Емец Д. А.
        Таня Гроттер и Золотая Пиявка
        М.: Изд-во Эксмо, 2003. 384 с.
        
        Гром сотрясает магическую школу Тибидохс. Молнии бьют в одну точку
        - в каменную кладку у крыши Большой Башни. А в заброшенной сторожке у болота Таня Гротгер обнаруживает забытое пророчество Древнира. Если будет выпушен древний дух. Золотая Пиявка заползет в магический огонь и лопнет веревка в грифе контрабаса, время повернет вспять, ожившие языческие истуканы пойдут войной на Черепаху Вечности и рухнут Жуткие Ворота! Предсказанные события начинают сбываться одно за другим… И все это во время чемпионата мира по драконболу, в котором сборной Тибидохса предстоит сразиться с командой невидимок, где блистает неподражаемый Гурий Пуппер!»
        
        КРАТКИЙ СПРАВОЧНИК МАГИЧЕСКИХ ЗАКЛИНАНИЙ
        Печатается с любезного разрешения пожизненно-посмертного главы Тибидохса, лауреата премии Волшебных Подтяжек, акад. Сарданапала Черномо-рова.
        Искрис фронтис - боевая искра белого мага.
        Пундус храпундус - усыпляющее заклинание. Снимается с рассветом.
        Первачус барабанус - для просушки мокрой одежды.
        Топтакли-лягакли - «пинательное» заклинание^ Нельзя отменить.
        Болеус обуздатус - заклинание против боли.
        Паранойус крышус срывание/ Маразматут куль-минационит! - малополезная комбинация духоотго-няющих заклинаний.
        Полниссимо дебилиссимо! Склеротикус мараз-матшус! - заклинания стирания памяти.
        Туманус проишыгус - заклинание взломщика (черно-магическое из списка 100 запрещенных заклинаний).
        Дрыгус-брыгус - заклинание против простейшей нежити, Черных Штор, полтергейстов и привидений.
        Караваждис феокссирис! - заклинание против Короля Привидений (один раз в год).
        Грааль Гардарика - заклинание перехода из мира лопухоидов в мир магов. Действует в одной точке над островом Буяном.
        Ливодис-курекус - снимает куриный сглаз.
        Линузус очкустус - заклинание невидимости, слабенькое и довольно бестолковое. Не распространяется на волосы и одежду.
        Кондовус руализмус - заклинание, иногда блокирующее темную магию (силой не более одной искры),
        Зажималлус втюрис - «обнимальное» заклинание. Без комментариев.
        Панидис паленус - не всегда же зажигать огонь с помощью спичек?
        Трыгус шипелус - гасит пламя.
        Хап-цап - перемещение предметов на малые и средние расстояния. Без особой необходимости не использовать. Не исключено, что перенесенный предмет окажется разбитьм вдребезги.
        Квасис грасис отыскатис - отыскивающее заклинание.
        Голодронус голодрыгус - вызывает острое чувство голода.
        Чукара курачукара - «заклинание зубрил». Полезно при подготовке уроков. На экзаменах и контрольных блокируется преподавателями (черномагическое из списка 100 запрещенных заклинаний).
        Бантикус трибантикус - простенькое заклинание лентяев. Завязывает шнурки. Внимание! Если шнурков на обуви не окажется, будут завязаны пальцы ног!
        Чистус трубачистус - ещё одно заклинание лентяев. Умывание и чистка зубов. При наличии во рту жвачки возможен взрыв.
        Бумазейкус выползанус - для дистанционного перемещения бумажек.
        Пробкис вырубонис - «уходя, гасите свет»
        Фурыллис эббус труфус бонирайис аппедицитус болотомус - роковой сглаз (сокращенная форма).
        Дуллис нуллис - контрзаклинание при наложении рокового сглаза (только в течение пяти минут после наложения сглаза).
        Гряллиум пуллиум - заклинание хаоса (чернома-гическое из списка 100 запрещенных заклинаний).
        Капут тынетут - заклинание, отделяющее душу от тела (черномагическое из списка 100 запрещенных заклинаний).
        Гыгли мыгли карадыгли - наложение сглаза (черномагическое средней силы).
        Фебрытбь - «антиикательная» магия.
        Штушус коротышус - от рези в животе.
        Кызютбампль шуму - от «лягушачьего» сглаза (применить не позже первого позеленения!)
        Мотис-ботис-обормотис - против болотных хмырей. На другие виды нежити не действует.
        
        ПОЛЕТНЫЕ
        Торопыгусуюрелус - самое стремительное и опасное.
        Тикалус плетупгс - среднее.
        Пилотус камикадзис - медленное, но наиболее грузоподъемное. В равной степени подходит для слонов и недотеп.
        Ойойойс шмякис брякис - подстраховочное. Чебурыхнус парашютис - тормозящее. Чебурыхнус парашютис форте - ускоренное тормозящее для экстренной посадки.
        
        «ЗАГОВОРЕННЫЙ ПАС»
        Гуллис-дуллис - Цап-царапс (блок). Труллис-запуллис - Леос- зафиндилеос (блок). Фшус-зацапус - Щупс-курощупс (блок).
        
        ПРИЗОВЫЕ ОЧКИ В ДРАКОНБОЛЕ
        Пламяшсителъньш мяч - 3 Одурителъный - 1 Перцовый-5 Чихательный - 2 Обездвиживающий - 10
        
        Глава 1 ДУРНЕВЫ И ГОВОРЯЩИЕ ОБЛОМКИ
        
        Самый добрый депутат Герман Дурнев, руководитель фирмы «Носки сэконд-хенд» и председатель комиссии «Сердечная помощь детям, пенсионерам и инвалидам», стоял перед большим зеркалом в прихожей и придирчиво поправлял галстук на своей тощей шее с выступающим кадыком. Его длинное лицо со впалыми щеками слегка отдавало могильной зеленью, а глазные зубы выступали чуть сильнее, чем принято у добропорядочных лопухоидов. Такая необычная внешность досталась дяде Герману по наследству от его дальнего родственника графа Дракулы, о родстве с которым Дурнев, впрочем, и не догадывался.
        - Нинелъ! Ты здесь? - крикнул дядя Герман. Никто не отозвался. Самый добрый депутат беспокойно заворочал шеей и завопил ещё громче:
        - Нинелъ! Ты меня слышишь? Нинель! Принеси мне другой галстук! Этот синий меня полнит!
        Раздались глухие, сотрясающие дом шаги, будто по коридору вели коня-тяжеловоза, и из комнаты, задевая грузными боками стены, неторопливо выплыла тетя Нинель. Супруга дяди Германа была такой толстой, что из неё можно было выкроить троих таких, как её муж, а из остатка ещё вылепился бы небольшой болотный хмырь.
        - Пупсик, не выдумывай! Синий галстук тебе очень идет! - успокаивающе проворковала тетя Нинель, ласково опуская руки на плечи мужу. Дядя Герман пошатнулся и просел чуть ли не до самого пола.
        - Нет, не идет, не идет, не идет! Я в нем весь какой-то оплывший! - Самый добрый депутат надул губы и топнул ножкой.
        Тетя Нинель хотела съязвить, что жира у её мужа меньше, чем у мумии, но раздумала. Спорить с дядей Германом было так же бесполезно, как обучать осла принципам стихосложения или удерживать тронувшийся автобус за выхлопную трубу.
        - Хорошо, дорогой, я принесу тебе твой любимый сиреневый галстук в ржавый цветочек! Только, умоляю, успокойся! - согласилась тетя Нинель и направилась в спальню.
        Под ногами у нее, злобно кашляя и повисая на задниках тапок, вертелась такса Полтора Километра, Раньше Полтора Километра кусала и дядю Германа, но с тех пор, как он побывал кроликом Сюсюкалкой, держалась от него подальше, помня про его мощные «задние лапы».
        В поисках галстука тетя Нинель открыла шкаф, а ещё через мгновение дядя Герман нервно подпрыгнул на месте, напуганный её изумленным возгласом. Вбежав в комнату, самый добрый депутат узрел, что его жена, зажав себе рот ладонью, застыла у дверцы.
        - Нинеличка, что случилось?
        - М-м-м! М-там! - в ужасе промычала тетя Нинель.
        Дядя Герман без особенной отваги заглянул в шкаф. Вещи были изжеваны и залиты липкой слизью. Слизь капала и с его нового черного пиджака, и с вечернего платья его супруги. Исходящий от них запах был столь омерзителен, что дядя Герман мигом сообразил, почему его жена держит ладонь у рта.
        - Ничего не понимаю… Я же десять минут назад брал отсюда рубашку, и все было в порядке! И собака не могла, изгрызть - она так высоко не достанет! - морщась, произнес депутат. - Ничего не пропало?
        Тетя Нинель скользнула взглядом по полкам. Прикасаться к вещам руками она брезговала.
        - Нет, ничего. Все на месте… Хотя… да, точно, нет свитера! Он же лежал вот тут, внизу!
        - Какого ещё свитера?
        - Свитера Таньки Гроттер, который она носила дома! И кто мог позариться на такое старье? Им же даже пол вымыть и то противно! Дура я, почему сразу его не выбросила? - простонала тетя Нинель.
        Дядя Герман подогнул в коленках ножки и убито рухнул на диван. Нет, на заурядную кражу это никак не походило. Тем более что никакой самый ловкий вор не сумел бы проникнуть в квартиру через закрытые двери и застекленную лоджию да ещё в присутствии хозяев!
        - Опять эта мерзкая Гроттерша! Это все она! Она! И зачем мы взяли её тогда в дом? Ее надо было отправить в колонию ещё во младенчестве! Нет, отвезти в тюрьму прямо из роддома! - простонал самый добрый депутат.
        Дурневу даже в голову не приходило, что свитер мог похитить кто- нибудь, кроме самой Тани, хотя даже эта отвратительная, по его мнению, девчонка едва ли стала бы жевать при этом вещи самого дяди Германа,
        - Хорошо, что Пипочка теперь отдыхает в лагере на море! Мы хотя бы смогли оградить её от этого ужаса! - страдальчески произнесла тетя Нинель.
        
        * * *
        
        Вскоре, облачившись в один из чудом уцелевших костюмов, который ему пришлось выуживать из шкафа с помощью швабры, дядя Герман уехал в Думу.
        Его одежда, руки и волосы распространяли резкий запах одеколона, которым Дурнев надушился, чтобы заглушить тошнотворную вонь слизи.
        Тетя Нинель вызвала домработницу, у которой был выходной, и решительно взялась за уборку. Надев на лица марлевые повязки, женщины извлекли из шкафа все вещи и отослали их в химчистку. Это была та самая химчистка, сотрудники которой до сих пор заикались после знакомства с Черными Шторами, которые они пытались избавить от многовековой магической пыли. Вот и теперь, едва домработница внесла огромные мешки с вонючими вещами, приемщица упала в обморок, а заведующий заперся у себя в кабинете, взвешивая, не сдаться ли ему добровольно в психиатрическую лечебницу.
        Тем временем тетя Нинель отправилась на застекленную лоджию, где некогда с весны и до поздней осени жила Таня, и произвела там тщательный обыск.
        - Давно пора было вышвырнуть хламье этой девчонки! Все до последней заколки! - бормотала она, швыряя в ведро все, что могло ещё напоминать о сироте.
        В мусор отправился и изрезанный пенал Тани (особое мерси Нине), и акварельные краски, и школьные тетради, и подставка для книг, и все прочие вещи, обнаруженные в деревянном шкафу лоджии. Тетя Нинель избавлялась от них с методичной тщательностью, не снимая при этом с рук толстых резиновых перчаток.
        - Хватит с нас сюрпризов! Все в помойку! Все! - повторяла она, разрывая в клочья школьный дневник Тани и яростно утрамбовывая смятую бумагу в ведре.
        Когда очередь дошла до портфеля - совершенно кошмарного портфеля, который редко встретишь и у первоклассника, - из его бокового отделения внезапно вывалилась обугленная деревяшка, на которой видны ещё были остатки лака.
        - А это ещё что такое? Какая-то мерзкая палка! Понатаскала всякой дряни! - брезгливо скривилась тетя Нинель. Она не узнала в этом обломке старый смычок от контрабаса, вспыхнувший в руках у Тани во время полета.
        Дурнева решительно сломала обугленную деревяшку о колено и швырнула её в ведро. Она уже прицелилась, чтобы отправить следом изношенные ботинки, как вдруг мусорное ведро задрожало, затряслось и… тетя Нинель услышала звонкий голос, разом заполнивший всю лоджию:
        «Ой, мамочка моя бабуся! С вами снова я - неунывающий, всеми любимый и многих раздражающий комментатор Баб-Ягун! Играющий комментатор, кстати, что вдвойне ответственно! Если кто-то собирается меня сглазить - сразу забудьте об этом: меня подстраховывает Ягге. Кроме того, я выпросил у Зубоде-рихи её лучший отражающий амулет!
        Я сижу на своем любимом пылесосике, заправленном превосходным мусором и русалочьей чешуей, и готовлюсь ко взлету. До начала матча
«Тибидохс - Гандхарвы» осталось ещё несколько минут.
        На острове Буяне - э-э… на какой ладони я написал шпаргалку? - замечательный июльский полдень. Солнце сияет, как начищенный медный таз, а со стороны океана дует освежающий ветерок. Ангары дрожат от драконьего рева. Из щелей валит густой черный дым, так знакомый всем истинным любителям драконбола. Пару раз вместе с дымом наружу, вопя, вырывались испарившиеся джинны. Лично меня это не удивляет: драконов давно не кормили, чтобы они активнее охотились за нападающими противника.
        Богатыри-вышибалы Усыня, Горыня и Дубыня сидят между трибунами и гневно мычат, когда им кто-то случайно наступает на ноги. Открою секрет этого мычания. Сегодня на всю троицу наложено немотное заклятие, чтобы она, как это уже случалось прежде, не оглушала зрителей своими воплями. Жаль, правда, что не существует заклинаний от рукоприкладства, иначе парочка циклопов, пытавшихся прорваться на матч без белого билета - клянусь вам, все защитные билеты белые! - не угодила бы в магпункт ещё до начала игры…»
        Тетя Нинель, наконец, разобралась, откуда доносится голос. Она дико уставилась на говорящие палочки, пошатнулась и осела на пол так грузно, что едва не обрушила лоджию. Несчастная дочь Евы! Откуда ей было знать, что с волшебными предметами - даже с поломанными и на три четверти сожженными - нельзя обращаться так бесцеремонно? Теперь же оба обломка ловили магические радиоволны, а стенки ведра служили усиливающим звук рупором.
        С каждой минутой голос из мусорного ведра становился все громче, все отчетливее. Он разносился уже не только по лоджии, но и по всей квартире Дур-невых, проникая даже сквозь стену, к соседям. Там за стеной генерал Котлеткин начальственно постукивал по столу карандашиком и изучал прайс на бывшие в употреблении зубные щетки. Этот прайс вчера с тайной мыслью презентовал ему дядя Герман.
        «Индийские гандхарвы считаются одними из фаворитов чемпионата мира по драконболу, - тараторил бойкий голос, - Говорят, когда-то они начинали как небесные музыканты, игравшие на пирах у древних богов. Однако после того, как древние боги вместе с духами хаоса были заключены в-подвалы Тиби-дохса, гандхарвы остались не у дел и профессионально занялись драконболом. Им случалось разбивать даже бабаев, невидимок и лысегорских ведьм. Меня лично это не удивляет. Недаром эти полумаги- полуптицы большую часть жизни проводят в воздухе. На землю они спускаются лишь затем, чтобы вредить людям - так, во всяком случае, было до тех пор, пока Древнир не наложил запрет на любое магическое вмешательство в жизнь лопухоидов.
        Для полета гандхарвам не нужны никакие магические предметы, хотя каждый и держит зачем-то в руках округлую трехструнную лютню. Многие подозревают, правда, пока это не доказано, что лютни используются ими для всяких запрещенных приемчиков на поле. Во всяком случае, даже моя бабуся - болельщица с пятисотлетним стажем! - никогда не видела, чтобы гандхарвы расставались со своими лютнями.
        Гандхарвы весьма упитанны. Мало у кого из них меньше трех подбородков, да и животики тоже ого-го! Это наводит на мысль, не перешли ли гандхарвы с нектара на пиво? Короткие малоподвижные крылья растут прямо из лопаток. Ноги напоминают лапы орла или грифа, Загнутые мощные когти вызывают уважение, хотя, говоря по правде, гандхарвы редко к ним прибегают. Чаще они используют стремительную распасовку в средней зоне с последующим прорывом к дракону противника,
        Внимание! Пожизненно-посмертный глава Тиби-дохса академик Сарданапал Черноморов поднимается на судейскую трибуну. Болельщики рукоплещут. В прошлом месяце Сарданапал сменил на посту главного судьи персидского мага Тиштрю. По слухам, после неудачи команды бабаев, которым он явно подыгрывал, Тиштря слегка двинулся умом и слопал собственные уши. Правда, вскоре у него выросли новые, но спортивная коллегия при Магществе Продрыглых Магций не отменила своего решения.
        Рядом с Сарданапалом идут Соловей О. Разбойник и тренер гандхарв Кашавара. Кашавара чувствует себя очень уверенно. То, что главный судья одновременно является главой Тибидохса, его ничуть не смущает. Среди магов Сарданапал известен своей принципиальностью. Наверняка к своей команде он будет даже строже, чем к нашим индийским гостям.
        А теперь я спешу представить вам сборную Тибидохса, если, конечно, среди болельщиков существуют ещё такие, кто с ней не знаком. Номер первый - Жора Жикин, полузащита. Магический инструмент-швабра с пропеллером. Не правда ли, красавчик? Разумеется, я говорю не о пропеллере… Добрая треть болельщиц пришла на матч, только чтобы поглазеть на нашего Жору. К сожалению - хи-хи! - любоваться им придется недолго. Жикин обычно выбывает в первые же полчаса, так как его шваброй управлять даже сложнее, чем метлой. Зато, если кто-то из команды противника попадет под пропеллер, голодный Гоя-рын сможет подкрепиться отличным фаршем!
        Номер второй - Демьян Горьянов, темное отделение Тибидохса. Пылесос
«Буран - 100У». Должен
        признать, это неплохая машина с турбонаддувом и хромированной трубой, однако до моего пылесоса ей далеко. К тому же Горьянов никогда не чистит уши, что крайне усложняет его ориентирование в воздухе…»
        - ЯГУН! Немедленно заглохни, или я… - завопил кто-то страшным голосом. Сразу после этого раздался свист и глухой шлепок.
        Тетя Нинель вздрогнула и на всякий случай втянула голову в плечи, хотя лично на неё явно никто не покушался,
        - Только что вы наблюдали попытку протаранить играющего комментатора пылесосом «Буран-ЮОУ». Жалкую, коварную и ничтожную попытку, как я спешу добавить! - будто ничего не случилось, продолжал Баб-Ягун. - Я всегда со свойственной мне прозорливостью утверждал: этой мощной машине не хватает маневренности и она отвратительно тормозит. В настоящее время Демьяна аккуратненько выкапывают из песочка и снова водружают на пылесос. Уверен, этот пустяковый инцидент никак не скажется на его дальнейшей игре. Чтобы получить сотрясение мозга, надо - хе-хе! - иметь предмет сотрясения.
        Номер третий - Катя Лоткова, защита. Пылесо-сик «Грязюкс», увешанный симпатичными талисман-чикамп и прикольными фенечками. Наконец- таки Лоткова избавилась от своих темных очков, и Зубоде-риха, кстати, тоже! Ура! Это означает, что Сарданапалу и Медузии удалось снять крайне неприятный вирусный сглаз, заставлявший их зрачки светиться!
        Семь-Пень-Дыр, номер четвертый, отличный нападающий и отличный товарищ. Правда, под горячую руку может превратить в выдру, но тут уж ничего не попишешь.
        Номер пятый. С гордостью представляю Риту Шито-Крыто и её гитару с прицепом модели «Тузик-реактив». Да, инструмент необычный, согласен. Я вижу, болельщики гандхарв насмешливо переглядываются, но это вы напрасно, уважаемые полуиндюш… полуптицы! Между прочим, нашу Риту называют самым непредсказуемым игроком сборной Тибидохса. Даже Соловей О. Разбойник не знает, что она учудит в следующий момент.
        Номер шестой - полузащитник Кузя Тузиков на своем неизменном реактивном венике. Посмотрите, как вибрирует его веник - так и рвется в бой. Говорят, зарубежные маги недавно предлагали дать за него три любые метлы, но наши гордо отказали: ведь их метлы промышленного заговора, а наш веник - самородок! Кстати, начинал он как самый обычный веник в самом обычном доме у лопухоидов. Подметал он просто кошмарно и очень раздражал хозяев. К тому же вдруг обнаружились его исключительные способности к скоростному перемещению. Напуганные лопухоиды выбросили его на помойку, откуда веник, пристроившись к утиной стае, совершил самостоятельный перелет в Тибидохс. Отличный пример того, как, имея талант, можно сделать карьеру!
        А теперь внимание! Замена в команде Тибидохса. Вместо номера седьмого, кстати, капитана сборной Юры Идиотсюдова, играет Гробыня Склепова, новая находка тренера Соловья О. Разбойника! Сам Идиот-сюдов получил серьезную травму и теперь находится в магпункте. Никогда не стоит дразнить дракона, даже если это всего лишь Ртутный. Гробыня выступает на пылесосике модели «Свин-спортаж». Автоматическая коробка передач, выдвижная труба, заправка русалочьей чешуей, перхотью барабашек либо сброшенными змеиными кожами. Посмотрите, как мило «Свин-спортаж» украшен венками и берцовыми костями! Интересно, зачем? Обычный черный юмор или она собирается метать кости в игроков противника? Мысль свежая, да только едва ли их этим напугаешь. К сведению Гробыни, гандхарвы питаются отнюдь не урюком.
        Номер восьмой… кхм… Баб-Ягун, играющий комментатор. Я бы ещё добавил «великолепно играющий», но расхваливать себя - это уже мелочно. Должно же у вас быть какое-то занятие во время матча? Не забывайте только направлять на меня свои бинокли,
        Номер девятый - Лиза Зализина, пикирующие часы с кукушкой. Самое необъяснимое, что летают почему-то именно часы, кукушка же только клюется, правда, прицельно…
        Баб-Ягун перевел дыхание и, выдержав паузу, загрохотал вдвое громче:
        - И наконец, номер десятый! Королева полета! Гордость Тибидохса! Отважная победительница баба-ев и Той-Кого-Нет! Хозяйка роскошного магического контрабаса работы её прадеда Феофила! Я весь трясусь от волнения, произнося это имя! Татьяна Грот-тер!!!
        Стадион взорвался рукоплесканиями. Тетя Нинель, жадно прислушивающаяся к спортивному репортажу, льющемуся из мусорного ведра, вначале посерела, затем побагровела и внезапно издала такой оглушительный вопль, что стекло на лоджии треснуло. Генерал-снабженец Котлеткин в соседней квартире рухнул со стула и ушиб копчик,
        - Гроттер! Опять Таня Гроттер! Всюду она, я вас умоляю! Пристрелите меня, чтоб я не мучилась! - заголосила Дурнева.
        Она выскочила на лестницу и, трусливо озираясь, опрокинула ведро в мусоропровод. В шуме рукоплесканий, завывая: «Урра! Да здравствует Гроттер, номер десятый!», обломки смычка понеслись вниз по трубе вместе с другими вещами Тани.
        Прижимая к груди пустое ведро, тетя Нинель вернулась в квартиру и, безумно улыбаясь кому-то неизвестному и, вероятно, невидимому, стала поспешно запираться на все замки и засовы. Лишь вставив в паз последнюю цепочку, эта ответственная женщина позволила себе сползти в глубокий обморок…
        
        Глава 2 КОВАРНАЯ ЛЮТНЯ И ДЮЖИНА КОСТЕРОСТОК
        
        Пожизненно-посмертный глава Тибидохса академик Сарданапал Черноморов наконец сумел поймать свои шаловливые усы и завязать их на затылке узлом. Он молодецки подмигнул Медузии, встал и поднял руку, Несколько тысяч болельщиков замерли в ожидании. Две оранжевые сигнальные искры сорвались со старинного перстня повелителя духов, зависли над главным драконбольным стадионом острова Буяна и оглушительно лопнули.
        Матч «Гандхарвы-Тибидохс» начался.
        Таня поспешно произнесла «Торопьпус угорелус», взмахнула смычком и взлетела, как всегда с удовольствием ощутив упругое сопротивление воздуха, Струны контрабаса нетерпеливо гудели. Теплое дерево инструмента подрагивало, точно живое, Вот он, азарт, предвкушение ещё не начавшегося матча!
        Справа и слева, сверху и снизу, пригнувшись к своим инструментам, несутся другие игроки сборной Тибидохса. Вот Ягун, тарахтя что-то в серебряный рупор, ловко перебрасывает из руки в руку трубу пылесоса. Вот красавица Катя Лоткова на «Грязюксе» поправляет талисманчики. Вот Жора Жикин трясется на чихающей швабре с пропеллером, попутно рисуясь перед поклонницами. Вот Гробыня, явно озабоченная тем, чтобы удержаться на
«Свин-спортаже». А выше кто там? Ага, Лизка Зализина с обиженным лицом дует на палец и грозит кулаком клюнувшей её кукушке.
        А впереди, то набирая высоту, то стремительно ныряя вниз, неотличимые друг от друга для непривычного глаза, уже мелькают гандхарвы. Некоторые из них, явно поддразнивая тибидохцев, с отрешенным видом тренькают на своих трехструнных лютнях, другие же парят, крыльями ловя встречные воздушные потоки. Их мощные когтистые лапы украшены длинными цветными лентами.
        Ворота Северного ангара распахнулись. Вслед за клубами дыма и длинными языками пламени оттуда вырвался неприятельский дракон. Таня вгляделась в него, и ей сделалось не по себе. Более того, сразу стало понятно, почему гандхарвы так тщательно скрывали его и никого не пускали к нему в ангар.
        С виду это был типичный восточный дракон - с золотистой чешуей, узким, гибким, как у змеи. туловищем, со множеством костяных пластин и сложных наростов на чешуе, длинными усами и туповатыми зубами, из которых устрашали, пожалуй, лишь четыре выступавших клыка. Когти у него были сильные, лапы мощные, но не сильнее и не мощнее, чем, скажем, у Тефтелета, дракона бабаев.
        Нет, преимущество индийского дракона было не в этом. Быстрый, неукротимый, он перемещался над полем и обстреливал игроков Тибидохса длинными кинжальными языками пламени. А что это было за пламя, Таня осознала, когда раскаленная огненная струя, выпущенная с гигантского, по меркам дракон-бола, расстояния, внезапно опалила ей волосы и сухим жаром обожгла щеку.
        ФШ-Ш-ШУХ!
        Вскрикнув, малютка Гроттер взмахнула смычком и бросила свой контрабас в сторону. Хорошо, что пламя было на излете, да и упырья желчь, которой она предусмотрительно натерлась, спасла от серьезного ожога. И это в самом начале матча, когда ещё даже мячи не были выпущены!
        - Ох, мамочка моя бабуся! Что творится! - пора-женно воскликнул Баб-Ягун. - Гандхарвы притащили с собой настоящий крылатый огнемет! Похоже, на поле вообще не осталось ни одного безопасного места. С начала матча не прошло и минуты, а Таня Гроттер уже получила досадный ожог! У Семь-Пень-Дыра расплавило трубу, а Кузя Тузиков вынужден был прибегнуть к помощи водяных, чтобы сбить пламя со своего реактивного веника! Теперь я понимаю, почему гандхарвы зовут своего дракона Плевуга! А я, дурак, ещё собирался смотреть в словаре! Когда же, наконец, выпустят мячи? Неужели Сарданапал хочет, чтобы его сборная превратилась в летающие шашлыки ещё до матча?
        Услышав призыв Баб-Ягуна, академик перестал созерцать свою бороду и махнул рукой.
        - Где мячи? Неужели без меня нельзя догадаться? - сердито крикнул он.
        Два джинна-арбитра, с беспокойством косясь на голодных драконов, вынесли корзину и, сдернув с неё крышку, бросились наутек.
        Пять магических мячей разного веса и цвета - пламягасителъный, одурительный, перцовый, чихательный и обездвиживающий, - подчиняясь заложенной в них магии, взмыли в небо и с балетной грацией переевших шмелей разлетелись по всему полю.
        Одновременно двадцать игроков - десять тиби-дохцев и десять гандхарв - устремились к мячам, спеша перехватить инициативу с первых же минут матча.
        Драконы яростно заревели и, нахлестывая хвостами, выставляя вокруг дымовую завесу, поднялись под самый купол. Служа «воротами» во множестве матчей, они давно уже уяснили, что магические мячи доставляют одно беспокойство, особенно оказываясь в пасти. Вот проглотить парочку нападающих противника - совсем другое дело. Против этого голодные драконы ничего не имели.
        - Отличное начало игры! - восторженно воскликнул Баб-Ягун. - Какая напряженная битва за мячи! Демьян Горьянов уже прижимает к груди одурительный мяч, который он перехватил из-под носа у нападающего гандхарв Мамарамы. Вот уж от кого не ожидал такой прыти! Умница, Демьян, я почему-то был уверен, что тебе за мячик и подержаться не дадут!
        А там что такое? Да это надо видеть! Семь-Пень-Дыр мчится за ускользающим перцовым мячом. Его преследуют по пятам сразу двое гандхарв
        - Рамапапа и Лукум-Рахит! Ох, мамочка моя бабуся, приснился бы вам этот Рахит, с кровати бы вы упали! Косая сажень в плечах, смятые борцовские уши и сломанный нос! Двести дистрофиков, спресованных в одного качка! Семь-Пень-Дыр буквально вцепляется в перцовый мяч, но Рамапапа грубо толкает его своей лютней. Нет, вы это видели: использовать древний инструмент как заурядную дубинку! Позор! Неужели Сарданапал не вмешается?.. Вмешался, свистит в свисток! Ура! Штрафной! Отличная возможность открыть счет!
        Баб-Ягун торжествующе подскочил на своем турбопылесосе семисотой серии и, наклонив трубу, устремился к центру поля, где ему было лучше видно.
        - Странно! Очень странно! - зазвучал оттуда его голос. - Я почему- то считал, что гандхарвьг будут протестовать против штрафного! Ничего подобного! Не вступая в спор, они как-то слишком охотно ловят своего дракона Плевугу и особым заклинанием заставляют его открыть пасть.
        Семь-Пень-Дыр готовится к штрафному броску с одиннадцати метров. Пень выглядит озадаченным. Похоже, догадывается, что тут что-то не чисто!.. Тем не менее он прицеливается и… Отличный удар! Пущенный верной рукой Семь-Пень-Дыра, мяч летит дракону точно в пасть, но Плевуга стремительно отклоняется и толкает его носом! Мяч отлетает прямо в руки полузащитнику Лакшаману, который передает егоМамараме…
        Игра продолжается! Гандхарвы энергично атакуют Гоярына, наседая на него со всех сторон!.. Так вот в чем состоял их коварный замысел! Имея дракона, умеющего отбивать мячи носом, они могут, не опасаясь штрафных, позволить себе грубую игру! Гоярын встречает гандхарв плотным огнем и захлопывает пасть, не давая им забросить мяч. Жора Жикин и Катя Лоткова страхуют Гоярына сверху, не давая «птичкам» войти в «мертвую зону», где глаза дракона не смогут их разглядеть.
        Пока гандхарвы, отвлекая защиту, кружили вокруг Гоярына, в противоположной части поля разворачивалась не менее острая борьба. Таня, щека которой все ещё пылала от боли, сражалась за обездви-живающий мяч с нападающим гандхарв Фетюк-агой. В погоне за мячом Фетюк-ага выписывал в воздухе умопомрачительные бочки. Одновременно он целеустремленно пытался будто случайно хлестнуть Таню крыльями по глазам. Заставляя себя не отвечать на эту очевидную провокацию, Таня прижималась грудью к контрабасу и, вытянувшись стрелой, старалась выбрать момент и схватить ускользающий мяч.
        - У малютки Гроттер хорошая выдержка! - одобрительно сказала доцент кафедры нежитеведения Медузия Горгонова, обращаясь к Тарараху.
        Питекантроп гневно потряс огромной ручищей, до пальцев заросшей густым рыжеватым волосом.
        - Да, она умница. Играет просто блеск! Но гандхарв надо как-то прищучить! Они перекалечат всех наших! Смотри, прямо по глазам хлещет! - крикнул он.
        - Как их прищучишь? За это нарушение даже штрафного нельзя назначить. Удары крыльями не засчитываются за грубую игру. Сарданапалу даже придраться не к чему - внешне все по правилам, - удрученно сказала Медузия.
        Тренер гандхарв Кашавара искоса взглянул на Горгонову и самодовольно похлопал себя по животу. Кажется, он отлично понимал по- русски, хотя и предпочитал прикидываться лопухом,
        Заметив, что обездвиживающий мяч вильнул в воздухе, Таня стремительно развернулась и метну-лась ему наперерез. Ей почти удалось схватить его, но тут Фетюк-ага, спикировав сверху, ударил её крылом по лицу. Девочка от неожиданности зажмурилась, спасая глаза, а когда вновь их открыла, мяч был уже у гандхарва, спешившего с ним к Гоярыну.
        Возмущенная Таня взмахнула смычком и, набрав высоту, помчалась таранить Фетюк-агу контрабасом, но тут матч был внезапно приостановлен главным судьей. Кто-то из игроков противника, кажется, Лакша-ман, вцепился в волосы Демьяну Горьянову, стараясь отобрать у него одурительный мяч.
        - Еще один штрафной! Плевуга неохотно распахивает пасть, а гандхарвы, язвительно ухмыляясь, выстраиваются вокруг. Безусловно, они вновь надеются поймать отскок! - затараторил Баб-Ягун.
        Демьян Горьянов заставил пылесос зависнуть в воздухе, зажмурил правый глаз, широко размахнулся и вложил все силы в бросок…
        Тренер команды Тибидохса Соловей О, Разбойник застонал и схватился за голову. Трибуны захохотали. Да, такое увидишь нечасто!
        - Какой удар! - на весь стадион воскликнул лопоухий внук Ягге. - Я имею в виду, что только наш
        обожаемый Горьянов мог бросить мяч так криво!.. Плевуга озадаченно захлопывает пасть, понимая, что уж где-где, а в ней мячу точно не оказаться. Одурительный снаряд описывает в воздухе дугу и - попадает прямо в нос нападающему гандхарв Мамараме.
        ТРАХ-ТАРАРАХ!
        Заключенная в мяче магия высвобождается и на миг окутывает нападающего сиреневым облаком! Ма-марама начинает глупо хихикать и, аккомпанируя себе на лютне, бойко затягивает индийскую народную песню
«Во поле чайный куст стоял!» Что ни говори, а одурительная магия, да ещё в драконьих дозах, - это вам не какая-нибудь чашка кофе натощак!
        Подпевая товарищу, Лакшаман и Лукум-Рахит осторожно уводят развеселившегося Мамараму с поля. Гандхарв виснет на них и лезет обниматься. Играть в этом матче он явно больше не будет… Интересно, нам засчитают это как гол или нет? В конце концов, бросок был довольно результативен, хотя мяч и не попал в дракона… Что? Глазам своим не верю! Сарда-напал назначает штрафной уже в «ворота» Тибидохса! А вот это уже безобразие! Ведь всякому ясно, что Горьянов подшиб Мамараму не по злому умыслу, а лишь вследствие врожденного косоглазия! И нечего на меня коситься, Демьян, я говорю правду и только правду! - кричал Баб-Ягун.
        Пробивать штрафной Гоярыну приготовился Лак-. шаман. С чихательным мячом он выплыл на одиннадцатиметровый рубеж и стал дожидаться, пока Гоя-рын распахнет пасть. Когда это произошло, Лакша-ман сделал быстрое обманное движение, дождался, пока тибидохский дракон попытается уклониться, и стремительно метнул мяч.
        Пасть Гоярына ещё не захлопнулась, а мяч уже влетел в нее. Полыхнула лиловая вспышка.
        - Гол! Гандхарвы зарабатывают два очка. Уступая действию магии, Гоярын начинает медленно надуваться, будто собирается.., - затараторил Баб-Ягун,
        Объяснять ничего не пришлось. Магический рупор заполнился страшным грохотом. Казалось, дрогнул даже массивный, похожий на каменную черепаху Тибидохс. Вздымая песок, по полю пронесся смерч.
        - Ох, мамочка моя бабуся! Какой невероятный чих!.. Мгновение назад что-то стремительно пролетело мимо меня и врезалось в магический купол, отделяющий игровое поле от зрительских трибун. Интересно, кто эта живописная лепешка с перьями? Неужели Лакшаман? Вот оно - наказание за злорадство! На месте Лакшамана я не подлетал бы так близко, чтобы полюбоваться результатом своего броска!..
        Несколько джиннов-санитаров стремятся как можно бережнее отлепить гандхарва от купола. Не ошибусь, если скажу, что ему потребуется длительный отдых в магпункте. Если бы гандхарвы не были бессмертными, финал мог бы стать ещё печальнее, - сообщил Баб-Ягун.
        Игра продолжалась.
        Гандхарвы лишились уже второго игрока, зато вели в счете. Семь- Пень-Дыр и Рита Шито-Крыто отсекли Фетюк-агу от Гоярына, но Фетюк-ага, ловко нырнув вниз, перебросил обездвиживающий мяч Лукум-Рахиту. Таня устремилась за Рахитом, одновременно случайно заметив, что Рамапапа и полузащитник Люлидури не принимают участия в игре, а что-то нашептывают своему дракону. Это показалось ей подозрительным, и она решила не спускать с дракона глаз.
        Плевуга кругами поднялся под самый купол и, раскинув кожистые крылья, стал втягивать воздух, на глазах раздуваясь до невероятных размеров. Большая часть команды Тибидохса, вовлеченная в борьбу за оставшиеся мячи, не заметила этого странного маневра. Таня закричала, пытаясь предупредить хотя бы кого-то, но её голос сяесло ветром, А ещё секунду спустя индийский дракон стал изрыгать короткие струи пламени, Это были даже не струи, а мощные и меткие огненные плевки. Один из них почти лизнул полировку её контрабаса, но Таня сумела увернуться. Зато другим повезло куда как меньше.
        - Вы видели это внезапное и подлое нападение? Без предупреждения, без объявления огнеметания! - заволновался Баб-Ягун. - Гробыня Склепова получает серьезный ожог ноги. Не помогла даже упырья желчь. Бак её пылесоса пробит и с чадом выбрасывает русалочью чешую и перхоть барабашек. Неизвестно, сколько времени «Свин-спортаж» сможет продержаться без дозаправки.
        Еще хуже обстоят дела у Кузи Тузикова. Его реактивный веник пылает, но Кузя героически отказывается воспользоваться платком-парашютом. Отважный Тузик-Кузик - тьфу ты… Кузик-Тузик… тьфу ты ещё раз… прости, Пузик-Кузик… я путаюсь от волнения… надеется сбить огонь встречным потоком воздуха. Бесполезно! От воздуха пламя только разгорается. Уже у самой земли Тузиков скатывается с веника и замирает на песке лицом вниз. К нему бросаются санитары, но Кузя поднимается сам. Кажется, ему удалось произнести ускоренное тормозящее заклинание «Чебурыхнус парашютис форте». Эй, эй, почему мой пылесос тормозит! Я не собирался выбрасывать искру! Я только воспроизвел, как это звучит!
        Огненные плевки, ещё совсем недавно градом прошивавшие все драконбольное поле Тибидохса, наконец прекратились. Индийский дракон сдулся. Снизившись, он набирался сил для нового огнеметания.
        Воспользовавшись этим, Жора Жикин и Рита Шито-Крыто попытались пробиться к Плевуге с пятиочковым перцовым мячом. Жикин легко обошел двух защитников гандхарв на своей скоростной швабре и стал не очень уверенно разворачиваться, уходя от удара драконьим хвостом.
        Таня, страховавшая Жикина сверху, внезапно обратила внимание на то, что Фетюк-ага вдруг завис в воздухе и стал, ухмыляясь, тренькать на своей лютне. Пропеллер на Жориной швабре заработал с перебоями, а потом вдруг замер. Случалось, он глох и прежде, но не так внезапно. Жикин бестолково замахал руками и стал падать. Таня бросилась к нему, но её опередила Рита Шито-Крыто, которой Жора, повисая на платке-парашюте, перебросил перцовый мяч.
        Не снижая скорости, Шито-Крыто погнала гитару с прицепом наперерез Плевуге. Пасть у индийского дракона была плотно закрыта, и Рита стала дразняще носиться у него перед носом, вызывая Плевугу на ог-неметание. Это был риск, но риск оправданный. Другой возможности забросить мяч все равно не существовало.
        Сообразив, что хвостом такую быструю цель не достать, Плевуга распахнул пасть и стал раздраженно втягивать воздух. Его маленькие глазки рассчитывали расстояние до цели, а сам дракон тем временем, казалось, прикидывал, что он больше любит: шашлык, гриль или бифштекс с кровью.
        - Давай, Ритка, давай! Покажи им, где драконы
        ночуют! - азартно вопил Баб-Ягун, устремляясь к ним.
        Трибуны забурлили. Гандхарвы-болелыцики хлопали крыльями и производили оглушительный гомон, как сотни сварливых чаек. Ванька Валялкин, почти не жуя, торопливо заглатывал котлеты и соленые огурцы, сыпавшиеся из его скатерти-самобранки. Ванька всегда ел, когда переживал, а теперь он переживал просто чудовищно.
        - Да что же это! Почему она не бросает! Бросай!
        Азартный Тарарах подскакивал на месте и потрясал пудовыми кулаками, что очень не нравилось шипящим змеям, в которые незаметно от хозяйки превратились волосы Медузии.
        Соловей О. Разбойник и тренер гандхарв Кашава-ра что-то кричали игрокам своих команд, но их голоса пропадали в общем гуле. Тогда, потеряв терпение, Соловей по-разбойному свистнул в два пальца. По полю пронесся смерч в форме песчаной змейки. Один из джиннов-арбитров, подыгрывающий гандха-рвам, был буквально сметен и найден лишь много дней спустя - ошалевший и глухой на одно ухо.
        Даже суровый завуч Тибидохса Поклеп Поклепыч - и тот, явно не отдавая отчета, что делает, схватил свою русалку за хвост, который она предусмотрительно высунула из бочки, и принялся обмахиваться им как веером.
        Русалка захихикала и игриво брызнула в него
        водой. Зубодериха брезгливо поправила очки и отодвинулась: её мутило от запаха сырой рыбы.
        - Наглость какая! С каких это пор нежить пускают на матчи? - пробурчала она вполголоса.
        Уклонившись от огненной струи, Рита Шито-Крыто размахнулась для верного броска. Неожиданно снизу, из-под драконьего брюха, вынырнул Люлидури и ловко вырвал мяч у неё из рук. Потоком воздуха от его крыльев гитару с прицепом закружило. Гитара утратила управление и - оказалась у Плевуги в пасти.
        - Чтоб мне с пылесоса упасть! - застонал Баб-Ягун. - Команда Тибидохса лишается ещё одного игрока! Спасаясь от драконьих зубов и пламени, Шито-Крыто ласточкой ныряет в драконье горло. Не думаю, что в желудке у Плевуги очень уютно, но выбирать ей не приходится… Эй, какой осел выпустил на поле купидончиков? Уберите немедленно этих дуралеев или хотя бы подтяжки на них наденьте! Куда вообще смотрят драконюхи, я зверею! Их же сожрут!
        Джинны-драконюхи и оба арбитра, суетясь и мешая друг другу, помчались хватать купидончиков, пробравшихся сквозь щель в магическом куполе. Переловить их всех оказалось делом крайне сложным. Крылатые мальчуганы - а их было около двух дюжин - разлетелись во все стороны, хихикали и наугад пускали золотые стрелы. Один даже ухитрился тяпнуть драконюха за палец, а другой едва не попал на обед Плевуге, но вовремя уколол его в раздвоенный язык стрелой и улизнул.
        Под шумок коварный Лукум-Рахит метнул в Гоя-рына пламягасительный мяч, но в спешке промахнулся. Подобрать же мяч вторично ему не удалось: пришлось спасаться от раскаленной струи пламени, которую выдохнул тибидохский дракон. Правда, пламя Гоярына не было таким дальнобойным, как у конкурирующих «ворот», зато струя огня, вырывавшаяся из его пасти, была прямо-таки испепеляющей.
        Отскочивший пламягасительный мяч был перехвачен Катей Лотковой, которая, уходя от Рамапапы, передала пас Тане.
        - Острый момент! - закричал Баб-Ягун. - Получив пламягасительный мяч, Татьяна Гроттер, номер десятый, делает мертвую петлю, отрываясь от Лукум-Рахита и Рамапапы! Она пытается прорваться к Плевуге, но защита гандхарв отрезает её от дракона. Набирать же высоту Таня не решается из- за коротких струй огня, которыми поверх голов защиты поливает её индийский дракон. Вместо этого Таня устремляется к ближайшему полузащитнику гандхарв Люлиду-ри. Неужели попытка тарана? Похоже, гандхарв тоже так считает, потому что переворачивается на спину и выставляет вперед когти. Не надо, Таня, это безумие!..
        Поразительно, она и не собиралась его таранить! Не долетев до Люлидури всего какого-то метра, Гроттер резко наклоняется вперед и, направив смычок вниз, ныряет под драконье брюхо. Спохватившийся Люлидури и пришедший ему на помощь Рамапапа бросаются за Таней, чтобы помешать ей войти в «мертвую зону». Блестящий маневр! Молодец, малютка Гроттер!
        Странно, я не понимаю, что делает Лукум-Рахит! Он отчего-то теряет к Тане всякий интерес и начинает тренькать на своей лютне. Тоже мне, нашел время! Может, ему ещё дать совочек, чтобы покопаться в теплом песочке на побережье?..
        НЕТ! ВЫ ЭТО ВИДЕЛИ?
        Что происходит? Почему контрабас Гроттер начинает рыскать и вертеться на месте, словно какая-нибудь взбесившаяся виолончель? Тане едва удается на нем усидеть. Одно из двух: либо её закружило потоком воздуха от драконьего крыла, либо в игру снова вступила темная магия, как это было в матче с бабая-ми! Неужели прав мой друг Ванька Валялкин, когда утверждает, что чем выше команда по мировому рейтингу, тем более грязную игру она себе позволяет?.. А теперь, если вы не возражаете, я на некоторое время перестану болтать и немного поиграю. Возможно, именно на это намекает наш тренер Соловей О. Разбойник, который уже пять минут зачем-то настойчиво показывает мне свой тыквообразный кулак.
        Баб-Ягун ловко перехватил трубу своего пылесоса, газанул, выпустив из широкой ковровой насадки мелкую россыпь русалочьей чешуи, и стремительно помчался на Лукум-Рахита. Мухлюющий гандхарв поздно заметил опасность. Он сложил крылья и метнулся вниз, перестав тренькать на лютне. Таня смогла, наконец, выровнять контрабас и, уклонившись от острых зубцов на спине индийского дракона, дала Баб-Ягуну пас.
        Набирая высоту, она увидела, как Ягун пронесся на пылесосе совсем рядом с Рамапапой, которого завертело вырывающимся из трубы бураном, и прорвался к дракону. Плевуга выдохнул пламя, но Ягун умело пропустил его под собой, как они отрабатывали на тренировках. Правая рука играющего комментатора вскинулась для броска, но внезапно индийский дракон рванулся вперед. Не успев снизить скорость, Ягун исчез в его пасти, так и не выпустив пламягаси-тельного мяча. А ещё спустя мгновение яркая вспышка и вырвавшийся из драконьего горла безобидный клуб дыма сообщили о том, что магия успешно сработала.
        Плевуга хрипло ревел, не понимая, почему вместо пламени из пасти у него вылетают лишь сизые клубы дыма, сопровождающиеся звуками, напоминающими утренний кашель курильщика.
        Трибуны взорвались криками. Многие сорвались с мест, беспокоясь о судьбе проглоченного восьмого номера.
        - Что с Ягуном? Почему он молчит? Неужели угодил на клыки? Академик, скорее! - в беспокойстве крикнул Тарарах.
        Наступая на ноги болельщикам, он метнулся к Сарданапалу. Главный судья имел право приостановить матч в случае, если кому-то из игроков грозила смертельная опасность, но тут из драконьего желудка донесся бодрый голос:
        - Урра! Тибидохс вырывается вперед! Эй, кто мне скажет: нам не забыли засчитать три очка? Пуф-ф! Ну и жара тут! Давненько я не парился в баньке! С тех пор, как у бабуси угнали Избушку на Курьих Ножках, а вместо неё подсунули какую-то развалюху на бройлерных окорочках! А темень - просто глаз выколи!
        Расталкивая пытавшихся остановить его джиннов, тренер гандхарв Кашавара пролез под охранным куполом и что-то проорал, обращаясь к игрокам своей команды.
        Гандхарвы зашевелились. Оставив у погасшего Плевуги нескольких защитников, Рамапапа и Лукум-Рахит устремились к Гоярыну с перцовым мячом, Одновременно Люлидури и Фетюк-ага включились в борьбу за обездвиживающий мяч, за которым уже несколько минут безуспешно гонялся Демьян Горьянов на ревущем «Буране-ЮОУ».
        Тем временем играющий комментатор явно изнывал от любопытства, не имея представления, что происходит снаружи.
        - Эй вы, там, наверху! Что у вас происходит? Никто не собирается спасти нас, забросив перцовый мяч? Я тут весь вспотел, да ещё Шито-Крыто царапается! На руку ей, видите ли, наступили! Да говорю тебе, Ритка, я тебя не видел! Прекрати дрыгаться, а то эта импортная ящерица нас переварит, и дело с концом! - донесся из драконьего желудка возмущенный голос Баб-Ягуна, усиленный магическим рупором.
        Притворившись, что собирается сделать мертвую петлю, Рамапапа красиво обыграл Катю Лоткову и набрал высоту, оказавшись над головой у Гоярына. Таня догадалась, что Рамапапа пытается применить так называемый
«ноздревой наскок».
        Суть этого приема заключалась в том, чтобы ударить с налету по чувствительному носу дракона и, дождавшись, пока он гневно распахнет пасть, забросить мяч. С молодыми драконами такой фокус обычно не проходил - они были слишком стремительными, а вот с древними гигантами вроде Гоярына мог сработать.
        Однако Рамапапа не учел огненной мощи дракона. В тот самый миг, когда когти гандхарва ударили его по ноздрям, Гоярын яростно выдохнул пламя. Рамапапа едва успел заслониться лютней. Сжимая в руках её обугленный остов, закопченный гандхарв скрылся в пасти у тибидохского дракона. Перцовый мяч попытался улепетнуть к куполу, но тут же был подхвачен Лукум-Рахитом.
        Рахит эффектно обыграл Семь-Пень-Дыра и мощным броском со средней дистанции завершил атаку во все ещё не захлопнувшуюся пасть Гоярына.
        Перцовый мяч белой вспышкой полыхнул в глотке у тибидохского дракона, а в следующую секунду, подчиняясь магии, дракон с омерзением выплюнул не до конца проглоченного Рамапапу. Волосы у Рамапа-пы торчали в разные стороны от драконьей слюны. Кожу покрывал толстый слой гари. Болельщики гандхарв приветствовали появление Рамапапы громкими поощрительными криками.
        - Гандхарвы зарабатывают пять очков! Общий счет матча 7:3 в пользу наших индийских гостей! - хмуро объявил Сарданапал.
        Его шаловливые усы сумели развязаться. Один из них, точно дятел, деловито барабанил академика по лбу, словно объясняя: мол, ты вообще соображаешь, что происходит? Проигрываем!
        Кашавара залоснился от удовольствия и бросил торжествующий взгляд на Соловья О. Разбойника. Соловей отвернулся и, невозмутимо щуря единственный глаз, стал следить за последним оставшимся в игре мячом - обездвиживающим.
        Именно за этот мяч и шла теперь напряженная борьба.
        Демьян Горьянов завладел было мячом, но лишь на несколько секунд. Затем Люлидури и Фетюк-ага взяли его неуклюжий пылесос в клещи, и
«Буран-100У» с отвалившейся по их милости трубой врезался в магическое заграждение. Едва успев пробормотать ускоренное тормозящее заклинание, Горьянов зарылся головой в теплый песочек.
        С перехваченным мячом Фетюк-ага устремился к Гоярыну, но столкнулся в воздухе с Лизой Зализиной и её пикирующими часами. Пока Фетюк-ага разбирался с кукушкой, Лиза Зализина отвоевала у него мяч и передала пас Семь-Пень-Дыру. Тот попытался прорваться к Плевуге, но попал в завихрение от удара драконьего хвоста. Семь-Пень-Дыра завертело, он сделал неудачный бросок, и мяч оказался у Люлидури.
        Игра вновь переместилась на ту часть поля, где под куполом с грозным ревом кружил Гоярын. Внутренности старого дракона жгло перцовой магией, он был взбешен, и, зная это, к Гоярыну не решались приближаться даже собственные защитники. Одна Катя Лоткова - его любимица - кружила у него над головой, изредка отваживаясь прикоснуться к раскаленной чешуе. Но даже ей не удавалось успокоить громадного ящера.
        Разъяренный дракон - легкая мишень. Гоярын сейчас распахнет пасть, и гандхарв бросит мяч с дальней дистанции. Это Таня поняла сразу. Она взмахнула смычком и, обхватив гриф контрабаса, метнулась Люлидури наперерез. Жесткие струны царапали ей нос, обдирали обожженную щеку.
        Таня была уже близко, когда её контрабас внезапно снизил скорость. Теперь он двигался толчками, точно ему приходилось пробиваться сквозь густой кисель. Боковым зрением девочка заметила, что Фетюк-ага и Лукум- Рахит, будто вовсе не интересуясь матчем, отрешенно тренькают на своих лютнях.
        - Кондовус руализмус! - прошептала Таня, все свои силы вкладывая в блокирующее заклинание от темной магии. Перстень Леопольда Гроттера, унаследовавший склочный характер прадеда Феофила, выбросил зеленую искру.
        Ловко уйдя от драконьего пламени, Люлидури уже занес руку для броска, когда Танин контрабас преодолел сопротивление и вновь ринулся вперед. Тяжелый обездвиживающий мяч, выпущенный точно в пасть Гоярыну, встретив препятствие, больно ударил девочку по ноге. Не мешкая, Таня схватила мяч и пристегнула его к предплечью.
        Люлидури так и не сумел сообразить, откуда на пути мяча вдруг возникла юркая девчонка. Толстый гандхарв разинул рот и мелко затрепетал крылышками, наблюдая, как она стремительно удаляется, направляясь к Плевуге.
        Вот уже впереди мелькнула золотистая чешуя индийского дракона. Его узкое змеиное тело с острыми костяными пластинами хищно извивалось, Кожистые крылья мерно рассекали воздух.
        Едва заметив желтое пятно обездвиживающего мяча, который он ненавидел всеми силами своей драконьей души, Плевуга взревел и попытался выпусИ тить струю огня. Однако пламягасительная магия прав должала действовать. Из его пасти вырвался липн вонючий черный дым. Наперерез Тане метнулось два защитника, но она умело обвела их и прорвалась к Плевуге. Дразня дракона, девочка приготовилась к своему коронному мгновенному перевертону, но тут Фетюк-ага, Лукум-Рахит и присоединившийся к ним Люлидури сосредоточенно затренькали на лютнях.
        «Как же мне надоел этот оркестр народных инструментов! Почему, интересно, Сарданапал не вмешается?» - с тоской подумала Таня, вновь выставляя магический блок.
        На этот раз защитное заклинание не сработало. То ли противников было слишком много, то ли встречная магия оказалась чересчур сильной. Не повинуясь смычку, контрабас взбрыкнул и резко перевернулся. Таня не смогла удержаться и сорвалась, и в полете продолжая прижимать к себе обездвиживаю-щий мяч. Она уже собиралась произнести ускоренное тормозящее заклинание, когда внезапно внизу что-то мелькнуло. Изумленная Таня оказалась на пылесосе позади Гробыни Склеповой. Причем саму Гробыню явно не устраивало такое соседство.
        - Тикалус плетпучпс! - буркнула она, переходя на более грузоподъемное заклинание.
        «Свин-спортаж», из пробитого бака которого пахло русалками, с трудом выровнялся.
        - Отпусти мою шею, чокнутая сиротка! Ты меня придушишь! И вообще, катись с моего пылесоса! Он и так еле летит! - прохрипела Склепова.
        Не слушая её, Таня отыскивала глазами свой неуправляемый контрабас, слепо рыскавший внутри купола. В миг, когда она нашарила его взглядом, контрабас с силой ударился грифом о песок, несколько раз перевернулся и замер.
        Таня вскрикнула. Ей немедленно захотелось прыгнуть с Гробыниного пылесоса ласточкой и, помчавшись к своему инструменту, нянчить его, точно больного ребенка. Только мысль, что матч ещё не окончен и обездвиживающий мяч у нее, остановила Таню.
        - Мой контрабас разбился! Ты видела? - охнула она, вцепившись в Гробыню.
        - Мне-то что за дело? Сама разбирайся со своей летающей балалайкой! Хоть бы она вообще на спички пошла! - фыркнула Склепова.
        Ехидничая, она случайно подняла голову и завизжала. Их накрыла темная тень. Сверху, сложив крылья, на девчонок пикировал взбешенный дракон гандхарв.
        - Смываемся! Это все из-за тебя!
        Склепова торопливо развернула «Свин-спортаж» и, не переставая оглашать поле пронзительными трелями, бросилась наутек. Перегруженный пылесос надрывно кашлял, проваливался в воздушные ямы и определенно собирался заглохнуть, чадя остаткам! топлива и воняя сырой чешуей. Гробыня колотила па пылесосу пятками, бестолково выстреливая из кольца одну красную искру за другой.
        - Не психуй, Склеп! Подпусти его ближе! - крик-нула Таня.
        Она была раздражена. Трусливо вцепившаяся в трубу и то и дело менявшая направление полета, Гробыня мешала ей прицелиться и бросить мяч.
        - Ты что, спятила? Лучше дай кому-нибудь пас! Этот психованный ящер нас прикончит! - в панике визжала она.
        Разбушевавшийся дракон почти висел у них на хвосте. Оборачиваясь, Таня видела уже розовые провалы его ноздрей и бугристые, чешуйчатые нарость» на вытянутой хищной морде.
        - Увеличь скорость, а потом резко тормози! - велела Таня.
        - Я не могу! Пылесос глохнет!.. Ай, ну что я говорила! А ну катапультируйся отсюдова, чокнутая сиротка, я жить хочу! - завопила Гробыня.
        Она уперлась в обод, откинулась назад и столкнула Таню с пылесоса. Падая, Таня успела схватить Гро-быню за ногу. Обездвиживающий мяч, уже приготовленный для броска, выскользнул у неё из рук и случайно прилип к креплению на предплечье у Гробыни.
        - А-а! Ты что сделала! Убери его сейчас же!
        Склепова, к ужасу своему, осознала, что получила пас. Пытаясь пнуть Таню свободной ногой, она выпустила трубу и хаотично замахала руками, стремясь избавиться от мяча. Обездвиживающий мяч, пущенный с единственным желанием поскорее выбросить его куда-нибудь, описал в воздухе полукруг и - оказался в распахнутой пасти у Плевуги!
        Двойная желтая вспышка! Магический пар, окутавший драконью голову, застлал его злобные глазки сонной поволокой. Плевуга зевнул и, позабыв о пылесосе «Свин-спортаж» и его вкусных наездницах, отправился отсыпаться на теплый песочек. «А ну вас всех!» - словно говорил его удалявшийся вздрагивающий хвост.
        - Эй, что происходит? Почему мы падаем? Кто победил-то? Ох, мамочка моя бабуся, да почему все молчат? Эй, Шито-Крыто, перестать меня щипать! Ты что, озабоченная? - вопил из драконьего желудка Баб-Ягун.
        - Чистая победа! Наша взяла! - закричал Тара-рах, заключая Зубодериху в свои мощные объятия, У преподавательницы по снятию сглаза что-то хрустнуло.
        - Ваши восторги мне понятны, но мои ребра!!! - пискнула она.
        Смутившись, питекантроп выпустил Зуби и отошел в сторону. Правда, раскаяния у него хватило ненадолго. Минуту спустя он уже обнимал русалку Поклепа, к ужасной ревности завуча.
        Трибуны торжествующе ревели. Болельщики гандхарв с пронзительными криками поднимались в воздух и спешили улететь подальше от позора.
        Богатыри-вышибалы Горыня, Усыня и Дубыня, лишенные возможности выражать свой восторг воплями, выражали его тем, что хлопали друг друга и вообще всех подряд по спинам и плечам. Еще три циклопа получили травмы.
        - ГОЛ! Получив пас от малютка Гроттер, Гробынь Склепофф забивает победный мяч!.. О, какой отважный чемпион есть Гробынь! Какой блестящий техника! Забросить мяч, когда на ноге у нее, как собак-буль-дог, висит настырный Татьян!.. Ви все видель, что в этом матче закатилься звезд Татьян Гроттер и вспых-нуль новый звезд - Гробынь Склепофф! - прокомментировал профессор Клопп, принявший на себя обязанности комментатора после исчезновения Ягуна в драконьем желудке.
        Гробыня, все ещё удиравшая от уже уснувшего дракона, догадалась, наконец, обернуться. Она поняла, что ей удалось забить победный гол.
        - Это я! Я! Вы это видели! А ну отпусти мою ногу, Гроттерша! Брысь от моей славы, выскочка!
        Раскланиваясь и купаясь в лучах незаслуженной славы, Склепова упустила момент, когда «Свин-спор-
        таж» окончательно заглох и обрушился вниз. Первой на песок упала Таня, а мгновение спустя на неё рухнула Склепова на своем пылесосе.
        Таня услышала, как что-то хрустнуло, и, помнится, успела ещё удивиться, что бы это могло быть. А потом вдруг нахлынула чудовищная боль и заставила её уткнуться лицом в песок, Зато Гробыня, приземлившаяся прямо на нее, ничуть не пострадала. Вскоре она была уже на ногах, принимала поздравления и посылала во все стороны воздушные поцелуйчики.
        - Мы победили! Какое чудо эта Гробыня! Я всегда её обожала, даже когда она превратила меня в крысу! Можно я её обниму? Нет, я первая! - визжали поклонницы.
        Прорвавшись сквозь магическую преграду, к Гро-быне ринулась целая толпа болельщиков и начала её подбрасывать, попутно едва не затоптав Таню. Минут через пять, надо отдать им должное, кое-кто из болельщиков, не сумевший дотянуться до звездного тела мадемуазель Склеповой, обратил внимание и на нее.
        - А малютка Гроттер! Где она? Какой отличный дала пас! - взвизгнул этот перегревшийся поклонник драконбола.
        К Тане ринулись Дуся Пупсикова, Верка Попугаева и ещё десяток столь же впечатлительных дур. Ощущая дикую боль в сломанной ноге, изогнувшейся под совершенно немыслимым углом, со ступней, свернутой в сторону, как шея бройлерного куренка, Таня попыталась отползти.
        - Ой, посмотрите на бедняжечку! Она вся в крови! И ботиночек с ножки соскочил! Давайте его наденем! - засюсюкала Дуся Пупсикова.
        - Нет, я надену! Уйди отсюда, мымра толсторожая! - потребовала Верка Попугаева.
        - Сама уйди! Дай сюда ботинок! - рассвирепела Пупсикова.
        Обе поклонницы подскочили к Тане и, схватив её за ногу, стали тянуть каждая в свою сторону.
        - А-а-а! - нечеловеческим голосом заорала малютка Гроттер. Ей не было бы больнее, даже если бы ногу просто отрубили.
        - Ой, какая она нервная! Пойдемте лучше к Гро-быне! - возмутились поклонницы.
        Впечатлительные особы отхлынули, унесенные визгом. Ботинок звезды они уволокли с собой. Зато к Тане, наконец, смогла пробиться Ягге с джиннами-санитарами.
        - Сейчас будет немного больно. Потерпишь? - спросила Ягге.
        Кусая губы, Таня кивнула.
        Ягге бегло осмотрела её ногу. Она велела джиннам бережно переложить Таню на носилки и перенести в магпункт.
        - А вот в зеркало тебе лучше не смотреться! - хмыкнула она. - Самое меньшее, что ты заработала, это ожог, дюжину ссадин, пяток ушибов и сложный перелом. Придется запустить под гипс костеросток, так что не вздумай ныть! Это не слишком приятно, я предупреждаю!
        Пыхтящие среднеазиатские джинны, по бугристым лицам которых, мечтательно переползая с одного места на другое, бродили глаза, рты и уши, подхватили носилки. Сообразив, что её сейчас унесут, Таня привстала и вцепилась Ягге в морщинистую руку.
        - Подождите! Что с моим контрабасом? Ягге повернулась к Соловью О. Разбойнику.
        - Что с .контрабасом нашей красавицы? А то она никак в магпункт спокойно не ляжет! - ворчливо спросила она.
        Соловей развел руками,
        - Я пытался подстраховать его заклинанием, пока он по песку кувыркался. Да только гриф все равно треснул. Прости, что так вышло.
        Таня скривилась. Она не хотела плакать, отворачивалась, но слезы все равно текли. А потом она не выдержала и разрыдалась.
        - Чего куксишься, подумаешь, деревяшка! Лучше о ноге думай. Срастется криво - до конца жизни будешь гусаком прискакивать… - недовольно пробурчала Ягге, кивая санитарам.
        Остаток дня оказался для Тани не особенно приятным, В магпункте все её ссадины покрыли едкой и пахучей мазью, от которой здорово несло гарпиями и перепуганным скунсом.
        Сломанную ногу вытянули и наложили на неё гипс, под который Ягге, нашептывая что-то, запустила целый коробок упитанных, похожих на плоские монеты с лапками костеросток. Костеростки немедленно расползлись по ноге. Они были липкие, противные и заставляли Таню испытывать зуд и непрерывное пощипывание.
        Утешало лишь то, что за перегородкой в магпункте лежал Баб-Ягун, схлопотавший в раскаленном драконьем брюхе тепловой удар да вдобавок исцарапанный Риткой Шито-Крыто.
        Снаружи восторженные болельщики приветствовали Гробыню. Их рев. проникал и сквозь двойные рамы магпункта. Богатыри-вышибалы Усыня, Дубыня и Горыня сколотили нечто вроде передвижного деревянного помоста и, взгромоздив его на плечи, с триумфом носили Гробыню по всему Тибидохсу.
        Изредка проносимая мимо, Склепова показывалась в окнах магпункта и язвительно усмехалась, помахивая Тане рукой с длинными ярко-зелеными ногтями.
        - Все говорят, что она забила, а ты ей только мешала. Тормозила её пылесос, висла на ногах… Что ж ты так? Растерялась, да? - высунувшись из-за перегородки, поинтересовался Баб-Ягун,
        Таня молча швырнула в него подушкой,
        - Ой, мамочка моя бабуся! Перегревшихся бьют! - захохотал Ягун, нахлобучивая подушку подобием наполеоновской треуголки.
        Таня отвернулась от него и с головой накрылась одеялом. Ей хотелось кусаться, лягать кого попало здоровой ногой и вопить, как какой-нибудь Пипе. Кто же мог подумать, что с трибун все выглядело так по-идиотски? Она, оказывается, мешала Склеповой забить! Если и Ягун так считает, что же говорить об остальных?
        Постепенно её гнев перегорел. Она стала жалеть себя и даже поплакала в подушку, но очень тихо, чтобы Ягун ничего не услышал. Сломанную ногу под гипсом жгло и пощипывало. Казалось, будто косте- ростки опутывают её липкой, горячей паутиной.
        Покачиваясь на волнах боли и наслаждаясь малейшим её затишьем, Таня наконец уснула. Как долго она спала, она не знала, но, вероятно, недолго, потому что среди ночи её разбудили глухие удары.
        Тибидохс сотрясали раскаты грома, заставлявшие это приземистое, похожее на каменную черепаху строение вздрагивать до самого подвала.
        В окна магпункта хлестал ливень. Казалось, снаружи по стеклам течет река. Брызги просачивались в щели, плохо законопаченные заклинаниями, и лужами натекали на полу и широком подоконнике. Ежесекундно небо прочерчивалось огненными стрелами молний - двумя-тремя одновременно. Тане, кровать которой стояла совсем близко к стеклу, чудилось, будто все молнии бьют в одну точку - в чердак Большой Башни.
        Неожиданно Таня вспомнила слова Соловья: «Да только гриф все равно треснул!» Тане стало жутко. С трудом дотянувшись до стула, на котором лежала её одежда, девочка достала записную книжку и стала поспешно её перелистывать.
        Шпоры по нежитеведению, рецепты, как успокоить разбушевавшегося дракона… Где же это? Ага! Вот она - инструкция по использованию магического контрабаса! Как славно, что когда-то она догадалась переписать её с бересты, и ещё приятнее, что эти записи не исчезли, как это случалось при попытке продублировать запретное заклинание!
        Голубоватые вспышки молний выхватывали об-рывки фраз. Стекла содрогались при каждом ударе грома:
        «Данный контрабас… волшебником Феофилом Гроттером… для полетов на Лысую гору,.. тонкой магии… материала… палубные доски Ноева Ковчега… внутри грифа Веревка Семнадцати висельников, обрывавшаяся…… казнить невиновною…
        …избегайте столкновений с твердыми предметами! Нарушение правил……….. высвобождению мощного проклятия, содержащегося в Веревке…»
        Таня выронила записную книжку. А что, если Веревка Семнадцати висельников лопнула и эта жуткая гроза - явно магическая по происхождению - была как-то связана с высвобождением древнего проклятия?
        Но сейчас Таня слишком устала, чтобы размышлять о туманных намеках прадедушки Феофила. Мало ли что могло померещиться мнительному ворчливому магу, жившему несколько столетий назад? Магу, чей голос жил в её кольце?
        Девочка закуталась в одеяло. Было сыро. За перегородкой сладко причмокивал губами Баб-Ягун. Изредка он переставал причмокивать и сердито, явно во сне, говорил кому-то: «А ну брысь отсюда, не то рога обломаю!» И снова причмокивал.
        В стекло и по покрытому черепицей выступающему козырьку магпункта хлестали тяжелые струи дождя. Это был не просто ливень. Казалось, сам океан, заключенный в невидимую чашу, завис над островом и спешит теперь излиться на Тибидохс,
        Таня закрыла глаза и уснула под неумолчный шум дождя, порывы ветра и раскатистый гром…
        
        Глава 3 КАМОРКА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО И НЕТ
        
        Змей Времени - странное существо. Свернувшись в кольцо, он лежит где-то в бесконечности, и в великом множестве его чешуек заключены минуты, дни, годы и столетия. Шепчутся, правда, что некогда на змея наложил заклятие сильный черный маг Людвиг Сморкач. Суть этого заклятия состоит-де в том, что в самые лучшие свои минуты время всегда бежит слишком быстро, в минуты же неприятные - растягивается, как холодные макароны, которые наматываются на вилку и никак не закончатся.
        Именно об этом и о промелькнувших незаметно каникулах Таня размышляла на первом уроке практической магии, с омерзением заглядывая в свой провонявший за лето склизкий котел, по дну которого ползали отвратительные белые опарыши, ухитрившиеся завестись не без помощи многочисленных тибидох-ских мух. Зато профессор Клопп был этим крайне доволен, утверждая, что грязь придает котлам дополнительные магические возможности.
        «Ничего себе отдых! Три недели проваляться в магпункте, чтобы потом выяснилось, что после косте-росток нельзя купаться! Что толку быть волшебником, если тебе разрешается меньше, чем самому обычному лопухоиду?» - размышляла Таня, попутно стараясь не пропустить объяснений профессора Клоппа.
        Сморщенный профессор практической магии неторопливо прохаживался по классу и, зыркая во все стороны ехидными, цвета высохшей апельсиновой корки глазками, бубнил:
        - Для приготовления эликсир предвидения ви взяль один большой лист лопух и завернуль в него цветок папоротник и мелко толченый камень агат. Записаль? Потом ви добавляль гробовой щепка, драконий слизь, шерсть дохлый крыса, камешек из куриный зоб и вариль все в болотный вод. Когда вариль, ви не должен опускать туда ложка, а мешаль все отрубленный лягушачий лапка! Если ви все сделаль зер гут, то когда жижа закипель - произойти кое-что интересный! Все записаль? А теперь шнель, шнель, юный тупиц! Делаль все, как я сказаль! А я буду по-смотрель на вас с величайший наслаждений!
        В голосе у профессора Клоппа послышалось скрытое злорадство, настолько плохо скрытое, что его заметили все ученики. Даже профессорская любимица Рита Шито-Крыто настороженно подняла голову. Гробыня Склепова прищурилась, пытаясь первой сообразить, в чем будет заключаться приготовленная Клоппом гадость.
        Понукаемые нетерпеливо подпрыгивающим Клоппом, второклассники принялись толочь агат и доставать из кожаного мешка цветки папоротника. Тем временем Гуня Гломов, переведенный во второй класс лишь потому, что в первом он смертельно надоел всем преподавателям, гонялся за дохлой крысой которая проявила необычайную прыть и удрала, тяпнув Гуню за палец.
        Профессор Клопп разворчался, заявив, что крысу оживил кто-то из старшеклассников и что он, Клопп, обязательно сообщит об этом безобразии Поклеп По-клепычу. Наконец Клопп успокоился, выпил две ложки коньяка с желчью и даже разрешил Рите Шито-Крыто частично ощипать свою жилетку, которую, не снимая, носил уже много столетий подряд.
        - Вот уж не думал, что она у него крысиная! - морщась, прошептал Тане Баб-Ягун.
        Таня разожгла под котлом огонь и, помешивая лягушачьей лапкой, стала дожидаться, когда забурлит болотная вода. Изредка на поверхность всплывал то разваренный лопух, то цветок папоротника. Гробовая щепка, как стрелка компаса, задумчиво кружилась в поднимавшихся со дна вонючих пузырьках.
        Одновременно Таня с любопытством наблюдала за Ванькой Валялкиным, который только что, попытавшись незаметно съесть котлету, уронил её в котел. Теперь из котла валил густой оранжевый дым;
        Ванька пытался спрятать его от Клоппа, накрыв котел крышкой. Но это не помогало. Дым все равно валил
        да ещё скрипел ржавым старческим голосом. Должно быть, Ванька потревожил покой какого-то древнего джинна. Теперь джинн буянил и рвался на свободу.
        Как Ванька ни старался и ни налегал на крышку, профессор Клопп обнаружил это безобразие. Единственной красной искрой он заставил джинна улетучиться, а Ваньке влепил в журнал жирную двойку.
        Баб-Ягун и Жора Жикин, основатели секретного «Ордена тупиц», немедленно поздравили Ваньку с почином, а Гуня Гломов тряс ему руку до тех пор, пока сам не получил пару. Только тогда Гломов успокоился и удовлетворенно опустился на место.
        Внезапно Дуся Пупсикова подскочила едва ли не до потолка и, чудом не опрокинув котел, радостно завопила:
        - Ай! Мне все-таки подарят кожаный комбинезон! Какая я в нем миленькая!
        Кинувшись к котлу Дуси, второклассники увидели, что он уже бурлит и от него разит болотной жижей. Остальное могла видеть только сама Пупсикова, продолжавшая восхищенно визжать что-то про кожаный комбинезон.
        - Зер гут! Пупсикофф все сделаль правильно! - одобрил Клопп.
        Минуту спуст-я жижа закипела у Риты Шито-Крыто. В отличие от Пупсиковой, скрытная Рита сохранила то, что увидела, в тайне. Она лишь впивалась в бурлящий котел глазами и загадочно улыбалась.
        А потом… потом все только и делали, что бросались от одного котла к другому. В воздухе висел вонючий дым, от которого слезились глаза и першило в горле. Один только профессор Клопп, обожавший кошмарные запахи, с наслаждением втягивал его своим похожим на утиный клюв носом и загадочно ухмылялся.
        Таня кинулась было к Баб-Ягуну, крикнувшему, что видит результаты полуфинала чемпионата мира по драконболу, как вдруг что-то забурлило совсем близко. Она поняла, что закипел её собственный котел.
        Забыв обо всем, Таня наклонилась над котлом и стала нетерпеливо всматриваться в дымящуюся жижу. Долго она ничего не видела, кроме совсем уже разварившегося лопуха и радужных маслянистых разводов драконьей слизи. Таня подумала, что что-то напутала с приготовлением эликсира. Решив скрыть это от профессора Клоппа, чтобы не получить пары и не быть записанной в «Орден тупиц», девочка хотела притвориться, что что-то видит. Она опустила голову ниже и внезапно поняла, что котел куда-то исчез. Очертания класса размылись. Прямо перед Таней кто-то стоял.
        Она рванулась, вскрикнула и куда-то провалилась…
        Очнулась она от резкого запаха. Оглядевшись, Таня поняла, что сидит на стуле, вокруг столпились второклассники, а профессор Клопп держит у неё перед носом пузырек с нашатырным спиртом.
        Обнаружив, что девочка пришла в себя, Клопп сам с явным удовольствием понюхал нашатырь, крякнул и, поочередно подмигивая слезящимися глазками, спросил:
        - Ай-ай-ай! Что с тобой биль? Может, ты видель что-то особенный, а?
        - Ни… ничего… Мне просто стало плохо,,. от вони, - едва выговорила Таня.
        - Ага! Вы это слышаль? Слабонервный малютка Гроттер боится зеленый тина! - насмешливо протянул профессор Клопп.
        Гробыня и Верка Попугаева отвратительно заржали.
        Таня старалась ни на кого не смотреть. Только что она соврала Клоппу, но не ощущала раскаяния. Правда была слишком ужасна, чтобы её возможно было высказать, тем более Клоппу.
        Не могла же она во всеуслышание произнести, что видела, как академик Сарданапал сидит в тесной клетке, уткнувшись лицом в мятую миску с похлебкой, а рядом, плохо различимая в бурлящей болотной жиже, стоит высокая костистая фигура, закутанная в плащ?
        Долго, ещё очень долго Таня в малейших подробностях припоминала тот мгновенно мелькнувший образ. Насколько реально было это предвидение? Можно ли ему доверять? А если можно, что ей теперь делать - бежать к Сарданапалу и рассакзать ему? Очень сомнительно, чтобы академик всерьез отнесся к её предупреждению.
        Наконец урок закончился.
        Профессор Клопп, оглушив класс совершенно безумным домашним заданием, втянулся на гамаке в расположенный на потолке люк.
        - Слушай, Ягун, я долго была без сознания? - спросила Таня.
        Ягун замотал головой.
        - Не-а. Самое большее - полминуты. Я смотрю:
        ты вот-вот в котел рухнешь, и подхватил тебя. Мы с Ванькой усадили тебя на стул, а тут уже Клопп семенит со своим флакончиком. Ну и ехидная же была у него рожа! Я даже подумал: не специально ли он все это подстроил? Может, щепку тебе дал какую-то особую или нашептал чего на тину?
        Бесцеремонно оттолкнув Ягуна, мимо прошествовала Гробыня, окруженная целой толпой поклонников, которой у неё теперь было даже больше, чем у Кати Лотковой. После того счастливо заброшенного мяча, позволившего команде Тибидохса пробиться в полуфинал, Склепова пользовалась просто невероятным успехом. Когда она появлялась на обеде в Зале Двух Стихий, школа на несколько мгновений замирала, после чего многие разражались аплодисментами.
        Один влюбленный третьеклассник - очень застенчивый юноша по имени Шуонк Чпуриков - однажды опрокинул на себя кастрюлю с супом затем только, чтобы обратить на себя Гробынино внимание. Кстати, в Тибидохс Чпуриков попал потому, что всякий раз, краснея, без всякого желания со своей стороны становился невидимым. Краснел же он постоянно.
        Неожиданно в коридоре послышался какой-то шум. Гробынины поклонники, толпившиеся вокруг нее, поспешно отхлынули к лестнице.
        Навстречу им, цепляя пальцами длинных рук пол, враскачку шел преподаватель ветеринарной магш Тарарах, за которым Усыня и Горыня тащили разъяренного бессмертного вепря. Из ноздрей у вепря валил пар, а в спине торчали обломки древнего, еще, кажется, греческого либо персидского копья.
        Заметив Таню, Ваньку Валялкина и Баб-Ягуна, питекантроп остановился и весело обратился к ним:
        - Чего вы такие кислые? От Клоппа идете? Что вы там у него варили? Лиственный клей? Мазь от бородавок?
        - Если бы! Эликсир предвидения… Размешать лягушачьей лапкой, гробовых щепок набросать и ждать, когда закипит! - пояснил Ванька Валялкин.
        Брови у Тарараха изумленно поползли на лоб.
        - Во втором классе? Эликсир предвидения? Если я не совсем ещё спятил, у вас сейчас по программе зе-
        вательная настойка, декокт ехидства, дремуче-гремучая смесь и всякая чепуховина в этом духе. Ты что-то перепутал!
        - Мы проходили эликсир! - азартно заспорил Ва-лялкин.
        - Да не могли вы! - отмахнулся Тарарах.
        - Нет, проходили, проходили, проходили! - Ванька был ничуть не менее азартным, чем его любимый преподаватель.
        Питекантроп хотел возразить, но в этот момент Усыня отпустил задние лапы вепря и принялся хлопать себя по лбу, пытаясь прибить назойливую муху. Вепрь вырвался, сшиб Тарараха с ног и стремительно помчался по коридору в сторону кабинета Поклеп Поклепыча.
        Ученики прянули во все стороны, спасаясь от вепря.
        - Вы что, спятили? А если Поклеп узнает, что мы магических зверей по коридорам таскаем! Он же строго-настрого запретил! - завопил на богатырей Тарарах и кинулся вдогонку.
        Горыня бросился за ним, а Усыня подцепил убитую муху ногтями за крылышко, поднес к глазам н некоторое время удовлетворенно созерцал свой трофей. Наконец ему это прискучило. Он вздохнул, зачем-то спрятал муху в нагрудный карман и неторопливо закосолапил следом за братом.
        После последнего урока - нежитеведения у Медузни Горгоновой, на котором они проходили говорящих клопов (Ванька и Таня весь урок фыркали, при» поминая профессора Клоппа и шепотом делая на его счет всякие интересные предположения) - приятели отправились в Зал Двух Стихий. Весь Тибидохс уже собрался там на праздничный обед.
        Сияющий профессор Сарданапал - румяный, упитанный, со щеками, как у колобка, - в красном нарядном кафтане с галунами, с расчесанной пушистой бородой, трижды обвитой вокруг пояса, встал в центр - в огромное мозаичное солнце, выложенное на мраморном полу. Его роскошные усы - правый зеленый, а левый желтый - заботливо придерживали очки с разболтавшимися дужками.
        Внушительно надувая самоварные щеки, пожизненно-посмертный глава Тибидохса открыл ларец, из которого немедленно выпрыгнули два молодца и стали с умопомрачительной скоростью расстилать скатерти-самобранки.
        - Вы только посмотрите на Сарданапала! Он же вылитый Дед Мороз! - зашептал Валялкин, незаметно толкая Таню и Баб-Ягуна.
        Таня недоверчиво посмотрела на главу Тибидохса и внезапно осознала, что Ванька прав. В красном кафтане, с бородой, Сарданапал удивительно походил на Деда Мороза. Пожалуй, академику не хватало только шапки с меховой опушкой и вместительного мешка.
        Нет, не может такого произойти, чтобы этот величайший из ныне живущих магов оказался в тесной клетке! Мало ли что привидится в закисшем котле Клоппа, где к болотной жиже наверняка примеша-лись белые черви, не входящие в состав эликсира и испортившие его!
        Почувствовав, что на него смотрят, Сарданапал повернулся к их столику. А в следующую минуту расторопные молодцы из ларца, которым академик дал особый знак, взметнули в воздух скатерть.
        - Ох, мамочка моя бабуся, опять это скатерть с тертой редькой!.. Удавлюсь я от этих витаминов. Сарданапал точно нас подзеркаливал, а ещё
«белый»! Вот так дедульник-морозильник! - застонал Баб-Ягун.
        Неизвестно, услышал его академик или нет, но он строго погрозил Ягуну пальцем.
        Внук Ягге застенчиво замерцал ушами и вонзил вилку в большой ком редьки. Хорошо еще, что на соседний стол попала «вафельная» скатерть, и Семь-Пень-Дыр, сжалившись, перебросил им здоровенный торт с шоколадом и сгущеным молоком.
        Правда, перебрасывая торт, Пень слегка переборщил, и торт отпечатался у Баб-Ягуна на комбинезоне.
        - Ты что, спятил? Не в драконбол играешь! - завопил Ягун.
        - Прости, я машинально дал тебе крученый, - виновато развел руками нападающий Тибидохса.
        В конце обеда Медузия Горгонова громко хлопнула в ладоши, привлекая внимание.
        - Минутку! Я хочу сделать небольшое объявле ние! Сегодня утром к нам прилетел купидончик с сообщением от всемирного драконбольного совета! Определился участник, с которым команде Тибидохса предстоит встретиться в полуфинале. Нашими соперниками станут… - профессор Горгонова выдержала томительную паузу: - Афганские джинны!
        На мгновение над Залом Двух Стихий повисла мертвая тишина, а затем все разом сорвались со своих мест и загалдели. Гуня Гломов от полноты чувств даже опрокинул стол. Поклеп Поклепыч послал циклопа за ухо вывести Гуню из зала, что циклоп и проделал с величайшим удовольствием.
        За многовековую историю драконбола афганские джинны становились чемпионами мира едва ли не чаще остальных команд. По общему рейтингу, они опережали даже гандхарв и бабаев и лишь незначительно уступали невидимкам. Недаром спортивные обозреватели называли их «мировыми вышибалами». Любая команда, встретившаяся с джиннами на игровом поле, терпела поражение с головокружительным счетом.
        - Ну, всё! Конец нам! Теперь точно не прорваться в финал! - пораженчески воскликнул Демьян Горья-нов.
        - Ты, главное, с пылесоса не упади. Все равно от тебя никакого проку. На месте Соловья я давно заменил бы тебя на Дусю Пупсикову, - заявил Баб-Ягун.
        Пупсикова благодарно заморгала, но бестактный Ягун тотчас добавил:
        - Увидев её в воздухе, все джинны немедленно станут умирать от смеха и упустят все мячи. А Дуся не будет терять даром времени, свалится на голову их капитану и примется его тискать…
        Крупная, с куриное яйцо, зеленая искра оторвалась от кольца Медузии и лопнула с сухим треском.
        - Прошу внимания! От имени преподавателей школы Тибидохс я собираюсь сделать приятный сюрприз лучшему игроку, великолепно проявившему себя в матче с гандхарвами!
        Едва услышав про сюрприз, Гробыня немедленно вскочила и с величайшей готовностью выдвинулась вперед. Казалось, её беспокоит одна только мысль: хватит ли у неё рук самой унести все приятные сюрпризы и не следует ли мобилизовать для этого своих прихехешников.
        Однако Медузня даже не повернулась в её сторону. Вместо этого она подала кому-то знак. Четверо степенных домовых в русских кафтанах, пыхтя, внесли в зал большой, великолепно отполированный инструмент. Одному из домовых, шедших позади, его шапка все время сползала на глаза.
        С интересом разглядывая то, что несли домовые,
        Таня машинально любовалась новой полировкой, придававшей инструменту, который - в этом она была убеждена - никогда не видела прежде, приятный ореховый оттенок.
        - Нашим мастерам пришлось потрудиться, прежде чем они привели его в надлежащий вид. Понадобилось заменить струны, заново покрыть все лаком и серьезно отреставрировать гриф, Особой спешки не было, и именно поэтому я попросила сделать все не торопясь и тщательно, - нетерпеливо оглядываясь, словно ожидая кого-то, продолжала Медузия.
        Никто не выходил. Профессор Клопп язвительно хихикнул и покосился на Сарданапала.
        Ванька подтолкнул Таню плечом.
        - Эй, ты чего? Заснула? Иди скорее! Это же твой контрабас! - удивился он:
        - Не мой! - буркнула она.
        - Как не твой? Смотри внимательнее! Ты что, его не узнаешь? - рассердился Ванька.
        Таня не двигалась с места. Домовые приблизились к ней и принялись возбужденно попискивать, явно требуя, чтобы их освободили от их ноши. Особенно негодовал тот, на глаза которого сползла шапка, а поправить её он не мог: руки были заняты.
        Сомнений больше не оставалось, Девочка взяла контрабас. Струны загудели - низко и одновременно, как будто знакомо. Сердце у Тани дрогнуло. За минувший месяц не проходило и дня, чтобы она не подумала о своем инструменте, но на вопрос, где он и что с ним, все преподаватели как-то многозначительно отмалчивались, и, в конце концов, Таня перестала его задавать. А теперь вдруг такое…
        Таня даже не знала, рада она или нет - все как-то смешалось в мыслях.
        К ней подошла Медузия.
        - Надеюсь, ты не обиделась, что мы вернули тебе контрабас только теперь и вообще держали все в тайне? По правде говоря, все было готово уже неделю назад, но Сарданапал дожидался, пока Ягге разрешит тебе начать тренировки. Сегодня утром мы, наконец, её упросили. Постарайся к матчу с джиннами быть в форме… Ну ты хоть рада?
        - Не знаю… я… да… рада… - сбивчиво ответила Таня.
        Медузия понимающе смотрела на неё и улыбалась. Таня провела рукой по грифу, на котором теперь не было заметно ни одной трещины. Невозможно было определить, пострадала Веревка или нет, а прямо спросить об этом у Медузии она не решалась. Лучше уж потом осторожно выяснить это у домовых, которые, приподнимаясь на цыпочки, стояли рядом и старались заглянуть ей в лицо. Они тоже чего-то ждали, но чего? Таня улыбнулась им, но домовых это явно не удовлетворило.
        - А когда матч? - спросила Таня.
        Медузия пожала плечами.
        - Точная дата пока не определена. В спорткомитете при Магоестве Продрыглых Магций полная путаница. Похоже, бедняг опять сглазили… В любом случае, прежде невидимки должны встретиться со сборной полярных духов. А уж после состоится наш матч с афганскими джиннами. Разумеется, Соловей оповестит вас заранее, - сказала она.
        Вокруг Тани уже сгрудилась добрая половина Ти-бидохса. Ученики буквально лезли друг другу на плечи, чтобы посмотреть на восстановленный контрабас. Кузя Тузиков нечаянно наступил на любимую мозоль Поклеп Поклепыча, которую тот лелеял последние двести лет, испытывая одиночество до встречи с русалкой. Суровый завуч Тибидохса взвыл так, что ему немедленно откликнулись заточенные за Жуткими Воротами древние духи.
        - Все марш на занятия, пока я вас не сглазил! Брысь! - завопил Поклеп, надуваясь и багровея до самой лысины. Из его кольца стали выпрыгивать красные искры, а на столах разлетелось несколько тарелок. Молодцы из шкатулки стали поспешно сворачивать скатерти.
        Школьники брызнули в разные стороны. У Поклепа в Тибидохсе была неважная репутация. Даже Зубо-дериха не всегда могла снять его сглазы, особенно наложенные под горячую руку (или, как шутил Ванька, «под горячую плешь»).
        Проходя мимо Тани в окружении своей свиты, Гробыня остановилась и вызывающе уставилась на нее.
        - Ишь ты, «лучший игрок»! Небось сама все устроила, да? Моя слава покоя не дает? - поинтересовалась она.
        - Отстань, Склеп! - огрызнулась Таня. Но Гробыня не отставала.
        - Не понимаю, что эти преподаватели в тебе находят! С какой это радости ты ходишь у них в любимчиках, Гроттерша? Ни одного же мяча не забила в последнем матче, а раньше тебе змеиный смычок помогал - это все знают… Может, ты на нас на всех ябедничаешь, а? - продолжала она.
        Гробынины прилипалы заржали. Пока Ванька Ва-лялкин и Баб-Ягун готовились дать отпор, - хотя схватка была бы явно неравной, - Склепова двинулась вперед и, будто случайно, толкнула Таню плечом.
        Струны контрабаса загудели и - Гробыня завизжала, размазывая по лицу липкую жижу. Ну, в общем-то, если посмотреть на все с философской точки зрения, воткнуться головой в наполненный до краев ковш с киселем не так уж и неприятно. Опять же кисель был свежий, вкусный и все такое в этом духе… Однако Склеповой все равно почему-то не понравилось. Живут же на свете такие девушки, которым ничем не угодишь, хоть ты тресни!
        
        * * *
        
        Когда все уже направлялись на занятия, в Зал Двух Стихий вбежал Сарданапал. Его развязавшиеся усы - правый зеленый и левый желтый - задиристо щелкали по стеклам очков.
        - Скорее! Все ученики остаются в Тибидохсе, а преподаватели со мной! Где Медузия? Где Тарарах? - крикнул он.
        - Что случилось? - забеспокоилась Рита Шито-Крыто.
        - Водяные и лешаки опять сражаются за руины! - машинально ответил Сарданапал, даже не заметив, что отвечает не тому, кому нужно. Риту Шито-Крыто вечно принимали за кого-нибудь другого. Такова уж была её магическая способность.
        Вскоре все преподаватели умчались куда-то, в качестве тяжелой артиллерии захватив с собой Усыню, Горыню и Дубыню. Ученики, умирая от любопытства, бросились следом, но циклопу на воротах дан был строгий наказ никого не выпускать. Громыхая цепью, Пельменник перегородил решеткой подъемный мост и, поигрывая секирой, встал рядом с колесом.
        Гуня Гломов, Демьян Горьянов, Семь-Пень-Дыр и Кузя Тузиков стали его дразнить, но циклоп только снисходительно посмеивался. Стремясь довести его до белого каления, шалуны не забывали следить, не начнет ли глаз циклопа вращаться в орбите или закатываться. Это означало, что нужно срочно уносить ноги - сглазы Пельменника не могла снять даже Зу- бодериха.
        Баб-Ягун дернул Таню за руку.
        - Я знаю, откуда мы сможем все увидеть! Пошли! Только тихо, чтобы всякие горьяновы не увязались! - зашептал он, незаметно пятясь.
        - А что это за руины, о которых говорил Сардана-пал? Откуда они вообще взялись? Тибидохс же отстроили! - спросила Таня.
        Ягун с насмешкой посмотрел на нее.
        - При чем тут Тибидохс? Можно подумать, на Буяне, кроме Тибидохса, ничего нет!
        - Но где?
        - Ну и надоела же ты мне со своими вопросами! Можно подумать, что твоя фамилия Зануд динова… Потом поймешь, бежим! - нетерпеливо мерцая ушами, перебил её Ягун.
        Они обежали по внутреннему дворику Башню Привидений и оказались на тесной, заросшей боярышником площадке между глухой стеной и башней.
        Вскарабкавшись на плечи Ваньке, обвинявшему его в намерении отдавить ему голову, Ягун скользнул в небольшую нишу и втянул за собой приятелей. Они оказались на узкой лестнице, покрытой красным ковром. Изредка ковер вздрагивал и вздувался пузырем - под ним буянил сонный полтергейст Михеич.
        Где-то внизу, в подвалах, репетировал сводный хор привидений, исполнявший «Калинку-малинку». Хор звучал неплохо, но ему явно мешал козлиный дискант поручика Ржевского. Безбашенный призрак пел не только мимо нот, но и вообще, кажется, совсем другую песню.
        - Эй, где вы там, сони? Тоже в хор решили записаться? - нетерпеливо крикнул Ягун, свешивая голову уже со следующей площадки.
        Таня, озираясь, поднималась и никак не могла избавиться от чувства, что когда-то она уже была здесь. Это чувство только усилилось, когда на пути им попались два черных надгробия. Заметив приятелей, надгробия встрепенулись.
        «Таня Гроттер. Наконец-то! Дядя Герман», - написало правое надгробие.
        «Баб-Ягун и Ванька Валялкин. Браткам от скорбящего Гломова», - насмешливо запрыгали готические буквы на соседнем.
        Не удержавшись, Таня запустила в надгробия дры-гусом и тотчас пожалела об этом.
        «Таньке Валялкиной. От внуков и правнуков», - сердито высветило правое надгробие,
        «Таньке Ягуновой, дурацкой сиротке. От лопухо-идного домоуправления», - заспорило левое.
        «Вот свинство! Напрасно я с ними связалась. Хорошо, что ни Ванька, ни Ягун ничего не заметили», - подумала Таня и поспешно юркнула вверх по лестнице. ' Вскоре они уже стояли на узком обзорном балкончике, выступающий козырек которого нависал точно над рвом.
        Таня сообразила, что никогда раньше не бывала в той части острова Буяна и совсем её не знает. Окна её комнаты в Большой Башне выходили во внутренний двор и на игровые лужайки. Драконбольное поле «тоже было с другой стороны.
        - А вон и руины… Куда смотришь-то?.. Правее… Во-он, куда Усыня с Горыней бегут! - махнул рукой Баб-Ягун.
        Приглядевшись, Таня увидела, что ров переходит в заболотившееся, до безобразия заросшее колкой щетиной камыша русло речушки, а та, в свою очередь, смыкается с озером. На берегу, наполовину плескаясь в воде, наполовину догнивая на суше, раскинулись развалины, угрюмо таращившиеся на Тиби-дохс слепыми провалами окон.
        Теперь у развалин кипела самая настоящая битва. Прозрачные, упругие водяные, чем-то похожие на набитые тиной бурдюки, налетали на скрипучих, неповоротливых леших. На стороне водяных выступала и ударная бригада русалок, из которых больше всех буянила знаменитая избранница Поклепа. Она вопила, опрокидывала леших мощными ударами хвоста и забрасывала их тухлой рыбой, которую ей услужливо подносил какой-то позеленевший дряхлый рясочник.
        - Никак развалины не поделят. Одна половина в воде - значит, водяных царство. А лешакам обидно, вторая-то половина к лесу примыкает. Года не проходит, чтобы они из-за этих развалин не сцепились, Потом помирятся, некоторое время в мире поживут и снова идут друг другу носы сворачивать. Нежить, одним словом, чего с неё возьмешь… - пояснил Ягун.
        Преподаватели Тибидохса пытались разнять дерущихся, но результат пока выходил самый плачевный.
        Медузия, вынужденная отступать, отстреливалась искрами от леших. Профессор Клопп уже висел головой вниз на ближайшем дереве и тоненьким голосом пищал угрозы:
        - Ви не зналь, с кем связалься! Я измельчиль вас в мелкий окрошка!.. Ай, я боюсь высота!
        Академика Сарданапала, сбив с ног, уже щекотали две русалки, а третья тащила большущие садовые ножницы с явным намерением отстричь ему бороду. Зубодериха, пытавшаяся усмирить водяных, была посажена ими в лужу и теперь гневно там подпрыгивала, пытаясь состряпать ответный сглаз. Тарараха капитально припечатали по уху дубиной, а в следующую секунду он был буквально сметен градом сушеной воблы из катапульт водяных.
        - А там весело! Преподы у нас прикольные! - одобрительно сказал Ванька.
        - А ты думал! - гордо произнес Баб-Ягун. - Видела бы ты, как они в позапрошлом году с лешаками сражались! А водяные едва Клоппа на дно не утащили! Напихали ему полные штаны ряски.
        - Слушай, Ягун, а что раньше было в этих развалинах? - спросила Таня, Баб-Ягун поморщился,
        - Да ну… Развалины - они развалины и есть. Вообще, непонятно, за что тут воевать. Все равно же ни лешие, ни водяные здесь не живут. Даже не заходят никогда, так моя бабуся говорит.
        - Как не заходят?
        - Так и не заходят. Они и Тибндохсом-то брезгуют, вообще всем, что построено магами, а тут на тебе, как раскипятились! Одно слово - Буян- остров!
        - А они как-нибудь это объясняют? Свою вражду? - поинтересовалась Таня, Ягун хмыкнул.
        - Ага, держи карман шире! Чтобы нежить что-то магам объясняла, никогда такого не было. Они сами по себе, мы сами по себе, - категорично заявил Ягун.
        Он потер пальцем вздернутый нос и задумчиво продолжал:
        - Правда, про эти развалины всякие слухи ходят. Будто была здесь сторожка Древнира, которую он построил ещё до Тибидохса. А уж почему он эту сторожку потом забросил - ума не приложу. Да, видать, были причины… Нет, ты смотри, смотри, как эта нежить распалилась!
        Битва за развалины была в самом разгаре. Несколько раз водяные оттесняли леших в чащу, но к тем прибывало подкрепление - и тогда уже они загоняли водяных в их озеро. Профессор Клопп больше не висел на дереве. Его возмущенно взбрыкивающие ноги торчали из какой-то норы.
        Наконец Усыне, Горыне и Дубыне, на которых сыпался град сучьев и склизких от тины камней, порядком прискучило быть мальчиками для битья, Их богатырское терпение таяло стремительнее, чем мороженое на языке у мечтающего заболеть ангиной восьмиклассника.
        - Наших… - крикнул Усыня.
        - …бьют! - закончил Горыня.
        Дубыня хотел добавить нечто столь же интеллектуальное, но не нашелся и, злобно выплюнув залетевшую ему в рот шишку, молча пошел махать кулаками.
        Разбушевавшиеся богатыри-вышибалы переловили водяных и стали по одному закидывать их в озеро. Перешвыряв всех водяных, они принялись за леших и вскоре окончательно оттеснили их в лес,
        Благоразумные русалки, видя, что битва близка к завершению, бросили ножницы и стали заботливо отчищать академика Сарданапала от водорослей и улиток. Дряхлый рясочник, сочувственно цокая языком, бережно извлекал из норы профессора Клоппа.
        Из бурелома, огромный и сутулый, вышел лешак, опоздавший к началу сражения. Постоял, облокоти'. - шись на сосну, заскрипел и вновь скрылся в лесу.
        - Всё, пошли делать уроки! Больше тут делать нечего. Самое интересное закончилось, - сказал Ягун.
        
        * * *
        
        С уроками Таня провозилась до вечера. На завтра надо было выучить дюжину заклинаний к снятию сглаза у Зубодерихи да ещё подготовиться к первому занятию у Поклеп Поклепыча, который начинал читать второму класс/защиту от духов - предмет, которого не было в прошлом году. О защите от духов в школе ходили самые невероятные слухи. Утверждали, будто Поклеп, как бывший черный маг, не столько защищает от духов, сколько натравливает их на своих учеников.
        Баб-Ягун, не раз доводивший своими проделками Поклепа до белого каления, заранее опасался завтрашнего занятия. Боясь быть застигнутым врасплох, он раздобыл кучу талисманов и теперь незаметно развешивал их под одеждой и прятал в рукавах.
        - Только Поклеп на меня духов напустит, как я - раз! - достану одну надежную штучку. Он у меня попляшет! Ой, мамочка моя бабуся, что-то мне не по себе… - бормотал Ягун.
        Расправившись с уроками, Таня схватила футляр с контрабасом и бросилась на драконбольное поле. Она опасалась, что инструмент будет рыскать. Сумели ли домовые, ремонтируя инструмент, не нарушить первоначального замысла Феофила Гроттера?
        Забравшись на контрабас, Таня произнесла: Торо-пыгус угорелус! Контрабас дрогнул, слегка приподнялся над полем, словно собираясь с духом, а потом стремительно рванул вперед. Таня, за недели, проведенные в магпункте, отвыкшая от такой скорости, едва сумела на нем усидеть.
        После двух или трех кругов над полем Таня убедилась, что летные качества инструмента не ухудшились, разве что маневрирует он немного не так, как прежде. Раньше он слушался всякого, даже незначительного движения, теперь же малость притормаживал.
        - Подкрути чуток колки, чтоб струны натянулись. Перемудрили, конечно, с полировкой, умники, ну да ничего, на скорость это не влияет,
        - ревниво проворчало кольцо.
        Таня успокоилась. Если прадед находит, что ничего, значит, волноваться не о чем.
        - А Веревка Семнадцати висельников не лопнула? - поспешила спросить Таня, однако дед Феофил не дал на этот вопрос определенного ответа.
        Кольцо загадочно хмыкнуло, некстати выбросило пару искр и замолчало.
        Подкрутив колки, Таня поднялась высоко над островом, где начинались постоянные воздушные течения. Одно из них направлялось на восток, а другое - в холодную Антарктику, населенную загадочными духами, о которых почти ничего не было известно и которых невозможно было назвать ни врагами магов, ни их друзьями.
        Стараясь не попасть в эти течения, чтобы не быть унесенной, Таня, держась в пограннчье, пролетела над побережьем. Длинные песчаные косы чередовались с выветрившимися скалами. На одной из кос бородатый морской царь Нептун застенчиво мылил и стирал какое-то свое бельишко. Рядом на мелководье лежал его трезубец.
        Тане в первую секунду захотелось пронестись у него над головой и слегка подразнить, но она раздумала. Связываться с Нептуном было опасно. Он запросто мог вызвать бурю. К тому же, по слухам, он был хорошим знакомым профессора Клоппа.
        С океана порывами дул холодный ветер, долетали брызги, Таня развернула контрабас и направила его южнее Тибидохса - к лесу, занимавшему значительную часть острова, По какой-то не совсем понятной причине ходить в этот лес школьникам запрещалось. Правда, запрет распространялся лишь на пешие прогулки. На большинстве тропинок стояли особые сторожевые заклинания - это уже потрудились Поклеп и Зубодериха, редкие мастера магических каверз. Стоило набрести на одно из них, как немедленно на это место телепортировал сам Поклеп, и последствия бывали для нарушителей довольно неприятными. Самое меньшее, чем можно было отделаться, - все каникулы перемалывать в мясорубке дождевых червей, готовя фарш для грифонов и вынося насмешки вездесущих привидений.
        «Странная выходит штукенция. Что они так привязались к этому лесу? Можно даже подумать, что пре-поды чего-то боятся. Заблудиться там нельзя
        - всегда можно послать сигнальную искру… Нет, тут дело явно в чем-то другом», - думала Таня.
        Теперь, проносясь над лесом на контрабасе, Таня внимательно вглядывалась вниз. Чем дальше, тем непролазнее становился бурелом. Замшелые стволы вповалку громоздились на тропинках.
        «Сарданапал мог бы послать циклопов, чтобы они тут все разгребли, но он этого почему-то не делает…»-решила Таня.
        Держась над вершинами деревьев, она наискось пересекла лес и вновь оказалась на побережье - правда, с другой стороны острова, где мощные корни сосен отважно боролись с крошащимися скалами. Начинало смеркаться. Таня уже собралась поворачивать, когда неожиданно ей почудилось, что она видит зыбкий белый дымок.
        Девочка догадалась, что, перепутав в темноте направление, вновь подлетела к Тибидохсу, но только с другой стороны. Что же до белого дымка, то он поднимался… от развалин. От тех самых необитаемых развалин сторожки Древнира, которые были теперь прямо под ней. Таня сменила скоростное заклинание на медленное - «Пилотус камикадзис» - и осторожно приблизилась, стараясь прятаться за кронами деревьев.
        Дым валил из трубы, укоризненным кирпичным перстом торчавшей из провалившейся крыши. Первые два окна были до половины затоплены водой. На изумрудной ряске легкомысленно мельтешили жуки-плавунцы. Высокое каменное крыльцо-галерея, как в старинных суздальских постройках, уходило прямо в [ озеро и там внезапно обрывалось.
        «Одно из двух: или у Древнира были странности и он обожал купаться в тине, или озеро затопило дом намного позае», - сказала сама себе Таня.
        Луг все еце носил следы недавней битвы. То там, то здесь попадались рытвины от богатырских сапожищ. Поблескивала русалочья чешуя. Из глубокой борозды торчала дужка раздавленных очков Сарданапала. В стоэоне, рядом с клочком материи от плаща Медузии, валялась нелепая, со старушечьим бантом туфля Кюппа. Таня подняла её и обнаружила внутри туфл! скрытый подъема который делал низенького прооессора сантиметров на пять выше.
        «Ну и Клоппик! Сплошное надувательство! Не удивлюсь, если у него окажется картуз с пружинками и тапочки на шпильках!» - решила она.
        С другой стороны заброшенная сторожка выглядела ничуть не лучше. Таня подумала, что Избушка на Курьих Ножках покажется рядом с этими развалинами просто царскими хоромами. В пролом стены видна была большая печь.
        Таня прошла было мимо, но внезапно оцепенела. В печи, обходясь без дров, мерно гудел синеватый магический огонь. У Тани мелькнула мысль, что его развели лешие или водяные, но потом она сообразила, что и те и другие ненавидят огонь да и вообще, по словам Ягуна, мало интересуются строениями магов.
        Взвесив все «за» и «против», малютка Гроттер почувствовала, что внутрь её совсем не тянет. Даже напротив - тянет уйти подальше отсюда. К тому же она случайно обнаружила, что один из кустов как-то странно мерцает и будто чуть расплывается. Кроме того, его листья не дрожали от ветра. Присмотревшись, Таня поняла, что на куст натянуто охранное черномагическое заклинание.
        «Ага, Поклеп постарался! Вот уж вредитель-трудо-голик!» - подумала Таня, благоразумно держась от куста подальше.
        Вскочив на контрабас, она помчалась к Тибидохсу, решив, что обязательно попытается выяснить, почему тут горит огонь. Вот только как это узнать? Таня хорошо представляла, что случится, если она обратится с этим вопросом к самому завучу. Поклеп зырк-нет на неё своими близко посаженными глазками, а в следующую минуту ей придется взять ведерко и бодрым строевым шагом, напевая песенку трудолюбивой нежити, отправиться собирать жуков-вонючек.
        Нет уж, лучше осторожно выведать все у Сарда-напала, Разумеется, если тот будет в хорошем настроении и поблизости не будет маячить противный сфинкс, живущий на дверях его кабинета и никого не пускающий внутрь без приглашения.
        
        * * *
        
        Поздним вечером, бережно протерев контрабас и натянув струны, Таня убрала инструмент в футляр. Она как раз задвигала его под кровать, когда сверху донесся смешок.
        - А ну брысь отсюда, пустая башка! А то дрыгу-сом запущу! - пригрозила кому-то Гробыня.
        Склепова давно уже валялась на кровати и перелистывала на ночь толстый журнал комиксов для темных магов. Ничего другого, кроме комиксов, Гробыня никогда не читала.
        - Вот еще! Стану я забивать себе голову! - фыркала она.
        Изредка Гробыня забавы ради встряхивала журнал. С его страниц сыпались желто-зеленые чертики и в панике вереща, торопились забраться обратно. Некоторым из них Склепова, хихикая, связывала хвосты и наслаждалась тем, как, дергая друг друга в разные стороны, они падают и закатываются за кровать.
        - Ну так что, свалишь ты или нет? - снова крикнула Гробыня.
        Подняв голову, Таня увидела, что по потолку их комнаты прогуливается поручик Ржевский. На этот раз безбашенный призрак облачился в тюрбан и халат с кистями. Даже бороду себе зачем-то прицепил. Правда, красно-синий нос алкоголика все равно его выдавал.
        - Полы покрашены - ходить только по стенам и потолкам! - хихикнул Ржевский.
        - Я тебе похожу! - продолжала громыхать Гробыня. - Считаю до трех! Раз.. .
        - Пундус храпундус - быстро крикнул поручик. Что-то сверкнуло. Таня увидела, что призрак невероятным образом удерживает в руках старинный перстень с печаткой.
        Гробыня тут же рухнула носом в подушку. Чертики из комиксов немедленно принялись злорадно бегать по её одежде.
        - Ты что, спятил? Зачем ты её усыпил? - удивилась Таня.
        - Бывают типчики, которым по жизни не мешает проспаться! - хмыкнул Ржевский. - А теперь тихо! Не произноси никаких имен! Я туг инкогнито! Если Безглазый Ужас узнает, что я тут был, то все - секир-башка! У меня и так - хе-хе! - в спине двенадцать ножей и один кинжальчик! Еще девятка
        - и будет перебор, как говорил мой друг корнет Свинцов.
        - Почему? С каких это пор тебе нельзя бродить везде, где тебе вздумается? - поинтересовалась Таня.
        - Бродить я могу где угодно, хоть днем, хоть ночью. Просто хочу, чтоб никто не узнал, что я у тебя был. Уверен, Гробыня никому не разболтает. После Пундуса храпундуса редко удается вспомнить обстоятельства, при которых ты отрубился… - заржал поручик и обрушился с потолка на пол.
        Врезавшись в коврик, он утратил форму, зарябил, но быстро восстановился. Разве только борода утратилась и голова немного сплюснулась, что, впрочем, мало сказалось на её мыслительных способностях.
        - Брр! Ходы какие-то для нежити! Терпеть ненавижу сырость! Вроде как свою могилу навещаешь… Гадко там, а я личность сложная и деликатная!
        - поежился поручик, протекая между Черными Шторами.
        Шторы хищно зашевелились, но, разобрав, с кем имеют дело, сразу опали, К призракам они относились равнодушно. Привидений нельзя напутать, опутав их с головой. Кроме того, у них нельзя подглядеть
        сны, которые потом, летая, можно показывать всему Тибидохсу.
        Таня наклонилась и подняла перстень, выпавший у поручика, когда он любознательно протаранил макушкой пол.
        - Где ты его раздобыл? - поинтересовалась она.
        - А-а, этот! У Гуго Хитрого одолжил,,. Гуго-то можно доверять, В конце концов, он тоже призрак, хотя и предпочитает жить в своей книжке и никуда из неё не высовываться, - сообщил Ржевский,
        - С чего это Гуго дал тебе перстень? Он же жадный, - усомнилась Таня.
        Она отлично помнила неунывающего жуликоватого автора «Проделок белых магов», с которым они пробирались ночью на Исчезающий Этаж.
        Поручик Ржевский деликатно потупился. Он был сама скромность.
        - Э-эээ… Видишь ли, в чем тут дело.,. Гуго нечаянно потерял свой напудренный парик и очень переживал. Даже назначил награду тому, кто его найдет…
        - И тут, конечно, появился ты? - спросила Таня, Ржевский залоснился от удовольствия.
        - Спереть паричок было совсем не так просто, как ты думаешь. Мне пришлось немало потрудиться! - похвастал он, - И, как считаешь, зачем я это все затеял? Мне ужасно хотелось разболтать тебе одну тайну.
        - Какую ещё тайну?
        - Страшную, роковую тайну! Тайну, рядом с которой Исчезающий Этаж и даже Жуткие Ворота - так, пустячок… Что, интересно?
        Для большей загадочности поручик округлил глаза. Впрочем,
«округлил» мягко сказано. Никто не просил его глаза вылезать из орбит и надуваться шарами. У привидений свое представление о юморе.
        Таня выжидала. Она не слишком верила в существование роковой тайны. Поручик Ржевский вполне! мог соврать и дорого за это не взять. Правда, порой ему удавалось разнюхать что-то действительно стоящее.
        Ржевский подозрительно прислушался. Затем, продолжая стоять у окна, вытянул шею на пару метров - такой телескопической шее-удочке позавидовал бы любой жираф - и горячо зашептал Тане на ухо:
        - Представляешь, эти олухи считают, что больше никто не знает про каморку Древнира и про шкатул-ку. Но я-то был рядом! Я все видел! Поклеп даже за-Ц пустил в меня дрыгусом, а потом наложил заклятие! немоты! Но я помчался к Гуго, и тот нашел способ снять заклятие. А заодно одолжил перстень! Правда, на это он расщедрился после того, как у него потерялся паричок…
        Призрак пристально уставился на Таню, проверяя, насколько ему удалось её заинтриговать. Таня заставила себя зевнуть. Она знала, что стоит ей проявить любопытство, как вредный Ржевский начнет, дразня её, цедить новости по каплям.
        - Помнишь ту ужасную грозу? Молнии все время били в Большую Башню?
        - обиженно продолжал призрак, так и не дождавшись никакого вопроса. - Под утро Поклеп, Медузия и Сарданапал решили проверить, почему она бьет именно в это место и ни в какое другое. Они взяли факелы и поднялись по лестнице на чердак. Они надеялись, что их никто не заметит, но я случайно оказался рядом…
        - Случайно? - усомнилась Таня. Поручик самодовольно зарделся.
        - Я как раз прятался на лестнице. Думал, может, кого-нибудь напугаю, а тут вдруг шаги и появляется вся козырная масть Тибидохса - туз, король, дама… Ну, понимаешь, глупо было бы не добавить к этой масти вальта. Я стал невидимым и поплыл за ними. Они поднялись на чердак, потом выбрались по карнизу наружу - там довольно широкий карниз - и стали осматриваться. А потом Поклеп вдруг как завопит:
        «Смотрите, тут трещина!» Сарданапал с Поклепом расширили её каким- то Заклинанием и протиснулись внутрь, А потом и Медузия за ними…
        - И ты?
        Ржевский снисходительно уставился на нее.
        - Смеяться изволите, барышня? Я был там даже раньше, все-таки я не хухры-мухры, а привидение! Ну и местечко! Тесная маленькая каморка, настоящая дыра! По углам паутина. Но для тайника самое подходящее место. К тому же Древнир явно намудрил с пятым измерением, Сарданапал, тот вообще сказал:
        «Странная комната! Клянусь своей бородой, изнутри она есть, а снаружи её нет!» Пока они с Медузией рассуждали, зачем Древниру все это понадобилось, Поклеп заметил на полу шкатулку. Он наклонился, чтобы её взять, и - шарах! бабах! - его впечатало в стену! Ну зрелище!!! Поклепа
        - и в стену! С размаху, как какую-то дохлую жабу! Он со злости выпустил в шкатулку несколько боевых искр - но той хоть бы хны, даже не обуглилась! Представляешь? Я прям млею! Такая мощная боевая магия - и ничегошеньки.
        Описывая эту сцену, призрак восторженно хрюкнул.
        - А потом за дело взялся Сарданапал, - продолжал он, - Он присел возле шкатулки и как ни в чем не бывало взял её в руки. «Видишь, в чем дело, Поклеп, - сказал он. - Тут стояла очень интересная защита - эту шкатулку мог взять в руки только белый маг. Такую защиту умел накладывать лишь Древнир».
        - Но Поклеп-то теперь белый! - воскликнула Таня.
        - Теперь белый, но изначально был темный, а уже потом в светлые подался… Во всяком случае, шкатулка его за белого никак не принимала. Поклеп, разумеется, чуть не лопнул от злости, да только что тут возразишь? Магия Древнира есть магия Древнира.
        - А что было в шкатулке?
        - Если бы я знал! Сарданапал приоткрыл её всего на какое-то мгновение, а потом сразу захлопнул и потребовал у Поклепа с Медузией, чтобы они держали все в секрете. «Самое страшное, - заявил он, - я сам не знаю, что может произойти, попади то, что внутри, не в те руки. Даже если это попадет в те руки, последствия непредсказуемы!»
        - А ты не пробовал туда заглянуть? Ты же призрак! Тебе сквозь стену пройти, что два письма отослать! - удивилась Таия.
        Ржевский передернулся. Вопрос явно ему не понравился.
        - Гм… Ну, э-э… Я пытался сунуть нос, но у меня ничего не вышло. Шкатулка меня не пропустила. Ее стенки абсолютно непроницаемы. К тому же я нечаянно выплыл из тени, и тут Поклеп меня заметил… Я не успел оглянуться, как на меня немедленно наложили заклятие немоты и шуганули дрыгусом. Причем каким! Сколько раз меня дрыгали, но чтоб так! Меня просто ввернуло в пол, как какой-нибудь захудалый штопор. Поверишь ли, мне сложно было сообразить, где у меня голова, а где ноги… Мне даже неизвестно, чем все закончилось: перепрятал ли Сардана-пал шкатулку или оставил все как есть, - признался поручик.
        Рассуждая о шкатулке, он не забывал шастать по комнате и всюду совать свой нос. Он подлетел к Гро-быниной кровати, смял простыню и, заглянув в пудреницу, громко фыркнул:
        - Как жаль, что здесь нет моей подружки, Недолеченной Дамы! Все эти склянки и баночки в её вкусе. Кстати, знаешь, она недавно нашла у себя триста новых болячек и всю ночь летала за Безглазым Ужасом, перечисляя их! Тот едва заново не повесился. А потом - хи-хи! - только прикинь: Дама сказала Ужасу, что ему надо выписать очки! Нашему-то Безглазому такое ляпнуть! Якобы потому, что он не носит очков, у него такой поганый характер. И он ей ничегошенькп не сделал, только позеленел весь и испарился.
        Таня встала. Она сообразила, что поручик уже разболтал все, что ему было известно, а теперь просто несет околесицу.
        - Слушай, я одного не пойму. Если это такая тайна, зачем ты мне разболтал? Какой смысл? - спросила она, глядя на похрапывающую Гробыню. Хвостатики из комиксов, не теряя времени, рисовали ей зеленкой усы, Таня попыталась согнать их, но те опрокинули пузырек с зеленкой Склеповой на пос и с возмущенным писком забились под подушку. Девочка подумала, что утром Гробыня будет выглядеть, как заправский гусар в профиль и как свинья анфас. Ее нарисованные усы явно соперничали размерами с усищами Сардапапала.
        Поручик Ржевский замахал руками и, подпрыгнув, оставляя грязные следы, прошелся по стене.
        - Как зачем? Обижаешь, дорогуша! Ты у кого хочешь спроси, тебе всякий скажет. Там, где малютка Гроттер, мгновенно начинаются всякие несуразности! Только не спрашивай, почему так происходит. Я обожаю, когда все интересно, когда все кипит, встает с ног на голову… Понимаешь? Ужасно скучно жить сотни лет подряд, когда вокруг не случается ничего эдакого.
        - Угу, - кивнула Таня. - Только не думай, что я снова во что-нибудь впутаюсь.
        - Впутаешься, и ещё как! - заверил её поручик. - Между прочим, если тебе интересно, мы могли бы отправиться на чердак и посмотреть, на месте ли шкатулка, Только не сегодня - сегодня там где-то поблизости бродит Безглазый Ужас. Как насчет того, чтобы пойти через три дня, в полнолуние? Ужас уйдет в подвал греметь кандалами, и мы проскочим.
        - Я с тобой не пойду, - заявила Таня, но, похоже, призрак не особенно ей поверил.
        Неожиданно на его лице появилось беспокойст-
        во. Он с тревогой прислушался, буркнул что-то про гадких шпионов, которые никак не отстанут от него, красивого, загремел ножами и быстро стал ввинчиваться в потолок. У него определенно начался новый приступ паранойи.
        - Одна голова лучше, а два сапога пара! Значит, через три дня! Чао, малютка! - загадочно прошептал он и исчез.
        
        Глава 4 ПОСЛЕДНИЕ МАГВОСТИ И ВОСКОВАЯ ФИГУРКА
        
        Не забыли ещё Генку Бульонова, отравлявшего Тане Гроттер существование, когда она жила у дяди Германа и ходила в одну школу с Пипой? В теле молчуна и буки Бульонова, внешне больше походившем на кубышку с ножками или на сейф с педальками, обитала ранимая и мечтательная душа.
        Довольно часто, забившись в угол, Бульонов садился на стульчик, обнимал колени и начинал мечтать. Мечты розовой сладкой дымкой курились перед его маленькими, часто мигавшими глазками. Иногда Бульонов воображал, что станет космическим пиратом, иногда, что диктатором всей планеты, а иногда явно снижал планку и мечтал всего лишь о том, что ограбит банк и будет удирать на машине от погони.
        К ограблению банка Бульонов начал всерьез готовиться и проготовился весь четвертый класс, но этот блестящий проект отменился из-за отсутствия у него пистолета и шапочки с прорезями для глаз. А заодно ходуль. Без ходуль коротенького Бульонова охрана банка приняла бы разве что за воинственного карлика или разбушевавшегося гнома.
        Так бы жизнь нашего несостоявшегося Наполеон-чика и текла в своем привычном и скучном русле, если бы однажды он случайно не увидел, как Таня стремительно пикирует на своем контрабасе. Тогда - в самом начале - Таня ещё не знала, что маги должны держать свои полеты в секрете от лопухоидов, и не слишком скрывалась.
        Пораженный Бульон стал таскаться за Таней по пятам, стремясь разгадать её тайну, и таскался до того самого, дня, когда она внезапно исчезла, а Пипа заявила в школе, что «тупая Гроттерша куда-то свалила, скорее всего отправилась шляться по вокзалам. И отлично, что свалила, меньше народа - больше кислорода».
        Но даже тогда Бульонов не успокоился и продолжал регулярно пастись возле бывшего Таниного подъезда, прячась то за детской горкой, то за мусорным контейнером.
        Недаром говорят: «Если долго мучиться - что-нибудь получится». И вот однажды Бульонову повезло.
        Он уже собирался уходить, когда дворник, занимавшийся очисткой мусоропровода, швырнул в контейнер два черных мешка. Генка не обратил на это особого внимания - ну, мусор и мусор, но тут из крайнего мешка внезапно послышался энергичный женский голос:
        «Недобрый недень, недорогие немой! Я, Грызиана Припятская, приветствую вас с экранов зудильников и по всем магическим радиоволнам! Чмок-чмок, кривоногие мои старикашечки и угасшие полтергейсти-ки! Начало передачи, как всегда, для вас! В эфире экономические магвости. Спад на мировых магических рынках продолжается. Европейские жабьи бородавки поднялись за последнюю неделю на две целых и семь десятых процента. Курс заокеанских зеленых мозолей продолжает понижаться. Основной причиной спада называют многочисленные подчистки и приписки черных магов и банковских гоблинов, имевших доступ к маггалтерским книгам. По словам нашего экономического эксперта Харлампия Завирального, финансовый кризис никак не скажется на курсе отечественных дырок от бублика, которые крепки как никогда. «Наши маги могут колдовать спокойно! Их дырки так и останутся дырками!» - заверяет Хар-лампий Завиральный.'
        Скандальные магвости. Пропавшая две недели назад Мандрагора Апельсинова, слегка засахарившаяся мисс Вселенная одна тысяча четырехсотого года, была обнаружена в Египте, в небезызвестной реке Нил. Как стало известно, Апельсинова была превращена в крокодила вследствие той ревности, которую испытывала к ней колдунья Семирамида, у которой Апельсинова недавно увела мужа. Сейчас мадам Семирамида дает показания в магуратуре. Кроме того, нашему корреспонденту стало известно, что при поимке одичавшая Мандрагора серьезно покусала одного из местных колдунов, который слишком бесцеремонно взял её за хвост. В настоящее время колдун проходит курс заговоров от любовного бешенства.
        Культурные магвости. Вчера утром в концертной пещере под Шайтан- горой состоялась премьера балета «Горгулий пруд», который ставит.известный далеко за пределами Лысой Горы магеограф Цезарь Джавдетов. По словам критиков, первое действие прошло нормально и заслужило бурные аплодисменты собравшихся. Однако уже во втором действии на сцене произошла массовая драка. Горгулий так и не смогли договориться, кто из них первой поцелует прекрасного принца, и запинали его пуантами, чтобы он никому не достался. Прекрасный принц госпитализирован. Кроме того, пол концертной пещеры сильно пострадал от кислотных слез даровитых танцовщиц. Цезарь Джавдетов убежден, что причиной провала «Горгульего пруда» стал сглаз, наложенный злобными завистниками. «Пусть не радуются. Я унаследовал от дедушки тетрадку с отличными запуками, многие из которых не имеют отводов!» - сообщил он в эксклюзивном интервью нашему корреспонденту Трепуну Заболтальскому.
        Теперь магвости спорта! В Тибидохсе завершился четвертьфинальный матч «Тибидохс-Гандхарвы». Победу в матче одержала сборная Тибидохса, забросившая обездвиживающий мяч в пасть дракона ганд-харв. В игре особенно отличилась новая нападающая Тибидохса - Гробыня Склепова. Звезда же Татьяны Гроттер, столь блестяще проявившей себя в матче с бабаями, похоже, закатилась. Она не забросила ни одного мяча, получила серьезную травму и была унесена с поля на носилках… С вами была ваша Грызиана Припятская. Чмок-чмок, многоболезные мои! До встречи в вечернем выпуске магвостей!»
        Все смолкло.
        Бульонов поражение распахнул рот, но уже через секунду подпрыгнул и, животом перевалившись через край контейнера, стал торопливо рыться в мешке с мусором. Наружу летели картофельные очистки, раскисшие смятые листы бумаги, ещё какая-то дрянь. Не обращая на это внимания, Бульонов копался в мусоре, точно крыса. Вскоре он уже держал в руках два каких-то обугленных, мало на что похожих обрубка. Палочки вибрировали, светились и изредка начинали бормотать разными голосами: «Транспортный отдел, прием! Какой осел навьючивал моего дракона? Он дохнул - и у меня все тюки загорелись! Срочно высылайте мне платок-парашют и страховочные подтяжки!» - недовольно заскрипела правая палочка, едва Бульонов к ней прикоснулся.
        Генка заорал, подпрыгнул и стукнулся головой о крышку контейнера. В ушах у него загудело.
        В эту секунду левый, более короткий обломок вдруг оживился и спросил: «Слышь, друг, не пом-. нишь заклятие от мертвяков?»
        Бульонов что-то испуганно пропищал.
        «Не помнишь, да? Вот и я не помню!»
        Бульонов зачерпнул ртом воздух.
        «Слышь, друг! Я в Потусторонних Мирах, клады решил поискать. Сечешь? Только спустился, а этот задохлик тут как тут. Помощь, говорит, нужна? Ну я, дурак, не рассмотрел, кто это и ответил… Таскается теперь за мной пятый час! А ну кыш отсюда, красноглазый, а то кладенцом вдарю - на две головы меньше будет! Пока новые прирастут - замучаешься!» - продолжала рассуждать обгоревшая палочка.
        Кто-то заревел, палочка дернулась, и все смолкло,
        Генка с облегчением икнул и облизал губы. Но в покое его оставили ненадолго.
        Гындус бындус фурациндуе
        Трынтравонус аспиринус! - неожиданно то ненько запела другая палочка. Что-то загрохотало, покатилось со стеклянным звуком и.. .
        - Ай, Федора, я не хотела превращать тебя в лампу! Перестань мигать, я сейчас позову маму… Мам, она сама виновата! Она опять трогала мое кольцо!
        Чья-то грубая рука решительно сцапала Бульонова за ухо. Генка заверещал, вообразив себе невесть что, но почти сразу обнаружил, что это был всего-навсего дворник. Он выволок Бульона из контейнера и в простых и ясных словах велел ему убираться.
        Бульонов поспешно сунул говорящие палочки под рубашку и нырнул в арку.
        Несмотря на то что ухо у него горело, а от одежды пахло всякой дрянью, у Генки давно не было такого отличного настроения. Интуиция подсказывала, что в жизни у него начинается крайне интересный период.
        И он не ошибся…
        
        * * *
        
        Дома Бульонов долго разглядывал обломки, пытаясь сообразить, что это вообще такое. Он даже сложил обе палочки так, как они были изначально, и обмотал их скотчем. Теперь из двух обломков составился один, довольно длинный. Но всё равно - разобраться, что это, было сложно. Разве что стало заметно, что он очень удобно ложится в ладонь и некогда - до того, как обгореть, - был покрыт лаком.
        Генка взял тряпку, намочил её в аквариуме и очистил гарь. Что-то тускло блеснуло. Вооружившие лупой, Бульонов сумел прочитать:
        «…5тусЬо!г та^гсЬезШ], гаЬосЫ] - та^егР.Сго ^ег,1б50»
        - Ого! Гроттер! Снова Гроттер! Вот так Танька! - не разобравшись с запутанными родственными узами воскликнул Бульон.
        Он так воодушевился, что, подпрыгнув, пролете мимо стула и поприветствовал копчиком ковер. Во досада! И как он только раньше не догадался, что эт бойкая на язык девчонка с родинкой на носу, похс жей на прилипший комок гречневой каши, одета всегда, как чучело, девчонка, которую травила Пип и не слишком любили учителя - волшебница?
        В следующий раз склеенный скотчем обломо смычка проявил себя около полуночи, когда Булы нов давно спал. Спал и видел невероятный и увлек. тельный сон, будто он на глазах у всего класса вылетает из брызнувшего стеклами окна на швабре. Все эт было так приятно, что сквозь сон Бульонов восто{ женно взвизгивал и покусывал подушку.
        Неожиданно ящик стола, в котором лежал смь чок, задрожал и стал постукивать. Генка выплюну забившийся в рот уголок наволочки и рывком сел к кровати. Сквозь щели пробивался резкий голубоватый свет. Открыв ящик, Бульон обнаружил, что смычок исчез, а на его месте нетерпеливо перекатывался небольшой шерстяной клубок. Клубок выпрыгнул из ящика и замер посреди комнаты. Бульонов шагнул к нему, но клубок, не даваясь в руки, откатился к дверям.
        Малопредсказуемое превращение смычка в клубок Генке не понравилось. Опасаясь, что клубок ускользнет и единственная связь, соединяющая его с загадочным миром, оборвется, он схватил подушку и принялся гоняться за клубком, пытаясь накрыть его. Клубок как будто и не ускользал, но всякий раз Бульон почему-то оказывался на полу в обнимку с подушкой. Клубок подпрыгивал совсем близко, дразнил и словно приглашал следовать за собой. Если приглядеться, можно было разглядеть на клубке небольшой ярлычок с надписью: «Путеводная нить Ариадны (длина до 12-ти верст). Ворожейные мастерские, г. Иванове».
        Под конец даже не слишком сообразительный Генка понял, что если он не пойдет сейчас за клубком, тот запросто укатится без него. Пнув подушку, будто это она была во всем виновата, он поспешно нырнул в брюки, надел свитер на голое тело и сунул босые ноги в кроссовки.
        Стоило открыть дверь, как клубок, целеустремленно подпрыгивая, покатился по лестнице. За ним тянулась нескончаемая светящаяся нить. На улш клубок некоторое время рассеянно покрутился на месте, точно принюхивался, а затем решительно прыгал между домами. Спотыкавшийся Генка едва поспевал за ним. Хорошо еще, что золотистая нить четко обозначала путь.
        Вскоре Бульонов сбился с дыхания. В кроссовк захлюпало. Особенно его раздражало, что клуб» явно не разбирает дороги. Если на пути была лужа он катился через лужу, если забор - прыгал чер него, оставляя сияющую нить,
        - Уф! У этих чародеев явно какой-то сдвиг по фазе! Так и прут напролом! Нет чтоб калитку ПОР кать! - раздраженно пробормотал Генка, когда е] вторично пришлось подлезать под высокое бетон» ограждение вокруг стройки.
        Когда выбившийся из сил Бульонов уже собирал плюхнуться животом на землю и обеими руками вг питься в нить, клубок внезапно несколько раз пс прыгнул и требовательно застучал по крышке каг лизационного люка.
        Оглядевшись, пораженный Генка сообразил, ч они вновь вернулись к той арке дурневского дома Рублевском шоссе, где он уже был накануне.
        - Ну, ты просто гад какой-то! Здесь же на трс лейбусе три остановки
        - зачем было напролом чер кварталы переть? - укоризненно обратился Бульоь клубку.
        Клубок продолжал прыгать у люка. Золотистая нить петлями ложилась вокруг крышки. Отыскав возле мусорного контейнера железный стержень, Генка вернулся и после нескольких неудачных попыток сковырнул люк. Клубок тотчас скакнул внутрь, натянув нить.
        Бульонов некоторое время колебался, Наконец он решился и тоже стал спускаться. Скобы радостно делились с ним своей ржавчиной. Так продолжалось до тех пор, пока одна скоба не оторвалась.
        - Ма-а-а-а-а! - только и успел крикнуть Генка.
        А потом, так и не успев до конца испугаться, Генка понял, что сидит на старом раскисшем матрасе, который кто-то сбросил в люк. Матрас чавкнул, принимая в свои гниловатые, но дружелюбные объятия жуликоватого буку одиннадцати лет.
        Бульонов поднялся. Все кости были целы. Зубы тоже. Ссадина на лбу в расчет не бралась. Генка вздохнул и, морщась от запаха плесневеющих досок, отправился вслед за клубком. Низкий тоннель два раза свернул, с постоянством надоевшего ухажера следуя за трубой, а потом Генка очутился вдруг в небольшом закутке. Клубок уже сшивался там, разливая голубоватый свет.
        «Ага!» - сам не зная к чему, подумал Генка.
        Осмотревшись, он обнаружил, что посреди закутка, в паре метров от утепленной водопроводной трубы, из кирпичей сложен жертвенник. В его основании, под кирпичами, лежало какое-то мятое, покрытое слизью тряпье, в котором Генка не сумел опознал свитер своей бывшей одноклассницы.
        Зато восковую фигурку, лежащую на самом верх нем кирпиче, он узнал сразу-с таким искусством она была вылеплена.
        - И тут Гроттерша! - охнул Бульонов.
        В правой ноге чуть выше колена у фигурки торчала толстая игла. Неведомым образом нагреваясь, игла расплавляла воск, капавший на свитер. Будьонову казалось, что фигурка морщится от боли. Или же, чтс не исключено, это была просто игра теней.
        Посомневавшись, Генка протянул руку и взял фигурку. Теплый воск согревал ему ладонь. Бульонов ухватился за иголку и выдернул её. Края восковой раны мгновенно стянулись. Фигурка благодарно дрогнула.
        Путеводный клубок работы ивановских ворожей-ных мастерских подпрыгнул и выкатился наружу вновь направившись к раскисшему матрасу. Без клубка в каменном закутке сразу стало темно.
        - Эй ты, катушка с нитками, подожди! Не шу стри! - крикнул Генка и, сунув фигурку в карман, бросился за ним.
        Он опасался, что клубок выберется первым и улепетнет, но этого не произошло. Сияющий шарик тер пеливо ждал его наверху, у откинутой крышки люка Здесь он стремительно завертелся, полыхнул и - исчез. На его месте вновь обнаружился сломанный смычок от конрабаса. Бульонов подобрал его и, чавкая кроссовками, отправился домой.
        Генка не знал, что, едва он покинул люк, в щели, куда уходили грубы, что-то неприятно зашуршало и из неё выбраюсь жирное существо с голым, розовым, как у кры:ы, хвостом. Тонкие руки не имели локтей и гнулись ю все стороны. Верхняя часть головы с огромным ртол откидывалась, как на шарнире.
        Существо вставилось на место, где ещё недавно лежала восковая фигурка, и омерзительно расхохоталось - словно забулькало кипящей в чайнике слизью.
        - Х-ха! Мн( нельзя помеш-шать, я отомщу! Х-хорош-шо, что мальчишка взял ее! Главное, чтобы Мертвый Гриф проследил, где он ж-живет! - проскрипело оно.
        Описываемые события произошли в середине августа, Имение тогда Таня, которой Ягге безуспешно пыталась срастить перелом, напуская под гипс все новых костеросток, быстро пошла на поправку.
        
        Глава 5 ОСКОЛОК ЗЕРКАЛА
        
        . - Я хочу, чтобы вы все кое-что зарубили себе на носу! Защита от духов - самый важный предмет, который проводит современная магия! Снятие сглаза рядом с защитой от духов - тьфу, пустяк! Пустая трата времени! - презрительно сказал Поклеп, когда второй класс впервые собрался у него на занятиях.
        От завуча, как и прежде, основательно пахло рыбой, а к носу пристала ряска. Видно было, что он опять всю ночь провел в объятиях русалки, распевая с нею на берегу пруда разудалые песни. Сплетничали, что, пользуясь покровительством Поклепа, коварная русалка притаранила откуда-то с дюжину своих родственниц, и они окончательно задурили голову влюбленному завучу, с заката и до рассвета водя с ним хороводы.
        Правда, характер Поклепа от этого ничуть не улучшился. Его крохотные глазки по-прежнему сверлили провинившихся, точно буравчики, а сам он, как и раньше, грозил всем полным зомбированием.
        - Значит, вы говорите, самый важный предмет - защита от духов. А нежитеведение тоже пустяк? - быстро спросила Гробыня, давно мечтавшая стравить Поклепа с Медузией.
        - Ну… э-э… нежитеведение,.. э-э… Я не торопился бы называть его пустяком… Нежить, она и в Африке нежить, хотя если разобраться… И вообще, все глупые вопросы - после урока! - огрызнулся Поклёп.
        Склепова язвительно улыбнулась. Она знала, что если Поклеп кого-то и побаивается в Тибидохсе, то только Медузию, особенно когда волосы у доцента Горгоновой принимаются шипеть.
        Шурасик, по своей привычке записывать за преподавателями все до последнего слова (включая кашель, оговорки и слова-паразиты вроде «так сказать» или «ну это»), немедленно заскрипел пером, занося в тетрадку все подробности. После целого года уединения, когда Сарданапал и Медузия занимались с ним отдельно, Шурасику разрешили, наконец, присоединиться к классу. Правда, теперь он был уже на «темном» отделении - ну да тут уже ничего не попишешь…
        - Кгхм! Сосредоточились! Все ли знают разницу между сглазом и одержимостью духами? - спросил Поклеп.
        Шурасик застонал от жгучего желания поделиться знаниями и немедленно принялся тянуть руку, но завуч благоразумно сделал вид, что ничего не заметил,
        - То-то и оно, что вы не понимаете простейших вещей! - назидательно продолжал Поклеп. - Тогда запоминайте! Сглаз заставляет вас в течение определенного времени делать определенные вещи и - ничего более. А вот одержимость духами куда серьезнее. Духи, лишенные тел, злобные, настойчивые, неутомимые, стремятся вселиться в вас и полностью подчинить своей воле. Да, при этом вы останетесь в живых, но даже нежить и та имеет больше свободы в своих поступках, чем тот, кого поработили духи!
        Таня оторвалась от тетради. Плешивая макушка завуча, покрытая редким темным пушком, матово отсвечивала, отражая отблески факелов на стенах. Магическое кольцо, которое он по привычке вращал на безымянном пальце, постоянно потрескивало, хотя . никаких заклинаний Поклеп не произносил.
        Баб-Ягун, сидевший рядом с Таней, с самого утра был тише воды, ниже травы. У него были все основания опасаться Поклепа - слишком часто он доводил его до белого каления, а потом умело пользовался защитой своей бабуси и добродушием Сарданапала.
        Еще с вечера Ягун, убежденный, что Поклеп напустит на него целую кучу духов, решил подстраховаться и теперь казался вдвое толще, чем обычно. Его кожаная куртка оттопыривалась от подвязанных изнутри оберегов и амулетов. Кроме того, Ягун явно прятал во внутреннем кармане что-то довольно внушительное и громоздкое, из-за чего даже не мог пошевелить рукой. Что именно - Таня не знала.
        А в том, что опасения Ягуна не беспочвенны, Таня убедилась довольно скоро: завуч то и дело к нему обращался.
        - Заметьте, Ягун, я никого - подчеркиваю «ни-ко-го» - не заставляю- посещать свои занятия. Они абсолютно добровольны! Вы можете шататься по коридорам, бить баклуши или ковырять в носу. Хоть сейчас все встаньте и топайте отсюда - я не стану никого удерживать и даже в журнал ничего не запишу!
        Ванька с сомнением хмыкнул и переглянулся с Катей Лотковой. Да и остальным, по правде говоря, это утверждение запуча показалось подозрительным.
        А Поклеп тем временем вкрадчиво продолжал:
        - Да, да! Делайте все, что вам заблагорассудится! Но на ближайшей контрольной, предупреждаю, я напущу на класс целый кувшин изголодавшихся по телам духов, и тогда… тогда кое-кто из вас запросто может лишиться своей личности… Самое меньшее, что ожидает нерадивых учеников, - это стать зомби. Подчеркиваю: самое меньшее… Вы меня правильно поняли, Ягун? А вы, Гроттер? И нечего ехидно улыбаться, Склепова! Между прочим, к вам это тоже относится!.. Смеяться буду я, когда придет пора проверить ваши знания!
        Поклеп самодовольно ухмыльнулся и, достав маленькую расчесочку, поправил на своей проплешине несколько волосинок. Таня ещё по дяде Герману заметила, что чем меньше у мужчины волос, тем чаще он бывает в парикмахерской,
        Гуня Гломов, сидевший на самой дальней парте, попытался было передразнить завуча, но едва он скорчил рожу, как Поклеп, не оборачиваясь, рявкнул:
        - Гломов! Встать! Шагом марш из класса! Гуня встал и, наступая всем на ноги, понуро затопал к выходу. Он знал, что спорить бесполезно.
        - До встречи на экзамене, мой сладкий! Со мной и… с духами! - напутствовал его Поклеп, заклинанием захлопывая за Гуней дверь.
        «До встречи на экзамене…» - высунув от усердия язык, записал в свою тетрадку Шурасик. Разумеется, к теме урока это не относилось, но Шурасик имел привычку вызубривать в»се до последней буквы. Просто на всякий случай. К тому же Шурасик давно усвоил, что преподы на экзаменах обожают выслушивать только свои слова.
        Тем временем Поклеп, решив, очевидно, что уже достаточно всех запугал, перешел к диктовке. Диктовал он быстро, порывисто и довольно невнятно. Кроме того, многие заклинания, которые он произносил, упорно не желали записываться на бумаге и немедленно исчезали.
        - А это уже ваши проблемы! Надо было тренировать память, а не шататься все лето по пляжу! - с явным удовольствием заявил Поклеп, отвечая на робкий писк Шурасика, сообщавшего, что у него выцвела целая страница.
        Примерно через четверть часа Поклеп зорко оглядел класс и прекратил диктовку.
        - Я вижу, многие уже не пишут.,, Что ж, возможно, вы решили, что все уже знаете, Мне - хе-хе! - вполне понятно ваше нетерпение поскорее перейти к практике. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, не правда ли, Ягун? А то вдруг кто-то, по примеру лопухоидов, решит, что никаких духов нет и все, что я вам рассказываю, - обычные учительские бредни? - вкрадчиво спросил ои, поворачиваясь к классу.
        А ещё секунду спустя в руках у Поклепа сам собой! возник небольшой глиняный сосуд, покрытый древними письменами. Вид у сосуда был такой, будто ему долго пришлось провести в земле или, по меньшей мере, в сырости. На горлышке кувшина красовался! ярлычок: «Хранилище духов Тибидохса. Дату заточения см. на пломбе. Спирт 22%. Сахар 160 г/дм5 Потусторонние примеси не более 4,2%. Срок годности не ограничен».
        - Как интересно! Скажите, а какая дата заточения? - немедленно оживился «хочувсезнайка» Шурасик.
        Поклеп Поклепыч неохотно взглянул на пломбу.
        - А-а, ерунда… Всего лишь первое тысячелетие до нашей эры, - буркнул он и медленно занес сосуд над головой.
        Сообразив, что сейчас произойдет, Дуся Пупсикова пронзительно взвизгнула и попыталась превратиться в пряник. Шурасик стал быстро заползать под парту, продолжая строчить что-то в тетрадке. Кузя Тузиков… впрочем, говорят, некоторые дистрофики из лопухоидов прячутся за удочкой… что же удивительного, что потомственный маг Тузиков (его отец, кстати, выловил и оживил небезызвестную собачку Муму!) ухитрился исчезнуть за своим реактивным веником? Этот веник он повсюду таскал с собой и даже, по слухам, ночью клал его под одеяло.
        - Убивают! Кто-нибудь, поставьте мне памятник! - выглядывая из-под стула, голосила Склепова.
        - Что за фокусы, второй класс? - рявкнул завуч. - К чему эти дешевые эмоции? Разумеется, это не самый сильный и не самый опасный дух из существующих. Все-таки первое занятие. Правда, никто толком не знает, что у этих духов на уме. Не исключаю, что, освободившись, он решит в кого-нибудь вселиться, прогнав хозяина, так что следуйте своим записям…
        Поклеп улыбнулся в явном предвкушении: видно, сообразил, что толковых записей ни у кого быть не может: все повыцветало.
        - Так-то вот, дорогие мои… Мало ли что взбредет в голову духу, который несколько тысяч лет был в заточении? Не правда ли, Ягунчик? - добавил завуч совсем уж вкрадчивым и подозрительно ласковым голосом.
        Баб-Ягун ничего не ответил. Таня услышала, как под партой у него застучали коленки.
        Тем временем, насладившись всеобщим ужасом, Поклеп разжал руки. Глиняный сосуд ударился о каменный пол и разлетелся вдребезги. Таинственные знаки на черепках растаяли. Что-то незримое и одновременно осязаемое появилось в воздухе. Класс в мгновение ока наполнился тысячью голосов, Голоса звучали повсюду - громкие, раздраженные, на сотнях разных языков. Тут были и плач, и крики, и истеричный хохот.
        Ягун вцепился в парту. Его талисманы оглушительно трескались, реагируя на присутствие потусторонней силы. Казалось, будто в карманах у него взрываются петарды. После каждого взрыва внук Ягге подскакивал на стуле и безуспешно пытался сорвать куртку, но не успевал, потому что у него уже лопался следующий талисман.
        Поклеп Поклепыч злорадно ухмылялся, наблюдая за его отчаянными попытками:
        - Запоминайте, второй класс! Вот вам наглядный пример хронического головотяпства! Определенные типы защитных талисманов не столько спасают от духов, сколько притягивают их. К тому же магия одного талисмана часто перечеркивает магию остальных…
        БАХ! Ягун подскочил к потолку.
        - А вот что бывает с теми, кто слишком уж перестраховался. Вы не хотите поделиться с классом своими ощущениями, господин внучек? Не правда ли, они неподражаемы? - рассуждал Поклеп.
        Но Баб-Ягун ни с кем не желал делиться ощущениями. Он торопливо сдирал свою взрывающуюся, дымящуюся куртку.
        Голоса завывали. Факелы плевались искрами. Некоторые чадили и гасли, исходя завистливыми струйками дыма. Казалось, что-то невидимое плывет вдоль стены, неуклонно приближаясь к Ягуну. Шурасик, сидя под партой, как в окопе, поспешно бормотал заклинания, однако ему явно не хватало уверенности, Искры, выскакивающие из его кольца, были совсем слабыми.
        Наконец Ягуну удалось справиться с «молнией», Приспустив на плечах куртку, он поспешно выхватил что-то из внутреннего кармана и вскинул над головой.
        - Ой, мамочка моя бабуся! Вот тебе! Получай! - крикнул он.
        Тане почудилось, что это осколок черного зеркала, Сотни теней рванулись к нему, словно их притягивала неведомая сила. А потом Ягуна будто толкнуло в грудь порывом ветра. Он отступил на полшага, но устоял. На миг в зеркале отразилось нечто расплывчатое, мерзкое, безликое - отразилось, взревело и отступило…
        - Ы-0-О-О-У! - страшный, все возрастающий рев наполнил класс. Брызнули стекла, Чудилось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
        - Паранойус крышус срывание! Маразматут кульминационит! - тонким, сдавленным голосом крикнул кто-то.
        Таня повернулась на крик и едва узнала сурового
        завуча. Поклеп Поклепыча словно подменили. Кри-венькая ехидная усмешка исчезла с его лица, будто стертая мокрой тряпкой. Теперь лицо его было перекошено от ужаса. Поклеп ещё раз выкрикнул заклинания.
        Его перстень полыхнул спаренными красными искрами, но почти сразу, расплавившись, стек с пальца. Завуч взвыл от боли.
        А в классе уже бушевала настоящая буря. Парты тряслись и дрожали, точно подвергшиеся внезапной атаке полтергейстов. Тетради раздирало в клочья и пургой осыпало учеников. Поклеп, оставшийся без кольца, ничего не предпринимал. Он лишь дул на палец и злобно полыхал глазками.
        Дверь сорвало с петель. Что-то неосязаемое, яростное, могучее пронеслось по коридору и затихло, замерло, раздробившись в лабиринтах Тибидохса.
        Опомнившийся Поклеп Поклепыч подскочил к Баб-Ягуну и, выхватив у него зеркало, разбил его вдребезги. Потом, похрустывая артритными коленками, принялся приплясывать на осколках.
        - Ты соображаешь, что натворил, а? Зомбировать тебя мало, а! Скажи спасибо, что у меня нет кольца! Я превратил бы тебя на двадцать лет в дождевого червя! Нет, вы это видели, а? - взвизгивал он, топча битое стекло.
        - Но почему? Что я такого натворил? - прошептал Баб-Ягун.
        Он стоял растерянный и зеленый, не понимая, что происходит.
        - Нет, вы слышали: «Что я натворил!» Я тебе объясню! Этот дух был не опасен, но твое идиотское стекло все испортило! И не смей говорить, что не знал! Дух, увидевший себя в зеркале, становится сильнее в сотни раз, - брызжа слюной, заорал завуч.
        - Но я… прочитал, что черное зеркало усмиряет духов… - попытался возразить Ягун.
        - Зомбировать надо таких читателей! Лопухоид выискался! Или читай внимательно, или вообще не читай! Да, усмиряет, но не всех духов, а лишь слабых и угасающих! Но никак не тех, что только что из заточения! Этого вообще нельзя было трогать! Я бы усмирил его другим способом! А теперь… теперь неизвестно, к чему это все приведет!
        - Позвольте поинтересоваться, а что это за дух? - поинтересовался Шурасик, высовывая из-под парты бледный носик.
        Поклеп тупо уставился на него. Казалось, он вообще с трудом понимал заданный вопрос.
        - Дух неприятных случайностей! - наконец буркнул он.
        Рита Шито-Крыто приподняла брови.
        - Дух неприятных случайностей? Всего-навсего? Разве это так опасно?
        - с обычным высокомерием поинтересовалась она.
        Поклеп повернулся к ней всем телом. Рита взвизгнула и заслонилась руками. Ей почудилось, будто два маленьких ледяных буравчика яростно всверлились ей в переносицу. :
        - «Разве это так опасно?» - прошипел Поклеп. - Нет, вы послушайте, что говорит эта ослица! Дух неприятных случайностей, сильный как никогда… Ничего хуже просто быть не может. Особенно после того, как мы с Сарданапалом.., впрочем, неважно… Не хватало, чтобы и об этом поползли слухи! Дебилы!
        Завуч махнул рукой, ссутулился и вышел в коридор. По дороге он споткнулся о выбитую дверь, но даже не заметил этого. Коридор уже наполнялся учениками и преподавателями - занятия были прерваны во всей школе. Да и какие могли быть занятия после того, что произошло?
        «Надеюсь, хотя бы драконбольную тренировку не отменят. После перелома я ещё не тренировала мгновенный перевертон, К тому же Соловей сегодня обещал показать заговоренный пас», - подумала Таня.
        
        * * *
        
        Вечером Ванька Валялкин, Таня и Баб-Ягун сидели возле зудильника, по которому стремительно перекатывалось наливное яблочко, и, испытывая самые скверные предчувствия, дожидались «Последних магвостей». В принципе зудильник? напоминавший большую жестяную миску, мог работать и без яблочка, но с яблочком изображение было гораздо четче.
        Внезапно зудильник издал высокий неприятный звук, завибрировал, яблочко подпрыгнуло и на экране возникла молодящаяся ведьма. Выглядела она неплохо. Ей от силы можно было дать лет триста - триста тридцать, хотя, разумеется, все знали, что ей далеко за шестьсот. На правом глазу у ведьмы красовалось бельмо, которое она умело закрывала длинной челкой, а востроносое лицо так и лучилось ехидством.
        «Недобрый вечер, недорогие немой проклятики! - начала она. - С вами ваша Грызиана Припятская! Чмок-чмок всем, кто меня любит, и тысяча сгла- зов прочим затухлым завистникам, плетущим интриги, чтобы отлучить меня от зудильного эфира! Вы смотрите «Последние магвости!» Сегодня в выпуске:
        таянье ледников Антарктиды приводит к изменению магических полей планеты. Комментарии доктора Феликса Холодрыжного… Война между брянскими оборотнями и венгерскими вампирами приобретает характер затяжного военного конфликта. Оборотни запасают серебряные пули. Вампиры в ответ грозят применить чихательные аэрозоли и магзамы с кондиционером в одном магфоне. Вмешается ли Магщест-во Продрыглых Магций?»
        - Не вмешается! Магществу Продрыглых Магцнй давно все до фонаря! Они слишком заелись, даже ^ дела лопухоидов и в те не лезут, - заявил Ванька Ва-лялкпн.
        Грызиана Припятская с любопытством прищурилась и подмигнула бельмастым глазом. Можно было бы даже решить, что ведьма подслушивает, если бы она так не спешила тарахтеть новости: «И наконец, последнее сенсационное известие! В Тибидохсе во время обычных школьных занятий выпущен на волю опасный дух. Что это такое: досадная небрежность или гнусный заговор? С этим вопросом мы обратились к главе темного отделения Тибидохса профессору Зигмунду Клоппу, с которым нам удалось установить зудильный магомост… Скажите, профессор, как вы прокомментируете последние события? Уверена, что сердца всех честных магов бьются теперь в тревоге: что же происходит с Тибидохсом? Неужели все так катастрофично?»
        Пораженная Таня едва не рухнула со стула. Она и не подозревала, что у профессора Клоппа есть имя! Да ещё какое - Зигмунд!
        Яблочко на жестяном блюде остановилось и покатилось в другую сторону. На экране возникла желтая, смахивающая на редьку физиономия профессора Клоппа.
        - О да! Это ест глобаль катастрофф! Особенно
        теперь, когда фолос Древнир больше никого не за-; щищаль!.. Мы целый день хотеть словиль дух, но не поймаль его!,, Я твердиль академик Сарданапал, много раз твердиль, но он не принималь никаких мер. Пропускаль все мимо ушей! Это есть возмутительный факт! Уважаемый коллега Черноморов совсем ку-ку… - злорадно надувая щеки, сообщил Клопп.
        - Что вы имеете в виду под «ку-ку»? Вы полагаете, что Сарданапал выжил из ума? У вас серьезные основания для подозрений? - немедленно заинтересовалась Грызиана.
        Ее длинный носик вытянулся от предчувствия сенсации.
        - Нет! Это есть образный выражений! Я только имель в виду: Сарданапал потеряль контроль над ситуация,,. - поправился Клопп. - Скоро Тибидохс совсем - БУМ! - взлететь на воздух, а академик будет хоть бы хны и делать хиханька-хаханька в свой кабинет с Медуз Горгонофф, который смотрит на него влюбленный глаз, как глюпый кошка! Фот!
        - О, вы хотите сказать: у них роман? - промурлыкала Грызиана.
        - Я ничего не хотель сказать! Я лишь выполняль свой гражданский долг и сообщаль неодетый факт! Это есть мой личный мнений, продиктованный жизненный опыт! - засмущался Клопп.
        Грызиана Припятская многозначительно кивнула.
        - Я понимаю вас, профессор… Еще вопрос. В последний год в Тибидохсе то и дело происходят всевозможные неприятности. У многих живы в памяти моменты, когда был перерублен волос Древнира и едва не открыты Жуткие Ворота. Потом та леденящая кровь история с Исчезающим Этажом… И вот новое чрезвычайное происшествие. Не слишком ли много для одной небольшой школы? - поинтересовалась она.
        - Я же намекаль, это все из-за Сарнанапал! Он снова прохлоп-хлоп ушами! Пока в Тибидохсе такой глава, я бы не удивлялься, что все быть польный кошмар! Капут современный магия, капут древний традиций, капут всё! Мое сердце всякий раз окатилься крофф, когда я зреть, что творилься в школа! - категорично сообщил профессор,
        - Очень смелое заявление! Я поражаюсь вашему гражданскому мужеству!
        - одобрительно сказала Грызиана. - И ещё один вопрос, профессор, если вы не против. Как вы считаете, если бы главой Тибидох-са стал другой маг, это переломило бы ситуацию? И кого лично бы вы предложили вместо Сарданапала?
        Профессор Клопп зарделся и заерзал ножкой,
        - О, ви задаваль мне нескромный вопрос! Всякий зналь, я предлагаль себя, я давно предлагаль себя! Я говориль: Зигмунд Клопп иметь твердый рука! Он бы наводиль в Тибидохс диспиплин! У меня бы каждый балбес ходиль по струнка - никакой анархия, никакой выходка юный сопляк! Я уже послаль ноту протест в Магщество Продрыглых Магций! Уверен, что скоро Сарданапал быть отстранен и у школа для трудновоспитуемых волшебник Тибидохс появилься новый опытный глафф!
        - Но кто-то может возразить, что у Сарданапала перед Тибидохсом немало заслуг, - осторожно заметила Грызиана.
        - О да, я бы не спешиль ругать Сарданапал последние слова, - поправился Клопп. - В давний времен при царь Горох Сарданапал имель много заслуг! Он есть великий волшебник, но он нуждаться в заслуженный отдых. Посидеть перед камин, попить теплый вино, спокойно почитать хороший книг. А тяжкое бремя руководства я взять на себя.
        - Великолепно, профессор! Я в вас не ошиблась! - Грызиана Припятская шмыгнула острым носиком и, легким щелчком пальцев удалив Клоппа из эфира, продолжала:
        - Мы будем знакомить вас с дальнейшим развитием событий! Напоминаю, что у нас в гостях был заслуженный черный мат, глава темного отделения школы Тибидохс, профессор Зигмунд Клопп…
        Ванька Валялкин вскочил. Он буквально кипел от возмущения.
        - Нет, вы слышали? Клопп собирается подсидеть
        Сарданапала и стать главой Тибидохса! Интересно, как отнесется Медузия к заявлению Клоппа? Он назвал её глупой кошкой! Я лично ему не завидую…
        - Клоппу никто не завидует. Уж в этом можешь не сомневаться. Его даже сглазить нельзя. Он и так по жизни сглаженный, - заверила его Таня.
        Ей самой заявление Клоппа казалось полнейшим бредом. Разве может случиться, чтобы Сарданапал, могущественнейший маг современности, ученик Древ-нира, был отстранен от управления Тибидохсом? Чушь! Да такое даже вообразить нельзя!
        Но тотчас в памяти невольно всплыла тесная клетка, привидевшаяся ей в бурлящем котле на занятиях по практической магии. Нет, ерунда это все! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! И баста - хватит забивать голову всяким бредом!!!
        Неожиданно зудильник, о котором они почти забыли, разразился трескучей тирадой:
        - Долгожданные магвости спорта. Только что мне сообщили, что вчера невидимки встретились со сборной полярных духов, В результате духи проиграли с разгромным счетом 5:16, Победный мяч забросил Гурий Пуппер, пятнадцатилетняя звезда команды невидимок. В ближайшее время в полуфинале встретятся команды Тибидохса и афганских джиннов. Команда, одержавшая верх в этом состязании, сразится в финале с неподражаемыми невидимками… Лично
        мне кажется, что в финал пробьются именно джинны. Победы команды Тибидохса выглядели случайными и неубедительными. По крайней мере, так заявляет признанный эксперт, председатель коллегии арбитров Графин Калиостров…
        - Я зверею! Попадись мне этот Графин! Я бы его в гнилушку превратил! - рассердился Баб-Ягун.
        Несмотря на то что он кипел праведным гневом, Таня отнеслась к его утверждению без особого доверия, Ей слишком хорошо было известно, как неважно у Ягуна с общей магией. Даже самые простейшие превращения давались ему с огромным трудом. Должно быть, Ягун тоже об этом вспомнил, потому что минуту спустя фыркал уже по другому поводу.
        - Гурий Пуппер - звезда команды невидимок! Нет, ты это слышала? Пуппер - почти что Гроттер! Бывают же такие совпадения! Просто наглый плагиат какой-то, я зверею! - с возмущением воскликнул он.
        Ванька Валялкин хмыкнул. Он был настроен не столь категорично.
        - Да ладно тебе! Я слышал о Гурии Пуппере, Говорят, этот парень и в самом деле здорово играет. Несмотря даже на то, что летает на метле, - сказал он.
        - На метле? Мамочка моя бабуся! На метле вообще невозможно летать! Какая у неё может быть аэродинамика? Это же просто палка с пучком веток, пускай даже и заговоренных! Первая же воздушная яма,
        и все - кнрдык! Уверен, поворачивает она ещё хуже, чем жикинская швабра! Да и потом, разве у метлы есть бак? А если бака нет, куда засыпать русалочью чешую? - заспорил Баб-Ягун.
        - Еще раз скажешь про чешую, я чокнусь… - хмыкнул Ванька,
        Распаленный Ягун схватил его за шиворот и принялся трясти.
        - Нет, ты скажи, скажи! Чешую куда сыпать? И шланг, шланг где у нее? Нет шланга! А раз шланга нет - видеть я не хочу вашего Пуппера! - восклицал он.
        - Оставь его. Я тоже не пойму, при чем тут чешуя? Ты отлично знаешь, что я свой контрабас тоже не заправляю, и он прекрасно летает! - примирительно возразила Таня.
        Одновременно она слегка отстранилась, чтобы негодующий Ягун, размахивающий руками, как мельница, случайно не засветил ей в нос. В пылу дискуссии он был способен и не на такое.
        - Твой контрабас - другое дело. Его же все-таки Феофил Гроттер делал. А Феофил Гроттер - великий маг, - категорично заявил Ягун.
        Таня хотела поинтересоваться, что он, в таком случае, думает про реактивный веник Кузи Тузикова, который тоже летает без заправки, и про гитару с прицепом Риты Шито-Крыто, но Ягун уже надулся. Девочка решила, что лучше будет промолчать. В конце концов, терять друзей всегда проще, чем их заводить.
        Неожиданно в окно кто-то забарабанил. Рама распахнулась. Влетел купидончик в красных подтяжках. Деловито озираясь в поисках варенья, он сунул Ягуну берестяной свиток. Как и большинство магических свитков, береста казалась совершенно чистой, но стоило Ягуну приложить к ней свой перстень, как на бересте требовательно вспыхнули буквы:
        «Получателю сего срочно явиться в кабинет к Сарданапалу!»
        - Ой, мамочка моя бабуся! - опечалился Ягун. - Не нравится мне все это! А когда явиться-то?
        «Уже пять минут назад!!! И без фокусов! Береста послана заказным купидоном с уведомлением о получении!!!» - откликнулась грамота.
        Убедившись, что отвертеться не удастся, Ягун печально вздохнул.
        - Спорю на что хочешь, это Поклеп на меня накапал! Теперь жди головомойки, - сказал он.
        «И ещё какой!» - заверила его береста.
        Вскоре Ванька Валялкин, Таня и Ягун уже стояли перед двустворчатой дверью. Один из изображенных на ней сфинксов открыл глаза. Одновременно на двери вспыхнули алые буквы:
        «Ягун, поторопись! Лауреат премии Волшебных Подтяжек, пожизненно- посмертный глава школы Тибидохс, академик Белой магии Сарданапал Черноморов ждет тебя!»
        - Ну, я пошел! Держите за меня пальцы! - прошептал Ягун.
        Таня и Ванька Валялкин попытались проскочить следом за Ягуном, чтобы вместе отстаивать его, но сфинкс спрыгнул с двери. Он загородил им дорогу и негромко зарычал, обнажив мелкие, но очень острые зубы. Дверь захлопнулась.
        Таня успела только заметить, что в кабинете, кроме Сарданапала, были ещё Медузия, Ягге, Поклеп Поклепыч с забинтованной рукой и… профессор Клопп.
        - А этот-то откуда тут взялся? - поразилась Таня. - Интересненькое дело! И Медузия на него не набрасывается! Не пойму я этих взрослых!
        
        * * *
        
        Баб-Ягун оставался в кабинете Сарданапала никак не меньше часа. И, как можно было предположить, этот час не был лучшим часом в его жизни. Изредка наружу доносились возбужденные голоса и ещё какие-то подозрительные звуки - кажется, кто-то грохал кулаком по столу. После каждого удара сфинкс на дверях начинал волноваться и хлестать хвостом.
        - Да, Ягуну не позавидуешь! - вздохнул Ванька.
        - Угу .»И что он такое сделал? Только хотел как
        лучше. Можно подумать, он захватил зеркало из вредности! - кивнула Таня.
        Внезапно дверь распахнулась и наружу выскочила бабушка Баб-Ягуна - Ягге. Таня едва узнала всегда уравновешенную хозяйку магпункта. Цветастая цыганская шаль сбилась на плечи. Волосы под шалью были совсем седыми. Из вишневой трубочки валил такой черный и густой дым, точно внутри скрывалась, по меньшей мере, паровозная топка.
        - Какой позор! Тебе хоть кол на голове теши! Весь в папашу, этого жуликоватого выскочку из лопу-хоидов! Что сказала бы твоя мать, будь она жива! Вот выпало счастье иметь такого внучка! - выкрикивала Ягге, обращаясь к плетущемуся следом Баб-Ягуну.
        В коридоре Ягун незаметно отстал и приблизился к друзьям. Вид у него был подавленный. Словно его прокрутили через мясорубку, а затем наспех склеили. Подслеповатая Ягге, не замечая, что внука рядом уже нет, скрылась за поворотом. Ее ворчание постепенно затихало вдали.
        - Ну, что там было? Рассказывай! - нетерпеливо спросил Ванька.
        Ягун отвернулся. Его оттопыренные уши налились насыщенным малиновым цветом. Тане даже почудилось, что от них разливается тепло.
        - А ну вас… ничего, - пробурчал он.
        - Как ничего?
        - Атак, ничего… Переливали из пустого в порожнее. Духа, мол, того никак не могут поймать. А все из-за дурацкого осколка, который я взял на Исчезающем Этаже. Целый час ругались. И Поклеп, и Медузия, и Сарданагал… Бабуся меня защищала, да только ведь это уже не в первый раз. Вот она и рассердилась, что к ней не прислушались. Припомнили всякие старые грешки и решили, что за меня надо браться всерьез, пока я не угодил за Жуткие Ворота… Сарданапал так и сказал: мол, мы наказываем тебя в твоих же интересах. Это ж надо такое ляпнуть, а ещё академик!
        - И что, как наказали? Отправили собирать жуков-вонючек? Или сплетать из дождевых червей десятиметровый канат? - предположила Таня, припоминая самые распространенные дисциплинарные меры.
        Голос Ягуна подозрительно дрогнул, но тотчас он взял себя в руки и небрежно уронил:
        - Ерунда… Меня запулили в «темные» маги и отняли серебряный рупор. Короче говоря, я больше не белый маг и не комментатор. Я больше никто. Вот.
        Таня оцепенела. Она понимала, что надо что-то сказать, как-то утешить, а она растеряла вдруг все слова. За что такое суровое наказание? Неужели улизнувший дух представляет для Тибидохса такую серьезную угрозу? А если да, то кто просил Поклепа вообще брать его на урок? Он что, другой кувшин не мог найти?
        Двери кабинета Сарданапала распахнулись, и оттуда, насвистывая модный мотивчик «Семь упыриц и белый барашек», вышел профессор Клопп. Он светился от самодовольства. Желтая редька его лица расцвела розовым яблоневым цветом, создавая немыслимый природный парадокс. Должно быть, уважаемый ученый Зигмунд Клопп уже видел себя в кресле академика.
        Проходя мимо, Клопп остановился и ободряюще похлопал Баб-Ягуна по щеке,
        - О, мой миль малщик! Я от всей душа поздравлять вас с переводом на мой чудный отделений! Ви не пожалеть! А ви, малютка Гроттер? Почему ви ещё не с нами? Темный магия давно по вас плакаль!
        Профессор Зигмунд Клопп расцвел улыбкой и направился к лестнице, напевая: «Три красный искра! Три красный искра! Их либе дих!»
        
        Глава 6 БЕССМЕРТНИК КОЩЕЕВ И НОЧНЫЕ ПРОГУЛКИ ПРИ ПОЛНОЙ ЛУНЕ
        
        Два дня спустя, уже под утро, Тибидохс был потревожен грохотом: кто-то изо всех сил барабанил в главные ворота. Сторожевой циклоп Пельменник привстал на своем дощатом ложе, устланном овечьи ми шкурами, и замотал котлообразной башкой. Он привык, что перед тем, как кто-то стучит в ворота, обычно гремит зудильник, сообщая, что сработало заклинание перехода. Теперь же зудильник помалкивал. Заклинание перехода тоже явно не было произнесено - грохот же не прекращался, а становился все настойчивее. Казалось, массивные ворота вот-вот сорвут с петель.
        Нашарив в углу секиру, Пельменник деловито потрогал заскорузлым пальцем острие и, бурча под нос слова песни «Наша служба и опасна, и трудна…», широко распространившейся у магов с подачи лопухоидов, затопал к сотрясающимся воротам.
        - Ну! Кого это там принесло? - рявкнул циклоп.
        - Откроешь - узнаешь! Шевелись, лентяй! - потребовали с той стороны.
        - Сейчас открою! Только ты об этом пожалеешь! - пообещал Пельменник и навалился на колесо, приводившее в действие подъемный механизм.
        В приоткрывшиеся ворота решительно протиснулась худощавая фигура в темном плаще. Циклоп отпустил колесо, схватил секиру и ринулся было к ней, но не успел он сделать и трех шагов, как прозвучало короткое, точно рубленое заклинание, Полыхнула двойная красная вспышка.
        Пельменника подбросило и, перекувырнув в воздухе, зашвырнуло в ров. Лягушки отозвались на это бесцеремонное вторжение возмущенным кваканье Следом за циклопом в воздухе просвистела секир, Пельменник попытался выбраться, но стенки рв были слишком скользкими. Тогда он уселся на дно кипя от злости, уставился на лягушек. Его единстве! ный глаз вращался по орбите и закатывался. Для все? кто знал Пельменника, это был верный сигнал, чт надо спасаться. Однако лягушкам было хоть бы хнь Они лишь таращились на него из воды и квакал! словно приглашая остальных поглазеть на дурака.
        Тем временем незнакомец в плаще уже двигалс навстречу профессору Клоппу, выскочившему и своей комнаты в небесно-полосатой пижаме с желть ми сердечками. Такой нелепой пижамы не было даж у самого доброго депутата дяди Германа, уже сем лет собиравшего коллекцию пижам,
        - Кто вн ест такой? А ну стояль, пока я не стрляль! Руки хох! То есть хенде вверх! - крикнул Клопт вскидывая руку с перстнем.
        Неизвестный досадливо отмахнулся и потря перед носом у Клоппа синенькой корочкой с оттисн' той на ней заплесневелой черепушкой.
        «Магщество - Продрыглых Магций. Ревизор-ко! сультант Бессмертник Кощеев», - значилось в корочке.
        Пока профессор Клопп изучал корочку, новопр] бывший маг распахнул плащ и откинул капюшо!
        Блеснули стильные серебристые латы от Пако Гро-банн и рукоять двуручного меча. Лицо у мага было маленькое, ссохшееся, точно череп, обтянутый кожей, с небольшими плутоватыми глазками.
        Наконец поняв, кто перед ним, профессор Клопп радостно потер шершавые ладошки.
        - О, мы же знаком раньше! Мы виделься на конференции по защите прав троллей и вампиров! Я ожидаль вас ещё вчера! Пойдемте в мой кабинет! Я буду вам все подробно доносиль! - обрадованно воскликнул он и, приседая от нетерпения, засеменил впереди, показывая дорогу.
        За лесом, пробиваясь сквозь пахнущий йодом туман, уже разгорался рассвет. Однако ночь ещё не спешила сдавать своих позиций,
        Старикашка в серебристых латах и профессор Клопп в пижаме с сердечками были не единственными, кто бродил сегодня по сумрачным коридорам Ти-бндохса. Существовали и другие…
        
        * * *
        
        - Эй, малютка без родинки, как у тебя с нервами? Ты ведь не поднимешь визг? Я пришел, и, между прочим, не один! - озабоченно зашептал кто-то.
        Таня, спавшая на животе, открыла глаза и приподнялась на локтях. В сиреневой дымке рядом с её кроватью плавал поручик Ржевский, смахивавший на тучку, слегка тронувшуюся умом. Рядом из-за разду вавшихся Черных Штор деликатно выглядывала Недолеченная Дама.
        - Я дико извиняюсь… У меня такая мигрень. Не найдется таблетки аспирина или хотя бы пузырька с ядом? Я жутко мучаюсь, - певуче сказала она.
        - Все она врет! Не давай ей яду! Все равно она егс не выпьет. Она в прошлый раз нас подслушивала V теперь вот собралась за шкатулкой Древнира! Даже Ужасу пригрозила наябедничать, если я пойду без нее! - отмахнулся поручик.
        Недолеченная Дама порозовела от негодования.
        - Жан, ну зачем же так? Я же просила вас сохра нить все в тайне! Я же умоляла! - поджимая губы сказала она.
        Поручик зевнул.
        - Ну, так что, идем? - предложил он. - Безгла зый Ужас уже трясет в подвале своими ржавыми по гремушечками. В такие часы даже самые жуткие при зраки становятся сентиментальными. Они ронякл слезы, холодные и липкие, как вчерашний бульон Путь открыт.
        Таня покосилась на соседнюю кровать, на кото рой уже безо всякого
«Пундуса-храпундуса» посапы вала Гробыня, и задумалась. Еще вчера она отказалас! бы от этой авантюры, но теперь, когда в лабиринта?
        Тибидохса таился неуловимый дух, а Баб-Ягун был переведен в темные маги, терять было, в общем-то, нечего.
        Таня быстро оделась и выскользнула в общую гостиную. Призраки плыли чуть впереди, показывая дорогу, которая и без того была известна. Но неожиданно, к удивлению Тани, Ржевский свернул в боковой коридор, явно выводящий в Зал Двух Стихий.
        - Эй, мы куда? Ты же говорил, это на чердаке Большой Башни? - не поняла Таня.
        - Угу! Но лучше, если мы проберемся наверх лестницей атлантов, а потом уже по галерее перейдем на Главную Лестницу! Поверь мне, старому пройдохе, так будет дальновиднее! - загадочно зашептал Ржевский.
        Таня пожала плечами.
        - Как хочешь. Но, по-моему, делать такой крюк глупо, - сказала она.
        - Уж я-то знаю все уловки Поклепа! Он расставил кучу заклинаний между жилым этажом и чердаком'! Но только в самом начале. Дальше все чисто. А раз так, нам придется поискать обходные коридорчики.
        Ржевский, увлеченный,новой для него ролью начальника экспедиции, воинственно гремел кинжалом, одолженным у уважавшего традиции горского привидения. Кинжал был просто поразительных размеров. Единственный его недостаток состоял в том, что он не вынимался из ножен.
        Морщась от всякого звука, Недолеченная Дама томно скользила в полуметре над полом. Если на пути попадалась стена, Дама по рассеянности не заме чала её и проходила насквозь.
        Они уже миновали Зал Двух Стихий, разделенный чертой огня, когда у лестницы атлантов Дама вскину ла вверх прозрачную руку. Таня замерла.
        - Чего ты?
        - Тш-ш! Ты что, оглохла? Там кто-то есть! Таня отчетливо различила доносившиеся сверху глухие звуки. На мраморной лестнице определенно что- то происходило. Ближайший к ним атлант, дер жавший свод, отворачивался, делая вид, что лично он ничего не слышит. Однако его каменное лицо прр этом было подозрительно честным.
        - Подожди тут! Мы выясним, в чем там. дело, вернемся! - прошептал поручик и бесшумно улету чился вслед за Дамой.
        Опасаясь попасться на глаза Поклепу или кому-то из преподавателей, Таня нырнула под лестницу Лестница лежала на плечах ещё у двух могучих атлан тов, но эти, уже явно не притворяясь, спали стоя У одного из них в раковине уха ухал филин.
        Уверенная, что, когда будет необходимо, призра ки все равно её отыщут, Таня пошла вглубь, держас! стены. Округлый зал здесь переходил в узкий кори дор, который держали возведенные с равным интер
        валом арки. Потолок между арками был витражным, со сложным узором. Снаружи сквозь цветные стекла пробивался размытый лунный свет. На полу плясали причудливые отсветы.
        Чем дальше, тем ниже и уже становился коридор. Вскоре Таня могла пробираться по нему, только пригнувшись, а потом даже на четвереньках, задевая макушкой арки. Еще немного - и ей придется лезть вперед по- пластунски. Это открытие девочку не вдохновило.
        - Ничего себе коридорчик! Интересно, для кого он вообще построен? Для карликов и лилипутов? По-лезу-ка я обратно, а то застряну! - проворчала она.
        Собираясь так и поступить, Таня стала искать площадку пошире, чтобы развернуться. Такая площадка обнаружилась за одной из арок. Малютка Гроттер стала поворачиваться и… почти уткнулась носом в низкую дубовую дверь.
        За дверью кто-то разговаривал. Таня невольно прислушалась.
        - Дай мне рубанок!
        - На!.. - что-то просвистело в воздухе.
        - Эй, Ошурка, ты чего рубанками швыряешься? Сдурел?
        - Я сдурел? Я? Да как ты можешь работать после того, как с нами так поступили?.. Нет, ты подумай: её даже не предупредили! Девчонка не
        расплатилась с нами как положено!.. Не дала нъ трех прутьев от веника, ни даже нитки от ска терти-самобранки! - возмущенно пропищал кто-то
        Заинтересовавшись, Таня приблизила глаз к за мочной скважине. Гробыня назвала бы это «запус титъ глазенапа-«, В скважину она увидела теснук комнатку с несколькими верстаками. На стенах, щ полках, на полу и вообще везде, где возможно, лежа ли и висели инструменты - зубила, пилы разных раз меров, ручные дрели, плоскогубцы, гаечные ключи лобзики и напильники.
        У крайнего верстака ссорились двое домовых С одного из них - красноносого, задиристого, с рас трепанной, будто выщипанной бородой - даже еле тела шапка.
        - Ничего, ей же хуже! Пускай все идет каг идет! Мы-то никому не сказали, что веревке почти что лопнула, - хихикнул он.
        - Ну и злой же ты, Ошурка! Ты же сам её под шивал! Два вечера старался! - примирительно ска зал другой домовой.
        - Подшивал - да, но это уже совсем не то, что вначале… К тому же я использовал дратву для са поюв-скороходов, а это совсем не то, что ниткг для волшебных веревок…
        Красноносый Ошурка достал кисет с махоркой I примирительно протянул приятелю. Домовые заку рили.
        - Тут вчерасъ лешак заглядывал… Болтал, огонь теперь каждую ночь вспыхивает и горит до рассвета… Ихние, лесные, туда уж и близко не суются. Водяные тоже из пруда носа не кажут… Раньше задирались, горло драли, а теперь тихо сидят. А тут ещё несуразица всякая началась. Вон, глянь, как керосинка горит? Разве она раньше так полыхала? А в кузне что? Гвоздя нельзя толкового выковать. Только прут раскалишь, как он уже раз - остыл, - сказал Ошурка.
        - Магам-то пока не говорили?
        - Не-а, наши им никогда ничего не скажут. Маги от нас нос воротят. Мы для них нежить, а кем бы они были без нас? Лопухоидами!
        - А Тибидохс им кто строил? Сами они небось даже замка никогда не врезали… - поддержал его приятель.
        Больше домовые ни о чем не говорили. Перекурив, они вновь взялись за рубанки. По доскам улитками поползли душистые завитки стружки. Стараясь не привлечь к себе внимания, Таня осторожно выбралась из тесного коридора и вскоре вновь была у лестницы.
        «Ну и свинья же я неблагодарная! Я ведь правда им ничего не дала. Даже спасибо не сказала!» - подумала она.
        Послышалось деликатное покашливание, и перед ней возникла Недолеченная Дама. За её плечом маячил Ржевский.
        - Знаешь, что там за шум был? Атланты устроили одному своему темную, Не хотел держать потолок. Исхитрился так, что вся тяжесть падала на соседей. Вот они его и поучили, - хмыкнул поручик.
        Происходящее привело призрака в хорошее расположение духа, и он стал рассказывать какую-то запутанную историю о карточном шулере. Якобы шулер плохо пометил колоду, был заподозрен, и за ним долго гонялись, чтобы приложить бронзовым подсвечником. В результате подсвечником так и не приложили, но засветили по уху гипсовым бюстиком Овидия. Внезапно Таня осознала, что история имеет явно автобиографические подробности. Хотя поручик и повествовал о шулере в третьем лице, он то и дело сбивался на «я» и начинал жаловаться на превратности судьбы.
        - Ну так что? Мы идем или мне тоже погоняться за тобой с подсвечником? - нетерпеливо спросила Таня.
        Ржевский обиженно повернулся к ней своей утыканной ножами спиной и горделивым лебедем поплыл над лестнице». Четверть часа спустя они были уже на чердаке. Ноги у Тани гудели от множества высоких ступеней. В глазах продолжали мелькать огни сотен факелов.
        Чердак Большой Башни был довольно живописен. Полукруглый, с деревянными лесами, поднимавшимися вдоль стен до самой крыши, лежавшей на дубовых опорах. Окна-бойницы выходили на широкий карниз, опоясывавший Башню.
        Недолеченная Дама немедленно заныла, что ужасно боится высоты.
        - Вот увидите, я разобьюсь! Разобьюсь вдребезги! У меня кошмарное предчувствие! - причитала она,
        - Да, но ты же… э-э… того… - осторожно начала Таня.
        - Точно, я уже умерла, на что ты сумела намекнуть с такой умиляющей чуткостью. Однако нечего мне об этом постоянно напоминать! Какая дикая, шокирующая бестактность! - рассердилась Дама, с атакующим укором поправляя шляпку с завядшими розочками.
        Таня покраснела, Она поняла, что ляпнула нечто совсем несуразное, в духе Баб-Ягуна. От неловкости её спас поручик Ржевский, который был уже на карнизе и размахивал руками, приглашая следовать за собой. Девочка осторожно протиснулась через бойницу и заглянула вниз. Землю сейчас было не видно:
        все утопало в тумане. Даже луна казалась отсюда желтым пятном яичницы, расплывшимся на шкворч-а-щей сковороде.
        Лопатками прижимаясь к холодным камням Башни, Таня стала пробираться по узкому карнизу.
        «Интересно, Ойойойс гимякис брякис сработает, если я шлепнусь с такой высоты?» - размышляла Таня, собираясь с духом, чтобы выйти на открытую площадку, где яростно гудел ветер.
        Шаг. Ветер толкнул её в плечо и попытался сорвать с карниза.
        «Нет, вопрос, конечно, интересный, но лучше я не буду пока на него отвечать», - подумала Таня и сделала ещё шаг.
        Девочка сама себе не поверила, когда пальцы её наконец вцепились в край выбитой молниями трещины, из которой уже нетерпеливо выглядывал поручик Ржевский.
        - А шкатулочка-то здесь! А вот то самое место, где меня дрыгусом шуганули! - радостно сообщил он, зависая над одним из камней. В следующий миг его с громким чавканьем втянуло в плиты, словно кто-то на миг включил магический пылесос.
        - Его убили! Еще один заговор против нас, беспомощных привидений! - потрясая бледными кулаками, возопила Недолеченная Дама.
        Внезапно она осеклась и замерцала. Сквозь стену, фосфоресцируя, протиснулся только что исчезнувший призрак.
        - Извиняюсь! Кто бы мог предположить, что здесь поставят ещё одно заклинание? Без мерзкого коварства мерзейшего мерзавца и подлого подлеца Поклепа здесь точно не обошлось! - заявил он.
        Продолжая стоять у трещины, Таня огляделась. Красноватых и зеленоватых потрескивающих завес, обычно сопровождавших любое защитное заклинание, как будто не было заметно. Не слишком доверяя себе, она выпустила зеленую сигнальную искру, но та пролетела всю каморку, ни разу не мигнув и не изменив цвета. Значит, других заклинаний, кроме того, на которое нарвался Ржевский, и правда не было.
        - Ну, чего же ты? Открывай скорее! В похожей шкатулке я когда-то хранила любовные письма! Уверена, что и Древнир поступал так же! - поторопила Таню Недолеченная Дама.
        Сизым дымком она давно вилась вокруг шкатулки и явно была недовольна тем, что ей не удается просочиться внутрь,
        - Любовные письма? Не думаю, что Древнир когда-то влюблялся. Про него говорят, что он был старый сухарь, - усомнилась Таня.
        Дама тонко улыбнулась.
        - Все влюбляются. Поверь мне. Я-то знаю, - сказала она с непонятной уверенностью.
        Подумав, что Верка Попугаева не одинока в своем стремлении подозревать всюду любовные записки, Таня приблизилась к шкатулке. Шкатулка была с виду самая обычная - деревянная, без резных узоров на крышке и даже без замка. Никакой магией тут явно не пахло. Таня протянула руку и… она сама не поняла, что произошло. Внезапно ей показалось, что она стоит на месте, а Башня уплывает куда-то с короткими пароходными гудками, К тому же со стороны океана почему-то стал доноситься резкий крик чаек.
        А потом Таня вдруг сообразила, что все это ей померещилось. Она лежала щекой на полу, а над ней витали поручик Ржевский и Недолеченная Дама.
        - Напрасно ты это… Не надо было называть Древ-нира старым сухарем!
        - укоризненно сказала Дама. Ржевский поморщился.
        - При чем тут Древнир! Все дело в её кольце. Уверен, ему приходилось выбрасывать красные искры. Сними его и попробуй ещё раз, - посоветовал поручик.
        Таня села на каменных плитах. Башня больше не уплывала, и пол не уходил из-под ног. Шкатулка Древнира продолжала стоять на прежнем месте.
        «Она приняла меня за темную… И не только она. Профессор Клопп тоже считает меня темной. И Зу-бодериха», - подумала Таня.
        Она сняла с пальца кольцо Феофила Гроттера и опасливо приблизилась к шкатулке. Дотрагиваться до неё во второй раз ей хотелось ещё меньше, чем пробовать двумя мокрыми пальцами, сколько вольт в розетке.
        - Шкатулка, я не темная. Я… я сама не знаю, какая я. Но темной мне ужасно не хочется быть! - сбивчиво сказала она.
        Уверенная, что Башня вновь отправится в плавание, оглашаемое криками чаек, Таня зажмурилась, протянула руку и неожиданно ощутила пальцами теплую деревянную поверхность.
        Крышка шкатулки откинулась. Заглянув внутрь, девочка обнаружила, что на темном бархате, в углублении, которое вполне могло бы предназначаться для магического кольца, лежит… А вот дальше начинались сплошные вопросы. Что это? Червяк? Гусеница? Змееныш?
        - Эге, да это всего лишь Золотая Пиявка! Вон и присоска у нее. А я- то думал! - разочарованно воскликнул поручик Ржевский, уже ухитрившийся запустить в шкатулку глазенапа.
        - Фи, Пиявка! Как это прозаично! - поморщилась Недолеченная Дама. Видно было, что только что она разочаровалась в Древнире и во всем человечестве.
        Пока Таня размышляла, что в Золотой Пиявке могло так встревожить Сарданапала, поручик Ржевский прислушался. Он подлетел к стене и просунул голову сквозь каменную кладку.
        - Ужас! Чтоб император вновь назвал меня на параде разгильдяем! - воскликнул он.
        - Ты что? - не поняла Таня,
        - Сюда бежит Поклеп! Я так почему-то и думал, что он сунет куда- нибудь оповещающее заклинание! - воскликнул он и торопливо улетучился, спасаясь от неминуемого дрыгуса.
        Недолеченная Дама тоже заспешила.
        - Ой, Тань, ты знаешь, я замочила в слезах свои носовые платки и теперь боюсь, что они совсем размокнут. Ты не возражаешь, если я отлучусь ненадолго? Да, кстати, если тоже будешь убегать, не забудь свой магический перстень. А то мало ли кому он попадется на глаза, - посоветовала она, исчезая в глубокой щели между камнями.
        «Предатели! Бросили меня здесь!» - подумала Таня и бестолково заметалась по каморке. Где-то рядом, за стеной, Поклеп уже спешил к бойнице. Выход оставался только один - обогнуть Большую Башню по карнизу и улизнуть по лестнице, пока Поклеп будет в каморке.
        Не размышляя, зачем она это делает, Таня надела перстень, схватила Золотую Пиявку и, захлопнув шкатулку, шагнула на карниз. Суровый завуч Тибидохса был где-то совсем близко: девочка уже слышала его пыхтение. Прижимаясь спиной к стене, она быстро скользнула в противоположную сторону. Пустота, начинавшаяся всего в полуметре перед ней, манила. Хотелось шагнуть вперед и таким образом сбежать от Поклепа, Пять шагов, десять… Все решали мгновения, Тане показалось, что за закруглением башни мелькнул кафтан Поклепа, но сам он едва ли мог её увидеть, потому что сразу нырнул в трещину.
        А ещё полминуты или пятнадцать шагов спустя - в зависимости от того, чем считать время, - из трещины донеслась брань. Таня догадалась, что завуч вновь попытался открыть шкатулку и поплатился за это. Нырнув в первую же подвернувшуюся бойницу, девочка скользнула к лестнице и стала быстро спускаться.
        Ей повезло, что Поклеп слишком спешил, чтобы поставить здесь циклопа. Через несколько пролетов, убедившись, что за ней никто не мчится, Таня перевела дыхание и перестала ежесекундно оглядываться,
        Опасность наконец миновала. Завуч остался с носом.
        Спускаясь вниз, девочка не замечала, что факелы за её спиной поочередно вспыхивают, искрят и гаснут, исходя едким смолистым дымом. Казалось, что нечто невидимое - нечто такое, о существовании чего знал только огонь, - бесшумно крадется следом…
        
        * * *
        
        - Заговоренный пас - один из самых сложных элементов драконбола! - начал Соловей О, Разбойник. - Сложных потому, что здесь требуются не столько ловкость и сила, сколько дозированное и мудрое применение магии. В упрощенном виде суть заговоренного паса состоит в следующем: игрок ловит мяч и, наложив на него заклятие, перебрасывает другому игроку своей команды. Заколдованный таким образом мяч не может быть пойман без произнесения определенного отводящего заклинания. Если раньше вы вполне могли обходиться без заговоренного паса. то теперь перед матчем с афганскими джиннами вам придется им овладеть. Тем более что джинны, по- моему, вообще не знают, что такое обычный пас.
        Семь-Пень-Дыр поправил ковровую насадку на хромированной трубе своего пылесоса.
        - Да ну, ерунда это все! Заговоренный мяч, незаговоренный… Все равно от меня не уйдет! Тут главное не магия, а хватка! - вызывающе заявил он.
        Соловей О. Разбойник остановился и потер длинный шрам, пересекающий щеку и вытекший глаз. Возможно, крестьянский сын Илья Муромец и не был профессиональным лучником, но тетиву он натягивать умел. От всей души. По слухам, даже дуб разлетелся в щепки.
        Некоторые из этих щепок до сих пор можно было увидеть в «Музее истории Тибидохса», который открывался исключительно по пятницам, когда они совпадали с 13-м числом, а 13-е число, в свою очередь, накладывалось на солнечное затмение. В другое время экспонаты музея были невидимы и попросту опасны для здоровья учеников вследствие какого-то древнего проклятия. Правда, находились скептики, утверждавшие, что питекантропу Тарараху, которого Сарданапал назначил ответственным за музей, попросту неохота было этим заниматься, вот он и сочинил всю эту чушь про пятницы и солнечные затмения.
        - Значит, Пень, ты не веришь в заговоренный пас? Считаешь, что я просто так тут перед вами распинаюсь? А ну-ка подойди сюда! - медленно произнес тренер.
        Семь-Пень-Дыр выронил трубу. По Тибидохсу давно бродили слухи, что Соловей превращает разозливших его игроков в конские седла. А что в сарайчике возле драконьих ангаров валяются никому не нужные седла, это всякий мог подтвердить. Гробыня Склепова нервно хихикнула.
        - Ты что, оглох? Серой уши забило? Поди сюда! - нетерпеливо повторил Соловей.
        Нападающий сборной Тибидохса опасливо выдвинулся вперед. Он уже жалел, что вовремя не прикусил себе язык. Тренер сухо щелкнул пальцами. В ладонь к нему сам собой прыгнул перцовый мяч,
        - Я брошу его тебе, а ты лови. Все понял? - спросил он.
        Семь-Пень-Дыр облизал губы. По его лицу разлилось облегчение. Поймать мяч да ещё и на земле - разве что-то может быть проще?
        - Готов? Держи! - Соловей что-то прошептал одними губами и несильно, почти без замаха, бросил мяч Семь-Пень-Дыру.
        Пень слегка пригнулся и расставил руки, уверенный, что поймать такой пас не составит труда. Внезапно перцовый мяч изменил траекторию, завертелся, с поразительной ловкостью увернулся от рук нападающего, проскочил у него между ног, взмыл и легко ударил его по макушке.
        Семь-Пень-Дыр рухнул как подкошенный, а мяч тем временем вновь прыгнул в ладонь к Соловью и улегся на ней, словно ожидая поощрения за хорошую работу.
        - Видели или ещё есть желающие попытаться? - спросил Соловей. - Нет желающих? Тогда продолжим. Заговорить мяч можно самыми разными способами. Существует три разрешенных заклинания и столько же способов блокировки. Самое сложное - угадать, какое заклинание произнес бросивший. Именно угадать, Как вы понимаете, подслушать его, когда гудит ветер, - нереально. Порой даже с передачами своих игроков возникает путаница, не говоря уже о том, чтобы приноровиться к противнику…
        Прихрамывая, Соловей подошел и помог Семь-Пень-Дыру подняться.
        - А теперь запоминайте. Заклинания заговоренного паса - Гуллис- дуллис, Труллис-запуллис и Фи-гус-зацапус, а контрзаклинания - Цап- царапс, Леос-зафиндилеос и Щупс-курощупс. Универсальных блоков нет, так что не перепутайте. Сегодня вы будете отрабатывать их на земле, а завтра уже в воздухе.
        - Ну, нет! Я не в состоянии это выучить! Ни за какие коврижки! У нас и так полно уроков, а тут ещё всякие зацапусы - обвиняюще произнесла Гробыня Склепова.
        - Тебя никто и не заставляет, Склепова, Все строго добровольно, Не хочешь зубрить - не зубри. Но только тогда сразу договорись, кто будет соскребать тебя с защитного барьера. Я лично не буду, - Соловей кивнул на Семь-Пень-Дыра, который все ещё отплевывал песок.
        Гробыня встряхнула фиолетовой гривой, все быстро взвесила и пошла на попятный.
        - Ладно. Так и быть. Заговоренный пас я как-нибудь зазубрю, хотя это и бесчеловечно, а вот уроки… э-э… ну я, короче, скажу, что вы разрешили их не де. - лать, - сказала она.
        Правда, про уроки Гробыня добавила намеренно тихо, чтобы глуховатый Соловей не расслышал.
        Вскоре вся команда Тибидохса, разделившись на пары, отрабатывала действие разных заклинаний.
        - Гуллис-дуллис! Цап-царапс! Леос-зафиндиле-ос! - доносилось с разных концов поля.
        Сухо потрескивали магические искры. Мячи описывали в воздухе невероятные кривые. То и дело слышались глухие шлепки, означавшие, что кто-то в очередной раз промахнулся с контрзаклинанием.
        Баб-Ягун отрабатывал заговоренный пас в паре с Таней, Отрабатывал неохотно и с кислым лицом. Даже Демьян Горьянов, несколько раз прошмыгнувший у него перед носом и позволивший себе пару сомнительных шуточек, остался ненаказанным. Прежний Ягун не упустил бы случая поставить его на место, теперешний же даже не замечал его присутствия.
        То, что он числился теперь на темном отделении да вдобавок был лишен комментаторского рупора, не давало Ягуну спокойно спать. То главное, что составляло смысл его жизни, исчезло, а то, что осталось, его не устраивало.
        - Представляешь, Клопп заставляет меня выбрасывать красные искры! А я назло ему зеленые выбрасываю! Вот назло! - сообщил он Тане в перерыве.
        - Зеленые? С черномагическими заклинаниями? - с сомнением переспросила Таня, убежденная, что это невозможно.
        - Точно! - удовлетворенно произнес Ягун. - Ты не представляешь, что начинается, если темное заклинание и с зеленой искрой! Два раза уже водяных на пожар вызывали! А меня теперь все больше с места спрашивают, а то опять доска запылает.
        - А ты не боишься, что Клопп отыграется? Он же страшно мстительный.
        Ягун презрительно фыркнул.
        - Что он со мной сделает, твой Клопп? Хуже темного отделения все равно ничего придумать нельзя. Зомбировать меня Сарданапал не разрешит, он против зомбирования. Клопухоидам пошлют? Пускай! Я только рад буду - да только фигушки, не отправят меня туда. Они знают, я таких дров наломаю, что они меня всем Тибидохсом забирать приедут… С цветами и сводным оркестром циклопов,
        Таня очень в этом усомнилась, однако спорить не стала. Тем более что перерыв уже закончился и Соловей О, Разбойник вновь отправил всех отрабатывать заговоренный пас.
        Дела не клеились. Угадать заклинание, наложенное на мяч, удавалось редко. Гораздо чаще опростоволосившийся игрок отправлялся рыть носом норки для сусликов. Наконец, убедившись, что другого выхода все равно нет, команда собралась вместе и стала разрабатывать общие секретные знаки. После долгих споров, едва не приведших к драке, условились, что Гуллис-дуллис будет сопровождаться быстрым кивком головы, перед Труллисом-запуллисом нужно коснуться мячом груди, а перед Фшусом- зацапусом требуется будто случайно пригладить волосы.
        Соловей только посмеивался и ни во что не вмешивался. Он даже не советовал сделать секретную сигнализацию менее заметной, отлично зная, что в полете, когда все вокруг мелькает и размазывается, разобраться, что к чему, не так уж и просто.
        Но даже и с секретными сигналами неразберихи все равно хватало. Ребята то и дело путались со знаками, и драконюхи устремлялись с граблями разравнивать песочек.
        - Тьфу! Опять полный рот этой дрянн! Ягун, как ты ухитряешься угадывать! Тебя одного ни разу не сшибало с ног! Неужели все знаки выучил? - отплевываясь, воскликнула Таня, в очередной раз смешав Леос- зафиндилеос и Щупс-курощупс.
        - Я подзеркаливаю, - признался внук Ягге. - Перед тем как ты прошепчешь заклинание, оно у тебя словно вспыхнет в сознании. Раз - и мне все известно! Так что свои знаки ты можешь оставить себе. И потом ты все равно в них путаешься…
        - Вот свинтус! - воскликнула Таня,
        Она спохватилась, что порой ощущала в голове подозрительное щекотание, но, увлеченная тренировкой, не обращала на него внимания. Теперь же, задетая за живое, Таня решила вышвырнуть Ягуна из своего сознания. Она стала дожидаться, когда он полезет в её мысли в следующий раз, но Ягун все равно успевал выскользнуть раньше.
        Тогда Таня решила пойти по другому пути. Она улыбнулась, подула на мяч, подкинула его на ладони, и мяч, описав замысловатую дугу, припечатал Ягуна по макушке.
        - Это нечестно! Ты подумала Гуллис-дуллис, а прошептала Труллис- запуллис! Как такое могло произойти? - возмущенно крикнул Ягун, когда его нос вновь приподнялся над песком.
        - Обычная женская логика! Женщина думает «да», а говорит «нет». Или, наоборот, думает «нет», а говорит «да». Тут уж никакое подзеркалнвание не поможет. Привыкай, Ягунчик! - пояснила Таня.
        Тренировка завершилась уже в сумерках. Перед тем как распустить игроков, Соловей подозвал всех к себе.
        Драконьи ангары вздрагивали. Из щелей валил дым. Мимо огнеупорных ворот тревожно шастали драконюхи,
        - Гоярын ревет, - задумчиво сказала Катя Лоткова.
        - Да, ревет. Я велел его не кормить… Понимаете, что это означает? - спросил Соловей.
        - Скоро матч? Неужели назначили день? - предположил Жора Жикин.
        - В самую точку. Через девять дней вы встречаетесь с джиннами… А теперь марш к себе и постарайтесь выспаться. Кто станет сачковать на тренировках - будет смотреть матч с гостевых трибун. Все понятно? - рявкнул тренер.
        - Чего ж тут непонятного? Понятно! - кивнул Кузя Тузиков, смахивая реактивным веником песок с коленок.
        Таня подняла контрабас и, кренясь на одну сторону, догнала Баб- Ягуна. Обычно он помогал ей нести футляр, но теперь был слишком поглощен какими-то своими мыслями, чтобы вообще вспомнить о существовании контрабаса,
        - Поберегись!!! Эй, юная штангистка, прочь с дороги! Не путайся под ногами! - насмешливо крикнул кто-то.
        Оглянувшись, Таня увидела Гробыню. Склепова шла налегке, демонстративно помахивая пустыми руками. Жора Жикин, Кузя Тузиков и Семь-Пень-Дыр, оттирая друг друга плечами, тащили за ней пылесос. Таня только вздохнула. В первую минуту она испытала легкую зависть, но потом, утешая себя, подумала:
        «Предположим, мне предложили бы поменяться телами с Гробыней и получить всех её поклонников. Согласилась бы я? Да ни за какие коврижки!»
        Ванька ждал их в общей гостиной. Он как всегда был голоден и как всегда жевал. Перед ним лежал увечный обрывок скатерти-самобранки. Он умел только жарить котлеты и, таинственно прищелкивая краями, извлекать из неизвестности соленые огурцы.
        - Вы думаете, я ем? - спросил Ванька. - Ничего подобного: я глушу беспокойство!
        - Ясное дело. Так бы сразу и сказал! Дай я его тоже поглушу, - сказал Ягун, забирая у него соленый огурец.
        - Это не шутки. У меня правда скверные новости! - сказал Ванька. - Сарданапала вызывают в Маг-щество Продрыглых Магций. Якобы с докладом. Когда он вернется - неизвестно. А пока он будет отсутствовать, Тибидохсом будет руководить…
        Ягун уронил огурец.
        - Профессор Клопп? - предположил он.
        - Угу! Клопп. Он и Бессмертник Кощеев, мерзкий, надо сказать, тип… Темные теперь вне себя от радости. Весь вечер орут… Никто не хочет котлетку? Нет? Ну, тогда я сам… - Ванька вздохнул и придвинул к себе скатерть.
        
        Глава 7 ЗОЛОТАЯ ПИЯВКА
        
        Генка Бульонов высунул в коридор голову и прислушался. Все было как будто спокойно, В соседней комнате, изредка взвизгивая шинами и потрескивая автоматными очередями, бредил телевизор. Родители. скрестив ручки на животиках, сидели на диване и упивались сегодняшними событиями, чтобы забыть т через два дня. Бабушка на кухне мыла посуду, собираясь вновь испачкать её за ужином.
        Река дурацкой повседневности, столь любимая лопухоидами, несла свои затхлые воды все по тому же руслу…
        Удовлетворенно кивнув, Генка придвинул к двери стул, чтобы она не сразу открылась, и вытащил из-под ковра обломки смычка. Постепенно это уже входило у него в привычку.
        Он сунул смычок в пустую трехлитровую банку, поднес к ней ухо и…
        «В эфире последние магвости. С вами Грызиана Припятская… - сообщила банка. - Основные события этого выпуска. Пожизненно-посмертный глава Тибидохса академик Сарданапал Черноморов вызван с докладом в Магщество Продрыглых Магний. По слухам, он может быть отстранен от занимаемой должности в связи с переводом на вакантную должность дельфийского оракула… Дух, уже неделю держащий в тревоге весь волшебный мир, пока не обнаружен… Биржевой курс жабьих бородавок снова поднялся по отношению к курсу заокеанских зеленых мозолей. Эксперты полагают, что это связано с повышением котировок на слюни ехидны, мировая добыча которых временно снижена. И в заключение выпуска долгожданный сюрприз для всех наших слушателей! Великий Гурий Пуппер даст эксклюзивное интервью нашей программе,,.»
        В коридоре зашаркали тапочки. Бульонов быстро задвинул банку под кровать. Заглянувшая в комнату мама скользнула взглядом по разложенным на столе тетрадям и позвала его ужинать. Зная, что ему не отвертеться от очередной порции вермишели с сыром, Генка уныло потащился на кухню. Когда он вернулся, «Последние магвости» уже подходили к концу,
        «Напоминаю, только что у нас в гостях был Гурий Пуппер, прибывший - вы не поверите! - на настоящей раритетной метле! Чемпион оказался немногословным. Что ж, скромность украшает настоящих героев…» - с пафосом произнесла Грызиана Припят-ская. Она сделала небольшую паузу, очевидно, отыскивая нужную бумажку, и продолжала: «Объявление на правах рекламы! На Лысой горе открылся магазин мага Зины. В широком ассортименте магические котлы, скатерти-самобранки и любовные зелья. Из импортных товаров - ковры-самолеты, ядра барона Мюнхгаузена и взрывающаяся иранская хна. До пятого октября скидка на тапочки-скороходы составит пять дырок от бублика с одной тапочки. При этом обвесят и обмерят вас совершенно бесплатно, с повышенной зложелательностью! Вход со стороны улицы Осинового Кола, Работает круглосуточно, кроме новолуний. С вами была Грызианочка, ваша сладенькая ведьмочка! Чмок- чмок, многоболезные! Не балуйтесь с красными искрами!»
        Банка хрюкнула, подскочила и замолчала, явно объявив Генке бойкот. Бульонов вытащил обломки смычка и вновь надежно упрятал их под ковер. Он уже знал, что до завтрашнего дня никаких магвостей не предвидится. Палочки будут молчать, сколько их ни тряси. Если же слишком им надоедать, они могут ударить его зеленой вспышкой. Однажды это уже произошло, и теперь Бульонов напрасно не испытывал судьбу.
        «Эх, повезло же этой Гроттерше! Всегда была тихоня, сидела на задней парте, а теперь - раз! - и в волшебном мире! Живет там и в ус не дует! Обо мне небось и не вспоминает! Да и с какой бы радости?» - с обидой подумал Генка.
        Он открыл нижний ящик стола и, вытащив железную коробку из-под чая, отвинтил крышку. Отличное место - здесь мама никогда не догадается искать! Вначале узкое горлышко неохотно выплюнуло несколько солдатиков, затем на стол шлепнулась восковая фигурка.
        - Эй, ты слышишь меня, Гроттер! - горячо зашептал Бульонов. - Я тоже хочу в волшебный мир! Перетащи меня туда, слышишь - перетащи! Даю тебе на размышление несколько дней, а потом… Учти, я не шучу! Я припомню тебе шапочку с прорезями! Мне нечего терять!
        Но терять все же было что. В коридоре вновь зашаркали грозные тапочки. Мама обходила квартиру вечерним дозором. Вздрогнув, Бульонов поспешно сунул фигурку в банку.
        - Геннадий, не смей запираться на стул! Ты сделал уроки? И держи спину ровно - мало тебе сколиоза? - загремел начальственный голос.
        За окном мелькнула тень. Огромная птица с выщипанной розовой шеей заслонила закатное солнце. Но это длилось всего лишь миг. Потом широкие крылья с беспорядочно торчавшими перьями поймали ветер и птицу стремительно отнесло в сторону.
        
        * * *
        
        - Эй, что с тобой? Ты не ушиблась? - Ванька Ва-лялкин помог Тане подняться.
        Девочка вцепилась ему в рукав. Ее била дрожь. Лицо заливал холодный пот. Лишь минуту спустя факел наконец перестал раздваиваться и насмешливо помахал ей трескучим розовым языком.
        - Почему ты упала? Что стряслось? - не отставал Ванька.
        Бедняга так обеспокоился, что незаметно проглотил целый огурец и теперь ощущал, как тот деловито протискивается где-то внутри.
        - А я откуда знаю? Упала и упала! Только никому не говори, а то засмеют! - огрызнулась Таня.
        Произошедшее ей совершенно не понравилось. Ни с того ни с сего свалиться со стула не особенно приятно. А раз пять прокатиться после этого по ковру, едва не воткнувшись головой в поддувало изразцовой печи, тем более довольно странно.
        - Было похоже, что тебя просто сбросили… Кувыркнули с высоты. Без сглаза тут точно не обошлось. Я бы на твоем месте пошел к Зубодерихе и проверился. У неё есть такие спицы, которые мигом определяют, был сглаз или не было, - посоветовал Ванька.
        - Я не хочу к Зуби. У меня с ней неважные отношения. Сама разберусь… Пока! - Таня подобрала футляр с контрабасом и отправилась к себе.
        В комнате Таню ожидал неприятный сюрприз. Гробыня, предоставленная сама себе и вдобавок изнывающая от жажды деятельности, не теряла времени даром. Выудив из шкафа Танин сарафан, который в начале лета подарила ей Ягге, Склепова натянула его на Пажа, Скелет стоял, растопырив руки, и насмешливо щелкал челюстями.
        Заметив Таню, Гробыня повернулась к ней.
        - Что, Гроттер, дотащила-таки свой контрабасик? Не надорвала пупок? Смотри, какую отличную тряпочку я нашла в шкафу! А уж фигурка у моего скелета просто блеск, уж точно лучше твоей! - нагло заявила она.
        Вспыхнув от гнева, Таня вскинула руку. Она хотела крикнуть Искрис фронтис, но решила, что это будет чересчур. К тому же в памяти у неё мелькнуло одно забавное заклинаньице, недавно вычитанное в справочнике магической самообороны, который дал ей почитать Шурасик.
        - Зажималлус втюрис!
        Зеленая искра юрко скользнула к скелету. В следующий миг Паж быстро повернулся на подставке и заключил Гробыню в свои костяные объятия. В его пустых глазницах зажглись мечтательные огоньки. Паж щелкал зубами и млел от коленок до черепушки. Его посетило счастье, известное всем безнадежно влюбленным, которьм на короткий миг улыбнулась удача.
        - Отпусти меня, идиот! Я тебе не скелетиха! - взвыла Гробыня, но Паж, одетый в сарафан, держал крепко. Так крепко, что Склепова не могла даже поднять руку с перстнем, чтобы произнести контрзаклинание. Да и потом, говоря по правде, она его и не знала. .
        Вначале Гробыня ругалась, потом умоляла и, наконец, стала угрожать:
        - Тебе это так не сойдет, чокнутая сиротка! Я Клоппу пожалуюсь. Твой Сарданапал тебя больше не защитит: его отсюда чуть ли не пинками вышибли!
        Гробыня не учла, что у Тани был слишком богатый опыт общения с Пипой, чтобы поддаться на дешевый шантаж. Она подошла к двери и гостеприимно распахнула её настежь.
        - Клоппу? Топай давай, жалуйся! Я просто вся трясусь!
        Гробыня запрыгала к дверям.
        - Только интересно, о чем завтра будет говорить вся школа? - продолжала Таня. - О том, что очаро-вашка Склепова прыгала по коридору в обнимку со скелетом, одетым в женское платье!.. О, кстати, Пуп-сикова с Попугаевой идут! Позвать их? Они тебе посочувствуют!
        Гробыыя запаниковала:
        - А-а! Закрой дверь! Если меня кто-то увидит - я тебя убью! - всполошилась она, укрываясь со скелетом в шкафу.
        Мимо двери, любопытно зыркнув в неё глазками, прошествовали Пупсикова с Попугаевой. Обе были редкостными сплетницами даже для Тибидохса. Сказать им что-то по секрету было все равно, что сделать международное объявление по зудильнику,
        - Как дела, девицы? Как дела, красные? Вечерний обход территории? Охота за магвостями? - приветствовала их Таня.
        Пупсикова с Попугаевой удивленно покосились на неё и, шепчась, проследовали дальше.
        - Какая жалость! Не правда ли, Склеп? Кажется, Верка не настроила свое сквозное зрение! Опять пропустила самое интересное! - огорчилась Таня, закрывая дверь.
        Шкаф гневно замычал.
        - Пожалуй, я тебя все же отпущу! Просто из ло-пухоидолюбия! Но не раньше, чем ты десять раз подряд произнесешь: «Я мелкая завистница! Пристаю к Танечке Гроттер, потому что ей завидую - её прекрасному характеру, её замечательной фигуре и феноменальному обаянию!» - продолжала Таня.
        - Ни за что!
        - Тогда спокойной ночи!.. Только, если не возражаешь, я закрою шкаф на ключ! Твой Паж ужасно противно стучит зубами!
        - А-а! Ты ещё поплатишься! Я отомщу! - прошипела Гробыня.
        Таня зевнула и накрылась одеялом с головой. Около получаса шкаф отвратительно ругался, а потом жалобно произнес:
        - Я мелкая завистница… ну попадись ты мне… Пристаю к Гроттерше, потому что терпеть её не могу… Просто ненавижу её кошмарный характер, кривую фигуру и вообще всю её с головы до ног! Едва её увижу, меня просто трясти начинает от бешенства!
        - Всякий раз, когда переврешь текст, будешь произносить ещё пять раз! - зевая, сказала Таня. Больше шкаф не сбивался.
        
        * * *
        
        Чем меньше дней оставалось до матча с афганскими джиннами, тем напряженнее становились тренировки.
        Раз за разом отрабатывая заговоренный пас, Таня так уставала, что едва могла усидеть на контрабасе. Когда же дело доходило до мгновенного переверто-на, она выполняла его не без опаски, невольно вспоминая о грифе.
        Внешне он казался прочным, но в памяти невольно всплывал подслушанный разговор домовых. Насколько прочной окажется дратва для сапогов-скоро-ходов и не случится ли так, что веревка лопнет прямо в полете?
        «Постарайся не лопнуть! Пожалуйста! Милая, дорогая веревочка! Слишком много народу обрадуется, если это случится. Дядя Герман, Пипа, Клопп, Гробы-ня да и, пожалуй, Чума-дель-Торт, если ей чудом удалось уцелеть…» - уговаривала она веревку.
        Не желая, чтобы домовые и дальше продолжали считать её неблагодарной, Таня выпросила у Ваньки кусок скатерти-самобранки, завернула в неё четыре пары маленьких рукавиц, присланных по её заказу из магазина мага Зины, и положила на порог их мастерской. Можно было ещё написать записку, но Таня не стала этого делать, убежденная, что мастера сами разберутся, от кого это.
        И, видимо, домовые неплохо справились с этим ребусом, потому что контрабас ни с того ни с сего стал летать так резво, что даже её перстень поражен-но хмыкал.
        В четверг вечером Таня задержалась на дракон-больном поле, чтобы заглянуть в ангар к Гоярыну. Голодный дракон был не в духе. Вытянув шею, он лежал на огнеупорной подстилке и хмуро смотрел на нее. Изредка Гоярын глубоко вздыхал, и тогда из его ноздрей вырывался белый дым. Таня даже не знала точно, узнал её Гоярын или нет.
        Девочка некоторое время постояла у входа и ушла, не желая попадаться на глаза драконюхам. Она знала, что те немедленно наябедничают Поклепу, а уж от того не жди ничего хорошего. Сейчас, когда всем заправляли Клопп н Бессмертник Кощеев, ходили слухи, что суровый завуч Тнбидохса, всегда тяготевший к черной магии, отлично спелся с этой сладкой парочкой, которую Баб-Ягун называл не иначе, как «наши хмыри».
        Пока Таня была в ангаре, над драконбольным полем уже натянули магический купол. Внутри купола, разравнивая граблями песок, споро носились джинны. Теперь, хочешь не хочешь, приходилось огибать поле по трибунам, пробираясь между зрительскими скамейками,
        Цепляя их футляром контрабаса, девочка стала подниматься, как вдруг что-то обожгло ей бедро. Вскрикнув, она схватилась за карман, убежденная, что там что-то загорелось, - и ей под ноги, суматошно вращаясь, точно стрелка сбежавшего из психиатрической лечебницы компаса, упало что-то светящееся.
        Золотая Пиявка! Несколько дней она смирно пролежала в кармане и была благополучно забыта, а теперь вдруг ей заблагорассудилось ожить. Пиявка гнулась и извивалась. Корчилась, как выползший на асфальт дождевой червяк, спешащий вновь забиться в свой ход,
        Однако продолжалось это недолго. Неожиданно Пиявка приподняла плоскую, с присоской, головку и деловито поползла. Слабо светясь в темноте, она обогнула магический купол. Оказавшись у тропинки, ведущей в лес, Пиявка выгнулась кольцом, присосалась к своему хвосту и покатилась вперед способом, который заставил бы любого специалиста по пиявкам съесть свой диплом вслед за докторской диссертацией.
        Однако у Тани не было ни того, ни другого. Ее желудку ровным счетом ничего не угрожало. Она вскочила на контрабас, произнесла «Тикалус плетутс!» и, стараясь слишком не разгоняться, полетела следом.
        Пиявка, за которой она спешила, то совсем меркла, сливаясь с тропой, то насмешливо вспыхивала желтым глазом ночного светофора. Тогда Таня взмахивала смычком и нагоняла её. Лететь было тяжело. На пути громоздился бурелом. Невидимые во мраке сучья старались снести ей голову. Намного безопаснее было бы подняться над лесом, но тогда Таня наверняка потеряла бы петлявшую в чаще золотую точку. Приходилось рисковать,
        Когда к запаху хвои примешалось влажное, пахнущее рыбой и ракушками дыхание океана, Пиявка повела себя странно. Теперь она петляла, словно то, что она искала, находилось где-то рядом и Пиявка пыталась понять, где именно. Внезапно впереди, с самой неожиданной стороны, вновь возникла каменная черепаха Тибидохса. Едва увидев сигнальные огни на Большой Башне и сомкнутые очертания стен, Таня поняла, куда они направляются, и ей немедленно захотелось вернуться.
        У развалин сторожки Пиявка развернулась и быстро заползла в первую же трещину.
        Таня спрыгнула с контрабаса:
        - Я туда не пойду! Что я, душевнобольная? У меня психов в роду не было! - обращаясь неизвестно к кому, сказала она. -
        Наследственное кольцо Гроттеров с сомнением кашлянуло. Тем временем возмущенная правнучка покрутилась у сторожки и ещё раз убежденно сказав:
        «Нет, нет и нет! Эти штучки со мной не пройдут! Ноги моей там не будет!», неуклюже забралась в окно.
        В печи потрескивало магическое пламя. В щели под отслоившейся штукатуркой пробивалось ослепительное сияние. Страшно было вообразить, что произойдет, если открыть дверцу,
        Таня осторожно приблизилась. В железной дверце было узкое отверстие, смахивающее на скважину для ключа. В скважине что-то блеснуло. Жирный хвост Золотой Пиявки поспешно протиснулся внутрь.
        Невольно отстраняясь от бьющего с той стороны жара, Таня различила на дверце стершиеся буквы. Прежде они были почти незаметны, но теперь, когда металл раскалился, проступали одна за другой,
        От яростных молний дрожат небеса
        Не скроются в толще стены чудеса.
        Никто не обманет мрака стекло -
        Во зле отразится безликое зло,
        Старая печь натоплена жарко -
        И в щель торопливо вползает Пиявка.
        Сердце у Тани забилось. Она на миг зажмурилась, набираясь храбрости, чтобы читать дальше, но буквы уже меркли. Многого было не разобрать.
        Расставлены сети злодейские ловко Столкнутся……… и……………………….
        Свершится проклятие древних могил. И встанет ………во главе темных сил.
        Лишь тот победит, кто забудет про боль - Решится шагнуть в…………………………………
        Наконец к Тане вернулось её обычное самообладание.
        - Что-то мне все это не нравится. Попахивает очередным рифмованным пророчеством Древнира. А очередное пророчество - это очередные неприятности, - озабоченно сказала она.
        Малютка Гроттер вытащила обычную шариковую ручку - лучшее, на её взгляд, изобретение лопухои-дов, которое было куда удобнее магического гусиного пера - и терпеливо переписала пророчество на ладонь.
        На другое утро она отправилась в магпункт, попросила у Ягге книжицу
«Проделка белых магов в пересказе Гуго Хитрого» и постучала согнутым пальцем по портрету на обложке.
        - Минуточку! Я не совсем одет! - произнес кто-то. Почти сразу на портрете появилась сияющая лысина Гуго, на которую он поспешно натягивал пудренный парик.
        - Слушай… Когда ты говорил, что не одет, ты имел в виду парик? - заинтересовалась Таня.
        - Разумеется. Если бы я имел в виду нечто иное, я и выразился бы иначе. К примеру: «Пардон, мадемуазель! Я в неглиже! Не затруднило бы вас навестить меня позднее?» - с куртуазной вежливостью подтвердил Гуго,
        Таня хмыкнула,
        - Чего уж тут пардониться? В «наглеже» ты постоянно. Лучше скажи, что ты вот об этом думаешь? - сказала она и показала ладонь.
        - Ну-ка, ну-ка! Дай взглянуть! Ну и почерк у тебя, пишешь, просто как бройлер окорочком! - поморщился Гуго.
        Некоторое время он сосредоточенно читал, а потом озабоченно поинтересовался:
        - Откуда ты это взяла? Надеюсь, не сама написала?
        - Нет. Это было на дверце печи в сторожке Древ-нира.
        Гуго Хитрый закивал.
        - О! Это в корне меняет дело. Да, никто не спорит: Древнир был величайший маг и мудрейший про-
        рицатель. Я не помню случая, чтобы он ошибался. Однако, между нами, я выражал бы свои вещие мысли прозой. У бедняги начисто отсутствует поэтический дар. Ему-м-дэ… - что называется, грифон на ухо наступил! - сказал Гуго.
        - А тебе не наступал? - обиделась за Древнира Таня.
        Гуго надулся.
        - Что-с? Вы оскорбляете меня своими нелепыми подозрениями! Запомните на долгие годы: я талантливый, изобретательный, пронырливый - и все в одном флаконе! В очень красивом флаконе. Вот в этом! - сказал он, постучав себя в грудь.
        - Здорово. А ты умный? - поинтересовалась Таня.
        - А как же! Даже с задатками гения, - скромно уточнил Гуго,
        - Уважаю гениев! Нас так мало осталось! А раз так, восстанови пророчество целиком. Разберись с исчезнувшими словами, - сказала Таня.
        Гуго Хитрый вздохнул. Видно было, что ему неохота напрягаться, но, с другой стороны, его поймали на слове, После короткого сражения между ленью и манией величия мания одержала верх.
        - Ладно, - проворчал Гуго. - Надеюсь, это будет несложно. Зайди ко мне через несколько дней. Только имей в виду: Древнировы пророчества наделены одной неприятной особенностью: они сбываются.
        Особенно расшифрованные. Ты к этому готова? Вдруг там окажется нечто такое, о чем мы боимся даже догадываться?
        - Рискнуть-то стоит. И потом, лучше знать, чего опасаться, чем бежать вслепую, - возразила Таня.
        - Тебе виднее. Я-то уже призрак, а вот ты… Ладно, если готова, давай сюда руку! - решительно заявил белый маг.
        Таня протянула ладонь, и Гуго подул на нее. Ожившие буквы суетливо запрыгали, но быстро сообразили, что от них хотят, и цепочкой перелетели за рамку портрета, Здесь Гуго поймал их и тщательно приклеил к последней странице книги в том порядке, как они были на ладони.
        - Ну вот, ещё одна глава начинается! - сказал он удовлетворенно.
        
        Глава 8 МЯЧ НА ОБЕД
        
        Выглянув на другое утро в общую гостиную, ребята с удивлением обнаружили, что со всех стен на них смотрят афиши. Их были десятки и даже сотни.
        Многие афиши были наклеены вверх ногами, так что буквы оказались опрокинутыми, а некоторые -
        чистой стороной к зрителю. Зато супермагическим клеем были вымазаны все стены без исключения и даже кое-где пол. Все это неопровержимо доказывало, что Поклеп Поклепыч вновь привлек циклопов в качестве бесплатной рабочей силы.
        30 сентября главный драконбольный стадион Буяна СБОРНАЯ ТИБИДОХСА - АФГАНСКИЕ ДЖИННЫ
        ДОПОЛНЕНИЕ К ОСОБЫМ ПРАВИЛАМ Всемирного чемпионата по драконболу
        Строго запрещается:
        1. Улюлюкать, вопить, хлопать, кричать, толкаться, пускать магические искры без письменного разрешения глазного судьи.
        2. Накладывать запукя, роковую порчу, проклятия и сглазы.
        3. Распивать газированную воду в стеклянной, буйно-убойной либо склонной к полетам посуде.
        Разрешается:
        1. Наблюдать за матчем с трибун, моргая не чаще двух раз в минуту.
        2. Выражать удовольствие незаметной внутренней улыбкой.
        За все серьезные нарушения порядка - НЕМЕДЛЕННОЕ ЗОМБИРОВАНИЕ И ВНЕПЛАНОВАЯ ЗАПИСЬ В ДЕГЕНЕРАТЫ!!!
        Злостные нарушители дисциплины будут отправлены на корм драконам.
        И.о. пожизненно-посмертного главы Тибидохса проф. Зигмунд Клопп.
        Самоназначенный начальник службы безопасности - П. Поклепыч.
        Главный судья состязаний ч.м. Бессмертник Кощеев.
        Ванька Валял кин долго разглядывал афишу, потом спросил:
        - Ч.м. - это то, что я думаю? Поправьте меня, если я наврал.
        - Ч.м. - это черный маг, - поморщившись, как от зубной боли, сказал Баб-Ягун.
        - Значит, я думал неправильно, - признался Ванька.
        Кто-то жалобно завопил. Оказалось, Шурасик уронил одну из своих тетрадочек в лужу с клеем и отдирал её до тех пор, пока сам не оказался распростертым на полу.
        - А, помогайте мне все! Отклеивайте меня! - возмущенно взвизгивал он.
        - Супермагический клей - штука тонкая! Он не для того создавался, чтобы можно было все отодрать запросто. Это было бы даже обидно… Да, здорово ты влип! Не исключено, что тебе придется провести тут несколько недель, - деловито осмотрев Шурасика, сказал Баб-Ягун.
        - НЕ-Е-Е-Т! А как же уроки? Как я буду делать уроки? - завопил Шурасик.
        - Мы будем приносить тебе еду. Чай. Сахар. Предметы первой необходимости. Опять же - отсюда открывается прекрасный вид на коридор и на клетку с летучими мышами. Представляешь, какой отличный доклад можно написать! «Летучие мыши за четыре недели постоянного наблюдения»! - утешил его Ягун.
        Шурасик издал совсем уж невыносимый вопль. Он рванулся и, оставив в луже с клеем значительную часть своей рубашки и принципиально важную деталь брюк, унесся прочь,
        - Ну вот. Иногда описание лечения помогает больше самого лечения. Так, во всяком случае, утверждает моя бабуся, - потирая руки, сказал Ягун.
        По коридору, четко стуча каблуками, решительно прошла Медузия Горгонова. Щеки у неё пылали, а медно-рыжие волосы угрожающе шевелились. Похоже было, что она с трудом сдерживает гнев. За ней со сладенькой улыбочкой во всю черепушку семенил Бессмертник Кощеев. Изредка он наклонялся и, хихикая, принимался что-то нашептывать.
        - Вы видели? Что это с ними? - удивленно спросил Ванька, когда представитель Магщества и Горго-нова скрылись за поворотом.
        - Если этот тип не отстанет от Медузии, я ему не завидую. Я никогда раньше не видела Горгонову в таком бешенстве! - сказала Таня.
        - Угу! Она сейчас без пылесоса взлетит! - согласился Ванька.
        Ребята не ошиблись. Едва Медузия и увивающийся около неё Бессмертник свернули к лестнице, как Ти-бидохс содрогнулся, Где-то неподалеку вспыхнула двойная зеленая искра, а потом почти без паузы - двойная красная. Мимо них, громыхая доспехами, пробежал Бессмертник, злой, как болотный хмырь. Плащ у него дымился, а вся черепушка была в копоти.
        Ягун не успел спрятать улыбку. Заметив её, Бессмертник Кощеев остановился и долго тряс у него перед носом рукой в железной перчатке. Он был так взбешен, что заикался.
        - В-выиграть у джиннов хотите? Я в-вам в-выиг-раю! Я вам покажу драконбол! - наконец гневно выплюнул он.
        
        * * *
        
        Последние тренировки перед матчем были самыми тяжелыми. Соловей О. Разбойник выпускал на поле сразу по полдюжины молодых драконов - сыновей Гоярына, выбирая из них самых стремительных, и заставлял забрасывать им в пасти мячи. Уследить сразу за всеми драконами, серебристыми молниями носившимися внутри купола, было невозможно, Пока игрок вертел головой, соображая, как увернуться от дракона, пикирующего сверху, ещё трое налетали сзади или снизу.
        То и дело случалось, что юные драконы стягивали кого-нибудь с пылесоса и, спеша поделить добычу, сосредоточенно тянули в разные стороны. На вопли самого игрока и отпугивающие искры они почти не обращали внимания. Особенно часто в роли такой мышки оказывался Демьян Горьянов, Впрочем, перепадало и Баб-Ягуну, и Гробыне, и даже Семь-Пень- Дыру.
        Соловей О. Разбойник невозмутимо наблюдал за происходящим с тренерской скамьи. Его плоское лицо не менялось, даже когда кто-то ласточкой.влетал носом в песок. Он только щелкал пальцами, подзывая драконюхов с носилками и нашатырным спиртом.
        - Разве можно так гонять команду? Так и до матча можно не дожить! - ныл обожженный Жора Жи-кин, а Кузя Тузиков печально разглядывал свой покрывшийся копотью веник.
        - Это все игрушки! Подумаешь, ухо ему, красавчику, опалило! Посмотрю, как вы запоете на матче с джиннами! - неизменно отвечал Соловей и вновь прогонял команду на поле, где с резвостью пираний мелькали молоденькие дракончики.
        За день до матча пр здетели афганские джинны. Они приближались развернутым строем-суровые, бородатые, в чалмах и халатах, на которых то возникали, то исчезали полоски. Джинны восседали на небольших медных кувшинчиках, с бьющими из них реактивными струями, с такой серьезностью, что болельщикам и игрокам Тибидохса как-то сразу стало не по себе.
        Зато дракон афганских джиннов вызывал у всех лишь улыбку. Он был рыхлый, с короткой оплывшей шеей и жалкими маленькими крылышками. Летел он ужасно неуклюже, с трудом поворачивал и, заходя на посадку, едва не расшибся в лепешку о стену Тибидохса.
        - Нет, вы видели этого тюфяка? Это не дракон, а бройлер-переросток! Я его за хвост поймаю и мячами с ложечки накормлю. Он у меня проглотит все как миленький! - фыркнула Гробыня Склепова.
        Баб-Ягун тоже высказался в том же духе, однако Таня решила пока не делать никаких выводов.
        «Тут не все так просто. Если бы дракон у джиннов был таким уж никчемным, они не становились бы столько раз чемпионами мира!» - подумала она.
        Приветствуя гостей, над тибидохскими стенами мелькали купидончики с цветочными венками. Во избежание недоразумений и неконтролируемых любовных эпидемий профессор Клопп велел им заранее выложить из колчанов все стрелы.
        Бессмертник Кощеев топтался на преподавательском балкончике и бросал на Медузию пламенные взгляды слегка подернутого плесенью ловеласа. Его стильная броня от Пако Гробанна серебрилась на солнце, На её клепаном нагруднике красовался новый девиз: «Вернись, я все прощу!» Но, несмотря на твердое намерение забыть все и начать все заново, приближаться к Медузии Бессмертник не решался.
        Поклеп Поклепыч торопливо разбирал семь свитков с речами, чтобы не сбиться в ответственный момент.
        Джинн Абдулла сизой дымной струйкой змеился у завуча над плечом и втайне готовил приветственную поэму в семьсот стихов. Его бородавки нетерпеливо переползали с одной щеки на другую, Следом за бородавками, подобно арктической льдине, с полным самоуважением дрейфовал бугристый нос.
        Дождавшись, пока джинны появятся на стене вместе с тренером Гюль- Буль-Шахом, Поклеп махнул платочком. Оркестр из циклопов и богатырей недружно грянул туш. Прогромыхав с минуту, туш зачах сам собой. Могучий барабанщик, наскучив терзать барабан, заехал колотушкой по уху литавристу. Тот обернулся и, прослезившись от негодования, ответил ему сдвоенным ударом грохочущих тарелок.
        Погрозив оркестрантам кулаком, Поклеп начал свою речь:
        - Уважаемые сограждане и зарубежные гости! В свете предстоящего на гостеприимной земле Тиби-дохса спортивного состязания позвольте мне отметить некоторые принципиальные моменты. Я постараюсь быть предельно кратким и не злоупотребить вашим вниманием, - хорошо поставленным голосом говорил завуч, нежно глядя на свои свитки.
        Вернее, Поклепу казалось, что он говорит, потому что, хотя его губы и шевелились, наружу не вырывалось ни звука. Сколько оратор ни разевал рот и ни таращился злобно по сторонам, он так и не сумел исторгнуть ничего, кроме патефонного хрипа.
        Джинн Абдулла быстро упрятал в рукав маленький амулетик. Затем он величественно выплыл вперед, причудливо изогнув стан, поклонился зрителям и гостям и провозгласил:
        Взирая с высот олимпийских на грешную землю, Скажу я, внимая молве ослепительной Эос…
        К сожалению, определенно узнать, что собирался сказать джинн Абдулла с олимпийских высот, никому не удалось, Что-то просвистело в воздухе, и библиотечного джинна буквально смело со стены. На том же месте, где он недавно внимал молве Эос, уже гремел прорвавшийся сводный хор привидений.
        Безглазый Ужас дирижировал, а поручик Ржевский, выступив вперед, то прочувствованно дрожал дискантом, то сбивался на баритон. Пару раз у него даже пробился бас, но сразу завял.
        Спасая положение, Медузия торопливо пригласила всех гостей на торжественный ужин.
        Вскоре после ужина Гюль-Буль-Шах поблагодарил тибидохцев за гостеприимство. Джинны раскланялись и гуськом отправились отдыхать, препоручив свои флегматичные «ворота» заботам привезенных с собой драконюхов.
        Хотя ангар с драконом джиннов был на другом конце поля, Гоярын всю ночь ревел, чуя противника.
        
        * * *
        
        Ранним утром под ковром у Бульонова что-то забубнило. Соскочив с кровати, Генка поспешно сунул палочки в банку и, усилив таким образом звук, приник к ней ухом.
        - Обязательно надо было цеплять это ко мне? Нельзя было вообще обойтись без рупора?.. - уныло поинтересовался кто-то.
        Решив, что голос обращается к нему, Генка от испуга едва не закатился под кровать. Однако голос, явно не замечая его, продолжал бубнить:
        - Я Демьян Горьянов, новый играющий комментатор. Меня выбрал сам профессор Клопп. Не буду ему льстить, только отмечу, что это чуткий руководитель темного отделения, кумир маглодежи земного шара и вообще глубокая и вдумчивая личность… И чего вы все на меня уставились! А, про другое рассказывать!
        На драконбольном стадионе никак не начнется матч «Сборная Тибндохса
        - афганские джинны». Кое-кто утверждает, что нас ждет схватка века, я же считаю все это полнейшим фарсом, разыгранным, чтобы содрать с вас побольше за билеты. Конечно, джинны размажут нас по стенке, но все будут только довольны. Этим тупым болельщикам только зрелища и подавай.
        Челюсти у Бульонова невольно свело зевотой.
        - Главный судья состязаний Бессмертник Кощеев, назначенный замещать Сарданапала, выпускает сигнальную искру. Кажется, это так называется, когда из кольца вылетает нечто вроде дешевого салюта. Матч начинается. Вначале из ангаров выпускают драконов, потом взлетают джинны на своих реактивных кувшинчиках и, наконец, мы… - продолжал умирать голос.
        Неожиданно все были оглушены отвратительным проваливающимся дребезгом. Болельщики, зажимая уши руками, едва не обрушились с трибун, однако Го-рьянова это нисколько не смутило.
        - Это вы слышите, как уверенно и ровно рокочет мотор моего могучего
«Бурана-ЮОУ»… - сообщил он. - Но не будем отвлекаться на детали. Интересно, когда выпустят мячи? Куда годятся арбитры? Ага, извините, мячи, оказывается, уже выпустили, пока я проверял, на месте ли мой платок-парашют!.. Обе команды сразу включаются в борьбу. Джинны носятся как угорелые. Я даже не успеваю следить за ними глазами, Да и зачем мне это? Что я, джиннов не видел? Зато я отлично различаю, как Баб-Ягун, этот бабушкин прихвостень и глобальный прихехешник, устремляется ко мне. Он потрясает кулаками и орет что-то явно недружелюбное, завистливое… Уф, его перехватили арбитры, а то я было забеспокоился, в своем ли он уме. А, вот что его взбесило! Мне подсказывают, что обездвиживающий мяч висел прямо у меня над макушкой, а теперь он уже у джиннов… Ну и что? Мячом больше - мячом меньше. Большой спорт чреват случайностями.
        Банка завыла. Палочки затряслись. Бульонов рухнул на ковер, закрывая голову. Это обиженный комментатор торопливо набирал высоту, спеша очутиться подальше от всех превратностей большого спорта.
        Для Тани Гроттер матч начался не очень удачно. Она погналась за пламягасительным мячом, но тут что-то пронеслось прямо у неё перед носом. Контрабас отбросило воздушной волной. Девочка успела только заметить мелькнувший полосатый халат. Подрезавший её джинн показал ей розовый, как докторская колбаса, язык.
        - Только что мы все могли наблюдать, как капитан команды джиннов Саид-Вали-Шербет перехватил пламягасительный мяч из-под носа у десятого номера… Да, Татьяна Гроттер уже никуда не годится, как это ни печально! Она сидит на своем контрабасе, как курица на заборе! - ехидно сообщил всем Горьянов,
        Пылесос Баб-Ягуна выбросил из трубы русалочью чешую и рванулся вперед. Пока оглушенные ревом пылесоса джинны соображали, что к чему, Ягун завладел чихательным мячом и через все поле дал заговоренный пас Семь-Пень-Дыру.
        Кто-то из полузащитников джиннов попытался, перехватить мяч, но не угадал заклинание, схлопотал по тюбетейке и прилег отдохнуть на песочек, подложив под щеку кувшинчик. Умело расколдовав пас, Семь-Пень-Дыр прижал мяч к груди и пошел в лобовую атаку на неприятельского дракона.
        Дракон джиннов даже не пустил в него огнем. Он лишь сонно трепетал жирненькими крылышками, больше озабоченный тем, чтобы вообще удержаться в воздухе. Рядом с извергающим пламя Гоярыном он казался просто гусенком-переростком, случайно, вследствие шутки черного мага, превращенным в дракона.
        Семь-Пень-Дыр метнул мяч. Не встретив на своем пути никаких препятствий, чихательный заряд угодил в драконью пасть. Полыхнула магическая вспышка. Болельщики Тибидохса восторженно взревели. Довольный, что заработал для своей команды два очка, Семь-Пень-Дыр развернулся и неторопливо полетел к своим.
        За его спиной что-то негромко хлопнуло. Семь-Пень-Дыр выпятил грудь, снисходительно подумав, что этот доходяга и чихнуть-то толком не умеет. Он притормозил и, зависнув над полем, стал посылать во все стороны воздушные поцелуи.
        Внезапно ревущие трибуны замолкли.
        Не понимая, что произошло с болельщиками, Семь-Пень-Дыр обернулся и… из его груди вырвался дикий, ни на что не похожий крик.
        Дракон джиннов был объят пламенем. Рыхлая кожа темнела и сворачивалась. Куриные крылышки съеживались. Прежняя невзрачная оболочка трескалась, как скорлупа, а из её недр вырывалось багровое, жуткое, гневное чудовище. Да, это был дракон, но какой дракон! С острыми шипами на морде, кожистыми крыльями,!! ослепительной чешуей. Втягивая воздух, он раздувался. Минута - и он уже размером с Го-ярына.
        Защитники джиннов разлетались во все стороны, пригнувшись к своим реактивным кувшинчикам, Они единственные, казалось, понимали, что происходит, и стремились оказаться подальше.
        Опомнившийся-Семь-Пень-Дыр, обхватив трубу пылесоса, стал торопливо набирать высоту. Он надеялся оказаться в «мертвой зоне», где дракон его не увидит, но не успел. Дракон втянул ноздрями воздух и выдохнул пламя, разбившееся лишь о магический
        купол на другом конце поля. Пылесос нападающего Тибидохса запылал, а в следующий миг Семь-Пень-Дыра поглотила распахнутая пасть.
        - Профессор Клопп, нас подставили!!! Это дракон-феникс! Дракон- оборотень! Джинны специально позволили забить мяч, чтобы произошло превращение! Теперь я понимаю, почему они называют своего дракона Ишак- ибн-Шайтан, - в панике закричал Демьян Горьянов.
        Клопп на трибуне только руками развел. Что он мог поделать? Правилами драконбола возможные превращения драконов никак не оговаривались.
        - Ишак-ибн-Шайтан… Знаю я таких ибн-Шайта-нов… Небось драконенком поили его ртутью из следа оборотня и купали в лунной пыли. Ненавижу эти гнусные приемчики, и, главное, за руку не поймаешь. Поди докажи, что они это делали, - проворчал Тара-рах, обращаясь к Ваньке Валялкину.
        - И что теперь будет? - спросил Ванька. Тарарах неопределенно махнул рукой.
        - А то и будет. Нашим придется несладко, - сказал он.
        Тем временем джинны завладели большинством мячей и, обмениваясь заговоренными пасами, наседали на Гоярына, Катя Лоткова и Кузя Тузиков едва сдерживали их натиск. Буквально повиснув у Гоярына на шее, Катя умоляла его не горячиться и не выпускать огонь длинными струями. В случае промаха джинны наверняка воспользовались бы распахнутой пастью дракона, чтобы забросить пару мячей.
        Демьян Горьянов, робко щурясь, пролетел под самым куполом. Он намеренно держался повыше, избегая неприятностей.
        - Нападающий джиннов - не помню, как его зовут - ловит - не вижу точно, какой - мяч. Удар - го-ол! Нам гол! - завопил он.
        Почему-то никто из болельщиков джиннов не откликнулся да и возникшая рядом Рита Шито-Крыто ощутимо толкнула Демьяна в бок.
        - Ну да, никакого гола нет. Гоярын захлопнул пасть… Но разве это так важно? Голом больше, голом меньше. К тому же рано или поздно нам все равно забьют, - стал оправдываться комментатор.
        Спикировав сверху, Таня погналась за отскочившим от морды Гоярына пламягасительным мячом и сумела пристегнуть его к предплечью.
        Саид-Вали-Шербет и ещё три джинна сомкнулись вокруг неё и, не давая уйти в сторону, погнали прямо на своего дракона. Ишак-ибн-Шайтан, зачем- то резко снизившийся, сыто-икнул, открыл пасть и вызывающе выплюнул швабру с пропеллером.
        - Ах, Жора, Жора! Кто будет делать за меня нежи-теведение? - воскликнул Горьянов,
        Сообразив, что её загоняют прямо в распахнутую пасть дракону- оборотню, Таня попыталась, притормозив, уйти влево, но была отброшена реактивным потоком крайнего джинна. Джинны сгрудились ещё больше. Стиснутый в их воздушных трассах контрабас сделался почти неуправляемым,
        Саид-Вали-Шербет ухмыльнулся и показал Гюль-Буль-Шаху опущенный вниз большой палец. Он был убежден, что с Таней Гроттер сейчас будет покончено.
        Таня лихорадочно соображала. Шансов у неё не было никаких, если только… Вспомнив один из фокусов, который она проделывала с Баб-Ягуном на тренировке, Таня громко крикнула: «Гуллис-дуллис!» и дала пас… Саид- Вали-Шербету.
        Пока растерявшийся от такой наглости Шербет готовился произнести контрзаклинание, Таня быстро шепнула «Труллис-запуллис», незаметно сменив заклинание.
        - Цап-царапс - крикнул Саид-Вали-Шербет, все ещё полагавший, что имеет дело с Гуллис-дуллис.
        Надо сказать, что магические заклинания относятся друг к другу с большой ревностью. Наградить их чужим контрзаклинанием - такой же серьезный и непростительный проступок, как для лопухоида переврать имя и фамилию родного папы. В следующий миг пламягасительный мяч врезался Саид-Вали-Шербету в ухо и сбросил его с кувшинчика. Прежде чем Шербет успел опомниться, его вместе с отскочившим мячом подхватило собственным реактивным потоком и забросило в распахнутую пасть Ишак-ибн-Шайтану.
        Голодный дракон с жадностью проглотил его. Пламягасительная магия полыхнула белой вспышкой. Из пасти чудовища вместо огня повалил безобидный дым. Другие три джинна, не ожидавшие такого печального финала, замешкались. Реактивные струи их горшков оказали Тане невольную услугу, вытолкнув её контрабас в образовавшуюся брешь,
        Контрабас Феофила Гроттера пронесся под головой у багрового дракона и красиво развернулся у задней стенки магического купола. Бессмертник Кощеев виновато покосился на Гюль-Буль-Шаха и засчитал команде Тибидохса ещё три очка. Все было настолько по правилам, что даже самому пристрастному судье не к чему было придраться,
        - Счет становится 5:0 в пользу Тибидохса. Гроттер забила блестящий гол. Разумеется, ей просто повезло, но все же… - неохотно буркнул Демьян Горья-нов.
        Генка Бульонов стукнул кулаком по ковру. Мелкая чашечка его терпения переполнилась и всклокотала завистью.
        - Гроттерша! Всюду эта Гроттерша! Нет чтоб меня с собой забрать! Я предупреждал, я просил! - крикнул он и, вскочив, выудил из стола чайную банку.
        В воинственном дожде солдатиков на ковер выпала восковая фигурка. Бульонов схватил её, взял иголку и…
        - Вот тебе, Танька! Сама напросилась! Или ты заберешь меня, или я все испорчу! Я могу! - пригрозил он.
        Таня сама не поняла, что произошло с её правой рукой. Из неё вдруг брызнула кровь. Ниже локтя рука онемела. Смычок выскользнул из обмякших пальцев. Контрабас швырнуло на магический купол. Девочка едва услела принять удар плечом, чтобы не разбить инструмент. Потом она вдруг оказалась на песке. К ней спешили санитары с носилками и Ягге.
        Приподнявшись на локтях, она сообразила, что её пытаются насильно увести с поля. Увести сейчас - в важнейший момент матча! Волоча за собой контрабас, девочка торопливо поползла к смычку. Рука казалась замороженной, пальцы были в крови, перед глазами все двоилось. В мозгу билась единственная мысль: если она успеет взлететь, с поля её не унесут. В воздухе санитарам за ней не угнаться. Схватив смычок действующей рукой, она прошептала заклинание.
        Когда контрабас внезапно рванулся и понесся вперед, от боли Таня едва не потеряла сознание.
        Санитары уронили носилки и задрали головы.
        - Стой! Куда ты, глупая девчонка? Как ты сможешь играть? Ты же не видишь даже, куда летишь! - закричала ей вслед Ягге.
        Перелезая через скамейки, Зубодериха заспешила кМедузии Горгоновой. Ее веки, припухшие от ночного чтения сонетов, возмущенно моргали.
        - Меди, ты видела? - крикнула она, - Рядом с ней никого не было. Сама она свалиться не могла, слишком здорово летает. Наверняка её атаковали магией! Я предупреждала Клоппа: стоило бы заблокировать у джиннов все перстни!
        Медузия покачала головой.
        - Да, Зуби, это сглаз, Очень серьезный сглаз. Я успела его засечь.
        - Вот видишь! Что я говорила!
        - Погоди, Джинны тут ни при чем. Магическая атака была направлена не со стадиона, а из мира лопу-хоидов.
        - ЛОПУХОИДОВ? - ошарашенно повторила Зубодериха. - Это невозможно! Как они смогли?
        Медузия строго посмотрела на нее. Весь её вид говорил, что эмоции тут неуместны,
        - Я сама не знаю, как, Зуби! Но это сделал лопухо-ид. А ты должна помочь мне найти его. Я собчраюсь телепортировать,
        Зуби в ужасе всплеснула руками.
        - Телепортировать? Ты спятила! Телепортация на такое расстояние слишком опасна. Лучше уж полететь ковром-самолетом или, на худой конец, пылесосом.
        - Нет. Это слишком долго. Без Гроттер мы проиграем этот матч. Я не хочу краснеть перед Сарданапа-лом, когда он вернется.
        - Но это безумие!
        - Одной: да. Именно поэтому я и прошу тебя направить меня. Не забыла еще, как это делается? Я начинаю!
        Не дожидаясь согласия, Медузия закуталась в плащ и начала быстро вращаться. Ее перстень, накаляясь, выбрасывал одиночные зеленые искры. Они, не потухая, зависали в воздухе и прилипали снаружи к её плащу, образуя нечто вроде плотного магического кокона.
        Зубодериха сосредоточилась. Она подошла к Ме-дузии и, взявшись снаружи за кокон, стала скатывать его. Вначале она сложила его пополам, потом ещё пополам и еще… Любой лопухоид, да ещё впечатлительный, не выдержал бы такого зрелища. Живого человека, маститого мага, доцента кафедры - да и просто очень привлекательную женщину! - складывали, как лист бумаги. Вскоре вся Медузия стала не крупнее горчичного зерна. Когда это произошло, Зубодериха осторожно положила её на ладонь, ещё раз укоризненно покачала головой и… сильно дунула.
        Горчичное зерно дрогнуло и исчезло…
        Генка Бульонов не отрывал ухо от банки, Палочки молчали. Играющий комментатор Демьян Горьянов был озабочен тем, чтобы ни в коем случае не получить мяч. Только удрав от всех игроков своей команды, которые теоретически могли дать ему пас, он вернулся к выполнению своих обязанностей.
        - Ого, сколько новостей! Не успел десятый номер выбыть из игры, как снова в неё возвращается! А ведь с какой высоты Гроттерша грохнулась, и рука вся в крови! Ну прям смотреть противно! Разве в обязанности судьи не входит ограждать зрителей от неприятных впечатлений?
        - Ага! Рука! Я так и знал, что получится! Теперь Танька у меня почешется! Пусть мучается, пока не поймет, в чем дело, и не перенесет меня к себе! - восторжествовал Бульонов.
        Он вытащил иголку и хотел уколоть фигурку в другую руку, как вдруг в комнате что-то ослепляюще полыхнуло,
        Решив, что взорвалась лампочка, Генка поднял голову и застыл, точно таракан, над которым взметнулась гибельная тапочка. Под люстрой возник небольшой смерч. Когда же он утих, Бульонов увидел, что на этом самом месте, скрестив на груди руки, стоит высокая дама.
        - Брось иголку! - сказала Медузия голосом, не терпящим возражений.
        - Не брошу! - паникуя, пискнул Генка. Медно-рыжие волосы высокой дамы зашипели.
        Первыми в змей превратились две длинные пряди,
        свисающие со лба.
        - Иголку! - повторила дама голосом, пресекающим все возражения.
        Бульонов послушно разжал пальцы.
        - А вот на помощь звать не стоит, - продолжала Медузия, угадывая его мысли, - я не переношу вопящих мальчишек, И под стол лучше не прятаться. Ты ведь не хочешь, чтобы сверху на столешнице вдруг оказался бегемот. Так хочешь или нет? Отвечай, живо!
        Бульонов замотал головой и поспешно выбрался из-под стола. Он как- то сразу просек, что это не блеф и бегемот действительно может очутиться у него на голове.
        - Браво! Ты разумный юноша! Теперь давай сюда фигурку. Бережно, не сжимай её, или в лопухоидном мире станет одним хомяком больше!
        Генка робко протянул даме восковую Гроттер. При этом он случайно коснулся её пальцев. Пальцы были обжигающими.
        - Странно, она сделана по всем правилам! Нет, её лепил не лопухоид, точно! Откуда лопухоиду знать про оживляющие руны на стопах? Тут попахивает крепкой темной магией!
        - Где ты это взял? - осмотрев фигурку, с подозрением спросила Медузия,
        Перескакивая с пятого на десятое, Бульонов рассказал про палочки, про золотой клубок и жертвенник. Верный нюх бывалого троечника подсказал ему, что лучше не врать.
        Медузия кивнула.
        - Ну, со смычком все ясно. Тане следовало бы быть внимательнее. Не следует оставлять у лопухои-дов магический предмет, даже поврежденный, а вот с тем, кто лепил фигурку, предстоит ещё разобраться. А ну-ка!
        Доцент Горгонова поднесла фигурку к лицу и понюхала её. Ноздри её классического носа брезгливо дрогнули.
        - Фу, вонь какая! Нет, без болотного хмыря тут не обошлось. Но сам хмырь не сумел бы вылепить фигурку, он лишь выполнял чей-то приказ, вонзая иглу. Он же стащил свитер! Но кто ему приказал? Ты, конечно, не знаешь? - Бульонов торопливо замотал головой.
        - Разумеется, не знаешь. Да и откуда тебе, лопухоиду? Так или не так? - хмыкнула Медузия.
        Генка перестал мотать головой и поспешно закивал,
        Помрачнев, Горгонова стала прохаживаться по комнате.
        - Думаю, дело здесь не обошлось без каких-то старых союзников Той- Кого-Нет. Но кто это мог быть?.. Разве только.,, Нет, это было бы слишком скверно! Он не мог!.. Хотя, да нет, исключено! - Ме-дузия остановилась и махнула рукой, точно обрубая нежелательные мысли.
        - Ладно, с союзниками я разберусь позднее. А пока будет достаточно блокирующего заклинания, - решительно заявила она.
        Медузия запахнулась в плащ и стала деловито выбрасывать зеленые искры. Генка, опомнившись, мет-нулся к ней. Он вдруг сообразил, что вместе с суровой дамой исчезает его последняя возможность попасть в магический мир.
        - Погодите! Возьмите меня с собой! Я… я тоже хочу!
        Медузия перестала вращаться. Она пристальнее посмотрела на Бульонова, и её лицо чуть смягчилось.
        - Все, что тебе надо было сделать, это уничтожить эту фигурку. Вот так! - Горгонова решительно смяла воскового двойника, - Если бы ты это сделал, наверняка кто-нибудь из наших - Сарданапал, Зуби или я - оценили бы твое благородство. И, возможно, если бы в тебе оказалась хоть капля магического таланта - хотя бы его отголосок! - ты попал бы в Тиби-дохс и учился там… А минимальные способности у тебя, кстати, есть - иначе смычок не превратился бы у тебя в клубок!
        Бульонов сделал полшага вперед. У него затеплилась надежда.
        - Но ты решил оставить фигурку. Более того, сохранить власть над Таней, чтобы пользоваться ею! А потом ты едва не убил её во время матча. Попасть в волшебный мир тебе помешала твоя же собственная подлость! Предательство никогда не окупается! Можешь мне поверить - никогда… Теперь ты больше никогда не услышишь о волшебном мире и даже не вспомнишь о нем! Ты его недостоин! - непреклонно сказала Медузия.
        Доцент Горгонова щелкнула пальцами. Обломки магического смычка вспыхнули и обратились в пепел. Поднявшись в воздух, пепел принял форму зеленой змейки, которая, вылетев из банки, скользнула Бульону в ноздрю.
        - Полниссимо дебилиссимо! - твердо произнесла Медузия и растаяла.
        Бульонов глупо хихикнул и сел на пол. Оглядевшись, он обнаружил, что одет в пижаму, а рядом валяется одеяло.
        - А, понятно… Опять я с кровати упал! Говорил я мамане, что мне новая кровать нужна - широкая! - пробормотал он.
        Генка потряс головой, точно пудель, в ухо которому заползла блоха. Он ещё некоторое время посидел на полу, а затем, призывно мыча: «М-мам- м, чего у нас есть поесть?» - отправился на кухню трескать колбасу.
        Река жизни понесла соломинку лопухоидной судьбы дальше.
        
        * * *
        
        Ишак-ибн-Шайтан ударил упругими кожистыми крыльями, мигом поднявшими его под самый магический купол. Казалось, с каждой секундой дракон-оборотень становится все яростнее. Его складчатая кожа багровела, точно внутри пылало неугасимое пламя,
        Спиной коснувшись упругого магического купола, Ишак-ибн-Шайтан распахнул пасть во всю ширину, Между передними зубами у него застрял реактивный веник недавно проглоченного Кузи Тузикова. На одном из острых шипов, украшавших морду чудовища, была нанизана гитара Риты Шито-Крыто. Сама же Рита уже десять минут нетерпеливо прыгала в безопасной зоне, смутно надеясь, что с неба ей свалится чей-нибудь пылесос или хотя бы трофейный кувшинчик.
        Оставшиеся игроки сборной Тибидохса едва отражали атаки джиннов на Гоярына. Демьян Горьянов, прикрываясь комментаторскими обязанностями, почти не принимал участия в матче. Он лишь кружил по периметру поля на своем «Буране - 100У» и раздумывал, какую бы колкость ему сказать в адрес Баб-Ягуна. Внезапно где-то совсем близко раздался оглушительный рев, и Демьян увидел Ишак-ибн-Шайтана, устремившегося к нему с самыми гастрономическими намерениями.
        - НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! ОТРАВИШЬСЯ! КАРАУЛ!!! Горьянов в ужасе зажмурился и спрыгнул с пылесоса, повиснув на платке-парашюте. Когда, по его мнению, он должен был уже коснуться песка, что-то налетело на играющего комментатора и подбросило его вверх, а в следующий миг Демьян оказался уже в драконьем желудке рядом с Семь-Пень-Дыром, Жорой Жикиным, Кузей Тузиковым, Саид-Вали-Шербе-том и оторвавшимся прицепом от гитары Риты Шито-Крыто. Это была теплая и в меру дружеская компания.
        - Ну вот, уважаемые слушатели, меня, наконец, проглотили! Я предупреждал, что я невкусный. Вот увидите, что для дракона это все закончится несварением желудка, - уныло проскрипел Горьянов, но его никто не услышал.
        Серебряный рупор, соскочивший с его комбинезона, когда дракон подбросил Демьяна носом, был подхвачен Катей Лотковой. Катя перекинула его Баб-Ягуну. Ягун, не растерявшись ни на секунду, мгновенно прицепил его к своему комбинезону и затарахтел:
        - Ой, мамочка моя бабуся! Привет! Привет! Не успевает Ишак-ибн- Шайтан захлопнуть пасть, проглотив прежнего комментатора, а с вами уже я
        - всеми любимый и многих раздражающий Баб-Ягун! Матч в самом разгаре!.. Команде Тибидохса приходится несладко. Хотя мы и ведем в счете, нас становится все меньше! В полную силу играют только Катя Лоткова на пылесосике «Грязюкс», Лиза Зализина на часах с кукушкой и неподражаемая Татьяна Гроттер, номер десятый. Рад сообщить вам, что она вполне уже оправилась от таинственного сглаза! Ну и, конечно, я - Баб-Ягун, как всегда на высоте! А вот Гробыня Склепова, раздутая кое-кем в звезду первой величины, давно перестала ловить мячи! В настоящее время наша звездочка только тем и занимается, что увертывается от дракона! Еще бы! Пасть дракона окажется гибельной для её прически!
        Склепова оскорбленно хрюкнула, посчитав себя несправедливо обиженной. Она собралась подлететь к Ягуну для выяснения отношений, но справа вновь возник облизывающийся Ишак-ибн-Шайтан. Гробыня вынуждена была пригнуться к пылесосу и погнать его вниз.
        - Отстань от меня, ящерица озабоченная! Ты что, больная? У тебя ко мне что-то личное? Ай, уберите кто-нибудь этого маньяка! - взвизгивала она.
        - Браво, Склепова, браво! Жаль, что у тебя нет зонтика, ты бы его поколотила! - одобрил Ягун.
        Его звонкий радостный голос разносился по всему полю. Болельщики, убаюканные умирающим бормо-таньем Горьянова, наконец очнулись и заулыбались. Бессмертник Кощеев привстал на своем судейском месте.
        - Тэк-с… А это что за самоуправство? Ягун больше не комментатор! Я, как главный судья, не давал разрешения! Надо срочно отнять у него рупор!
        - потребовал он. - Эй, арбитры!
        Громыхая латами, судья двинулся было вперед, но его остановила Медузия Горгонова.
        После телепортации преподавательница нежите-ведеиия была слегка растрепана. Длинный плащ местами потемнел. Если бы не эти заметные разве только Зуби признаки, никто и никогда бы не предположил, что ей пришлось побывать в мире у лопухоидов.
        - Обождите! - сказала она.
        - Обождать? Вы пытаетесь помешать главному судье? - мстительно отозвался Бессмертник.
        - Я? Ничего подобного! - сухо возразила Медузия. - Вы судья и вправе поступить, как вам угодно. Дисквалифицируйте Ягуна! Отберите у него рупор! Но только хочу напомнить вам правила драконбола. Матчне может продолжаться без комментатора. Вам придется самому отправиться на поле и летать среди игроков.
        Бессмертник Кощеев оцепенел. Он покосился сперва на Гоярына, как раз проглатывавшего одного из джиннов, затем на бушующего Ишак-ибн- Шайтана, облизывавшегося на Гробыню, и озадаченно крякнул. Его рот, открывшийся было, чтобы отдать арбитрам приказ об удалении Ягуна, захлопнулся сам собой.
        - Э-э… Ладно… Я думаю, что в этом случае мы можем сделать исключение. Не будем отбирать у мальчика рупор. Во всяком случае пока… - проблеял представитель Магщества, стараясь не встречаться взглядом с Гюль-Буль-Шахом.
        - Напряженный момент! - воскликнул Баб-Ягун, даже не подозревавший о том, какой неприятности избежал. - Гоярын атакован сразу со всех сторон! Одного джинна он сбивает с кувшина и проглатывает! Другой - вот камикадзе! - попадает прямо в струю огня и приобретает заслуженный загар, зато третий… Бросок! НЕ-Е-ЕТ! Нам забросили перцовый мяч! Счет становится 5:5. Из пасти Гоярына кувырком вылетают ранее попавшие туда джинны! В игре остаются только два мяча - десятиочковый обездвижи-вающий и одноочковый одурительный! От того, какая команда их забросит, и зависит теперь исход поединка!
        Заметив мелькнувший над ней одурительный мяч, Таня погналась за ним, Мяч уходил короткими скачками, все время меняя направление - похоже, был заговорен. Пока девочка в спешке пыталась угадать контрзаклинание, к ней наперерез устремился долговязый джинн, В полете он низко пригибался к кувшинчику и явно намеревался снести её реактивной струёй.
        - А ну марш на горшок и в люльку, я зверею! Отстань от Таньки! - закричал на него Ягун и сам, пришпорив пылесос, промчался перед долговязым.
        Джинна завертело. Он возмущенно завопил, в цветистом восточном духе призывая на голову Ягуна громы и молнии. Одновременно на трибунах, где сидели болельщики джиннов, обрушились две скамьи.
        - Ого! Никак меня снова попытались сглазить! Молодец, бабуся! Что б я без тебя делал! - поощрительно воскликнул Баб-Ягун.
        - Ягун! Лови! - прижатая джиннами к куполу, Таня передала ему заговоренный пас.
        Вовремя подзеркаливший Ягун расколдовал мяч и устремился к Ишак- ибн-Шайтану. Афганский дракон был занят. Точно кот мышь, он тряс в пасти Гробыню Склепову, с визгом колотившую его по ноздрям.
        Заметив приближающегося Ягуна, Ишак-ибн-Шай-тан выплюнул Гробыню, брезгливо отчихнул её пылесос и устремился к внуку Ягге. Ему не терпелось собрать у себя в желудке полную коллекцию комментаторов.
        Двое джиннов-защитников попытались выставить Баб-Ягуну заслон, но были сметены собственным драконом.
        - Должно быть, болельщики сейчас задают себе вопрос: что он делает?
        - тарахтел Ягун. - «Ох, мамочка моя бабуся! - говорят они. - Он же не успеет затормозить и развернуть пылесос! Неужели этому чудному юноше предстоит оказаться в желудке у дракона и провести там лучшие минуты своей жизни?» Но я и не собираюсь тормозить… я… ПОРА!
        Дождавшись, пока распахнутая пасть дракона окажется совсем близко, Ягун пристегнул одурительный мяч к пылесосу и поспешно покинул свое летательное средство. Разогнавшийся пылесос, выбрасывая русалочью чешую, перхоть барабашек и мелкий мусор, врезался дракону в нос и был им моментально проглочен.
        - Все-таки славно, что я в свое время обзавелся корпусной липучкой для пылесоса! А ведь говорили, что не пригодится! Между прочим, счет 6:5 в нашу пользу! - словоохотливо сообщил Баб-Ягун, повисая на платке- парашюте.
        Одурительная магия сработала с громким хлопком. Глазки у Ишак-ибн- Шайтана сделались выпуклыми и сладкими, как перезревший урюк. Забыв о Баб-Ягуне, он принялся бестолково носиться по полю, врезаясь в купол. Волшебная защита, не рассчитанная на повторяющиеся удары такой туши, стала потрескивать и мигать, готовая вот-то исчезнуть. Поклеп По-клепыч, Зубодериха и профессор Клопп поспешно бормотали заклинания, но даже их совместной магии не хватало, чтобы быстро закрыть все бреши в куполе.
        Зрители в ужасе опрокидывали скамейки. Ко всему привычные драконюхи торопливо вытаскивали из ангаров сети, огнетушители и запасные носилки. Бригады циклопов и братья-богатыри Усыня, Горыня и Дубыня торопливо обмазывались упырьей желчью, готовые повиснуть на Ишак-ибн-Шайтане, если он прорвется. Катя Лоткова успокаивала разгоряченного Гоярына, который, видя непорядок, рвался оттяпать «воротам» противника хвост.
        - Клянусь волосом Древнира! Вы это видели? - надрывался Баб-Ягун, по-прежнему болтавшийся на своем парашютике. - Джинны с обездвиживающим мячом прорываются к Гоярыну! Они отлично понимают, что это их последний шанс!.. Опасный момент!.. Бросок со средней дистанции! Нападающий джиннов слишком торопится! Мяч ударяется о пластины на носу Гоярына! Сейчас он врежется в магическую защиту купола и отскочит! Но… никакого купола уже не существует! Обездвиживающий мяч попадает прямо в ряды зрителей, отскакивает один раз, другой и… Ох, мамочка моя бабуся! Кто бы мог подумать, что он взорвется, столкнувшись с латами главного судьи! Бессмертник Кощеев окутывается легкой дымкой и опрокидывается, - повиснув на руках у Гюль-Буль-Шаха. Интересно, у нас на Буяне где-нибудь принимают металлолом?..
        - Ягун! Не нарывайся! Мало тебе? - предостерегающе крикнула Ягге.
        - Ладно, бабуся, не буду! Ур-ра! Больше мячей не осталось, а выпускать на поле дополнительные мячи запрещено правилами! Наша взяла! Команда Тибидох-са вырывается в финал!!! Скоро всех нас ждет встреча с невидимками и разрекламированным юношей-самородком Гурием Пуппером!
        Ягун кричал что-то еще, но его никто уже не слушал, Драконюхи и циклопы спешили набросить сеть на Ишак-ибн-Шайтана, глотавшего уже второго арбитра. Таня Гроттер, Катя Лоткова и Лиза Зализина, плача от счастья, пытались увести в ангар разгоряченного Гоярына.
        Наконец драконы были заперты. Тарарах занялся вызволением проглоченных игроков. И тут болельщики вдруг опомнились и в полной мере осознали, что произошло.
        - Победа! Мы в финале! - закричал Ванька. В воздух, забыв о запрете, полетели картузы, петарды, красные и зеленые искры. Поклеп Поклепыч вскочил и принялся переписывать зачинщиков в свой блокнот. Но ревел и шумел весь стадион, и понять, кто зачинщик, было невозможно.
        Тогда завуч покрепче стиснул перо, облизал губы и в графе «Дела на вторник» записал: «Зомбировать всех» Потом перечитал свою запись, посмотрел на махавшую руками Медузию, на пускавшего искры профессора Клоппа, на подкидывающую свои очки Великую Зуби и, осознав невозможность упомянутого мероприятия, изорвал листочек в клочья.
        Расправившись с листком, Поклеп опасливо огляделся, набрал в грудь воздуха и тоненько, фальцетом то ли крикнул, то ли крякнул: «Уря-я!»
        
        Глава 9 ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ ТРЕНИРОВКА И ПОЛКИЛО РОМАНТИКИ
        
        Через несколько дней после победы над джиннами в Тибидохс на роскошном бухарском ковре-самолете прибыл Сарданапал. Академик Черноморов был в великолепном настроении. Он насвистывал какой-то прилипчивый мотивчик, в котором ранний Вивальди загадочно накладывался на национальные ритмы народов севера. Циклоп Пельменник, вытянувшись в струнку, молодцевато отдал ему честь.
        Поднявшись в свой кабинет, академик с удивлением обнаружил за своим столом Клоппа. Глава темного отделения рассеянно перекладывал бумажки. На щеке у него красовались четыре длинные царапины - протест золотого сфинкса, возражавшего против смены руководства.
        Сарданапал кашлянул. Клопп поднял голову, увидел его и пожелтел, как лимон.
        - А, вы уже вернулись… И как прошел доклад в Магществе Продрыглых Магций? - с усилием выдавил он.
        - О, прекрасно, Зигмунд, прекрасно! После доклада они рукоплескали мне стоя. Кое-кто даже отбил себе ладони. А теперь сделайте одолжение: пустите меня за мой стол.
        Профессор Клопп заморгал и метнулся к дверям. Не успели двери захлопнуться, как по лабиринтам Ти-бидохса одновременно разнеслись победный рык и жалобный вопль. Золотой сфинкс терпеть не мог внезапных выскакиваннй.
        Улыбаясь, Сарданапал подошел к клетке и, призывно пощелкав ногтем по прутьям, стал кормить черномагические книги кусочками мяса.
        - Проголодались, бедняжки?.. Идите к папочке! Ну, как идет ваше перевоспитание? - поинтересовался он.
        Внезапно сфинкс замурлыкал. В кабинет проскользнула Медузия. Доцент Горгонова была единственной, кого своенравный сфинкс любил не меньше хозяина.
        - Я только что видела Клоппа. Он бежал в магпункт, но любезно задержался, чтобы поговорить со мной. Это правда, что вам рукоплескали?
        - недоверчиво спросила она.
        Сарданапал кивнул.
        - Да, Меди. Рукоплескали. Правда, до этого меня больше недели продержали в ожидании. Я понял, что меня попросту водят за нос, чтобы отнять Тибидохс, и украсил свою речь кое-какими риторическими фигурами.
        - Заклинание массового охмурения из списка ста запрещенных? - шепотом предположила Медузия. Академик улыбнулся.
        - Пусть это останется между нами, Меди. Эх, жаль, ты не видела, как они хлопали! Я уже улетал, а они все не могли успокоиться и присваивали мне громкие титулы один за другим. Уверен, кое-кому придется смазывать ладони барсучьим салом,.. Кстати, председатель Магщества лобызал мои следы. Старичку не повезло: он стоял слишком близко, когда я выпустил искру.
        - А это не откроется? - озабоченно спросила Медузия.
        - Обязательно откроется. Но только через сто лет. Я усилил заклинание двумя заговорами секретности: каждый на пятьдесят лет. Но тогда это уже едва ли будет сенсацией.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно! - заверил её Сарданапал, - Любая новость имеет свой срок давности. Теперь же, к примеру, никто не задается вопросом, почему Наполеон все время чихал во время Аустерлица?
        Доцент Горгонова засмеялась,
        - А я помню, как все было! Бедолага так обчихал карту, что неверно расставил армии. Да, славная была работа! До сих пор приятно вспомнить, как мы измывались над несчастным лопухоидом, - сказала Медузия и нежно, совсем не по-дружески поцеловала Сарданапала в макушку.
        - Что там Бессмертник? Он ухаживал за тобой? - ревниво спросил академик. Медузия передернула плечами.
        - Слегка. Но, вообрази, на матче в него попал обездвиживающий мяч. Магия оказалась неожиданно сильной: все-таки драконья доза. Он спит уже почти неделю. Только что я отправила его на вашем бухарском ковре назад в Магщество. Там его расколдуют.
        Усы Сарданапала лукаво встопорщились.
        - Ни за что не поверю, что обездвиживающий мяч угодил в него случайно. На трибунах же было столько зрителей, а главный судья один! Ну признайся, Меди, что это ты! - усомнился он.
        - Чуть что - так я! Он был такой противный! И потом его доспехи так заманчиво блестели! Уверена, мячу было сложно удержаться, - как-то слишком поспешно сказала Медузия и снова поцеловала академика в макушку.
        
        * * *
        
        Таня посмотрела на циферблат в Зале Двух Стихий. Первой парой сегодня стояла защита от духов. Предмет был довольно противный, да и вел его сам Поклеп, но все равно Таня скорее обрадовалась. Защита от духов была совместной у белого и темного отделений, а значит, сегодня она снова будет сидеть рядом с Баб-Ягуном.
        В последние дни с неунывающим играющим комментатором что-то происходило. Он сделался замкнутым, нервным и часто где-то пропадал. Был даже случай, когда он ни с того ни с сего подрался с Ванькой Валялкиным. Повод для драки был несерьезный и даже совсем пустяковый: Ванька шутки ради надвинул Ягуну на глаза шапку.
        Вспыливший Ягун ткнул его кулаком в лицо и, крикнув: «Почему не ты на моем месте!» - убежал. Надо отдать Ваньке должное, он сдержался и не сцепился с Ягуном, но с этого момента перестал его замечать,
        Для Тани это было особенно тяжело: оба её друга находились в глухой ссоре. Причем в такой, что когда один появлялся, другой демонстративно исчезал либо полностью игнорировал его присутствие. Размышляя о поведении Ягуна, Таня предположила, что он, скорее всего переживает из- за темного отделения, на котором вынужден учиться.
        Заняв места, второклассники без особого нетерпения стали дожидаться Поклепа. Завуч, вопреки своей привычке всюду быть вовремя, где-то задерживался. Таня попыталась воспользоваться удачным моментом и поговорить с Ягуном, но тот сперва отмалчивался, а потом резко встал и демонстративно пересел к Гробыне.
        - О, Ягунчик! Какой сюрприз! Что, наскучила тебе эта сиротка? Оно и правильно: небось целыми днями только и рыдает в жилетку! Папаши нет, мамаши нет, а дядька полный отстой! Только и счастья, что полетать слегка на контрабасе! - приятно удивилась Склепова.
        После последнего матча, ясно показавшего всем, кто лучший в команде, Гробыня пользовалась любым случаем, чтобы уколоть Таню,
«Засунуть её назад в помойку», - как выражалась Склепова. Гломов, Жикин и другие приятели Гробыни расхохотались. Но это было ещё ничего. Терпимо. Самое ужасное было то, что Ягун, который обычно никому не давал спуску, когда обижали Таню, теперь только отвернулся и сделал вид, что ничего не услышал.
        Предательство Ягуна - а как иначе это можно было назвать? - так оскорбило Таню, что она впервые за многие дни не сумела поставить Склепову на место.
        Убедившись, что её первый натиск не встретил отпора, Гробыня охамела ещё больше.
        - Скоро матч с невидимками! Гурий Пуппер покажет ей, что такое настоящий класс. Гроттерше за мячик и подержаться не дадут! Оно и правильно: нечего мячи грязными руками трогать! Ими потом даже драконы брезгуют! - заявила она.
        Вспылив, Таня вскочила. Она сама ещё не знала, как поступит: запустит ли в Гробыню «Пундусомхра-пундусом» или чем-нибудь не столь магическим, но столь же весомым - например, тысячестраничной «Теорией сглаза» под общей редакцией Авраама Нудного.
        «Теория сглаза» была книга уникальная. Авраам Нудный жалел точки и трясся над каждым абзацем, зато запятыми расшвыривался с маниакальной щедростью. Для самых важных мест он даже ввел особый знак - троезапяточие. Старшекурсники обожали использовать «Теорию сглаза» в разборках между белым и темным отделениями. Как метательный снаряд она не знала промахов.
        Однако не успел фолиант просвистеть по воздуху, как дверь внезапно распахнулась, и в кабинет бодрой параличной походкой вошел Поклеп Поклепыч.
        Класс изумленно выдохнул. Поверх парадного кафтана у завуча Тибидохса была наброшена легкая металлическая сетка со множеством хитрых узелков.
        - Это что, доспехи? Неужели война началась? - не выдержав, поинтересовалась Рита Шито-Крыто.
        Поклеп Поклепыч нахмурился и в упор уставился на нее. Бедной Рите почудилось, что её пригвоздили к спинке стула двумя ледяными сосульками. Она задыхалась.
        - Острим? - тихо спросил завуч.
        - Нет… я… только… - с ужасом выговорила Шито-Крыто, безуспешно пытаясь не смотреть Поклепу в глаза.
        - Напрасно! - огорчился Поклеп. - Что может быть лучше хорошей шутки, если, конечно, она одобрена начальством! Надеюсь, на будущее вы это хорошо усвоите.
        Рита торопливо закивала. Ей хотелось дышать. Хотелось не ощущать внутри ледяных сосулек. Она вообще жалела, что не родилась глухонемой.
        Завуч усмехнулся и отвел взгляд.
        - Если возражений нет, начнем урок, - продолжал он сахарным голосом, - То, что мадемуазель Шито-Крыто столь остроумно назвала доспехами, универсальная накидка от духов. Единственное, что обеспечивает надежную магическую защиту. Сегодня каждому из вас предстоит сплести такую же. Завтра весь Тибидохс будет ходить в накидках! Днем и ночью. И даже душ будет принимать в накидке, если у кого-то ещё сохранилась эта вредная лопухоидная привычка.
        Ребята уныло переглянулись. Если даже мало склонный к панике Поклеп заговорил об охранных накидках, положение действительно неважнецкое. Хотя все преподаватели об этом молчат, ясно, что выпущенный дух не только не пойман, но с каждым часом становится все сильнее.
        - Я уже подготовил приказ и отправил его на подпись Сарданапалу. Уверен, академик осознает необходимость такого шага, - продолжал Поклеп Поклепыч.
        - Сарданапалу? Он уже вернулся? - обрадовался Ванька.
        Завуч кисло взглянул на него, Похоже, сам он радовался прилету академика куда меньше.
        - Сегодня утром. Говорят, его доклад в Магществе Продрыглых Магний прошел с блеском. Сегодня в Тибидохсе торжественный обед в его честь. Молодцам из шкатулки приказано приготовить нечто особенное, - сообщил он.
        Класс радостно зашумел. Поклепу это не понравилось, и он немедленно поспешил остудить восторги.
        - На вашем месте я бы не слишком сиял. На обед пойдет только тот, кто успеет сплести магическую накидку. А это непросто. Одних узлов больше сотни, и большинство требуется правильно завязать с первого раза.
        - А если не с первого? - робко спросил Кузя Тузиков.
        На потрепанной физиономии Поклеп Поклепыча расцвела сладчайшая улыбка.
        - Ничего ужасного, Тузиков! Все останутся живы. Стены Тибидохса тоже не обрушатся. Но накидку придется плести заново, - сообщил он.
        Ванька Валялкин, всегда испытывающий голод острее других, вздохнул.
        - Все ясно. На обед пойдет только Шурасик, - сказал он.
        Валялкин как в воду смотрел. Все так и оказалось. Вернее, почти так. На торжественный обед в честь возвращения Сарданапала не попал даже Шурасик, сбившийся на девяноста девятом узле…
        После занятий Таня и Ванька Валялкин сидели в общей гостиной и готовились к завтрашнему нежитеведению. Ванька препирался с учебником, требуя, чтобы тот сам выполнил все задания или хотя бы не блокировал
«Чукару курачукару», Баб-Ягуна с ними не было. Он исчез куда-то сразу после вечерней тренировки. Просто вскочил на пылесос, газанул и умчался. Тане показалось, что он свернул в сторону леса. Первой её мыслью было погнаться за ним на контрабасе, но Гробыня уставилась на неё с таким ехидством, что она раздумала. Не хватало еще, чтобы Гробыня растрепала на весь Тибидохс, будто она бегает за внуком Ягге, как потерявшаяся собачка,
        Неожиданно сработал зудильник. В центре жестяной миски призывно заблестел острый носик знаменитой ведущей.
        «Чмок-чмок! С вами Грызиана Припятская, А теперь держитесь за спинки стульев, не то рухнете! Вы будете поражены, раздавлены! Наша зудильная группа пролетела полмира и едва не столкнулась с лопухоидным самолетом, чтобы оказаться в гостях у… У КОМАНДЫ НЕВИДИМОК! Заинтригованы? А теперь ещё кое-что! Сегодня вам будет предоставлена уникальная возможность понаблюдать за тренировкой самого Гурия Пуппера! Ошеломлены?»
        Ванька хотел заявить, что не находит в Пуппере ничего особенного, но тут за спиной у него кто-то торжествующе завопил. Верка Попугаева, бледная от восторга, впилась в зудильник глазами и голосила на весь Тибидохс:
        - Идите все сюда! Пуппера показывают! В дальнем коридоре уже маячила толстощекая физиономия Дуси Пупсиковой, за которой валила целая толпа. Общая гостиная стремительно наполнялась.
        Зудильник затрясся, подскочил. Лицо Грызианы исчезло, и на экране появился мокрый от дождя стадион - вид сверху. Изображение укрупнилось. На одной из скамеек обнаружилась группа фанатов. Прячась под зонтами, фанаты ухитрялись держать здоровенную полотняную перетяжку, на которой сияли буквы: «Гурий Пуппер - вот кто супер!»
        - Гурий Пуппер редко путешествует без группы поддержки! - сообщила Грызиана. - Вернее, это группа поддержки все время таскается следом за Гурием, ибо он слишком скромен, чтобы одобрять шумиху, поднятую вокруг его имени. «Я не виноват в том, что меня считают самым великим мальчиком на Земле! - обычно говорит он журналистам. - Поверьте, в душе я обычный, свойский парень! Оставьте меня в покое!» Смотрите, смотрите! Вот Гурий появляется из раздевалки! Я попытаюсь принять участие в схватке с устремившимися к нему корреспондентами и первой взять у него интервью! Эй, олух, крупный план давай!
        На экране зудильника стало видно, что Грызиана стремительно закружилась на месте, выбросила несколько красных искр и, бормоча заклинания, ринулась в толпу из доброй сотни корреспондентов и фотографов. И что тут началось! Битва водяных с лешими, которую Тане как-то довелось наблюдать, была рядом с этой схваткой просто возней малышей в песочнице, Корреспонденты визжали, пинались, сокрушали друг другу челюсти микрофонами и щелкали их шнурами, как кнутами.
        Магов с семь уже валялись на травке и поспешно припоминали заклятие от роковой порчи. Еще на двадцати-тридцати корреспондентах пылала одежда, а один уже торопливо убегал с поля, прикрываясь спешно сорванным лопухом. Что до его пиджака, то он, снисходительно помахивая пустыми рукавами, улетал в теплые края. За ним, меланхолично вздрагивая штанинами, устремлялись брюки.
        Гурий Пуппер, невысокий темноволосый подросток в драконбольной форме невидимок, стоял, грустно опершись на метлу, и ждал, когда все закончится,
        После десяти минут схватки на ногах осталось всего три самых стойких корреспондента. Одной из них была неукротимая Грызиана Припятская. На одного врага она напустила пятнистую чесотку. Другого сбила с ног тройным сглазом и, точно дубиной народной войны размахивая микрофоном, прорвалась к Гурию Пупперу, Видя, что от этой дамочки так просто не отделаться, Гурий сдался.
        Грызиана расцвела от счастья и, сунув ему под нос микрофон, затарахтела:
        - Главная кнопка Лысегорского зудильника. Не согласишься ли ты ответить на несколько вопросов?
        - Нет!
        - Огромное спасибо, Гурий! Как у тебя возникла идея летать на метле?
        - Ну… э-э… - растерялся Пуппер. - Все раньше летали на метлах, вот я и подумал, а что, если и теперь, когда все маги пересели на пылесосы…
        - Я так и думала! - перебила Грызиана. - Гурий, ты творишь на поле чудеса. Не бывает ли тебе страшно? Всем известно, что дракон может перемолоть игрока челюстями или бывают случаи, когда игрок насмерть расшибается о барьер.
        - Да, иногда мне становится жутковато, - признался Пуппер. - Особенно во влажную погоду или при сильном ветре. Поверьте, в душе я самый обы… Грызиана ловко отодвинула микрофон.
        - Да, да… свойский парень. А скажи, Гурий, ведь ваша команда совсем недавно стала называться командой невидимок. Раньше у неё было совсем другое название. Чем это вызвано?
        - Наш тренер был недоволен результатами, Это по его предложению команда приобрела партию плащей-невидимок, Мы не используем их постоянно, а лишь в самые ответственные минуты матча. Например, когда прорываемся к неприятельскому дракону или перестраиваемся.
        - А это не запрещено? Ведь противник вас не видит? - спросила Грызиана.
        - У каждой команды есть свои сильные и слабые стороны. Зато мы не прибегаем к сглазам и талисманам. Да и дракон у нас, в общем, самый обычный, это все знают, - пояснил Пуппер.
        Грызиана убрала микрофон.
        - Отлично, Гурий! Твои аргументы звучат вполне убедительно. Теперь уже всем известно, что в финале встретятся команды Тибидохса и невидимок. Даже назначено время матча - через неделю. Как ты считаешь, есть ли у команды Тибидохса шансы?
        Пуппер замялся.
        - Ваша команда-хорошая команда. Разумеется, недооценивать противника не стоит. Мы будем играть в полную силу. Но, конечно, опыта у нас побольше, так что Тибидохсу придется играть в обороне.
        - Значит, у нашей сборной шансов нет? Многие эксперты тоже так думают, - перебила его Грызиана.
        Неожиданно её маленькое личико приобрело ехидное выражение.
        - И наконец, вопрос, никак не связанный со спортом. Скажи, Гурий, у тебя есть девушка? - спросила она самым сладким голосом.
        Гурий побагровел, уронил метлу и подозрительно долго её поднимал. Мадам Припятская незаметно подмигнула в экран зудильника. Потом она ловко захлестнула Пуппера шнуром микрофона и, точно репку, ловко втянула его в кадр.
        - Хорошо, Гурий, я не буду настаивать на ответе. В конце концов, это личное… А скажи, возможно ли такое чисто гипотетически, разумеется, что ты влюбишься в какую-нибудь девушку из команды Тибидохса? В нашей сборной много красавиц - к примеру, Гробыня Склепова или Катя Лоткова.
        Гурий Пуппер изнывал, не зная, как ему выкрутиться. Помощь подоспела с самой неожиданной стороны. Внезапно налетел порыв ветра. Огромная перетяжка в руках у группы поддержки надулась, точно парус. Жалобно болтая ногами, фанаты повисли над полем на большой высоте.
        - Они расшибутся в лепешку! Какой отличный кадр! - заголосили пришедшие в себя корреспонденты и, волоча за собой операторов, с надеждой на сенсацию забегали по полю. В суетливой беготне принял участие даже бесштанный корреспондент, ухитрившийся сплести себе из травы нечто вроде дикарской юбочки.
        Фанаты Пуппера печально подвывали, терпеливо ожидая момента, когда ветер спадет и они смогут разбиться вдребезги.
        Но тут Гурий, единственный, кто не растерялся, запрыгнул на метлу, буркнул заклинание и помчался выручать своих фанатов. Десятки зудильников снимали его бешено мчавшуюся метлу. Схватив перетяжку за край, Пуппер эффектно развернулся, со свистом рассек воздух пучком заговоренных веток и отбуксировал фанатов на их привычный насест.
        - Этот Гурий просто милашка! - ахнулз Верка Попугаева, не отрываясь от экрана зудильника.
        - «Гурий Пуппер - вот кто супер!» Не красавец, но что-то в нем есть! Настоящий парень! - добавила Дуся Пупсикова.
        - Всем убрать загребущие ручонки от моего Пуп-пера! Я предупредила. Можете считать, что с этого часа и даже с этой минуты у него есть девушка! - категорично заявила Гробыня.
        - Да, Гробыня Пуппер звучит пафосно - неудачно встрял Шурасик и тотчас получил пинка от Гломова.
        Ревнивый амбал уже сейчас был готов разорвать ГурКй Пуппера на пять Пупперов поменьше.
        - Пуппер мой! Вместе со своей метлой и плащи-, ком! А ну брысь отсюда: я даже смотреть на него никому? не разрешаю! - плотоядно повторила Склепова.
        Катя Лоткова многозначительно улыбнулась, однако спорить не стала. Про себя Катя уже решила, что, пока она на поле, у Гробыни нет ни малейшего шанса понравиться Гурию.
        - Нет, ты видела этих дурочек с переулочка? Весь матч они собираются вертеть перед Пуппером хвостом, а играть кто будет? - возмущенно шепнул Тане Ванька Валялкпн.
        Таня рассеянно кивнула. Конечно, Ванька прав. ЕСЛИ! играть, то в полную силу, а не строить невидимкам гглазки. Одновременно она не без грусти думала о том, что вот в неё Пуппер точно не влюбится. Слишком ?много красавиц попадается на его пути, не оставляя егй, внешне вполне обычной, никаких шансов.
        «Ну и пускай влюбляется в кого хочет. Хоть в Склепову, хоть в Лоткову, хоть в Пупсикову, если ему совсем! уж делать нечего, А я постараюсь летать побыстрее и сбить с него спесь. Поглядим, у кого нет опытга», - азартно решила она.
        Неожиданно, помимо своей воли, Таня вспомнила про пророчество на раскаленной печной дверце. Ее охватгила смутная тревога - даже не тревога, а неприятно, почти болезненное предчувствие чего-то неотвратимого… Как жаль, что последние строфы пророчества неразличимы и предугадать ничего невозможно.
        Тут она вспомнила о Гуго Хитром. Интересно, удалось ли ему разобрать стершиеся слова? Таня незаметно выскользнула из гостиной, где кипели горячие споры, кому достанется Пуппер (теперь на него претендовала уже и Верка Попугаева, насмерть сцепившаяся с Гробыней), и добежала до магпункта.
        - Ягге! Ягге! - крикнула она.
        Ей никто не отозвался. Таня решила, что Ягге отправилась к Сарданапалу, чтобы ещё раз попросить академика о внуке. Девочка осторожно заглянула в соседнюю комнату, в которой жила сама старушка, и остановилась на пороге.
        Сундук Ягге был опрокинут. Все его содержимое бесцеремонно вывалили на пол. «Проделки белых магов» лежали посреди комнаты. Последняя страница, на которой Гуго поместил пророчество, была изодрана в клочья. С трудом можно было разобрать несколько уцелевших слов из уже известного ей начала пророчества.
        - О, о, о! - простонал кто-то.
        Таня вздрогнула. Из стены над шкафчиком с целебными мазями выплыл трепещущий белый призрак.
        Это была Недолеченная Дама.
        - Гуго пропал! Кто-то ворвался сюда полчаса назад и изорвал его книгу, а портрет унес вместе с самим Гуго! - прорыдала она.
        - Кто это был? Кто? - спросила Таня. Дама замотала головой и исторгла целый водопад слез. В сравнении с ним затертые литературой крокодильи слезы показались бы просто полудохлым грибным дождиком.
        - Я сама не поняла. Все произошло так быстро. И потом… самое отвратительное, что похититель был невидимый!
        - Невидимый? - не поверила Таня.
        - Абсолютно, - сухо сказала Дама и, без усилий прекратив истерику, энергично выжала насквозь мокрый носовой платок.
        Уже собираясь уходить, Таня увидела на ковре оторванный переплет книги, на котором с возмущением прыгали буквы: «Проделки белых магов в пересказе Гуго Нагло Украденного!!!»
        
        * * *
        
        Ночь, вскоре опустившаяся на Буян, выдалась неспокойной. Дух неприятных случайностей осваивался в новом своем царстве. В пустых коридорах Тибидох-са тонко пели сквозняки. Факелы гасли сами собой, а привидения вели себя так, словно их и вовсе не было. Все было погружено в сон. Только циклопы, расставленные у лестниц, смотрели во все глаза и безнадежно зубрили часто изменяемые пароли из русалочьей жизни. В проходах мерцали охранные заклинания, выставленные Поклепом и Зубодерихой.
        На другое утро весь Тибидохс явился на завтрак уже в магических накидках. Выглядели накидки страшно нелепо, при ходьбе лязгали и цеплялись за всевозможные предметы. К тому же вскоре обнаружилось ещё одно крайне неприятное их свойство. Стоило одному из сотни охранных узлов развязаться, как накидка принимала это за вероломное нападение коварного духа и разражалась невыносимым воем. Зато срывать уроки теперь стало легче легкого - дернешь за узелок, и готово. Правда, и здесь нужно было знать меру.
        После того как распоясавшийся Гуня Гломов последовательно сорвал нежитеведение, защиту от сглаза и ветеринарную магию, взбесившийся Поклеп куда-то утащил его за ухо. Пока все спорили, зомбируют Гломова или все обойдется, Гуня вновь появился в классе, но уже закованный в глухие латы и даже с опущенным на физиономию забралом. Он шел вперевалку, громыхая при каждом шаге. Даже в дверь протиснулся лишь с третьей попытки.
        - Меня заклепали заживо! Замуровали в магические доспехи! Теперь даже спать придется стоя! - безрадостно пыхтел Гломов.
        Однако крутой поступок Поклепа возымел и положительное действие. Узелки как-то сразу перестали развязываться, а накидки выть. Гуня же утешался тем, что колол железными перчатками орехи и щелкал всех желающих пальцем по лбу. Это получалось у него больно и в равной мере поучительно.
        На вечерней тренировке Соловей О. Разбойник обсуждал с игроками тактику невидимок.
        - Запомните вот что! Метлы позволяют им перемещаться очень быстро - просто на реактивной скорости. К тому же, запахнувшись в плащ, они становятся невидимыми. Это усложняет нашу борьбу за мяч. Как отберешь мяч у того, кого и глаз-то не заметит? Правда, если разобраться, в этом для нас есть немало положительных моментов, - тут Соловей лукаво прищурил свой единственный глаз.
        - Почему положительных, Соловей Одихмантье-вич? - спросил Кузя Тузиков.
        Он единственный в команде называл тренера по имени-отчеству.
«Хорошо, хоть ещё «Разбойник» не добавляет!» - иногда фыркал Ягун.
        - Думай, Тузиков, думай! Все думайте! Заворачиваясь в свои плащи, невидимки исчезают не только для нас. Друг друга они тоже не видят. Это усложняет распасовку и вынуждает пользоваться стандартными тактическими комбинациями. Говоря проще, невидимкам приходится бросать мяч вслепую в определенную часть поля, зная, что там должен оказаться кто-то свой. Если у вас получится нарушить их построение - это уже половина успеха. Используйте неожиданные ходы, старайтесь, чтобы ваше поведение на поле невозможно было предугадать. Тогда они сразу забудут про свои плащи.
        - Это мы можем. Запутаем их так, что они впадут в маразм! - расплылась в улыбке Рита Шито-Крыто.
        - С распасовками понятно. Тут их можно переиграть. А как быть с одиночными выходами? Можно же прорваться к дракону и в одиночку, спрятав мяч под плащом, - сказала Таня.
        Соловей одобрительно хмыкнул.
        - Я ждал, что кто-то об этом спросит. На это невидимки и делают ставку, если проваливают тактические построения. У них отличные нападающие, среди которых лучший, безусловно, Гурий Пуппер. Про него говорят, что он может незамеченным заползти даже в драконью ноздрю. Надеюсь, что группа защиты Гоярына будет работать слажено. Не давайте ему слишком часто разевать рот! Не отлетайте далеко от его головы! Пусть больше перемещается и бьет наугад короткими струями.
        Соловей внушительно поднял лохматую бровь, помолчал и уже гораздо мягче добавил:
        - Сердце подсказывает мне, что матч предстоит сложный. Такого у вас не было никогда. Будьте готовы к чему угодно.
        Потом Таня много раз вспоминала эти слова.
        Вдруг Соловей знал все заранее? Хотя откуда он мог знать? Ведь даже о похищении Гуго Хитрого она никому не рассказала.
        
        * * *
        
        Таня вошла в комнату и застыла на пороге. Черные Шторы, прочно завязанные в узел, возмущенно подрагивали, хрюкали, но самостоятельно освободиться не могли. Скелет Паж с надвинутой на глаза шляпой, мешающей ему подсматривать, сидел в углу на старом чемодане и обиженно щелкал зубами.
        - Паж, не действуй мне на нервы! Я старая больная женщина! В шкаф загоню! - не оборачиваясь, крикнула ему Гробыня,
        «Старая больная женщина» на животе лежала на своей вызывающей кровати в форме перевернутого гроба и, подложив под подбородок подушку- сердечко, что-то с интересом читала. Вначале Таня была уверена, что это комиксы или журнал экстремальной моды, но, приглядевшись, поняла, что это толстая книга в кожаном переплете. Со страниц книги тянуло копчеными летучими мышами и дурман-травой в невероятном сочетании с незабудками.
        На корешке крупными буквами значилось:
        «КАК СТАТЬ НЕОТРАЗИМОЙ. 500 ЗЕЛИЙ И ПРИВОРОТОВ ОТ КЛЕОПАТРЫ ЕГИПЕТСКОЙ».
        Судя по древности книги, она находилась в закрытом фонде. Наверняка Гробыне пришлось выпрашивать её у библиотечного джинна.
        - Что, проблемы с личным обаянием? Своими силами уже никак? - насмешливо поинтересовалась Таня.
        - Отвянь, сиротка! - огрызнулась Гробыня. Она была занята. Воевать прямо сейчас ей не хотелось.
        - А министерством здравоохмурения эти рецепти-ки одобрены? Как там насчет побочных действий? Бакенбарды не вырастут? А ослиные уши? - уточнила Таня,
        - У Клеопатры же не выросли, - буркнула Гробыня.
        - А ты её уши видела? - поинтересовалась Таня. - А не видела, так у Ягге спроси. Говорят, они с Клеопатрой в молодости были подругами. Довольно долго дружили, пока не поссорились из-за одного шустрого лопухоида. Его довольно быстро пристукнули свои же. Антоний, кажется, его звали. Так вот, Ягге утверждает, что Клеопатре её привороты капитально аукнулись.
        Склепова раздраженно швырнула в Таню подушкой и снова уткнулась в книгу.
        - Мерси за совет, Гроттерша! Я же не дура, чтобы сама всякую гадость глотать. Лучше я придумаю, как напоить ею Гурия, - заявила она.
        «Несчастненький Пуппер! Угробит она его своими зельями. Хоть бы на Гломове, что ли, сперва испытала», - подумала Таня, забираясь под одеяло.
        
        * * *
        
        Она давно уже спала, как спала и полная роковых замыслов Гробыня, по-злодейски сладко посапывавшая на своих «500 зельях», как вдруг забытая на столе свеча вначале вспыхнула, а затем погасла. Робкий скелет затрясся от ужаса. Черные Шторы отразили что-то совсем уж невероятное и опали.
        Нечто незримое и неосязаемое метнулось сперва к Гробыне, а затем к Тане, но, в обоих случаях наткнувшись на магическую накидку, вынуждено было отступить. Дух взревел от бессильной злобы. Вылетая из комнаты, он коснулся Черных Штор. Те вспузырились и на миг высветили единственное слово:
        «СКОРО!»
        Той же ночью Тане привиделся кошмарный сон, превосходящий ужасом весь сериал вещих снов Веры Павловны, Снилось Тане, будто навстречу ей по темному коридору не то идут, не то плывут Гурий Пуппер, Гиви Поффер;Муся Броттер, Альфонс Доттер и даже какая-то напористая девица Оля Броддер, стриженная коротко, под мальчика. И каждый из них кричит:
«Тебя нет! Ты не существуешь! Ты жалкая копия! Настоящие мы!» За ними же из тьмы, управляя ими,
        точно марионетками, зорко следит фигура, завернутая в плащ.
        Таня проснулась среди ночи в холодном поту. Свесив ноги, она сидела на кровати и долго всматривалась в темноту. В комнате был такой мрак, что девочка некоторое время со страхом размышляла, не ослепла ли она. Наконец она поднесла руку к самым глазам и, различив смутное белое пятно ладони, успокоилась.
        
        Глава 10 РОКОВАЯ ТРЕЩИНА
        
        Накануне матча с невидимками весь Тибидохс высыпал на стены встречать гостей. Пожизненно-посмертный глава школы академик Сарданапал дружелюбно улыбался всем с преподавательского балкончика и жмурился на солнце, как сытый кот. Рядом, явно беседуя о чем-то приятном, стояли Тарарах, Зу-бодериха и Медузия Горгонова. Соловей О. Разбойник то и дело бросал озабоченные взгляды на свою команду, желая, чтобы она выглядела как можно достойнее.
        Заметив это, Горыня незаметно подтолкнул Усы-ню плечом:
        - Посмотри на этого тренера! Он просто как курица-наседка со своей командой! Того и гляди заку-дахтает! Ну какой он Соловей! Может, переименуем его в «Пеструшка О. Разбойник?»
        Братья-вышибалы громко заржали.
        Соловей, стоявший гораздо выше богатырей, на стене, явно ничего не мог расслышать. Он даже не обернулся, но внезапно под правым глазом у Горыни сам собой возник здоровенный фонарь. Ругая вездесущих магов, Горыня схватился за глаз.
        Усыня и Дубыня снова захохотали, на этот раз уже над незадачливым братцем.
        В тот день, казалось, никому нельзя было испортить настроение. Даже неудобные магические накидки особенно не мешали, разве что Гломову, громыхавшему ржавыми доспехами.
        Не в духе пребывал только Поклеп Поклепыч, Зажав под мышкой свиток с речью, завуч прохаживался по стене и бросал ревнивые взгляды на джинна Абдуллу. Особенно Поклепа раздражало, что по расплывчатой, в самом буквальном смысле ускользающей физиономии библиотечного джинна невозможно было определить, подготовил он приветственную поэму или нет. Хитро подмигивающие глазки конкурента переползали на подбородок, а слившийся с ухом рот язвительно улыбался.
        Неожиданно где-то вдали, над светлой, необъяснимо похожей на свернутую простыню бухтой что-то сиренево полыхнуло.
        - Заклинание перехода! Они уже здесь! - крикнул Сарданапал.
        На стенах зашевелились.
        Сводный хор привидений стал торопливо распеваться. Поручик Ржевский страстно мычал, разогревая голосовые связки. Недолеченная Дама, до глаз обмотанная шерстяным платком, кокетливо жаловалась на зубную боль. Оркестр из циклопов и богатырей спешно вооружался трубами и барабанами. Литаврист взял на изготовку медные тарелки и с предвкушением потер ими друг о друга. На его лукавой роже читалось страстное желание производить оглушающие звуки.
        Послышались частые удары крыльев, и из тучи вынырнул дракон. Он был гигантский, с отливающей серебром чешуей и выпученными шафранными глазами. Подлетая к Тибидохсу, дракон заревел, как пароходная сирена. Гоярын с вызовом откликнулся, сотрясая ангар мощными ударами хвоста. Облетев над школой волшебства круг, дракон невидимок стал снижаться.
        На стенах начали удивленно переглядываться и перешептываться. Грянувший было оркестр озадаченно затих. Один только литаврист, зажмурившийся от удовольствия и уже оглушенный, продолжал с чувством грохать в тарелки.
        ДРАКОН БЫЛ СОВЕРШЕННО ОДИН! Сколько ти-бидохцы ни присматривались, так и не смогли различить рядом с ним ни одного мага. Испугавшись, что заклинание перехода не пропустило их, Поклеп кинулся было куда-то принимать меры, но тут зрители радостно зашумели.
        - Они! Ах-ух-их-эх! - застонала Верка Попугаева. Она стала карабкаться на зубец стены, явно намереваясь на радостях сорваться, но Семь-Пень-Дыр вовремя подхватил её за ногу.
        - Ох-ух-эх! Отставить панику! - твердо сказал он.
        Поклеп Поклепыч метнулся к ближайшей бойнице. Прямо из пустоты, справа и слева от дракона, возникали фигуры в раздувшихся желтых плащах. Каждый игрок сидел на длинной метле и приветственно махал шляпой.
        Пока тибидохские болельщики удивленно перешептывались, пытаясь отыскать среди них Пуппера, почти у самого преподавательского балкончика в воздухе прорисовались ещё двое. Один был крепкий молодой парень, явно тренер или инструктор, но про него сразу все забыли. Разве что деликатная Зубоде-риха подарила ему улыбку.
        Зато сотни взглядов мгновенно обратились на его спутника - невысокого, юркого паренька в форме и плаще невидимок.
        - Гурий! Гурий Пуппер! - взвыла толпа.
        Стоило Пупперу опуститься на стену, как целая толпа ринулась к нему за автографами. Началась настоящая давка. Шурасику мигом оттоптали обе ноги, а Горьянова так притиснули к зубцу, что выдавили из него весь пессимизм.
        - Помогите! Мама, я жить хочу! - завопил он крайне заинтересованным в выживании голосом.
        Тем временем толпа поклонников сомкнулась вокруг Пуппера. Тот и точно оказался свойским парнем. Каждому из двухсот пожал руку, каждому приятно улыбнулся и каждому терпеливо представился:
        - Пуппер. Гурий Пуппер. Команда невидимок.
        - Кайф! - прокомментировал Жора Жикин. - Мне руку пожал сам великий Пуппер! Теперь я не буду мыть её долгие годы!
        Дусе Пупсиковой Пуппер то ли по рассеянности, то ли ещё по какой-то непостижимой причине пожал обе руки и представился целых два раза подряд. С его стороны это была роковая ошибка. Впечатлительная Пупсикова возомнила себе невесть что и с воплем:
        «Тискай его! Он такой лапочка!» - кинулась Гурию на шею. Вслед за Дусей, не желая остаться на бобах, рвануло ещё девиц с полсотни.
        Пуппер попытался ретироваться, но было уже поздно. Визжащие поклонницы сомкнулись над его звездным телом. Лишь спустя десять минут он был извлечен изрядно помятым, со сплюснутым носом и ярким отпечатком помады на лбу, похожим на контрольный выстрел. На Дусю Пупсикову он теперь смотрел с ужасом. Дуся демонически улыбалась и явно прикидывала, не превратить ли своего кумира в пряник. В руках она страстно комкала здоровенный клок пупперовского плаща.
        Наконец Сарданапалу удалось восстановить порядок. Циклопы, спасая положение, поспешно заиграли туш. Привидения, кутаясь в шали и цыганисто приплясывая, запели: «К нам приехал наш любимый Гурий Пуппер дорогой!» Недолеченная Дама гремела в такт маленьким, украшенным лентами бубном.
        Это было очаровательно. Но, увы, старания бедняг не были вознаграждены даже вялыми рукоплесканиями. Не успели привидения дойти до слов «Свет ещё не видел красивого такого!», как прямо сквозь призрачный хор бесцеремонно протиснулась Гробы-ня Склепова с хлебом-солью.
        На её лице играла затаенная улыбка.
        - Отведайте нашего каравая, гости дорогие! Уж не побрезгуйте! - ласково попросила она, кланяясь Пупперу.
        Гурий растерялся. Удивленно косясь то на девицу с фиолетовыми волосами, то на поднос в её руках, он робко протянул руки к блюду. Ободряя его, Гробыня заулыбалась ещё шире, ещё доброжелательнее.
        Внезапно каравай полыхнул синим пламенем и взорвался. Гурий Пуппер и Гробыня мгновенно покрылись копотью. Одежда у Гурия дымилась. На черном, как у африканца, лице блестели только белки глаз.
        Однако, надо отдать ему должное, даже в этих сложных обстоятельствах Гурий повел себя как истинный джентльмен.
        - Пуппер, Гурий Пуппер. Команда невидимок, - представился он, медленно сползая вдоль крепостного зубца.
        Тренер с беспокойством вцепился в своего лучшего игрока и утащил его со стены. За ними, то и дело оглядываясь, спешила остальная команда. Торжественная встреча была сорвана.
        К застывшей Гробыне подошла Зубодериха.
        - Милочка, прислушайтесь к моему совету! Все-таки я опытней вас и кое-что понимаю в жизни. В следующий раз, когда соберетесь сварить приворотное зелье, очень осторожно пользуйтесь разрыв-травой, - поджимая губы, сказала она.
        Трусливо закивав, Гробыня попятилась и… налетела на взбешенного Поклепа, мчавшегося к ней в сопровождении не менее яростного джинна Абдуллы. Оба потрясали своими речами, которые так и не сумели произнести.
        - Из-за тебя я опять не произнес свою речь! Жаль, нельзя перевести на темное отделение во второй раз!
        Марш сейчас же копать дождевых червей для фарша грифонам! - прошипел завуч,
        - И попробуй снова попросить у меня книгу из закрытого фонда! Я тебя саму в книжный шкаф упеку! На тысячу лет! - взвизгнул джинн Абдулла.
        Гробыня убито поплелась со стены.
        - Рано радуетесь! Игра ещё не сыграна. Все равно Пуппер от меня не уйдет, - утешающе бормотала она себе под нос.
        
        * * *
        
        Утром перед матчем Баб-Ягун ворвался в Зал Двух Стихий, где уже завтракал весь Тибидохс, в приподнятом настроении.
        - Давайте сюда свою тертую редьку! Я слопаю её вместе со скатертью! Только витамины выплюну! - крикнул он и, пробегая мимо, весело хлопнул по лбу отрешенного Шурасика.
        Озадаченный Шурасик пришел в чрезвычайное волнение, не зная, как ему теперь поступить: то ли дать Ягуну сдачи, то ли расценить этот подзатыльник как дружеский жест. Он даже извлек из сумки затрепанную брошюрку «Как стать своим в компании? Правила социального общежития (под общ. ред. маг. З.А.Нюханного)» и стал спешно её пролистывать.
        Однако к тому времени, как Шурасик окончательно утвердился в том, что это был именно дружеский жест, Баб-Ягуна уже давно не было поблизости. Лучший ученик Тибидохса со вздохом спрятал книжечку и принялся ответственно пережевывать гречневую кашу.
        - Эй, вы все ещё дуетесь? Простите меня! Я дурак был. Обижался на весь мир и вообще вел себя, как последняя свинья, - виновато сказал Баб- Ягун, плюхаясь на скамью рядом с Таней и Ванькой Валялки-ным.
        Таня, ещё не забывшая ту некрасивую историю, когда Ягун пересел к Гробыне, вопросительно посмотрела на Ваньку. Ванька недоверчиво моргал и явно не понимал, что за блажь нашла на Ягуна. Уж больно странно, что тот ни с того ни с сего вдруг признает, что не прав да ещё сияет как медный пятак.
        Причина отличного настроения Ягуна прояснилась буквально через минуту, когда он будто случайно оправил свой драконбольный комбинезон. Возле кармана серебряным бликом сверкнул рупор комментатора.
        - Откуда он у тебя? - удивилась Таня.
        - Сарданапал вернул. Уже насовсем, - сообщил Ягун.
        - Вот здорово! Почему?
        - Как почему? Всем понятно, что Горьянов никакой не комментатор. Правда, вот с темного отделения меня пока не переводят. Сарданапал говорит, что не все так просто. Я, мол, ещё многое должен в себе изменить, осознать свои ошибки, ну, и так далее. Обычное запудривание мозгов. Так вы прощаете меня или как? Чего вы такие надутые? - нетерпеливо переспросил Баб-Ягун.
        Ванька забарабанил по столу пальцами.
        - А ты считаешь, мы тебе на шею должны броситься? Вот так сразу? - поинтересовался он.
        - Но я же признал, что вел себя как дурак! Ну хочешь, двинь меня в глаз, если тебе от этого легче станет' - рассердился Ягун.
        - Нет, не хочу. Мне от этого легче не станет. Теперь рупор у тебя и ты всем лучший друг. А завтра тебя, предположим, снова лишат рупора, и опять ты станешь злой как собака. Друг должен всегда быть другом, а не срывать на всех настроение, как болотный хмырь. Я тебя не могу простить,
        - твердо сказал Ванька.
        - Ути-пути, какие мы нежные! Просто сопли с сахаром! Честно говоря, от тебя-то, желтая майка, я другого не ожидал! - взбесился Ягун и повернулся к Тане: - Ну а ты? Простишь?
        - Извини, пока не могу. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться,
        - избегая смотреть на него, сказала Таня. Она и правда ощущала, что не готова ещё забыть. Слишком тяжелую обиду нанес ей Ягун.
        Самолюбивый внук Ягте вспыхнул. Его оттопыренные уши рубиново замерцали, как тогда, в самый первый день, когда он явился за Таней к Дурневым.
        - Очень вы мне нужны! Без вас обойдусь! - крикнул Ягун и выбежал из Зала Двух Стихий.
        
        * * *
        
        К десяти часам драконбольный стадион Буяна был переполнен. Вздумай какая-нибудь не в меру мечтательная гарпия уронить сверху кость или капнуть пометом, она наверняка попала бы кому-нибудь на макушку. По счастью, гарпий в небе Тибидохса не было. Они смертельно боялись драконов и отсиживались в лесу.
        Даже дополнительно установленных сотни скамей не хватило, чтобы вместить всех желающих, Циклопы, предусмотрительно увешанные талисманами от сглаза, едва успевали проверять билеты, среди которых добрая четверть была фальшивой. Черные маги не любили понапрасну тратиться. К тому же многие давно переняли у лопухоидов такое жульническое изобретение, как цветной ксерокс.
        Первые четыре скамьи на всех трибунах занимали корреспонденты множества магических журналов, магзет и телестанций. Здесь были и «Голос из гроба», и «Лысыгорская правда», и «Лопухоидтаймс», и «Безлунный магомолец», и «Последние магвости», и «Маг-ТВ», и «Шаман ньюс», и радиостанция «Колдуй-баба», и многие другие средства информации, не перечисленные лишь по авторской небрежности.
        Зудильники корреспондентов трещали не переставая, производя такой кошмарный шум, что невозможно было услышать не только соседа, но и самого себя. Поклеп Поклепыч, явившийся на матч с русалкой, ультимативно потребовал у всех отключить зу-дильники.
        Рассерженные корреспонденты подчинились, но сгоряча забросали Поклепа сглазами, запуками и роковыми проклятиями. Ухмыляясь, завуч Тибидохса расстегнул свой парадный кафтан и продемонстрировал волосатую грудь, закованную в отражающий панцирь.
        Корреспонденты заскрежетали зубами и, видя, что магией тут ничего не поделаешь, мстительно настрочили в блокнотики, что завуч Тибидохса носит женский корсет.
        Из-за страшной суеты и давки начало матча переносилось дважды - каждый раз на четверть часа. Арбитры торопливо проверяли прочность защитного купола, а драконюхи, зажимая прищепками носы, чтобы не надышаться серным газом, то и дело ныряли в ангары к своим подопечным. • Группа поддержки Гурия Пуппера, прибывшая ещё на рассвете, ухитрилась отвоевать лучшую трибуну и, бесцеремонно закрывая другим обзор, растянула полотнище: «Гурий Пуппер - вот кто супер!»
        Телевизионщики из «Последних магвостей» и из «Маг-ТВ», которым нечего было ещё снимать, так как матч не начался, немедленно устремили на эту группу свои камеры.
        Ванька Валялкин некоторое время наблюдал за пупперовскими фанами, а затем навис над Шурасиком и принялся горячо убеждать его в чем-то. Наблюдать за ними было забавно, Ванька наскакивал, как бойцовый петух, а Шурасик вздыхал и мотал головой, словно печальный ослик. Наконец Шурасик уступил натиску и, заглядывая за подсказками в две-три тетрадки, составил сложное заклинание.
        - Ну как, получилось? - нетерпеливо поинтересовался Ванька.
        - Сложные заклинания писать - это тебе не дры-гусами пуляться! Будешь торопить - сам пиши! - огрызнулся Шурасик.
        - Я сам не могу. Ты же знаешь, Медузия говорит, я на уроках сам себя валяю. И потом Шурасик в природе один-единственный, - польстил Валялкин.
        Надувшись от гордости, единственный и неповторимый Шурасик перечитал свое заклинание, сделал в одном месте небольшое исправление и стал бормотать, раскачиваясь на манер чукотского шамана. Бор-мотанье принесло свои плоды.
        Не прошло и минуты, как фанатский плакат, утверждавший, что Гурий Пуппер - супер, нагло подвел своего кумира. Теперь красные прыгающие буквы гласили: «Гурик Пуп, не хочешь в суп?»
        Какое-то время фанаты Гурия Пуппера не понимали, почему все показывают на них пальцами и хохочут, а потом стали подозрительно перешептываться и поплевывать на ладони. Ванька был убежден, что придется драться, но в замыслах у фанов Пуппера было совсем другое. Они выпустили несколько искр, и надпись на их транспаранте сменилась на оскорбительную «Танька Гроттер - Обормоттер! На контрабас и в люльку!»
        - А вот это уже хамство - на наших наезжать! Шурасик, давай! - распорядился Ванька.
        Шурасик снова принялся раскачиваться. Фанаты Пуппера пытались помешать ему искрами и магическими блоками, но все было бесполезно. Тибидохский вундеркинд восторжествовал над конкурентами.
        Буквы на плакате стали перескакивать, кривляться, множиться и, наконец, категорично потребовали:
        «Верните метлы дворникам! Всех метельщиков на уборку листьев!»
        Разобиженные фанаты попытались изменить надпись, но она уже не менялась, упорно призывая их бороться с листвой. Видя бесплодность своих интеллектуальных усилий, группа поддержки Пуппера отшвырнула испорченный транспарант и, наливаясь нездоровым помидорным румянцем, кинулась врукопашную.
        Ванька сжал кулаки и вскочил с ногами на скамейку.
        - Шурасик, держись! Мы им покажем! - воинственно крикнул он.
        Шурасик задумчиво позеленел.
        - Показать-то мы покажем! Но, знаешь, я вспомнил об одном деле! Ты пока дерись, а я скоро приду! Если даже тебя побьют, помни: моральная победа на нашей стороне! - заявил он.
        Юное дарование закружилось на месте, завернулось в плащ и, прилепив к нему дюжину искр, поспешно левитировало на соседнюю трибуну. Как нервная и ранимая творческая личность, Шурасик относился к мордобою вдвойне отрицательно.
        - Тибидохс, наших бьют! - крикнул Ванька, отмахиваясь от первого пупперовца - плечистого детины лет шестнадцати.
        Ваньке смазали по скуле, и он свалился между скамейками. Не успел пупперовец броситься на него сверху, как кто-то похлопал его по плечу. Пупперовец обернулся. Перед ним, ковыряя толстым пальцем в носу, возвышался Гуня Гломов.
        - Гы! Здорово ты его треснул! А меня научишь? - поинтересовался Гломов и выбросил кулак размером с тыкву, Пупперовец покатился по ступенькам, а Гуня, нетерпеливо переваливаясь, уже спешил навстречу остальным.
        К месту драки, размахивая дубинками и колотя правого и виноватого, спешили циклопы. Болельщики вскакивали. Драка кипела уже на двух трибунах. Кто-то уже отрывал от скамеек длинные доски и переворачивал урны. Корреспонденту «Безлунного магомольца» расквасили нос медной табличкой «Тренерская раздевалка». Упомянутую табличку кто-то сглазил, и теперь она, как взбесившийся шмель, летала над трибунами и таранила кого попало.
        Сарданапал осознал необходимость срочного вмешательства. Надув щеки, он забрался на стул и, придерживая руками кончики бузотеривших усов, зычно крикнул:
        - Немедленно прекратить, или я, как главный судья, отменю матч!
        Усиливающее заклинание разнесло голос академика по самьм отдаленным уголкам стадиона. Угроза подействовала. Самые яростные враги перестали осыпать друг друга ударами. Гуня Гломов поднял опрокинутого им пупперовца и стал заботливо отряхивать его сзади.
        - Как-то ты, братец, неосторожно. Весь свитерок изгваздал! - сочувственно кудахтал он.
        Когда циклопы, наконец, добрались до дерущих-
        ся, усмирять было уже некого. Все чинно сидели на скамейках, невинно демонстрируя циклопам пакетики с чипсами. Одна только буйная табличка продолжала носиться, но её испепелила снайперской искрой Медузия Горгонова.
        К Сарданапалу подошел Тарарах, вернувшийся из ангаров, где он тайком подглядывал за неприятельским драконом. Преподаватель ветеринарной магии был потен, закопчен и вдобавок попахивал серой.
        - Ну и дракон у этих невидимок! Настоящий буйный псих, а плюется-то как! Не успел я поднести глаз к щели, а он как шарахнет прямой наводкой! Клянусь пещерным медведем, от которого мне когда-то пришлось улепетывать, они влили ему в пойло ведра три ртути с красным перцем, - отдуваясь, сообщил питекантроп.
        - Невидимки не пошли бы на это. Это не по правилам! - с негодованием возразил академик.
        - Угу. Не по правилам. Но все так делают, - сказал Тарарах.
        - Все делают, а мы не будем! Я не позволю даже малейших нарушений!
        - решительно заявил Сарда-напал. - Тебе все ясно, Тарарах? И нечего тут сверкать своими хитрыми глазенками!
        - Угу. Ясно. Не будем так не будем. Какой базар? - успокаивающе развел руками питекантроп.
        Он уже успел тайком распорядиться, чтобы Гоярына напоили ртутью с перцем, так что теперь на душе у него было спокойно.
        Сарданапал прислушался к нетерпеливому гулу трибун и махнул рукой.
        Двери раздевалок распахнулись и исторгли двадцать игроков и одного коротконогого арбитра из египетских бабаев. Команда невидимок была в одинаковых темных плащах и высоких шляпах. Широкие поля шляп скрывали лица. Казалось, отличить игроков вообще невозможно.
        - Они на это и рассчитывают, что их будут путать! - сказал Тарарах Медузии. - Интересно, кто из них Пуппер? Отсюда ничего не поймешь.
        Медузия слегка поморщилась.
        - Пуппер вон тот, крайний. Видишь, у него метла с позолотой и очки с определителем расстояния? А теперь, Тарарах, будь любезен, отодвинься. Я не переношу запаха серы.
        - Ясное дело. Я сам его не переношу, - сказал Тарарах и, хитро улыбаясь, отошел.
        Убедившись, что обе команды выстроились одна против другой, Сарданапал щелкнул пальцами, включая магический рупор Ягуна.
        «Тьфу… Прошу прощения… Комар в рот залетел… Итак, с вами снова я, неунывающий, всеми любимый и многих раздражающий Баб-Ягун! - затараторил знакомый голос. - В этот дождливый и серый октябрьский день, когда жар- птицы давно перекочевали в Африку, водяные мокнут у себя в пруду и даже гарпии благоразумно куда-то подевались, мы все собрались здесь с одной- единственной великой целью - посмотреть финальный матч чемпионата мира- по дра-конболу. Цель эта объединяет нас, таких разных и непохожих, молодых и старых, толстых и тонких, умных и тупых, говорящих на разных языках и носящих… э-э… ботинки разных размеров. Среди нас есть «белые» маги и есть «темные», есть профессора и ученики, уважаемые корреспонденты и проныры из нежити, Есть, наконец, красавицы, как Катя Лоткова, и полные крокодилы, как… - тут Ягун со смаком посмотрел на Горьянова, но, видно, вспомнив предупреждение Сарданапала, грустно добавил: - Однако не будем переходить на личности. Тем более что эти мелкие, недостойные личности уже бледнеют от злости.
        - Ягун, закругляйся! Они уже на метлы вскакивают! Хочешь на земле остаться? - шепнул Семь-Пень-Дыр.
        Баб-Ягун спохватился и стал поспешно заводить свой пылесос, поправляя амулеты и бормоча разогревающие заклинания.
        - Тэк-с, подсосик… Ага, русалочья чешуя в инжекторе. Сейчас затарахтит… Есть, завелся! - забормотал он,
        - Ягун! - снова зашипел Семь-Пень-Дыр. - Представляй команды!
        - Ох, мамочка моя бабуся! - спохватился Ягун. - Сборная Тибидохса, уверен, в представлении не нуждается. Отмечу только основных игроков, на которых тренер Соловей О. Разбойник возлагает сегодня особую надежду. Номер четвертый, Семь-Пень-Дыр, который никак не оставит меня в покое… Да, играет неплохо, иногда даже забивает, но большинство матчей завершает в желудке у дракона. Кстати, Пень, хотел тебя спросить, ты подушку с собой не берешь?.. Ладно, брат, не обижайся: реклама имеет разные формы… Пятый номер - Рита Шито-Крыто. Ее гитара с прицепом
«Тузик-реактив» серьезно пострадала в прошлом матче. Именно поэтому Рита вынуждена была пересесть на балалайку с педальками. Не знаю, как кому, но мне этот инструмент нравится, Приколь-ный и быстрый, хотя, конечно, педальки крутить замучаешься… Номер седьмой, Гробыня Склепова, пылесос
«Свин-спортаж»… Ой, я же хотел перечислить только лучших игроков! В таком случае - пардон, Гробыня, про тебя прочитают в программке…
        Воспрявшая было Гробыня позеленела от злости,
        - Номер восьмой - Баб-Ягун, играющий комментатор. Больше про себя ничего не скажу, но, поверьте, я на поле не только затем, чтобы оглушать вас треском пылесоса и криками «Го-ол!» И наконец, самая яркая звезда команды Тибидохса ТАТЬЯНА ГРОТТЕР! Номер десятый! Конечно, она на меня дуется, но я все равно ничего о ней не скрою! Богиня полета, повелительница заговоренного паса, королева звездных равнин!
        Таня покрутила пальцем у виска. Что за «королева звездных равнин»? Ягун опять увлекся сверх меры.
        - Кстати, дочь Леопольда Гроттера известна не только блестящей игрой в драконбол! Грозную волшебницу Ту-Кого-Нет тоже победила она! Что называется, отфутболила склочную старушку в астрал! - продолжал расхваливать Баб-Ягун.
        Тане стало неловко. Едва Ягун упомянул Ту-Кого-Нет, она буквально ощутила множество вперившихся в неё глаз. На неё смотрели трибуны, на неё же были направлены десятки камер «Маг-ТВ» и «Последних магвостей». Журналисты, как бешеные тараканы, строчили что-то в своих блокнотах. Даже Гурий Пуп-пер - и тот напряженно всматривался в её лицо. Он даже зачем-то выбежал из строя невидимок и теперь, оживленно размахивая руками, торопливо говорил что-то товарищам по команде.
        - Что это он говорит? - застенчиво шепнула Таня Лизе Зализиной.
        Лиза так удивилась, что уронила часы с кукушкой. С ней это было впервые. Кукушку это так потрясло, что вместо «ку-ку» она выдала:
«Караул! Убивают!»
        - Как, ты не знаешь? Не читала газет? Да ведь история этого Пуппера ужасно похожа на твою. Он тоже сирота и тоже жил у каких-то родственников. Более того, его преследовал злобный хмырь из темных магов, с которым юный Пуппер отважно боролся.
        Таня сочувственно вздохнула и послала Гурию Пупперу воздушный поцелуйчик.
        - Кошмар, что бедняге пришлось пережить! Удивительно, что он выжил. И врагу такого не пожелаешь, - сказала она Лизе.
        Зализина закивала, набрала полную грудь воздуха и поспешила выложить все, что ей известно о Пуппе-ре и его истории. К тому времени Баб-Ягун уже исчерпал запас всех комплиментов, предназначавшихся десятому номеру, и перевел огонь своей словестной артиллерии на команду невидимок:
        - «Ворота» - дракон Кенг-Кинг! Мощный и яростный дракон с отменной реакцией - уж Тарарах-то в драконах понимает! И это несмотря на то, что для дракона Кенг-Кинг довольно молод - он всего лишь ровесник египетских пирамид.
        Ягун облизал губы и быстро взглянул на исписанную ручкой ладонь, служившую ему шпаргалкой.
        - Теперь сама команда невидимок! Прошу - ха! - любить и не жаловаться! Номер первый. Капитан команды Глинт, красавец мужчина, хотя метла у него для такого роста явно коротковата. Конечно, я не навязываю никому своего мнения. Играет в нападении. Номер второй 0-Фея-Ли-Я. Защита дракона. Интересно, зачем ей серебряная флейта? Неужели она собирается музицировать во время матча? Впрочем, правила этого не запрещают… Номер третий - шейх Спиря. Атакующий полузащитник. Да-да, настоящий арабский шейх, не находящий, однако, зазорным играть в английской команде. Кстати, мама у нашего шейха обычная ведьма из Анапы, так что корни у него вполне славянские,
        Арабский шейх со славянскими корнями заулыбался и снял островерхую шляпу. Похоже, мама научила его русскому языку.
        - Ну и что, что из Анапы! Хоть из Новороссийска! Все равно небось подыгрывать нам не будет, - ревниво проворчала себе под нос Гробыня Склепова.
        - Номер четвертый - принц Омлет. Разумеется, это псевдоним, хотя кто его знает? Летает, что довольно необычно, на спаренных метлах. Средняя линия обороны прекрасно перехватывает заговоренные пасы. По слухам, влюблен в 0-Фею-Ли-Ю. (Никто не подскажет, как она там склоняется?) Номер пятый, Гулькинд-Нос, защита дракона. Тоже, видимо, легионер с востока. Хороший парень, хотя нос у него, конечно, существенно рассекает воздушные потоки. Номер седьмой - Жульсон, по прозвищу Адмирал. Нападение. Говорят, исчезает почти мгновенно и
        бросает мячи с изумительной точностью. Номер восьмой - Гурий Пуппер, Реактивная метла с вертикальным взлетом! Вот уж кого, я думаю, не надо представлять! Нападение, защита, полузащита - все что угодно! Мечта любой девчонки младше четырнадцати лет!
        Таня заметила, что Гурий Пуппер поморщился, и ощутила к нему легкую симпатию. Похоже, Гурию тоже не нравилось привлекать к себе внимание. Наконец, Ягун оставил Пуппера в покое.
        - Номер девятый, ,Бэд-Фэт-Рэт - атакующий полузащитник. Совсем короткая метла - почти как веник нашего Кузи Тузикова. Зато, если верить спортивным журналам, его метла с одинаковой стремительностью летает как вперед, так и назад. Кроме того, в неё встроен аварийный парашют. И наконец, десятый номер - Кэрилин Курло. Очень симпатичная' девчонка, хотя я так и не сумел выяснить, где она играет и что вообще делает на поле. Зато метла у неё очень красивая и очень мило украшена ленточками:
        Кэрилин Курло подняла брови и метнула на Ягуна быстрый косой взгляд. Защитная жилетка Ягуна сразу затрещала, как счетчик Гейгера. Ягун закашлялся, передернулся и едва не проглотил свой рупор.
        - Прошу прощения! - поправился он, воюя с кашлем. - Вопросов больше не имею. Теперь я знаю, что Кэрилин Курло делает на поле и зачем её держат в команде!
        - Пора начинать! Ребята уже готовы, - сказала Медузия, обращаясь к Сарданапалу.
        Академик кивнул и задумчиво посмотрел на здоровенный, чем-то смахивающий на пузатый тульский самовар призовой кубок, который должен был достаться победителю.
        - Меди, у тебя нет предчувствия, кому его придется вручать?
        - Нет, ни малейшего. Я даже гадать пыталась, но карты молчат, а баранья лопатка, вместо того чтобы трескаться, обрастает мясом и превращается в барана. Чушь какая-то. Словно время отматывается назад, - сказала доцент Горгонова.
        - И у меня нет предчувствий. Согласись, странно. Ведь мы с тобой оба неплохие прорицатели, - сказал академик и легонько щелкнул ус, стремившийся обвить его указующе поднявшийся палец.
        Обогатив кладезь мировой мудрости этим высказыванием, Сарданапал решительно встал. Он переглянулся с арбитрами, оценивающе посмотрел на защитный купол и выпустил две оранжевые искры, которые, раздувшись до размеров мячей для дракон-бола, зависли над полем. Здесь они томительно замерли, словно испытывая терпение болельщиков, и внезапно треснули со звуком попавшего в костер березового полена.
        Финальный матч «Невидимки-Тибидохс» начался.
        Решительно взмахнув смычком, нападающая Тиби-дохса Татьяна Гроттер, номер десятый, понеслась к куполу. Справа, шпоря свой ревущий пылесос и что-то воинственно выкрикивая, летел Баб-Ягун. Чуть позади мчались Семь- Пень-Дыр и Рита Шито-Крыто, Защитники Катя Лоткова и Кузя Тузиков пока держались в нижней части поля и внимательно следили за ангарами, возле которых вовсю суетились драко-нюхи.
        Но вот тяжелые ворота распахнулись и из них вырвались драконы. Отливая серебром чешуи, дракон невидимок вызывающе ревел. Он коротко разбежался, взмахнул кожистыми крыльями и взлетел. Не успевшие отскочить драконюхи были опрокинуты порывом воздуха от его крыльев.
        «Ничего себе «самый обычный дракон!» - подумала Таня, вспоминая слова Гурия Пуппера.
        - Эх, одурачили они нас со ртутью! Небось и нитроглицерином его напоили, а я вот не догадался! Знать, такая наша участь: сколько ни жульничай, все равно честным помрешь! - созерцая дракона невидимок, удрученно шепнул Тарарах на ухо Ваньке.
        Тем временем Гоярын тоже взлетел, хотя и не так стремительно. - Он описал над полем полукруг, несколько раз, разогреваясь, полыхнул длинными струями огня и успокоился, подпустив к себе свою любимицу Катю Лоткову.
        Арбитры вытащили на поле корзину с мячами. Они сдернули с неё крышку и, спасаясь от драконов, торопливо кинулись в узкий лаз под магическим куполом, Одному арбитру удалось улизнуть, но другого Кенг- Кинг поймал за ногу и, как макаронину, втянул в рот. Надо сказать, что драконы, как и большинство игроков, терпеть не могут арбитров. Правда, игроки . не имеют права на гастрономические причуды. Зато драконам, как природным оригиналам, такие милые шалости охотно прощаются.
        - Вы видели? Мячи выпущены и стремятся разлететься по полю! - крикнул Баб-Ягун, - Невидимки бросаются на перехват! Пламягасительный мяч уже у них! Адмирал Жульсон сыграл блестяще! За перцовым мячом одновременно устремляю гся. шейх Спиря и Татьяна Гроттер! Таня ловко обходит Спирю сверху, умело оттесняя его метлу встречным потоком воздуха. Спирю закручивает, и он начинает ругаться, путая арабские слова с русскими! Таня уже протягивает руку к мячу, но что это?.. Мяч вдруг исчезает! Я ничего не понимаю! Куда он делся? - крикнул Ягун, вертя головой.
        Внезапно десятью метрами выше на миг возник Гурий Пуппер и с явной насмешкой распахнул невидимый плащ. Под плащом у него был перцовый мяч.
        Насмехаясь, Пуппер помахал Тане ручкой, завернулся в плащ и исчез.
        - Это нечестно! Почему у нас нет плащей-невидимок или хотя бы плавок с пропеллером? И вообще, поставьте себя на место зрителя! Разве ему интересно наблюдать за невидимым кумиром? - оскорбленью взвыл играющий комментатор, лично включаясь в борьбу за чихательный мяч.
        То и дело меняя направление, чихательный мяч петлял между драконами, а следом за ним, от усердия высунув языки, летели Бэд-Фэт-Рэт и Семь-Пень-Дыр. Бэд-Фэт-Рэт стремился закутаться в невидимый плащ, но край плаща неудачно подвернулся под метлу и теперь его раздувало встречным ветром,
        Ягун успел первым. Перехватив чихательный мяч, он отправил заговоренный пас Лизе Зализиной. Кто-то из невидимок попытался перехватить мяч в полете, но не угадал контрзаклннание.
        - Как неудачно! Кажется, это был Гулькинд-Нос! Во всяком случае, именно его теперь утаскивают с поля! Похоже, у Носа не было бабуси, которая говорила бы ему в детстве: «Вначале подумай, а потом хватай!» - посочувствовал Ягун.
        Его магическая накидка опять заискрила. Кэрилин Курло метнула в разошедшегося комментатора свой коронный косой взгляд. А в следующий миг Лиза За-лизина, протянувшая руку за мячом и крикнувшая
        «Цап-царапс», слетела со своих часов и повисла на платке-парашюте.
        - Ты что, Лизка, знака моего не видела? Надо было «Леос- зафиндилеос» - завопил Ягун. - Эх, напрасно я злорадствовал! Одним махом двоих убаба-хал!
        Стараясь не слушать Ягуна, мешающего ей своим тарахтением, Таня целеустремленно погналась за обездвиживающим мячом. Тот пока удачно уворачивался, оставляя всех преследователей с носом. Заложив мертвую петлю, девочка почти схватила обез-движивающий мяч, но её ловко подрезал Бэд-Фэт-Рэт. Пока она уходила от столкновения, мяч улизнул. Мгновение - и вот, крошечный, как горошина, он завис уже на другом конце поля.
        Бэт-Фэт-Рэт насмешливо взял рукой под козырек, завернулся в плащ и исчез.
        - Принц Омлет… Снова Жульсон… Слепой пас в мертвую зону! Вся команда работает только на Гурия! Да, этот парень профи, хотя мне и не особенно приятно это признавать! - возбужденно кричал Ягун,
        Незамеченным подкравшись к Гоярыну, Пуппер метнул в его пасть перцовый мяч. От верного гола спасла случайность. Гоярын чуть повернул голову, мечтательно всматриваясь в толстенького, аппетитного арбитра, мелькнувшего с наружной строны купола на своем полосатом пылесосе.
        Перцовый мяч ударил дракона по чешуйчатой губе и отскочил. Пришпорив реактивный веник, Кузя Тузиков поймал отскок и передал мяч Семь-Пень-Дыру.
        - Семь-Пень-Дыр атакует Кенг-Кинга с перцовым мячом! Отличный прорыв в среднюю зону! Пень обыгрывает 0-Фею-Ли-Ю и ловко уходит от взгляда Кэри-лин Курло! Кенг-Кинг выпускает струю огня, но Пень уклоняется, ныряя под пылесос основным приемом драконбольной джигитовки! Он размахивается и бросает мяч точно в цель!!! Ничего уже не может спасти невидимок от гола! Пасть дракона - отличная мишень! Гоо-о… О нет, не верю! Снова Пуппер! Каким-то загадочным образом он успел пересечь все поле и невидимым притаился прямо перед носом своего дракона! Получилось, что Пень невольно дал ему пас! Перцовый мяч вновь у Гурия! А Кенг-Кинг захлопнул пасть и теперь яростно преследует Семь-Пень-Дыра… Спасайся, Пень! Эта огнедышащая змеюка уже висит у тебя на хвосте! Ныряй вниз!
        Таня заметила, что капитан Глинт на короткое время стал видимым и подал 0-Фее-Ли-И знак. 0-Фея-Ли-Я поднесла к губам серебряную флейту и заиграла. Кенг-Кинг перестал преследовать Семь-Пень-Дыра, умело уходившего от его атак, и, мгновенно перестроив тактику, обстрелял замешкавшуюся Гробыню.
        Струя пламени прошла левее, чем нужно, но шланг пылесоса все равно запылал, Со шланга огонь перекинулся на топливный бак, воспламенив перхоть барабашек, русалочью чешую и мелкий мусор. Пытаясь сбить пламя, Гробыня задергалась и выронила склянку с любовной настойкой по рецепту царицы Клеопатры.
        Эту склянку она с начала игры держала под мышкой, выжидая, не представится ли удобный случай влить её в Пуппера. Ударившись о металлический бок пылесоса, склянка разбилась. Любовная настойка живительным дождиком пролилась на шейха Спирю, который, ни о чем не подозревая, проносился несколькими метрами ниже.
        Страстный шейх со славянскими корнями удивленно слизнул несколько попавших ему на лицо капель и - пропал. В следующую минуту он уже, пуская слюни, носился по полю и пытался поймать Гробыню на свой плащ.
        Кэрилин Курло, изнывая от ревности, зыркала на всех подряд - своих и чужих. Метлы дымились. Пылесосы тряслись, как эпилептики, вместо рыбьей чешуи выбрасывая спиртовые пары,
        «Ну и шут с ним, что шейх! Все равно иностранец! Мне главное за рубеж попасть, а там я в Пуппера хоть ведро любовного зелья волью», - размышляла Гробыня, плавно покачиваясь на платке-парашюте.
        Решая глобальные жизненные вопросы, Склепова слегка отрешилась от действительности. Про Кенг-Кинга она вспомнила лишь тогда, когда огромная тень заслонила ей солнце.
        - А-а-а! - заорала Гробыня не своим голосом.
        - Кенг-Кинг с аппетитом проглатывает Гробыню Склепову. Команда Тибидохса теперь представлена восемью игроками против девяти игроков невидимок. Но, странное дело, шейх Спиря почему-то рыдает и колотит своего дракона остроконечной шляпой! - сообщил Ягун.
        Матч продолжался. Невидимки теснили тибидох-цев по всему полю. И самое досадное, что неприятельских игроков почти не было видно. Лишь изредка то там, то здесь мелькали мячи, которые невидимки извлекали из- под плащей лишь на несколько мгновений паса. Потом мяч перехватывал оказавшийся в нужном месте игрок, и вновь «ворота» Тибидохса оскорбленно ревели, вслепую обстреливая огнем неприятельских нападающих.
        Таня не могла отделаться.от ощущения, что их дурачат. Над ними издевались. Их не воспринимали всерьез. С ними играли, как кошка с мышью. Дважды в дразнящей близости от неё возникал Пуппер, распахивал плащ и насмешливо показывал мяч. И всякий раз Таня злилась, что ей нечем в него запустить.
        - Го-ол! Гол в «ворота» Тибидохса, я зверею! Гоя-рын проглатывает чихательный мяч! - застонал Баб-
        Ягун, - Я даже не заметил самого броска! Наверняка тут не обошлось без Пуппера! Да, так и есть! Только что Гурий материализовался под куполом и, улыбаясь, раскланивается во все стороны. Группа поддержки торжествующе ревет и смеется над нашим чихающим драконом! 2:0! Невидимки вырываются вперед… Да что же это такое! Начнем мы когда-нибудь играть?
        Проносясь высоко под магическим куполом в тщетной погоне за мячом, Таня случайно бросила взгляд на судейскую трибуну. Сарданапал сидел с таким унылым видом, что, казалось, он сейчас повесится на своей бороде, Медузия Горгонова смотрела сурово и строго, скрестив на груди руки. Тарарах, чтобы сбросить напряжение, крушил крепкими зубами копченые свиные ребрышки и рассеянно швырял кости в чемпионский кубок.
        Зубодериха держала две вязальные спицы. Изредка они начинали вздрагивать и стремительно вращаться. Что ни говори, а первый сканер от сглаза изобрели вовсе не лопухоиды!
        Соловей О. Разбойник, давно уже покинувший тренерскую скамью, хромая, бегал вдоль купола. Одихмантьев сын свистел в два пальца, пытаясь привлечь внимание Кузи Тузикова, который слишком далеко отлетел от Гоярына.
        - Куда? Страхуй его, страхуй! У головы держись! - кричал Соловей.
        Обнаружив, что Тузиков его не слышит, тренер перестал сдерживаться и свистнул в полную силу. Свистнул так, что у трети зрителей вихрем сорвало шапки, а один капитально глухой маг из глубинки внезапно обрел слух. Да ещё какой! Услышать биение сердца кузнечика на расстоянии в тысячу километров стало для него пустяковым делом!
        - Шляпы! Забыли, чему я вас учил! У них же все на тактике завязано! Построение нарушай! - закричал Соловей.
        Спохватившаяся команда Тибидохса опомнилась и сумела преодолеть растерянность. Отчасти это произошло благодаря Тане, сумевшей перехватить перцовый мяч, который 0-Фея-Ли-Я перебрасывала принцу Омлету, а отчасти стараниями Риты Шито-Крыто, которая все делала некстати.
        - Нет, вы это видели! Шито-Крыто крутит педаль-ки своей балалайки! Она летит куда попало, сталкивается с кем попало и вообще, кажется, сама с трудом осознает, что творит. И все это - не нарушая правил! Откуда ей, в конце концов, знать, что на её пути окажется какой-то там невидимка! - надрывался счастливый Баб-Ягун. - Катя Лоткова бросает ей пламяга- сительный мяч! Какой нелепый, непредсказуемый, дальний пас, тем не менее отлично пойманный, но… не Ритой, а Жорой Жикиным! Должен признать, сегодня Жикпн отлично справляется со своей нравной шваброй. А что там на другом конце поля? Мамочка моя бабуся! Демьян Горьянов совсем недурственно атакует неприятельского дракона. Правда, мяча у него нет, но, согласитесь, это все равно отвлекает!.. Поведение сборной Тибидохса противоречит обычной логике! Привычная тактика невидимок начинает давать сбои! Невидимки вынуждены сбросить плащи и играть в открытую! Уже неплохо!
        Крепко прижимая к груди перцовый мяч, Таня неслась к Кенг-Кингу. Дракон невидимок вел себя подозрительно спокойно, и внезапно Таня поняла причину этого спокойствия! Перед носом у Кенг-Кинга наверняка висел невидимый Гурий Пуппер и терпеливо ожидал, пока ему подарят мячик.
        - Ну ладно, Пуппер! Хочешь мяч - держи! - пробормотала Таня.
        Сделав вид, что вот-вот сделает бросок, она вышла из «мертвой зоны» и, попав в поле зрения Кенг-Кинга, стала дразнить его быстрыми перемещениями. Потеряв терпение, Кенг-Кинг дохнул огнем. В воздухе что- то полыхнуло. Кто-то завопил, и Таня поняла, что угадала верно. Перед носом у Кинга действительно висел невидимка. Но… увы, это был не Пуппер, а всего лишь принц Омлет, использовавший ту же тактику.
        - Дымясь, принц Омлет обрушивается на поле, точно падающая звезда! Его метла пылает, подожженная собственным драконом! - надрывался Баб- Ягун. - Надеюсь, принц был смазан упырьей желчью, в противном случае он станет Омлетом в полном смысле этого слова. Роняя бирюзовые слезы, 0- Фея-Ли-Я провожает Омлета печальным взглядом. К Омлету, мешая друг другу и толкаясь носилками, уже спешат две бригады санитаров. О, что я вижу! Татьяна Гроттер бросает свой контрабас в атаку на дракона и уверенно забрасывает в пасть Кенг-Кинга перцовый мяч! Го-ол! Трибуны шумят! Наши болельщики кричат, взрывают петарды, шутихи и вообще бузотерят на полную катушку! Поклеп Поклепыч не успевает записывать нарушителей в свой блокнотик! 2:5! Теперь уже Тибидохс вырывается вперед! Кенг-Кинг начинает судорожно икать! Вначале из его пасти .вылетает проглоченный арбитр, сразу ответственно приступающий к выполнению своих обязанностей, а за ним следом Гробыня! Едва оказавшись на песке, Склепова грубо расталкивает санитаров, достает зеркальце и начинает поправлять макияж. Шейх Спиря уже тут как тут. Крутится поблизости, того и гляди на
язык себе наступит. Интересно, что думает по этому поводу Гуня Гломов?
        Пока Баб-Ягун спешил познакомить весь магический мир со сложным внутренним миром Гуни Гломо-ва, Гурий Пуппер не терял времени даром. Катя Лоткова успела только вскрикнуть, когда он внезапно возник рядом и распахнул свой плащ. В следующую секунду пламягасительный мяч был уже в пасти Гоя-рына.
        ВСПЫШКА! - и вместо грозного огня из пасти ти-бидохского дракона повалил безобидный дым. А Гурий уже скользил вдоль защитного купола и махал шляпой своим поклонницам.
        - 5:5! Невидимки сравняли счет! - без особого восторга сообщил Баб- Ягун. - И в который уже раз в игре остаются два самых юрких и непредсказуемых мяча - одурительный и обездвиживающий
        Тем временем капитан невидимок Глинт вновь проявился посреди поля и принялся поспешно сигнализировать что-то 0-Фее-Ли-И.
        «Ишь ты, морской телеграф тут устроили!» - возмущенно подумала Таня, наблюдая за тем, как он размахивает руками.
        0-Фея-Ли-Я рассеянно щурилась. Некоторое время она явно не понимала, чего от неё хотят, а затем кивнула и принялась наигрывать что- то на флейте. Кенг-Кинг сперва застыл в воздухе, точно зачарованный, а затем принялся обстреливать тибидохцев короткими огненными плевками.
        У Кузи Тузикова вспыхнул веник. Рита Шито-Крыто поспешно закрутила педальки своей балалайки, спеша покинуть зону обстрела.
        - Науськивать драконов не по правилам! Почему Сарданапал не назначает штрафной? - возмущенно крикнула Таня.
        - Вот и Медузия ему то же самое сказала. И знаешь, что Сарданапал ей ответил: «А ты попробуй докажи, что она его науськивает! Может, она просто на флейте играет? Типа: жить не могу без музыки?» Тут все хитро продумано, - сказал кто-то.
        Повернувшись на голос, Таня увидела поручика Ржевского, Призрак, одетый в куцый пехотный мундирчик, висел в воздухе, сидя на гусарском седле с болтавшимися стременами.
        - Смотри, как бы Поклеп в тебя «дрыгусом» не запустил! - сказала Таня.
        - Обижаешь! Он меня не видит! Меня никто не видит, кроме тебя! Думаешь, одни невидимки способны выкидывать все эти штучки? - безбашенный призрак самодовольно ухмыльнулся.
        У Тани мелькнула спасительная мысль:
        - Ржевский, а ты смог бы поиграть на флейте? - спросила она.
        Поручик прищурился.
        - Вообще-то, я больше уважаю барабан! У него, понимаешь ли, звучание нежнее… - начал он.
        - А вот барабанов не надо! Иди сюда! - нетерпеливо крикнула Таня, прикинув, что сейчас не время для бредовых рассказов.
        Она поманила к себе призрака и что-то негромко зашептала, Ржевский понимающе улыбнулся и растворился в воздухе. Его пустое седло некоторое время болталось в одиночестве, грустно звякая стременами, а затем тоже куда-то сгинуло.
        Некоторое время ничего не происходило, только Пуппер, пригнувшись к метле, гонялся за обездвижи-вающим мячом да Семь-Пень-Дыр возился с огнетушителем, помогая Тузикову потушить его веник.
        - Мамочка моя бабуся! - вдруг заорал Баб-Ягун. - Вы это видели? 0- Фея-Ли-Я роняет свою флейту! Флейта начинает играть сама собой! Какие кошмарные звуки, я глохну! Спятившая волынка и то звучит приятнее! 0- Фея-Ли-Я зажимает уши. Но что творится с Кенг-Кингом? Он суетливо вертится на месте, будто одурительный мяч уже у него в глотке! Огненные плевки разлетаются по всему полю! Игроки Тиби-дохса бросаются во все стороны, а вот невидимки оказались неготовыми к атаке своего дракона!
        Метла адмирала Жульсона вспыхивает, как спичка! Жульсон что-то выкрикивает, потрясая кулаком. Уверен, это обращение к болельщикам с просьбой отнестись ко всему с юмором… Еще огненный плевок… Неужели? Да, так и есть! Гурий Пуппер скидывает пылающий плащ. Без плаща Пупперу будет не так просто осуществлять свои коронные прорывы! Кэрилин Курло… О бедняга! Когда за ней погнался свой же дракон, она с перепугу врезалась в магический купол.
        Несчастные санитары! Они утаскивают её на носилках с поля, то и дело передергиваясь от мощного сглаза… Отлично! Теперь невидимки не смогут отрицать, что их флейта была заговорена! О, что это? Опять Пуппер! Он перехватывает флейту и возвращает её растерявшейся 0-Фее-Ли- И, Одновременно он кричит «Дрыгус-брыгус» и кого-то - хотел бы я знать кого! - с громким шлепком втягивает в песок! Матч продолжается, но уже без Жульсона и без Кэрилин Курло… Кстати, бабуся, поосторожнее там в магпунк-те с этой девицей! Или лучше положи её рядом со Склеповой, интересно, кто возьмет верх?
        Таня взмахнула смычком и резко набрала высоту, стремясь перехватить у капитана Глинта одурительный мяч. Одновременно она не без восхищения наблюдала за Гурием Пуппером, который, играя уже без плаща, красиво обходил снизу Семь-Пень-Дыра и Жи-кина, старавшихся отрезать его от обездвиживающе-го мяча. Жикин слишком горячился, едва не попадая под свой же пропеллер, а пылесос Семь-Пень-Дыра, хотя он и умело маневрировал, явно уступал Пупперу в скорости.
        Поворачиваясь к Медузии, чтобы поделиться с ней своими ценными наблюдениями о матче, Сарда-напал случайно опрокинул чемпионский кубок. Под ноги ему посыпались кости. Пожизненно-посмертный глава Тибидохса поражение уставился на них.
        - Как это понимать? Это же натуральное свинство! - побагровев, крикнул он.
        Тарарах осоловело заморгал глазками и тихонько отошел в сторону, сделав вид, что крайне заинтересовался гвоздиком, криво вбитым в деревянный поручень трибуны. Если прислушаться, можно было услышать, как питекантроп бубнит: «Подумаешь, то нельзя, се нельзя! Прям не школа, а концлагерь какой-то!»
        Первым до одурительного мяча добрался капитан Глинт. Схватив его, он метнулся к Гоярыну, но попал под встречный удар крыла тибидохского дракона. Глинта закружило и отшвырнуло на другой конец поля. Мяч был перехвачен Таней. Готовя его к броску, она атаковала Кенг-Кинга. Убедившись, что защита невидимок сгрудилась перед ней и облететь её не удастся, Таня ушла от пламени и отправила быстрый заговоренный пас Баб- Ягуну.
        И опять между ней и Ягуном неизвестно откуда возник Гурий Пуппер. Буркнув контрзаклинание, он перехватил мяч буквально из-под носа у играющего комментатора и устремился к Гоярыну.
        Катя Лоткова обхватила дракона за шею, умоляя его не распахивать пасть. Но Пуппер был слишком опытен. Как Гоярын ни крепился, он был обречен. К тому же на лету Гурий ухитрился расстегнуть спортивный комбинезон и продемонстрировал белую майку в красный горошек - самое возмутильное и ярящее драконов сочетание цветов!
        Увы, драконы, даже самые мудрые, не наделены терпением. Вспыльчивость губила и губит их вот уже десятую тысячу лет. Гоярын заревел от злости и распахнул пасть, убежденный, что разогнавшийся Гурий сам окажется у него в желудке. Но вместо Пуппера в пасть ему залетел один лишь мяч. Сам же Гурий» умело сделал петлю и увернулся от тяжелого зубчатого хвоста, которым пытался припечатать его Гоярын, уже испытывающий действие одуряющей магии.
        - б:5! Невидимки вырываются вперед! А я полный лопух… Хорошо еще, что не лопухоид! - удрученно заключил Баб-Ягун,
        Ругая себя за неловкий пас, Таня взмыла над полем, где уже рыскали все оставшиеся невидимки и игроки Тибидохса. Теперь, когда в игре, что уже почти вошло в традицию, оставался лишь самый неуловимый обездвиживающий мяч, все зависело от того, кто первым его схватит…
        - Ну же! Ну же! - шептала она, то и дело меняя направление полета и зорко глядя вокруг.
        И… тут что-то мелькнуло слева и чуть выше. Обездвиживающий мяч - последний мяч игры!
        Таня развернула контрабас. В ушах замерзшим щенком заскулил ветер. Тане казалось, что никогда прежде её контрабас не развивал такой скорости. Вытянувшись в стрелу, чтобы схватить мяч, она уже по-
        тянулась к нему, как вдруг поняла, что прямо на неё - лоб в лоб - несется Гурий Пуппер, гнавшийся за тем же мячом.
        Никто не захотел отступить, Зрачки Гурия расширились. Он сообразил, что упрямая девчонка не свернет и его маневр, рассчитанный на слабые нервы противника, провалился, но предпринимать что-либо было уже поздно/Трибуны замерли. Все вскочили на ноги. Даже драконы, почти уже сцепившиеся, разом повернули шеи.
        Когда контрабас и метла столкнулись, в повисшей мертвой тишине над стадионом разнесся отчетливый звук лопнувшей веревки…
        
        Глава 11 ТУХЛОБОЛ И ПОЛНАЯ ПУТАНИЦА
        
        Таня не запомнила самого столкновения. Открыв глаза, она осознала, что лежит щекой на белом песке драконбольного стадиона, а рядом муравьи волокут куда-то дохлого жука. Некоторое время Таня бездумно разглядывала муравьев. Она не помнила, ни кто она, ни зачем она здесь - да и вообще все стало вдруг как-то безразлично и серо.
        И лишь некоторое время спустя, когда содранная щека внезапно заныла, девочка с трудом присела и застонала. К ней с носилками уже бежали санитары и Ягге. Пытаясь подняться и падая, Таня случайно увидела на песке какие-то обломки. Если они на чем-то ещё и держались, то лишь на провисших струнах. Остальное едва ли могло сгодиться даже для растопки печки.
        Таня еще, кажется, с сочувствием подумала, как кому-то не повезло. Как бы узнать, что это было? Скрипка? Бас-гитара? Виолончель? И лишь увидев переломленный гриф, из которого торчали растрепанные края веревки, она все поняла и заплакала.
        К ней подбежала Ягге. Решив, что девочка плачет от боли, она поспешно достала пузырек с какой-то вонючей зеленой жижей и стала смазывать ею щеку. Тане почудилось, что ссадину обожгло холодным огнем, а потом она вдруг перестала ныть.
        - Не пытайся сама встать! Мы отнесем тебя в маг-пункт, - сказала Ягге, давая знак санитарам. Те бестолково засуетились, раскладывая носилки.
        Таня с трудом оторвала взгляд от того, что было её контрабасом.
        - А где Пуппер? Ему же тоже надо помочь. После такого удара он не смог бы остаться в воздухе, - сказала она.
        - О чем ты? Какой Пуппер? - удивилась Ягге.
        - Гурий Пуппер! С которым я столкнулась! Он уже в магпункте? И где драконы?
        Ягге заморгала.
        - Никакого Пуппера не было и нет. И драконов нет. Ты сильно ударилась головой. Не плачь, это пройдет, - ласково сказала она.
        - Как Пуппера нет? А драконы? А все невидимки? Что вообще происходит? - не поняла Таня.
        Теперь, когда она лежала спиной на носилках, ей было отлично видно, что внутри купола нет ни Гоя-рына, ни Кенг-Кинга. Разве что какие-то нелепые корзины в форме гигантских черепов, между которыми мелькали фигурки игроков, казавшиеся с земли крошечными.
        Ягге молчала.
        - А… понятно… пока я была без сознания, дракон-больный матч закончился и драконов увели. Да? А кто победил? - все больше беспокоясь, спросила Таня.
        Санитары-джинны переглянулись. Их маленькие аккуратненькие ушки внезапно увеличились в два или три раза и, точно локаторы, повернулись в её сторону.
        - Драконы? Драконбол? О чем ты, девочка? Сегодня был обычный недружеский матч между темными и очень темными, - сказала Ягге.
        Тане почудилось, что старушка испугалась. Ягге зачем-то щелкнула пальцами, и у обоих санитаров в ушах оказались плотные затычки из желтоватой, не слишком приятной на вид ваты. Ягге слишком спешила, чтобы позаботиться о её чистоте.
        Убедившись, что им ничего больше не удастся подслушать, джинны подхватили носилки. Старушка семенила рядом, то и дело заглядывая Тане в лицо.
        - Бедная девочка! Ты так сильно ударилась головой, что у тебя произошло помрачение рассудка! Умоляю, не говори ничего лишнего. Это может дорого тебе стоить. Разве ты не знаешь, что драконбол запрещен уже больше десяти лет, а в мире не осталось больше ни одного дракона? - озабоченно бормотала старушка.
        - Не осталось драконов? Драконбол запрещен? Что за чушь! А во что же мы играли? - недоверчиво спросила Таня.
        Она никогда не подозревала, что у Ягге такое чувство юмора. Хотя, с другой стороны, должен же был Ягун в кого-то уродиться?
        - Как? Ты и это забыла! Вы играли в тухлобол
        - В тухлобол? - улыбнулась Таня. - Что за бредовое название! И как же играют в этот тухлобол?
        - Ну, правила не очень сложные, - внимательно наблюдая за лицом девочки, сказала Ягге. - Мячами служат десять куеков червивой говядины. Выигрывает команда, которая сумеет забросить больше мячей в черепа- корзины и не испугается грифов, которые пытаются выклевать игрокам глаза. Я уверена, скоро ты сама все вспомнишь. Тем более что ты - лучший
        игрок команды очень темных! Госпожа очень тебя ценит. Когда ты столкнулась с черепом, она даже хотела приостановить матч…
        - Я столкнулась с черепом? - удивилась Таня. Конечно, Пуппер не был писаным красавцем, но на череп он точно не походил.
        Ягге озабоченно закивала, наблюдая, как санитары, мешая друг другу, проталкивают носилки в узкий проход магического купола,
        - Осторожнее! Не дрова несете, Сарданапал вас побери! - крикнула она. - Да, ты врезалась в череп. Причем ни с того ни с сего. У тебя даже не было мяча. Все это, признаюсь, довольно странно. Наверняка не обошлось без сглаза этих мерзких белых магов! Госпожа дель-Торт так и сказала! Даже послала Поклепа проверить охранные заклинания,
        Если Таня не упала, то лишь потому, что выпасть из глубоких носилок не так уж и просто.
        - Госпожа?
        - Да, несравненная и прекраснейшая госпожа Чума-дель-Торт, глава Тибидохса! А теперь спи! Сон - лучшее лечение! У тебя явное сотрясение мозга, - Ягге извлекла из мешочка пучок травы, сплетенный в маленькую метелку, и, прошептав заклинание, провела метелкой по Таниномулицу.
        «Хорошо хоть не «Пундусом-храпундусом» - сонно подумала девочка. Ей вновь становилось все безразлично.
        Она даже не удивилась, когда сверху с гортанным криком спикировал Мертвый Гриф с куском зловонного мяса в когтях. За грифом гнался Баб- Ягун на ревущем пылесосе. Догнав грифа, он огрел его трубой и выхватил мясо.
        - Эй, малютка Гроттер, держись! Мы этих темных доконаем, не будь мы очень темные! - ободряюще крикнул он и помчался к крайнему из черепов- корзин. Опомнившийся гриф метнулся следом, пытаясь клюнуть его в лицо.
        «Обычный недружеский матч между темными и очень темными…» - закрывая глаза, пробормотала Таня.
        Теперь она была даже благодарна Ягге, что та её усыпила. В противном случае, девочка бы просто сошла с ума.
        Очнулась Таня уже в магпункте. За окном была ночь. Дрожал лишь красноватый огонек ночника на тумбочке да по потолку ползали мерцающие зеленые светлячки. Выплывая из темноты, над кроватью навис портрет старухи с шлсохшим желтым лицом. Кожа так обтягивала его, что Тане невольно вспомнился тухлобольный череп. К тому же девочка никак не могла отделаться от ощущения, что пылающие глазницы портрета неотрывно следят за ней.
        Решив убедиться, что это действительно так, Таня поджала ноги, одновременно отодвинувшись как можно ближе к спинке кровати. Да, она не ошиблась, Голова на портрете чуть повернулась, а глаза по-прежнему были устремлены на нее.
        Таня облизала губы. Во рту все пересохло. Язык был словно из наждака. Девочке захотелось завопить громче дочки дяди Германа и, катаясь по кровати, колотить подушку. Куда она, в конце концов, попала? Что произошло с Тибидохсом? Почему в школе волшебства над каждой кроватью висит Чума-дель-Торт в рамке? Что это - безумие, кошмарный сон или реальность?
        Портрет следил за ней огненными глазницами. Казалось, старуха стремится заглянуть ей в душу. Выжечь все внутри. Таня не выдержала. Она схватила одеяло и завесила им Ту-Кого-Нет.
        - Я человек застенчивый, Терпеть не могу, когда на меня пялятся, особенно ночью, - пояснила она и спрыгнула с кровати.
        Кости как будто были целы, хотя вся правая сторона тела неприятно саднила. Заглянув под ночную рубашку, Таня увидела длинную запекшуюся царапину, повторявшую форму струны. Ягге уже ухитрилась обработать её пахучей мазью. Девочка поняла, что, падая, приземлилась на контрабас, который принял на себя основной удар.
        - Растяпа! Какой инструмент раздолбала! Жареный петух и тот лучше летает! - ворчливо проскрипел магический перстень.
        От прадедушки, как обычно, не стоило ожидать сострадания. Таня с досадой подумала, что чувствительных линий на ладони у Феофила Гроттера было небось меньше, чем у табуретки.
        - Дед, не скрипи! Лучше скажи, куда я попала? Что они тут, все с ума посходили, или я правда головой стукнулась? - обратилась она к перстню.
        Перстень задумался и выбросил одиночную искру. Искра попала в подушку. Запахло паленым пером,
        - Упыри боятся яркого света и осиновых кольев. Зато они не нуждаются в услугах стоматолога, - туманно ответил прадед Феофил, вновь погружаясь в пучину маразма.
        Таня вздохнула и осторожно остудила разогревшееся кольцо, опустив его в бутылку с какой-то микстурой Ягге.
        «У меня что ни родственник - редкий сухофрукт. Взять ту же Пипу или тетю Нинель… Ладно, сама все узнаю! Только надо сообразить, у кого», - сказала она сама себе и осторожно выглянула из-за ширмы.
        Остальные кровати пустовали. Это было очень кстати, тем более что задерживаться на всю ночь в магпункте она не собиралась. Опасливо косясь на низенькую дверцу, за которой, как ей было известно, была спальня Ягге, девочка стала рыться в шкафу. Своего комбинезона она так и не нашла, зато после некоторых поисков обнаружила длинный темный плащ с капюшоном и давно вышедшие из моды лапти-самоходы - деревенский, лыкоплетенный вариант сапогов-скороходов.
        Правда, от лаптей после короткого испытания пришлось отказаться. Правый лапоть бежал в одну сторону, а левый, видно, назло ему, строго в противоположную. Осознав, что рассорившиеся лапти запросто могут разорвать её надвое, Таня загнала их обратно в шкаф.
        Закутавшись в плащ, она ещё раз прислушалась и, прошептав «Туманус прошмыгус», не касаясь ручки, спиной скользнула сквозь дверь. Кольцо Феофила Гроттера брезгливо выбросило красную искру. Заклинание из списка ста запрещенных, как всегда, сработало без сбоя.
        Таня огляделась. Прямо перед ней начинался прямой коридор с высокими арками и витражными стеклами, в которые пробивался лунный свет. Она узнавала его и одновременно не узнавала. Из ниш исчезли все сундуки, все берестяные лари и древние, проеденные молью ковры-самолеты, которые обычно при чьем-либо приближении начинали барабанить мягкими кистями по полу.
        Теперь повсюду стояли каменные языческие истуканы. Их тонкие губы походили на длинные шрамы, вымазанные чем-то темным и запекшимся. Возле каждого истукана в плиты был вбит кол. К некоторым кольям пристали белые голубиные перья.
        Впереди, за поворотом коридора, кто-то пронзительно завизжал. Таня прижалась к стене. Навстречу ей призрачным видением пронеслась Недолеченная Дама, Всегда цветущая и розовощекая, теперь Дама выглядела изможденной. В спине у неё торчало четыре шприца, а по руке змеилась трубочка капельницы. Даму преследовали поручик Ржевский и Безглазый Ужас. Один тащил чудовищную зубодробильную дрель, а другой размахивал скальпелем. Вид у обоих призраков был ненормальный.
        - Погоди! Тебе на операцию! - вопили они,
        - Не надо меня оперировать! Я здорова! - втягиваясь от них в стену, взвизгивала Дама.
        Прежде чем броситься в погоню, поручик Ржевский завис в воздухе и приветливо помахал Тане дрелью.
        - Привет, малютка Гроттер! Ты классно играешь в тухлобол Если надо будет кого-нибудь просверлить - только свистни! - заявил он,
        - Ага, Свистну, - пообещала Таня, с ужасом глядя на дрель.
        Больше никого не встретив, девочка спустилась в Зал Двух Стихий. Единорог исчез. Исчезли сияющие жар-птицы. Без пестрого хаоса их перьев зал казался тусклым и каким-то погасшим.
        Оберегая глаза от нетопырей и перешагивая через змей, Таня поднялась на жилой этаж. Все уже спали. Русская печь, в которую она так любила подбрасывать березовые дрова, исчезла без следа. Зато в общей гостиной появился массивный каменный склеп, из узких щелей в котором били красноватые лучи. Таня случайно поднесла к одному из них ладонь и охнула. Лучи обжигали.
        - Туманус прошмыгус - снова сказала Таня и проскользнула в свою общую с Гробыней комнату.
        Гробынину кровать, похожую на перевернутый гроб, она узнала сразу. Склепова спала, укрытая пуховым одеялом в мелкую виселичку. Черные Шторы злорадно раздувались и отражали такую галиматью, которая вызвала бы недоумение даже у бывалого фрейдиста. Скелет тоже был на месте. Правда, если раньше зубы у Пажа были вполне нормальные, то теперь два глазных выдавались чуть ли не на палец.
        «Упыри боятся яркого света и осиновых кольев. Зато они не нуждаются в услугах стоматолога», - вспомнила Таня бредовую фразу Феофила Гроттера. Или, возможно, в ней все же был какой-то смысл?
        Но самое большое удивление поджидало её, когда она перевела взгляд на ту половину комнаты, которую прежде считала своей. Нет, она и теперь была её, но как изменилась! На тумбочке, где раньше лежали оживляющие волшебные фломастеры и набор самопишущих гусиных перьев - подарки Ваньки и Ягуна ко дню рождения, - теперь скорбно горели кривые черные свечи и стоял стаканчик с зубочистками из крысиных костей.
        «Гадость какая! Неужели я могла совать это в рот?» - скривилась Таня.
        Увидев выглядывающий из-под кровати край кожаного футляра, девочка вздохнула. Она вспомнила про контрабас, которого у неё больше не было. Замочек с оттиснутыми на нем рунами открылся с прежним звуком.
        На дне футляра негромко похрапывал дневник. Машинально щелкнув ногтем по обложке, Таня увидела проступившие на ней яркие буквы:
        ТАТЬЯНА ГРОТГЕР
        Дневник успеваемости Очень темное отделение Школа смертоносной магии «Тибидохс»
        Открыв последнюю страницу дневника, девочка ознакомилась со своим табелем успеваемости. С немалым удивлением она обнаружила, что была почти круглой отличницей. По таким предметам, как «Наложение проклятий»,
«Отравления», «Магическое убийство», «Порабощение лопухоидов» и «Теория зомби-рования» у неё были пятерки. Четверки были по «Азам сквернословия», «Основам ведьмачества» и «Гаданию на кофейной гуще». Единственная тройка была по предмету с мерзким названием «Червеедение».
        - Лучше бы двойка! Тогда бы я точно знала, что никаких червей не ела, - поморщившись, проворчала Таня.
        В конце табеля одна под другой стояли три подписи, Первые две она узнала. Они были ей хорошо знакомы и принадлежали завучу школы Поклепу и Медузии Горгоновой. Зато увидев третью, Таня ощутила, что её сердце сдавила ледяная рука. Эта острая, угловатая подпись, похожая на прыжки кардиограммы, могла принадлежать только одному самому мерзкому и злобному существу на свете - черной волшебнице Чуме-дель-Торт.
        Отложив дневник, Таня продолжила поиски. Под кипой тетрадей, в которые она предпочла не заглядывать, обнаружился большой фотографический снимок в рамке, На снимке - обычном, неоживающем лопухоидном снимке - было запечатлено все семейство Дурневых, включая вредоносную таксу Полтора Километра, С обратной стороны фото была подклеена глянцевая бумажка, на которой круглым каллиграфическим почерком тети Нинели было написано:
        «Танюше на долгую память
        Обожающие тебя
        дядя Герман, Пипочка и тетя Нинель».
        - Ого-го! Да я у них теперь в любимицах! Просто хоть лопайся от счастья! - поражение воскликнула Таня,
        Кажется, от удивления она произнесла это слишком громко. Гробыня заворочалась во сне и, зевая, села на кровати.
        - Привет, родная! Вернулась? Мы с Гунькой жутко переволновались, когда ты упала!.. Представляю, какой был бы облом, если б очень темные не выиграли у темных!.. Не возражаешь, если я ещё посплю? - Гробыня снова зевнула и зарылась щекой в подушку.
        - О нет! Только не говорите мне, что Гробыня моя лучшая подруга! Спятить можно! - простонала Таня.
        Это была последняя капля. Ванна терпения переполнилась и залила соседей. Толчком ноги Таня зафутболила под кровать возмущенно заскрипевший футляр, выскочила из комнаты и решительно направилась в библиотеку.
        «Надо, наконец, понять, кто из нас спятил! Или я, или весь остальной мир! Ягге сказала, что все началось десять лет назад. Просмотрю подшивку магзет за последние одиннадцать, лет!» - решила Таня.
        
        * * *
        
        Джинн Абдулла никогда не спал и никогда не ел. От этих вредных привычек он был абсолютно свободен. Зато Абдулла в полной мере страдал от третьей, не менее пагубной привычки: день и ночь, в любое свободное время он строчил длинным пером из хвоста гарпии, то и дело обмакивая его в ядовитую слюну подземного пса Цербера,
        Фундаментальный труд, на который древний джинн расходовал все свои старческие силы, был озаглавлен очень просто и непритязательно - «Поэма тысячи проклятий». Поэма эта, как следовало уже из её названия, состояла из тысячи самых роковых, самых убийственных стихотворных проклятий, которые могло породить только иезуитское воображение древнего джинна.
        Увязая в поэтической трясине, составленной из имен древних духов и черномагических реминисценций, Абдулла порой так увлекался, что не замечал даже того, что происходило у него перед носом. Тот, кому посчастливилось попасть в библиотеку в такой час, мог сколько угодно бродить между стеллажами и брать книги даже из закрытого доступа. Невозможно было только вынести их: на дверях стояли слишком мощные опознающие заклинания. Но опять же такое благословенное время наступало лишь тогда, когда Абдулла бывал укушен своей злоречивой музой, у которой вместо языка было осиное жало.
        Но, увы, в этот раз Тане не повезло. Муза джинна Абдуллы явно зудела где-то в другом месте. Стоило девочке, использовав «Ту'манус проишыгус», осторожно просочиться сквозь запертую дверь, затрещал зудильник.
        Массивный светильник под потолком вспыхнул. В тот же миг, появившись неизвестно откуда, перед Таней возник джинн Абдулла. На его плоском, сотканном точно из тумана лице проявлялся то прищуренный глаз, то усмехающийся рот. Бородавки отсутствовали вовсе - похоже, их дружная стайка успела уже уплыть под чалму.
        - Ночные гости? - захихикал он, потирая влажные ладошки. - Разве ты не читала табличку: «Охраняется аспидами и василисками?» Жаль, я не успел выпустить моих малышей из террариума. Ну, ничего, так даже лучше. Я немедленно прокляну тебя самым жутким проклятием!.. Рад сообщить, что ты будешь первой, па кого оно будет наложено. Правда, тебе придется потерпеть минут пять - мое проклятие очень длинное! Я начинаю!.. Кстати, я советовал бы наслаждаться его музыкальностью, потому что после ты, естественно, умрешь… Поехали!
        И Абдулла закружился на месте, бормоча:
        Эриус финдис крунтас трак демокритус ареопаг
        Клио сферус гуртус шмякус каматозус психо-тапус…
        - Эй-эй! Постойте! - крикнула Таня, но остановить непризнанного поэта, работавшего в редком жанре кладбищенской поэмы, было невозможно.
        Шипус резус гирькус ребус жиромокрус ешьбез-хлебус
        Тренти-бренти сыротряхус семь пелъменус из собаку с - увлеченно стонал Абдулла.
        «Что же делать? Надо как-то спасаться! Но как? Убежать? От проклятия не убежишь…» - озабоченно размышляла Таня.
        Почему-то ей совсем не было страшно: слишком уж нелепой была сама ситуация - чокнутый джинн, размахивающий короткими ручками, и сотни стеллажей с книгами. Не верилось, что здесь может оборваться её жизнь.
        - Склеробус… Тьфу, не то… Как же это? Ага! Скле-ротикус маразматыкус! - воскликнула она, вспоминая один из уроков Медузии.
        Перстень Феофнла Гроттера выплюнул зеленую искру, скользнувшую джинну в ухо. Абдулла внезапно осекся и принялся тереть лоб. Бедный библиотечный джинн! Его, как всегда, погубила протяженность собственных проклятий. Ни у кого просто не хватало терпения дослушать их до конца.
        - Э-э… Так дело не пойдет! На чем я там остановился? Гундобус стыдобу с вонючкас бульону с7 Нет? - растерянно переспросил он. - Погоди, я сейчас сбегаю за книжкой, из которой использовал цитату! Кстати, не напомнишь, где она лежит? А, кажется, где-то на полках! Давай сделаем так! Ты стой здесь, а я пойду найду её и прокляну тебя потом! Лады? Только, чур, никуда не уходи!
        Библиотечный джинн сложился в вопросительный знак и, идиотски хихикая, потек к стеллажам. Таня проводила его задумчивым взглядом. Учитывая, что в библиотеке было двести тысяч книг, а Абдулла явно не помнил уже, где что стоит, поиски грозили затянуться до бесконечности. К тому же со временем заклинание «Склеротикус маразматикус» только прогрессировало. Иными словами, примерно через час Абдулла вообще должен был забыть, кого он собирался проклясть.
        Отыскав кипу магзет, Таня начала с самой старой подшивки одиннадцатилетней давности. Вначале магзеты долго пестрили ерундовыми заголовками, вроде; «Астрокактус Параноидальный и формула абсолютной магии», или: «У кого усы длиннее? Усыня и академик Сарданапал», или:
«Грызиана Припятская и Синяя Борода - новая звездная пара. Кому не повезет на этот раз?»
        Прикинув, что она не так давно видела и слышала Грызиану Припятскую по зудильнику, Таня предположила, что на сей раз не повезло именно Синей Бороде, Невольно улыбнувшись, она взглянула на заголовок следующей магзеты, и - внезапно буквы запрыгали у неё перед глазами: «Академик Сарданапал злодейски убивает Леопольда Гроттера и его жену Софью. Младенца берет на воспитание волшебница Чума-дель-Торт. «Лео Гроттер был моим лучшим другом», - утверждает она».
        - Этого не может быть! Чушь какая-то! - пробормотала Таня.
        Разорвав магзету, она отшвырнула её, но следующая же магзета сообщила ей: «Мир спасен от злодея Сарданапала! Талисман Четырех Стихий у Чумы-дель-Торт».
        Буквы в заголовках ехидно прыгали, как на черных надгробиях, Кажется, магзеты, к которым долго никто не обращался, успели соскучиться без читателей и теперь поспешно выпаливали все новые гадости:
        «Белые маги проходят принудительное лечение от вируса доброты».
        «Новые правила драконбола: без мячей и драконов».
        «Профессор Клонн: «Гадить ближнему - есть оснофф отличный настроений. Не нагадиль ближнему - прожила» день зря!»
        «Убийца Гроттеров академик Сарданапал навеки заточен в подвалах Тибидохса».
        «Белое отделение Тибидохса закрыто. Белая магия запрещена. Ученики волшебных школ отправляются на добровольное зомбирование».
        «По многочисленным просьбам болельщиков драконбол переименован в тухлобол».
        В следующей магзете Таня увидела жуткую оживающую фотографию. Костлявая старуха в плаще и младенец у неё на руках, которого старуха прячет в футляр от контрабаса. Надпись под фото поясняла:
        «Чума-дель-Торт со слезами отдает сиротку Грот-тер на воспитание лопуховдам. Уж кто-кто, а Дур-иевы сумеют дать девочке достойное воспитание».
        После этого в магзетах надолго наступило затишье. Лишь через девять годовых подшивок она наткнулась на жирный заголовок: «Танечка Гроттер возвращается в Тибидохс. Трогательное прощание с родственниками (на фото: Таня целует Г. и Н. Дур-невых)».
        - Ой, нет! И Пипа тоже растрогана! Дарит мне коробку конфет! А тут что? Мамочки, пристрелите меня, чтобы я не мучилась! - простонала Таня, рассматривая следующую магзету: «Дочь Гроттера поступает на очень темное отделение (на фото: Та-Кого-Нет и Поклеп Поклепыч принимают у новой ученицы клятву на черепе)».
        - Мерзость какая! И где они такой череп выкопали? Впрочем, лучше не спрашивать, - сказала Таня.
        Просмотрев ещё сорок магзет, она обнаружила в сорок первой небольшую заметку: «Таня Гроттер делает успехи в темной магии (на оживающем фото слева-направо: Баб-Ягун, Т.Гроттер, Г.Склепова)».
        - Брр! - поежилась Таня, - Я обнимаюсь с Гро-быней! Что на меня нашло? Может, меня гнилыми помидорами обкормили?
        Несколько месяцев магзеты молчали, а затем вновь запестрили крупными заголовками:
        «Чума-дель-Торт: эта девочка рождена для тух-лобола».
        «Победа в тухлобольном турнире. Грифы отдыхают. Татьяна Гроттер забрасывает семь кусков гниющего мяса в череп темным».
        «Т.Гроттер отказывается от дополнительных занятий по червеедению.
«Спортивные нагрузки слишком велики», - говорит она».
        - Уф, хоть одна хорошая новость! - буркнула Таня, возвращая магзеты на место.
        Она уже поняла, что магзеты, набитые всякой чушью и однодневными сенсациями, не собираются сообщать ей главного: как произошло, что изменилась реальность. Причем не просто изменилась, а на одиннадцать лет вглубь!
        Почему академик Сарданапал был обвинен в убийстве её родителей? Отчего Чума, завладевшая талисманом, не убила её, даже не завладела её телом, а сделала своей любимой ученицей? Почему белые маги сдались почти без боя? И наконец, если Чума достигла желаемого и получила талисман, отчего она не открыла Жуткие Ворота и не выпустила духов хаоса?
        Из-за стеллажей донеслось старческое хихиканье.
        «Интересно, что он там делает?» - подумала Таня и прокралась к стеллажам. Джинн Абдулла сидел на полу и увлеченно перелистывал дебильные журнальчики для подростков, выстригая ножницами фотографии подмигивающих полуодетых ведьмочек. Он явно вознамерился составить себе целый гарем.
        Заметив Таню, Абдулла пугливо оглянулся и прижал журналы к груди.
        - Уходи, а то укушу! Не отдам мои картинки! - закричал он,
        Таня попятилась, подумав, что переборщила с заклинанием.
        «Ну и ладно! От «Склеротикус маразматику с» ещё можно излечить, чего уж точно не скажешь про проклятия самого Абдуллы», - успокаивая себя, решила она и пошла между стеллажей.
        Тысячи книжных корешков нависали со всех сторон и пытались давить своей многочисленностью на неустоявшуюся детскую психику. Некоторые книги были прикованы к полкам цепями. Другие неуклюже шевелились и шуршали. Третьи на глазах раздувались до невероятных размеров.
        Что-то с писком выскочило у Тани из-под ног. Это, высоко подскакивая и отталкиваясь от пола залистан-ными страницами, мчалась тоненькая книжонка. На обложке у неё значилось: «Клавдия Яузник и граф Фоманов. Теория доносительства».
        «Нет, так я точно ничего не найду. А что, если попытаться иначе?» - подумала Таня.
        Остановившись, девочка сосредоточилась, выпустила из кольца искру и громко произнесла:
        - Квасис грасис отыскатыс Я хочу хоть что-то понять!
        Не успела зеленая искра погаснуть, как послышался шорох. К Тане катился смятый бумажный ком - вырванная страница из какой-то книги. Снаружи ком был покрыт толстым слоем пыли. Похоже, ему много лет пришлось пролежать где-то под стеллажом.
        Разворачивая бумажку, Таня ощутила внутри что-то твердое. К ней на ладонь упал старинный перстень с печаткой. Девочке почудилось, что когда-то ей уже приходилось его видеть, но вот где и у кого? Кольцо Феофила Гроттера ревниво проворчало что-то невразумительное.
        Таня уже хотела отбросить бумажку, в которую был завернут перстень, но случайно взглянула на неё и узнала… свой собственный почерк.
        Точнее, её рукой здесь были выведены лишь некоторые строки. Другие же строки и отсутствующие слова приписывал явно кто-то другой, обладающий старомодным почерком со множеством завитушек.
        От яростных молний дрожат небеса - Не скроются в толгце стены чудеса.
        Никто не обманет мрака стекло - Во зле отразится безликое зло.
        Старая печь натоплена жарко - И в щель торопливо вползает Пиявка. Расставлены сети злодейские ловко Столкнутся два первых - и лопнет веревка.
        Свершится проклятие древних могил. И встанет Чума во главе темных сил. Лишь тот победит, кто забу..,
        И это все, что можно было разобрать. Нижний край страницы - теперь Таня поняла уже, что это была последняя страница из книги исчезнувшего Гуго Хитрого - отсутствовал. Вероятно, в последний момент, уже понимая, что улизнуть ему не удастся, Гуго торопливо вырвал лист и, завернув в него свой перстень, его магией телепортировал расшифрованное пророчество под стеллаж в библиотеке. Он был уверен, что там его рано или поздно найдут.
        «Дух, Пиявка и веревка. Когда происходит последнее событие, высвобождается древнее проклятие. Неудивительно, что мир перевернулся с ног на голову. Я подружка Пипы, приятельница Гробыни и любимая ученица Чумы-дель-Торт… Просто крыша едет'» - подумала Таня.
        Она попыталась припомнить конец пророчества, его оторванную самую важную теперь строку, но в памяти уже все смазалось. Кажется, Древнир предлагал куда-то шагнуть, но вот куда? Единственным, кто, возможно, мог ещё ответить на этот вопрос, был Сарда-напал, томящийся в подвалах Тибидохса. Вот и не верь после этого пророческой жиже профессора Клоппа!
        Витражное окно библиотеки залилось нежным поросячьим румянцем. Рассветало. Малютка Гроттер, как тут, похоже, многие её называли, сообразила, что пора возвращаться в магпункт. Спрятав перстень Гуго Хитрого и лист с пророчеством в карман, она выскользнула из книгохранилища.
        Джинн Абдулла млел от счастья в объятиях бумажных красоток и заливался визгливым смехом. Журнальный гарем пугливо косился на дрожащие ножницы в старческой руке.
        Прежний мир безмятежно летел в тартарары…
        
        Глава 12 САМЫЙ ПРЕДАННЫЙ НЕДРУГ
        
        Вернувшись в магпункт и заглянув за свою ширму, Таня замерла соляным столбом.
        На её кровати кто-то лежал, накрытый одеялом с головой. Приготовив на всякий случай кольцо, чтобы метнуть, если понадобится, боевую искру, она рывг ком сдернула одеяло. Под одеялом обнаружился сияющий Баб-Ягун, в р)ьах у которого была целая связка мухоморов.
        - Ага, вот и ты! - засмеялся он. - Где ты шастаешь по ночам? Я уже два раза засыпал!
        - Ягунчик! Здорово, что ты пришел! Ты настоящий друг! - радостно взвизгнула Таня.
        Она забыла уже псе прежние обиды. Ей захотелось расцеловать Ягуна в обе щеки-все-таки родной человек в таком неродном, изменившемся мире!
        Вот только Ягун почему-то обиделся.
        - Чего ты меня оскорбляешь? Какой я тебе друг? Я твой недруг! Разве какой-то там друг потащится среди ночи в магпункт с целым букетом мухоморов и только что срезанных поганок? Да ещё каких! С капельками росы на гнилых ножках! На такое способен только самый заклятый, самый преданный недруг! - заявил он.
        - Ну да… Конечно, ты мой недруг… Самый преданный недруг! Я так сильно шарахнулась головой, что все путаю, - поспешно согласилась Таня.
        Она запоздало сообразила, что в опрокинутой реальности всё понятия перевернуты: дружба называется враждой, добро - злим, а лучший друг - злейшим недругом.
        «Бедный Ягун, ведь в этом новом мире он был зом-бирован вместе со всеми белыми магами, причем ещё ребенком!» - подумала Таня, Интересно, может она доверять этому Ягуну так же, как прежнему? Девочка понадеялась, что хотя бы по сути ничего не изменилось и друг так и остался другом.
        - Где ты пропадала? Небось ходила по коридорам и гадила всем? - поинтересовался внук Ягге.
        - Э-э… Вроде того… - осторожно ответила Таня.
        - Так я и знал! Ты всегда была заученной ботаничкой. Все нормальные маги гадят днем, а заученным - тем и дня мало. Недаром Чума ставит тебя всем в пример. Даже Шурасик завидует, - закивал Ягун.
        Вскочив с кровати, он отыскал где-то вазу и поставил в неё свой скверно пахнущий букет. При этом вид у Баб-Ягуна был такой горделивый, что Таня, опасаясь обидеть самого преданного недруга, не стала сбрасывать букет с тумбочки.
        - Слышала новость? - спросил Ягун. - Только - тшш! - никому! Мне бабуся по секрету сказала, а сама она узнала от Медузии. Никому не расскажешь? Даже джинну Абдулле?
        - С каких это пор я ему докладываюсь? Да и потом у него сейчас, кажется, другие проблемы, - пожала плечами Таня.
        - Ладно, слушай, Чума-дель-Торт собирается
        оживить каменных истуканов и отправить их покорять Черепаху Вечности, Кто покорит Черепаху - тот покорит и весь мир. Уж тогда-то Жутким Воротам точно не устоять, - возбужденно сообщил Ягун.
        - Какую ещё Черепаху Вечности? - не поняла Таня.
        Она еще, помнится, удивилась, что Ягун отважно называет Чуму-дель- Торт по имени. Прежний Ягун, как и все в Тибидохсе, предпочел бы более неопределенное - Та-Кого-Нет.
        Ягун поднял брови.
        - Ой, мамочка моя бабуся! Да ты и правда все забыла. Магический мир стоит на трех слонах, а три слона на черепахе!
        - Да? А я почему-то думала, что земля круглая, - хмыкнула Таня,
        Все-таки, что ни говори, а то, что в московской школе она была хорошисткой, так скоро не пропьешь. Даже если регулярно отхлебываешь лекарства из скляночек Ягге.
        Ягун возмущенно подпрыгнул на трехногой табуретке.
        - Чушь! Твои лопухоиды не верят в очевидные вещи - например, в волшебные школы и в то, что можно летать на пылесосе! А раз так, что стоит вся их наука? И потом, только лопухоид не видит разницы между планетой - Сарданапал её знает, может, она точно круглая? - и магическим миром. Если они где-то и пересекаются, то лишь в одной, совсем пустяковой точке, в которой мы и живем! Вроде как две прямые! Один раз встретились - и всего хорошего! Пишите письма!
        Таня едва слушала Ягуна. Она размышляла о другом. Черепаха… Три слона… Каменные истуканы… Не те ли, которых она видела в коридорах Тибидохса? Значит, даже получив талисман Четырех Стихий и власть над магическим миром, Чума не смогла открыть Жуткие Ворота. Лишь теперь, долгие годы спустя, она вновь подбирается к ним уже с помощью каменных истуканов, которых хочет послать войной на Черепаху!
        Вот только чего Чума ждала все эти годы? Не лопнувшей же веревки? Едва ли. Что ей стоило отобрать контрабас у своей любимой ученицы Танечки Грот-тер и швырнуть его, скажем, с Большой Башни, Нет, разгадку следует искать в другом.
        Таня поняла, что ей обязательно надо увидеть Сарданапала и поговорить е ним. Похоже, в перевернутом мире лищь три фигуры сумели устоять на доске и остались прежними; Чума-дель-Торт, академик Сарданапал и она, Таня, волей случая оказавшаяся на контрабасе в тот миг, когда лопнула веревка.
        Очнувшись от задумчивости, Таня поняла, что Ягун склонился над ней и давно что-то нетерпеливо повторяет:
        - Эй, эй! Ты меня что, не слушаешь? Я уже пять раз спросил, что с тобой такое?
        - Прости, я отвлеклась. Слушай, Ягун, помоги мне, будь другом…
        - Что?
        - То есть недругом… - поправилась Таня. - Я должна пробраться к Сарданапалу!
        Оттопыренные уши Ягуна понимающе вспыхнули:
        - А, навредить ему хочешь! И правильно, после того, что этот добрячок сделал с твоими родителями!
        - А точно известно, что это он? - не выдержала Таня.
        Внук удивленно моргнул.
        - А то кто же? Он, больше некому. Разве Чума-дель-Торт станет врать? Она ведь прилетела туда сразу после Сарданапала и скрутила этого гада с помощью народных дружинников из нежити! Он даже не сопротивлялся. Стоял, как дурачок, и повторял:
        «Леопольд, Софья! Как же так? Кто это сделал?» Глумился, одним словом.
        Таня заставила себя промолчать. Кажется, Ягуна зомбировали сильнее, чем она предполагала. В противном случае, неужели он не понимал бы очевидных вещей?
        - Хорошо, пошли к Сарданапалу! Поиздеваемся над ним. Время до завтрака вроде ещё есть. Только учти, мы рискуем. Нам придется пробираться мимо караулки циклопов, а потом сразу внш - в подвал. Если нас застукают - тут уж жди добра. Собирать слизняков и мышиный помет - это самое меньшее, что нам светит, - предупредил Ягун.
        - Червей я уже собирала. И жуков-вонючек тоже. Так что особо привыкать не придется. А твоя бабуся не всполошится, если утром не найдет меня в маг-пункте? - поинтересовалась Таня.
        - Не-а. Ты ей только оставь записку. Ушла, мол, на «Дополнительные зверства» и «Общее оподление». Или напиши там, что готовишь доклад по
«Теории нравственных пыток». Тогда бабуся точно поймет, что у тебя с башкой все в порядке, - заверил её Ягун.
        Толком не дослушав, Таня вырвала лист из книжки рецептов и крупно написала:
        «ПРОШУ МЕНЯ НЕ ИСКАТЬ. УШЛА НА ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЗАПАДЛО. ТАНЯГРОТТЕР».
        Ягун покачал головой,
        - Опять не то! Что это за «допольнительное за-падло»? Нет такого предмета, Ладно, оставь как есть! Бабуля разберется. Пошли!
        Ребята выскользнули из магпункта и, свернув сразу к лестнице атлантов, направились в старую часть школы. Атланты угрюмо стояли, удерживая на плечах массивные своды Тибидохса. У некоторых успели отрасти длинные бороды из сталактитов. У других были отбиты носы и уши. Третьи выглядели обрюзгшими. Таня отметила, что в её реальности за атлантами смотрели лучше.
        - Тихо! Ты что, не слышишь? Кого это ещё угораздило на рассвете шляться? - Ягун схватил девочку за руку и потащил её за мраморную ногу ближайшего атланта.
        С лестницы спускался Конек-горбунок, навьюченный огромными мешками с битым кирпичом. Ноги у конька расползались от непомерной тяжести. Копыта были сбиты. Прежде неунывающий горбунок сильно смахивал на печального ишака из восточных сказок.
        За коньком, грубо поторапливая его, шагал завуч Тнбидохса Поклеп Поклепыч. Небритая физиономия Поклепа, мертвенное голубоватое сияние его плеши и новый идиотический блеск, появившийся в маленьких глазках- буравчиках, ясно свидетельствовали, что в этой реальности Поклеп - стопроцентный черный маг.
        - А ну пошел! Шевелись, ленивая тварь! Не будешь шевелиться - пойдешь на похлебку циклопам! - покрикивал Поклеп.
        Конек-горбунок едва справлялся с огромными ступенями лестницы. Когда он поровнялся с атлантом, за ногой которого прятались ребята, передние ноги у него подломились, и он упал на колени.
        - А ну вставай, мешок с костями! Тебе бы только сено жрать! Можно подумать, я не кормлю тебя раз в неделю! - заорал на него Поклеп, изо всей силы пиная конька в тощий бок.
        Таня увидела на глазах у конька слезы. Он пытался подняться, но не мог.
        - Не хочешь вставать? Не хочешь? Хуже будет! Хребет сломаю!
        Завуч вновь занес ногу, но пнуть конька во второй раз уже не успел.
        - Искрис фронпшс! - не задумываясь о последствиях, быстро шепнула Таня.
        Боевая искра с треском оторвалась от её перстня и толкнула Поклепа между лопаток. Кафтан завуча задымился. Потеряв плащ, черный маг покатился вниз, носом считая ступени. Атланты провожали Поклепа заинтересованными взглядами. Учитывая ко-юссальные даже для волшебного мира размеры лестницы, завуча ждало долгое и увлекательное путешествие.
        А Таня уже торопливо развязывала мешки, освобождая конька от груза. Тот благодарно шевелил ушами и тыкался ей носом в живот.
        Ягун оцепенел. Он все никак не мог прийти в себя.
        - Ой, мамочка моя бабуся! Ты сделала это с Поклопом! Выпустила зеленую искру! Зеленую! Если Чума узнает, тебя зомбируюг, сотрут память! Белая магия же запрещена! Откуда ты вообще узнала эти заклинания? Кто тебя научил?
        Таня выпрямилась и внимательно посмотрела Ягуну в глаза. Бывают минуты, которые определяют все. Эта была именно такой.
        - Кто научил - тот научил. Ты-то Чуме не скажешь? Нет? - спросила Таня. Баб-Ягун побагровел.
        - Я скажу? Как ты могла такое подумать? Я же твой недруг! И потом, разве не с тобой мы выпустили из клетки жертвенных голубей! - воскликнул он.
        Таня благодарно посмотрела на Ягуна. Ей почудилось, что с души у неё упали точно такие же мешки с кирпичом, как те, от которых она только что освободила конька.
        - Прости, Ягун. Я сама не знаю, что-на меня нашло. Может, я и правда стала какая-то чокнутая, - сказала она.
        - Забудь об этом! Не бери в голову! Но как ты Поклепа искрой шарахнула! Я глазам своим не поверил. Недаром этой белой магии так все боятся! - успокаиваясь, с восхищением повторил Баб-Ягун.
        Заметив на лестнице слетевший с Поклепа плащ, Таня подняла его, решив, что он может ещё пригодиться, Неожиданно снизу донесся вопль - Кошмарный, злобный вопль. Похоже, Поклеп только что завершил свой экстремальный спуск и теперь спешил наверх в поисках, кого поблагодарить за незабываемый маршрут. Он явно использовал одно из скоростных заклинаний черной магии, потому что поднимался стремительно, перескакивая через несколько ступеней и оставляя в сером предрассветном воздухе огненный след.
        Таня поняла, что им не уйти, Поклеп приближался слишком быстро. Девочка вскинула руку с кольцом, собираясь крикнуть «Искрис фронтис», но тут Конек-горбунок заржал и нетерпеливо ударил копытцем.
        - Смотри! Он приглашает, чтобы мы на него сели! - шепнул Баб-Ягун.
        Внук Ягге запыхался. Он сталкивал вниз мешки, решив поиграть с завучем в интересную народную игру «убеги от кирпича!». Взбешенный Поклеп решал проблему просто: испепелял катящиеся сверху камни раскаленным взглядом,
        - Я уже на коньке! - крикнула Таня, отрывая Ягуна от его увлекательного занятия.
        Она забралась на горбунка и крепко ухватила его за длинные уши. Ягун запрыгнул сзади. И откуда только у конька взялись силы! Выбивая копытцами искры, он помчался по каменным ступеням. В ушах у девочки засвистел ветер, Ощущения были те же, что при игре в драконбол, Вот только в драконболе контрабас летел обычно ровно, конек же то ухал вниз, то совершал очередной головокружительный прыжок. Да, это была незабываемая джигитовка!
        - Я с-с-сей-ч-ч-час шы-ш-шы-ле-е-пнусь! - Ягун сидел на крупе конька, поэтому и тряски ему перепадало побольше.
        Если он пока удерживался, то лишь потому, что клещом вцепился Тане в пояс. Перспектива прослыть отважным джигитом явно не казалась бедолаге привлекательной.
        - Будь мужчиной!
        - П-п-при чем т-т-ту-ут э-э-т-то? М-может, п-пе-е-е-реся-я-дешь? - раздраженно донеслось сзади.
        Предложение было чисто риторическим. Ягун отлично знал, что пересесть на такой скорости невозможно. Внезапно конек остановился как вкопанный, Потрескивающие впереди черномагические заклинания мешали ему скакать дальше.
        - Ага! У буренки кончился бензин! Дальше она не едет, - прокомментировал Ягун.
        Оглядевшись, Таня поняла, что они ухитрились пересечь весь Тибидохс и теперь находятся в самой старой его части, у лестницы, ведущей в подвалы. Острый овечий запах выдавал близкое присутствие циклопов.
        Ягун, пошатываясь, слез с горбунка.
        - Тьфу ты ну ты! Словно в миксере меня перемололи! - ворчал он. - Ни скорости, ни удобств - одна тряска! Жаль, в Тибидохсе блокируются полетные заклинания. Иначе я ни за что не взгромоздился бы на этого осла!
        Конек-горбунок быстро повернулся к нахалу задом, Прежде чем ребята успели сообразить, что он затевает, Ягун охнул и сложился пополам. Конек оглянулся и весело заржал. Потом, выбивая из камня искры, он оттолкнулся задними копытцами и ускакал.
        - Вот тебе ещё одно очко в пользу пылесосов: пылесосы так не лягаются! - заявил Ягун, озабоченно ощупывая место ушиба.
        Сложно лавируя между черномагическими заклинаниями, Таня и Баб-Ягун пробрались к подвальной лестнице. Почти у самой лестницы была караулка. А возле нее, опираясь на секиру, дремал здоровенный циклоп в бараньей шкуре. Набрякший фингал под его глазом ясно свидетельствовал, что Усыня, Горыня и Дубыня существуют и в этом мире.
        Незамеченными прошмыгнув мимо циклопа, друзья шагнули на темную лестницу - сырую и узкую. По влажным стенам ползали белые слизняки, а в глубоких расщелинах копошились жуки-вонючки. Ягун зажег фонарь, предусмотрительно захваченный из магпункта. Луч выхватывал то часть стены, то белую сосульку сталактита, то островок синеватого мха, в котором шевелились черви.
        «Известное местечко! В прежней реальности профессор Клопп отправлял меня сюда собирать червей и жуков-вонючек для грифонов!» - вспомнила Таня.
        Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось. Черномагические заслоны уже нельзя было обойти, как наверху. Они мерцали впереди негаснущими завесами. Причем, если у караулки завесы были фиолетовыми, то эти отливали уже лиловым.
        Ягун остановился.
        - Я не знал, что их здесь натянули. Эти куда противнее фиолетовых. Придется возвращаться, - сказал он виновато.
        - Возвращаться? Почему? - не поняла Таня. Вместо ответа Ягун снял со стены жирного червяка и бросил его сквозь завесу. Пролетев вспыхивающий лиловый барьер, червяк на миг окутался плотным сиянием. Когда же он упал на ступени с другой стороны, Таня увидела большого скорпиона.
        - Ты видела? - спросил Ягун.
        - Ага!
        - То-то и оно. Действует не только на червей. С нами произойдет то же самое. Даже похлеще. Один парень из четвертого класса назначил свидание, заблудился, пошел ночью в обход по запрещенному коридору и врезался в такое заклинание, - пояснил Ягун,
        - И что?
        - Ничего.
        - Ничего не случилось? - не поняла Таня. Ягун хмыкнул.
        - Ничего не осталось.
        Неожиданно Таня обнаружила, что продолжает нести что-то в руках. Плащ Поклепа. А что, если?.. Решение было простым и успокаивающе привычным. Минуту спустя, закутавшись вместе с Ягуном в плащ, она уже благополучно дурачила все заклинания. Лиловые и фиолетовые барьеры гасли один за другим и вспыхивали вновь, лишь пропустив их.
        Баб-Ягун не верил своим глазам.
        - Как у тебя это выходит, малютка Гроттер?
        - Это твой фокус. Ты меня когда-то ему научил. Правда, ты обычно пускал плащ плыть вперед, но, по-моему, это неважно, - сказала Таня.
        - Я пускал плащ плыть вперед? - недоверчиво переспросил Ягун.
        Таня сообразила, что в этом мире он не был знаком ни с книгой Гуго Хитрого, ни с самим неунывающим магом. Девочке оставалось только посочувствовать Ягуну.
        Лестница внезапно завершилась низкой дверцей, окованной листовым железом. Из узкого зарешеченного окошка, в которое ничего невозможно было разглядеть, доносились неясные звуки.
        «Туманус прошмыгус» здесь не срабатывал и, применив его, Таня лишь больно ударилась о дверь затылком и плечом.
        - Странная штука! Обычно у меня получалось, - удивилась она.
        Ягун недоверчиво толкнул дверь ногой и внезапно улыбнулся.
        - Ага, я понял! Вот уж точно адская хитрость! Только Поклеп и Чума- дель-Торт могли додуматься до такой мерзости.
        - До какой? - с ужасом спросила Таня.
        - А до такой! Здесь установлен универсальный отвод от всей магии. А это значит, дверь можно открыть только самым нелепым и невероятным из всех способов, - с возмущением сказал Ягун.
        - Каким?
        - Как каким? - удивился Ягун. - Ты что, не жила у лопухоидов? Ключом, разумеется! А я ещё думаю, зачем он болтается на боку у циклопа! А ну-ка дай сюда плащ!
        Забрав у Тани плащ, Ягун накинул его и метнулся к лестнице.
        Фонарь он унес с собой. Таня осталась одна в тупике у железной двери. Светлячки ехидно мигали зеленоватыми спинками, Потрескивала последняя из лиловых завес. С потолка шлепались тяжелые капли. Таня неосторожно шагнула к лестнице. Под ботинком хрустнул жук-вонючка. Едва не задохнувшись, девочка зажала нос пальцами.
        Тянулись минуты, тягучие, как приставшая к подошве жвачка. Тане казалось, что за иго время можно уже десять раз обернуться туда-обратно. Где же Ягун? А что, если он попался или вернется с циклопами?
        Когда, наконец, на лестнице послышались торопливые шаги и показался Ягун, Таня едва не бросилась к нему на шею.
        - Прости, что долго. Циклопы сменились. Вместо того с ключом уже другой сидит. Пришлось дожидаться, пока дверь караулки приоткроется, а потом уже применить «хап-цап», - пояснил внук Ягге.
        Ключ со скрежетом повернулся в замке. Низенькая дверца открылась. Шагнув внутрь, Таня оказалась в тесном каменном мешке. На стенах лежала изморозь. Пахло гнилой древесиной,
        Примерно четверть каменного мешка занимала ржавая клетка, в которой, ссутулившись и обняв свои колени, сидел худой старик. Лишь по усам и бороде, которые стали теперь ещё длиннее, Таня смогла узнать академика Сарданапала.
        - Ну вот он, убийца! Можешь над ним глумиться, - сказал Баб-Ягун.
        В голосе у него, однако, не слышалось уверенности. Да и вообще внук Ягге старался держаться ближе к дверям.
        Тронутая жалостью, Таня шагнула к клетке. Десять лет заточения! Как не был этот Сарданапал похож на того цветущего, крепкого академика, которого она видела совсем недавно - перед матчем с невидимками! Глаза у неё подозрительно защипало.
        Сарданапал погрозил ей пальцем.
        - Только не надо слез! Я знал, что ты придешь. Знал это все эти годы…
        - Как вы здесь выжили?
        - Я выжил потому, что бессмертен, - сказал академик. - Мне даже льстит, что меня, единственного, Чума не сумела зомбировать и я остался самим собой. Л уж она пыталась - можешь мне поверить. Но у неё ничего не вышло. У меня было время о многом подумать. Мы стремимся к чему-то, делаем ставку на магию, ценой немыслимых усилий достигаем желаемого - и вдруг понимаем, что то, чего достигли, - уже не нужно и достигнуто это фактически продажей души. Всякий, даже самый пустейший лопухоид в тысячу раз счастливее самого преуспевшего в чародействе мага. А еще… я ждал!
        - Ждали? Чего?
        - Тебя. Ждал, когда ты станешь другой и спустишься сюда. Ждал и надеялся. Потом терял надежду, вновь обретал её и снова ждал. А ты ходила там наверху, бегала на занятия, зубрила «Темную магию», «Технику сглаза», «Общую теорию проклятий»… И это было самое невыносимое!
        Таня недоверчиво замотала головой. У неё даже мелькнула мысль: не спятил ли академик в заточении? Она же ясно помнила, как недавно Соловей инструктировал их перед матчем с невидимками, а Сарданапал на судейской трибуне пытался казаться суровым, но они-то точно знали, за кого он болеет!
        - Вы что-то путаете. Как я могла ходить там наверху, пока вы томились здесь? Я же только вчера вечером здесь оказалась! - сказала Таня.
        Академик грустно улыбнулся.
        Одновременно Таня вспомнила свой дневник с тройкой по червеедению, вспомнила магзеты, и уверенность её иссякла. А вдруг… вдруг все так и есть? Вдруг она все эти годы провела в Тибидохсе?
        - Так я была здесь? Была или нет? - спросила она. Сарданапал кивнул.
        - Да, девочка, ты прожила эти десять лет здесь, в новой реальности. Прожила их заново. Я единственный, кроме тебя, разумеется, кто помнит тот миг, когда среди матча ты столкнулась с Пуппером. Лопнула веревка - и тут все началось… Я ведь столько раз предупреждал твоего прадеда Феофила, чтобы он не использовал для своих инструментов мистических предметов, особенно тех, что могут разбиться
        или лопнуть! Но разве он меня слушал! Упрямый был старик, нравный!
        - Но-но! Попрошу без личностей! Летать надо уметь! - знакомым голосом проскрипел перстень на пальце у Тани.
        Сарданапал нахмурился, однако спорить с кольцом не стал. Тем более что то уже вполголоса затянуло: «Есть на Волге утес…», ухитряясь попутно переводить на греческий и древненорвежский.
        - А дальше дух получил неограниченную силу, - продолжал академик. - Не спасали уже и накидки Поклепа. Все закружилось, точно в смерче - игроки, мячи, зрители. Поверишь ли, громадных драконов швыряло и било о песок, как беспомощных ящериц. И все это время я слышал хохот - отвратительный, хриплый хохот. Казалось, хохот и смерч являются чем-то единьм. Когда хохот затихал, смерч сразу начинал ослабевать. Я пытался остановить все это, произносил заклинания, но все было напрасно. Моя магия была бессильна. Меня ударило летящей скамьей. Очнувшись, я увидел, что стою в разрушенном доме, а в руках у меня крошечный ребенок.
        - Ребенок? - переспросила Таня. - Какой? Сарданапал ласково посмотрел на неё и шевельнул усом.
        - И ты ещё спрашиваешь, какой младенец? Ты!
        - Я? Почему я? - усомнилась Таня.
        - Потому что десять лет назад ты была младенцем… Вспомни, время повернуло вспять. Что такое десять лет для Змея Вечности? Незначительная, почти незаметная чешуйка где-то у хвоста. Именно её и сколол бушующий дух, которому Пиявка и оборвавшаяся веревка дали силы. Я тоже стал на десять лет моложе, хотя едва ощутил перемену. Древнир всегда говорил: «Когда тебе перевалит за девятьсот, о торте со свечками придется забыть. Иначе водяные решат, что начался пожар».
        Академик взялся за прутья. Таня увидела, что перстень повелителя духов исчез с его пальца.
        - Теперь он у Чумы. И перстень, и талисман. Все у Чумы, - сказал Сарданапал, угадывая её мысли. - Но слушай, пока нам не помешали. Я стоял с ребенком на руках и не мог отделаться от мысли, что когда-то все это уже происходило. Младенец, разрушенный дом… Вокруг была таежная глушь. Снаружи копошилась и шипела нежить. Она карабкалась друг на друга и смотрела на нас. Я прижал тебя к груди и шагнул в другую комнату - в лабораторию Леопольда. Точнее, в то, что когда-то было мастерской. Я уже догадывался, что там увижу, и мне было тяжело, - продолжал Сарданапал.
        Горло у Тани сжалось.
        - Там были мои родители? - тихо спросила она.
        - Да, Леопольд и Софья. Помочь им было уже невозможно. Я снова опоздал, как в той, так и в этой реальности… А у пустого футляра твоего контрабаса уже стояла Чума. Она ухмылялась. На ладони у неё лежал талисман Четырех Стихий. Чума потребовала у меня отдать ей мой перстень повелителя духов. «Если не отдашь - я убью девчонку!» - пригрозила она. Я подчинился. Я знал, что пока талисман у нее, любая моя магия не сможет причинить этой гадине никакого вреда. Я бросил свой перстень Чуме, п она надела его на свой костлявый палец. Потом она подала знак, и на меня набросилась нежить. Тебя вырвали у меня из рук, и вот ты уже у Чумы- дель-Торт. Как сейчас помню этот страшный миг! Она смотрела прямо на тебя, а ты отчего-то даже не плакала… Я на всю жизнь запомню этот миг: нежить утаскивает меня, а ты на руках у этого чудовища, у этой гниющей убийцы… А потом она обвинила меня в смерти Леопольда и Софьи и зомбировала всех, кто не желал этому верить.
        Сарданапал отвернулся и ударил кулаком по прутьям клетки. С потолка прямо на академика протекла струйка воды, но тот даже не пошевелился. Зато его усы пришли в движение и, промокнув академику лицо, стряхнули капли на бороду.
        - К счастью, Чума тебя не убила. Даже не попыталась. Помнила, вероятно, чем это завершилось для неё в другой реальности. К тому же талисман был у неё и вся власть, которую он давал, тоже. Чума-дель-Торт стала хозяйкой положения. Чем ей могла помешать девчонка, которой не было ещё и года? Нет, её новый план был куда подлее. Она вырастила тебя. Ты стала её любимой ученицей. Лучшей из всех. Единственной, кто, кроме самой Чумы, мог выбрасывать три красных искры и без страха использовать любое из ста запрещенных заклинаний. Даже заклинание хаоса.
        Таня поежилась.
        - И я играла в тухлобол? Забрасывала в черепа гнилое мясо с червями?
        - И неплохо забрасывала. Лучше других. Сам я не видел, но мне рассказывал циклоп, который приносит мне пищу. Он ходит на все матчи. В эти дни я сижу без обеда.
        - И я действительно упала, потому что столкнулась с черепом? Не с Пуппером, а с черепом? - усомнилась Таня.
        - Да. Мир стал другим, но определенные ключевые события все равно остались неизменными. Например, твое падение во время матча и то, что лопнула веревка. Все случилось именно в тот день и час, как и в первичной реальности! Произошло то, на что я надеялся. Змей Времени не терпит парадоксов! Не больше чем на крошечной чешуйке своего хвоста! Существование двух разных Тань Гроттер было нелепостью. Две Тани - два отражения целого - вступили в борьбу и - слава Древниру! - победила лучшая! Падая на песок рядом с разбитым контрабасом, ты уже была прежней! Та, другая, исчезла, оставив тебе свое тело. Надеюсь хотя бы, что Чума-д ель-Торт этого ещё не поняла.
        Таня и академик Сарданапал невольно оглянулись на дверь.
        - А почему Чума не открыла Жуткие Ворота? Не стала повелительницей хаоса? - спросила Таня.
        - Уверен, за это надо сказать спасибо Медузии и всем белым магам. Даже с талисманом Чуме не сразу удалось одолеть их и зомбировать. Несколько дней они защищали Тибидохс от чудовищной рати нежити, которую Чума нагнала со всех краев. Совместными усилиями белые маги успели наложить на Жуткие Ворота серьезные заклинания, с которыми Чуме до сих пор не удается справиться, - Сарданапал сказал это и помрачнел. - Но существует другая угроза. Циклоп рассказывал, что все эти годы каменным истуканам приносились кровавые жертвы. Голуби, кролики, кошки… Чума знала, если делать это десять лет подряд изо дня в день, истуканы оживут.
        - И Чума отправит их войной на черепаху, на которой стоит магический мир? Да? - быстро спросила Таня.
        Академик оцепенел.
        - Откуда ты знаешь?
        - Ягун сказал, что Чума собирается это сделать. Ему рассказала Ягге.
        .Сарданапал долго молчал.
        - Да. Десять лет уже прошли. Значит, она начала приносить жертвы сразу же. Раньше, чем я думал. Признаться, я догадывался об этом, но не думал, что все случится так скоро.
        - А если истуканы убьют черепаху? Тогда что? - спросила Таня.
        Академик невесело отмахнулся усом.
        - Это исключено. Черепаха бессмертна. К тому же она огромна, как сотня планет! Но для целей Чумы будет достаточно, если черепаха просто шевельнется, слегка повернется или отползет немного.
        - И тогда?
        - Тогда все придет в движение. Весь миропорядок. Жуткие Ворота рухнут. Первым делом Чума, разумеется, истребит всех лопухоидов - отдаст их в жертву изголодавшимся по телам духам. Потом она возьмется за магов
        - оставит лишь тех, в ком полностью уверена. Это будет концом всего… Помешать Чуме можно только одним способом. Ты должна не испугаться и раздавить…
        Договорить академик не успел. В каменный мешок заскочил Ягун.
        - Я слышу шаги! Сюда кто-то спускается! - крикнул он, захлопывая дверь.
        Уже и без Ягуна Таня слышала топот множества ног. Казалось, лестница ходит ходуном. Трещали и лопались со стеклянным звоном охранные завесы. Видно было, что тот, кто срывал их, шел напролом, не страшась магии.
        Ребята заметались по узкой камере. Им уже ясно было, что другого выхода отсюда нет.
        Что-то кольнуло Таню в ногу. Это перстень Гуго Хитрого, завернутый в пророчество Древнира, выбросил искру.
        - Академик, держите! - вытащив кольцо, Таня перебросила его Сарданапалу.
        Тот ловко поймал перстень правым усом, со знанием дела осмотрел и быстро спрятал в складках одежды.
        В тот же миг дверь сорвалась с петель от мощного удара и, чудом не задев Таню и Ягуна, врезалась в стену.
        Первыми в темницу шагнули и тотчас замерли по обе стороны от входа две грубо вытесанные каменные фигуры.
        А следом за ними, скрипя высохшими суставами, шагнула сгорбленная старуха в оранжевом плаще…
        
        Глава 13 КАМЕННЫЕ ИСТУКАНЫ
        
        - О, знакомые все лица! Взять их! - просипела Чума-дель-Торт.
        Она сделала неуловимое движение. Перстень Леопольда Гроттера соскользнул у Тани с пальца. Баб-Ягун уже беспомощно трепыхался в каменных ручищах одного из истуканов. Его кольцо тоже перекочевало к Чуме.
        Таня рванулась, но поняла, что не может даже шевельнуться. Свет, бивший из пустых глазниц, приковал её к полу. Чума-дель-Торт выглядела отвратительнее, чем когда-либо. Кожа её ссохлась и лопнула, местами обнажив кости. Отрубленные руки шевелились в воздухе. Каждый палец был унизан магическими кольцами, отнятыми у самых сильных магов. На шее висела золотая цепочка с хрустальным шаром. Внутри шара Таня разглядела уже знакомый ей талисман.
        - Ничтожная девчонка! Я тогда уже заподозрила неладное, когда ты разбила свой контрабас. А когда ты набросила одеяло на мой портрет, я окончательно поняла, что права! Змей Времени восстанавливает ткань событий, не так ли? Досадно, что он не успеет этого сделать! - ухмыльнулась Чума.
        - Ты не сможешь ему помешать! Я не позволю! - крикнул академик.
        Чума-дель-Торт расхохоталась. Смех мертвой старухи напоминал шуршание наждачной бумаги.
        Борода Сарданапала рванулась вперед, пытаясь обвить Чуму, но не успела. Ближайший из каменных истуканов поймал бороду, сжал её и дернул на себя. Сарданапал сильно ударился лицом о прутья клетки и упал на её дно рядом с миской с объедками.
        Застонав, академик попытался встать, но истукан, не отпускавший бороды, вновь дернул, и Сарданапал уткнулся лицом в миску.
        - Бр-р! Как смердит! И как ты только можешь есть эту гадость! Впрочем, о вкусах не спорят! Если хочешь, я распоряжусь, чтобы вечером тебе принесли что-нибудь совсем уж вонючее! - с издевкой ужаснулась Чума.
        Истукан отпустил бороду и шагнул в сторону.
        Внезапно в памяти у Тани что-то вспыхнуло. Две картины наложились с удивительной точностью. Так вот что она видела в бурлящей жиже, когда Клопп заставлял их варить эликсир предвидения! Как жаль, что она не может вернуться в тот день! Да возможно ли вообще повернуть время вспять? Изменить что-то?
        Внезапно Таня вскрикнула. На миг ей почудилось, что в сознание к ней ворвалась чья-то ледяная рука и грубо выхватила из него пучок мыслей.
        - Изменить? - переспросила Чума-дель-Торт. - Изменить все может лишь тот, кто задает правила игры! Сейчас это я. У вашего добра давно истек срок годности, и оно ухнуло неизвестно куда. Нет его больше в мире. А скоро не будет и самого мира… Впрочем, пора начинать! Пусть все произойдет на ваших глазах!
        Чума-дель-Торт вскинула руку с перстнем, тройками выстреливая красные искры. Зависая в воздухе, искры соединялись в раскаленный обруч. Тане почудилось, что она ослепла. Только Чума не заслоняла рукой своих пустых глазниц. Обруч медленно опустился на каменный пол и стал вращаться. Синеватые языки пламени потрескивали.
        - Не делай этого! Это безумие! - крикнул Сарданапал.
        - А, ты понял, зачем это, не правда ли? И как ты собираешься меня остановить? - хмыкнула Чума.
        Она щелкнула оголенными костями пальцев и произнесла заклинание.
        Внутри круга возник провал, похожий на бездонный колодец. Та-Кого- Нет нетерпеливо повернулась к выбитой двери, за которой уже толпились каменные истуканы. Их гранитные головы переходили в массивные тела со множеством небрежных сколов, Грубо вытесанные лица ничего не выражали. Глаза, лишенные зрачков, не моргали. Узкие губы были плотно сомкнуты.
        - Вперед, мальчики! Делайте с черепахой что угодно, но расшевелите ее! Жуткие Ворота слишком долго оставались закрытыми. Мои маленькие злобные духи истосковались без мамочки, которая для начала подарит им множество тел ничтожных лопухои-дов и магов! - приказала Чума.
        Пол содрогнулся. Первый каменный истукан шагнул в колодец. Его обволокла серебристая пыль. Очертания истукана стали зыбкими. Он исчез. Секунда-и черту, не размышляя, переступил следующий. На лестнице толпились многие сотни новых, ожидавших своей очереди.
        - Ну как тебе это нравится, Сарданапал? - издеваясь, поинтересовалась Чума. - Первые уже у черепахи, а скоро их там будут тысячи… Если черепаха не пошевелится, я буду очень удивлена.
        Разговаривая с академиком, она отвела от Тани свой взгляд. Магия, приковывающая девочку к одному месту, ослабла. Все ещё ощущая во всем теле ватную слабость, Таня смогла повернуться к Сарданапа-лу. Она ожидала увидеть его в совершенном отчаянии, но Сарданапал вовсе не выглядел подавленным. Напротив, он уже давно подавал какие-то знаки и был ужасно раздосадован, что Таня их не видит.
        Едва девочка посмотрела на него, как академик немедленно округлил глаза. Одновременно его правый ус самым кончиком быстро указал на Чуму.
        Таня поняла, что академик просит её отвлечь внимание старухи. Причем сделать это не мешкая. Не раздумывая, поможет это или нет, Таня набросила на голову Чуме плащ Поклепа. Хорошо, что Ягун успел вернуть его.
        Старуха закричала. Из её пустых глазниц ударили раскаленные лучи. Душно запахло паленой тканью. Одновременно сухая рука Чумы-дель-Торт хлестнула Таню по лицу. Девочка упала. Но, падая, она успела увидеть, что Сарданапал выбросил несколько зеленых искр, скользнувших в колодец вслед за истуканами.
        Пытаясь подняться, Таня посмотрела на колодец. Внешне как будто ничего не изменилось. Истуканы продолжали перешагивать огненную границу и исчезать с той же тупой неподвижностью на каменных лицах. Неужели у Сарданапала не получилось?
        Чума-дель-Торт сбросила пылающий плащ и растоптала его.
        - Мерзавка! - заорала она на Таню. - Хотела меня провести? Твоя смерть будет очень неприятной. К примеру, ты когда-нибудь горела заживо? Я тебе это устрою! Уверена, для остальных это будет поучительно!
        Гниющая рука, унизанная перстнями, медленно поднялась.
        - Панидис полену с
        С кольца Чумы скользнула красная искра. Таня почувствовала, как одежда на ней вспыхнула. Но прежде, чем она испытала боль, Сарданапал крикнул:
        - Не смей! Трыгус шипелус!
        Перстень Гуго Хитрого полыхнул зеленой искрой. Огонь погас. Не мешкая, академик выпрямился в клетке во весь рост. Еще одна искра - и ржавые прутья расплавились. Сарданапал шагнул наружу и осыпал Чуму-дель- Торт градом потрескивающих искр.
        - Белая магия! - взвыла Чума. - Ах ты, жалкий последователь Древнира! Откуда у тебя перстень? А, я поняла: девчонка! Жаль, я сохранила ей жизнь при новом раскладе колоды! А ну схватить его!
        Отпустив Баб-Ягуна, державший его истукан шагнул вперед. А в узкую дверь, сталкиваясь гранитными плечами, ломились остальные. Тесня Сарданапала каменным строем, истуканы загнали его в угол. Их громадные лапы протянулись, чтобы сломать академику шею.
        Сарданапал выпустил две искры, пробормотал. что-то и стал невидимым. Могучие пальцы зачерпнули пустоту. А ещё спустя мгновение неизвестно откуда вынырнувшая боевая искра ударила ближайшего истукана в грудь. Тот пошатнулся и, треснув, грузно осыпался на пол грудой камней.
        - Болваны! Найти его! - рявкнула Чума. Истуканы бестолково заметались по темнице, шаря перед собой руками. Но неуклюжие увальни только мешали друг другу. Сарданапал выпустил ещё три искры и ни разу не промахнулся. Камни перекатывались под ногами.
        Одновременно несколько истуканов едва не раздавили саму Ту-Кого- Нет, неосторожно столкнувшись в каком-то полуметре от нее. Взбешенная повелительница хаоса одним взмахом руки расчистила пространство рядом с собой. Неведомая сила подхватила истуканов и швырнула их в колодец.
        - Прочь! От вас никакого толку! - раздраженно крикнула Чума-дель- Торт. - Идите воевать с черепахой! С Сарданапалом я справлюсь сама! Не прячься, ученик Древнира! Ты отлично знаешь, что я все равно тебя вижу!
        Но академик и не думал скрываться. Он возник прямо из пустоты в шаге от Чумы-дель-Торт и выбросил искру, ударившую её в плечо. Она пошатнулась, но устояла. Талисман Четырех Стихий ослабил действие магии.
        - Попробуй что-то новенькое, простак! Я никогда не боялась боевых искр! Неужели ты думаешь, что белые маги, которых я убивала, не защищались? Взять того же Лео Гроттера! Они с женой осыпали меня целым дождем искр, но я все равно их убила! - захохотала Та-Кого-Нет.
        Баб-Ягун схватил Таню за руку.
        - Ты слышала? Так, значит, это она убила твоих родителей! А я думал… - прошептал он.
        - Я же тебе говорила, что это не Сарданапал! Это Чума! Проклятая убийца! - крикнула Таня. Мертвая старуха осклабилась.
        - О, мне уже льстят? Да, это я! А теперь пора поставить точку в нашем затянувшемся споре!
        Чума-дель-Торт вскинула сразу две отрубленные руки и осыпала Сарданапала градом искр из множества колец, что были у неё на пальцах.
        Забившись в угол, Таня и Баб-Ягун наблюдали, как Чума и Сарданапал состязаются в магии. Это была настоящая высшая магия - магия, в сотни раз искуснее той, что они отчаянно и часто без толку зубрили на занятиях.
        Зеленые и красные искры' сталкивались в воздухе. Шипели, исходили едким, вонючим дымом, лопались… В тесном каменном мешке возникали то призрачные звери с ужасными клыками, то целые рати сражавшихся огненных воинов. А потом все заполнили бушующие океанские воды.
        Тане и Баб-Ягуну показалось, что они захлебываются, но вода внезапно спала, и ребята поняли, что их одежда осталась сухой. Значит, все происходило лишь в их сознании. А там, где только что кипела вода, уже свирепствовал ураган, потрясавший подвалы много повидавшего на своем веку Тибидохса.
        Чума-дель-Торт хохотала, выкрикивая заклинания. Сарданапал был сосредоточен. Лишь плясали его длинные усы и бурлила борода, превратившаяся в водяной поток, в котором гасли неприятельские искры.
        Вскоре Таня стала замечать, что академику приходится тяжко. Самый великий из ныне живущих волшебников был изначально поставлен в неравные условия. Магия из множества колец Чумы была сильнее. Та-Кого-Нет успевала вспыхнуть десятью искрами, пока он выбрасывал одну. К тому же у Чумы был талисман Четырех Стихий, делавший её неуязвимой.
        Внезапно Баб-Ягун вскочил.
        - Сарданапал, осторожно! - крикнул он. - Она собирается…
        - А ну не смей подзеркаливать, щенок! - рявкнула Чума.
        Вскользь пущенная красная искра отшвырнула Ягуна на стену, как тряпичную куклу. Таня, чей взгляд был прикован к костлявым рукам Чумы, внезапно заметила, как на мизинце старой убийцы медленно зажигается ещё одно кольцо. Это был тонкий и невзрачный черный ободок.
        Не о нем ли предупреждал Ягун?
        А потом ободок вдруг полыхнул искрой, такой алой, что девочка с, и;а не ослепла. Гася на своем пути все защитные барьеры Сарданапала, искра, шипя, пробилась сквозь его бороду и ударила академика в грудь. Академик пошатнулся и упал на одно колено. Он попытался встать, но черный ободок на мизинце у Чумы-лель-Торт вновь вспыхнул алой точкой.
        Руки Сарданапала бессильно повисли. Кольцо Гуго Хитрого исчезло с его пальца. А ещё секунду спустя Чума-дель-Торт с интересом разглядывала новый появившийся у неё перстень.
        - О, узнаю колечко ничтожного графомана, обитающего в своей книжице! Согласна, неплохой экземпляр, Сарданапал! Но разве он может соперничать с твоим же бывшим перстнем повелителя духов? Или хотя бы вот с этим черньм колечком?
        Чума нежно посмотрела на невзрачный ободок на своем мизинце и выпустила ещё одну искру. Корчась от боли, Сарданапал рухнул на пол.
        - Занятно, на что способно черное кольцо Аида. Говорят, подземный царь одалживал его самой Смерти, когда та сдавала свою косу в заточку. Что только не затупится от работы, особенно когда приходится иметь дело с этими черствыми лопухоидами! Ну а потом - не буду говорить, как - это колечко попало ко мне, - похвасталась Чума-дель-Торт.
        - Если ты не хочешь говорить, я скажу, как оно к тебе попало… - прохрипел Сарданапал. - Ты предательски убила своего единственного друга. Единственного, кто когда-либо поверил тебе. До него ты была никем. Его звали…
        - Замолчи! Не смей произносить это имя! - крикнула Та-Кого-Нет. На её желтом лбу набухли вены. Кожа треснула.
        Она торопливо махнула рукой. Сарданапал бессильно замычал. Его руки сковывал теперь стальной обруч, а во рту был кляп.
        Чума-дель-Торт придирчиво осмотрела обруч и повернулась к Тане и Ягуну.
        - Теперь ваш черед. Надо определиться, как я с вами поступлю, - задумчиво сказала она. - Кстати, вы очень мудро поступили, что не попытались сорвать с меня талисман, пока я сражалась с этим усатым недоучкой. Не желаете попробовать теперь?
        Старуха коснулась цепочки, на которой висел шар с талисманом. Цепочка вспыхнула и, обвив её палец, попыталась уколоть его сотней отравленных игл. Колдунья усмирила её коротким кивком.
        - Сжечь вас? Десять минут назад я так бы и поступила, а сейчас раздумала. Уж лучше я вновь вас зомби-рую. Только теперь это будет особое, необратимое зомбирование. Поверьте моему опыту, это в тысячу раз хуже смерти! Не правда ли, Ягунчик, дорогуша? Почему ты не донес мне сразу, что что-то тут неладно, а потащился с л'ои девчонкой к Сарданапалу? Стыдно быть доносчиком? Ничего, скоро для тебя это будет обычным состоянием. После нового зомби-рования ты будешь сообщать мне все: даже то, что твоя бабушка перед сном целует тебя в лобик и плачет, потому что у тебя тоже нет мамочки. Интересно, Ягге хотя бы догадывается, кто помог твоей матери умереть?
        - Нет! НЕТ! - крикнул Ягун. - Я тебя убью! Он кинулся на Чуму, но старуха в упор уставилась на него, и Ягун застыл. Он не мог пошевелить даже пальцем. Таня видела лишь, что он моргает, а в глазах у него блестят слезы бессильной ярости.
        - Вот так всегда! И за что меня ненавидят? Подумаешь, оставила бедняжку без мамочки, ерунда какая! - ухмыльнулась Чума. - А ты, малютка Гроттер? Как поступить с тобой? Пожалуй, я сотру твою теперешнюю личность, и ты вновь станешь отличницей с очень темного отделения, отлично играющей в тух-лобол И теперь уже никаких послаблений на черве- едение. Темные маги не должны ничем брезговать! Но это будет чуть позднее. А пока я оставлю вас!.. Мне любопытно посмотреть, что там с черепахой?
        Чума-дель-Торт оглянулась на огненный колодец, в котором один за другим продолжали исчезать языческие истуканы. Однако поток их уже редел. Похоже, коридоры Тибидохса постепенно пустели. Лишь в нижней части лестницы толпилось ещё около дюжины каменных уродов.
        Оставаясь с внешней стороны кольца, Чума склонилась над ним. Вокруг плясало синеватое пламя. Некоторое время Та-Кого-Нет недоумевающе всматривалась в пустоту. Внезапно она взревела от ярости, остановив очередного истукана, пытавшегося шагнуть в круг.
        - А ну назад! Пропадешь!.. Негодяй Сардана-пал! - крикнула она, нависая над скованным волшебником. - А я ещё удивлялась, почему мои великаны так долго не могут расшевелить черепаху? Знаете, что он сделал? Изменил моим истуканам маршрут и отправил их прямиком в Анд! Ему известно, что оттуда я их уже не вытащу! Ничего, мне хватит и тех, первых, что уже добрались до черепахи! Они уже на её морде и щекочут ей ноздри!
        Внезапно Тибидохс едва заметно дрогнул. С потолка посыпались мелкие камешки. Чума-дель-Торт торжествующе выпрямилась.
        - Чувствуешь, Сарданапал? Черепашка уже начинает проявлять нетерпение! Должно быть, кто-то из моих малышей догадался забраться ей в ноздрю или в ухо! Уже скоро! Не пройдет и нескольких часов, как черепаха шевельнется и сбросит с панциря ленивых слонов, на которых держится этот спятивший мир!.. Истуканы, не спускать с них глаз, я скоро вернусь! Хочу наведаться к Жутким Воротам!
        Чума-дель-Торт выпустила несколько искр, закружилась на месте и - исчезла, применив заклинание мгновенного перемещения. Вокруг пленников столпились оставшиеся истуканы, между ног которых шнырял невесть откуда взявшийся болотный хмырь Агух.
        - Х-хо! Кровь! Скоро прольется кровь! Х-хо! Все обруш-шится и вас замурует заж-живо! Размаж-жет! - визжал он, разбрызгивая вонючую слизь.
        - И тебя размаж-жет! - передразнила Таня, Болотный хмырь озадаченно примолк и поочередно потрогал рожки. Когда он говорил или смеялся, его лысая голова откидывалась, как на шарнире.
        - Я неж-жить! Меня не размаж-жет! - сказал он не особенно уверенно.
        - Ты точно это знаешь? - спросила Таня.
        - Точно, - сказал Агух и полез прятаться под ноги истуканам.
        Таня с Ягуном переглянулись. Можно было попытаться убежать, но у двери, загораживая её своей широченной спиной, громоздился один из языческих божков, высеченный, казалось, из целой скалы.
        Стены Тибидохса продолжали сотрясаться. В мельчайшие трещины в потолке просачивался песок.
        Каменные истуканы оставались неподвижными, зато Агух с истошными воплями носился по темнице. Где-то внизу, в немыслимой дали, в самом центре магического мира каменные фигуры шныряли по морде гигантской черепахи, а та, похоже, начинала терять терпение.
        Скованный Сарданапал чуть пошевелился. Ему удалось обвить бородой кляп и выдернуть его изо рта. Заметив это, болотный хмырь немедленно кинулся вставлять кляп обратно. Академик скривился от едкой вони. Его усы, сопротивляясь, обвили Агуха за рожки и сильно дернули. Тонкие ножки болотного хмыря подогнулись. Он, как жирная жаба, плюхнулся на пол, а потом отбежал в сторону, кривляясь, скаля зубы, но не решаясь больше сунуться. С трудом присев, академик уставился на Баб-Ягуна.
        - Я слышу его мысли! Он специально дает себя подзеркалить! Только тихо! Если будешь отвечать, просто думай: я услышу, - зашептал внук Ягге.
        Хотя нет, не зашептал. Подумал. Его губы даже не пошевелились.
        «О чем думает Сарданапал? О чем?» - нетерпеливо подумала Таня.
        - Погоди… Сейчас… Ага, вот! - Ягун сосредоточился: - Сарданапал передает последнюю часть пророчества:
        Лишь тот победит, кто забудет про боль - Решится шагнуть в разъяренный огонь.
        Таня поежилась. Колодец, окруженный синеватым пламенем, сквозил ледяным холодом.
        «Что это значит? Неужели Сарданапал хочет, чтобы мы прыгнули в колодец?» - подумала Таня.
        Тотчас она почувствовала, как в голове у неё защекотало, а волосы на голове зашевелились, словно кто-то осторожно подул на них. Ягун бесцеремонно считывал её мысли.
        - Нет, не в колодец! - передал он в ответ. - Академик имел в виду что-то другое. Мы должны раздавить Золотую Пиявку,., Тогда все вернется на круги своя: разбушевавшийся дух усмирится и найдет себе новый кувшин, и даже проклятие лопнувшей веревки не сможет ничего изменить, Сарданапал говорит, что ты должна шагнуть в огонь, но вот где этот огонь? Где?
        Снаружи послышались чьи-то шаги.
        - Это хозяйка! А ну отойди, ты! Что встал? Сейчас госпожа наведет тут порядок! - заорал Агух на истукана.
        Каменная фигура отодвинулась. Болотный хмырь кинулся к двери.
        Таня почувствовала, что внутри у неё все замерло. Они опоздали.
        Но тут хмырь, пискнув, откатился в угол. Прямо в физиономию ему попал большой кусок сырого мяса с костью.
        - Это не хозяйка! Убейте! Убейте его! - закричал Агух истуканам.
        
        Глава 14 ОГНЕННОЕ ЖЕРЛО
        
        В темницу верхом на каменном истукане въехал Ванька Валялкин. В этой реальности Ванька почти не изменился. Все та же желтая майка со множеством заплат, озорное лицо и острые, угловатые плечи. Истукан, на плечах у которого сидел Ванька, то и дело останавливался и поворачивался всем корпусом. Он смутно ощущал, что что-то тут не так. Однако шея у истукана была неподвижна и великан не представлял, что происходит у него на плечах. К тому же Ванька был слишком легким, чтобы гигант мог его почувствовать.
        - Танька, Ягун! Я за вами! Недруг я вам или не недруг? Недруги познаются в беде! - крикнул он, придерживая на голове у великана корзину с мясными вырезками для тухлобола.
        На звук его голоса повернулись те истуканы, что были в темнице. Один из них тяжело размахнулся. Он попытался сшибить Ваньку, но лишь влепил своему вошедшему собрату кулаком в лоб. Посыпалась каменная крошка.
        Вновь появившемуся истукану не понравилось такое приветствие, и он ответным ударом отбил своему противнику нос.
        Не дожидаясь, пока безносый снова размахнется, Ванька торопливо спрыгнул с плеч истукана. Рядом плюхнулась тухлобольная корзина, слетевшая с треснувшей головы гиганта.
        Таня увернулась от громадной лапы, пытавшейся впечатать её в стену, и бросилась к корзине. Морщась от омерзительного запаха, она стала швырять гниющие вырезки, выкрикивая:
        - Гуллис-дуллис Труллис-запуллис! Фигус-заца-пус!
        Больше всего Таня опасалась, что заговоры не сработают без магического кольца, но, похоже, в тухло-больных мячах сохранялась остаточная магия, И - её оказалось достаточно!
        Бедные языческие истуканы! Им приносились кровавые жертвы. Некоторые, прежде чем попасть в Тибидохс, пролежали в земле тысячу лет. Многое, очень многое ведали они. Но об одном эти устаревшие субъекты не имели представления: они не знали, что такое заговоренный пас и почему следует его опасаться. Куски гниющего мяса со скоростью пушечных ядер летали по темнице, наказывая всякого, кто пытался поймать их или хотя бы отмахнуться.
        Неуклюжим свирепым гигантам немедленно залепило все физиономии, и они принялись, не разбирая, колотить друг друга. Запах гниющего мяса дразнил их. Откалывались носы, уши, отлетали пальцы. Агух визжал, жадно вцепившись острыми зубами в кусок с костью.
        - Что это было? Что это за заклинания? - поразился Ягун.
        - Обычный заговоренный пас. Вы хотите сказать, что у вас в тухлобол играют без заговоренных пасов7 - не поверила Таня.
        Объяснять подробнее у неё уже не было времени. Хорошо, что Ягун схватывал все с полуслова.
        - Как ты там сказала? Дай попробовать! Труллис-шпуллис - крикнул он, бросая очередной кусок.
        Кость в зубах у Агуха взвилась в воздух и стала носиться по каменному мешку. Болотный хмырь издавал истошные крики и вздрагивал кривыми ножками.
        - Всех прокляну! - вопил он. - Не знаете, с кем связ-залис-сь! Я вас растерза…
        Мясо врезалось в кирпичную стену.
        - …заю! - Агух сполз на пол, улыбнулся в неизвестность и вырубился.
        Пока Ягун довольно созерцал свой рогатый трофей, Таня и Ванька Валялкин бросились к Сарданапалу и попытались освободить его от оков. Но обруч Чумы-д ель-Торт держал крепко: он лишь потрескивал от черной магии. Одно лишь Ванькино кольцо никак не могло с ним справиться.
        Борода и оба уса Сарданапала решительно показали на дверь.
        - Бегите! Обо мне не беспокойтесь. Запомните, что я вам сказал! Золотая Пиявка! Раздавите ее! - отрывисто потребовал академик.
        Стены Тибидохса вновь дрогнули. Из бездонного колодца донесся неясный, долетевший словно из немыслимой дали вздох. Черепаха начинала терять терпение. Еще немного, и она попытается стряхнуть с морды досаждающих ей истуканов, и тогда…
        Таня бросилась к лестнице.
        Истуканы, бившиеся между собой так, что трещали каменные лбы, их не преследовали. Им и без того хватало работы.
        - Танька, погоди! Не так быстро! А то сама будешь тащить! - пропыхтел Баб-Ягун.
        - Кого тащить?
        - Увидишь кого! Подвинься, тебе говорят, а то зацеплю!
        Таня остановилась. Внук Ягге держал за ноги и с усилием раскручивал над головой оглушенного Агуха, сшибая болотным хмырем восстановившиеся магические преграды.
        Кривые рожки Агуха потрескивали. Между ними проскальзывали молнии. Преграда на несколько мгновений гасла, и этого было достаточно, чтобы ребята успели проскочить.
        - Ишь ты! А мы с моей каменной лошадкой тоже все лиловые барьеры протаранили! Правда, я прятался за головой у моего малыша-истуканчика, - ревниво сказал Ванька.
        - Слушай, а почему с хмырем ничего не происходит? Ну, в смысле, он прошибает лиловые завесы и остается сам собой? - удивилась Таня.
        Ягун засмеялся.
        - А что ему сделается? Болотный хмырь есть болотный хмырь. В кого он ещё может превратиться? Быть болотным хмырем - это и так уже тпрру… конечная станция, - сказал он.
        Наконец ребята выбрались наружу, вновь оказавшись у караулки циклопов. Очередной бородатый страж, облаченный в баранью шкуру, посапывал на дубовой колоде. Во сне он трепетно, точно любимую кошку, обнимал секиру.
        - Посмотри на эту орясину! Дрыхнет! И как ухитряется? Истуканы же своим топотом и мертвого разбудят! - изумилась Таня.
        - Разбудят. Если он не циклоп, - сказал Ванька.
        - А циклопов что, нельзя разбудить? - не поверила Таня.
        - У циклопов железные нервы, отличный сон и очень компактные мозги с единственной извилиной, повторяющей по форме проспект Утопленника. Так говорит моя бабуся, а уж она-то знает! Она у меня жуть какая умная! Вся в меня! - заметил Ягун.
        Он спокойно подошел к похрапывающему циклопу и бесцеремонно сунул Агуха головой в пустое ведро, стоявшее рядом. В это ведро циклопы обычно наливали для себя воду, но сейчас оно было пустым. Болотный хмырь, уже начавший приходить в себя, гневно задрыгал ногами. Ведро начало подпрыгивать.
        - Убью! Х-хо! Достаньте меня или умрете в страш-шных судорогах! Я отрежу ваш-ши головы! С-сварю вас-с в мас-сле! - зашипел хмырь.
        Его голос, усиленный ведром, звучал, как из рупора.
        - На твоем месте я вопил бы потише! - посоветовал Ванька.
        - Ага, боиш-шься, ничтожество! Страшиш-шься? Я буду орать, пока кто-нибудь не придет и не поможет мне вас выпотрош-шить! - воспрянул Агух, пытаясь прицельно лягнуть Ваньку в переносицу.
        - Да визжи ты сколько угодно! Только, по-моему, циклопы терпеть не могут нежить. Если они увидят тебя здесь, они могут уронить ведро с очень большой высоты. Или, скажем, расплющить его на спор секи-
        рами. Все равно пить из него нельзя: оно уже твоей слизью провоняло! - сказал Ванька.
        - Х-хо! Эти негодяи не посмеют! Я любимый хмырь хозяйки! - взвизгнул Агух.
        - На твоих пятках это не написано. Поставь себя на место циклопа, эдакого простого мифического парня… Выходишь ты из караулки, башка трещит с похмелья. Хочешь водички попить! И тут вдруг видишь орущее ведро, из которого торчат очень подозрительные ноги, «Фу, вонь какая! - думаешь ты. - Что это там в ведерке? Похоже на кривоватые ходил-ки болотного хмыря! А не сунуть ли мне его в печку! Ведь это всего лишь ведро. Откуда мне было знать, что за гадость в нем лежит?»
        Ведро испуганно притихло. Агух слишком часто досаждал циклопам, чтобы рассчитывать на хорошее к себе отношение.
        - Ну что: «х-хо» или не «х-хо»? - передразнил Ванька.
        Болотный хмырь раздраженно пошевелил грязными пальцами ног, однако от дальнейшего вяканья воздержался.
        - Я сам вижу, что х-хо! Похоже, истерики и битье посуды откладываются до лучших времен… Ладно, пошли отсюда, ребята! Ненавижу хмыриный запах! - брезгливо сказал Ванька.
        Друзья осмотрелись, соображая, как проще выбраться на стены.
        - По-моему, это самая неприятная часть во всем Тибидохсе. Вокруг сплошные лабиринты. Интересно, о чем думал Древнир, когда планировал внутренние коридоры школы? - задумчиво произнес Ягун.
        - Чего ты меня спрашиваешь? Я откуда знаю? Древнир, конечно, был гений, но в голове у него здорово мерцало. У них, гениев, всегда так. То тихо сидят, творят себе помаленьку нетленку, а то вдруг - раз! - кусок мыла отгрызут или подушку распотрошат! - категорично заявил Ванька.
        - От кого-то я уже слышала что-то похожее. От Гуго, кажется. Или он на стихотворные пророчества бочку катил? Ну да неважно, - сказала Таня.
        Баб-Ягун обернулся и вздрогнул. Караульный циклоп во сне сладко причмокнул губами и нежно обнял секиру. Над головой у него мимоходом скользнул купидончик в синих рейтузах с начесом. Полный стрел колчан цеплял купидона за упитанные ляжки.
        Малютка Гроттер задумчиво огляделась. Нижние уровни школы мало вдохновляли к путешествиям. Запутанные коридоры со множеством ответвлений, тупиков и опускающихся потолков порой очень напоминали лабиринты Минотавра. Поговаривали, что Древнир, не мудрствуя лукаво, просто перенес критский лабиринт в Тибидохс, хитро подклеив его с помощью пятого измерения.
        Подробной карты Тибидохса никогда не сущест-вововало да и не могло существовать. Ночами беспокойная нежить выбиралась из подвалов и прокладывала новые ходы, замуровывая старые.
        - Ага! Давайте разберемся! - сказал Ягун, всматриваясь в одинаковые коридоры. - Отсюда мы приехали на лягающемся пылесосе без вертикального взлета! Значит, соваться туда нельзя. Тж нас наверняка подкарауливает Поклеп Поклепыч с эдакой сим-патичненькой кувалдочкой. Я не рассказывал, что он завел себе летающую кувалду? Перековал её из негодного меча- кладенца и дубинки-мозговышибалки. Вот бы и Горбунка этой дубинкой! То- то бы он заигогокал!
        - На твоем месте я бы сказала коньку «спасибо», а не грубила! - недовольно буркнула Таня.
        По отношению к коньку Ягун вел себя крайне глупо. Вот что значит быть поклонником летающих машинок и пикирующих соковыжималок!
        - Ты что ругаешься? Какое «спасибо»! - возмутился Ванька. - Это слово девушки не произносят!
        - А какое произносят?
        - Произносят: «Отвратительнейший экземпляр, я выражаю тебе свою черную неблагодарность!» Или что-нибудь в этом духе! - назидательно сказал Валял-кин.
        - Оставь её, Ванька, она как с черепушкой столкнулась, все путает! То меня «другом» обзывает, то «спасибами» как кирпичами швыряется. Я-то думал, она над Сарданапалом глумиться будет, а она вон чего учудила! Но вернемся к нашим коридорчикам. Вот этот ведет к подъемному мосту. А этот на лестницу и на стены. Ну что, куда отправимся? - спросил Ягун.
        Внук Ягге шмыгнул носом и вытер его таким залихватским движением руки, что Таня невольно забеспокоилась: не сотрется ли он, как кусок пластилина. Нос, однако, уцелел.
        - Слушай, Ягун, а сторожка Древнира на месте? Чума ничего с ней не сделала? - неожиданно забеспокоившись, спросила Таня.
        Ей вдруг пришло в голову, что в этой реальности Золотая Пиявка может скрываться где-то в другом месте. В этом случае найти её будет вообще невозможно.
        - Ага, сделала! На хлеб нарезала и съела… Эй, ты чего испугалась? Чувство юмора, что ли, потеряла? Кому они нужны, твои развалины? - хмыкнул Ягун.
        - Ну да, кому нужны! А водяные с лешаками? Вечно они из-за этих развалин скулы друг другу сворачивают! И чего им там делить? Тарарах для них потом две недели лекарства из магпункта таскает! Чума-то запрещает нежить лечить, - возразил Валялкин.
        Таня с облегчением вздохнула. Баб-Ягун прислушался, а потом вдруг нырнул за угол, поманив ребят за собой.
        Хлопнула дверь караулки. Наружу высунулась котлообразная башка циклопа.
        - Ух ты, парни! Смотрите, какая дрянь торчит из ведра! А не поиграть ли нам в футбол? И-ээх!
        Секунду спустя грохот ведра и страшный вопль Агуха сообщили, что матч уже начался.
        - Удар! ГО-ОЛ! Вот только где у них ворота? Жаль нельзя понаблюдать! - • вздохнул Ягун. В нем опять проснулся комментатор.
        Избегая встречи с циклопами, друзья скользнули в ближайший коридор.
        - Ягун, твой пылесос далеко? - крикнула на бегу Таня.
        - Далековато: у меня в комнате. Да только какой от него прок? В Тибидохсе везде полетные блоки стоят. Поклеп с Зубодерихой их каждый месяц обновляют, - сказал Ягун.
        - Угу. А как-то раз Клопп ещё взялся им помогать. Представь, выхожу я утром из комнаты, а по коридору купидоны пешком ходят. Зареванные, злые! Пуляются стрелами в кого попало. Горыня потом едва в Чуму-дель- Торт не влюбился. Хорошо хоть его на излете зацепило. Мухи, представляешь, и те по стенам ползают, а летать не могут! Пришлось Тарараху вмешаться. Потом оказалось, что Клопп слишком сильные заклинания наложил, - сообщил Ванька.
        Представив себе мух, которые не могут взлететь и лишь бегают по стенам, Таня улыбнулась. Професор Клопп, используя темную магию, никогда не мог вовремя остановиться.
        - Ерунда! Полетные блоки только внутри Тиби-дохса. Снаружи башен их нет, даже на стенах нет, - сказала Таня.
        - Откуда ты знаешь? - удивился Ягун.
        - А ты будто не знаешь? Помнишь, когда-то мы летели на твоем пылесосе вдоль главной лестницы, чтобы миновать циклопов?
        Внук Ягге насторожился.
        - Каких циклопов? Их на главной лестнице сроду не было. Лестницу богатыри охраняют. Докажи, Ванька! - заявил он.
        - Точно. Богатыри. Усыня внизу, Дубыня вверху, а Горыня взад-вперед прохаживается. Ищет с досады, кому ноги оттоптать! - кивнул Валялкин.
        - Ну как же? Вы что, забыли? Мы ещё хотели попасть на Исчезающий Этаж! - уже без всякой надежды повторила Таня.
        Она уже сообразила, что в этом временном колене Исчезающий Этаж не проявлялся. Да и зачем ему было проявляться, если Чуме-дель-Торт не приходилось ни от кого скрываться? Она была хозяйкой положения. Исчезающий Этаж и Черный Куб оставались пока в стратегическом резерве. На всякий пожарный случай,
        Ванька Валялкин прищурился.
        - По-моему, Ягун, у кого-то на букву «Т» накопилось слишком много тайн. Мне это не нравится! И я не тронусь с места, пока этот кто-то всего нам не расскажет, - сказал он.
        - Точно, маечник! Хоть мы с тобой и деремся каждую неделю, сейчас я с-тобой согласен. Иметь тайны от заклятых недругов - глобальное свинство! Я тоже не тронусь с места! - поддержал его Ягун.
        Таня серьезно посмотрела на мальчишек. Она подумала, что её друзья остались её друзьями даже в этой реальности, хотя в их ряды невесть как и затесалась фиолетовая душечка Гробыня Склепова. Ну а что они называют себя недругами, так это уже издержки скорбной фантазии Чумы-дель-Торт. Чума поменяла слова, но так и не смогла изменить человеческое сердце!
        - Хорошо. Кое-кто на букву «Т» не будет больше молчать. Если бы не веревка внутри грифа контрабаса, не дух и не Пиявка… - начала она.
        Повествование велось в условиях далеко не эпических. Нестор- летописец и легендарный Боян творили в более благоприятных условиях. То и дело Таня пугливо озиралась и прислушивалась. Можно ещё поспорить, является ли краткость сестрой таланта, но уж кулак истукана ему точно друг, товарищ и брат. А заодно и любимая теща.
        - Так, значит, та Танька Гроттер, которая супер-скй играла в тухлобол, была не ты? - разочарованно подытожил Ванька, когда она закончила.
        - Нет, я Таня… Но не та… Или та же, но в других обстоятельствах… Тело то же, но душа… - путано объяснила она.
        Ягун насмешливо уставился на нее.
        - Душа, говоришь? Чтобы поверить в твой рассказ, надо быть полным бредозавром! Ну, полнейшим! - сказал он.
        - А я верю, - отчего-то страдая, сказал Ванька.
        - И неудивительно. Ты, маечник, всегда был клиническим бредозавром,
        - веско заявил Ягун. Он сделал паузу и с грустью добавил: - Скверно другое. Скверно, что я тоже верю! Такая вот мы спятившая парочка бредозавров, которые шаркают по своим делам с лапшой на ушах!
        Ванька ободряюще хлопнул его по плечу.
        - Ладно, недруг мой бредозавр! Поправь лапшу, и потопали! Слышишь, как дрожат стены? Черепашке все порядком надоело! Я её прекрасно понимаю. Только она, бедняжка, заснула, продрыхла какой-то ничтожный миллиончик лет, а тут её - хлобысь! - разбудили! Ну как тут не озвереешь?
        Слушая оживленную болтовню Ваньки, Таня почувствовала себя счастливой. Они снова были вместе, снова заодно. Ребята тронулись было к мосту, но тут за поворотом кто-то скрипуче заныл:
        - Новый башмак опять нашпиговаль мне нога! Я буду пуф-пуф тот, кто наколдоваль мне такой кошмарный мозоль!
        Баб-Ягун подкрался и пугливо выглянул, стараясь держаться в тени.
        - Ни за что не догадаетесь, кто сюда прется! - прошептал он.
        - Профессор Клопп? - улыбнулась Таня, Такие ослы, как профессор Клопп, остаются неизменными во всех реальностях.
        - Он самый! Откуда ты знаешь, кто это, если ты не наша малютка Гроттер? - с подозрением поинтересовался Ягун.
        - Да ваша я, ваша! И вообще, ещё раз назовешь меня «малюткой», переименую тебя в «крошку Ягунчи-ка»! Усек? - пригрозила Таня.
        Кивнув, Ягун деловито осмотрелся и метнулся в узенький, кривой коридорчик.
        - Сюда! Через подъемный мост нам не пройти! Там Клопп! Значит, выбираемся на стену! - распорядился он и, забрав у Ваньки перстень, что- то торопливо забормотал,
        - Ты что делаешь?, - спросила Таня.
        - Не мешай! Пытаюсь вызвать на «Хап-цап» мой пылесосик! У меня всегда были трудности с пространственными заклинаниями, - отмахнулся Баб-Ягун.
        Снова потянулись сырые коридоры. Бесконечные лестницы Большой Башни внезапно переходили в готические галереи. Некоторые выводили к стенам, но большинство стараниями Чумы-дель-Торт и нежити обрывались в никуда и могли сопроводить лишь на кладбище.
        Таня едва узнавала Тибидохс. Куда делись все картины, богатырские кольчуги, древние лари и бухарские ковры? Едва ли скрипучие виселицы и украшенные темным бархатом плахи сделали школу волшебников привлекательнее. Впрочем, дизайнерское воображение Чумы-дель-Торт навечно зависло где-то в секторе гробовой атрибутики.
        Когда, наконец, лабиринты благополучно закончились и впереди, в узком светлом проеме выхода, показались зубцы и бойницы, Таня едва не завопила от восторга. Пылесос Ягуна уже ждал их, притулившись в глубокой выбоине от каменного ядра и призывно поблескивая трубой.
        Увидев его, Баб-Ягун схватился за голову и застонал так мучительно, словно у него разом заболели все зубы. Многочисленные коридоры и тысячи ступеней, по которым пришлось прокатиться его летательной машине, не прошли для неё даром. Корпус треснул.
        Турбонасадка отвалилась. От хромированного обода остался тонкий грязноватый след. Труба чихала русалочьей чешуей. Из трех колесиков уцелело лишь одно - и то можно было назвать колесом лишь при наличии воображения.
        - По-моему, талисманов было больше… Или мне только так кажется? - поинтересовался Ванька.
        Издав печальный вопль, Ягун метнулся проверять полетные талисманы.
        - Ох, мамочка моя бабуся! Можно подумать, моим пылесосом лопухоиды двадцать лет чистили ковры! Ничего не может быть оскорбительнее для благородной магической машины!.. Теперь втроем нам точно не улететь. Он и одного-то еле-еле дотащит… Тань, давай я полечу вместо тебя?
        - А ты знаешь, где искать Золотую Пиявку?
        - Не-а. Я её даже от дождевого червяка не отличу.
        - Вот тебе и ответ! Пока, Ягунчик!
        Таня забралась на пылесос и взяла в руки трубу. Прежде ей всего пару раз приходилось летать на пылесосах. Воспоминания были не из приятных. Вот I, сейчас девочка вновь ощутила себя верхом на ведре да ещё с помелом в руках.
        Ягун торопливо проверил талисманы и завел пылесос. Двигатель зачихал. Из трубы полетела русало чья чешуя. Завоняло рыбой.
        - Все нормально. Вроде долетит, - без особой уверенности сказал Ягун,
        - Тогда я не разобьюсь. Вроде, - передразнила Таня, подходя к краю стены и выглядывая вниз. «Ну и высота! Костей не соберешь! Хотя чего их собирать? Я же их не коллекционирую», - подумала она.
        - Тань, послушай!.. - снова подал голос Ягун.
        - Чего тебе?
        - Ну… Просто ради интереса. В той твоей реальности я был какой? Лучше, чем сейчас? Таня задумалась,
        - Как тебе сказать? В той реальности ты часто бывал противным, Самовлюбленным таким типчиком, нагловатым, но добрым и отходчивым. Во всяком случае, с тобой было не скучно, - призналась она.
        Ягун фыркнул.
        - Давно мне так не хамили! Просто обложили с головы до ног:
«добрым, отходчивым!» Ты ещё скажи, что я умный! Ладно, брысь отсюда, малютка Гроттер! И попытайся окончательно не раскокать мой пылесо-сик. Хоть трубу оставь на память!
        Ванька протянул Тане свое магическое кольцо.
        - Держи! Пригодится при посадке! - сказал он. Голос у него дрогнул. Таня невольно вспомнила зачеркнутые строки из его письма. Но это было уже в другой реальности. В реальности, за которую надо было ещё сражаться. Она вздохнула. Тащиться на разбитом пылесосе да ещё и в раскаленный огонь - это мало у кого могло вызвать здоровый энтузиазм! Девочка выпустила искру.
        - Пилотус камикадзис!
        Труба ходуном заходила у неё в руках. Пылесос стремительно сорвался с места. Таня пронеслась между башнями Тибидохса и оглянулась. Баб-Ягун и Ванька махали ей вслед.
        - Ни пуха ни пера! Или как там у вас? Пуха и пера? - крикнула Таня.
        - Ну вот, она опять ругается! Целый день сегодня ругается, я зверею! А раньше такая примерная была! - сказал Ваньке Ягун.
        Внук Ягге ожидал одобрения, но Валялкин не ответил. Он смотрел на Таню.
        Малютка Гроттер вцепилась в трубу, уворачиваясь от навеса над подъемным мостом. Когда она вновь повернулась, Ягуна уже было не различить. Лишь желтая майка Ваньки мелькнула на миг яркой запятой. Потом пропала и она.
        
        * * *
        
        У Тани с самого начала было предчувствие, что неуклюжая машина Баб- Ягуна подложит ей свинью, Так и произошло. Пылесос, некоторое время размышлявший, где ему заглохнуть, заглох, когда она пролетала над серединой заболоченного озера.
        Врезавшись в воду, пылесос раскрылся. Из бака посыпалась чешуя и мелкий мусор.
        «Ягун просто как подзеркалил. Труба уцелела. Правда, теперь за ней придется нырять», - подумала Таня, успевшая повиснуть на платке- парашюте,
        Хотя и не так стремительно, как пылесос, она тоже продолжала падать. Кожу ей обожгло тысячами ледяных искр. Девочка попыталась удержаться на поверхности, бестолково разбрызгивая и вспенивая воду, но неведомая сила влекла её вниз. Глубина давила на уши. Изредка перед глазами проносилась серебристая рыбешка.
        «Ну все! Я утонула! Жаль, Пипа так и не узнает. Хоть бы кто-то порадовался!» - подумала Таня,
        Несколько мгновений спустя её ноги мягко спружинили о тину. Скалы и дно, заросшие похожими на грязные мочалки водорослями, разливали мягкое зеленоватое сияние. На камнях сидели водяной и русалка и играли в шашки. Шашками им служили живые улитки, переползавшие с клетки на клетку.
        - О, новенькая утопленница! Будем выуживать или оставим как есть? - поинтересовался водяной, похожий на наполненный тиной полупрозрачный бурдюк.
        Слова выскакивали у него изо рта разноцветными пузырьками. Пузырьки складывались в цепочки букв, как это обычно изображают на карикатурах.
        - Да ну! С каких это пор нежить должна заботиться о магах? Они нам только вредят! Давай сперва доиграем! - отмахнулась русалка, передвигая улитку.
        - Э, нет! Пока мы будем доигрывать, она захлебнется! А все новые утопленницы становятся рус ал ками.
        - Ну и что?
        - Как ну и что? Зачем нам ещё одна русалке.? Здесь и так этого добра навалом, - заявил водяной выпуская новую партию пузырьков.
        - Не хочешь играть - так и не играй! Все равно партия моя! - возразила хитрая русалка.
        - ЧТО? Ах ты, селедка говорящая, опять лишних улиток на доску подпустила! - рассвирепел водяной и вцепился русалке в волосы.
        - Не ври! Они сами наползли! - завопила русалка, колотя водяного хвостом.
        Доска перевернулась. Водяной и русалка перестали драться.
        - Ну вот! В шашки так и не доиграли. Давай хоть девчонку спасем, - предложил водяной.
        - Погоди! Мы её спасем, а потом окажется, что она шпионка Той-Кого- Нет. Пусть лучше тонет! - предложила русалка.
        - Я не шпионка! Я не хочу тонуть! - запротестовала Таня.
        Девочка была уверена, что её никто не услышит, но нет: еелузырьки тоже складывались в слова.
        - Чем докажешь? Как тебя зовут? - спросил водяной.
        - Таня Гроттер.
        - ТАНЯ ГРОТТЕР! Любимая ученица Чумы-дель-Торт? Ну что я говорила: шпионка! Пускай тонет! - сказала русалка.
        - Я ненавижу Чуму! Я дочь Леопольда Гроттера, которого она убила! Знакомая Тарараха! Тарарах же лечит вас! Таскает для вас лекарства из магпункта! - возмутилась Таня, глядя на свое магическое кольцо.
        Если она пока и не захлебнулась, то лишь благода-оя ему. Но надолго ли хватит его магии?
        Водяной задумчиво почесал короткими пальцами живот. Его наполненное водой и тиной брюхо заходило ходуном. Внутри, под прозрачной кожей, заметались головастики.
        - Ты слышала, русалка? Она не шпионка! Чума-дель-Торт не знала про лекарства и про Тарараха. Но что маг делает под водой? Я не люблю, когда в моем озере купаются.
        - Я не купалась! Я летела и упала с пылесоса! - едва выговорила девочка. В глазах у неё потемнело. Она задыхалась.
        - Очень мило! Так это твой пылесос распугал нам
        всех лягушек? Хамство это, милочка, и больше ничего! Хамство а-ля натюрель! - заявила русалка.
        Похоже, до того как утонуть, она говорила по-французски.
        - С пылесоса, говоришь, упала? А куда ты летела? Только не ври, что играла в тухлобол, - с подозрением спросил водяной.
        - Я летела в сторожку Древнира! Ясно вам, зануды? В сторожку! Я должна раздавить Пиявку7! - крикнула Таня.
        Девочка уже не задумывалась, стоит ей скрывать правду или нет. Она захлебывалась. Защитная магия кольца иссякала. На крик Таня потратила последние запасы воздуха. Она покачнулась и упала, грудью ощутив упругое давление воды.
        «Ну вот и все! Как нелепо!» - было её последней мыслью.
        Земля дрогнула. Где-то в дурной бесконечности черепаха раздраженно шевельнула складчатой головой, смахнув нескольких самых настырных истуканов. Таня открыла глаза.. Она лежала на берегу рядом со сторожкой. Неподалеку сидел водяной и ковырял у себя в ухе сломанным камышом,
        - Оклемалась? - поинтересовался он. Кашляя, Таня перевернулась на живот. Водяной сплюнул в пруд.
        - Оклемалась. Опять я русалке проспорил, - утвердительно сказал он.
        - Почему вы меня спасли? Может, я шпионка?
        - Ты не шпионка. Шпионке не было бы известно про Пиявку - это наша главная тайна. А ты знала и не рассказала Чуме. Тебе можно доверять, - пояснил водяной, срывая новую камышину. Старая провалилась в ухо и извлечь её не удалось.
        - Но почему Пиявка ваша тайна? Вы её оберегаете? Зачем?
        - Наказ Древнира… Когда-то давным-давно он велел нашим предкам охранять сторожку и печь. Но то же самое он велел и лешим. Поэтому мы с ними и враждуем, Это ж надо было: доверить тайну таким пентюхам! Да что они могут, эти лешие?
        Таня привстала на локтях. Сторожка Древнира равнодушно смотрела на озеро слепыми окнами. На траве, вздрагивая отвисшей кожей на подбородке, сидели изумрудные ящерицы.
        На опушку, переваливаясь, вышел лешак, похожий на скрипучую еловую колоду, Он стоял и с равнодушием существа, рожденного чащей и буреломом, смотрел в их сторону. Водяному это не понравилось. Он встал и, шлепая ластами, направился в пруд.
        - Ладно, поплыл я. Удачи тебе, девчонка! Не церемонься с Пиявкой! И, того, смотри в оба! Наши поговаривают, в сторожке живет призрак, - сказал он и, поджав ноги, нырнул.
        По воде разбежались круги. Заквакали лягушки.
        Тане холодно было лежать на земле. Ее била дрожь, Она встала и, обойдя сторожку, приблизилась к окну. Вопреки ожиданиям, - проникнуть внутрь не составило труда. Девочка животом перевалилась че рез подоконник и сползла на пол уже с другой стороны. Сверху, сквозь потолок, просвечивал каркас крыши.
        Печь белела, как каменное лицо, припудренное штукатуркой. Закрытая дверца раскалилась от жара.
        Таня сделала шаг. Потом ещё шаг и еще… Но вот чудо! Печь не приближалась. Напротив, с каждым новым шагом она будто отодвигалась. Встревожившись, девочка побежала к ней со всех ног. Она и опомниться не успела, а печь уже замаячила в отдалении крошечным пятнышком. Сторожка Древнира раздвинулась изнутри, разрослась, вобрав в себя тайну пятого измерения.
        Таня остановилась.
        «Стоп! В прошлый раз так не было… Хотя в прошлый раз Пиявка только ещё заползала в огонь», - вспомнила она.
        Поразмыслив, Таня предприняла ещё одну попытку. Повернулась и пошла задом наперед. Бесполезно. Добрых десять минут малютка Гроттер то пятилась, то металась по комнате зигзагами, то пыталась ползти, то, надеясь обмануть заклинание, устремлялась в сторону, противоположную печи. Бесполезно. Никакие уловки не помогали. Словно дразня её, печь то оказывалась совсем рядом, то удалялась скачками, поочередно возникая во всех углах комнаты и жарко улыбаясь пышущей дверцей,
        Таня опустилась на пол и подперла голову руками, Ей было. холодно и плохо. Никогда прежде она не ощущала себя такой слабой, такой бесполезной! Даже когда Пипа запирала её на балконе. Неужели она проиграла? Неужели все бесполезно? Столько стараться, едва не утонуть в пруду - а все для чего? Чтобы, оказавшись в сторожке, не суметь даже приблизиться к печи!
        Внезапно резкий порыв ветра ворвался в выбитые рамы сторожки. Огонь в печи загудел. Мгновенный вихрь швырнул Тане в лицо песок и мокрые осенние листья.
        Таня вскочила и протерла глаза. Недалеко от печи появился большой стол. На столе стоял бронзовый подсвечник: лебедь, держащий в клюве три кувшинки.
        За столом сидел старец и, склонившись над пергаментом, писал что-то гусиным пером, изредка окуная его в чернильницу. Его желтоватая борода - намного длиннее, чем у академика Сарданапала, - свободно стекала вниз и петлями обвивала ножки стула. Правда, в отличие от сарданапаловой, борода была вялой, ленивой и шевелилась еле-еле. Сквозь старца смутно проглядывала дальняя стена с зелеными язвами на сырой штукатурке.
        Таня поняла, что это может быть только Древнир. Он был так стар и морщинист, что профессор Клопп в сравнении с ним сошел бы за завидного жениха. Таня нерешительно приблизилась к призраку и кашлянула. Призрак поднял голову. Теперь он смотрел прямо на девочку, но так отрешенно, что она сообразила: Древнир не видит её. Их разделяло нечто больше, чем пространство, - между ними были века.
        Таня склонилась над столом. Теперь их лица - прозрачное лицо Древнира и лицо девочки - почти соприкасались. Она ощущала исходившие от призрака токи. Волосы на её голове зашевелились, как от наэлектризовавшейся расчески.
        - Вы слышите? Я дочь Леопольда Гроттера! Это я тогда выпустила титанов! А теперь Тибидохс вновь на краю гибели. Я должна раздавить Пиявку, понимаете? Или Чума-дель-Торт возьмет верх и откроет Жуткие Ворота! Уничтожит Тибидохс, Сарданапала - всех! - настойчиво произнесла она,
        Лицо Древыира осталось таким же безмятежным. Он словно стоял на краю вечности, разглядывая её причудливые спирали. Прошлое, настоящее, будущее - ничего не было для него тайной. Призрак опустил голову и вновь заскрипел пером, заполняя строку за строкой. Таня подумала уже, что он не слышит, как вдруг Древнир, не обращаясь ни к кому, загадочно произнес:
        - Лишь огонь поможет приблизиться к огню! Голос призрака был очень тихим. Его легко можно было принять за шуршание бумаги.
        - Какой огонь? Что я должна сделать? - крикнула Таня.
        Не отвечая, призрак загадочно улыбнулся и провел рукой по подсвечнику. По сторожке вновь пронесся мгновенный вихрь. Девочка невольно заслонила лицо рукой. Когда же ветер перестал выть, а пламя в печи плясать, она увидела, что призрак исчез,
        Таня огляделась. Она примерно представляла, что собирается найти, вот только не ошиблась ли она? Существуют ли у призрачных вещей материальные двойники? На том месте, где только что был призрак, не было никого и ничего.
        Наконец Таня обнаружила прогнившую столешницу, заваленную снаружи влажной листвой. Она разгребла листву п с усилием перевернула столешницу. Что-то тускло блеснуло. Бронзовый подсвечник! Позеленевший, погнутый, но тот самый! Каким-то совсем уж немыслимым чудом сохранился даже огарок свечи.
        Сжав подсвечник, Таня вновь шагнула к печи. Та насмешливо дрогнула и отодвинулась.
        «Спокойно, не психуй! Не радуй Пипу и Чуму-дель-Торт!.. Вспомни точно, что сказал Древнир. Огонь поможет приблизиться к огню… Он говорил именно об огне. А что, если…»
        Со стороны Тибидохса донесся шум. Таня выглянула в окно и едва успела пригнуться. Над её головой пронеслась ослепительная искра и, врезавшись в стену, вдребезги разнесла несколько кирпичей.
        - Хозяйка! Она тут! - крикнул кто-то, Рядом с Чумой-дель-Торт несся запыхавшийся Поклеп Поклепыч, а за ними, отставая самое большее шагов на двадцать, грузно топали истуканы, С минуты на минуту они должны были оказаться здесь, и уж явно не за тем, чтобы пригласить её на день рождения нового мира.
        - Панидис паленус! - торопливо шепнула Таня. Кольцо выбросило зеленую искру.
        На конце свечного огарка возник трепетный голубоватый огонек.
        Подняв над головой подсвечник, Таня бросилась к печи. Печь все так же язвительно ускользала, оставаясь недосягаемой. Пол дрожал от топота каменных истуканов. Кровля сторожки Древнира уже пылала от искр Чумы. Таня в досаде хотела швырнуть бесполезный подсвечник, но внезапно увидела тонкую ниточку. Это была едва заметная огненная нить, тянувшаяся от подсвечника к печи.
        Опустив подсвечник на пол, девочка коснулась нити и, перебирая её руками, пошла к печи. Пол бестолково замелькал под ногами, закружился озорной парковой каруселью. Каменные клетки прыгали и, приплясывая, менялись местами. Но печь с каждым шагом, несомненно, становилась ближе. Наконец Таня смогла протянуть руку и, обжигаясь, схватиться за заслонку. Та не поддавалась. Девочка несколько раз толкнула её ногой - заслонка держалась как влитая.
        - Ну что же ты? Что же!
        Таню охватило отчаяние. Не ощущая боли'от ожогов, она забарабанила по дверце руками, а потом, вскочив, и ногами.
        Внезапно сторожка дрогнула сильнее, чем до сих пор. Черепаха Вечности нетерпеливо шевельнулась. Один из истуканов поскользнулся и с плеском упал в озеро. По кирпичам печи пробежала глубокая трещина.
        Таня с новой надеждой принялась осыпать дверцу ударами. Заслонка наконец уступила натиску. Она лязгнула и откинулась.
        Распахнутая печь пыхнула жаром. Языки пламени нетерпеливо и жадно потянулись к Тане. Девочка отшатнулась, закрывая лицо. Почти ослепнув от огня, она сумела разглядеть в глубине печи блюдо, на котором нежилась Золотая Пиявка. Почувствовав, что заслонка откинулась, Пиявка недовольно шевельнулась. Тане стало жутко.
        - Стой! Сгоришь! Шагнуть в печь - верная смерть! В таком огне невозможно уцелеть! - взревела Чума-дель-Торт.
        Старуха уже была рядом. Ее сухая рука вскинулась. Искра из черного кольца медленно и неотвратимо, как сама смерть, поплыла к девочке.
        В памяти у Тани мелькнули лица родителей. Она вновь, как и много лет назад, услышала отвратительный булькающий хохот Чумы.
        - НЕТ! Я не боюсь! Лучше сгореть! - крикнула она и головой вперед нырнула в пламя.
        Девочка ожидала страшной боли, но её почему-то не было. Яростный огонь на мгновение охватил все её тело, а потом словно расступился, отодвинувшись к дверце и не пропуская внутрь искру Чумы-дель-Торт. Щурясь, Таня поползла вперед.
        - Стой! Я дам тебе все!.. Истуканы, уничтожьте печь! - услышала она вопль Той-Кого-Нет.
        Таня поспешно протянула руку. Золотая Пиявка, разомлевшая в пламени, оказалась внезапно мягкой. Таня почувствовала, как та лопнула в её пальцах, точно жирный слизняк. Раздавленная Пиявка растеклась по блюду раскаленным золотом и - Таня готова была поклясться - запеклась в крошечную чешуйку! Чешуйка дрогнула и исчезла. Внутри печи осталось лишь блюдо с небольшим, словно намеренно выдавленным для этой единственной плавки углублением.
        Внезапно голова у Тани закружилась. Вокруг все замелькало. Веки стали вдруг невыносимо тяжелыми. Руки уже словно не принадлежали ей. Она хотела отползти назад, но упала на грудь. Мир куда-то уплывал, трескался, точно скорлупа.
        Девочка успела ещё услышать, как страшно и одновременно бессильно взревела Чума-дель-Торт.
        - Этот огонь! Проклятый Древнир, он все предусмотрел! Чтоб вам всем сгинуть вместе со мной! - взвыла старуха.
        Волшебные перстни градом сыпались с её осыпающихся в прах пальцев…
        Где-то в бесконечности Змей Времени неторопливо свернулся в кольцо, созерцая золотую чешуйку, появившуюся у него на месте, где чешуя прежде была сбита. Чешуйка держалась прочно.
        Теперь уже навсегда.
        
        * * *
        
        Таня Гроттер, номер десятый, стремительно неслась на контрабасе - целом и невредимом. К груди она крепко прижимала обездвиживающий мяч. Закладывая мертвую петлю, Таня увидела, что происходит у неё за спиной.
        Гурий Пуппер, в последний момент ушедший от столкновения, поспешно разворачивался, чтобы броситься вдогонку. Его метла светилась от магии, словно была не из веток, а из сотен Золотых Пиявок. Таня прикинула, что Пуппер постарается отрезать её от дракона и отбить мяч.
        На помощь Пупперу уже неслись 0-Фея-Ли-Я и капитан Глинт. Саму же Таню снизу подстраховывал Баб-Ягун - счастливый лопоухий Ягун, явно не имевший никакого представления о тухлоболе.
        «Ага! Значит, я все-таки раздавила ее! Ну, невидимки, держитесь!» - подумала Таня и, перехватывая мяч, устремилась к дракону противника.
        Кенг-Кинг уже хлестал хвостом, готовясь встретить ее…