Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом (XIII - XIV вв.) Салих Закиров
Настоящая монография представляет собой первую попытку исследования дипломатических отношений и культурных связей между Золотой Ордой и Египтом. Автор монографии анализирует причины, вызвавшие столь продолжительный и тесный союз между двумя странами, различными как как по своей культуре, так и по истории своего развития. Поводов для такого союза было несколько, причем важно подчеркнуть, что на всем протяжении рассматриваемого периода (от середины XIII до конца XIV в.) инициатива в поддержании дружественных отношений с Золотой Ордой, как правило (по крайней мере, до середины XIV в.), исходила от Египта, так как последний был не только заинтересованной стороной в этом союзе, но даже вынужден был искать политической поддержки в Золотой Орде.
Салих Закиров
Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом
(XIII - XIV вв.)
Введение
Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом еще не являлись предметом специального исследования, в то время как связи Египта с другими странами освещены во многих специальных работах и в трудах более общего характера[1 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, t. II (здесь и далее полное библиографическое описание источников и литературы см. в списке в конце книги); Blochet, Les relations diplomatiques: Lammens, Relation officielles; Lammens, Correspondances diplomatiques; Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия; Poliak, Le саractere colonial; Canard, Les relations; Rohricht, Zur Korrespondenz der Papste и др.Вопрос о сношениях Золотой Орды о Египтом затрагивается в статье Г. Вернадского, но основное внимание в этой работе уделено Византии.Ближе всего к нашей теме последование А. Поляка (А. Poliak), и поэтому о нем нужно сказать несколько слов. Автор поставил перед собой задачу доказать определяющее влияние Золотой Орды на социальную, экономическую и культурную жизнь мамлюкского государства. Он считает, что гражданское право (la loi seculaire) мамлюкской империи - ас-сийаса
(as-siyasa), согласно ал-Макризи - искаженная форма монгольского яса или ясак, базировалось на законах Чингис-хана. Отметим спорность подобной точки зрения, не вдаваясь в подробности, ибо вопрос этот еще недостаточно изучен, а кроме того, не входит в нашу непосредственную задачу.О яса-сийаса писал также и Ибн Тагрибирди, т. 6, стр. 268; т. 7, стр. 182. ].
Рассматривая свою работу как первую попытку в этом направлении, автор данного исследования не претендует на исчерпывающее изложение предмета, тем более что в нарративных источниках только попутно освещались интересующие нас вопросы. Поэтому при подборе и критическом рассмотрении материалов, весьма разбросанных и часто противоречивых, возникали затруднения[2 - По словам современного арабского историка и филолога Амина ал-Холи, в настоящее время в ОАР связи между Египтом и Волгой «стали предметом специального изучения. Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 9.].
Приступая к изложению, следует прежде всего остановиться на причинах, вызвавших столь продолжительный и тесный союз между двумя странами, различными как по своей культуре, так и по историческим путям развития.
Поводов для такого союза было более чем достаточно, причем нельзя не подчеркнуть, что на всем протяжении рассматриваемого периода, насыщенного важными историческими событиями (от середины XIII до конца XIV в.), инициатива в поддержании дружественных отношений с Золотой Ордой, как правило (по крайней мере до середины XIV в.), исходила от Египта, так как последний был не только заинтересованной стороной в этом союзе, но даже вынужден был, как мы увидим ниже, искать поддержки в Золотой Орде.
Можно отметить следующие основные моменты, определявшие эти отношения:
1. Сам факт возникновения столь могущественного государства, каким была Золотая Орда к 60-м годам XIII в., не мог не привлечь к себе внимания другой могущественной державы. Египетским султанам уже приходилось сталкиваться с монголами в Сирии и убедиться в том, какими опасными противниками они могут быть. Поэтому вполне понятным было стремление правителей Египта, с одной стороны, поддерживать дружественные отношения и военный союз с Золотой Ордой против хулагуидского Ирана, а с другой - взаимно ослаблять оба эти государства, натравливая их друг на друга, ибо чрезмерное усиление нового союзника за счет окончательного разгрома Хулагуидов не отвечало бы интересам Египта.
2. Благоприятным обстоятельством, облегчившим первые шаги к сближению со стороны Египта, было принятие ислама золотоордынским ханом Берке (1256 - 1266).
Столкновения между династиями Хулагуидов и Джучидов (Золотая Орда) неоднократно освещались как в дореволюционной русской, так и в советской исторической литературе. Уже Н. И. Веселовский в своем труде «Хан из темников Золотой Орды Ногай и его время» останавливается на этом вопросе. Следует, однако, отметить, что коснулся он этой темы лишь попутно, поставив себе главной целью характеристику личности самого Ногая, не подвергая критическому разбору соответствующий материал, приводимый им к тому же только в цитатах из источников (по Тизенгаузену)[3 - Тизенгаузен, Сборник I и II. Этот труд В. Тизенгаузена не утратил своего научного значения и в наши дни; см., напр., предисловие Е. А. Беляева к книге: Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 4.].
А. Ю. Якубовский в капитальном труде «Золотая Орда и ее падение», написанном совместно с акад. Б. Д. Грековым, не ставил перед собой задачи рассмотреть взаимоотношения Джучидов и Хулагуидов во всех подробностях. Однако он достаточно ясно осветил самые существенные моменты этих взаимоотношений и пришел к выводу, что «на почве длительной и упорной борьбы Берке-хана с Хулагу и Абагой и выросли интенсивные дипломатические сношения между Золотой Ордой и отдаленным Египтом, находившимся во второй половине XIII и в XIV в. под властью мамлюкских султанов»[4 - Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 78.].
Затрагивается эта проблема и в статье А. А. Али-Заде «Борьба Золотой Орды и государства ильханов за Азербайджан»[5 - А. Али-Заде, Борьба Золотой Орды, стр. 16 - 38.], однако автор стремился осветить главным образом экономическую сторону вопроса, выделяя значение Азербайджана для обоих государств. Описывая, и довольно подробно, военные действия, происходившие на территории Азербайджана, А. Али-Заде подчеркивает влияние конфликта между Джучидами и Хулагуидами на взаимоотношения Золотой Орды с Египтом[6 - Там же, стр. 22.].
Таким образом, в истории дипломатических отношений Египта с Золотой Ордой как раз Египет «кровно был заинтересован» (А. Ю. Якубовский) в могуществе Золотой Орды, разумеется, лишь при условии ее дальнейшей борьбы с Хулагуидами. В данном случае планы и намерения мамлюкских султанов были ясны: сильное государство Хулагуидов - непосредственный сосед Египта - постоянно таило в себе угрозу их власти, а потому усилия их внешней политики были направлены к тому, чтобы столкнуть друг с другом монгольских властителей, а затем поддерживать между ними вражду, не давая ей угаснуть[7 - Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 78; см. также: История Ирана, стр. 188. Лэн-Пуль, считая разгром монголов Ирана мамлюкским султаном ал-Малик ан-Насир-ад-Дин Мухаммад ибн Калауном «великим событием» в годы его второго правления (7 февраля 1299 - 5 апреля 1309 гг.), указывает на важную роль «старого союза с ханами Золотой Орды», см. Lane-Poole, A history of Egypt, р. 200.]. В руках мамлюкских султанов до поры до времени был такой выигрышный козырь, как призывы к «священной войне» против неверных, в данном случае -
Хулагуидов. Однако эти призывы имели силу только в течение 40 лет, ибо в конце XIII и начале XIV в. религиозной розни не существовало. Уже Хулагуид Токудар (1282 - 1284) принял ислам, а затем и Газан-хан.
Здесь следует отметить, что в то время роль религии была крайне велика и это сказывалось, например, на идеологическом обосновании той или иной политики.
Не менее убедительно и весьма подробно говорит о заинтересованности Египта в союзе с Золотой Ордой и Б. Шпулер, который считает вполне естественным, что после разгрома 3 сентября 1260 г. хулагуидских войск мамлюками при Айн Джалуте (Палестина), когда на египетский престол взошел ал-Малик аз-Захир Байбарс I (1260 - 1277), этот правитель сразу же стал искать надежного союзника против своего непримиримого врага - иранских монголов[8 - Spuler, Die Goldene Horde, S. 39 - 40.]. Более мощного и подходящего союзника, чем Золотая Орда, вряд ли можно было ему найти.
Обе враждующие династии Чингисидов вели свое происхождение от Чингис-хана; как известно, Джучи был его старшим сыном, а Хулагу - внуком (от младшего сына Тули-хана).
Золотоордынский хан Берке, будучи сыном Джучи, считал себя старшим в роде, требуя от Хулагу согласно монгольскому обычаю беспрекословного подчинения и уважения.
Чингис-хан еще при жизни разделил свою огромную империю между тремя старшими сыновьями: Джучи, Чагатаем и Угедеем. Что касается младшего Тули (Тулуй), то он получил свою долю только после смерти отца, унаследовав потомственное владение его - восточную часть Монголии. Но, как отмечал В. В. Бартольд, Чингис-хан не оставил распоряжений о точном разграничении уделов[9 - Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 58 - 59; История культурной жизни Туркестана, стр. 80.]. Это обстоятельство в дальнейшем чрезвычайно осложнило обстановку.
Кроме того, надо иметь в виду, что уделы лишь кормили их владельцев, а подчинялись они главе империи. Управление ими находилось в руках наместников Великого хана. Ясно, что такое положение долго оставаться не могло, власть постепенно перешла в руки местных царевичей и единая империя Чингис-хана распалась на самостоятельные государства[10 - Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 59 - 60.].
При жизни основателя Золотой Орды - Бату-хана сыновья Джучи и Тули еще сохраняли дружеские отношения и даже выступали бок о бок в столь ответственный момент государственной жизни Великой Монголии, как возведение на престол Менгу-хана (1251)[11 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 223, перевод, стр. 245; см. также: Бартольд, Туркестан, стр. 558 и сл.]. Однако вскоре после образования государства Хулагуидов на территории Ирана дружба между ними перешла во вражду.
Ссылаясь на Рашид-ад-Дина[12 - Рук. ГПБ V, 3, I, л. 220; рук. ГПБ Дорн, л. 219.], В. Бартольд писал, что война между Хулагу и Берке началась в 1266 г., однако, по другим данным того же автора, известно, что военные столкновения между этими ханами имели место уже в 1262 г., т. е. в том самом году, когда к Берке прибыло первое посольство из Египта. Причины этой войны указаны у В. Бартольда: притязания Джучидов на Арран и Азербайджан; высокомерие Берке, старшего в роде, в его сношениях с Хулагу; смерть джучидских царевичей в Иране - Берке подозревал, что их отравили; мусульманин Берке к тому времени уже объявил себя защитником приверженцев ислама от притеснений Хулагу.
В разжигании этой войны сыграл свою роль и Алгуй - внук Чагатая и сын Байдара, который, по словам армянского летописца Киракоса[13 - «История монголов по армянским источникам», выл. 2, стр. 105.], всячески восстанавливал Хулагу против Берке. Бартольд считает, что у Алгуя были основания ненавидеть Берке[14 - Бартольд, Туркестан, стр. 576.].
Еще при жизни Чингис-хана, в 1219 - 1223 гг., передовые монгольские отряды под предводительством Субэтея вторглись в Иран, но окончательно завоевать его оказалось возможным только при Менгу-хане, который, рассматривая завоевание Ирана как общемонгольское дело, приказал участвовать в этом походе всем улусам во главе с Хулагу[15 - Тизенгаузен, Сборник II, стр. 67; см. также: Рашид-ад-Дин, III, стр. 20 - 24, 25; Тизенгаузен, Сборник, I, текст, стр. 224, перевод, стр. 245 - 246; см. также: Петрушевский, Земледелие, стр. 46 - 47.].
Берке, узнав о походе Хулагу, всячески старался повлиять на Бату-хана, чтобы воспрепятствовать этому походу, так как в случае успеха и захвата Ирана на юге появился бы сильный сосед-конкурент, что и случилось в действительности.
Не принимая во внимание политических обстоятельств, ал-Умари объясняет поведение Берке лишь тем, что, будучи к этому времени уже мусульманином, он находился в союзе с багдадским халифом. По словам ал-Умари, разгневанный Берке не побоялся осудить поведение самого Великого хана, заявив Бату: «Мы возвели Менгу-хана, и чем он воздает нам за это? Тем, что отплачивает нам злом против наших друзей, нарушает наши договоры, презирает нашего клиента и домогается владений халифа, т. е. моего союзника, между которым и мною происходит переписка и существуют узы дружбы. В этом есть нечто гнусное»[16 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 200, 224, перевод, стр. 245, 246.].
Бату, в свое время подчинившийся приказанию Менгу-хана и выделивший в помощь Хулагу необходимое количество войск, теперь, после выступления Берке, в течение двух лет задерживал продвижение Хулагу, и поход в Иран смог осуществиться лишь после смерти Бату.
Первого января 1256 г. Хулагу со своим войском переправился через Аму-Дарью. Он начал военные действия в Иране с разгрома исмаилитов - взял сорок исмаилитских крепостей и среди них считавшуюся неприступной крепость Аламут, которую сравнял с землей. Расправившись с исмаилитами, Хулагу двинулся на Багдад, где правил халиф Мустасим (1242 - 1258)[17 - Любопытно, что во главе монгольской миссии, явившейся в 1258 г. к багдадскому халифу и предложившей ему сдать Багдад, стоял армянский военачальник Прош Ишхан. См. А. Галстян, К истории армянской дипломатии, стр. 83. Солидным источником по истории вторжения монголов в Багдадский халифат является сочинение аз-Захаби «История ислама». Somogyi, Adh-Dhahabi's «Ta'rikh at. Islam»; Somogyi, Ein arabischer Bericht uber die Tataren.]. К этому времени Багдадский халифат уже не был сильным государством ни в политическом, ни в военном отношении. Обладая огромными сокровищами, накопленными в течение ряда веков, халиф Мустасим не решался использовать их на увеличение своего войска и на приглашение опытных мамлюкских полководцев, получивших суровую закалку в борьбе с
крестоносцами. 10 февраля 1258 г. Багдад пал. Несметные сокровища халифата попали в руки победителя.
На территории завоеванного Ирана Хулагу основал свое собственное государство. В 1261 г. преемник Менгу-хана хан Хубилай признал его правителем всех земель, завоеванных монголами в Иране, и пожаловал ему титул «ильхана».
Как уже было сказано, именно с момента возникновения этого нового монгольского государства вспыхнула вражда и началась борьба между Джучидами и Хулагуидами. Основные причины возникновения этой борьбы, продолжавшейся почти сто лет, часто оказываются скрытыми за очень многими второстепенными причинами, так как каждый историк и летописец, описывая ход событий, придерживался своих взглядов и выдвигал в качестве главной ту или иную причину, наиболее вескую, с его точки зрения.
Один из государственных деятелей того времени, секретарь египетского султана ал-Малик аз-Захир Рукн-ад-Дин Байбарса I, при котором впервые возникли дипломатические взаимоотношения с Берке, Ибн Абд аз-Захир, составил летопись современных ему событий. Материалы этой летописи представляют для нас особенную ценность, ибо автор имел доступ не только к важным документам, но и сам принимал непосредственное участие в политике.
Ибн Абд аз-Захир подчеркивает, например, религиозную сторону вопроса. Опытный дипломат, он по поручению своего султана написал письмо к Берке и, побуждая его к выступлению против Хулагу, подчеркивал, что для него «обязательна священная война с татарами (Хулагуидами)… Ислам не состоит только в одних словах; священная война есть одна из (главных) опор его»[18 - См. Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 56.]. Письмо это положило начало целой цепи подстрекательств против хулагуидского Ирана, которыми постоянно сопровождались дипломатические переговоры между Египтом и Золотой Ордой.
Целый ряд авторов объяснял возникновение вражды между Берке и Хулагу только экономическими причинами, т. е. присвоением Хулагу большей доли завоеванной добычи вопреки обычаю по ясе Чингис-хана. Обычай этот заключался в том, что все завоеванное «делилось на пять частей; [из них] две части [отдавались] Великому хану, две части - войску, а одна часть - дому Батыеву»[19 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 177, перевод, стр. 188; ибн-Васил, текст, стр. 71, перевод, стр. 73.].
Современник описываемых событий, историк Джузджани, пишет, что Хулагу после захвата Багдада только «кое-что в виде подарка и доли отослал к Берке»[20 - Cм.: Тизенгаузен, Сборник II, Джузджани, стр. 19, прим. 3; Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 177, перевод, стр. 188.].
Ибн Касир сообщает, что Барке сам потребовал от Хулагу причитающуюся ему согласно закону добычу. Вопрос дележа усложнился еще тем, что Хулагу отвел для войск улуса Джучи, участвовавших в его походе, Тавриз и Мерагу, с которых этим войскам и надлежало получать свое содержание. Расположение этих земель в столь близком соседстве с Золотой Ордой давало Берке еще один повод для недовольства и притязаний. Хулагу не учел этого обстоятельства, которое впоследствии послужило дополнительным и довольно веским мотивом в пользу Берке в спорном вопросе: кому должны принадлежать Азербайджан и Грузия. Ан-Нувайри (автор 30-томного энциклопедического сочинения «Крайность потребности по части отраслей образованности») выдвигает еще одну возможную, но во всяком случае второстепенную причину раздора между Берке и Хулагу, приписывая возникновение вражды интригам Боракшин, старшей супруги Бату-хана, которая якобы приглашала Хулагу на золотоордынский престол[21 - Там же, ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275; Ибн Халдун, текст, стр. 372, перевод, стр. 386; ан-Нувайри, текст, стр. 130, перевод, стр. 150 - 151;
ал-Айни, текст, стр. 478, перевод, стр. 508.]. По ан-Нувайри, Хулагу действительно решил воспользоваться предложением Боракшин, и вследствие этого «в 653 г. (1255/56 г.) была война между Берке и Хулаку…»[22 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 131, перевод, стр. 151.].
Дата, приводимая ан-Нувайри, - 653 г. х. (1255/56 г.), значительно расходится с датой, приводимой другими авторами, которые относят начало столкновений между Берке и Хулагу к 660 - 661 г. х. (1261 - 1263 г.). Ошибка ан-Нувайри в хронологии очевидна, ибо, как известно, Хулагу со своим войском перешел Аму-Дарью, чтобы двинуться на Иран, только 1 января 1256 г.
Соперничество из-за великого престола между Хубилаем и Арикбугой также могло послужить причиной недовольства Хулагу, который симпатизировал Хубилаю, в то время как Берке открыто поддерживал Арикбугу[23 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 177; перевод, стр. 188. См. также: Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 160 - 161; A. H. Насонов, Монголы и Русь, стр. 51.]. Когда побежденный Арикбуга сдался Хубилаю, он учинил суд над своим мятежным братом, пригласив на него Хулагу, Берке и Алгуя. Однако никто из них не прибыл, ссылаясь на занятость неотложными государственными делами в своем улусе. Арикбугу судили в их отсутствие, помиловали его из уважения к самому Хубилаю и предложили всем трем государям высказать свое мнение по этому приговору: «Хулагу одобрил все сделанное и заявил, что немедленно прибудет на курултай. Берке дал такой же ответ»[24 - С. d'Ohsson, Histoire des Mongols, t. 3, pp. 336 - ЗЗ0.]. Интересно отметить, что, несмотря на начавшиеся к этому времени кровопролитные столкновения между Берке и Хулагу, в общеимперском вопросе оба противника оказались солидарными. Впрочем, им
было весьма невыгодно поссориться с Хубилаем, не признав решения суда.
Хаммер-Пургшталь объяснял причину возникновения войны между двумя родственными государствами завистью Хулагу к тому влиянию, которым пользовался Берке среди мусульманского мира. В самом деле, тотчас после взятия Багдада войсками Хулагу Берке поставил в Халебе (Алеппо) халифа ал-Хакима. «Это вмешательство Берке, - писал Хаммер-Пургшталь, - в дела Сирии и Египта, чьи земли были предназначены Хубилаем для Хулагу, могло сыграть не малую роль в возникновении войны между властителями Ирана и Кипчака»[25 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 170 - 171.].
О том, что Хулагу был недоволен «своевластием Берке», сообщает еще Рашид-ад-Дин, указывая также, что, с другой стороны, и золотоордынский хан возмущался высокомерием и самостоятельностью Хулагу, который «уничтожил халифа без совещания с родичами (акаваини)». Берке неоднократно отправлял к Хулагу послов со всяческими требованиями и наставлениями. «Но ввиду того, - добавляет Рашид-ад-Дин, - что Берке был старшим в роде [ака], Хулагу-хан переносил все это…». Вскоре, однако, отношение Берке окончательно взорвало Хулагу. Рашид-ад-Дин приводит слова, якобы сказанные самим Хулагу: «Хотя он [Берке] и старший в роде [ака], но так как он далек от пути скромности и мягкости и обращается ко мне с угрозой и насилием, то далее оказывать ему уважение я не хочу…»[26 - См.: Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 73 - 74; см. также: Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 59.].
Одной из непосредственных причин конфликта могла быть и гибель джучидских военачальников - Тутара, Балакана и Кули, посланных от улуса Джучи для участия в походе на Иран. Хулагу, уличив Балакана в интриге против себя, отправил его из своего лагеря к Берке, чтобы последний согласно закону сам судил его. Берке, лично убедившись в несомненной виновности военачальника, отправил Балакана обратно к Хулагу, сказав: «Он преступник, ты ведай его, как знаешь». Хулагу казнил Балакана. В скором времени внезапно умерли в лагере Хулагу также при невыясненных обстоятельствах Тутар и Кули. Было заподозрено предумышленное отравление. Рашид-ад-Дин полагает, что «вследствие этого возникло [взаимное] неудовольствие»[27 - Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 68; Шейх-Увайса, текст, стр. 228, перевод, стр. 99; d'Ohsson, Histoire des Mongols, t. 3,p. 78; Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 183 - 184.].
Несомненно, Хулагу не могло быть приятно присутствие в его ставке трех полководцев из другого улуса присланных к нему, быть может, не столько в помощь, сколько для того, чтобы в случае надобности вести враждебную политику в его лагере. Семьи погибших военачальников бежали через Дербент в Золотую Орду. После возникновения конфликта Берке отозвал свои войска, участвовавшие в походе на Иран, приказав им в случае невозможности вернуться в Золотую Орду отправиться в Египет, с которым у Золотой Орды к этому времени уже возник союз.
Автор многих исторических трудов ал-Макризи пишет: «Причиной вражды Берке с Хулаку было то, что в сражении, которое произошло между ними, был убит сын Хулаку и было разбито войско его»[28 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429.]. Однако уже из последовательности событий ясно, что гибель в сражении сына Хулагу могла служить лишь дополнительным мотивом для продолжения конфликта, а не причиной его возникновения.
Несомненно, что все вышеизложенные обстоятельства: убийство родственников, «защита ислама», спор из-за дележа добычи в конце концов могли послужить только поводом и косвенными причинами возникновения и продолжения столь длительной и кровопролитной вражды.
Основным же яблоком раздора между государствами Джучидов и Хулагуидов все же являлись Азербайджан и Грузия, ибо по завещанию Чингис-хана золотоордынские ханы считали их частью своего улуса.
Границы золотоордынского государства, как уже отмечалось, не были зафиксированы в каком-либо письменном документе, и дошедшие до нас свидетельства историков того времени не дают возможности с точностью установить рубежи Золотой Орды. Отсутствие пограничной линии в ряде случаев, например, где не было водных преград, очевидно, облегчало постоянные набеги войск на земли своих соседей. Золотоордынцы брали дань в тех землях, «до которых доходили копыта монгольских коней»[29 - Бартольд, История культурной жизни, стр. 86.].
Некоторые историки утверждают, что Баку и Железные ворота около него, т. е. Дербент (Демиркапук), находились в пределах Золотой Орды. Ал-Умари совершенно определенно пишет, что Чингис-хан назначил своему сыну Джучи «Дешт-и Кипчак и то, что к нему принадлежит, присоединив к тому Арран, Тебриз, Хамадан и Мерагу…»[30 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 222, перевод, стр. 244.].
Персидский историк Вассаф сообщает, что золотоордынцы постоянно располагались на зимовку позади Дербента, временами делая набеги до Аррана, и считали, что, Арран и Азербайджан также входят в состав их владений. Отсюда Вассаф делает многозначительный вывод: «Вот почему с обеих сторон, хулагуидской и джучидской, стали проявляться одна за другой причины раздора И поводы к озлоблению»[31 - Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 80 - 81, см. также С. d'Ohsson, Histoire des Mongols, t. 8, p. 379.]. Так, выше было сказано, что-предоставление ханом Хулагу Тавриза и Мераги для содержания участвовавших в его походе войск Золотой Орды дало повод золотоордынцам потребовать включения этих областей в состав их государства.
Географическое положение, природные богатства и климатические особенности Азербайджана и Грузии соблазняли как Джучидов, так и Хулагуидов, и вполне понятно стремление обоих государств овладеть этим лакомым куском, приведшее к многолетней кровопролитной вражде между двумя монгольскими династиями.
Войны между Джучидами и Хулагуидами начинались, обычно попыткой Берке воздействовать на Хулагу дипломатическим путем, о чем имеются неоднократные упоминания в источниках. С одним из посольств Берке отправил к Хулагу своих волхвов. Обнаружив, что золотоордынские послы при его дворе плели интриги, Хулагу казнил их. Когда весть об этом дошла до Берке, «он отправил послов своих к ал-Малик аз-Захиру, чтобы побудить его к местным действиям против дома Хулавуна» (т. е. Хулагу)[32 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 177 - 178, перевод, стр. 188 - 189.]. Надо сказать, что и Берке в свое-время умертвил послов Хулагу, присланных к нему с подарками, принять которые он отказался.
Ибн Васил приводит дату последнего посольства Берке к Хулагу перед открытым столкновением, сообщая, что в этом году (662 г. х.=1263/64 г.) «до ал-Малик аз-Захира дошло известие, что к Хулавуну приходили послы Берке…»[33 - Там же, ибн Васил, текст, стр. 71, перевод, стр. 73.].
Начало военных столкновений между войсками Берке и Хулагу, по словам современника Ибн Басила, относится к 662 г. х. (1263 г.)[34 - Там же, ибн Васил, текст, стр. 70 - 74, перевод, стр. 73.], причем, по его словам, Хулагу выступил первым. А по Рашид-ад-Дину, напротив» Берке первый послал против Хулагу свой передовой отряд - 30 тыс. всадников под предводительством Ногая» сына погибшего Тутара.
Понимая всю серьезность положения, Берке произвел мобилизацию всех сил, которыми он располагал не только среди татар, но и среди русских. «Бе же тогда нужа великая от поганых», - говорится в «Житии Александра Невского», - «гоняхуть люди, веляяхуть с особой воиньствовати»[35 - Серебрянский, Древнерусские княжеские жития, стр. 118.]. Берке обратился также к египетскому султану с предложением начать совместные военные действия против Хулагу. Султан, однако, воздержался от выступления.
Может быть из стратегических соображений, Берке вначале отступил в глубь страны на 15 дней пути. Генеральное сражение, происшедшее затем между Чингисидами, очень ярко описывается многими авторами[36 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Васил, текст, стр. 70 - 72, перевод, стр. 731 - 75; ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275; Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 74 - 75; Вассаф, стр. 84; Хамдаллах Казвини, текст, стр. 219, перевод, стр. 92; Шейх-Увайс, текст, стр. 22.8, перевод, стр. 99 - 100.]. Результат этой кровопролитной битвы был весьма плачевным для Хулагу - он потерпел поражение и, потеряв, во время переправы по льду большую часть своего войска, отступил. Жертвы с обеих сторон были огромны. Прибыв на поле боя, Берке сказал: «Да посрамит Аллах Халавуна этого, погубившего монголов мечами монголов. Если бы мы действовали сообща, то мы покорили бы всю землю»[37 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Васил, текст, стр. 72, перевод, стр. 75.].
Ибн Касир несколько иначе передает слова Берке, произнесенные сквозь слезы: «грустно мне, что монголы убивают друг друга, но что придумать против того, кто изменил ясе Чингис-хана?»[38 - Там же, ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275.]. Таким образом, Берке оправдывал свое столкновение с Хулагу двумя мотивами: в глазах мусульман он воевал с ним как с «неверным», перед лицом, же монголов подчеркивал отступничество Хулагу от ясы Чингис-хана.
После смерти Хулагу (30.XII.1264 г.) на престол вступил его сын Абака. Вначале между Берке и Абакой существовало нечто вроде мирного соглашения или во всяком случае известная договоренность, поскольку Абака разрешил построить у себя в столице соборную мечеть, да еще с именем Берке, и ткацкую мастерскую[39 - Там же, ал-Умари, текст, стр. 217 - 218, перевод, стр. 289.].
Однако очень скоро и, может быть, именно вследствие этого между ними начались военные столкновения. В 663 г. х. (1264/65 г.) Абака потерпел поражение от золотоордынских войск, выступавших под предводительством Ногая (14.XI.1265 г.)[40 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 132, перевод, стр. 153; ал-Макризи, текст, - стр. 421, перевод, стр. 421; ал-Айни, текст, стр. 480 - 481, перевод, стр. 509 - 510; Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 75 - 76; Казвини, текст, стр. 219, перевод, стр. 92; Шейх-Увайс, текст, стр. 228, перевод, стр. 100; Гаффари, текст, стр. 269, перевод, стр. 210.]. После прекращения военных действий Абака занялся возведением оборонительных укреплений по реке Куре. Об этом свидетельствуют не только персидские историки Вассаф и Рашид-ад-Дин, но также и арабский историк аз-Захаби, который приводит более подробные данные о сооружении этой стены (сиба или сибе)[41 - Тизенгаузен, Сборник I, аз-Захаби, текст, стр. 201 - 202, перевод, стр. 204; Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 82; Рашид-ад-Дин, стр. 76.].
Берке умер в 1266 г. по дороге в Тифлис, куда он направлялся во главе 300-тысячной армии[42 - Цифра эта, наверное, сильно преувеличена, что обычно для средневековых источников.], чтобы найти удобную переправу через Куру. С воцарением Менгу-Тимура конфликт между двумя государствами не прекратился, так как, по словам Вассафа, «любовь наследственна и ненависть наследственна»[43 - Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр.82.]; причины, его породившие, продолжали существовать.
Сражения между Чингисидами велись с переменным успехом. Золотоордынцы совершали частые набеги на территорию Хулагуидов, которые всегда были готовы отразить их и даже, как отмечалось, сооружали искусственные укрепления, не надеясь на естественные преграды. На протяжении всего рассматриваемого периода столкновения между Джучидами и Хулагуидами чередовались с мирными взаимоотношениями. Возобновлялись дипломатические связи, торговля: «…путем неоднократного приезда послов и частных сношений, - пишет Вассаф, - [снова] был открыт путь торговцам и ортакам… область Арран взволновалась от множества повозок, рабов, коней и овец»[44 - Там же.].
Часто такое замирение наступало не в силу какой-то договоренности, а просто потому, что обе стороны бывали отвлечены иными делами, как внешними, так и внутренними. Так, например, Хулагуиды, отстаивая свою территорию от нападений Золотой Орды, в то же время не прекращали попыток захватить Сирию, продолжали враждовать с Чагатаидами в Средней Азии.
Следующее вторжение золотоордынских войск на территорию Хулагуидов произошло в царствование Тулабуги в рамазане 687 г. х. (1288 г.) под предводительством Тама-Токты и Ногая[45 - Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 68. См. также: Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 118.]. Получив отпор от войск хулагуидского хана Аргуна (1284 - 1291), золотоордынцы отступили. Затем, по свидетельству Рашид-ад-Дина, до воцарения в Иране Газана (1295 г.), а в Золотой Орде - Токты военных столкновений между двумя государствами не было. Это легко объяснимо начавшимися в Золотой Орде в ту пору феодальными междоусобными войнами, которые продолжались до гибели Ногая в 1299/1300 г. Внутренние потрясения отвлекали тогда Золотую Орду от активной внешней политики.
По словам персидских историков, Хулагуиды вели в основном только оборонительные войны и не воспользовались неурядицами в стане Джучидов. Рашид-ад-Дин приводит, например, слова, будто бы сказанные Газан-ханом золотоордынским послам, прибывшим от Токты с «изъявлением дружбы»: «В ваши междоусобные дела я не вмешиваюсь и [вашим] плохим положением не пользуюсь…». Своим же приближенным и родичам он наказывал: «Мы ни в коем случае не начинаем ссоры и при всем, что влечет за собой смуту, не выступаем первыми, чтобы вина за ущерб, который постигнет улус, не пала на нас»[46 - Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 72 - 73.].
Расправившись с непокорным Ногаем и утвердив в Золотой Орде единовластие, Токта возобновил притязания на Азербайджан и Грузию. В 702 г. х. (21.1.1303 г.) на 325 почтовых лошадях (улаг) прибыло посольство от Токты, предъявившее ультимативное требование Газану передать Токте кавказские земли[47 - Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 100.]. Глава золотоордынского посольства по-прежнему заявлял, что при распределении земель еще самим Чингис-ханом области Арран и Азербайджан принадлежали улусу Джучи и вплоть до Хулагу-хана они находились под властью Золотой Орды. Зная о трех неудачных военных походах Газан-хана в Сирию в 1301 г.[48 - Сведения о военных неудачах Газан-хана в Сирии в 1300 - 1301 гг. мы имеем и в таких косвенных источниках, как первое послание султана ал-Малика ан-Насира ибн Калауна к королю Арагонии Якову (Хайме) II (1271 - 1327). В этом послании мамлюкский султан уведомляет арагонского монарха о набегах монголов на сирийские земли и заверяет его, что он неизменно их отражает и одерживает великие победы над сильным противником (А. S. Atiya, Egypt and Aragon, p. 17). Арагония же, Франция и
еще ряд государств Западной Европы обещали Газан-хану помощь против Египта (История Ирана, стр. 2021).], золотоордынский хан мог предполагать, что на этот раз Газан будет более уступчив. Не мог он также не. знать и о том, что в это время положение Хулагуидов было ослаблено еще и последствиями вторжения сына Борак-хана - Дува-хана чагатайского[49 - «…даровитый Туву (или Дуву), сын Борака…»; В. В. Бартольд, Очерки истории Семиречья, стр. 57; Петрушевский, Земледелие, стр. 72 - 73.], который, пройдя через Хорасан и Мазендаран, угрожал даже центральным областям улуса Газана.
Однако Газан ультиматума не принял, ответив, что территория эта завоевана Хулагуидами мечом «индийского происхождения» и «разговор об отторжении ее также нужно вести на языке меча»[50 - Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 83.].
Все это не поколебало уверенности Газан-хана в своих силах, и он продолжал готовиться к военным действиям в Сирии. 21 января 1303 г. он начал свой очередной сирийский поход, но и на этот раз военный успех не сопутствовал ему. 20 апреля 1303 г. в ожесточенном и длительном сражении близ Дамаска войска Газана были наголову разбиты мамлюками и он потерял надежды, на подчинение Сирии.
Токта же, не добившись желаемого результата дипломатическим путем, обратился за помощью к египетскому султану, который уклонился от оказания ему прямой поддержки, ссылаясь на уже состоявшийся мир между Египтом и Газаном.
После смерти Газана взаимоотношения между сменившим его ханом Улджайту (1304 - 1316) и Токтой были мирными. Следующий золотоордынский хан Узбек (1312 - 1342), окончательно утвердившись на троне после расправы со своими внутренними врагами, также предъявил претензии Хулагуидам, одновременно вступив в оживленные дипломатические сношения с Египтом.
Войско Узбека успешно вторглось на территорию Хулагуидов в середине зимы 718 г. х.[51 - Указывая, что в годы правления Узбека чеканились монеты с изображением «льва и над ним солнца» (кроме монет с печатью Соломона), Г. С. Саблуков считает, что это подтверждает войну, хана «с персидскими государями, хулагуидами» (Г. Саблуков, Монеты Золотой Орды, стр. 521).] (1316/17 г.), причем Вассаф объясняет такое быстрое продвижение тем, что население этих областей - «лезгины имели большую связь с той, золотоордынской, стороной». Не следует также забывать, что еще до присяги двенаддатилетнему хану Абу Саиду после смерти Улджайту эмир Чупан, (Чобан) обращался к Узбеку с предложением передать во власть золотоордынского хана царство Хулагуидов, на что Узбек ответил отказом по совету одного из виднейших государственных деятелей Золотой Орды - Кутлук-Темира. Войско Узбека дошло до Куры, однако ив боязни быть окруженными войсками всесильного Чулана в конце концов отступило[52 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 318, перевод, стр. 324 - 325; там же, II, Вассаф, стр. 87 - 89; там же, Казвини, текст,
стр. 220, перевод, стр. 92; там же, Шейх-Увайс, текст, стр, 228, перевод, стр. 100; см. также: «Продолжение сборника летописей», Тизенгаузен, Сборник II, стр. 142 - 143; там же, ибн Халдун, I, текст, стр. 382, перевод, стр. 387.].
Весьма вероятно, что на протяжении нескольких, следующих лет взаимоотношения между двумя государствами протекали в целом мирно. Однако не исключено, что Узбек тайно лелеял мечту соединить оба государства - улус Джучи и хулагуидский Иран - под своей властью. В «Истории Шейх-Увайса» приводится по этому поводу такой частный случай. Некая Багдад-хатун якобы вела переписку с Узбеком, приглашая его на хулагуидский престол, за что и была казнена в 736 г. х. (1335 г.)[53 - Тизенгаузен, Сборник II, Шейх-Увайса, стр. 101.].
Когда до Узбека дошло известие о смерти Абу Саида (конец 1335 г.), он, по словам неизвестного персидского историка, «зазвонил в колокольчик желания» и опять отправился в Иран, прошел Дербент и прибыл к берегу Куры. Естественная преграда и на этот раз закрыла путь Джучидам, помешала военным действиям и страшная засуха. К тому же Узбек получил известие о смерти Кутлук-Темира, и, как пишет Хамдаллах Казвини, «у них не осталось возможности оставаться (на месте)»[54 - Тизенгаузен, Сборник II, Казвини, стр. 93. В описании этих событий, вероятно, впервые встречается слово «узбеки» (узбекиян) применительно к воинам хана Узбека.].
Со смертью Абу Саида начинается распад государства Хулагуидов. Сменивший его на троне Арпа-хан был избран без созыва всех родоначальников ввиду чрезвычайного положения, связанного с вторжением Узбека, и убит во время начавшихся вскоре феодальных междоусобиц. Большое и сильное государство быстро распалось (между 1336 и 1353 гг.) на ряд мелких владений, правители которых ожесточенно враждовали друг с другом.
Золотоордынский хан Джанибек (1342 - 1357) умело использовал создавшуюся обстановку. Казалось, при нем суждено было осуществиться великой мечте Джучидов - овладению Азербайджаном. Взяв Тавриз, Джанибек казнил правившего там Малик Ашрафа и, поста вив наместником своего сына Бердибека, двинулся об ратно, но в пути умер.
Получив известие о смерти отца, Бердибек бросил только что завоеванную и вверенную ему страну на произвол судьбы и поспешил в Золотую Орду, чтобы не упустить ханский престол. Стечение обстоятельств не позволило ему воспользоваться результатами успешного похода и окончательно присоединить Азербайджан к Золотой Орде.
Однако северная столица Хулагуидов - Тавриз была еще раз взята в 1385 г. при золотоордынском хане Тохтамыше. Только вмешательство Тимура и постоянная борьба с ним не дали Тохтамышу возможности удержать Азербайджан.
После сокрушительных ударов, нанесенных Тимуром, потрясенное до самых основ золотоордынское государство уже не в состоянии было вести агрессивную политику и добиваться каких-либо завоеваний.
* * *
История внешней политики государств Среднего и Ближнего Востока, рассмотренная в связи с взаимоотношениями Золотой Орды и хулагуидского Ирана, показывает, что именно конфликт между Джучидами и Хулагуидами и обусловил в значительной мере союз Золотой Орды с Египтом. Однако и притязания Хулагуидов на Сирию в свою очередь явились немаловажным фактором в поддерживании Египтом дружбы с Золотой Ордой Причем из всех трех государств Египет оказался в самом выгодном положении. Он в ту пору был наиболее экономически сильным государством, а после покорения Сирии (1261 г.) и захвата Палестины (1291 г.) стал важным транзитным центром торговли Запада и Востока. Можно утверждать, что мамлюкские султаны умелой дипломатией добились своего. Разжигая вражду между двумя монгольскими династиями, которые вместе явились бы грозным противником Египта, султаны пользовались выгодами складывавшейся обстановки. Таким путем Египту удалось сохранить за собой Сирию, на которую постоянно посягали Хулагуиды, тогда как последние, вынужденные на протяжении всего существования их огромного государства отстаивать все свои границы от
вторжения Золотой Орды, Чагатаидов в Хорасане и др., уже не имели достаточной военной силы, чтобы вести борьбу на нескольких фронтах. В свою очередь и Золотая Орда также не сумела добиться присоединения к своим землям Азербайджана, овладев им в такой исторический момент, когда обстоятельства уже не позволили ей воспользоваться результатами своих завоеваний.
Глава I
Дипломатические отношения Золотой орды с Египтом
В жизни народов Азии и Европы XIII век ознаменовался чрезвычайно важными событиями и грандиозными потрясениями, на многие десятилетия определившими их дальнейшее развитие. В Европе создавались крупные феодальные монархии, положившие конец существованию множества мелких княжеств. Осененное папскими хоругвями «святое воинство» продолжало крестовые походы на Восток. А в Азии в это время возникла великая империя кочевников, под стремительными ударами которой были превращены в развалины и залиты кровью многие государства Азии и Восточной Европы.
В XIII в. Египет, Сирия, Византия, Киликийская (или Малая) Армения, империя Сельджукидов, Трапезунт и другие более мелкие державы оказались в центре мировой политики той эпохи. Объяснялось это тем, что с Востока шли монгольские завоеватели, а с Запада - крестоносцы, причем интересы обоих движений перекрещивались в этих землях.
Возникновение в Иране монгольского государства Хулагуидов и продвижение монголов в сторону Сирии, Палестины и Египта захват ими Месопотамии поставили… Сирию, Палестину, а затем и Египет под угрозу завоевания. Крестоносцы, убедившись неоднократно, что они не в состоянии закрепиться на захваченных ими землях, пока существует относительно централизованное, экономически развитое и обладающее сильной армией государство мамлюков в Египте, стремились найти себе союзников в лице монголов. Руками этих вселявших ужас завоевателей они надеялись сделать то, что никак не удавалось им самим: сокрушить Египет.
Еще в 1245 г. папа Иннокентий IV (1243 - 1254), который, впрочем, и ранее не раз пытался заключить с монголами союз, направил в Золотую Орду к хану Батыю францисканского монаха Джованни дель Плано Карпини. На Западе в то время ходили упорные и явно преувеличенные слухи о христианстве монгольских ханов[55 - Кое-какие основания для этого были, так как, например, мать Хулагу и его главная жена были христианками.]. Толковали, тоже не без преувеличений, об их ни с чем не сравнимых победах над мусульманами, желая видеть в этих победах предвещание скорого заката полумесяца. Но вместе с тем в Европе очень опасались нашествия монголов. Поэтому-то именно в 40-х годах XIII в. было отправлено несколько посольств с Запада в Золотую Орду и к Великим ханам, чтобы выяснить возможность распространения среди них христианства, что было, однако, лишь благовидным предлогом. Истинные же цели посольств были много более прозаическими и земными: в частности, они должны были разведать возможность использования монголов в борьбе против Египта[56 - Об усилиях папской курии привлечь монголов в лоно римско-католической церкви,
с тем чтобы затем раздавить империю мамлюков, говорит А. Атийа (Atiya, The Crusade, ch. X, pp. 233 - 269).]. В данном случае религиозные и политические интересы были тесно связаны. В 1247 г. тот же Иннокентий IV направил вторую миссию, на этот раз к хану Бачу (Бачунойон - преемник Чармагана)[57 - Бачу (или Байджу) - наместник монгольского хана Угедея на Кавказе, куда он прибыл в январе - феврале 1241 г. и правил там вплоть до вступления на престол Хулагу. Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 37 и в др. местах.] во главе с доминиканцем Ансельмом Асцелином[58 - См. «Путешествие Асцелина…».]. Людовик IX Святой (1236 - 1270), канонизированный папой Бонифацием VIII в 1297 г., подготавливая на о. Кипре седьмой крестовый поход, в декабре 1248 г. принял посла монгольского полководца Ильчикдая, который заверил французского короля в том, что Великий хан принял христианство и исполнен желания оказать всяческую поддержку христианам. А в январе (феврале) 1249 г., за полгода до захвата Дамиетты, Людовик IX направил к монголам доминиканского монаха Андре Люнжюмо (Лонжумел)[59 - Andre de Longumedu, или de Lonjumel, или
Longjumeau. О нем см.: Pelliot, Mongols et Papaute - третий и последний выпуск его исследования (1932 г.), где дано детальное описание жизни и деятельности Андре Лонжюмо, а также Atiya, The Crusade, pp. 88 - 89, 239, 241 - 243.]. Так же как и папа Иннокентий IV, французский король, прикрываясь елейными фразами об обращении монголов в христианство, на деле всеми силами старался натравить их на Египет. Когда же до него дошли сведения, что монгольские отряды начали совершать набеги на Месопотамию и северо-восток Сирии, Людовик IX сразу же увидел в монголах возможного и сильного союзника и в 1253 г. послал к Менгу-хану монаха Вильгельма (Гильом) де Рубрука, снабдив его письмом папы Иннокентия IV к хану Сартаку, который еще при жизни отца - хана Батыя принял христианство[60 - Вопрос о принятии Сартаком христианства подробно разработан у Б. Щпулера (Spuler, Die Goldene Horde, S. 211 - 212), он говорит также и о дружелюбном отношении к христианству Великого хана Гуюка (1246 - 1248) - см. там же.]. Однако Рубрук «действовал нерешительно и с большой опаской»[61 - Микаелян, История, стр. 344.], так как не имел
полномочий заключить военный союз с монголами против Египта. Таким образом, и миссия Рубрука была всего лишь политической разведкой.
Оживленный обмен посольствами между папской курией, а также западными монархами и монголами объяснялся в первую очередь тем, что если на Западе одно только упоминание о монголах вселяло страх, то на Востоке монголы, сами того не желая, становились как бы «естественными союзниками христиан»[62 - Rohricht, Zur Korrespondenz der Papste, S. 359 - 369.]. Все это оправдывало усилия пап и королей обратить монголов в христианство, чтобы затем при помощи политических договоров воспользоваться их силой и диктовать свои условия на Востоке. Однако, по мнению ряда исследователей[63 - Вопросу взаимоотношений между монголами и римскими папами посвящено ценное исследование П. Пельо: Р. Pelliot, Mongols et la Papaute.], монгольские ханы своими неисполнявшимися заверениями лишь вводили в заблуждение как пап, так и королей.
Не следует, однако, думать, что обмен посольскими миссиями между Западом и монголами был односторонним. Как Египет искал союзников в борьбе против Хулагуидов, так и Хулагуиды стремились обрести надежных помощников против Египта. Все это привело к тому, что и иранские монголы обменивались посольствами с крестоносцами Сирии, с христианскими государствами Европы (Франция, Англия и Генуя), с римским папой[64 - О письмах хулагуидских ханов к западным монархам и римским папам см.: А. Mostaert, Trois documents mongols, где на стр. 500 - 506 дана обширная библиография вопроса; Mostaert-Cleaves, The letters; История Ирана, стр. 192.].
Цель всех этих посольств была одна: союз со всеми врагами мамлюков во имя «освобождения гроба господня», ибо ильханы постоянно рулили своим предполагаемым союзникам «святые земли» Сирии и Палестины[65 - «История Ирана, стр. 188; см. также: Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 6.].
Когда стала реальной угроза монгольского нашествия, а Бачу уже захватил и разграбил ряд городов южной и западной Армении, когда пал Иконийский султанат, киликийский царь Хетум I (1227 - 1270), трезвый и дальновидный политик, решил признать «суверенитет монголов» и тем самым избавить свое государство от ужасов монгольского нашествия[66 - Микаелян, История, стр. 298 - 299. Также не пострадали от монгольского нашествия Семиречье и Восточный Туркестан, ибо его правители «подчинились монголам добровольно». В. В. Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 57.]. Став, таким образом, фактическим союзником монголов и взяв на себя обязательство действовать заодно с ними против их противников, Хетум I обеспечил себе тем самым внутреннюю самостоятельность. Со слов Рубрука нам известно, что когда на обратном пути от Великого хана проезжал он через Армению, то узнал от отца Хетума I - Константина о результатах переговоров его сына с Менгу-ханом, которому в 1254 г. предложено было явиться в Великую Орду[67 - Рубрук, стр. 192 - 193.]. Весьма возможно, что армянский царь Хетум, совершив это путешествие в Каракорум по
вызову Великого хана, вольно или невольно сослужил тем самым службу римскому папе[68 - Любопытно, что еще в годы правления предшественника Менгу-хана - хана Гуюка его представителем при римском папе был армянин Саркис Абега (Галстян, К истории армянской дипломатии, стр. 83).], который лелеял планы завоевания Иерусалима, а вслед за ним и всего Востока как раз при помощи монголов и Киликийской Армении, чтобы обратить затем восточные страны в лоно христианской церкви. Так, Киликийская Армения, сохранив свою внутреннюю независимость, стала платить монголам дань, поставлять им вспомогательные отряды и «придерживалась внешней политики монголов»[69 - Микаелян, История, стр. 316; см. также: Altunian, Die Mongolen und ihre Eroberungen (на материалах армянских источников).]. Это продолжалось и при Хулагуидах.
Выгодного союзника нашла в монголах в один из самых тяжелых моментов своей истории также и Византия. Четвертый крестовый поход, совершенно неожиданно закончившийся захватом Константинополя (13 - 16.IV.1204 г.), когда «благочестивое воинство» варварски разгромило один из культурнейших центров мира[70 - «Акт международного разбоя», как называет захват Константинополя М. А. Заборов, цитируя достаточно добросовестных историков наших дней; см. Заборов, Папство и крестовые походы, стр. 134.], положил начало так называемой Латинской империи, или Романии (1204 - 1261 гг.) с Балдуином Фландрским на троне[71 - Балдуин Фландрский I правил всего один год, был разбит в 1205 г. под Адрианополем болгарским королем Иоанном и умер в плену. Последним латинским императором был Балдуин II (1237 - 1261).]. Трагический, кровавый исход четвертого крестового похода, когда вместо «земли гроба господня» завоевана была столица Византии, раскрыл истинные намерения и цели крестовых походов, являвшихся в сущности замаскированной политикой захвата новых земель на Востоке. Византия в ту пору находилась в состоянии полнейшего
упадка и разорения, и поэтому не удивительно, что крестоносцы направили свой удар против самого слабого на Востоке противника.
После создания Латинской империи от всей Византийской державы остались два осколка: Никейская и Трапезунтская империи. Лишь в 1261 г., заручившись моральной поддержкой монголов и мамлюкских султанов[72 - Историк Михаила Палеолога Пахимер писал: «Хотя напор монголов мы еще сдерживали, но отнюдь не военными силами, а дружественными мерами, а то и рабскими ухищрениями, заключая родственные союзы и часто посылая подарки…». Успенский, Византийские историки, стр. 3; см. также: Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия, стр. 73; Лебедев, Византия и монголы. Другой византийский историк - Никифор Григора сообщает об отношениях с Египтом: «В это время обращается к царю (т. е. к Михаилу Палеологу) султан Египта и Аравии, желая вступить в дружбу с греками и получить разрешение свободного пропуска по нашему проливу» (Дарданеллы и Босфор). Разрешение на пропуск было дано, см. Успенский, Византийские историки, стр. 5.], византийскому императору Михаилу VIII Палеологу (1261 - 1282) удалось выбить латинян из Константинополя и тем самым восстановить Византийскую империю[73 - См. об этом подробно: Chapman, Michel
Paleologue.]. До той поры пока Константинополем владели латиняне, Египет имел мало надежд наладить связь с Золотой Ордой единственно возможным в то время путем - через Константинополь. Когда же Константинополь снова оказался в руках византийского императора, то Михаил Палеолог, хотя и находился в дружественных отношениях с Хулагу еще со времен Никейской империи, разрешил свободный проход египетским и золотоордынским судам[74 - Текст договора, заключенного в 1281 г. Михаилом Палеологом с египетским султаном ал-Мансур Сайф-ад-Дин Калауном (1279 - 1290), см.: ал-Калкашанди, Субх ал-а'ша, т. XIV, стр. 72 и сл.; Canard, Le traite de 1281; Canard, Un traite; Dolger, Der Vertrag.]. Казалось бы, этот несколько неожиданный поворот во внешней политике императора Михаила Палеолога и изменение его отношения к Египту трудно объяснить, но не надо забывать, что константинопольская трагедия 1204 г. неизбежно должна была вызвать у императора, вырвавшего Константинополь у латинян, самые серьезные опасения перед каждым новым крестовым походом[75 - Norden, Das Papstum und Byzanz, S. 556.]. Таким образом, и в истории
Византии монголы сыграли весьма немаловажную роль.
Прежде чем сказать несколько слов о положении Сельджукидов во второй половине XIII в., необходимо упомянуть об их исторических судьбах в предшествующие десятилетия в связи с историей Византии и крестовых походов[76 - Политическая история Передней Азии и Египта первой половины XIII в. солидно и подробно освещена в исследовании Gottschalk, Al-Malik al-Kamil. См. также: Али-Заде, История Азербайджана, гл. 2, раздел «Политическая обстановка Азербайджана и в ряде стран Ближнего Востока в конце XII и в начале XIII вв.», стр. 80 - 88.]. Когда Сельджукиды стали серьезно угрожать Византии, то в поисках союзников перед лицом этой угрозы византийский император Алексей I Комнин (1081 - 1118) в 1094 г. обратился к папе Урбану II (1088 - 1099). Фанатические религиозные проповедники перед первым крестовым походом радостно восприняли это обращение византийского императора. Однако со временем, когда стало ясно, что религиозный пыл заметно пошел на убыль и крестоносцы явились на Восток как самые откровенные грабители, Византия поняла, что ее призывы преданы забвению. Намерениям Византии, с помощью крестоносцев
отобрать у Сельджукидов земли Малой Азии не суждено было свершиться. И на Ближнем Востоке временно образовался единый блок, направленный против крестоносцев, а когда предстояло сделать выбор между крестоносцами и турками, то предпочтение туркам зачастую отдавали и армяне и византийцы[77 - Гордлевский, Избранные сочинения, т. I, стр. 51.].
Поворот Византии к Сельджукидам, особенно решительный после вероломного разгрома крестоносцами Константинополя и образования Латинской империи, способствовал тому, что вскоре государство Сельджукидов достигло наивысшей точки своего расцвета. Эти годы падали на период правления Ала-ад-Дина Кайкубада I (1219 - 1236) и отмечались успешными завоеваниями и бурным развитием торговых связей на Средиземном и Черном морях, на Кавказе и во всей Малой Азии. В это время современники называют Конийский султанат (или Иконийский, т. е. государство Сельджукидов Малой Азии. - С. 3.) «богатейшей страной мира»[78 - Gottschalk, Al-Malik al-Ka.mil, S. 51, где Конийский султанат назван «единственным мощным мусульманским государством Малой Азии» начала ХIII в.; см. также: Лудшувейт, Вступительная статья…, стр. II.]. В ней возводились роскошные дворцы и мечети, строились медресе и мосты, однако все это было куплено очень дорогой ценой, что не замедлило сказаться на всей последующей истории. Безудержной эксплуатацией народных масс был куплен этот расцвет. К этому еще не замедлили, как обычно, присоединиться и междоусобицы
среди феодальной знати. Уже в 1237 г. Гийас-ад-Дин Кайхусрау II (1236 - 1245) мог опираться лишь на вспомогательные отряды своих войск, состоявшие из греков, армян и арабов.
К этому времени волны монгольского нашествия уже подступили к границам Ромейского султаната (или Румского, как его иногда называли, подчеркивая связь с восточно-римской империей). Несмотря на отчаянные усилия Гийас-ад-Дина, султанат спасти не удалось и он стал данником монголов, после того как в 1243 г. в битве при Кеседаге (Куза-Даг) сельджуки были наголову разбиты. Это событие предрешило судьбу государства, и Иконийский султанат прекратил свое самостоятельное существование. Правда, в последующие периоды, заключая мирные договоры с монголами и выплачивая им большую дань, Сельджукиды временами даже пользовались некоторой независимостью. Но процесс дальнейшего распада государства Сельджукидов тем не менее неумолимо шел вперед, и в 1258 г. с образованием государства Хулагуидов в Иране самостоятельность султанов была окончательно сведена на нет. Последней попыткой реставрировать былое могущество было восстание князя Мухаммада ибн Карамана (1277 г.), который, провозгласив себя султаном, заключил союз с мамлюкским султаном Байбарсом. Захватив Сирию и двигаясь в Малую Азию, султан Байбарс совершенно
неожиданно потерпел поражение от сельджукских эмиров, которые были приверженцами ильханов, и приостановил свое наступление.
С другой стороны, новая угроза Сельджукидам возникла после завоевания Константинополя Михаилом VIII Палеологом (1261 г.), когда он приступил к восстановлению Византийской империи в ее былых границах.
Монгольское завоевание произвело серьезную ломку в государстве сельджуков; с ослаблением центральной власти мелкие местные князьки все более и более чувствовали себя самостоятельными. В результате в Малой Азии образовался целый конгломерат мелких феодальных владений, постоянно враждовавших друг с другом. Западноевропейские монархи весьма умело использовали эту вражду: при помощи договоров и всевозможных союзов они не давали им возможности объединиться, ибо совершенно ненапрасно опасались создания единого тюрко-монгольского блока[79 - Успенский, Трапезунтская империя, стр. 621 - 63.].
Приводя краткий обзор основных политических событий в странах, теснее всего связанных с историей дипломатических сношений Золотой Орды с Египтом, мы стремились в самых общих чертах обрисовать международную обстановку на Ближнем Востоке как фон, без которого трудно понять изложенные ниже факты, непосредственно относящиеся к нашей теме. Этот обзор составлен без претензии на полноту характеристики сложного узла дипломатических, политических, экономических и иных связей в Передней Азии, Средиземноморье и Восточной Европе в рассматриваемый период. Мы сознательно ограничили свою задачу лишь некоторыми крупными штрихами из обширной общей картины уже хотя бы потому, что почти каждому частному вопросу и почти каждой отдельной проблеме посвящена огромная литература. Одно простое перечисление всех этих работ составило бы солидный том[80 - Довольно подробное описание исторического фона конца XIII и XIV в. см. в книге: Atiya, The Crusade, ch. I, pp. 3 - 25.].
Появление монголов в Передней Азии и Восточной Европе, их завоевания, создание ими ряда государств были решающими событиями международной жизни XIII в., повлекшими за собой огромной важности изменения в сфере экономики и политики[81 - Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 35; Spuler, Die Mongolen in Iran, S. XI.].
Для мусульманских стран монгольское нашествие стало подлинной катастрофой: «Постигли в то время ислам и мусульман [разные] несчастья, каких не испытывал ни один народ, - пишет арабский историк Ибн ал-Асир. - К числу их относятся эти татары, да посрамит их Аллах! Пришли они с востока и совершили [такие] дела, которые признает ужасными всякий, кто слышит о них… К ним же (т. е. несчастьям. - С. 3.) относится вторжение франков (т. е. крестоносцев. - С. 3.)… они чуть было не овладели странами Египта, Сирии и др., не будь милости Аллаха всевышнего и помощи его против них»[82 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Асир, стр. 4.].
Мамлюкский Египет, экономически самое развитое и централизованное государство Ближнего Востока, выдержал натиск как западных, так и восточных завоевателей. Мощное и дисциплинированное войско египтян, поддержанное хорошо организованной государственной системой, сумело отстоять независимость Египта, его культуру и развитие. В этой борьбе Египет не только не уступил своих позиций, но значительно окреп как государство и упрочил свое международное положение.
Дипломатические сношения с Золотой Ордой, только что выступившей на международной арене как самостоятельное государство, явились результатом упомянутых событий и привели к установлению тесной дружбы[83 - На протяжении двух столетий, вплоть до середины XV в., Египет и Золотая Орда обменялись примерно пятьюдесятью посольствами, причем восемь приходится на годы правления Байбарса.].
После Бату и кратковременного правления ханов Сартака и Улагчи на престол Золотой Орды вступил Берке, третий сын Джучи, один из самых крупных деятелей в истории этого государства. Именно при Берке улус Джучи настолько окреп как независимое от Великого хана государство, что мог уже вести фактически вполне самостоятельную внешнюю политику, считаясь только со своими интересами[84 - «Еще сам Джучи обнаруживал стремление к независимости, и только его смерть помешала возникновению войны между ним и его отцом». См.: Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 60; Spuler, Die Aussenpolitik der Goldenen Horde.]. Надо отметить, что, несмотря на все завоевания, сделанные Бату, и влияние его в Монгольской империи, он должен был все же признавать авторитет Великого хана и государство его было или считалось одной из частей (улусов) этой империи. Прибывающих из других стран лиц, всех посещающих его Вату неизменно отправлял ко двору Великого хана.
Берке стал править независимо от Великого хана Монголии в период кровавой междоусобицы Хубилая и Арикбуги, умело используя в своих интересах создавшееся положение. Не следует забывать, что еще и Вату для возведения Менгу-хана на престол Великой Монголии поручил Берке осуществить это и поставил его во главе отборного войска[85 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 203, перевод, стр. 245.]. Следовательно, уже в юные годы Берке был крупной фигурой в государстве. По сообщению историка Джузджани, Вату относился к Берке с большим уважением, утвердил за ним командование армией, пожаловал ему земельный удел (икта) и выделил свиту (атба)[86 - Тизенгаузен, Сборник II, Джузджани, стр. 17.]. Когда настало время обучить Берке корану, выбрали одного из мусульманских имамов в городе Ходженде. Берке посещал в Бухаре мусульманских ученых и неоднократно беседовал с ними. Там же произошло и принятие им ислама от суфийского шейха Шамс-ад-Дина ал-Бахарзи, ученика Наджм-ад-Дина Кубра, как сообщают Ибн Халдун и ал-Айни[87 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Халдун, текст, стр. 360, перевод, стр. 379; ал-Айни, текст,
стр. 478, перевод, стр. 507.]. По словам известного историка XVII в. Абулгази, Берке принял ислам в Сарайчуке от прибывших туда караванщиков. Как бы ни было обставлено принятие Берке ислама, для нас важен сам факт, о котором сообщают многие авторы[88 - Там же, ал-Умари, текст, стр. 223 - 224, перевод, стр. 245; Абулгази, Родословная тюрок, текст, стр. 172, перевод, стр. 181; Пельо считает, что Берке принял ислам между 1246 и 1253 гг. (Pelliot, Notes, р. 51).].
Вернувшись из Бухары, Берке отправил своих доверенных людей к аббасидскому халифу в Багдад, с которым с тех пор и вступил в дружеские отношения, поддерживая переписку и обмен посольствами. Берке всячески стремился подчеркнуть свою приверженность к исламу, для чего, например, не раз облачался в почетные одежды, присланные ему в дар от халифа. В близких и далеких странах распространялись вести, ползли слухи, рисовавшие, вероятно не без больших преувеличений, успехи ислама в войске Берке. Сообщалось, что войско его состояло из 30 тыс. мусульман, которые строго соблюдали все предписания шариата. В войске была обязательной пятничная молитва, каждый имел при себе специальный молитвенный коврик и никто не должен был пить вина. А до историка Джузджани, находившегося в далекой Индии, доходили рассказы о том, что у Берке была богатая библиотека, при дворце его постоянно находились ученые - толкователи корана и Хадисов, законоведы и догматики, при участии которых происходили частые диспуты по вопросам науки шариата. «Он первый из потомков Чингис-хана принял религию ислама, - писал о нем ан-Нувайри, - …он
воздвиг маяк веры и установил обряды мусульманские, оказывал почет правоведам, приблизил их к себе… и построил в пределах своего государства мечети и школы»[89 - Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 130 - 131, перевод, стр. 151; ибн Арабшах, стр. 461 (арабского текста нет).].
Приведенные факты позволяют заключить, что после принятия ислама Берке был первым из монгольских ханов, приобщившихся к мусульманской культуре стран Среднего и Ближнего Востока. Принятие Берке ислама имело важное значение для внешнеполитической истории Золотой Орды. Однако его следует связывать не только с соображениями внешней политики, но также и со стремлением Берке упрочить свой авторитет в только что организованном обширном государстве, известная часть населения которого уже была мусульманами (на Волге, на Урале, в Хорезме, а также на Северном Кавказе и частично на Крымском побережье). Правда, Берке принял ислам еще до своего восшествия на престол и, еще не будучи ханом, переписывался с багдадским халифом, считая его своим союзником, но это могло оставаться неизвестным его подданным-мусульманам и мусульманам других стран. Поэтому понятна его громогласная декларация о принятии ислама, которую он не замедлил сделать по вступлении на престол путем посылки посольств с соответствующей информацией во все мусульманские страны.
Принятие ислама столь могущественным государем, как золотоордынский хан, было встречено в этих странах с большим торжеством. Имя Берке произносилось сразу после имени султана во время пятничной молитвы с минбаров в мечетях Каира, Иерусалима, Мекки и Медины. Поэтому понятно, что все мусульманские историки восторженно отзываются о его личности, в первую очередь восхваляя его благочестие.
Учитывая значение религии в жизни средневековых государств, можно сказать, что политическое влияние Берке и в самом деле было очень велико и простиралось «от берегов Волги до Нила». Разумеется, не следует рассматривать принятие ханом Берке ислама как нечто определившее всю последующую историю Золотой Орды. Но, уделяя внимание этому событию, нельзя забывать, что в те далекие времена политическая жизнь столь тесно переплеталась с вопросами религиозной идеологии (вспомним хотя бы крестоносцев!), что отделить их не всегда представляется возможным, да и вряд ли целесообразно. Совершенно ясно, что переход Берке в лоно, ислама, представленный в мусульманских источниках как победа «правоверия», явился лишь внешним, вторичным проявлением каких-то крайне важных и не совсем пока нам ясных политических сдвигов в еще мало изученной внутренней истории Золотой Орды.
Прежде чем перейти к рассмотрению дипломатических отношений между Египтом и Золотой Ордой, кратко остановимся на дипломатических связях Египта с королевством Арагон. Их история убедительно показывает, что не религиозные, а экономические и политические интересы определяли их внешнюю политику.
Пожалуй, из всех многосторонних международных связей Египта они лучше всего исследованы благодаря труду А. С. Атийи[90 - Atiya, Egypt and Aragon.]. Обмен дипломатическими миссиями между арагонским королем Яковом (Хайме) II[91 - Яков (Хайме) II - 1291 - 1307 гг. - завоевал Сардинию и в 1319 г. на сейме в Таррагоне провозгласил неразделенность государства.] и мамлюкским султаном ал-Малик ан-Насир Мухаммад ибн Калауном (2-е и 3-е его правления - 1299 - 1309 и 1310 - 1341 гг.) начался непосредственно вслед за поражением латинян в Палестине и окончательным падением форпостов Иерусалимского королевства в Азии. Это было началом нового этапа в политической истории Передней Азии, в истории крестовых походов, который в христианских государствах характеризовался усиленной пропагандой бойкота торговли с Египтом - важным транзитным центром того времени.
Однако, несмотря на то что папа Николай IV (1288 - 1292) издавал буллу за буллой, запрещавшие под страхом отлучения от церкви торговые или какие-либо иные сношения с мамлюкским Египтом, арагонский правитель Яков II, защищая интересы своей страны и предпочитая дипломатические пути войне, пренебрегал угрозами папы. Подобно Фридриху II Гогенштауфену[92 - В 1229 г. Фридрих II (1194 - 1250), невзирая на сыпавшиеся на него проклятия пап, путем мирного договора с айюбидским султаном ал-Малик ал-Камил Абу-л-Ма'али Мухаммад ибн ал-Адилем получил Иерусалим; ом. Gottschalk, Al-Malik al-Kamil, S. 152 - 160.], он также достиг значительных успехов в установлении мирных связей с Египтом. Так, уже в первом же послании к нему мамлюкский султан сообщал, что отправил обратно его послов в сопровождении египетских полномочных посланников для учреждения постоянного представительства при арагонском дворе и поддержания дружественных отношений между обеими державами.
Совершенно естественно, что после такого начала Яков II, несмотря на данное им папе Бонифацию VIII (1294 - 1303) обещание принять участие в крестовом походе, практически не сделал ничего для его выполнения. Успешные дипломатические отношения между Египтом и Арагоном длились на протяжении трех десятилетий[93 - Последнее - восьмое посольство из Египта уже не застало Якова II в живых: арагонским королем в то время был Альфонс IV (1327 - 1336).].
Дипломатические отношения между золотоордынскими ханами и султанами мамлюкского Египта начались еще в период оформления Золотой Орды как отдельного и самостоятельного государства - иными словами, когда после избрания Хубилая на престол Великого хана Берке, поддерживавший кандидатуру Арикбуги, прекратил чеканить монету с именем Великого хана, заменив его именем последнего аббасидского халифа[94 - S'puler, Die Goldene Horde, S. 33, Anm. 1, S. 52; M. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, стр. 48 - 49.]. Развиваясь на основе общности интересов и почти полного отсутствия противоречий, что определялось, несомненно, и географическим положением этих стран, эти отношения длились много десятилетий.
Неприязнь к общему врагу - Ирану Хулагуидов, как было уже отмечено выше, - вот что было одной из основных причин и постоянным стимулом в стремлении этих стран к объединению. В результате Египет, страна древней культуры, правители которой были ревностными приверженцами ислама, вступил в оживленные сношения с государством кочевников, которое незадолго до этого арабские летописцы называли «грозой ислама».
Возможно, что на первых порах в сближении этих государств известную роль сыграло и то обстоятельство, что мамлюкский султан Байбарс был родом из кипчакской степи. При вторжении монголов в кипчакские степи было захвачено в плен много тюрков, которые были проданы в рабство купцам, поспешившим за живым товаром из Сирии и Египта. «От них-то, - как писал ал-Айни, - [и произошли] мамлюки адилийские, камилийские, ашрафийские, муззамийские, насирийские да азизийские, оставившие прекрасные следы в государствах мусульманских»[95 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 476, перевод, стр. 503.]. В числе этих пленных тюрков и был Байбарс, родоначальник династии мамлюкских султанов, и правивший позднее Калаун. Оба они происходили, если верить сообщению ал-Айни, из тюркского племени бурджоглы[96 - Там же, прим. 1, арабский текст гласит: «…мин бурдж агли кабилатун мин ат-турк», ом. также: Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. 1, p. 116; vol. 2, p. 1; Lane-Poole, A history of Egypt, p. 278: «…a Turk of the Burg Oghlu tribe of Kipchak». Здесь произошло смешение названий (см. ниже). Тюркские мамлюки
распадались на два отдела - бахриты, или бахритские (бахри), купленные айюбидским султаном Салихом Айюбом и размещенные им в казармах на о-ве Рода в дельте Нила («бахр» - море, река). Первое место среди них занимала семья Калаунов, которая с коротким перерывом правила Египтом с 1279 по 1382 г. и была свергнута Баркуком (1389 - 1398) из бурджи-мамлюков; бурджи-мамлюки - организованный султаном Калауном мамлюкский корпус из монголов и черкесов, размещавшийся в башнях (бурдж) каирской цитадели. Вот отсюда и пошло «мин бугркдж агли», что ничего общего с тюркскими племенами не имеет, да и племени такого не было. Считается, что первым султаном из бурджи-мамлюков на египетском троне был Байбарс II (1308 - 1309), а последним - Туман-бей (казнен в 1517 г.); EI, Bd I, S. 609 - 610; EJ, NE, vol. I, p. 1124. (см. также: Combe, Les Sultans Mamlouks; Ayalon, Le regiment Bahriya). Ал-Холи считает, что «бахритские» мамлюки «почти соответствуют названию "кипчакские"». К этому выводу он приходит на основе сопоставления данных ибн Халдуна, ал-Макризи и турецкого историка Риза Нура (Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр.
35, прим. 6).].
По словам ал-Умари, тюрки, вывезенные из кипчакской степи, отличались добросовестностью, храбростью, совершенством своих станов, красотой своих фигур и благородством своих характеров. Большая часть египетского войска состояла из этих мамлюков (рабов), из их среды выдвигались весьма искусные военачальники[97 - Структуре мамлюкской армии посвящено большое исследование: Ayalon, Structure of the Mamluk army.].
Ал-Умари подчеркивает, что египетские султаны из мамлюков «чувствовали склонность к своим родичам» и стремились как можно больше заселить ими Египет[98 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 211, перевод, стр. 232.]. Хаммер-Пургшталь в своем известном труде о Золотой Орде неоднократно упоминает о происхождении Байбарса, делая из сообщений восточных авторов явно преувеличенные многозначительные выводы, и подчеркивает кровную заинтересованность его в добрых отношениях со своими родичами[99 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 170, 181, 230, 231, 237, 254.].
Возвращаясь к истории Байбарса, остановимся на ней более подробно.
Байбарс был продан в Дамаск за 800 дирхемов одному купцу. Заметив, однако, на его глазу бельмо, купец расторгнул сделку. В конце концов Байбарс был куплен эмиром Айдакином ал-Бундукдари и согласно существовавшему обычаю стал называться Байбарсом ал-Бундукдари. Когда же его хозяин впал в немилость и лишился своих мамлюков, способности Байбарса заметил айюбидский султан Салих и в 1264 г. выдвинул его на пост командира одной из частей своей личной гвардии. После смерти Салиха его сын Туран-шах своим отношением к мамлюкам настолько восстановил. их против себя, что в конце концов пал под ударами их мечей. В заговоре против него принимал участие и Байбарс. Новый султан Айбек (1257 - 1259) вскоре после восшествия на престол приказал казнить одного из участников этого заговора, и Байбарс, опасаясь, что такая же участь ожидает и его, бежал в Сирию..
Когда и Айбек был убит мамлюками, Байбарс вернулся в Каир, и очень скоро новый султан Котуз (1259 - 1260) поручил ему командование войсками в походе против монголов. В битве при Айн-Джалуте 25 рамадана (3.IX.1260), выиграв которую Котуз завладел Сирией, Байбарс отличился своим бесстрашием и отвагой. Султан щедро наградил всех айюбидских эмиров ленными владениями, но обошел Байбарса, рассчитывавшего получить Алеппо. Исполненный жаждой мести, он вступил в сговор с эмирами и на обратном пути в Каир убил султана. Военачальники и эмиры единогласно провозгласили убийцу двух султанов правителем Египта, и в конце 1260 г. Байбарс торжественно вступил в Каир. Став султаном, он пожаловал своего бывшего хозяина ал-Бундукдари высоким военным чином и поручил ему управление Дамаском[100 - D'Ohsson, Histoire des Mongols, vol. 3, p. 374; см. также: Lane-Poole, A history of Egypt, pp. 241 - 275; Muir, The Mamehlke or Slave Dynasty, p. 11.].
Байбарс вступил на престол под именем ал-Малик аз-Захир Рукн ад-дунийа ва-д-дин Байбарс ал-Бундукдари ас-Салих.
«Когда во главе управления [Египтом] стал скиф (т. е. кипчак. - С. 3.), то еще более потребовалось [в Египте] скифское племя, из них составлялось войско»[101 - Цит. по от. Вернадского, Золотая Орда, Египет и Византия, стр. 76, 77.], - писал византийский историк Пахимер. Разумеется, не только племенное родство правителей Египта и Золотой Орды и не одни внутриполитические соображения, а более серьезные причины лежали в основе взаимоотношений двух государств. С этого времени и можно датировать начало сближения Египта и Золотой Орды. В своем письме к Берке султан ал-Малик аз-Захир Байбарс писал в 1261 г.: «Пришло уже несколько известий, что Хулавун (Хулагу. - С. 3.) ради своей жены и вследствие того, что она христианка, установил [у себя] религию креста и предпочел твоей религии почитание веры жены своей, да поселил кафоликоса (католикоса. - С. 3.) неверного в жилищах халифов, ставя жену свою выше тебя»[102 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 55.].
В исторической литературе на страницах, отведенных истории вражды Берке и Хулагу, как правило, в качестве одной из важных причин указывается разгром Багдада войсками Хулагу и последующая казнь халифа ал-Мустасима (20.11.1258), что вызвало волну возмущения и негодования во всем мире ислама. Причем считается, что именно это событие и явилось тем предлогом, под которым созрело решение Берке послать против Хулагу на Кавказ 30-тысячное войско[103 - Калкашанди, Субх, т. IV, стр. 309.].
Следует отметить, что крестоносцы, с которыми египетские султаны были в состоянии постоянной войны, естественно, поддерживали ильханов. Лэн-Пуль объясняет эту симпатию тем, что Хулагуиды якобы были дружественно расположены к христианам[104 - Lane-Poole, A history of Egypt, pp. 266 - 267.]. Однако гораздо логичнее предположить, что крестоносцы и Хулагуиды поддерживали друг друга из политических соображений, так как их общим врагом был Египет. Отбросив крестоносцев, Египет значительно улучшил свое положение в войне с Хулагуидами, борьба с которыми в свою очередь была облегчена сближением Египта с Золотой Ордой.
При завоевании Ирана и Ирака монголами отряды Берке сражались в составе войск Хулагу. Но вскоре между Берке и Хулагу, как мы уже видели, начались распри из-за распределения добычи и спорной территории Азербайджана. После возникновения конфликта Берке счел нужным отозвать свои войска, «тем паче, что после захвата Багдада Хулагу обошелся с ними крайне неблагодарно и они далеко не были уверены в своей безопасности»[105 - Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 62.]. Тогда Берке предписал своим полководцам: если окажется невозможным отвести войска обратно в Золотую Орду, уйти в Египет, с которым в то время уже завязывались дружественные отношения и на хороший прием со стороны которого он смело мог рассчитывать.
Как известно, египетский султан действительно оказал прибывшим золотоордынским войскам самый радушный прием[106 - Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd 1, S. 42.]: он приказал своим наместникам снабдить их всем необходимым и направить в Каир, куда отправился и сам для их встречи. Золотоордынцы были размещены в домах, специально построенных для них в ал-Луке. В их честь было устроено пиршество, султан наградил их почетными одеждами, лошадьми и деньгами, военачальников их сделал эмирами, а всех прочих включил в число «бахриев» (или бахритов). Первые отряды золотоордынских войск, покинувшие лагерь Хулагу, прибыли в Египет в 660 г. х. (1261/62 г.)[107 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429. Ал-Макризи в своем сочинении «Ал-Хитат» (т. III, стр. 188) сообщает также о наличии в Каире целого татарского квартала, носившего название «Орду».]. Золотоордынские отряды продолжали прибывать в Египет и в дальнейшем и были так же радушно там приняты[108 - Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 78, перевод, стр. 100.].
Сообщает о подчеркнуто дружелюбном отношении султана к прибывшим золотоордынским отрядам и ан-Нувайри. Султан дал их военачальникам отряды по 100 и менее всадников в каждом и отвел для содержания прибывших земельные наделы. «Они сделались мусульманами»[109 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 142, перевод, стр. 164. Об этом см. также работу современного арабского историка ал-Холи: Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 12. В этой работе автор довольно подробно говорит и о других путях увеличения численности «кипчаков», т. е. золотоордынцев, в Египте и об их ассимиляции с местным населением; см. там же, стр. 10 - 14.] - прибавляет автор.
* * *
Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом завязываются в начале 60-х годов XIII в., когда дипломатия как на Востоке, так и на Западе уже достигла высокого искусства, вобрав в себя все лучшие традиции прошлого. В основу ее легли главным образом традиции двух государств - Византии и арабского халифата.
Посольское дело как один из важнейших элементов дипломатии стояло в Византии на высоком уровне. При дворе детально разрабатывался сложный порядок приема иностранных послов, делалось все, чтобы поразить послов роскошью, пышностью и торжественностью церемоний, показать государство в наивыгоднейшем свете. В то же время прилагались все усилия к тому, чтобы послам не удавалось близко соприкасаться с населением, увидеть слабые стороны империи. Послами обычно назначались люди высокого звания. В Византии даже прибегали к такому приему: если человек подходил для посольского дела по своим личным качествам, его спешно возводили в соответствующий сан. Нужно это было, чтобы поднять престиж посла в глазах того государя, к которому его направляли.
Личность посла считалась неприкосновенной, даже и свита посольская находилась под защитой государства. Этим широко пользовались купцы, совершая свои коммерческие операции под видом членов свиты послов. Впрочем, и сами послы наряду с выполнением возложенных на них государственных дел также не гнушались выгодных торговых сделок, занимаясь куплей и продажей различных товаров, рабов и т. д. Этому способствовало и то, что каждое посольство обычно привозило с собой богатые подарки от своих государей и под видом таких подарков послы могли провозить и свои товары.
Арабы создали огромное государство - халифат, восприняв лучшие достижения человеческой культуры во всех ее проявлениях. Дипломатическое дело в халифате было поставлено для своего времени очень хорошо. Виднейшую роль в государственном управлении играл ведавший сношениями с другими государствами «диван ар-рисалат». О дипломатии и посольском деле писались специальные трактаты. В одном из политических трактатов XI в. - «Сиасет-намэ» Низам ал-Мулька, визиря сельджукского султана Мелик-шаха (1072 - 1092), целые главы посвящены этому вопросу[110 - Низам ал-Мульк (изд. Шефера), стр. 127 - 1З3, см. также: Заходер, Сиасет-наме, стр. 101 - 104.]. Автор дает подробные инструкции взаимоотношений с послами. С момента переезда через границу того государства, куда они направились, послы содержались за счет этого государства. Подчеркивая неприкосновенность личности и обязанности послов, Низам ал-Мульк ссылается на изречение корана: «На посланнике - только ясная передача»[111 - Коран XXIV, 53; XXIX, 17. Несколько столетий спустя английский дипломат Генри Воттон (Wotton, 1568 - 1639) так охарактеризовал обязанности
посла: «Посланник - благонадежный муж, посылаемый в чужие края для сокрытия истины в видах пользы государства» (Wotton, Reliquae Wottonianae).].
В качестве послов обычно направлялись двое: светское лицо из придворной знати и лицо духовного звания. Им вручалось письмо к государю, к которому их посылали, и верительная грамота на имя первого министра. Принимали послов строго по рангам, т. е. в зависимости от могущества того государя, от чьего имени они прибыли. Послам рекомендовалось не навязывать силой ничего такого, чего можно добиться дипломатическим искусством; восхваляя чужие порядки, не делать это в ущерб достоинству своей страны, не вмешиваться во внутренние дела чужого государства. Однако хотя и не рекомендовалось явное вмешательство послов в дела тех стран, куда их направляли, но все же при отправке посольств, по словам Низам ал-Мулька, государи преследовали «не только явные, но и тайные цели». Послы обязаны были узнавать о состоянии дорог, снаряжении и численности войск, о придворных обычаях, настроении населения, о достатках его, даже интересоваться характером государя: «Во время питья вина царь общителен и весел или нет? Участлив он или безучастен? Склоняется более к серьезному или веселому? Предпочитает более находиться среди
воинов или среди женщин?»[112 - Заходер, Сиасет-наме, стр. 102.]. Вообще следует сказать, что шпионаж в рассматриваемую эпоху был чрезвычайно развит. Прибегали к изощреннейшим методам обмана и подкупа, к переодеваниям в одежды дервишей, нищих, монахов, врачей, странствующих пилигримов и т. д.[113 - На переодевания отваживались даже и сами монархи. Так, имеются сведения о том, что мамлюкский султан Байбарс под видом конюха проник в Триполи к Боэмунду, чтобы лично осмотреть крепость, ибо с самого начала не верил в возможность длительного мира (Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd I, S. 138).]. Женщины, в особенности на Западе, также частенько привлекались в шпионажу.
В своем письме к египетскому султану Калауну хулагуидский хан Ахмад, принявший ислам, упрекал султана в том, что в его владения со стороны Египта постоянно засылаются шпионы, переодетые факирами или отшельниками[114 - E. Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. 2, pt. I, p. 190.]. Со своей стороны и султан в ответном письме утверждал, что Ахмад первый засылал в Египет своих шпионов, переодетых факирами.
В трактате «Сиасет-намэ» Низам ал-Мульк посвящает службе тайной разведки специальную главу[115 - Заходер, Сиасет-наме, стр. 78 - 91.].
Характерной чертой дипломатических отношений того времени было отсутствие постоянных, так сказать, стационарных посольств при дворах тех государств, с которыми поддерживались дипломатические связи. Впервые такие постоянные представительства появились в виде консульств, организованных для защиты интересов купечества. Первыми консульскую службу учредили итальянские города во владениях крестоносцев (баилат - bailaggio). После вытеснения крестоносцев из Сирии и Палестины консульства там остались. Венецианцы, например, имели свое консульство в Александрии, причем венецианский консул поддерживал тесную связь с султаном и являлся к нему на прием десять раз в год.
Послы выбирались из среды самых образованных людей как светского, так и духовного звания. Среди золотоордынских и египетских послов были правоведы, кади, шейхи, имамы, эмиры, начальники военного и почтового ведомств, церемониймейстеры и т. д.
В Италии, особенно во Флоренции, направлявшей дипломатов во многие иностранные государства, и в Венеции, где была создана превосходная школа дипломатии[116 - См.: Thomas, Die altesten Verordnungen der Venezianer, S. 99 - 100; Baschet, La diplomatie Venetienne, p. 9. По вопросам истории дипломатии и посольского дела см. также: «История дипломатии», т. I, под ред. проф. Потемкина, М., 194.1, стр. 100 - 404, 108 - 141, 156 - 166 и 2-е изд., 1960.], среди дипломатов были такие известные личности, как Боккачио, Данте, Петрарка (во Флоренции) или дож Энрико Дандоло (в Венеции)[117 - Reumont, Italienische Diplomaten, S. 3731 - 513.].
Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом осуществлялись на основе уже сложившихся в обоих государствах дипломатических традиций. И в Золотой Орде и в особенности в Египте, принадлежность к тому или иному племени или народности, видимо, не играла особой роли при назначении послов. Так, например, среди египетских послов встречались тюрки, хорезмийцы, иранцы, арабы и даже монголы. Решающим моментом кроме соответствующего образования и дипломатического таланта было вероисповедание.
Случалось, однако, что дипломатические поручения давались не только официальным дипломатам, но и проезжим купцам. Государи пользовались случаем, избегая лишних затрат на снаряжение посольств, отправить дипломатические послания с возвращающимися из их страны торговцами. Так, египетский султан ал-Малик аз-Захир Байбарс свое первое письмо к золотоордынскому хану Берке отправил, с одним доверенным лицом из аланских купцов. Это письмо, относящееся к 660 г. х. (1261/62 г.), согласно доступным нам источникам можно считать началом дипломатической переписки между Золотой Ордой и Египтом.
«В 660 г.[118 - Несмотря на поражения войск Хулагу под Айн Джалутом и Химсом, монголы не переставили делать набеги на Сирию. Это настолько тревожило султана Байбарса, что в 660 г. х. он приказал эвакуировать всех женщин и детей из северных районов в Сирии, опустошить все луга и поля от Алеппо до Месопотамии и Малой Азии и выжечь все кустарники, чтобы лишить монгольскую конницу провианта и фуража (Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd 1, S. 40). О специальных командах поджигателей, выжигавших в Сирии поля и луга, см. ал-Умари в переводе Р. Гартмана (Politische Geographie, S. 507 - 510).Готшалк, отмечая, что поражение и смерть хорезмшаха открыли дорогу монгольскому вторжению, помогли им взять Багдад и положить конец существованию аббасидского халифата, полагает, что дальнейшее продвижение монголов было приостановлено только мамлюками, которые превратили в пустыню сирийские земли (Gottschaik, Al-Malik, al-Kamil, S. 182). ] - сообщает Ибн Абд аз-Захир, - он (ал-Малик аз-Захир. - С. 3.) написал Берке, великому царю татарскому, письмо, которое я писал со слов его [и в котором] он подстрекал его
против Хулавуна (Хулагу. - С. 3.), возбуждал между ними вражду и ненависть…». Далее в письме обосновывается обязанность Берке пойти войной на монголов: раз он принял ислам, то этим вменяется ему в долг воевать с неверными, хотя бы они были его родичи. В качестве примера приводится сам пророк Мухаммед, который сражался со своими соплеменниками и родичами и воевал против курайшитов. И завершается оно такими словами: «Ислам не состоит только в одних словах; священная война есть одна из [главных] опор его»[119 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 55.].
По другим источникам[120 - Там же, Рукн-ад-дин Байбарс ал-Мансури ал-Мисри, текст, стр. 77, перевод, стр. 98.], это первое письмо султана ал-Малик аз-Захира Байбарса было написано в 659 г. х. (1260/61 г.), т. е. на год раньше. Если это первое письмо султана было действительно написано в 659 г., то несомненно, что Берке приказал своим отрядам в армии Хулагу уйти в Египет только после получения письма Байбарса. Если же справедлива дата, указанная Ибн Абд аз-Захиром, то интересно отметить совпадение таких дат: прибытие отряда татар (золотоордынцев)[121 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 417 - 418, перевод, стр. 429.] в Египет началось, по ал-Макризи, в 660 г. х. (1261/62 г.) и первое письмо султана, согласно Ибн Абд аз-Захиру, написано также в 660 г. х. С одной стороны, трудно подвергнуть сомнению свидетельство Ибн Абд аз-Захира, так как, будучи секретарем самого султана, он лично принимал участие в его дипломатических делах и писал упомянутое письмо. С другой стороны, большой соблазн объяснить доверие Берке к египетскому султану, приказавшему своим отрядам двинуться в Египет, тем, что султан,
отправив ему письмо, сделал первый шаг к сближению. Когда же в Египет прибыл отряд золотоордынцев, султан подробно расспросил прибывших о положении дел в Золотой Орде и пришел к заключению, что настало время отправить к Берке официальное посольство. Сопровождать своих послов он отправил двух золотоордынцев, которые, будучи знакомы с местностью, могли бы быть проводниками[122 - Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, S. 43, Anm. 1.]. При этом султан, несомненно, преследовал еще одну цель: как очевидцы они должны были рассказать Берке о состоянии египетских войск, силе их оружия, о том, как радушно приняты были в Египте золотоордынские отряды.
Снаряжено первое посольство было с большой пышностью, и отправка сопровождалась рядом церемоний. Послами султан назначил эмира Сайф-ад-Дина Кушар-бека и законоведа Мадж-ад-Дина Рудзравери. Письмо султана зачитывалось два раза: в первый день для этой церемонии были созваны все эмиры и придворные, а затем прибыл халиф ал-Хаким биамри-л-лахи Абу-л-Аббас Ахмад, назначенный самим султаном после уничтожения халифата в Багдаде. На торжественном собрании была зачитана и родословная халифа, якобы восходящая к пророку, что было подтверждено главою казиев Тадж-ад-Дином. Эта родословная была составлена специально для отправки Берке, и внешний вид ее был чрезвычайно импозантный: Ибн Абд аз-Захир сообщает, что «она (родословная) была написана и раззолочена»[123 - Тизенгаузен, Сборник I, Ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 56.]. Все собравшиеся присягнули халифу на верность. После вторичного чтения письма султан дал послам инструкции, как должны они вести себя в беседе с ханом. Им следовало обещать Берке всяческую помощь в борьбе с «врагами-многобожниками» и подчеркнуть готовность султана действовать
с ним заодно во всем, что служит ко благу мира. И в этом письме султан снова призывал Берке к «священной войне», описывал состояние своих войск, перечислял, «какие владыки мусульманские и франкские повинуются им, кто противодействует им и кто с ними в ладу, кто посылает им дары и кто с ними в перемирии», указывая, что они в повиновении у него и послушны его указаниям[124 - Там же, текст, стр. 47 - 48, перевод, стр. 56 - 57; ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. I, p. 213 (мелкий шрифт).]. Подчеркивая легкость победы над Хулагу, султан явно хотел побудить Берке к немедленным решительным действиям.
Здесь следует кратко остановиться на личности послов, которым поручалась столь ответственная миссия. Это были уже не купцы, попутно с торговыми делами выполнявшие и дипломатические поручения. Эмир Кушар-бек как бывший джамдар (перс. «джамедар»)[125 - У Тизенгаузена - «пардеробмейстер».] Хорезмшаха должен был хорошо знать быт, нравы и законы тех мест, куда его посылали. Хотя Ибн Абд аз-Захир очень скупо сообщает о нем, говоря лишь, что был он «знаком со странами и языками», можно все же заключить, что он много путешествовал, был человеком образованным и, следовательно, вполне подходил для дипломатической миссии. Второй человек, на которого пал выбор султана, был законовед Маджд ад-Дин Рудзравери. Выбор этот, конечно, не случаен, так как в ходе переговоров могло понадобиться лицо, знающее юриспруденцию, знакомое с процедурами заключения договоров, которые особенно на первых порах надо было обставлять официально и торжественно.
Египетские послы отправились в мухарраме 661 г. х. (15.XI. - 1.XII.1262 г.) через Византию, где были с почетом приняты императором Михаилом VIII Палеологом.
Приезд их совпал с пребыванием у Михаила Палеолога золотоордынских послов, и послы султана отправились в Золотую Орду вместе с ними. Кроме того, в Константинополе как раз находились направлявшиеся в Египет золотоордынские послы Джалал-ад-Дин ибн ал-Кади и шейх Нур-ад-Дин Али со свитой. Заболевший в пути Мадж-ад-Дин Рудзравери вернулся в Египет с золотоордынскими послами. Из этого стечения обстоятельств, можно заключить, что и золотоордынский хан Берке в то же самое время отправил официальное посольство к египетскому султану, видимо, в ответ на первое письмо султана, посланное в свое время с аланскими купцами.
Когда египетское посольство прибыло в Крым и высадилось на Судакский берег, их встретил ханский наместник того края, по имени Таюк (Табук). На почтовых лошадях (улаг) доставил он их до владений другого наместника, Тукбуги, начальника над десятью тысячами (темника). Отсюда они ехали до ставки Берке 20 дней по равнине, «усеянной шатрами и палатками, овцами и табунами коней». В свое время путешествие по этим местам красочно описал Плано Карпини. Ему казалось, будто навстречу движется большой город, настолько оживленным было движение в степи[126 - Плано Карпини, стр. 82.]. Ибн Баттута также подробно и живо описывает свое путешествие по кипчакским степям[127 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Баттута, стр. 284 - 292 (арабского текста нет).]. Воображение египетских послов, несомненно, должно было поразить обилие пастбищ, пасущегося скота, отсутствие городов, вместо которых были палатки, легко перевозимые с места на место, - настоящие дома на колесах.
Вопросу отправления послов в чужеземные государства, их пребыванию за границей Б. Шпулер посвящает главу своей книги о Золотой Орде - «Посольское дело», состоящую из двух частей: «Послы из-за рубежа» и «Послы за границу»[128 - Sipuler, Die Goldene Horde, S. 346 - 361.]. «Посол, снабженный верительной грамотой, - пишет он, - доставлялся обычно государственной почтой[129 - Рубрук называет дом, в котором останавливались послы, - «ям», т. е. почтовая станция.] в столицу или соответственно до места пребывания хана. Прибыв туда, он получал пристанище в отведенном для этого доме, который (во времена Плано Карпини, 1246 г.) находился на расстоянии часа езды от главной орды». Гильом де Рубрук сообщает, что таких посольских домов имелось четыре, а именно: для дипломатических представителей четырех стран света. Там послы получали содержание, «хотя и не всегда достаточное». О ритуале представления послов хану подробно писал Рубрук: «Прием у хана происходил по строго установленной церемонии. Послы перед допуском к хану получали наставления о том, как надлежит себя держать, которому они должны были следовать.
Прежде всего нужно было остерегаться, чтобы не задеть ногой порог палатки, так как монголы считали это дурным предзнаменованием. Для приема иностранных представителей одевали в татарские одежды, так как правитель желал видеть их в этом одеянии. Как долго держался в Золотой Орде этот обычай, практиковавшийся в Турции еще в XVIII в., неизвестно. Кроме того, послов обыскивали на предмет обнаружения оружия, которое брать с собой на прием строго запрещалось. Исходя из религиозного суеверия, их (послов) для очищения проводили между двумя огнями»[130 - Spuler, Die Goldene Horde, S. 350 - 354.].
Когда послы Египта приблизились к Орде, их встретил визирь Шараф-ад-Дин ал-Казвини, весьма образованный для своего времени человек, умевший говорить по-арабски и по-тюркски. Послам отвели прекрасное помещение. На следующий день, рано утром, Берке пригласил их к себе. Сопровождал их тот же Шараф-ад-Дин ал-Казвини, который уже осведомил их, как следует им вести себя в ставке хана. Они должны были, снимая с себя оружие, «слагать его на правую сторону, вынуть лук из сайдака, опустить тетиву, не оставлять в колчане стрел». Входя в шатер, ни в коем случае не наступать на порог, подойти к хану с левой стороны и, «когда от них будет взята грамота, перейти на правую сторону, присесть на оба колена». В Орде нельзя было «есть снега и мыть платье, а если случится мыть его, то делать это тайком»[131 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 181 - 182, перевод, стр. 192 - 19З.]. У Шпулера мы читаем: «Посол должен был вести беседу с ханом в коленопреклоненном положении. Разговор не всегда начинался сразу. Иногда властитель выжидал некоторое время. Послу же было строго запрещено начинать беседу. Не
всегда в этих беседах затрагивались только государственные и политические вопросы»[132 - Spuler, Die Goldene Horde, S. З54.].
Ал-Муфаддал подробно описывает такой прием, а также шатер Берке и дает портрет самого хана.
Шатер Берке, вмещавший 500 человек, был покрыт белым войлоком, внутри затянут шелковыми материями, украшен жемчугом и драгоценными камнями. Берке встретил послов сидя на троне. Обе ноги его покоились на подушках: он страдал ломотой в ногах. Рядом с ним сидела старшая жена его Тагтагай-хатун. В то время, по словам автора, Берке было 56 лет. Ал-Муфаддал так описывает его: «Жидкая борода; большое лицо желтого цвета; волосы зачесаны за оба уха; в [одном] ухе золотое кольцо с ценным [осьмиугольным?] камнем. На нем [Берке] шелковый кафтан; на голове колпак и золотой пояс с дорогими камнями на зеленой булгарской коже; на обеих ногах башмаки из красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его черные рога витые, усыпанные золотом»[133 - Тизенгаузен, Сборник I, текст, стр. 182, перевод, стр. 193; см. также: Плано Карпини, стр. 47 и 55.].
Катрмер приводит несколько иные подробности, ссылаясь на различные источники. По его словам, сапоги Берке были из красного бархата, на нем был золотой пояс, украшенный драгоценными камнями, на поясе висела сумка из зеленой булгарской кожи. К поясу были прикреплены черные рога с золотыми инкрустациями[134 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. I, p. 215 (мелкий шрифт).].
В шатре сидели 50 эмиров. Когда были введены послы, они передали хану письмо султана, соблюдая предписанные правила этикета. Затем Берке велел послам перейти с левой стороны на правую и встать позади эмиров. Главный кади перевел письмо на тюркский язык, и визирь прочитал его Берке. Хан и все присутствующие были чрезвычайно довольны его содержанием. Берке приказал подать послам угощение: кумыс, вареный мед, мясо и рыбу. После приема послов отвели к одной из жен Берке - Джиджек-хатун, которая разместила их около своего шатра. На другой день она пригласила их к себе на пир. Берке неоднократно призывал послов к себе и расспрашивал их про Египет.
В ставке Берке послы пробыли 26 дней. Хан одарил их золотом, а Джиджек-хатун пожаловала им халаты. Отправляя их обратно, Берке вручил им ответные грамоты и снарядил с ними своих послов: Арбугу, Урти-мура и Унамаса[135 - Тизенгаузен, Сборник I, текст, стр. 182, перевод, стр. 194. Написание этих имен в тексте ал-Муфаддала лишено диакритических точек, а у Рукн-ад-Дина Байбарса (там же, текст, стр. 77 и перевод, стр. 99) точки приставлены.].
Ал-Муфаддал, приводя эти подробности приема египетских послов в ставке Берке, несомненно пользовался материалами Ибн Абд аз-Захира. У обоих авторов все совпадает до мельчайших подробностей. Однако ал-Муфаддал описывает прием египетских послов в Золотой Орде после инцидента с задержкой второго египетского посольства в Константинополе. Сопоставляя его описания с описаниями Ибн Абд аз-Захира, который пишет о приеме первого египетского посольства, можно заключить, что ал-Муфаддал просто допустил непоследовательность в изложении[136 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 53 - 55, перевод, стр. 63 - 64.].
Первое посольство Берке, как сказано выше, состояло из эмира Джалал-ад-Дина ибн ал-Кади и шейха Нур-ад-Дина Али со свитой. Таким образом, золотоордынский хан также выбрал послов из высокопоставленных и знатных чиновников, причем каждому было вручено по письму для султана.
В этих письмах после приветствий и благодарностей Берке объяснял свое кровопролитное столкновение с Хулагу желанием «восстановить маяк правоверия и отомстить за имамов и народ»[137 - Там же, текст, стр. 50, перевод, стр; 59.]. Он настойчиво просил султана выступить одновременно с ним, обещая отдать ему часть территории в Иране.
Рукн-ад-Дин Байбарс также сообщает о прибытии в 661 г. х. (1262/63 г.) послов Берке - эмира Джалал-ад-Дина ибн ал-Кади и шейха Нур-ад-Дина Али. Берке, как передает содержание его письма Рукн-ад-Дин Байбарс, особо подчеркивал свою приверженность исламу: «И да узнает султан, что я сразился с Хулагу, который от плоти и крови моей, для вознесения превыше всего слова Аллахова, из усердия к исповеданию ислама, ибо он [Хулагу] мятежник, а мятежник не верует в Аллаха и посланца его». Берке подробно перечисляет имена своих родичей, принявших ислам[138 - Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 77, перевод, стр. 99.].
Первое письмо Берке египетскому султану согласно источникам было написано «в местности Итиль» (на Волге) и помечено 1-м числом раджаба 661 г. х. (11.V.1263 г.)[139 - Там же, текст, стр. 78, перевод, стр. 99; ал-Муфаддал, текст, стр. 178, перевод, стр. 189.].
Рукн-ад-Дин Байбарс в своем повествовании, очевидно, объединил два посольства Берке: первое - эмир Джалал-ад-Дин ибн ал-Кади и шейх Нур-ад-Дин Али и второе в составе послов Арбуги, Уртимура и Унамаса, прибывшее в Египет вместе с египетским послом эмиром Сайф-ад-Дином Кушарбеком, бывшим джамдаром Хорезмшаха. Рукн-ад-Дин Байбарс включает в состав египетского посольства и законоведа Мадж-ад-Дина Рудзравери, тогда как он, как мы видели у Ибн Абд аз-Захира, в дороге заболел и вернулся из Константинополя в Египет.
Несмотря на то что сообщения Рукн-ад-Дина Байбарса расходятся со сведениями Ибн Абд аз-Захира, очевидца происходивших событий, да к тому же личного секретаря египетского султана ал-Малик аз-Захира, он все же дает очень интересные сведения о втором посольстве Берке. По его словам, вместе с золотоордынскими послами Арбугой, Уртимуром и Унамасом Берке отправил некоего Ибн Шихаб-ад-Дина Гази, который принимал участие в сражении золотоордынских войск с войсками Хулагу и мог как очевидец рассказать султану все подробности сражения, завершившегося победой Берке[140 - Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 77 - 78, перевод, стр. 99.]. Таким образом, мы видим, что арабские летописцы и историки получали сведения о происходивших в Золотой Орде событиях и военных действиях непосредственно от их участников.
Султан ал-Малик аз-Захир Байбарс встретил послов Берке с большим почетом. Предложение Берке начать совместные действия против Хулагу пришлось ему по душе. В честь послов было устроено богатое пиршество, во все время пребывания в Египте их приглашали присутствовать при играх и развлечениях султана, а каждая их встреча с султаном завершалась щедрыми подарками Байбарса I. Снаряжая их в обратный путь, султан отправил с ними своих послов - эмира Фарис-ад-Дина Акуша ал-Масуди и тарифа Имад-ад-Дина ал-Хашими. Перед отправкой послы были приглашены на проповедь халифа, где присягнули ему; они были облачены в почетные одежды. Халиф наказал им поведать Берке о мусульманском благочестии султана, о его ревности в исламе, о непобедимости и многочисленности войск его, о мудрости его и справедливости. Кроме того, он направил с ними Берке свою золотую нисбу[141 - Макризи, Сулук, I, стр. 480.].
Для послов и подарков, отправляемых Берке, была подготовлена большая галера и многочисленный конвой для защиты от частых в те времена нападений пира: тов. В состав этого специального отряда входили стрелки, метатели нефти и др.
Байбарс отправил к Берке коран[142 - Любопытное замечание об этом коране см. у упомянутого со временного египетского историка ал- Холи (см. Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 38, прим. 46).], якобы написанный самим халифом Османом, сыном Аффана. Список этот был переплетен в красный, шитый золотом атлас и заключен в футляр из темно-красной кожи, подбитый шелком. К этому дару приложена была подставка для корана черного дерева и слоновой кости, выложенная серебром (лаух), и трон, инкрустированный черным деревом, слоновой костью и серебром.
Многочисленные и редкостные подарки, посылаемые Берке, поражали количеством, богатством, изысканностью. Султану, очевидно, хотелось поразить Берке, подчеркнуть перед ним свое богатство и щедрость, ибо кроме названного отправил он еще экзотических животных и птиц, не встречавшихся в Золотой Орде: слона, жирафа, обезьян, зебр, египетских ослов, попугаев и т. д. Были также отправлены предметы вооружения: калджурские мечи с серебряной насечкой, позолоченные булавы с железным основанием, франкские шлемы с серебряными закраинами, лакированные латы, хорезмские седла с подушками, дамасские луки с кольцом и шелковой тетивой, луки для метания ядер, канайские копья с железными арабскими наконечниками, стрелы специальной выделки в кожаных футлярах и т. д. Не было недостатка и в предметах, роскоши: венецианские материи, фонари с венецианскими стеклами, богатые одежды, ковры, китайская посуда, серебряные светильники, шитые золотом ткани, а также много сладостей и белого сахара, постоянно встречающегося в перечислениях подарков и угощений, подносившихся послам. Для обслуживания животных были назначены
специальные надсмотрщики; посылались также различные слуги, искусные поварихи и т. д.
Послам вручили письмо султана, написанное Ибн Абд аз-Захиром на 70 багдадских листах половинного формата. В письме перемежались изречения из корана о «священной войне» со словами о значении и величии Египта, говорилось о необходимости следовать пророку, перечислялись места паломничества, где молятся за Султана, описывалось египетское войско и т. п.[143 - Тизенгаузен, Сборник І, ибн Абд аз-Захир; там же, текст, стр. 49 - 52, перевод, стр. 59 - 61.]. Сам автор этого письма писал позднее, что оно содержало «поощрения, угрозы, ласки, подстрекательства» и т. п. Письмо понравилось султану, но он все же сделал к нему кое-какие дополнения. Провизией посольство было снабжено на год. Султан приказал послам совершить паломничество к святым местам и предписал, чтобы за Берке молились в Мекке, Медине и Иерусалиме, поминая имя золотоордынского хана сразу же после его имени.
Посольство отправилось 17 рамадана 661 г. х. (27.VІІ.1263 г.). А в рамадане 662 г. х. (27.VІ - 26.VІІ.1264 г.) султан получил известие, что его посольство задержал византийский император Михаил Палеолог. Байбарс не замедлил призвать к себе патриарха и епископов и показал им договор византийского императора, клятвенно заверявшего о дружбе с Египтом. Когда же он спросил их мнение по поводу поступка императора, они заявили, что за вероломство император должен быть отлучен от церкви[144 - Там же, Шафи ибн Али, текст, стр. 124 - 125, перевод, стр. 125; Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия, стр. 79; Spuler, Die Goldene Horde, S. 48 sq.]. Взяв у них письменное подтверждение их мнения о клятвопреступнике, Байбарс приложил его к письму, написанному императору, по словам Ибн Абд аз-Захира, «в резких выражениях». Одновременно он написал также письмо и Берке[145 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 52 - 54, перевод, стр. 62 - 63.].
Ибн Абд аз-Захир больше ничего не сообщает по этому поводу. Другой автор, ал-Муфаддал, хотя и пользовался широко трудами Ибн Абд аз-Захира, приводит кое-какие дополнительные любопытные детали. Одновременно с послами египетского султана и возвращавшимися в Золотую Орду послами Берке ко двору Михаила Палеолога прибыли еще и послы Хулагу-хана. Император оправдывал впоследствии перед султаном свой поступок именно последним обстоятельством. В присутствии послов Хулагу, говорил он, не мог он пропустить через свои владения послов султана к Берке, ибо государство Хулагу непосредственно граничит с его владениями и весьма вероятно, что тот в отместку напал бы на его пограничные области. Но и Берке-хан был прекрасно осведомлен о случившемся и послал войско для осады Константинополя[146 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 179, перевод, стр. 190 - 191; Насонов, Монголы и Русь, стр. 41 - 42.]. Когда войско Берке под командой Ногая приблизилось к Константинополю, император бежал из города и посредником между ним и полководцем золотоордынских войск просил быть египетского посла, эмира Фарис-ад-Дина Акуша
ал-Масуди, задержанного им в Константинополе.
По просьбе Михаила Палеолога эмир должен был заявить, что он задержался в Константинополе по собственному желанию. Однако полководец Берке потребовал от эмира письменно подтвердить свое заявление, что тот и сделал. Византийский император напоминал золотоордынскому полководцу, что он также находится в дружественном союзе с египетским султаном, и обязался. в счет «ежегодной дани» посылать золотоордынскому хану 300 атласных одежд. После отхода войск Берке египетские послы были немедленно отпущены. В этом эпизоде важен тот факт, что сама персона египетского посла имела в глазах золотоордынского полководца большое значение. Однако обстоятельство это еще подлежит детальному исследованию, ибо сомнительно, чтобы одно только заявление посла могло остановить дальнейшее продвижение войск грозного хана Золотой Орды[147 - Следует отметить, что более поздние арабские авторы относят задержку Михаилом Палеологом египетского посольства к 668 г. х. (1269/70 г.), т. е. когда Берке уже не было в живых (Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, стр. 153 - 154; ал-Айни, стр. 511; ал-Макризи, стр. 434; Quatremere, Histoire de
Sultans Mamlouks, vol. 1, pt. 2, pp. 57 - 58). Это явная ошибка, так как Фарис-ад-Дин Акуш ал-Масуди, по словам его современника ибн Абд аз-Захира (Тизенгаузен, Сборник I, стр. 62), отправился в Золотую Орду в рамадане 661 г. х. (1263 г.), а вернулся в Египет в 665 г. х. (март 1267 г.), о чем сообщает ал-Муфаддал (там же, стр. 194).].
Прибыв с большим опозданием в Золотую Орду, ал-Масуди пытался оправдаться перед Берке тем, что был, мол, задержан византийским императором. Тогда Берке показал ему собственноручно написанное им подтверждение добровольной задержки в Константинополе, переданное полководцу Берке. Берке был в ярости не только из-за того, что часть подарков султана погибла в результате столь длительной задержки посольства. Больше всего возмутило его неуважение посла к своей дипломатической миссии, его двуличность. Однако, уважая неприкосновенность персоны посла дружественного государства, Берке решил не подвергать его наказанию, предоставив это на усмотрение самого султана. Послу же он сказал: «…я не наказываю тебя из уважения к ал-Малик аз-Захиру». А Ибн ал-Фурат добавляет: «…ему более чем кому-либо надлежит взыскать с тебя за твою ложь и за порчу того, что он послал с тобою»[148 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 180, перевод, стр. 191, а также прим. 6.].
Кроме задержки Михаилом Палеологом египетских послов в Константинополе была еще и другая причина, дававшая Берке повод проучить византийского императора за его сношения с Хулагу. Михаил Палеолог держал при себе под домашним арестом румско-сельджукского (иконийского) султана Изз-ад-Дина, брат которого - Рукн-ад-Дин Клыч Арслан умолял Берке помочь ему вызволить брата из плена. Эта просьба давала Берке возможность доказать свое превосходство перед Хулагуидами также и в делах Малой Азии. Командование этим походом было поручено Ногаю. Осадив и взяв штурмом небольшую крепость во Фракии, куда тем временем перебрался иконийский султан под предлогом встречи с императором, золотоордынский военачальник освободил Изз-ад-Дина. Султан тотчас же поспешил в Сарай, где был милостиво принят самим всесильным ханом и много лет прожил близ него; Берке даже дал ему в удел Сарай (Крым).
Освобожденный золотоордынскими войсками султан Изз-ад-Дин написал султану ал-Малик аз-Захиру письмо, уведомляя его о поведении его посла и подчеркивая, что своим заявлением о союзе Византии с Египтом посол якобы содействовал отступлению войск Берке, тогда как они могли бы потребовать от византийского императора выкуп за порчу подарков. Он также написал султану, что посол был несомненно подкуплен византийским императором[149 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 179 - 180, перевод, стр. 191; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. I, p. 218.]. Когда ал-Масуди вернулся в Египет в месяце джумада ал-ахир 665 г. х. (в марте 1267 г.), он был наказан султаном за свое вероломство. Султан конфисковал его имущество и привезенные им товары на сумму 40 тыс. динаров и посадил его в тюрьму[150 - Несмотря на свой высокий сан и занимаемое положение, несмотря на то что он был послан с официальной дипломатической миссией, которой придавалось очень большое политическое значение, эмир Фарис-ад-Дин Акуш ал-Масуди попутно занимался торговыми делами и, обделав выгодную сделку, привез с собой
много товара. Впрочем, как мы уже видели, такое соединение официальной государственной службы с выполнением личных торговых дел было характерно для многих послов того времени. Они не желали отказываться от удобного случая закупить редкие товары и провезти их в полной безопасности за счет государства.].
Измена Фарис-ад-Дина Акуша ал-Масуди могла вызвать известный конфликт, и золотоордынский полководец Ногай, взявший с него расписку, выказал большую прозорливость и предусмотрительность.
Чрезвычайно интересен для характеристики взаимоотношений Египта и Золотой Орды постоянный обмен подарками. Египет, разумеется, намного превосходил золотоордынцев в их обилии и разнообразии. Правители Золотой Орды одаривали послов золотом, халатами и посылали дружественным государям свое оружие, соколов, степных лошадей, рабов и рабынь.
В шаввале 663 г. х. (17.VІІ - 14.VІІІ. 1265 г.) султан отправил своих послов к Берке «для прекращения набегов царя Берке на земли Ласкариса (т. е. Михаила Палеолога. - С. 3.), согласно просьбе Ласкариса об этом», как пишет Ибн ал-Фурат[151 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 352, перевод, стр. 368.].
Очевидно, по словам арабских источников[152 - Там же, ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275; ан-Нувайри, текст, стр. 133, перевод, стр. 152 - 153.], речь идет о нападении Берке на константинопольские земли, вызванном упомянутой задержкой египетского посольства византийским императором. Султан отправил хану Золотой Орды три описания процессий, совершенных в его честь в Мекке, пересыпанные изречениями пророка и орнаментированные золотыми украшениями, два флакона со священной водой из ключа Замзам, бальзамовое масло и т. д.[153 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 352, перевод, стр. 358.].
Оживленные дипломатические сношения между Золотой Ордой и Египтом совпали с активизацией военных действий Берке против Хулагу и крупной победой золотоордынских войск. Несомненно, что победа Берке послужила стимулом к более тесному сближению с Египтом, правители которого получили новое доказательство того, какого могущественно, го союзника они имеют в лице золотоордынского хана[154 - После крупной победы Берке над Хулагу в Азербайджане Байбарс мог на длительное время не опасаться иранских монголов, поскольку основные их силы были оттянуты на Кавказ. Так Байбарс обрел в Берке союзника, и отныне дипломатические отношения между Золотой Ордой и Египтом, как мы уже видели и увидим еще и дальше, стали особенно оживленными. Weil, Geschichte des Abbasi-denchalifats, S. 41.]. В Мекке по приказанию султана Байбарса в честь Берке совершаются торжественные процессии, в мечетях молятся за его здоровье, имя его произносится в хутбе после имени султана[155 - Там же, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 52 - 63, перевод, стр. 61 - 62.].
В этот период правления Берке среди монгольской знати, особенно среди придворных, все больше распространяется ислам. Ан-Нувайри пишет, что когда Берке принял ислам, то и большая часть его народа последовала его примеру, а жена его Джиджек-хатун, приняв ислам, «устроила себе мечеть из шатров, которую возила с собой»[156 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 131, перевод, стр. 151; Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 77 - 78, перевод, стр. 99.].
Однако, как было сказано, среди населения золотоордынского государства и даже в войске мусульмане были еще до принятия Берке-ханом ислама[157 - Тизенгаузен, Сборник II, Джузджани, стр. 17.]. Впрочем, и в вопросах, связанных с религией, Берке продолжал действовать, учитывая в первую очередь политические интересы. Так, в 1261 г. он учредил при своем дворе епископат, во главе которого поставил православного епископа Митрофана. Цель учреждения была дипломатического характера: епископат явился как бы связующим звеном в сношениях Золотой Орды с православной Византией.
«Священная война» против неверных служила очень удобным прикрытием в борьбе золотоордынских ханов за Азербайджан, а египетских султанов - за сирийские земли, на которые претендовали Хулагуиды. Для того чтобы показать золотоордынским послам мощь и могущество своего войска, египетский султан устраивал в их присутствии военные парады. Автор летописи «Царств и царей» шейх Ибн ал-Фурат так описывает один из таких смотров: «В это время (т. е. в зу-л-ка'да 662 г. х.=25.VІІІ - 23.IX. 1264 г.) присутствовали послы царя Берке; они лично убедились в многочисленности войск египетских, изяществе одежды их, заботливости султана, красоте пехотинцев и клейменых коней… видели движения этих войск и меткость их стрельбы»[158 - Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 232; см. также: Spuler, Die Goldene Horde, S. 231 (и особенно прим. 56 к стр. 231, где приведен список сарайских епископов с 1261 г. по данным «Полного собрания русских летописей»).]. Смотр продолжался несколько дней. Послы спросили султана: «Это войска египетские и сирийские?» - «Нет, - отвечал султан, - это исключительно городские[159 - В тексте стоит:
'асакир ал-мадина; Тизенгаузен, Сборник I, стр. 352.], сверх тех, которые находятся на окраинах, как, например, в Александрии, Дамиетте, Рашиде, Кусе, ал-Хардасе (?), и тех, которые находятся в отведенных им местах». Пораженные послы сказали: «Ни в войске султана [хорезмского] Джалал-ад-Дина, ни в другом мы не видели таких коней и такого оружия, как в этом отряде»[160 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 352, перевод, стр. 357.]. С этой же целью и Берке отправлял со своими послами участников и очевидцев сражений с Хулагуидами.
На основании всех доступных источников можно заключить, что в дружбе Золотой Орды с Египтом последний, как уже отмечалось выше, по крайней мере вначале, был более заинтересованной стороной. Египетские султаны рассчитывали с помощью Золотой Орды расширить свои владения в Азии. Дальнейшее укрепление и развитие хулагуидского государства было опасно главным образом для Египта, ибо Хулагуиды явно предполагали расширить свои земли в первую очередь за счет Сирии и Египта.
Поддерживая с Золотой Ордой дружественные отношения и разжигая вражду между ее правителями и Хулагуидами, стремясь тем самым к развязыванию войны в Азербайджане, мамлюкские султаны создавали такое положение, при котором значительная часть военных - сил Хулагуидов постоянно отвлекалась от сирийского фронта на север. Об этом совершенно недвусмысленно - говорит ал-Макризи: «Султан [египетский] обрадовался… да и народ обрадовался, что Хулагу был отвлечен от похода на Сирийские земли»[161 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429.]. А по Ибн Халдуну, султан подстрекал золотоордынского хана к походу против Хулагу именно с целью отвлечения хулагуидских войск от Сирии[162 - Там же, ибн Халдун, перевод, стр. 385, прим. 1.].
Берке и его преемники, как видно, хорошо понимали и правильно оценивали обстановку и заинтересованность мамлюкских султанов в дружбе с Золотой Ордой. Вероятно, именно этим и объясняется решительный тон послания Берке с призывом к совместной борьбе против Хулагу: «Я рассудил, - пишет он египетскому султану в 661 г. х. (1262/63 г.), - чтобы ты двинулся на него с твоей стороны, а я пойду на него со своей стороны. Мы нападем на него сразу и выгоним его из края. Я отдаю тебе [все] мусульманские земли, находящиеся в руках его»[163 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 178, перевод, стр. 189; ибн Касир, текст, стр. 272 - 273, перевод, стр. 275.].
Результатом начатой так переписки и был регулярный обмен посольствами и посланиями между Берке и ал-Малик аз-Захиром. В посланиях, как правило, содержались со стороны Берке уверения в приверженности исламу и готовность воевать во славу Аллаха и подстрекательства к «священной войне» против Хулагу со стороны султана.
Ибн Касир так отзывается об историческом значении деятельности Берке, оценивая ее с точки зрения интересов египетского государства: «Величайшая из заслуг его - поражение Хулагу и разогнание полчищ его. Он был другом ал-Малик аз-Захира, уважал его, оказывал почет его послам и делал им большие подарки»[164 - Там же, ибн Касир, текст, стр. 274, перевод, стр. 276.].
Берке умер в 664 г. х. (1266 г.), в самый разгар войны с Хулагуидами. Самого Хулагу к этому времени уже не было в живых (ум. в 1265 г.), но война продолжалась с его сыном Абакой (1265 - 1282). Гаффари сообщает, что Берке умер «от болезни колик» по пути в Тифлис, где он намеревался переправиться через Куру со своим войском. В Истории Шейх-Увайса говорится, что гроб с телом Берке отвезли в Сарай Бату и там похоронили[165 - Там же, аз-Захаби, текст, стр. 202, перевод, стр. 205; Ибн Касир, текст, стр. 274, перевод, стр. 276; Ибн Халдун, текст, стр. 368, перевод, стр. 380; Рашид-ад-Дин, II, стр. 68; Шейх-Увайс, текст, стр. 228, перевод, стр. 100; там же, «Родословная тюрков», текст, стр. 265, перевод, стр 205; Гаффари, текст, стр. 269, перевод, стр. 210.].
У Берке не было сына, и золотоордынский престол наследовал его племянник Менгу-Тимур, сын Тогана сына Бату. Менгу-Тимур во внешней политике на южных и юго-западных границах следовал Берке, но, не будучи таким выдающимся государственным деятелем, как Берке или Бату, не оставил значительного следа в история Золотой Орды. Египетские историки восхваляют его именно за то, что он шел по стопам своего предшественника. Ибн Касир пишет: «Он следовал пути и образу действий - его [Берке]. Хвала и благодать Аллаху!»[166 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Касир, текст, стр. 274, перевод, стр. 276.].
В 666 г. х. (1267/68 г.) ал-Малик аз-Захир Байбарс написал Менгу-Тимуру письмо с изъявлениями соболезнования по поводу смерти Берке и поздравлениями по - случаю его вступления на престол. И в этом письме он также не преминул подстрекнуть нового хана против Хулагуидов[167 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 353, перевод, стр. 358 - 359; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434; ал-Айни, текст, стр. 481, перевод, стр. 510.].
С восшествием Менгу-Тимура на престол дипломатические отношения с Египтом продолжались, а военные действия в Закавказье велись интенсивно, но с переменным успехом. Понятен оживленный обмен посольствами между Золотой Ордой и Египтом и в этот период: ни то, ни другое государство при создавшихся обстоятельствах не хотело лишиться могущественного военного союзника. По словам Ибн Касира, Менгу-Тимур вначале потерпел поражение от Абаки. «Абака, - пишет автор, - разбил его, отнял у него большую добычу и возвратился в свою землю»[168 - Там же, ибн Касир, - Текст, стр. 274, перевод, стр. 276; см. аз-Захаби, текст, стр. 201 - 202, перевод, стр. 204.]. Однако вскоре обстановка изменилась. В 669 г. х. (1270 г.) к египетскому султану прибыла радостная весть: Менгу-Тимур разбил Абаку.
По имеющимся данным, первое посольство от Менгу-Тимура прибыло к египетскому султану в 667 г. х. (1268/69 г.). Об этом посольстве упоминают два автора: Шафи ибн Али и ал-Айни[169 - Там же, Шафи ибн Али, текст, стр. 125, перевод, стр. 126 - 127; ал-Айни, текст, стр. 481 - 482, перевод, стр. 510 - 511.]. Под следующим, 668 г. х. (1269/70 г.), у Ибн Басила упоминается о прибытии в Египет «послов Берке» для соглашения о совместных действиях против «войск Хулагу». Несомненно, что здесь неточность датировки, так как и Хулагу в то время уже не было в живых[170 - Там же, ибн Васил, текст, стр. 72, перевод, стр. 75.].
Как арабские, так и персидские авторы в большинстве случаев не упоминают о непосредственной дели посольств, не сообщают и о их результатах. Некоторые авторы, комментируя приезд послов, лишь вскользь упоминают о цели их приезда и сущности переговоров или о достигнутых соглашениях. Так, составитель биографии ал-Малик ан-Насира пишет: «Им удалась цель их домогательства»[171 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 253, перевод, стр. 262.], совершенно не разъясняя, в чем, собственно, эти домогательства состояли. Этот факт отчасти можно объяснить отсутствием в то время постоянных представительств, а следовательно, и соответствующего архива, фиксировавшего все процедуры, связанные с посольствами, и доступного для авторов хроник. Вместе с тем несомненно не все переговоры и события подлежали публичному оглашению или могли подробно комментироваться даже и придворными летописцами.
О следующем, втором посольстве от Менгу-Тимура пишут очень многие авторы. По словам ал-Муфаддала, посольство прибыло к султану в Дамаск в 670 г. х. (1271/72 г.)[172 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 183, перевод, стр. 194 - 195; аз-Захаби, текст, стр. 202, перевод, стр. 205; ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 360 - 361.].
Ибн Васил упоминает еще об одном посольстве приблизительно в тот же период: «…в 671 г. х. (1272/73 г.) прибыли в Египет послы Берке и состоялось соглашение между ал-Малик аз-Захиром и Берке насчет дел, которые предрешил Аллах всевышний»[173 - Там же, ибн Васил, текст, стр. 72, перевод, стр. 75; ибн ал-Фурат, текст, стр. 353, перевод, стр. 360.]. Очевидно, здесь либо совершенно спутана хронология, либо под Берке следует подразумевать Менгу-Тимура.
Аз-Захаби так характеризует цель этого посольства от Менгу-Тимура: «Прибыли послы дома Берковичей (букв.: «дома Берке». - С. 3.) от Менгу-Тимура, сына Тогана, требуя от султана помощи для истребления Абаки»[174 - Там же, аз-Захаби, текст, стр. 202, перевод, стр. 205.]. Это посольство Менгу-Тимура на пути в Египет попало в руки франкских пиратов. Султану пришлось приложить немало усилий, чтобы освободить золотоордынских послов[175 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 183, перевод, стр. 194 - 195; ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 360 - 361.].
Как сообщает Ибн ал-Фурат, письмо Менгу-Тимура к султану (было написано по-арабски и по-персидски. Менгу-Тимур в этом письме заявлял султану, что «они [золотоордынцы] враги его врагов и в [такой же] дружбе с ним, как был отец их Берке-хан»[176 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 361.].
Ал-Муфаддал приводит ценную деталь: по его словам, Менгу-Тимур через своих послов передал султану грамоту, содержащую запись на «все мусульманские владения, покоренные родом Хулагу»[177 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр 183, перевод, стр. 195.]. Следовательно, Менгу-Тимур подтверждал обещание Берке отдать эти земли египетским султанам, а в то же время как бы укорял султана за то, что мусульманские земли все еще находятся в руках «неверных», вызывая его на более решительные действия. Ответное посольство султана к Менгу-Тимуру было отправлено в шабане 671 г. х. (21.11 - 21.III. 1273 г.) вместе с возвращавшимися золотоордынскими послами. По Ибн ал-Фурату, послами султана были: михмандар эмир Сайф-ад-Дин ас-Саваби и хаджиб Бадр-ад-Дин ибн Азиз. Султан отправил с ними подарки: «[разные] снадобья и то, что царь Менгу-Тимур. просил присоединить к этому»[178 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 361; ал-Айни, текст, стр. 483, перевод, стр. 512.].
Ал-Макризи упоминает только о возвращении послов Менгу-Тимура в Золотую Орду[179 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. 2, p. 111.].
Хотя в имеющихся и доступных нам источниках не упоминается о каком-либо посольстве Менгу-Тимура в ближайшие годы, однако под 674 г. х. (1275/76 г.) Ибн ал-Фурат сообщает, что «султан… отпустил послов Менгу-Тимура…». Вместе с послами Менгу-Тимура султан отправил в Золотую Орду своего посла эмира Изз-ад-Дина ал-Фахри и ал-Багдади и послал подарки как самому хану, так и членам ханского дома[180 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 364, перевод, стр. 361; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434.].
В 1277 г. Байбарс умер и султаном Египта стал ас-Саид Насир-ад-Дин Барака-хан ибн Байбарс (1277 - 1279)[181 - Рукопись биографии Байбарса I его секретаря ибн Абд аз-Захира в Британском музее, из которой приведены отрывки у Тизенгаузена (Сборник I, стр. 46 - 55, текст); в 1956 г. была издана и переведена на английский язык: Sadeque, Baybars I of Egypt.].
Дальнейшие сведения о посольствах имеются только за 679 г. х. (1280 г.). Султан отправил морем своих послов Шамc-ад-Дина Сонкора ал-Гутми и Сайф-ад-Дина Балабана, своего приближенного (ал-хасс) из тюрков[182 - О термине «ал-хасс» («ал-хасс», мн. ч. «хавасс») см.: Петрушевский, Земледелие, стр. 240 - 241.], в месяце раби ал-аввал 679 г. х. (в июле 1280 г.)[183 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 361; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434.].
В биографии Калауна подробно говорится о подарках, посланных ко двору Менгу-Тимура. Подарки были не только самому хану, но также полководцу его Ногаю для братьев Менгу-Тимура - царевичей Аукаджи, Тудаменги и Тулабуги, для ханских жен - Тутаюн-хатуни Султан-хатуни, Хутлу-хатуни, Джиджек-хатуни, Олджайт-хатуни, Тутлын-хатуни, для начальников правого и левого крыла и других военачальников и сановников. Всего отправлено 16 тюков, причем дары состояли из вещей, «какие дарятся в подобных случаях, т. е. из дорогих тканей, роскошных одежд, ценных редкостей, луков, лат, шлемов…»[184 - Там же, Калаун, текст, стр. 66, перевод, стр. 67 - 68.]. Прибыв в Золотую Орду в месяце джума-да ал-ахир 680 г. х. (17.IX - 15.X. 1281), послы уже не застали Менгу-Тимура в живых и поднесли подарки вступившему на престол Туда-Менгу. «Получившие подарки, - пишет автор, - обрадовались им и оказали послам великие почести. Собирались они [послы] у Ногая и у всех, к которым их посылали, о успехом и удовольствием»[185 - Там же, стр. 68; Менгу-Тимур умер в июле 1280 г. от нарыва в горле.]. Таким образом, приезд послов по-прежнему
обставлялся в Золотой Орде весьма торжественно. Послов принимал не только сам хан, но также и придворные эмиры и члены ханского дома.
Прежде чем перейти к дальнейшему изложению, следует остановиться на характеристике личности полководца Ногая, игравшего большую роль в годы правления нескольких золотоордынских ханов. По словам Рашид-ад-Дина, Ису-Ногай был внуком Бувала, седьмого побочного сына Джучи[186 - Рашид-ад-Дин, т. 11, стр. 75.]. Как отпрыск побочного сына Джучи Ногай не имел прав на престол, но влияние его было огромно. Прославленный полководец Берке, отличившийся во многих сражениях, в том числе и против Хулагу-хана, Ногай становится всесильным временщиком и вершителем государственных дел Золотой Орды на протяжении царствования Менгу-Тимура, Туда-Менги, Тулабуги и отчасти Токты. Русские летописи даже называли его царем. По своему усмотрению возводил он на престол ханов и смещал неугодных. Сфера его влияния простиралась от крайних восточных частей Золотой Орды вплоть до Балкан[187 - О роли Ногая на Балканах см.: Cahen, Les Mongols dans les Balkans.].
Применительно к обстановке он вел интриги в Болгарии и Сербии и становился то союзником, то врагом болгарского короля; вмешивался в дела Византии на правах супруга побочной дочери византийского императора[188 - Веселовский, Хан из темников Золотой Орды, стр. 40 - 41.]. У Ф. Успенского мы, например, читаем, что византийский император «вследствие соглашения с владетелем их (т. е., монголов Золотой Орды. - С. 3.) Ногаем выдал за него другую свою дочь незаконного происхождения, именем Евфросинию, отчего они дружбой достигли таких выгод, каких едва ли бы могли приобрести случайностями войны»[189 - Успенский, Византийские историки, стр. 3.]. Характеризует его значение в управлении государственными делами следующее обстоятельство: Ногай вел дипломатическую переписку непосредственно с султаном ал-Малик аз-Захиром Байбарсом через голову хана Менгу-Тимура. Из различных источников известно, что в 669 г. х. (1270/71 г.) султан ал-Малик аз-Захир Байбарс получил послание от Ису-Ногая - «родственника царя Берке и главного предводителя войск его»[190 - Тизенгаузен, Сборник I, Руки-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 79,
перевод, стр. 101; ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 350; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434, который добавляет: Ногай «извещал в нем, что вступил в религию мусульманскую»; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 2, p. 83.].
В летописи Байбарса приводится копия этого письма. Содержание его сводится к следующему: ссылаясь на полеченное от золотоордынского посла Арбуги сообщение о желании султана иметь у себя сведения относительно принявших ислам сыновей и родственников Берке-хана, Ногай благодарит султана за его внимание и сообщает ему, что и он принял ислам. «Мы идем по пути отца нашего Берке-хана, - подчеркивает Ногай, - следуем за истиной и уклоняемся от лжи» и предлагает султану продолжать переписку с ним: «Да не прекратится пересылка писем [между нами]. Мы с тобой, как кончики пальцев на руке: действуем заодно е тем, кто с тобой в согласии, и противимся тому, кто тебе противится». В той же летописи приводится и ответ султана, начинавшийся такими словами: «Послано это письмо к высокостепенному, достопочтенному, родовитому, воинствующему во славу господа своего, озаренному светом сердца своего, сокровищнице мусульман и помощи верующих, Ису-Ногаю…». Далее султан выражал свое удовлетворение тем, что Ногай следует «по стопам Берке-хана». Пересыпанное обычными цветистыми поздравлениями и пожеланиями, письмо это в
традиционном духе не забывало и подстрекательства против Хулагуидов[191 - Тизенгаузен, Сборник I, Рукн ад-Дин Байбарс, текст, стр. 70, перевод, стр. 101 - 102.].
Уже сам факт отправки Ису-Ногаем послания султану говорит сам за себя. Создается впечатление, что Ногай не признает над собой ханской власти, считая себя независимым и прямым продолжателем политики Берке. Следует особо отметить, что, узнав об интересе султана к принявшим ислам родственникам Берке, Ногай сам сообщает ему о своем переходе в ислам и ставит себя тем самым выше прочих членов дома Берке. Все это явно свидетельствует о том, что он не признавал хана Менгу-Тимура преемником Берке. Характерен также и ответ султана, исполненный глубокого уважения перед Ису-Ногаем. Султан явно считался с ним как с выдающимся полководцем своего-времени и крупным государственным деятелем. Посылая подарки ко двору Менгу-Тимура, султан не забывает послать подарок и лично Ногаю. Заслуживает внимания и включение этой переписки в арабскую хронику.
Позднее, в годы правления хана Туда-Менгу, Ису-Ногай даже отправил в Египет самостоятельное посольство, которое, как пишет Ибн ал-Фурат, прибыло к высочайшему двору в месяце раби ал-аввал 681 г. х. (июнь-июль 1282 г.). Послами Ногая были эмиры Сутурус и Нургас и Сайф-ад-Дин Абубакр[192 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 355, перевод, стр. 362.].
Составитель биографии Калауна сообщает, что 2 мухаррама 683 г. х. (21.III.1284 г.) из Египта отправилось посольство к Туда-Менгу, Ногаю и Кайду[193 - Там же, Калаун, текст, стр. 67, перевод, стр. 69.]. Следовательно, султан ставил Ногая наравне с ханами и поддерживал с ним непосредственную дипломатическую связь. В 685 г. х. в Египет снова прибыл посол от Ногая. Можно считать, что Ногай поддерживал самостоятельные дипломатические сношения с Египтом вплоть, до возникновения феодальных смут в Золотой Орде.
Вскоре после своего вступления на золотоордынский престол Туда-Менгу (1280/81 г.) отправил в Египет посольство с извещением о вступлении на престол и о принятии им ислама. Послы его, законовед Мадж-ад-Дин Ата и Нур-ад-Дин, прибыли в Египет в джумада ал-ахир 682 г. х. (7.VIII - 24.IX. 1283 г.). Они привезли с собой послание хана на монгольском языке. На словах послы передали султану следующее: «Туда-Менгу послал нас просить для него у владыки нашего султана прозвище из имен мусульманских, которым он мог бы называться, знамя от халифа и знамя от султана, да накары [трубы], чтоб он мог двинуться с ними в поход и выступить навстречу врагам религии»[194 - Там же, текст, стр. 66, перевод, стр. 69.].
В послании Туда-Менгу просил оказать содействие его послам совершить хадж в Мекку. Египетский султан исполнил его просьбу. По словам составителя биографии Калауна, послы ездили в Мекку на «щедроты владыки нашего султана». Можно полагать, что паломничество золотоордынских послов в город, куда собирались мусульмане всех стран, было обставлено весьма пышно, так как автор сообщает о «многочисленных издержках», связанных с хаджем. По возвращении послов из Мекки султан написал Туда-Менгу ответное послание и с большим почетом отправил его послов обратно в Золотую Орду «в наилучшем и прекраснейшем виде»[195 - Там же, текст, стр. 66, перевод, стр. 68 - 69; Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 83, перевод, стр. 105; ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 105; Ибн ал-Фурат, текст, стр. 356, перевод, стр. 362; ал-Макризи, текст, стр. 423, перевод, стр. 436.].
Первое египетское посольство к Туда-Менгу было отправлено в мухарраме 683 г. х. (21.III.1284 г.)[196 - Там же, Калаун, текст, стр. 67, перевод, стр. 69.]. По другим источникам, посольство это отправилось в 682 г. х. Послами были Сайф-ад-Дин Балабан ал-Халеби ал-Кабир и Музаффар-ад-Дин Муса ибн Гарса. Вместе с ними отправились эмир Кутуган и Шамс-ад-Дин ибн Абу-ш-Шавариб[197 - Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 83, перевод, стр. 105.].
В 685 г. х. (1286/87 г.) от Туда-Менгу снова прибыло в Египет посольство: ранее приезжавший законовед Мадж-ад-Дин Ата и его свита. Составитель биографии Калауна пишет: «Вернулся он (Мадж-ад-Дин Ата. - С. 3.) тогда к царю (ал-малик. - С. 3.) Туда-Менгу, а в нынешнем году возвратился с известием, что на все требования владыки нашего, султана, последовало согласие»[198 - Там же, Калаун, текст, стр. 67, перевод, стр. 69.].
В ответ на это посольство Туда-Менгу-султан отправил к нему с подарками эмира Сайф-ад-Дин Балабана аль Гутми.
Трудно установить, об этом ли посольстве говорит Ибн ал-Фурат, сообщая, что во вторник 15 шаввала 686 г. х. (21.XI.1287 г.) в Каирскую цитадель прибыло посольство с подарками для отправки в Золотую Орду. Подарки состояли, как обычно, из дорогих тканей, причем на некоторых была золотая кайма султана, а на других шелковая, с его же титулами, был также послан белый сахар, пряности и множество различных предметов на сумму в 2 тыс. динаров для строившейся в Крыму (в Солгате) мечети и масляные краски. Был даже послан специальный каменотес, которому поручено было высечь на этой мечети титулы султана[199 - Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 356, перевод, стр. 363; ал-Макризи, текст, стр. 423, перевод, стр. 435; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 91. Ибн Баттута также упоминает в своем «сочинении о «соборной мечети, построенной в этом городе ад-Малик ан-Насиром, ом. Тизенгаузен, Сборник I, стр. 280.].
В 686 г. х. (1287/88 г.) Туда-Менгу отрекся от престола в пользу своего племянника Тулабуги, обнаружив, по словам Байбарса, «помешательство и отвращение от занятий государственными делами». Автор упрекает хана в том, что он «привязался к шейхам и факирам». Отречение Туда-Менгу было вызвано, по-видимому, требованиями знати, желавшей иметь во главе государства сильного правителя[200 - «Ему сказали, - пишет Рукн-ад-Дин Байбарс, - что коли есть царство (ал-мулк. - С. 3.), то необходимо, чтобы им правил царь (малик. - С. 3.)»; там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 83, перевод, стр. 105 - 106.].
В царствование Тулабуги-хана (1287 - 1290 г.)[201 - По Б. Щпулеру - по 1291 г. (см. генеалогическ. табл.).] обмена посольствами между Золотой Ордой и Египтом не было. По крайней мере в доступных нам источниках материала по этому вопросу найти не удалось.
После умерщвления Ногаем хана Тулабуги на престол вступил ставленник Ногая - Токта (1290 - 1312). В начале его правления - с 1290 по 1304 г., т. е. в течение 14 лет, также не было ни посольств, ни переписки с Египтом, во всяком случае источники об этом умалчивают. Нетрудно объяснить такой длительный перерыв в дипломатических отношениях с Египтом (т. е. всего 18 лет: с 1286 по 1304 г.) феодальными междоусобицами, начавшимися в это время в Золотой Орде и продолжавшимися до самой гибели Ногая в 1299/1300 г. Однако, несмотря на отсутствие посольств и регулярных дипломатических сношений, правители Египта внимательно следили за ходом событий в Золотой Орде. Арабские историки, хорошо осведомленные о внутренних неурядицах в этой стране, дают ценный материал об этих событиях. Особенно детально описывает столкновения между монгольскими ханами и Ногаем Рукн-ад-Дин Байбарс[202 - Тизенгаузен, Сборник I, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 84 - 96, перевод, стр. 106 - 110.].
После окончания кровопролитной междоусобицы Токта стал наконец править единовластно и смог заняться внешними делами государства. По свидетельству Вассафа, в 1303 г. Токта отправил ильхану Газану посольство с категорическим ультиматумом об уступке ему Азербайджана и области Арран. Как уже было сказано выше, Газан отверг ультиматум[203 - Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 82 - 83.].
Оценив сложившиеся обстоятельства, Токта решил обратиться к давнему союзнику Золотой Орды - египетскому. султану. Ал-Муфаддал сообщает, что посольство Токты прибыло морем в Александрию в 704 г. х. (1304/05 г.), доставив щедрые подарки, рабов и рабынь. В своем послании Токта уведомлял султана, что он уже потребовал от Харбенды[204 - Харбенда, или Ходабенда, - Улджайту, вступивший на престол после смерти Газана и правивший с 1304 - по 1346 г.] уступки «Хорасана до области Тавриза», угрожая в противном случае двинуться против него со своим войском. Далее он предлагал: «Соединимся мы и вы для изгнания его (Харбенды) из края. Те земли, в которые придут ваши всадники, будут ваши, а те земли, в которые прибудут наши всадники, будут наши». Ал-Муфаддал добавляет, что «вследствие этого и Харбенда послал послов просить мира»[205 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 485, перевод, стр. 196.].
Рукн-ад-Дин Байбарс под этим годом сообщает о прибытии только одного посла Токты - Курукджи, который был принят с большим почетом. Вместе с ним в Золотую Орду отбыл египетский посол Сайф-ад-Дин Балабан ас-Сархади[206 - Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 94, перевод, стр. 119.].
Об этом посольстве пишет и ал-Макризи. По его словам, послы Токты прибыли в Египет в раб и ал-аввале 704 г. х. (ноябрь 1304 г.). Их поместили в башнях ал-Хабша, и султан назначил им суточное довольствие. Послы поднесли султану подарки и передали письмо Токты, извещавшее о том, что он собирается идти войной на Хулагуидов и просит султана помочь ему в этом походе. «Было отвечено, - пишет ал-Макризи, - что с Газаном дело их уладил Аллах и что брат его [Газана], Харбенда, уже просит о мире»[207 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 424, перевод, стр. 436.].
Составитель биографии ал-Малик ан-Насира Мухаммада ибн Калауна в своем труде «Книга летописей султанов, царей и войск» сообщает еще и другие подробности, привести которые будет нелишним для ясности картины.
Подчеркивая, что предки Токты «не переставали быть пособниками царства Египетского, искренними друзьями, снискавшими его любовь и выказывавшими желание скрепить дружбу с ним», автор упоминает о происшедшей затем размолвке «между этими двумя династиями, и нарушении отношений», что вызвало «[временное] прекращение посылки послов». Когда же на престол вступил султан Мухаммад ибн Калаун, Токта отправил к нему своих послов с подарками, «установленными обычаем этого дома», продолжает автор. Послы передали султану грамоты, «содержавшие выражение полнейшей преданности, приветствие, чествование, предложение дружбы, унаследованной от предков, да любви, устанавливающей между сердцами единогласие». Султан с большим вниманием выслушал послов. И далее: «Им удалась цель их домогательства, [ибо] тот, кто обращается к нашему владыке султану, [никогда] не ошибается»[208 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 253 - 254, перевод, стр. 264 - 262.].
Однако все это никак не вяжется со сведениями ал-Макризи. Совершенно непонятно, что же имел в виду составитель биографии ал-Малик ан-Насир Мухаммада ибн Калуна, говоря, что «послам удалась цель их домогательства»[209 - Там же.]. Если автор биографии султана Калауна не упоминает об ультиматуме Токты Газану и о предложении совместных действий против последнего, потому что всего этого не было, то он дает весьма ценный и любопытный материал о взаимоотношениях между Золотой Ордой и Египтом в данный период. Этот материал тем более ценен, что «Книга летописей султанов, царей и войск» содержит жизнеописание египетского султана, ал-Малик ан-Насир Мухаммада ибн Калауна как раз за эти годы - 704 - 705 г. х. (4.VІІІ. 1304 - 12.VІІ.1306 г.)
Подчеркивая существование дружбы между прежними государями Египта и Золотой Орды, автор совершенно определенно говорит о случившейся затем «размолвке между этими династиями», которая, по его мнению, и была причиной временного «прекращения посылки послов». Однако ни в каких других доступных нам источниках об этой размолвке не говорится. В этом вопросе нельзя не принять во внимание и события, происходившие незадолго до этого в Золотой Орде, - жестокие феодальные войны между Токтой и Вогаем, а затем с сыновьями последнего. Сопоставляя эти данные, можно с большой долей вероятности предположить, что причиной временного прекращения дипломатических отношений является не размолвка между Золотой Ордой и Египтом, а феодальные смуты, с окончанием которых возобновились нормальные дипломатические отношения.
Ответное посольство султана отправилось в Золотую Орду в месяце раджабе (28.1 - 27.11.1305 г.). Послом был назначен эмир Сайф-ад-Дин Балабан ас-Сархади, с которым, как обычно, был отправлен подарок Токте. В 706 г. х. (1306/07 г.) египетский посол эмир Сайф-ад-Дин Балабан ас-Сархади вернулся из Золотой Орды, а с ним его спутники - Сайф-ад-Дин Балабан ал-Хакими и эмир ахор Фахр аш-Шамси. Вместе с ними прибыл и золотоордынский посол Намун. Несмотря на отказ султана от непосредственной помощи Токте, хан все же обратился к нему с повторным предложением о совместных военных действиях. Письмо доставил султану упомянутый посол Намун вместе с ценными подарками. Токта вновь предлагал султану совместно вторгнуться во владения Хулагуидов, с тем чтобы каждому союзнику досталась та часть территории Ирана, которую он завоюет[210 - Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 166; ал-Муфаддал, текст, стр. 181, 185, перевод, стр. 196; ал-Макризи, текст, стр. 424, перевод, стр. 436; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 266, перевод, стр. 266.].
Однако и на этот раз султан уклонился от совместных военных действий, мотивируя свой отказ уже состоявшимся заключением мира с Хулагуидами, но обещал в случае каких-либо нарушений с их стороны принять соответствующие меры. Это послание было отправлено в Золотую Орду с ответным посольством султана в составе эмира Бадр-ад-Дина Бекмиш ал-Хазанадари и эмир ахора Фахр-ад-Дина Махмуда аш-Шамси. Ал-Макризи называет еще одно имя: Сонкор ал-Ашкар, один из «предводителей гвардии» (мукаддам ал-халака).
Несмотря на отказ Египта начать совместные военные действия против Хулагуидов, султану все же пришлось через некоторое время, в 708 г. х. (1308/09 г.), приступить к военным приготовлениям, так как египетские разведчики обнаружили передвижение хулагуидских войск на сирийской границе. Однако от нападения на Египет Хулагуиды были отвлечены столкновением их пограничных отрядов с пограничными же отрядами Токты, причем хулагуидские потерпели поражение от золотоордынских. Таким образом, Египет и на этот раз выиграл от их столкновения и ценой чужой крови избежал своих собственных потерь[211 - А. С. Атийа пишет, что ан-Насир был просвещенным, проницательным и неутомимым монархом и к тому же искусным дипломатом, всегда предпочитавшим мирные пути в разрешении конфликтов. В годы его правления египетский двор стал центром дипломатических сношений со странами, торговля с которыми шла на рынках Каира и Александрии, Дамиетты и Дамаска (Atiyа, Egypt and Aragon, р. 11).].
Произошло это столкновение между Джучидами (т. е. золотоордынцами) и Хулагуидами в месяце раби ал-ахир 708 г. х. (18.ІХ - 16.Х.1308 г.)[212 - Тизенгаузен, Сборник.1, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 96, перевод, стр. 120.]. В 710 г. х. (1310/11 г.) ко двору султана прибыли послы Токты-хана - Ала-ад-Дин Али и товарищ его, сын Ахиабкара. Золотоордынский хан поздравлял султана с «вступлением на престол достославный и с победой, одержанной над теми, кто желал бороться с его величеством»[213 - Там же, текст, стр. 98, перевод, стр. 128.].
Дело в том, что в 1310 г. султан ал-Малик ан-Насир Мухаммад ибн Калаун вступил на престол в третий раз. Несомненно, что дружественный ему государь не мог оставить это событие без внимания. Султан с почетом принял ханских послов и, одарив их, отправил обратно, а с ними и своего посла Насир-ад-Дина Мухаммада ибн ал-Йемени с товарищем. В 1311/12 г. из Золотой Орды вернулись послы султана и с ними прибыли послы Токты. По пути своем в Египет посольство попало в руки франкских пиратов, которые пытались взять за них богатый выкуп - 60 тыс. динаров. Узнав об этом, султан приказал схватить всех франкских купцов, находившихся в Александрии, и наложить арест на их имущество. Лишь эта мера помогла быстрому освобождению задержанных послов, и 16 раби ал-аввала 712 г. х. (22.VІІ.1312) они прибыли к султану[214 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 166; ал-Муфаддал, текст, стр. 486, перевод, стр. 197; ал-Айни, текст, стр. 484, перевод, стр. 513 - 514.].
Токта умер в 713 г. х. (1312/13 г.) в Курне, своей летней резиденции, в десяти днях пути от Сарая. Как раз в это время в Золотую Орду прибыли послы султана, но хан был уже болен и поэтому они не были ік нему допущены. Послы явились к ханским женам, передали подарки и остались ждать его выздоровления. Однако он вскоре же скончался. Жены его снарядили послов в обратный путь, снабдив их деньгами[215 - Там же, ибн Дукмак, текст, стр. 316, перевод, стр. 323.].
Хочется обратить внимание на одну любопытную сторону дипломатических сношений Золотой Орды с мамлюкским Египтом. Речь пойдет об идеологическом обосновании этого союза, равным образом выдвигавшемся с обеих сторон. Обе высокие договаривающиеся стороны неизменно подчеркивали в своих посланиях, как того требовал дух эпохи, свою приверженность идеям ислама, произносили возвышенные слова о «священной войне» против неверных, т. е. в данном случае против Хулагуидов, и т. п. Все это было понятно, пока обе союзные стороны действительно придерживались одной религии, а их хулагуидские враги - другой. Но в самом конце XIII - начале XIV в. положение уже изменилось, ибо восшедший в 1295 г. на хулагуидский престол седьмой ильхан Газан был мусульманином[216 - Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 219 sq.]. Таким образом, мотив «священной войны» уже не мог играть прежней роли в лагере союзников - врагов Хулагуидов, тем паче что сам Токта «согласно большинству источников»[217 - О причинах, побудивших Газан-хана не только самого принять ислам, но и сделать его снова государственной религией, см.: Петрушевский, Земледелие,
стр. 55; Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 89; Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 424, перевод, стр. 437.], был не мусульманином, а откровенным язычником.
Выше неоднократно повторялось, что Берке в своей внешней политике (не меньше, чем султан Байбарс) умело пользовался религиозными убеждениями своих единоверцев-мамлюков. Может даже создаться впечатление, будто вся внешняя политика Берке определялась только религиозными соображениями. Однако весь последующий ход исторических событий, когда мусульманин Газан шел войной на мусульман Египта, а египетские мусульмане искали союзника против него в лице язычника золотоордынского хана Токты, воевавшего в свою очередь с Газаном, показывает, что одними религиозными соображениями весь этот сложный узел не объяснить. Все это вместе взятое позволяет сделать вывод, что и в данном случае, как это было испокон веков, религия лишь прикрывала истинные цели внешней политики, а союзы и войны диктовались мотивами, весьма далекими от религии.
В 1313/14 г. золотоордынский престол занял племянник Токты - хан Узбек. По словам Ибн Дукмака, Токта не оставил детей ни мужского, ни женского пола.
Один из самых влиятельных государственных деятелей Золотой Орды, Кутлуг-Тимур[218 - О нем подробно см.: Spuler, Die Goldene Horde, S. 85 sq., а также Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 90 и сл. и в других местах.], остановил свой выбор на кандидатуре Узбека. Для достижения этой цели он решил использовать придворные связи Байалун-хатун, одной из знатнейших женщин при дворе, бывшей жены Тогрулджи, брата Токты и отца Узбека, которая, обладая большими средствами, могла оказать в этом предприятии не только моральную, но и материальную поддержку. Байалун-хатун охотно откликнулась на предложение Кутлуг-Тимура и приняла самое активное участие в этом деле. Однако некоторые эмиры были против кандидатуры Узбека. Ал-Айни, разумеется, объясняет это тем, что по вступлении своем на престол Узбек принял ислам, как и было им обещано Кутлуг-Тимуру еще раньше. Узбек жестоко расправился со своими внутренними врагами. Он казнил всех восставших во главе с Тунгузом и Тазом, сыном Мунджука[219 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 316, перевод, стр. 323; ибн Халдун, текст, стр. 371, перевод, стр. 384 -
385; ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 515 - 516.].
В благодарность за поддержку Узбек женился на Байалун-хатун, т. е. на жене отца. Брак этот был ему разрешен, так как находившийся при нем «человек из людей науки», как пишет ал-Айни, «дал ему фетву в том смысле, что отец его [Узбека] был неверный и что поэтому брак его с этой женщиной был преступный»[220 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 516.]. Однако, несмотря на этот брак по политике, Узбек отстранил брата Байалун-хатун Байдемира от управления городом Ургенчем и областью Хорезмскою, назначив на этот высокий пост Кутлуг-Тимура, - с одной стороны, в благодарность за его помощь, а с другой, - чтобы держать подальше от двора столь влиятельного и могущественного эмира. Байалун-хатун упрекала Узбека: «Я добыла тебе царство, да давала тебе деньги для того, кто требовал денег, коней для того, кто требовал коней, одежды для того, кто требовал одежд, улаживала этим дела того, кто требовал моих услуг, а ты отставил моего брата». Ал-Айни добавляет: «Тогда он [Узбек] извинился перед ней и оба примирились. Аллах [впрочем] лучше знает [все это]».
Летописцы и историки уделяют личности Узбека много внимания, на все лады восхваляя его как мусульманского правителя. Ал-Бирзали, например, пишет: «Когда этот царь (Токта. - С. 3.) умер, то после него воцарился Узбек-хан, человек лет тридцати. Он исповедовал ислам[221 - «Печать Соломонова, суннитский символ, изображавшийся на монетах Узбека, соединяются о его приверженностью к исламу и распространением оного во всех улусах его царства». Саблуков, Монеты Золотой Орды, стр. 601.], отличался умом, красивой внешностью и фигурой»[222 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Бирзали, текст, стр. 174, перевод, стр. 175; аз-Захаби, текст, стр. 203, перевод, стр. 206.]. И в другом месте: «юноша красивой наружности, прекрасного нрава, отличный мусульманин и храбрец». Аз-Захаби отзывается о нем в таком же духе: «…храбрый герой, красавец наружностью, мусульманин, уничтоживший множество эмиров и волшебников». Даже хулагуидский историк Вассаф, которого никак нельзя заподозрить в дружелюбии к Узбеку, отзывается о нем с большой похвалой: «Благочестивый царевич Узбек, - пишет он, - сын Тоглука, сына Токтая, сына
Менгу-Тимура[223 - Вассаф здесь неправ: Узбек был племянником Токтахана, а не внуком.], обладающий божественной верой и царским блеском»[224 - Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 86.].
Расправившись с мятежными эмирами и установив порядок внутри государства, Узбек не замедлил возобновить оживленные дипломатические сношения с Египтом. Прибывшие в свое время к Токте послы султана ал-Малик ан-Насира задержались из-за болезни и смерти хана (см. выше). Вслед за ними султан отправил еще двух послов: Ала-ад-Дина Кайдогды ал-Баба-оглы и Ала-ад-Дина Тайбугу ал-Карамуни. В Крыму они встретились с возвращающимися от Токты послами. Первое посольство вернулось в Египет, а второе продолжало путь к месту назначения. Прибыв в Курну, где умер Токта, послы явились к Узбек-хану, уже вступившему на престол.
На приеме присутствовал и Кутлуг-Тимур. Снаряжая египетских послов в обратный путь, Узбек отправил вместе с ними своего посла по имени Мангуш. По словам ал-Айни, Кутлуг-Тимур вручил Мангушу послание для султана, которому якобы предлагал «взаимный союз и сватовство на дочери Бурлюка, брата царя Токтая»[225 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 485, перевод, стр. 546.].
Трудно установить, было ли это первым посольством Узбека. Составитель биографии ал-Малик ан-Насира сообщает, что в субботу 26 зу-л-хиджжа 713 г. х. (13.IV.1314 г.) в Египет прибыло большое посольство от Узбека численностью 174 человека[226 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 256, перевод, стр. 265.]. Об этом же посольстве упоминают и другие авторы: ан-Нувайри[227 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 145, перевод, стр. 166.], ал-Муфаддал[228 - Там же, ад-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 498.], ас-Сафади[229 - Там же, ас-Сафади, текст, стр. 270, перевод, стр. 271. Однако вместо Узбека он называет Токту; в указанные годы в Золотой Орде правил не Токта, а Узбек. Это явное недоразумение.]. Ибн Дукмак же сообщает, что посол Узбека Мангуш, доставивший султану послания от Узбека и Кутлуг-Тимура, прибыл в Египет в 714 г. х. (1314/15 г.), т. е. позднее этого большого посольства[230 - Там же, ибн Дукмак, текст, стр. 346 - 347, перевод, стр. 324.].
Приблизительно те. же данные приводит и ал-Айни[231 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 546 - 547.], также относя приезд Мангуша в Египет к 714 г. х. В другом месте у ан-Нувайри сказано, что послы из Золотой Орды прибыли ко двору султана ал-Малик ан-На-сира в месяце зу-л-хиджжа 713 г. х. (19.III - 16.IV.1314 г.). «При них, - пишет ан-Нувайри, - были подарки для нашего владыки султана, не походившие на обычные». Узбек в своем послании угодливо поздравлял султана с расширением ислама от Китая до крайних пределов западных государств. Он также уведомлял его, что, вступив на золотоордынский престол, расправился со своими противниками, считая таковыми всех, не пожелавших принять ислам, частью перебил их, а частью поработил.
Таким образом, Узбек, покончив с оппозицией, сумел ловко использовать эту победу для возвеличения своей персоны в глазах мусульман и главным образом в глазах своего союзника - египетского султана. Он даже прислал в Египет нескольких пленных мятежников[232 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 162 - 163.].
В среду (22.V.1314 г.) послы Узбека отправились обратно. Вместе с ними султан снарядил и своих послов: эмира Сайф-ад-Дина Утуджа и ал-Хусами Хусайна ибн Сару, одного из предводителей гвардии (мукаддам ал-ха-лака)[233 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 266, перевод, стр. 265.].
Ал-Макризи под этими же годами приводит другие данные: в 714 г. х. (1314/15 г.) в Египет прибыли «из владения Токты» Зайн-ад-Дин Караджа ал-Хазанадари и приближенный (ал-хасс) из тюрков, сообщившие о смерти его (Токты. - С. 3.). В месяце джумада ал-ахир 715 г. х. (сентябрь 1315 г.) в Египет вернулись эмир Сайф-ад-Дин Балабан и Зайн-ад-Дин Караджа ал-Хазанадари. С ними прибыли послы Узбека, сообщившие султану о принятии Узбеком ислама и передавшие ему подарки от своего государя. Вместе с ним султан отправил в Золотую Орду своего посла эмира Ала-ад-Дина Айдогды ал-Хорезми с подарками для Узбека[234 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 424 - 425, перевод, стр. 437.]. Обмен посольствами становится чрезвычайно интенсивным, если верить приводимой авторами хронологии, так как опровергать ее достоверность нет никаких оснований.
В субботу (3.I.1316 г.) снова прибыло многочисленное посольство Узбека в составе 170 человек. Несмотря на очевидную важность этого посольства, составитель биографии ал-Малик ан-Насира, упоминая о нем, ничего не говорит о его целях[235 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 256, перевод, стр. 265.]. Под этим же годом ан-Нувайри отмечает возвращение султанских послов Сайф-ад-Дина Утуджи и Хусам-ад-Дина Хусейна ибн Сару[236 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 145, перевод, стр. 167; ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ибн Дукмак, текст, стр. 347, перевод, стр. 324.].
В 716 г. х. (1316/17 г.) в Египте при дворе султана собрались восемь послов от разных государей, в их числе и посол Узбека. Ал-Макризи восклицает: «Подобного этому [прежде еще ни разу] не случалось при тюркской державе»[237 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 425, перевод, стр. 437; ан-Нувайри в своем сочинении «Нихайат ал-араб фи фунун ал-адаб», хранящемся, по словам А. С. Атийа (Allyа, Egypt and Aragon, р. 12, n. 1), в Ватикане (№ 744), на первых страницах записал об обмене посольствами с монголами и о прибытии в Каир послов из Магриба, Нубии, Йемена, Армении и Византийской империи. Об этой рукописи см. также: BGAL II, S. 139 - 140. Египет поддерживал дипломатические связи и с Абиссинией. Wiet, Les relations egypto-abyssines.]. В 717 г. х. (1317 г.) в Египет возвратились из Золотой Орды послы султана: эмир Ала-ад-Дин Айдогды ал-Хорезми со своей свитой и вместе с ними прибыли послы Узбека. По Ибн Дукмаку и ал-Макризи, послами Узбека в этот раз были: Шерик, Бугуртай, Куртука и Омар Крымский[238 - Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 145, перевод, стр. 167; ал-Муфаддал, текст, стр. 186,
перевод, стр. 198; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 256, перевод, стр. 266; ал-Макризи, текст, стр. 425, перевод, стр. 437; ибн Дукмак, текст, стр. 348, перевод, стр. 325.].
С этим посольством Узбек отправил султану крайне скромный подарок: трех соколов, шесть невольников, кольчугу, булатный шлем и меч. «Никто из царей их, - поясняет Ибн Дукмак, - прежде этого не присылал ничего подобного», упоминая о присущей монголам бережливости. Подарок Узбека - уважение султану, который в свое время прислал ему 200 полных комплектов вооружения, попону, белую кисею для чалмы, верхнюю шитую золотом накидку с золотой каймой, меч с золотой насечкой, золотую шапочку, золотой пояс, оседланного коня с золотой уздечкой и другого коня с седлом и уздечкой, усыпанными драгоценными камнями. Составитель биографии ал-Малик ан-Насира и Ибн Дукмак сообщают, что в 718 г. х. (1318/19 г.) султан отправил на родину посольство Узбека вместе со своими послами Ала ад-Дином Айдогды ал-Хорезми и Хусейном ибн Сару. Кроме того, с ним поехали Утуджи и Байрам. «Они повезли с собой по части дорогих подарков то, что подобает для великих царей»[239 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 257, перевод, стр. 266; ибн Дукмак, теист, стр. 349, перевод, стр. 326.], - пишет Ибн Дукмак.
В это время взаимоотношения между Золотой Ордой и Египтом стали настолько тесными, что в Золотой Орде во всех мечетях молились за султана ал-Малик ан-Насира, поминая его имя после имени Узбека. Многолетняя дружба Золотой Орды и Египта в конце концов привела и к родственным узам. Узбек вообще придерживался политики сближения с другими государствами путем заключения дипломатических брачных союзов. Так, Ибн Баттута сообщает, что одна из жен Узбека была дочерью «владыки Константинополя»[240 - Там же, Ибн Баттута, стр. 294.]. Кроме того, хорошо известно, что Узбек выдал свою сестру (после крещения Агафью) за одного из русских князей - Юрия Даниловича, князя Московского[241 - Подробное изложение этого события есть у Б. Шпулера: Spuler, Die Goldene Horde, S. 88 sq.; см. также: Pelliot, Notes, p. 95.].
Предложение породниться исходило из Золотой Орды. Как было сказано выше, вопрос о браке султана с одной из золотоордынских принцесс впервые был поднят Кутлуг-Тимуром еще в начале царствования Узбека, в 1314 г. Золотоордынский посол Мангуш успешно выполнил свою дипломатическую миссию. Передав султану ал-Малик ан-Насиру письмо Узбека и Кутлуг-Тимура, «он лично объяснился с султаном о том, что Кутлуг-Тимур указал ему [Мангушу] по части брака и союза», - пишет ал-Айни. Султан весьма одобрительно отнесся к перспективе такого союза[242 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 516; ан-Нувайри, текст, стр. 146, перевод, стр. 167.].
В 716 г. х. посол султана Ала-ад-Дин Айдогды ал-Хорезми передал Узбеку письмо султана, в котором последний сватался к одной «из девушек из рода Чингис-хана». Для решения этого вопроса Узбек созвал совет 70 эмиров и начальников десяти тысяч. Послу ответили: «такого требования еще никогда не было со времени появления Чингис-хана до настоящего времени, и с какой стати должна отправиться царская дочь из рода Чингис-хана в земли египетские, да переехать через семь, морей»[243 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 146, перевод, стр. 168.].
Ответ этот был, несомненно, продиктован желанием возвеличить достоинства золотоордынских принцесс. Может быть, именно потому, что инициатива породниться в, свое время впервые зародилась в Золотой Орде, теперь, когда дело дошло до решения этого вопроса, был взят такой высокомерный тон. Впрочем, те же эмиры, когда до них «дошли подарки султана», изменили свое мнение. Но, изъявляя свое согласие на этот брак, они все же откладывали его на четыре года, из которых, заявили они, год должен был уйти на ведение переговоров, год. на сватовство, год на пересылку подарков и год на устройство брака. Султану были предъявлены непомерно высокие требования в отношении приданого и условий, заключения брака. Ал-Айни, ссылаясь на Ибн Касира, приводит баснословные цифры. Золотоордынцы якобы потребовали от султана миллион динаров, тысячу коней и тысячу полных комплектов вооружения. Кроме того, султан должен был выслать за невестой «множество великих эмиров с женами своими»[244 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 487, перевод, стр. 517.]. Когда же султану сообщили о брачных условиях золотоордынцев, он отказался от
сватовства. Некоторое время вопрос об этом больше не поднимался, хотя оживленный обмен посольствами продолжался, но в посланиях египетского султана не было «ничего, кроме приветов и заявления дружбы».
В один из своих приездов эмир Сайф-ад-Дин Утуджи, передав Узбеку подарки султана - различные редкости и султанский раззолоченный и украшенный жемчугом халат, вновь повел речь о браке. Однако ал-Айни противоречит этому сообщению ан-Нувайри, говоря, что «Узбек сам начал говорить с Утуджи о браке». Узбек сказал египетскому послу: «Я уже снарядил для брата моего султана ал-Малик ан-Насира то, о чем он просил, и назначил ему дочь из дома Чингис-хана, из рода Берке, сына Бату-хана, сына Души-хана (т. е. Джучи-хана. - С. 3.), сына Чингис-хана»[245 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 489, перевод, стр. 519; ан-Нувайри, текст, стр. 146, перевод, стр. 168.].
Посол султана Утуджи, на этот раз еще не уполномоченный вести окончательные переговоры, был застигнуть врасплох словами Узбека, но не растерялся; он сказал: «Султан послал меня не по этому делу; это - дело великое; если бы султан знал, что это случится, то он снарядил бы для этого великого дела то, что следует и подобает для того»[246 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 147, перевод, стр. 168 - 169; ал-Айни, текст, стр. 489, перевод, стр. 519.].
Однако послу не удалось отсрочить сватовства. Узбек, по-видимому, окончательно решил к этому времени, что брачный союз султана с выбранной для него принцессой будет чрезвычайно выгоден для золотоордынского государства из соображений предстоящей борьбы с Хулагуидами за Азербайджан, которая все еще тянулась и даже обострилась в годы его правления. Поэтому, когда посол сказал, что при нем нет денег для взноса приданого, Узбек приказал купцам дать ему взаймы. Посол должен был подчиниться. Он занял у купцов 20 тыс. динаров чистым золотом и внес их. Однако этим расходы не ограничились. Послу пришлось еще устроить пир, на который собрались придворные хатуни. Он снова обратился к купцам и занял еще 7 тыс. динаров.
К сожалению, из источников нельзя составить себе представление о личности этого египетского посла. Известно, что это был эмир Сайф-ад-Дин Утуджи, неоднократно ездивший в Золотую Орду и, следовательно, успевший наладить тесные связи при золотоордынском дворе. Султан, несомненно, должен был отправить для выполнения столь ответственной миссии уже проверенного на дипломатическом поприще человека. Судя по тому, что эмиру пришлось занимать деньги у купцов, можно предположить, что сам он не занимался торговыми операциями и больших денежных сумм при себе не имел. То обстоятельство, что султан не вручил своему послу соответствующих средств для ведения переговоров, говорит в пользу сообщения ал-Айни, который относит возобновление сватовства к инициативе Узбека вопреки мнению ан-Нувайри.
Поведение посла доказывает, что это был опытный человек, в такой ответственный момент дипломатических переговоров не побоявшийся навлечь на себя немилость султана чрезмерной тратой, лишь бы не умалить престиж своего государства. В 1319 г. просватанная невеста Тулунбия и с нею пышное посольство отправились в Египет. Принцессу сопровождали послы: Айтугды, Тукбуга, Мангуш, Тарджи, Усман-ходжа, Баянджар - один из монгольских старейшин, имам Узбека шейх Бурхан-ад-Дин, кади Сарайский, Бектемир и Куртука. Двое последних по дороге умерли. Из всех перечисленных послов Мангуш уже бывал в Египте, и, конечно, его присутствие было необходимо в этом посольстве. Имам Узбека, шейх Бурхан-ад-Дин, в свое время способствовал восшествию Узбека на престол, и понятно то доверие, которое теперь оказывал ему золотоордынский хан. Кади Сарайский был послан в качестве юридического лица.
Кроме вышеупомянутых послов в Египет отправился шейх Ала-ад-Дин ан-Нуман ал-Хорезми ибн Даулетшах ибн Али. Он в свое время также помогал Узбеку захватить власть и пользовался большим авторитетом при дворе. Любопытна его биография. Родился он в 1259 г., много путешествовал, получил прекрасное образование, изучил логику, диалектику и медицину. Карьера его при золотоордынском дворе началась еще в царствование Токты. Отправляя его в Египет, Узбек передал ему большую сумму денег для устройства молельни в Иерусалиме[247 - Там же, ал-Бирзали, текст, стр. 173 - 174, перевод, стр. 175.].
Свадебное посольство состояло из 400 человек. Тулунбию сопровождала ее личная пышная свита, хатуни, приближенные, слуги и рабы. Из-за отсутствия попутного ветра и осеннего времени посольство в течение пяти месяцев задержалось в гавани Ибн-Ментеши, а затем в византийском порту. Византийский император весьма дружественно принял это посольство и оказал гостеприимство, не считаясь с затратами. Ал-Айни объясняет это его расположением к египетскому султану. На содержание посольства византийский император потратил 60 тыс. динаров. Отправляя посольство в Египет, он также снарядил с ним и своих послов. Посольство доставило невесту султана в Египет в месяце раби ал-аввал 720 г. х. (11.IV - 10.V.1320 г.).
Египтяне встретили Тулунбию с большой помпой. К ней было приставлено множество хаджибов и 18 женщин из гарема султана. В Майдане для принцессы была приготовлена палатка из мааденского атласа. Султан пригласил к себе послов Узбека, а также и других государей, одновременно прибывших в Египет. Наместник султана (Аргун), кравчий Бектемир и кади Карим-ад-Дин, поверенный султана, доставили принцессу Тулунбию в замок. Брачный договор был заключен в понедельник 16.V. 1320 г.[248 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 490, перевод, стр. 520. Несмотря на пышный прием, по словам ал-Холи, «жених пренебрежительно отозвался о церемониале переезда татарской принцессы» и вообще о свадебных обрядах (Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 16).].
Были собраны все эмиры, старейшины и войсковые отряды в полном боевом вооружении. Ибн Дукмак пишет, что подобного торжества «не было еще ни с одним из тюркских царей в Египетских странах»[249 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 320, перевод, стр. 3127.]. Брачный договор заключали главный кади Бадр-ад-Дин Мухаммад ибн Ибрахим ибн Джамал-ад-Дин, а от имени султана - наместник его эмир Сайф-ад-Дин Аргун. Текст договора собственноручно составил тайный секретарь Ала-ад-Дин Али ибн ал-Асир, соблюдая этикет, соответствующий такого рода документам. «После басмалы, - пишет ал-Макризи, - следовало: владыка наш султан именитый царь великий ан-Насир назначил в приданое хатуни славной, дочери брата моего, султана Узбек-хана, Тулуш бии, дочери Тогаджи [сына Хинду], сына Берке, сына Души-хана, сына Чингис-хана» и т. д.[250 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 4216, перевод, стр. 436.].
Что касается суммы приданого, то ан-Нувайри и ал-Макризи называют 30 тыс. динаров с вычетом ранее выплаченного послом султана Утуджи в бытность его в Золотой Орде. Ибн Дукмак расходится с указанными авторами, называя сумму 60 млн. динаров[251 - Там же, ибн Дукмак, текст, стр. З20, перевод, стр. З26 - 327. По вопросу сватовства Тулунбии см.: ан-Нувайри, текст, стр. 146 - 148, перевод, стр. 467 - 470; ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ал-Макризи, текст, стр. 426, перевод, стр. 438 - 439; ал-Айни, текст, стр. 489 - 491, перевод, стр. 518 - 521. Очень кратко о женитьбе ан-Насира на дочери Узбека сообщает также Ибн Тагрибирди, что маловероятно (Нуджум, т. 10, стр. 46) и Ибн Ийас (Тарих Миср).].
Осенью 1320 г. послы Узбека отбыли в Золотую Орду с великолепными подарками для него[252 - Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 148, перевод, стр. 170; там же, ал-Айни, текст, стр. 490, перевод, стр. 521.]. Составитель биографии ал-Малик ан-Насира добавляет, что вместе с послами Узбека в Золотую Орду отправились Токсаба аз-Захир (амир таблхана) и Кутлубуга ал-Багдади[253 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 257, перевод, стр. 266.].
В этом же году, несколько месяцев спустя после прибытия торжественного свадебного посольства, к султану прибыли еще послы от Узбека: Гирей, Бурулгай и Буграс.
Это было уже чисто деловое официальное посольство, преследовавшее военные цели. «Причиною появления их (послов. - С. 3.), - пишет ал-Айни, - были возобновление подстрекательства к нападению на Джубана (Чобана. - С. 3.) и совокупному действию против него да натравливание султана и войск его на него»[254 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 490, перевод, стр. 521. Эмир Чобан из монгольского племени сулдуз; основатель династии Чобанидоа в северо-западном Иране, Азербайджане и Армении.].
Из доступных нам источников неизвестно, как реагировал на это предложение султан, однако под следующим, 1321 г., Ибн Дукмак и ан-Нувайри записали возвращение от Узбека послов султана - вышеупомянутых Токсабы аз-Захира и Кутлубуги ал-Багдади. Они сообщили султану о крайне холодном и пренебрежительном отношении к ним Узбека, объясняя это неисполнением того, «что было условлено относительно посылки войска в Ирак и истребления Джубана». Следовательно, можно догадываться о каком-то достигнутом перед этим соглашении между султаном и Узбеком по поводу военного сотрудничества. Узбек был весьма разгневан. Он принял от послов подарок, но при осмотре его принялся их так бранить, что они испугались. Тем не менее Узбек снова отправил в Египет своих послов с возвращавшимися в Египет послами султана. Снова поехал уже испытанный на дипломатическом поприще Мангуш в сообществе с тремя другими послами: Урусом, Ардажуком и Тогай-бахши. Мангуш - один из немногих дипломатов, который многократно назначался в посольство. По крайней мере, сопоставляя приводимые различными авторами имена, большей частью можно встретить все
новые имена лиц, назначавшихся послами.
Узбек написал султану письмо, в котором решительным тоном выражал просьбу участвовать в походе на Хулагуидов… «Эти [Хулагуиды] твои враги и наши враги, - писал он, - и мы намерены удалить этого врага из нашей среды, чтобы [все эти] земли стали одной землей»[255 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 491, перевод, стр. 522.].
Итак, Узбек совершенно определенно хотел и даже требовал, чтобы султан помог ему осуществить давнишние притязания Золотой Орды.
Нельзя не отметить двойственность политики султана. Он только что подкрепил дружественные отношения с Золотой Ордой брачными узами и, казалось бы, должен был откликнуться на просьбу своего старого союзника немедленным согласием. Однако султан избрал другой путь. Получив известие от Чобана, наместника хулагуидского хана Абу Саида (1316 - 1335) о начавшихся военных столкновениях с Золотой Ордой, он без обиняков сообщил ему, что Узбек просил его о содействии: «Он посылал к нам просить об отправлении войска из Египта, которое помогло бы ему против вас, но я отказал [ему], в этом»[256 - Эмир Чобан был фактическим правителем хулагуидского Ирана с 1318 по 1327 г., пока ильхан Абу Саид был несовершеннолетним; казнен в 1З27 г.].
Сейчас трудно предположить, какие политические мотивы заставили Малика ан-Насира отказать хану Узбеку в военной помощи. Не исключено, что хулагуидский Иран, в ту пору уже ослабленный внутренними распрями, не представлял серьезной угрозы Египту. Внешне же этот отказ, как мы увидим дальше, опять был скрыт все теми же «высшими» соображениями о переходе хулагуидской верхушки в «правоверие». Если Узбек холодно принял послов султана, то последний со своей стороны был не только невнимателен к золотоордынским послам, но даже не разрешил им торговать и запретил продажу и покупку невольников. По-видимому, это запрещение было вызвано аналогичным запрещением Узбека (см. ниже).
В 1322/23 г. послы Узбека отправились на родину, вместе с ними поехал египетский посол Баха-ад-Дин Каракуш аз-Захири с ценным подарком для Узбека и ответом султана на его письмо. Султан писал: «Я заключил мир с царем Абу Саидом только ради мусульманства его и вступления его с находящимися при нем лицами в правоверие; нельзя запретить ему паломничество [в Мекку]; это один из столпов ислама, и он будет пособником в победе веры и мира. Что же касается того, что царь запретил купцам [нашим] покупать [у вас] рабов, то - хвала Аллаху - мы не нуждаемся в рабах. Если вы желаете продолжать любовь и дружбу;[с нами], то вы будете товарищами. Прощай!»[257 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 321, перевод, стр. 329.].
Охлаждение отношений между мамлюкским Египтом и Золотой Ордой, отчетливо видное в переписке их правителей, было обусловлено коренными изменениями в соотношении сил треугольника Египет - Золотая Орда - хулагуидский Иран. После смерти ильхана Абу Саида (30.ХI.1335 г.) империя ильханов фактически прекратила свое существование. Некогда грозная держава превратилась в слабую страну, раздираемую внутренними феодальными междоусобицами. Пять феодальных клик вели нескончаемые войны, приведшие в середине XIV в. к образованию на землях бывшей империи Хулагуидов десяти враждующих между собою государств[258 - Подробно об этом см.: Петрушевский, Земледелие, стр. 409 и сл.; Sipuler, Die Mongolen in Iran, S. 427.].
Кроме того, в государстве ширилось из года в год народно-освободительное движение, охватывавшее огромные территории и вовлекавшее буквально все слои населения - от мелких феодалов до ремесленников и городской бедноты.
Ссылка на «мусульманство» Абу Саида в письме египетского султана - всего лишь политический маневр. Если вспомнить, что и Газан был таким же ревностным мусульманином-суннитом, как и египтяне, и это отнюдь не мешало египетским султанам воевать с ним, то можно еще раз убедиться, что религия была всего лишь удобной маской, под которой враждующие стороны частенько скрывали истинные дели.
Ал-Айни приводит любопытные подробности о пребывании египетского посла Сайф-ад-Дин Токсаба аз-Захира в Золотой Орде. Узбек не оказал послу никакого внимания, запретил ему покупать невольников и даже не позволил ему оставаться в Орде больше четырех дней: «самое большее, что он один [только] раз сказал ему, [заключалось в том], что он спросил его: "Здоров ли ал-Малик ан-Насир?". Тот [посол] ответил: "Да". Тогда Узбек сказал: "Мы также здоровы"»[259 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 403, перевод, стр. 524.].
Автор объясняет это следующим: султан якобы не оказал должного внимания шейху Нуману, который пользовался большим уважением Узбека и в свое время способствовал его возведению на золотоордынский престол. Шейх Нуман был отправлен со свадебным посольством в Египет, и Узбек ссудил его золотом для совершения хаджа и устройства молельни в Иерусалиме. В этом султан, мол, отказал ему. Разгневанный Узбек выместил свою злобу на знатном франкском купце Шакране, пользовавшемся большим расположением ал-Малик ал-Музаффара Байбарса. Когда султан умер, кади Карим-ад-Дин, управлявший собственностью султана, подарил. Шакрану 60 тыс. динаров и различного товара на 40 тыс. динаров. Шакран отправился в Золотую Орду и занялся крупными торговыми операциями. Когда он снаряжал корабль в обратный путь, Узбек конфисковал его имущество и товары, а самого Шакрана убил. Впоследствии Узбек заявил египетскому послу, что Шакран был убит одним из островных царьков. Совершенно очевидно, что дело было не в шейхе Нумане, за невнимание к которому якобы мстил Узбек, а просто хан был возмущен невыполнением султаном обещания[260 - Там
же, ал-Айни, текст, стр. 492 - 493, перевод, стр. 522 - 524.].
И тем не менее обмен миссиями не прекращался. 25.III.1324 г. в Египет снова прибыли послы Узбека, а вместе с ними вернулся египетский посол Каракуш ал-Кандуки и Баха-ад-Дин Каракуш аз-Захири. Послы Узбек-хана Мангуш и Урус привезли султану подарки: «два сокола и шкуры белых зайцев, каждая длиною в семь с дробью локтей». Отправляя этот подарок султану, Узбек в своем послании все же упрекал султана за его отказ от войны с Абу Саидом и наместником его Чобаном. В этом же году султан отправил ответное посольство к Узбеку: Сайф-ад-Дина Бакмыша аз-Захири и устадара Бадр-ад-Дина Абугудда ас-Салари. Они привезли Узбеку письмо султана и ценный подарок. Это посольство задержалось в Золотой Орде и вернулось в Египет 25.VIII.1325 г. Одновременно прибыли послы Узбека. Наградив их, султан снарядил их в обратный путь и вместе с ними отправил своего эмира Сайф-ад-Дина Утуджи и Карадемира, одного из гвардейских военачальников. Они отбыли в Золотую Орду 19.IX.1325 г.[261 - Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 149, перевод, стр. 171; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 257, перевод, стр. 266; ал-Айни, текст, стр. 495, перевод,
стр. 526.].
Следующее посольство от Узбека прибыло в Египет 21.V. 1328 г. Одновременно вернулись эмир Сайф-ад-Дин Утуджи со свитой. В том же году, отпуская золотоордынских послов, султан отправил к Узбеку Сайф-ад-Дина Маджара ибн Абгана, одного из начальников над десятками в Египте, и дядю его Билика[262 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 258, перевод, стр. 267; ал-Айни, текст, стр. 495, перевод, стр. 526.].
20.XI.1329 г. посол султана Маджар вернулся в Египет сухим путем через Рум. В феврале 1332 г. прибыло посольство Узбека «с прекрасными ценными подарками», - как пишет ал-Муфаддал[263 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 487, перевод, стр. 199.]. Они сообщили султану о смерти шейха Нур-ад-Дина, приезжавшего со свадебным посольством в 1320 г. Вместе с ними ал-Малик ан-Насир отправил в Золотую Орду своего посла.
Вслед за этим наступает перерыв в приеме и отпуске дипломатических посольств. По крайней мере в имеющихся материалах нет никаких данных по этому вопросу. Можно предполагать, что причиной этого послужило замирение между Египтом и Ираном, не представлявшим для Египта сколько-нибудь серьезной угрозы. С другой стороны, египетский султан, несомненно, опасался усиления Золотой Орды в случае присоединения к ее владениям хулагуидской территории, так как граничить с таким соседом было бы весьма нежелательно и небезопасно для Египта. Поэтому султан избегал соблюдения этикета дипломатических отношений с Золотой Ордой, не устраивал пышного приема и отпуска послов, не посылал драгоценных подарков и т. д. и т. п.
В 1334/35 г., как сообщает ал-Айни, в Египет прибыл посол Узбека. При нем было письмо, «содержавшее порицание по поводу хатуни, приехавшей из их края»[264 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 496, перевод, стр. 527.]. Как известно, уже в ночь после бракосочетания султан развелся с Тулунбией, так как она ему не понравилась, и на другой день рано утром приказал Карим-ад-Дину Краму Младшему отвезти ее в Саид[265 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 426, перевод, стр. 439.].
Составитель биографии ал-Малик ан-Насира сообщает другое. По его словам, Тулунбия пробыла в браке, с султаном около восьми лет. Потом, разведясь с нею, султан выдал ее замуж за Менглибугу. Когда последний умер, на Тулунбии женился Сусун, а после его смерти она еще раз вышла замуж за Омара ибн Аргуна, наместника султана, и умерла, будучи с ним в браке, 18.VІІІ.1342 г.[266 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 260, перевод, стр. 269.].
Ал-Макризи пишет, что через восемь лет после свадьбы Тулунбия вышла замуж за эмира салахдара Сайф-ад-Дина Менглибугу «после того, как с ней развелся султан и прошел срок ее [установленный для вступления в новый брак]»[267 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 427, перевод, стр. 444; ал-Айни, текст, стр. 495, перевод, стр. 526.].
Как и когда бы ни произошел развод султана с Тулунбией, ясно одно - это отнюдь не могло понравиться Узбеку. В свое время, как сообщает ал-Макризи[268 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 426, перевод, стр. 439.], посол Узбека Баянджар заявлял султану незадолго до совершения брачной церемонии: «Брат твой Узбек, к которому ты посылал просить девушку из семьи ханской, не послал такой, потому что она не понравилась бы тебе; мы послали тебе [одну] из знатного рода. Если она люба тебе, то возьми ее, потому что [другой] лучше ее нет. Если же она не понравится тебе, то поступи согласно с изречением Аллаха всевышнего [гласящим]: "Аллах повелевает вам возвращать вверенное [вам] тем "кому оно принадлежит"»[269 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 406, перевод, стр. 438 - 439.].
Как известно, султан ответил полным одобрением присланной ему невесты. Поэтому было совершенно непонятно его дальнейшее поведение; его отношение к золотоордынской принцессе могло привести, да в сущности и привело, к известным осложнениям.
Узбек написал султану весьма недвусмысленное письмо и, кроме того, поручил своему послу передать, ему на словах следующее: «Султан посылал ко мне несколько раз по поводу [сватовства на одной из] дочерей ханских; я откладывал дело до тех пор, пока мне [наконец] стало совестно перед султаном, и я отправил к нему одну из лучших дочерей ханских. Затем, если она для твоей милости оказалась неудобной, то тебе следовало отослать ее [назад] в то место, из которого она прибыла, а не дарить ее одному из твоих мамлюков. Не подобает допускать [лицу], подобному тебе, чтобы погибали такие [лица], как дочери ханские. Мы просим тебя о возвращении ее к нам, дабы она могла быть у своих. У тебя девиц много и страна [твоя] обширна».
Любопытен ответ султана: «Все, что дошло до брата моего, царя Узбека, ложь, и [с моей стороны] не допущено нерадения в отношении к ней, а против воли Аллаха всевышнего ничего не поделаешь. Когда брат мой прислал ко мне эту женщину, то я сочетался с ней и она пробыла у меня год; потом она занемогла и отошла к милости Аллаха»[270 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 496, перевод, стр. 527.]. Султан дошел даже до того, что пожелал подтвердить смерть Тулунбии официальным документом, чтобы посол мог сослаться на него. По совету кади султан приказал вызвать двух мамлюков и нескольких человек из войска. Кади скрепил их показания письменным актом. Султан предъявил этот документ послу, а Узбеку отправил письмо упомянутого выше содержания[271 - Там же, текст, стр. 496 - 497, перевод, стр. 527 - 508.].
Если подобный акт и имел место, то он вряд ли соответствовал действительности, так как, судя по другим данным, Тулунбия после развода с султаном несколько раз выходила замуж, и, например, составитель биографии ал-Малик ан-Насира относит ее смерть к значив тельно более позднему времени.
Несмотря на этот инцидент, а может быть, именно и в связи с ним, обмен посольствами продолжался. 21.VII.1337 г. послом к Узбеку отправился Сартактай, начальник почты (мукаддам ал-баридйййа)[272 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 258, перевод, стр. 257.]. Под этим же годом ал-Муфаддал сообщает о прибытии в Египет посольства от Узбека с большой свитой, а составитель биографии ал-Малик ан-Насира упоминает только об одном после Узбека, Муракодже, и даже подчеркивает, что с 729 г. х. от Узбека не приезжало другого посланника, кроме этого. Здесь несомненная неточность в дате[273 - Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 187, перевод, стр. 199; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 258, перевод, стр. 267.].
27.ХII.1338 г. в Египет прибыли послы Узбека с большой свитой. С ними вернулся египетский посол Сартактай. Золотоордынское посольство состояло из 153 человек и в их числе 10 вельмож. Послов приняли очень пышно: на их содержание отпускалось по 2 тыс. дирхемов в день и по 20 баранов и лошадей. Причина такого многочисленного посольства и торжественного приема была проста - в доставленном посольством послании хан сватался к дочери султана.
Султан отлично понял, «что они намерены поступить так, как он поступил с ними», и написал следующий ответ: «Дочери мои [еще] малолетки, и старшей из них всего шесть лет; по достижении ею законного срока для вступления в брак мы ее снарядим и вышлем ее к услугам его [Узбека], если на то будет воля Аллаха всевышнего»[274 - Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 254, перевод, стр. 262 - 263.]. Вручив послам этот ответ, султан пожаловал им халаты и одарил деньгами. В субботу 27.III.1339 г. они уехали обратно. Вслед за ними в Золотую Орду отправились египетские послы Алам-ад-Дин Сулейман и Ладжин ал-Хамави из гвардейских военачальников[275 - Там же, текст, стр. 267, перевод, стр. 266 - 267.].
30.VIIІ.1340 г. снова прибыло золотоордынское посольство, на этот раз с тремя вельможами: Уруктемиром с сыном Мухаммад-ходжей, Кутлук-ходжой с сыном Абубекром, и Байдаром, начальником охоты (амир ши-кар). Султан принял их у себя во дворце, пожаловал им халаты и одарил деньгами. О целях этого посольства ничего не известно; прожили послы в Египте свыше пяти месяцев и 18.II.1341 г. отбыли к себе на родину[276 - Там же, текст, стр. 1259, перевод, стр. 268.]. Это было последнее посольство Узбек-хана. В 742 г. х. (1341/42 г.) Узбек-хан умер. После его смерти, устранив своих братьев: старшего - Тинибека и младшего - Хидрбека, на престол вступил средний сын Узбека - Джанибек-хан. Это был последний сильный правитель Золотой Орды, сумевший упрочить внешние связи с другими государствами как на западе, так и на востоке.
Тотчас по вступлении своем на престол Джанибек отправил послов в Египет[277 - В кратком сообщении Геста (А. R. Guest) оказано, что большое количество посольств из различных стран, прибывавших ко двору султана Калауна, является свидетельством уважения иностранных держав к мощи Египта под его властью. Далее приводится отрывок из анонимной арабской истории Египта, в котором повествуется о прибытии в Каир посольства из Сербии. Послы эти прибыли, правда, три года спустя после смерти Калауна и год спустя после описываемого нами посольства Джанибека. В числе прочих подарков сербские послы доставили египетскому султану пять ястребов, пять соколов и украшенный орнаментом меч (Guest, A Serbian embassy, pp. 4047 - 4048). О сербо-египетских связях см. также: Gaudefroy-Demombynes, Une ambassade serbo-bulgare.]. Это посольство во главе с Карабахадуром прибыло в Египет в 743 г. х. (1342/43 г.). Султану были привезены богатые подарки: шесть соколов, собольи шкуры и, кроме того, невольники и невольницы. Джанибек также прислал султану письмо «с приветом и мирными предложениями»[278 - Тизенгаузен, Сборник I,
ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 255, перевод, стр. 204.].
Каковы они были и в чем заключались эти «мирные предложения» Джанибека, пока остается неизвестным, так как в приведенном у Тизенгаузена отрывке из арабской рукописи недостает конца, а ал-Асади сообщает об этом же посольстве лишь вскользь[279 - Там же, ал-Асади, текст, стр. 444, перевод, стр. 447.].
Насколько это видно из доступных нам источников, при Джанибеке[280 - O послании, поступившем от Джанибека в 756 г. х., и об ответе на него сообщает Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 294 и cл.] не было столь интенсивных дипломатических отношений с Египтом, как, например, при Берке или при Узбеке, что легко объяснить окончательным ослаблением хулагуидского Ирана.
Нельзя также забывать об одном событии, имевшем место в 1345 - 1350 гг. как на Востоке, так и на Западе.
Речь идет о так называемой «черной смерти» - чуме, охватившей в эти годы почти все страны[281 - О «черной смерти» см.: Hecker, Die grossen Volkskrankheiten; Gasquett, The Black Death. «Черная смерть» пришла в «билад Узбек», т. е. в Золотую Орду, в 747 г. х. (1334 г.), затем устремилась в Крым, оттуда повернула на юг и появилась в Египте в 749 г. х. (1348 г.). См.: Poliak, Le саг adere colonial, p. 234.]. В 1346 г. «Черная смерть (чума) началась, должно быть, в Китае, - писал К. Маркс, - где истребила 13 миллионов человек; она свирепствовала на побережье Каспийского и Черного морей, а также в землях у устья Дона; распространилась затем в Египте, Сирии, Греции, а генуезские корабли завезли ее в Италию, Францию, Англию, Германию. [1349 г.] она появилась в скандинавских странах, оттуда (перешла) в Новгород и Псков»[282 - Маркс и Энгельс, Архив, т. VIII, стр. 149.].
«О чуме, подобной этой, - пишет ал-Айни, - никто [прежде] не слыхал… она охватила и мусульман и неверных во всех странах, особенно в землях франков, и обезлюдила большую часть стран. Оказался недостаток во всех товарах вследствие незначительности привоза их»[283 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 498, перевод, стр. 529.]. Эта страшная эпидемия могла также затруднять передвижение, а следовательно, и внешние сношения с другими государствами.
Давняя мечта золотоордынских ханов - овладеть Азербайджаном - осуществилась лишь в царствование Джанибека. В 1357 г. Джанибек отправился в Азербайджан и овладел северной столицей Ирана - Тавризом[284 - «От последствий чумы Золотая Орда долго не могла оправиться. Только в последние годы правления Джанибека она была в состоянии возобновить войну с Хулагуидами на Кавказе, закончившуюся временным присоединением Азербайджана к Золотой Орде» (Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, стр. 107 - 108).]. Золотоордынский хан не замедлил известить об этом египетского султана. Посольство, отправленное им с этой целью к султану, прибыло в Египет в конце лета 1357 г. В своем письме Джанибек сообщал султану о победе над Малик-Ашрафом; как обычно, посольство доставило подарки: невольников, собольи меха и хищных птиц.
Золотоордынское посольство, по словам ал-Макризи, было встречено с большой помпой: «навстречу им выехало с большим парадом войско из эмиров, мамлюков, военачальников и солдат»[285 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 427, перевод, стр. 441.]. Ал-Асади подтверждает это. «День вступления их [послов] был день торжественный, - пишет он. - Приказано было войску надеть шитые золотом одежды, позолоченные шапки и полное вооружение. Когда они [послы] прибыли в Египет, то за ними также очень ухаживали и оказывали им почет»[286 - Там же, ал-Асади, текст, стр. 445, перевод, стр. 448.].
Как бы в ответ на парад войск, устроенный султаном при встрече послов, золотоордынские послы с целью прихвастнуть военной мощью представляемого ими государства сообщили султану о победах своего государя, не преминув добавить, конечно- с очень большим преувеличением, что войско хана, вступившее в Тавриз, состояло из 700 тыс. человек.
Султан ал-Малик ан-Насир Хасан (2-е правление - 1354 - 1361 гг.), отвечая Джанибеку на его письмо, заявил, что «отец мой и отец твой были во всем заодно, мы предлагаем тебе возобновить дружбу»[287 - Там же, ал-Айни, текст, стр. 499, перевод, стр. 530.]. Эта фраза еще раз подтверждает, что на протяжении предшествующих лет отношения между Золотой Ордой и Египтом, были испорчены, султан же предлагал их наладить.
Откликнуться на это предложение Джанибеку не было суждено. Поставив сына своего Бердибека наместником над Тавризом и не успев пожать плодов своих завоеваний, Джанибек умер на обратном пути в Золотую Орду[288 - Там же, ибн Халдун, текст, стр. 373, перевод, стр. 389, см., также прим. 2.]. После смерти Джанибека золотоордынский престол занял его сын Бердибек, правление которого было весьма кратковременным, - он находился у власти всего три года. Никаких сведений о его взаимоотношениях с Египтом у нас не имеется. После его смерти в. Золотой Орде вновь разгорелись междоусобицы, достаточно сказать, что на протяжении 20 лет в государстве сменилось 25 ханов.
В обстановке внутренних феодальных войн внешние сношения с другими государствами, безусловно, должны были отойти на второй план. Ослабевшей Золотой Орде было в ту пору не до связей с Египтом, не до большой политики ни на Средиземном море, ни на Среднем Востоке. Однако известно, что в 776 г. х. (1374/75 г.) секретарь египетского султана ал-Мухибби по поручению своего государства написал письмо хану Мухаммеду, по прозвищу Урус, о чем сообщает ал-Калкашанди. В письме, между прочим, говорится следующее: «Прошло долгое время, в течение которого замедлились (т. е. не являлись. - С. 3.) послы наши к его величеству и не были отправлены с нашей высочайшей стороны, да не приходили послы его и с его стороны». Далее, причина отсутствия посольства со стороны Египта объясняется войной последнего с франками. С этим письмом Мухаммед-хану были отправлены богатые подарки[289 - Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 304 - 337, перевод, стр. 346 - 347; ал-Калкашанди, текст, стр. 397 - 098, перевод, стр. 407.].
К сожалению, автор не приводит имен послов, а также не сообщает, было ли ответное посольство от Мухаммед-хана[290 - Согласно Лэн-Пулю, Урус-хан правил в Белой Орде с 1361 по 4075 г. (Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 492). Монеты же с именем Урус-хана, по данным Савельева, чеканились в Сигнаке в 773, 774, 775 и 779 гг. х., а в Сарае - в 782 г. х. (1371 - 1381 гг.); Савельев, Монеты Джучидов, стр. 243 - 246. Следовательно, в 776 г. х. (1374/75 г.) Урус-хан еще не был золотоордынским ханом.].
В 1380 г. на золотоордынском троне оказался хан Тохтамыш, который попытался возродить былое могущество Золотой Орды[291 - Это ему и удалось. С приходом Тохтамыша в Золотой Орде прекратилась 25-летняя междоусобица и, несмотря на жестокий разгром татар на Куликовом поле, ему удалось объединить Синюю Орду, Хорезм, Астраханский удел Хаджи Черкеса, орду Мамая и восстановить былое единство улуса Джучи. По мнению М. Сафаргалиева, все это было лишь «результатом осуществления задуманного Тимуром политического плана. Татарская феодальная аристократия, растерявшаяся после поражения на Куликовом поле под угрозой усиления Москвы, также решила на время поддержать Тохтамыша, за спиной которого стояла сильная рука "Тимура"». Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, стр. 137.]. Он решил также возобновить и старинный дружественный союз с Египтом, о чем свидетельствует отправка в Египет посольства. Первое посольство, по словам Ибн Дукмака, прибыло в Египет в 786 г. х. (1384/85 г.)[292 - Тизенгаузен, Сборник I, Ибн Дукмак, текст, стр. З22, перевод, стр. 329.].
Ал-Макризи сообщает, что послы Тохтамыша прибыли в Египет 24.I.1384 г. Имен этих послов автор не называет. Навстречу золотоордынским послам выехали наместник султана эмир Судун и давадар эмир Юнус. Поместили послов в «Большом майдане» Нила. На аудиенцию к султану они явились в понедельник 30.I.1385 г. «При них, - пишет ал-Макризи, - были подарки их, как то: семь соколов из хищных птиц, семь тюков [разных] материй и несколько невольников». Когда же было прочтено доставленное ими письмо, добавляет ал-Макризи, «то выяснилось, что они послы правителя земель Крымских»[293 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 427 - 428, перевод, стр. 441 - 442.]. Об этом же факте упоминает и ал-Калкашанди.
Таким образом, ясно, что это первое посольство было не от самого Тохтамыша, а от его наместника. Однако по свидетельству другого автора, ал-Аскалани, событие это предстает в ином свете: «В 786 г. х. прибыли [в Египет] послы дома Узбекова Тохтамыш-хана, султана-Дештского. Имя старшего из них было Хасан ибн Рамазан. Отец его был наместником Крыма. С ним владетель Крыма отправил подарки, которые были приняты. Посланы были ответы»[294 - Там же, ал-Аскалани, текст, стр. 450, перевод, стр. 452.].
Очевидно, Рамазан, полностью Зайн-ад-дин Рамазан или Рамадан[295 - Тизенгаузен, Сборник I, прим. на стр. 452.], имевший при дворе Тохтамыша большой вес и даже пользовавшийся правом заключать, договоры с другими государствами, решил сам от себя вступить в сношения с египетским султаном и отправил ему подарок. Ал-Аскалани и ал-Макризи не придают этому факту того значения, как ал-Калкашанди, который сообщает, что чиновник ал-Бадр ибн-Фадлаллах, обнаруживший, что доставленное послом письмо исходило не от самого хана, получил за свою прозорливость повышение, а посол был даже переведен в другое помещение, соответствующее более низкому рангу пославшего его правителя.
Посольство от самого Тохтамыша прибыло в Египет в начале весны 1385 г. и было встречено с большим почетом[296 - Там же, ал-Макризи, текст, стр. 428, перевод, стр. 442; ал-Айни, текст, стр. 499, перевод, стр. 534.]. Ал-Аскалани пишет, что в сафаре 787 г. х. (14.III - 11.ІV.1385 г.) прибыли в Египет послы Тохтамыша и с ними подарки, посланные Тимуром, «управителем государства» (Дештского). Упоминание о том, что-посольство Тохтамыша привезло и подарки Тимура, можно объяснить исключительной ролью его в судьбах Золотой. Орды в то время. Кроме того, и Тимуру, очевидно, хотелось показать египетскому султану, что Тохтамыш, севший на ханский престол при прямой его поддержке и считавший его своим отцом, находится под его-покровительством.
Ответное посольство египетского султана в Золотую Орду было отправлено в 1386/87 г. Послами были хаджиб Кадид и Бектемир ал-Алаи[297 - Там же, ал-Аскалани, текст, стр. 450 - 451, перевод, стр. 452 - 453.].
Затем наступает длительный перерыв в обмене посольствами между Золотой Ордой и Египтом, который объясняется ожесточенной борьбой, происходившей между Тохтамышем и Тимуром, предпринявшим в 1389 и 1391 гг. большие походы на Золотую Орду. Опустошительные нападения Тимура отвлекали внимание Тохтамыша от дипломатических сношений с другими государствами. Однако, когда Тимур стал угрожать непосредственно Египту, Тохтамыш, убедившийся к тому времени, как трудно одному бороться против этого завоевателя, отправил к египетскому султану ал-Малик аз-Захиру Сайф-ад-Дин Баркуку[298 - Годы правления: ноябрь 1382 - июнь 1399 г.; с июня 1389 по февраль 1390 г. - перерыв, когда правил ал-Мансур Хаджжи (Lane-Poole, А history of Egypt, p. 304).] посольство с просьбой, чтобы султан и он «были одной рукой на мятежника злодея» - Тимура[299 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 356, перевод, стр. 363.]. Золотоордынское посольство прибыло в Дамаск 26.III.1394 т.[300 - Там же, ал-Асади, текст, стр. 445, перевод, стр. 448; ал-Аскалани, текст, стр. 450, перевод, стр. 453; ал-Айни, текст, стр. 499, перевод, стр.
531; ибн Дукмак, текст, стр. 322, перевод, стр. 329.].
Незадолго до этого, в начале февраля 1394 г., египетский султан получил от Тимура письмо, полное угроз; и предупреждений. Тимур требовал покорности, грозя в противном случае обрушиться на владения ал-Малик аз-Захира Баркука[301 - Ибн Тагрибирди (пер. Поппера), стр. 141 - 142 (полный текст письма Тимура).]. Египетский султан ответил Тимуру в резких и оскорбительных выражениях[302 - Там же, стр. 142 - 444, где дан полный текст ответного послания Баркука.]. Назревала война. Ал-Малик аз-Захир Баркук со своим войском и отрядами эмиров двинулся в Сирию. 20 джумада-л-аввал (23 марта) он вступил в Дамаск[303 - Там же, стр. 146 - 448.]. Туда и прибыло к нему упомянутое золотоордынское посольство, а также посольства от османского султана ййлдирима Баязеда и от Кади Бурхан-ад-Дина Ахмада, правителя Сиваса. Ал-Малик аз-Захир Баркук принял предложения трех правителей, приславших свои посольства, о союзе против Тимура[304 - Тизенгаузен, Сборник I, стр. 45З, прим. I.].
Положительный ответ султана на просьбу Тохтамыша известен также из летописи Шамс-ад-Дина Мухаммеда ибн Айаса[305 - Ибн Тагрибирди (пер; Поппера), стр. 149.].
Однако в 1394 г. ожидавшегося столкновения между египетским султаном и Тимуром не произошло. Осенью этого года ал-Малик аз-Захир Баркук получил известия о том, что Тимур возвратился в свои владения. В ответ на прибытие золотоордынских послов египетский султан отправил к Тохтамышу свое посольство. Из многих источников видно, что египетское посольство в Золотой Орде находилось как раз в самый разгар событий 1395 г. Тимур разбил Тохтамыша «во время пребывания [в Кипчаке] гонца султана [Египетского] ал-Малик аз-Захира, т. е. эмира Тулумен Алишаха»[306 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 302, перевод, стр. З30.]. С упомянутым эмиром находились ходжа Мадж-ад-Дин Исмаил и еще двое послов.
Когда в Сарай пришло известие о поражении войск Тохтамыша, египетские послы не замедлили выехать, чтобы не попасть в руки Тимура. Они прибыли в Крым (Солхат), а затем в Кафу, владетель которой задержал египетское посольство и потребовал выкупа 50 тыс. дирхемов и, только получив его, отпустил посольство. Затем посольство отправилось в Самсун и оставалось там, пока не подтвердилось, что Тимур овладел Крымом. Несмотря на двойственность политики ханского наместника в Кафе, Тимур не пощадил и ее. Вернулось это посольство обратно в Египет 18.IX.1395 г.[307 - См. там же, ибн Дукмак, текст, стр. 322, перевод, стр. 330; ибн ал-Фурат, текст, стр. 357, перевод, стр. 363; ал-Макризи, текст, стр. 428, перевод, стр. 442; ал-Асади, текст, стр. 445, перевод, стр. 448; ал-Аскалани, текст, стр. 451, перевод, стр. 454.].
Это было последнее египетское посольство к Тохтамышу.
В нашу тему не входит рассмотрение дальнейшей судьбы золотоордынского государства. После опустошительных набегов Тимура и страшного удара, нанесенного им в 1395 г., Золотая Орда уже не представляла собой такого большого и сильного государства, каким она являлась на протяжении более полутора веков, хотя еще была в состоянии в течение почти целого столетия держать под своим гнетом покоренные ею народы. В связи с упадком Золотой Орды постепенно прекратились и ее дипломатические сношения с другими государствами, в частности с Египтом.
Сопоставляя внутригосударственную обстановку, сложившуюся в Золотой Орде и в Египте за рассматриваемый период, можно в некоторых отношениях провести параллель между ними. В Египте еще чаще, чем в Золотой Орде до возникновения в последней феодальных смут (1360 г.), периодически происходили кровопролитные дворцовые перевороты. Известно, например, что египетский султан Мухаммед ибн Калаун три раза всходил на престол.
Однако все это не отражалось на целеустремленности внешней политики этих государств, и линия, начатая предыдущим государем, продолжалась его преемником, даже если он взошел на престол, устранив своего предшественника силой. Да оно и понятно, ибо устранял он не своего политического противника, а личного и тем самым политический курс государства оставался тем же, чему способствовало еще и сохранение того же чиновничьего аппарата. Это также оказывало влияние на развитие многолетних дружественных взаимоотношений между Золотой Ордой и Египтом. Несомненно, что по ходу событий могли возникнуть, да в действительности и возникали, различные недоразумения и взаимные недовольства. Так, например, уклонение Египта от содействия походам Токты или Узбека на Иран, развод султана ал-Малик ан-Насира с Тулунбией и тому подобные моменты служили поводом для конфликтов. Весьма жаль, что в доступных нам источниках имеются очень скудные материалы, освещающие ту сложную дипломатическую игру, которая, несомненно, велась вокруг этих вопросов. Можно только констатировать успешные результаты дипломатического искусства
государственных деятелей обеих стран и опытных чиновников, умевших обойти все подводные камни на своем пути.
Глава II
Форма дипломатической переписки
Дипломатическая переписка была одним из важнейших средств внешних сношений между государствами. Как известно, послам поручалось не только вести устные переговоры с государем другой державы по вопросам, ради которых они отправлялись в его страну, но им также вручалось еще и послание на имя этого государя. Внешний вид и стиль этих посланий должны были подчеркивать важность их содержания и находились в прямой от него зависимости. На мусульманском Востоке форме дипломатической переписки придавалось настолько большое значение, что при дворе существовала особая канцелярия[308 - На востоке халифата - динан ар-раса'ил; в Египте начиная с Фатимидов - диван ал-инша (Mez, Die Renaissance, S. 70).] ведавшая этой перепиской.
Секретарями и чиновниками этой канцелярии всегда назначались высокопоставленные и весьма образованные люди, как правило, отлично знавшие языки тех стран, с которыми их государство вело переписку. Известно, что мамлюкский эмир Ардаш тщательно изучил кодекс Чингис-хана - ясу и генеалогию татарских родов[309 - Первоначально переписка с «потомками Чингис-хана в Дашт ал-Кипчаке» велась на ар абаком языке, позднее - на монгольском - би-л-мугли, для него в мамлюкском диван ал-инша имелись, по-видимому, особые чиновники (Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 294; в ясе в середине приведены имена чиновников; Bjorkman, Beitrage, S. 129).]. Переписка мамлюкских султанов с золотоордынскими ханами велась большей частью на монгольском языке[310 - Тизенгаузен, Сборник I, Предисловие, Ибн ал-Асир, стр. XI. «Переводники заняли видное положение в обществе» (См.: Холи. Связи между Нилом и Волгой, стр. 31).].
Нередко среди дипломатических чиновников встречались историки и географы, прекрасно знакомые с прошлым и с географическими особенностями других стран, с бытом и нравами их населения. Одним из таких чиновников был, например, секретарь египетского султана ал-Малик ан-Насира Мухаммада ибн Калауна - ал-Умари[311 - Шихаб-ад-Дин Абу-л-Аббас Ахмад ибн Фадлаллах ал-Умари (ум. в 749 г. х.= 1348/49 г.); кроме того, написал канцелярское руководство - «Определение но части высокой терминологии» (Тизенгаузен, Сборник I, стр. 207 - 008).], написавший обширный историко-географический труд «Пути взоров по государствам разных стран». Некоторые главы его труда посвящены Золотой Орде, с которой Египет вел интенсивную переписку.
В Золотой Орде уже при дворе Берке-хана были также учреждения, ведавшие письмоводством. В них была настоятельная необходимость, так как к этому времени улус Джучи уже существовал как независимое от Великого хана государство и Берке стремился наладить как внутренние, так и внешние дела своего правления. Этот золотоордынский хан настойчиво привлекал к своему двору образованных людей - дипломатов и ученых, в чьем ведении и находилось все связанное с только что возникшими дипломатическими отношениями делопроизводство, организация которого была чрезвычайно сложной и ответственной задачей.
Так, например, Шараф-ад-Дин ал-Казвини, визирь Берке-хана, по свидетельству очевидцев, отлично знал арабский и тюркский языки и был высокообразованным царедворцем. Принимая египетских послов, он всячески подчеркивал значимость этикета при золотоордынском дворе и, давая послам наставления, как следует им вести себя в ханской ставке, не упускал ни малейшей детали в ходе пышного церемониала[312 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 181, перевод, стр. 192.].
По словам Плано Карпини, королевская грамота, врученная им Бату-хану, была переведена придворными переводчиками на «письмена русские и сарацинские и на письмена татар»[313 - Плано Карпини, стр 71.]. Следовательно, можно предположить, что при дворе Бату находились сведущие люди различных национальностей, в том числе и русские. Они-то и перевели королевскую грамоту сначала с латинского на русский, а затем уже на арабский и, вероятно, на монгольский, что, видимо, и имел в виду Плано Карпини, упоминая «письмена татар».
Берке, несомненно, стремился к тому, чтобы дипломатическое делопроизводство и торжественность этикета при его дворе не уступали существовавшим в наиболее могущественных государствах того времени. Приняв ислам, он сумел привлечь к своему двору не только религиозных догматиков, но также светских и военных деятелей и дипломатов из Хорезма, Мавераннахра и других мусульманских стран, покоренных монголами[314 - Об этом писал, напр., Ибн Арабшах, Холи (см. Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 27 - 08).].
Учреждения, ведавшие дипломатической перепиской и сношениями с другими государствами, были организованы с большим размахом. Для ведения сложного и, можно сказать, педантически организованного делопроизводства требовался соответствующий штат служащих, и не удивительно, что чиновникам, ведавшим перепиской, присваивались высокие чины со всеми вытекающими из этого правами и привилегиями. Не только они сами носили особую одежду, но даже лошадям, на которых они ездили, полагалась особая сбруя в строгом соответствии с рангом их хозяина.
Какими же данными мы располагаем о структуре учреждений, занимавшихся дипломатией в Золотой Орде?
Государственный архив и летописи Золотой Орды до сих пор не найдены, а принимая во внимание многочисленные междоусобицы, войны и опустошительные пожары, можно предполагать их гибель. Однако окончательно утверждать, что и в дальнейшем не обнаружатся какие-либо материалы, относящиеся к архиву и внутренней истории Золотой Орды, пока еще нельзя. Следует вспомнить случай с рукописью Ибн Фадлана, посетившего волжских болгар вместе с посольством аббасидского халифа в первую четверть X в. Рукопись эта была обнаружена лишь в XX в., т. е. спустя тысячу лет[315 - Так называемая Мешхедская рукопись; см. «Путешествие Ибн Фадлана» (1939 г.); Ковалевский, Книга Ахмеда ибн-Фадлана (1956 г.).].
Поэма Кутба «Хосров и Ширин», написанная в эпоху расцвета Золотой Орды и посвященная сыну Узбек-хана Тинибеку и его жене, также была найдена сравнительно недавно[316 - Zajqczkowski, Najstarsza wersja.].
По словам В. В. Бартольда в его лекции «Хранение документов в государствах мусульманского Востока», прочитанной слушателям Архивных курсов при Петроградском археологическом институте в 1918 г., мы не располагаем подробными сведениями о делопроизводстве в Золотой Орде[317 - Бартольд, Хранение документов, стр. 73.].
Как известно, Крымский государственный архив сгорел во время взятия Бахчисарая войсками Миниха в 1736 г. Найденные профессором В. Д. Смирновым в Симферопольском губернском архиве в 1907 г. уцелевшие остатки этого Крымского архива - 124 тетради, переплетенные в кожу, - были «перевезены в Публичную Библиотеку»[318 - Там же.].
Несмотря на то что до нас дошло лишь сравнительно небольшое количество ханских тарханных ярлыков, ханских ярлыков русским митрополитам и сравнительно немного в описаниях побывавших у монголов европейских и восточных путешественников, а также нумизматических данных и т. п., все они дают в совокупности интересный документальный материал. Кроме того, имеется целый ряд летописей - восточных (арабских и персидских), русских, греческих, армянских, польских и венгерских, в которых с большими подробностями излагаются события, происходившие в Золотой Орде на всем протяжении ее существования. Безусловно, каждый летописец освещал этот материал по-своему, сточки зрения интересов и политики своего государства. Так, совершенно несомненно, что хулагуидские историки неизбежно должны были вносить в свои описания известную долю неприязни к золотоордынским правителям, с которыми их властители постоянно враждовали. Однако некоторые из них сумели устоять от соблазна такого освещения событий, как, например, Вассаф, отдающий должное многим золотоордынским ханам, в частности Берке и Узбеку.
Подробнее многих других писали о Золотой Орде египетские авторы, что вполне понятно и объясняется существованием между Золотой Ордой и Египтом, как мы уже видели, тесного политического союза. Поэтому приходится чаще всего пользоваться как раз египетскими источниками и особенно в части, касающейся настоящей главы, так как переписка в Золотой Орде велась главным образом с Египтом, а канцелярское делопроизводство, процедура переписки, внешняя форма ее соответствовали таковым в Египте[319 - Наиболее полные и надежные источники, рисующие развитую и централизованную администрацию Египта, см.: Халиль аз-Захири; Калкашанди, Субх, а также исследования: Gaudefroy-Demombynes, La Syrie а l'epoque des Mamelouks; Wiet, Kuttab-el-sirr; Michel, L'or-ganisation financiere и др.].
То же можно в известной мере сказать и о придворном этикете и государственной иерархии золотоордынского двора. Однако золотоордынские ханы, принимая до известной степени структуру аппарата мусульманских стран, стремились сохранить и свои национальные обычаи, связанные с соблюдением ясы Чингис-хана, пиетет перед которой существовал на протяжении ряда веков. Некоторые золотоордынские ханы с чувством собственного достоинства писали к египетским султанам на своем родном монгольском языке. Египетские же султаны[320 - Некоторые из них, например Калаун и Байбарс, не знали арабского языка и не могли обходиться без переводчиков (Холи, Связи между Налом и Волгой, стр. 30 - 31).], желая избежать посредничества ханского толмача, могущего исказить текст их посланий, имели при своем дворе специальных переводчиков-письмоводителей, знавших монгольский язык, чтобы вести переписку на понятном самому хану языке. Известно, например, что с ханом Джанибеком переписка велась по-монгольски и была возложена на нескольких лиц: Итмыш ал-Мухаммади, Таирбуга ан-Насири и толмача Аргадака[321 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари,
текст, стр. 228, перевод, стр. 261. Ал-Умари - основной источник, которым пользовался ал-Калкашанди (Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 76).].
Структура золотоордынского аппарата, что видно хотя бы из списка чинов и должностей, приводимого Березиным[322 - Березин, Очерк внутреннего устройства.], была очень сложна. В самом деле, без наличия сложного и в то же время мобильного аппарата нельзя было бы на протяжении многих веков управлять таким обширным государством, тем более что в состав его входили и кочевые и оседлые народы, к тому же говорившие на разных языках, находившиеся на разных ступенях культуры и исповедовавшие разные религии. Местонахождение столицы в определенном городе не изменяло кочевой основы золотоордынцев. Ханская ставка могла оказаться то на Северном Кавказе, то на Днепре или на Волге. Важно было располагать отлично налаженной связью, осуществляемой специальными почтовыми учреждениями (ям)[323 - Подробнее см.: Spuler, Die Goldene Horde, S. 412, 416.]. Распоряжения самого хана и многочисленных наместников его, находящихся в разных местах государства, должны были доставляться в возможно короткие сроки.
Частые возмущения населения завоеванных областей, смуты и междоусобицы должны были тотчас же находить соответствующий отклик в мероприятиях центрального государственного аппарата Золотой Орды. Только так можно было держать в подчинении покоренные народы. Ярлыки, выдаваемые влиятельным лицам светского и духовного звания, в известной мере привлекали их на сторону золотоордынских ханов, и тем самым осуществлялся двойной гнет, которому подвергалось население завоеванных стран.
Рассматривая данные, которые приводит Хаммер из различных арабских и персидских источников, а также материалы Мухаммеда Хиндушаха, переведенные Тизенгаузеном и хранящиеся в Архиве востоковедов Института народов Азии[324 - См. AB, фонд 52, ед. xp. 14.], и сопоставляя эти материалы с разбором ханских ярлыков, сделанных русскими учеными, можно со значительными подробностями восстановить структуру золотоордынского государственного аппарата, хотя бы в части, непосредственно касающейся настоящей главы.
По словам Хаммера, со времени воцарения ал-Малик аз-Захира Байбарса, родом кипчака, придворные чины и государственные должности в Египте были учреждены по образцу двора монгольских ханов. Аналогичные должности были и при дворе хорезмских шахов, которые «сумели придать тюркским придворным учреждениям новый блеск»[325 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 230, 247 - 248. В. Бьоркман, ссылаясь на ас-Суййути (Хусн ал-мухадара, II, 413), говорит, что «Байбарс, вводя ряд новшеств в систему управления и чиновничьего аппарата, сознательно следовал примеру Чингис-хана». Кроме ал-Калкашанди и другие авторы часто упоминают монгольских ханов как «могущественнейших правителей мира той эпохи» (Bjorkman, Beitrage, S. 36).].
В свою очередь структура государственного аппарата в Золотой Орде была до известной степени заимствована у хорезмшахов и других мусульманских правителей. Берке, приняв ислам и войдя тем самым в орбиту культуры мусульманских государств, осторожно заимствовал и их государственное устройство. Его преемники, убедившись на деле в преимуществах заимствований Берке, продолжали эту линию. В результате государственный аппарат Золотой Орды, даже несмотря на ее, как уже подчеркивалось, в основном кочевой характер, не только не отставал от уровня современных ему передовых мусульманских государств, но даже во многом служил примером.
«Монгольские завоеватели принесли с собой стройную систему управления и делопроизводства, выработанную отчасти под влиянием традиций кочевых империй, отчасти под влиянием Китая», - говорит Бартольд[326 - Бартольд, Хранение документов, стр. 72.]. По его словам, делопроизводство в Персии при монголах считалось образцовым. В противоположность древности, когда бюрократическая организация и система делопроизводства Египта оказывали влияние на мировые державы, теперь таким образцом для мусульманских стран, в том числе для того же Египта, стал хулагуидский Иран. В этот период арабские названия должностей в Египте заменяются персидскими[327 - Там же, стр. 72 - 73.].
Таким образом, наряду с высказыванием Хаммера, что Египет в своем государственном устройстве подражал Золотой Орде[328 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 181.], выдвигается утверждение о влиянии на Египет и Ирана[329 - Вопрос о персидском влиянии на общественную жизнь Египта и в том числе на структуру государственного аппарата неоднократно освещался в соответствующей литературе. Процесс этот в общих чертах происходил следующим образом: при Аббасидах, когда Египет был всего лишь провинцией халифата, влияние это не проявлялось, а если и имело место, то протекало оно еще латентно. Но вместе, с тем не следует забывать, что как раз в это время в Египте была расквартирована персидская оккупационная армия для обеспечения уплаты населением податей (Guest, Relations between Persia and Egypt, pp. 163 - 174).При Тулунидах персидское влияние значительно усилилось, а эпоха Фатимидов явилась для Египта высшей точкой и вместе с тем завершением персидско-арабского периода. В эпоху Айюбидов и вплоть до прихода к власти мамлюков административное устройство Египта развивалось под
персидско-турецким влиянием (Bjorkman, Beitrage, S. 18 - 19, 31).].
Монголы Золотой Орды одного происхождения с персидскими монголами, а поэтому можно предполагать наличие у них общей системы и образа правления. Обе ветви считали за основу основ ясу Чингис-хана, в обоих государствах господствующей религией постепенно становился ислам, а следовательно, и государственное устройство их, думается, должно было быть сходным хотя бы в общих чертах. Поэтому значительную часть того, что говорится о государственной системе монголов в Иране, можно с большой долей вероятности отнести и к Золотой Орде. С этой точки зрения большую ценность представляет для нас труд Мухаммеда Хиндушаха, хотя он приводит документальные данные об обязанностях и правах только государственных чиновников Хулагуидов.
Березин упрекает Хаммера именно за то, что он приложил к своему труду собрание дипломов хулагуидских чиновников, тогда как, по мнению Березина, «никак нельзя считать устройство двух враждебных монархий, хулагуидской и золотоордынской, тождественным»[330 - Березин, Очерк внутреннего устройства, стр. 1.].
Несомненно, что высказывания как Хаммера, так и самого Березина в достаточной степени устарели; однако нельзя забывать, что в эпоху феодальной раздробленности племен междоусобицы среди одного и того же народа были очень часты, что не мешало, однако, враждующим сторонам сохранять ту же религию, обычаи и даже законы. Вместе с тем, несомненно, что форма правления и структура государственного аппарата Джучидов и Хулагуидов в основном возникли еще в самой Монгольской империи[331 - Петрушевский, Земледелие, стр. 51; см. также: Spuler, Die Goldene Horde, S. 300 - 303; Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 277 - 285.].
Современные советские историки С. П. Толстов, а затем И. П. Петрушевский, подробно рассматривая государственный строй хулагуидского Ирана, считают, что характерным для него было «сочетание монгольских и местных, преимущественно иранских, форм государственности и феодальных институтов»[332 - Петрушевский, Земледелие, стр. 47.]. В вопросах государственного устройства, а следовательно в вопросах о методах эксплуатации населения покоренных земель, еще при жизни Чингис-хана шла острая борьба двух направлений, за которыми стояли монгольско-тюркская кочевая знать и военно-кочевая аристократия, связанная с ханской семьей службой при дворе[333 - Подробно об ртом см. там же, стр. 48 и сл.]. В империи Хулагуидов, по мнению И. П. Петрушевского, победили сторонники второго направления, то же, пожалуй, можно сказать и о Джучидах, ибо еще сам Джучи осуждал политику своего отца Чингис-хана, ревностного сторонника первого направления[334 - Там же, стр. 51.].
Элементы монгольских национальных обычаев как в Золотой Орде, так и в Иране тесно переплетались с мусульманскими формами правления. В соответствии с этим ответственные посты поручались и мусульманам, и монголам, еще не принявшим ислам.
Во главе государственного аппарата стоял так называемый «Большой диван», в состав которого входили великие визири, эмиры и государственные чиновники. Председатель этой палаты назывался «Владетель Большого дивана», а его заместитель - «наиб». В Большом диване заседали также и эмиры двора: эмир охоты, эмир казны, эмиры улусов, эмиры областей, эмиры войсковых соединений. Приводимые Хиндушахом должностные лица в большинстве случаев совпадают с данными ярлыков золотоордынских ханов, и сопоставление списка этих должностей подчеркивает тождественность государственного аппарата. Среди сановников Большого дивана того времени непосредственное отношение к данной теме имеет должность государственного секретаря «мунши», «бахши»[335 - Hammеr-Purgsttall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 219, 240, 267, 342, 460, 471, о термине «битикчи» см. также: S. 220, 240, 648; Петрушевский, Земледелие, стр. 264. Арабский термин «катиб ас-сирр», или «катим ас-сирр», и функции, выполняемые этим лицом, подробно комментируются у Катрмера: Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. 1, pt. 2, pp. 317 - 321.Основываясь на
соображении ал-Калкашанди, полагают, что титул «тайный писарь» (катиб ас-сирр) был учрежден при Калауне и просуществовал до конца эпохи мамлюков. Он же, между прочим, замечает, что в народе этот титул бытовал в форме «катим ас-сирр», т. е. «хранитель тайны» (Bjorkman, Beitrage, S. 38). Хороший пример народной этимологии!О «катиб ас-сирр» см. также Субки, Му'ид ан-ни'ам, стр. 43 и перевод Решера, стр. 15. ], в ведении которого находилась вся дипломатическая переписка и сношения с иностранными государствами.
Согласно обычаю государственный секретарь, как и прочие сановники, имел свою эмблему - чернильный прибор. По всей вероятности, отсюда произошел и титул «давадар», в буквальном переводе «держатель чернильного прибора»[336 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 230. О термине «давадар» см. Bjorkman, Beitrage, S. 22, 39, 41, 52, 99, 111, 116, 118, 15З, 16З, 170, 175. О функциях «давадара» см. также: EI, I, S. 971.].
Требования, предъявляемые к государственному секретарю, были очень строги, и сфера деятельности его весьма широка, как это явствует из диплома, приведенного Хиндушахом: «Подъем на вершину благолепия и достоинства, овладение высотами совершенства, восхождение на ступени мирового господства, достижение высшей власти с высокой смелостью могут осуществляться через назначение соответствующих письмоводителей для занятия высокой должности государственного секретаря»[337 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 493 - 496.].
Согласно диплому у этого лида должны храниться «тайны управления и состояния стран», он должен быть «ключом искуснейшего сочинения, кладезем редчайших и удивительнейших выражений, так как порядок в странах не достигается без применения пера». Эта последняя мысль, очевидно, и послужила причиной создания такой должности. Вместе с тем к этому лицу предъявляются требования знания искусной дипломатии: «Мирные соглашения между султанами ислама достигаются не без его волшебного слова, а согласие между государями народов могут осуществляться только через его речь, переливающуюся, как жемчуг». Государственный секретарь должен был обладать высокой эрудицией в сочетании с ораторским искусством, весьма необходимым для успешного ведения дипломатических переговоров. В дипломе содержатся подробные наставления лицу, предназначенному для занятия этого поста: «Он должен в ясной форме излагать требуемое, избегать искусственно составленных выражений и трудных метафор, во всем придерживаться золотой середины, не писать ни слишком длинно, ни слишком коротко, соблюдать честь государства, дивана и визирата». Правители
государства доверяли такому лицу свои тайны и поручали самые важные дела: «Государи всегда советовались с ними и делились своими заботами, призывая к себе как днем» так и ночью, как в часы, когда они имели обыкновение показываться народу, так и в то время, когда никого не допускали к себе»[338 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 319.]. Лицо это принимало присягу от служащих при вступлении их в должность, давало назначения и т. п. «Его язык и перо всегда в движении» чтобы распределять вознаграждения, передавать государю жалобы подданных и рассказывать о случившихся событиях»[339 - Ibid.].
Во время поздравительных церемоний и праздников сановник этот облачался в роскошные почетные одежды, ношение которых присвоено было только ему. Его резвым породистым коням полагалась золотая сбруя. При выборе кандидатуры на эту должность принимался во внимание не только характер и нравственные качества, но также и внешность. «Он должен быть красив лицом, обладать изящной свободной речью, быть благородным по происхождению, строгим, но мягким, предпочитать серьезное шутке, быть полным уверенности и спокойствия, не поддающимся вспышке и т. д.»[340 - Ibid., p. 320.].
У Бьоркмана приведен список должностных лиц государственной канцелярии в Египте - «Диван ал-инша».
Во главе ее стоял управитель дивана: раис, или мутавалли, или сахиб, или мушидд.
У него было двое непосредственно ему подчиненных и ближайших помощников: мухарридж, который производил выписки из бумаг, и мутасаффих, которому поручалось прочитывать исходящие бумаги.
Секретарей в диване было пять: для внешней корреспонденции - мукатаба ила-л-мулук; по приему и рассмотрению жалоб - таукаит ала-л-кисас; ведавший назначением высших служащих и оглашением с минбаров государственных распоряжений для всеобщего сведения; секретарь для ведения корреспонденции с государственными чиновниками в провинциях, мукатаба, или умара ад-даула ва-кубараиха, включая и назначение низших служащих, выписку паспортов, принесение клятвы и т. д., и секретарь для составления дипломов на владения - манашир.
В диване имелись еще четыре должности: копировщик (насих), заведующий образцами текстов, архивариус (хазин), хранивший оригиналы всех входящих бумаг и документов, и привратник (хаджиб)[341 - Bjorkman, Beitrage, S. 21 - 22; а также: Калкашанди, Субх, т. I, стр. 104, 111, 143, 130 - 103, 105, 136; т. VI, стр. 204, 213.].
Для секретарей наиболее ответственных ведомств составлялись специальные трактаты, своего рода инструкции, среди которых большой известностью пользовался объемистый труд государственного секретаря при мамлюкском султане ал-Малик ан-Насире - Фарадже-ал-Калкашанди, непосредственно ведшего переписку с Золотой Ордой по поручению своего государя[342 - EI, II, р. 742.].
От лиц, занимавших секретарские должности как в низших палатах, так и в различных государственных канцеляриях, требовалось и безукоризненное знание иностранных языков[343 - Bjorkman, Beitrage, S. 45 - 46.], так как не только внешняя дипломатическая переписка должна была вестись на языке того государства, правителю которого она адресована, но и внутренние дела, фирманы и всякого рода распоряжения составлялись на языке той народности или племени, которого они касались[344 - Ал-Калкашанди пишет, что знание иностранных языков крайне желательно для катиба ас-сирр, чтобы он мог читать поступающие из-за рубежа письма, не прибегая к помощи переводчика. Кроме того, знание иностранных языков необходимо ему, чтобы правильно писать чужеземные титулы. В Египте это было еще совершенно необходимо и потому, что (секретарь, разумеется, должен был знать язык своего монарха, говорившего на чужом для египтян языке, в противном случае между ними не может быть взаимного доверия. Поэтому мамлюкские султаны предпочитали чиновников, говоривших по-тюркски (Калкашанди, Субх, т. I, стр. 165 и сл.).].
С этой точки зрения большой интерес представляет также диплом секретаря монгольских указов, приводимый Хиндушахом и хранящийся в Архиве востоковедов Института народов Азии[345 - Тизенгаузен, Рукописный перевод Хиндущаха, AB, ф. 52, ед. хр. 14.]. В дипломе прямо говорится: «Мы признали одним из условий искусного управления давать для каждого народа распоряжения в письменном виде на его родном языке».
В государственных канцеляриях Золотой Орды секретари вели переписку не только на монгольском, но и на арабском, тюркском, персидском, уйгурском и русском языках, причем секретари для составления таких бумаг имели соответствующие названия[346 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 240.].
В своих обращениях к должностным лицам своего государства золотоордынские ханы упоминают «писцов, палат» (диван битикчилар), причем ставят их почти во-всех случаях после лиц духовного звания и перед таможенниками. У Тимур-Кутлуга читаем: «казням и муфтиям внутренних городов, их шейхам и суфиям, писцам палат, сборщикам и таможникам»[347 - Радлов, Ярлыки Токтамыша и Темир-Кутлуга, стр. 21. От слова «битик» - «письмо, деловая бумага» (уйгурск. глагол - бити - писать).].
У Тохтамыша читаем: «Бек-Хаджию …духовным законоведцам, настоятелям, старцам, секретарям палат»[348 - Березин, Ханские ярлыки, выл. II, стр. 15.]. У Саадат-Гирея: «духовным судьям, ведателям метрик, секретарям палат»[349 - Там же, стр. 121.]. В митрополичьих ярлыках:, «ордынским улусным всем и ратным князем и волостным даругам и князем, писцам и таможникам»[350 - Приселков, Ханские ярлыки, стр. 56.].
Любопытный случай приводит Хаммер: «Войско кипчаков было разбито (речь идет о нашествии Тимура. - С. 3.). Многие нашли смерть, которой хотели избежать, в волнах Сейхуна. Помилован был только секретарь, ему не только даровали жизнь, но и пожаловали должность»[351 - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 342.]. Итак, даже неумолимый Тимур, прославившийся своей жестокостью, с уважением относился к лицам такого звания, хотя бы и были они из стана врагов.
У Шпулера мы находим указание, как торжественно» обставлялся обряд чтения письма, привезенного хану послами иностранного государства (из России): «В то» время как переводчик, читавший письмо хана… сидел на, специально приготовленном для него сидении, покрытом дорогими собольими шкурами, князь со своими приближенными должен был стоять. После прочтения он бил челом и становился на колени»[352 - Spuler, Die Goldene Horde, S. 360.].
Лицам дипломатического ведомства было присвоено» право носить особую почетную одежду в соответствии с их рангом.
Огромные пространства восточных государств тот времени, огромные расстояния между их политическими и административными центрами требовали для внешних и внутренних сношений четко налаженной службы связи. И такая служба существовала во всех восточных государствах - это была почта, или барид[353 - Латинск. veredus, греческ. beredos - «почтовая лошадь». См. EI, NE, I, pp. 1045 - 1046.]. Возникла эта служба связи, видимо, в очень давние времена - есть сведения о почте уже в древнем Египте. По мнению А. Меца, почта возникла в каком-то одном месте, ибо как византийская, так мусульманская и китайская подстригали своим лошадям хвосты как особый отличительный признак почты[354 - Mez, Die Renaissance, S. 464.].
В арабском халифате, по одним источникам, первым учредил почту Муавия ибн Суфийан, по другим - Абд ал-Малик ибн Марван[355 - Калкашанди, например, считает, что служба почтовых курьеров была впервые создана в халифате при Муавии (см. Калкашанди, Субх, т. XIV, стр. 366 и сл.), несомненно следуя ал-Умари (Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches, S. 478).]. Между Меккой, Мединой и Йеменом почта начала ходить при аббасидском халифе ал-Махди в 166 г. х. (782/83 г.)[356 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, pt. 2, p. 28; Bjorkman, Beitrage, S. 177.].
В. Бартольд считал, что почта «служила в халифате, как в Римской империи и в древней Персии, исключительно для пересылки правительственных гонцов, курьеров и документов»[357 - Бартольд, Хранение документов, стр. 68.]. Однако в арабском халифате ведомство почты (диван ал-барид) кроме выполнения своих основных функций почтовой связи очень скоро стало «ведомством почты и разведки». Почтмейстеры (асхаб ал-барид) находились в непосредственном подчинении начальника департамента почты (сахиб диван ал-барид). Как осведомители они назывались «асхаб ал-ахбар» и имели своих шпионов ('айн, мн. ч. 'уйун - глаз)[358 - Mez, Die Renaissance, S. 70 - 71.].
С распадом халифата пришла в упадок и почтовая служба. В мамлюкском Египте почтовое ведомство было вновь возрождено и реорганизовано при султане ал-Малик аз-Захире Байбарсе, который придавал ему важное политическое и военное значение. При нем почта работала особенно четко, а сеть почтовых станций покрывала все государство, связывая со столицей самые отдаленные уголки[359 - Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 246; о почте в мамлюкском Египте см. весьма обстоятельное исследование: Sauvaget, La poste aux chevaux. Заслуживает внимания и рецензия на эту книгу: Hartmann, Zur Geschichte der Mamlukenpost.]. Первоначально ведал почтой сам султан, позднее она перешла в руки государственных секретарей из знаменитой семьи Бану Фадлаллах[360 - Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches, S. 177.].
Почтовые станции располагались на определенном расстоянии друг от друга и имели лошадей для гонцов, перевозивших государственную почту. Ведал лошадьми амир-ахур, а гонцы (бариди) подчинялись особому начальнику (мукаддам ал-баридиййа). Иногда термином «барид» обозначали и расстояние между почтовыми станциями, которое колебалось от 2 до 3 фарсахов (12 - 20 км)[361 - О Бану Фадлаллах см. ниже.]. Почтовый гонец (бариди) должен был постоянно находиться при дворе и быть готовым в любую минуту отправиться для выполнения поручений, причем секретарю тайной канцелярии (катиб ас-сирр) вменялся в обязанность неусыпный надзор за ним[362 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 88.]. Бариди часто посвящался в тайны государства. Поэтому на эту должность назначали с большой осмотрительностью. Малейший промах, допущенный этим лицом, мог нанести ущерб государственным интересам[363 - Ибн Халдун, например, относил асхаб ал-барид к военным (см. Ибн Халдун, Мукаддима, XVI, I, стр. 196).].
Непременной принадлежностью каждого почтового гонца была табличка из меди, а иногда из серебра, величиной с ладонь. На одной стороне ее имелась надпись: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк его. Аллах послал его с наказом установить истинную веру и обеспечить победу над всеми религиями, несмотря на противодействие неверных». На другой стороне чеканились титулы правившего государя. Табличка эта обертывалась в шарф из желтого шелка, и гонец надевал ее на шею[364 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, p. 88.]. Хранилась эта табличка у секретаря, который выдавал ее бариду вместе с заполнявшимся секретарем листком, адресованным амир-ахуру (начальник царской конюшни) с требованием предоставить надлежащее число лошадей. Выполнив поручение, барид сдавал табличку обратно[365 - Несколько по-иному говорит об этих отличительных знаках почтового гонца В. Бьоркман: «Почтовые курьеры носят серебряные позолоченные опознавательные значки наподобие монет, которые одеваются на грудь, под платьем, на желтом шелковом шнурке. Сзади, на затылке, свешивается кисть, по которой их тотчас же узнают, чтобы они
немедленно получали на почтовых станциях свежих лошадей. По возвращении в Каир значок сдается в диван ал-инша». Bjorkman, Beitrage, S. 177 (по Калкашанди, Субх, т. XIV, стр. 372).Позднее, когда почтовое ведомство полностью перешло в подчинение диван ал-инша (ал-Калкашанди, Субх, т. I, стр. 114 и сл.), изменилась и форма опознавательного знака: «Раньше каждый курьер носил (на груди?) маленький контрольный значок, теперь же только желтую повязку на шее, по которой с первого взгляда в нем узнавали курьера». Bjorkman, Beitrage, S. 41.].
В Египте во времена мамлюков вся прибывавшая корреспонденция вскрывалась в присутствии самого султана давадаром, при строжайшем соблюдении определенного церемониала[366 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 1, pp. 118 - 119; Bjorkman, Beitrage, S. 116, см. также: Калкашанди, Субх, т. IV, стр. 19, 30, 59; т. VI, стр. 214, 316; т. XIV, стр. 372.].
Донесения и депеши отправлялись, также и голубиной почтой. Ею пользовались в исключительных случаях, когда нельзя было отправить письмо с гонцом, например при осаде городов и т. п. Так, во время осады Мосула монголами султан, желая известить осажденных о своем приближении, отправил письмо с голубем. Однако случилось непредвиденное: голубь опустился под стенами города на осадную машину монголов, был схвачен монгольским воином и доставлен военачальнику Зендагу-нойону[367 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, pp. 115 - 120. О голубиной почте см.: Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 246; Bjorkman, Beitrage, S. 42 и особенно постраничные сноски; Калкашанди, Субх, т. XIV, стр. 389 и сл.; о случае с голубем, севшим в монгольском лагере, см. Weil, Geschichte des Abbasiden-chalifats, Bd I, S. 29.].
У правителей монгольских династий в Золотой Орде[368 - О почте в Золотой Орде кратко, но содержательно сообщает Шпулер (Spuler, Die Goldene Horde, S. 412 - 413).] и в Иране[369 - Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 422 - 426, где автор весьма критически относится к организации почтового дела в Иране.] почта была одной из важнейших государственных забот. При колоссальном пространстве, занимаемом Золотой Ордой, было жизненно необходимо иметь хорошо налаженную связь. Почтовые учреждения, организованные на Руси золотоордынскими властями, прочно вошли в жизнь и продолжали существовать и после свержения татарского владычества. До начала нашего века сохранилось ныне уже устаревшее слово «ямщик», т. е. почтовый гонец или сопровождающий почту, по-татарски «ямчи». Почтовые станции назывались по-монгольски ям, по-персидски «аскудар», «аскудари» - отсюда «скутари»[370 - Так, еще в прошлом столетии, т. е. в XVIII в., по словам Хаммера, назывались большие почтовые станции в Египте и в Азии. См. Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 243.]. Гонцы также назывались «ям», а впоследствии «улагчи».
В. Бартольд, ссылаясь на написанное в конце X в. н. э. сочинение по терминологии различных научных дисциплин «Ключи науки», особая глава которого посвящена чиновничьему делопроизводству, говорит: «В двух местах (этого сочинения. - С. 3.) различно объясняется термин "аскудар" (собственно "имеющий донесение", посол, гонец, также сумка с документами, отвозимая гонцом или курьером); в том месте, где говорится о "диване почты" (диван ал-барид), сказано, что "аскудар" есть "сверток, куда вносят число бумаг и писем, входящих и исходящих, и имена адресатов"; при описании государственной канцелярии (диван ар-расаил) аскударом назван "сверток", куда вписывают собрание бумаг, отправляемых для наложения печати»[371 - Бартольд, Хранение документов, стр. 70.]. Приведенная выдержка интересна еще и тем, что в ней определенно говорится о существовании Дивана почты, что подчеркивает значение этой организации в государственной системе[372 - О диване почты - «диван ал-барид» см. Bjorkman, Beitrage, S. 40 - 41. Не только при Аббасидах, но и при Фатимидах и мамлюках барид (почта) перешла в ведение диван ал-инша.].
Сопровождающие послов и обслуживающие их лица назывались «ям» или «ямчи». За день почтовые ямщики покрывали расстояние 60 фарсахов. Так, срочная почта доставлялась из Хорасана в Тавриз за 3 - 4 дня[373 - Рашид-ад-Дин, т. III, текст, стр. 484, перевод, стр. 276.]. Гонцы содержались на казенный счет, за исключением посылаемых частными лицами по своим делам[374 - О почте у монголов: там же, текст, стр. 479 - 486, перевод, стр. 272 - 276.].
Широкий размах, с каким осуществлялась дипломатическая переписка в государственных канцеляриях, требовал создания соответствующих инструкций для чиновников. Такие инструкции, весьма детально разработанные, составлялись в Египте придворными дипломатами. Составленные ими руководства по ведению дипломатической переписки были написаны весьма пространно и с большим знанием дела[375 - Перечень сочинений, содержащих инструкции и образцы официальных документов для чиновников государственного аппарата и писарей Египта и других стран Арабского Востока, приведен у В. Бьоркмана в главе об источниках ал-Калкашанди, труд которого он называет «компиляцией, составленной на широкую ногу и как таковую достойную восхищения и, пожалуй, даже единственную в своем роде» (Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 86).Совсем недавно вышла в свет 9-я часть хроники Ибн ад-Давадари под названием: «Аддурр ал-фахир фи сират ал-Малик ан-Насир», в которой описывается государственная жизнь при Ибн Калауне, а также включены копии официальных документов, которые были доступны автору. Так, в частности, у него была копня послания Берке египетскому
султану (Chronik des Ibn ad-Dawadari, S. 303).]. В Золотой Орде, без сомнения, также существовали подобные инструкции, и прямым доказательством этого могут служить ярлыки, написанные по одному образцу, очевидно, разработанному для всего государства в главной палате.
Известно, также со слов ал-Калкашанди, что «письма, приходившие от них (Чингисидов. - С. 3.), были по образцу писем, посылавшихся к ним от этого [т. е. египетского] государства, согласно с обычаем переписки этого государства; ибо большей частью они в своих письмах, в их формах и правилах, подражали величайшим монархам на Востоке и на Западе»[376 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403 - 404, перевод, стр. 415 - 416; см. также: Субх, т. VII, стр. 236 и сл.; т. VIII, стр. 65 и сл.].
Из дошедших до нашего времени руководств такого рода наиболее известны следующие, непосредственно касающиеся темы нашей работы:
«ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПО ЧАСТИ ВЫСОКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ» - Шихаб-ад-Дин ибн Фадлаллаха ал-Умари[377 - «дт-та'риф би-л-мусталах аш-шариф» - первая глава посвящена форме и содержанию корреспонденции, вторая - различного рода и степени дипломам о назначении на должности и т. д. Наибольший интерес представляют главы пятая и шестая, содержащие сведения по географии, почте (барид), голубиной почте и др. Эти главы переведены и снабжены примечаниями Р. Гартманом. В введении к переводу исследователь подробно рассказывает о семье Бану Фадлаллах, а кроме того, приводит данные и о других источниках эпохи мамлюков (Hartmann, Politische Geographie des Mamluken-reiches).]. Бану Фадлаллах - семейство ил постных во времена мамлюкских султанов государственных деятелей в Каире - вело свое происхождение от халифа Омара, и потому отдельные члены этого семейства известны еще и как ал-Умари[378 - El, III, pp. 1044 - 4046; В GAL, II, S. 141.].
Шихаб-ад-Дин Ахмад ибн Фадлаллах родился в 1301 г. и умер в 1348 г. Его отец - Мухйи-д-дин Йахийа ибн Фадлаллах возглавлял диван ал-инша при султане Мухаммеде ибн Калауне с 729 по 732 г. х. (1328 - 1332 гг.) и после перерыва в несколько месяцев с 733 по 738 г. х. (1338 г.). Его сын Шихаб-ад-Дин Ахмад начал работать в диван ал-инша еще под началом своего отца (диплом о его назначении на должность см.: ал-Калкашанди, Субх, т. XI, стр. 298). В 738 г. х., после столкновения с султаном, он был отстранен от должности и на его место был назначен его брат - Ала-ад-дин[379 - Родословную таблицу «Бану Фадлаллах» см.: Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches, S. 4.]. Кроме этого руководства для чиновников диван ал-инша Шихаб-ад-дин ал-Умари составил еще и популярно изложенный, весьма обширный географический труд - «Пути взоров по государствам разных стран»[380 - «Масалик ал-абсар фи мамалик ал-амоар» - этот труд, вероятно, состоял из 29 томов, - в 1924 г. в Каире вышел первый том; см. BCAL, II, S. 141.]. Сочинение это в отрывках, касающихся Золотой Орды, было использовано В. Тизенгаузеном[381 -
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, стр. 207 - 251.].
«Определение по части высокой терминологии» ал-Умари было издано в Каире в 1312 г. х. (1894/95 г.). Катрмер в своем переводе известного историка ал-Макризи приводит выдержки из этого сочинения ал-Умари, подробно их комментируя[382 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, pp. 307 - 346.]. Тизенгаузен также поместил в своем сборнике выдержки с переводом из этого руководства ал-Умари, пользуясь рукописью Лейденской библиотеки (№ 1944) и сверяя извлеченные им тексты со списками Британского Музея (№ 780) и Лейпцигской библиотеки (№ 213)[383 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 205 - 228, перевод, стр. 229 - 251.].
«ИСПРАВЛЕНИЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПО ЧАСТИ ВЫСОКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ»[384 - «Таскиф ат-та'риф би-л-мусталах аш-шариф» (см.: Gaudefroy-Demombynes, La Syrie а l'epoque des Mamelouks, p. XII. Известна также и под названием «Урф ат-та'риф…», переработанная самим Ибн Фадлаллахом (Berchem, Materiaux, I, р. 184; Gaudefroy-Demom-bynes, La Syrie a l'epoque des Mamelouks, p. VI).]. Сочинение это, как показывает само его название, является переработанным и дополненным вариантом руководства ал-Умари.
В одной из дошедших до нашего времени рукописей[385 - Хранится в Рукописном отделе ЛО ИНА АН СССР (шифр В 988).], положенной Тизенгаузеном в основу гл. XVII его сборника, автором сочинения на заглавном листе назван Таки-ад-Дин Абд-ар-Рахман ал-Кадави ал-Мухибби[386 - Тизенгаузен, Сборник I, стр. 301.]. Несмотря на то что Тизенгаузен имел возможность пользоваться самыми крупными европейскими собраниями восточных рукописей, ему все жене удалось, по его собственному признанию, собрать сведения об этом авторе. Так, например, по его словам, в Оксфордской и в Готской герцогской библиотеках автор этого труда на рукописях не указан совсем, а в библиографическом словаре Хаджжи Халифа имя ал-Мухибби вообще не значится. По словам же Казири (Casiri)[387 - Там же.], автором хранящегося в Эскуриале (Испания) экземпляра этого письмовника является совершенно другое лицо - Ахмед ибн Мухаммед ал-Мисри, который известен как секретарь египетского султана Мухаммеда ибн Калауна (ум. в 778 г. х.).
Говоря об этом дополнении к письмовнику ал-Умари, Броккельман также не дает никаких сведений об авторе, однако определенно называет его Таки-ад-Дином ал-Мухибби, относя его к VIII в.[388 - BGAL, SB II, S. 176.].
Дорн упоминает «среди редкостных и любопытных сочинений трактаты жившего во второй половине XIV в. Мухибби по эпистолографии и дипломатии, его руководства по стилистике писем к правителям, визирям, прочим государственным чиновникам и т. д., инструкции о форме писем сообразно рангу и положению, значение заголовка, пожелания и пр., о форме писем к немагометанским государям, например к папе, к государю Грузии, к Византийскому государю, к князьям Булгарии и Сербии»[389 - Dorn, Das Asiatische Museum, S. 291.].
Дорн несомненно прав: Судя по лицам, упоминаемым в этом письмовнике, можно заключить, что автор его жил в конце XIV в.
«РАССВЕТ ДЛЯ СЛЕПОВАТОГО ПО ЧАСТИ ПИСАНИЯ СОЧИНЕНИЙ» (СУБХ АЛ-А'ША ФИ КИТАБАТ АЛ-ИНША)[390 - Калкашанди, Субх, тт. I - XIV. Теист, издал Мухаммад Абд ар-Расул Ибрахим (раис ат-тасхих ал-'араби би-л-кисм ал-адаби би-л-матба'а ал-амириййа) на основании рукописей Оксфорда, Кембриджа, Каира и др. О своей работе над текстом издатель рассказывает в предисловии, предпосланном т. XIV (стр. 8 - 20), где, кроме того, дана биография ал-Калкашанди и перечислены другие его сочинения (стр. 18 - 19). Об издании см.: Bjorkmann, Beitrage, S. 73 - 74.В Ленинградском отделении Института народов Азии имеются все 14 томов этого сочинения. ].
Автор этого сочинения ал-Калкашанди родился в 1353 г., умер в 1419 г. и занимал должность государственного секретаря в Каире. Труд ал-Калкашанди дает всевозможные сведения, необходимые для чиновников тех времен, ведавших высшим канцелярским письмоводством при дворе мамлюкских султанов.
Многотомное сочинение это состоит из следующих основных разделов: сведения исторические и географические, чисто технические указания по составлению всевозможных деловых бумаг и писем с приведением соответствующих образцов для непосредственного пользования ими секретарей и писарей дивана ал-инша. Таким образом, и источники, использованные ал-Калкашанди, могут быть соответственно разбиты на две большие группы, что и сделал в своем «путеводителе по ал-Калкашанди» В. Бьоркман, причем сделал это с такой тщательностью, что добавить здесь что-либо новое вряд ли возможно[391 - Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 86.]. Кроме этого основного ал-Калкашанди написал еще значительное число сочинений об искусстве составления докладов и отчетов, преследуя при этом задачу дать соответствующим государственным чиновникам и канцелярским служащим энциклопедический обзор современных ему событий[392 - EI, II, p. 7412.].
На Востоке существовала весьма обширная литература по вопросам дипломатического и канцелярского делопроизводства[393 - Чтобы получить представление о литературе такого типа, достаточно просмотреть в книге В. Бьоркмана главу об источниках ал-Калкашанди, где перечислены сочинения, касающиеся только халифата и эпохи мамлюков в Египте (Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 86).]. Однако в настоящем изложении я ссылаюсь только на тех авторов, сочинения которых непосредственно касаются взаимоотношений Египта с Золотой Ордой и дипломатической переписки между ними. В качестве иллюстрации по данному вопросу может быть использован также труд Шпулера о Золотой Орде (главы «Зарубежные послы» и «Послы за границей»)[394 - Spuler, Die Goldene Horde, S. 346 - 359.].
Само собой разумеется, что при наличии специальных государственных учреждений, ведавших перепиской, и при столь хорошо поставленном делопроизводстве в них, основанном на детально разработанных руководствах, форма переписки как по стилю и языку, так и по внешнему виду была чрезвычайно изысканной.
Придавалось огромное значение формату[395 - Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 299.] и качеству бумаги, сорту чернил. Все это было в прямой зависимости от сана отправителя и получателя[396 - Там же.]. Малейшее отступление от установленных традиций могло, с одной стороны, вызвать обиду адресата, а с другой - умалить достоинства писавшего.
Известно, например, что, когда был заключен мир между султаном Насир-ад-Дин Мухаммадом ибн Калауном и хулагуидским ханом Абу Саидом, кади Ала-ад-Дин ибн ал-Асир в течение месяца размышлял о форме, подобающей переписке по этому вопросу. «Если в письмах к государю мы употребим выражение "его брат", - сказал он султану, - может быть, это ему не понравится. Если же мы скажем, "мамлюк", не прибавив "он есть мамлюк", - для нас это будет стыд, и мы не сможем больше менять стиль нашей переписки. Значит, мы должны следовать обычному способу, т. е. писать "аламу" большими буквами золотом, которые употребительны в подобных случаях, когда выписывают титулы султана на тугре дипломов и надписывают вверху августейшее имя, т. е. имя Мухаммеда». Султан одобрил эту мысль, и кади привел ее в исполнение. Так, на посланиях, адресованных ханам, стали помещать тугру[397 - Quaitremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 315.].
Несоблюдение какого-либо элемента во внешней форме и в стиле послания могло помочь обнаружить подлог его. Поэтому ал-Калкашанди справедливо считает, что, поскольку форма переписки и стиль ее зависят «от способа выражения жителей той или другой стороны», а также от степени могущества лица, от которого исходит переписка, то секретарь, получающий корреспонденцию, должен был быть отлично осведомлен о терминологии каждого государства. Только в таком случае он сможет с достоверностью установить, действительно ли послание исходит от самого государя или же является подделкой. При этом ал-Калкашанди приводит любопытный случай, имевший место в царствование султана Баркука (784 - 801 гг. х.), о котором уже кратко, упоминалось.
Прибывший однажды в Египет посол объявил пограничной страже, что он послан Тохтамышем. Когда известие о его прибытии дошло до Каира, египетский султан отрядил высших чиновников встретить его с почетом как посла золотоордынского хана, с которым он был в дружественных отношениях. Из уважения к хану посла поместили в («Большом майдане», где обычно принимали самых знатных гостей. Когда же он вручил послание, начальник приказа высочайшего письмоводства ал-Бадр-ад-Дин ибн Фадлаллах ал-Умари при ближайшем рассмотрении обнаружил, что грамота эта «не соответствует условным правилам ханских писем в отношении [формата] бумаги и [способа изложения] письма». Он потребовал от посла объяснения. Посол вынужден был признаться, что послан он вассалом Тохтамыша в Крыму. Ал-Калкашанди подчеркивает, что ал-Бадр-ад-Дин, возмущенный поступком посла, отдал приказ об изменении в приеме посла в соответствии с более низким саном пославшего его. «Этим возвысилось значение его степенства, упомянутого ал-Бадр-ад-Дин ибн Фадлаллаха у султана, который благодарил его за сделанное им»[398 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди,
текст, стр. 403, перевод, стр. 414; Калкашанди, Субх, т. VIII, стр. 62.].
Формат и сорт бумаги зависели от степени могущества адресата. Так, например, одному из могущественных золотоордынских ханов, Узбеку, писалось на целом багдадском листе. Кроме того, величина бумаги зависела и от важности самого послания. Ал-Мухибби упоминает, что депеши (китаб, мн. ч. кутуб), отправляемые Абу Саиду, писались на одной третьей доле листа. (Очевидно, под депешей в данном случае следует понимать письмо, в котором не затрагивалось каких-либо особо важных государственных вопросов).
Одно из первых писем от египетского султана ал-Малик аз-Захира Байбарса к золотоордынскому хану Берке еще в самом начале возникновения дипломатических отношений между ними, письмо большой государственной важности, было написано «на 70 листах багдадских половинного формата», как сообщает составитель этого письма, секретарь султана Мухйи-д-Дин ибн Абд аз-Захир[399 - Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 50, перевод, стр. 59; ал-Макризи, текст, стр. 420, перевод, стр. 432.Интересные данные приводит американский ученый Атийя, который в 1932 г. обнаружил в архиве г. Барселоны подлинные послания мамлюкского султана Калауна к королю Арагона. Некоторые послания имели по 30 и больше метров в длину и написаны роскошным крупным почерком «сулус» (или «сулс»). Atiya, Egypt and Aragon, p. 8. ].
В качестве примера типичного дипломатического послания ал-Мухибби приводит изложение письма к хулагуидскому хану Абу Саиду. При этом хане Иран не представлял уже угрозы для Египта и взаимоотношения между обоими государствами были до известной степени нормализованы. Поэтому понятно, что Абу Саиду писалось с таким подчеркнутым соблюдением этикета. В дальнейшем, говоря о переписке с Узбеком и Джанибеком, ал-Мухибби неоднократно ссылается на форму писем к Абу Саиду[400 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 334, перевод, стр. 343.].
Переписка с Абу Саидом велась на полных багдадских листах[401 - Мы располагаем сведениями о характере, содержании и внешнем виде дипломатических посланий хулагуидских ханов, относящихся к значительно более раннему периоду. В 1289 г. ильхан Аргун направил письмо французскому королю Филиппу IV Красивому (1285 - 1314), которое имело форму свитка и было написано на бумаге из хлопчатника «почти 6? футов длины и до 10 дюймов ширины» изумительно красивым и четким почерком (Клюкин, О чем писал иль-хан Аргун, стр. I - II; Haenisch, Zu den Briefen).]. Заголовок писался в три строки, басмала, т. е. слова «во имя Аллаха», выводилась накладным золотом, алифы удлиняли при помощи линейки. После басмалы следовало введение, начинавшееся словами «хвала Аллаху». Первая строка, прилегавшая к басмале, и последующая были длиннее остальных. Между этими двумя первыми строками помещали «высочайшую аламу» (титул), золотую тугру султана с высочайшими эпитетами; затем шли остальные строки текста, причем согласно обычаю на правой стороне листа оставлялись большие поля. «Все строки доведены сполна до конца листа; на нем не
оставляется места для тамги», - добавляет ал-Мухибби[402 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 341.].
После вступления начинается основной текст письма[403 - Значительно проще начало письма хулагуидского хана Ульджайту Филиппу Красивому: «Ульджайту султаново наше слово. Король - султан Франции!» (Клюкин, Письмо Улдзейту иль-хана, стр. 213»).], т. е. изложение сути дела, по поводу которого и писалось письмо, затем шли эпитеты: «его величество достославное, высочайшее, султанское, величайшее, ученейшее, справедливейшее, совершеннейшее, ханское, шахиншахово, сановное, могущественное, царское, такое-то»[404 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 341.]. Далее следовали пожелания, причем, обращаясь к адресату, писали: «его величеству достославному», «его величеству высочайшему» и т. п. Формулы пожелания были обычно такие: «да умножится величие его», «да продлится правосудие его», «да возвысит Аллах сан его» и т. д.
Введение писалось накладным золотом, а основной текст - чернилами, за исключением каждого упоминания аллаха или посланника его, а также и тех слов, которые относятся к тому, от кого письмо исходит, или к адресату, - их также писали золотом. Золотом же писались все слова «высокого значения», как то: «истина», «правосудие» и т. п., а также прозвища, эпитеты и местоимения, заменяющие имя того, от кого письмо пишется или того, кому оно адресовано. Подпись сопровождалась упоминанием всех эпитетов султана. Дальнейшие пожелания добра адресату писались без всяких титулов. Ал-Мухибби добавляет, что «между второй и третьей строками», т. е. на том месте, которое прилегало к месту аламы, писалось «искренне расположенный Мухаммед» (т. е. султан ал-Малик ан-Насир Мухаммед ибн Калаун. - С. 3.)[405 - Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 340 - 341.].
По словам того же автора, «в 750 с чем-то году» к высочайшему двору египетского султана доставлено было письмо хана Джанибека[406 - Там же, текст, стр. 334, перевод, стр. 343; Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 204.]. Бьоркман, опираясь на ал-Калкашанди, дает точную дату - 756 г. х. (1355/56 г.)[407 - Bjorkman, Beitrage, S. 129.].
Судя по описанию внешнего вида ответа, подобного письму Джанибека, послание хана было написано на листе меньше багдадского на три пальца, сложенных вместе. Ответ султана, по словам ал-Мухибби, начинался с соответствующего введения, написанного золотом. Остальной текст был написан чернилами, за исключением того, о чем уже упоминалось выше. Унван был также выполнен золотом. По части эпитетов Джанибеку писалось: «его величество достославное, высочайшее, султанское, величайшее, ученейшее, правосуднейшее, совершеннейшее, ханское, братское, могущественное, царское, достославное, да умножится величие его»[408 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 343.].
Переписка с менее могущественными лицами, например с чиновниками ханского двора, визирями, беклар-беком (т. е. со старшим эмиром), с улусными эмирами и нойонами, с наместниками Крыма, Азова и т. д., была, само собой разумеется, значительно проще по форме. Причем принималось во внимание, что эмиры в Золотой Орде не имели той власти, как в Иране[409 - Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 304 - 305; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 315.].
Ал-Мухибби составил пространное и подробно разработанное руководство по переписке со всеми сановниками и должностными лицами, начиная от наместника хана и кончая лицами низших должностей, в письмах к которым также следовало придерживаться соответствующей формы и установленных этикетом выражений[410 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 308, перевод, стр. 348.].
Переписка с начальником улуса производилась на одной трети листа рескриптным каламом. Стиль изложения был весьма многословно-изысканным. Так, например, писалось: Да возвеличит Аллах всевышний победу его степенства благородного, высокого, эмирского, великого ученого, правосудного защитника, помощника, пособника, охранителя границ, оберегателя окраин, устроителя, воздвигателя, покровителя, нойона, опередителя помощи ислама и мусульман, главы эмиров двух миров, поборника воителей и бойцов за веру, вождя войск единобожников, устроителя государства, подпоры веры, пособника народов, удовлетворителя (нужд) государства ханского, поручителя царства восточного, вождя томанов, начальника улуса, пособника царей и султанов, поддержки повелителя правоверных.
В аламе придерживались выражения «брат его» и пожелания состояли из четырех оборотов. Адресовалось письмо: «шейху такому-то улусбеку»[411 - Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 304 - 305; об аламе (аlama) - см. Bjorkman, Beitrage, S. 11, 24, 35, 44, 95, 131, 135, 165, 176; в Египте алама писалась почерком «ат-тумар-ал-камил», Калкашанди, Субх, т. ІІІ, стр. 51 и сл.].
6.VIII.1351 г. Кутлубуге инаку, одному из четырех правителей в землях Узбековых, как называет его ал-Мухибби, было написано письмо на одной трети листа тем же рескриптным каламом. К нему обращались с такой же церемонностью: «Да увеличит Аллах всевышний благодать его высокостепенства эмирского, великого, ученого, правосудного, укрепителя, пособника, поручителя, устроителя, зиждителя, покровителя нойона, ас-сайфи, величия ислама и мусульман, главы эмиров двух миров, поборника воителей и бойцов за веру, вождя ратей, предводителя войск, убежища религии, сокровища государств, пособника царей и султанов, меча повелителя правоверных». Алама была такая же: «брат его»;, адресуя письмо, прямо писали: «Кутлубуге инаку, наместнику хана Джанибека»[412 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 338, перевод, стр. 348.].
Изысканность такого стиля и церемонность в обращении, несомненно, была вызвана уважением не к наместнику, а к самому хану.
Визирю писалось тем же каламом и на листе такого же формата: «Да увековечит Аллах всевышний благодать его высокостепенства эмирского, великого, сокровищного, единственного, совершеннейшего, полновластного, покровительствующего, визирского, ал-хусами славы ислама и мусульман, величия эмиров и визирей в двух мирах, красы полновластных, единственного из близких друзей, сокровище государства, советника царей и султанов»[413 - Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 338 - 339, перевод, стр. 348 - 349.]. Бели стиль этих выражений мало отличался от приведенных выше, то в аламе послания к визирю уже не говорилось «брат», а «родитель его», т. е. подчеркивался более низкий сан его по отношению к султану.
«По-русски нельзя в точности передать все эти канцелярские тонкости, - пишет Тизенгаузен по поводу некоторых подробных указаний ал-Мухибби, - потому что имена прилагательные относительные образуются у нас только из имен существительных, на арабском же языке и из прилагательных качественных»[414 - Там же, стр. 349, прим. I.].
Что касается языка, на котором велась переписка ханов Золотой Орды, то Шпулер указывает: «Грамоты, исходящие из Египта, были на арабском языке и во многих случаях на монгольском. С Россией Орда общалась на монгольском, турецком, а также на русском (по крайней мере с сопроводительным переводом)»[415 - Spuler, Die Goldene Horde, S. 348.].
Внешняя форма переписки и соблюдаемый в ней этикет могли служить бесспорным доказательством даже для историка в определении сановитости и могущества адресата. Здесь уместно вспомнить то обстоятельство, что наместнику Крыма Мамаю, «одному из правителей в землях Узбековых», как говорит о нем ал-Мухибби[416 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 339 - 340, перевод, стр. 350.], при хане Мухаммаде также писалось только на одной трети листа, между тем как по некоторым русским источникам Мамая не по сану величают ханом. Ал-Мухибби сообщает по этому поводу, будто этот Мамай при хане Мухаммаде играл такую же роль, что и эмир Иелбога ал-Умари, т. е. приближенный султанского двора в Египте. Комментируя это место, ал-Калкашанди прибавляет от себя, что «это подлежит спору, потому что, если бы он находился на такой же ступени, как Иелбога в земле Египетской, то это значило бы, что он [Мамай] был старшим эмиром его [хана], а если это так, то как же ему писали с меньшим почетом, чем улусным эмирам?»[417 - Там же, ал-Калкашанди, стр. 412, прим. 2.]
В переписке внутри страны также придерживались соответствующего этикета. Если тот, от кого исходило письмо, был старше чином, чем адресат, к нему обращались со всеми титулами, именуя «братом»; если он был ниже чином, то писали «господин» или «сударь» также со всеми титулами; если же оба были равны по своему положению, то ограничивались одними титулами[418 - Тизенгаузен, Хиндушах - неизданный перевод Тизенгаузена, - AB, ф. 52, ед. хр. 14.].
Сопоставляя данные известных нам трудов по эпистолографии, можно сделать вывод, что все послания писались по одному и тому же образцу с небольшими отклонениями главным образом стилистического порядка.
Привожу типичное начало дипломатического послания:
«Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Хвала Аллаху, который по благости своей сделал нас братьями и соединил нас под своей властью, как неразъединяемые корни, как побеги одного дерева.
Великий султан, царь, покровительствуемый Аллахом, мудрый, справедливый, защитник веры, воин Титул султана: завоеватель, победитель (следуют остальные титулы)[419 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 312.].
Место аламы».
В ханских ярлыках придерживались того же этикета. Так, например, в тарханном ярлыке Тимур-Кутлуга, выданном Мухаммаду, заголовок и все выражения «Мы», «Нас» и т. д. написаны золотыми буквами[420 - Березин, Ханские ярлыки, вып. II, стр. 1.]. В ярлыке Тохтамыша Ягайлу соответствующие выражения «Тохтамыш мое слово», «Бог нас пожаловал», «Нам» также написаны золотом[421 - Там же, стр. 12.].
Принимая во внимание вышеизложенное, можно заключить, что в ханских канцеляриях строго соблюдались формальности не только при составлении посланий, адресованных правителям других государств, нон при написании всякого рода важных документов. Примечательно, что крымское ханство унаследовало от золотоордынских канцелярий способ ведения делопроизводства и формальности, связанные с ним. Так, в ярлыке Саадат-Гирея слова соответствующего значения были также написаны золотыми буквами[422 - Там же, стр. 16.].
С ростом могущества Золотой Орды и расширением ее владений как на Западе, так и на Востоке золотоордынские ханы стремились закрепить достигнутые искусной дипломатией успехи. К тому времени послания их уже приняли совершенно иной вид, чем в период первоначальных завоеваний, т. е. до принятия ислама.
Ал-Калкашанди пишет: «Они (письма, прибывающие от ханов из потомков Чингис-хана. - С. 3.) двух родов: к первому роду относятся дела до вступления их (Чингисханидов) в религию ислама, и переписка их была не что иное, как грубости и открытые вызовы к вражде. Я не нашел (ничего ни) относительно размера листов бумаги их писем, ни относительно порядка переписки… Ко второму роду (относятся) дела после принятия ими [Чингисханидами] мусульманской религии при дальнейшей (однако же] вражде между обоими государствами»[423 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403, перевод, стр. 415.].
Само собой разумеется, речь здесь идет о Хулагуидском Иране[424 - Частным вопросам оформления официальных бумаг Хулагуидов посвящена статья: Cleaves, A chancellery practice of the Mongols.]. Однако несомненно, что и в Золотой. Орде после принятия ханами ислама все государственное делопроизводство и дипломатическая переписка значительно видоизменились как с внешней стороны, так и по содержанию.
В качестве примера писем Чингисидов до и после принятия ислама ал-Калкашанди приводит письмо Хулагу, написанное им в 658 г. х. к султану ал-Малик ал-Музаффару Котузу, и письма Ахмада (Тугудара) и Газана к позднейшим египетским султанам[425 - D'Ohsson, Histoire des Mongols, vol. III, pp. 563 - 570; vol. IV, pp. 268 - 293; Quatremere, - Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pp. 101 - 102; vol. II, p. 1, pp. 60 - 102; vol. II, p. 2, pp. 280 - 290, 295 - 298, 307 - 320.]. Действительно, письмо Хулагу резко отличается от писем Ахмада и Газана своей прямолинейностью и резкостью-выражений.
Катрмер в своих дополнениях ко второй части «Истории мамлюкских султанов» Макризи подробно останавливается на эпистолярном искусстве того времени, комментируя сочинения различных авторов на эту тему[426 - Письмо Ахмада к Калауну прибыло в середине джумада-л-аввал 684 г. х., Калкашанди, Субх, т. VIII, стр. 65, а письмо Газан-хана - в середине рамадана 700 г. х.; там же и более точные переводы писем Ахмада и Газана (Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd I, S. 137 - 138; 242 - 244).].
Ал-Калкашанди, между прочим, с большой осторожностью и критически повторяющий сведения из других источников и много чаще прибавляющий традиционное: «Аллах всевышний лучше знает все это»[427 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 398, перевод, стр. 407.], - весьма подробно описывает внешний вид послания, написанного им самим «по указанию его степенства ал-Фатхи», начальника приказов высочайшего письмоводства, от имени султана ал-Малик ан-Насира Фараджа хану Пуладу в Кипчаке в 812 г. х. (1409/10 г.)[428 - Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 299, где автор сообщает, что письмо это он писал по приказу султана Насира Фараджа (809 - 815 гг. х.).].
Письмо, как этого требовал этикет, написано было «на цельном листе багдадского (формата) египетской бумаги, изготовленной по образцу багдадской». Начиналось оно по обыкновению с басмалы с каждой стороны поля шириной в два пальца. Тугра с прозвищами султана была, как обычно, написана «золотом, сжатым шрифтом», «вперемежку с писанным чернилами». Над тугрой оставалось чистое место шириной в три пальца и точно такое же под нею: «После каждых двух строк расстояние в пол-локтя, считая локоть каирской ткани», - добавляет ал-Калкашанди.
Как мы видим, несмотря на отдельные отклонения, основной смысл расположения строк и последовательность их сохраняются.
В доступных нам источниках не приводится описания внешнего вида и стилистических особенностей монгольских дипломатических посланий, за исключением следующего сообщения ал-Калкашанди. По его словам, после принятия монгольскими ханами ислама в письмах их непосредственно за басмалой писалось «силою Аллаха всевышнего», а затем «благодатью хана фирман такого-то…». Ал-Калкашанди подчеркивает особенность расположения этих строк в монгольских посланиях: «Во имя Аллаха» писалось на одной строке, а слова «милосердного и милостивого» - на другой, под нею; «силою Аллаха» также писалось на отдельной строчке от слова «всевышнего». Посередине писалось «благодатью хана», а пониже: «указ такого-то». Иногда басмала выписывалась на одной строке, а под нею, посередине, стояло: «силою Аллаха всевышнего» - на одной строке, и «благодатями веры мусульманской» - на другой. Под этим писалось: «фирман такого-то». Что касается формата бумаги, которой пользовались монгольские ханы, то ал-Калкашанди полагает, что дипломатические послания их писались на цельных багдадских листах[429 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди,
текст, стр. 403, перевод, стр. 415.].
Говоря о стиле самого текста, нельзя не подчеркнуть, что слог дипломатических посланий того времени постепенно усложнялся и порой достигал, по представлениям тех времен, уровня литературного произведения с присущей ему вычурностью. Это легко объясняется тем, что среди секретарей встречались настоящие литераторы и даже поэты, как, например, поэт Ибн Хиджжа, занимавший должность мунши в диване[430 - Bjorkman, Beitrage, S. 70, Anm. 3, S. 5. Об Ибн Хиджжа и его сочинении «Кахват ал-инша», см. EI, II, р. 411.].
Прежде чем перейти к изложению содержания дипломатических посланий, необходимо остановиться на комментариях ал-Мухибби к трем лишним пунктам «Определения по части высокой терминологии» ал-Умари, на которые, по словам ал-Мухибби, «он желал бы обратить внимание».
«Один из них, - говорит он, - (заключается) в том, что в унване упоминается титул, так что после имени адресата пишется (слово) хан… Второй (пункт) тот, что тамги изготовляются по строчкам; это тамги, на которых (помещены) золотом эпитеты высочайшие. Начинаются они с правой стороны, на первой строке, потом (ставятся) на левой, во второй строке, и т. д., таким же способом до тех пор, пока наконец прекращаются на правой стороне. На белой части заголовка не ставится тамги, и писец на местах для тамги оставляет свободные места в письме раз справа, раз слева. Третий (пункт) тот, что в эпитетах его (хана) не пишется (слово) царский вследствие неуважения, - говорит он, - к нему (к этому титулу) и пренебрежения его у них»[431 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 333, перевод, стр. 342.].
Из приводимых различными авторами образцов дипломатических посланий наибольший интерес представляет для нас письмо султана Калауна золотоордынскому хану Узбеку, так как в этот период Золотая Орда достигла высшего могущества. Поэтому понятно, что послания к нему писались с соблюдением такого же этикета, как к величайшим государям того времени.
У Тизенгаузена в первом томе его сборника материалов, относящихся к истории Золотой Орды, в главе, посвященной ал-Мухибби, помещены только выдержки из этого письма.
Ал-Мухибби сообщает, что в царствование султана Мухаммада, сына Калауна, Узбеку писалось на большом листе шириной в целый багдадский лист, после басмалы шли две строки, расположенные следующим образом:
«Силою Аллаха всевышнего
и благодатями веры мусульманской».
Оставлялось место для а ламы, и но обыкновению, выписывались все эпитеты султана, т. е. султан великий и т. д. Затем писали «хвала Аллаху» и шло короткое введение в таком роде: «отправлено это письмо его величеству достославному, высочайшему, государю султану великому, брату любезному, благочестивому, правосудному хану великому, единому шахиншаху, царю Узбеку ильхану, султану ислама и мусульман, единственному из царей и султанов в подпоре царства, султану монголов, кипчаков и тюрков, красе царей нашего времени, столпу дома Чингис-ханова, прославителю Тамгаджа, обладателю престола и короны, подпоре благочестивых, сокровищу правоверных». После этого шли приличествующие случаю пожелания, приветы и просьбы сообщить о себе сведения. Затем излагалась цель послания[432 - Там же, текст, стр. 333 - 337, перевод, стр. 342 - 343; полный текст этого послания, слово в слово совпадающий с текстом ал-Мухибби, см. Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 295 - 296.].
Ал-Мухибби приводит еще одно типичное послание к золотоордынскому хану Мухаммаду (Урус-хану)[433 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 398, перевод, стр. 407; см. также: Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 298.].
В последние десять дней раби-л-аввала 776 г. х. (начало сентября 1374 г.) ал-Мухибби поручено было написать письмо этому хану для вручения его послам высочайшего двора. Письмо было написано на листе шириной в целый багдадский лист согласно существующим правилам для писем такого рода, с кратким введением, написанным золотыми буквами. Остальной текст был написан чернилами, за исключением упомянутых выше слов и выражений. После изложения ответа на письмо хана были приведены следующие эпитеты: «Его высокостепенству султанскому, великому царскому, славнейшему, правосуднейшему, лучезарному солнцу мира и религии, поддержке воителей и бойцов за веру, губителю неверных и многобожников, наместнику повелителя правоверных, да будет вечно господство его». Унван был написан золотом, без титула. На месте аламы иракской камедью были выведены слова: «Искренне расположенный Шаабан»[434 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 333 - 337, перевод, стр. 342 - 347.]. После изложения всего текста письма следовало перечисление подарков, отправляемых с послами, обычные пожелания, а затем дата, высочайшая подпись,
слова «Хвала Аллаху» и, наконец, «хасбала» (т. е. выражение: «нам достаточно Аллаха»),
Упомянутое уже письмо, написанное ал-Калкашанди в 812 г. х. (1409/10 г.) по указанию начальника (сахиб) диван ал-инша ал-Фатхи царствовавшему в Кипчаке хану Пуладу, любопытно также чрезвычайной вычурностью языка[435 - Там же, ал-Калкашанди, текст, стр. 308 - 400, перевод, стр. 407 - 411.].
По словам ал-Калкашанди, при египетском султане ал-Малике ал-Мувайида ибн Абдаллах ал-Махмуди (815 - 824 г. х. = 1412 - 1421 гг.) по такому образцу было написано несколько писем, с таким же расположением тугры и тамги и применением в соответствующих местах текста золота[436 - Там же, стр. 408, прим. 1.].
В. Тизенгаузен приводит замечания неизвестного автора, дающего краткие, но весьма конкретные указания, как следует писать такого рода послания. Все письма египетского султана к золотоордынским ханам, по его словам, писались на бумаге шириною в целый багдадский лист, заголовок состоял из пяти строк, подпись султана, басмала, обращение и «большая часть текста» писались золотом, также писались золотыми буквами тугра и титулы султана с длинными алифами почерком тяжелого сулси «длиною в три пяди». Тамги накладывались, как и печати, путем выдавливания, а на строках - жидким золотом[437 - Там же, стр. 409, прод. прим. 1 к стр. 408. Следует отметить, что как здесь, так и многократно ниже мы употребляем термин «тамга», полностью отвлекаясь от его значения как формы налога, взимаемого монголами на завоеванной ими территории в XIII - XIV вв. О последнем значении этого термина см. Али-Заде, Из истории феодальных отношений, стр. 51 - 60.].
Как следует из изложенного, основным элементом этикета, соблюдаемого в дипломатической переписке между Египтом и ханами Золотой Орды, являлись не только цветистость языка, подробное перечисление титулов адресата и весьма изощренные эпитеты, вообще принятые на Востоке, но также последовательность в расположении строк, тугры, аламы, унвана, тамги, вид почерка, сорт и цвет чернил, размер листа и качество бумаги, причем самое большое значение придавалось тугре[438 - О тугре см.: Nath, Tugras.].
Тугра занимает совершенно особое место как один из важнейших элементов этикета в дипломатической переписке, а также в грамотах, ханских ярлыках и прочих государственных документах. Этот вопрос неоднократно освещался в - литературе, и поэтому в настоящем изложении я считаю возможным коснуться его лишь вкратце[439 - Очень интересна істатья: Babinger, Die grossherrliche Tughrct;,см. также: Hammer-Purgstall, Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd I, S 206, 346; Bd VII, S. 326.].
Тугра - эмблема правителей огузской, сельджукской, мамлюкской и османской династий. Ее ввели у себя и золотоордынские ханы. С течением времени тугра превратилась в своего рода государственный герб (геральдический знак) и помещалась на всех рескриптах (фирманах) правителей, на купчих, юридических документах о праве собственности, на монетах, памятниках, на военных кораблях и т. п. В позднейшее время тугра помещалась на документах, удостоверяющих личность, например, на паспортах, почтовых марках и на гербовой бумаге, а также на ювелирных пробах.
В. Бартольд указывал, что иранская бюрократическая система была усвоена тюркскими завоевателями в XI в., причем из тюркских терминов было введено в оборот слово «тугра» для обозначения печати[440 - Бартольд, Хранение документов, стр. 72.].
Тугра применялась в Турции до падения последней династии и установления республики, т. е. вплоть до 1922 г.[441 - Об османской тугре см. Kuhnei, Die osmanische Tughra.].
По Катрмеру, слово «тугра» означало верхнее поле документа или кайму ткани[442 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 308.]. Иногда этот термин употреблялся для обозначения того, что стоит во главе страницы, и, следовательно, тугрой в таком случае называется то место, которое она занимает. В некоторых случаях тугрой называлась также и монета, на которой она вычеканена[443 - ibid., р. 300.]. Основным графическим элементом тугры было некоторое неопределенное число вертикальных линий, в чем можно убедиться из приведенных в «Энциклопедии Ислама» рисунков тугры[444 - EI, IV, р. 868.]. Для того чтобы добиться такого закономерного чередования вертикальных линий, некоторые буквы перемещались. Величина букв, высота удлиненных линий, а также сорт калама[445 - О разных почерках, применявшихся в диван ал-инша, в том числе и о почерке «ал-мухаккак» специально для тугры, см. Калкашанди, Субх, т. ІІІ, стр. 51 - 208. О тугре: там же, т. XIII, стр. 162 и сл.] варьировались сообразно числу вертикальных линий, проведенных с большой тщательностью по линейке[446 - О почерках, применявшихся для
тугры, упомянуто (по ал-Калкашанди) и в работе: Bjorkman, Beitrage, S. 95 - 96.]. Писалась тугра на прямоугольных полосках бумаги. Эти полоски писцы наклеивали на специально оставляемом месте в верху страницы, над басмалой[447 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, pp. 308 - 312; Bjorkman, Beitrage, S. 168. Можно предположить, что «золотой листок, который накладывается на послание к ханам», и есть написанная золотом на отдельном листке тугра султана. Тизенгаузен, Сборник I, стр 408, прим. I.].
В некоторых случаях тугра, может быть, выписывалась прямо на листе самого письма. По сообщению Катрмера, в больших письмах тугра состояла из трех полос, в малых - из двух. Он же делает оговорку, что иногда тугра, которую следовало писать золотом, чертилась иракской охрой[448 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 312.]. Ал-Калкашанди пишет: «тугра с прозвищами нашего султана, по обыкновению писанная золотом сжатым шрифтом вперемежку с писанным чернилами»[449 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 308, перевод, стр. 407.]. Очевидно, определение шрифта, как сжатый, вызвано впечатлением от несоразмерно удлиненных вертикальных линий. Применение же чернил вперемежку с золотом остается непонятным, так как, согласно другим источникам, тугра писалась только золотом или иногда, как указывалось в источниках, иракской охрой.
Тугре придавалось настолько большое значение, что египетские султаны учредили специальный штат чиновников[450 - Бьоркман, ссылаясь на ал-Калкашанди (т. XIII, стр. 162), сообщает, что такие чиновники существовали вплоть до правления султана Ашрафа Шабана ибн Хусайна 1363 - 1376) (Bjorkman, Beitrage, S. 168).] - нишанд; их исключительной обязанностью было изготовление тугры. Чиновники эти имели право просматривать и проверять все бумаги и документы, помечаемые эмблемой султана. Таким образом, канцелярия, присылавшая бумаги для просмотра этим чиновникам, была у них как бы под надзором.
Если требовалось официально санкционировать фирман или другой подобный документ, тугра изготовлялась самим великим везиром[451 - EI, IV, p. 867.]. Поскольку изготовление тугры и связанное с этим делопроизводство велось с такой церемониальной тщательностью, чиновники, ведавшие этим, занимали весьма высокое положение в государственном аппарате. Им было присвоено право носить церемониальный тюрбан и почетную одежду. Написание тугры считалось весьма ответственной и почетной обязанностью. Султан поручал ее только тем, кого хотел отличить.
Правом помещать тугру на своих письмах пользовались также везиры и прочие высокопоставленные лица[452 - Kraelitz-Greifenhorst, Studien zur osmanlschen Urkundenlehre.].
Что касается тамг, также составлявших один из неотъемлемых внешних элементов в посланиях, то о них в литературе упоминается с достаточной ясностью[453 - Spuler, Die Goldene Horde, S. 309 - 310; литература о тамге: ibid., S. 309, Anm. 22.]. «Тамги ставятся строчками, - пишет ал-Умари, - сперва ставят тамгу справа в первой строке, потом слева во второй строке, и так далее, пока не доходят до последней [строки] направо»[454 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Омари, текст, стр. 227, перевод, стр. 249.]. Такие же указания дает и ал-Мухибби, ссылаясь, впрочем, на того же ал-Умари: «тамги изготовляются по строчкам; это тамги, на которых [помещены] золотом эпитеты высочайшие. Начинаются они с правой стороны, на первой строке» и т. д.[455 - Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 342.]. Не совсем понятны следующие комментарии обоих авторов: у ал-Умари: «на белой стороне письма не ставится тамги»; у ал-Мухибби: «на белой части заголовка ставятся тамги». По-видимому, подразумевается, что тамги располагают отнюдь не на полях или на свободном от текста пространстве, а обязательно на специально оставляемых
между текстом местах. «Тамги [делались], как печать, которая выдавливалась на строках жидким золотом»[456 - Там же, ал-Калкашанди, стр. 408 - 409, прим. 1.].
Катрмер, также упоминая о наложении тамги[457 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 312.], сообщает, что на письме хана Ахмада к султану Калауну было 13 тамг красного цвета[458 - Ibid., vol. II, p. I, p. 187.].
Тамга имела большое государственное значение. Рашид-ад-Дин в своих «Летописях» подробно описывает процедуру, связанную с наложением тамги на государственных документах. В зависимости от важности документа пользовались большой или малой тамгой из яшмы, а также золотой тамгой меньшего размера. К ярлыкам о выступлении в поход прикладывалась особая золотая тамга с соответствующей надписью и узором: по окружности ее изображали лук, булаву и саблю. «Приказ был таков: до тех пор пока войско не увидит этой тамги, оно по слову эмиров и кого бы то ни было в поход не выступало»[459 - Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 275 - 278. Лазоревый камень, о котором говорится у Тизенгаузена (Тизенгаузен, Сборник I, стр. 408), по всей вероятности, означает именно такую печать.]. «Для обозначения ханской печати монголами употреблялся турецкий (т. е. тюркский. - С. 3.) тамга, - говорит Бартольд, - к большей части документов прикладывалась, алая печать (ал-тамга, сокращенно: ал)»[460 - Бартольд, Хранение документов, стр. 72; см. также: Бартольд, Сочинения, т. I, стр. 453, прим. 2.].
Подробно комментирует термины «нишан» и «тамга» И. Березин в своих примечаниях к ярлыку Тохтамыша Ягайлу. По его словам, тамга (гербовая царская печать) прикладывалась или красной, или синей краской[461 - О синей тамге (кок тамга) см.: Pelliot, Notes sur le «Turkestan», pp. 36 - 42.], а иногда бывала перстенная малой величины; нишан же означал всякую ханскую скрепу на документе: вензель, печать[462 - Березин, Ханские ярлыки, стр. 66 - 57; Бартольд, Рец. на книгу Е. Блоше, стр. 86; Ильминский, Замечание о тамгах и ункунах, стр. 138 - 143; Hammer-Purgstall, Geschichte cler Goldenen Horde, S. 218 - 222; Babinger, Die grosscherrliche Tughra, S. 160.].
В качестве еще одного вида заверки официальных документов, а также своего рода верительной грамоты большую роль в монгольских государствах играла также «пайза» - особая дощечка - золотая, серебряная, бронзовая, чугунная или деревянная. Лица, получившие пайзу от хана, пользовались особыми правами и льготами[463 - По вопросу о пайзе - см.: Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 277 - 278; Бартольд, Персидская надпись, стр. 26 - 28; Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 37 - 98; Марко Поло, пер. Минаева, стр. 114 - 115; Иностранцев, К вопросу о «басме»; Спицын, Татарские байсы, стр. 403 - 416; Spuler, Die Goldene Horde, S. 340 - 344; интересно сообщение Жамцарано, Пайзы.].
Следует еще остановиться на значении термина «унван».
У ал-Умари мы читаем: «что касается заглавия [унван], то оно состоит из тех же титулов, пока доходит до специального прозвища; потом ставят пожелание [одно] или два… затем поименовывается имя султана, к которому пишут»[464 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Омари, текст, стр. 2126, перевод, стр. 249.]. Следовательно, унван - это заголовок, начало письма или в другом значении - «заголовок книги, обычно украшенный арабесками»[465 - EI, IV, р. 1079.]. Иными словами, слово «унван» означает «начало», а также «обращение к адресату» (т. е. упоминание имени человека, к которому адресовано письмо, со всеми его титулами)[466 - Об уйване см. также: «Diet, of technical terms», pt. II, p. 1073.].
И, наконец, совершенно ясно, что «подпись» (т. е. как переводит, но не истолковывает слово «унван» Тизенгаузен) не может стоять в начале письма. Известно, что собственно подпись как таковая ставилась в самом конце письма. Как это ни странно, у того же Тизенгаузена мы имеем прямое указание, что подпись ставилась именно в конце послания. В конце документа ставилась подпись: «Далее [следовала] дата, затем только высочайшая подпись» (подчеркнуто мною. - С. 3.) и слова «хвала Аллаху», наконец, «хасбала» (т. е. слова: «нам достаточно Аллаха»)[467 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 3-37, перевод стр. 347.].
В ярлыке Тохтамыша Ягайлу, который дошел до нас в подлиннике, подпись Тохтамыша также стоит в конце, после даты:
«Прощайте. Ярлык писан в лето курицы 795 г. 8 числа раджаба, когда стан находился на Дону. Тохтамыш»[468 - Березин, Ханские ярлыки, вып. I, стр. 30.].
Унван надписывался самим начальником диван ал-инша[469 - Biorkman, Beitrage, S. 24, 115. Здесь же см. объяснение терминов «тарджама», «басмала» и др.; стр. 8, 11, 35, 90, 96, 116, 118, 153, 168, 176. О термине «тарджама» см. также: Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 343.], чтобы тем самым и с внешней стороны подтвердить, что он знаком с содержанием документа, несет за него ответственность.
Корреспонденция велась с большой аккуратностью. На поступающие письма отвечали по возможности в тот же день. Поэтому начальник диван ал-инша имел доступ к султану в любое время дня, и последний собственноручно надписывал свою аламу[470 - Bjorkman, Beitrage, S. 23 - 24.].
Поскольку сама техника письма имела столь важное значение в делопроизводстве, письменные принадлежности в государственных канцеляриях на мусульманском Востоке были весьма совершенны, а пользование ими доведено было до степени искусства. Несомненно, что высокая культура мусульманского делопроизводства как со стороны внешнего оформления, так и со стороны тонко разработанного канцелярского языка находилась в прямой зависимости от общей культуры.
После принятия золотоордынскими ханами ислама тесные взаимоотношения с мусульманскими государствами определили известное сходство во многих областях культуры и, в частности, в государственном делопроизводстве. Хотя Золотая Орда и не являлась передовой страной мусульманского Востока, она и в этом все же восприняла многовековые культурные ценности этого мира, что показали результаты неоднократно производившихся археологических раскопок на городище столицы Золотой Орды - Сарая.
Высокое развитие искусства каллиграфии в странах ислама пытались объяснить разными причинами, однако наибольшее распространение получила, к сожалению, малообоснованная концепция французского ученого К. Юара. В предисловии к своей книге о каллиграфах и миниатюристах он писал: «Запретив изображение живых существ, мусульманская религия лишила изобразительные искусства всякой возможности развития»[471 - Huart, Les calligraphes et les miniaturist es, p. 2. В настоящее время с таким категорическим заявлением согласиться трудно. Хотя, может быть, здесь и не место полемизировать с Юаром, но отметим, что ни коран, ни хадисы не дают оснований для запрета изображения живых существ: все дело в толковании некоторых мест из них. По этому вопросу существует обширная литература.].
Этим, по его мнению, и объясняется исключительное развитие искусства каллиграфии у мусульман. Утратив свое первоначальное значение, живопись и скульптура сошли к орнаменту, а искусство рисунка как бы ушло в каллиграфию. Само изящество линий арабских букв превратило арабское письмо в элемент орнамента[472 - О каллиграфии см.: Coomaraswamy, Arabic and Turkish calligraphy; Mahfuz-ul-Haq, Some specimens; Kissling, Uber muslimische Schreibkunst; Farmer, An early Arabic treatise и др.]. Аналогичные мысли высказывал и А. А. Семенов. Он приводил ряд имен знаменитых каллиграфов эпохи Навои и подчеркивал, «что гератская школа художественной каллиграфии оставила неизгладимый след в истории мусульманского искусства»[473 - Семенов, Гератское искусство, стр. 90.]. Как в изящной словесности, так и в канцелярском деле искусство каллиграфии могло достигнуть совершенства лишь при наличии соответствующего качества бумаги, чернил и перьев[474 - О письменных принадлежностях: чернильница, калам, пенал для каламов, перочинный нож, чернила, песочница и др. см.: Калкашанди, Субх, т. II, стр. 430 и сл.]. В бумажных
мастерских Востока выделывались самые разнообразные сорта бумаги. В дипломатической переписке, как мы уже неоднократно видели, пользовались главным образом багдадской бумагой. Даже размер ее, очевидно, был стандартным и служил в качестве образца.
Как сообщает ал-Калкашаиди, в 1409 г. золотоордынскому хану Пуладу было отправлено письмо «на цельном листе багдадского формата египетской бумаги, изготовленной по образцу багдадской»[475 - О форматах бумаги: Bjorkman, Beitrage, S. 113 - 114; Калкашанди, Субх, т. VI, стр. 189 и сл.; о наименованиях листов - бумаги - там же, т. II, стр. 480 и сл.]. Дипломатические послания писались также на хамавийском, сирийском и других сортах бумаги. У Катрмера упоминается еще какая-то «простая» (обычная) бумага, на которой согласно этикету писалось правителю Азака (Азова)[476 - Quatremerc, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 316.]. Березин, описывая русский перевод ярлыка Тохтамыша Ягайлу, говорит, что он написан полууставом XIV в. на двух листах «хлопчатой бумаги», тогда как подлинный ярлык на тюркском языке написан на двух листах «лощеной бумаги». Формат бумаги подлинника и перевода этого ярлыка также различен. Один лист подлинника длиной 9 вершков (вершок = 4,4 см), другой в 9 с половиной; ширина того и другого - 4 и ? вершка. Листы же перевода длиной 6 и ? вершка каждый при равной с подлинником
ширине 4 и ? вершка[477 - Березин, Ханские ярлыки, вып. I, стр. 12.].
Прежде чем приступить к писанию, бумагу тщательно полировали, для чего пользовались особыми приспособлениями[478 - Положив на доску каштанового дерева бумагу, по ней проводили хрустальным яйцом весом в полфунта. Обработанная таким способом бумага становилась блестящей и ровной. В некоторых случаях, чтобы достичь большей гладкости, бумагу натирали мылом. При такой тщательной вотировке бумаги понятен и способ разлиновки, которым пользовались писцы. На толстом куске картона по величине листа бумаги наносились линейки. Вдоль каждой линейки протягивали шелковую нитку, закрепив ее у обоих концов картона. Приготовленный таким путем транспарант из картона подкладывали под лист бумаги. Достаточно было слегка провести по бумаге, чтобы туго натянутая шелковая нить оставила на ней линию. Таким образом разлиновывали, сразу две страницы, причем на одной стороне листа отпечаток получался выпуклым, а на другой - наоборот. Способ этот не оставлял на бумаге никаких следов разлиновки. См. Huart, Les calligraphes et les miniaturist es, pp. 12 - 13.]. Отсюда понятно, что означает «лощеная бумага», на которой был
написан ярлык Тохтамыша Ягайлу. Примечательно, что для перевода ярлыка была взята простая «хлопчатая бумага».
Кроме белой бумаги пользовались и разноцветной. Известно, что император Константин VII в 944 г. отправил испанскому халифу Абдаррахману письмо, написанное золотыми чернилами на лиловом пергаменте. Смертные приговоры в Египте и в Сирии писались на бумаге синего цвета, считавшегося цветом траура[479 - Письма с выражением соболезнования обычно писались на желтой бумаге; см. Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 357; письма правителя Гренады - на красной, см. там же, стр. 414.]. Особым почетом пользовался красный цвет как цвет счастья, торжества и любви к людям. Обиженные, являясь в суд требовать справедливости, одевались в красные одежды. В официальной переписке правом писать на красной бумаге пользовались самые знатные лица в государстве.
Так, например, на красной бумаге переписывались с египетским султаном его наместник в Дамаске и губернатор крепости Карак[480 - Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 11 - 12; Калкашанди, Субх, т. VI, стр. 193.].
Перья (калам) были также весьма усовершенствованы, так как для выполнения столь тонкой каллиграфической работы к ним предъявлялись высокие требования. Существовали многочисленные руководства о выделке и применении калама[481 - «В арабской литературе есть особый трактат о перьях и применении различных сортов перьев к папирусу, пергаменту и бумаге» (Бартольд, Хранение документов, стр. 70).], среди которых можно назвать, труд такого известного ученого и крупного государственного деятеля, как ал-Калкашанди.
О специальной обработке калама и его очинке применительно к различным почеркам подробно пишет Юар[482 - Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 13 - 14; кроме того, вопросу развития арабского письма, а также разным почеркам посвящен третий том неоднократно упомянутого труда ал-Калкашанди (до стр. 206).]. Можно сказать, что отношение у мусульман к этому письменному атрибуту было связано с известным преклонением перед ним; существовала даже легенда, согласно которой калам был первой вещью, созданной богом, чтобы записывать грядущие события[483 - Коран, ХС, 3 - 4; «Читай! И господь твой щедрейший, который научил каламом…».]. Калам официально считался эмблемой административной службы в противоположность мечу, который служил эмблемой военного поприща[484 - Еще при халифах административный аппарат подразделялся на две группы: арбаб ас-суйуф (господа мечей) и арбаб ал-аклам (господа каламов), см.: Калкашанди, Субх, т. III, стр. 280 и сл.]. Чернила изготовлялись по особым рецептам[485 - Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 14 - 15.]. Пользовались не только черными, но и цветными
чернилами[486 - Известный каллиграф Хусейн Джан из Бруссы воспел свой чернильный прибор с тремя чернильницами следующими стихами: «Если моя царица спросит, что находится в трех чернильницах, я скажу: кровь моего сердца, голубой дым моих вздохов, черная ночь моей печальной судьбы» (Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, p. 148).]. Писали также охрой, тушью, иракской камедью, а в наиболее важных местах послания, как было сказано, пользовались золотом.
Писцы должны были обладать безупречным каллиграфическим почерком, причем не следует забывать, что в ходу было много разных почерков. Юар подробно описывает наиболее известные арабские и персидские почерки[487 - Образцы персидских каллиграфических почерков см. Дарабади, Каллиграфия.]. В красочных его описаниях как бы оживает каждая буква арабского алфавита, принимая форму то полумесяца, то вынутой из ножен сабли, то клюва птицы[488 - Huart, Les calUgmphes et les miniaturistes, pp. 21 - 65.]. Совершенно несомненно, что каллиграфия дипломатических посланий находилась в тесной связи с общей культурой и мастерством переписчиков книг того времени. Писцы с чрезвычайной любовью относились к своему ремеслу и на любом поприще, где требовались их умение и навыки, состязались друг с другом в искусстве каллиграфии. Одни изобретали новые виды почерков, другие специализировались на каком-нибудь одном почерке, третьи занимались усовершенствованием начертания отдельных букв[489 - О почерках см. также: Bjorkman, Beitrage, S. 8, 114.]. Среди мастеров этого искусства можно было встретить высокопоставленных лиц как
духовного, так и светского звания, военных, ученых и поэтов, особ царствующих домов, даже ремесленников и поваров[490 - Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 92, 96.]. Встречались известные каллиграфы и среди женщин[491 - Ibid., p. 81. О биографиях знаменитейших каллиграфов мусульманского Востока см. ibid., рр. 74, 75, 83, 84 - 86, 119; кроме того, следует упомянуть известный трактат о каллиграфах и художниках, правда, относящийся уже к концу XVI в.: Казн-Ахмед, Трактат о каллиграфах и художниках.].
Можно с уверенностью сказать, что и при дворе золотоордынских ханов также были мастера каллиграфии[492 - Известно, что и при дворе Великих Моголов в Индии существовала школа мастеров каллиграфии (Gangoly, A page of Moghul сalligraphy).], которые вели дипломатическую переписку, по внешней форме и этикету соответствовавшую дипломатическим посланиям, приходившим из других государств. Начиная с царствования Берке, приглашавшего ученых и богословов из желания придать своему двору требуемый блеск, ко двору золотоордынских ханов стекались ученые со всего света. «Сарай сделался средоточием и рудником благодатей, - пишет Ибн Арабшах, - и в короткое время в нем набралась [такая] добрая и здоровая доля ученых и знаменитостей, словесников и искусников, да всяких людей заслуженных, какой подобная не-набиралась ни в многолюдных частях Египта, ни в деревнях его»[493 - Тизенгаузен, Сборник I, Ибн Арабшах, стр. 463.]. Мастерство писцов в золотоордынской государственной канцелярии стояло на очень большой, высоте; при написании ханских ярлыков они также умело пользовались особым почерком. «Почерк этого ярлыка
(Тимур-Кутлуга. - С. 3.) довольно красив и отличается от Тохтамышева ярлыка к Ягайлу большой вычурностью и каллиграфическими узорами»[494 - Березин, Ханские ярлыки, вып. 2, стр. I.], - пишет Березин. По его же словам, ярлык Тимур-Кутлуга изяществом своего почерка также отличается от ярлыка-Аргуна и Олджайту[495 - По поводу этих ярлыков см.: Козин, К вопросу о дешифровании.], а подлинник тарханного ярлыка-Тохтамыша написан очень красивым фигурным почерком, известным под названием «джелии» или «дивани»[496 - Березин, Ханские ярлыки, стр. 12. Б. Шпулер сообщает, что послание золотоордынского хана Улуг Мухаммада (основателя Казанского ханства. - С. 3.) от 27 джумада-л-аввал (14.III.1428 г.) - турецкому султану Мураду II было написано почерком «дивани» (Spuler, Die Goldene Horde, S. 308 - 309-). Этому посланию посвящено подробное исследование турецкого ученого, где помещена и фотокопия послания (Kurat, Topkari.Sarayi Muzesi, pp. 161 - 170).]. Почерк «дивани», по сообщению Юара[497 - Huart, Les calligmphes et les miniaturist es, p. 64.], применялся также в египетских канцеляриях, что подчеркивает
тождественность и этого элемента государственного делопроизводства.
Поскольку дипломатические послания, фирманы, дипломы, ярлыки и тому подобные государственные документы были выполнены с таким искусством, их следовало особенно бережно хранить. Малейшая небрежность в обращении могла повредить внешнему виду документа, поэтому, например, послания к ханам вкладывались-в особый кожаный футляр[498 - Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, - стр. 398, перевод, стр. 408, прим. 1.].
Среди чиновников при дворе египетских султанов, была должность хамил-музарра (носителя портфеля); так как ему поручалось хранение столь ценных государственных бумаг, то требования предъявлялись к нему большие. Он должен был быть очень умным, усидчивым, образованным и ловким человеком, любящим чтение[499 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 1, p. 219.].
Портфель, сделанный из шелковой материи на подкладке, был довольно значительного размера (длиной в два локтя с восьмой, шириной в один локоть с третью). Его можно было складывать, и к нему был приделан шнур, сплетенный из крученых нитей.
Требовался особый талант подбирать и располагать бумаги, предназначенные для царской подписи. При их складывании придерживались как формата листа, так и значения документа. Хранились документы по принципу их однородности в надежно закрытом помещении[500 - Quatremere, Histoire des Sultans Mamtouks, vol. I, pp. 219 - 220; а также: Bjorkman, Beitrage, S. 24, 33. За сохранность документов отвечал архивариус (хазин), Bjorkman, Beitrage, S. 22, 33, 39. 89.].
Основываясь на приведенном в этой главе материале, можно с большой долей уверенности утверждать, что и сама дипломатическая переписка - внешний вид посланий, их стиль и язык - играла важную роль во взаимоотношениях Золотой Орды с Египтом. Будучи неотъемлемой частью всего комплекса дипломатического статута той поры, переписка в то же время была порождена всей культурной жизнью в странах средневекового мусульманского Востока. Она была одним из крайне важных способов к сближению и общению между золотоордынскими ханами и египетскими султанами.
Заключение
Следует отметить, что дипломатическим взаимоотношениям Золотой Орды и Египта, вызванным экономическими и внешнеполитическими задачами, стоявшими перед обоими государствами, в значительной мере благоприятствовала известная общность культуры их господствующих классов.
Стремление ослабить столь опасного соседа, каким был хулагуидский Иран для Египта, и усилия Золотой Орды вырвать у Хулагуидов спорные кавказские земли послужили причиной и стимулом для сближения, а на отдельных этапах тесного военного союза Египта и Золотой Орды. Разумеется, связи между правителями Египта и империи Джучидов надо рассматривать как часть общей истории международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке в XIII - XIV вв. Эти связи были в прямой зависимости от неоднократно изменявшегося соотношения сил и интересов не только этих двух государств и хулагуидского Ирана, но также и Византии, Сирии, Киликийской Армении и ряда других государств и областей. Несомненно важное значение имели и войны Египта с крестоносцами, а правителей империи Хулагуидов с Чагатаидами Средней Азии.
Но в этом чрезвычайно сложном комплексе переплетения событий и интересов история связей Египта и Золотой Орды позволяет выделить как один из узловых вопросов, их определивших, их отношения с хулагуидским Ираном. Эти отношения прежде всего влияли на дипломатические переговоры между властителями обоих государств на всем протяжении рассматриваемого периода, но влияние это проявлялось, правда, по-разному - в зависимости от общей обстановки и изменений в соотношении сил.
Египет, одно из самых культурных и мощных мусульманских государств той эпохи, безусловно, должен был с интересом следить за всеми событиями в Золотой Орде, причем идеологически этот интерес стимулировался тем, что она была вовлечена в орбиту ислама, а тем самым и мусульманской культуры. Этим и следует объяснить осведомленность арабских историков о событиях в Золотой Орде, материалами которых приходится пользоваться как первоисточниками, и то подчеркнутое внимание, каким окружали золотоордынских послов мамлюкские султаны, приглашая на проповеди халифа, щедро оплачивая расходы на паломничество их в Мекку и Медину. Да и среди подарков, шедших из Египта в Золотую Орду, также постоянно встречались предметы религиозного культа.
Если в треугольнике, связавшем Золотую Орду, Египет и хулагуидский Иран, обоюдная вражда двух первых к последнему, безусловно, была вершиной этого треугольника, то нельзя все же не признать и других причин союза Золотой Орды и Египта. Культура Востока, которой в XIII в. еще принадлежало первенство, культура, впитавшая в себя все лучшие достижения человечества во всей их сложности и многообразии, обусловила внешнюю сторону и ритуал дипломатических взаимоотношений между Золотой Ордой и Египтом. Все эти обряды и традиции как в Египте, так и в Золотой Орде служили одной цели - подчеркнуть всю важность дипломатической процедуры, выполнявшейся с подлинным искусством. Вместе с тем внешняя роскошь дипломатических посланий и сам пышный церемониал приема послов определялись и тем уважением, которым в ту эпоху пользовалось не только искусство дипломатии, но также и посольское звание.
Сложность дипломатического делопроизводства требовала и соответствующих чиновников при дворе. Поскольку же труд ученых ценился значительно ниже, чем труд государственных служащих, то вполне понятно, что среди чиновников придворных канцелярий встречались не просто образованные люди, до тонкостей освоившие свою профессию, но и настоящие ученые, поэты и писатели. А это в свою очередь приводило к тому, что дипломатическое делопроизводство и форма посланий, безусловно, становились одним из элементов культурных, а отчасти и научных достижений той эпохи. С этой точки зрения они представляют большой интерес, ибо детальное изучение их, без сомнения, поможет прояснить еще недостаточно освещенные периоды истории Золотой Орды, тесно связанные с историей нашей Родины.
В силу тенденции историков прошлого описывать более подробно военные столкновения и связанные с ними сложные дипломатические конфликты между государствами, оставляя в тени периоды мира и согласия, мы не располагаем достаточным материалом, освещающим мирные страницы истории Золотой Орды. Чем труднее и интереснее задача отыскания и систематизации таких материалов, тем своевременнее заняться ею. Совершенно очевидно, что любой период истории человечества при соответствующем его освещении перекликается с современностью. Это касается и рассмотренной нами темы. Великие исторические события, свидетелями которых мы являемся, со всей очевидностью это доказали. Дипломатия во все времена являлась краеугольным камнем мирных взаимоотношений между государствами, а поэтому изучение дипломатического искусства прошлого представляет особый интерес.
Следует также подчеркнуть, что любая страница дипломатического послания или аналогичного документа, дошедшего до наших дней, любое описание посольства, включающее, казалось бы, на первый взгляд маловажные подробности, как, например, перечисление подарков, - все эти данные интересны и значительны не только как факты истории культуры, но и как свидетельство мирных взаимоотношений между государствами и народами.
Список сокращений
AB - Архив Востоковедов ЛО ИНА АН СССР.
ВВ - «Византийский временник», Л., М.
ВИ - «Вопросы истории», М.
ЗВОРАО - «Записки Восточного отделения (Имп.) Русского археологического общества», СПб., Пг.
ЗИРГО - «Записки Имп. Русского географического общества», СПб.
ЗРАН - «Записки Российской Академии наук», Пг.
ИАН АЗ. ССР - «Известия Академии наук Азербайджанской ССР», Баку.
ИАН СССР - «Известия Академии наук СССР», М. - Л.
ИЖ - «Исторический журнал», М.
ИОАИЭ - «Известия общества археологии, истории и этнографии при Имп. Казанском университете», Казань.
ЛИУ - «Литература и искусство Узбекистана». Литературно-художественный и общественно-политический журнал, орган Союза советских писателей Узбекистана и Управления по делам искусств при СНК Уз. ССР, Ташкент.
НВ - «Новый Восток». Журнал Всероссийской научной ассоциации Востоковедения при НКП под ред. М. Павловича, М.
ООН - Отделение общественных наук.
СА - «Советская археология», М.
ТВОРАО - Труды Восточного отделения Имп. Русского археологического общества, СПб.
ABAW - «Abhandlungen der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-philologische u historische Klasse», Munchen.
AIK - «Annales de I'lnstitut Kondakov», Prague (№ 9, 1937 - № 11, 1940) См. SK
«AJAB-NAMA» - «[Ajab-nama], A volume of Oriental studies presented to Edward G. Browne on his 60th birthday (7 February 1922)», ed. by T. W. Arnold! and R. A. Nicholson, Cambridge, 1922.
АКМ - «Abhandlungen fur die Kunde des Morgenlandes», hrsg. von der Deutschen morgenlandisehen gesellschaft.
AND. - «Al-Andakis». Revista de las esculeas de estuchos arabes de Madrid у Granada, Madrid.
BEO - «Bulletin d'etudes orientales de L Institut francais de Diamas», Le Caire - Paris.
ВGAL - C. Brockelmann, Geschichte der arabischen Litteratur, Bd I - II, Weimar - Berlin, 1898 - 1902. Supplementbande I - III, Leiden, 1937 - 1942.
BIE - «Bulletin de l'Institut d'Egypte», Le Caire.
BMB - «Bulletin du Musee de Beyrouth», Paris.
BMFA - «Bulletin of the Museum of Fine Arts», Boston.
ВSAC - «Bulletin de la Societe d'archeologie copte», Le Caire.
BSOAS - «Bulletin of the School of Oriental (and African) Studies. London, Institution (University of London)».
BSRAA - Bulletin de la Societe roya'le d'archeologie d'Alexandrie 1927 - 1953; (ранее под названием: Bull, de la Societe archeologique d'Alexandrie (1906 - 1927).
CIA - Cм. Berchem, Materiaux.
DI - «Der Islam», Strassburg - Berlin.
EAST AND WEST - «East and West». Quarterly published by the Instituto italiano per il Medio ed Estremo Oriente. Dir. prof. Giuseppe Tucci. New Series, Rome.
EL - «Enzyklopaedie des Islam. Geographisches, ethnographisches und biographisches Worterbuch der muhammedanischen Volker», Bd. I - IV, Leiden-Leipzig, (1908), 1913 - 1934. То же - на франц. и англ. языках; в книге ссылки на нем. и франц. текст.
EI, NE - «The Encyclopaedia of Islam», New. ed., vol. I - Leiden - London, 1960.
GOLDZIHER MEM VOL. - Ignace Goldziher memorial volume, part 1. Ed. by S. Lowinger, J. Somogyi, Budapest, 1948.
HJAS - «Harvard Journal of Asiatic Studies», Harvard - Yenching Institute, Cambridge, Mass
JA - «Journal asiatique», Paris.
JAOS - «Journal of the American Oriental Society», Baltimore, Maryland.
JGO - «Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas».
JIA - «Journal of Indian Art (and industry)».
JNES - «Journal of Near Eestern studies». Continuing the «American Journal of Semitic languages and literatures», Chicago, the Univ. of Chicago.
JRAS - «Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland», London.
KO - «Kunst des Orients». (№ 1, 1960; № 2, 19 - 55).
MEL. G.-D. - Melanges Gaudefroy - Demombynes. Melanges offerts a Gaudefroy - Demombynes par ses amis et anciens eleves, Le Caire, 1935 - 1945.
MEL. I. - Melanges offerts a M. Nicolas Iorga par ses amis de France et les pays de langue franqaise, Paris, 1933
MEL. R. BASSET - Melanges Rene Basset. Etudes nordafricaines et orientales, publiees par ITnstitut des Hautes-Etudes Marocains, vv. 1 - 2, Paris, 1923 - 1925. (Publ. de l'Iinst. des Hautes-Etudes Maroeaines 10 - 11).
MEL. R. DUSSAUD - Melanges Syriens offerts a M. Rene Dussaud par ses amis et ses eleves, vv. 1 - 2, Paris, 1939.
MMAF - «Memoires publies par les membres de la Mission archedlogique frangaise au Caire sous la direction de M. Chassinat», Paris.
MSOS - «Mitteilungen des Seminars fur orientalische Sprachen an der (Koniglichen) Friedrich-Wilchelms-Universitat zu Berlin». Westasiatische Studien.
NOTICES ET EXTRAITS - Notices et extraits des manuscrits de la Bibliotheque Nationale et autres bibliotheques, publics par l'Institut National de France, faisant suite aux notices et extraits, lus au Comite etabli dans l'Academie des inscriptions et belles-lettres, Paris.
OLZ - «Orientalistische Literaturzeitung», Leipzig.
PELOV - Publications de l'EсоІе des langues orientales Vivantes.
REI - «Revue des etudes islamiques», Paris.
RH - «Revue historique», Paris.
RO - «Rocznik Orientalistyczny», Lwow (Krakow).
ROC - «Revue de l'Oricnt chretien», Paris.
RUPAM - «Rupam. An Illustrated Quarterly Journal of Oriental Art, chiefly Indian», Calcutta.
SK - Seminarium Kondakovianum. Recueil d'etudes. Archaologie. Histoire de hart, Prague. (№ 1, 1927 - № 8, 1906). См. AIK.
SM - Serta Monacensia Franz Babinger zum 15. Januar 1951 als Festgruss dargebracht. Hrsg, von H. J. Kissling und A. Schmaus, Leiden, 1952.
WO - «Die Welt des Orients. Wissenschaftliche Beitrage zur Kunde des Morgenlandes», Cottingem.
WZKM - «Wiener Zeitschrift fur die Kunde des Morgenlandes».
ZDMG - «Zeitschrift der Deutschen morgenlandischen Gesellschaft», Leipzig.
ZFSP - «Zeitschrift fur slavische Philologie».
ZGFE - «Ze'tschrift der Gesellschaft fur Erdkunde zw Berlin». Hrsg, im Auftrag des Vorstandes von dem Generalsekretar der Gesellschaft Georg Kollm.
Библиография
Абулгази, Родословная тюрок. - Histoire des Mogols et des Tatares par Aboul-Ghazi Behadour Khan, publiee, traduite et annotee par le baron Desmaisons, t. I, Texte, St.-Pbg., 1871; t. II. Traduction, St. - Pbg., 1874.
Али-Заде, Борьба Золотой Орды. - А. Али-Заде, Борьба Золотой Орды и государства ильханов за Азербайджан, - ИАН Аз. ССР. 1946, № 5, стр. 16 - 38; № 7, стр. 3 - 19.
Али-Заде, Из истории феодальных отношений. - А. Али-Заде, Из истории феодальных отношений в Азербайджане в XIII - XIV вв. Термин «тамга», - ИАН Аз. ССР, 1955, № 5, стр. 51 - 63.
Али-3аде, История Азербайджана. - А. Али-Заде, Социально-экономическая и политическая история Азербайджана XIII - XIV вв. Баку, 1956.
Баллод, Старый и Новый Сарай. - Ф. В. Баллод, Старый и Новый Сарай, столицы Золотой Орды, Результаты археологических работ летом 1922 года, Казань, 1923.
Бартольд, История культурной жизни. - В. В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, Л., 1927.
Бартольд, Культура мусульманства. - В. В. Бартольд, Культура мусульманства, Пг., 1918.
Бартольд, Очерк истории Семиречья. - В. В. Бартольд, Очерк истории Семиречья, Сочинения, т. II, ч. 1, стр. 23 - 106.
Бартольд, Персидская надпись, - В. В. Бартольд, Персидская надпись на стене анийской мечети Мануче, СПб., 1911 (Анийская серия, № 5).
Бартольд, Рец. на книгу Е. Блоше. - В. В. Бартольд, рец. на: Е. Bloghet, Introduction а l'histoire des Mongols de Fadl Allah Rashid ed-Din, Leyden - London, 1910, - «Мир ислама», т. I, 1912, стр. 56 - 107.
Бартольд, Туркестан. - В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, - Сочинения, т. 1, М., 1963.
Бартольд, Хранение документов. - В. В. Бартольд, Хранение документов в государствах мусульманского Востока, - Петербургский археологический институт. Архивные курсы, 1. История архивного дела классической древности в Западной Европе и на мусульманском Востоке, Пг., 1920, стр. 369 - 387. [Лекции, читанные в 1918 г.].
Березин, Очерк внутреннего устройства, - И. Березин, Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева, - ТВОРАО, ч. VIII, 1864, стр. 387 - 494; то же: отд. отт.
Березин, Ханские ярлыки. - [Вып. I]. Ярлык хана Золотой Орды Тохтамыша к польскому королю Ятайлу. 1392 - 1393 года, Казань, 1850; [Вып. II]. Тарханные ярлыки Тохтамыша, Тимур-Кутлука и Саадет-Гирея, с введением, переписью, переводом и примечаниями, изданные И. Березиным, Казань, 1851.
Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия. - Г. В. Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия в их взаимоотношениях в царствование Михаила Палеолога, - SK, 1, 1927, стр. 73 - 84.
Г. Вернадский, К вопросу о вероисповеданиях монгольских послов 1223 г. - SK, 3, 1929, рр. 145 - 147, resume, р. 148.
Вернадский, О составе Великой Ясы. - Г. В. Вернадский, О составе Великой Ясы Чингис Хана. С приложением главы о Ясе из истории Джувейни в переводе В. Ф. Минорского, Брюссель, 1939 (Г. В. Вернадский, Исследования и материалы по истории России и Востока. Вып. 1).
Веселовский, Хан из темников Золотой Орды. - Н. И. Веселовский, Хан из темников Золотой Орды Ногай и его время, Пг., 1922 (ЗРАН, сер. VIII, т. XIII, № 6).
Галстян, Армянские источники, - Армянские источники о монголах. Извлечения из рукописей XIII - XIV вв. Перевод с древнеармянского, предисловие и примечания А. Г. Галстяна, М., 1962.
Галстян, К истории армянской дипломатии. - А. Галстян, К истории армянской Дипломатии монгольского периода, Ленинакан, 1940 (на армянск. яз., резюме на русск. яз.).
Гордлевский, Избранные сочинения. - В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. 1, М., 1960.
Греков - Якубовский, Золотая Орда. - Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, Золотая Орда и ее падение, М. - Л., 1950.
Греков - Якубовский, Золотая Орда (1941 г.) - Б. Д. Греков, A. Ю. Якубовский, Золотая Орда. (Очерк истории Улуса Джучи в период сложения и расцвета в ХIII - XIV вв.), под ред. B. Быстрянского, [Л.], 1941.
Дарабади, Каллиграфия. - Г. А. Дарабади, Каллиграфия (фарс язы-лары), Баку, 1953 (пояснительный текст на азер. языке).
Жамцарано, Пайзы. - Ц. Жамцарано, Пайзы у монголов в настоящее время, - ЗВОРАО, т. XXII, 1914, стр. 155 - 159.
Заборов, Папство и крестовые походы. - М. А. Заборов, Папство и крестовые походы, М., 1960.
Заходер, Сиасет-наме. - Сиасет-намэ. Книга о правлении Вазира XI столетия Низам ал-мулька, перевод, введение в изучение памятника и примечания Б. Н. Заходера, М. - Л., 1949.
Ибн ййас, Та'рих Миср. - Китаб та'рйх Миср ал-машхур би-бида'и-'и-з-зухур фй вака'и'и-д-духур, та'лиф Йбн ййас, Булак, 1893 - 1895.
Ибн Тагрибирди. - Ан-нуджум из-захира фи мулук Миср ва-л-Кахи-ра, та'лиф Аби-л-Махасин Джамал ад-Дин йусуф ибн Тагри Бирди, тт. 1 - 40, Каир, 1348 - 1355/1929 - 4937/.
Ибн Тагрибирди (пер. Поппера). - History of Egypt 1382 - 1469 A. D. (Part I, 1382 - 1399 A.D.). Translated from the Arabic annals of Abu l-Mahasin ibn Taghri Birdi by W. Popper, Berkeley - Los Angeles, 1954.
Ибн Халдун, Мукаддима. - Prolegomenes d'Ebn-Khaldoun. Texte arabe publie, d'apres les manuscrits de la Bibliotheque Imperiale, par.
E. Quatremere - Notices et extraits, t. XVI, partie 1; XVII, partie 1; t. XVIII, Paris, 1858.
Ильминский, Замечания о тамгах и ункунах. - Н. И. Ильминский, Замечания о тамгах и ункунах, - ТВОРАО, ч. III, СПб., 1858.
Иностранцев, К вопросу о «басме». - К. Иностранцев, К вопросу о «басме», - ЗВОРАО, т. XVIII, 1908, стр. 0172 - 0179.
История дипломатии. - «История дипломатии», тт. I - III, М. - Л., 1941 - 4945; (изд. второе, переработанное и дополненное, т. I, М., 1959).
История Ирана. - Н. В. Пигулевская, А. Ю. Якубовский, И. П. Петрушевский, Л. В. Строева, А. М. Беленицкий, История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века, изд. МГУ, 1958.
История монголов по армянским источникам. - «История монголов по армянским источникам», вып. 1, заключающий в себе извлечения из трудов Вардана, Стефана Орбелиана и Конетабля Сембата. Перевод и объяснения К. П. Пагканова, СПб., 1873; вып. 2, заключающий в себе извлечения из истории Киракоса Гандзакеци. Перевод и объяснения К. П. Патканова, СПб., 1874.
Казн-Ахмед, Трактат о каллиграфах и художниках. - Кази-Ахмед, Трактат о каллиграфах и художниках. 1596 - 97/1665. Введение, перевод и комментарии проф. Б. Н. Заходера, М. - Л., 1947.
Калкашанди, Субх. - Абу-л-'Аббас Ахмад ал-Калкашанди, Сyбx ал-аша, тт. I - XIV, Каир, 1943 - 4920. [Предисловие издателя текста,т. XIV, стр. 8 - 20; перечень других сочинений автора, там же, стр. 18 - 19.
Клюкин, О чем писал иль-хан Аргун. - Иннокентий Клюкин, О чем. писал иль-хан Аргун Филиппу Красивому в 1289 г. К разбору древнейших памятников монгольской письменности, Владивосток, 1905 (на правах рукописи).
Клюкин, Письмо Улдзэйту иль-хана. - И. А. Клюкин, Письмо Улдзэйту иль-хана к Филиппу Красивому, Эдуарду I-у и прочим крестоносцам, Владивосток, 1906 (Труды Гос. Дальневосточн. унта, сер. VI, 2).
Ковалевский, Книга Ахмеда ибн-Фадлана. - А. П. Ковалевский, Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921 - 922 гг. Статьи, переводы и комментарии, Харьков, 1956.
Козин, К вопросу о дешифровании. - С. А. Козин, К вопросу о дешифровании дипломатических документов монгольских ильханов, - ИАН СССР, сер. VII, ООН, 1935, стр. 645 - 655.
Коран. - Коран. Перевод и комментарии И. Ю. Крачковского, М., 1963.
Лебедев, Византия и монголы. - Н. Лебедев, Византия и монголы в XIII веке (По известям Георгия Пахимера), - ИЖ, 1944, кн. 1, стр. 91 - 94.
Лудшувейт, Вступительная статья. - Е. Лудшувейт, Вступительная статья к «Избранным произведениям» В. А. Гордлевского; см. Гордлевский, Избранные сочинения.
Лэн-Пуль, Мусульманские династии. - С. Лэн-Пуль, Мусульманские династии. Хронологические и генеалогические таблицы с историческими введениями, пер. с английского с прим, и дополн. В. Бартольд, СПб., 1899.
Макризи, Сулук. - Китаб ас-сулук ли ма'рйфат дувал ал-мулук та'лиф Таки ад-Дин ал-Макрйзй (изд. М. Мустафа Зийада), Каир, 1904; переиздание, Каир, 1936.
Макризи, Хитат. - Ал-мава'йз ва-л-и'тййар би-зикр ал-хитат ва-л-acap та'лиф Ахмад ибн 'Алй ал-Макрйзй, Каир, 1906 - 1908.
Маркс и Энгельс, Архив. - Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, Госполитиздат, 1946 [т. VIII содержит IV тетрадь хронологических выписок Маркса!
Марко Поло, пер. Минаева. - И. П. Минаев, Путешествие Марко-Поло. Перевод еврофранцузского текста. Изд. ИРГО под ред. действит. чл. В. В. Бартольда, СПб., 1902 (ЗИРГО по отд. этногр., т. XXVI).
Микаелян, История, - Г. Г. Микаелян, История Килийского армянского государства, Ереван, 1952.
Насонов, Монголы и Русь. - А. Н. Насонов, Монголы и Русь (история татарской политики на Руси), М - Л., 1940.
Низам ал-мульк (зд. Шефера). - Siasset Nameh. Traite de Gouyernement. Compose pour le sultan Mediik-Chah par le vizir Nizam oul-Moulk. Texte persan edite par Ch. Schefer, Paris, 1891 (PELOV, III-e ser., v. VII, 1-e partie); Supiplement, Paris, 1897 (PELOV, III-e ser., v. VII, 2-e partie); Traduit par Ch. Schefer, Paris, 4893 (PELOV, III-e ser., v. VIII).
Петрушевский, Земледелие. - И. П. Петрушевский, Земледелие и аграрные отношения в Иране XIII - XIV веков, М. - Л., 1960.
Плано Карпини. - Иоанн де Плано Карпини, История Монголов; Вильгельм де Рубрук, Путешествие в восточные страны. Введение, перевод и примечания А. И. Малеина, СПб., 1914. См. также: Джиованни дель Плано Карпини, История монголов; Гильом де Рубрук, Путешествие в восточные страны. Редакция, вступит. статья и примечания Н. П. Шастиной, М., 1957 [Плано Карпини - стр. 23 - 83; Рубрук - стр. 87 - 104].
Приселков, Ханские ярлыки. - М. Д. Приселков, Ханские ярлыки русским митрополитам, Пг., 1916.
Путешествие Асделина. - «Путешествие Асцелина монаха Доминиканского ордена, которого папа Иннокентий IV посылал к татарам в 1247 году», - Собрание путешествий к татарам и другим восточным (sic!] народам, в XIII. XIV и XV столетиях [изд. текста и пер. Д. Языкова], СПб., 1805. [Асцелин - стр. 249 - 263]
Путешествие Ибн-Фадлана. - «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу». Перевод и комментарий [А. П. Ковалевского] под ред. И. Ю. Крачко некого, М. - Л., 1939.
Радлов, Ярлыки Токтамыша и Темир-Кутлуга. - В. Радлов, Ярлыки Токтамыша и Темир-Кутлуга, - ЗВОРАО, т. III, 1889, стр. 1 - 40.
Рамзи, Талфик. - Талфйк ал-ахбар ва талкйх ал-acap фй ва-ка'и казан ва булгар ва мулук татар та'лиф М. М. ар-Рамзй, тт. 1 - 2, Оренбург.
Рашид-ад-Дин. - Рашид-ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, перевод с персидского Л. А. Хетагурова, ред. и прим. А. А. Семенова, М. - Л., 1960; т. I, кн. 2, перевод с персидского О. И. Смирновой, прим. Б. И. Панкратова и О. И. Смирновой, ред. А. А. Семенова, М. - Л., 1952; т. II, перевод с персидского Ю. П. Верховского, прим. Ю. П. Верховского и Б. И. Панкратова, ред. И. П. Петрушевокого, М. - Л., 1960; Рашид-ад-Дин, Сборник летописей, т. III, перевод с персидского А. К. Арендса, под ред. А. А. Ромаскавича, Е. 3. Бертельса и А. Ю. Якубовского, М. - Л., 1946.
Рашид-ад-Дин, изд. Али-Заде. - Фазлуллах Рашид-ад-дин, Джами-ат-таварих (Сборник летописей), т. III. Составитель научно-критического текста на персидском языке А. А. Али-заде. Перевод с персидского языка А. К. Арендса, Баку, 1957.
Рубрук. - Иоанн де Плано Карпини, История Монголов; Вильгельм де Рубрук, Путешествие в восточные страны. Введение, перевод и примечания А. И. Малеина, СПб., 1911.
Саблуков, Монеты Золотой Орды. - Г. Саблуков, Монеты Золотой Орды, - ИОАИЭ, Казань, т. XIII, вып. 6, 1896, стр. 519 - 527.
Савельев, Монеты Джучидов. - П. Савельев, Монеты Джучидов, Джагатаидов, Джелаиридов и другие, обращавшиеся в Золотой-Орде в эпоху Тохтамыша, вып. 1 - 2, СПб., 1858.
Сафаргалиев, Распад Золотой Орды. - М. Г. Сафаргалиев, Распад-Золотой Орды, - «Ученые записки Мордовского государственного университета», Саранск, вып. XI, 1960.
Серебрянский, Древнерусские княжеские жития. - Серебрянский, Древнерусские княжеские жития, - Чтения в имп. обществе истории и древностей российских при Московск. ун-те, кн. 3, М., 4915.
Семенов, Гератское искусство. - А. Семенов, Гератское искусство в; эпоху Мир-Али-Шира Наваи, - ЛИУ, Ташкент, 1938, кн. 4, стр. 84 - 99.
Спицын, Татарские байсы. - А. А. Спицын, Татарские байсы, - Известия Имп. Археологической комиссии, т. IV, вып. 29, СПб., 1909. стр. 130 - 141.
Субхи, Му'ид ан-ни'ам - Kltab MuTd an-ni'am wa-mubid an-ni-uam. The restorer of favours and the restrainer. of chastisements by Tajad Din Abu Nasr 'Abd-al-Wahhab as-Subkl. The Arabic Text with an Introduction and Notes. Edited by D. W. Myhrman, London, 1908 (Lusac's Semitic Text and Translation Series. Vol. XVIII).
Субки, Му'ид ан-ни'ам (пер. Решера). - Tag eddin es-Subkis Mu'id en-ni 'am wa mubid enniqam (Uber die moralischen Pflichten der verschiedenen islamischen Bevolkerungsklassen). Mit Kurzungen aus dem Arabischen ubersetzt [von O. Rescher], Konstantinopel, 19215.
Тизенгаузен, Сборник I. - В. Тизенгаузен, Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, г. I. Извлечения из сочинений арабских, СПб., 1864.
Тизенгаузен, Сборник II, Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. Извлечения из персидских сочинений; собранные В. Г. Тизенгаузеном и обработанные А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным, М. - Л., 1941.
Успенский, Византийские историки. - Ф. И. Успенский, Византийские историки о монголах и египетских мамлюках, - ВВ, т. XXIV, 1926, стр. 1 - 16.
Успенский, Новая струя, - Ф. И. Успенский, Новая струя, вносящая оживление в историю Византии, - ВВ, т. XXII, 1916, стр. 1 - 12.
Успенский, Трапезунтская империя. - Ф. И. Успенский, Очерки по истории Трапезунтской империи, Л.,1929.
Халиль аз-Захири. - Khalil ed-Dahiry. Zoubdat Kachf el-Mamalik. Tableau politique et administratif de l'Egypte, de la Syrie et du Hidjaz sous la domination des sultans Mamlouks du XIII-e au XV-e siede. Texte arabe, publie par P. Ravaisse, Paris, 1894 (PELOV, III-e ser., vol. XVI).
Холи, Связи между Нилом и Волгой. - Амин ал-Холи, Связи между, Нилом и Волгой в XIII - XIV вв. Сокращенный перевод с арабского, М., 1960.
Ahlwardt, Verzeichniss. - W. Ahlwardt, Verzeichniss der arabischen Handschriften, I - X, Berlin, 1887 - 1899 (Die Handschriften-Verzeichnisse der koniglichen Bibliothek zu Berlin, Bd VII - XXII).
Altunian, Die Mongolen und ihre Eroberungen. - G. Altunian, Die Mongolen und ihre Eroberungen in kaukasischen und. kleinasiatisehen Landern im XIII Jahrhundert, Berlin, 1911.
Arabische Quellenbeitrage. - «Arabische Quellenbeitrage zur Geschichte der Kreuzzuge ubersetzt u. hrsg. von E. P. Goergens unter Mitwirkung von R. Rohricht». Erster Band. Zur Geschichte Salah ad-din's, Berlin, 1879.
Atiya, The Crusade. - The Crusade in the later middle ages by A. S. Atiya, London, 1936.
Atiya, Egypt and Aragon. - AS. Atiya, Egypt and Aragon. Embassies and diplomatic correspondence between 1300 and 1330 A. D., Leipzig, 1938 (ARM, XXIII, 7).
Ayalon, The Circassians in the Mamluk Kingdom. - D. Ayalon (Neustadt), The Circassians in the Mamluk Kingdom, - JAOS, vol. 69, 1949, № 3, pp. 136 - 147.
Ayalon, Le regiment Bahriya. - D. Ayalon, Le regiment Bahriya dans I'armee mamelouke, - REI, 1964, pp. 133 - 441.
Ayalon, Structure of the Mamluk army. - D. Ayalon, Studies on the structure of the Mamluk army, - BSOAS, 15, 1953, pp. 203 - 228, 448 - 476; 16, 1954, pp. 57 - 90.
Babmger, Die grossherrliche Tughra. - Die grossherrliche Tughra. Ein Beitrag zur Geschichte des osmanischen Urkundenwesens. Von
F. Babinger, - «Jahrbuch der Asiatischen Kunst», hrsb. von G. Biermann, zweiter Bd, Leipzig, 1925, SS. 188 - 196.
F. Balodis, Neuere Forschungen uber die Kultur der Goldenen Horde, - ZfSP, 4, 1929, S. 1 - 19.
Baschet, La diplomatie Venetienne. - M. A. Baschet, La diplomatie Vetietienne, Paris, 1862.
Berchem, Materiaux. - Materiaux pour un corpus inscirptionum Ara-bicorum par M. van Berchem, L-e partie, Egypte, Paris, 1903 (MMAF, t. XIX).
Bjorkman, Beitrage. - Beitrage zur Geschichte der Staatskanzlei im islamischen Agypten von W. Bjorkman, Hamburg, 1928. (Hamburgische Universitat. Abhandlungen aus dem Gebiet der Auslandskunde. Bd 28-Reihe B. Volkerkunde. Kulturgeschichte und Sprachen, Bd 16).
Blochet, Les relations diplomatiques. - E. Blochet, Les relations diplomatiques des Hohenstaufen avec les sultans d'Egypte, - RH, vol. 80, 1902, 14,1.
Cahen, Les Mongols dans les Balkans. - G. Cahen, Les Mongols dans les Balkans, - RH, 146, 1924, pp. 55 - 59.
Canard, Le traite de 1281. - M. Canard, Le traite de 1281 entre Michel Paleologue et le sultan Qala'un, Qalqasandi, Subh al-a'sa, XIV, 72 sq., Byzantion, 10, 1935, pp. 669 - 680.
Canard, Un traite. - M. Canard, Un traite entre Byzance et l'EgypUi au XIII-e siecle et les relations diplomatiques de Michel VIII Pa leologue avec les sultans mamluks Baibars et Qala'un, - Mel. G.-D. pp. 197 - 224.
Canard M., Les relations. - M. Canard, Les relations diplomatiques entre Byzance et l'Egypte dans le Subh al-A'sha de Qalqashandi, - Atti del XIX Congresso Internazionale degli Orientalisti, Roma, 1938, pp. 579 - 580.
Chapman, Michel Paleologue. - C. Chapman, Michel Paleologue, restaurateur de ГетрЕе byzantin (1261 - 1282), Paris, 1926.
Chronik des Ibn ad-Dawadari. - Die Chronik des Ibn ad-Dawadarl. Neunter Teil. Der Bericht uber den Sultan al-Malik an-Nusir Muhammad ibn Qala'un, hrsg. von H. R. Roemer, Kairo, 1960. (Deutsches Archaologisches Institut Kairo. Quellen zur Geschichtedes 'Islamischen Agyptens, Bd. l).
Cleaves, A chancellery practice of the Mongols. - F. W. Cleaves, A chancellery practice of the Mongols in the thirteenth and fourteenth centuries, - HJAS, v. 14, 1951, N. 3 - 4, pp. 493 - 526.
Combe, Les Sultans Mamlouks. - E. Combe, Les Sultans Mamlouks, - BSRAA, N.S. 9, 1936 - 37, pp. 34 - 48.
Coomaraswamy, Arabic and Turkish calligraphy. - A. K. Coomaraswamy, Arabis and Turkish calligraphy, - BMFA, 18, 1920, p. 52
«Diet, of technical terms». - A. dictionary of the technical terms used-in the sciences of the Musalmans pt 4 - II. Edited by Mawlawies Mohammad Wajih, Abd Al-Haqq and Gholam Kadir under the Superintendence of A. Sprenger and W. Nassau Lees, [Calcutta], 1862. (Bibliotheca Indica; a collection of oriental works published by the Asiatic Society of Bengal. Old Series).
Dolger, Der Vertrag. - F. Dolger, Der Vertrag des Sultans Qala un von Agypthe mit dem Kaiser Michael VIII. Palaiologos (1281), - SM, S. 60 - 79.
Dorn, Das Asiatische Museum. - Das Asiatische Museum der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften zu St. - Petersbourg, Von dem Director desselben B. Dorn, St.-Pb., 1846.
Farmer, An early Arabic treatise. - H. G. Farmer, An early Arabic treatise an calligraphy, - Transaction of the Glasgow University Oriental Society, 10, 1940 - 411, pip. 21 - 26.
Gangoly, A page of Moghul calligraphy. - О. C. Gangoly, A page of Moghul calligraphy, - Rupam, 30, 1927, pp. 59 - 60.
Gasquett, The black death. Gasquett, The black death, London, 1895.
Gaudefroy-Demombyncs, La Syrie a l'epoque des Mamelouks. - M. Graudefroy-Demombynes, La Syrie a L'epoque des Mamelouks d'apres les auteurs arabes; description geographique, economique et administrative, Paris, 1923 (Bibl. archeol. et hist, du Haut Commissariat de la rep. frang. en Syrie, v. III).
Gaudefroy-Demombynes, Une ambassade serbo-bulgare. - M. Gaudefroy-Demombynes, Une ambassade serbo-bulgare au Caire, - M6L L, 1983, pp. 287 - 294.
Gottschalk, Al-Malik al-Kamii. - H. L. Gottschalk, Al-Malik, al-Kamil von Egypten und seine Zeit. Eine Studie zur Geschichte Vorderasiens und Egyptens in der ersten Halfte des 7/13 Jahrhunderts, Wiesbaden, 1958.
Guest, Relations between Persia and Egypt. - R. Guest, Relations between Persia and Egypt under Islam up to the Fatimid period, - «'Ajiab-nama», pp. 16З - 174.
Guest, A Servian embassy. - A. R. Guest, A Servian embassy to Egypt in the fourteenth century, - JRAS, 1943, pp. 1047 - 1048.
Haenisch, Zu den Briefen. - E. Haenisch, Zu den Briefen der mongolischen Il-khane Argun und oljeitu an den Konig Philipp den Schonen von Frankreich (1289 und 1305), - «Oriens», 1940, Nr. 2, S. 216 - 235.
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde. - Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak, das ist: der Mongolen in Russland, Pesth, 1840.
Hammer-Purgstall, Geschichte des Osmanischen Reiches. - J. V. Hammer-Purgstall, Geschichte des Osmanischen Reiches, grossentheils aus bisher unbenutzten Handschriften und Archiven, Bd. I - XV Pest, 1827 - 1835.
Harmann, Die Stra?e von Damascus. - R. Hartmann, Die Stra?e von Damascus nach Kairo, - ZDMG, 64, S. 665 - 702.
Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches. - Politische Geographie des Mamlukenreiches. Kapitel 5 und 6 des Staatshandbuchs Ibn Fadlallah al-'Omari's eingeleitet, ubersetzt und mit Anmerkungen versehen von R. Hartmann. - ZDMG, 70, S. 1 - 40; 477 - SM; 71, S. 429 - 430.
Hartmann, Zur Geschichte der Mamlukenpost. - R. Hartmann, Zur Geschichte der Mamlukenpost, - OLZ, 46, 1943, S. 265 - 269.
Hecker, Die grossen Volkskrankheiten - I. F. C. Hecker, Die grossen Volkskrankheiten des Mittelalters, Berlin, 1865.
J. Horovitz, Aus den Bibliotheken von Kairo, Damascus und Konstantinopel. (Arabische Handschriften geschichtlichen Inhalts), - MSOSr 10, 1907, pp. 1 - 68.
Howorth, History of the Mongols. - H. H. Howorth, History of the Mongols from the 9th to the 19th century, pt. 1. The Mongols proper and the Kalmuks, London, 1876; pt. II. The so-called Tartars of Russia and Central Asia. Division I - II, London, 1880; pt. III The Mongols of Persia, London, 1888; pt. IV. Supplement, London, 1927.
Huart, Les Calligraphes et les miniaturist es. - Les Calligraphes et les Miniaturistes de l'Orient musulman, par Cl. Huart, Paris, 1908.
Kissling, Uber muslimische Schreibkunst. - H. J. Kjssling, Uber muslimische Schreibkunst, - «Buch und Schrift», NF, 1, 1938, pp. 73 - 82.
J. Klaproth, Ареrcи des enterprises des mongols en Georgie et en Armenie dans tes XIII-e siecle traduit de l'armenien…, - JA ser. 2 t. XII, 1833, pp. 198 - 214, 273 - 305.
W. Kotwicz, Formules initiales des documents mongols aux XIII-e et XIV-e ss., - RO, 10, pp. 131 - 157.
W. Kotwicz, Les Mongols, promoteurs de l'idee de paix universelle au debut du XIII-e siecle, - RO, 16, pp. 428 - 434.
Kraclitz-Greifenhorst, Studien zur osmanischen Urkundenlehre. - F. Kraelitz-Greifenhorst, Studien zur osmanischen Urkundenlehre, - Mitteilungen zur osmanischen Geschichte, Bd 2, H. 3/4, Hannover, 1923 - 1926, S. 173 - 344.
Kuhnei Die osmanische Tughra. - E. Kuhnei, Die osmanische Tugh-ra, - KO, 1955, 2, S. 69 - 82.
Kurat, Topkapt Sarayi Muzesi. - Akdes Nimet Kurat, Topkapi Sarayi Muzest Arsivindeki Altin Or du, Kirim ve Turkistan Hanlanna ait yarlik ve bitikler, Istanbul, 1940 (Dil ve Tarih-Cografya Fakultesi yaymlarmdan. Tarih Serisi I).
Kurat Akdes Nimet, Kazan hanhgini kuran Ulug Muhammet Hamn yarligi, Istanbul, 1937.
Larnmens, Correspondances diplomatiques. - H. Lammens, Corres-pondances diplomatiques entre les Sultans Mamlouks d'Egypte et les puissances chretiennes, - ROC, 9, 1904, pp. 151 - 188, 359 - 392.
Lammens H., Relations oficielles. - H. Lammens, Relations officielles entre la cour romaine et les Sultans Mamlouks d'Egypte, - ROC, 8, 1903, pp. 101 - 110.
Lane-Poole, A history of Egypt. - S. Lane-Poole, A history of Egypt in the Middle Ages, London, 1901 (4th ed., 1925).
Mahfuz-ul-Haq. Some specimens of Islamic calligraphy. - Rupam, 37, 1929, pp. 29 - 31.
Mez, Die Renaissance. - A. Mez, Die Renaissance des Islams, Heidelberg, 1922.
Michel, L'organisation financiere. - B. Michel, L'organisation financiers de l'Egypte sous les sultans mamelouks d'apres Qalqachandi, - ВJE, 7, 1925, pp. 127 - 147.
Mostaert - Cleaves, The letters. - A. Mostaert, et F. W. Cleaves, The lettres de 1289 et 1305 des ilkhan Argun et Oljeitu a Philippe le Bel, Cambridge (Mass.), 1962. - Harvard-Yenching Institute. Scripta mongolica. Monograph series, I).
Mostaert, Trois documents mongols. - A. Mostaert, Trois documents mongols des archives secretes Vaticanes, - HJAS, v. 15, N 3 - 4, 1962, pp. 419 - 506.
Muir, The Mameluke or Slave Dynasty. - W. Muir, The Mameluke or Slave Dynasty of Egypt. 1260 - 1517 A.D., London, 1896.
Nath, Tugras. - G. B. Nath, Calligraphy (Tugras), - JIA, 16, 1914, N 124, pp. 34 - 32.
Norden, Das Papstum und Byzanz. - W. Norden, Das Papstum und Byzanz, Berlin, 1903.
d'Ohsson, Histoire des Mongols. - C. d'Ohsson, Histoire des Mongols, depuis Tchinguizkhan jusqu'a Timour bey ou Tamerlan, t. I - IV, ed. 2, La Haye et Amsterdam, 1834 - 1835; ed. 3; Amsterdam, 1892.
Pell io t, Mongols et papes. - P. Pelliot, Mongols et papes aux XIII-e et XIV-e siecles, Paris, 1922.
Pelliot, Les Mongols et la Papaute. - P. Pelliot, Les Mongols et la Papaute. Documents nouveaux edites, traduits et commentes - ROC, ser, 3, t. Ill (XXIII), 1922 - 4923, № 1 - 2, pp. 3 - 30, t. IV (XXIV), 19124, № 3 - 4, pp. 225 - 335; t. VIII (XXVIII), 1932, № 1 - 2, pp. 3 - 84.
Pelliot, Notes. - P. Pelliot, Notes sur l'histoire de la Horde d'Or. Suivies de quelques noms turcs d'hommes et de peuples finissant en «ar», Paris, 1949 (Oeuvres posthumes de P. Pelliot, II).
Pelliot, Notes sur le «Turkestan». - P. Pelliot, Notes sur le «Turkestan» de M. W. Barthold, - T'oung Рао, v. XXVII, 1930, pp. 12 - 56.
Petech, Friar John of Plan del Carpine, papal legate to the Mongol. - L. Petech, Friar John of Pian del Carpine, papal legate to the Mongol Qaghan, - «East and West», 5, 1955, pp. 271 - 274.
Poliak, Le caractere colonial. - A. N. Poliak, Le caractere colonial de l'et at mamelouk dans ses rapports avec la Horde d'or, - REI, IX,1935, pip. 234 - 238.
Poliak, The influence. - A. N. Poliak, The influence of Chingiz-Khan's: Yasa upon the general organisation of the Mamluk state, - BSOAS, v. X, pt. 4, 1942, pp. 862 - 876.
A. N. Poliak, Les revoltes populates en Bgypte a Tepoque des Mamelouks et tears causes economiques, - REI, 8, 1934, pp. 251 - 273.
Poliak A. N., Some notes on the feudal system of the Mamluks, - JRAS, 1937, pp. 97 - 107.
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks. - Histoire des Sultans Mamlouks de TBgypte, ecrite en arabe par Taki-eddin-Ahmed-Mak-rizi, trad, en frangais, et accomp. de notes par E. Quatremere, T. I - II, Paris, 183,7 - 184,5 (T. I, Paris, 1837; T. I, Deuxieme partie, Paris, 1840; T. II, Premiere partie, Paris, 1842; T. II, Deuxieme partie, Paris, 1845).
Reumont, Italienische Diplomaten. - А. Reumont, Italienische Diplomaten und diplomatische Verhaltnisse, - «Historisches Taschenbuch» hrsg. von F. v. Raumer, NF, 2. Jahrg., Leipzig, 1841, S. 373 - 543.
Rohricht, Zur Korrespondenz des Papste. - R. Rohricht, Zur Korrespondenz der Papste mit den Sultanen und Mongolenchanen des Morgenlandes im Zeitalter der Kreuzzuge, - «Theolog. Studien und Kritiken», 64. Jahrg., 1891, S. 359 - 369.
Sadeque, Baybars I of Egypt. - S. F. Sadeque, Baybars I of Egypt, Dacca, Pakistan, 1956 (Oxford Univ. Press).
J. Sauvaget, Decrets Mamelouks de Syrie, - BEO, 2, 1932, pp. 1 - 52; 1933 pp. 1 - 29, 1948, pp. 5 - 60.
J. Sauvaget, Noms et surnoms de Mamelouks, - JA, 238, 1950, pp. 31 - 58.
Sauvaget, La post aux cheveaux. - J. Sauvaget, La poste aux chevaux dans Tempire des Mamelouks, Paris, 1941.
J. Sauvaget, Un relais du barid mamelouk, - Mel. G. - D., pp. 41 - 48.
Schmidt, Uber Rubruk's Reise. - F. M. Schmidt, Uber Rubruk's Reise von 1253 - 55, Berlin, 1885.
J. de Somogyi, Adh-Dhahabi's record of the destruction of Damassus by the Mongols in 699 - 700/1299 - 1301 - Goldziher Mem., vol. I pp. 353 - 386.
Somogyi, Adh-Dhahabi's «Ta'rikh al-lslam». - J. de Somogyi, Adh-Dha-habi's «Ta'rikh al-lslam» as an authority on the Mongol invasion of the caliphate, - JRAS, 1936, pp. 595 - 604.
Somogyi, A Qasida on the destruction of Baghdad. - J. de Somogyi, A Qasida on the destruction of Baghdad by the Mongols, - BSOAS 7, 1933 - 36, pp. 41 - 48.
Somogyi, Ein arabischer Bericht uber die Tataren. - J. de Somogyi, Ein arabischer Bericht uber die Tataren im «Ta'rih al-lslam» von ad-Dahabi, - DI, 24, 1927, S. 105 - 130.
Spuler, Die Aussenpolitik der Coldenen Horde - B. Spuler, Die Aussen-politik der Goldenen Horde, - JGO, 5, 1940, S. 1 - 75, 279 - 366.
Spuler, Die Goldene Horde. - B. Spuler, Die Goldene Horde. Die Mongolen, in Russland. 1223 - 1502, Leipzig, 1943 (Das Mongolische Weltreich. Quellen und Forschungen, II).
Spuler, Die Mongolen in Iran. - B. Spuler, Die Mongolen in Iran. Politik, - Verwaltung und Kultur der Ilchanenzeit. 1220 - 1350, 2., erweit. Aufl. Berlin, 1956.
Thomas, Die altesten Verordnungen der Venezianer. - G. M. Thomas, Die altesten Verordnungen der Venezianer fur auswartige Angelegenheiten. Ein Beitrag zur Geschichte des volkerrechtlichen Verkehrs aus archivalischen Quellen, ABAW, Munchen, Bd XIII, 1875.
G. Vernadsky, Juwaini's version of Chingis Khan's Yasa, - AIK, 11, 1940, pp. 33 - 46.
Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats. - G. Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats in Egypten, Bd 1 - 2, Stuttgart, 1860 - 62 (G. Weil, Geschiothe der Chalifen…, Bd. 4 - 5).
Wiet, Kuttab-el-sirr. - G. Wiet, Les secretaires de la chancellerie (Kut-tab-el-sirr) en Egypte sous les Mamlouks circassiens (784 - 922/1382 - 1517), - Mel. R. Basset, I, pp. 271 - 314.
Wiet, Les relations egypto-abyssines. - G. Wiet, Les relations egypto-abyssines sous les Sultans Mamlouks, - BSAC, 4, 1938, pp. 115 - 440.
Wotton, Reliquae Wottonianae. - H. Wotton, Reliquae Wottonianae, London, 1651.
Zajaczkowski, Najstarsza wersja. - A. Zajaczkowski, Najstarsza wersja turecka Husrav i Sirin Qutba, Warszawa, 1958.
Zettersteen, Beitrage. - К. V. Zettersteen, Beitrage zur Geschichte der Mamlukensultane, Leiden, 1919.
notes
Примечания
1
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, t. II (здесь и далее полное библиографическое описание источников и литературы см. в списке в конце книги); Blochet, Les relations diplomatiques: Lammens, Relation officielles; Lammens, Correspondances diplomatiques; Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия; Poliak, Le саractere colonial; Canard, Les relations; Rohricht, Zur Korrespondenz der Papste и др.
Вопрос о сношениях Золотой Орды о Египтом затрагивается в статье Г. Вернадского, но основное внимание в этой работе уделено Византии.
Ближе всего к нашей теме последование А. Поляка (А. Poliak), и поэтому о нем нужно сказать несколько слов. Автор поставил перед собой задачу доказать определяющее влияние Золотой Орды на социальную, экономическую и культурную жизнь мамлюкского государства. Он считает, что гражданское право (la loi seculaire) мамлюкской империи - ас-сийаса (as-siyasa), согласно ал-Макризи - искаженная форма монгольского яса или ясак, базировалось на законах Чингис-хана. Отметим спорность подобной точки зрения, не вдаваясь в подробности, ибо вопрос этот еще недостаточно изучен, а кроме того, не входит в нашу непосредственную задачу.
О яса-сийаса писал также и Ибн Тагрибирди, т. 6, стр. 268; т. 7, стр. 182.
2
По словам современного арабского историка и филолога Амина ал-Холи, в настоящее время в ОАР связи между Египтом и Волгой «стали предметом специального изучения. Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 9.
3
Тизенгаузен, Сборник I и II. Этот труд В. Тизенгаузена не утратил своего научного значения и в наши дни; см., напр., предисловие Е. А. Беляева к книге: Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 4.
4
Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 78.
5
А. Али-Заде, Борьба Золотой Орды, стр. 16 - 38.
6
Там же, стр. 22.
7
Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 78; см. также: История Ирана, стр. 188. Лэн-Пуль, считая разгром монголов Ирана мамлюкским султаном ал-Малик ан-Насир-ад-Дин Мухаммад ибн Калауном «великим событием» в годы его второго правления (7 февраля 1299 - 5 апреля 1309 гг.), указывает на важную роль «старого союза с ханами Золотой Орды», см. Lane-Poole, A history of Egypt, р. 200.
8
Spuler, Die Goldene Horde, S. 39 - 40.
9
Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 58 - 59; История культурной жизни Туркестана, стр. 80.
10
Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 59 - 60.
11
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 223, перевод, стр. 245; см. также: Бартольд, Туркестан, стр. 558 и сл.
12
Рук. ГПБ V, 3, I, л. 220; рук. ГПБ Дорн, л. 219.
13
«История монголов по армянским источникам», выл. 2, стр. 105.
14
Бартольд, Туркестан, стр. 576.
15
Тизенгаузен, Сборник II, стр. 67; см. также: Рашид-ад-Дин, III, стр. 20 - 24, 25; Тизенгаузен, Сборник, I, текст, стр. 224, перевод, стр. 245 - 246; см. также: Петрушевский, Земледелие, стр. 46 - 47.
16
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 200, 224, перевод, стр. 245, 246.
17
Любопытно, что во главе монгольской миссии, явившейся в 1258 г. к багдадскому халифу и предложившей ему сдать Багдад, стоял армянский военачальник Прош Ишхан. См. А. Галстян, К истории армянской дипломатии, стр. 83. Солидным источником по истории вторжения монголов в Багдадский халифат является сочинение аз-Захаби «История ислама». Somogyi, Adh-Dhahabi's «Ta'rikh at. Islam»; Somogyi, Ein arabischer Bericht uber die Tataren.
18
См. Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 56.
19
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 177, перевод, стр. 188; ибн-Васил, текст, стр. 71, перевод, стр. 73.
20
Cм.: Тизенгаузен, Сборник II, Джузджани, стр. 19, прим. 3; Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 177, перевод, стр. 188.
21
Там же, ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275; Ибн Халдун, текст, стр. 372, перевод, стр. 386; ан-Нувайри, текст, стр. 130, перевод, стр. 150 - 151; ал-Айни, текст, стр. 478, перевод, стр. 508.
22
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 131, перевод, стр. 151.
23
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 177; перевод, стр. 188. См. также: Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 160 - 161; A. H. Насонов, Монголы и Русь, стр. 51.
24
С. d'Ohsson, Histoire des Mongols, t. 3, pp. 336 - ЗЗ0.
25
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 170 - 171.
26
См.: Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 73 - 74; см. также: Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 59.
27
Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 68; Шейх-Увайса, текст, стр. 228, перевод, стр. 99; d'Ohsson, Histoire des Mongols, t. 3,p. 78; Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 183 - 184.
28
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429.
29
Бартольд, История культурной жизни, стр. 86.
30
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 222, перевод, стр. 244.
31
Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 80 - 81, см. также С. d'Ohsson, Histoire des Mongols, t. 8, p. 379.
32
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 177 - 178, перевод, стр. 188 - 189.
33
Там же, ибн Васил, текст, стр. 71, перевод, стр. 73.
34
Там же, ибн Васил, текст, стр. 70 - 74, перевод, стр. 73.
35
Серебрянский, Древнерусские княжеские жития, стр. 118.
36
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Васил, текст, стр. 70 - 72, перевод, стр. 731 - 75; ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275; Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 74 - 75; Вассаф, стр. 84; Хамдаллах Казвини, текст, стр. 219, перевод, стр. 92; Шейх-Увайс, текст, стр. 22.8, перевод, стр. 99 - 100.
37
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Васил, текст, стр. 72, перевод, стр. 75.
38
Там же, ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275.
39
Там же, ал-Умари, текст, стр. 217 - 218, перевод, стр. 289.
40
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 132, перевод, стр. 153; ал-Макризи, текст, - стр. 421, перевод, стр. 421; ал-Айни, текст, стр. 480 - 481, перевод, стр. 509 - 510; Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 75 - 76; Казвини, текст, стр. 219, перевод, стр. 92; Шейх-Увайс, текст, стр. 228, перевод, стр. 100; Гаффари, текст, стр. 269, перевод, стр. 210.
41
Тизенгаузен, Сборник I, аз-Захаби, текст, стр. 201 - 202, перевод, стр. 204; Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 82; Рашид-ад-Дин, стр. 76.
42
Цифра эта, наверное, сильно преувеличена, что обычно для средневековых источников.
43
Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр.82.
44
Там же.
45
Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 68. См. также: Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 118.
46
Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 72 - 73.
47
Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 100.
48
Сведения о военных неудачах Газан-хана в Сирии в 1300 - 1301 гг. мы имеем и в таких косвенных источниках, как первое послание султана ал-Малика ан-Насира ибн Калауна к королю Арагонии Якову (Хайме) II (1271 - 1327). В этом послании мамлюкский султан уведомляет арагонского монарха о набегах монголов на сирийские земли и заверяет его, что он неизменно их отражает и одерживает великие победы над сильным противником (А. S. Atiya, Egypt and Aragon, p. 17). Арагония же, Франция и еще ряд государств Западной Европы обещали Газан-хану помощь против Египта (История Ирана, стр. 2021).
49
«…даровитый Туву (или Дуву), сын Борака…»; В. В. Бартольд, Очерки истории Семиречья, стр. 57; Петрушевский, Земледелие, стр. 72 - 73.
50
Тизенгаузен, Сборник II, Рашид-ад-Дин, стр. 83.
51
Указывая, что в годы правления Узбека чеканились монеты с изображением «льва и над ним солнца» (кроме монет с печатью Соломона), Г. С. Саблуков считает, что это подтверждает войну, хана «с персидскими государями, хулагуидами» (Г. Саблуков, Монеты Золотой Орды, стр. 521).
52
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 318, перевод, стр. 324 - 325; там же, II, Вассаф, стр. 87 - 89; там же, Казвини, текст, стр. 220, перевод, стр. 92; там же, Шейх-Увайс, текст, стр, 228, перевод, стр. 100; см. также: «Продолжение сборника летописей», Тизенгаузен, Сборник II, стр. 142 - 143; там же, ибн Халдун, I, текст, стр. 382, перевод, стр. 387.
53
Тизенгаузен, Сборник II, Шейх-Увайса, стр. 101.
54
Тизенгаузен, Сборник II, Казвини, стр. 93. В описании этих событий, вероятно, впервые встречается слово «узбеки» (узбекиян) применительно к воинам хана Узбека.
55
Кое-какие основания для этого были, так как, например, мать Хулагу и его главная жена были христианками.
56
Об усилиях папской курии привлечь монголов в лоно римско-католической церкви, с тем чтобы затем раздавить империю мамлюков, говорит А. Атийа (Atiya, The Crusade, ch. X, pp. 233 - 269).
57
Бачу (или Байджу) - наместник монгольского хана Угедея на Кавказе, куда он прибыл в январе - феврале 1241 г. и правил там вплоть до вступления на престол Хулагу. Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 37 и в др. местах.
58
См. «Путешествие Асцелина…».
59
Andre de Longumedu, или de Lonjumel, или Longjumeau. О нем см.: Pelliot, Mongols et Papaute - третий и последний выпуск его исследования (1932 г.), где дано детальное описание жизни и деятельности Андре Лонжюмо, а также Atiya, The Crusade, pp. 88 - 89, 239, 241 - 243.
60
Вопрос о принятии Сартаком христианства подробно разработан у Б. Щпулера (Spuler, Die Goldene Horde, S. 211 - 212), он говорит также и о дружелюбном отношении к христианству Великого хана Гуюка (1246 - 1248) - см. там же.
61
Микаелян, История, стр. 344.
62
Rohricht, Zur Korrespondenz der Papste, S. 359 - 369.
63
Вопросу взаимоотношений между монголами и римскими папами посвящено ценное исследование П. Пельо: Р. Pelliot, Mongols et la Papaute.
64
О письмах хулагуидских ханов к западным монархам и римским папам см.: А. Mostaert, Trois documents mongols, где на стр. 500 - 506 дана обширная библиография вопроса; Mostaert-Cleaves, The letters; История Ирана, стр. 192.
65
«История Ирана, стр. 188; см. также: Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 6.
66
Микаелян, История, стр. 298 - 299. Также не пострадали от монгольского нашествия Семиречье и Восточный Туркестан, ибо его правители «подчинились монголам добровольно». В. В. Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 57.
67
Рубрук, стр. 192 - 193.
68
Любопытно, что еще в годы правления предшественника Менгу-хана - хана Гуюка его представителем при римском папе был армянин Саркис Абега (Галстян, К истории армянской дипломатии, стр. 83).
69
Микаелян, История, стр. 316; см. также: Altunian, Die Mongolen und ihre Eroberungen (на материалах армянских источников).
70
«Акт международного разбоя», как называет захват Константинополя М. А. Заборов, цитируя достаточно добросовестных историков наших дней; см. Заборов, Папство и крестовые походы, стр. 134.
71
Балдуин Фландрский I правил всего один год, был разбит в 1205 г. под Адрианополем болгарским королем Иоанном и умер в плену. Последним латинским императором был Балдуин II (1237 - 1261).
72
Историк Михаила Палеолога Пахимер писал: «Хотя напор монголов мы еще сдерживали, но отнюдь не военными силами, а дружественными мерами, а то и рабскими ухищрениями, заключая родственные союзы и часто посылая подарки…». Успенский, Византийские историки, стр. 3; см. также: Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия, стр. 73; Лебедев, Византия и монголы. Другой византийский историк - Никифор Григора сообщает об отношениях с Египтом: «В это время обращается к царю (т. е. к Михаилу Палеологу) султан Египта и Аравии, желая вступить в дружбу с греками и получить разрешение свободного пропуска по нашему проливу» (Дарданеллы и Босфор). Разрешение на пропуск было дано, см. Успенский, Византийские историки, стр. 5.
73
См. об этом подробно: Chapman, Michel Paleologue.
74
Текст договора, заключенного в 1281 г. Михаилом Палеологом с египетским султаном ал-Мансур Сайф-ад-Дин Калауном (1279 - 1290), см.: ал-Калкашанди, Субх ал-а'ша, т. XIV, стр. 72 и сл.; Canard, Le traite de 1281; Canard, Un traite; Dolger, Der Vertrag.
75
Norden, Das Papstum und Byzanz, S. 556.
76
Политическая история Передней Азии и Египта первой половины XIII в. солидно и подробно освещена в исследовании Gottschalk, Al-Malik al-Kamil. См. также: Али-Заде, История Азербайджана, гл. 2, раздел «Политическая обстановка Азербайджана и в ряде стран Ближнего Востока в конце XII и в начале XIII вв.», стр. 80 - 88.
77
Гордлевский, Избранные сочинения, т. I, стр. 51.
78
Gottschalk, Al-Malik al-Ka.mil, S. 51, где Конийский султанат назван «единственным мощным мусульманским государством Малой Азии» начала ХIII в.; см. также: Лудшувейт, Вступительная статья…, стр. II.
79
Успенский, Трапезунтская империя, стр. 621 - 63.
80
Довольно подробное описание исторического фона конца XIII и XIV в. см. в книге: Atiya, The Crusade, ch. I, pp. 3 - 25.
81
Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 35; Spuler, Die Mongolen in Iran, S. XI.
82
Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Асир, стр. 4.
83
На протяжении двух столетий, вплоть до середины XV в., Египет и Золотая Орда обменялись примерно пятьюдесятью посольствами, причем восемь приходится на годы правления Байбарса.
84
«Еще сам Джучи обнаруживал стремление к независимости, и только его смерть помешала возникновению войны между ним и его отцом». См.: Бартольд, Очерк истории Семиречья, стр. 60; Spuler, Die Aussenpolitik der Goldenen Horde.
85
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 203, перевод, стр. 245.
86
Тизенгаузен, Сборник II, Джузджани, стр. 17.
87
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Халдун, текст, стр. 360, перевод, стр. 379; ал-Айни, текст, стр. 478, перевод, стр. 507.
88
Там же, ал-Умари, текст, стр. 223 - 224, перевод, стр. 245; Абулгази, Родословная тюрок, текст, стр. 172, перевод, стр. 181; Пельо считает, что Берке принял ислам между 1246 и 1253 гг. (Pelliot, Notes, р. 51).
89
Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 130 - 131, перевод, стр. 151; ибн Арабшах, стр. 461 (арабского текста нет).
90
Atiya, Egypt and Aragon.
91
Яков (Хайме) II - 1291 - 1307 гг. - завоевал Сардинию и в 1319 г. на сейме в Таррагоне провозгласил неразделенность государства.
92
В 1229 г. Фридрих II (1194 - 1250), невзирая на сыпавшиеся на него проклятия пап, путем мирного договора с айюбидским султаном ал-Малик ал-Камил Абу-л-Ма'али Мухаммад ибн ал-Адилем получил Иерусалим; ом. Gottschalk, Al-Malik al-Kamil, S. 152 - 160.
93
Последнее - восьмое посольство из Египта уже не застало Якова II в живых: арагонским королем в то время был Альфонс IV (1327 - 1336).
94
S'puler, Die Goldene Horde, S. 33, Anm. 1, S. 52; M. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, стр. 48 - 49.
95
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 476, перевод, стр. 503.
96
Там же, прим. 1, арабский текст гласит: «…мин бурдж агли кабилатун мин ат-турк», ом. также: Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. 1, p. 116; vol. 2, p. 1; Lane-Poole, A history of Egypt, p. 278: «…a Turk of the Burg Oghlu tribe of Kipchak». Здесь произошло смешение названий (см. ниже). Тюркские мамлюки распадались на два отдела - бахриты, или бахритские (бахри), купленные айюбидским султаном Салихом Айюбом и размещенные им в казармах на о-ве Рода в дельте Нила («бахр» - море, река). Первое место среди них занимала семья Калаунов, которая с коротким перерывом правила Египтом с 1279 по 1382 г. и была свергнута Баркуком (1389 - 1398) из бурджи-мамлюков; бурджи-мамлюки - организованный султаном Калауном мамлюкский корпус из монголов и черкесов, размещавшийся в башнях (бурдж) каирской цитадели. Вот отсюда и пошло «мин бугркдж агли», что ничего общего с тюркскими племенами не имеет, да и племени такого не было. Считается, что первым султаном из бурджи-мамлюков на египетском троне был Байбарс II (1308 - 1309), а последним - Туман-бей (казнен в 1517 г.); EI, Bd I, S. 609 - 610; EJ, NE, vol. I,
p. 1124. (см. также: Combe, Les Sultans Mamlouks; Ayalon, Le regiment Bahriya). Ал-Холи считает, что «бахритские» мамлюки «почти соответствуют названию "кипчакские"». К этому выводу он приходит на основе сопоставления данных ибн Халдуна, ал-Макризи и турецкого историка Риза Нура (Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 35, прим. 6).
97
Структуре мамлюкской армии посвящено большое исследование: Ayalon, Structure of the Mamluk army.
98
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 211, перевод, стр. 232.
99
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 170, 181, 230, 231, 237, 254.
100
D'Ohsson, Histoire des Mongols, vol. 3, p. 374; см. также: Lane-Poole, A history of Egypt, pp. 241 - 275; Muir, The Mamehlke or Slave Dynasty, p. 11.
101
Цит. по от. Вернадского, Золотая Орда, Египет и Византия, стр. 76, 77.
102
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 55.
103
Калкашанди, Субх, т. IV, стр. 309.
104
Lane-Poole, A history of Egypt, pp. 266 - 267.
105
Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 62.
106
Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd 1, S. 42.
107
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429. Ал-Макризи в своем сочинении «Ал-Хитат» (т. III, стр. 188) сообщает также о наличии в Каире целого татарского квартала, носившего название «Орду».
108
Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 78, перевод, стр. 100.
109
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 142, перевод, стр. 164. Об этом см. также работу современного арабского историка ал-Холи: Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 12. В этой работе автор довольно подробно говорит и о других путях увеличения численности «кипчаков», т. е. золотоордынцев, в Египте и об их ассимиляции с местным населением; см. там же, стр. 10 - 14.
110
Низам ал-Мульк (изд. Шефера), стр. 127 - 1З3, см. также: Заходер, Сиасет-наме, стр. 101 - 104.
111
Коран XXIV, 53; XXIX, 17. Несколько столетий спустя английский дипломат Генри Воттон (Wotton, 1568 - 1639) так охарактеризовал обязанности посла: «Посланник - благонадежный муж, посылаемый в чужие края для сокрытия истины в видах пользы государства» (Wotton, Reliquae Wottonianae).
112
Заходер, Сиасет-наме, стр. 102.
113
На переодевания отваживались даже и сами монархи. Так, имеются сведения о том, что мамлюкский султан Байбарс под видом конюха проник в Триполи к Боэмунду, чтобы лично осмотреть крепость, ибо с самого начала не верил в возможность длительного мира (Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd I, S. 138).
114
E. Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. 2, pt. I, p. 190.
115
Заходер, Сиасет-наме, стр. 78 - 91.
116
См.: Thomas, Die altesten Verordnungen der Venezianer, S. 99 - 100; Baschet, La diplomatie Venetienne, p. 9. По вопросам истории дипломатии и посольского дела см. также: «История дипломатии», т. I, под ред. проф. Потемкина, М., 194.1, стр. 100 - 404, 108 - 141, 156 - 166 и 2-е изд., 1960.
117
Reumont, Italienische Diplomaten, S. 3731 - 513.
118
Несмотря на поражения войск Хулагу под Айн Джалутом и Химсом, монголы не переставили делать набеги на Сирию. Это настолько тревожило султана Байбарса, что в 660 г. х. он приказал эвакуировать всех женщин и детей из северных районов в Сирии, опустошить все луга и поля от Алеппо до Месопотамии и Малой Азии и выжечь все кустарники, чтобы лишить монгольскую конницу провианта и фуража (Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd 1, S. 40). О специальных командах поджигателей, выжигавших в Сирии поля и луга, см. ал-Умари в переводе Р. Гартмана (Politische Geographie, S. 507 - 510).
Готшалк, отмечая, что поражение и смерть хорезмшаха открыли дорогу монгольскому вторжению, помогли им взять Багдад и положить конец существованию аббасидского халифата, полагает, что дальнейшее продвижение монголов было приостановлено только мамлюками, которые превратили в пустыню сирийские земли (Gottschaik, Al-Malik, al-Kamil, S. 182).
119
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 55.
120
Там же, Рукн-ад-дин Байбарс ал-Мансури ал-Мисри, текст, стр. 77, перевод, стр. 98.
121
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 417 - 418, перевод, стр. 429.
122
Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, S. 43, Anm. 1.
123
Тизенгаузен, Сборник I, Ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 47, перевод, стр. 56.
124
Там же, текст, стр. 47 - 48, перевод, стр. 56 - 57; ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. I, p. 213 (мелкий шрифт).
125
У Тизенгаузена - «пардеробмейстер».
126
Плано Карпини, стр. 82.
127
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Баттута, стр. 284 - 292 (арабского текста нет).
128
Sipuler, Die Goldene Horde, S. 346 - 361.
129
Рубрук называет дом, в котором останавливались послы, - «ям», т. е. почтовая станция.
130
Spuler, Die Goldene Horde, S. 350 - 354.
131
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 181 - 182, перевод, стр. 192 - 19З.
132
Spuler, Die Goldene Horde, S. З54.
133
Тизенгаузен, Сборник I, текст, стр. 182, перевод, стр. 193; см. также: Плано Карпини, стр. 47 и 55.
134
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. I, p. 215 (мелкий шрифт).
135
Тизенгаузен, Сборник I, текст, стр. 182, перевод, стр. 194. Написание этих имен в тексте ал-Муфаддала лишено диакритических точек, а у Рукн-ад-Дина Байбарса (там же, текст, стр. 77 и перевод, стр. 99) точки приставлены.
136
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 53 - 55, перевод, стр. 63 - 64.
137
Там же, текст, стр. 50, перевод, стр; 59.
138
Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 77, перевод, стр. 99.
139
Там же, текст, стр. 78, перевод, стр. 99; ал-Муфаддал, текст, стр. 178, перевод, стр. 189.
140
Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 77 - 78, перевод, стр. 99.
141
Макризи, Сулук, I, стр. 480.
142
Любопытное замечание об этом коране см. у упомянутого со временного египетского историка ал- Холи (см. Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 38, прим. 46).
143
Тизенгаузен, Сборник І, ибн Абд аз-Захир; там же, текст, стр. 49 - 52, перевод, стр. 59 - 61.
144
Там же, Шафи ибн Али, текст, стр. 124 - 125, перевод, стр. 125; Вернадский, Золотая Орда, Египет и Византия, стр. 79; Spuler, Die Goldene Horde, S. 48 sq.
145
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 52 - 54, перевод, стр. 62 - 63.
146
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 179, перевод, стр. 190 - 191; Насонов, Монголы и Русь, стр. 41 - 42.
147
Следует отметить, что более поздние арабские авторы относят задержку Михаилом Палеологом египетского посольства к 668 г. х. (1269/70 г.), т. е. когда Берке уже не было в живых (Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, стр. 153 - 154; ал-Айни, стр. 511; ал-Макризи, стр. 434; Quatremere, Histoire de Sultans Mamlouks, vol. 1, pt. 2, pp. 57 - 58). Это явная ошибка, так как Фарис-ад-Дин Акуш ал-Масуди, по словам его современника ибн Абд аз-Захира (Тизенгаузен, Сборник I, стр. 62), отправился в Золотую Орду в рамадане 661 г. х. (1263 г.), а вернулся в Египет в 665 г. х. (март 1267 г.), о чем сообщает ал-Муфаддал (там же, стр. 194).
148
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 180, перевод, стр. 191, а также прим. 6.
149
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 179 - 180, перевод, стр. 191; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. I, p. 218.
150
Несмотря на свой высокий сан и занимаемое положение, несмотря на то что он был послан с официальной дипломатической миссией, которой придавалось очень большое политическое значение, эмир Фарис-ад-Дин Акуш ал-Масуди попутно занимался торговыми делами и, обделав выгодную сделку, привез с собой много товара. Впрочем, как мы уже видели, такое соединение официальной государственной службы с выполнением личных торговых дел было характерно для многих послов того времени. Они не желали отказываться от удобного случая закупить редкие товары и провезти их в полной безопасности за счет государства.
151
Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 352, перевод, стр. 368.
152
Там же, ибн Касир, текст, стр. 273, перевод, стр. 275; ан-Нувайри, текст, стр. 133, перевод, стр. 152 - 153.
153
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 352, перевод, стр. 358.
154
После крупной победы Берке над Хулагу в Азербайджане Байбарс мог на длительное время не опасаться иранских монголов, поскольку основные их силы были оттянуты на Кавказ. Так Байбарс обрел в Берке союзника, и отныне дипломатические отношения между Золотой Ордой и Египтом, как мы уже видели и увидим еще и дальше, стали особенно оживленными. Weil, Geschichte des Abbasi-denchalifats, S. 41.
155
Там же, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 52 - 63, перевод, стр. 61 - 62.
156
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 131, перевод, стр. 151; Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 77 - 78, перевод, стр. 99.
157
Тизенгаузен, Сборник II, Джузджани, стр. 17.
158
Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 232; см. также: Spuler, Die Goldene Horde, S. 231 (и особенно прим. 56 к стр. 231, где приведен список сарайских епископов с 1261 г. по данным «Полного собрания русских летописей»).
159
В тексте стоит: 'асакир ал-мадина; Тизенгаузен, Сборник I, стр. 352.
160
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 352, перевод, стр. 357.
161
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 418, перевод, стр. 429.
162
Там же, ибн Халдун, перевод, стр. 385, прим. 1.
163
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 178, перевод, стр. 189; ибн Касир, текст, стр. 272 - 273, перевод, стр. 275.
164
Там же, ибн Касир, текст, стр. 274, перевод, стр. 276.
165
Там же, аз-Захаби, текст, стр. 202, перевод, стр. 205; Ибн Касир, текст, стр. 274, перевод, стр. 276; Ибн Халдун, текст, стр. 368, перевод, стр. 380; Рашид-ад-Дин, II, стр. 68; Шейх-Увайс, текст, стр. 228, перевод, стр. 100; там же, «Родословная тюрков», текст, стр. 265, перевод, стр 205; Гаффари, текст, стр. 269, перевод, стр. 210.
166
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Касир, текст, стр. 274, перевод, стр. 276.
167
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 353, перевод, стр. 358 - 359; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434; ал-Айни, текст, стр. 481, перевод, стр. 510.
168
Там же, ибн Касир, - Текст, стр. 274, перевод, стр. 276; см. аз-Захаби, текст, стр. 201 - 202, перевод, стр. 204.
169
Там же, Шафи ибн Али, текст, стр. 125, перевод, стр. 126 - 127; ал-Айни, текст, стр. 481 - 482, перевод, стр. 510 - 511.
170
Там же, ибн Васил, текст, стр. 72, перевод, стр. 75.
171
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 253, перевод, стр. 262.
172
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 183, перевод, стр. 194 - 195; аз-Захаби, текст, стр. 202, перевод, стр. 205; ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 360 - 361.
173
Там же, ибн Васил, текст, стр. 72, перевод, стр. 75; ибн ал-Фурат, текст, стр. 353, перевод, стр. 360.
174
Там же, аз-Захаби, текст, стр. 202, перевод, стр. 205.
175
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 183, перевод, стр. 194 - 195; ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 360 - 361.
176
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 361.
177
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр 183, перевод, стр. 195.
178
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 361; ал-Айни, текст, стр. 483, перевод, стр. 512.
179
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pt. 2, p. 111.
180
Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 364, перевод, стр. 361; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434.
181
Рукопись биографии Байбарса I его секретаря ибн Абд аз-Захира в Британском музее, из которой приведены отрывки у Тизенгаузена (Сборник I, стр. 46 - 55, текст); в 1956 г. была издана и переведена на английский язык: Sadeque, Baybars I of Egypt.
182
О термине «ал-хасс» («ал-хасс», мн. ч. «хавасс») см.: Петрушевский, Земледелие, стр. 240 - 241.
183
Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 361; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434.
184
Там же, Калаун, текст, стр. 66, перевод, стр. 67 - 68.
185
Там же, стр. 68; Менгу-Тимур умер в июле 1280 г. от нарыва в горле.
186
Рашид-ад-Дин, т. 11, стр. 75.
187
О роли Ногая на Балканах см.: Cahen, Les Mongols dans les Balkans.
188
Веселовский, Хан из темников Золотой Орды, стр. 40 - 41.
189
Успенский, Византийские историки, стр. 3.
190
Тизенгаузен, Сборник I, Руки-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 79, перевод, стр. 101; ибн ал-Фурат, текст, стр. 354, перевод, стр. 350; ал-Макризи, текст, стр. 422, перевод, стр. 434, который добавляет: Ногай «извещал в нем, что вступил в религию мусульманскую»; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 2, p. 83.
191
Тизенгаузен, Сборник I, Рукн ад-Дин Байбарс, текст, стр. 70, перевод, стр. 101 - 102.
192
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 355, перевод, стр. 362.
193
Там же, Калаун, текст, стр. 67, перевод, стр. 69.
194
Там же, текст, стр. 66, перевод, стр. 69.
195
Там же, текст, стр. 66, перевод, стр. 68 - 69; Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 83, перевод, стр. 105; ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 105; Ибн ал-Фурат, текст, стр. 356, перевод, стр. 362; ал-Макризи, текст, стр. 423, перевод, стр. 436.
196
Там же, Калаун, текст, стр. 67, перевод, стр. 69.
197
Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 83, перевод, стр. 105.
198
Там же, Калаун, текст, стр. 67, перевод, стр. 69.
199
Там же, ибн ал-Фурат, текст, стр. 356, перевод, стр. 363; ал-Макризи, текст, стр. 423, перевод, стр. 435; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 91. Ибн Баттута также упоминает в своем «сочинении о «соборной мечети, построенной в этом городе ад-Малик ан-Насиром, ом. Тизенгаузен, Сборник I, стр. 280.
200
«Ему сказали, - пишет Рукн-ад-Дин Байбарс, - что коли есть царство (ал-мулк. - С. 3.), то необходимо, чтобы им правил царь (малик. - С. 3.)»; там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 83, перевод, стр. 105 - 106.
201
По Б. Щпулеру - по 1291 г. (см. генеалогическ. табл.).
202
Тизенгаузен, Сборник I, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 84 - 96, перевод, стр. 106 - 110.
203
Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 82 - 83.
204
Харбенда, или Ходабенда, - Улджайту, вступивший на престол после смерти Газана и правивший с 1304 - по 1346 г.
205
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 485, перевод, стр. 196.
206
Там же, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 94, перевод, стр. 119.
207
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 424, перевод, стр. 436.
208
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 253 - 254, перевод, стр. 264 - 262.
209
Там же.
210
Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 166; ал-Муфаддал, текст, стр. 181, 185, перевод, стр. 196; ал-Макризи, текст, стр. 424, перевод, стр. 436; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 266, перевод, стр. 266.
211
А. С. Атийа пишет, что ан-Насир был просвещенным, проницательным и неутомимым монархом и к тому же искусным дипломатом, всегда предпочитавшим мирные пути в разрешении конфликтов. В годы его правления египетский двор стал центром дипломатических сношений со странами, торговля с которыми шла на рынках Каира и Александрии, Дамиетты и Дамаска (Atiyа, Egypt and Aragon, р. 11).
212
Тизенгаузен, Сборник.1, Рукн-ад-Дин Байбарс, текст, стр. 96, перевод, стр. 120.
213
Там же, текст, стр. 98, перевод, стр. 128.
214
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 166; ал-Муфаддал, текст, стр. 486, перевод, стр. 197; ал-Айни, текст, стр. 484, перевод, стр. 513 - 514.
215
Там же, ибн Дукмак, текст, стр. 316, перевод, стр. 323.
216
Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 219 sq.
217
О причинах, побудивших Газан-хана не только самого принять ислам, но и сделать его снова государственной религией, см.: Петрушевский, Земледелие, стр. 55; Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 89; Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 424, перевод, стр. 437.
218
О нем подробно см.: Spuler, Die Goldene Horde, S. 85 sq., а также Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 90 и сл. и в других местах.
219
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 316, перевод, стр. 323; ибн Халдун, текст, стр. 371, перевод, стр. 384 - 385; ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 515 - 516.
220
Там же, ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 516.
221
«Печать Соломонова, суннитский символ, изображавшийся на монетах Узбека, соединяются о его приверженностью к исламу и распространением оного во всех улусах его царства». Саблуков, Монеты Золотой Орды, стр. 601.
222
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Бирзали, текст, стр. 174, перевод, стр. 175; аз-Захаби, текст, стр. 203, перевод, стр. 206.
223
Вассаф здесь неправ: Узбек был племянником Токтахана, а не внуком.
224
Тизенгаузен, Сборник II, Вассаф, стр. 86.
225
Там же, ал-Айни, текст, стр. 485, перевод, стр. 546.
226
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 256, перевод, стр. 265.
227
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 145, перевод, стр. 166.
228
Там же, ад-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 498.
229
Там же, ас-Сафади, текст, стр. 270, перевод, стр. 271. Однако вместо Узбека он называет Токту; в указанные годы в Золотой Орде правил не Токта, а Узбек. Это явное недоразумение.
230
Там же, ибн Дукмак, текст, стр. 346 - 347, перевод, стр. 324.
231
Там же, ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 546 - 547.
232
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 144, перевод, стр. 162 - 163.
233
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 266, перевод, стр. 265.
234
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 424 - 425, перевод, стр. 437.
235
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 256, перевод, стр. 265.
236
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 145, перевод, стр. 167; ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ибн Дукмак, текст, стр. 347, перевод, стр. 324.
237
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 425, перевод, стр. 437; ан-Нувайри в своем сочинении «Нихайат ал-араб фи фунун ал-адаб», хранящемся, по словам А. С. Атийа (Allyа, Egypt and Aragon, р. 12, n. 1), в Ватикане (№ 744), на первых страницах записал об обмене посольствами с монголами и о прибытии в Каир послов из Магриба, Нубии, Йемена, Армении и Византийской империи. Об этой рукописи см. также: BGAL II, S. 139 - 140. Египет поддерживал дипломатические связи и с Абиссинией. Wiet, Les relations egypto-abyssines.
238
Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 145, перевод, стр. 167; ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 256, перевод, стр. 266; ал-Макризи, текст, стр. 425, перевод, стр. 437; ибн Дукмак, текст, стр. 348, перевод, стр. 325.
239
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 257, перевод, стр. 266; ибн Дукмак, теист, стр. 349, перевод, стр. 326.
240
Там же, Ибн Баттута, стр. 294.
241
Подробное изложение этого события есть у Б. Шпулера: Spuler, Die Goldene Horde, S. 88 sq.; см. также: Pelliot, Notes, p. 95.
242
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 486, перевод, стр. 516; ан-Нувайри, текст, стр. 146, перевод, стр. 167.
243
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 146, перевод, стр. 168.
244
Там же, ал-Айни, текст, стр. 487, перевод, стр. 517.
245
Там же, ал-Айни, текст, стр. 489, перевод, стр. 519; ан-Нувайри, текст, стр. 146, перевод, стр. 168.
246
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 147, перевод, стр. 168 - 169; ал-Айни, текст, стр. 489, перевод, стр. 519.
247
Там же, ал-Бирзали, текст, стр. 173 - 174, перевод, стр. 175.
248
Там же, ал-Айни, текст, стр. 490, перевод, стр. 520. Несмотря на пышный прием, по словам ал-Холи, «жених пренебрежительно отозвался о церемониале переезда татарской принцессы» и вообще о свадебных обрядах (Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 16).
249
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 320, перевод, стр. 3127.
250
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 4216, перевод, стр. 436.
251
Там же, ибн Дукмак, текст, стр. З20, перевод, стр. З26 - 327. По вопросу сватовства Тулунбии см.: ан-Нувайри, текст, стр. 146 - 148, перевод, стр. 467 - 470; ал-Муфаддал, текст, стр. 186, перевод, стр. 198; ал-Макризи, текст, стр. 426, перевод, стр. 438 - 439; ал-Айни, текст, стр. 489 - 491, перевод, стр. 518 - 521. Очень кратко о женитьбе ан-Насира на дочери Узбека сообщает также Ибн Тагрибирди, что маловероятно (Нуджум, т. 10, стр. 46) и Ибн Ийас (Тарих Миср).
252
Тизенгаузен, Сборник I, ан-Нувайри, текст, стр. 148, перевод, стр. 170; там же, ал-Айни, текст, стр. 490, перевод, стр. 521.
253
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 257, перевод, стр. 266.
254
Там же, ал-Айни, текст, стр. 490, перевод, стр. 521. Эмир Чобан из монгольского племени сулдуз; основатель династии Чобанидоа в северо-западном Иране, Азербайджане и Армении.
255
Там же, ал-Айни, текст, стр. 491, перевод, стр. 522.
256
Эмир Чобан был фактическим правителем хулагуидского Ирана с 1318 по 1327 г., пока ильхан Абу Саид был несовершеннолетним; казнен в 1З27 г.
257
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 321, перевод, стр. 329.
258
Подробно об этом см.: Петрушевский, Земледелие, стр. 409 и сл.; Sipuler, Die Mongolen in Iran, S. 427.
259
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 403, перевод, стр. 524.
260
Там же, ал-Айни, текст, стр. 492 - 493, перевод, стр. 522 - 524.
261
Там же, ан-Нувайри, текст, стр. 149, перевод, стр. 171; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 257, перевод, стр. 266; ал-Айни, текст, стр. 495, перевод, стр. 526.
262
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 258, перевод, стр. 267; ал-Айни, текст, стр. 495, перевод, стр. 526.
263
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 487, перевод, стр. 199.
264
Там же, ал-Айни, текст, стр. 496, перевод, стр. 527.
265
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 426, перевод, стр. 439.
266
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 260, перевод, стр. 269.
267
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 427, перевод, стр. 444; ал-Айни, текст, стр. 495, перевод, стр. 526.
268
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 426, перевод, стр. 439.
269
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 406, перевод, стр. 438 - 439.
270
Там же, ал-Айни, текст, стр. 496, перевод, стр. 527.
271
Там же, текст, стр. 496 - 497, перевод, стр. 527 - 508.
272
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 258, перевод, стр. 257.
273
Там же, ал-Муфаддал, текст, стр. 187, перевод, стр. 199; ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 258, перевод, стр. 267.
274
Там же, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 254, перевод, стр. 262 - 263.
275
Там же, текст, стр. 267, перевод, стр. 266 - 267.
276
Там же, текст, стр. 1259, перевод, стр. 268.
277
В кратком сообщении Геста (А. R. Guest) оказано, что большое количество посольств из различных стран, прибывавших ко двору султана Калауна, является свидетельством уважения иностранных держав к мощи Египта под его властью. Далее приводится отрывок из анонимной арабской истории Египта, в котором повествуется о прибытии в Каир посольства из Сербии. Послы эти прибыли, правда, три года спустя после смерти Калауна и год спустя после описываемого нами посольства Джанибека. В числе прочих подарков сербские послы доставили египетскому султану пять ястребов, пять соколов и украшенный орнаментом меч (Guest, A Serbian embassy, pp. 4047 - 4048). О сербо-египетских связях см. также: Gaudefroy-Demombynes, Une ambassade serbo-bulgare.
278
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Малик ан-Насир, текст, стр. 255, перевод, стр. 204.
279
Там же, ал-Асади, текст, стр. 444, перевод, стр. 447.
280
O послании, поступившем от Джанибека в 756 г. х., и об ответе на него сообщает Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 294 и cл.
281
О «черной смерти» см.: Hecker, Die grossen Volkskrankheiten; Gasquett, The Black Death. «Черная смерть» пришла в «билад Узбек», т. е. в Золотую Орду, в 747 г. х. (1334 г.), затем устремилась в Крым, оттуда повернула на юг и появилась в Египте в 749 г. х. (1348 г.). См.: Poliak, Le саг adere colonial, p. 234.
282
Маркс и Энгельс, Архив, т. VIII, стр. 149.
283
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Айни, текст, стр. 498, перевод, стр. 529.
284
«От последствий чумы Золотая Орда долго не могла оправиться. Только в последние годы правления Джанибека она была в состоянии возобновить войну с Хулагуидами на Кавказе, закончившуюся временным присоединением Азербайджана к Золотой Орде» (Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, стр. 107 - 108).
285
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Макризи, текст, стр. 427, перевод, стр. 441.
286
Там же, ал-Асади, текст, стр. 445, перевод, стр. 448.
287
Там же, ал-Айни, текст, стр. 499, перевод, стр. 530.
288
Там же, ибн Халдун, текст, стр. 373, перевод, стр. 389, см., также прим. 2.
289
Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 304 - 337, перевод, стр. 346 - 347; ал-Калкашанди, текст, стр. 397 - 098, перевод, стр. 407.
290
Согласно Лэн-Пулю, Урус-хан правил в Белой Орде с 1361 по 4075 г. (Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 492). Монеты же с именем Урус-хана, по данным Савельева, чеканились в Сигнаке в 773, 774, 775 и 779 гг. х., а в Сарае - в 782 г. х. (1371 - 1381 гг.); Савельев, Монеты Джучидов, стр. 243 - 246. Следовательно, в 776 г. х. (1374/75 г.) Урус-хан еще не был золотоордынским ханом.
291
Это ему и удалось. С приходом Тохтамыша в Золотой Орде прекратилась 25-летняя междоусобица и, несмотря на жестокий разгром татар на Куликовом поле, ему удалось объединить Синюю Орду, Хорезм, Астраханский удел Хаджи Черкеса, орду Мамая и восстановить былое единство улуса Джучи. По мнению М. Сафаргалиева, все это было лишь «результатом осуществления задуманного Тимуром политического плана. Татарская феодальная аристократия, растерявшаяся после поражения на Куликовом поле под угрозой усиления Москвы, также решила на время поддержать Тохтамыша, за спиной которого стояла сильная рука "Тимура"». Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, стр. 137.
292
Тизенгаузен, Сборник I, Ибн Дукмак, текст, стр. З22, перевод, стр. 329.
293
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 427 - 428, перевод, стр. 441 - 442.
294
Там же, ал-Аскалани, текст, стр. 450, перевод, стр. 452.
295
Тизенгаузен, Сборник I, прим. на стр. 452.
296
Там же, ал-Макризи, текст, стр. 428, перевод, стр. 442; ал-Айни, текст, стр. 499, перевод, стр. 534.
297
Там же, ал-Аскалани, текст, стр. 450 - 451, перевод, стр. 452 - 453.
298
Годы правления: ноябрь 1382 - июнь 1399 г.; с июня 1389 по февраль 1390 г. - перерыв, когда правил ал-Мансур Хаджжи (Lane-Poole, А history of Egypt, p. 304).
299
Тизенгаузен, Сборник I, ибн ал-Фурат, текст, стр. 356, перевод, стр. 363.
300
Там же, ал-Асади, текст, стр. 445, перевод, стр. 448; ал-Аскалани, текст, стр. 450, перевод, стр. 453; ал-Айни, текст, стр. 499, перевод, стр. 531; ибн Дукмак, текст, стр. 322, перевод, стр. 329.
301
Ибн Тагрибирди (пер. Поппера), стр. 141 - 142 (полный текст письма Тимура).
302
Там же, стр. 142 - 444, где дан полный текст ответного послания Баркука.
303
Там же, стр. 146 - 448.
304
Тизенгаузен, Сборник I, стр. 45З, прим. I.
305
Ибн Тагрибирди (пер; Поппера), стр. 149.
306
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Дукмак, текст, стр. 302, перевод, стр. З30.
307
См. там же, ибн Дукмак, текст, стр. 322, перевод, стр. 330; ибн ал-Фурат, текст, стр. 357, перевод, стр. 363; ал-Макризи, текст, стр. 428, перевод, стр. 442; ал-Асади, текст, стр. 445, перевод, стр. 448; ал-Аскалани, текст, стр. 451, перевод, стр. 454.
308
На востоке халифата - динан ар-раса'ил; в Египте начиная с Фатимидов - диван ал-инша (Mez, Die Renaissance, S. 70).
309
Первоначально переписка с «потомками Чингис-хана в Дашт ал-Кипчаке» велась на ар абаком языке, позднее - на монгольском - би-л-мугли, для него в мамлюкском диван ал-инша имелись, по-видимому, особые чиновники (Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 294; в ясе в середине приведены имена чиновников; Bjorkman, Beitrage, S. 129).
310
Тизенгаузен, Сборник I, Предисловие, Ибн ал-Асир, стр. XI. «Переводники заняли видное положение в обществе» (См.: Холи. Связи между Нилом и Волгой, стр. 31).
311
Шихаб-ад-Дин Абу-л-Аббас Ахмад ибн Фадлаллах ал-Умари (ум. в 749 г. х.= 1348/49 г.); кроме того, написал канцелярское руководство - «Определение но части высокой терминологии» (Тизенгаузен, Сборник I, стр. 207 - 008).
312
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Муфаддал, текст, стр. 181, перевод, стр. 192.
313
Плано Карпини, стр 71.
314
Об этом писал, напр., Ибн Арабшах, Холи (см. Холи, Связи между Нилом и Волгой, стр. 27 - 08).
315
Так называемая Мешхедская рукопись; см. «Путешествие Ибн Фадлана» (1939 г.); Ковалевский, Книга Ахмеда ибн-Фадлана (1956 г.).
316
Zajqczkowski, Najstarsza wersja.
317
Бартольд, Хранение документов, стр. 73.
318
Там же.
319
Наиболее полные и надежные источники, рисующие развитую и централизованную администрацию Египта, см.: Халиль аз-Захири; Калкашанди, Субх, а также исследования: Gaudefroy-Demombynes, La Syrie а l'epoque des Mamelouks; Wiet, Kuttab-el-sirr; Michel, L'or-ganisation financiere и др.
320
Некоторые из них, например Калаун и Байбарс, не знали арабского языка и не могли обходиться без переводчиков (Холи, Связи между Налом и Волгой, стр. 30 - 31).
321
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 228, перевод, стр. 261. Ал-Умари - основной источник, которым пользовался ал-Калкашанди (Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 76).
322
Березин, Очерк внутреннего устройства.
323
Подробнее см.: Spuler, Die Goldene Horde, S. 412, 416.
324
См. AB, фонд 52, ед. xp. 14.
325
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 230, 247 - 248. В. Бьоркман, ссылаясь на ас-Суййути (Хусн ал-мухадара, II, 413), говорит, что «Байбарс, вводя ряд новшеств в систему управления и чиновничьего аппарата, сознательно следовал примеру Чингис-хана». Кроме ал-Калкашанди и другие авторы часто упоминают монгольских ханов как «могущественнейших правителей мира той эпохи» (Bjorkman, Beitrage, S. 36).
326
Бартольд, Хранение документов, стр. 72.
327
Там же, стр. 72 - 73.
328
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 181.
329
Вопрос о персидском влиянии на общественную жизнь Египта и в том числе на структуру государственного аппарата неоднократно освещался в соответствующей литературе. Процесс этот в общих чертах происходил следующим образом: при Аббасидах, когда Египет был всего лишь провинцией халифата, влияние это не проявлялось, а если и имело место, то протекало оно еще латентно. Но вместе, с тем не следует забывать, что как раз в это время в Египте была расквартирована персидская оккупационная армия для обеспечения уплаты населением податей (Guest, Relations between Persia and Egypt, pp. 163 - 174).
При Тулунидах персидское влияние значительно усилилось, а эпоха Фатимидов явилась для Египта высшей точкой и вместе с тем завершением персидско-арабского периода. В эпоху Айюбидов и вплоть до прихода к власти мамлюков административное устройство Египта развивалось под персидско-турецким влиянием (Bjorkman, Beitrage, S. 18 - 19, 31).
330
Березин, Очерк внутреннего устройства, стр. 1.
331
Петрушевский, Земледелие, стр. 51; см. также: Spuler, Die Goldene Horde, S. 300 - 303; Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 277 - 285.
332
Петрушевский, Земледелие, стр. 47.
333
Подробно об ртом см. там же, стр. 48 и сл.
334
Там же, стр. 51.
335
Hammеr-Purgsttall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 219, 240, 267, 342, 460, 471, о термине «битикчи» см. также: S. 220, 240, 648; Петрушевский, Земледелие, стр. 264. Арабский термин «катиб ас-сирр», или «катим ас-сирр», и функции, выполняемые этим лицом, подробно комментируются у Катрмера: Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. 1, pt. 2, pp. 317 - 321.
Основываясь на соображении ал-Калкашанди, полагают, что титул «тайный писарь» (катиб ас-сирр) был учрежден при Калауне и просуществовал до конца эпохи мамлюков. Он же, между прочим, замечает, что в народе этот титул бытовал в форме «катим ас-сирр», т. е. «хранитель тайны» (Bjorkman, Beitrage, S. 38). Хороший пример народной этимологии!
О «катиб ас-сирр» см. также Субки, Му'ид ан-ни'ам, стр. 43 и перевод Решера, стр. 15.
336
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 230. О термине «давадар» см. Bjorkman, Beitrage, S. 22, 39, 41, 52, 99, 111, 116, 118, 15З, 16З, 170, 175. О функциях «давадара» см. также: EI, I, S. 971.
337
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 493 - 496.
338
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 319.
339
Ibid.
340
Ibid., p. 320.
341
Bjorkman, Beitrage, S. 21 - 22; а также: Калкашанди, Субх, т. I, стр. 104, 111, 143, 130 - 103, 105, 136; т. VI, стр. 204, 213.
342
EI, II, р. 742.
343
Bjorkman, Beitrage, S. 45 - 46.
344
Ал-Калкашанди пишет, что знание иностранных языков крайне желательно для катиба ас-сирр, чтобы он мог читать поступающие из-за рубежа письма, не прибегая к помощи переводчика. Кроме того, знание иностранных языков необходимо ему, чтобы правильно писать чужеземные титулы. В Египте это было еще совершенно необходимо и потому, что (секретарь, разумеется, должен был знать язык своего монарха, говорившего на чужом для египтян языке, в противном случае между ними не может быть взаимного доверия. Поэтому мамлюкские султаны предпочитали чиновников, говоривших по-тюркски (Калкашанди, Субх, т. I, стр. 165 и сл.).
345
Тизенгаузен, Рукописный перевод Хиндущаха, AB, ф. 52, ед. хр. 14.
346
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 240.
347
Радлов, Ярлыки Токтамыша и Темир-Кутлуга, стр. 21. От слова «битик» - «письмо, деловая бумага» (уйгурск. глагол - бити - писать).
348
Березин, Ханские ярлыки, выл. II, стр. 15.
349
Там же, стр. 121.
350
Приселков, Ханские ярлыки, стр. 56.
351
Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 342.
352
Spuler, Die Goldene Horde, S. 360.
353
Латинск. veredus, греческ. beredos - «почтовая лошадь». См. EI, NE, I, pp. 1045 - 1046.
354
Mez, Die Renaissance, S. 464.
355
Калкашанди, например, считает, что служба почтовых курьеров была впервые создана в халифате при Муавии (см. Калкашанди, Субх, т. XIV, стр. 366 и сл.), несомненно следуя ал-Умари (Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches, S. 478).
356
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, pt. 2, p. 28; Bjorkman, Beitrage, S. 177.
357
Бартольд, Хранение документов, стр. 68.
358
Mez, Die Renaissance, S. 70 - 71.
359
Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 246; о почте в мамлюкском Египте см. весьма обстоятельное исследование: Sauvaget, La poste aux chevaux. Заслуживает внимания и рецензия на эту книгу: Hartmann, Zur Geschichte der Mamlukenpost.
360
Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches, S. 177.
361
О Бану Фадлаллах см. ниже.
362
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 88.
363
Ибн Халдун, например, относил асхаб ал-барид к военным (см. Ибн Халдун, Мукаддима, XVI, I, стр. 196).
364
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, p. 88.
365
Несколько по-иному говорит об этих отличительных знаках почтового гонца В. Бьоркман: «Почтовые курьеры носят серебряные позолоченные опознавательные значки наподобие монет, которые одеваются на грудь, под платьем, на желтом шелковом шнурке. Сзади, на затылке, свешивается кисть, по которой их тотчас же узнают, чтобы они немедленно получали на почтовых станциях свежих лошадей. По возвращении в Каир значок сдается в диван ал-инша». Bjorkman, Beitrage, S. 177 (по Калкашанди, Субх, т. XIV, стр. 372).
Позднее, когда почтовое ведомство полностью перешло в подчинение диван ал-инша (ал-Калкашанди, Субх, т. I, стр. 114 и сл.), изменилась и форма опознавательного знака: «Раньше каждый курьер носил (на груди?) маленький контрольный значок, теперь же только желтую повязку на шее, по которой с первого взгляда в нем узнавали курьера». Bjorkman, Beitrage, S. 41.
366
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 1, pp. 118 - 119; Bjorkman, Beitrage, S. 116, см. также: Калкашанди, Субх, т. IV, стр. 19, 30, 59; т. VI, стр. 214, 316; т. XIV, стр. 372.
367
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, pp. 115 - 120. О голубиной почте см.: Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 246; Bjorkman, Beitrage, S. 42 и особенно постраничные сноски; Калкашанди, Субх, т. XIV, стр. 389 и сл.; о случае с голубем, севшим в монгольском лагере, см. Weil, Geschichte des Abbasiden-chalifats, Bd I, S. 29.
368
О почте в Золотой Орде кратко, но содержательно сообщает Шпулер (Spuler, Die Goldene Horde, S. 412 - 413).
369
Spuler, Die Mongolen in Iran, S. 422 - 426, где автор весьма критически относится к организации почтового дела в Иране.
370
Так, еще в прошлом столетии, т. е. в XVIII в., по словам Хаммера, назывались большие почтовые станции в Египте и в Азии. См. Hammer-Purgstall, Geschichte der Goldenen Horde, S. 243.
371
Бартольд, Хранение документов, стр. 70.
372
О диване почты - «диван ал-барид» см. Bjorkman, Beitrage, S. 40 - 41. Не только при Аббасидах, но и при Фатимидах и мамлюках барид (почта) перешла в ведение диван ал-инша.
373
Рашид-ад-Дин, т. III, текст, стр. 484, перевод, стр. 276.
374
О почте у монголов: там же, текст, стр. 479 - 486, перевод, стр. 272 - 276.
375
Перечень сочинений, содержащих инструкции и образцы официальных документов для чиновников государственного аппарата и писарей Египта и других стран Арабского Востока, приведен у В. Бьоркмана в главе об источниках ал-Калкашанди, труд которого он называет «компиляцией, составленной на широкую ногу и как таковую достойную восхищения и, пожалуй, даже единственную в своем роде» (Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 86).
Совсем недавно вышла в свет 9-я часть хроники Ибн ад-Давадари под названием: «Аддурр ал-фахир фи сират ал-Малик ан-Насир», в которой описывается государственная жизнь при Ибн Калауне, а также включены копии официальных документов, которые были доступны автору. Так, в частности, у него была копня послания Берке египетскому султану (Chronik des Ibn ad-Dawadari, S. 303).
376
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403 - 404, перевод, стр. 415 - 416; см. также: Субх, т. VII, стр. 236 и сл.; т. VIII, стр. 65 и сл.
377
«дт-та'риф би-л-мусталах аш-шариф» - первая глава посвящена форме и содержанию корреспонденции, вторая - различного рода и степени дипломам о назначении на должности и т. д. Наибольший интерес представляют главы пятая и шестая, содержащие сведения по географии, почте (барид), голубиной почте и др. Эти главы переведены и снабжены примечаниями Р. Гартманом. В введении к переводу исследователь подробно рассказывает о семье Бану Фадлаллах, а кроме того, приводит данные и о других источниках эпохи мамлюков (Hartmann, Politische Geographie des Mamluken-reiches).
378
El, III, pp. 1044 - 4046; В GAL, II, S. 141.
379
Родословную таблицу «Бану Фадлаллах» см.: Hartmann, Politische Geographie des Mamlukenreiches, S. 4.
380
«Масалик ал-абсар фи мамалик ал-амоар» - этот труд, вероятно, состоял из 29 томов, - в 1924 г. в Каире вышел первый том; см. BCAL, II, S. 141.
381
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, стр. 207 - 251.
382
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, pp. 307 - 346.
383
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Умари, текст, стр. 205 - 228, перевод, стр. 229 - 251.
384
«Таскиф ат-та'риф би-л-мусталах аш-шариф» (см.: Gaudefroy-Demombynes, La Syrie а l'epoque des Mamelouks, p. XII. Известна также и под названием «Урф ат-та'риф…», переработанная самим Ибн Фадлаллахом (Berchem, Materiaux, I, р. 184; Gaudefroy-Demom-bynes, La Syrie a l'epoque des Mamelouks, p. VI).
385
Хранится в Рукописном отделе ЛО ИНА АН СССР (шифр В 988).
386
Тизенгаузен, Сборник I, стр. 301.
387
Там же.
388
BGAL, SB II, S. 176.
389
Dorn, Das Asiatische Museum, S. 291.
390
Калкашанди, Субх, тт. I - XIV. Теист, издал Мухаммад Абд ар-Расул Ибрахим (раис ат-тасхих ал-'араби би-л-кисм ал-адаби би-л-матба'а ал-амириййа) на основании рукописей Оксфорда, Кембриджа, Каира и др. О своей работе над текстом издатель рассказывает в предисловии, предпосланном т. XIV (стр. 8 - 20), где, кроме того, дана биография ал-Калкашанди и перечислены другие его сочинения (стр. 18 - 19). Об издании см.: Bjorkmann, Beitrage, S. 73 - 74.
В Ленинградском отделении Института народов Азии имеются все 14 томов этого сочинения.
391
Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 86.
392
EI, II, p. 7412.
393
Чтобы получить представление о литературе такого типа, достаточно просмотреть в книге В. Бьоркмана главу об источниках ал-Калкашанди, где перечислены сочинения, касающиеся только халифата и эпохи мамлюков в Египте (Bjorkman, Beitrage, S. 75 - 86).
394
Spuler, Die Goldene Horde, S. 346 - 359.
395
Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 299.
396
Там же.
397
Quaitremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 315.
398
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403, перевод, стр. 414; Калкашанди, Субх, т. VIII, стр. 62.
399
Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 50, перевод, стр. 59; ал-Макризи, текст, стр. 420, перевод, стр. 432.
Интересные данные приводит американский ученый Атийя, который в 1932 г. обнаружил в архиве г. Барселоны подлинные послания мамлюкского султана Калауна к королю Арагона. Некоторые послания имели по 30 и больше метров в длину и написаны роскошным крупным почерком «сулус» (или «сулс»). Atiya, Egypt and Aragon, p. 8.
400
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 334, перевод, стр. 343.
401
Мы располагаем сведениями о характере, содержании и внешнем виде дипломатических посланий хулагуидских ханов, относящихся к значительно более раннему периоду. В 1289 г. ильхан Аргун направил письмо французскому королю Филиппу IV Красивому (1285 - 1314), которое имело форму свитка и было написано на бумаге из хлопчатника «почти 6? футов длины и до 10 дюймов ширины» изумительно красивым и четким почерком (Клюкин, О чем писал иль-хан Аргун, стр. I - II; Haenisch, Zu den Briefen).
402
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 341.
403
Значительно проще начало письма хулагуидского хана Ульджайту Филиппу Красивому: «Ульджайту султаново наше слово. Король - султан Франции!» (Клюкин, Письмо Улдзейту иль-хана, стр. 213»).
404
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 341.
405
Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 340 - 341.
406
Там же, текст, стр. 334, перевод, стр. 343; Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 204.
407
Bjorkman, Beitrage, S. 129.
408
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 343.
409
Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 304 - 305; Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 315.
410
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 308, перевод, стр. 348.
411
Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 304 - 305; об аламе (аlama) - см. Bjorkman, Beitrage, S. 11, 24, 35, 44, 95, 131, 135, 165, 176; в Египте алама писалась почерком «ат-тумар-ал-камил», Калкашанди, Субх, т. ІІІ, стр. 51 и сл.
412
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 338, перевод, стр. 348.
413
Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 338 - 339, перевод, стр. 348 - 349.
414
Там же, стр. 349, прим. I.
415
Spuler, Die Goldene Horde, S. 348.
416
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 339 - 340, перевод, стр. 350.
417
Там же, ал-Калкашанди, стр. 412, прим. 2.
418
Тизенгаузен, Хиндушах - неизданный перевод Тизенгаузена, - AB, ф. 52, ед. хр. 14.
419
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 312.
420
Березин, Ханские ярлыки, вып. II, стр. 1.
421
Там же, стр. 12.
422
Там же, стр. 16.
423
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403, перевод, стр. 415.
424
Частным вопросам оформления официальных бумаг Хулагуидов посвящена статья: Cleaves, A chancellery practice of the Mongols.
425
D'Ohsson, Histoire des Mongols, vol. III, pp. 563 - 570; vol. IV, pp. 268 - 293; Quatremere, - Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, pp. 101 - 102; vol. II, p. 1, pp. 60 - 102; vol. II, p. 2, pp. 280 - 290, 295 - 298, 307 - 320.
426
Письмо Ахмада к Калауну прибыло в середине джумада-л-аввал 684 г. х., Калкашанди, Субх, т. VIII, стр. 65, а письмо Газан-хана - в середине рамадана 700 г. х.; там же и более точные переводы писем Ахмада и Газана (Weil, Geschichte des Abbasidenchalifats, Bd I, S. 137 - 138; 242 - 244).
427
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 398, перевод, стр. 407.
428
Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 299, где автор сообщает, что письмо это он писал по приказу султана Насира Фараджа (809 - 815 гг. х.).
429
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403, перевод, стр. 415.
430
Bjorkman, Beitrage, S. 70, Anm. 3, S. 5. Об Ибн Хиджжа и его сочинении «Кахват ал-инша», см. EI, II, р. 411.
431
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 333, перевод, стр. 342.
432
Там же, текст, стр. 333 - 337, перевод, стр. 342 - 343; полный текст этого послания, слово в слово совпадающий с текстом ал-Мухибби, см. Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 295 - 296.
433
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 398, перевод, стр. 407; см. также: Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 298.
434
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 333 - 337, перевод, стр. 342 - 347.
435
Там же, ал-Калкашанди, текст, стр. 308 - 400, перевод, стр. 407 - 411.
436
Там же, стр. 408, прим. 1.
437
Там же, стр. 409, прод. прим. 1 к стр. 408. Следует отметить, что как здесь, так и многократно ниже мы употребляем термин «тамга», полностью отвлекаясь от его значения как формы налога, взимаемого монголами на завоеванной ими территории в XIII - XIV вв. О последнем значении этого термина см. Али-Заде, Из истории феодальных отношений, стр. 51 - 60.
438
О тугре см.: Nath, Tugras.
439
Очень интересна істатья: Babinger, Die grossherrliche Tughrct;,см. также: Hammer-Purgstall, Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd I, S 206, 346; Bd VII, S. 326.
440
Бартольд, Хранение документов, стр. 72.
441
Об османской тугре см. Kuhnei, Die osmanische Tughra.
442
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 308.
443
ibid., р. 300.
444
EI, IV, р. 868.
445
О разных почерках, применявшихся в диван ал-инша, в том числе и о почерке «ал-мухаккак» специально для тугры, см. Калкашанди, Субх, т. ІІІ, стр. 51 - 208. О тугре: там же, т. XIII, стр. 162 и сл.
446
О почерках, применявшихся для тугры, упомянуто (по ал-Калкашанди) и в работе: Bjorkman, Beitrage, S. 95 - 96.
447
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, pp. 308 - 312; Bjorkman, Beitrage, S. 168. Можно предположить, что «золотой листок, который накладывается на послание к ханам», и есть написанная золотом на отдельном листке тугра султана. Тизенгаузен, Сборник I, стр 408, прим. I.
448
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 312.
449
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 308, перевод, стр. 407.
450
Бьоркман, ссылаясь на ал-Калкашанди (т. XIII, стр. 162), сообщает, что такие чиновники существовали вплоть до правления султана Ашрафа Шабана ибн Хусайна 1363 - 1376) (Bjorkman, Beitrage, S. 168).
451
EI, IV, p. 867.
452
Kraelitz-Greifenhorst, Studien zur osmanlschen Urkundenlehre.
453
Spuler, Die Goldene Horde, S. 309 - 310; литература о тамге: ibid., S. 309, Anm. 22.
454
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Омари, текст, стр. 227, перевод, стр. 249.
455
Там же, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 342.
456
Там же, ал-Калкашанди, стр. 408 - 409, прим. 1.
457
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 312.
458
Ibid., vol. II, p. I, p. 187.
459
Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 275 - 278. Лазоревый камень, о котором говорится у Тизенгаузена (Тизенгаузен, Сборник I, стр. 408), по всей вероятности, означает именно такую печать.
460
Бартольд, Хранение документов, стр. 72; см. также: Бартольд, Сочинения, т. I, стр. 453, прим. 2.
461
О синей тамге (кок тамга) см.: Pelliot, Notes sur le «Turkestan», pp. 36 - 42.
462
Березин, Ханские ярлыки, стр. 66 - 57; Бартольд, Рец. на книгу Е. Блоше, стр. 86; Ильминский, Замечание о тамгах и ункунах, стр. 138 - 143; Hammer-Purgstall, Geschichte cler Goldenen Horde, S. 218 - 222; Babinger, Die grosscherrliche Tughra, S. 160.
463
По вопросу о пайзе - см.: Рашид-ад-Дин, т. III, стр. 277 - 278; Бартольд, Персидская надпись, стр. 26 - 28; Греков - Якубовский, Золотая Орда, стр. 37 - 98; Марко Поло, пер. Минаева, стр. 114 - 115; Иностранцев, К вопросу о «басме»; Спицын, Татарские байсы, стр. 403 - 416; Spuler, Die Goldene Horde, S. 340 - 344; интересно сообщение Жамцарано, Пайзы.
464
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Омари, текст, стр. 2126, перевод, стр. 249.
465
EI, IV, р. 1079.
466
Об уйване см. также: «Diet, of technical terms», pt. II, p. 1073.
467
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 3-37, перевод стр. 347.
468
Березин, Ханские ярлыки, вып. I, стр. 30.
469
Biorkman, Beitrage, S. 24, 115. Здесь же см. объяснение терминов «тарджама», «басмала» и др.; стр. 8, 11, 35, 90, 96, 116, 118, 153, 168, 176. О термине «тарджама» см. также: Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 343.
470
Bjorkman, Beitrage, S. 23 - 24.
471
Huart, Les calligraphes et les miniaturist es, p. 2. В настоящее время с таким категорическим заявлением согласиться трудно. Хотя, может быть, здесь и не место полемизировать с Юаром, но отметим, что ни коран, ни хадисы не дают оснований для запрета изображения живых существ: все дело в толковании некоторых мест из них. По этому вопросу существует обширная литература.
472
О каллиграфии см.: Coomaraswamy, Arabic and Turkish calligraphy; Mahfuz-ul-Haq, Some specimens; Kissling, Uber muslimische Schreibkunst; Farmer, An early Arabic treatise и др.
473
Семенов, Гератское искусство, стр. 90.
474
О письменных принадлежностях: чернильница, калам, пенал для каламов, перочинный нож, чернила, песочница и др. см.: Калкашанди, Субх, т. II, стр. 430 и сл.
475
О форматах бумаги: Bjorkman, Beitrage, S. 113 - 114; Калкашанди, Субх, т. VI, стр. 189 и сл.; о наименованиях листов - бумаги - там же, т. II, стр. 480 и сл.
476
Quatremerc, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 316.
477
Березин, Ханские ярлыки, вып. I, стр. 12.
478
Положив на доску каштанового дерева бумагу, по ней проводили хрустальным яйцом весом в полфунта. Обработанная таким способом бумага становилась блестящей и ровной. В некоторых случаях, чтобы достичь большей гладкости, бумагу натирали мылом. При такой тщательной вотировке бумаги понятен и способ разлиновки, которым пользовались писцы. На толстом куске картона по величине листа бумаги наносились линейки. Вдоль каждой линейки протягивали шелковую нитку, закрепив ее у обоих концов картона. Приготовленный таким путем транспарант из картона подкладывали под лист бумаги. Достаточно было слегка провести по бумаге, чтобы туго натянутая шелковая нить оставила на ней линию. Таким образом разлиновывали, сразу две страницы, причем на одной стороне листа отпечаток получался выпуклым, а на другой - наоборот. Способ этот не оставлял на бумаге никаких следов разлиновки. См. Huart, Les calligraphes et les miniaturist es, pp. 12 - 13.
479
Письма с выражением соболезнования обычно писались на желтой бумаге; см. Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 357; письма правителя Гренады - на красной, см. там же, стр. 414.
480
Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 11 - 12; Калкашанди, Субх, т. VI, стр. 193.
481
«В арабской литературе есть особый трактат о перьях и применении различных сортов перьев к папирусу, пергаменту и бумаге» (Бартольд, Хранение документов, стр. 70).
482
Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 13 - 14; кроме того, вопросу развития арабского письма, а также разным почеркам посвящен третий том неоднократно упомянутого труда ал-Калкашанди (до стр. 206).
483
Коран, ХС, 3 - 4; «Читай! И господь твой щедрейший, который научил каламом…».
484
Еще при халифах административный аппарат подразделялся на две группы: арбаб ас-суйуф (господа мечей) и арбаб ал-аклам (господа каламов), см.: Калкашанди, Субх, т. III, стр. 280 и сл.
485
Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 14 - 15.
486
Известный каллиграф Хусейн Джан из Бруссы воспел свой чернильный прибор с тремя чернильницами следующими стихами: «Если моя царица спросит, что находится в трех чернильницах, я скажу: кровь моего сердца, голубой дым моих вздохов, черная ночь моей печальной судьбы» (Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, p. 148).
487
Образцы персидских каллиграфических почерков см. Дарабади, Каллиграфия.
488
Huart, Les calUgmphes et les miniaturistes, pp. 21 - 65.
489
О почерках см. также: Bjorkman, Beitrage, S. 8, 114.
490
Huart, Les calligraphes et les miniaturistes, pp. 92, 96.
491
Ibid., p. 81. О биографиях знаменитейших каллиграфов мусульманского Востока см. ibid., рр. 74, 75, 83, 84 - 86, 119; кроме того, следует упомянуть известный трактат о каллиграфах и художниках, правда, относящийся уже к концу XVI в.: Казн-Ахмед, Трактат о каллиграфах и художниках.
492
Известно, что и при дворе Великих Моголов в Индии существовала школа мастеров каллиграфии (Gangoly, A page of Moghul сalligraphy).
493
Тизенгаузен, Сборник I, Ибн Арабшах, стр. 463.
494
Березин, Ханские ярлыки, вып. 2, стр. I.
495
По поводу этих ярлыков см.: Козин, К вопросу о дешифровании.
496
Березин, Ханские ярлыки, стр. 12. Б. Шпулер сообщает, что послание золотоордынского хана Улуг Мухаммада (основателя Казанского ханства. - С. 3.) от 27 джумада-л-аввал (14.III.1428 г.) - турецкому султану Мураду II было написано почерком «дивани» (Spuler, Die Goldene Horde, S. 308 - 309-). Этому посланию посвящено подробное исследование турецкого ученого, где помещена и фотокопия послания (Kurat, Topkari.Sarayi Muzesi, pp. 161 - 170).
497
Huart, Les calligmphes et les miniaturist es, p. 64.
498
Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, - стр. 398, перевод, стр. 408, прим. 1.
499
Quatremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. I, p. 1, p. 219.
500
Quatremere, Histoire des Sultans Mamtouks, vol. I, pp. 219 - 220; а также: Bjorkman, Beitrage, S. 24, 33. За сохранность документов отвечал архивариус (хазин), Bjorkman, Beitrage, S. 22, 33, 39. 89.
|
