Дозоры не работают вместе Николай Александрович Желунов
        Дозоры #18 Холодной осенью 1961 года в Москве загадочным образом один за другим исчезают Иные. Нить расследования приводит молодого Светлого мага к подробностям тайной жизни города, от которых стынет в жилах кровь.
        Как наш мир оказался на грани катастрофы? Почему Инквизиция запретила Дозорам использовать магию? И, наконец, - какая страшная угроза заставила объединиться непримиримых врагов?
        Николай Желунов
        Дозоры не работают вместе

* * *
        Данный текст беспокоит и удручает силы Света.
        Ночной Дозор
        Данный текст беспокоит и удручает силы Тьмы.
        Дневной Дозор
        Часть 1
        Ультиматум
        I
        СССР, Москва,

8 сентября 1962 года
        В парке имени Горького на лавочке под шелестящими ивами сидели двое - красивая молодая женщина в синем шелковом платье и коренастый лысеющий мужчина лет сорока пяти в легком летнем костюме от «Большевички».
        Солнце лениво валилось к горизонту, и река за гранитной кромкой набережной уже заискрилась золотыми вечерними бликами. Неподалеку на танцплощадке оркестр играл вальс. Воскресенье, единственный выходной на неделе, заканчивалось - и о необходимости возвращаться завтра с утра на работу думать не хотелось.
        - Ты не голодна, Томочка? - спросил мужчина, складывая газету в карман.
        Женщина повернулась к нему, с улыбкой покачала головой. Ее темные волосы были уложены в замысловатую прическу, над губой темнела родинка.
        - Знаешь, Миша, с каким удовольствием я бы осталась тут с тобой, на лавочке в парке, насовсем. Глядеть на воду, на птиц, держать тебя за руку, слушать шелест ветра… Никуда не рваться, ничего не желать…
        - А я бы с удовольствием перекусил сейчас, - крякнул Миша и завертел головой в поисках кафе. В конце аллеи прохаживались пары. В той стороне, на площади, крутились аттракционы, звучала музыка, лилась рекой жизнь. Тамара звонко рассмеялась, провела рукой по розовой круглой щеке своего спутника.
        - Мне просто хорошо с тобой, понимаешь?
        - Я люблю тебя, Томочка, - сипло сообщил Миша в ответ на ухо женщине, - люблю до смерти. Но надо же иногда кушать. Хоть червячка в животе заморить.
        - Что ж… я бы съела сейчас мороженое. - Тамара лениво потянулась, как угревшаяся на солнышке кошка.
        - Эскимо, пломбир? - Миша уже был на ногах.
        - Без разницы.
        - А ужинать все равно поедем в «Прагу»! - крикнул он уже на ходу.
        Тамара снова рассмеялась. Михаил любил жить на широкую ногу. Несколько раз в неделю они ужинали в ресторанах - и повсюду у мужа имелись связи, столик в резерве и спецобслуживание. Они были женаты четыре года и каждое лето выезжали в лучшие здравницы Абхазии, Сочи и Крыма. Михаил никогда не отказывал жене ни в чем - и Тамара ценила это.

«Вот бы автомобиль, - соскальзывая в дрему, успела подумать женщина. - День рождения у меня в декабре… интересно, купит или нет? Придется учиться водить. Пустяки, научусь…»
        Она вздрогнула, открыла глаза - и зажмурилась от яркого света. Солнце успело коснуться крыши многоэтажного жилого дома за Москвой-рекой и теперь светило прямо в лицо.
        - Миша?
        На аллее было малолюдно. Тамара нашла в сумочке часы: двадцать пять минут восьмого. «Когда мы присели отдохнуть на лавку, стрелки показывали почти семь. Мы немного поболтали, затем Мишка пошел за мороженым, а я, должно быть, уснула. Где же он так долго?..»
        Тамара нерешительно зашагала в сторону танцплощадки.

«Я дремала минут пятнадцать или двадцать… разве возможно столько простоять в очереди за мороженым?»
        Она обошла площадь, вглядываясь в лица. На площади обнаружились сразу три киоска, торгующих мороженым, но у каждого собралось едва ли пять человек. Где же Мишу носит? Постой. Он, наверное, сейчас вернулся к лавке, принес эскимо - а там никого. Тамара поспешила обратно на аллею… но скамейка была пуста. Несколько желтых листьев лежали на истертом деревянном сиденье, выкрашенном облупившейся белой краской.
        - Что-то случилось, дочка? - участливо спросила пожилая женщина в красной косынке.
        - Да ничего, собственно, - дрогнувшим голосом проговорила Тамара, - хотя, постойте… вы не видели тут только что мужчину в костюме и с мороженым? Газета в кармане, галстук такой серенький.
        - Серенький? С мороженым? Нет, не видала.
        - Ох… извините, пожалуйста, за беспокойство.
        - Ничего, ничего.
        Вот глупо-то как вышло. Потерялась, словно первоклашка какая-нибудь.
        Тамара вернулась на площадь с аттракционами. Здесь все куда-то спешили или толкались в очередях. Девушки в босоножках и легких платьях, мальчишки с горящими щеками, белозубые студенты в массивных очках, рабочая молодежь, военные в блеске медалей - людской водоворот гремел взрывами смеха, испускал облака едкого папиросного дыма, и где-то хором пели «Я люблю тебя, жизнь», невпопад жарила плясовую гармошка, и громко звали какого-то Борьку. Стайка фабричных девчонок в очереди к тележке «Мосводторга» с любопытством смотрела на Тамару.
        - Смотри, платье какое, шик. Артистка, должно быть… а бледная-то, страсть…
        Чувствуя себя брошенной и беззащитной, Тамара отошла в сторону. У билетной кассы «комнаты смеха» покачивался с пятки на мысок постовой в белой фуражке; он с влажным интересом разглядывал длинные ноги нашей героини, шевеля пепельными усами.
        - Скажите, пожалуйста, товарищ, - набравшись смелости, обратилась к усачу Тамара, - вы не видели тут моего мужа?
        Она как могла описала внешность Миши.
        - Тут, гражданочка, таких мужей, - постовой зевнул, - по миллиону в час шастает. Всех не упомнишь.
        - Может быть, нужно сделать объявление через громкоговоритель? Сказать, что я жду его здесь.
        - Это вам к администратору. Да только он как пить дать уже домой сбежал.
        - Что же мне делать?
        - Зачем же что-то делать? - удивленно поднялись под фуражкой усы. - Он у вас, чай, не мальчик, сам найдет дорогу до дома. Езжайте и вы, там и встретитесь.
        Тамара послушно зашагала к выходу из парка. В легком оцепенении прошла гудящий клаксонами автомобилей Крымский мост и оказалась в вестибюле метро. С трудом нашарила в сумке пятачок (все деньги остались у мужа), уронила его в аппарат и спустилась по эскалатору под землю. «Разумеется, Миша уже поджидает меня дома, - подумала она. - Иначе и быть не может. Если бы с ним что-то случилось в парке, это привлекло бы внимание милиционера. Господи, я ведь всего-то десять минут не видела его, и вот…» Вагон громыхал и раскачивался на ходу, проносясь через тускло подсвеченную черноту тоннеля. Вокруг было множество людей, веселых, шумных и симпатичных, - но женщина вдруг остро ощутила одиночество.
        Она вышла на «Кировской» и по улице Кирова почти бегом направилась к дому. Каблучки туфель глухо и часто стучали по асфальту. На крышах весело чирикали воробьи. «Конечно, Миша уже дома, - уверенно подумала она, - домчался, наверное, на такси. Сейчас я войду и попрошу у него прощения за свою глупость. А потом мы поедем в ресторан».
        Вахтерша в подъезде встретила Тамару удивленным взглядом.
        - Тетя Зоя, добрый вечер. Михаил Капитонович не приезжал домой?
        - Не видела. Нет, еще не приезжали. А разве вы не вместе?
        Тамара словно налетела на стену. Ей показалось - что-то холодное и острое вошло под сердце.
        - Не видели… Представляете, мы с ним где-то потеряли друг друга в парке Горького. Он, наверное, меня ищет сейчас там. А я, глупая, домой помчалась.
        - Милая моя, пустяки какие. Вернутся скоро. А может быть, они наверху уже, я-то отходила чаю налить - небось прошмыгнули.
        Ну конечно, он проскочил мимо тети Зои, она уже стара и не заметила! Тамара с колотящимся сердцем побежала к лифту.
        Квартира встретила ее пыльной тишиной и мягким золотым светом вечернего солнца в окне.
        - Миша придет, - сказала женщина своему отражению в зеркале, - он скоро, скоро будет.
        Она опустилась на край дивана и стала ждать.
        Над городом сгустились сиреневые сентябрьские сумерки, а Михаил все не возвращался. Тамара зажгла свет в комнате. Загадала - муж появится в половине одиннадцатого, и они еще успеют съездить поужинать. Но в половине одиннадцатого он не появился, и в одиннадцать тоже. Миша придет до полуночи, вновь загадала Тамара. Теперь уж точно. Она не переодевалась в домашнее, не снимала туфелек - сидела и терпеливо ждала, глядя на входную дверь.
        Муж не пришел в полночь. Не пришел он и в час, и в два часа. Когда старинные ходики на стене пробили три часа ночи, Тамара подошла к телефону и набрала номер дежурной части милиции (записанный на выцветшей карточке над аппаратом).
        - Здравствуйте… алло, алло, товарищ… Я хочу заявить о пропаже человека. - Голос ее едва заметно дрожал. - Имя - Михаил Капитонович Монк… Монк… Мэ, О, Эн, Ка. Говорит его жена… Пропал сегодня около семи вечера. Мы гуляли в парке и… нет, не собирался… он отошел буквально на пять минут…
        Мужской голос в трубке забормотал что-то долго и сердито.
        - Он не пьет… много не пьет, - пробормотала смущенно Тамара. - Да поймите, это не тот случай… Пожалуйста, сообщите куда-нибудь…
        Она повесила тяжелую черную трубку на рычаг и без сил опустилась на кровать. Господи, пусть бы это было правдой. Пусть Миша напился где-то с друзьями и лежит сейчас в медвытрезвителе. К утру проспится и явится домой. Пусть будет так - хотя так не бывало никогда, потому что Миша ни разу за годы их совместной жизни не напивался, он вообще пил умеренно. Однако представить какую-то иную причину его исчезновения вдруг оказалось очень тяжело. Могла его сбить машина? Но в парке нет движения транспорта. А если его забрали в милицию за что-то? Но Михаил Монк мухи в жизни не обидел. Да и позвонили бы уже домой в таком случае! Что же тогда? Сердечный приступ? Миша никогда не жаловался на здоровье… Впрочем, любые беды приключаются когда-нибудь в первый раз. Испуганная такой догадкой Тамара позвонила в справочную, записала в блокнот телефоны больниц и принялась их методично обзванивать. Потом взялась за морги. Тщетно. Фамилия Монк нигде не фигурировала. «Неопознанные» (от этого слова ей сделалось дурно) также сегодня не поступали.
        Рассвет застал Тамару в лихорадочном возбуждении. В неясном белом свете утра она босиком расхаживала по гостиной, обхватив плечи руками, - высокая худая женщина с распущенными густыми волосами. Под глазами ее залегли тени.
        В восемь часов она отправилась на службу в Госбанк. Весь день Тамара провела словно в полусне, механически сортируя счета и принимая звонки. Она ничего не ела, выпила только стакан воды; подолгу сидела за столом, глядя на свои белые холодные руки. Как пусто и тихо внутри. «Боже мой, я совершенно одна во Вселенной и не представляю, просто не представляю, что теперь делать. Пусть это кончится, пожалуйста, пожалуйста…» Несколько она раз набирала номер домашнего телефона и слушала длинные - бесконечные - гудки.
        Михаил не появился дома и в этот вечер. Теперь Тамара уже лично направилась в милицию - и на этот раз ее внимательно выслушали, приняли заявление и обещали приложить все возможные усилия. Теперь ей оставалось сидеть дома и ждать.

«Это я виновата, - думала Тамара, глядя в окно на серую стену дома напротив. - Зачем я столько требовала от него? Еще автомобиль какой-то захотела. Жили прекрасно без автомобиля, прожили бы еще сто лет без него. И почему я не могла пойти с ним вместе за этим дурацким мороженым? Господи, только бы с ним было все в порядке. Как может случиться такое в советской стране, чтобы средь бела дня просто-напросто исчез человек? Мог он найти себе другую женщину?»
        Словно ледяная рука обхватила горло.

«Нет, нет, исключено. Он в самом деле любит только тебя, он все время говорит об этом…»
        И все же - если?
        После второй бессонной ночи у Тамары поднялась температура до 38 и 5, она позвонила на работу и сказалась больной. В действительности ей не хотелось сидеть в банке, когда вернется Миша. А он не может не вернуться!
        С утра зарядил дождь. По блестящей черной асфальтовой дорожке внизу суетливо пробегали люди под мокрыми зонтами. И Тамара на четвертом этаже ждала - вот-вот один из зонтов сложится, и знакомая коренастая фигура свернет к подъезду. Может быть, вот этот зонт… нет, проплыл мимо… может быть - тот? И тот мимо… «Я буду очень ждать. Очень-очень. Буду ждать сколько нужно, только пусть придет». Она почувствовала головокружение и без сил опустилась на узбекский ковер. «Нужно что-нибудь съесть, глупая. Ты же не ела ничего с воскресенья».
        Тамара нашла на кухне кусок ситного хлеба и с трудом прожевала его, запивая водой. Больше никакой еды не хотелось. Она попыталась вызвать в памяти образы родителей. Мать и отец Тамары погибли в Ленинграде во время блокады, а девочку смогли эвакуировать в Вологду. Жаль, что родителей нет сейчас рядом, некому даже положить голову на плечо, поплакать в жилетку. У Тамары были друзья в студенческие годы, но после свадьбы отношения как-то незаметно со всеми оборвались. Михаил предпочитал навещать своих друзей в одиночку и никаких контактов жены с посторонними людьми не одобрял. Теперь некому даже рассказать о постигшей беде.
        Усталая, разбитая переживаниями Тамара соскользнула в беспокойное болезненное забытье, сидя на кухонной табуретке.
        Она очнулась от резкого звука, словно от удара в лицо. В прихожей заливался звонок. Решительно и громко!
        - Миша, я иду! О Господи, я иду!
        Путаясь в ногах, Тамара бросилась к двери. Непослушными пальцами сдернула цепочку. Наконец-то, ну наконец-то…
        В тусклом свете электрической лампочки в коридоре стояли два милиционера в мокрых плащах и фуражках. Из приоткрытой соседской двери уже показывала длинный любопытный нос дореволюционная старушка Нина Осиповна. На лестнице внизу замерла, испуганно зажав рот рукой, тетя Зоя.
        - Тамара Андреевна? Вечер добрый. Позволите войти?
        Неизвестно почему, но каждого нормального советского гражданина охватывает трепет - если не страх, - когда в его жилище вот так запросто приходят с какой-то целью представители родной милиции. Но сейчас к страху примешивалась надежда.
        - Конечно, входите, пожалуйста. Извините, я сейчас оденусь…
        - Муж так и не объявился?
        - Нет…
        Милиционеры, не разуваясь, прошли в гостиную и расположились за столом. Старший (Тамара не разбиралась в званиях, но звездочек на погонах у него было больше), светлоусый блондин, неодобрительно разглядывал небедную обстановку квартиры; его товарищ, плотненький коротыш, достал из портфеля тетрадь в черной коже, чернила, перья - и приготовился писать.
        - Оперуполномоченный Колесниченко, - представился блондин, - вдвоем с супругом на данной жилплощади проживаете? Детей нет?
        - Вдвоем, - кивнула Тамара.
        - Приятели какие-нибудь к нему заходили? Друзья?
        - Никто к нам не ходит.
        - Родня?
        - Я сирота. А Миша…
        Тамара попыталась вспомнить хоть что-нибудь о родственниках мужа, но вдруг поняла, что ни с кем из них ни разу не виделась.
        - Место службы супруга?
        - Он научный работник. Минутку…
        Женщина подошла к секретеру, достала удостоверение из Мишиного института, положила на стол перед следователями.
        - Институт морфологии животных, - с некоторым разочарованием прочел опер. - Куда же он мог исчезнуть, ваш специалист по морфологии?
        Тамара вздохнула, молча глядя на цветные узоры ковра. От усталости она едва держалась на ногах.
        - Так, ну а привычки какие-нибудь вредные у вашего мужа были?
        Тамара покачала головой и вдруг расплакалась. От изнеможения, от обиды на этого бесцеремонного человека, от этого жестокого слова «были», словно подводящего черту под всей ее жизнью. Опер стал кумачовым, как первомайский стяг; он сбегал на кухню за водой и помог Тамаре успокоиться. Тон его смягчился. Следователи провели в комнате еще с полчаса, задавая вопросы о том, как Михаил был одет и не собирался ли куда-нибудь съездить, а затем попросили разрешения осмотреть квартиру.
        - Здесь кухня, спальня… вот комната для гостей… уборная.
        - А там что? - Колесниченко указал на закрытую дверь в углу.
        - Там рабочий кабинет Михаила Капитоновича.
        Следователь, не дожидаясь разрешения, толкнул дверь и вошел в кабинет. Нашарил выключатель… и, едва вспыхнул свет - выскочил обратно в гостиную.
        - Етить-колотить. Ваня, - выдохнул он, - ты глянь только.
        Из-за открытой двери по квартире густой волной покатился аромат сухих трав, смешанный с тяжелым запахом гари, прелого дерева, гнилой воды. Младший следователь и Тамара осторожно приблизились к двери в кабинет.
        - Что же это такое, Тамара Андреевна? - растерянно спросил старший.
        Она невозмутимо пожала плечами:
        - Я сюда никогда не вхожу. Мне нельзя.
        - Дверь ведь не заперта. Не любопытствовали?
        - Зачем?
        Тамара действительно никогда не заходила туда. Достаточно было Мише один раз запретить - и она словно забыла о дальней комнате, где муж мог иногда засиживаться часами.
        Оперуполномоченный опасливо, бочком, вдвинулся в кабинет. Рука его лежала на кобуре. Всю дальнюю стену комнаты занимали связки сушеных трав. На многоэтажном стеллаже у входа стояли аккуратные ряды прозрачных террариумов, где лежали, свернувшись кольцами, или медленно шевелились серебристые, бурые, желто-черные клубки змей. В нескольких сантиметрах от лица опера тонкая змейка ткнулась головой в стекло, словно пробуя его на прочность. На мгновение показался раздвоенный язычок. В массивном стеклянном коробе у самого пола поднялись, раздувая украшенные «очками» капюшоны, две песчаные кобры - затанцевали на камнях, глядя на пришельцев масляно-черными бусинками глаз.
        - Осторожнее, товарищ капитан, - просипел толстенький следователь, - может, ну его к шутам.
        Колесниченко, словно не желая показаться трусом, сделал еще два шага вперед. В дальнем углу комнаты на металлическом листе лежали холодные угли, измазанная пеплом кочерга, покачивался на распорках закопченный котел. На дне его желтели какие-то кости, опаленные змеиные шкурки, скорлупки маленьких яиц. По левую руку от котла обнаружилась трехлитровая банка с густым зеленым раствором, в нем плавали отрубленные свиные копыта.
        - Он что, здесь холодец варит у вас? - с ужасом спросил толстенький милиционер у Тамары.
        - Я не лезу в дела мужа, - с достоинством ответила женщина, - у меня есть своя работа.
        Наконец пораженные следователи ушли, пообещав назавтра прислать специалистов из зоопарка. Тамара закрыла дверь в кабинет и сразу же забыла об увиденном за нею. То, что происходило в кабинете мужа, отчего-то всегда казалось ей незначительным и малоинтересным. Женщина без сил опустилась в кресло в гостиной - «Буду ждать Мишу здесь…» - и сразу же провалилась в черный сон без сновидений.
        Тамара очнулась от сверлящего мозг телефонного звонка. Пошарила в темноте в поисках выключателя, не нашла; встала, больно ударившись обо что-то коленом. Как же хочется спать… Что за надоедливый звук! Кто может звонить среди ночи?
        Его нашли, прошелестело в мозгу. Нашли и звонят, чтобы сообщить.
        Эта мысль привела Тамару в чувство. В лунном свете она босиком пробежала в коридор, нашарила на тумбочке тяжелую эбонитовую трубку.
        - Да?
        Тамара запомнит этот миг на всю жизнь. Она переминалась с ноги на ногу на холодном паркете, серебряный свет луны лился в окно - и все в примыкающей к коридору комнате казалось ненастоящим, призрачным, контрастной смесью черных теней и белого фосфорного свечения: сервант, наполненный льдисто сверкающим хрусталем, и новенький телевизор «Темп-22», и мерно тикающие антикварные ходики. Стрелки на циферблате показывали 02:38. Из эбонитовой чашки телефона доносилось шуршание, похожее на помехи в радиоэфире.
        - Говорите? Алло?
        Сквозь помехи в трубке прорвался какой-то странный звук, похожий на всхлипывание. После паузы звук повторился. На заднем плане доносился отчетливый плеск капающей воды.
        - Я вас слушаю! Кто это?
        Жуткое сдавленное мычание было ей ответом - Тамара в страхе отняла трубку от уха. Невыразимая боль и отчаяние смешались в этом всхлипе. И в то же время что-то в нем показалось Тамаре до ужаса знакомым. Она почувствовала, как крошечные волоски по всему ее телу встают дыбом.
        - Миша? Это ты? Где ты? Мишенька?!
        Мычание превратилось в нечленораздельное бормотание, как будто существо (Миша?) на том конце провода пыталось заговорить на каком-то грубом иностранном наречии, но вдруг откуда-то долетел злой гортанный окрик - и связь оборвалась. Не было ни коротких гудков, ни клацанья трубки о рычаг - просто наступила тишина.
        Тамара еще долго кричала в трубку, надеясь уловить хоть что-нибудь. Затем она включила свет и долго стояла перед зеркалом, зажав рот обеими ладонями, чтобы не закричать от ужаса на весь дом.
        Как ни удивительно - этот жуткий звонок привел ее в себя. Слетело сонное оцепенение, вернулась ясность мышления. Первым делом Тамара направилась на кухню и буквально заставила себя проглотить тарелку холодного позавчерашнего свекольника - ей нужны были силы. Пальцы дрожали, и багровые капли супа летели на белую скатерть. Затем оделась потеплее, прихватила из ящика конторки паспорт и вышла в лунное безмолвие улицы Кирова. В темноте черные мокрые ветви деревьев напоминали вытянутые в мольбе руки. Она дошла до метро и только тут вспомнила, что ночью станция закрыта. Это ее не остановило - Тамара пошла к своей цели пешком. Нужно было немедленно делать что-то, а на милицию надежды у нее не оставалось.
        Ни один человек не встретился ей по дороге. Женщина свернула на спящий и пустой Чистопрудный бульвар в бледных огнях фонарей, вышла на улицу Дзержинского и прошла ее всю, до самой площади, где на высоком постаменте высится бронзовая фигура человека с высоко вскинутой головой и острой бородкой. Руку человек держит в бронзовом кармане пальто, словно готовый выхватить револьвер и не раздумывая стрелять на поражение.
        Здесь Тамара обогнула многоэтажное светлое здание, облицованное внизу бурым камнем, и уверенно подошла к скромной двери под тусклым оранжевым фонарем. Сколько раз она проходила мимо этой двери по пути на работу, не представляя, что когда-либо может войти в нее. Отдадим Тамаре Андреевне должное - далеко не всякий советский гражданин смог бы набраться смелости прийти сюда по своей воле. Доска по соседству с дверью сообщала желтыми по черному буквами:
        ОБЩЕСТВЕННАЯ ПРИЕМНАЯ КГБ СССР
        Прием граждан круглосуточно
        II
        Никогда в жизни не видел такого восхитительного заката, подумал Андрей. Самолет плавно снижался над океаном, поводя крылом, и зарывшееся в волны солнце вдруг ударило в глаза, расплескалось огненными брызгами по водной глади от горизонта до горизонта. Машина спускалась плавно, скользила сквозь пушистые клочки облаков, и вот уже в овале иллюминатора показалась долгая полоска песчаного берега в снежной пене прибоя. Андрей никогда не был на море (Финский залив не считается), видел его только в кино - и сейчас замер в своем жестком кресле, завороженный видом огромной движущейся массы воды.
        А самолет опускался все ниже. Он парил над белой песчаной полосой, лениво, как альбатрос на вечерней охоте. Андрей увидел внизу темную фигурку. Человек шел навстречу самолету, прикрыв лицо ладонью. Рыжее солнце почти уже свалилось в океан, от этого изломанная шагающая тень человека вытянулась на добрый километр, словно тень великана. Как долго, с тревогой подумал Андрей, очень долго мы висим над этим пляжем… Он хотел крикнуть что-то в сторону кабины пилота, хотел взглянуть на лицо пассажира рядом, чтобы убедиться, что не один обеспокоен происходящим, - но не смог отвести глаз от темной фигуры. Каким-то образом человек внизу также видел Андрея. Его босые загорелые ноги облепил песок. Сильный ветер с моря трепал крестьянскую рубаху - она когда-то была белой, а теперь приобрела оттенок мартовского снега. Мы не двигаемся, с ужасом понял Андрей. Он не хочет отпустить нас - и мы не можем вырваться. Руки покрылись гусиной кожей, и сердце мерными толчками перекачивало кровь в венах - все быстрее и быстрее, приближаясь к пределу, за которым неизвестность.
        Человек внизу гортанно выкрикнул что-то - взмахнул рукой. Повинуясь его жесту, самолет, как подбитая птица, закувыркался навстречу волнам. Взревели в агонии двигатели…
        Андрей проснулся.
        В оглушительной тишине лишь тихонько стучали капли дождя о жестяной подоконник. За мокрым стеклом плыла в разрывах облаков задумчивая луна. На письменном столе уютно светила электрическая лампочка под зеленым колпаком - от нее исходило приятное тепло.
        - Фу ты, черт, ну и сон.
        Он потянулся за папиросами. Ладони были влажными от пота. Тело все еще оставалось в плену сна, мышцы рук и ног отходили от судорожного напряжения. Спать на ночном дежурстве в здании КГБ официально не возбранялось - но каждый, кто приходил в этот кабинет, боялся, что шеф узнает о такой слабости. Каким-то образом шеф всегда знал обо всем.
        На столе затрезвонил телефон, и Андрей вздрогнул.
        Он бросил взгляд на часы - 04:05.
        - Слушаю.
        Деревянный мужской голос на том конце провода пробормотал два слова - «Тамара Монк» и, не дожидаясь ответа, закончил разговор. В трубке коротко загудело.
        В пять минут пятого утра, вот же им не спится, усмехнулся Андрей. Ладно, проверим, что за Монк, а потом можно и чаю выпить. Затолкав папиросу в пепельницу, Андрей взял лампу, переставил ее поближе к шкафу и выдвинул скрипучий ящик с картотекой.
        - К… Л… М… Миллионщиков… Миньелли… Мозгов…
        Пальцы его замерли.
        Монк Михаил Капитонович.
        Ребята, ведь это наш клиент.
        Он выхватил карточку из короба, поднес поближе к лампе. Сонливость мгновенно исчезла, словно по венам разлился чистый кофеин. Монк. Темный маг шестого уровня. Прописка - улица Кирова, дом 14/2, квартира 48. Шестой уровень - не бог весть какая важная птица, но все же… А вот и жена - Тамара Андреевна. Детей нет.
        Андрей захлопнул шкаф с картотекой и быстрым шагом вышел из кабинета. Дежурный в коридоре проводил его невидящим взглядом. Сотрудники Комитета Госбезопасности замечали Андрея Ярового только тогда, когда он сам этого хотел.
        С первого взгляда он понял, что женщина едва держится на ногах. По-хорошему нужно было бы вызвать врача, однако, пока врач будет заниматься ею, пройдет много времени… а в восемь утра на смену явится Дневной Дозор и по праву заберет Тамару к себе - в мрачное здание на улице Горького.
        - Вы еще кто такой, черт возьми? - воскликнул дежурный офицер в штатском, когда Андрей Яровой вошел в комнату.
        - Спасибо, друг. Можешь отдыхать. Хорошая работа.
        Офицер вытаращил честные голубые глаза, неловко сполз в кресло… и через мгновение сладко засопел с полуприкрытыми веками.
        - Ты забыл все, что видел. Никакой женщины не было. - Андрей осторожно извлек из-под локтя офицера лист с началом протокола допроса и спрятал в карман.
        - Здравствуйте, - сказал он изумленной Тамаре, - вы совершенно правильно поступили, что пришли сюда.
        - Как вы сказали? - Лицо женщины вспыхнуло надеждой. - Вы поможете мне?
        - Сможете подняться наверх? - ответил он вопросом на вопрос. - У вас усталый вид.
        - Я попробую.
        Андрей взял женщину под руку и бережно проводил до выхода из общественной приемной. Они прошли пустым коридором до лифта, поднялись на пятый этаж. Гипсовый бюст Дзержинского строгим взглядом проводил их. На пятом этаже Андрей направил свою гостью до скромной двери в конце коридора - без номера и таблички.
        - Сейчас я поставлю чай, и вы мне все расскажете, Тамара Андреевна.
        - Но тот товарищ внизу…
        - Он очень устал за ночь, вот и прикорнул. Не беспокойтесь ни о чем. Он ведь сам меня и вызвал.
        Пока женщина с приоткрытым от удивления ртом наблюдала за ним, Яровой поставил чайник на плитку, достал два граненых стакана и заварку в бумажной коробочке.
        Дежурство в главном здании КГБ на Лубянке по договоренности Дозоров было введено в начале пятидесятых годов. Кабинет Светлых Иных находился в западной части здания, Темных - в восточной; Дневной Дозор дежурил в светлое время суток, а Ночной - в темное. Сюда стекалась секретная информация со всего мира, и доступ к данным, представлявшим интерес для Дозоров, решено было сделать общим - хотя обе стороны все время пытались обойти это правило. Родственники или друзья Иных время от времени попадали в поле зрения госбезопасности, как в случае с Тамарой, поэтому имена всех людей, оказавшихся в здании, сразу же становились известными дежурному.
        - Что-то случилось с вашим мужем? - спросил Яровой. - Я прав?
        Женщина тихонько заплакала, прикрывая лицо платком. Андрей поставил перед ней стакан крепкого чая и, взяв за руку, осторожно послал ей легкий заряд спокойной светлой энергии. Это помогло. Вскоре Тамара почувствовала внезапную симпатию к этому приятному молодому человеку - и неожиданное желание открыться во всем. Долго сдерживаемые чувства прорвались сбивчивой исповедью. Андрей еле успевал записывать.
        - Что с ним произошло, как вы думаете, товарищ? - дрожащим голосом спросила Тамара.
        Роскошных жен подбирают себе Темные! Даже этот мелкий колдунишко неплохо устроил свою личную жизнь. Вон как убивается по нему, даже в госбезопасность прибежала среди ночи. А как красива, бесовка. Какая судьба ждала бы ее через десять-пятнадцать лет? Ведь бросил бы, ушел бы к молодой девице или просто растворился в Сумраке. Может быть, так он и поступил.
        Тем временем небо за окном над площадью Дзержинского наливалось свежевымытой синевой, вдалеке по-утреннему засияли золотыми гранями над Кремлем алые пятиконечные звезды.
        - Сделаем все, чтобы найти вашего мужа, - без всякого энтузиазма сказал Андрей. Этот пустой взгляд был знаком ему. Нельзя заставить женщину по-настоящему полюбить себя, даже с помощью магии. Инстинкт не обмануть - для нее ты все равно останешься коротконогим толстячком в помятой фланельке из «Большевички», не способным пробудить страсть. Однако есть заклятия, позволяющие хорошенько привязать к себе - так, что девушка будет чувствовать себя как брошенная хозяином собака.
        Светлые никогда не практикуют такой дряни.
        Он снял трубку и набрал короткий внутренний номер.
        - Леонид, ты уже на месте? Тут по твоей части гражданочка… заходи за ней сам, я не стал лезть ей в душу. Давай, давай быстрей, я хочу домой и - спать.
        - Что? Что вы… - пробормотала Тамара. Ей показалось, что этот еще минуту назад такой обходительный и симпатичный парень за что-то на нее рассердился. Вспыхнувшая в сердце надежда затрепетала, угасая. Она опустила руки и смотрела на вытертые доски паркета под столом. Как пусто, как одиноко… «Во всем мире я одна, и никому не нужна, не интересна…»
        - За вами пришли, Тамара Андреевна. - Он кивнул на дверь. - Всего наилучшего.
        Леонид словно просочился сквозь дверь - изящный, смуглокожий, как португалец, с издевательской ухмылкой на тонких губах. Темный. Посланец убегающей на запад ночи.
        - Мадам, - усмехнулся он пораженной Тамаре, - извольте вашу руку. Покинем это неприятное место.
        Андрей взмахнул пальцами, будто стряхивал что-то неприятное: убирайтесь. Когда Темный и его подопечная удалились, он набрал на жужжащем диске четыре тройки (его и Леонида телефоны были единственными аппаратами во всем здании, что не прослушивались секретной службой):
        - Центральная? Яровой говорит. Записывайте: восьмого сентября неизвестными лицами с неизвестной целью похищен Темный маг шестого уровня Михаил Монк. Подробности сообщу лично позже.
        Он мог бы отправиться спать к себе домой на улицу Богдана Хмельницкого - ну, пропавший Темный маг, эка невидаль. Если подумать, у любого Иного может оказаться куда больше причин внезапно скрыться от своей человеческой семьи, чем у заурядного советского научного работника… Тем не менее Андрей, томимый непонятным тяжелым предчувствием, завел мотоцикл и помчался на Сокол, в штаб Ночного Дозора.
        Тарахтя и выкашливая облака сизого чада, мотоцикл пронесся по залитому солнцем проспекту Маркса, мимо шеренги алых знамен у Большого театра; громыхая на выбоинах, вылетел на почти пустую в этот час улицу Горького - и с ревом покатился по ней наверх, в горку. Голуби и брызги утренних луж разлетались в стороны из-под колес. Вот и оно, с глухим раздражением подумал Андрей… Темное здание за зелеными кронами деревьев. Штаб Дневного Дозора. У входа в здание (высокие двери с изящными ручками «под золото», гранитные ступени подъезда) лениво курили двое в фетровых шляпах и серых аккуратных костюмах: ни дать ни взять чикагские гангстеры. Они свинцовыми взглядами проводили желтый мотоцикл Андрея; один сплюнул вслед - и слюна зашипела на асфальте, как азотная кислота.
        Андрей прибавил газу, нехорошо усмехаясь. Он мог бы ездить от Лубянки до конторы другой дорогой, но ему нравилось дразнить их.
        В недавно отремонтированном здании Ночного Дозора на Соколе пахло свежей краской, струганой доской и папиросным дымом. Холодное сентябрьское солнце вливалось в окна, и шаги Андрея в пустом коридоре отозвались гулким эхом. Он взбежал на третий этаж, где находился актовый зал - и по соседству с ним почти такой же вместительный кабинет шефа.
        - Борис Игнатьевич у себя?
        Секретарша шефа подняла взгляд от журнала «Работница». Милая узбекская девушка по имени Айсель. Свои черные волосы она скрыла под скромной алой косынкой. Айсель грустно покачала головой:
        - Второй день не появлялся. - Она будто бы расстроилась из-за того, что огорчила Светлого мага. Глаза у Айсель были редкого для восточной женщины голубого цвета. - У тебя срочное что-то, Андрюша?
        - Да так, собственно…
        - Если «горит», можешь попробовать позвонить ему домой.
        - Спасибо, Айсель. Думаю, подождет до вечера.
        Он собирался зайти в центральную операторскую, внести в журнал историю с Монком и его женой, но, спускаясь по лестнице, обнаружил в облаках папиросного дыма всклокоченного после бессонной ночи Гошу с каким-то незнакомым парнем. Георгий приветливо замахал длинными руками. Он походил на участника геологической экспедиции - лицо украшала окладистая борода (недосуг бриться), зеленый растянутый свитер висел мешком, на носу очки в толстой оправе. Восстановление нормального зрения - простейшая магия, но некоторым для чего-то нужно смотреть на мир через пару стекол. Наверное, считают, что так умнее выглядят.
        - Андрей, иди к нам! Закуришь? Физкульт-привет!
        - Привет духам полуночи. Что спать не идете?
        - Разреши наш спор, дружище.
        - Слушай, Гошка, мне сейчас не до того.
        - Да подожди ты, послушай! Вот смотри, этот чудак, - он показал на незнакомца взмахом руки и чуть не зашиб его при этом, - говорит, что звезды, космос - все это только мечты. Что весь разум человечества, устремленный к небу над головой, работает вхолостую. Этот приземленный тип, этот мещанин, заявил только что - нужно думать, как нам ужиться с янки, а не об иных мирах!
        - Я сказал не совсем так, - мягко улыбнулся парень, - просто всему свое время. Луна или Марс - это только замерзшие куски камня в пустоте. Все интересное находится слишком далеко от нашей планеты, чтобы добраться туда в ближайшем будущем.
        Андрей с любопытством посмотрел на незнакомца. На вид совсем молодой парнишка, лет семнадцать-восемнадцать, однако после нескольких лет работы в Дозоре Яровой понимал, что судить о возрасте Иного по внешности ошибочно. Парень являл полную противоположность заполошному измятому Георгию - отглаженные по стрелочкам брюки, чистая серая рубашка, аккуратно уложенные на пробор каштановые волосы. Он прислонился к стене, сложив на груди тонкие руки, и с ответным интересом разглядывал усталого после ночной вахты Андрея.
        - Максим Баженов, Иной, - представился он.
        Андрей пожал протянутую руку и представился в ответ. При рукопожатии он попытался осторожно взглянуть на нового знакомца через Сумрак - но не увидел ничего определенного. Такой же неясной была и его аура, будто смотришь на человека сквозь матовое стекло. И кого он хочет обмануть своей внешностью старшеклассника?
        - Значит, - с прищуром сказал Андрей, - все это зря? Спутник, подвиг Гагарина, дерзкие мечты?
        - Почему же зря, - улыбнулся вновь Максим, - спутники смогут в будущем обеспечить быструю связь, помогут прогнозировать погоду. К тому же мы строим все более мощные ракеты.
        - Чтобы долететь до бессмысленных замерзших кусков камня?
        - Чтобы донести ядерные боеголовки до Западного полушария. Это наша защита против любой угрозы оттуда.
        Андрей и Георгий переглянулись.
        - Ты прав, он не прост, - сказал Андрей, - и что же, Максим, по-твоему, ждет нас в космосе?
        Тот пожал плечами:
        - Будет долгая эпоха околоземных полетов. А дерзкие мечты никуда не денутся. Вон сколько фантастики теперь издают. Братьев Стругацких читали?
        - Читали! Конечно, читали! - в возбуждении воскликнул Гоша. - Ну пойми же ты, что это самое прекрасное и есть! Это жизнь - люди всей душой устремились вверх, к неизведанному. Они готовы бросить вызов любой опасности, преодолеть любые трудности. Какие горы они готовы свернуть!
        - Все это было уже не раз, - вздохнул Баженов, - духовный подъем, новые горизонты. Но в итоге человеческая наука рождала только новые виды вооружений. Не без нашей помощи, кстати.
        - Ты циник, - рассмеялся Андрей.
        - Я реалист.
        - Ты - сухарь, вот кто ты такой, Максим! - не унимался Гоша. - Ты по душевному складу не можешь понять этой романтики! Как прекрасен космос - и как опасен притом! Сколько он таит загадок и тайн…
        - Космос прекрасен? Что ж, если только в кино. В реальности он скучен, холоден и очень однообразен.
        Андрей внимательно посмотрел на него:
        - Ты говоришь об этом так, как будто был там.
        - Я… - начал Максим, но в этот момент над головами захрипели динамики.
        - Внимание всем! Внимание всем! У нас труп Темного. На пересечении улицы Восьмого марта и Пеговского переулка! Оперативная группа на выезд.
        Почему-то Андрей сразу вспомнил Монка, и хотя успел настроить себя против Тамары, сердце его сжалось при мысли о том, что с ней будет. Не сговариваясь, все трое бросились вниз по лестнице. К подъезду подкатил новенький желтый ЛИАЗ, громко лязгнули открывшиеся двери. Автобус был еще пустым, лишь в водительской кабине маячила тень - где-то в конторе сейчас торопливо собирались на выезд оперативники.
        - Улица Восьмого марта, это здесь недалеко, - быстро сказал Андрей. Он завел свой мотоцикл и посмотрел на товарищей. Георгий осоловело переводил взгляд с мотоцикла на автобус и обратно. Очки его походили на глаза-блюдца только что разбуженного филина.
        - Н-но Темные, наверное, сейчас тоже едут туда, - выдавил он наконец.
        - Поэтому мы и не можем ждать, пока опера соберутся, - раздраженно бросил Андрей.
        Максим уже сидел рядом с ним в коляске мотоцикла.
        - Ну же, едем, - сказал он невозмутимо, словно речь шла о поездке на дачу.
        Мотоцикл взревел и в облаке дыма вылетел на Ленинградский проспект. Георгий проводил его долгим удивленным взглядом.
        Они успели первыми.
        Темная масса, похожая на груду тряпья, лежала прямо посередине перекрестка. Рядом остановилась темно-синяя с красной полосой милицейская «победа», и редкие автомобили, выезжавшие из спального района в сторону центра, огибали ее по дуге.
        Андрей бросил мотоцикл у края проезжей части и скользнул в Сумрак. Утренний уличный шум сразу исчез. Солнечный свет померк. В вязкой голубой мгле Яровой шагал через улицу, не обращая внимания на автомобили. Тяжелый грузовой ЗИЛ тускло сверкнул массивной решеткой радиатора, похожей на оскаленную пасть, бесшумно пронесся прямо сквозь Андрея и улетел прочь - маг лишь слегка покачнулся. Где-то вдалеке заунывно пела сирена - это мчался к месту трагедии наряд Ночного Дозора… или Дневного?
        Он присел на корточки над телом.
        Да, никаких сомнений - это Темный, и он мертв. Не из самых сильных магов, но и не слабак. Широко раскрытые карие глаза. Бледное лицо, окоченевший в предсмертном оскале рот. Черные короткие волосы, густо заросшие щеки, большой нос с горбинкой. Сбила машина? Нет уж, дудки, такой смертью Иные не погибают.
        На горле и на лице никаких видимых повреждений, если не считать царапин от удара об асфальт на правом виске. Черный дорогой плащ измят, словно его владелец долго боролся с кем-то в грязи. На туфлях толстый слой пыли.
        - Перед смертью его пытали, - услышал он мягкий голос Максима за спиной, - долго пытали.
        Андрей рванул дорогую шелковую рубашку на груди у мертвеца: под ней курчавились густые, как пакля, черные волосы. Если не считать тонких алых полосок на груди и животе - никаких следов пыток. Сосков у погибшего не было, на их месте вилась все та же густая поросль.
        - Химера, - пояснил Максим. - Очень хорошая работа.
        - Что еще за дрянь?
        - Гомункулус. Но те, кто его пытал, не знали этого.
        - Ничего не понимаю. Какого дьявола?
        - Темные уже близко, Андрей. Загляни в его карманы на всякий случай… впрочем, не думаю, что они нам оставили хоть какие-то зацепки.
        В карманах у трупа действительно было пусто. Андрей положил ладонь на глаза Темному, пытаясь уловить хоть что-то, хоть эхо выплеска энергии, любой намек. Кто-то убил его. Также кто-то похитил и, возможно, убил Монка. Кто-то из наших? Кто?
        Ничего. Пустота и тишина. Лишь мертвая оболочка, уже успевшая окоченеть.
        Огненный шар промчался сквозь Сумрак и ослепительно вспыхнул над милицейской «победой».
        - Вот и они, - спокойно сообщил Максим.
        Еще несколько комков огня пронеслись над закутанным в Сумрак перекрестком, и Андрей приготовился к тяжелому удару - он узнал это оружие, - но горячее сияние потускнело, вместо обжигающего пламени он почувствовал только упругую теплую волну. Глухо громыхнуло, будто за горизонтом ворочался гром. Яровой увидел Максима - тот стоял, широко расставив ноги, под потухшим светофором в центре перекрестка, и губы его шевелились. На улице Восьмого Марта со стороны центра медленно разворачивался, перегораживая своим корпусом дорожное движение, длинный черно-красный автобус ЗИС-154. Из его выбитого бокового окна вырвался еще один пламенеющий шар и метнулся к Максиму. Со стороны это выглядело как мгновенный удар огненной змеи. Земля под ногами дрогнула, но Светлый Иной остался недвижим; Яровой увидел, как над ним быстро вспыхнула и погасла полусфера защитного поля - она своим краем прикрывала и Андрея вместе с милицейской машиной. Он встал за спиной у товарища и все свои силы бросил на укрепление невидимой защиты.
        Тем временем с другой стороны улицы с ревом подкатил желтый автобус Ночного Дозора, из него кубарем посыпались бойцы-оперативники. Они выстраивались поперек улицы во фронт. Обе стороны конфликта уже находились в Сумраке - и человеческие автомобили проносились прямо сквозь них. Андрей узнал Семена - тот деловито раздавал оперативникам команды. Темные также занимали оборону с другой стороны перекрестка: в Сумраке две выстроившиеся друг напротив друга шеренги бойцов выглядели устрашающе.
        - Андрюха! - крикнул Семен. - Что тут у тебя?
        - Все плохо. Долго рассказывать.
        - А почему пальба?
        - Сам у них спроси.
        Они выступили навстречу шеренге Темных: впереди Семен, чуть позади за его плечами Андрей и Максим. Семен вскинул руки над головой ладонями вперед: я безоружен. Темная толпа качнулась навстречу с глухим ропотом. Сухой, лишенный запахов воздух в Сумраке казался наэлектризованным от напряжения. Если они сейчас не бросятся на нас, подумал Андрей, это можно будет объяснить только чудом.
        - Что за фейерверк, командир? - воскликнул Семен. - Наверное, весь синий мох в квартале выжгли.
        - Назови мне хоть одну причину, враг мой, - предводитель Темных говорил тихим свистящим шепотом, но его услышали все, кто находился на улице, - хоть одну причину не оторвать головы тебе и твоим малахольным дружкам.
        - Дай вспомнить, - изобразил задумчивость Семен, - может быть, Великий Договор о перемирии?
        - Великий Договор не мешает вам убивать наших! - прошипел Темный.
        - Был суд? Кто-то доказал, что это мы нанесли вам вред?
        - Асссссс, - прошипел Темный, - какой еще нужен суд? Это война! И в ней только двое врагов! Не строй из себя невинного младенца, Светлый.
        Похоже, дело действительно дрянь, подумал Андрей.
        - Сколько? - спросил он, вставая рядом с Семеном.
        - Пятеро исчезли за последнюю неделю, - зло сверкнул глазами Темный, - Нодар - шестой.
        - Исчезли? Это не значит мертвы…
        Из-за спины Темного выступила круглолицая девушка с длинной каштановой косой и что-то быстро зашептала ему на ухо, указывая на тело на асфальте.
        - Не будем устраивать войну, командир, - миролюбиво сказал Семен, - даю тебе честное слово, что это не наших рук дело.
        Темный покачал головой, поднимая заряженный до отказа жезл:
        - Я не верю ни одному твоему слову, враг мой.
        - Вот наши предложения, - Семен сложил руки на груди, - мы сейчас уходим. Забирайте тело вашего Нодара и проводите расследование. Я обещаю вам любую разумную поддержку. Но не могу обещать, что мы не будем проводить параллельное следствие. И если выяснится, что это какая-то ваша провокация, - пеняйте на себя.
        - Ты мне еще и угрожаешь? - Темный вскинул голову, толпа за его спиной глухо зароптала, подступая ближе. Троица Светлых невольно сделала шаг назад.
        - Боже упаси. Сделаем так: вы пришлете своих парламентеров, мы пришлем своих. Не сомневаюсь, им удастся расставить все точки над нужными буквами.
        - Где и когда?
        - Сегодня на закате, на площади у Белорусского вокзала.
        Ровно посередине между штабами, отметил про себя Андрей.
        - А теперь мы уходим, - сказал Семен.
        - Так и быть, - ухмыльнулся Темный, - на этот раз я вам разрешаю уйти.
        Андрей вскинулся, но Семен с такой силой сжал его локоть, что он чуть не хрустнул.
        - Просто уйдем отсюда.
        Они отступали, поминутно оглядываясь, до самого перекрестка. Семен вынырнул из Сумрака и что-то тихо сказал сидящим в «победе» милиционерам. Машина немедленно тронулась с места и скрылась за поворотом.
        - Я тебя запомнил. - Темный указал жезлом на Андрея.
        - Теперь постарайся не забыть, - ответил Яровой, закуривая папиросу. - На словах вы все храбрецы.
        - Я заставлю тебя пожалеть о каждом слове!
        - У меня еще есть парочка слов для тебя. Хочешь послушать, образина?
        - Все, все, будет тебе. - Семен буквально втащил Андрея в седло мотоцикла, не обращая внимания на возмущенные выкрики Темных за спиной. Несколько теней в Сумраке уже склонились над неподвижным телом Нодара. Заурчали двигатели. Автобус Ночного Дозора медленно, задним ходом, двинулся вверх по улице Восьмого марта. Семен и Максим стояли рядом с водителем, готовые в любой момент отражать удар, но в этот раз Темные дали им уйти без драки.
        - Нам нужен Гесер, - сказал Семен.
        - Гесер всем нужен, - на лице Айсель было написано неподдельное горе, - но его нет.
        - В общем, так. - Семен повернулся к собравшейся в коридоре бригаде оперативников. - Я беру сейчас пару ребят и лично еду к шефу. Айселька, ты со мной. Андрюха, ты тут за старшего. Соберите кого сможете, к вечеру нужно быть наготове, понятно?
        - Понятно. Что происходит, Семен?
        - А вот это как раз непонятно…
        Когда Семен вышел, все глаза устремились на Ярового. Андрей, не привыкший командовать, не знал, что приказать двум десяткам ребят и девушек, собравшихся в актовом зале.
        - Так. Нужно, наверное, обзвонить всех, у кого есть дома телефоны, - сказал он, подумав с минуту. - Сашка, возьми кого-нибудь в помощь, вы должны обежать тех, у кого телефонов нет. И вот еще что. Неизвестно, сколько мы тут будем куковать. Нужно сгонять в продмаг и взять хлеба, чаю, сыру и так далее. Вопросы есть? Нет? Выполняйте.
        Он сел на подоконник и смотрел, как внизу разбегаются в разные стороны от подъезда его гонцы. Солнышко пригревало еще совсем по-летнему. За янтарно-зеленой шеренгой тополей весело кричали дети: в школе по соседству начиналась большая перемена. От хлебозавода долетел дразнящий запах свежеиспеченных булочек. Где-то сонно бубнило радио: «…рекордный урожай зерновых ожидают в этом году хлеборобы Павлодарской области…» Как спокойно, будто бы нет и не было никакого трупа, никаких исчезнувших дозорных. Словно не стоял он час назад в Сумраке перед агрессивной толпой Темных. Угревшись на солнце, Андрей начал клевать носом. «Посплю буквально десять минут, не больше, - поклялся он себе. - Я же всю ночь не спал, черт возьми. Десять минут ничего не решают».
        Однако уже через минуту, как ему показалось, его растолкал Максим.
        - Могу я покемарить хоть минутку? - зло спросил Андрей.
        - Ты спишь уже полтора часа. Я бы не стал тебя будить, но там только что вернулся Семен - я думаю, тебе интересно будет услышать новости.
        - Ох, ты… спасибо тебе.
        - На здоровье.
        Они протолкнулись через глухо рокочущую толпу к Семену. По-видимому, он уже успел сообщить новости собравшимся - Андрей увидел растерянные лица. Айсель плакала на плече у Семена, вытирая глаза кончиком алой косынки. Андрей почувствовал, как в груди набухает непривычный холодный комок.
        - Что же Борис Игнатьевич? - спросил он упавшим голосом.
        - Нету Гесера, - устало ответил Семен. - Пустая квартира.
        - А в Переделкино?
        - Дачу тоже проверили. Как сквозь землю провалился.
        - И ни записки, ни письма?
        Семен посмотрел на него, как на глупого ребенка, и Андрей отвел взгляд.
        - Ладно. Что же нам делать дальше?
        Толпа сразу же взорвалась криками. Все говорили наперебой - кто-то требовал немедленно разыскивать шефа, бросить на это все силы; кто-то предлагал забаррикадироваться и вооружиться; нашлись и такие, что призывали брать штурмом штаб Дневного Дозора на улице Горького. Яровой почувствовал настоящий страх - поразительно, как быстро еще вчера хорошо организованный организм, каким был их коллектив, превратился в хаотичную бурлящую массу.
        - Товарищи, тихо! - крикнул он и для убедительности громко свистнул сквозь пальцы. - Внимание, внимание!
        Толпа неохотно притихла.
        - В первую очередь необходимо сохранять порядок. Предлагаю всем сесть по местам и выступать организованно, по очереди. Обязательно во всем разберемся и решим, как быть!
        Эта идея всем понравилась. В президиум собрания выбрали Семена, Андрея, рыдающую Айсель и высокую статную красавицу Владлену Денисенко (комсорга и по совместительству главу профсоюзной ячейки). Остальные сотрудники Дозора, которых собралось в штабе уже больше сотни, расселись в первых рядах перед сценой. Яровой взобрался на трибуну, чувствуя где-то глубоко внутри все тот же ледяной холод, но не подавая виду. Две сотни глаз обратились к нему - в них читались надежда и страх, насмешка и удивление.
        - Товарищи, друзья! - Андрей никогда в жизни не говорил с людьми с трибуны и надеялся только, что его не освистают. - Прежде всего - пусть диспетчера вернутся на пульт. Мы не должны бросать город на произвол судьбы. Кто знает, может быть, они захотят воспользоваться ситуацией. Идите, идите, товарищи, я лично потом к вам зайду и все расскажу…
        Четверо дежурных встали и, ворча, направились к дверям. Навстречу им подходили все новые Светлые, торопливо рассаживались на стульях. Андрей залпом осушил стакан воды.
        - Товарищи, - сказал он. - Во-первых, не стоит поднимать панику из-за Бориса Игнатьевича! Если ему пришлось на время срочно уехать - значит так нужно. Он знает, что делает.
        - А если он не сам? - крикнул с первого ряда всклокоченный Гоша. - Если его… того?!
        - Давайте без этого. Борис Игнатьевич не мальчишка какой-нибудь. Он и сам кого хочешь… того!
        По залу прокатился неуверенный смешок.
        - Ну а если бы действительно на Гесера кто-то напал - он ведь сумел бы нам как-то дать знак, верно? Я считаю, что паниковать еще рано. Давайте подумаем спокойно. Кто последний говорил с ним? Айсель?
        - Вчера его не было у себя весь день, - вздохнула девушка.
        - А до этого?
        - Позавчера… он, как обычно, уехал домой за полночь.
        - С ним был кто-нибудь?
        - Нет, он один поехал, на своей «победе».
        - Машину нашли?
        - Стоит у подъезда, - хмуро проронил Семен.
        - Значит, до дома он добрался. Айсель, Борис Игнатьевич говорил что-нибудь о своих планах? Собирался он встречаться с кем-то, куда-то ехать?
        - Ничего такого. Сегодня вот только совещание по плану… должно было быть… - В голубых глазах узбечки снова задрожали слезы.
        Андрей рубанул рукой воздух:
        - Товарищи, нам нельзя раскисать. Не имеем права! Гесер - самый мощный маг, какого я встречал в жизни, да и любой из вас, я уверен. Он сумеет за себя постоять. Конечно, мы приложим все усилия для того, чтобы его найти, но у нас сейчас есть и другие задачи.
        По залу пронесся ропот.
        - Как вы уже все, наверное, знаете, у нас сегодня утром состоялась теплая встреча с конкурирующей фирмой с улицы Горького. На вечер у нас запланирована еще одна встреча на площади у Белорусского вокзала. Возможны любые провокации! Товарищи, я не исключаю, что все происходящее - одна большая провокация Дневного Дозора!
        Он рассказал собравшимся о сегодняшнем ночном дежурстве в КГБ, о погибшем Темном и о короткой перепалке с офицером Дневного Дозора на улице Восьмого Марта.
        - Теперь выясняется, что за последние дни у них исчезли пятеро плюс еще один убитый. Есть основания считать, что его пытали. Конечно, многие из нас только рады, что кто-то проредил ряды этой нечисти. Но подумайте, к чему это может привести? Кто-то организованно убивает Темных! Как бы мы повели себя на их месте? Мы сейчас стоим в одном шаге от полномасштабного вооруженного столкновения, впервые за семнадцать лет, и с нами нет Гесера. Друзья, надо найти этого борца-одиночку и руки ему оторвать, я так считаю. Потому что Договор есть Договор. В общем, это все. Я закончил.
        Его проводили аплодисментами, но многие, напротив, что-то гневно кричали сквозь шум. Следом слова попросил Анатолий Матвеев, немолодой токарь с Первого подшипникового завода. Его грубоватое широкое лицо казалось высеченным из гранитной скалы.
        - Товарищи, - пророкотал он, сжимая в руке шапку, - Договор - это, конечно, правильно. Договор - это хорошо. Тут я товарища Ярового поддерживаю. Но скажите-ка мне, товарищ Яровой, а по какому такому договору с нашим Борисом Игнатьевичем они расправились?
        Зал взорвался криками.
        - Погодь-ка! - перекрывая гомон толпы, заревел медведем Матвеев. - Погодь, ты послушай! А я считаю, что это все связано. Ц,ель у них была изначально - Гесер! А вся эта мелкая Темная шушера, которую кто-то неизвестный попятил куда-то, - только пыль нам в глаза. Всего один жмурик - и тот гомункулус. Где остальные, я спрашиваю? Кто-нибудь видел этих тварей мертвыми? Сидят небось сейчас в теплом Крыму, «Массандру» пьют. Да ежели бы и свернули им бошки! Ты спроси любого Темного шишку - разменяет он за самого Гесера шестерых сявок своих? Я тебе скажу, как это называется.
        И Матвеев сказал - да так, что у многих в зале запылали уши.
        - Товарищ Матвеев, - остановил его Семен, - вы все-таки не в пивной.
        - Извините, если кого обидел, - неожиданно мягко проговорил Анатолий, и Андрей с удивлением увидел мокрую дорожку у него на щеке, - а я так скажу: ежели б был сейчас в живых Борис Игнатьевич, он бы нашел способ подать нам весточку. Я с ним вместе знаешь сколько лет в Дозоре? Тебя, товарищ Яровой, и в проекте еще не было. А второго Гесера у нас никогда не будет…
        Светлые Иные повскакивали с мест. Целая группа молодых рабочих яростно аплодировала Матвееву, спустившемуся в зал, многие с чувством пожимали ему руки. Да они же готовы прямо сейчас идти бить Темных смертным боем!
        - Порядок, товарищи! - Владлена схватила колокольчик и яростно затрясла им. - Давайте придерживаться порядка!
        Зал не хотел успокаиваться. Андрей заметил Максима Баженова - его оттерли куда-то вбок, в толпу горячо спорящих комсомольцев. Максим поймал взгляд Андрея и жестом показал, что хочет что-то сказать.
        - Иди на трибуну, - тряхнул чубом Яровой.
        Нет, покачал головой тот. Тогда Андрей сам подошел к краю сцены и наклонился к Максиму.
        - Нужно отправить кого-то наблюдать за штабом Темных, хотя бы издали. Мы должны знать, что они там поделывают.
        - Толковая идея.
        - Я сам и пойду. А ночью меня пусть кто-нибудь подменит.
        - Добро. Удачи.
        Максим зашагал прочь, плечом раздвигая ватагу молодежи, скопившуюся в боковом проходе. Интересный тип этот Баженов. Надо бы все же расспросить Гошку, кто это такой и откуда свалился к нам. В любом случае польза от него есть - в отличие от многих тут собравшихся.
        На сцену взошел хороший товарищ Андрея - очень немолодой, но еще бодрый Адам Францевич Крыницкий - с аккуратно постриженной академической бородкой, в клетчатом импортном пиджачке, с густою копной абсолютно седых волос. На носу его опасно раскачивалось серебряное пенсне. Адам Францевич был учителем в начальной школе на Волыни, когда его нашел и инициировал заезжий петроградский маг. Случилось это в самом начале Первой мировой войны - Крыницкий был тогда уже семидесяти с лишним лет от роду. Андрей не слышал, чтобы еще кого-то инициировали в таком почтенном возрасте. Стареть Крыницкий перестал; он перебрался в Москву и остался жить здесь в привычном образе старого польского интеллигента.
        - Друзья мои, - начал старик, откашлявшись, - очень много эмоциональных слов мы с вами тут сегодня уже услышали, но вот что все ораторы упускали из виду. Мы ведь не в пустоте живем. Не сошелся на нашем городе Свет клином - и Тьма тоже. Если Договор будет разорван - война начнется по всей стране, а затем и по миру.
        Адам Францевич обвел пристальным взглядом притихшую толпу.
        - Вы оттого такие смелые, что знаете - мы, Светлые, сейчас сильнее Темных. Да, это мог бы быть хороший момент для решающего удара - хотя мы не знаем в точности, какими силами располагают наши оппоненты и насколько существенным может быть урон, который они могут нам нанести; иначе говоря - как много из присутствующих здесь прекрасных молодых Иных будут убиты или покалечены.
        Это какой-то дурацкий сон, подумал Яровой. Еще вчера вечером мы думали о том, как проведем ближайший выходной, что купить на ужин и какой обещают прогноз погоды на завтра - а сегодня всерьез говорим о войне и смертях.
        - Однако мы с вами забываем, - продолжал Крыницкий, - что там, на Западе, - он взмахнул рукой куда-то на окна, и многие повернули головы в сторону запада, - там, в странах капитала, они сильнее нас. Если начнется новая война, нам придется воевать с половиной мира, и наши Светлые товарищи за железным занавесом будут первыми, кто пострадает. Пока цел заключенный после войны Договор - поддерживается равновесие не только между нашими Дозорами, но и между двумя антагонистичными системами социального устройства. А теперь вопрос: готовы ли мы с вами к такому развитию событий? Советую задуматься. На этом разрешите закончить.
        Адам Францевич спустился в зал, опираясь на палочку. Ему никто не аплодировал. В образовавшейся паузе слово вновь взял Андрей.
        - Товарищи, давайте сейчас не будем принимать никаких стратегических решений. Мое мнение - нужно провести расследование, и если придется сотрудничать с Дневным Дозором - мы просто вынуждены будем это сделать. Давайте остынем немного. Но при этом, - он повысил голос, - если они решат нанести нам предательский удар, мы должны быть готовы встретить их во всеоружии! Голосуем…
        Предложение поддержали с небольшим перевесом.
        - На этом заседание давайте считать закрытым, - сказала Владлена, - всех прошу разойтись по своим постам.
        III
        Андрей Яровой с удивлением и непониманием смотрел на тех коллег по Дозору, которые относились к Темным, как к таким же Иным, что и они сами, лишь, что называется, «отрицательно заряженным». Как протоны и электроны. Как «Спартак» и «Динамо». Скрытую войну с Дневным Дозором такие товарищи воспринимали без лютого блеска в глазах - как спортивное соперничество, а не борьбу на истребление. Встречались и сущие дезертиры, кто вовсе устранился от борьбы и приходил на помощь с неохотой (впрочем, такие были и в противоположном лагере).
        Сам Андрей с первого дня новой жизни ненавидел Тьму и ее служителей. Началась эта жизнь в сентябре 1957 года, когда он повстречал Бориса Игнатьевича Гесера - на высших офицерских курсах «Выстрел» в Подмосковье. Конечно же, эта встреча была не случайной. Позже Яровой по достоинству оценил всю советскую систему выявления потенциальных Иных: с ясельного и школьного возраста детишек объединяют в группы, они всегда под присмотром внимательных взрослых товарищей - в летних лагерях, в турпоходах и спортивных секциях. После школы - стройотряды, институты, комсомольские собрания, армия и флот, партийные мероприятия, митинги, политинформация и профсоюзный актив. Как же трудно кому-то настолько оторваться от коллектива, чтобы ускользнуть от холодного ищущего взгляда тех, кто создал такую систему Сохранить в тайне свою Иную сущность. И мало было раскинуть эту сеть так, чтобы в нее попали все потенциальные дозорные, нужно было организовать в государстве систему воспитания, формирующую у ребенка, который, возможно, однажды заглянет в Сумрак, наклонности именно к Свету - а не к Тьме. С неисчерпаемой энергией
строили эту систему еще в тридцатые годы, постоянно обновляя и совершенствуя. «Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут - он хороший мальчик». Из каждого радиодинамика, из каждой книги, из уст воспитателей и вождей любой советский гражданин получал регулярные послания: мы за добро, мы за мир во всем мире, мы за справедливость и честный труд. Целый народ программировали на битву за Свет. В совсем еще юные годы, до новой жизни, Андрея порой раздражало навязчивое вмешательство государства в историю и культуру (о чем он, конечно, никогда не говорил вслух). Для чего, спрашивал он себя, каждая детская сказка обязательно должна превращаться в летопись классовой борьбы? Так ли уж необходимо любой исторический роман, пусть даже о Древней Греции, наполнять суровыми подробностями о жизни угнетенных классов, о восстаниях и жестоких расправах от рук угнетателей? Книги, прочитанные в детстве, оставляли странное чувство - казалось, их герои были остановлены буквально в шаге от строительства коммунизма, будь то восставшие рабы Спартака, гелиополиты Аристоника Пергамского или приверженцы
Тиберия Гракха. И кто разбивал их горячие устремления? Жестокие темные силы, слепо и неотвратимо подавлявшие все доброе и справедливое, - рабовладельцы, предатели, властные садисты. После того, как последняя страница книги была перевернута, хотелось куда-то бежать и что-то делать, чтобы остановить удушающую темную силу, погубившую героев и их дерзкие мечты. Когда Андрей оказался в Дозоре и посмотрел иным взглядом на эту систему, он пришел в восхищение.
        Яровой много учился и много работал для дела Света; он не понимал, как можно в одном городе мирно уживаться с врагом. Он верил, что однажды настанет день, когда Договор будет разорван, и тогда - Андрей не сомневался - Москва будет очищена от Темной нечисти.
        Учиться Яровому на добровольных началах помогал Адам Францевич Крыницкий. Андрей по-тимуровски бескорыстно доставлял старику на дом продукты из магазина, и тот с удовольствием проводил время в беседах с молодым Иным.
        - Знаете, Андрей, - говорил Крыницкий, прихлебывая чай, - я могу вас понять, я сам был когда-то юным и горячим. Но представьте, что бы мы делали друг без друга - Темные и Светлые? Мы же умерли бы от тоски. Или хуже того - принялись бы воевать внутри нашего Дозора, выясняя, кто светлее. А сейчас все гармонично, пусть и болезненно. Помните у Маркса? Единство и борьба противоположностей: диалектическое единство. Представьте себе, у меня были добрые знакомые в их среде… с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым мы даже немного дружили. Бедняга, он совершил фатальную ошибку, когда записал одну любопытную подлинную историю под видом фантастического романа: свои же Темные ему потом не дали жить; да и роман до сих пор не издан.
        - Если так рассуждать, - криво усмехался Яровой, - то и с Гитлером надо было мирно уживаться, грозя кулаками из-за кордона. И с Муссолини, и с самураями.
        - Что ж, разве status quo не был бы лучшей альтернативой для огромной массы людей, погибших во Второй мировой с обеих сторон?
        Андрей не сразу нашелся с ответом. Он взглянул на мир глазами Иного совсем недавно, но интересы людей для него уже стали чем-то второстепенным. Человеческий мир становился лишь красивой ширмой, за которой творилась тайная история, шла игра с высочайшими ставками.
        - Любая борьба не обходится без жертв, - угрюмо сказал Яровой, - мы, Светлые, тоже платим за будущую победу, и по самой высокой расценке.
        - Выходит, цель действительно оправдывает любые средства?
        Андрей нахмурился:
        - Нет, я этого не говорю…
        - И на том спасибо, - рассмеялся Адам Францевич.
        - Нет, но… когда начинается открытая война, эти рассуждения теряют смысл. Понимаете, Гитлер явился в сорок первом, чтобы уничтожить нашу страну. И Темным мы в этом городе не нужны: они точно так же желают одного - нашей погибели. Свет и Тьма никогда не будут жить в мире! Ведь все вокруг отдают себе отчет, что наш Договор - фикция. Возможность перегруппироваться и нарастить мышцы для новой войны.
        Крыницкий долго смотрел в окно на алые звезды Кремля, затем сказал со вздохом:
        - Без Тьмы не будет и Света, Андрей.
        В промозглое и слякотное утро седьмого ноября 1957 года мотоцикл Ярового с треском и рокотом вкатился во двор массивного дореволюционного дома в Большом Комсомольском переулке. Андрей разогнал шумную стайку сбежавшихся посмотреть на мотоцикл мальчишек и помог Адаму Францевичу устроиться в коляске.
        - Я помню, такой же мерзопакостный денек, - старик, сверкая золотым зубом, улыбался мальчишкам, - был сорок лет назад в Петрограде, когда начался этот любопытный эксперимент.
        Они промчались через Старую площадь в Китай-город и, бросив мотоцикл на улице Степана Разина, пробирались через толпу к собору Василия Блаженного. Уже здесь Яровой кожей ощутил едва уловимую электрическую вибрацию воздуха - что-то подобное можно почувствовать вблизи находящихся под напряжением высоковольтных линий. «В Сумрак не суйтесь, Андрей», - не терпящим возражений тоном бросил старик. Он шагал неторопливо, но почти напролом - столпившиеся на подходах к Красной площади зеваки расступались перед ним, как шуга перед ледоколом. Андрей едва поспевал следом. Подойдя к оцеплению дружинников с красными повязками, Крыницкий коснулся золоченым набалдашником трости локтя одного из них и что-то шепнул ему на ухо. Глаза дружинника затуманились. Он грубовато пихнул в плечо своего товарища, освобождая проход на площадь для старика:
        - Пропусти, ну. Кому говорю.
        - Благодарствую, гражданин, - поклонился Крыницкий.
        Заканчивался военный парад. Под бравурное громыхание марша протопали мимо когорты летчиков в теплых шинелях, шеренги суровых моряков в бескозырках. На тонких колесиках прокатились по брусчатке массивные ракеты, похожие на огромные карандаши. Солнышко прорвалось сквозь влажно-ватную пелену в небе и засияло серебром и медью на тубах оркестра, и тот, словно дождавшись сигнала, развернулся, зашагал - ать-два, ать-два - в колыхании красно-золотых вымпелов вниз по Васильевскому спуску под «Прощание славянки».
        После этого пять тысяч спортсменов в трико под музыку демонстрировали живые фигуры. Это выглядело довольно скучно: толпы перебегающих туда-сюда молодых людей и девушек. Впрочем, подумал Андрей, с высоты должно смотреться эффектно.
        - На площадь вступают, - радостно сообщил голос женщины-диктора из динамиков, - трудовые коллективы столицы. Немеркнущим светом Великого Октября освещены лица советской молодежи.
        - Пока можно пройти, идемте поближе к Мавзолею, - предложил Адам Францевич, - оттуда будет лучше видно.
        Они неторопливо пересекли покрытую брусчаткой площадь: старик с тросточкой и поддерживающий его под руку молодой человек. Свидетелями этого наглого нарушения порядка были тысячи людей - и Яровой невольно похолодел, чувствуя себя под их взглядами словно муха на обеденном столе, - но никакой реакции не последовало. Будто все тысячи глаз в эту минуту были устремлены на что-то другое. А от Исторического музея, из боковых проходов, уже валили на площадь нестройные колонны с портретами вождей и охапками бумажных цветов. В динамиках зазвенел «Интернационал».
        - Заветам великого Ленина верны! - умирая от счастья, проинформировала диктор. - Страна первого космического спутника, юная родина Октябрьской революции, сегодня на марше труда и мира!
        Андрей приметил в толпе у подножия Мавзолея Ленина-Сталина знакомого парня из Ночного Дозора и помахал ему рукой; тот сдержанно кивнул в ответ. Зрители под кремлевской стеной возбужденно и весело обменивались впечатлениями о параде. Перед трибуной медленно проехал огромный транспарант с портретами Ленина, Хрущева и Маркса, за ним семенили пионеры с флагами республик СССР и стран Варшавского договора. «Красота, - подумал Андрей - когда бы еще я смог понаблюдать это все отсюда?» Крыницкий смотрел куда-то поверх голов, Яровой перехватил его взгляд - и почувствовал бегущий между лопаток холодный ручеек. По обе стороны Мавзолей будто прикрывали редкие цепочки Светлых; большинство из них были еще не знакомы новичку Дозора, но он уже безошибочно выделял их среди неприкаянных трудящихся столицы, приглашенных на трибуны поглазеть на шествие. Лица Иных были внимательны и сосредоточенны: лица сотрудников, занятых серьезным, может быть, даже опасным делом. Андрей поднял голову и оцепенел. Краем уха он уловил: «Интернационал» сменила песня «Смело, товарищи, в ногу». Диктор продолжала экстатический монолог:
        - Вперед к новым победам, к неизбежному торжеству коммунизма во всем мире! Ура, товарищи!
        Но Андрей уже не слышал ее. Он смотрел на Бориса Игнатьевича Гесера, что приветливо помахивал рукой с трибуны Мавзолея, стоя между товарищами Хрущевым и Брежневым. В элегантном бежевом плаще и щегольской шляпе шеф напоминал иностранного посла. Вот он обернулся, поймал изумленный взгляд Ярового, быстро подмигнул ему.
        - Теперь можете заглянуть в Сумрак, - Адам Францевич говорил шепотом, но Андрей услышал его даже сквозь грохот музыки и шум толпы, - только на минутку, и сразу возвращайтесь назад.
        - Я не хочу, - удивляясь себе, прохрипел молодой человек. - Что там такое?
        - Лучше увидеть самому. Вы же Светлый дозорный, неужто боитесь?

«Он не просто так приволок меня сюда, этот седенький полячишка, - подумал Андрей. - Это часть обучения, возможно, даже какое-то испытание… В самом деле, да что же там такое?»
        Он осторожно соскользнул в Сумрак - шум толпы сразу стал тише, зазвучал будто из-за стены. Дохнуло холодом. Музыка исчезла. Все звуки заслонило мерное ритмичное гудение - будто рядом работал на полную мощность огромный генератор. Черно-синим беспокойным морем колыхались идущие через площадь в сторону Василия Блаженного людские колонны, а над ними - Андрей задохнулся от удивления - переливалась исполинская радужная воронка. От каждого из проходящих мимо трибун человека она выхватывала тонкий ручеек Силы и уносила вверх, в мерцающее энергией небо, а оттуда направляла яростно скрученным жгутом в квадратное отверстие на крыше Мавзолея. Каждый, понял Андрей, каждый из тех, кто пришел сюда сегодня - и солдат, и зевака, и член Политбюро ЦК, и простой рабочий: сотни тысяч, возможно, миллионы человек за утро, - все отдали частицу своей светлой, праздничной энергии в этот общий котел.
        Но какая же красота! И это Сумрак? По сравнению с этой искрящейся ослепительной картиной Сумраком скорее можно называть привычную реальность…
        - Ну, все, все, будет вам, - потянул его за рукав Крыницкий, - выходите, пожалуйста. Вам вредно там надолго застревать.
        - Еще минуточку…
        - Достаточно, Андрей. В Сумраке она гораздо быстрее вытягивает энергию из вас. Теперь вы знаете, какими возможностями мы обладаем. Нашим оппонентам и не снилось подобное.
        Вечером они сидели на уютной маленькой кухне у Крыницкого и пили коньяк.
        - Адам Францевич, а как же мертвые тела в Мавзолее? - задумчиво спросил Андрей. - Ленин, Сталин…
        - Это все дела человеческие. К магии отношения не имеют. Для нас интересно собрать большое количество людей на праздник в одном месте. Представляете, как мы процветаем на Новый год… Вот в сорок первом под Москвой отчего, как бы вы думали, захлебнулось наступление гитлеровцев? «Генерал Мороз», говорят… Ну, мороз-то, конечно, имел место, хотя они долго и тщательно готовили большую оттепель для облегчения движения танков… Не вышло - мы оказались сильней. Немцев, Андрей, отбросили назад два красных дня в календаре - седьмое ноября и первое января…
        Москва, угол улицы Горького и Тверского бульвара,

11 сентября 1962 года
        Небо над Кремлем подернулось золотистой вечерней дымкой, когда Максим Баженов вошел в телефонную будку напротив Елисеевского магазина и набрал на жужжащем диске четыре тройки.
        - Да? - отрывисто спросили в трубке.
        - Они готовятся к штурму, - сухо сообщил Максим, - улица Горького перекрыта якобы для дорожных работ, ГАИ направляет машины в объезд. У их штаба строится баррикада, вдоль фасада стоят пустые автобусы. Со всех концов города к зданию стекаются Темные.
        - Принято. Продолжайте наблюдение.
        Максим повесил трубку, покачал головой - что можно тут наблюдать, издали? Пробраться бы к ним, послушать разговоры.
        Нельзя. Узнают - утром на улице Восьмого Марта многие Темные видели его и, конечно, запомнили.
        А что, если…
        Он оглянулся - поблизости никого не наблюдалось. Обычно по вечерам на одной из центральных улиц столицы было многолюдно и шумно - но сейчас москвичи и гости столицы почему-то старались обходить эту часть города стороной. Светлый маг потянулся в Сумрак, припоминая слова давно не использованного заклятия. Холодная голубая тьма качнулась ему навстречу, заколебался густо разросшийся в телефонной будке синий мох… Если бы кто-то наблюдал сейчас за Максимом со стороны, он увидел бы, как очертания его худощавой фигуры словно заволокло туманом, а когда туман рассеялся, за стеклом Максима уже не было.
        Дверь телефонной будки приоткрылась, и на тротуар ступила сухонькая древняя старушка в черном платке и длинном, до пят, черном же монашеском платье. Она уверенно пересекла пустующую проезжую часть и засеменила вниз по улице Горького в сторону Советской площади. Пенсионерка неодобрительно покосилась на небо, которое к вечеру из василькового стало мрачно-синим, как будто солнечный свет над этой частью города задерживала покрытая пылью пленка. Улицу покинули последние пешеходы - лишь иногда там и тут мелькали в окнах белые лица попрятавшихся по квартирам обывателей. Шаркающие шаги старушки эхом отдавались от стен. Даже ветер стих в листьях деревьев, будто поспешил убраться подобру-поздорову отсюда.
        Она просеменила через Советскую площадь, погрозив высушенным кулачком Юрию Долгорукому на стальном коне, и здесь наткнулась на первую линию обороны. Двое широкоплечих ребят в серых добротных костюмах и шляпах остановили пожилую ведьму и потребовали идентифицировать себя. Старуха встретилась взглядом выцветших голубых глаз с одним, потом с другим, ласково пролепетала что-то беззубым ртом.
        - Роберт, - сказал один другому, - сигарета есть?
        - Ты же только что курил. На, травись…
        Парни затянулись сигаретным дымом, задумчиво глядя на пустую улицу перед собой.
        - Ну и дела, брат. Ни одной живой души уже больше часа.
        - Только зря торчим тут, угу.
        Старая карга уже шаркала, согнувшись в три погибели, далеко от них - там, где тревожно перешептывались в полумраке липы, над которыми в густой вечерней тишине темнели вычурные острые башенки Исторического музея.
        Вторую линию обороны Максим заметил издали - десяток мужчин и женщин с заряженными жезлами в руках у входа в здание штаба. Они замерли в оцеплении у выставленных в ряд напротив подъезда желтых городских автобусов. Перед автобусами высилась баррикада из перевернутых лавочек, разрушенных газетных киосков и вырванных с «мясом» из асфальта мусорных урн. Максим поколебался немного и решил не искушать судьбу. В конце концов, можно было получить информацию и не входя непосредственно в штаб - у баррикады и вокруг автобусов толклось немало Темных. Они горячо спорили, жестикулировали и курили. В основном это были хорошо одетые, ухоженные Иные - сразу бросалась в глаза разница между Темными и Светлыми, - но попадались экземпляры и поскромнее. К радости Максима, в толпе шныряли две или три старухи-ведуньи, весьма похожие на его фальшивую личину. Он тенью скользил вдоль баррикады, вслушивался в обрывки разговоров, но ничего интересного не узнал. Наконец проскользнул к одному из автобусов: здесь несколько Темных дозорных сгрудились вокруг костерка, обсуждая предстоящее сражение.
        - Если все это просто наглая провокация Светлых, - качал головой немолодой мужчина в кожаной куртке, - они своего добились. Теперь большой драки не избежать. Еще немного, и на Договор всем будет начхать.
        - А что же Инквизиция? - спросил парень с прилизанными волосами, похожий на стилягу. - Самоустранилась?
        - Если до сих пор Инквизиция молчала, проглотив языки, - значит предоставят нам разбираться самим. Для того чтобы кого-то судить, нужны мотивы, улики.
        Значит, отметил Максим, доказательств вины Светлого Дозора нет. Или рядовые Темные о них просто не знают?
        - Какие мерзавцы, - с чувством проговорила черноволосая, очень красивая женщина в дорогом пальто с лисьим воротником. Она стояла у самого костра, протянув руки к огню, и ее огромные глаза сияли его отраженным пламенем. - Я бы лично убивала за то, что они сделали с Нодариком. Инквизиция - просто шайка дармоедов.
        - Видели посмертный слепок его ауры? - спросил кто-то из-за спин. - Какими зверями надо быть, чтобы сотворить такое…
        - Инквизиция давно продалась Светлым, - криво усмехнулся похожий на стилягу парень, - у них свои договора, втайне от нас.
        Говорившие замолкли, глядя на пламя, обдумывая сказанное. Огненные мошки уносились вверх, к темнеющему небу, и растворялись в холодном воздухе. Обладатель кожаной куртки вскинул голову, нахмурился - стая ворон описала несколько кругов над улицей, беззвучно расселась на карнизах домов вокруг. Хищные птицы предвкушали пир.
        - А вас, бабушка, каким ветром сюда принесло? - сказал «стиляга» и вдруг потрепал Максима по плечу. - Сидели бы дома, сушили бы свои травки. Сегодня в центре небезопасно.
        Максим едва удержался от вскрика. Он быстро глянул на прилизанного парня - и опустил лицо.
        - Не учил бы ты меня, что делать, сынок.
        Получилось не слишком любезно.
        - Я вас знаю, бабуля? - спросила черноволосая женщина. - Вы из Москвы? Все старушки наши у меня в бюро на учете.
        - Из Гжатска мы, - буркнула «бабуля» и, воспользовавшись тем, что внимание Темных привлек какой-то шум у выхода из штаба, бочком-бочком скользнула в темноту.
        Дневной Дозор выступал в поход. Никто не произносил громких речей, не было пафосных заявлений и подбадривающих криков. Темная армия разворачивала строй вдоль прямой и широкой улицы Горького. Они шли выяснить отношения, а если придется - и вступить в бой. Затарахтели двигатели автобусов - они выстраивались колонной и медленно отъезжали на север, в сторону Белорусского вокзала; следом спешили те, кому не хватило мест в салонах автобусов. Максим ковылял слева от нестройной колонны Темных, стараясь не отставать. Он ловил каждое слово в надежде узнать хоть что-то существенное, но напрасно. Об исчезнувших Темных магах говорили почти все - и все искренне верили в то, что это подлое дело рук «гесеровской шпаны». Они шагали через прохладные сумерки сентябрьского вечера - несколько десятков мрачных размытых фигур; и не нужно было никакого магического зрения, чтобы почувствовать пугающую черную Силу, закипевшую, изготовившуюся к броску.
        Когда колонны вышли на покрытую мраком Пушкинскую площадь, Максим незаметно отстал и вскоре затерялся в боковых улицах.
        Они явились на площадь у Белорусского вокзала одновременно - две примерно равные по количеству армии. К их приходу площадь уже опустела: люди словно вспомнили, что у них есть срочные дела где-то подальше отсюда, автомобилисты выбирали пути объезда, далеко не доезжая до улицы Горького, даже троллейбусы и автобусы исчезли куда-то. Солнце завалилось за горизонт, оставив на краю неба тревожную алую полосу.
        Ночной Дозор прибыл на нескольких автобусах: они ярким сиянием фар ударили в толпу врагов на той стороне - но кто-то из Темных магов тут же ответил маскировочным заклятием, и электрические снопы света на середине площади тускнели, не в силах прорвать завесу тьмы. Светлые несли с собой факелы - их сполохи заполнили мост над железной дорогой; будто огненная река втекала на площадь. Глухо гудели сотни голосов. Окна многоэтажных жилых домов по краям площади погасли, неоновые вывески магазинов замигали и выключились. Завтра те люди, кто не успел покинуть свои дома, не вспомнят, как провели вечер. Но кто-то из них до конца своих дней будет видеть странный сон - видение в окне: две сошедшиеся армии на внезапно потемневшей площади… и умершие телефоны… и пляшущее пламя факелов… и жуткое ощущение древней могучей силы, ворвавшейся в обыденную суетливую жизнь большого города.
        - Мама, мама, что это там, на улице?
        - Ничего, доченька, спи… закрывай скорей глазки.
        - Но мне еще рано ложиться, мама!
        - А ну немедленно спать, я сказала!
        Андрей шагал во главе первой колонны, он одним из первых вошел на площадь. Заглянул в Сумрак - и вздрогнул. Впереди по всей ширине площади и далеко по улице Горького клубилась черная, в лиловых прожилках, туча. Впереди нее дугой расположились два десятка Темных бойцов с заряженными жезлами. От них волнами исходила эманация пульсирующей, готовой вырваться на свободу разрушительной силы.
        - Автобусы нужно поставить слева и справа, - сказал подошедший с группой рабочих Анатолий Матвеев, - пусть прикрывают наши фланги.
        - Никто не принимал решения о выборе оборонительной тактики, - возразил Андрей.
        - Ставьте автобусы справа, - вмешался в разговор Семен, - скажи ребятам, пусть занимают здание вокзала, там можно держаться долго, а фланги прикрыты соседними домами и мостом.
        Зазвучали команды. В полумраке побежали от моста направо темные силуэты, покатились автобусы, шурша по асфальту тяжелыми покрышками, распугивая сумерки круглыми буркалами фар. Едко пахло бензиновым выхлопом. От Ленинградского проспекта продолжали подходить подкрепления, их рассредоточивали вдоль вокзала. Постукивая тростью, подошел седенький Адам Францевич в безупречном костюме, критически осмотрел линию обороны.
        - Все уже здесь, товарищи, - сказал Матвеев, - не будем тянуть кота за хвост. Мой отряд пойдет впереди.
        - Но я обещал им переговоры, - пожал плечами Семен.
        - Касатики мои дорогие, они ж прискакали сюда драться - вы что, не видите?
        - Их цели вторичны, наши всегда важней.
        - Лучшая защита - нападение!
        - Прежде чем драться, давай поговорим. - Семен оставался невозмутим.
        - Был бы еще предмет для переговоров, - осторожно сказал Андрей. Он ждал, что Крыницкий даст совет, но тот безучастно смотрел на тусклую россыпь звезд в черно-синем небе над острыми шпилями вокзала и молчал.
        - Андрюха прав, - рубанул рукой воздух Матвеев, - они сюда пришли не мира клянчить, а мстить за своих. У нас их украденных дружков нет? И вины на нас нет! Мы вдарим, защищая себя, - и будем потом оправданы!
        - Если мы победим. - Семен положил тяжелую ладонь Анатолию на плечо. - Конечно, у нас больше сил, даже без Гесера. Но у Темных есть преимущество: они сильнее хотят победить. Мы с Андреем видели их утром: они уверены в своей правоте. Это не какая-то банальная провокация.
        Матвеев сжал челюсти:
        - А мы не уверены в правоте? Да я только свистну - мои хлопцы сей же миг в ответку за Гесера их в асфальт по шеи вобьют. Сашка! - крикнул он в темноту - Собирай команду, выдвигаемся вперед по центру!
        - Все давно готовы, Анатолий Сергеич! - зло пробасил в ответ Сашка.
        - Я запрещаю вам… - начал Семен.
        - Кто ты такой, чтобы запретить?!
        - Еще минуту, - сказал Андрей, - а вы уверены, что Борис Игнатьевич не стоит за всем этим?
        Все посмотрели на него. В свете факелов лица товарищей казались багровыми.
        - Я уже говорил вам - не верится, что Гесер дал бы так просто удавить себя или взять в плен. Он сумел бы подать нам знак. Темные утверждают, что они непричастны к его исчезновению, - и я склонен им верить.
        - Тогда кто же, по-твоему, его… - встрял Матвеев.
        - А если никто? Если он сам? Может быть, это часть какого-то хитрого плана. Может быть, он сейчас издалека наблюдает за происходящим и потирает руки.
        Краем глаза Андрей следил за Адамом Францевичем. Тот во время его речи не проявил никаких эмоций. Он стоял на границе света и тени, слегка ссутулившись, опираясь на трость.
        - Я не думаю, что Борис Игнатьевич устроил весь этот переполох, - покачал головой Семен, - ты его плохо знаешь, Андрюха. Если бы это все было его рук дело, мы бы почувствовали его направляющую волю - пусть даже цели и мотивы не ясны.
        - Я все же думаю, что неплохо успел узнать его, - спокойно возразил Андрей. - Гесер - мастер интриги. Чтобы прочесть его игру, нужно быть таким же мастером. Кроме него, просто некому было поднять такую волну.
        - Они идут, - сказал старик, - слава Свету, им хватило рассудка, чтобы не ударить без предупреждения.
        По толпе перед вокзалом прокатился глухой ропот - и сразу стих.
        Через сквер мимо памятника Максиму Горькому приближалось что-то. Как ни напрягал Андрей зрение, он смог разглядеть только движущийся в полумраке кокон тьмы.
        - Всем приготовиться! - зычно крикнул Матвеев.
        - Без команды огонь не открывать! - добавил Семен.
        - Они пришли разговаривать, а не драться, - без уверенности сказал Андрей.
        Матвеев покачал головой:
        - Ох, братцы, вы еще пожалеете, что меня не послушали. Да поздно будет.
        - Не стоит подпускать их близко к нашим позициям, - сказал знакомый голос позади. Андрей рывком обернулся и увидел Максима Баженова. Лицо его выглядело изможденным.
        - Рад тебя видеть, - кивнул Андрей. - Товарищи, Максим совершенно прав. Кто знает, что у них на уме. Идемте, встретим их на площади.
        Клубящийся кокон тьмы рассеялся, когда группа Светлых приблизилась к нему на расстояние в десяток шагов, - рассеялся в вечернем воздухе, словно дымок от папиросы. Темных явилось для переговоров четверо: уже знакомый Андрею по утреннему столкновению мрачный парень, совсем юная девица с длинной каштановой косой, наголо бритый здоровяк в кожаном пальто до пят - тот взирал на Светлых как готовый сорваться с цепи бульдог. Впереди делегации легкой походкой шла высокая женщина в узкой черной юбке. Первой мыслью Андрея было - как же ей в такой юбке неудобно будет сражаться. Лучше бы надела брюки и ботики, как ее молоденькая помощница с косой.
        - Ламия, - назвал женщину по имени Семен и с усмешкой наклонил голову в знак приветствия.
        Предводительница Темных коротко кивнула - без ответной улыбки. Ее волосы были золотисто-русыми, глаза - пронзительно-зелеными, как у русалки. В длинных тонких пальцах Ламия держала что-то вроде длинного черного прутика. Она быстро скользнула взглядом по Андрею и Адаму Францевичу, на мгновение задержалась на Баженове и затем вернулась к Семену.
        - Наши условия просты, - сказала Ламия неожиданно глубоким и красивым голосом, - вы освобождаете всех похищенных Темных. Гесер держит ответ перед Инквизицией.
        - Ах ты, моя хорошая, - рассмеялся Семен, - а если не выйдет по-твоему?
        - В противном случае мы ударим всей мощью.
        - Мы ударим своей, - пожал плечами Семен.
        Ламия оставалась бесстрастной, как изваяние Нефертити.
        - Вам известно, что последует за этим. Западный Дневной Дозор не оставит нас без помощи.
        Она вдруг остановила взгляд на Андрее. Следующие минуты - до того момента, как переговоры полетели к черту, колдунья смотрела прямо в его глаза, и молодому человеку стоило больших усилий не отвести взгляда.
        - Ламия, ты столь же умна, сколь и красива, - дружелюбно сказал Семен, - задумайся на минуту: зачем нам все это? Если хочешь знать, у нас многие склонны считать происходящее вашей провокацией. Гесер исчез без следа - возможно, убит. С вашей стороны потери выглядят смешными - пять или шесть несерьезных фигур. Шесть пешек в обмен на короля. Да это нам пристало грозить вам ударом!
        - Мы не верим ни одному вашему слову. - Ламия продолжала смотреть в глаза Андрею, и тот чувствовал, что вот-вот утонет в этом зелено-золотом омуте. - О, это бесконечное вероломство Гесера… Сколько раз уже наносил он нам предательские удары и всегда умел после выставить себя в благородном свете.
        - Дорогая моя…
        - Я тебе не дорогая, - резко оборвала ведьма. - Даю вам один час, Светлые. Или Гесер появится здесь и объяснится - или мы используем свое право на месть.
        - Мы не оставим никого из вас в живых, - спокойно сказал Андрей. - Вы навсегда потеряете Москву для Тьмы.
        Несколько оглушительных мгновений они буравили друг друга взглядами. Потом ресницы Ламии дрогнули. Ведьма отступила на шаг и вдруг вскинула руку с зажатым в ней черным прутиком.
        - Тушим свет, - обреченно констатировал Семен.
        - Я же предупреждал вас… - начал Матвеев, но в тот же момент наголо бритый здоровяк навалился на него, словно гора мяса.
        Губы Ламии зашевелились, готовясь извергнуть заклятие, - и в этот момент Андрей почувствовал, что всего пара секунд отделяет его от гибели. Ткань реальности заколыхалась, Сумрак ворвался в нее холодной горной рекой. В ледяном мраке рука ведьмы выглядела словно факел, пылающий бледным огнем. Чудовищная сила исходила от него - и в короткой вспышке призрачного света Андрей увидел бегущие через площадь шеренги Темных. Он успел заметить рядом Максима, пытающегося соткать защитную сферу (как сегодня утром); тоскливое предчувствие охватило Ярового. «Медленно, слишком медленно… Может быть, мы и выиграем бой, но я уже не увижу этого».
        - Остановитесь! - прогремел властный голос.
        В тот же момент Андрей почувствовал, как кто-то с силой толкнул его в сторону. Он увидел себя лежащим на асфальте, рядом - упавшего ничком Максима. Ламия так и не опустила руку со своим страшным оружием, она с ужасом и яростью смотрела куда-то в сторону - туда, где из-за украшенного арками и скульптурами рабочих вестибюля метро вываливалась на площадь Белорусского вокзала скромная боковая улочка.
        Замерли сцепившиеся в медвежьих объятиях Матвеев и бритый громила из Дневного Дозора. Остановились летящие навстречу друг другу Темная и Светлая армии. Вдруг стало оглушительно тихо и спокойно. Андрей увидел зацепившуюся за шпиль вокзала снежно-бледную Луну - в ее струящемся свете поле несостоявшегося сражения было видно почти как днем. В тишине лишь негромко рассмеялся Адам Францевич. «Старикан спас меня, - понял Яровой. - Это он оттолкнул меня в сторону, меня и Максима. Если бы я продолжал нагло смотреть прямо в глаза этой стерве - она бы в любом случае убила меня и Баженова за компанию».
        - Однако чувствуются любители театра, - сквозь смех сообщил Крыницкий, - такую драму разыграли. Не хватает фанфар из ямы под сценой да грома аплодисментов.
        Ламия обожгла его диким непонимающим взглядом - готовая в любой момент опустить руку и оборвать жизнь старика.
        - Остановитесь! - повторил властный голос.
        Теперь все уже увидели их - и обе армии медленно отхлынули в сторону, уступая им дорогу. Три высокие тонкие тени приближались из боковой улицы.
        - Инквизиция, - прохрипел Максим, - что-то долго они.
        - Я уже и не ждал. - Крыницкий закашлялся сквозь смех, и Андрей понял, что на самом деле он очень напуган.
        Три фигуры остановились перед двумя группами парламентеров. Матвеев, потирая шею, отступил к Семену. Андрей вскочил на ноги.
        - Вот наш вердикт, - проговорил все тот же властный голос, и его услышали в каждом уголке площади. - Сегодня вы все разойдетесь с миром. Дневному Дозору и лично тебе, Ламия, мы выносим строгое предупреждение. Вы не имели права нарушать Великий Договор. Только наше вмешательство остановило сейчас большую войну. Впрочем, у вас есть призрачное оправдание - вы были уверены, что сами стали объектом нападения. Поэтому на сей раз ограничимся предупреждением. Теперь вы, Ночной Дозор.
        Говоривший повернулся к Светлым, и Андрей увидел высокий белый лоб, пронзительные черные глаза в сетке морщин и густые седые усы. Яровой невольно отступил на шаг - под этим взглядом он чувствовал себя так, словно на него уставились два орудийных ствола.
        - На Ночной Дозор падает тяжелое подозрение, - глухо проговорил Инквизитор. - Нет никакого оправдания тем, кто похищает и до смерти пытает Иных из противоположного лагеря. Это не единичная акция, за которую мы могли бы судить и карать одного из вас, - это грубое и тяжкое нарушение Договора. К счастью для преступников, никому не удалось пока поймать их с поличным или обнаружить улики. Мы не верим в то, что против Темных действует одиночка. Работает организованная группа, и ее наглая агрессия угрожает самому равновесию Сил. Поэтому слушайте наш вердикт.
        Если в течение двух суток, начиная с этого часа, Ночной Дозор не найдет и не представит на суд Гесера или не отдаст нам виновных в убийстве - Ночной Дозор будет подвергнут карантину. Все зарегистрированные в Москве и ближайших областях Светлые будут отлучены от Сумрака и подвергнуты принудительному изучению памяти. Хотите вы этого или нет - мы установим виновных и покараем их. Все проекты Ночного Дозора будут приостановлены до полного окончания расследования и суда над преступниками. На этом все. У вас есть два дня.
        IV
        Москва, штаб Ночного Дозора,

12 сентября 1962 года
        - Радостно встречает советская столица посланцев далекой народной Кубы!
        Андрей вздрогнул, проснулся. Он лежал на кушетке в кабинете Гесера, накрывшись плащом. За окном золотился роскошный сентябрьский полдень. Телевизор «Темп» в углу кабинета (по его черно-белому кинескопу бежали полосы) бодрым мужским голосом сообщил:
        - Фидель Кастро Рус и его брат Рауль посетили с официальным визитом столицу первого в мире социалистического государства. Многочисленная кубинская делегация возложила цветы к Мавзолею Владимира Ильича Ленина.

«Я заснул и не выключил телевизор, - вспомнил Андрей. - Я просидел здесь всю ночь, размышляя над ловушкой, в которую мы угодили, и кто-то из ребят, кажется, Рома и Юлька, приходили сюда, а потом Семен и Максим (надо будет все-таки выспросить у него, откуда приехал и прочее), и мы курили и спорили до рассвета. Утром я выпил горячий кофе и включил этот говорящий ящик, чтобы посмотреть новости, - но кофе только согрел, а не взбодрил. Я отключился прямо в одежде».
        На экране возник чернобородый Фидель. Он что-то горячо говорил в микрофон, его суровый образ плохо вязался с елейным воркованием диктора теленовостей.
        - Идеи великого Ленина вдохновили нашу революцию, - сказал кубинский руководитель после возложения цветов. - Наш сражающийся народ чувствует всемерную поддержку братского советского народа, советского правительства, Никиты Сергеевича Хрущева. Остров Свободы гордо несет знамя борьбы трудового народа под самым боком у главной гиены империализма - Соединенных Штатов Америки. Мы никогда не прекратим сражаться. Мы погибнем или победим, товарищи! Родина или смерть!
        Скрипнула входная дверь. В щель между створками вплыла белая пушистая голова Крыницкого.
        - Поспали немного, Андрей? Славно. Вам понадобятся силы.
        Старик вошел в комнату, аккуратно прикрыл за собой двери, выключил телевизор. Остановился посередине, задумчиво переводя взгляд с заспанного Ярового на заваленный бумагами письменный стол, на поблескивающие в стеклянном шкафу кубки соцсоревнований и чучело лупоглазой совы меж ними.
        - Мы с ребятами вчера перерыли тут все у Бориса Игнатьевича, - понуро объяснил Андрей, - искали хоть что-то, хоть какой-то намек…
        - Успешно?
        - У него все под шифрами. А если без шифра - то ничего важного.
        - Это не от вас защита. Поставьте себя на его место - ежели бы до этих документов как-то добрался Дневной Дозор? М-да… Я, собственно, вот зачем пришел. Они там, - старик взмахнул рукой, - собирают Совет Магов. Меня уже пригласили - думаю, и вас позовут. Вот вам мой совет, дружочек, - откажитесь.
        - Считайте, что уже отказался. Штаны на заседаниях протирать - увольте.
        - Дело не в штанах, вернее, не только в штанах. Я уверен - этот Совет денно и нощно будет занят решением одной неразрешимой задачи: что и как мы будем скрывать через два, то есть уже через полтора дня. Когда в наших с вами разумах будет копаться Инквизиция.
        - Заранее лапки вверх подняли, - зло сказал Андрей. Он рывком соскочил с кушетки, критически осмотрел свой измятый костюм. Трижды щелкнул пальцами - и одежда тут же приобрела такой вид, будто только что из ателье. Затем плеснул из холодного чайника воды в стакан, высыпал ложку чайной заварки; провел рукою над стаканом - и вода в нем мгновенно закипела, исходя паром.
        - Вы не понимаете, - говорил в это время Адам Францевич, сверкая пенсне, - конечно, кто-то будет стараться найти путь выхода из кризиса. Обсудят какой-нибудь план поисков, возможно… Однако все мысли будут возвращаться к одному - что станется, если мы не выполним требования Инквизиции.
        - Что тут такого страшного? Пороются у нас в памяти. Мне, к примеру, нечего скрывать - пусть хоть сейчас приступают.
        - В том-то и дело: придется открыть все. И в том числе то, что Инквизиции - и вообще кому бы то ни было со стороны - знать категорически нельзя. Будут препарировать каждого. Обязательно всплывут какие-то уже совершенные нарушения Договора - без них ведь невозможно работать. Начнутся скандалы. Последуют санкции. Будут рассекречены все запланированные или уже начатые проекты. Кому-то придется раскрыть свою память за многие сотни лет. Это будет настоящая катастрофа. Вы читали о викингах? Знаете, на рубеже первого и второго тысячелетий нашей эры они обладали огромными силами. Их королевства расцветали по всей Северной Европе и даже в Средиземноморье. Норманнские князья правили от Новгорода и Киева на востоке до Дублина и Рейкьявика на западе. Они держали в руках многие торговые пути, а значит, контролировали экономику половины континента. Конечно, сейчас многие деяния норманнов кажутся жестокими, но таким было их время. Обладатели прекрасного флота, непобедимые воины, искусные строители - вот кем они были. Европа быстро стала тесна для них, и викинги нацелились на закат - в те земли, что сейчас
зовутся американским континентом. Там уже побывали их разведчики, уже строился новый огромный флот…
        Андрей прихлебывал горячий крепкий чай, стараясь не пропускать ни слова.
        - Нужно ли говорить, что за викингами стоял некий Дозор? Конечно, тогда еще никто не называл его так - вообще все было несколько иначе, чем сейчас, гм… Для краткости будем называть просто Дозором. Так вот, их вождь, норвежский король Харальд Суровый, замечательная персона для своего времени, допустил ошибку. Он опрометчиво дал клятву, которая позволяла при определенных обстоятельствах раскрыть раннесредневековому аналогу нашей современной Инквизиции память всей верхушки его клана для доказательства чистоты намерений. Клятву эту нарушить было невозможно. И соперники этого Дозора, действуя тонко и терпеливо, привели Харальда к ситуации, когда он был вынужден исполнить клятву.
        - И что дальше?
        - А дальше… ничего особенного. Никто напрямую не препятствовал викингам в их устремлениях, но… планы по созданию королевства в Америке все время переносились из-за различных обстоятельств. То затяжные шторма, то неотложные дела, затем вспыхнула междоусобная война из-за прав на датский полуостров. Через несколько лет Харальд погиб в Англии в сражении при Стамфорд-Бридж. Стрела пронзила ему горло. Самая обычная стрела, никакого колдовства… Еще некоторое время викинги тревожили Европу своими набегами, но вскоре их экспансия стала сходить на нет. На начало двенадцатого века приходится последний всплеск их активности - крестовый поход в Палестину. После этого скандинавские страны постепенно стали превращаться в тихую и спокойную европейскую окраину. Центр противостояния Темных и Светлых сил переместился южнее. Колонизация Америки была отложена на целых четыреста лет.
        Андрей, у нас сейчас не Средние века, и те проекты, которыми заняты Дозоры на планете, куда важнее и в чем-то опаснее для каждой из враждующих сторон, нежели освоение какого-то там заморского континента.
        - Вы считаете, что беспристрастные и нейтральные по природе своей Инквизиторы способны передать наши секреты в руки…
        - Я ничего не утверждаю! Я только указываю на возможные последствия. Весьма возможные. Пусть даже Инквизиция вне подозрений - рассекреченные планы и проекты придется выбросить и составлять новые. Мы потеряем время, потеряем ресурсы и вынуждены будем идти окольными путями там, где уже был рассчитан наиболее точный и эффективный прямой маршрут. Израсходуем огромное количество энергии. Тем временем наши оппоненты найдут способ обогнать нас или расстроить наши начинания. Вы знаете, как приняли новость о вчерашнем вердикте в стане Темных?
        - Ну, они выглядели довольными, - кивнул Андрей.
        - Там настоящее ликование! Максим Баженов был сегодня утром у них в лагере - он как-то наловчился прикидываться Темным, и его не трогают. Так вот, теперь либо мы сдадим им виновных в похищениях и убийстве (а они искренне верят, что это наших рук дело), либо замораживаем все планы и фактически сворачиваем на неопределенное время начатый в семнадцатом году эксперимент. Прибавьте к этому бесследное исчезновение такого сильного врага, как Гесер! У них праздник!
        - Вы меня убедили, Адам Францевич. Что нужно делать?
        - Не знаю.
        Андрей поперхнулся чаем.
        - Не знаю, - устало повторил старый маг, - и, думается мне, никто не знает. Логично было бы сейчас пойти к Темным и поговорить с теми, кто ведет расследование похищений. Возможно, у них есть полезная информация. Но их ответ известен заранее. Они нам помогать не станут. Матвеев предлагает провести собственное ментоскопирование наших сотрудников и так выявить виновных. Однако штука в том, что нам не нужны подобные методы для того, чтобы убедиться в невиновности наших ребят. Никто из наших не причастен к истории с похищениями.
        - Мы вчера уже обсуждали с Семеном, - сказал Андрей, - если искать, кому все это выгодно, то, выходит, самим же Темным. К этому все пришло.
        - Не так все просто. Они не могли заранее знать, каков будет вердикт Инквизиции.
        - Значит, у них там есть свои люди.
        - Ах, Андрей, вы еще молодой сотрудник, поэтому вам простительно делать подобные заявления… Давайте так: версию с вовлеченностью Инквизиции не будем рассматривать всерьез. Просто поверьте, что это невозможно.
        - Добро. Тогда предположим, что Темные срежиссировали сложившуюся ситуацию в расчете на всякий возможный урон, какой смогут нам нанести. В любом варианте развития событий баланс сил изменится.
        - В таком случае логично считать, что и исчезновение Гесера - их рук дело.
        - Да, - кивнул Андрей, - и тогда получается, что Анатолий Матвеев прав на все сто. Кстати, если Гесер так и не вернется, товарищ Матвеев скорее всего займет его место.
        - Совет с удовольствием утвердит его. Хотя лично я не стану голосовать за кандидатуру Матвеева. На посту главы московского Ночного Дозора нужен византийский хитрец, а не прямолинейный трудяга.
        Некоторое время они молчали, глядя на пустое кресло Бориса Игнатьевича, на неряшливый ворох документов на столе. Скоро здесь все изменится, здесь поселится новый Иной, со своими привычками, запахами, бумажками. А что останется от предыдущего хозяина, которого так долго любили, уважали, боялись? Только память…
        - Я мог бы попытаться найти его, - сказал Андрей, - еще не знаю, как и где… но нужно искать. Нужно что-то делать.
        - Попробуйте, - без энтузиазма ответил Адам Францевич. Он задумчиво тер виски кончиками пальцев.
        - Стоп, - возразил сам себе Яровой, - я думаю, его уже поискали. Если не нашел Семен - вряд ли что-то получится у меня. Глава Ночного Дозора - не какая-то глупая иголка в стоге сена. Я уверен, что Семен просеял по травинке все стога в округе по нескольку раз.
        Он подошел к окну и, сложив на груди руки, посмотрел во двор. Там несколько молодых ребят строили у подъезда баррикаду из мешков с песком.
        - Нужно попытаться найти пропавших Темных, - сказал он.
        Крыницкий поднял голову.
        - Если мы предоставим суду этих ребят живыми, с нас будут сняты основные обвинения. Пусть тогда ментоскопируют меня на предмет алиби - в моей черепушке ничего особо секретного. Если же мы найдем трупы, то по крайней мере у нас появятся какие-то улики, зацепки. В любом случае это будет жест доброй воли с нашей стороны, который суд не может не учесть. И наконец, это может помочь напасть на след Гесера. Все исчезновения, несомненно, связаны.
        - Да, это может сработать, - согласился старик, - однако вы непременно натолкнетесь на сопротивление Темных в своем расследовании.
        - Я их не боюсь.
        - Но вам не удастся сохранить ваше следствие в тайне.
        - И что?
        - Не понимаете? Если Темных похитил сам Дневной Дозор - а вероятность этого приближается к стопроцентной, - тогда последует команда остановить вас любой ценой. Любой ценой, учтите.
        Андрей пожал плечами:
        - Я уже сказал, что не боюсь их. Я все сделаю один. Никто из наших не попадет под удар.
        Адам Францевич подошел к Яровому, положил руку ему на плечо.
        - Хорошо. Я постараюсь помочь вам, чем смогу.
        - Только одно - удержите ребят, пусть не пытаются оказать мне помощь. Пусть думают, что я занят какой-то важной работой и меня нельзя отвлекать.
        - Все так и обстоит на самом деле, - улыбнулся Крыницкий. - Удачи вам, Андрей.
        Он дошел до двери и остановился на пороге.
        - Знаете, что страшно? Сегодня я всю ночь думал над этим принципом Quid prodest. Кому выгодно. Мы в первую очередь попытались определить, кому выгодно совершенное преступление. Нам, Светлым, оно не нужно, это ясно. Темным - пожалуй, выгодно, учитывая возможные последствия… Но как-то не складывается для меня лично заговор Темных в логичную картину. А если, подумал я в какой-то момент, есть кто-то еще? Некая третья сила? Что, если люди как-то узнали о существовании Дозоров и о нашей борьбе - узнали и сумели скрыть от нас это знание? Человеческая наука развивается стремительно: они вышли в космос, они научились расщеплять атом, победили многие болезни… Предположим, с помощью науки люди как-то нащупали, как-то вычислили наше присутствие рядом…
        Андрей почувствовал, как по спине побежал холодный ручеек.
        - Что, если они решили действовать против нас? - спросил старик. - К примеру, натравили Темных на Светлых. Ослабляют нас нашими же руками? Понимаю, трудно даже представить что-то подобное. Но все же подумайте над этим, Андрей.
        - Обещаю подумать.
        - И берегите себя.
        Андрей несся на мотоцикле через город и всюду замечал что-то новое, непривычное. Выключенные светофоры на Садовом кольце. Закрытые кинотеатры. Неработающий рынок на Цветном бульваре. В воздухе было словно разлито напряжение, оно скапливалось на верхних слоях Сумрака и оттуда выплескивалось в обычный мир. Количество людей и автомобилей на улицах стало заметно меньше. Кто-то стоял за каждым отключением электричества, за каждым закрытым учреждением. Экономия энергии? Подготовка к войне? Что, если старый маг своим последним предположением попал в десятку? В конце концов источник угрозы будет обнаружен, и хрупкое равновесие Сил неминуемо восстановят. Но мир вряд ли останется прежним.
        Мысли Ярового занимала Тамара Андреевна Монк. Он страшно жалел, что не допросил ее толком, когда она оказалась у него в кабинете. Теперь будет непросто поговорить с ней снова. Впрочем, если есть хотя бы небольшой шанс, нужно его использовать.
        В этот раз Андрей добирался до площади Дзержинского, оставив далеко в стороне улицу Горького. Он бросил мотоцикл на тротуаре у главного входа в Комитет Госбезопасности под знаком «Остановка запрещена» (короткое заклятие - и машина становилась невидимой для часовых и патрульных милиционеров, поэтому Яровой никогда не волновался, что ее реквизируют) и прошел через проходную, взмахнув красной с золотом корочкой. После всего, что случилось вчера, он вовсе не был уверен, что застанет своего Темного коллегу по КГБ в его кабинете, но тот оказался на месте.
        Леонид изготовился совершить легкий перекус. На его рабочем столе красовались бутылка красного вина, тарелка сыра с плесенью, лежали бутерброды с черной и красной икрой, из хрустальной вазы с фруктами свешивалась влажно блестевшая изумрудная кисть винограда. Кабинет выглядел уютным и чистым, как комната в жилом доме: высокий книжный шкаф, пара желтых кожаных кресел, телевизор, стол из дуба, четыре стула. Кроме закуски и красного пластмассового телефонного аппарата с новеньким серебряным диском, на рабочем столе больше ничего не было. Андрей подумал, что его кабинет выглядит совсем по-другому: заваленный бумагами стол, картотеки и пыльные стопки книг. Темный маг никак не ожидал появления Ярового. Он замер с полным бокалом вина в руке - и Андрей с удовольствием наблюдал на его смуглом лице тень страха, смешанного с растерянностью.
        - Привет, - бросил он, - не бойся, я к тебе по делу.
        - Привет, - недоверчиво протянул Темный.
        Он отставил в сторону бокал и медленно поднялся на ноги.
        - Да ешь, ешь. Чего ты вскочил, - усилием воли подавив раздражение, сказал Яровой, - приятного аппетита.
        - Спасибо, - еще больше удивился Леонид.
        Андрею не нравилось все это. Он редко заговаривал со своим коллегой-врагом - и только по необходимости. Перспектива нового долгого общения с Темным угнетала его. Еще больше угнетало то, что придется к противнику обращаться с просьбой. Вот же сволочи, подумал Андрей, глядя на стол. Страна еще не успела забыть послевоенные продуктовые карточки, а у этих всегда икорка, балычок, винишко заморское. Распрекрасное житье. Леонид словно прочел его мысли. Он уже пришел в себя. Ухмыльнулся, широко взмахнул рукой - черноволосый, изящный, как испанский гранд:
        - Милости прошу, любезный враг, к моему скромному столу. Угощайся, от души предлагаю. Работаем рядом давно, а вот познакомиться толком не успели.
        Андрей подвинул поближе стул, сел напротив Темного, но к еде не прикоснулся. Глумись сколько угодно, говорили его глаза, я все вытерплю ради дела.
        - Мне нужно поговорить с той девушкой. С Тамарой Монк.
        Леонид скорбно покачал головой:
        - Вряд ли ты когда-нибудь в этой жизни еще раз увидишь ее.
        - Ты можешь устроить мне встречу с ней?
        - Зачем она тебе понадобилась? Она - жена Темного. Ее проблемы - наши Темные дела.
        - Ты не ответил на вопрос.
        - И ты не ответил…
        Андрей с ненавистью смотрел на бутерброды с икрой. Леонид так и не прикоснулся к пище - он словно дожидался окончания беседы, когда можно будет спокойно перекусить.
        - Я хочу помочь найти ее мужа.
        - Мужа? - Одна из черных бровей Леонида приподнялась. - Он твой родственник, что ли?
        - К счастью, не родственник и даже не знакомый! Но найти мне его нужно.
        - Тебе - или твоим Светлым друзьям?
        - Я действую самостоятельно. Ночной Дозор ни при чем.
        Леонид глубоко вздохнул, задумчиво прикрыл веками черные глаза.
        - Допустим, я поверил тебе. Ты хочешь помочь нам в поиске наших товарищей. Ты, Светлый Иной, Яровой Андрей, предлагаешь нам помощь - в обмен на мою помощь. Зачем горячему молодому комсомольцу понадобилась эта сделка, прикинем? - Он поднял бокал вина в сторону приоткрытого окна, посмотрел на солнечный свет сквозь кроваво-алую жидкость. - Или тут какая-то каверза вашего Дозора, и тебя, Андрей, используют втемную (извини за каламбур). Или же ты преследуешь какие-то свои сугубо личные интересы, которые на некоторое время могут совпасть с нашими, но потом неминуемо разойдутся. В любом случае моя сторона в итоге теряет очки в игре.
        Он сделал маленький глоток вина, одобрительно причмокнул.
        - Я не собираюсь скрывать от тебя, - холодно сказал Андрей, - сам Монк мне не интересен. Я должен найти Гесера.
        - Найти его? А куда он уехал?
        - Не придуривайся. Он так же исчез, как и твои Темные приятели. Никто ничего не знает, никто ничего не видел, никаких концов. Чпок - пустое место! Единственная свидетельница во всем этом деле - Тамара. Дай мне с ней хотя бы поговорить.
        Взгляд Леонида подернулся задумчивой пеленой.
        - Ты хочешь сказать, нелюбезный мой, что не вы убили Нодарика? Светлые ни в чем не виноваты?
        - Да, не виноваты.
        - Ты уверен в этом?
        Яровой в ярости топнул ногой.
        - Если бы я был хоть в чем-то уверен! Ладно, допустим, это проделки Гесера. Никого в Дозоре не посвятил в свои планы - может быть, сошел с ума и начал убивать направо и налево…
        - О, - в восторге прошептал Леонид, - роскошная версия!
        - В любом случае мы должны вместе расследовать это дело, а не пытаться друг друга уничтожить.
        Темный маг тяжело вздохнул:
        - Вынужден огорчить, дорогой коллега. Я не стану помогать тебе. Ты говоришь логичные вещи, и, вполне возможно, это действительно должно было быть наше общее расследование, но… Ты упускаешь моральный аспект. Мы, Темные, не сотрудничаем с вами. Дозоры не работают вместе. Никогда. Потому что это недостойно, понимаешь? Как белые и красные. Монтекки и Капулетти. Кошки и собаки.
        - При чем тут собаки?!
        - Ведь вы, Светлые, тоже не прибегли бы к такой просьбе. Вы и не прибегли! Ты пришел сам, одинешенек, без приказа сверху. Это омерзительное, дурно пахнущее пятно только на твоей совести.
        Леонид вдруг стал грустен. Он положил голову на ладонь и смотрел в окно на клочок голубого неба, на шумную, людную улицу Дзержинского внизу. Рука его сама собой потянулась к тарелке с бутербродами.
        - Постой, - Андрей отодвинул тарелку в сторону, - я не прошу тебя мне верить и ничего не стану обещать. В конце концов, я могу сам ее найти и допросить…
        - Какая пошлая самоуверенность…
        - Но я потому к тебе и пришел, по своей воле, что не замышляю ничего худого против вас. Если помогу вам найти Монка и других - прекрасно. Не смогу - до свидания, ищите сами. Я ведь с Тамарой первым говорил, она в мое дежурство пришла. Я знаю, о чем спрашивать.
        Леонид поднял голову:
        - Что такого она сказала тебе? Со всеми родными и близкими похищенных товарищей уже поработали наши лучшие специалисты. Ничего нового ты нам не дашь.
        Андрей едва заметно усмехнулся, и Темному это не понравилось. Леонид взял гроздь винограда из вазы, некоторое время смотрел на нее с задумчивым неудовольствием, затем бросил обратно.
        - Черт с тобой, - вздохнул он, - я поговорю с Ламией, пусть она решает. В конце концов, кто я такой? Простой офицер огромной армии. На мой мундир это пятно не ляжет.
        И Леонид вновь потянулся за бутербродом.
        - Так не пойдет, - снова отодвигая тарелку, сказал Яровой, - видел я вашу Ламию. Будет скандал, нам с тобою обоим намылят шею - это раз. Не забывай: среди наших или ваших есть те, кто все это спланировал; они попытаются вмешаться и даже убрать свидетеля - это два. Так что - только мы с тобой.
        Леонид надолго задумался, затем тяжело вздохнул:
        - Не могу я на это пойти, враг мой… Перестану уважать себя. Даже если никто не узнает.
        Андрей не выдержал. Обежал вокруг стола, схватил Темного мага за грудки.
        - Ты видел, что эти твари сделали с вашим Нодаром? - прорычал он глухо. - Ты видел? Пока мы с тобой тут сейчас прохлаждаемся, из Монка и Гесера, может быть, также душу по клочкам вынимают. Тебе что, все равно, самодовольный ты олух?! Неужели никто из тех пятерых не был твоим другом?
        - Отпусти меня…
        - Леня, Леня, черт побери, неужели в тебе нет ни капли жалости к ним?
        - Отпусти же, или мой кабинет сейчас убьет тебя.
        Андрей разжал пальцы. В тот же миг его ладони ощутили что-то вроде легкого удара током, в носу защипало, волосы по всему телу встали дыбом. Темный маг невозмутимо, как будто ничего не произошло, разгладил складки на костюме, поправил зализанные назад черные волосы, отхлебнул вина.
        - Положим, ты меня убедил.
        Яровой внутренне возликовал. При этом он с некоторой опаской оглядел уютный, почти домашний кабинет Леонида. Логичная мысль о том, что в кабинете должна иметься защита для его хозяина, не приходила ему в голову.
        - Я скажу тебе, где Тамара, - сказал Темный со вздохом. - Но я лично пойду с тобой и буду присутствовать при вашем разговоре.
        - На здоровье.
        - Сейчас и пойдем. Только покушаю сначала.
        Андрей схватил его за руку и увлек за собой в коридор.
        - Потом покушаешь!

…Тамара Монк уже несколько дней не могла надолго уснуть. Вся ее жизнь превратилась в чередование периодов нервного бодрствования и мучительной полудремы, наполненной странными, пугающими образами. Она встала утром с измятой одинокой постели, в незнакомой красиво обставленной квартире, с неохотой поела что-то на кухне (холодильник был наполнен вкусной и свежей едой), затем в задумчивости села у окна - и ждала. Она могла включить телевизор и смотреть программы, щелкая черной рукоятью рубильника, могла открыть книгу и полистать ее в тишине - книжный шкаф был полон Шолоховым, Хэмингуэем, Толстым, Эренбургом, дореволюционными изданиями Достоевского, Пушкина, Гюго… но информация пролетала сквозь гулкую пустоту ее сознания, не задерживаясь. Что бы Тамара ни делала в последние пять дней, в действительности она была занята только одним - ожиданием возвращения Миши.
        Поначалу, сразу после того, как любезный молодой человек из КГБ привез ее на эту квартиру, она почувствовала себя очень спокойно и уверенно. Тамара плохо запомнила их разговор, но почему-то сразу поверила: теперь все будет хорошо, ей помогут. Надо только ждать. Она все сделала правильно. Теперь все будет так, как нужно, - другие, сильные и смелые люди взялись за это дело…
        Но потом исподволь стало возвращаться давящее беспокойство. Его источник она не могла определить. Что-то глубоко в подсознании, неоформленное, смутное. Словно уродливая тень за занавеской в ванной комнате. Тамара вспомнила статью о золотых аквариумных рыбках в Японии, что за несколько часов чувствуют приближение землетрясения и начинают испуганно метаться в воде. «Вот и ты такая же рыбка, - с нервным смешком сказала она себе. - Только землетрясение все время откладывается… Что со мной такое, Господи? Если бы вернулся Миша. О, если бы он вернулся сейчас - все страхи и сомнения были бы позабыты! Как я не ценила его раньше. Порой не слушалась его, такого умного и взрослого, порой пыталась шутить над ним. Посылала бегать за мороженым. Дура, о, какая дура. Теперь я наказана. Теперь я золотая рыбка в ожидании землетрясения… или чего похуже».
        Тоска по мужу захватывала ее все сильнее. В те мгновения, когда Тамара соскальзывала в дрему, ей грезилось - она слышит откуда-то из страшного далека голос Миши. Он звал ее и вроде бы просил о помощи, но когда она хотела ответить, пыталась спросить, куда он подевался, - просыпалась. Иногда женщина открывала толстым серебряным ключом скрипучую дверь квартиры, спускалась по широкой, пахнущей хлоркой лестнице во двор и одиноко бродила по асфальтовым дорожкам. Двор с двух сторон окружали невысокие старые дома, и людей здесь было мало. Тихо шуршал метлой усатый дворник-грузин. Дремали на лавочке у подъезда старушки. Никто не обращал ни малейшего внимания на красивую высокую женщину в элегантном кашемировом пальто. Желтые кленовые листья плыли по лужам у Тамары под ногами. Вчера она вышла на прогулку среди ночи (встречи со злыми людьми она не боялась), и путь ее освещала задумчивая осенняя луна в обрамлении рваных облаков. Огромный равнодушный город спал - лишь где-то вдалеке, во мраке окраинных улочек, она видела мелькание фар идущего в парк троллейбуса.
        Когда мне невмочь пересилить беду,
        Когда подступает отчаянье,
        Я в синий троллейбус сажусь на ходу,
        В последний, в случайный.
        Последний троллейбус, по улицам мчи,
        Верши по бульварам круженье,
        Чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
        Крушенье, крушенье…
        Хотелось уехать далеко-далеко отсюда и там забыть обо всем - но страх не давал сделать даже шаг со двора. Впрочем, после таких прогулок она некоторое время чувствовала себя лучше.
        - Я одна на белом свете, - прошептала Тамара, глядя на свое поблекшее отражение в зеркале в прихожей, - одна на белом свете.
        Внезапно она повернулась на каблуках - и замерла. В гостиной раздался какой-то звук.
        Осторожно, стараясь не скрипнуть половицей, она подошла к двери. Холодея, заглянула за край.
        За круглым столом посреди гостиной сидели двое мужчин. Тамара так устала от своих переживаний, что в какой-то момент готова была поклясться - ей показалось, что мужчины появились прямо из ничего.
        - Здравствуйте, Тамара, - сказал один из них, - пожалуйста, присядьте с нами.
        Она хотела было закричать, позвать на помощь - но тут поняла, что смуглое лицо с тонкими усиками ей знакомо. Это был человек, который доставил ее сюда из общественной приемной КГБ, и его имя…
        - Леонид, к вашим услугам, - улыбнулся тот.
        - Добрый день, Леонид, - сказала Тамара. КГБ, конечно же. Это многое объясняет, подумала она без всякой иронии. Даже появление двух человек прямо из воздуха в запертой квартире уже не казалось чем-то совсем уж невероятным.
        - Этот товарищ хочет поговорить с вами, - сказал Леонид, - если вы, конечно, не возражаете.
        - Нет-нет. Слушаю вас, товарищ…
        - Здравствуйте, Тамара, - сказал второй мужчина, и его лицо также вдруг показалось ей знакомым. - Вы не помните меня?
        Она неуверенно покачала головой: не припоминаю.
        - Мы частично заблокировали ее память, - быстро проговорил Леонид, - она не помнит ни встречи с тобой, ни с милицией, ни своей работы, ни даже соседей - на случай если столкнется с ними на улице. Так ей легче.
        Женщина не поняла ни слова. Ей показалось, что Леонид говорит на каком-то неизвестном ей языке.
        - Тамара, меня зовут Андрей, - мягко проговорил его спутник, - нам нужно еще раз вспомнить в подробностях день, когда исчез ваш муж. Как вы чувствуете себя? Сможете побеседовать?
        - Да-да, я… конечно, я смогу… но ведь я уже несколько раз все повторила вашим коллегам…
        - Что ты хочешь у нее опять выспрашивать? - начиная раздражаться, спросил Леонид. - Вчера ее уже допросили всеми способами, сканировали сознание, разобрали все воспоминания по матрице. Ты думаешь, мы не умеем работать со свидетелями?
        - Значит, что-то упустили, - огрызнулся Яровой, - раз не добились от нее ничего.
        Откровенно говоря, он не знал, что конкретно хочет услышать. Но эта женщина была единственным свидетелем, единственным ключом к происходящему.
        Тамара лунатично переводила взгляд с одного мужчины на другого - снова их слова потеряли для нее всякий смысл.
        - Давайте сначала попьем чаю, - сказал Андрей, - у вас бледный вид, милая.
        - Конечно, товарищи. Сейчас я поставлю чайник.
        Женщина вышла на кухню. Яровой наблюдал за ней краем глаза. Он видел, как женщина наполнила чайник водой из-под крана, поставила его на плиту… и вдруг тихо осела на пол.
        Андрей успел к ней первым. Он не стал сразу приводить женщину в сознание. Сперва он соскользнул в Сумрак и осторожно изучил ее ауру. Аура была серой, почти лишенной жизненных красок… можно подумать, Тамара тяжело больна - однако же нет, физически она абсолютно здорова… хотя постойте. Функции яичников слегка нарушены… Андрей нахмурился. Тут следы работы заклятия, и ясно, что муж о нем знал. Видимо, сам и наложил. Понятно. Значит, детей Михаил Монк заводить не хотел.
        Яровой двинулся дальше. Он проводил ладонями по телу, изучая следы многочисленных магических вмешательств. Это с женщиной поработали Темные, понятно. Сканирование сознания. Поиск магических маркеров. Ничего не нашли, да… Ничего интересного нет. Пусто.
        Вот у сердца что-то едва уловимое… словно мягкий темно-зеленый свет пульсирует.
        - Мерзавец, - сказал он сквозь зубы.
        - Что такое? - рядом в Сумраке зашевелилась тень Леонида. Здесь он выглядел иначе - стал выше ростом, руки и ноги вытянулись, налились мускулами. А ведь он не так-то прост. Четвертый или третий уровень, не ниже.
        - «Маргаритка». Слышал про такое? - спросил Яровой. - Она привязана к своему мужу, как собачка. Будет теперь сидеть у окна и ждать его, пока не усохнет до смерти.
        Издали он мог бы сойти сейчас за хирурга, склонившегося над пациенткой на операционном столе.
        - Он же не мог заставить ее полюбить себя, - пожал плечами Леонид.
        - Даже не сомневаюсь, что Темных такие вещи не волнуют.
        Леонид оставил его реплику без внимания. Андрей вздохнул - он не мог снять «Маргаритку», такое под силу только специально подготовленному магу или тому, кто наложил заклятие. Ладно, сейчас это не главное.
        - Идем глубже.
        Они нырнули во второй уровень Сумрака. Здесь было очень холодно. Дом над ними исчез - как и весь город. Ледяной ветер неостановимым потоком несся над широкой равниной, усеянной снежной пылью. В клубящемся мраке темнели на горизонте какие-то исполинские тени. Яровой сразу же почувствовал бегущую через кончики пальцев дрожь - Сумрак быстро пил его силу, как голодный вампир высасывает кровь. Тело Тамары у него на коленях как будто исчезло, лишь присмотревшись можно было увидеть в темноте неясный контур.
        - Ничего. Все чисто, - крикнул сквозь вой ветра Темный.
        - Идем на третий уровень, - хрипло сказал Андрей.
        - Ты уверен?
        Андрей не был уверен. Он был на третьем уровне Сумрака всего дважды, на тренировках, и оба раза рядом был Адам Францевич. Каждый раз такое путешествие длилось не более минуты.
        - Я иду, а ты как хочешь, - сказал он одними губами, но его Темный спутник услышал.
        Они тяжело провалились на уровень ниже. Здесь было тихо. Очень тихо и холодно, словно в глубоком подвале. Яровой осторожно повернул голову - и увидел поблизости очерченную огнем темную фигуру Леонида. Он походил на факел, который вот-вот задует сильный порыв ветра. «Неужели я тоже сейчас так выгляжу, - отстраненно подумал Андрей. - Это энергия. Она уходит слишком быстро. Зря мы сюда сунулись. Ничего мы не увидим в этом пустом, страшном месте». Где-то вдалеке раздался скрежет, словно поворачивались гигантские жернова. Глухо ухнуло, и почва под ногами слегка дрогнула.
        Надо уходить. Тела Тамары здесь вовсе не видно. Да и не может быть видно, смертные существа не бывают на этих уровнях ни при каких обстоятельствах… Мысли текли лениво, будто Андрей плыл по реке сновидения. Надо уходить… бежать отсюда побыстрей…
        Какой-то тусклый, едва уловимый отсвет между руками… на том месте, где находилась в иных измерениях голова Тамары. Только сейчас, когда зрение освоилось с этим странным миром, Яровой разглядел его. Почти незаметное серое мерцание. След заклятия.
        Сухая грудь земли под Андреем ощутимо задрожала эхом шагов - что-то огромное приближалось из мрака. Он огляделся - Леонида уже не было. Коснулся тусклого мерцания пальцами, пытаясь запомнить. И потянулся наверх… наверх…
        На втором уровне к нему присоединился Леонид. Он взял Андрея за руку, и тот почувствовал, как в него втекает его сила, поддерживает гаснущее сознание. Нет, хотел крикнуть он, оттолкнуть врага - но понял, что вот-вот упадет без сил, как зеленый новичок, первый раз заглянувший в Сумрак и пробывший там слишком долго. В глазах потемнело… наверх! Выше!
        Он выпал на первый уровень. Отсюда, из последних сил отпихнув в сторону свою тень, вывалился из Сумрака в обыденный мир.
        - Как же вы пропустили это? - слабым голосом спросил Андрей, насыпая в чашку горячего чая пятую ложку сахара. - Ты говорил - ее очень хорошо проверяли?
        - Мы не пропустили. - Леонид, вынырнувший из Сумрака немного раньше Ярового, выглядел не таким бледным. - Да, это след заклятия. Но оно не дает нам ничего.
        - Я не верю.
        - Михаил пытался связаться со своей женой по телефону, но, по-видимому, его возможности для общения сильно ограничены. Он не смог ничего сказать.
        - И тогда попытался поговорить другим способом.
        - Да, магическим способом, - устало кивнул Леонид, - но это был шаг отчаяния. Бедняга уже не контролировал себя.
        Андрей с наслаждением отхлебнул обжигающую губы сладкую жидкость, чувствуя, как по телу разливается теплая волна. Взял из коробки на столе конфету, повертел в руках. «Мишка на севере». Хорошее снабжение у Темных.
        Скорее всего Леонид прав - Монк попытался установить с женой мысленный контакт на расстоянии, но та, не обладая магическими способностями, не поняла, что происходит, или даже вовсе ничего не почувствовала. А может быть, и не так все было… Что, если… По краю сознания быстрой тенью пробежала мысль, Андрей поймал ее за хвост, медленно повертел, разглядывая со всех сторон.
        Посмотрел на Тамару.
        Женщина лежала на кушетке, погруженная в искусственный сон. Дыхание ее стало ровным, щеки порозовели. Какую же потрясающе красивую жену себе подобрал этот Монк. А ведь сам, судя по всему, тот еще упырь.
        - Нужно разбудить ее и допросить еще раз.
        - Она еще и получаса не проспала! - возмутился Леонид.
        - Знаю. Но времени остается мало. Потом выспится.
        - Андрей, ты и сам не пришел еще в себя после погружения…
        - Подожди-ка.
        Они склонились над спящей, затаив дыхание. Ресницы женщины затрепетали, глазные яблоки как будто бы перекатывались под веками. Что-то тревожное происходило в ее сне.
        - Может быть, обычный кошмар, - неуверенно сказал Леонид.
        - В числе прочих возможен и такой вариант.
        - Попробуешь опять туда? На третий уровень?
        - Сейчас я не готов. Придется ее будить. Сделай, пожалуйста, еще чаю.
        В гостиной зажгли теплый электрический свет. Солнечный вечер сентября за окном догорел - и словно кто-то плеснул чернил в колодец двора. Изломанные ветви деревьев печально покачивались на ветру, тихо шелестели листвой. Тамара Монк после сна почувствовала себя лучше. Гости, не слушая ее слабых протестов, заставили женщину поужинать и даже уговорили выпить рюмку армянского коньяка. Тамара, расслабленная и сонная, покорно пила чай - и смотрела в окно на вступающую в права ночь. Да, напряжение ушло, но тоска в глубине сердца никуда не делась.
        - Товарищ Монк, давайте еще раз вернемся к тому последнему телефонному разговору с Михаилом, - попросил Андрей.
        Она грустно покачала головой:
        - Я все уже рассказала вам. И называйте меня, пожалуйста, Тамарой.
        Яровой слегка смутился, но продолжил допрос:
        - Сколько, по вашим ощущениям, прошло времени между тем моментом, как вы сняли трубку, и тем мгновением, когда связь оборвалась?
        - Минута… может быть, две…
        - Скажите, пожалуйста, как вы себя чувствовали в этот момент? Я не о ваших эмоциях - они понятны, - но, может быть, почувствовали что-то необычное? Головная боль? Тошнота? Головокружение?
        Тамара помолчала, глядя в окно:
        - Чудной вопрос. Разве тошноту возможно вызвать посредством телефонного звонка? Нет, пожалуй, ничего такого я не ощутила. Нет, - повторила она уверенно, - не припоминаю.
        Мужчины быстро переглянулись.
        - А после того звонка, - продолжал Андрей, - вы что-нибудь странное чувствовали? Может быть, какие-то вещи, похожие на…
        Он задумался, подбирая слово.
        - На чудеса? На мистические явления?
        Тамара встала со стула, подошла к Андрею и вдруг опустилась перед ним на колени.
        - Скажите, пожалуйста, что происходит? - Глаза ее увлажнились. - Что с Мишей, его арестовали? Он шпион, антисоветчик или украл что-нибудь у государства? Расскажите правду, умоляю вас. Любая правда лучше бесконечной неизвестности.
        - Встаньте, встаньте скорей, Тамара, - всплеснул руками Андрей.
        - Я сделаю все, что вы попросите. Только заклинаю вас - отправьте меня к нему. В камеру, в лагерь, куда угодно. Без него я не смогу жить.
        - В первую очередь - встаньте, пожалуйста, с колен. К сожалению, не в моей власти соединить вас с мужем. Мы с Леонидом и сами очень хотели бы увидеть его.
        - Я не встану, пока вы не скажете мне правду, - спокойно сказала Тамара.
        - Хорошо, тогда я спущусь к вам. - Андрей опустился на колени перед ней, и теперь они стояли лицом друг к другу, оба усталые и бледные, с воспаленными от недосыпания глазами. - Вы готовы услышать правду?
        - Только ее.
        Андрей протянул женщине руку, и та взяла ее в свою ладонь.
        - Ваш муж - не человек, Тамара.
        Он помолчал, ожидая реакции, но Тамара только смотрела на него во все глаза и ждала продолжения.
        - И мы с Леонидом тоже не люди. Мы только выглядим как вы, но на самом деле мы - Иные. Мы живем не только в видимых вам измерениях, но и в Сумраке - это магический мир. Иное измерение.
        - Андрей, остановись, - змеиным шепотом прервал его Леонид, - ты нарушаешь все законы…
        - Что? - слабым голосом переспросила Тамара. - Другой мир? Значит, Миша может сейчас ждать меня в том мире?
        Свет и Тьма, вот ведь женщина, подумал Яровой. Она как будто не удивилась даже.
        - Похищены сразу несколько наших товарищей, Тамара. Не только Михаил исчез. Одного из похищенных нашли мертвым. К сожалению, кроме вас, у нас нет свидетелей, способных пролить свет на происходящее.
        Тамара долго смотрела на него, словно пыталась прочесть в глазах - лжет ей Андрей или нет.
        - Докажите.
        Яровой одобрительно кивнул:
        - Леонид, передай свой чай, пожалуйста.
        Он поставил граненый стакан с дымящейся жидкостью на пол перед женщиной и протянул к нему руку.
        Тамара пыталась понять, что происходит. Затем охнула, прикоснулась пальцем к стакану - и сразу отдернула его. Чай больше не дымился - он превратился в кусок мутно-коричневого льда с вмороженными чаинками.
        - Как вы это сделали?
        Вместо ответа Яровой вновь протянул руку к стакану. Лед быстро растаял, чай закружился в чашке крошечным мальстремом. Через несколько секунд вода посветлела, крошки чаинок исчезли, будто растворились. Еще одно движение ладони - и вода покраснела до густой рубиновой черноты. Вращение остановилось.
        - Что это?
        - Попробуйте.
        Тамара взяла стакан, осторожно, как кошка, понюхала и коснулась напитка языком.
        - Но это же вино!
        Она поставила стакан на стол, отошла к окну.
        - Значит, вот как… теперь ясно.
        Андрей и Леонид обменялись взглядами.
        - Я чувствовала что-то, - пояснила женщина, - какую-то странную активность вокруг меня. Люди приходили к нам домой и уходили, даже не представляясь. Мишины поездки по стране, большие заработки… Я-то, глупая, уверила себя, что научным сотрудникам теперь просто хорошо платят. А самое главное - странное чувство… как будто чего-то все время не хватает.
        Она вздохнула.
        - Какие-то части жизни все время словно бы стерты. Вот сейчас… мне смутно помнится - словно это было во сне, что у меня была какая-то нудная неинтересная работа, куда я обязана была являться шесть дней в неделю, как и всякий гражданин. Утром нашла пропуск в Госбанк в кармане пальто. Однако вместо работы я отчего-то нахожусь здесь, в незнакомой квартире… и отчего-то меня это совсем не беспокоит. А ведь там, у меня на службе, наверное, волнуются?
        - Не переживайте, - усмехнулся Леонид, - там все в порядке. У вас в конторе считают, что вы в командировке.
        - Теперь эти голоса, - продолжала Тамара, задумчиво глядя в ночной мрак за окном, - они не дают мне спать. Вы знаете, я совершенно перестала спать.
        - Что за голоса? - насторожился Яровой.
        - Мой Миша зовет меня по имени. Стоит мне задремать, я слышу его.
        - Это может быть следствием нервного напряжения, - проворчал Леонид.
        - Вы говорили об этом кому-нибудь? - спросил Андрей.
        - Нет, зачем? Да и кому я теперь скажу…
        Живой охраны при Тамаре Дневной Дозор не оставил, вспомнил Яровой. По словам его Темного коллеги, на втором этаже домика, над квартирой женщины, находился сторожевой демон, который обязан предупредить его, если кто-то попытается вступить с женщиной в контакт. Кроме того, особое заклинание запрещает Тамаре удаляться дальше двора. Столько заклятий на одной бедной женщине. Неудивительно, что она в обмороки падает.
        - Мне нужно ненадолго отлучиться, - задумчиво сказал он, поднимаясь со стула.
        - Я с тобой, - кивнул Леонид.
        - А я предпочел бы один.
        Темный маг крепко взял его за локоть и на глазах у изумленной женщины вытолкал в коридор.
        - Послушай, любезный враг мой. Ты принудил меня пойти против правил, сделал соучастником нарушения наших законов. Не думаешь же ты, что я отдам вашему милому Дозору все плоды нашего открытия?
        - Леня, мы еще ничего не открыли.
        - Открыли мы или нет, но я тебя отсюда пока никуда не выпущу. Ты на моей территории, помни.
        Андрей невольно обшарил глазами помещение, оценивая свои шансы.
        - Не пытайся, - усмехнулся Леонид. - Как ты догадываешься, мы знали, что сюда может сунуться кто-то из вас, и подготовились.
        - Хорошо, твои условия?
        - Мы расследуем это дело вместе. Ты - мой консультант, я тебя привлек к работе, вынужденно. Так сказать, версия для прессы.
        Теперь усмехнулся Андрей:
        - Тебе нужна слава? Всего-то?
        - У нас разные системы ценностей, прими это.
        - Ты знаешь, что нужно делать? Как нам искать Монка? Вижу по твоему лицу, что ты об этом даже не подумал.
        Взгляд Леонида стал ледяным.
        - Если нам потребуется какая-то помощь, она будет оказана только силами Дневного Дозора.
        V
        И помощь Дневного Дозора пришла.
        Она явилась на следующий день после полудня в образе уже знакомой Андрею юной круглолицей девушки с толстыми русыми косами. По-видимому, Леонид не предупредил ее об участии в деле Светлого: едва войдя в комнату, девица сделала страшные глаза, отпрыгнула в угол и приняла боевую стойку.
        - Полегче, Варвара, - не сдержал улыбки Леонид, - этот парень помогает нам.
        Андрей хотел ответить на это крепким словцом, но сдержался.
        - Я смотрю, вы не слишком дружелюбны друг к другу, - слабым голосом сказала Тамара. Она нехотя ела свой завтрак (яичницу с луком, бутерброды, сваренный Андреем кофе), не вставая с кровати.
        - У нас давняя война, - сухо ответил Яровой, - и сейчас перемирие. Но оно прервется, если мы не найдем вашего мужа и других похищенных.
        - Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? - резко спросила Варвара.
        Леонид был само спокойствие.
        - Ничего, что может уязвить твою совесть. Как я уже говорил, нужно помочь этой гражданке найти ее мужа Мишу Монка, нашего Темного товарища.
        - А этот тут зачем?
        - Без него никак, - терпеливо пояснил Леонид, - он тоже участник расследования. Послушайте, у нас до срока ультиматума остались считаные часы. Если не успеем, начнется черт знает что, а там уже и спасать будет некого. Тамара Андреевна, вы закончили с завтраком? Прекрасно. Варя, делай то, зачем пришла.
        Девица тряхнула косами и, по широкой дуге обойдя Ярового, села на край кровати. Андрей, в свою очередь, угрюмо поглядел на нахалку и демонстративно отодвинул стул подальше.
        - Меж ними натурально искры летят! - тихо рассмеялась Тамара.
        - Молодые еще, - поддержал ее Темный маг, - эмоции через край.
        - Вот что, товарищ Сальгадо! - вскинулась Варя. - Будете дразниться, я немедленно ухожу - и сообщу Ламии, чем вы тут занимаетесь.
        - Обязательно сообщишь. Вместе и сообщим. Но только после того, как все закончится.
        Значит, Леонид из Испании или Латинской Америки, подумал Андрей. Интересно, как давно он в СССР? По-русски говорит без малейшего акцента.
        Он молча наблюдал, как девушка легким движением пальцев усыпила Тамару (словно набросила на ее лицо невидимую косынку) и прижалась лбом к ее лбу. Вчера вечером после бесплодных попыток проникнуть в сознание женщины они пришли к выводу: здесь нужен сильный медиум… Однако Леонид привел молоденькую, лет семнадцати, явно совсем недавно инициированную Темную. Девица своим живым темпераментом напомнила Тосю Кислицыну из новой кинокартины «Девчата». Понятно, почему Леня ее выбрал: он считает, что может контролировать такую кнопку. Товарищ Сальгадо не хочет делиться будущими лаврами.
        - Ничего, - тихо сказала Варя. Ее глаза были закрыты, пальцы прижаты к вискам Тамары. - Пустота и мрак.
        - Не может этого быть, - сжал губы Леонид.
        - И все же это так.
        - Тамара спит? Она должна быть погружена в сон.
        - Спит, как Людмила в сказке Пушкина. Но я ничего не слышу…
        - Ты должна постараться, милая. Все надежда только на тебя.
        Варя тяжело вздохнула:
        - Скажите хотя бы, что я должна искать?
        - Хоть что-нибудь… хоть малейший знак, что Монк жив и пытается установить контакт…
        Только сейчас Андрей осознал, как мало надежды у них на успех. Круглолицая маленькая Варя на мгновение открыла глаза - чуть не прожгла взглядом дыру на Яровом - и снова закрыла, сосредоточиваясь. Лицо Тамары было белей молока. Ночной сон не принес ей облегчения, напротив - она как будто стала слабее. Каковы шансы, что эта хорошенькая пигалица сможет что-то почуять, да еще взять направление, да вообще понять, что происходит? С чего они в принципе взяли, что Монк еще жив? Прошло уже столько времени…
        Варя, остановив дыхание, закинув голову, сжимала ладонями виски спящей женщины. Леонид не отрываясь смотрел на нее. Старается девчонка, да… но, похоже, мы выбрали неправильный путь. Надо было искать как-то по-другому. Может быть, еще не поздно… разбить город на квадраты, поделить его с Дневным Дозором? Пусть Леонид утверждает, что мы никогда не сотрудничаем, - но смогли же мы как-то договориться с ним?
        - Глубже, глубже, - прошептал Темный маг.
        А его увлекла эта охота, устало подумал Яровой. Он отошел к окну, посмотрел на часы - было 13:55. Срок ультиматума истекает в 21:00. По стеклу печально ползли редкие капли дождя, в приоткрытую форточку лился чистый холодный воздух осени. Сонная муха, невесть как пробравшаяся в пространство между рамами окна, тихонько зудела высоко над головой. «Уехать, - мелькнула у Андрея мысль. - Когда все это закончится, запрыгну в электричку и покачу в желтый мокрый лес. Сяду там на пень на поляне и буду просто сидеть. Потом наберу грибов, разведу костерок и…»
        - Тома, - глухо сказал за спиной незнакомый мужской голос. - Тома, где ты… Тамара…
        Андрей рывком обернулся.
        - Товарищи, мы разбили город на сектора, - деловито сообщил Семен, - прочесываем все. Проверяются все подозрительные объекты - приостановленные стройки, заброшенные дома, старые склады. Ищем как следы Гесера, так и Темных. К несчастью, товарищи, у нас остро стоит кадровый вопрос. Людей не хватает. Ребята сбиваются с ног, никто не спал в эту ночь. Удалось установить, что Дневной Дозор тоже искал своих таким образом, - но они не хотят делиться информацией о том, какие участки в городе проверены, а какие нет. Надежды, положа руку на сердце, мало.
        Семен опустил голову. Над головами участников Совета Светлых магов, собравшегося за круглым столом в актовом зале, прошелестел ропот.
        - Не тем мы заняты, товарищи, ох не тем! - горячо сказал Матвеев. - Нужно проработать вопрос обороны, бросить все силы на формирование отрядов, на вооружение!
        - Против Инквизиции? - с нервным смехом спросил кто-то.
        - А почему бы и нет? - огрызнулся Матвеев. - Неужто меня окружают только трусы, а? Что здесь невозможного? Ведь вы уже не послушали меня однажды и ошиблись!
        - Адам Францевич, а вы что думаете? - спросил Семен.
        Старый поляк поднял белую голову и посмотрел на него.
        Мыслями он был с Андреем. Тот, уходя, обещал ему держать связь через диспетчера, но вот уже почти сутки от Ярового не было вестей.
        - Я думаю, - мягко сказал Крыницкий, - я думаю, что об обороне думать поздно. Если Дневной Дозор поддержит Инквизицию своими силами, нам не устоять. Кроме того, наверху нас не поймут. Скорее всего наш город объявят вне закона.
        Присутствующие молча смотрели друг на друга, пытаясь осмыслить услышанное.
        - Значит, ищем дальше, - выдохнул Семен.
        Лицо девушки-медиума оставалось бесстрастным и бледным, как посмертная маска. Варя замерла неподвижно над телом Тамары, лишь тонкая жилка на ее шее бешено пульсировала.
        - Михаил, - позвал Яровой, - Михаил Монк, вы слышите меня?
        Лицо Вари на мгновение исказилось, словно от непередаваемого ужаса, и снова замерло.
        - Кто здесь? Кто зовет меня из тьмы? - шевельнулись ее губы. - Где Тома?
        Андрей сделал знак Леониду. Тот вступил в разговор:
        - Миша, ты меня слышишь? Это Сальгадо. Мы ищем тебя! Весь город поставили на уши. Как ты там?
        Веки медиума задрожали, из-под них показались мертвенно-серые белки глаз.
        - Сальгадо… я уже не надеялся… я уже почти… неужели ты, Леня?
        - Где ты, говори скорей?!
        - Где я… я не знаю… здесь очень темно и холодно…
        - Как ты там оказался?
        - Я не помню… Мы были в парке с Томой, я отошел зачем-то на минуту, и потом… ничего не помню… я очнулся в каком-то месте… со мной было еще несколько наших…
        По телу медиума прошла короткая волна дрожи, словно от озноба.
        - Что за место? - спросил Андрей. - Постарайтесь вспомнить хоть что-нибудь! Что нам искать?
        - Они где-то здесь, - леденящим кровь низким голосом проговорила медиум, - они все время присматривали за нами… я пытался позвонить Томочке… я взял всю силу… но меня наказали… наказали…
        Варя вдруг всхлипнула и повалилась на кровать рядом с Тамарой, разжав руки, обессиленная.
        - Я больше не могу, - задыхаясь, сказала она. - Простите, товарищ Сальгадо.
        Андрей и Леонид с изумлением и ужасом смотрели друг на друга.
        - Это действительно работает, - пробормотал Яровой.
        - Он все еще жив, я уже не верил! - сжал кулаки Леонид.
        Андрей вскочил и, кусая ногти, прошелся по комнате. Половицы скрипели под его ногами.
        - Что он успел сказать? Он взял всю силу, и его наказали. Кто, черт побери? У кого он взял силу? Итак, похитителей несколько - значит, это точно не Гесер! Леонид, можешь звонить и сказать своим - Гесер тут ни при чем.
        - Это еще не доказывает его непричастность, - покачал головой Сальгадо. - Гесер способен руководить всем предприятием, не показываясь жертвам.
        - Варвара, ты можешь сказать, где он находится? Хотя бы направление?
        Девушка пожала плечами:
        - Кажется, на юг. Но я не уверена.
        - А если бы мы могли переехать поближе к ним? - Андрей с горящими глазами подбежал к медиуму и сжал ладонью ее плечо.
        - Убери руки! - воскликнула она. - Никогда не прикасайся ко мне, Светлый!
        - Вот психованная, елки-палки… Ну, смогла бы?
        - Я не знаю… можно попробовать.
        - Леня, нам нужен транспорт.
        Тамара медленно спустила ноги с кровати - белые, тонкие, в сетках вен. Ночная рубашка висела на ней, как на узнице концентрационного лагеря. Сколько ей лет, подумал Андрей, двадцать шесть, двадцать восемь? Она все больше напоминает старуху.
        - Не смотрите на меня так, - тихо сказала женщина.
        - Извините. Варвара, помоги, пожалуйста, одеться Тамаре Андреевне.
        - Просто Тамара. Я еще не пенсионерка все-таки.
        Совместными усилиями (но стараясь не прикасаться друг к другу) Варя и Андрей надели на женщину платье, чулки и пальто. Натянули на ноги лакированные ботики. Тамара встала, покачнулась - Яровой подхватил ее под руку.
        - Сможете идти?
        - Надеюсь.
        Она упала на пороге квартиры. Андрей успел подхватить ее.
        - Я смогу, - прошептала Тамара, вцепившись в его локоть, - пока я дышу, я буду помогать вам.
        Андрей поймал испуганный взгляд девушки.
        - Иди открывай двери внизу, - бросил он.
        Он подхватил Тамару на руки и осторожно понес вниз по лестнице. Женщина оказалась легкой, как ребенок. Она обхватила Ярового за шею, слабо улыбнулась:
        - Никогда еще мужчина не носил меня на руках.
        На улице их встретили холодный ветер и первые капли дождя. Автобус подкатил к подъезду, распахнул двери - новенький желто-белый ЛИАЗ. Леонид бросился на помощь Андрею.
        - Не надо, я сам. Где ты взял машину?
        - Остановил рейсовый на улице, высадил пассажиров. Некогда было искать свободный.
        Яровой кивнул:
        - Все в салон, быстро.
        Стрелки на его наручных часах показывали 15:37.
        Единственный оставленный на пульте дежурный Ночного Дозора, четырнадцатилетний Олег, которого в шутку называли «юнгой», поймал Анатолия Матвеева в коридоре у кабинета Гесера.
        - Товарищ Матвеев, как хорошо, что я вас застал!
        - Прости, братишка, мне бежать надо…
        - Товарищ Матвеев, зафиксировано незаконное применение Темными силы. Я обязан кому-нибудь сообщить, я дежурный. Никого же нет, кроме вас!
        Анатолий остановился, словно налетел на стену.
        - Валяй, говори, что случилось.
        - Вмешательство пятого уровня, в районе Тушино, на севере, - выпалил «юнга», - кто-то из Дневного Дозора захватил рейсовый автобус.
        Довольный собой, он преданно смотрел на товарища Матвеева, ожидая похвалы и дальнейших указаний.
        - Хорошо, брат, - кивнул задумчиво Анатолий, - но что же нам с тобой делать? Все на поисках, в конторе пусто. Зафиксируй в журнале, потом заявим протест.
        - И все? - разочарованно вытянулось лицо мальчишки.
        - Все сейчас заняты, - в печали махнул рукой Анатолий. - Ну, добро, вот как мы поступим. Ежели из этого района кто-то свяжется с тобой, отправь их разобраться что да как.
        - Есть отправить группу! - просиял Олег. - Будем давить этих гадов. Всегда и везде!
        - Молодец, юнга.

16:41.
        Спустя больше часа после выезда из Тушино автобус все еще медленно катился по северо-западу города, по Первой Хорошевской улице. Сперва пришлось заезжать на заправку - бак оказался почти пустым, - затем Андрей попросил шофера выбрать маршрут подальше от Ленинградского проспекта, где находился штаб Ночного Дозора, пришлось искать объезд. Андрею не хотелось рисковать. При мысли о том, что свои его застукают в такой компании, по коже побежали мурашки.

«Дворники» смахивали струи дождя с лобового стекла. Водитель, немолодой краснолицый мужчина, покорно кивал в ответ на все указания - словно сомнамбула. Он ехал строго по правилам дорожного движения, на пределе дозволенной знаками скорости, глядя только на дорогу перед собой. Тамару положили на скамью для пассажиров в начале салона, укрыли плащами.
        Когда автобус, заложив множество поворотов, наконец пересек Москву-реку по Новоарбатскому мосту, Андрей приказал водителю припарковаться в начале Кутузовского проспекта.
        - Варвара, попробуй еще раз. Нужно решить, куда ехать дальше.
        Девушка с тяжелым вздохом присела рядом с Тамарой. Ей явно не нравилось все это предприятие.
        - Я сейчас снова усну? - тихо спросила женщина.
        Варя кивнула.
        - Это хорошо. Надеюсь, я еще увижу вас всех. Вы враждуете между собой, но для меня вы все трое - друзья.
        Мимо в плеске луж проносились машины. Дождь тихонько барабанил по крыше автобуса.
        - Обязательно увидите, - сказал Андрей. - А сейчас спите…
        И он сам погрузил женщину в сон.
        - Давай, Варя.
        Кто-то постучал в стекло кабины водителя. Андрей и Леонид бросились к окну - там, закутанный в мокрый плащ, маячил инспектор дорожной милиции с полосатым жезлом в руке.
        - Здесь стоять нельзя, - строго сказал он, - вы что, не видите знак? Документики попрошу!
        - Не обращай внимания, Варя, работай, - прошипел Леонид.
        - Это машина Хрущева, не видишь, что ли, дурак? - ласково сказал водитель инспектору.
        Губы Леонида едва шевельнулись - он явно предпочитал вербальную магию, - и в ту же секунду милиционер вытянулся в струнку, отдавая честь. Глаза его чуть не вылезли из орбит. Сбитая ладонью фуражка покатилась по мокрому асфальту.
        Варя уже склонилась над спящей Тамарой, осторожно касаясь ее лица руками. Андрей нервно постукивал пальцами по стеклу. Стрелки на его наручных часах неумолимо двигались по кругу. 17:15.
        - Туда, - Варя лунатично взмахнула рукой, с силой ударилась пальцами о металлическую перегородку, но даже не поморщилась, - он там. Скорее… он умирает…
        - Поезжайте дальше по Кутузовскому на запад, - быстро сказал Андрей водителю.

17:33.
        Автобус притормозил на светофоре. Андрей, всецело поглощенный зрелищем погруженной в транс Вари, не сразу понял, что в окно снова барабанят - сразу в несколько рук.
        - Присмотри за ней, - бросил он Леониду, - я разберусь.
        Тот кивнул.
        Яровой выглянул в окно… и сердце его на миг остановилось.
        Только этого не хватало!
        Свои. Светлые. Бородатый, похожий на геолога Гошка - космический мечтатель, и с ним еще двое смутно знакомых ребят. Один из них оставался на тротуаре неподалеку от кабины автобуса - контролируя водителя, еще один прикрывал Георгия, подошедшего к передней пассажирской двери. Андрей бросил быстрый взгляд вперед - белый «Москвич-402» аккуратно скатывался задним ходом с тротуара за светофором, перекрывая автобусу проезд на перекресток.
        Целая засада. Они, конечно, уже знают, что автобус угнан Темными, и от них не скрыть того факта, что кто-то из Темных по-прежнему находится в салоне.
        Гоша узнал Андрея, лицо его вытянулось так, будто он увидел Гесера, пролетающего в чем мать родила над Москвой на спине у черта. Он сделал неуверенный шаг к автобусу.
        Андрей оглянулся. Леонид, из смуглого ставший бледно-серым, прикрывал своим телом медиума и растерянно глядел на Ярового. Девушка оставалась в трансе, губы ее шевелились.
        - Открыть пассажирскую дверь, - громко сказал Яровой.
        - Андрей, - прошептал Темный маг.
        - Я свое слово сдержу…
        Дверь с грохотом распахнулась.
        - Гошка! Физкульт-привет!
        - Андрюха! - Удивленно-радостная улыбка засияла на лице Георгия. - Какими судьбами ты тут, чертяка?
        Ну, с этим проблем не будет. А вот его спутники…
        - Извини, брат, сейчас никаких объяснений. Я выполняю очень важное задание. Пропустите, пожалуйста, автобус.
        Высокий плечистый парень, светловолосый и сероглазый, с виду рабочий, встал за плечом у Гоши, недоверчиво свел брови:
        - Поступил сигнал, что автобус незаконно захвачен Темными. Несанкционированное вмешательство пятого уровня. Вам придется объяснить, что здесь творится, товарищ Яровой.
        Сигнал светофора давно сменился с красного на зеленый. К счастью, автобус занимал крайнюю правую полосу дороги - машины огибали его слева, раздраженно сигналя гудками. Андрей бросил взгляд на шофера, тот сидел неподвижно, глядя перед собой, словно истукан. Похоже, кто-то из наших ребят заставил его остолбенеть. Плохо.
        - Братцы, вон там на углу - телефон-автомат. Наберите штаб, Крыницкого. Он вам все объяснит.
        - Сашок, это же Андрюха! - воскликнул Гошка, сверкая мокрыми линзами очков. - Если он говорит, что все пучком, значит - это правда.
        - Тем более, - ответил светловолосый, - пусть расскажет, что происходит.
        Время убегало. Яровой решился:
        - Мы нашли одного из пропавших Темных. Возможно, и всех.
        Гошу качнуло, как от удара. Третий из команды Светлых быстро подошел к своим спутникам, жадно вслушиваясь в слова Андрея.
        - Нам необходимо проехать, товарищи. Время идет уже на часы.
        Светловолосый Сашок - он явно был в команде старшим - нахмурился сильнее:
        - Кому это вам? Кто, кроме вас, находится в салоне?
        Андрей мысленно выругался.
        - Да какая разница! Ты что, не расслышал, брат, что я сказал? Если мы найдем пропавших Темных, мы сможем предотвратить большую войну, соображаешь? Гошка, ну объясни хоть ты ему…
        - Значит, Темные нарушители все еще с тобой в салоне автобуса? - спросил третий. Рука его во время всего разговора находилась за спиной.
        Вот и все, подумал Андрей. Они или не понимают, зачем я ищу Темных, или они из тех ребят вроде Толи Матвеева, которые считают, что война нам нужна и как можно скорей. Такие никогда не поймут, что с Темными можно сотрудничать, хотя бы временно…
        - Товарищ Яровой, - прервал затянувшуюся паузу светловолосый, - освободите, пожалуйста, проход в салон автобуса.
        - Зачем?
        - Мы вынуждены задержать всех до выяснения обстоятельств. Вас это тоже касается.
        - Гесер! - закричал Андрей, широко улыбаясь. - Борис Игнатьевич! Сюда, сюда!
        Вся троица Светлых дозорных буквально подпрыгнула на месте. Они как по команде повернулись в ту сторону, куда указывал Яровой. Пока они сообразили, что обмануты, прошла всего секунда - но ее оказалось достаточно. Андрей бросил им под ноги белый мячик снега - и сразу же тот превратился в упругую стену пурги; трое Светлых магов отлетели далеко в сторону, оглушенные, ошарашенные таким подлым поступком коллеги по Дозору.
        Леонид не терял времени - он снял заклятье, наложенное Светлыми на водителя, и тот резко рванул автобус вперед. Заскрежетала сталь. «Москвич» отбросило к светофору; от удара тот зашатался и, сверкая красным, зеленым и желтым огнями, с грохотом рухнул на мокрый асфальт.
        - Ходу, ходу!
        Автобус полетел по проспекту, набирая скорость.

…К шести часам вечера в штабе Ночного Дозора на Соколе понемногу становилось людно. Шатаясь от усталости, возвращались из поисковых операций оперативники и многочисленные добровольцы. В актовом зале снова собирался Светлый Совет. Каждый с надеждой ловил взгляд встречного - может быть, кому-то удалось напасть на след? И получал все тот же ответ. Ничего.
        - И ни следа созданных заклятий, понимаете? - негромко говорили в коридорах. - Только обычные рассеянные отпечатки колдовских возмущений в Сумраке. Я никогда не видел ничего подобного. Колдовство вообще-то было? Или его не было? С ума можно сойти.
        - Если это кто-то не местный? - испуганно прикрывая рукой рот, спросила Айсель.
        - В смысле?
        - В смысле… не с нашей планеты?
        И никто не возразил ей. Дозорные лишь молча смотрели друг на друга.
        В диспетчерской громко, стряхивая с собравшихся Иных сонное оцепенение, затрезвонил телефон. Дежурный на пульте, сменивший «юнгу» Олега, снял трубку:
        - Оператор слушает.
        Изменился в лице, схватил карандаш.
        - Сигнал принят, ждите группу.
        Повернул к себе серебристую полусферу микрофона, щелчком включил динамики:
        - Внимание, дежурная опергруппа. Нападение на работников Ночного Дозора при исполнении. В атаке участвовал сотрудник нашего Дозора Андрей Яровой! Кутузовский проспект, район Поклонной горы. Оперативная группа, на выезд!

19:00.
        - По-моему, она умирает, - сказал Леонид.
        Тамара едва дышала. Черты лица заострились, кожа стала белей бумаги; рука бессильно свесилась с сиденья.
        - Это из-за нас? - угрюмо спросил Андрей.
        - О нет. Скорее действует заклятие ее мужа.
        - Ты можешь его снять?
        - Боюсь, нужно слишком много времени.
        Автобус сделал поворот с Минского шоссе на Рублевское, затем свернул налево, в сторону Сетуни. За окном давно не было видно высоких новых домов. Мимо тянулись скромные деревянные постройки, сельские дома с коптящими низкое небо печными трубами; тут и там мелькали темно-зеленые островки хвойного леса, упрямо сопротивлявшегося наступлению города. Под колесами все больше попадалось ям и ухабов, автобус то и дело подбрасывало, как санки на горках, но водитель не сбавлял хода.
        - Он где-то совсем близко, - сообщила Варя, - очень хорошо слышу его голос.
        - Что он говорит?
        - Он… по-моему, бредит. Трудно разобрать. Зовет жену по имени… Ему недолго осталось.
        - Смотри по сторонам, - бросил Андрей Леониду, - вряд ли его держат в обычном доме. Слишком легко найти, к тому же мало места для всей честной компании, что с ним сидит.
        - Не представляю, что искать, - вытер пот со лба Темный маг.
        - Там должен быть глубокий подвал. Бомбоубежище, склад или какой-нибудь завод… Уже восьмой час. Боюсь, мы не успеваем. Одна надежда на то, что Инквизиция не начнет ровно в девять вечера применять свои санкции.

19:26.
        - Надеюсь, Инквизиция ровно в девять вечера не начнет выворачивать наши мозги наизнанку, - сказал Анатолий Матвеев, - можно же их как-то уболтать, потянуть время.
        - Напрасно надеешься, - нехорошо сощурил глаза Семен, - у Инквизиции огромная власть и неограниченный доступ к энергии обоих Дозоров. И она очень не любит, когда ее требования не исполняются буквально. По сути, они уже свершили свой суд и теперь ждут только сигнала к началу. Если в деле не появятся какие-то новые важные обстоятельства - нас ждет удар, какого мы давно не получали.
        Он посмотрел на большую мерцающую карту города на стене. На крайнем западе, в районе Сетуни, тревожно мигал алый огонек. Крыницкий поймал взгляд Семена.
        - Если Андрей с ними, значит, все хорошо, - сверкнул пенсне Адам Францевич, - позвольте ему довести начатое до конца.
        - Боюсь, ребята не простят ему нападения на своих, - покачал головой Семен, - к тому же с ним вместе Темные нарушители. В любом случае у нас есть сейчас дела поважней.
        Крыницкий поднялся, торопливо пошел к выходу.
        - Куда же вы, Адам Францевич?
        - В Сетунь, - бросил старик на ходу, - за новыми важными обстоятельствами.

19:33.
        - Где-то здесь.
        Дождь кончился. Автобус остановился посреди вязкой глиняной лужи, в которую превратилась проселочная дорога. С одной стороны шелестел листвой лес, с другой на заросшей травой поляне темнело приземистое бетонное сооружение за проржавевшим металлическим забором-сеткой. Выбитые окна напоминали пустые глазницы черепа.
        - Мы не одни, - неестественно ровным голосом сказал Леонид.
        Сзади на дороге показались огни автомобилей. Они быстро приближались.
        - Это ваши, - обреченно проговорил Темный маг.
        - А вот и ваши, - сказал Андрей.
        Над головой с рокотом пронеслись два огромных черных, как антрацит, вертолета. Они сделали низкий круг над лесом и зависли над автобусом, выискивая удобное место для посадки.
        - Сейчас здесь начнется стотысячный эпизод древней войны, - голос Леонида дрожал, - похоже, все было зря, враг мой.
        - Если только мы не поторопимся. - Андрей схватил Леонида под локоть и повлек к выходу. - Водитель, откройте дверь!
        В нарастающем рокоте моторов две тени метнулись через поляну к покосившейся бетонной коробке.

19:40.
        Они осторожно шли через высокую, по пояс, влажную после дождя траву - четыре закутанные в тень фигуры. Идущий первым огромный наголо бритый детина, с ног до головы в коже, ударом ноги сшиб в заросли полыни покосившуюся секцию заборчика. Тускло мерцающим жезлом провел влево-вправо по заваленному хламом двору - словно стволом карабина.
        - Ламия, они были здесь, - глухо сказал он, - но сейчас ушли куда-то вниз. Нужно искать под землей.
        Темная волшебница шагнула во дворик, брезгливо огляделась.
        - Ты прав, Ктесифон, - процедила она, - отправишься следом за ними. Задержи их как можно дольше. Все, что нам нужно, - это часа два-три. За это время Инквизиция успеет вывернуть всех Высших Светлых наизнанку. Остальное не важно.
        - Но если там действительно Монк и остальные? - спросил кто-то из ее спутников.
        - Конечно, он там, и он еще жив, - усмехнулась Ламия, - я слышала все, что слышала наша Варька, и знаю - Монк там. Может быть, даже Светлые тут ни при чем. Но мне кажется, Монк может потерпеть еще немного. Как вы считаете?
        Ее спутники согласно закивали, хотя они тоже слышали слова Варвары о том, что Монк вот-вот умрет.
        - Вот и славно. Идемте обратно на дорогу, нам предстоит заговаривать зубы Светлому патрулю.
        Ктесифон уже пробрался в здание; он нашел развороченный канализационный люк и без долгих раздумий спустился вниз по вмонтированным в кирпичную стену скобам. В призрачном сиянии, исходящем от жезла, он видел - на скобах кое-где густо наросла зеленая плесень, однако посередине скобы блестели, истертые руками и ногами. В последнее время здесь часто спускались и поднимались.

20:15.
        Круглое черное жерло трубы коллектора уводило на север, куда-то в сторону далекой Москвы-реки. Под ногами плескалась холодная вода, она поднималась по щиколотку, но местами доходила и до колена - и если бы не магическое зрение, Андрей и Леонид давно разбили бы ноги о разбросанные тут и там горы кирпичей.
        - Они были здесь! - перекрикивая шум воды, сказал Леонид. - Я чувствую их след.
        Андрей только кивнул. Он не представлял, кто и зачем приходил сюда, но чувствовал, что его Темный коллега не ошибается. Возможно, они все еще здесь. Некогда ломать над этим голову - через сорок пять минут Инквизиция начнет свою страшную работу. Яровой касался рукой выступающих из стены камней, выискивая углубления или боковые коридоры, стараясь не обращать внимания на едкую вонь.
        Он обернулся - показалось, что сзади сквозь шум воды прорвался какой-то звук. В темной глубине тоннеля только бесновался грязный поток. Когда-то вдоль стены висели редкие электрические лампочки, но сейчас все патроны под них были пусты. Кто-то позаботился о том, чтобы здесь царила вечная тьма.
        - Что там? - спросил Леонид.
        Андрей покачал головой.
        Кто-то идет за ними? Это было бы логично. Хорошо бы Светлые…
        Он встретился глазами с Леонидом. Его аккуратная прическа растрепалась, по лицу катились градины пота. Да ведь Леня думает о том же. Кто-то идет следом - но ему-то, конечно, хочется, чтобы за поворотом тоннеля подкрадывался Дневной Дозор.
        - Просто идем быстрей, - сказал Яровой хриплым голосом.
        Они не прошли и ста метров, как Леонид вскрикнул, указывая наверх.
        Темная щель в стене. При всем желании в такую может протиснуться одновременно только один человек. Андрей заглянул в Сумрак - да, здесь ходили, и ходили много. Он мог видеть убегающие наверх ступени, вырубленные кем-то в толще известняка. Яровой обернулся и посмотрел назад через Сумрак. Что-то происходило там, откуда они спустились, наверху, но он не мог разобрать что. Слишком много народу там собралось.
        - Теряем время.
        Леонид протиснулся в щель первым, Андрей последовал за ним. Они поднимались по узкой лестнице, на которой двоим не разминуться. По шершавым желтым стенам из мягкого камня бежали тонкие ручейки воды. Андрей поразился объему проделанной кем-то работы - здесь не использовали магию, известняк разбивали и выносили вручную. Через некоторое время проход расширился, и вскоре Светлый и Темный Иные оказались в просторном помещении.
        - Ты только посмотри на это, - вырвалось у Андрея.
        Большая пещера. Простой деревянный стол, на нем, под толстым слоем пыли - старый, довоенного образца, телефонный аппарат из черной пластмассы с покрытым пятнами ржавчины диском. Леонид пощупал отходящий от аппарата провод и покачал головой - оборван. Телефон установили давно: по-видимому, тут прежде находился какой-то пункт техобслуживания или военный объект. Отсюда Монк пытался связаться с женой. Ему сильно повезло, что аппарат еще работал.
        В углу на полу лежало грудой тряпье, от него поднимался ужасный запах немытых тел.
        - Здесь их держали, - дрожащим голосом сказал Темный маг.
        Голос эхом прокатывался под высокими сводами. Откуда-то долетал шум воды, звуки падающих капель. Часы на руке Андрея показывали 20:31.
        - Смотри, там еще какие-то помещения, - проговорил он.
        Они шагнули в темноту, за угол пещеры, и не видели, как Ктесифон бесшумно выскользнул из коридора позади. Кожаное пальто и черную рубаху он оставил внизу. Его огромное тело было все покрыто глубокими царапинами и порезами - гиганту пришлось протискиваться через узкие щели, усеянные острыми камнями. Кровь покрывала его обнаженный торс, делая его похожим на античное чудовище.
        Андрей рискнул добавить немного света. Под потолком вспыхнуло крошечное солнце - и глазам предстала еще одна пещера. Пол ее был завален обглоданными костями животных, пустыми консервными банками, размокшими и заплесневелыми хлебными корками, рваным тряпьем, какими-то досками и кусками металла.
        - Тут они и жили. Те, кто похитил ваших…
        - Сюда, - сказал Леонид.
        В конце пещеры находилась деревянная грубо сколоченная дверь. Она была не заперта.
        - Есть здесь кто? - крикнул Яровой.
        Ему показалось, что в ответ прозвучал слабый стон - и в тот же момент что-то тяжелое и грубое обрушилось сзади на Андрея. Мускулистая, скользкая от крови рука сдавила его горло, прижала к горячему, шумно дышащему телу.
        - Привет, светлячок, - прорычал голос над головой, - вот и конец.
        Значит, все-таки следом шел Дневной Дозор, устало подумал Андрей. Как же глупо все заканчивается…

20:41.
        Руки Андрея скрутили за спиной чем-то наподобие веревки.
        - Не бойся, парень, я тебя убивать не стану, - проревело окровавленное чудовище над ухом и уточнило: - Пока не стану. Команды не было.
        Оглушенный и подавленный Андрей все же сделал попытку вырваться - в тот момент, когда удушающие объятия немного ослабли, - но мускулистая лапа тут же обрушилась ему на спину, сбила с ног.
        - Куда же ты, глупый светлячок? Мы только начали беседовать с тобой. Или тебе не нравится наше общество?

«Наше общество. Значит, эта сволочь Леонид все-таки сдал меня своим. Наверное, сразу и сдал», - отстраненно подумал Яровой. По лицу его бежала кровь. «Темный и Светлый Дозоры никогда не работают вместе, запомни», - всплыло в памяти. Над Андреем спокойно и неторопливо - а куда теперь спешить? - переговаривались Темные. Часы на руке Леонида показывали 20:46.
        - Слушай, ты все-таки полегче с ним, - попросил Леонид.
        - Вот как, Леня, синьор Сальгадо, - от смеха массивный торс Ктесифона затрясся, - успел со Светлым хорошо подружиться за два дня? Не бойся, я буду ласков с твоим дружком.
        Андрей почувствовал, как на спину его опускается огромная тяжесть. Глаза чуть не вылезли из орбит: Темный гигант сел прямо на Ярового, придавив его к каменному полу.
        - Слезь, гадина, - только и смог просипеть он.
        - Ты же так его задушишь, - с упреком сказал Сальгадо.
        - Ничего, такие так просто не подыхают.
        Андрей сквозь заливающую глаза пелену посмотрел в Сумрак. Позвать на помощь. Потянуться сквозь толщу камня и земли, докричаться - может быть, кто-то из Светлых наверху услышит, поймет его. Нет, не выйдет. Не хватит сил… Все его магические способности будто сковали, так же как и физические. Да, Темные хорошо подготовились к этому моменту. «Если я переживу сегодняшний день, на всю жизнь зарекусь верить этим тварям».

20:51.
        За дверью явственно раздался стон. Все замерли - в тишине лишь журчала вдалеке вода да сипел полузадавленный Ктесифоном Яровой.
        Стон повторился.
        - Мы и забыли, зачем пришли сюда! - воскликнул Леонид. - Миша, это ты там? Ты слышишь меня?
        - Леня, - тихо сказал голос за дверью.
        Темный маг бросился на звук голоса.
        - Подожди-ка, эй, - вскинул руку Ктесифон.
        Поздно.
        В тот момент, когда Леонид рванул на себя дверь, мир залило белое сияние.
        Андрей пришел в себя быстрее других. Темный гигант, усевшийся на нем, невольно закрыл Светлого мага от взрывной волны. Яровой прошептал заклятье - и под потолком снова вспыхнуло крошечное солнце. Щелчок пальцами - и веревка на его руках вспыхнула; запястья тут же покрылись красными пятнами ожогов, но руки вскоре были свободны.
        Голова кружилась. Правое ухо отказывалось слышать - коснувшись его, Андрей почувствовал горячее и липкое.
        У разнесенной в щепки двери на полу лежал Леонид. Рядом бесформенной грудой мяса темнел Ктесифон. Они живы, но без сознания, отстраненно подумал Андрей. Такие так просто не подыхают, да. Так что же это было? Бомба? Похоже, недостаточно мощная. Темные скоро придут в себя.
        Мысли путались.

«Я должен сделать что-то важное, - вспомнил он. - Вот только что?»
        За дверью в крошечной темной пещере лежали рядом пять тел, скрученных в коконы, словно мертвые личинки насекомых.
        Пленники. Что-то связанное с пленниками. И со временем.
        Андрей взглянул на часы на руке - 20:57.
        На полу застонал Ктесифон. Скоро он очнется.
        Яровой, шатаясь, вышел в первую пещеру, где на столе стоял телефон. Он соединил пальцами куски разорванного кабеля, прошептал еще одно заклятье - и концы провода нехотя, словно тонкие медные червяки, зашевелились, соединяясь. Андрей снял трубку, услышал гудок. Непослушными разбитыми пальцами набрал четыре тройки.
        - Оператор? Говорит Яровой. Передайте всем. Я нашел пленных.
        VI
        - А что Гесер? - слабым голосом спросил Андрей. - Он был там, в пещере?
        Яровой лежал на носилках на краю какого-то поля. Вдалеке сияли освещенные кварталы города. Он видел в свете прожекторов исполинский куб земли и камня - вырубленный неестественно ровно, словно кусок масла, вырезанный горячим ножом, - этот куб лежал в стороне, открывая взорам и русло коллектора, и пещеры, где держали пленников. Над головой то и дело с рокотом пролетали вертолеты. По обе стороны поля тянулись цепочки часовых с заряженными жезлами: вдоль лесной опушки стояли Темные, с другой стороны, ближе к городу, - Светлые.
        - Очнулись, Андрюша? Как вы себя чувствуете?
        Над Яровым склонилось заботливое лицо Адама Францевича. Андрей нетерпеливо дернул щекой:
        - Я спросил, был ли там Гесер.
        - Нет. Только наши Темные пропаданцы.
        Андрей молчал, переваривая услышанное. В голове как будто еще звучало эхо взрыва, но правое ухо, кажется, снова начинало работать.
        - Инквизиция отозвала ультиматум, Андрей. Спасибо тебе от всех нас.
        Крыницкий сжал левую, менее израненную руку своего друга. Тот молча смотрел вниз, на раскопки.
        - Мы нашли в пещерах много разных вещей - объедки, мусор, обгорелые примуса, - тяжело проговорил старик, - но никаких настоящих зацепок, дающих намек на тех, кто это мог сделать. Если тут использована магия, то очень странная. Вход в пещеру заминировали обычной бомбой. Кстати, вам очень повезло - взрывчатка частично отсырела, иначе бы никто не выжил, будь он хоть трижды Иным. Следов присутствия Гесера мы тоже не нашли - посему боюсь, с Темными будет еще много проблем. Кто бы ни захватил их, недавно они ушли, перерезав провод и установив мину у входа в камеру, где держали пленников. Все, кроме Монка, погибли много часов назад. Он сам выжил только потому, что подпитывался энергией своих умирающих товарищей. Как вампир кровью.
        - Да, он говорил, что взял всю силу. Значит, речь шла о них. Вы уже допросили его?
        - Нет, он без сознания. Но, как ты понимаешь, есть способы заглянуть в память. Кто их похитил, по-прежнему неизвестно, Монк видел только тени в пещере. Всех пленников особым образом связали и заткнули рты, чтобы они не могли колдовать. Когда Монка связывали, неплотно стянули правую руку - ему удалось воспользоваться магией и распутать веревки. Тогда-то он добрался до телефона и позвонил Тамаре, но был пойман и снова заключен в тюрьму.
        - Чего же хотели похитители?
        Крыницкий пожал плечами.
        - Это еще предстоит узнать. Больше всего меня беспокоит то, что они за все время не создали ни одного заклятия, если вообще заглядывали в Сумрак. Если бы не этот факт, мы бы, конечно, куда быстрее нашли их. Впрочем, одна находка довольно интересна.
        - Какая?
        - Энергия.
        - Что?
        - В Сумраке остались следы мощных энергетических возмущений. Все концы тянутся далеко на запад. Теперь понятно, почему мы в Москве ничего не обнаружили. Кто-то отдавал им команды на расстоянии, и получали они их только здесь, на западе от города.
        - Кто же это был? И где похитители?
        - Потерпите, Андрей. Со временем мы обо всем узнаем…
        Тамара Монк пришла в себя после долгого и страшного сна. В этом сне она падала в бесконечно глубокую пропасть. Она звала на помощь, пыталась ухватиться за что-нибудь - тщетно. Она ждала удара о землю и быстрой смерти, но падение все продолжалось… все быстрее и быстрее, все темнее и страшней. Откуда-то из неописуемого далека ее по-прежнему звал Миша, но к его голосу добавились новые голоса тех людей, что заталкивали Тамару в этот жуткий сон. Медленное, неумолимое падение в холодную мрачную пустоту…

…вдруг прекратилось.
        Она открыла глаза.
        Ее постель, широкая и мягкая, застеленная свежим бельем, стояла в незнакомой комнате, освещенной теплым светом ночника. На стене у маленького окна висел плакат - насупленный мальчишка с расцарапанной рукой и женщина в белом халате с мудрым и добрым лицом: НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРИВИТЬ ДЕТЕЙ ОТ СТОЛБНЯКА.
        Тамара села на кровати. Впервые за долгое время она чувствовала спокойствие… и желание как следует поесть.

«Я тяжело болела… но сейчас мне лучше. Болела и видела сны. О каких-то странных людях, возникающих из ниоткуда, о превращении чая в вино, о медиумах и магах…»
        - Ты бредила, - прошептала Тамара.
        Она собиралась позвать кого-нибудь, но тут взгляд ее упал на соседнюю койку.
        Там, опутанный бинтами, исхудавший до синевы, с заострившимся носом, исцарапанный и покрытый лиловыми кровоподтеками, лежал Миша. Живой.
        Долго сидела она на краю кровати, не веря своим глазам. Затем упала на колени, схватила его пахнущую йодом руку и принялась поливать ее слезами. Она благодарила Бога, судьбу, весь свет за это счастье. А когда кончились силы плакать, уснула рядом с мужем.
        Часть 2
        Великий холод
        VII
        ФРГ, пограничный переход в Лауэнбурге на Эльбе,

2 октября 1962 года
        - Ваши документы, пожалуйста.
        Максим Баженов подал офицеру завернутый в клеенку паспорт гражданина Федеративной Республики Германия. Документ изготовили несколько дней назад в Первом главном управлении КГБ по просьбе Андрея Ярового; ему искусно придали слегка потрепанный вид, умело вклеили фотографию Максима и истекающую визу ГДР. Пограничный контроль на стороне социалистической Германии он прошел без сучка и задоринки, теперь оставалось проникнуть на «загнивающий Запад».
        - Гюнтер Штайгер, - прочел офицер вслух. - Герр Штайгер, с какой целью вы посещали советскую зону?
        Пограничник неторопливо листал документ, покачиваясь с мыска на пятку. У него был долгий скучный день в мокрой от дождя стеклянной будке у шлагбаума, и до конца смены оставалось еще несколько часов. Он даже не смотрел на Максима.
        - Я навещал родственников в Дрездене.
        - Кем работают ваши родственники?
        - Тетка служит в трамвайном депо, двоюродный брат ходит в школу.
        - А вы сами?
        - Страховой агент.
        - Вы провели в Дрездене две недели?
        - Почти.
        - Кроме Дрездена, были еще где-то?
        - Останавливался в Берлине на один день. На обратном пути.
        - С какой целью?
        - Осмотреть достопримечательности, - пожал Максим плечами.
        Офицер в задумчивости пожевал губами, разглядывая его старенький костюм, купленный в Москве на барахолке у метро «Таганская». Не слишком ли ты молод, парень, для страхового агента?
        - У вас южный выговор, - отметил он, - вы баварец?
        - Я вырос в Вюрцбурге, в Нижней Франконии, - терпеливо пояснил Максим.
        - А скажите, герр Штайгер, не просил ли кто-нибудь вас что-то передать в ФРГ? Посылку или, может быть, письмо?
        Пограничник вдруг впился взглядом голубых глаз в Максима: попробуйте-ка солгать мне, уважаемый.
        - Не беспокойтесь, - подавил усмешку «герр Штайгер», - я знаю, что нужно отвечать таким людям.
        Оставаясь внешне спокойным и меланхоличным, он испытывал сильнейшую досаду. Как удобно было бы сейчас дать этому служаке короткий мысленный посыл: все в порядке, ставь штамп и впускай уже меня в страну. Но при попытке сотворить хотя бы слабое заклятие Баженов буквально чувствовал, как вокруг его запястий сжимаются невидимые холодные цепи, как сдавливает эта неодолимая сила его горло, не давая исторгнуть ни звука. Это ощущение было таким мощным и странным, словно он пытался привычным рывком встать с постели на ноги - но обнаруживал, что ноги исчезли.
        Пограничнику не понравились отразившиеся на лице Максима эмоции.
        - Снимите, пожалуйста, пиджак и ботинки и положите их в этот контейнер. И чемоданчик извольте сюда.
        Баженов мысленно выругался по-русски. Пока офицер рылся в его имуществе, он смотрел в окно на утопающий в пушистой зелени Лауэнбург.
        - Что же, вещи у вас в полном порядке, - с видимым разочарованием резюмировал офицер, - можете ехать дальше, герр Штайгер. Добро пожаловать!
        Максим удержался от ответной колкости, уже готовой слететь с губ. Способность держать язык за зубами он всегда ставил выше умения настоять на своем в споре - и не раз убеждался в пользе этого правила. Он собрал вещи, натянул штиблеты на ноги и вышел под моросящий дождь.
        Лауэнбург - старинный немецкий городок на берегу Эльбы, тихий и зеленый, по восточной окраине которого проходит линия пограничных столбов с натянутой колючей проволокой и наблюдательными вышками на холмах. Здесь же располагаются воинская часть и пункт досмотра грузового транспорта, следующего транзитом из Гамбурга в Берлин и обратно. Максим постарался как можно быстрее оставить позади это неприятное место. Он перешел горбатый мостик через канал и принялся бродить по центру города в поисках автобусной станции. Станция вскоре обнаружилась. Ближайший рейс до Гамбурга уходил только через два часа, поэтому «Гюнтер Штайгер» расположился в кафе напротив станции. Он попросил газету, кружку пива и сосиски с картофельными клецками и принялся есть, поглядывая на острый шпиль церкви и мокрую круглую крышу автостанции за окном.
        Содержание газеты производило впечатление. Целый разворот «Франкфуртер альгемайне» оказался посвящен событиям на Кубе. Сразу несколько корреспондентов писали из США. «ЧТО НА УМЕ У СОВЕТОВ?» - гласил набранный крупным готическим шрифтом заголовок. Максим с интересом прочел большой аналитический материал, посвященный оценке перспектив возможного военного вторжения американцев на остров. Все фильмы и статьи, что он видел о кубинских делах в Советском Союзе, были куда лаконичнее и рассказывали скорее об успехах социалистического строительства, чем о возможной угрозе миру Сейчас, держа в руках западногерманскую газету, Баженов почувствовал льющуюся со страниц тревогу.

«Я слишком долго не был на Западе, - подумал он. - Здесь все воспринимается иначе».
        Максим расплатился и вышел на улицу. Занятый своими мыслями, он не заметил буквально вывалившуюся откуда-то из-за угла седовласую фрау под руку с мальчиком лет десяти и налетел на нее.
        - Пресвятая Дева! - воскликнула женщина. Ее сумка упала на булыжную мостовую, крупные грязные клубни картофеля покатились по камням.
        - Ах, простите, ради Бога! - Максим бросился собирать рассыпавшиеся овощи.
        - Не стоит, не стоит, господин, - всплеснула руками женщина. - Ганс все сейчас соберет. Ганс, помоги же, не стой столбом!
        Лопоухий мальчишка в кепке лениво принес пару картофелин, затем поднял размокшую газету Максима и протянул ее хозяину:
        - Ваша пресса, господин.
        - Спасибо, Ганс.
        Их пальцы на мгновение встретились, и Максим вздрогнул. Зрачки мальчишки расширились, стали кошачьими, дыхание замерло. Оба сделали шаг назад.
        Баженов снова почувствовал, как непреодолимая сила сжала запястья - он почти услышал звон крошечных металлических колец, из которых Инквизиция сковала невидимые цепи. Холодное дыхание Сумрака коснулось его лица… коснулось - и исчезло.
        Лопоухий Ганс был Иным. Темным Иным.
        Он тоже не может причинить тебе вреда. Возьми себя в руки.
        Седовласая фрау уже удалялась вниз по улице, сжав в руке ладонь мальчишки. Ганс быстро посмотрел назад, на Максима.
        Конечно же, это простая случайность, размышлял позже Баженов, глядя на мелькающие за стеклом автобуса печальные соломенные луга. По стеклу бежали влажные дорожки дождя, похожие на слезы.
        Никто не знает о моем приезде сюда. Никто не выслеживает меня. Так можно налететь на Темного где угодно и когда угодно.
        Никогда не обманывай себя самого.
        Это правило тоже не раз спасало ему жизнь.
        Максим прикрыл глаза рукой. Что же теперь делать? Если они выследили тебя, то сбросить хвост будет легче в большом городе. В Гамбурге ты справишься с проблемой.
        Да, так и поступи. А потом займешься поисками Тидрека.
        Впервые он подумал о том, что путешествие в Германию может оказаться для него таким опасным. Может быть, смертельно опасным. За свою длинную, очень длинную жизнь Светлый Иной, известный нам под именем Максима Баженова, научился вести себя незаметно и скромно, предпочитая выступать тихим советником за плечом у властителей, чем самому пытаться занять их место. Никогда не переходил дорогу тем, кто был сильнее его. Не бросался в битву, не имея надежных путей к отступлению. Но сейчас он вынужден был рисковать жизнью и действовать без промедления, лишенный способности защищать свою жизнь с помощью магии.
        Ощущение невидимых цепей на запястьях…
        Без магии ты словно обычный человек.
        Автобус подкатил к Гамбургу во влажных голубых сумерках, когда город замерцал холодными белыми светляками. В огромном порту ползали по бурой жиже между гигантскими танкерами тарахтящие буксиры. Максим вдохнул полной грудью соленый морской ветер и улыбнулся.
        Как давно ты не был здесь.
        До встречи с Кельтом оставалось еще много времени. Он добрел пешком до Старого города (от которого мало что сохранилось после бомбардировок 1943 года) и долго смотрел на острый шпиль церкви святого Николая. Города стали меняться слишком быстро в последнее время - а ведь когда-то ты мог приехать, к примеру, в Реймс и найти там все в том же виде, что и столетие назад. От церкви святого Николая остались только обглоданные огнем руины да этот шпиль. Помнишь, он был самым высоким зданием в мире; сам Тидрек помогал его возводить. Спустя десятки лет после этого ты стал одним из тех, кто планировал бомбардировки Гамбурга. Вы с Тидреком были врагами почти вечность, станет ли он теперь с тобой разговаривать?
        Полицейский на Домштрассе смерил Баженова пристальным взглядом - и Максим решил, что пришла пора сменить советский гардероб на что-то более подходящее. Он сел в такси и попросил шофера отвезти его в дорогой магазин готового платья. Здесь он приобрел хорошее твидовое пальто, джемпер, несколько рубашек, брюки и пару английских туфель.
        Максим полностью переоделся в примерочной магазина (старую одежду свернул в узел, привязал к нему обломок кирпича и утопил в канале), а затем посетил парикмахерскую. После стрижки он взглянул на себя в зеркало и усмехнулся. О, как одежда меняет человека (Иного - тоже). И насколько по-разному одеваются люди по разные стороны «железного занавеса». Переходя границу между двумя цивилизациями, ты одеваешься как местные, чтобы не выделяться из толпы, ты исполняешь обязательный ритуал под названием «смена шкуры». Если, конечно, не ищешь чужого внимания.
        Максим никогда намеренно не готовился к жизни секретного агента, но он смотрел несколько фильмов о них и знал, как вести себя в сложившейся ситуации. Выйдя из магазина, он юркнул в метро и проехал дюжину остановок, затем сделал пересадку и проехал еще с десяток. Затем поднялся наверх и принялся ловить такси. В первую машину отказался садиться, взял вторую.
        - Пожалуйста, к вокзалу в Альтона.
        Таким образом, он оказался почти на том же самом месте, откуда выехал, но уверенный, что избавился от «хвоста» (если тот был).
        Кельт ждал его в районе Санкт-Паули, на остановке автобуса. Все произошло как в тех самых шпионских фильмах.
        - Вы не знаете, где находится клуб «Мокко»? - спросил Максим у мужчины в синем плаще и надвинутой на глаза шляпе, закурившем сигарету ровно в 21:00.
        - Клуб «Мокко», - выдохнул Кельт в серое небо струю дыма, - сегодня закрыт. Но если вам нужен хозяин, вы его застанете.
        - Прекрасно. Он-то мне и требуется.
        Они пожали руки и не торопясь пошли по шумной и многолюдной, залитой разноцветными неоновыми огнями улице Риппербан.
        - Белый «ситроен», припаркованный за перекрестком, - спокойно сказал Кельт, - забирайтесь на заднее сиденье. При водителе ничего не говорите.
        Машина остановилась на пустой и темной улице где-то на окраине. Кельт привел гостя в маленькую квартиру в мансарде старого дома. Здесь пахло вековой сыростью, мебелью восемнадцатого столетия и пылью. Половицы надрывно скрипели под ногами. Максим бросил осторожный взгляд в щель между шторами - улица была пуста. Если за ним от Лауэнбурга и плелся «хвост», он его точно сбросил.
        - Садись, камрад, - глухо проговорил Кельт.
        Он включил настольную лампу, настолько тусклую, что света в комнате почти не прибавилось. Максим сел напротив него, молча ожидая продолжения.
        Все это время лицо Кельта оставалось в тени широкополой шляпы. Видна была лишь густая черная щетина, покрывавшая щеки. Огонек зажатой в зубах сигареты мерцал в темноте.
        - Выпьем.
        Кельт разлил по стаканам что-то из большой пыльной бутыли. Максим принюхался: на дне оказался коньяк. Выпили.
        - Как мне называть тебя? - спросил Кельт.
        - Гюнтер Штайгер, Светлый Иной, к твоим услугам.
        - Для тебя я пусть останусь просто Кельтом. Посмотрим-ка, что у нас есть для тебя, камрад Гюнтер.
        Он позвенел ключами, извлек из тумбочки несколько увесистых пачек, бросил их через стол Максиму.
        - Тут несколько тысяч марок, хватит на первое время.
        На столе появилась промасленная тряпица, а в ней - нечто среднее между автоматом и пистолетом с коротким черным стволом, похожим на обрезок трубы.
        - Scorpion-61, Чехословакия, калибр 7.65, - в голосе Кельта появились извиняющиеся нотки, - лучше ничего пока предложить не могу. Конечно, с такой игрушкой лучше воевать в джунглях, но и здесь сгодится. Можешь носить его под плащом, кобуру найдешь в ящике. Прицельно бьет на двадцать пять метров и весит всего два кило.
        Максим осмотрел пистолет-пулемет и нашел его неплохим.
        - Еще по стаканчику?
        Кельт медленно выпил коньяк и прикурил сигарету от окурка предыдущей.
        - Я слушаю тебя внимательно, камрад Гюнтер. Как я догадываюсь, деньги и пушки - это не то, что интересует тебя в первую очередь.
        Баженов помолчал, собираясь с мыслями. Коньяк приятным теплом разливался по телу.
        - Лет двадцать назад здесь, в Гамбурге, жил Светлый Иной большой силы. Я знал его под именем Тидрек. Высокого роста, седой и белобородый, как Санта-Клаус. По натуре одиночка, но если присоединится к какой-то команде - считай, ей очень повезло. В тридцатые и сороковые годы был активным членом НСДАП, но в самом конце войны раскаялся и ушел. Помогал оборонять город от авианалетов союзников, и хотя не преуспел в этом, но кое-что смог спасти. Кельт, мне нужен этот Светлый.
        - Зачем?
        - Мне нужно задать ему один вопрос.
        - Всего один?
        - Да.
        Кельт снял шляпу, положил ее на колено. У него оказалось довольно красивое, правильно очерченное лицо, густые темные волосы, переходящие на висках в бакенбарды, короткий прямой нос, блестящие черные глаза.
        - Не знаю я никакого Тидрека, камрад, - сказал он устало, - и никогда не слыхал о таком.
        Максим разлил по стаканам остатки коньяка:
        - И ты ничем не поможешь мне… камрад?
        - Ты ведь приехал из России, верно? - ответил Кельт вопросом на вопрос.
        - Возможно.
        - В любом случае ты должен что-то знать, раз уж ты с той стороны. Расскажи, что случилось в русской столице. Почему нам запретили пользоваться магией, черт побери? Мы здесь знаем только одно - была какая-то серьезная разборка с Темными. Информация доходит не сразу…
        Баженов покачал головой:
        - Это не простая разборка. Были похищены и убиты несколько Темных в Москве. Исчез глава Ночного Дозора - бесследно. Похитители до сих пор неизвестны, мы знаем только, что след ведет на Запад.
        Кельт маленькими глотками пил коньяк. Лицо его блестело от пота.
        - Будет новая большая война?
        Максим пожал плечами.
        - Знаешь, камрад Гюнтер или как тебя там, - Кельт тяжело вздохнул, - если Договор будет разорван, нам тут настанет быстрый капут. Мы здесь в явном меньшинстве. И если рванет - даже от Гамбурга до границы добежать не успеем.
        - Поэтому Инквизиция и наложила запрет на любые магические действия на всем континенте, от Лиссабона до Камчатки. Карантин на целый месяц или больше - пока не решат, что ситуация успокоилась. Великая заморозка. Отпуск для всех нас.
        - Ты думаешь, это разумно? Мы сейчас беззащитны перед Америкой, как младенцы перед вооруженным бандитом.
        - Я ни в чем не уверен. Америка не имеет права вмешиваться в наши дела. Ситуация в России стала слишком взрывоопасной. В какой-то момент подозрение пало на Ночной Дозор, и Инквизиция поставила Светлому Совету ультиматум: или выдайте пленных, или все пройдут через принудительную исповедь с приостановкой всех проектов. Лишь в последний момент ценой невероятных усилий нам удалось обнаружить похищенных Темных (почти все они были мертвы) и остановить вступление приговора в силу. Тогда Темные, которые уже рассчитывали на серьезное изменение баланса сил в свою сторону, пришли в ярость и пытались атаковать штаб Ночного Дозора в Москве. После этого Инквизиция и пошла на заморозку. Понимаю, как это тяжело… но если подумать, месяц - не такой уж большой срок.
        - Это настоящая пытка, камрад. Но почему не в России, а везде, по всему континенту?
        - А ты не понимаешь, Кельт? Для сильного мага не проблема нанести удар и за тысячу километров от жертвы.
        - Да, с этим не поспоришь.
        - Такое уже бывало. В тринадцатом веке, когда был разгромлен орден тамплиеров. Сразу несколько государств оказались тогда на грани уничтожения. Лишь вмешательство Инквизиции и Великий Холод остановили катастрофу.
        Коньяк закончился. Мужчины встали из-за стола.
        - Тебе нужно бы поговорить со стариками, камрад Гюнтер. Но война разметала всех и - наоборот - принесла волну пришлых. Есть, впрочем, одна женщина. Она может знать твоего старого друга.
        - Он мне не друг…
        - Как знаешь. Поговори с ней, может быть, чего-то добьешься. Но я скажу тебе: если бы твой Тидрек был еще в Гамбурге, я бы знал о нем.
        Максим только упрямо сжал губы.
        - Знаешь, что я тебе скажу, камрад с той стороны, - понизив голос почти до шепота, проговорил Кельт, - поганая эта затея с Холодом. Без магии мы беззащитны даже перед людьми. Вот что самое скверное.
        VIII
        США, Нью-Йорк, штаб Дневного Дозора на Уолл-стрит,

2 октября 1962 года
        Почти в то же самое время, когда Максим стряхивал «хвост» в Гамбурге, на другом краю света, в небоскребе из черного стекла и металла в деловом центре Америки, дежурный Дневного Дозора принял необычный сигнал. Поколебавшись минуту - стоит ли сообщать наверх? - он все же набрал прямой номер своего шефа:
        - Добрый день, сэр, мистер Розенфельд. Говорит дежурный Дэниелс.
        - Говори быстрей, я занят, - недовольно буркнули в трубке.
        - Поступило сообщение от одного из наших агентов. Какой-то человек попытался сегодня утром проникнуть в закрытое хранилище Библиотеки Конгресса в Вашингтоне.
        - Человек? Не Иной?
        - Именно человек, сэр.
        - Да и черт бы с ним, Дэниелс. Ты же понимаешь, человеку туда никогда не попасть. Он что, пытался найти вход в закрытый зал?
        - О нет, сэр. Он прямо спросил у нашего библиотекаря Книгу Иерусалимских Пророков из особого хранилища. Библиотекарь, разумеется, сделал вид, что не понимает, о чем речь, и незнакомец предложил сам проводить его. Библиотекарь отказал, сославшись на правила.
        - И это все?
        - Полчаса назад этого типа видели в Музее Гуггенхайма. Осмелюсь напомнить… вы ведь знаете, сэр, что будет, если кто-то посторонний проникнет в его подвалы.
        Некоторое время Дэниелс слушал сосредоточенное пыхтение на том конце провода.
        - Вот что, сынок. Я хочу знать, кто этот парень и что ему понадобилось. Если он безобидный любитель древностей - установите за ним наблюдение. Если за этим стоят Светлые… или Советы - что одно и то же, - я решу, как действовать в таком случае.
        - Будет исполнено, сэр.
        Майк Розенфельд бросил трубку на рычаг и откинулся в кожаном кресле. Затем достал из коробки сигару, откусил кончик и закурил от кедровой щепки. Сигара напомнила ему о Кубе, и на душе заскребли кошки. Вот где бы сейчас наводить порядок - а вместо этого он занят черт знает чем. Розенфельд поднялся на ноги, нервно прошелся взад-вперед по кабинету - невысокий, кругленький, лысеющий, в твидовом костюме цвета еловой коры, с желтым галстуком-бабочкой на груди. За толстыми линзами очков - маленькие глазки, обложенные болезненной синевой. Майк с отвращением посмотрел на дубовый письменный стол, заваленный донесениями о поисках убийц Джо Стивенсона. «С каким бы удовольствием я бы поменял эту мороку на работу Дэниелса: догнать, проследить, схватить… Советы свили уютненькое гнездышко под самым нашим носом, на Кубе, а мы, словно дети, продолжаем верить в нерушимость Договора и ловим пешек вместо того, чтобы ударить всеми силами по королю».
        Розенфельд заставил себя сесть в кресло и читать одно за другим донесения агентов. Все они были так же скучны, как и длинны. Джо Стивенсон, сильнейший вампир Западного полушария, тайный король чернокожей Америки и ближайший соратник шефа Дневного Дозора Мак-Артура, был убит в собственном доме вместе с женой и четырьмя детьми. Убит по старинке, серебряным кинжалом в сердце. Лицо Розенфельда болезненно исказилось при виде фотографий с места преступления, он поспешно спрятал их в конверт. Убийца не оставил ни следа… ни мотива…
        Впрочем, разве кто-то от Лос-Анджелеса до Бостона сомневается в мотивах убийц сильного и опасного Темного мага?
        - Сукины дети! Ну почему вы не оставили нам легального повода вышибить из вас дух!
        Затрещал на столе телефон, и Майк, взметнув искры в пепельнице, затушил сигару.
        - Мистер Розенфельд, - сказала секретарша, - вас спрашивает Патрик Дэниелс по внешней линии.
        - Соедини, Сьюзан.
        - Хеллоу? Мистер Розенфельд, - голос молодого агента дрожал от возбуждения.
        - Я слушаю тебя, сынок.
        - Мы взяли его, сэр. Того странного типа из библиотеки. Я уверен - это чертов коммунистический шпион, сэр!
        Майк Розенфельд устало потер влажный висок. Только глупого молодого энтузиаста ему сегодня не хватало.
        - Господи Иисусе, и что он натворил? Фотографировал мини-камерой официанток в столовой ЦРУ?
        - Простите? О нет, сэр… Если позволите… Мы с Уокером стережем его в автомобиле внизу!
        - Олл райт, ведите сюда вашего коммуниста.
        Хуже все равно уже не будет, подумал Розенфельд. Пока Дэниелс поднимался к нему на сороковой этаж, он достал из ящика бутылку виски и сделал хороший глоток прямо из горлышка.

«Шпионом» оказался высокий изящный джентльмен лет пятидесяти пяти, с добрыми собачьими глазами, благородной сединой и бритыми коричневыми щеками. Он вошел в кабинет первым, слегка деревянной походкой, выдававшей состояние полутранса, в который его погрузил кто-то из Темных конвоиров. На пришельце были дорогой костюм-тройка цвета весеннего неба и шляпа с шелковой синей лентой. Войдя в дверь, джентльмен сразу направился к его хозяину, приветливо улыбаясь и протягивая руку.
        - Рад встрече, как поживаете, сэр? - спросил он с невыносимым британским акцентом.
        - Давно ли вы к нам из Лондона? - выдавил кривую улыбку Розенфельд.
        - О, я прилетел сегодня ночью, еще не успел устроиться. Обожаю Нью-Йорк! - Англичанин втянул ноздрями пропитанный алкогольными парами воздух и улыбнулся еще шире, показывая, что он понимает и вполне одобряет то, чем Майк занимался в кабинете до его появления.
        - Майк Розенфельд, к вашим услугам.
        - Каттермоул. Генри Каттермоул.
        Лицо Майка из круглого стало овальным. Он быстро коснулся двумя пальцами лба своего гостя (словно удар змеи), и тот опустился на стул. Глаза Каттермоула широко раскрылись, рот глуповато приоткрылся - британец пребывал в отключке.
        - Патрик Дэниелс, ты в своем уме?
        Молодой агент, наблюдавший за этой сценой от двери, всплеснул руками:
        - Но, сэр… шеф… я все сделал, как вы сказали…
        - И тебе ничего не говорит это имя? Каттермоул? Ничего?
        - О, сэр… - На Дэниелса было больно смотреть.
        Розенфельд выхватил из портфеля газету, с хрустом развернул ее.
        - Где же это… ага, вот! Иди-ка сюда, полюбуйся, кого ты приволок, ищейка.
        На рекламном развороте расстроенный агент увидел такую картину: в левом верхнем углу снисходительно улыбался с искусно рисованного портрета его пленник, а под ним в брызгах огня стартовали к небу ракеты, бежали куда-то весьма гадкого вида существа с четырьмя глазами на стебельках; путь им преграждал астронавт с американским флагом на рукаве скафандра, сжимающий в одной руке диковинный пистолет, в другой - светловолосую пышногрудую красавицу БЕСТСЕЛЛЕР МЕСЯЦА В США И КАНАДЕ, гласила надпись по нижнему краю полосы, НОВЫЙ РОМАН КОРОЛЯ ФАНТАСТИКИ ГЕНРИ КАТТЕРМОУЛА «НЕИСТРЕБИМЫЙ УЖАС ИЗ ЧЕРНОЙ ДЫРЫ»!
        - Этот? - почесал затылок Дэниелс, глядя на застывшего словно статуя писателя.
        - Честно говоря, - Розенфельд вытер пот, - я бы никогда не купил эту чушь своим племянникам в подарок на Рождество. Но, Патрик, это действительно известный человек. И он художник, творец - одним словом, чудак. Если мы начнем хватать всех творческих людей, у нас тут скоро будет настоящий филиал долбаного гестапо. Вот что, сынок, выметайся вместе с ним отсюда, пока я не пришел в бешенство!
        Он скосил глаза вбок, на ящик стола, где лежала бутылка. В ней оставалось еще довольно много виски.
        - Простите, сэр, - подавленно сказал Дэниелс, - но мы взяли его прямо у офиса Ночного Дозора. Он шел к ним, и… я подумал…
        - И в этом все его преступление? - спокойно спросил Майк, хотя внутри у него закипала волна. - Теперь будем хватать всех англичан-писателей, кто хочет заглянуть в каморку к Светлым?
        - Но ведь он пытался добраться до Книги Пророков. Откуда этот тип узнал о ней?
        - О Господи, Боже мой! Да если бы Светлым понадобилась эта Книга, разве они отправили бы за ней обычного человека, да еще из другого полушария?!
        Каттермоул смотрел в одну точку где-то на животе закипающего Розенфельда. Из угла его рта свисала ниточка слюны.
        - Почему бы вам не задать вопрос про Книгу, сэр? - спросил Патрик глухо. - Не вы ли сами говорили мне, что нельзя быть слишком осторожным с Ночным Дозором?
        Майк снова быстро коснулся пальцами лба писателя, и тот вздрогнул.
        - Зачем вы приехали в Америку? Отвечайте. От этого сейчас зависит ваша жизнь.
        Губы Генри задрожали. Он неуклюже поднялся на ноги, потерял равновесие, снова тяжело плюхнулся на стул. Шляпа с синей шелковой лентой покатилась по ковру. Дэниелс встал за спиной у человека. Розенфельд умел спрашивать: не всякому Иному удалось бы выдержать взгляд его блеклых глаз из-под толстых стеклянных линз, обычный же человек и вовсе чувствовал себя жучком, представшим перед Создателем. Если человек допрашивает человека, допрашиваемый может обмануть, скрыть информацию, наконец, умереть под пыткой, но не выдать ее. Допрос Розенфельда исключал возможность лжи или умолчания.
        - Я… я пишу книгу…
        - О чем?
        - О Палестине и крестовых походах. Простите, если чем-то невольно расстроил вас, джентльмены…
        Палестина. Книга. Разумеется! Розенфельд откинулся в кресле, потянулся за сигарами.
        - Сынок, у меня еще много работы.
        - Еще минуту, сэр, - не унимался Патрик, - мистер Каттермоул, как вы узнали о существовании Книги Пророков? Вы пытались взять ее в Библиотеке Конгресса, хотя она находится в закрытом доступе.
        - Да, - слабым голосом проговорил писатель, - я узнал о ней. Я почувствовал ее. Там, в читальном зале.
        Темные маги переглянулись.
        - Что вы имеете в виду?
        - Иногда я… просто чувствую. Образы приходят ко мне. Я знал об этой Книге, потому что я увидел ее и понял, что она мне нужна… Как, вы думаете, я стал известен и богат? - Британец горько усмехнулся. - Это мой дар… видеть вещи. Видеть другие миры, странные, волнующие. Теперь вам известна моя тайна, джентльмены.
        Спустя полчаса Генри Каттермоул спал на диване в приемной. Розенфельд, возбужденный, с закатанными рукавами рубашки, жевал сигару. Желтый галстук-бабочка съехал набок. За спиной у него маячило бледное, но довольное лицо Патрика.
        - Итак, - сипло сказал Майк, - я заглянул в его память так глубоко, как только смог. Это было нетрудно - он как открытая книга. Нет, Дэниелс, сынок, он никакой не шпион и не коммунист. Четырнадцати лет от роду он вытащил из болота тонущего мальчишку в графстве Девоншир. Отец спасенного оказался довольно сильным Светлым магом и наградил юного Генри даром ярких видений и способностью сочинять истории. Так твой приятель получил легкий экстрасенсорный дар и стал знаменитым бумагомаракой.
        - Вы абсолютно уверены, шеф, что он не связан с Ночным Дозором? С Советами?
        - Он никогда в жизни не был за железным занавесом. И он разговаривал со Светлым всего один раз в жизни, в день, когда спас того парнишку, - это я проверил в первую очередь. Генри Каттермоул имеет репутацию сумасброда и затворника - он редко покидает свое поместье в графстве Норфолк на берегу моря. Несколько раз лечился от алкоголизма - в том числе с помощью гипноза, и только гипноз в последнее время смог помочь ему избавиться от зависимости. Живет с женой Элен и двумя старыми слугами, единственный сын служит на флоте. Шесть лет назад у Генри был роман с птичницей по имени Энни на соседней ферме, птичница родила дочку - и наш литератор отправил ее, всю в слезах, воспитывать дитя на север Англии. Энни живет теперь в Ливерпуле, Генри Пересылает ей деньги почтой. Элен так ничего и не узнала об этом, бедняжка.
        - Значит, освободить его, сэр? - опустил голову молодой Иной.
        - А вот теперь, - Розенфельд выпустил густое облако дыма, - теперь я скажу: пожалуй, не стоит отпускать его. Необычный человек. Может быть, мы сможем его использовать. И нужно все-таки разобраться, что он забыл у наших Светлых.
        - Слушаюсь, сэр.
        - Хвалю тебя за настойчивость.
        - Спасибо, сэр.
        - Посели его в гостевом доме на озере Берк. Обращаться хорошо - английский писатель наш гость, а не пленник. Я сам приеду с ним пообщаться, когда уляжется эта пыль с Джо Стивенсоном… Как ты думаешь, Патрик, кто мог убить беднягу Стивенсона?
        - Я думаю, это риторический вопрос, мистер Розенфельд. - На щеках у парня загуляли желваки. - Нам всем известно правило: ищи, кому выгодно.
        Майк устало кивнул.
        - Я думаю, сэр, - вставая, добавил Дэниелс, - скоро мы отомстим за Джо и за всех остальных. И тогда Светлые проклянут тот день, когда решились на это.
        IX
        ФРГ, Штайнкирхен, окрестности Гамбурга,

4 октября 1962 года
        Гюнтер Штайгер - будем называть его так, в конце концов, Максим Баженов тоже ненастоящее имя, - остановил машину на берегу канала, на обочине узкой сельской дороги. Он вышел из автомобиля и, запахнув плащ, смотрел на широкую, подернутую легким туманом долину Эльбы. В это раннее хмурое утро на дороге было пусто и тихо, и это нравилось Гюнтеру. Эльба, несущая свои воды к Северному морю, после Гамбурга разливается широко и привольно. По берегам реки разбросаны чистенькие городишки с острыми шпилями церквей, в точности как на средневековых миниатюрах; аккуратно расчерченные участки фермерских угодий, живописные рощицы. Покачиваются у причалов лодочки рыбаков, прогулочные катера. Время от времени по свинцовой глади реки, громыхая моторами, проходят снежно-белые трансатлантические лайнеры; ползут исполинские танкеры, увозящие бесчисленные контейнеры с немецкими автомобилями, станками и пивом - в Филадельфию и Гонконг, Сингапур и Кейптаун. А когда улягутся поднятые стальным плавучим складом волны, на сонные берега возвращаются покой и тишина.
        Соленый ветер с близкого моря шелестел в высокой сырой траве. Кобура со «скорпионом» неприятно оттягивала левое плечо под плащом. Гюнтер жевал соломинку, задумчиво перебирая воспоминания. Двенадцать веков назад по этим зеленым берегам весело грохотали сапогами армии франков во главе с Карлом Великим, пришедшие с берегов Сены огнем и мечом насаждать христианство в земли язычников-саксов. С громким ржанием влетали израненные кони в ледяные воды Эльбы, и всадники тонули в стремнинах под тяжестью лат. Толстые германские стрелы вылетали из лесных зарослей и с хрустом пробивали затылки пришельцев, неосторожно удалившихся от лагеря. Исчезали с лица земли деревни и города, в их пламени гибли взятые Карлом заложники - или горели заживо в наскоро построенных церквах пришлые христианские священники и епископы. Исполинский черный столб дыма поднялся к низкому небу, когда заполыхал срубленный франками священный тысячелетний дуб саксов - Ирменсуль, символ мирового древа, обитель духа древнегерманского язычества.
        Десятки лет не поддавалась Саксония власти христианского короля, строившего великую державу на обломках Римской империи. Десятки лет вождь германских язычников, прославленный Видукинд Саксонский, поднимал изнуренных войной людей на новые восстания против франкского ига. И за плечом Видукинда все эти годы маячила белая борода Тидрека.
        - Но ты проиграл и в тот раз, - прошептал Гюнтер Штайгер.
        Он сел в автомобиль, включил первую передачу и медленно поехал по заросшей травою сельской дороге вниз - навстречу ветряным мельницам и красным черепичным крышам Штайнкирхена.
        Двухэтажный домик на окраине города напоминал игрушку. Чистая известковая стена, обращенная к автомобильной дороге, была увита темно-зеленым плющом. По обычаю местных жителей, на крыльце висели вазы с красными, белыми, фиолетовыми цветами. Гюнтер оставил машину немного в стороне, чтобы не бросалась в глаза, но не слишком далеко - на случай, если придется уносить ноги.
        На переднем сиденье остался пакет с остывающим завтраком, что собрала Гюнтеру в дорогу добрая старенькая фрау Хильфигер, владелица пансионата, где он остановился. Гюнтер долго выбирал гостиницы по справочнику, оставленному Кельтом, и остановился на маленьком домике на окраине Гамбурга, где все было по-домашнему - четыре гостевых номера, сонная улочка за окнами, продуктовая лавка и газетный киоск по соседству. Если будут искать, сюда доберутся в последнюю очередь.
        Фрау Хильфигер сразу же вцепилась в нового жильца и не успокоилась, пока не расспросила его о том, кто он и зачем прибыл в Гамбург (Гюнтер продолжал придерживаться легенды о страховом агенте из Вюрцбурга), и пока не рассказала все, что знала о других постояльцах. Гюнтер навострил уши - но в итоге эти истории его не впечатлили. На первом этаже уже который месяц живет Ронни, художник из Дюссельдорфа, любитель кальвадоса и сна до полудня; он задолжал оплату за три недели, но фрау Хильфигер жалко доносить на него в полицию. В номере напротив Штайгера остановилась молодая пара беглецов из Восточного Берлина - вчерашние студенты Клаус и Хельга, они ждут, когда будут оформлены документы, и мечтают устроиться на работу в порт. В четвертом номере никого. Гюнтер остался предельно учтив со старушкой на протяжении всей долгой беседы, уплатил вперед и пообещал фрау Хильфигер, что не будет водить девушек.
        В утренний час улицы Штайнкирхена будто вымерли. Гюнтер обошел вокруг увитого плющом домика, оценивая обстановку. Два окна смотрели на грязную воду канала - отсюда не выпрыгнешь так запросто вниз и не удерешь, если ты не рыба. Одно окошко на первом этаже казалось подходящим для бегства, но при этом весь подоконник был заставлен цветочными горшками, да так, что невозможно было что-то разглядеть внутри. Если обитательница домика попытается унести ноги через это окно, она вынуждена будет потратить много времени на расчистку пути. Значит, когда он войдет в дом, предстоит внимательно следить лишь за единственным выходом.
        Он поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.
        Долгое время ответа не было, и Гюнтер снова нажал золоченую кнопку звонка. Он знал, что хозяйка наблюдает за ним через путаницу плюща, и помахал рукой в направлении окна.
        - Откройте, Ева. Я друг, вам нечего бояться.
        Он не ждал, что она поверит ему. Недаром же убралась из Гамбурга, хотя, по словам Кельта, прожила там много десятилетий. Те, кому нечего бояться, не закрывают окна густой растительностью.
        Дверь скрипнула, и в проеме показался внимательный серый глаз, слегка раскосый, татарский. Над ним - белая крашеная прядь волос, под ним - дымящаяся папироска. Дверь все еще оставалась закрытой на стальную цепочку.
        - Я видела, как ты шлялся вокруг, разглядывал дом. Не думай, что я такая дура.
        Это будет непросто, мысленно вздохнул Гюнтер.
        - Откройте, пожалуйста. Мне нужно поговорить с вами о Тидреке.
        Цепочка задрожала. Еще минуту серый глаз разглядывал гостя, затем цепочка со стуком соскочила вниз, и дверь открылась.
        Еве было на вид лет двадцать пять. Лицо ее Гюнтер нашел слегка широковатым, скуластым, но привлекательным. Белые, словно солома, волосы падали на хорошо развитые, почти мужские плечи. В серых глазах плясали лукавые искорки-бесенята, она смотрела на Светлого мага, оценивая каждое его движение и слово, будто готовилась внезапно вцепиться ему в волосы и выцарапать глаза. Одной рукой она небрежно запахнула махровый белый халат, оставив на виду загорелую ложбинку между грудей; в другой руке дымилась упомянутая папироска.
        - Что с Тидреком? Старого дурака наконец упекла в подземелье Инквизиция? Или он напился и упал в пропасть?
        Ева старалась выдавить из себя побольше сарказма, но Гюнтер понял, что Тидрек все еще ей небезразличен.
        - Я как раз хотел у вас узнать о нем.
        - Что узнать, сладкий мой? Я его не видела много лет.
        - Но вряд ли дольше, чем его не видел я.
        Она снова оценивающе оглядела Гюнтера с ног до головы. Да, он выглядел как восемнадцатилетний юнец, но оба они знали, что внешность мага бывает обманчива.
        - Тидрек бросил меня и уехал, в пятьдесят шестом году.
        - Куда уехал?
        - О Матерь Божия, зачем тебе этот старый брюзгливый павиан? Не хочу о нем даже вспоминать. - Женщина демонстративно отвернулась.
        - Куда уехал Тидрек, он сказал вам? - он слегка повысил голос.
        - А катись-ка ты к дьяволу, мой сладкий.
        Ева сделала попытку захлопнуть дверь, но Гюнтер ждал этого и подставил плечо. Женщина навалилась с неожиданной силой - однако он оказался сильнее и медленно вдавил ее вместе с дверью в прихожую. Губы ее шевельнулись, в серых глазах сверкнули далекие зарницы - но Ева тут же отступила с глухим звуком, напоминавшим рычание дикой кошки. Гюнтер прекрасно понимал, что она чувствует, - те же самые невидимые цепи связывали сейчас его руки, та же невидимая печать запечатала его уста, закрывая дорогу в Сумрак.
        - Придется нам немного побыть людьми, - усмехнулся он.
        - Тогда я вызову полицию. Это будет по-людски.
        Гюнтер покачал головой, приоткрыл полу плаща, демонстрируя «Скорпион-61».
        - Ублюдок поганый, - улыбнулась женщина.
        Будто пародируя своего гостя, она раскрыла левую полу халата, затем вторую, наконец сбросила его целиком, оставшись в одних кружевных трусиках цвета незабудок. Она стояла перед ним, растрепанная, нагая, тяжело дыша, с дымящейся папиросой в зубах - словно танцовщица в стриптиз-клубе после долгих упражнений вокруг шеста. Гюнтер захлопнул входную дверь.
        Ева вдруг с улыбкой скользнула к нему босиком по паркету, остановилась на расстоянии вытянутой руки. Ее упругие красивые груди с готовностью уставились на мужчину - но он смотрел куда-то в глубь дома.
        - Что это за мерзость?
        Женщина оглянулась. По перилам лестницы, ведущей на второй этаж, осторожно спускалось заросшее редкой черной шерстью невероятно уродливое существо, отдаленно напоминающее большую лысеющую крысу.
        - Это Ангел. Мой ай-ай. Мадагаскарская руконожка.
        Гюнтер жестом отправил Еву в зал: идем, нечего стоять в прихожей.
        - Предупреждаю, - усмехнулась женщина, - этот ай-ай - боевой оборотень. Если ты обидишь меня, тебе не поздоровится.
        - Оденься, пожалуйста. Здесь холодно, ты простудишься.
        Женщина рассмеялась и как была - голышом - бросилась на белый кожаный диван у стены. Гюнтер опустился на стул напротив, невозмутимо разглядывая просторную гостиную. В углу без звука работал большой цветной телевизор, на экране мелькали знакомые лица Кеннеди, Фиделя Кастро, Хрущева. Журнальный столик у дивана завален журналами мод, книжками в мягкой обложке, шкатулками с разными женскими мелочами. На белых стенах висели пошленькие эстампы и фотографии кинозвезд с фальшивыми автографами. Вот, значит, как живет скромная Светлая волшебница в Германии. Он вспомнил простенькие комнатки в советских общежитиях, где ютились по три-четыре фабричные девушки, и понял, что их наполненное суетой жилье с общей кухней, очередью в уборную и дежурством по мытью посуды куда более приятно его сердцу.
        Удивленный, перепуганный до смерти ай-ай смотрел на гостя огромными желтыми глазами, механически жуя жесткий лист фикуса.
        С этой женщиной не помогут ни уговоры, ни угрозы, ни подкуп, подумал Гюнтер. Только сила. Но не забывай - она тоже по-своему сильна.
        - Мне нужно знать, где Тидрек.
        Ева рассмеялась. Ловким движением стянула с себя трусики, покрутила их на пальце:
        - А если я не скажу, что ты сделаешь со мной, сладенький?
        Гюнтер, который за свою долгую жизнь держал в объятиях тысячи женщин (четыре из них были королевами), считал себя привычным ко всему. До этой секунды он думал, что может себя контролировать, но теперь у него появились сомнения.

«Проблема в твоем теле. Оно слишком молодое. Гормоны… тестостерон…»
        - Так что ты намерен делать? - Ева бесстыдно раскинула длинные ноги в стороны.
        Гюнтер проглотил комок, медленно поднялся со стула, стянул с себя плащ и пиджак, аккуратно повесил на спинку.
        Ева рассмеялась, поманила мужчину к себе.
        Как она живет здесь совсем одна, почему-то подумал Гюнтер. Заходит ли к ней кто-то, чтобы скоротать вечера в этом маленьком городке? Может быть, она ездит развлекаться в Гамбург? Инкогнито, конечно, - не зря ведь она сбежала оттуда. Общается ли с другими Иными? У нее есть слабенький дар Светлой - наверняка Тидрек сам инициировал ее. Инициировал и сделал своей любовницей…
        - Какой ты хорошенький… - Ева явно приободрилась, заметив, что он оставил автомат на стуле вместе с пиджаком. - Иди же ко мне, дурачок. Иди скорей. Или ты импотент?
        Когда он был в шаге от женщины, она бросила ему в лицо горящий окурок и сразу же с силой ударила ногой в пах. И снова Гюнтер оказался готов к нападению - он уклонился от окурка и жестко блокировал удар. Лицо Евы исказилось от бешенства. Она сражалась отчаянно, она изрыгала страшные проклятия на немецком, французском и польском, но Гюнтер был сильнее и опытнее. Наконец он скрутил ее, заломил руки за спину.
        Свет и Тьма свидетели - я не хочу этого делать. Но другого выхода нет.
        Он поднял с пола еще дымящийся окурок, поднес к лицу Евы.
        - Где Тидрек?
        Женщина лишь тихо рассмеялась.
        Гюнтер принялся за работу. Время от времени он останавливался и снова задавал свой вопрос. Ева смеялась ему в лицо.
        Ей нравится. Ей же нравится все это, с раздражением подумал он. Она ловит кайф от боли. Ей нет никакого резона скрывать, куда уехал Тидрек, - ведьма просто развлекается. Это на вид ей двадцать пять, но кто знает, сколько на самом деле у нее за плечами долгих скучных лет - без цели, без настоящей любви?
        Ты в тупике.
        Выражение его лица не ускользнуло от Евы - она снова рассмеялась, выплевывая кровь на паркет.
        В тупике?
        Косматый ай-ай с интересом и ужасом наблюдал желтыми круглыми глазищами с лестницы за происходящим. Когда Гюнтер одним быстрым движением схватил зверька за шкирку, тот не успел даже ворохнуться.
        - Сейчас я разделаюсь с этой тварью и обещаю - ты будешь помнить это всю жизнь. - Он схватил со стола нож. - У тебя последний шанс.
        Чудовище заныло противным тоненьким голоском.
        - Оставь его! Оставь, пожалуйста… - По лицу Евы вдруг потекли слезы. - Тидрек уехал куда-то на Рейн, к себе на родину.
        - Куда на Рейн?
        - Не знаю, он не сказал мне, пойми же, идиот. Если б знала, не сидела бы тут.
        - Почему он уехал?
        - Сказал, ему все надоело… надоела эта жизнь, он хочет покоя… Не мучай меня, я больше ничего не помню… Отпусти Ангела - тогда я не буду заявлять на тебя в полицию.
        Ева рыдала, закрыв лицо руками. Перед Гюнтером больше не было глумливой стервы, лишь глубоко несчастная одинокая женщина. Почувствовав легкий укол в глубине сердца, он отшвырнул хныкающее чудовище, поднял с пола халат и протянул его Еве.
        - Уходи, просто уходи, - прошептала она, - не хочу никого видеть…
        Гюнтер выехал за границы городка и здесь остановился - смыть кровь с ладоней в бурой воде канала. Над заводью тихо шептала на ветру большая плакучая ива. В траве сонно цвиркал кузнечик. Значит, Тидрек уехал на Рейн. Что ж, Рейн - это уже что-то. По Рейну когда-то проходила граница между Римом и германскими варварами. Нужно порыться в воспоминаниях.
        Когда ты услышал о Тидреке в первый раз?
        Он оттер платком следы крови с рулевого колеса и спрятал платок в пакет; затем задумчиво съел свой завтрак (бутерброды с ветчиной и сыром), глядя на легкую рябь, бегущую по воде.
        Так и годы пробегают по реке жизни. Оглядываешься назад и сквозь толщу воды видишь уже не все. И чем глубже заглядываешь - тем тяжелее разобрать подробности.
        Со вздохом Гюнтер сел в машину и покатил в Гамбург. Целый день он бродил по улицам, глядя на лица прохожих, на покрытых зеленой окисью голых пупсов на крыше ратуши, на самые старые из сохранившихся домов. Долго сидел в портовом кабачке, потягивая пиво, вслушиваясь в грубый говорок матросов и хохот дешевых женщин.
        Он вышел из кабака в холодную осеннюю ночь и задохнулся: совсем низко над городом, в рваной пене облаков, проплывал исполинский, изрытый кратерами шар луны.
        Такая же луна была в ту ночь…
        - Colonia Claudia Ara Agrippinensium, - прошептал он. - Вот где я увидел тебя впервые.
        Гюнтер вернул машину в автопрокат и пешком направился к своему временному пристанищу, насвистывая подслушанную в кабаке песню:
        When this old world starts getting me down
        And people are just too much for me to face,
        I climb way up to the top of the stairs
        And all my cares just drift right into space -
        up on the roof…[1 - Когда этот старый мир начинает давить,И хочется не видеть лиц людей,Я взбираюсь наверх по ступеням,И все мои печали улетают прямо в космос - иду наверх, на крышу… (англ.)]
        Луна спряталась за холмом, и только редкие фонари заливали оранжевым мерцанием влажную после дождя дорогу к пансиону фрау Хильфигер. Пролетел одинокий автомобиль и исчез вдалеке. Уже подойдя к дому, Гюнтер замедлил шаг, прислушался. Издали ему показалось, будто от подъезда отделилась какая-то темная фигура и быстро пересекла улицу.
        Ниже по улице неясно темнели силуэты припаркованных машин. В одной из них - тлеющий огонек сигареты.
        Штайгер прошел мимо отеля, не останавливаясь, чувствуя, как мгновенно вспотели ладони. Окно на первом этаже было ярко освещено, сквозь накрахмаленную тюль занавесей он успел заметить высокую седую прическу фрау и голубое мерцание телевизора.
        Не слишком ли ты стал пуглив? Отправляйся на вокзал и бери билет до Кельна. Здесь тебя больше ничто не держит.
        Однако в его номере на втором этаже отеля оставался чемоданчик с личными вещами и почти все деньги, полученные от Кельта. Гюнтер обошел квартал кругом, перемахнул через забор и подобрался к зданию гостиницы с тыльной стороны. В номере художника было темно, а вот в комнате студентов-молодоженов ярко горел свет.
        Гюнтер оглянулся - луны по-прежнему не было видно за облаками. Калитку, ведущую на дорогу, закрывали акации. Тогда он скинул плащ и осторожно вскарабкался по водосточной трубе на второй этаж. Жаль, нельзя сразу забраться с другой стороны дома к своему окну - там нет трубы. К тому же, если за домом действительно наблюдают, то следят и за окном его номера.

«Надеюсь, ребята не заняты прямо сейчас чем-нибудь, не предназначенным для посторонних глаз. Что же поделать, принесу извинения - может быть, дам двадцать марок за беспокойство. Совру что-нибудь… в конце концов, кто из нас не лазил в квартиру через окно, позабыв дома ключи…»
        По дороге, взметая лужи, пронесся автомобиль - и Гюнтер припал к стене. Сердце колотилось где-то у горла. Если б водитель машины поднял глаза, он наверняка поднял бы шум по поводу незаконного проникновения в частную собственность… но все обошлось.
        Гюнтер прислушался - в комнате Клауса и Хельги было тихо. Спят? Но почему со светом? Он перегнулся через подоконник, подтянулся и соскользнул в комнату.
        Хельга лежала на кровати в трусиках и бюстгальтере, руки ее были связаны за спиной, нижняя часть лица замотана платком. Синие глаза неподвижно смотрели в потолок. Вместо горла у девушки была какая-то влажная черная масса. Запекшаяся кровь осталась на стене, на подушках, на прикроватном коврике, расшитом оленями и зайцами.
        Гюнтер потянулся за «скорпионом». Осторожно, стараясь не издавать ни звука, открыл дверь в уборную. Здесь на полу, связанный по рукам и ногам, лежал Клаус. Его обнаженное худое тело представляло собой сплошной кровоподтек. В правом глазу торчала желтая, как цветок одуванчика, рукоять отвертки.
        Шорох. Едва слышный шорох за входной дверью.
        Гюнтер быстро оценил шансы прорваться с боем в свой номер и бежать потом прочь с деньгами как исчезающе малые. Так же бесшумно, как и пришел, он вылез в окно и спустился по водосточной трубе. Нашарив в траве плащ, растворился во влажной, пронизанной соленым холодным ветром приморской ночи.
        Удача наконец повернулась к Гюнтеру Штайгеру лицом: поезд до Штутгарта, идущий через Кельн, уходил через пятнадцать минут, и оставались еще места в эконом-классе. Он вошел в вагон и сразу направился в туалет; здесь он умылся холодной водой, пытаясь унять биение сердца.
        - Это путешествие может стать для тебя последним, - сказал он, глядя в зеркало на свое бледное отражение.
        Хельгу и Клауса убили не Темные. Иным ни к чему отнимать жизни у случайных людей, да еще таким варварским способом. Кто же мог сделать это? Грабители? Брось, что молодые люди могли вывезти из ГДР? Немного денег и какое-нибудь столовое серебро. Их не просто убили, их допрашивали, а Клауса пытали перед смертью. Штази? Вряд ли… ребята слишком молоды, откуда им знать что-то такое, из-за чего секретная служба Восточной Германии разделалась бы с ними таким жестоким образом. Ребятишки им были не нужны. Те, кто убил Клауса и Хельгу, приходили за ним.
        Гюнтер резко выпрямился, прижимая полотенце к мокрому лицу.
        Он проверил паспорт и оружие - на месте, пересчитал деньги - после покупки билета осталось только восемьдесят пять марок.

«Как они выследили меня? Ведь я был так осторожен с момента приезда в город».
        Подумай еще раз.

«Темный мальчуган в приграничном Лауэнбурге. Лопоухий Ганс. Он, конечно же, запомнил тебя и сообщил кому следует. Что потом? Сопоставить твой внешний вид и место, откуда ты прибыл в городок, не сложно. Еще проще побеседовать с офицером на пограничном контроле и установить твое имя и приметы».
        - Проклятье!
        Поезд застучал колесами, набирая ход; в маленькое окошко под потолком потек холодный воздух. Гюнтер вышел из туалета, плюхнулся в обитое кожей кресло и накрыл лицо газетой.

«Пусть все думают, что я сплю, - хотя как тут уснешь? Прокололся как мальчишка. Но справедливости ради - откуда же я мог знать, что вызову здесь у кого-то такой горячий интерес? Они проследили тебя до Гамбурга и уже на следующий день нашли твой отель: ведь ты записался у фрау Хильфигер под именем и фамилией, что у тебя в документах, хотя старушка и не думала спрашивать паспорт. Несчастные Клаус и Хельга по случайности поселились напротив - и их приняли за твоих сообщников: они тоже прибыли из Восточного Берлина. Их пытали, выбивая показания, а когда ничего не удалось добиться - убрали. Свет в окне оставили специально, чтобы не вызывать подозрений, ведь старушка наверняка видела, как они возвращались в свой номер. Возможно, эти сволочи все еще сидят в твоем номере, поджидая твоего возвращения. Как и те в автомобиле, припаркованном ниже по улице. Это не Темные, не Иные - иначе ты бы почувствовал их близость, даже несмотря на Великий Холод, как почувствовал Ганса в Лауэнбурге. Однако Темные обнаружили тебя и, похоже, решили уничтожить - чужими руками».
        Нет, само убийство совершили не Темные - но весьма могущественная сила в западном мире.
        Гюнтер попытался вспомнить, что он знает о секретных службах ФРГ. Служба военной контрразведки? Федеральная служба защиты Конституции? Он не сомневался - как в Советской России Комитет Государственной Безопасности контролировали Светлые, так здесь Темные контролируют свои спецслужбы. А ведь где-то поблизости всегда маячит мрачный призрак ЦРУ, могущественного и безжалостного.
        Поезд разгонялся, в темноте за окном мелькали далекие огни. Гамбург остался позади, а вместе с ним и смертельная угроза.

«Как скоро они смогут снова напасть на твой след - и броситься в погоню? Свет и Тьма, мне нужно всего несколько дней. Пожалуйста. Несколько дней: найти Тидрека, задать ему нужный вопрос - и бежать обратно в Москву».
        X
        США, штат Виргиния, озеро Берк,

10 октября 1962 года
        Майк Розенфельд оставил машину у ворот поместья. Он брезгливо поприветствовал прислугу, отпустил водителя до завтрашнего утра и позвонил с пункта охраны жене в Нью-Йорк - предупредить, чтоб не ждала его вечером. Затем управляющий поместьем, худой и бесцветный француз месье Фери, записал распоряжения Майка насчет ужина.
        - Что наши гости, не скучают? - поинтересовался Розенфельд.
        - На озере, удят рыбу, - с сильным акцентом ответил Фери, - заодно разоряют ваши запасы шампанского.
        - Постойте, но как же это, - щелкнул пальцами Майк, - а лечение гипнозом? Мистер Каттермоул ведь больше не пьет, не так ли?
        Фери скорчил гримасу: я вас умоляю, месье.
        - Хорошо, Лоран, благодарю вас. Я разыщу их сам, отошлите слуг.
        Майк зашагал через парк, не замечая чистоты газона и искусно подстриженных кустарников в виде геометрических фигур и животных. Поместье «Шэйкенхерст Мэнор Хаус» значилось на картах как частная территория, принадлежащая Розенфельду, но в действительности он редко приезжал сюда по личным делам. Жена здесь вовсе не появлялась, мудро избегая видеть лишнее. Под огромным викторианским дворцом, расположенным на берегу озера Берк, начиналась разветвленная сеть тоннелей и накрепко запертых пещер, ключи от которых лежали во вмурованном в стену сейфе Майка на Уоллстрит. В подземельях хранились вещи, которые шеф Дневного Дозора Стенли Мак-Артур не доверял подвалам Музея Гуггенхайма. В самых глубоких пещерах содержалась настоящая коллекция средневековых чудовищ, укрощенных еще тамплиерами и в строжайшей тайне перевезенных через океан в Америку. Когда дело дойдет до решающей битвы сил Света и Тьмы, у Мак-Артура в запасе будет несколько дополнительных козырей.
        Возможно, этот час пробьет слишком скоро, мрачно подумал Розенфельд. Он сошел с гравийной дорожки и двинулся через свежескошенную лужайку вниз, туда, где искрилась в лучах заходящего солнца нежно-голубая гладь чистейшего озера. Ему навстречу из-под белоснежного тента долетел дружный залп мужского хохота - да такой, что стая уток, искавшая пропитание у берега, с шумом поднялась на крыло и понеслась прочь искать место поспокойней.
        Негр-слуга в полосатой ливрее пробежал мимо с подносом, уставленным пустыми бутылками из-под вина; на мгновение согнулся в учтивом поклоне.
        Майк остановился чуть в стороне, сунув руки в карманы пиджака. Он узнал голос Генри Каттермоула, который, по всей видимости, заканчивал какую-то веселую историю:
        - В конце концов, джентльмены, мой дедушка в таких случаях говорил: разве это агония? Настоящая агония - когда однорукий человек висит на краю скалы, вцепившись в камень, и тут у него начинает нестерпимо чесаться задница!
        За этим последовал новый взрыв хохота, переходящий в истошные хрипы.
        - Я вижу, вы, джентльмены, прекрасно проводите время, - сухо сказал Розенфельд, глядя на удочки, сваленные в кучу на поляне.
        Каттермоул, Дэниелс и Уокер вскочили на ноги. Сэм Уокер - плохо выбритый рыжий увалень, адъютант Дэниелса, - опрокинул туфлей бутылку шампанского: целый фонтан белой пены ударил в песок.
        - Рады видеть вас, сэр, - язык Дэниелса почти не заплетался, - как видите, вот, выбрались на рыбалку… Эй, Сэмми, разматывай-ка удочки…
        Майк жестом остановил засуетившихся подчиненных:
        - Расслабьтесь, ребята.
        Затем обернулся к британцу:
        - Как ваши дела, мистер Каттермоул?
        - Великолепно, великолепно, сэр, - широко улыбнулся британец. Его красное лицо от вина стало пунцовым, редкие седые волосы слиплись, воротник был расстегнут. - Мне очень нравится у вас в гостях… Но скажите, вам не кажется, что я уже довольно долго злоупотребляю вашим гостеприимством?
        Розенфельд печально улыбнулся в ответ. По приезду в «Шэйкенхерст Мэнор Хаус» английского писателя вывели из состояния полутранса, в котором он находился в момент задержания, - Дэниелс внушил ему, что он находится в гостях у своих старых американских друзей. От его имени была отправлена телеграмма ему домой в Норфолк с убедительной просьбой не волноваться - он вернется в Англию, как только закончит свои дела в Штатах. Майк снова почувствовал зависть по отношению к молодому Дэниелсу и этой веселой компании. Всю последнюю неделю, пока на Среднем Западе и в Новой Англии творились большие дела, они прохлаждались тут, опустошая его винные погреба. Тем временем в Бостоне, где позиции Ночного Дозора были довольно сильны, начались массовые профсоюзные волнения, дошло до захвата нескольких зданий и крупномасштабных полицейских операций. Майк не спал несколько ночей.

«Черт с ним, - подумал он, стягивая с шеи желтый галстук-бабочку. - Напьюсь сегодня с этими бездельниками! Пусть работа подождет хоть один вечер».
        - Уже скоро вы поедете обратно в Англию, мой друг, - сказал он ласково, - помилуйте, разве мы держим вас тут силой, мистер Каттермоул?
        - Зовите меня Генри, прошу вас!
        - О’кей, Генри. Для вас я Майк.
        Они с чувством пожали друг другу руки.
        Слуги принесли еще вина и легких закусок. Майк выпил один за другим два бокала. Понемногу атмосфера разрядилась, снова загрохотал над озером хохот - и даже Розенфельд порой присоединялся к нему.
        - Вот что, Генри, - сказал он, когда наступила пауза в разговоре, - когда мой друг встретил вас второго октября на Манхэттене, вы направлялись в один дом по Лексингтон-авеню. Я ничего не путаю?
        - Что вы говорите? Второго октября? - пьяно вскричал британец. - А сегодня какое число?
        - Десятое.
        - Десятое? Так я что, получается, уже больше недели у вас тут маринуюсь?!
        - Генри, умерьте пыл. И отвечайте на вопрос, от вашей честности многое зависит.
        Писатель весь подобрался - почувствовал, что шутки кончились. Уокер и Дэниелс сделали вид, что полностью поглощены работой слуг, сервировавших ужин на открытом воздухе.
        - Так, дайте вспомнить, - проговорил Генри, растирая пальцами висок, - я действительно был на Манхэттене в тот день. Я вышел из Музея Гуггенхайма, поймал такси и поехал ужинать в мой любимый ресторан «Троя» на Лексингтон-авеню, 44.
        Розенфельд быстро посмотрел на своих помощников, и его взгляд не сулил ничего доброго - офис Ночного Дозора располагался по адресу Лексингтон-авеню, 46.
        - Вы совершенно уверены в этом, друг мой?
        - Майк, я заказывал столик в тот вечер - это ведь можно проверить. Каждый раз, когда я приезжаю в Нью-Йорк, я ужинаю в «Трое», меня там знают. Но почему вас это интересует?
        - Позже расскажу. Сперва еще один вопрос, дружище.
        - Слушаю… дружище.
        Глаза Розенфельда, большие и печальные под толстыми линзами очков, встретились с влажными детскими глазками литератора.
        - Генри, вы говорили, что пишете книгу о Крестовых походах. Почему вы приехали работать над ней не в Святую землю или в Константинополь, почему вы прилетели к нам, в Соединенные Штаты?
        - Почему сюда?
        Уже все трое Темных магов пристально смотрели на Генри.
        - Я ведь не пишу здесь книги, друзья, - пожал плечами он, - я работаю всегда у себя дома, в Англии. А в США приехал к своему издателю - для подписания контракта. Конечно, удобнее отправлять на такие дела агента, но я, знаете ли, предпочитаю выполнять работу агента сам. Да и путешествовать я очень люблю.
        - Так вы были в издательстве?
        - «Фэйрбанк Паблишере», их офис на Бродвее. Я собирался с ними встретиться после ужина в «Трое», но вместо этого повстречал мистера Дэниелса.
        Патрик поймал взгляд Розенфельда, и тот едва заметно опустил голову: литератор не лжет. Действительно, есть такой издатель, и в планах у британца было его посещение именно второго октября после ужина.
        - У вас есть еще какие-нибудь вопросы о моих делах, Майк? Я буду рад ответить! - Каттермоул приветливо улыбался, но за этой улыбкой пряталась обида.
        Розенфельд поднял брови:
        - И вы специально поехали в Вашингтон, чтобы заглянуть в Библиотеку Конгресса? Это же двести миль в один конец!
        - Но, Майк, мистер Розенфельд… Я очень, очень люблю хорошие библиотеки! И раз уж я оказался неподалеку и есть лишний денек, почему бы не заглянуть туда?
        Это прозвучало с таким потрясающим пьяным простодушием, с таким трогательным блеском голубых англосаксонских глаз и вдобавок сдобрено широкой улыбкой, что Розенфельд с леденящей ясностью осознал: мы напрасно тратим время. Мы потратили напрасно уже чертову уйму времени! Этого бестолкового клоуна нужно было сразу же отпустить на все четыре стороны. Майк почувствовал злость на Дэниелса (тот ощутил это и вжался в плетеное кресло), а еще больше на себя - за то, что послушал молокососа. Никогда в жизни не буду связываться с людьми, они скучны и предсказуемы - даже лучшие из них. Пусть этим занимаются мальчишки вроде Патрика. И что теперь делать? Напиться до зеленых чертей - ведь завтра будет трудный новый день.
        Сделав хороший глоток, он наблюдал, как небо над темной иззубренной кромкой леса медленно меняет цвет с фиолетово-алого на бархатно-черный. Управляющий «Шэйкенхерст» Лоран Фери расхаживал по вымощенной гранитными плитами дорожке над берегом озера, собственноручно зажигая старинные газовые фонари. Пригнанный им оркестр - скрипка, контрабас, барабанщик и саксофонист - наигрывал что-то умеренно-веселое: джазовая зарисовка, призванная поднять настроение джентльменов перед ужином. Над геометрическими фигурами стриженых кустов лениво вилась ночная мошкара.
        - …и может быть, Советы будут угрожать нам своим ядерным оружием прямо с космической орбиты.
        Майк вздрогнул, приходя в себя.
        - Все человечество на планете, - продолжал Генри начатую ранее речь; он уже забыл о допросе и переключился на другую тему, - все люди - добрые или злые - поделились на два лагеря: коммунисты и некоммунисты. Любая деятельность в конце концов становится водой на чью-то мельницу Мы, фантасты, мирные люди - возьмите кого угодно из авторов, никто не хочет войны Запада и Востока; мы чаще заглядываем далеко туда, - он взметнул руку к проступающим в небе звездам, - не исходит ли угроза оттуда? С Марса или Нептуна? С Альфы Центавра или Веги? А тем временем в действительности какие-нибудь ребята в Москве могут оказаться гораздо опаснее.
        Невозмутимый словно манекен слуга тенью выскользнул из благоухающих сумерек с новым стаканом виски для Розенфельда, зашуршал колотым льдом в чаше.
        - Вы считаете, ядерная война возможна? - снисходительно спросил Майк.
        - Война не только возможна, она очень близка. В прошлом году Америка расставила в Турции свои ракеты средней дальности «Юпитер», способные долететь до Москвы. Советский лидер, секретарь Хрущев, наложил в штаны с десяток кирпичей, негодуя в прессе по этому поводу. Как вы полагаете, он оставит этот враждебный шаг НАТО без ответа?
        - Что он может сделать? - раздраженно сказал Розенфельд, откусывая кончик сигары. - Покажет нам страшную «мать Кузьмы»?
        - Хрущев может ответить Америке симметрично.
        - Вот как? Он направит свои ракеты на Турцию?
        - Зря смеетесь. Пораскиньте мозгами - разве нет у США под носом государства столь же близкого и столь же враждебного к вам, как Турция по отношению к СССР?
        Розенфельд не ответил. Конечно, такое государство, вернее - бандитское гнездо, имеется с недавних пор. Но чтобы Советы вот так нагло установили там свои ракеты? Звучит как бред сумасшедшего, хотя… Дайте подумать. Подобные действия потребовали бы передвижения больших масс людей и техники, такие вещи нельзя скрыть от глаз военной разведки. Или можно? А если советские Светлые помогают своему правительству и армии замаскировать эту возню?
        Он смотрел на матовые, призрачные огни фонарей, будто плывущих над легкой рябью на черной воде озера, и его окутанное алкогольными парами сознание улетало далеко-далеко. Туда, на многие мили на юг, где вытянулся длинной широкой полосой вдоль тропика Рака покрытый пальмами и сахарным тростником остров. Туда, где по вечерам льется в бокалы янтарный ром и звучит «Гуантанамера». Во что превратился этот прекрасный остров под властью бородачей в кепках цвета хаки?
        От Гаваны до Майами при должном везении можно добраться на рыбацкой лодке. Что уж говорить о ракетах…
        Майк отхлебнул еще виски и взял британца за рукав:
        - Генри, если война и начнется, то не по вине Америки.
        - Я никогда не сомневался в этом, Майк.
        - Вы не понимаете, - печально сказал Розенфельд, - мы не станем первыми нажимать эту чертову кнопку, вот и все. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.
        Генри молча ждал продолжения.
        - Однако нас можно спровоцировать. - Розенфельд ткнул коротеньким толстым пальцем в ночь. - И тогда мало никому не покажется.
        Если бы он мог, он сказал бы этому чудаковатому фантазеру из Европы: война уже давно идет, но для вас, человечков, она остается незримой - или видимой лишь частично, как макушка гигантского айсберга, спрятанного под холодной темной водой. И когда ты думаешь, что Советы двигаются по планете, как бесконечное стихийное бедствие, и поджигают одну за другой страны, для того чтобы национализировать заводы или сделать свободными чьи-то колонии, ты очень далек от понимания истинной природы их действий. Майк мог бы о многом рассказать этому человеку (в глубине души он все же испытывал к нему симпатию), если бы имел на это право.
        Генри простодушно смотрел на грузного, пьяно обмякшего в кресле Майка. Он как большой ребенок, подумал Темный маг. Может быть, стоит как-то использовать его в деле - случайно попавшего в наши сети голубя? Этот его дар, способность к фантазии или что-то вроде того… Хотя он и получен им от Светлого, будет даже приятно насолить Ночному Дозору в каком-то смысле их же руками. Но как можно употребить в деле подобную чепуху?
        - Дружище, я должен возвращаться домой, - тихо проговорил Каттермоул.

«Ты останешься здесь сколько мне будет нужно», - подумал Майк, но вслух сказал только:
        - Уж скоро, мой друг. Уже скоро.
        Принесли фазана с белыми трюфелями, фуа-гра, печеные овощи; изрядно проголодавшиеся молодые Темные набросились на еду. Генри хлестал красное вино, словно лимонад в жаркий летний полдень - и Майк снова с ироничной улыбкой вспомнил о лечении гипнозом. Месье Фери лично сопроводил к столу официанта-китайца с деревянным бочонком на подносе, в бочонке исходил паром приготовленный специально для хозяина краб по-сингапурски.
        - Благодарю вас, Лоран. Вы, как всегда, на высоте.
        Манящий запах из-под крышки бочонка щекотал ноздри Майка - но что-то отвлекло его внимание. Какое-то облачко тени на дальней поляне за озером. Там, где под сенью гигантских елей мрак кажется особенно непроглядным, что-то двигалось - неразличимое, неясное, притягивающее взор.
        Розенфельд забыл о крабе, о своей тлеющей сигаре, забыл обо всем. Он понял, что должен быть сейчас там, в прохладной тишине, подальше от этой беспокойной компании с их развязными шуточками и болтовней о ядерной войне. Близко в чернильном небе проплывала звенящая в ледяных искрах луна. Как странно тихо вокруг, и куда подевались все до единой птицы, что еще недавно кружили над озером? Внезапно Майк понял, что находится уже довольно далеко от пикника, на поляне, среди влажной высокой травы, и его брюки вымокли почти до колен. Он не помнил, как дошел сюда. Оглянулся - у озера по-прежнему сновали официанты, в ярко светящемся павильоне продолжалась веселая вакханалия. Патрик Дэниелс отплясывал ирландский танец, завернувшись в скатерть, Сэм Уокер покатывался со смеху. И только багровый от вина Каттермоул сидел неподвижно, уставившись стеклянным взором в пустоту. Все трое словно не заметили исчезновения шефа.
        Майк, покачиваясь, зашагал дальше, прочь от шума и света. Он шел, повинуясь какому-то внутреннему компасу, зачарованный сиянием луны, окруженный густым облаком алкогольных паров. В глубине сознания шевельнулась тревожная мысль («Что со мной?») - и погасла. Розенфельд, маг высшей категории, словно превратился в мальчишку, зачарованного пением сирены. И странное дело, у этого ощущения уснувшей воли был сладкий привкус.
        - Я иду к тебе, - шевельнулись посиневшие губы.
        Сгусток тьмы на опушке рощи дрогнул и пришел в движение. Заволновался Сумрак, закрутился водоворотом, и сразу же захрустела под ногами стремительно покрывшаяся инеем трава. Воздух почти звенел от проносящегося через него мощного потока энергии.
        - Майкл, - донесся издалека глубокий голос, пугающий и влекущий одновременно.
        - Я здесь… ты звал, и я пришел к тебе…
        Шефу североамериканского Дневного Дозора Стенли Мак-Артуру не требовался телефон для того, чтобы срочно связаться со своими подчиненными. Если нужно было незамедлительно достать кого-то, он перекидывал мысленный канал связи напрямую - через сотни миль. Сейчас этот канал выглядел как убегающий в бесконечность тоннель из клубящегося мрака, в глубине которого плавала крошечная фигурка, объятая бледным пламенем. Горячий пот катился по вискам, по голому черепу Розенфельда и сразу остывал, уносился к луне белым паром. Глубоко в подвалах «Шэйкенхерст Мэнор Хаус» заволновались в своем волшебном сне скованные алмазными цепями чудовища тамплиеров.
        - Майк, давно не слышал твой голос, мой верный соратник. Удалось ли тебе напасть на след убийц Стивенсона?
        - Господин Мак-Артур, сэр… мы делаем все возможное.
        - Сомневаюсь. Есть ли хотя бы что-то, указывающее в этом деле на Светлых? Может быть, на Советы?
        О всемогущая тьма, ему ведь нужен лишь casus belli, мелькнуло у Розенфельда.
        - Мы перерыли все Восточное побережье. Без толку. Вдобавок профсоюзы словно взбесились. Цветные требуют равных прав. У меня странное ощущение, сэр…
        - Какое?
        - Иногда мне думается… возможно, Стивенсона убили не Иные, сэр.
        - Интересно. Кому же еще это под силу?
        - Если бы это были Светлые, мы нашли бы в Сумраке хоть какие-то следы. Ничего нет.
        - Плохо. Очень плохо.
        Розенфельд почувствовал непреодолимое желание провалиться сквозь землю от стыда. Всю свою жизнь, всего себя до кончиков туфель он готов был отдать, чтобы господин Мак-Артур снова поверил в него.
        - Что ты делаешь в Виргинии, Майкл, скажи мне? Почему не занимаешься поисками, а заливаешь мозг виски в компании своих головорезов?
        Это было сказано спокойным, даже шутливым тоном, но пламя вокруг фигурки в глубине тоннеля вспыхнуло чуть ярче, и Розенфельд понял, что близок к обмороку. Он торопливо рассказал историю с британским писателем, покаялся в потраченном зря времени и обещал на следующее утро вернуться к расследованию с утроенной энергией. Мак-Артур, к его удивлению, отнесся к истории с Каттермоулом серьезно и расспросил в подробностях обо всех обстоятельствах дела.
        - У меня есть мысль, сэр, - заканчивая рассказ, добавил Майк, - я могу попробовать привлечь этого прекраснодушного болвана к работе. Все-таки у него интересный дар…
        - Чепуха, - отрезал Мак-Артур, - как можно использовать дурака, способного галлюцинировать? Притом даже не Иного? Возьми любого нищеброда из Бронкса, напичкай его героином - получишь тот же эффект.
        Розенфельд снова готов был провалиться со стыда - шеф был абсолютно прав. Краем глаза он увидел неподалеку бредущего через траву Каттермоула. Тот пошатнулся и едва не свалился в озеро, затем с трудом вскарабкался на берег и уселся на поросший осокой пригорок. Генри походил на лунатика.
        - Майкл, мне не нравится твой настрой, - сказал мрачный голос из непредставимого далека, - ты теряешь хватку, старый соратник. Идет война, помни это. Никогда не стоит недооценивать врага.
        - Слушаюсь, сэр. Больше не повторится. Вся эта ситуация…
        - Дослушай меня. Я хочу, чтобы ты выяснил, кто этот человек на самом деле и почему он здесь. У меня стойкое ощущение, что он специально обратил ваше внимание на себя. Вы правильно сделали, что арестовали его…
        От неожиданной похвалы Майк просиял.
        - …и вы напрасно так легкомысленно к нему отнеслись.
        Розенфельд снова поник.
        - Подослать к нам человека, а не Иного - это оригинальный ход. Он явно должен был заинтересовать вас своими нелепыми действиями и тем следом, который какой-то неведомый Светлый оставил в его личности давным-давно. Хорошенько подумай, Майкл, где тут может быть подвох. Может быть, он должен убить тебя сегодня ночью, как убили Стивенсона. Ты не последняя фигура в нашей иерархии. Может быть, он хочет украсть у нас что-то важное для Светлых. Да, я не исключаю, может быть, все, что он говорит, - истина. Я знаю, что тебя нельзя обмануть. Но можно не лгать, а только не открывать всей правды. Эффект такой же - тебя дурачат.
        - Сэр, я клянусь вам сделать все… В любом случае, когда это закончится, мы сотрем его память, прежде чем отправить домой.
        - Отправить домой? Да ты совсем ум пропил, дружок.
        Майк вскинул ладони:
        - Прошу прощения, сэр! Не беспокойтесь. Мы во всем разберемся, а затем устраним этого парня, и дело с концом.
        - Подготовь какую-нибудь правдоподобную легенду для прессы. Все-таки известный писатель… что-нибудь с алкоголем связанное - не выдержало сердце, к примеру.
        - Гениальное решение, сэр.
        - Я на тебя рассчитываю, Майкл. До связи.
        - До скорой связи, мистер Мак-Артур. Всего наилучшего.
        Портал закружился стремительным водоворотом, сжался в комочек Тьмы и исчез. Далекий цветок бледного пламени медленно увял. Розенфельд обмяк всем своим грузным телом, устало опустился в траву, сжал ладонями мокрые от пота виски.
        Мало-помалу антарктический холод ушел. Лишь дрожь в пальцах напоминала о пережитом страхе.
        Все кончилось. И ни капли хмеля не осталось в крови.
        Где-то сонно крикнула птица. В траве шуршал ветерок. Над Майком высоко в бархатном черном небе величественно сиял мириадами огней Млечный Путь.
        XI
        Федеративная Республика Германия, Кельн,

12 октября 1962 года
        С раннего утра над широкой свинцовой лентой Рейна растеклась полупрозрачная пелена тумана. Наползающие с севера облака принесли с собой реденький теплый дождь, похожий на слезы. Деревья по всему Кельну уже подернулись желтой дымкой, намокли; бурые опавшие листья кленов медленно плыли по черной воде прудов в городских парках. Воздух напитался осенней влагой; она оседала мельчайшими каплями на стеклах пролетающих по улицам машин, на строительных лесах реставрируемого после мировой войны готического здания Ратуши, на соломенно-желтых волосах бегущих из школы мальчишек.
        Гюнтер Штайгер подумывал о покупке зонтика - но даже самый недорогой зонтик обошелся бы в несколько марок, поэтому в качестве защиты от дождя пришлось довольствоваться найденной на остановке автобуса газетой. Гюнтер накинул газету на голову, быстро оглядел улицу (нет ли автомобилей) и перебежал на другую сторону, ко входу в кафе «Кёльшхаус», украшенному светящейся разноцветной гирляндой и фанерным изображением пивной бочки. В кафе он стряхнул с газеты капли, занял столик в углу и принялся ждать Маргарет.
        Деньги у него еще оставались, но Гюнтер берег каждую марку Он приехал в Кельн неделю назад, утром пятого октября, и весь день бродил по городу, заглядывая в каждое окно, припадая ухом к каждой стене, всматриваясь в лишь ему одному понятные знаки на потрескавшихся от времени камнях. Когда солнце закатилось за горную цепь Айфель, он остался на ногах и продолжал лихорадочно осматривать квартал за кварталом - благо местная полиция не отличалась такой бдительностью, как гамбургская. К вечеру шестого октября, изнуренный, обессилевший, он наконец смирился с осознанием того, что Тидрек не выпрыгнет на него из-за ближайшего угла. Пришлось искать жилье, и Гюнтер решил, что за пределами Кельна оно обойдется дешевле. Он сел на первый попавшийся поезд и вскоре оказался в городке Бергиш-Гладбах, в девяти километрах к востоку от излучины Рейна; здесь он снял под вымышленным именем номер в отеле и после недолгого отдыха снова отправился на поиски.
        Гюнтер обзавелся подробным планом города, разбил его на квадраты и, постепенно расширяя круг поисков, двигался от исторического центра к окраинам, но по-прежнему не находил никаких следов Тидрека.
        Зато в Бергиш-Гладбахе он встретил Маргарет Вайсс.
        Вот она выскальзывает из дверей автобуса, оглядывается по сторонам - так же, как это делал несколько минут назад сам Гюнтер, - и перебегает улицу. На ней бежевый плащ с пояском, белые перчатки и белые же сапожки до колен: словно для того, чтобы сразу обозначить каждому встречному Иному свою принадлежность к Светлым. Лишь волосы у нее темные, длинные, прямые, забранные в хвостик. Вот Маргарет сквозь влажное стекло заметила Гюнтера - весело помахала рукой.
        - Привет. Я не опоздала? Ты уже заказал что-нибудь? Я бы не отказалась от глинтвейна, ужасно продрогла.
        Маргарет было двадцать три года, она работала учительницей младших классов в Бергиш-Гладбахе. Гюнтер едва не прошел мимо нее на улице - уже немного отвыкший от магии, он не сразу почувствовал в ней мерцающий огонек скрытой Силы, признак Светлой волшебницы. Он подошел к Маргарет, без лишних церемоний объяснил ей, кто он такой, и попросил помощи в поисках Тидрека. Смышленая девушка тотчас поняла, что перед ней сильный маг, прибывший издалека, и была рада ему помочь. Родители Маргарет погибли в сорок четвертом году во время бомбежки, и девочка росла под опекой бабушки до ее смерти в конце 1961 года. Старушка была бедна и отличалась нелюдимым характером, поэтому ее воспитанница ни разу в жизни не выезжала из своего городка дальше окрестностей Кельна.
        - Глинтвейн - отличная идея, - сказал Гюнтер, жестом подзывая кельнера. - Пожалуйста, темное пиво и стакан глинтвейна для девушки.
        - Тебе так и не удалось найти своего старого товарища? - с улыбкой спросила Маргарет. Она видела в Гюнтере сверстника, даже чуть более молодого, чем она сама, и потому общалась с ним запросто, как с приятелем по университету.
        - Еще нет, - покачал головой он, - но я нашел такую прекрасную девушку, как ты, - это утешает.
        - Допустим, - Маргарет слегка покраснела от смущения, - а ребята в Ночном Дозоре в Кельне, что они говорят?
        - Мало кто уже помнит Тидрека. После Первой мировой он бывал в городе только наездами.
        - Может быть, он вообще не здесь?
        Гюнтер сжал под столом кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Это было бы слишком подлым ударом судьбы.
        Однако внешне он оставался спокоен:
        - Тидрек где-то тут. Я знаю.
        Появился кельнер с напитками:
        - Будете заказывать что-то еще?
        - Что скажешь, Маргарет? Будем ужинать?
        Задавая этот вопрос, Гюнтер мысленно пересчитал оставшиеся в кошельке бумажки. Да, он без проблем достал бы деньги в любой стране мира, имей он возможность пользоваться магией, и совесть его при этом осталась бы чиста. Сейчас приходилось экономить - опускаться до банального воровства он не хотел. И все же, оказавшись с девушкой в кафе, он чувствовал себя обязанным заплатить за обоих… Надеялся лишь, что она не закажет слишком дорогих блюд.
        И, похоже, Маргарет прочла что-то в его глазах. Все-таки она была Светлой волшебницей, пусть только седьмого уровня.
        - Давай лучше прогуляемся, - сказала она и лихо, одним глотком, допила глинтвейн, - смотри, дождик почти перестал.
        Они вышли в окрашенный золотом парк. Маргарет убежала вперед по дорожке, лукаво поглядывая через плечо на Гюнтера. Откуда-то взявшееся солнце проткнуло лучами влажные комья облаков и вдруг заиграло в ее темно-каштановых волосах, добавляя в них едва заметный рыжий оттенок, ласково коснулось ее улыбающихся губ.
        - Побежали на набережную? Догоняй, Гюнтер! Ну что же ты?
        Он невесело рассмеялся. И чем эта девчонка может помочь? Накормить и дать кров - в лучшем случае. А время летит, время стремительно ускользает сквозь пальцы. Что-то назревает, что-то жуткое и неясное встает тенью далеко на горизонте - и от него не будет избавления никому. Ни президентам могучих держав, ни великим магам, ни этой славной девушке из маленького городка над Рейном.
        - Я догоню тебя, беги! - Он помахал затянутой в перчатку рукой вслед Маргарет.
        Мимо медленно проехал длинный черный автомобиль, взметая колесами воду из луж… развернулся на перекрестке и покатил в обратном направлении. Гюнтер надвинул шляпу на лоб, поднял воротник пальто и сделал вид, что прикуривает, провожая взглядом машину. За рулем находился крепкий мужчина средних лет, он даже не посмотрел в сторону Штайгера, но боковые стекла автомобиля были затемнены… наблюдал ли кто-то за ним и его подругой из-за этого темного стекла?
        - Что же ты? Я жду! - весело крикнула издали девушка.

«Как скоро они доберутся до меня? Они ведь неизбежно доберутся, - подумал Гюнтер, торопливо шагая к Маргарет. - И что я буду делать, если они возьмут меня живым?»

«Не обольщайся, - ответил он себе, чувствуя холод между лопаток. - Живым ты им не нужен».
        Ночью, после изнурительных попыток уснуть, Гюнтер сел на кровати и долго смотрел на спящую Маргарет. Ее темные волосы разметались по подушке, губы слегка приоткрылись. Рассеянный лунный свет с трудом пробивался в маленькую спальню сквозь тяжелые шторы, но глаза Иного были привычными к мраку, он ясно видел каждую черточку своей женщины.
        Это знакомое ощущение. После долгого воздержания рядом с новой женщиной уснуть очень трудно, и пусть разум твой давно привык ко всему в этом мире, но в вечно молодом теле бурлят соки, и едва уловимый аромат ее феромонов щекочет ноздри, проникает в кровь, ударяет в голову, словно алкоголь.
        Они прошли всю набережную до моста Гогенцоллернов, и солнце уже совсем по-весеннему искрилось в волнах реки; они смеялись и дурачились, как подростки, забыв обо всем. В какой-то момент Маргарет упала в объятия Гюнтера, и их лица оказались близко-близко друг к другу. От девушки пахло красным вином и счастьем. Она закрыла глаза и потянулась к нему - и он не отодвинулся, и губы их встретились…
        - Что это? - спросила в этот момент Маргарет. - У тебя пистолет?
        Зарывшись в его объятия, она невольно скользнула рукой под пальто и нащупала ладонью скрипучую кобуру «скорпиона».
        - Гюнтер, скажи мне правду, - она слегка отстранилась, - кто ты такой? От кого ты бежишь?
        Солнце скользнуло за темную громаду Кельнского собора - и в тени двух его вытянутых башен Гюнтер вдруг понял, что призрачное короткое очарование дня угасло. Праздник забытья кончился.
        - Я не обманул тебя ни в чем. Я Светлый маг. Приехал сюда искать своего давнего знакомого.
        - Это я знаю, - серьезно сказала Маргарет. - Ты хочешь его убить?
        - Есть люди, которые ищут меня. Они пытались убить меня в Гамбурге и, боюсь, последуют за мной в любую точку Германии.
        - Люди?
        - Именно люди.
        Маргарет неуверенно огляделась по сторонам.
        - Что им нужно от тебя?
        - Им - ничего. Но я допустил ошибку, когда переходил границу, и Темные бросили по моему следу своих агентов. Они чем-то сильно напуганы и хотят убрать меня… Почему? Хотя бы потому, что мое появление в Германии пугает их еще больше.
        Девушка долго смотрела на холодные волны Рейна, исчезающие под мостом. Она не стала задавать никаких новых вопросов - и Гюнтер оценил это; но с той минуты Маргарет изменилась. Даже если дорога в Сумрак запечатана, и ты - всего лишь юная волшебница седьмого уровня, тебе все же дано гораздо больше, чем обычной учительнице младших классов из провинциального городка. Так и она смогла разглядеть в глубине серых глаз Гюнтера отблеск многих трудных эпох.
        - Что я могу для тебя сделать? - спросила она тихо. - Ты ведь для чего-то выбрал меня?
        - Маргарет, - он сжал ее руку и заметил, что та слегка дрожит, - мне нужна только ты сама. Ты настоящее чудо. От тебя будто бы исходит Свет. Мне было ужасно одиноко и холодно на моем пути - но теперь я встретил тебя и снова чувствую себя живым.
        Он говорил эти слова уже многим женщинам, и они всегда хорошо работали - вот и сейчас его спутница с облегчением выдохнула и крепко прижалась к нему.
        - Если бы я хотел помощи боевых магов, я обратился бы в кельнский Дозор. Но мне нужна именно ты, славная девчонка из Бергиш-Гладбаха. Веришь?
        Маргарет кивнула, смеясь.
        В действительности Гюнтеру и не требовалась помощь боевых магов - ведь все их силы сейчас были скованы Большой Заморозкой. И идти за помощью в кельнский Дозор он не хотел - все еще надеялся сохранить инкогнито. После Гамбурга он стал очень осторожен и подозрителен. Всю информацию от кельнцев он, если потребуется, все равно получит, не напрямую, а через Маргарет Вайсе. Девчонка - умница, сразу почувствовала, что он хочет использовать ее. Что поделать, мы все используем друг друга в этой жизни, говорил себе он: важно только, с какой целью мы это делаем и каковы будут последствия.
        - И все-таки, Гюнтер. Если я что-то могу сделать для тебя - только скажи. Ты можешь полностью располагать мной. Полностью, понимаешь? Я не знаю, какое у тебя задание и как высоко стоят те, кто тебя послал, - и мне не нужно этого, ибо я знаю, что это война, и если не мы уничтожим их, они уничтожат нас.
        В лунном свете он видел, как губы Маргарет шевельнулись, как тревожная тень пробежала по ее лицу. Трубы отопления в ее старом доме были едва теплыми, в щели оконных рам тянуло холодом - но постель была согрета жаром разгоряченных тел, и на висках спящей девушки выступили бисеринки пота. Гюнтер коснулся губами ее щеки, в задумчивости провел рукой по волосам… Все, что мне нужно от тебя, милая, - это кров и пища на те несколько дней, что я ищу Тидрека. А я обязательно найду его - у меня нет иного выхода.
        Впрочем, возможно, ты сможешь помочь делу Света еще кое в чем…
        По окнам скользнул приглушенный свет фар и исчез. Вкрадчиво заурчал мотор автомобиля. В одно мгновение Гюнтер оказался у окна - не касаясь занавески, не дыша, он смотрел вниз, через специально оставленную крошечную щель. Черный автомобиль очень медленно ехал вниз по узкой пустой улице, словно ночной полицейский патруль.
        - Это они? - тихо спросила Маргарет.
        Девушка уже стояла рядом с ним, обхватив его руками, прижавшись упругими горячими мячиками грудей к его спине.
        - Не знаю. Днем я видел другой автомобиль. Но это ничего не значит.
        - Если они придут сюда, мы можем выбраться на крышу соседнего дома через окно на кухне.
        Гюнтер кивнул. Он проверил все окна и возможные пути к бегству еще вечером, как только вошел в дом.
        - Прости, что втянул тебя в это, Маргарет. Я должен был где-то укрыться.
        - Не говори так никогда, - горячо прошептала она, - даже не думай так, милый мой! Если я не помогу тебе, я всю жизнь буду жалеть об этом.
        Она притянула его к себе, горячо поцеловала в губы - и Гюнтер подхватил ее на руки, отнес к постели. Тело его снова требовало близости, и Маргарет с радостью встретила этот призыв. Однако в то же время какая-то часть его сознания оставалась отстраненной и холодно наблюдала за происходящим. Именно эта часть разума, тщательно оберегаемая им от гормональных бурь, диктовала те самые слова, которые хотела услышать девушка, - и он произносил их так, что нельзя было заподозрить его в неискренности; и Маргарет правильно реагировала на них.
        Значит, все идет хорошо. По крайней мере сейчас.
        Девушка нежно застонала, когда он вошел в нее.

«Завтра начну проверять восточный берег, - подумал в этот момент Гюнтер. - Нужно будет встать пораньше, время не ждет».
        XII
        Римская империя, провинция Нижняя Германия,
        август 357 года н. э.
        Утро забрезжило мутно-алой пеленой над густой хвойной чащей, над зловонными проплешинами болот, растеклось кровавым пятном по облачной хмари, укрывшей небо. Птицы встретили рассвет шумной перебранкой и посвистом - но вскоре одна за другой замолкали, прислушиваясь к странному шуму в глубине пущи. Над лесной дорогой, проторенной еще легионами Юлия Цезаря, высоко поднялись клубящиеся смерчи комариных стай - завертели хоботками, чуя усиливающийся запах разгоряченной плоти. Олени и косули, спотыкаясь, низко сгибая увенчанные рогами головы на тонких шеях, потянулись прочь от дороги, прочь от неминуемой смерти.
        На опушку, сверкая доспехами, выбрался авангард заспанных солдат - и первые лучи солнца заблестели на их иссеченных шлемах, на заброшенных за спину больших прямоугольных щитах, покрытых молниями и орлиными крыльями. Солдаты шагали вниз по зеленой холмистой равнине, на ходу доедая завтрак, - торопились достигнуть берега Рейна до того, как туда стянутся отряды варваров. Прогрохотал стальной поступью фракийский легион, за ним шли высокие синекожие африканцы с белыми перьями на шлемах. Уже привычные за несколько лет войны к холодным северным лесам, они устало отгоняли руками комариные полчища.
        Легат, весь в золотом и красном, выехал вперед на дымчатом сирийском скакуне, взмахнул рукой, указывая направление - вниз, вниз, вниз, мимо дымящейся трясины к изумрудным кронам на высоком берегу реки. Гортанно прокричали команду центурионы, и огромная масса людей качнулась вперед - бурая, многоголовая, шумная. Поплыли вперед золотые орлы, заскрипели тяжелые обозы, защелкали над быками кнуты - быстрее! Пошел, пошел! Сквозь топот и лязг полетели к небу сквернословия галльских возниц, прокладывающих путь для телег по раскисшей, опасно виляющей дороге.
        Лес наполнился рокотом, под ногами затряслась земля - и мимо раздавшихся в стороны легионеров проскакали двумя рядами на тяжелых конях закованные в сталь катафрактарии. Сверкнули в алых рассветных лучах тяжелые шлемы, прижатые к бедрам: воины не спешили их надевать, пока не началось дело. Покачивая длинными черными копьями, всадники спускались к будущему полю битвы, окончательно превращая дорогу в грязевое месиво.
        На высокий холм над рекой поднялась группа благородных всадников, и среди них молодой император Флавий Юлиан. В лице его читалось лихорадочное предвкушение драки. На плечах - пурпурный, подбитый мехом горностая плащ, на голове - украшенный золотом шлем. Император беспокойно поглаживал короткую русую бороду, из-под ладони поглядывая на дальний берег Рейна, где двигались темные массы германцев. Они вброд переходили реку и торопливо строились в колонны, готовые встретить римлян.
        - Кто мне докладывал, что у алеманнов от силы несколько тысяч воинов? - раздраженным тоном спросил император. - У них же раза в три больше людей, чем у меня.
        - Варварам не сравниться с вашими легионами, цезарь, - ответил магистр пехоты Сильван. Его загорелое, исцарапанное в драках лицо растянулось в ухмылке.
        - Позвольте заметить, - вперед выступил один из легатов, - наши отряды долго шли почти без отдыха и ночью спали не больше пары часов. Не разумнее ли было бы нам сейчас остановить марш и укрепиться на высоком берегу реки? Пусть алеманны штурмуют наши укрепления под градом стрел. Отдохнувшие легионы сметут их, а конница загонит в реку и перетопит, как детей.
        - Чего нам ждать? - зло крикнул кто-то из придворных. - Пока мы будем сидеть за частоколом, алеманны подтянут еще больше войск и будут морить нас голодом!
        - Конечно, давайте бросимся на них, - ядовито ответили ему, - это же не вы, любезный, поведете легионы в драку!
        Цезарь в задумчивости кусал ногти. Военачальники и придворные за его спиной ссорились, поделившись на партию сторонников немедленной атаки и партию окапывания в укрепленном лагере.
        В этот момент советник Марк Бруттий подъехал к властителю на своем белом жеребце Румиле и склонился к его уху, не обращая внимания на присутствующих:
        - Цезарь, послушай моего совета. Сейчас у нас преимущество, мы можем напасть на варваров, пока они толпятся у реки. Однако мало просто навалиться на них, нужно поднять боевой дух твоих легионов перед сражением. Они и в самом деле устали - но если будут знать, что ты веришь в успех, забудут о гудящих мышцах и пустых желудках.
        И Флавий Юлиан отдал приказ готовиться к драке. Рванулись вперед легкие отряды конной разведки, стремительно вынеслись на берег, осыпая издали стрелами неуклюжих косматых алеманнов. Испуганные дикие гуси стаями поднимались над густой травой и улетали вверх по течению реки. Марк Бруттий с императором наблюдали, как несколько разведчиков врага улепетывают через высокую траву к воде.
        - Смотрите, одного взяли! - взволнованно воскликнул молодой император.
        В нетерпении он ударил пятками коня и поскакал вниз по разбитой копытами тропе. Вся сияющая кавалькада свиты последовала за ним. Влажный ветер с реки бил всадникам в лицо, приносил с собой далекие крики и грохот тысяч пар марширующих ног. Идущие в арьергарде британские легионы приветствовали вождя дружным криком и стуком мечей о щиты.
        Лазутчик уже находился под охраной в спешно сооружаемом временном лагере среди обозов. Заросший волосами бородатый варвар в грязном одеянии - такими уже привыкли римляне видеть воинов германского вождя Хнодомара. Допрос был коротким, но интенсивным, и вскоре пленник заговорил - хотя речи его не всем понравились:
        - Мы объединились для того, чтобы навсегда изгнать Рим из наших лесов и гор. Семь вождей привели воинов германского языка со всех концов страны, их многие тысячи! Великий Хнодомар, да хранит его Один, ни разу в жизни не знал поражений. Мы будем гнать вас до самого южного моря и разобьем ваши головы о скалы, и чайки сожрут ваши мозги. Мы сожжем ваш трухлявый Рим дотла и заберем все золото и серебро, мы сделаем рабынями ваших дочерей и жен…
        - Спросите у него, велика ли их армия, - прервал эту речь Юлиан.
        Солдаты еще немного поработали над пленником, но все, что удалось из него вытрясти, - ополчения варваров хорошо вооружены и очень многочисленны: они уже три дня без перерыва переправляются через великую реку и собираются для последней великой битвы с римскими собаками.
        - Хорошо, убейте его, - бросил император. - Идем дальше, нужно торопиться.
        Посовещавшись в последний раз, легаты помчались в разные стороны - к своим легионам, что строились сейчас ровными (глаз радуется) прямоугольниками на зеленой пойменной равнине. Навстречу им с утренней речной прохладой выкатывался темный вал алеманнской орды. Словно подражая римлянам, они строились в атакующие порядки. Их построения напоминали тупоносые треугольники, нацеленные на врага.
        - Свиные рыла, - презрительно рассмеялся Сильван. Солнце уже начинало припекать, и буро-красный голый череп магистра пехоты покрылся бисеринками пота.
        - Солдаты Рима! - Император на своем скакуне уже гарцевал перед строем, и его голос сразу перекрыл гул готовящихся к бою пехотинцев. - Вы долго шли и устали. Еще не поздно отступить и отдохнуть в укрепленном лагере! Что скажете?
        Ответом был возмущенный рев! Никакого отдыха! Только вперед!
        - Веди нас в бой, цезарь! - крикнул кто-то из седых ветеранов. - Я сам принесу тебе голову этого трупоеда Хнодомара!
        Юлиан в сопровождении нескольких всадников поскакал вдоль рядов солдат, обращаясь к каждому из отрядов со словами поддержки и вдохновения. Разноцветные знамена развевались следом за ним на ветру. По легионам словно прокатилась волна. Засверкали воздетые к небу мечи, с грохотом ударили в щиты. Вперед, вперед, вперед! Во славу Рима!
        Марк Бруттий молча наблюдал за происходящим из лагеря. Все это - и предложение Юлиана отдохнуть, и проезд перед фронтом, и даже воинственный вопль ветерана - было задумано им, и каждый, включая цезаря, сейчас играл свою роль. Все шло как нужно. Марк был знатным римлянином из древнего уважаемого рода, он вернулся несколько лет назад из восточных провинций и сделал внешне незаметную, но стремительную карьеру при молодом императоре. За последние два года Юлиану удалось - не без помощи Марка - добиться перелома в бесконечном противостоянии с германскими князьками, которые долгие годы хозяйничали в пограничных прирейнских провинциях, грабили сборщиков налогов и сжигали города. Цезарь нанес им несколько чувствительных поражений, отвоевал давний форпост Рима в сердце Германии - Колонию Агриппины - и вновь вдохнул в обнаглевших варваров подзабытый уже страх перед армиями Вечного города.
        Марк Бруттий оборотился к вражеской армии и издалека наблюдал за ее маневрами. Вот он встрепенулся и подался вперед - на опушке векового леса за спинами германских воинов двигался отряд всадников. Во главе отряда скакал на громадном вороном скакуне вождь алеманнов Хнодомар. По правую руку от вождя ехал высокий беловолосый старик с длинной седой бородой.
        - Свет и Тьма, - прошептал Марк.
        Эту белую бороду он уже видел в Колонии Агриппины. Город римская армия взяла довольно легко и почти без потерь - германцы не любили сражаться в городах, - но нашла на его месте одни руины. Какая-то жестокая сила разметала увесистые валуны, из которых были возведены три века назад стены крепости. Лежал в руинах единственный мост через Рейн, построенный по приказанию императора Константина Великого. Варвары - франки и алеманны - исчезли из города, и лишь один величественный седой старик бродил среди руин. Марк Бруттий признал в нем Светлого мага и дал команду легионерам не пытаться его трогать (в первую очередь - дабы защитить их самих), он сам хотел заговорить с ним, но получил в ответ только презрительный взгляд. Загадочный старец удалился пешком из города на юг… и вот где вы встретились снова!

«Кто ты такой, старый безумец?» - кинул Марк мысленный мост к сознанию колдуна.
        Старик остановил коня, бросил полыхающий гневом взгляд над головами тысяч волнующихся копий и сверкающих шлемов, пронзая холодный утренний воздух на двадцать стадиев вдаль.

«Убирайся в свою нору, римский пес. Нам не о чем говорить!»
        Марк усмехнулся. Больше он не делал попыток установить связь с германским колдуном. Да, они оба были Светлыми магами - но история знает множество примеров того, как волшебники из одного лагеря вступали в смертельный бой на стороне разных народов.
        Тем интереснее будет драка.
        Вдохновленные императором римские легионы развернули боевой строй и неспешно двинулись вперед, ритмично звеня металлом, в то время как германцы еще заканчивали переправу и группировали свои огромные, но плохо организованные силы. Сблизившись, армии принялись обстреливать друг друга стрелами и дротиками. Такая тактика не принесла ни одной из сторон плодов - и лишь каждый раз, когда стрела пробивала доспехи или щит кого-то из воинов, толпа противников взрывалась радостным воплем.
        Внезапно римские легионы дружно ускорились, переходя на бег. Это была прекрасная атака, много раз отработанная на учениях. Идеально ровные когорты, которые до того момента едва двигались, теперь превратились в сокрушительные подвижные крепости, ощетиненные сияющей сталью. Сколько врагов уже нашли свою смерть под такими ударами непобедимых легионов - от Парфии до Иберии! Однако сейчас огромная масса алеманнского воинства не отступила, но рванулась навстречу. Множество германских воинов после столкновения остались лежать на зеленой траве, но и римские отряды пошатнулись и медленно двинулись назад - один, второй, третий… Закачалась вся линия римского войска. Тем временем германская тяжелая конница на полном скаку ударила по стоящим на левом фланге катафрактариям, и те заколебались.
        Германцы наступали уже по всей линии боя! Бледный от напряжения Марк Бруттий поскакал через поле, разыскивая цезаря.
        Не нужно быть великим волшебником, чтобы понять - германцев толкает в безрассудную атаку энергия белобородого мага.
        - Стоять! Стоять насмерть! - ревели тут и там стальные глотки центурионов.
        Вот и Юлиан. Что-то встревоженно обсуждает с помощниками. Чуть в стороне переступают нетерпеливо копытами отборные лошади двух сотен его личного эскорта.
        - Мой цезарь, - Марк растолкал помощников, не обращая внимания на возмущенные крики, - в резерве стоят отряды бракхиатов, прошу тебя немедленно выслать их в центр и на левый фланг.
        Император хотел было сказать что-то, но под напором Бруттия осекся и жестом дал указание выполнять приказ. Марк обвел полыхающим взглядом роптавших помощников, и все они один за другим опустили глаза.
        Неудивительно, что нашлось столько желающих возразить советнику, ведь бракхиаты - наемники из варварских народов Галлии - составляли всего несколько сотен и не могли, по общему мнению, переломить ход битвы. Марк Бруттий считал иначе. И вот сотни рослых воинов в доспехах, покрытых звериными шкурами, с грозным кличем бросились вперед. Их боевой рев слышался тут и там над кипящей равниной. Если бы кто-то сейчас отвел взгляд от поля битвы - он увидел бы, как Марк, закрыв глаза, шевелит губами и делает быстрые пассы руками по направлению к наступающему врагу.
        И германцы остановились! Внезапно варварский клич бракхиатов достиг ушей каждого из них, а на месте ненавистных римлян они увидели своих давних родичей. Нет, воины Хнодомара не бросили оружия, но теперь та яростная сила, что кидала их вперед, вдруг ослабла. Римляне выровняли свои ряды, отогнали в сторону наседавших врагов наконечниками длинных копий. Катафрактарии развернулись и атаковали германских всадников плотным фронтом - и те откатились к лесу, теряя людей. Марк не выпускал из поля зрения своего соперника за спинами его солдат: теперь пришла очередь белобородого мага побледнеть. Тот явно не ожидал, что на его примитивную, но мощную магическую атаку последует такой изощренный ответ.
        Старик вскинул руки, отдавая команду. Из лесной чащи появились новые, надежно скрытые ранее, отряды германских конников. Они неслись всесокрушающей лавиной, и те всадники, что бежали от римской кавалерии, разворачивались и присоединялись к ним.
        Марк Бруттий ударил своего коня пятками и полетел на правый фланг, где намечался удар алеманнов. Он оценил ход противника. Тот решил использовать всю силу своей магии для поддержки конной атаки, видя, что среди римской конницы, и так меньшей числом, не было бракхиатов. Если атака конницы Хнодомара удастся, правый фланг римлян будет смят, а армия их прижата к Рейну.
        Всхрапывая, раздувая ноздри от запаха крови, Румил скакал через тела мертвых и раненых воинов. На всем скаку Марк погрузил ладонь в ледяную пустоту Сумрака. В следующее мгновение он изо всех сил бросил что-то в подлетающие конные лавы врага.
        Некоторые воины Рима, наблюдавшие за этой атакой, рассказывали потом, что рука советника Бруттия словно исчезла и затем появилась вновь. А кони противника с ужасающим ржанием вставали на дыбы, сбрасывая седоков на землю и убегая прочь. Все новые и новые отряды наваливались на одинокого римлянина - и со страшным храпом и ржанием откатывались в стороны. Всадники пытались успокоить обезумевших лошадей - но те, насмерть перепуганные чем-то, невидимым для людского глаза, не слушались своих хозяев. Не мешкая, взялись за дело отряды лучников Рима, заработали ручные баллисты. Конная атака германцев захлебнулась.
        После этого воины Хнодомара, руководимые белобородым чародеем, сбились на навал. Все еще оставшиеся резервы с яростным криком бросились в бой, пытаясь прорвать оборону римлян в центре.
        И в этот момент Марк Бруттий понял - перед ним новичок. Да, он действительно мощный маг - и, конечно, разрушение Колонии Агриппины его рук дело, не говоря уже об объединении германцев в небывало большое и сильное войско. Белобородый старец, а не Хнодомар в действительности руководил боем. Но он явно не искушен еще в военных делах. В сражении нельзя полагаться только на силу и численное превосходство. Вот и сейчас огромная армия семи германских народов не может хотя бы потеснить троекратно меньшее войско Рима.
        Можно было отъехать в сторону и отдыхать - Флавий Юлиан уже достаточно опытен для того, чтобы довести дело до конца. Но Марка разбирало любопытство, посему он снова направил Румила в самое пекло битвы.
        Теперь он делал то, с чего начинал его соперник, - вложил все накопленные магические силы в заклятие, укрепляющее дух своих воинов. Легионеры, собранные из разных уголков империи, бились стойко и мужественно, не уставая рубить и колоть наседающего противника. Сражение превращалось в мясорубку. Солнце, поднимавшееся все выше над лесом, освещало огромную равнину у излучины великой реки - и вся эта равнина пришла в движение, засверкала сталью взлетающих и падающих мечей, и зеленый цвет ее неумолимо сменялся красно-черным - кровью тысяч павших и раненых.
        Но что это? Белая борода германского мага мелькает в первых рядах атакующих. Плечом к плечу с ним - медвежья фигура Хнодомара. Вождь германцев взмахивает мечом - и попавший под него римлянин падает, перерубленный пополам. Каждый новый взмах уносит жизнь римского легионера. Белый колдун, сверкая глазами, что-то бросает через головы алеманнов на обороняющихся римлян - и те в панике закрывают руками лица, словно ослепленные ярким светом. И вот в одно мгновение первая линия обороны Рима прорвана, растоптана, и в образовавшуюся щель в римском строю уже лезут косматые люди с длинными ржавыми мечами, гнедые кони со вспененными мордами и оскаленными зубами.
        - Держать строй, мерзавцы! - кричит центурион, но тут же падает, захлебнувшись собственной кровью: стрела пронзила горло.
        Черная волна перехлестнула через ало-золотую плотину римского строя и с грохотом и лязгом ударила во вторую линию обороны. Передовой отряд германцев во главе с вождями двигался тупоносым клином, который магистр пехоты удачно сравнил со свиным рылом. Чаша весов снова стала клониться на сторону варваров.
        Тогда Марк Бруттий выхватил меч и прорубился через людское месиво к головному отряду врагов. Он действовал спокойно, но быстро. Копье телохранителя Хнодомара ударило его в грудь - и сломалось, словно соломенное. Летящие в лицо стрелы и дротики в последний момент отворачивали в стороны. Убийство претило Марку - он вышибал противников из седел или выбивал оружие из их рук, остальное довершали легионеры. Он поднял коня на дыбы - и тот ударами копыт повалил на землю мохнатого скакуна под германским вождем; сразу же несколько римских солдат с криками обрушили на него свои мечи. Каким-то чудом Хнодомар вырвался из-под груды тел и, сжимая ладонью окровавленное плечо, побежал прочь.
        - Хватайте старика! Не дайте ему уйти! - воскликнул Марк.
        Белобородый колдун в ярости вскинулся ему навстречу, и их мечи встретились. Рассыпая искры, ударялись мечи один о другой - раз, другой, третий, - волшебники не уступали друг другу по силе. Но битве Светлых магов не суждено было состояться в этот день: десятки римских дротиков посыпались на голову германцу, его конь с жалобным ржанием повалился на землю, и в следующее мгновение маг растворился в воздухе.
        Марк Бруттий нырнул в Сумрак следом за ним.
        Здесь поле битвы выглядело куда страшнее, чем в привычной реальности. Над мертвыми и умирающими воинами уже собирались самые ужасные сумрачные твари, желающие полакомиться истекающей из тел энергией. В ледяном мраке зажглись бледные мерцающие огни. Какая-то рычащая тень тут же вцепилась в ногу волшебника, кто-то запутался с клекотом в его волосах - и Марк вынужден был полыхнуть мощным огненным заклятием, выжигая все вокруг, чтобы получить хотя бы несколько мгновений спокойствия.
        Его соперник спасался бегством. Он едва видимой тенью несся над свинцовой гладью реки и вскоре достиг другого берега.
        Марк еще поколебался мгновение, но решил, что преследовать врага в густом германском лесу не станет. Не в этот раз. Будет еще возможность познакомиться поближе.
        Он вынырнул из Сумрака и увидел, что цезарь не теряет времени даром. Тяжелая конница римлян, усиленная резервами, ударила с правого фланга - и добрая половина германского войска не выдержала удара, покатилась к реке, роняя оружие, оставляя тела на траве. Видя это, приободрились даже в изнуренном центре римской обороны, центурионы скомандовали атаку!
        Вскоре уже вся германская армия бежала. Юлиан остановил своих воинов на берегу реки, не позволив лезть в воду вслед за плывущими через реку врагами, но солдаты продолжали обстреливать из луков и ручных баллист пытающихся спастись германцев, и несколько тысяч их нашли свою смерть на дне Рейна. Стоны раненых и умирающих до глубокой ночи висели над водой. Марк Бруттий долго плыл в толще холодной воды за раненым Хнодомаром по тянущейся за ним кровавой дорожке. На заросшей осокой отмели он догнал вождя алеманнов, повалил в песок и сдавил его горло рукой.
        - Кто этот седовласый старец, что сражался вместе с тобой против нас?
        Могучий германец взревел, как раненый тур, рванулся - но тщетно. Он был в два раза крупнее Марка, однако ничего не мог поделать с римлянином.
        - Кто это был? - на чистом германском наречии продолжал допытываться Марк. - Ответь - и останешься жив.
        Германец ответил самыми черными проклятиями и пожеланием сдохнуть.
        Но Марк умел найти подход к нежелающим делиться информацией и, прежде чем отвести пленного Хнодомара в римский лагерь, смог выбить из него имя белобородого мага.
        Имя своего соперника на многие века.
        Тидрек.
        XIII
        Федеративная Республика Германия, Кельн,

21 октября 1962 года
        Шел восемнадцатый день поисков, когда Гюнтер понял: все, конец. Надежда отыскать Тидрека на берегах Рейна умерла.
        Осень все заметнее вступала в свои права. Под серой завесой дождя наш герой обошел каждый дом в Кельне и ближайших окрестностях. На десятый день он решился пожертвовать секретностью и вступил в контакт с немногочисленным и сонным Ночным Дозором древнего города - однако там ему ничем не смогли помочь. Да, кто-то здесь еще помнил белобородого широкоплечего Тидрека, кто-то видел его давным-давно разгуливающим по мосту Гогенцоллернов или пьющим пиво в ресторане у вокзала, но ни один из Светлых Иных не вспомнил, где тот живет или хотя бы регулярно появляется. Ситуация была немногим лучше, чем в Гамбурге. Переступив через гордость, Гюнтер попросил у Маргарет денег взаймы (девушка была счастлива кредитовать его) и купил билет на поезд, идущий вдоль Рейна. Он объехал все города, с которыми память связывала Тидрека, но нигде не почувствовал его следа… А Кельн притягивал Гюнтера назад словно магнитом. Какой-то голос глубоко в сознании будто шептал ему - возвращайся на его родину, в Колонию Агриппины, еще есть шанс, есть надежда!
        Но надежда не может жить долго, не подпитываемая ничем.

21 октября, в субботу, у Маргарет был выходной, и девушка составила Гюнтеру компанию в его блужданиях по окраинам Кельна. Они молча бродили по улицам, разглядывая прохожих и дома, проезжающие мимо автомобили и велосипедистов. Гюнтер осунулся и побледнел в последние дни. Щеки его покрывала щетина, под глазами легли тени, и если бы Маргарет не была так преданна ему, она могла бы решить, что перед ней нервный больной.
        Они остановились пообедать в маленьком кафе у речного порта. Гюнтер заказал порцию сосисок с капустой, но есть не стал. Он выпил одну за другой две кружки темного пива и попросил у кельнера третью.
        - Может быть, стоит остановиться? - мягко спросила девушка.
        - Алкоголь почти не берет меня, - покачал головой Гюнтер.
        - Я не об этом.
        Он посмотрел на нее долгим непонимающим взглядом. Маргарет вздохнула:
        - Милый мой, ты бы видел себя со стороны. Ты словно бегаешь по замкнутому кругу. Возвращаешься и начинаешь сначала - обойти тот район, а теперь осмотреть склады за рекой, а теперь ратуша, и снова на главный вокзал. У меня ощущение, что ты уже просто надеешься на последнее - случайно встретить твоего Тидрека на улице, когда он выползет из своей норы за хлебом.
        - Ты права, - тихо сказал он после долгого молчания.
        - Почему ты вообще так уверен, что он находится здесь, в Кельне? Может быть, он специально обманул свою бывшую женщину в Гамбурге, чтобы сбить тебя со следа?
        Гюнтер рассеянно посмотрел на Маргарет, затем обвел глазами кафе. В полупустом зале было несколько человек портовых служащих, зашедших пообедать, - никто не подслушивал разговор двух Иных.
        - Я убежден, что Тидрек где-то здесь. В Кельне его родина, его корни, его душа, он провел здесь большую часть жизни. А кроме того, - он сделал хороший глоток пива, - я чувствую его близость сердцем. Это выше логики, выше дедукции. Он здесь.
        - Но ты не можешь чувствовать… никто не может пользоваться магией во время Великого Холода!
        - Я лучше знаю, что могу! - крикнул Гюнтер.
        Маргарет опустила голову:
        - Извини.
        Люди за столиками прекратили жевать, с опаской оглядывались на Гюнтера.
        Он тяжело вздохнул:
        - Это ты прости меня, дорогая. Как бы тебе объяснить… Да, я не могу пользоваться магией, но дело не в ней. Думаю, Тидрек надежно укрылся, и от магического поиска тем более. Колдовать сейчас нельзя - но те заклятия, что пущены в ход до карантина, ведь работают по-прежнему. Энергия продолжает питать наши тела. Все волшебные создания в наших лабораториях живы и здоровы. Все магические колеса, приводящие в движение мироздание, работают, как и прежде. Нельзя лишь вносить изменения в эти процессы, творить новую волшбу… О, как я жду, что эта заморозка в один прекрасный миг закончится! Я каждый день, выходя из дому, чувствую себя, как… как…
        - Будто голышом, - вставила Маргарет.
        - Именно! Я чувствую себя уязвимым, обнаженным, скучным - как обыкновенный человек! - Он сделал жадный глоток. - Так вот что я хотел сказать про Тидрека. Мы слишком долго были связаны с ним. Не меньше шестнадцати веков.
        Девушка побледнела.
        - Пусть мы всегда были соперниками, врагами, но эта связь между нами осталась, даже сейчас. И Германия стала моей родиной, хотя я всегда желал ей иной судьбы, нежели он. Я не могу объяснить в точности, каким образом, но я знаю, что он здесь, и даже когда искал его в Гамбурге, мое подсознание уже шептало, что надо ехать в Кельн. Больше того - думаю, Тидрек тоже ждет меня.
        - Гюнтер… что ты хочешь получить от него?
        Он вновь огляделся. Кельнер дремал у стойки бара. По оконному стеклу текли капли дождя.
        - Самое важное на свете. Информацию. Ответ на вопрос.
        - Какой?
        - Приближается что-то страшное. Что-то неотвратимое и жуткое. Погибнут миллиарды людей. Я не знаю, что это будет, но оно уже близко. Очень близко.
        Он накрыл рукою холодную, как мрамор, ладонь девушки.
        - Мое настоящее имя не Гюнтер. Я даже не немец. Я приехал сюда из Москвы, где все это началось.
        - Ты коммунист?
        - Нет, но я Светлый и считаю, что нужно помогать своим в их предприятиях.
        - Национал-социализм поначалу тоже был проектом Светлых…
        - И Тидрек помогал Гитлеру. Впрочем, он многого не знал, а когда узнал, вышел из нацистской партии. Из Дозора он в конце концов тоже ушел.
        Маргарет взяла его кружку, отхлебнула пива.
        - Так вышло, - продолжал Гюнтер, - что мир разделился на сторонников и противников марксизма. Правильно это или нет, но большинство наших - на советской стороне. Большой войны не избежать, но никто не хочет войны на уничтожение. И тем не менее я боюсь, что скоро начнется что-то…
        - Война?
        - Война. Или что-то похуже.
        - Что может быть хуже этого? - зябко повела плечами девушка. - Я была маленькой девочкой во время войны, но я помню, как американцы бомбили Кельн. Помню горящие дома и покрытые черным пеплом трупы людей и лошадей на улицах. Я до сих пор просыпаюсь посреди ночи в слезах и слышу вой сирен…
        - Я должен найти Тидрека и поговорить с ним. Это самый мудрый из Светлых Иных, кого я встречал в своей жизни. Мои товарищи в Москве и других городах тоже сейчас не бездействуют и ищут ответы, но в глубине души они все уверены, что Темные просто хотят реванша за 1945 год.
        Они заказали еще по кружке пива.
        - Подожди, - дождавшись, когда кельнер уйдет, тихо спросила Маргарет, - ты же говорил, что НСДАП и Советы - все это наши проекты. Почему же мы воевали друг против друга? Почему Темные хотят получить реванш?
        - Потому-то и хотят, что, столкнув лбами Россию и Германию, не добились того, что планировали.
        До глубокого вечера Гюнтер бродил по городу без всякого плана - куда приведут ноги. Маргарет шла сзади. Она верила ему во всем, как и прежде, - поверила и в шестнадцать веков соперничества, и в грядущий апокалипсис, но холодеющий уголек надежды в ее душе после разговора в кафе не разгорелся вновь. Если этот Тидрек действительно такой искусный маг, им никогда не найти его. И если бы Маргарет могла решать сейчас, что им делать, она предпочла бы оказаться вдвоем в уютной скрипучей постели, отвернуться от этого мира и на время забыть обо всем. Пусть потом придется бежать и спасать свою жизнь - со снятием карантина это будет легче.
        Мы уже сделали все, что могли, наша совесть чиста.
        Когда часы на ратуше пробили полночь, она взяла Гюнтера за рукав и сказала:
        - Пойдем домой.
        Он вырвал руку и зашагал в темноту, туда, где среди редких фонарей раскинул мокрые ветви городской сад. Маргарет послушно, как собачка, поплелась следом. Сейчас она не оставила бы его, даже если бы он отправился пешком к себе в Москву. Гюнтер дошел до парка аттракционов и толкнул решетчатые ворота - те со скрежетом распахнулись. На территории парка не было ни души. Одинокий бледный фонарь со скрипом раскачивался на ветру над усыпанной листьями асфальтовой дорожкой.
        Гюнтер добрел до колеса обозрения и, покопавшись в проводах под щитком, включил его. Темная стальная махина медленно завертелась во мраке над Кельном. Тогда он прыгнул в скрипящую кабинку и поплыл вместе с ней вверх. Мелкие капли дождя покрывали его бледное лицо, собирались в ручейки. Темные волосы прилипли к вискам. Мотор колеса глухо урчал внизу, и обшарпанная кабинка снова и снова плыла по кругу. Маргарет стояла внизу, терпеливо дожидаясь его, - маленькая фигурка в мокром бежевом плаще и сапожках.
        Город то открывался ему почти весь - от мрачного готического собора в центре до полуразрушенных зданий на окраинах, еще не восстановленных после бомбардировок сороковых годов, - то вновь скрывался за деревьями, когда кабина соскальзывала к земле. Где ты, где же ты? - шевелились его губы.
        Не было ответа.
        Значит - смерть.
        И когда Гюнтер спустился вниз, а Маргарет снова взяла его за руку и повела домой, он не противился больше.
        Последний поезд на Бергиш-Глад бах уже ушел; им пришлось брать такси. За всю дорогу Гюнтер не проронил ни слова. И дома, когда девушка помогала ему умыться, кормила жареным хлебом с сыром и яйцом и отпаивала горячим чаем, он молчал.
        Маргарет не выдержала первой. Она говорила обо всем, что приходило в голову, только бы не было этой гулкой тишины между ними.
        - Может быть, все еще обойдется. Мы с тобой найдем безопасное место, вот увидишь. Поедем к тебе в Россию, там холодно и много дремучих лесов - не то что у нас в Германии. Там нас никто не найдет. Русские все еще злы на немцев? Нет? Ладно, можешь не отвечать… Или переберемся в Южную Америку, это так далеко отсюда, что там точно ничего плохого не случится…
        Девушка прижалась к своему возлюбленному и долго гладила его по мокрым волосам, слушая, как медленно и тяжело стучит его сердце. Господи, сколько же ему лет, холодея, подумала она. А на вид совсем мальчишка, только очень серьезный.
        - Я не русский, - прошептал он наконец, - я только приехал сюда из Советского Союза.
        - Откуда же ты родом?
        - Моего народа давно нет. Мое отечество - весь мир.
        Они легли в постель и долго, устало занимались любовью - а когда закончили, по лицу Маргарет текли слезы.
        - Не плачь, моя хорошая, не плачь… Это еще не последняя наша ночь.
        - Скажи, ты и вправду любишь меня?
        - Конечно, люблю, глупый малыш.
        - У тебя было много женщин за все эти столетия?
        Он покачал головой:
        - Ты моя единственная и самая прекрасная на Земле.
        - Спасибо, дорогой.
        Они погасили лампу и лежали в полумраке, прижавшись друг к другу, глядя на пламя свечи на столе, на пунцовые бутоны увядающих роз в вазе и влажные дорожки на стекле в свете уличного фонаря.
        - Когда ты пошел в парк аттракционов, - шепотом сообщила Маргарет, - я подумала, что ты сейчас уйдешь от меня насовсем. Я почувствовала в тот момент, как силы оставляют меня, буквально утекают из кончиков пальцев… Леденящее чувство, будто дыхание смерти касается тебя… Так бывает со мной только в нашем соборе, когда там собирается много народу и возникает ощущение гигантской толпы, которая вот-вот улетит куда-то под землю вместе с цветными витражами и древними камнями. Я просто пошла за тобой и старалась дышать глубоко и ровно - пока голова не перестала кружиться. Я весь день мечтала оказаться с тобой дома, только вдвоем…
        - Подожди минутку, - он замер в темноте, - что ты сейчас сказала?
        - Я весь день только и думала…
        - Нет, раньше. Что ты чувствовала в церкви?
        Маргарет пожала плечами:
        - Да, бывает со мной такое в Кельнском соборе. Опустошение какое-то.
        - Что именно ты чувствуешь?
        Гюнтер сел на кровати, и в неверном свете свечи девушка видела, как напряглась его спина.
        - Я уже описала. Вдруг становится дурно… Накатывает слабость, будто силы покидают меня. Головокружение, сухость во рту. Хочется лечь на пол и заснуть.
        - И сегодня было так же?
        - Не совсем… Сегодня я очень устала, замерзла и к тому же перенервничала. А в соборе это происходит с тобой словно без причины. Впрочем, возможно, из-за толпы туристов? Клаустрофобия? Когда я выбиралась из храма на воздух, мне сразу становилось легче. Знаешь, несмотря на это, я все равно люблю бывать в нашем соборе, он такой красивый…
        Он спрыгнул с кровати на пол, схватил рубашку.
        - Одевайся, Маргарет. Нужно ехать.
        - Куда?
        - В собор. Тидрек там.
        - Сейчас? Но ночью собор закрыт!
        С трудом Гюнтеру удалось взять себя в руки и набраться терпения до утра. Но заснуть он уже не смог. Он сидел у окна, всматриваясь в ночь, будто пытаясь разглядеть вдали две подсвеченные готические башни Кельнского собора, или ходил взад-вперед по комнате. Маргарет, напротив, вскоре уснула и мирно посапывала до того момента, как небо на востоке стало светлеть. Гюнтер разбудил девушку, приготовил две чашки крепкого кофе и, не слушая ее робких протестов о том, что час еще слишком ранний, собрался идти на железнодорожную станцию. Он тщательно побрился, причесался и привел в порядок свою одежду.
        - Сегодня будет солнечный день, - сказал он, выходя на крыльцо, - хороший знак для нас.
        Конечно же, они добрались до храма задолго до его открытия - и битый час, задрав головы, расхаживали вокруг величественного готического здания, разглядывали резные статуи средневековых королей на его стенах, бесчисленные стрельчатые арки и вычурные украшения из почерневшего от времени камня.
        - Только он, больше некому проделывать это, - пробормотал Гюнтер.
        - О чем ты?
        - Кроме него, некому! Тидрек забирает энергию у людей, приходящих в собор. Я знаю, я видел, как этим занимаются советские Светлые во время больших праздников и парадов. Обычные люди, как правило, ничего не чувствуют, с них снимают только сливки - повышенный выплеск силы, продукт вспышки энтузиазма. Ты ощутила вмешательство, потому что ты Иная, да еще из самых нежных и восприимчивых. И все равно не поняла, что происходит. Знаешь, вот что я тебе скажу, - глаза Гюнтера сверкнули, - Тидрек что-то создает здесь, под самым носом у обоих германских Дозоров, и никто не догадывается об этом.
        - Что ты говоришь, Гюнтер! Мы с тобой дважды осматривали храм и ничего не нашли.
        - Мы не знали, что искать.
        Едва открылись старинные кованые ворота, Маргарет и Гюнтер торопливо зашагали к билетной кассе у входа в собор.
        Все это время из припаркованного на краю площади «ситроена» за ними наблюдали двое мужчин в кожаных пальто и темных очках.
        Они купили билеты и меньше чем за час обошли все огромное здание - от алтаря до смотровой площадки на самом верху одной из башен.
        - Я ничего не чувствую, - сообщила Маргарет.
        - Конечно, не чувствуешь. В Большой Холод даже Тидреку нельзя колдовать.
        Гюнтер, кусая губы, глядел на высокие своды собора. Туда, к потолку, убегали множество тонких колонн, на них разноцветными бликами мерцал солнечный свет, проникший сквозь витражи.
        - Нужно спуститься вниз. Здесь должна быть целая система подвалов.
        Это оказалось непросто. В подземные помещения путь для туристов был перекрыт. «Строительство музея Кельнского кафедрального собора» - сообщала табличка у ведущей вниз лестницы, и бдительный старичок в малиновой фуражке с подозрением разглядывал всех, кто к ней приближался. К счастью, через некоторое время он ушел курить, перегородив проход веревочкой. Маргарет и Гюнтер немедленно нырнули под нее и оказались в прохладной темноте, среди мешков с цементом и составленных в пирамиды лопат.
        - Нам повезло - сегодня воскресенье, и рабочих нет, - прошептал Гюнтер и повлек Маргарет за собой вниз по узеньким витым лесенкам, по долгим коридорам, обросшим зелеными клочьями мха, через раскрошенные столетние валуны, руководимый не столько логикой, сколько наитием.
        Он достал из кармана предусмотрительно захваченный фонарик и уверенно шел вперед, быстро оглядывая стены и боковые проходы. Наконец в дальней крошечной пещере он торопливо разбросал сложенные в кучу доски и тряпки. Под ними обнаружилась глухая гранитная плита - идеально ровная, гладкая, тяжелая.
        - Ты сможешь поднять ее? - спросила Маргарет дрожащим голоском.
        - О нет, - усмехнулся он, - в эту дверь нельзя войти без разрешения хозяина. Позовем его и войдем, как добрые гости.
        И Гюнтер трижды постучал рукой о плиту, выкликая имя Тидрека.
        Как только эхо его голоса затихло под сводами пещеры, глубоко под землей раздался едва слышный гул, и плита медленно отъехала в сторону.
        Из-под нее вырвался поток мягкого белого света… и запах цветущей сирени.
        XIV
        США, Бостон, штат Массачусетс,

21 октября 1962 года
        Майкл Розенфельд прибыл первым и видел, как съезжались остальные. Время для сбора объявили традиционное: полночь, к последнему удару часов, но общее волнение и предвкушение важности события пригнали участников собрания гораздо раньше. Едва солнце закатилось за крыши делового квартала вдали, как к воротам имения мистера Мак-Артура стали съезжаться роскошные черные авто, похожие на корабли со сверкающими лакированными бортами. Из них, поддерживаемые слугами, выбирались авторитетные Темные маги, прибывшие на зов своего лидера со всех концов Северной Америки. С резким свистом спикировала через закатное небо на стриженую лужайку перед домом ведьмина ступа. Из нее с трудом вывалилось что-то бесформенное, косматое и охающее, но ударилось о землю и обратилось в пожилую, изящно одетую, обаятельную герцогиню из Швейцарии. В прихожей камин вдруг чихнул дымом - и на персидский ковер в облаках искр вылетел обсыпанный пеплом скелет. Он сел на ковер, глядя на роскошную обстановку пустыми глазницами, почесал отбитое место пониже спины… и вот на его месте уже краснощекий темноволосый красавец в старомодном фраке и
с сигарой в зубах; бодро вскакивает на ноги и бежит по мраморной лестнице наверх, в зал для торжественных приемов, украшенный в духе Людовика XVI. Там за круглым столом, накрытым багровым бархатом, уже собирались гости. Когда все были на месте, в коридоре застучали тяжелые шаги, и окованные золотом высокие двери распахнулись.
        - Дамы и господа, мистер Стенли Мак-Артур!
        В зале собрались около тридцати Темных, все они тут же повскакивали на ноги. Кто-то закричал приветствия, некоторые бешено зааплодировали (Майк Розенфельд почувствовал, что его руки тоже с силой колотят одна о другую). Высокий мужчина в черном фраке остановился у входа, успокаивающе поднял руки:
        - Тише, тише, прошу вас, господа. Достаточно.
        Голос его был глубоким, как древний колодец; бледное лицо, обрамленное седыми волосами, казалось вырубленным из каррарского мрамора руками искуснейшего из мастеров античности. Он оглядел зал, будто пересчитывая присутствующих, ласково кивая каждому из них. Все, кто встречал мягкий взгляд больших черных глаз Мак-Артура, не могли долго выдерживать его и опускали головы - в глубине его зрачков плясали алые отблески скрытого огня. В левом ухе покачивалась серебряная серьга в форме восьмилучевой звезды.
        - Присаживайтесь, друзья. Разговор будет долгим.
        Гости опустились на резные стулья. Темнокожие слуги бесшумно и быстро разложили на столах напитки и фрукты, сигары и пепельницы и так же быстро исчезли. Последний из убегающих слуг тихонько прикрыл за собой двери.
        - Леди и джентльмены, соратники и друзья, - начал Мак-Артур, глядя на хрустальный бокал перед собой, - на случай, если кто-то из вас еще не знает, сообщаю: четырнадцатого октября американские разведывательные самолеты обнаружили на Кубе русские ракеты среднего радиуса действия, способные нести ядерные боеголовки. Мы с вами на пороге новой мировой войны.
        По залу пронесся ропот. Мак-Артур помолчал, словно давая гостям возможность переварить страшную информацию, затем продолжил:
        - После получения этого известия президент Кеннеди отдал приказ о подготовке вооруженного вторжения на Кубу, пока не упущен момент и ядерного оружия там еще не хватает для того, чтобы стереть с лица земли половину Соединенных Штатов. Три дня назад у него состоялась встреча с министром иностранных дел России Громыко, а также с их послом в Вашингтоне Добрыниным. Оба категорически отрицают наличие каких-либо стратегических вооружений на острове. Впрочем, их действительно могли не поставить в известность для сохранения секретности операции. Другие источники по линии Пентагона и ЦРУ, в том числе агенты, работающие под прикрытием, все отрицают. У нас нет ни одной нити. Если бы не снимки с самолета-разведчика, мы до сих пор оставались бы в блаженном неведении!
        - Позвольте вопрос, - поднял руку сухенький аккуратный старичок. Это был лорд Харви, представлявший Великобританию. - Вам известно, в какой степени к этому причастны Светлые?
        - Мы можем только строить догадки, - вздохнул Мак-Артур.
        - У нас нет возможности прямого диалога со Светлыми в Советском Союзе, - взял слово Розенфельд, - даже технически это сложно: отсутствует телефонная связь. А кроме того, я полагаю, что вы наслышаны, господа, о проблемах, постигших наших врагов в Москве в последние месяцы. Их вождь Гесер исчез или скрывается, организация под надзором Инквизиции, на всем континенте введен карантин на магические действия.
        - О да, мы все так устали от этого карантина, - со вздохом подтвердил лорд Харви.
        - Мы не можем верить русским вообще и их Ночному Дозору в частности. Мы исходим из того, что нужно немедленно готовиться к обороне.
        - Русские, - глухо сказал Мак-Артур, и в зале стало очень тихо, - уже распространили свой безумный социальный эксперимент на половину Европы и большую часть Азии. Они не остановятся и не успокоятся, пока вся планета не станет красной, как кровь. Вот мое мнение: под прикрытием распространения коммунизма Светлые фактически нарушают Великий Договор. Наша древняя война обрела новую, скрытую форму. Их люди-марионетки вытесняют нашу человеческую базу. Они создают социальную среду, где Светлые становятся доминирующей силой, где даже дети, рожденные Иными, с первых лет жизни, еще до инициации, вербуются в Светлые. До сих пор Светлые успешно играли на наших внутренних противоречиях и распространяли заразу социализма всюду, где смогли дотянуться. Теперь они стоят у нашего порога, и вот что я скажу: с ними бесполезно разговаривать. Они будут подсовывать нам своих простоватых крестьян хрущевых и громыко, а за их спинами точить осиновый кол для нас. В войне на уничтожение хороши все средства. Считаю, мы должны немедленно готовить упреждающий удар.
        И снова по залу пронесся ропот.
        - Однако же осмелюсь напомнить, - сказал Джим Мэйсон, крупный голливудский продюсер, маг первого уровня, - что это мы первыми разместили свои бомбы у Советов под носом. Я говорю о ракетах «Юпитер», стоящих в Турции с прошлого года.
        На него с возмущенными криками набросились сразу несколько Иных - и Джим примиряюще поднял руки: воу-воу-воу, полегче, не порвите меня! Однако было заметно, что для многих присутствующих информация о ракетах в Турции оказалась неприятной новостью.
        - Сейчас это уже не важно, - отрезал лорд Харви, - и мы, страны НАТО, и Советы с их военным блоком, с 1946 года фактически находимся в состоянии подготовки к драке. Мы передвигаем военные силы с континента на континент, как шахматные фигуры на доске. Однако сейчас русские зашли слишком далеко. Их нужно остановить. Но при этом надо приложить все силы для того, чтобы полноценной войны не случилось.
        - Это разумно, - кивнул Джим Мэйсон, - если начнется война с применением ядерного оружия, погибнут сотни миллионов, может быть, миллиарды людей. Господа, мы с вами Иные и можем использовать для защиты своей жизни магические средства, но подумайте, каково придется простым смертным. Наша человеческая база будет непоправимо подорвана.
        Однако эту позицию поддержали далеко не все американцы. Большинство из них под влиянием речи мистера Мак-Артура выступили за подготовку к военному удару по России и ее союзникам.
        - У нас нет представителей Дневного Дозора в правительстве и в администрации президента, - сообщил собранию Майк Розенфельд, - и, положа руку на сердце, никому из наших не интересно заниматься человеческой политикой, это самое унылое занятие, какое можно вообразить, - говорю по своему опыту. Имеются несколько Темных в Конгрессе, но их можно пересчитать по пальцам одной руки. Тем не менее правительства США и всех стран, входящих в НАТО, находятся под нашим контролем. Если потребуется, мы можем сейчас остановить мобилизацию или, напротив, дать указание немедленно нанести ядерный удар по Москве, и это будет выполнено неукоснительно. Общественное мнение будет подготовлено соответствующим образом.
        - Леди и джентльмены, - сказал Мак-Артур, - нам необходимо выработать план действий… как на случай нашей победы, так и на случай поражения. Но для начала нужно решить, какими будут ближайшие шаги: выстраиваем пассивную оборону или защищаемся, нападая. Думаю, это не тот случай, когда можно принять решение, опираясь на простое большинство. Нам необходимо выработать общую позицию, которая устроит всех присутствующих.
        Споры затянулись почти до самого утра. В пригороде Бостона в ту ночь решались судьбы мира. В последний час перед рассветом лорд Харви все же смог склонить на свою сторону большинство присутствующих, и было вынесено решение не атаковать Россию немедленно, но выждать еще несколько дней и параллельно инициировать активные переговоры между руководством Советской России и США. Военные приготовления при этом будут продолжены и даже ускорены.
        - Господа, я говорю это с тяжелым сердцем, - сказал, поднявшись, Розенфельд. Он уже выпил довольно много виски, и теперь его слегка покачивало. - Клянусь вам: как и все присутствующие, я не сторонник кровопролития. Но кроме вопросов гуманитарного характера, есть еще вопросы чести. Нам бросили перчатку, господа! Неужто вы не видите ее, неужто ваши щеки не горят от этих ударов? Кто постоянно подстрекает американский народ к гражданскому неповиновению? Кто устраивает бунты за права чернокожих? Кто организовал подлое убийство нашего общего друга Джо Стивенсона? - Все присутствующие посмотрели на пустующее кресло по правую руку от Мак-Артура. - И они еще смеют именовать нас силами зла! Мы можем с вами решить сейчас, что нам важнее иллюзорный мир, но запомните мой одинокий голос. Как бы спустя совсем недолгое время нам не пришлось раскаиваться в сегодняшнем решении.
        Многие опустили головы после этой речи, а мистер Мак-Артур кивнул с одобрением.
        - Мы разделяем ваш гнев, мистер Розенфельд, - сказал Мэйсон, - и вы совершенно правы насчет вопросов чести. Я также готов согласиться насчет того, что Светлые - подчеркну: наши, американские Светлые - мутят воду в негритянской среде и подбивают профсоюзы к забастовкам. Но все-таки у нас нет ни прямых, ни косвенных доказательств того, что Ночной Дозор хоть как-то причастен к убийству Джо Стивенсона. Вы же сами, Майкл, занимались расследованием - разве вы нашли хоть одну улику? И что еще важнее - мы пока не можем утверждать, что советские ракеты появились на Кубе по указке Гесера. Не надо преувеличивать марионеточность Хрущева - московские Светлые также контролируют далеко не все дела своего правительства. Это может быть чистая инициатива лидера комми.
        - Вы просто боитесь войны, Мэйсон, - угрюмо сказал Майк, - вы не хотите потерять свои голливудские барыши из-за того, что зрители разбегутся по фронтам.
        - Да, я не хотел бы потерять бизнес. Тем более что значительную часть доходов с него я отдаю на наше общее дело. - Джим обвел руками роскошный зал. - О’кей, к дьяволу бизнес! Если для нашей борьбы нужно - я немедленно откажусь от него. Только докажите хотя бы, что Ночной Дозор действительно готовится стереть Америку с лица земли!
        - Довольно, - прервал дискуссию Стенли Мак-Артур. - Вот что мы сделаем. Предоставим президенту Кеннеди возможность самому попробовать найти решение. Завтра он обратится с речью к американской нации. Мы будем внимательно наблюдать. Если потребуется вмешательство - мы немедленно нанесем удар. Все наши силы в США и Западной Европе должны быть в полной готовности… На этом давайте и закончим.
        Собравшиеся дружно встали из-за стола, загомонили с облегчением (перспектива переложить ответственность за жизни миллиардов людей на плечи Кеннеди привела многих в хорошее расположение духа). Розенфельд залпом допил стакан виски. Неужто шеф спланировал такой итог с самого начала? Сперва - грозные заявления и призыв к немедленной атаке, и что на выходе?
        Он тяжело поднялся и, пошатываясь, направился по длинному коридору - мимо золотых китайских ваз и мраморных греческих статуй, мимо полотен Делакруа и Буше на стенах - к выходу из усадьбы. Слуга почтительно подал ему плащ. Майк вышел на парадное крыльцо, где уже шуршали покрышками по гравию разъезжающиеся лимузины, и с наслаждением вдохнул прохладный утренний воздух. Он с облегчением стянул свой неизменный галстук-бабочку и сунул в карман плаща.
        - Мистер Розенфельд?
        Майк обернулся. За спиной у него стоял сухонький и аккуратный лорд Харви. Старик не выпил за всю ночь ни капли спиртного - лишь несколько чашек чая, и выглядел по-армейски бодрым и подтянутым.
        - Мистер Розенфельд, я еду в аэропорт Логан, могу подвезти вас.
        - Благодарю вас. Почту за честь.
        В роскошном, пахнущем дорогой кожей салоне «роллс-ройса» лорд предложил Майклу кубинскую сигару:
        - Угощайтесь. Я знаю, вы любитель.
        - Только если с вами за компанию, милорд.
        - С удовольствием, мистер Розенфельд.
        Сизый дым колечками поплыл по салону. За окном проносились спящие в утренней дымке кварталы города.
        - Мы давно с вами знакомы, сэр, и я не хочу, чтобы между нами пробегала кошка, - сказал старичок доверительно, - скажу больше: мне импонирует ваша позиция, хотя она скорее эмоциональна, чем прагматична. Мы, сидя на наших туманных островах, часто забываем, сколько сил и нервов вы в Америке отдаете нашей борьбе с Советами и их Дозором.
        В памяти Майка немедленно всплыл слегка неряшливый проспиртованный образ британского писателя, что по-прежнему сидел в плену в его усадьбе в Виргинии.
        - Милорд, вам известно такое имя - Генри Каттермоул?
        - Что-то знакомое… это журналист?
        - Писатель-фантаст. Ваш соотечественник. Человек-загадка, которую ни мне, ни самому шефу не удалось разгадать.
        - Человек? Не Иной?
        - Именно.
        - Что же вызвало у вас сложности?
        - Мы не смогли определить - шпион это Светлых или простодушный любитель выпить, случайно затесавшийся в дела Иных.
        И Розенфельд подробно описал историю приключений Каттермоула в США.
        - Как же вы, маги высших порядков, не смогли решить эту задачу? - глядя в окно, поинтересовался Харви.
        - Мне несколько раз казалось, что я знаю ответ. И каждый раз возникали новые подозрения, а вслед за ними новые разочарования. Мистер Мак-Артур предлагает решить вопрос радикально, и я его понимаю. Но я не могу смириться с одной вещью.
        - Дайте угадаю. Вы не понимаете, как ваше легендарно известное умение безошибочно отличать ложь от правды в этот раз подвело вас?
        Майк только тяжело вздохнул.
        - Ну, хорошо, мистер Розенфельд, давайте я попробую вам помочь. Итак, вы лично допрашивали Генри, и он во всем был откровенен с вами?
        - Всегда. Он ни единого раза не соврал мне.
        - И даже не пытался?
        - Ни малейшей попытки.
        - Вам часто приходилось проводить подобные допросы?
        - Коллеги всегда просят меня помочь, когда надо расколоть какого-нибудь молчуна.
        - И часто ли вам попадались молчуны, которые на все ваши вопросы спешили сообщить голую правду?
        Майк нахмурился и после некоторого размышления покачал головой.
        - Вот видите, - сказал Харви, - человек всегда имеет за душой какие-то неприглядные или просто слишком личные вещи и во время допроса попытается хотя бы что-то скрыть. Возможно, Генри заранее настроили на открытое общение с вами, потому что знали - с ним будет говорить мастер ведения допросов.
        - Звучит логично. Но это еще не доказательство.
        - А я и не ищу доказательства, мистер Розенфельд. Я только пытаюсь раскопать логику в этой картине. Мак-Артур был совершенно прав, когда говорил вам, что парень намеренно искал вашего внимания. Сперва в Библиотеке Конгресса, затем у офиса Ночного Дозора. Он хотел, чтобы вы его взяли, и все нелепые басни о том, что он шел куда-то в ресторан, были также заготовлены заранее. Поставьте себя на место Светлых в Москве. Если вам необходимо в сжатые сроки узнать, что замышляют ваши враги в Америке, что вы будете делать? Вы не можете заслать Светлого агента - его сразу же расколют маги вроде вас. Остается направить в стан врага человека, который не будет даже знать, куда и зачем он приехал. Он все внимательно выслушает, запомнит и, вернувшись в Европу, расскажет тем, кто его послал. Отправили британца, а не русского, чтобы вызвать меньше подозрений.
        - Нет, нет, о нет, - почти прорычал Майк, - вы не правы, Харви! Я видел его сознание, там девственно чисто. Я лично пролистал всю его память, он в принципе не контактировал с Иными в последние месяцы!
        - Значит, этот контакт надежно спрятали.
        - Это невозможно!
        - Светлым не обязательно было лично инструктировать Каттермоула. Они могли сделать это через своего союзника среди людей. Если не ошибаюсь, вы говорили, будто бы этот субъект лечился от алкоголизма с помощью гипноза?
        Розенфельд побледнел.
        - Судя по всему, - продолжал старик, - лечение не пошло впрок? Он ведь пьет, как мамонт? Вот и подумайте, друг мой, что это были за сеансы гипноза.
        Автомобиль мягко подкатил к зоне вылета аэропорта. Шофер подбежал к пассажирской дверце и помог лорду Харви выбраться из прокуренного темного салона на свежий воздух. Майк понуро пополз за ним следом.
        - Регистрация на мой рейс до Лондона уже объявлена, мистер Розенфельд. Если у вас еще остаются вопросы, поторопитесь.
        - Остался самый главный вопрос.
        - Дайте я снова попробую угадать!
        Майк поднял руки: сдаюсь.
        - Вы не понимаете, что такого ценного и важного мог услышать Генри у вас в офисе и на базе в Виргинии, - сказал старик, - но это же просто. Подумайте.
        - Какие-то ценные артефакты? - пожал плечами Майк. - Информация о наших агентах? Все это мы храним в таком секрете, что никакой шпион никогда бы не смог…
        - Неправильно! Чтобы победить врага, думайте как враг! В Москве чуть не вспыхнула война, их Дозор обезглавлен, Инквизиция привела в действие Великий Холод. Кого они заподозрят в первую очередь? Русских Темных они уже, несомненно, перетрясли. Кто следующий? Вы, дорогой мой. Они отправили к вам шпиона выяснить - затеваете вы против них войну или нет. Вспомните, говорили ли вы с ним на такие темы?
        - Послушайте, действительно речь о войне была, но…
        - Мистер Розенфельд, все, что вам нужно для решения, я вам уже дал. Сейчас мне надо спешить на самолет. С удовольствием встречусь с вами как-нибудь еще и послушаю, чем кончилась эта история.
        - Благодарю вас, милорд. Беседовать с вами - огромное удовольствие.
        Старик слегка поклонился и зашагал в сторону терминала, опираясь на трость с набалдашником из человеческой кости. За ним следовали слуги с багажом.
        Майк остался один. Первым его желанием было броситься в зал ожидания и найти телефон. Погоди-ка, сказал он себе, глядя на серебристый «Боинг», заходящий на посадку в лазурном утреннем небе. Дэниелс надежно сторожит простофилю. Еще не все до конца ясно в этой истории. Давай-ка подумаем.
        И он думал - пока дожидался своего рейса на Ричмонд и затем два часа в бизнес-классе на борту самолета. Он отказался от виски и взял чашку крепкого кофе.
        Допустим, Харви прав, и Генри Каттермоула отправили к нам всего лишь для того, чтобы понять - собираемся мы атаковать их или нет. Может быть, даже выяснить, не стоим ли мы за похищением Гесера и прочими проблемами Ночного Дозора в России. Но об этом нельзя узнать, не задавая прямых вопросов: такие вещи держат в секрете. Значит, Каттермоул должен был подслушивать наши разговоры, может быть, даже проникнуть в мысли…
        Холодок побежал по спине Майка. Он вспомнил лунный вечер у озера и разговор с мистером Мак-Артуром. В какой-то момент он увидел гуляющего в одиночестве британца. Тот находился слишком далеко от них, чтобы слышать, о чем они говорили, к тому же был пьян, как винная пробка.
        Но что, если он каким-то образом все слышал? И не только тогда?
        Пилот попросил всех сесть на свои места и пристегнуть ремни. Самолет закладывал крутой вираж перед посадкой в аэропорту Ричмонда. Майк даже не заметил этого - кусая ногти, он смотрел в иллюминатор.
        Ты же сам хотел использовать Генри. Из-за его дара, полученного когда-то от Светлых. Он что-то там умеет видеть… или слышать. Иные миры? Черт возьми, ведь это может быть что угодно. Слышать сквозь стены, например!
        Майк выбежал из аэропорта. Машина уже ждала его.
        - В «Шэйкенхерст», быстрее!
        Как ты мог так сглупить?
        Патрик Дэниелс встретил его на дорожке, ведущей от ворот усадьбы к дому. На нем не было лица.
        - Что? Что такое? - вскричал Майк. - Что-нибудь с Генри?
        - Шеф, клянусь вам, я не спускал с него глаз… В полночь мы допили коктейли и разошлись по комнатам… Генри отправился спать, как всегда….
        - Где он сейчас, простодушный ты индюк?!
        - Мы ищем его… Да не волнуйтесь вы так, усадьба была закрыта по всему периметру! Этот гаденыш где-то здесь!
        Однако гаденыш был уже далеко.
        Все его личные вещи - кроме документов - нашлись в комнате. В том числе аккуратно сложенный на краю кровати костюм, который был на нем вечером.
        Зато исчезла ливрея одного из слуг.
        - Простите меня ради нашего всемогущего Господа Иисуса Христа, мистер Розенфельд, сэр, - приведенный под очи хозяина привратник трясся от ужаса, словно готовился умереть на месте, - но ваши слуги, официанты, горничные все время входят и выходят. Я не всех знаю в лицо, их же много! Да, какой-то краснорожий парень в ливрее выходил ночью из ворот, но ведь это обычное дело.
        - Во сколько он вышел?
        Привратник ответил без запинки:
        - В половине первого ночи.
        Однако Майк, умевший отличать ложь с первого взгляда, понял: бедолага и сам не знает, когда тот ушел. Привратник, маг пятого уровня, не следил за временем - хуже того, сладко проспал большую часть ночи.
        - Уволить, - устало бросил Майк, - уволить всех.
        Он тяжело опустился за письменный стол и закрыл лицо руками. Можно было, конечно, попробовать перекрыть все аэропорты и выезды из страны… но он чувствовал: время уже упущено. Прошло больше половины суток.
        Генри Каттермоула, агента московского Ночного Дозора, уже нет в США.
        XV
        ФРГ, Кельн… или где-то далеко от него,

22 октября 1962 года,

10:30 по среднеевропейскому времени
        Гюнтер протянул руку Маргарет:
        - Идем. Там нечего бояться.
        Девушка прижалась к нему, и он услышал, как быстро колотится ее сердце.
        - Смелее. Я же с тобой.
        В белом сиянии они видели убегающую вниз лестницу, вырубленную из такого же дымчатого гранита, как и плита, закрывавшая вход… во что? Как глубоко ведет эта лестница под самым глубоким из подземелий Кельнского собора? Гюнтер нетерпеливо сделал два шага вниз и потянул за собой спутницу. Как только они спустились на несколько ступеней, гранитная плита с тихим гулом закрыла вход в подземелье у них над головами.
        Довольно долго они шли через белый клубящийся туман, держась за холодные и влажные каменные перила. Гюнтер пытался считать ступени, но сбился со счету после второй сотни. Внезапно налетел порыв ветра; туман разошелся в стороны, как занавес. Прямо над ними плыла белая влажная бахрома - словно они вынырнули на самолете из-под облака. Лестница заканчивалась в сотне метров внизу красивой мраморной террасой, с которой открывался головокружительный вид на изумрудно-зеленую горную долину По обе стороны от лестницы на заросшем сочной травой склоне росли высаженные аккуратными рядами цветущие деревья. Ветер срывал с них розовые, сиреневые, голубые лепестки и разбрасывал горстями над бездной. Изумительной красоты насекомые с крыльями размером в ладонь летали среди деревьев, несколько из них опустились на руки и плечи Маргарет.
        - Господи, Гюнтер, какая красота! - в голос засмеялась девушка. От страха не осталось и следа. - Что это такое? Где мы?
        - Полагаю, мы прошли через хорошо спрятанный портал, - неуверенно ответил Гюнтер. - Не представляю, что это за место… Я считал, что побывал уже везде в Европе… Но не узнаю этих гор.
        Они спустились к террасе. Здесь среди высоких мраморных статуй бил фонтан с прозрачной водой; Гюнтер и Маргарет напились из ладоней.
        - Никогда в жизни не пила такой чистой воды, - сказала девушка.
        - Взгляни на эти изваяния. Вот Карл Великий, а там - Фридрих Барбаросса. А этот косматый громила - вождь алеманнов Хнодомар, я когда-то имел честь быть с ним знаком.
        Суровые бородатые воины в полных доспехах, с искусно вытесанными из мрамора лицами, смотрели сверху вниз - но в их взглядах не было угрозы, скорее задумчивое созерцание.
        - Какое странное чувство, - тихо проговорила девушка, - здесь так тихо, будто само время остановилось. Только шелест ветра и журчание ледяной воды… а мои ладони после этой воды… - Она с удивлением смотрела на свои руки. - Я могу чувствовать, как кожа на них становится гладкой и нежной, словно я снова стала ребенком.
        - Время не стоит на месте, - с улыбкой сказал Гюнтер, - взгляни на свои часы.
        Маргарет невольно вскрикнула: стрелки часов на ее наручных часиках бежали назад!
        - Мы движемся в прошлое?
        - Да, но думаю, только в этом месте. В Кельне все по-прежнему… Поэтому надо идти вниз, наверху мы теряем время.
        Там, где обрывалась лестница, начиналась ровная усыпанная гравием дорожка - она бежала вниз по склону горы, по направлению к зеленой долине. Гюнтер и Маргарет шагали по ней больше часа - Светлый маг торопился, но девушка все время останавливалась, чтобы полюбоваться на диковинные цветы. С одного бутона на другой перелетали, переливаясь на солнце всеми красками радуги, яркие птицы, похожие на бабочек, и бабочки, похожие на птиц. В прозрачном и чистом воздухе силуэты горных хребтов вдалеке казались нарисованными искуснейшим мастером, их вершины покрыла тонким слоем белая глазурь. Перемежаясь с лугами, вдоль дорожки потянулись хвойные рощицы.
        - Смотри, Гюнтер, а это что такое?
        Большой пушистый зверь, похожий на кошку, без страха вышел из рощи и, мягко ступая огромными серыми лапами, направился прямо к Маргарет. На голове у животного красовались ветвистые оленьи рога. Кошка-олениха толкнулась мордой в руку девушки, приветственно заурчала.
        - Она не боится нас, - рассмеялась Маргарет, - значит, привычная к человеку… или к Иному.
        - Что же это за место? - спросил Гюнтер у ослепительных горных вершин вдалеке.
        Становилось все теплее. Они шли и шли дальше, через цветущие луга и шелестящие рощи, - и воздух, вливавшийся в их легкие, был сладок и свеж. Каждый предмет, каждый цветок был ярким, притягивающим глаз, словно сами свойства материи в этом удивительном краю были иными, нежели в том мире, из которого они пришли. Вдруг наступило понимание: лишь здесь - все настоящее, все правильное, живое; а в нашей привычной реальности, напротив, - блеклое, несовершенное, убогое. Гюнтер с неожиданной тоской подумал о том, что когда-нибудь придется покинуть этот край. Откуда-то из непредставимого далека доносился хрустальный звон, и Маргарет казалось - это звенит само небо. Кошка-олениха осторожно ступала следом за путниками, с любопытством глядя на них, а за нею еще несколько странных животных. Они выходили из травы или выныривали из нор и присоединялись к компании. Их мех переливался на солнце, в глазах, казалось, светился разум.
        - Гюнтер, - сказала девушка тихо, взглянув вверх. - Солнце…
        Они замерли на вершине холма, темные силуэты на фоне голубого неба, - с поднесенными к лицу ладонями «козырьком». Ярко-желтый пушистый шар солнца лишь отдаленно походил на привычное дневное светило. Он медленно скользил среди редких облаков, он изливал на мир яркий, но не режущий глаза свет. Когда взор привык, Гюнтер разглядел на его поверхности плавающие пятна, похожие на расплавленный воск.
        - Это не солнце, Маргарет. Лишь его уменьшенная копия.
        Облачко быстро наползло на мерцающий в небе шар огня, и теперь они увидели его отчетливо. «Солнце» составляло в диаметре несколько десятков метров, не более. Оно легко парило на высоте в десять или двенадцать километров, но при мысли о том, что пылающий шар может сорваться и упасть на эту прекрасную долину, у Гюнтера засосало под ложечкой.
        - Это не солнце, милая. И не небо, не горы. Мы в искусственном мире. По большей части это иллюзия.
        - Неправда, - донесся откуда-то голос, - здесь все настоящее.
        Голос принесло ветром издалека, и он походил на шепот травы на лугу. Маргарет от неожиданности подпрыгнула и схватила возлюбленного за руку.
        - Наконец-то, - прошептал Гюнтер.
        Темная фигурка показалась на сбегающей с холма дороге. Солнце било в глаза, и Гюнтеру пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть хоть что-то. Тидрек шагал не спеша - и вдруг все диковинные животные побежали к нему навстречу. Луговые птицы закружились над ним, громко посвистывая, и даже цветы поворачивали в его сторону свои бутоны.
        Фигура в солнечном сиянии приблизилась к путникам, и Гюнтер не смог сдержать изумленный возглас. Перед ними стоял светловолосый мальчишка лет десяти. На нем была школьная куртка с погонами и просторные парусиновые штаны, в карманы которых он глубоко засунул руки.
        - Не падай в обморок, Марк Бруттий, - с усмешкой сказал мальчишка. - Я начинаю все сначала, как видишь. А борода… с ней все равно было неудобно есть и спать.
        - Я всегда узнаю тебя, Тидрек, - улыбнулся в ответ Гюнтер, - даже если ты перекинешься в грудного младенца, в индуса или каменного тролля.
        - Мне не раз приходилось жалеть об этом… но сейчас я рад нашей встрече. Я вышел проводить вас - не хотел, чтобы вы заблудились. Идемте, покажу свой дом.
        Они не пожали друг другу рук, отметила про себя девушка.
        Вскоре закончилась холмистая равнина, и дорога свернула в лесную рощу. Вековые сосны здесь вздымали могучие стволы высоко к небу. Пахло сухой хвоей и нагретой солнцем смолой. Тидрек шагал молча, под подошвами его ботинок хрустели ветки. «Неужели за этим пацаном мы охотились так долго, - подумала Маргарет, недоверчиво глядя на узкие плечи и белые пушистые волосы на затылке их провожатого. - И это того стоило?»
        - Как он назвал тебя? - шепотом спросила она Гюнтера.
        - Марк Бруттий. Так меня звали в те времена, когда мы с ним познакомились. У Тидрека тоже были разные имена в разные эпохи. Но в отличие от меня он всегда жил только у себя на родине, среди германцев.
        - Я буду называть тебя Гюнтер, хорошо?
        Между стволов деревьев мелькнул серебристый блик, еще один… и вот уже за лесом засверкало на широкой водной глади солнце. Глухо вздохнул прибой. Соленый морской ветер коснулся ноздрей.
        - Мы почти пришли, - подбодрил мальчишка, - вижу, вы устали, друзья. Скоро вас ждут отдохновение и обед.
        Маргарет, которая уже два года работала в начальной школе, подумала, что никто из ее детей не разговаривает так.
        А он и не ребенок, глупая.
        Они вышли на берег моря и зашагали по песку вдоль линии прибоя. Маргарет сняла туфли и чулки и босиком бежала следом за Гюнтером, со смехом взметая соленые брызги.
        Уже привыкшие ничему не удивляться в этом странном месте Гюнтер и Маргарет все же были потрясены, когда добрались до дома Тидрека. Разумеется, он устроил его наподобие средневекового рыцарского замка. Высокие стены из желтого камня поднимались на головокружительную высоту над морским берегом, вырастая прямо из древних, покрытых черным мхом скал. Бессчетное количество статуй, стрельчатых арок, точеных башенок, серебряных флюгеров украшало его - и путники невольно вспомнили об оставшемся наверху Кельнском соборе. Где-то в глубине замка празднично звонили бесчисленные колокола башенных часов.
        Все же что-то смущало Гюнтера в этом сказочном городке.
        - Тидрек… Где же люди? Неужели все это великолепие для тебя одного?
        Мальчик прищурился, совсем не по-детски потер подбородок - словно расправил несуществующую бороду.
        - Люди - это самое сложное. Ими я займусь позже.
        Маргарет и Гюнтер переглянулись.
        - Поднимемся наверх, друзья. Обед ждет нас.
        Витая лестница привела их на высокую стену замка. Здесь действительно уже находился накрытый на троих стол. Краем белоснежной накрахмаленной скатерти играл морской бриз. На столовом серебре, на хрустальной посуде искрами вспыхивало солнце.
        - У меня нет слуг, поэтому нам придется помогать за столом друг другу, - сказал Тидрек, - предлагаю начать с вина. Это первое вино моего собственного производства, из замковых бочек. Попробуйте и расскажите. Мне самому нельзя, я ведь еще несовершеннолетний.
        Они пили прекрасное вино, у которого был аромат меда и долгое сладкое послевкусие. Они ели удивительные фрукты и овощи, которых никогда раньше не пробовали. Гюнтер и Маргарет пробовали каждое блюдо - все, что нашли на столе, они не уставали хвалить и не могли остановиться, так все было вкусно. Тидрек с улыбкой наблюдал за ними, словно они были детьми, зашедшими в гости к дедушке; сам он ел очень мало и выпил только стакан минеральной воды.
        - Я верил, что ты снова найдешь меня, Марк. И я рад, что в этот раз мы с тобой не воюем.
        - Я тоже рад, Тидрек. Должен признаться, в этот раз тебя было особенно трудно найти.
        - Мне хорошо здесь одному. А любое вторжение, даже самое дружественное - как ваше, - это угроза моим трудам. Представь, что начнется, если сюда начнется паломничество. Кроме того, мне не нужны проблемы с Темными или Инквизицией.
        - Обещаю, что сохраню все в тайне.
        - Я верю тебе. Но в любом случае в моих силах закрыть этот мир от любопытных глаз. Ты нашел меня потому, что мы с тобой связаны, и я сам ждал тебя в гости. Кстати, как ты догадался?
        Гюнтер взял ладонь девушки в свою.
        - Маргарет пожаловалась на недомогание и потерю сил в Кельнском соборе. Это навело меня на мысли.
        Тидрек грустно кивнул:
        - Ясно. Да, проблема энергии - это единственное, что еще связывает меня с внешним миром. Ее нужно все больше. Так не вовремя Инквизиция объявила Великий Холод. Сколько еще ждать его окончания? У меня остановились все строительные работы.
        Мальчишка взглядом указал куда-то за спины гостей. Гюнтер обернулся и увидел в нескольких милях дальше по берегу город, живописно раскинувшийся на зеленых холмах в стороне от линии прибоя.
        - Свет и Тьма, Тидрек, неужели ты все это создаешь один?
        - А зачем мне нужен кто-то еще? Много веков я старался жить для людей. Я строил, сеял, учил, я создавал армии и возводил стены замков. Я сажал на троны императоров и свергал королей, вдохновлял философов и вооружал фанатиков. Спал с падшими женщинами и изготовлял фальшивые деньги. Вся моя жизнь представляла собой купание в грязи и крови; на протяжении веков я суетливо приносил себя в жертву во имя абстрактного народного блага. Ведь Светлый маг не может иначе! У него впереди вечность!
        - И ты решил…
        - Я решил отдохнуть. Считай это своего рода монашеством.
        - Ты больше напоминаешь демиурга, чем монаха.
        - Слова ничего не значат, мой старый враг. За несколько лет вы первые, кого я принимаю здесь, и мне действительно хорошо одному. Когда я пришел в это место, здесь были пустота, темнота и холод. Я трудился не покладая рук, я зажег свет во тьме и создал земную твердь; я наполнил водой море и населил свой мир живыми созданиями. Я упорядочил хаос и создал законы бытия. И этот мир изменил меня - мой разум за эти годы очистился до звенящей прозрачности, словно вода, прошедшая через множество фильтров. Однажды я взглянул на свое отражение в бокале и увидел, что нет больше длинной бороды и изъеденного морщинами лица, я снова стал ребенком, у которого впереди жизнь с чистого листа.
        - Ты хочешь сказать, что не меняешь свой кусок мира, но создаешь все заново?
        - А мне не нужно доделывать за кем-то. Я так и жил всю жизнь. Все, что вы видите здесь, создано силой моего волшебства. Все, до молекулы. Когда этот мир покажется мне достаточно совершенным - в нем появятся люди… или какие-то другие хозяева.
        Гюнтер ничего не ответил на эту фразу, хотя Тидрек, казалось, ждал его реакции.
        - Я знаю, о чем ты думаешь, - наконец сказал он сам, - нет, я не собираюсь вывести свою армию из-под Кельнского собора и захватить планету. И Ночному Дозору помогать не стану. Мне надоели обман и интриги. Я создал свою маленькую вселенную, она будет жить и развиваться здесь, внутри этого пространства, жестко ограниченного энергетической капсулой, и здесь же ее история когда-нибудь закончится.
        Гюнтер снова ничего не ответил. Он посчитал, что будет благоразумно держать свои сомнения при себе.
        После обеда Тидрек и его гости проследовали в глубину замка. Они шли то роскошно обставленными залами, то пустыми серыми коридорами и комнатами. Похоже, подумал Гюнтер, у хозяина еще руки не дошли тут все доделать. Тидрек привел их в уютную маленькую гостиную, оформленную в восточном стиле. Они опустились на подушки и обнаружили на столике перед собой горячий кофе, турецкие сладости и дымящийся кальян. Слуг действительно не видно, мелькнуло у Гюнтера, но кто же приготовил все это - обед, десерты, трубки?
        - Ты искал меня, чтобы задать вопросы, мой старый враг, - проговорил Тидрек, - эта комната именно для таких бесед. Угощайтесь кофе, фройляйн.
        - Благодарю вас, - пискнула Маргарет. Все время, пока мужчины беседовали, она жадно слушала, хотя не все понимала. В глубине души она побаивалась этого мальчика с повадками взрослого (иначе у нее не получалось его воспринимать). Когда-нибудь я буду опытной волшебницей, привычной ко всему, и тогда меня перестанут пугать такие вещи. Надеюсь, так и будет.
        - Собственно, у меня к тебе всего один вопрос, - сказал Гюнтер, - но перед тем как задать его, я расскажу предысторию.
        Потягивая дым из кальяна, он в подробностях описал столкновение Дозоров в Москве, случившееся в сентябре; исчезновение Гесера, ультиматум Инквизиции и введение карантина. Затем спросил Тидрека, что он думает по этому поводу.
        - Я давно знаю вашего Гесера, - Тидрек задумчиво смотрел на кольца дыма, плывущие в воздухе, - и не верю, что он намеренно пустился в такую авантюру с непредсказуемыми последствиями. Думаю, он находится где-то в плену или - что более вероятно - уже мертв. Возможна ли в ближайшее время глобальная война Света и Тьмы? А как вы думаете, почему я здесь?
        - Вы сказали, что хотите отдохнуть, - вставила Маргарет.
        - Правильно, детка, - кивнул Тидрек, - отдохнуть от этой бесконечной войны.
        И старик в образе ребенка со вздохом откинулся на расшитых шелком подушках, положив руки под голову.
        - Тидрек, ты умнейший из всех, кого я знаю, - сказал Гюнтер.
        - Угу, - подтвердил мальчишка, не открывая глаз.
        - Вот мой вопрос: скажи, что будет с нашим миром? Мы поубиваем друг друга? Будет голод, мор, война, стихийное бедствие?
        Тидрек открыл синие детские глаза и долго смотрел на расписанный восточными узорами потолок.
        - Нет, Марк, всемирного потопа или извержения вулканов по всему свету не будет. Этот мир сам не станет уничтожать человечество. Наоборот - возможно.
        - Какие-то новые вооружения?
        - Способ не принципиален. Биологическое оружие, ядерное оружие, тотальный геноцид, масштабное уничтожение живой природы, влекущее за собой смерть человека. Может быть, все одновременно. И разумеется, при деятельном участии наших доблестных Дозоров.
        - Как скоро это может произойти?
        - В любой момент.
        Маргарет подсела ближе к Гюнтеру, положила голову ему на плечо.
        - Отчего же подобного не случалось раньше? Почему именно сейчас?
        - Хороший вопрос. Ты мог бы и сам дать на него ответ, если бы подумал хорошенько.
        - Мне интересно, что думаешь именно ты.
        - Ну что же, - фыркнул Тидрек вполне по-мальчишечьи, - ежели не хочешь сам прийти к пониманию… Дело в огромном количестве скопившейся энергии. Численность человечества в мире в последние десятилетия очень быстро растет, и пропорционально ей растет вырабатываемая людьми энергия. Тебе ли не знать человеческую историю? Всегда рост численности населения в той или иной стране приводил к социальным конфликтам, к росту агрессии, к появлению тиранов-завоевателей. Назовем эти явления кризисами перепроизводства силы. Конечно, мы - Иные - помогали людям избегать этих кризисов, забирая их силу для своих магических нужд. Посмотри на Кельн и его окрестности - какая это тихая и миролюбивая страна моими трудами! Но мы же не всесильны, к тому же нас не так уж много в этом мире. Взрыв назревает. По сравнению с ним последняя мировая война покажется детской забавой.
        - Эта грядущая катастрофа может иметь какое-то отношение к событиям в Москве?
        - Сформулируй иначе: могут ли московские события иметь отношение к грядущей мировой катастрофе?
        Они некоторое время сидели молча. Каждый из троих Светлых Иных по-своему обдумывал сказанное.
        - У меня тоже есть вопрос к тебе, Марк Бруттий, - промурлыкал Тидрек, - ты ведь не римлянин? Ты не живешь в Италии, тебя носит по свету, как дикого гуся по осени. У тебя что, нет своего отечества - или ты выше таких понятий, как нация, страна?
        - От моей нации остались только воспоминания. Я хетт.
        Тидрек сел на расшитых шелком подушках, в глазах его впервые за весь день появился живой интерес.
        - Сколько же тебе лет? Две тысячи? Три?
        - Если пользоваться христианским летоисчислением - три тысячи шестьсот шестьдесят два года.
        - Оставайтесь у меня в гостях, - подумав, сказал Тидрек, - вы оба. Будет интересно, обещаю. И уж точно здесь безопасней.
        Гюнтер покачал головой:
        - Я не сомневаюсь в твоих словах, но у меня другие цели.
        - Это твой выбор. - Мальчишка вздохнул, снова упал на подушки. - Если выживешь, ты знаешь, где меня искать.
        - Благодарю тебя, враг мой, за эту честь.
        - Пустое, мы оба остаемся эгоистами и думаем в первую очередь о своих интересах - и ты это понимаешь. Поразмышляй над моими словами, если останешься жив. Ты видел восход и закат многих великих государств в этом мире. Держава Александра Македонского, наполеоновская Франция, империя Чингисхана. Высокие урожаи, развитие медицины или совершенствование орудий производства… как следствие - все больше и больше людей на каком-то клочке жизненного пространства. Постепенно накапливающееся или взрывное перенаселение, затем вспышка экспансии - кровавая и бесчеловечная, и в конце концов - падение, развал на части наспех построенной державы. В одних случаях быстро, в других - через несколько десятков лет. И вот выброс энергии произошел, население снова возвращается к своей нормальной численности. Если взглянуть более широко - были в истории более долгие периоды роста, которые заканчивались ужасающими кризисами. Катастрофа бронзового века. Падение Рима. Великая французская революция. Коллективное бессознательное человечества хранит в себе эти коды цикличного бытия, от развития к страшному падению. Апокалипсис -
архетип, свойственный всем народам. Все мировые религии несут в своих писаниях леденящее кровь предсказание конца света, неизбежного и пугающего, после которого - внимание! - жизнь продолжится. Хотя выживут лишь избранные. Но в этот раз все будет куда страшнее - потому что людей стало больше, и средства для самоуничтожения они создали мощные, как никогда в истории.
        - Можем мы как-то предотвратить это?
        - Считаешь, стоит бросить вызов законам мироздания? - хмыкнул мальчишка. - Спустя столько веков ты еще не стал фаталистом? Ладно, попробуй… Знаешь что, присмотрись к Кубе.
        - Почему именно к Кубе, Тидрек?
        Тот коротко пожал плечами:
        - Я не слишком внимательно слежу за внешними новостями, но мне казалось, что США не потерпят коммунистов у себя под боком, а Россия тоже не захочет уступать. Можно ли предотвратить войну? Не знаю. В конце концов, кто предупрежден, тот вооружен. Ты предупрежден. С другой стороны - легко ли даже Иному остановить горную лавину? Или океанское цунами?
        Тидрек и Гюнтер еще долго беседовали. Вскоре они перешли на воспоминания о давно минувших эпохах, и Маргарет почувствовала, что ее неумолимо клонит в сон. Она терпеливо слушала древних магов (оба выглядели моложе ее, но в глазах их читалась вековая мудрость), перечислявших незнакомые ей имена, города и события… и не заметила, как уснула на плече у возлюбленного. Ей снился волшебный серебряный город на берегу моря на закате. Она брела по песчаному пляжу рука об руку с Гюнтером, и маленький Тидрек плескался в теплых волнах в одних трусиках, а Маргарет строгим голосом запрещала ему лезть на глубину и указывала на то, что время уже позднее и пора возвращаться в замок ужинать.
        Сквозь тонкую пелену сна она чувствовала, как какая-то нежная сила подхватила ее и понесла далеко-далеко, через звенящие потоки лунного света, над шелестом волн и стрекотанием ночных цикад. Маргарет пришла в себя у журчащего фонтана, там, где задумчиво смотрели на зеленую долину изваяния германских королей древности. Была ночь, но звездное небо пульсировало мягким фиолетовым мерцанием, в котором все вокруг виделось почти так же ясно, как днем. Рядом с девушкой с загадочной улыбкой на устах сидел Гюнтер.
        - Долго я спала? - спросила Маргарет.
        - Несколько часов… или веков, кто знает.
        - Как я оказалась здесь? Ты принес меня?
        - Нет, у Тидрека есть транспорт. Он уже улетел в свой дом на берегу моря, но просил передать тебе самый горячий привет, когда ты проснешься. И напоминание - он ждет нас в гости. Идем, милая, нам снова нужно спешить.
        Маргарет лениво, по-кошачьи потянулась в его объятиях и невольно рассмеялась - так ей было хорошо здесь. Обязательно вернемся сюда, и не раз, подумала она и сказала:
        - Хорошо, идем. Но сначала поцелуй меня.
        И они зашагали в лучах звезд вверх по гранитной лестнице - обратно в привычный и серый мир, где царила плачущая дождями осень, где зрела война.
        - Маргарет, мне нужно будет сегодня же уехать в Москву.
        - Ты вернешься за мной?
        - Обязательно вернусь.
        - Скоро?
        - Как только смогу. Быстрее бы закончился проклятый карантин - тогда я найду способ связаться с тобой. Может быть, всего несколько дней.
        - Каждый день покажется мне годом, - вздохнула девушка. - Но я буду ждать сколько нужно. Тидрек ждал шестнадцать веков, чтобы помириться с Марком Бруттием, и вот они стали друзьями, несмотря на долгую вражду в прошлом. Что в сравнении с этим несколько дней… не успеют облететь клены в городском парке, и я снова увижу тебя.
        Маргарет еще не знала, что видит Гюнтера в последний раз.
        XVI
        Великобритания, аэропорт Манчестера,

22 октября 1962 года,

16:45 по Гринвичу
        Генри Каттермоул добирался до Англии транзитом через Канаду и Ирландию. Он, конечно, не ведал, что агенты Майка Розенфельда поджидают его на выходе со всех рейсов, прибывающих из США в Англию, и не пытался ускользнуть от них. Не в его стиле было скрываться, пробираться инкогнито через контрольные пункты, хватило с него и путешествия в кузове грузовика от Ричмонда до канадской границы. В ту ночь перед побегом он долго не смыкал глаз и лежал на своей огромной кровати неподвижно, глядя в окно на скользящую в облаках луну, повелительницу душевнобольных, а рядом с ней ярко-алую незнакомую звезду. Когда большой дом успокоился и затихли все звуки, Генри выждал еще час, затем бесшумно надел украденную днем ливрею слуги, сунул в карман паспорт и словно тень выскользнул в ночную тишину парка. Он не осознавал происходящего с ним; он будто действовал по какой-то программе, автор которой предусмотрел все возможные варианты развития событий, и оттого мистер Каттермоул чувствовал себя восхитительно свободным от всякого страха и ответственности. Он прошагал уверенной походкой по главной аллее, коротко кивнул
сонному охраннику на выходе и - уже свободный - заспешил по влажному после дождя шоссе прочь, вдыхая запах мокрого асфальта и слушая шелест ветра в роще. Генри не услышал никаких голосов в голове, он просто знал где-то в глубине своего естества, что его время в гостях закончено. Алая звезда в небе была знаком. Пора ехать домой. За последние недели он успел привыкнуть к подобному - и подчинялся новым внезапным обстоятельствам, просто молясь про себя, чтобы это все поскорее закончилось. Неподалеку от «Шэйкенхерст Мэнор Хаус» писателя встретил агент Андрея Ярового. Это был молчаливый канадский лесник с густой бородой и широкими плечами, по имени Ларри. Он вручил Генри авиабилеты на маршрут Монреаль - Дублин - Манчестер, новую одежду и свернутые в тугой рулончик деньги.
        Затем была дорога до границы с Канадой, с короткой остановкой в маленьком городе для заправки грузовичка. Удивительно легко они преодолели пограничный контроль, и вскоре автомобиль остановился у входа в международный аэропорт Монреаль-Дюрваль. И хотя Генри хорошо знал географию Соединенных Штатов и был уверен, что до Монреаля от Ричмонда не меньше тысячи километров пути, вся дорога, по ощущениям, заняла каких-то несколько часов.
        Все часы полета над океаном он крепко проспал - приходя в себя от тяжелейшего, загнанного в подсознание стресса.
        И вот он дома.
        Писатель вышел из аэропорта Манчестера - краснолицый, отдохнувший, в прекрасном костюме, купленном во время пересадки в Ирландии. Холодный осенний ветер родины немедленно растрепал его седые отросшие волосы, и когда писатель увидел зеленые холмы и леса вдалеке - голубые глаза его наполнились влагой.
        - Мистер Каттермоул? Прекрасно выглядите! Как долетели? Давайте сюда, у меня машина!
        Коротенький человечек в черном пальто и круглой шляпе подхватил Генри под руку и увлек за собой в направлении парковки. Он проворно семенил ножками и снисходительно улыбался, сверкая золотым зубом. Писатель, свыкшийся за последнее время с тем, что им постоянно помыкают, не оказал сопротивления. К тому же человечка он узнал - это был мистер Уотерби, врачевавший его недавно от алкоголизма с помощью гипноза.
        - Идемте же! Я прекрасно довезу вас!
        Уотерби упаковал писателя на переднее сиденье новенького синего «Фиата-1400», вскарабкался на водительское место рядом с ним, и машина с урчанием покатила прочь от аэропорта - мимо рядов припаркованных автомобилей, желтых складских терминалов, затем вскарабкалась на эстакаду над железной дорогой и полетела на юг, в направлении Ньюкасла. Генри обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на тающий вдали Манчестер, и обнаружил сидящих на заднем сиденье двух джентльменов в серых плащах.
        - Прекрасный день, сэр, - невозмутимо поприветствовал его один из джентльменов.
        Генри осоловело кивнул в ответ и снова уставился на шоссе впереди. Он уже научился ничему не удивляться и не задавать лишних вопросов.
        - Что теперь с ним будет, Джек? - спросил негромко своего соседа Андрей Яровой (он сидел на месте позади Генри). Говорил по-английски он с сильным акцентом.
        - Ничего страшного, - пожал плечами сосед, веснушчатый британец. - Конечно, Дневной Дозор выследит его, но когда удостоверится, что Генри всего лишь был инструментом чужой воли, оставит его в покое. Этот бой они уже проиграли.
        - А это кто? - кивком головы Андрей указал на водителя. - Он тоже не из ваших.
        - Да, мистер Уотерби не Иной. Но очень хороший гипнотизер, лучший из тех, что я встречал. И очень любит деньги. А самое главное - умеет держать язык за зубами.

…Примерно посередине между Манчестером и Ньюкаслом автомобиль свернул к маленькому отелю, расположившемуся на холме среди вечнозеленых деревьев. Здесь в большом зале, украшенном чучелами животных и старинным оружием, путников уже ожидал накрытый стол и уютно потрескивающий камин. Как ни крутил головой мистер Каттермоул, он не заметил ни одного слуги - они словно бы приготовили все для приезда гостей и исчезли перед самым их появлением.
        - Сначала ужин, беседа потом, джентльмены, - сказал веснушчатый Джек. Генри оживился, заметив на столе бутылки с вином и джином, но Джек вдруг так строго посмотрел на бедного писателя, что тот словно уменьшился в размерах и уткнулся в чашку с чаем.
        Все четверо принялись есть, не отвлекаясь на разговоры. Мистер Каттермоул жевал без всякого аппетита.
        - Итак, начнем. - Джек вытер усы салфеткой. - Мистер Уотерби, приступайте.
        - Генри, будьте добры, присядьте вот на это кресло у окна, - сказал Уотерби, сверкая своим зубом, - здесь вам будет удобнее. И расслабьтесь, ради Бога, все плохое уже позади.
        Он встретился взглядом с Генри и мягким монотонным голосом стал расспрашивать о том, как тот долетел, как ему понравилась в этот визит Америка, и с каждым новым вопросом голос его становился все тише, и писатель все больше обмякал в кресле. Вот он уже благостно улыбался, слегка покачиваясь. Генри спал и отвечал на вопросы во сне. Мистер Уотерби расспросил о том, где он жил и как его приняли американские хозяева. Время от времени Джек или Андрей подсказывали ему, в каком направлении вести беседу, и Каттермоул послушно рассказывал обо всем, что он узнал в стане Дневного Дозора, порой захлебываясь от желания побыстрее избавиться от скопившихся знаний.
        - …и тогда Розенфельд встал из-за стола и побрел через заросшее травой поле куда-то к опушке леса. Я видел, как он брел, шатаясь в лунном свете, словно в трансе. Его подручные, Уотсон и Дэниелс, были так пьяны, что не заметили ухода своего шефа. Тогда я сказал им, что тоже хочу пройтись, и пошел немного в другую сторону - вдоль берега озера. Я издалека мог видеть и слышать Розенфельда. О да, я слышал его, слышал каждое слово.
        - С кем он говорил, мистер Каттермоул? - воскликнул Андрей.
        - Со своим хозяином.
        - Он тоже был там?
        - Он… нет, он был где-то далеко… и в то же время он как-то перенесся туда, на опушку рощи. Я слышал, как стучит его черное сердце!
        И Генри рассказывал и рассказывал, и чем больше он говорил, тем большее изумление отражалось на лицах Андрея и его британского друга. За окном давно стемнело, и мерцающие в камине угли бросали алые отсветы на лица беседующих. Наконец писатель поведал о своем побеге из «Шэйкенхерст» и устало откинулся в кресле. Андрей кивнул мистеру Уотерби: заканчиваем.
        - Генри, - ласково сказал гипнотизер, - сейчас я буду медленно считать до пяти. На счет «пять» вы проснетесь - и с завтрашнего дня никогда больше не вспомните того, что произошло с вами в этой поездке. Все лица, события, эмоции - ничего этого не было.
        - Ничего не было, - растерянно повторил Генри.
        - И еще одно, дорогой мой: больше вы никогда в жизни не притронетесь к спиртному. Ни в коем случае. Итак, один… два… три… четыре… пять!
        Мистер Каттермоул вздрогнул, огромными совиными глазами посмотрел на окружающих.
        - Господа, кажется, я слегка задремал. Сколько сейчас времени?
        - Я думаю, вам теперь нужно как следует отдохнуть, дорогой мой Генри, - покачал головой Джек, - мистер Уотерби покажет вам вашу комнату.
        Они с Андреем вышли на крыльцо отеля, закурили, глядя на звезды.
        - Спасибо, Джек. Вашу помощь невозможно оценить.
        - Не скрою, рад это слышать. Мы много лет держали Генри в резерве для какого-нибудь важного дела, и вот его час настал. Конечно, мы больше не сможем нигде скрытно использовать его с этим замечательным даром - слышать сквозь стены и видеть сквозь землю… но оно того стоило, не правда ли? Знаешь, у нас многие в Дозоре не принимают того, что вы делаете в России. Но все же Темных ненавидят по-настоящему и всегда будут на вашей стороне.
        Андрей задумчиво смотрел на плывущий к Млечному Пути дым папирос.
        - Значит, Темные в США и Европе не готовят войну против нас. Это не они организовали провокации в Москве. Кто же тогда?
        - Я не знаю, Андрей. Но если война начнется - первыми Темные возьмутся за нас, за Ночной Дозор в Западной Европе и Америке. Как за пособников СССР. Надеюсь, мы что-то придумаем, чтобы остановить войну. Но у меня плохое предчувствие…
        - Обещаю, мы все сделаем для того, чтобы предчувствия тебя подвели, Джек.
        Ранним утром мистер Уотерби отвез Генри домой, в его поместье в графстве Норфолк на берегу моря. Его жена Элен, за все эти дни получившая всего одну малопонятную телеграмму от мужа, расплакалась у него на груди. Генри как мог утешил ее, попрощался с Уотерби и побрел в дом. Он испытывал чувство глубокого стыда, так как считал, что на протяжении двадцати одного последнего дня находился в крепком запое (что отчасти было правдой) - и в памяти оставались лишь какие-то разрозненные обрывки.
        Мистер Каттермоул позвонил знакомому литературному агенту в Лондоне, и тот от его имени утряс все вопросы с американским издательством. Сам же писатель после путешествия за океан изменился. Он подолгу сидел у окна, глядя на серую гладь моря, или бродил вдоль зеленых обрывистых берегов, слушая мерный рокот прибоя. Пристрастие к бутылке оставило Генри, и теперь ум его успокоился и прояснился. Он помногу трудился в тишине своего кабинета и уносился мыслями далеко-далеко: благо его способности позволяли воображению разворачиваться безгранично. Ему пришла на ум идея нового фантастического романа, в котором вели бесконечную, скрытую для людского глаза борьбу две партии волшебников, разрывающие мир на темную и светлую половины, - и писатель с увлечением принялся работать над книгой.
        Иногда холодными лунными ночами Генри просыпался от тревожных снов. Ему снился взгляд внимательных глаз под толстыми линзами очков, проникающий в его сознание, словно поток рентгеновских лучей; снились странные люди в серых плащах, которые приказывали ему ехать куда-то и делать что-то, и он покорно выполнял все, ибо был игрушкой в их руках. Раз за разом он пересекал океан на самолете, пил литрами вино в старинном имении, а затем бежал от преследователей через ночь, навстречу гипнотизирующему алому глазу незнакомой звезды. Ужас вселяли в него не долгие перелеты или побег от таинственных людей, способных убить его прикосновением пальца, - до сердцевины каждой его клетки проникал удушающий страх от осознания потери собственной воли, превращения в бессильную марионетку. Но вот на пике страха Генри просыпался и обнаруживал себя дома, в сбитой постели, мокрым от пережитого только что ужаса, и лишь равнодушная бледная луна в черном небе была свидетельницей его кошмаров. Проходило несколько минут, содержание сна забывалось, и мистер Каттермоул снова засыпал как ни в чем не бывало.
        XVII
        Кельн, ФРГ, площадь перед Кельнским собором,

23 октября 1962 года,

9:38 по среднеевропейскому времени
        Ворота собора распахнулись, и белый утренний свет ударил в глаза Маргарет Вайсс. Она сделала несколько шагов и остановилась, ослепленная, боясь споткнуться.
        - Идем же, скорей!
        Девушка почувствовала на плече жесткую руку Гюнтера. Он повлек ее за собой куда-то в сторону, резко и даже грубо, так что Маргарет едва сдержала крик боли. Площадь в утренний час была почти пуста - лишь стайка первых туристов любовалась витражами собора да шуршал метлой дворник.
        - Нет, пожалуйста, только не сейчас, - прошептал Гюнтер, нашаривая что-то за пазухой.
        - Что ты делаешь?
        - Нужно уходить отсюда. - Он бросил быстрый взгляд через плечо, и девушка все поняла.
        Внезапно она словно увидела площадь глазами своего возлюбленного. У них за спиной мимо раскрытых ворот храма быстро шагали двое в серых плащах и шляпах - оба высокие, с твердыми скулами и ледяными глазами. Наискосок через площадь двигались еще двое, один из них посмотрел прямо в глаза Маргарет и вдруг резко вздернул руку вверх, щелкнул пальцами: приказываю остановиться!
        - Бежим! - вскрикнула уже сама девушка, увлекая Гюнтера к зданию вокзала. Там среди бесконечных переходов, перронов и залов можно спрятаться, можно сбить погоню со следа!
        Гюнтер налетел на дворника - и тот, выронив метлу, упал ничком на асфальт.
        - Эй, ты! С ума сошел? - воскликнул дворник.
        Они бежали теперь со всех ног, а позади нарастал быстрый щелкающий топот туфель.
        Секретная полиция. Как же они нашли нас?
        Им помогли, вот как. Похоже, местному Дневному Дозору известно о том, что не все так просто с Кельнским собором.
        - Остановитесь! - резко окликнул голос. - Стоять на месте, или я буду стрелять!
        Вместо ответа Гюнтер выхватил из-за пазухи автомат и, обернувшись на ходу, дал очередь по ногам бегущих. Один из них вскрикнул, завертелся на месте волчком. Из ворот вокзала выскочили еще два агента, на бегу доставая пистолеты. Полы их серых плащей развевались, будто крылья каких-то странных птиц. Гюнтер выстрелил трижды - агенты покатились по асфальту, схватившись за простреленные бедра. В этот момент пуля ударила его в плечо, еще одна - в нижнюю часть спины. Маргарет закричала.
        - Не приближаться! - срывающимся голосом сказал Гюнтер, нацелив автомат на подступающих людей в сером. Плачущую девушку он закрывал своим телом. Мы сможем уйти, разумеется, мы сможем, это обычные люди. Только люди!
        - Бросайте оружие, герр Штайгер, - тяжело дыша, сказал один из них, - гарантируем жизнь вам и вашей фройляйн.
        - Убирайтесь к дьяволу!
        - Мы только хотим задать несколько вопросов. Положите оружие на землю и поднимите руки вверх…

…По всем Соединенным Штатам Америки - от Аляски и до Техаса, от Орегона и до Мэна - люди спешили с работы домой, к телевизорам. В ресторанах и барах посетители просили сделать громче звук работающих радиоприемников и настроить их на волну новостей. Ощущение тревожного ожидания разлилось над огромной страной словно облако удушающего смога. Наконец на экранах появилось изображение Белого дома, а затем - президент Кеннеди в своем кабинете на фоне звездно-полосатого флага. Сотни миллионов людей в Америке и по всему миру затаили дыхание. Президент заговорил, и лицо его было озабоченным, а голос - строгим и серьезным.
        - Добрый вечер, мои сограждане. Наше правительство, как и обещано, пристально наблюдало за советским военным присутствием на острове Куба. На прошлой неделе было неопровержимо доказано, что ряд наступательных ракетных комплексов находится на этом превращенном в тюрьму острове. Целью их развертывания является не что иное, как ядерный шантаж Западного полушария.
        После получения первой предварительной информации об этом в девять часов утра в прошлый вторник я приказал, чтобы наблюдение было усилено. И теперь, имея на руках все необходимые доказательства, мы обязаны сообщить вам об этом новом кризисе в самых полных деталях.
        Особенностями этих новых ракетных комплексов являются два типа сооружений. Некоторые из них включают баллистические ракеты средней дальности, способные к нанесению ядерного удара на расстоянии больше чем в тысячу миль. Каждая из этих ракет способна достичь Вашингтона, Панамского канала, мыса Канаверал, Мехико или любого другого города в юго-восточной части Соединенных Штатов, в Центральной Америке или в Карибском бассейне.
        Другие комплексы, еще не собранные, предназначены для баллистических ракет дальнего радиуса действия, способных нанести удар по большинству городов в Западном полушарии от Гудзонова залива в Канаде до Лимы в Перу. Кроме того, реактивные бомбардировщики, способные нести ядерные боеголовки, в это время перебазируются на Кубу, необходимые авиабазы для них уже готовы.
        Это стремительное превращение Кубы в советскую стратегическую военную базу путем размещения там наступательного оружия дальнего действия и массового поражения представляет собой явную угрозу миру и безопасности обеих Америк…

…Гюнтер видел, как из здания вокзала выбежали полицейские в голубых форменных куртках и как изменились их лица, когда они увидели удостоверение одного из серых. Он положил автомат на асфальт, и теперь ему и Маргарет оставалось только ждать. Они видели, как полицейские унесли раненых серых, как перекрыли входы на площадь. За спинами полиции стали собираться люди, они со страхом смотрели на лежавшего в луже крови человека и вцепившуюся в его плечо девушку.
        - Где же врач? - сквозь слезы спросила Маргарет. - Почему не вызывают врачей?
        - Послушай… любимая… очень важно, чтобы ты убежала от них… попроси помощи в Дозоре… ты должна добраться до Москвы и найти там Андрея Ярового… запомнила?
        - Я тебя не брошу!
        - Андрей Яровой, запомни имя…
        Гюнтер попытался - наверное, в тысячный раз за время Великого Холода - войти в Сумрак и создать заклятие, чтобы остановить хлещущую кровь. И в тысячный раз словно наткнулся на глухую стену. Значит, все…
        - Маргарет, послушай меня… осталось недолго… я сейчас открою огонь поверх голов, а ты беги… беги на вокзал, спрячься… очень важно, чтобы ты добралась до Андрея и рассказала ему все… все, о чем предупредил Тидрек… если поймают - ни слова полиции о том, что мы видели.
        - А как же ты?
        - Обо мне не беспокойся, я вырвусь, когда кончится Холод, - слабым голосом ответил Гюнтер. Он знал, что уйти живым отсюда ему не дадут, но если бы это поняла Маргарет, она бы осталась с ним.
        - Где же медики? Они обязаны вызвать медиков!
        Полицейские сдерживали толпу. Среди любопытных появились корреспонденты, защелкали фотоаппаратами. Несколько серых попрятались по углам площади с оружием наперевес.
        Гюнтер взял автомат в руку, постарался унять ее дрожь.
        - Маргарет, Маргарет… если ты любишь меня - беги.
        Он вскинул руку - и тут же со всех сторон прогремели выстрелы. Грудь Гюнтера взорвалась фонтанчиками крови. Маргарет не успела сделать и нескольких шагов, как ее догнали и уложили лицом на асфальт…
        - …1930-е годы, - продолжал Кеннеди, - преподали нам урок: агрессивное поведение, если ему не воспрепятствовать, в конечном итоге приводит к войне. Наша страна выступает против войны. Мы также верны нашему слову. Поэтому нашей целью должно стать предотвращение использования ядерных ракет против той или иной страны и обеспечить их демонтаж и вывоз из Западного полушария.
        Наша политика состояла из терпения и сдержанности, как приличествует быть мирной и мощной нации, стоящей во главе международного союза, но теперь требуются решительные и адекватные действия. Поэтому в целях защиты нашей собственной безопасности и всего Западного полушария властью, полученной мною в соответствии с Конституцией, я предписываю, чтобы следующие меры были приняты незамедлительно.
        Во-первых: чтобы остановить размещение советского оружия массового поражения на Кубе, осуществлять строгий карантин - все суда любого вида, направляющиеся на Кубу из любой страны или порта, перевозящие оружие массового поражения, будут возвращены в порт отправки. Этот карантин будет расширен, если нужно, к другим типам грузов. Однако это не относится к грузам, носящим жизненно важный характер.
        Во-вторых: я приказал непрерывно вести наблюдения за Кубой и ее военными приготовлениями. Если эти наступательные военные приготовления продолжатся, таким образом еще более увеличивая угрозу Западному полушарию, любые наши дальнейшие действия будут оправданны.
        В-третьих: любую ядерную ракету, запущенную из Кубы против любой страны в Западном полушарии, мы расцениваем как нападение Советским Союзом на Соединенные Штаты и нанесем полномасштабный ответный удар по Советскому Союзу…

…Маргарет открыла глаза. Пол под нею подрагивал, где-то рядом работал, взревывая, мотор.

«Машина, - поняла девушка. - Я в машине, и меня везут куда-то».
        Она попыталась сесть - это удалось ей с трудом: на запястьях были стальные браслеты наручников, ноги скручены веревкой.
        - Пришли в себя, фройляйн Вайсе? - спросил холодный голос над головой. - Вот и славно. Мы уже начали беспокоиться.
        Серых было трое. Они сидели на лавке у стены и с любопытством смотрели на девушку.

«Грузовик. Я в кузове грузовика», - словно сквозь туман пришла мысль. Девушка забилась в угол, со страхом глядя на серых.
        - Откуда вы знаете мое имя?
        - Мы все о вас знаем. Осталось выяснить одно - для чего вы связались с русским шпионом.

«Вот и конец, - поняла Маргарет. - Все было зря… Гюнтер погиб напрасно… - От слез мир перед ее взором расплылся. - От них не сбежать. Посмотрите - отправили охранять меня сразу троих…»
        Словно серебряные колокольцы зазвенели где-то вдали. Маргарет перестала дышать: что-то происходило в мире вокруг. Первой мыслью было: Гюнтер жив! Каким-то образом он выжил и скрылся! Сейчас машина остановится, и он распахнет двери, вышвырнет этих самодовольных мерзавцев… Но она и сама понимала - только ее сильное желание заставляло так думать.
        Дело было в другом. Маргарет потянулась в Сумрак - и тот легко открылся ей. Великого Холода больше не было. Где-то далеко-далеко отсюда Инквизиция наконец-то решила, что карантин уже не нужен. Как жаль, что они не сделали этого часом раньше…
        Губы девушки шевельнулись - и серебряные клешни наручников упали на пол. Она успела разглядеть изумленные серые глаза напротив и только коротко усмехнулась им:
        - Прощайте.
        Маргарет не стала никому мстить. Все, чего она хотела, - поскорее убраться отсюда и сделать то, о чем ее просил перед смертью ее возлюбленный. В груди у нее пульсировала пустота, черная, как январская ночь.
        Серый грузовик в туче пыли катился дальше по шоссе на север, пока испуганные крики в кузове не заставили шофера остановиться. Маргарет наблюдала эту сцену уже издалека. Невидимая человеческому глазу, невесомая, заскользила она над пожелтевшим лугом назад - к темнеющему над Рейном городу…
        - …Мои сограждане, - голос президента Кеннеди зазвучал особенно проникновенно, - никто не сможет с точностью предугадать, какие шаги придется сделать и на какие затраты или жертвы придется пойти, чтобы ликвидировать этот кризис. Но самая большая опасность сейчас состояла бы в том, чтобы не делать ничего. Дорога, которую мы выбрали, полна опасностей, но этот путь наиболее совместим с нашим характером и храбростью нашей нации и нашими обязательствами во всем мире. Стоимость свободы высока, но американцы всегда были готовы платить за это. И единственное, что мы никогда не сможем сделать, - это пойти по пути сдачи позиций и капитуляции.
        Наша цель состоит не в мире за счет свободы, но в мире и свободе как в этом полушарии, так и, мы надеемся, во всем мире. И видит Бог, эта цель будет достигнута.
        Спасибо и доброй ночи.
        Часть 3
        Каннибал
        XVIII
        В небе над Атлантическим океаном,

26 октября 1962 года
        Серебристый Ту-114 с красным флажком на хвосте быстро набирал высоту в иссиня-розовом утреннем небе над Алжиром. Советский лайнер дозаправился в арабском аэропорту и теперь ложился на крыло, разворачиваясь носом на запад, над тысячами километров водной глади; туда, где еще царствовала непроглядная темень ночи.
        Андрей Яровой устроился в кресле в конце салона, откуда ему были видны почти все шестьдесят пассажиров лайнера. Пятьдесят шесть из них - советские специалисты и сотрудники силовых ведомств, направляющиеся на Кубу для помощи революции. Оставшиеся четверо летят на Остров свободы нелегально, об их присутствии на борту не известно никому из руководителей делегации. Когда люди наталкиваются на них взглядом - сразу отводят глаза и забывают об их присутствии рядом. Эти четверо летят на Кубу со своими целями, и никто не подозревает, что именно благодаря им лопасти винтов всех четырех моторов наполняются необъяснимой силой, а Ту-114 развивает рекордную скорость, серебряной молнией проносясь над хмурой водной пустыней.
        Андрей понимал, что нужно выспаться перед трудным днем, но уснуть никак не получалось. Он закрывал глаза - и перед мысленным взором снова вставали вчерашние события. День начался со встречи с молоденькой волшебницей из Кельна по имени Маргарет Вайсе. Андрей был весьма удивлен, когда узнал, что его разыскивает незнакомая девушка из капстраны. Еще больше удивился, когда она, утирая слезы, поведала, что у нее сообщение от некоего Гюнтера Штайгера. Девушка принялась сбивчиво рассказывать о поисках какого-то Тидрека в долине Рейна - и вдруг опустилась, закатив глаза, на пол. Все стало понятно, когда Андрей при помощи Адама Францевича открыл ее память за последние несколько недель. Штайгером оказался известный им Максим Баженов - и некоторые сведения о его долгой жизни привели сотрудников Ночного Дозора в изумление. Крыницкий и Яровой, старательно закрывая глаза на подробности личных отношений Максима и его девушки, буквально впились во все, что было связано с Тидреком и его предсказаниями, и уже через час собирали Светлый Совет, чтобы решить, что делать дальше. К тому времени Инквизиция, после долгих
колебаний признавшая, что противостояние в столице перестало быть взрывоопасным, сняла запрет на магию на континенте. В Москву поспешили встревоженные представители Светлых Советов со всех регионов страны. 25 октября в полдень в Колонном зале Дома Союзов начался съезд. В отсутствие Гесера съезд открыл глава делегации из Ленинграда товарищ Дьяконов - интеллигентный и обаятельный, похожий на молодого инженера - ударника коммунистических строек с советского плаката: светловолосый, улыбчивый, уверенный в себе, весь устремленный в прекрасное будущее. Однако сейчас ему было не до улыбок.
        - Дорогие товарищи, на повестке дня нашего съезда только один вопрос. Вы все знаете, что мир сегодня находится на грани большой войны, и, как выяснилось буквально в последние часы перед съездом, причиной тому не наше противостояние с Темными, а предположительно вмешательство третьей силы.
        По залу пронесся удивленный гул. Товарищ Дьяконов (не называя имен и не углубляясь в подробности) сообщил съезду результаты миссии Генри Каттермоула в США: провокации против московских Дозоров в сентябре организовали не Темные из стран капитала. Военное вторжение в страны Варшавского блока они также не планировали, лишь готовились к активной обороне. В то же время один из агентов Москвы в ФРГ, заплатив своей жизнью, выяснил следующее: нашему миру угрожает катастрофа глобального масштаба.
        - Слово предоставляется товарищу Яровому, город Москва, - перекрикивая ропот впечатленных делегатов, объявил Дьяконов.
        И Андрей, привыкший за последнее время к повышенному вниманию окружающих, вышел на сцену, к микрофонам. Он старался говорить сжато и по существу, но получился доклад на добрый час. Андрей рассказал делегатам об исчезновении магов и столкновениях с Дневным Дозором в сентябре, едва не приведших к большой войне и разрыву Великого Договора. Он поведал и о поездке своего человека в США, о его своеобразной разведывательной деятельности в стане Темных и о том, чем параллельно занимался в Западной Германии по своей инициативе Максим Баженов. По просьбе Андрея память боевого друга почтили вставанием и минутой молчания. Затем он изложил соображения Тидрека, намекавшего на близкий апокалипсис и переполнение энергетических резервуаров планеты.
        - Товарищи! - тонко крикнул кто-то из глубины зала. - Да что же вы не видите, что Темные водят вас вокруг пальца? Вы что, поверили фантазиям бывшего фашиста? Вся эта галиматья про третью силу - пудра на мозги, они усыпят бдительность и вдарят по нам из всех орудий! Мокрое место останется от Ночного Дозора!
        - Сам ты галиматья! - прорычал кто-то в ответ. - Просидел у себя в деревне последние пятьсот лет и тоже судить лезет!
        - К порядку! К порядку, товарищи! - Дьяконов загремел медным колокольчиком.
        На трибуну поднялся Урмас Пийроя, старый большевик, представитель Таллина. Его гладкий череп с остатками седых волос на висках сиял на сцене Колонного зала отсветами многочисленных люстр.
        - Дорогие товарищи, друзья, - проникновенно сказал пожилой эстонец, - мы все с увлечением и восхищением выслушали доклад наших московских и ленинградских соратников. Ситуация серьезная, и, возможно, миру еще никогда не угрожала такая опасность. Но призываю вас помнить о коварстве врага. Темные никогда не нападают, не составив искусного плана. Не мы сделали первый шаг в этой войне. Не мы похищали противников и держали их в заложниках. Однако все выглядело так, будто кто-то хотел, чтобы мы выглядели виновной стороной. Товарищи, помните, наш враг коварен и хитер. Главное для него - ввести нас в заблуждение и сбить с толку для того, чтобы затем захватить врасплох. Нельзя сейчас расслабиться и выпустить оружие из рук! Поэтому я призываю, - он поднял руку, - все наши ядерные арсеналы, в том числе на Кубе, должны быть готовы в любой момент со всей страшной мощью обрушиться на покрытые Тьмой страны капитализма! На нашей стороне правда, и победа снова будет за нами!
        В зале поднялся невообразимый гвалт. Ожесточенные споры длились еще несколько часов - и Андрей с тоской подумал, что без Гесера их организация все больше напоминает средневековое народное вече, а не сплоченный боевой организм. Растолкав спорящих, он поднялся на трибуну и снова взял слово:
        - Вот что я скажу, товарищи. Сидя здесь, в Москве, мы ничего не поймем. Нужно срочно лететь на Кубу.
        - Поддерживаю, - сказал Дьяконов из президиума, - вот вы, товарищ Яровой, и полетите туда!
        Заседание наконец вошло в рабочее русло. Было решено, что маг третьего уровня, коим являлся Андрей, не может возглавлять такую серьезную миссию, и съезд направил вместе с ним самого Дьяконова. Кроме того, по предложению Крыницкого было решено направить предложение Дневному Дозору присоединиться к делегации в таком же составе: один маг высшего уровня и один помощник. Поначалу это предложение было встречено свистом, но Адаму Францевичу удалось убедить делегатов, что сейчас самое главное - остановить надвигающуюся катастрофу, а все противоречия с Темными отложить на потом.
        На сцену спотыкающейся походкой взошел взъерошенный молодой человек в измятом костюме. На носу - очки в толстой роговой оправе. Это был глава томского Ночного Дозора, известный под именем Сибиряк.
        - Товарищи, вот что мне пришло в голову, - задумчиво проговорил он, погрузив руки в карманы пиджака, словно разыскивая там что-то, - надо незамедлительно вывезти из столицы все наши важнейшие наработки, артефакты… Ядерный удар будет нанесен в первую очередь сюда, в центр…
        Зал притих.
        - Я имею в виду, - Сибиряк извлек руки из карманов пиджака и тут же глубоко засунул их в карманы брюк, - вспомните войну. Как эвакуировали заводы и правительство на восток. Приезжайте к нам, товарищи.
        - Товарищ Сибиряк, - вставил Дьяконов, - не кажется ли вам, что преждевременно…
        - Не кажется, - Сибиряк поднял палец к небу, - не кажется! Как и в прошлую войну, Урал и Сибирь-матушка готовы принять всех, кто будет работать в тылу на благо нашей общей победы!
        Ему ответили дружными аплодисментами.
        Возбужденные и настроенные сражаться до последнего делегаты рассаживались в такси, направлялись на вокзалы и в аэропорты - разносить тревожные вести по отдаленным уголкам Родины.
        - Основная работа начинается сейчас, - говорил Дьяконов Андрею спустя два часа после закрытия съезда, когда они направлялись в аэропорт на его черной «Волге», - наши товарищи в Москве не будут сидеть сложа руки, пока мы с тобой греемся на тропическом солнышке в Гаване. Мы и так внимательно наблюдаем за нашими ракетными войсками стратегического назначения, за ядерными ракетоносцами и следим за обстановкой во всех силовых ведомствах. Но еще раз перетрясти генералитет и партийную верхушку не помешает. Ребята сегодня же ночью займутся этим. Мы слишком долго оставались беспечными.
        - Алексей Иванович, вы правильные вещи говорите, - покачал головой Андрей, - но пока на нас нацелены ракеты НАТО, мы ведь тоже будем сидеть с поднесенным к запалу факелом. И если кто-то из двоих не выдержит - второй ответит. Нужно как-то договориться с Темными в Америке.
        Дьяконов снисходительно кивнул молодому товарищу, рассеянно глядя в окно на мерцающие в ночном небе алые звезды Кремля. Он занимал какой-то высокий пост в Ленинградском горкоме партии и быстро двигался вверх по профсоюзной линии. Среди ребят из Ночного Дозора подобная деятельность не считалась постыдной, но и популярностью не пользовалась. Несколько магов высших рангов контролировали течение эксперимента, но суетливое верчение в административном аппарате претило любой Светлой творческой натуре. А вот товарищ Дьяконов, похоже, неплохо устроился в жизни. Его костюм был явно иностранного производства, от густых светлых волос исходил аромат дорогого одеколона, на пальце сияло массивное золотое кольцо. В аэропорту он первым делом добрался до телефонной будки и долго диктовал кому-то поручения. Андрей, в свою очередь, позвонил в штаб и попросил кого-нибудь из ребят подменить его на пару ночей на дежурстве в лубянском кабинете.
        - А вот и наши друзья, - рассмеялся Дьяконов, - смотри, смотри, сейчас лопнут от важности.
        Они шагали через залитый электрическим светом зал аэропорта - две женщины в строгих деловых костюмах. Ламия, вспомнил Андрей имя повелительницы Темного воинства в ту лунную сентябрьскую ночь на площади перед Белорусским вокзалом. Колдунья радикально сменила облик: роскошные золотистые волосы были убраны под украшенную вуалью шляпку, на носу появились очки в толстой оправе, сразу добавившие ей десяток лет возраста. В руках волшебница сжимала большую кожаную сумку, и Андрей не сомневался, что в ней лежит тоненький черный прутик, заряженный ужасающей силой. Ламия коротко кивнула Дьяконову и принялась разглядывать его со снисходительным интересом. Ярового она вовсе не удостоила вниманием. Зато ее спутница, хорошо знакомая нам круглолицая Варвара, медиум с косичками, уставилась на Андрея во все глаза.
        - Опять ты? - буркнула она вместо приветствия.
        - Да, я тоже рад тебя видеть, - тяжко вздохнул в ответ Андрей.
        Сегодня Варя расплела свои косички и сочинила себе официальную прическу в соответствии с журналом мод: ее каштановые волосы неудержимо стремились куда-то вверх и вбок, вероятно, изображая волну. На груди поблескивала золотая цепочка со змеиным глазом. Девушка неумело переступала на высоких каблуках и, когда заметила Андрея, запнулась и едва не упала.
        - Здравствуйте, красавицы, - озадаченно отреагировал товарищ Дьяконов. - Здравствуйте, богини.
        - Я вас умоляю, давайте без этих натужных мерзостей, - прервала его Ламия. Она вставила в мундштук длинную папироску и закурила. - Мы не для того согласились участвовать в вашей заокеанской авантюре. У нас и в Москве дел по горло.
        - Вот именно, - вставила Варя, испепеляя Андрея взглядом.
        - Быстренько, совещание - и полетели, - хлопнула в ладоши старшая колдунья.
        Четверка Иных без каких-либо проблем миновала контроль (Андрей отвел глаза людям в форме, досматривавшим багаж пассажиров кубинского спецрейса) и расположилась за круглым столом в прохладном и уютном кабинете официальных делегаций.
        - Сейчас я продемонстрирую один предмет, товарищи, - отчеканил Дьяконов. Вся его насмешливость куда-то исчезла. Перед Андреем был сосредоточенный, даже немного печальный маг, от которого буквально веяло огромной силой. - На протяжении всего нашего путешествия только я имею право к нему прикасаться. Если кто-то из вас попытается завладеть им без моего разрешения, я вынужден буду отнять у того жизнь.
        Он открыл маленький чемодан из черной кожи и выложил на середину стола неровный, будто бы слегка сплюснутый шар темно-фиолетового цвета. Ламия осталась неподвижной, лишь ресницы ее слегка задрожали под вуалью. Варя с детским восторгом смотрела на артефакт.
        - Глаз Гора, - тихо сказала Ламия.
        - Совершенно верно, - кивнул Алексей Иванович, - он позволяет чувствовать магическую активность на расстоянии в несколько десятков, а то и сотен километров.
        - Вы многим рискуете, Алексей, отправляясь в такой дальний путь с этим камешком, - промурлыкала колдунья.
        - Мы все сейчас рискуем. И не каким-то камешком, - раздраженная гримаса пробежала по его лицу, - вы понимаете, о чем я.
        Прежде чем Дьяконов спрятал Глаз Гора обратно в чемоданчик, Андрей успел разглядеть на его поверхности царапины и крошечные сколы. С одного бока фиолетовый камень слегка почернел, будто побывал в огне. Можно было только догадываться о том, как он попал в руки ленинградского Ночного Дозора.
        - Хорошо, - сказал Дьяконов, - наш вклад в дело - Глаз Гора. А что вы прихватили с собой, дамы?
        Женщины переглянулись.
        - Зубную щетку, - сказала Варя.
        - Губную помаду, - подхватила ее подруга.
        - Паспорт гражданки Советского Союза!
        - И самое главное, - с иронией закончила Ламия, - сарафаны и купальники.
        Дьяконов потерянно посмотрел на Андрея, словно искал поддержку, но тот только с улыбкой покачал головой в ответ.
        - Что же, пожалуй, я даже рад этому, - нашелся Дьяконов после минутного замешательства, - пока мы будем заниматься на Кубе делами, наши дамы вольны развлекаться сколько заблагорассудится. Идемте на борт, самолет и так задержался из-за нас.
        Они проследовали на борт - мимо выстроившегося для приветствия экипажа, мимо нескольких ничем не примечательных товарищей в серых костюмах, несмотря на позднее время и искусственное освещение, прикрывших глаза темными очками. Никто не обратил на Иных ни малейшего внимания - лишь служебная овчарка таможенников тоскливо заскулила и, поджав хвост, спряталась под стол.
        После дозаправки в Алжире товарищ Дьяконов подловил момент, когда Варя пошла в туалет, и занял ее место рядом с Ламией. Та, судя по всему, ждала этого - высшие маги склонили головы друг к другу, что-то оживленно обсуждая вполголоса. Андрей, внимательно наблюдавший за ними сзади из-за края газеты, попытался прочесть по губам, о чем они говорили, но сразу же отчаялся: похоже, мужчина и женщина общались на неизвестном ему языке. Вот это поворот…
        Появилась Варя. Растерянно поглядела на них и - делать нечего - прошла в конец салона к Андрею.
        - Что, уже помирились? - спросила девушка, указав глазами на старших.
        - А как ты думала. Сотрудничать-то нужно. Впрочем, кто знает… Может быть, лучше бы продолжали переругиваться…
        Варя испытующе посмотрела на Андрея. Ее чудо-прическа немного разгладилась за время полета, и девушка сразу стала выглядеть проще и намного симпатичнее.
        - Что ты так на меня смотришь? - спросила она.
        - Как это смотрю?
        - Да так.
        - Как так?
        - Плотоядно.
        - Сочинишь тоже, - Андрей демонстративно уткнулся в раскрытую «Технику - молодежи», - я ведьмами не питаюсь.
        - А я и не ведьма. Я медиум.
        - Ну и зачем нам на Кубе медиум? Будем головорезов Батисты твоими косами душить? Лучше бы взяли того двухметрового лысого громилу из вашего Дозора.
        Варя вспыхнула до кончиков ушей. Она убежала в начало салона и долго сидела там, скрестив на груди руки, время от времени бросая испепеляющие взгляды на Андрея. Убедившись, что Дьяконов не собирается освобождать ее место рядом с Ламией, девушка ушла в кабину пилота и там, скрытая заклятием невидимости, долго любовалась бескрайней равниной моря.
        Дьяконов вернулся спустя час или около того и разбудил прикорнувшего было Андрея.
        - О чем вы болтали с девчонкой, Андрей?
        - Так, - пожал тот плечами, - ни о чем.
        - Осторожнее с ней. Не забывай, она медиум.
        - И что? Я же не дух отца Гамлета.
        - А по-твоему, медиумы способны общаться только с умершими?
        Яровой вспомнил, как Варвара помогла им найти похищенного неизвестными Михаила Монка, и вынужден был согласиться с Дьяконовым.
        - Алексей Иванович, а вы о чем так долго беседовали с этой…
        - Не важно.
        Андрей помолчал, переваривая этот короткий ответ. Больше вопросов задавать не хотелось. Дьяконов нравился ему все меньше.
        Маг взял его за плечо:
        - Не обижайся. Это действительно не касается вас с Варварой. Ничего личного.
        - Да я не обижаюсь…
        - Давай посмотрим, какова диспозиция. На Кубе у нас нет организованных отделений Ночного Дозора. Дневного, кстати, тоже нет. Так что мы летим не в гости, и водить нас там с экскурсиями по барам никто не будет. Придется сориентироваться самим. Испанский язык знаешь?
        Андрей ошалело покачал головой.
        Дьяконов вдруг цепко обхватил его виски своими стальными пальцами и стремительно пробормотал длинное замысловатое заклятие. Яровой на миг заколебался, но затем открыл ему свой мозг, впуская льющееся сверкающим потоком знание. Вся процедура заняла секунд пятнадцать - и вот уже Андрей с криком откинулся на сиденье.
        - Y bien? Como te sientes, chico? - спросил с улыбкой ленинградец («Ну? Как ты себя чувствуешь, парень?»).
        - Esto es increible, - пробормотал Яровой, - increible… («Это невероятно. Невероятно…»)
        - Y tu, resulta que es un principiante. Rapido te subio hasta el tercer nivel («Да ты, оказывается, еще новичок. Быстро же ты до третьего уровня поднялся»).
        - Yo hablo espanol, - не мог прийти в себя Андрей. - Increible («Я говорю по-испански. Невероятно»).
        Он пролепетал это без малейшего акцента, словно испанский был его родным языком. Вдруг стало обидно за потраченные в студенчестве на английский бесчисленные часы занятий. И ведь там акцент так и не победил!
        - Ладно, привыкнешь. Итак, смотри, что получается. Надолго мы на Кубе задерживаться не можем. Через трое суток этот самый борт отправится обратно в Москву, и мы полетим на нем. Наше дело разведка, что там да как, - и не более. В это время наши товарищи сделают все для того, чтобы убедить Запад в том, что мы не собираемся воевать. Андрей, где ты витаешь? Смотри на меня, парень.
        - Yo hablo espanol…
        - Абло, абло, ты меня послушай. Получается: никто вроде бы не хочет воевать, а Темные и Светлые у вас в Москве сцепились не на шутку И Запад тут как тут со своими бомбами. А скажи-ка мне, молодой товарищ, нет ли у вас в столичном Дозоре какой-нибудь группы? Любителей собраться втайне от других и создавать свои ячейки?
        - Тайное общество? - удивился Андрей. - Так оно ведь потому и тайное, что посторонние о нем не должны знать.
        - Всегда кто-то что-то видел или знает. Нельзя сохранить такие вещи в абсолютной тайне, особенно от Иных.
        Тайное общество, докатились, подумал Яровой. Партия войны? Нет, это невозможно. Конечно, Матвеев с его комсомольцами ребята боевые, но чтобы настолько?
        - Нет, Алексей Иванович, это не про нас. Мы свою энергию направляем на цели созидания, а не на конфликты.
        - Братец ты мой, ну не верю я, что тут какая-то мифическая третья сила действует. Каким могущественным должен быть этот некто, чтобы бросить вызов обоим Дозорам? Ты знаешь такую силу на Земле, что могла хотя бы попытаться вмешаться в наш конфликт? И что она может выиграть, столкнув нас лбами? Где логика в ее действиях? Допустим, начнется большая война, и, предположим, один из Дозоров одержит верх (я в это не верю, но примем как гипотезу). Что станет делать потом эта третья сила?
        - Выйдет на открытый бой с победителем. Ведь тот потеряет силы в войне и станет более уязвимым.
        - Чепуха. Объяснить, почему чепуха, - или сам подумаешь?
        Андрей пожал плечами: он еще не пришел в себя после экспресс-курса испанского.
        - Тот Дозор, что победит в войне, - сказал Дьяконов, - станет сильнее любого из двух нынешних. Он получит никем не ограниченный доступ к энергии человечества. Его не будет сдерживать никакой Договор. В войне он не растеряет силы - но получит боевой опыт. Впрочем, - он взмахнул руками, - это все вздор. Я уже давно в этой игре, можешь мне верить - в борьбе сил Тьмы и Света не может наступить абсолютная победа одной из сторон.
        Алексей Иванович с минуту молча смотрел в иллюминатор на бескрайнюю голубую пустыню под лазурным небом.
        - Предположим все же, - продолжил он вскоре, - что эта третья сила существует. Тогда для чего она провоцирует конфликт, способный уничтожить все живое? Как это может быть ей выгодно? Представим себя на ее месте. Как бы мы действовали, обнаружив мировое противостояние Темных и Светлых? Мы - новая сила в этой системе. У нас недостаточно знаний о потенциальном враге, у нас нет опыта борьбы с ним. Что делать?
        - Принять одну из сторон?
        - Молодец. Да, нейтралитет тоже возможен - но недолго. Принять чью-то сторону, вместе попытаться повалить слабейшего, а затем получить свой кусок этого мира. Мудрые во все времена составляли альянсы именно так.
        - А если они не мудрые?
        - Глупый не смог бы все так умело организовать.
        - Не Свет и не Тьма, - задумчиво сказал Андрей, - что-то посередине между нами?
        - В природе нет ничего подобного.
        - Значит, люди?
        Дьяконов долго не отвечал.
        - Не верю, Андрей. Но если это люди… мир больше никогда не будет прежним.
        Самолет понемногу начал снижение над океаном. Командир экипажа попросил всех вернуться на свои места и пристегнуть ремни. Шестнадцатичасовое путешествие подходило к концу.
        Яровой прильнул к иллюминатору. Солнце спряталось за косматую опушку атмосферного фронта вдали - и океан из темно-голубого стал серо-стальным, с белыми мазками пенистых гребешков там и тут. Андрей видел, как мимо иллюминатора поплыли полупрозрачные полосы облаков. Заложило уши. «Как же красиво море с такой высоты. Я почти не видел моря в своей жизни - но отчего-то меня так тянет к нему. Трудно поверить - еще вчера днем я не собирался никуда уезжать из осенней дождливой Москвы, и вот я уже пересек Атлантику и спускаюсь на сверхсовременном четырехвинтовом авиалайнере на тропический остров на противоположном боку глобуса». Что-то серо-стальное, вытянутое показалось на волнах внизу, и Андрей не сразу понял, что это военный корабль. Пассажиры по левому борту самолета примолкли, разглядывая его. Наш? Американский? С такой высоты не разглядеть… Длинные стволы пушек смотрели прямо в небо, будто готовые открыть огонь по юркой металлической птице.
        Корабль исчез за краем иллюминатора - и вдруг показался длинный изломанный берег. Солнце выскользнуло из своего убежища, и бесконечная линия прибоя вспыхнула золотым и алым. Видел ли ты в своей жизни что-то еще настолько прекрасное, спросил себя Андрей. Темно-зеленые зонтики пальм покачивались под порывами морского ветра над долгим диким пляжем. Чувство дежавю охватило Андрея - оно было таким сильным, что молодой маг занервничал. Ему захотелось отвернуться от окна и спрятать лицо в ладони; он, конечно же, не сделал ничего подобного - не хватало еще прослыть трусом перед товарищем Дьяконовым. Ничего, скоро машина уже зайдет на посадку. Это просто волнение - ты нечасто путешествуешь по воздуху…
        Длинный темнокожий человек в истрепанной одежде рыбака шагал по песку далеко внизу. Он вскинул ладонь к лицу, глядя на самолет, - и Андрей вздрогнул, будто тот посмотрел ему в глаза. Ладони его моментально вспотели.

«Сон. Верно, сон… я видел все это когда-то во сне. Это было в ту ночь, когда началась вся эта история с Тамарой Монк. Сейчас этот странный человек внизу вскинет руки - и самолет рухнет в море».
        И Андрей отвернулся от иллюминатора, приготовившись к худшему.
        Но ничего не произошло. Вскоре пляж сменился зелеными зарослями - и вот уже самолет закладывает вираж над большим белым городом, плавно снижается над аэропортом и, замедляя ход, катится по взлетно-посадочной полосе.
        Андрей с трудом разжал пальцы рук, вцепившихся в подлокотники кресла.
        - Добро пожаловать на Остров свободы, товарищи! - прозвучал в динамиках немного усталый, но веселый голос командира экипажа.
        - Asi que aqui estamos, у en la Habana, chico, - похлопал Андрея по плечу Дьяконов («Вот мы и в Гаване, парень»).
        Молодой маг молча смотрел перед собой. Он где-то здесь, этот человек из сна. Впрочем, конечно же, никакой это не человек - и как бы в реальности его облик не оказался куда страшнее. Он где-то здесь и ждет вас. Ему ничего не стоило и в самом деле сбросить самолет в море, но он решил развлечься и пропустил вас на свой остров.
        Это только фантазии, возразил он себе. Слишком богатое воображение.
        Ах, если бы, с неожиданной тоской подумал Андрей. Если бы только фантазии…
        XIX
        Гавана, Республика Куба,

26 октября 1962 года
        Столица Острова свободы встретила советских гостей ослепительным закатом и влажной тропической жарой. По-осеннему тепло одетые москвичи спускались с трапа на раскаленную солнцем бетонную полосу, и сразу же их кожа покрывалась каплями пота; они скидывали плащи и куртки и, весело переговариваясь, шли к приземистому зданию аэровокзала. За его воротами всю делегацию без долгих проверок пригласили в старенькие американские автобусы и повезли в город. Андрей пробрался к лобовому окну и во все глаза смотрел на колеблющиеся в знойном воздухе силуэты пальм над солнечной полоской моря вдали. Водитель, смуглый немолодой мужчина в военном комбинезоне и кепке цвета хаки, крикнул ему приветливо:
        - Что, товарищ, у вас в России уже, наверное, снег лежит? А у нас всегда лето.
        Он видит меня, понял Яровой. Заклятие невидимости, наложенное еще в Москве, скрывало четверку Иных только от соотечественников, находившихся рядом в момент его наложения.
        - В Москве еще нет снега, - ответил он, - может, через пару недель выпадет.
        - А ты здорово говоришь по-испански, - кубинец широко улыбнулся, обнажив стальные пломбы на зубах, - хочешь сигару? Угощайся, товарищ из Москвы.
        Андрей с благодарностью принял сигару и спрятал в карман пиджака. Кубинец молча крутил баранку, а автобус уже катился по улицам кубинской столицы. За окном белые особняки в колониальном стиле сменялись грязными трущобами. Повсюду были заметны тревожные знаки военного положения - на набережной среди мешков с песком и ящиков со снарядами стояли массивные артиллерийские орудия, нацеленные дулами на север, в сторону США. Рядом прохаживались, положив короткоствольные черные автоматы на плечо, смуглые гвардейцы в комбинезонах цвета хаки. Красивые девушки-мулатки в синих беретах сидели на парапете набережной, опершись на винтовки, и весело переговаривались с гвардейцами. Огромный белый купол Капитолия проплыл мимо, под ним трепетали на ветру полосатые кубинские знамена с белой звездой в алом треугольнике.
        Кряхтя и выплевывая клубы густого дыма, автобус остановился у облупившегося колониального особняка, по-видимому, переоборудованного под гостиницу для советских товарищей. Пассажиры вереницей потянулись к зданию - их встречал загорелый дочерна советский консул в белоснежной панаме и совсем юный парнишка-негр в форме гвардейца с огромным револьвером на поясе.
        - Товарищи, здесь мы оставим соотечественников, - вполголоса сказал Дьяконов, и четверка Иных послушно зашагала следом за ним по раскаленной солнцем улице. Вскоре автобус уже белел где-то далеко позади. Теперь мы сами по себе, с беспокойством подумал Андрей. Он надеялся, что Дьяконов знает, что делает.
        - Остановимся… а хотя бы вот тут, - указал тот на белое четырехэтажное здание через дорогу. Hotel Inglaterra - гласила надпись под крышей. Чем эта гостиница была лучше той, где осталась советская делегация, Андрей не понял, но у Дьяконова были, по-видимому, какие-то свои соображения, которыми он не захотел делиться.
        Намерения его стали более понятными, когда Иные устроились в номерах (каждый взял себе по лучшей комнате на последнем этаже, с балконом и баром) и спустились в ресторан отеля ужинать. Дьяконов пригласил Ламию за отдельный столик - и, что характерно, Темная волшебница восприняла это как должное. Яровой остался наедине с хмуро глядящей Варей. Они молча ели паэлью с рыбой и пили вино - оба очень устали за время полета - и смотрели со стороны, как ленинградский маг любезничает со своей дамой.
        - Андрюша, сходите с девушкой погуляйте тут вокруг, - небрежно сказал после ужина Дьяконов, - разведайте обстановку. А нам нужно посовещаться наедине.
        Это было уже слишком! Яровой с трудом сдержал себя. Если нужно посовещаться наедине - не обязательно изгонять нас из отеля, мог бы сказать он. У каждого из нас отдельный номер вообще-то. Ясно же, что вы просто не хотите, чтобы мы могли засвидетельствовать потом, чем вы с Ламией на самом деле тут занимались. И какие могут быть совещания отдельно от нас? Мы вообще зачем сюда прилетели с другого конца света, вы не забыли?!
        Но Андрей благоразумно промолчал. Допивая терпкое белое вино, он смотрел издали, как высшие маги заходят в лифт в фойе отеля, держась за руки. Ламия, одетая в красное вечернее платье, обернулась на мгновение и с улыбкой подмигнула ему. Она напоминала старшеклассницу, убежавшую с уроков со своим кавалером.
        - Пойдем и в самом деле погуляем, - растерянно сказала Варя.
        Андрей положил на край стола несколько песо и, подхватив девушку под руку, вывел на улицу. Их тут же окружила голосистая стайка полуголых мальчишек и не отставала, пока иностранцы не оделили каждого монеткой. Отчего-то это еще больше испортило настроение Андрею. Он уже привычно щелкнул пальцами - и над парочкой молодых Иных будто возник прозрачный купол. Больше никто из местных на улице не обращал на них внимания. Не слишком ли мы часто используем здесь магию, промелькнуло у Ярового. Если мы не хотим привлекать внимания, разумно было бы вообще не прибегать к ней: сделать в Москве документы и лететь в Гавану как сотрудники дипломатической миссии или научные работники. Он вспомнил, как товарищ Дьяконов смело и невзначай заговорил служащего гостиницы Inglaterra - и тот послушно отдал им номера, зарезервированные для индийских артистов. Так же запросто Ламия обратила пачку салфеток из бара в увесистый брикет синеньких кубинских песо. Не прошло и пары часов на кубинской земле, как Андрей с удивлением понял: и Ламия, и Дьяконов уже решили для себя, что их миссия - простая формальность. Завтра они с
помощью Глаза Гора найдут какого-нибудь заштатного местного колдунишку и наскоро расспросят его о делах на острове; а затем будут приятно проводить время до самого отъезда. Пробовать ром… курить сигары… может быть, сувениров прикупят.
        Он вспомнил о сигаре, подаренной шофером автобуса, и похлопал себя по карманам - но та осталась в его номере, в брошенном на кровать пиджаке. Ладно, попробуем сигару завтра…
        Уже совсем стемнело. Широкий бульвар вывел их на набережную океана. Влажный ветер растрепал волосы Андрея, игриво одернул короткую (чуть ниже колен) белую юбку Вари - и девушка ойкнула от неожиданности.
        - Так и будем молчать все три дня, Варвара? У меня ощущение, что ты за что-то возненавидела меня.
        - С чего ты взял? - шевельнула она плечами, глядя в бесконечную темноту, откуда накатывался рев прибоя. - Я терпеть не могу ваш Дозор, и ты сам это знаешь. Но ты лично мне совершенно безразличен.
        - Это хорошо, - кивнул Андрей, не подавая виду, что ее слова ему неприятны, - но у нас здесь есть дело, и нам придется общаться. Скажи хотя бы, что ты обо всем этом думаешь?
        Варя помолчала с минуту.
        - Я ужасно устала и хочу наконец поспать.
        - И все?
        Она еще немного подумала и добавила скороговоркой сквозь зубы:
        - Я считаю, что это возмутительно. То, как они себя ведут. Я и представить себе не могла, чтобы Темная и Светлый могли вообще друг к другу прикоснуться. А Ламия - благородная, утонченная, мудрая… как она вообще могла пойти с ним туда?! Я не понимаю.
        Варя всхлипнула. Андрей удавил в себе инстинктивное желание обнять девушку и вытереть ей слезы.
        - И я ничего не понимаю, - сказал он, закуривая папиросу, - ну ладно, они пошли заниматься в гостиницу черт-те чем. Наверное, у высших магов свои любимые извращения. Но нас четверых сюда вообще-то направили с делом чрезвычайной важности. Сроку - всего три дня. И что мы делаем? Прохлаждаемся… глупость какая-то.
        Молодые Иные стояли у каменного парапета над гудящим морем, возмущенные каждый на свой лад, и вдыхали соленый ночной воздух.
        - Мы очень бросаемся в глаза, Варя, - сказал Андрей, немного успокоившись, - особенно у тебя выраженная славянская внешность. Давай посмотрим, что тут можно сделать.
        Он взял удивленную девушку под руку и повел через улицу к длинному современному зданию. На углу его располагалась парикмахерская: на входе висел замок, но парочку Иных не могли остановить такие пустяки. Они прошли сквозь дверь и оказались в душном и темном помещении с парой истертых кресел перед увешанным календариками и открытками зеркалом.
        - Попробуем что-то изменить, - сказал Яровой.
        Стоя перед зеркалом, он пробормотал заклятие и сделал короткий жест рукой. Варя тихонько вскрикнула: волосы Андрея в одно мгновение потемнели до оттенка воронова крыла. Черты лица заострились, выделились скулы, над губой появилась щеточка черных усиков. Даже в полумраке было видно, как потемнела его кожа.
        - Y bien como me veo? - спросил он («Ну как я выгляжу?»).
        - Здорово, - выдохнула девушка, - хотя и страшновато.
        - Страшновато? И это говорит Темная волшебница?
        - Ну и что же, что Темная… все равно жуть.
        Андрей прошелся по залу парикмахерской, бросая взгляд в зеркала. Да, еще бы наловчиться местным манерам и выработать этот мягкий кубинский акцент. Однако, по мнению Вари, он уже выглядел точь-в-точь как коренной житель Гаваны.
        - Теперь займемся тобой, - сказал Андрей. - Вставай-ка вот сюда и смотри в зеркало.
        - Может быть, не надо, - занервничала Варя, - я как-нибудь так…
        - Так не получится, - строго ответил Яровой, - ты же не хочешь, чтобы тебя приняли за американскую шпионку или еще чего похуже?
        - А это насовсем? Я уже никогда не буду такой, как сейчас?
        - Как только посчитаем нужным, действие заклятия прекратим. Давай же, успокойся и будь умницей. Для начала сними золотую цепь с шеи, местные девушки не носят таких буржуазных аксессуаров.
        Это затянулось надолго. Варя без конца просила Андрея что-то поменять в ее облике или одежде, она крутилась перед зеркалами, придирчиво всматриваясь в свои новые черты. Для начала она попросила сделать ее худенькой… нет, еще худее… еще стройнее вот тут… и вот тут… Андрей недоумевал: на его взгляд, девушка и так от природы обладала весьма соблазнительной фигуркой, к тому же кубинские красавицы отличались пышностью форм, и если Варя хотела соответствовать, стоило ли так «суживать» себя?
        - Пожалуйста, еще худее вот тут, - пискнула Варя, и тут Андрей воспротивился:
        - Тебя же ветром сдует!
        Затем она долго выбирала волосы, брови, глаза, губы, кисти рук и длину ног. И снова внешность получилась не совсем кубинская: светлая кожа и волосы. Получалась какая-то совсем другая женщина, соединившая в себе черты сразу нескольких популярных киноактрис! Яровой начинал злиться. Он понял, что ни к чему хорошему это не приведет, и в конце концов сотворил Варе тот облик, который считал правильным.
        - Но я же почти не изменилась! - в отчаянии всплеснула руками капризная девица.
        - Неправда. Ты стала именно такой, как нужно.
        - Для чего нужно? Это мое тело, я имею право решать! - топнула она ножкой.
        Из зеркала на них смотрела почти та же Варвара, что и до начала превращения, лишь волосы и брови ее стали темнее, фигура немного стройнее да кожа смуглей.
        - Придется тебе послушать меня, - отрезал потерявший терпение Андрей. - Во-первых, я старше, во-вторых, мне лучше видно со стороны.
        Варя заплакала, закрыв лицо руками.
        - Ты и так очень хорошенькая, - как можно мягче сказал Яровой. - Зачем тебя еще украшать? Да что ты ревешь?
        Он взял ее за плечо, но девушка отпрыгнула в сторону:
        - Бесчувственный ты чурбан! Попрошу Л амию, чтобы она сделала, как я хочу!
        И Варя выбежала из парикмахерской. Андрей вышел следом за ней и смотрел, как девушка быстро идет по освещенной редкими фонарями улице в направлении гостиницы. «Женщины! Неужели нельзя потерпеть несколько дней? Ладно, поревет и успокоится. Надеюсь, она не заблудится и не потеряется в чужом городе».
        Андрей пошел следом за Варей. Тут и там на улице играла музыка - в ресторанчиках и кафе танцевали люди, звенели стаканы, клубился дым сигар. Мелькнула мысль - зайти в кабак, посидеть там часок, выпить стаканчик. Нет, слишком устал… Впереди засияла голубым неоновым огнем вывеска Hotel Inglaterra. Вари поблизости не было видно. Андрей заглянул в Сумрак в поисках девушки - вот она, впереди, бледный огонек в холле отеля. В гаванском Сумраке ему не понравилось. Здесь оказалось неожиданно душно, словно тяжелое грязное облако давило сверху. Нужно будет обсудить это с Дьяконовым, подумал Андрей, взбегая по лестнице в фойе отеля. Варя уже уехала на лифте наверх. Тогда Яровой, махнув рукой на усталость, решил взобраться на четвертый этаж пешком по боковой лестнице, которую он еще перед ужином углядел за рестораном.
        Это спасло ему жизнь.
        На лестнице было темно: экономили электричество. Пахло известкой и влажным камнем. Андрей поднимался медленно, погруженный в свои мысли, и только услышав наверху какую-то возню и сдавленный женский крик, насторожился. Он бесшумно побежал наверх, на бегу скользнул в Сумрак. Осторожно выглянул на площадку последнего, четвертого этажа.
        Сначала он подумал, что видит целующуюся парочку, и даже вздохнул с облегчением. Затем узнал ауру Варвары и задохнулся от удивления. Давящее сумрачное облако здесь, на высоте, стало куда ощутимее. Силуэты девушки и прижавшего ее к себе мужчины казались снизу едва различимыми в тяжелом тумане. Яровой вернулся из Сумрака в обычный мир - здесь можно было хотя бы что-то разглядеть! Мужчина, высокий и крепкий, держал Варю за лицо, не давая ей издать ни звука. Девушка застонала - и он тут же с силой сдавил ее рот и пробормотал грязное ругательство на испанском. Через приоткрытую на какой-то сантиметр дверь громила смотрел в коридор - на его грубое, будто высеченное из камня лицо падала узкая полоска света.
        Андрей решил обойтись без магии. Он резко ударил мужчину ребром ладони по шее и тут же рванул вниз его руку, сжимавшую Варю. Девушка отлетела к стене - однако громила устоял на ногах. Бандит бросился на Ярового, и тот одним рассчитанным движением перекинул нападавшего через перила.
        Короткий вопль. Удар. Тишина.
        - Варя? Кто это был? Ты цела?
        - Тише, умоляю, - девушка схватила его за руку, - там еще двое. Они ждали меня в лифте.
        Андрей выглянул в щель: в конце коридора несколько мужчин в камуфляжной форме обогнули лифт и начали спускаться по парадной лестнице. Это обычные постояльцы, кубинские офицеры, сообразил Яровой. Как раз эти парни, похоже, и спугнули того негодяя, что напал на Варю. Если бы не военные, бандит бы не спрятался со своей жертвой на черной лестнице, и неизвестно, какова была бы сейчас Варина судьба.
        - Напротив нас. В номере Ламии, - прошептала девушка. Она уже была рядом; прижалась, дрожа, к его плечу.
        - Тс-с, - сказал тот. - Больше ни слова.
        Они видели, как дверь в номер Ламии беззвучно отворилась. В темный коридор выпал широкий поток света, в нем - темная фигура.
        И вот тут Андрей впервые ощутил страх. Холодный пот заструился по его лицу, сердце рывками колотилось о грудную клетку. Вышедший в коридор не был человеком. Не был он и Иным. В нем не сияла искорка Света и не ворочался сгусток Тьмы… Он был серым. Пустым - ожившая оболочка, наполненная чужеродным содержанием.
        И в то же время ужасающая мрачная сила переполняла его.
        Убедившись, что в коридоре никого нет, серый человек неторопливо дошел по ковровой дорожке до лифта. Перегнулся через поручни, долго смотрел вниз, затем негромко позвал кого-то по имени.

«Если его приятель, которого я сбросил вниз, такой же странный - мне повезло, что я напал на него сзади и быстро вырубил», - лихорадочно подумал Андрей.
        Гомункул. Если в Москве действовала эта же банда - становится понятен их особенный интерес к Нодару, гомункулу, сотворенному Темными.
        Открылись двери лифта. Серый вошел в него, поколебался мгновение, прислушиваясь к чему-то, и уехал вниз. Только сейчас Андрей вспомнил о Дьяконове и Ламии. Если они у себя в номерах, почему не оказали сопротивления чужакам? Два высших мага, они могут за десять минут весь город тут разнести!
        Не успев как следует все обдумать, он толкнул дверь в коридор и сделал шаг вперед.
        - Андрей, - в ужасе простонала Варя.
        - Стой на месте.
        Единственная мысль оставалась сейчас у него: нужно успеть до возвращения серого.
        Яровой рывком распахнул дверь в номер Ламии… и остановился на пороге.
        Абсолютно голый Дьяконов лежал на застеленной кровати. В голубых глазах его застыло детское удивление. На обнаженном теле не было видно ни царапины, но Андрей с первого взгляда понял, что маг мертв. Он перевел взгляд на стол - на нем в раскрытом кожаном чехле лежал истертый временем Глаз Гора, рядом - два темно-красных советских паспорта и кубинские песо в перехваченной резинкой толстой пачке.
        В углу у входа в туалет на паркете лежала Ламия. Ее красное шелковое платье, аккуратно сложенное, висело на стуле. Живот Ламии был аккуратно вскрыт, часть внутренностей разложена на клеенке рядом; они ярко блестели в электрическом свете. Какой-то человек сидел на корточках рядом с телом волшебницы; он был так увлечен своим делом, что не сразу отреагировал на появление Андрея. Вот он повернул голову на шум, не спеша поднялся, с улыбкой посмотрел на вошедшего: во рту сверкнули стальные зубы. Это был водитель автобуса, угостивший Ярового сигарой. Рукава его защитного комбинезона были засучены до локтей, ладони покрыты кровью. Кровь была повсюду - она растеклась алым озерцом по комнате, пропитала ковер; она стекала густыми каплями с длинных и острых когтей кубинца.
        И хотя Андрей изменил внешность - водитель явно сразу узнал его и разулыбался еще шире:
        - Буэнос ночиз, парень.
        Андрей схватил со стола Глаз Гора и с размаху ударил шофера в висок. Тот попытался закрыться рукой, но слишком медленно - камень с глухим стуком встретился с его черепом. Шофер без стона упал навзничь, в лужу крови мертвой колдуньи. Несмотря на шок, на необходимость бежать, пока не вернулся старший из чужаков, Яровой во все глаза смотрел на разделанный, словно на бойне, труп Ламии. У волшебницы было два сердца. Одно сжимал в своей руке чужак, второе все еще находилось в гуще сломанных окровавленных ребер.
        Что же теперь делать? Если они так легко справились с двумя высшими магами - что они сделают с ним и Варварой?!
        Из коридора донесся звон колокольчика: сигнал прибывшего лифта.
        Андрей кинул в карман куртки Глаз, прихватил со стола деньги, быстро пересек коридор и бросился в черный ход.
        - Эй, ты! - донеслось в спину. - Поди-ка сюда!
        Варя ждала его ниже по лестнице. Не задавая вопросов, она побежала вниз, Андрей прыжками несся следом.
        В фойе он схватил девушку в охапку и буквально перебросил через стойку бара. К счастью, бармен куда-то отошел - посетителей в зале в этот момент не было. Андрей перепрыгнул через стойку следом за девушкой.
        Они слышали, как преследователь тяжело прогрохотал шагами мимо и выбежал через зал ресторана на улицу.
        - Кто это, Андрей? - в ужасе спросила Варя. - Где Ламия, она у себя?
        - Вопросы потом.
        Он снова перебросил девушку через стойку - на другую сторону - на глазах изумленного мулата-бармена, появившегося из ресторана с подносом чистых бокалов в руке, и приложил палец к губам:
        - Тихо, дружище. Мы ничего не взяли.
        - Эй, что за дела, приятель? - Бокалы на подносе зашатались, бармен пытался управиться с ними.
        Андрей повлек Варю за собой в боковую дверь - как и ожидалось, она вела на кухню. Молодые Иные пробежали через зал, в котором несколько изумленных людей в белых колпаках замерли над дымящимися кастрюлями.
        - Все в порядке, амигос, - крикнул Яровой, подняв руки, - да здравствует революция! Да здравствует Фидель!
        На улице было уже совсем темно. Редкие фонари освещали улицу и площадь перед гостиницей блеклым светом: в Гаване повсюду экономили электроэнергию. Андрей прижал к себе Варю, заставил идти медленным, почти прогулочным шагом: подгулявшая парочка возвращается домой из бара.
        - Как они выследили нас? - спросила Варя.
        - Мы все время пользовались магией…
        - В большом городе всегда кто-то колдует.
        - Сигара, - стукнул себя по лбу Андрей, - водитель в автобусе подарил мне сигару. Видимо, в ней был спрятан маячок. Проклятье.
        Они свернули на перекрестке налево, быстро прошли засаженный деревьями бульвар, снова свернули куда-то не разбирая дороги. Варя дышала на всхлипе. Андрей уже начал думать, что опасность миновала, когда позади раздался гортанный крик и стук множества шагов. Он бросил взгляд вперед - им навстречу в свете фонаря быстро двигались семь или восемь крепких мужских силуэтов.
        Перекрытая с двух сторон улочка превратилась в ловушку.
        Москва, СССР,

27 октября 1962 года
        В четвертом часу утра были подняты по тревоге два десятка бойцов, находившиеся на дежурстве в штабе Ночного Дозора. Чуть позже, после разговора с Крыницким, отвечавшим за координацию всех дружин, оператор дежурной бригады подняла звонками с постели еще тридцать сотрудников. Каждый из них получил задание срочно найти и допросить членов советской делегации, посетившей Болгарию в мае текущего года.
        За несколько часов до этого подполковник Первого Главного Управления КГБ СССР Ренат Ильясович Измайлов проснулся в своей московской квартире и некоторое время лежал, глядя в темноту и пытаясь понять, что его разбудило. Внезапно он понял, что из-под плохо прикрытой двери пробивается свет. Однако Ренат Ильясович хорошо помнил, что он лично выключил свет на кухне и в коридоре, отправляясь спать. Что за наваждение?

«Стар становишься, - отругал он себя. - До пенсии уже рукой подать, эх…»
        Стараясь не разбудить сладко посапывающую супругу, он вставил ноги в тапочки и вышел из спальни. Прошаркал через весь коридор и уже положил пальцы на выключатель, чтобы прекратить бессмысленную растрату электричества и вернуться в постель, но мельком заглянул в кухню и заметил там каких-то людей.
        Крик умер у Измайлова на устах.
        - Ренат Ильясович, - ласково сказал один из людей, - а мы вас давно тут дожидаемся. Входите, присаживайтесь.
        Потрясенный до глубины души Измайлов попытался вспомнить, кому он мог перейти дорогу. ЦРУ? Моссад? Но он за свою долгую карьеру в КГБ никогда не был в боевых ситуациях и вообще не являлся серьезной фигурой, которую кто-то захотел бы устранить вот таким наглым способом. Бежать? Позвать на помощь? Ренат Ильясович только скосил глаза в сторону двери, ведущей на лестничную клетку, как один из гостей покачал головой:
        - Не стоит. Мы не причиним вам вреда.
        И Измайлов вошел на кухню в чем был - в измятой белой майке без рукавов, в широких трусах со слониками, всклокоченный со сна. Опустился на холодную табуретку.

«Это же сон, - подумал он с облегчением. - Я слишком много работал в последнее время, вот мне и снится всякая дребедень…»
        - Нет, не сон, - сказал один из гостей, - да вы не волнуйтесь так, дорогой Ренат Ильясович. Нашенские мы, советские. Несколько вопросов - и мы уйдем.
        Гостей было двое. Один расположился за столом, перед ним уже стояла исходящая паром чашка крепкого чаю; второй, помоложе, замер у окна, скрестив на груди руки. Следит за обстановкой у подъезда, с ужасом подумал подполковник.
        - Не желаете ли чайку со мной испить? - радушно предложил гость за столом. Ренат Ильясович только открыл рот, чтобы ответить, а перед ним уже стояла полная до краев горячим чаем кружка - его любимая, бабушкина, с золотым ободком.
        И в этот момент старый сотрудник органов вдруг успокоился. Это же не люди, осознал он со всей отчетливостью. Это ангелы. Да-да, ангелы, если присмотреться - от них и сияние исходит. Он чуть не рассмеялся в голос от облегчения. А гость его отхлебнул чайку и кивнул ласково, вроде как бы: все правильно, дорогой вы наш.
        - Чем могу служить, товарищи? - спросил Ильясов, безуспешно пытаясь прикрыть локтями худые волосатые бедра.
        - А расскажите нам, пожалуйста, о поездке в Болгарию.
        - С Никитой Сергеевичем?
        - Ну да, ну да. Постарайтесь ничего не упустить. Это очень важно для безопасности нашей страны.
        Ренат Ильясович поверил сразу же и принялся рассказывать, глядя не на гостя, а на крутящиеся бобины небольшого переносного магнитофона, включенного пришельцем. Как сотрудник аппарата Комитета Госбезопасности он занимался вопросами организации поездок в страны соцлагеря и часто лично принимал участие в качестве члена делегации с неопределенным статусом. В мае Хрущев вылетел в Болгарию по приглашению местных товарищей, посетил ряд объектов, побывал на побережье Черного моря… обычная поездка, каких много. На море товарищу Хрущеву кто-то из делегации указал в сторону Турции и сообщил, что там теперь расположены американские ракеты, способные нанести удар по территории СССР и даже по самой Москве. Этот эпизод чрезвычайно заинтересовал гостей Измайлова, они попросили вернуться к нему и описать все в подробностях.
        - Еще в 1961 году, - обрадованный, что может помочь, заторопился подполковник, - американцы разместили в Турции ракеты «Юпитер». У нас была об этом информация из источников в Стамбуле, и мы не раз докладывали о ней «наверх». Однако товарищ Хрущев именно тогда, в Болгарии, почему-то очень возбудился от этих ракет, он был буквально взбешен. Он только и говорил об этих ракетах, словно им овладела навязчивая идея. Когда делегация вернулась в Москву, Хрущев собрал у себя партийную верхушку, в том числе Микояна, Громыко и министра обороны Малиновского, и предложил разместить на Кубе наши ракеты с ядерными боеголовками. Микоян горячо возражал, но Никита Сергеич его уломал - он умеет.
        - Ренат Ильясович, вспомните, пожалуйста, имена всех участников делегации, их должности и функции, - попросил гость.
        Измайлов хотел возразить, что он не может помнить таких подробностей, но с удивлением понял, что все имена и должности быстро всплыли в памяти: ведь он держал в руках список пассажиров рейса Москва - София и лично его визировал. Теперь все эти более чем пятьдесят товарищей отчего-то буквально срывались один за одним с его языка! Иначе нежели чудом все это нельзя было называть - но разве с ангелами может быть иначе?! Ренат Ильясович выложил все, что знал, и выжатый словно лимонная долька отправился в кровать. Он уснул, едва голова коснулась подушки, и крепко спал до самого рассвета. На следующее утро он помнил только смутные обрывки какого-то сна об ангелах, допросах и горячем чае на кухне, но к обеду они вылетели из его головы, как сухие листья, гонимые ветром.
        А старший из его гостей, отправив хозяина спать, ничтоже сумняшеся завладел телефоном в коридоре. Нисколько не боясь перебудить всех в квартире, набрал четыре тройки и взволнованно сказал:
        - Оператор? Дайте Крыницкого, срочно… Адам Францевич, информация подтвердилась. В составе делегации был чужой.
        ХХ
        Окрестности Гаваны,
        раннее утро 27 октября 1962 года
        Андрей споткнулся о выступающий из земли корень - и с проклятиями покатился в заросли. Под весом его тела высокие стебли тростника с хрустом валились в стороны.
        Замечательно, подумал он, выплевывая пыль. Если кто-то будет идти по следу - сразу заметит этот бурелом.
        - Андрей, ты жив? - Из темноты протянулась рука Вари, вцепилась в его куртку. - Господи, я ничего не вижу.
        - Сюда. Здесь я.
        Девушка прижалась к нему, дрожа всем телом. Яровой бросил взгляд назад - далеко внизу мерцали редкие огни города на берегу моря. Едва слышно шумел прибой. Они с Варей шли уже несколько часов и наконец находились на безопасном, как он полагал, расстоянии от кубинской столицы. Варя то и дело опускалась без сил на дорогу, и Андрею приходилось поддерживать ее, вливая в девушку понемногу из тех жалких запасов энергии, что оставались у него самого. Они не спали уже двое суток, и сутки эти были наполнены стрессом, беготней и перелетами на большие расстояния.
        - Я больше не могу, - прошептала Варя.
        - Поспим немного и пойдем дальше, - сипло ответил Яровой.
        В темноте был слышен только стрекот цикад.
        - Андрей, - тихо сказала девушка, - что там было? В гостинице?
        Она, конечно, уже прочла в его мыслях, что случилось нечто ужасное и старшие маги погибли, но происходящее никак не укладывалось в ее голове. Тропический остров в океане… поющие люди в барах… разговоры о купальниках и любовные интрижки - и вот…
        Андрей, уже почти задремавший, с трудом подобрал слова:
        - В гостинице… это были не люди и не Иные, Варя. Это была она… третья сила.
        - Кто?
        - Понятия не имею. Черт, жаль, никак нельзя сообщить в Москву.
        И почти сразу Андрей провалился в черный, беспокойный сон. В этом сне они с Варей снова бежали и бежали вдоль бесконечных ночных улиц, и за каждым углом их поджидали неясные безликие силуэты; они наваливались на Ярового толпой, и руки их были в крови до локтей.
        Он проснулся от ощущения горячего тепла на коже. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом и изливало волнами жар на желто-бурые скалы над берегом моря вдали, на серо-зеленое поле сахарного тростника, на краю которого они с Варей уснули. Девушка прижалась лицом к груди Андрея, и тот боялся шевельнуться, чтобы не разбудить ее. Вечная упрямая складка на ее переносице разгладилась, волосы рассыпались по плечам, и Андрей вдруг поймал себя на желании поцеловать девчонку. Та словно бы прочла его мысли: слегка улыбнулась, облизнула во сне губы.
        Это Темная Иная, не забывай, сказал он себе строго. Не вздумай натворить ничего такого, за что потом придется краснеть перед товарищами!
        И улыбка с лица Вари исчезла.
        Андрей вспомнил вчерашний вечер. Они были заперты на узкой улице двумя отрядами, и Яровой уже готовился ударить по размытым силуэтам огненным заклятием… но Варя схватила его за руку. «Они не понимают, что происходит. Они думают - мы шпионы из Флориды». Это были не враги… обычный гвардейский патруль, внимание которого привлекла странная парочка, выбежавшая из отеля, где останавливались подозрительные иностранцы. И тогда Андрей с Варей просто шагнули в Сумрак - исчезли в темноте, а растерянные гвардейцы еще долго искали их, переругиваясь по всему кварталу.
        - Варя. Варя, проснись… нужно уходить.
        Но куда идти, он и сам не знал. Андрей и Варя взобрались на одну из голых скал и долго смотрели на бирюзовое море и белый город внизу. Хотелось есть, а еще больше - пить. Возвращаться в город Андрей боялся, продолжать прятаться в тростнике не имело смысла.
        - У нас есть два пути, - сказал Яровой задумчиво, - первый - попытаться любой ценой вернуться домой. Пусть с этой кубинской дьявольщиной разбираются старшие.
        - А второй путь?
        - Остаться здесь и разобраться во всем самим.
        - Я за второй, - не раздумывая, сказала Варя.
        - И как ты предлагаешь разбираться? - с интересом спросил Андрей.
        - Для начала у нас есть Глаз Гора.
        Яровой извлек из кармана фиолетовый шар. В лучах солнца тот казался куском обыкновенного мутноватого стекла.
        - Я бы предпочел вернуться домой, - сказал Андрей, - не потому, что испугался, конечно, - торопливо добавил он, - а потому что силы объективно неравны.
        - Но?
        - Да, ты права… есть целых два «но».
        - Самолет?
        - Ты что, читаешь мои мысли? Так нечестно.
        - Я больше не буду, - потупилась Варя. - Прости, пожалуйста.
        - Первое «но» - действительно самолет. Ближайший рейс обратно в Москву только через двое суток. Можно, конечно, все это время просидеть в кустах, но я бы не выдержал.
        - А второе «но»?
        - Второе заключается в том, что нужно спешить разбираться с этим делом. Готовится какая-то пакость всемирного масштаба, возможно - ядерная война, и я все больше уверяюсь, что движущие силы ее находятся здесь, на этом острове. Если мы с тобой не узнаем, что происходит, никто другой уже может не успеть.
        Андрей мучительно рылся в памяти, пытаясь восстановить хоть какие-нибудь заклятия для того, чтобы получить бутылку воды или кусок хлеба. Он никогда не интересовался подобной магией, еду предпочитал натуральную и приобретал ее в магазине или на рынке. На Варю с ее исключительными талантами медиума надежды было мало.
        - Сейчас бы хоть глоточек воды, - сказала девушка хриплым шепотом.
        Они шли вдоль разбитой бетонной дороги, разогретой солнцем до температуры кухонной плиты. От выщербленного бетона волнами поднимался жар, как от углей. С одной стороны шоссе тянулись однообразные тростниковые поля, с другой вставал стеной густой тропический лес. Нигде не заметно ни одного признака воды - ни канала, ни речушки.
        Мимо, отчаянно пыля, проехала грузовая машина с несколькими темнокожими людьми в кузове - те, раскрыв рты, смотрели на бредущих куда-то мужчину и женщину. Грузовик укатил в пыльную даль, и над дорогой вновь повисла жаркая влажная тишина, нарушаемая лишь оглушительным «трк-трк-трк» цикад.
        - Неужто мы так бросаемся в глаза? - пробормотал Андрей.
        Они добрались до покосившейся лачуги на краю поля. На ступеньках крыльца сидела пожилая мулатка в серой накидке. Женщина курила сигару, выпуская маленькие облачка дыма.
        - Добрый день, сеньора! Можно купить у вас немного воды? - Яровой сунул руку в карман куртки. Тугая пачка денег жгла ему бок со вчерашнего дня.
        - Привет тебе, добрый человек. Зачем деньги? За домом колонка, накачай воды для себя и своей чикиты, и пейте сколько угодно.
        - Спасибо вам, сеньора.
        - Святая Мария, какая же я сеньора, сынок? Простая крестьянка…
        Напившись, Андрей снова вернулся к старушке. Он понимал, что вызовет своими вопросами подозрения, но делать больше ничего не оставалось.
        - Скажите, пожалуйста, дальше по дороге есть какой-нибудь город?
        Старушка не выказала удивления:
        - Город? Конечно, есть. Гуинес.
        - Далеко до него?
        - Пятьдесят километров, наверное. А может быть, семьдесят.
        Яровой, рассчитывавший в городе поесть, купить карту и, может быть, снять номер в гостинице, крякнул и почесал в затылке.
        Они купили у женщины половинку холодной вареной курицы и две тарелки чечевичной похлебки. По-видимому, это была большая часть ее съестных припасов, но при виде купюры, предложенной Андреем, у крестьянки загорелись глаза. Женщина объяснила, что здесь она не живет - к вечеру закончит с прополкой тростника и утром вернется в свою деревню в километре отсюда. У нее четверо детей и одиннадцать внуков. Старший сын в Сантьяго-де-Куба, работает мастером на стекольной фабрике; три дочери - на ферме. А мужа она похоронила год назад, он умер от лихорадки; без мужа, конечно, тяжело, но дети и внуки не забывают, помогают. Из кустов выкатилась белая в пятнах собачонка, трусливо тявкнула на пришельцев и скрылась обратно. В полуденном воздухе гудели какие-то сонные жуки. Если бы не пальмы вдалеке - ни дать ни взять летний денек где-нибудь у нас на Брянщине, с грустью подумал Андрей. Он не представлял, что делать дальше.
        Крестьянка на минуту зашла в свою хибарку, и молодые Иные провели молниеносное совещание.
        - Что она думает о нас, ты слушала? - спросил Андрей.
        - Она думает, что мы парочка влюбленных из состоятельных семей, убегающая из Гаваны от революции. - Щеки девушки покрылись румянцем.
        - Так революция уже три года как случилась.
        - Ну и что. Она же старенькая. Что для нее три года?
        - Ясно. Старуха не сообщит властям?
        - Как? У нее нет телефона. Андрей, скажи, что нам делать?
        - Хотел бы я знать…
        Они вежливо попрощались со старушкой и поплелись дальше по разбитой дороге в сторону Гуинеса. За все время, что они находились в гостях у крестьянки, по шоссе проехали только две машины и один старенький фургон. Можно было, конечно, реквизировать у кого-то автомобиль, а потом стереть владельцу память, но Андрей интуитивно боялся идти на такие радикальные шаги. Он взял девушку за руку и повел в лес. Здесь, в прохладной тишине, он достал из кармана увесистый полупрозрачный шар.
        Глаз Гора… Андрей понятия не имел, какие нужны заклинания для того, чтобы воспользоваться им. Варя тем более - когда-то своенравная, а теперь притихшая и осунувшаяся девица села в сторонке на корточки и молча смотрела на действия Светлого мага большими черными глазами.
        - Попробуем…
        Яровой взял Глаз Гора в ладони и медленно провалился с ним в Сумрак. Влажная духота леса вокруг сразу же исчезла - ее сменил прохладный серый туман. Андрей услышал сосредоточенное сопение Вари по соседству: девушка последовала в Сумрак за ним. Фиолетовый шар здесь стал глубокого черного цвета. Глядя в его глубину, Андрей почувствовал бегущий по спине холодок - так мог бы выглядеть беззвездный космос.
        - Ты чувствуешь? - прошептала Варя.
        Яровой кивнул. Сумрак на Кубе был другим. Каким-то вязким, душным… и этот туман… Не покидало ощущение, что за этими серыми волнистыми облаками прячется кто-то. Андрей отогнал пугливые мысли. Он весь сосредоточился на шаре в руках. Как он работает?
        - Помоги мне. Услышь меня.
        В глубине сферы как будто бы ворохнулось что-то. Глаз Гора понемногу теплел в ладонях. В черноте беззвездного космоса блеснул тонкий луч света - Варя возбужденно вскрикнула. Луч поколебался и указал куда-то в сторону от дороги.
        - Как стрелка компаса.
        Андрей понятия не имел, что это означает и как далеко до цели, но осторожно поднялся на ноги и загашал через лес, надеясь не наступить на выпирающие корни или змею. Варя с трудом поспевала следом. Глаз Гора уводил их в сторону от шоссе, в глубину леса. Вскоре Андрей заметил впереди неясное свечение - сперва он думал, что ему померещилось в тумане, но вот сияние приблизилось, и он понял: это цель, к которой ведет их артефакт. Путь продолжался долго, казалось, уже несколько часов, и такое долгое пребывание в Сумраке основательно измотало обоих Иных. Наконец они выбрались на тропинку, бегущую прямо по стрелке «компаса», и идти стало заметно легче.
        Они вышли к небольшой деревеньке - два десятка белых домишек и хозяйственных построек на берегу ручья. Но стрелка указывала дальше, и путникам пришлось подниматься в скалистые холмы над долиной. Свечение здесь ощущалось удивительно ярким и теплым, словно Андрей приблизился к огромной настольной лампе. Вскарабкавшись на крутой склон по почти незаметной тропинке, они с облегчением вышли из Сумрака и повалились в густую траву. Рубашка Андрея насквозь промокла от пота.
        - Кажется, пришли, - сказал он. - Смотри.
        - Что это?
        - Я не уверен. Что там говорил бедолага Дьяконов? Глаз Гора ищет магическую активность…
        Тропинка уводила в глубину рощи. Здесь у крошечного родника, бьющего из-под земли, находилась небольшая карстовая пещера. Андрей потянул носом воздух, идущий из нее, и брезгливо поморщился:
        - Здесь живет Темный. Это по твоей части.
        Варя отстранила его и бесшумно скользнула во мрак. Андрей огляделся. Да, похоже, он не ошибся. На берегу ручья лежали белые кости мелких птиц и зверьков. На деревянных растяжках на скале сушилась шкура какого-то небольшого животного, вся в пятнах засохшей крови. Темный колдун… вряд ли сильный - седьмой или восьмой уровень силы. Деревенский шаман.
        Андрей оказался прав. Спустя пять минут из пещеры выбралась смущенная Варя, а за ней следом маленький, едва ли метр двадцать высотой, почти совершенно голый (лишь с тонкой повязкой вокруг бедер) темнокожий старик. Волосы и борода его были густыми и длинными, как пакля. В черной кудели встречались полоски седины, и Яровой с содроганием подумал, что колдун с этой прической очень напоминает миниатюрного Карла Маркса. Руки его с давно не стриженными желтыми ногтями походили на птичьи лапы; в одной из них старый негр сжимал изогнутую палку источенного жуками черного дерева, которую он немедленно наставил на Андрея: не подходи!
        - Хорошо, хорошо, - Светлый дозорный сделал шаг назад, - я вообще-то с ней. Мы вместе, Темная и Светлый. Дружба!
        - Дружба не бывает с Темный и Светлый, - прошипел старик на плохом испанском.
        - Что он говорит? - спросила Варя.
        - Не верит, что мы с тобой заодно. Объясни ему, пожалуйста.
        Это оказалось непросто. Старик был сильно испуган и плохо говорил по-испански, Варя вовсе не говорила на нем - Андрею приходилось переводить вопросы и ответы и одновременно успокаивать негодующего старикашку. Он успокоился лишь тогда, когда Варя предложила ему доесть остатки курицы. Тот с жадностью набросился на еду, обглодал мясо до костей, а кости забросил далеко в ручей. В тот же миг с ветвей высокого дерева спланировала большая черная птица, схватила одну из костей, на которой оставалось еще немного мяса, и тяжело полетела прочь.
        - Мамочки… это же гриф? - сказала потрясенная Варя.
        - Что тут странного, подумаешь, гриф, мы же в Латинской Америке, - пожал плечами Андрей, - расспроси лучше о том, что у них тут происходит.
        Варя спрашивала, Андрей переводил (отвечать на его вопросы Темный категорически отказался). Старик говорил сперва неохотно, на многие вопросы отвечал туманно - или Яровой просто не мог разобрать его абракадабру. Тем не менее после долгих мучений им удалось понять следующее.
        На Кубе не существовало как таковых Дозоров или какого-то их подобия - во всяком случае, старик об этом не слыхивал. Светлые и Темные враждовали, но в силу местного мягкого климата и добродушного менталитета кубинцев вражда редко оборачивалась серьезными драками и тем более смертоубийством. Плетением интриг и выстраиванием коварных планов увлекаться было попросту некому. Маги занимались каждый своими делами, органично встроенные в жизнь острова, и не стремились к конфликтам - хотя современная жизнь и становилась все более беспокойной. Все население Кубы - потомки иммигрантов из Европы, Африки, Китая и других стран (индейцы, когда-то населявшие остров, полностью погибли в стычках с испанскими колонизаторами или от завезенных ими болезней). Иммигранты принесли сюда свои национальные привычки и проблемы, но после сотен лет жизни в солнечном и спокойном краю на берегу моря перемешались и успокоились, превратились в беспечных и беззлобных любителей рома, сигар, танцев и легкой музыки.
        Когда на острове приключилась революция, кубинские Иные отнеслись к ней равнодушно. Лишь единицы примкнули к восставшим - или к контрреволюционерам. Светлые и Темные весной 1959 года собрались каждый на свой конгресс (так тут назывались съезды) и, обсудив произошедшее, приняли решение держать нейтралитет. Матомбо (так звали старика) был на конгрессе Темных в окрестностях города Санта-Клара и помнит, с каким единодушием маги отказались поддержать предложение прибывших из США эмиссаров, склонявших кубинцев к активной поддержке бежавшего диктатора Батисты. Старенькие негритянские ведьмы, ворожеи, деревенские шаманы, гадающие на внутренностях лошадей, - для них были непонятны высокие политические интересы и мировые конфликты. А потом люди Фиделя Кастро окончательно рассорились с американцами - и те перестали приезжать на остров со своими предложениями. Жизнь Матомбо потекла по-прежнему.
        Что-то странное начало происходить в начале прошлого года. На острове появилась какая-то сила, прежде дремавшая, но теперь пришедшая в движение. Это ощутили сразу все Иные. Вначале что-то случилось с Сумраком. Он испортился. Туда стало попросту неприятно входить.
        - Это точно, братец, - подтвердил Андрей. - Протух совсем ваш Сумрак кубинский.
        Затем в одну ночь исчезли несколько колдунов большой силы. Старый друг Матомбо - Хуго Рамирес из города Гуинес, когда-то давно инициировавший его, был найден мертвым спустя неделю после исчезновения в реке Сан-Хуан. Матомбо целый месяц плакал после этого! Кто-то бежал с острова на материк - в Колумбию и Мексику. Два Темных колдуна из восточной части Кубы проходили через деревню Матомбо и признались ему, что решили бросить все и уйти. Нет, никто им не угрожал персонально, однако недвусмысленный сигнал о том, что на острове появилась некая жестокая и злобная сила, убирающая конкурентов, они восприняли однозначно.
        - Матомбо плакал. Матомбо ругался, очень ругался! Но Матомбо не мочь уйти совсем-совсем с Куба. Здесь дом. Здесь прошла жизнь. Здесь душа пустила корни.
        Странные и пугающие изменения на острове продолжались, но бедный старик уже мало мог поведать своим гостям. Теперь он вел жизнь затворника, общаясь только с жителями деревни, которые приносили ему иногда поесть, а взамен просили помочь в делах: наслать порчу на недоумков из соседней деревни, или отвадить любовницу, или просто без боли вырвать гнилой зуб. Матомбо не мог бросить свою деревушку на произвол судьбы, да и некуда ему было бежать со своей косматой бородой и символической набедренной повязкой. Теперь не те времена, в городах в таком виде не пощеголяешь.
        - Кто же виноват во всем, сеньор Матомбо? - спросил Андрей.
        Старик проигнорировал вопрос, и тогда его повторила Варя. Андрей перевел. Матомбо принялся рассказывать, потрясая своей источенной палкой. В первые недели, когда только все начиналось, Темные решили, что это козни Светлых. Было даже собрано небольшое ополчение с целью совершения мести, однако быстро выяснилось, что у кубинских Светлых те же проблемы: несколько сильных магов исчезли, некоторые были найдены убитыми.
        Варя и Андрей переглянулись: как все похоже на московский сценарий, правда?
        Две скромные колдовские армии встретились неподалеку от Гаваны, но вместо того чтобы перебить друг друга, сперва переругались, потом объяснились и, наконец, заключили врагов в объятия и расплакались. Один из Светлых магов в самом начале сражения набил палкой шишку Темному колдуну из городка Сьенфуэгос, но потом принес извинения и, дабы загладить вину, преподнес в подарок отличные, почти новые сапоги. На этом война между Темными и Светлыми кубинскими Иными закончилась.
        Кто же стоял за всем этим? Матомбо не может сказать. Матомбо рад, что он от природы такой маленький и может спрятаться в свою пещерку, где его не найдет никакое зло и коварство. Большие и сильные уже погибли или сбежали далеко-далеко за море, а маленький Матомбо живет-поживает, и никто его не трогает.
        - Моя хата с краю, ничего не знаю, - кивнул Андрей.
        - Значит, действительно третья сила? - спросила Варя.
        - И одной Кубы ей оказалось мало. Теперь она стравливает Светлых и Темных в мировом масштабе.
        Они помолчали, глядя на бедного Матомбо, по-видимому, утомленного долгими разговорами. Старик сполз по склону к ручью, плюхнулся в холодную воду и с фырканьем умылся. Его огромная косматая борода, намокнув, сразу уменьшилась в размерах и стала похожа на потрепанную черную мочалку.
        - Я не понимаю, - сказала девушка, качая головой, - допустим, он хочет столкнуть нас лбами, чтобы мы уничтожили друг друга. Это сделать не так уж сложно. Но неужели он - или она - не видит: если начнется ядерная война, будет уже не важно, кто победил и кто проиграл? Почти все живое на планете погибнет. Выживут только лишайники, крысы да тараканы…
        - Варенька, этого даже многие высшие маги в наших Дозорах не могут понять, что уж говорить о людях.
        - Что же в таком случае ему может быть нужно? - продолжала Варя. - Какие-нибудь требования он выдвигал? Поделиться властью, силой? Может быть, деньги?
        - Ничего он не выдвигал. Просто забрал власть на острове, вот и все.
        - Тут что-то не сходится.
        - Что?
        - Почему именно сейчас это все началось?
        - Ну… случилась революция, - пожал плечами Андрей, - возможно, как-то связано с этим? Больше ничего не приходит на ум.
        - Революция ни при чем. Вспомни, Иные на Кубе отнеслись к ней безразлично, значит, не собирались выступать ни на какой стороне. Зачем этих бедняг кому-то вообще трогать в таком случае? Они не воинственны и не агрессивны, сидели в своих деревнях, гадали на куриных косточках…
        - Никаких других важных событий на Кубе не происходило, - возразил Андрей. - Но мне нравится ход твоих мыслей. Продолжай.
        - Ты прав, ничего «интересного» на Кубе не было со времен Второй мировой войны. А если дело не в Кубе?
        - Ты хочешь сказать, - медленно проговорил Яровой, - что этот неведомый серый гений дремал себе где-то в кубинской глуши долгие годы, может быть - века, и только теперь пришел в движение, потому что в мире произошло что-то такое, что привлекло его внимание?
        Варя тяжело вздохнула:
        - Я рассуждаю. Предположим, его цель - не мировое господство и даже не подавление Иных на Кубе, хотя это выглядит так. Он давно уже мог проявить себя и подмять хотя бы этот остров или выбраться на материк и хозяйничать там. Все выглядит так, будто раньше он не хотел этого делать.
        - Возможно, его попросту не было в нашем мире до недавних пор?
        - Сомнительно. Маги такой мощи - и такого коварства - не появляются в одно мгновение, они копят силы и опыт веками…
        Яровой с уважением смотрел на Варю.
        - Светлая у тебя голова, товарищ…
        - Ромашкина, - скромно опустив ресницы, сказала медиум, - только все же не Светлая, а Темная.
        - Товарищ Ромашкина, Темная голова! Осталось нам с тобой понять, что же все-таки им нужно. И почему именно сейчас.
        Андрей спрыгнул с поросшего травой скалистого выступа и спустился к ручью. Непривычные к долгим пешим походам ноги ныли от усталости. Он зачерпнул ледяной воды из родника, осторожно понюхал - вода казалась чистой - и с наслаждением напился.
        - Может быть, - задумчиво сказала у него за спиной Варя, - дело в каких-то научных открытиях. Ученые сделали что-то такое, что пробудило его сон…
        - Тихо, - скомандовал Андрей, - быстро ложитесь на землю, оба!
        И повторил свое указание по-испански для шамана.
        Через желтое кукурузное поле со стороны деревни быстро приближались несколько серых фигур.
        Яровой схватил Варю за руку и повлек на другую сторону скалистого холма, но тут же упал в траву вместе с девушкой.
        - Похоже, нас окружили. Смотри, вон там, на опушке.
        Среди деревьев в нескольких сотнях метров двигались тени цвета слежавшейся пыли.
        - Вот и все, ребята, - сказал Андрей. - Чувствовало сердце мое: не нужно пользоваться этим шариком, засекут и накроют…
        Сзади что-то яростно прошипел Матомбо.
        - Что ты говоришь?
        - Aqui, mas bien! (Скорее, сюда!) - взмахнул рукой старый шаман.
        Почти ползком молодые Иные углубились вслед за Матомбо в его узкую пещеру. Андрей шел на четвереньках первым, Варя старалась не отставать. В первые секунды остатки дневного света еще освещали им путь, но вскоре все покрыла тьма.
        - Не используйте магию! - предупредил Андрей. - Не входите в Сумрак! Они видят нас издали, когда мы прибегаем к волшебству.
        Конечно, это была только догадка, но иначе никак не объяснить того, что их так быстро обнаружили. Сюда заявились не случайные охотники; тот, кто послал их, знал: Андрей и Варя находятся на скале над полем, у жилища Матомбо. Знал и обложил их со всех сторон.
        Они забирались все глубже в пещеру. Каменный пол под ладонями казался гладким, отполированным, и Андрей задался вопросом, сколько веков шаман живет здесь. Воздух в тесном коридоре был затхлым и застоявшимся, как в зверинце. Они ползли в абсолютной темноте, но глаза Андрея быстро привыкли к ней и стали различать кое-что. Коридор закончился. Они оказались в небольшой пещере. В одном углу ее было свалено сено и куча тряпья, по-видимому, ложе Матомбо, в другом журчал тоненький ручеек. Целая гора отбросов возвышалась посередине, и Андрей с Варей синхронно зажали пальцами носы, борясь с тошнотой. «Много всякого слышал я о Темных деревенских колдунах, - подумал Яровой, - но чтобы такое…»
        - Будем сидеть здесь? - прошептал он обреченно.
        Через пару минут эти серые твари будут тут, целый взвод.
        А мы только зря этой дряни нанюхались.
        - Aqui, aqui, - дрожащим голосом повторял старикашка.
        Он разбросал в стороны тряпье на своей постели, спихнул в сторону сухую траву и взмахом руки попросил помочь ему. Вдвоем с Андреем они приподняли холодную базальтовую плиту, открыли темный проход, ведущий вниз.
        - Быстро все туда, - скомандовал Яровой.
        Он затолкал в темноту колдунишку и Варю и последовал за ними; сгреб обратно на плиту грязное тряпье, аккуратно вставил кусок камня на место.
        В полнейшем мраке он нащупывал носками туфель ведущие куда-то в бездну грубо вытесанные ступени. Матомбо тяжело дышал внизу. Гораздо ближе - Андрей слышал - билось горячее сердце девушки. Вот она нащупала его руку, прижала к себе. «Они все ждут от меня чего-то», - понял Андрей. «Они ждут, - ответил он сам себе, - что ты скажешь, как быть дальше».
        - Не задерживаемся. Идем отсюда как можно дальше и быстрее. Веди, - приказал он старику.
        Они шли очень долго. Коридор сменялся коридором, за поворотом возникал новый поворот. Иногда приходилось подниматься или спускаться по скользким от влаги лестницам, дважды они пересекали шумные подземные ручьи по переброшенным над ними каменным мостикам. Этот подземный ход - не Матомбо рук дело, мелькнуло у Андрея. Тут за много лет целой бригаде тоннелепроходчиков не справиться, товарищи дорогие. Думал ли ты еще позавчера вечером, собираясь в аэропорт, что сегодня будешь ползать по древним подземельям в кубинских скалах с двумя Темными, спасаясь от каких-то серых головорезов?
        Тонкий солнечный луч упал на покатую поверхность скалы слева - и Андрей на мгновение остановился. Скальную стену покрывали отчетливые, но явно очень старые рисунки, выбитые чем-то острым. Вот птица в человеческом одеянии с огромным клювом. Вот мужчины с носами, такими же огромными, как клюв у той птицы, собрались вокруг высокого столба, на вершине которого скалило зубы изображение медведя. Тотемный столб, сообразил Яровой. Он видел рисунки южноамериканских индейцев в журнале «Вокруг света» - давно, еще школьником, но сейчас сразу узнал этот стиль.
        Высоко на скале над прочими рисунками нависало изображение огромной антропоморфной фигуры. Его кожа была черна, он весь словно состоял из мрачных штрихов. Искаженное злобой лицо было обращено к мелким, суетящимся под ногами зверям, птицам и людям. В правой, поднесенной к раскрытой пасти руке великан сжимал испуганно сжавшегося человечка. Талантливо нарисовано, подумал Андрей. Похоже, дело рук Иного, скорее всего Темного… жаль, что кубинские индейцы все погибли, было бы интересно пообщаться с Иным индейцем, к тому же таким мастером.
        - Хэй! - прошипел откуда-то Матомбо. - Не отставать, белокожий!
        Яровой почти бегом бросился на его голос.
        Спустя еще полчаса блужданий они протиснулись сквозь узкую, закрытую зелеными побегами щель в поросших жесткой травой скалах и оказались на свободе. Андрей взбежал на холм и огляделся - он не узнавал этих мест. Вокруг стенами вставали покрытые густым лесом горы. Ох, не простым путем провел их старик - за эти два часа они могли преодолеть многие километры.
        - Где мы теперь, Свет и Тьма? На Кубе ли еще? - растерянно спросил у синего неба Андрей, вытирая пот. - Что ж, по крайней мере мы живы и на свободе.
        XXI
        Вашингтон, США - Москва, СССР,

27 октября 1962 года
        В то самое время, когда Андрей и Варя пытались понять, куда увела их тайная дорожка в тропических лесах Кубы, в США усиливалась паника. После обращения к нации президента Кеннеди 22 октября простые американцы внезапно осознали, что весь окружающий мир, все, что им дорого и любимо, все близкие и родные - и сами их жизни - все может быть уничтожено в одно мгновение. И горячие сосиски на воскресных ярмарках; и Элвис в кожаных штанах с гитарой; и индейка на День благодарения. Фермеры бросились углублять погреба в надежде укрыться там от ядерных ударов с Кубы и ящиками складировали в них продовольствие. Многие жители крупных городов поспешили уехать на Западное побережье - куда, как поговаривали, советские ракеты не смогут долететь. Другие граждане пустились во все тяжкие, бросая работу, проматывая сбережения в казино и дорогих ресторанах: эх, пожить хоть несколько дней перед смертью по-королевски! На прилавки выбрасывали газеты с ужасающими огромными заголовками: СОВЕТЫ УГРОЖАЮТ ВОЙНОЙ, АМЕРИКА ГОТОВА ОТВЕТИТЬ! - и тиражи распродавались с ошеломляющей скоростью. Вместе с тем тон большинства статей и
интервью на ТВ был не испуганным, но воинственным - Америка изготовилась продемонстрировать Хрущеву всю свою мощь и решимость. Еще с 24 октября сто восемьдесят военных кораблей США окружили Кубу, установив фактическую морскую блокаду острова, которую официальные круги в Вашингтоне осторожно именовали карантином. Карантинная зона протянулась почти на тысячу километров вокруг острова, и заслон этот предназначался для тридцати четырех советских военных судов и подводных лодок, шедших через Атлантику с грузом новых ракет и вооружений. МЫ БЛОКИРУЕМ КУБИНСКИЕ СИЛЫ, кричал заголовок, занимавший половину страницы нью-йоркской «Дэйли ньюс», КОРАБЛЯМ КРАСНЫХ ПРЕДСТОИТ ОБЫСК ИЛИ ЗАТОПЛЕНИЕ! Под заголовком - портрет президента Кеннеди: сосредоточен, строг, серьезен.
        Дневной Дозор в буквальном смысле превратился в тени за спинами натовских военных в Пентагоне, во Флоридском проливе, а также в Турции, в Италии и Великобритании - везде, где располагались ракетные вооружения альянса. Но Мак-Артур не имел представления, что делать дальше, фактически решение было оставлено людям; Темные приготовились вмешаться в любой момент, чтобы развернуть ситуацию в выгодное для себя русло (они были готовы включиться в свою войну - с Ночным Дозором Советов).
        Беспокойство волнами распространялось по всему западному миру - ни один из союзников США не мог чувствовать себя в безопасности. Москва и Вашингтон обменивались нервными письмами, требованиями, угрозами, но ни на шаг не приближались к компромиссу. Стальное кольцо блокады вокруг Острова Свободы сжималось сильнее с каждым днем, а советские военные корабли готовились идти на таран, чтобы прорвать его. Русские подлодки, похожие на огромных акул, бесшумно скользили в голубой бездне, подкрадываясь к подбрюшьям натовских эсминцев. День 27 октября 1962 года вошел в историю как Черная суббота - в этот день две сверхдержавы подошли к войне ближе всего. На подлете к городу Гуантанамо советская ПВО обнаружила американский самолет-разведчик U-2 и после долгих колебаний, не дождавшись инструкций от штаба в Гаване, сбила его. Пилот погиб. Еще два самолета были обстреляны, но вернулись на базы; один крылатый разведчик был перехвачен над самой Сибирью. Обстановка накалилась до предела: пальцы вождей лежали на красных кнопках. Ждали только серьезного повода.
        В то же время по ту сторону «железного занавеса» не ощущалось никакой тревоги. Лишь ограниченный круг советского руководства был посвящен в детали операции «Анадырь» (так назывался план доставки ракет на Кубу). Советские люди смутно представляли, что вокруг Острова Свободы сгущаются империалистические тучи. В ответ на это тысячи рабочих и студентов проводили гневные митинги, возбужденные молодые люди с плакатами «РУКИ ПРОЧЬ ОТ КУБЫ!» пикетировали американское посольство в Москве, и целый ряд воинских подразделений был приведен в полную боевую готовность. В то же время люди ходили на работу, дети - в школу, жизнь текла своим чередом. На танцевальных площадках кружились пары, в переполненных кинотеатрах мелькали на экранах тени и гремели ненастоящие выстрелы (с большим успехом шла новая картина «Гусарская баллада»), столичный «Спартак» уверенно шел к своему восьмому титулу чемпиона Советского Союза по футболу.
        Точно так же как Темные за океаном, советские Светлые не знали об истинных намерениях противника и потому взяли под контроль ядерные вооружения - те, что оказались в пределах их досягаемости, - но также занимали выжидательную позицию. Обе стороны не хотели уступать и до конца не представляли себе, на грани какой ужасной катастрофы стоит мир. Как сказал бы Тидрек - избыток энергии переполнял два русла, расположенных на политических полюсах земного шара. Все ожидало только руки, что умело направит их ко взаимному уничтожению.

…Адам Францевич Крыницкий в отсутствие Андрея и Гесера взял на себя расследование версии о присутствии в деле третьей силы. Несмотря на добытые Яровым доказательства, мало кто в Ночном Дозоре Москвы всерьез воспринимал теорию о постороннем воздействии на извечный конфликт Света и Тьмы. Тем не менее Крыницкий организовал из молодых Иных группу, которая перелопатила массу информации о личной жизни и работе Политбюро ЦК и лично Хрущева. Аналитический отдел группы рассматривал любые подозрительные обстоятельства. Именно эта группа обнаружила связь между началом операции «Анадырь» и визитом Генерального секретаря в Болгарию в мае 1962 года. Благодаря кропотливому анализу данных сотрудникам отдела удалось найти в списках делегации постороннего человека и с помощью показаний подполковника Измайлова узнать его имя.
        Обнаружить - и начать охоту за ним.
        Семен Карлович Полевой. Чужак зарегистрировался на рейс под этим именем, и никто из многочисленной охраны не заинтересовался его личностью. Ни одной заполненной анкеты, ни одной фотографии, не нашлось даже свидетелей для создания фоторобота. Только имя, фамилия и отчество в регистрационной карточке рейсов Москва - София и София - Москва да воспоминания некоторых участников делегации: действительно был такой товарищ, тихо сидел в хвосте салона, во время полета ни с кем не общался и, кажется, спал. Чем занимался в Болгарии? Знаете, как-то не обратили внимания… на торжественном приеме не запомнился… на фабрике тоже… действительно, странно. А он не шпион ли? Нет? Ох, тогда не знаю, что и думать, товарищи…
        Крыницкий положил на рычаг телефонную трубку и оглядел собравшихся за столом молодых коллег: Гошу-мечтателя, голубоглазую узбечку Айсель, серого от усталости Семена, Юлю, Сашку, Володю, Макара… два десятка лиц - его спецкоманда. Они собирались в кабинете Гесера, тут даже стены помогали им зарядиться энергией для поисков.
        - Докладывайте, товарищи, - сказал Крыницкий.
        - Проверили дом Хрущева, его автопарк и обычный маршрут до Кремля, - отозвался Георгий, - чисто.
        Семен дополнил:
        - Я побывал у него на даче и в Завидово, в охотничьем домике. Никаких следов. Кремль, как вы знаете, у нас и так на контроле, но ребята все равно на всякий случай обстучали там каждый камень… чужака там нет и не было.
        Адам Францевич рассеянно кивал, будто слова товарищей только подтвердили его соображения:
        - Спасибо вам за труд, друзья. Однако есть место, где этот чужак точно был, и нужно его осмотреть немедленно.
        - Где?! - воскликнули сразу несколько голосов.
        - В самолете, летавшем в Болгарию. Макар, заводите, пожалуйста, автобус.
        Автобус подкатил к международному аэропорту Шереметьево после обеда, когда радиоприемник в кабине водителя выдал знакомые позывные программы Всесоюзного радио «В рабочий полдень». Крыницкий в сопровождении группы товарищей бодрой походкой пересек пространство аэровокзала и уверенно свернул в служебный коридор. Здесь их уже ждали двое сотрудников Ночного Дозора в форме летчиков «Аэрофлота».
        - Он здесь, Адам Францевич, - сказал один из них, - отогнали на резервную полосу.
        - Хорошо. Идемте же.
        Не теряя времени, решительным шагом шли они через служебные помещения, и бледные отсветы неоновых фонарей играли на их гладко зачесанных волосах, на бледных скулах - и никто из встреченных по пути сотрудников аэропорта не замечал незнакомцев. В тишине щелкали о мрамор пола каблуки. Распахнулись широкие стеклянные двери, и холодный ветер с каплями дождя ударил в лица. Осеннее небо над аэродромом насупилось, повисло бесцветными влажными лохмотьями. Вот вдалеке, разрезая бурую сердцевину тучи, появился Ту-104, он уверенно снижался над посадочной полосой; вот он в реве двигателей коснулся земли и, замедляя ход, покатился в дальний конец аэродрома.
        - A-а, вот и он! - непонятно воскликнул Адам Францевич и заспешил напрямик через все поле к прибывшей «тушке». Его спутники недоумевающе переглянулись, но зашагали следом, вдыхая запах влажной пожухшей травы. Ветер трепал длинные белые волосы старика, и ему приходилось придерживать рукой пенсне.
        - Адам Францевич, наш самолет в другом месте! - предупредил один из «летчиков».
        - Я знаю! - рассмеялся Крыницкий.
        Шагая, они видели, как Ту-104 повернулся носом к зданию аэровокзала и замер. В ту же минуту белый трап, стоявший на краю поля, медленно, без помощи персонала аэропорта, подкатился к головной части самолета. В темноте открывшегося люка появилась невысокая фигурка - и тут Адам Францевич перешел на бег.
        Вся группа Светлых с изумлением наблюдала за тем, как из самолета спустился один-единственный пассажир. Иллюминаторы были открыты - но за ними не было заметно никакого движения. То же - за стеклами кабины пилотов. Невысокий, абсолютно лысый Иной с добрым светло-коричневым лицом и с монгольским разрезом глаз, закутанный в бурую с желтым тогу, будто бы парил над трапом, двигаясь сверху вниз. Он с улыбкой заключил в объятия Крыницкого и помахал рукой остальным.
        - Свет и Тьма, - пробормотал Семен, - неужели это…
        - Гесер?! - воскликнул кто-то.
        - Тьфу ты, - чуть не подпрыгнул Семен, - да нет, конечно. Надо же, никогда бы не думал, что он может сам привести самолет, да еще с дозаправкой. Лететь-то ему из Улан-Удэ не близко…
        - Да кто ж это такой? - сдавленно спросил Гоша. - И что от него ждать, хорошего или плохого?
        - Плохого-то вряд ли, не видишь, что ли, Светлый он? Дансаран-Гэлэг его звать. Видно, Адам Францевич сумел убедить старика, что дело серьезное, раз тот прилетел сюда из своего дацана на берегу Байкала. В первый и единственный раз я видел его в Москве осенью сорок первого, когда потребовались все силы, чтобы остановить рвущихся к столице немцев…
        Прибывший с Байкала старец не стал терять времени. Он пошел через поле к запасной полосе, где находился приготовленный для осмотра самолет Хрущева. Дансаран-Гэлэг не шел, а как будто бы плыл над асфальтом и желтеющей травой, едва шевеля ногами под своим просторным одеянием. Следом, с трудом поспевая, спешил Крыницкий, а за ним - все остальные.
        На борт поднялись только четверо - бурятский маг, Адам Францевич, Семен и один из «пилотов».
        - Какое-то из этих кресел, - указал он в конец салона.
        Старый бурят кивнул и принялся неразборчиво бормотать что-то под нос. Согнувшись, он пошел между пассажирских кресел, нежно похлопывая по их обтянутым красной тканью спинкам. Со стороны он напоминал чудаковатую старушку, бредущую на ощупь в театре в поисках своего кресла, но никто из присутствующих и не думал смеяться. Иные с уважением смотрели, как работает профессионал высокого класса. Незаметно спертый воздух в салоне наполнился запахами хвойного леса, цветущих трав и разогретой солнцем смолы. Семен, ближе других подошедший к старику, шагнул в Сумрак и попытался сам понять, какое из кресел им нужно, но в каждом из них уже побывало много людей и наслоилось множество отпечатков аур; Семен сразу же отступил в разочаровании.
        - Аннегэ, ааняга, - запел тихонько старик, - айюту, аяняга…
        Он плавно опустился в самое дальнее, угловое кресло и прикрыл узкие глазки, продолжая напевать.
        Присутствующие переглянулись. Что-то происходило. Дансаран-Гэлэг будто исчезал из кресла на долю секунды - и снова появлялся. Его образ танцевал в воздухе в нескольких сантиметрах над креслом, проваливаясь в Сумрак и мгновенно выныривая обратно.
        - Вы меня извините, - прошептал Семен на ухо Крыницкому, - но даже если мы найдем место, где сидел чужак, нет никакой гарантии, что за прошедшие полгода от него сохранился хоть какой-то устойчивый след, который мы могли бы использовать в работе.
        - Верно, - кивнул в ответ Крыницкий, - потому-то я и пригласил сюда для этой работы не вас, а его.
        Дансаран-Гэлэг вдруг вскрикнул, словно от боли. В следующий момент, дрожа всем телом, соскользнул с кресла - и упал на руки Семену.
        - Осторожно, - сказал он с сильным акцентом. В руке его было что-то, плохо различимое в мрачном салоне. Что-то, мерцавшее едва заметным бледно-голубым сиянием.
        - Не прикасайтесь, - взволнованно сказал Адам Францевич, - клеточное восстановление еще не закончилось!
        Это был волос. Один-единственный волос в половину пальца длиной, бесцветный и тонкий. Он упал не с головы Иного и не с головы человека и уже успел разложиться на мелкие составляющие на полу под креслом, но старый, как байкальские горы, шаман непостижимым образом смог снова собрать его воедино.
        Дансаран-Гэлэг не стал задерживаться в Москве. Произошедшее в салоне правительственного самолета явно утомило его. Он горячо простился с Крыницким, тепло - с остальными товарищами и засобирался домой. Его самолет, уже заправленный для обратного пути, гудел двигателями у начала взлетной полосы. Бурятский старичок прокричал что-то с вершины трапа, взмахнул на прощание платочком и скрылся в темноте салона.
        Трап откатился.
        - Там же никого нет, - прохрипел удивленно Гоша, - смотрите, товарищи, нет пилотов в кабине!
        - Георгий, - устало вздохнул Семен, - ты как будто первый день в Ночном Дозоре работаешь.
        И Ту-104, сверкая габаритными огнями, с возрастающим воем двигателей понесся по полосе. Оторвался от земли, вскарабкался в небо, втянул шасси и, покачав на прощание крыльями, скрылся в тучах на востоке.
        - Не думаю, что этот волос мог принадлежать человеку, - сказал Володя, оторвавшись от микроскопа.
        Володя, молодой рыжеволосый кандидат биологических наук, заведовал в штабе Ночного Дозора лабораторией.
        - Вот и слава Свету, - отозвался Адам Францевич. - Больше всего я боялся, что все это дело рук людей.
        - Это вообще не похоже на волос живого существа, - продолжал Володя, - обычно внешняя оболочка волоса образуется наложенными друг на друга кератиновыми чешуйками. А здесь - посмотрите сами - несколько грубых волокон, словно веревки в канате. Топорная работа.
        Семен, Адам Францевич и еще несколько сотрудников Дозора по очереди подходили к микроскопу, разглядывая волос.
        - Глядите, товарищи, - дрожащим голоском воскликнула Юля, - он как будто дымится!
        - Володя, - быстро сказал Семен, - сможешь сохранить его? Боюсь, эта материя не способна долго существовать без магической поддержки извне.
        Володя кивнул:
        - Сейчас заморозим.
        - И сделай экспресс-анализ, нужно как можно скорее узнать, что это за материал. Адам Францевич, - Семен обратился к старому магу, - мне кажется, нам в самом ближайшем времени понадобятся несколько десятков оправ для очков.
        Крыницкий не удивился такому заявлению.
        - Юленька, - сказал он девушке, - бухгалтерия сейчас выдаст вам под отчет деньги из кассы. Берите Георгия и еще пару комсомольцев - и бегом в оптику Скупите там все оправы без стекол. И сей же час несите сюда.
        - Нужно по возможности сузить район поисков, - говорил Адам Францевич два часа спустя в кабинете Гесера. На столе перед ним была расстелена большая карта Москвы, с другой стороны столпились несколько десятков дозорных. Все желающие не поместились в комнате, и теперь возбужденный гомон наполнял коридор.
        - Хрущев сейчас в своем кабинете, - сказал Семен, - но я не думаю, что они сунутся прямо в Кремль. До сих пор они были очень осторожны.
        - Были, - согласился Крыницкий, - но момент сейчас критический. Если они хотят подтолкнуть руководство страны к активным действиям, могут пойти на все что угодно, на любое вмешательство. Товарищи, - он возвысил голос, - внимание, товарищи! Друзья!
        Взволнованный гул не стих совсем, но стал заметно тише.
        - Ребята, - по-простому обратился старый маг к молодым дозорным, - сейчас решается судьба мира. Вы в общих чертах знаете: кто-то - нам до сих пор неясно кто - попытался сперва перевести конфликт Темных и Светлых в горячую фазу, а теперь хочет начать полномасштабную войну между Советским Союзом и Западом с применением ядерных ракет. По нашим данным, он может сегодня или завтра попробовать воздействовать на генерального секретаря партии. Для чего? Возможно, для того, чтобы тот нажал ту самую красную кнопку, после запуска которой мы с американцами просто поубиваем друг друга, а заодно и всех соседей по планете. За каким дьяволом это делается - мы понятия не имеем.
        Сегодня нам удалось узнать, товарищи, что в контакт с Хрущевым уже вступал один из агентов так называемой третьей силы. Очень важно, друзья, - это не Темные! Темные сейчас такие же жертвы обмана и провокации, как и мы! У нас есть полная уверенность, что этот агент или агенты выглядят в точности как люди, и сложно с первого взгляда определить в них подлинную их сущность. Это мастерски созданные искусственные существа, возможно, обладающие собственным ограниченным интеллектом, но при этом абсолютно послушные воле их создателя. Мы полагаем, что именно их руками были произведены похищения и убийства Иных в нашем городе в начале сентября. Мы смогли получить образец материи, из которой созданы эти существа, - он грозно сверкнул стеклами очков, - это квазибиологический имитационный состав!
        В толпе испуганно вскрикнула девушка.
        - Такой состав, - продолжал сиплым голосом Крыницкий, - не может долго сохраняться в природе, в естественном состоянии он быстро разрушается. То есть для его поддержания необходима огромная энергия, которая скрытно от нас передается в Советский Союз с большого расстояния. Вдумайтесь только - кто-то очень далеко от нас прилагает такие титанические усилия, и во имя чего? Для уничтожения всего сущего на земле. Теперь все внимание сюда, товарищи. Имея образчик их плоти, мы с коллегами оперативно создали линзы, позволяющие выделять эти существа в толпе среди обычных людей. Разбирайте, пожалуйста, очки. Это довольно простая магия - попробуйте.
        Дозорные разбирали очки, передавали через головы назад. В коридоре чуть не началась свалка из-за того, что кто-то попытался прихватить лишнюю пару.
        - Не толкайтесь, товарищи! Всем хватит! - из последних сил закричал Адам Францевич. - Разбирайте - и в центр города как можно быстрее. Рассредоточьтесь вокруг Кремля… на пути следования Никиты Сергеевича до дома. Зовите всех, кто есть в Москве, на помощь! И Темных зовите!

…Анатолий Матвеев закончил смену на заводе, приехал домой, поужинал жареной картошечкой с грибами и сказал жене:
        - Я в Дозор. Черед-то сегодня не мой, но времена нонче беспокойные.
        - Береги себя, Толик, - привычно вздохнула супруга, чье внимание было разделено между вышиванием на пяльцах и повторным показом телепередачи «Голубой огонек».
        Матвеев причесался перед зеркалом деревянным гребешком, накинул потертую кожаную куртку и укатил на своем новеньком «москвиче» в штаб Ночного Дозора. Здесь он обнаружил суету и погрузку в автобусы. Анатолий мигом сориентировался: отнял пару магических очков у знакомого комсомольца и принялся руководить движением колонны.
        Управлять целой колонной трудно. Автобусы растянулись по проспекту, гудя клаксонами, но все же по одному добрались до площади Революции и отсюда рассыпались по окрестным улицам, площадям и станциям метро. Ох и чесались же руки у ребят! Где-то здесь этот гад бродит, фашист недобитый. Ну, только попадись нам на глаза, вооруженные такими удивительными очками! Тем временем быстро темнело. На город бесцеремонно укладывалась непроглядная и сырая осенняя ночь. Тревожные кроваво-алые звезды вспыхнули высоко в небе, как недреманные очи Советской власти. Под каменными утесами мостов плескалась холодные черные валы Москвы-реки, словно гонимые прибоем. Товарищ Матвеев, влекомый чувством долга, ловко вскарабкался на храм Василия Блаженного и бросил взор окрест - редкие прохожие да немногочисленные туристы на Красной площади напоминали медленно ползущих насекомых. На верхотуре задувал пронизывающий ветер, и Матвеев быстро замерз. Чтобы согреться, он спустился вниз, бегом обежал половину кремлевской стены и так оказался у Боровицкой башни.
        В тот момент, когда Анатолий решил, что с него, пожалуй, хватит и пора собираться до дому, у Боровицких ворот засуетились люди в военной форме. Створки ворот открылись, и длинный черный автомобиль осветил себе путь двумя яркими снопами света.
        Какой-то человек быстро двигался через кусты по направлению к тому короткому участку дороги, что соединяет выезд из старинной крепости и разворот в сторону проспекта Маркса. Товарищ Матвеев с силой прижал очки к носу, но разглядеть в подробностях фигуру в кустах не получалось - она будто расплывалась, следом за ней тянулся шлейф фантомов. Анатолий с усилием сфокусировал взор, и подозрительный силуэт словно бы вспыхнул оранжевым огнем: магические линзы сработали!
        Это он. Больше некому!
        Анатолий решил взять гада сам. В два прыжка он очутился за спиной у врага и с воплем «Стоять, зараза!» ударил его по шее. Тот не ожидал нападения, но не растерялся и нанес товарищу Матвееву ответный удар такой силы, что отбросил его на тротуар.
        Шофер черного кремлевского автомобиля был человеком сообразительным - заслышав шум, он дал по газам, и теперь машина быстро катилась прочь по Боровицкой площади. Охранники бросились искать причину шума… но нашли только сломанные ветки в кустах. На следующее утро кусты будут спилены под корень - на всякий случай.
        Но сейчас до этого еще далеко, и товарищ Матвеев с громким криком бежит через Сумрак по Александровскому саду, а впереди, набирая скорость, летит он - серый, в оранжевой кайме, расплывчатый диверсант, распространяя свои фантомы.
        - А ну стой, черт кривоногий!
        Уже летят навстречу на крик Анатолия комсомольцы Ночного Дозора, засучивая на бегу рукава. В Сумраке они кажутся сияющими призрачными воинами.
        - Стой, гнида, хуже будет!
        Диверсант взбегает на холм, затравленно озирается. За спиной - краснокирпичная твердь кремлевской стены, впереди - сжимающееся кольцо врагов. Со всех сторон бегут новые и новые Светлые, все отчего-то в очках. Он опускается на колени, скороговоркой произносит заклятие.
        - Что такое? Что с ним? Не напирай!
        - Парни, айда за помощью!
        - Ребята, выходите из Сумрака, все уже, все! Сашка, не толкайся.
        - Катюш, беги скорей, агента поймали!
        Товарищ Матвеев, потный, с разбитым в кровь лицом, широким медвежьим жестом отодвигает толпу Светлых Иных от тела. В больнично-белом сиянии парковых фонарей диверсант лежит неподвижно, от полуприкрытых матовых глаз в холодном воздухе поднимается дымок. Черты лица его медленно истаивают, расплываются - и вот дым уже виден лучше, а вместе с ним ноздрей достигает омерзительный гнилостный запах.
        - Ой, девочки, мне страшно!
        - Гляди, гляди, что с ним! Давай-ка подальше на всякий случай.
        - Ах ты, черт кривоногий, - зло повторяет Матвеев. Он уже успел почувствовать себя героем дня, а теперь в отчаянии наблюдает, как пленник превращается в кучку биологического мусора. А вместе с ним растворяются в воздухе и матвеевские лавры.
        В черном октябрьском небе, в разрывах облаков, за всем этим с любопытством наблюдает плывущая вдаль луна.
        XXII
        Куба, провинция Матансас,

27 октября 1962 года, 19:35
        Старик Матомбо опустился на корточки среди густой травы. Словно великую драгоценность сжимал он в ладонях свою промокшую в подземельях бороду. Круглые выкаченные глаза со страхом уставились на взобравшегося на вершину холма Андрея, костлявые черные бока тяжело вздымались после долгого бега.
        Варя присела рядом с маленьким колдуном, осторожно погладила его по спине, и тот понемногу успокоился.
        - Как мы оказались здесь, Матомбо? - спросил Андрей. - Поблизости от твоей деревни я не замечал таких высоких гор. Так где мы?
        Старикашка отвернулся, пробормотал что-то неразборчиво. Девушка только вздохнула и принялась заплетать волосы в косички.
        Близился вечер. Небесный купол из голубого стал лимонно-серым, без единого облачка. По обеим сторонам лощины вставали иззубренные горные хребты, похожие на спины динозавров. Андрей огляделся в поисках выхода из расщелины и с трудом нашел его в скалистом кармане под холмом - прямо за ним уступ за уступом поднималась почти совершенно голая стена камня, уходя вверх на головокружительную высоту. Там, в путанице высохших лиан, трепетали на ветру жалкие бурые кустики, вцепившиеся корнями в слабую полоску дерна на гранитной груди горы. С противоположной стороны холма в зарослях осоки журчал ручей; за ним в облаке вьющейся мошкары Андрей углядел подобие тропы, по-видимому, протоптанной приходящими на водопой животными. Тропинка змеилась среди массивных источенных ветром валунов, исчезая в зарослях выше по склону.
        - Похоже, это единственная дорога отсюда, - сказал Яровой. - Варя, ты как? Отдохнула?
        Конечно же, Варя лишь едва перевела дух после гонки по подгорным тоннелям. И все же девушка тряхнула косами и рывком поднялась на ноги:
        - Идем отсюда. Отдохнем, когда все кончится.
        Рука об руку они спустились с холма к ручью и запрыгали с кочки на кочку. От воды шел густой запах прелого дерева. Андрей палкой раздвигал траву, наотмашь бил по кочкам, отгоняя черно-желтых вертких змей. Он обернулся и махнул рукой старому колдуну: ты с нами? Тот только зло сверкнул белыми точками глаз из кустов. Но когда Андрей и Варя уже поднялись высоко по склону горы и бросили взгляд назад, он все же не выдержал и на четвереньках двинулся следом: маленькая черная фигурка среди высокой сочной зелени.
        Подъем на гору занял больше часа. За это время солнце успело сползти к западной части окоема и, когда Андрей с Варей вскарабкались на небольшое, усеянное камнями плато, ударило им в глаза, словно огромный прожектор.
        - Там - закат, - прикрывая ладонью глаза, пробормотал Андрей, - значит, там Гавана. Но как далеко мы от нее, знать бы…
        На многие километры перед ними расстилался по равнине густой тропический лес. Где-то далеко на севере был Атлантический океан, на юге - Карибское море, вот и все, что мог определить занесенный сюда судьбой европеец. На западе прямо под истекающим жаром светилом желтели пятна больших озер, к ним через лес убегала тоненькая нитка грунтовой дороги. Яровой без сил опустился на гладкий теплый валун, закрыл лицо руками.
        - Что ты, Андрей, - девушка потрепала его по плечу, - эй, что такое?
        - Да ничего. Совсем ничего.
        - Нельзя так унывать.
        Он только вздохнул.
        Варя присела на соседний камень. Она старалась не думать о воде и пище, но в уме почему-то все время вертелся образ холодного стакана минеральной воды с газом.
        - Что же нам, так и сидеть тут, пока не…
        Она осеклась.
        Андрей покачал головой:
        - Уж договаривай. Пока не настанет конец, ты хотела сказать?
        Где-то на северо-западе, за влажной желтой дымкой, за соленой лужей Мексиканского залива, лежали огромные враждебные Соединенные Штаты. Когда начнется война, Куба будет уничтожена в первые же часы. Варя представила, как в закатном небе над джунглями появляются одна за другой черные точки. Их все больше и больше… они обманчиво медленно снижаются над лесом, беззвучно опускаются вниз, успевают мелькнуть отражениями на золотистой поверхности озер… Затем земля вздрагивает от исполинской мощи ударов - одного, второго… целой барабанной дроби. Над равниной один за другим вспухают багрово-черные клубы дыма и пламени, поднимаются на многие километры вверх, закрывая солнечный свет… А потом в лицо ударит упругая обжигающая волна.
        Это может произойти прямо сейчас, в следующую минуту, подумала Варя и невольно прижалась лицом к спине Андрея.
        Позади раздалось недовольное сопение. Матомбо вскарабкался на плато и уселся на дальнем краю, с печальным упреком глядя на пылающий закат.
        - Мы не имеем права просто сидеть и ждать сложа руки, - сказала Варя.
        - Не имеем, - согласился Андрей, - пойдем вниз.
        - И что?
        - Найдем этих серых тварей, пусть отведут к своему хозяину. Хотя бы узнаем, кто он и что ему надо.
        Варя всплеснула руками:
        - Ты забыл, как они поступили с Ламией?
        Андрей снова спрятал лицо в ладонях.
        - Может быть, - мягко сказала девушка, - все же постараемся его найти сами?
        - У нас все еще есть Глаз Гора, - Андрей похлопал по карману пиджака, - но что от него толку? Ты же видишь, стоит воспользоваться магией - сразу сбегаются эти… каратели. Они чувствуют ее словно акулы кровь - за много километров. Будто у каждого из них свой маленький Глаз Гора имеется. А как их хозяина по-другому искать, я не знаю. Дать объявление в газету? Остров-то немаленький.
        Варя ничего не ответила. Она смотрела вдаль, теребя косу.
        - Предположим, - продолжал Яровой, - мы воспользуемся Глазом Гора. Если наш враг так силен, мы должны хорошо увидеть его в Сумраке. Но ведь остров большой. Мы увидим его сигнал за три-четыре сотни километров отсюда и потратим много часов, пытаясь просто добраться до его логова, а у нас все это время на плечах будут висеть его серые шестерки. Это безнадежно.
        Размахнувшись, он бросил в закат палку. Они с Варей долго смотрели, как она кувыркается над лесом, падая все ниже и ниже, пока не исчезла среди камней на склоне горы.
        - Мы могли бы полететь, - неуверенно предложила девушка.
        - У нас нет вертолета.
        - Это поправимо.
        - Значит, снова магия.
        - Конечно. Взлетим повыше, и там воспользуешься своим шариком.
        Андрей медленно встал с камня, и Варя последовала его примеру.
        - Я подумала, что с большой высоты будет лучше видно остров, - пояснила она, - то есть, разумеется, не весь остров, но значительную часть. Так легче искать, разве нет?
        - Нас немедленно увидят! Как ты не понимаешь?
        - Пусть видят. Что они смогут сделать? Это же и в самом деле шестерки, их научили хватать и убивать, а не летать высоко над землей.
        - Откуда тебе знать?
        - Интуиция.
        Андрей поймал себя на том, что любуется юной Темной волшебницей. Это в Москве она напускала на себя строгость, а здесь, после подземелий, горных троп и джунглей Варя стала проще и ближе. Еще вчера белая, а сейчас неопределенного цвета блузка была расстегнута на груди из-за жары, открывая взгляду соблазнительную ложбинку, и Андрей вдруг ощутил укол подзабытого чувства. В начале обучения в Ночном Дозоре он поклялся себе воздерживаться от связей с девушками, пока не достигнет ступени мастера. И до сей поры следовал клятве.
        - Что ты так на меня смотришь, Андрюша? - с улыбкой спросила Варя.
        Она же умеет читать мысли, вспомнил Яровой и, покраснев, отвернулся.
        - Очень смело и умно придумано, Варя, - он покашлял в кулак, - однако нас обязательно заметят. И обязательно поймают. Не забывай, это их остров, им тут каждая тропинка известна. А у нас даже карты нет.
        - Все равно скоро конец. Почему бы не рискнуть?
        И Андрей вдруг поверил ей. Сам удивляясь себе, он широко улыбнулся. Словно тяжелый камень упал с плеч.
        - Значит, рискнем.
        Он взмахнул обеими руками, как дирижер, и над каменистой площадкой будто бы пала ночь. Их с Варей окружило прохладное облако Сумрака. Андрей пропел заклятие, и тут же отовсюду - и с южного, и с северного склона горы - началось движение. Мелкие веточки и целые бревна, влекомые силой заклятия, с шорохом и хрустом сползались к ногам Андрея. Зашипел, словно змея, старик Матомбо, вприпрыжку поскакал прочь. Он уселся на скале поодаль и оттуда с неодобрением наблюдал за происходящим. Тем временем Андрей щелкнул пальцами, и обломки дерева стали складываться на краю плато в странный рисунок… все более и более напоминающий очертаниями плот. Каждое движение пальцев или рук Андрея сопровождал порыв холодного ветра - так Сумрак пил силу из молодого волшебника. Вот напротив него встала Варя и тонко пропела что-то на давно забытом языке, и в тот же миг длинные стебли травы, зеленые пучки лиан зашевелились на склонах гор, они рывком взлетали к небу - и падали оттуда вниз, обхватывая плот, окутывая каждое бревнышко, связывая их крепко-накрепко вместе. Вся конструкция со скрипом оторвалась от земли и повисла в
нескольких сантиметрах над ней, слегка покачиваясь. Через несколько минут странный летающий ковчег был готов. Да, на вид он казался весьма хлипким, сквозь веточки и сплетения трав можно было разглядеть изумрудно-золотые кроны леса далеко внизу, но помимо импровизированных веревок из осоки и хвоща его скрепляли куда более мощные силы. Молодые маги вышли из Сумрака и уверенно шагнули на летающий плот.
        - Полагаю, они уже знают, что мы здесь, - сказала Варя, - давай поспешим.
        И плот, повинуясь взмаху ее руки, плавно, но уверенно взмыл вверх. Старый негр, вытирая слезы, махал им вслед обеими руками, но Андрей и Варя уже не видели этого.
        Земля медленно уплывала вниз. Обветренный серый бок горы отдалялся, на глазах уменьшался в размерах. Лес на равнине превратился в ровный зеленый ковер, автомобильная дорога исчезла, а далекие озера стали маленькими, словно монеты. Стая крупных серых птиц пролетела мимо, шумно работая крыльями. Плот продолжал подниматься - выше, выше, выше… Становилось все холоднее, внезапный порыв ветра чуть не сбил Варю с ног, и тогда Андрей снова прибегнул к магии: вокруг их утлого небесного суденышка образовался невидимый, но непроницаемый шар. В тот же миг стихли все звуки, исчез ветер. Варе казалось - она слышит, как колотится сердце Андрея. Тот заметил ее взгляд и улыбнулся в ответ:
        - И где же наши серые приятели? Похоже, ты была права. Талантами к воздухоплаванию они не обладают.
        Взору открывался все более широкий простор. На южном горизонте появилась тонкая темно-голубая полоса, она быстро распространялась вправо и влево - куда достигал взгляд.
        - Карибское море, - прокомментировал Андрей.
        Он обернулся на север - и после некоторого ожидания увидел там золотистую полоску. Это сверкали в лучах закатного солнца воды Атлантики.
        Там и тут замелькали тонкие белые пенки облаков… промелькнули и остались ниже. Здесь, наверху, было только пронзительно-голубое небо и ослепительное солнце. Андрей видел такое лишь в иллюминаторе самолета. С восточной стороны небо быстро темнело, у горизонта уже проступили первые звезды.
        - У меня такое чувство, что я лечу сама, на крыльях! - Голос Вари дрожал от восторга.
        - Ты только посмотри, какая красота! - воскликнул Андрей.
        Им повезло с погодой. Небо было почти безоблачным, и взор достигал очень далеко. Куба распласталась внизу длинной, вытянутой с запада на восток полосой суши среди бескрайних пространств воды. На северо-западе мрачноватым облаком угадывалась американская Флорида.
        - Вот Гавана, - нашел Андрей город на горизонте, - как же нас далеко унесло от нее.
        - Наверное, уже можно доставать шар? - напомнила девушка.
        Андрей стукнул себя по лбу - зачарованный открывшимися видами, он успел позабыть о цели полета. Варя остановила подъем плота. Парочка молодых Иных уселась на полу летающего сооружения и сосредоточенно уставилась на Глаз Гора. Андрей сжал шар руками. Как и в прошлый раз, тот откликнулся не сразу. Яровому пришлось долго шептать открывающие заклятия; он поглаживал шар руками, словно недовольного кота, и отдал уже довольно много сил, когда тот наконец откликнулся на его просьбы и налился мягким фиолетовым светом.
        Андрей на мгновение закрыл глаза и снова открыл их. Мир потемнел, словно наступила ночь, солнце превратилось в бледное пятнышко над горизонтом. Куба далеко внизу разительно изменилась - настолько, что Яровой не удержался от вскрика. Остров окутался дымом, как будто его целиком покрывали пожары. Не сразу Андрей понял, что это не дым, а странный серый туман, который он уже видел в Сумраке внизу. Там и тут в мрачной тишине льдисто вспыхивали крохотные фиолетовые искорки - местные волшебники творили магические действия. Огоньки загорались и очень быстро гасли, словно немногие оставшиеся на острове Иные боялись быть наказанными за свои поступки. Яровой бросил взгляд в сторону - туда, где находилась Флорида, и зажмурился: так ярко там вспыхивали огни, множество огней, целый фейерверк Светлой и Темной магии. Вот, должно быть, заняты сейчас работой американские Дозоры!
        - Видишь что-нибудь? - спросила Варя.
        - Погоди, я ищу. Направь, пожалуйста, плот на запад. Только не очень быстро.
        На половине пути к Гаване в самом сердце острова не вспыхивало - горячо тлело огромное багровое пятно. Словно присыпанные золой угли в исполинском костре. У Андрея захватило дыхание:
        - Варя, снижайся. Я вижу его. Скорей - будем надеяться, что нас не заметят.
        Но надежды быстро рухнули. Когда плот приблизился к земле на расстояние в один-два километра, Варя увидела суетящиеся внизу серые точки. Они походили на голодных тараканов, ползающих по столу.
        - Нас уже ждут, - сказала девушка неестественно твердым голосом.
        - Не бойся. У нас скорость хорошая.
        В этот момент багровое пятно впереди налилось жаром, вспыхнуло - и вдруг концентрированный пучок света вырвался из него. Ребята окаменели от ужаса, уверенные, что удар направлен на них. Но сноп энергии промчался выше и севернее, стремительно, словно метеор, исчез за горизонтом.
        - Свет и Тьма, что это было?! - выдохнула Варя.
        - Мне кажется, я знаю, - поежился Яровой, - это он в Европу гостинец отправил. Может быть, даже в Москву.
        - Зачем?!
        - А ты не поняла? Как ты думаешь, откуда вся эта дрянь к нам прилетает с начала сентября?
        Девушка ускорила полет плота, стремясь оторваться от настигающих серых теней. В полумраке, перемежаемом облаками тумана, не представлялось возможным разглядеть, кто преследовал их, были они конными или пешими, но двигались они стремительно и бесшумно. Андрей пока не позволял Варе приближаться к земле. К счастью, вскоре на пути у преследователей встала река, и моста поблизости не оказалось.
        - Лети прямо, а потом, вон за той рощей, резко вправо и вниз, - скомандовал Яровой.
        Уже не требовался никакой Глаз Гора, чтобы видеть место, куда он их привел. В кольце густо заросших лесом холмов, окруженный со всех сторон водой, стоял на холмах окутанный мраком город. Флюиды недавно исторгнутой магической силы еще мерцали вокруг него широким багровым поясом, но ни в одном здании Андрей не заметил огней, хотя ночь уже вступала в свои права. На пустынных улицах ветер гонял пыль. Темные здания странной треугольной формы уступами поднимались над землей; они напомнили Яровому Мавзолей Ленина на Красной площади в Москве, только значительно превосходили его по высоте и количеству ярусов.
        - Сегодня ночью мы с тобой узнаем всю правду, - сказал Андрей. - Давай-ка двигай вон туда, в центр. Сажай прямо на крышу.
        Одно из зданий внизу налилось алым светом, и луч энергии рванулся в небо. Друзья ожидали, что он опять исчезнет за горизонтом, но внезапно луч ударил точно в их воздушное суденышко! Защитный купол сгорел мгновенно. Андрей успел среагировать, поставив силовое поле, однако это не спасло их от крушения. Плот пролетел вдоль одной из мрачных улиц и с грохотом рухнул на землю.
        Чертыхаясь, Андрей выбрался из-под обломков. Ощупал себя. Руки и ноги на месте. Разбитая нижняя губа наливалась кровью, двух передних зубов не хватало.
        Он разбросал остатки плота и извлек из-под них Варю.
        - Ты цела? Варя?
        Девушка глухо застонала.
        - Варя, Варюша, поговори со мной. Идти сможешь?
        - Андрей… я смогу… о, милый, я, кажется, умираю…
        Яровой быстро огляделся. Темная улица оставалась пустой в сторону центра городка, а вот в противоположной стороне явственно слышался топот множества ног.
        - Я тебе запрещаю умирать, глупая. Ты еще две тысячи лет проживешь.
        - Андрей… где я… мы летели куда-то с тобой, и вот…
        Яровой подхватил девушку на руки и побежал к центру города. Глаз Гора он спрятал в карман и вышел из Сумрака. Теперь - надеялся Андрей - они снова стали невидимы для серых карателей.
        Где-то далеко раздался гортанный крик - ему ответил другой, буквально через два дома от бегущего с Варей на руках Ярового. Их искали сразу в обоих мирах, в человеческом и в магическом. К счастью, ночь в этой части света наступала очень быстро, и уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть.
        Прижимая к себе девушку, Андрей тенью прокрался на соседнюю улицу и вдруг понял, что находится в самом центре города. Стена ближайшего здания стала черной от времени, на уступах росла трава… все покинуто людьми, покинуто давно! Впереди за поросшей ветвистым кустарником площадью возвышалось огромное здание, и Яровой узнал в нем тот самый зиккурат, на крышу которого собирался посадить свой летающий ковчег.
        Андрей решил довериться интуиции. В конце концов, в самом крупном здании будет легче всего спрятаться, успел подумать он, вбегая под своды зиккурата. В этот момент ослепительно-яркий свет ударил ему в глаза, с грохотом распахнулись массивные металлические двери, и Светлый дозорный услышал громкий топот.
        XXIII
        Военный аэродром Хаук, 35 миль к юго-востоку от Томасвилля, штат Джорджия, США,
        вечер 27 октября 1962 года
        - Роджерс, ты что, заснул? Роджерс!
        Диспетчер Фил Роджерс вздрогнул, поднял слипающиеся веки. За соседним пультом Джек Донахью скорчил гримасу:
        - Ты с ума сошел, парень, не время сейчас спать.
        Фил в сонном оцепенении посмотрел на часы - без пяти одиннадцать вечера. Он дремал в своем кресле каких-то минут десять, не больше. Пульт перед ним мигал тревожными красными, нейтральными желтыми, спокойными зелеными сигналами. Два голубых пятнышка на радаре медленно двигались на север вдоль восточного побережья Флориды, приближаясь к Джексонвиллю: разведчики возвращались от Кубы.
        - Джеки, дружище, только не говори полковнику, - просипел Фил Роджерс.
        - Ты вот что, выпей-ка еще одну чашку кофе, сержант, - строго ответил Донахью, - и мне заодно принеси. Без сливок и сахара.
        - Слушаюсь, сэр.
        - Беги быстрей, я посмотрю за твоим пультом.
        Фил выбрался из-за стола и, бренча мелочью в кармане, устало побрел через огромный зал к торговым автоматам. Диспетчеры ВВС, наблюдатели из Вашингтона, представители штабов разместились за длинными столами - от стены с мерцающей картой Западного полушария до большого панорамного окна, за которым сияли огни над взлетно-посадочной полосой. Под глазами у многих залегли синие круги, к кофейному автомату выстроилась очередь. Сам Роджерс уже неделю спал по четыре часа в сутки.
        Он отстоял очередь к автомату и уже бросил в щель двадцатипятицентовую монетку, когда на плечо ему легла тяжелая рука.
        - Сержант Роджерс, если не ошибаюсь?
        Фил обернулся. За спиной стоял незнакомый молодой майор, с ним - двое рядовых с автоматическими винтовками М-14 в руках.

«Темный, - прошуршало в сознании Роджерса, - Темный, это Темный. Что ему нужно от меня здесь?»
        - Так точно, Фил Роджерс, сэр.
        - Отойдемте в сторонку, сержант.
        Люди в очереди все как по команде уставились на мерцающую карту на стене. На следующий день никто из них не вспомнит, как Роджерса увели прочь.
        - Меня в чем-то обвиняют? - робко спросил Фил. - Я подчиняюсь полковнику Красти, вы должны обратиться к нему…
        - Шевелитесь, - процедил майор сквозь зубы, - у нас мало времени.
        Выходя из зала, Роджерс бросил взгляд через плечо и увидел на своем рабочем месте какого-то другого парня. На него изумленно таращился Джек Донахью.
        На площадке перед диспетчерским центром отчего-то не работали фонари освещения. Часовой у входа даже не поднял глаз на прошедшего мимо Фила и его конвойных.
        - Послушайте, - яростно зашептал Роджерс майору, - я, конечно, Светлый, но я не за красных! Я патриот своей страны. Что вы себе вообразили…
        - Вот ваши документы, сержант, - сквозь зубы ответил Темный, - вам предоставлен трехнедельный отпуск. Поезжайте домой и забудьте на время о службе.
        - Но черт возьми, я американский солдат, на каком основании вы…
        - Скажи спасибо, коммунистический выродок, что жив остался.
        По всему миру на военных базах США и НАТО немногочисленных Светлых в спешном порядке разоружали и отправляли в длительные отпуска.
        Москва, Кремль
        - Наденька, Никита Сергеевич у себя?
        Секретарь Хрущева Наденька то ли кивнула, то ли покачала головой. На ее круглом крестьянском личике застыло непередаваемое смятение.
        Начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР маршал Захаров повторил свой вопрос и добавил вполголоса:
        - Он ведь меня сам вызывал. Так позвоните же ему, товарищ секретарь.
        Наденька неуверенно сняла трубку. В черной эбонитовой чашке мухой зудело какое-то нечленораздельное бормотание. Красивые густые брови маршала Захарова поползли вверх.
        - У себя они, Матвей Васильевич, - раздался голос из глубины приемной, - нездоровится слегка. Вирус какой-то подхватили, ой, беда. Лучше уж вам завтра прийти.
        Захаров от изумления чуть не выронил желтую папку с секретными документами. Во-первых, зайдя в приемную генерального секретаря, он по военной привычке огляделся и, кроме бледной Наденьки, никого не заметил. Во-вторых, как смеет кто-то ему, Маршалу Советского Союза, герою нескольких войн, давать советы в таком тоне?
        Советчик сидел в красном кожаном кресле в глубине приемной - молодой, не больше тридцати лет, с непослушным светлым чубом, с красной капелькой комсомольского значка на лацкане пиджака.
        - Это еще что за наглый молокосос? - поинтересовался маршал.
        - Догадайтесь с трех раз, Матвей Васильевич, - зевнул в ответ парень. - Наденька, не попросите, чтобы мне принесли еще стакан чаю? Ночка впереди длинная.
        Начальник Генштаба был умным человеком. Он решил больше не задавать вопросов. На каком-то глубоком интуитивном уровне восприятия реальности, свойственном всякому опытному советскому аппаратчику, он понял: правильно будет просто прислушаться к совету незнакомого наглеца и уж точно не стоит с ним конфликтовать. Пусть даже Хрущев и просил его приехать сегодня… что ж, приеду снова рано утром. Не привыкать…
        Молодой штатский наглец (все-таки, наверное, кагэбэшник) с удовлетворением кивнул Захарову, будто прочел его мысли.
        Наденька сняла трубку, чтобы заказать чай, и в этот момент высокие деревянные двери в кабинет генсека с треском распахнулись, и в приемную вывалился Хрущев. При его появлении маршал Захаров невольно попятился назад и не остановился, пока не ударился спиной об стену. Наденька в страхе забралась под стол.
        - Щщщщто, клопяры деревенские, - пьяно прорычал Никита Сергеевич, - щщщто раззявились, вашу мать, я вас спрашиваю? А?..
        Из одежды на генсеке был только распахнутый узбекский халат да голубые широкие трусы явно не первой свежести. Поросшая курчавым ворсом грудь и гладкая лысина Никиты Сергеевича лоснились от пота, лицо стало красным, как полтавская свекла. Захаров, который никогда в жизни не видел Хрущева в таком затрапезном виде, все же попытался отдать честь:
        - Товарищ главнокомандующий… По вашему распоряжению прибыл…
        - А-а-а, прибыл-таки? - ехидно сощурился генсек. - И где тебя черти носили… мать… мать… мать?
        Он вдруг стащил с ноги тапок и с силой хлопнул им по столу.
        Захаров посмотрел на молодого наглеца в углу, словно ожидая помощи, но тот только с легкой усмешкой наблюдал за происходящим.
        - Матвей, дорогой мой, - вдруг пропел Хрущев ласково, - а давай-ка чебурахнем по ним уже? А?
        - По кому, Никита Сергеевич?
        - Матвеюшка, Матвеюшка, - покачал свекольным ликом генсек, - ну по кому же мы можем шандарахнуть… как не по ним, по пидерасам американским. Знаешь, я давно собирался… Давно!
        Он добавил еще несколько непечатных слов.
        - За Фиделя, за наших ребят, - рыдал Хрущев, повисая на маршале, - всех в пыль, в ядерный шлак сотру, гниды буржуйские…
        Молодой человек в черном костюме подхватил свободно падающее тело генерального секретаря и ловко закинул на плечо, демонстрируя прямо-таки богатырскую силу.
        - Что, говорил я вам, Матвей Васильич, - подмигнул он морально раздавленному в блин Захарову, - зайдите завтра? А вы не слушали… А ну-ка, - обратился странный комсомолец к генсеку, - кто это у нас тут развоевался? Кто барагозит в одних трусах? Кто рвется шандарахнуть? Пойдемте-ка лучше, милейший Никита Сергеич, еще по пятьдесят грамм - и баиньки.
        Никита Сергеевич что-то промычал, вроде бы соглашаясь, и вместе с комсомольцем исчез в кабинете. Наденька выползла из-под стола и плотно закрыла за ними высокие створки дверей.
        Маршал в каком-то странном оцепенении вернулся домой. Входя в квартиру, он неожиданно для себя самого трижды истово перекрестился и смачно плюнул через левое плечо за порог. Утром он ничего не вспомнил.
        Нью-Йорк, Манхэттен, Пятая авеню
        Они вышли с охапкой бумажных пакетов из сияющего разноцветными огнями магазина - отец, мать и девочка лет семи в красном пальтишке и беретке, с куклой под мышкой. Несмотря на поздний час, сразу несколько желтых такси подкатили к краю тротуара, но мужчина жестом остановил семью: он решил перед поездкой выкурить сигарету, чтобы не дымить в автомобиле.
        - Папочка, когда будет война? - спросила малышка.
        Отец и мать переглянулись.
        - Господь с тобой, Минди. Какая еще война?
        Девочка пожала плечиками:
        - Бабушка сказала, что коммунисты хотят сбросить на нас ракеты. Да вы что, ребята, телевизор не смотрите?
        Папа невесело рассмеялся, выпустил в ночное небо струю дыма. Мать потрепала Минди по волосам:
        - А бабушка не сказала тебе, что у нас тоже есть ракеты, и много самолетов, и бомбы, и корабли, и автоматические винтовки, и ножи? Вот увидишь, наши солдаты быстро разделаются со всеми коммунистами в мире.
        Все трое подняли головы вверх. Там в темно-синем небе уже мерцали холодные звезды, их не могла затмить даже нью-йоркская реклама. Ветви огромных елей за оградой парка застыли в теплом воздухе этого прекрасного, почти летнего вечера - там на лавочке над клумбой украдкой целовалась парочка влюбленных. Из итальянского ресторана на другой стороне улицы долетели спокойные звуки блюзовой мелодии.
        - Как хорошо сегодня, - сказала мама, - неужели правда скоро это все закончится?
        Она представила, как некоторые звезды на головой становятся ярче… ярче… приближаются… пронзительный вой накатывает с неба…
        - Господь да сохранит Америку, - тихо проговорил отец. Он бросил окурок в урну и поднял руку, подзывая такси.
        - Поехали домой, Минди. Будем надеяться, что русские не такие безумцы, как рассказывают в наших газетах.
        XXIV
        Куба, мертвый индейский город,
        ночь на 28 октября 1962 года
        Как ни был Андрей ослеплен внезапно включившимся светом, он успел найти в коридоре место, где можно спрятаться: в нише за покрытыми густой пылью неровными каменными глыбами. Он бережно прислонил к стене неподвижную девушку и замер рядом с ней, затаив дыхание. Гулкие шаги приближались. Яровой слышал, как с громким скрежетом открылись ворота.
        - Кто это? Что со мной, Андрюша? - воскликнула Варя.
        Яровой закрыл девушке рот ладонью.
        К счастью, ее не услышали. Они прошли совсем близко - если бы Андрей захотел, он мог бы протянуть руку и коснуться ноги одного из них. Он смотрел во все глаза, пытаясь понять, кого видит перед собой. Их было двое. Высокие, мрачные, лишь отдаленно похожие на людей существа. Одежда их состояла из грязных истлевших обрывков. Кожа напоминала бугристую, неровную шкуру рептилий. Когда одно из существ повернулось к свету, Андрей увидел плоское, безносое лицо. Вместо глаз - узкие косые щели, вместо рта - грубая прорезь на темной коже. Существо указало второму на три объемистых металлических ящика на колесах, стоявших в коридоре. Второй монстр кивнул, что-то пробормотал уныло и несвязно, и вот уже оба тяжело толкают один из ящиков вниз по коридору.
        Яровой осторожно выглянул из своего укрытия и увидел, как существа затолкали ящик в ворота, и тут же тяжелые стальные створки закрылись за ними. Перед тем как погас свет, он успел разглядеть на стенах коридора стилизованные изображения солнца и птиц с огромными клювами, точно такие же, как в пещерах Матомбо.
        Он нашарил в темноте руку Вари:
        - Пришла в себя? Руки-ноги целы?
        - Кажется, да… только голова все еще кружится.
        - Вот что, времени у нас мало. Скоро они вернутся за остальными ящиками. Улавливаешь мою мысль?
        Он почувствовал, как в темноте напряглась ее ладонь:
        - А другого пути туда нет?
        - Даже не хочу проверять. Снаружи нас ищут. И я не думаю, что тут есть другие окна или двери… раз уж вход закрыт наглухо.
        Вновь включился яркий свет, и друзья вжались в стену. Они молча смотрели, как высокие мрачные существа медленно затолкали в ворота второй ящик на колесах. Затем свет снова погас.
        - Снабжение, - прошептал Андрей.
        - Что?
        - Там, должно быть, продукты, вода и прочее… Для тех, кто живет внутри.
        - Только не для этих големов. Не думаю, что им для существования нужно что-то, кроме магии.
        Да есть ли тут вообще живые люди или Иные, задумался Яровой. Пока что встретилась только безобразная бесцветная нежить.
        Андрей и Варя ощупью пробрались к ящикам. С большим трудом они отодвинули тяжелую крышку, находившуюся на уровне груди Андрея, и заглянули внутрь.
        - Видишь что-нибудь? - пискнула Варя.
        Яровой перегнулся через край и вытянул руку.
        - Что там?
        - Погоди, - холодея, прошептал он, - погоди. Что-то непонятное.
        Но Варя уже успела все прочесть в его мыслях.
        - Я туда не полезу!
        - Тише, не кричи, умоляю…
        В ящике лежали тела. Окоченевшие, холодные тела.
        Глаза Андрея понемногу привыкли к темноте, и он уже мог смутно видеть их - мужчины и женщины в простой крестьянской одежде. Белые и чернокожие. Неподвижные. Мертвые. Пересилив страх, он снова ощупал их - и нигде не нашел ни ран, ни засохшей крови. Свет и Тьма, как они погибли? Почему оказались здесь?
        Припасы, вспомнил он собственное слово.
        Нет, не может быть…
        - Сейчас они вернутся, Варя.
        - Я не могу, Андрей… пожалуйста, прости меня…
        Девушка всхлипнула.
        - Ты же Темная волшебница. Смерть тебя не должна пугать.
        - Какие-то дурацкие у тебя представления о Темных волшебницах.
        Андрей вздохнул:
        - Тогда придется мне одному.
        - Я без тебя тут не останусь! - воскликнула Варя.
        - Что же ты предлагаешь?! - не выдержал Яровой. - Просидеть в том углу до конца света?
        - Я не знаю, - расплакалась маленькая Темная волшебница, - не знаю… прости меня, Андрюша… я ничем не могу помочь тебе.
        Он прижал девушку к груди, провел ладонью по волосам. В гулкой пустоте его мозга звенела пустота. Вот мы и увидели дно, подумал Андрей. Через минуту всхлипывания стихли, и он смог утереть Варины слезы.
        - Я не знаю, - прошептала она, - если больше никакого выхода нет, то я…
        С грохотом распахнулись ворота, и в коридор хлынул поток света.
        - Быстро! - Яровой схватил Варю в охапку и буквально забросил в ящик; они едва успели затащить крышку обратно, как совсем рядом загрохотали шаги. Андрей зашипел от боли - в спину впивалась окоченевшая нога. Легкий приторный запах ударил в нос, и Яровой с трудом подавил тошноту.
        - Варя, - прошептал он, - дыши ртом. Слышишь?
        Девушка не ответила.
        Сквозь щель между стенкой и крышкой ящика долетело знакомое нечленораздельное мычание нежити. Почти сразу же ящик дрогнул и покатился. Андрей слышал, как с визгливым грохотом запахнулись позади ворота.
        Они были внутри!
        - Варя. Варя, ты в порядке?
        Молчание. Только дребезжание колес под ящиком да громкое сопение големов.
        - Варя, не молчи!
        - Я здесь, - пропел над ухом тоненький голосок.
        - Ты… что ты сделала?
        - Я побуду пока в таком виде, - сообщила девушка.
        Андрей протянул руку к своему уху и почувствовал, как крошечные ножки ступили в его ладонь. Варя была не тяжелее мышки.
        - Я спрячусь у тебя за ухом и буду держаться за волосы. Прости, но чем еще я могу тебе помочь? Я слабая девочка.
        - Ты можешь читать их мысли и сообщать мне на ухо.
        - Это мало поможет в бою с сильным врагом, уж поверь. Все-таки мне так гораздо спокойнее, Андрей. Так кажется, что ты очень большой и сильный и сможешь защитить меня от кого угодно!
        - Тише. Кажется, приехали. Приготовься.
        Ящик с грохотом остановился. Андрей был готов к тому, что придется выдержать бой с големами - вряд ли по-настоящему сильными бойцами, - и уже вспомнил несколько подходящих боевых заклятий, но в следующую минуту услышал звук удаляющихся шагов. Не теряя времени, он отпихнул крышку и вывалился наружу.
        И чуть было не задохнулся. Здесь буквально пахло смертью, разило отовсюду. Не только обоняние, но и все остальные чувства Андрея пришли в возмущение от соприкосновения с разлитой в воздухе некротической эманацией. И это при том, что он выбрался из ящика с трупами!
        - Какой ужас, - пискнула Варя, - прячься, прячься скорей!
        Андрей обежал мощную неровную колонну, покрытую полустертыми рисунками, и наткнулся на груду потемневших человеческих костей.
        - Свет и Тьма…
        Яровой забился в какой-то дальний угол, укрывшись за горой покрытого пылью хлама, и только теперь позволил себе осмотреться.
        Он находился в огромном - размером с половину футбольного поля - мрачном помещении. Оно было освещено только призрачным светом луны, лившимся из окон высоко наверху, да беспокойным, почти угасшим пламенем в исполинском открытом очаге. Над очагом на ржавой толстой перекладине висел внушительных размеров закопченный котел (Яровой мог бы поручиться, что в нем поместятся несколько быков). Непосредственно у очага слуги-големы и оставили выстроенные в ряд ящики с мертвыми телами.
        Андрей поднял голову. По стенам под самые своды зала поднимались уже знакомые полустертые временем индейские рисунки. Должно быть, несколько поколений художников трудились над ними. Толстые, похожие на слоновьи ноги каменные колонны покрывала искусная резьба. И на рисунках, и на колоннах повторялись одни и те же сюжеты: исполинское существо с искаженным гневом птичьим лицом принимает жертвы, вершит расправу, пожирает крошечных перепуганных насмерть человечков.
        - Ты слышишь, Андрей? - тихо спросила Варя. - Ты слышишь это?
        Из дальнего конца зала донесся низкий протяжный вздох, будто бы дышала сама Тьма. Вздрогнули стены. Что-то тяжелое и большое заворочалось во мраке, пока неразличимое глазом. Снова задрожали стены и пол.
        - Оно приближается, - простонала девушка на ухо Андрею, - оно идет сюда. Мамочка, зачем я вообще согласилась лететь с Ламией…
        Сквозь накатившую волну смрада, настолько густую, что заслезились глаза, они наблюдали, как в круг света перед тлеющим очагом вдвинулась огромная тень, и Яровой едва удержался от вскрика: он узнал в ней изображенное на стенах существо! Огромный птичий клюв вместо носа. Круглые бессмысленные глаза. Поросшие шерстью могучие руки и ноги в путанице жил. Существо коротко рыкнуло незнакомым заклинанием - и с ящиков с грохотом слетели крышки. Андрей пытался понять - с кем они имеют дело, с созданием Света или Тьмы, - но его осторожное разведывательное заклятие растаяло еще на подлете к монстру. Все маги в мире делятся на Светлых и Темных, так учил его Адам Францевич. Конечно, есть такие ренегаты, как Тидрек, отрекшиеся от своего пути и объявившие нейтралитет, но в самой глубине их естества хранится изначальное зерно, проросшее в момент выбора после инициации. Источник силы. Андрей не верил, что перед ним Светлый волшебник. Только обратившийся к Тьме мог обрести такой кошмарный облик. Неужели эта тупая, живущая в огромной братской могиле тварь была способна на такие удивительные дела? Дотянуться до Москвы
и Вашингтона, стравить между собою Дозоры, подтолкнуть человечество к мировой войне?
        - Как мы можем лишить его жизни? - прошептал он.
        - Андрей, что ты говоришь? - в ужасе пискнула девушка у него на плече. - Даже не думай. Самоубийца!
        - Мы должны убить его. За нас никто не сделает этого.
        И Андрей медленно двинулся из своего укрытия, заходя чудовищу за спину. Монстр тем временем принялся неторопливо извлекать из ящиков трупы и разделывать их… пощадим чувства читателя и не будем описывать это в подробностях. Варя, тяжело дыша, уткнулась лицом в мочку уха Андрея, и сам Яровой, казалось бы, ко многому в жизни уже привычный, боролся с тошнотой. Что можно сделать? - лихорадочно соображал он. Самым правильным казалось дождаться момента, когда древнее чудовище уснет, и попробовать умертвить его во сне, но все выглядело так, будто он только что проснулся и неизвестно, когда теперь соберется спать. Нанести внезапный удар в спину? Вложить все силы в одно мощное заклятие?
        - Варя, ты можешь прочесть его мысли? - прошептал он, из-за колонны наблюдая за врагом.
        - Мне кажется, если я загляну в его сознание, я сразу сойду с ума, - простонала девушка.
        - Нужно попробовать. Осторожненько, давай…
        Варя надолго замолчала. Андрей ожидал истерики или даже падения медиума в обморок, но вместо этого ему пришлось взять себя в руки и ждать. Колдун шумно дышал у очага, раздувая огонь. Пламя быстро разгорелось, и жара стала по-настоящему удушающей. По лицу Андрея катились градины пота. Зато темнота отступила в дальние углы зала.
        - Странно, - тихо проговорила девушка, - очень странно…
        - Что такое?
        - Его мозг работает с огромной скоростью. Успеваю увидеть только образы, обрывки фраз, логических цепочек. Он их сортирует, тасует, строит какие-то схемы.
        - Как ЭВМ?
        - Н-не знаю… Что такое ЭВМ?
        - Не важно. Так о чем это все?
        - Обо всем в мире. Сейчас он думает о Москве, о Хрущеве, о том, что тот может делать. Картинка: совещание в Кремле. Картинка: военные учения на море. Картинка: Никита Сергеевич спит пьяный на диване.
        В голосе Вари слышалась растерянность. Андрей снова бросил взгляд на склонившееся над котлом дремучее, неповоротливое существо. В курчавой шерсти на его голых бедрах запутался мелкий мусор. И под этой личиной скрывается гений?
        - На вид тупоумная скотина, - пробормотал он, - у меня чешутся руки спалить его Огненным Вихрем.
        - Он только что отдал какой-то приказ своему человеку в Америке. Осторожнее, Андрей. Когда мы подлетали, он еще спал, но даже во сне что-то делал в Европе, вспомни.
        Яровой нащупал в кармане Глаз Гора. А что, если использовать шар как оружие?
        - Мне не нравится, что ты прячешься у меня за спиной, - на хорошем русском языке сказал монстр, - иди сюда, товарищ Яровой. Думаю, пришло время нам познакомиться поближе.
        Варя зажала ладонью рот, подавляя крик. Андрей, поколебавшись мгновение, выступил вперед.
        - Ты пришел сюда, чтобы убить меня, - продолжал колдун, не отрываясь от своей кровавой работы, - ты, забавный мальчишка, едва овладевший азами волшебства. Вся твоя жизнь для меня - словно капля, упавшая в океан. Мгновение, растворившееся в веках.
        - Кто ты такой? И откуда знаешь мое имя? - спросил Андрей, уязвленный, ибо чувствовал истину в словах своего отвратительного собеседника.
        Застывшее безобразное лицо обратилось к нему - длинный, заляпанный кровью клюв, походящий размерами на стрелу строительного крана; мелькнул в пляшущем свете костра круглый бессмысленный глаз, глаз мертвой сельди из банки. Он уставился на Андрея, словно прожектор Тьмы. Много бы дал Яровой сейчас, чтобы знать мысли колдуна, но Варя испуганно притихла. Оставалось надеяться, что чудовище не заметило крошечную волшебницу на плече Андрея.
        - Мое имя слишком длинно, чтобы ты мог его запомнить или хотя бы понять, - проговорил колдун, и голос его больше не напоминал рычание медведя. Как-то незаметно он стал тише и приятнее для уха; усталый, с легкой хрипотцой, голос философствующего интеллектуала. - Зови меня так, как звали в былые времена мои люди: Татетцакоатль. Будь моим гостем до скорой смерти, Андрей. Не бойся, я не стану лишать тебя жизни. Нам обоим осталось немного.
        Татетцакоатль сделал движение рукой над водою в котле, и та мгновенно вскипела. Тогда он принялся бросать крупные куски мяса в воду, помешивая ее стволом небольшого дерева с обломанными ветвями и корнями.
        Вот теперь действительно все, понял Андрей.
        Мы у него в руках - и ничего больше нельзя сделать. Этот Татетцакоатль, или как его там, слишком явно показал свое могущество и превосходство над нами, чтобы пытаться его убить или помешать его планам.
        Вместе с этой мыслью пришло не отчаяние - но облегчение, накрыло теплой расслабляющей волной. Чувство было таким сильным, что у Андрея ослабели ноги, и он сел на пол, рассеянно глядя в огонь. Это не укрылось от хозяина древнего города, и тот понимающе кивнул:
        - Ты умнее, чем я думал. Впрочем, разве не ты пробрался сюда через весь остров, ускользнул от бесчисленных моих агентов и, наконец, каким-то образом проник в мой дворец, закрытый от всего мира? В уме, изобретательности и ловкости тебе не откажешь. Поверь, я умею видеть и ценить эти качества даже во врагах.
        Несмотря на весь ужас своего положения, Андрей ощутил приятный ток в животе от этих слов. Даже жутковатое существо у котла не казалось ему больше таким отвратительным, скорее экстравагантным. В конце концов, у разных народов мира свои странности.
        - Скажи… Татетцакоатль, - хрипло спросил он, - зачем тебе все это?
        - Что именно? - невозмутимо переспросил тот, помешивая воду в котле.
        - Зачем ты столкнул Дозоры? Зачем война?
        Огромная мускулистая рука с общипанным деревцем в пальцах на мгновение замерла - и снова пошла по кругу над котлом.
        - Ах, для этого ты сюда прилетел через полмира - остановить войну. Но это будет не война, враг мой. Это будет… отдых. Да, - задумчиво повторил Татетцакоатль, - отдых после долгого пути. Будет быстрая вспышка и много-много тепла для всех. А затем… батареи будут снова пусты и холодны. Надолго, надолго… Так уже бывало и будет вновь… Когда-то мой народ, гуанаханабеи, мирно жил на острове, который вы, белые, называете Кубой. Мы много веков прожили в своем маленьком мире, ограниченном двумя огромными морями, в наших горестях и радостях, пока не пришли европейцы. И была вспышка смертельного пламени и вспышка новых, невиданных болезней… и народ гуанаханабеев истаял, как горстка кристалликов соли под напором стремительного потока.
        Андрей слушал внимательно и уплывал мыслями далеко-далеко. Накопившаяся усталость и недостаток сна давали о себе знать. Теперь, когда в этой истории можно было подводить черту, он хотел только одного - отдохнуть. Он слушал рассказ старого колдуна, словно диковинную сказку, и ресницы его, как у ребенка, непреодолимо слипались… слипались…
        - Немногие из моего народа укрылись здесь, в Гуанахатеату, в нашем тайном городе. Но в конце концов и сюда проникли болезни, привезенные из-за океана белыми людьми, и постепенно мы исчезли один за другим, как призраки в джунглях… из моего народа остался лишь я, один на всем острове…
        Его цель - месть, сквозь дрему сообразил Андрей. Он замыслил ее давно. Ждал много веков, когда на Земле появится такая разрушительная, смертельная сила, как ядерное оружие, и дождался. Вот почему он начал свою игру только сейчас. Что же получается - теперь он отомстит белым людям всего мира за гибель народа гуанаханабеев? И не только белым. Глупо… но хотя бы понятно.
        - Так ты… Тате-тца-коатль, - он с трудом двигал языком, - решил положить… в могилу своего племени… весь мир?
        - Разве не честный размен? Всех на всех?
        Несмотря на весь ужас этих слов, Андрей понял, что возразить ему нечего. Слова закончились. Время разговоров ушло. Скоро истечет песок в часах человечества, и в белой вспышке начнется вечность. Образ заполнил его сознание: теплая волна света катится по миру, наполняя его спокойствием.
        Эмоции отключились. Большие, мягкие и такие теплые руки подняли Андрея в воздух, баюкая. Как хорошо, подумалось ему сквозь сон.
        Хорошо расслабиться и наконец вздремнуть…
        Только что-то назойливо билось в ухе. Какой-то писк или плач… знакомый голосок… где я его слышал? Варя?
        Варя?!!
        - Андрей, ну проснись же! Раскрой глаза, дурак! Он же нас сейчас живыми сварит!
        Яровой с трудом поднял веки, тяжелые, как театральные шторы. Он лежал на чем-то неровном и липком, горячем. Над ним нависало ухмыляющееся птичье лицо колдуна, снова ударила волна удушающего смрада.
        - Вставай же, глупый! - рыдала на плече Варя. - Как легко вас, Светлых, оказывается, заворожить…
        Мир качнулся под Андреем. Он бросил взгляд вниз и увидел стремительно приближающееся круглое пространство воды с плавающими в нем кусками тел. Над котлом поднимался густой мясной пар.
        Прыгать, бежать было уже поздно и некуда. Андрей сделал единственное, что ему оставалось: сорвался в Сумрак, собрал всю доступную энергию и ударил Огненным Вихрем. Ударил в близкое лицо врага, покрытое глубокими трещинами, в которых копошились насекомые.
        И враг не успел уклониться!
        Они полетели в разные стороны - Татетцакоатль и его пленник.
        Объятый пламенем, похожий на факел, древний колдун сразу же поднялся на ноги. Андрей, оглушенный, задохнувшийся, пытался отползти прочь, но натолкнулся спиной на гору сухих и острых костей и вскрикнул от пронзительной боли. Он смотрел, как Татетцакоатль неторопливо сбил руками пламя со своих плеч и лица. Колдун, похоже, не испытывал неприятных ощущений.
        - Молодец, товарищ Яровой, - все тем же интеллигентным тоном проговорил он, - а кто это у тебя там на плече? Я был уверен, что девчонка откажется прийти с тобой сюда. Что же, признаю ошибку.
        - Даже не пытайся снова заговорить мне зубы, - прервал его Яровой, малиновый от стыда, - второй раз я не попадусь на этот трюк.
        - Андрей, берегись, - крикнула Варя, - он сейчас прыгнет!
        Не раздумывая, Андрей метнулся в сторону.
        Похоже, людоед решил, что играм конец. Он одним скачком преодолел расстояние, разделявшее его и Ярового, и обрушился всем телом на то место, где тот только что лежал. Если бы не Варя, Андрей уже превратился бы в тонкий блинчик.
        - Иди-ка сюда! - медведем взревел колдун.
        Куда подевалась его сонная медлительность? Куда сдуло налет интеллигентности? Андрей удирал, не разбирая дороги, через горы скопившегося за столетия хлама: обломков камня, костей, пыльных рулонов китайского шелка и ржавых пушечных лафетов.
        - Не туда! - подсказала ему девушка. - Он тебя заметил, спрячься!
        Яровой метнулся в какую-то нору среди завалов и долго полз на четвереньках, задыхаясь от пыли. Но это сбило людоеда со следа. Андрей выбрался с другой стороны завала и задумался, что делать дальше. Бежать нет смысла. Какая разница, умрешь ты сейчас или немного позже? Он встал во весь рост, и голос его прозвучал под сводами мрачного зала, как крик хищной птицы. Андрей произнес не самое сильное, но эффектное заклятье - и логово колдуна залил яркий свет! Словно десяток маленьких солнц вспыхнули под потолком.
        Колдун взвыл, закрывая глаза рукой, но в то же мгновение начал плести ответное заклятие. Столько злобной силы и ненависти было в нем… Андрей только сейчас понял, какой сильный соперник перед ним. Никогда в жизни маг такой мощи не выходил на бой с ним. Да, несомненно, когда-то он был Темным. Заклятие стремительно зрело, как черный плод на ветке, и свет под потолком стал меркнуть, воздух затрещал от электрических разрядов. Не зная, что предпринять дальше, Яровой сунул руку в карман пиджака и нащупал там Глаз Гора. Камень жег ладонь, словно только что выпал из духовки.
        Повинуясь наитию, Андрей широко размахнулся и метнул Глаз Гора по высокой траектории, будто снаряд из катапульты, в голову людоеда. И вдогонку - Огненный Вихрь.
        Результат превзошел все ожидания. Шар вспыхнул в полете, превратился в комок ревущего пламени - и буквально смял исполинскую темную фигуру! Ударная волна прокатилась по древнему храму, сбивая с ног, сметая предметы. Побежали по мощным колоннам трещины! Тяжко, глухо вздохнула бездна, проваливаясь в самое себя, - и вдруг исчезла.
        Сразу же навалилась тишина. Стало слышно, как булькает вода в котле. Пламя под ним опало, и в зале воцарилась темнота - лишь мерцали, потрескивая, в очаге уголья.
        - Варя… Варвара, ты цела?
        - Я здесь, - донесся из темноты голос, - что произошло? Куда он делся?
        Андрей прошептал заклятие - и высоко под потолком зажегся белый огонек света. Только сейчас пришел настоящий страх. Очень хотелось пить. Яровой пошарил рядом, осторожно, стараясь не зашибить эльфоподобную подругу, но она уже сама вышла к нему из Сумрака: снова своих обычных размеров. Трансформация перестала действовать - теперь и лицо девушки потеряло латиноамериканские черты. Это снова была та Варя, с которой они вместе прилетели из Москвы.
        Они сжали друг друга в объятиях. Из глаз девушки лились слезы, и лицо Андрея тоже стало влажным от ее слез.
        - Вот как все закончилось, - хрипло проговорил он, когда они оба немного успокоились. - Догадываюсь: товарищ Дьяконов взял с собой Глаз Гора не только потому, что тот позволяет обнаруживать магическую активность.
        - Поросенок твой товарищ Дьяконов. Мог бы и предупредить.
        Какой-то звук за спиной у Андрея заставил его обернуться.
        В центре храма, на том месте, где в момент взрыва находился Татетцакоатль, оставалась лишь черная бесформенная груда. Андрей и Варя, затаив дыхание, смотрели на нее - они уже успели поверить, что все плохое закончилось…
        Гора праха шевельнулась.
        - О нет, - вырвалось у Андрея.
        Он поднялся на ноги, готовясь к продолжению.
        Бесформенная груда медленно двигалась - куски обгорелой плоти сползались к центру, туда, где было когда-то сердце… где снова забилось сердце - и первый удар его был подобен далекому раскату грома. Багровый огонек затеплился там, где оно застучало, запульсировал в такт разгоняющимся толчкам кровотока.
        - Я могу… могу слышать его снова, - прошептала Варя, отступая назад.
        С хрустом и шелестом обгорелая масса поднималась вверх, все быстрее, все уверенней; вот она уже стала нежно-розовой свежей плотью, вот загрубела, наращивая защиту Чудовищное существо, пока еще ростом с человека, но все увеличивающееся в размерах, застонало, раскрыло большие черные глаза. На омерзительном лице наметился птичий клюв.
        Андрей ударил по нему всеми доступными силами. Он пробовал одно заклятие за другим - они проносились ураганом над чудовищем, взрывались на его теле огненными брызгами, обволакивали ядовитым туманом, - но тщетно. Больше не было древнего Глаза Гора, чтобы удар обрел сокрушительную мощь. Камень помог один раз и исчез.
        Татетцакоатль рассмеялся. Он был уже вдвое выше Андрея ростом.
        - Ни Темному, ни Светлому колдуну не уничтожить меня силой магии. Ты еще не понял этого, мальчишка?
        И чудовище выпрямилось во весь рост - торжествующее, набравшее мощь. Вздрогнули от его смеха стены, и белый огонек под потолком, зажженный Андреем, снова потускнел.
        - Невероятно, - прошептала Варя, - он уже снова думает о Москве и Нью-Йорке. Для него происходящее там - важнее.
        - Помоги мне! - скомандовал Андрей.
        - Как?
        - Я не знаю… сделай что-нибудь.
        - Что? - тихо, без надежды в голосе спросила девушка.
        - Ты знаешь боевые заклятия?
        - М-м-м…
        - Просто повторяй за мной.
        И Андрей, торопясь, принялся наносить колдуну удар за ударом. Его пальцы как будто плели короткие сияющие дротики и метали их в темный силуэт врага. Варя неумело копировала его действия, создавая то вполне приличный Огненный Вихрь, то тонкую Ледяную Иглу. Поначалу чудовище, занятое своим восстановлением, мало обращало внимания на этот дуэт - но вдруг один из ударов волшебницы пробил его защиту, и колдун с криком боли пошатнулся.
        - Еще! - крикнул Андрей.
        Силы оставляли его.
        Он видел, как колдун изменился в лице и медленно двинулся на своих противников. Прикрываясь правой рукой словно щитом, он легко отбил горячую волну огня, запущенную Варей, но брошенный Андреем дротик в тот же миг вошел точно в его горло. Косматая тень согнулась на мгновение: колдун вырвал дротик (тот тут же исчез во вспышке огня) и с силой ударил по молодому магу ответным заклятием.
        Андрей упал, но волна электрического пламени все же настигла его, скрутила, заставляя кричать от боли.
        И все же, все же - пока он приходил в себя, Варя нанесла людоеду свой удар, и снова он не смог полностью укрыться.
        Ни Светлому, ни Темному магу не одолеть тебя - мог бы сказать Андрей, если бы бой мог на минуту остановиться, - но попробуй устоять сразу против Светлого и Темной!
        В центре большого мрачного зала мелькали вспышки, звучали отрывистые заклятия - три фигуры стремительно перемещались по кругу, нанося удар за ударом. И хотя Андрей двигался все с большим трудом, преодолевая дурноту и слабость, он видел, что их противник, еще недавно неизмеримо превосходивший их в мощи, пропускает удар за ударом и начинает уступать.
        А Варя вошла во вкус! Она искусно пользовалась тем, что колдун тратил все силы и внимание на Андрея, и заходила ему за спину, раз за разом нанося чувствительные удары.
        И в тот момент, когда казалось, что чудовище уже готово пасть им под ноги, оно вдруг одним прыжком настигло девушку, повалило на каменный пол, сжало ее горло… мелькнули стальные когти…
        Андрей успел. Его удар пришелся точно в затылок колдуну. Развалившийся уродливый череп со стуком отлетел в сторону, и подхваченное волной огня тело индейского волшебника покатилось к тлеющему очагу.
        Темно… как темно… где-то рядом кашляла сквозь слезы Варя… жива, это хорошо… словно через кровавый туман Андрей видел ритмично мерцающий лепесток огня где-то впереди - это продолжало биться сердце Темного волшебника. Собрав остатки сил, он произнес заклятие - и огромный котел в другом конце зала опрокинулся. Горячая жидкость хлынула на пол, с шипением заливая жар углей, гася огонь сердца Татетцакоатля навсегда. Багровый огонек ослепительно сверкнул в последний раз и исчез во мраке.
        Спустя мгновение все огни в древнем храме угасли, все звуки стихли. Только неверный свет луны лился в окна под потолком, выхватывая из ночной тени две дрожащие от изнеможения фигурки да курган черного мокрого пепла посреди зала.
        XXV
        Москва, СССР перекресток улицы Калинина и проспекта Маркса,

28 октября 1962 года
        Изысканно одетый мужчина в сером плаще и шляпе, проходя мимо желтой бочки с газированной водой «Мосводторга», вдруг хрипло застонал и осел на асфальт. День выдался удивительно солнечным и теплым для середины осени, и к тележке образовалась целая очередь желающих освежиться стаканчиком ситро.
        - Баба, смотри, дяденька пьяный? - воскликнула пятилетняя Верочка, дергая бабушку за руку. - Дяденьку тошнит?
        - Граждане, - крикнули в очереди, - человеку плохо! Вызовите «скорую»!
        Неизвестный, задыхаясь, рванул воротник рубашки. Он вдруг вскочил на ноги и замер лицом на юго-запад, словно выглядывая что-то над рубиновыми звездами Кремля. Глаза его лихорадочно блестели - как новенькие двадцатикопеечные монеты. Затем мужчина несколькими резкими движениями разорвал на себе плащ и снова с леденящим кровь стоном повалился в корчах на тротуар.
        Телефона-автомата поблизости не оказалось. Двое молодых людей из очереди бросились в Библиотеку имени Ленина, чтобы воспользоваться аппаратом на проходной.
        - Бабуля, что это? - закричала Верочка. - Дяденька горит?
        От серого, как асфальт, лица мужчины поднимались отчетливо видимые струйки дыма. Прорычав длинную фразу на непонятном языке, бедняга вдруг ударил себя по щекам, разрывая ногтями кожу. Вместо крови из ран брызнуло что-то черное и густое, похожее на нефть.
        Очередь за водой мигом исчезла. Издалека люди наблюдали, как мужчина бился в судорогах у брошенной продавцом бочки. Из прибывшей кареты «скорой помощи» выбежали два человека в белых халатах - но не осмелились приблизиться к извивающемуся на тротуаре субъекту, от одежды и лица которого поднимался густой сизый дым.
        - Иностранный шпион. Облил себя бензином и сжег, чтобы не попасть на допрос на Лубянку, - уверенно заявил кто-то среди зевак. После этих слов толпа быстро поредела.
        Затем последовала еще одна странность. У тротуара с визгом остановился новенький белый «москвич». Двое молодых ребят выбежали из него и направились к месту происшествия. Один из них без страха и удивления, лишь с выражением легкой брезгливости на лице склонился над умирающим; второй неуловимым движением будто бы провел вокруг него черту - и люди вдруг поняли, что ничего интересного и неординарного не происходит. Толпа неуловимо истаяла. Продавщица покатила свою тележку дальше к перекрестку, туда, где проносились мимо редкие автомобили по проспекту Маркса в сторону Боровицкой площади.
        И только маленькая Верочка (неинициированная Иная), оглянувшись назад, успела увидеть, как прибывшие парни будто бы растаяли в воздухе вместе с уже неподвижным обладателем серого плаща.
        - Баба, баба! - с восторгом воскликнула она, дергая бабушку за руку. - Ну, баба же! Ты видела? Дяденьки стали невидимки!
        - Ничего не видела, Верочка, - ответила та. Глаза ее стали будто стеклянными, старушка как могла быстро переставляла ноги, сжимая в руке ладошку внучки, - ничего тут не было. Ничего мы не помним.
        - Ну, бабулечка, дорогая! Но дяденька же загорелся, как в кино!
        - Не было никакого дяденьки. Идем. Если перестанешь скакать и вертеться, куплю тебе мороженое.
        Государственный дачный поселок «Лютики»,

28 км к северо-западу от Москвы
        Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Иван Сергеевич Прасолов выбрался из жаркой баньки на веранду и с непередаваемым удовольствием погрузил пышное раскрасневшееся лицо в кружку ледяного пива.
        - Хорошо-то как, товарищи, - выдохнул он, когда в кружке под шапкой пены осталась едва ли половина.
        Еще один кандидат в члены, пожилой, но бодрый Влас Кондратьевич Чумак, тонко крикнул в открытую дверь:
        - Петюня! Еще пивка холодненького нам быстренько принеси!
        За дверью в маленьком садике покачивались мокрые после дождя бутоны поздних цветов. Пахло свежескошенной травой и дымком из парилки. Петя не спешил.
        - Петюня, дружок! - вновь крикнул товарищ Чумак. - Ты не оглох ли там, часом?
        Откуда-то из мокрых бутонов долетело нечленораздельное ворчание.
        - Петька, эх, Пе-е-етька-банщик, - пьяно нараспев произнес третий участник застолья, заместитель председателя ВЦПС Семен Иванович Закутайло, и вдруг гаркнул по-военному строго: - А ну, тащи быстро еще пива, Петька!
        Именно Закутайло подговорил коллег в разгар суматохи вокруг Кубы оставить столицу и провести выходные у него на даче в «Лютиках». Пусть там военные разбираются! Авось как-нибудь все само рассосется. Жаль только - генерал Хвощов, первый зам. начальника Генштаба, не смог выбраться в привычной компании друзей, попариться и попить пивка с копченым терпугом. Не беда - они втроем за четверых напарятся и попьют!
        - Петька! - хором грянули все трое.
        Захрустели в саду цветы. Рухнул на гравийную дорожку хлипкий деревянный заборчик.
        - Что такое? - подпрыгнул товарищ Закутайло, выронив полотенце.
        Банщик Петька ввалился на веранду из сада, словно фашистский танк в деревню. Стеклянные кружки с пивом выпали у него из рук и с грохотом разбились об пол, взлетели пенные волны, вмиг обляпавшие всех с ног до головы. Петька зарычал, как смертельно раненный зверь, и повалился на пол, в кучу осколков, дрожа всем телом. От Петькиных густых каштановых волос шел едкий дым. Белый пушистый халат, в котором он еще десять минут назад исхлестал товарища Прасолова березовым веником до изнеможения, покрылся черными пятнами и тоже задымился.
        - Врача! Господи, Пресвятая Богородица, прости нас, грешных! - взвыл Закутайло.
        Петька снова взревел белугой и забился на полу, как вытащенная из воды рыба. С лязгом повалился на пол сбитый им стол с тарелками и пустыми кружками.
        Прилетевший на «скорой» врач обнаружил лишь обгорелый халат и горстку пепла - и заодно инфаркт у товарища Прасолова. Товарищ Чумак исчез с дачи и был пойман милиционерами в чем мать родила на Волоколамском шоссе лишь на следующее утро. После долгого изнурительного лечения в психиатрической больнице Влас Кондратьевич удалился на пенсию. Что касается товарища Закутайло - после случившегося он стал замкнутым и неразговорчивым. Написал заявление по собственному желанию, поселился в деревне Малые Суходраки Калининской области и ежедневно посещал церковь.
        Они умирали по всей Москве - внезапно лишенные связи со своим создателем и повелителем. Его магическая энергия, питавшая их тела многие месяцы, вдруг иссякла. Метавшиеся по городу агенты обоих Дозоров зафиксировали к вечеру 28 октября более ста случаев загадочных и страшных смертей. Все погибшие были обнаружены неподалеку от учреждений власти либо от людей, имевших влияние на принятие решений. Оставалось только догадываться, каким мощным было их скрытое воздействие на государственные процессы в последнее время.
        Главное происходило в Кремле и в Белом доме в Вашингтоне. Обе стороны в последний момент остановились у порога взаимного уничтожения и отказались от войны. Джон Кеннеди дал обещание Москве убрать ракеты с территории Турции, а Никита Сергеевич Хрущев - внезапно притихший и трезвый как стеклышко - распорядился демонтировать ракеты на Кубе и вывезти их обратно в СССР. Кремль и Белый дом договорились о создании линии прямой связи друг с другом - чтобы избежать подобных ситуаций в будущем. И хотя нашлось значительное количество людей и Иных, посчитавших эти решения проявлением позорной слабости своих лидеров, абсолютное большинство граждан по обе стороны океана выдохнули с облегчением, поблагодарили небеса за добрые новости и вернулись к спокойной повседневной жизни.
        XXVI
        СССР, Москва,
        раннее утро 29 октября 1962 года
        Над городом забрезжил холодной полоской рассвет. Воскресным утром никто не спешил на работу, и над северной окраиной Москвы лежала тишина. Лишь проносились по Ленинградскому шоссе редкие автомобили и первые троллейбусы с круглыми бессонными глазами фар. Прохладный северный ветер гонял по асфальту нападавшие за ночь кленовые листья.
        Когда выскользнуло из-за кромки далекого леса солнце, на пешеходной дорожке, убегающей вдоль Ленинградского шоссе к центру города, показалась одинокая фигурка. Путника ощутимо покачивало от усталости - будто он шел много часов без отдыха. Впалые щеки заросли густой бородой с нитками седины, но глаза его блестели веселым голодным блеском.
        Вот он опустился на лавочку у парка «Покровское-Стрешнево», закрыл на минуту глаза, огляделся… и незаметно зачерпнул энергии у проходившей мимо студентки. Девушка ойкнула и остановилась на мгновение - ей показалось, что кто-то легонько коснулся ее затылка пальцем. Никакого упадка сил она не почувствовала - ведь путник взял лишь каплю ее энергии - и побежала дальше по своим делам.
        А бродяга, приободренный, с улыбкой зашагал дальше - к остановке троллейбуса.
        Белый «москвич», пролетевший было мимо по шоссе, развернулся вдалеке у моста и подкатил к бредущему вдоль дороги путнику.
        - Гражданин, а, гражданин, - из окна автомобиля высунулась украшенная толстыми линзами очков голова. Это был знакомый нам Светлый дозорный Георгий, - а регистрацию вашу покажите-ка, будьте добры.
        - Видал, как он ту девчонку оприходовал, - прокомментировал сидевший рядом с Гошей водитель, - чик - и готово. Что хотят, то и творят.
        Путник остановился и широко улыбнулся в лицо дозорному. И лицо под густой бородой, и ироничная ухмылка показались вдруг Георгию до боли знакомыми.
        - А ну-ка, Ночной Дозор, доложите обстановку в городе.
        - Борис Игнатьевич! Не может быть!
        Гесера усадили в машину на переднее пассажирское сиденье - и «москвич» полетел в штаб. Что тут началось! Все, кто был в штабе, выбежали встречать вернувшегося шефа. Здание засияло ярким светом. Айсель со слезами на глазах повисла на шее у Бориса Игнатьевича и не отпускала, пока он не поклялся, что больше никуда не пропадет. Кто-то рванул в дежурный продмаг за водкой и киевским тортом, кто-то побежал в диспетчерскую оповестить все посты. Трижды под сводами штаба прогремело громкое многоголосое «ура!».
        Наконец Борис Игнатьевич, принявший душ, гладко выбритый и переодевшийся в чистое, вошел в свой кабинет. Покачал головой, глядя на разложенные в беспорядке бумаги, затем хитро прищурился на избранных помощников, столпившихся у входа.
        - Рассказывайте, как вы тут без меня выпутывались. В общих чертах я уже знаю, что произошло, но как вы справились с этой напастью - ума не приложу.
        - Борис Игнатьевич, - ответил Семен, - мы-то справились. А вот вы где были все время? Мы же тут с ума чуть не сошли.
        Гесер устало кивнул, сел в кресло, отхлебнул крепкого чаю.
        - Простите меня, товарищи дорогие, - вздохнул он тяжело, - не мог я никак подать вам весточку.
        Он принялся рассказывать и говорил долго. В тот день в начале сентября он вернулся домой - и на самом пороге квартиры его застигли врасплох. Удар был сокрушительной, невиданной силы, и не ожидавший нападения Гесер потратил всю свою энергию только на то, чтобы сохранить жизнь и не быть просто-напросто распыленным на атомы. Да, враг действовал очень прямолинейно, но оказался так силен, что Гесеру ничего не оставалось, кроме как обороняться. Удар отбросил его далеко-далеко от нашей планеты, в непредставимые области мироздания, откуда пришлось с большим трудом искать дорогу назад. И на протяжении всего пути Борис Игнатьевич чувствовал сопротивление неведомого противника. Лишь несколько часов назад оно неожиданно полностью исчезло, и он смог вернуться обратно.
        - Кто это был, Борис Игнатьевич? - спросила Айсель, вытирая слезы кончиком алой косынки. - Кто затеял эту войну? Темные?
        Гесер устало покачал головой:
        - Не знаю, ребятки. Положа руку на сердце, не представляю, кто он такой. Не Темные, конечно, - они, как и мы, были лишь частью его плана. Третья сила? Каким-то чудом нам всем удалось уцелеть. Еще предстоит выяснить каким! Смерть коснулась нас всех своим легким дыханием - но почему-то отступила.
        - Кто же смог управиться с этой третьей силой, - задумчиво проговорил Семен, - если даже вы едва уцелели?
        - Ох, не знаю, ребятки, - повторил Гесер, - не знаю… Кстати, что-то не вижу среди вас Андрея Ярового. Где он? Все сидит по ночам у себя в КГБ?
        Где-то на карибском побережье Кубы,
        вечер 1 ноября 1962 года
        Солнце еще не скрылось за пальмами на западе, и спокойная, словно на озере, гладь моря казалась залитой золотом. Легкие волны накатывали на ровную линию берега и с шипением гасли в белом песке. Андрей встал из плетеного кресла и поискал глазами Варю.
        Вот она - нырнула в волны со скалы на островке неподалеку и плывет сюда уверенными гребками. Словно почувствовала, что ты ждешь ее возвращения, беспокоишься о ней. Впрочем - почему словно? Она же читает все твои мысли.
        Андрей допил коктейль и лениво подумал об ужине. Скользнула далекой тенью мысль о неизбежном возвращении на Родину. Яровой тут же прогнал ее. Когда-нибудь этот день наступит, но он постарается отодвинуть его подальше во времени.
        - Андрюшка, вода просто чудо, - крикнула Варя, выходя из моря, - как парное молоко! Давай после ужина еще окунемся.
        - Будет уже темно, - усмехнулся он.
        - Можем искупаться при луне, - подмигнула девица, - голышом.
        Она прижалась к Андрею - черноглазая, мокрая, маленькая. Совсем не похожая на ту неприступную официальную даму, с которой они вместе летели на Кубу.
        - Не подозревал я, что ты такая…
        - Какая? - лукаво спросила девушка.
        - Чертенок, вот какая.
        - Ты знал, что связываешься с Темной. Теперь страдай молча.
        Они в обнимку пошли по песку в сторону деревни. Там уже зажглись огни в баре на берегу моря. Под звуки румбы танцевали на песке пары, и последние лучи солнца ласкали шоколадную кожу их плеч.
        - Андрей.
        - М-м?..
        - Давай подольше не возвращаться домой.
        - Давай. Но когда руководство узнает, что мы тут, все равно вызовет.
        - Ну а мы не поедем.
        - Хорошо. Не поедем.
        Волны с шуршанием обнимали их ноги, холодили разгоряченные в песке ступни. Быстро, как это бывает в тропиках, солнце спряталось за темной кромкой джунглей, и в фиалковом небе одна за другой проступали светлячки звезд.
        - Все равно ведь придется ехать. Не хочу возвращаться туда, - вздохнула Варя. - Снова интриги, война, хождение на цыпочках вокруг Великого Договора. Там мы опять станем врагами.
        - Я не стану твоим врагом, Варюш. Что бы ни случилось.
        - Обещаешь?
        - Обещаю.
        - Спасибо, дорогой. Но все равно нам не дадут быть вместе…
        Андрей остановился, прижал девушку к себе. Она едва доставала лицом ему до груди.
        - Не дадут, верно. А ведь могли бы учесть, что мы с тобой как минимум спасли мир от ядерной войны, и сделать для нас исключение.
        - Разве ты их не знаешь, Андрей? Даже если сначала сделают исключение, потом начнется такое… лучше вообще от них скрыть… ну, про нас с тобой.
        - Понимаю. Да уж, придется скрыть. Ото всех.
        Они некоторое время шли молча, глядя на звезды.
        - А знаешь что, товарищ Ромашкина, - сказал Андрей, - мы ведь всегда можем приезжать с тобой сюда, на Кубу. Это же теперь соцстрана. Здесь до нас никому нет дела - кроме, может быть, старика Матомбо. Хорошая идея?
        - Хорошая, - рассмеялась Варя. - Будем прилетать сюда.
        - Как можно чаще?
        - Как можно чаще.
        Деревня была уже близко, и ноздри защекотал дразнящий запах жаренной на гриле рыбы. На море установился полный штиль, и вода из золотой стремительно становилась прозрачно-серой, до черноты. Прямо у берега сновали разноцветные рыбки.
        - Не думай сейчас о возвращении, - сказал Андрей, - идем лучше ужинать.
        - Идем. Только сначала поцелуй меня крепко-крепко.
        - С удовольствием.
        В романе использованы стихи Булата Окуджавы и рок-группы The Drifters
        notes
        Примечания

1
        Когда этот старый мир начинает давить,
        И хочется не видеть лиц людей,
        Я взбираюсь наверх по ступеням,
        И все мои печали улетают прямо в космос -
        иду наверх, на крышу… (англ.)