Сталь решает не все Виктор Викторович Зайцев
        Повелитель #2
        У тебя есть знания из будущего, с соратниками наладил быт и производство на основе передовых технологий. Окрестные племена под твоим крылом. И только у тебя есть огнестрельное оружие, но это не решит всех проблем. Что нужно для выживания в прошлом с небольшой группой друзей? Ведь вы одни против всего мира.
        Виктор Зайцев
        Повелитель: Сталь решает не все
        Глава первая. Новые гости
        Известие о приближении к посёлку вооружённых всадников застало Белова в мастерской, где отливались первые стволы для пушек и заготовки для зубчатых колёс. Он твёрдо решил за зиму собрать токарный и фрезерный станки. Мощность водяного колеса позволяла добавить ещё пару станков, а без фрезеровки пушку с казённым заряжанием не изготовить. После запуска бумажной мастерской целлюлозы, хоть и некачественной, было в избытке. Для пары пушек нужное количество бездымного пороха изготовить не составляло проблем, на местные племена пушка окажет значительно больший эффект, нежели десяток ружей, независимо от результата стрельбы.
        - Сколько воинов, откуда? - Белов вышел на улицу, рассматривая при ярком декабрьском солнце гонца из Россоха.
        - Дружинники, все на конях, воев тридцать, из Булгара, - повторял мальчишка заученное послание. - Старейшина велел передать, что булгарские старейшины гневаются на тебя за самовольный захват двух городов. Дружине велено тебя наказать, а имущество в булгарскую казну взять. Все воины с луками, стрелки изрядные. Если поторопитесь, успеете в леса уйти, только в разные стороны, чтобы по следу не отыскали.
        - Спасибо, - улыбнулся бывший сыщик, отпуская парнишку.
        - Общий сбор для всех дружинников и семейных людей через полчаса у моего дома, всех лошадей оседлать, - приказал он Ждану, командиру дружины. Сам быстрым шагом направился в дом, умываться и готовиться к встрече незваных гостей.
        Никак не удаётся пожить в своё удовольствие, огорчался Белов, надевая бронежилет, поверх него полушубок. Стальной шлем он взял с собой, наденет перед столкновением. С сожалением снимая карабин со стены, взял полсотни патронов, скоро весь цинк закончится, пора для карабина свои патроны делать, чёрт с ним, со стволом. Лучше раздолбанный ствол при патронах, чем идеальное оружие без патронов. Жёны уже знали о гонце и с тревогой помогали мужу собраться, только трёхлетний Макс весело прыгал вокруг и просил дать ружьё, пострелять. Ставни на окнах уже были закрыты, а ружья висели на плечах обеих женщин. Глава бражинцев был уверен, что никто в дом не прорвётся, однако жалко - стёкла опять придётся менять.
        Возле дома уже собрались все жители посёлка, имеющие право применять огнестрельное оружие. Это все супружеские пары, которых было уже пятьдесят шесть, и тридцать конных дружинников. В принципе, все отлично знали, что нужно делать, но Белов не ленился ещё раз повторить:
        - Всем женатым получить револьверы и по десять патронов, закрыться в домах и наблюдать за улицей. В случае стрельбы бить по любым незнакомым воинам, все помнят? - Он осмотрел группу, не более семидесяти человек, часть мужчин ещё не вернулись с вырубки, а большинство женщин были беременными или сидели с маленькими детьми. Он именно поэтому верил, женатый мужчина не пропустит врага в посёлок. Все отлично знают, надругательство над молодыми женщинами - это самое первое, что происходит в захваченных селениях. Не говоря о дальнейшем практически гарантированном пленении и продаже купцам с юга или богатеям из Булгара.
        У бражинских молодожёнов средневековья никакой политкорректностью не пахло и сексуальных извращений, вроде свингеров, не наблюдалось, к счастью. Более того, как успел убедиться Белов, здешние аборигены ничем не напоминали забитых крестьян, описанных русской литературой, и менее всего - бессловесных советских граждан эпохи застойного времени. Жизнь воспитывала из приуральских аборигенов смелых и решительных мужчин, впрочем, женщин - тоже. До крепостного права было ещё несколько веков, а забитые, не рассуждающие холопы просто не выжили бы в здешних краях. Поэтому с ревнивым отношением мужчин к своим женщинам всё было в порядке, подкладывать жён под оккупантов бражинцы не додумаются.
        - Отделение Кудима остаётся в посёлке, остальные за мной… - Белов вскочил в седло и направился по просеке в сторону бумажной мастерской, в десяти километрах от посёлка.
        Там он намеревался встретить булгар или двигаться им навстречу. Двадцать дружинников на лошадях, вооружённых ружьями и саблями, в кирасах под полушубками и стальными шлемами, пристёгнутыми к седлу, попарно поскакали за ним. В правой руке каждый держал тяжёлое копьё, опирая его в стремя тыльным концом. Старейшина бражинцев не торопился, гонец должен был обогнать дружину из Булгара на полдня, не меньше. Но сидеть в посёлке не лучший выход - не допустить врага в посёлок, встретить его по пути, это предполагал Белов.
        Так и оказалось, до бумажной мастерской и сторожки при ней чужаки ещё не добрались. Командир дежурного отделения Сысой уже выслал пятерых конных разведчиков вниз по реке, в сторону Камы. Пока сведений от них не было, значит, врага ещё не встретили. Дружинники прошли в протопленный гостевой дом, встали на отдых. Белов уточнил у Сысоя время появления гонца, отправки разведчиков. На улице уже смеркалось, декабрьский день короток. Лучше ночевать в теплом доме, чем ждать врага на берегу Камы. Тем более в сторожке был подросший щенок кавказской овчарки, способный предупредить о появлении чужих. Отправив пятерых дружинников сменить разведчиков, Белов скомандовал ночлег.
        Несмотря на почти двухлетнюю подготовку, участие в мелких стычках с соседними родами, дружинникам ещё не приходилось сталкиваться с настоящими воинами в бою. Парни и девушки заметно нервничали, скрывая волнение за громким смехом над плоскими шутками и рассказами. Пока поужинали, вернулись разведчики, приближающегося врага они не увидели. На улице засвистела позёмка, под завывание которой молодые дружинники быстро угомонились и уснули. Только Белов всё не мог заснуть, рассуждая о причине появления гонца. Не хотелось верить, что опытные дружинники, на конях, не смогли предвидеть этого гонца и перехватить при желании. Или они так уверены в своей силе, что дают бражинцам возможность собраться, даже убежать. Или самонадеянные глупцы, что мало вероятно, глупый дружинник долго не живёт. Обеспокоенный разными предположениями, он пару раз за ночь даже выходил на улицу, смотрел, нет ли зарева пожаров над Бражинском. Около трёх часов ночи решил спать, ничего толкового в голову не шло.
        Утром он отправил пятерых дружинников заменить разведку с указанием в сражение не ввязываться, при появлении чужаков быстро отступать до сторожки. Отделение Сысоя Белов отправил в поселок: должен быть какой-то подвох, пусть там будут два десятка дружинников, так спокойнее. В случае нападения Белов велел Сысою первым делом поджечь сигнальный костёр, в прямое столкновение не ввязываться, укрыться в домах и отстреливаться. Оставшихся дружинников он очередной раз проинструктировал, чтобы опасались лучников и первым делом стреляли в них. Половину дружинниц Зозули Белов отправил в засаду, в лесок, возле сторожки, откуда отлично проглядывались все подступы, на случай окружения. Сам остался ждать разведчиков, которые вернулись через час всем десятком. Три десятка вооружённых всадников поднимались по льду реки Сивы к посёлку.
        Девушки заняли оборону в сторожке и мастерской, им была поставлена задача - стрелять только по лучникам. Сам Белов с десятком Ждана ожидал непрошеных гостей на льду, ниже сторожки по течению Сивы, чтобы булгары попали в полосу обстрела. Погода разгулялась, начинался снегопад с ветром, переходящий в буран. Солнце затянуло снежной хмарью, больше походившей на дым; заметно стемнело. «Гости» появились только через час, неторопливо выстраиваясь напротив бражинцев, в полусотне метров. Белов тронул коня навстречу, шагом двинулся к чужакам, часть которых доставали луки и накладывали стрелы. Старейшина остановился в двадцати метрах от чужаков и подождал, пока навстречу не подался всадник.
        Молодой черноволосый парень, с едва покрытыми пушком щеками, гарцевал на своём коне напротив Белова. Экипирован парень так, что бражинец не видел ни разу подобного. Лук и щит, боевой топор и короткое копьё, под полушубком наверняка броня.
        - Добрый день, - старейшина улыбнулся незнакомцу, - я - Белов, старейшина Бражинска, кто вы и кого ищете?
        - Будь здоров, старейшина, - парень невольно улыбнулся в ответ. - Я десятник Зырята из Сулара, приехал по поручению совета старейшин.
        - Проходи в сторожку, - Белов направился к сторожке, - а люди твои могут в гостевом доме отдохнуть. Ждан, проводи гостей в дом, выставь угощение, да осторожнее.
        В сторожку Зырята вошёл не один, с двумя подручниками, Белов предложил гостям горячего отвара из трав, жареное мясо, соленья. За стол уселись пятеро - трое гостей с одной стороны, и напротив он сам с Киселём, одним из самых толковых дружинников, с простецкой физиономией Иванушки-дурачка. Дружинники, переглянувшись, есть ничего не стали, начали разговор с вопросов, которые озвучивал Зырята, видимо, как самый молодой.
        - Ты, Белов, откуда родом, какого рода-племени будешь?
        - Племени я славянского, а род мой далеко отсюда, можно считать, один я в роду остался. Попал в эти края случайно, но уходить не собираюсь, места понравились, да и люди кругом добрые, - Белов улыбался, но за руками гостя следил, вдруг все проблемы тот вздумает решить по-сталински, нет человека, нет проблем. - Тебе какое дело, Зырята, о моей родне, невесту привёз, что ли?
        - Такое мне дело, - Зырята надвинулся на него, привстав с лавки, - что велено уходить тебе, чужак, туда, откуда появился. И чем скорее, тем лучше. А чтобы ты не заблудился, я тебя провожу.
        - Тебе велено, ты и уходи, - Белов улыбнулся ещё шире, фиксируя внимание на руках Зыряты, - у меня здесь дом, хозяйство. Нет, не пойду никуда.
        - Не пойдёшь сам, силком отправим, - Зырята положил руку на рукоятку своего топора, лежащего на лавке, - не нужен ты нам здесь, убирайся, пришлый.
        Белов решил попытаться избежать открытого столкновения; возможно, булгар устроят какие-либо уступки. Он никогда не забывал, что худой мир лучше доброй ссоры, при вооружённом столкновении с тридцатью дружинниками наверняка будут жертвы. Никого из своих ребят он не хотел потерять. Уходить из этих мест тоже не собирался по двум причинам, оставалась надежда на возвращение дома в родной мир, да и жалко было бросать имущество и постройки, труд четырёх лет. Хотя на Урале, по большому счёту, построить мастерские было значительно практичнее. Возможно, когда-нибудь Белов и переберётся на Урал, но только не сейчас.
        - Объясни, в чём дело, Зырята, - Белов разыграл недоумение простоватого старика, каким он выглядел в глазах молодого десятника, - живём мы тихо, никого не трогаем, торгуем своим железом, кому мы помешали?
        - Тихо живёте? - Зырята убрал руку с топора, но продолжал «накручивать» себя, очевидно, рассчитывая на физическое устранение бражинца. - А зачем захватили два города?
        - Так они сами на нас напали, - старейшина развёл руками, - если нельзя, пусть живут отдельно, мы не против. А чьё разрешение надо было, чтобы города захватить, ты скажи, вдругоряд знать буду.
        - Ты отказываешься от городов? - опешил булгарин, никогда не встречавшийся с подобными решениями.
        - Конечно, - кивнул Белов, - нельзя, так нельзя, нешто я не понимаю. Только пусть не трогают нас, мы и не будем захватывать никого. Так насчёт разрешения как? Объясни мне, я человек тут новый, порядки плохо знаю.
        - Чтобы два города объединились, надо разрешение булгарских старейшин получить, а они никогда этого не разрешат, слишком сильные станете, - Зырята прервался и вспомнил свою цель. - Если ты города отдаёшь, возвращай всех вьюношей и девиц обратно.
        - Отчего же не вернуть, - сыщик предвидел такой поворот разговора, - заплатят выкуп и верну.
        - Какой ещё выкуп, - закипел Зырята, считавший, что напугал и раздавил Белова окончательно, - булгарских жителей в Булгарии пленять нельзя.
        - Я и не пленял. Родичи этих подростков на меня нападали, я их пленил, по Правде их должны выкупить, так? - Он посмотрел на всех троих дружинников, дождался их кивка, и продолжил: - Я всех пленников вернул без выкупа, в залог подростков. Причём за подростков давал ещё товар, ножи и котелки. Когда мне вернут мои товары, да за каждого подростка заплатят по пять гривен, как Правда говорит, тогда и верну их домой. Ты согласен, что это справедливо?
        - Да, - с некоторой заминкой произнёс Зырята, явно ожидавший подвоха.
        - Вот и всё, сейчас бражки выпьем и в баню, - потирал руки Белов, всем видом показывая, что переговоры окончены, все вопросы решены.
        - Погоди, - Зырята вспоминал все инструкции, полученные у старейшин, - ты должен сам уехать отсюда. Это главное условие всех старейшин.
        - Я не хочу, земля эта не булгарская, мне здесь нравится, останусь здесь, хорошо? - Белов подмигнул Зыряте. - Старосты твои здесь распоряжаться не могут, вот так. Ну, всё, пошли в баню, я хочу париться.
        - Ты уберёшься отсюда и прямо сейчас… - Вспыливший десятник схватил рукоятку топора и попытался размахнуться, вставая с лавки. Оба его дружинника, сидевшие по бокам, начали подниматься, подхватывая свои топоры.
        Бывший мент, давно этого ожидавший, толкнул стол на десятника, отчего тот потерял на секунду равновесие, оперся на столешницу руками, подпрыгнул и пробил правой ногой вертушку в голову Зыряты. Тот выронил топор, всё, нокдаун. Кисель уже скручивал своего противника, а третий дружинник пытался ударить топором Белова, ставшего к нему спиной вполоборота, да ещё с правой ногой, закинутой на стол. Но, на свою беду, привык дружинник размахивать топором в чистом поле, да силушку свою в честном бою показывать.
        А комната, где сидели гости, была с низким потолком и не больше двух метров в ширину, такую сторожку и отапливать легко, и построили быстро. Вот и зацепился булгарин своим топориком за стену, потом за потолок, потеряв скорость и силу удара. Мелочь, меньше секунды, но этого хватило, чтобы Белов в обратном движении ногой толкнул его в грудь и шагнул навстречу отшатнувшемуся дружиннику. Бедняга опять попытался замахнуться топором, но бражинец уже блокировал его руку в сгибе, а затем провёл классический «рычаг руки наружу» с отвлекающим ударом в пах коленом и челюсть рукой. Старейшина быстро положил противника на пол и скрутил руки, вставил кляп. Кисель уже связывал десятника, управившись со своим противником. После этого осторожно приоткрыл дверь, посмотрел на гостевой дом, в котором его бойцы угощали дружину Зыряты. Ждан, стоявший у дверей гостевого дома, заметил кивок Белова и закричал:
        - Всё, командиры договорились, можно нести брагу.
        По этому крику бражинские дружинники вышли из гостевого дома, якобы за брагой, и быстро закрыли двери, приперев снаружи приготовленной жердью. Троих пришлых булгар, стоявших у лошадей, пытались скрутить набросившиеся дружинники. Получалось плохо, с непривычки, хоть и обученным, подросткам справиться с тремя крепкими бойцами сразу не удалось, но помогло подкрепление из гостевого дома. Двое, отлучавшихся по нужде чужаков бросились к дверям, размахивая топорами, их пришлось уложить выстрелами из револьвера Белову. Он же сам и скрутил раненых, опасаясь за своих ребят.
        Запертые дружинники тем временем высадили три окна и собрались вылезать через них, но были остановлены ударами дубинок. Пока они в сутолоке разбирались, как отбиться и что делать, Белов подошёл к двери гостевого дома и громко крикнул:
        - Зырята ваш живой, никто вам вреда не причинит, сидите спокойно. Тех, кто полезет в окна, будем бить из самострелов, пеняйте на себя.
        Никто его, естественно, не послушал, из трёх окон одновременно выпрыгнули дружинники, потом ещё и ещё. Поднялась стрельба, результатом которой стали двое убитых и семеро раненых булгарских воинов. После выстрелов из окон больше не прыгали. Дружинники Белова осторожно перенесли раненых подальше от дома и перевязали. Затем стали переносить в тёплую сторожку, где оклемался Зырята. Белов присел возле него, освободил от кляпа.
        - Десятник, прикажи своим людям сдаться, целее будут, я вас не трону.
        - Зато я тебя трону, не пройдёт и ночи, очень хорошо трону, - злобно пообещал Зырята.
        - Сигнал, командир, - в сторожку забежал Ждан, - на посёлок напали.
        - Всё ясно, эти должны были нас только отвлечь, основное нападение планировали на поселок независимо от нашего ответа на ультиматум. - Белов быстро собирался. - Вызывай засаду, отделение Зозули едет со мной. Вы остаётесь караулить гостей, по возможности связывайте. Чтобы ни один в темноте не ушёл, окна забейте жердями и разведите рядом костры на ночь. Будут наглеть, стреляйте на поражение.
        Через час быстрой рысью Белов с отделением Зозули подъехал к посёлку, из которого раздавались редкие револьверные выстрелы. Звуки стрельбы порадовали дружинников - живы бражинцы. Старейшина решил рискнуть и прорваться вперёд без разведки, дорога была каждая минута. По дороге к дому, откуда слышалась перестрелка, встретились до десятка чужих раненых, лежавших и сидевших на обочине. Эти мужики в тулупах явно не походили на дружинников, однако терять время на установление их личности бывший сыщик не собирался, торопясь к своему дому. На улице, спиной к себе, он заметил нескольких лучников, сосредоточенно обстреливавших кого-то возле дома.
        - Огонь, - на скаку скомандовал Белов, стреляя из револьвера в спины лучников. Те не успели обернуться, как были сметены выстрелами из ружей, от попадания сразу нескольких пуль враги были брошены на снег. Скомандовав двоим дружинникам задержаться и связать лучников, старейшина выехал на площадку перед домом: несколько тел убитых и раненых бражинских дружинников вперемешку с чужаками лежали прямо возле крыльца. Снег был густо забрызган кровью, дружинники загляделись на это зрелище и не заметили, как из-за сараев скотного двора вылетели три стрелы, две ударили Белова в спину, одна попала в бок коня. Животное, на котором, в отличие от седока, не было бронежилета, встало на дыбы, сбрасывая его, еще две стрелы пролетели мимо.
        Зозуля указала дружинникам на лучников, раздался нестройный залп, после которого три всадника в пару секунд оказались между лучниками, орудуя саблями. Белов уже вскочил и закричал:
        - Рассыпаться по двое, объехать посёлок, лучников бить сразу, остальных связывать. Зозуля, проверь вокруг дома, я к мастерским.
        Он с револьвером в одной руке и мечом в другой побежал по вытоптанному снегу к мастерским, на полдороге встретил выбегающих навстречу дружинников Кудима во главе с командиром отделения. Тот на бегу умудрился доложить, что нападавших было три десятка, все пешие, его отделением уничтожено восемь врагов. Среди дружинников отделения четверо ранены, убитых нет. Отделение Сысоя занимало оборону возле дома старейшины, положение дел у них не известно.
        Белов обрадовался таким сведениям и развернулся к дому, из сеней которого уже выбегали дружинники отделения Сысоя. Некоторые сразу бросились в переулочки между домами, выискивая нападавших. Женщины, укрывшиеся в доме, помогали раненым, к мужу уже спешили Лариса и Алина.
        - Живы, - обнимая обеих, только и смог выговорить он, - всё хорошо, всё кончилось. Ну, всё, всё, успокойтесь.
        Не прошло и получаса, как вернулась раскрасневшаяся Зозуля и сообщила, что в посёлке наведён порядок, пленных и убитых доставляют к дому, убитых среди жителей посёлка нет, раненых скоро привезут. Белов распорядился десятку Кудима организовать объезд вокруг посёлка в поисках убежавших врагов, а десятку Зозули пройти по следам нападавших, найти обоз - не пришли же они пешком из Россоха. Сам старейшина занялся ранеными, которых оказалось пятнадцать человек. Из отделения Сысоя невредимыми остались только двое, сам Сысой оказался тяжело ранен сразу двумя стрелами в ноги. Двое его дружинников убиты стрелами в голову, зато ни у кого не были пробиты кирасы и шлемы, хотя попадания стрел в грудь и спину были практически у всех. Среди жителей посёлка оказался все-таки один убитый, пятеро раненых. Нападавшие взломали двери в доме Тины, где укрывались десять её работниц, всех избили, а четверых успели изнасиловать. Эти сексуально озабоченные злодеи так увлеклись, что были захвачены дружинницами прямо без штанов, за что сильно поплатились. Ни один из них не мог стоять, только лежали, держась за причинное место.
Им ещё повезло, по Правде насильников могли лишить всех причиндалов. Белова сначала удивил такой точный выбор единственного дома, где не было мужчин и никто не вооружён. Позднее на допросах насильники объяснили это просто, из дома не стреляли и не ругались мужскими голосами.
        Уже в темноте десяток Зозули привёл в посёлок караван из шести саней с тремя пленными. Кудим сообщил, что следов из посёлка в лес на снегу не нашли, утром проверят ещё раз, с собаками. Старый сыщик успел побеседовать с десятком пленников, которые подтвердили, на посёлок должны были напасть только две группы, больше никого не было. Можно было считать, что отбились.
        На третий день устроили похороны, в гигантский костёр положили всех убитых булгар, напавших на Бражинск, их оказалось семеро, поверх которых положили ещё жерди и трёх погибших бражинцев. Дружинники предлагали Белову порубить всех пленных, устроить кровавую тризну. Аслан подтвердил, что на юге такое бывает часто. Сам он зарубил двоих нападавших и получил царапину от стрелы, когда защищал дом с десятком девушек. Старейшина не согласился с этим предложением, пленники представляли достаточную ценность, надо было только грамотно распорядиться этим. Тем более что Белов намеревался жить с булгарами мирно, это соседи постоянные, зверствовать глупо. Раненые, к счастью, все выжили, обошлось без осложнений. Даже у пленников ранения заживали удивительно быстро, только семеро с переломами выздоравливали больше месяца.
        Семьям убитых подростков старейшина поселка отправил по пять гривен и лошадь с санями, гружёнными мешками с зерном. Все трое погибших были из соседних угорских селений. Револьверы, выданные женатым мужчинам, после сражения он решил оставить в домах, заменить только использованные патроны. Трофейные доспехи и оружие Белов подарил наиболее отличившимся в обороне горожанам, награждение происходило после похорон при полном стечении народа. Одарив горожан, глава поселка выстроил дружинников и объявил, что за успешную оборону Бражинска дарит всем дружинникам кирасы, шлемы и лошадей, назначает каждому денежное содержание и разрешает жениться и выходить замуж. В этот же вечер десять подростков из Верхнего попросились в дружину, Белов принял их учениками, до этого ребят из города Верхнего в дружине не было.
        После допросов всех пятидесяти трёх пленников у него появилась авантюрная мысль о захвате ещё двух городов, как минимум. Почти три десятка пленников были из ближайших к Верхнему городков, а восемнадцать оказались вовсе из Верхнего, где стоило немного показать зубы. Летом, когда Белов захватывал Верхний, половина мужчин была в отъезде, они и сколотили «группу поддержки» на санях, которая собралась грабить Бражинск. Из тридцати двух пеших, нападавших на посёлок, двадцать были из Верхнего. У десятника Зыряты невредимыми остались шесть из десяти дружинников, которых он привёл из самого Булгара, с ними было сложнее. Пока раненые не оклемаются, Белов решил не спешить.
        После анализа нападения на посёлок старейшина с командирами дружины решил выстроить три башенки-сторожки, откуда бы простреливалась практически вся окружающая территория. На своём доме Белов решил тоже добавить сторожевую башню из кирпича, с которой из карабина будут простреливаться все окраины Бражинска. Строить начали прямо зимой, используя на тяжёлых работах пленников, уныло долбивших промёрзшую землю. Темпы работы были уже привычно высокие, не успели срастись кости у всех раненых, как поселок обзавелся тремя деревянными сторожками, которые снаружи обкладывали кирпичом, а дом Белова, после пристройки двух наблюдательно-оборонительных башенок, стал походить на сказочный замок. После неосторожного замечания старейшины все называли его дом только замком.
        В конце декабря, несмотря на морозы за сорок градусов, Белов с двумя отделениями дружинников и большинством пленников, которым здорово «прокапал мозги», отправился в очередной «завоевательный поход». Он улыбался над этим определением, представляя, как будущие летописцы распишут огромную армию, тысячи воинов, во главе которых в ходе кровопролитных сражений коварный завоеватель захватил половину Булгарии. Сражений он устраивать не собирался, хотя с учётом предстоящих захватов часть Булгарии окажется формально под его правлением. На опыте он успел убедиться, что большинству горожан безразлично, кто числится правителем, лишь бы налоги не повышал да не вмешивался в личную жизнь. А если, как поступал Белов, устраивать торговлю недорогим товаром или делать подарки, горожане тебя полюбят надолго, пока товары не подорожают. Не зря именно в древности возникла поговорка об осле, гружённом золотом и способном захватить любой город. Пятнадцать саней в караване бражинцев были нагружены как раз товаром для продажи и подарками.
        При въезде такого каравана под высокий берег города Верхнего даже не понадобились дальнейшие уговоры. Родные и близкие неудавшихся разбойников выбежали на лёд, кланялись бражинцам с просьбой о помиловании неудачников. Естественно, помилование последовало, после ставших традиционными требований предоставления аманатов. А старейшины трёх родов, чьими выходцами оказались бунтовщики, отправились в Булгар. Не в ссылку, конечно, а с поклоном царю Авару, с изъявлениями верноподданических чувств. С собой старейшины везли грамоту, написанную Беловым с помощью купцов, местными резами.
        В письме Белов каялся, что захватил городки без злого умысла, в ответ на обиду, ему причинённую. И предлагал вернуть городки за выкуп, коего накопилось на сей день в пятьсот гривен. Сумму хитрец загнул невиданную, надеясь, что пройдёт альтернативное предложение. В нём Белов просил оставить городки ему в «кормление», обещая за них двойное ежегодное содержание, то бишь удвоенную сумму налогов царю Авару. Самим послам Белов обещал великолепные бонусы в случае успеха второго предложения, выдав авансом десять гривен на представительские расходы, однако на реальные результаты не рассчитывал. Кто из власть имущих отдаст свою территорию, да ещё неведомому пришельцу? Потому и направил в столицу Белов старейшин-предателей - казнят, так не жалко.
        «Карательная» поездка затянулась на два месяца, однако удалось добиться желаемого результата. Сепаратисты из города Верхнего были замирены, в Бражинск отправлены два с лишним десятка подростков. Чтобы отвлечь скучающих зимой жителей купеческого городка от других глупостей, вроде нападения на соседей, Белову пришлось организовать срочное строительство мастерских. Три недели ушли на первичное оборудование ткацко-прядильной мастерской по изготовлению шерстяных тканей. Для мужчин организовали изготовление зажигалок (без кремня и бензина, для окончательной «сборки» в Бражинске) и строительство пилорамы по весне. Городские купцы смогут реализовывать свой товар без поездок в Бражинск, что давало им большую экономию во времени. Белов радовался такой ревности соседних городков ко всему, что приносит прибыль. Чем больше селений и людей будет вовлечено в новые производства, тем быстрее и неуклонней будет продвигаться технический прогресс, чего и добивался он своими новшествами.
        Нескольких пленников из соседних булгарских городов Ждан отвёз за выкупом в родные места, Белов не стал отвлекаться ради трёх десятков гривен. Однако молодой командир проявил чудеса дипломатии, к которым, несомненно, добавились рассказы пленников об удивительном оружии. Результат оказался шокирующим, особенно для циника иномирянина. Иргиз и Баймак попросились в подданство Бражинска. Хуже ситуации выдумать нельзя было при всём желании. Только отправились послы с предложениями мира, как наглый чужак захватывает ещё два города. С другой стороны, оба городка честно выплатили выкуп за пленников, более того, сразу привезли, авансом, так сказать, подростков-аманатов. Поэтому отступать старейшине оказалось некуда, он рисковал потерять лицо. Тем более что особых сомнений во враждебности Булгарского царства не было. Плюнул Белов и принял два городка «под свою руку», чёрт с ними, с послами, значит, не повезло бунтовщикам.
        К растущему уральскому союзу добавились два соседних городка, Иргиз и Баймак. Несмотря на странные названия, жители говорили по-славянски, а названия возникли от протекающих речек. Но в этих городках уже жили тюркоязычные представители кочевых племён, которые спустились к Каме по реке Белой. Сами племена кочевали в верховьях реки Белой и были вполне дружественными к булгарским городам. Кочевники эти практически не знали железа и были слишком бедными для закупки его в большом количестве, поэтому в городках поселились несколько торговцев, выменивавших шкуры, скот и шерсть, доставляемые соплеменниками, на инструменты и оружие. Белов задержался в городке Верхнем на месяц, пока разбирался с послами-старейшинами. За это время он узнал, что на реке Белой городов совсем нет, на четыре дня пути (двести с лишним километров) от Камы никто не селится, хотя земля там очень плодородная и сплошного леса нет, распахивай сколько угодно.
        Всё из-за постоянных нападений кочевников, которые сами там не кочуют и другим жить не дают. Старейшины кочевых родов уверяют в своих мирных намерениях, мол, это молодые озорничают, так принято показывать удаль молодецкую. Однако поселенцам от этого не легче, дом сожгут, всех изобьют и ограбят, скотину угонят. Даже если в живых оставят, жить на реке Белой уже не захочешь. Старейшины обоих городков давно заглядываются на плодородные земли в пойме реки Белой, на этой почве Белов и нашёл общие интересы. Он продемонстрировал старейшинам возможности стрельбы из ружей, кирасы и шлемы дружинников. После этого послам осталось только отобрать лучших парней из своих городков для обучения в Бражинске.
        Вернулись бражинцы домой в начале марта, уже на двадцати санях, в которые пришлось запрячь лошадей дружинников, в них с трудом поместились наторгованные меха, ткани, и прочая мелочь, вроде мёда. Пришлось посадить на возки девушек, взятых в обмен за пленников. Кроме полусотни подростков, в Бражинск прибыли на двухлетнее обучение двадцать парней от семнадцати до двадцати лет из Баймака и Иргиза. Причём коварный Белов, заключил со старейшинами письменный договор об этом обучении, в котором обязался научить ребят стрельбе из ружей и другой воинской премудрости, но нигде не было сказано, что он даст им эти ружья в собственность. На ближайшие полтора-два года он вполне верил в добросовестность и надёжность рекрутов, которые сразу принялись обустраиваться, рубить себе избы. Подростков Белов определил в мастерские, те тоже пришлось расширять, строить новые помещения. До ледохода городок - уже городок! - представлял собой сплошную стройплощадку. Хозяйственный Кудим не забыл на новых стройплощадках поставить дополнительные две башенки-сторожки.
        Зыряту Белов отпустил домой вместе с его дружинниками без выкупа, сразу по возвращении, с письмом, которое составил по образу прежнего. Письмо коварный бражинец составил в самом выдержанном тоне, извинялся за убитых дружинников и предлагал встретиться с царём Аваром, либо его представителем, чтобы лично обсудить возможные претензии и договориться о совместной деятельности. Дабы не показаться голословным хвастуном-голодранцем, в письме Белов полностью перечислил все образцы своих изделий, передаваемые с Зырятой, вручил тому отрез шерстяной ткани, валенки, железные инструменты, зажигалку и обрезок кромлёной доски. О печках десятник расскажет сам, старейшина Бражинска не сомневался. Но коней и всё оружие у бывших пленников отобрал, оставив им по одному ножу на человека. Доберутся и пешком, особой спешки нет, чай, не послами пришли в поселок.
        Пока городок отстраивался, Белов исполнил своё давнее желание и оборудовал сторожку на Сиве радиопередатчиком. Два аналогичных передатчика он приготовил для Выселков и Россоха, чтобы оттуда докладывали обстановку и предупреждали об опасности. При установке передатчика на Выселках, где к охране он привлёк старого знакомого Окорока со товарищи, выявилась необходимость в относительно точных часах. Чтобы не сидеть у приёмника круглый день, Белов обязал докладывать обстановку дважды в сутки, утром и вечером. Чеканщики быстро изготовили по чертежам простейшие ходики, их регулировка заняла пару недель. Сами зубчатые передачи рассчитывали всего три дня, причём все расчёты делали ученики, отставной подполковник лишь проверил их. Вот было радости ребятам, когда по непонятным формулам выстроили невиданные часы!
        Теперь гордый донельзя Окорок дважды в сутки разговаривал с дежурным по городку, докладывая обстановку. Такие же доклады шли ежедневно из сторожки в устье Бражки, где возобновились работы по изготовлению бумаги. А заинтересованные новым изделием мастера принялись клепать ходики на продажу, украшая их чеканкой по серебру и золоту для богатых покупателей или раскраской по дереву недорогих изделий. В школе же один из первых образцов стал настоящим памятником и рекламой обучению. Новичкам показывали этакое чудо, созданное после обучения всяким премудростям.
        После ледохода последний передатчик Белов собирался отдать в Россох, а сам задумывался об изготовлении полупроводников, изучая всю найденную по ним литературу. С учётом новых селений, растущее образование под его контролем раскинулось почти на двести километров с востока на запад и до семидесяти километров на север от Камы. В таких условиях быстрая и надёжная связь не выходила у Белова из головы. С почтовыми голубями было никак, он надеялся с весны выловить несколько пар лесных голубей для приручения. Результаты в лучшем случае будут через два года. Организация гонцов на лошадях была возможна зимой, летом никаких дорог, кроме водных, между селениями не было, не считая просек, проложенных от Бражинска до Выселков и до впадения Сивы в Каму. А движение по воде, даже на пароходах, не превышало скорости десяти километров в час. Для аборигенов это были чудеса быстроты, но Белов понимал, в случае вооружённого нападения на дальние селения их десять раз сожгут, пока подоспеет помощь. Сам же бывший сыщик не впал в благодушный маразм, чтобы распространять огнестрельное оружие по всем селениям, так через год
на бражинцев с их же ружьями и нападут.
        К весне смонтировали токарный станок нового поколения и первый фрезерный станок, на них Белов вырезал казённики к стамиллиметровым пушкам. Радовало его, что оба станка были полностью из местных деталей, даже резцы, которые, правда, изнашивались буквально за пару дней. Получить победит сыщик не надеялся, в местных условиях реальней было запастись алмазами и наделать алмазных резцов. Белов лично обучал работе на станках десяток ребят, установив им четырёхчасовой рабочий день. Поэтому станки эксплуатировались с утра до позднего вечера, все парафиновые свечи уходили в токарную мастерскую, в ней подмастерья с шести утра до полуночи выполняли черновую работу, себе старейшина оставлял только тонкую доводку и шлифовку. Испытания четырёх пушек Белов намеревался провести летом, когда изготовят необходимое количество снарядов.
        На остатках проводов старшеклассники провели телефон в дежурку центральной сторожевой башенки, где круглосуточно находился наряд из трёх дружинников. В марте старейшина испробовал новое средство связи. Ночью сработала сигнализация в скотном дворе, Белов даже не сомневался, что очередные конокрады решили проредить табун городка, в котором насчитывалось уже под семь десятков лошадей. Он отзвонился дежурному и наблюдал работу дружинников, задержавших конокрадов быстро и бескровно. Пятеро конокрадов оказались из неприсоединённого селения по Бражке, аж в сорока километрах выше по течению.
        Старейшина развеялся, прокатившись до селения Налга, которое насчитывало сорок домов, и вернул туда неудачников. Взамен забрал два десятка подростков и сына старосты, выменяв их на котелки и ножи. Кроме ребят, Белов привёз большое количество мехов, выменянных на железные инструменты. Угры настолько спокойно восприняли все действия бражинцев, что у него даже закралась мысль, не сами ли они спровоцировали бражинцев на присоединение, чтобы не ездить в Бражинск за товаром и избавиться весной от лишних ртов.
        Для проверки этих догадок он проехал ещё вверх по Бражке, до следующего угорского селения, где с предложениями о присоединении обратился к старосте. Тот без всяких стеснений сразу сказал, кого из подростков может отдать, и запросил за них стандартную цену. Родители этих подростков, по их поведению, сами были готовы доплатить Белову, чтобы избавиться от едоков. Кончилось тем, что старейшина привёз в городок ещё три с лишним десятка подростков обоего пола. С одной стороны, хорошо, росло население, с другой стороны, Люлёна пару раз жаловалась главе городка, что после каждого приезда к подросткам родственников из селений исчезают ножи, котелки, одежда у ребят. Они не сомневались, что подростки сами дарят всё своим родным, наказывать за это Белов не собирался. Самым лучшим выходом виделась скорейшая женитьба всех подростков и отделение их в самостоятельное хозяйство. Пусть дарят своё имущество, будет стимул для работы, чтобы купить ещё подарков.
        Наступал шестой год проживания Белова в этом мире, первые нанятые мастера давно разъехались, подростки вырастали. Зимой в Бражинске родились больше двух десятков детей, это двадцать женщин ушли из производства, причём наиболее жизненного производства - химического сырья, целлюлозы, пороха и патронов. Пришлось опять обучать новых помощников, пропадая целыми днями в мастерских, по ночам самому работать на станках. Всё это, не прекращая занятий в школе и тренировок с Асланом и дружинниками. В этой круговерти он наслаждался полнотой жизни, не упуская всех её радостей. Даже вернувшись домой из мастерской глубоко за полночь, Белов будил Ларису, каждое прикосновение к её телу по-прежнему возбуждало его. После того как измученная Лариса засыпала, мужчина уходил к Алине, ожидавшей его.
        Несмотря на то, что её старшему сыну исполнилось одиннадцать лет, Алина не выглядела старше Ларисы. Да и в постели она не уступала ненасытностью первой жене, доводя мужа до полного изнеможения. В интимной жизни обе жены были настолько раскованны и изобретательны, что изредка собирались вместе и устраивали мужу бессонную ночь, затем отсыпались до обеда. Сам же Белов отлично высыпался за пару-тройку часов, с пяти утра всегда был на ногах, часто проверял караулы перед традиционным купанием и утренней гимнастикой.

* * *
        … - Какие ещё послы? От диких угров, что ли? - начальник дворцовой стражи выслушал быстрый рассказ старшего стражника. - Гони их в шею, дикарей! Нет, погоди. Пусть ждут у ворот.
        Он машинально проследил за возвращением стражника на пост, удовлетворённо хмыкнул, наблюдая его сучащие толстые ножки, изображавшие быструю рысь. Понятно, что представляется, но, значит, боится, оболтус!
        - Однако, что с послами делать? Придётся в посольский двор идти, а тамошний глава третьего дня пожаловался великому царю на дворцовую стражу, гнида! Глаза бы мои его не видели, - буркнул про себя главный стражник, выбирая себе замену. Не абы какую, а нужного человека. Чтобы и посольский двор унизить, и себя не запачкать. Вот и нужный человечек, дворцовый истопник.
        - Эй ты, иди сюда! Куда идёшь?
        - В посольский двор, там печка дымить стала, - униженно кланялся истопник, недавно заменивший своего дядю, угоревшего «при исполнении обязанностей», и потому не привыкший к обилию начальства.
        - Передашь Наилю, его послы у ворот ожидают, понял? Давай, беги! - Глава стражи ухмыльнулся, представляя реакцию своего обидчика. Теперь эти дикари месяц будут ждать, а потом пожалеют, что просили о встрече. Ха-ха!
        Глава вторая. Шестой год
        С открытием навигации городок встряхнулся от зимней неги, по всем ближайшим селениям направились торговцы на лодках, торопясь выменять как можно больше мехов, ведь многие были женаты и работали на процентах.
        Белов не скрывал, что любой из них может завести своё дело, если захочет, но только отработав не менее трёх лет на Бражинск. В Бражинск стали приплывать купцы, отплыли первые пароходы за рудой и углём, под охраной дружинников и новобранцев. Закрутилась, завертелась уже наработанная система торговли. Старейшина даже не пытался вмешиваться, наслаждаясь пристрелкой четырёх пушек. За это время жёны успешно организовали и провели посевные и посадочные работы.
        Одну пушку он решил установить на новый большой пароход, построенный для дальних путешествий по Каме. Мастера-механики смонтировали на корабле две самые последние модели паровых двигателей, ресурс которых дошёл до полного летнего сезона без ремонта. Пароход изготовили по чертежам Белова; он был двухпалубный, машины убраны под навес, отдельно оборудовали укрытие для людей из двух слоёв доски-сороковки, с бойницами во все стороны. В силу этого пароходик оказался чисто пассажирским, полезный груз не превышал пары тонн. Зато четыре пассажира с двумя кочегарами могли не сходить на берег почти неделю - запаса угля, воды и пищи было достаточно. Да и, закончись всё это, вода за бортом чистейшая, рыбы вдоволь, леса по берегам в изобилии. После монтажа паровых двигателей установили на носу парохода пушку, на станке, дававшем возможность разворачивать орудие от -30 до +60 градусов по вертикали, и до 45 градусов по горизонтальной плоскости по направлению движения парохода. Естественно, орудие было с железным щитком из пятимиллиметрового листа, достаточным для укрытия двух артиллеристов.
        Для проведения ходовых испытаний и обкатки двигателей. Белов сплавал до Лея, отвёз к нему обеих чудинок с целью приискания для них мужей, которым он намеревался предложить в Бражинске любую работу, на выбор. Выгрузив запасы продуктов и одежды, настенные ходики в качестве подарка, старейшина за разговором пожаловался Лею на проблему с прочными резцами для станков и попросил помочь в приобретении алмазов, хотя бы мелких, технических. Чудин обещал помочь, с алмазами в своей длинной жизни он уже сталкивался. После того, как лекарь побеседовал с чудинками, Белов отвёз их обратно в городок. Испытаниями нового судна он остался доволен, пароход уверенно давал до пятнадцати километров в час, при форсировании двигателей - до восемнадцати, хотя это было чревато потерей подшипников через полчаса-час; несмотря на обильную смазку, они всё-таки заметно грелись.
        Осенью, когда начинали строить этот пароход, старейшина планировал на нём спуститься в низовья Волги, но зимнее нападение булгар отменило эту турпоездку. Он рисковал вернуться с юга на пепелище, слишком большим и рыхлым стало растущее сообщество уральцев. За зиму население Бражинска выросло втрое, в городе образовался конгломерат молодёжи из разноязыких племён и родов. Единственным авторитетом для них был старейшина Бражинска: несмотря на обязательную учёбу и спортивные занятия, загруженность по работе, у подростков пока было слишком мало общих интересов. Иногда Белов чувствовал себя комендантом большого общежития, вспоминал свою учёбу в Свердловске. Поэтому от планов туристской поездки по Волге пришлось отказаться. Ждан определил на пароход, который назвали «Стражем», две смешанные команды опытных дружинников с новичками, которые по очереди курсировали между Баймаком и Россохом. Россох стал основной стоянкой для «Стража», дружинники регулярно докладывались оттуда по рации, изредка поднимаясь в Бражинск.
        Оставшиеся три пушки установили на охранных башнях Бражинска со стороны выселковской и камской дорог; с севера и запада городок был прикрыт скотным двором и старыми мастерскими, обнесёнными частоколом. К концу июня Белов, Ждан и Третьяк определились со способностями новых горожан и перевели вновь набранных подростков на «специализацию», если можно так выразиться. Самых толковых пристроили в мастерские, с обязательным продолжением обучения в школе. Там за них вплотную взялись мастера, которым была обещана неплохая доплата за каждого выученного подручного, с бонусом за качество обучения. Некоторые мастера пытались отнекиваться, мол, сами учились десять лет, столько же и других учить будем. С ними городской глава не спорил, он по собственному опыту знал, что качественно обучать могут немногие. Тем более что основная тяжесть обучения по-прежнему лежала на нём и на нескольких старших учениках, проявивших учительские таланты.
        Физически развитых и ловких отроков забрал себе Ждан, готовил из них стрелков и пушкарей для растущих гарнизонов в уральских городах. Командир бражинской, нет, уже уральской дружины, обучал не только бойцов, он набирал будущих разведчиков и диверсантов. Основные понятия по такой деятельности Белов парню дал, да и здравым смыслом командир дружины не был обижен. А термин «уральцы» был введён старостой Бражинска для обозначения всех племён и родов, «взятых под свою руку» бражинцами. Иначе получалось непонятное - угры из Вишура, угры из Виляя, сойки из Россоха, ельцы из Верхнего. Стремясь к быстрейшей ассимиляции, бывший сыщик настрого запретил сравнения среди жителей Бражинска, кто и откуда родом.
        - Запомните, - регулярно проводил он беседы с подростками в школе или на тренировках, - вы не угры или булгары, вы уральцы. Ваши старейшины отдали вас всех мне, а я не угр и не булгарин. Поэтому тот, кто не считает себя уральцем, может проваливать обратно в свой бывший род. Да и там никто вас не примет, вы опозорите своих бывших родичей, вас выгонят в лес.
        Внимательно слушавшие подростки никогда не возражали, потому что каждое слово было правдой. В этом родоплеменном мире жизнью любого человека распоряжалась община, от новорожденного до старейшины. Даже сильные воины и молодые парни не могли уйти из рода, из общины, без разрешения старейшины. Другое дело, что многие старейшины сами стремились выжить «особо умных», боясь их как своих соперников. Но отказаться от рода не пытался никто. Были изгои и в это время, в основном те, кто потерял родичей от болезни или невзгод, или откровенные негодяи, изгнанные или убежавшие из родов. Поэтому слово изгой считалось нецензурным оскорблением.
        Так стараниями Белова на берегах Камы возникал новый род уральцев, пока слабый, без корней, но быстро растущий и богатеющий. Разговорным и письменным языком отставной подполковник сразу ввёл русский, получалось только в Бражинске да с приезжими купцами. Тут он надеялся на время, которое сгладит языковые нормы славянского и адаптированного русского. Зато официальный письменный быстро вытеснял резы, очень напоминавшие глаголицу, в силу своей простоты и скорости написания. Немало этому способствовало, кроме обучения неприлично большого числа подростков грамоте, появление первой плохонькой бумаги на целлюлозной фабрике, в Сторожке. Пока вся бумага, качеством даже хуже обёрточной, уходила на школьные нужды. Но мастера-бумагоделы, недавние ученики этой самой школы, постепенно поднимали качество, через пару лет можно будет сшивать тетради, на это надеялись все заинтересованные лица, в первую очередь Третьяк, для записи своих литейных экспериментов, и Влада - для ведения добротного торгового учёта.
        Торговцы быстро заметили простоту и понятность русского алфавита в сравнении с написанием старых букв, где слова писались зачастую без гласных букв и промежутков, что больше походило на шифровку. Тем более, что все торговые записи бражинцы вели только на русском языке с арабскими цифрами и требовали того же от своих представителей.
        Так вот, подростков, не склонных к технике и военному делу, с началом лета активно привлекали к оборонительным и строительным работам. Как ни пытался старейшина города обойтись без этого средневекового украшения, но пришлось окружить город рвом и невысоким частоколом, метров пять, не больше. Зато строили частокол по нормам пушечной обороны, с ровными стенами и выступающими башнями, в которые планировали установить пушки; изготовлением их занялись ученики Третьяка. Ров делали неглубокий, до двух метров, никакой воды туда заливать Белов не собирался, вполне хватало отходов нефтяного крекинга, накопившихся за последние годы. Их планировали вылить в ров в случае опасности, затем поджечь. Потому и туеса с тёмной густой смесью стояли за воротами крепости, в ожидании своего часа. За лето, пока земля мягкая, успели закончить только ров и вал, частокол оставался на следующий год.
        В этом году подчинённые Влады могли позволить себе небольшие капризы, торговцев в город прибывало вдвое больше прошлогоднего, в основном за счёт булгар. Поражение булгарской дружины стало своеобразной рекламой для торговцев. Расстроенный Зырята по пути в столицу останавливался во всех городах, невольно показывая письмо и образцы товаров местным жителям, да подробно рассказывал, как добираться до Бражинска. Не меньше десятка новых купцов до августа побывали в Бражинске. По рекомендации Влады, кузнецы перешли на более простой набор товаров: те же ножи, косы, наконечники стрел и прочее. Применение мощного водяного молота и использование доменных печей делало даже этот консервативный товар втрое дешевле, чем у других кузнецов. Полученной прибыли было достаточно для стремительного роста потребления и уровня жизни бражинцев. Это ещё без предметов роскоши, таких, как зажигалки, золотые и серебряные украшения, самодельные зеркала. Белов пустил все осколки окон, выбитых в зимнем нападении, на зеркала.
        Получение серебряной амальгамы было простеньким школьным опытом, но, памятуя о дороговизне самого изделия, Белов засекретил все работы по зеркалам. Он выложил из кирпича небольшой пристрой к своему дому, в котором быстро научил Алину амальгировать стеклянные осколки. Кислоты на пороховом производстве было предостаточно, серебро тоже было своё. Жена начала с маленьких кусочков, постепенно набралась опыта. Неправильные геометрически осколки она же обрезала стеклорезом, которых в доме было два, после чего передавала ювелирам. Те оправляли зеркала в серебряные оклады, некоторые и в золото. Такие зеркальца были хоть и дорогим товаром, однако на складе не залёживались. Постепенно к своей работе Алина привлекла всех трёх детей от первого мужа, старшему из которых исполнилось двенадцать лет, а девочкам-погодкам десять и девять. По меркам этого мира почти взрослые люди, ребята быстро освоили несложную процедуру, стремительно переводя осколки стёкол в дорогой товар.
        Пользуясь летним временем, Белов сам решил добиться получения прозрачного стекла. Мастера-стеклодувы продолжали неспешно гнать серо-бурую посуду для мастерских, забросив немногочисленные попытки сварить прозрачное стекло. Начал заниматься стеклом старейшина в июне, а первый прозрачный пузырь стеклодувы выдули в октябре. За эти четыре месяца «Страж» привёз не одну тонну песка с берегов Камы и её притоков, из Соли-Камской навозили тонн десять различной селитры и калийных солей. Глядя на муки стеклодувов, старатели даже предложили шлифовать горный хрусталь, неплохие выходы которого были недалеко от золотого прииска.
        Тем временем Бражинск продолжал прирастать населением. Десяток мастеров с семьями привёз Окунь из Сулара и соседних селений, четыре семьи маленького рода угров пришли сами, попросились принять в город. Неожиданно сработал прошлогодний призыв Белова о приёме всех беглых и преступников, кроме убийц. За лето к нему добрались пятеро беглецов и две пары молодожёнов. Все поклялись, что не проливали людскую кровь, четверо бежали от долгов, реза (проценты) за которые росла наполовину каждый год, прямо как у нас в девяностые годы. Таких людей сам бог велел приютить, женившихся без разрешения родных - тоже дело святое, а пятый - одиночка - оказался интересным человеком.
        Сурон, так он назвался, был блондином лет тридцати, с непривычно образной речью и логическим изложением аргументов. Когда старейшина спросил его о мотиве побега, тот неожиданно закрылся в себе, повторяя только, что никого не убивал и вреда никому не чинил. Сначала бывший опер решил, что это шпион, неважно чей, но отсутствие легенды не вязалось с явно выраженным интеллектом. Оставив подробности на потом, старейшина отвёл ему место для проживания и определил в школу, как всех новичков.
        В июле отправился с купцами домой Аслан, а старейшине пришлось уменьшить свою стеклодувную занятость. В городе стали стихийно возникать капища различных богов, устраиваемые выходцами из различных селений и родов. Пока среди жителей были одни подростки, такого было меньше, но подростки растут, приходят новые жители, уже взрослые. Сам Белов был хоть и крещён, но верил только в себя и свои силы, даже атеистом он себя не считал. Однако необходимость единой религии, а иначе в этом мире нельзя, он понимал, хоть и задержался с решением проблемы. Теперь жизнь взяла своё, заставила срочно навёрстывать упущенное, иначе разноплеменное, да с разными богами, общество уральцев никогда не станет единым и рухнет сразу после смерти Белова, если не раньше.
        Несколько дней он читал литературу по истории религии, которой оказалось всего две брошюрки, мифологию славян в изложении Марии Семёновой да сказки, все, сколько было в доме. Сперва он жалел, что нигде не встретился с христианами, намереваясь пойти по пути наименьшего сопротивления. Окрестить всех горожан, всё равно христианство победит в Европе. Потом вспомнил, что в его мире христианство стало одной из самых непопулярных религий, уступившей не только мусульманству, но и буддизму, индуизму и прочим политеизмам. Сразу пришли на память крестовые походы, инквизиция, тёмная история с татаро-монгольским игом, от которого выиграла только православная церковь. Постоянные церковные раздоры, протестантство и прочая сектантская мерзость, рассчитанная на привлечение и воспитание послушных рабов.
        В памяти всплыла Япония, сохранившая свои национальные верования до двадцать первого века, причём ни у кого из европейцев не хватит наглости обозвать японцев дикарями, в большей степени именно из-за высокого технического и технологического уровня. Собственно, подумал Белов, такое общество он и стремится создать в Бражинске и Уральской республике. Значит, можно смело выбирать наиболее популярную языческую религию и продвигать её, создавать миссионерские школы, насаждать в дружественных племенах, подкрепляя материальными стимулами. Пусть первое и второе поколение уральцев будут верить старым богам и духам, зато их потомки сольют все суеверия на основе базовой официальной религии. А устойчивость общества в течение нескольких столетий и его высокое развитие будет привлекать в новую религию и других.
        Белов хорошо владел оперативной обстановкой в городе, знал о существующих суевериях и слухах, поэтому создание официальной религии решил совместить с красочным обрядом. В качестве основы для официальной религии старейшина выбрал славянские мифы, с которыми были неплохо знакомы не только славяне, но и большинство угров в городе. Он решил обозначить главных богов - Сварога, Рода и Макошь, прародителей человека, практически святая троица, как у христиан, остальной антураж додумают сами священники. Служителей богов глава Бражинска сразу решил отличать от волхвов, с которыми, правда, ни разу не встречался.
        Белов выбрал первых двенадцать «апостолов», учеников, которые отличались добротой и вдумчивым отношением к работе. Парни не сразу поняли, чего от них нужно, зато, когда дошло, что они будут сильнее любых шаманов, глаза загорелись у всех. Отставной сыщик выбрал пригорок для строительства будущего храма, где намеревался устроить открытие официальной религии. В качестве амулетов он взял крест в окружности, знак солнца, «коловрат», понятный практически всем окрестным племенам. Изготовив два десятка серебряных амулетов с изображением креста в окружности, уралец приступил к действу. Этому предшествовала почти месячная подготовка общественного мнения, выступления старейшины, Третьяка, Ждана и других руководителей о необходимости единства уральцев, их единых небесных покровителей и защиты от чужих богов. Когда горожане достигли пика нетерпения, объявили общий сбор.
        Рано утром, перед восходом, на пригорок, собрался весь городок. Белов и двенадцать учеников, одетые в синие рясы с капюшонами, стояли вокруг серебряной купели, под которой был установлен очаг, заполненный пропитанными бензином дровами. Утро обещало быть ясным, накануне возле очага городской глава установил лупу, сфокусированную на восходящее солнце. Ожидая, пока солнечные лучи спустятся с вершин деревьев до очага, он начал издалека, рассказывая славянскую версию создания мира. К сожалению, короткая речь уже подошла к концу, а очаг не желал разгораться. Пришлось старейшине вместе с учениками начать покаяние, признаваясь в том, что горожане забыли богов-прародителей, не поминают предков, не возносят молитвы к светлым силам, отчего и страдают. Находясь от возвышения с очагом в десяти метрах, он отлично видел, как солнечные лучи приближаются к лупе. Когда солнце задело край стекла, он перешёл от покаяния к призывам о помощи, его слова подхватили не только ученики, но и вошедшие в раж горожане. С привычным цинизмом Белов сравнил громкие крики с новогодними призывами Снегурочки и Деда Мороза на детских
утренниках. Не хватало только слов: «Раз, два, три, ёлочка, гори!» На этих мыслях очаг ярко вспыхнул, и уже через пять минут вода в купели начала закипать.
        Белов объявил эту воду святой и демонстративно окунул туда первый амулет, держа его за цепочку.
        - Всё, если боги услышали нас, изображение солнца защитит любого из нас от любой нечисти и порчи, от сглаза и проклятья. Чтобы никто из нас не пострадал, надевайте освящённые амулеты, молитесь вместе со священниками, помогайте строить храм, который сегодня же начнём воздвигать на этом святом месте. Знайте, что отныне ни один колдун, шаман или волхв не страшен для тех, кто верит в Сварога, Рода и Макошь, наших пращуров, и носит на груди священный знак солнца.
        После этих слов каждый возжелал получить «коловрат», срочно пришлось налаживать их производство. Пока строители рубили из брёвен храм, рассчитанный на триста человек, Белову пришлось в темпе перерабатывать молитвы, найденные в Евангелии, под текущий момент. Столкнувшись с трудностью восприятия этих молитв неподготовленными людьми, он не погнушался использовать для молитвенника и вольные переложения некоторых стихотворений, сонетов Шекспира, например. Одновременно первые священники создавали примитивную утварь и обсуждали со старейшиной процедуры ежедневных служений и праздничных, брачных и других случаев. Белов настолько не разбирался в церковных обрядах, что потребовал обязательного выполнения только нескольких условий, куда входили громкие молитвы, обрызгивание святой водой, тайна исповеди и регулярность богослужений, невзирая на любые условия. Глава уральцев полагал, что до исповеди с отпущением грехов дело дойдёт ещё не скоро, но уже после открытия храма к молодым священникам пошли со своими проблемами парни, а к Белову - девушки и женщины.
        Не вдаваясь в подробности личных проблем, опытный психолог-практик организовал небольшой психологический тренинг для священников, где разбирал основные проблемы семейной жизни, подростков, и способы их разрешения, благо милицейского и житейского опыта было предостаточно. Там же обучал учеников основам психологии, различным способам воздействия на психику. После открытия храма появилась насущная необходимость заполнения пустого пространства внутри него. Белов озаботился созданием первых икон, которые изготовил путём приклеивания красочных иллюстраций на просушенные доски, затем многократно покрытые лаком. Запасы лака закончились после четырёх икон, для остальных пришлось экспериментировать, изготавливая лак поначалу из смеси живицы и скипидара. Ювелиры изготовили золотую и серебряную посуду, светильники на цепях, к первым холодам убранство храма выглядело достаточно эффектно.
        В конце августа старейшина уральцев решил покатать своё семейство на пароходе и сплавать до Соли-Камской. Новостей от дружинников, стерегущих границу с Булгарией, не поступало, опасности нападения в ближайшее время не предвиделось. Погода же поражала, любой курорт отдыхает, солнечные тёплые дни перемежались с регулярными грозами, самое лучшее время года. Взяв с собой Третьяка с семьёй, Белов загрузился в «Стража», чтобы прокатиться по Каме, навестить Лея и побывать в Прииске. Чудин опять принялся расспрашивать уральца о самочувствии и осмотрел внимательно всех его детей, после чего отвёл Белова к себе в пещеру.
        - Я говорил тебе, что ни один из твоего племени не выдерживал прежде того лечения, что тебе помогло? - внимательно глядя на него, спросил Лей.
        - Наверное, я мутант, какой, - улыбнулся Белов, - поэтому и жив остался.
        - Нет, по всем признакам, ты обычный человек, как и твои дети, - Лей задумался, - но у тебя появились способности, которыми раньше обладал каждый чудин. Ты изменился физически, можешь воздействовать на животных силой мысли. До лечения ты не умел этого, и твои способности не передались детям. Откуда они у тебя?
        - Давай, предположим, - задумался Белов, - что эти способности я получил в результате какого-либо воздействия, которого нет в этом мире. Логично? А твое лечение высвободило эти способности, скрытые до этой поры.
        - Давай, предположим, - Лей заметно волновался, - я уже давно так подумал, поэтому и выспрашивал тебя о твоей прежней жизни. Никакого принципиального отличия в питании, образе жизни или климате я не нашёл. Что ты мне забыл сообщить? О каком излучении и воздействии на твой организм ты промолчал?
        - Излучении, говоришь? - Белов вспомнил, что действительно не рассказывал чудину о радиоизлучении, пронизывавшем весь мир. - Расскажу я тебе об излучении.
        Популярная лекция о радиосвязи, локации, телевидении и прочих достижениях цивилизации заняла больше часа. Столько же ушло на вопросы Лея, который вознамерился заняться радиоделом и собрать передатчики для изучения воздействия радиоволн на организм человека и чудина. Белов пообещал по возвращении отправить к нему всё, что есть по радиоделу, от учебников и старых журналов «Радио», до справочников по электронике. Лея так захватила версия о воздействии радиоволн на человека, что он без всякого сожаления передал уральцу небольшой мешочек с алмазами, от одного до сорока карат, которые тот намеревался использовать для резцов по твёрдым сплавам.
        Чудина впечатлила идея радиоизлучения, он не отпустил гостей и проговорил с Беловым всю ночь. Старейшина уральцев рассказал всё, что знал, стараясь направить интерес Лея на изучение и создание полупроводниковых элементов на базе искусственных и естественных кристаллов, знания о которых у чудинов были огромными. В ином случае предстояло развивать слишком много производств для создания радиотехники, одно изготовление радиоламп требовало огромных усилий. На все работы уйдут не просто годы, десятилетия труда, к которому надо привлекать сотни и тысячи работников. В условиях малочисленности населения и отсутствия технической базы, это утопия.
        Лей так загорелся своими планами, что не стал ожидать возвращения Белова, а собрался спуститься на лодке до Бражинска сразу после отъезда гостей. Уральцы завтракали прямо на пароходе, направляясь вверх по Каме, когда Белов заметил пару гигантских выдр и подвёл пароход ближе, мысленно уговаривая зверей не бояться. Он рискнул и вытянул над бортом руку, приглашая животных поиграть, ткнув носом в его ладонь. К его удивлению, оба зверя подплыли к борту «Стража» и поочерёдно стали поднимать головы над водой, задевая носом ладонь. Белов попробовал более сложные команды, предложил запрыгнуть зверю на нижнюю палубу, самец легко это сделал. Старейшина подошёл к лежавшему на борту парохода зверю, и оба с заметным любопытством прикоснулись друг к другу: человек ладонями провёл по плечам и лапам выдры, вернее ики, а ика, в свою очередь, обнюхал человека и потрогал лапами кожу сапог. Белов, потрясённый удавшимся контактом, не стал задерживать зверя и мысленно попрощался с ним, запоминая настрой для контакта. Выдра медленно соскользнула с борта парохода, и оба зверя исчезли в глубине реки.
        - Ты, Белов, самый сильный колдун, - не удержалась Лариса, - никто не может подходить к ике близко, даже шаманы их боятся.
        - Учитель, ты самый смелый, - признались дружинники, называвшие старейшину учителем на тренировках и в быту, - в этих иках три с половиной метра без хвоста, мы заметили по размерам палубы. Они любого зверя разорвут, кроме тигра, пожалуй.
        Вся команда и пассажиры загалдели, описывая свои ощущения и восторгаясь Беловым, разговоров хватило на два дня, за которые пароход подплыл к Соли-Камской. Там все сошли на берег и выгрузили товары для обмена и припасы. Наш герой навестил старых знакомых - Кокору Чёрного: тот уже месяц, как вернулся с Прииска и отдыхал дома. Затем уралец повидался с атаманами ватаги, что хорошо помогла в захвате Россоха. Остап и Киря его хорошо запомнили, встретили как друга и поинтересовались, нет ли какой службы для ватажников. Прошедшую зиму ватажники жили одной охотой, соскучились по экстремальным и прибыльным делам, вроде захвата городов.
        Белов разговорился с атаманами, они предпринимали небольшие рейды на восток, доходили до Уральского хребта, дальше не решились. Оба выспрашивали старейшину об оружии, приобретённом Кокорой. Слух о его ружье разнёсся за год по всему Приуралью. Ватажников тоже интересовали условия приобретения ружей. Белов обещал подумать об этом и весь обратный путь по Каме рассматривал возможные варианты использования атаманов и их подручных.
        У реки, впадавшей в Каму от Прииска, уральцы остановились, Белов ни разу там не был, захотел посмотреть на своих золотодобытчиков, намечалась возможность превратить Прииск в крупный металлургический центр. Пароход пришлось оставить на стоянке, дальше Белов пошёл с Алиной и её старшим сыном, остальные остались на судне, не было смысла тащить в дорогу маленьких детей. До Прииска было часа три пути, прогулка по хорошей погоде, и только. Речка, по правому берегу которой продвигались Беловы, постепенно перешла от медленного течения к быстрому. Из узкой глубокой реки превратилась в широкий бурный ручей, скатывавшийся перекатами с высоких холмов, переходящих в предгорья Урала. Речку все работники Прииска давно называли Золотой, текла она аккурат по границе между уграми, охотниками, и другим племенем угров, синей выдры. Племя это было достаточно миролюбивое, в полном соответствии с тотемным животным, занималось больше рыболовством, чем охотой. Отношения между соседями были мирные, поэтому Белов не опасался нападения.
        Двигаясь по берегу, он с удовольствием подмечал следы деятельности людей, которые резко отличались от следов цивилизации в двадцать первом веке, «прошлом мире», как назвал про себя отставной сыщик. Вместо загаженных полян с выжженным дёрном, остатками бутылок и пластиковой упаковки, разбросанных женских прокладок и салфеток, непонятным обилием которых возмущались не только друзья Белова, но и их жёны, радовали глаз аккуратные кострища, с надетыми на рогульки стаканчиками и котелками из бересты, устроенные из жердей мостки на берегах для удобства причаливания. У родников, встречавшихся через каждые два-три километра, заботливо были оставлены ковшики из бересты или луба, через болотистые места проложены связанные жерди для пешеходов. Белов с грустью вспоминал, что такие ковшики у родников были и в «прошлом мире», он сам видел в детстве такие, пока цивилизация не добралась до их городка. Чем ближе он подходил к Прииску, тем больше волновался, не увидит ли вокруг Прииска следы «цивилизованного человека», в виде бесцельно срубленных деревьев и выжженной земли. Не создаёт ли Белов своими прогрессорскими
действиями новых врагов природы, способных забыть всё, что впитано с молоком матери о любви к родной земле, о бережном отношении к ней.
        Увиденное резко контрастировало с его ожиданиями, Прииск даже издалека вызывал ощущение уместности на этом берегу. Несколько ладных домиков, пристань с полудюжиной лодок, разбитые огородики, уходящие от реки к лесу, даже склад у причала смотрелся естественно, как выросший вместе с лесом. Дымок из труб, запах свежего хлеба притягивали путников, которые машинально ускорили шаг, подходя к строениям, за ними были видны промывочные лотки и кучи грунта, похожие на небольшие стожки сена. К удивлению Белова, ни одного человека на промывке не работало, в душу закрались тревожные мысли.
        - Арняй, подожди с Алиной у этой черёмухи, - он остановился у дерева в сотне метров от Прииска, - если там опасности нет, я выйду и крикну. Если этого не будет в течение пяти минут, бегом на пароход, предупредите ребят, чтобы уходили. Я справлюсь сам.
        Расстёгивая кобуру с револьвером, Белов осторожно приближался к домам Прииска, пока в двадцати метрах его не учуяли собаки, и пара овчарок с весёлым лаем выбежали навстречу. За ними из дверей дома уже шли дружинники и рабочие. Старейшина с удовольствием заметил, что дружинники вооружены, у всех были мечи в ножнах.
        - Все живы-здоровы? - крикнул Белов издали, ожидая неприятностей.
        - Да, учитель, все живы, - ответил Сысой, подбегая.
        - Рассказывай, - коротко бросил Белов, глядя на покрасневшего отделённого, - что случилось?
        - Тут такое дело, - многословно стал разъяснять Сысой, - короче, три дня назад приходили шаманы рода синей выдры и напустили на всех порчу. Сказали, чтобы мы убирались, и не ранили землю, дескать у тех, кто землю будет копать, отнимутся руки и ноги. Трое рабочих и двое дружинников не поверили, сейчас лежат на полатях, кормим с ложки.
        - Веди, показывай, - Белов повернулся и махнул рукой Алине с Арняем, - рабочие все заболели или только угры?
        - Как ты догадался, учитель, - удивился Сысой, - болеют только угры, но славяне тоже не стали работать, я хотел тебе завтра письмо отправлять, как раз сочинял. Наши ребята тоже опасаются этих шаманов. Может, убить их, тогда проклятье спадёт само?
        - Никого убивать мы не будем, - решил Белов после осмотра Прииска и больных парней, - золото не стоит человеческой жизни. Снимайте всё железное оборудование, завтра отсюда уходим.
        Пока демонтировали оборудование Прииска и грузили больных в лодки, Белову пришлось с утра заняться театральным действом. С помощью Алины, повидавшей немало в путешествиях с мужем, он разжёг большой костёр на берегу, демонстративно сплясал вокруг, подкидывая различные ветки и предметы в огонь. После того, как все рабочие и дружинники погрузили в лодки оборудование и больных, а сами отошли вниз по реке, Белов кинул в костёр три патрона с вынутыми пулями, которые громко взорвались, подняв столбы пепла. Затем для пущего эффекта выстрелил из револьвера в разные стороны и пеплом от костра насыпал черту вокруг домов, изобразив пеплом же три стрелы от этой черты. Закончив шаманские танцы, сел в позу лотоса и медитировал около получаса, пока Алина стояла рядом, а дружинники и рабочие двигались к Каме. Весь спектакль и дорога заняли большую часть дня, к пароходу добрались уже в сумерках.
        Как оказалось, своей доморощенной религией старейшина Бражинска угодил в самое яблочко. Слушая рассказы Сысоя и других ребят, старейшина пришёл именно к этому выводу. Все были напуганы как никогда, привезли с собой двоих дружинников и трёх старателей, у которых отнялись руки и ноги. Непривычно было смотреть на неподвижные тела молодых парней, полностью сохранивших речь и сознание. Старший из дружинников, Сысой, несколько раз пересказал простую историю несчастья. Сам Прииск, оказалось, построили на берегу угорского рода синей выдры. Шаманам не понравилась работа уральцев по добыче золота сразу. Год они терпели, присматриваясь к старателям, даже навестили посёлок, осмотрели дома и мастерские. С весны этого года шаманов будто подменили, практически каждый день несколько угров приходили в Прииск, угрожали старателям, требовали уйти с земли рода синей выдры.
        Сысой, толковый парень, несколько раз говорил с охотниками угров, пытаясь выяснить причину такого поведения. Ему удалось узнать, что зимой к местным шаманам приезжал шаман угров-охотников, чьего помощника убил в поединке Белов. Шаман жил в стойбище почти месяц, уговаривая своих коллег. Они проводили вместе камлания, причину скрывали. Сысой попытался встретиться с шаманами рода синей выдры, но не успел. В одно прекрасное или ужасное утро группа шаманов с помощниками пришла к Прииску и заявила, что все, кто выйдет из посёлка на работу, будут наказаны.
        Такие обещания уже слышали, поэтому старатели направились к своим лоткам, и трое первых упали, едва прикоснулись к лопатам. Попытки подняться на внезапно ослабевших ногах почти удались, но из леса раздался громкий напев шаманов, с ясно выраженными угрозами. Когда угры услышали эти угрозы, у них не только ноги, но и руки отнялись. Сысой с двумя дружинниками направился к шаманам, что характерно, на него шаманы не подействовали, паралич наступил только у дружинников из угров. Здравомыслящий командир не стал затевать стрельбу по шаманам, сыщик похвалил парня за сдержанность. Пока переносили парализованных в дом, шаманы скрылись в лесу, устраивать преследование Сысой не стал. На следующий день объявился Белов.
        Пришлось спешно возвращаться обратно, передавая пятерых парализованных парней лекарям на исследование, в надежде излечения. К счастью, в городе задержался Лей, разбиравший книги по электронике, а в свободное время общавшийся с чудинками на скотном дворе. Он похвалил Белова за организацию городской структуры, дал несколько советов по обустройству мастерских. Он же осмотрел проклятых шаманами парней, после чего разговорился с сыщиком.
        - Снять с них проклятье нетрудно, - Лей смотрел на реакцию сыщика, - это смогу не только я, даже ты легко сделаешь. Но пока эти парни считают шаманов сильнее тебя, любой чужак легко их обездвижит.
        - Не убивать же теперь всех шаманов подряд, - вздёрнулся уралец, - я понимаю, что аборигены легко внушаемы.
        - Они не просто легко внушаемы, - подтвердил чудин, - они в душе своей остались дикарями, боящимися шаманов больше всего. Тебе повезло, Белов, что шаманы достаточно консервативны и не захотели захватить город. Если сюда приедет несколько самоуверенных шаманов, твои ребята ничего против них не смогут сделать. Даже твои жёны по команде лягут и умрут.
        - Я же специально собрал здесь молодёжь, чтобы избавиться от предрассудков и консерватизма, - возразил тот, - дружинники не боятся никого и ничего, а мастера верят мне сильнее, чем родичам. Они все грамотные, знают арифметику и начала физики.
        - Но сказки и легенды, впитанные с детства, все по-прежнему помнят. Любой шаман или волхв для них авторитетнее тебя со всеми твоими новшествами. Ты понятен и тебя любят. А шаманы и волхвы непонятны, их боятся.
        - Ты намекаешь, что нужна религия для заполнения духовной пустоты и вытеснения детских страхов.
        - Не только намекаю, а прямо говорю, что без религии, которая будет на голову сильнее других верований, ты никогда не защитишь своих ребят от самого захудалого шамана.
        - Понял, займусь прямо сейчас, - Белов повёл Лея к столу, где остывал ужин, - когда парни встанут на ноги?
        - Я же сказал, что даже ты с этим справишься. Я покажу тебе, что надо делать, дальше у тебя должно получиться… - Лей с удовольствием накладывал себе салат из свежих овощей, запивая молоком. - Соскучился я по молоку, редко привозят.
        Для ритуала исцеления как нельзя вовремя пригодился построенный храм Чудесного Явления, куда на следующее утро собрались жители Бражинска и любопытные из окрестных селений. Слухи, как выяснилось, и в древние времена распространялись мгновенно, все соседи знали о колдовстве шаманов и проклятии ими уральцев. Теперь угры с откровенным любопытством ждали результатов излечения, кто окажется сильней: Белов или шаманы рода синей выдры.
        Белов распорядился занести носилки с парализованными в храм и поставить у чаши со святой водой, провёл короткий молебен перед собравшимися в храме и демонстративно окунул в серебряный чан со святой водой первый амулет, держа его за цепочку.
        - Всё, если боги услышали нас, изображение солнца исцелит наших братьев, - он передал амулет Лею, стоявшему у ближайшего паралитика.
        - Боги сняли с тебя порчу, они милостивы к уральцам, - чудин громко выкрикнул заранее согласованную фразу и надел амулет на шею больного, - а теперь вставай, ты здоров!
        Парень лежал без движения, все затаили дыхание, даже Лей покраснел, стоя на коленях у носилок. Минута, вторая ожидания, ещё немного и всё рухнет, в толпе начались перешёптывания:
        - Зря чудина взяли, он всё испортил.
        Белов решительно подошёл и перевернул носилки, парень покатился по полу к зрителям, поворачиваясь, как бревно. Старейшина неспешно шёл за ним, пока тело не остановилось.
        - Дружинник Кисель, быстро доложить, как положено, почему лежишь при командире! - гаркнул Белов над ухом лежащего парня так, что тот буквально подпрыгнул и вытянулся перед ним по стойке смирно.
        - Лежу по причине своего проклятия! - бодро отрапортовал парень, пытаясь отдать честь.
        - К пустой голове руку не прикладывают, - машинально сделал замечание Белов и расхохотался, - ты же здоров, Кисель!
        Общий смех поддержал начавшего оседать парня, затем его обнял командир и усадил на приготовленную скамью. Дальнейшее излечение проклятых проходило достаточно спокойно, Белов только помогал ребятам встать, до скамейки они шли сами. Начиная с третьего, по договорённости с Леем, старейшина сам начал снимать проклятие. Для этого оказалось достаточно наложения рук и мысленной команды, с одновременным импульсом силы в основные нервные узлы - некоторые области мозга, позвоночника, солнечное сплетение и другие, показанные Леем. С первой же попытки проклятие снялось, остальных сыщик излечивал с чувством глубокого удовлетворения, как говаривал в свое время наш генсек. Закончил всё мероприятие он словами:
        - Чтобы никто из нас не пострадал, надевайте освящённые амулеты, молитесь вместе со священниками, помогайте строить храмы. Знайте, что отныне ни один колдун, шаман или волхв не страшен для тех, кто верит в Сварога, Рода и Макошь, наших пращуров, и носит на груди священный знак солнца.
        За всеми хлопотами Белов не заметил, как подкралась осень, пора свадеб. Возможно, на горожан подействовал новый храм и богатое убранство, но свадеб нынче было вдвое больше обычного. Семейные пары создали практически все горожане, холостяками оставались не больше трёх десятков самых молодых парнишек. Многим девушкам так понравилась церемония венчания, что даже давно живущие супруги заново прошли венчание, надеясь получить дополнительное благословение богов.
        Чтобы содержание священников не легло бременем на городок, Белов разрешил им изготовление и торговлю освящёнными солярными знаками, изготовление и продажу освящённых икон и других атрибутов, для чего построили две мастерские. Расчёты с мастерами и закупку материалов священники взяли на себя, половина из них раньше были торговцами, остальные мастерами, справятся. Среди горожан нашлись умельцы, довольно профессионально перерисовывавшие лики Рода и Макоши, найденные среди красивых иллюстраций. Создали большую икону размером метр на два про чудесное исцеление пятерых мучеников, сюжет скомпилировал Белов из различных репродукций, в том числе «Возвращение блудного сына». Местный живописец-самородок Снегирь срисовал выбранные места довольно умело. Белов сразу привлёк этого парня к преподаванию рисования в школе.
        Глядя на огромное число посетителей храма Чудесного Явления, в котором после уборки урожая побывали все уральцы, в том числе приезжие из Баймака и Иргиза, Белов планировал изготовление сусального золота для крыши храма и пристройку колокольни. Жизнь налаживалась, урожай из «советского» оказался настолько обильным, что бражинцы отказались от посевов местной пшеницы. Сельское хозяйство оказалось самым прибыльным новшеством за прошедшее лето.
        Организованные на пробу две бригады, с пароконными упряжками и новыми облегчёнными моделями колёсных плугов и борон, вспахали весной поля не только в Бражинске. С их помощью под часть будущего урожая расширили посевы жители Выселков, Россоха, Виляя и Вишура. Летом обе бригады вернулись в город, усиленно поднимали целину, распахивали вырубки, косили механическими косилками заливные луга. Во время уборки урожая испробовали механические жатки, потери зерна оказались терпимыми, а скорость уборки выросла многократно. Так, что озимыми засеяли в три раза больше площадей, нежели год назад, урожайность «советской» пшеницы и механизация сельхозработ избавили бражинскую общину от призраков голода на предстоящую зиму.
        Торговля и производство за лето выросли, горожане были обеспечены всем необходимым на зиму, получила необходимое оформление и духовная жизнь. Не было никаких сомнений, что зимой горожане и жители окрестных селений будут еженедельно посещать храм, а не только дискотеку, и выслушивать там проповеди священников. Основные направления этих проповедей Белов уже разработал и даже подготовил для ребят базовые тексты, куда смело включал отрывки из классиков, например речь Тараса Бульбы о товариществе, с небольшими купюрами. Он сразу договорился со священниками, что весной они разъедутся по всем уральским городам и крупным селениям, будут основывать там подобные храмы. Парни все уже были женаты, но подобное предложение приняли как должное, обстоятельно изучали и конспектировали необходимые проповеди и краткую мифологию славян. Готовили минимальный набор церковной утвари, иконы, солярные знаки, чертежи храмов.
        Белов читал им лекции по практической психологии и наставлял в основах новой веры. Основные заповеди, к его удивлению, давно существовали в славянской религии, такие, как не укради, не убей, не лги и так далее, как и посты, практически совпадавшие по времени с христианскими постами. Не зря говорят, что христианство впитало в себя лучшие черты старых религий. К соблюдению основных человеческих заповедей он осмелился добавить прощение кающихся грешников и стремление к красоте во всех проявлениях жизни, любовь к природе, которая суть сестра человека и её надо любить и беречь. Срубленные деревья использовать полностью, вырубки засаживать, рудные разработки равнять и высаживать там деревья, родники и реки не засорять, и так далее. Все славянские религии объявлялись родственными и приветствовались; христианство, иудаизм, как и мусульманство, изначально объявлялось религией, враждебной природе, любви и уральцам. Проповедники и активные адепты этих конфессий должны быть изгнаны из всех уральских селений, как враги наших пращуров и правнуков.
        Стремясь установить изначально главенство мастеров над другими слоями общества, новоявленная религия прославляла мастерство человека - созидателя, который изготавливает красивые и сложные вещи, сравнивая его с верховным богом - Сварогом; священники должны были ставить мастеров выше правителей и купцов, только искусные воины и учителя могли сравниться с ними. Закладывая основы для будущих священников, Белов не пытался всё разъяснить подробно, надеясь на время, которое либо сотрёт его выдумку, либо огранит новую религию и вознесёт её высоко. Так, на шестом году пребывания в этом мире в Бражинске появилась официальная религия. Тогда же и разрешилась тайна Сурона, который пришёл по осени к старейшине и попросил взять его священником. На вопрос бывшего сыщика, не слишком ли жирно будет, Сурон рассказал о своих скитаниях.
        Парень, оказывается, получил духовное образование, пять лет прожил на острове Руяне, в Арконе. Там изучил не только славянскую религию и мифологию, но и основы иудаизма, христианства и мусульманства, не считая угорских и скандинавских мифов. После чего был направлен на Северный Урал, где находился, как понял старейшина, какой-то важный храм, подробности Сурон не сказал. В этом храме парень успел поработать три года, когда самым примитивным образом согрешил, совратив какую-то девицу. Это так он думал до сих пор, а по размышлению Белова, девицу парню подставили специально, чтобы выгнать с хлебной должности, судя по тому, что девица осталась при храме, а Сурона отправили с волчьим билетом. За год скитаний, перебираясь от одного селения к другому, неудачливый волхв добрался до Камы, где услышал о Бражинске, принимающем на жительство всех беглецов, так и попал сюда.
        Разговорившись с Суроном, старейшина удивился таким невероятным совпадениям и начал подозревать о существовании если не бога, то похожих на него сил. Очень удачно совпали несколько случайных факторов, с другой стороны, не зря говорит пословица: бережёного бог бережёт. Кто знает, сколько бродячих волхвов за шесть лет проходили мимо города, а необходимость государственной религии приходит в голову рано или поздно всем правителям, во все века. Не так ли случайны обстоятельства встречи отставного подполковника и Сурона, который оказался неплохим идеологом славянства. Пообщавшись с ним неделю, Белов удивился, как при таких волхвах славянство было уничтожено. Много недоговаривает официальная история, ой, много.
        Сурон, безусловно, поддержал идеи недопущения монотеизма и активного миссионерства славянской религии, он подсказал многие, явно профессиональные моменты и предложил организовать обучение миссионеров в отдельной школе. Более того, при удачном стечении обстоятельств парень пообещал вызвать в Бражинск до десятка своих приятелей волхвов с целью организации действительно добротного духовного обучения. На вопрос, как быть с Арконой, он пообещал при необходимости связаться с островом для получения моральной поддержки. Как он добавил, вопрос решается хорошим подношением.
        Всё, как обычно, подумал Белов, зря клевещут на Россию, коррупция была в Европе всегда, даже тысячу лет назад. К сожалению, Сурон не смог сообщить Белову, в каком веке тот находится. Оказалось, о точной дате рождения Христа, кроме того, что тот рождён зимой, бывший волхв не слышал. Попытки как-либо уточнить время ничего не дали, по словам Сурона, большинство племён живёт так же, как и Прикамье, никаких государств, одни племена и рода. Из государств, известных тому, он перечислил Булгарию, Казарию, Византию, Болгарию, Армению, Персию, Египет. Ни о каком Риме не слышал, упоминал ещё Ливию, Мидию, но эти названия ничего не говорили Белову, кроме воспоминаний о мидиях со специями.
        Парень понравился Белову, они договорились, что Сурон станет работать с новообразованными священниками и подбирать людей для миссионерской школы. Так в Бражинске возникла официальная религия, да ещё под руководством профессионала, хотя официально Сурон не был главой священников, а только советником старейшины, но работал очень активно, быстро поставил чтение проповедей на профессиональный уровень, организовал постройку силами верующих и священников религиозной школы, в которой обучал молодых пастырей и желающих горожан.

* * *
        …Шаманы угров синей выдры камлали третий день, постепенно сужая круги к оставленному селению чужаков. Всё это время шаман угров-охотников поддерживал их, начинал и заканчивал камлание, напоминал об опасности чужаков. О том, что чужаков мало изгнать с этой земли, мало сжечь их селения, нужно еще добраться до их сердца и вырвать его, убить главного чужака - изгоя Белова. Только с его смертью успокоятся потревоженные подземные духи. Только тогда настанет покой в селениях рода синей выдры и придёт богатая охота.
        Глава третья. Казары
        В начале октября бражинцам напомнили, что существует, так сказать, внешний мир. В пограничный Баймак приплыли сборщики налога из Булгарии на пяти больших лодках. Два десятка воинов и трое клерков из самого Булгара высадились на берег и поставили старейшину городка в неудобное положение, затребовав недоимку за пять лет. Слава богу, сам годовой налог оказался классической «белкой с дыма», всего одна белка с жилища. Правда, за пять лет набежали нескромные проценты, которые в этом мире меньше половины долга в год даже не считались. Оказалось, как в смутные девяностые годы, проценты суммировались со штрафами за обиду, за плохое настроение и так далее. Старейшины Баймака, отродясь не сталкивавшиеся с такими «налоговыми инспекторами», не нашли, что ответить, хватило ума только отправить гонца вверх по Каме, к Белову. Сами они пытались объяснить, что налоги всегда исправно платили вплоть до нынешнего года, что начальство в другом месте, да кто слушает такие традиционные оправдания? Грабили, иначе не сказать, Баймак два дня, вынесли всё, что можно погрузить в лодки, которые дополнительно для этого
конфисковали у расслабленных горожан. Заступникам поразбивали головы, но женщин сильно не обижали, кроме пары-тройки девиц, где непонятно, кто остался потерпевшим.
        Гонец успел за Иргизом встретить «Стража», на котором оказался Сысой, чья очередь была прокатиться по Каме с дозором. Парень горел желанием размяться после неудачной для него зимы и истории с проклятием в Прииске и отправил гонца в Бражинск «по инстанции» с сообщением, что сам примет меры. Дальше он действовал очень осторожно, имея на борту всего четырёх дружинников с ружьями да пушку с расчётом. К Баймаку «Страж» подошёл вечером, заглушив машины, остановился за излучиной Камы, незаметный из города.
        Сысой сам с двумя дружинниками отправился в разведку, выяснил, что большая часть воинов и один клерк ночуют на берегу в установленных шатрах, возле собранной добычи. Только два чиновника с двумя воинами остались в тереме городского старейшины. По словам баймакцев, тихо опрошенных дружинниками, отплывать все собрались поутру, поскольку двенадцати мужикам было велено со своими лодками утром быть на погрузке да готовиться сопровождать караван до Волги. Сысой знал терем городского старейшины и рискнул захватить ночевавших там «гостей». Тем более что у всех командиров, кроме стандартного ружья и сабли, на постоянном ношении был револьвер с полусотней патронов. Проинструктировав одного из дружинников, он отправил его на «Стража», а со вторым пошел в город, ворота которого «налоговики» предусмотрительно сняли и вынесли на берег.
        Запуганный двухдневным беспределом, народ сидел по домам, всё, что могло заинтересовать грабителей, было уже спрятано или отобрано. Никто не мешал Сысою с напарником добраться до терема, дверь в сени которого была нараспашку. Собаки молчали, забитые за два дня, никто не поднял тревоги, когда уральцы укрылись у крыльца. Захват Сысой планировал с рассветом, к этому времени «Страж» должен был, не разгоняя пар в котлах, сплавиться к пристани и помешать чужакам уплыть, или спрятаться в городе. Сысой предположил, если при захвате чужаков поднимется шум, «Страж» отвлечёт подмогу, а дружинники успеют забаррикадировать ворота. Да и захватывать людей в кромешной темноте чужого дома не самая лучшая идея, если хочешь оставить их живыми, даже некоторых.
        Светает в октябре поздно, но длинные осенние сумерки подняли плохо спящих хозяев задолго до рассвета. Хозяйка спешила накормить оставшуюся от ревизии скотину и приготовить завтрак «гостям», сытые будут добрее. Перехваченная у крыльца, она довольно внятно и подробно объяснила места ночлега чужаков. Сысой, убедившись в её разумности, отправил бабу к пустующим воротам, чтобы организовала баррикаду вместе с соседками, велев поднимать только баб, чтобы мужские голоса не разбудили воинов на берегу.
        Сысой, как и все дружинники, был приучен Беловым не считать врагов глупее себя. Он сам наверняка поставил бы ночное дежурство на берегу, это слишком очевидно. Убедившись, что женщина всё поняла правильно, бражинец с напарником вернулись в дом, подражая походке хозяйки. Чужаки ночевали в самой большой комнате, все четверо, - клерки на полатях, воины на полу, в центре. Воинов Сысой решил глушить прикладами ружей, в крайнем случае, стрелять, а клерков брать живыми, как выйдет.
        Вышло не очень, один из охранников проснулся и вывернулся из-под удара, воткнув нож в живот дружиннику. К счастью, предусмотрительный командир заставил всех надеть кирасы, он не мог забыть гибели своих ребят зимой. Эта перестраховка спасла жизнь дружинника, но погубила самого чужака. Сысой, заметив попытку сопротивления, застрелил того из револьвера и, уже не скрываясь, начал скидывать клерков на пол, глушить рукояткой револьвера и связывать. Наскоро связали троих, шустрому покойнику верёвки не понадобились. Построив напуганного хозяина, велели организовать оборону ворот, охрану пленников, обыскали связанных, и два дружинника побежали к воротам.
        Там уже суетились бабы, вытаскивая из дворов жерди и перегораживая проём ворот. Бражинцы быстро начали помогать, закидывая возникшую баррикаду кадушками, старыми желобами и поилками для скотины. Когда высота завала достигла внушительных размеров, подошёл староста с двумя десятками мужиков, сжимавших дубинки. Топоры и косы, как, практически всё железо, были отобраны в счёт «долгов» по недоимке. Судя по синякам и разбитым недавно в кровь лицам мужиков, те не горели желанием решить вопрос мирно, помощники надёжные, не ударят в спину.
        К этому времени поднялся шум в лагере чужаков, это «Страж» мирно дрейфовал к пристани, разбудив всех своими необычными очертаниями. Сысой распорядился выставить мужиков на городские стены, вернее, на частокол, особенно со стороны Камы. Сам он с дружинником забрался на баррикаду у ворот, наблюдая развитие событий у пристани. К моменту, пока «Страж» добрался до пристани, все чужаки проснулись и разглядывали странную лодку. На пароходе разожгли топки, набирая давление пара, а один из дружинников заметил условный сигнал Сысоя. После этого в двадцати метрах от пристани «Страж» бросил якорь, дружинник в рупор позвал главного мытаря на переговоры.
        - Какие тебе разговоры, - откликнулся с пристани третий чиновник, - наши старшие в тереме спят. Кто ты такой, чтобы их будить?
        - Не спят они, связанные лежат, - усмехнулся дружинник Проня, имевший опыт зимнего нападения и последующих присоединений городов, - мы уральцы, а ты моего князя ограбил. Тебя же предупреждали, что Баймак - уральский город, почто в Бражинск не поехал? Теперь конец тебе пришёл, теперь ты не сборщик дани, а обычный грабитель. Если не сложите оружие, всех на суку вздёрнем.
        Кто бы из налоговых инспекторов двадцать первого века в сопровождении взвода ОМОНа согласился с такими наглыми требованиями? Вот и мытарь отправил пятерых воинов в городок за подмогой и начальством, обложил Проню и его друзей громкой, можно сказать, нецензурной бранью. Жаль, цензуры в этом мире не было, среди уральцев и булгар, точно. Проня с двумя дружинниками не забывали наблюдать за поведением чужаков, особенно лучников. Заметив двоих булгар, натягивавших тетивы, дружинники выстрелили обоим в грудь, потом ещё двум, потом последнему, видимо тугодуму. От ворот тоже защёлкали выстрелы, в предрассветном сумраке было хорошо заметно падение четверых из пяти высланных мытарем воинов у ворот.
        Для пущего эффекта Проня скомандовал кочегару, стоявшему у руля, подать гудок. Мощный протяжный звук добил и деморализовал, если не воинов, то клерка на пристани, точно. Он скомандовал бросить оружие, но Проня не спешил высаживаться, дал условный сигнал Сысою. Командир вместе со старейшиной городка и его помощниками сам занялся пленными.
        Возбуждённые горожане потребовали повесить сначала всех, после вопросов Сысоя, за какие грехи, немного одумались. Староста, проведя подробные расспросы, указал на троих воинов и одного клерка, достойных повешения. На этот счёт командиры и дружинники уральцев были давно проинструктированы, как действовать в аналогичных ситуациях. Учитывая бескровную быструю победу, Сысой решил не заниматься самосудом, доставить всех пленников в Бражинск. Горожанам он объяснил, что захватили пленников бражинцы, значит, судить их будут именно там. Грехи самых наглых из них были подробно записаны, указано, с чьих слов. Старосту городка Сысой заставил подробно всё рассказать, записал его рассказ. Всего взяли в плен троих клерков и шестнадцать воинов, четверо были подстрелены насмерть.
        На допросах мытари рассказали очень интересные вещи, двое из них оказались булгарами, сборщиками налогов в Поволжье. А третий пленник из Усть-Итиля, вернее из посольства казар в Булгаре. Его взяли в Баймак по совету старейшин Булгара, якобы для поднятия авторитета сборщиков налога. Сысою объяснения пленников, что налог собирался для казар, которые такой налог испокон века берут с Булгарии, показались правдоподобными. В любом случае, все пленники подтвердили, что возвращения их в Булгар ждут к ледоставу, за ними другие мытари не плывут. Своей властью Сысой раздал баймакцам взятое на пленниках оружие и доспехи, с условием - в следующий раз ворота врагам не открывать, продержаться не меньше трёх дней, до прибытия уральцев.
        Поутру пленники были погружены в прицепленные к «Стражу» лодки, баймакцы занялись подготовкой погребального костра для неудачников, а уральцы отплыли вверх по Каме. Суд над тремя самыми отъявленными грабителями и насильниками провели на следующий день, как «Страж» добрался в Бражинск. Собственно, Правда предполагала два варианта - виру и выдачу головой. Поскольку потерпевших по каждому преступнику было несколько, а головой они были уже в руках Белова, решение вытекало одно. Белов выплатил всем потерпевшим из своих средств положенную виру, а преступников запер в порубе, приковав к стенам. Для поднятия духа объявил насильникам, что рассматривает вопрос их кастрации в самых жёстких рамках, до полного усекновения орудия преступления. Временами отставной сыщик к этому склонялся, пусть медики практику ампутаций наработают.
        Остальных пленников допрашивали трое: Белов, Ждан и Сысой. К вечеру второго дня у опытного опера сложилось определённое мнение, для проверки которого он собрал совещание.
        - Что скажешь, Сысой, - как у самого младшего спросил старейшина.
        - Всё понятно, оказывается, каждый булгарский городок должен ежегодно платить дань, а Баймак с Иргизом не платили, за что и пострадали. Нам надо думать, как выходить из этого, сейчас булгары точно войско пришлют. Зимой мы их разбили, да мытарей сейчас побили, этого не простят. Надо собирать парней, готовиться к сражению.
        - Может, пока откупиться, - предложил Ждан, - по белке с дыма за пять лет даже с резой будет не больше куны. За все четыре булгарских города будет не больше двадцати гривен. Воевать я не боюсь, нам бы годик подождать, за зиму можно больше сотни новых ребят подготовить, тогда и с тысячным войском справимся. Да и пушек мастера обещали десяток, с ними никто не страшен.
        - Меня волнует не это, - начал Белов, - зачем они взяли казарина? С чего бы представителю другой страны собирать дань в глухих селениях на окраине Булгарии? В других городах, как говорят булгары, казары никогда не собирали дань сами, только через булгарских мытарей. Что касается дани, всё не так просто. Почему Булгар дань за пять лет просит, а старосты городов говорят, что в прошлом годе заплатили? Думаю, что дань в этом деле только повод, чтобы натравить на нас казар. Уверен, что Булгария либо не платит дани казарам совсем, либо платит не со всех городов. И казарина нам подсунули, чтобы на нас казарских воинов натравить. Кстати, как пленники работают на лесоповале?
        - Поначалу отказывались, - улыбнулся Ждан, - так мы их кормить перестали. Сейчас норму выполняют, скоро вырубку под городок на берегу Камы закончим. Потом переведём на строительство частокола на месте Тывая. Крепостицу надо там ставить, мужики сильные, до января успеем огородиться.
        - Вот именно, надо укреплять города, войско может появиться в декабре, когда лёд крепким станет. Будем исходить, что нападут на нас уже зимой, а булгары или казары, разница не принципиальная. Ждан, организуй отправку во все четыре города по две пушки с обслугой, да после ледостава надо вдоль Камы подменных лошадей для гонцов держать, чтобы новости узнать сразу. Мы к декабрю сорок конных воинов должны подготовить с пятью пушками на санях, тренировка за вами, по оружию я с мастерами решу, - подвёл итоги Белов.
        Кроме подготовки дополнительных пушек и ружей, соответственно и боеприпасов к ним, возникла необходимость подковки коней. Оказывается, коней здесь вообще не ковали, видимо, по причине их малочисленности. Из-за этого зимой лошади не могли уверенно и быстро двигаться по льду, естественной автостраде Прикамья. Кузнеца, умевшего подковать коня, привёз Окунь нынче летом, по специальному заказу старейшины Бражинска. Не зря спохватился, похвалил себя Белов. Коней вместе с жеребятами в городе было семь десятков, уже ощущалась нехватка покосов, с весны надо будет строить конеферму на левом, заливном берегу Камы. Только дожить бы до весны. Оговорив с Третьяком и его мастерами сроки изготовления и количество необходимого оружия, Белов зашёл к бабушке Тине.
        - Такое дело, Тина, - отпивая горячего травяного отвара в её мастерской, объяснял старейшина, - зимой снова могут напасть на нас. Ребята у нас в кирасах и шлемах, а лошади голые. Вы бы с девушками сшили попоны на коней, потолще, слоя в три-четыре. Может, кожу где-нито нашить, или костяные бляшки. Если стрела и пробьёт, чтобы завязла, ранила не сильно. Полчаса конь выдержит, а там и сраженью конец, рану вылечим.
        - Сделаем, когда надо, - спокойно отнеслась Тина, - нас же ребята защищать будут.
        - Надо к началу декабря, поработать придётся много, - поднялся с лавки глава Бражинска, - если что, Кудим подскажет.
        К этому времени подошёл и серьёзный разговор с медиками, который назревал давно. Практически все антибиотики в аптечке закончились, а впереди уральцев ждали по выражению классика мировой литературы Хемингуэя, «пятьдесят лет необъявленных войн», Белов выделил лекарям дополнительно девушку для отыскания знаменитого пенициллина. Несмотря на общие сведения, что в основе первого антибиотика лежит плесневый грибок, шансов найти его было отвратительно мало. Этих плесеней несколько сотен видов только в пределах нашего региона, и которая из них лекарственная, сразу не отличишь. Наш герой дал девушкам почитать всё, что нашёл на тему антибиотиков, заодно об оспе и других прививках. По оспе было немного проще, с весны все торговцы и приезжие купцы были озадачены странным заказом из Бражинска, привезти корову с выменем, покрытым пузырьками, с «коровьей оспой».
        Первое лето результатов не дало, но других вариантов розыска вакцины от оспы старейшина не знал, не искать же настоящих больных, подвергая опасности всех уральцев. А ставить эксперименты с плесневыми грибками вполне можно, что и постарался донести до лекарей бражинец, обязав их ежемесячно отчитываться по результатам и количеству изученных плесеней. Заодно и практику работы с культурами микроорганизмов отработают. В учебниках и энциклопедиях, имевшихся в доме, удалось собрать достаточно материала по методике работы микробиологов, а чашки Петри, стеклянные трубки, колбы, пипетки, стеклодувы научились делать давно. Поэтому вероятность получения искомых культур Белов оценивал достаточно высоко, лет через пять результат будет наверняка. Пока основными лекарствами оставались травы, листья и кора деревьев, споры некоторых грибов. Да и жители Бражинска, в массе своей молодёжь, практически не болели.
        После снятия проклятий шаманов рода синей выдры уральцы вернулись на Прииск, постройки оказались целыми, даже не разграбленными. Не зря Белов устраивал свои ритуальные танцы, испугались, наверное, шаманы. До осени старатели немного поработали, на зиму в домах остались две семейные пары, остальные ребята вернулись домой. Учитывая, что недалеко от Прииска обнаружили выходы железной руды, отстраивать там поселение нужно. От Прииска почти втрое ближе до Бражинска, чем от Соли-Камской, да и руду плавить можно прямо там, что удешевит её минимум вдвое.
        Третьяк уже готовил к следующему лету партию строителей и литейщиков для освоения найденных руд. Кроме воспитания новых кадров парень не забывал своей мечты - выковать изумительный по свойствам клинок; он отработал стабильное получение более двух десятков сталей, различной легированности, от простейших, близких к стали марки 3, до марок «ХВГ». Нахватавшись терминов будущего из справочников, Третьяк аналогично обозначал полученные сплавы, регулярно рассматривая в единственный микроскоп шлифы, сверяя структуру кристаллов со справочными. Парень оказался литейщиком-фанатом, за будущее бражинского литья можно было не беспокоиться, не пройдёт и десяти лет, как основные сплавы будут доступны.
        Хуже обстояло с механикой: постройкой работающего парового двигателя все имевшиеся кузнецы исчерпали свой творческий потенциал. Максимум, на что хватало ребят, постепенно повышать точность изготовления следующих экземпляров, что давало небольшое увеличение ресурса и мощности. Новых идей в компоновке, оригинальных муфт и механических приспособ никто предложить не мог в силу отсутствия практического опыта работы с подобными механизмами. Для реального технического роста необходимы были механики, пусть не талантливые, но очень умелые механики. Белов подозревал, что таких можно найти только в Византии, возможно в Египте и Персии.
        На его просьбы за любые деньги привезти механиков Сагит с Хамитом равнодушно мотали головой. Окунь обещал, но он сам добирался не дальше Усть-Итиля. Сам отставной сыщик, к сожалению, руками мало что умел делать, даже понимая конструкцию и при чертежах, верхом его умения стал револьвер, до винтовки он не рисковал подняться, только ружья, слепленные с имеющихся образцов. Был и другой вариант - ждать, пока подрастёт свой талантливый конструктор-механик. Это из области «отправьте десять смс и выиграете джип», в такие сказки бражинец никогда не верил. Возможность, что это случится при его жизни, исчезающе мала.
        С химией уральцы дружили, Белов в молодости великолепно разбирался в ней и любил химию, особенно опыты по различным взрывчатым смесям и фейерверкам. За последние годы ему удалось собрать в химической мастерской отличную команду химиков-практиков, как ни странно, исключительно девушек и женщин. Заправляла всем здесь молодая сойка Дружина, пришедшая не самой первой, но быстро разобравшаяся в смысле работы и исправно конспектировавшая лекции старейшины по практической химии. Порой он подумывал обучить её формулам и таблице Менделеева. Вся химия, не связанная с металлургией, не афишировалась, в первую очередь, из-за опасения расширения знаний по взрывчатым веществам. Именно по этой причине Дружина занималась исключительно получением кислот, щелочей, солей, необходимых для других производств. А вот уже с помощью её кислот в других мастерских получали порох, взрывчатку, осаждали серебро из свинцовой руды, изготавливали аккумуляторы.
        Производство зеркал взяла в свои руки Алина с детьми, гордая своим вкладом в благосостояние семьи. Её старший сын Арняй скоро потерял интерес к амальгированию стекла и перекинулся на радиотехнику. Он быстро освоился с простейшими радиосхемами и принялся баловаться с телефонами. Буквально за месяц он извёл оставшиеся радиодетали в запасниках, оборудовав несколько переговорных устройств в доме, пока отчим не подкинул ему идею простейшего телефона, предложив телефонизировать Бражинск, заработав денег и всех удивив. Парень пропустил окончание фразы, но идея телефонизировать город захватила его. Набрав пару таких же радиолюбителей, он занялся делом, изредка выпрашивая разрешения на использование различных материалов или работу в мастерских. А для организации массовой надёжной дальней связи охотники наловили силками два десятка лесных голубей, которых поселили в отдельно выстроенной голубятне. Белов регулярно заходил туда, довольно быстро приучил птиц к себе и другим людям, пытаясь создать устойчивые пары, для высиживания птенцов.
        Выплавку золота из добытого золотого песка и отливку золотых и серебряных монет сыщик поначалу никому не доверял, пока за год ему изрядно не надоела эта деятельность, и денежными делами занялись двое молчаливых угров. По их предложению ещё трое соплеменников занимались отделением серебра из свинцовой руды, поэтому создалась небольшая, практически семейная компания получателей серебра и золота, выплавки и чеканки монет.
        Изначально в Бражинске отливали крупные монеты из серебра - полугривны, куны, затем рубли, в десять граммов чистого золота. С развитием денежных отношений в городе, появлением независимых жителей и торговцев, чтобы не мучиться долговыми расписками и истёртыми беличьими шкурками, росла необходимость большого количества мелких монет - в десять, пять, две и одну «белки», весом до полуграмма серебра. Переходить на медь глава города не собирался, а с приезжими купцами расплачивался исключительно бражинским товаром, пуская монеты во внутренний обиход. Пушниной же принимала Влада в своей лавке плату за уральские изделия, если не было других платёжных средств.
        Влада выросла в грамотного купца и воспитала два десятка шустрых помощников, выстроила торговую лавку в Бражинске; два склада у причалов работали каждый день. Лавки Влады были не только во всех четырёх городках на Каме и на Выселках. Две лавки она открыла в самых дальних угорских селениях по рекам Тарпан и Бражка. Её представительств пока не было в Липовке, у соек, без сомнения, на будущее лето появятся. Беловы и Третьяки жили практически одной семьёй, старейшина не беспокоился о торговой монополии Влады, даже если в будущем произойдёт разделение, которое неизбежно, хотя бы во втором поколении. Сам Белов проживёт, а детей обучит ремёслам и умениям, которые прокормят лучше богатого наследства. Кстати, гранильное производство Влада не забросила - две девушки продолжали постоянно пополнять гранёные самоцветы, которые уже не шли на продажу, а передавались ювелирам, на оригинальные украшения. Шлифовальные круги подходили к концу, сыщик предполагал после их окончания попробовать самодельные круги с алмазной крошкой или изумрудной, что не намного мягче алмазов.
        От хозяйственных забот старейшину уральцев оторвали странные разговоры о лесных духах, появившихся в Выселках. Не придав значения первым слухам, Белов даже не поехал в соседнее селение разбираться, и зря. Через день пала лошадь у старосты Выселков, отца Влады. Это можно было списать на случайность, если бы не пропажа коня у Окорока и кража всех кур у Курихи.
        Белов, прискакавший после этих новостей к соседям, тщательно осмотрел дворы потерпевших, ничего интересного не нашёл, обычные следы одного или двух человек, с размером обуви тридцать шесть - тридцать семь. Судя по длине шага, воры были невысокого роста и умели обращаться со скотиной. Ни конь, ни куры не подняли шум, когда покидали двор. Дальше началась мистика, местные охотники потеряли след в километре от селения. Просто потеряли, и всё тут. Даже показали Белову, как следы исчезают посреди поляны, словно вор взлетел с украденным конём. Отставной сыщик, в силу профессии, мог поверить во что угодно, если это помогает в работе. Но, если мистика мешает найти вора, он такую мистику не воспринимал, считая, что не разглядел обмана.
        По его указаниям из Бражинска привезли двух самых лучших собак, ходивших по следу. Так ищейки совсем не взяли след, даже те отпечатки обуви, которые видел Белов. Такая неудача немного вдохновила его, сбить собак со следа довольно просто, значит, воры попались опытные, наверняка люди. Зачем духам сбивать собак со следа?
        Весь день ушёл на осмотры и опросы соседей пострадавших, которые ничего хорошего не знали. На всякий случай Белов распорядился во всех восьми дворах, где держали лошадей, оставить по одному дружиннику на ночь. Сам он ночевал в гостевом доме, не столько спал, сколько размышлял о кражах. Уже с трёх часов ночи, после короткого сна, отставной подполковник тихо бродил по немногочисленным улицам Выселков, прислушиваясь к ночной тишине. Благодаря своим способностям, при свете луны уралец видел, как днём, и слышал осторожные шаги дружинников за полсотни метров.
        Тем обиднее было наутро обнаружить, что сведена ещё одна лошадь со двора. Дело принимало нешуточный оборот, только идиот не догадался бы, что воры кидают прямой вызов главе уральцев. Дружинник, дежуривший во дворе, отлучался два раза, в уборную. Своих ребят старейшина знал и верил им. Факт оставался фактом, вечером лошадь была, её видел Белов сам, а утром лично убедился в её отсутствии. Работа по следам ничего нового не дала, два следа невысоких людей, следы украденного коня теряются в лесу. За маленьким нюансом - следы исчезли в том же месте, где и прежние. Белов даже предположил приятную для себя версию, что воры приходят из другого измерения, как и он. Душу грела мысль, что воры нашли сюда дорогу из России двадцать первого века и таскают лошадей туда же. От таких предположений он забыл про украденных коней и кур, чёрт с ними, лишь бы земляков найти.
        Весь день он с тремя помощниками на коленях по разворачивающейся спирали обходил поляну и окрестные заросли, выискивая малейшие следы, как говорится, хоть спичку или окурок.
        - Да, - сказал Белов, вставая с колен в вечерних сумерках, - воры попались некурящие и непьющие.
        - Что нам делать, старейшина? - робко поинтересовались замученные дневными поисками помощники. - Мы всю рощу на коленях обошли.
        - Идите все домой, отдыхайте, - решился Белов, обыгрывая интересную идею, пришедшую только сейчас.
        Проводив ребят, он вернулся на поляну, где исчезли следы после всех трёх краж, лег на землю, нагретую слабым осенним солнцем, и закрыл глаза. За день поисков он умаялся, сейчас отдыхал, вслушиваясь в осенний лес, куда возвращались распуганные птицы. Первыми прилетели любопытные сороки, облетая деревья в поисках чужих. За ними начали свою работу дятлы, сойки перекликались всё ближе к человеку. Из кустов вылезли прятавшиеся ежи. Белов, не открывая глаз, чувствовал их шуршание в радиусе сотни метров. За последний год он постоянно бывал в лесу и научился чувствовать животных, различать их и даже разбираться в их состоянии: напуганы или нет птицы, бегут от кого-то косули, будет ли барсук вылезать из норы. Даже мыши, шуршавшие в сухой листве, выдавали себя крохотными импульсами энергии, как искорки, мелькали вокруг него.
        Прошёл час, уралец продолжал слушать зверей и птиц, возвращавшихся в лес, мысленно проверяя участки рощи, где занимались своими делами птицы и ежи, мыши и белки. Вот в рощу вошли от реки косули, настороженно продвигаются вдоль опушки. С другой стороны напролом идёт стадо наглых кабанов, уверенное в безнаказанности, спеша к старому дубу за жёлудями. В стороне от кабанов появился новый зверь, которого сыщик опознал не сразу, - снежные барсы появлялись вблизи жилья очень редко. Хищник был чем-то напуган, он едва не выбежал на кабанов, в последний момент скрылся на ветках липы. Поведение огромной кошки заинтересовало Белова. Снежных барсов он впервые встретил ещё в двадцатом веке, в горах Копетдага, и здешних белых красавцев воспринимал своими современниками.
        Бражинец осторожно пошёл в сторону хищника, мысленно поглаживая его по голове, лаская за ушами и успокаивая напуганного самца. Через десять минут он подошёл к липе, на которой прятался барс, и поднял руку, мысленно призывая самца спрыгнуть. Большая кошка мягко опустилась у его ног, опасливо глядя на протянутую руку человека. Успокоив барса поглаживанием, человек постарался почувствовать самые последние восприятия зверя, напугавшие его перед появлением в роще. Глаза у хищников расположены, как у людей, поэтому Белов мог воспринимать страх и опасность, исходившую от двух людей, которых увидел барс полчаса назад. Всматриваясь в образы, увиденные хищником, он рассмотрел двух угров, решительно идущих в Выселки со стороны реки. Как разглядел он глазами своего мохнатого приятеля, угры шли через лес в трёх километрах отсюда. Значит, они уже в посёлке, бежать туда поздно - успеют уйти.
        Прикинув различные последствия, Белов решил не рисковать, бегая за ворами по Выселкам, проще дождаться на полянке. Отпускать своего мохнатого помощника он не стал, вернулся на полянку с барсом, уверенно шедшим справа от человека, как хорошо выученная собака. За несколько минут, пока шли к поляне, Белову удалось внушить хищнику, что они вдвоём идут охотиться на людей, напугавших молодого самца. Желание отомстить обидчикам оказалось присуще и животным, барс не просто согласился посидеть на поляне, он просто рвался в бой, поигрывая мускулами.
        Ждали под деревьями на краю поляны. Прошло больше часа, но сыщик никого не видел, сколько ни вглядывался. Несмотря на давно наступившую ночь, своим новым зрением он различал все деревья возле поляны, каждую ветку, даже мелкие кустики на опушке. Угры уже должны были появиться, но Белов ничего не видел и не слышал никакого движения. Нервы были на пределе, его напряжение передалось молодому барсу; большого труда стоило удержать хищника на месте, рискуя спугнуть врагов. Старейшина попробовал ощутить приближение людей в энергетическом уровне, мысленно сканируя ближайшие заросли. Кроме грызунов и мелких хищников, никого в поле зрения не было. Однако грызуны и хищники с какого-то момента стали подозрительно одновременно разбегаться и замирать, словно пропускали невидимку, идущего мимо. Барс, сидевший у ног Белова, вскочил и посмотрел на человека, словно спрашивая, когда мы нападём?
        Тот, чувствуя себя беспомощным слепцом и безмозглым идиотом, рискнул довериться инстинктам хищника и мысленно отпустил его, подтолкнув пожеланием удачной охоты. Ирбис сорвался с места в грациозно красивом беге, за три прыжка достиг центра поляны и набросился, казалось бы, на пустое место. После первого удара лапой прямо из воздуха выпал окровавленный угр, придавленный упавшей на него лошадью. Барс продолжал крутиться на месте, работая передними лапами, после трёх ударов по раненому отпрыгнул в сторону и остановился, словно налетел на прозрачную преграду. Белов уже подбегал к этому месту, но не стал рисковать, каждая секунда грозила исчезновением второго угра, как оказалось, способного остановить даже барса в прыжке. Он вытащил оба револьвера и открыл огонь по месту на поляне, куда пытался прыгнуть ирбис. Он методично обстреливал пространство, стремясь прострелить воздух через каждые полметра, в надежде зацепить невидимого врага. Ирбис от выстрелов отскочил в сторону, ожидая своего часа.
        Пули уходили в пустоту, барабаны револьверов пустели, Белов начал рычать от злости, предчувствуя промах, когда услышал удар пули в тело. Почти сразу из воздуха выпал на землю угр, шаман, а барс набросился на него, вцепившись зубами в тело ещё живого врага. Белов сделал два шага к зверю, потом передумал и присел рядом, занявшись снаряжением револьверов. Барс скоро прекратил терзать второго угра, убедился в его смерти и вернулся к своему союзнику, потом уселся рядом, вылизывая шерсть. Так они сидели четверть часа, остывая от напряжения быстрой схватки, пока не стали слышны крики подбегавших дружинников.
        «Спасибо, - мысленно поблагодарил ирбиса уралец, - иди к себе, я позову тебя, увидимся, берегись других людей».
        Подоспевшие дружинники и выселковские жители опознали в убитых шамана угров-охотников с новым учеником. Того самого шамана, предыдущего помощника которого Белов убил больше года назад. Почему шаман решил отомстить старейшине Бражинска таким оригинальным методом, да ещё в Выселках, увы, уже не узнать. Чтобы не портить ощущение удачного розыска, Белов выплатил стоимость украденных животных потерпевшим из своих средств.
        Даже такой, не совсем удачный, результат розыска произвёл на аборигенов сильное впечатление. Узнав, что уральцы обсуждают победу своего старейшины над сильным шаманом, Белов подсунул им версию, что разрушил колдовство шамана святой водой из бражинского храма и круговым крестиком, с молитвой на устах. Предприимчивый Сурон написал согласованное со старейшиной выступление, которое многократно произнесли в храме уральские священники. А выселковцы до первого снега за свои средства отстроили в посёлке храм, стремясь обезопасить себя от подобных воров навсегда.
        Белов посоветовал дополнительно укрепить частокол вокруг Выселков, когда направился к вождю убитых угров, Топору. Несмотря на явную вину шамана и его ученика, старейшина не мог быть уверенным в решении Топора. Не зря говорят, что своя рубашка ближе к телу, свой шаман мог оказаться важней выгодной торговли с уральцами и доброго соседства. Отправлялся на встречу с уграми-охотниками Белов с тяжёлым сердцем. Личное появление убийцы шамана угры могли воспринять глубоким оскорблением. На берегу Камы возвращения «похоронной» делегации остался ждать Сысой с двумя десятками дружинников, готовых через три дня идти на выручку Белова, Ждана и старосты Выселков. Закончить военный конфликт можно было лишь быстрым уничтожением всего рода охотников. Иного выхода не было, партизанской войны с уграми уральцы могли не выдержать.
        Кроме пары мертвецов уральцы везли подарки в размере виры за двойное убийство, хотя разговор Белов начал с намёков о вире от угров. За то, что их родичи воровали в Выселках и были пойманы на месте преступления. За убийство вора в таком случае виру не требовали. Кроме того, отставной сыщик перечислил украденный скот и кур, указав, что данный ущерб уральцам не возмещён. Закончил свою речь он неожиданно для угров.
        - Велика вина ваших родичей, опозоривших нашу дружбу, - сыщик взглянул на осунувшееся лицо Топора, тот явно подсчитывал, во что обойдётся примирение с уральцами. Честный вождь не пытался оспорить выводы Белова, доверяя ему, - однако между друзьями и соседями не должно быть подсчёта убытков, как на торгу. Недоверие принесёт нам больше вреда, нежели какая-то вира за обиду. Возможно, этого и добивался покойный шаман, пытаясь поссорить наши роды. Уральцы не требуют никакой виры за обиду ваших родичей, - продолжил сыщик, - мы передаём вам убитых для достойного погребения и надеемся, что крепкий лёд нашей дружбы не разобьёт камень, брошенный шаманом.
        Когда до угров дошёл смысл фразы, Топор пригласил гостей на обед, направив нескольких воинов на места стоянок покойного шамана. Дальнейшее происходило достаточно мирно, только спали уральцы в гостевом чуме поочерёдно - всё-таки боязно, вдруг у шамана остался родич, желающий мести.
        Утро вождь продолжил добрым пиром, к обеду сделав подарок уральцам. Посланные воины принесли из разных становищ шамана почти половину украденных кур. На этой ноте Белову оставалось только подарить часть привезённых подарков, уже не как виру за убитых угров, а «от щедрот души», для укрепления дружбы. Ночевать уральцы не остались, стремясь успокоить нервничавшего Сысоя с дружиной. Встреча с ними произошла уже в сумерках, но уральцы без обсуждения потратили полночи, добираясь в Выселки. Опасения возможного нападения никого не оставляли.
        По пути сыщику вспомнились слова Сысоя, что покойный шаман часто бывал в гостях у шамана рода синей выдры, следовательно, и с их стороны возможны подобные неприятности. Не желая повторения таких мистических случаев, Белов добрался до Соли-Камской. Там договорился с атаманами ватажников, Остапом и Гулей, чтобы они за зиму выгнали род синей выдры от Прииска на север, за реку Чёрную, это около тридцати километров. За такую службу пообещал расплатиться ружьями, после долгой торговли сошлись на пяти ружьях для ватаги, распределять их будут атаманы. Они же должны поклясться, что ружья не будут стрелять по уральцам никогда. В планах старейшины была дальнейшая работа с ватагой, вытеснение рода синей выдры стало пробным шаром.
        В будущем он планировал основать пару городов за Уралом, где устроить запасную базу уральцев. Насколько Белов знал, за Урал не добирались даже монголы, а если добирались, то небольшими силами, без тотального уничтожения аборигенов. А русские доберутся за Урал только в шестнадцатом веке, через несколько веков; за эти годы техническая цивилизация, основы которой закладывал Белов, или исчезнет, или станет сильной и защитит себя от врагов.
        В Соли-Камской он прогулялся по лесу, пытаясь применить испытанные возле Выселков навыки, и довольно скоро обнаружил горных козлов, которых не было в лесах Бражинска. За ними удалось почувствовать рысь с выводком, пару куниц и росомаху. Снежных барсов возле Соли-Камской не было, распугали и выбили охотники. К своему снежному барсу Белов заехал на обратном пути, почти сразу почувствовал его энергию в лесу и позвал к себе. Снежок, как он назвал своего лесного друга, добрался до него за пару минут, как кошка потёрся головой о ноги, принял от человека почёсывание за ушами. Зверь выглядел хорошо, явно не голодал при обилии животных в местных лесах.
        Гигантские выдры, ики, тоже пообщались с Беловым, даже поймали ему полутораметрового осетра, отказаться не хватило наглости. Уралец отдарился кусками сахара из свежего урожая сахарной свеклы.
        Посадки сахарной свеклы этим летом увеличили до двух гектаров, сахара должно хватить не только бражинцам, тонны три кускового сахара за зиму накопятся для продажи. Как ни странно, аборигены восприняли «сладкий камень» моментально, все купцы закупали его в любом предложенном количестве, в три раза дороже себестоимости. Окунь объяснил, что тростниковый сахар, привозимый из южных стран, хуже по качеству и в пять раз дороже уральского сахара. С каждым годом уральцы расширяли посадки сахарной свёклы, сахар становился основным источником дохода для Бражинска.
        К чести молодых горожан, они быстро поняли выгоды сахарной свёклы, многие сажали её на своих участках, отдавая для переработки на заводик, устроенный Беловым, за половину готового продукта. Полученный «сладкий камень» продавали сами или угощали многочисленных родственников. Они же догадались устроить дежурства на сахарных посадках, строго оберегая ростки и семена от посторонних, стараясь сохранить монополию.
        Не забыл уралец навестить Лея, которому рассказал о шамане-невидимке. Чудин отнёсся к этому равнодушно, мол, умение отводить глаза известно с давних пор. Пообещал научить старейшину при случае, хотя в лесах это умение не так полезно, животных не обманешь, они видят и чувствуют человека. Он же посоветовал приручить ирбиса и чаще брать его с собой, особенно в места, где живут шаманы. Иначе Белов рискует получить стрелу в глаз или нож в спину.
        - А как мне научиться видеть таких шаманов? - поинтересовался озадаченный неприятными перспективами уралец. - Неужели это невозможно?
        - Можешь и научиться сам, - задумался чудин, - чаще бери барса с собой и смотри за его реакцией. На людей, отводящих глаза, он будет реагировать иначе, агрессивней. Ты навести своего Снежка зимой, возможно, он согласится к тебе перебраться, самец молодой, в лесу зимой ему одиноко. А весной я приеду, пообщаюсь с твоими голубями, чтобы гнёзда вили активней, идея с почтовыми голубями мне понравилась.

* * *
        …Царь Авар легким шагом измерял из угла в угол верхний, любимый зал своего нового дворца. Здесь, на третьем этаже, выложенном из дубовых плах поверх двух каменных поверхов, ему дышалось необычайно легко, потому и обосновался правитель Волжской Булгарии в пахнущем свежим деревом дворце. Последние двенадцать лет правления Авара протекали так спокойно, что отучили некогда резкого в делах и словах царя от быстрой реакции на возникшую опасность.
        Недавно в столицу вернулся десятник Зырята, вместо усмирения дикарей доложивший о захвате бражинцами ещё двух пограничных городков. Мало того, что этот простак потерял четверых дружинников из своего десятка и попал в плен к лесным дикарям! Он уверял, что у дикарей есть железные самострелы и обученные конные (!) дружинники, закованные в панцири и шлемы. Экий трус, выдумал небылицы, чтобы оправдать свою глупость. Откуда в глухой тайге появятся мастера, способные создавать стальные доспехи. Набрал где-то безделиц для своего оправдания, каких-то тряпок, чувяков. Пусть посидит в яме, подумает, к зиме поумнеет, когда морозы придут.
        Хотел царь сразу туда сотню дружинную отправить, да спохватился. Ан, свободной сотни в столице и не набралось! Из тысячной царской дружины две сотни буртасов на юге гоняют, три сотни в северных итильских городках прикрывают царство от ладожских ушкуйников. В прошлом году пропустили десять ушкуев с ладожцами, те три городка разграбили. Казарский посол имел наглость предложить помощь в защите от северян.
        Нет, хорошо бы наглых казар, что едят и пьют годами в Булгаре, натравить на дерзких ушкуйников. Но царь давно не мальчик, понимал, что такая помощь выйдет дороже, нежели ладожский грабёж. Вот и пришлось выслать на север дополнительную сотню дружины. Теперь и кусай локти, в столице всего четыре сотни надёжных дружинников осталось, против трёхсот казар. Эти итильские «помощники» - бойцы отчаянные, уводить ещё сотню из града опасно. Распоясаются казары, не только Булгар разграбят, и самого Авара схватят. Не убьют, конечно, всё же «союзники», но выкуп затребуют. Позора не оберёшься да казны лишишься. И без того не хватает серебра на царские нужды. Нет, оставлять против трёхсот казар триста дружинников опасно, точно не выстоят!
        Молодец Наиль, глава посольского двора, подсказал вовремя. Направить в пограничные городки мытарей, дать им пару десятков городской стражи, пусть проверят, чего там Зырята выдумал. Заодно и дополнительные куны с пограничья соберут. Пусть заплатят за беспокойство, причинённое царю, в другой раз думать станут! Правильно, содрать с них за два года вместо одного, нет, за пять лет! Будут, как шёлковые, а два десятка толстых стражников их уму-разуму поучат, при случае. А коли в самом деле там дикари появились, с мытарями один казарин поедет, вроде как проверять наших сборщиков. Тогда, как лесные тати побьют казарина, скатертью дорога, мстите, гости дорогие, за своего соплеменника. Городских стражников не жалко, а мытарей отправим дурных, на чьи места давно охотники ждут.
        Всё хорошо рассчитали весной, побили лесовики всех и казарина не помиловали. Едва пришли о том вести, как в Булгар орда казарская наведалась, пограбить по зимнему времени собрались, чувашей и мордву примучить, удаль молодецкую показать. Очень удачно всё сложилось, пусть показывают теперь свою удаль в камской глуши. Жаль, пришлось своих дружинников с ними отправить, но ничего, пусть растрясут жирок. Вроде всё правильно сделал, но который день плохие предчувствия гнетут Авара.
        - Вели коней седлать, на охоту едем. Да казарского посла не забудь пригласить! - решился развеяться правитель Булгарии. И союзничек пусть под боком будет, всем спокойней.
        Глава четвёртая. Отражение нападения
        После принятия решения о подготовке к скорому нападению казар или булгар работа в оружейном производстве закипела. Старейшина вдвое увеличил число женщин, занятых изготовлением патронов и снарядов. Снаряды все делали с картечью, на всякий случай полсотни штук подготовили со свинцовыми ядрами, пробные стрельбы которыми впечатлили абсолютно всех, даже невозмутимого Кудима. Удачно пущенное свинцовое ядро пролетело двести метров и снесло сосну в обхват толщиной, после таких результатов каждый пушечный расчёт получил десяток снарядов с ядрами.
        До ледостава успели вывезти во все четыре прикамских города и Выселки по две пушки с расчётами и пятью дружинниками для охраны. Это ослабило основной гарнизон Бражинска, но ненадолго, два десятка парней, набранные в Баймаке и Иргизе год назад, были неплохо подготовлены. Из них и дружинников Ждан срабатывал полусотню тяжёлой кавалерии, ежедневно гоняя ребят и лошадей до полудня.
        Ждан приучал всадников не только к групповому копейному удару, индивидуальному бою саблями. Ребята учились фехтовать на коне, но старейшина рекомендовал не увлекаться личными поединками.
        - Мы будем сражаться с врагом, превосходящим нас по численности в пять или десять раз, - не уставал повторять Белов, - пока вы красиво фехтуете с одним, трое сзади и сбоку срубят вашу голову. Ваша задача наносить не больше двух ударов, если первый удар отражён, бейте по коню, пожалеете чужого коня, погубите себя и своих друзей. Но самая главная ваша задача - не доводить до сабельного сражения. Вы должны расстрелять противника издалека, а тех, кто доберётся до вас, опрокинуть слаженным ударом копий, желательно без потерь. Те из вас, под кем погибнет конь, пойдут сзади и будут добивать врагов из ружей и саблями.
        Для полного комплекта тяжёлой конницы подготовили щиты, а на последние тренировки стали примерять сшитые попоны для коней. На замёрзшей реке, куда перенесли тренировки в конце ноября, подкованные кони двигались уже гораздо уверенней. Лошади тоже привыкали к подковам и вели себя иначе, уверенней и надёжней набирали скорость, не боясь поскользнуться.
        Единственное, что огорчало Белова, когда он наблюдал уральскую тяжёлую конницу, была сама конница. Уральские кони, низкорослые и довольно слабые, явно были прямыми потомками диких тарпанов, практически без участия селекции. Высотой напоминали сыщику крепких пони, едва доставая ему до плеча, а в полном бронировании они не выдерживали и пары километров быстрой рыси. На тренировках с полной выкладкой два коня пали после пяти километров быстрого разбега. Поэтому тяжёлая уральская конница, по мнению Белова, была жалкой пародией на настоящих рыцарей. Ясно, что без активной селекции или приобретения крупных коней о тяжёлой коннице речи быть не может.
        Третьяк с помощниками к концу ноября изготовил необходимое количество пушек, новые пушкари занялись пристрелкой, тренировками по быстрой перевозке на санях и развёртыванию орудий для стрельбы. Белов, считавший семьдесят лошадей избыточным количеством для Бражинска, удивился: их едва хватало для дружины и пушкарей. Даже для организации быстрой связи с пограничными городами пришлось задействовать их лошадей. Впрочем, старейшины городов понимали опасность, особенно пострадавшие баймакцы, и не особо возмущались. Хуже будет, если нападение задержится до следующего года, тогда горожане точно уберут коней в домашние стойла.
        Хотя, по здравому размышлению, захватить прикамские городки, вооружённые двумя пушками с полусотней снарядов да пятью стрелками с сотней патронов на каждого, довольно сложно. С первых холодов горожане обливали весь частокол и вал вокруг городков, создавая неприступную ледяную крепость. В конце ноября Ждан проехал по всем городам, лично убедился, что к частоколу не подойти даже на пять метров, а вырубать ступеньки в полуметровом льду надо не меньше трёх дней, это без учёта ружейной стрельбы.
        За проведённые в этом мире годы Белов успел убедиться, что сказки историков о полчищах войск, уничтожавших друг друга до последнего воина, как минимум, преувеличены. Самое большое войско в этих краях не достигало и сотни человек, да и те после нескольких раненых и убитых быстро прекращали сражение, предпочитая плен гибели. По Правде, а её соблюдали все, смертной казни не было, а рабство или клеймение людей не практиковали. Пленники в здешних лесах имели высокие шансы сбежать или выкупиться, да и с пленными обращались, как правило, как с членами семьи. Это нехороший пришелец держал пленных отдельно, хоть и кормил лучше обычных селян. Тут у него совесть была чиста, в Правде ничего не сказано о содержании пленных, а будь воля отставного сыщика, всех врагов он бы пускал под лёд, в другой раз не пойдут на уральцев. Он был человеколюбив, но не до крайности.
        К середине декабря напряжение достигло предела, дружинники были готовы сами ринуться на территорию Булгарии, пройти до столицы и взять её штурмом, что самое интересное, никто не сомневался в успехе. С учётом опыта прошлой зимы горожане из соседних булгарских крепостей вряд ли стали сопротивляться; больших усилий стоило старейшине отговорить Ждана и Сысоя от таких планов. Уральцы не представляли собой монолитного общества, распыляться на захват других городов было опасно. Отговорил командиров очень просто: спросил, сколько человек они планируют оставить в каждом из захваченных городов. Посчитав минимальный гарнизон в десять дружинников, он убедил парней, что после четырёх или пяти городов Бражинск останется беззащитным. Чего стоят такие завоевания, если сердце уральцев, столица, останется без защиты? Даже набор новых войск из занятых городов не принесёт пользы, их некому будет обучать, после захвата трёх-четырёх населенных пунктов придётся возвращаться и заново тренировать новых парней, на это уйдёт не меньше года. Не слишком ли просто? Кто даст ещё год уральцам, когда за этот год было уже два
нападения и вот-вот будет третье?
        - Нет, и ещё раз нет, - заявил Белов своим нетерпеливым ученикам. - Чтобы получить мирный год, мы должны разгромить как можно большее войско, да не просто отбиться, а захватить всех, кого не сможем уничтожить, в плен. Для этого и нужны ваши всадники: как только будет закончено сражение, три десятка дружинников должны скинуть попоны с коней, взять пару заводных лошадей из трофеев, если будут, и продолжить преследование отступающих врагов. Те будут на некованых конях и без сменных лошадей, поэтому вероятность догнать их на пути в сорок с лишним километров довольно велика. Если не догоните, потребуете выдачи у городских старейшин, за вами сразу поедет обоз с тремя пушками, для острастки можно и городские ворота разбить.
        - В любом случае, будем гнать нападающих, пока не пленим всех, - поддержал Ждан, - а укрывшие их города захватим!
        Ожидание длилось недолго, через три дня из Россоха сообщили по рации о появлении под Баймаком большого войска. В Россох прискакал посыльный, сообщивший об огромном войске, подступившем к Баймаку. Дружинники на нервах добрались до Россоха к вечеру, принялись расспрашивать гонца, уже отоспавшегося.
        - Ты сам-то видел, - расспрашивал Кудим посыльного недоверчиво.
        - Истинно так, сам всё видел, - взахлёб рассказывал парень, отошедший от суточной скачки, - огромное войско, сотен десять, не меньше.
        Поговорив немного, все убедились, что ничего толкового от парня не добиться. Дальше двинулись ровной рысью, надеясь добраться к вечеру второго дня пути, сохранив коней в силах. Так и получилось, передовые разъезды смогли подобраться в вечерних сумерках почти к самому городку. Разведчики в белых маскхалатах обошли вокруг города и посчитали костры, окружившие город. По примерному числу воинов у костра прикинули численность врагов, вышло до трёхсот человек. Разница не принципиальная, но на душе полегчало. Ждан рискнул под покровом ночи одну пушку отправить ниже по реке, для стрельбы по отступающему войску, чтобы не дать уйти врагам от плена.
        Спали недолго, в предрассветных сумерках проскочили по Каме до самого городка, где выстроились на льду не поперёк реки, а вдоль, по направлению от противоположного берега к Баймаку. Четыре пушки были закрыты от вражеских глаз конной полусотней, которая выстроилась ровной линией и стояла неподвижно. Дружинники опустили копья ко льду и ждали. Ждать пришлось полчаса, пока от казарского войска на берегу отделились два десятка всадников, поскакавших с пиками наперевес, наказать смелых глупцов.
        Белов поразился, насколько атакующая уральцев конница напоминала казачью лаву. Те же папахи со свисающими клоками ткани, длинные усы, синие и красные шаровары. Отличие было в практическом отсутствии сабель, которые, как убедился старейшина, в этом мире были крайне дороги и редки. Основным оружием казар были пики и дубинки либо топорики. Хотя у многих видны были луки и колчаны, запас стрел в которых, очевидно, практически иссяк за три дня осады. Поэтому стрельба из луков в сторону уральцев велась чисто формально, сотня стрел, отражённых щитами, не повлияла на боеспособность маленького отряда.
        Предварительную атаку малыми силами командиры уральцев предполагали, всадники спешились через одного и открыли огонь ружейными залпами с расстояния около двухсот метров. Спустя два залпа от нападавших остались не больше десятка напуганных всадников, повернувших обратно, уйти им не дали лучшие стрелки. Отстрелявшись, дружинники вновь сели в сёдла и замерли неподвижно.
        В это время защёлкали частые выстрелы ружей со стены Баймака. Пятеро дружинников, при виде помощи, отстреливали последний запас патронов, выбивая командиров и активных бойцов, запомнившихся за три дня штурма. От неожиданности войско казар подалось вперёд, подальше от стен городка, потом, уже не слушая команд, разобщённая орда пошла на горстку уральцев, стоявших на льду. Всадники дали залп на расстоянии двухсот метров, который конная лава не заметила, только кувыркнулись несколько коней да из ровного строя вырвались клинья всадников вперёд. Дружинники отошли на три шага, встав на линии пушек, которые сразу дали залп.
        Приученные уральские кони не испугались, только прядали ушами. До этого времени, по инструкции Ждана, осаждённые не смели стрелять из пушек, отбивая штурм классическими способами, с редким применением ружей. Сохранить орудийную стрельбу в качестве сюрприза требовалось обязательно, иначе казары могли уйти и вернуться неожиданно с удвоенным или утроенным войском.
        После пушечного залпа стрельбу продолжили разнобойные выстрелы ружей, со стены городка эхом ответил залп из двух городских пушек. Первый залп не смог остановить всадников, вышедших на рубеж сотни метров, но он повторился буквально через три секунды, отозвавшись эхом и залпом двух пушек городка. Линия атаки стала ещё более изрезанной, упавшие и метавшиеся раненые лошади заметно снизили общую скорость движения казарской конницы, хотя по свободным направлениям вперёд выдвинулись клинья всадников, ружейные выстрелы выбивали первых всадников, шедших на остриях этих выступов, что ещё замедлило общую скачку, вызывая столкновения и падения в центре лавы. Заметен стал испуг многих всадников и коней, вызванный грохотом пушечных выстрелов.
        Ещё залп - последний выстрел картечью - пушки дали в тридцати метрах от передней шеренги всадников, те уже поднимали пики для удара в пушкарей. В этот момент полусотня уральских дружинников с места ударила вскачь, выставив вперёд длинные копья. За двадцать метров кони не успели разогнаться достаточно хорошо и были бы сметены встречной лавой, но! Конница казар не только была изрядно прорежена, всадники вынуждены были остановиться, объезжая трупы лошадей и своих товарищей. Скорость столкновения первых рядов оказалась равной, на чашу весов уральцев упала тяжесть уральских всадников и экипировка лошадей. Общий импульс уральцев в момент столкновения стал вдвое больше казарского, а подковы уральских коней, не скользивших по льду, добавили дополнительную лепту в удар всадников. Одним словом, столкновение прошло отлично, уральцы пролетели первые пять метров как по маслу, дальше стало хуже. Появился неучтённый фактор повисания мертвецов на копьях, всадники бросали копья, стряхивали трупы с наконечников, машинально замедлив движение.
        Фланги казарского войска, как пчелиный рой, нависали по краям, стремясь ударить в спину, но были снесены залпами в упор пушек, развёрнутых в стороны для прикрытия охвата конницы. Наступил переломный момент в сражении, орда из трёхсот всадников потеряла убитыми и ранеными около пятидесяти человек, но действия уральцев и огнестрельное оружие остановили движущуюся массу. Казары могли задавить уральцев за счёт своего численного преимущества даже сейчас, без всякого руководства, тупо вступая в разрозненную схватку. Возможно, случись в бою перерыв, так и произошло бы. Но забытые две пушки на стене Баймака стремились отквитаться за вынужденное трёхдневное молчание и продолжили стрельбу по конной массе. Эти выстрелы в спину, как последняя соломинка, «сломали хребет верблюда».
        Казары стали отходить, не все сразу, тонкий ручеёк отступающих начал струиться на запад, вниз по Каме, в сторону спасительной Булгарии. Ещё рубились и пытались остановить уральцев первые ряды казар, ещё пытались повторить фланговый охват, нарываясь на картечь, два десятка всадников. Только полсотни самых прагматичных уже отходили вниз по реке, пока оборачивались, собираясь в группу, ожидая друзей и выкликивая их из рубящейся массы.
        А уральская тяжёлая конница, почувствовав свою неуязвимость, двигалась вперёд, наращивая силу давления на врага. Если казарину удавалось уклониться от наконечника тяжёлого уральского копья, он падал просто от столкновения со всадником, снесённый мощным ударным импульсом, не в состоянии остановить разогнавшегося кованого монстра, на котором сидел железный всадник, а пики и топоры соскальзывали с бронированного коня уральца. Даже не упавшие лошади казар начинали скользить по льду от столкновения с уральцами, пока не убегали, сбросив седока, или падали вместе с ним под копыта коней.
        Всего отступила группа всадников до полусотни, остальные предпочли честное сражение или были ранены. Бежавшие из боя казары ещё ждали чего-то вдали от общей битвы, Ждан распорядился перетащить в этом направлении все пушки, опасаясь контрудара. Прошли тревожные минуты, казары решились отступать и рысью, сохраняя силы коней, двинулись по льду на запад. От места боя успели пройти недалеко, как в плотный авангард отступавших врезалась картечь пятой уральской пушки, а потом навесом пошли ядра двух пушек из городка. Ждан велел перезарядить пару пушек и добавить ядрами по беглецам.
        Расстрел отступивших оказался столь мощным наглядным уроком для зрителей, что оставшиеся в окружении казары стали бросать оружие и спешиваться. Далее счёт пошёл на минуты, из города выбежали баймакцы с верёвками, вязать пленников. Уральцы вышли из боя, окружив почти двести казар редким кольцом из трёх десятков дружинников.
        Из беглецов смогли уйти около трёх десятков всадников, которые уже никого не поджидали и неслись галопом, проклиная всё, что могли. Почти час ушёл на фиксацию пленников, подсчёт потерь среди уральцев. В дружине оказались двое погибших, два десятка серьёзно раненных, и три пушкаря поломали ноги при отдаче. Ждан с Беловым остались наводить порядок, а Сысой с двумя десятками здоровых всадников освободили своих коней от доспехов, перекусили и выбрали среди трофеев по два запасных коня. К ним присоединились шесть возков пушкарей с тремя пушками, желавших продолжить победное сражение. Вся группа двинулась вниз по Каме - преследовать отступивших казар. Утро ещё только начиналось, всё сражение заняло не больше получаса.
        Уральцы, оставшиеся у городка, занялись ранами, трофеями и разбором полётов. Потери осаждённых оказались терпимыми, не больше десятка убитых и полсотни раненых. Зато выгорела почти четверть города, крыши домов были крыты соломой и камышом. Белов сразу выбранил старейшин за жадность, обязал за лето перекрыть все крыши черепицей, мастера для изготовления которой прибудут из Бражинска через неделю. Жалобы старейшин, мол, дорого и всё прочее, уральский старейшина пресёк быстро, предложив устанавливать черепицу в рассрочку на три года.
        Трофеи подсчитали только к вечеру, погибли сразу или от тяжёлых ранений тридцать казар. Почти двести были ранены, но выживут, разве часть будут инвалидами, двадцать пленников не получили даже царапины. Эти здоровяки были задействованы для строительства лагеря военнопленных, с бараками и оградой. Общались, кстати, уральцы и казары абсолютно свободно, на славянском языке. Да и внешне казары на тюрков не походили, темноволосые славяне. Из двухсот пятидесяти воинов только у двадцати оказались мечи и сабли, остальные довольствовались топорами, бронзовыми и каменными, булавами и дубинками.
        По выработанной привычке Белов со Жданом допросили нескольких пленников, установили причину нападения на Баймак. Всё оказалось почти так, как и думали: наглое поведение уральцев не могло понравиться старейшинам Булгара. Хитрые булгары специально посылали осенью мытарей собирать дань, которую камские города никогда не платили. Когда мытари не вернулись, булгарские старейшины сразу выставили виновников - уральцев. Чтобы наказать уральцев, представитель казар в Булгаре отправил всю орду, пришедшую осенью пограбить окрестные племена. На таком количестве настояли булгары, предоставив казарину в доказательство воина Зыряту, с его рассказами о шумных уральских самострелах, пробивавших кольчугу и щиты.
        Возможно, в набег отправилась бы лишь сотня казар, но воины застоялись, заскучали, а в Бражинске обещала быть отличная добыча - зажигалки, зеркала, шумные самострелы, кирасы и сабли, железные топоры. Казарин, бывший послом в Булгарии, не выдержал требований своей сотни охраны и отправил её всю, оставив себе десяток личной охраны. С казарами булгары послали полсотни дружинников во главе с «опытным» Зырятой. Именно они и бежали, бросив союзников, не хотел Зырята опять рубить лес в Прикамье.
        Что касается взаимоотношений казар и булгар, определить их уральцы не спешили. Белов предложил считать их союзниками, булгары нанимали казар для охраны волжских городов и сопровождения крупных купеческих караванов. Это официально так говорилось, а фактически казары «крышевали» Булгарию и её торговцев, что позволяло булгарам спокойно водить караваны по всему югу и Волге. Казары же получали отличную опорную базу в Булгарии, откуда удобно грабить соседние племена поволжских угров и славян. Благодаря этому симбиозу торговцев с воинами, булгарские купцы были почти монополистами в Поволжье, на Яике и северном побережье Каспия. Только византийские торговцы осваивали Дон и Днепр, а персидские и арабские купцы изредка осмеливались подняться по Волге и Каме.
        - Так наши Сагит и Хамит - просто авантюристы и счастливчики, - удивился Ждан, но услышал ответ казарина:
        - Эти уважаемые купцы живут в Усть-Итиле и находятся под охраной казар, поэтому и торгуют с местными племенами.
        - Как же насчёт дани «по белке с дыма», - Белов всё интересовался таким совпадением с летописями, - вы со всей Булгарии берёте или как?
        - Так это мы все прибрежные племена обложили уже давно, - смущённо заметил Прон, единственный выживший десятник у казар, один из немногих обладателей сабли, - не так много, чтобы уйти в леса, а нам небольшой прибыток. Мелочь, а приятно. Но эту дань мы берём только до Вятки, дальше по Каме не ходили, шкурка выделки не стоит. Города ваши маленькие, у вятичей пушнины больше. А на Каме народ дерзкий, придёшь один раз, свой город сожгут сами и уйдут в леса, потом двадцать лет никто не селится по берегам. Торговать не с кем, нас купцы просят не ходить в ваши края. Тайга густая, в лесу никого не найти, даже зимой дорог совсем нет, один раз нынче рискнули и то, ерунда получилась.
        - А на Дону и Днепре тоже казары работают, - заинтересованно уточнил бывший сыщик, вспоминая исторические книжки, - или это черкасы постарались?
        - На Дону черкасы, а по Днепру наши ребята балуют, - улыбнулся Прон, вспоминая свои похождения. - Черкасы только на юге устроились, а мы до Днепра северней их кочевий ходим. Аккурат по границе степи и леса получается, на Днепре городов много и дороги есть для конницы, там можно много дани собрать, если быстро двигаться. Там товар продавать выгодней, ромейские купцы больше дают, чем персидские. Так мы раз в пару лет и ходим к Днепру в набеги.
        Оставив подробные разговоры с казарами на потом, уральцы занялись обустройством пленных и их судьбой, в ожидании вестей от Сысоя. Все покалеченные кони были забиты. Пленники, способные держать в руках ножи, занялись разделкой убитых и забитых лошадей, мясо морозили, а требуху пускали в пищу. Голод казарам не грозил, лошадей погибло достаточно, чтобы прокормить пленников до тепла. Зато здоровых трофейных коней насчитали три десятка, не считая полусотни, взятой Сысоем, было, отчего задуматься. Где и чем прокормить такую добычу до весны, уральцы не представляли. Пока лошади питались походным набором из казарского обоза, но он был рассчитан на неделю, не больше.
        После погребального костра, на следующий день, на котором превратились в дым и нападавшие, и защитники городка, уральцы продолжили разговор с казарами, выясняя, как те представляют свою судьбу. Ждан с Беловым опросили десятка два самых толковых казар, в результате получили идентичные ответы.
        - А чего думать, - удивлялись респонденты, - коли вам нужны воины, объявляйте условия, многие пойдут на службу. Можете нас продать купцам, да цены нормальной не дадут, не больше десяти кун с человека выручите, а до весны кормить-поить надо. Можете выгнать нас домой, доберёмся понемногу, только коней дайте для раненых и сани.
        - А казнить, - поинтересовался Белов, читавший о кровавой тризне, - за гибель наших людей.
        - Можно и так, - равнодушно отвечали казары, - да похоронили уже погибших, наша кровь им не поможет, а убивать зазря вам тоже прибытка никакого. Нас прикончишь, больше никто тебе живым не сдастся, будешь людей терять своих зазря.
        - А верить вам можно? - поинтересовался Ждан. - Вон как сдались, нас так же бросите?
        - Тут ведь как, - пояснил Прон, - мы присягаем своему атаману, пока он жив, будем за него драться. А оружие сложили потому, что наши атаманы все погибли или ранены были, как я, например, и без сознания лежали. Да и умный атаман своих людей зря губить не станет, сам команду даст отступить или сложить оружие.
        Пока ждали возвращения Сысоя, разделили трофейных коней, отправив десяток самых крепких в Бражинск, корма для такого количества дополнительных лошадей должно было хватить. Купцы Баймака уже разъехались по окрестным селениям скупать овёс и прочий корм для коней, направились торговцы даже в Булгарию. Ждан предложил по десятку коней отправить на постой до весны в уральские города с условием, что летом те вернут половину, остальные останутся бесплатно горожанам, выкормившим коней. Так определили на зимовку сорок лошадей. Баймак отстраивался, пленники выздоравливали, через неделю вернулся Сысой с большим обозом.
        Преследуя бежавших булгар, уральцы довольно быстро их догнали, меняя коней через каждые полчаса, уже в сумерках стали видны спины отставших беглецов. Сысой честно предложил им сдаться, после отказа начал отстрел. В результате до полной темноты количество беглецов уменьшилось до десятка всадников. Остальные были убиты либо ранены и пленёны. Пока уральцы ночевали, напуганные беглецы добрались в темноте до пограничного Сулара, к воротам которого Сысой привёл свой отряд в полдень. На предложение выдать беглецов последовал матерный ответ и смех, никто из горожан представить не мог, что три десятка юнцов в состоянии захватить крупный город в сотню домов. Сысой разбил недалеко от городских ворот лагерь, отправив дозорных смотреть за частоколом, чтобы горожане не выпустили людей Зыряты.
        Утром подошёл обоз с пушками. Сысой предупредил старейшин, что уральцы сами войдут город и отыщут беглецов, тогда захваченный город станет уральским навсегда. Косность человеческая неистребима, знали суларцы о захвате соседних городов, но мы же всегда лучше соседей. Соседи, по определению, дураки и лентяи. Поэтому на предложение Сысоя ответ был стандартным - матерные оскорбления и предложения постучать головой в ворота, вдруг рога вырастут.
        Суларцы были так уверены в неуязвимости, что не стали слушать Зыряту и его воинов, не решились на вылазку, когда уральцы устанавливали пушки напротив городских ворот. И совершенно напрасно - ворота вылетели после второго залпа ядрами, не просто вылетели, а раздавили нескольких зевак и пару городских стражников.
        Уральцы не спешили ворваться в городскую черту, издалека расстреляли всех, кто походил на лучников или пытался оказать сопротивление. Только затем с ружьями наперевес въехали в узкие улочки Сулара парами, как тренировались брать города. Первая пара смотрит вперёд и вниз, вторая - вверх и по сторонам, и так далее. Деморализованные зырятовцы ждали своих преследователей на центральной площади, вместе со старостами города. Сопротивление уральцам никто не оказал, присоединение города Сысой провёл по стандартной схеме. Каждый старейшина рода, проживавшего в городе, отдал в заложники по одному сыну или внуку, да то же сделали половина горожан. Сысой поинтересовался у купца Окуня, прожившего в Суларе пять лет, не поменять ли городского старейшину, на что здравомыслящий торговец ответил отрицательно. Он же предупредил, что будет присматривать за порядком в городе, в случае чего направит гонца. С учётом этого уральцы даже не стали оставлять в городе своего гарнизона.
        После возвращения группы преследования из Сулара зигзагообразно встал любимый вопрос - что делать, в частности - с булгарами. Отпустить их можно было, но это становилось не смешно. Так Зырята повадится ходить на уральцев каждый год по два раза, уральцы только на войне разорятся. Все трофейные лошади не стоили половины использованных патронов и снарядов, не говоря о погибших. Если бы не этот экономический расчёт, можно наградить бойкого десятника и отправить за очередной партией оккупантов. После совещания с командирами Белов принял решение относительно казар и булгар, которое объявил в присутствии всех горожан и пленников.
        - Те из вас, кто пожелают служить уральцам, получат коня, саблю и другое оружие. До весны обеспечим бесплатным питанием, дальше за свой счёт. Платить будем по десять кун в месяц, с одним условием - служить не меньше трёх лет. За ранения отдельная плата, за удачные сражения или другую службу - тоже отдельная плата. Особое условие - никаких грабежей и насилия над людьми. Вся служба воинская. Другим казарам, не желающим служить уральцам, придётся отработать лето. Работа не воинская, лес валить, мастерам помогать. Кормить за хорошую работу будем от пуза, осенью отпустим на все четыре стороны. Тех, кто не будет работать, всё равно не отпустим раньше, но держать будем взаперти, впроголодь. Нашим старым друзьям - булгарам - такого предложения не делаем. У них одна дорога - отработать три года руками, за кормёжку. Предупреждаю сразу тех, кто сбежит, искать не будем, в следующий раз просто повесим. Земля не так велика, чтобы мы не встретились снова, хоть через десять лет, - Белов обвёл взглядом задумчивые лица пленников: - За любое преступление в отношении уральцев - кража, грабёж или насилие - тоже
смерть. Жизнь ваша принадлежит нам до поры, пока вы не рассчитаетесь за набег. Думайте три дня, потом думать за вас станем мы.
        Пока казары обсуждали предложения, из Бражинска привезли пачку бумаги, на которой дружинники стали описывать по стандартной схеме приметы пленников и брать с них отпечатки пальцев обеих рук. Записывали десять самых толковых дружинников с помощниками, успевая за день обработать до восьми-десяти пленников, работа заняла четыре дня. Такая регистрация подействовала на пленников не просто пугающе, среди казар пошёл разговор, что их души заколдованы и посчитаны, поэтому побег невозможен, уральские шаманы отберут душу беглеца на расстоянии. Белов всеми силами способствовал таким слухам.
        В результате полсотни казар присягнули на воинскую службу уральцам, их на конях отправили в Бражинск для размещения и обучения. Остальные тоже отправились на санях и пешком в сторону бывшего Тывая. Белов давно облизывался на устье Сивы, городок на этом месте прикрывал бы Бражинск и служил великолепной торговой и военной базой на Каме. Тем более что просека через Сторожку до Камы наезжена и гружёные сани проходили этот путь за пару часов. Три года думал об этом старейшина, и как раз нынче появлялась возможность провести самые затратные подготовительные работы, отстроить мастерские и укрепления. Этими работами и занялись пришедшие из Баймака пленники.
        Купцам с помощью суларцев удалось закупить в пограничных селениях и в булгарских городах достаточно зерна и сена, чтобы прокормить всех трофейных коней. Закупки продолжались всю зиму, припасы везли даже с Вятки, так далеко забрались уральские купцы. Слухи о крупном поражении казар быстро расползлись по Прикамью. Белов не удержался от соблазна внести свою лепту в распространение нужных сведений, его люди в уральских селениях усиленно распространяли самые противоречивые рассказы о сражении, якобы от лица очевидцев.
        Кто-то рассказывал, что уральцам помог дух воды Ва, растопивший лёд под ногами казарской орды. Другие доподлинно видели явление Сварога, бившего молниями во врагов уральцев, которые сгорали десятками. Третьи, самые молчаливые, под большим секретом рассказывали доверенным булгарским купцам, что старейшины из Булгара сами предупредили уральцев о казарах.
        Более того, они ещё год назад через Зыряту заключили тайное соглашение с Беловым о том, чтобы извести вместе с уральцами казар и избавить булгар от казарских вымогателей. Поэтому Зырята и отделился от казар во время сражения, а в Суларе его воины даже не пытались сопротивляться уральцам. И сейчас булгарский десятник остался в Бражинске, обсуждает с уральцами совместные действия против казар.
        Белов пока и сам не знал, будет ли польза от таких слухов, но внести подозрения между булгарами и их союзниками всегда полезно. Ещё пара подобных нюансов, и казары не смогут свободно проходить через Булгарию до уральцев: либо сами не захотят, либо булгары не пустят. Глядишь, от нескольких нападений удастся избавиться, каждый мирный день работает на уральцев. К весне полсотни суларских подростков включатся в работу, десяток из них усилит небольшую уральскую дружину, до осени ребята сработаются и обживут новую уральскую крепость на Каме. С такой защитой мастера в Бражинске смогут работать без опасения, да и торговый оборот увеличится, купцы будут выгружать товар на берегу Камы, не теряя день на подъём по Сиве и Бражке, столько же на спуск. А доставку товара можно организовать посуху, просека есть, коней более чем достаточно.
        Число любопытных, посетивших после сражения Баймак, превысило все разумные пределы. Ладно бы только уральцы из окрестных селений, не меньше было булгар, начиная от недавно присоединённых суларцев и заканчивая целыми делегациями, прибывшими за сто километров и более. Отметились и сойки из Липовки, прибывшие самой большой делегацией, по три человека от каждого из трёх селений. Даже представители четырёх ближайших родов, живущих на берегах Вятки, поинтересовались небывалым для здешних мест побоищем.
        Глядя на такое паломничество, уральцы росли прямо на глазах, молодые дружинники начали понемногу осознавать значение своей победы.
        Реакция на полученные сведения у родов была противоположная, три рода угров, жившие по соседству с Баймаком, предпочли откочевать подальше в леса. Начали метаться и угорские селения по соседству с Бражинском, им Белов сделал строгое внушение, лично навестив каждого старейшину.
        - Если ваш род откочует от уральцев, - чётко выговаривал он, глядя в глаза старейшинам, - мы объявим вас умершими. Тогда ни одной железной вещи вам не продадим, врагов направим на ваши селения, вы же умерли, мёртвым враги не страшны. Всем уральцам запретим вступать в брак с мёртвыми, даже голодной зимой не подадим куска еды. Если вы этого хотите для своего рода, можете откочёвывать.
        Долго разговаривал бывший сыщик со старейшинами, добиваясь своего, ни один род угров больше не откочевал от уральских границ. Со славянскими родами всё было с точностью до наоборот, в Бражинск за зиму пришли два десятка славянских семей, даже небольшой род из пяти семей попросился в полном составе в город, обещая стать уральцами. Два рода с берегов Вятки прислали своих старейшин с просьбой принять их в состав племени уральцев, к ним на десяти санях со своим отделением отправился хозяйственный Кудим, он не пропустит ни одной мелочи. Старейшины родов заверили, что на сорок подростков уральцы могут рассчитывать, и намекнули, что за десять лошадей готовы отдать дополнительно двадцать подростков. Кудим сразу гнал с собой небольшой табун, чтобы не терять время на переезды.
        Самый интересный номер откололи старые знакомые - сойки. Они прислали в Бражинск целый санный поезд, с тремя старейшинами из всех родственных селений во главе со старым знакомым старостой Липовки. Эти хитрецы пять лет выжидали выгодных условий для себя, торгуя с уральцами, но не вступая с ними в союз. Сойки дистанцировались от уральцев при всех вооружённых конфликтах, даже когда уральцы присоединили Россох и другие булгарские города, родственные булгарам сойки сделали вид, что всё в порядке. Сейчас они почувствовали, что могут упустить последнюю возможность равноправного вхождения в состав уральцев.
        С расширением числа уральских городов на берегах Камы торговцы всё реже поднимались по малым рекам, где покупательная способность аборигенов была ниже, чем в городах. Мелкие торговцы, плававшие по малым рекам, брали с собой небольшой стандартный запас железных изделий, позволявший скупать меха, не более. Такого роскошного предложения, как пять лет назад, когда Белов пытался переманить соек к себе, больше не было. Никто не дарил молодёжи зажигалки, отрезы шёлка и стальные ножи. Парни и девушки несколько лет угрожали своим старейшинам уходом под крыло уральцев.
        Немалую долю приложила к этому Ива, превратившаяся за последние годы в статную двадцатилетнюю красавицу. Все её ровесницы давно были замужем, родили по два-три ребёнка, но своенравная дочка старейшины Липовки отвергала всех сватов, устраивая скандалы с родными.
        Последний скандал совпал с победой уральцев у Баймака, в которую Ива буквально ткнула носом своих родичей.
        - Если сойки не присоединятся к уральцам этой зимой, весной я уйду в Бражинск, причем не одна, - заявила Ива старейшине соек, - со мной уйдёт половина селения, уральцы принимают всех. А вы живите, как жили.
        Больше разговоров девушка не вела, демонстративно собирала вещи и готовилась к весне. Вместе с ней к переезду в Бражинск стали готовиться больше двадцати семей только в Липовке, старейшины соек не смогли такого выдержать и решились на присоединение к уральцам. Но даже здесь они хотели добиться для себя исключительной выгоды.
        - Мы прибыли в Бражинск, - начал разговор на правах старого знакомого старейшина Липовки, - чтобы заключить союзный договор с уральцами. На правах старых соседей мы предлагаем наши селения для уральских торговцев, обещаем продавать им все добытые меха и рассчитываем на самые лучшие товары, которые будут привозить уральские торговцы в наши селения.
        Старейшины значительно улыбались и смотрели на Белова, ожидая его благодарности. Они помнили, как пять лет назад он уговаривал соек присоединиться к уральцам, и считали, что старейшина будет неимоверно рад союзу с тремя селениями соек. Для Белова не были секретом их предложения, о них он узнал больше месяца назад. Старый опер не выпускал из внимания ни одно из соседних селений, особенно больших, регулярно получал подробные отчёты от торговцев и жителей каждого селения об истинном положении дел. Да и сам он не ленился навещать соседние селения, в которых завёл обширные знакомства, чтобы получить информацию, так сказать, из первых рук.
        Предложения соек он знал и был готов к ним, но не так, как они предполагали. Сойки не ведали, что Белов застал распад огромной империи, созданной именно на союзных обязательствах, что для него само слово «союз» ничего не значит без подкрепления жёсткими экономическими условиями. Для него было очевидно, что никакие благонравные «союзы» невозможны при создании крепкого монолитного уральского государства, на которое он рассчитывал. Изначально он решил, что уральцы будут жить с одинаковыми правами и обязанностями, и только в унитарном государстве, никаких союзных республик и автономий.
        - Нет, друзья мои, - улыбнулся Белов старейшинам, - не нужен мне такой союз, живите отдельно, как жили испокон века. Такой союз я вам предлагал пять лет назад, вы, как я помню, отказались. Не будем ворошить прошлое.
        Глядя на растерянных старейшин, уралец не удержался от издёвки и показал на штабеля брёвен и досок недалеко от своего дома.
        - С весной будем ещё дома строить для новых поселенцев, - подмигнул он сойкам, - летом семей сорок переедут в город, готовимся.
        На лицах старейшин отразилась еще более унылая гримаса. Белов демонстративно вперился взглядом в главу делегации, намекая, что ждёт ответа.
        - Э-э-э, - начал старейшина, - если ты отказываешься от союза, что нам делать?
        - У вас два пути, - глава Бражинска поочерёдно посмотрел каждому старейшине в глаза, - вернуться домой свободными от обязательств или войти в состав уральцев без всяких условий, как это сделали все соседние роды. Вы направите в Бражинск своих детей или внуков, не старше восемнадцати лет, и по одному подростку от двух семей, за каждого я заплачу стандартную цену - котелок за девушку и нож за парня. Других условий я предложить не могу, у нас все равны.
        Старейшины попросили время для обсуждения и вернулись в гостевой дом, как по привычке называли гостиницу, организованную для многочисленных приезжих. В двухэтажном здании были восемь двухместных номеров и два люкса, из двух комнат с санузлом. В рекламных целях Белов устроил во всех номерах водопровод, воду в бак заливали пока вручную, в перспективе это должны были делать насосы. К сожалению, некому было работать над насосами, выточенные цилиндры и поршни лежали, ожидая своего мастера. Недалеко от гостиницы стояла общественная баня на десять мест, которая топилась каждый день. После строительства храма да проведённого снятия проклятий всю зиму паломники не переставали прибывать в Бражинск. Зима, как известно, самое свободное время у сельского жителя в средней полосе, только охотники трудятся зимой более напряжённо, стремясь запастись пушниной для обмена на железо и ткани.
        Раньше у окрестных племён и родов любимой зимней забавой были кражи лошадей и другого скота у соседей. Белову, с его драконовскими методами, всего за пять лет удалось избавить соседей от зимних набегов, к тому же он переселил из всех соседних селений добрую половину активной молодёжи в свой городок. Поэтому любимым зимним развлечением стало паломничество в Бражинск, для посещения храма и других развлечений, которые привлекали окрестную молодёжь. Поимимо танцев привлекали лыжные трассы, самодельные коньки напрокат, а карусели и качели были почти в каждом селении. Чтобы выгуливать лошадей, скотники организовали катание в санях, с горок на санках катались тоже, хоккей с мячом и шайбой, зимний футбол прочно пустили корни в городе, две трети населения которого были моложе двадцати лет. Да и покупки в торговых лавках Бражинска оставались достаточным стимулом для посещения города. По провинциальной привычке, практически все паломники останавливались на ночлег у родни, поэтому в гостинице проживали исключительно купцы, немногочисленные в зимнее время.
        Совещались старейшины соек недолго, на следующий день они с утра пришли к Белову и заявили, что просят принять соек уральцами на обычных условиях. После того как договаривающиеся стороны обсудили все вопросы по доставке и расселению подростков, старейшина Липовки остался со старостой Бражинска наедине.
        - Чего хочет твоя дочь? Она знает, что у меня две жены, которых я не брошу, - напрямую спросил его Белов, - знает, что мне больше сорока лет.
        - Э-э-э, - смутился старейшина, не ожидавший прямого вопроса, - она хочет стать твоей женой, пусть третьей. Это… без твоего согласия мне лучше не возвращаться.
        - Я вышел из того возраста, когда мне подбирали жён, - грустно улыбнулся Белов, - да и ты опоздал со своим сватовством, лет на пять раньше надо было. Жениться сейчас я на Иве не буду. Если захочет, пусть переезжает в Бражинск, работает здесь, будем каждый день встречаться, а там видно будет.
        - Но она любит тебя, - попытался что-то изменить старейшина, - больше пяти лет она хочет выйти за тебя замуж. Ты погубишь девицу.
        - Думать о её замужестве должен не я, а её родители, - резонно возразил уралец, - чем они занимались пять лет? Иве я ничего не обещал. Это моё последнее слово, поживём, увидим.
        Ничего не ответил старейшина, только качал головой, уходя из дома Белова. Любил свою дочку староста Липовки, потому и не настоял на сговорном замужестве, как было принято в большинстве семей, где добрые соседи или друзья обговаривали женитьбу детей задолго до брачного возраста. Как успел убедиться Белов, такие браки были достаточно ровными и долговечными. Вечно занятым домашним хозяйством и детьми женщинам не оставалось времени на любовные терзания, да и старели они быстро. У тридцатипятилетней женщины были взрослые дети, внуки; хлопоты по устройству дочерей и сыновей не способствовали любовным терзаниям.
        Похожая судьба была у их мужей, проводивших большую часть жизни в лесу или на реке, возвращавшихся в родную избу не каждую ночь. Люди не терзались вопросом, в чём смысл жизни, правильно ли живут. Они жили для общества, для рода, и положение рода, его благосостояние и развитие считали главной целью существования.
        - Почти как в далёкие семидесятые годы, - вспомнил Белов поведение своих родных, - чтобы всё было, как у людей. Надо или не надо, тогда никого не интересовало, главное, чтобы не было стыдно перед родственниками и соседями, чтобы всё было, как у всех. Купили соседи гарнитур, нам надо такой же. Поступил племянник в московский вуз, значит, своего сына туда надо готовить. Причём тут любовь, если дом - полная чаша? Какие любовные терзания, когда надо картошку убирать, капусту солить, зимой снег сгребать и так далее.
        От этих воспоминаний защемило сердце, он вышел на улицу городка, сравнивая наезженные санями дороги с разбитым асфальтом своего мира, аккуратно прочищенные дорожки вдоль домов с занесёнными снегом и грязью тротуарами родного города, у администрации которого хронически не хватало денег на пешеходов, как, впрочем, и на проезжую часть дороги, тоже. Белову вспомнились жалобы своего приятеля, работавшего в мэрии, который говорил, что из города забирают 89 процентов собранных налогов. С каждым годом часть налогов, остающаяся в городе, уменьшается на пару процентов.
        «Интересно, - отстранённо подумал он, - как там в России? Стала Москва вторым Косово или нет? Вся провинция вымерла или только её русская часть? Кем заселяется Урал, китайцами или корейцами?»
        Зайдя к Сурону, сыщик долго беседовал с ним о пути развития человечества и уральцев, в частности. Тот с осени готовил два десятка священников-миссионеров для уральских селений. Обсудили материальные проблемы и перешли на духовные тонкости.
        - Мне представляется, что наши священники должны воспитывать в людях не столько любовь к богам, сколько любовь к своему, уральскому, роду и своей земле, - за кружкой отвара из лесных трав рассуждал отставной сыщик, нашедший в лице Сурона родственную душу. - Если мы не приучим людей любить природу, не пройдёт и полсотни лет, все леса вырубят и в реках вместо рыбы будет одно дерьмо плавать.
        - Не может такого случиться, - задумывался собеседник, - сколько поколений наших предков живут здесь, и ничего.
        - Откуда, по-твоему, пустыни в Египте и Ливии, - поражал его старейшина, - почему наши горы сплошь поросли лесом, а в Армении и Ромее дерево в горах не найдёшь. Дрова там большая ценность, я не говорю о горах Парфии и Персии. Всё потому, что людей там живёт много, а нас пока мало. Но за пять лет вокруг Бражинска распахали столько полей, что, без заботы об их сохранности и сохранении лесов, пустыня будет и здесь.
        - Как же ты предлагаешь поступать, - задумывался Сурон, - священник не может и не должен запрещать мирские дела.
        - Он должен в каждом уральце воспитать любовь к своему краю, где каждая веточка и рыба суть творенье божье, младшие братья наши.

* * *
        … - Что мне теперь, господа старейшины, ополчение поднимать? Или у казар воев нанимать? Что посоветуете? - Авар откинулся на спинку трона, мрачно уставился на покрытую голубым изразцом печь в углу думного зала. Изящные рисунки на плитках невольно завораживали своей искусностью. Опытный охотник, царь машинально начинал сравнивать изображения с настоящими животными, мысленно добавляя к рисункам объёма и толщины, изменяя пропорции и окраску. Когда Авар прошёл второй ряд плиток, он опомнился и взглянул на своих бояр-старейшин. Те подозрительно молчали, даже записные вояки не требовали похода, с привычными обещаниями богатой добычи и лёгкой победы.
        «Неужели эти дикари всех напугали», - вздрогнул от глупой мысли Авар.
        - Ну?!! Что молчите?!!
        - Коли велишь воевать тех дикарей, - поднялся со скамьи воевода Бер, прозванный так за редкостное сходство с медведем, - надо оружных людей сотен двадцать собирать да казар просить полутысячу, не меньше. До распутицы не успеем столь народу исполчить, снег уже рыхлый. Так, что летом на лодках вверх по Каме или зимой по льду. Решай, царь.
        - Хватит двадцать-то сотен? Или всех рабами оставим, как ныне, да ещё пару городов отдадим? - не сдержал злости Авар, давно отвыкший от военных поражений.
        - Не ведаю, государь, - развёл руками Бер. - Один Род всё знает, как воинская удача ляжет.
        - Дозволь мне, царь-батюшка… - После давяще длинной паузы поднялся старейшина Елень. Это его города теперь граничили с камскими дикарями, в случае поражения он рисковал остаться без земель и дохода. Конечно, кое-какая торговлишка останется, но полюдье с пяти городов пропадёт. - Может, замириться с теми дикарями? Зырята баял, они мир предлагали и отступного много за городки. Ежели взять с них хорошую плату, мы за пару-тройку лет на их же серебро казар наймём да своих воев снарядим. Тогда можно и ударить, да вернуть всё с лихвой. Опять же, если у дикарей серебро забирать, им не на что своих воев содержать будет. Мы за несколько лет мощное войско снарядим, а дикари закамские ослабеют, грабить им будет некого. Лазутчики наши тем временем всё узнают про лесовиков: кто у них глава, где селения, сколь войска, как воюют.
        - Дело говорит Елень, - поднялись с мест сразу трое старейшин, чьи торговцы плавали по Каме. - Наши купцы, царь-батюшка, всё доподлинно узнают и твоим слугам доложат про тех дикарей пришлых.
        - Что скажешь, Бер? - грустно обвёл взглядом Авар своих ближников. Понятно, что не хотят воевать без подготовки, да и ему самому спокойнее будет, когда врага изучат. Но неприятно колет в груди, что-то не так он делает.
        - Разведать хорошо бы, да сил собрать неспешно, с казарами договориться. Годик-другой нам не помешает, - медленно кивал воевода, мысленно прикидывая свои действия на ближайшие месяцы.
        Глава пятая. Снежок
        Казары на «общественных работах» проявили себя настоящими мужчинами, никто не отлынивал, полученные железные топоры, кирки и лопаты мелькали в руках пленников. Отсутствие опыта у некоторых компенсировалось желанием тёплого жилья, первые дома на десять человек строили казары для себя с перспективой перепрофилирования под склады и жильё. Два десятка рабочих отправились на кирпичный завод, остановленный на зиму. Сейчас пришлось ломами и кирками добывать мёрзлую глину, срочно нарабатывая запас кирпича для новых строений. Держать пленных в домах с очагами уральцы не собирались, для Белова появилась очередная возможность продвижения цивилизации. Все временные рабочие разъедутся, рассказывая о достижениях уральцев, что поднимет интерес к сотрудничеству с бражинцами.
        Вместе со строительством домов на месте будущей крепости на берегу Камы, начали строить кирпичную мастерскую, выходы глины Белов нашёл ещё лет пять назад. За эти годы он спланировал будущий город в мелких деталях. Сейчас осталось перенести план на бумагу и придерживаться его исполнения.
        Кроме чисто технических вопросов при строительстве новой крепости уральцы получили огромный психологический эффект. Оказывается, казары слыли непобедимыми воинами по всем окрестным лесам, тем больший эффект вызвала победа над пугавшими всех казарами, да ещё факт работы пленников на уральцев. Буквально за неделю строительства под различными предлогами в устье Сивы побывали представители всех окрестных селений и родов. Спустя месяц к бражинцам добрались даже старатели из Соли-Камской, якобы обменять намытое золотишко и найденные самоцветы.
        - Однако, - только и выговорили Кокора с Егозой, глядя на казар, бодро поднимавших венцы своего будущего жилья.
        Полсотни казар, присягнувших на военную службу уральцам, разместились в Бражинске, усиленно тренировались держать строй и слитному копейному удару. Кузнецы начали подковывать казарских лошадей и готовить для них комплекты вооружения. Десяток казар уральцы собирались отправить после открытия навигации в Прииск, для охраны нового города, строительство которого назрело давно. Кроме добычи золота в Прииске Третьяк собирался построить домну и выплавлять самый дешёвый чугун, город планировался металлургическим центром уральцев. Железо и сталь в этих краях, как успел убедиться Белов, были не намного дешевле золота, но значительно популярнее и востребованней. Хоть Прииск и находился в таёжном углу, в предгорьях Урала, оставлять литейщиков без охраны уральцы не собирались.
        Зима и весна седьмого года прошли в подготовке строительства Прииска и напряжённых работах по постройке крепости в устье Сивы. За зиму казары отстроили там два десятка домов, оборудованных печным отоплением, запустили недалеко от новой крепости кирпичную мастерскую, где сами же работали. За неделю мастерская выдавала «на гора» до тысячи штук кирпича, после наступления тепла уральцы собирались добавить к нему производство черепицы. Все уральцы, побывавшие зимой в полусгоревшем Баймаке, понимали необходимость замены камышовых крыш на черепичные, такие дома труднее будет поджечь стрелами, а в предстоящих сражениях никто не сомневался.
        И жизнь показала, что эти сражения гораздо ближе, чем думалось. В начале марта до Бражинска добрались женщина, чудом спасшаяся из сожженного Прииска. На зимовке в домиках оставались две семьи уральцев, присматривать за хозяйством. Со слов женщины, в феврале три десятка воинов напали на зимовье, жителей убили, дома сожгли. Сама беглянка с утра отправилась проверять силки вниз по реке, тем и спаслась. Когда нападавшие подожгли зимовье, она издали заметила дым и скрытно вернулась к домам. С её слов напали северные угры, вооружённые копьями, в кухлянках. Все железные инструменты и оружие нападавшие собрали во вьюки, подобрали на пепелище выгоревшие скобы и крепежи, нагрузили это на оленей. Судя по оленям, злодеи пришли издалека.
        Ждан отправился на конях с двумя десятками казар и десятком дружинников преследовать неизвестных врагов, все парни были на конях, в белых маскировочных накидках. С собой взяли натасканную овчарку для обнаружения засад и поиска замаскированных следов. Проводив парней до Выселков, Белов оставил там коня и пошёл прогуляться до рощи, где обитал Снежок. Он каждый месяц навещал ирбиса и уверенно шёл к обычному месту встречи, недалеко от его логова. На этот раз по мере приближения к большому дубу в душе уральца нарастала непонятная тревога, он привык доверять своим чувствам и насторожился, осматривая лес глазами и подсознанием. Полчаса он простоял недалеко от дуба, настороженно вслушиваясь в зимний лес и проверяя своим энергетическим чутьём окрестности. Ближайшие лесные заросли были необычно пусты, только неунывающие мыши мелькали искорками в его сознании, ползая под сугробами.
        Все попытки найти Снежка ни к чему не привели. Белов забрался на дуб, осмотрел лёжку зверя и нашёл там тёмные пятна на снегу, явно от крови. Сомнений в том, что это кровь барса, не возникло, наверняка кто-то напал на большую кошку. Других следов, однако, не было. Белов направился по едва заметным следам раненого барса. Чем дальше он продвигался по следу, тем отчётливей он становился. Сначала ирбис передвигался осторожно, перепрыгивая с ветки на веку, большого труда стоило разглядеть капли крови и упавший снег по пути его движения. Уже через километр Снежок не смог перепрыгивать и пошёл по насту, сначала короткими прыжками, затем шагом, покрывая снег каплями крови.
        Идя по следу, Белов не забывал прислушиваться к лесу, чтобы не стать второй жертвой. В душе крепла уверенность, что ранил барса человек, и не случайно. Была вероятность, что этот человек ждёт в засаде и главу уральцев. Проверяя ближайшие заросли, за два часа Белов добрался до своего четвероногого приятеля. След уводил в густой ельник и обрывался там. Обойдя ельник по кругу, другого следа не было, он рискнул забраться внутрь зарослей. На эмоциональном фоне Снежок никак не чувствовался, сыщик испугался его гибели, но по мере приближения в самую чащу ирбис откликнулся на мысленный призыв человека. Белов посылал ему успокаивающие чувства, поглаживая невидимой рукой по голове, напомнил, что всё будет хорошо, вместе они справятся с любым врагом. Продолжая мысленное общение со зверем, старейшина добрался до него и осмотрел рану.
        У барса была рассечена голова, стрела, выпущенная в упор, скользнула под кожей по черепу, разорвав шкуру от глаза до уха, и обломок древка стрелы торчал за левым ухом. Белов осторожно дотронулся до обломка, ирбис напрягся и вздрогнул от боли, но не вырывался, доверяя человеку. Тогда он послал самый сильный импульс спокойствия барсу и осторожно вытянул обломок стрелы, стараясь не обломить наконечник, который, конечно, оказался железным.
        Снежок забил хвостом по снегу, напрягая всё тело, но остался лежать на лапнике. Из открытой раны потекли ручейки крови, которые Белов прижал платком, одновременно прощупывая, не остались ли в ране другие обломки стрелы. Через ткань ничего не прощупывалось, кровь постепенно затихала, барс устало закрыл глаза, доверяя своему другу.
        Белов сидел в ельнике и размышлял, что выгодней сделать в таком положении. Заметно темнело, до жилья идти не меньше двух часов, с барсом на руках он будет лёгкой мишенью для того, кто охотился на Снежка. Сыщик не сомневался, что неизвестный целенаправленно напал на ирбиса, намереваясь того убить, явно не из-за шкуры. Ещё после поимки шамана Белов объявил всем жителям Выселков и Бражинска, что запрещает всякую охоту на снежных барсов, которых берёт под личную защиту. Эти же слова он повторил уграм-охотникам, хотя они на правом берегу Камы не охотились. Чтобы аборигены поняли основание запрета, пришлось объяснить, что снежный барс помог захватить шамана врасплох, отвлекая того от уральца.
        - Сам Род помог нам покарать преступника, - объяснил старейшина уральцев, - он послал мне ирбиса, понимающего меня, как собака понимает охотника. С этого дня все ирбисы на правом берегу Камы под моей защитой. Поднявший на них руку станет моим врагом.
        Логично размышляя, ранить барса мог охотник из мести за убитого шамана, а железный наконечник взял для верности, чтобы пробить шкуру наверняка. Эта очевидная версия и была принята Беловым как основная для розыска первого уральского браконьера. Были сомнения у него и по части нескольких выселковцев, приятелей бывшего старосты, которые наверняка указывали убитому шаману, кого обокрасть. Обдумав оба предположения, сыщик признался себе, что вторая версия даже реальнее, вряд ли угр-охотник промахнётся, тем более, невероятно, что он бросит раненого хищника. Как было известно главе уральцев, в отношении убитых зверей, особенно крупных хищников, угры строго придерживались определенного ритуала извинения перед убитым зверем, чтобы дух его не мстил охотнику.
        Бросить раненого зверя недобитым, особенно хищника, не могло прийти в голову никому из охотников, как угров, так и булгар или славян. Такие размышления навели сыщика на два вывода: завтра неизвестный стрелок может пойти по следам подранка и обнаружить следы Белова. Либо барс был ранен самострелом, насторожённым на другого зверя, поэтому его никто не преследовал. Хотя самострел, по здравому размышлению, можно было отбросить. Железные наконечники были достаточно дорогими, никто не будет рисковать такой стрелой, устанавливая её на самострел.
        Думай не думай, сто рублей не деньги… Белов взвалил раненого барса на плечи и пошёл обратно в Выселки. Самец весил больше семидесяти килограммов. Несмотря на свои возросшие физические способности, уралец отдыхал через каждый километр. Он тщательно осматривал ближайшие заросли, опасаясь засады. Собственно, отдыхал он больше из опасения потерять осторожность, а не от усталости. На дорогу ушло больше трёх часов, в Выселках сыщик отправился к старосте Дюбе, отцу Влады. Он был одним из немногих, лично заинтересованных в поддержке уральцев. С их исчезновением старосту могли не только сместить, но и убить. Тем более что он не обзавёлся, в отличие от Окорока, новой лошадью, стайка пустовала, как раз место для лечения Снежка.
        Белов устроил барса в сарае, накормил зверя мясом из запасов старосты Выселков и устроился ночевать рядом, на охапках сена. Погода стояла не морозная, градусов пятнадцать, не больше. Укрывшись полушубком, сыщик спокойно провёл остаток ночи, которого вполне хватило, чтобы выспаться. Утром он попытался установить контакт со Снежком, выглядевшим достаточно бодрым. Полчаса ушло на то, чтобы зверь пустил его в свои воспоминания, на которые сыщик так надеялся. К сожалению, молодой самец так увлёкся охотой, что не заметил стрелявшего в него человека, а после удара стрелы растерялся и бросился бежать. Единственное, что успел разглядеть сыщик в воспоминаниях ирбиса, - два человеческих силуэта с луками в руках да место ранения, опушку леса у Камы.
        Утром, наказав Дюбе никому о спасении барса не говорить, Белов прошёлся по Выселкам, поговорил с нужными людьми, настроил многих на собирание слухов о приезжих и приходящих уграх, на разговоры об ирбисе, помогшем справиться с шаманом. Сам он вызвал по рации из Бражинска пару опытных следопытов, с ними пошёл на берег Камы, где сутки назад был ранен барс.
        Снег за это время не падал, следы двух человек отлично сохранились, более того, Белову удалось сделать слепок с двух разных следов глиняным раствором с добавлением фиксирующих веществ. В ожидании замерзания раствора он ждал возвращения следопытов из поиска.
        Оба вернулись уже в сумерках, подтвердив предположения о жителе Выселков и его приятеле угре. Два следа дружно вели на дорогу к Выселкам, где расходились. Один шёл в Выселки и терялся на утоптанном снегу у ворот, другой доходил до Камы, дальше исчезал, заметённый сильными ветрами. Следопыты высказали предположение, что оба человека невысокого роста, этим тут никого не удивишь, Белов редко встречал аборигена выше своих ста восьмидесяти сантиметров. Но, по словам следопытов, они были не молодыми, ближе к сорока годам, что называется, дедушки. Внуки здесь появлялись у тридцатилетних, после сорока лет у многих были уже правнуки. К сожалению, никаких дополнительных примет следопыты не обнаружили.
        - Эх, где бы Шерлока Холмса взять, - помечтал сыщик, - чтобы тот рассказал, у кого из злодеев злая тёща, а кто раньше работал плотником или болеет трахомой.
        - Какой такой Шерлок, - удивился Ойдо, по старой памяти помогавший Белову, - его я не знаю, но угр, который ушёл на Каму, бывал раньше в Бражинске. Один раз он привозил тушу лося, я запомнил его походку.
        - А сапоги он не поменяет? - задумался уралец, обставляя предстоящее доказывание вины угра для Топора.
        - Нет, эти сапоги он недавно стал носить, совсем не разношенные, - равнодушно ответил давний приятель, - не будет менять.
        Вернувшись к Дюбе, сыщик занялся составлением списка подозреваемых выселковцев, куда включили всех близких родичей бывшего старосты и его трёх закадычных дружков, одного из которых, очень некстати ранил в ногу при захвате Выселков несколько лет назад.
        С рассветом, взяв в помощники Окорока и его приятеля Елагу, Белов направился по домам подозреваемых. Пока все трое проходили в гости и официально расспрашивали о ранении барса, о посещении подозреваемым леса два дня назад, Ойдо проверял следы хозяйских сапог на дворе. Приходилось на каждого проверяемого тратить не менее получаса, после третьего двора за компанией сыщиков уже вовсю бежала детвора, громогласно интересуясь, что дяденьки делают и кого ищут. Белов охотно рассказывал, что ищут человека, ранившего его любимого барса позавчера у Камы. Слухи ввиду зимнего безделья разлетелись моментально, уже третий проверяемый сразу начал объяснять, где был и что делал позавчера. При таких обстоятельствах проверка обуви ничего не дала - на неё сыщик особо и не рассчитывал.
        После обеда, уже в наступающих сумерках, он отправился по Выселкам, разговаривая не только со своими знакомыми, но и со всеми встречными ребятами. К наступлению полной темноты стали известны два выселковца, посещавшие два дня назад лес возле Камы. Один из них действительно оказался бывшим другом Слада, другим неожиданно для Окорока стал его приятель Будила. Но только к одному из них приходил несколько раз угр-охотник, в том числе и третьего дня, как ни странно, к Будиле. Пока Белов шёл к дому браконьера, Окорок вспомнил, что Будила - двоюродный племянник Скора, подозрений было предостаточно. А обнаруженные на сеновале старые сапоги, с характерными швами на подошве, совпали со слепком. При виде слепка своего следа и сравнения его с сапогом Будила так испугался колдовства, которым ему представился слепок со следа, что упал на колени и умолял не заколдовывать его.
        Весь вечер он не переставал рассказывать о своём грехопадении, подробно и обстоятельно, чисто по-деревенски, каялся в грехах. Рассказал о мелких пакостях, о своём дяде, втором брате Скора, стоявшем за всеми неприятностями последнего года. Именно он, Плавуня, мечтал расквитаться с Беловым и выселковцами, предавшими Скора. Полгода назад он встретился с шаманом угров, о чём Будила узнал совершенно случайно, заметив дядю в лесу, с обоими уграми за день до пропажи скота. Даже неискушенному хитростями парню после смерти обоих угров хватило ума догадаться о роли своего дяди. В силу родственных отношений, Будила скрыл участие Плавуни в кражах скота, чем тот не преминул воспользоваться. Он так обставил дело, что через месяц Будила был у него на посылках, а напуганный расправой с шаманом Плавуня не делал ничего своими руками. Он же велел Будиле найти среди угров-охотников брата погибшего шамана и привести его на встречу, на берегу Камы.
        Там Плавуня разговаривал с угром наедине, отправив Будилу караулить от посторонних. Два дня назад дядька отправил Будилу в лес, наказав встретиться с угром у реки и убить выслеженного зверя. Угр действительно ждал Будилу и повёл на поляну, где указал на охотившегося барса. Будила, от неожиданности промахнулся и чуть не убежал, боясь нападения раненого зверя. На прямой вопрос, почему не стали добивать барса, парень ничего внятного не ответил. Белов по опыту знал, что в преступлениях всегда остаются непонятные эпизоды, которые не поддаются логическому объяснению и не помнят сами преступники.
        Это в книгах и фильмах каждый шаг преступника логичен и каждое действие имеет своё объяснение. В жизни подавляющее большинство преступлений алогичны и совершаются без всякого смысла. Даже вор вдруг берёт из чужой квартиры абсолютно ненужные ему предметы, которые не пытается продать, хранит их у себя, словно поставив цель помочь своему розыску.
        Убийца, выбросив нож, забирает с собой окровавленные тряпки, которые бросает дома и забывает об этом до приезда полиции. Грабитель, отобрав вещи у прохожего, оставляет себе его оригинальные часы и носит их, словно подсказывая следствию - вот он я, даже доказательства грабежа при мне. Многие преступники, в силу патологической глупости, просто не могут думать о будущем, живут одним днём, не веря, что их могут найти. Белов на своём веку встречал городских парней, умственно нормальных, не слыхавших об отпечатках пальцев, это в конце двадцатого века, да при двух судимостях! Практически во всех преступлениях остаются загадки, к этому сыщик привык, не искал логических цепочек, любимых детективными авторами. Не доискиваясь до обстоятельств стрельбы по Снежку, уралец собрался в гости к Топору, за третьим браконьером.
        С собой к уграм-охотникам Белов никого из дружинников брать не стал, чтобы не показывать уграм, будто их боится. Для психологического эффекта взял с собой потерпевшего ирбиса, погрузил его на сани, в которых ехал сам. В двух других санях были браконьеры и его помощники, до угров добирались неспешно двое суток, за которые барс быстро поправлялся, пугая своего обидчика рыком у вечернего костра. Больших трудов стоило объяснить зверю, что Будила глупый и стрелял по чужой воле, сыщику пришлось показать в мыслях парня несмышлёным щенком, тогда Снежок пообещал не трогать его, признав право человека наказать своих сородичей. C лошадьми пришлось повозиться, за два дня пути несколько раз те пытались убегать и брыкались на запах зверя, но совместными усилиями их привели к покорности.
        У селения угров, к счастью, браконьер уральцам не попался, пока добирались до вождя. Топор сразу понял, что не праздное любопытство привело уральцев, но, не показывая вида, подробно выспросил все новости, угощая Белова отваром из трав и жареным мясом. В рассказ гостя о выстреле в барса поверил безоговорочно, отношения старейшины с ирбисом были известны всем окрестным племенам, да и Топор убедился в честности Белова давно. Отправив доверенных воинов приглядывать за своим соплеменником, Топор долго разговаривал с главой уральцев, интересуясь возможностью послать своих ребят для учёбы в Бражинск. Вождь не скрывал своего желания выучить парней на кузнецов, чтобы изготавливать оружие самим.
        Заведи он такой разговор ещё два года назад, Белов повис бы у него на шее от радости. Нынче он изменился и не страдал альтруизмом, поэтому долго объяснял угру, что обучение кузнецов не даст особой выгоды, если нет своего железа, поскольку не собирался торговать слитками металла, только готовыми изделиями.
        - Представь, что ты выучил ребят и они вернулись в стойбище, - несколько раз объяснял уралец перспективу, - они умеют делать ножи и наконечники для стрел, котелки и топоры. Очень хорошо, но где они возьмут железо?
        - У тебя купим, ты продаешь нам ножи и топоры, - удивился Топор, - неужели перестанешь продавать?
        - Нет, конечно, не перестану, но я продаю именно топоры, ножи и другой инструмент, просто железо я никому не продаю, - втолковывал старшина, - если ты купишь нож, зачем его перековывать? Инструменты станут дорогими, но их будет столько же, как и сейчас.
        - Продай нам просто железо, - насторожился угр, - почему нельзя?
        - Ты соболя как торговцам меняешь, - привёл пример Белов, - целиком или шкурку?
        - Конечно, шкурку, - задумался вождь, - она дороже, удобней хранить и перевозить.
        - С железом так же, ножи дороже и их удобней перевозить, зачем нам продавать железо в слитках себе в убыток? Один раз я могу тебе продать слитки, как другу, другой раз, а через двадцать лет или позже ты уйдёшь в другой мир, твой преемник поссорится со мной и обратит выкованные из нашего железа копья против моих детей? Если такое может случиться, то лучше бы заработать на ножах и копьях самим, на вырученные шкурки мы хоть воинов наймём в трудный год. Иначе у нас ни меха, ни серебра не будет, а чужое племя выкует себе любое оружие из нашего железа. И не надо меня уверять, что этого не случится, я тебе верю, поэтому говорю откровенно, - остановил возмущения угра Белов, - ты мудрый мужчина, подумай сам.
        - Как же быть, - после долгих размышлений уныло поинтересовался Топор, - ты знаешь, что надо сделать?
        - Я не могу видеть будущее, но даже ты знаешь, что родные люди редко враждуют серьёзно, - медленно продолжил гость, вслушиваясь в свои аргументы, - если наши дети и внуки будут родичами, ссориться они будут реже. Я предлагаю отправить тебе мальчишек и девушек в Бражинск, они станут уральцами, будут жить в городе, породнятся с нами. Тогда твои кузнецы смогут покупать у них железо, у своих родственников. И когда нас с тобой не станет, наши внуки и правнуки забудут, что были разными родами, будут жить дружно, помогая друг другу. Я знаю, что у вас мало воинов и каждый мальчик на счету, отправь к нам девушек. Главное, чтобы ты сказал своим подросткам, что они будут уральцами, а не охотниками. Они перейдут в мой род, а родичам я не могу отказать в любом товаре. Кто знает, со временем и ружья будем продавать, когда врагов отгоним.
        Заинтриговал старейшина Бражинска собеседника и ушёл спать в гостевой чум, настраиваясь на завтрашнее судилище. Он понимал, что Топор не властен над многими родичами, доказать вину угра надо настолько хорошо, чтобы не было малейших сомнений даже у семьи виновника. Белов не собирался требовать смерти или выдачи головой виновника, какие бы проблемы в будущем это не сулило. Вне зависимости оттого, что решит вождь угров по своим подросткам, старейшина хотел в качестве виры взять заливные луга на левом берегу Камы, напротив строящейся крепости. Луга эти стали просто необходимы после пленения казар и появления в собственности уральцев огромного, по здешним меркам, табуна лошадей. На левом берегу уже весной уральцы собирались строить конезавод для содержания и селекции коней, пока не отличающихся от степных диких сородичей, мелкорослых и неприхотливых. Для закованной в латы конницы нужны были большие и сильные кони, иначе все преимущества сильной защиты будут сведены на нет.
        Суд по просьбе уральцев открыл Топор, сразу передавший слово Белову, главному обвинителю. Белов не стал вдаваться в предысторию с захватом шамана, начал с показа раненого ирбиса. Он громко спросил, все ли угры знали о его дружбе со зверем и просьбе не трогать этого ирбиса? Ответом было, естественно, молчание, но воины подтвердили, что все знали об этом. Белов опять спросил, как наказывают угры за убийство домашнего скота, ответ он знал - вира, что и подтвердил старейшина.
        Дальше началось собственно представление, как в кино. Где сыщик с максимальным артистизмом изобразил поиски раненого зверя, потом отыскание места ранения барса. Ойдо, по-угорски, подробно рассказал о следах, обнаруженных на берегу Камы, о том, как колдун Белов вынул эти следы, чтобы его обидчики не смогли скрыться. Белов предъявил два слепка и отправил слепок обуви Будилы рассмотреть подробно всем воинам. Слепок со следа угра он оставил у себя и правильно сделал, потому, что именно этот угр очень натурально уронил вещественное доказательство, которое сразу разбилось. После чего развёл «смущенно» руками, как говорится, нет трупа - нет убийства. Такие уловки сыщик проходил давно и был к ним готов, предъявил следующего свидетеля - самого Будилу, известного многим уграм.
        Парень, запинаясь, повторил всё, что знал, признался, что стрелял в барса сам, при этих словах ирбис чуть не бросился на парня, только рука Белова, сжавшего мех на загривке, остановила зверя. Этот порыв не укрылся от зрителей, вызвав восхищённое перешёптывание. Не давая передышки, уралец вывел на поляну Плавуню, который уверенно повторил свои показания, продолжая интриговать публику именем угра, выследившего ирбиса.
        По просьбе сыщика, Плавуня назвал угра и показал на него рукой, вокруг подозреваемого образовалась пустая площадка. Угр, уверенный, что разбил слепок своего следа, пренебрежительно махнул рукой и ухмыльнулся:
        - Эти чужаки всё наговорили про меня, чтобы опозорить наш род, один из них стрелял сам, другой его подговорил, они бесчестные люди, преступники, нельзя им верить.
        - Кроме их слов, у меня есть твой след, вынутый из снега, - Белов поднял слепок над головой, - я клянусь всеми богами, что этот след я вынул на той поляне, где стреляли в моего друга, ирбиса. Прошу уважаемых угров подойти к месту, где стоит этот лжец и преступник, чтобы проверить совпадение отпечатков на земле.
        Человек пять с любопытством подошли к угру, в землю возле которого Белов вжал свой слепок и стал указывать на совпадения отпечатков.
        - Длина следа совпадает, вот выдаётся большой палец, здесь шов, тут трещина на пятке, - указывая на совпадения, он оставил рядом свой след и предложил уграм оставить свои следы, чтобы увидеть расхождения, слепок получился очень удачным, сомнений в принадлежности следа угру не осталось ни у кого.
        Все посмотрели на Топора, ожидая его решения, тот, в свою очередь обернулся к уральцу, спрашивая, чего тот желает за обиду. Белов попросил слова:
        - Как вы наказываете чужаков, которые охотятся на вашей территории, - вопрос был риторический, при таких нарушениях единственным наказанием была смерть, если застали на месте преступления, либо берут огромную виру с соседнего племени, - я прошу небольшую виру, заливные луга на левом берегу Камы возле устья Сивы, отдать уральцам. Там мы построим конезавод, будем разводить лошадей на продажу, сено с лугов пустим на корм.
        Топор вздохнул и вынес свое решение:
        - Наш охотник виноват, с этим никто не спорит, предлагаю отдать виру, какую просит старейшина уральцев, заливные луга. Кто не согласен с таким решением, может высказаться.
        Желающих не нашлось, зрители стали расходиться, сожалея, что не было божьего суда. Многие не видели Белова в поединке и мечтали посмотреть хвалёного уральца в драке, жалели, что не удалось. Сам бывший мент на минуту подошёл к браконьеру и быстро предупредил того, что, если с барсом случится несчастье, угра Белов убьёт без всякого расследования и суда, на следующий день.
        Ночевать уральцы в стойбище не стали, пообедав, отправились восвояси. Наказание Будиле и Плавуне Белов объявил в Выселках. Он определил Будиле три года бесплатной работы в мастерских на Прииске, а Плавуню со всей семьёй переселил на заливные луга, полученные от угров, определив, что жить там Плавуня будет до тех пор, пока не увеличит поголовье лошадей втрое. Если кони будут гибнуть, Плавуню продадут проезжим купцам. Сразу уралец проследил за сборами обоих наказанных и отправкой семьи Плавуни со всем имуществом вниз по Каме. Для постройки дома и подворья он отпустил с осужденным четверых его родичей, с проверкой готовности конезавода пообещал приехать через месяц, по последнему льду.
        С Будилой получилось проще: в Выселки, проездом в Бражинск, прибыла делегация ватажников, во главе с атаманами. Они за зиму вытеснили угров рода синей выдры на день пути от Прииска, за реку Чёрную, вынудили тех поклясться не пересекать реку и явились за наградой. С ними уральцы вернулись в Бражинск, где честно расплатились с атаманами. Старейшина подробно расспросил ватажников, не встречались ли им воины, сжёгшие Прииск, но ватага с января находилась на реке Чёрной, ничего о нападении атаманы не знали. Проверять ватажников не стали, в этом мире за свои слова мужчины отвечали честью и жизнью. Возвращались ватажники в Соль-Камскую вместе с мастерами и рабочими, отправившимися на Прииск по зимнику, отстраивать сожженный посёлок. Для охраны с мастерами отправлялся десяток казар, из числа присягнувших уральцам.
        С атаманами, удовлетворёнными лёгким способом получения ружей, уральцы сговорились на лето. С открытием навигации ватажники обещали подняться по Каме на север, где разведать короткую и удобную дорогу в Печору. Для этого Белов схематично нарисовал верховья Камы и Печоры, с примерными расстояниями и названиями рек. Как он успел убедиться, географические названия самые постоянные в мире: за сотни лет до двадцатого века Кама называется так же, большинство речек вполне узнаваемы похожими, если не идентичными названиями. Поэтому и не сомневался уралец, что большая часть наименований рек и речек совпадёт с картой. За лето ватажники обещали не только разведать удобный путь с волоком, но и отстроить два зимовья, со стороны Камы и соответственно Печоры.
        Пора выходить уральцам на русский Север, пока ладожцы, они же будущие новгородцы, не освоили это золотое дно России.
        Кроме ближайшего выхода в океан, то бишь к относительно быстрому пути в Европу и дальше, Север манил Белова загадками. Где-то там храмы ушедших богов, легендарное Беломорье, статуя Золотой Бабы. Там вплоть до восемнадцатого века находили в огромном количестве серебряную утварь, возможно, цивилизация, создавшая её, ещё существует. Немаловажным подкреплением легенд была и практическая составляющая огромных запасов пушнины в бассейне Печоры. Племена, живущие там, не знают железа. Установив удобный водный путь, уральцы получат огромный рынок сбыта железных изделий, по спекулятивной цене. Конкистадоры отдыхают, с русского Севера и Приуралья, без истребления туземцев, абсолютно мирным путём обмена на железные инструменты и орудия можно получить такую прибыль в виде мехов, что византийские базилевсы милостыню просить будут.
        Нацеливая ватажников на достижение Печоры, Белов не стал открывать своим союзникам, что верховья Камы интересуют его не меньше. Места эти были малозаселённые, но удобные для освоения. Он не терял надежды на строительство большого парового флота, способного связать всю Каму в единый транспортный поток без дополнительных вложений в дороги; помнил ещё времена, когда по Каме ходили «Ракеты» на подводных крыльях со скоростью до 60 километров в час.
        Население сёл и деревень Прикамья на «Ракетах» за день добирались до родных и знакомых за полтысячи километров - обычное российское бездорожье не мешало. Не через пять, так через десять лет уральские мастера создадут двигатели, способные развивать до двадцати километров в час по воде. Леса и угля на Урале предостаточно, сейчас он бесплатный, себестоимость рабочих рук невелика. Грузы и пассажиров по Каме можно будет возить, как в славные застойные времена, задёшево.
        Оставался сущий пустяк - построить экономичные и мощные двигатели. На этот счёт Белов склонялся к дизелю, сырья для солярки скопилось достаточно много, проблему создавала нехватка, вернее полное отсутствие практиков-механиков. В этом времени грамотных механиков можно найти только в Византии, возможно, в Персии или Армении. Туда надо добираться, чем скорее, тем лучше.
        Снежка Белов привёз в Бражинск, где познакомил со всей семьёй, дал зверю обнюхать своих жён и детей, провёл по улицам Бражинска и проводил до его родных мест. Несмотря на общение с людьми, ирбис твёрдо усвоил, что не всякий человек друг барса, только тот, кто пахнет Беловым, остальных надо опасаться и скрываться от них. Сыщик настрого заказал зверю нападать на людей, если будет возможность скрыться, впрочем, такой рефлекс был у всех зверей, даже хищников. Видимо, не одну сотню лет люди успешно охотились на зверя в местных лесах.
        Тем временем, заканчивался снежный период, обустроенные казары на берегу Камы дружно отстраивали склады, расчищали места для других строений и обозначали границы города, по которым будет проходить земляной вал. Вернулся Ждан со своими воинами, в походе они потеряли двух казар и одного дружинника, но догнали тех, кто разорил Прииск. Догнали их на перевалах через Уральские горы, Ждан остался доволен действиями уральцев. Дружинники в маскхалатах обогнали преследуемых, а казары ударили в спину отступающим. Удалось пленить двадцать воинов из рода рыси, как они себя называли. Говорили воины по-угорски. Ждан подробно их допросил, выяснил интересные новости. Оказывается, их отправили в набег на Прииск шаманы рода, к которым осенью приходили другие шаманы с запада и уговаривали напасть на уральцев. Ждан не стал терять время на возвращение домой, тем более что по указанию шаманов в набег ушли две трети воинов рода рыси.
        За неделю, по указаниям пленников, уральцы добрались до стойбища угров рода рыси, где обошлось без сражения. Стойбище окружили, пристрелив пару воинов при попытке сопротивления, вывели связанных пленников, и Ждан предложил уграм обмен, привычный для уральцев. Наглядевшись на своего учителя, Ждан разыграл неплохую партию, объяснив старейшинам рода, что шаманы у них плохие, раз подставили род под такие потери воинов. Он предложил роду рыси убить самим своих шаманов или отдать их уральцам, пообещав прислать из Бражинска других шаманов, которые будут давать умные советы. Чего уж там испугались угры, непонятно, но они быстро перерезали горло своим шаманам, да и что им оставалось делать под нацеленными стволами ружей? Что характерно, убивали шаманов женщины, вдовы погибших по их вине воинов. Дальше пошло веселее, пленников обменяли на подростков, прихватив заложниками внуков старейшин, часть железа со сгоревшего Прииска тут же выменяли на меха, прихватили старейшину покрепче и отправились домой.
        - Чего так много подростков, - удивился Белов, глядя на вновь прибывшее пополнение, - вы же двадцать пленников захватили?
        - Так ведь они на нас напали, значит, за воина мы брали два подростка, - охотно пояснял Ждан, довольный похвалой старшины, - к ним по два подростка за каждого нашего погибшего воина, да десяток девушек они сами отдали, когда увидели, что расплачиваемся железом. Дикий народ, совсем железа не знают, да внуки старейшин, так и набралось шесть десятков.
        - А что за шаманы к ним приходили? - повернулся к нему глава Бражинска, - удалось узнать?
        - Да, старейшины сказали, что приходил шаман из рода угров-охотников, жаловался на уральцев, которые убили его ученика и опозорили его, он же рассказал о Прииске, где можно взять огромное богатство железных инструментов и орудий. Надо найти этого шамана да проучить, как следует.
        - Не надо его искать, - Белов рассказал Ждану о событиях в Выселках.
        - Да вы и без нас не скучаете, - развеселился парень, узнав о борьбе с шаманом и браконьерами.
        Они долго разбирались по карте, проверяя на бумаге кроки, снятые Жданом, по пути в селение рода рыси. Уральцы отмахали больше трёхсот километров по прямой на восток, забравшись в Азию. По прикидкам Белова, неожиданные «новобранцы» проживали в районе будущего Свердловска, или Екатеринбурга, кому как удобней. Зимнее время и условия не способствовали поиску полезных ископаемых, хотя предположение об их существовании было достаточно резонным, не зря же там город построили в восемнадцатом веке. Судя по карте, в радиусе полусотни километров сходились верховья известных уральских рек - Исети, Чусовой и Уфы. Две последние реки были естественной дорогой в Каму, летом надо попробовать добраться до новых территорий на пароходах. Ждан предложил отправить вместе со священником десяток казар для его охраны и нескольких мастеров, отстроить храм, жилище и кузницу.
        Уральцы с азартом впряглись в работу, обучая новичков и заканчивая подготовку к открытию навигации. За зиму население Бражинска выросло вдвое, не считая пленных строителей нового города на Каме, припасы подъели капитально. Ко времени ледохода уральцы питались только рыбными и мясными блюдами, картошку, зерновые и прочее хранили на посадку, старейшина с трудом убедил беспечных аборигенов отказаться от корнеплодов, в изобилии сохранившихся в овощных ямах, и сохранить их на посадку. За последние годы уральцы переиначили все названия новых для себя овощей и другой зелени на свой лад. Картошку даже Белов частенько звал тошкой, помидоры переиначили в доры, топинамбур в намбу, все названия огородной зелени и цветов сократили до одного-двух слогов. Коснулись такие упрощения многих инструментов и вещей, попавших в этот мир с Беловым. Все искусственные длинные названия, типа микроскоп, генератор, телефон, быстро становились односложными - скоп, рар, фон.
        Постепенно и сыщик согласился с такими переименованиями, логично предположив, что многие формулы нуждаются в переводе на русский алфавит, особенно химические. Пользуясь затишьем, он хихикал, переводя таблицу Менделеева на русский язык, изобретал названия для основных элементов, о которых аборигены пока не знали.
        - В этом мире не будет знаменитой формулы аш-два-о, - потирал руки реформатор, - водород обозначим буквой «В», а кислород назовём живень и обозначим буквой «Ж». Какой умелец догадался назвать живительный газ пошлым именем кислород? Вода будет писаться вэ-два-жэ, ай да я, антик с гвоздикой.
        В своих извращениях с формулами глава уральцев не забыл навестить ссыльнопоселенца Плавуню, отстраивавшегося на левом берегу Камы. По рыхлому весеннему льду уральцы переправили Плавуне необходимые инструменты и припасы, чтобы пережить половодье и подготовиться к приёму первых лошадей. Идея передачи лошадей на содержание в города и селения себя оправдала, за зиму пали всего три животных, остальные имели неплохие шансы дотянуть до первой травы. К весне уральцы подходили с неплохими шансами сделать экономический рывок, пленные после схода снега стали насыпать вал вокруг строящегося города на берегу Камы.
        Белов, впервые за шесть лет получивший в своё распоряжение большой трудовой ресурс, тщательно планировал самые необходимые работы, до осени надо выжать всё из обилия рабочих рук, такое счастье вряд ли повторится. Почти двести рабочих за лето должны построить город на Каме, не только обнести его валом и стеной, выстроить не меньше десятка мастерских. Все несекретные производства надо переносить на Каму, ближе к торговцам, уменьшать издержки производства и ускорять торговый оборот.
        В Бражинске сыщик полагал оставить оружейное производство и добычу серебра, которая оставалась тщательно скрываемой тайной. По образцу закрытых городов двадцатого века старейшина уральцев хотел закрыть доступ даже в окрестности города, тем более что сахарная свёкла и продажа сахара начинали приносить весомую прибыль. Правильно, какой отец или мать не побалуют своих детей куском «сладкого камня» или петушком-карамелькой на палочке, невиданной в этих краях роскошью. Ради такого гостинца иной папаша откажется и от кун, накопленных на диковинную зажигалку, а мать вздохнёт, глядя на отрез шерстяной ткани.
        Строить домны на берегу Камы Белов тоже не собирался, планируя основной чугун выплавлять в Прииске, где тот обойдётся втрое дешевле. Там же Третьяк собирался переплавлять чугун в необходимые стали, по возможности, не в слитки, а заготовки для механической обработки, их уже отправлять кузнецам и токарям в Бражинск.
        Из пленников в Прииск отправлялись работать только булгары во главе с неудачником Зырятой. Зато на весь оставшийся срок - три года, правда, с возможностью освобождения досрочно, на него некоторые пленники явно не согласятся. Возможность эта была предусмотрена Правдой и подтверждена Беловым - женитьба на местной девице, с условием проживания молодожёнов в Бражинске или другом уральском селении. Некоторые девицы постарше, не вышедшие в Бражинске замуж, но скоро выходившие из невестиного возраста, частенько навещали пленных казар на берегу Камы, дарили рукавицы, подкармливали, заводили романы. Результатом таких романов стали две свадьбы и три беременные девицы, жениться на которых казары наотрез отказывались.
        Булгары, видимо, в силу более длительного срока наказания или близости проживания, женились охотней, пять свадеб сыграли перед самым ледоходом, теперь счастливые жёны паковали вещи для переезда в Прииск, две семьи решили остаться в новом городе на Каме.
        Единственное, что сделали все молодожёны, попросили взять их в дружину, поскольку были профессиональными воинами. Ждан принял парней в уральскую дружину, она разрасталась не по дням, а по часам. Такое обилие профессиональных воинов становилось опасным для самих уральцев. Уроки римской истории о военачальниках, ставших императорами, Белов постарался довести до каждого командира. Ждан, Сысой, да и Зозуля, с удовольствием перечитывали Плутарха и другие жизнеописания древних героев, найденные в библиотеке Алексея. Командиров, в силу возраста, интересовали, исключительно описанные там сражения. Но старейшина частенько обсуждал прочитанное, акцентируя внимание на других аспектах, таких, как психологическая подготовка, шпионаж, снабжение армий и бунты против военачальников и императоров.
        Сам он за зиму не поленился объехать все уральские селения, от Вишура и Налги до Сулара, взяв с собой Киселя и Силю, проявивших неплохие способности оперативников. Во всех селениях Белов имел негласных осведомителей, с которыми поддерживал постоянные контакты. На живых примерах его помощники учились выбору и вербовке информаторов. В начале марта оба ученика ушли в Соль-Камскую, разворачивать там и в соседних селениях сеть осведомителей. Вернуться парни обещали с первыми купцами после половодья.
        Белов, как никто другой в этих краях, понимал важность получения своевременной и полной информации, особенно из пограничных селений. Именно поэтому с осени собирался заняться обучением оперативной работе ещё пятерых парней, выбранных из числа дружинников.
        Глава шестая. Варяги
        Не успели уплыть льдины по Каме, как уральские торговцы, ловко выруливая между грудами плывущих веток и мелкими льдинами, расплылись по окрестным селениям, спеша выменять на ножи и железные наконечники для стрел пушнину, подготовленную за зиму. Навстречу им уже спускались вниз по Каме и её притокам нетерпеливые охотники, желавшие обменять товар в Бражинске сами, ненамного, но выгодней. С любопытством, разглядев склады и торговые лавки на берегу Камы, где товар меняли по ценам Бражинска, самые недоверчивые поднимались ещё день в сам Бражинск, чтобы убедиться в этом лично.
        Уральцы уже на вторую неделю мая убедились, что не зря затеяли строительство города на Каме. Мало того, что к свежевыструганным доскам причалов одна за другой приставали лодки из уральских городов, торговцы стремились быстро заполнить лодку и отплыть вниз по реке, опережая булгарских коллег в стремлении обогатиться. За последние годы товары с клеймом соболя, которое третий год ставили уральские мастера на свои изделия, стали очень популярны в Прикамье. К городку, растущему на высоком берегу, ежедневно подплывали всё новые купцы, многие из которых не знали о существовании Бражинска, выменивали уральские товары в других уральских городах, как обычно, втридорога. Белов очередной раз убедился, что информация - это деньги, поведение здешних купцов напомнило ему походы в лес за ягодами в далёком детстве, со своей бабушкой.
        В те времена, чтобы добраться до земляничного места, они с бабушкой вставали в пять утра, завтракали и к шести часа уже стояли в очереди на автовокзале, пробиваясь за билетами на первый автобус до деревни Малиновки. Очереди были типично советские, с руганью, отталкиванием конкурентов, криками: «Вас здесь не стояло» и «Я с вечера занял». Получение вожделенного куска картона не гарантировало места в автобусе, куда пробивались с ещё большим напором, а уж место Белову за свою жизнь никогда не удавалось занять, даже если оно было указано в билете. Кто успел, тот и сел, а восьмилетний ребёнок со старухой забирались в автобус явно не первыми. Самое интересное наступало после высадки нескольких десятков сборщиков ягод у вожделенной деревни.
        Наиболее опытные и удачливые ягодники никогда не спешили отправляться к заветным местам, садились переобуваться, искоса поглядывая, кто куда идёт, прятались по кустам, якобы по нужде. Несколько раз бабка водила Белова кругами в лесу по паре километров, пока не убеждалась, что за ними никто не идёт. Тогда только они находили неприметную тропку и шли семь километров до богатейшего ягодника. Все наивные детские вопросы, мол, лес большой и ягод всем хватит, бабка пресекала аналогичными фразами, вот и пусть ищут, где хотят. Возможно, в этом была вековая привычка торговцев, скрывать доходные места, бабка несла весь сбор на базар, с продажи ягод она жила.
        Местные торговцы вели себя удивительно похожим образом, заплывали в известные им речушки, убедившись, что их никто не видит, а устье речки маскировали корягами и кустами. В разговорах тщательно скрывали место приобретения товаров или наговаривали с три короба, чтобы запугать возможных конкурентов разбойниками, водяными и другими небылицами. Нетрудно догадаться, что большая часть фольклорных примочек, типа Змей Горыныч, Баба Яга и другие Соловьи-разбойники, выросла на попытках богатых фантазией купцов скрыть доходные места торговли.
        К сожалению, все новые купцы оказались из Прикамья, кроме дешёвых по цене, а не по качеству мехов, необходимых для себя товаров уральцы не получили. Хотя мехов выменяли небывалое количество, хлопка и шерсти, необходимых для пороха и ткани, у местных торговцев, увы, не было. С верховьев Камы привезли много тюленьего жира и моржового клыка, жир сразу ушёл на мыло, с трудом входившее в обиход местных хозяек. А моржовый клык, кроме поделок и украшений, неплохо шёл на изготовление телефонных трубок, вместо эбонита. За зиму компания беловского пасынка Арняя отработала простую и доступную технологию изготовления телефонов. Подготовили достаточно аккумуляторов, вытянули километров десять медного провода и, с наступлением тёплых дней, энергично устанавливали телефоны по Бражинску. Будет ли телефонная связь между Бражинском и новым городком на Каме, зависело от испытаний телефона в городских условиях.
        После половодья, уже по спокойной воде, во все уральские города уплыли первые миссионеры, продвигать славянскую веру в новом качестве и оформлении. С собой священники везли наборы храмовых атрибутов, иконы, свечи, солярные знаки, необходимые средства на постройку первых храмов. Возможно, от этого придётся отойти, но первоначально храмы решили строить за счёт Бражинска, особенно в отдалённых селениях. Самая большая делегация отправлялась к уграм из рода рыси, за уральский хребет, кроме священников, туда уплыли два мастера-строителя и ученики старателей, под охраной десятка казар. С ними возвращался старейшина рода рыси, насмотревшийся за два месяца чудес в Бражинске, перешедший в уральскую веру, с серебряным крестиком-коло на такой же цепочке, свисавшим с худой шеи старика. Плыли они на трёх лодках, груженных уральскими изделиями, вверх по Каме, затем по Чусовой собирались добраться до Исети, где начинались земли рода рыси. С ними отправлялись два будущих картографа, для разведывания наиболее удобной дороги за Урал, которые должны были сразу вернуться, не забыв забрать как можно больше мехов,
выменянных на железные изделия.
        В ожидании булгарских и южных купцов уральцы не забывали о безопасности новой крепости, первым делом установили четыре пушки на валы, пристреляли их по реке и берегу. Переводить служилых казар в строящийся городок уральцы опасались, просека позволяла добраться до Камы за час-полтора, тем более что несколько казар всё-таки сбежали со строительства по первой воде. Разыскивать специально уральцы их не стали, предупредили по рации старейшину Россоха, чтобы оберегались беглецов. Хватало и других забот, в частности, настораживало отсутствие булгарских и южных купцов. Обычно булгары приплывали в середине мая, наступил июнь, затем праздник летнего солнцестояния, а купцов с низовьев Камы всё не было.
        В принципе, глава уральцев мог похвалить себя за предусмотрительность, благодаря целлюлозному производству на бумажной фабрике, освоенному два года назад, отсутствие хлопка не остановило производство пороха, хотя и сделало его втрое дороже. Без поставок шерсти, запасы её уже заканчивались, уральцы вынуждены были остановить ткацкие станы и переходить на выделывание шкур для зимних холодов. К хорошему быстро привыкаешь, женщины ворчали, недовольные возвращением к шкурам, когда есть удобная тёплая ткань. По большому счёту, уральцы смогут выжить и без торговцев, но куда девать горы мехов, скопившихся на складах? Меха - вещь капризная, не моль, так жучок, не выпадение волос, так гниль кожи. Хранить их на складах надо очень осторожно, и уральцы были настроены сбыть меха как можно быстрее, не позднее осени. Запасов бензина, солярки и твёрдых фракций накопилось больше тонны, их вполне хватит не на один год. Однако у нефтепродуктов есть слабость гореть и взрываться, любая случайность или неслучайность оставит уральцев без всем известных зажигалок.
        Кроме торговых вопросов настораживал сам факт блокады, не собираются ли булгары со своими союзниками снова напасть на уральцев? «Страж», усиленный десятком казар, дежурил на границе с Булгарией, еженедельно приплывая в Россох для доклада. Ни единой лодки торговца или просто булгарина вверх по Каме не поднялось за два месяца. Окунь, отправивший в соседний булгарский город пару своих приятелей по суше, узнал о блокаде, которую держит десяток лодок с булгарскими воинами, ниже Сулара на Каме. Блокаду поставили плотно, в два ряда, после расстрела местных рыбаков, плюнувших на стражу, аборигены и приезжие купцы запрет не нарушают.
        - Надо прорывать блокаду, - увлечённо рубил рукой воздух Сысой, когда уральцы собрались для решения этой проблемы, - за наших казар я ручаюсь, сил сейчас хватит, чтобы дойти до Булгара и захватить всю Булгарию.
        - А зачем она нам, - возразил Белов, - чтобы булгары наш товар дешевле покупали? Ни хлопка, ни нефти у булгар нет, мехами нашими их тоже не удивить. Дешёвое железо они сразу попросят, опять же за меха, которые и так девать некуда.
        - Давайте сами в Усть-Итиль поплывём, мы в прошлом году всё равно туда собирались, - предложила Влада, единственная женщина, бывавшая на совете у старейшины уральцев, - предложим наши товары в Булгаре. Не захотят торговать, доберёмся до Усть-Итиля, если там не станут брать - Дербент недалеко от устья Волги, там точно продадим наш товар, в пять раз дороже, я интересовалась ценами.
        - Если соберём весь товар, сможем запастись на три года вперёд, - прикинул Белов, - надо брать с собой не меньше трёх вооружённых пароходов и большие лодки, штук пять-шесть.
        - Три парохода сможем подготовить и вооружить не раньше августа, - задумался мастер Железко, - «Страж» предлагаю оставить на границе, вдруг это ловушка, чтобы выманить нас подальше.
        - Договорились, вернёмся к разговору в августе, когда будут готовы пароходы, - подвёл итог старейшина уральцев, - а сейчас, Влада, надо вверх по реке Белой отправить пару лодок с торговцами и хорошей охраной. Пусть попробуют закупить шерсть у кочевников, выше по течению. Ждан выделит тебе два десятка воинов.
        К Лею Белов отправился на лодке со своим старым лодочным мотором, не только отвезти припасы и поговорить, он горел от нетерпения узнать, как дела у чудина с получением полупроводников. Почти год прошёл с того времени, когда он рассказал лекарю о возможностях радиоизлучения и радиосвязи. Прошлым летом тот забрал из Бражинска практически всю литературу, связанную с радиоделом и получением полупроводников, и прочно засел в своей пещере. Сам Белов, по причине немного хлопотной зимы, давно не заезжал к старому приятелю, теперь с волнением ждал, каких успехов добился чудин. Он уговаривал себя, что в первобытных условиях невозможно изготовить радиопередатчик без нормальных деталей, и сам же возражал, все первые передатчики были изготовлены буквально на коленке, из подручных материалов. А радист легендарного разведчика Рихарда Зорге умудрялся собирать свой передатчик на кухне из подручных материалов.
        Кроме того, изобретать что-то новое гораздо сложнее, чем делать уже известные вещи. Тот же дельтаплан изобрели позднее реактивных самолётов, а чего в нём сложного? С семидесятых годов эти дельтапланы не собирали только ленивые, Белов сам в молодости помог приятелю собрать из алюминиевых трубок каркас, даже летал дважды на дельтаплане, пока приятель не сломал обе ноги при неудачном приземлении, а его отец не выкинул остатки летательного аппарата на свалку. Подобный дельтаплан вполне можно соорудить и в эти времена, надо только достаточно шёлка, а вместо алюминиевых трубок вполне сойдёт хорошо просушенный бамбук.
        Заморочив себе голову, глава уральцев с надеждой в сердце подходил к пещере лекаря-отшельника. Ударив в гонг, висевший у входа, он присел на скамейке, ожидая чудина.
        - Я ждал тебя сегодня, - Лей вышел из пещеры, - переживаешь, надеешься?
        - Ага, - кивнул Белов, поднимаясь навстречу приятелю.
        - Проходи, - чудин повернулся обратно под землю, - для тебя хорошие новости.
        Новости превосходили все ожидания уральца, чудин за год изготовил больше сотни диодов с различными характеристиками, в основном аналоги Д1 и Д9. С конденсаторами тоже не было проблем, их чудин настругал три десятка различной ёмкости, от простейших до переменных и даже электролитов. Сопротивления отдельно Лей не делал, подбирал необходимые из отрезков различных сплавов, отданных Беловым, всё же сорок обрезков проволоки с наклейками, обозначающими значение сопротивления, валялись в отдельных ящичках. Одного этого было достаточно, чтобы привести гостя в восторг.
        С триодами дело не шло, не хватало многого. Начиная от плавильных высокотемпературных печей, самого германия и чистого кремния, заканчивая растворами для выращивания кристаллов. Отставной полковник, заинтересованный в развитии радиопромышленности не меньше Лея, предложил прислать своих металлургов и химиков, чтобы помочь в развёртывании небольшого производства.
        - Никаких помощников мне не надо, - отрезал чудин, - до тебя ни один человек в эти пещеры не заходил и не зайдёт. Помощников себе я уже пригласил, они моего племени, скоро прибудут.
        - Отлично, давай обговорим, что надо для твоих помощников и для работы, надеюсь, от материалов ты не откажешься, - записывать Белову не пришлось, память, на которую он и раньше не жаловался, последние годы была безукоризненна.
        Обсуждение необходимых материалов, продуктов и другого инструмента заняло больше часа, в ходе которого удалось выпросить у чудина немного деталей и добиться обещания взять на учёбу двоих уральцев по производству полупроводников через год-другой, когда технологии будут обкатаны. Лей вернул Белову всю литературу по радиодеталям, кроме нескольких справочников, на прощание поинтересовался, как дела с иками и снежным барсом.
        - Тебе надо чаще общаться с ними, твоё биополе влияет на них, особенно во время общения, - предупредил чудин собеседника, - ты не только приучаешь их к себе, выполнению твоих команд, звери интеллектуально развиваются. Наши предки умели развивать своих любимцев почти до уровня человеческого ребёнка. У меня в молодости тоже были такие опыты, два медведя достигли высокого уровня, тигр несколько раз спасал меня от покушений.
        Белов рассказал, что через месяц собирается прорывать блокаду и плыть к Каспию.
        - Обязательно возьми с собой ирбиса, - кивнул Лей, - снежные барсы в тех краях всегда считались священным зверем, любимцем богов. Он может помочь тебе при переговорах с торговцами. И вообще, ты упускаешь многое из своих новых способностей. Где кормление диких зверей, усмирение хищников, такие трюки очень нравятся простым людям. Будешь на юге, покажи свои способности. Они поднимут твой статус в глазах местных правителей, помогут избавить от попыток ограбления и захвата твоего груза. Ружья твоих людей никого не напугают, пока не убьют десяток, как минимум, человек. Да и потом, как ты понимаешь, они не добавят вам авторитета, только ненависть и зависть. А красивый хищник, который тебя слушает и выполняет твои команды, вызывает восхищение и опасение без необходимости кого-либо убивать. И потом, чем экзотичней и загадочней будут выглядеть уральцы, тем больше сюда поедет купцов, - продолжал чудин, - поедут любопытные, а враги, наоборот, без длительной разведки, не станут нападать, опасаясь неизвестного колдовства и чего-то подобного.
        Беседа продолжилась за обедом, где Лей с явным удовольствием гурмана поедал привезённые уральцами гостинцы, а Белов дотошно выспрашивал всё, что тому известно об Усть-Итиле и Дербенте. К сожалению, в своих странствиях сам чудин не добирался так далеко от Урала, но обстоятельно пересказал, что слышал от купцов.
        На обратном пути уралец навестил семью иков, с которыми действительно не встречался почти год. У гигантских выдр было прибавление, маленькая самочка меньше метра длиной плавала следом за мамой, к Белову сразу отнеслась доверчиво, не замечая, что он не сильно похож на выдру. Плавая с гигантскими хищниками, человек смог передать мысль, что скоро поплывёт на больших лодках вниз по Каме до солёного моря. Удивлённый самец, явно тяготившийся отцовскими обязанностями, напросился сопровождать друга. Попытки образумить, передавая изображения больших рыб, множества людей и шумящих пароходов, не дали результата. После недолгого разговора семьи гигантских выдр между собой самец окончательно вознамерился плыть до Каспия. Договорились встретиться перед отплытием, через месяц.
        Таким же авантюристом оказался Снежок, сразу согласившийся сопровождать уральцев на пароходе. Зверь, не нашедший в соседних лесах себе пару, всё равно собирался путешествовать в поисках самки, идея поискать подружку в дальних лесах или на юге привлекла хищника.
        Домой Белов плыл в отличном настроении, с набором радиодеталей, предвкушая общение со своими четвероногими приятелями в путешествии, не подозревая, что в этот самый день в трёхстах километрах западнее уральцы столкнулись с другими хищниками. Рано утром, к пароходу «Страж», стоявшему у пристани городка Сулара, подобрались два десятка полуобнажённых воинов и начали тихо резать спящих уральцев. По летней духоте почти вся команда, включая наёмных казар, спала здесь же, на верхней палубе и досках самой пристани, на берегу. Избалованные спокойствием и отсутствием любого движения с низовьев реки, уральцы неделю не выставляли ночного дозора, надеясь на городскую стражу, дежурившую на стенах Сулара. Молодые парни, после сражений последнего года стали самоуверенными, за что и поплатились.
        Профессиональные убийцы резали спящих за один удар, не смущаясь выплеском крови из артерий своих жертв. Все спавшие на берегу и пристани казары погибли за несколько секунд, не подняв шума. С ними за компанию были убиты двое кочегаров. Напавшие по сходням поднялись на пароход. В предрассветной темноте городские сторожа ничего не заметили буквально в паре сотен метров от стен. Пятнадцать убийц осторожно двигались по палубе парохода, буквально нащупывая свои жертвы. Пятеро из них, оставшихся на пристани, дали отмашку другой группе воинов, направившихся от прибрежных кустов и опушки леса к городским воротам. До захвата города оставалось несколько секунд, нападавшие на город шли двумя группами, с разных сторон к своей цели - городским воротам. Среди них даже в темноте выделялись несколько здоровяков с огромными топорами, явно для прорубания засовов на воротах или самих ворот.
        Что такое пятнадцатиметровый пароходик для пятнадцати убийц, за десять секунд были зарезаны все дружинники, найденные на палубе, никто и пикнуть не успел. Поэтому напавшие уже не церемонились, выбивая запертые двери в две каюты. В одной из них спала дежурный капитан - Зозуля, в другой - дружинница со своим мужем, тоже дружинником, напросившиеся на две недели в дежурство на пароходе.
        Невидимая волна убийств не разбудила крепко спящих молодых воинов, но смогла насторожить. И шум выбиваемых по соседству дверей буквально выбросил всех троих к оружию. Первой открыла огонь из револьвера Зозуля, по совету Белова, державшая его всегда под подушкой. Три выстрела через закрытую дверь сразили двоих напавших и заставили отшатнуться остальных.
        С другого борта ударили молодожёны, из ружей, прямо в лица успевшим высадить дверь убийцам. Выстрелы в упор из калибра десять миллиметров, по ковбойским меркам это тридцать девятый калибр, тоже не слабый, выкинули два трупа обратно на палубу, уральцы быстро перезарядили оружие, надевая прямо на голое тело патронташ и перевязь с саблей. Эти выстрелы остановили невидимых убийц буквально на пару секунд, чего хватило для перезарядки ружей. В узкую дверь кают и одному человеку неуютно протискиваться, поэтому широкоплечие убийцы, бросавшиеся в выбитый проём, отстреливались из каюты по очереди, давая возможность второму стрелку перезарядить ружьё. Напавшие не видели этого и после трёх трупов взяли паузу, обсудить положение.
        На берегу выстрелы разбудили горожан, к воротам бежали полуодетые стражники, которых обгоняли пушкари и дружинники. Варяги - при свете факелов стража их разглядела - в темпе рубили ворота сразу четырьмя топорами, не сомневаясь в успехе.
        Зозуля, перезарядив револьвер, первым делом всё же осмыслила ситуацию. Через стенку отстреливались Вира и Мурей, девушка окликнула их и узнала, что напали чужаки, не похожие на казар или булгар. По её просьбе Мурей выбил тонкую переборку между каютами, и Зозуля перебралась к супругам, утроив совместную огневую мощь. Захватить дружинников с двумя ружьями и шестизарядным револьвером на узкой палубе практически невозможно. Двигаться решили к единственной пушке, на нос парохода, там и спуск в машинное отделение. Втроём всегда веселее даже умирать, а этого делать уральцы не собирались. Зозуля напомнила вариант зачистки узких улиц, и уральцы вышли из каюты.
        Первой по палубе скользнула на спине Зозуля, выглядывая, где ближайшие враги.
        - На носу много, - крикнула она, едва разглядев небольшую толпу в трёх метрах от дверного проёма каюты.
        Сразу на палубу шагнул Мурей, выстрелив в темную группу из ружья, и принялся перезаряжать ствол. Перед ним встала Вира, добавив в группу ещё пулю, Зозуля уже сидела на коленях, осматриваясь по сторонам. После пары выстрелов из группы варягов отделились трое и попытались наброситься на близких, как им казалось, и беззащитных голых дружинников. Всех троих сбила с ног четырьмя выстрелами из револьвера Зозуля, едва успев развернуться к носу, чтобы последним патроном застрелить выбежавшего из-за поворота с кормы лохматого здоровяка с дубиной.
        Мурей и Вира уже двигались на нос, к пушке, за ними спиной вперёд отходила Зозуля, перезаряжая револьвер. Хотя сбитые выстрелами враги не шевелились, Мурей, как учили, протыкал каждому лежавшему горло или спину клинком, только потом перешагивал через них. Это задержало движение группы, и с двух сторон выдвинулись новые враги. Два выстрела из ружей, и от нападавших остался один, набегающий с поднятым топором. Мурей, как научил Белов, не заметивший таких приёмов у Аслана, сделал глубокий выпад вперёд, практически сев на шпагат, как в спортивном фехтовании, вытянул руку с саблей чуть выше пояса. Набегавший враг сам нанизался на клинок и упал от болевого шока, разорвав печень.
        За спиной у него резко стучал револьвер Зозули, хладнокровно расстрелявшей троих напавших варягов со стороны кормы парохода. Она быстро снарядила барабан и вышла вперёд, осматривая пушку на носу парохода, которую напавшие не тронули. Кивнув на снарядный ящик Мурею, как и всякий дружинник, умевшему стрелять из любого уральского оружия, она указала на скопившихся у городских ворот врагов, уже раскачивавших створки.
        - Заряжай ядро, бей в кучу.
        Оставив возле орудия Виру с двумя заряженными ружьями, капитан парохода побежала проверить корму. Мурей тщательно наводил орудие на группу варягов, штурмующих ворота города, не обращая внимания на крики и ружейную стрельбу со стен города. Зозуля успела добежать до кормы и обойти её, когда раздался долгожданный выстрел, поднявший фонтан земли рядом с варягами. Девушка автоматически оглянулась на вершину фонтана, когда с носа ушёл второй снаряд, прошивший насквозь штурмующую группу, разорвав на клочки нескольких человек. Сразу выстрелила и она, разрядив револьвер в трёх врагов, бежавших по пристани к пароходу.
        - Хватит, осмотреть пароход, - скомандовала Зозуля, встав у сходен.
        Супруги дружинники, всё ещё в голом виде, с ружьями наперевес, отправились вдоль второго борта. Зозуля наблюдала за отступлением варягов, жалея, что нет с собой ружья. Горожане не решились преследовать варягов, отходивших вдоль берега вниз по течению Камы. Убедившись, что на пароходе никого нет, Зозуля оставила Виру и Мурея на страже и побежала в город. Горожане радостно занимались мародёрством, раздевая убитых и раненых врагов, благодаря стрельбе со «Стража» никто из них не погиб, вовремя укрепили ворота. Горевшая от стыда и обиды Зозуля легко уговорила трёх из пяти дружинников из городского гарнизона и десяток добровольцев - молодых парней - на преследование врагов.
        Не прошло и получаса, как «Страж» на всех парах отошёл от пристани вниз по реке, к этому времени достаточно рассвело, чтобы дружинники обнаружили пропажу двух ружей с убитых на причале уральцев, с патронташами. Преследование из акта мести превращалось в необходимость, о сохранности оружия каждому уральцу вбивалось в голову с первых дней появления в Бражинске. Уже через полчаса преследователи заметили две лодки, плывущие вниз по Каме. За пароходом, в привязанной лодке сидели четверо горожан, готовых вылавливать варягов, когда те будут прыгать в воду. Чтобы не разыскивать беглецов в лесу, Зозуля направила «Страж» между ними и берегом, отжимая их посудины к середине Камы. Несколько лучников пустили стрелы, воткнувшиеся в борт парохода. Дружинники ответили выстрелами по гребцам, затем по всем, кого видели над бортами, лодки начали терять управление и скорость.
        - Сдавайтесь, пленников не убьём и пытать не будем, - Зозуля не видела ружья, явно лежавшие в лодках, и боялась, что при захвате их утопят, - вашу судьбу решит наш старейшина Белов.
        Уральцы прекратили стрельбу, ожидая решения варягов. Те оживлённо спорили, их мнения разделились. Одна лодка направилась к пароходу с явным намерением сдаться, а гребцы в другой, дальней от «Стража», посудине попытались уплыть. По команде Зозули лодка с горожанами была отцеплена для пленения сдавшихся варягов, «Страж» прибавил хода, настигая беглецов. Причина их бегства стала понятна, когда с парохода разглядели два ружья и патронташи, лежавшие в лодке. Очевидно, стоимость этих трофеев была так значима для нападавших, что они рискнули жизнью в попытке их спасти.
        Уральцы не дали им такой возможности, при виде ружей в лодке они в две минуты расстреляли варягов без всякой жалости. Последний, оставшийся в живых, схватил свой кровавый трофей и попытался нырнуть с ружьём за борт, но череп его разлетелся на куски от двух попаданий - к стрелкам присоединилась Зозуля. Мертвец выронил ружьё за борт, свесившись телом к воде. Сразу два уральца прыгнули за тонущим ружьём в надежде поймать его, но не успели. По плавучести оружие не сильно отличалось от утюга, глубина Камы в этом месте была больше десяти метров, ни один из дружинников не смог донырнуть до дна. Спешно бросили самодельный буй, чтобы отметить место для дальнейших поисков, и занялись пленниками. Второе ружьё и патронташи нашлись в лодке с мертвецами.
        С варягами из второй лодки проблем не было, они дали себя связать и перевезти в город. А возле буя на берегу Зозуля высадила двух дружинников с лодкой, смотреть за местом и, на всякий случай, проверить берег, вдруг кто из варягов незаметно добрался до суши. Позднее сюда приплыли два десятка лучших ныряльщиков Сулара, в надежде заработать обещанную премию в полста гривен за найденное ружьё. Однако удача никому не далась, в этом месте русло оказалось глубиной двадцать три метра, не каждый ныряльщик добрался до дна, не говоря о поисках в зелёной темноте и при сильном течении. После недели интенсивных ныряний поиски прекратили, только оставленный буй и вытоптанная трава на берегу напоминали об утопленном оружии.
        В этой вылазке варяги чуть не захватили пароход и Сулар, убили всех казар, двух кочегаров-уральцев, двух пушкарей и двух дружинников. Револьверы с пушкарей они в темноте не сняли, всё внимание было на завладение ружьями. Восемнадцать пленников отказались рассказывать о причинах набега, а пытки Зозуля сама обещала не применять. Держать данное слово уральцев приучил Белов, строго соблюдавший свои обещания, даже невыгодные, и требовавший от всех уральцев того же. После похоронного костра, «Страж» доставил пленников в строящийся город, названный Беловым Уральск. Может, и не оригинально, зато понятно.
        - Ну что скажете, - мрачно посмотрел на командиров старейшина уральцев после подробного отчёта Зозули, - как нам поступать с командиром, не выставившим ночной дозор?
        Молчание длилось долго, командиры отдавали себе отчёт, что сами на месте Зозули точно так же забыли бы о дозорах. И, в отличие от девушки, спали бы на свежем воздухе, погибли все и погубили бы пароход. Постепенно командиры пришли в себя, Ждан нашёл силы честно признаться, что Зозуля спасла корабль, чего не сделал бы никто, кроме неё. Обсуждать её разгильдяйство не стали, девушка сама понимала, что виновата в смерти своих подчинённых. Тяжесть решения её судьбы легла на Белова, тот думал долго и решился:
        - За спасение «Стража» и Сулара от врагов предлагаю наградить Зозулю, Виру и Мурея серебряными гривнами на грудь. За халатность на службе разжаловать Зозулю в рядовые дружинники и удержать из её жалованья стоимость утерянного ружья, если не найдём. Вдовам погибших уральцев назначить пенсию в размере половины жалованья мужей, атаману казар выплатить оговоренную плату за погибших, - сыщик сел и успокоился. - Теперь о будущем. С завтрашнего дня на пароходах с пушками завести обученных собак, овчарок у нас достаточно. Капитанам всех пароходов на ночь отходить от берега и вставать на якорь, не ближе двадцати метров от среза воды, исключение для пристани Бражинска и Уральска. Экипажам и пушкарям ночевать только в запертых каютах, на ночь выставлять стражу даже на уральской земле. Капитаны, нарушившие эти правила, никогда не ступят на борт парохода. А сами правила выбить на медных пластинах и установить в рубках пароходов.
        С пленными варягами Белов разговаривал утром следующего дня. Они говорили по-славянски, да и происхождение было славянское, судя по именам. Хотя речь отличалась от местного говора. Все восемнадцать пленников выглядели опытными воинами, на вид никого моложе тридцати лет, шлемы и кольчуги пленникам оставили, а отобранное оружие смотрелось неказисто. Все топоры, правда, железные, за исключением одного - каменного, гигантских размеров.
        - Чей? - спросил уралец, легко поигрывая любопытным оружием.
        - Мой, - шагнул вперёд крепкий здоровяк, вдвое шире старшины.
        - Пойдёшь ко мне служить, железный топор дам, вдвое больше этого, а?
        Здоровяк оглянулся на своего вожака, тот шагнул к Белову.
        - Мы служить у тебя не будем, твои воины дерутся нечестным оружием, - вожак смотрел прямо в глаза сыщику, - мы колдовать не будем.
        - Так и вы ночью резали моих людей не совсем честно, - ухмыльнулся уралец, в словесной перепалке шансов у варягов не было, - чего же днём не напали, открыто, грудью?
        - Из-за твоих колдовских самострелов и нам можно поступать нечестно, греха в этом нет, - вожак был уверен в своей правоте и силе, - в честном бою твои воины нам не ровня, поэтому и колдуете.
        Варяги одобрительно закивали головами, мол, без ружей уральцы не воины. Так обидно стало Белову терпеть оскорбления от лесорубов, не имеющих даже меча, что плюнул он на осторожность.
        - А со мной тоже боитесь по-честному сразиться, опять на колдовство сошлётесь? Давай, ты с топором, я с саблей, - он обнажил клинок, привычно висевший слева на поясе в скромных кожаных ножнах, - до крови или насмерть?
        - Если я буду сильнее, то не убью тебя, отпустишь всех, - нагло торговался варяг, уверенный в своих силах, - лодку дашь и оружие.
        - Договорились, - кивнул Белов, - если я осилю, расскажете, кто вас послал, и отслужите мне три года.
        - Договорились, - вожак явно не принимал уральца всерьёз, и его спутники тоже.
        - Клянётесь мне служить честно, если я одолею вашего вожака? - сыщик посмотрел на варягов.
        Все молча кивнули, не сомневаясь в успехе, в мыслях они уже плыли домой. Оба поединщика обнажились по пояс, варяг остался в шлеме, уралец - в изношенной бейсболке. Варяги и дружинники отошли, образовав круг, по команде осторожного Кудима пятеро дружинников взяли ружья наизготовку.
        Соперник не спешил, разминая мышцы, поигрывал топором, переступая на месте. Уралец стоял неподвижно, опустив клинок к земле, в трёх метрах. Варяг начал подходить небольшими шагами, явно готовил рывок с ударом снизу, локоть правой руки заметно повернулся вверх. Сыщик не хотел демонстрировать колющие удары, намереваясь работать рубящей техникой, чтобы по возможности не искалечить противника.
        Вожак прыгнул вперёд, ударив топором без замаха, снизу вверх наискосок, великолепный удар, способный рассечь пополам человека, который попадёт по замес. Уралец не желал быть жертвой мясника, вовремя ушёл от соперника, и не назад, как тот рассчитывал, а в левую сторону, чуть вперёд, оказавшись немного сзади. С трудом, удержавшись от искушения отрубить голову врагу, он легко шоркнул саблей по его заднице, содрав клок кожи штанов и немного человеческой плоти. Кровь ещё не успела появиться в ране, варяг уже разворачивался с ударом топора, на сей раз сверху вниз туда, где долю секунды назад стоял Белов. Бывший опер давно не позволял себе стоять на месте даже в спортивных спаррингах, тем более, при настоящих схватках, он продолжил своё движение, обратным махом сабли срезая кожу со спины оппонента.
        Отскочив на безопасное расстояние, уралец подождал, пока соперник найдёт его взглядом, по спине и пятой точке варяга начали струиться ручейки крови.
        - Хватит? - поинтересовался Белов.
        - Убью, - выплюнул оскорблённый такими ранами варяг, прыгнув вперёд с ударом по ногам.
        Сыщик прыгнул, спасаясь от удара по коленям, но не вверх или назад, а вперёд. Прыгучесть после лечения у Лея была, как у кенгуру, ноги сами пошли на удар. Колено снизу врезало присевшего варяга в подбородок с одновременным ударом рукоятью сабли в лоб, чуть выше переносицы. Белову показалось, что он услышал хруст сломанной челюсти, возможно, так и было. Варяг упал на спину, не успев выпрямиться, с согнутыми в коленях ногами. Даже без сознания, он продолжал крепко держать свой топор. На всякий случай, сыщик нащупал пульс, толчки ровные, варяг был жив.
        - Клятву, - подошёл победитель к кучке пленников, - я жду клятву.
        Ошеломлённые быстротечной схваткой, без красивой рубки топорами, варяги, сначала неуверенно, потом спокойней, по одному подходили к нему и произносили стандартную клятву верности воина, хорошо знакомую уральцам от казар.
        Пока шесть варягов относили своего вожака в больницу, Белов разговорился с остальными, они без утайки рассказали предысторию нападения на пароход и город.
        Два дружественных рода балтийских варягов, под предводительством Ингвара и Добрыни многие годы ходили в походы вместе, ежегодно меняя свои маршруты. За двенадцать лет совместных походов только пять воинов нашли свою смерть вдали от дома, варяги считали своих вождей удачливыми. Поздней осенью в руки Ингвара попала уральская зажигалка, впрочем, других зажигалок в этом мире не было. Зажигалка была работающей, любопытный вождь быстро извёл остатки бензина. Какими путями торговцы добрались до Балтики, на побережье которой стояли селения варягов, воины не знали. Ингвар, заинтересовавшийся уникальной вещицей, стал наводить справки и преуспел. Волга и Кама были хорошо известны обоим вождям, а слава о небольшом племени, живущем за Булгарией, последние годы разнеслась по всему Поволжью.
        Жадные к добыче вожди за зиму услышали много небылиц об уральцах, подтверждавших главное - уральцы очень богаты и их мало. Слухи о необычных самострелах тоже дошли до варягов, но сражения давно не пугали воинов. У всех были крепкие кольчуги, надеваемые на кожаные поддоспешники. Даже стрела с железным наконечником застревала в них, пробивая неглубокую, до двух сантиметров рану. Многие варяги даже хвалились такими шрамами, показывая жёнам и детям, какими ранами достаётся благосостояние семьи. Вопрос о набеге на уральцев к весне был решён. Предчувствуя богатую добычу, в поход отправились почти все заслуженные воины, места для молодых не осталось.
        Путь из Балтики в Волгу был привычным для варягов, пока спускались до Камы, успели поймать пару зазевавшихся рыболовов, продали их булгарским купцам. В Булгарии северяне не баловали, не рискуя возвращаться с богатыми трофеями мимо обозлённых булгар. У границы с уральцами их неожиданно остановили царские дружинники, перегородившие лодками Каму, они рассказали о колдовских самострелах, а сотник обещал полста гривен за каждый уральский самострел с припасом. Со стражниками ждали попутных лодок на юг бежавшие из Уральска казары, они добавили подробностей, заставив к набегу отнестись серьёзно. Рассказывая о самоходных лодках-пароходах, казары подали идею о захвате такого парохода, объяснив, что на нём не более десяти человек.
        Остальное продумали вожди варягов, они и пошли в первых рядах нападавших. Ингвар резал охранников парохода и пал от выстрелов Зозули, Добрыне оторвал голову снаряд со «Стража» - развернули уральцы варяжскую удачу в свою сторону. Все пленные варяги оказались из рода Добрыни, вовремя ушедшие от стен Сулара.
        - А кто сейчас ваш вожак? - заинтересовались уральцы. - Кого унесли к лекарям?
        - Это Лютыня, младший брат Добрыни, хороший воин, да злопамятный, потому такое имя и носит, - не скрывали ничего варяги.
        - А селения ваши кто защитит от набегов, - задумался Белов, - за три года многое может случиться.
        - Молодых парней хватит, да и старики остались, отобьются, - варяги были спокойны, - мы два раза в походах зимовали.
        Для укрепления пограничного Сулара в город отправили два десятка добровольцев из Баймака и Иргиза, вооружённых ружьями. Через год заканчивался срок стажировки этих ребят, старейшины планировали под их охраной заселять пойму реки Белой, богатые нетронутые чернозёмы не давали покоя местным жителям. В стойкости этих стажёров сомнений ни у кого не возникало. Парни горели желанием перед возвращением домой проявить себя в серьёзном бою. Для их поддержки рядом с Суларом, в отстроенных зимой домах и сараях уральцы размещали десяток служилых казар одвуконь.
        Стрелков отвёз «Страж» с новой командой, на пароходе Белов установил первую и единственную пока рацию, частично из самодельных деталей, нуждавшуюся в проверке на работоспособность и дальность приёма. Казары отправились к новому месту службы по берегу, под командованием Сысоя, сдружившегося с бывшими врагами за полгода обучения. Всех казар вооружили стальными саблями, длинными копьями уральского образца. Доспехи воины оставили свои, кузнецы всю весну работали на торговлю, в ожидании навигации, которая немного подвела уральцев.
        Оставшиеся казары, почти два десятка, отправились с пятью дружинниками и двадцатью мастерами отстраивать городок в верховьях рек Уфы и Миасса. Там они должны были зазимовать и следующим летом отправить связных в Уральск, разведав надёжную дорогу для транспортировки пушек и припасов. Припасов и обменного фонда уральских товаров поселенцы взяли с избытком, для привлечения местных жителей к строительству крепости. Зозуля ехала руководителем каравана, намереваясь искупить свою боль и вину вдали от родных мест. С ними отправлялся и священник, обеспеченный необходимыми атрибутами, к весне многие казары охотно начали посещать храм и молиться уральским богам, благо для славян это были родные боги. Некоторые воины даже выставляли свои коло, как стали называть крестики в кольце, поверх одежды, напоказ.
        Пробиться в те края Белов задумал уже давно, не только из-за богатейших недр. Там пролегал второй, возможно, более удобный путь за Урал, в тех местах начиналась лесостепь, как раз для передвижения всадников и гружёных телег. При небольшой разнице в расстоянии добраться туда было значительно проще, чем прорубаться сквозь непроходимую тайгу между Камой и Исетью. Если Уфа в верховьях достаточно полноводная, уральцы могли получить и прямой водный путь, поскольку Уфа впадала в реку Белую, устье которой принадлежало уральцам, и находилось втрое ближе к Уральску, чем устье Чусовой. Чусовая, выходившая верховьями к Исети, к сожалению, и в этом времени была очень бурной и мелкой, мало пригодной для пароходов, только для сплавления грузов вниз по реке.
        Свою роль в движении к Миассу сыграли многие факторы - Белов немного жил в тех краях в двадцатом веке и полюбил их. Далее, надо было удалить служилых казар из Бражинска, он им не вполне доверял и представлял, что может сделать полусотня профессиональных наёмников в городе. Кроме того, где-то там была знаменитая гора Магнитная, с её запасами богатейших руд и естественных магнитов, в которых возникала потребность с изготовлением телефонов и раций. Изготавливать магниты искусственно, путём намагничивания кусков железа, становилось проблемно, единственный генератор вот-вот накроется, других в запасе не было. С учётом отсутствия необходимой культуры производства промышленное изготовление генераторов в ближайшие годы не светило.
        Отправив казар по местам службы, Белов со Жданом вздохнули облегчённо, командир дружины разделял опасения старейшины. Железко с мастерами заканчивал комплектацию третьего последнего парохода, начинался подбор команды для дальнего путешествия. Всех варягов, присягнувших уральцам, они решили взять с собой в качестве охраны торговцев, распределив по гружённым железом и мехами лодкам. Лютыня, убежавший из лазарета, плыл на пароходе с Беловым, который лично держал его под присмотром. По предложению Кудима, поддержанному Беловым, на трёх лодках с караваном поехали полсотни работавших казар, получивших «условно-досрочное освобождение» за успехи в работе, и казарин-чиновник, пробывший в плену почти год. Много интересного он рассказал за это время, обучил Белова и нескольких дружинников тюркскому варианту казарского языка. Уральцы посчитали, что появление в Усть-Итиле казар, которых многие считают погибшими, поможет избежать конфликта с казарскими атаманами и легче наладить торговые связи.
        Глава седьмая. Булгария
        Торговый караван, отплывавший вниз по Каме из Уральска, не ограничился тремя пароходами и шестью торговыми лодками, как хотел Белов изначально. К конвою присоединились три лодки молодых торговцев, рискнувших вложить все свои товары в невиданное плавание. Влада, торговый олигарх уральского масштаба, вложила своего товара на две лодки, на трёх лодьях плыли освобождённые казары. Отправление происходило в неизбежной суете и неразберихе, в сопровождении десятка рыбачьих лодок, проводивших караван до первого поворота реки.
        В рубке флагмана, идущего первым, вместе с уральским старейшиной сидел, смотрел на уплывающие берега Камы Снежок, нервно подёргивая кончиком хвоста. Немного впереди, иногда оборачиваясь на взмахивающего рукой Белова, виднелась большая голова ики, решившего плыть впереди каравана, там вода чище. Белов несколько раз показал ике опасность гребных винтов, подкладывая в лопасти больших рыбин. После третьей разорванной на части щуки до ики дошло, что винт очень опасен, теперь гигантская выдра не заплывала к пароходам с кормы, очевидно, предполагая, что непонятное прожорливое чудовище плавает хвостом вперёд, а зубами перемалывает всё сзади себя.
        К границам уральской земли плыли неспешно, дважды останавливались на ночлег, две сотни километров до Сулара преодолели к вечеру третьего дня пути. В пограничном городке задержались на два дня из-за Окуня, едва успевавшего снарядить три большие лодьи, но отплывшего на пароходе. Пока купец возился со своими лодьями, уральцы спустились до буйка, сиротливо обозначавшего утонувшее ружьё.
        Вода в начале августа была тёплая и чистая, дожди не шли неделю, Белов рискнул попытать счастья в поиске ружья. Прихватив большой камень для груза, он нырнул выше буйка по течению, быстро спускаясь на дно русла реки. Вода темнела с глубиной погружения, вот и характерная боль в ушах, значит, пройдена глубина пятнадцать метров. Ныряльщик сделал глотательное движение, прогоняя неприятное ощущение, и заметил сзади большую тень. Тут же пришло чувство поддержки и уверенности, это ика сопровождал своего друга.
        Русло реки, покрытое гравием, человек отлично различал, несмотря на полумрак, царивший на глубине. Вода вдоль дна сильно тянула вперёд, вот и якорь буйка, с уходящей наискосок верёвкой поплавка. Белов поднял со дна крупную гальку и пустил её по течению, провожая взглядом планирующий в воде булыжник. Течение унесло камень на двух метрах высоты почти на столько же вперёд, сыщик начал медленно дрейфовать, всматриваясь в пустынное дно русла реки и распугивая больших сомов. Спустившись почти на сто метров, он вынырнул, даже с его новыми умениями дышать всё-таки хотелось. Рядом из воды показалась голова ики, глаза зверя спрашивали, какую игру придумал сухопутный приятель?
        Пока человек возвращался к лодке, в голове появилась идея привлечь к поиску ружья выдру. Взяв у дружинника сопровождения ружьё, он вынул патрон и опустил оружие в реку прямо перед носом ики. Поворачивая его перед зверем, уралец старался внушить ему, что такую игрушку он потерял здесь и сейчас ищет, оборачивая всё в игру, кто быстрее найдёт. Смышлёный самец сразу включился в игру, уходя под воду. Сыщик, передохнув, нырнул ещё трижды, стараясь прочёсывать дно параллельными курсами. После обеда прямо в лодке поиски продолжились до заката, даже крепкий организм уральца начало знобить, лодка вернулась к Сулару, где ждала натопленная баня.
        Отдохнув ночью, сыщик уже с утра направился к буйку, азарт поиска захватил его. Сейчас в поисках участвовали три лодки, выстроившиеся по течению на якорях, прочёсывание дна Белов проводил вдоль этих лодок, которые затем отплывали на десять метров к берегу.
        За полдня активного прочёсывания лодки отмеряли половину реки, чтобы после обеда начать гребёнку в сторону другого берега. Сегодня уралец не жалел ни себя, ни своих помощников, к вечеру полностью обессилел, почти добравшись до второго берега. Судя по отрицательным результатам, ружья на дне не было, все склонялись к этому. Сматывая верёвки якорей, уральцы собирались возвращаться, когда ика ткнулся носом в борт лодки Белова.
        - Что там, - устало спросил сыщик, уже закутавшийся в полушубок.
        «Ныряй со мной, там покажу», - чётко сигналил самец, поблёскивая крупными глазами.
        - Опять осетра, небось, нашёл двухметрового, - человек разделся и перевалился за борт, хватаясь руками за хвост гигантской выдры.
        Любивший такую игру хищник грациозно вошёл в воду, держа курс к дальнему берегу, где в двухстах метрах от буйка кусты свисали над водой, образуя большой омут. Разогретый быстрым движением Белов с любопытством нырнул за икой, нащупывая кинжал в ножнах, без которого не нырял. Даже со своими способностями он однажды застрял в упавшей коряге, едва выбрался. В омуте действительно лежали несколько утонувших деревьев, которые ика осторожно обошёл и приблизился к берегу, где на глубине больше пятнадцати метров течение вычистило дно до крупной гальки, такой силы был здесь водоворот. Мелькнула мысль, что наверняка у местных жителей это место обросло слухами и не один смельчак нашёл здесь свою гибель. Самец подобрался к подводному склону и раскапывал камни, оглядываясь на уральца, тот подплыл ближе. Течение унесло муть, поднятую зверем, и в красноватых подводных сумерках показался приклад ружья.
        Осторожно, опасаясь обвала склона, Белов поднял ружьё и услышал стук железа о железо. Звук под водой прозвучал чётко, ошибки не было. Ныряльщик осторожно пошевелил стволом оружия по дну, ещё еле слышный скрежет по железу. Левой рукой он убрал несколько больших камней, отрабатывая ногами, чтобы удержаться на месте и не всплыть. Боясь порезаться, стволом ружья разгрёб гальку, отчётливо задевая за металлический предмет. Несколько движений, и в тусклом освещении показался металлический стержень, покрытый ржавчиной. Белов осторожно взял за предмет и потянул наверх, неожиданно легко стержень вышел из грунта, пришло время всплывать.
        На берегу Белов сначала убедился, что нашёл утопленное уральское ружье, практически в рабочем состоянии, чем сэкономил Зозуле полсотни гривен. Осматривая железный предмет, найденный на дне, он принял его за лом или копьё. Очищая от ржавчины, с удивлением обнаружил в стержне продольное отверстие, судя по всему сквозное. Странные трубки делали наши предки, да ещё из дорогого железа, размышлял он, оттирая трубку от окислов и водорослей. Может, это стеклодувы себе делали, тогда где стекло у аборигенов. Скорее всего, духовая трубка, как у американских индейцев, пришла идиотская мысль, над ней Белов даже не успел посмеяться, когда смахнул грязь и протёр расчищенное место листом мать-и-мачехи.
        Он замер, парализованный увиденным, потом быстро припал к земле и стал осматриваться вокруг. Людей поблизости не было, да и звери попрятались от вылизывавшего шерсть ики, тот подтвердил человеку, что никого рядом нет. Белов осторожно провёл рукой по расчищенному краю железного стержня, на когда-то воронёной стали чётко проступали буквы «Sauer».
        Чувство опасности ударило бывшего сыщика, как след человеческой ступни - Робинзона. Он быстро вернулся на берег и позвал лодки, дежурившие в реке, с которыми вернулся на пароход. Объявив всему экипажу полную боевую готовность, непонятную находку запер в одном из трёх тайников своей каюты, затем отправился на берег, выставив у дверей своей каюты часового с жесткими инструкциями не пускать никого, даже Сысоя.
        В городе собрал всех старейшин и уважаемых жителей, перед ними пронёс ружьё, найденное в Каме.
        - Собрал вас я не для того, чтобы хвастать этой находкой, меня очень, повторяю, очень интересует, кто из вас видел такие самострелы раньше или слышал о них, - Белов внимательно взглянул на сидящих вдоль стен мужчин, - я доподлинно знаю, человек с таким самострелом был здесь, давно - пять, десять или двадцать лет назад. Очень прошу вас найти тех, кто видел этого человека, он мой давно пропавший родич. Я даю награду в гривну и больше тем, кто видел в этих краях человека с ружьём и покажет, где его искать. Для меня очень важно найти его следы, ещё лучше самого, если он жив.
        Такие же инструкции, более подробные и внятные, сыщик дал всем уральцам, живущим в Суларе: искать людей, видевших родича Белова с ружьём или без него очень давно, потом искать самого родича. Если найдут, срочно сообщить старейшине уральцев и пригласить очень вежливо родича в Уральск. Если тот будет отказываться, назвать ему слово «Зауэр». Вернувшись на корабль, Белов долго чистил и рассматривал свою находку, окончательно опознав в ней ствол ружья знаменитой немецкой фирмы «Зауэр». Такие ружья были популярны в России и всей Европе с конца девятнадцатого века до начала двадцать первого. Даты изготовления на стволе не было, знатоком оружия бывший опер не был, да и год выпуска ничего не мог дать определённо. Он сам видал у знакомых охотников ружья возрастом полсотни и больше лет, ещё дореволюционного происхождения.
        Находка опять всколыхнула в сердце воспоминания о России, своей прежней жизни. Сердце щемило от воспоминаний, Белов подумал, что с годами становится сентиментальным, чего за собой прежде не замечал. Как в восьмом веке могло оказаться ружьё, можно только предполагать. Снимая ржавчину и грязь, уралец пытался прикинуть возможный срок нахождения охотничьего ружья в воде. Ему случалось видеть на берегах рек и прудов и более проржавевшие находки, пробывшие в воде не больше десяти-двадцати лет. Немецкое качество наложило на скорость ржавления свою поправку, величину её сыщик не знал. Однако надежда на встречу с современником призрачно мерцала перед глазами Белова, причем он не сомневался, что это будет русский, в крайнем случае татарин, что абсолютно неважно, главным была встреча земляка, по нынешним временам практически родного человека.
        Утром, до отправления каравана в Булгарию, уралец сплавал к обрыву и раскопал дно и сам обрыв, насколько было возможно. Ничего интересного найти не удалось, не считать же остатки затвора интересной находкой. Деревянных деталей не нашлось, патронов или других находок тоже. Подробные изыскания Белов оставил до возвращения, пришлось спешить с отплытием.
        Опасаясь отмелей и подводных островов, впереди пароходов плыли три лодки веером в полусотне метров от флагмана. Кочегары едва поддерживали давление в котлах, необходимое для медленной работы винтов. Для возвращения и непредвиденных случаев в трюмах парохода было полно угля, сейчас в топках сгорали обычные дрова, поленницы которых заменяли щиты, выложенные на палубах всех трёх судов. Топлива жрали эти монстры технического прогресса неимоверное количество, зато в части долговечности Железко со своими мастерами вышел на три года без капитального ремонта. Все проблемы, понятно, были в ходовой части и цилиндрах. По этой причине гремели пароходы на всю округу, как в прямом, так и в переносном смысле. О приближении парохода аборигены узнавали задолго до появления струйки дыма из трубы над лесом.
        Так и сейчас, «пограничная стража» заранее подготовилась к появлению уральцев. Стоило каравану приблизиться к булгарской территории, как с обоих берегов на людей в лодках и пароходах посыпались стрелы. Все были готовы к этому, но двое торговцев из передовых лодок оказались ранены. Остальные заранее укрылись щитами или за высокими бортами своих посудин. Напрасными были крики в рупоры, что уральцы только проплывут вниз по Каме, стрелки преследовали их часа три. Видимо, отсутствие нормальных дорог по берегам заставило отстать стражу от каравана, на всякий случай уральцы плыли до темноты и разбивали лагерь уже в сумерках.
        Дружинники, наученные горьким опытом Зозули, организовали охрану с постоянной сменой стражи. Так и шло плавание несколько дней, все попытки посетить какой-либо город оказались безрезультатными. Не успевали лодки уральцев причалить к городским пристаням, как ворота городов закрывались, на все разговоры о торговле в лучшем случае не отвечали, в худшем стреляли из луков. После второго городка, пославшего уральских представителей куда подольше, Сысой предложил захватить наглецов или хорошенько обстрелять, чтобы вели себя спокойнее. Белов не стал этого делать, сберегая припасы и людей на будущее. Не известно, какой приём ждёт в Булгаре и Усть-Итиле, возможно, придётся воевать на полную катушку. Хотя приходили в голову дурные мысли - захватить эту Булгарию да плюнуть на Усть-Итиль. Людей, вместе со служилыми казарами, этим летом почти хватало для контроля захваченных городов по берегам Камы. Правда, оставались города вдали от Камы и Волги, их жители могли развернуть такую партизанщину, что уральцам и не снилась. Так, что по здравому размышлению, воевать с Булгарией нельзя, даже если очень хочется.
        Возможно, когда-то так и придётся сделать, решил для себя раздосадованный старейшина, чем пробиваться с боем каждый раз, когда возникнет необходимость купить припасы. По мере приближения к столице раздражение на соседей среди уральцев росло. Окунь, предчувствующий убытки от запрета на торговлю, каждый день заводил разговор о захвате хотя бы булгарской столицы. Впрочем, на месте булгар уральцы вели бы себя значительно агрессивнее. Булгары сами фактически ни разу не нападали на соседей, предпочитая действовать чужими руками. Формально Белову нечего было предъявить городским старейшинам перед закрытыми воротами, ну, не хотят люди торговать, в чём тут обида? Пока продвижение по булгарской территории вылилось в десяток раненых уральцев, даже прихватить лодки обидчиков Белов не разрешил. Кража лодки будет очевидная, тогда уральцам сложней наладить контакт с соседями.
        Зато ика и Снежок наслаждались путешествием, оба зверя быстро сдружились, ирбис даже плавал несколько раз с Беловым в обществе гигантской выдры. Дремавший днём в каюте ирбис ночью выходил на охоту и знакомство с прибрежными лесами, пытаясь отыскать следы самки. Опасавшиеся его уральцы быстро привыкли к дополнительной охране ночью. Дважды барс предупреждал о приближении к ночному лагерю чужаков. Первый раз Белов сам пошёл проверить причину беспокойства Снежка, вышел на двух дозорных, сопровождавших, как оказалось, уральцев от самой границы. Порядком измотанные трёхдневным переходом воины были захвачены необычно легко, позже оказалось, что их смутил снежный барс, у многих племён бывший тотемом. Парни признались, что боялись повредить ирбису, охота на него была запрещена в их роду.
        После допроса воинов взяли с собой до Булгара, куда те собирались сообщить о продвижении уральцев. Обезоруженные парни не пытались бежать, исправно гребли вёслами на торговых лодках, травили байки без всякой попытки сбежать. Они иначе стали смотреть на Белова после его купаний с икой, когда уралец нырял со своим трёхметровым приятелем на глубину, играя под водой по десять минут. Уральцы привыкли к таким способностям своего старейшины, а булгарам было в диковинку. После своих наблюдений те иначе воспринимали рассказы уральцев о Белове, о его способностях, силе и могуществе. К ним Сысой приставил одного из своих дружинников для установления контакта и получения любой информации, полезной уральцам. Дружинник любил развлекать своих опекаемых рассказами о предводителе.
        - Ещё был случай, - начинал он свои байки, - как наш старейшина пятерых человек расколдовал, можно сказать, от смерти спас.
        - Не может быть, - ожидая интригующего рассказа, подначивали булгары.
        - Вот те коло, - уралец вынимал из-за пазухи коло, целовал его и приступал к подробному и долгому повествованию о пяти заколдованных молодцах и могущественном Белове, снявшем с них проклятие.
        Сами уральцы любили послушать на привале подобные истории, добавляя подробности, запомнившиеся им. За несколько дней пути булгары узнали о заколдованных парнях, о поединке с угром-охотником, об отравлении и чудесном излечении старейшины. О победе над соль-камской ватагой и казарской ордой, о выслеживании другого колдуна и массу мелких былей, сопряжённых с небылицами из жизни уральцев. Булгары, стараясь не упасть в грязь лицом, рассказали всю подноготную своих старейшин, все слухи об их жизни и домыслы об их делах. Сысой и Белов выслушивали подробные пересказы, выстраивая возможные меры воздействия на булгарских правителей. Много интересного незаметно для себя рассказали булгарские дружинники о жизни столицы.
        Каждый вечер выслушивал эти байки опытный сыщик, отсеивая среди массы ненужной информации жемчужины, способные помочь уральцам. Казалось, что полезного можно извлечь из рассказов о том, что одного старейшину жена дома колотит, а другой любит свою внучку и балует девушку дорогими украшениями. Что может принести информация про любовь командира городской дружины к холодному оружию, особенно мечам, и слухи, что у городского головы недавно появилась зазноба в соседнем селении. Белов выслушивал разрозненные сведения, по опыту зная, что в один прекрасный момент эти сплетни смогут оказать большую помощь. Надо только выстроить из них нужную цепочку, и всё станет легко и очевидно.
        Только теперь многие уральцы с удивлением узнали, что Булгария - это царство. Буквально десять лет назад потомственного старейшину булгар, пять поколений предков которого управляли племенем, короновали в цари. Так что, в Булгаре правил первый булгарский царь Авар, на встречу с которым рассчитывал и надеялся Белов. В отличие от своих молодых дружинников предводитель их надеялся на мирные отношения с соседями, расширение территории уральской планировал на север и восток, частично к югу, где заведомо не было никаких государственных образований. Это он отлично знал из истории: освоение казаками Сибири проходило быстро и без особых сражений.
        Пришлось менять план предстоящих переговоров, в появлении царя были свои плюсы и минусы для уральцев. С одной стороны, царь сможет принять решение один и сможет его исполнить, а уговорить одного человека всегда проще, чем десяток разных стариков-старейшин со своими тараканами в голове. С другой стороны, царь потребует другого подхода, формальными извинениями может не обойтись. Взятка для царя выйдет дороже, но с этим всё хорошо, уральских товаров хватит на подкуп всех окрестных царей и князей. А вот с моральными стимулами обстояло не очень.
        Словоохотливые стражники, страшно гордые своим царём, довольно подробно пересказали родословную своего правителя. В родственниках царя Авара оказались не только цари и князья Болгарии, которая на реке Дунае, в этом Белов особо не сомневался. Среди многочисленной родни были каганы и полководцы Казарии, славянские князья Таврии, как подозревал Белов, это Крым и северное Причерноморье. Более того, один из предков Авара основал город Башту, который ещё называют Куябой и Киевом. В такие сказки верить не хотелось, где же героический князь Кий? Впрочем, возможно, предок и был князем Кием, в славянском происхождении булгар, болгар и прочих киевских князей сомнений не оставалось.
        Сомнения были в возможности мира с булгарами. захватывая булгарские города, Белов даже не представлял, что может попасть под такую восточноевропейскую семейку. Что из-за пары-тройки городков на верхней Каме уральцы могут получить войну с двумя царствами, каганатом и несколькими княжествами. Оставалась надежда только на труднодоступность уральских городков, куда не пройдёт болгарская и казарская конница, да на богатые дары, которыми Белов надеялся купить хоть пару лет мира.
        В один из дней уральцы выплыли на Волгу. Река стала вдвое шире, на ней казались маленькими скорлупками не только лодки торговцев, но и двадцатиметровые пароходы. Караван двигался вдоль левого, булгарского берега, добравшись, наконец, до Булгара. Это был первый булгарский город, окружённый настоящей бревенчатой стеной, а не частоколом. Белов даже вспомнил, что такие стены назывались китами, внутри должна быть засыпана глина. Высота стен достигала пяти-шести метров, городские ворота, выходившие на Волгу, были окованы бронзой, с изображением солнца и сказочных зверей.
        Столичные жители, как и во все времена, отличались наглостью и самоуверенностью. Ни один из булгар, работавших на причалах, даже не подумал уйти за городские стены, когда уральская флотилия подошла к городу. На шум пароходов из городских ворот высыпали толпы любопытных, наблюдавших за швартовкой лодок. Несколько уральцев стали раскладывать товар на продажу, пытаясь начать торговлю, другие поднялись вверх по склону, к торговым рядам возле городской стены, обменять свежего хлеба и посмотреть на товары.
        Всё это произошло незаметно, главное внимание привлекли отпущенные из плена казары, нестройной толпой вошедшие в городские ворота, где их остановили не в меру бдительные стражники. Опешившие от такого нахальства казары, привыкшие чувствовать себя в Булгаре если не оккупантами, то неприкасаемыми, устроили скандал, обещая стражникам все кары земные. От немедленной расправы булгарскую стражу спасло отсутствие оружия у казар. Тут к воротам добрались два булгарских стражника, прибывшие с уральцами, шепнули начальнику караула пару слов. После чего казары с уральцами в сопровождении булгарской стражи прошли к воротам кремля, по соседству с которым жил и казарский посланник. Дождавшись выхода привратника, как его обозначил для себя Белов, уральцы представились, попросили принять представителей и передали богатые дары.
        Пока бывшие пленники рассказывали свои похождения, а стражники докладывали о сопровождении уральцев, за городскими воротами разворачивалась торговля. Несмотря на не базарный день, большинство горожан прекратили работу, осторожно спускаясь к берегу, где уральцы выложили товар, расхваливая новинки покупателям. Первыми, как всегда, рискнули купить белочку-леденец проворные мальчишки, выменивая сладость на припрятанную шкурку, добытую наверняка своими руками. Не прошло и часа, как торговля, вернее, натуральный обмен товарами разросся от кускового сахара до железных серпов и полотен для кос. Окунь добрался до знакомых торговцев и выяснял, сколько нефти и шерсти у тех в наличии, не придержат ли товар до возвращения уральцев, обговаривая размер задатка. Городские кузнецы, степенно спустились к берегу, недоверчиво рассматривали уральские изделия, хмыкали и качали головами, узнав цену товара.
        - В какую цену этот нож, - третий раз переспрашивал бородач, царапая стальную поверхность своим кинжалом, - повтори, не понял.
        - Две куны и три белки, - невозмутимо повторял торговец, не моргнув глазом, добавивший к уральской цене целую куну навара, - цена наша постоянная, торговаться не приучены.
        - Тятя, давеча мы такой нож за три куны видели, - подливал масла в огонь пронырливый парнишка, поглядывая на отца, - тот на пядь короче был.
        - Брысь, егоза, - отец отправил сына к матери, приценявшейся к шерстяным отрезам, вернулся взглядом на товар, - а за топоры чего просишь?
        Через два часа, когда шустрые покупатели, сбегав домой за шкурками и монетами, уже отходили от причала с ворохом покупок в руках, из городских ворот соизволили показаться старейшины-бояре в сопровождении дружины. За ними выехали на конях казарский представитель с охраной. Булгары степенно спустились к берегу, за ними шагом шли всадники. Горожане быстро сворачивали торговлю, прятали покупки и отходили подальше, с интересом наблюдая развитие событий. Белов подал знак уральским торговцам не уходить, спустился по трапу на пристань в сопровождении ирбиса. Особо парадной одежды он не стал надевать, пусть привыкают соседи к уральской моде, из оружия на поясе висела сабля и пара револьверов. Для проформы слева встал Окунь, вооружённый так же, справа старый знакомый Кисель, тот не расставался с ружьём. Три человека и барс стояли на причале, ожидая приближения хозяев города.
        - Здравствуйте, хозяева, - поклонились уральцы приблизившимся булгарам, - мы прибыли с миром, поторговать да уплыть вниз по Волге.
        - Здоров, коль не шутишь, - хмуро ответил один из старейшин, подходя к Белову, - с чем пожаловал, незваный гость?
        - Торговать приехал, прежние купцы почему-то нынче до нас не добираются, пришлось самим снаряжаться в путь, - ухмыльнулся уралец, показал рукой на выложенный товар, - прошу посмотреть наши товары, цены невеликие, товары богатые. А что незваными прибыли, так все торговцы незваными прибывают. Если что не покажется жителям Булгара, готовы мы отплыть хоть сейчас. Думаю, в Усть-Итиле и Дербенте покупателей мы найдём.
        - Зубы нам не заговаривай, - выступил другой старейшина, - почто нашу рать разбил, почто булгарские города захватил, изгой безродный?
        Белов вопросительно взглянул на казарина, гарцевавшего на скакуне рядом со старейшинами, тот ничего не высказал. Посмотрев на всех представителей Булгара, уралец ответил.
        - Я рода уральского, в моём роду не одна тысяча человек (он не лгал, население Бражинска подходило к тысяче жителей вместе с детьми, да угорские селения, да города Прикамья), мы не разбойничаем по лесам, работаем в поте лица своего, таких инструментов и оружия, как наши, никто не делает. Попрекать меня родом не стоит, негоже попусту злословить. За все свои слова и дела я отвечу, перед людьми и богами.
        Города булгарские мы много лет не трогали, торговали с ними, - продолжил он свою речь, - да больно озорные оказались соседи, всё норовили напасть да пограбить нас. Пришлось усмирить соседей, плохо вы, старейшины, города блюдёте. Предлагал я вашему десятнику Зыряте вернуть города вам обратно, по Правде, взять виру за обиду и вернуть, он не захотел, да меня же и облаял, напал на меня. Писал я вам, господа старейшины, письмо, где мир предлагал и добрую торговлю. Что вы ответили? Даже отказ поленились отписать. Коли пенёк молчит, я на него сажусь. Так и вы, молчите, значит, вам плевать на города далёкие, я их взял себе. Про воинов ваших и говорить не буду, всякий воин, коли пришёл на чужую землю, готов свою кровь пролить и смерть принять. Плохо воинов готовите, одним словом.
        Не давая разгореться спорам с упрёками, Белов продолжил:
        - Мы готовы дать хорошую виру за обиду, коли договоримся, пока примите наши скромные подарки.
        Торговцы вынесли заранее приготовленные подарки для старейшин, казарского представителя и командира булгарской дружины. В подарок входила сабля, зажигалка, пара кусков мыла, отрез шерстяной ткани, зеркало в серебряном обрамлении. Мыло и зеркала в продажу уральцы не выставляли, везли на юг. Уральцы с поклонами вручали подарки главам Булгара, те, конечно, не бросились их рассматривать при всём народе, но скандальный запал поутих. Глава уральцев продолжил, дождавшись вручения подарков.
        - Мы просим вас, бояре, назначить время и место для подробного разговора о наших отношениях. Если на то будет царская воля, прошу позволить разговор с ним, лично хочу принести извинения и договориться о вире за обиду.
        В этот момент из толпы горожан к уральцам пробились три женщины с криками:
        - Убийцы, верните наших мужей, наши дети голодают, а вы подарки дарите!
        - Как зовут мужей? - быстро отреагировал Белов, не потерявший навыков работы со скандалистами.
        - Первак, Отоня, Лис, - кричали женщины, явно подстрекаемые другими.
        - Отоня и Лис работают у нас на стройке, отрабатывают виру, - вспомнил он имена пленных булгар, не зря запоминал всех пленников в лицо и по имени, - про Первака ничего не скажу, у нас два Первака, который твой, не знаю. Пленников я согласен вернуть прямо сейчас, давайте положенную по правде виру в пять гривен за человека и забирайте их.
        - А наши мужья где, - подошли ещё четыре женщины.
        - Давайте решать всё с вашими старейшинами, - Белов поднял руку, - кто желает узнать о судьбе родных, подходите к Торопу, он расскажет обо всех. Что касается возврата мужей, напоминаю, на границе стоят ваши же дружинники и никого к нам не пускают. Кто вам мешал приплыть к нам весной да забрать своих булгар?
        - Хватит, - решил пресечь народное творчество один из булгарских старейшин, - мы вече не собирали, разберёмся сами. Гостям уральским приглашение будет позже, как царь-батюшка решит.
        До вечера тянулась цепочка горожан к Торопу, чтобы узнать, жив ли родной человек, ранен или нет, что с ним. Некоторые уходили с плачем, с воем, пытались накинуться на уральцев. К чести булгарских дружинников, они приходили на помощь, уводя скандалисток. Вечером, когда Белов решил искупаться вместе с ирбисом и икой, на берег высыпали сначала все дети, затем молодёжь, а к возвращению купальщиков на пароход, казалось, весь город наблюдал за ними. Появление из воды снежного барса и гигантской выдры разве что не сопровождалось аплодисментами, а на игры хищников с человеком смотрели почище, чем на цирковые трюки. После увиденного народ не расходился с берега, расспрашивал уральцев об их предводителе. Парни с шутками и прибаутками плели свои рассказы, где трудно было отличить правду от вымысла, выглядевшего гораздо правдивее действительных событий.
        Сидя с чашкой купленного в Булгаре чая в рубке парохода, Белов рассматривал костры на берегу, у которых булгары внимали уральцам. Он наглядно убедился в правоте Лея: чем больше необычного и сказочного покажут уральцы, тем легче будет первый контакт с аборигенами. Уральцев не расслабило мирное отношение горожан к ним, до полуночи все вернулись на свои корабли, а дозорных проверял полночи Кисель, под утро его сменил Белов, выспавшийся за три часа. Никаких провокаций ночью не случилось, следующие два дня прошли в ожидании разрешения на приём к царю. Потом ожидание стало привычным, день за днём уральцы вели торговлю, прикупая запасы и заключая новые контракты.
        Почти ежедневно бояре навещали торговые причалы, дивились на ирбиса и ику, понемногу знакомились с уральцами, а разрешения на приём у царя всё не было. Кисель завёл знакомства с охраной кремля, с придворными, которые успокоили, две недели - минимальный срок для ожидания. Итак уральцы заинтересовали царя своими зверями ручными и товаром редким. Судя по всему, придворные были правы, ровно через две недели Белову передали приглашение на аудиенцию. Утром, за завтраком, он решил идти на переговоры без Киселя, оставшегося на берегу, на случай нападения. С Беловым, немного приодевшимся ради официального мероприятия, на берег отправлялись Тороп, Окунь и Снежок, для удивления. Ирбис уже освоился в человеческих компаниях, знал, что не все люди хорошие, вполне мог выручить в случае нападения.
        Путь уральцев до кремля походил на возвращение папанинцев с северного полюса, разве что без автомобилей и листовок с верхних этажей, вероятно, в силу отсутствия этих верхних этажей. Вдоль неширокой дороги стояли горожане, с нескрываемым любопытством рассматривая Снежка, ну, и немного остальных. Булгары, решив показать, что не лыком шиты, усадили у царского дворца пятерых свирепого вида псов на цепях. Если они решили посмотреть, как барс сцепится с кобелями, то ошиблись.
        Лай, очевидно, не кормленых псин, по мере приближения, уральцев усиливался, перейдя в захлёбывающиеся рыки и прыжки в сторону посланников. Белов решил попробовать свои возможности и попытался успокоить собак, быстро это не удалось, взбешённые псы оставались глухими к его мысленным посылам. Раздосадованный, он мысленно представил самый страшный огненный образ демона и ударил этим образом по мозгам сторожевых псов, потом ещё и ещё.
        Первыми неладное заметили стражники у ворот дворца: псы перестали рваться с цепей, начали жалобно скулить и отошли от приближавшихся уральцев, спрятав голову под лапы. Попытки стражников притянуть зверей за цепь не дали результата, к этому моменту уральцы подошли к терему и на поведение псов обратили внимание все горожане.
        - Как бы наши старейшины так не легли перед уральцами, - начали негромко переговариваться в толпе горожане, острые на язык, - сдадут нас всех с потрохами да ещё руку полижут.
        Булгарский кремль и все строения в нём, включая царский терем, оказались бревенчатые, каменными были только два одноэтажных домика, видимо, склады. Уральцев заставили сдать сабли и провели в небольшой зал, богато раскрашенный и оббитый чеканкой из серебра и золота. Разглядев на украшениях самоцветы уральской огранки, Белов удовлетворённо хмыкнул, шансы на мир повышаются. Не прошло и часа, как к ожидавшим уральцам вышел царь Авар. Как всякий вновь назначенный чиновник, царь явно любил пышность, царский выход обставили красочной десятиминутной церемонией, вызвавшей неприкрытое восхищение Окуня и Торопа. Заметив это, царь довольно осклабился и уселся на трон, впечатлить уральцев удалось.
        Разговор начал один из бояр, отвечал ему Окунь, Белов молчал, оценивая обстановку, всё шло довольно предсказуемо. Боярин нападал на уральцев, обвиняя во всех смертных грехах, угрожая войной, пленением и прочими карами. Окунь осторожно пытался перевести разговор на мирное сотрудничество, примерно через полчаса взаимных препираний подал знак выставить новые подарки. Разглядывание наборов холодного оружия и кирасы со шлемом заметно воодушевило Авара и всех присутствующих. Белов к тому времени внимательно разглядел царя, не показывая прямого взгляда, - русоволосый мужчина лет тридцати пяти с аккуратно постриженной бородкой вёл себя достаточно спокойно. Интуиция подсказала сыщику, что мужчина настроен скорее нейтрально, нежели враждебно к уральцам.
        Через час взаимной торговли, когда булгарский боярин и Окунь зашли в тупик, не сильно продвинувшись в переговорах, Белов решил подкинуть тему для обсуждения.
        - Ваше величество, - он шагнул на полшага вперёд, - если все захваченные городки так дороги Булгарии, мы можем их вернуть. Если подпишем соглашение о мире на десять лет. Но какая выгода будет от этого вам? Городки бедные, дань в Булгар практически не посылали, торговали с уграми, какая с ними торговля, одни слёзы. Мы предлагаем виру за обиду, её можем отдать хоть завтра, - продолжил старейшина уральцев, - как обговорим её размер. А городки просим оставить уральцам, обещаем платить за эти городки хорошую дань. Начиная с этого года.
        Судя по тому, как азартно бояре начали торговаться по размеру виры и дани за городки, Белов высказал общее мнение. Через пару часов удалось прийти к согласию, и уральцам разрешили удалиться, для обдумывания договора.
        Переговоры с булгарами шли в присутствии казарского посланника, который в разговор не вмешивался, потом и вовсе ушёл из помещения. Длились переговоры три дня, за которые уральцы сбили непомерные претензии булгар по возврату городов, добившись полного снятия блокады и свободной торговли в Булгарии для всех уральских купцов. Чашу весов склонил в уральскую сторону обычный сундук с серебром, который на второй день переговоров принесли уральцы в терем. По указанию Белова, крышку с сундука сняли, и все горожане увидели, как несут семьдесят с лишним килограммов серебра в гривнах. Подученные уральцы охотно разъясняли, что это вира за убитых булгар и обиду, которую вдовам раздадут булгарские старейшины. Такая демонстрация, естественно, не понравилась боярам, поспешившим закончить переговоры, пока уральцы не откололи ещё какой номер.
        До них дошли слухи, что уральцы усиленно агитируют семьи пленных булгар переселяться в Прииск, обещая готовый дом и полный набор домашнего скота, до коня включительно. Некоторые жёны пленников, особенно изнуждённые бедностью, с маленькими детьми, дали согласие на переезд через три недели, когда уральцы планируют вернуться с юга. Такие же разговоры уральские торговцы и дружинники вели с мастерами, за каждого завербованного ремесленника Белов пообещал неплохую премию своим агитаторам. Мастеров заманивали не большой платой, а показом парового двигателя, зажигалок и зеркал.
        - Сами делаем, - гордо хвастали торговцы, - и вас научим, всего за три года. Здесь до смерти не увидите подобных чудес. А какие сказочные вещи делают мастера для себя, не рассказать, один фон чего стоит. Кто вот поверит, что я у себя в доме разговариваю с мастерами в их домах, которые за версту или дальше? Такие фоны скоро во всех домах будут, жёны наши полдня говорят по этим фонам. Много разных диковинок делают наши мастера, вам и не снились такие.
        Запретить переезд мастерам бояре не могли, пришлось им ускорить отплытие уральцев одним способом, окончанием переговоров. По настоянию Белова, текст соглашения записали на бересте глаголицей и на бумаге русскими буквами. В окончательной редакции булгары заключали с уральцами договор о мире на пять лет, на больший срок царь не согласился, сложившаяся граница на Каме признавалась законной. Обе стороны отказывались от любых материальных претензий за прошлое, обязывались обеспечить свободную торговлю по Каме и Волге для любых купцов.
        В городах Булгаре и Уральске соответственно обязались выделить место для постоянных торговых миссий, Белов оговорил особо - со строительством храма для богослужения. Остальная часть договора была стандартная, обговаривалась подсудность уральцев и булгар за различные преступления, условия торговли, пошлина и прочее. Да, уральцы обязались выплачивать ежегодную дань царю в двести пятьдесят гривен, по полсотни за каждый городок. Сыщик посчитал эти гривны небольшой платой за мир для уральцев.
        Бояре настаивали на уплате дани оружием и доспехами, чем облегчили задачу уральцев втрое, поскольку себестоимость железных изделий для уральцев была значительно ниже, чем покупная цена для булгарских купцов. Оставалось согласовать возможные разногласия в оценке доспехов и оружия, уральцы не торопились вооружать вероятного агрессора. В способности уральских пушек пробить любой доспех Тороп и Окунь не сомневались. Сами же бояре и царь не заводили разговоров о пушках и ружьях, вероятно, не верили слухам, принесённым казарами. А булгарские воины, способные рассказать результаты использования огнестрельного оружия, в полном составе оставались в Прииске. Что характерно, об их возвращении, как условии мирного договора, никто из булгар не заикнулся. Пленников предстояло выкупить семьям или царю, выкуп был святым способом заработка.
        Все эти дни по вечерам Белов встречался с казарским посланником, объясняя позицию уральцев и пытаясь понять, чего нужно казарам, их отношения с Булгарией. В памяти держалась фраза про Вещего Олега, отмстившего неразумным хазарам, да поход Святослава, разгромившего хазарский каганат. Как догадывался бывший сыщик, слова эти написаны победителями, поэтому истинной роли казар в Поволжье из них не узнать. Тем интереснее услышать историю казарского каганата из уст его официального представителя. Он открывал совсем другую сторону казарского государства, чуть ли не миротворца Поволжья. Казары основной задачей считали мир в Волжско-Камском бассейне, свободную торговлю, особенно для своих купцов. Небольшую дань, собираемую с местных племён, они пускали на содержание войска, основной прибыток был с купеческой пошлины.
        Периодически, как водится во всех местных племенах, молодые и горячие казарские парни собирались для набегов на соседей, желательно не ближних. Так получилось и зимой, полторы сотни казар с мыслью погулять в набеге глубокой осенью прибыли с юга в Булгар, где хитромудрые булгарские старейшины убедили вольницу идти в набег не на чувашей и черемисов, как планировали. Булгары, не решаясь, напасть на уральцев сами, заманили богатством соседей казар. Зырята и булгары, побывавшие в Бражинске, очаровали казар рассказами о богатстве и малочисленности уральцев. В принципе, они говорили правду, то и другое соответствовало действительности.
        Посланник не стал вмешиваться в казарскую вольницу, они его советов слышать не желали, посему и обиды на уральцев не держал.
        - За одного битого двух небитых дают, - сообщил он Белову древнюю пословицу.
        Уральцу показалось, что он нашёл общий язык с представителем каганата, оказавшимся ярко выраженным блондином со славянским именем Судимир. Не обошлось, понятное дело, без презентов и угощений, от часов-ходиков до рюмочки мятной настойки под картошку с мясом и салат из помидоров.
        Белову удалось заручиться поддержкой Судимира, тот передал ему рекомендательное письмо для знакомых торговцев в Усть-Итиле. В нём казарин рекомендовал хорошего торговца из племени уральцев, просил помочь тому с местом для постройки торговой миссии. Что касаемо беспокойства уральцев по поводу того, не будет ли мстить каган за побитых казар, Судимир посоветовал выбрать дары побогаче, и всё, мол, обойдётся. Кагану не всегда нравилась излишняя активность молодых казар, за которых приходилось оправдываться перед купцами и соседними правителями.
        После достойного окончания переговоров уральцы всё же задержались на один день, выбирая место для торгового представительства. Строить его решили Белов с Окунем на двоих, благо они оставались компаньонами. Купец оставлял для организации работ своего приказчика с небольшим количеством товара, сыщик добавлял товара со своей стороны и, самое главное, оставлял одного из дружинников для ведения разведки. Дружинников все эти годы Белов учил всему, что умел, и многому, почёрпнутому из книг. Вместе с командирами удалось воспитать дружинников не простыми бойцами, а универсальными воинами, способными к диверсионной работе и разведке. Тот же Кисель, к примеру, стал отличным оперативником, за полмесяца в Булгаре он ухитрился познакомиться с десятками горожан, безошибочно выбирая отличных информаторов. Часть из них он свёл с остававшимся в Булгаре уральцем, остальных пообещал навестить на обратном пути.
        Опасаясь не столько за оружие, сколько за уральцев, ружьё у дружинника, остававшегося в Булгаре, Белов забрал. Взамен оставил достаточно наличности в виде соболиных и куньих шкурок, наиболее популярного средства обмена в этих краях. Монетами простой народ пользовался редко, не только в силу их дефицита, но и опасаясь быть обманутыми. Только опытный торговец сможет определить цену дирхема и солида, в сравнении с ладожской чешуйкой. Многие монеты вообще не имели названия, оценивались на вес, поскольку были истёрты и обрезаны.
        На фоне разнообразия непонятных сплавов шкурки родной лисы или белки для жителей лесов были открытой книгой. Да и то сказать, поддельных соболей и горностаев пока не водилось, качество меха даже горожане понимали отлично, с детства если не охотились, то меняли продукты и товары на шкуры. При оценке платёжеспособности шкурок всегда можно было поторговаться, уточняя качество меха, что разнообразило скудную на события жизнь аборигенов.
        Окунь и его коллеги успели заключить немало договоров на поставку зерна в Уральск, которого нынче запасали с избытком, надеясь на приплод огромного конного табуна. Наиболее торопливые булгарские торговцы отплывали вверх по Каме сразу, заканчивая погрузку мешков овса, ячменя и ржи в свои лодки. Двое из них везли записки Окуня к своим помощникам в Сулар, где тот указывал достигнутые соглашения по цене. Четверо рискнули податься прямо в Уральск, опередив тех, кто не знает о договоре. Они везли с собой двух булгарских дружинников, возвращавшихся на границу с посланием от старейшин о снятии блокады. Все шесть лодок шли одним караваном, опасаясь возможных случайностей на реке.
        - Вот и проделана самая нужная работа, - смотрел на отплывавших торговцев Белов, стоя с Торопом и Киселём на палубе парохода, - может, обратно подадимся, остальные торговцы сами приплывут.
        - Да ты что, командир, - удивились парни, - мы ещё до моря не добрались, надо плыть по Волге дальше.
        А их предводитель посмотрел на горящие глаза ребят, предвкушавших приключения и новые знакомства и мечтавших первыми из своих племён и родов добраться до сказочно далёкого Усть-Итиля, при удаче - и до моря. Эти дети природы всё ещё сомневались, что вода в море может быть солёной и берегов у моря не видно. По молодости лет, вооружённые фантастическим для аборигенов оружием, с опытом победных сражений, дружинники готовы были пройти через любые препятствия. Они были самоуверенны, как гоплиты Александра Македонского, но с большими для этого основаниями. При виде отчаянной храбрости и уверенности дружинников бывшего сыщика пару раз посещали странные мысли о покорении всех племён и захвате Европы. Будь Белов моложе лет на двадцать, он, скорее всего, повёлся бы на эту беспроигрышную авантюру. Но в сорок пять лет любой нормальный человек первым делом спрашивает себя: «А что мне делать с этой Европой после покорения? Масса племён, разноязыких и диких, на территории от Урала до Атлантики, без дорог, без быстрой связи. Такая империя начнёт разваливаться, не создавшись. Хлопот не оберёшься от местных
восстаний, наветов и клеветы на соседей и конкурентов. Да меня первого отравят, когда закончится война, возможно, даже раньше. Нет, «Тринидада нам не надо»», - вспомнил Белов Кира Булычёва.
        Да, крушение любой империи приводит к войнам и большой крови, уж в этом он не сомневался, развал Союза был на его памяти. О войнах он знал не по газетам и телепередачам, бывал в Приднестровье и Таджикистане, разговаривал с воевавшими там людьми. Встречал гробы из Чечни, раненых из Абхазии. Поэтому строить империю в ближайшие годы, как бы ни выглядело это легко, уралец не собирался. Возможно, в будущем, когда удастся наладить радиосвязь и средства передвижения, уральские земли и начнут прирастать. Сейчас старейшину интересовали только устойчивые торговые связи, поиск хороших мастеров и мирные годы для развития.
        Прервал размышления шум на воде, Белов подошёл и покачал головой. К борту парохода причалила небольшая лодка, из которой поднималась Ива, старая, вернее, молодая, знакомая из Липовки, селения соек. С зимы, когда сойки вошли в племя уральцев, Ива поселилась в Бражинске и работала в химической мастерской у Дружины. Мастер о ней отзывалась хорошо, девушка понятливая и шустрая, быстро разобралась в производстве и аккуратно работала. С Беловым она не пыталась встречаться, изредка виделись в мастерской или на улице. Так получилось, что всю весну старейшина уральцев провёл в разъездах, он и с семьей виделся не каждую неделю. За хлопотами последних месяцев у него из головы вылетела девушка со своей влюблённостью в него. Он и раньше не придавал значения её словам о любви, считая проявление влюблённости способом благодарности за спасение от бандитов. Поживёт девушка в окружении весёлых молодых парней, полюбит своего ровесника и забудет старика, на четверть века старше себя. До него доходила информация, что Ива на танцах не бывает, с парнями не общается и кавалеров отваживает. Таким рассказам отставной
сыщик, честно говоря, не верил.
        Как оказалось, напрасно, девушка подготовилась к побегу основательно, сразу после отплытия каравана уральцев она на все накопленные средства купила небольшую лодку. На ней, вместе с дядькой, опытным рыбаком, уплыла вслед за уральцами. Отстали от каравана по простой причине, на границе пришлось несколько дней обходить стражников, лодку несли на себе. Выгнать настырную девушку, глядя на умоляющие глаза, духу не хватило.
        - Оставайся, коли так вышло, - решил Белов, - будешь по хозяйству работать на пароходе.
        Провожать уходившую по течению флотилию вышло почти всё население столицы, за прошедшие дни горожане полюбили непонятных и щедрых уральцев, особенно гигантскую выдру и снежного барса, изумлявших каждый вечер совместными купаниями с уральским старейшиной. Не меньше интереса вызывали пароходы, на диковинных паровых машинах. О них булгары наслушались за время стоянки и теперь желали убедиться лично, наблюдая за кораблями, отходящими от пристани.
        - Гляди, гляди, - кричали мальчишки, - сама плывёт, без вёсел и паруса.
        Провожали уральцев мальчишки по берегу пару километров, а лодки - ещё дальше. Два дня плыл караван по территории булгар, моментально узнавших о мирном соглашении. Из-за этого движение каравана, как ни странно, замедлилось. Во всех прибрежных селениях на берегу уже стояли булгары со связками мехов в руках, заманивая уральских торговцев. Приходилось останавливаться, хоть на час, выгода от торговли была обоюдная. Уральцы с каждым километром набрасывали стоимость своих товаров, хоть на белку, к последним булгарским селениям продавали железную утварь вдвое дороже, чем в Уральске. Булгар вполне устраивали такие наценки, другие купцы просили на треть дороже. И по качеству изделий слухи об уральских товарах опережали караван.
        Глава восьмая. Степь
        То, что караван выплыл за пределы Булгарии, обнаружили к полудню, ни одного селения на берегу, ни одного возделанного клочка земли. Бескрайняя степь, с редкими вкраплениями деревьев вдоль речушек и ручьёв. Трава уже выгорела к концу лета, небольшие стада диких лошадей и сайгаков пощипывали остатки растительности, не обращая внимания на караван. Даже гудки пароходов, выданные капитанами, не пугали парнокопытных. На несколько секунд животные поднимали голову, чтобы безразличными глазами убедиться в безопасной дистанции до странных сооружений на реке, и возвращались к привычному занятию.
        До вечера уральцы не заметили ни одного человека на берегу, однако за ними внимательно наблюдали. Это обнаружилось вечером, когда котлы на кострах закоптились, издавая крепкие ароматы ухи и каши. К лагерю подъехали десятка три всадников, вооружённых луками и копьями.
        «Да, ребята, вы будете нашими неграми», - подумал отставной подполковник, обратив внимание, что половина наконечников на копьях была из камня и кости. К всадникам подошли трое караульных и Кисель, старший из дружинников, остальные уральцы продолжали заниматься своими делами, не подавая вида, что заметили посторонних. Старший из всадников, бородатый мужичок, ближе к сорока годам, с европейскими чертами лица, спросил что-то на неизвестном языке. В ответ на жесты караульных, показавших, что не поняли, вопрос повторил на неплохом славянском:
        - Кто такие, зачем приплыли?
        - Мы уральцы, торгуем, - ответил Кисель, - можем обменять железо на твой товар. Завтра поплывём дальше, к Усть-Итилю.
        - Это моя земля, платите за ночлег, - с явно показной свирепостью зарычал всадник.
        - Хорошо, - равнодушно ответил дружинник, - мы дадим тебе нож. Эй, принесите один небольшой нож.
        Передав кочевнику металлическую заготовку ножа без рукоятки, Кисель пригласил его к костру, пообедать с уральцами. Впечатлённый небрежностью, с какой уральцы отдали железный нож, и видом дружинников, одетых в блестящие кирасы с саблями на боку, вожак спешился и пошёл к костру, в сопровождении пары одноплеменников. Играть в суровых индейцев кочевники не стали, быстро освоились, похлебали уральских угощений и перешли к деловому разговору.
        - Мы купим у вас такие ножи, наконечники для копий и стрел, - начал вожак, назвавшийся Отоем, - привозите больше, всё возьмём.
        - Что предлагаешь в обмен, - спокойно уточнил Тороп, взявший разговор на себя, - изделия наши дорогие, на что менять будем?
        - Всё, что захотите, - не моргнув глазом, предлагал степняк, - кони, овцы, шкуры, девки. Вижу, с вами мало женщин, могу предложить молодых девок, забирайте, не жалко. Коли договоримся, можно в этом месте всегда торг делать.
        - К утру привози немного, если успеешь, посмотреть надо, приценится, - поинтересовались торговцы, - утром мы дальше поплывём. Сторгуемся, вернёмся через пару недель, будем мену устраивать. Нас шерсть интересует, недорого и много, на остальной товар надо смотреть.
        - Обязательно смотреть надо, хорошо смотреть надо, цену предлагать, - обрадовался Отой, поднимаясь от костра, - рано приедем, товар привезём.
        После отъезда степняков, поднявших клубы пыли, Белов упредил Киселя:
        - Караулы предупреди, как бы наш знакомый орду воинов не привёл, железо ему страшно понравилось.
        - Ребята приготовили пару секретов на ночь, Снежок тоже не промах, - улыбнулся дружинник, - не переживай, учитель, всё будет нормально.
        Ночью Белову не спалось, он несколько раз проверял посты, задремать смог лишь при первых лучах солнца. Не прошло и часа, как лагерь уральцев был поднят на ноги шумом приближающихся всадников, за которыми пылили двухколёсные повозки и отара овец. Всадники, убедившись, что уральцы на месте, приближались неспешно, давая время подготовиться к встрече. Торговцы бойко разложили образцы товара, не забыв быстро позавтракать.
        - Приветствую вас, мои друзья уральцы, - издалека закричал Отой, - я выполнил своё обещание, привёз свои товары.
        - Здрав будь, - отозвался Белов, - выпей со мной кружку чая, пока наши люди займутся торговлей.
        Кочевник спешился и прошёл к костру старейшины, невозмутимо приняв глиняную чашку травяного отвара, присел на поваленный ствол дерева рядом с уральцами. Заметив, что многие кладут в кружки сахар, замешивая ложками, Отой осторожно взял белый кусочек и лизнул его. Потом ещё раз, потом откусил чуток и стал пить отвар вприкуску, с выражением небывалого счастья на лице. Торговцы бодро занялись осмотром предложенных кочевниками товаров - овец, шерсти, коней, двух маленьких коровёнок. С повозок выгрузили выделанные бычьи шкуры, куски белого сыра, безделушки из кости, немного пушнины. Как и предполагал Белов, кроме пушнины и шерсти, уральцев ничего не заинтересовало. С той лишь разницей, что пушнину торговцы выменяли сразу, по небывало выгодным расценкам, а шерсть и бычьи шкуры предложили взять через пару недель на обратном пути, обговаривая заранее примерную цену.
        Не скрывая радости от обмена, кочевники рассматривали полученные железные ножи и наконечники стрел, уральцы слаженно готовили корабли к отплытию. Старейшина перед погрузкой прошёлся перед рядами товаров, привезёнными кочевниками, высматривая что-либо оригинальное. Ничего неожиданного и оригинального, понятно, не оказалось. С улыбкой отставной сыщик подошёл к двум коровам кочевников, вспоминая бурёнок двадцать первого века. На одну среднерусскую корову монстров, пригнанных кочевниками, пришлось бы по весу не меньше двух, зато стать и размах огромных рогов выдавал в этих коровах недавних потомков диких туров, их уральцы уже видели в своём плавании.
        Сравнивая вымя аборигенских худышек, Белов посмотрел на них внимательней, что за ранения на коже животных. Не пьют ли кровь аборигены из живых коров, как масаи, от этого и многочисленные шрамики на боках и вымени?
        - Что это на коже, - обратился он к стоявшему у животных парнишке, - вот эти пятна?
        Парень не знал славянского языка и побежал к Отою; пока тот подошёл и разобрался, в чём дело, уралец разглядел, что шрамики соседствуют с небольшими пузырьками, явно нарывами. Что-то сильно напоминали эти нарывчики сыщику, он обошёл обеих коровок, рассматривая животных.
        - Не «коровья оспа» ли это, - сыщик чуть не пустился вприсядку, - Отой, откуда эти болячки?
        - Не знаю, всегда коровы такие, - не хуже Саида ответил степняк, радуя Белова таким незнанием.
        - Этих коров я куплю на обратном пути, - он погладил животных по шеям, - именно этих, не других, понятно?
        - Да, - не скрывал своего удивления вожак кочевников.
        «Если это «коровья оспа», нам здорово повезло, - рассуждал уралец, стоя на борту парохода. - Удастся обезопасить детей от распространенной в эти века эпидемии. Ещё бы с антибиотиками решить, и любая чума нам не страшна».
        Весь день ни одного человека на берегу не появлялось, к стоянке уральцев никто не вышел, не так и заселена степь, как подумали путники. Другой день также прошёл тихо, без общения с аборигенами, на ночь уральцы устроились привычно быстро и спокойно, оставив два поста и гуляющего поблизости Снежка. Ирбису пока не удалось встретить самку своей породы, но путешествие откровенно радовало его, зверь с нетерпением ждал вечерних прогулок. С азартом уйдя в темноту, снежный барс уже через пару минут огласил окрестности своим рыком, вызывая всех хищников на поединок. Уральцы быстро уснули, молодые ребята выматывались за день. Стремясь добраться до моря быстрее, на лодках гребли весь день вёслами, а пароходы шли в полхода. Отдыхавшая днём команда вечером усиленно запасалась дровами, вырубая весь сухостой на стоянках. Белов в своей «прежней жизни» часто плавал по Волге и сейчас сравнивал нынешнюю растительность с будущей. Не в пользу последней, понятно. Никаких бескрайних полей, перекати-поля, пылевых бурь при отсутствии рек и ручьёв.
        Даже степью трудно назвать нынешнее побережье Волги, берега великой реки почти сплошь покрыты островками леса, переходящими в рощи. Каждый впадающий ручеёк закрыт от солнца и постороннего взгляда густыми зарослями ивы, липовыми, дубовыми и вязовыми зарослями. Немногочисленные аборигены и купцы не успевали вырубать даже сушняк, не говоря о сплошных вырубках живого леса. Соответственно берега кишели всяческой живностью, уральцы ставили на ночь силки, утром разживаясь свежим мясом, разнообразившим меню путешественников. Кроме замеченных косяков диких лошадей - тарпанов, стад сайгаков и туров, любопытные путники рассмотрели стада нескольких видов антилоп, которых сопровождали хищники, явно походившие на гепардов и леопардов.
        Этим вечером Белов долго лежал без сна, раздумывая о предстоящих встречах с казарами. Неожиданно тревожное чувство ворвалось в его мысли: это ирбис попал в беду, сразу понял уралец. Он быстро собрался, взял оба револьвера, ружьё и саблю, предупредил Киселя, что погуляет, и выскользнул навстречу темноте. Впрочем, темно было для других уральцев, сыщик отлично видел в сумерках, направляясь в сторону, откуда шли сигналы страха и отчаянья. Давление страха всё нарастало, обеспокоенный человек побежал вверх по течению небольшого ручья, поднявшись выше русла, где заросли расступались. Ускорившись спуртовым рывком, за пару минут уралец выскочил на небольшую поляну, на краю которой прижался к земле ирбис, напряжённо бивший хвостом по земле.
        Проследив его взгляд, сыщик обнаружил гору хвороста, метра два высотой, в которой рассмотрел два красных глаза. Первой мыслью была встреча с леопардом или тигром, пока человек не понял настоящее расстояние между глазами. От этого сравнения его пробил холодный пот, расстояние было не меньше полуметра, даже ближе к семидесяти сантиметрам. Или пещерный лев, или другой гигант, даже на тигра такие размеры не походили. Белов не маньяк, чтобы охотиться на неизвестного гиганта, лавры охотников за динозаврами его не привлекали. Самое верное, уйти отсюда живыми, передал свои мысли Снежку человек, отталкивая его коленом назад в заросли. Там и для небольшого барса больше шансов скрыться от крупного преследователя.
        Убедившись, что ирбис ушел на десяток метров, Белов сосредоточился на попытках ментального восприятия неизвестного гиганта. Время тянулось незаметно, пока он вслушивался в тишину, обострив свои чувства. Глядя в красные глаза, он пытался рассмотреть морду чудовища или часть его тела, почти скрытого темнотой. Постепенно его глаза выхватили правую лапу, часть плеча, верх неровного черепа. В ментальной сфере уралец прослушивал несколько диапазонов, близких к икам, как единственным реликтовым хищникам, известным в этом мире. Никаких живых сигналов не было, в авантюрной привычке Белов послал в сторону неизвестного зверя сильнейший посыл с просьбой выйти на свет, усиленный дружелюбием и предложением пищи. Он повторял его несколько раз, в душе намереваясь развернуться и уйти через пару минут.
        На слабый свет звёзд из темноты медленно выдвинулось огромное животное, при взгляде на которое Белов едва не рассмеялся. Трудно удержаться, когда видишь сказочного дракона, не хватало эльфов и гоблинов. Повесив ружьё на плечо, человек, не сомневаясь в безопасности, шагнул навстречу рептилии. Дракон осторожно глядел на него неморгающими глазами, не двигаясь дальше. Почти спокойно человек подошёл к большой ящерице, на расстояние метра, и очень медленно притронулся к коже зверя. Ничего похожего на голую кожу рептилий, небольшой ворсистый мех, дававший приятое тепло. Медленно поглаживая зверя, он рассматривал дракона.
        Животное напоминало большую игуану, без крыльев, естественно, длиной метров семь-восемь. Посылая сигналы спокойствия, сыщик пытался ощутить ответную реакцию, чтобы понять прочность контакта. Ощутив беспокойство и любопытство ирбиса, наблюдавшего из кустов, человек послал ему просьбу поймать небольшого зверя и принести сюда, угостить нового знакомого. Барс быстро понял и скрылся в роще, буквально за пару минут принёс крупную птицу, похожую на дрофу. Человек благоразумно не пустил зверя на поляну, сходил за тушкой птицы сам и принёс дракону, как окончательно стал звать зверя.
        Зверь повёл себя странно: не попытавшись сделать даже шага вперёд, лапой подгрёб к себе птицу и стал пожирать её с видом сильно проголодавшегося существа. Отойдя от морды зверя, человек стал обходить туловище дракона, измеряя длину тела шагами, так и есть, его длина была не меньше девяти шагов, а свой шаг в 75 сантиметров сыщик применял в качестве эталона ещё с первых годов службы, когда за неимением рулетки составлял планы на местах происшествий. Дракон быстро справился с птицей, чувствовалось, что он здорово оголодал, что непонятно при таком изобилии дичи в округе. Белов обошёл зверя с хвоста и наткнулся на два огромных ствола дерева, вернее бревна, между которыми была зажата правая задняя лапа дракона. Явно ловушка, сделанная человеком для поимки огромного зверя, успешно выполнившая свою роль.
        «Таким способом были истреблены драконы, - грустно подытожил сыщик, - никакими рыцарями и Добрынями, понятно, не пахло. Что же мне делать с глупой скотиной, отдавать на расправу аборигенам жалко, с собой не взять, охрану оставить невозможно».
        - Ладно, скотина неразумная, - тихо сказал Белов себе под нос, - я тебя освобожу, попробуй дожить до моего возвращения. Смог же ты прожить раньше без меня.
        Освобождать дракона прямо сейчас после осмотра ловушки, уралец не рискнул, даже его способностей не хватит. Он оставил дракона и ушёл с поляны, попросив ирбиса проследить за драконом до рассвета. Любопытный барс согласился, запрыгнув на дерево. Вернувшись в лагерь, Белов быстро уснул, намереваясь проснуться на рассвете.
        С первыми лучами солнца десяток крепких парней с топорами и ломами пришли к ловушке, где дожидался голодной смерти дракон. При виде людей зверь попытался рваться из ловушки, но быстро был успокоен, Белов опасался, что хищник отгрызёт себе зажатую стволами конечность. Пока человек стоял у головы дракона и гладил его по загривку, уральцы поддели ломами верхний ствол ловушки и привычно соорудили пару рычагов. Такие навыки имели все уральцы; строили в Бражинске и Уральске много, и всё без кранов, надо полагать. Поэтому пользоваться рычагами и лебёдками умели все строители этого века, как догадывался Белов, и без его влияния. В некоторых приспособах аборигены удивляли его оригинальным использованием рычага из подручных материалов.
        Ждать результатов пришлось недолго, вскоре ловушка освободила лапу дракона, уральцы быстро отступили, не провоцируя зверя. С драконом остался Белов и любопытный Снежок, наблюдавший с ветвей соседнего вяза. Когда дракон отошёл от ловушки, подволакивая повреждённую ногу, Белову удалось уложить его на землю, чтобы осмотреть покалеченную лапу. Мощнейшие мышцы и хвост спасли кость от перелома, дракон не будет калекой. Человек вынес к зверю тушки двух поросят, пойманных в силки за ночь.
        - Давай, отъедайся, - похлопал зверя он по загривку, - жди меня, на обратном пути зайду в гости.
        На берегу уже успели вытесать грубое изображение дракона из ствола липы, а ниже написать глаголицей «Дракона не трогать». Ствол быстро вкопали недалеко от поляны с ловушкой, на изображение дракона Белов положил золотую монету, за хлопоты охотнику на драконов.
        Разведчики, прошедшие по тропкам в степь, на расстоянии десяти километров не нашли признаков жилья и человеческих следов. Те, кто осматривал ловушку, предположили, что деревья срублены и насторожены больше месяца назад. Зато разведчики нашли огромную нору в километре от берега Волги, вероятное жильё дракона. Судя по следам, дракон жил в скучном одиночестве, питаясь в основном рыбой и черепахами, чьи панцири достигали метра в диаметре. Чем помешал рыбоядный дракон аборигенам, непонятно, особенно, учитывая плотность местного населения ноль целых ноль десятых человек на квадратный километр.
        На следующей ночёвке уральцы с любопытством осмотрели прибрежную полосу в поисках драконов, нашли две заброшенные норы, значит, есть на берегах драконы, есть.
        - Заповедник, что ли, организовать в этих местах, - рассуждал Белов, в поисках возможности сохранить драконов от уничтожения, - так назовут Кощеем Бессмертным, на меня же и охотиться начнут. Надо по-другому подойти, организовать племя с тотемным животным в виде дракона. Где только племя взять, уральцев самих-то мало, даже ради драконов некого переселять на Волгу.
        - Места здесь богатые, - восхищался Кисель, известный авантюрист, побывавший на всех окраинах уральских земель, - я бы крепость отстроил да распахал землицы.
        - Будет засуха, останешься без зерна, кони и другая скотина вымрет, - поинтересовался Тороп, - на одной рыбе зимовать станешь?
        - Сена накосим с весны, у соседей купим зерна, запасы сделаем, - возразил дружинник, - торговля будет знатная, земля пока ничейная. Ей-ей, набрать полсотни охотников, да пригнать весной плоты. За одно лето отстроились бы и засеяли землицу. Устроили бы торговлю уральским товаром, развели бы табун коней.
        - Давай рискнём, уральский мечтатель, - улыбнулся Белов, - собирай зимой охотников, снаряжение и товары дадим. Туго придётся вам здесь, особенно зимой. К весне и почтовые голуби будут готовы, возьмёте для быстрой связи нескольких. Только уговор: драконов охранять честно, самим не трогать и чужим не давать.
        - Договорились, учитель, - обрадовался Кисель, сразу занявшийся агитацией на переезд уральцев из команды кораблей.
        Парни азартно высматривали удобные места, искали воду, смотрели землю на стоянках. Лесные жители, впервые увидевшие степной простор, не могли поверить, что можно сразу пахать землю, не вырубать, не корчевать пни, выжигая вырубку. Все уральцы с детства помогали отцам и родичам расчищать пашни, весенними голодными неделями сохраняли зерно для посева. Несмотря на годы проживания в Бражинске, уральцы не забыли, как пахать и сеять, занимаясь этим каждую весну.
        Белов, понимая всю привлекательность форпоста на Волге, где можно обеспечить зерном всех уральцев, завести своё овцеводство с дешёвой шерстью, опасался нападений окрестных кочевников на небольшую группу уральцев. Чтобы обезопасить поселенцев, нужно было оружие и много боеприпасов. Типичная гонка вооружений получается. Нападают враги - вооружаемся, не нападают враги - опять вооружаемся. Почти как в фильме «Чапаев»: белые пришли - грабят, красные - опять грабят. Так никаких ресурсов не хватит, почти треть уральцев работала на вооружение. Если бы не высокие цены на уральские товары и низкая себестоимость железных изделий, Белов давно остался бы один, хорошо, если живой.
        Форт на Волге, кроме так называемой продовольственной безопасности, мог служить рекламой и неплохой торговой точкой для уральских товаров. Волга - главный торговый путь самой восточной Европы и всего Приуралья. Об уральцах узнают все торговцы, с юга и севера, то, чего добивался сам Белов. Можно ожидать притока купцов и ремесленников, как, впрочем, и любителей лёгкой поживы, тех же варягов и нурманов.
        - Не опасайся, командир, - успокаивал его Тороп, - теперь мы учёные, отобьемся от любых врагов. Врасплох нас не застанут, надо строить крепость на Волге. Летом наши пароходы сюда полным ходом за неделю доберутся, зимой по льду конница ещё быстрее дойдёт. Не пропадут наши ребята, Кисель - ушлый парень.
        Что интересно, некоторые варяги тоже склонялись к тому, чтобы основать крепость в этих местах. На них повлияла не только земля, сколько встреча с драконом и неожиданно доброе отношение к нему Белова. С авантюрной логикой фаталистов варяги обсуждали эту встречу, склоняясь к мысли, что город под эгидой дракона станет великим, а место и оружие уральцев в этом ему здорово помогут.
        Основатель Бражинска согласился с уральцами, крепость на реке принесёт много пользы, которая превысит все необходимые расходы на строительство и оборону. Кто знает, какие отношения будут с казарами, не придётся ли торговать только на Волге. К тому же вряд ли в Усть-Итиле и Дербенте найдутся искусные механики, так необходимые уральцам. Надо добираться до Византии, самый грузоподъемный путь туда по Дону и Днепру. Днепр отпадает, а Дон течёт где-то неподалёку, немного западнее. Если несколькими крепостями закрепить безопасный путь от Уральска до Чёрного моря, появится огромный рынок сбыта для предметов роскоши, драгоценностей и доспехов. Своего железа в Византийской империи, как предполагал сыщик, должно быть мало, исключительно бронза и медь. Уральское железо, доставленное в порт Константинополя, пойдёт ненамного дешевле золота. Если не удастся найти там желающих переселиться в Уральск ремесленников, можно просто купить рабов-специалистов.
        От размышлений его отвлекли крики на передних лодках, где гребцы показывали на ику, кувыркавшегося в воде в двадцати метрах ниже по течению. Белов присмотрелся и не сдержал восклицания, его четвероногий друг боролся с огромной чёрной рыбиной, то скрываясь под водой, то показываясь в воздухе.
        - Так он и задохнуться может, - обеспокоилсяон, подплывая на пароходе ближе, - надо помочь гиганту, как мне его подруге в глаза смотреть, в случае чего.
        Стоя на носу парохода, подплывшего к бурунам на воде, Белов пристально всматривался в глубину, зажав в руке револьвер. Похоже, что выдра-гигант проигрывала схватку, на поверхности никто не появился. Он быстро скинул обувь и прыгнул в воду, резкими рывками погружаясь в сторону редких пузырей воздуха, показывавших, что ика жив. Вот и характерный шум в ушах, всегда определявший первые десять метров погружения, вода заметно потемнела. Ещё столько же метров вниз и пора прислушаться, глаза различали только вытянутые руки, человек прислушался к своим ментальным ощущениям. Жив ика, подавал свой фон с глубины, немного левее, пловец начал погружаться в ту сторону, жалея, что не прихватил груз для большей скорости. Впрочем, два револьвера и короткий меч на поясе не хуже груза уменьшали его плавучесть.
        Вот выросла тёмная стена, по мере приближения рассыпавшаяся на чешуйчатые кольца, обвивавшие почти неподвижное тело ики, мохнатый хищник судорожно подёргивался, не в силах разжать душившие его объятия. Деваться некуда, придётся спасать одного реликта, убивая другого, человеку теплокровные выдры ближе и роднее, нежели гигантская рыба.
        «Где же у неё голова, - пловец начал огибать клубок тел, всматриваясь в сумеречные силуэты, - вот ты где, угорь-переросток».
        Белов воткнул на всю длину меч в голову подводной змеи, но не заметил никакого результата, тело рептилии не шевельнулось. Испугавшись, что не задел мозг земноводного, человек выдернул меч и дважды всадил его в голову, немного позади глаз. Наконец по гигантским кольцам пошли судороги, боясь гибели гигантской выдры, сыщик рискнул выстрелить под водой, разрядив оба револьвера в глаз огромной змеи, он заметно повредился от этих булавочных уколов. Механизм поворота барабана под водой не сработал, мужчина чувствовал, что ика гибнет на его глазах. Не придумав ничего больше, человек стал просто вытягивать из колец змея своего четвероногого приятеля.
        Тело ики было безжизненным, только слабый ментальный сигнал указывал на присутствие жизни. Несмотря на все усилия друга, выдра оставалась на дне, пока змея не стала медленно ослаблять свои кольца. Белов удвоил усилия, чувствуя приближающееся удушье. Даже с его новыми способностями запасы кислорода заканчивались, пора всплывать. Бросать ику под водой, на верную гибель, было обидно и стыдно. Сыщик рванул за переднюю лапу выдры из всех сил, упираясь ногами в чешуйчатые кольца, и почувствовал, что тело зверя подалось. Не жалея саму выдру, пловец продолжал тянуть её наверх, пока ноги не оттолкнулись от змеиной кожи. Человек и выдра начали медленно, затем, ускоряясь, всплывать к поверхности. Белов забыл про зверя, воздуха в груди не осталось, в глазах темнело. Не выпуская правой рукой зажатую лапу выдры, левой рукой и ногами пловец грёб, выбираясь к воздуху. Казалось, они никогда не доберутся до поверхности, в мозгу сыщика уже закрутились золотистые кольца, он начал терять сознание, когда остатками разума почувствовал шлепок по воде и рискнул вдохнуть.
        Пока человек и выдра приходили в себя, качаясь на волнах медленного течения реки, к ним спешили пароход и обе лодки, гребцы которых первыми заметили схватку. К тому времени, когда они добрались, сыщик уже пришёл в себя и не стал забираться в лодку, а зацепился за борт, придерживая ику на плаву.
        - Давайте к берегу, быстрее, - попросил пловец, - правый рядом.
        Уральцы впятером подтащили выдру на правый, ближний, берег, чтобы ика мог отдышаться и прийти в себя. Белов убедился, что мохнатый приятель дышит, почувствовал его ментальную благодарность и выбрался на берег, разжигать костёр. Несмотря на палящее солнце, его заметно знобило, появился огромный аппетит. Ива принесла с парохода хлеб, копчёное мясо, жареную рыбу, квас. Уставший ныряльщик набросился на еду, восполняя огромные затраты энергии, не пытаясь прислушиваться к расспросам экипажа. Только умяв добрый килограмм мяса и каравай хлеба, он принялся немногословно отвечать на расспросы.
        - Змей там остался, под водой, - он показал на берегу, - метров десять или больше, толстый, как это поваленное дерево.
        - Он мертв?
        - Не знаю, может, живой остался, - задумался уралец, не имея никакого желания возвращаться под воду. Только сейчас он осмотрел себя, на теле остались лохмотья штанов и ремень. Ни рубахи, ни револьверов и меча, естественно, не было. Белов не смог бы объяснить, когда с него была сорвана рубаха. Да что рубаха, он не рассказал сейчас бы, откуда на его груди и спине резаные раны, к счастью, неглубокие, и почему ноги и руки в огромных ссадинах и синяках. Живыми выбрались, этого достаточно. Кстати, как там ика?
        Гигант, почувствовав внимание к себе, смог доползти до костра, где принялся неторопливо, но жадно, уплетать подсунутое мясо и рыбу. Как прочувствовал его ощущения человек, серьёзных ранений выдра не получила, ушибы да несколько поломанных рёбер. Пока израненные приятели отдыхали и приходили в себя, караван пристал к берегу, уральцы разбили лагерь, занялись приготовлением пищи. Управившись с ужином, ребята принялись за футбол, кожаный мяч парни взяли с собой в плавание.
        Командные игры Белов культивировал очень внимательно, каждый житель Бражинска и Уральска, за исключением наёмных мастеров, обязательно занимался командными видами спорта, как правило, не одним. Летом футбол и волейбол, конное и водное поло, зимой - хоккей и коньки, лыжные гонки. Сам старейшина уральцев регулярно участвовал в состязаниях и тренировках, не только ради пропаганды. Он и дома, в прошлом-будущем, увлекался волейболом и лыжами, а в футбол играл, наверно, каждый мальчишка. Пользуясь тем, что половина уральцев в силу возраста не обзавелась семьёй, отставной сыщик после работы и в выходные дни привлекал ребят к соревнованиям и тренировкам. Некоторые виды он специально сделал необязательными, такие, как рукопашный бой и стрельбу из ружей. Эти занятия проводили только дружинники и кандидаты в дружину, а стрельба была доступна ещё женатым бражинцам, но только из револьверов. Очень удачный опыт, когда жители отбились от нападения практически без потерь, вдохновил самих уральцев и командиров на регулярные стрельбы, не реже раза в месяц для всех семейных мужчин обязательно, для их жён - по
желанию. Уходило на это немало драгоценных патронов, но безопасность дороже любых денег.
        Белов изначально не желал воспитывать уральцев в жертвенности, свойственной русской истории, когда ради экономии боеприпасов командиры бросали на верную гибель солдат. Всё время, проведённое в этом мире, он вдалбливал в головы уральцев, особенно руководителей, что человек дороже любого оружия и любых вещей. С большим трудом удавалось выбить элементы фатализма из мироощущения аборигенов, как, мол, боги решат, так и будет. День за днём он доказывал и повторял, что боги помогают только смелым и решительным, никакой предопределённости нет, судьба человека, по крайней мере уральца, в его собственных руках. В отношении молодёжи получалось, особенно после удачных, практически бескровных для уральцев сражений.
        Со взрослыми было сложнее, они часто приводили в ярость своим тупым равнодушием к судьбе, ладно бы своей, так и своих детей. Чего стоили несколько случаев, свидетелем которых стал сам Белов, когда из лодки выпадал в реку ребёнок, а его родители-угры меланхолично наблюдали, заберётся он обратно в лодку, или утонет. На вопросы, почему не помогают сыну, отвечали, мол, боги воды решили забрать к себе ребёнка, нельзя им противиться. После двух таких случаев, произошедших практически на его глазах, старейшина принудительно обучал плаванию всех жителей Бражинска и Уральска и требовал от всех обучать своих детей. Почти семь лет постоянного спортивного образа жизни дали свои результаты, в свободное время уральцы предпочитали погонять мяч, нежели травить байки у костра, особенно в хорошую погоду да на просторном месте.
        Вот и сейчас, воспользовавшись ранней остановкой, уральцы разбились на команды и гоняли мяч до темноты, под громкие крики болельщиков, в основном варягов. Не обращали внимания на футбол одни караульные, ушедшие в секреты далеко в степь, да Снежок, сорвавшийся в ближайшую рощу. Даже ика недовольно поднимал голову после особенно громких криков болельщиков. Так и ушли на ночлег весёлые, возбуждённые уральцы, долго спорившие между собой по результатам игры. Впервые за всё плавание по этой реке уральцы заночевали на правом берегу, на высоких холмах в полусотне метров от лодок и пароходов.
        Разбудил Белова Снежок, лизавший его щёку.
        - Нападение, - понял сыщик, собирая оружие, принесённое из запасов на пароходе, - далеко?
        Ирбис передал образы всадников, ожидающих в лощине. Вся округа терялась в предрассветной темноте, до рассвета оставались считанные минуты. В темпе, как можно тише, уральцы поднялись и заняли оборону, сожалея, что не выкопали накануне ров. Барса Белов отправил к дозорным с указанием возвращаться, подобные знаки отработали ещё в начале плавания. Вскоре вернулись все дозорные, один из них подтвердил, что слышал конский топот, но не стал поднимать тревогу, кони в темноте не пойдут.
        Готовясь к обороне, уральцы отступили за линию костров, где лежали политые бензином дрова, готовые вспыхнуть от первой искры. На обрыве высокого берега Волги остались только вооружённые, в доспехах, уральцы, вернее наёмные варяги. Все торговцы, даже вооруженные, спустились к реке, кочегары тоже отправились поднимать пары на случай отступления. С собой они унесли всё имущество, ничто не мешало уральцам отплыть тихо, не принимая бой. Но была вероятность, что местные кочевники просто желают познакомиться, да и на первую встречу в полсотни выстрелов уральцы настроились, в случае чего.
        Чуть больше двух десятков вооружённых парней лежали на краю обрыва, вглядываясь в предрассветную мглу, барс и ика уже были на пароходе. После вчерашнего Белов еле уговорил ику плыть один день не в реке, а с людьми. В утреннем тумане, стелившемся над сухими стеблями степных трав, предводитель разглядел тёмные силуэты и передал по цепочке:
        - Идут, готовьтесь.
        Тёмные пятна приближались, распадаясь на всадников, в полусотне метров Белов насчитал больше тридцати фигур, привычно обговаривая с соседями цели, чтобы не тратить зря патроны. Степняки шли тихо, не пуская коней вскачь до последних двадцати метров, когда горячая кровь не выдержала. С громкими криками всадники пошли крупной рысью, размахивая зажатыми в руках копьями или топорами. В намерениях незваных гостей сомнений не оставалось, Белов поджёг бензиновую дорожку к приготовленному хворосту. Пока голубоватый язычок пламени добирался, он громко крикнул:
        - Огонь! - Он первым открыл стрельбу, выстрелив из револьвера, благо до цели было метров двадцать.
        Защёлкали вразнобой выстрелы из ружей, кроме Белова и Киселя, револьверы были только у пушкарей и Окуня, а тех загнали на пароходы, несмотря ни на какие просьбы. Варягам пока огнестрельное оружие не доверяли, да и не было столько ружей. В команде же путников только пять дружинников имели ружья. После того, как часть первого ряда атакующих всадников выбили, а оставшиеся повернули коней в стороны и ушли вдоль берега, уральцы ожидали если не отступления, то остановки атаки, быстро перезаряжая ружья. Как ни странно, вторая цепь всадников продолжила атаку, даже не остановившись, словно всегда слышали выстрелы из ружей и атака на пехоту была привычным делом. Некоторые всадники, правда, пытались ускорить движение, пуская коней вскачь, трое успели добраться до линии костров, где Кисель их остановил выстрелами из револьвера. Всадники упали прямо в огонь, распространяя тяжёлый запах горящей кожи и мяса, а кони разбежались.
        Нет, один из упавших степняков попытался выбраться из огня, Белов подбежал и вытащил кочевника из костра, оттащил его к линии обороны. Наскоро осмотрев раненого, потерявшего сознание от боли в раненой руке, за которую его волок уралец, других ранений, кроме разбитого выстрелом плеча не обнаружил. К этому времени достаточно рассвело, чтобы заметить большое скопление всадников в сотне метров от стоянки. Судя по их поведению, две отбитые атаки не уменьшили решимости. Когда стало очевидно, что степняки будут брать измором и подъезжают на расстояние прямого выстрела, первые стрелы начали падать на стоянку, пока мимо уральцев.
        - Всё, отходим на лодки, - крикнул Белов, щиты уральцы не взяли, пленник есть, рисковать нет смысла.
        Дружинники погрузились в лодки и отплыли от берега, степняки ещё несколько минут продолжали осыпать стрелами покинутую стоянку. Пока первые всадники появились на берегу, лодки и пароходы уральцев скрывались за поворотом реки, прижавшись к левому, безопасному берегу. Настырные кочевники преследовали караван весь день по правому берегу, вечером демонстративно разложили костры на берегу, наблюдая за уральцами, устраивавшими лагерь.
        Ширина Волги гарантировала относительную безопасность, если коварные туземцы не решатся переправиться в другом месте. К вечеру уральцам удалось разговорить пленника, переводчиком выступил один из казар, возвращавшийся домой. Степняк довольно внятно смог объяснить, что нападение на уральцев организовали шаманы нескольких родов. Три шамана срочно собрали за ночь всех воинов из ближайших кочевий, провели короткую политинформацию. Там, в теме текущего момента объяснили, что нехорошие люди убили святыню многих степных родов, Великого Змея, живущего в реке. Нужно срочно уничтожить этих святотатцев, пока они не извели остальное семейство змеев, а за ними и все роды кочевников. Потому и нападали воины, невзирая на потери, они не грабить собирались, а защищали свои семьи, свои кочевья.
        - Командир, - подошёл к Белову Лютыня, - эти степняки не успокоятся, они обязательно переправятся и нападут на нас. Пленник в этом не сомневается, поэтому всё нам рассказал. Он уверен, что нас живыми не выпустят.
        - Возможно, он прав, - согласился старейшина, - нам деваться некуда, ночевать будем здесь. Ирбис и стража нас прикроют с суши, с воды присмотрит ика, рано утром поплывём дальше.
        - Эх, остаться бы здесь на пару дней да показать этим шаманам, где раки зимуют, - Кисель со времён парализующего проклятия ненавидел любых колдунов. - Ничего, отстроим весной крепость, изведём всех шаманов со змеями вместе.
        - Правильно, наша задача добраться до моря и выгодно обменять товары, - подытожил Белов, - воевать будем потом, в свободное от работы время.
        Однако шаманы имели своё мнение о судьбе уральцев: с началом темноты с противоположного берега стали доноситься ритмичные звуки барабанов и бубнов. Пленник подтвердил, что пляски с бубнами под барабан непременный атрибут любого шаманского действа. Сомнений в нападении не оставалось, все торговцы улеглись спать прямо в лодках, чтобы отплыть при первой необходимости. Благо стояла жара, речная прохлада давала облегчение и приносила сон. Белов постарался уснуть на пару часов, поскольку после полуночи намеревался сам обходить посты, лучше него никто ночью не видел.
        Большую часть ночи он привёл в проверке постов, вслушиваясь в ночную жизнь саванны, именно таким словом подмывало назвать окружающую степь. Жирафов со слонами, конечно, не было, однако ночные звуки подозрительно напоминали крики леопардов и рыканье тигров. Ирбис, умчавшийся в соседнюю рощу, похоже, нашёл себе пару, так понял человек его эмоции. Ика, притаившийся у берега, признаков беспокойства не подавал, за него можно не беспокоиться, второго водного змея выдра-гигант не пропустит, как и поклонников этой рептилии. Ближе к рассвету начали умолкать голоса ночных крикунов выше лагеря по течению, видимо, подходили кочевники.
        Белов прошёл в том направлении, устроил наблюдательный пост на небольшом вязе, стоявшем на краю прибрежной рощи. Не успел он забраться на дерево, как стали появляться воины, в полный рост спокойно приближавшиеся к лагерю уральцев. Враги были уверены, что их никто не увидит, ночь безлунная и пасмурная. Если бы не обострённые чувства сыщика, полученные при лечении, ни один дозорный не разглядел бы врагов на расстоянии почти сотни метров. Белова так и подмывало открыть огонь, настолько удобно, как мишени, приближались степняки. Очевидно, потерпев неудачу в конном строю, они решили нападать пешими, подкравшись как можно ближе. Когда из лощины вышли последние воины, передовые уже приближались к вязу, с которого их пересчитывал Белов. Насчитав семьдесят восемь человек, уралец спрыгнул и направился в лагерь, по дороге обдумывая наглую мысль.
        Сравнивая количество пеших врагов и свои наблюдения за степняками, с детства имевший фотографическую зрительную память, отставной сыщик пришёл к выводу, что в нападении участвуют практически все степняки. Сейчас он вспомнил и заново пересчитал преследовавших уральцев весь день всадников, их было от девяноста до ста человек. Вывод был нехитрый, в лагере степняков остались не больше двадцати воинов, с учётом шаманов ещё меньше. Старейшина был уверен, что уральцы отобьют нападение, но нельзя постоянно отбиваться - неплохой шахматист, он любил играть в атаке и считал лучшей защитой именно нападение. Эта тактика помогла на Каме, не захвати бражинцы несколько городов, до сих пор каждый год отбивались бы от соседей.
        Сейчас он обдумывал, кого отправить в нападение на пустующий лагерь кочевников за реку. После короткого совета с дружинниками на лодке отправился Лютыня с шестью варягами, горевший жаждой сражения. Добровольцы, отправившиеся с ним, благодаря нагрудным солярным знакам, не сомневались в своей неуязвимости перед любыми заклинаниями. Парни отплыли на самой быстрой лодке, по расчётам они успевали до рассвета добраться до противоположного берега Волги. Кисель, тем временем, расставлял людей, намереваясь не только разбить степняков, но и преследовать до полного уничтожения или пленения. Он не сомневался, что в степи надо максимально жёстко пресекать любые нападения, степняк должен бояться уральцев. Никакой жалости, при нападении - уничтожать всех, в крайнем случае, брать в плен. Чтобы, как зимой на Каме: напал на уральцев - домой не вернёшься.
        Через полчаса Белов заметил первых степняков, подбиравшихся к «мирно спавшему» лагерю уральцев, подал знак Торопу, занялся подсчётом обнаруженных врагов. До нападения удалось насчитать сорок восемь мужчин, остальные, очевидно, подобрались с другой стороны стоянки. На этот раз уральцы взяли револьверы у пушкарей, которых отправили на пароходы. Поэтому скорострельность и огневая мощь выросла вдвое, в рукопашной револьвер значительно удобнее ружья. А от пуль десятого калибра с расстояния в пару метров, как убедились уральцы, тело врага отбрасывало назад, особенно, когда пуля попадала в кость.
        Стремясь обнаружить себя как можно позднее, степняки стали нападать ещё в предрассветном сумраке, пытаясь на ощупь ударить бронзовым ножом. Пользуясь преимуществом в зрении, Белов заколол троих нападавших, пока четвёртый не успел вскрикнуть, подняв общую тревогу.
        - Огонь, - крикнул Тороп, единственный из торговцев, оставшийся в лагере, и первым выстрелил в ближайшего степняка.
        От канонады, раздавшейся на небольшой поляне, заложило уши даже у привычного сыщика, как же чувствовали себя кочевники, его разобрало любопытство, несмотря на несвоевременность такой мысли. Руки действовали автоматически, отстреляв барабан, Белов укрылся за деревом, перезаряжая револьвер. Когда он выглянул, прошло всего три секунды, стрельба утихла, над поляной стояла острая гарь от пороха, живых кочевников не наблюдалось.
        - Доложить потери, - крикнул отставной подполковник, контролируя взглядом свой сектор обстрела.
        - Трое раненых, один сломал ногу, - быстро разобрался Тороп.
        - Давай за убежавшими. Раненых на пароход, я поплыву на правый берег, - Белов пошёл считать трофеи.
        Убитых и тяжелораненых степняков на поляне насчитали шестнадцать, остальные убежали. Преследовать шестьдесят врагов одним десятком варягов очевидная глупость, учитывая, что через полчаса уральцы покинут место ночлега, скорее всего, навсегда. Осмотр погибших кочевников ничего интересного не дал, все найденные ножи и короткие мечи, как и ожидали, были бронзовыми. Интерес представляли несколько бронзовых наручей да полдесятка метательных ножей, на всех было изображение змеев. Тяжелораненых пленников, с молчаливого согласия командиров, уральцы прирезали. К этому времени все отплывали, направляясь к примеченному накануне вражескому лагерю. Там наверняка слышали выстрелы, возможно, поняли провал своих диверсантов.
        Уральцы не собирались вступать в новый бой, группа Лютыни должна по времени справиться с захватом пленных. Командиры рассчитывали в темпе погрузить пленников и продолжить плавание, оставив допросы на будущее. Намерения оказались здравыми, с середины реки все заметили Лютыню с остальными уральцами, стаскивавших на берег связанных туземцев.
        - Всё нормально, командир, - доложил весёлый варяг, не ожидая вопросов, - взяли шесть пленных, раненых не имеем, много трофеев.
        - Сколько убежали, - поинтересовался Белов, спрыгивая на берег, - где кони?
        - Ушли двое, конных, - возбуждённый удачной вылазкой, спешил поделиться другой варяг, - за холмом табун в две сотни голов, что будем делать?
        - Коней придётся бросить, грузите быстро сёдла и всё барахло, надо плыть дальше, - определился старейшина, - так мы до зимы к морю не выйдем. В темпе вальса заканчивайте погрузку.
        На весь трофейный табун набралось полсотни сёдел, бедновато живут кочевники. Путных трофеев не было совсем, немного бронзового оружия, остальное костяные и каменные раритеты, их бы в местный краеведческий музей - жаль, таких нет. Всё, что не взяли с собой, уральцы побросали в воду, затем отплыли. Завтракали на воде, обмениваясь впечатлениями об удачных схватках. Пленников посадили в пустую каюту, предварительно обыскали и связали. Разговаривать с шаманами уральцы решили после обеда, немного отдохнув. Белов успел заметить, как округлились глаза туземцев, заметивших рядом с ним Снежка и гиганта-выдру. Что ж, проще будет разговаривать, решил уралец, наслаждаясь удивлением шаманов. Знай наших, не лыком шиты.
        Не успела флотилия отойти на десяток километров, как в авангарде послышались испуганные крики. Взглянув туда, Белов похолодел, по воде шли стежки изгибов плывущего гигантского змея, которые приближались к первой лодке. До встречи с лодкой оставались считанные метры, гребцы зачарованно смотрели на подплывающую смерть, не зная, что делать. Ика стоял на носу парохода со вздыбленным загривком, намереваясь броситься в воду. Сыщик успел опустить руку на голову гигантской выдры, подавая команду остановиться - мол, сам справится.
        - Прыгайте в воду, за борт, - закричал Белов, направляясь к носовому орудию, - плывите к нам, быстро.
        Парни бросились в воду, через секунду метровая голова плывущего змея ударила в борт лодки, проломив доски. Гигантская рептилия отвела голову назад для второго удара, глядя на отброшенную ударом лодку, из которой сыпались меха, приготовленные на продажу. Мгновениями неподвижности воспользовался Белов, выстрелив в голову плавающей твари, целясь в глаз, размером с доброе блюдце. Закон подлости сыграл своё, он промахнулся в такую цель с двадцати метров. Однако пуля, ударившая по черепу змеи, сделала своё дело. Тварь приняла тонущую лодку за сопротивляющегося врага и обвила рассыпающееся судёнышко своими кольцами, сжимая деревянного «врага».
        - Целься в лодку, быстро, - заорал Белов пушкарям с носового орудия, раздосадованный промахом. - Огонь!
        Пароход вздрогнул, картечь вспенила воду вокруг лодки, река окрасилась в бурый оттенок красного цвета. Туго соображающая рептилия стала бить хвостом, размолов остатки лодки в щепки.
        - Ещё раз, огонь, - крикнул предводитель пушкарям и выстрелил из перезаряженного ружья.
        На этот раз он не промахнулся, ещё бы, пароход подошёл к твари на десять метров, пуля прошла через левый глаз. Ожидаемого вытекания глаза не вышло, пуля прошла сквозь глазное яблоко, как через пластиковый муляж. Белов, чертыхаясь, перезаряжал ружьё, пушкари выстрелили в упор. На таком расстоянии картечь не успела разойтись и разорвала тело змея, брызги крови долетели до парохода, тёплыми каплями оросили всех людей. Вконец разбитая лодка с двумя кусками большого червяка ушла под воду за пару секунд.
        Дружинники помогали забираться на пароход торговцам с разбитой лодки, пушкари суетились, заряжая пушку, сыщик подозрительно осматривал поверхность реки, боясь увидеть вторую тварь. Разум успокаивал его, таких чудовищ много не бывает, опыт советовал готовиться к худшему. Пока побеждал разум, других змеев действительно нигде не наблюдалось. Человек вздрогнул от прикосновения к ноге, это ика лапой тронул его, привлекая внимание к себе. «Других змей в реке нет», - уверенно передал водный хищник своему другу.
        - Будем надеяться, - потрепал его по загривку рукой уралец, потом спросил зверя, - голову змея на поверхность поднимешь?
        Послав уверенное согласие, ика скользнул в воду. Белов направился к спасшимся торговцам, чтобы узнать примерный ущерб. Парни действовали правильно, надо им помочь. Из каюты с пленными шаманами раздался оглушительный вой, перешедший в громкие выкрики, судя по экспрессии, явные проклятия.
        - Вот это интересно, неужели шаманы держали ментальный контакт с гигантскими змеями. - Белов позвал казарина-переводчика.
        - Спроси у них, сколько ещё змеев осталось, - старейшина отвел переводчика к пленникам. - Я буду продавать чучела больших червяков в Усть-Итиле.
        Переводчик прислушался и переспросил самого вменяемого шамана, потом ещё раз. Затем выдал:
        - Они проклинают тебя за уничтожение покровителя племени, большого змея. Шаманы угрожают тебе местью всего племени, говорят, что твоя смерть будет неотвратимой и страшной.
        - Сколько осталось воинов в их племени? - мужчина задумался, надо решать с этими маньяками.
        - Они говорят, что двадцать раз по двадцать воинов, - перевёл казарин. - Думаю, что обманывают. Я слышал, что в племени большого змея триста воинов.
        - Было триста воинов, - уточнил подошедший Кисель, - до вчерашнего дня. Сейчас стало двести.
        - Спроси, что они выберут, - Белов принял решение, - привести племя большого змея в подчинение уральцам или немедленную смерть?
        Мнения шаманов разделились, трое самых матёрых гордо отказались и были брошены в реку с камнем на шее. Оставшиеся двое предпочли жизнь, как понял сыщик, не из трусости, а с фатализмом подчинения победителю гигантского змея. К этому времени ика вынырнул из воды, с трудом транспортируя голову рептилии с двухметровым обрубком туловища.
        - Вот и наглядное пособие подоспело, - старейшина показал послушным шаманам на ику. - Я отдам вам голову большого змея, чтобы проще дошло до ваших соплеменников, на чьей стороне сила и удача. Если племя решит подчиниться уральцам, через неделю на этом месте должны ждать меня все старейшины родов с дарами. Пусть принесут двадцать тюков шерсти и две коровы с запасом корма на десять дней, доставят трех женщин для ухода за скотиной. Если племя отвергнет моё предложение, забудьте о мести, и в знак отказа от мести выдайте мне оставшихся шаманов, кроме вас, разумеется. Их надо привязать к столбам на этом месте. Не увижу на обратном пути старейшин или шаманов, всё племя большого змея уничтожу.
        Всё понятно? - уточнил уралец, высаживая шаманов и пленного воина на правом берегу Волги. - Сроку даю две недели. Обещаю, если племя примет покровительство уральцев, никакие враги не будут вам страшны, а всё оружие через три года будет железным, в обмен на ваши товары, конечно.
        Весь день и следующую ночь уральцы опасались новых нападений, усиленно охраняя стоянку. Всё прошло спокойно: ни агрессивных туземцев, ни кровожадных монстров. Дальше дело пошло веселей. Пустынные земли закончились через день, на берегах вновь стали появляться кочевники, затем поселения казар на левом берегу Волги, черкасов на правом берегу великой реки.
        Стада сайгаков и диких лошадей стали встречаться чаще, заросли вдоль рек реже, приближалась дельта Волги. Попытки торговать в селениях черкасов и казар ничего не дали, у них просто не было товаров, нужных уральцам. Пушнину те продали весной, а солёная рыба и мясо путешественников не прельщали. Ика несколько раз приплывал к людям с огромными рыбинами длиной больше двух метров, которыми угощал своих друзей. Считая свои полные сети, недостатка в рыбе путешественники не испытывали.
        За всё плавание по Волге уральцы встретили почти десяток торговцев, как правило, шедших на двух-трёх кораблях. Три купца-нурмана не остановились для встречи, явно опасаясь нападения, предпочли отстояться недалеко от берега. Пятеро ладожан, напротив, с интересом пристали к бортам пароходов, задавали массу вопросов, рассказали о своих делах. Словом, проявили себя обычными торговцами, коммуникабельными, любопытными, даже оставили свои адреса в Ладоге, приглашали в гости. Сами также, обещали будущим летом прибыть в Уральск обязательно, поражённые уральскими товарами. Два арабских купца были сдержаны и ограничились только приветствиями. На вопрос, знают ли Сагита, отмолчались.
        Всё же разница в прибрежных селениях бросалась в глаза всем уральцам. В этих краях селения не прятались вдали от реки, гордо стояли на берегу, даже не огороженные частоколами. Черкасы и казары были подлинными хозяевами здешних мест, жили смело, не опасаясь нападений врагов. Небогато, но сытно и спокойно, без опаски занимались домашними работами, плавали на длинных долблёных челнах, скакали наперегонки по берегу, объезжая жеребцов из своих многочисленных табунов. Женщины обоих племён не походили на забитых жён кочевников, сидели в сёдлах наравне с мужчинами, даже носили на поясах кинжалы.
        Плывшие с уральцами казары стали постепенно сходить на берег, некоторые приплывали попрощаться. Белов убедился, что люди этого времени не считали бывших врагов в сражении своими личными врагами, принимая поражение чем-то вроде проигрыша в шахматы по меркам двадцать первого века. Да и месяцы совместной жизни и работы сблизили вчерашних противников.
        Благодушное настроение, овладевшее уральцами, сбила попытка нападения на лагерь полусотней местных лоботрясов, решивших, очевидно, пощипать жирных купцов. Случилось это за день пути до Усть-Итиля, в одной из проток, на которые разделилась Волга вблизи Каспия. Не успели уральцы разбить лагерь, разжигая костры и устанавливая шатры, как из прибрежных зарослей нагло вышли полсотни вооружённых парней. Очевидно, насчитав всего двадцать вооружённых саблями варягов, разбойники не сомневались в своём превосходстве. Главарь уверенно вышел вперёд и предложил сдаться, отдать товары, тогда торговцев не тронут. Говорил он на достаточно понятном славянском языке, понятны были и его намерения.
        - Да пошёл ты в задницу, - выступил навстречу местному робин гуду бывший сыщик, порядком уставший от непрошеных гостей за плавание. Если так проходит каждый купеческий рейс, нужен особый склад характера для занятий торговлей. - Даю пять минут, чтобы вы свалили отсюда по-быстрому, иначе мы ваши вещи отберём.
        Белов не интересовался, поняли аборигены слова «пять минут» или нет, сейчас он был готов перестрелять их всех, наплевав на последствия. Преступники часто бывают неплохими психологами, его состояние главарь понял, решив проверить «на вшивость», насколько реальны угрозы торговца. По его знаку трое самых шустрых разбойников вышли вперёд, деловито подошли к лодкам, попытались вытащить тюки с грузом. Раздражённый сыщик понял, что их проверяют, и ответил максимально жёстко: тремя выстрелами из револьвера уложил троих наглецов на землю. Одному пуля разбила череп, двое других стонали, катаясь по земле.
        - Ещё надо? - демонстративно направил револьвер на главаря Белов. - Проваливайте быстро, считаю до трёх.
        Один из соседей главаря дёрнулся навстречу, но был отброшен выстрелом, а ствол револьвера снова глядел на главаря. Остальные уральцы тоже направили ружья на бандитов, выбрав свою мишень. Такие действия стали весомым аргументом, разбойники моментально скрылись в зарослях, подобрав своих раненых и убитого. Ирбис скользнул за ними в заросли, ночная охрана была гарантирована. Протоку уральцы выбрали по указанию трёх казар, решивших добираться до Усть-Итиля вместе с ними. На них и подумали, отбившись от местных бандитов, что те подставили их специально. Только здравый смысл и заступничество Белова спасло недавних пленников от тяжёлой участи.
        - Ну, утопите вы их, - убеждал уральцев и варягов сыщик, - а кто нас дальше поведёт. В протоках мы неделю и больше плутать будем, казары обещали к завтрашнему вечеру в Усть-Итиль добраться. Потерпите сутки, лучше за казарами присмотрите, чтобы не сбежали.
        Ночевали спокойно, вечером следующего дня действительно добрались до предместий Усть-Итиля, где распрощались с проводниками-казарами. Выбрав небольшой пустырь, уральцы разбили стоянку, намереваясь заняться всеми делами по обустройству с утра.
        Глава девятая. Уральск
        Ждан с тоской посмотрел в окно. Унылый, моросящий дождь шёл третий день, настроение соответствовало погоде. Прошло больше месяца с отправления уральского торгового каравана в Булгарию и дальше на юг. Первые новости, приходившие по реке, радовали. Договор с Булгарией, снятие блокады, торговцы просто хлынули в Уральск. За один месяц уральцы обменяли товара столько же, как за всё прошлое лето, кузнецы не успевали, работали допоздна, радуясь спросу. Кудим запасся зерном, сеном и необходимыми для дружины товарами на два года вперёд, радуясь, что может одеть и вооружить двести дружинников, если понадобится.
        Такие же запасы сделали Влад, Ойдо, оставленный комендантом Бражинска; уральские торговцы тоже запаслись необходимым на год, распродав всё, что смогли. К началу осени все уральцы, включая новоприсоединённых жителей Сулара, заработали больше, чем за прошлое лето, сделали все запасы на зиму и стали ждать возвращения своего старейшины. Каждый торговец, приплывший из Булгарии, тщательно расспрашивался о новостях, не было ли слухов от казарских купцов, не приходили ли иные вести из Усть-Итиля. Никаких новостей не было последние две недели, именно тот срок, когда должны были вернуться уральцы, как обговаривали сроки при планировании плавания. Обеспокоенные руководители Бражинска и Уральска собрались вместе, из женщин были Влада и Алина.
        - Что делать, если они не вернутся, - пробормотал Ждан, - плыть за ними сейчас или весной?
        - Конечно, весной, - в комнату вошла Алина, перебравшаяся в Уральск, в домик, отстроенный внутри крепости. - Белов выберется из любой опасности, но могут сломаться пароходы или утонуть. Нам надо за зиму отстроить ещё три вооружённых парохода, на них весной я поплыву за мужем.
        - Правильно говорит женщина, - из кресла возле камина отозвался Кудим, - командир выберется из любой передряги, ты вспомни его зверушек и его умения нырять, драться, стрелять. Командир не пропадёт, наша задача сохранить Уральск и Бражинск.
        - С этим хуже, - продолжил разговор Силя, - по моим данным, два рода сговариваются захватить Бражинск. Один, кстати, твой род, Ждан. Или некстати, как правильно, не знаю. Что будем делать, разбежимся по родам или останемся уральцами?
        - Тебе легко говорить, твоего рода всего-то полсотни человек, - заскрипел зубами Ждан, - а в моём роду одних воинов четыре сотни. Да не могу я воевать против своих родичей.
        - А мы кто тебе, - вскрикнула Алина, - не родичи? Белов тебе тоже никто? И его дети тебе никто?
        - Я понимаю Ждана, - заговорил обычно отмалчивающийся Третьяк, - против своего рода не пойдёшь. Но все наши родичи присягали Белову, значит, и его детям. Что теперь получается, если наш старейшина вдруг погибнет, Бражинск с Уральском разграбят? Все наши мастерские и машины разберут?
        - Нам опять в землянки перебираться, а детям нашим в лесах от варягов и купцов прятаться? - возмутилась Алина. - Никуда я не уйду, а отдадите город своим родичам, из ружья буду одна отстреливаться.
        - Лучше я на все свои товары казар найму или ещё кого, но города не отдам никому. Наши это города, уральские, - не выдержала Влада, - нашим детям они останутся, никаким родичам не отдам.
        - Да согласен я с вами, - повысил голос Ждан, - а как родичам откажу, коли потребуют вернуться в род? Сами-то вы сможете своим родичам отказать?
        Молчание, воцарившее в комнате, наглядно показало правоту Ждана. Каждый из уральцев на минуту задумался и представил старейшину своего рода, требующего возвращения всех родичей, и не смог найти аргументов для отказа. Всё понимали умом уральцы, но впитанное с молоком матери подчинение интересам рода и лично старосте рода сводило на нет любые логические аргументы. Пока они жили с Беловым, все вопросы иерархии подчинения были понятны и просты. Белов - главный старейшина над всеми уральцами, все старосты родов принесли ему клятву верности, поэтому надо выполнять все его указания. Сейчас главы уральцев нет, чем и воспользовались старейшины родов, стремясь урвать кусок пожирнее, пока не растащили два городка соседние роды.
        - У меня в дружине пять сыновей только угорских старейшин, - грустно улыбнулся Ждан, - да семь племянников и внуков славянских старейшин. Как они против своих отцов и дедов пойдут?
        - Так же, как и мы, - решительно встал Кудим, - я своему старейшине рода ничего и никого не отдам. Сколько они вытаскали чашек и ножей у молодых, когда в гости приезжали? Дай им волю, мы с вами все голыми останемся, а наше оружие и доспехи отдадут старикам, которые и стрелять не умеют. Зато по старшинству. Нет, я останусь в городе, и мои ребята останутся, нечего нам в старых родах делать. Это здесь мы воины и мастера, которых уважают и боятся, а в своих родах мы всё ещё младшие родичи, нам даже на общем собрании слова не дадут сказать.
        - Предлагаю завтра с утра собрать всю дружину, мастеров и женатых горожан, имеющих оружие, - подал голос Сурон, - проведём молебен о возвращении Белова, затем прилюдно поклянёмся в верности уральцам и уральским городам. Каждый день во всех храмах будем эти молебны повторять, боги нас услышат. Что же касаемо ваших родичей, зовите меня для разговора с ними. У меня в этих краях родичей нет, смогу отказать всем.
        Следующим утром на центральной площади Бражинска с трудом вместились многочисленные жители города. Священники отслужили молебен во имя скорейшего возвращения Белова и всех, кто с ним. Уральцы дружно подпевали, желая возвращения старейшины, с ним придёт желанное спокойствие и уверенность. Затем священники пошли по рядам жителей принимать клятву уральским городам и верности уральскому роду, не забывая напоминать дружинникам и горожанам, что все они отныне уральцы и старейшины их родов давно поклялись в верности уральцам, поэтому силы над ними не имеют. Очень к месту пришлась выдержка о товариществе из «Тараса Бульбы», год назад ассимилированная к действительности Беловым. Многие не сдержали слёз, когда повторяли слова великого русского писателя, примеряя каждую фразу к себе.
        - Верно сказано, про нас, про уральцев, - пронеслось по рядам после молитвы, в которую преобразили замечательный монолог священники.
        Три молебна успели провести уральские священники, пока к Бражинску не подошли представители родов. Первыми появились старейшины рябинников и шестипалых, не забывшие своего первого бунта. Надеясь решить всё миром, в город пришли два десятка отцов, дети которых жили в Бражинске, мастера, дружинники. Пока старейшины отвлекали Ждана разговорами, отцы быстро подались по домам своих отпрысков, намереваясь не только увести парней с собой, но и загрузить всё домашнее хозяйство, особенно оружие и доспехи. Силя заметил, что большинство выходцев из этих родов не осмелились ослушаться родителей, послушно собирают на подводы весь скарб и перевозят к пристани, грузиться на лодьи. Силя послал за Кудимом, сам прибежал к Сурону.
        - Что делать, надо остановить этих телят, уведут, как есть, уведут.
        Тот позвонил по недавно установленному телефону Ждану,
        - Командир, надо объявлять тревогу, собирай всю дружину, пока тебя отвлекают старейшины, наших парней забирают родичи.
        Старейшины подозрительно наблюдали за разговором Ждана по телефону, о котором, конечно, слышали, но не верили. Здесь появился великолепный способ убедиться в полезности «фона», как его называли уральцы. Ждан после разговора отдал необходимые распоряжения и вышел к пристани, где грузили на лодки своё имущество теперь уже бывшие уральцы. Командир встал у сходней и громко объявил:
        - Оружие и патроны всем сдать, вещи забирайте сразу, больше никто из вас в Бражинск не попадёт, в Уральск тоже.
        Уверенный тон и недвусмысленная фраза шокировала уральцев, поддавшихся на уговоры отцов и родичей. В большинстве своём восемнадцати-двадцатилетние парни и девушки сохранили врождённую покорность старейшинам своих родов без размышления. В голове у них чётко выстроилась иерархия подчинения, самый главный - Белов, это старейшина племени уральцев, в его отсутствие главным остаётся старейшина рода, чьи указания молодые уральцы пытались исполнить, забыв, что старейшины отдали их в полное подчинение уральцам и не имеют власти над ними. После слов Ждана, подтверждённых молчаливым присутствием Сурона, до самых сообразительных стало доходить, что никто из уральских командиров не разрешал уезжать. Получалось, они предают своих друзей и соседей, мастеров и учителей, тренеров и священников. Впервые в своей короткой жизни многие столкнулись с выбором между родством по крови и родством по духу и воспитанию.
        Практичные девушки моментально оценили моральный и, главное, материальный перевес уральцев и уральского образа жизни. Для них перспектива сменить просторный, уютный дом с тёплой печью и самостоятельным хозяйством на полуземлянки, отапливаемые очагами, с необходимостью подчинения матери, её сёстрам и сёстрам отца, выполнения самой грязной работы по указаниям старших, была слишком очевидна. Как очевидным было нежелание возвращаться в забытый мир общинной жизни. Девушки отреагировали на поддержку Ждана сразу, моментально стали переносить свои вещи обратно в дома, причём домашнюю утварь в первую очередь.
        Парни, более дисциплинированные, начали оценивать сложившуюся иерархию подчинения, машинально сравнивая с отцами и старейшинами родов своих уральских знакомых, мастеров и тренеров, командиров и соседей. И, вполне логично, наивысшую планку в оценке авторитетов заняли тренеры и мастера. Позднее ребята признавались, что решающим значением стала мысль: «Тренер (мастер) от меня отвернётся, никогда со мной не поздоровается и никогда у меня не будет тренировок (занятий)». Эти мысли, по их признанию, стали решающими аргументами в решении остаться.
        При появлении Ждана только двое парней сдали оружие и отплыли со своими родичами, остальные парни и девушки с облегчением принялись разгружать собранные вещи. По совету Сурона, с этого дня Бражинск и Уральск были объявлены на осадном положении, в обнесённые валами города перестали пускать всех посторонних, кроме торговцев. Всех родичей выслушивали командиры о целях посещения и давали сопровождающих из других родов, для пресечения любой агитации на выезд.
        Неделю уральцы смогли так продержаться, по-прежнему жадно собирая все слухи и новости о своём старейшине. За лето, благодаря притоку рабочих рук из Сулара и пленным, вокруг Бражинска и Уральска подняли не только валы, но и стандартный частокол высотой пять метров. Ждан не стал обманывать пленных казар, по договорённости те отплыли домой в первых числах сентября, выстроив для себя лодки. Два десятка казар после окончания отработки решили записаться в служилые, принесли клятву Ждану. В Уральске осень встречали меньше сотни рабочих, своих, уральцев, да небольшой гарнизон из десятка дружинников и дюжины пушкарей с четырьмя пушками.
        Связь между двумя главными уральскими городами шла постоянно, прорубленные прямые просеки давно наездили в неплохие дороги, по которым верховой добирался за час-полтора. К осени встали на крыло первые доморощенные птенцы голубей, из которых усиленно тренировали почтовых птиц. Голуби высиживали уже третью пару яиц за лето, скоро подрастут другие птенцы. Результаты понемногу появлялись, в Уральске постоянно держали не менее двух голубей, ежедневно выпуская по одному даже при отсутствии новостей, для тренировки. Белов своевременно объяснил всем участникам этого плана необходимость скрытности, о существовании почтовых голубей кроме командиров и десятка посвящённых, жители городов не догадывались. Официально голубей держали по распоряжению старейшины, чьи непонятные действия уральцы давно не обсуждали.
        Охота на голубей, вне зависимости от места, не рекомендовалась, что приравнивалось к официальному запрету. Собственно, голуби никогда и не были объектом охоты уральцев и окрестных племён. Приуральские леса и реки снабжали более вкусной дичью, нежели голуби, горлицы, рябчики и прочие воробьи. Любителей соскребать с рёбер мелкой дичи плёночки мяса, нежели просто заколоть домашнего кабанчика или подстрелить лося, в крайнем случае, приготовить домашнего гуся или курицу, среди уральцев практически не встречалось. Из уральской молодёжи охотой увлекались не больше десяти процентов, остальные скоро поняли прелесть домашних животных и удобство домашней пищи. Тем более что благодаря основателю Бражинска произошло серьёзное расширение рациона питания уральцев и остальных родов, входивших в союз.
        С подачи своего главы уральцы научились питаться картошкой, томатами, огурцами, бобами, фасолью, топинамбуром, болгарскими перцами, кабачками и многими видами зелени. Он приохотил практически всех хозяек Бражинска к разведению кур, гусей, поросят. Больше половины семей держали коров и овец. Это очевидные стороны жизни, заметно улучшившие питание уральцев. Белов, опытный грибник, серьёзно расширил список грибов, употребляемых угорскими родами в пищу. Кроме рыжиков и белых, входивших в рацион аборигенов, он приохотил молодёжь к сбору опят, маслят, сыроежек, лисичек, груздей, волнушек и всего множества грибов, известных ему. Причём не просто научил собирать, он обучил аборигенов маринованию, года три закупал достаточно уксуса у торговцев. Так же обстояли дела с рыбой, непонятное суеверие угров и славян в отношении налимов, сомов, даже осетров и угрей Белов преодолевал личным примером, добиваясь своего.
        В погребах уральцев стояли туеса солёных и маринованных грибов, последние два года, с появлением большого количества сахара, хозяйки научились варить варенье, в первую очередь, из малины, его применяли в качестве лекарства. Питание уральцев становилось разнообразней, случаев цинги не было, свежие овощи, фрукты стояли на столах до поздней осени. Яблони, выращенные из двух сортов яблок, лежавших на хранении в погребе, много раз прививались на дички, высаженные возле домов. Именно этой осенью уральцы впервые попробовали настоящие культурные яблоки и были очарованы вкусом.
        На фоне всего изобилия востребованность лесной дичи становилась всё меньше, да и ту стали приносить угры-охотники, считавшие своим долгом подкормить детей, оставшихся на обучении в городе. Белов не забыл свою мечту и организовал заповедную от охоты зону, между Бражинском и Уральском. Там он запретил охоту на любую дичь, даже на хищников, и добился соблюдения запрета. Теперь всадники и телеги с грузом, двигавшиеся по дороге между городами, частенько вспугивали стайки косуль, полюбивших просеки из-за молодой поросли осины и высокой травы.
        Итак, неделя осадного положения остудила горячие головы родичей, самонадеянно полагавших, что отсутствие уральского старейшины позволит разогнать неразумную молодёжь и поживиться «трофеями», на которые давно заглядывались все, кто побывал в Бражинске. Жители городов, напротив, увидели свою силу и убедились в сплочённости общества, своего нового рода. Теперь, был уверен Ждан, даже после снятия осадного положения ни один из уральцев не вернётся в свой прежний род, так гордились они своей бескровной победой над привычками.
        Силя объехал соседние селения, где информаторы подтвердили отсутствие желания старейшин «баловаться» с уральцами; себе дороже, так рассудили старейшины родов, просчитав реакцию Белова, когда тот вернётся. Лучше подождать, чем поспешить, как шестипалые и рябинники, которые и не рады были своей жадности, выдумывая разные способы выпросить прощения за свою жадность и глупость. По возвращении Силя рассказал всё командирам, вздохнувшим с облегчением.
        Перспективы виделись если не радужными, то спокойными и ровными. Пока из Уральска не прилетел почтовый голубь с запиской, в которой было всего три фразы: «Город окружён врагами, свыше ста пеших воинов, ждём помощи».
        - Что за шутки, - удивился Ждан, - какие враги, Уральск в центре нашей земли, со всех сторон наши родичи?
        - Скорее всего, это южные угры, - подумал Силя, - на юге сразу за Камой ничья земля. Они могут и конеферму сжечь, если ещё не сожгли.
        - Да, - согласился Кудим, - кони для них богатая добыча. Чего тогда от города хотят, взяли коней и бегите? Значит, коней они захватить не смогли. Крепость им не взять, хоть два месяца сидеть будут.
        - Может, они не собираются крепость брать, - предположил Третьяк, - сожгут склады, мастерские, разорят всё, что смогут. Одного железа, сколько наберут, других товаров много. Сторожку сожгут, все пасеки вокруг разорят, сено пожгут, наша скотина зимой с голода вымрет.
        - Тогда надо их гнать, как можно быстрее, не отсиживаться в осаде, - решил Ждан. - Кудим, останешься в Бражинске, всех дружинников забираю в Уральск, справишься горожанами, не зря каждый месяц патроны жжем.
        Через час полностью экипированные сорок конных дружинников в сопровождении двух пушек на новых лафетах выезжали по дороге на Каму, через Сторожку до Уральска. Разведка шла не только впереди по дороге, но и по обеим сторонам просеки, по лесу.
        - Южные угры не казары, к лесу привычные, могут и засаду устроить, - наказал своим разведчикам Ждан, и как в воду смотрел - в десяти километрах от Уральска дружинники напоролись на засаду. К счастью, в передовом отряде была кавказская овчарка, чьё присутствие в разведке считалось обязательным. Хорошо натренированный кобель успел залаять и метнулся в придорожные кусты, схватив за кисть руки лучника, не успевшего сделать выстрел. Двое других стрелами разорвали накинутые поверх кирас кафтаны. От неожиданности уральцы выпалили из ружей и буквально изрешетили трёх угров, оставшись без «языка».
        Дальше пошли, спешившись, растянулись редкой цепью по лесу. Буквально через сотню метров обнаружили вторую засаду, уже из пяти лучников, забравшихся на ветки деревьев. Шум выстрелов выдал приближение уральцев. Угры не подпустили близко передовой дозор, открыли стрельбу. На этот раз двое разведчиков были ранены, в руку и ногу, после перевязки отправились ковылять к лошадям. По «кукушкам», сидевшим на ветвях, открыли стрельбу, прямо сквозь густое переплетение веток и листвы. Угры были уверены, что ни одна стрела не пройдёт сквозь кроны деревьев, которые они выбрали, собственно, так и было. Стрела не прошла бы, но уральцы стреляли из ружей, крупному калибру небольшие прутики не помешали сбить троих стрелков на землю. Двое остались сидеть среди листвы, безвредные и мёртвые.
        Из троих упавших угров двое были способны говорить, разведчики их без жалости допросили, затыкая рот при особенно громких криках. Трое разведчиков были уграми и хорошо понимали южный диалект, практически не отличавшийся от местного языка. Южане не пытались скрыть свою численность, возможно, в надежде напугать врагов. Вокруг Уральска расположилось сводное войско пяти родов, в общей сложности триста двадцать воинов, не считая двенадцати шаманов. В набег, чего и следовало ожидать, их привели шаманы.
        - Опять шаманы всё замутили, - не сдержались дружинники, в большинстве своём относившиеся к шаманам отрицательно. А как ещё они могли к ним относиться в свете событий последних лет?
        Аналогично отреагировал Ждан, услышав сведения, добытые разведкой. После краткого военного совета, собранного прямо на лесной лужайке, решили пробиваться к Уральску днём, не дожидаясь темноты. Возможно, в темноте эффект от ружейной и орудийной стрельбы выше, но к этому времени будут разграблены все окрестности, погибнут многие уральцы, сгорят запасы. Ждан решил повторить удачную атаку в конном строю, благо обширная поляна на берегу Камы позволяла разгуляться коннице. Разъяснив задачу бойцам, уральцы продолжили продвижение к осаждённому городу.
        Разведка была усилена и превращена в боевой авангард, плотным ружейным огнём разведчики сбивали любые засады и заслоны на своём пути. Впрочем, после демонстративного расстрела третьей засады, никто на пути разведки не попадался. В темпе, пройдя последние километры до Уральска, дружинники выстроились для атаки на угров, подождали пушкарей, развернувших орудия по флангам. Затем, не сбивая строя, шагом начали выдвигаться на поляну перед городским частоколом.
        Появление дружинников защитники города встретили громкими криками радости, до русского «ура!» воспитанники Белова пока не доросли, выражали свои эмоции по-разному. Притихшее войско угров невольно попятилось, затем их вожди сосчитали горстку уральцев и громкими криками вернули своих бойцов на места. Собственно, единого войска не было, угры стояли пятью плотными группами, вокруг своих родовых предводителей. Шаманы, проявляя профессиональную солидарность, собрались вместе, на холме за линией своих воинов, вовсю камлали в кругу костров.
        Ждан подозвал пушкарей, не показывая рукой, указал на группу шаманов.
        - Достанете? Хотя бы одним снарядом этих танцоров надо напугать, пусть боятся.
        - Попробуем, - спокойно ответили пушкари, рассчитывая угол возвышения, меняя картечный заряд на большую свинцовую пулю.
        - Атакуем после выстрела орудий, - приподнялся на стременах Ждан, - после свистка стреляем, целиться внимательно, в атаке не спешить, берегите коней и опасайтесь стрел.
        Атаку уральцы направили на самую многочисленную группу угров, до сотни воинов, стоявшую в центре разношёрстного войска. Все южные угры рассыпались цепью, осыпали уральцев дождем стрел. Несмотря на почти двухсотметровое расстояние между сторонами, часть стрел долетала до уральского строя, но ранений не было. Внимательные дружинники защищались сами и прикрывали своих коней, покрытых кожаными попонами-доспехами. Большая часть стрел была с костяными и каменными наконечниками, они не пробивали плотную кожу конных доспехов. Некоторые стрелы с бронзовыми наконечниками пробили кожаный доспех, потеряли скорость и не причинили сильных ранений. Кони нервничали, но, приученные к дисциплине, удерживали строй.
        Наконец, пушкари дали два выстрела, фонтан земли почти накрыл шаманов, заставив тех остановить свою пляску. Недолёт, констатировали пушкари, меняя угол возвышения. Дружинники спокойной рысью тронулись к вражеской линии, отбивая стрелы и удерживая строй. В сотне метров от южных угров просвистели свистки, всадники почти мгновенно остановились, пара секунд на прицеливание - и нестройный залп выкосил первую шеренгу угров. Тут же уральцы перезарядили ружья, и новый залп отбил желание лучников к дальнейшей стрельбе. Угры попятились, ожидая третьего залпа, но дружинники разгоняли коней для атаки.
        Сотня метров до линии обороны угров была пройдена на уровне спринтера-разрядника, за двенадцать секунд. Редкие лучники, сохранившие хладнокровие, успели выстрелить не больше двух раз, три всадника всё-таки упали, покатившись по вытоптанной траве. Остальные дружинники одновременно врезались в неровный строй угров, пытавшихся защититься копьями. Манёвр против такой защиты уральцы давно и часто отработали, применяли отбив копий практически машинально. Удар копьём, рывок назад, освобождая оружие от ещё живого тела. Новый удар, снова рывок назад. Всё это на скорости до тридцати километров в час. За считанные секунды от центра угорского войска ничего не осталось, крики раненых и просто сбитых тяжёлыми всадниками угров не поднимали боевой дух соседей.
        Развернувшись, уральцы разделили атаку, ударили одновременно на соседей слева и справа, пусть меньшими силами, зато быстро, не давая одуматься. Кони, не успевшие устать, с места рвались в крупную рысь, увеличивали силу копейного удара. Угры, пришедшие в себя, попытались остановить всадников, завязывая одиночные схватки, набрасывались на всадников по трое-четверо. Двигавшиеся сзади пять командиров во главе со Жданом пресекали подобные гибельные для всадников остановки.
        Ждан и командиры отделений посылали азартных дружинников, увлёкшихся сражением на саблях и выбившихся из строя, вперёд, громкими криками, порой приходилось даже выталкивать рубившегося с тремя противниками дружинника из схватки, направляя того на место в строю. Пеших угров, пытавшихся разбить строй, командиры брали на себя, где просто расстреливали их из револьверов, где работали саблей. Не всегда они успевали, пять всадников были сбиты с коней и получили тяжёлые ранения.
        Но основная конница уральцев сохранила строй и быстро дожимала два рода, стоявшие рядом с разбитым центром. Вожди оставшихся двух родов поняли, что разгром соседей неизбежен, и попытались переломить исход сражения, помочь гибнущим родичам. Командиры уральцев, ожидавшие подобных действий, вовремя заметили движение угров и дали команду к стрельбе. Подуставшие кони не смогли бы развить необходимой скорости, зато на расстоянии в тридцать метров, затем и ближе, любой выстрел из ружья находил свою цель. Двигались угры в тесном строю, пытаясь прикрыться кожаными щитами, вполне пробиваемыми на таком расстоянии.
        За шесть-семь секунд, пока угры преодолели расстояние до центра сражения, уральцы успели выстрелить по два раза, выбив из тесного строя до трети нападавших. Угры отступили, не дойдя пяти метров до уральских всадников, стрелять по отходившим врагам дружинники не стали, занялись перевязкой своих раненых. О преследовании отступивших не было и речи, даже неполные четыре рода угров по численности превосходили оставшихся на ногах дружинников в три раза. Из стоявшего в центре самого крупного рода угров практически никто не ушёл. Убитых врагов было немного, в пределах двух десятков; большинство раненых оказались в плену, тридцать угров сдались в плен совершенно невредимыми, от неожиданности.
        Пока дружинники вместе с вышедшими из крепости строителями собирали убитых и оказывали помощь раненым, Ждан поспешил отправить двух человек на небольшой лодке вверх по реке, сообщить о нападении в Прииск и Выселки. Не исключена возможность атаки на эти селения. Сразу отправили лодку с гонцами вниз по Каме, с подробным донесением для Сысоя, второй месяц оберегавшего границу. Поспешили проверить дела за Камой, где догорали остатки жилища Плавуни. Как позднее выяснилось, недоверчивый и прижимистый Плавуня успел, при появлении разведки угров, увести на восток, заливными лугами вдоль реки, практически всех коней. Доверие, выказанное Беловым человеку, приговорившему себя к смерти, сыграло свою роль. Плавуня решил честно отслужить положенный срок, бросил своё имущество ради спасения уральского табуна.
        Пленных разместили в домах, недавно оставленных казарами, набралось сто двенадцать угров, из них полтора десятка тяжелораненых. Среди убитых угров были двадцать четыре воина и четыре шамана. Ещё пять шаманов подобрали с различными ранениями. Служителей культа разместили отдельно, для подробного допроса, который отложили на утро. Короткий осенний день подходил к закату, тут же на поле боя спешили устроить погребальный костёр. Уральцы потеряли погибшими двенадцать человек, восемь погибших было среди защитников крепости, в основном те, кто не успел укрыться при внезапном появлении угров. Четверых дружинников убили в сражении, двух из них стрелами прямо в лицо, двое погибли от ранений в ногу, истекли кровью.
        Глядя на погребальный костёр, уносивший в Ирий души уральцев и отпускавший на волю души погибших угров, все участники сражения заново переживали скоротечный бой. Много было сказано добрых слов о погибших, ещё больше похвал и благодарностей друг другу, за помощь в сражении. Тризну по павшим воинам командиры устраивать не стали, враги были рядом, ограничились стаканом сухого вина, в изобилии имевшегося на складах. Ветра не было, огромный костёр горел неспешно, до самого утра.
        С рассветом два десятка дружинников пешком отправились прочёсывать лес по дороге до Бражинска. Кроме популярной команды «Патронов не жалеть!», Ждан велел при удобном случае вступить в переговоры с уцелевшими уграми, партизаны вблизи городов уральцам не нужны. Сами командиры занялись допросами шаманов, рассказавших много интересного.
        Даже Силя, имевший информаторов во всех угорских селениях, не смог выяснить, как отнеслись шаманы всех окрестных племён к появлению уральцев. Белов, сумевший за семь лет практически на пустом месте выстроить город, собрать мастеров и воинов, нанести поражения не только соседним родам, но и шаманам, стал для шаманов легендой. Не просто легендой, а опасной легендой, которую надо уничтожить. В то же время шаманы понимали невозможность открытой борьбы с Беловым, как и малую вероятность его убийства. Жизнь старейшины уральцев обрастала легендами каждый год, начиная с невероятного исцеления от яда после поединка и заканчивая боем с шаманом-невидимкой, приручением ирбиса и ики.
        Шаманы сделали правильный вывод из экспансии уральцев за последние годы, рано или поздно власть волхвов будет либо ограничена, либо им придёт конец. Бороться против Белова в открытую окрестные племена опасались, памятуя уральскую привычку подчинять всех напавших врагов. Скорее всего, сами племена и не возражали бы против слияния с уральцами, которое наверняка даст ощутимый рост благосостояния. Противников сытой и безопасной жизни среди простых людей не было никогда. Только правили этими простыми людьми шаманы, не желавшие делиться властью. Не зря Юлий Цезарь говорил: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме». Шаманов не привлекала сытая жизнь, им и в нищих селениях было сытно, в железных топорах не нуждались, сами они физическим трудом не занимались. Зато перспектива отстранения от неограниченной власти заставила их встряхнуть зажиревшими мозгами.
        Ничего более оригинального, кроме совместного нападения на уральцев, придумать шаманы не смогли. Пока шли переговоры с соседями, пришло известие об отплытии Белова на юг. Выждав, не вернётся ли возмутитель спокойствия, шаманы в спешном порядке стали собирать необходимое войско. Как обычно, в таких случаях, обещали они друг другу много воинов, по различным подсчётам доходило до тысячи бойцов. В реальности три рода отказались выделять воинов, с остальных удалось собрать всего триста человек. Как поняли уральцы из допросов, большую и лучшую часть воинов роды оставили дома, опасаясь нападения соседей.
        Весь день допрашивали командиры пленников, уточняли все возможные детали, какие роды, сколько там человек, чем занимаются и где живут, какими путями добирались. К вечеру вернулись разведчики, сообщившие добрые новости: на Бражинск угры не нападали, дорога между городами свободна. При движении до Бражинска уральцы подстрелили около десятка угров в лесу, на обратном пути все трупы исчезли, угры не появлялись. На общем собрании руководства командиры практически единодушно решили действовать по-беловски. Вернётся командир - похвалит, задержится в пути (о возможной гибели никто вслух не говорил) - будет урок для других племён. Пусть все видят, что даже при отсутствии предводителя уральцы способны защитить себя и действовать решительно.
        - Пару дней на подготовку, - подвёл итоги Ждан, - пока пригонят полсотни коней, соберут продукты. Затем тридцать дружинников с тремя пленными и полусотней заводных коней отправятся на юг. Командиром поедет Кудим, он выжмет всё необходимое лучше любого торговца. С собой возьмёте немного ножей и котелков, сроку не больше недели. Добираться недалеко, сотня вёрст, все пленники будут из одного рода, соберёте детей и выкуп, остальные роды пусть думают сами. Либо выкуп до конца месяца, либо два подростка за каждого пленника. Иначе своих родных не увидят.
        Возражений ни у кого не было, все обсуждали, кто поедет на юг. Утром к Уральску вышли представители бежавших с поля боя угров на переговоры, которые затянулись надолго. Среди полусотни скрывшихся угров возникла ссора между родами, в результате которой четыре рода, наименее пострадавшие в бою, переправились на тот берег Камы, бросив воинов пятого рода. Из семи угров, оставшихся на уральской земле, все были ранены, лодок не было, а переплыть Каму не могли - элементарно не умели плавать. Вчерашняя расправа уральцев над уграми, пытавшимися разведать обстановку, напугала остальных. В отсутствие шаманов здравый смысл подсказал воинам просить мира, чтобы спокойно отправиться домой, добраться живыми до своих семей. Они простодушно полагали, что всё закончено, их отпустят домой, а через месяц, кто сможет, выкупит пленных. Судьба остальных пленников никого не интересовала, фатальное отношение к жизни было правилом, особенно для угорских племён.
        Все неприятности списывали на волю богов, сами угры заранее считали себя (в большинстве своём) марионетками в руках высших сил, безропотно подчиняясь обстоятельствам. Сколь-нибудь сильные духом люди рода становились шаманами или вождями, если эти места были заняты, их изгоняли или уничтожали. Так в течение веков в угорских племенах шёл искусственных отбор послушных, безропотных и работящих мужчин. Славян в Приуралье проживало немного, в основном пришлые изгои, да жители небольших селений, основанных ими же. В этих селениях, в силу малочисленности, ценились решительные люди, способные на смелые и нетривиальные поступки. Конкуренции в борьбе за власть, как и родовых оков, среди славян Приуралья не было. Не нравится жить в селении, тайга большая, сильный человек выживет, слабый - нет. Так выживали малочисленные славяне на Урале, постепенно ассимилируясь с уграми.
        Выслушав угров, просивших мира и безопасной дороги домой, Ждан предложил даже помочь в переправе. Лодки, в большом количестве стоявшие у причалов, угры не успели в своё время сжечь, причал простреливался из ружей с крепостной стены. Плавсредств для перевозки раненых было предостаточно, тем более что уральцев волновала безопасность на своём берегу. Однако, когда угры услышали встречные требования уральцев, лица воинов помрачнели. Нет, Ждан не мешал уходу вчерашних противников, он ясно и недвусмысленно разъяснил политику уральцев в отношении тех, кто нападает на их города. Уральцы оставляли своим врагам два выхода: либо ассимиляция, со всеми необходимыми атрибутами, вроде отправки детей на обучение, либо откочевка от границ. Оставался и третий вариант: война с уральцами на уничтожение, но о таком варианте угры почему-то не хотели думать.
        Полдня уральцы, сменяя друг друга, разговаривали с переговорщиками угров, убеждая тех принять нужное решение. Затем угры отправились в лес, назначив место перевозки раненых на другой берег Камы. Пока шла переправа, Кудим заканчивал подготовку к уральской экспансии, азартно потирая руки. Отличный хозяйственник, Кудим поставил обеспечение дружины на высочайший уровень. Требовательный командир, он не допускал бесхозяйственности и порчи инвентаря, впрочем, среди уральцев такое поведение практически не встречалось. Если что и ломалось, то в ходе учёбы или тренировок, дружинники, как правило, сами занимались ремонтом. Именно он, кстати, узнав результаты сражения, предложил дополнить доспехи всадников защитой ног и рук, благо стали выплавляли всё больше, себестоимость её падала.
        Уральцы переправились через Каму вместе со вчерашними противниками. Плавуня с семьёй, пригнавший спасённых коней обратно, помогал седлать лучших скакунов в дорогу, не упустив случая выпросить себе два десятка пленников для отстройки сожжённого хозяйства. Не сомневаясь, что угры вольются в уральский союз, Ждан распорядился переправить для раненых противников пять телег, в которые запрягли коней Плавуни. Кудим не стал ждать, его конники ровной рысью сразу после переправы ушли на юг. Не успели скрыться в лесу последние всадники, как на пепелище застучали топоры, с учётом печального опыта уральцы спешили не только восстановить хозяйство, но и обнести основные постройки частоколом. Все пленники, способные работать, начали отстраивать сожжённую ферму.
        Вернулись гонцы из соседних селений, принесли хорошие вести: нападений на Выселки и Прииск не было, на всякий случай жители всех селений приготовились к обороне. К вечеру уральцы подвели окончательные итоги внезапного нападения, оказавшиеся печальными. Угры разграбили и сожгли все пасеки и заимки вокруг Уральска, больше двадцати строений. Всю неделю священники поминали в храмах умерших, благословляя воинов за победу. Уральцы спешили отстроить сгоревшие хозяйства до холодов, на помощь потерпевшим вышли соседи и близкие родичи, стук топоров звучал с рассвета до заката.
        На четвёртый день прилетел первый из трёх голубей с запиской Кудима, в ней он сообщал о захвате первого селения, ближнего к уральцам. Всадники опередили своих вчерашних соперников, возвращавшихся пешком, да с ранеными, буквально на один день. Род южан оказался не готовым к визиту уральцев, угры спокойно ожидали своих воинов с награбленными трофеями. Каково же было их удивление, когда вооружённые уральцы быстро въехали в стойбище, ранили и обезоружили пытавшихся сопротивляться. Однако не кинулись по хижинам и юртам грабить и насиловать, как ожидали угры, а объявили селение захваченным и присоединённым к уральскому союзу.
        Обрадованные отсутствием грабежей и насилия старейшины дружно закивали головами, мол, конечно, конечно. Вы только уйдите, мы пообещаем всё, что просите. А потом, когда вернутся наши воины, посмотрим. Всё оказалось немного не так, как они предполагали. Мало того, что пленные угры рассказали о поражении, так уральцы немедленно занялись отбором подростков для переселения в Уральск, начали с детей и внуков старейшин и покойных шаманов. За день не управились, остались в селении угров.
        К вечеру следующего дня голубь принёс продолжение рассказа Кудима, уральский отряд уже двигался обратно. Кудим парой фраз описал шоковое состояние разбитых, измотанных дорогой угорских воинов, вернувшихся в дом, который стал не совсем своим. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Уральцы перед возвращением несколько раз напомнили старейшинам свои условия, после чего отбыли, увозя с собой больше полусотни подростков. Как и планировали, вернулась команда Кудима ровно через неделю, с подростками и связками меха, на которые выменяли уральцы свой товар.
        Кроме удачной поездки на юг, уральцы испытали молодых почтовых голубей. С учётом трёх птиц, вернувшихся из Прииска и южного похода, восемь почтовых голубей были отправлены во все прикамские города, от Сулара до Соли-Камской. Ко всем голубям отправили пару голубок, с ними уехали ребята, работавшие всё лето с птицами. Если птицы заведут пару, а затем птенцов, появится и обратная связь от Уральска к Пограничью.
        Из пяти южноугорских родов, напавших на Уральск, закончить дело миром и вхождением в союз согласились только три, как ни странно, наиболее пострадавшие при сражении. Старейшины двух родов, чьи воины вернулись практически без потерь, отвергли предложение об ассимиляции, откочёвывать в другие края тоже не собирались. Оба рода спешно вооружались, собирая для набега всех дальних родичей и агитируя соседей. Пятёрка разведчиков, оставленная Кудимом в чужих краях, вернулась через пару недель с вполне чёткими сведениями о предстоящем набеге.
        Впрочем, такие же сведения поступали от южан, прибывавших за пленниками. Обозлённые на предательство недавних союзников, южане из трёх родов, как ни странно, с большим уважением отнеслись к уральцам. Возможно, сыграли свою роль и непонятные отношения к пленникам, которых не пытали и не унижали, просто заставили работать и обеспечили отличным питанием. Требования уральцев о выкупе пленников за подростков, а не за меха, поначалу казались уграм обидными. Ждан и Кудим не зря долго общались с Беловым, как и многие дружинники. Они быстро изменили точку зрения южан на выкуп за пленников подростками, принятый уральцами.
        «Во-первых, - говорили уральские командиры пленникам и их родным, - каждый сын или дочь пленника должны гордиться, что обменивают на взрослых воинов. Не всякому подростку выпадает честь заменить взрослого воина, старейшины рода должны гордиться такими детьми, которые жертвуют собой ради отцов.
        Во-вторых, не пройдёт и пяти лет, как многие из уехавших в Уральск детей вернутся в свой род, да не просто вернутся, а принесут с собой железное оружие и много других дорогих уральских вещей. Кроме того, в род вернутся не сопливые мальчишки и девчонки, а умелые кузнецы, лекари, печники, воины.
        Через три-пять лет те соседи, что не отправили своих детей в Уральск, - уверяли южан уральцы, - будут завидовать вам. Не забывайте, что пять лет назад мы были такими же, мальчишками, не имевшими ничего и не умевшими ничего. Зато теперь у нас доспехи, оружие, отличные дома и богатые семьи. А наши родичи гордятся нами».
        Много сделали для подобной агитации и сами пленники, поработавшие на постройке Уральска. Они успели убедиться в достатке уральцев, силу оружия которых испытали на своей шкуре. Печное отопление, даже в домах, где жили пленники, в довольно прохладном сентябре и начале октября, произвело необходимое впечатление на южан. Сильнее их поразил только тот факт, что печники, ладившие эти чудо-печи, оказались, как один, не старше восемнадцати лет. Разговаривая с этими мастерами, южане убедились сами, что два-три года назад этих подростков обменяли на пленных отцов.
        Благодаря притоку рабочих рук, даже неквалифицированных, Уральск обзавёлся всем комплексом необходимой обороны, спланированным при строительстве. От глубокого рва с валом, общей высотой до пяти метров, до четырёх прямых рубленных из дуба и лиственницы стен. Уральцы решили применить стены-киты, заполненные изнутри глиной и камнем, утрамбовкой которых и занимались пленники. Высота стен была всего пять метров, зато с четырёх угловых башен все стены простреливались восемью крепостными орудиями. Дополнительно четыре пушки Железко изготовил для четырёх надвратных башен, в крепость вели двое ворот, со стороны Бражинска и со стороны Камы. Крепость построили небольшую, с длиной стены всего триста метров, зато все прибрежные постройки, склады, причалы, гаражи для лодок, устроенные на берегу, вне стен крепости, находились под защитой крепостных пушек, дальность прямого выстрела спокойно перекрывала постройки с запасом.
        Так же быстро заканчивалось обустройство большинства мастерских, в Уральск собирались перебираться все мастера, кроме оружейников и зеркальщиков. Избегая пожара внутри кремля, Белов сразу запретил там промышленное строительство. Мастерские выстроили вокруг крепости, с расчётом их обороны при нападении, но, чтобы при пожаре пламя не перекинулось на город. Внутри кремля уральцы строили только жилые и административные здания, с последними не торопились, Белов убедил строить их сразу каменными и кирпичными. О том, что все крыши в Уральске будут черепичные, даже никто не говорил, это подразумевалось, безусловно.
        - Учитель будет доволен, - Кудим похлопал по окованным железными полосами воротам крепости, прогуливаясь с Третьяком и Жданом среди строений кремля. - Уральск никто не захватит.
        - Где он, учитель? - грустно протянул Третьяк. - Как мы его весной будем искать? Где?
        - Главное, построить надёжные пароходы, мы учителя из-под земли достанем, - уверенно успокоил ребят Ждан, - скоро приплывёт Сысой на «Страже», вечером от него прилетел голубь. Пишет, что вести очень и очень любопытные. Завтра будет, к вечеру.
        - Вот вы где, - к парням подскакал на коне Силя и спрыгнул, отдавая повод дружиннику сопровождения, - через пару дней снова будет веселье. Южные угры собрали тысячу воинов и вышли к нам, говорят, что наняли кочевников, три сотни всадников. Самое смешное, с ними едут шаманы, полсотни шаманов всех окрестных племён и родов.
        - Славно повеселимся, - непритворно обрадовался Ждан, не сомневаясь в надёжности обороны, - учитывая, что завтра подойдёт «Страж», угров жалко.
        - Жалко Плавуню, - добавил Кудим, - не успел и половины отстроить, как снова коней уводить придётся. Может, мы ему пушек пять в хозяйство отправим? Глядишь, отобьёмся.
        - Нет, рисковать не будем, - возразил Ждан, - никакие дома и вещи не стоят жизни уральцев, как говорил учитель. Рано или поздно отстроим, были бы люди.
        Так, обговаривая предстоящую оборону, уральские командиры заново обошли крепость, определяя позиции своих воинов и необходимые действия. Ждан распределял свои планы на оборону, окружение и захват беспокойных южан в плен, намереваясь закончить с битвами до первого снега. Кудим уточнял у Сили, из каких родов южане, где их стойбища, уже планируя предстоящий рейд в эти селения после разгрома южан, в котором никто из четверых не сомневался.
        Весь следующий день прошёл в подготовке к отражению нападения, в Уральск завозили боеприпасы, пушкари пристреливали местность, пока нападавшие не слышат. Силя расставлял дозоры по обоим берегам Камы, оговаривая условные знаки и сроки отчётов. По всем свежеотстроенным заимкам и пасекам поскакали верховые, предупреждать о новом нашествии. Торговцы спешно увозили последний товар из складов на Каме, жители Выселков, Прииска и других городков Прикамья готовились к обороне.
        - Ничего не меняется, - Ждан с Кудимом вечером ждали на пристани Сысоя на «Страже», - год назад так же готовились к войне, два года назад и раньше. Когда же мы перестанем обороняться? Когда учитель разрешит нам нападать первыми?
        - Я могу сказать, - вмешался подошедший Сурон, в силу возраста и опыта путешествий представлявший реальные размеры славянского мира и численность племён, - могу сказать, когда Белов начнёт покорение соседних племён. Это случится не раньше, чем под вашей рукой будет пять тысяч стрелков и сотня пушек. Не считая хотя бы тысячи всадников. Не забудьте про сотню священников и двадцать пароходов. И чтобы всех их прокормить, надо железа и зеркал делать в десять раз больше, продавать на юге в десять раз больше мехов.
        Обсуждение такой перспективы прервал гудок подходившего парохода, из-за речной излучины показался силуэт «Стража». На дозорных башнях и в торговых рядах раздались радостные крики, уральцы выбегали встречать бойцов Сысоя, уплывших почти два месяца назад вместе с Беловым.
        - Ребята, - таинственно начал разговор Сысой, когда после встречи на пристани все командиры собрались в столовой кремля, - я нашёл родича командира!
        - Где? Кто он? - посыпались вопросы от всех.
        - Когда командир нашёл в Каме остатки ружейного ствола, - начал рассказ Сысой, не торопясь расположился в кресле, - он распорядился найти человека, потерявшего ружьё. Суларцы к этому отнеслись прохладно, зато мы каждый день принялись объезжать соседние селения, расспрашивали жителей. Тем более, мы-то знали, что надо расспрашивать о незнакомцах, появившихся лет семь назад. Два месяца, почти полных два месяца мы каждый день искали. Составили подробную карту всех селений вокруг и поговорили с каждым жителем. Эти умельцы больше месяца не хотели говорить правду, боялись, непонятно чего.
        Только неделю назад мне удалось случайно подслушать разговор двух мальчишек, в котором те жаловались на запрет взрослых и спрашивали, когда он закончится. Я тихо начал с этих ребят, где угрозами, где уговорами, даже следили за ними.
        - Давай, ближе к теме, - не выдержали собравшиеся, - нашли или нет?
        - Нашли, нашли, - расцвёл Сысой, - милый старичок, жил, между прочим, недалеко от того места на Каме.
        - Где он, показывай! Хватит издеваться над нами!
        - Привёз я его, привёз. Спит в каюте, разволновался дедок, всю ночь уснуть не мог, к вечеру сморило. Рассказывал оч-чень интересные вещи, когда узнал, что нашего старейшину зовут Белов. Когда я рассказал ему о ружьях, телефоне, картошке и помидорах, даже заплакал. Второй день ест только тошку и доры, его затрясло, когда запах жареной тошки почуял. Жил он тут, как рассказал, с того же времени, как и наш учитель. Попал он сюда без дома, когда охотился, причём оказался в реке, где сразу утопил своё ружьё, простыл. Еле живого его подобрали селяне, выходили, он и прижился. Жил спокойно, к одной вдове пристроился в хозяйство, по железу работал, берегли его селяне, не обижали. Еле уговорил со мной отпустить, отдал им товара на десять гривен.
        - Зовут его хоть как, не родня Белову?
        - Зовут его Фёдором, странное имя, уважительно Василич. Всё, остальное пусть сам расскажет. Вы-то как здесь?
        Рассказы уральцев о происшедших переменах и предстоящих сражениях затянулись допоздна. Давно на небе высветился месяц, стража выпустила овчарок с поводка, как положено в темноте. А Третьяк, Ждан, Кудим, Сурон, Силя и Сысой не могли наговориться, обговаривая подробности предстоящих сражений. По общему мнению, решили южанам дать переправиться на северный берег Камы и подойти к Уральску. Конных дружинников направили перекрыть дороги на Выселки и Бражинск, Прииск отобьётся сам, там закончили крепостную стену и установили четыре пушки. До остальных городков уральцев было далеко, ближайший Россох был в шестидесяти километрах.
        Войско южан решили пропустить на свой берег, удобней будет брать в плен. Для контроля дорог пустить по ним латных конников, города отобьются ополчением. Если южане не осадят сразу Уральск, направить на них диверсионные группы по десять дружинников. Пусть устраивают ночные диверсии, ведут беспокоящий огонь по местам ночёвки, пока угры не решатся на сражение. Главное, не дать им разделиться на несколько отрядов. Тогда придётся их бить по частям, война затянется до снега. Впрочем, это невыгодно самим южанам. Прокормить столько воинов охотой не удастся, они будут стремиться к захвату складов, которые под прикрытием пушек. Как бы ни хотели угры пограбить, не вступая в сражение с уральцами, все ценности под крепкой защитой. Главное, не дать им уйти из многоугольника, ограниченного реками Камой, Сивой и Бражкой, с Бражинском и Уральском в противоположных вершинах, соединённых прямой просекой. Леса в этих местах были уральскими дружинниками изучены за несколько лет учёбы лучше, чем свой огород. Даже угры-лесовики не получат в них преимущества.
        Все уральцы понимали, что для обычного грабительского набега южным уграм не было смысла нанимать степняков и собирать своих соседей, такое количество воинов говорило о решимости как минимум, захватить Уральск. Основным сюрпризом для южан будет «Страж», спешно довооружавшийся ночью. Пароход должен был вступить в сражение не раньше максимальной концентрации угров на поле вокруг уральской столицы.
        Однако ночь принесла сюрприз самим уральцам. В Бражинск приплыли два десятка лодок с беглецами из Вишура и других угорских селений по берегам Тарпана. Уже третий день орда северных угров, по разным оценкам от трёхсот до пятисот воинов, спускается на лодках и пешком по Тарпану и жжёт все угорские селения, примкнувшие к уральцам. Угры, избалованные за годы общения с уральцами безопасностью, проворонили захват первых двух селений, жителей которых ограбили до нитки и выгнали в лес, а дома сожгли. Молодёжь Вишура попыталась организовать сопротивление, защитить посёлок от врагов, но была предана своими старейшинами и шаманами. Те сразу сказали, что сопротивляться братьям нельзя, они пришли изгонять скверну уральцев и их священников, нарушивших вековые обычаи угров. Когда парни убедились, что никто из шаманов и охотников не будет защищать селение, было поздно - северные племена входили в Вишур.
        Практически все угры, прошедшие учёбу в Бражинске, едва успели сбежать с жёнами и детьми. Судя по скорости передвижения орды и отсутствию сопротивления, сговор шаманов и старейшин с северянами бросался в глаза даже не сильно преуспевшим в интригах командирам уральцев. Пока Ждан, Кудим, Силя, Третьяк, Сысой и Сурон обсуждали перспективы защиты Виляя и Пашура, надо ли туда направлять воинов, если угры всё равно их предадут, а могут и напасть со спины, неутешительные новости принёс голубь из Прииска. Крепость осадили ушедшие год назад синие выдры, причём с применением шаманских ритуалов, сжиганием всех построек вне крепостных стен. Мастера писали, что воинов вокруг крепости немного, не больше двухсот, но самих уральцев с оружием не было и полусотни. Судя по поведению синих выдр, те кого-то или чего-то ожидали.
        - Я предполагаю, чего они ждут, - Сурон мрачно взглянул на командиров, - они ждут сообщения с западной стороны, из Россоха или Верхнего. Видимо, за нас взялись всерьёз, если нас предадут славянские роды, будет тяжело.
        - Не просто тяжело, - ухмыльнулся Сысой, не продолжая фразу, окончание которой поняли все. Командиры не зря больше всех изучали тактику и стратегию военных сражений. Многие вспомнили поход римлян под руководством Красса против парфян, когда превосходящие в воинском искусстве и силе воины были полностью уничтожены пустыней и парфянами, взявшими врагов измором. Сейчас уральцам грозила та же участь, учитывая, что патроны без подвоза припасов быстро кончатся, а десятикратный перевес врага не позволит надеяться на рукопашную схватку. Первым понял ситуацию Третьяк, он встал и засобирался.
        - Ты куда, - повернулись к нему командиры.
        - Сейчас соберу всех мастеров, чтобы бросали работу и делали патроны и снаряды, а Дружина занялась своей химией круглые сутки, помощников дадим. Пока дойдут до Бражинска, пока осадят, патронов наделаем вдвое больше прежнего.
        - Если так, - повеселел Кудим, прикидывая запасы оружия, - можно вооружить сотню парней дополнительно, из дружинных складов. И всех коней надо перегнать в крепость, корма хватит на месяц, там посмотрим, кто раньше оголодает.
        Командиры начали быстро менять систему обороны, с учётом возможного предательства Россоха и не удивились пришедшим к вечеру сообщениям о его захвате. Всё шло к логичному завершению. Более старые воины уже присматривали бы пути отхода и прятали ценности. Только уральцы, выросшие на идеологии Белова, что нет ничего невозможного, да убедившиеся в этом не раз, ничтоже сумняшеся строили планы обороны двух городов, которым не грозило предательство - Бражинска и Уральска.
        Хотя сомневаться стоило, вокруг обеих крепостей затягивалось кольцо осады и предательства. Почти две тысячи воинов, знакомых с уральской манерой боя, опытных лесовиков-охотников и кочевников, захватывали три молодых городка в смертельное кольцо. Впервые уральцы получили такого опытного, неспешного врага: не грабителя, спешащего скрыться с награбленным богатством, а идеологически подкованных шаманами воинов, стремящихся сохранить старину, уничтожить непонятных и непокорных уральцев, чтобы жить, как Покон велел, по заветам предков. Ощущение смертельной опасности подогревалось отсутствием ангела-хранителя уральцев Белова, способного в одиночку победить любого воина и шамана. Но его отсутствие и заставляло работать изо всех сил, чтобы не опозориться перед учителем и старейшиной, в возвращении которого никто не сомневался.
        Глава десятая. Усть-Итиль
        Легендарный город, так и не найденный в будущем археологами, не впечатлил Белова. Ему, побывавшему практически во всех сколь-нибудь крупных городах Средней Азии и Северного Кавказа, ничего нового не встретилось в архитектуре глинобитных жилищ аборигенов. Впрочем, попадались и выложенные из камня жилища, даже в два этажа. Похоже, что архитектура кишлаков Северного Кавказа началась задолго до появления первых кавказцев.
        Всё те же каменные заборчики вдоль пыльных дорог, та же нищета, те же угрюмые и подозрительные взгляды немногочисленных женщин из-за дувалов. Похоже, зря валят на мусульманство, рассуждал Белов, глядя на закрытые лица женщин, не слыхавших о пророке Магомеде. Южные мужчины во все века страшно ревнивы и готовы запирать в клетку своих жён и дочерей, независимо от религии. Одновременно южные женщины так быстро стареют, что в двадцать пять лет превращаются в страшил, тогда и сами начинают закрывать лица.
        Уральцы заплатили пошлину, показали смотрителям свой товар, получили место у причалов, но сходить на берег не торопились. Первыми на берег отправился Белов с торговцами, остальные остались караулить лодки с грузом. Нападения на зазевавшихся купцов были не редкостью. Перегружать свой товар в склады, неизвестно кому принадлежащие, уральцы не собирались. Пообещав увольнительные через три дня, Белов сошёл на берег, оставив на борту ирбиса, ика благополучно отстал недалеко от города.
        В городе было два больших базара, текинский и персидский. На текинском базаре, расположенном в восточной части Усть-Итиля, торговали местными товарами и продуктами, нравы там были спокойные, тихие. Редкий покупатель неспешно, зачастую сидя рядом с продавцом за чашкой чая, обсуждал достоинства и недостатки товара, тихим, спокойным голосом. Ничего похожего на классический восточный базар в описании европейских авторов и режиссёров не было. Да и товар там был проще, фрукты, зелень, мясо, немного местных поделок.
        Абсолютной противоположностью был персидский базар, занимавший набережную Итиля, как здесь называли Волгу, недалеко от причалов и складов. Вот где кипела жизнь и торговля в классическом смысле этого слова. Смешение народов и языков, одежды и товаров. Рядом с дочерна загорелыми арабами, предлагавшими булат, в оружейном ряду стояли краснолицые, с выгоревшими бровями, ладожане, предлагая славянскую сталь. И, как убедились уральцы, ладожская сталь была качественней и дороже арабской. Напротив торговца драгоценностями, типичного индуса, тряс своими пейсами классический еврей, разве без чёрной шляпы и жилетки. Языкового барьера не было, славянский язык понимали все торговцы, большинство неплохо на нём говорили. Белов и большинство уральцев, в свою очередь, владели разговорными тюркскими диалектами. Сам город не был так уж велик, как любят писать историки, на взгляд Белова, около полусотни тысяч жителей. По меркам двадцатого века захудалая дыра.
        На уральцев этот «мегаполис» раннего средневековья подействовал, как гипермаркет на провинциального крестьянина. Нижние челюсти парней регулярно приходилось приподнимать. Перекупщиков, подбежавших к причалу, Тороп сразу отправил обратно, едва заслышав предложенную цену. Пожалуй, единственный среди молодёжи, Тороп моментально опомнился от первых впечатлений и занялся торговлей, пошёл по рядам, прицениваясь к товару, нашёл оптовиков и занялся с ними переговорами. Чувствовалась торговая косточка, восхитился Белов, быть Торопу крупным торговцем.
        Глава уральцев с примкнувшей к нему Ивой прогуливался по узким улочкам, вспоминая подобные города и кишлаки, рассматривая прохожих. Встречные мужчины, а женщин на улицах практически не было, кроме откровенных старух, представляли собой анекдотическое смешение стилей и эпох. Рядом с казарином, с оселедцем на голове, покрытой каракулевой папахой, в красных шароварах и вышитой рубахе, мог идти типичный древний грек, словно сошедший с картинок в учебнике истории, в античной тунике со свитками рукописей под мышкой. Навстречу викингу с мрачным взглядом и топором за поясом проезжал на коне горец в бурке и папахе, напоминая иллюстрации к толстовскому «Хаджи Мурату». На ослике с вязанкой дров из-за поворота выезжал классический Ходжа Насреддин, а сразу за ним мрачные носильщики несли в закрытом паланкине неизвестно кого.
        Два общих признака объединяли всех без исключения встречных. Первое - это наличие бороды у мужчин соответствующего возраста, с усами, понятное дело. Борода могла быть коротко подстриженной, подбритой, даже крашеной, но была у всех. Никаких гладко выбритых греков, римлян и других интеллектуалов уральцы не увидели. Второе - наличие головного убора, платка, шляпы, куска войлока, чего угодно. Головной убор носили все, даже самые распоследние нищие. Их, кстати, было крайне мало для торгового города и тёплого климата. Побродив по улицам городка до вечера, Белов с Ивой вернулись к причалам, где обнаружили старых знакомых - Хамита и Сагита, ожидавших старейшину уральцев с обеда.
        Два купца, за пять лет изрядно погревших руки на практически монопольной торговле с уральцами, пришли с очевидным предложением. Пройдя в каюту к Белову, купцы на правах старых «добрых» знакомых предложили закупить все товары и обеспечить в ответ любые товары по выбору. Но с двумя условиями, содержание которых бывший сыщик мог и сам озвучить, да решил подождать, что скажут торговцы. Первое, естественно, касалось сохранения монополии в торговле с уральцами, причём на пять-десять лет вперёд. Второе условие, как нетрудно догадаться, касалось цены и оплаты за товар. Два южанина принялись объяснять, как трудно реализовать уральские товары, как они тяжело продаются, жаловались на снижение товарооборота, вспоминали какие-то, явно выдуманные войны, неурожай. При этом дружно подводили Белова к мысли о продаже товаров практически за ту цену, какую давали на берегах Камы.
        Предводитель уральцев предложил купцам отужинать, отдохнул, пока они набивали желудки себе и компостировали мозги ему, подумывая, как обернуть ситуацию в свою пользу. Внезапно вспомнилась забытая история с втюхиванием Сагитом двух наложниц, явно сбежавших с уральским серебром и самоцветами. Память услужливо подсказала количество похищенных ценностей и особые приметы девиц. Но этот козырь он решил приберечь, пока не разыщет воровок, может, и беглые невольники окажутся с ними рядом. Пока он неспешно разговаривал с купцами, уточнял конъюнктуру рынка, среди нагромождения лжи торговцы невольно скажут часть правды. В предложении южан уральцы были заинтересованы, товар необходимо продать быстро и закупаться на обратный путь не больше чем за неделю. Без знакомства среди торговцев процесс однозначно затянется, и неизвестно, удастся ли получить большую выгоду с учётом накладных расходов.
        Однако соглашаться на предложения Сагита и Хамита нелепо, учитывая, что не вернулся Тороп, явно нашедший что-то интересное. За разговорами наступал вечер, пришлось купцам откланяться, договорившись встретиться через день, после обдумывания предложений уральцами. Белов поклялся, что за это время уральцы ни с кем не будут торговать и договариваться о торговле. Такое обещание вполне устроило южан, они удалились. Буквально за их спинами появился Тороп, принесший неплохие вести: он собрал сведения о стоимости товаров. Вдвоем с Беловым обсуждали это до полуночи. Тогда же обговорили примерный план действий по реализации товара.
        Изначальные дерзкие мысли о плавании до Дербента пришлось выбросить из головы. Как убедился сам Белов на осмотре паровых машин, двигатели за время пути сильно разносились, под вопросом было само возвращение домой, не до морских путешествий. Свои выводы он сказал только Торопу и Киселю, ставшему за плавание отличным командиром и оперативником. Как раз его с тремя наиболее шустрыми дружинниками и варягами, один из которых знал в лицо бежавших наложниц и мастеров, сыщик рано утром отправил к дому Сагита, собирать сведения. Тороп отправился плести кружева переговоров с торговцами, не договариваясь о конкретных сделках, но прощупывая почву и наводя справки о знакомых купцах.
        Белов решил немного встряхнуть городок, оделся достаточно богато, но без роскоши, взял с собой на прогулку Иву и Снежка, для авторитета их сзади сопровождали двое варягов. Появление на улицах ирбиса, против ожидания сыщика, особого любопытства не вызвало. Как разузнали варяги из разговоров прохожих, заезжие князья из Персии выводили на поводках до полудюжины леопардов, казары и черкасы привозили по нескольку собак, ладожане пару раз привозили ручных медведей. На этом фоне появление одного спокойно идущего ирбиса и скромное поведение Белова было замечено исключительно уличными мальчишками. Поначалу уральцев, особенно Иву, раздосадовало подобное пренебрежение к провинциальному выкаблучиванию. Но местные достопримечательности быстро развеяли недовольство молодёжи, а старому сыщику отсутствие всеобщего внимания было на руку.
        Он целенаправленно привёл свою компанию в рабочие кварталы города, где обходил весь день кузнецов, гончаров, красильщиков тканей и ткачей, сыроделов и всех, кого смог найти. Среди них многие понимали славянский язык, сыщик заводил разговоры о ценах, тяжёлой жизни, обучении и содержании детей. На предложение купить продукцию все уральцы реагировали одинаково, они показывали своё оружие, свою одежду и улыбались, объясняя, что купят только то, что лучше их изделий. После нескольких горячих мастеров, чьи клинки были перерублены саблей Белова, предложений проверить качество не поступало. А уважение к залётным птицам немного добавилось, что сразу заметил сыщик по более правдивым ответам на вопросы. К тому же практически все ремесленники занимались бронзовыми и медными изделиями, железных дел мастеров было всего трое, а по стали никто не работал.
        Своим походом в рабочие кварталы он преследовал две цели, найти мастеров - механиков и других профессий, согласных перебраться в Уральск, хотя бы на время, желательно с семьями. И отыскать двух беглых рабов, проданных ему Сагитом, они здорово пригодились бы в переговорах с обоими торговцами. Беглецов и механиков не обнаружили, но результаты разговоров с мастерами внушали здоровый оптимизм, до десятка ремесленников, в основном из больших семей, могли согласиться на переезд. День, в общем и целом, не зря провели, тем более что к вечеру Кисель принёс интересную информацию.
        Ушлый дружинник выяснил, где живут беглые мастера и бывшие наложницы, отследил их передвижение и встречи с Сагитом. С этого и решили начать подготовку к завтрашнему разговору с купцами. Чтобы иметь козырь в руках, кроме голословных утверждений, Белову нужны были бывшие рабы, хотя бы некоторые. Захватить их надо до появления купцов, иначе те быстро укроют беглецов, отказавшись от любой связи с ними. Мастера жили вместе, на городской окраине, а бывшие наложницы ночевали, соответственно ближе к центру, в разных домах. Сыщику пришлось самому участвовать в захвате да прихватить с собой ирбиса, они двое могли видеть в темноте и определить, не зажигая огня, необходимых людей.
        Поэтому действовали двумя группами, в одной из которых был Снежок, сработавшийся с Киселём достаточно плотно, чтобы тот понимал условные знаки зверя. Другую команду возглавил отставной опер; обе группы намеревались изначально заняться женщинами, с ними больше хлопот. До наступления темноты наняли пару подвод, практически купили их, под настилом оборудовали по ящику для перевозки человека. Поздним вечером, уже в темноте, гружённые хворостом арбы отправились в сопровождении трёх переодетых, но вооружённых дружинников к домам жертв предстоящего похищения. Там подводы пристроили у заборов, и уральцы улеглись дремать на хворосте, ожидая условный сигнал. Ночная стража, как во все времена, предпочитала обходить кварталы богачей, на окраину города не заглядывала. Уральцы заранее проверили маршруты отхода, где стража никогда не появлялась, хоть и большой крюк получался, но безопасный. Столкновения с городскими преступниками уральцы не опасались, за их убийство разыскивать не станут.
        Группы захвата из трёх человек каждая вышли сразу после полуночи, такси не предвиделось, а передвижение по городу на медленной арбе займёт больше двух часов в один конец. К домам наложниц подобрались быстро, Снежок ушёл с Киселём и двумя дружинниками, Белов остался с тремя помощниками. У нужного дома он прислушался, прощупывая ментальным чувством, есть ли в доме животные и сколько человек. Сразу он почувствовал буквально за дувалом огромного злобного пса без привязи, моментально уснувшего от сильного выплеска энергии. Больше трудностей не было. В одноэтажном доме, жители которого всецело доверяли четвероногому охраннику, даже запоры открывались легко, а спали жильцы в прохладную сентябрьскую ночь крепко, намаявшись за летнюю жару.
        Белову не составило труда опознать в третьей комнате бывшую жительницу Бражинска и усыпить её, не прибегая к физическому воздействию. Буквально через две минуты тело связанной женщины с кляпом во рту поместили в приготовленный ящик подъехавшей арбы, которая продолжила неспешный путь в сторону причалов. А группа Белова двинулась к другой цели, одному из мастеров, проживавших на краю города. Закрывая калитку, он с сожалением посмотрел на великолепного кобеля среднеазиатской овчарки, лежавшего во дворе. «Взять бы тебя», мелькнула мысль, да опускаться до пошлой кражи стыдно.
        Ко второй цели шли больше часа, спокойным шагом работяг, загулявших немного после трудового дня и принявших с устатку пару стаканов браги. Претензий к четырём крепким, судя по походке, довольно молодым, парням, у ночных обитателей Усть-Итиля не нашлось. Добравшись до жилья мастеров, команда Белова встретила там поджидавших ребят Киселя, первая акция и у них прошла спокойно. Отдышавшись, принялись за дело, оказавшееся сложнее, чем первое, хотя никаких собак во дворе не было. Зато в каждой комнате спящих людей было не меньше пяти. Большого труда стоило сыщику не разбудить соседей мастеров, на что ушли все ментальные и физические силы. После того, как захватили второго мастера, Белова выносили вместе с ним, он практически ослеп и с трудом передвигал ногами, держась за плечо Киселя. Напуганный Снежок шёл рядом, прижимаясь боком к ослабевшему другу.
        Как добирались до причалов, Белов не мог позднее вспомнить, немного пришёл в себя на своей койке, в каюте парохода, под мирное мурлыканье ирбиса. Кисель рассказал, что всё прошло нормально, с мастерами уже работают, выясняя подробности побега, куда делись похищенные ценности. Женщин не будили, решили подождать пробуждения командира.
        - Правильно, - согласился Белов, поднимаясь на ноги, - пусть спят, они не нужны. Всё ли рассказали бывшие невольники?
        - Практически всё, - улыбнулся Кисель, довольный качественно проделанной работой, - можно хоть сейчас идти к Сагиту, изымать наши ценности. Мастера даже указали все тайники в доме купца, всего четыре, и тайные камеры в подвале, где тот держит строптивых должников.
        - Вот что, - решил глава уральцев, - помнишь пустынный островок немного выше Усть-Итиля. Отправляй туда троих дружинников с припасами на три дня и всех четырёх пленников. Пусть поживут пару дней под присмотром ики, я с ним переговорю.
        Кисель отправился готовить отплытие пленников с охраной, а Белов прямо с борта парохода позвал ику, ночевавшего недалеко на берегу. После недолгого ментального обмена удалось уговорить гигантскую выдру пожить на островке, заодно посторожить уральцев с другими людьми. Обрадованный возможностью уплыть из городских вод быстрее, ика даже предложил немного помочь в подъёме против течения, они с Беловым несколько раз практиковали передвижение лодки против течения, когда ика тянет судёнышко за верёвку, ухватившись зубами.
        Лодка с уральцами и пленниками отплыла незадолго до рассвета, в поднимавшемся от реки тумане никто не видел низкую лодку, тихо, без шума вёсел, скользившую против течения. Дружинники отправились с чёткими инструкциями по конвоированию и охране пленников. В отношении всех трёх парней Кисель был уверен, у всех были молодые жёны, лет на десять моложе бывших наложниц, за прошедшие годы подрастерявших остатки шарма. Повторения истории с миледи Белов не опасался.
        Немного подремав, ранним утром Тороп, Кисель и Белов собрались в рубке парохода, поглядывая на гуляющих горожан, завтракали и обсуждали предстоящую встречу с Сагитом и Хамитом. Накануне Тороп согласовал возможные договоры на часть уральских товаров, цены за которые предлагали не в пример тем, что у старых знакомых. В скором сбыте уральских товаров сомнения не было, предстояло выжать из южан максимально разумные цены, поддерживая заинтересованность в торговле с уральцами. Больший интерес вызывали закупки необходимых уральцам хлопка, шерсти, тканей, пряностей. Тут дела обстояли ещё лучше, цены на эти товары практически были вдвое, если не втрое ниже, нежели в Булгарии.
        Окунь в разговоре участия не принимал, он, как торговцы Влады и независимые купцы, третий день пропадал на базаре, присматриваясь к товарам, торгуясь и заключая сделки. Белов выделил пострадавшим в сражении с гигантской змеёй часть своего товара, вот эти торговцы не спешили уходить от уральцев. Убедившись в щедрости старейшины, они попросили принять их товары в уральско-беловскую долю, не без оснований предполагая, что старшина проведёт торговлю лучше других. Единственным условием поставили себе уральские торговцы, в чём поклялись, не перебивать цены друг у друга и не оговаривать чужой товар.
        - Идут, - первым заметил купцов Кисель, - спокойно идут, ничего не знают о ночных делах, все нормально.
        - Доброе утро, - поднимались купцы на борт парохода с напряжёнными улыбками на лицах, - как понравился наш город?
        - И вам доброго утра, - поднялись уральцы навстречу, Белов улыбнулся своим жертвам, - проходите, выпейте с нами чая. Город ваш велик и красив, самое главное, богат, весьма нам понравился. Люди очень хорошие, много знакомых.
        - Каких знакомых, - спохватился Сагит, усевшись за столик с чайными приборами, - торговцы, что ли, приезжие?
        - Приезжие, приезжие, - не стал откладывать сюрприз в долгий ящик опытный сыщик, - беглые рабы из Бражинска. Помнишь тех красоток, что мне продал? У меня даже купчая сохранилась, с твоей подписью.
        - Надо же, - деланно удивился Сагит, побледнев, - я про них и забыл.
        - А они в гости к тебе ходят, вчера заходили, - ухмыльнулся уралец, - смотри, могут и тебя обокрасть, как нас. Впрочем, хорошо, что ты их забыл, значит, имущество беглых рабов я могу взять себе в счёт виры, а дома у них ой как хороши, в центре города. Мне пригодятся эти дома, уральские торговцы там поселятся, будут весь год торговать нашим товаром.
        - Как весь год торговать, - подпрыгнули оба купца, - ты обещал, что продашь весь товар нам.
        - Ну, я обещал подумать, - медленно продолжил отставной подполковник, - да, вижу, ошибся в вас. Зачем мне такие партнёры, что обманывают, воруют моё имущество? Лучше торговать с Юсуфом и одноглазым Мойшей, они люди честные и дадут за мой товар неплохую цену. А для продажи остатков останутся мои торговцы в городе, их у нас достаточно, есть, кого оставить.
        - Чего ты просишь? - насторожился Сагит, чувствуя, что инициатива уходит от него.
        - Я не прошу, - уточнил невозмутимо Белов, - просите вы. Именно вы пришли ко мне, а не наоборот. Когда вы вернёте мне украденные ценности, уплатите виру за обиду и стоимость четырёх невольников, я продам вам товар, как договаривались, немного по другой цене.
        - Немного, это как? - впервые открыл рот Хамит, пожалевший, что связался с Сагитом. Он трижды проклял себя, что не пошёл к уральцам один.
        - По ценам Усть-Итиля, - вступил в разговор Тороп, - мы сможем продавать вам не весь товар, а две трети. Остальной будем сбывать другим купцам. НАШ товар они берут хоть завтра да ещё спрашивают, как к нам добираться, обещают на следующее лето собрать большой караван в Уральск.
        Купцы вышли на пристань, где очень эмоционально поговорили, ребята с усмешками наблюдали за ними. Сагиту хватило ума поверить Белову и вернуть похищенные изумруды и доплатить товаром за ту часть самоцветов, которую он реализовал. Южане полностью приняли условия уральцев, настолько заманчивой была возможность почти монопольной реализации их товаров. Сагит в течение дня доставил на пароход серебро за выкуп пленников, которых он предпочёл выкупить, нежели потерять вместе с домами, виру и компенсацию за украденные ценности. После возвращения пленников купцу началась разгрузка уральских товаров и погрузка закупленных.
        После обеда подошёл упомянутый Юсуф, для него Усть-Итиль был северным пунктом плавания. Кроме обычного интереса к северным мехам, персу пришлись по душе кирасы, необычно лёгкие и прочные в сравнении с бронзовыми и медными, составлявшими подавляющую часть доспехов южных воинов. Да что там доспехи, как убедились уральцы, практически всё оружие простых стражников и торговцев было бронзовым, редкие богачи могли позволить себе железное оружие. На этом фоне стальные изделия уральцев при относительно невысокой цене шли нарасхват. Увозить домой полученное от Сагита серебро Белов не собирался, благородного металла там хватало и без этого.
        На эти средства уральцы купили пару крупных лодок, полностью ушедших под местные товары. Даже Окунь продал абсолютно всё, что привёз с собой, включая свой нож, висевший на поясе, закупившись относительно недорогими тканями и пряностями. Всего за четыре дня интенсивной торговли уральцы сбыли весь свой товар и заполнили пароходы и лодки покупками. Белов и Тороп не питали иллюзий относительно реальной стоимости товаров, судя по скорости закупки, они сильно продешевили, купцы доберут в рознице довольно много. Но время поджимало, предложенные цены с лихвой окупали всё плавание, все спешили домой.
        Кроме товаров, пряностей и небольшого количества фруктов на пароходы грузились восемь мастеров с семьями, рискнувших перебраться в Уральск, кто по контракту на пять лет, кто на постоянное жительство. Помогли в агитации мастеров старинные «друзья» - купцы Сагит и Хамит. Они приложили немало усилий к агитации мастеров, своими клятвами убедили горожан в честности уральцев и безопасности жизни в Уральске. Почти все мастера были специалистами по работе с металлом, один занимался сыроделием, ещё один ковроткачеством и покраской тканей.
        Накануне отплытия к Белову пришла целая делегация персидских купцов, богато одетых, с подношениями и угощениями. Пока они витиевато приветствовали уральцев, вели общие разговоры ни о чём, старейшина всё гадал, чего им нужно? Торговля отпадала, все товары были проданы и закуплены, маршрут до Уральска никто не скрывал, кто желал, узнали. «Неужели сватать пришли», - подумал он, заметив взгляды купцов, обращённые на одного из них, крепкого мужчину лет тридцати. Тот походил скорее на типичного славянина, с курносым широким лицом и русыми волосами. Наконец его товарищи перешли к делу, Белов похвалил себя за наблюдательность. Действительно, персы сватали Иву, в которую без памяти влюбился их товарищ, Али из Киркука.
        С трудом разместившись в самом просторном помещении парохода, за обильным столом, Белов на правах старшего родича занялся расспросами о семье жениха, о благосостоянии, о его жёнах. Жених честно признался, что дома его ждёт одна жена с двумя дочерьми, с которой они прожили вместе пятнадцать лет. Али любит её и дочерей, но красота и изящество уральской девушки с поэтичным именем Ива свели его с ума за несколько дней. В вероисповедании все купцы признали себя почитателями великого Заратуштры. Вопросы о несторианстве и мусульманстве, заданные хитрым сыщиком, южане отметали с негодованием, они не сектанты какие, а честные персы. Пока суд да дело, Белов предложил жениха и невесту отправить поговорить на палубу парохода, а самим заняться обсуждением предстоящего сватовства. Ива успела шепнуть старейшине, что не возражает против такого жениха, коли сам он категорически не желает её в жёны. Белов благословил девушку на общение с женихом и вернулся к гостям.
        После переговоров, занявших день до вечера, все пришли к согласию. Молодым дали сроку одну зиму, проверить свои чувства. А весной-летом сватов будут встречать в Уральске, где и сыграют пышную свадьбу. Белов, даже на правах посажённого отца, был рад породниться с персидскими купцами. Кроме возможности посещать Персию под родственными предлогами, открывались широкие возможности сотрудничества с персидским купечеством, наряду с византийцами, самыми богатыми торговцами прикаспийских стран. В согласии родителей Ивы уральцы не сомневались, лишь бы не возражала сама девушка.
        Очарованный Ивой, Али пришёл на следующий день к причалу, трогательно подарил ей несколько дорогих вещиц на память и попрощался с девушкой, которой тоже явно понравился. На таких любовно-лирических нотках уральцы отплывали домой, намереваясь на полных парах за пару недель добраться до своего города. Плавание, однако, растянулось почти на полтора месяца. Довольно бодро, за полторы недели уральцы добрались до земель, где сражались с почитателями водяных змеев, и удвоили осторожность, опасаясь засад и новых нападений.
        Срок, отведённый степнякам для принятия решения, давно вышел. Поэтому Белов и не надеялся на то, что кого-то увидит на уговорённом месте. Однако караван уральцев встретили высокие столбы дыма, поднимавшиеся с правого берега Волги. Приблизившись, торговцы убедились в действенности своих аргументов, судя по кипам шерсти и двум коровёнкам, племя большого змея решило заключить союз с уральцами. То же подтвердили представители пяти родов, ожидавшие караван. Вниманию Белова было представлено великолепно выполненное чучело головы и части туловища большого змея с заверениями в любви и уважении.
        Как ни были практичны представители степняков, сразу начавшие переговоры о торговле в следующем году и списке необходимых товаров, без обширного праздника не обошлось. Два дня собравшиеся на берегу степняки плясали, пили кумыс и объедались мясом у костров, совместно с уральцами, разумеется. Кисель оставался трезвым всё это время и держал в строгости своих дружинников, поочерёдно с Беловым проверяя стражу каждую ночь. Только утром четвёртого дня караван смог отправиться в путь, намереваясь оставшиеся вёрсты преодолеть до наступления октября.
        Буквально через день сломались паровые машины у двух пароходов, аккурат напротив места, где был спасён дракон. С помощью новых мастеров починили двигатели довольно быстро, всего за три дня. Белов со Снежком за это время прочесали местность в поисках своего знакомого ящера и нашли его. Дракон отыскался в одной из многочисленных нор, которыми был изрыт холм вдали от левого берега Волги. Он вспомнил своего спасителя, выполз наружу, посмотрел на человека и ирбиса своими глазами-плошками, благодарно принял полуметрового осетра. Шерсть на звере заметно поменялась, стала гуще и темнее, судя по немногочисленным мыслям и чувствам, уловленным человеком, дракон готовился к спячке. Поглаживая зверя по загривку, старейшина явственно чувствовал тепло, не меньше чем у ирбиса, настороженно гулявшего рядом. Пытаясь оценить, кем же дракон на самом деле приходится, он предположил его родство с млекопитающими, возможно, такими, как ехидна или утконос. Те тоже живут в норах и покрыты коротким мехом, впрочем, это дела далёкого будущего. Главное, дракон выжил, и он не один, судя по количеству следов у холма с норами.
        - Не бери в голову, учитель, - Кисель, как и многие дружинники, перенял массу поговорок старого сыщика, - отстроим неподалёку крепость, не дадим твоих драконов в обиду.
        Его одного привёл Белов на второй раз к дракону, чтобы познакомить. Зверь после заверений о том, что человек друг и хороший, обнюхал дружинника. Несколько раз лизнул и наверняка запомнил образ своего будущего соседа. Кисель даже рискнул погладить дракона по загривку, подтвердив учителю, что чудо-юдо похоже больше на медведя, чем на ящерицу или змею.
        К сожалению, дальнейшее путешествие растянулось почти на месяц. Две паровые машины выходили из строя через день, причём поломки были разные. То заклинивался вал, то горели подшипники. Из-за подшипников и пришлось сбавить скорость движения, против течения караван едва обгонял пешехода. Даже встреча с родом Отоя, честно приведшего на берег ещё две коровы и повозки со связками шерсти, не слишком радовала. Торговцы с трудом набрали товар для обмена коров и шерсть, не рискнув оставаться больше одного дня. К этому времени не только у Белова, но и многих уральцев появились предчувствия беды, все рвались домой.
        Три дня заняла остановка в Булгаре, где появление уральцев было воспринято почти чудесным явлением. Оказалось, многие вообще сомневались в возвращении уральцев, да ещё с прибылью. Когда же некоторые торговцы узнали, какой товар привезли их коллеги, просьбы о продаже приняли немыслимый масштаб. Несколько независимых торговцев уступили, частично освободив лодки. А Белов обменял часть товара ещё на три лодки, куда определил мастеров и их семьи, пожелавших перебраться в Уральск. Среди булгар вопроса о контракте не возникало, мастера просто перебирались жить и работать в уральскую столицу. Слишком очевидна была разница в качестве и стоимости булгарских и уральских изделий и зажиточности уральцев.
        Даже добравшись до Сулара, уральцы не смогли расслабиться, появились первые слухи о восстании в Россохе, о нападении на Уральск. Кисель не выдержал, уговорил Белова оставить основной караван под охраной суларского гарнизона, усиленного служилыми казарами, а всем дружинникам и варягам пойти вперёд на единственном пароходе, работавшем без замечаний, на помощь Уральску. Сыщик не хотел разделять силы, но рисковать жизнями приезжих мастеров глупо, а гарнизон в Суларе надёжный. Со стороны булгар нападений, как убедились путешественники, можно не ждать. Собрав на добром пароходе самый ценный товар и полтора десятка воинов, Белов отправился на всех парах к строящейся столице. Оставшиеся пароходы оставались для ремонта и защиты Сулара до особого распоряжения.
        Теперь вода вдоль борта не текла, а неслась и бурлила, как на перекате. Уральцы продвигались вверх по Каме с забытой скоростью, делая остановки в каждом городе. Иргиз и Баймак, там всё спокойно, горожанам не до сепаратизма, они активно распахивают плодородные земли в пойме реки Белой, строят дома и готовятся к весеннему севу. Старейшины не поскупились и приобрели (в рассрочку) в Бражинске новые стальные колёсные плуги, железные бороны, которые резали нетронутую целину, как сливочное масло. Поговорив с гарнизоном, Белов убедился в надёжности городских старейшин, пока уральцы им нужны. Хотя бы для защиты от возможных нападений кочевников из верховьев реки Белой, те уже не раз сжигали постройки, вытесняя горожан к Каме. На этот раз старейшины надеялись, да что там, были уверены в своих силах и мощи уральцев, чтобы отстоять постройки и посевы. По прикидкам, года три-четыре, пока поселенцы по берегам реки Белой не окрепнут и не отстроят крепости, уральцы могли не опасаться предательства со стороны Баймака и Иргиза.
        Иначе обстояло положение вещей в городе Верхнем, уже наказанном за попытку бунта. Получая вести из соседнего Россоха, горожане наверняка думали присоединиться к ним, выгнать уральский гарнизон, состоявший наполовину из горожан. Но один раз попавшись на горячем, старосты дули на холодную воду. Все годы они завидовали Россоху, имевшему больший оборот торговли с соседними племенами, стоит ли возвращаться к тем временам? Уральцы и уральские товары дали возможность горожанам торговать на равных со всеми соседями, ну, как разобьют уральцев, сожгут Уральск и Бражинск? Не будет уральских товаров, город Верхний опять окажется позади пограничного Россоха? Все сливки достанутся Россоху, а Верхнему - остатки?
        Не давала покоя старейшинам неопределённая судьба Белова и всего каравана. Каждый день гадали городские и окрестные колдуны на судьбу Белова и его сподвижников. Практически все говорили, что они живы и скоро вернутся. Пожалуй, этот фактор стал решающим против участия горожан в смуте. Они ещё не забыли, как были наказаны только за попытку смуты, что же сделает с ними Белов за уничтоженный Уральск, никто не хотел думать. Почти месяц длились раздумья, возможно, не появись до ледостава Белов, старейшины поддались бы на обещание хорошей поживы. Тут появление уральского парохода многие встретили с радостью, пришло избавление от грешных мыслей. Теперь не надо выбирать, мысли о предательстве исчезли у всех.
        К мятежному городу Россоху отплыли на рассвете, чтобы разобраться за день. Белов опасался стрельбы из крепостных пушек, поэтому на захват орудий отправился сам с шестью варягами. Они высадились на берег за пару километров от города, где не был виден дым из трубы парохода и не слышен шум двигателей. Согласовав время совместных действий, Белов с варягами лёгким бегом отправился напрямую к городу, срезая речные изгибы. Сам он отправился на захват орудий не из недоверия к своим ребятам, а в надежде, что бунтовщики при виде его не будут сопротивляться. Да и его способности сыграют необходимую роль.
        Через полчаса группа была у стен Россоха, которые выстроили давно, до появления уральцев и пушек, поэтому линия стены была полукруглой. Подбираясь под самый частокол, Белов попробовал впервые отвести глаза девушкам, пробиравшимся в лес, судя по корзинам, за брусникой. К его удовольствию, всё получилось отлично, девушки прошли буквально в пяти шагах от затаившихся уральцев, не останавливая взгляда на их силуэтах, не поднимая крика. Подняться на стену не составило труда, такие стены варяги учились брать не хуже дружинников. Нескольких секунд хватило, чтобы заметить отсутствие пушкарей на стенах, значит, уральцы не предали своих братьев.
        Быстрыми перебежками уральцы разбежались по стене, разряжая четыре пушки, к которым, судя по грязи, давно никто не прикасался. Теперь оставалось дождаться прибытия парохода, он не заставил себя ждать, отстал от воинов на четверть часа. После громкого гудка, при подходе к пристани, Белов и его команда могли стоять на стене в полный рост. Никто на них и не глянул, всё внимание мятежники устремили на подходившее к причалу судно. Городские мальчишки, не понявшие суть мятежа, привычно бросились к пристани, весело размахивая руками. А горожане смогли выйти из ворот и замерли, осознав, что эта диковинная и страшная махина уже не своя, а чужая. И вся сила механического чудовища, которого большинство взрослых побаивалось, сейчас обратится против бунтовщиков, против них самих. Каких только мыслей не пришло в головы людей, собравшихся у городских ворот, но основными были две «бежать, но куда?» и «покаяться, авось, простят».
        То, что эти мысли были особенно популярны, стало понятно после того, как пароход причалил и на пристань сошёл Кисель с тремя варягами во всеоружии.
        - Где староста, почему не встречает представителя уральского старейшины, - грозно сдвинул брови дружинник, едва удерживая смех. - В чём дело? Мы из дальних земель вернулись, с товаром невиданным, а нас некому встретить!
        - Бегу, бегу, - прикидываясь стариком, спускался к берегу, старейшина Россоха, - не узнал я сослепу, не понял, кого вижу, прости.
        - А сам-то старейшина наш где? - не замедлил задать вопрос хитрец, когда подошёл к пароходу и внимательно осмотрелся вокруг.
        - Здесь я, - громко сказал Белов, вставая во весь рост над городскими воротами. - Хочу спросить, почему стража плохо службу несёт, где пушкари, почему пушки грязные?
        Он спрыгнул к толпе и медленно, сквозь расступавшихся людей, стал спускаться к старосте города. Не зря того выбрали старостой, моментально сориентировался и понял, единственный способ спасти жизнь и свободу - повиниться. Староста бросился навстречу Белову и упал на колени за три шага до него:
        - Виноват, прости, отслужу.
        Пришлось задержаться в Россохе до вечера, приняв меры к сохранению секретности. Буквально через пять минут после освобождения из поруба пушкарей и дружинников несколько конных разъездов перекрыли все тропки в сторону Уральска. А в городе Белов с Киселём разбирались в степени виновности и наказании виновных. Первым делом глава уральцев определил, что за время бескровного переворота никто не пострадал, пленных пушкарей и дружинников довольно сытно кормили, водили в баню, относились по-доброму. Всё уральское имущество было возвращено в течение часа, с компенсацией за пользование. Россохские мужики себе на уме, указания старейшин выполняют с оглядкой на будущее. Сказано схватить пушкарей и дружинников - схватили, но бережно и аккуратно. Сказано разобрать уральское имущество - разобрали, но, опять же, бережно и аккуратно. Единственным ущербом оказалась неработающая рация, опять же в силу полностью разряженного аккумулятора, в чём обвинить россохцев было сложно.
        Одним словом, материального и физического вреда россохские мятежники не принесли, поставив Белова перед выбором: наказать за узурпацию власти или привлечь на свою сторону для жесткого сражения с чужаками. Перед таким выбором сыщик недолго раздумывал, с подобными перспективами ему приходилось сталкиваться и раньше. При задержании группы преступников всегда вина одного или нескольких гораздо меньше, чем других, либо очень плохо доказывается. Перед следователем часто встаёт выбор, привлекать ли человека обвиняемым по делу при слабых доказательствах вины и большой вероятностью его оправдания. Либо сделать этого злодея свидетелем, чьими показаниями дополнительно закрепить вину остальных преступников. В среде следователей даже сложилась поговорка: лучше хороший свидетель, чем плохой обвиняемый. Белов решил идти по такому же пути.
        - Значится так, - вынес он своё решение на общегородском вече, когда солнце зацепилось одним краем за горизонт, - вина на вас за бунт и позор пушкарей и дружинников большая. Но люди мы родные, никакого наказания или виры с вас я брать не могу. Злодеяния свои отслужите помощью в борьбе против чужаков, захвативших уральскую землю. Городское общество к завтрашнему утру пусть подготовит сто пятьдесят мужей ловких, снаряжённых в дальнюю дорогу, с лодками. Воевать их не пущу, а поработать топорами и лопатами придётся, при желании и повоевать смогут.
        - Ещё наберите из своих парней дружину для обороны города, - добавил Кисель, - пушкари останутся с вами, а дружинников мы заберём, не подведите, не сдайте город чужакам. Как чужаки города берут, все знают, что не унесут, то сожгут, и всех женщин опозорят.
        В путь отправились затемно, пароход вёл на буксире большую часть лодок, где подрёмывали в утреннем холодке, завернувшись в полушубки, добровольно-принудительные работники. Речная вода словно кипела, настолько густой пар поднимался в холодный воздух от остывающей реки. Туман скрывал практически все лодки, только палуба парохода и его труба поднимались над молочной завесой. Туман поглощал звук работающего двигателя, и к Уральску в предрассветном сумраке подошли спокойно, не потревожив редкие дозоры южных угров. Накануне Белов отправил обоих почтовых голубей с записками, где кратко изложил свой план. Но голуби летели только в Бражинск. Уральск, в кольце окружения, не мог получить известия.
        Никто из дружинников не верил, что Ждан сдаст город, который сам выстроил, один Белов мрачно перебирал в уме самые плохие варианты развития событий, вплоть до сожжения обоих городов. Накануне уральцы обсуждали возможные варианты атаки и пришли к наиболее вероятному: с учётом поддержки крепости со стороны Камы пушками «Стража», основные силы южан наверняка сосредоточились с севера от крепости, куда пушки с парохода не достают. Воинов у осаждённых мало, вылазок южане не опасаются, сюда и надо ударить, да посильнее. В двух верстах, как окончательно стали называть километры, сохранив метрическую длину, не добравшись до Уральска, сборный отряд высадился на северный берег.
        Командиры быстро повторили задачу: мужики несут на руках, постоянно меняясь, две пушки, снятые с парохода, боеприпасы, топоры, впереди идёт отряд дружинников. Разведчики уже ушли вперёд, места были насквозь знакомые, каждая полянка и ручеёк, каждая коряга и холмик. Пока сборная команда в максимальной тишине, приглушённо вздыхая и пыхтя, двигалась тропками к осаждённому городу, разведчики успели вернуться. Они подтвердили предположение уральцев о вражеском лагере, те действительно расположились севернее Уральска, защитившись от обстрела из крепости деревянными срубами. Под защитой таких стен южные угры даже не выставляли дозоров со стороны леса, зная о немногочисленности осаждённых, - не сомневались в своих силах.
        Двигаясь в густых сумерках, уральцы подошли почти на сто метров к лагерю южан, за считанные минуты установили пушки и навели на скопление походных шатров. Россохские мужики подносили ящики со снарядами, а пушкари, волнуясь, выверяли прицелы. Растянутой линией, под защитой редколесья, расположились дружинники с ружьями. Возле каждого дружинника собрались до пяти мужиков с топорами, после открытия огня они срубят небольшие деревья, устраивая засеки от возможной вылазки южан. А при первых признаках победы мужики были проинструктированы вязать пленников, не жалея сопротивляющихся. Верёвки и топоры были у всех наготове, россохцы мечтали о боевых трофеях, заминки в этом деле не будет.
        В сумерках, которые продлятся до рассвета, ещё около получаса, Белов дал команду к атаке. Пушечный залп разорвал тишину, защёлкали ружейные выстрелы, стрелки били по отдельным вожакам южан, выбирая тех, кто пытался организовать оборону. Убедившись в панике среди осаждавших племён, россохцы проявили здоровую инициативу, рассеявшись по опушке, и принялись вязать разбегавшихся угров. Не обошлось без попыток сопротивления, тут команду уральцы дали чёткую, никого не жалеть. Бить насмерть или ранить без жалости. Южанам предлагали иной выход, на нет и суда нет. Все немногочисленные попытки сопротивления пресекались предельно жёстко, уже через пять минут помощники пушкарей поднесли горячие орудийные стволы на полсотни метров ближе к избиваемым уграм. За ними, в сопровождении нескольких «топорников» двигались дружинники, продолжая прицельную стрельбу в рассветных лучах мутного октябрьского солнца.
        На крепостных стенах разглядели наконец, кто идёт к ним, и открыли поддерживающий огонь, чисто символический. Судя по разрозненности выстрелов, боеприпасов оставалось у защитников города мало. К этому времени подошёл пароход, подтвердивший своё прибытие длинным гудком и радостными криками пассажиров. Среди защитников крепости стали слышны крики: «Белов вернулся! Командир живой! Учитель нам помогает!» Южные угры, в большинстве своём знавшие славянский язык, поняли крики без перевода. Упорства это им не добавило, с этих криков началась паника среди осаждавших племён.
        Угры дружно устремились в лес, надеясь найти там защиту, на опушке попадали в хозяйственные руки россохских мужиков, быстро вязавших либо убивавших беглецов. Несколько родов, попытавшихся отступить дружным строем, были разметены выстрелами из пушек картечью практически в упор. Попытки напасть на пушкарей пресекались как стрелками, так и мужиками-топорниками, почувствовавшими сопричастность к такому страшному и мощному оружию. Они заботились о защите пушкарей, как своих родных, не зря братство по оружию одно из самых крепких.
        Не прошло и получаса, как стрельба у крепости затихла, сопротивления никто не оказывал. Те, кто мог сбежать, сбежали, остальных деловито собирали и вязали россохские помощники. Белов быстрым шагом подошёл к северным воротам крепости, за которыми слышался шум разбираемой баррикады. Вот, ворота немного приоткрылись и навстречу выбежали Ждан, Сысой, Сурон и Силя. Они бросились навстречу Белову с Киселём, обнимая обоих. Сыщик сразу остановил поток восторгов и благодарности, прошёл в крепость и разговаривал, осматривая понесённый урон и состояние защитников. Почти половина построек в крепости сгорела, счастье, что удалось отстоять небольшой запас сена и зерна для коней, укрытых в крепости.
        Южане осаждали Уральск неторопливо, без самоубийственных вылазок, ежедневно осыпая крепость горящими и простыми стрелами. За неполную неделю они разобрались в убойной дальности уральского оружия и пробивной способности ружей. Выстроили бревенчатые щиты, под прикрытием которых подобрались к стенам, уверенные в своей безопасности. У Ждана хватило коварства не применять пушки с первых дней, поэтому бревенчатую защиту дважды разметали снарядами у самых стен, штурма крепости избежали. Но длительная осада могла стать губительной для немногочисленного гарнизона. Многие не избежали ранений и ожогов. В общем же, Белов остался доволен действиями молодых командиров, не допустивших паники, создавших надёжные запасы и грамотно оборонявшихся.
        Сразу после осмотра крепости все командиры собрались на совещание, где Белов предложил срочно ударить по уграм, осаждавшим Бражинск. Судя по данным разведки, город осаждали южные и северные угры совместно, а дружинников в нём практически не осталось. Только горожане, вооружённые револьверами, да пушкари. Единственным плюсом было обилие патронов, мастерские продолжали выпускать боеприпасы. Перед самой осадой в город вернулись Третьяк и Кудим, в упорстве и находчивости которых никто не сомневался. Всё же, пока угры не знают о разгроме под Уральском, а через час первые беглецы вполне могут добраться туда, надо спешить.
        Все способные держать в руках копья казары, варяги и дружинники переоделись в тяжёлую броню и на «бронированных» попонами конях отправились по просеке к Бражинску. Конное войско уральцев не добирало до полусотни всадников. Сразу за ними на повозках грузились пушкари с четырьмя пушками, две сняли со стен Уральска, их сопровождали севшие на коней ополченцы из Уральска, горевшие желанием мести, и «опытные» мужички из Россоха, вошедшие во вкус почти бескровных сражений и неплохих трофеев. Оставив на хозяйстве Киселя, остальные уральские командиры отправились вместе с Беловым освобождать осаждённый Бражинск. Кисель пообещал не позднее вечера отправить группу захвата на Выселки и Прииск, на обоих пароходах, только разберётся с пленными и трофеями. Выселки договорились брать после ночной разведки.
        Уже через пару верст движения по прямой, как стрела, дороге на Бражинск передовым частям уральцев стали попадаться отступающие угры. Большинство прятались в лес, заслышав конский топот за спиной. Редкие тугодумы, пытавшиеся оказать сопротивление, выставить заслон тяжелой коннице, были нанизаны на копья в считанные секунды. Попадались и раненые, лежавшие и сидевшие на обочине, таких угров не трогали, оставляя обозникам, растянувшимся на километр.
        Через час, ещё до полудня, передовые части уральцев дошли до обгорелых руин Заимки, бумажной мастерской, где встретили самых шустрых беглецов с поля боя. Те уже устроились на обед, развели костры и жарили подстреленную дичь.
        - Всех зверей распугали в нашем заповеднике, - расстроился Белов.
        - Ничего, командир, - весело улыбался Ждан, скинувший с себя груз ответственности за всех уральцев и помолодевший до своих истинных двадцати двух лет, - набежит зверьё, больше прежнего.
        - Звери набегут, - поднял голову Белов, всматриваясь в столбы дыма, поднимавшиеся со стороны Бражинска, - лишь бы люди остались живы.
        Уральское войско после появления столбов дыма заметно осунулось. Люди мрачно вспоминали своих знакомых из Бражинска, а кто и родных, незаметно прибавили шаг, торопясь к погибающему городу.
        После руин Заимки отступившие угры больше не попадались; до самых предместий Бражинска уральцы добрались, никого не повстречав. В паре вёрст от города стали появляться сгоревшие пасеки, остатки строений на распаханных свекольных полях. Понимая, что днём невозможно подобраться к тысячной армии незамеченными, уральцы изменили построение наступающей колонны. Первыми двигались четыре пушки в сопровождении двадцати мужиков, способных снять и установить орудия в считанные секунды, их прикрывали несколько стрелков с ружьями. Тяжёлая конница шла позади, командовал ею Сысой, рвавшийся применить на практике приёмы конного боя, показанные казарами за два месяца службы в Суларе.
        Понимая, что второй раз, да среди белого дня, вызвать панику среди угорского войска не удастся, уральцы не надеялись на пленение большого числа врагов, хотя это был самый желательный вариант. Главной целью сражения Белов поставил максимально жёсткое подавление сопротивления врагов и деблокаду Бражинска с последующим изгнанием угров за пределы территории, либо с полным истреблением. Поэтому настрого наказал мужикам-охотникам не гоняться за трофеями, а вязать только близких к уральцам пленников.
        - Главная ваша задача, - несколько раз повторил он «ополченцам» с топорами, - помогать пушкарям и защитить их; в крайнем случае, рубите деревья, бросайте под ноги конникам, толкайте жердями всадников, только не пропустите их к пушкам. Не увлекайтесь пленниками, надо трофей - тюкни угра по голове топором, а не теряй время на связывание. Если кто погибнет по-глупому, из жадности, опозорите свои семьи перед родом, перед обществом. Помните об этом, держитесь осторожно.
        Подойти незаметно к Бражинску не получилось, завязалась стычка с охранением угров, пришлось буквально расстрелять передовые части, чтобы выйти к полям, окружавшим город. Уральцы ахнули, увидев истоптанные поля, с которых всего месяц назад убрали сахарную свёклу. Даже бесшабашный Сысой скрипнул зубами, разглядев количество шатров и шалашей, густо разбросанных вокруг Бражинска. Ждан быстро пересчитал их и прикинул, что город осаждали не меньше полутора тысяч воинов, по самым скромным прикидкам. Белов поторопил пушкарей, указав на самые богатые шатры, куда надо направить первый залп. С помощью ополченцев подготовка к выстрелу заняла меньше трёх минут, которых, естественно, не хватило военачальникам угров, криками подгонявших своих воинов.
        Первый пушечный залп вызвал громкие крики радости в горевшем городе, сразу поддержавшем крепостными пушками долгожданную помощь. Судя по выросшим языкам пламени, бражинцы бросили тушить пожар внутри городка, собравшись на крепостных стенах. Сысой выстроил своих конников и направился на левый фланг, где набирали скорость две сотни всадников, с криками скачущие на маленькую группу уральцев. Засыпая на полной рыси противника стрелами, угорские конные сотни приближались. Сорок уральских всадников, сверкая кирасами, успели разогнаться и врубились в кочевников, словно топор в тыкву, с лёгкостью расколов вражеский отряд надвое. Не разворачиваясь, на полном скаку, Сысой повёл свой отряд вокруг крепости - нещадно утюжить пехоту противника. Лесные угры, никогда не сталкивавшиеся с тяжёлой конницей, даже не пытались организовать сопротивление, осыпали издалека врагов стрелами, разбегались при столкновении.
        Ждан быстро перевёл огонь пушек на две группы всадников, попытавшихся добраться до уральцев, за считанные секунды, тремя нестройными залпами пушкари рассеяли компактные отряды кочевников на мелкие, беспорядочно бегущие мишени. Степняки, пытаясь спастись от смертельных залпов, топтали своих пеших союзников, торопясь убраться от картечи, и попадали под выстрелы крепостных пушек, которые били без перерыва, добавляя паники. Не успели кирасиры Сысоя завершить свой смертельный круг, вытаптывая угорскую пехоту, как из ворот крепости вышли бражинцы, расстреливая врага из ружей и револьверов.
        Ополченцы бегом перетаскивали попарно пушки, выискивая новые цели позади крепости, Ждан и Белов командовали пушкарями, остальные россохцы двигались позади, не забывая вязать пленников. Несколько попыток угров организоваться в группу были пресечены картечью практически в упор. Через четверть часа сражение превратилось в избиение мечущихся по полю угров. После двух кругов зачистки Сысой разделил всадников, направив группу по просеке к Выселкам - добивать отступавших, вернее бегущих врагов. Второй отряд поскакал дорогой вдоль реки Бражки, куда успели уйти сотни три северных угров.
        Дальше было неинтересно: грязная бойня, в которой уральцы добивали тяжело раненных врагов без всякой жалости, вязали пленных и расстреливали пытавшихся сопротивляться. Белов с Третьяком организовали тушение пожаров, охвативших практически весь Бражинск. Вечером, на пепелище, дымившемся едкими струями, Третьяк рассказывал недолгую историю недельной осады города.
        Первые попытки захвата города уральцы отбили без труда, выкашивая просеки в рядах наступающих врагов картечью из пушек. Однако подстрекаемые шаманами, угры плотно осадили крепость, засыпая её горящими стрелами. Три дня горожанам удавалось сдерживать пожары, благо на территории города били три родника и воды хватало.
        Тогда шаманы устроили камлание, затянувшееся на сутки, после которого дома в крепости стали вспыхивать сами, без всякой причины. Эти пожары уральцы сдержать не смогли, даже освящённая в храмах вода помогала плохо, не хватало людей тушить горящий город и одновременно отбивать вылазки врага. Несколько семей задохнулись прямо в горящих домах, если бы не помощь, через два-три дня Бражинск выгорел бы дотла. Да и так, половина города напоминала о себе сиротливо стоявшими печами.
        Вовремя, ой, как вовремя, пришла помощь, уральцы, задыхавшиеся в сгоревшем городе, собирались выходить на поле, принимать последний бой. На открытом пространстве, при таком численном перевесе, остаться в живых уральцам шансов было мало.

* * *
        … - Смотри, - Белов отметил остро отточенным карандашом из последних запасов точку на карте Прикамья, срисованной с настоящей, из Большой Советской Энциклопедии. Жаль, масштаб мелковат, но достоверность географии важнее. - Здесь нашли моего земляка, Фёдора Васильевича. Вот здесь наш Бражинск. Оба мы попали в эти места одновременно, не буду говорить, почему. Но! Если попали мы, то мог попасть ещё кто-либо из моих сородичей?
        - Наверно, - кивнул Сысой, терзаясь в догадках, чего нужно учителю.
        - И, как я думаю, моих земляков нужно искать по двум направлениям. - Отставной подполковник воткнул в отметку Бражинска циркуль и обвёл окружность, с радиусом до места появления Попова. - Вот по этой окружности надо внимательно прочесать все леса, расспросить всех жителей, не появлялся ли кто восемь лет назад, или какие вещи непонятные находили? Понял?
        - Теперь понял, - облегчённо вздохнул командир отделения, насчитывающего больше двадцати бойцов, вместе со стажёрами. - Не сомневайся, учитель, проверим каждый кустик и все селения.
        - Кроме того, возможно появление моей, так сказать, родни, по этой линии, на любом расстоянии. - Белов провел по линейке прямую через две обозначенные точки. Линия уходила почти строго с запада на восток, от Булгарского царства до Зауралья. - По этим направлениям тоже отправь людей, лучше после таяния снега. Пусть проверят всё на расстоянии, скажем, до трёхсот километров от Бражинска.
        - Сделаем, командир!
        Глава одиннадцатая. Всё заново
        Преследовать отступавшего врага уральцы не стали, не было сил. До холодов оставалось совсем немного, выжившие спешно отстраивались. Меньше всего пострадал Прииск, куда угры подошли поздно, он пробыл в осаде всего две недели. Все остальные селения - Выселки, Пашур, Виляй, Вишур и другие - сгорели, а жители едва успели скрыться в лесу, оставшись без домашнего скота, съеденного начисто, и имущества.
        Четыре сотни пленных угров валили лес, уральцы спешили отстроиться до холодов. Пароходом из Соли-Камской привезли слюду для окон, часть пленных дружно штамповали кирпичи для печей. К удивлению Белова, дома вырастали за пару дней, к середине ноября все уральцы жили в тепле и под крышей. Пришёл черёд мастерских и подсобных помещений, в том числе и для пленников, их решили отпустить не раньше чем через три года, в зависимости от работы. Полностью восстановили разрушенное и сгоревшее хозяйство уральцы к концу января, уже восьмого года жизни Белова в этом мире.
        Только тогда он разрешил Сысою и Кудиму рейд возмездия, сначала на юг, проверенной дорогой. Сорок всадников с тремя пушками управились за неполный месяц, безжалостно истребили всех шаманов южных угров, сожгли их жилища. Теперь уральцы даже не заговаривали о союзе, расстреливали каждого, кто пытался сопротивляться. Из набега командиры привезли двести подростков на санях, полторы сотни женщин пришли сами, вдовы погибших и жёны пленников. Они предпочли уйти с победителями, которые обещали жильё, работу и питание даже вдовам, нежели оставаться на голодную смерть, неминуемую без мужей. Эти сто пятьдесят семей быстро влились в общество уральцев, к лету семейные пленники уже не помышляли о возвращении в прежние роды, искренне считали себя уральцами. Они отстроили дома по уральскому образцу, с печами и двойными рамами, намереваясь после трёх лет отработки остаться. Со своим пофигизмом угры легко приспосабливались к резким поворотам в судьбе, не теряя природного оптимизма.
        Вылазка на север затянулась до двух месяцев, но уральцы были обязаны себя обезопасить. Туда в конце февраля отправился сам Белов, в сопровождении дружинников. Все сожжённые угорские селения, союзные уральцам, к тому времени отстроились и были обнесены частоколом. С собой уральцы везли отряд пушкарей с четырьмя орудиями, его оставили гарнизоном в самом северном селении. Теперь не могло быть и речи о содержании дружины за счёт Белова. Закончилась эпоха добровольности, на все угорские селения налагалась небольшая дань по содержанию пушкарей, их обустройство и прокорм. Со старостами, предавшими уральцев, не стали церемониться, час на сборы семье и на санях в Уральск, оттуда караван «ссыльнопоселенцев» уже в марте отправился за Урал, искупать вину работой на рудниках и в мастерских. Все административные дела немного задержали отряд уральцев, но северные угры всё равно проворонили приближение мстителей.
        Пленники давно рассказали и нарисовали, в силу своих способностей, все становища и дороги к ним, с подробным описанием жителей и выживших шаманов с их привычками. Уральцы передвигались быстро и беспощадно уничтожали шаманов вместе с прислужниками и помощниками. По отработанной схеме детей старейшин и большинства жителей забирали в заложники, а сами жители обязывались к дани на содержание гарнизона крепостей и к вире. За всё - за набег, за убитых и раненых людей, за уничтоженное имущество уральцев, за потраченные нервы, в конце концов. После поголовного истребления шаманов во всех родах, воевавших с уральцами, оставшихся в живых старейшин родов уральцы обязали к концу лета отстроить четыре крепости на верхней Каме и её притоках. Подробное описание и размеры крепостей вместе с необходимым строительным материалом и припасами старейшинам вдолбили в головы и нарисовали на бумаге. К началу строительства все роды обязались за зиму подготовить необходимое количество брёвен, а после половодья уральцы прибудут для контроля сами. Рейд дружины, жёсткое подавление любого сопротивления, безоговорочное
превосходство огнестрельного оружия, особенно пушек, над стрелами и копьями аборигенов, дали свои результаты. Ни в одном роду возражений не возникало, особенно после предупреждения Белова:
        - Те из вас, кто не захочет жить с уральцами, могут откочевать, - при этом глава уральцев улыбнулся, - на левый берег Камы. Там, пока, уральцы вас не тронут. Если вы уйдёте в леса на правом берегу Камы, найдём и уведём весь род за Урал или на Прииск. Дети будут учиться, а мужчины работать в наших мастерских, но в подчинении мастеров, а не старейшин рода.
        Сыщик не без основания полагал, что старейшины захотят сохранить свою власть и не рискнут убегать от уральцев. Тем более что уральцы оставили взамен уведённых подростков и конфискованных мехов немного ножей, топоров и других изделий из железа. Стоимость товара была незначительной для самих уральцев, но, по мнению многих угров, практически соответствовала ценности отобранных мехов и уведённых детей. Как оказалось позже, на правый берег Камы рискнул уйти только один немногочисленный род угров, остальных вполне устроила жизнь под контролем уральцев, зато с возможностью обмена добытых мехов на отличное железо.
        Самым неожиданным результатом рейда на север стало то, что северные роды угров, не воевавшие с уральцами, с левого берега Камы, неожиданно сами попросились в состав уральского союза. С севера прибыли в Уральск не только триста двадцать подростков обоего пола, но и делегация из восьми старейшин, просивших Белова взять восемь родов северных угров из-за Камы под своё покровительство. Практичные лесовики объяснили свою просьбу бесцеремонно просто.
        - Ты, однако, сильнее наших шаманов, - говорил их старший, глядя трахомными слезящимися глазами на Белова, - у соседей шаманов убил, а железо дал. Теперь соседи на нас нападут, шаманов убьют твоим железом, меха отберут. Кто защитит наши роды от злых духов и врагов? Кроме тебя некому, бери, однако, нас к себе.
        - Присылайте ко мне ваших шаманов, - решил Белов, чтобы не возвращаться, - со всеми учениками. А от каждого рода по двадцать подростков обоего пола. Тогда возьму вас под своё покровительство.
        Готовые к этому старейшины сразу согласились и вынесли привезённые меха на обмен, хитрецы явно решили заранее согласиться со всем, лишь бы прикупить железных топоров и ножей. Северная граница уральцев продвинулась на триста вёрст с лишним, захватив побережье Камы, от самых истоков. Теперь вся полупетля, образованная Камой в верхнем течении, до границы с Булгарией, стала исключительно уральской землёй. А на юг граница сдвинулась ещё на сотню вёрст за левый берег реки, там уральцы также заложили крепость с четырьмя пушками и целым выводком голубей, обеспечивавших быструю надёжную связь. Их ребята выпускали через каждые два дня, даже при отсутствии новостей, наоборот, именно отсутствие голубей могло стать главной новостью. Обратно голубей привозили каждые две недели специальные караваны, состоявшие из молодых дружинников.
        С новыми подростками и пленниками население Уральска ещё зимой достигло полутора тысяч. К пленникам, заслышав разрешение жить с семьями, продолжали приходить их жёны и дети. В Бражинске никому, кроме мастеров и рабочих, занятых на оружейном, сахарном и серебряном производстве, Белов селиться не разрешал. Всё равно, с учётом детей, население Бражинска подходило к тысяче жителей. Здесь же поселился и долгожданный земляк Белова - Фёдор Васильевич Попов.
        Как оказалось, он попал в этот мир в одно время, скорее всего даже в одну ночь с Беловым. Только ему не повезло, Попов был на охоте и перенёсся вместе с палаткой прямо на середину Камы. В реке всё своё имущество он и утопил, еле выбрался на берег, простыл и уже в горячке добрался до ближайшего селения. Добродушные селяне приютили чужака, вылечили. А после Фёдор Васильевич так и остался у одинокой вдовы, в примаках. Деревенский тракторист легко вписался в общину, чей уклад не сильно отличался от привычной сельской жизни. За исключением полного отсутствия картошки и самогона. И если слабая бражка могла служить жалким подобием спиртного, то репа, даже в пареном виде, на картошку не походила.
        Первый месяц в Уральске Фёдор питался исключительно картошкой, до полного пресыщения. Разговаривая с ним, Белов как-то заикнулся, что нет механиков. Солярки и бензина полно, а двигатель собрать некому. Попов совершенно равнодушно обронил, чего тут собирать, дизель своего ДТ он с закрытыми глазами соберёт, сколько лет перебирал ходовую гусеничных тракторов и «беларусей». Тут его Белов и запряг, не хуже иного работорговца.
        - Фёдор Васильевич, - чуть не встал перед ним на колени бывший сыщик, - собери дизель, хоть самый маломощный, и самую простую машину. Мастеров дам два десятка, только собери дизель.
        - А бензиновый двигатель, почему не хочешь, - удивился Фёдор, - он мощнее будет.
        - Там свои трудности, генератор надо, свечи, с электрооборудованием напряжёнка, - объяснил старейшина.
        - Соберу, отчего ж не собрать, - согласился деревенский тракторист.
        После этого разговора Третьяк с самыми толковыми мастерами не вылезал из мастерской Попова. Судя по количеству медных и стальных отливок, первый дизель был не за горами. Правда, теперь называть его дизелем было неправильно, надо иначе, поповым, что ли? Ну, это вопрос не принципиальный, лишь бы все получилось. В ожидании двигателя новый нефтеперегонный заводик в окрестностях Уральска заканчивал перегонку нефтяных запасов, привезённых с юга. В новых мастерских подручные мастера Железки доводили до ума паровые машины, с учётом испытаний в плавании до Усть-Итиля. Арняй с друзьями телефонизировал Уральск, полностью закончив работу в Бражинске.
        Сам Белов почти всю зиму занимался перевооружением уральцев, так как практически все ружья вышли из строя либо потеряли точность боя. Низкокачественный порох при частой стрельбе разъедал стволы не хуже кислоты, собственно, кислота и образовывалась от продуктов горения пороха. Не меняя калибра, сыщик решил вооружить дружинников двустволками. Вышли они тяжеловатые, около восьми килограммов, но уральцы были не избалованы и такой вес считали лёгким. Для дальней стрельбы изготовили два десятка длинноствольных ружей, способных на эффективный огонь до пятисот метров. Пришлось заменить восемь пушек да изготовить десяток новых, для трёх строящихся пароходов и крепости Выселков. Их заново отстроили и обнесли стеной, не китой, как в Уральске, а обычным частоколом. Зато теперь все уральские городки вдоль Камы способны себя защитить от небольшой армии.
        Несколько рацпредложений Фёдора Васильевича ускорили производство патронов и снарядов, но дешевле они не стали. До сорока процентов прибыли, полученной при продаже железных инструментов и охотничьего оружия, уходило на производство патронов. Учитывая, что дружина выросла до сотни человек, да обещания, данные ватажникам и служилым казарам, патроны могли разорить лучше всяких врагов. Без расширения торговли и новых поступлений мехов уральцы рисковали остаться безоружными или голыми. Белов понимал, что уровень жизни уральцев должен быть заметно выше, чем у окрестных племён, иначе не будет притока новых людей, мастеров.
        Размышляя об источниках дополнительной прибыли, он даже подумывал о введении налогов, но удержался. Налоги надо вводить только на благоустройство городов и селений, чтобы каждый житель видел, куда ушли его средства, и мог проконтролировать их расходование. Пока основной доход уральцы получали от перепродажи мехов, вырученных за железные изделия, от сахара, как ни странно. Вырубленные за осень делянки зимой активно корчевали, почти все новые площади бражинцы планировали засадить сахарной свеклой. Урожай свеклы, собранный осенью, переработанный в сахар, при продаже в Булгаре и Усть-Итиле мог дать прибыль больше, чем от торговли железными товарами. Мудрый старейшина лишний раз убедился на этом примере, что на удовольствия люди средств не жалеют.
        Однако зацикливаться на одном сахаре Белов опасался, как ни скрывай свёклу от чужаков, через пять-десять лет её будут сажать все соседи, сахарная монополия исчезнет. А высокотехнологичные изделия, вроде телефона и часов, приживаются медленно, пароходы никто покупать не желает. Нужно искать оригинальный продукт для торговли, вот именно, что продукт. Конфеты, что ли, начать выпускать, да в обёртке. Тут точно конкурентов не будет, жаль, бумага пока некачественная.
        В середине января вернулись ватажники с огромным грузом мехов, моржового клыка и тюленьего жира. Только за этот груз не жалко отдать обещанные ружья, а парни смогли основать две крепости, как обещали, на Печоре и Каме, почему, собственно, и задержались. Срочно набрали два гарнизона в эти крепости, в основном из торговцев и пленных угров-южан. Рисковать пушками Белов не стал, вооружил всех командиров крепостей револьверами и придал каждому гарнизону трёх варягов, на год, до следующей замены. Варяги, не потерявшие за всё время службы уральцам ни одного человека, зато насмотревшиеся на невиданные сражения и оружие, приняли уральцев сердцем и служили без всякого принуждения. Среди них даже заходили разговоры о получении огнестрельного оружия за удачную службу.
        После отправки каравана на север Кисель напомнил о постройке крепости на Волге, куда просились больше сотни уральцев да сотня пленников с семьями. Из них два десятка служилых казар, знакомых с тамошними условиями и знавших соседние племена. Причём Белову даже не требовалось отвлекаться на подготовку и снаряжение этих поселенцев. Кисель с друзьями не только всё продумали и обговорили, но и организовали всё на 90 процентов, им требовалось только официальное разрешение старейшины. Парни предусмотрели буквально всё, от транспортировки срубов, разобранных и уложенных на баржи, до необходимых деталей по строительству кирпичных и черепичных мастерских. От нужного объёма семян до обменного товара для кочевников, обещавших коней и домашний скот. С этими планами глава уральцев согласился, выдал всё, что необходимо, со складов и пожелал удачи.
        Хотя и без того этой зимой Белову пришлось несладко, впрочем, не одному ему. Все уральцы трудились зимой практически без выходных. Еженедельные соревнования превратились в ежемесячные, еженедельными остались только тренировки в очень усечённом составе команд. Сам Белов работал с таким напряжением разве что в первую свою зиму, остальные годы давались гораздо легче. К счастью, мало кого приходилось заставлять, не только командиры показывали пример своей занятостью, много помогали священники и учителя, ежедневно напоминавшие молодёжи о защите уральцев, нового рода, от возможных врагов. Все спешили до навигации подготовиться к любой неожиданности.
        Белов и Силя не слезали с сёдел, организуя в новых присоединённых родах плотную оперативную сеть информаторов. Они сделали вывод из прошлого года, когда все нападения на уральцев были инспирированы именно шаманами. Сейчас все шаманы, их ученики и близкие родственники из окружающих родов, избежавшие смерти, жили в Уральске, под плотным прессингом Сурона, Белова и других командиров. Их распределили по разным мастерам и группам, готовили к работам в различных мастерских и больницах уральских городов, не оставляя свободного времени и сил на возможные прохиндейства. Наиболее авторитетные и опытные были привлечены к обучению, передавали навыки гадания и камлания уральцам, достаточно взрослым для сохранения здравого смысла и верности новому роду.
        Аналогичную оперативную подготовку получали все торговцы, с навигацией собиравшиеся отплыть за товарами. Влада, Белов, Тороп и другие вдалбливали в головы ребят жизненную важность своевременной информации. Отрабатывались цепочки передачи сведений, организовывалась надёжная связь. Больше всех доставалось пленникам, те работали до шестнадцати часов в день, правда, при отличной кормёжке и добротной одежде. Скидка была исключительно женатым, поселившимся в Уральске навсегда. Лекарки, принявшие на обучение полсотни девушек, успевали не только следить за санитарией, обрабатывать ранения и травмы, но и продолжали эксперименты по пенициллину и прививкам от оспы. Все мастерские не останавливали работы, даже при переезде в Уральск.
        К началу апреля этот город стал крупнейшим уральским промышленным центром. Именно тогда Алина порадовала мужа первыми зеркалами из уральского стекла. Пока они получались маленькими, их надо было доводить до готовности шлифованием, но прозрачное стекло мастера уже научились делать плоским и гладким. Фёдор Васильевич взялся добровольно курировать изготовление паровых котлов, те сразу стали компактнее и надёжней в работе. Бывший тракторист знал массу практических уловок, о которых не пишут в учебниках, уверял земляка, что новые паровые машины будут работать без капремонта не меньше двух сезонов, а мощность вырастет вдвое.
        Едва стал сходить снег, кругом вытаивали обгоревшие руины зданий, до которых осенью не дошли руки. Это был уголь, почти готовый к употреблению, не только в качестве таблеток, но и любимым в детстве способом - чёрным порохом. Белов давно собирался производить дымный порох, как отвлекающий внимание от пироксилина, так и в качестве самостоятельного взрывчатого вещества. Селитры привозили из Соли-Камской более чем достаточно, сера шла побочным продуктом при получении меди, угля этой весной было много. Пленники начали свозить огромные кучи угля к Уральску, где с нарочитой секретностью Белов набрал два десятка учеников, занявшихся изучением и производством чёрного пороха, в мастерской неподалёку от Уральска. До производства качественного пороха сыщик надеялся добраться к следующему году, хотя бы до примитивных пороховых мельниц. Но как простейшую взрывчатку для горных работ и обороны дымный порох стали готовить в начале мая. Дело это интересное, почти сразу группа ребят разделилась на производственников, искавших улучшение технологии изготовления стандартного пороха, и экспериментаторов, начавших работу
с различными добавками, в целях отыскания других компоновок. Эта же группа занималась изготовлением бикфордовых шнуров, а впоследствии сами придумали спички.
        Зато засекретил пороховую мастерскую Белов по высшему разряду. Все работники жили отдельно, посторонних туда не допускали, не говоря о приезжих торговцах, которым сразу говорили: «Туда нельзя под страхом смерти». На этом фоне нежелание допускать приезжих в Бражинск проходило незаметно, тем более причину приводили иную. Мол, не отстроен город, в руинах лежит, стыдно перед гостями. Зато охрана Бражинска за зиму отшлифовалась до профессиональных высот, причём не только города, но и посевов сахарной свёклы. Бражинцы с помощью пленников отстроили вокруг городских посевов три десятка караульных избушек, где с весны поселились с собаками добровольные охранники - из семей, имевших свои посевы свёклы, а других в городе не было. Дежурства разбивали на несколько суток, а окрестности патрулировали мальчишки, вылавливавшие чужаков почище пограничников.
        Навигация началась рано, за последними льдинами вниз по Каме уплыли строители новой крепости на пяти пароходах и множестве лодок и барж, загруженных разобранными срубами крепости и домов. Одновременно с ними расплылись первые торговцы, вернувшиеся уже в середине мая, из разорённых и обескровленных войной мест мехов поступило меньше, зато дальние соседи расторговались изрядно. К июню мехов было выменяно больше прошлогоднего, к этому времени возвратились пароходы, уплывавшие с Киселём на Волгу. Белов отказывался называть реку Итилем, исключительно Волгой, и того же требовал от своих уральцев. Пароходы и новенькие баржи грузили материалами и отправляли обратно, уже с мехами, для торговли на Волге. Не успели отправить, как прибыли на двух лодках сваты с женихом для Ивы.
        Тут пришлось Белову раскошелиться, гулянье с подарками и катанием на пароходах продолжалось неделю. Жених не возражал против венчания в храме, согласился забрать в Персию одного священника и построить подобный храм для молодой жены в Киркуке. Его сваты пропустили большую часть гуляний, занятые торгом с Беловым и Владой, те торговались больше для вида, понимая выгоду от установления прямых связей с персидскими купцами.
        Уезжала Ива не одна, с ней согласились плыть и напросились два десятка девиц из родной Липовки. Кроме священника, под предлогом участия в свадьбе, плыли трое торговцев-разведчиков из родни. Свадебные подарки Белов выбирал с намёком - пара телефонов, ими девушка умела пользоваться, и запас аккумуляторов был достаточен на год, часы-ходики, большое зеркало, печка-буржуйка из числа первых экземпляров, большой запас мыла. Всё это сверх положенной мелочи вроде одежды и спального белья. Всем уплывавшим в Персию сделали прививку коровьей оспы, лучше защитить своих людей Белов пока не мог.
        Отплывали молодожёны вместе с торговой миссией в Усть-Итиль, главой которой на этот раз был Тороп, Белов решил пару лет никуда не уезжать. Тороп брал с собой нескольких торговцев с варягами, для попытки основать торговое представительство в казарской столице. Плыли уральцы на тех самых трёх пароходах, с замененными двигателями, каждый из которых тянул за собой баржу с грузом. Кроме продажи товара, Тороп собирался по наущению Белова, пригласить или купить не меньше десятка мастеров-строителей из камня. Пока всё, на что были способны уральцы в кирпичном строительстве, не выходило за рамки печей и корявых складов. Строить каменные дома в будущей столице с таким умением было стыдно, а они были необходимы. Такие же инструкции получили и торговцы, уплывавшие в Персию, сваты обещали им помочь.
        О торговле с Булгарией можно было не волноваться, булгарские купцы прибывали через день, хоть и на небольших лодках, но постоянно. Они стали, как ни странно для Белова, основными потребителями уральских драгоценностей, золотых и серебряных, с камнями и без них. Даже богато инкрустированные зажигалки подпадали под их интерес. Общаясь с ними, уральцы умудрились выспросить, что большая часть украшений перепродаётся на верхней Волге, в обмен на дешёвые льняные ткани. Зато теперь уральские мастерицы были обеспечены недорогой шерстью, а запасы зерна стали достаточными для двух лет неурожая.
        Вернулись казары с Южного Урала, с грузом мехов и сообщением об основании крепости. Белов оказался прав, для конных путников дорога в триста верст по лесостепи достаточно быстрая и простая. Зозуля прислала подробный отчёт с перечислением необходимых припасов и мастеров. Уральцы за год там не только отстроились, но и выплавили первый чугун, основная нужда была, понятно, в боеприпасах и строителях. Мастера по железу обещали справиться своими силами, благо аборигены зауважали их после получения первого железа, пока конфликтов с местными жителями не было. Основная перестрелка возникала при пересечении саксинских и башкирских степей, где степняки, по обычаю, попытались пощипать купцов, за которых приняли уральский караван.
        Отмечая на карте маршрут, уральские командиры сошлись во мнении, что неплохо поставить на пути пару крепостей, хотя бы в верховьях реки Уфы. Но также согласились с Беловым, людей для этого нет. Поэтому через неделю отдохнувшие казары получили плату для себя и других, с запасами пороха и разобранным токарным станком, в сопровождении тридцати пленных северян-угров, отправились обратно. С ними отправился священник с большим запасом церковной утвари.
        За ними приплыли на плотах по Каме гонцы из Зауралья, кроме обычного запаса мехов привезли сотню килограммов золота, два ведра изумрудов. Там железа пока не нашли, только отстроились, поэтому просили уральских изделий и старателей по железу. Зато священники поработали отменно, все окрестные роды исправно посещают храм, вожди и старейшины многих селений частью уже приняли уральскую веру. Спускались гонцы по Чусовой, в опасных местах не рисковали, шли пешком, затем заново рубили плоты. Неудобно, зато безопасно, племена местных угров малочисленны и не агрессивны. Гонцы показали на карте, где удобней строить крепости, чтобы помогать при перевозке товаров за Урал и обратно. Даже не крепости, достаточно простых зимовий.
        Тут Белов дал себя уговорить, обратно гонцы отправились не только с мастерами и припасами, в число которых вошли три почтовых голубя, но и с двумя командами для строительства небольших зимовий на Чусовой. Опять возникал постоянный вопрос, где взять надёжных людей, поэтому половину строителей крепостей составили пленные угры, из числа самых спокойных. Белов проводил этот караван до первой предполагаемой крепости, прошёл немного выше по Чусовой и убедился, что с годами река не изменилась, разве в этом мире полноводней стала. Многие пороги, запомнившиеся в молодости, покрыты глубокой водой, поэтому проходимость Чусовой в этом мире была более-менее нормальной. Там же он испробовал самодельную взрывчатку из дымного пороха, расчистив направленными взрывами завал на реке, потом площадку под зимовье на скалистом берегу.
        Аборигенам, наблюдавшим уральцев, такие действия пришлись не по душе, буквально через день целая делегация вышла к строящемуся зимовью с дарами. Кроме традиционных мехов, представители угорского рода преподнесли полное лукошко разноцветных камешков. Среди них были не только самоцветы, но и каменный уголь, образцы слюды, колчедана. За всё это угры просили грозных пришельцев не уничтожать реку и горы. Каково же было их удивление, когда Белов объяснил, что уральцы не тронут всё это, и подарил железный нож и несколько наконечников для стрел. Дальше было проще, аборигенам объяснили покупательную способность мехов и отдельных камушков, после чего те удалились, но ненадолго. Короче, обратно Белов плыл с немалым запасом мехов и самоцветов.
        Отдохнув в обществе семейства иков, сыщик добрался до Лея, с которым за последний год редко встречался. Дела у чудина шли неплохо, хотя ему явно хотелось большего. Второй год в пещерной мастерской два десятка его соплеменников отрабатывали технологии изготовления радиодеталей с заданными параметрами. На взгляд Белова, результаты были великолепными, а чудина они не устраивали. Он собрал вокруг пещеры небольшое поселение соплеменников и постоянно проверял результаты воздействия радиоволн на них, особенно на немногочисленных детей. Пока никаких изменений в развитии детей и взрослых не наблюдалось, Лей воспринимал это отрицательным результатом, что не добавляло ему оптимизма. Пришлось Белову немного поработать с его оптимизмом, добавив пользы для себя.
        - Почему ты ждёшь результатов от жалкой пародии на радиопередатчики? - начал он разговор. - Мощность твоих радиостанций по влиянию на чудина практически не отличается от естественного радиофона звёзд и вулканов. Чтобы давление радиофона хотя бы уподобить тому, что действует на жителей моего мира, нужны следующие изменения. Во-первых, надо расширить диапазон радиопередач, от длинных волн до коротких и ультракоротких. Тот жалкий передатчик на средних волнах, который мы слепили, может, вообще не влияет на человека. В моё время, кстати, сильнее всего на людей влияли именно КВ и УКВ-излучатели.
        Во-вторых, надо усилить мощность и довести до круглосуточного воздействие радиопередатчиков, причём не простым фоном, а трансляцией музыки, текстов и прочей информации. Далее, основным источником излучения в наше время считался телеэкран, до которого нам с тобой ой как далеко. Поэтому я предлагаю собирать с Урала всех чудинов и разворачивать настоящую радиопромышленность. Со своей стороны, надеюсь в ближайшие годы устроить для вас постоянный источник электрического тока, достаточно мощного для экспериментов с телевидением и мощными передатчиками. Работы у нас с вами непочатый край, не на одно десятилетие. Вот когда мы сделаем всё, о чём я рассказал, и не будет результатов, - развёл руками Белов, - только тогда можно начинать огорчаться, не раньше.
        Ошеломлённый Лей даже не предполагал таких затратных по времени и объёму работ, но вынужден был согласиться с приятелем, логика в его рассуждениях наличествовала. Про источник мощного тока уралец не обманывал, на соседних к пещере речушках вполне можно установить генератор, работающий от турбины. Другой вопрос, что ни генератора, ни турбины не было, их предстояло создать. Пока же уральский старейшина пообещал утроить количество поставляемых чудинам аккумуляторов. Много проблем вызывало производство изолированного провода для трансформаторных катушек. Если выдерживать необходимое сечение ещё удавалось, то изоляция была отвратительной, непомерно толстой и ненадёжной. Огромные сложности были практически по всем направлениям работы, при их обсуждении Белову оставалось ссылаться Лею на опыт человечества в двадцатом веке, когда от первых радиопередатчиков Попова и Маркони до первых же телевизоров Зворыкина прошло чуть больше двадцати лет.
        - При этом, - успокаивал Белов друга, - люди не знали, куда двигаться, тыкались со своими экспериментами в разные стороны. А мы с тобой имеем великолепную теоретическую базу, математический аппарат. Между прочим, - привирал он, - возможности человечества в технологическом плане практически не отличались от наших, в начале двадцатого века. По рекам плавали такие же пароходы, в войнах применяли почти такое оружие, станки на заводах немногим превосходили наши. Единственным и главным отличием человечества была его многочисленность и огромный технологический опыт, культура производства. Но это сказывается при массовом изготовлении продукции, а в экспериментальных установках различия не так принципиальны.
        Выслушав доводы уральца, Лей решил отправить десяток молодых чудинов в Уральск, для обучения общим основам науки и культуры производства.
        Получив подробный список необходимых материалов и продуктов, отставной сыщик отправился домой, оставив своего друга в глубоком раздумье. Он не сомневался, что Лей сможет воспользоваться его советами, в ближайшие дни отправит в Уральск своих соплеменников на обучение. Займёт это не один год, так, чудины живут долго, а Лей в особенности. В любом случае, последние годы наполнили жизнь исчезающего племени смыслом, это многого стоит.
        Короче, лето восьмого года удалось на славу, пожалуй, впервые не было ни одного нападения на земли уральцев. Не считать же нападениями попытку ограбить караван на Южном Урале. Развернувшаяся торговля сняла все опасения Белова о разорении уральцев, уже в августе стало ясно, что прибыль, одна чистая прибыль превышает прошлогоднюю в пять раз, как минимум. Это в гривнах и ценностях, а в чём оценить почти полсотни переселенцев, перебравшихся в Уральск за лето? Конеферма Плавуни, отстроенная в третий раз, превратилась в небольшой городок с населением в сотню жителей. Уральцы рискнули поставить на частокол фермы пару пушек, со своими пушкарями, понятно. Сыщик подробно обговорил с Плавуней и приданными ему помощниками параметры коней, необходимых уральцам. Селекционная работа началась с весны, сразу по двум направлениям, выведению быстрых и выносливых скакунов и больших сильных тяжеловозов.
        Немало порадовал огромный урожай сахарной свёклы, картофеля и других корнеплодов. На этом фоне спокойно прошло прощание с двадцатью добровольцами из Баймака и Иргиза, два года отслуживших в дружине. Белов на радостях выдал ребятам, кроме доспехов, новые двустволки с десятком патронов. Парни отлично служили уральцам, жаль было расставаться, хотя, по большому счёту, их города давно уральские. Да и отправлялись ребята не домой, а в охрану поселенцев по берегам реки Белой, второй год распахивавших вековые чернозёмы.
        Кстати о чернозёмах… Пришли очередные вести от Киселя, там собрали первый урожай, его вполне хватало до весны и на посев. Крепость на Волге первое своё лето провела в мире, успев подготовиться к предстоящим невзгодам в полной мере. Склады были полны зерном и картошкой, сена накосили предостаточно, крыши покрыли черепицей, да и бревенчатые стены, где могли, обмазали глиной, опасаясь поджогов. Отой держал свой род в узде, молодёжь не безобразничала, столкновений с уральцами не было, слишком много выгоды получал его род от торговли и дружбы с уральцами.
        В сентябре вернулся Тороп из Усть-Итиля, с трудом пароходы доволокли гружённые нефтью и хлопком баржи, расторговался уралец отменно, набрал заказов на будущее и оставил небольшой запас товаров для торгового представительства. Его уральцы рискнули оставить, не столько для торговли, сколько для разведки и завязывания знакомств среди персидских, армянских и византийских купцов. За неделю толковых связей не построишь, а выход в эти страны нужен. Если не сами поплывём, свой товар отправим. Как и обещал, привёз Тороп десяток мастеров-строителей, они сразу разошлись по окрестностям Уральска, выискивая строительный камень и материал для цемента. Не столько для охраны, сколько для обучения, к каждому мастеру уральцы приставили пару смышлёных парней, за три года контракта мастера покажут им многое, даже если не захотят.
        Потом порадовали гонцы с Печоры, приплывшие с ворохом северных гостинцев. Они, среди прочих новостей, узнали, что аборигены из поволжских племён рассказывают про других бородатых людей, с железным оружием, которые приплывают с севера и запада. Нетрудно догадаться, что скоро предстоит столкнуться с ладожцами, будущими новгородцами. Торговцы они шустрые, да и пограбить не побрезгуют, надо северные крепости укрепить парой пушек, их решили отправить на санях по льду. Пусть медленней, да надёжней.
        Пушки, кстати, поставили на поток и нарезали по две в месяц, можно и больше, да снаряды готовились медленно. За рабочий день набивали не больше десятка снарядов и сотни патронов, а увеличивать число рабочих Белов не хотел. Пока уральцы не поднимут уровень доходов раза в три-четыре против нынешнего. Тогда можно держать военные расходы в пределах пяти процентов бюджета, начинать гонку вооружений сыщик не собирался. За последний год все соседи и сами уральцы убедились, что способны разгромить войско в пару тысяч воинов. Причём главной ударной силой стали пушки, а не ружья, и количество залпов за сражение не превышало десятка. Основной стратегией защиты в ближайшие годы Белов считал изготовление необходимого числа пушек, чтобы защитить все уральские поселения. Учитывая кратковременность сражений и немногочисленность врага, для надёжной защиты крепости хватит боезапаса в пределах двадцати снарядов на пушку.
        Уральцы и так содержали самую многочисленную среди соседних племён дружину на душу населения, с учётом пушкарей, даже больше получалось. Прошлогоднее нападение показало, что своей силой уральцы невольно провоцируют объединение и агрессию соседних племён. Белов хотел уйти от такого имиджа, не способствующего мирной жизни. Радовало, что уральцы обитали в глухом углу Европы, отгороженные от большинства племён Булгарией и непроходимыми лесами. Пока численность и доходы уральцев не позволят вооружить и содержать хотя бы тысячное войско, предстояло сидеть и не высовываться, развивая торговлю и разведку. На это потребуется от пяти до десяти лет, которые Белов намеревался использовать для развития техники, в первую очередь, строительства надёжного и компактного дизеля.
        При практическом отсутствии дорог в лесных краях, а лесом было покрыто всё Прикамье и Поволжье, не говоря уже о Сибири, сколько-нибудь объёмные перемещения людей и грузов происходили по рекам. Исключение составляли степи, но туда сыщик не замахивался, зато создание мощного и скоростного дизельного двигателя позволяло бы освоить огромные территории. Причём быстро, без длительных переходов по тайге, что в условиях малой численности уральцев играло значительную роль.
        Об этом много говорил Белов со своими товарищами, настраивая их на обучение максимального количества специалистов, на сохранение как можно длительного мира. Сурон еженедельно организовывал молебны о даровании мирной жизни уральцам, на которых присутствовали все уральские руководители. За лето спокойной жизни желание сохранить мир овладело всеми уральцами, даже Белов, сотворяя уже привычное коло правой рукой при окончании молитвы, искренне желал спокойной жизни. Увы, не зря говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.
        - Командир, к тебе какая-то женщина просится. Говорит, только с тобой желает встретиться, - голос дежурного на городских воротах глухо звучал в телефонной трубке. У Белова отчего-то ёкнуло сердце, внутренний голос буквально закричал об интересных новостях.
        - Проводи её ко мне, я в беседке, - мужчина положил телефонную трубку. Встал, прошёлся по беседке. Дремавший на полу слева от стола Снежок тревожно вскинул голову, моргая круглыми глазами. Почувствовал волнение друга.
        - Сиди, всё нормально, - вернулся в своё кресло мужчина, потрепал ирбиса на загривку. - Неужели, ещё один земляк отыскался?
        Не успел глава уральцев допить свой чай, состоящий наполовину из богатого букета трав, как дежурный стражник подвёл к беседке женщину. Усадил её на стул для посетителей и после молчаливого кивка хозяина удалился. Белов внимательно смотрел на посетительницу, не торопясь завязать разговор. Та сжалась, испуганно глядя на дремлющего снежного барса, не решаясь начать разговор. Чем больше отставной подполковник рассматривал женщину, тем сильней становилась уверенность, что она не из этого мира. Посетительница была необычно высокого для аборигенов роста, одета в лохмотья, грозившие развалиться через пару шагов. Длинные волосы не скрывали измученного, когда-то красивого, лица, на котором выделялись тёмные глаза, с вполне читаемой тревогой, изучавшие самого Белова. Глядя на измученную женщину, ей нельзя было дать меньше сорока пяти лет.
        Он перевёл взгляд на руки незваной гостьи, та непроизвольно постаралась их спрятать в складках одежды. Но мужчина успел заметить многочисленные царапины и шрамы, синяки и мозоли, сорванные ногти. Не выдержал, сам начал разговор.
        - Из какого вы года?
        - Из две тысячи пятого, - хрипло выдавила женщина и разрыдалась, закрыв лицо руками. Она плакала и не могла остановиться, её рыдания становились всё сильнее, угрожая перейти в истерику.
        «Только истерики мне тут не хватало», - подумал Белов и поднялся, подошёл к женщине. Положил свои руки ей на плечи, стараясь передать настрой спокойствия.
        - Успокойтесь, всё кончилось. Тут вам ничего не угрожает. Успокойтесь, я тоже из две тысячи пятого года. Всё будет хорошо.
        Постепенно женщина успокоилась, всхлипы затихли, а наш герой тихим голосом начал свой рассказ, понимая, что расспрашивать её не стоит. Видимо, слишком много пережила «землячка» в этом мире. Чувствовалось, что не только побои, унижение, наверняка и надругательство.
        - Я в этот мир попал, как и вы, из мая две тысячи пятого года, вместе со своим двухэтажным домом, из города Бражинска. Помните такой? Недалеко от Перми?
        Гостья машинально кивнула, а Белов продолжил разговор, вкратце пересказывая свою здешнюю жизнь. Иногда он задавал риторические вопросы, на которые женщина машинально кивала. Постепенно она оттаяла, расслабилась, даже смогла назвать своё имя - Наталья. Заметив, что гостья успокоилась, хозяин предложил ей вымыться, переодеться, после чего продолжить разговор за обедом. Он не сомневался, что женщина голодна, так явственно бросалась в глаза её общая худоба.
        Наташа легко согласилась вымыться и встала, сделала пару шагов к выходу, но тут же осела обратно. Шедший за ней на выход Белов испугался, подхватил её под локоть - что случилось?
        - Боюсь, - снова потекли слёзы из глаз женщины, - боюсь тебя отпустить. Кажется, если отвернусь, всё исчезнет, снова окажусь в яме у шаманов. - Наталья опять разрыдалась, судорожно уцепившись руками за локоть хозяина.
        - Ничего не бойся, я с тобой, - отставной подполковник за руку отвёл женщину в свою баню, где с вечера оставалась тёплая вода. Пока Наташа мылась, пришлось сидеть в предбаннике при открытой двери. Женщина настояла, чтобы он был на виду, и нисколько не стеснялась своей наготы. Невольно наблюдая за ней, когда гостья вышла одеваться в принесённую Алиной чистую одежду, сыщик изменил своё мнение о возрасте Натальи. Тело женщины, несмотря на ссадины, было молодым.
        Позднее, за столом, после утоления «землячкой» первого голода, Белов выпоил ей пару рюмок настойки. Исключительно в лекарственных целях, для снятия стресса и расслабления организма. Только после этого, с трудом сдерживая рыдания, женщина рассказала о своей судьбе в этом мире. Ей не повезло, как Белову, и, даже, как Попову. Хотя молодая сельская учительница тоже попала в мае 2005 года в прошлое прямо в своём доме. Вернее, в доме, выделенном сельской администрацией для учителя одной из деревень Пермской области. Также Наталья проснулась утром в первобытном лесу, также начала свою робинзонаду с посадки картошки на ближайшей поляне. На этом общие черты заканчивались.
        Оружия у молодой учительницы не было, поэтому три года она еле выживала, поневоле вела вегетарианский образ жизни. Питалась с маленького огородика, где выращивала капусту, редьку, лук и чеснок. Больше не было ничего. Жизнь научила девушку ловить рыбу, так она и перебивалась, с несолёной рыбы на несолёную же картошку и мороженую капусту с редькой. Три года жизни впроголодь заставили Наталью искать дорогу к людям.
        - Лучше бы я этого не делала, - не выдержала и заплакала женщина, вспомнив то лето.
        Тогда она вышла к большому угорскому стойбищу, обрадовалась, надеясь получить помощь и добраться до славянских краёв. Увы, в первую же ночь, когда угры убедились, что женщина одна, без защиты, её изнасиловали и за сопротивление жестоко избили. После этого побои и насилие продолжались почти месяц. Как она выжила, Наталья не помнит. Она кричала, умоляла, угрожала, обещала заколдовать своих обидчиков. Видимо, эти обещания и спасли её. Девушку приютил шаман. Теперь её жизнь изменилась, насиловал её только один человек, благодетель-шаман. Он же сделал её своей прислугой, дозволяя ночевать у дверей землянки, рядом с собаками. В свободное время шаман выспрашивал свою жертву о будущем, о жизни в других странах. Вонючий от прогорклого жира, не мывшийся с рождения, старик заставлял свою служанку рассказывать всё, что она могла вспомнить. От сказок до стихов и вольного пересказа классики. Один раз Наташа пыталась бежать, просто с отчаянья, не надеясь на лучшую жизнь, мечтая вернуться к своей полуголодной, но свободной жизни. Шаман лично её избил и посадил в яму, где женщина провела всё лето, буквально по
колено в грязи и испражнениях.
        Возвращённая с холодами в жильё шамана, больше Наташа попыток ослушаться хозяина не делала. Впрочем, после побега и вонючей ямы тот охладел к ней, как к женщине. Прожила у шамана девушка почти четыре года. Наташа физически чувствовала, что стареет, ночами хотелось выть на луну от безысходности. Тем более что из разговоров угров она поняла, что попала в глубокое прошлое, где нет России. С годами боль унижения притупилась, молодой организм хотел жить. Женщина осваивала женский труд, разделывала добычу, входившую в долю шамана, шила костяной иглой одежду из шкур, выделывала шкуры, собирала хворост, готовила еду. Свыклась с полуживотной жизнью, радуясь самому факту существования.
        Изменилось всё месяц назад, когда шаману подарили стальной нож. Старик, наигравшись новинкой, отдал его служанке, а та рассмотрела на лезвии клеймо - соболь под знаком радикала! Неделю она не могла поверить своим глазам, изучала символ математического корня, неведомыми путями оказавшийся в первобытном мире. Забытые надежды вновь вспыхнули в её сердце, жизнь служанки в глухом стойбище стала невыносимой. Бежать, только бежать. Но годы среди первобытных угров многому научили Наталью. Побег она готовила тщательно, с учётом всех физических и психических особенностей своих хозяев. Она понимала, что поимка равносильна смерти, ей проще будет сразу покончить с собой, нежели гнить в яме ещё лето.
        Поэтому женщина вспомнила всё, что знает. И решила утонуть на глазах у всех. Уральские речки мелководны, но быстры, с каменистым дном. На это всё было рассчитано, да на то, что угры не умеют плавать и боятся воды. На виду у половины стойбища служанка шамана сорвалась с крутого берега в глубокий омут и больше не выплыла. Никто не знал, что беглянка заранее прикрепила к своим лохмотьям тяжёлые камни, а за пазухой держала тростинку, вспомнив рассказы о казаках, дышавших через нее под водой. Проплыв под водой, сколько могла, женщина легла на дно, иногда схватывая глоток воздуха через тростинку. Быстрое течение волокло тело по дну, незаметно с берега, всего на метровой глубине. Так плыла женщина, пока не начала терять сознание от холода, усталости и боли. Однако побег удался.
        Так и плыла беглянка по рекам, боясь встречи с любыми людьми. Её цель была одна - Бражинск и князь Белов.
        Наталья выбрала обломок дуплистого дерева, в котором могла плыть, как в полузатонувшем челне, укрытая от посторонних взглядов. Дважды ей удавалось подслушать разговоры торговцев. По ним и сориентировалась выбраться возле Выселков, оттуда пешком до Бражинска. Повезло, можно сказать, живая добралась.
        - Говоришь, князь? - улыбнулся Белов, до него уже доходили слухи, что его так называют на Востоке. - А сколько тебе лет, соотечественница?
        - Там, дома в России, мне было двадцать три года. После пединститута два года успела отработать. - Без выражения ответила полуседая женщина, выглядевшая гораздо старше тридцати одного года. - Я же литератор, в доме до сих пор, наверное, книги лежат. Вся классика и учебники. Убей их, Белов.
        - Кого? - не сразу понял старейшина уральцев. Потом догадался и спросил: - Шамана тоже?
        - Всех, и даже детей, они постоянно меня били, измывались надо мной, почти каждый день, - устало, безжизненным голосом медленно проговорила Наталья.
        - Хорошо, подумаю. Иди, отдыхай, поживёшь пока в моём доме. - Белов показал женщине санузел и отвёл её в гостевую спальню. - Если понадоблюсь, я рядом, вон моя спальня.
        Сам старейшина уральцев отправился на старую кухню, где собирался посидеть за кружкой крепкого чёрного чая, практически чифира. С прошлого года он баловал себя иногда подобным лакомством, обходившимся в копеечку, но навевавшим воспоминания о молодости, о счастливых днях и сутках работы оперативником. Когда не нужна зарплата, нет никаких желаний, кроме азарта охотника, идущего по следу. Самому щемящему следу - следу человека. Правильно говорят психологи, нет ничего притягательней, чем охота на человека. Даже, когда в конце охоты дичь всего лишь попадает за решётку.
        Устроившись за столом и прихлёбывая горячий горький напиток, Белов размышлял, что делать с обидчиками Натальи. Понятно, в её невзгодах сработало правило первобытного общества - без сильного рода человек беспомощен. Подобное могло случиться и с Беловым, и с Поповым, попади они в более жёсткие обстоятельства да в беспомощном состоянии. Тем более что женщина не считается равной мужчине, помнится, по Правде вдовы даже не могли наследовать умершим мужьям. Только дети или родственники мужского пола, примерно так. Однако история Натальи разлетится по Приуралью быстро, даже без её просьбы придётся заступиться за родственницу, иначе уральцы потеряют лицо в глазах угров. Это чревато войнами, как минимум, а то и восстаниями «своих» угров, что ещё хуже. Придётся отправляться в карательную поездку, причём самому и с Натальей.
        - Можно я посижу рядом? - из спальни вышла смущённая Наташа. - Не могу заснуть, страшно, что всё это мне лишь приснилось, а на самом деле я умираю в яме шамана.
        - Сиди, - что ещё мог ответить Белов? Он даже не догадывался, что и спать Наташа придёт в его спальню, ляжет на пол у двери. Ему и в голову не могло прийти, что с утра землячка из Пермской области будет сопровождать его круглые сутки, а он не найдёт в себе силы отказать измученной женщине.
        Глава двенадцатая. Первобытная справедливость
        Сборы карательного отряда вышли недолгими, едва Наталья смогла более-менее точно указать на карте расположение своих обидчиков, как Ждан выставил полусотню молодых дружинников с «ветеранами»-десятниками. На всякий случай прихватили пару пушек, очень не любят аборигены это изобретение человечества. Двигаться решили пешком, только пушки и снаряды навьючить на коней, по предгорьям Урала, заросшим лесами, так выходило быстрее.
        Белов выдал Наташе пару револьверов, которые та освоила за день, сам взял неразлучный карабин с оптическим прицелом. Привычно два торговца загрузили вьюками с ножами и котелками четырёх коней, собственно и всё. Правда, разместились все лишь на двух пароходах, зато вверх по Каме проплыли с ветерком, за день. На восток пришлось идти по неглубокому руслу рек, где возможно, по берегам. Тут скорость заметно снизилась. За день проходили не больше двадцати вёрст. Поэтому в места проживания обидчиков Наташи добрались через две недели.
        В селение угров входили утром, впереди шёл Белов в бронежилете и с карабином наперевес, рядом Наталья в блестящей кирасе и шлеме, с револьверами в обеих руках. За ними два отделения дружинников и пушкари, накатывающие заряженные картечью орудия на облегчённых лафетах. Ждан с тридцатью остальными дружинниками отправился в обход, требовалось окружить всё селение, торговцы ждали условного сигнала неподалёку. По мере движения уральцев к центру селения сбежавшиеся женщины и дети стали узнавать Наталью, дети показывали пальцами и хихикали, женщины молчали. А мужчины, предчувствуя беду, молчали, узнав недавнюю рабыню в сопровождении ставших широко известными уральцев, надо полагать, что угры узнали незваных гостей. Наконец, все подошли к жилищу шамана, тот не спешил выползать, наверняка подглядывал в щелку.
        - Я Белов, князь уральцев, - негромко выговаривал угорские слова отставной подполковник, но в тишине его все слышали. - Вы обидели моего родича, Наташу. Требую справедливости и наказания виновников в насилии над ней.
        Подождав ответа пять минут, уральцы ничего не услышали. Никто из угров не ответил, шаман или какой-либо старейшина не появился. Затягивать паузу и давать аборигенам время на раздумья отставной сыщик не собирался. Разбираться с уграми нужно быстро, пока они не одумались и не задавили уральцев своей массой. Всё-таки вместе с женщинами и детьми селение насчитывало до полутысячи жителей. Шансы на мирное решение вопроса падали с каждой секундой, однако в надежде решить всё без крови Белов продолжил:
        - За насилие над женщиной моего рода требую выдать всех мужчин и детей старше пяти лет. Шаман, ты тоже выходи! Всех вас, виновных в насилии над Наташей, забираю в свой город, там будете работой искупать свою вину! Быстро!
        Подростки не выдержали первыми: чего большому роду, способному выставить сотню охотников, бояться двадцати чужаков, даже в блестящих панцирях? Трое самых смелых выскочили из толпы, с криками оскорбления налетели на недавнюю пленницу. Наталья сработала, как Терминатор. Быстро подняла правую руку с зажатым револьвером, прозвучали ровно три выстрела, и все трое наглецов упали на землю с криками. Толпа с испугом глядела на стонущих окровавленных парней, те вскоре затихли, вытянувшись мёртвыми телами. Просвистели две стрелы, одна застряла в бронежилете, другая скользнула по кирасе Натальи. Пришли в движение дружинники, защёлкали выстрелы ружей, отстреливавшие всех лучников в селении.
        Женщины, замершие от неожиданной стрельбы, спустя несколько мгновений увидели, как убивают их детей и мужей. С громкими криками собравшиеся угры бросились в стороны, кто спешил спрятаться от врагов, кто бежал к упавшему сыну или мужу, кто просто метался в панике, не понимая, куда бежать. Дети кричали, малыши плакали, угры бежали подальше от уральцев, но с противоположной стороны селения появились три десятка дружинников во главе со Жданом, редкой цепью сгонявших жителей к центру. Наталья не выдержала и бросилась в жилище шамана. Спустя пару секунд три выстрела из револьвера известили Белова о результатах встречи женщины со своим бывшим хозяином. Почти сразу Наталья с бледным лицом вышла наружу и спокойно стала перезаряжать барабан револьвера.
        Селение продолжало бурлить, уральцы методично сгоняли всех жителей к центру, без всякой жалости пресекая выстрелами любые попытки сопротивления. Лишённые руководства угры так и не пытались организоваться в группу и дать отпор. Единичные попытки спастись скоро прекратились, и жители с потухшими взглядами двигались к месту общего сбора, понукаемые дружинниками. Видимо, многие понимали правоту уральцев, которые пришли заступиться за несправедливо обиженную женщину. Это понимание своей вины и присущий уграм фатализм привели к прекращению паники. Спустя четверть часа шум закончился, оставшиеся в живых жители селения сидели на корточках в центре, а дружинники прочёсывали их жилища. Ещё через час, окончательно убедившись в том, что никто не скрылся, Белов объявил племени своё решение:
        - За насилие над женщиной моего рода я уничтожаю ваше селение. На каждого жителя старше пяти лет накладывается вира в пять гривен. Пока вы не отработаете виру на стройках Уральска, будете жить у нас. Собирайтесь. Я давал возможность всё решить миром, вы сами не захотели.
        Наталья, после убийства шамана, уже ничего не хотела. Она молча смотрела, как дружинники связывают взрослых угров и выстраивают цепочку пленников в дорогу. Затем также молча стала поджигать немудрёные жилища своих мучителей, передвигаясь от землянки к землянке с факелом. К полудню селение уже догорало, а вереница пленников скрылась под конвоем тридцати дружинников. Торговцам нынче ничего не досталось, все собранные в землянках меха и ценное имущество Белов велел передать Наташе. Его торговцы и нагрузили на лошадок, не зря брали с собой пятёрку заводных коней. С пленниками отправились домой и пушкари, прихватив трофеи.
        Белов уже дал соответствующие инструкции своим парням. Мужчин, крепких подростков и одиноких женщин дружинники довезут до Прииска. Там пленникам предстоит поработать на благо уральцев рудокопами, лесорубами, углежогами, возможно, даже золотодобытчиками. В общем, на тяжёлых, но важных работах, где уральцы испытывали недостаток рабочих рук. Там уже трудились булгарские пленники во главе с Зырятой, но растущее производство требовало своего, а местные жители панически боялись спускаться под землю, даже за хорошую плату. Да и просто рабочие руки не помешают Третьяку, в планах которого был запуск очередной домны, с усиленной подачей воздуха. И строительство нескольких печей для получения твёрдых сплавов на основе вольфрама.
        Женщины с детьми поплывут в Уральск, где хватает работы по хозяйству, дети старше семи лет отправятся в Бражинск, в школу. Белов по опыту знал, что масса новых интересных впечатлений быстро вытеснят из детской памяти страшную картину расправы над селением. И через пять-семь лет к станкам и пушкам встанут молодые уральцы, искренне считающие Белова родным старейшиной, а Бражинск - своей любимой родиной. Старый опер насмотрелся в своём двадцатом веке на детей внешне благополучных семей, из которых вырастали бандиты и наркоманы. А родители искренне недоумевали, как так? Всё было у ребёнка, почему он грабить и воровать пошёл? Нет не всё, оказывается, было. Не было самого главного - родительского внимания, правильного воспитания, когда главным приоритетом для ребёнка и его близких действительно являются человеческие отношения, доброта, честность, порядочность, а не желание урвать побольше, да подешевле, обмануть ближнего, посмеяться над неудачником. Так что важность воспитания и обучения детей Белов понимал как никто другой в этом мире, пожалуй. За исключением Сурона, наверное.
        Оставшимся двадцати дружинникам, торговцам, Ждану, Белову и Наталье предстояло искать заброшенный дом, простоявший без хозяйки четыре года. Женщина помнила, что два дня шла на юг из своего дома, пока набрела на проклятое селение. От этого и начали поиск, направившись на север. По карте Белов отметил место, где находилось Натальино село. Но за тысячу лет русла рек наверняка изменились, и поиск предстояло проводить в радиусе полусотни вёрст, как минимум. Так что поиски затянулись, вылившись в обычный туристский поход.
        По утрам отряд разбивался на пары, отправлявшиеся по своему маршруту, а вечером все сходились в условленном месте. Белов, конечно, шёл с Наташей. После расправы над обидчиками девушка оттаивала на глазах. Она остригла волосы, закрасила седину прихваченной предусмотрительным сыщиком хной. Он понимал, что для психологического комфорта каждая женщина хочет выглядеть красиво, а молодая - тем более. Теперь в красивой тридцатилетней женщине, упруго вышагивающей рядом с отставным подполковником, никто не узнал бы измученную беглянку. Мужчина с удовольствием делал комплименты спутнице, улыбаясь в ответ на её благодарные робкие улыбки.
        С каждым днём, с каждым часом женщина оживала, теряла свои страхи, почти все, кроме одного. Она по-прежнему не могла отойти от своего земляка, расставаясь только на краткие минуты личной гигиены. Что характерно, в этой боязни потерять спасителя Белов не смог разглядеть ни капли наигранности. Девушка действительно паниковала, оставшись одна, даже в кругу дружинников, в полной безопасности. Пришлось Белову делить палатку с Натальей, та часто просыпалась ночью и в панике прикасалась к мужчине, проверяя реальность своего спасения. В результате, под утро Белов просыпался в объятиях женщины, боящейся расстаться со своим счастьем даже во сне.
        На третий день прочёсывания дружинники обнаружили бывшее жилище сельской учительницы. Дом стоял заброшенным, но всё имущество сохранилось. Особенно интересовали Белова книги - большое собрание классики, учебники русского языка и литературы, методическая литература для учителей русского языка, словари. Как раз то, чего не хватало для грамотной организации изучения русского языка школьниками Бражинска. Пока дружинники паковали и навьючивали отобранные книги, отставной сыщик разговорился на эту тему с Натальей.
        - Ну, что, красавица? С этаким богатством ты точно не сможешь отказаться от моего предложения. Придётся тебе стать первым директором нашей школы, да по совместительству учителем русского языка. Даже не думай спорить, ты единственный грамотный педагог в этом мире. Выучишь ребят, а через пару лет и педучилище, глядишь, организуем. Будут у тебя помощники, развернём ликвидацию неграмотности, как в советское время, в двадцатые годы. Там и до министра образования рукой подать. Как? - улыбающийся мужчина рассматривал смущённую неожиданным предложением трудоустройства женщину.
        - Но… - только и смогла выдавить из себя ошарашенная такими перспективами Наташа.
        - Никаких но, как только приедем, пойдёшь работать. Хватит по лесу шастать, у нас с тобой непочатый край работы, красавица! - Белов с удовольствием наблюдал, как рдеют щёки женщины от очередного комплимента. Сам же уральский старейшина уже подумывал, какие ещё обязанности можно будет скинуть на Наталью. Он уже убедился, что она умеет работать и не боится трудностей. Да и характер проявила весьма убедительно, хладнокровно расстреливая своих обидчиков. Отличной помощницей станет в воспитании и обучении уральской молодёжи.
        Вернулись в Бражинск туристы через две недели. За это время Наташа окрепла, поправилась, пришла в себя. В пути они много разговаривали, обсуждали вопросы обучения уральцев, организационные проблемы. Женщина сразу бросилась в работу, едва вернулась в город. Всё хорошо, но! Она по-прежнему жила у Белова в доме, а ночью приходила к нему в спальню. Даже пришлось поставить ей вторую кровать у дверей, но, чёрт возьми! В первую же ночь женщина невозмутимо перебралась в постель к Белову и смогла уснуть только обняв его. Были надежды у отставного подполковника, что его жёны как-то повлияют на Наташу, но увы. Обе угорки приняли поведение женщины как вполне нормальные отношения.
        По их понятиям она из одного рода с Беловым, значит, стоит так же высоко в социальной иерархии, как и сам глава уральцев. Более того, с появлением Наташи обе жены перестали приходить к мужу ночью. Пришлось ему самому улучать минутки, когда заснёт незваная гостья в его постели, чтобы сбежать к женам.
        Абсурдность ситуации даже веселила отставного сыщика, добавляя изюминку к его спокойной жизни. Перебегая из одной постели в другую, чтобы через полчаса вернуться обратно, он впервые почувствовал себя этаким героем-любовником, меняющим женщин каждую ночь. Дикость! Однако Алину и Ларису вполне устраивало такое положение, а он всё жалел Наталью, вместо того чтобы отругать и выгнать её раз и навсегда. Даже не жалел, а видел, что её фобия не наигранная, женщина по-прежнему боялась спать одна, боялась возвращения прошлого. Характерно, что днём Наталья пыталась как-то бороться со своим страхом. Она уже научилась обходиться без Белова, забывая страхи за своими школьными заботами.
        Но каждую ночь она упорно приходила в постель к своему спасителю. Кончилось это тем, что в одну из своих отлучек к Алине в спальне Белова раздался сумасшедший вопль.
        - Белов! Где ты!!!! - буквально выла проснувшаяся в одиночестве Наташа.
        Больше часа пришлось успокаивать женщину хозяину дома и его напуганным жёнам. После такого стресса Наташа стала спать очень чутко, просыпаясь при любой его попытке выскользнуть из постели. Белов оказался вынужден воздерживаться от тесного общения с жёнами. Учитывая, что он не жаловался на потенцию и раньше, а после лечения Леем все функции организма работали, как у двадцатилетнего парня, и лучше, случилось неизбежное. Что может произойти между молодым мужчиной и молодой женщиной, спящими в одной постели…
        - Наконец-то, - прошептала женщина и крепче прижалась к нему…
        Скрыть изменившуюся ситуацию было невозможно, Лариса и Алина сразу поняли это. И Лариса, как старшая жена, спросила мужа за завтраком:
        - Когда свадьбу будем делать?
        - Думаю, через неделю, - невозмутимо ответил Белов, наблюдая, как ярко краснеет Наташа, едва не подавившаяся омлетом. И обратился к ней: - С предложением руки и сердца я опоздал, Наташа. Но раз старшая жена согласна, будем регистрировать наш брак. Выбери себе платье или сшей, время есть. В следующее воскресенье проведём венчание и зарегистрируем наш брак.
        Да, к этому времени в Бражинске появилась первая регистрационная контора. Там работала одна из выпускниц школы, регистрировавшая всё. Первым делом Кайна провела перепись всего уральского населения, в сопровождении отделения дружинников, чтобы избежать конфликтов. Заняла такая процедура два месяца, но результат стоил того. Белов с интересом читал переписные листы, где указывались национальность, возраст, пол, вероисповедание и занятие. Он сам сводил всю статистику, не смог удержаться. Хотя результаты переписи были ожидаемыми, но на бумаге всё смотрелось как-то иначе. Исторически, что ли. Хотя общая численность уральцев оказалась невелика, всего девять с половиной тысяч человек, из них в Уральске и Бражинске почти тысяча жителей. В перепись не вошли закамские племена угров, принявшие уральское подданство, не считали соликамских жителей, зауральские племена, не записали жителей выстроенного Златоуста, где командовала Зозуля, и Самары, так назвал возведённый Киселём городок Белов. Хотя обо всех этих селениях Кайна написала в предыстории переписи, сосчитаны были только ближайшие селения да городки
вдоль Камы.
        Ещё Кайна вела своеобразную летопись уральцев, учитывала всех приезжающих и отъезжающих, даже родственников молодых уральцев. Силя, комендант городка, после прошлогодних сражений, строго следил за каждым посторонним, тем более что Бражинск стал закрытым городом. Регистрацию браков, рождений и смертей тоже вела Кайна. Вообще, регистрировала всё, что могла, от количества проживающих в домах до результатов соревнований и имён победителей. Зарегистрировала она и брак уральского старейшины, или вождя, как нравилось многим называть Белова. Правом называть его учителем обладали немногие и, что характерно, гордились этим, пресекая всякую попытку молодых уральцев назвать Белова так же.
        Сурон не упустил возможности устроить пышное венчание главы уральцев с женщиной из его старого племени. На такое событие съехались любопытные уральцы со всех ближайших селений - человек пятьсот только взрослых набралось, не считая детей. Пришлось Белову раскошелиться, организовать угощение, а праздничное гулянье бражинцы устроили сами. Именно тогда Сурон впервые назвал во всеуслышание Белова князем уральским, когда новобрачные вышли из храма и остановились на его высоком крыльце:
        - Слава князю уральскому Белову! Слава! - крикнул Сурон, осеняя молодожёнов и всех собравшихся большим серебряным солярным знаком.
        - Слава! - радостно кричали большие и малые, горожане и любопытные селяне. - Слава!
        - Жаль, фотографа нет, - шепнула мужчине на ухо молодая жена. - Ты бы художника придворного завёл, что ли, князь?
        - Сделаем, княгиня, обязательно сделаем, - ухмыльнулся молодожён. Приятно, чёрт возьми, знать, что жена понимает всё.
        Впрочем, за семейными проблемами, новоиспечённый князь не забывал о делах. Бражинск расставался с литейным производством, город превращался в прототип будущего (или прошлого) уральского города-завода. Мощности нескольких водяных колёс не хватало для растущего станочного парка. Зная, как всё было в будущем, Белов начал подготовку к строительству большой плотины и организации пруда, того самого, на берегах которого провёл детство. Рабочих рук уже хватало на такой масштабный проект, да и приезжие мастера-строители помогут.
        Уральск рос, недавно выстроенная крепость уже не вмещала все постройки. Не только мастерские и склады строили за стенами крепости. Там же рубили свои избы новые жители столицы. Причём сразу в рамках общего городского плана, с широкими улицами и стандартным участком. Требований к избам было два - русская печь и черепичная крыша, то и другое ставили княжеские мастера в рассрочку, на два года. Остальное, даже количество окон и этажей, на усмотрение хозяина. О таких мелочах, как отдельная уборная, помойная яма, дощатые тротуары на улицах, палисадник с цветами и прочие новшества, князь уже не беспокоился. Этим занимались уличкомы, старые добрые уличкомы.
        Прииск рос, как на дрожжах, Третьяк снизил себестоимость выплавляемого чугуна и стали ещё вдвое. Сам металлург-самоучка вышел на финишную прямую по изготовлению амосовского булата. Белов не сомневался, что не пройдёт и года, как булатные клинки станут важной составляющей уральского экспорта. Пока растущее княжество потребляло всё, что удавалось заработать продажей своей продукции. Ни единого рубля не скапливалось в княжеской казне. Кроме небольшого запаса, в сотню килограммов золотых рублей. Всё остальное - стальные изделия, железные плуги и бороны, меха, драгоценности и многое другое - шло на продажу, а на вырученные средства тут же закупалась одежда, продукты, обувь, хлопок и нефть.
        Белов теперь содержал не двадцать подростков, как четыре года назад, а почти пятьсот будущих уральцев. Те, что характерно, росли и хотели кушать, бегали и рвали одежду, изнашивали обувь.
        Кроме того, подростки нуждались в бумаге, футбольных мячах и других предметах. Тех же ложках и чашках, например. Нужно было платить учителям, мастерам, содержать несколько сотен пленников. Те, правда, работали. Но работали на будущее: валили лес, строили дома и мастерские, добывали руду и уголь. Однако тоже неплохо кушали, как и прибывшие к ним жёны с детьми. Бросать людей без средств к существованию Белов не хотел, знал, чем это заканчивается. Он и его помощники находили работу для всех, кто мог работать. Однако вся полученная за год прибыль уходила. Мысленно князь настроился на три-четыре таких убыточных года, пока подрастут новые уральцы. Поэтому отчёты его кладовщиков и торговцев не пугали, заниматься накопительством никто не собирался.
        Он спешно планировал обновление станочного парка, чтобы выпускать недорогое и точное оружие. Обучал молодых химиков, чтобы добиться чистого качественного пороха и получить новые виды взрывчатки. Под его руководством группа из двух химиков и одного механика, все не старше восемнадцати лет, разрабатывала взрыватели для снарядов и гранат. А сам князь крутился как белка в колесе, работал по двадцать часов в сутки. Даже в постели, глядя на спящую Наташу, писал в тетрадях планы опытов и рисовал эскизы мастерских. В отличие от своих подданных, отставной подполковник не верил в долгий мир с булгарами: дай бог, пару лет продержаться. Он знал, что скоро уральцам придётся воевать, и воевать серьёзно. С настоящими воинами, а не с дикими угорскими охотниками. Знал и спешил подготовить своих подопечных к неизбежной войне.