Проклятый лес.Книга 1 Ирина Зволинская
        Император не терпит слабости, а двор его - клубок ядовитых змей. Гениальный стратег, он уготовил мне роль жертвы в этой шахматной партии и учел всё. Кроме чувств.
        Когда в политику вмешается любовь, и разменная пешка может стать ферзём
        Зволинская Ирина. Проклятый лес. Книга 1
        Пролог
        Полыхал Эдинбургский лес. Рогатые олени, бурые волки, рыжие лисы, медведи и птицы - все покидали родной дом, который корчился сейчас в страшной агонии. Красные ленты стремились куда-то ввысь, громко и неумолимо трещало пламя - догоняло испуганную живность. Я знала, кто послал на эту землю кару. Почти видела его там, на той стороне реки. Лишь стоило мне едва прикрыть глаза, как передо мной вставало его лицо. Породистый нос, высокие скулы, сжатые зубы и глаза, в которых горело то же пламя, что пожирало сейчас этот лес.
        - Ана, - захныкало моё сокровище, - пошли домой.
        - Мне нужно уйти, милая, - я поцеловала девочку в пухлую щечку. - Кто-то ведь должен остановить этот пожар, правда?
        - И ты вернешься?
        - Обязательно, - серьезно пообещала я, в действительности уверенная в обратном.
        - Благослови тебя Господь, - прошептала мне старая Синтия и взяла ребенка на руки.
        - Во всяком случае, она будет свободна, - я упрямо сжала кулаки, глядя на то, как скрываются они в тени уцелевшей части леса.
        - Прощай, Ана, - повернулась девочка и помахала мне рукой.
        Господи, пусть это будет не напрасно. Пусть эта кареглазая кроха никогда не узнает горя.
        - Прощай, Ари, - тихо прошептала я.
        Плата за мою слабость оказалась слишком велика. Мы с Арианной делили это бремя на двоих. Моя девочка - круглая сирота при живых родителях. Отец Ари никогда не узнает о её существовании, я же никогда не услышу от неё самых важных слов.
        Никогда она не узнает, кто её мать.
        Это я.
        Глава 1
        Я выросла на окраине Империи, в самой северной её части. Буквально в нескольких шагах от старой крепости, в которой и проживало наше семейство, гордо величающее себя наследниками самого Эдинга - начинался таинственный, загадочный и необыкновенно прекрасный Эдинбургский лес. Хоть и были у меня некоторые сомнения относительно родства с великим героем древности, в словах моего дорогого папеньки присутствовала логика.
        - Если мы потомки Эдинга, - спрашивала я, - то почему носим имя Бонков?
        - Алиана, - отвечал отец, - твой великий предок завещал своим потомкам охранять лес. Даже войдя в состав Империи, мы не позволили новой власти распоряжаться на нашей земле, отстояв лес и его богатства. Так разве важно имя, если есть суть?
        Сказать по правде, наш Лес не нуждался в заступниках и вполне мог позаботиться о себе сам. Скорее, мы, Бонки, защищали людей от леса, а не наоборот. Местные жители, воспитанные на давних сказках и преданиях, старались лишний раз не заходить в чащу, а если возникала такая нужда, не ходили туда без сопровождения кого-то из Бонков. И правильно делали. Лес редко отпускал чужаков. Даже мы не всегда могли найти заблудившихся путников, а если чудо все же случалось, то спасшиеся мало походили на себя прежних. Дух Леса уводил души туда, откуда не было возврата, оставляя лишь пустые оболочки.
        Да и сколько их было, этих спасшихся? На моём веку ни одного.
        Наша семья, которая состояла всего-то из пяти человек: я, маман, отец и двое младших мальчишек - братьев близнецов, была благородной. На бумаге. Где-то в кладовке, в старом сундуке лежала перевязанная красной ленточкой, свернутая в трубочку грамота, которая гласила, что Бонки род древний, быть нам баронами да баронессами, и в жилах наших (согласно грамоте) течет голубая кровь. На деле же мы были бедны как мыши, и чтобы выучить дочь (для успешного замужества, конечно), вынуждены были отправить меня на обучение в один из закрытых пансионов на государственной дотации. Потому что позволить себе нанять учителей мы не могли.
        Едва мне исполнилось четырнадцать, папа и мама снарядили для такой цели телегу, а в телегу запрягли единственную нашу кобылу Морковку. Морковка, которая, по словам отца, являлась самой лучшей и экономичной заменой внедорожника, с трудом и очень медленно довезла нас до железнодорожной станции. Самой северной, а потому малоиспользуемой станции нашей страны. Тетушка Анна - родная сестра моего отца, продала нам билет и, утерев слезы, обняла меня да так, что кости затрещали. Мама, глядючи на такую картину, разревелась белугой, и бедный папа, разрываясь между положенными напутствиями для дочери и утешением жены, скакал между нами двоими. Последнее, что я запомнила, глядя в окно, это покрасневший мамин нос и растерянного отца - тетушка вынесла родителям огромную бутыль коньяка - для успокоения. «Хорошо, что близнецы дома, - решила я, - иначе коньяк бы понадобился всему поезду».
        Дорога заняла почти неделю. За это время несколько раз у меня сменились соседи, вернее соседки. Тетя купила билет в женский вагон, за что я много раз произнесла ей свое мысленное «спасибо». Пассажиры мужского пола в дороге скучали, напивались и на остановках выходили пошатывающимися и сильно нуждающимися в женском обществе. Что касается моих невольных попутчиц, это были дамы разного возраста, небогатые, но и не так чтобы бедные (попробуй-ка купи билет). Кто-то ехал к родственникам, кто-то к жениху, кто-то к новому месту работы по распределению после окончания обучения, а в одном из крупных городов, уже на исходе путешествия, в поезд вошла моя ровесница.
        - Здравствуйте, - поздоровалась девочка.
        - Добрый день, - я поднялась с сидения и приветственно кивнула.
        - Я Лиззи, - представилась она, протянула мне ладошку и сняла шляпку.
        - Ана, - так же как и она, я представилась домашним именем, отмечая про себя, как красиво рассыпались по её плечам каштановые кудряшки.
        Я такой красотой похвастаться не могла, потому что была обладательницей абсолютно прямых светлых волос и совершенно бесцветных серых глаз. В общем, типичная северянка.
        - Я еду в Колледж Святой Джоанны, - заявила девочка. - А ты?
        - И я, - радостно ей улыбнулась.
        - Давай дружить? - отразилась в её теплых карих глазах моя улыбка.
        - Давай! - немедленно согласилась я.
        С того дня и началась моя дружба с Элизабет, как я потом узнала, дочерью одного из самых высокопоставленных лиц Империи. Отец её был нашим маршалом.
        В поезде находилось несколько человек охраны, мужчины в форме периодически заглядывали в наше купе и, когда я уже в серьез забеспокоилась, она вынуждена была открыть мне причину такого внимания. Я попросила проводницу принести нам чаю, женщина с радостью выполнила мою просьбу. Госпожа Мэриан была северянкой и, конечно, присматривала за мной всю дорогу. Думаю, именно ей я обязана была знакомством с Лиззи.
        Чаю мы выпили несколько кружек, а говорили и того больше. Лица наши были перемазаны шоколадом, животы набиты тем же. Уверена, что не было в этом поезде, а может и в целом мире, девочек счастливее.
        - А почему ты едешь в пансион? - прямо спросила я.
        - Так решил отец, - грустно ответила она, но потом вдруг вскинулась и добавила. - Ну и ладно! Дома у меня даже друзей нет, а теперь есть ты!
        Мы приехали на место. Мне даже не пришлось тратиться, чтобы нанять транспорт. Лиззи встречали, и я поехала вместе с ней. Несколько наших ровесниц и девочек постарше с завистью смотрели на то, как военные таскают тяжелые сумки.
        Как же меня невзлюбили в пансионе… Еще бы. Непонятно кто, непонятно откуда (не было здесь больше северян, папа-то выбирал где подешевле, а дешевле оказалось в самом сердце страны), и непонятно по какой причине затесалась в подруги к Элизабет Холд. Кстати, больше подруг Лиззи почему-то не завела. Может быть потому, что комнаты наши были рассчитаны на двоих, а мы сразу заселились вместе. Может быть потому, что у нас и времени то свободного не было. А может быть, ей и меня одной было достаточно?
        Учили нас хорошо и многому. Сказать по правде, нас учили слишком хорошо для самого дешевого пансиона Империи. Точные науки, литература, три иностранных языка, танцы, хорошие манеры. А когда среди предметов появилась геральдика, я догадалась спросить у Лиззи, что это за пансион такой?
        - Ты серьезно не в курсе? - с недоверием посмотрела на меня подруга.
        - Я только знаю, что тут дешево, - ответила я с набитым ртом. Кормили нас тоже отлично, но и это я приняла как данность.
        - Это тебе тут дешево, - ответила Элизабет, - а другим сюда попасть практически нереально.
        - А мне тогда с чего такая честь? - я даже жевать перестала.
        - Ана, нет, ну ты точно из леса! - расхохоталась она. - Да потому что Империя за тебя платит.
        - Ну и пусть платит! - решила я. - Раз уж ей так хочется…
        Самым любимым моим предметом была история. Очень уж мне нравилось представлять себя в старинной одежде, с кринолином и огромной юбкой, как у принцессы. Наверное, это потому, что форменное платье мне порядком надоело. Мы носили прямые серые юбки чуть ниже колена, белые блузки, галстуки и жилеты, а волосы должны были забирать в пучок. Н-да, на принцесс мы походили мало. А еще, я ждала, когда, наконец, дойдет до истории моего родного края. Эдинбург присоединился к Империи последним, и событие это до сих пор было опутано множеством тайн.
        Я заметила, про Эдинбург вообще говорили мало, даже в новостях. Редкий сюжет касался нашей провинции, и то, как-то мимоходом. Впрочем, у меня дома телевизор отсутствовал, как и у большинства жителей севера. Обижаться на такое невнимание было некому.
        На Рождество у нас была индейка. На пасху куличи. Девочки постарше просили танцев и мальчиков. Танцы были, а в мальчиках нам отказали.
        Шли дни, закончился первый год обучения, дети собирались домой на каникулы. Я в числе немногих, оставалась в пансионе. Не скажу, что это меня сильно огорчало, разве что я скучала по родным, но денег на билет не было, и я смирилась. В детстве многие вещи воспринимаются легче, да и мне клятвенно пообещали, что в следующем году я приеду домой. Я немного побаивалась остаться без Лиззи, во-первых, без неё мне было бы скучно, а во-вторых, две противные девчонки на год старше, пообещали побить меня в туалете, как только она уедет.
        Но она взяла меня с собой.
        Семейство Холд, как это ни удивительно, проживало вовсе не в столице. Вернее, отец-то их жил по большей части именно там. А вот его жена, госпожа Диана, вместе с младшим братом Элизабет, жили относительно рядом с нашим колледжем, в городе с дурацким названием Южный. Никакой фантазии…
        Мама Лиззи радушно встретила нас, в отличие от брата. Николас, или Никки, как его звали дома, был болезненным ребенком и почти не говорил, а ведь ему было девять. Несмотря на это, мы с Элизабет часто брали его с собой, на прогулки и в комнату. Он нам не мешал, мы ему тоже, а госпожа Диана была счастлива, что младший и любимый сын не один. Они всей семьей не теряли надежду на выздоровление ребенка.
        На территории усадьбы был пруд, в нем даже водились караси. Мы, нарядившись в шорты и шляпы, ходили туда рыбачить. Из меня и Лиззи рыбачки были так себе, зато у тихого Никки всегда было полное ведро. В общем, он был у нас кем - то вроде котенка. Ходит рядом, особого внимания не требует. Еще и молчит. Только не погладить - он не выносил чужих прикосновений. Даже материнских.
        За всё лето отец Лиззи появился в доме лишь один раз. Высокий, кареглазый и темноволосый, как и дочь, он произвел на меня неизгладимое впечатление. Настолько неизгладимое, что в ответ на его приветствие я не смогла и рта раскрыть. Только хлопала глазами и тряслась как осиновый лист, так испугалась. Господин Николас Холд-старший, кажется, сказал что - то про наш лес, но я мало, что поняла из его слов. Он даже на день рождения дочери не приехал. Но я совершенно по этому поводу не расстроилась.
        На пятнадцатилетие Лиззи её мама пригласила, о ужас, клоунов. Ей богу, лучше бы гостей пригласили… Мы с подругой недоуменно смотрели на Бима и Бома, а Никки впервые за это лето разревелся. Клоунов пришлось выгнать, торт есть вдвоем, потому что госпожа Диана ушла из-за стола вместе с сыном.
        - Плохая это была идея, - заметила я. - Хотя под макияжем Бима было вполне себе симпатичное лицо.
        - А под трико у Бома отличные мускулы, - задергала бровями Лиззи.
        Всё же я действовала на неё разлагающе. Или она на меня, кто знает?
        А какой у них был дом… Пять этажей, огромные колонны на входе, повсюду картины, а в бесконечных коридорах можно заблудиться. Да уж, не чета нашей развалине. Хотя свою развалину я всё равно любила. Ведь за крепостью стоял лес. И как же сильно я по нему скучала.
        Каникулы закончились, мы вернулись в пансион прямо накануне моего дня рождения. Родители прислали мне факс (а это не так-то просто, ближайшая почта была за много километров от нас, бедная Морковка!), братья пририсовали внизу картинку - я в короне и платье. Они знали, о чем мечтает сестрица! Лиззи подарила мне кольцо и серьги. Я была абсолютно счастлива.
        Второй год обучения прошел почти так же, как первый. Спокойно и немного скучно. Начитавшись романтических книг, а так же насмотревшись фильмов околоподобной тематики, мы страдали от отсутствия в нашей жизни мужчин. Именно мужчин, нам же было почти по шестнадцать, и, как у всяких взрослых и вполне сформировавшихся женщин, наши фантазии не могли занять юноши помладше. Но вокруг не было ни тех, ни других. Старого дворника и престарелых преподавателей мы в расчет изначально не брали. Когда подошло время каникул, и я уже который день караулила свой обещанный факс, мы с Элизабет договорились, что непременно заведем себе этим летом поклонников, чтобы было что обсуждать весь следующий год. Лиззи уехала, а мне пришла весточка от тети Анны. Мама заболела, и все наши деньги ушли на лекарства.
        Это было ужасное лето хотя бы потому, что вместо поклонника, у меня завелись прыщи.
        Зато я подружилась с оставшимися на лето двумя воспитанницами - Кэти и Мэри. Не сразу, конечно, - сначала - то мы подрались. А потом в колледж вернулась Лиззи, посмотрела на мою симпатичную, в кавычках, физиономию и заявила:
        - Красота - страшная сила!
        - Страшная-страшная, - согласилась я, - знаешь, какой у меня теперь отработанный удар левой? - и я выразительно помахала кулаком прямо перед её лицом. Через пару дней в колледж приехала посылка с чудо кремом от госпожи Дианы. Прыщи у меня прошли. А поклонник, о котором мне взахлеб рассказывала Элизабет, оказался выдумкой. Враль из Лиззи был никакой. А всё потому, что вымышленный страстный мужчина её мечты никак не мог определиться с собственным именем. Каждый раз представлялся по-разному.
        Мы исправно учились, Элизабет потому, что не могла разочаровать отца, я так просто от скуки, а вернее от тоски. С каждым годом наш лес снился мне все чаще и чаще. Доходило до того, что просыпаясь, я долго не могла определиться, где сон, где явь. Густой воздух, наполненный ароматом шишек и преющих игл, грибов и ягод. Барабанная дробь дятла, звук ломающихся от медвежьих лап веток и солнце, проникающее сквозь кроны деревьев - всё это я ощущала каждой клеточкой тела. Иногда, даже чесалась, будто бы искусанная вездесущими мошками.
        На уроках истории мы дошли до Эдинбурга. Наш лес значился на карте Валийской Империи как геомагнитная аномалия. Хорошо известный мне, как жителю провинции факт. На территории Эдинбурга редкая техника не выходила из строя. Навигация так не работала в принципе, а компас крутился в разные стороны, как пьяный. Выяснили это имперские военные, первый и единственный раз направленные в наш лес императором незадолго до моего рождения. Цель их была развенчать миф об опасном северном Эдинбурге, да только вышло ровно наоборот. После завершения этой экспедиции на посещение нашего леса без особого на то распоряжения императора и сопровождения Бонков, был наложен официальный запрет, а отряд недосчитался троих…
        И еще мы были в составе Империи на особых полномочиях - практически автономны. Наиболее интересным было то, что у Эдинбурга фактически не было хозяина. А были только мы - Бонки. Лесники.
        Наши денежные проблемы по-прежнему были неразрешимы, однако родители находили возможности выбраться из Эдинбурга до ближайшего городка соседней провинции - до Серебряных рудников. Там был телефон, и они звонили раз в несколько месяцев. Поочередно. Мама, папа, а потом и Ральф с Рэндольфом.
        До окончания колледжа я еще трижды гостила в семействе Холд. Ничего не менялось в поместье, тот же пруд, чудесная госпожа Диана, вечное отсутствие хозяина дома (в эти визиты я его не видела), те же слуги, никаких новых лиц, разве что тихий Никки становился год от года выше ростом. Наверное, пошел в отца. Он отрастил длинную челку, и теперь ходил, занавесив лицо. Разглядеть на кого он походил тогда больше, на отца или мать, было невозможно.
        Несмотря на то, что семья была далеко, я не чувствовала себя несчастной. Мама Лиззи приняла меня как родную и искренне заботилась. Я привязалась к семейству Холд, забывая о том, что без господина Николаса, Холд семьей не являлись. Никки не заговорил, напротив, редкие слова перестали срываться с его губ. Мальчик окончательно замкнулся.
        И только перед тем, как ему должно было исполниться четырнадцать, когда встал вопрос о дальнейшем обучении младшего из Холд, мы узнали его диагноз.
        Никки был гением.
        Незадолго до рождества госпожа Диана позвонила в колледж и сообщила Элизабет о результатах теста младшего брата. Его интеллект не просто не подлежал сомнению, Николас решал задачи быстрее любой машины и мог с точностью до последнего цента предсказать стоимость акций на бирже.
        Мог, но не хотел. Никто по-прежнему не мог достучаться до мальчика. Но отец гордился сыном. С таким стратегом ему не страшны были никакие войны.
        Если Николас младший решился бы ему помочь, конечно.
        Глава 2
        Это была последняя зима, которую мы с Лиззи должны были провести в колледже. Нам было по девятнадцать лет. Старший курс традиционно отпускали на рождество домой, и госпожа Диана пригласила меня в поместье. За несколько дней до предполагаемого отъезда мама Элизабет по большому секрету сообщила нам о готовящемся приеме по случаю праздника и о приглашенных отцом гостях, в числе которых должны были быть молодые мужчины. Мы не могли ни есть, ни пить, так ждали этого дня.
        - Наденешь ты, Лиззи белое платье, - говорила я. - Туфли к нему обуешь, вот на таком каблуке! - и я наглядно продемонстрировала подруге насколько выше по-моему мнению она станет казаться. - И тут на встречу он.
        - Плешивый старый министр экономики, - закончила за меня Элизабет.
        - Если не будешь разиней, и наденешь платье нужной длины, то может и не министр.
        - А кто? - заинтересовалась подруга.
        - Его сын! - обрадовала её я.
        Сыновей министров госпожа Диана нам не обещала, но это вовсе не мешало нам о них мечтать.
        Длинный черный автомобиль встретил нас у вокзала. Мама Лиззи была тут же. После радостных объятий и поцелуев мы обе были перемазаны красной помадой, и обе получили подарки. Два огромных бумажных пакета с платьями для будущего торжества. Элизабет, не дожидаясь дома, вытащила на свет длинное красное платье.
        - Вау, - только и сказала подруга.
        - Так что там с сыновьями министров? Может, на кого повыше нацелимся? - пошутила я.
        - А-то! - засмеялась Лиззи. - Императорский сынок почти наш ровесник. В самый раз подойдет.
        - Ну вас, глупые! - замахала руками Диана. - Упаси Господь нашу семью от такого внимания. Ана, открывай подарок! Неужели тебе не интересно?
        - Очень интересно, - честно призналась я.
        Мне госпожа Холд выбрала короткое, по колено, черное кружевное платье с пышной юбкой. Ничего красивей я в жизни не видела.
        - Я подумала, черный подчеркнет твой цвет волос, - залепетала женщина.
        Растроганная её вниманием я и слова вымолвить не могла. Только гладила рукой чудесную ткань, силясь не разреветься. Любовь, которой окружила меня эта женщина, немного примирила меня с невозможностью встречи с родителями. И всё же я отдала бы все имеющиеся у меня подарки Холдов, только чтобы хоть день провести с семьей.
        Мы непременно пошли бы в лес…
        Живые видения заставили меня поморщиться.
        - Ана, что такое? - испуганно спросила Лиззи. - Опять приступ?
        Я зажмурилась, взяла себя в руки, благодарно улыбнулась и сказала:
        - Нет-нет, Элизабет. Всё в порядке, - развернулась к Диане, - Спасибо, это бесподобно…
        Она увидела что-то в моих глазах, пересела ближе, чуть не свалившись, ведь автомобиль двигался по ухабистой дороге с довольно приличной скоростью. Крепко обняла и прижала к себе. Как благодарна я была ей за молчание. Ей и Лиззи. Подруга с нежностью смотрела на нас обоих.
        Вопрос Элизабет касательно моего самочувствия был оправдан. Раз в месяц, незадолго до положенного женщине недомогания, я испытывала неприятные ощущения. Причем сначала это было более-менее терпимо, но в последний год даже обезболивающие не всегда помогали. И сейчас как раз подходил срок.
        Врач в пансионе разводила руками, мои анализы были в относительной норме, и никаких идей на счет моего недуга у нашего медика не было. Я же, как это свойственно всем молодым и практически здоровым, не зацикливалась на проблеме.
        Ну болит иногда живот, так не каждый же день, правда?
        В поместье была суета. Маршал привез с собой слуг. Судя по их количеству, столичный особняк Холд размерами превышал поместье в несколько раз. Людей было непривычно много. Сам хозяин встречать дочь не вышел. Не потому что не любил Лиззи, нет. У него был гость, и они обсуждали что-то важное в закрытом изнутри кабинете. Это сообщил нам незнакомый слуга - пожилой мужчина приятной наружности.
        - Спасибо … - только и смогла сказать Лиззи в ответ на исчерпывающую информацию.
        - Кристос, - подсказал мужчина. - Я служу дворецким в доме вашего отца, юная госпожа.
        Никки, конечно, тоже не вышел встречать нас. Но к этому-то мы давно привыкли. Он всегда появлялся рядом неожиданно. Раз, и он уже тут. Давным-давно сидит в самом дальнем углу комнаты и что-то чертит в большом блокноте. Как-то раз я заглянула ему через плечо, уж очень сосредоточенно он выводил карандашом надписи, а потом усиленно чиркал.
        Заглянула. Ничего не поняла среди множества цифр, неизвестных мне символов и странных картинок. Тогда я еще не знала о неординарном уме младшего Холда, и увиденное поразило меня.
        В этом черно-белом хаосе линий, лишь слепой не увидел бы идеального порядка нечеловеческой логики.
        Диана убрала мои волосы в высокий пышный пучок, Лиззи блистала кудряшками. Мы обе были хороши, обе знали об этом и обе не могли дождаться вечера, чтобы как следует в этом убедиться.
        До самого вечера господин Николас не покидал кабинета. Мы уже ставили ставки на личность его загадочного собеседника. От самого императора, до старого ректора имперской военной академии. Вдруг папа решил попросить того присмотреть для дочери кого поприличней? А может, и мне чего перепадет?
        Каково же было моё удивление, когда вечером вместе с маршалом в столовую вошел мой отец.
        - Папа? - не поверила я своим глазам.
        - Здравствуй, дочка, - вымученно улыбнулся он и одними губами добавил, - потом.
        До праздника оставались считанные минуты, я сидела как на иголках и не сводила взгляда с отца - боялась, что он исчезнет, так ничего и не объяснив. Когда стрелки часов пробили без четверти восемь, он спешно засобирался. Я выскочила из - за стола и бросилась за ним. Господин Николас схватил меня за руку:
        - Никаких глупостей, - сказал он и чуть сильнее сжал пальцы.
        Я будто очнулась. С того момента, как вошел маршал, я не удосужилась даже взглянуть в его сторону. Испуганно дернулась и с ужасом поняла, как близко находится ко мне его лицо. Пушистые, загнутые ресницы, сеточка мелких морщин в уголках светло - карих глаз и я, застывшая в их отражении.
        Страх парализовал меня. Кивок дался с таким трудом, будто бы для этого мне пришлось подчинять чужое, а не собственное тело. Холд отпустил мою руку и с неудовольствием посмотрел на уже явственно проступающие отметины на коже. Я спрятала ладонь за спиной. Как будто была виновата в его несдержанности.
        - Папа? - чуть слышно прошептала Лиззи.
        - Пять минут, - сухо бросил господин Николас и отвернулся.
        Мне не нужно было напоминаний, я побежала за отцом. В дверях налетела на Никки, чуть его не свалив. Плечом задела косяк, наверняка поставив новых синяков, и даже не извинилась перед мальчишкой за невольный контакт. Доза успокоительного - и он будет в норме. Сможет запереться во время приема, ссылаясь на это происшествие, и Холд-старший не откажет ему.
        Никки никто никогда не отказывал.
        «Зато накажет за сорванные планы тебя. С чего бы ему вздумалось устраивать это мероприятие? Вряд ли причина кроется в сватовстве Лиззи. Показать политикам сына - вот чего он хотел», - поняла я.
        Отец ждал меня у автомобиля. Я сбежала со ступеней и очутилась в родных объятьях. Набросилась на него с поцелуями, а он целовал в ответ, гладил меня по голове и причитал, что его девочка стала совсем взрослой без него.
        - Что происходит, папа? - наконец оторвались мы друг от друга.
        - Господин Бонк, - водитель Холдов постучал по циферблату.
        - Тебе нельзя в Эдинбург, - серьезно сказал отец. - Не знаю, сколько это продлится, но пока ты будешь жить в этой семье.
        - Почему?
        Он лишь помотал головой.
        - Храни тебя Господь, дочка, - крепко обнял на прощанье и сел в машину.
        Автомобиль сдвинулся с места. Я смотрела ему вслед и обняла себя руками, пытаясь согреться. Кто-то набросил мне на плечи пиджак. Дразнящий аромат дорогого одеколона, смешанный с запахом табака и другим, еле уловимым. Мужским.
        - Добро пожаловать в семью, - тонко улыбнулся маршал и вернулся в дом.
        Я стояла на улице до тех пор, пока первые гости не стали съезжаться к поместью. Почти такой же, как и у хозяев, автомобиль медленно двигался по дорожке из гравия. Оттуда вышла пожилая пара, а следом молодой человек, лет двадцати пяти на вид. Вероятно, супруги, они прошли к входу в дом, с удивлением покосившись и на мой наряд, и на совершенно отсутствующий взгляд.
        Да только мне было все равно. В голове билась лишь одна мысль, почему я была настолько слепа? Почему все эти годы принимала нелепые отговорки об отсутствии денег, почему ни Лиззи, ни Диана, никогда не предлагали мне оплатить билет? Ведь каждая безделушка, каждое платье, которые я получала от них в огромных количествах, превышали стоимость поездки до Эдинбурга во много раз.
        - Добрый вечер, - кто-то вежливо поздоровался со мной.
        - Добрый, - машинально ответила, по-прежнему глядя в одну точку.
        - В этом доме весьма радушно встречают гостей, - с легкой иронией в голосе продолжил навязчивый собеседник.
        Я пожала плечами.
        - Вы простудитесь, - сказал он мне. - Маршал будет недоволен. Да и я не прощу себе, что не доглядел за вами.
        Мужчина оказался настойчив, что было сейчас совсем некстати. Конечно, я давно догадалась, что говорила с гостем. Симпатичный молодой человек, из тех, которых как будто бы когда-то встречал. Темноволосый, темноглазый, с россыпью веснушек на носу.
        «Мило», - решила я.
        - Окажите мне честь станцевать с вами? - вдруг спросил он. - Не зря же мы явились первыми, надо снимать пенки! - весело рассмеялся мужчина и подал мне руку.
        Я не смогла не улыбнуться в ответ.
        - Меня зовут Эдриан Слоун, - представился он, внимательно разглядывая моё лицо. - Знаете, я ведь не хотел ехать. И впервые в жизни рад, что поддался уговорам маменьки - вы прекрасны, Элизабет.
        Мы вошли в особняк. Я скинула пиджак господина Николаса, подала вещь тут же подоспевшему слуге и повернулась к Слоуну.
        - Благодарю за комплимент, Эдриан.
        Он довольно сощурился, будто бы то, как я произнесла его имя, доставило ему удовольствие. Взяла у лакея бокал шампанского с подноса и со смешком призналась:
        - Только я не Элизабет.
        - И кто же вы, если не юная госпожа Холд? - нисколько не поверил мне Эдриан.
        - Бонк, - раскрыла я инкогнито. - Алиана Бонк.
        Никогда я не видела на лице человека столь быстрой смены эмоций. От почти счастья, до удивления и … обреченности.
        - А вот и Элизабет! - деланно обрадовалась я показавшейся в дверях подруге и подозвала её жестом.
        Эдриан, надо отдать ему должное, почти мгновенно взял себя в руки и улыбался сияющей Лиззи почти так же лучезарно, как и мне несколько минутами назад.
        Я представила молодых людей друг другу и оставила их, отговариваясь совершенно нелепым женским предлогом, то ли усталостью, то ли головной болью. Мне хотелось спокойно всё обдумать, и компания, пусть и такая замечательная, для этих целей не требовалась.
        Но я забылась. Господин Холд ясно дал понять, что желает видеть меня на празднике. Едва я ступила на первую ступень лестницы, ведущей в спальни, он окрикнул меня и приказал вернуться в столовую к госпоже Диане. Мне ничего не оставалось, как последовать его совету. Мама Лиззи взяла меня за руку, и только небо знает, чего мне стоило не выдернуть ладонь.
        Маршал встречал гостей один, будто прием этот проходил не в имении, а столице, и не было у дома хозяйки. Госпожа Диана ничем не выказала недовольства, наоборот, шутливо заметила, что таким образом супруг снимает с неё самые тягостные обязанности.
        Гостей, вопреки моим ожиданиям, было не так много. Эдриан и чета Слоунов - пожалуй, одни и самых богатых в Империи промышленников, шепнула мне Лиззи чуть позже. Три министра с женами и несколько военных чинов разных возрастов и рангов. Мы все уместились за большим овальным столом. На меня и Лиззи поглядывали с интересом, и только Эдриан видимо избегал встречаться со мной глазами. Всякий раз отворачивался, когда я смотрела в его сторону.
        И всё же я чувствовала его внимательный взгляд. Как будто он не просто смотрит, а изучает каждую черточку моего лица, запоминая.
        Никки покинул столовую, как только Слоуны вошли в дом. Когда гости окончательно расселись, господин Николас поднялся с бокалом в руке, чтобы произнести приветственный тост.
        - Дорогие гости, несказанно рад видеть всех здесь. К сожалению, мой график не позволяет проводить в Южном больше времени, а моё семейство прочно обосновалось в поместье и наотрез отказывается перебираться в столицу… - он отсалютовал бокалом смущенно зардевшейся госпоже Диане. - Но я счастлив, наконец, собрать под одной крышей две такие разные, но важные части моей жизни.
        Дамы кокетливо захлопали ресницами, мужчины одобрительно закивали. Лиззи, место которой было по другую сторону стола, рядом с Эдрианом, счастливо улыбалась, я же натянула на лицо вежливую улыбку, прячась за маской любезности от настойчивого, плохо скрываемого внимания всех этих людей.
        «Кто это? Что она делает в доме маршала? Почему сидит с нами за одним столом?» - мне не нужно было уметь читать мысли, всё это крупными буквами было написано в чужих глазах.
        - Вы уже знакомы с моей очаровательной женой, - продолжил Николас свою речь, госпожа Диана кивком подтвердила слова супруга, - позвольте представить вам мою дочь - Элизабет Холд.
        Лиззи поднялась из-за стола и очаровательно смутилась. Мужская половина гостей одобрительно заурчала, дамы покровительственно кивали.
        - Моему сыну, к сожалению, нездоровится, - безо всякого сожаления сказал господин Холд, - но я с радостью познакомлю вас с прелестной воспитанницей нашей семьи. - Алиана, встань, пожалуйста.
        Я поднялась и расправила плечи, смутно догадываясь, что несколько минут назад, сделала неправильный вывод. Сына ли господин Холд хотел показать первым лицам страны, или меня?
        - Алиана давняя подруга моей дочери, - сообщил нам маршал. - Она приехала на обучение из далекой Северной глубинки, и сразу покорила всю нашу семью.
        Я оглядела холёные лица. Брезгливость, вот что они испытывали, глядя на меня. Приживалка, определили они мою роль в этой семье. Что ж, отчасти это было правдой.
        - Ах, да, - деланно опомнился Холд, - Алиана родом из Эдинбурга. Наверняка вы слышали о Бонках?
        Одна из дам, яркая брюнетка в золотом, насмешливо изогнула бровь:
        - Бонки? - она кокетливо улыбнулась Холду. - Никогда не слышала.
        Маршалл изогнул губы в улыбке, но глаза его по-прежнему оставались холодны.
        - А не те ли это знаменитые проводники северного леса? - задумчиво протянул один из гостей. - Николас, ты что же, решил лично удостовериться в правдивости баек? - иронично спросил он.
        - Я уже убедился, Теодор. Сказки. Алиана чудесная девочка, добрая и смышленая. Может быть, даже умнее ровесниц, но…
        - Никакой связи с лесом, разумеется, - подхватил его собеседник.
        - Разумеется, - подтвердил маршал.
        - Связи с лесом? - рассмеялась брюнетка. - Кажется, я вспомнила. Дремучий северный край с дикими нравами. Это ведь Бонки не позволили вести железную дорогу через Эдинбург, и мы были вынуждены прокладывать путь до Северного моря в обход, многократно увеличивая затраты. Что там они говорили, нельзя тревожить духа леса? Духа леса, боже мой, это ведь надо такое придумать, - покачала она головой.
        Я сжала челюсти, с трудом удерживаясь, чтобы не нахамить. Что эта южанка может знать о севере? Кто дал ей право смеяться над нашими решениями, нашими традициями и нашими чудовищами!
        - Как бы то ни было, Император принял такой ответ, - улыбнулся господин Николас. - Семейство Алианы слишком долго находилось в изоляции и не понимает современных реалий. Но и Империя виновата в этом, мы сами запретили Бонкам покидать пределы Эдинбурга. Император лично издал соответствующий указ еще в первый год после присоединения провинции.
        С каждым его словом мне становилось тяжелее дышать. Так вот почему мама никогда не была в Империи! Вот почему отец никогда не брал нас с собой в свои короткие вылазки в большой мир. В нашей семье урожденной Бонк была мама, отец взял фамилию жены, как это и было принято у северян, если последний представитель угасающего рода - женщина.
        Но почему… почему мне ничего не говорили об этом запрете? И почему позволили учиться в Империи?
        - Неужели Александр отменил свое слово? - не поверил сосед Эдриана.
        - Александр? - широко улыбнулся маршал. - Нет, что вы. Никогда. Император не меняет своих решений. Дело в том, что чета Бонков отказалась от родительских прав на старшую дочь.
        Я пошатнулась, но успела взять себя в руки, прежде чем гости, будто команде, посмотрели на меня. Пренебрежение в их взглядах сменилось жалостью и какой-то брезгливостью. Мать Эдриана с ужасом взглянула на сына, и чуть было не выронила из рук бокал, её супруг успел спасти и скатерть, и платье жены. Только Элизабет удивленно переводила взгляд с отца на гостей и обратно.
        Почему родители отказались от меня? В чем была моя вина? И была ли она?
        Перед глазами встало уставшее лицо отца, потухший взгляд и вымученная улыбка. Нет! Не верю, этого просто не может быть! Они любят меня!
        Ральф, Рендольф, короткие звонки мамы, слова полные неподдельной тоски по дочери и сестре…
        Я посмотрела на хозяина дома, и будто впервые увидела его. Мужчина наслаждался реакциями гостей. Красивый, сильный и абсолютно чужой не только мне, но и своим женщинам.
        Враг, укравший у меня семью.
        Я расправила плечи и взглянула прямо ему в глаза. Господин Николас хищно улыбнулся в ответ и поднял бокал, чтобы затем громко произнести:
        - С этого дня Алиана носит нашу фамилию. Чудесно, не правда ли?
        Глава 3.
        - Я могу сесть, господин Николас? - в абсолютной тишине мой голос казался чужим.
        - Садись, Алиана, - разрешил мужчина.
        Я медленно опустилась на стул. Дрожащей рукой взяла наполненный бокал и пригубила ледяное вино.
        Внутри клокотала буря. Я не понимала мотивов Холда-старшего, недостаток информации сводил с ума. Впервые в жизни мне стало по настоящему страшно за будущее, потому что иллюзорное чувство власти над собственной судьбой исчезло.
        Алиана Холд…
        Маршалл поднял бокал, призывая гостей поприветствовать нового члена своей семьи. Госпожа Диана улыбалась мужу. Гости смеялись, говорили комплименты хозяину дома и исподволь смотрели на меня с всё возрастающим интересом, будто приценивались. Стоит ли новая северная лошадка своей цены, стоит ли поставить на неё в следующем забеге?
        - И что же дальше? - господин Теодор прокрутил в руке ребристую ножку бокала. - Мы можем рассчитывать, что в ближайшее время скучный императорский двор будет украшен новыми лицами?
        - Непременно, - посмотрел на дочь Николас. - И Элизабет, и Алиана будут присутствовать на ежегодном Весеннем балу. По-моему это прекрасный подарок им обеим на окончание пансиона.
        Я кинула быстрый взгляд на подругу. Лиззи задумчиво закусила губу. Императорский бал. Мечта каждой юной девушки. Но не Элизабет. Подруга истово желала продолжить обучение в университете. Бал, на котором традиционно заключались договорные помолвки, мог стать еще одним препятствием на пути к цели. Какой аристократ разрешит будущей супруге стать врачом?
        «А ты, Алиана? Что теперь станет с тобой?» - прочитала я немой вопрос в её глазах.
        Все эти годы я искренне сочувствовала Элизабет и её матери, девочкам из пансиона и всем имперским аристократкам вместе взятым. Да, они были богаты и образованы, зачастую красивы и даже талантливы, но бесправны. Собственность мужей и отцов. Украшения мужчин, которым изредка, вот как этой черноволосой красавице, супруги позволяли что-то большее, чем рожать детей в отдаленном поместье.
        Северяне же были слишком бедны и далеки от двора, чтобы перенять этот уклад. Наши женщины воспитывались наравне с мужчинами. Прожив в империи много лет, я даже могу сказать, у нас был почти матриархат.
        Я ободряюще улыбнулась подруге. Ничего, милая. Мы справимся. Господин Николас, вероятно, не понимает, кого удочерил. И, возможно, вдвоем у нас получиться уговорить его отправить тебя учиться и повременить с замужеством.
        А что до меня…
        Я всегда могу сбежать в Эдинбург. Даже сейчас, закрывая глаза, я знаю в какой стороне север и будто слышу дыхание мрачного и негостеприимного леса за своей спиной. Негостеприимного для чужих, и ласкового, будто кошка, для любого из Бонков. Пусть и названного сейчас чужим именем.
        - Расскажите нам о севере, Алиана, - выдернул меня из собственных мыслей ленивый вопрос брюнетки. Госпожа Кэтрин, кажется так звали эту холеную женщину.
        - Что вас интересует? - отставила я бокал, изображая готовность поддержать беседу.
        - Что интересует? - задумчиво повторила она свой вопрос. - Ваша провинция окутана таким таинственным флёром, что я даже не знаю с чего начать. Хотя бы северные маги. Это правда, что среди ваших мужчин рождаются одаренные? - изогнула она бровь.
        Во взгляде её не было ни намека на интерес.
        - Маги, - расхохотался её супруг. - Дорогая, где ты наслушалась этих сплетен?
        Он был значительно старше жены и смотрел на неё словно на неразумного ребенка, разворачивающего новую игрушку, чтобы затем поскорее попробовать её на зуб. И такой игрушкой была для неё я.
        - Смотря что вы подразумеваете под даром, дорогая Кэтрин, - улыбнулась я. - Наши мужчины, к примеру, не имеют ни фактической, ни юридической власти над своими женщинами. Наши брачные традиции не допускают принуждений и договорных браков. Наши женщины наследуют отцам, и даже имена своим детям мы даем сами.
        - Какое варварство, - тихо охнула гостья по правую руку от меня.
        - Но, несмотря на эти «варварские» традиции, наши мужчины, вне всякого сомнения, имеют вес в своих семьях и весьма уважаемы. Это ли не дар? - я отсалютовала Кэтрин бокалом.
        - Какая прелесть! - рассмеялась женщина и оскалилась.
        В глазах её стояла такая неприкрытая ненависть, что на миг я успела пожалеть о своём ребячестве. Кого я посмела дразнить, змею, гораздо более опытную и старшую. Ту, кто давно привык прятать истинные чувства под маской воспитанной жены и дочери. Истинную аристократку.
        - Не переживай, Алисия, - обратилась Кэтрин к блондинке. - Девочка еще слишком юна и неопытна, а недостаток воспитания легко исправит наш дорогой маршал. Я ведь права, Николас.
        Всё внимание разом сосредоточилось на стройной фигуре маршала. Я же перестала дышать, ожидая ответ.
        - Вне всякого сомнения, госпожа Кэтрин. Вне всякого сомнения, - улыбнулся мне мужчина.
        Кэтрин, на которую хозяин дома даже не взглянул, излишне резко промокнула салфеткой красные губы. Пожалуй, единственный жест, выдавший её раздражение.
        - Да, госпожа, - проследила я за тем, как она поднимает бокал, - среди северян действительно рождались маги. Правда, крайне редко. Последний одаренный умер еще до нашего единения с Империей, однако записи о его возможностях сохранились. Его сила была связана с водной стихией. В хрониках говорится об изменении им течения рек, призывах дождя в засушливые годы и укрощение снежных буранов, которые до сих пор оказывают непоправимый урон экономике региона в зимний период.
        - Северяне нашли магам достойное применение, - иронично заметила она и откинулась на спинку стула, демонстрируя плавный изгиб длинной шеи и блеск драгоценных камней.
        - Сказки, Кэтрин, - сказал ей муж, любуясь супругой. - Что ты скажешь на это, Николас?
        - Сказки, - подтвердил маршал, довольно оглядывая меня. - Я видел эти хроники. Если и был у этого «мага» дар, так это был дар убеждения. Он виртуозно выманивал деньги с суеверных северян.
        Госпожа Кэтрин заливисто рассмеялась. На лицах гостей появились улыбки. Элизабет поджала губы и собиралась что-то сказать. Полагаю, как и я, она не могла не увидеть излишне вызывающего поведения аристократки. Диана испуганно смотрела на дочь, жестом приказав той промолчать. Я же вновь оглянулась на маршала и встретилась с ним глазами.
        Недосягаемый, далекий и холодный, как северная звезда, все эти годы он был для меня скорее портретом в дневнике Элизабет, чем живым человеком. Я никогда не стремилась узнать его ближе, скорее наоборот, неосознанно избегала встреч. Его аура подавляла, а я не выносила давления.
        Вот и сейчас, его изучающий взгляд ощущался металлическими тисками, вырваться из которых было невозможно. На миг мне показалось, что даже время испуганно сжалось, признавая чужую силу.
        В странной вязкой тишине я услышала медленный стук своего сердца, которое вдруг резко сорвалось на бег. И в этот миг мое тело отомстило мне за невнимательность - тревоги и потрясения этого дня многократно усилили обычный приступ ежемесячного недомогания.
        От боли у меня перехватило дыхание, одной рукой я схватилась за стол, а вторую прижала к животу.
        - Ана? - испуганно спросила Элизабет.
        - Простите, - прошептала я, удерживая сознание на одном лишь упрямстве.
        В столовой Холдов исчезли стены, и большой овальный стол теперь стоял посреди лесной чащи. Под моими ногами стелился влажный мех, в нос ударил болотистый запах травы. Я подняла глаза на гостей, Эдриан что-то быстро мне говорил, но я не слышала. Повернула голову. Элизабет, Диана, маршал - были словно сотканы из тумана и медленно таяли, превращаясь в причудливые узоры древесной коры. Сознание раздвоилось, одна я задыхалась от боли в чьих-то руках, а другая была абсолютно здорова в Эдинбургском лесу и, смеясь, собирала в горсти редкий солнечный лучик, неведомо как пробравшийся в чащу.
        Может быть, вместе со мной?
        «Что с ней?!» - словно сквозь вату услышала я перепуганный голос Дианы.
        «Эдриан, вы ведь врач! Сделайте же что-нибудь!» - кричала Элизабет, а я сделала шаг в темное нутро леса.
        Летняя полянка исчезла, снег укрывал макушки деревьев, и вечернее небо, отражаясь от ослепительной белизны, казалось лиловым.
        Я не чувствовала холода, сугробы мягкой ватой скользили под ногами. Протянула руку, чтобы дотронутся до приветственно протянутой мне еловой лапы, и с удивлением увидела, что пальцы мои пропускают свет.
        «Пульс замедляется!» - выкрикнул Эдриан. - Кто-нибудь, срочно принесите мой саквояж из автомобиля!
        «Сейчас!» - всхлипнула Лиззи.
        Я хотела успокоить подругу, сказать, что всё уже хорошо, я совсем не чувствую боли, но не могла. Всем существом потянулась туда, где было сейчас моё тело, и даже услышала презрительные слова госпожи Кэтрин.
        «У девочки явный талант. Такая игра, я почти поверила. Может быть, Николасу стоит задуматься об актерской карьере для приемной дочери? Ах, да… это ведь профессия плебсов».
        Я моргнула, увидев над собой обеспокоенное лицо Эдриана, но затем услышала, как ветер тоскливо пропел моё имя.
        «А-ли-а-на» - звал меня лес, или что-то, что много веков живет в его глубине.
        «А-ли-а-на» - скрипели деревья и расступались, пропуская меня всё дальше и дальше.
        В детстве я частенько бегала в лес. Дикие животные не трогали меня, а чувство направления не позволяло заблудиться, но всё же я не уходила от крепости слишком далеко. Несмотря на то, что лес благоволил к нашей семье, мы были здесь всего лишь гостями, но не хозяевами. И те из нас, кто по какой-то причине забывал об этом, дорого платили за свои ошибки. Даже Бонки не всегда находили дорогу домой.
        Но сейчас, в этой странной яви, больше похожей на сон, не было рядом никого, кто мог бы заставить меня одуматься, и я шла всё дальше и дальше, туда, куда звал меня ветер.
        Далеко впереди что-то светилось нежным перламутровым светом, а я вдруг вспомнила страшную сказку, которую братцы каждый вечер просили перед сном. Мы - дети Эдинга, и предок наш много веков назад спас северян от демона, захватившего этот лес и эти земли. В тот миг, когда меч сурового воина разрубил тело врага, хлынула во все стороны кровь, навсегда окрашивая деревья в багряный, а плоть демона окаменела, навечно запирая чуждые этому миры силы.
        Я остановилась, и увидела под ногами красный кленовый лист. Оглянулась. Снег исчез. На маленькой поляне, на которой я стояла сейчас, царила осень.
        «А-ли-а-на», - вновь шепнул ветер, приглашая следовать за ним.
        Я шагнула, но манящий свет не стал ближе, снова сделала шаг и застыла, почувствовав чужое прикосновение.
        Кто-то взял меня за руку.
        - Остановись, - приказал мне тихий голос, хозяина которого здесь не было.
        Я посмотрела на тонкую ладонь, уверенно держащую мои пальцы, а потом увидела её обладателя, с каждым мигом проявлявшегося в моём лесу всё отчетливей и ярче.
        Тонкий, высокий, совсем мальчик или юная девушка, он так знакомо качнул головой, откидывая длинную челку.
        - Никки? - протянула я руку, чтобы убрать длинные волосы, мешающие мне разглядеть его лицо.
        Но он крепко взял меня за запястье, не давая этого сделать.
        - Не нужно, - покачал он головой.
        - Ты говоришь… - вдруг поняла я и улыбнулась.
        - Иногда, - улыбнулся он в ответ.
        - Но что ты делаешь здесь? - нахмурилась я, чувствуя странное, будто даже чужое недовольство от его вторжения.
        Что в этом странном лесу, рожденном моим подсознанием, делает тихий и незаметный Никки? По какому праву младший Холд оказался в моей голове?!
        Я попыталась отступить назад, желая вновь оказаться как можно дальше от Николаса и всей его семьи, пусть даже горячо любимая мною Лиззи была её частью, но не смогла сдвинуться с места.
        - Я пришел за тобой, - ровно сказал мальчик и обхватил мою голову руками.
        Мы стояли напротив друг друга, Никки был почти одного роста со мной, и теперь я видела его глаза, глубокие, темные и холодные, словно лесные озера
        «Капкан», - обреченно поняла я, когда не смогла ни отвести взгляд, ни даже пошевелиться.
        Мир качнулся, алые листья вокруг закружились, сливаясь в кровавый вихрь, а затем я осознала себя лежащей на кушетке в вишнёвой гостиной особняка Холдов.
        Элизабет держала меня за руку, Эдриан прижимал вату к моему предплечью, в которое, судя по неприятному ощущению, только что сделал укол.
        Чуть в стороне стояла испуганная Диана, а за ней и господин Николас, на бледном лице которого ходили желваки.
        Злится? Плевать! Может быть, произошедшее заставит его отменить решение об этом абсурдном усыновлении?
        - Где Никки? - хрипло спросила я, не найдя младшего Холда взглядом, но отчего-то уверенная, что он непременно должен быть рядом.
        - Ана, ты очнулась! - воскликнула Лиззи.
        - Никки? - переспросил Эдриан.
        - Это мой младший брат, - так же недоуменно ответила ему подруга и, погладив меня по руке, сказала. - Он, наверное, в своем крыле, если хочешь, я попрошу Кристоса или кого-то из слуг сходить за ним?
        - Господин Слоун? - требовательно спросил маршал.
        - Жизненные показатели в норме, - повернулся Эдриан к хозяину дома, - и всё же я настоятельно рекомендую немедленную госпитализацию.
        - Милая, ты так нас напугала, - подошла ко мне госпожа Диана.
        - Простите, - я поставила ноги на твердую поверхность пола и села, спиной опираясь на спинку кушетки. - Не нужно больницы, - повернулась я Слоуну, который уже собирался что-то мне возразить. - Врачи в пансионе неоднократно обследовали меня, я полностью здорова.
        - У здоровых не бывает таких обмороков, Алиана, - мягко ответил мужчина. - Вам нужна помощь, и в этом нет ничего постыдного, - взял он меня за руку и нежно сжал пальцы.
        - Я ничуть не стыжусь, - вымученно улыбнулась. - Да, я действительно тяжело переношу женские недомогания. Врачи говорили, это особенность моего организма. Сегодня я, вероятно, переволновалась. Вот и результат.
        - Вы были почти в коме, Ана, - покачал он головой, так и не выпуская моей руки. - Поверьте мне, не бывает у женщин таких особенностей.
        - Довольно! - резко бросил маршал. - Эдриан, благодарю вас за помощь, я непременно воспользуюсь вашим советом, и лично сопровожу Алиану в госпиталь.
        Я поднялась на ноги, чтобы выразить протест, но господин Холд выставил перед собой ладонь, останавливая меня.
        - Мне стоило сделать это давным-давно, еще тогда, когда я получил первые отчеты врачей из пансиона.
        Понимание, что все эти годы маршал получал сведения обо мне, неприятно кольнули.
        «Капкан», - вновь застучало в ушах.
        - Я не могу потерять тебя, Ана, - тоном, не терпящим возражений, добавил господин Николас.
        Мне же от его слов стало не по себе. Что значит его «не могу»? Какую роль он отвел мне в своих планах? Никогда не поверю, что этот холодный словно ледяная глыба человек за несколько наших встреч проникся ко мне отцовскими чувствами.
        Это просто смешно!
        - Я мог бы отвезти Алиану прямо сейчас, - встал с кушетки Эдриан. - Поверьте, в нашей больнице установлено самое современное оборудование, и работают высококвалифицированные специалисты.
        - Действительно, дорогой, - положила Диана руку на локоть мужа. - До столицы несколько часов езды, и лучше бы девочке провести их под присмотром доктора.
        Господин Холд посмотрел на жену. Не знаю, что она увидела в его глазах, но Диана отняла руку и спрятала её за спиной.
        - Думаю, вашего укола нам будет достаточно, чтобы доехать до военного госпиталя. Это ведь адреналин? - уточнил маршал.
        - Именно, - нахмурившись, подтвердил Слоун.
        - Николас, но как же твои гости? - тихо спросила Диана. - Не лучше ли воспользоваться предложением Эдриана?
        Господин Холд задумчиво на меня посмотрел.
        - Можно мне поехать с Аной, папа? - спросила его Лиззи, пока Эдриан заботливо упаковывал медицинские приспособления обратно в саквояж.
        - Хорошо, - кивнул маршал. - Вечером я заеду в больницу и заберу вас обеих.
        - Если медики позволят, господин Холд, - с улыбкой заметил Слоун.
        - Будем надеяться, - так же весело ответил ему мужчина. - Не заставляйте же меня жалеть о своем выборе.
        Глава 4
        Я села на краешек кровати, чувствуя, как скользит ткань платья по гладкому шелку покрывала, и бездумно уставилась на обтянутые чулками колени.
        Бледная как мел Лиззи суетливо рылась в моем шкафу и без умолку говорила, таким нехитрым способом пытаясь отвлечь себя и меня от произошедшего.
        - Сейчас-сейчас, - выглянула она из-за дверцы шкафа. Губы её дрожали. - Какую юбку ты хочешь? Синюю? Зеленую? Вот, думаю, эта идеально подойдет! - в конце концов решила она и положила рядом со мной что-то светло-зеленое. - А теперь кофту! - нарочито бодро заявила Элизабет, вновь ныряя в темное нутро гардероба.
        Я вздохнула, не глядя вытащила шпильки из пучка, чувствуя почти болезненное удовольствие от этого действия. Волосы упали за спину, а я наклонилась, чтобы аккуратно стянуть чулок, не поставив на нём ненароком зацепки. Привычка беречь подарки Холдов осталась у меня с первых лет пансиона. Помню, получив от Элизабет первый в своей жизни шелковый платок, я долго ждала, когда она одумается и заберет его обратно? Время шло, подарков становилось всё больше, а тот первый платок так и остался лежать в моей прикроватной тумбочке в нашей с Лиззи спальне. Я так ни разу и не надела его.
        - Белая, или бежевая? - тем временем громко размышляла Элизабет.
        Я тяжело вздохнула и потерла виски.
        - Сядь со мной, Элизабет, - попросила её я.
        Она дернулась, но выполнила просьбу и уселась на маленькой банкетке напротив, прикусив губу и опустив глаза в пол.
        Я успела расстегнуть молнию на платье, снять один чулок и потянулась проделать то же самое со вторым, а она так и не произнесла ни слова.
        - Ты ведь знаешь, Ана, я люблю тебя так, как могла бы любить родную сестру, - наконец прервала подруга неловкое молчание.
        - Знаю, - тихо ответила я. - И я люблю тебя, Лиззи.
        Она всхлипнула.
        - Я мечтала назвать тебя сестрой, но не такой ценой! - воскликнула она, а потом закрыла лицо руками, чтобы спрятать слезы.
        Я нахмурилась. Мой недавний обморок не просто напугал её. Всегда рассудительная и спокойная подруга была на грани нервного срыва, и я не знала какие подобрать слова, чтобы её утешить.
        - Прости меня, Алиана, - еще горше разрыдалась она. - Прости!
        - Господи, Лиззи, да ты-то тут при чем?! - я вскочила с кровати, чтобы обнять её и успокоить, но не успела. Кто-то рывком открыл дверь в мою спальню, так, что она громко ударилась о стену, а я дернулась от неожиданности.
        В комнату ворвался разъяренный господин Холд.
        - Что происходит?! - спросил нас отец Элизабет.
        - Ничего, - ответила подруга, поднимаясь на ноги. Страх перед отцом заставил её мгновенно взять себя в руки.
        Холд-старший недовольно оглядел дочь, а затем и растрепанную меня, и одинокий черный чулок на моей кровати. Я покраснела с ног до головы, чувствуя себя крайне неловко, и зачем-то схватила предложенную подругой светлую юбку. То ли чтобы прикрыться, то ли чтобы занять руки.
        - Ты слышала, что сказал господин Слоун? - строго сказал дочери Холд.
        - Прости, - спала она с лица. - Этого больше не повторится.
        - Эдриан ждет в машине, и тебе, Элизабет, тоже стоит переодеться, - сказал господин Николас и вновь посмотрел на меня.
        - Конечно, - выдавила Лиззи улыбку и быстро вышла из моей комнаты.
        Мы с её отцом остались наедине.
        Он внимательно вгляделся в мое лицо, затем опустил взгляд ниже, нахмурился, увидев синяк на моей руке, и нервно дернул шеей, когда заметил болтающийся ниже колена черный чулок.
        - В столице дожди, - ровно произнес мужчина. - Наденьте брюки.
        Я кивнула, и когда он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, швырнула эту злосчастную юбку на пол, таким дурацким образом выражая свой нелепый протест.
        «Никаких глупостей», - приказала я самой себе. Истерикой я совершенно точно ничего не добьюсь.
        «Разобраться со здоровьем. Связаться с мальчишками. Выяснить, зачем я могла понадобиться Холдам, и что со всем этим делать», - придумала я нехитрый план действий и, кивнув самой себе, надела брючный костюм.
        Не будем провоцировать маршала.
        «Кто знает, к чему это может привести?» - по спине пробежал холодок. Я вдруг вспомнила его глаза - последнее, что я видела перед тем, как глупо свалиться в обморок на глазах у гостей.
        И странная нелогичная мысль, что именно Холд-старший стал причиной этого обморока, вызывала во мне какой-то иррациональный страх.
        Страх, который я всегда испытывала в его присутствии.
        Я взглянула на себя в зеркало, на ходу заплетая волосы в подобие косы, и вышла в коридор, где уже ждала Лиззи.
        - Сразу видно, что ты дочь военного, - хихикнула я, отвлекаясь от невесёлых мыслей и обещая себе непременно разобраться с природой своего страха.
        - Это еще почему? - игриво спросила Элизабет.
        - Потому что простая женщина с такой скоростью переодеваться не может! - заявила я и взяла посмеивающуюся подругу под руку.
        Мы вышли на улицу через запасной боковой вход, чтобы не попасться на глаза гостям и лишний раз не напоминать им о неприятном инциденте. Обошли северное крыло, в котором жил Николас Холд-младший. Спрашивается, зачем ребенку, пусть и гениальному, апартаменты размером с крепость Бонков? А затем вышли на дорожку, ведущую к центральным воротам поместья.
        Эдриан вышел из автомобиля, чтобы открыть нам с Элизабет двери.
        - Я сяду назад, - сообщила я мужчине, когда он взглядом показал мне на место по правую руку от водителя.
        Элизабет радостно защебетала, что теперь у неё будет почти три часа времени, чтобы как следует расспросить будущего коллегу о профессиональных тонкостях и устроилась впереди.
        Мистер Слоун вежливо ей улыбнулся, а затем проводил меня к моему месту.
        - Как вы себя чувствуете? - спросил он, уверенно взяв меня за руку, чтобы затем, сосредоточенно сосчитать мой пульс.
        - В полном порядке, - с готовностью ответила я. - Уверена, больше ничего подобного не повторится.
        - Сделаю всё возможное, чтобы так и было, - серьезно сказал мужчина и открыл мне дверь.
        Я вновь поблагодарила врача за участие и мимоходом обернулась на поместье, прежде чем сесть. На улице уже давно стемнело, окна огромного здания тепло светились на много миль вокруг, и только северное крыло младшего Холда зияло мрачной чернотой. Вдруг в одном из окон зажегся свет, и я увидела тонкий силуэт Никки. Повинуясь сиюминутному порыву, махнула ему рукой. Пусть и сам того не желая, именно он вывел меня сегодня из призрачного леса. Но Николас-младший, увидев мой жест, только задернул плотные шторы.
        Свет в его окне погас, а я села в автомобиль и улыбнулась.
        Никки в Эдинбургском лесу. Какие странные мысли порой рождает подсознание…
        В дороге меня укачало, и весь путь до столицы я тихонько дремала, периодически ворочаясь от веселого смеха Элизабет и Эдриана, который каждый из них пытался безуспешно сдерживать, чтобы меня не разбудить.
        Проснулась я от света столичных фонарей. Несмотря на поздний вечер, в городе было светло почти как днём. Разноцветными огнями вдоль дорог горели бесконечные рождественские гирлянды, каждое здание на широком проспекте было украшено сияющими символами зимнего праздника, и я заинтересованно выглянула в окно, чтобы насладиться прекрасными видами ночной Вирджинии.
        Лиззи с упоением делилась с водителем мечтами о будущей карьере хирурга или психиатра (она и сама пока не решила, что привлекает её больше - гнойные раны или сумасшедшие), а Эдриан внимательно её слушал или делал вид, потому что в зеркале заднего вида я несколько раз случайно ловила его заинтересованный взгляд.
        - Нравится? - вдруг прервал он размышления Элизабет о выборе специализации. Вопрос его был адресован мне.
        - Очень, - честно призналась я. - Никогда не была в столице.
        - Если господин Холд позволит, я мог бы показать вам город, - любезно предложил мужчина.
        - Это было бы чудесно, - повернулась ко мне Лиззи. - Правда, Алиана?
        - Не думаю, что у нас будет на это время, - с сожалением отозвалась я. - Завтра вечером мы должны вернуться в колледж.
        - А я ведь так и не потанцевал ни с одной из вас, милые дамы! Завтра же займусь приобретением приглашения на Весенний бал, - улыбнулся Эдриан.
        - И дороги нынче балы? - рассмеялась я.
        - Почти пять тысяч, - вздохнула Элизабет, а я мысленно присвистнула.
        Пять тысяч империалов - стоимость обучения в столичном университете. Если бы Лиззи могла выбирать, то предпочла бы потратить деньги на дальнейшее образование.
        Но имперские аристократки выбирать не могли.
        Мне же и сотня солидов казалась огромной суммой - именно столько родители тратили на ежегодное содержание нашего дома.
        Я дотронулась до мочек ушей, пальцами найдя крохотные серьги, сверкавшие на свету ничуть не хуже бриллиантов.
        «Это ведь и есть бриллианты», - вдруг догадалась я.
        Тело охватил неприятный озноб.
        Холды тратили на меня не меньше, чем на родную дочь.
        Почему?
        Я снова посмотрела в окно. На крыше одного из зданий был установлен большой телевизионный экран, с которого сейчас широко улыбался господин Николас Холд.
        - Ана? - позвала меня Лиззи.
        - Всё хорошо, задумалась, - успокоила её я.
        Мы приехали.
        В огромной больнице было светло, стерильно чисто и пахло спиртом. Я позволила улыбающимся докторам провести с собой все необходимые для диагностики манипуляции от сдачи крови (с меня выкачали, наверное, пару пинтов) до размещения на мне неизвестных датчиков, призванных найти неполадки во вверенном им организме.
        Лиззи была рядом и развлекала болтовнёй меня и диагностов. В конце концов разговоры их зашли в откровенно медицинские дебри, и я перестала понимать каждое второе произносимое ими слово.
        - Простите, доктор, долго ещё? - спросила я и зевнула.
        Время давно перевалило за полночь, но столичная больница и не думала спать, круглосуточно спасая жизни.
        - Всё, дорогая, одевайтесь, - сообщил мне симпатичный седой врач в белом халате.
        - Что вы скажете, доктор Росс? - спросил коллегу Эдриан.
        Он всё это время терпеливо ждал диагноза за ширмой.
        - Я не вижу ничего страшного в клинической картине, - ответил ему мужчина. - Ты и сам можешь видеть результаты тестов, Эдриан. Юная госпожа здорова.
        Слоун придержал халат, который накинул поверх своего пиджак сразу по приезду в больницу и взял из рук диагноста папку с отчетами, по пути бросая на меня мимолетный обеспокоенный взгляд.
        - Человеческий организм - загадка, - улыбнулся мне господин Росс. - Сколько мы узнали за многолетнюю историю медицины, и сколького еще не знаем. Наша нервная система - наисложнейший механизм, теперь вы видите, госпожа Холд, - обратился он к Элизабет, - даже самое современное оборудование и обласканный регалиями врач, порой не способны найти причину недомогания.
        - Думаете, нервное потрясение? - уточнил у него Эдриан, листая содержимое папки.
        - Полагаю, - пожал плечами врач. - Я выпишу госпоже витамины.
        В кабинет постучали, и, получив разрешение войти, внутрь заглянула молоденькая и чем-то очень взволнованная медсестра.
        - Доктор Росс, там, - она запнулась, невидящим взглядом осмотрела нас с Элизабет, а потом повторила, - там…
        - Что там, Сара? - мягко уточнил врач.
        - Там маршал? - растерянно спросила она у самой себя.
        - Всё в порядке, это за нами, - вежливо улыбнулась девушке Лиззи.
        - Так я позову его? - сглотнула сестричка и, дождавшись согласного кивка, вышла за дверь.
        - Чем это отец успел так сильно её испугать? - задумчиво произнесла подруга.
        - Напугать? - рассмеялся доктор Росс. - Что вы! Вашего отца боготворят, госпожа Элизабет, - тепло улыбнулся подруге доктор. - Сара просто никак не ожидала, что её кумир окажется так близко.
        Господин Холд зашел в кабинет и вежливо поздоровался с врачом. Пока мужчины обсуждали моё здоровье, я успела застегнуть пуговицы на вязанном кардигане и даже поправить выбившиеся из прически волосы.
        Посмотрела в окно. Госпиталь находился на одной из центральных улиц столицы, и с высоты пятого этажа открывался чудесный вид на золотые купола знаменитого на весь континент Александринского собора. Жаль только, зимой в столичном регионе Империи вместо пушистого снега шли дожди.
        Я зевнула.
        - Устали? - ласково спросил меня Эдриан.
        - Немного, - не стала отрицать очевидного.
        - Завтра я пришлю секретаря за подробным отчетом, - вдруг оборвал маршал доктора Росса. - Нам пора.
        - Конечно, - понятливо улыбнулся врач.
        После недолгого прощания мы вышли в коридор, где Холда ожидали двое охранников. Прошли мимо сестринского поста, за которым стояла Сара. Девушка прижимала руки к пунцовым щекам и глупо улыбалась, невидящим взглядом уставившись в какой-то журнал.
        - Благодарю за помощь, - кивнул ей господин Холд на прощание, на краткий миг задержавшись у её рабочего места. Я шла позади и, чтобы ненароком не задеть его сделала шаг в сторону, но он развернулся и неожиданно взял меня под руку.
        - Осторожно, - сказал мне мужчина.
        - До свидания, господин маршал, - крикнула девушка нам вдогонку.
        - До свидания! - ответила за отца Элизабет.
        Пожалуй, еще никогда я не была так близко к Холду-старшему. Мы шли нога в ногу, и его горячая ладонь на моей руке нервировала меня.
        Эдриан вел нас, вероятно, каким-то другим путем, потому что эти коридоры были значительно параднее и шире, чем те закутки, по которым мы поднимались ранее. Большая мраморная лестница, на которую мы вышли через некоторое время подтвердила мои догадки, и я поняла, что в больницу мы входили через служебный вход.
        Центральный же холл поражал имперским размахом, обилием золота в интерьере и огромным портретом молодого императора Александра на одной из стен.
        - Скоро вы сможете увидеть Александра лично, - заметил господин Холд мой интерес.
        - С нетерпением жду этой встречи, - я аккуратно высвободила руку, продолжая рассматривать портрет.
        Тяжелый взгляд императора был поразительно передан художником, и единственное чувство, которое вызывало это изображение - желание оказаться от него как можно дальше.
        «Совсем как Холд», - промелькнула мысль, и я внимательнее присмотрелась к маршалу.
        Я никогда не интересовалась политикой и если и видела фотографии Александра в юности, то не особенно их рассматривала. Но сейчас сходство двоих мужчин поразило меня, и я застыла, лихорадочно вспоминая степень близости Холдов к императорскому роду.
        - Алиана? - выгнул бровь маршал.
        - Скажите, господин Холд, вам никогда не говорили, что вы почти копия Александра?
        Он расхохотался.
        - Вы потрясающе аполитичны, дорогая, - ответил мужчина, и это обращение неприятно резануло слух. - Говорили, и не раз, но в этом нет ничего удивительного - я прихожусь ему троюродным племянником.
        Я кивнула, принимая объяснение. Сонный дежурный открыл нам дверь, и мы вышли на улицу.
        Шел дождь. Молчаливый охранник раскрыл над нами зонт, а сам стойко шел рядом с непокрытой головой. Элизабет юркнула под второй зонт к его коллеге, и мы, ускорив шаг, направились к двум одинаковым автомобилям - маршала и его охраны.
        Дорога до столичного особняка Холдов не была долгой. Крошечный дом приветливо распахнул свои двери, встречая нас. Недвижимость в центре Вирджинии стоила баснословно дорого, и я не питала никаких иллюзий на счет скромных размеров городского дома маршала. В отдельностоящем особняке в центре столицы не было ничего скромного.
        Две горничные, удивительно улыбчивые и бойкие для двух часов ночи, проводили нас с Элизабет в спальни. Я легла в кровать, но сон не шел. Меня мучила жажда и, несмотря на некоторую скованность из-за отсутствия в еще не знакомом мне доме госпожи Дианы, я решила не тревожить Лиззи и самостоятельно наведаться в кухню. Тем более шум давно утих, и все обитатели дома разошлись по своим спальням.
        Взяла из шкафа халат, потуже затянула атласный пояс и вышла из комнаты. Кухня нашлась сразу, всё же дом этот был не в пример меньше поместья в Южном.
        Залпом осушила стакан, поставила его в мойку, выключила свет и вернулась в коридор. От усталости свернула не в ту сторону - это я поняла по горящему свету в открытой настежь комнате. Кабинет или библиотека, судя по стеллажам с книгами, которые я могла видеть из коридора.
        Если бы я и была любопытной, то и тогда не стала бы заглядывать внутрь. Слишком опасным казался мне хозяин этого дома. Сердце застучало, и я сделала шаг назад, чтобы, не дай Бог, не потревожить Холда, если он действительно там. Локтем задела картинную раму в коридоре. Звук был не громким, и всё же маршал услышал.
        - Заходи, - громко сказал мужчина, наверняка спутав меня с кем-то из слуг.
        «Нет уж, спасибо», - поёжилась я от перспективы провести с Холдом-старшим несколько минут наедине и тихонько шагнула обратно в сторону кухни, но господин Николас окрикнул меня.
        - Ну же, Алиана. Или тебе нечего спросить?
        Глава 5
        Кровь прилила к щекам, мысли лихорадочно заметались в голове. У меня было множество вопросов и странная уверенность в том, что ни на один из них я не получу честного ответа. Я чувствовала себя маленькой глупой мышью, которую матерый кот пригласил на званый ужин, вдоволь до того наигравшись.
        И всё же я пересилила страх.
        Окинула себя придирчивым взглядом. Тонкий халат, пусть и длиною до пола, выглядел фривольно для беседы с мужчиной, а завязанный на манер банта пояс навевал ассоциацию с подарочной лентой.
        Как будто гостья готовилась стать главным блюдом на праздничном столе.
        «К черту!» - решила я и вошла.
        В кабинете пахло табаком и кожей. Господин Холд сидел на темно-зеленом диване в углу комнаты и задумчиво вертел в руках бокал со льдом и чем-то бурым на дне.
        - Ты очень напугала меня сегодня, девочка, - заметил мужчина и рукой указал мне на кресло напротив. - Садись, - приказал он, и я послушалась.
        Присела на краешек, отмечая гладкость дорогой кожи под рукой, бросила взгляд на зеркальную дверцу, вероятно, бара и на отражение теперь уже пустого коридора в ней.
        А затем прямо посмотрела на господина Николаса.
        - Спрашивай, - небрежно разрешил он и сделал глоток.
        - Зачем вы удочерили меня? - не стала я разводить политесов.
        Холд недовольно поморщился.
        - Алиана, - укоризненно покачал он головой, - не заставляй меня разочаровываться в вашем пансионе. Говорить прямо - немыслимо при императорском дворе.
        - Я никогда не мечтала о дворцовой жизни, - упрямо ответила я.
        - До весны ты как раз успеешь пересмотреть свои желания.
        - И даже то, что Бонкам запрещено являться ко двору, не станет мне помехой?
        - Не только ко двору, но и покидать Эдинбург, - поправил меня Холд. Но это и есть ответ на твой первый вопрос, - усмехнулся мужчина. - Ведь ты больше не Бонк, тебя это не касается.
        Наверное, я слишком устала, перенервничала и была чересчур возбуждена, потому что не смогла сдержать сарказма:
        - Да вы моя крёстная фея! - зло процедила я. - Осталось получить хрустальные туфельки и бежать на свидание с принцем. Жаль только в полночь карета превратится в тыкву! - резко поднялась с кресла.
        Полы халата раскрылись, открывая ноги.
        - Сядь, - тихо сказал маршал, и что-то в его голосе заставило меня беспрекословно выполнить приказ. - Твои родители, Алиана, просили забрать тебя еще в мой первый приезд в Эдинбург. Тогда я решил, что отрывать маленького ребенка от семьи было бы слишком жестоко, но теперь жалею об этой уступке собственной совести. Вы похожи на норовистую кобылку, - взгляд его коснулся моих колен, - пусть и весьма симпатичную.
        Я ничуть не оскорбилась, но нервно поправила халат, хоть этого и не требовалось - всё было прикрыто.
        Зачем родителям было отдавать меня? Даже если бы мама вдруг захотела для меня жизни вне леса, с чего бы второму лицу государства брать на воспитание дочь фактически имперских изгнанников?
        Напрягла память, вспоминая редких гостей крепости. Неужели я могла не запомнить Холда-старшего? Когда Лиззи представила меня отцу, я еще несколько дней ходила под впечатлением, оглядываясь по сторонам в страхе случайно встретить его в огромном поместье.
        Но зачем ему обманывать меня?
        - Вы были в Эдинбурге?
        - Судя по всему, вы ничего не помните об этом визите? - поймал он мой недоверчивый взгляд. - Это не удивительно, вы были совсем крохой. Финансовое состояние вашей семьи много лет остается плачевным, запрет выезда не оставляет практически никаких возможностей это поправить. Ни вы, ни ваши братья, не имеете никаких перспектив. Я отнюдь не альтруист, и согласился помочь Бонкам в обмен на некоторую помощь со стороны Эдинбурга, но… - он чуть наклонил бокал, наблюдая за тем, как тягучая жидкость омывает кубик льда, - я вовсе не монстр, Алиана. Что бы ты себе не напридумывала.
        Я опустила глаза, признавая правдивость этого замечания, и в который раз отметила его переход в обращении ко мне с «вы» на «ты» и обратно, как будто он и сам пока не определился с моим статусом. Девочка - плата за возможную поддержку Эдинбурга, или нечто большее.
        Холд поставил опустевший бокал на низкий стол между нами. Стекло неприятно звякнуло о такую же стеклянную деталь на деревянной столешнице.
        - Когда я смогу увидеть семью? - подняла я глаза.
        Он сплел пальцы и ответил:
        - Мои возможности велики, но не безграничны. Я не могу усыновить всё ваше семейство.
        Не сдержала смешка.
        - Этого не требуется. Просто отпустите меня в Эдинбург.
        - Разве я держу тебя силой? - выгнул он бровь.
        - И я могу завтра купить билет?
        - Завтра не получится. Вы возвращаетесь в колледж, - откинулся он на спинку дивана.
        Господин Николас снял галстук и ослабил ворот. Темная ткань рубашки натянулась от движения и обрисовала сильное тело. Я вдруг поняла, что Холд-старший не просто отец Элизабет и наш маршал, а красивый, очень красивый мужчина. Не удивительно, что женщины теряют от него голову.
        Смутилась от этой мысли. Отвела глаза.
        - Все жители империи, отправляющиеся в Эдинбург, обязаны получить разрешение на посещение закрытой провинции. Холды - не исключение. Северяне имеют соответствующий вкладыш в паспорте, - тем временем лениво продолжал маршал. - Но ученический билет такой отметки не имеет и не позволит вам беспрепятственно проехать к родителям, а ваш паспорт будет оформлен на новое имя. Когда вы ехали в колледж, вы имели при себе приглашение на обучение. Никому и в голову не пришло проверять ребенка.
        - А если бы проверили? - похолодела я.
        - Вернули бы обратно. В империи не наказывают детей.
        Я устало потерла глаза.
        Мне нечего было возразить Холду, всё сказанное им казалось логичным и оправданным. Но мысль, что я не смогу увидеть маму и мальчишек, разрывала моё сердце на части. Почему взрослые думают, что могут выбирать за детей? Почему их «так будет лучше для тебя» часто становится трагедией для ребенка?
        Что ж, теперь много становится ясным.
        - Знаете, почему приглашение на императорский бал стоит целое состояние? - взъерошил мужчина короткие волосы.
        - Нет, - хрипло ответила я, мимоходом отметив, как смягчила его черты небрежность.
        - Потому что всякий посетитель может подать прошение императору. Попросите его о посещении Эдинбурга, а еще лучше, просите отменить указ о запретах, касающихся вашей семьи.
        - Это было бы чудесно, - согласилась я, - только прежде чем просить, неплохо было бы знать, за что наказали Бонков?
        Господин Николас улыбнулся краешком рта.
        - А ты не догадываешься?
        В его тоне не было и тени удивления от того, что дочь изгнанников ничего не знает, лишь удовлетворение от этого факта. Я вспомнила скомканное прощание с папой и охранника, прервавшего наш разговор, строгое «без глупостей» господина Холда, и с грустью подумала, что совсем ничего не стою против опытного в политике и интригах маршала.
        В информационном вакууме, которым окружили меня в пансионе и в семействе Холдов, сделать неверные выводы было слишком легко.
        Мы вошли в состав империи последними, вероятно, где-то в этом событии кроется причина изгнания. Я не знала, чем северяне вызвали недовольство молодого Александра, и не испытывала ни малейшего желания развлекать догадками Холда.
        Он мастерски играл словами, и я не могла быть уверена, что способна отличить правду от лжи из его уст. Так тесно они переплетались.
        Устало потерла лоб, от напряжения заныло в висках.
        - Кто теперь наследует Эдинбургскую крепость? - спросила я, чувствуя, как между нами вновь возникает почти видимое глазами напряжение.
        - Никто не может отобрать у вас это право, - ответил маршал, пристально глядя на меня.
        Я искривила губы в усмешке.
        Наследница, полностью зависимая от маршала. До замужества. Даже скорое совершеннолетие не избавит меня от необходимости согласовывать с ним каждый шаг.
        Но и замуж я не выйду без его дозволения.
        Глупая, куда я думала бежать? Ни одна гостиница не даст мне ключи от номера, ни одна самая бедная вдова не возьмет на постой. И ни один кассир не продаст мне билет без позволения опекуна.
        Далеко ли я уйду?
        В лучшем случае меня вернут Холдам, в худшем, мой последний приют окажется в доме терпимости или придорожной канаве.
        Чего хотел Александр и чего не смог получить? Ресурсы? Вероятно. Но что мы могли противопоставить имперской мощи? Испугали военных северными страшилками?
        Ни одно чудовище не выстоит против динамита.
        В чем мы отказали императору?
        Как же мало я знаю!
        - Наследница Бонков, - тихо повторила я. - Воспитанница Холдов. Или заложница?
        Господин Николас, до того терпеливо ожидающий моих выводов, вновь потянулся к бокалу, но рука его застыла в нескольких дюймах от искомого.
        - Ты устала, Алиана, - справедливо заметил мужчина. - Еще немного, и ты скажешь то, о чем в дальнейшем станешь жалеть.
        Он поднялся с дивана и протянул мне руку.
        - Пойдем, я провожу тебя до спальни.
        Разговор с Холдом действительно дался мне нелегко. Я чувствовала себя лимоном, отдавшим тучной кухарке весь свой сок.
        Маршал не был в полной мере откровенен со мной и фактически ничего не сказал, и всё же я чувствовала острое разочарование от того, что наша беседа оборвалась и злилась на саму себя, не понимая причину этих чувств.
        Я вложила пальцы в протянутую ладонь, поднимаясь вслед за ним, и с удивлением поняла, что руки мои холодны как лёд.
        - Замерзла, - покачал головой Холд и соединил обе мои ладони, чтобы затем согреть теплом своих рук.
        Он был значительно выше, и чтобы увидеть его лицо, мне нужно было задрать голову. Но я застыла, не в силах отвести взгляд от смуглых мужских пальцев.
        «Капкан», - снова промелькнуло в голове сравнение, и я стиснула зубы, запрещая себе поддаваться почти демонической притягательности этого человека.
        Если он и змея, я не желаю становиться его пушистым обедом.
        Холд вдруг взял меня за подбородок, тем самым заставляя посмотреть на него.
        - Какие мысли бродят в вашей очаровательной головке? - с интересом заглянул он мне в лицо.
        В темных глазах его светлым пятном отражался мой силуэт. Белые волосы, белый халат. Призрак, а не девушка.
        - Никаких, - ответила я, растягивая губы в улыбке. - Абсолютно никаких.
        Он усмехнулся, глядя на меня сверху вниз,
        а затем наклонился, и сердце моё застучало как никогда быстро.
        «Тук. Тук. Тук», - набатом било в ушах.
        В голове замелькали виды Эдинбургского леса. Лето. Осень. Зима. Стая птиц, взлетающая в серое небо. Убегающий от хищника молодой олень. Кровь на снегу.
        Я почувствовала горячее дыхание у своего лица и почти всхлипнула, цепляясь за это ощущение, как за маяк.
        - А-ли-а-на, - произнес то ли Холд, то ли его голос в моей голове.
        Он был невыносимо близко. Хвойная нота мужских духов смешивалась с ароматом весеннего леса. Выдох. Влажный летний ветер. Предрассветный туман, сквозь который я вижу знакомые черты. Юный Александр. Николас. Никки.
        Под ногой хрустнула сухая ветка. А в этой реальности кто-то заглянул в кабинет хозяина дома.
        - Господин маршал? - испуганно спросила Холда горничная.
        - Кети, - услышала я ровный голос господина Николаса. - Хорошо, что ты не спишь. Проводи Алиану в спальню и разожги девочке камин. Она совсем замерзла.
        Власть над телом вернулась ко мне, и я на шаг отступила от мужчины. Спрятала дрожащие руки за спиной.
        - Слушаюсь, - присела горничная.
        - Доброй ночи, - сказал мне отец Элизабет.
        - Приятных снов, - вежливо пожелала я и вышла вслед за девушкой.
        Кети шла на шаг впереди. Белый пояс её передника, завязанный сзади большим аккуратным бантом, служил мне путеводной звездой. Его ритмичные покачивания в такт движениям девушки вводили меня в подобие гипноза, что было как нельзя кстати.
        Меня трясло, и только чудо вкупе с упрямством удерживали меня от истерики на глазах у ни в чем не повинной горничной.
        Что произошло в кабинете Холда?
        Что чуть было не произошло?!
        - Простите меня, госпожа, - низко склонила голову девушка.
        Я обнаружила себя застывшей на пороге гостевой спальни, выделенной мне хозяином дома на эту ночь. Кети уже зажгла камин и закрыла стеклянную дверцу, запирающее голубоватое газовое пламя, и теперь стояла, демонстрируя расстроенный и даже виноватый вид.
        - Что? - недоуменно переспросила я.
        - Простите, - повторила девушка, не поднимая глаз. - Я знаю, моя просьба покажется вам дерзкой, но у меня больная мать, и у неё нет никого кроме меня.
        Я потерла глаза, пытаясь избавиться от видения склонившегося надо мной Холда-старшего и ответила:
        - У меня совсем нет средств, Кети. Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь.
        Она рухнула передо мной на колени и прошептала:
        - Умоляю вас, попросите господина Николаса оставить меня в доме!
        Если задачей её было меня шокировать - она справилась с ней на триста процентов. Я недоуменно смотрела на смиренно ожидающую моего ответа горничную, пытаясь понять причину этой странной просьбы, и не могла.
        «Фантасмагория», - буркнула я себе под нос, одним словом характеризуя и Кети с её мученическим видом, и господина Холда с его фальшивым участием, сегодняшний день с его открытиями и потрясениями, и всю свою жизнь. До кучи.
        Как же я устала…
        - Хорошо. Если ты считаешь, что господин Николас меня послушает, я это сделаю, - ответила я, с удивлением замечая, как расслабляются напряженные плечи девушки.
        - Спасибо, госпожа Алиана! Вы не пожалеете! - счастливо запричитала Кети.
        - Надеюсь, причина, по которой господин Холд собирается тебя уволить, не слишком серьезна, - вздохнула я, присаживаясь на кровать.
        Она замерла, а потом посмотрела на меня с такой тоской, что я невольно вспомнила медсестричку Сару. Точно такая же безнадежность сквозила в её взглядах, адресованных маршалу.
        - Иногда господин Николас забывает погасить свет в кабинете. Я думала, в комнате никого нет, - чуть слышно сказала девушка. - Простите. Я увидела то, чего не должна была видеть.
        Меня будто ударили. Как наша беседа выглядела со стороны? Кем Холд представил меня слугам? Подруга дочери, воспитанница? Хороша подруга. Посреди ночи, да в халате, наедине с хозяином дома!
        Вспомнила мужские ладони на моих руках, обжигающее сквозь тонкий шелк тепло чужого тела, его дыхание на моём лице и с ужасом осознала, что горничная, кажется, понимала увиденное лучше меня.
        - Ты ошиблась в выводах, Кети, - ответила я, в точности копируя ровную интонацию господина Николаса. - Но я выполню твою просьбу. Доброй ночи.
        Меня трясло. Я накрылась одеялом и закрыла глаза, не желая видеть справедливого укора на симпатичном лице горничной. Она правильно истолковала моё настроение и, пожелав мне приятных снов, закрыла за собой дверь спальни.
        Огонь играл синими сполохами на белом потолке спальни, я подняла руку, пытаясь поймать убегающий отблеск. Иллюзия, как и маршал, который говорил со мной этой ночью. Иллюзия правды, иллюзия заботы.
        И чувства, которые он будил во мне - тоже иллюзия.
        Непростительно похожая на правду.
        Глава 6.
        Мне не удалось выполнить просьбу горничной. Господин Холд покинул дом рано утром, а после завтрака водитель сообщил нам с Элизабет, что готов отвезти нас в пансион, и с маршалом мы не встретились. Впервые за время нашей с Лиззи дружбы я испытывала подобие сожаления по этому поводу.
        Несмотря на небольшой размер столичной резиденции Холдов, извиниться перед Кети мне тоже не довелось. На вопрос, где я могу найти девушку, горничная, прислуживавшая накануне Элизабет, недоуменно пожала плечами.
        Господин маршал, вероятно, расстался с Кети, не дожидаясь утра. Вряд ли моё слово могло повлиять на это решение, и всё же я чувствовала себя виноватой.
        Нет ничего хуже, чем дать обещание и затем не выполнить его.
        В автомобиль я садилась с невеселыми мыслями и таким же невеселым лицом. Ночная беседа с господином Николасом не выходила у меня из головы, я многократно прокручивала в памяти наш разговор, чтобы в конечном итоге прийти к одному единственному выводу - я ничего не понимаю!
        Что тоже не добавило мне настроения.
        Лиззи посмотрела на мою непривычно кислую физиономию, перевела взгляд на наручные часы и задумчиво сказала:
        - У нас будет несколько часов, - легонько постучала она ногтем по циферблату. - Заедем в поместье или пройдемся по магазинам?
        - В поместье! - не скрывая паники в голосе, заявила я. - Знаю я твои «пару часов». Сначала мы скупим всю галантерею, потом ты заведешь меня в магазин одежды и заставишь быть чем-то вроде заводного манекена, следующим номером будут ювелирные лавки. Там ты застрянешь на неопределенный срок, в конце концов, мы опоздаем в колледж и получим нагоняй не только от директрисы, но и от госпожи Дианы. Нет уж, спасибо. Лучше уж чай в компании с Никки!
        - Черт, а я так надеялась! - прыснула подруга.
        Водитель укоризненно покосился на нас.
        - То есть, я хотела сказать, нет, так нет, - поправилась Лиззи.
        Мужчина завел автомобиль. Машина начала движение. Я подмигнула подруге и высунула язык, изображая уставшую после пробежки собаку. Мы давно знали, что всё сказанное в присутствии подчиненных отца Элизабет, так или иначе, становится известно маршалу. Лиззи не раз получала втык за излишне вольную манеру вести себя, но на меня жесткие требования Холда-старшего не распространялись, и я дурачилась с удвоенной силой, чтобы хоть немного скрасить серые будни дочери второго лица империи.
        Мне не сложно побыть клоуном, если это сделает её хоть немного счастливее.
        Через полгода Элизабет ждет представление ко двору, за весенним балом состоится её помолвка, а затем и брак, который оставит нашу дружбу в прошлом. Разве что ей повезет немного больше, чем госпоже Диане, и будущий муж Лиззи позволит нам редкие встречи.
        Я сдержала тяжелый вздох и улыбнулась подруге. Кто знает, что ждет нас дальше? Может быть, я излишне пессимистична, да и господин Николас еще не озвучивал своё окончательное решение относительно будущего дочери.
        Впрочем, не озвучил он его только потому, что не посчитал это нужным.
        - Что это? - заметила я странное движение вдалеке.
        - Где? - Лиззи проследила за моим взглядом и нахмурилась.
        На широком проспекте потоком шли автомобили, по тротуару куда-то спешили люди, высотки делового центра упирались в небо, но стандартную картинку большого города разрывала группа странно одетых мужчин с баллончиками краски в руках. Широкие белые комбинезоны, на подобии костюмов химзащиты, маски, еще более усиливающие это сходство. Они стремительно двигались, разрезая обывательский поток, будто нож масло. Прохожие старательно обтекали их, кто, останавливаясь и провожая взглядом, а кто, шарахаясь, как от прокаженных.
        - Не волнуйтесь, - сообщил нам водитель и с громким щелчком заблокировал двери автомобиля.
        Слова его, естественно, возымели ровно противоположное действие.
        Я вцепилась в сидение и с тревогой уставилась в затемненное стекло. «Белые халаты» остановились у невысокого на фоне небоскребов собора. Словно по команде они подняли руки, а затем светлый камень храма, будто кровью залила красная краска.
        - Черт возьми, что они делают? - с ужасом выдохнула я.
        - Радикалы, - поморщился наш провожатый. - Сейчас их разгонят.
        И действительно. Наряд военной полиции, я поняла это по нашивкам, уже бежали к вандалам, на ходу опуская пластиковые шлемы на лицо и доставая дубинки.
        Белые бросились в рассыпную. Кто-то кинулся в толпу, кто-то побежал наперерез военным, а один из них на бешеной скорости ворвался на проезжую часть. Загорелся зеленый, наш водитель нажал на педаль газа, и «белый халат», который в этот миг огибал нашу машину спереди, кулаком ударил в лобовое стекло, а затем как циркач отскочил от движущегося автомобиля.
        - Твою мать! - зло выругался военный.
        Я сделала рваный вздох. Острый взгляд, который, как мне показалось, этот человек кинул на меня, разъедал до самых костей, невзирая на маску, закрывавшую его лицо.
        - Чего они хотят? - отогнала я неприятное ощущение.
        Военные задержали большую часть «белых» и теперь вели их, закованных в наручники, заставляя низко держать голову. Только одному из них удалось уйти.
        Тому, кто только что чуть было не попал под колеса нашего автомобиля.
        - Так известно чего, - водитель свернул с проспекта на тихую улочку, - прав, свобод и анархии. Устоявшаяся в империи преемственность власти их не устраивает.
        - Допустим, - согласилась Элизабет с доводами мужчины. - Но соборы то зачем красить? Еще и красным…
        - Кто же поймет этих радикалов, - отмахнулся от вопроса водитель.
        - «И демона кровь красна», - задумчиво повторила я строчку, выбитую на потолке семейной усыпальницы Бонков.
        - Что это? - нахмурилась Элизабет. - Звучит устрашающе.
        - Девиз моей семьи, - пояснила я подруге.
        - Не думала, что вы такие кровожадные, - шутливо ткнула она меня в плечо.
        - Дай же мне отведать твоей кро-о-о-вушки! - воскликнула я, потянувшись руками к шее Лиззи. - Кстати, какого она у тебя цвета? - облизнулась я.
        - Голубая, понятное дело, - отсмеялась Элизабет. - Я всё-таки Холд.
        - Как и госпожа Алиана, - подал голос военный.
        Веселость разом слетела с нас обеих.
        - Стекло цело? - Элизабет поправила ворот блузки и пригладила волосы.
        - Что ему будет? - хмыкнул мужчина. - Его и пуля не возьмет.
        Я посмотрела в окно. Наш автомобиль мчался по широкому проспекту. Мы давно покинули деловой центр, небоскребы остались далеко позади, как и малоэтажная парадная часть города. Это была жилая окраина, серая и безликая. И только редкие рекламные плакаты сияли яркими пятнами на фоне бетонных коробок домов.
        «Служба в имперской армии - гарантия твоего будущего», - говорила реклама. А на огромных агитационных фотографиях господин Николас Холд в алом мундире приветствовал парад на площади перед императорским дворцом.
        Александра на плакатах не было.
        - Смотри, что у меня есть, - тихонько шепнула мне Лиззи и дернула за рукав.
        Я с радостью повернулась к подруге. Холд-старший действовал на меня как удав на кролика, смотреть на него было страшно, но и оторвать взгляда не выходило никак.
        - Что? - с интересом спросила я.
        Лиззи достала из сумочки сшитую скрепками и отпечатанную на машинке рукопись.
        - Мне передал это Эдриан, - довольно сообщила она. - Это один из экземпляров его докторской диссертации.
        - Ух ты! - с интересом взглянула на бумаги.
        «Физиология экстраординарности. Магия, как продуцируемый гипофизом гормон», - прочитала я.
        - Это секретное исследование, - гордо сообщила мне подруга и погладила научную работу Слоуна.
        - Какое доверие, - я задвигала бровями.
        Эдриан был единственным молодым мужчиной, приглашенным в числе высокопоставленных гостей на ужин к Холдам. Наверняка это было неспроста. Но если именно его кандидатуру господин Николас рассматривал в качестве будущего супруга для дочери…это было бы чудесным. Увлеченный наукой и медициной в частности, симпатичный, приятный в общении, он мог бы составить отличную партию Лиззи и даже позволить ей учиться дальше. И, возможно, наша дружба не стала бы его раздражать.
        Я была бы счастлива, если бы мои домыслы оказались правдой.
        - Да какое уж тут доверие, - печально вздохнула Лиззи и глазами показала на военного за рулем. - Я должна отдать его сегодня же. Не возражаешь, если в дороге я буду читать?
        - Конечно! - с готовностью согласилась я. - А потом и мне расскажешь, что там написано. Только человеческим языком, ладно?
        - Ладно, - рассмеялась Лиззи и с чистой совестью уткнулась в диссертацию Эдриана.
        Я с нежностью посмотрела на подругу. Она увлеченно читала текст, глаза её горели. Если бы господин Холд видел её сейчас, то, уверена, не смог бы отказать в дальнейшем образовании. Только вот он не видел. К сожалению, между отцом и дочерью не было и капли близости.
        Что и неудивительно, если учесть, что ни дочь, ни отец не жили в Южном. Когда бы они успели стать настоящей семьёй?
        Лиззи действительно читала всю дорогу. Она изредка удивленно качала головой, а потом смотрела в окно, чтобы убедиться - дочитать еще есть время. Я тихонько посмеивалась над госпожой Холд и любовалась ею. Время в пути пролетело незаметно.
        Когда автомобиль остановился у кованых ворот поместья, Лиззи со вздохом отложила уже трижды перечитанный текст.
        - Как бы я хотела присоединиться к этому исследованию, - сообщила мне подруга.
        - Свой гипоталамус не дам! - отрезала я.
        - Гипофиз! - поправила меня подруга, изображая любимый жест нашего учителя математики - подвинула дужку несуществующих очков к переносице.
        Я хихикнула. Ворота приветливо распахнулись. Лиззи протянула документы водителю. Мужчина забрал диссертацию Слоуна и, вежливо поблагодарив, убрал её во внутренний карман пиджака, предварительно свернув трубочкой. Завел мотор и подогнал машину к широкому крыльцу поместья.
        - Мои ноги… - кряхтя, вышла я из автомобиля. - Это ужасно! - потерла затекшую от долгого сидения поясницу.
        - Не плачь, старушка! - Элизабет вышла следом и хлопнула меня пониже спины. - Как говорит госпожа Клаус, движение - жизнь, три круга вокруг столовой!
        - Жестокая, - пробурчала я.
        - Я или госпожа Клаус? - Лиззи с удовольствием потянулась.
        - Вы обе. Но если в отношении госпожи Клаус это хоть как-то объяснимо, она всё-таки преподает нам физпоготовку, то относительно тебя вообще непостижимо. Я бы даже сказала, бесчеловечно.
        Мы рассмеялись, а затем затихли. Наш водитель покинул автомобиль вслед за нами и теперь сосредоточенно осматривал капот на предмет вмятин и повреждений.
        - Что-то не так? - вежливо поинтересовалась я.
        - Нет-нет, просто осматриваю машину на всякий случай, - ответил он и вернулся за руль, чтобы откатить машину в гараж.
        - Девочки! - выбежала на крыльцо госпожа Диана. - Хорошо, что вы решили заехать! - обняла она нас с Лиззи поочередно.
        - Алиана предпочла вас с Никки покупкам! - пожаловалась на меня Элизабет.
        - Это, безусловно, приятно, - рассмеялась Диана. - Хоть одна из моих девочек не мотовка! Но Никки нет дома. Вам придется обойтись моей компанией.
        - Ушел на прогулку? - понятливо спросила Элизабет.
        - Да, уехал с водителем, - тяжело вздохнула Диана. - Его нет с самого утра.
        - Не волнуйся, он ведь не один, - Лиззи погладила мать по плечу.
        Диана согласно кивнула.
        - И не сообщил, когда вернется? - уточнила я.
        - Он всё-таки Холд, - почти точь в точь повторила Диана недавние слова Элизабет. - Никки не считает нужным отчитываться перед кем либо. Даже перед своим отцом.
        Я почти не удивилась. Николас-младший, несмотря на все свои странности, рос достойным сыном Холда-старшего. Маршал ни во что не ставил жену, а Никки - мать.
        Если бы Ральф и Рэндальф ушли из крепости, не предупредив маму, то она в прямом смысле оборвала бы им уши по возвращению. И не важно, что мальчишкам уже по восемнадцать.
        Как они выросли? Какими стали?
        Тоска по родным, которую я отчаянно гнала из сердца, сдавила грудь.
        Мама, папа, братцы «Р», как же мне вас не хватает…
        Как наяву я увидела нашу крепость. Острые зубцы башен, серую каменную кладку, темные коридоры подземелья и семейную усыпальницу, вырезанную в сердце скалы, на которой и стояло мрачное, но такое любимое мною семейное гнездо Бонков.
        А за дверью склепа был потайной выход в лес.
        Я вспомнила, как радовался Рэндольф этой находке, как горели его глаза, когда он делился с близнецом своим открытием. Ральф тогда страшно боялся темноты и наотрез отказывался идти с братом исследовать подземелье. Он ничуть не поверил, братья разругались в пух и прах, и я, как старшая, решила разбить их спор, подтвердив или опровергнув наличие этого хода.
        И мы с Рэндольфом, кряхтя от натуги, сдвинули статую Эдинга, закрывавшую узкий проход в скале.
        - Ты думаешь, нам стоит туда идти? - я опасливо заглянула в проем.
        - Струсила? - скрестил руки Рэндоль и презрительно фыркнул, - девчонка!
        И я вошла.
        В темном лазе пахло лесом. Ни ветерка, ни отблеска света, ни звука. Не слышно было и наших шагов, здесь и времени, кажется, не существовало - так долго мы шли.
        Но любопытство наше было вознаграждено многократно. Мы действительно вышли в Эдинбургский лес, и как же сильно нам досталось за это от мамы.
        Она нашла нас почти сразу, наверное, не прошло и пары минут. Схватила нас обоих за уши и затолкала обратно в проход. Это Ральф рассказал родителям о нашей вылазке, и, конечно, тем же вечером Рэндольф хорошенько отметелил ябеду. Нам ведь было запрещено ходить в склеп без сопровождения, но когда детей останавливали запреты?
        Ухо у меня болело долго. Папа вдобавок всыпал нам с Рэном ремня, так что болели у нас не только уши. И всё же это было одним из самых счастливых моих воспоминаний, потому что я никогда не видела места красивее. Только насмерть перепуганное лицо мамы немного умерило тогда мой восторг.
        - Чему ты улыбаешься? - тихонько толкнула меня Элизабет, вырывая из воспоминаний.
        - Я подумала, что если Никки нет, значит и шоколадный торт с ним можно не делить! - состроила я радостную физиономию.
        - Точно! - подхватила мой тон Диана. - Сам виноват!
        Госпожа Диана приказала накрыть нам в столовой. Мы пили чай и смеялись, болтали о пустяках, все трое делали вид, что безоговорочно счастливы, и все трое врали друг другу.
        Вскоре Никки незаметно присоединился к чаепитию. Диана ни о чем не спрашивала сына, он ничего не говорил. Сел на свободный стул на другом конце огромного стола и смотрел перед собой. Длинные волосы закрывали его лицо, плечи были опущены.
        «О чем же ты думаешь?» - посмотрела я на него.
        Никки вскинул голову и поймал мой взгляд.
        - Шоколадный? - громко спросил меня мальчик и кивком головы показал на огромный нетронутый кусок торта на моей тарелке.
        Диана запнулась на полуслове и испуганно уставилась на сына. Элизабет застыла, забыв сделать глоток.
        Его голос ломался и скрежетал, задевая нервы. У меня задрожали руки. Видение с младшим Холдом в лесу встало перед глазами, а в животе заныло, неприятно напомнив о физической подоплеке вчерашнего обморока.
        - Ты говоришь, - спокойно заметила я, стараясь ничем не выдать своих чувств.
        - Иногда, - без тени эмоций подтвердил Никки, слово в слово повторяя диалог, которого не было.
        - Шоколадный, - я подвинула тарелку в его сторону.
        Никки поднялся с места и направился в мою сторону. Я напряженно следила за каждым его шагом. Кажется, никогда он сам не подходил ко мне так близко, и этот внезапный порыв почему-то испугал меня.
        «Господи, это ведь просто Никки, - напомнила я себе. - Немного странный, тихий, незаметный и неласковый котенок. Нашла, кого бояться!»
        - Садись, - я указала на ближайший ко мне стул, тепло улыбнувшись подростку. - А я налью тебе чая.
        Поднялась, чтобы взять с каменного острова еще одну фарфоровую чашку, поморщилась от возрастающей боли. Но Николас-младший остановил меня, неожиданно взяв за руку.
        - До весны, - сказал мальчик, - и второй рукой коснулся моего живота.
        От неожиданности я не могла сказать и слова. Там, где его ладонь соприкасалась с тканью юбки, я почувствовала мягкое пульсирующее тепло. Боль отступила, не успев как следует обосноваться в моем теле. А я изумленно смотрела на склонившуюся передо мной темную макушку Холда-младшего, забывая дышать.
        Этот странный контакт закончился так же внезапно, как и начался. Никки отнял руку и отпустил меня, а затем молча покинул столовую. Яркое солнце заглянуло в высокие окна просторного помещения и мазнуло лучом по моему лицу.
        - Что это было? - спросила Элизабет то ли у меня, то ли у мамы.
        - Думаю, вам пора отправляться в пансионат, - рывком встала с места госпожа Диана. - Я распоряжусь собрать вам остатки торта.
        Госпожа Диана была чудесной хозяйкой, прекрасной матерью и не менее замечательной женой. Никаких объяснений на счет поведения Николаса-младшего от неё мы с Лиззи не получили. Пожалуй, умением говорить, ничего не сказав, она могла соперничать с господином Холдом. Я не стала настаивать, это бы ничего не дало. Женщина нервничала, хоть и не подавала вида. Не знай я её достаточно хорошо, никогда бы не подумала, что она обеспокоена. И всё же это было так.
        Сын ли её испугал, или она испугалась за сына?
        Какая, в сущности, разница? Мне было довольно и собственных проблем.
        Мы с Лиззи уехали в колледж через несколько минут. Нас буквально выставили за дверь. Диана клюнула нас обеих в щеки и, отделавшись срочными делами, ушла в дом. Элизабет недоуменно смотрела то на перевязанную синей лентой коробку с шоколадным тортом, то на закрытую дверь огромного дома.
        - Итак, - задумчиво сказала она, - мы едем в пансион.
        - Именно, - подтвердила я.
        - Тебе не кажется, что мои родители чего-то недоговаривают? - поправила она ленту на коробке. - И что самое неприятное, делают это вдвоем.
        Я рассмеялась глухо и немного нервно, а потом ответила:
        - Что ты, Лиззи, как такое возможно?
        - И ты туда же, - печально вздохнула подруга, и мы уселись в автомобиль.
        Водитель отъехал от резных ворот особняка Холдов, оставляя резиденцию маршала и его семьи вместе с их тайнами и недомолвками далеко позади. Элизабет что-то недовольно бурчала себе под нос, я смотрела на изящный профиль подруги и ловила себя на странной мысли.
        До конца нашего обучения оставалось полгода, и эти полгода - последние месяцы нашей с Лиззи свободы, если бы понятие «свобода» можно было к нам применить.
        Глава 7
        Время летело неумолимо. Зима теряла позиции, впрочем, разве можно было назвать зимой это недоразумение? Дождь, ветер, серое небо, да цветущие розы в саду колледжа.
        Весна пришла незаметно. Как-то утром мы вышли на улицу ради очередной пробежки, подняли глаза и увидели ясное синее небо без единого облачка.
        До получения нами дипломов оставалось несколько недель. До представления ко двору императора и того меньше.
        Все эти месяцы я ждала звонков от родителей. Каждый вечер приходила в приемную директрисы и гипнотизировала телефон, на который изредка звонили воспитанницам пансионата, но не мне.
        И уверенность, что это молчание не беспричинно, крепла день ото дня.
        Ужин давно закончился, я сидела в высоком кресле секретаря и листала толстую книгу. Надо сказать, весьма и весьма увлекательную, пусть и написанную сухим языком. Это был «Свод имперских законов».
        - Всё сидишь? - заглянула в приемную Лиззи и покосилась на пустой стол секретаря.
        Госпожа Эмилия без опаски оставляла меня в кабинете одну и даже позволяла пользоваться её креслом. Полагаю, жалела.
        - Сижу, - подтвердила я.
        - Мама передала нам каталоги.
        Я выгнула бровь.
        - В качестве исключения. Администрация знает, что мы приглашены на Весенний бал. Но я пришла не за тем, чтобы срочно приступить к разглядыванию моделей. Там телеграмма. Для тебя.
        Я вскочила на ноги. Талмуд свалился с колен.
        - Спокойно, она здесь, - рассмеялась подруга и протянула мне вожделенный клочок бумаги.
        «Я поступил в столичную военную академию. Маршал обещал, что весной решится вопрос с запретом на выезд. Люблю тебя. Ральф»
        Ни строчки о родителях, ни слова о Рэндольфе, с которым они были неразлучны с самого рождения. И напоминание о просьбе к Александру, которую вложил в мою голову старший Холд.
        - Алиана, что с тобой, тебе плохо?! - взволнованно вскрикнула Элизабет.
        - Нет, - покачала я головой.
        Плохо мне не было с самой зимы, с обморока в вишневой гостиной особняка Холдов. Я даже физической культурой эти полгода занималась наравне со всеми. Госпожа Клаус была крайне довольна мной и моими успехами.
        - Ты читала? - глазами показала я на лист бумаги в моих руках.
        - Взглянула, - кивнула Лиззи. - Твой брат скоро приедет в столицу, и вы сможете встретиться! Разве это не здорово?
        - Очень здорово, - подтвердила я. - Просто великолепно! - счастливо улыбнулась.
        Почти так же великолепно, как манипуляция мною господином Холдом. Мне не оставалось никакой возможности избежать беседы с Александром. Впрочем, у меня не было выбора и до телеграммы Ральфа. Скорая встреча с братом была лишь еще одним доводом в пользу идеи маршала.
        Меня собирались использовать, не нужно быть гением, чтобы это понять.
        И пусть. Если это поможет моей семье.
        Но поможет ли?
        - Думаю, звонка можно уже не ждать, - я подняла книгу с пола и вернула её, откуда взяла - на стеллаж справа от стола секретаря.
        - Что это ты читаешь? - удивилась подруга. - Я думала это библиотечная книга.
        Сердце сжалось от неприятной мысли. С тех самых пор, как я приехала в столицу, вся моя жизнь проходит под непрестанным наблюдением Холдов. С кем дружу, с кем говорю, и даже то, что я читаю, всё известно Лиззи.
        Элизабет Холд.
        - Из библиотеки, конечно, - я лукаво подмигнула подруге. - Завтра верну, а сейчас пойдем лучше выбирать платья! Мне нужно предстать на балу в лучшем виде. Вряд ли император прислушается к словам оборванки.
        - Это точно, - хихикнула Лиззи.
        Холод сковал сердце. Она не удивилась моим словам, как будто знала о прошении к императору.
        Только я ничего ей не говорила.
        - А как же кабинет? - нахмурилась Лиззи, бросая быстрый взгляд на поставленную мной книгу.
        - А мы захлопнем дверь, - я подхватила её под руку и быстро вывела из кабинета.
        - Ты какая-то загадочная сегодня, - потерла лоб подруга.
        - Это весна, - доверительно шепнула ей я. - Женщина я или кто, в конце концов. Осенью мне исполнится двадцать, а я еще ни разу не целовалась! Непорядок.
        - И правда, - покачала головой подруга. - И я в общем-то тоже.
        - Вот на балу мы это досадное упущение и исправим, - я задвигала бровями.
        Лиззи резко остановилась и взволнованно посмотрела на меня.
        - Не шути с этим, Ана, - растерянно пробормотала она.
        - Почему? - удивилась я.
        Лиззи опустила глаза, а потом сказала:
        - Ты ведь Холд. Это непозволительно.
        Я была уверена, что эта причина была придумана ей только что, но ответила:
        - Ладно, но помечтать то ведь можно.
        - Не стоит, - тихо заметила Элизабет, неуловимо напомнив отца и брата одновременно.
        - Как скажешь, - я беспечно пожала плечами.
        - Вот найдет тебе папа жениха, и мечтай на здоровье, - вновь вернулась подруга к шутливому тону. - А пока не надо. Еще ошибешься, и случайно начнешь о моем женихе мечтать. Как мы тогда будем дружить дальше?
        - А в твоих словах и впрямь есть рациональное зерно, - серьезно согласилась я. - Договорились!
        Вопрос о нашей дружбе, будущей и настоящей, похоже, волновал не только меня.
        За три дня до императорского бала госпожа Диана прислала за нами с Элизабет автомобиль. Весна окончательно вступила в свои права. Всё вокруг цвело яркими красками. Померанцы, плотными рядами посаженные вдоль дорог, умопомрачительно пахли. Птицы горланили о любви, а я смотрела в окно и пила вот уже третью таблетку обезболивающего. Хорошо, догадалась попросить их с собой в медицинском кабинете. Жаль только, они не помогали.
        С трудом сдержала стон. Живот тянуло как никогда сильно, как будто организм решил сторицей компенсировать боль за несколько месяцев идеальной работы. Еще и одарил новым ощущением - к груди было невозможно прикоснуться. Обычно недомогания длились несколько дней, только как я вообще куда-то пойду в таком состоянии?
        Тем более на бал, говорить с императором.
        Чёрт, как же не вовремя!
        А ведь календарь обещал еще минимум неделю спокойствия, и выписанные врачом витамины я принимала исправно.
        Подавилась глотком. Завинтила металлическую крышку на серебряной фляге с гербом Холдов. На ней был выбит парящий орел. Очень символично. Особенно извивающаяся змея в когтистых лапах хищника.
        - Мне кажется, или это уже не первая по счету таблетка? - спросила меня подруга. - Тебе плохо, - обличительно добавила она. - Почему ты не сказала мне об этом?
        - Всё нормально, - отмахнулась я. - Волнуюсь перед балом.
        - Алиана, что происходит? - тяжело взглянула на меня Лиззи.
        Водитель, кажется тот же самый, что и вез нас зимой в пансион, быстро посмотрел на нас в зеркало заднего вида.
        Лиззи нажала на кнопку подлокотника, плотная шторка отрезала нас от внимательного военного.
        - А что происходит? - ответила я вопросом на вопрос.
        Она отвела взгляд.
        - Ты отдаляешься от меня, Ана, - сказала подруга, глядя себе куда-то под нос. - И это разрывает мне сердце.
        - Иди ко мне, - я раскрыла объятья и прижала её к себе, стараясь не слишком морщиться, когда она положила голову мне на грудь. - Ты - самое большое счастье, которое подарила мне империя, - поцеловала я её в макушку. - Поэтому не болтай глупостей, никуда я от тебя не денусь.
        - Точно? - улыбнулась она.
        - Абсолютно, - я погладила её по волосам, - мы же теперь сестры.
        Я опустила перегородку и посмотрела в окно. Полуденное солнце золотило макушки деревьев, поля зеленели, а в воздухе стояло почти летнее марево. Весна на юге была во много раз теплее северного лета.
        «Не вспоминать!» - приказала я себе, сжимая зубы от острого приступа боли.
        «Просчитывать. Выжидать. Действовать», - таков был девиз Эдинга, и я взяла его на вооружение.
        Пропустила волосы Лиззи сквозь пальцы, каштановые в тени, на свету они горели огнем.
        Холды любили меня. Конечно, подразумевая семью, я не имела ввиду господина маршала - слишком уж редко мы виделись. Но Элизабет, Диана и даже странный Никки, который хвостом таскался за мной с самого детства, испытывали ко мне искреннюю привязанность. Во всяком случае, выглядело это именно так.
        И всё же я чувствовала свою чуждость в этой семье, этом доме, городе и даже в империи.
        Моё место было там, много миль севернее. За высокими стенами Эдинбургской крепости. Глупо, но даже боль моя становилась сильнее, когда я вспоминала наш лес. Как будто тоска по дому превращалась в болезнь.
        Ограду поместья обновили к весне, черная краска блестела на солнце. Во дворе весело журчал фонтан, ярко цвел хозяйский сад, и такой же яркой была госпожа Диана, неизменно встречающая нас на крыльце дома.
        Лиззи выбежала из машины здороваться, а я собралась с силами, чтобы выйти из автомобиля. Водитель открыл мне дверь, и я вышла, старательно изображая радость от встречи.
        Какая уж тут радость, когда единственное желание - напиться снотворного и проспать пару дней, пока не полегчает.
        - Ты какая-то бледная? - обеспокоенно заметила госпожа Диана, после того, как от души расцеловала.
        - Тяжело быть женщиной, - печально вздохнула я. - Особенно пару дней в месяц, да еще и в жару.
        - Бедная, - сочувственно посмотрела на меня Диана. - Иди ложись, я прикажу принести тебе грелку.
        - Спасибо! - искренне поблагодарила её я.
        Кристос, который вышел встречать нас вместе с хозяйкой и с улыбкой наблюдал за нашим приветствием, проводил меня до спальни. Не успела я умыться с дороги, как горничная уже принесла мне обещанную Дианой грелку.
        Я легла поверх светлого покрывала и свернулась калачиком. Грелка не помогала, зато была как нельзя кстати - у меня страшно замерзли руки, что было весьма странно с учетом жары. Окна моей спальни выходили на тот самый пруд в котором мы с Никки и Лиззи рыбачили в детстве. Ставни были распахнуты, легкий ветерок играл с занавеской, а с улицы до меня доносился редкий всплеск воды и шум камышей.
        Закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Легче не становилось, хуже, вроде бы тоже.
        «Придется идти к врачу», - тоскливо подумала я, уплывая в дрёму. Если раньше мои недомогания были связаны с циклом, и это было объяснимо, то сейчас этой зависимости не было. Как не было и понимания, как скоро станет легче.
        Мне снился лес. Как и всегда, когда мне было больно, страшно или грустно. То есть каждую ночь с того самого момента, как я узнала о своей новой фамилии.
        В этот раз сон особенно напоминал бред. Я изо всех сил бежала к сияющему вдалеке камню, а кто-то хватал меня сзади, прижимая к себе спиной и шептал:
        - Нельзя, Ана! Он убьет тебя! - и столько тоски было в словах этого неизвестного то ли спасителя, то ли врага, мешающего мне достигнуть вожделенной цели, что я сдалась и остановилась, силясь узнать его голос.
        - Ну же, проснись! - крикнул он мне в ухо, и я открыла глаза.
        Встала с кровати, подошла к окну. Выглянула во двор. Никки, одетый в одни короткие купальные штаны, сидел на мостках нашего пруда и задумчиво смотрел на воду. Волосы его отросли ниже плеч и закрывали лицо. Он, вероятно, купался и только что вынырнул, потому что с них ручьями лилась вода.
        «Вот ведь, мальчишка, отжал бы!» - покачала я головой, любуясь его ровным загаром.
        Он ощутимо подрос за эти месяцы, сразу после Рождества ему исполнилось пятнадцать. Раздался в плечах, хоть и по-прежнему был тонок, словно веточка.
        Никки поднялся во весь рост, обернулся на мое окно. Увидел меня, и, как обычно, не счел нужным поздороваться. Поднял руки и с головой нырнул в мутный пруд.
        Я смотрела на то, как легко он плывет под водой и улыбалась. Котенок подрос, но повадки его остались прежними.
        А вечером он снова будет сидеть у моих ног.
        ***
        Господин Холд был занят в столице (и слава Богу), поэтому скромный ужин прошел в тихой, спокойной обстановке и исключительно в женской компании. Никки предпочел поесть в одиночестве.
        - Может быть, посмотрим телевизор? - предложила Лиззи.
        - Лучше погулять, или почитать, - возразила Диана. - Не вижу ничего интересного в телевидении.
        - Это для тебя в нем нет ничего интересного, - рассмеялась Элизабет. - Всё потому, что ты можешь смотреть его круглосуточно. А мы с Аной только по субботам, с десяти до одиннадцати и исключительно «Вести недели». Нет бы сериал какой показали, правда, Алиана?
        Я отложила приборы и отодвинула тарелку на краешек стола. Неприметный слуга тут же унес посуду. Промокнула губы салфеткой и ответила:
        - Не люблю сериалы. А вот вечерние новости я бы посмотрела с удовольствием.
        - Интересуешься политикой? - удивилась Диана.
        - Нет, - покачала я головой и улыбнулась Элизабет. - Не интересуюсь сериалами.
        - Очень зря, - хихикнула подруга. - Это, можно сказать, один из немногих способов узнать, как вести себя с мужчинами приличной девушке.
        Госпожа Диана подавилась чаем и укоризненно посмотрела на дочь.
        - Или не вести, - тут же исправилась Лиззи, - в зависимости от ситуации.
        Мы перебрались в уютную гостиную и включили телевизор. Втроем устроились на огромном диване напротив и уставились в черно-белый экран. Время сериалов давно закончилось, до вечерних новостей оставалось двадцать минут, и мы были вынуждены смотреть развлекательный концерт. Кстати, весьма неплохой.
        Лиззи забавно комментировала каждый выход артистов на сцену, и шутила не хуже профессиональных юмористов. Диана хохотала, смахивая веселые слезы, а у меня от смеха вновь разболелся живот.
        Я взяла тонкий шерстяной плед, наброшенный на подлокотник светлого дивана, и пересела в кресло в углу комнаты, ближе ко входу.
        - Замерзла? - обеспокоенно спросила меня Диана.
        - Всё нормально, я укрылась, - показала глазами на плед.
        Лиззи снова уморительно пошутила, я хохотнула, а потом, с трудом удерживая на лице счастливое выражение, прижала руку к животу и согнулась. Якобы от смеха.
        Если маршал узнает, что его новое приобретение оказалось с брачком, вернет ли он меня в Эдинбург?
        «Разве я держу тебя силой?» - вспомнила я слова господина Холда и усмехнулась. Волевое лицо его встало перед моими глазами.
        О, нет, господин маршал. К чему мараться, это делают за вас законы империи!
        Я ведь теперь ваша собственность.
        И даже замужество не избавит меня от Холдов, потому что согласно закону о «высшей крови», опека над моими детьми будет принадлежать господину Николасу.
        Ведь Холды и есть, связанная узами родства с императором, «высшая кровь».
        Длинная тень легла на светлый ковер гостиной. Никки бесшумно вошел в комнату и, как в далеком детстве, опустился на пол рядом с моим креслом. На нем была огромная бесформенная кофта черного цвета с дурацким капюшоном, который он зачем то нацепил на голову. Рукава этого одеяния лежали гармошкой, лица не было видно ни на йоту, и весь он напоминал нахохлившуюся галку, невесть как залетевшую в дорогой дом.
        «Высшая кровь», ничего не скажешь.
        - Дай руку, - тихо сказал Никки, протягивая мне свою ладонь.
        - Зачем? - удивилась я.
        - Через ткань уже не поможет, - откинул он капюшон и тяжело вздохнул над моим скудоумием.
        «Зачем ему такие длинные волосы? Протест он, что ли так выражает? Интересно только против кого», - не к месту подумала я.
        Что не поможет, кому не поможет? Зная его нелюбовь к разговорам, можно было и не спрашивать. Проще дать руку, хоть прикасаться к Никки, да еще по его желанию, было даже более странно, чем с ним говорить.
        - Держи, - сказала я, коротко выдохнув от нового спазма.
        Чем быстрее он получит желаемое, тем быстрее оставит меня в покое.
        Никки сплел наши пальцы, а затем будто теплый ветер нежной струйкой погладил меня изнутри, забирая боль, чтобы через несколько мгновений вернуться в хозяйскую ладонь.
        Я потрясенно выдохнула, наконец, догадавшись, что означало это его «до весны» несколько месяцев назад.
        - Одаренный… - прошептала я, веря и не веря собственным словам.
        Живое чудо прямо передо мной… невероятно!
        Я даже дышать перестала. А Никки смотрел себе под нос, прячась за волосами, и молчал.
        - Никки! - испуганно охнула Диана, заметив сына и то, что он держит меня за руку.
        Младший Холд аккуратно высвободил ладонь, вновь надвинул глубокий капюшон на голову и встал с пола.
        - Истерика бессмысленна, - спокойно сказал подросток. - Доброй ночи.
        Диана дернулась было пойти за сыном, но потом одумалась и медленно опустилась на диван рядом с дочерью. Пальцы её нервно теребили подол домашнего платья.
        - Алиана, я … - она задохнулась словами.
        Я вскочила с кресла, на ходу отмечая небывалую легкость в теле, и подбежала к женщине. Уселась на пол рядышком с ней, почти как Никки только что, только значительно ближе, чтобы можно было обнять её колени.
        - Всё хорошо, Диана, - прижалась я к женщине. - Я никому не скажу!
        Все ведь знают - одаренных не существует. Это миф. Тоска о былых временах, когда не было еще Валийской империи и её технологий, когда единственным транспортом были телеги, развлечением - книги, и не полосовала эту землю бесконечная сеть железных дорог.
        Эдинбург лишился магии последним, почти сразу, как стал частью империи. Мы еще хранили последние воспоминания об одаренных. Впрочем, господин маршал утверждал, что и это сказки.
        Неудивительно, что Холды решили держать дар Николаса-младшего в тайне.
        - Спасибо, милая, - робко погладила она меня по голове.
        Элизабет горько вздохнула. Я зажмурилась, пряча лицо в складках юбки Дианы. Конечно, подруга знала об особенностях младшего брата. Тема диссертации Слоуна интересовала её не только с научной точки зрения, но и с практической. Разумеется, родители запретили ей распространяться о семейной тайне, и я не имела никакого права обижаться на недоверие. И всё же мне было по-детски обидно и горько.
        Что еще скрыла от меня госпожа Элизабет Холд?
        - Не думаю, что радикальные движения вызовут слишком большой отклик в сердцах наших граждан. Молодежь, на то и молодежь, чтобы бунтовать. Император держит ситуацию под контролем, - степенно говорил голос приглашенного в студию эксперта.
        - Безусловно, - соглашался с ним ведущий. - Однако общественный опрос показал, что семь процентов населения считают требования «Белого легиона» обоснованными.
        Диана ласково гладила меня по голове. Лиззи напряженно молчала. Из уютной гостиной ушел уют, и только скучный диалог вечерних новостей нарушал установившуюся в комнате давящую тишину.
        - Любые течения, даже самые абсурдные, находят поддержку. В настоящий момент я не вижу никаких предпосылок к изменению существующей формы власти. Империя начинается с императора.
        - Да, но через два года Александр уступит престол сыну.
        - Именно. Никакие «Белые» не смогут этого изменить.
        - Ненавижу политику, - зло сказала Элизабет. - Ненавижу, - по слогам повторила она и выключила телевизор.
        Глава 8.
        День перед балом прошел как в тумане. Дорога, приготовления. Бессмысленные разговоры и суета. Кристос, которого господин маршал прислал из столицы нам в помощь для сборов, командовал багажом. Диана ходила вокруг коробок с платьями, несколько раз проверила, те ли туфли мы взяли, и в сотый раз проговаривала, что можно, а что нельзя делать в присутствии императора.
        По всему выходило, что в присутствии императора нельзя было ничего, что я в конце концов и озвучила.
        - Протокол, - пожала плечами Диана, а потом добавила, - как же я не хочу отпускать вас одних…
        Лиззи поцеловала мать и села в автомобиль. Нам нечего было ей ответить. Безусловно, в сопровождении госпожи Холд мы чувствовали бы себя увереннее. Но маршал решил, что его жене нечего делать при дворе.
        Никто с ним не спорил. Естественно.
        И никто не спорил с Никки, который зачем-то решил ехать с нами. Со своим личным водителем, разумеется.
        Я не ошиблась тогда зимой, симпатичная Кети больше не работала в доме маршала. Впрочем, были среди слуг Холда-старшего и знакомые лица. Господин Николас дома отсутствовал, и я ушла в спальню сразу после ужина, чтобы максимально отложить неизбежную встречу.
        А лучше бы вообще не встречаться.
        Удобно устроилась с книжкой в руках, но робкий стук в дверь и тихое «можно?» заставили меня спрятать прихваченный из библиотеки Холдов «свод» под одеяло.
        Кто бы мог подумать, что имперские законы могут быть настолько интересны для юной девушки? Кто бы мог подумать, что прятать от чужих глаз я буду вовсе не любовный роман…
        - Да, Лиззи, заходи, - ответила я.
        Подруга села рядышком со мной. Вчера вечером мы не говорили, сегодня у нас в принципе не было такой возможности, но между нами уже начала расти пока еще тонкая стена отчуждения, и Элизабет, как и я, страдала от этого.
        - Ана, Никки, он… - она замялась.
        - Твой брат, - помогла я.
        - Да, - печально улыбнулась она. - А ты сестра, и не спорь. Пусть не по крови, но по документам.
        Я хмыкнула.
        - Никки всегда был особенным, - вздохнула подруга. - Но до недавнего времени я и подумать не могла на сколько.
        - Давно ты знаешь? - я поджала ноги и положила голову себе на колени.
        - С зимнего приема, - Лиззи устроилась на соседней подушке и задумчиво уставилась в потолок.
        Я аккуратно убрала книгу под кровать.
        - Помнишь, тот вечер, когда тебе стало плохо? Ты еще спросила о Никки, когда пришла в себя. Я заметила, как сильно мама испугалась твоих слов. Ты ведь знаешь, я могу быть очень настойчивой. Ей не оставалось ничего другого, кроме как сознаться в причине этого страха.
        - Ты знаешь, на что еще способен его дар?
        - Нет, - покачала она головой. - И никто не знает. Никки не особенно разговорчив.
        Я хихикнула. Да уж.
        - Интересно, каково это…быть одаренным? - задумчиво произнесла я, вытянув ноги и разглядывая причудливые завитушки лепнины на потолке. - Чувствовать, знать и уметь то, чего не могут другие. Быть не таким, как все мы.
        - Тяжело, - робко погладила меня по плечу подруга. - Это очень тяжело. Не зря ведь врачи подозревали у него слабоумие. Никки действительно другой…
        Мы долго говорили, пытаясь вернуть былую легкость нашей дружбы, и у нас почти получалось.
        Без четверти одиннадцать Кристос заглянул в мою спальню и вежливо напомнил о завтрашнем мероприятии и необходимости хорошенько выспаться перед ним. Лиззи чмокнула меня в щеку и ушла к себе.
        «Дети высшей крови собственность старшего мужчины в роду. В исключительных случаях и в интересах империи ребенок может быть изъят из родной семьи».
        Случай Никки наверняка расценивался как исключительный. Страх Дианы перед разоблачением особенностей младшего сына становился всё более ясным.
        Я засыпала, и в полудреме мне пришла в голову совсем уж фантастическая мысль. Детей «высшей крови» можно изъять из семьи, не имею ли я непосредственное к ней отношение?
        В таком случае, моё появление на завтрашнем балу вовсе не станет сюрпризом для Александра…
        Мероприятие было назначено на пять часов после полудня. У нас был целый день на сборы и болтовню. Забавно, но представление Александру пугало меня значительно меньше, чем вечер в компании Холда-старшего.
        Что есть император? Концентрированная власть, не человек - титул. В лучшем случае три минуты общения (вряд ли Александр устроит мне аудиенцию), и он опять далеко. Где-то там, в телевизоре, на портретах в казенных учреждениях и на черно-белых фото газетных полос.
        А господин Николас рядом. Ходит теми же коридорами, дышит тем же воздухом, держит под руку. Улыбается.
        «Какие мысли бродят в вашей очаровательной головке?» - мягкая усмешка. Полумрак кабинета. Вкрадчивый голос.
        - … ау, Алиана? - щелкнула пальцами Лиззи прямо перед моим носом. - Прием!
        - Прости, задумалась, - рассмеялась я.
        - Так какой выбрать? - Элизабет показала разложенные на её кровати миниатюрные флакончики духов.
        - Только не розу! - я передернула плечами. - Гадость.
        - Не гадость, а модный нынче при дворе аромат.
        - Откуда ты знаешь, что модно при дворе? - скептически поинтересовалась я. - Выброси. Меня только от одного вида этого флакона тошнит.
        - Отец сказал, - серьезно ответила Лиззи и убрала флакончик обратно в небольшой косметический саквояж. - Это любимые духи госпожи Кетрин. Помнишь такую?
        Я неуверенно кивнула. По лицу подруги пробежала тень.
        - Даже интересно, откуда отцу известны такие подробности? - взглянула она мне в глаза.
        Ей не требовался ответ. Дурой Элизабет Холд не была никогда.
        Мы обе молчали. Невысказанное «любовники» висело в воздухе, неприятно царапая изнутри.
        Лиззи поджала губы.
        - Не удивительно, что мама осталась дома.
        - Не делай поспешных выводов. Ты ничего не знаешь, - я протянула ей подходящие, по моему мнению, духи.
        Подруга несколько раз от души нажала на маленькую сиреневую помпу. В комнате запахло свежестью и лимоном.
        Я вздохнула и посмотрела на часы. Четыре. Скоро выезд.
        - Да какая уж тут поспешность, - Лиззи швырнула флакон на кровать и поправила игриво выбившийся из прически локон. Искусственно выбившийся, разумеется.
        Она была в светлом платье, как и положено незамужней девушке на первом в её жизни балу. Пастельные тона не особенно шли яркой брюнетке, этикет сегодня обязывал Лиззи быть молью, и недовольство собой сквозило в каждом её жесте.
        - Господи, ну у меня и вид… - она ущипнула себя за щеки.
        - Ты чудесно выглядишь, - немного приврала я.
        Она посмотрела на меня в зеркало трюмо. Я не выдержала и хихикнула, такое недоумение было написано на её лице.
        - Ладно-ладно, - замахала я руками. - Это правда, не твой оттенок голубого. Ты похожа на привидение.
        - Вот уж точно, - сделала она кислую мину.
        Я расправила пышную юбку.
        - Зато я похожа на клубничный зефир, если это тебя утешит.
        Нет, розовый, определенно, ничем не хуже голубого и вполне подходил к светлым волосам. Но чувствовала я себя в этом наряде мечты десятилетней девочки полной идиоткой.
        - Так бы тебя и съела, - клацнула Лиззи у меня над ухом и дернула за кончик сложной косы.
        За дверью послышались уверенные шаги и мужские голоса. Кристос отчитывался о нашей полной боевой готовности хозяину дома.
        Господин Холд был в отъезде с самого утра, мы до сих пор ни разу не встретились со вчерашнего вечера. От резкого напряжения у меня взмокли ладони. Я не хотела видеть отца Элизабет и хотела одновременно.
        Можно подумать, моё желание могло что-то изменить?
        - Готовы? - широко улыбаясь, спросил он нас на пороге спальни дочери.
        Мы одновременно кивнули, и это слаженное движение вызвало у меня смешную ассоциацию с двумя марионетками в разных руках одного кукловода.
        «Нет, не смешную», - подумала я, поймав пристальный взгляд темных глаз.
        - А где Никки? - спросила я, чтобы что-то спросить.
        - Никки? - нахмурился маршал.
        - Он приехал с нами, - Элизабет поправила длинные перчатки.
        - Кристос? - повернулся к слуге господин Николас.
        - Юный господин Холд уехал несколько часов назад, - с готовностью ответил мужчина.
        - Жаль, - будто бы искренне огорчился маршал. - А я уж было обрадовался, что он захотел поговорить со мной, - он потер глаза, и я вдруг поняла, как сильно он устал.
        Ярко красный парадный мундир хорошо отвлекал внимание от лица.
        Мы действительно не видели Николаса-младшего с самого обеда. Впрочем, мы и за завтраком его не видели. Потом к нам пришли парикмахеры, и подготовка к балу так увлекла нас обеих, что мы упустили отъезд Никки домой.
        Спрашивается, зачем он вообще поехал в столицу?
        Одаренный…
        - Я оставлю ему приглашение, - сказал господин Холд Кристосу, и в голосе его я услышала и надежду, и мучительное понимание бессмысленности этого действия.
        - Хорошо, - дрогнул голос старого слуги.
        Я охнула, давя в зародыше невесть откуда взявшуюся жалость к маршалу. Вот уж кто точно в ней не нуждался.
        Невероятно, но у Холда-старшего, оказывается, тоже была слабость.
        Собственный сын.
        Я плохо помню, как мы добрались до дворца. Помню только, как в машине Лиззи держала меня за руку, и сквозь плотный атлас перчаток я почти не чувствовала её тепла.
        Помню господина Холда, на краткий миг задержавшего нас на пороге дома и Кристоса, держащего в руках два бархатных футляра, формой напоминающих большие раковины.
        Лиззи достались синие сапфиры, мне розовые топазы.
        - Позволишь? - спросил меня отец Элизабет, и я кивнула, приподнимая волосы.
        Холодный металл лег мне на грудь. Господин Николас защелкнул крошечный замок и случайно коснулся рукой у основания моей шеи, там, где выступают позвонки.
        Случайно ли?
        Мы стояли у зеркала. Я, Лиззи и её отец. Подруга улыбалась отражению - яркие камни зажгли её лицо, теперь никто не смог бы сравнить её с молью, а я смотрела на себя и думала, что дизайн моего украшения чрезвычайно напоминает дорогой ошейник на любимой болонке какой-нибудь богатой госпожи.
        Помню, как господин Холд улыбнулся нам обеим. Помню, как мы улыбнулись в ответ.
        Кристос закрыл за нами дверь. Вечерний город приветствовал нас желтыми фонарями, цветными глазами дорожных светофоров и практически полным отсутствием других машин.
        Дороги в центре столицы сегодня были закрыты для большей части горожан. Судя по отсутствию на улицах пешеходов, проход по тротуарам был так же запрещен.
        Огромный дворцовый комплекс светился тысячами огней, оркестр гремел, наверное, на несколько миль вокруг. Впрочем, до жилых кварталов шум наверняка не доходил. Высаженные ровными рядами высокие деревья закрывали дворец от лишних глаз, а их листва заглушала громкие звуки.
        Я видела дворец издалека, но только вблизи, у подножия широкой мраморной лестницы у главного входа, смогла оценить его воистину имперский размер.
        Гости казались крошечными насекомыми на его фоне.
        Бабочки, жуки и … бросила взгляд на маршала. О нет, совсем не шмель.
        Мы с Элизабет шли по две стороны от господина Холда, вернее, он вёл нас под руки. Я слева, она справа. На красной ткани камзола белели наши перчатки, яркий свет слепил глаза.
        - Господин маршал! - выкрикнул какой-то репортер из-за ограждения.
        Холд остановился и, широко улыбнувшись, повернулся к нему. Мы с Элизабет изобразили на лицах восторг. Фотограф защелкал камерой.
        «Сравнение с насекомым было не слишком удачным. Ядовитый паук, или скорпион», - подумала я, аккуратно рассматривая его из-под ресниц.
        Мы вновь шли наверх. Он наклонил ко мне голову и тихо шепнул мне куда-то в висок:
        - Ваши глаза говорят откровеннее слов.
        Я подняла взгляд и ответила:
        - Они лгут.
        Господин Холд громко расхохотался. Вероятно, я казалась ему очень смешной.
        Лиззи выглянула из-за плеча отца, я подмигнула подруге и излишне резко приподняла подол юбки, которую держала и до того, чтобы не запутаться в этом розовом облаке.
        - Вы еще не научились лгать, Ана, - улыбнулся мне господин Холд. - Но уверен, несколько лет, и тебе не будет равных в этом искусстве.
        Кровь в висках стучала так громко, что заглушала музыкантов.
        «Просчитывать», - вспомнила я и вежливо улыбнулась маршалу.
        Сложно ли вывести из равновесия неопытную девицу? Господину Холду для этого требуется парочка слов.
        «Выжидать», - возражать бессмысленно. Он прав.
        До зимы я и не думала скрывать что-либо от Лиззи, а теперь голова моя полна тайных мыслей, выводов…
        Платье было слишком пышным, несмотря на все ухищрения, я наступила на подол. Запнулась, крепче схватила за руку Холда.
        - Осторожнее, - ласково сказал мне мужчина, напрягая мышцы. Косой луч прожектора озарил его лицо. Серебром сверкнули короткие волосы на висках.
        «И чувств», - закончила я собственную мысль.
        Мы наконец поднялись на верхнюю ступень. Я не удержалась и оглянулась, чтобы с высоты посмотреть на парк, подъезжающие кортежи и нарядных гостей.
        «Действовать» будем позже.
        Только как не свихнуться до этого позже?!
        Спокойно, Алиана. Посмотри, какой волшебный открывается вид! Сад, настолько ухоженный, что растения в нем кажутся искусственными. Фонтан, сверкающие всеми цветами радуги брызги воды, бьющие в такт музыке высокие струи. Автомобили, стоимость которых сопоставима с ценой небольшого дома в Южном, и неприлично богатые гости.
        Что я вообще здесь делаю?
        Ах, да. Собираюсь говорить с императором.
        Нервно передернула плечами.
        - Замерзли? - заметил мой жест отец Лиззи.
        Внизу, где толпой стояли репортеры, мелькнул белый цвет.
        - Что это? - от удивления я забыла ответить Холду.
        К обвешанным аппаратурой журналистам стремительно бежал человек в белой одежде. И судя по комплекции и тому, как он двигался, это была женщина.
        Господин Николас проследил за моим взглядом. Нахмурился. Поднял руку вверх, пальцами изобразив неизвестный мне жест.
        - Это прокол имперской службы безопасности, - пояснил мне мужчина.
        Несколько одетых в штатское мужчин торопливо направились в сторону репортеров.
        - Белый легион? - уточнила Лиззи, внимательно наблюдая за тем, как военные заламывают радикалу руки.
        - Они самые, - подтвердил маршал.
        - Какой смысл надевать белые одежды и при этом пытаться прорваться во дворец? - недоуменно спросила его дочь.
        Активист не выказывал сопротивления, люди Холда отводили его куда-то в сторону, а репортеры с удовольствием снимали эту картину на фотопленку, позабыв о гостях.
        - Так вот же он, смысл, - кивнула я головой в сторону журналистов. - Четвертая власть. Кажется, так их называют?
        - Верно, - задумчиво подтвердил мои слова маршал.
        - Надеюсь, твоя репутация не пострадает, - испугалась Лиззи.
        - Моя - не пострадает, - успокоил её отец. - Военные не имеют никакого отношения к службе безопасности империи. Это разные ведомства.
        - Даже выиграют, - в тон добавила я. - Это ведь ваши подчиненные скрутили легионера, не правда ли?
        Холд дернул уголком рта и, убедившись, что других "белых" на горизонте больше не видно, всем корпусом развернулся ко мне.
        - Мои.
        Снова он стоял напротив и смотрел на меня сверху вниз. Не скрывал мягкой усмешки. Подавлял одним лишь присутствием.
        Где-то в сердце эдинбургского леса весенний ураган с корнями выдрал высокую сосну, гнулись макушки соседних деревьев, а меня качнуло.
        «Не смотри на него!» - услышала я чей-то приказ прямо в своей голове.
        Свой, вероятно. Глубоко спящий инстинкт самосохранения, наконец, проснулся и я отступила на шаг, разумно опасаясь сорваться с мраморной лестницы в этом розовом безобразии.
        Бросила быстрый взгляд вниз и закаменела.
        Девушка, теперь я видела это точно, отчаянно вырывалась из крепких рук военных. С волос её слетел капюшон, и искаженное ненавистью лицо отчего-то показалось мне очень знакомым. Я сощурилась, чтобы видеть чуть лучше, но она была слишком далеко.
        - Что такое? - господин Холд обернулся назад.
        - Эта девушка… - я наморщила лоб. - Где я могла её видеть?
        - Девушка? - охнула Лиззи.
        - Кети… - ошарашенно поняла я.
        - Кети? - переспросила Элизабет.
        - Горничная, - помогла я ей вспомнить. - Она зимой работала в доме твоего отца.
        Кети это была или нет, но девушка будто услышала, что я говорю о ней и подняла голову.
        Холд покачал головой, взял мою руку и демонстративно положил её себе на локоть, уводя к приветливо распахнутым дверям парадного входа во дворец.
        - Какое воображение, Алиана, - иронично сказал мужчина. - Вам бы романы писать.
        Глава 9.
        Стоящие по двум сторонам от входа лакеи, низко поклонились, пропуская нас в здание. Цвет их ливрей сливался с помпезной отделкой дворцовых интерьеров. Золото. Алый, и снова золото.
        Господин Николас небрежно показал приглашения распорядителю. Мужчина поставил галочки напротив наших имен, быстро найдя Холда на первой же странице своего списка.
        - Приятного вечера, - поклонился он нам.
        Еще несколько ступеней. Просторный холл. Имперская гвардия в парадных мундирах. Все одного роста, все молоды и красивы. И все в отточенном жесте при виде господина Холда переложили оружие в левую руку, прижав правую к сердцу.
        Почему имперская служба безопасности приветствует маршала так, как могла бы приветствовать самого императора?
        Бесконечный коридор закончился, как и кроваво-красный ковер под нашими ногами.
        - Добро пожаловать на Весенний бал! - улыбнулся господин Николас.
        Полгода ежедневных приготовлений к мероприятию показались напрасно потраченным временем. Дополнительные уроки этикета - глупыми.
        К этому невозможно подготовиться.
        Зеркала. Тысячи лампочек в огромных хрустальных люстрах. Сверкающий паркет под ногами, одуряющий аромат чужих духов.
        Дамы, господа, молодые девушки и юноши. Блеск драгоценных камней.
        Удар по всем органам чувств.
        - Я буду рядом, не волнуйся, - наклонился ко мне господин Холд и, отпустив Элизабет, накрыл мою руку своей, чуть сжимая её в жесте поддержки.
        - Простите, - искренне извинилась я, расслабляя пальцы.
        Сама того не замечая, я изо всех сил вцепилась в локоть мужчины и наверняка наставила ему синяков.
        Надо взять себя в руки.
        Бросила взгляд на подругу. Лиззи выглядела уверенной и спокойной. Ничего удивительного, из нас двоих, это я была в прямом смысле из леса. Элизабет в отличие от меня уже бывала во дворце, пусть и не на знаменитом Весеннем балу.
        Для меня же поездка от дома до колледжа была самым большим приключением в жизни, а вокзал в Южном - самым многолюдным местом, в котором мне довелось побывать.
        - Ничего страшного, - тепло улыбнулся мне маршал.
        - Николас, вы уже тут! - окликнул Холда женский голос.
        Госпожа Кэтрин шла к нам в сопровождении супруга. Изумрудное платье обрисовывало стройную фигуру, тонкий шелк струился по ногам, на краткий миг позволяя увидеть их великолепную форму. Высокая прическа, длинная шея, украшенная бриллиантовым колье, большие темные глаза и полные алые губы. Она была очень красива, но красота эта была какой-то нервной. Излишне резкой и яркой.
        Или таковой она казалась на фоне нас с Лиззи.
        Акварельные наброски и выписанная с идеальной точностью картина маслом.
        Мы с подругой наклонили голову, приветствуя женщину. Она кивнула в ответ и подхватила господина Николаса под руку.
        Вопиющее нарушение этикета.
        Брови Лиззи от удивления переползли куда-то на лоб, а я, не сдержавшись, глупо хихикнула.
        - Добрый вечер, юные дамы, - поклонился нам её супруг.
        - Добрый вечер господин Теодор, - вежливо поздоровалась с ним Элизабет, намеренно называя его по имени. Для меня.
        Он был одет, как и подавляющее большинство мужчин. Черный смокинг, белый жилет, лаковые туфли. И, как и большинство мужчин, проигрывал маршалу в стати и лоске. Удивительно, но военный мундир демонстрировал породу господина Холда лучше самого дорогого костюма.
        Истинный аристократ. Родственник императора. Высшая кровь.
        Господин Теодор говорил нам комплименты. Лиззи мило смущалась, я отшучивалась и боковым зрением следила за беседой господина Николаса и брюнетки.
        Она льнула к нему будто кошка, он был безупречно вежлив.
        - Танцы, - громко хохотнул маршал, - что вы, Кэтрин. Разве что со своими девочками.
        Он отвернулся от женщины и протянул руку к той из «своих девочек», кто был к нему ближе. Ко мне.
        Лиззи весело рассмеялась и подошла к отцу, подхватив его под локоть.
        - С удовольствием с тобой потанцую, - громко сказала она. Холодный взгляд её, направленный на госпожу Кэтрин никак не вязался с очаровательной улыбкой на губах.
        А госпожа Кэтрин, улыбаясь не менее очаровательно, смотрела на то, как я в ответ протягиваю руку господину Николасу.
        Наши пальцы соприкоснулись. Гладкая ткань перчаток сделала этот жест особенно плавным. Господин Теодор подошел к жене.
        - Я вижу чету Слоунов, - заметил мужчина.
        Кэтрин чуть прикрыла глаза.
        - Нам стоит немедленно с ними поздороваться, - нарочито радостно сказала она.
        - Еще увидимся, Николас, - кивнул господин Теодор на прощание. - Дамы.
        Мы вежливо поклонились в ответ.
        - Напомните, какой пост занимает супруг госпожи Кэтрин? - тихо спросила я.
        - И всё-таки придется звонить в ваш колледж, - вздохнул Холд. - Не узнать министра экономики и финансов! Чему вас там учат, Элизабет?
        - Так известно чему, отец, - с готовностью отозвалась подруга. - Танцам и домоводству. Да, Алиана? - привстала она на носочки, чтобы видеть моё лицо.
        - Именно, - подтвердила я. - А больше имперским аристократкам знать не положено.
        Господин Николас раскатисто рассмеялся.
        - Полагаю, вы хотите осмотреться, - улыбаясь, озвучил он наши желания. - Я покажу вам дворец.
        Господин Виктор, наш уже давно немолодой преподаватель этикета, в своих лекциях неоднократно говорил, что Весенний бал, это не только и не столько танцы, сколько самое красочное представление, призванное подчеркнуть величие Империи и императорского дома.
        Тогда я не придала этому замечанию особого значения, зато теперь могла воочию убедиться в правдивости его слов.
        Множество залов и множество распахнутых дверей. Каждое помещение - произведение искусства. Множество цветов, множество эпох. Бесценные картины и статуи, сюжетно расписанные потолки. И в каждом из помещений люди, представления, музыканты.
        Одетый в одни лишь широкие шаровары, бритый на лысо факир выплюнул струю огня прямо перед нами. Дамы заохали, мужчины зааплодировали. Укротитель огня согнул спину в низком поклоне.
        Чуть в стороне двигались под ритмичный стук барабанов танцовщицы. Длинные косы их змеями обвивали стройные тела. Нежно звякали, нашитые на полупрозрачных костюмах крошечные бубенчики.
        - Тигр! - громко вскрикнула какая-то девушка, наша ровесница, или чуть младше, тут же получив тихий выговор от стоящей рядом матери.
        В крытом зимнем саду, за стеклом, словно пса вели полосатого хищника в широком ошейнике.
        Гости с восторгом бросились к окну, чтобы насладиться еще одним представлением.
        Людям нравилось наблюдать за сломленным зверем. Опасным, диким, и таким смиренным по ту сторону перегородки.
        - Не нравится, - правильно истолковал мой взгляд господин Холд.
        - Отчего же? Очень красиво, - я пожала плечами.
        - Я не очень люблю восток, - забавно сморщила носик Лиззи.
        Мы прошли еще несколько залов насквозь. Везде были люди, артисты, громкий смех и предвкушение.
        Предвкушение удачной сделки, где предметом торга были дети, деньги и страсть.
        Для многих этот вечер обещал стать поворотным в судьбе.
        От обилия красок, звуков и запахов у меня закружилась голова. Господин Холд посмотрел на часы.
        - Скоро появится Александр. Пора возвращаться.
        Я вдруг поняла, что никого вокруг больше нет. Даже комедианты, и те пропали. В голубом словно небо зале не было никого кроме нас троих.
        Скрипнул паркет. В раскрытых дверях показался мужской силуэт.
        - Господин Холд, вот вы где! - воскликнул мужчина и сделал уверенный шаг в нашу сторону.
        - Эдриан! - обрадовалась встрече подруга.
        - Господин Слоун, - вежливо поздоровался Холд.
        - Госпожа Элизабет, госпожа Алиана, счастлив встретить вас снова!
        Мы с Лиззи присели в коротких реверансах.
        От движения в висок ударила боль.
        - Уже почти семь, думаю, нам стоит поторопиться, чтобы не пропустить первый танец, - обеспокоенно сказал Эдриан, предлагая мне опереться на его руку.
        - Определенно, - согласился с ним Холд.
        Двумя парами мы пошли в обратном направлении. Лиззи с отцом впереди, мы чуть поодаль от них.
        - Император традиционно приглашает одну из дебютанток на танец, и на третьей минуте вальса пары присоединяются к первому танцу, - рассказывал мне Эдриан прописную истину.
        Я вежливо кивнула в ответ.
        - Подарите мне танец, Алиана, - спросил меня Слоун. Пустой зал многократно усилил его голос.
        Маршал обернулся на нас и поднял бровь.
        - Шалишь, Слоун.
        Эдриан с достоинством выдержал взгляд и повторил:
        - Алиана?
        - Конечно, господин Слоун, - вежливо ответила я. - С удовольствием.
        Лиззи опустила руку в складки голубого платья, сложив пальцы кружком, в знак «молодец». Я не разделяла её радости. Намного лучше было бы, если бы Эдриан оказывал знаки внимание не мне.
        А ей.
        Мы вернулись в огромную бальную залу. Гости уже ждали императора, выстроившись в ровные ряды по обе стороны от высокой лестницы и большой танцевальной площадки, на которую вел широкий спуск.
        На белых мраморных ступенях золотые штыри держали ярко-красный ковер. Дамы и кавалеры жадно вглядывались в площадку наверху.
        Мужчины отвели нас к дебютанткам. Эдриан поцеловал мне руку и, кивнув, оставил. Ушел мне куда-то за спину. Музыканты остановили музыку. Кто-то кашлянул и смущенно пробормотал «простите». Лиззи взяла меня за руку и легонько сжала пальцы.
        - Его императорское величество, император Валлиской империи, Король Валлии и Сиены, Владыка Земель Севера и Восточных островов, Хозяин Эдинбурга, Александр и его императорское высочество принц Юрий, - торжественно объявил распорядитель.
        «Хозяин Эдинбурга, - скептически повторила я про себя. - У Леса нет хозяев».
        Лакеи наверху распахнули закрытые двери. Двое мужчин вышли на свет.
        Они оба были в красном. Император и его сын. Александр, постаревшая версия Холда, и Юрий, удивительно не похожий ни на отца, ни на троюродного брата. Покойная императрица была блондинкой. Светлые волосы Юрия не оставляли в этом сомнений.
        Шаг в шаг они спустились по лестнице. Остановились. Теперь, когда они были совсем рядом, в глаза бросилась и разница в росте мужчин. Отец был значительно выше сына.
        Император поднял руку. Все мы невольно затаили дыхание.
        - Да будет бал! - сказал он, и надрывно запели скрипки, заставляя другие инструменты, торопливо бежать им вслед.
        Александр довольным взглядом окинул наш воздушно-кремовый ряд. Юрий лучезарно улыбался. На миг мне показалось, что наследник смотрит в нашу с Лиззи сторону, и я нервно дернула плечом.
        Не показалось. Он шел прямо к нам, как и его отец.
        Я испуганно взглянула на подругу. Она ответила мне таким же, полным неподдельной паники взглядом. Я зачем-то отступила назад, спиной влетела в чью-то твердую грудь.
        Этот кто-то сжал мои плечи и тихонько вытолкнул вперед. Прямо под нос к Александру.
        - Подарите мне танец, прекрасная госпожа, - сказал император, протягивая мне руку.
        Юрий точь в точь повторил его слова, обращаясь к Лиззи.
        Кто бы мог отказать Александру?
        Я шагнула ему навстречу, положила дрожащую руку на его ладонь, и прошла вместе с мужчиной в центр зала. В кои-то веки я радовалась правилам этикета, согласно которым смотреть эти несколько секунд до начала танца мне полагалось перед собой, а не на партнера.
        Слишком мало времени, чтобы сделать какие-либо выводы, слишком мало, чтобы взять себя в руки.
        Сердце стучало, рискуя выпрыгнуть из груди. В горле застрял ком, а в ушах зашумело.
        «Не свалиться бы в обморок», - тоскливо пронеслось в голове.
        Александр положил раскрытую ладонь мне на спину, я аккуратно коснулась его плеча. Рука в руке сквозь плотную ткань белых перчаток, и я подняла на него глаза.
        Раз. Два. Три. Поворот.
        Пронзительный голос скрипки. Громкие аплодисменты гостей и тяжелый взгляд Александра, ярко контрастирующий с улыбкой на его губах.
        Недоволен?
        Раз. Два. Три. Поворот.
        Больше не слышно хлопков.
        Что там полагается делать? Развлекать его разговором? О погоде, например, спросить?
        «Не болят ли у вас колени на дождь?» - словно наяву услышала я наш будущий разговор, и чуть было не сбилась в танце.
        Господи, о чем я только думаю?
        «Ему ведь чуть больше шестидесяти, поэтому думаешь ты достаточно логично, - подбодрила я саму себя.
        Если бы только речь была об обычном человеке. Александр же таковым не являлся. Возраст его выдавала лишь седина.
        - Как вам нравится праздник? - он первым нарушил молчание.
        - Он великолепен, ваше величество, - искренне ответила я.
        Раз. Два. Три. Поворот.
        Несколько пар присоединились к нашему танцу. Откуда-то сверху полетели золотые искры. По краю танцевального зала зажглись факелы, пламя в них заревело, устремляясь ввысь.
        Раз. Два. Три. Поворот. И еще, и еще.
        Танцоры вышли на последний круг. Рядом весело засмеялась Лиззи.
        - Откуда вы, прелестное дитя? - спросил меня император. - Если бы я не знал, что это невозможно, то принял бы вас за кого-то из Бонков. Так вы похожи на госпожу Арианну. Вы, вероятно, состоите с ними в родстве?
        Я не успела удивиться его осведомленности. Откуда бы ему в принципе знать, как выглядит мама? Я и сама уже почти не помню её лица. Годы вдали от семьи сделали её образ блеклым, как затертая фотокарточка, спрятанная мною в прикроватной тумбочке нашей с Лиззи спальни.
        Музыка стихла. Танец закончился. Мы остановились, но император не отпустил меня, требовательно глядя, в ожидании ответа.
        - Я из Эдинбурга, ваше величество. Госпожа Арианна моя мать, - твердо ответила я.
        К чему юлить? Я ведь собираюсь просить у него за свою семью.
        В хрустальных люстрах замигали лампы. Вероятно, электрические сети дворца не выдерживали столь мощной нагрузки. Я смиренно ждала приговора. Император молча рассматривал моё лицо. Я чувствовала, как взгляд его останавливается то на моих глазах, то опускается к подбородку, то скользит по моим волосам.
        - Вот оно что, - наконец сказал Александр. - Значит, сплетники не лгут.
        Иллюминация полностью восстановилась, став, кажется, еще ярче, чем была до того.
        Император поклонился и вежливо поцеловал мне руку.
        - Ожидайте. Вас пригласят.
        Я присела в глубоком реверансе.
        - Вас, и вашего опекуна, - добавил Александр, отворачиваясь от меня, стремительно отдаляясь и оставляя одну.
        Что мы имеем?
        Мне оказали высшую милость, пригласив на танец. Это, вероятно, плюс.
        Мне оказали высшую немилость, не проводив к опекуну. Это, однозначно, минус.
        Расправила плечи. Покорить двор и не было моей целью. Чужие жадные взгляды препарировали, будто жука. Раздавить, сломать хитиновый панцирь, выдернуть крыло?
        Я повернула голову, чтобы выбрать направление, в котором мне следовало идти. К Лиззи, если она уже на месте, или к господину Холду, и увидела господина Николаса. Он торопливо шел в мою сторону, вежливо отмахиваясь от знакомых, останавливающих его на каждом шагу. Лицо его было сосредоточенно. Но это не смущало госпожу Кэтрин, которая перегородила ему дорогу.
        - Императорская милость столь призрачна, - протянула какая-то девушка, поравнявшись со мной, и усмехнулась себе в кулачок.
        «Вне всякого сомнения», - мысленно согласилась с ней я.
        Господин Холд, наконец, избавился от навязчивого внимания супруги министра экономики и финансов.
        - Вашу руку, госпожа, - громко сказали мне.
        Я недоуменно обернулась на голос.
        Юрий стоял вместе с бледной как снег Элизабет и протягивал мне ладонь.
        - Я вас провожу, - тепло улыбнулся наследник.
        Глава 10.
        Забавно, но пройти мы успели всего несколько шагов. Отец Лиззи встретил нас на половине пути.
        Юрий передал Холду нас обеих, поклонился.
        - Юрий, - обозначил маршал приветствие.
        - Николас, - так же холодно ответил ему наследник Александра.
        Соперники? Враги? Дальние родственники, связанные кровью, но отнюдь не друзья.
        И всё же было что-то общее у этих мужчин. Может быть то, что оба они обладали почти безграничной властью, которая сквозила в каждом их жесте.
        Власть Александра же была безграничной без слова почти.
        Холд представил меня своей воспитанницей. Принц поцеловал мне руку, поблагодарил Элизабет за чудесный танец и, вежливо попрощавшись, ушел, громко скрипнув каблуками на начищенном паркете.
        Господин Николас внимательно вгляделся в моё лицо.
        - Как ты себя чувствуешь? - серьезно спросил меня он.
        - Как комар, которого только что прихлопнули, - я помассировала виски, а потом с ужасом поняла, что сказала это вслух.
        Лиззи подавилась смешком, я прикрыла ладонью предательский рот. Быстро осмотрелась вокруг. За нами следили тысячи глаз, кто-то не скрываясь, кто-то осторожно, но то, что именно первый танец станет главной сплетней вечера, было ясно уже сейчас.
        Я посмотрела на лестницу. Александр стоял на несколько ступенек выше зала и о чем-то беседовал с какой-то дамой. Алый мундир действовал на меня гипнотически, я не могла оторвать от него взгляда.
        «Он и без мундира действует на тебя почти как Холд», - вспыхнула в голове мысль.
        «Может быть, тебе просто нравятся мужчины постарше? Мало ли на свете извращенных вкусов?» - ехидно спросила я саму себя.
        Император почувствовал моё нездоровое внимание и посмотрел в нашу сторону. Я тут же опустила глаза. Играть в гляделки с Александром? Я еще не сошла с ума.
        - Какие у вас интересные ассоциации, - со смешком заметил Холд, наклонился ко мне и демонстративно по-отечески поцеловал в висок.
        На глазах у Александра и всей имперской аристократии.
        В лампах снова замигал свет. Лиззи, нахмурившись, смотрела на люстру под потолком. Маршал был крайне доволен собой. И, судя по всему, мной.
        - Предлагаю подкрепиться, - весело сказал он нам и, дождавшись согласных кивков, увел из главного зала.
        Повела лопатками, тяжелый взгляд императора щекотал спину.
        Один хищник дразнил второго. Мной.
        Праздничный ужин должен был состояться значительно позже, но в гостиных уже были накрыты столы с прохладительными напитками, мороженым и легкими закусками. Официант подал мне фарфоровую креманку. Маленькой ложкой помешала подтаявшее лакомство.
        - О чем вы беседовали с Александром? - между прочим спросил меня маршал.
        - О родственных связях, - мило улыбнулась я.
        - Жаль, танец продолжался недолго. Уверен, император мог бы многое поведать вам об этом.
        Я похолодела.
        С кем я пытаюсь соревноваться в остроумии? Слепой котенок оторванный от семьи и матерый зверь, способный одним ударом отправить меня на тот свет.
        Знаменитый прапрадед наверняка поставил бы меня сейчас в угол за несдержанность, предварительно всыпав плетей. И был бы тысячу раз прав.
        Чего еще я не знаю? Император, с первого взгляда признавший во мне кого-то из Бонков. Холд, от которого я полностью завишу. Он мог бы приказать мне что угодно, и я бы не посмела ослушаться. Но вместо этого он сам и всё его семейство носятся со мной как с хрустальной вазой.
        Положила кусочек лакомства себе в рот. Отвратительно сладко. Почти так же сладко, как речи господина маршала.
        - Ах, да. Он ведь обещал продолжить нашу беседу, - отставила десерт. Приняла бокал игристого из рук маршала.
        Он вопросительно выгнул бровь.
        - Вас, господин Николас, Александр приглашал присоединиться к разговору.
        - Вино коварно, - заметил Холд. - Пара бокалов, и вместо беседы, вас будет ждать императорский лазарет.
        - Мы же совсем чуть-чуть, - хлопнула глазами Лиззи.
        Я сделала глоток и вернула бокал опекуну. Чертовы балы. Мы столько лет учили танцы…
        Почему же никто не сказал, что главный танец здесь будет отводиться словам?
        Впрочем, ради возможности вновь увидеть семью, я и не то станцую.
        Праздник продолжался. Гости слонялись по дворцу. Смеялись. Развлекались. Первый антракт давно закончился, по главному залу вновь кружились пары. Элизабет не пропускала ни одного танца. Меня никто не приглашал.
        Даже Эдриан, и тот куда-то пропал.
        Холд не отходил от меня ни на шаг, словно боялся, что я сбегу, не дождавшись приглашения от Александра, одним лишь жестом сделавшего меня парией на Весеннем балу.
        Впрочем, я танцевала несколько раз. Со своим опекуном. Господин Николас ничуть не соврал госпоже Кэтрин. Откровенная радость от моего унижения, сменилась еще более сильным разочарованием в её глазах. Вместо того, чтобы любоваться её красотой, Холд вынужден был весь вечер не отходить от меня.
        На очередном перерыве между танцами к нам подошел неприметный одетый в серый костюм человек.
        Раскрасневшаяся Лиззи стояла рядышком и шепнула мне в ухо:
        - Господин Итан, личный слуга императора.
        «Сейчас», - поняла я, пряча подрагивающие руки за спиной.
        - Что сказал тебе Юрий? - так же тихо спросила я подругу, чтобы хоть немного отвлечься.
        - Потом, - прикрыла она глаза.
        Значит, мне не показалось. Кроме пренебрежения императора, было что-то еще, отчего она побледнела тогда.
        Поскорее бы закончился этот вечер.
        - Я не могу оставить девочек без присмотра, - услышала я слова Холда.
        Девочек? Меня не приглашают?
        - Не волнуйся, Николас, - подошел к нам Юрий. - Я с радостью возьму на себя заботу о твоих дамах.
        Холд нервно дернул шеей. Наследник не оставил ему выбора.
        - Я скоро вернусь, - сказал маршал почему-то мне и ушел за слугой императора.
        Вновь заиграла музыка. По широкой лестнице, словно стая мотыльков, изящно спускались балерины. Их белые пачки взлетали от каждого отточенного движения. Оказавшись вровень с гостями, они встали в шахматном порядке, а затем синхронно закружились вокруг собственной оси.
        Партнеры их, одетые в черные фраки, присоединились к танцу чуть позже, поднимая девушек в прыжке высоко вверх.
        Красиво. Как и всё во дворце.
        Гости проводили балет бурными овациями. К нам подошел господин Слоун.
        - Ваше высочество, - поклонился Эдриан Юрию. - Вы позволите украсть у вас одну из прелестных спутниц?
        Я перенервничала, неприятно заныло в висках. Кажется, Эдриан приглашал на танец меня.
        «Всё правильно, Александр низверг тебя куда-то на дно, Юрий слегка приподнял обратно. Теперь можно и пригласить», - боль сделала мои мысли особенно циничными.
        - С радостью доверяю вам госпожу Элизабет, - широко улыбнулся Слоуну Юрий. - А мы с госпожой Алианой выйдем на воздух.
        Эдриан и Лиззи присоединились к танцу, Юрий повел меня на балкон.
        У меня потемнело в глазах, или это снова мелькнул свет? Лакеи с поклоном распахнули перед нами высокие двери. Прохладный весенний ветер ударил мне в лицо.
        Я вдохнула полной грудью. На улице было темно, но свет в высоких окнах дворца позволял рассмотреть все детали на огромном балконе. Белая с синими ромбами плитка на полу, широкие вазоны с пышными розами, гладкий камень перил.
        - Вы совсем как моя мать, - покачал головой Юрий. - Она тоже не выносила балов.
        - Императрица не любила танцы? - вежливо поинтересовалась я, опираясь на крепкую мужскую руку.
        - Полагаю, она не любила двор, - улыбнулся Юрий воспоминаниям.
        Он подвел меня к высокой ограде. Мы взглянули вниз. Дворец стоял в самой высокой части города. С балкона просматривался не только великолепный императорский сад, но и большая часть столицы империи.
        От широкой площади кругами расходились улицы, опоясывая дворец кольцами. Длинные проспекты делили их на ровные части, словно пирог на куски. Каждый луч светился фонарями, уходя далеко за пределы видимости.
        - Разве можно не любить этот вид? - не скрывая восхищения в голосе, спросила я.
        - Невозможно. Вы правы. Этот балкон был её любимым местом во дворце.
        Юрий оперся о каменные перила и всем телом развернулся ко мне. Город светился за его спиной, тени играли на красивом лице.
        - Северяне слишком свободолюбивы для жизни при дворе, - продолжил мужчина. - Строгий протокол и жесткие рамки были клеткой для той, кто вырос в сердце Эдинбурга.
        - Эдинбурга? - не поверила я.
        Небольшой параграф, отведенный императрице в учебнике современной истории, ничего не говорил об этом факте. Сухая справка. Родилась в таком то году, древний род, великолепное образование. И больше ничего.
        Всего лишь женщина, зачем знать о ней что-то большее?
        - Вижу, вы удивлены, - улыбнулся мне Юрий. - А мы ведь с вами почти родственники.
        - Родственники?
        - В пять лет моя мать осталась сиротой. Север тогда еще не был в составе империи. Земли, которые остались ей в наследство рвали на части соседи. Единственными преданными ей людьми оказались молоденькая нянька, да конюх. Они то и сопроводили ребенка в крепость Бонков.
        Сколько лет Юрию? Я судорожно вспоминала год его рождения. Двадцать семь? Тридцать? Значит, мать его должна быть чуть старше моей. Почему же мне ничего о ней не известно?
        - Не бойтесь, у вас нет провалов в памяти, - Юрий поцеловал мне руку и добавил. - Анна вернулась домой сразу, как только закончились распри на севере, буквально через несколько лет, когда ей исполнилось десять. Однако наши матери успели стать названными сестрами.
        «Пожалуй, поговорить с родителями становится всё более необходимым», - подумала я.
        Не об этих ли связях намекал господин Холд?
        Прекрасный принц. Такой галантный. Такой откровенный.
        Такой лояльный на фоне отца.
        Слишком лояльный.
        - Почти родственники - это звучит обнадеживающе, - рассмеялась я.
        - Именно, - заглянул он мне в глаза. Неожиданно резко оттолкнулся от ограды, сократив расстояние между нами до неприличного минимума. Наклонился и поцеловал, быстро и жадно. Я не успела даже понять, понравился ли мне первый в моей жизни поцелуй.
        Я вообще ничего не поняла.
        - Простите, - выдохнул Юрий. - Не удержался, - весело улыбнулся он.
        Я не знала, что сказать и куда смотреть. Отвернулась. Красная вспышка внизу привлекла моё внимание, и я прищурилась, чтобы разглядеть источник света.
        - Это тоже - часть представления? - нахмурилась я.
        - В саду? - насторожился Юрий. - Сейчас узнаем.
        Он махнул рукой, изобразив пальцами почти такой же жест, какой показывал маршал на парадной лестнице своим подчиненным. Хлопнула балконная дверь. К нам подошел мужчина в форме имперской безопасности. Юрий кивнул в сторону затухающей вспышки.
        - У пиротехников небольшой казус, - отчитался безопасник. - Мы уже приняли все возможные меры для устранения проблемы.
        Мысль, что у нашего странного поцелуя были свидетели, заставила меня опустить глаза.
        Мужчина ушел, мы снова остались на балконе вдвоем.
        Условно вдвоем.
        - Я вас напугал, - притворно вздохнул Юрий. - Позвольте мне загладить свою вину?
        Одинокая красная точка стремительно взмыла в ночное небо и взорвалась множеством разноцветных огней.
        - Я не из пугливых, - заверила его я.
        Юрий довольно рассмеялся и вновь подал мне руку.
        Лакеи настежь открыли балконные двери. Разгоряченные в танце гости высыпали на балкон.
        Громко взрывался салют, так же громко хлопали этому зрители. От ярких вспышек стало светло почти как днем. Но чужие любопытные взгляды мешали мне наслаждаться зрелищем.
        Для гостей фейерверк не был чем-то необыкновенным, а я - была.
        "Гвоздь программы, черт побери", - зло подумала я.
        - Видите эту арку? - Юрий показал мне на небольшой проем в стене у края балкона.
        - Вижу, - я кивнула, заметив не только арку, но и застывших, будто изваяния гвардейцев, её охраняющих.
        - Это выход в картинную галерею. Хотите посмотреть?
        - Хочу, - улыбнулась я.
        Лучше наслаждаться живописью, чем развлекать собою императорский двор. Или страдать головной болью в душном зале, мучаясь в ожидании возращения господина Николаса.
        Впрочем, наверняка желающих составить нам компанию будет немало.
        Мы вошли внутрь. Я обернулась, надеясь увидеть Лиззи и Эдриана и позвать их с нами, но гвардейцы спинами заслонили проход, отсекая другим гостям возможность присоединиться к просмотру картин.
        - Они дают нам время пройти вперед без лишнего сопровождения, - пояснил мне Юрий в ответ на мой обеспокоенный взгляд. - Как только мы дойдем до середины зала, они пропустят других гостей, - заверил он меня. - Не волнуйтесь, ваша репутация не пострадает.
        - Благодарю, - я присела в реверансе.
        Меня не беспокоила репутация. Чему там страдать после недавнего танца с императором? Меня пугал Юрий и его внимание.
        Всё в нем было слишком. Слишком красив, слишком осведомлен. Даже больше, чем отец.
        И его интерес ко мне тоже, слишком.
        Галерея казалась бесконечно длинной. Высокий потолок разительно контрастировал с нешироким помещением, зрительно делая его еще более узким. Со стен на нас смотрел Александр, Анна, Юрий и другие члены императорской семьи.
        Мы остановились напротив одной из картин. Это была батальная сцена. Юный Александр стоял на холме и следил за идущим внизу сражением. Империя брала желаемое мощью. Судя по пейзажу, перед нами было покорение Северных земель.
        Я внимательно вгляделась в полотно, выхватывая мелкие детали. Павшие в бою воины, искаженные мукой лица, раны и кровь. Художник был столь талантлив, что я почти слышала отчаянные крики северян, идущих на верную смерть.
        «Холодно. Было очень холодно», - задрожала я, проваливаясь в картину. Грохот, боль, смерть. Безумие.
        Красные брызги на белом снегу кружили голову. Горячие капли стыли в полете и почти сразу превращались в лёд.
        «Сила! Сила! Сила!» - застучало в ушах.
        Прикосновение Юрия неожиданно резко вернуло меня во дворец.
        Он ладонью провел по моей руке, от плеча к локтю и сказал:
        - Никогда не думал, что женщину может заинтересовать война. Но вы ведь не обычная женщина, не так ли, Алиана?
        Я отступила на шаг и ответила:
        - Вам виднее, ваше высочество.
        Свет мигнул, а затем погас. В высоких окнах задрожали стекла, а затем с пронзительным звоном рухнули вниз, разбиваясь на тысячи осколков. Раздался громкий хлопок. Заорала сирена. Я оглохла, ослепла и закрыла голову руками. Кто-то снес меня на пол, телом закрывая от неизвестной опасности. Я больно ударилась головой. Сверху валилась гипсовая штукатурка.
        Холодный металл неприятно впивался в спину. Едкий дым раздирал легкие. Я закашлялась. Чужая рука приподняла мою голову, прижимая к груди.
        «Почему гвардеец в черном?» - недоуменно подумала я, утыкаясь в темную мягкую ткань на мужской груди.
        Куртка его была порвана, из рассеченной руки, которой он крепко держал меня, торчал осколок стекла.
        У меня зазвенело в ушах, но, кажется, больше ничего не взрывалось и не орало. Спасший меня мужчина ослабил хватку, я смогла повернуть голову.
        Я бредила.
        Похоже, меня контузило взрывом.
        Закрыла глаза дрожащими руками, но когда отняла их от лица - ничего не изменилось.
        Господин Николас Холд-младший, в своей идиотской кофте с глубоким капюшоном, откатился от меня, привстал на локти, зашипел от боли и вытащил стекло из раны.
        Длинные волосы его, как обычно, закрывали лицо, но даже под ними я смогла разглядеть огромную шишку.
        Звуки доходили до меня будто сквозь вату. Я присела, потянулась к Никки и аккуратно отвела длинные пряди от его лба. Легонько коснулась ссадины. Это совершенно точно была галлюцинация, потому что Николас не сбросил мою руку, а только поморщился и поднял на меня глаза.
        Я с интересом вгляделась в его лицо. Он был очень похож на Лиззи, только как будто на несколько тонов светлей и, как это ни странно, изящней.
        - Какой ты красивый, - подумала я.
        - Спасибо, - изобразила улыбку галлюцинация и взяла меня за запястье, проверяя пульс.
        Рядом протяжно застонал Юрий. Николас положил руку мне на голову, из ушей тут же ушел звон. Восприятие полностью вернулось ко мне.
        - Юрий! - в ужасе воскликнула я, оглядывая зал, а вернее то, что от него осталось.
        Наследник Александра истекал кровью, и дело было даже не в осколках. В него стреляли. Его мундир был в крови, пуля, кажется, попала ему в плечо. Мужчина потерял сознание, но грудная клетка его вздымалась.
        Слава богу, жив! Пока жив.
        Вход с балкона был завален, но с противоположной стороны к нам уже бежали гвардейцы.
        - Ты не поможешь ему? - спросила я Николаса, от шока даже не задумываясь о том, как он в принципе очутился во дворце.
        - Юрию? - Никки откинул челку с лица и с хрустом размял шею. - Зачем?
        Время - загадочная величина. Имеет меру, но то утекает сквозь пальцы, будто вода, то замирает, и единственный миг кажется бесконечно долгим.
        Я уставилась на свои руки, пытаясь найти достаточно серьезные для Николаса доводы, помочь раненому. Милосердие и помощь ближнему были отринуты мною как несостоятельные. Смысл, который общество вкладывало в эти понятия, мог быть в корне отличен от понимания его младшим Холдом.
        Пальцы мои были в крови. То ли Юрия, то ли Николаса, как теперь поймешь, да и какая, в сущности, разница?
        Белая пыль застыла в воздухе, не спеша оседать на пол. Сама не знаю зачем, но я поднесла руку к глазам.
        «Сила. Сила. Сила», - зашелестели голоса.
        - Алиана, нет! - крикнул Никки, а я лизнула чужую кровь.
        Дворец исчез. Исчез Юрий, и Николас то проявлялся, то исчезал, двумерный, как статичная картинка. Я стояла в Эдинбурге, рядом с нашей крепостью, на той самой поляне, куда вел ход из семейной усыпальницы Бонков.
        - Ана? - позвал меня, кажется, Рэн.
        Я обернулась и увидела брата. Он стоял у самого леса, спиной опираясь на мощный ствол корабельной сосны.
        - Рэндольф! - воскликнула я и побежала к нему.
        - Стой, Алиана! - крикнул Никки.
        Я остановилась, то ли от неожиданности, то ли потому, что ярость в его голосе, больно хлестнула меня. Посмотрела на младшего Холда. Он больше не был картинкой, но движения его по-прежнему были замедленны, на губах застыло мое имя, волосы не трогал ветер.
        - Он прав. Тебе нельзя сюда, - вдруг сказал Рэндольф. - Ана, тебе нельзя в Эдинбург! - он выставил вперед руки, запрещая мне приближаться к нему.
        - Но почему? - слезы текли по моим щекам.
        Я смотрела на брата, а он отводил глаза. Он был совсем такой, каким я его запомнила. Щуплый голенастый мальчишка, с белыми, словно снег волосами. Но это почему-то не удивляло меня.
        - Почему ты один, где Ральф?
        Рэн вышел из тени дерева, а потом поднял на меня взгляд. Черная бездна клубилась на месте голубых глаз моего брата.
        Ужас сковал тело. Я не могла сделать и вдох, и даже сердце моё, кажется, перестало биться.
        - Ральф жив, сестренка, - тоскливо улыбнулось чудовище. - И ты - живи.
        Никки схватил меня за талию и прижал к себе.
        - Выходи, немедленно! - сказал он мне прямо в ухо.
        - Кровь - ключ! - крикнул мне Рэндольф, или то, что заняло его тело в этом моём кошмаре. - Ключ от Эдинбурга!
        Я, наконец, смогла вздохнуть. Лес исчез. Солнце светило мне в лицо и щекотало нос. Пахло лекарствами и спиртом. Я лежала, а рядом ритмично пищал какой-то прибор. Пошевелила рукой, что-то неприятно кололо в сгибе локтя.
        «Капельница», - поняла я и открыла глаза. Над головой моей был белый больничный потолок.
        Весенний бал вышел на редкость насыщенным и закончился больницей.
        Хорошо, если не для душевнобольных.
        Глава 11.
        - Конечно, мы все очень испугались. Сначала никто не понял, что произошло. Любовались себе салютом, а потом один снаряд вдруг сменил траекторию и полетел прямиком к дворцу. Нет, паники не было. Всё произошло в считанные секунды, да и заряд летел в галерею. Наоборот, все мы с замиранием сердца ждали, что же это придумали пиротехники?
        Я хмыкнула. Да уж. Придумщики.
        Лиззи пришла ко мне полчаса назад и без умолку болтала, периодически заботливо подтыкая под меня тонкое одеяло. Полагаю, моя безразмерная больничная рубаха порядком её напугала.
        Правильно, этот ужас лучше прикрыть.
        - И только потом, когда стекла взорвались, и обвалилась стена, все мы поняли - вряд ли происходящее было запланировано.
        - Хорошо, что ты не пострадала, - покачала я головой.
        - Не могу с тобой не согласиться, - подруга сжала мою руку. - А вот то, что пострадала ты, очень огорчает.
        Я печально вздохнула. Из слов Лиззи выходило, что в момент взрыва в галерее я была одна. И только я одна стала жертвой чужой халатности. За мгновение до, Юрия вызвал отец, и он вынужден был оставить меня одну. Конечно, праздник сразу же закончился. Такой форс-мажор. Император лично руководил моим спасением, по слухам, его даже видели у машины скорой помощи, в которую меня грузили медики и господин Холд. И Александр рвал и метал.
        Юрий же, по всей вероятности, был занят непосредственно пиротехниками и их проколом. Его в тот вечер больше никто не видел.
        «Почему император скрыл ранение сына? - я потерла виски. - Почему Лиззи ничего не сказала о Никки? Он мне привиделся? Может быть, истекающий кровью наследник тоже плод моего больного воображения?»
        - Ты устала, я, наверное, пойду? - тихо сказала Элизабет.
        - Нет-нет, сиди! Я схожу с ума от скуки и отсутствия новостей! Врач мне и телевизор запретил! - пожаловалась я и добавила. - Я даже на сериалы уже согласная.
        - Беспредел, - протянула Лиззи и захохотала.
        Я легонько стукнула её по плечу и спросила:
        - Лучше скажи, когда меня выпишут? Врачи в голос ссылаются на господина Холда и его таинственные распоряжения. Настолько таинственные, что после моего вопроса у каждого медицинского работника тут же обнаруживается неотложное дело.
        - А что ты хотела, ты живое свидетельство позора имперской службы безопасности. Можно сказать, бельмо на глазу. Безопасники требовали везти тебя в императорский лазарет, это отец, как твой опекун, настоял на военном госпитале.
        - Уверена, там бы меня никто не игнорировал, - невесело улыбнулась я и вернула рукав рубашки обратно на плечо.
        Вот это вырез. Такому и госпожа Кэтрин могла бы позавидовать.
        - Разумеется, - подтвердила подруга, - допросы начались бы сразу, как только ты открыла бы глаза.
        - Но пять дней в полной изоляции не прибавляют хорошего настроения, знаешь ли.
        Хорошо, окна палаты выходили на улицу. Единственным моим развлечением было наблюдать за чужими жизнями за стеклом.
        Что называется, почувствуй себя рыбкой в аквариуме.
        Рыбки, оказывается, многое видят.
        К примеру, видят они темные машины без номеров, подъезжающих к закрытому на ночь госпиталю. Видят, как выгружают из этих машин носилки с мертвецами, тела которых с головой покрыты темными покрывалами. И когда покрывало спадает от неудачного движения санитаров, видят, что погибшие эти в белой одежде.
        - Я не могла прийти раньше, к тебе не пускали, - вздохнула она.
        И это было странно. Не считая парочки синяков и ушибов, не было у меня никаких серьезных повреждений.
        Я вспомнила звон разбитого стекла, перепачканные красным осколки, разорванный мундир Юрия, белую пыль, мукой осевшую на кровь. Никки был там! Иначе вряд ли я бы отделалась парой царапин.
        - Скажи, Никки в столице? - равнодушно спросила я, внутренне натягиваясь струной.
        - Никки? - удивилась Элизабет. - Он уехал в Южный в день бала. Полагаю, сейчас он в поместье. А почему ты спрашиваешь?
        - Просто вспомнила, - я пожала плечами.
        Дверь в мою палату открылась. На пороге стоял улыбчивый медик, с ним был господин Холд, чему я несказанно обрадовалась. Есть шанс, что меня, наконец, отпустят.
        Подтянула одеяло на грудь. Поздоровалась.
        - А у меня для вас чудесный сюрприз, - сказал Холд, поздоровавшись в ответ, и отошел в сторону, пропуская вперед еще одного посетителя.
        Это был молодой мужчина, судя по форме, курсант военной академии. Высокий, статный, светловолосый, очень красивый и такой синеглазый, что я невольно вспомнила о драгоценных сапфирах в колье Элизабет.
        Он улыбнулся, на щеках его показались ямочки, и сердце моё заныло от радости узнавания и печали, что изменения в его облике прошли мимо меня.
        - Ральф, - охнула я, откинула одеяло и босиком побежала к нему. Обхватила его руками, щекой прижалась к груди, не обращая внимания на царапающие кожу пуговицы серого кителя.
        - Привет, сестренка, - поздоровался со мной брат и крепко обнял, нежно целуя в макушку.
        - Я так скучала.
        - И я. Очень скучал, - сказал Ральф, еще сильнее сжимая меня в объятиях.
        - Как мама, папа, как Рэн? - зачастила я.
        Ральф тяжело вздохнул, собираясь ответить. Меня затрясло от неконтролируемого страха перед его словами.
        А что, если Рэна больше нет? Что, если мои видения не лгали?
        - Мама всё так же. Болеет, - начал Ральф, но его прервали.
        - Так-так-так, юная госпожа, что же это вы босиком? Простудитесь! Или вам так понравилось в нашей больнице, что вы решили задержаться еще? - пожурил меня доктор.
        Ральф рассмеялся, отпустил меня, а потом нахмурился, заметив мой наряд. В несколько секунд расстегнул форменный пиджак, чтобы, по всей видимости, отдать его мне.
        Элизабет подошла к нам и подала мне белые больничные тапки.
        - Спасибо, - кивнула я, кинув их себе под ноги, радуясь этой отсрочке.
        Всё хорошо. Наверняка Рэн остался в крепости. Кто-то ведь должен следить за Лесом! Да и служба в армии никогда не привлекала его, в отличие от брата.
        Ральф укутал меня в свой мундир и точь в точь повторил наш детский ритуал, только с той разницей, что раньше эти действия выполняла я. Мученически вздохнул, покачал головой, заправил выбившуюся из общей картины прядь волос мне за ухо и сказал:
        - Горе ты моё. Луковое.
        - А у тебя теперь совсем короткая стрижка, - печально улыбнулась я, вспоминая его непослушные кудри.
        У Рэна волосы были прямыми и не доставляли второму близнецу особых проблем.
        - Я теперь военный, - равнодушно пожал он плечами.
        - Ах, да, - опомнился Холд, всё это время с ленивым интересом наблюдающий за частичным воссоединением Бонков, - горничная собрала вам вещи. Элизабет, помоги Алиане одеться. А мы будем ждать вас в коридоре.
        Господин Николас демонстративно приподнял пакет и поставил его на краешек кровати. Ральф подмигнул мне, развернулся, торопясь покинуть палату, и случайно толкнул плечом Элизабет.
        - Прошу прощения, - вежливо сказал он подруге.
        - Ничего страшного, - напряженно ответила Лиззи.
        Ральф кивнул. Заминка эта, по его мнению, не стоила внимания. Как не стоила его внимания и Элизабет Холд. Таким равнодушным взглядом он на неё смотрел.
        - Поторопись, - уже в дверях обратился он ко мне. - Меня отпустили всего на пару часов.
        - Как тебе академия? - вернула пиджак. - Уже нашел друзей?
        - Отлично, - сунул брат руки в рукава. - Друзей? - весело улыбнулся, вновь сверкнув ямочками на щеках. - Друзья пока в стадии приготовления, - он повел плечами, отработанным движением усаживая китель на широкие плечи, и так выразительно хрустнул костяшками пальцев, что и дурак бы догадался, о какой стадии приготовления он говорил.
        - Понимаю, - хихикнула я, а потом испуганно ойкнула.
        Он ведь пришел в конце курса, наверняка сдав экзамены экстерном. Протекция маршала, я помнила, скорее, мешала, чем помогала наладить отношения со сверстниками.
        У меня была Лиззи, а кто есть у него?
        Ральф обернулся в дверях. Солнце падало на его лицо, синие глаза потемнели, взгляд заледенел.
        «Совсем уже мужчина», - с гордостью подумала я, любуясь им.
        С самого детства он чувствовал меня и брата, как никто другой. Мы с Рэном даже подозревали его в чтении мыслей, поэтому я почти не удивилась, когда он, прежде чем закрыть за собой дверь, уверенно заявил:
        - Не волнуйся, я умею за себя постоять.
        - Мальчишка. Только бы подраться, - улыбнулась я и покачала головой, поворачиваясь к непривычно молчаливой Элизабет.
        Она задумчиво смотрела на закрытую дверь, на лице её застыло выражение полнейшей растерянности.
        - Лиззи? - хихикнула я. - Ты чего?
        - Что? - недоуменно огляделась она. - Прости, задумалась.
        - О чем, или о ком? - я открыла пакет и выудила оттуда аккуратно сложенное темно-синее платье. Мелкие пуговички наверху, а внизу плиссированная юбка. Очень симпатично.
        Встряхнула его, достала туфли.
        - Или тебе что, мой братец понравился? - вдруг догадалась я и хихикнула, с головой ныряя в платье. - Ах ты старая перечница! Мальчика ей подавай!
        Высунула голову наружу, Лиззи почему-то не было весело. Она как будто не слышала моих шуток.
        - Ну тебя, - наконец отмерла она. - Я просто завидую. Это наверное здорово, когда у тебя есть любящий брат.
        - Никки тоже любит тебя, - вздохнула я. - Просто он …
        - Да-да, я знаю. Другой, - Лиззи поправила воротничок на моем платье. - Вы очень похожи с братом. Это даже немного страшно.
        - Вы с Николасом-младшим тоже на одно лицо, - вернула я ей комплимент, вспоминая точеное лицо подростка
        - Да? - с сомнением спросила подруга. - Это ты его под волосами или под капюшоном разглядела?
        Действительно. А видела ли я Никки?
        Неприятно думать, что сходишь с ума. Страшно.
        - Это я предположила. У вас ведь одни родители, логично, что что-то общее у вас быть должно?
        - Ну, если так, то конечно, - улыбнулась она.
        Кажется, игривое настроение снова вернулось к ней.
        Я была полностью готова, чтобы покинуть порядком надоевшую за эти дни палату, и даже не стала напоследок подходить к окну, хотя, казалось, это уже успело войти у меня в привычку.
        Лиззи окинула меня придирчивым взглядом и сказала:
        - Какая-то ты мелкая, на фоне брата. Ты точно старшая в семье?
        - Точно. На целый год, - подтвердила я и заметила, - вообще-то я выше тебя.
        - Выше, - вздохнула Лиззи. - И худее.
        Она, без сомнения, лукавила. Первая красавица колледжа не имела ни грамма лишнего жира, и была красива той же мягкой женственной красотой, что и её мать - госпожа Диана.
        Выбор Холда-старшего был более чем понятен.
        Госпожа Кэтрин казалась дешевой подделкой рядом с законной супругой маршала, как фабричная пластиковая кукла и изысканная статуэтка из фарфора.
        Впрочем, какое мне дело до личной драмы маршала?
        «Может быть, ты ревнуешь? - зашелестели голоса в голове. - Он ведь волнует тебя. Очень волнует».
        Этот многоголосый шепот был мне знаком. Так говорило со мной безумие, это оно кричало «Сила!» в картинной галерее. И это оно заставило меня попробовать чужую кровь.
        О, нет. Я не испытываю влечения к господину Холду. Если он и волнует меня, то не как мужчина. Он опасен. Слишком опасен, чтобы увлечься им.
        Так чья же воля нашептывает мне эти мысли?
        Голоса испуганно смолкли. Моя голова вновь принадлежала мне одной.
        «Никки! - молнией сверкнула догадка. - Он ведь одаренный, он сможет тебе помочь!»
        Вылечил тело и душу вылечит. Если захочет, разумеется.
        Невесело хмыкнула и взялась за хромированную ручку двери.
        - Это всё больничная диета. Рекомендую, - подмигнула я подруге и вышла в коридор.
        Господин Холд говорил что-то непривычно серьезному Ральфу. Брат внимательно слушал маршала, но, судя по упрямо сжатой челюсти, не особенно с ним соглашался.
        - Нет, это исключено, - услышала я его решительный ответ. - Она должна знать!
        Господин Николас недовольно сверкнул глазами. Он был старше, сильнее и опытнее, но Ральфа это не смущало. Он прямо смотрел на Холда и не собирался ему уступать.
        Наш маленький Ральф, который когда-то давно боялся темноты, похоже, уже ничего не боялся.
        Гордый. Смелый. Упрямый. Такой родной…
        - Алиана, - заметил меня Холд.
        Ральф шагнул мне на встречу, подхватил за талию и приподнял над полом.
        - Я что-то не пойму, тебя вообще кормят? - рассмеялся он и поставил меня на землю.
        - Кормили, - радостно кивнула я. - А что я должна знать? Вы ведь обо мне говорили?
        Ральф бросил на Холда тяжелый взгляд исподлобья.
        - Александр перечислил на ваше имя десять тысяч империалов, - сухо сказал мне господин Николас. - В качестве компенсации, - пояснил он, увидев полное непонимание в моих глазах.
        Очень интересно…
        Ральф, который приехал после бала с разрешения Александра, а теперь еще и десять тысяч. Огромные деньги. Не слишком ли дорого императорской казне обошлись две мои царапины?
        - И я могу воспользоваться деньгами? - аккуратно уточнила я.
        - Можете, - пожал плечами Холд. - Это личное распоряжение Александра.
        Что тут думать? Часть денег отправить в Эдинбург, а часть - отдать Ральфу!
        Посмотрела на брата.
        - Не вздумай, - с угрозой сказал он мне.
        - Но… - заикнулась я и замолчала.
        Нет, Ральф не возьмет у меня и солида. Слишком горд. Скорее, это он будет экономить на всём, чтобы потом отдать сестре. Как когда-то давно они с Рэндальфом три месяца копили карманные деньги, чтобы на них купить мне новую куклу.
        Как же ими обоими гордились родители. Они вырастили мужчин.
        - У меня повышенная стипендия, - подтвердил мои мысли брат.
        Я тяжело вздохнула в ответ.
        - Вы об этом спорили с господином Холдом? О деньгах?
        - Нет, - ответил Ральф.
        - Нет?
        Время снова вздумало шутить. Секунда до его ответа, а я уже знала, что он скажет сейчас.
        - Три года назад Рэндольф, в тайне от родителей, вызвался провести в Лес парочку богатеньких туристов. Отец отказал им, а Рэн решил немного подзаработать. Я был категорически против, но когда он меня слушал? Я ведь младше его на целых восемь минут, - горько вздохнул брат.
        Я задрожала. Ральф прижал меня к груди, но не стал щадить и договорил:
        - Все трое сгинули в чаще. Рэндольфа больше нет. Мне жаль, что тебе не посчитали нужным это сообщить, сестренка.
        Сестренка. Так звал меня Рэн.
        Ральф предпочитал короткое "Ана".
        - Зачем ему нужны были деньги? - отстранилась я от него.
        - Ана, - умоляюще посмотрел на меня брат.
        - Зачем. Ему. Нужны. Были. Деньги! - сорвалась я.
        - Алиана? - тихо охнула за моей спиной Лиззи.
        - Я ведь знаю ответ, - уставилась в синие глаза напротив.
        Ну же, скажи это! Рэн хотел увидеть меня! Зайти в колледж, поразить находчивостью! Он ведь писал, что непременно приедет. Глупый мальчишка, который очень любил сестру.
        - Знаешь, - не стал врать Ральф.
        Пол качнулся под моими ногами, и всё же я смогла устоять.
        Лиззи испуганно подхватила меня под локоть. Я аккуратно освободилась от её руки.
        Мне о многом стоит поговорить с ней.
        - Именно поэтому я скрыл этот факт от вашей сестры, господин Бонк, - устало вздохнул господин Николас. - Состояние здоровья Алианы вызывает у меня серьезное опасение. Но вы ведь, несомненно, знаете как для неё будет лучше. Как знал это и ваш покойный брат.
        Ральф закаменел, сжал челюсти, а я ответила за него Холду:
        - Не волнуйтесь, господин Николас. Бонкам вас не переплюнуть, вы это знаете лучше всех остальных.
        - Знаю, - уронил маршал. - Я ведь ваш опекун.
        - Может быть, пообедаем? - чуть не плача спросила Элизабет.
        - Я не голоден. Я не голодна, - хором сказали мы с Ральфом.
        - Значит, господин Бонк прямо сейчас отправится в казарму, - равнодушно пожал Холд плечами. - Тем более, первокурсникам в принципе не положено её покидать.
        - А что вы думаете о кондитерской? - сделала Лиззи последнюю попытку сгладить ситуацию.
        Господин Николас вопросительно выгнул бровь и иронично улыбнулся, глядя мне в глаза.
        - С удовольствием, - вернула ему улыбку. - Обожаю пирожные. Как и Ральф.
        Брат понимающе хмыкнул. Промолчал - сдержался.
        - Надо же, - маршал оглядел меня с ног до головы, - никогда бы не подумал.
        Глава 12.
        В детстве мама читала нам сказки. Рэндольф особенно любил историю про маленькую девочку, оказавшуюся в волшебной стране. Помню, как он смеялся, когда девочка эта пила чай вместе с её жителями. Кажется, там был кролик, кот и даже гусеница, обожравшаяся особенно забористых грибов.
        Это было точно такое же, не побоюсь этого слова, волшебное чаепитие.
        Кондитерская располагалась на окраине столицы в рабочем районе, недалеко от военной академии. К слову, это было самое симпатичное здание во всей округе. Господин Николас щедро позволил нам выбрать столик и распорядился принести самых лучших пирожных. Обалдевший от свалившегося на него счастья, хозяин заведения побежал лично собирать высочайший заказ.
        Ральф цедил горький кофе и с интересом разглядывал гладкую абсолютно белую кружку. Лиззи сидела у окна напротив и смотрела на него из-под опущенных ресниц. Маршал любезничал с официантами и теми посетителями кафе, которые с восторгом узнавали второе лицо государства и решались обратиться к нему.
        Я ковыряла кусок шоколадного торта, краем уха прислушивалась к разговору Холда с горожанами и мешала брату есть. Мне всё казалось, что если я закрою глаза, он исчезнет. Поэтому я не нашла ничего лучше, чем плотно прижаться к его боку и свободной рукой вцепиться в его пиджак.
        Неужели Рэндольф действительно погиб?
        Пожалуйста, господи, пусть это будет неправдой!
        Шутка, глупый розыгрыш, он ведь так их любил.
        Или он уехал с туристами в империю! Устроился матросом на торговое судно и теперь бороздит просторы океана, как настоящий морской волк.
        Помнишь, Ральф, как он кричал нам с тобой: «сухопутные крысы»!
        Ральф тяжело вздохнул, поставил кружку и убрал руку под стол, чтобы незаметно взять меня за руку.
        - Прости, - тихо сказал он.
        - Господин Холд, это вы! Вы здесь! С нами! - охала рядом какая-то уставшая женщина. Темные круги под глазами и землистый цвет лица красноречиво говорили о непростой жизни горожанки.
        - Что же здесь удивительного, дорогая, я ведь человек, - улыбался Холд.
        - Да! Конечно, но, боже мой, это просто невероятно!
        Действительно. Выбор кафетерия был более чем странным. Даже несмотря на близость к казарме Ральфа, это было не то заведение, где можно было случайно встретить человека такого уровня.
        Думаю, там, где дело казалось маршала, мало места отводилось случайностям.
        Зачем он заигрывает с населением? Для чего ему эта народная любовь?
        Отложила вилку. Глотнула чая.
        «Его ведь любят в разы больше Юрия», - вдруг поняла я.
        Кто-то пальцами отстукивал ритмичную мелодию. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук.
        Лучше думать о Холде, чем позволить себе разреветься в его присутствии.
        Плевать на маршала! Плевать на Юрия! Даже если он действительно был со мной в галерее, даже если Никки так и не удосужился ему помочь! Даже если он умер!
        Рэна больше нет!
        - Хватит, Ана, - Холд накрыл мою руку своей.
        Это мои пальцы барабанили по столу.
        Посмотрела по сторонам, двое охранников контролировали вход, один стоял рядом с восторженной поклонницей Холда и аккуратно оттеснял её в сторону.
        Убогая обстановка. Обшарпанные диваны. Дешевая посуда.
        В этом месте могли бы пить чай Бонки, но не маршал с красавицей-дочкой, одетой в баснословно дорогое, хоть и неприметное платье.
        «Как и ты, Ана, - грустно подумала я. - Как и ты».
        К черту платья! Я хочу домой! Еще сильнее сжала руку брата и посмотрела в окно.
        Теплым светом загорелись круглые уличные фонари, мотыльки весело кружились вокруг белых плафонов. Уже начало смеркаться, но до конца рабочего дня оставалось немного времени.
        Странно, что в кондитерской спального района вообще кто-то был. Здесь действительно только спали, жить в этой части города у людей не было времени.
        Маршала оставили в покое. Теперь посетители кафе жадно наблюдали за нами издалека. Впрочем, их и было-то не больше десятка.
        - Что же вы молчите, господин Бонк? - протянул Холд. - Вы так упорно отстаивали право Алианы на знание, отчего же не хотите рассказать всё?
        - О чем вы? - нахмурилась я и посмотрела на брата.
        Ральф выпрямил спину, высвободил ладонь.
        - Здесь?
        - Почему нет? - Холд откинулся на диване.
        - Как скажете, - холодно улыбнулся Ральф, вытянул руку над серединой стола и развернул внутренней стороной ладони вверх.
        Лампы моргнули, потускнели. За окном погасли уличные фонари, свет пропал в соседней с кафе многоэтажкой. По виску брата тонкой струйкой побежал пот, а на раскрытой ладони заискрилась электрическая дуга.
        Одна. Вторая. Третья. Шар.
        Непривычно молчаливая Лиззи вцепилась в деревянную поверхность стола и зачарованно смотрела на смертоносную шаровую молнию в руках Ральфа. Посетители кафетерия испуганно зашумели.
        «Это что, маг? Не может быть!» - разобрала я чьи-то слова.
        - Достаточно, думаю, - лениво заметил господин Николас.
        Ральф аккуратно сжал ладонь. Молнии уходили брату прямо под кожу, синие глаза ярко пульсировали.
        - Магов ведь не бывает? - посмотрела в темные глаза напротив.
        - Не бывает, - подтвердил господин маршал. - Но с парочкой из них вы знакомы.
        - Имперская армия непобедима! - громко крикнул мужской голос.
        - Ура маршалу! - подхватил официант.
        - Ура! - хлопки, свист.
        Люди бурно радовались чуду.
        - А эти дураки в белых лохмотьях еще суют нам свои бумажки! - возмутилась поклонница Холда. - Разве может империя быть слабой с такими военными?
        - Не может, - улыбнулся маршал и поднялся на ноги. - Всё, дети. Чаепитие закончено. Ральфу пора возвращаться в казарму, у меня встреча во дворце, а вам, девочки, пора домой.
        - Домой? - не сводя глаз с Ральфа, переспросила Элизабет.
        Он зло взлохматил короткие волосы. Эта демонстрация собственных возможностей дорого ему стоила. Брат устал, взгляд его потух. Только сейчас, когда сил на эмоции уже не осталось, он понял, что поддался на провокацию.
        Я погладила его по плечу.
        Глупый, против Холда ты совсем еще зеленый мальчишка, хоть и маг.
        С ума сойти…
        - Давно? - шепотом спросила я брата.
        - Почти сразу, как пропал Рэн, - опустил он плечи.
        Рэндольф. Знаю, он бы им гордился.
        «Ральф жив, и ты, сестренка, живи!» - вспомнила я слова из своего кошмара.
        Испуганно застыла. А кошмара ли? Если Рэн сгинул в лесу, где сейчас его душа? Ушла на перерождение или ей суждено навечно скитаться в непроходимой чаще Эдинбурга?
        - Идешь? - позвал меня Ральф.
        - Да, - поспешила за ним.
        Как много нам нужно было обсудить! Наедине. Жаль только господин Холд не собирался оставлять нас вдвоем.
        Он знал о способностях Ральфа. Вероятно, это он настоял на столичной академии, чтобы держать его рядом с собой.
        Ему нужны маги?
        Но зачем ему я?
        Или моя несуществующая «связь с лесом» всё же реальна? Даже если это так, какую выгоду это может ему принести? Не древесина же ему нужна?!
        Мы вышли на улицу. Ральф крепко обнял меня на прощанье, кивнул Холду, вежливо поклонился Элизабет и уехал на одной из машин сопровождения маршала.
        Господин Николас усадил нас в автомобиль.
        - До скорой встречи, и успешной сдачи экзаменов!
        - Когда я смогу увидеть брата? - я перехватила его руку, не давая захлопнуть дверь.
        - Алиана, неужели ты сама дотронулась до меня? - с издевкой сказал он.
        - Вы вроде бы здоровы, - улыбнулась я. - Почему нет?
        - Вы сможете видеться столько, сколько захотите, - ответил господин Николас и поцеловал мою руку. - Если вступите в ряды имперской армии.
        Что за бред? Маршировать по плацу? Ну-ну, я отсеюсь на первом же круге вокруг казармы, с моим-то здоровьем.
        - И кем же? - шутливо поинтересовалась я.
        - Для начала, моим секретарем, - без тени иронии сообщил он и добавил, - а там посмотрим.
        - Я подумаю, - кивнула.
        - До встречи, - улыбнулся Холд и захлопнул дверь, чтобы затем дать нашему водителю команду двигаться.
        Лиззи помахала отцу на прощанье, господин Николас поднял руку в ответ. Зашуршали колеса. Холд задумчиво смотрел вслед автомобилю и сдвинулся с места только тогда, когда мы отъехали на достаточно большое расстояние.
        - Алиана, - начала Лиззи.
        - Нет, - с нажимом сказала я. - Не сейчас.
        - Хорошо, - она обняла себя руками.
        Я подавила приступ жалости к ней и отвернулась к окну. Еще несколько часов назад я многое бы отдала, чтобы увидеть улыбку на её лице, а сейчас душевное равновесие юной госпожи Холд мало заботило меня.
        Меня вообще мало что заботило сейчас, как будто неведомый анестезиолог сделал волшебный укол и разом заморозил все чувства. И я была ему благодарна, этот укол приглушил и боль от потери брата.
        Лиззи говорила, что если пациенту отрезать руку, человек еще долгое время будет испытывать фантомные боли в утраченной конечности.
        А что если отрезать кусок души? Как долго она будет болеть?
        Теперь мне предстояло это узнать.
        Водитель привез нас в колледж. В нашей с Лиззи комнате горел свет.
        - Покрасить стены, заменить тумбочки. Нет, госпожа, шкафы в идеальном состоянии, - услышала я голос нашего завхоза.
        - Добрый вечер, - поздоровалась я, а затем и Элизабет.
        - Алиана, дорогая, как ты себя чувствуешь? - участливо спросила меня наша директриса.
        - Благодарю вас, госпожа Оливия, - я вежливо поклонилась, - прекрасно.
        - Хорошо, - она кивнула. - Не будем вам мешать со своей инвентаризацией, доброй ночи.
        - Доброй ночи, - попрощались мы и расселись, каждая по своим кроватям.
        Я оглядела ставшие за годы обучения родными стены нашей спальни.
        Осенью эту комнату займут новенькие ученицы, мы с Элизабет покинем её через несколько недель.
        Но сегодня меня не волновало туманное будущее.
        - Алиана, я ничего не знала, - робко сказала Лиззи, наблюдая за тем, как я переодеваюсь в ночную рубашку и укладываюсь ко сну.
        Жесткие матрасы приучили нас спать на спине. Госпожа Оливия говорила, что такая поза - отличная профилактика морщин и искривления позвоночника. Я закрыла глаза, потолок не самая интересная картинка, и ответила:
        - Спокойной ночи, Элизабет.
        Знала она или нет, это не имело никакого значения.
        Холды держали меня на поводке, а Элизабет и моя любовь к ней, были моим ошейником.
        Последний месяц обучения пролетел как один день. Мы сдали экзамены и получили документы об окончании колледжа.
        Госпожа Оливия лично вручала нам дипломы, первыми за ними шли особенно прилежные ученицы. Элизабет Холд, а следом за ней и Алиана. Тоже Холд. Госпожа Диана радостно аплодировала нам из первого ряда - счастливых родителей рассадили в актовом зале.
        Господина Николаса, к счастью, не было.
        Холд не был виноват в исчезновении Ральфа, даже в мыслях я упорно избегала слова «смерть». Но в лес брат ушел ради меня. Значит, и виноваты были мы оба? Ведь именно маршал забрал меня из семьи.
        Я смотрела на Элизабет и в темных глазах её, мне чудился господин Холд-старший.
        Это был тяжелый месяц.
        В сердце моем давно и прочно обосновалась любовь к Элизабет. Фактически, именно она и была все эти годы моей семьей.
        Но любовь эта была построена на лжи. Нашу встречу, теперь я была в этом уверена, подстроил маршал.
        Лиззи не нужен был поезд, чтобы добраться до колледжа.
        Это был тяжелый выбор.
        Вырвать эти чувства сейчас, было равносильно вырвать у себя сердце.
        И я выбрала любовь.
        - Вот и всё, - грустно улыбнулась Элизабет, снимая с плеч темную накидку выпускника.
        - Господи, Лиззи, - возмутилась госпожа Диана, - что за настрой? Тебе девятнадцать лет, впереди вся жизнь! А ты говоришь так, будто она у тебя закончилась!
        - Это она так выражает тоску по ушедшему детству, - заметила я и посмотрела на небо.
        Солнце было в зените, значит, сейчас около полудня. Последний месяц весны выдался действительно южным. В воздухе стояло летнее марево.
        - Искупаться бы, - мечтательно протянула я.
        Под черной мантией было очень жарко.
        - Да… - поддержала меня подруга. - Может ну его, этот ресторан? В поместье пруд. Тебя устроит пруд, Ана?
        - Однозначно! Пруд - это идеально! - согласилась я с её идеей.
        - Ну ладно Алиана, она с детства была очень экономной, - засмеялась Диана, - но ты, Элизабет? Променяешь ресторан на пикник у пруда?
        - Да, с возрастом некоторые становятся рациональнее, - задумчиво сказала Лиззи и хихикнула.
        - Хорошо, - вздохнула старшая госпожа Холд. - Я распоряжусь, чтобы заказ привезли в поместье.
        - А что по моему вопросу? Удалось его решить? - уточнила я действительно волнующий момент.
        Деньги. Я просила Диану связаться с Холдом и как можно скорее отправить их в Эдинбург.
        - Я сделала всё, как ты просила, - отчиталась женщина. - Дозвонилась до секретаря Николаса и передала твою просьбу. К сожалению, результат мне неизвестен, - повинилась она.
        - Ничего, буду надеяться, что господин маршал выполнил мою просьбу.
        А что мне еще остается?
        - Отец не говорил, когда приедет в поместье? - нахмурилась Лиззи.
        - Нет, - печально улыбнулась Диана. - Я надеялась, он сможет вырваться в Южный, чтобы присутствовать на сегодняшней церемонии.
        - Но он не приехал, - понятливо закончила за неё дочь.
        - Если бы господин Холд приехал, госпожу Оливию и весь преподавательский состав хватил удар! Она при одном его имении начинает трястись, пожалейте женщину, - пошутила я.
        - Это точно, - поддакнула Лиззи.
        Госпожа Диана рассмеялась и покачала головой.
        Жена выдающегося политика, невероятно красивая женщина. Древний род, приданое, размером с небольшую страну. Образование, манеры, титул в конце концов!
        Была ли она счастлива здесь, в Южном? Два часа от столицы, сотня миль, и так далеко от мужа, которого она любила. Иначе откуда эта тоска в её огромных карих глазах?
        Сразу по приезду в поместье мы переоделись в легкие сарафаны, предварительно нацепив под них купальные костюмы, и наперегонки побежали к пруду, скидывая эти самые сарафаны прямо на ходу.
        Госпожа Диана уже ждала нас в тени раскидистого дуба вместе с наскоро собранной слугами корзинкой для пикника. Увидев то, как мы расправляемся с одеждой, она весело захохотала и сказала:
        - Да, взросление на лицо.
        - А Никки где? - стянула Лиззи платье.
        - Был у себя, - ответила Диана.
        - Ясно, - кивнула подруга и нырнула в воду.
        Я встала на мостки. Не удержалась - оглянулась на его крыло.
        А ведь я почти забыла Весенний бал… Как будто танец с Александром, поцелуй Юрия, взрыв в галерее и последующий за ним обморок были не со мной.
        Потеря брата затерла эти воспоминания.
        «Рэн», - беззвучно прошептала я.
        Конечно, я не увидела Никки, а пока разглядывала его окна, Лиззи вынырнула, схватила меня за ногу и потащила на себя.
        В пруд я свалилась, громко ругаясь на всю округу, а брызги от удара в воду наверняка долетели до хохочущей Дианы.
        Мокрые и уставшие мы выползли на берег, и пока вытирались, Элизабет сказала:
        - Что-то мне нехорошо.
        Я посмотрела на вялую подругу, потрогала её лоб.
        - Да ты вся горишь! Где ты умудрилась простудиться?
        - Сама не знаю, - застучала она зубами. - Может, это нервное?
        Я понятливо кивнула. Со дня на день должна была решиться её судьба.
        - Что такое? - подошла к нам Диана.
        - Пикник отменяется, у нас больной, - ответила я, а Лиззи громко чихнула.
        - Ох, - испуганно воскликнула Диана. - Скорее в кровать! Я вызову доктора.
        - Ну не настолько я больна, - буркнула Лиззи и снова чихнула.
        - Ага, у тебя аллергия, - скептически заметила я. - Идите, я сама всё соберу.
        Диана обрадовалась предложению и увела дочь. Я достала из корзинки яблоко и уселась на заботливо расстеленный Дианой плед.
        Тихо шумел пруд. Было настолько жарко, что купальник мой успел высохнуть, пока я жевала, прямо на мне. Убрала огрызок в салфетку, кидать его в идеально выстриженную траву показалось кощунством. Вздохнула. Идти в дом не хотелось, но и сидеть одной - интереса никакого.
        Я в принципе теперь старалась избегать одиночества. Вместе с ним приходила тоска.
        Дуб согласно зашуршал кроной.
        Достала бутылку с соком, отвинтила жестяную крышку, сделала глоток. Покрутила головой. Какой-то новенький работник неспешно шел в мою сторону. Диана решила, что одна я корзинку не донесу?
        Впрочем, я буду рада компании. Тем более, такой симпатичной.
        Интересно, кем он работает? Помощник садовника? Высокий, с короткой стрижкой, очень стройный, плавная походка человека знающего свое тело и наверняка увлекающегося спортом. Я наскоро застегнула сарафан, чтобы не смущать ни его, ни себя, и поймала себя на мысли, что очень хочу увидеть его лицо.
        У меня была странная уверенность, что вблизи он окажется еще лучше, чем издалека.
        Светлая футболка, свободные брюки и идеально ровная осанка.
        Слишком ровная, даже для спортсмена. Я нахмурилась, смутная догадка дразнила сонный от жары разум, но ухватить её за хвост мне было никак.
        Я поставила сок обратно в корзину, встала на ноги и оправила сарафан, делая шаг ему на встречу. Невежливо сидя встречать гостей, даже если ты сидишь на траве, а твой гость вовсе и не гость, а слуга, присланный тебе в помощь хозяйкой дома.
        - Добрый день, - улыбнулась как можно более приветливо.
        Солнце слепило глаза, я козырьком приставила ладонь к глазам и застыла.
        - Ник, - я запнулась, а потом сказала очевидную глупость, - Николас, ты постригся?
        Глава 13.
        Холд младший равнодушно пожал плечами и по старой привычке качнул головой, чтобы откинуть челку, которой теперь не было.
        - Так лучше! - уверенно заявила я. - Яблоко хочешь?
        - Хочу, - согласился подросток и присел на краешек покрывала.
        Я достала фрукт и протянула ему, с любопытством разглядывая его лицо. Он действительно был очень похож на сестру, но еще больше - на отца.
        Копия Холда старшего. И Александра. Удивительные причуды крови.
        - Ты видел Лиззи? Она заболела.
        - Видел, - Никки взял у меня яблоко. - Не волнуйся. Сейчас она спит, а к вечеру уже проснется здоровой.
        Невероятно! Целое предложение, и даже понятное!
        Он подбросил яблоко на руке и впился зубами в ярко-розовый бок.
        Я присела рядом с ним. Относительно рядом, конечно. На другой стороне покрывала. Доверху наполненная съестным корзинка для пикника служила неким барьером между нами двоими.
        Никки жевал и глядел на пруд. Я нагло его рассматривала и думала о том, как забавно растут мальчишки. Скачками. То спина вытянется, то руки, то ноги. То нос вдруг станет непропорционально большим, или вот как у Никки сейчас, тело почти взрослого мужчины, и такое удивительно нежное, по-девичьи утонченное лицо.
        Да он красивее сестры, черт возьми!
        Улыбнулась собственным мыслям, а потом улыбка эта превратилась в гримасу скорби.
        Я не видела, как рос Ральф, он совсем уже мужчина. И никогда я не увижу, каким мог вырасти Рэндольф. Стали бы они меньше походить друг на друга с возрастом? Или, как и в детстве, отличить их можно было бы лишь по мимике, да кудряшкам Ральфа.
        - Как ты себя чувствуешь? - вдруг спросил меня Николас.
        - Хорошо, - не соврала.
        - Дашь руку?
        - Зачем? - удивилась я.
        Мне действительно не нужна была помощь, прошлого «сеанса» хватало до сих пор.
        - Потому что я подстригся, - серьезно ответил он.
        Да. Логично, конечно. Но в этом весь Никки.
        - Держи, - протянула ему ладонь.
        Младший Холд, как и месяц назад, не просто взял мою руку, но сплел наши пальцы. В этот раз я ничего не чувствовала, разве что мне было немного щекотно.
        Он закрыл глаза и сжал губы в тонкую полоску, то ли от боли, то ли от того, что сосредоточился. Я и не пыталась понять.
        Никогда я не мечтала о сверхспособностях. Не знаю почему, но я была уверена, что за щедро отмеренный сверху дар, одаренному придется заплатить сторицей.
        И, судя по всему, я была права.
        Ральфу было непросто физически, а Никки на каком-то другом, более тонком уровне.
        Интересно, что он видит сейчас? Что чувствует? О чем, а главное, как он думает?
        Его глаза начали двигаться под опущенными веками. С каждой секундой быстрей и быстрее. Это выглядело не то, чтобы странно, но даже жутко. У меня, кажется, волосы на голове зашевелились.
        Вдруг всё прекратилось. Он расслабился, резко распахнул ресницы и подался вперед ко мне.
        - Бу! - клацнул он зубами прямо перед моим носом и захохотал.
        У меня сработал инстинкт. Всё детство я росла с братьями и частенько становилась объектом шуток, поэтому и поступила так, как делала всегда в подобных случаях.
        Я дала ему подзатыльник и от всей души сказала:
        - Дурак!
        И только после того, как я выпустила пар, до меня дошло, кого я только что ударила.
        Гениального одаренного, над которым с младенчества трясется вся его семья.
        - Больно, - удивленно потер он затылок.
        У него был такой ошарашенный вид, что я прыснула.
        - А нечего пугать! - отрезала я.
        В конце концов, сколько можно бояться сделать что-то нет так? Что мне ответят на это Холды? Накажут? Лишат сладкого? Господин Холд передумает брать меня на работу?
        Вернет нас с братом в Эдинбург первым поездом?
        Очень сомневаюсь…
        - Прости, ты была такая смешная, - улыбнулся Никки, чем несказанно меня удивил.
        - У тебя глаза двигались, - буркнула я.
        - Да? - он растеряно почесал голову. - Надо же.
        Пожалуй, так мне мог бы ответить один из братьев, но не молчаливый младший Холд.
        - А в Эдинбург тебе нельзя, я же уже говорил, - тяжело вздохнул подросток и опустил голову, снова превращаясь в бледную тень самого себя.
        «Он еще и мысли читает», - без особых эмоций подумала я.
        Что-то подобное я и ожидала.
        Николас смотрел в одну точку. Между ним и миром больше не было ни капюшона, ни длинных волос, и ничто не мешало видеть его ставшее в один миг мертвенно бледное лицо. Это на такой-то жаре.
        «Бедный ребенок. С каким же грузом ты живешь», - я покачала головой, поднялась на ноги. Протянула ему руку и сказала:
        - Пошли-ка лучше купаться, господин Холд.
        Никки воспользовался предложенной опорой и встал рядом со мной.
        - Я не читаю мысли, - заявило это чудо и добавило, - и я не ребенок!
        - Конечно, - даже спорить не стала, взяла его за руку и пошла к воде.
        В голове было пусто и звонко. У меня был целый ворох вопросов еще несколько минут назад, а теперь, когда я знала, что их даже озвучивать не нужно, все они куда-то выветрились.
        «Вернее, расплавились», - посмотрела на небо. Ни одного облачка. Скинула сарафан.
        - Правда, не читаю, - виновато улыбнулся мне Никки. Он тоже уже разделся и теперь светил смуглым торсом, загораживая мне солнце.
        «Надо же, и когда он успел стать таким высоченным?» - подумала я, а Николас договорил:
        - Это ты говоришь со мной мысленно, и у меня не получается от тебя закрыться.
        - Хочешь сказать, я тоже сверхчеловек? - не поверила я.
        - Нет, - он снова потер затылок. - Я вообще не уверен, что ты человек.
        - Что? - глаза мои, полагаю, были у меня где-то на лбу. - И кто я по-твоему? Пришелец из космоса?
        - Не знаю, - надулся Никки. - Женщина?
        Я захохотала.
        - А, ну да, действительно. Женщина. Разве женщина человек?
        - Ты не понимаешь, - вздохнул Никки. - Ты не такая, как другие люди. С тобой - не больно.
        Мне больше не было смешно.
        Отдельное крыло, детские истерики, глубокие капюшоны и длинные волосы. Никки не переносил чужого внимания.
        И теперь, кажется, я знала причину этих странностей.
        Как же это страшно, быть в вечной изоляции и не иметь никакой возможности завести друзей. Обнять мать, сестру, жить обычной жизнью.
        - Тебе больно, когда до тебя дотрагиваются? - спросила я и зачем-то спрятала руки за спиной.
        Он внимательно следил за моим лицом. Меня захлестнуло волной жалости к младшему Холду.
        - Уже нет, - улыбнулся мне Николас, сверкая белоснежными зубами.
        Мы стояли на самом краю мостков. Никки расправил плечи, сощурился, и, увидев что-то в моих глазах, недовольно поджал губы, разом становясь старше и жестче.
        «Копия. Копия Холда», - вновь подумала я.
        - Не нужно меня жалеть, Алиана, - процедил Николас-младший.
        - Не буду! - с готовностью согласилась я и изо всех сил толкнула его в воду.
        И бояться тебя я тоже не буду. Это не конструктивно.
        Хватит мне страха перед твоим отцом.
        Я смеялась, глядя на то, как он фыркает и отплевывается, а потом прыгнула в воду сама. Глотнула воздуха и ушла туда с головой.
        Свет тонул в толще воды, крошечные пузырьки воздуха бежали наверх. Никки нырнул ко мне, подплыл ближе и завис напротив. Улыбнулся, не разжимая губ. Задерживать дыхание ему давалось легко, еще бы, это ведь одно из немногих доступных ему развлечений. А мои легкие уже настойчиво требовали кислорода. Я показала ему наверх, он кивнул, и вскоре мы оба уже были на воде, а не под ней.
        Подплыли к мосткам, подтянулись и легли на них животом, а ноги оставили в воде.
        - Ты похожа на русалку, - заявил Никки, одним движением забрался на деревянный настил и поднялся на ноги, подставляя лицо солнцу.
        - Так может я она и есть? - пошутила я и не особенно грациозно встала рядом.
        Меня немного шатало от усталости.
        Мы собрали вещи и как были мокрые прошли к расстеленному под деревом покрывалу. Никки сел с края, а я отставила корзинку и улеглась на спину. Легкий ветер шевелил резные листочки, солнце игриво заглядывало сквозь пушистую крону дуба.
        Не хотелось ни думать, ни вспоминать, ни спрашивать. Мы оба молчали, но тишина эта не была неловкой. Мне было спокойно, Николасу, вероятно, тоже. Иначе он бы давно ушел.
        Он хмыкнул, и я почувствовала движение с той стороны, где он сидел. Господин Холд-младший решил последовать моему примеру и улегся на покрывало. Лицо его оказалось совсем рядом. Я видела и яркий румянец во всю щеку, и длинные темные ресницы, и гладкий подбородок, который с этого ракурса казался очень смешным - Никки лежал в другую сторону.
        - Как ты оказался во дворце? - всё-таки спросила я.
        - Пришел, - равнодушно сказал он.
        Я понятливо хихикнула. Отличный у нас разговор.
        - Юрий, - я замолчала, собираясь с мыслями, - он жив? Ты помог ему?
        Это, безусловно, был глупый вопрос. Если бы наследник погиб, вся империя непременно знала об этом. И всё же я чувствовала вину, что все это время почти не вспоминала о нём.
        - Жив, - недовольно буркнул Никки и добавил, - что ему сделается?
        Я хмыкнула. Значит, всё-таки помог.
        Или во дворце нашелся еще один маг.
        Впрочем, какая разница? Меня это не касается.
        - Почему ты каждый раз оказываешься в моих видениях об Эдинбурге? - я подняла руку вверх и расставила пальцы, давая ветру свободно обвивать ладонь.
        - Это у тебя нужно спросить, - сказал Никки и перевернулся на живот. Слегка привстал, опираясь на локти.
        Я повернулась к нему. Этот мини-допрос напоминал игру в пинг-понг. Странный вопрос и не менее странный ответ.
        Кажется, Николас знал не намного больше меня.
        - Почему мне нельзя в Эдинбург? - сделал я последнюю попытку что-то выяснить.
        Он слегка наклонил голову и ответил:
        - Потому что там живет смерть.
        Я хмыкнула. Чего еще ожидать от Холда, пусть и младшего. Отвечать, не отвечая - это, видимо, семейное.
        - Разве смерть может жить?
        - Ваша - как-то умудряется, - равнодушно пожал плечами Никки.
        - Наша? - я даже привстала.
        - Вашей семьи, - отвернул он голову. - Мне сложно объяснить словами.
        Неприятный озноб заставил меня поежиться. Наша семья никогда не была большой, мама была единственным ребенком у родителей. Отец её, урожденный Бонк, погиб за несколько лет до присоединения Эдинбурга к империи. Его задрал зимой шатун. И прадед мой тоже сгинул в Эдинбургском лесу.
        А теперь и Рэн.
        Холд говорил, это родители настаивали на моем отъезде. Хотели уберечь?
        Так кто же господин Николас? Враг или ангел-хранитель?
        Хорошенький ангел. Сама доброта.
        Устало потерла веки. Как же сложно делать выводы, ничего не зная.
        Никки снова лег на спину. Закинул руку за голову и закрыл глаза.
        Длинные ресницы отбрасывали тени на его лице, я легонько коснулась его волос. Он задержал дыхание, а потом расслабился, позволяя мне перебирать короткие жесткие пряди.
        - А не словами? - тихо спросила я.
        Он открыл глаза и ответил:
        - Можно попробовать.
        Сел напротив, обхватил мое лицо руками и прижался лбом к моему лбу. Я смотрела в его глаза и видела в них себя. Никаких провалов в лес, никаких видений. Только теплые руки Николаса, и его дыхание, щекочущее мне нос.
        Тихо шумели листья, ветер усилился и играл с моими волосами. Шли секунды, ничего не происходило.
        Никки недовольно хмурился и был таким серьезным, что я не выдержала и хихикнула. Он отпустил меня и поднял бровь, в точности копируя любимое выражение отца, это почему-то еще больше рассмешило меня. Я прикрыла рот ладонью и расхохоталась.
        - Да. Попытка провалилась, - хмыкнув, подытожил Никки. - Ты закрылась и не пускаешь меня.
        Мне было так смешно, что я не придала значения этим словам.
        - Ты только представь, как мы выглядели со стороны, - я вытерла выступившие слёзы.
        - Как? - улыбнулся Холд-младший.
        - Как два барана, - поделилась я мыслью, а он весело рассмеялся в ответ и щелкнул меня по носу.
        Шутливо толкнула его в грудь. Николас упал на спину и затих. Я испуганно нависла над ним, он открыл глаза и, хохотнув, дернул меня за волосы. Хлопнула его по руке и, смеясь, улеглась рядом.
        Мы смотрели в синее небо и хихикали, и я с удивлением поняла, что так легко мне не было даже с Элизабет.
        Может быть, это тоже было частью его дара?
        - Не поделитесь, над чем смеётесь? - ровный голос господина Николаса-старшего был подобен вылитому на голову ведру холодной воды. - Я с удовольствием посмеюсь вместе с вами.
        - Добрый день, - я резко села, лихорадочно выискивая глазами сарафан. Руки сами принялись заплетать косу, я чувствовала чужой взгляд, скользящий по открытому в купальнике телу, и мечтала от него укрыться.
        Так он обжигал.
        «Это всё только твои фантазии! - приказала я себе успокоиться. - Холд не виноват, что оказался фактически единственным привлекательным мужчиной в твоем окружении».
        «А говорила, не привлекает, - зашептали голоса. - Врала, - ласковый смешок».
        У меня задрожали руки. Господи, я всё-таки схожу с ума!
        - Не это ищите? - господин Николас протянул мне сарафан.
        - Спасибо, - забрала одежду из его рук и натянула спасительную ткань.
        - Купались? - мягко спросил маршал меня и сына.
        - Да, - я кивнула. Никки пожал плечами. Оделся, встал рядом со мной.
        Они стояли друг напротив друга, сын и отец. Один рост, одно лицо, одна прическа. Зеркало с разницей в двадцать с лишним лет.
        - Что белые? - без особого интереса спросил отца Николас.
        - Всё как ты сказал, - улыбнулся сыну маршал. - Демонстрация силы, и люди сами готовы рвать их на части.
        - Люди предсказуемы, - заметил Никки.
        - Не все, - господин Холд поднял руку, чтобы дотронуться до Никки. Опомнился. Опустил, сделал шаг назад.
        Николас-младший равнодушно смотрел на отца. Повернулся ко мне и сказал:
        - Торгуйся, Ана. Ты даже не представляешь, насколько ценна, - дождался моего неуверенного кивка и ушел, не удостоив отца даже взглядом.
        Господин Николас задумчиво смотрел ему вслед.
        - Чего ты хочешь, Алиана? - повернулся ко мне мужчина.
        - Что вы можете предложить?
        - Всё, - хищно улыбнулся он и подал мне руку.
        - Звучит заманчиво, - вернула улыбку, но к нему не подошла.
        Холд выжидательно поднял бровь, только на его лице это выражение не казалось смешным. Темные глаза его не улыбались, губы - лгали.
        Что же хотел сказать Никки?
        Долгожданная тучка закрыла солнце. Стало ощутимо прохладнее. Господин Николас убрал руки в карманы домашних брюк и расслабленно следил за моим лицом. Впервые я видела его в неформальной одежде, и никак не могла оторвать глаз от этого зрелища.
        Обманчивая мягкость ткани на прорисованных под ней мышцах.
        Лучше бы он был в форме.
        - И покрывало собрать поможете? - хрипло спросила я.
        - Помогу, - рассмеялся мужчина.
        Поднял плед с земли и аккуратно сложил в несколько движений.
        - Лихо, - восхищенно сказала я и взяла в руки корзинку.
        - В армии и не тому научат, - доверительно сообщил господин маршал и забрал мою ношу, сунув сложенное покрывало себе под мышку. - Идем в дом? И Никки догоним.
        - Идем, - кивнула.
        Он был спокоен, и это спокойствие передалось мне. Я смогла, наконец, взять себя в руки и пойти следом. Поравнялась с мужчиной. Он бросил на меня быстрый взгляд. Гравий шуршал под ногами, аромат мужских духов дразнил обоняние.
        Холд улыбнулся мне легко и уверенно, отвернулся, чтобы вновь посмотреть вперед, и на шее его я заметила быстро бьющуюся жилку.
        Слишком быстро для того спокойствия, что он излучал.
        Я запнулась и потеряла равновесие. Господин Николас уронил корзинку, попытался меня поймать. Я почти видела, как руки его хватают меня за талию и прижимают к сильному телу.
        Жадно, болезненно, исступленно.
        Испуганно отпрянула, подвернула ногу и упала правой коленкой на острые камни.
        Боль немного отрезвила. Господи, что за фантазии?!
        Откуда слова-то такие пришли на ум. Вот и лечи теперь разбитую коленку, дурище!
        Я всхлипнула и поднялась на ноги.
        - Больно? - Холд поджал губы.
        - Нормально, - отмахнулась я.
        - То-то ты плачешь, - не поверил. - Покажи, - приказал он и присел на корточки возле моих ног.
        Я приподняла подол, демонстрируя ему ссадину на ноге. Он рукой обхватил меня чуть повыше икры.
        В этом жесте не было ничего кроме сочувствия, и я расслабленно выдохнула:
        - Ерунда.
        «Стать его секретарем - станет самым идиотским решением в твоей жизни», - отчетливо поняла я.
        Он попросит у меня кофе, а я упаду в обморок от того, что мне почудится за этой просьбой.
        Да, Алиана. На лицо нездоровые наклонности.
        Истерически хихикнула.
        - Разодрала, - озвучил очевидное господин Николас и поднял голову. - Дойдешь сама?
        - Конечно, - уверенно заявила я, стараясь не смотреть на него.
        То, что он склонил голову у моих ног, вновь показалось мне слишком интимным.
        - Чем тебе помочь? - спросил мужчина.
        Рука его все еще сжимала мою ногу, и этот факт не придавал мне спокойствия.
        Почему бы вам просто не отпустить меня восвояси, господин Холд? Что за вопрос?
        Напряжение трансформировалось в злость. Я поджала губы и буркнула:
        - А вы подуйте!
        - Отличная идея, - хмыкнул он.
        Ослабил руку, но вместо того, чтобы убрать, провел ладонью вверх, осторожно огибая ранку. Остановился чуть выше колена. Смял край белого сарафана и подул на царапину, едва касаясь разбитой кожи губами.
        Меня бросило в жар. Подкосились ноги. Бешено забилось сердце. Зашумело в ушах.
        Предвкушение. Паника. Слабость.
        Обморок с приветом в Эдинбургский лес был бы мне спасением, но в этот раз он не торопился наступать.
        - Николас? - услышала я тихий голос госпожи Дианы, радуясь тому что нас прервали.
        И не радуясь.
        Холд не торопясь убрал от меня руки. Поправил подол моего платья. Встал во весь рост.
        - Иди в дом, дорогая, - ничего не вкладывая в это обращение, заявил он. - И распорядись накрыть на стол.
        Глава 14.
        Если бы я могла, я бы с радостью провалилась сквозь землю, а пока - темнота была единственным местом, где я могла укрыться от боли Дианы, ощутимой ярости Холда и собственного невыносимого стыда.
        Закрыть глаза - и оказаться в кромешной тьме наедине с собой.
        Ничего и никого вокруг.
        Это страшно - не видеть. Но еще страшнее видеть, закрыв глаза. Видеть то, чего не может быть.
        Лишенный всех красок мир. Серое небо, серая земля. Черно-белая Диана и господин Холд - пульсирующий кроваво-красный сгусток в форме человеческого тела.
        Концентрированная чистая сила. Лава. Жаркая. Пугающая. Жадная. Она текла от него ко мне, окутывая меня багровым туманом.
        «Увидела, наконец», - тихо хихикнул кто-то у меня в голове.
        Я отступила назад, она рванула следом за мной нестерпимо яркой вспышкой.
        Испуганно распахнула глаза, а потом сощурилась от такого же яркого света.
        Госпожа Диана что-то говорила мужу. Он что-то отвечал.
        Мир двоился. Цветной, серый, и снова цветной. И маршал - сила, льнущая ко мне, будто голодный кот.
        - Прощу прощения, - сказала я чете Холд, сделала еще один шаг в сторону и сжала виски.
        - Алиана? - насторожился маршал. Огонь в нем замер, недовольно вернулся к хозяину. - Тебе плохо?
        - Нет. Да. Мне нужен Никки, - пробормотала я, подхватила подол и быстрым шагом направилась к корпусу младшего Холда, нисколько не волнуясь о том, как я в принципе туда попаду.
        - Ты останешься на ночь? - услышала я тихий голос Дианы.
        - Не вижу смысла, - равнодушный ответ мужчины.
        Я руками зажала уши. Не хочу слышать, не хочу думать! Не хочу знать!
        Свет. Тень. Красное марево за моей спиной. Господин Николас стремительно приближался, загоняя меня, словно зверя.
        Я начала задыхаться. Из последних сил сорвалась на бег.
        «Пожалуйста, не подходите ко мне!» - мысленно взмолила я Холда, чувствуя исходящую от него силу всем своим телом.
        - Ана, стой! - окликнул меня мужчина, и в голосе его мне почудился страх и отчаянье.
        «Бедный мальчик, - с издевкой сказали в моей голове, - столько приготовлений, столько сил. И всего один крошечный просчет. Ты».
        Я запнулась и, чуть было, снова не свалилась. Вспомнила о двусмысленной помощи господина Холда и чудом удержала равновесие.
        Еще одного такого лечения я не выдержу.
        «Кто ты?» - спросила я свою личную шизофрению.
        «Я? - удивился голос в моей голове. - Никто, - короткий смешок».
        Меня затрясло от неконтролируемого ужаса.
        «Никки!» - беззвучно закричала я, как будто он был единственным, кто мог бы укрыть меня. От безумия, от Холда-старшего и от всего мира.
        Странного черно-белого мира, в котором я была самым темным пятном.
        Подняла руку к глазам. Белая кожа, тонкие пальцы. И вместо крови - клубящаяся тьма.
        Я всхлипнула, воздуха не хватало.
        Камни под ногами. Конец серой дорожки. Газон. Угол здания.
        - Тихо! - поймал меня Николас-младший и прижал к себе. - Я рядом, - успокаивающе погладил по голове.
        Горячий. Жарче отца.
        - Ты такой же! - затрясло меня еще сильнее.
        Никки обхватил мое лицо руками и приказал:
        - Смотри мне в глаза!
        Я попыталась сбросить его руки, он не давал.
        Облизнула пересохшие губы. Огонь Никки с ревом полетел мне на встречу.
        - Ну же, Ана! - крикнул он мне, и я не смогла ослушаться.
        Сквозь красную пелену я увидела проступающие черты Холда-младшего, а затем и его глаза. Его зрачки увеличивались, и открывшаяся темнота странным образом успокаивала меня.
        Я прерывисто вздохнула и расслабилась.
        - Умница, - похвалил меня Никки и отпустил.
        Отстранилась от подростка. Огляделась.
        Странная истерика ушла. Зрение больше не играло со мной злых шуток. Обеспокоенный, но абсолютно нормальный господин Холд шел в нашу сторону.
        «Перегрелась я, что ли?» - с недоумением посмотрела на мокрые от слез руки.
        И почему защиты я искала у Никки?
        Господин Николас почти подошел к нам, и ничто в нем не напоминало о недавнем инциденте, кроме мертвенно бледного лица.
        Никки выставил руку и сказал отцу, останавливая за несколько шагов до нас:
        - Всё в порядке, мы сейчас придем.
        Холд бросил на меня быстрый взгляд. Острый, обжигающий, болезненный.
        Никки взял меня за руку.
        - Я уеду после обеда, - сказал мужчина. - Удели мне несколько минут.
        - Тебя интересует мое мнение о новой военной кампании на юго-западе материка?
        Господин маршал согласно кивнул.
        - Вводи войска, - равнодушно заметил Никки. - Тем более, вы ведь уже назначили переброс основных сил на завтра.
        - Я не уверен в необходимости гласности.
        - Так ведь это южане развязали этнический конфликт, что нам оставалось? - холодно улыбнулся Николас-младший. - И ведь что творили, стреляли по детским садам.
        - Бедные, бедные перепуганные дети, - протянул господин Николас.
        Никки тихо засмеялся, а мне стало страшно от этого смеха. Не доброго, отнюдь не мальчишеского.
        «Кто же ты, черт возьми? - впилась глазами в его лицо. - Одинокий ребенок, умеющий исцелять одним прикосновением или бездушная машина, способная просчитывать противника на несколько шагов вперед?»
        - Империя никогда не откажет в помощи валийцам, - широко улыбнулся господин Николас. - Где бы они не проживали.
        Я аккуратно забрала руку и спросила:
        - В детей стреляли? Кто-то погиб?
        Холд младший удивленно посмотрел на пустую ладонь. Побледнел.
        - Нет, Алиана, - ответил за сына маршал. - Мы ведь уже вмешались в этот конфликт.
        «А был ли конфликт?» - похолодела я.
        Так ли сложно развязать войну, если она нужна одной из сторон?
        - Так вот как делаются новости? - вопросительно посмотрела на господина Николаса.
        - Правильные новости, Ана, - поправил меня мужчина и, будто сам того не замечая, шагнул ко мне.
        Я отшатнулась, он закаменел. Коротко поклонился, развернулся и, прежде чем уйти, бросил:
        - Догоняйте.
        - Я сделал что-то не так? - робко спросил меня Никки. - Почему ты забрала ладонь?
        «Господи, он даже не понимает, насколько страшные вещи говорит!» - с ужасом догадалась я.
        Маленький гений, ум которого не ограничен никакими рамками.
        Ум, беззастенчиво используемый его отцом.
        - Никки…
        Я вздохнула, собираясь с мыслями. Как объяснить, что такое сострадание и сопереживание тому, кто был лишен даже материнской ласки?
        - Ничего, - взяла его за руку. - Тебе показалось.
        Он расцвел, расправил плечи, улыбнулся.
        - Тогда, пойдем обедать?
        - Пойдем, - согласилась я.
        Господин Николас шел впереди. Чем короче становилось расстояние между нами, тем сильнее я нервничала. Казалось, еще чуть-чуть, и красное марево вновь вырвется из него, чтобы поглотить или… обнять меня?
        - Скажи, Никки, если человек видит и слышит то, чего не существует, его можно вылечить? - посмотрела на подростка.
        Он задумчиво нахмурился.
        - Зачем? - ответил Никки в своей излюбленной манере.
        - Чтобы опять стать нормальным?
        - Что есть норма? - пожал он плечами.
        - Действительно, - посмотрела на зажатую в руке Никки ладонь. Наши пальцы снова были переплетены. Каждый шаг усиливал ощущения от этого прикосновения, и такую прогулку, безусловно, нельзя было назвать нормальной.
        - Существование чего-либо всегда оценочно, - равнодушно заметил подросток. - Есть небо, есть земля, есть я и ты. А теперь убери из этого уравнения себя. Кто подтвердит, что я всё еще существую? Может быть, без тебя и небо, и земля - всего лишь галлюцинации умирающего в одиночестве разума?
        Мне нечего было возразить этой странной логике.
        В словах его не было эмоций, и это пугало. Не нужно было быть гением, чтобы понять - эти мысли долгие годы занимали его самого.
        Каково это оказаться в ловушке, созданной собственным сознанием? Пустота. Темная, холодная, лишенная звуков и запахов.
        Мучительное одиночество, медленно крадущее не разум, но человеческую суть.
        Недавние видения вновь встали у меня перед глазами. Черно-белый мир, алое марево Холдов. Возможно ли, что огонь их - был лишь игрой моего воображения? Может быть, именно так я воспринимала интерес к себе?
        А был ли тот интерес?
        Слишком много совпадений, слишком много тайн.
        Странные обмороки, провалы в лес, чужие голоса в голове. Ральф и молнии на его руке, тьма в глазах Рэндольфа. Юрий и его двусмысленные намеки.
        Сон и явь переплелись, я и сама уже не знала, где мои воспоминания сменяются видениями.
        «Ты нужна мне, Ана», - всплыли в памяти слова господина Холда. Дразнящие тело и разум прикосновения. Взгляды. Слова, которыми он играл почти так же легко, как и мной.
        Что же нужно от меня Холду-старшему?! Я нашла глазами его фигуру, сердце бешено застучало.
        - Алиана, не надо, - Николас-младший погладил меня по волосам.
        И не только старшему…
        Мы стояли на широком крыльце. Господин Николас был наверху лестницы у самого входа, обернулся. Покачал головой.
        У меня перехватило дыхание от одного лишь взгляда на его лицо.
        Теплые губы на моей коже, горячие руки, от одного воспоминания о которых кружится голова. Горячая волна прошла по телу. Меня снова начало колотить.
        Хватит выжидать! Эта тактика ничего не дает. Пора действовать.
        - Что я видела, Никки? - спросила я подростка.
        Он отвел глаза.
        «Не привиделось! Ничего не привиделось! Всё это так же реально, как и Никки рядом с тобой. Как небо над головой, как земля под ногами! Как воздух, которым ты дышишь!» - застучало в моей голове.
        - Почему красная лава, похожая на полыхающую кровь, текла от вас обоих ко мне? - я снова вернула себе ладонь.
        Никки опустил голову и нервно потер виски.
        - Почему в своих видениях, я похожа на какую-то черную дыру? - не отступала я. - Ты ведь знаешь, скажи мне!
        Он печально посмотрел на меня, расстроенно вздохнул.
        - Слишком рано, - заявил Холд-младший. - Ты пока не готова это понять. И принять - не сможешь.
        От его отказа отвечать, от его абсолютной непрошибаемости, хотелось заорать. Крушить все вокруг. Ударить этого чертового гения, чтобы заставить объясниться!
        - Что значит, рано? Что значит, не смогу?
        Он протянул руку к моим волосам.
        - Не прикасайся ко мне, - сквозь зубы сказала я.
        Сколько можно?! Сколько можно молчать!
        - Алиана, - умоляюще прошептал подросток, - не запрещай мне…
        Обманчиво беззащитный, такой искренний в этой просьбе. Сколько же у тебя лиц?
        - Значит, торговаться, - повторила его недавние слова. - Что ж, именно этим я и займусь, - я сжала зубы и шагнула за господином маршалом, намереваясь задержать его в коридоре. Вытребовать ответы, добиться правды!
        Тяжелая и какая-то тягучая злость заполняла меня изнутри, придавая сил и решимости немедленно выяснить, какую роль в своих хитроумных планах уготовил мне старший Холд.
        Если один из Николасов отговаривается моей неспособностью понять, может быть, второй соизволит хоть что-то прояснить.
        - Ана, подожди! - крикнул мне вслед Никки, но я не обернулась. Вошла в дом. Господин Николас стоял ко мне спиной и говорил что-то горничной. Девушка заметила меня, вежливо присела передо мной в реверансе.
        - Господин Николас! - окликнула я старшего Холда.
        Он удивленно посмотрел в мою сторону.
        - Ничего не хотите мне объяснить?
        Маршал тяжело вздохнул, отпустил горничную взмахом руки. Окинул меня равнодушным взглядом и сказал:
        - У меня нет ни времени, ни желания, объяснять что-то истеричному подростку в период гормональной бури, Алиана. Я заботился о тебе все эти годы, не обижал ни словом, ни делом. Я никогда не делал разницы между тобой и Элизабет и уделял вам одинаковое внимание. И что я получаю? Претензии и требования?
        Гормональная буря?!
        Я поджала губы. Действительно, подарок, а не опекун!
        Не обижал, кормил, поил, одевал, дорого в общем-то одевал, и действительно заботился. Вспомнить хотя бы ночной медицинский осмотр после обморока в поместье - он лично забирал меня из больницы. Организация встречи с Ральфом, безупречная вежливость и неизменная улыбка.
        Настоящий филантроп!
        - Увольте меня от такого общения, юная госпожа. Подрастите хотя бы до своих платьев, - закончил он свою отповедь очередной словесной пощечиной.
        - Издеваетесь? - я зашипела.
        - Не смею, - искривил он губы и сделал шаг в сторону жилой части дома, обходя меня на достаточно большом расстоянии, чтобы не задеть.
        Я устало потерла глаза. Силы покинули меня вместе с уходом Холда, но злость и отчаяние никуда не делись. Почувствовала движение сзади. Обернулась. Никки, нахмурившись, стоял рядом со мной.
        - Зачем ты пришел? - процедила я. - Тоже станешь рассказывать о моих гормонах?
        Холд-младший медленно выдохнул и разжал кулаки.
        - Еще несколько часов, и у тебя начнется новый приступ. Никакие лекарства не смогут тебе помочь. Только я. Не запрещай мне себя лечить.
        Я зло рассмеялась, вспомнив недавнюю помощь господина Холда. Кровь прилила к щекам.
        Гормональная буря! Что он имел ввиду? Не мою ли слишком острую реакцию на его прикосновения?
        Реакцию, которую я не сумела скрыть…
        - Какое благородство, - сложила руки на груди. - Интересно только, с чем связано это настойчивое желание помочь мне, а, господин Холд?
        Никки поджал губы, мотнул головой.
        - Откуда ты знаешь, что будет через несколько часов? Что тебе известно о моих приступах? Что ты хочешь от меня за свою помощь?
        Он посмотрел на меня исподлобья. В точности повторил мой недавний жест, скрестив руки на груди и ответил:
        - Ты же всё видела. Видела, что делает с тобой ваш лес! Чертов проклятый лес, - не сдерживаясь, зло выругался он.
        Я вспомнила как по-хозяйски клубилась тьма под моей кожей и пошатнулась. Никки бросился мне на помощь, я остановила его взмахом руки.
        - Лес? - переспросила я.
        Почему лес? Разве может темнота быть связана с лесом? Мозг отчаянно анализировал информацию и не мог справится с задачей. Как пара тысяч елок могут превратиться в жидкую бездну? Даже если шепот в моей голове принадлежит легендарному духу Эдинбурга, какое отношение это имеет к Холдам?!
        - Или то, что в нем живет, - недовольно ответил Никки.
        Как же я устала от этих загадок. Бесконечных недомолвок и тайн!
        - А тебе что с того? - пытливо взглянула в его глаза. - Какое вам дело до больной девочки из проклятого леса?
        - Ты нужна нам.
        - Какого черта?! - с трудом сдержалась, чтобы не встряхнуть его, хоть это было не так и просто с его нынешней комплекцией.
        - Мы на пороге перемен, - серьезно сказал Никки. - Наши технологии давно перестали быть секретом для союзников, а значит, и врагов. Наша армия - всего лишь биомасса, пусть и хорошо обученных солдат. Император всё еще силен, но его преемник слаб, и не сможет удержать власть. Покушение на его жизнь, успешное покушение - ярче всего подтверждает это.
        Я жадно слушала Никки, с каждым новым словом мне становилось все более жутко. От того, как легко этот мальчик давал страшные прогнозы. От неприкрытого цинизма, которого в принципе не должно быть у ребенка. От информации, явно не предназначенной для обывателей вроде меня.
        - Уже сейчас самые влиятельные лица империи заключают между собой предварительные договоренности о будущем переделе власти, - продолжил Никки, не давая мне собраться с мыслями. - Уже сейчас, прямо под носом безопасников, организуются новые антимонархические движения. Очень скоро империя развалится на множество крошечных государств, которые станут лакомыми кусочками для остальных членов Союза Большой Пятерки. Нас ждет новая война, и дай бог, если она не продлится слишком долго.
        Как же странно слышать подобные речи из уст почти ребенка.
        - Даже если это так, что в этой ситуации могу сделать я?
        - Ты можешь помочь Александру принять верное решение. Если он передаст власть моему отцу, у империи останется шанс.
        - Я? - улыбнулась такому странному выводу. - Император и видеть меня не желает, Николас.
        - Император не может не желать тебя видеть, - улыбнулся мне Никки в ответ. - Запрет на выезд Бонков был нужен не для того, чтобы наказать вас.
        Я вспомнила короткий разговор с Александром, его интерес ко мне и моему происхождению. Странный неожиданный поцелуй Юрия.
        Один был влюблен в мою мать, а второй резко воспылал чувствами ко мне? Любовь с первого взгляда, как в любимых романах Лиззи?
        Несусветная глупость!
        Судя по Холду-старшему, я в принципе не уверена, что обличенные реальной властью мужчины способны любить.
        Разве что эту самую власть.
        - А для чего? - нервно дернула плечом.
        - Нам доподлинно известно, что до войны с севером и присоединением Эдинбурга, Александр был обычным человеком. Удачливым, сильным, гениальным. Но человеком.
        - А потом?
        - А потом вдруг стал магом, - развел Никки руками.
        Магом…
        От обилия информации у меня разболелась голова.
        - Оставил Эдинбург фактически автономным, запретил имперцам посещать лес без особых на то причин. Женился на северянке и умолял её младшую названную сестру покинуть Эдинбург вместе с Анной.
        - Влюбился? - растерянно спросила я.
        - В девочку девяти лет? - рассмеялся подросток. - Не думаю. И потом, девочка наотрез отказалась покидать любимый лес. И Александр не посмел настаивать. Странно, не правда ли?
        - Весьма, - согласилась я.
        - С момента покушения на Юрия, он ежедневно настаивал на вашей встрече. Когда Юрий очнулся, он спросил о тебе. И вот что интересно, никто из них и не думал рваться к тебе без разрешения.
        - Какая деликатность, - ядовито заметила я.
        - Не знаю почему, но Бонки - его слабое место, Ана. Его и Юрия. По всей видимости, могущество Александра и его сила непосредственно связаны с лесом и его хозяевами.
        - У леса нет хозяев, - на автомате сказала я.
        - Есть, - уверенно возразил Николас-младший. - Вы.
        Меня затошнило от этой уверенности. Хозяева, пропадающие в проклятом лесу. Хозяева с бездной вместо глаз. Чему мы хозяева?
        Что живет в лесу?
        Громкий пронзительный звук резанул по нервам. То ли что-то с грохотом разбилось о каменный пол, то ли взрыв случился в моей голове. Меня снова затрясло. Пропали краски. Я посмотрела на свои руки, заранее зная, что увижу.
        Засмеялась, глядя на черное кружево вен. Тьма клубилась внутри меня, легкой дымкой окутывая снаружи.
        Всхлипнула.
        - Тихо, - голосом Никки сказало огненное марево рядом, обступило меня, обняло. - Просто дыши.
        - Не знаю, что со мной сегодня? - громко сказала госпожа Диана. - Весь день хожу рассеянная, а теперь вот уронила на пол любимую вазу…
        Краснота расступалась, и я увидела на лестнице растерянную хозяйку дома.
        - Идемте обедать, дети, - вздохнула Диана. - На десерт шоколадный торт.
        Глава 15.
        Я сделала шаг. Осколки разбитой вазы хрустнули под ногами.
        - По дому прошелся ураган? - вышел из тени коридора господин Николас.
        Волосы его влажно блестели. Пока мы с Николасом-младшим беседовали, он, вероятно, успел принять душ, и теперь на ходу застегивал пуговицы строгого форменного пиджака.
        - Ты уезжаешь? - тихо спросила Диана.
        - Уезжаю, - Холд поправил ворот кителя.
        - А обед?
        - Вряд ли мой отъезд способен его испортить.
        - Николас, мне необходимо поговорить с тобой! - с нажимом сказала ему супруга.
        - Обязательно, - согласно кивнул господин маршал. - Позже.
        - Николас, я прошу тебя, - устало повторила женщина. - Скажи хотя бы, что будет с девочками! Их тебе не за что наказывать, - горько добавила она.
        Я сглотнула.
        Странная, некрасивая сцена. Словно я случайно подсмотрела в замочную скважину хозяйской спальни и стала свидетелем тайной стороны чужих отношений. Сложных и отнюдь не здоровых.
        - С девочками? - удивился вопросу маршал.
        - Что ты решил?
        Холд усмехнулся, подошел к закрытой двери. Посмотрел на меня и сказал:
        - Я поторопился с предложением, Алиана. Вам нечего делать во дворце еще как минимум несколько лет.
        - Отдадите меня замуж? - задрала я подбородок.
        - Какой тебе замуж, ребенок? - рассмеялся мужчина. - Учитесь дальше. Или ты думаешь, я не знаю, о чем мечтает Элизабет?
        Я недоверчиво вгляделась в его лицо. Теплота в его смехе нисколько не сочеталась с пронизывающим насквозь, давящим взглядом.
        - Да, я говорю серьезно, - улыбнулся он краешком рта.
        - Спасибо… - растеряно сказала я, а потом повторила, - Спасибо!
        Робко улыбнулась. Господин Николас сверкнул глазами, на краткий миг прикрыл веки.
        - Пожалуйста, - ответил он, толкнул ручку, впуская дневной свет в темный холл особняка. - До скорой встречи! - бросил нам на прощание и вышел за дверь.
        Последнее что я успела увидеть, прежде чем тяжелая дверь захлопнулась, это то, как стремительно господин Холд спускается по лестнице, чтобы затем сесть в уже подъехавший к парадному входу автомобиль.
        Я смотрела на закрытую дверь и ничего не понимала. Что могло произойти? Почему он решил уехать раньше, чем планировал?
        Чем грозит мне эта внезапная перемена? Учиться - это чудесно, но, черт возьми, учиться на кого, где и зачем?
        А как же Александр и моё якобы влияние на императора?
        - Хочешь, покажу тебе звезды? - вдруг спросил меня Никки, чем отвлек и от мыслей, и от созерцания закрытой двери.
        - Сейчас? - удивленно уточнила я.
        - Нет, - он улыбнулся. - Вечером.
        «Только звезд мне и не хватает для полного счастья», - подумала я, глядя в темные глаза младшего Холда.
        - Хорошо, - кивнула, пряча стыд и жалость глубоко в душе.
        Не только отец беззастенчиво использует Никки, но и я готова смотреть на звезды, на жуков, пауков и прочую ерунду, лишь бы что-то узнать.
        Отвратительный меркантилизм…
        Младший Холд шумно выдохнул и спрятал руки за спиной, словно удерживаясь от того, чтобы снова дотронуться до меня.
        - Тогда до вечера, - радостно кивнул. - Я поем у себя, - сообщил он матери и ушел в свое крыло.
        Мы с Дианой остались в холле вдвоем.
        Я вспомнила, как господин Николас склонил голову у моих ног. Свет на его лице.
        И тихий голос Дианы…
        Что она обо мне думает? Горько усмехнулась.
        То, чего я заслуживаю…
        Я так устала, что мне почти не было неловко. Да и что я могла изменить? Отмотать время вспять? Запретить Холду дотрагиваться до себя?
        Если бы я могла, я бы с радостью вернулась в то лето, когда покинула лес, чтобы сойти с поезда на первой остановке и в принципе его не знать!
        «Глупые, глупые отговорки…» - честно ответила себе я, и меня передернуло от отвращение к собственной персоне.
        Диана не виновата в «гормональной буре», которую вызывает во мне её муж. Это - только моя вина!
        Я прямо посмотрела на женщину, ставшую мне за эти годы второй матерью.
        Ну же, госпожа Диана, скажи, что думаешь о девочке, которую ты приняла как родную? Ударь, я заслужила.
        Она спустилась с лестницы, подошла ко мне, но вместо того, чтобы ругать, раскрыла объятия, позволяя мне обнять себя. Сладкий запах духов, прочно ассоциирующийся у меня с безопасностью, нежные руки, готовые укрыть от всего мира, тепло её тела. Я почувствовала, как стало уходить незаметное мне самой до этого момента сумасшедшее, нечеловеческое напряжение.
        Я всхлипнула. Диана погладила меня по голове. Слёзы бурным потоком побежали куда-то вниз.
        Как же мне не хватает мамы, и как же хорошо, что у меня есть госпожа Холд.
        - Ваза, конечно, была очень красивая, - взяла она в руки мое заплаканное лицо. - Но реветь из-за такой ерунды?
        Я хихикнула и разревелась еще сильнее.
        - А что случилось? Почему все плачут? - удивленно воскликнула Лиззи.
        Она была совсем растрепанной и сонной. Похоже, её разбудил громкий звук падающей керамики.
        - А это-то что? - пнула она носком туфли осколок вазы. - Мам, это не твоя любимая ваза?
        Я перестала рыдать и почти успокоилась, Диана вытерла мои слезы тонким платком, вздохнула, отпустила меня и оглядела холл.
        - Она самая, - улыбнулась хозяйка дома. - Черт с ней с вазой! - рассмеялась женщина.
        Элизабет забавно выпучила глаза. Полагаю, она, как и я, впервые слышала ругательство из уст матери.
        - Твой отец разрешил тебе продолжить обучение! - радостно сказала Диана. - Тебе и Алиане! А ваза… - она подняла острый осколок с пола и задумчиво покрутила на свету, - вазу я склею, - подумав, закончила женщина. - Мне не привыкать.
        Элизабет прижала руки к щекам и сказала:
        - Это правда? Я что, буду врачом?
        - Будешь, - шмыгнула я носом.
        Её недоверие было более чем понятно. Врач - аристократка - это нонсенс. Но Холд ничего не делает просто так. Если он решил в открытую идти против традиций, значит, тому есть причина.
        Очередное заигрывание с массами? Игра в либеральность?
        - А ты, Ана? Пойдешь со мной?
        - Да ни за что, - я замахала на неё руками и глубоко задумалась.
        А действительно, чего я хочу от жизни, кроме того, чтобы вернуться домой? Почему Эдинбург стал для меня навязчивой идеей? Какую пользу я могу принести своей семье и своему краю?
        Диплом выпускниц колледжа позволял нам продолжить обучение практически в любом из имеющихся в империи университетов без каких-либо экзаменов и проволочек. Так, может быть, пора, наконец, повзрослеть? Воспользоваться возможностью, не плыть по течению, а хоть что-то решить самой?
        Как наяву я увидела толстый свод законов империи. Почему нет? Юридически подкованный секретарь - это большой плюс для его руководителя.
        А если маршал окончательно передумает брать меня на работу, открою частную практику.
        Очереди стоять будут!
        Ага, как в зоопарке…на просмотр этого дива.
        - Пойду в юристы, - громко объявила я. - Буду составлять брачные контракты и отстаивать интересы женщин при разводах.
        - Прекрасный выбор для девушки! - поддержала меня Диана. - Обязательно к тебе обращусь!
        - Что? - закашлялась Элизабет.
        - Шутка, - рассмеялась женщина.
        Я хмыкнула, раз, еще раз, а потом громко расхохоталась. Отличная вышла шутка, ничего не скажешь.
        Вечером небо закрыли тучи, и ночной поход на крышу был отменен. Николас-младший печально сообщил мне об этой досадной неприятности за ужином. Я заверила его, что не особенно расстроена этим фактом, и впереди у нас целое лето. На звезды мы успеем насмотреться множество раз.
        Лиззи поддакнула и сказала, что непременно присоединится к просмотру. И её брат не стал возражать, а даже обрадовался.
        Но звезды я все-таки увидела, только немного не те и не там. Никки был прав, вечером у меня начался очередной приступ боли до тех самых пресловутых звездочек в глазах.
        Мы смотрели телевизор. Диктор что-то монотонно бубнил с экрана, но никому почему-то не пришло в голову выключить звук. Госпожа Диана задумчиво улыбалась самой себе. Лиззи делилась с нами всеми восторгами по поводу предстоящего обучения и строила грандиозные планы на будущее (она и не прекращала этим заниматься с того момента, как ей сообщили эту новость). Никки сидел на полу в дальнем углу комнаты, подперев ладонью лицо и, кажется, засыпал. Я тоже уже начала клевать носом, несмотря на непрекращающуюся болтовню подруги, и ничто не предвещало беды, пока скучную телепрограмму не прервал экстренный выпуск новостей.
        - Уважаемые телезрители! - хорошо поставленным голосом сообщил приятный телеведущий. - Только что нам стало известно о страшной трагедии, которая чуть было не оборвала жизни десятков ни в чем не повинных детей. На территории бывшей Саксонии, а ныне самопровозглашенной Южно-Саксонской республики уже давно не прекращаются конфликты на этнической почве. Валийцы, исторически составляющие почти тридцать процентов населения подвергаются жестоким нападкам со стороны южан.
        Многозначительная пауза и емкое:
        - Но сегодня южане перешли все границы.
        Замелькали кадры: разбитые окна двухэтажного здания, испуганные детские личики. Глаза, полные слёз.
        «Мы собирались укладывать детей спать, - крупным планом показали какую-то растрепанную женщину, - и вдруг услышали выстрелы, - она всхлипнула. - Мы ни в чем не виноваты, мы просто хотим жить в мире! Я не знаю, что может служить оправданием этому зверству. Это ведь дети! Валийцы, саксонцы, какая разница! Разве они виноваты в конфликтах взрослых?»
        - Империя не может игнорировать произошедшее, - снова камера в студию.
        Как же быстро делаются новости…
        И как достоверно.
        - Быстро, - хмыкнул рядом Николас-младший, то ли прочитав мои мысли, то ли озвучивая свои.
        - Несмотря на достигнутые ранее договоренности о невмешательстве в политику региона всеми членами Союза Большой Пятерки, мы вводим войска на территорию Южно-Саксонской республики, - сказал с экрана господин Холд. - Мы не позволим саксонцам убивать наших детей.
        Прямой взгляд его был направлен в камеру, и, казалось, прошивал насквозь.
        Через черно-белый экран телевизора маршал казался не человеком, богом. Карающим и, без сомнения, справедливым. Стоящим на страже интересов беззащитных смертных.
        Неужели это он несколько часов назад был у моих ног?
        «Сила. Сила. Сила», - зашелестели голоса. Память заботливо подкинула двусмысленных картинок. Весь день я гнала мысли о Холде прочь, и теперь они словно решили отомстить мне за такое невнимание.
        Я не просто вспоминала, я бредила наяву.
        Что, если бы Диана не вышла? Что, если бы тогда, зимой, горничная не ворвалась в кабинет?
        Смятое белое платье, чужое дыханье на моем лице. А что затем?
        По телу прошла жаркая волна, дыхание сбилось. Желание. Отвращение. Невыносимая смесь.
        Боль стала мне почти наградой, заслуженным наказанием за порочные мысли.
        Я сцепила зубы, купаясь в этом ощущении. Вот и всё, никакого Холда в твоей голове. Посмотрела на Диану, новый спазм не замедлил прийти.
        «Да!» - приветствовала я боль, как дорогого друга.
        Облизнула выступившие над губой соленые капли.
        Отлично…
        - Черт возьми, Алиана, я же рядом, почему ты молчишь! - закричал на меня Никки и попытался взять за руку.
        - Что случилось, опять приступ? - испуганно воскликнула Лиизи.
        - Всё нормально, - через силу рассмеялась я, отталкивая одаренного. - Не надо!
        Он снова был красным пятном, а вокруг лес. Прекрасный осенний Эдинбургский лес.
        - Элизабет, мама, помогите мне! - приказал Никки.
        - Что нам делать?!
        - Молиться, полагаю. Ана, если ты немедленно не вернешься, то это единственное что всем нам останется!
        Снова ели. Темное пятно, собирающееся в мальчишеский силуэт.
        Рэндольф! Ты ждал меня! Я знаю!
        - А Ральф? - спросил меня Никки.
        - Ральф? - задумчиво повторила я.
        Там, в тени высоких деревьев медленно таял Рэн, а я вернулась в реальность.
        - Слава богу, - выдохнули обе госпожи Холд.
        - Лечиться будем? - вздохнул Николас-младший.
        - Будем, - смиренно согласилась я и дала ему руку.
        - Как ты узнал, что Ане плохо? - сочувственно посмотрела на меня Диана.
        - Видел, - тяжело вздохнул Никки. - Это похоже на темное пятно здесь, - он показал на мой живот, - и здесь, - кивок в сторону груди. - И оно растет.
        Темное пятно? А что же тогда вижу я? Разве не вся я состою из тьмы?
        Боль не торопилась отступать. Николас держал меня за руку, но это не помогало.
        - Ляг и подними сарафан, - распорядился он.
        - Зачем это?
        - Затем, что так будет быстрее и проще.
        - Это не прилично вообще-то, - возмутилась я.
        - Неприлично молчать, когда тебе плохо, - с укором сказала Элизабет.
        - Господи, Ана, да вы все детство купались вместе в нашем пруду! - воскликнула Диана.
        - И сегодня, кстати, тоже, - буркнул Никки и добавил, - я просто положу руку на твой живот.
        - Ну, если просто положишь руку…
        В конце концов, это ведь просто Никки.
        Он даже не счел нужным отвернуться, пока Диана искала плед, чтобы меня укрыть. Его ладонь была теплой, лицо абсолютно спокойным, а взгляд пустым. Я смотрела на длинные пушистые ресницы младшего Холда, нежные щеки, покрытые юношеским пушком, изящные кисти рук и удивлялась самой себе.
        Разве можно было принять его за взрослого? Приличия, смущение - это не про него. Да и как он воспринимал меня? Наверняка кем-то вроде еще одной старшей сестры.
        Боль отступала, я совсем уже расслабилась, а потом почему-то вспомнила, как Никки рыдал при виде клоунов. Как с деловым видом укладывал в ведро карасей и как один раз за ужином съел в одиночку огромный торт, не сказав при этом ни единого слова.
        Чудный он был ребенок, когда не говорил…
        - Всё, - заявил Никки и убрал ладонь.
        - Совсем всё? - уточнила Диана. - Ты вылечил Алиану?
        - Нет, - он равнодушно смотрел на то, как я оправляю одежду. - Оно всякий раз возвращается.
        - Я не верю, что современная медицина не способна найти причину болезни и подобрать лечение, - нахмурилась женщина. - Завтра же я сама займусь поисками нужного врача.
        - А если не найдешь, я стану тем самым врачом, - оптимистично закончила Лиззи.
        - Что бы я без вас делала? - улыбнулась я.
        Вновь посмотрела на задумчивого Никки и не нашла ничего лучше, чем благодарно поцеловать его в щеку.
        Трогать уже можно, целовать-то, наверное, тоже?
        Холд-младший напряженно застыл, заставляя меня жалеть об этом порыве. Диана и Лиззи испуганно ждали его реакции.
        «Вот так поблагодарила…» - виновато подумала я.
        - Надо же, - Никки недоверчиво дотронулся до своей щеки, - это даже может быть приятным…
        Лето стремительно мчалось за давно ушедшей весной. Вереница солнечных спокойных и счастливых дней. Я, Элизабет и Никки. Как раньше, лишь с той разницей, что Николас больше не молчал. Впрочем, говорил он мало и по существу, то есть не так чтобы часто.
        Не был он обычным подростком, как бы Лиззи и Диане того не хотелось. Но, определенно, двигался в сторону нормальности семимильными шагами.
        Мы ежедневно купались в пруду, смотрели на яркие звезды, лежа на крыше, а потом и через огромный телескоп, присланный господином Холдом Никки в подарок.
        Николас-младший даже пустил нас в свое крыло. Жаль только, там не на что было смотреть. Огромные пустые залы, по которым гуляло эхо, да мрачная серая спальня, где из мебели были только кровать, шкаф и письменный стол.
        - Да… - не сдержалась я, увидев эту картину, - вот это я понимаю. Вот это минимализм!
        - Мне не нужны вещи, - пожал Никки плечами.
        - В казарме и то, наверное, веселее, - хихикнула Лиззи.
        - Значит, там я буду чувствовать себя как дома.
        Мы с Элизабет весело хохотнули. Чувство юмора младшего Холда было таким же странным как он сам, но изредка шутки его были понятными.
        Только еженедельные поездки по больницам и нарушали это полусонное спокойствие. Диана взялась за меня со всей ответственностью и затаскала по врачам. Страшно представить, во что Холду обошлись мои обследования. Если бы еще с них был прок…
        Медики ничего не нашли у меня зимой, так с чего бы им найти что-то сейчас?
        Но Диана упрямо продолжала наш больничный забег. Думаю, она была счастлива найти достойную причину для того, чтобы наконец выбраться из поместья.
        Господин Холд не стал возражать. Он вообще ничего и никому не возражал. Одобрил моё желание стать юристом и даже разрешил нам с Элизабет выбрать университет.
        Мы выбрали.
        Валлийский Императорский Университет - старейшее учебное заведение, в составе которого был и медицинский, и юридический факультет.
        Маршал был занят в столице (и не только в столице - мы видели репортаж из бывшей Саксонии, где он лично обещал валийцам защиту). За все лето он ни разу больше не приехал в поместье, и даже в те дни, когда мы с Дианой вынуждены были ночевать в столице, его по каким-то причинам не было дома.
        Не дай бог такого мужа…
        - Скажи, Никки, зачем империи это захолустье? - спросила я как-то вечером Холда-младшего.
        Наша ежевечерняя развлекательная программа традиционно состояла из просмотра новостей, и нам снова показывали кадры полуразрушенной самопровозглашенной Южной Саксонской республики.
        - Выход к морю, ресурсы, оставшийся от Саксонии флот и инфраструктура, - не задумываясь, ответил Никки.
        - Разумно ли захватывать этот кусок сейчас? Ты ведь сам говорил о возможных в ближайшем будущем проблемах.
        - Не просто разумно, а единственно верно. Это деньги. Очень много денег. А деньги, как и патриотизм, - две силы, способные удержать целостность государства.
        В конце лета мне исполнилось двадцать лет. Диана и Лиззи задарили меня подарками. Никки, невероятно, принес мне букет. Не цветы, именно букет. Камыши, травы, какие-то ветки и розы. Всё вместе смотрелось умопомрачительно, хоть и не лишено было некой изысканности.
        И даже господин Холд с посыльным передал мне презент. Браслет, к подаренному перед балом гарнитуру. Без единой строчки на белой карточке с его размашистой подписью. К счастью, наверное.
        Я задумчиво смотрела на розовые камни и думала, что с радостью променяла бы все эти подарки, на пару минут рядом с родителями.
        Секретарь Холда сообщил Диане об удовлетворении моей просьбы. Выплаченные Александром деньги господин маршал перевел в Эдинбург. Не все, только часть. Но даже это было прекрасно, с учетом того, что сама я своими финансами распоряжаться не могла.
        - Почти семь, - громко сказала Элизабет.
        - Пойдем гулять? - я захлопнула бархатный футляр. - Растрясем торты, сбросим сливочный мусс.
        - Обязательно, - хихикнула Диана, - но сначала в кабинет. У нас еще один сюрприз.
        Мать и дочь заговорщески переглянулись.
        - Ведите, - рассмеялась я, мимоходом отмечая недовольство на лице Николаса-младшего.
        Элизабет усадила меня за стол перед телефонным аппаратом, Диана задвинула мой стул, а затем они обе посмотрели на настенные часы. Стрелки их показывали без двух минут семь.
        Лиззи подмигнула мне и вышла за дверь.
        - Не будем тебе мешать, - Диана погладила меня по плечу и оставила одну.
        Не успела я удивиться этой показной таинственности, как зазвонил телефон. Конечно, я догадалась, что звонили мне. Улыбнулась. Неужели Ральфу позволили совершить звонок?
        - Ало? - радостно сказала я в трубку.
        - С днём рождения, моё солнышко! - ласково ответил самый нежный голос на свете. Голос моей мамы.
        Глава 16.
        Разговор с мамой был коротким, но один тот факт, что она была уже достаточно здорова, чтобы доехать до Серебряных Рудников, несказанно радовал. Мама пошла на поправку!
        - Вы получили деньги?
        - Да, будем чинить крышу.
        - Я видела Ральфа, мама, он так вырос!
        - И ты, солнышко, совсем уже взрослая.
        Я захлебывалась словами, расспрашивая её о каких-то глупостях, тут же сбиваясь с одной мысли на другую, перебивая и себя, и маму.
        - Как вы там без нас, одни?
        - Скучаем.
        - Я поступила в университет! Буду юристом!
        - Прекрасный выбор! Я очень рада, что ты решила продолжить обучение.
        В трубке что-то захрипело. Я повысила голос, чтобы перекричать этот шум.
        - Почему вы не сказали мне о Рэндольфе?
        - Я до сих пор не верю, что его больше нет, милая. Прости меня, я очень виновата перед тобой.
        Я смахнула набежавшие слёзы. Пока я лелеяла свои обиды и страхи, каково было ей?
        - Это ты меня прости, - вздохнула. - Ты знаешь, я была на балу и танцевала с императором! Он всё еще помнит тебя. Почему ты не рассказывала об этом знакомстве раньше?
        Неудачный вышел перевод темы. Снова мой вопрос был больше похож на обвинение, но я постаралась смягчить это ощущение ласковым тоном.
        - Это не то знакомство, которым стоит гордиться.
        - Почему?
        - Он сложный человек.
        - Не человек, - поправила её я, - маг, как и Ральф. Но ты права, впечатление он производит пугающее.
        - Не человек, - подтвердила мама. - А я-то думаю, с чего это Александр вдруг снял свой запрет, он говорил с тобой! В нашу последнюю встречу он обещал, что больше никогда не станет иметь дело ни с кем из Бонков, - мама тихо рассмеялась. - Я была слишком мала и упряма, чтобы оценить его высочайшее расположение, и тогда его благодарности нашему роду моментально превратились в запреты. Но не бойся, он не причинит тебе вреда, император обязан нам жизнью своей жены. Жаль, что сам он не смог её уберечь.
        Её голос то становился громче, то затихал, то становился эхом.
        Что случилось со связью в Рудниках? Ремонт на линии? Как же не вовремя!
        - Да, я слышала, - вспомнила я рассказ Юрия. - Когда мы увидимся? У меня есть деньги на билет, но нет никакой возможности его купить, - грустно улыбнулась. - Зачем вы отдали меня Холдам?
        Снова треск в телефонной трубке.
        - У нас не было выбора, но разве господин маршал обижает тебя?
        - Нет, что ты. Никогда.
        - Учись спокойно, солнышко. Я поправлюсь, и мы с отцом обязательно приедем к вам с Ральфом сами. Да и что тебе делать в Эдинбурге? Пересчитывать белок?
        - Учет - гарантия порядка, - заметила я.
        - Молодец! - похвалила меня мама. - В Серебрянных Рудниках закрывают рудники. Какой каламбур. Отделение связи, полагаю, тоже прикроют. Поэтому не жди звонков, но я буду писать тебе. Обещаешь отвечать?
        Так вот в чем проблема? Никто уже не латает телефонные провода за ненадобностью.
        - Конечно, - заверила её я.
        - Я люблю тебя, моё сокровище.
        Механический женский голос предупредил об окончании оплаченного времени.
        - И я. Очень тебя люблю, - успела я ответить до того, как соединение разорвалось.
        Рассеянно посмотрела на часы. Семь ноль три.
        Мама почти здорова и скоро приедет! Холд действительно замечательный опекун - на расстоянии это особенно заметно. Александр всего-то старый самодур, я и по Никки знаю, насколько странными могут быть маги.
        Только бы Ральфа миновала сия чаша!
        Значит, не было в его запретах никаких причин, кроме личной обиды на своенравную девочку.
        Я счастливо рассмеялась. Это ведь надо напридумывать себе всяких ужасов и страстей!
        У меня и Лиззи впереди три года студенчества! Это новый круг общения, новые знания и … новые мужчины! Подобное лечат подобным, кажется, так говорят.
        Мне всего-то и надо - влюбиться в кого-то подходящего. Да хотя бы господина Слоуна, он вроде бы не возражал. Впрочем, он и не настаивал на нашем общении. Мы ничего о нем больше не слышали.
        Ну не может же быть такого, чтобы среди будущих юристов империи не нашлось ни одного симпатичного?
        Хихикнула.
        В кабинет заглянул Никки. Посмотрел на мою сияющую физиономию и сказал:
        - Я рад, что ты счастлива.
        - Тогда почему ты такой хмурый? - улыбнулась я.
        - Не люблю ложь.
        - Опять ты говоришь загадками. Что случилось, кто тебе солгал?
        - Никто, - он взлохматил короткие волосы. - Пошли гулять?
        - Пошли! - согласилась я.
        До начала обучения оставалась пара недель. Когда мы еще сможем любоваться звездами? Огни столицы, бесспорно, прекрасны, но ничто не сравнится с красотой ночного южного неба.

* * *
        Мы могли жить в университетском городке, но господин Холд арендовал нам квартиру неподалеку. Это было очень странно, ведь корпуса университета располагались в центре столицы, буквально через мост от императорского дворца, можно было ездить туда из особняка маршала. Но он, по всей видимости, не желал делить с нами жилплощадь.
        Боялся, что мы помешаем? Не хотел, чтобы мы увидели что-то непредназначенное для наших глаз и ушей? Или его устраивала эта полухолостяцкая жизнь. Какая разница? Я была только рада этой свободе.
        Никакого надзора, никаких чужих лиц. Только я и Лиззи. Чем не рай?
        Наш дом был невысоким - три этажа красного кирпича и мансарда, но довольно длинным. Каждая квартира имела свой собственный вход и лестницу, в него ведущую. Помню, с каким восторгом я рассматривала завитушки на её перилах. Зеленая дверь с осенним венком, милый коврик под дверью. Деревья, высаженные плотными рядами вдоль дорог. Красиво, уютно, дорого.
        И пусть. Я устала бояться, устала считать потраченные Холдом деньги, и не видела в этом смысла. Даже если он в дальнейшем выставит мне счет.
        Я решила, что хочу жить повыше и обустроилась под крышей. Спальня Лиззи была подо мной, на втором этаже кухня, а внизу что-то вроде гостиной.
        И всё это только для нас двоих. Господин маршал ни разу нас не проведал.
        Поначалу я каждый раз дергалась, когда кто-то стучал к нам в дверь. Приходил посыльный, Кристос привозил нам продукты, заглядывали знакомиться соседи. В основном скучающие пожилые пары. Жильцы помоложе были заняты на работе, а наших ровесников в этом районе и не было.
        Я наотрез отказалась на предложение дворецкого взять к нам кухарку и готовила сама. Во-первых, так я могла хоть немного сэкономить траты Холдов, во-вторых, мне было не сложно, и в-третьих, не смотря на все уговоры Лиззи, дружбу с Никки (за лето мы стали действительно близки, во всяком случае, я так точно считала его другом) и любовь Дианы, я всё-время чувствовала зыбкость своего положения. Как будто я влезла в чужие туфли, натянула платье не по размеру и жду, когда явится с претензиями их настоящая хозяйка.
        Явится, выгонит на улицу, а я останусь без средств существования и крыши над головой. Изнеженное, разбалованное чужими деньгами создание.
        Нет уж, никаких кухарок. Никаких слуг. Я и ванную вымою, и в прачечную схожу и с супом как-нибудь справлюсь.
        Занятия Элизабет начинались раньше моих. Целую неделю я провожала и встречала её из университета, а потому успела познакомиться с её сокурсниками. Приятные молодые люди и ни одной девушки. Лиззи с первого дня стала королевой группы, да и всего курса, потому что остальные женщины были или намного старше - опытные врачи, за обучение которых платила империя, или существенно беднее Элизабет.
        Кто же будет ухаживать за нищей студенткой, если есть более перспективный вариант?
        Впрочем, королеве было некогда властвовать. Лекций было так много, что уже к концу первой недели Лиззи засыпала над учебником и с ним же завтракала.
        Среди юристов девушки были. Видимо, жена юрист престижнее, жены-врача. Я излишне саркастична. Здесь училась не только аристократия, но и подающие надежды молодые имперцы. После окончания университета они обязаны были отработать стоимость обучения в государственных структурах, или же вернуть двойную сумму в казну.
        Даже не знаю, что лучше. Замуж за того, на кого укажут, или такое экономическое рабство.
        В моей группе числилось пять девушек, включая меня, и пятнадцать мужчин. Как я узнала позднее, все девушки пришли вместе со мной, первые два года обучения юноши провели исключительно в мужской компании. Наверное, именно поэтому в аудитории, в которой происходило наше знакомство, царила атмосфера возбужденного веселья.
        Будущие юристы шутили, смеялись, говорили комплименты и соревновались в остроумии. Молодые, симпатичные, нормальные люди! Господи, какое счастье!
        - Алиана, не хочешь выйти? - шепотом спросила меня новая знакомая.
        Сюзанна, или просто Сюзи, как и я закончила колледж, только она училась в столице. Бойкая южанка, дочь какого-то чиновника, я не запомнила. Я уже со столькими познакомилась, что даже имена-то помнила не всех.
        - А не опоздаем?
        - Нет, у нас еще пятнадцать минут.
        Я кивнула и под веселое улюлюканье мы вышли в коридор.
        Все девушки вышли в коридор и стайкой пошли в туалет.
        Это было очень смешно и очень глупо, но все мы, выпускницы закрытых женских пансионов, не были привычны к такому вниманию.
        Мы хохотали у зеркала, поправляли прически и тут же перемывали косточки оставшимся в классе мужчинам. Простая и очень приятная математика говорила, что на каждую из нас приходится по два кавалера. Это после стольких лет фактически монастыря!
        - Правильно я решила учиться дальше! - громко сказала Сюзи.
        - И я! - подхватили её остальные.
        - А кто-нибудь вообще планирует работать юристом? - хихикнула я.
        - Планирую, - улыбнулась мне одна из девушек. Ава, кажется. - У нас семейное дело.
        - Здорово, - я немного ей позавидовала.
        - Если бы вы только знали, чего мне стоило уговорить отца … - печально вздохнула она. - Но дело даже не в уговорах. Меня бы не отправили учиться, если бы не маршал. Вы ведь знаете, его дочь поступила на врача!
        - Не может быть! - не поверила Сюзи.
        - Жаль, не получится с ней познакомиться.
        Одна из девушек вышла из закрытой кабинки и включила кран. Я неоднократно ловила на себе её заинтересованный взгляд, вот и сейчас, она внимательно смотрела на меня через зеркало.
        Её имя я, к сожалению, не запомнила.
        - Я видела младшую госпожу Холд на Весеннем балу, - сказала она.
        - Ольга, ты была на Весеннем балу? - Ава поправила темные локоны. - И как? Тебе понравилось?
        - Увлекательно, - снова она бросила на меня взгляд из-под ресниц.
        - Очень, - со смешком подтвердила я.
        Не рыдать же мне теперь от того, что я буду учиться со свидетельницей своего позора? Пусть сплетничает. Да только вряд ли кто-то из девиц захочет портить отношения с воспитанницей Холда.
        И как же плохо, что без этого имени я ничего не стою…
        - Ну вот, все были на балу, - печально вздохнула Сюзи.
        - Не все, - вставила пятая из нас. Зоуи, такое забавное имя. Его я запомнила.
        - Пойдемте уже, а то придет куратор и решит, что наши юристы испугали прекрасных дам, - я задвигала бровями.
        - А так, в общем-то, и было, - хихикнула Ольга и подхватила меня под локоть.
        - Это ведь ты танцевала с Александром? - шепотом спросила меня она.
        - Я, - улыбнулась.
        - Хочу посмотреть на их лица, - девушка лукаво покосилась на девушек впереди. - Они ведь еще не знают, что уже знакомы с одной из Холд.
        Куратор называл каждого из нас полным именем и просил встать, чтобы запомнили другие. Я в его списке числилась одной из первых.
        - Вот так фамилия, - присвистнул симпатичный темноглазый студент, оглядывая меня с ног до головы.
        Я пожала плечами и села на свое место.
        - Совпадение, правда, забавное, - шепнула мне Сюзи на ушко.
        - Алиана непременно передаст ваши восторги на счет её фамилии опекуну, господин Дарем, - попытался утихомирить студента куратор.
        Но Дарем наоборот развеселился еще больше и мне подмигнул.
        Где же я могла слышать эту фамилию?
        - А кто у нас опекун? - широко улыбнулся молодой мужчина.
        Очень симпатичный молодой мужчина.
        - Господин Холд, разумеется, - хлопнул его сокурсник по плечу.
        - Именно. Господин Николас Холд, - с явным удовольствием громко сказала Ольга.
        Шило в мешке не утаить, обсудят и привыкнут. Здесь за каждым если не титул, то состояние. А за мной - лишь чужое имя. Тоже мне достижение.
        Так и случилось. Подумаешь, воспитанница Холда. Теодор Дарем, например, был сыном министра экономики и финансов, господина Теодора. Не только у Холдов отец и сын делили одно имя на двоих.
        У госпожи Кэтрин был необычайно привлекательный пасынок почти одного с ней возраста.
        Совпадения, действительно, имели место быть.
        Первый месяц осени пролетел как один день. Лекции, столовая, веселая компания за длинным столом. Девочки, мальчики. Профессора. Столько новых лиц…
        Я действительно почти не вспоминала господина Холда. Не видела больше ничего необычного и чувствовала себя совершенно здоровой и физически и морально, а главное, счастливой.
        Счастливому человеку улыбается мир. И я улыбалась ему в ответ.
        Как-то вечером Лиззи задержалась дольше, чем обычно. Я давно уже отужинала без неё, но ждала подругу внизу, чтобы встретить, накормить и уложить. Как приличная жена, честное слово.
        Да. Ей приходилось нелегко. Не то, чтобы легко было мне, но я-то хотя бы сэкономила два курса, а вот с медиками такой фокус не прошел. И уже на первом году обучения такие нагрузки.
        Наконец в двери заворочался ключ. Абсолютно белая Элизабет вошла в квартиру, за спиной её стояли двое таких же белых провожатых. Виктор и Габриэль. Самые благодарные ценители моей стряпни.
        - Господи, что стряслось? - охнула я.
        - Ничего, - деревянным голосом ответила Лиззи. - Мы сегодня изучали труп.
        Мальчики за её спиной слаженно кивнули.
        - Как на счет пирожных?
        - С удовольствием, - радостно закивали все трое.
        - Хорошо, что я выбрала юриспруденцию, - буркнула я себе под нос, а Элизабет громко расхохоталась.
        Осень выдалась теплой и солнечной. Такой же солнечной была моя студенческая жизнь. Параллельный мир за высокой оградой университета. Мир, где военные конфликты были всего-то темами многочисленных лекций, где источником новостей были студенческие газеты, а единственной существенной угрозой - предстоящая сессия.
        У нас с Лиззи не было телевизора, да и времени его смотреть, в общем-то, тоже. Я была излишне оптимистична, уже к концу первого месяца обучения, стало очевидно, будущим юристам тоже придется не сладко. Нас завалили информацией, мы часами просиживали в библиотеке, чтобы найти материал для очередного реферата, и ничего не успевали.
        Мы ошиблись с девчонками, хоть и был в нашей группе численный перевес мужчин, не приходилось на нас и по одному холостяку. Большая часть юношей была помолвлена. Ко всеобщему огорчению.
        Теодор, или Тедди (он так забавно морщился на это обращение, что я всякий раз называла его именно так; это даже стало сродни игре под названием «поддразни Теодора») тоже был помолвлен. С милейшей девочкой десяти лет. Однако, это не мешало нашему общению.
        Группа наша разбилась на две компании. Мальчики, и девочки и Теодор. Ох и завидовали ему ребята, но к нам почему-то не подходили. Первые два месяца. Потом к нам присоединился молодой господин Герд, а за ним еще двое мальчишек. Итого, нас стало девять. Кавалера не хватало, но на что-то кроме учебы у нас не было сил.
        Да и желание закрутить роман у меня куда-то пропало.
        Господин маршал снова почти полностью исчез из моей жизни. Я даже газеты старалась не читать, чтобы ненароком не увидеть его портрет, и это отлично помогло. Я почти о нем не вспоминала.
        Почти.
        Это была суббота. Этот день мы обычно проводили в библиотеке, вот и сейчас, вся наша компания, обложившись учебниками, выписывала что-то необыкновенно важное из истории государства и права на бумажные листы.
        И вдруг библиотекарь погнала нас на выход.
        - Ничего не знаю, у меня парад! - заявила женщина, поправляя кокетливый розовый шарфик.
        Тедди хлопнул себя по лбу.
        - Точно! Сегодня же День имперской армии.
        - Именно, молодые люди, - важно кивнула женщина.
        Мы вздохнули, но покинули здание.
        Встали у высоких колонн, не зная, чем теперь себя занять, а потом Герд предложил:
        - На парад или кофейку?
        - Кофейку! Парад! - мнения разделились.
        Мы расхохотались.
        - Я не хочу на парад, - честно сказала я, словно наяву увидев красный мундир господина Холда.
        От одной этой картинки у меня помутилось в глазах. Странная реакция. Слишком уж сильная. Мы ведь столько не виделись…
        И лучше бы не видеться.
        Нет уж, не надо мне парадов. Господин маршал, конечно, вряд ли заметит меня в толпе, но я его не заметить не смогу.
        - Еще бы, - хмыкнул Тедди. - Насмотрелась, небось. Я с тобой.
        Мы перешли мост и разделились. Наша патриотически настроенная часть пошла в сторону дворца, а мы нырнули на одну из узких улочек, чтобы вскоре выйти на не менее живописную Соборную площадь к любимому у студентов кафе.
        Не всех, конечно, только обеспеченных.
        Здесь почти не было людей, и совсем не было машин. Центр города перекрыли к празднику. Как мы не заметили этого утром?
        Настоящие заучки!
        С кряжистого дуба упал желудь, и я задержалась, чтобы его поднять.
        Как там, в моем лесу? Как давно я не видела снов об Эдинбурге…
        Подняла крохотную веточку. Два желудя. Сдвоенные шляпки, пузатые бока. Улыбнулась, а потом заметила, что стою одна прямо у пешеходного перехода.
        В руках моих была папка с рефератом. На противоположной стороне улицы - наша компания. Ольга помахала мне рукой, Тедди громко крикнул мое имя. Я показала им желудь, ребята расхохотались. Бросила свою находку на землю и подняла папку над головой на подобии транспаранта.
        Белые, которые какое-то время назад куда-то пропали, недавно вернулись вновь и агитировали народ примерно таким образом. Я как-то раз видела их из окон нашего корпуса. Потом их разогнали, конечно.
        Сюзи прыснула и зажала руками рот, а я ступила на проезжую часть. Длинный темный автомобиль выехал из-за угла, и я сделала шаг назад, давая ему проехать.
        Никаких причин для того, чтобы нервничать. То же солнце, та же улица, тот же все еще теплый осенний день. Но сердце стучало сильней и сильней, а потом рухнуло куда-то вниз.
        «Мало ли черных автомобилей в столице! - уговаривала я себя. - Холд не интересовался тобой почти пять месяцев, что могло измениться?»
        Ничего.
        Совпадение? Воображение? Гормональная буря, черт возьми! С чего я вообще взяла, что в машине едет именно он?
        Автомобиль сбросил скорость, и я увидела свое перепуганное лицо в отражении темного окна.
        Это не юрист, а какой-то цыпленок. Улыбнулась такому сравнению, выдохнула, провожая глазами уезжающее авто. Расправила плечи, побежала к ребятам.
        Звук, похожий на хлопок закрывающейся автомобильной двери. Показалось! Шаг вперед.
        - Госпожа Алиана! - окликнул меня знакомый голос.
        Обернулась, водитель Холдов оказался неожиданно близко и взял меня под руку.
        - Вас ждет господин маршал, - сказал мне мужчина, разворачивая к машине, подвел к ней и открыл передо мной заднюю дверь.
        Я повернула голову и беспомощно посмотрела на Теодора, он что-то крикнул, но я ничего не слышала. Я и видела-то с трудом. Села в салон, каждой клеточкой тела ощущая Николаса-старшего, и подняла на него глаза.
        Сердце пропустило удар.
        Как же я была права…
        Не стоило мне его видеть! Буря никуда не делась, стало только хуже. В тысячу раз.
        Снова хлопнула дверь. Кажется, водитель вернулся в салон. Я не видела. То ли была закрыта перегородка, то ли сейчас я в принципе не могла видеть ничего и никого, кроме старшего Холда.
        Я не поздоровалась, и он не сказал ни единого слова. Только смотрел на мое лицо, обжигая взглядом.
        А я смотрела на него.
        Говорят, неискушенной девушке сложно понять чужое желание. Ложь. Я чувствовала его, как своё. Или оно и было моим?
        Темная, разрушительная страсть. Острая. Опасная.
        Нас разделяла пара десятков сантиметров кожаного дивана, открытая коробка с небрежно брошенным сверху угловатым наградным знаком, да, пожалуй, мой реферат, в который я вцепилась изо всех сил.
        Одно движение - одно касание, что будет за ним?
        Господин Николас протянул в мою сторону руку, а затем опустил. Не глядя, нашел чей-то будущий орден и медленно сжал в ладони.
        Мне не хватало воздуха, сбилось дыхание. Я закрыла глаза, чтобы спрятаться от него и себя, но лишь сильнее проваливалась в эти ощущения. Вот его глаза на моих щеках, вот ласкают губы, вот опустились ниже, к закрытой волосами шее, и я повела головой, откидывая её назад и открываясь этому взгляду.
        Он отрывисто вздохнул. В мою дверь кто-то застучал.
        - Уходи, Алиана, - тихо приказал мне господин Николас.
        Я мотнула головой, скидывая с себя это жаркое оцепенение, толкнула хромированную ручку. Посмотрела на Холда. Правая рука его была в крови, но в голову мою не пришла мысль о происхождении раны, лишь нестерпимое желание её лизнуть.
        «Столько силы», - кольнуло меня чужое сожаление, и я в панике выбежала на улицу.
        - Езжай! - крикнул Холд водителю, и в голосе его я услышала эхо собственного страха.
        Безумие - это очень страшно.
        Глава 17
        Я осознала себя стоящей посреди нашей с Лиззи гостиной. В ботинках на светлом ковре. Дверь за моей спиной захлопнулась, и именно этот звук привел меня в чувство.
        Сняла обувь, поставила её на полку в коридоре и закрыла замок изнутри.
        Как я вообще здесь оказалась? Потерла виски. Воспоминания медленно возвращались ко мне.
        Когда я вышла, а вернее, вылетела из автомобиля, меня поймал Теодор. Понятливо покачал головой, взял под руку, отвел в кафе и усадил за наш столик.
        Мы, вроде бы, пили кофе. Что-то ели. Мои деликатные друзья ни о чем меня не спрашивали, да и о чем меня было спрашивать? Что мне сказал опекун?
        «Уходи, Алиана», - очень содержательная у нас вышла беседа.
        Но что-то, вероятно, было написано у меня на лице, потому что Тедди вызвался меня проводить. И проводил.
        О чем мы с ним говорили по дороге? Или мы не говорили? Господи, что он обо мне подумал? Я вдруг вспомнила его полный неподдельного сочувствия взгляд.
        Тедди сам не из простой семьи и не станет злословить. Не пойму только, откуда столько жалости? Что он увидел во мне?
        Я шагнула к лестнице, деревянные ступени приветливо заскрипели под моим весом. Поднялась сразу в свою спальню, переоделась, подошла к окну и с ногами уселась на широкий подоконник.
        Именно из-за этого вида я заселилась в мансарду. Из моей спальни была видна не только вся наша улица, но и императорский дворец. И где-то там прямо сейчас шел парад, на котором, вполне возможно, присутствует Ральф. А я не то, что не бегу его разыскивать, я даже думать боюсь о том, чтобы туда пойти.
        Опустила голову и закрыла лицо руками.
        Что со мной не так?
        А со мной определенно что-то не так. Это ненормально! Ненормально так реагировать на человека! Так не бывает.
        Или бывает? Может, это любовь?
        Зло рассмеялась.
        Вот так любовь! А где же обещанная в книгах нежность, печаль от разлуки, радость встречи? Не так я представляла себе это прекрасное чувство.
        Опустим эмоции. Опекун пожелал переговорить с воспитанницей. С чего бы, кстати? После пяти месяцев полного молчания. Или, эта встреча была случайна?
        Допустим.
        Итак, я сажусь в машину. Снова, допустим, это я, влюбленная идиотка, замираю испуганным кроликом! Почему он сначала зовет, а потом выгоняет меня из автомобиля?
        Без единого слова!
        Или у него тоже «любовь?».
        Хороша любовь! Мы не виделись с того дня в поместье, когда господин Николас назвал меня капризным ребенком и дал свое высочайшее разрешение на наше с Лиззи дальнейшее обучение.
        Впрочем, здесь нет ничего удивительного. У маршала огромной империи полно дел. До прошлой зимы мы и виделись-то всего несколько раз.
        Влюбленный маршал. Ну-ну. Если бы орудие убийства могло любить, свою жертву оно любило бы именно так.
        Что же это? Откуда эта непреодолимая, какая-то яростная тяга? Как два, случайно оказавшихся рядом разнозарядных полюса на магнитах.
        Шепотки в голове. Кровь на его руке. Нестерпимое желание почувствовать её вкус. Всему есть причина. Есть причина и этим чувствам.
        «Кровь - ключ к Эдинбургу», говорил Рэндольф, или то, что заняло его тело в моих виденьях.
        Чья кровь? Какой ключ? И что будет, если открыть Эдинбург?
        Закрыла глаза.
        Я просто хочу домой. Жить нормальной жизнью. Хочу мужа, надежного и честного, как мой отец. Хочу детей. Двоих или троих. Хочу, чтобы у них была большая семья. Бабушка, дедушка, дяди… Дядюшка Ральф.
        Я не хочу сходить с ума от одного взгляда на мужчину! Не хочу испытывать бесконечное чувство вины, от того что мужчина этот отец моей подруги и муж её матери. Это ненормально!
        А что, если и господин Холд, как и я, не желает подобной «любви»? Мог он намеренно избегать нашей встречи?
        Я вспомнила, как торопливо он покидал поместье, влажные волосы, расстегнутые манжеты, небрежно надетый прямо при нас китель.
        Не слишком ли похоже на бегство? От семьи, меня, или себя самого?
        И в черно-белом мире красное марево от обоих Холдов тянулось ко мне…
        Но с Никки подобного нет!
        Ничего не складывается! И не у кого спросить!
        Вся моя переписка, и с Ральфом, и с мамой, проходит через Кристоса. Какова вероятность, что в неё заглядывает господин Николас? Весьма велика.
        Значит, мне нужно встретиться с братом лично!
        Что-то ярко вспыхнуло в окне напротив, отвлекая меня от размышления. Странно, там ведь вроде бы никто не живет. Во всяком случае, я ни разу не видела, чтобы кто-то раскрывал вечно закрытые шторы или хотя-бы включал свет.
        Я вдруг поняла, что уже начало темнеть. Сколько же я здесь просидела? Спрыгнула с подоконника. Спустилась на кухню. Достала овощи из холодильника и принялась яростно кромсать салат.
        Как мне добиться встречи? Ральф писал, им не позволено покидать территорию академии, и ближайшее увольнение будет только на Рождество. Почти два месяца.
        Задумчиво посмотрела на ярко красный помидор, а потом с наслаждением воткнула в него острый нож. Густой ароматный сок брызнул на пальцы.
        Впрочем, два месяца - это не так много. И отличный повод отказаться от праздника в поместье.
        Я скинула помидоры в миску, повернулась к мойке и облизнула пальцы, прежде чем их ополоснуть. Дурацкая манера, но до чего же вкусно! Вот он - мой кулинарный фетиш. Нахвататься по мелочи, пока готовишь, а потом сытой довольно наблюдать за тем, как едят другие.
        И смех и грех. Зато стройная!
        Снова что-то ярко сверкнуло в окне. Включила кран и наклонилась к стеклу. Видно было плохо, золотистая макушка дерева закрывала мне обзор. Показалось. В квартире напротив по-прежнему никого не было.
        Посмотрела на проезжую часть. Она всё еще была пустой, но по тротуарам плотным потоком со стороны дворца шли люди. Значит, парад подошел к концу.
        Один из пешеходов привлек мое внимание. Он разительно отличался от общей массы горожан хотя бы тем, что был одет в форму и не шел, а куда-то бежал. Он приблизился, и я смогла заметить, что военный этот был молод и светловолос.
        Он остановился у таблички с номером нашего дома и поднял голову.
        - Ральф! - охнула я и побежала вниз.
        Распахнула дверь, на ходу влезая в ботинки. Как благодарна была я перилам сейчас! Точно бы свалилась, если бы не они.
        Ральф повернулся, заметил меня и в считанные секунды оказался рядом. Бегал он не в пример быстрее старшей сестры.
        Мы обнялись, я встала на носочки, обхватила руками его лицо и от души расцеловала. Он смеялся, говорил, что по степени слюнявости, я умудрилась переплюнуть нашу мать, но не вырывался, а терпеливо сносил все мои нежности.
        - Как ты здесь оказался?! - наконец спросила я.
        - Сбежал, - хохотнул он.
        - Как сбежал, ты что с ума сошел?! - толкнула его ладонями в грудь.
        - С каких это пор ты стала такой трусишкой? - наслаждался он произведенным эффектом.
        - Ральф! - с угрозой сказала я.
        - Ладно, ладно! Всё под контролем, - сознался брат. - Наша машина стоит на соседней улице, буквально через квартал. Пока водитель поймет, что она уже никуда не поедет, пока свяжется с академией, чтобы выслали за нами другую. В общем, у нас есть немного времени.
        - В смысле стоит?
        - Неполадки, - он небрежно отмахнулся.
        - Неполадки? - я с сомнением взглянула в его лицо. Он был очень доволен собой, синие глаза его смеялись. - Уж не электрика ли начала шалить в этом несчастном авто? - выгнула бровь.
        - Какая проницательность! - восхитился Ральф.
        Я рассмеялась. Вот ведь. Мальчишка!
        - Как ты? - ласково спросил он меня.
        - Скучаю, - шмыгнула носом. - Не зайдешь?
        - Нет, - с сожалением покачал он головой.
        Я погладила его по щеке. Он накрыл мою руку своей и улыбался. Мой такой взрослый младший брат.
        «Холд», - вспыхнула в голове мысль. Я ведь хотела поговорить об этом с Ральфом! Только как спросить? Скажи-ка, Ральф, не привлекает ли тебя как-то по особенному мой опекун?
        Бедный Ральф, мало ему погибшего близнеца. Теперь еще и сестра немного слетела с катушек.
        - Что случилось? Тебя кто-то обидел? - он нахмурился.
        - Нет, - я рассмеялась. - Скажи, - собралась с духом. Нет, про привлекательность, конечно, спрашивать не буду. Но о красной силе Холда ведь можно спросить?
        - Здравствуйте, Ана, Ральф, - прервала мои мысли Элизабет.
        Ральф нехотя повернулся к Лиззи и вежливо кивнул головой.
        - Мне пора, - поцеловал он меня в щеку. - Я приду в Рождество. Дождешься?
        - Конечно, - я ласково улыбнулась.
        - Я побежал! - он сверкнул ямочками на щеках и действительно побежал. Мы с Лиззи смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
        - А где твои кавалеры? - я с удивлением обнаружила, что она совсем одна.
        - Ушли, - пожала плечами Элизабет. - Я думала, твой брат выпьет с нами чаю.
        - Выпьет. На рождество.
        - Пошли домой? - вздохнула подруга.
        Над нами загорелся круглый уличный фонарь. Она сощурилась от неожиданно яркого света. Гримаса эта сделала её похожей на отца, но еще больше на Никки. Я старательно вспоминала его лицо, чтобы не думать о старшем Холде.
        Интересно, как он? Чем сейчас занят? Всё так же ночами смотрит в телескоп? Не мечтая о далеких звездах, нет. Просчитывая вселенную в бесконечных уравнениях.
        Одаренный гений. Одинокий и непостижимый, как космос, которым он интересуется.
        «Если останусь в столице на Рождество, не увижу Никки», - подумала я. Мысль огорчила.
        За это лето я так привыкла к нашим разговорам, его немного странным шуткам и прогулкам за ручку, что начала по нему скучать.
        Я любила Элизабет, любила Диану, а теперь и младший Холд прочно обосновался в моем сердце, и не важно, что сам он не особенно нуждался в этой любви.
        Не уверена, что он вообще вспоминает обо мне. Письма из поместья нам слала только Диана. Впрочем, это ведь Никки.
        Кто знает, что творится у него в голове?
        - Белые? В нашем районе? - удивленно сказала Лиззи.
        - Где? - я завертела головой.
        Действительно, белые! Человек десять. Нет, больше. Намного больше! Что они здесь забыли? В этой части города некому протестовать против Александра. Но они уверенно шли в сторону дворца и разбрасывали свои листовки.
        К нам с Лиззи подошел какой-то мужчина. Невысокий, неприметный, каких тысячи на улице и тоном не терпящим ни малейшего возражения заявил:
        - В дом. Быстро. Закрыть ставни. Закрыть двери. Не выходить до утра.
        Элизабет понятливо кивнула, взяла меня за руку и потащила к нашей двери, не давая опомниться.
        Кто-то выкрикнул имя наследника. Раздался звон разбитого стекла. Завизжала какая-то женщина.
        Лиззи захлопнула нашу дверь, отсекая уличные звуки. Защелкнула замок, заперла засов.
        - Что происходит? Кто это был? - спросила я подругу, глядя на то, как она безропотно и быстро выполняет указания незнакомца.
        - Охрана, - отмахнулась она от меня и побежала к окну.
        - Чья охрана, Элизабет?
        Она дернула плечом и закрыла ставни. Металлические, я поняла это по характерному звуку. Металлические ставни, черт возьми!
        - Отойди от двери! - приказала мне Лиззи, я отступила в коридор, и в этот миг что-то ударило, а потом разбилось об эту самую дверь.
        - Нет тирании! - заорали с улицы. - Нет Юрию!
        Снова удар. Теперь уже о ставни. Я дернулась от громкого звука и вжалась в стену.
        - А если Ральф не успел уйти? - испуганно прошептала я. - Если их машина всё еще стоит за поворотом?! - меня затрясло от страха.
        Элизабет бросилась ко мне и встряхнула, не так чтобы ласково, зато действенно. Ей удалось быстро привести меня в чувство.
        - Не бойся! - сказала мне юная госпожа Холд. - Уверена, твой брат сможет за себя постоять, он маг, в конце концов!
        Снова на улице кто-то закричал. Снова что-то разбили. Застучали палками то ли по перилам нашей лестницы, то ли по крыльцу, то ли по закрытым Элизабет ставням.
        Страшно.
        - А мы?
        - А мы сейчас закроем все ставни и будем терпеливо ждать, - твердо ответила Лиззи. - В соседней квартире - охрана, на крыше, я уверена, уже дежурят снайперы. Если кто-то из белых попытается прорваться в наш дом, его пристрелят как взбесившегося пса.
        Я взяла себя в руки. Кивнула.
        - Закроешь окна в спальнях? Справишься? - ласково спросила меня Лиззи.
        - Должна.
        Она улыбнулась, ободряюще сжала мне руку и побежала на кухню. Я следом за ней. Это ведь и мой дом. Дом, или клетка, в которой держат любимую собачку, смотря как посмотреть.
        Тут собачка, снаружи - псы. Вот так зоопарк! Невесёлая вышла шутка.
        А кто же Холды?
        Хозяева? Мои. Без сомнения. Хозяева жизни. Властители мира, вершители судеб. Я вспомнила как спокойно Никки рассуждал о войне. Сарказм господина Николаса и слова Лиззи.
        Взбесившиеся псы, вот кто для них бунтующий народ. "Всего-лишь биомасса", - так говорил младший Холд об армии отца.
        Кто знает, может быть и радикалы, ратующие за мнимую свободу, сами того не зная, тоже принадлежат им?
        «Свобода. Никаких чужих лиц!» - так я, кажется, говорила.
        Никто и не обещал мне свободы. Я сама её придумала.
        Моя подруга вновь открылась с неожиданной стороны. Истинная Холд, кто бы сомневался. Могла ли дочь маршала быть менее дисциплинированной? Смешливая девчонка, хладнокровная и циничная аристократка. Совсем как Никки.
        До чего же я наивна! Зло рассмеялась. Нет, я злилась не на неё. Я злилась на себя.
        Поднялась к Лиззи. Кровь грохотала в ушах. Чтобы закрыть ставни, нужно было для начала открыть оконные створки. Благо, они открывались внутрь.
        Снова вспышка мне прямо в лицо. Охрана? Люди внизу кричали, дрались. То ли белые, то ли черные. Не разобрать. Фонари были разбиты, как и окна первых этажей, где они шли.
        Заорали сирены пожарных машин. В стороне, откуда шли белые, разгорался пожар. И не только пожарных. Прибыла полиция и военные, кажется.
        Не стала смотреть. Слишком это страшно.
        Закрыла ставни, морщась от громкого крика. Закрыла я и окно. И в своей спальне я сделала то же самое. Да, высоко. Не думаю, что сюда долетит бутылка или какая-нибудь железяка. Но уверенность Элизабет, с которой она говорила о возможных стрелках, убедила меня это сделать сильнее, чем беснующиеся радикалы внизу.
        В комнате стало темно. Только сквозь прорези ставней в окна светили синие и красные огни проблесковых маячков спецмашин.
        - Ты как? - Лиззи влетела в мою комнату и нашла меня глазами. Убедилась, что истерики нет, и с облегчением выдохнула.
        Как заботливая нянька при болезненном ребенке. Ребенке, которого родители прячут от реального мира.
        Успешно, строго говоря, прячут.
        - Прекрасно, - сложила руки на груди.
        В дверь застучали. Так сильно, что слышно было даже на моем этаже. Я сжалась от понимания нашей абсолютной беспомощности. Страшно. Очень страшно одним. Внизу протяжно крякнула сирена, вспыхнул свет, и я увидела как сосредоточенно нахмурилась Лиззи.
        - Не бойся. Это охрана, - уверено заявила она.
        - И как ты это поняла? Условленный стук? - то ли смех, то ли всхлип. Жалкий вышел звук.
        - Так и есть, - серьезно подтвердила Элизабет. - Как ты себя чувствуешь?
        Интересный вопрос. И главное, своевременный. Я действительно ждала очередного приступа, знакомо ныло внизу живота. Это должно было случиться, Никки предупреждал. Только он говорил о зиме. Ошибся. На пару месяцев.
        - Прекрасно, - повторила я.
        Я так и не смогла найти какой-либо закономерности. Вроде бы, наиболее тяжелые приступы были связаны с эмоциями.
        «Вам нельзя нервничать», - в один голос говорили врачи.
        А я и не нервничаю - мне не дают.
        Даже о смерти брата я узнала последней!
        Внутри заворочалось что-то темное. Недовольство, злость. Ненависть? Исчезли звуки, или стук действительно прекратился? В темной комнате алым пламенем светилась госпожа Элизабет Холд.
        Но пламя это почему-то не казалось опасным. Слабый отблеск силы отца и брата. Я протянула руку к её огню, он радостно обвил мою ладонь. Это было даже красиво. Красное на черном.
        - Ты тоже не без сюрприза, дорогая подруга? - поджала я губы.
        - О чем ты? - будто бы искренне удивилась она.
        Нет, всё еще стучат. И на улице что-то говорят в громкоговоритель. И воют сирены, и вспыхивает свет. Желтый, словно от фотокамер.
        А что будет, если отпустить темноту? Она ведь тоже рвется к этому огню. Я задумчиво посмотрела на свои пальцы, а потом и на Элизабет.
        - Ана? Что с тобой? - испугалась.
        Что-то внутри меня довольно заурчало.
        «Умненькая девочка. Но слишком слабая. Убьешь. Не надо. Она уже делает это сама».
        Убью?
        Я?
        Я над мертвой белкой-то рыдала несколько дней…
        И что она сделает сама?
        Я будто грезила наяву. Полусон-полуявь. Тягучие мысли, то ли мои, то ли чужие. Никакого страха, никакой боли, ничего. Лишь ленивый интерес. Мой?
        Пламя Лиззи медленно окрашивалось в черный. Завораживающее зрелище.
        «Впрочем, если очень хочется … глупые, глупые маги» - мерзко хихикнули у меня в голове, и я очнулась.
        Лиззи руками держалась за горло и ртом ловила воздух, как выброшенная на берег рыба. Красная пелена всё еще стояла перед моими глазами, и я потрясла головой, чтобы прогнать её. Элизабет захрипела.
        Что с ней?
        Господи, она ведь задыхается!
        - Лиззи! - в панике закричала я.
        Что случилось?! Что это было?! Что я наделала?!
        Я бросилась к ней, схватила её в охапку и прижала к себе.
        - Прости меня! Лиззи, я не знала! Я не хотела! - горло сдавили рыдания.
        Она со свистом вдохнула. Закашлялась. Задышала часто. Взяла меня за руку. Мы, обнявшись, уселись на краешек моей кровати.
        - Алиана, ты-то тут причем? - хрипло сказала она. - Это паническая атака. Бывает при стрессах. Не каждый день случается использовать то, чему тебя учили на самый экстренный случай.
        Паническая атака? Хорошее объяснение, да только не слишком правдоподобное. До моих видений с ней всё было в порядке.
        Но как бы я хотела, чтобы это было так…
        Если я виновата, если я действительно только что чуть было не убила её?
        У меня задрожали руки.
        - Ну, что ты? - ласково сказала она, вымученно улыбнулась и уткнулась мне куда-то в шею.
        Я тяжело выдохнула.
        - Ты и мухи не обидишь, - прошептала Элизабет. - Принцесса из сказки.
        - Чего? - удивилась я такому сравнению.
        - Я тебя загадала, - она хмыкнула. - Много лет назад, в детстве. Подругу, сестру. Умную, красивую, добрую. Чтобы смех - колокольчик, и волосы белые как снег.
        Зашумели внизу. Нашу дверь открывали. Ключом.
        - Элизабет, Алиана! - громко крикнул господин Холд.
        Всё закончилось. Теперь мы точно в безопасности. Но мне было страшно. Не от того, что я снова увижу господина Холда, не от бушующих недавно протестов, мне было не по себе от странной откровенности Лиззи.
        - И ты появилась. Неземная девочка из заколдованного леса, хрупкая как первый весенний цветок. Я так люблю тебя, Ана, - всхлипнула юная госпожа Холд.
        - Я тоже тебя люблю, - поцеловала её в висок. - И я вовсе не неземная. Во всяком случае, никогда не слышала, чтобы принцессы ходили в туалет. А я - хожу!
        - Дурочка! - рассмеялась она и подняла на меня глаза.
        - А я о чем, - хихикнула. - Принцессы разве бывают глупыми?
        - Нет, - она покачала головой. - Только добрыми и очень наивными.
        Она посмотрела в сторону двери, а я увидела багровые царапины на её шее.
        О, да! Очень наивными.
        Паническая атака. Как же! Опять она обманывает меня! Опять пытается оградить! От чего?
        - Не ври мне, Элизабет, - усилием воли подавила злость. - Это больнее правды.
        Она дернулась как от удара и, сама того не замечая, обхватила свою шею руками.
        Скрип лестницы. Топот не одной пары мужских ног. Удар открывшейся двери.
        Господин Холд был на пороге моей комнаты. За ним несколько человек охраны и репортеры, кажется. Они были обвешаны камерами.
        Но как разглядеть других, если я вижу только его! Снова подняла голову заснувшая было злость.
        Я вцепилась в руку Элизабет.
        Мир не заканчивается на её отце!
        - Прекрасный будет кадр, господин Холд. Вы позволите? - спросил маршала журналист, глядя на нашу с Лиззи композицию.
        - Делайте свою работу, - дернул маршал уголком рта. - И поторопитесь.
        Глава 18.
        Вспышка ослепила глаза.
        - И еще раз, - предупредил репортер, подошел ближе.
        Щелк. Фотограф вежливо нам поклонился.
        - Благодарю, - заискивающе сказал мужчина, махнул кому-то рукой и вышел из моей спальни.
        Заскрипела лестница, хлопнула входная дверь. Ушли. В доме остались только военные и господин маршал.
        - Собирайтесь! - приказал нам Холд. - Сегодня переночуете у меня.
        Элизабет кивнула и поднялась с кровати. Я опустила голову и уставилась на свои колени. Мое домашнее платье было светлым, а на подоле некрасиво расползлось бурое пятно от томатного сока.
        Надо было надевать передник. Зачем-то закрыла пятно рукой.
        Я. Никуда. Не пойду.
        - Алиана? - позвал меня господин Николас.
        - Нет, - тихо ответила я.
        Кто вообще придумал делать домашнюю одежду белой?
        Он шагнул ко мне. Черные идеально отглаженные брюки, лаковые туфли. Знакомый одеколон, от которого кружится голова. Остановился совсем близко, и присел на корточки напротив меня.
        Почти как тогда, летом.
        Сознание выхватывало какие-то мелочи. Вот подпрыгнули брюки на его ногах, разгладила стрелки натянувшаяся ткань. И носки у него тоже оказались черными.
        Какие, к черту, носки?
        - Всё хорошо, девочка, - почти нежно сказал мне опекун. Улыбнулся. А мой взгляд зацепился за небольшую и еще неглубокую, но уже заметную вертикальную морщинку у его рта.
        Девочка.
        На улице заорала сирена, замигали огни, а потом резкие звуки эти начали отдаляться.
        «Увезли», - догадалась я, радуясь и этому факту, и тому, что я в принципе всё еще способна думать.
        Прогресс на лицо.
        - Тебе больше ничего не угрожает, - прочитала я скорее по его губам, чем услышала.
        И морщинка в уголке рта. От улыбки. Кто бы мог подумать, что это может быть настолько красиво. Крошечный недостаток, делающий идеальное, скульптурное лицо - живым.
        - Ты мне веришь? - спросил он и покровительственно накрыл мою руку своей.
        Ощущение было каким-то неполным. Непривычно мягким и пустым. И я оторвалась от увлекательного зрелища - морщинки в уголке рта господина маршала, чтобы понять, с чем связана моя почти спокойная реакция на это прикосновение.
        Понятливо хмыкнула - ладонь старшего Холда была перебинтована.
        Острый наградной знак. Кровь. И взгляд, от которого и металл бы расплавился.
        Девочка?
        Я вскинула голову и твердо ответила господину Николасу:
        - Нет. Я никуда не поеду.
        Он нарочито громко вздохнул и покачал головой.
        - В особняке твой обожаемый Кристос и другие слуги, - вкрадчиво продолжил мужчина.
        Значит, и о моей дружбе с дворецким господину маршалу тоже известно.
        - Нам ведь больше ничего не угрожает?
        - Меня ждет император, - чуть улыбнулся маршал, - полагаю, во дворце я останусь до самого утра, и мне бы хотелось, чтобы вы были под присмотром.
        Столько заботы. Столько сочувствия.
        И эта морщинка…
        Кристосу я была бы сейчас очень рада. Он налил бы мне чая и наверняка накормил. Каждый раз удивляюсь, как ему это удается? Кормить меня на моей же кухне.
        Могла я ошибиться? Могла выдавать желаемое за действительное? Стыдно - влюбиться в опекуна. Гораздо приятнее обвинить его в собственных чувствах.
        - У нас есть охрана, - без былой уверенности прошептала я.
        Вздохнула. Пожалуй, действительно могла. Он ведь рядом. Всё еще держит за руку и уговаривает, будто ребенка.
        Собралась с духом и посмотрела в его глаза.
        Девочка.
        Лжец!
        Не нужно выходить в серый мир, чтобы увидеть огонь. Вот он, напротив.
        Я поджала губы. Холд невесело хмыкнул. У меня снова застучало в висках, а он опустил голову и поцеловал мои руки.
        Пальцы сами нашли эту чертову морщинку.
        - Как знаете, - легко поднялся господин Николас на ноги. - У меня больше нет времени на уговоры.
        Он ушел. Быстро и не оглядываясь.
        Облегчение и сожаление - вот, что я почувствовала. И я не знаю, что было сильней.
        Растеряно посмотрела по сторонам. Лиззи не было в комнате. Зашла в мою ванную, или спустилась к себе? Не важно, а мне бы точно не помешало освежиться.
        И смыть его поцелуй.
        В моей ванной Элизабет не имелось, зато имелось окно, о наличии которого я забыла. На улице было темно, в квартире напротив, как обычно, не горел свет, но я не стала закрывать ставни просто потому, что не хотела привлекать к этому чье-либо внимание. Прикрыла за собой дверь и встала к ней спиной, давая глазам привыкнуть к темноте.
        Здесь меня вряд ли можно было увидеть с улицы. Даже через бинокль.
        Ныл живот, болела грудь, но ощущения были терпимыми. Даже странно. Или я мало нервничала?
        Тихо рассмеялась. Я вообще - молодец! Отказала Холду! Хотя, он не так чтобы настаивал, и это дает надежду, что и дальше все будет как прежде.
        Подошла к раковине и включила воду. Тщательно намылила руки. Смыла пену.
        Будем видеться пару раз в году. При свидетелях. Лучше бы при Диане. Ему-то жена не мешает, а мне её присутствие на встречах с Холдом-старшим однозначно поможет вправить мозги.
        И всё будет отлично!
        Вода была ледяной, но даже это не помогло избавиться от впечатавшегося в память и кожу ощущения.
        Никаких секретарей!
        - Ана, ты тут? - спросила Лиззи и не стала ждать ответа, а распахнула дверь.
        Замка в моей ванной не было. Зачем он при закрывающейся спальне?
        Яркий свет резанул по глазам. Я невольно обернулась на расшторенное утром окошко. Выключила воду и почти бегом вышла к подруге. Не знаю, наблюдал ли кто-то за тем, что происходит в моей ванной или нет, но мне чудилось чье-то пристальное внимание. И ощущение чужого взгляда неприятно щекотало спину.
        - Не пугайся, внизу сегодня будет дежурить охрана, - предупредила меня Элизабет.
        - Хорошо, - кивнула. - Может, останешься у меня? Кровать большая, и места нам хватит с лихвой.
        Закроем глаза и, взявшись за руки, будем болтать обо всяких глупостях. Ты расскажешь мне о последней лабораторной, я - об очередной дурацкой шуточке Тедди.
        Две подруги, почти сестры.
        И нет между нами секретов.
        Господин Холд - лишь твой вечно занятой отец, которого ты и сама не знаешь. За окном - сонные улицы дорогого квартала столицы. Завтра - выходной, и Кристос придет с самого утра. Принесет твоих любимых пирожных и письма от Дианы, а если повезет, то и от Ральфа и мамы.
        И все мы - обычные люди, протестов больше не будет, и никакой магии - нет.
        Мечты.
        - Конечно. Я и сама хотела тебе это предложить, - расцвела Лиззи. - Пойду, принесу свою подушку.
        - И тапочки, - выразительно посмотрела на её ноги.
        - Прости, - она ойкнула и скинула уличную обувь. Взяла туфли в руки и, широко улыбаясь, сказала: - и тапочки!
        Наши ожидания не всегда совпадают с реальностью. К сожалению ли, к счастью? Сложно сказать, но лично я склоняюсь к первому варианту.
        Я угадала на счет Кристоса. Он действительно пришел с самого утра с пирожными и письмами. Жаль, из Эдинбурга писем не было.
        Весь день мы не выходили из дома - охрана не позволила мне даже выглянуть за порог, и я поняла, что зря всё это время отказывалась от телевизора. Так мы могли хоть что-то узнать.
        За день городские службы избавили нашу улицу от последствий вчерашней прогулки по ней белых и их антагонистов. Даже разбитые стекла умудрились заменить. Вот это скорость. Ни осколка, ни пятна краски, ни единой листовки.
        Не то, чтобы я не знала, к чему они призывали.
        "Выборная власть" - будто мало им примера бывшей Саксонии. Те тоже навыбирались.
        "Равные права" - о каком равенстве может быть речь в капиталистическом обществе?
        "Уменьшить налоги и повысить социальные выплаты" - тут вопросов нет. Дело хорошее. Только за чей счет?
        Видела я эти бумажки, их нельзя было не заметить. Радикалы раскидывали их буквально везде. Но глядя из окон второго этажа на безобразно грязную улицу, мне почему-то очень хотелось заполучить себе одну.
        Юрий-то им чем не угодил?
        Не вышло.
        Вечером сменился наш караул и, наказав нам никуда не выходить до утра, молчаливые мужчины наконец-то покинули наш дом.
        Остались только я, Лиззи и дворецкий Холдов.
        - Скучно, - пожаловалась ему Элизабет.
        - Хотите, станцую? - пошутил мужчина.
        - Было бы неплохо! - рассмеялась подруга. - Но у вас же колени?
        - Колени, - подтвердил он.
        - И всё-таки нам нужен телевизор, - призналась я.
        - Я бы даже на новости сейчас согласилась, - поддакнула Лиззи.
        Мы пили чай на нашей кухне. Стемнело. Техника давно уехала, и снова ярко светили новенькие фонари. Но на улице нашей было непривычно тихо и пусто. Не прогуливались по тротуарам не то, что романтические парочки, не вышли на вечернюю прогулку соседи со своими собачками.
        А ведь было самое время.
        Неужели так испугались, что даже животных не стали выводить? Впрочем, больших собак тут и не держали. Болонки да левретки. Эти, наверное, могут обойтись пеленкой.
        - Хорошо, - сказал Кристос перед самым уходом. - Думаю, что уже завтра я смогу это устроить. Будет вам телевизор и свежие новости.
        И новости не заставили себя ждать. Даже телевизор не понадобился.
        Университет гудел. Студенты что-то громко обсуждали, размахивали руками. Я нахмурилась, прислушиваясь. Несколько раз прозвучало «маршал» и «господин Холд».
        Вошла на территорию комплекса. Теодор, Сюзи, Ольга и вся остальная наша компания выглядывали кого-то в воротах.
        - Ана! - заметили меня ребята.
        Теодор, явно чем-то обеспокоенный, пошел мне на встречу. Осмотрел с ног до головы.
        - Слава богу, - сказал он и порывисто меня обнял. Отстранился так быстро, что я и объятий-то почувствовать не успела и, нервно осмотрелся по сторонам.
        - Тедди, ты чего это? - я хихикнула. - Сам же говорил - я не в твоем вкусе и вообще, ты верный жених!
        - Ана, ты в порядке? - подбежала ко мне Ольга.
        Вся наша компания обступила меня кольцом, и друзья наперебой бросились ко мне с какими-то странными вопросами. Кто на нас напал? Как нам удалось спастись?
        - Стойте, стойте! - я замахала руками. - Вы о белых?
        - О зеленых, черт побери, Алиана! - рыкнул на меня Теодор и сунул мне под нос газету.
        Утренние новости. Парад, разгром, император, господин Николас. И мы с Элизабет, жалкие и испуганные, с укором смотрим читателям в лицо.
        На первой полосе…
        Хорошо хоть фотография наша была не слишком большой. Раза в три меньше портретов императора и Холда.
        Чертова морщинка!
        Сцепила зубы, перевела взгляд выше и прочитала заголовки. Так вот почему вечером улицы были пусты. Больше не будет у горожан поздних прогулок.
        Еще вчера его императорское величество объявил в стране временное военное положение.
        Власть господина маршала больше не имела границ.
        Временно.
        Не могу сказать, что лично для меня что-то изменилось. Разве что теперь я всюду носила с собой документы. Всюду.
        Смешно.
        Университет, кафе, дом. Мои передвижения не были разнообразными. Я даже по магазинам не ходила.
        Да у меня и времени не было. Близилась неделя зачетов, а до неё преподаватели усердно закручивали гайки и почти ежедневно устраивали коллоквиумы, будто сговорившись занять молодежь во время непростого для страны периода.
        Единственное, что действительно огорчало меня сейчас - это задержка писем. Почту теперь проверяли. Даже от Дианы сообщения мы получали с огромной задержкой, что говорить о посланиях из Эдинбурга?
        От Рудников до столицы письма шли около двух недель, а теперь штамп отправки отставал от вручения почти на два месяца.
        - Ну что, какие новости? - спросила меня Лиззи.
        Был поздний вечер, но Кристос, рискуя быть задержанным вездесущим патрулем, не стал дожидаться утра и принес нам письма сразу же, как получил.
        Замечательный у Холдов дворецкий.
        - Никаких, - я вздохнула. - Грибы сушат, - хихикнула.
        - Грибы? - рассмеялась Элизабет. - Зачем?
        Мы сидели в гостиной и чаевничали под мерное бурчание телевизора. Лиззи умудрялась листать учебник, смотреть сериал, пить чай и читать письмо от матери. Одновременно.
        - Ничего ты не понимаешь, - сложила листок и положила обратно в конверт. - Но если когда-нибудь ты приедешь ко мне в Эдинбург, то я, так и быть, сварю тебе грибного супа, и тогда, может быть, ты поймешь, чего именно была все это время лишена.
        - Пфф, - Лиззи выплюнула чай на иллюстрацию в учебнике по анатомии.
        Строение человека. Мышечная система. Жуткое зрелище.
        - Эдинбургские грибы - звучит устрашающе. Особенно в свете последних новостей, - хихикнула она.
        - Да ну, дурь несусветная, - отмахнулась я.
        Доверие к журналистам пропало у меня окончательно пару недель назад, когда газеты выдали очередную новость. В день протестов, в крошечном поселке на границе с Эдинбургом у всех местных жителей разом пошла носом кровь.
        Пострадавшие обвинили в происшествии наш лес. Нет бы проверили, какую гадость выбросил в воздух местный завод. Не удивлюсь, если виноватого и придумали его владельцы. Как удобно назначить Эдинбург источником всех бед.
        Он ведь не может ответить.
        - Мистифика-а-ция, - протянула Элизабет и печально вздохнула над испорченной иллюстрацией.
        - Ага-ага, дух леса надавал соседям подзатыльников, - скептически добавила я. - Причем именно соседям, своих трогать не стал. Какая избирательность!
        Элизабет хихикнула, вновь уткнулась в мамино письмо, а потом удивленно изогнула брови.
        - Что такое? - я вскрыла ножом письмо от Ральфа, но прочитать не успела, отвлеклась на реакцию подруги.
        - Никки уехал из поместья. Судя по письму, на утро после протестов.
        - Куда уехал?
        - В столицу, - глаза Лиззи бегали по строчкам письма. - Мама пишет, что учиться.
        - Учиться? В колледж? А почему к нам не зашел?
        - Куда он поехал учиться, он сообщить нужным не посчитал, - вздохнула она. - Но отец, судя по всему, в курсе. Потому что когда мама все-таки до него дозвонилась, он ответил ей, чтобы не переживала и занималась собой.
        - Дурдом, - заметила я и зажала рот руками. - Прости, - искренне извинилась.
        К чему расстраивать её еще больше?
        Она со злостью отложила письмо.
        - За что? Это ведь и правда - дурдом. Ты знаешь, Ана, глядя на брак моих родителей, я думаю, что замужество - это худшее, что может случиться с женщиной!
        Я вздохнула. Возражать бессмысленно. Пример моей семьи только сильнее расстроит её.
        - Расскажи, что пишет тебе брат? - перевела она тему.
        Я кивнула. Развернула письмо и зачитала его вслух.
        «Привет, сестренка! Прости, что так долго не писал. Меня тут немного наказали, но всё уже в порядке! Не волнуйся».
        - Наказали? - охнула Лиззи. - За что?
        - Мне тоже очень интересно, - буркнула я.
        «Я жил в комнате один, а тут ко мне заселили какого-то малолетку. Мы немного повздорили. Ну, хорошо, ладно, мы сильно повздорили и случайно немного повредили наше крыло».
        - Это же как надо было повздорить? - пробормотала я.
        «В общем, всех наших переселили в другой корпус».
        - Нормально повредили, - хмыкнула Лиззи.
        «И теперь, пока наше крыло будут отстраивать, мы вдвоем обязаны таскать грязные вещи в прачечную старших курсов. Потому что наша прачечная случайно оказалась разрушена».
        - Сколько случайностей! - скептически заметила я.
        «Но это ерунда, зато у меня теперь есть друг. Нормальный оказался парняга, хоть и странноватый чуток. В общем, жди в гости. Мы, наверное, вдвоем придем. Целую крепко. Ральф».
        - Во всяком случае, Ральф настроен позитивно, - расхохоталась Элизабет.
        - Да уж, - я покачала головой. - Это не может не радовать.
        Глава 19.
        - Итак, повторяюсь, для задания необходимо разбиться на пары. Оценивать я буду совместную работу. До встречи через неделю.
        - До свидания! - хором ответили мы и принялись собирать конспекты со стола.
        В небольшой аудитории поднялся гул. Я убрала ручку в пенал, отправила туда и розовый фломастер. Тедди подал мне толстую тетрадь - мы сидели вместе. Я буркнула «спасибо» и закинула её в сумку.
        К следующему занятию нам необходимо было разобрать знаменитый Открытый Договор Большой Пятерки. Но, несмотря на название этого документа, открытым его можно было назвать с большой натяжкой. Полного текста в публичном доступе не было. Задание преподавателя было с большой подковыркой.
        А что мы хотели, хочешь быть юристом - умей вертеться. Но не к Холду же мне за ним идти? Разберу, что найду. Вздохнула. Три, значит три.
        - Алиана, а ты с кем будешь в паре? - обратилась ко мне Сюзи.
        - Со мной, конечно, - ответил за меня Теодор.
        - Жаль, - улыбнулась девушка.
        К нам подошла Ольга, взяла подругу под локоть и сказала:
        - Отстань от этой сладкой парочки. Тедди не отдаст тебе Алиану, он же в неё с первого дня вцепился!
        Теодор утвердительно кивнул.
        - Я и не отрицаю, - с достоинством ответил он.
        - Ну и жук же ты, дружище! - хлопнул его друг по плечу. - У Холда-то ведь точно есть полный текст!
        Я поморщилась.
        - Иди-иди, - хохотнул Тедди в ответ. - Не завидуй!
        Студенты, смеясь и громко болтая, вышли из аудитории. Тедди ждал меня в дверях и всем своим видом демонстрировал укоризну. Сложил руки на груди и закатил глаза, а всё потому, что я, по его мнению, слишком долго собираюсь.
        Неправда! У меня всегда была средне-девичья скорость. Я просто задумалась и выпала из реальности. Как и всегда, когда я думала о господине Николасе.
        И от одной мысли, что я снова его увижу, меня бросило в жар. Рывком поднялась со скамьи.
        - Тедди, я не пойду к опекуну за договором. Прости, если разочаровала.
        Он вернулся ко мне, облокотился на нашу парту и сказал:
        - И не нужно. Договор есть у моего отца.
        - Правда? - я заулыбалась.
        - Ага, - довольно ответил он. - Я заеду за тобой в субботу. Отец, конечно, не разрешит мне вынести его из дома, но уж в своем кабинете да под присмотром - не откажет дать почитать.
        Я была так счастлива, что мне не нужно контактировать с Холдом, что не удержалась и поцеловала Теодора в щеку.
        Мачеха у него, конечно, тоже не слишком приятная особа, но госпожу Кэтрин я уж как-нибудь переживу. Даже если она решит разбирать договор вместе с нами.
        Тедди гордо расправил плечи и подставил для поцелуя вторую. Поцеловала. Мне не жалко, а ему - приятно. Да и есть шанс, что сцену эту заметит Ольга.
        Они оба были помолвлены, и оба были влюблены. Гордые, упрямые и несвободные.
        Ольга заглянула в аудиторию. Сверкнула глазами и ушла, не сказав ни слова.
        Знает, что мы с Тедди просто приятели, но всё равно ревнует. А он дразнится и наслаждается её реакцией.
        Я укоризненно посмотрела на Теодора.
        - Что? - не сдержал он счастливой улыбки. - Ты, кстати, охрану в известность поставь.
        - Хорошо, - кивнула.
        Предупрежу. Элизабет. Сама я не имела никаких контактов с охраной.
        Так я и сделала. Уставшая после занятий Лиззи только и смогла, что выдать «сделаю» и отключилась прямо в гостиной. Бедная. Укрыла её пледом и подложила под голову подушку.
        Нет, юристам, однозначно, проще.
        Оглядела гостиную. Проще-то проще, а уборку сделать не помешает. Хотя бы перед Рождеством.
        Тедди приехал утром, как и предупреждал. Щедро отвесил нам с Лиззи комплиментов и забрал меня с собой, клятвенно пообещав вернуть до шести часов в целости и сохранности.
        Он сам вел автомобиль, и я с большим удовольствием села на место рядышком с ним. Ни разу мне еще не доводилось ездить впереди, и я получила целое море эмоций. Скорость и мощь, которые подчиняются водителю и тебе.
        Невероятные ощущения!
        Ярко светило солнце, и настроение моё было чудесным, не смотря на предстоящую встречу с принеприятной особой и непривычно холодное для столичной зимы утро. Я закуталась в длинный теплый шарф. Идти, конечно, не далеко, но мне хорошо известно, насколько коварным бывает ветер.
        Теодор заглушил мотор, обошел машину и подал мне руку, помогая выйти.
        Красивый дом. Два этажа, колонны на входе. И хорошо знакомый мне район. В нескольких кварталах отсюда жил господин Холд.
        - Снеговичок ты мой! - умилился моему виду приятель.
        - Просто я, в отличие от некоторых, не о внешности забочусь, а о здоровье, - противным голосом сказала я, а Тедди чихнул.
        - Вот! - наставила на него указательный палец. - А всё потому, что ты не носишь шапку!
        - Пошли уже, мамуля, - рассмеялся Теодор. - Сразу видно, что ты в семье старшая. Редкая ты зануда, госпожа Холд.
        Я не уследила за лицом. Поморщилась от этого обращения. Дарем заметил. Он всегда и всё замечал.
        - Извини, - сказал он, открывая передо мной дверь в особняк. - И добро пожаловать в наш дом.
        Мы вошли. Поздоровались со слугой Даремов. Я сняла шарф и плащ, отдала вещи дворецкому.
        - Отец дома? - уточнил у него Теодор.
        - Они с госпожой Дарем ждут вас и вашего сокурсника в столовой, - с каменным лицом заявил мужчина.
        - Сокурсника? - я хихикнула.
        - Ну а кто ты, как не сокурсник? - состроил Теодор умное лицо. - Как ты смотришь на чашечку чая?
        - Хорошо смотрю, - улыбнулась я. - Но мы успеем до вечера?
        - Конечно, - он подал мне руку.
        - Ведите, господин Дарем!
        Тедди вошел в комнату первым и намеренно спрятал меня за спиной.
        - Доброе утро, папа и, конечно, дорогая матушка, - поздоровался он.
        Жаль, я не вижу лица госпожи Кэтрин. Вот так приветствие! Взять что ли на заметку, обращаться к Холду "дорогой папуля"?
        Нет. Пожалуй, воздержусь.
        - Доброе утро Теодор, - холодно сказала ему мачеха. - И где же твой замечательный друг? Почему мнется на пороге? Юристы нынче трусоваты?
        Кулаком толкнула приятеля в спину, заставляя отойти в сторону.
        - Шут гороховый, - буркнула я и вышла вперед.
        - Доброе утро, господин Теодор, доброе утро, госпожа Кэтрин. Счастлива видеть вас снова.
        - Госпожа Бонк? - отец Тедди поднялся из-за стола. - Вот так сюрприз! Очень рад!
        Он совсем не изменился с весны, а госпожа Кэтрин показалась мне немного другой. Наверное, потому что свои шикарные волосы она зачем-то закрыла платком.
        - Так ты еще и Бонк? - присвистнул Теодор. - Вот не зря я тебя снеговиком обозвал.
        - Да ну тебя! - я расхохоталась.
        - Так вы будущий юрист, Алиана, - заметила госпожа Кэтрин. - Кто бы мог подумать. А я, признаться, была уверена, что вы выбрали сцену. Вам ведь рукоплескал весь дворец.
        Стерва.
        Я была излишне оптимистична на её счет. Чаепитие обещает быть незабываемым.
        Мило улыбнулась. Надо же, и имя моё она помнит.
        "Кто бы мог подумать".
        Села на заботливо выдвинутый Теодором стул, а потом, наконец, поняла что не так с внешностью хозяйки дома. Не было у неё никакого платка. Она стала блондинкой.
        Очень зря. Брюнеткой ей было лучше.
        - Так вот почему сразу после весеннего бала ты перекрасилась в белый, матушка! - воскликнул Теодор. - Ревность к чужой славе. Кто бы мог подумать.
        Господин Дарем хмыкнул, а Кэтрин одарила пасынка убийственным взглядом.
        Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Весело тут у них.
        Приятель наклонился к моему уху и шепнул:
        - Расслабься, снеговичок. Я не дам тебя в обиду.
        Сел рядом и налил мне чая.
        - Какие планы на день? - широко улыбнулся он.
        - Как обычно в субботу. Пару часов работы, магазины. А вечером нас ждут Слоуны. Хочешь с нами? - ответил ему отец.
        - Нет, сегодня у меня другие планы, - младший Дарем довольно смотрел на то, как я откусываю кусочек печенья.
        - Вкусно?
        - Очень, - охотно подтвердила я.
        - Не терпится показать сокурснику договор? - изогнула госпожа Кэтрин бровь. - Наедине?
        Сколько желчи, и такой знакомый жест.
        - И это тоже, - кивнул Теодор и демонстративно нежно передал мне салфетку.
        Вытерла крошки. Хихикнула в белую ткань.
        - Ты такой милый, Тедди, - восхитилась я.
        - Тедди? - зло рассмеялась Кэтрин. - Действительно очень мило. Не возражаешь, если и я буду так тебя называть, Теодор?
        - Так зовет меня Алиана, - пожал он плечами. - Но если очень хочется… тебе ведь привычно за ней повторять?
        Она ничем не выдала злости. Вежливо мне улыбнулась, но я чувствовала, что удар этот достиг цели. Отточенный, идеально выверенный удар.
        Господин Дарем младший пригласил меня не ради договора.
        Еще один кукловод. Молодой, но уже опасный. Не хотела бы я встать у него на пути.
        - Жучара, - шепнула я приятелю, Тедди поцеловал мою руку.
        - Ты ведь любишь меня именно таким?
        - Разве тебя можно не любить?
        - Потрясающее бесстыдство, - сообщила нам госпожа Кэтрин и встала из-за стола.
        - Дети просто шутят, дорогая, - лениво заметил её супруг, - не злись.
        - И всё же я вас оставлю, - нацепила она дежурную улыбку и вышла из столовой.
        Теодор откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
        - Ты не перестаешь меня удивлять, сын, - сказал ему господин Дарем, промокнув губы салфеткой.
        - Надеюсь, приятно удивлять?
        - По-разному, - уклончиво ответил ему отец. - Но выбор твоих друзей я, безусловно, одобряю. Как вам нравится в столице, Алиана?
        - У меня было мало времени, чтобы как следует определиться в своем отношении. Но одно могу сказать точно - не скучно.
        Господин Теодор лающе рассмеялся, отчего в голове моей сразу возникла ассоциация со старым лисом. Посмотрела на улыбающегося Тедди. А это - лис молодой.
        - Да, я видел ваши фотографии в газете. Пойдемте в кабинет?
        - Пойдемте, - согласились мы.
        Господин Дарем усадил нас на диван и достал из шкафа копию договора. Это был огромный талмуд, составленный на пяти языках, наш Свод был немногим больше.
        - Занимайтесь! - улыбнулся мужчина и положил документ на журнальный столик рядом с диваном.
        Тедди подал мне блокнот и ручку.
        - Я диктую, ты записываешь.
        - Есть, мой генерал, - отрапортовала я, и мы принялись за работу под снисходительным взглядом господина Теодора.
        Это был очень интересный документ. Выдача лиц, взаимная правовая помощь по уголовным делам, регулирование гражданских и торговых споров, противодействие терроризму.
        Тедди читал про себя, а затем выдавал короткие тезисы, и я в очередной раз поразилась остроте его ума. Аналитик от бога, почти как Никки. Только Николас не считал нужным надевать маски, а Теодор любил изображать легкомысленного весельчака.
        - Хм, - выдал он.
        - Хм? - переспросила я.
        Господин Дарем-старший давно ушел, и только дворецкий периодически заглядывал к нам в кабинет. Проверял, чем это мы заняты.
        - Эдинбургскому лесу посвящен целый параграф. Интересуешься, госпожа… Бонк?
        - Еще как.
        Тэдди дал мне документ и задумчиво сказал:
        - Я долго не мог понять, почему ты? Мало ли на свете красивых и умных девиц, зачем их удочерять? При живых родителях.
        - Кажется, я не говорила, что мои родители живы? - погладила корешок и улыбнулась.
        - Не говорила, - он сложил руки на груди и вытянул ноги. - Я догадался.
        - И сегодня ты догадался, почему я?
        - Именно, - подтвердил Теодор. - Читай.
        И я прочла.
        Территория, на которую претендуют сразу несколько государств. Легкие планеты, залежи природного газа и кладезь различных ресурсов, оказывается на особых полномочиях в составе империи до тех самых пор, пока на троне нынешний император. А дальше, а дальше будет новый договор. И договор этот должен быть заключен в присутствии Бонков.
        - Интересно, - протянула я. - Договор заключен датой присоединения нас к империи, и заверен подписью моего деда.
        - Ага, - он кивнул. - Ты очень симпатичный ключик от сейфа с больши-и-ми деньгами.
        Как бы я сама относилась к курице, способной, пусть и только в будущем, принести мне корзину золотых яиц? Заботилась бы? Оберегала?
        Однозначно.
        Перед глазами встало лицо господина Холда. Мягкая улыбка, вкрадчивый голос. Он, без сомнения, прекрасно понимает, как действует на меня.
        Заворочалась внутри глухая злоба. Затянуло живот.
        «Ключик от сейфа с большими деньгами», - какое ёмкое определение.
        «И не только деньгами», - мерзко хихикнули у меня в голове.
        В глазах потемнело, а потом меня выкинуло в серый мир. Пустой и холодный без огненной силы Холдов.
        Я обхватила себя руками.
        - Алиана? - черно-белый Тедди коснулся моего плеча. - Ты в порядке?
        Холодный, такой же холодный, как и мир вокруг.
        - Холодно, - прошептала я.
        - Холодно? - удивился он. - Подожди, разожгу камин и принесу тебе чая, - недовольно посмотрел на стол отца и добавил: - только на звонок отвечу.
        Я не слышала звонка, но кивнула, изо всех сил сдерживая дрожь. То, что я давно и полностью не в порядке не подлежало сомнению. Незачем пугать этим Теодора.
        «Просто дыши», - так говорил мне Никки.
        Никки. Тёмные глаза, не раз в кошмарах служившие мне путеводной звездой.
        Медленно выдохнула.
        Где ты сейчас? Еще летом я ругала тебя за упертость и нежелание отвечать, а теперь мечтаю оказаться рядом. Странно искать утешения у неразговорчивого подростка, но рядом с тобой меня не страшит даже безумие.
        Отступило оно и в этот раз.
        В комнате было тепло. Понимаю удивление Теодора. Я снова видела краски и даже слышала обрывки разговора приятеля с отцом, кажется.
        - Да, отец. Я всё понял, - он положил трубку, внимательно на меня посмотрел.
        - Что такое?
        - Отец уже у Слоунов, - ответил Тедди. - Там он встретил господина Холда и в разговоре обмолвился о тебе.
        Элизабет забыла предупредить охрану? Нет, я точно помню, она сделала это с утра.
        - И что Холд? Недоволен? Запретил мне ходить к вам в гости?
        - Нет, - он улыбнулся. - Но был удивлен и велел передать, чтобы ты как можно скорее ехала домой, если хочешь увидеть брата. Он уже отправил за тобой машину.
        Я вскочила с дивана. Как же так? Ральф говорил - в Рождество. Почему его отпустили на неделю раньше? Впрочем, какая разница? Хорошо, что отец Тедди напомнил обо мне Холду! Как обидно было бы разминуться.
        - Женщины! - закатил Тедди глаза. - Имя вам беспечность. А задание? А чай, а камин?
        Я вздохнула и передала ему блокнот.
        - Прости. Но мы так редко видимся. Он курсант военной академии, и я вообще-то ждала его только в праздник. Даже странно, с чего бы это ему дали увольнение сегодня?
        - Действительно, - рассмеялся Теодор. - С чего бы это? Но я совсем не удивлюсь, если завтра ты не узнаешь никого из своей охраны.
        Дернула плечом. Да я их в принципе не узнаю.
        - Холд ведь может парафировать новый договор, как мой опекун, не так ли, Тедди?
        - Я не знаю, как именно было оформлено опекунство, но маршал - высшая кровь, а ты - наследница Бонков. Поэтому, полагаю, да, может. И не важно, живы твои родители или нет.
        - Тогда я действительно не понимаю…
        Забрав меня, Холд фактически получил Эдинбург. Ему не нужно ничего у меня просить!
        Почему меня отдали? Почему позволили уехать Ральфу? Что он предложил родителям, чем угрожал?
        - Снеговичок?
        - Да?
        - Ты не там ищешь. Слишком сложно. Пошли, кое-что покажу, - Тедди подал мне руку и загадочно улыбнулся.
        - Заинтриговал, - засмеялась я.
        Еще один документ?
        Мы вышли в холл, остановились у огромного зеркала.
        - Посмотри на меня, - он расправил плечи и задрал подбородок. - Что скажешь?
        - Красавец! - не погрешила я против истины.
        Невысокий, чуть выше меня, но очень приятный молодой мужчина. Правильные, немного женственные черты лица, обаятельная улыбка, короткие темные волосы с чуть красноватым отливом.
        Я понимала Ольгу, неудивительно, что она влюбилась в младшего Дарема. Удивительно, что у меня он не вызывал никаких романтических чувств.
        - Вот и я о чем? - довольно сказал Теодор. - Твой опекун просто ревнует.
        «Спокойно. Просто дыши».
        Я расхохоталась, шутливо ткнула его в плечо.
        - И правильно делает! Разве перед тобой можно устоять? Нельзя!
        Ты ведь хотела это услышать? Хотела, чтобы он подтвердил то, что ты и сама давно поняла?
        Мрачное удовлетворение. Темная, будто чужая радость.
        Я сложила губы трубочкой и громко сказала:
        - Дай-ка я тебя поцелую!
        Тедди смахнул с плеча несуществующую соринку и объявил:
        - Только один раз! Держите себя в руках, юная госпожа.
        Мимо нас прошел дворецкий Даремов, открыл входную дверь, а я громко чмокнула Теодора в подставленную щеку.
        - Это, наверное, за мной, - вздохнула.
        - За тобой, - напрягся Тедди. - Добрый вечер, господин Холд.
        - Добрый.
        Спокойно? Просто дыши?
        Кроваво-красный обжигающий кокон вокруг, и довольная тьма, с наслаждением кутающаяся в эти объятья.
        Я не успела вдохнуть.
        Тэдди что-то говорил Холду. Господин маршал весело смеялся. Низкий смех, отзывающийся сладкой тянущей болью внизу живота.
        Сладкой?
        Сжала зубы. Отвратительно. Я - отвратительна.
        - Не могу сказать, что это доставляет мне удовольствие, но я обещал вашей мачехе. Ай-яй-яй, Теодор, Зачем же вы кружите голову моей подопечной?
        - Виноват, господин маршал. Исправлюсь.
        - Надеюсь, вы передадите Кэтрин, что я был очень строг? - снисходительно улыбнулся нам Холд.
        Если он и ревновал, то только в моем воображении.
        Глава 20
        - Несправедливо, - сказала я, удивляясь хриплым ноткам в собственном голосе.
        - Несправедливо? - господин Николас выгнул бровь.
        Тяжелый, пристальный взгляд. Не ревнует, нет. Там нет места ревности. Только жажда.
        «Еще не твой, но уже устал сопротивляться». Тьма довольно заурчала внутри.
        Губы сами расползлись в улыбке.
        - Конечно, несправедливо. Почему это Тедди кружит мне голову? Может быть, это я самым бесстыдным образом его совращаю?
        Холд раскатисто рассмеялся. Дворецкий вынес мои вещи. Господин Николас забрал у него мой плащ, подошел ко мне и помог одеться.
        - Тогда тебя и наказывать, Алиана, - спокойно сказал он и подал мне шарф, с видимым удовольствием наблюдая за моей реакцией на эти слова.
        У меня задрожали руки.
        - Ужас, - заметил Тедди. - Настоящее избиение младенцев!
        - Да, это была моя роковая ошибка, - согласно кивнула я. - Вы правы, господин Николас. Во всём виноват Теодор.
        - Умница, - ласково улыбнулся мне маршал, отошел, открыл входную дверь, впуская морозный воздух.
        Мы с Тедди вышли следом.
        С неба падал снег. Он мгновенно таял, достигая земли, но всё же - это был он. Я намеренно отстала от мужчин. Они посмеивались, я смотрела по сторонам.
        Мне всегда нравилась зима. Что может быть красивее сияющего снега под бескрайним низким небом севера?
        «Огонь Холда», - пришел в голову ответ, и я зло сорвала шарф, подставляя лицо холодному снегу.
        Остынь, ключик. Неприятно, горько и немного тоскливо, понимать, что ты всего-то крохотная ступень на чужом пути к величию.
        Но очень отрезвляет.
        - Алиана, простудишься, - покачал головой господин Николас и открыл мне дверцу автомобиля.
        Я вернула шарф на место. Мужчины пожали друг другу руки. Теодор, ничуть не стесняясь, поцеловал меня в щеку.
        - До понедельника! - сказал мне приятель.
        - До понедельника, - ответила я и юркнула в машину.
        Господин Холд захлопнул мою дверь. Я поздоровалась с водителем, маршал сел на место впереди. Я его даже в зеркале не видела.
        Зря. Я была совершенно спокойна, да и ехать всего ничего. Или он решил, я на него наброшусь?
        «Или боится не сдержаться сам».
        Улыбнулась. Это не имеет значения. Гораздо важнее - результат.
        Влюбленную женщину так легко использовать. Только я - не влюблена.
        - Ты выбираешь правильных друзей, Алиана, - вдруг сказал Холд. - Даже я не смог бы найти кого-то более перспективного.
        Он улыбался. Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы это понять. Достаточно было слышать голос.
        А в уголке его губ, я знала, лукаво пряталась небольшая морщинка.
        Нет. Я не влюблена.
        Я одержима.
        - Благодарю, - ровно ответила я и уставилась в окно.
        Дорогие кварталы столицы. Пустые улицы. Патруль.
        Холд вышел первым и подал мне руку. Приняла помощь. Забрала ладонь и укуталась в шарф.
        Болезнь диагностирована. Уже нечего бояться. Шагнула к нашей лестнице.
        - Алиана, - остановил меня Холд.
        - Да? - обернулась.
        - А попрощаться? - улыбнулся мужчина.
        - Вы не зайдете? - удивилась я.
        - Нет, не хочу вас смущать.
        Какая деликатность! Зачем было забирать меня от Даремов? Тедди бы отлично справился с доставкой.
        - Нет, мне есть чем заняться, - рассмеялся он, глядя на мое недоуменное лицо. - Юрий просит встречи с тобой, я хотел лично узнать твое мнение по этому вопросу.
        - Юрий? - так вот оно что.
        Ревность. Смешно. Тедди, как же ты ошибся.
        - Зачем?
        - Вот и я ответил ему примерно так же.
        - У вас были для этого все полномочия, - я улыбнулась, сняла шарф, повела головой, вызволяя волосы. - До свидания, господин Николас.
        Он поправил ворот мундира и нервно дернул шеей.
        - До скорой встречи, Алиана.
        Я ступила на нашу лестницу, взялась за ледяные перила. Хлопнула дверца автомобиля. Зашуршали колеса. Нажала на наш звонок. Улыбающаяся Лиззи открыла мне дверь.
        - А где Теодор? - удивилась она и выглянула на улицу.
        - Уехал, у него встреча, - я вошла в дом.
        - Жаль, - Лиззи закрыла за мной дверь. - Ты поэтому так рано?
        - Нет, - радостно улыбнулась. - К нам сейчас приедет Ральф!
        - Здорово! - воскликнула она. - Кристос как раз принес пирожных.
        Я повесила плащ на вешалку в коридоре, сверху накинула шарф, чтобы немного просох. Сняла обувь и посмотрела на себя в зеркало.
        Глаза казались черными, зрачки почти полностью закрыли радужку. В сочетании с белыми волосами смотрелось жутко. Хоть прямо сейчас в фильм ужасов.
        Итак. Проблема известна. Осталось найти решение.
        - Да, Ана? - дотронулась до моего плеча Элизабет. Требовательный взгляд подруги прямо намекал на то, что я пропустила мимо ушей какой-то вопрос.
        - Извини, задумалась, что ты сказала?
        - Я спросила, можешь ли ты сама заварить чай, пока я переоденусь? - у неё горели щеки.
        - Конечно, - кивнула.
        Лиззи рысью бросилась в свою спальню. На ней было симпатичное шерстяное платье в мелкий цветочек, вполне подходящее для встречи гостей, но она зачем-то решила его сменить.
        Из-за Ральфа? И этот румянец… Что-то мне это напоминает.
        Что здесь удивительного, мой младший брат мало того, что был привлекателен, еще и обладал даром. Как тут не увлечься?
        Я снова заглянула себе в глаза. Уже серые. Так гораздо лучше. Улыбнулась отражению.
        Есть у моей проблемы решение. Я и сама это знаю. Новое чувство. Только почему-то нет никого, кто бы эти чувства вызывал. И это было действительно странно.
        Кроме Холда-старшего существовал всего один мужчина, который смог вызвать во мне хоть какой-то интерес. И мужчиной этим был Александр.
        Рассмеялась от этой мысли. Кто-то любит мальчиков помладше, кто-то ровесников, а я любитель выдержанных мужчин.
        Да уж. Очень смешно.
        Я поднялась на кухню, нагрела воду. Ополоснула чайник и бросила в него заварку. Залила кипятком. Простые действия успокаивали.
        Мысли о господине маршале уже не тревожили так сильно. Его не было рядом, и ко мне медленно, но верно возвращалась способность думать.
        Что хотел от меня Юрий? Что значит, узнать мое мнение по поводу нашей встречи? Какое может быть мнение, если речь идет о наследнике Александра и будущем императоре?
        С другой стороны, если есть возможность, от власть имущих лучше бы держаться как можно дальше. Хватит с меня и Холда. Что мне скажет Юрий? Извинится, что повел меня в галерею? Александр уже щедро извинился передо мной в денежном эквиваленте. Станет спрашивать, не видела ли я чего подозрительного? Так и здесь ответ однозначный. Нет.
        Я вдруг вспомнила его поцелуй. Даже если я нравлюсь ему как женщина, встреча не имеет смысла. Я недостаточно амбициозна принимать ухаживания ради статуса любовницы наследника. И не только любовницы. Я и в невесты к нему не хочу. Жизнь во дворце. Упаси бог!
        Клетка, которую ты вынужден делить со всем императорским двором. То ли дело Диана. У неё в поместье целый загон только для неё одной. Породистая кобыла, у которой уже забрали двух подросших жеребят.
        «Тебе их не за что наказывать», - вспомнила её слова и показное пренебрежение Холда.
        - Скотина! - выругалась я.
        «Тогда и наказывать придется тебя», - пунктик у него что ли?
        Как это чудовище вообще может нравиться?
        Я достала бокал. Чай был с добавлением ягод, сладкий аромат так и манил сделать парочку глотков.
        И почему мне совсем не нравится Юрий?
        «Слаб», - отчетливо услышала я.
        У меня дрогнула рука. Кипяток обжег пальцы.
        - Черт! - я зашипела и сунула ладонь под холодную воду.
        Выглянула в окно. До комендантского часа оставалось несколько часов, но погода отбила у горожан всякое желание гулять. Почти никого. Соседка с собачкой. Патруль. Ральфа не было.
        - Ну что, идет? - впорхнула на кухню Элизабет.
        - Пока не видно, - печально вздохнула я и посмотрела на подругу.
        Она сменила домашнее платье на прелестный ярко-голубой сарафан с открытыми плечами и длиной до колена. Распустила волосы, нанесла макияж. Хоть сейчас на прогулку. По набережной летнего курортного городка.
        Мне даже смотреть на неё было зябко.
        - Красивое платье. Но … тебе не холодно?
        - Спасибо, - она покраснела. - Нет. Мне не холодно, и да. Мне очень нравится твой брат, - она задрала подбородок. - И я не вижу в этом ничего плохого!
        - На, выпей чаю, - я сунула ей в руки горячую кружку. - Я и не думаю тебя осуждать.
        Знала бы ты, кто нравится мне, подруга.
        Мы прождали Ральфа до позднего вечера. Он так и не пришел, а Лиззи на утро свалилась с простудой. Всё воскресенье она страшно переживала, что он застанет её в таком неприглядном виде - со шмыгающим носом и красными глазами, но он не пришел и в этот день.
        Я была огорчена. Нет, я была зла. Очень зла. Не на Ральфа, разумеется. На господина Холда. За обман.
        Жестоко и очень больно.
        Утром понедельника Теодор сунул мне блокнот с записями по договору, чтобы ознакомилась и не попала впросак в четверг. Мы сидели на широком подоконнике между этажами. Ольга стояла рядышком, спиной опираясь об угол стены, так она была к нам лицом, и читала конспект.
        До начала занятий оставалось пара минут, и вся наша группа уже ждала преподавателя в коридоре у аудитории.
        - Спасибо, - поблагодарила я Теодора и печально вздохнула.
        - Что такое? - напрягся он.
        - Брат так и не пришел. Зря я уехала.
        - Странно, - искренне удивился Тедди. - Господин Холд не из тех, кто разбрасывается словами, Алиана. Вероятно, что-то случилось. Может быть, внеплановая учебная тревога?
        Я поджала губы. Тревога? Ну-ну. Очень сомневаюсь, что маршалу отказали из-за такой ерунды.
        - Не думаю, что господин Николас намеренно обманывал тебя, - задумчиво закончил он. - Хотя… - он потер подбородок и хмыкнул себе под нос.
        Я поморщилась.
        - Неважно. Но раз ты вынужден был делать большую часть работы за меня, я, как порядочный студент, напишу тебе следующий реферат.
        Тедди открыл рот, чтобы мне ответить, но Ольга его перебила. Она подняла глаза и буркнула:
        - Ана! Зачем ты его балуешь? Подумаешь, доделал он за тебя работу, он мужчина, в конце концов, - захлопнула толстую тетрадь и горько добавила, - а мы поставим свои дипломы в золоченые рамки, чтобы повесить их в спальни своих детей. Отличное будет украшение для детской. Стоимостью пять тысяч империалов.
        - Ольга, - Тедди попытался взять её за руку. Она гневно сбросила его ладонь.
        - Хватит, Теодор. Я не нуждаюсь в твоем сочувствии!
        Он спрыгнул с подоконника, встал напротив неё. Выпрямил спину и задрал подбородок. Наш веселый сокурсник в один миг превратился в достойного наследника громкой фамилии. Я неправильно выразилась, не превратился, показал истинное лицо.
        Интересно…
        Господин Дарем-младший пристально посмотрел на девушку и спросил, еле сдерживая гнев:
        - А во мне?
        Ольга испуганно сжалась. Опустила глаза, и, набрав воздуха в легкие, ответила:
        - Нуждаюсь.
        Тедди сверкнул глазами, улыбнулся и повернулся ко мне.
        - Снеговичок, прости, что вмешиваю тебя в это, но мне нужна твоя помощь. Очень нужна.
        - Вмешивай, - разрешила я и приготовилась слушать.
        Что же он придумал, мой хитроумный приятель?
        - Как ты смотришь, чтобы ненадолго обручиться со мной? - он улыбался, но был серьезен как никогда.
        Гениально. Я восхищенно посмотрела на сокурсника. Это действительно великолепное решение проблемы. Вот так хитрец! Показал меня отцу, получил заветное «одобряю», еще и мачеху поддразнил. Если господин Дарем и разрешит Тедди разорвать помолвку с десятилетней, но очень перспективной девочкой, то только когда будет уверен, что новая невеста стоит дороже прежней. А моя стоимость, как я теперь знала, была велика.
        Опасен. Очень опасен. С таким лучше дружить.
        - Хорошо смотрю, - спрыгнула я с подоконника вслед за ним. - Но Холд - на тебе.
        «Даже я не мог бы найти кого-то более перспективного». Полагаю, он не будет возражать.
        - Ты не пожалеешь, Алиана. Я умею быть благодарным, - тихо сказал Теодор.
        Ольга испуганно переводила взгляд с него на меня и обратно. Такая юная, такая хрупкая и такая честная. Что будет, когда он все-таки получит её? Она бедней, менее знатна, и, безусловно, ему не пара.
        Только бы она не повторила судьбу госпожи Холд.
        - Я знаю, - улыбнулась. - Но и ты - не пожалей.
        Громкий звонок известил начало занятия. Мы заняли места в аудитории. Тедди рядом со мной в среднем ряду, Ольга на две парты впереди у окошка. Я достала из сумки тетрадь и тяжело вздохнула.
        - Ну что ты? - улыбнулся мне приятель. - Боишься?
        - Нет, - честно ответила я. - Только как бы эта идея не стала еще большей проблемой. Как ты объяснишь отцу наш разрыв?
        - Придумаю что-нибудь, - беспечно сказал Теодор.
        Я скептически подняла бровь и с досадой дернула плечом. Понимание, что я в точности копирую любимый жест господина Холда, очень раздражало.
        Совсем как госпожа Кэтрин. Как жалко она выглядела на балу…неудивительно, что она пыталась выместить свою злость на мне, я ведь видела откровенное пренебрежение маршала. Равнодушие. Полное отсутствие интереса. Как к поношенной, потерявшей былую привлекательность вещи.
        Господи, а ведь он не только с женой скотина, он и с любовницей такой же!
        - Хорошо, уже придумал, - сдался Теодор. Похоже, мою гримасу он принял на свой счет.
        - И подробнее об этом инциденте нам расскажут студенты Холд и Дарем, - строго сказал преподаватель.
        Мы с приятелем приняли виноватый вид.
        - Давайте-давайте, господа. Выходите к доске.
        И мы с Теодором битый час рассказывали сокурсникам о подавленном двести лет назад на территории Валлии бунте, его предпосылках, последствиях и принятых в это время законах.
        Сами виноваты. Нечего было болтать. Зато мы получили зачет. Во всем можно найти плюсы, если хорошенько поискать.
        На короткой перемене Тедди клятвенно пообещал мне рассказать свой план вечером после занятий. Наедине. Махинатор, черт возьми. Я рассмеялась. Наедине так наедине. Следующие три пары мы, наученные горьким опытом, сидели тихо. Получили еще один зачет по еще одной истории (их у нас было шесть видов) и уставшие пошли домой.
        Весь день Ольга была печальна и молчалива, и когда мы покинули территорию университета, ушла вперед, не сказав ни слова на прощание.
        - Я всё объясню тебе завтра, хорошо? - быстро извинился Теодор и, дождавшись моего «конечно», побежал за своей возлюбленной.
        Не больно она была рада идее Теодора, и я её понимала. Отношения, которые начинались со лжи, вряд ли могли быть счастливыми. Особенно, если в ложь эту втянута другая женщина, пусть и из лучших побуждений.
        «Может быть, и не придется нам ничего изображать», - подумала я, глядя на то, как Ольга выставила перед собой руки, не давая Теодору обнять её.
        Вздохнула и побежала домой. Холодно.
        Я открыла дверь, удивляясь шуму телевизора. Лиззи дома? Всё-таки разболелась окончательно, хотя утром собиралась на занятие вместе со мной. Видимо, почувствовала себя плохо и вернулась, или её, заразную, пинками выгнали домой будущие медики. Уж они как никто понимали насколько опасно переносить болезнь на ногах.
        Я скинула обувь и прошла в гостиную. Подруга, закутавшись в пуховое одеяло, спала под какой-то фильм. Тяжелое дыхание её было слышно у самой двери, я подошла к ней и положила руку на её лоб.
        Горяченная.
        - Лиззи? - сдернула с неё одеяло. Может быть, я и не врач, но знаю, что при температуре перегреваться нельзя.
        Она открыла глаза и облизнула пересохшие губы, пробормотала что-то на мертвом Валлийском.
        Стало абсолютно ясно, что сами мы с проблемой не справимся. Надо вызывать скорую.
        Я накинула плащ и выбежала на улицу. Телефон был в квартале от нашего дома, пока дойду. Пока позвоню, пока они приедут…
        Будка была занята какой-то женщиной, я нервничала и отстукивала носком ботинка свой страх за единственную подругу. Наконец, она вышла, я подняла трубку и набрала короткий номер, для которого не требовалось ничего платить. Сообщила о проблеме и, услышав короткое «принято», прервала звонок.
        Вышла наружу и нос к носу столкнулась с патрулем.
        - Ваши документы? - спросил у меня уставший молодой мужчина.
        - Документы? - руки лихорадочно искали ремешок сумки и не находили.
        Черт возьми, сумка! У меня не было с собой ничего кроме ключей. Я растерялась, начала оправдываться.
        - Да-да, живете здесь и забыли документы, - не поверил он ни одному моему слову. - Расскажете это в нашем управлении, - сказал он и больно сжал мне руку повыше локтя.
        Я испуганно озиралась по сторонам. Плевать на это задержание, переживу. Но Лиззи! Сможет ли она открыть медикам дверь?!
        Никого. Только по противоположной стороне улицы быстро шел какой-то мужчина.
        - Пожалуйста, позвольте мне вернуться домой, и я покажу вам документы. Здесь всего-то минута ходьбы! - взмолилась я.
        Он не успел отказать - в глазах его был однозначный ответ.
        - Имя, звание, подразделение, - сухо сказал тот самый прохожий, показал патрульному какой-то жетон, а потом обратился ко мне, - госпожа Холд, почему вы вышли из дома без документов?
        - Простите, - я потерла место будущего синяка.
        Идиотка, звонить она побежала! Единственное, куда я должна была позвонить, так это в дверь соседней квартиры. Охрана бы сделала всё за меня.
        Патрульный оправдывался, хотя виноват в ситуации не был, и я вклинилась в разговор:
        - Это полностью моя вина, я не имею никаких претензий.
        Мой охранник окинул меня недовольным взглядом. Кивнул, отпустил патруль.
        - Элизабет в горячке, я вызвала скорую.
        - Хорошо, - ответил мужчина. - Идите в дом.
        Глава 21
        Я влетела в дом, заглянула в гостиную. Лиззи по-прежнему была в горячке, и единственное что я могла сделать сейчас - это обтереть её лицо водой и ждать медиков.
        Вымыла руки, взяла чистое полотенце и емкость с водой, спустилась обратно к подруге.
        Болезнь и беспомощность - две подружки, с которыми не скучно, но очень тоскливо. Лиззи поежилась от влажного полотенца, на руках её тут же появились мурашки.
        - Бедолага, - погладила её по голове.
        Лиззи поймала мою руку и прижала к своей щеке.
        Господи, какая горячая. Где же врачи?
        - В этом доме есть вода? - хрипло спросила она.
        - Слава богу, ты пришла в себя! Я вызвала скорую, будет с минуту на минуты.
        - Не надо было, - прошептала подруга.
        - Как-то это не очень похоже на «пройдет само», Лиззи, - ответила я и стрелой помчалась на кухню за питьевой водой.
        Она с трудом приподнялась, чтобы напиться. Мне пришлось держать и стакан, и её голову. Но то, что она была в сознании, безусловно, внушало оптимизм.
        - Ральф не приходил? - она осоловело посмотрела на меня.
        - Нет, - поставила стакан на маленький столик. - Думаю, что уже и не придет до Рождества. Ты сто раз успеешь выздороветь.
        - Хорошо, - Элизабет сглотнула. - Как твои зачеты? Какие новости?
        - Зачеты сдала. Новостей нет. Хотя, погоди, как это нет? Тэдди предложил мне обручиться!
        - Этого следовало ожидать, - улыбнулась Лиззи.
        - Фиктивно и ненадолго. Чтобы он смог разорвать нынешнюю свою помолвку и в дальнейшем жениться на Ольге, - разочаровала её я.
        Элизабет вскинула на меня больные глаза, и мне стало не по себе от её полного искренней жалости взгляда. Разве это не я должна её жалеть сейчас?
        - И ты, конечно, согласилась ради чужой любви, - хрипло рассмеялась она, покачала головой. - Ани, добрая душа, как же ты наивна …
        Я сжалась от её слов.
        Мой выдуманный мир снова рушился, как карточный дом.
        Просто приятель. Ничего большего. Ни взгляда, ни жеста, никакого мужского интереса. Мог ли его интерес быть другим? Политический, финансовый?
        Мог…
        «Ключик от сейфа с большими деньгами», - вспомнила я слова Теодора.
        Старший Дарем, крайне довольный гостьей сына. Тедди, который был рядом со мной с самого первого дня. Одна парта, один столик за обедом в столовой.
        Но ведь он влюблен в Ольгу, это просто невозможно не заметить!
        Только при чем тут любовь?
        Может быть, при том, что я просто хочу в неё верить?
        В дверь постучали.
        У меня еще есть время, чтобы отказать Теодору. Для начала, неплохо было бы его выслушать. Наедине.
        В дверь постучали.
        - Потом договорим, - сказала я и побежала в коридор, чтобы впустить медиков внутрь.
        Лиззи смерили температуру и тут же сделали укол жаропонижающего.
        - Ну что, голубушка, - ласково обратился к ней врач, - собирайся-ка ты к нам на отдых.
        В больницу? Я испуганно посмотрела на мужчину.
        - Доктор, что с ней? Не простуда, раз вы настаиваете на госпитализации?
        - Может быть, и простуда, - спокойно ответил мне медик. - Но на посещении больницы настаивает господин Холд, и я полностью с ним согласен. Лучше перестраховаться.
        - Могу я поехать с вами?
        - А потом мне что с вами делать? Обратно вы как доберетесь? Завтра придете.
        - Не переживай, - подбодрила меня Элизабет. - Мне уже лучше.
        - Конечно, тебе же поставили волшебный укол, - поддакнула я.
        Она рассмеялась.
        Раз смеется, ей действительно лучше.
        Я помогла Лиззи собраться и проводила на улицу. Она села в машину скорой помощи и помахала мне рукой на прощанье. Дул ветер, я подняла ворот плаща и печально смотрела, как её увозят в больницу.
        Разболеться на первой же сессии и прямо перед рождеством! Невезение, как оно есть.
        И виноват в этом господин Холд! Если бы он не наврал, что придет Ральф, этого бы не было.
        Небо потемнело, к ветру добавился мокрый снег, и я бы ушла, если бы не вторая скорая, которая ехала прямо ко мне. Лиззи увезли в военный госпиталь, а мне теперь придется краснеть за ложный вызов.
        - Не беспокойтесь, - ко мне подошел тот же охранник, который только что выгородил меня перед патрулем, - я сам улажу этот вопрос.
        - Хорошо, спасибо, - искренне поблагодарила его я.
        Я вернулась в непривычно пустую квартиру. Телевизор давно был выключен, и меня оглушило пугающей холодной тишиной.
        Совсем одна. Как же это странно…
        Зашла в гостиную, забрала скомканное одеяло Лиззи и поднялась к ней в спальню, чтобы вернуть его на кровать. Оглядела её комнату. К порядку нас приучили еще в пансионе, и только расстеленная кровать, да брошенная на стуле сумка с учебниками говорили о том, что здесь в принципе кто-то живет.
        Чем себя занять? Что вообще люди делают одни?
        Вздохнула. Поднялась к себе и подошла к окну. Метель. Ничего не было видно, но и не видя, я знала, что на улице никого нет. Пустой дом, пустая улица, пустота в голове и на душе, в общем-то, тоже.
        Я не умею быть одна.
        Лестницу, что ли, помыть? Переоделась. Сделала. Вымыла еще и кухонный пол, и очень устала. Не лучшая это была идея - убираться после тяжелого дня.
        Я поела, спустилась в гостиную, открыла учебник. И закрыла.
        Невыносимо тихо! Печальные мысли настойчиво стучат в голову. Во рту горчит от разочарования. Я не в состоянии разобраться в собственной жизни, как я буду разбираться в законах?
        А разобраться, определенно, стоит.
        Поднялась с места и включила телевизор. Пусть говорит. Вернулась обратно на диван и уткнулась в книгу.
        Буквы расплывались перед глазами.
        Спокойно, Алиана.
        Лиззи в больнице под присмотром врачей. Мама писала, что тоже нашла хорошего специалиста и вот-вот выздоровеет окончательно. Ральф в академии, мы скоро увидимся. Тедди, вполне возможно, придумал помолвку ради Ольги и не собирался манипулировать нами обеими в корыстных целях.
        И всё у меня прекрасно, пока господин Холд далеко.
        - Как бы то ни было, именно этот законопроект вызвал волну протестов в столице. Люди испугались массовых сокращений, ведь в оборонной отрасли занято огромное количество населения. А на фоне ввода наших войск на территорию Южной Саксонии курс на «разоружение» выглядит более чем странным, - говорили с экрана.
        - И закономерный итог - теперь наши войска вынуждены защищать население не только от угрозы извне, но и от угрозы внутренней, - подхватил диктора коллега.
        - Что вы скажете на это, господин Холд?
        Камера показала его лицо, и я завороженно уставилась в телевизор, с трудом улавливая смысл сказанного вовсе не потому, что слушала беседу не с начала.
        - Все прекрасно понимают, требования белых граничат с безумием, - спокойно ответил господин Николас. - Смена строя станет губительной для экономики страны. Империи необходим император, поэтому, армия, безусловно, поддержит наследника.
        - Несмотря на то, что он инициировал этот законопроект?
        - Я служу стране, а не Юрию, и сделаю все от себя зависящее, чтобы люди продолжали трудиться и достойно жить, - смиренно улыбнулся Холд.
        Я вскочила с дивана и выдернула из розетки телевизионный шнур. Картинка сузилась в узкую точку, и с противным писком погас экран.
        Посмотрела на часы. Почти девять. Спать не хочу, есть не хочу, учиться не могу, убираться нет сил.
        А вот испечь для Лиззи пирог, чтобы порадовать её завтра в больнице - мысль отличная.
        Я кивнула самой себе и пошла на кухню. Посмотрела на свое белое платье, поморщилась, вспомнив, с каким трудом отстирала поставленное в прошлый раз пятно и решила сменить его на старую физкультурную форму. Потому что малиной я заляпаюсь даже с фартуком.
        Короткая футболка не закрывала живот, штаны тоже были слегка маловаты, но мягкая трикотажная ткань нигде не давила, хоть и неприлично обтягивала во всех местах. Зато удобно.
        Достала муку, яйца и сахар. Замесила песочное тесто. Ягоды нашлись в холодильнике. Где Кристос берет их посредине зимы?
        Метель успокоилась. Розовело зимнее темное небо. Никого. Мигнул фонарь, на миг отражаясь в окне напротив. Снова скакнуло напряжение - частое явление этой зимой. Как бы свет не выключили!
        И тогда я буду одна в темноте. Поежилась от этой мысли.
        Налила себе воды, поставила стакан на стол и продолжила заниматься будущим шедевром кулинарного искусства, а именно, распределила тесто по формочке.
        Дверь на кухню была открыта, изредка до меня доносились уличные звуки. Проехала машина, гавкнула чья-то болонка. А до этого тишина почти звенела. Я могла слышать собственное дыхание. К счастью, абсолютно здоровое, бедная Лиззи.
        Внизу зашуршали ключом в замке. Я убрала руки от пирога и зачем-то схватила большой кухонный нож.
        «Спокойно. Это, наверняка охрана», - уговаривала я себя. Но адреналин будоражил кровь, заставляя сердце биться в несколько раз быстрей.
        Одной, без Лиззи, мне было очень страшно.
        Нет. Это, пожалуй, паника.
        Кто-то заглянул в гостиную и, не найдя там никого, уверенно и легко поднимался на второй этаж.
        Пропали краски.
        Я заставила себя медленно выдохнуть и поудобнее перехватила нож. Усилием воли вернулась из серого мира.
        Успокойся, дуреха, за тобой ведь круглосуточно следят! А если это действительно нападение, то вероятность того, что я смогу воспользоваться этим ножом близка к нулю.
        Страх. Снова реальность лишилась цвета. Шаги зазвучали ближе, а потом алое марево яркой вспышкой ворвалось в открытую дверь, чтобы тотчас устремиться ко мне.
        В кухню вошел господин Холд.
        От резкого облегчения у меня закружилась голова. Красная пелена мешала видеть, и я сощурилась, пытаясь вернуть четкость зрению.
        Получилось. И безумие можно подчинить.
        Черт возьми, это действительно Холд!
        Страх вернулся, но на этот раз он был совершено другим. Дразнящим, обещающим. Сладким.
        Отвратительно!
        Меня, кажется, начало трясти.
        Успокойся! Ну же!
        Красная сила оплела живот, скользнула мне под футболку, огладила тело, туманом застыла вокруг. Я вздрогнула от этой ласки и подняла на него глаза.
        Фантазии.
        Холд стоял у двери и смотрел на мои руки, в которых я крепко держала направленный на него нож. Спокойно смотрел. Только пульсировала алым поджившая царапина на его щеке.
        Каков её вкус?
        Сжала зубы, выкинула глупую мысль из своей головы.
        - Алиана? - выгнул маршал бровь. - Что это за воинствующий феминизм?
        Взгляд его прошелся по моей фигуре, а я чувствовала его под одеждой, откровенными прикосновениями к телу, жидким порочным огнем.
        Господин Николас иронично улыбнулся.
        Воображение! Гормональная буря! Ничего этого нет.
        - И что на тебе надето?
        - Добрый вечер, - у меня запершило в горле. - Это моя старая спортивная форма.
        Зачем он пришел? С чего вдруг решил навестить? Второй раз за все то время, что мы с Лиззи жили в столице. Сейчас, когда она в больнице. И я совсем одна.
        Одна.
        Снова бешено застучало сердце. Нет!
        «Да-а-а…» - заныло внизу живота.
        - Симпатично, - рассмеялся он, подошел ближе, - но тебе не кажется, что она немного тебе не по размеру?
        Снова этот низкий чарующий смех. Даже в этом звуке я умудрилась услышать желание. Только не его. Моё.
        Хватит. Хватит этих мыслей! Он женат, в конце концов. На чудесной и очень красивой женщине, которая любит его. И меня любит.
        Достаточно веселить его своими реакциями. Я не клоун на ярмарке. Раздраженно взмахнула рукой.
        Откуда же мне было знать, что вы заявитесь?
        - Опусти нож, девочка, - проследил он за моим движением. - Разве ты не видишь, я очень тебя боюсь.
        - Вижу, - медленно согласилась я, взгляд мой снова остановился на красном порезе на его щеке.
        Господи, это даже хуже морщинки! Что со мной не так?
        Холд нервно дернул шеей. Распрямил спину, сделал шаг назад.
        Я поставила нож обратно в подставку. Оперлась о край стола, ноги отказывались держать.
        - Вы пришли объяснить, зачем обманули с выходным Ральфа или по какой-то другой причине? - спокойно спросила я.
        Только голос немного дрогнул.
        - Обманул? - искренне удивился Холд.
        Алый порез на щеке.
        Брился он, что ли? На ночь-то зачем?
        Господи, о чем я думаю?!
        И как успокоиться?
        Я посмотрела на брошенный на столе пирог. Взяла ложку и зачерпнула малины из банки. Нет. Так слишком долго. Наклонила банку, равномерно высыпая начинку в тесто. Руки немного дрожали. Несколько ягод были раздавлены, пальцы окрасил малиновый сок.
        Спокойно. Сейчас я всё выясню, и он уйдет.
        - К нам никто не пришел. Ни в субботу, ни в воскресенье.
        И не смотреть. Не смотреть в его сторону.
        - Твой брат должен был быть у вас. Я не знаю, что произошло. Но узнаю. Завтра.
        Не знает он. Конечно.
        Не смотреть. Ничего себе не придумывать.
        Где сахар? Нашла искомое, присыпала малину. Облизнула сладкие пальцы.
        Если на него не смотреть, становится чуточку легче…
        Ведь так?
        - Алиана, - он схватил меня за руку. Мне пришлось взглянуть на его лицо.
        Слишком близко. Тонкий хвойный запах мужского одеколона щекотнул нос.
        Где же он оцарапался? Маленький красный росчерк, от которого невозможно отвести взгляд.
        - Да? - прикрыла веки. Зашумело в ушах.
        - Вкусно? - вкрадчиво шепнул мужчина.
        А в глубине его темных глаз, наверняка, мерцает огонь. Притягательный и жестокий, как его хозяин.
        - Очень, - почему-то тоже прошептала я. - Хотите попробовать?
        - Да, Ани, - он впервые назвал меня домашним именем.
        У меня перехватило дыхание и от этого «да», и от его обращения, и от понимания, что он все еще крепко удерживает мою ладонь.
        Маршал сжал челюсти, тяжело выдохнул и признался:
        - До боли хочу.
        Бешено застучало сердце, а Холд поднес мою руку к губам и, поймав мой взгляд, медленно повторил за мной - облизал кончики моих пальцев.
        Вселенная, говорят, произошла из взрыва. Жаль, не говорят, что же сгорело в огне, давая жизнь миллиардам новых миров.
        Это должно было случиться. Наверное, я поняла это еще тогда, в далеком детстве, в день, когда Лиззи представила меня своему отцу.
        Взрыв. Стремительное падение в черную бездну. Вдвоем.
        Вспыхнул красным порез на его щеке.
        В затопивших радужку зрачках совсем не было тьмы, только алое пламя.
        «Сила» - ласково подсказало безумие. Нежный многоголосый шепот в моей голове. Мы давно научились быть вместе. Полгода достаточный срок.
        Я дотронулась до его царапины, получая острое, пьянящее удовольствие от этого прикосновения. Не сдержала улыбки. Горячая мужская ладонь скользнула мне на живот. Холд прерывисто вздохнул, лбом уткнулся в мое плечо. Распрямился, обжег взглядом и наклонился к моему лицу. Близко, так близко, что дыхание его стало моим. И я не удержалась, качнулась вперед и укусила его за губу, шалея от вкуса чистой и такой теплой силы.
        «Да!» - радостно взревела бездна у меня внутри.
        Кухонный стол. Падающий на пол стеклянный стакан. Звон разбитого стекла.
        И его губы, терзающие мой рот. Жадные руки под моей футболкой. Деревянная столешница, к которой он прижал меня, впечатываясь в мои бедра. И низкий стон от мучительно сладостного ощущения сильного мужского тела между моих ног.
        «Алиана», - то ли звук, то ли мысль. «Алиана», - имя, молитва, признание?
        Кислород сгорел в бушующем огне. И дышать было нечем. Соленая, такая сладкая сила на языке. Я застонала от наслаждения, он губами поймал мой стон. Жарко, как жарко вокруг.
        Он оторвался от меня, хватая ртом воздух. Посмотрел диким взглядом, будто не понимал, как он здесь оказался. Потерянный, растрепанный, оглушенный. Взлохматил волосы и… отстранился.
        Недовольно заклубилась ненасытная тьма.
        «Ты мой, ты не можешь уйти!»
        Мой ли?
        Я мотнула головой.
        Жарко. Очень жарко, мешает одежда. И я стянула с себя футболку, чтобы всей кожей почувствовать плотную ткань мундира и холодный металл нашитых на нём пуговиц.
        - Алиана, - выдохнул Холд. Огонь его снова взметнулся, а в этой реальности его губы коснулись моих.
        «Мой», - тихо заурчало внутри, когда горячее дыхание опалило шею, и я выгнулась ему навстречу, отдаваясь его рукам, сгорая в его поцелуях.
        «Да-а-а», - язык его выводил надписи на моей коже.
        На кухне исчезли стены.
        «Да-а-а», ниже. Ниже, до самого живота.
        И сияет подо мной белый алтарь - навеки окаменевшее мертвое тело демона.
        «Да-а-а», - он приподнял меня, помогая стащить мягкие брюки.
        Шуршат листьями вечно багряные клены. Северная звезда ярко горит на черном небе.
        «Да-а-а», - и преград больше нет.
        Он развел мои ноги, поймал мой взгляд, обхватил чуть повыше икры и поцеловал в ту самую, разбитую летом коленку. Улыбнулся, показав крошечную морщинку в уголке рта. И я дотронулась до его нижней губы, чуть припухшей от моего укуса.
        Сколько силы…
        Тихий торжествующий смех. Мой смех.
        Ночной лес мрачен. Клубится вокруг белого камня темный туман. Горит огнем тело мужчины, отдавая красную силу довольной тьме. Она жадна. Ей хочется больше, но он не гаснет от того, что она становится наглее. Он разгорается ярче. В сто тысяч крат.
        Нет стыда. Что может быть стыдного в поцелуе? И тянет, и тянет сладкой судорогой живот, и смуглые пальцы не позволяют закрыться.
        Я приподняла плечи, запустила руки в короткие волосы и оттянула его голову, чтобы видеть его полный откровенной страсти взгляд.
        - Да-а-а… - выгнулась, задыхаясь от удовольствия, и двинулась ему на встречу, отпуская и его и себя.
        Щелкнула бляшка на кожаном ремне.
        «Да-а-а… - довольно повторила бездна в моей голове. - Хорошая девочка. Всё-таки сломала».
        Сломала?
        Застыл Эдинбургский лес. Небо окрасилось в алый и мгновенно истаяло, превращаясь в белый кухонный потолок.
        Кухня. Пирог. Лиззи. Диана. Господин Холд?
        И огонь в моем теле превратился в лед.
        Испуганно сжалась, а потом попыталась вырваться. Я вдруг поняла, что абсолютно нага перед полностью одетым мужчиной. Подо мной кухонный стол, надо мной - чужой муж!
        И это не он раздел меня, это сделала я!
        И поцелуи. Везде… Тело прошил спазм болезненного удовольствия, а меня затрясло от отвращения к самой себе.
        «Верни, верни его», - яростно зашептала бездна.
        Верни!
        Красное марево, разъяренная тьма внутри. Ничего не видно. Я сощурилась, схватила с пола одежду.
        - Алиана, - прошептал мужчина. - Пожалуйста! - он поймал меня за руку. - Пожалуйста! - повторил Холд.
        Я всхлипнула, он притянул меня к себе и поцеловал в ключицу.
        «Верни его! Верни!» Тьма клубится вокруг. Под ногами ковер из кроваво-красных листьев.
        Нет. Это не возможно. Это не я!
        - Не трогайте меня! - скинула его руки.
        Дрожащей рукой прижала к груди футболку. Второй попыталась натянуть брюки, ноги путались в ткани.
        Черт возьми, он ведь всё это видит! Всю меня видит!
        - Хватит, Ана! - рыкнул он на меня.
        - Нет. Нет. Нет, - я мотала головой. Меня всё еще колотило.
        Рассыпанная на полу малина, перевернутая форма с тестом, разбитый стакан. И мое белье на полу.
        Щеки запылали огнем. Господи, как же стыдно!
        - Довольно, - уронил господин Николас. - Я впечатлен.
        Посмотрела на его лицо. Злой. Очень злой. Никогда я не видела его таким.
        Обхватила себя руками. Страшно. Это не человеческий гнев. Потому что сам он - воплощенная война.
        - Определись, наконец, с тем, чего ты хочешь, Алиана. Я уже говорил, что дам тебе всё. Незачем торговаться.
        «Верни! А если не вернешь…»
        Боль ударила без обычного предупреждения. Резко и так сильно, что у меня помутилось в глазах.
        Я согнулась и вцепилась в стол, чтобы не упасть.
        Верни… Верни! Возьми… Верни! ВЕРНИ!
        Закусила губу, слезы брызнули из глаз.
        - Алиана? Ани, тебе плохо?
        Я не слышу страха в его голосе, и тоски в его взгляде не вижу. Это кто-то другой корчится от приступа боли, а я наслаждаюсь ей.
        Это ты - подчинишься мне, холодная бездна. А я не стану его возвращать!
        Холд схватил меня в охапку и прижал к себе.
        - Вызвать врача?
        - Нет, - сквозь зубы прошептала я. - Это не поможет.
        Он поцеловал меня в висок.
        - Знаю, я читал отчеты.
        Больно. Очень больно, но тьма перестала шептать.
        Хорошо.
        Я вздохнула, попыталась отстраниться. Он не дал, подхватил меня на руки и сказал:
        - Я отнесу тебя наверх.
        Быстро билась жилка на его шее, напрягались под моим весом мышцы рук. Третий этаж. Мансарда.
        Господин Николас аккуратно положил меня на кровать, укрыл покрывалом. Я тотчас отвернулась к стене, подтянула колени к груди и обхватила себя руками. Но он не ушел, а присел у меня в ногах.
        Я зажмурилась, сдерживая слезы. Ничего, их всегда можно вытереть футболкой, которую я все еще прижимала к груди.
        Бесшумно утекали минуты, боль то затихала, то нарастала. И я поймала её ритм, покачиваясь на ней, будто на воде, и уплывала в дрему.
        - Я подожду еще, Алиана, - услышала я прежде чем провалиться в сон. - Я умею ждать
        Глава 22
        Я проснулась без четверти восемь. Будильник не зазвонил, и это было объяснимо - я не ставила его с вечера. Я его в принципе никогда не ставила, Лиззи вставала первой и будила меня. Даже в такой мелочи я была зависима от Холдов, и это только моя вина.
        Пора взрослеть.
        Свесила ноги с кровати, взгляд бездумно скользил по синим форменным спортивным штанам. Посмотрела на расправленную постель. А вот и футболка.
        Боль ушла, спряталась где-то внутри. Лживая стерва! Это ведь ты прячешься сейчас внизу моего живота, заставляя жалеть о не случившемся.
        Или случившемся…
        Черт возьми, как же тошно!
        Я уронила лицо в ладони, волосы рассыпались по плечам. Правильно, вчера мне было не до косы.
        Замелькали перед глазами картинки вчерашнего вечера. Кухонный стол. Рассыпанная по полу малина. И его горящий взгляд. Снизу вверх.
        И воздуха снова нет.
        Спокойно. Просто дыши.
        Нет! Я не буду вспоминать. Я просто выкину это из головы.
        Это вряд ли.
        Но попробовать стоит.
        Сжала зубы и рывком поднялась к кровати. Душ, чуть холоднее обычного. Зубная щетка, паста. Отражение, на которое почему-то страшно смотреть. Как будто уродство внутреннее за ночь могло проявиться снаружи, и из зеркала на меня будет смотреть чудовищный монстр, а не привычная я.
        Глупости.
        Я выплюнула воду и взглянула своему двойнику в глаза. Со вчерашнего вечера ничего не изменилось в моем лице. Тот же нос, тот же лоб, те же губы …
        Ну да, меня-то ведь никто не кусал.
        Досадливо мотнула головой. Выкинула?
        Голову выкини!
        Господи, как я буду смотреть Лиззи в глаза? Как я буду целовать Диану при встрече?
        Не думать. Не вспоминать. Забыть.
        Вышла из ванной. Время и не думало ждать, пока я, наконец, решу свои нравственные проблемы, и убежало вперед. Я катастрофически опаздывала на занятия. Надела первое попавшееся платье. Черное. Очень символично. И спустилась на второй этаж. Позавтракать не успею, но кофе выпить - вполне. До перерыва две пары, чистое безумие - ничего не есть.
        Вошла на кухню и застыла, глядя на кухонный стол. Руки задрожали. Чисто. Ничего не напоминало о вчерашнем. Даже грязной посуды - нет.
        Я безумна?
        Странное чувство. Вроде бы и плохо, сойти с ума. А вроде бы и нет. Мало ли какие у человека бывают фантазии, за фантазии-то, наверное, можно не краснеть?
        Я хмыкнула. Звук резанул по нервам, и я расхохоталась. До слёз.
        Где нынче лечат психов? У военных медиков найдется специалист? Полежим вместе с Лиззи, отдохнем.
        Нет. Совсем не смешно.
        Я заварила себе кофе. Открыла холодильник. Собрала бутерброд. Съела, не чувствуя вкуса. Подошла к окну, вымыла руки, опустила глаза, чтобы найти полотенце и заметила крошечный осколок у ножки стола. Открыла кухонный шкафчик под мойкой.
        Тесто, малина, осколки, все было в мусорном ведре.
        «Армия и не тому научит», - так, кажется, говорил господин Холд.
        Я со злостью захлопнула дверцу шкафа. Хозяйственный, черт побери! Даже посуду помыл! Интересно, белье моё он тоже постирал?
        Вспомнила! Молодец. Сжала зубы, побежала вниз. Оделась, взяла сумку и вышла на улицу.
        Студенты не толпились у входа в Университет. Я опоздала к началу занятий. Ерунда, не страшно. Даже двойка за экзамен - ерунда. Её можно исправить.
        Не исправить того, что было вчера.
        - Ана, Алиана! Ты что, беруши забыла достать? - Тедди положил руку мне на плечо.
        - Привет, - обернулась. - А ты почему опаздываешь?
        - Я это у тебя хотел спросить, - хмыкнул приятель.
        - Проспала, - я пожала плечами. - И всё-таки?
        - Тебя ждал, - серьезно ответил Теодор.
        «Ани, как же ты наивна», - вспомнила я жалость любимой подруги. Прищурилась, осмотрела его с ног до головы. Пристально взглянула в его глаза и улыбнулась:
        - Говори.
        Теодор закаменел, расправил плечи, снова показав истинного Дарема, аристократа в бесчисленном поколении. Опасен. Циничен. И Лиззи была права.
        Мне давно пора перестать витать в облаках. Люди - всего лишь люди. Не хорошие, и не плохие. Разные. И не стоит ждать от волка любви к овце, разве что гастрономической.
        Может быть, пора прекратить быть овцой?
        Говори, Теодор, что ты соврешь мне сейчас?
        - Я сделал ошибку, солгав тебе, Ани, - неожиданно удивил меня он.
        Я выгнула бровь. Тедди дернул меня за кончик шарфа и добавил:
        - Мне не нужна Ольга. Мне нужна ты.
        Почему ты передумал? Почему признался? Я с интересом смотрела на его лицо. Красив, умен. Разбираешься в людях, в отличие от меня.
        Что изменилось, что побудило тебя переобуться на ходу?
        - Ты любишь её, - спокойно заметила я.
        - Да, возможно, - снова честно ответил он. - Сейчас. Но любовь скоротечна, а браки заключаются не на небесах. Я стану тебе хорошим мужем, снеговичок.
        Мне стало смешно. Может ли стать хорошим мужем тот, кто уже однажды предал? Не думаю.
        Зачем он заставил Ольгу поверить в чудо? Зачем вынудил признаться в чувствах? Как жестоко он играет с любовью!
        Злость поднялась темной волной. Дикая, бесшабашная ярость.
        А я поиграю с тобой.
        - Проверим? - я наклонила голову.
        - Как? - улыбнулся Теодор.
        - Поцелуй меня, Тедди, - рассмеялась я. - Или тебе не хочется?
        Мне - хочется! Хочется проверить, к чему ты готов. Хочется стереть вчерашний день. Закрыть черную дыру в сердце. Забыть горячие губы! Перестать вспоминать! Даже сейчас…
        Тедди наклонился ко мне, я обхватила его за шею.
        Пустота. Холодная равнодушная бездна. Словно целуешь стеклянный стакан.
        Я аккуратно отстранилась. Тедди потянулся ко мне, и я выставила руку, упираясь ему в грудь. Он растеряно на меня посмотрел.
        Наши чувства разнились?
        Не имеет значения.
        - Попроси моей руки у Холда, - спокойно сказала я. - Без его согласия, я не дам ответ.
        Я отвернулась и, не дожидаясь приятеля, уверенно направилась к нашему корпусу. Надо же, как это неприятно - опаздывать.
        Красный кирпич влажно блестел под ногами. Голые деревья понуро смотрели вслед. Серое небо столицы, щедрое на мелкий противный дождик зимой. Лучше бы снова шел снег.
        Как вчера?
        Красный кирпич. Красное марево Холда и жадная черная тьма.
        Что ты такое? Почему я приняла тебя как норму? Почему всякий раз, думая о тебе, я почти мгновенно перескакиваю на другие мысли? Как будто что-то рассеивает мое внимание, аккуратно и незаметно отвлекая.
        Ты ведь совсем не фантазия, не плод воображения, и даже безумие - это тоже не ты.
        Что ты?
        И почему сегодня молчишь?
        Тяжелая дверь нашего корпуса. Круглая ручка. Скрип петель. Гардероб.
        Молчишь, скрываясь внутри, свернувшись клубком. И стыдливо прячешь голову в длинном своем хвосте. Будто змея.
        Смертельно ядовитая змея.
        В холле было несколько мужчин в синей повседневной форме имперских гвардейцев. Кто-то из высоких гостей решил посетить университет?
        - Пожалуйста, - пожилая работница подала мне овальный жетон с номерком.
        - Спасибо.
        Зеркало, мое отражение в нем. Длинные белые волосы на темном платье. Я не успела заплести их. Посмотрела на расписание, нашла номер аудитории. Второй этаж. Кивнула сама себе, уверенно поднялась по лестнице. Еще несколько гвардейцев.
        Постучала в закрытую дверь.
        - Простите за опоздание, можно войти?
        Это было общее занятие, в огромной аудитории не было ни одного свободного места. Занято было всё, от первого ряда до самой галерки. Удивительная посещаемость для довольно скучной "Судебной системы Империи".
        Приглашенный эксперт! Видела ведь пометку в расписании. И так некстати проспала.
        - Проходите, - с улыбкой ответил лектор, и я застыла от удивления.
        Юрий?
        Тело среагировало быстрее разума, и я изобразила заученный поклон. Тедди, кажется, повторил мужской вариант приветствия. Взял меня под локоть. Я скривилась от боли. Совсем забыла, там ведь синяк. Патрульный не был особенно нежен со мной вчера.
        Зато был нежен кто-то другой.
        Нежность? Какая, к черту, нежность?
        Сумасшедшая, дикая страсть.
        - Оставьте церемонии, - голос наследника выдернул меня из мыслей. - Не задерживайте занятие, господа студенты.
        Я быстрым шагом проследовала к проходу, поднялась на несколько рядов наверх. Какой-то брюнет демонстративно подвинулся, уступая мне место с края. Улыбнулся, я улыбнулась в ответ и села на предложенное место.
        Для Теодора местечка рядом не нашлось. Впервые за весь этот семестр.
        Синие мундиры гвардейцев и здесь. Я насчитала пятерых. Зачем наследнику столько охраны?
        Черная змея, откуда ты взялась? Как вошла в моё тело, и по какому праву пытаешься распоряжаться им?
        - Ваши вопросы? - спросил студентов Юрий.
        Аудитория заволновалась. Кто-то спрашивал с места, кто-то вставал. Юрий смеялся, отвечал. Очаровательный принц. Как и всегда.
        Тяжелый взгляд Холда. Смуглые пальцы на белой коже.
        - А можно вопрос не по теме?
        Глубокий медленный вдох. Не думать. Не вспоминать. И не придумывать себе оправданий. Их нет, и не может быть!
        Вчера и всегда, то была я.
        Я.
        Почему так тихо вокруг? Посмотрела на трибуну. Юрий стоял, сложив руки на груди, и насмешливо смотрел в мою сторону. Как и все другие студенты в аудитории. Выпрямила спину.
        - Так что вы скажете на это, госпожа Холд? Нужен ли еще столице патруль?
        Достойный наследника вопрос. Какой бы я не дала ответ, всё равно выставлю себя недалекой девицей.
        Прекрасный принц? Прекрасный и очень злой принц.
        - Разве я могу знать? Думаю, вам лучше задать этот вопрос моему опекуну.
        - Неужели господин маршал не поделился с вами мнением по этому вопросу?
        Переносит неприязнь на меня? Странно. Очень странно.
        - Мы редко видимся, - сухо заметила я.
        - Но вчера ведь вы виделись?
        Меня будто окатили ледяной водой.
        Почему вопрос поставлен именно так? Не вопрос - констатация факта и одновременно намек, на то, что ему известно.
        Известно всё.
        Пропали краски. Юрий - красное пламя. Слабое, настолько слабое, что тьма смеется внутри.
        Кого ты вздумал дразнить?
        - Виделись, - улыбнулась я. - Но об этом мы не говорили.
        - Жаль, - примирительно улыбнулся он и продолжил лекцию.
        Я внимательно слушала Юрия. Он интересно и доступно излагал информацию, был превосходным оратором и, вне всякого сомнения, интересным человеком. Наследник Александра и не мог быть другим.
        Лекция закончилась, мы хором поблагодарили Юрия, он вежливо поклонился в ответ. Все начали собираться с мест, поднялся гул. Я подхватила сумку, вышла в проход. Особенно ретивые студенты окружили наследника. Правильно, если есть шанс быть замеченным, его стоит использовать.
        Тедди догнал меня, встал рядом.
        - Госпожа Холд, уделите мне несколько минут, - окрикнул меня наследник.
        Я остановилась, подошла к окну, ожидая, когда он освободится.
        - Я буду за дверью, - сказал мне Теодор.
        Кивнула.
        Долго ждать не пришлось. Никто не посмел мешать нашей беседе. Через несколько минут мы остались в аудитории одни.
        Юрий спустился с трибуны. Странное, будто сломанное движение. Сделал шаг. Один, и еще один, припадая на левую ногу. Я нахмурилась, в первые секунды не осознавая, что не так, а потом поняла - наследник хромал.
        Взрыв в галерее, острые осколки и кровь на белом мраморном полу. Я всмотрелась в его лицо - идеальная, чистая кожа. А ведь я помню, оно всё было в крови.
        Как же так?
        - Не удивляйтесь, Алиана, - тихо рассмеялся Юрий. - У меня действительно не осталось никаких шрамов, хотя всё тело было изрезано стеклом. Юный господин Холд необычайно способный целитель. И чувство юмора у него тоже необычайное. Хромоту он оставил мне на память.
        Злая усмешка застыла на губах мужчины, а я вцепилась в тонкий ремень своей сумочки.
        Никки, подросший котенок. Звездное небо, прогулки. Наши игры в пруду. Рука в руке. Гений. Ласковый и жестокий одновременно.
        Это было очень на него похоже. Уверена, Юрий не лгал. Зачем? И от этого мне было особенно не по себе.
        - Господин Холд не передал вам приглашение, - наследник не сомневался в ответе.
        Я промолчала. Это ведь не вопрос.
        Юрий чуть наклонил голову, усмехнулся, а потом достал из внутреннего кармана пиджака тонкий конверт.
        - И всё же, я хотел бы видеть вас во дворце на Рождественском ужине.
        Я взяла приглашение и присела в коротком поклоне.
        - Благодарю за честь.
        - Я знаю, вы не придете, Алиана, - тихо сказал Юрий. - Ваш хозяин держит вас на коротком поводке.
        Жестоко. И справедливо. Что ты знаешь обо мне, прекрасный принц? И откуда знаешь?
        Я убрала конверт в сумку, посмотрела в холодные серые глаза.
        - Предлагаете мне его сменить? - выгнула бровь.
        - Если захотите, - поклонился мне Юрий.
        И снова я не стала отвечать. Кто я? Маленький камешек между двумя глыбами. Одно неверное движение, и камешек превратится в пыль.
        - Никакого давления. Никаких ограничений. Захотите открыть частную практику - откроете. Захотите замуж - я одобрю любую кандидатуру.
        «Что вы можете предложить?» «Всё».
        - Почти полная свобода, Алиана, - веско закончил Юрий.
        Почти…
        - Смена опекуна? Разве это возможно?
        - Я всё-таки юрист. И неплохой, смею надеяться, - он развернулся и вышел из аудитории.
        Сломанный, но не сломленный принц. Странная вышла беседа. Странная у меня жизнь.
        Тедди ждал за дверью, как и обещал. Ничего не спросил, никак не прокомментировал наш с Юрием разговор, только шутил. Особенно остро.
        Еще одна лекция. Обеденный перерыв. Теодор принес мне поднос, Ольга грустно ковыряла в тарелке.
        Юрий. Никки. Господин Николас. Красное марево и черная тьма. Где искать ответ?
        Я потерла виски.
        - Снеговичок, ты чего не ешь? Юрий отбил аппетит? - шутливо спросил меня Теодор.
        - Что-то в этом роде, - рассмеялась я.
        Библиотека? И что в ней смотреть?
        Храм? «Уважаемый священник, я периодически слышу голоса, не подскажете, что бы это могло быть?»
        В принципе…
        В принципе, голоса - это к психиатрам. Или к экзорцистам, так что мысль здравая.
        Криво усмехнулась. Нет уж, к исповеди я пока не готова. Этот глупый ритуал меня и в колледже раздражал. И не только меня. Лиззи тоже не понимала, как можно доверить самое сокровенное абсолютно чужому человеку, пусть и в рясе.
        То, что священник надевает черный балахон, не делает его святым. Мы не ходили на воскресные исповеди. Благо, никто не обязывал.
        Ральф может ничего не знать. И лучше бы это было именно так! Нормальная обычная жизнь.
        Обычная жизнь? У мага. Ну-ну.
        Никки. Неизвестно где. Можно, конечно, спросить у Кристоса его адрес. Да только если Холд-младший не захочет отвечать, никто его не заставит. Ему и Александр не указ.
        «Ты пока не готова это принять».
        Конечно, это я принять не готова. Зато готова принять в свои объятья твоего отца!
        Снова в венах загорелась кровь. Обещала ведь не думать об этом!
        - Ани? - удивленно сказала Ольга.
        Я рассеянно посмотрела на сокурсницу.
        - Ты посолила чай.
        - Задумалась, - отмахнулась я.
        Еще три пары, два зачета, которые я сдала скорее вопреки, чем благодаря своей голове.
        Библиотека…пожалуй, начну с неё.
        - Ани, ты меня пугаешь, - Теодор подал мне плащ.
        А как у него оказался мой номерок? Он, вроде бы, был у меня. Я пожала плечами, взяла вещи в руки. Оделась.
        - Не обращай внимания. У меня депрессия, - заявила я.
        - С чего бы это?
        Мы вышли из здания.
        Как же я хочу домой. Домой. В Эдинбург. Чтобы все было как раньше. Мама, папа, неразлучные Рэндольф и Ральф. Протекшая крыша, и мыши, атакующие подвал. Две куклы, перешитый из старых маминых платьев гардероб.
        И мой бесконечно прекрасный волшебный лес.
        Только нет больше Рэндольфа. И Ральф тоже здесь, как и я, целиком и полностью зависимый от господина маршала. Предложение Юрия не имеет никакого смысла.
        Не будет как раньше. От жизни не спрячешься в лесу.
        - Так ведь погода, - подняла глаза к небу. - Сплошные серые тучи. И никакого просвета.
        Посмотрела в смеющиеся глаза Теодора. На Ольгу, хихикающую рядом.
        Девочка, как же больно тебе будет. И как тошно мне прямо сейчас.
        - Вы идите, я в библиотеку хочу зайти.
        Зайти и остаться. До самого утра. Чтобы не возвращаться в пустую квартиру. Не вспоминать. И не ждать.
        Что если он вернется вновь?
        Я остановилась посреди толпы вечно спешащих куда-то студентов, отошла в сторону и присела на краешек длинной белой скамейки. Все разошлись, кто по корпусам, кто домой. И только две совсем юные девушки весело шептались на другом конце скамьи. Первокурсницы, наверное.
        «Почти как мы с Лиззи когда-то», - печально подумала я.
        Два года, как целая жизнь.
        «Пожалуйста, Алиана!» Поцелуй в ключицу. Злость в темных глазах. Красная сила, жадная клубящаяся тьма. Белый алтарь и вечно осенний лес.
        Я не хочу. Я панически боюсь идти в нашу квартиру. Не хочу.
        Серое небо. Серая земля. Нет больше красок, только черный холод вокруг.
        - Держи, это правда помогает, - одна из девушек протягивала мне большую конфету в полосатой обертке. - Завалила, да?
        В словах её было столько искреннего сочувствия, что я не смогла отказать. Взяла конфету. Краски вернулись в университетский двор.
        - Завалила, - печально вздохнула я и шмыгнула носом.
        - Не переживай, - выглянула из-за плеча подруги вторая девушка. - Мы вот тоже прямо сечас идем на пересдачу.
        - С конфетами, даже двойка слаще, - со знанием дела добавила её подруга. - Кушай, мы побежали!
        - Спасибо, - рассмеялась я. Развернула фантик, провожая девчонок взглядом.
        Конфета действительно была очень вкусной.
        Я смотрела на полосатую обертку и улыбалась. Зимнее солнце ненадолго выглянуло из-за серых туч. Короткий, но такой желанный просвет.
        Поднялась на ноги. Рассеянно посмотрела на здание библиотеки.
        Жаль, там нельзя ночевать. А в больнице? У Лиззи наверняка отдельная палата. Выделят они мне раскладушку? До госпиталя недалеко, и я обещала зайти.
        Обещала и не хочу идти.
        Горящий взгляд. Перевернутая форма с тестом. Рассыпанная малина на полу.
        Да и не с чем идти…
        Развернулась в обратную сторону. Страдаешь сам, заставь страдать других? Лиззи не виновата в том, что случилось вчера. Она ждет.
        Вышла с территории университета. Осмотрелась по сторонам, почти не удивляясь знакомому лицу. У меня не было сил удивляться. Дворецкий Холда стоял у дороги рядом с черным автомобилем, на котором всегда приезжал к нам.
        - Кристос! - подошла к нему. - Что вы здесь делаете?
        - Приехал сопроводить вас в больницу, - улыбнулся мужчина.
        - Как это кстати! - почти искренне обрадовалась я.
        Он открыл мне дверь. Я села на заднее сидение, половину которого занимал большой бумажный пакет и перевязанная лентой картонная коробка с эмблемой хорошо известной в столице кондитерской.
        Кристос устроился впереди. Обернулся ко мне.
        - Это вам, - показал он глазами на пакет и коробку.
        - Мне?
        - Господин Холд велел передать.
        Застучало сердце, комом встало в груди. Кристос тепло улыбался и терпеливо ждал, когда я загляну внутрь.
        Выдохнула. Ну не змею же он мне передал?
        Не змею. Нет.
        Малину. Много, очень много малины. И малиновый пирог.
        Глава 23.
        - Госпожа Алиана? Что такое, вам плохо? - обеспокоенно спросил меня Кристос.
        Кровь грохотала в ушах.
        Какое тонкое издевательство - отвезти Лиззи в больницу этот чертов пирог! Ягодами, вероятно, я её с ложечки должна буду кормить? Хотя, ложечки не прилагается, покормим руками! Угощайся, Элизабет! Пальцы мои оближи! А я буду смотреть тебе в глаза, и умирать от стыда.
        Скотина!
        Что он хотел сказать этим жестом? Напомнить о моей доступности? Удалось. Если бы взглядом можно было поджечь, картонная коробка наверняка бы дымилась, с такой ненавистью я на неё смотрела.
        Кухонный стол. Брошенная на пол старая форма. И моё «да» в ответ на бесстыдные ласки. Если он хотел унизить меня, у него получилось.
        Интересно, как бы этот пирог смотрелся на голове господина Холда? Восхитительно, смею представить!
        - Нет-нет, всё в порядке. Передайте господину Николасу мою благодарность.
        Он ведь этого хотел? Истерики? «Кристос, останови машину! Я швырну эту малину на проезжую часть!?»
        Нет. Я не стану позориться. Я отнесу Лиззи пирог и даже попробую. Я и ягоды эти съем, чего добру пропадать? Изумительное он придумал мне наказание. Затейник! Спасибо ему. Злость - отличное лекарство от постыдных желаний.
        - Очень люблю малину.
        «Любовь скоротечна», - говорил Тедди. Если бы я была влюблена, то моя любовь закончилась бы с последним куском этого пирога. Несварением, надо полагать.
        - Совсем забыл, - вдруг опомнился Кристос.
        - Да?
        - Ваш брат снова наказан. Его лишили выходных. Мне очень жаль, госпожа Алиана, но и Рождество он проведет в Академии.
        Снова я не встречусь с Ральфом! И Лиззи не оставит меня одну в Рождество, и Диана будет ждать на торжественный ужин. Обе задарят подарками, и любовью задарят обе.
        Сжала зубы. Посмотрела на пакет с малиной. А ягоды съем вместе с Дианой.
        - Не знаете, за что его наказали?
        - Этого мне господин Николас, к сожалению, не сообщил, - извинился мужчина. - Но я уточню, и расскажу вам.
        - Спасибо.
        Машина остановилась у госпиталя.
        - Я буду ждать вас на стоянке у главного входа, - Кристос подал мне перевязанную лентой коробку.
        Я кивнула и, перехватив чудный подарок господина Холда, вошла в больницу. Разделась, получила белый халат. Подошла к проходной, представилась и объяснила цель своего визита. Вежливая сестричка проводила меня в нужную палату. Лиззи смотрела свой любимый сериал и выглядела вполне счастливой.
        - Ты представляешь, он всё-таки женится на своей возлюбленной!
        - Кто? - рассмеялась я.
        - Граф, - отмахнулась подруга. - На главной героине. Она прачка.
        - Да… вот оно торжество любви над условностями! - я поставила коробку с пирогом на широкий подоконник.
        Помню этот вид. Моя палата была где-то рядом.
        - Что принесла?
        - Пирог. Это тебе отец передал.
        - Здорово. Он вчера заходил? Я просила его заскочить, если получится.
        - Зачем? - голос сел.
        - Передать, что я почти в полном порядке. Чтобы ты не волновалась, разумеется. Зачем же еще? А то, знаю я тебя, ты бы всю ночь не спала, придумывая себе всякие ужасы.
        - Да уж, - я всхлипнула, - я еще та фантазерка! - спрятала лицо в ладонях и тихо расхохоталась.
        Так вот зачем он приходил вчера! Переживал о моем душевном здоровье. Заботливый опекун!
        Ножа в палате не было, и я принялась аккуратно развязывать бант на коробке. Пальцы механически нащупывали узел, взгляд скользил по широкому проспекту.
        Несколько машин. Спешащие куда-то пешеходы. Курсанты. Медосмотр, наверное.
        - Ну что там опять стряслось? - недовольно сказала Лиззи.
        - Что? - не оборачиваясь, спросила я. Высоко, лиц военных не видно. Но один из них почему-то привлек мое внимание. Резким наклоном головы.
        Где я могла видеть этот жест, и почему это движение кажется мне красивым?
        - Да вот же, послушай! - эмоционально воскликнула подруга.
        Я развернулась к телевизору.
        «Вчера ночью в Южной Саксонии, на подконтрольной Империи территории, на крупнейшем нефтеперабатывающем заводе произошел взрыв. Последовавший за ним пожар парализовал работу предприятия».
        - Взрыв? Террористы?
        - Да разве ж они скажут, - отмахнулась Лиззи. - Но это очень, очень плохо.
        - Да чего уж хорошего во взрыве? - снова выглянула в окно. Курсанты ушли, и я разочарованно вздохнула. Жаль.
        - Конечно, взрыв на таком заводе, по факту - новая война. Помяни мое слово, отец уже выехал на место. И то, что об этом в новостях не сказано ни слова, подсказывает мне, что я абсолютно права.
        Пара дней туда, пара дней обратно. Если Лиззи права, есть шанс, что господин Холд не вернется к Рождеству.
        - Думаешь?
        - Конечно, это ведь деньги. Огромные деньги.
        - Думаешь, твой отец уехал из столицы? - я напряженно вглядывалась в экран телевизора.
        Господи, как это жутко, радоваться взрыву и возможной войне. А я - радуюсь.
        - Наверняка, - она пожала плечами. - Кстати! Не поверишь, кто ко мне заходил! Эдриан, помнишь его?
        Лиззи, ты ведь не ошибаешься. Никогда не ошибаешься. Как же ты могла так ошибиться во мне?
        - Конечно, помню. А что он здесь делал? Он вроде бы гражданский врач?
        - Помнишь, я показывала тебе его диссертацию? Так вот это закрытый проект военных. Поэтому он частый гость здесь.
        - Здорово, - улыбнулась я.
        - А теперь сядь, - Лиззи хлопнула по кровати.
        Я присела на краешек больничной койки.
        - Ани, что случилось? Мой отец обидел тебя?
        - С чего ты взяла?
        - Ты кривишься при одном его упоминании, даже сейчас.
        - Нет, - покачала головой. - Ральфа опять наказали, его даже на Рождество не отпустят, и теперь, если господин Николас уехал, у меня не осталось ни единого шанса увидеть брата. И когда ему дадут выходной - неизвестно.
        Лиззи кивнула, принимая моё объяснение. Печально вздохнула, сжала мою ладонь.
        Нет, он меня не обидел. Он раскрыл мне глаза, показал моё истинное я. И мне очень не понравилось увиденное.
        Я вернулась к окну и открыла коробку. Красная лента упала на подоконник. Сладкий аромат перебил запах лекарств. Красивый, очень красивый пирог, у меня вряд ли бы вышло что-то подобное.
        Громкий стук в дверь и бодрое «войдите» отвлекли меня от подарка Холда.
        - Я зашел попрощаться, Элизабет, - вошел в палату Эдриан, только смотрел он при этом почему-то на меня. Как будто знал, что Лиззи в палате не одна.
        - Здравствуйте, Алиана! - тепло улыбнулся мне мужчина.
        - Добрый день, господин Слоун. Рада вас видеть.
        Это не было правдой, я не испытывала никакой радости от этой встречи. Я видела в его глазах интерес, и это не казалось мне приятным. Врач, но и сын влиятельных родителей. Им тоже нужен Эдинбург?
        - Как вы, как ваше здоровье?
        - Значительно лучше, благодарю вас.
        Господин Николас был абсолютно прав тогда на балу. За каких-то несколько месяцев я научилась врать. Не слишком виртуозно, правда. Лиззи с первого взгляда меня раскусила, но я, определенно, делаю успехи.
        Бал. Танец с Александром, и приглашение Эдриана, о котором он тогда предпочел забыть.
        Я еще и злопамятна.
        Господин Слоун улыбался и рассматривал моё лицо. Молчаливая пауза затягивалась, Лиззи прыснула в кулачок. Я выгнула бровь. Мы не виделись почти восемь месяцев, а теперь он вдруг понял, как много потерял?
        - Я был счастлив снова видеть вас, Алиана. Не смею вам больше мешать, - кивнул он мне на прощанье и посмотрел с такой тоской, что мне захотелось поверить в его чувства.
        Наивная, наивная Ани.
        Почти так же смотрел вчера на тебя господин Холд. Ему тоже поверишь? Сжала зубы.
        Красное марево, клубящаяся тьма. Что я вижу? Диссертация Эдриана…
        Может быть, он знает ответ?
        - Вы торопитесь, господин Слоун, или еще какое-то время будете в госпитале? - аккуратно спросила я.
        Тоска в его взгляде сменилась яркой надеждой. Еще один превосходный актер?
        - У меня есть к вам несколько вопросов, не могли бы вы уделить мне пару минут?
        - Конечно. Я буду ждать вас в холле, - с готовностью ответил мужчина, вежливо поклонился Элизабет и оставил нас с подругой одних.
        - Будь осторожна, Ани. Не забывай, что ты Холд, - вздохнула Лиззи.
        Я снова присела к ней на кровать.
        - Ты ведь не обо мне сейчас, - взяла её за руку. Она опустила глаза.
        - Нет, не о тебе. Юрий попросил у отца моей руки.
        Вот так новость. Первый танец на Весеннем балу. Злость в глазах Александра, бледная Элизабет и крайне довольный собой Юрий. Танцевал с Лиззи, целовал меня. На ней женится, станет моим опекуном, тем самым оформив права на … любовницу?
        «Вы ведь необычная женщина, Алиана». Можно, наверное, даже втроем жить. Я ведь такая необычная. Нет, втроем в народе не поймут. Одна на день, вторая в ночь. Красота.
        Да…настоящий прекрасный принц.
        «Но вчера ведь вы виделись?» Что он знает, откуда знает? Наблюдал за Холдом, за мной? Или за нашей с Лиззи квартирой?
        - Господин Холд дал согласие?
        - Нет. И вряд ли его даст. Какая разница, кто, Ани? Я приму любое решение отца. Любое. Вот что действительно страшно.
        - Твой отец позволил тебе учиться, Лиззи. Есть шанс, что и выбор мужа он оставит за тобой. Ты только выбирай кого-то правильного.
        - Ты права, - она робко улыбнулась. - Проблема только в том, что тот, кого выбрала я, не торопится выбирать меня в ответ.
        Всё относительно, госпожа Холд. Иногда проблема - тот самый взаимный выбор.
        - Уже поздно, и Эдриан ждет. Иди, оставляй меня болеть в одиночестве.
        - Не в одиночестве. У тебя есть телевизор, - рассмеялась я, а потом взгляд мой остановился на подарке господина Холда. Мне больше не было смешно. - И малиновый пирог. Ты же будущий врач, знаешь, как полезна малина при простуде.
        Мы попрощались, я мельком посмотрела в окно, и уже взявшись за дверную ручку, озвучила тревожащий меня вопрос:
        - Скажи, Элизабет, кто-то мог наблюдать за нашими окнами из квартиры напротив?
        - Разумеется, Ана. Охрана. Квартира напротив тоже принадлежит отцу.
        - Хорошо, - я улыбнулась и вышла за дверь.
        Тоже принадлежит отцу. Как и наша квартира, как и Лиззи, как и я.
        Эдриан ждал меня в холле на небольшом диване для посетителей и задумчиво смотрел перед собой. Хлопнула дверь, он обернулся на звук, поднялся с дивана и подал мне руку.
        - Уже всё? - улыбнулся Слоун.
        - Всё, - подтвердила я.
        Охрана могла что-то видеть? Были ли закрыты шторы вчера на кухне? Я не помню… Вспышки напротив, блики от уличного фонаря или фотокамеры? Но зачем Холду наши фотографии?
        - Вас устроит мой кабинет?
        - Конечно.
        Мы прошли прямо по коридору мимо дежурного медицинского поста. Одна из сестричек заполняла какой-то журнал, вторая читала газету и громко охала, а третья стоя пила чай и заглядывала коллеге через плечо.
        - Жуть-то какая!
        - Да, страшное место этот Эдинбург.
        Я дернула плечом. Опять сплетни?
        Кабинет Слоуна был совсем рядом. Небольшое светлое помещение, широкий стол, стеллажи, кушетка и какое-то оборудование. Эдриан усадил меня на стул для посетителей и занял свое место.
        - У меня есть кофе, но предлагать вам эту бурду мне откровенно стыдно, - печально заметил он.
        Я рассмеялась.
        - Не расстраивайтесь, господин Слоун, кофе я выпью в кафе.
        - В том то и проблема, что больше шанса угостить вас кофе, мне может уже не представится. У вас очень строгий опекун, Алиана.
        Я нахмурилась.
        - Что вы имеете в виду?
        - Господин Холд запретил мне отвлекать вас от учебы, - улыбнулся мужчина.
        - Когда?
        - Всегда, - серьезно ответил он. - Это мои проблемы, Ана, не ваши. Что вы хотели узнать?
        Я посмотрела в окно, собираясь с мыслями. Как сформулировать вопрос? Что он обо мне подумает? Какой диагноз поставит? Выдохнула, а потом решилась:
        - Скажите, Эдриан, как люди обнаруживают свои способности? Чувствуют их, может быть, видят? Что они видят?
        Он взял в руки шариковую ручку, прокрутил её между пальцами, задумчиво на меня посмотрел.
        - Объясните, что вы имеете ввиду, и я попробую ответить.
        Я вытерла вспотевшие ладони о больничный халат.
        - Имеет ли магия цвет? Черный, красный, зеленый?
        - У меня нет такой информации, - он зажал ручку в кулаке. - Одаренных мало, очень мало. Известные мне видят мир так же как все. То, что мы называем магией, лишь энергия, недоступная нам с вами, но доступная им. К примеру, ваш брат способен преобразовывать её в электричество, а целитель использует, чтобы лечить.
        - Вы знакомы с Ральфом? - обрадовалась я.
        - Знаком, и даже видел его сегодня. Он проходил тесты.
        Я расстроенно вздохнула. Если бы я только знала, что он будет в госпитале!
        - Как он? Он в порядке?
        - Если не считать фингала, то да, в порядке, - с улыбкой подтвердил Слоун.
        - Фингала?! Опять подрался! - покачала я головой.
        Теперь понятно, за что его наказали! Неужели нельзя было удержаться от вредительства хотя бы перед Рождеством? Или его намеренно провоцировали? И явно несколько человек. Потому что мне сложно представить кого-то одного настолько безумного, чтобы самому лезть к вспыльчивому и драчливому магу.
        - Это в большей степени вина его дара, а не его самого, - заметил Эдриан. - Так называемый откат, обратная сторона магии. Несмотря на то, что мы зовем магов одаренными, несмотря на все их преимущества перед простыми людьми, дар - отнюдь не благо.
        - Хорошо, я не буду слишком сильно его ругать.
        Эдриан тихо рассмеялся, подался ко мне. Взял в руки мою ладонь и, заглянув мне в глаза, спросил:
        - Что вы видите, Алиана? Какого цвета магия?
        Наивная, наивная Ани. Строгий опекун запрещает влюбленному врачу видеться с тобой. Но если ты маг, это меняет дело. Для диссертации ведь старается, на благо имперской армии!
        - Вы можете мне довериться, - ласково сказал мужчина.
        Довериться? Я солнечно улыбнулась, меня трясло от ярости.
        Довериться кому? Человеку, которого я вижу третий раз в жизни? Я не могу обнять родителей, я не могу встретиться с братом, я не могу ничего рассказать единственной подруге. Я даже себе доверять не могу!
        Ключик от сейфа с большими деньгами. Не человек, вещь, которую можно забрать, когда вздумается! Ни семьи, ни имени, и некрасивая страсть вместо любви.
        Ради чего?
        В сером мире было холодно и пусто. Я аккуратно высвободила свою ладонь.
        - Мне жаль вас разочаровывать, Эдриан. Но я говорила не о себе. Это не моя тайна.
        Красная капля упала на стол. Я моргнула, возвращая себе привычное зрение.
        - Простите, - извинился Эдриан, достал из кармана платок, приложил его к носу и закинул голову вверх. - Переутомление.
        - Мне пора, - поднялась с места. - Нет-нет, сидите, отдыхайте, Эдриан, я дойду сама.
        Он попытался возразить, но кровотечение не останавливалось. Белый платок намок и весь окрасился красным.
        - Попрошу сестричек принести вам бинт, - вежливо сообщила я и вышла из кабинета
        Доверие. Непозволительная роскошь.
        Сообщила дежурной сестре о проблеме Эдриана, вызвала кнопкой лифт и спустилась вниз.
        - Домой, - села в машину, задумчиво уставилась в окно.
        Конечно, Слоун правильно истолковал мой интерес. Трудно было не догадаться. И не было в его вопросе ничего страшного, мой брат - маг, живет и не скрывается. Но Ральф управляет электричеством, Никки умеет лечить, а в моем активе лишь голоса и видения. Не слишком похоже на магию, зато очень похоже на бред.
        Вы ничего не потеряли без моей правды, господин Слоун.
        Давно стемнело, на опустевших улицах дежурил патруль.
        Кристос отвез меня домой, проводил до двери, отдал мне пакет малиной. Я закрылась изнутри, убрала ягоды в холодильник, оглядела кухню и не придумала ничего лучше, чем спустить вниз по лестнице стул и подпереть им ручку.
        Вдруг Лиззи ошиблась, вдруг Холд никуда не уехал?
        Смешно. Можно подумать, его удержит стул.
        Заперла спальню, проделала то же самое и со своей дверью. Да…это, бесспорно, так себе баррикада. Но лучше чем ничего!
        Он не пришел. Я не спала всю ночь. Сидела на подоконнике и смотрела на пустую улицу. А утром, когда шпиль императорского дворца пронзил низкое зимнее солнце, я спустилась на кухню. Заварила кофе и достала подарок господина Холда из холодильника.
        Я не смогла попробовать тот злосчастный пирог. Духа не хватило делать это при Лиззи. Но сейчас я одна, и хочу узнать, не изменился ли сладкий малиновый вкус.
        Положила особенно крупную ягоду себе на ладонь, закрыла глаза и поднесла ко рту.
        Нет. Малина не стала горчить, впрочем, возможно. Я не понимала вкуса, я снова чувствовала его губы на своих губах. Жар горячих рук, тяжесть мужского тела и дикое сожаление от того, что ничего этого на самом деле нет.
        Не сдержала стон, а потом выкинула в мусор всю эту чертову малину.
        Ненавижу. Не его, я себя ненавижу.
        Глава 24
        В бессонной ночи был существенный плюс. К перерыву я так хотела спать, что уже ни о чем не переживала. Тедди своими шутками напоминал муху, из тех, что летом мешают уснуть на жаре. С другой стороны, если бы не он, я отключилась бы прямо на лекции. На зачетной неделе совсем уж наглость.
        - Держи! - Тедди поставил передо мной кружку с горячим кофе. Я зевнула, рассеянно посмотрела вокруг. Ольга сидела напротив, встретилась со мной взглядом, вздрогнула и отвернулась.
        - Скажи мне, Алиана, что ты делала ночью? Стихи сочиняла? - со смешком спросил Теодор.
        - Нет, думала, - серьезно ответила я. - Оказалось, это очень увлекательное занятие.
        Тедди расхохотался.
        - Читали? - Сюзи положила на стол газету, выдвинула стул и присела рядом со мной.
        - Опять кого-то взорвали? - отпила кофе. Ни черта не помогает, всё равно хочется спать.
        - Нет, никого не взорвали. Опять на севере кровавый катаклизм. На этот раз крупномасштабный. Осенью у поселка кровь шла носом, прошлой ночью кровавыми слезами умылся целый городок. Автор статьи видит в этом второе предзнаменование грядущего апокалипсиса.
        - А что за газета? - я поморщилась.
        - Приличная вроде бы газета, - Сюзи пожала плечами.
        Громко прозвенел звонок. Я поднялась с места, пытаясь ухватить какую-то неприятную догадку за хвост.
        - Ани, не спи! - Тедди дернул меня за волосы. Ольга бросила на нас тяжелый взгляд.
        Преподаватель задерживался, студенты галдели, у меня заболела голова. Я вышла из коридора на лестницу, спустилась на один пролет вниз и устроилась на широком подоконнике. Подожду здесь. Прикрыла глаза. Как только шум в коридоре затихнет, надо будет идти. Кто-то сел рядом. Из последних сил открыла глаза. Теодор.
        - Иди ко мне, - сделал он приглашающий жест и подставил мне свое плечо. Я придвинулась ближе, положила на него голову. И темнота. Вероятно, я все-таки уснула.
        - Снеговичок?
        - М? - я зевнула.
        - Лекции закончились десять минут назад.
        - Как закончились? А философия? - я села и потерла глаза.
        - Философию ты проспала, - рассмеялся Теодор. - Ты такая смешная со сна, - он протянул руку к моему лицу.
        Я отстранилась и сама поправила выбившиеся из прически волосы.
        - Проспала, так проспала, - выглянула в окно. - Все равно у нас зачет автоматом.
        На улице снова шел дождь. По набережной бежали студенты. Никакого настроения, а ведь праздник через несколько дней. Впервые я не хочу Рождества. Я его боюсь.
        На улице дежурил патруль. Этот был из курсантов. Интересно, как долго еще продлится военное положение? Волнений нет, в столице давно спокойно. Юрий задал правильный вопрос. Чего ждет господин Холд?
        - Вот и я так подумал. Проводить тебя домой?
        - Нет. Я в библиотеку, - не оборачиваясь, ответила я.
        За окном был привычный тихий зимний пейзаж, ничего необычного. Но я всматривалась в шумную толпу, пытаясь что-то найти. Важное, настолько важное, что сердце грозило вот-вот выпрыгнуть из груди.
        Один из военных поднял голову и посмотрел в нашу сторону, зло мотнул головой. Отвернулся. Я пальцами вцепилась в подоконник. Почему он недоволен? Почему я хочу поймать его взгляд?
        - … с тобой?
        - Прости, Тедди, мне надо идти, - пробормотала я и побежала по лестнице вниз.
        Получила вещи, накинула плащ, вылетела на улицу и застыла под холодным мелким дождем. Что я делаю? Куда бегу? Зачем?
        Ночью надо спать. Иначе спать будешь днем. И грезить наяву.
        - Госпожа Алиана!
        Я обернулась на голос. Знакомый охранник, я видела его несколько раз.
        - Да, что такое?
        - Господин Холд распорядился забирать вас после занятий.
        - Зачем?
        - Для вашей безопасности.
        - Что-то случилось? Это надолго?
        - Думаю, вам следует спросить это у него самого.
        В столице тихо. Пока тихо. Но я не вижу дальше собственного носа, а Холд ничего не делает просто так. Мне грозит опасность? Какого рода?
        Похитить меня, что ли, хотят?
        Я задумчиво посмотрела на сумку в своих руках. Приглашение на ужин во дворец всё еще лежало внутри. Заманчивое предложение Юрия… Господин маршал опасается, что прямо у него из-под носа нагло уводят трофей?
        Похоже на то. Потому что больше причин для этого распоряжения нет. Разве что он вдруг приревновал меня к Теодору. Хмыкнула себе под нос. Да ты шутница, Ана! Еще придумай, что он влюбился.
        Пожалуй, даже я не настолько наивна.
        - Да, вы правы, - я потерла виски. - Только мне нужно в библиотеку.
        Мужчина нахмурился, но я не стала ждать возражений, поудобнее перехватила длинный ремень сумки и уверенно шагнула в нужную сторону.
        - Я буду ждать вас в машине! - крикнул он мне вслед. - Не задерживайтесь, господин маршал будет недоволен!
        Я ускорила шаг.
        Маршал будет недоволен? Какая трагедия!
        А не слишком ли это похоже на домашний арест? Ни кафе после занятий, ни прогулок. И Теодору больше не придется провожать меня домой.
        «Ваш хозяин держит вас на коротком поводке». Сжала зубы. О, да! И прямо сейчас затягивает ошейник еще сильнее!
        В читальном зале было душно и шумно. Не храм знаний, а пчелиный улей. Короткий сон не помог, я чувствовала себя разбитой, голова гудела.
        Сведений об Эдинбурге было до обидного мало, и это более чем странно. Империю не интересует наш лес? Империя оградила лес от ненужного внимания? Или империя оградила себя от леса?
        И только цикл лекций о шизофрении, который я прихватила в довесок, оказался полезен. Голоса - самый частый признак этой болезни.
        Буйнопомешанная наследница Эдинбурга. Звучит не очень. И всё же этот вариант не стоит сбрасывать со счетов. Интересно, господин Николас обрадуется моему диагнозу? Запрет в больнице, будет навещать?
        «Хотите попробовать?» «До боли хочу». Волна жара по телу, вкус малины на губах.
        Тихо рассмеялась. Шизофрения, говорите? Исключительно из-за Холда. Эротический подвид!
        Моя боль - наказание, но не за порочные мысли. Наказание за мой отказ.
        И усилившийся контроль, это тоже наказание. Господин Холд знает в них толк!
        Я потерла уставшие глаза и поднялась из-за стола. Подошла к окну, хищно выглядывая сама не знаю кого. На улице стемнело. На набережной все еще дежурил патруль. Да. Ночью нужно спать. Никакого желания бежать, и разглядывать военных не было. Даже жаль.
        Интересно, каково это, когда ты нужен просто потому, что существуешь? Без Эдинбурга и странных наследий, без громкой фамилии, без дорогих вещей?
        Потому что ты - это ты. Со всеми своими страхами и слабостями.
        Здорово, наверное?
        Может быть, простой патрульный смог бы мне это показать? Господи, о чем я только думаю?
        Скрипнула тяжелая библиотечная дверь. Я вышла на улицу.
        Мало мне военных? Холда мало?
        Алый порез, соленая сила на языке. Сброшенная на пол одежда, сияющий камень под моей спиной.
        Это ведь наши сказки! Страшные сказки, которые рассказывала нам старая няня, чтобы трое излишне активных детишек скорее укладывались спать.
        Демон, способный убить одним своим взглядом. Демон, рядом с которым люди истекали кровью, убивали друг друга и сходили с ума. Демон, имя которому - Война.
        Наш героический прадед убил демона в Эдинбургском лесу. Тело его окаменело, а кровь окрасила лес. Судя по девизу в нашей усыпальнице, крови было много. В легенде было "Окаменевшее тело демона". Мой прадед убил тело демона… Тело. Только тело?
        Может быть, было что-то еще? Его суть?
        Демон - это дух Эдинбурга? Тогда причем тут Холд?
        Никки, рукой закрывающийся от солнца на мостках у пруда. «В Эдинбурге живет смерть. Смерть вашей семьи», «У леса есть хозяева - это вы».
        «Демона кровь красна».
        Холд - демон? Ага, демон - искуситель, а еще моя смерть. От стыда, надо полагать. Господи, бред-то какой!
        В моих видениях бездна была в глазах Рэндольфа. В сером мире - бездна в моих венах и на моих руках.
        Демон во мне? Не зря я вспоминала экзорцистов? Какой, к черту, демон?! Демон, заставляющий меня желать женатого мужчину. Больше-то он себя ни в чем не проявляет. Молодец, нашла себе оправдание!
        «Лиззи, я немного согрешила с твоим отцом, но ты не волнуйся, не до конца. И вообще, это не я, это меня демон подбивал!»
        «А почему не до конца согрешила?»
        «Потому что в самый ответственный момент демон почему-то передумал».
        - Ана, подожди! - кто-то взял меня за локоть. Не больно, но неприятно. Синяки еще не сошли, многострадальная рука.
        Я остановилась, с удивлением посмотрела на Ольгу. Лекции давно закончились, почему она всё еще здесь? Дополнительная консультация? Не припомню такого.
        - Да? - забрала руку, потерла больное место.
        Мы стояли почти у самых ворот. За высокой решеткой видна была темная река, шумела набережная, ярко подсвеченная фонарями. Лекции давно закончились, редкие студенты выходили с территории университета и сливались в один поток с вечно спешащими пешеходами. За несколько месяцев жизни в столице, даже я приобрела привычку быстро ходить.
        Скоро комендантский час.
        - Я видела вас! - гневно бросила Ольга.
        - Кого? - недоуменно переспросила я.
        Ольга скривилась, зло усмехнулась, посмотрела мне в глаза. Боль и ненависть, вот что я увидела в её взгляде.
        - Тебя и Теодора! Ты засыпаешь у него на плече, а он прогуливает лекции, чтобы тебя не разбудить!
        Я выгнула бровь.
        - Он заботливый друг.
        - Да, очень заботливый друг. И любовник прекрасный, я убедилась в этом два дня назад! - она задрала подбородок и с вызовом взглянула на меня.
        Любовник? Два дня назад?
        В тот вечер, когда Тедди заставил её признаться в своих чувствах, когда он озвучил свою идею с нашей помолвкой. Он впервые за все это время провожал не меня, а её. Проводил. А наутро обещал стать мне хорошим мужем…
        - А потом он опоздал на лекции, потому что ждал тебя! Ждал, чтобы поцеловать! Я ведь всегда сижу у окна, Алиана!
        Горячие губы Холда, стеклянный поцелуй Теодора. Сравнила? Сравнила, не думая о том, сколько боли это может кому-то причинить.
        А он думал? Что думал Теодор? Любовь скоротечна! Что же это за любовь?
        Ветер взметнул её волосы, они черными змеями упали ей на лицо. Ольга резко откинула их покрасневшими пальцами. Её всю трясло.
        Сколько она ждала меня?
        - За что вы так со мной, Алиана?! Зачем?! Это какая-то игра?! Холд и Дарем! Небожителям, наверное, очень скучно наверху? Почему бы не развлечься за счет одной глупой студентки!
        Небожители? Холд и Дарем? Если бы ты только знала, как больно мне там, наверху! Снова у меня заболела голова, я потерла виски и сглотнула горечь во рту.
        - Ты ему подходишь, такая же гнилая насквозь! - выплюнула она мне в лицо. - Несчастная сирота, обманом пробравшаяся в чужую семью! Это ведь как нужно было дружить, чтобы тебя удочерил сам Холд? Или ты не только с его дочерью дружила, Ана? Я ведь видела тебя на балу!
        Ты хотела искренности, Алиана? Вот она! Так думает обо мне Ольга, так думали обо мне при дворе!
        - И что ты видела? - со злым предвкушением уточнила я.
        Говори, Ольга, договаривай! Мне очень интересно.
        - Как смотрел на тебя маршал и слепец бы заметил, - брезгливо скривилась она.
        Что ты знаешь обо мне, обиженная девочка? Кто дал тебе право меня судить?
        У меня потемнело в глазах. Я сощурилась, пытаясь разобрать в темном пятне напротив женский силуэт.
        - Какой догадливый слепец, - моргнула, глаза слезились, но я снова начала видеть. - Что же он не догадался проверить, как смотрит на меня Теодор?
        Она закаменела, а затем замахнулась и ударила меня по лицу.
        Я дотронулась до горящей щеки. Вот она - справедливость!
        Кому-то нужны деньги, кому-то влияние. Кому-то жертва, которой сейчас оказалась ты!
        Я не буду больше наивной, и не буду девочкой для битья.
        Темная тягучая ярость, неконтролируемая злость. В сером мире не было красок, только холодная черная тьма. Нет тепла, нет чувств, и нет сожалений.
        Человек? Слабый человек посмел ударить меня?
        Это же просто смешно!
        Тебе больно, девочка? О, нет, ты еще не знаешь, что такое боль. Но я тебе покажу!
        Тьма ласковой кошкой подкралась к Ольге. Она упала передо мной на колени, схватилась за голову. Красные капли яркими всполохами расцвечивали темноту. Мало, ничтожно малое наказание за пощечину! Может быть, забрать её жизнь?
        Что?
        Я мотнула головой.
        Ольга стонала у моих ног и держалась за голову, всё лицо и руки её были в крови.
        - Ольга? - у меня задрожали руки. - Помогите! Кто-нибудь вызовите скорую!
        Это я? Это действительно сделала я?
        - Что такое, что случилось? - нас окружили люди.
        Я? Холодный бесцветный мир. Гулко бьющиеся сердца. Красная кровь.
        «Никогда не думал, что женщину может заинтересовать война. Но вы ведь не обычная женщина, Алиана».
        Болью взорвалась голова.
        - Черт возьми, откуда кровь?!
        Я моргнула. Студент, подбежавший к нам на помощь, зажимал платком нос.
        Это я. Господи, это всё я!
        Манящая красная сила, капли крови на губах. "Кровавый катаклизм" на границе с Эдинбургом. Первый раз в ночь протестов, когда я чуть было не убила Лиззи.
        Смуглые пальцы на белой коже, довольная черная тьма… и два дня назад!
        «Ты нужна мне, Алиана!» Так вот зачем я нужна!
        - И у меня! Что происходит?! - крикнул кто-то еще.
        И Эдриан. Вчера.
        Тьма молчит. Я не слышу больше чужих голосов. Потому что нет никакого «никто». Есть только я.
        Я.
        Кто-то мешком рухнул на землю. Кто-то кричал.
        Нет… Господи, пожалуйста, нет!
        Я сорвалась с места, не глядя побежала куда-то вперед. Столкнулась с девушкой, снова откуда-то брызнула кровь.
        Люди, везде люди, везде алая кровь! И холодно. Холодно. Так холодно вокруг! Легкие горели огнем, нечем было дышать.
        Страшно жить с подрастающим монстром! Отдать чудовище тому, кто сможет им воспользоваться - единственно верное решение.
        Даже родители… Даже они!
        Угол здания, какой-то сквер. Мигнул свет, частое явление этой зимой, а затем погас. Обе реальности погрузились во тьму, и я не понимала, в которой пребывала сейчас.
        Нет воздуха, и бежать тоже некуда.
        Не нужно искать демона, понимание уже стучится в виски. Это от него я бегу! Только разве можно убежать от себя?
        Красная сила рванула мне навстречу, обвила тело, согрела своим огнем. Сильные руки прижали к груди.
        Нет! Я не хочу! Не хочу знать, не хочу видеть кровавую силу, и Холда видеть не хочу! Слезы текли по моим щекам, я бестолково молотила по нему руками, но он не разжимал объятий, смиренно принимал удары и что-то монотонно повторял.
        - Тихо. Это всего лишь я, Алиана. Тихо, - наконец услышала я.
        - Никки! - я всхлипнула.
        - Я рядом, - вновь повторил он, а я изо всех сил вцепилась в его спину, носом уткнулась в теплую шею, вдыхая его запах, губами слушая ровный пульс. Затихая и успокаиваясь от его близости, вжимаясь в его тело, чтобы спрятаться от жестокого мира вокруг.
        Темно, нет света. На низком зимнем небе не видно звезд. Но мне не страшно не видеть. Там, за его спиной, нет ничего красивого. Только ложь, предательство и боль.
        Я глубоко вдохнула, Никки погладил меня по волосам.
        Жаль, что нельзя провести в твоих руках вечность, юный господин Холд.
        - Знаешь, Ани, это так странно ошибаться. Больно, - тихо сказал он, щекоча мое ухо губами.
        - Знаю. Очень больно, - шмыгнула я носом. - Но разве с тобой это возможно?
        Никки хмыкнул, а я вдруг поняла, что стою на носочках, он фактически держит меня на руках. Мне пришлось отстраниться, это казалось маленькой смертью, так страшно было его отпускать.
        Он наклонился ко мне, руками обхватил мое лицо, лбом прижался к моему лбу и ответил:
        - Оказалось, возможно. Я позволил тебе ошибиться, но ошибся сам.
        Он опять говорил в своей излюбленной манере. От меня, как всегда, ускользал смысл его слов, но сейчас это совсем не раздражало, наоборот, еще больше успокаивало меня.
        Я знаю, почему на небе нет ни одной звезды. Космос не где-то там, над головой, он прямо здесь, в темных глазах напротив.
        Он всё понимает, ему миллиарды лет.
        - Ты ведь об этом умолчал летом, Никки? Это правда? Я - и есть демон?
        - Правды не существует, - он погладил меня по щеке, избавляя от жара пощечины. - Демон - человеческое, а значит, ошибочное определение.
        Я прижалась к его руке.
        - Мне страшно, Никки.
        - Не бойся, - он губами коснулся моего лба. - Демон ты или нет, не имеет никакого значения. Ведь ты - это ты. И я - твой.
        Конец.