Добро пожаловать в Укутгору Александр Железняк
        Что может случиться плохого в городе, который каждую ночь осаждают чудовища? Верно, может появиться кое-кто гораздо страшнее.
        Александр Железняк
        Добро пожаловать в Укутгору
        Туман уже забрал дальние поля и неторопливо подбирался к пажитям, за которыми поднимался высокий частокол Укутгоры. Один за другим гасли факелы, расставленные на границах видимости.
        Когда исчез последний белый огонь, на самой высокой башне ратник Тишило поднёс стрелу к железному чану с красными углями, а после, задрав лук к самому небу, выстрелил. Красная точка угодила в гать с поганым воздухом, который тотчас вспыхнул, разогнав молочную завесу.
        Но недолго плясал болотный огонь.
        Из завесы выскочили тени и покрыли собой земное пламя. Спустя пару мгновений весь горизонт был скрыт ровной, белой пеленой. Тишило стал дуть в рог, но все и так уже знали, что начался новый дозор.
        Пастухи и пахари сердились и обкладывали старосту Укутгоры бранью из-за того, что уже который день туман наступает раньше положенного срока и земля остаётся непаханной, а скотину загоняют в стойла полуголодной.
        Староста Боян стоически выслушивал все жалобы люда, но сделать всё равно ничего не мог: после двух последних стычек с нечистью ратников осталось меньше сотни, и этого едва хватало на то, чтобы держать стену.
        Запасов после зимы оставалось совсем мало и если бы не потери от лап чудищ, хлеба бы даже на посев не хватило. Укутгору волновало, как они будут встречать следующую зиму, а староста Боян думал только о том, как простоять грядущую неделю.
        Откуда мне это известно? Потому что я как прилежная старостина дочь чинила стрелы в избе, когда к отцу приехали следопыты с юга. Они сказали, что на север идёт орда хана Ятагая и вряд ли две тысячи его конных пройдут мимо крупнейшего города на большаке.
        Боян велел следопытам помалкивать обо всём, что они видели или слышали в пути, а после приказал не отпускать никого в одиночку за ворота (народ от такого решения стал роптать ещё сильнее). Только потом староста вспомнил, что я в соседней горнице и наверняка всё слышала.
        - Ярослава! - позвал меня отец, а когда я вошла в светлицу, спросил, что я слышала.
        Староста сидел на высоком кресле, укрытом шкурой зубра. Над местом главы деревни висела прибитая к стене башка нечистого, голову которому Боян отсёк ещё в молодости.
        Пришлось сознаться, что я слышала всё до последнего слова.
        - Надеюсь, тебе не нужно говорить о том, чтобы ты держала рот на замке?
        - Не нужно, отец, но…
        - «Но» что?
        - Если орда идёт на нас, то может лучше сказать людям, чтобы успели подготовиться?
        Боян откинулся на спинку кресла.
        - Я уже слышал про этого Ятагая. Он будет здесь не позже, чем через два дня. Три, если нам очень повезёт. За это время наши люди не успеют дойти ни до одного города с каменным кремлём. Только крепкие стены могут остановить ордынцев, у нас таких нет. Наш частокол годится только против них, - староста указал на клыкастую морду с белёсыми зрачками.
        - Значит, уйти нельзя?
        - Уйти нельзя, - подтвердил отец. - Остаётся только надеяться на то, что хан испугается тумана и отвернёт от Укутгоры. Чем боги не шутят, если уж нечистые пережрали всех разбойников в окрестностях, то может и орду прогонят?
        На том и порешили.
        Сизое марево ударило в позеленевшие брёвна стены и сразу ощутимо похолодало. Чудовища и мороз ходят рука об руку - ратники знали это с того самого дня, когда вокруг Укутгоры сгустился первый живой туман.
        Но меня тогда ещё не существовало на свете. С той поры утекло много воды, а чудища продолжали приносить с собой холод.
        Первый нечистый прыгнул на частокол и вцепился в плотно пригнанные брёвна острыми когтями-крючьями. Стрела вошла ему в основание шеи, вторая угодила в бедро, скрытое клочковатым серым мехом. Чудище завопило, созывая прочую стаю, которая уже собиралась последовать примеру первого храбреца. Допустить нападения целой стаи на стену никак было нельзя, а потому я послала стрелу нечистому в твердолобую черепушку, пробить которую удаётся далеко не каждому.
        Но боги улыбнулись мне, и стрела нашла свою мишень. Монстр замертво упал обратно в туман, в котором он был рождён. Остальные продолжали топтаться внизу, глухо ворча, а после решили, что растерзать труп своего вожака будет гораздо разумнее, чем штурмовать злой город.
        Это была не единственная стая, живущая в тумане, но, как правило, к городским стенам за ночь выходила всего одна, реже две ватаги. Дрались они там, что ли, между собой за право атаковать Укутгору?
        Оставшаяся часть дозора прошла спокойно, лишь далёкий вой нечистых нарушал тишину ночи. С первыми лучами солнца мгла растворилась, и чудища укрылись в свои подземные логовища.
        Прозвучал горн и ворота Укутгоры открылись миру.
        День прошёл в приготовлениях. Почти всех ратников староста отправил отсыпаться и набираться сил, лишь пару дюжин Боян отправил с пастухами на дальние пастбища, чтобы «приглядеть». А плотники и кузнецы получили задание укрепить стены настолько, насколько это возможно. О причинах такого неожиданного решения не сообщалось, но люди сразу смекнули, что это связано со вчерашними следопытами, которые как воды в рот набрали и не отвечали на расспросы.
        Всюду шушукались о надвигающейся армии, но почему-то все решили, что это чуди опять на месте не сидится и она снялась со своих далёких варяжских берегов. Как бы то ни было, все были при деле, и это было самое главное.
        Стоило солнцу коснуться западных холмов, как туман вновь полез вперёд. К этому времени поля покидали последние землепашцы. За то время, что они отсутствовали, городской частокол местами прибавил в размерах и украсился несколькими новыми крытыми башнями. Повсюду были расставлены кадки с речной водой и корзины со свежими стрелами. Старый ров, который нечистые перемахивали шутя, разжился новенькими острыми кольями, а перед самой Укутгорой теперь расстилалось подозрительно ровное поле с начисто вырванной первой весенней травой.
        Ночью ничего не произошло. Ни один из нечистых так и не показался. Тишило так и не притронулся к горну, хотя все ратники были наготове.
        - Бывало уже такое, что твари не казались? - спросил кто-то из молодых.
        - Изредка, да, - ответил Богун, воин, проведший последние три десятка лет на стене, - когда они находят добычу ближе, то идут к ней, не к нам.
        Все стали гадать про себя, кто же в итоге угодил на зуб к нечистым.
        Утро началось, но ворота Укутгоры остались закрыты. Боян надеялся на то, что Ятагай явится не раньше следующего дня, но его разведчики появились в виду города, когда солнце подбиралось к своей наивысшей точке.
        - Значит, всё-таки ханы к нам пожаловали, - сплюнул со стены Богун.
        До сих пор ордынцы редко заходили так далеко на север, но все были наслышаны о том, как воюет орда. Многие ратники предпочли бы, чтобы на них напала чудь или даже варяги.
        На горизонте стало черно от конных.
        Войско двигалось одной сплошной тучей по широкой просеке. Шли медленно, постоянно подтягивали зады, но всё же шли.
        Староста мрачнел всё сильнее.
        Ещё когда большая часть всадников тащились по большаку, к воротам Укутгоры подъехал одинокий конник в островерхой шапке и раскосым лицом. Ему понадобился местный воевода и ратники захотели попрактиковаться в стрельбе из лука на живой мишени, но Боян, вырядившись в свой чиненный кольчужный панцирь, выехал навстречу к ордынцу.
        О чём они говорили, никто не мог услышать, но человек хана повернул к своим крайне довольный, а староста вернулся злой как собака.
        - Стало быть, война, - причмокнул Богун.
        Бояна обступили со всех сторон, когда он вернулся. Все молчали. Староста обвёл народ задумчивым взглядом, не слезая с коня, а после объявил: - Ворота мы им не откроем!
        - Это-то понятно! - крикнула жена одного из пахарей. - Дальше-то что?
        - А дальше хан намерен разграбить город, - просто ответил староста.
        Никто, в общем-то, не удивился.
        - Сегодня? - спросил кто-то из толпы.
        - Да, сегодня. Хан Ятагай торопится разграбить как можно больше городов, чтобы к осени вернуться в свои степи.
        А вот эта новость уже вызвала волнение в народе. Все начали шептаться и переглядываться, кто-то начал громко причитать.
        Боян сунул два пальца в рот и оглушительно свистнул.
        - Укутгора! Люди! Всю нашу жизнь мы живём с чудовищами за порогом! Что нам тот хан? - Боян сплюнул на землю. - Если Ятагаю так уж хочется помереть под нашими стенами, воля его, не могу ему помешать. Но когда всё кончится, обещаю вам, что приколочу его башку рядом с той, что уже висит в моей избе.
        Я стояла на привратной башне и потому всё слышала, но судя по лицам людей, эта короткая речь вряд ли могла воодушевить жителей. Конечно, нечистые были опасным врагом, но врагом знакомым. Мы научились жить бок о бок с монстрами, но орда - дело иное. Легко запереться на замок от тумана, а как закрыться от урагана из стали и огня?
        Не прошло и часа с переговоров, как первые отряды Ятагая подлетели к высоким стенам и осыпали их из своих коротких, тугих луков. Частокол укрыл нас и мы тоже ответили стрельбой, но конные не желали стоять на месте, и потому упала всего лишь пара воинов, да и то, скорее, случайно.
        Ордынцы продолжали стрелять, но вскоре хан убедился, что посвист обычных стрел не даёт результата и велел обстрелять деревянные стены огнём. Сотни всадников метались по полю, и поминутно небо окрашивалось красными звёздами, падающими на Укутгору.
        Внизу на земле лежало уже не менее десятка тел. В основном это были молодые ратники, но орда не щадила никого. Богун свалился с вышки, когда стальной наконечник разбил его шлем и вышел наружу через глазное отверстие. Ответных выстрелов почти никто не делал. Все кто был на стенах, пригибаясь, таскали кадки с водой, чтобы вылить их туда, куда попадали стрелы. Войско хана подступало всё ближе.
        Дымные следы в воздухе застилали небо, и уже никто не мог сказать с точностью, какой сейчас шёл час.
        Конники попробовали подобраться к стенам совсем близко, чтобы перестрелять оставшихся на башнях и переходах людей, но угодили в свежие волчьи ямы. Возникла заминка, которой успели воспользоваться защитники Укутгоры: не менее двух десятков ордынцев остались на земле, не считая тех, кто угодил в ямы.
        Ятагай приказал прокинуть сквозь ямы деревянные настилы, а пока невольники их строили, город получил небольшую передышку.
        Я посмотрела на своё запястье и увидела три пореза от кинжала. Всего лишь три, а их там две тысячи…
        - Ярослава! - донёсся до меня сквозь пелену голос отца, а в следующий миг появился и он сам.
        Кольчуга вся в грязи, левая рука сломана, правая вцепилась в подпорку. Похоже, староста упал со стены. Повезло ещё хоть, что рухнул с верной стороны.
        - Ярослава! Ты должна уйти отсюда.
        - Тут и так никого…
        - Не спорь! Сейчас ордынцы будут ломать стену, нам её не удержать. Я велел стащить все телеги к улицам, запрудим ими все проходы, и там будем держаться… Лучников поставим на крыши, и пусть ханские попробуют пройти сквозь нас.
        Окровавленное лицо старосты излучало отчаянную решимость, но всё же я не могла не заметить одну очевидную вещь.
        - Им не нужно проходить сквозь город, отец. Они просто сожгут его.
        - Пусть жгут, - внезапно улыбнулся Боян. В его рту стало на пару зубов меньше. - Пусть жгут, а теперь уходи со стены. Все уходите со стены!
        Говорят, что когда Ятагаю сообщили о том, что защитники Укутгоры бросили свои посты после первой же лёгкой атаки, хан расхохотался и сам захотел пойти в атаку на этот наглый городишко, который посмел закрыть перед ним ворота.
        Орда стучалась в ворота только что выструганным тараном, и бесчисленный гомон топоров вторил ему. Но, вопреки чаяниям хана, город ещё не сдался. Внутри кипела работа.
        Каждый дом, который прилегал к городской черте, спешно превращался в небольшую крепостцу: окна заколачивались свежими досками, а деревянные крыши и стены обливались водой. Поверху устанавливались палисады в человеческий рост. Все проходы между избами заставлялись телегами, лодками, бочками и прочим мусором.
        Когда ворота пали и в Укутгору вломился Ятагай, его передовые отряды встретили слаженные залпы стрелков, бившие без промаха. Площадь перед воротами была превращена в одну большую волчью яму, и когда она наполнилась достаточным числом ордынцев, прозвучал приказ старосты: - стреляй!
        Где-то позади взлетела деревянная балка и с её конца сорвалась связка глиняных кувшинов, чьи отверстия были закупорены горящей ветошью. Снаряды пролетели у нас над головами и обрушились прямо посреди ханского войска. Поганый воздух внутри взорвался, и площадь осветилась огненными шарами, которые объяли особо ретивых ордынцев.
        Вопли обожжённых людей были музыкой для моих ушей, но если внезапная атака огнём и отбросила орду, то ненадолго. Уже через несколько минут хан послал новую волну мяса, которая вдохнула в себя запах опаленной плоти своих товарищей.
        Не помню точно, сколько ещё продолжалась битва. Катапульта старосты стреляла ещё два или три раза. В последний раз снаряды упали уже на первую линию домов, благо нас там уже не было.
        Но внезапно несокрушимый натиск орды ослаб. Я подняла голову и увидела звёзды.
        - Слава богам…
        Чудища явились тогда, когда от нашей защиты оставались рожки, да ножки.
        Мы не видели того, что происходило за стенами, которые ордынцы проломили всего-то лишь в паре мест, но крики и мольбы тысяч людей было слышно прекрасно. Однако нам было некогда наблюдать работу нечистых.
        Перво-наперво надо было потушить город, а после заняться брешами в стене. Людские предсмертные визги подстёгивали нас всё быстрее. Даже израненные, даже с кровоточащими ранами люди старались внести свой вклад. Все понимали, когда чудища закончат с ордой, то они ринутся внутрь города, который сдерживал их десятилетиями.
        Когда я наконец вернулась на стену с наспех собранным колчаном стрел, мне открылось поле трупов, по которому стлался проклятый туман. Чудища, почуяв огромную толпу людей, набросились на орду всем скопом и прорывались сквозь воинские ряды до тех пор, пока не сломили сопротивление окончательно. А после они принялись пировать. Нечистые даже и не пытались проникнуть в Укутгору.
        Солнце поднялось, и о недавнем присутствии орды напоминали лишь руины башен и разбитое копытами поле. Трупы коней и людей словно корова слизала.
        Ночь прошла, в Укутгоре начался новый день.
        В раскрытых настежь воротах стоял староста Боян, мимо которого брели осторожные пастухи с рогатинами в руках. Скотина шла неохотно, чувствуя запах крови, которым пропиталась земля, но городу нужны были припасы, чтобы продержаться зимой, а потому скот понукали кнутами.
        Староста смотрел, как его народ расходится по полям, и когда вокруг не осталось никого, кто бы мог его услышать, в задумчивости произнёс:
        - И где же мне теперь искать башку Ятагая?