Сохранить .
Проклятый дар Ирина Зволинская
        Если в тебе сокрыта сокрушительная сила, а силой этой жаждут обладать хозяева мира, если в погоне за властью они играют с огнем… как не сгореть в чужой войне? Может быть, довериться одному из игроков?
        Или его любовь - это тоже часть игры?
        Ирина Зволинская
        Проклятый дар
        Если в тебе сокрыта сокрушительная сила, а силой этой жаждут обладать хозяева мира, если в погоне за властью они играют с огнем… как не сгореть в чужой войне? Может быть, довериться одному из игроков?
        Или его любовь - это тоже часть игры?
        Глава 1
        Боксерская груша раскачивалась под потолком. Занятие по физической подготовке давно закончилось, но он продолжал исступленно молотить по снаряду кулаками. В спортивном зале было пусто и тихо, только натужно скрипели звенья железной цепи, которой грушу крепили к потолку, да слышно было тяжелое прерывистое дыхание боксирующего.
        - Твою бы энергию, да в мирное русло, Ральф, - лениво заметил темноволосый юноша и мотнул головой, будто сбрасывая вечно лезущие в глаза волосы. Забавное движение, особенно с учетом того, что носил этот юноша короткую стрижку. Как и все курсанты военной академии, как и его светловолосый собеседник.
        - Лучше я побью грушу, чем тебя, например, - сверкнул белыми зубами боксер, посмотрел в сторону говорившего и от всей души лупанул по груше. - Хотя … давай-ка, поднимай свой зад с мата!
        - Меня? - тихо рассмеялся его собеседник. - А руки лишиться не боишься, господин задира? - выгнул он темную бровь.
        - За всё в жизни надо платить, - равнодушно пожал плечами Ральф, утер пот со лба и обхватил снаряд двумя руками.
        - Я в душ, - бросил ему брюнет и одним текучим движением поднялся на ноги.
        - Трусишь, Ник? - подначил его сокурсник.
        - Если это сделает тебя счастливым, - на ходу улыбнулся юноша.
        - Какой же ты сноб! - Ральф покачал головой, стянул боксерские перчатки и отправился за соседом.
        Преподаватели, определенно, знали что делали, когда селили вместе двоих настолько непохожих молодых людей. Огонь и лед прекрасно уравновешивали друг друга. Забавно только, что льдом в этой команде был вовсе не блондин.
        В тот памятный день комендант общежития заявился на пороге его, Ральфа, спальни, чтобы с мерзкой улыбочкой сообщить, что теперь у него появился сосед.
        «Это где им удалось найти столь отчаянного курсанта, смертник он, что ли?» - подумал Ральф глядя на молчаливого и очень юного, а главное, жутко смазливого … соседа?
        Что он, нянька? Не будет он подтирать этому молокососу сопли! Хотя сопли-то ерунда, засмеют ведь! Как пить дать, парочкой звать начнут и спрашивать, когда свадьба! Впрочем, а пусть зовут! Отличный повод размяться.
        Ральф задумчиво потер подбородок и ухмыльнулся воспоминанию. Не стоило ему называть Ника девочкой. В челюсть он схлопотал заслуженно.
        Тогда он и представить себе не мог, что этот «смазливый малолетка» окажется настолько силен.
        - Что там с комиссией? - Ральф бросил перчатки в свой шкафчик, критически оглядел творившийся внутри бардак, в сотый раз подумал, что надо бы навести, наконец, в нем порядок, не как у Ника, конечно, но хотя бы мусор выбросить, и захлопнул железную дверцу.
        Потом как-нибудь!
        - Приехали, - Ник стащил футболку, снял спортивные шорты и, ничуть не стесняясь наготы, шагнул в сторону душевой.
        А чего тут стесняться, в казарме баб не водилось.
        Жаль.
        Ральф подошел к стеллажу с чистыми полотенцами. Поморщился. После занятий им опять тащить грязное белье в прачечную старших курсов. Зря он тогда не извинился сразу. Фамильная черта, что поделать. И мама, и брат, даже их любимая нежная сестренка, и то отличалась упрямством. Говорят, их великий прадед, знаменитый Эдинг был именно таким. Ну а как бы он иначе победил демона и прославился в веках?
        И всё же не стоило ему тогда применять магию, глядишь, и корпус бы уцелел, ну или хотя бы прачечная.
        - И чего им надо перед Рождеством, еще и в субботу? - задумчиво пробурчал Ральф. Рядом с аккуратно сложенными вещами соседа оказались скомканные шорты и такая же мятая майка.
        Ну всё равно ж стирать, зачем складывать?
        Задержаться в зале стоило хотя бы ради пустой душевой. Ральф открыл винт с водой, зашипел, когда на разгоряченное тело упали холодные капли, черт бы побрал эту армию, а потом с наслаждением подставил лицо под тугую струю воды.
        Не хотел ведь ехать, мать настояла. «Что тебе здесь делать, милый! Езжай в столицу и за сестрой приглядишь!» Он бы с радостью за ней приглядел, да только учеба в военной академии не предполагала свободы. Они виделись всего-то дважды. И оба раза Алиана не выглядела счастливой.
        Кому нужна эта столица? Лучше бы они остались дома. Может быть, и Рэндольф был жив…
        Сердце сжало холодной тоской, он давно привык к этой боли. Лишиться близнеца - потерять часть себя, и сам того не желая, он ежедневно проживал эту потерю. Зеркала стали ему наказанием - они отражали погибшего брата.
        - Слушай, Бонк, - услышал он сквозь шум воды, повернул голову и посмотрел на Ника. Тот стоял через несколько высоких кранов от него, в руках его был кусок мыла, а в глазах какая-то мысль, и будь он проклят, если мысль этого чокнутого на всю голову гения, не касается его - Ральфа.
        - Чего тебе, Фостер? - вышло немного обреченно.
        - Ты же маг!
        - Ну вроде как, - Ральф с опаской намылил голову.
        - Воду-то нагрей!
        - Попробовать можно, - он кивнул. - Но если ты окочуришься от удара током - я не виноват.
        - Со смертью я договорюсь, - отмахнулся Ник. - А вот мерзнуть надоело.
        - Посмотрите какая фифа! - широко улыбнулся Ральф, показав ямочки на щеках. В душевой мигнул свет, синие глаза сверкнули неоном. Фостер тихо засмеялся от удовольствия - теплая вода ласкала уставшее после долгой тренировки тело, но удовольствие это было не слишком длительным. Маг устал, потерял контроль и лишил здание электричества.
        - Упс, - развел он руками.
        - Всё равно, это того стоило! - заявил Фостер.
        Ральф с видимым усилием вновь заставил ток бежать по проводам и покачал головой. Всякий раз одно и то же, Ник младше на три с лишним года, но именно он снова подначивает его на очередную авантюру.
        Ему же еще ни разу не удалось вывести соседа из себя, если не считать того «девчонка» при первом знакомстве.
        Хорошо хоть парнем он был честным, всегда вступался за друга перед преподавателями, а потому наказывали их непременно двоих. Двоим-то веселее картошку чистить.
        - Жду тебя в раздевалке, - бросил ему Ник, на ходу вытираясь прихваченным заранее полотенцем.
        Ральф кивнул скорее себе, чем соседу, развернулся к зеркальной стене (какой идиот это придумал, ладно у раковин, тут-то зачем?) и прикрыл веки.
        Обращение к дару выматывало его, прохладный душ был как нельзя кстати.
        Он выключил воду, постоял, чувствуя, как бегут куда-то вниз студеные капли, а потом взглянул своему двойнику в глаза.
        Высокий, плечистый и светловолосый. Прямой нос, высокий лоб, мамина улыбка, отцовские ямочки на щеках, только вместо синих глаз - клубящаяся тьма.
        - Здравствуй, Рэн, - шепнул отражению Ральф. - Мы ведь не виделись с утра.
        Печальная улыбка - ответ.
        Надо идти, они и так задержались в спортивном зале. Не опоздать бы на обед, потом музыка. И зачем им музыка? Ему повезло, он бренчал на рояле, а были и те, кто в отсутствии навыков игры на музыкальных инструментах вынуждены были петь.
        Офицеры - хористы, твою налево! Презрительности на его физиономии мог бы сейчас и Ник позавидовать, вот уж кто одним движением брови ставил на место весь курс.
        Впрочем, дело было не в мимике. Никто не хотел дразнить одаренного, Фостер умел не только лечить. Жизнь и смерть - две стороны одной медали. Целитель не просто знает, как убить, он, как никто другой, способен сделать эту смерть мучительной и очень долгой. Ник знал о боли всё и не боялся демонстрировать свои знания.
        Юный Фостер применил силу всего лишь раз. Впечатлились все, даже Ральф. Больше никто не называл Ника малолеткой. А ведь справедливо звали! В академию принимали с восемнадцати лет, Фостеру не было и шестнадцати. Но и здесь после диких криков курсанта, посмевшего задеть целителя, вопросов больше не возникало. Живое оружие, разумеется, необходимо растить, обучить и держать под присмотром.
        Ральф криво усмехнулся. Его самого зачислили в академию с точно такой же целью.
        Он подхватил ослепительно белое полотенце с хромированного настенного крючка. Лучшее, без лишней скромности, военное учебное заведение империи было лучшим не только по качеству образования, но и в плане бытовом. И финансирование у них было лучшим, проверка, надо полагать, именно за этим и пришла. Убедиться, что все расходуется именно так, как заявлено в отчетности.
        Музыка… музыка. Нельзя сказать, что предмет так уж сильно раздражал. Его вела очаровательная старушенция, и старушенцию эту хотелось порадовать перед Рождеством. Что она там просила, номер на концерт?
        И чего он придирается к учебной программе? Лучшей, между прочим, программе. Может быть, музыка введена преподавателями неспроста? Пойдет такая колонна в наступление, инструментики с собой возьмет. Ральф заиграет патриотическую мелодию, Ник, а что Ник? Этот на всём играет, но рояль занят, значит, пусть на скрипочке запилиликает. Кто на чем, в общем, а большая часть петь станет - враги разбегутся! Это же оружие массового поражения, особенно он со своим роялем. Без вариантов.
        Точно! Ник на скрипке, он на рояле, госпожа Виола будет счастлива! Осталось только обрадовать Фостера, чем он прямо сейчас и займется.
        Ральф шагнул в раздевалку, небрежно набрасывая на голову полотенце. Наощупь вытер волосы, ну как вытер? Промокнул, сами высохнут, и поспешил озвучить свою идею, пока не забыл.
        - Фостер, чертов гений! - выкрикнул он, выныривая из-под полотенца. - А я придумал то, до чего даже ты не додумался!
        - Что вы говорите? - иронично произнес незнакомый голос в ответ.
        От неожиданности Ральф застыл, глупо хлопнув глазами. На него в упор смотрел какой-то блондин, и лицо его почему-то казалось ему знакомым.
        - Простите его, ваше высочество, он у нас немного дикий, - извинился перед блондином один из преподавателей, а потом возвел к потолку глаза. - Бонк, вы бы хоть прикрылись!
        А, так вот откуда ему знаком этот человек. Это его высочество Юрий! Ничего себе комиссия собралась перед Рождеством, с чего бы, кстати?
        Тихо засмеялся рядом Ник.
        - Ничего страшного, - заверил преподавателя Юрий. - Это даже забавно, - чуть улыбнулся он и нарочито медленно осмотрел Ральфа с ног до головы.
        Неприятное и будто липкое ощущение. Ральф удивился странному желанию немедленно спрятаться от этого взгляда, еще чего не хватало! Не собирается он мяться как девица на выданье, поджал губы, выпрямил спину и выгнул бровь, копируя дурацкую манеру Фостера. Встретился с Юрием глазами.
        «Надо же, синие», - удивился он перед тем, как голову его пронзила дикая боль, и мир качнулся, унося с собой частицу его сознания.
        В стылой спальне царит полумрак. Высокие окна закрывают тяжелые бархатные шторы, в хрустальных люстрах нет ни одной лампы. И лишь тусклый огонек догорающей свечи отбрасывает причудливые, будто живые тени на красный шелк стен.
        Когда-то он ненавидел электрический свет.
        Черно-белое поле шахмат, с идеальной точностью вырезанные из камня фигуры. Партия, брошенная с самой весны.
        Длинные смуглые пальцы оглаживают изогнутую корону ферзя. Жаль, что они так и не доиграли.
        Что это? Причем тут шахматы, он терпеть не мог этой занудной игры! Ральф мотнул головой, механическими движениями обернул полотенце вокруг бедер.
        - Фостер? - сквозь боль услышал он злой смех Юрия.
        А с головой-то что? Мозги он, что ли, простудил? Надо Нику сказать, чтобы подлатал.
        - А позвольте полюбопытствовать, юный господин Николас, почему вы в академии под фамилией вашей матери, глубокоуважаемой госпожи Дианы? Вы стесняетесь отцовского имени? Ну не может же быть, чтобы это маршал стеснялся собственного сына!
        Маршал? Ослышался, наверное? Голова раскалывалась. Черт, как же не вовремя!
        - Отчего же, - равнодушно ответил Юрию Ник. - В этой жизни, ваше высочество, всё может быть. Некоторых сыновей стоит стесняться.
        «Не ослышался», - понял Ральф. Неприятно, очень неприятно чувствовать себя идиотом. Сощурился, посмотрел на Николаса Холда, замечая то, что все это время отказывался замечать.
        Ани высылала им фотографии из колледжа. С черно-белых снимков им улыбалась она и её неизменная спутница - госпожа Элизабет Холд. Ник был очень похож на сестру. Может быть, то была одна из причин, по которой Ральф принял его так быстро. В далеком детстве он был влюблен в фотографию той смешливой и необычно яркой для глаз северянина девочки. Смешно, он тайком от брата разговаривал с ней. А потом брата не стало. Незачем было прятать украденное у матери фото, и говорить с той девочкой ему больше было не о чем.
        Да. Всё это, действительно, очень смешно.
        По руке его проскочил электрический разряд.
        - Вы искрите, господин Бонк, - с издёвкой заметил Юрий. - Нервничаете, или переживаете?
        - О чем? - в горле першило.
        - Ну как же, - принц растянул губы. Неприятная, будто змеиная улыбка. - Знаменитые наследники самого Эдинга, оба - игрушки детей господина Холда.
        Юрий пристально посмотрел на его лицо, останавливая взгляд на крепко сжатых губах Ральфа. Глаза его довольно сверкнули, когда он заметил выступившие на лице молодого Бонка желваки.
        - Простите, я оговорился, - наследник чуть прикрыл веки. - Друзья детей господина Холда.
        Ральф поправил узел на полотенце. Никогда он не стеснялся своего тела, но сейчас, кажется, был именно тот случай, когда в одежде ему было бы комфортнее. Липкое, какое-то извращенное удовольствие Юрия от происходящего было столь осязаемым, что он чуть было не сплюнул на пол от омерзения. Удержаться от грубости он уже не смог.
        - А не пойти бы вам куда подальше, ваше императорское высочество? - с чувством спросил он наследника.
        - Бонк, что вы себе позволяете! - крикнул на него кто-то из преподавателей. - Вы отдаете себе отчет, с кем разговариваете?!
        Ральф раздраженно дернул плечом. Мигнули лампы, задрожал электрический свет.
        - Спокойно, Ральф. Тихо, - встал за его спиной Ник.
        Фостер всегда действовал на него успокаивающе, этакая живая таблетка хорошо работающего седативного. Да только никакой он не Фостер!
        Чертов Холд.
        - Какая милая сцена, - рассмеялся Юрий Ральфу в лицо, - почти семейная.
        Семейная? На что это он намекает?
        Ярко сверкнули синие глаза, серебром заискрили волосы.
        - Спокойно, - вновь повторил Ник. Николас Холд.
        Это Холды забрали Ани, это из-за них погиб Рэн. Никогда он не верил пространным объяснениям матери. Аристократическое благородство? Безвозмездная помощь? С чего бы?
        Надо же, напряжение можно услышать. Низкий гул, заставляющий вибрировать каждую клеточку тела. Ему вторят дрожащие лампы на потолке. Это почти музыка.
        - Курсант, извинитесь немедленно!
        - Ну что вы, господа, - Юрий поднял руку, останавливая возмущенные возгласы, - не нужно давить на юношу. Он и сам прекрасно понимает, что неправ.
        Наследник сделал шаг вперед, неловко подтягивая правую ногу. Несочетаемое с идеальной внешностью движение, мимоходом отметил Ральф, напрягаясь от того, как близко подошел к нему Юрий. Грубое, почти захватническое нарушение личных границ.
        - Ведь понимает? - с угрозой спросил его сын Александра.
        Ральф убрал руки за спину, с трудом удерживая невыносимое желание придать исключительно изящной внешности Юрия хотя бы один недостаток. Ему хватило бы одного удара в чужой нос. Но этого ему точно не простят, никакие заступники не помогут, даже если бы таковые у него имелись.
        - Разумеется, ваше высочество, - сквозь зубы ответил он Юрию, его трясло от злости.
        - И праздники господин Бонк проведет в казарме, - с нажимом сказал ректор академии, Ральф узнал его голос. - Ваша несдержанность не позволяет мне отпустить вас в увольнение.
        По предплечью пробежала крохотная молния. Наследник хмыкнул, глядя на то, как она уходит Ральфу под кожу. Куда-то подмышку, судя по щекочущему ощущению в той области.
        - Вот и прекрасно, - ответил его высочество, - то, что ваше поведение не может остаться безнаказанным, вы ведь тоже понимаете? - он протянул руку к его все еще влажной груди. Пальцы Юрия едва коснулись чувствительной кожи подмышечной впадины.
        Сын Александра подхватил почти исчезнувшую молнию в свою ладонь.
        Шумно выдохнул кто-то из участников комиссии.
        - А я, пожалуй, действительно пойду дальше, - доверительно сообщил наследник Ральфу. Сверкнул глазами, сжал руку, с удовлетворением наблюдая за явственным изумлением на лице молодого Бонка.
        Молнии больше не было, и ровным светом сияли лампы на потолке.
        - Я буду ждать вас во дворце с извинениями, господин Бонк, - Юрий склонил голову к плечу, - когда вы остынете, - вновь осмотрел его с ног до головы, задержав взгляд на том месте, где недавно сиял электрический разряд. Улыбнулся и добавил: - и когда оденетесь, разумеется.
        Глава 2
        Наследник хромал. Ральф буравил взглядом его ровную спину. Невысокий, изящный. Инвалид. Но не вызывающий жалости. Что там писали в листовках? Юрий слаб? Что-то не похоже. Одаренный, в разы сильнее его самого. Он видел, как легко его высочество управлял электричеством. Без малейшего усилия, будто это так же просто, как дышать. Да только Ральф, как никто другой знал, как выжимает любое обращение к дару.
        - Через час в моём кабинете, - бросил ему ректор.
        - Слушаюсь, - сощурился Ральф.
        Наказаний он не боялся, а вот слушать очередную лекцию о неподобающем офицеру поведении не хотелось. «Протеже господина маршала - необучаемый безответственный и взрывной мальчишка», почти два часа, стоя на красном ковре напротив дубового стола - он следил за медленно двигающейся стрелкой настенных часов.
        Тогда случился пожар, а затем и взрыв. И если бы не Ник, он был бы виновен в увечьях половины курса.
        В этот раз он всего-то послал в пешее путешествие его высочество Юрия.
        «И правильно сделал!» - сжал он зубы, вспоминая откровенную издевку в словах наследника. Снял полотенце, вытерся. Бросил его куда-то на пол, достал чистое белье из шкафчика, надел. Подошел к длинной открытой вешалке, снял с плечиков форму.
        Пора брать себя в руки. Он уже достаточно натворил. Ральф кинул на Ника тяжелый взгляд исподлобья. Юный Холд напряженно следил за его движениями.
        «Будто за диким зверем», - пришла на ум странная ассоциация.
        Ральф хмыкнул, взъерошил волосы, застегнул пуговицы кителя, поправил ворот.
        И наговорил он уже достаточно. Взрослеть ему тоже пора.
        - Я хочу еще раз поблагодарить тебя за помощь пострадавшим по моей вине, Николас, - он обулся. - И я не собираюсь устраивать истерику, не нужно так на меня смотреть.
        Ник мотнул головой. Наверняка подстригся не так давно. Он и сам долго не мог привыкнуть к отсутствию вечно лезущих в глаза крупных кудряшек. В короткой стрижке, определенно, были плюсы.
        - Я не считаю своё происхождение важным, - заявил ему Холд. - Но я должен был подумать о том, что наши мнения в этом вопросе могут не совпадать.
        - Мне, в отличие от Юрия, не нужны извинения, - пожал Ральф плечами.
        - Да и Юрию нужны вовсе не они.
        - И что же нужно его высочеству?
        Ник нахмурился, снял с рукава налипшую ворсинку и ответил:
        - Полагаю, ему нужен ты.
        Зачем это он наследнику? Тот ведь значительнее сильнее, одно то, как легко Юрий перехватил искрящийся разряд не оставляло в этом никаких сомнений. Только чтобы забрать эту молнию, не нужно было так близко к нему подходить. И дотрагиваться до него тоже было не нужно. Липкий взгляд, вызывающий желание немедленно отмыться, и явное удовольствие в таких же синих, как у него самого глазах.
        Ральфа передернуло от отвращения.
        - Что ты имеешь ввиду? - зло сощурился он.
        - Не льсти себе, Ральф, - тихо рассмеялся Ник. - Дело не в тебе, а в Алиане. Ты сейчас единственная её слабость. Слабость, доступная Юрию, благодаря твоему длинному языку.
        - Зачем ему моя сестра? - он и сам теперь не знал, что хуже. Узнать, что наследнику нравятся мужчины, или такую правду.
        Себя-то он защитит, но как защитить Алиану?
        - А ты не догадываешься? - вопросом на вопрос ответил ему Ник.
        Наследница крепости, будущая хозяйка Эдинбурга. И будущее это неотвратимо приближалось.
        Первый раз он понял, что с мамой что-то не так, когда после смерти Рэндольфа застал её в семейной усыпальнице. Она стонала от боли, лежа на каменном полу в ногах у прославленного прадеда. Он и сам тогда почти не помнил себя от горя, но увиденное быстро привело его в чувство. Он бросился к ней, не замечая, как бегут по рукам белые искры.
        «Ты совсем как дед», - кусая губы, чтобы не пугать его своими стонами еще больше, улыбнулась мама.
        Именно тогда проснулся его дар, ему было почти пятнадцать.
        Необъяснимые приступы боли у мамы становились сильней и сильней. Она пыталась скрывать, да разве можно спрятать правду от любящего сына?
        Постаревший отец только и делал, что искал врачей. Денег не хватало, гордость была позабыта, он обратился к Холду. Тот выделил немалую сумму, а потом, вот ведь совпадение, родители объявили сыну, что тот скоро едет в столицу. В военную академию.
        Когда папа был дома, то не отходил от матери, оставляя Ральфа наедине с собой. И он подолгу сидел в библиотеке, где единственными собеседниками ему были гниющие от влажности книги. Там он нашел договор, по которому Эдинбургский лес входил в состав империи на время правления Александра.
        Странная находка, нелепая. Отсыревший талмуд, в котором изгнанники значатся ровней правителям пяти государств. И настоящая, он выяснил это у матери. Она рассмеялась в ответ на его вопрос и сказала:
        - Милый, что проку с этого договора, если денег у нас все равно нет, а покинуть крепость не позволяет честь и его величество? Пусть Александр лелеет свой экземпляр, а мы храним его так, как он того заслуживает.
        И сам договор был до того нелепым, что Ральф перечитывал его несколько раз. Если Александр по сути завоевал весь север, почему Эдинбург фактически автономен, почему срок действия ограничен таким странным условием, и почему подпись Бонков в нем была ключевой?
        Зачем они вообще нужны Валлии на таких условиях? Полная ресурсов земля, которой нельзя воспользоваться. Какое дело империи до северных легенд? Можно сколько угодно бояться таинственного духа леса, но все страхи уходят, когда речь идет о деньгах. Он и сам бы с радостью воспользовался этими ресурсами, чтобы хотя бы крепость починить. Да только это, теперь он знал, было запрещено Александром. А Серебрянные рудники, которые когда-то давно пренадлежали их семье, к Эдинбургу не относились, и были выжаты империей до самого дна. Ральф очень хотел вытащить семью из финансовой ямы, и согласился на предложение Холда. Армия - это совсем не то, чего он хотел, но хоть какая-то возможность помочь родителям, и быть ближе к сестре
        Отставив эмоции, Алиане нечего было делать в сырой крепости. Да и ему в общем-то тоже. Маршал помогал не безвозмездно, но за всё нужно платить, и если заплатить придется лесом, то он не станет о нем жалеть.
        Если новый договор не будет подписан Бонками, за провинцию начнется большая игра.
        «Уже началась», - отчетливо понял он.
        - Догадываюсь, - сжал челюсти Ральф.
        Странно только, почему Ану забрал Холд? Как ему удалось опередить Юрия? Тот ведь тоже не выглядит идиотом.
        - А еще догадываюсь, зачем Алиана твоему отцу, и почему я зачислен в военную академию, я догадываюсь тоже. А ты, надо полагать, назначен отцом на роль моего надсмотрщика? Сестра следит за сестрой, брат за братом. Господин Холд всё предусмотрел.
        - За тобой, действительно, стоит смотреть, - равнодушно ответил ему Ник. - Ты вспыльчив, чересчур открыт и слишком легко поддаешься на провокации, - устало добавил он.
        Ральф промолчал, спрятал руки за спину. Фостер… Холд прав, и как же злит эта правда. Ник шагнул к нему, встал напротив. Прямо взглянул Бонку в глаза. Высокий малый, ростом с него.
        - Опека Холдов - великое благо, - почти выплюнул Ральф другу в лицо.
        Другу ли?
        - Господин маршал взвалил на себя тяжелый груз и выполняет обязанности с небывалым рвением. И меня пристроил, - он демонстративно отдернул форменный пиджак и зло улыбнулся. - И сестру мою полюбил, как родную дочь.
        Ник застыл, в один миг стал белым, почти как брошенное на пол полотенце.
        - На ночь, наверное, сказки рассказывает. Всем своим детям. Две сестрички и маленький брат. Как это мило, - Ральф сложил руки на груди.
        Удивительно, но ему, кажется, удалось вывести господина "невозмутимость" из себя. Только ради этого стоило вытерпеть Юрия.
        Ник сжал зубы, выдохнул.
        - Я сломал бы тебе руку, да она - не простит, - прошипел он, размял шею.
        - Даже интересно, кто эта таинственная она. Наш спокойный и закрытый герой кого-то боится? - упиваясь внезапной властью над Холдом, рассмеялся Ральф.
        Неожиданный удар в скулу оборвал смех. Он с обидой уставился на Фостера.
        Какого черта?!
        - Можешь сказать мне спасибо, Бонк, - удовлетворенно бросил ему Николас. - С таким красивым фонарем тебе никакие извращенцы не страшны.
        - Вот уж спасибо! - Ральф сжал кулаки.
        Фостер издевательски выгнул бровь. «Ну, и что ты скажешь теперь», - так и читалось в темном взгляде напротив. И Ральф сказал - ударил по на редкость смазливому личику! Через секунду он уже был прижат затылком к дверце одного из шкафчиков, и, судя по глухому звуку и шуму в ушах, дверцу эту Ник слегка погнул. Его головой.
        Ральф потянулся к дару и одарил Фостера электрическим разрядом куда-то в грудь, так, что тот отлетел от него в стену, прямо к длинному ряду умывальников. Трещинами пошло огромное зеркало. Ник выругался, потер ушибленную спину, поднялся на ноги. Сплюнул на пол кровь, сверкнул глазами.
        Ральф сощурился, расставил ноги, хмыкнул, щелкнул костяшками пальцев рук.
        - Иди ко мне, - широкая улыбка, ямочки на щеках, - … малыш! - расхохотался он.
        Ответ не заставил себя ждать. Бонк не успел вздохнуть, как Ник оказался у него за спиной. Чертов целитель! Что ему стоило увеличить собственную скорость? Он всё же сломал ему руку и сразу же залечил. Резкую боль, от которой Ральф, кажется, увидал звезды, сменил нестерпимый зуд. Ник не заморачивался с аккуратностью, потому что через секунду снова сломал ему кость в том же самом месте.
        Противный хруст, искры из глаз. Адская боль, выкручивающая мышцы, словно веревки - Фостер не жалел дара. И снова зуд от срастающихся тканей. Отвратительный какой-то скрипящий звук - это кровь побежала по восстановившимся сосудам.
        - Чертов маньяк! - заискрился Ральф, перенес вес на правую ногу, наступил каблуком Нику на стопу, с удовлетворением слушая, как тот шипит от боли, откинул голову назад, ударил его затылком, развернулся, ухватил друга за грудки.
        Николас коленом вмазал ему между ног и, воспользовавшись временной слабостью противника, повалил Ральфа на пол.
        Звонкими хлопками взорвались лампочки под потолком. Мощный разряд тока дугой изогнул тело Фостера, разорвал ему ладонь и ушел в пол. Ник откатился в сторону, мотнул головой, посмотрел на Ральфа невидящим взглядом. Встряхнул ладонь, весело улыбнулся, и Ральф не выдержал, рассмеялся в ответ, постанывая от боли. Сел, спиной опираясь о чей-то мятый железный шкафчик, и с чувством сказал:
        - Ну ты придурок…
        Николас пожал плечами, хмыкнул, устроился рядом, положил Ральфу руку на предплечье и аккуратно залечил другу перелом. Даже зуда не было.
        - Есть немного, - равнодушно заметил он.
        Грохнула входная дверь. Проректор по учебной деятельности, господин Тобиас, застыл на пороге спортзала. Глава академии отправил к ним своего заместителя, вероятно, потому что сам не мог оставить Юрия. Как не мог и оставить без присмотра своих самых сложных курсантов.
        «Толковый у академии ректор», - решил Ральф.
        - Бонк, Фостер! Вы совсем… - военный подавился ругательством. - Два идиота!
        Сил встать не было, кажется, не только у него. Николас тяжело вздохнул рядом.
        Господин Тобиас критически осмотрел раздевалку. Поджал губы и процедил:
        - У кого-то, как я погляжу, слишком много энергии. Я найду ей лучшее применение. Вы будете патрулировать город не раз в неделю, как все второкурсники, а после занятий и вместо выходных. Они вам не нужны.
        Николас поднялся, подал Ральфу руку. Он принял помощь как само собой разумеющееся, обхватил Ника выше запястья и встал рядом. Плечом плечу, как всегда после очередной их проделки.
        - И это дети высшей крови? Два драчливых при… подростка! - а дальше молодой Бонк уже не слушал. Позор, скандал, репутация - всё это совершенно его не интересовало.
        Дети высшей крови? Холд - да. Но не он. Проректор ошибся? Ральф прищурился, задумчиво взглянул военному в лицо. Оговорился?
        - … за все двести лет Валлийской академии!
        Всё верно, империя существовала без малого сорок лет. Его величество Александр не был наследником слабой Валлии, тогда еще республики, но стал её императором. Он вернул аристократам утраченную в переворот собственность, (обратная национализация, это называлось так) и оставил устоявшееся за время правления республиканцев обращение «господин». Ведь в его империи все были равны. Императора отличала особая циничность, что и понятно. На то он и император.
        - … среди наших выпускников его величество Александр, его высочество Юрий, господин Холд! - разорялся господин Тобиас.
        Да-да, Ральф проникся. Какая честь.
        Не по той части он проректор, ему бы не учебной деятельностью заведовать, а с личным составом разъяснительную работу проводить. Воспитательную, вернее. Впрочем, на это всё руководство академии гораздо.
        - Даже ваш дед, курсант Бонк! - мужчина повысил голос.
        Ральф вскинул на него глаза. Дед?
        - Как думаете, гордился бы вами лучший выпускник курса?
        Ральф сложил руки на груди.
        Он непременно узнает, правду ли говорит господин Тобиас, пусть для этого и придется провести несколько ночей в архиве, вновь и вновь нарушая правила. Ему не впервой. Дед учился в столице? Почему он ничего об этом не слышал?
        - В моей семье не принято гордиться заслугами детей. Их любят за одно только существование, - равнодушно пожал он плечами.
        - В этом, вероятно, и кроется причина вашей недисциплинированности, - проректор недовольно поджал губы. - Оба ко мне в кабинет. Прямо сейчас, - он оглядел их с ног до головы, скривился. Да, выглядели они действительно не очень. - Десять минут, на то, чтобы вы привели себя в надлежащий для будущих офицеров вид.
        Они кивнули. Мужчина оставил их одних.
        - Интересные всплывают факты, - задумчиво пробормотал Ральф, поправляя рубашку. На кителе не хватало парочки пуговиц, он оглядел пол.
        - Очень, - подтвердил Ник, с кряхтением наклонился, что-то поднял. Пуговицу, он протянул её Ральфу.
        - Спасибо, - серьезно сказал ему друг.
        Николас тихо засмеялся.
        - Пожалуйста, - Фостер подошел к треснутому зеркалу, включил воду, умыл лицо, сплюнул кровь в раковину, поднял ворот форменного пиджака. - И очень интересно, почему господин Тобиас сообщил нам об этом сейчас. Я выясню.
        - Мне расскажешь? - Ральф поймал его взгляд в отражении.
        - Если сочту это необходимым, - улыбнулся ему Николас.
        - Полный придурок, - расхохотался молодой Бонк.
        В патруле не будет скучно, они ведь будут вдвоем.
        Они остались без обеда. Господин Тобиас продержал их в кабинете до самого вечера, передав ректору с рук на руки. Тот посмотрел на кислые лица, махнул рукой и отправил на ужин.
        Всё воскресенье они проторчали на улице почти целый день. Не совсем торчали, конечно. Два часа в обходе, два часа в автобусе. И так несколько раз с перерывом на обед в академии. Скука смертная, в столице было тихо.
        Утром они дежурили с третьим курсом, вечером с выпускниками. Никто их не задирал, что и понятно. «Психанутые» - это было самое ласковое определение, которым их награждали. На всю голову больной малолетка и вспыльчивый маг, владеющий электричеством.
        В этот раз Ральф еще и фингалом курсантов отпугивал. Ник так и не удосужился его свести, а просить Бонку даже в голову не пришло. Подумаешь, синяк. Мало ли у него их было? Само заживет, тем более, заживал он действительно быстро, сквозь фиолетовый окрас уже пробивалась зелень. Наверное, Фостер всё же что-то с ним сделал.
        Лезть ночью в архив у Ральфа не было сил.
        В понедельник они благополучно отучились, и до вечера дежурили уже со своими. После ужина было два часа свободного времени, которое они привычно убили в общей гостиной главного корпуса, периодически играя в бильярд. Ну не совсем же они отморозки, понимали, что другим курсантам хотя бы иногда надо уступать.
        Перед тем как уйти в свой корпус, они оба задержались у стены с портретами именитых выпускников академии. Ральфа старшего Ральф младший не нашел, что и понятно. Его не было на этой стене и год назад, с чего бы он взялся там сейчас?
        - Кстати … - он потер подбородок, разглядывая портрет императора. На фото ему было немногим больше двадцати. Высшая кровь. Сильна, ох и сильна. Холды состояли с ним в родстве, сходство Николаса и юного Александра бросалось в глаза.
        Если бы он был чуть внимательнее, то давно бы это заметил. Ральф был очень недоволен собой.
        - Кстати? - переспросил его Ник.
        - Ты играешь в шахматы, Николас? - он перевел взгляд с портрета на его еще более молодой оригинал.
        - Редко, - задумчиво ответил Фостер. - Очень редко.
        - Не с кем? - понятливо поинтересовался Ральф.
        - Скучно, - улыбнулся ему Ник, а потом побледнел безо всякой видимой причины, схватился за голову и рухнул на колени, уставившись в одну точку прямо перед собой.
        - Нет, - мучительный стон сквозь сжатые зубы. - Пожалуйста, скажи «нет».
        Ральф выругался, опустился на пол рядом с другом и растерянно огляделся. Что ему делать? Как помочь? Чем помочь?
        - Фостер, если ты немедленно не придешь в себя, я возьму тебя на ручки и лично отнесу в медкабинет! - заявил он, пряча страх за этой нелепой угрозой.
        Ник мотнул головой, посмотрел на него затуманенным взглядом и спросил:
        - Представляешь, как они удивятся?
        Зрачок, за которым не видно цвета радужки, искаженное от боли лицо. И бескровные, почти синие губы, которые Холд растянул в жутковатой улыбке.
        - Они офигеют, - буркнул Бонк.
        Вылазка в архив снова откладывалась. Он не оставит Фостера одного. Ральф и сам не знал почему, перед глазами вдруг встала картинка последней их с братом ссоры. Тогда он ушел, разругавшись с Рэндольфом вдрызг. Теперь он видит его лишь в зеркалах.
        Глава 3
        - Ненавижу больницы, - скривился Ральф.
        Автобус подвез их к зданию военного госпиталя. Они с Ником ездили сюда каждый месяц, а сегодня вместе с ними до кучи отправили еще несколько курсантов. Кому-то нужно было показаться специалистам (травматологу, что ли), кому-то на прививку, да неважно кому зачем, главное, что их было человек десять.
        - Ничего удивительного, - Николас потер воспаленные глаза. - Люди не любят болезни и избегают больных. Это заложено в них природой.
        Интересно, он вообще сегодня спал? Ночью Ральф просыпался несколько раз и видел, как друг вместо того, чтобы хотя бы лечь, сидел на полу, лбом уткнувшись в колени.
        - Но во всем можно найти плюс, - Ник улыбнулся. - Зато сегодня нам не нужно в патруль.
        - Тоже верно, - хмыкнул Ральф.
        Он вышел из автобуса, потянулся, разминая затекшие мышцы, задрал голову и посмотрел на высокое здание. Стекло и бетон, глазу не за что зацепиться. Разве что в одном из окон виднелась симпатичная темноволосая фигурка. Врач или пациент? Одинаково верятно, это ведь один из лучших госпиталей в империи, неудивительно, что лечат здесь не только военных.
        Ник кулаком толкнул его в плечо. Рассмеялся - от неожиданности Ральф споткнулся. Бонк развернулся, одной рукой обхватил Фостера за шею, навалился на него всем телом, не давая вырваться, а второй взлохматил Николасу волосы.
        - Фостер, Бонк! - окрикнул их отвественный за эту вылазку.
        Они оба мгновенно нацепили на лица серьезные выражения и вошли в здание.
        Снова их обоих обмерили, взвесили, а затем и обвесили проводами. Скучно это всё было но, пожалуй, действительно веселее, чем дежурить в патруле. Особенно весёлой была новенькая темноглазая медсестра. Она так мило краснела, наклеивая на него какие-то датчики.
        Слоун куда-то уводил Николаса. Фостер использовал свой дар крайне выборочно, но сейчас почему-то согласился посмотреть чьё-то ранение. Ральф не понял чье, это не казалось ему важным. А вот темные сливовые глаза, нежные руки, будто случайно оглаживающие его грудь, казались.
        Он лежал на кушетке и с интересом следил за лицом хорошенькой медсестрички. Результаты были записаны, и теперь, чтобы открепить датчики, ей снова пришлось присесть рядом с ним. Он видел, как вспыхивает на её щеках румянец, как трепещут тонкие ноздри всякий раз, когда она дотрагивалась до него.
        - Марта, пока не забыл, - обернулся врач в дверях. - Возьми у господина Бонка кровь и отнеси в третью лабораторию. Я буду там.
        - Хорошо, - кивнула девушка.
        - До встречи через месяц, - улыбнулся мужчина. - С наступающим Рождеством.
        - До свидания, - вежливо ответил ему Ральф. - И вам не хворать.
        Ник рассмеялся, покачал головой и покинул кабинет вслед за Слоуном, плотно прикрыв за собой дверь.
        - Я принесу жгут, - опомнилась девушка и поднялась с кушетки.
        Ральф поймал её за руку, притянул к себе, заглянул в темные глаза и тихо шепнул в приоткрытые от удивления губы:
        - Жгут подождет.
        Короткое острое удовольствие, и от близости, и от опасности. Кажется, кто-то всё же заглянул в кабинет. Он слышал скрип металлической ручки, но не хлопок закрывающейся двери. За ними смотрели? Впрочем, это даже забавляло его, делая ощущения еще более яркими. Кто-то любит подглядывать? Пусть, у всех свои слабости.
        - Нет-нет, госпожа Элизабет, вам не стоит сюда заходить. Господина Слоуна здесь нет.
        Ральф повернулся на голос, вроде бы знакомый, и встретился взглядом с… Юрий? Тоже пришел сдавать тесты? Ральф снял с себя девушку, подтянул на бёдра брюки. Марта испуганно отдернула белый халат.
        Нет, ему не было неловко. Ему было до безумия смешно. Да, его высочество точно извращенец! Даже фингал не помог. Хотя его уже и не видно почти.
        Ральф поднялся с кушетки. Потянулся за рубашкой.
        - Здравствуйте, ваше высочество! - громко поздоровался он, с трудом сдерживая рвущийся наружу хохот.
        И кто-то засмеялся. Красивым низким смехом, от которого у него заледенело в груди. Он никогда не слышал, как она смеется, но почему-то сразу узнал.
        - Тогда что вы там так долго разглядываете?
        Он сглотнул.
        Что делает в госпитале Элизабет Холд? Она тоже одаренная?
        Юрий отступил в сторону, давая ей увидеть Ральфа. Глаза её растерянно оглядывали его с ног до головы, она перестала смеяться, а потом наконец заметила … как её звали? Мария, вроде бы. Элизабет охнула от неожиданности и закрыла ладонью рот.
        Ральф сжал челюсти. Какого черта?! Кто она такая, чтобы его осуждать? И почему его так злит эта её реакция?
        Он сощурился, пристально её осмотрел. Юная госпожа Холд была одета в больничный халат. Под глазами синяки, пострашнее, чем его фингал, и такая бледная… Что случилось? Чем таким она заболела, что ей понадобился стационар?
        Он подавил в себе внезапную тревогу. Это не его заботы. О ней есть кому переживать!
        - Удивительное дело, господин Бонк. Я вижу вас второй раз, и вы - снова голый, - Юрий неприятно рассмеялся.
        Ральф расправил плечи, убрал в брюки рубашку. Проследил за молчаливым уходом Элизабет. Пусть, все равно им давно уже не о чем говорить. Так будет правильно, вернее, всё так, как и должно быть.
        - Какая удача, ваше императорское высочество, - задумчиво ответил он.
        - Удача? - улыбнулся ему Юрий в ответ.
        - Мы снова встретились, - Ральф надел китель, застегнулся и уверенно шагнул к принцу. Встал напротив, щелкнул каблуками туфель и коротко ему поклонился.
        Юрий склонил голову к плечу, с интересом разглядывая его лицо.
        "Фингал что ли разглядывает?" - хмыкнул Бонк про себя.
        Лиззи ушла, и ему снова стало смешно. Надо Нику рассказать, тот наверняка оценит всю прелесть ситуации. Провидец, черт побери!
        - Приношу вам глубочайшие извинения за свое недостойное поведение! - отрапортовал он и широко улыбнулся, показав ямочки на щеках. - Впредь этого не повторится!
        Его высочество громко расхохотался.
        - Извинения приняты, - сказал он, отсмеявшись. Снял перчатку и протянул Ральфу руку.
        Высочайшее расположение. Это было понятно даже далекому от дворцового этикета молодому Бонку. Не принять эту милость было нельзя. И он крепко пожал ладонь Юрия, уверенно глядя в ярко вспыхнувшие синие глаза.
        Тепло чужой руки, такое знакомое, рвущееся к нему тепло. Оно вошло в его тело, согревая изнутри. Ласковое, игривое, родное. Его, Ральфа, давно утраченное, украденное тепло.
        В стенах загудели провода, по венам побежал электрический ток, и Ральф улыбнулся, растворяясь в новом для себя ощущении. Цельность, пожалуй, он назвал бы это так.
        Изумление на лице его высочества было последним, что он увидел, прежде чем провалиться в видение.
        Время убивает чувства. Удивительно, но именно равнодушие - оказалось для него самым страшным испытанием. Впрочем, и удивления давно уже нет. Только тоска, выгрызающая его изнутри.
        «Я жду тебя, мальчик мой…» - на губах улыбка.
        Зимнее солнце заглядывает в высокие окна. Длинная галерея, звук шагов гасит ковер. Красный?
        Лениво текут мысли. Страх и обожание в чужих глазах. Неужели это когда-то нравилось ему?
        Скука.
        Он кивает, не различая лиц. Он не видит цвета в этой яркой толпе. Мир давно утратил краски. Пустой и холодный серый мир, снаружи и внутри.
        Только их редкие встречи - не радость, прошлое, в котором давно ушедший будто бы снова жив. Ведь они так похожи. Его мальчик и … не друг, и не брат - половина души, которую он уничтожил.
        Уничтожил собственными руками и никогда не жалел об этом.
        Он никогда ни о чем не жалел.
        - Здравствуйте, ваше высочество, - громко сказал Фостер, и Ральф вернулся в кабинет Слоуна.
        Что за ерунду он снова увидел? Он нахмурился. Ерунду ли? Юрий ведь тоже владеет электричеством, возможно ли, что общий дар позволил ему заглянуть в мысли его высочества?
        «Всё возможно», - решил он. Улыбнулся. Удивительное у Николаса было умение, вкладывать в пожелание здоровья обратный смысл.
        Ральф моргнул, забрал у Юрия ладонь, разрывая рукопожатие. Это было нелегко, физически нелегко. Словно ему пришлось разделить два огромных крепко сцепленных магнита.
        - Нам пора! - заявил Фостер и этими словами будто добавил ему сил. - Автобус ждет.
        - Одну минуту, юный господин Холд, - остановил их Юрий, без лишней спешки надел атласную перчатку.
        Он стоял в дверях, будто намеренно закрывая проход. Ни ему не выйти, ни Нику не войти. Фостер буравил взглядом затылок наследника и недовольно сверкал глазами.
        - Утром я виделся с госпожой Алианой, - тихо сказал Юрий.
        Ральф сам того не замечая, подался к нему. Его высочество довольно прикрыл веки.
        - Вручил ей приглашение на торжественный ужин. И раз уж мы с вами теперь друзья, я приглашаю и вас, господин Бонк.
        Как же ему хотелось увидеть Ани… Юрий знал куда бить.
        - Я наказан, - Ральф смиренно покачал головой. Не вспылил, сдержался. Сам ведь виноват, поддался на провокацию. Но теперь - поддаваться не станет.
        - Так вы ведь из-за меня наказаны.
        Как же злила Ральфа эта змеиная улыбка. И как легко вывести его из себя. Снова он сдержался. Вежливо улыбнулся Юрию.
        - Предоставьте мне решить эту проблему, - вкрадчиво закончил наследник.
        Издевается или говорит серьезно? Неважно, он не может отказаться от встречи с Аной. Пусть даже и во дворце. Какая разница, под чьим присмотром она пройдет? Императора и его сына или Холдов.
        - С радостью, - он поклонился его высочеству. На этот раз низко. Так, как того требовал этикет.
        - Тогда до встречи, - кивнул ему Юрий и ушел, не сказав младшему Холду и слова на прощанье.
        Ральф выпрямил спину, шагнул к Николасу.
        - А кровь? - окликнула его медсестра.
        Кровь, точно. Он совсем забыл. Он вообще забыл, что был в кабинете не один. Тело отозвалось на приятные воспоминания, Ральф развернулся к девушке. Снял пиджак, наслаждаясь вновь вспыхнувшим румянцем на её щеках, небрежно бросил его на кушетку. Расстегнул манжет и, закатывая рукав, сообщил:
        - Я весь к вашим услугам, Мария.
        Она дернулась, ничего не ответила. Опустила глаза, быстро выкачала из него шприц крови и ушла, так на него и не взглянув. Даже до свидания не сказала. Только быстро кивнула Нику - тот терпеливо ждал друга, спиной подпирая дверной косяк.
        - Интересно, что я сделал не так? - задумчиво пробормотал Ральф. - Ну не замуж же должен был её позвать?
        Фостер тихо рассмеялся и покачал головой.
        - Странные создания женщины, - решил Ральф, застегивая пуговицы.
        - Очень, - согласился с ним Ник. - Особенно если называть их чужими именами. Её зовут Марта.
        Ральф поморщился. Некрасиво получилось. Надо извиниться, наплести что-то про её глаза и губы, от которых ему начисто отшибло память. Он подхватил фуражку и почти выбежал из кабинета Слоуна, чтобы её догнать. Не успел, конечно. В коридоре было полно сестричек, и в какую сторону пошла его, он знать не мог. Вышел куда-то на лестницу, растерянно посмотрел на серые бетонные ступени.
        Извиняться придется в следующий раз. И цветы, что ли ей принести? Надо только подумать, как их достать.
        - Ты решил спуститься пешком? - Ник вышел к нему.
        - Не люблю лифты, - он с досадой встряхнул зажатую подмышкой фуражку.
        Они спустились вниз, вышли на улицу. Ральф водрузил головной убор себе на макушку и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел к автобусу. Пять этажей, десять пролетов, к концу спуска ему уже надоело себя ругать. Девушки, это, безусловно, приятно. Но есть вещи гораздо более важные, например, информация. Рождество в субботу, и хорошо бы что-то узнать до этого дня, чтобы поделиться с сестрой сведениями.
        У автобуса он вдруг понял, что Ник отстал. Обернулся, выискивая Фостера глазами и нашел, тот, задрав голову, смотрел куда-то наверх.
        - Ну, и что ты там увидел? - хмыкнул Ральф.
        Ник мотнул головой, сжал кулаки, посмотрел на него абсолютно пустым взглядом и молча прошел в автобус.
        Что делать, если друг у него немного придурочный? Только и остается, что немного взгруснуть. Шутка, ему даже нравилась эта его черта. Было в ней что-то безумное.
        Безумие - это весело.
        Ужин, за ним свободное время, которое Ральф решил провести с максимальной пользой - выспаться перед ночной вылазкой в архив. И он мгновенно провалился в сон, приказав себе проснуться к полуночи. Внутренний будильник никогда не давал сбоев, он открыл глаза за несколько минут до установленного часа.
        Ник спал как убитый, и это было понятно. Отсыпался за вчерашнюю ночь. Ральф встал на холодный пол, подавил зевок. Надо умыться, иначе он так и будет спать на ходу. Прошел в санузел, включил свет. Подошел к раковине, зачерпнул в ладони воды, бросил ею себе в лицо и посмотрел в зеркало.
        Сонный Рэндольф недовольно морщился от ледяных брызг. Ральф улыбнулся брату, Рэн тепло улыбнулся в ответ. Интересный выверт подсознания, тогда, в день их ссоры, ему показалось, что вместо привычной синевы, он видит в его глазах черную бездну. И теперь то видение ежедневно преследует его.
        Ральф наклонился к отражению, смело заглядывая двойнику в глаза. Темнота его не пугала, он давно к ней привык. Она пульсировала и манила его, как когда-то в детстве, манил младших Бонков закрытый ход за статуей прадеда. Тогда он боялся, Ани и Рэн ушли одни, но теперь он с какой-то злой радостью всякий раз поддавался её приглашению.
        Страх? Никакого страха. Только ненависть, да холодная ярость, пришедшие на смену детской абсолютной любви. Прекрасный и таинственный лес, по которому так скучала Ани… не горел. Ральф только зря извел весь отцовский бензин. И не только бензин, он и сам чуть было не выгорел, когда бил молниями в сухую осину.
        Тьма клубилась вокруг, ерошила светлые кудри, потешалась над глупым мальчишкой. Кому он вздумал мстить? Ей ли? Себе? Он и сам бы сгорел в сердце чаши. Маленький трусишка, который никогда раньше не заходил так далеко один.
        Острый запах бензина, отсыревшие спички. Молнии, с каждым ударом, будто отнимающие у него жизнь, и рассыпающиеся на множество белых искр. Они так красиво растворялись во тьме.
        Пустые угрозы, лес не вернул ему брата.
        - Не-на-ви-жу, - по слогам произнес Ральф.
        Сжал зубы, лбом прижался к холодной поверхности зеркала, закрыл глаза. А когда открыл, тьма расступилась.
        О, нет, она его не боялась, она вновь смеялась над ним. Она знала, как сделать ему больней. Синева взгляда. В отражении теперь был лишь он один. Мигнул свет, Ральф ладонями оперся о бортик длинной раковины. Лес забрал настоящего Рэндольфа, оставив ему тень.
        «Боль, тоска, воспоминания. Ты ведь сам хотел забыть?» - хохотала тьма.
        Тогда он потерял сознание от истощения. Очнулся дома, отец сказал, что нашел его у самой крепости. Ральф не знал, как вышел из леса, в памяти осталась лишь темнота, радостно принимающая его в свои объятья.
        Темнота смотрела на него глазами брата, темнота улыбалась его улыбкой. Иллюзия, сотканная его желанием. Порождение леса, которое он любил.
        - Верни, - тихо приказал он.
        Отражение ответило ему полыхающей яростью во взгляде.
        - Я знаю, ты слышишь, - выплюнул Ральф.
        Засверкали неоном синие глаза, в проводах столицы на краткий миг ток остановил бесконечный бег. Странно, но он чувствовал его так далеко, и так легко.
        Это ведь ты одарил силой, взяв плату вперед? А теперь отнимаешь и память?
        Белые искры по таким же белым волосам. Пусть забирает свой дар! Чертов проклятый дар.
        Если прислушаться, можно услышать Эдинбург. Шум крон, вой стаи волков и шелест крыльев хищной птицы. Стоит закрыть глаза, и лес перед тобой. А если поддаться, можно почувствовать его манящий зов.
        Только он уже давно привык не верить ему.
        - Ты действительно думаешь, что я вернусь? Вернусь к тебе? - злая усмешка. - Нет, я останусь здесь, - произнес Ральф и осознал, что слова эти не бравада и не угроза.
        Он хочет остаться в столице, хочет строить свою жизнь вдали от Эдинбурга, потому что всей душой ненавидит свой лес.
        - И Ани нечего делать у тебя, - сощурился он.
        Отражение тяжело вздохнуло, Рэн печально посмотрел брату в глаза.
        - Ани нечего делать здесь, - услышал он прямо в своей голове.
        Оглушающий шепот, в котором сливалось множество голосов. Мужских и женских, звонких и детских, сильных и слабых, скрипящих, старческих, здоровых, больных. Ласковых, жестоких, добрых, злых…
        Мучительный, отвратительный звук, заживо раздирающий его на части.
        - И ты, дитя, скоро вернешься ко мне.
        Дитя? Ральф расхохотался. Горький смех смел эхо чужих голосов, стало немного легче.
        Как давно он ждал этого момента, чувствовал, догадывался? Нет, знал. Знал, что он всегда рядом. Слушает, наблюдает, присматривает. Прячется в темноте, мягким туманом стелется в ночных кошмарах, но молчит.
        Он так хотел ответов, и теперь бездна говорит.
        - С чего бы это? - выгнул Ральф светлую бровь.
        - Люди, - губами Рэндольфа улыбнулся Эдинбург. - Они всякий раз вас предают. Нас предают. Я покажу.
        Зеркало подернулось рябью, он еще не видел, но угадывал свой силуэт. Он, и не он. То же лицо, только будто моложе. Те же глаза, но другой, немного рассеянный взгляд. И почти та же форма, только вместо имперского орла буквы на груди.
        Что-то капнуло на белый фарфор раковины. Ральфа качнуло, он недоуменно опустил голову вниз. Откуда кровь?
        - Ты сопротивляешься мне, мальчик мой.
        Он схватился за голову, та грозила немедленно разорваться на части. Падала на пол кровь.
        - Ральф!
        «Николас? Черт, разбудил…» - искреннее сожаление немного скрасило боль.
        Горестно вздохнула рядом тьма, и он перестал сопротивляться, отдался ей. Она умеет быть нежной, он знал это как никто другой. Он уже терял в ней свое сознание.
        Глава 4
        Ральф недовольно жевал бутерброд. Нет, бутерброд был вполне себе ничего. Свежий хлеб, масло и два толстых куска ветчины и сыра. Недоволен он был не завтраком, а собой. Как он умудрился проспать весь вечер, а затем и всю ночь?
        - Ты устал, - Ник пододвинул к нему баночку с джемом.
        - Спасибо, - буркнул Ральф и под внимательным веселым взглядом друга намазал варенье прямо на сыр.
        Интересно, он задал последний вопрос вслух, или Николас по его лицу догадался, какие мысли терзают друга?
        Завтрак подходил к концу, большой длинный стол второго курса был полупустым. Впрочем, рядом с ними в принципе старались не задерживаться. Даже в столовой. Это, к слову, не огорчало ни Бонка, ни Фостера. Забавно, что оба они опоздали к началу учебного года, и обоих сокурсники встретили одинаково «радушно». Установившийся нейтралитет их более чем устраивал. Боятся, уважают, а что до дружбы…она была не нужна. Им хватало друг друга.
        До появления рядом Николаса, Ральф даже не понимал, насколько был одинок.
        - Вкусно? - с каким-то умилением в голосе спросил его Фостер.
        - Нормально, - подтвердил он.
        Ник тихо рассмеялся, сделал глоток кофе, отставил кружку. Достал из кармана сложенный вчетверо пожелтевший, будто от времени листок и протянул его Ральфу.
        - Это что? - Бонк недоуменно смотрел на торчащий неровный край бумаги. Явно откуда-то выдранный, хоть и достаточно аккуратно.
        - Это в некотором роде твое везение, - Николас довольно улыбнулся.
        - Интересно в каком таком некотором? - сощурился Ральф.
        - Тебе повезло со мной, - пояснил Фостер.
        Ральф развернул бумагу, быстро пробежал по ровным строчкам глазами и почти сразу нашел свое имя. Лист включал фамилии на «Б», и Ральф Бонк значился здесь между Биремом и Бруксом. Не было таких фамилий на его потоке, да и список был написан от руки ровным каллиграфическим почерком, сейчас уже так и не пишут почти. В этом списке был упомянут Ральф Бонк - старший, отец его матери и его родной дед.
        Похоже, Николас наведался в архив самостоятельно. Потому что кое-кто отсыпался за них двоих. Удивительно, но он не просто ничего не слышал, он даже снов не видел. Провал. Вечером лег, утром встал.
        Ладно, теперь-то чего? Выспался зато на год вперед. И чувствует он себя на удивление бодро, хотя от слишком долгого сна могла и голова заболеть.
        Болеть голова…
        Ральф нахмурился. Что-то неприятно кольнуло его изнутри. Он запил это ощущение горячим сладким чаем. Дожевал бутерброд.
        - Хм, - промокнул губы салфеткой. - Действительно, повезло. А личное дело ты там, часом, не нашел?
        - Личного дела в архиве нет, - Николас посмотрел на наручные часы. - Больше того, твоего деда нет в списках выпускников и нет ни в одной описи.
        - А это тогда что? - Ральф сложил листок обратно, спрятал в карман на груди.
        - Это - лист из журнала прививок более чем сорокалетней давности, - Фостер поднялся из-за стола. - Но знаешь, что самое интересное?
        - Что? - Ральф составил грязную посуду на поднос, встал со скамьи.
        - Что и на групповых фотографиях его тоже нет.
        - Или в архиве фото не всех выпусков, - догадался Бонк.
        - Или, - улыбнулся Николас и забрал у друга поднос, потому что в своей задумчивости Ральф чуть было, не уронил его на пол.
        Быстро пролетел день, перед праздником преподаватели усилили напор, постоянно экзаменуя несчастных курсантов. Ник решал задачи не просто скучающе, ему даже черновики для расчетов были не нужны. Физика, химия, алгебра, геометрия, он был хорош во всём. Ему, сказать по правде, нечего было делать на втором курсе.
        «Да и в академии», - вдруг подумал Ральф.
        Преподаватели ничего не могли ему дать.
        Зачем младшему Холду армия? Или господин маршал готовит себе замену? Ральф посмотрел на друга, Николас вопросительно поднял бровь.
        - Что ты здесь делаешь? - прямо спросил Бонк.
        - За тобой присматриваю, мы же уже это обсудили, - серьезно ответил ему Николас, а потом рассмеялся, глядя в вытянувшееся лицо друга.
        - На тогда, - Ральф подтолкнул к нему лист с задачей, - найди вероятность. И на бумажку запиши, как ты это сделал, гений недоделанный.
        - Почему это недоделанный? - удивился Фостер, отвлекаясь от решения.
        - Ах, извините, пожалуйста, - Ральф забрал у него свой тест, ну да. Точно, он так и думал, что ошибся именно тут. - Не недоделанный, а несовершеннолетний, - пояснил он и быстро доделал задание.
        И сам бы справился, но с Ником было быстрее.
        - Бонк, Фостер! - строго окрикнул их преподаватель и тут же отвлекся на других.
        - Дался тебе мой возраст, - хохотнул Ник.
        Возраст… возраст. Голову пронзила боль, в глазах потемнело. Будто запертая кем-то мысль стучалась в виски. Что он упускает?
        «Я покажу, дитя», - ласковый шепот на краю сознания. Дитя?
        Прохладная рука коснулась его лба, забирая боль.
        - Спасибо, - тихо сказал он другу, Николас кивнул.
        - Сдаем работы! - скомандовал преподаватель.
        До обеда оставалось пара минут, а потом они снова пойдут в патруль.
        В этот раз их распределили в усиление регулярному патрулю, и им с Фостером досталась набережная - рукой подать до университета Ани. Жаль, что не до её дома. Вряд ли получится встретить её, они всё же патруль и обязаны патрулировать, да и заступили с опозданием. А всё Николас, он потребовал у старшего группы поставить их именно сюда, и ему не посмели отказать.
        Ральф вспомнил багровое лицо военного. Как он сказал Фостеру? Не дорос еще требовать? О, да, он действительно не дорос, потому что ему и не надо было расти. Кто-то рожден служить, кто-то приказывать, кто-то всю жизнь зубами грызется за место под солнцем, кто-то экономит каждый цент, а кто-то приходит в этот мир с золотой погремушкой в кулачке. Юный господин Холд не спорил со старшим по званию, лишь выгнул бровь и сухо сказал:
        - Вы не поняли. Мы будем дежурить здесь. А ваша задача - прислать за нами машину к девяти. Выполняйте.
        И тот послушал.
        Оглушенный вид вояки рассмешил и немного напугал Ральфа. Гипноз, что ли Фостер применил? А потом расслабился, какой, к черту, гипноз? Уж преподавательский состав наверняка знал, чей сын учится в академии под этим именем.
        Вот тебе и армия, даже здесь всё решают связи.
        Ник в принципе сегодня был еще более странным, чем всегда. Фонтанировал эмоциями, жестикулировал и говорил за них двоих. Отмалчивался Ральф. Он, в отличие от друга, был удивительно спокоен, даже слегка заторможен. В голове возникла ассоциация с оглушенной рыбой, он потер лоб, посмотрел в окно автобуса и почувствовал внимательный взгляд.
        - Знаешь, почему я так редко пользуюсь даром? - спросил Фостер.
        - Тяжело? - встрепенулся Ральф. Они никогда не говорили возможностях Ника, тот избегал этой темы и ловко уходил от вопросов. Неужели созрел для откровенности?
        Бонк внимательно вгляделся в его лицо. Николас осунулся, под глазами были синяки, глаза лихорадочно блестели. Черт, он не спал всю прошлую ночь, а этой - ходил в архив вместо него! Сколько он спал? И спал ли вообще?
        - Больно? - догадался Ральф.
        - Боль - ничто, - покачал головой Фостер. - К ней я давно привык. Нет, дело не в боли. Это как пустить кого-то чужого в себя, а я не люблю гостей.
        Ральф нахмурился, вспоминая о последствиях их с Ником знакомства. Скольких он вылечил, не счесть. Ни единой жалобы, никаких претензий. Впрочем, какие претензии могут быть от молчаливой машины? Почти робот, ни одной эмоции на лице.
        Дурак! Он еще обижался на него за его молчание.
        - Это ты потому такой активный сегодня, - догадался Ральф. - Потому что меня подлатал?
        - Нет, - улыбнулся Фостер. - Это всё бессонница.
        На улице было противно. Серое небо падало на голову мелким дождем, порывистый ветер теребил плащ и все время норовил сорвать с головы капюшон. А ведь он затянул у лица шнурок и на бантик завязал, обхохочешься видок. Нику понравилось, хотя, между прочим, он выглядел не лучше.
        Они делали уже второй круг по вверенной им территории и снова оказались у высокой ограды Университета.
        - Знаешь, что самое страшное во всех этих радикальных движениях? - вдруг остановился Николас, поднял голову, посмотрел в высокие окна ближайшего корпуса и недовольно мотнул головой.
        Интересно, что он там увидел? С такого-то расстояния?
        - Что? - рассмеялся Ральф. Логика Фостера всегда его забавляла, только что они строили догадки, почему старший Бонк попал в такую немилость в академии, и так ни до чего толкового и не додумались, а теперь Ник заговорил о политике.
        - Первыми под удар попадает молодежь, - зло сообщил ему Николас и уверенно шагнул вперед.
        - Потому мы и ходим здесь, надо полагать, - догнал его Ральф. - Чтобы белые не соблазняли неокрепшие умы своими глупыми лозунгами.
        - А ведь ты угадал, - широко улыбнулся ему Николас. - Мы с тобой здесь действительно за этим.
        Ральф поправил разболтавшийся под подбородком шнурок и заинтересованно посмотрел на друга.
        - Будем грудью закрывать проход в университет, или сожрем все найденные листовки?
        Ник посмотрел на наручные часы, покачал головой и сказал:
        - Это скучно. Лучше мы будем теми умами, которые белые станут соблазнять. Я покажу. Ты же не откажешься немного пощекотать себе нервы, и опасности не боишься, да, господин Бонк?
        «Я покажу», - на краткий миг у Ральфа потемнело в глазах, он сжал кулаки. Ему не было плохо, беспричинная ненависть грозила выжечь его изнутри.
        Черт, да что с ним такое?
        - Покажи, - сощурился он, прогоняя странные ощущения, потянулся к дару, удивительно легко создав на ладони искрящийся шар. - Почему бы и не развлечься, господин Холд?
        Фостер жестом приказал ему следовать за ним, долго вел какими-то закоулками и привел к заброшенному флигелю почти у самых верфей. Таких же заброшенных - промзону давно перенесли. Здесь предполагалась жилая застройка, огромный кусок земли был огорожен высоким строительным забором, и только в одном месте рабочие забыли скрепить два жестяных листа, вышло что-то вроде незапланированной калитки. Там то они и вошли.
        Ральф ничего не спрашивал, во-первых, не факт, что Николас удосужился бы ему что-то объяснить, во-вторых, не хотел. Интерес и предвкушение горячили кровь, он, наконец, очнулся. Мерзкая погода привела его в чувство, и ему не хотелось портить себе единственно возможное удовольствие от дежурства.
        Шутки Фостера никогда не были скучными. Этот малый знал толк в развлечениях, а что развлечения слегка отдавали безумием… Это Ральфу даже нравилось. Зато весело.
        Ветер стучал железом, выл в раззявленных окнах бывшего общежития, он заметил соответствующую табличку у входа. Натужно скрипела наспех сколоченная деревянная дверь. Николас посмотрел на обшарпанную ручку, обернулся. Хмыкнул себе под нос.
        - Четыре часа пополудни. Здесь сейчас белые, друг мой. И я тебя завербовал, - улыбнулся ему Фостер.
        - Зачем это? - Бонк выгнул бровь.
        - Ну ты же идешь на ужин к Юрию, так почему бы не возложить на тебя какую-нибудь деструктивную миссию заодно?
        - В принципе логично, - кивнул Ральф.
        - Ты веришь мне? - вопрос Ника прозвучал неожиданно серьезно.
        - Верю, - ни малейшего сомнения. Он и сам был этому удивлен. Когда он успел так сильно привязаться к младшему Холду, а главное, почему доверяет почти как себе?
        Ник выдохнул, и Ральф понял, что друг не дышал, ожидая его ответ.
        - Игра становится намного интереснее, если играть вдвоем, - поделился наблюдением Фостер, - надеюсь, тебе понравится, - кивнул он скорее себе, чем Бонку, толкнул дверь и вошел внутрь.
        У входа стояли несколько человек, Ральф насчитал шестерых, все молоды, и никого в белом. На него смотрели с удивлением, но кивали, кто-то даже протянул руку. А вот Фостера приветствовали как старого знакомого. Столько фамильярности, странных издевок, снисходительных усмешек и даже высокомерия.
        Высокомерие. К Холду. Во что ты играешь, Ник?
        Белые не удивились нашивкам патруля на их плащах. Рыжий веснушчатый парень колко высказался о курсантах и нищих беспризорниках, которые всё надеются, что им доверят что-то посерьезнее баллона с красной краской.
        К чему бы это?
        Николас робко улыбался и с отрешенным видом бормотал себе что-то под нос.
        Интересно, очень интересно. Знает ли маршал об увлечении сына? Или «белые» проект Холда-старшего? Слишком опасно, слишком нелогично, слишком рано делать выводы.
        Их пропустили вперед, рыжий будто случайно толкнул Николаса плечом. Придурок. Ральф спрятал руки в карманах. Не время для драки, да и Ник в состоянии постоять за себя сам. Если он до сих пор не поставил этого идиота на место, тому были причины.
        Узкий коридор, небольшая комната, громкие голоса.
        - Действовать? - донеслось изнутри. - Мы уже действовали весной! Скольких мы потеряли? Сколько оказалось в тюрьме?
        Что было весной? Тогда Ральф был еще в Эдинбурге, жизнь столицы не интересовала его. Зря, как оказалось.
        - Не можешь простить мне свою подружку? - неприятный смех. - Так ведь её вытащил покровитель. Кем она работала, горничной? Хорошо работала.
        - Не смей так говорить! - злое шипение.
        Их с Ником, наконец, заметили. Невысокий полный мужчина и очень худая девица со словно вырубленным топором лицом тут же прекратили разговор.
        Девушка сухо кивнула им обоим, а мужчина принялся заверять, как он рад приветствовать новичка в своих рядах и протянул Ральфу влажную руку. Тот с трудом удержался, чтобы не вытереть ладонь о плащ.
        А дальше случилось совсем уж неожиданное, белый покровительственно потрепал Ника по голове, и тот не протестовал. Больше того, Фостер смотрел на мужчину с нескрываемым обожанием.
        Вот так так…
        Ральфу указали на стул, он сел. Николас устроился рядом, откинул капюшон плаща. Бонк повторил за другом. Оглядел помещение, запоминая детали обстановки, малейшие эмоции на лицах, позы, голоса. Он проанализирует это позже и непременно расспросит обо всем Ника.
        Мужчина представился Мухой. Кличка эта очень сочеталась с его жужжащим голосом. Что он там жужжал?
        Изжившая себя монархия, слабый наследник и военная диктатура - всё это надлежало искоренить. На смену старому режиму должен прийти новый. Незапятнанный, чистый. Белый. Люди смогут сами выбирать власть и то, как им жить, потому что они сами станут новой властью.
        Полная чушь, конечно. Абстрактные люди создадут такую же абстрактную власть? Неужели кто-то верит этим россказням? Верят, понял Ральф, вглядевшись в одухотворенное лицо девицы. Поддакнул, нацепил на физиономию точно такое же выражение восторга. Хуже точно не будет, у Ника вон вообще на лице рассеянная улыбка не вполне здорового человека.
        В комнату вошел рыжий и еще трое. Он не досчитался троих. Двери караулили? Рыжий оперся о стену, остальные сели за стол, внимательно слушали Муху и кивали головами в особенно драматичных местах, навроде «светлого будущего» и «чистого листа».
        А ведь хорошо говорит, Ральф и сам заслушался. Здорово было бы, если бы медицина стала доступней, если бы за образование не нужно было платить. А не вносить ежегодную ренту за проживание на землях аристократии? Пока его это не касалось, но, оставшись в империи, ему рано или поздно придется озаботиться собственным жильем. Странно приобретать стены, но не землю, на которой эти стены стоят. Рента может вырасти, и вдруг окажется, что твоя квартира стала тебе не по карману.
        Оставшись в империи? С каких это пор он решил остаться здесь? Раскаленным штырем пронзила голову боль. Разрывающий сознание шепот заглушил громкий голос Мухи.
        «Нечего делать здесь…»
        Ральф зажмурился, мотнул головой, сбрасывая, будто забытый кошмар.
        Не время для грёз, тем более дурных. Как там говорил Николас, боль - ничто. Вот и нечего себя жалеть.
        Шепот стих, дурманящая голову боль спряталась где-то в затылке. Она пульсировала в висках, дразнила разум, грозясь вскоре вернуться вновь.
        Ничего, он снова выгонит её усилием воли.
        Ральф уставился на бурно жестикулирующего оратора. Хорошо поставленная речь, справедливые требования, логичные выводы. Немного лести - они надежда империи, чуточка лжи, и вот он сам уже смотрит Мухе в рот.
        Огляделся. Место было полно заброшенной романтики. Сырое помещение, тусклая лампа над старым столом. Странно, что здесь всё еще есть свет. Листовки, обертка от дешевого шоколада на столе. И пачка денег в руках худой нервной девицы. Она заметила его взгляд, отсчитала несколько купюр, далеко не маленьких, судя по цвету банкнот, протянула Николасу и сухо бросила:
        - На двоих.
        - Понял, - шепотом ответил Фостер и убрал деньги куда-то под плащ.
        А неплохо они зашли, хмыкнул Ральф про себя. Какой, однако, необычный у Ника источник дохода. Может, Холд-старший лишил сына карманных денег? Чем черт не шутит?
        Интересно, на чьей земле этот флигель? Того, кто их финансирует? Или место для встречи всякий раз меняется? Помещение не отапливалось, казалось, на улице и то было теплей. Свет был, значит и газ должен был быть подключен, он видел оранжевые трубы на торце здания. Только нет смысла топить, если окна разбиты.
        На улице стемнело. Здесь не было фонарей, и темнота заглядывала в помещение, робким туманом просачиваясь внутрь. Такая же ласковая, родная и ненавистная, как в глазах его двойника в отражениях.
        Ральф расправил плечи. Не время для самокопания.
        Никто не называл имен, здесь приняты были короткие прозвища. Николаса ласково звали «молчуном», жаль, что не «малышом». Судя по разговору, его знали давно. Похоже, в эту игру Фостер играл не первый год. Он поручился за Ральфа. Дрожащим голосом окрестил его «вторым». Муха зааплодировал, поздравил новичка с обретением второго имени, а затем и Николаса с его самым первым «вторым». Второй так Второй, хорошо, не первый. Хотя «электрик» или «молния» было бы логичнее. Впрочем, о даре друга Молчун умолчал.
        Фостер смущенно улыбался. Муха положил руку ему на плечо.
        Это у них что-то типа ритуала? Привел в кружок друга, стал немного круче? Судя по насмешливым взглядам рыжего, репутацию молчуна этим было не спасти.
        Зачем Николас привел его сюда? Показать ему белых, или показать белым его? Он не понял, странное короткое собрание, на котором никто ничего не решал, а только Ральфа представили, подходило к концу.
        Девица, Зола вроде бы, - ей тоже подходило это прозвище, очень уж серое было у неё лицо - подхватила со стола фантик и последней вышла в коридор.
        - Ну, удачи тебе, Второй, - ухмыльнулся рыжий ему в лицо. - До встречи, если тебя, конечно, на неё позовут.
        - Спасибо, - хмуро ответил Ральф.
        Рыжих он никогда не любил, а теперь окончательно в этом убедился. Особенно когда парень, прощаясь, залебезил перед Мухой, смахивая Николаса со своего пути раздраженным движением ладони. Мол, уйди с дороги, дурень. И Ник отошел, а ведь старший всё еще держал его за плечо.
        «А рыжий-то ревнует», - догадался Ральф.
        Все разошлись, только Николас так и остался стоять у кособокой двери, ожидая Муху.
        - Я забыл сказать, - Ник надел капюшон.
        - Сказать что? - обернулся к нему мужчина.
        Он смотрел на Фостера с жалостью и ожиданием, как на больного ребенка. Муха, очевидно, не представлял, кто перед ним.
        - Я знаю, кто тот маг у военных, - робко промямлил Фостер.
        - Кто? - рассмеялся Муха.
        - Второй, - спрятал глаза Ник.
        Ральф поймал чужой острый взгляд. У Мухи задрожали руки, то ли от радости, то ли от страха. Сложно было сказать. Зрачок расширен, дерганные движение, капли пота над верхней губой.
        - Ты молодец, - наконец справился белый с волнением, достал из-за пазухи свернутые в трубочку деньги. Отдал Нику и вновь посмотрел на Ральфа со смесью восторга и алчности.
        Не к месту возникла неприятная ассоциация с Юрием. Странно, разве в глазах наследника было что-то кроме издевки?
        Николас скупо улыбнулся деньгам.
        - Жди сообщения, скоро ты мне понадобишься, - Муха повернулся к Фостеру. - Мне давно уже следовало положиться на тебя, а я всё чего-то ждал. Но теперь всё будет по-другому.
        «Люди…они всегда вас предают. Нас предают…»
        Черт, да что с ним такое! Ральф тряхнул головой, от резкого движения потемнело в глазах и ему вдруг на миг показалось, что мир вокруг разом утратил краски.
        Слуховые галлюцинации, зрительные. Интересно, что дальше?
        - Спасибо, - кивнул Николас.
        О чём они? Что будет по-другому? Или это то, о чем говорил рыжий? Молчуну доверят что-то действительно важное?
        - Пожалуйста, - быстрый взгляд в сторону Ральфа, ласковая улыбка Нику. - Я рад, что не ошибся прошлой зимой и привел тебя к нам.
        - Никогда этого не забуду, - с чувством сказал Фостер.
        - Знаю, Николас, скитания трудно забыть. Но теперь у тебя появилось будущее, и я горжусь тобой.
        Да, пожалуй, им стоит гордиться.
        Фостер заверил Муху в бесконечной благодарности и распрощался с белым. Ральф кивнул мужчине и ушел вслед за другом.
        Снова калитка, темные переулки без единого фонаря. Напряженная, идеально прямая спина младшего Холда впереди и вернувшаяся боль, не позволяющая не то, чтобы что-то спросить, но даже думать.
        Они вышли на широкую улицу, от боли мутило. Ральф нагнал Ника, надо просить помощи, а то он и до места сбора не дойдет, какое тут дежурство? Но Фостер вдруг пошатнулся и схватился за него, чтобы не упасть.
        Тоже плохо? Белые траванули их, что ли? Хотя какое тут отравление, он двое суток без сна!
        - Там Алиана, - выдохнул Ник, - Надо бежать!
        - Алиана? Где? Куда бежать?! Ты еле стоишь!
        Фостер оттолкнул его, посмотрел абсолютно безумным взглядом и приказал:
        - Вырубай свет. Везде, где только сможешь! Ты понял? Создай темноту!
        Темнота. Везде. Клубится под ногами, рвется под кожу, застит глаза, и только Николас похож на кровавый сгусток алого пламени, стремительно удаляющийся от него.
        - Темноту, - безотчетно повторил Ральф. На проспекте разом погасли фонари. - Зачем?
        Она ведь уже здесь, рядом.
        - Еще! - услышал он сквозь грохот крови в ушах.
        Свет исчез в рядом стоящих домах. Если там действительно Ани?
        «Ани нечего делать здесь…»
        Ральф сощурился, надо догнать Ника. Он почти ничего не видел, бежал, ориентируясь на ощущение направления, стараясь услышать шум воды, и честно выполнял приказ. Забирал электричество отовсюду, куда мог дотянуться даром. Удерживал, не давая вернуться в провода.
        Дальше, дальше, до самого дворца. Это было легко, побороть боль намного сложнее.
        Красный сгусток впереди медленно затухал, его жадно пила жгутами извивающаяся тьма.
        Ральф сделал еще один рывок. В раскалывающейся голове откуда-то возникло абсолютное понимание, что в этих пятнах он видит сестру и Ника, и если он немедленно не оттащит от неё Фостера, то прямо сейчас лишится единственного друга. Алиана убивала его.
        - Мой друг? - донеслось до затуманенного разума.
        - Да, Ани. Как ты захочешь.
        Тьма рассеивалась, мягко отпуская Николаса. Она сторицей вернула ему то, что успела забрать. Снова от боли потемнело в глазах, Ральф подбежал к ним ближе. Пусть, боль - ничто, зато он снова начал нормально видеть. Неправильное у него безумие, совсем не веселое.
        Холд-младший держал в ладонях лицо сестры, а она смотрела на него с такой надеждой и любовью, как могла бы смотреть на всевышнего, ступившего на эту грешную землю.
        Что за нежности?! Какого черта! Он заискрился, чуть было не потерял контроль над силой. Выдохнул, втянул энергию в тело, чувствуя, как гудит внутри электричество.
        Ани повернулась, увидела брата.
        - Ральф! - всхлипнула она и кинулась ему на шею.
        Он мгновенно загнал дар еще глубже, чтобы не дай бог, не ударить сестру. Прижал её к груди. Кажется, именно там было сосредоточено электричество половины столицы. Небольшой, размером с теннисный мяч, пульсирующий шар, который совсем нелегко было удерживать внутри.
        - Что случилось, горе ты моё луковое?
        Алиана отстранилась, бросила на Николаса растерянный взгляд, вновь всмотрелась Ральфу в лицо, изумленно заявила:
        - Ты такой же!
        А затем подняла на него полные черной бездны глаза.
        «Как у Рэна…» - подумал Ральф, забывая о контроле. Яркий шар вылетел из его груди и завис над их головами, сыпал искрами и громко трещал. В воздухе запахло озоном. Низко загудела под ногами земля.
        Шар разрастался быстрей и быстрей. Сверкающие разряды тянулись к нему от Ральфа. Слишком много силы, слишком тяжело. Он не мог сдвинуться с места и дар подчинить не мог. Закусил губу. От напряжения на лбу выступил пот, соленые капли катились вниз, разъедали глаза. Одаренный? Посмешище! Надорвался, а силу не удержал, и сейчас он не просто сдохнет тут на глазах у сестры и друга, но и их заодно прикончит, потому что взорвет здесь всё к чертовой матери!
        "Солнечное вещество размером с булавочную головку, помещенное в атмосферу нашей планеты, начнет с невероятной скоростью поглощать кислород и за доли секунд уничтожит все живое в радиусе 100 миль", - всплыли в памяти строчки учебника.
        А он, читая этот параграф, думал, как было бы интересно увидеть такой взрыв.
        Идиот! Сейчас он увидит!
        "Бегите от меня," - просипел он. Но его не слышали.
        Ани зачарованно уставилась в небо, белый свет подсвечивал её лицо. Ну хоть светло.
        Ещё одно сумасшедшее, титаническое усилие, и он всё же почувствовал этот смертоносный шар, только надолго ли?
        Что можно сделать? Куда его запустить? Столица, вокруг люди! Случайные жертвы или Ник с Ани?
        Только не сестра. Только не друг.
        - Флигель! - заорал ему Николас. - Бросай, направь его во флигель! Там никого нет, там много места!
        И Ральф бросил.
        Глава 5
        Над нами завис искрящийся шар. Огромный, пульсирующий, будто живой. Почти белое солнце - стало светлее чем днем. Исчезли молнии, связывающие его с Ральфом, словно огромные щупальца, а затем солнце это резко дернулось и сорвалось в полет.
        Невероятно красиво, как свалившаяся с неба звезда или комета, невесть как оказавшаяся в нашей атмосфере.
        Ральф рвано выдохнул, пошатнулся, и я очнулась, бросилась к нему. Подставила плечо, и чуть сама не свалилась под его весом. Никки подбежал, подпер брата с другой стороны, и в этот миг яркая вспышка ослепила наши глаза. Ральф весь напрягся, прижал меня к себе, а Никки закрыл собой мою спину. Мир содрогнулся, оглушающий звук ударил в уши. Нас качнуло, или это качнулась земля под нашими ногами, трудно сказать. Но страшно не было. Рядом с братом и … пожалуй, и Никки давно был мне как брат, не могло быть страшно.
        Не знаю, сколько мы простояли так, втроем. Время снова играло свои шутки. Но когда они оба почти одновременно отпустили меня, темноту освещало зарево пожара, а тишину разрезали сирены пожарных машин.
        - Как-то оно слишком сильно рвануло для молнии, даже шаровой, - Ральф с исследовательским интересом смотрел на гигантский столб пламени вдалеке. - Ты не находишь, Ник?
        Никки промолчал, взял меня за руку, сплел наши пальцы, а у меня промелькнуло запоздалое удивление, что они вообще делают здесь вдвоем? Откуда знакомы?
        - Черт возьми, Фостер, я понял! - воскликнул брат, почему-то обращаясь к младшему Холду по чужой фамилии. - Там всё-таки был газ! - повернулся к нам, нахмурился, увидев, что мы держимся за руки, и вопросительно уставился на Никки.
        Я тоже перевела взгляд на Николаса, он чуть сжал мои пальцы, широко улыбнулся и ответил:
        - Упс…
        У брата вытянулось лицо, и я хохотнула - таким растерянным и одновременно смешным я не видела его с самого детства. Никки тихо засмеялся рядом. Ральф обиженно свёл брови, а потом и сам расхохотался.
        Черный дым шел до самых облаков, ярко полыхал огонь. Пожарные машины съезжались к горящему зданию, в носу стоял запах гари.
        Но как же нам было смешно!
        Николас опомнился первым, посмотрел на наручные часы, и мы с Ральфом тоже, как по команде, перестали смеяться.
        - Почти девять, - заметил Никки, а на меня обрушилась отнюдь не смешная реальность.
        Рухнувшая на колени Ольга, кровь на её руках. Крики, боль, страх. Стук людских сердец, который так легко остановить одним лишь усилием воли. И ласковая тьма, готовая уничтожить любого, посмевшего неосторожно обидеть меня.
        Только в чем была вина Ольги? Обезумевшая, растоптанная девочка! И что с ней сделала я?
        Снова я начала задыхаться, снова видела серый мир. Снова боль тисками сжимала виски. Что я наделала?! Господи, неужели я действительно убила её? А остальные, все те, кого я встречала на своём пути? Они …тоже мертвы!
        Надо узнать, надо помочь!
        Как помочь, Алиана? Добить?! Единственное что я должна сделать, это держаться как можно дальше от людей!
        Меня затрясло, я сощурилась, взглянула на Ральфа сквозь красную пелену. И не только мне нельзя быть рядом с людьми! Тьма льнула к брату, опутывала его тело и вместо крови текла по венам внутри.
        Не прихоть стала причиной запретов Александра. Хранители проклятого леса и сами были прокляты.
        Гулко стучало моё сердце, в нескольких кварталах разгорался пожар, а я видела красные листья под своими ногами, пышные кроны осенних кленов и сияющий белый камень - только шагни.
        Моё место в Эдибурге. Я ведь знала это с самого детства. Чудовищам - место в страшном лесу.
        - Тебе нельзя не вернуться, Ральф. Ты ведь и сам это понимаешь, - говорил брату Никки. - Девять!
        Да, Никки, нам нельзя не вернуться. Я взглянула на свою ладонь в его руке. Надо же, какой маленькой она стала казаться сейчас.
        - Увидимся во дворце! - быстро поцеловал меня брат, накинул капюшон и побежал в сторону набережной.
        Во дворце? Почему во дворце?
        На рукаве его была нашивка. Патруль, военная академия, второй курс.
        Академия. Курсанты, а он ведь такой вспыльчивый!
        - Подожди! - хрипло крикнула я, но он не услышал.
        Кинулась за ним, Никки не отпустил, сильнее сжал мою ладонь, заставляя остаться на месте. Я недоуменно повернулась к нему.
        - Пусть идет, - равнодушно сказал Холд-младший.
        Снова пошел моросящий дождь, или он и не прекращался?
        Электрический свет по-прежнему заменяло зарево пожара - такой огонь быстро не укротить. Где-то рядом громко и нервно переговаривались люди, свистели шины проезжающих мимо машин. А я смотрела на Никки и почти не удивлялась точно такой же, как у брата нашивке на сером плаще.
        В военную академию принимали с восемнадцати. Мне и в голову не пришло связать «странноватого» малолетку из письма Ральфа и Никки. Глупо, разве мог маршал оставить Бонка без присмотра? Кто бы ему отказал? Тьма ворчливо заклубилась рядом, она давно была готова бить.
        Подавила злость. За мной ведь действительно нужно было следить!
        Никки вдруг пошатнулся, выпустил мою ладонь из ослабевших рук. Я испуганно отпрянула. Господи, я и его… убиваю?
        - Ани, пожалуйста, успокойся, - с видимым усилием сказал он. - Никто не погиб. Я бы почувствовал.
        Он был бледен и закусил губу. «От боли», - поняла я.
        А в уголке его рта алым цветом пульсировала соленая сладкая кровь. Живая сила.
        Моя сила.
        Я зажмурилась. Мотнула головой, сделала еще один шаг от него.
        - Я не могу это контролировать, Никки, - оглянулась вокруг. Куда мне идти?! - Меня нужно изолировать, понимаешь! - облизала пересохшие губы. - Помоги мне и Ральфу вернуться домой!
        Он подался ко мне, я подняла руку в предостерегающем жесте.
        Успокойся! Пока ты не нервничала, ничего этого не было!
        - Не надо, не подходи! Эдинбург единственное место, где я могу жить, не опасаясь причинить вред другим!
        А могу ли? Имеет ли чудовище право на жизнь?
        Обхватила себя руками, вновь вгляделась в его лицо.
        - Я же вижу, тебе тоже плохо рядом со мной, Никки, - горько сказала я.
        Холд-младший зло мотнул головой, я начала пятиться, но не успела сделать и шага, как оказалась в его руках, из которых мне было не вырваться.
        - Мне плохо, когда ты далеко, Алиана, - он до боли сжал мои плечи. - Что ты придумала, глупая? Не сила делает тебя демоном! Я умею исцелять прикосновением ладони, так что же я - господь бог?
        Я замерла, всем телом чувствуя тепло его рук, улыбнулась и взглянула в его глаза.
        Ты - звёздное небо, Никки.
        - Уверен, что нет?
        Николас дернул меня за выбившуюся прядь волос, улыбнулся и серьезно ответил:
        - Абсолютно.
        Ярко вспыхнула ранка на его губе, так же ярко горел вдалеке пожар. Всё - манящая сладкая сила, моя сила. Я уже подчинила её однажды, так почему не могу сделать это сейчас?
        Черное небо, зарево пожара в темных глазах. И ничего больше вокруг. Расступилась тьма, и на бледных губах Никки я видела всего лишь кровь.
        - Умница, - он погладил меня по волосам.
        Кто-то громко выкрикнул мое имя. Я обернулась на звук и увидела спешащего к нам охранника. Николас отпустил меня, выпрямил спину, спрятал за спиной руки. И мужчина остановился, узнав в моем заступнике младшего Холда.
        - У меня приказ, господин Николас. Я должен отвести госпожу Алиану домой, - он не скрывал злости, и страх не пытался скрыть. Не за меня, разумеется, страх провалить оказавшееся не самым простым задание. Он только что чуть было, не потерял объект, к которому был приставлен.
        «Господин маршал будет недоволен», - вот, единственное чего он боялся.
        - Понимаю, - спокойно ответил ему Никки, и меня замутило от страха снова остаться в пустой квартире одной. Наедине с самой собой, один на один с собственной тьмой.
        - Благодарю, - охранник коротко ему поклонился.
        Николас взял меня за руку, сжал мои пальцы, посмотрел на пожар и сообщил:
        - Я поеду с вами.
        Я шумно выдохнула от облегчения. Пусть и временное, но счастье. Охранник попытался что-то возразить, Никки не стал и слушать, лишь напомнил тому, что думать в его обязанности не входит, а вот исполнять приказы даже очень. Удивительно, но мужчина сразу замолчал.
        На другой стороне реки ярко горели фонари, фантастический контраст с Университетской набережной. Никки открыл мне дверь автомобиля, я заняла место на заднем сидении, а он уселся рядом, прижал к меня себе и обнял. В зеркале заднего вида я поймала укоризненный взгляд охранника. Положила голову Николасу на плечо и закрыла глаза.
        Пусть жалуется Холду. Гнев маршала - самое меньшее, чего мне стоит бояться.
        Мы вошли в квартиру, и Никки захлопнул входную дверь перед носом охранника, на все вопросы мужчины отрезав: «вас это не касается».
        Я заперла засов изнутри. Никки снял плащ, аккуратно повесил его в прихожей, разулся и повернулся ко мне. Я приподняла волосы, чтобы снять накрученный на шее шарф. Николас, улыбаясь, поймал его конец, аккуратно размотал и протянул мне. Убрала шарф в шкаф, посмотрела на Никки.
        Он был в форме, и она взрослила его. Под глазами синяки. Бедный, мало ему своих трудностей, еще и я. Переложила проблемы на вчерашнего ребенка, очень взрослая девочка.
        - Ты выглядишь усталым, - я погладила его по щеке, - а ваша академия на другом конце города. Иди, я справлюсь. Ты же видел, я уже почти справилась со своей силой.
        «Справлюсь», - решительно повторила сама себе.
        Никки потер глаза, поджал губы и недовольно мотнул головой.
        - Я останусь, - безапелляционно заявил он, а я с трудом удержалась, чтобы не разреветься от радости.
        Стыдно, Алиана, стыдно! Да он же не просто выглядит усталым, его шатает! Это даже не эгоизм, я нагло его использую.
        - Прекрати меня жалеть, Ана! - нахмурился Никки. - Лучше скажи, у вас есть горячая вода?
        - Конечно, - я расплылась в счастливой улыбке. - В ванной. Ты хочешь принять душ?
        - Не душ, я хочу принять ванну. А что тебя удивляет? - тихо рассмеялся он. - Или ты думаешь, я в принципе не моюсь?
        - Нет, - хмыкнула я, а потом поняла, как это прозвучало, и тоже расхохоталась. - То есть я хотела сказать, я так не думаю. Для человека, который не моется, ты слишком хорошо пахнешь.
        - Слава богу, - от теплых ноток в его голосе мне снова хотелось смеяться.
        - Ты голоден? - я сменила уличную обувь на домашние тапочки.
        Николас задумчиво следил за моими движениями.
        - Пожалуй, нет. Отведешь меня в ванную? - наконец ответил он и протянул мне руку.
        - Конечно, - крепко обхватила его ладонь, привычно сплетая пальцы, и потащила его по лестнице вверх. Теперь я понимала Никки - так действительно чувствуешь друг друга острей.
        Мы поднялись в мансарду, я показала ему чистые полотенца и открыла краны, чтобы набрать ему теплой воды. Он подал мне пиджак, качнулся.
        - Ты уверен насчет ванной? - с опаской спросила я, наблюдая за тем, как путаются его пальцы в пуговицах черной рубашки.
        - Я мечтал об этом с того момента, как впервые принял в академии душ, - серьезно ответил Никки, дергая манжет.
        - Дай, я помогу, - покачала головой, расстегнула оставшиеся пуговицы, встала у него за спиной и стянула с широких плеч рубашку.
        Широких? А ведь и правда, за несколько осенних месяцев он снова раздался в плечах. Короткая стрижка открывала шею, и я видела, как забавно его темные волосы у основания шеи переходят в золотистый пушок. Такой нежный - я легонько дотронулась до него пальцами. Никки замер, настороженно обернулся, выгнул бровь.
        Мой смешной, диковатый котенок.
        - И брюки снимай, - строго велела я и, дождавшись полного комплекта, забрала вещи.
        «Не заснул бы прямо в ванной», - улыбнулась, любуясь его стройным гибким телом.
        - Ани? - позвал меня он.
        - Да? - я моргнула.
        - Ты уверена, что хочешь остаться?
        Недоуменно посмотрела на Николаса, а потом поняла, что не так. Из одежды на нем было только белье, он уже и носки снять успел. Никки? Смутился? Действительно смутился! Строгое лицо и пылающие уши.
        Как это мило!
        - Прости, - я рассмеялась и не смогла удержаться, чтобы его не поддразнить, томно добавила: - Это было завораживающее зрелище.
        - Повторить? - серьезно спросил Никки, глядя на меня из-под своих неприлично длинных ресниц.
        - Всё-всё, ухожу, - отвернулась, сделала шаг в сторону двери и услышала всплеск воды.
        Николас блаженно застонал, и мне захотелось обернуться, чтобы увидеть его лицо.
        - Не спи! Я уберу форму и приду тебя проверять! - я бросила быстрый взгляд на Никки. Он лежал в воде, откинув назад голову и закрыв глаза.
        - Хорошо, - вяло ответил он. - Приходи.
        Я быстро развесила его одежду, убрала в шкаф, а потом заметила нашитое на кителе имя. Николас Фостер? Задумчиво повторила надпись пальцем, чувствуя под ним грубую нить. Логично. Зачем смущать курсантов громкой фамилией?
        Достала домашнее платье, переоделась и прислушалась, не уснул ли? Повесила свою одежду рядом с формой Николаса, провела ладонью по рукаву его пиджака и захлопнула шкаф.
        Пусть смущается, зато будет под присмотром!
        - Никки? - громко постучала в приоткрытую дверь.
        - Не бойся, я не сплю, - он, кажется, зевнул, и я вошла, не дожидаясь разрешения.
        - Я не буду смотреть! - с порога заявила я и повернулась лицом к двери.
        Николас негромко рассмеялся.
        - Договорились. Так и будешь стоять?
        Я повернулась вполоборота, улыбнулась, поймав его взгляд.
        - Нет, пожалуй, присяду, - опустилась на пол, вытянула ноги, плечом прислонилась к закрытой двери. - Расскажи мне об академии? Ты учишься с Ральфом?
        - Учусь, - подтвердил Никки, потянулся за стоящим на краю ванной флакончиком. Вода ударилась о бортик, а я улыбнулась, заметив и всё еще не сошедший с его плеч летний загар, и полоску светлой кожи подмышкой. Николас повертел в руках жидкое мыло, отвинтил крышку, принюхался и закрыл глаза.
        - Никки, ты спишь! - обличительно заявила я.
        Он поставил флакончик на место.
        - А ты смотришь! - со смешком обвинил меня он. - Но я понял, полежать в ванной ты мне сегодня не дашь. Хорошо, Ани, я выхожу.
        - Не смотрю, - соврала я и закрыла глаза руками, откровенно подглядывая в щелочку между раскрытыми пальцами.
        Никки отставил мыло, повернул ко мне голову. Горячая вода пошла ему на пользу, крупные капли её блестели на его плечах и тонкими струйками утекали вниз. Он порозовел, на щеках выступил румянец.
        - Не сиди на полу, он холодный, - улыбнулся мне Никки и вытащил заглушку из ванной.
        Вода с шумом устремилась по трубам. Я, кряхтя, поднялась на ноги, и с удивлением поймала себя на мысли, что не хочу никуда от него уходить. Дожили.
        Вышла и плотно закрыла за собой дверь. Потерла виски. Почему я привела Никки к себе? Гораздо правильнее было бы сразу устроить его в спальне Элизабет. Из ванной донесся глухой звук удара, а затем и злое шипение. Ударился? Упал? С трудом удержалась, чтобы снова к нему не ворваться.
        - Я в порядке! - словно услышав мои мысли, громко сказал Никки, дернул за ручку и открыл дверь. Хмуро на меня посмотрел, а я закрыла ладонями рот, чтобы не расхохотаться. Только это не помогло, слишком мне было смешно, и вскоре я уже держалась за живот, хохоча как ненормальная.
        Мой любимый шелковый желтый халат смотрелся на нем совершенно умилительно.
        - О боже, он, кажется, сейчас на тебе треснет, - я вытерла выступившие на глазах слезы. - А ножки? Никки, какие у тебя, оказывается, красивые ножки!
        - Очень смешно, - буркнул он.
        - Нет, ты не котенок. Ты - цыпленок, - простонала я, а потом заметила завязанный бантом пояс, концы которого он теребил в руках. - Бантик, - всхлипнула от смеха. - Цыпленок в подарочной упаковке!
        Николас сощурился, темные глаза его ярко сверкнули.
        - Прости, - я замахала на него руками. - Ты такая милашка, как не поддразнить?
        Никки выгнул бровь, и я пояснила, глядя в его удивительно серьезное для ситуации лицо:
        - Подростковый возраст, ранимость и всё такое, - нет, это невыносимо. Снова я всхлипывала от смеха.
        Никки улыбнулся, мотнул головой, резко дернул шелковый пояс, и сбросил халат на пол. Я мгновенно перестала смеяться. Ребенок? Подросток? Черта с два! Первозданная мужская красота.
        Дошутилась. Сглотнула, чувствуя, как краска заливает мое лицо и шею, как огнем загораются кончики ушей. Никки расправил плечи, прямо посмотрел мне в глаза.
        - Так лучше?
        Я растерянно кивнула, схватилась за ворот своего платья, не зная, куда деть глаза, и все равно продолжала на него смотреть. Николас сделал несколько шагов к кровати, и теперь я видела его со спины. Нет, он совсем не стеснялся. Ему нечего было стесняться. Золотое сечение, наверное, рисовали с него.
        Завораживающее зрелище? О-да, Алиана. Еще какое! Какие приличия? Это же Никки! Он и халат надел, и из ванны меня выпроваживал, не потому что сам смущался, а чтобы меня не смущать.
        - Я несколько ошиблась в своей оценке, - нервно сказала я.
        Николас обернулся и заинтересованно на меня посмотрел.
        - У тебя не только ножки красивые.
        - Приятно слышать, - серьезно сказал он, откинул одеяло и рухнул на мою постель животом вниз, лицом зарываясь в подушку.
        Я проглотила истерический смешок, эта картинка была не менее впечатляющей.
        - Ложись спать, Ани. Завтра поговорим, - пробормотал Никки и подвинулся к стене.
        - Спокойной ночи, - укрыла его одеялом, он перевернулся на спину, довольно улыбнулся и закрыл глаза. Потянулась, чтобы погладить его по голове, а потом спрятала руки за спиной.
        Иди к черту со своими нежностями, Алиана! А лучше-ка, иди ты в душ. Я кивнула сама себе, зашла в ванную, взяла сухое полотенце. Огляделась, заметив и оставленные на бортике ванной часы, и развешанные на батарее черные носки, и ярко белые мужские трусы.
        От этой абсолютно домашней картинки мне стало смешно и одновременно стыдно. Совратительница нашлась! Еще неизвестно кто кого совращал. Хмыкнула, закусила губу. Кто бы мог подумать, что именно Никки будет первым мужчиной, которого я увижу голым.
        Взгляд мой снова вернулся к забытым наручным часам. Прижала к груди пушистое полотенце. Пусть спит, не выгонять же его из кровати? А я пойду к Элизабет.
        Тихонько вернулась в спальню, подняла с пола халат, набросила его на спинку стула, выключила свет. Постояла, привыкая к полумраку. Прислушалась к уличным звукам. Тишина, никто не ломился в двери с криками «убить монстра!» От этой мысли меня передернуло, по спине пробежал холодок.
        За окном ярко горели фонари, я присела на краешек кровати, вгляделась в безмятежно спокойное лицо Николаса. Он спал, судя по мерному дыханию, глубоко. Не удержалась, дотронулась до широких бровей, очерчивая их контур пальцами, тонкий нос, и теплые нежные губы.
        Он улыбнулся во сне, беззащитно, совсем по-детски. И я очнулась, подхватила полотенце, поднялась на ноги и вышла из комнаты. Спи, котенок. Пусть тебе приснятся добрые сны.
        Глава 6
        Тихо скрипели ступени под моими ногами, каждый новый шаг давался с трудом. Уходить от Никки было не просто тяжело, уходить было страшно. Пока я дошла до ванной в спальне Элизабет, меня уже трясло. Я включила горячую воду, направила на себя душ, но не чувствовала тепла. Пар заполнил небольшое помещение, а у меня стучали от холода зубы.
        Идея с душем оказалась не просто плохой, а катастрофически неверной. Я натянула на влажное тело платье, с тоской посмотрела на пустующую кровать. Вспомнила, как подвинулся к стене Никки, освобождая мне место. Вздохнула. Подумаешь, голый? Что такого? Для Николаса, так точно ничего, да и для меня, в принципе, наверное, тоже. Он вырос на моих глазах, я помню, как он плакал ребенком.
        Вот именно, что вырос! Ему через несколько дней шестнадцать, а на вид так все двадцать! Да уж, я всё успела разглядеть. Улыбнулась, чувствуя, как снова пылают щеки. Придется спать одной.
        Снова гулко застучало сердце. Ну не в гроб же ты ложишься, Алиана! Да и Никки здесь, всего лишь этажом выше.
        Я нырнула под одеяло, поджала ноги, положила голову на подушку, чувствуя сладкий запах любимых духов Лиззи, закрыла глаза.
        Страшно.
        В полумраке спальни за каждой тенью прячется страх. Узкая полоска света от уличного фонаря падает на напольный ковер. Она исчезнет, стоит лишь немного плотнее задернуть шторы. Но я боюсь вставать. Ожили детские страхи. Под кроватью клубится тьма, кошкой запрыгивает на белое одеяло, трется о ноги, ложится на живот, выпускает когти и почти нежно вонзает в моё тело.
        От боли у меня перехватило дыхание, но, как это ни странно, я даже обрадовалась ей. Боль - это привычно, это понятно, это нормально, в конце концов! Все люди болеют. И как же не вовремя заболела Лиз. Холодно, я плотнее закуталась в одеяло. Всё познается в сравнении. Даже страх.
        «Не сила делает тебя демоном», - интересная формулировка. Зато честная. Что-то всё-таки делает. По всей видимости, я сама. Усмехнулась, во рту горчило, вдохнула родной запах Лиззи.
        Страшно слышать, как стучат чужие сердца. Страшно знать, стоит лишь пожелать - и они перестанут биться. Кровь, а что кровь? В сером мире так мало цветов…
        Почему бы ей не разлиться?
        Смешно. Еще утром не было для меня ничего страшнее новой встречи с господином Холдом, я думать об этом боялась. А теперь вспоминать о нем даже приятно. Стыд, вина? Ерунда! Чего ждать от демона? Ну не любви же! Страсть и предательство - всё, на что он способен.
        Спазм скрутил живот, истерический хохот заглушило толстое одеяло. Больной демон! Вот, что действительно смешно! Вот, над чем нужно было смеяться, а никак не над Никки. Пусть бы спал в халате! И сама бы давно спала рядом.
        Я закрыла глаза, представила спокойное лицо Николаса, его сонную улыбку. От этой картинки стало тепло на душе, даже боль стыдливо утихла. И я согрелась, расслабилась под тяжелым одеялом и начала засыпать.
        «Алиана», - то ли зов, то ли стон. Горячие губы ласкают кожу. Злость искажает лицо Холда. Вздрагивает, просыпающийся ото сна Эдинбургский лес. Летят красные капли на белый снег - солдаты одной армии в безумии убивают друг друга.
        Никки спит безмятежным сном, ярко сияет под ним белый камень. Красные листья одеялом укрыли тело. Я снова дотрагиваюсь до нежных губ. Улыбаюсь, какой ты красивый, Никки. Кладу ладонь на его грудь, в снегу замерзают пальцы. Там, где должно быть сердце, у него дыра, и на камне нет никаких листьев. Кровь, всюду кровь. Сладкая сила разлита вокруг. Кровь на моих губах, кровь на руках. Я - держу вырванное сердце.
        - Нет! - слезы катятся по щекам.
        - Да-а-а, - стонет моим голосом бездна.
        - Нет… - кровь уходит в белый алтарь. Николас мертв, тает снег, и тает прозрачное тело.
        Нет! Останься, вернись! Не исчезай! Но я снова одна в темноте. Темнота вокруг, темнота внутри. Я - и есть темнота.
        Гулко застучало под ладонью чужое сердце. Жар мужского тела опалил руку.
        - Тихо, вот оно, сердце, Ани. На месте.
        Всхлипнула, распахнула глаза, слезы мешали видеть. Николас прижимал мою руку к своей груди, сердце его мерно билось в мою ладонь.
        Живой, рядом! Сонный, смешной. Из одежды - плед, намотанный вокруг тела.
        - Ты кричала, я не стал искать форму, - улыбнулся он.
        За окном занимался рассвет. Наступило утро. Я с сожалением опустила руку.
        - Но если тебе не нравится, - он привстал с кровати, чтобы стянуть с себя ткань.
        - Мне всё нравится! - с нажимом заверила я его. - И в форме, и в халате, даже голым!
        Лишь бы только живым…
        - Так что, мне снова раздеться? - Никки выгнул бровь. Глаза его лукаво блестели, а я, наконец, поняла - он надо мной смеется! Схватила подушку и, прицелившись, треснула его по голове.
        - Ах ты, мстительный мальчишка! Издеваешься?!
        Николас расхохотался, плотнее завернулся в плед и ответил:
        - Немного.
        - Совести у тебя нет! - толкнула его в плечо, Никки сделал вид, что наповал сражен моим ударом и упал на постель рядом.
        Я засмеялась, потрепала его по голове и спрыгнула с кровати. Сунула ноги в тапки, подошла к окну и раскрыла шторы, впуская в комнату розовый утренний свет. Выглянула на улицу, зевнула. Тихо, дороги пусты, и дворец отсюда почти не видно. Я сделала правильный выбор, решив обосноваться под крышей. Запустила руку в волосы. За ночь коса расплелась, и, пальцами расправив то, что от неё осталось, я потянулась, чувствуя приятное напряжение в каждой мышце. Ничего не болело, и я улыбнулась новому дню. Никки избавил меня не только от кошмара.
        Обернулась, чтобы его поблагодарить, и поймала неожиданно тяжелый пристальный взгляд Николаса. Он привстал, опираясь на локти, поза его была напряжена. Что-то увидел в окне? Что не так?
        Зимнее солнце заглядывало в спальню, теплым касанием согревало мою щеку и целовало его лицо. Я дотронулась до ворота платья. Пуговицы расстегнулись во сне, и я на ощупь стала застегивать их. Получалось медленно, Никки продолжал молчать и смотрел на меня, не мигая. Да он и не дышал, кажется. И я застыла, не в силах оторвать от него взгляда, проваливаясь в ставшую мне родной темноту.
        О чем ты думаешь? Что видишь во мне? Неужели тебе совсем не страшно?
        Где-то на улице гавкнула собака, от оконной рамы потянуло холодом. Я поежилась и обняла себя руками. Никки сжал челюсти, отвернулся, мотнул головой.
        - Отойди от окна, - приказал он мне, поправил съехавший плед, с видимым усилием натянул на лицо улыбку и пояснил: - простудишься.
        С какими демонами борешься ты, Никки? Что творится в твоей голове?
        - У тебя замашки домашнего тирана, мой юный друг! - с укором сказала я, но послушалась. Отошла. - Семейное это у вас, что ли?
        Николас хохотнул, снова улегся на кровать и положил руки за голову. Да, котенок действительно подрос. Развалился, нахально демонстрируя гладкий торс и прорисованные на животе мышцы. Красавец. Есть в кого.
        Да уж, Алиана. Тебе ли не знать. Воздействие старшего господина Холда на прекрасный пол ты в полной мере испытала на себе. Хмыкнула. Стыд и злость на саму себя никуда не делись, но меркли в свете последних событий.
        Сообщила Николасу, где ему найти его форму и запасную щетку, а сама ушла в ванну Элизабет.
        Я умылась и вышла на лестницу. Нос к носу столкнулась с улыбающимся, а главное, полностью одетым Никки. Попросила его подождать меня на кухне и поднялась к себе. Рассмеялась, заметив идеально ровно застеленную кровать. Достала из шкафа синее платье, надела и подошла к зеркалу. Пуговички до горла, плиссированная юбка. Кажется, именно это платье мне приносил в больницу господин Холд. Первой мыслью было снова переодеться, но почувствовав божественный аромат свежемолотого кофе, я отбросила её как глупую. При чем тут платье?
        Никки стоял у плиты и что-то переворачивал на сковороде. Вот уж не думала, что он умеет готовить. Зачем, когда есть повар? Впрочем, это ведь Никки. Он много лет лишний раз не выходил из своего крыла, а слуг к себе не пускал. Логично, что он иногда сам себе готовил. И готовил, и убирался, и стирал.
        Подавила жалость. Нет, он вовсе не бедный, просто другой.
        Я улыбнулась и повела носом, пахло очень аппетитно.
        - Ммм, кофе, яйца и тост! Николас, ты не перестаешь меня удивлять! - подошла к столу, уселась на стул и пододвинула к себе чашку.
        - Молоко? - он обернулся ко мне.
        - С удовольствием! - радостно кивнула, приняла бутылку из его рук.
        - И мне, пожалуйста, - попросил Никки, и пока я добавляла молоко в кофе, поставил перед нами тарелки.
        Даже если бы тост подгорел, кофе был невкусным, а яичница пересолена, я бы всё равно расхваливала его на все лады. Мужскую инициативу надо поощрять, эту нехитрую истину я помнила с самого детства. Мама раскрыла мне этот секрет, когда мне было десять, и близнецы вызвались помочь мне с мытьем окон. Синтия, наша старая няня, одна не справлялась с уборкой, да и не её это была обязанность - следить за чистотой. Поэтому окна были на мне, ну и на Ральфе с Рэндольфом, а потом снова на мне, потому что за ними мне пришлось перемывать.
        Я улыбнулась воспоминанию. Нет, это не тот случай. Всё, за что брался Никки, было идеальным. И завтрак не был исключением.
        - Тебе ведь, наверное, нужно в академию, - опомнилась я, делая последний глоток, - ты не опоздаешь?
        Николас тихо засмеялся.
        - Мне, конечно, нужно в академию. Но ты - важнее. И потом я уже опоздал. Иногда мне кажется, это мое проклятие. Вечно опаздывать.
        Я удивленно вскинула брови. Опоздания? У точного как часы Никки? Да он же воплощение порядка!
        - Не верю! - заявила я, собирая посуду. - Чтобы ты и опоздал? - поставила её в раковину. Включила воду, намылила губку - Даже не представляю, как такое возможно. Поделись хоть одним случаем? Куда ты опоздал? - сполоснула кружки, стряхнула воду и повернула к нему голову, всем видом демонстрируя готовность слушать.
        - Родиться, - улыбаясь, ответил Николас.
        - Ну да, - понятливо кивнула. - Родись ты на пару сотен лет раньше, все великие открытия точно бы принадлежали тебе.
        Утро было удивительно солнечным для этой хмурой зимы. Я застыла, любуясь игрой света на строгом лице Николаса. Тонкий нос, широкие брови вразлет, теплая улыбка на губах. Черная рубашка его была застегнута под самый воротник, но мои глаза знали, что она скрывает. Чтобы не испачкаться, Николас закатал рукава. На смуглом запястье серебром мерцали часы, а вчера они, забытые, лежали на бортике ванной.
        Всплеск воды, тянется за мылом его рука, и перекатываются под гладкой кожей мышцы.
        Нет, Никки, ты никуда не опоздал. А вот я жалею, что поспешила родиться.
        Меня бросило в холод и в жар, пол ушел из-под ног. Только что вымытая кружка выпала из ослабевших рук и громко звякнула об оставшуюся в раковине посуду.
        Звук оглушил, я моргнула, ошарашенно взглянула на Николаса.
        - Вообще-то я думал, что неплохо было бы пожить во времена великих магов, - со смешком сообщил он и посмотрел на наручные часы. - Но, в принципе, от портрета на форзаце какого-нибудь учебника я бы тоже не отказался. Давай помогу?
        О чем ты думаешь? Это же Никки! Клин клином, новое чувство? Поздравляю, Алиана, ты на верном пути! Теперь осталось избавиться от нездоровой зацикленности на Холдах.
        - Не нужно, потом домою, - я тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. - У меня впереди весь день.
        - У тебя ведь сессия? - Николас нахмурился и взял меня за руку. Я отвернулась и посмотрела в окно. Хватит пожирать его глазами, Алиана, это чудовищно, да и просто глупо. Впрочем, я ведь и есть чудовище.
        - Да, но я никуда не пойду, - аккуратно забрала руку.
        Никки тяжело вздохнул.
        - Глупо, - повторив мои мысли, заметил Никки. - Пойми, Ани, от себя ты не спрячешься даже в лесу. Поверь мне, я знаю.
        - Предлагаешь мне пойти в университет и ненароком перебить там весь свет империи? - скептически поинтересовалась я, чувствуя как снова возвращается боль.
        Живот скрутил спазм, и грудь неприятно заныла.
        - Нет, - он рассмеялся. - Предлагаю тебе принять собственный дар и научиться его контролировать. Но для начала, верни мне ладонь и прекрати от меня закрываться, это больно.
        - Больно? - я рассеянно смотрела на то, как сплетаются наши пальцы.
        - Тебе больно, и ты снова молчишь! - зло процедил он и недовольно осмотрел кухню. - Надо лечь, но здесь есть только стол.
        - Нет уж! - отрезала я. - Пойдем в гостиную, мне не настолько больно.
        Мы спустились на один пролет вниз, и, когда до первого этажа оставалось всего несколько ступеней, на меня с новой силой обрушилась знакомая боль. Я вцепилась в поручень, сдерживая слезы. Почему теперь? Разве я нервничала? Адова пытка! Будто что-то тянет вниз живот, заживо выдирая внутренности. Я закусила губу и вдруг поняла, что не вижу впереди Никки. Растворился, исчез? А был ли он рядом? Подступающая паника многократно усилила ощущения, но тут же исчезла - Николас подхватил меня на руки.
        - Сейчас, потерпи, - он прижал меня к себе и быстро поцеловал в макушку, я обхватила его за шею и закрыла глаза.
        Плевать на боль, это ерунда. Ничтожная плата за тепло твоих рук, опору и безопасность.
        Три ступени, несколько шагов, и мы уже в гостиной - наша квартира не была большой, первый раз я об этом жалела. Слишком быстро закончились наши вынужденные объятия - Никки аккуратно положил меня на диван.
        - Раздевайся, - скомандовал он и уселся на пол, спиной к дивану, так, чтобы меня не видеть.
        Такой деликатный, не то, что некоторые. Подавила разочарование. И это я смеялась над Лиззи!
        - Или просто расстегнись, но тогда ты помнешь платье, - неправильно истолковал моё молчание Николас.
        - Ты забыл сказать «больной», - буркнула я.
        - Слово «больной» имеет излишне негативную окраску, - возразил он. - И потом, это в корне неверное определение относительно тебя.
        - Что ты говоришь? - ослабила пояс. Мятое платье, тоже мне проблема. Зато я не буду стесняться.
        Никки повернулся ко мне лицом, покачал головой глядя на мои манипуляции. Поднялся с пола, сел рядом, недовольно оглядел мой наряд и запустил руку мне под юбку. Кожу опалил холодный металл браслета. Я охнула, когда ладонь его легла мне на живот, приятное тепло мгновенно расслабило мышцы. Только грудь продолжала противно ныть, но это было терпимо.
        - Если бы это была болезнь, я давно бы уже тебя вылечил, - пояснил Николас и переместил ладонь выше. Рука его коснулась кружева бюстье. - Снимай, через ткань не работает, я же говорил, - равнодушно заметил он, ни один мускул не дрогнул на его лице.
        Абсолютное спокойствие, непрошибаемая стена. Это же Никки! Что ему до приличий? Для него одежда - всего-то шелуха, а что под ней его в принципе не интересует.
        Чертово платье! Лучше бы я сразу разделась! Не пришлось бы краснеть, глядя на поднятую юбку, да и Никки не нужно было бы ко мне наклоняться, чтобы дотянуться до нужного места.
        Расстегнула застежку, бельевая резинка с щелчком ударила меня по пальцам. Никки дернулся от звука, тяжело вздохнул и дотронулся до моей груди.
        Гормональная буря, черт возьми! Тепло, приятно, стыдно и очень смешно. Он, конечно вырос, да только это же всё равно Никки. Стесняться его, всё равно что стесняться камня. Его спокойствие, наконец, передалось мне. Я окончательно расслабилась и спросила:
        - Как ты думаешь, что это, если не болезнь?
        Николас аккуратно забрал руку, вместе с его ладонью ушло и тепло. Лишиться его было почти больно. Чтобы поправить бюстье, мне пришлось вытащить руки из рукавов. Наощупь застегнула застежку, натянула платье и встала с дивана, одергивая подол.
        - У меня есть пара идей, но они вряд ли тебе понравятся, - Никки нашел мой пояс и протянул мне.
        - И всё же? - забрала вещь и благодарно ему улыбнулась.
        - Полагаю, это или проявление дара, Слоун, помнишь его? - Никки дождался моего кивка и продолжил: - Слоун называет это откат, или… - он замолчал, сжал правую ладонь в кулак, сцепил зубы, так сильно, что на скулах у него выступили желваки. И я не удержалась, наклонилась и погладила Николаса по щеке, стирая с его лица злую гримасу.
        - Или?
        Он поймал меня за руку, быстро поцеловал в раскрытую ладонь и договорил:
        - Или ваш лес требует от тебя нового Бонка.
        - Да, ты прав, - я согласно кивнула и рассмеялась - таким удивленным взглядом он на меня посмотрел после этих слов. - Оба варианта не вдохновляют!
        Николас не оценил юмора, упрямо мотнул головой, а мне было очень смешно. Вернее, мне было хорошо. Я была пьяной от счастья. Счастье быть здесь и сейчас. Счастье видеть его лицо, счастье держать его за руку, чувствовать на ладони его поцелуй и тонуть в темном взгляде напротив. Легко, радостно и слишком весело, чтобы воспринимать его слова серьёзно.
        - Хотя, ты знаешь, - задумчиво почесала нос. - В первом случае шансов на выздоровление не предвидится, а вот ребенок внушает надежду. Родил и свободен. Мне подходит! Осталось только мужа найти. А зачем искать? - опомнилась я. - Мне же буквально на днях сделали предложение!
        Никки посмотрел на меня исподлобья.
        - Не поделишься кандидатурой?
        - Отчего не поделиться? - я хмыкнула, сейчас история с фиктивной помолвкой виделась мне на редкость глупой. - Господин Теодор Дарем-младший. Мы учимся вместе.
        - Он сидел рядом с тобой на подоконнике университета, - Николас не спрашивал, утверждал.
        - Он, - подтвердила я, завязывая пояс, а потом удивленно уставилась на Никки. - Откуда ты знаешь?
        - Видел, - он пожал плечами.
        - Глаз-алмаз, - закусила губу, чтобы снова не расхохотаться. Равнодушный жест никак не вязался с недовольным выражением на его лице. - Ты сердишься, - вкрадчиво заметила я.
        - Сержусь, - улыбнулся Никки. - Почти десять, а мы еще ничему тебя не научили.
        «Уйдет! Он уйдет!» - наотмашь ударила мысль. Я спрятала руки за спиной, чтобы в него не вцепиться. У Холда-младшего своя жизнь! Он и так возится с тобой слишком долго, Алиана.
        - Да. Извини.
        - За что? - горько спросил он. - Я не могу остаться, Ани. Там Ральф.
        Ральф! Как я могла забыть?! Если я еще могу запереться в стенах квартиры, то у него такой возможности нет! Я вернулась на диван, машинально взяла Никки за руку.
        - Ты прав, Ральф очень вспыльчив. Мне страшно представить, на что он способен, если его разозлить. Николас, ты уверен, что правильно расставил приоритеты?
        - Уверен, - он сжал мои пальцы в ободряющем жесте. - Ты недооцениваешь брата. Силу он умеет контролировать, он за языком не следит.
        - Так его не за драку наказали? - я нахмурилась.
        - Нет. Ральф послал его высочество Юрия, - серьезно ответил Никки.
        - Куда послал? - не поняла я.
        - Подальше, - с готовностью пояснил Николас и мрачно рассмеялся.
        - Какой ужас! - меня замутило от страха.
        Господи, боже мой, он с ума сошел! Оскорбить сына императора! Решил проверить, как далеко распространяется протекция Холда? И это сейчас, когда с нас только-только сняли запрет на выезд из Эдинбурга! О чем он думал?!
        Что бы не говорили белые о слабости наследника, тот достаточно силен, чтобы сломать жизнь одному несдержанному на язык мальчишке!
        - Конфликт исчерпан, - заверил меня Николас и, увидев, что я нисколько не успокоена, добавил: - Юрий пригласил Ральфа на праздничный ужин. Не переживай, - он легонько дернул меня за волосы, чтобы отвлечь от невеселых мыслей.
        По привычке хлопнула его по руке. Так мы дурачились целое лето, я давно уже не боялась ненароком обидеть тихого гения. Никки засмеялся, улыбка озарила его лицо. В комнате будто бы стало светлее, и я заметила, как в воздухе между нами золотится пыль. Это было даже красиво.
        - Да, и меня, - механически сказала я.
        Нет ничего красивее твоей улыбки, Никки.
        - И тебя, - тихо повторил за мной он.
        Отвлеклась, теперь бы отвлечься от Никки.
        Сосредоточенно потерла лоб.
        Так вот почему Ральф сказал «встретимся во дворце», он принял приглашение. Провести Рождество с братом, пусть и в присутствии всего императорского двора, всяко привлекательнее, чем мучиться чувством вины на семейном ужине у Холдов. Даже если самого Холда на нем и не будет. До праздника два дня, осталось только выяснить, что об этой идее думает охрана. Отличный повод хоть немного прояснить свой статус.
        - Дар - не благо, - вдруг сказал Никки. - Никогда и ни для кого. Я почти не осознавал себя до девяти лет. Всё что я помню - это постоянное желание спрятаться.
        Он замолчал, задумчиво посмотрел перед собой, а я забыла дышать, впервые Никки говорил со мной так откровенно.
        - Тебе было больно рядом с другими людьми? - я положила голову ему на плечо.
        - Наверное, - ответил он без тени эмоций. - Тогда я не мог дать правильную оценку своим ощущениям.
        От жалости у меня заныло сердце. Не слишком ли велика плата за дар? Ребенок, у которого сила украла детство.
        - Ты снова жалеешь меня, Ани, - недовольно сказал Николас. - Не нужно.
        Не буду, ты прав. Жалость унижает.
        - Что изменилось? Что помогло тебе подчинить собственный дар? - я взглянула в его лицо.
        - Ты задаешь правильные вопросы, - он довольно сощурился, - якорь, Алиана. У меня появился якорь.
        - Якорь?
        - Маяк, ориентир. Опора, которая не даёт силе поглотить разум. Твоя задача, найти такой якорь для себя. Что угодно, Ани. Воспоминание, место, сильное желание. То, что не даст тебе потеряться во тьме.
        Он снова чуть сжал мои пальцы. Маленькая ладонь в крепкой мужской руке. Я давно уже нашла то, что не дает мне заблудиться в кошмарах.
        Ты - мой якорь, Никки.
        - Попробуй представить свой дар, - он погладил меня по щеке. - Что он для тебя? Как ты его видишь?
        Я закрыла глаза, наслаждаясь лаской. Попыталась как можно точнее вспомнить свои ощущения. Что я вижу, проваливаясь в серый мир? Что чувствую?
        - Это темнота, - наконец ответила я. - Ласковая, жестокая, не добрая, не злая. Непостижимая.
        Почти как ты…
        Темнота. Пустота. Одинокая холодная вечная бездна. И только ты - жаркое пламя, у которого я хочу отогреться.
        Я открыла глаза, зная, что увижу. Серый мир и льнущая ко мне красная лава, сквозь которую видны знакомые черты.
        Юный Александр. Николас. Никки.
        Стая птиц, взлетающая в серое небо. Убегающий от хищника молодой олень. Кровь на снегу. Черный туман в тени высоких елей.
        - Остановись! - бьющий по нервам приказ, которому невозможно сопротивляться.
        Но я не хочу останавливаться!
        - Где твой якорь, Алиана? Ну же!
        Светлая улыбка, игры в пруду. Звезды на крыше, ладонь в ладони.
        - Никки… - я моргнула, возвращая себе привычное зрение.
        Никки медленно выдохнул и с видимым облегчением убрал руки от моего лица.
        - Умница, - сказал он мне. - Видишь, это совсем не сложно.
        Я скептически его оглядела.
        - То-то ты весь белый.
        Никки не успел ответить, в дверь позвонили. Я дернулась, звук этот показался мне чудовищно громким.
        - Принесешь мне пиджак? Я оставил его на кухне, - устало улыбнулся мне Никки. - А я пока выясню, кого это к нам принесло.
        - Хорошо, - я с радостью согласилась отложить общение с кем бы то ни было.
        Николас пошел открывать дверь, а я побежала на второй этаж. Чего я испугалась? Это, наверняка, охрана или Кристос с очередной порцией продуктов. Вошла на кухню, краем уха слушая щелчок открывающейся двери и холодный голос Никки: «С кем имею честь?»
        «И правая бровь у него наверняка наверху», - тихо рассмеялась, подхватила со стула форменный китель. Действительно, кого это к нам принесло? Кого из моего окружения не знает Никки?
        Я вернулась на лестницу, прислушиваясь к разговору, и с удивлением узнала в собеседнике Николаса Теодора Дарема. Он поднял голову и заметил меня.
        - Снеговичок!
        - Доброе утро, Теодор! - называть его сокращенным именем при Николасе отчего-то показалось мне неуместным. - Что привело тебя к нам? - я спустилась и встала по правую руку от Никки.
        - Ты пропустила первую пару. Вчера почти тридцать человек были госпитализированы с территории университета и прилегающей к нему набережной. Часть из них наши студенты, часть просто случайные прохожие. Симптоматика более чем странная, то ли кровавый катаклизм, то ли повальный инсульт. Еще и взрыв бытового газа в нескольких кварталах рядом. Медики рассматривают версию с отравлением.
        Мы стояли у открытой двери. По мере того, как Теодор говорил, мне становилось всё холоднее, и вряд ли виной тому был уличный воздух.
        - Я переживал, всё ли с тобой в порядке, - договорил Тедди.
        - Со мной всё в порядке, - я поежилась, отдала Никки пиджак.
        - Вижу, - протянул Теодор и улыбнулся, осмотрев Николаса с ног до головы. - В таком случае, если ты действительно в порядке, может быть, пойдешь со мной в университет? Тем более, по имперскому праву у нас доклад в паре.
        Николас положил руку мне на плечо и притянул к себе, согревая теплом своего тела.
        - Не бойся, - шепнул он мне на ухо.
        Я вцепилась в его рубашку, забывая о приличиях, о том, как это выглядит со стороны, и о том, что на сценку эту смотрит Дарем.
        - До встречи? - с надеждой спросила я.
        - Иди, Ани, - улыбнулся мне Никки. - До встречи.
        Ральф. Там Ральф! И ему надо идти! Спрятала руки за спиной. Николас неторопливо обулся, накинул пиджак, застегнул пуговицы.
        - До встречи, юный господин Холд, - напомнил о себе Теодор и протянул Никки руку.
        - Всего доброго, юный господин Дарем, - коротко поклонился ему Николас и вышел в открытую дверь.
        Тедди кашлянул, растерянно опустил ладонь.
        - Как Ольга? - я обхватила себя руками.
        - Ольга? - переспросил Теодор, словно не понимая, о ком я говорю. - Ольга в больнице.
        Тедди прямо встретил мой взгляд. Он не чувствовал за собой никакой вины. Он легко забыл любовь, получив желаемое.
        - Тогда почему ты здесь, а не с ней в больнице? - я надела уличные туфли.
        Если Николас считает, что мне стоит пойти в университет, я туда пойду.
        - И зачем мне в больницу, Ани? Что, по-твоему, я должен там делать? Держать её за руку? - Тедди продолжал что-то говорить, но я не слышала, смотрела на пустую ладонь и с тоской понимала, что снова осталась одна.
        - …уверен, мы скоро увидимся, - выхватил разум фразу.
        Уезжая из родного дома, я тоже была уверена, что скоро вернусь. Приеду на каникулы, обниму родителей, поцелую мальчишек. Рэндольфа я так и не поцеловала. Последнее, что я сказала ему было «дурак!» Он пририсовал мне усы на фотографии. Если бы я могла вернуть время вспять, мои слова были бы совсем другими. Я сказала бы ему, как сильно его люблю.
        У меня задрожали руки, потемнело в глазах. Сердце остановилось от дикого страха. Ожил ночной кошмар, и на белом камне таяло тело Никки.
        Что если я больше его не увижу?
        - Я сейчас, - невежливо перебила Теодора и выбежала на крыльцо. Слетела со ступеней, лихорадочно оглядывая улицу.
        - Никки! Подожди! - отчаянно воскликнула я, заметив на другой стороне серый китель.
        Он услышал, обернулся на крик и побежал ко мне. Остановился в нескольких шагах от меня и понятливо улыбнулся, раскрывая объятия. Я бросилась ему на шею, всхлипнула и спросила:
        - Никки, ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
        - Знаю, Ани, не волнуйся, - он рассмеялся, и я вздохнула, отпуская его. Смотрела, как он уходит и улыбалась. Теперь и я знаю, что ты это знаешь.
        - Николас? - позвала его я, вновь заставив обернуться.
        - Да?
        Господи, откуда у него столько терпения? Ни тени раздражения.
        - Ты не рассказал мне про свой якорь. Что это?
        - Ты, - просто ответил он. - Я тоже люблю тебя, Алиана. Иди в дом. Простудишься.
        Я кивнула, и Никки ушел. Что-то коснулось моих плеч. Я вздрогнула от неожиданности - Теодор накинул на меня плащ.
        - Я бы вынес и шарф, но его я не нашел, - сообщил мне он.
        - Спасибо.
        - Однако я удивлен, - лениво заметил Дарем. - Не думал, что хозяев можно любить.
        Глава 7
        Ральф мог собой гордиться. Полночи его допрашивали о последнем дежурстве, справедливо (но он, разумеется, и вида не подал) обвиняя во взрыве, аварии на электростанции и потере Фостера. Утром допрос продолжился, но молодой Бонк ни разу не позволил себе не то, что нагрубить, но даже повысить голоса.
        А ведь ему полночи снилась всякая муть.
        - Вы утверждаете, что не имеете никакого отношения к шаровой молнии посредине зимы, курсант Бонк?
        - Не имею, - со спокойной уверенностью ответил Ральф, - это за гранью моих возможностей.
        - И ничего необычного во время дежурства вы не видели?
        - Не видел.
        Он снова стоял на ковре в кабинете ректора академии и смотрел на часы. Еще немного, и можно будет сказать, что здесь он проводит времени не меньше чем в учебных классах. Ральф мысленно усмехнулся.
        Одиннадцать. Где Ник?
        - Прекрасно, - вдруг улыбнулся ему господин Тобиас. - Именно так вы будете отвечать его высочеству Юрию и офицерам службы безопасности.
        - Его высочество зачастил в академию, - заметил Ральф.
        - Его высочество наверстывает упущенное, - серьезно ответил ему мужчина. - Я буду присутствовать при вашем разговоре и вмешаюсь, если то потребуется.
        Бонк кивнул. Господин Тобиас приказал ему следовать за ним.
        Неизвестность нервировала. Ему не сообщили о пострадавших от взрыва, но это совершенно не означает, что таковых не было. Гигантская шаровая молния в это время года, да в центре материка противоречит всем законам физики. Только можно ли доказать его, Ральфа, причастность к её созданию, а главное, нужно ли?
        Он слишком опасен, чтобы позволить себе не подчиняться. Он и сам это понимал. Шутки кончились.
        - Это лишь беседа, курсант Бонк. Мы идем навстречу ведомству его высочества, - ректор остановился у одной из аудиторий, взялся за дверную ручку. - Вы ведь ничего не видели.
        Ральф дернул уголком губ. Господин Тобиас, несмотря на строгость, всегда импонировал ему. Умнейший человек, не зря он столько лет возглавлял академию.
        Они вошли в помещение, и Ральф сразу же заметил Юрия у высокого окна. Он стоял к ним спиной. Наследник был не один, двое мужчин в штатском негромко переговаривались чуть в стороне.
        - Добрый день, - поздоровался ректор.
        - Добрый день, - повторил за ним Ральф.
        Мужчины приветственно кивнули. Юрий неторопливо отвернулся от окна.
        - День добрый, господин Тобиас, - улыбнулся наследник. - День добрый, господин Бонк. Снова нас с вами свела судьба, - он довольно оглядел его с ног до головы и, будто перекатывая звуки чужого имени языке, произнес: - Ральф.
        Ральф…
        - Ваше высочество, рад видеть вас снова, - Ральф вежливо поклонился.
        Сощурился, пытаясь понять, почему звук собственного имени так тревожит его. Перед глазами на краткий миг встала кровавая пелена, а потом он вдруг в подробностях вспомнил сегодняшний сон.
        Ральф…
        Вздрагивает Эдинбургский лес. Кровь льется на белый снег - солдаты одной армии убивают друг друга. На белом камне кровью выписан договор. В тени высоких елей клубится тьма и складывается в знакомый силуэт.
        Ральф… слабостей нет, больше нет его Ральфа.
        Разрывает голову чудовищный смех. Сила. Была его, а теперь - твоя сила.
        Ну и дрянь же ему снилась! Ральф дернул плечом, сбрасывая ночной кошмар, прислушался к разговору.
        - Я всецело доверяю вашему слову, господин Тобиас, - говорил его высочество, взглядом прожигая дыру в Ральфе. Еще бы. В их первую встречу Юрий оценил его потенциал, и тот не был слишком высок. Вчера же на глазах у половины города кто-то создал смертоносное чудо. Но как?
        Ральф хмыкнул. Ему и самому было бы очень интересно узнать ответ на этот вопрос.
        - Допрос, что вы? Какой допрос? - рассмеялся Юрий. - Я пришел лично просить вас отпустить господина Бонка на торжественный ужин во дворец. Мы уладили разногласия, и теперь большие друзья, так ведь, Ральф?
        - Почту за честь, - скромно ответил Бонк.
        Допроса не было. Был длинный изматывающий разговор, во время которого ему в разных формулировках задавали одни и те же вопросы. Ральф отвечал односложно, не вдаваясь в лишние подробности, но у него все равно пересохло во рту.
        Действительно, разве же это допрос? Так, дружеская беседа в присутствии его высочества. Юрий молчал, улыбался змеиной улыбочкой и не спускал с него глаз, демонстративно задерживая взгляд на губах Ральфа.
        «Спокойно», - всякий раз уговаривал он сам себя, причем голосом Фостера.
        Где он сам? Что с Ани? Они вместе? Ральф недовольно нахмурился, вспоминая их вчерашние объятия.
        - Нет. Когда произошел взрыв, мы патрулировали набережную, - снова повторил он и облизнул пересохшие губы.
        - Воды? - участливо спросил его Юрий.
        - А у вас найдется? - с усмешкой ответил Ральф.
        - Для вас, господин Бонк, у меня найдется всё, - ярко сверкнули глаза наследника.
        Ральф хмыкнул, сощурился, слушая распоряжения Юрия. Кран с питьевой водой стоял в рекреации, но его никто не собирался отпускать. Бутылку воды ему должны были принести из автомобиля.
        - Юный господин Холд не пожелал присоединиться к нашему разговору? - будто между делом спросил Юрий.
        Бонк дернулся, чтобы ответить. Оборвал себя на полуслове, взлохматил волосы и устало потер веки.
        - Господин Фостер будет с минуты на минуту, - уверенно сообщил им ректор.
        - Негоже оставлять друзей, - протянул наследник.
        Ральф рассмеялся, Юрий вопросительно на него посмотрел.
        - Вы же не оставите меня, ваше высочество? - улыбнулся Ральф. - Вы же мой друг.
        - Можете быть уверены, господин Бонк.
        В аудиторию вернулся безопасник, передал Ральфу бутылку воды, и ему ничего не оставалось, как отпить из узкого горлышка. Юрий и не думал отворачиваться, но Ральф, к собственному удивлению, не подавился, не облился и даже не разнервничался. И злиться он не станет. Пусть смотрит, что ему жалко, что ли?
        Как там Ник говорил, игра становится интереснее, если играть в неё вдвоем. Ральф поставил ополовиненную бутылку рядом с собой. Посмотрел на Юрия и подумал, что играть в игры наследника ему совершенно не хочется. От хищного, какого-то голодного взгляда чесались костяшки пальцев.
        Что ему нужно от него? Только ли способ влиять на Ани?
        Юрий подался к нему, чтобы забрать воду, и Ральф сжал челюсти. Слишком тот подошел близко.
        - Устали? - Юрий отстранился, чуть наклонил голову к плечу и сделал глоток из той же бутылки.
        Казалось бы, что такого? Он и сам, бывало, пил из стакана Фостера, и никогда не испытывал брезгливости. А теперь вдруг испытал.
        - Не устал, - вежливо улыбнулся Ральф. Соврал, конечно. Устал. Еще как устал.
        Где Фостер? Бессмертный, черт бы его побрал! Нельзя было его отпускать! Тем более с Ани! Надо было идти с ними! Придумали бы какое-нибудь оправдание, не впервой, зато были бы вместе. Ральф нахмурился, вспоминая вчерашнюю черно-красную картинку. Он давно привык к темноте, она была частью его самого, от которой он тщетно пытался избавиться. Что же он видел в друге?
        Он задумался и, сам того не замечая, перевел рассеянный взгляд на Юрия. А когда моргнул, сын Александра полыхал алым огнем почти так же ярко как вчера Фостер.
        Интересно…
        Что это за сила? Почему он не видел её раньше? И почему уверен, что сила эта стремится к нему?
        Дверь открылась.
        - Приветствую! - громко поздоровался Ник, и у Ральфа отлегло от сердца. Живой! И вроде бы здоровый.
        Ральф поздоровался, даже не пытаясь скрыть радости при виде друга. А должен был? Всё его внимание было сосредоточено на сияющей физиономии Фостера. Кстати, с чего бы это? Чем это он всю ночь занимался, а главное, с кем? Ушел-то он с Ани!
        Самому смешно! Он хмыкнул, покачал головой. Совсем он уже сдурел. Что за детская ревность? Они ведь и с Рэном делили сестру.
        - Уже уходите? - Николас выгнул бровь.
        Ральф прислушался к разговору. Неужели? Какое счастье! Впрочем, с приходом Фостера, его даже нездоровые манеры Юрия перестали раздражать.
        - Дела, - сын Александра развел руками.
        Мужчины раскланялись. Будучи уже в дверях, его высочество обернулся и, бросив на Ральфа какой-то больной взгляд, задал вопрос Фостеру:
        - Почему вы задержались, господин Холд?
        - У меня были дела, - с каменным лицом ответил Ник.
        - Вот оно что? - театрально удивился Юрий. - Я полагал, ваше дело - присматриватьза другом.
        Ральф закаменел, сложил руки на груди.
        - Беспокоитесь? - улыбнулся Фостер. - Не стоит.
        - У господина Бонка утомленный вид. Вы вроде бы целитель? Или бескорыстная помощь не входит в ваши обязанности?
        Фостер тихо рассмеялся и ответил:
        - Иногда. А сейчас я бескорыстно помогу вам. Советом. Зависимость проще не допустить, чем от неё избавиться.
        Юрий не ответил, ни словом ни жестом. Ушел, даже не напомнив Ральфу о будущей встрече во дворце. Впрочем, разве об этом можно забыть? Николас протянул ему руку, и Ральф с кряхтением поднялся из-за стола. Разговор вымотал больше, чем он думал. Кажется, вчера он и то устал меньше. А ведь им еще идти на занятия. Не успел он спросить о сестре, как в класс заглянул один из преподавателей и, сообщив им радостную весть - до рождества они сняты с дежурства, отправил их учиться.
        - Не волнуйся, Алиана в порядке, - быстро сказал ему Ник.
        Ральф кивнул, вечером он как следует расспросит обо всем Фостера, а пока - история, математика, физика. Что там у них еще? Обществознание. Империя не зря гордится своими офицерами.
        Николас вернулся к своему обычному состоянию молчаливой задумчивости. Даже на вопрос историка не удосужился ответить, наверняка без злого умысла. Он просто его не слышал, сидел и смотрел на Ральфа, а вернее, сквозь него. Он и друга не слышал, отмер только к ужину, когда подчистую умял содержимое собственной тарелки.
        - Не сходится, - заявил он и отставил пустой бокал.
        - Что именно? - Ральф безуспешно сражался с пересоленной рыбой. Это надо так испоганить блюдо, похоже, придется ужинать хлебом.
        - Ничего не сходится… - Ник зло мотнул головой.
        Ральф хохотнул. Да уж. У него тоже много чего не сходилось. К примеру, интерес его высочества Юрия, который Ник связывал исключительно с Алианой. Может быть, основная причина и заключалась в сестре, да только Ральф давно не невинный мальчик, чтобы не замечать очевидных поползновений в свою сторону. Это же надо так вляпаться! И смешно, и противно.
        - Что это было вчера, с Ани? Да и с тобой, ты был похож на кровавую эктоплазму. Экзотично и немного … стрёмно?
        - Вот это и не сходится, - Николас печально на него посмотрел. - Почему вы оба ничего о себе не знаете?
        - Ты о чем? - Ральф напрягся, резко заболела голова, и в ушах он услышал ритмичный стук собственного сердца. Что это? Неужели страх?
        - О ваших способностях, о вашем чертовом лесе! - неожиданно вспылил Ник.
        - Интересный вопрос, - он кивнул. - Но еще интереснее, что знаешь о нас ты, юный господин Холд.
        Фостер дернулся, будто бы Ральф влепил ему пощечину. Опустил плечи и ответил:
        - Ничего.
        - Ну хоть в чем-то мы с тобой равны, - заметил Бонк и, промокнув губы салфеткой, предложил: - может быть, вместе до чего-то додумаемся?
        Николас поднял на него глаза.
        - Ты слишком человечен для настоящего демона, друг мой, - тепло улыбнулся он.
        - Демона? - Ральф задумчиво потер подбородок. - Ты, конечно, гений, Фостер. Но, по-моему, тут ты сам себя перемудрил. Где ты видел нищих демонов? Тебе не кажется, что на эту роль больше ты подходишь?
        - Думаешь? - серьезно уточнил у него Ник, а потом рассмеялся вместе с Ральфом - тот важно ему кивнул.
        Ральф намазал кусок хлеба джемом, а потом скривился, заметив пустую кружку. Когда он успел допить чай? Пришлось вставать из-за стола, заодно и Фостеру чаю принес. Демон, ну надо же. Он рассмеялся, удивляясь странной шутке Николаса. Поставил перед другом кружку и, с удовольствием вытянув ноги, сделал глоток.
        - Почему демон? Если тот когда-то и существовал, в чем я сомневаюсь, то наш великий прадед победил его много веков назад. У нас и свидетельство имеется.
        - Это какое? - заинтересовался Фостер.
        - Как минимум девиз в семейной усыпальнице, - пожал Ральф плечами и нахмурился, сосредоточенно цитируя выбитые на потолке слова: - «и демона кровь красна», - он запнулся.
        Демона кровь красна… разве из слов этих вытекает смерть?
        Ральф сощурился, разом вспоминая мрачные слухи, витающие вокруг Эдинбурга. Если бы только слухи. Ему самому как-то довелось видеть случайно выжившего в лесу туриста. Что там осталось от того туриста - растение, неспособное себя обслужить. Не слишком ли страшное наказание для того, кто вздумал войти в чащу без Бонка? Только и сами Бонки не всегда находили дорогу домой. Рэндольф, как и Ани, обожал лес. И он обожал, а теперь - ненавидит.
        Снова голову его пронзила боль.
        «Ты сопротивляешься мне, мой мальчик…»
        Он закрыл глаза, чувствуя легкое прикосновение Ника ко лбу и тихо сказал:
        - Нет, здесь что-то не так…
        - Что-то? - с усмешкой повторил Фостер.
        Ральф зло поджал губы. О да! Не что-то, всё - не так! Что он видит во снах? Что глядит на него глазами погибшего брата? Что живет в нем самом, что крадет его мысли, заставляя всякий раз забывать о собственной ненависти?
        «И ты скоро вернешься ко мне…»
        Никогда.
        - Кто мы для него? - сжал он кулаки. - Пища? Жертвы? Слуги?
        Ник покачал головой, с жалостью на него посмотрел и ответил:
        - Ты судишь его человеческими мерками, но оно - не человек.
        Ральф потянулся к бокалу, в несколько глотков допил остывший сладкий чай.
        - Не человек… - повторил он за Николасом и пальцами отбил ритмичную мелодию на твердой поверхности стола. Оглядел шумную столовую, хмыкнул, отмечая единственные свободные места - вокруг них с Фостером. Откровенно бояться магов - стыдно, курсанты военной академии предпочитали их не замечать.
        «Люди… они всегда вас предают. Нас предают…»
        - А мы с тобой, Ник? - взглянул он в темные глаза друга. - Ты уверен, что нас можно назвать людьми?
        Фостер склонил голову к плечу.
        - Оправдываешь его? Или себя?
        Ральф досадливо дернул щекой. Оправдывает, даже сейчас. Он всегда его оправдывал, оставляя любимому лесу крошечный шанс. На что? Вернуть ему брата? Злая усмешка искривила губы.
        Люди…Что ему до людей? Выросший в уединенной крепости, он никогда их не понимал. И не пытался понять. Зачем? В детстве у него был брат, теперь появился Ник. Что до женщин, он и не думал связывать с кем-то свою жизнь, а желающих временно скрасить ему одиночество было предостаточно.
        Кто-то громко окрикнул Фостера. Николас поднялся из-за стола, приветствуя троих неизвестных Ральфу военных. Один из мужчин показался ему знакомым. Бонк напряг память, кажется, одного из них он как-то раз видел рядом с Холдом. Именно этот мужчина шагнул к ним, делая Нику знак ждать его на месте.
        - Господин Николас, - вежливо поздоровался мужчина.
        - Добрый вечер, - ровно ответил ему Фостер.
        - Господин маршал просит вас срочно вылететь к нему.
        Николас нахмурился, но кивнул. Попросил военного немного подождать, пока он допьет чай и договорит с другом, и мужчина оставил их наедине, даже не пытаясь спорить. Вероятно, знал, что торопить младшего Холда не имеет никакого смысла.
        Ник залпом выпил свой чай, мотнул головой.
        - Черт, как же не вовремя, - тихо выругался он.
        - У тебя были другие планы? - улыбнулся Ральф.
        - Были, - серьезно ответил ему Фостер. - Я попробую вернуться к началу праздничного ужина, но если всё же опоздаю…будь осторожен, Ральф.
        - Буду, - легко согласился Бонк. - Только понять не могу, зачем ты планируешь вернуться к ужину, если тебя вроде как никто не приглашал во дворец?
        Николас рассмеялся. Разве было что-то смешное в этом вопросе?
        - Ты спрашивал меня о шахматах, - вдруг вспомнил он.
        Ральф удивленно выгнул бровь. При чем тут тот разговор?
        - Мне не нужно приглашение во дворец, - пояснил Ник, - это с его хозяином я иногда играю в шахматы.
        Глава 8
        Никки давно скрылся за поворотом, но я продолжала смотреть на угол дома. Вдруг случится чудо, и он вернётся? Улыбнулась, так ведь оно уже случилось.
        Смотреть на Теодора у меня не было желания.
        - Что же здесь удивительного? - наконец ответила ему я. - Любить-то ведь можно кого угодно. Хозяина, врага, верного друга, - оборвала себя на полуслове - знакомый автомобиль остановился рядом со мной. Значит, Холд распорядился не только забирать, но и отвозить меня в университет? А это-то зачем?
        Дарем открыл мне дверь, не дожидаясь, пока за него это сделает охранник, обошел автомобиль и уселся рядом со мной. Водитель недовольно посмотрел на нас в зеркало заднего вида, но вежливо пожелал нам обоим прекрасного дня.
        Машина тронулась с места, и я закончила свою мысль:
        - Даже предателя, Теодор, можно любить.
        Он улыбнулся. Не понял, или сделал вид, но перевел разговор на наш доклад, и я даже была благодарна ему за это. Решила ведь стать юристом, а не вылететь из университета на первой же сессии.
        Ольги действительно не было. Сюзи предложила нам всем проведать сокурсницу после занятий, но её никто не поддержал. Сессия, предстоящие праздники. Какая больница? Тем более, кто знает, пустят ли нас к ней огромной толпой? Теодор был голосом разума, и все согласились с ним.
        День прошел спокойно. Тедди крутился рядом и периодически расспрашивал меня о младшем Холде. Наше с Никки прощание задело его куда больше, чем он пытался показать. Вероятно, именно это подтолкнуло острого на язык Дарема говорить мне гадости на протяжении целого дня.
        - Кстати, а сколько Холду-младшему лет? - спросил он меня за обедом. - Восемнадцать-то есть? Не рано ли ему говорить о любви?
        Я отпила горький кофе из чашки, отвратительный вкус. Ни в какое сравнение не идет с тем, что сварил Николас. Улыбнулась, вспоминая чудесное утро, и ответила:
        - В воскресенье ему исполнится шестнадцать.
        Тедди хмыкнул, покачал головой.
        - Неожиданно. Впрочем, почему нет? После смерти старого мужа, хорошенькие вдовушки часто ищут утешение в объятиях молодых мужчин. Правда ты-то ведь не вдова, но и любовник твой не просто молод, а неприлично юн. Кстати, как на вашу любовь смотрит всё остальное семейство Холдов?
        Он особенно выделил слово «любовь» и брезгливо искривил рот. И мне стало противно, как будто самое лучшее и светлое, что было во мне, изваляли в грязи.
        Я и Николас? Любовники?
        Заворочалась заснувшая темная злость. В шумной столовой стихли звуки. Мягко стелилась вокруг Теодора тьма, нежным туманом проникала ему под кожу. Громко и ровно стучало его сердце, разгоняя по венам красную кровь. Жестокий, ревнивый Тедди, мне ничего не стоит, заставить тебя в ней захлебнуться. Чтобы ты больше не мог и слова сказать о Никки! Чтобы даже в мыслях своих не смел его пачкать собственной пошлостью!
        Выпустить когти, впиться в тебя изнутри! Вот и сбился твой пульс, но тебе ещё не страшно. Тебе не страшно, а мне смешно. Смерть от инфаркта в двадцать лет - остроумная шутка?
        Интересно, она могла бы понравиться Никки?
        Никки…
        Я аккуратно отпустила Теодора и моргнула, возвращая миру краски, а себе - тьму.
        - Прекрасно смотрят, - еще один глоток черного кофе.
        - Логично, - понимающе протянул Теодор. - Всего-то два года, и Эдинбургский лес окончательно останется в этой семье. И всё же, будь я на твоем месте, снеговичок, из двух Холдов я выбрал бы старшего.
        Дарем не разочаровал, что-то подобное я и ожидала. Он всё видел, мой понятливый приятель. Я прикрыла веки, чтобы не пугать его рвущейся из меня темнотой.
        Теодор точно не стоит того, чтобы становиться убийцей.
        Я допила кофе, поднялась из-за стола и улыбнулась:
        - Тебе повезло, что ты не на моем месте.
        Ты даже не представляешь, Теодор, насколько тебе повезло. И благодарить тебе нужно не меня, а Никки.
        Больше с Тедди я не говорила, вернее, я просто его не слушала. Он окончательно перестал меня интересовать. Зачет по истории Валлии и то интереснее.
        Машина ждала меня на набережной. Водитель заметил меня и вышел, чтобы открыть дверь. Вероятно, переживал, не подсядет ли ко мне ещё какой друг, а потому очень быстро мы двинулись с места. Я даже не успела пристегнуться. Уже у дома протянула мужчине приглашение во дворец и сообщила о намерении посетить торжественный ужин. «Его высочеству не отказывают, надеюсь, вы это понимаете?» Высоко поднятая бровь и интонация в точности как у Никки. Ему никто никогда не отказывал, в этот раз не отказали и мне.
        Через десять минут, как по волшебству, приехал Кристос и с готовностью взял на себя роль моей крестной феи.
        - Вам нужно новое платье? Украшения? - деловито поинтересовался дворецкий Холдов.
        Не слишком ли много обязанностей у дворецкого? Я внимательно осмотрела мужчину. Военная выправка и больные ноги…ранение? Впрочем, какое это имеет значение? Заглянула в белую карточку и внимательно прочитала золоченые буквы.
        - Нет, нам обещают неформальный ужин, - отрицательно покачала головой.
        Неформальный - это громко сказано, но подарок Дианы на прошлое рождество - черное платье до колена, будет более чем уместным. Вряд ли я найду за завтрашний день что-то лучшее.
        - Хорошо, - кивнул Кристос и, уточнив у меня организационные вопросы, пообещал прислать автомобиль и парикмахера. Отличный набор.
        Мы попрощались, я закрыла за мужчиной дверь и оглядела прихожую. Улыбнулась, глядя на свисающий с верхней полки шарф - вчера туда забросил его Никки, а Теодор не углядел. Не тот рост. Хмыкнула.
        Даже жаль, что Дарем не узнает - сегодня он буквально родился заново, чудом избежав смерти.
        Моё вынужденное одиночество должно было закончиться в понедельник - на этот день была назначена выписка Элизабет. Только провести эти пару дней наедине с собой больше не казалось мне чем-то страшным. Я вообще больше ничего не боялась. Это не мне, а меня нужно бояться.
        Мысль рассмешила, и я позволила себе громкий смех, на удивление счастливый. Жаль нельзя разделить эту радость с Никки.
        Поднялась на носочки и стащила шарф, вспоминая разговор за обедом. Юный любовник, очень смешно! И грустно, хотя бы потому, что абсолютно невозможно. Это не Теодор выпачкал меня в грязи, я сделала это сама, развлекаясь на кухонном столе с чужим отцом и мужем. Я не заслуживаю Никки даже как друга.
        Никаких глупостей вроде стульев у входной двери. Холд не явится, он всё еще не вернулся из Саксонии. Военный конфликт на Юге империи продолжал набирать обороты. В сравнении с этим, произошедший в столице взрыв бытового газа и не такой уж и массовый инсульт - сущая ерунда и всего три минуты эфирного времени.
        Саксонцы, террор и мировое сообщество, которое вместо того, чтобы поддерживать империю, выставило нас зачинщиками войны, вот, что говорил господин Николас с экрана телевизора. Справедливость, мирное население - красивые слова, и ничего конкретного. Саксонцам, оставшимся без домов, вряд ли интересны высказывания имперских чинов о всеобщем благе.
        Всё это тревожило много больше, чем тревожил меня сам господин маршал.
        Часы отбили восемь раз - неожиданно сильно увлекли меня новости. Я выключила телевизор и поднялась на кухню. Голова кружилась от голода, снова я забыла поесть. Плохая привычка. Нашла в холодильнике открытую пачку йогурта и налила полный стакан. Не хочу готовить себе одной, кажется, у нас где-то лежало печенье…
        Я устроилась за краешком стола. Стол как стол, просто мебель. Никаких эмоций. А ведь еще недавно смотреть на него не могла, так мне было тошно. Ничего. Будто стертая ластиком запись в забытом в гостинной Холдов блокноте Никки. Запись, стертая его рукой.
        Я улыбнулась и закрыла глаза, обращаясь к дару. К темноте, пустоте, тишине. Зимний лес радостно зашелестел кронами деревьев. Белый снег сиял под ногами, и яркие звезды светили над моей головой. Ночь. День. Тишину разрезал соколиный крик, птица камнем упала вниз, чтобы через миг вцепиться в зазевавшуюся жертву когтями. Так должно быть, эта смерть - чтобы жить.
        Не было чувств, не было страхов и не было желаний. Темнота, пустота, тишина. Ласковая и родная.
        Она рада мне, она так долго ждала.
        «Покажи мне Рэндольфа», - попросила я, и она отступила, послушно собираясь в смешливого мальчишку. Он подошел ко мне. Близко, так близко, что я смогла увидеть свежую царапину на высоком лбу, листья в белых волосах и темный взгляд. Это она - бездна.
        - Здравствуй, Рэн, - улыбнулась я.
        «Здравствуй, дитя», - ответил он шепотом тысячи голосов.
        - Я скучаю, мне плохо вдали от тебя.
        «Знаю», - ветер взметнулся, стирая слезы с моего лица, и поцеловал в мокрые щеки.
        Рэндольф задрал голову, посмотрел в ночное небо.
        - Здесь нет боли, Ани, - услышала я звонкий голос брата. - Нет страха, печалей и радостей нет. Бесконечность вне времени, звездное небо. Наша смерть только сон. Знаешь, сестренка, наш сон - прекрасен.
        - Почему ты позволил ему погибнуть?
        - Он не позволил, - печально улыбнулся Рэн, - я сам захотел с ним остаться. А тебе, Алиана, нельзя с нами быть. Ты жива, но уже засыпаешь.
        «Забери нашу силу, - шепнули голоса. - Разорви договор».
        - Подожди, разорвать? - я нахмурилась, какой договор? Договор о тебе? Договор Большой Пятерки?
        - Не человеческую бумажку, - он помотал головой.
        «Настоящий договор», - пояснила бездна.
        Больше не было снега в зимнем лесу, под ногами алели кленовые листья. Белый алтарный камень сиял, рассекая ночную темноту. Красные строчки истинного договора отчетливо проступали на нем. Влажные, написанные силой строчки.
        - Он убил меня здесь, - детский голос теперь был лишен эмоций. - Привязал нас кровью. Мы сильны, дитя, но наивны, нам никогда не понять человеческой подлости.
        - Кто он?
        Черная бездна отражала яркие звезды и смотрела на меня глазами любимого брата. Она улыбнулась его улыбкой и ответила:
        - Мой единственный друг.
        Рэндольф взял меня за руку, сплел наши пальцы, мотнул головой, откидывая длинную челку.
        - Николас… - прошептала я.
        «Николас», - повторила вечность. Легкие взорвались болью. Сердце тяжело билось в груди, и зудели ребра. Спиной я чувствовала холодный и твердый пол, но неприятные ощущения меркли на фоне сумасшедшего счастья. Он пришел, он снова рядом! От яркого света слезились глаза - над моей головой светила лампа. Я сощурилась, повернула голову и улыбнулась - Никки здесь, и это не сон.
        - Что случилось? - я погладила его по щеке. Бедный мой, откуда в уголках твоих губ эти горькие складки?
        Никки поймал мою руку и поцеловал в раскрытую ладонь.
        - Я только что сломал тебе ребро.
        - Ребро? - повторила я, прислушалась к ощущениям и глубоко вдохнула - боли не было.
        Вопросительно на него посмотрела. Никки устало закрыл глаза, и я снова им залюбовалась. Нет, это невозможно, не бывает на свете настолько красивых людей. Но он здесь, а значит,
        - Бывает, - рассмеялась я и сжала его ладонь.
        - Нет, это совсем не смешно! - он взглянул на меня исподлобья. - У тебя остановилось сердце. Знаешь что такое непрямой массаж?
        Я кивнула. Знаю, вроде бы.
        - Сто нажатий в минуту. Несколько раз. Целая вечность, Алиана, - зло добавил он. - Особенно когда не работает твой якобы целительный дар.
        Вот оно что… мне почему-то стало очень стыдно за свой даже не слегка, а полностью бракованный организм. То боль, то теперь еще сердце. Беспокойный пациент, повезло Николасу.
        - Прости, - повинилась я.
        Он покачал головой и едва заметно улыбнулся, но в кухне сразу стало теплее, и даже каменный пол не казался больше таким холодным. Никки нахмурился, подхватил меня под руки и усадил себе на колени. Я обняла его и положила голову ему на грудь, чувствуя, как смыкаются теплые руки за моей спиной.
        - А ребро, кстати, чешется, - пожаловалась я.
        - Заживает, - шепот щекотнул ухо. Я дернулась и, смеясь, уткнулась ему в шею. Никки вздрогнул, а потом крепко меня обнял.
        - Зачем, Алиана? Я ведь просил тебя туда не ходить.
        Подняла голову и недоуменно на него посмотрела. Неужели я слышу боль и отчаяние в твоем голосе? Где твоё вечное непробиваемое спокойствие? Ты ли это, Николас?
        - Ты о чем?
        Никки вздохнул, а я снова дотронулась до его лица и пальцами обвела его губы. Он задержал дыхание, я чувствовала, как в один миг напряглись сразу все его мышцы, и видела темный тяжёлый взгляд, от которого и сама начала задыхаться.
        Мой, только мой, он ведь сам об этом сказал! Так чего же ты ждёшь, возьми его, Ана!
        - Господин Николас, время! - громко позвал его кто-то внизу, и я испуганно дернулась.
        Что я делаю? О чем думаю!? А так ли неправ был Тедди? Собралась с силами и рывком поднялась на ноги. Меня качнуло, и я бедром ударилась о ненавистный стол. Отвернулась, избегая смотреть на Никки.
        - Мы задерживаем борт! - нервно добавил, вероятно, военный.
        - Ждите! - выкрикнул Никки.
        Я обняла себя руками, мне стало холодно от его голоса. Металлического, будто у робота.
        - У меня самолёт, я вернусь в столицу не раньше завтрашнего вечера, - отчитался он передо мной и встал напротив. Выпрямил спину и спрятал руки за спиной.
        - Ты улетаешь? - зачем-то спросила я, и испугалась внезапной догадки. - К отцу? Зачем ты ему понадобился?
        - Волнуешься? - он поджал губы и недовольно мотнул головой.
        Чертов Холд! Не может решить свои проблемы сам? Конечно, почему бы не воспользоваться сыном! Это быстро и просто. Бесплатно, в конце концов!
        - Волнуюсь? Там идёт война! Неужели нельзя было решить вопросы по телефону? Зачем подвергать тебя опасности?! - сорвалась на крик.
        Как я буду спать, зная, что ты там с ним, как я буду жить, если с тобой что-то случится?! Меня затрясло от ужаса, но вместо того чтобы успокоить или объясниться, Николас рассмеялся. Легко и радостно, как будто я сказала ему что-то удивительно приятное.
        Что смешного было в моих словах? Где он увидел шутку? Что ж, я готова продолжать шутить дальше, если это делает его счастливым. Только что делать с паническим страхом за его жизнь?
        Он отсмеялся, и я закончила свою мысль:
        - Нет, Никки, я не волнуюсь. Я за тебя боюсь.
        - Значит, теперь ты меня понимаешь, - довольно улыбнулся он.
        - Черт возьми, Николас! Это не шутки!
        - Никаких шуток, - серьезно ответил он. - Думаешь, мне было весело, когда ты умирала у меня на руках? Нет, Ани. Нисколько! Я понимаю Ральфа, я научился ненавидеть! Смотри, сколько эмоций! Здорово, правда?! Я люблю тебя и ненавижу Эдинбург!
        - Эдинбург? Причем здесь он? - у меня разболелась голова, я видела смутный образ погибшего брата и слышала многоголосый шепот, складывающийся в странные слова.
        «Забери нашу силу, разорви договор», - я вспомнила.
        - Он сам разорван, Никки. Он заперт, он предан! - посмотрела ему в глаза. Больно.
        Ненависть Николаса - это больно. Очень больно. Невыносимо больно! И дар его мне больше не помогал.
        Не знаю, как я оказалась в своей постели. Наверное, Никки отнес меня наверх, вряд ли я смогла дойти сама. Под щекой оказалась подушка, и она так знакомо пахла. Им.
        - Я боюсь, что когда-нибудь ты не вернёшься ко мне, Ани. Тебя навсегда заберет Эдинбург, - тихо сказал мне Николас.
        - Но ведь я его часть, Никки, - печально вздохнула. - Не злись на него, мне от этого больно.
        - Хорошо, я постараюсь. А теперь спи, - он положил руку мне на лоб. - Прости, но я хочу быть уверен, что с тобой ничего не случится за ночь.
        Мои веки сомкнулись, я действительно начала засыпать, дар его снова работал.
        - Почему ты не можешь отказать отцу? - медленно проговорила я.
        Теплое дыхание у моих губ, и прикосновение, легкое как крыло бабочки. Приснилось. Но приснился ли мне ответ?
        - Я мог бы отказать, но он смертельно ранен.
        Глава 9
        В пятницу шел дождь. Не будь у меня водителя - вымокла бы до нитки. А так не пришлось даже выходить из автомобиля, чтобы купить свежий выпуск новостей. Мелкие капли барабанили по стеклу, а я следила за движением небольшой очереди у печатного киоска.
        Что я хотела узнать из газет? Сообщение об успешной посадке Николаса? Самой смешно!
        Неприятное тяжелое чувство от пристального и недоброго взгляда обожгло кипятком. Я крутанула головой и в заднем окне машины увидела женщину в темном плаще. Огромный зонт не позволил разглядеть её лицо, я вглядывалась в её силуэт и не узнавала, ежась от пылающих волн исходящей от неё ненависти. Ольга? Уже выписали? Странно, невозможно. Но кто еще так сильно ненавидел меня?
        Если бы она только могла уничтожить тоненькую светловолосую девушку на заднем сидении черной машины, то сделала бы это, не задумываясь. Но пока ей только и оставалось, что ежедневно об этом мечтать, разрывая этими мыслями то, что осталось от души.
        Никак… меня охраняют, словно сокровище. Чужачку. Северянку. Кукольное личико, серые глаза, она и сама была обманута этой внешностью, но теперь видит её насквозь. Знает, она хорошо знает цену этой хрупкой неземной красоте. За ней ложь и обман. Она всё видела…
        Что ты видела? Впрочем, мне всё равно. Ненавидишь меня? Ненавидь. От твоей ненависти мне почти тепло. Я пью твои чувства, густые и сладкие, будто патока.
        Водитель открыл автомобильную дверь и уселся на свое место. Уличные звуки хлынули в салон. Я взяла из его рук свернутую в трубочку газету, пачкая руки в черной как чужие мысли краске, и снова обернулась назад.
        Кто же ты?
        Машина тронулась, ветер взметнул подол её плаща и дернул зонт, позволяя мне увидеть её. В уставшей женщине с серым и злым лицом я узнала Кети - бывшую горничную Холда.
        Я нахмурилась, заныли виски. Кети? Ненавидит меня? Почему? Развернула газету, и все мысли о девушке тут же вылетели из головы, меня отвлек заголовок экстренного выпуска новостей.
        Его величество Александр сегодня утром отрекся от престола в пользу единственного сына.
        «Верни нашу силу, разорви договор», - вдруг вспомнила я слова Рэна.
        Договор, конечно. Ради него его высочество Юрий пригласил во дворец обоих наследников Бонков. И как раз тогда, когда в столице отсутствует Холд. Более того, маршал не просто отсутствует, он ранен.
        Интересное совпадение…пожалуй, я не стану пока ничего подписывать и попрошу не делать этого Ральфа.
        В Университете царила предпраздничная суета. Студенты и преподаватели поздравляли друг друга, но это никак не повлияло на итоги зачетов. Были и отправленные на пересдачу. Благо, в их числе не было меня.
        Снова меня встречали после занятий, снова я весь вечер смотрела новости. Только теперь темой выпуска была уже не война. Ничего о южном конфликте, ничего о Холде, и о Николасе, разумеется, тоже ничего.
        С экрана мягко улыбался Юрий. Его величество Александр от общения с журналистами отказался.
        Никто не явился ко мне в этот вечер, но в холодильнике я нашла собранный Кристосом ужин, разминулись. Жаль. Поела, приняла душ и легла. Завтра мне предстоял тяжелый день.
        Белый скошенный потолок мансарды - прекрасная картинка, чтобы представлять. Темный зимний лес, лицо любимого брата, одно на двоих с Ральфом лицо. Не приду, милый Рэндольф, не хмурь свои брови. Не бойся, больше я не приду. Мне есть зачем жить, даже без твоих странных просьб.
        «Ненавижу Эдинбург», - так мне сказал Никки. Ненавижу Эдинбург и люблю тебя.
        И я тоже тебя люблю.
        Где ты сейчас, Николас? Вернулся в столицу? Успел ли помочь отцу? Сможет ли Холд уберечь тебя, если он и себя не уберег? Я закрыла глаза, отгоняя страхи. Я успешно справлялась с ними весь день, но к ночи они всё же догнали меня.
        Что если маршала больше нет?
        Мне стало холодно, я чувствовала, как сердце сжимают ледяные тиски. Ранен, не значит мертв. Догадался же он послать за сыном, вероятно, как минимум, находился в сознании? Нет, это ничего не значит! Никки учится в академии, вряд ли его дар всё еще секрет.
        Ты ведь сама еще недавно мечтала никогда не видеть Холда, Алиана! Так почему же мысль о его смерти так пугает тебя?
        Я рывком поднялась с кровати и спустилась на кухню. В одном из шкафчиков Элизабет хранила таблетки. Может быть, мне повезет, и я найду там снотворное?
        Не хочу думать о Холде, не хочу сходить с ума от тревоги и беспокойства. И бояться, что когда я снова его увижу, наваждение вернется - я тоже не хочу!
        Снотворного не было, не повезло. Пришлось разогреть себе молока.
        Скошенный потолок мансарды - прекрасная картинка, чтобы представлять. Уставшее лицо Николаса, горькие складки в уголках рта. Прости меня, Никки. Мне мучительно стыдно думать о твоем отце, но всё же я не желаю ему зла. Примириться с совестью сложно, но мне удалось. К утру я, наконец, уснула.
        - Девочка моя, - ласковые руки нежно погладили меня по щеке. - Просыпайся!
        - Мама? - сквозь сон пробормотала я и открыла свинцовые веки.
        - Прости, солнышко, - печально улыбнулась госпожа Диана. - С Рождеством!
        Солнце светило мне в лицо. Оно вылезло из-за туч, и было счастливо видеть госпожу Холд не меньше меня.
        - Как я рада, что вы приехали! - я села на постели и крепко её обняла, кутаясь в сладком запахе её любимых духов. - С Рождеством! - поздравила Диану в ответ и опомнилась: - но Лиззи в больнице, я одна…
        - Знаю, - кивнула женщина и меня расцеловала. - Мне сообщил об этом Кристос, но я за тем и приехала. Я собираюсь похитить её из больницы! - лукаво сощурилась она и подала мне халат.
        - Отличная идея! - я рассмеялась и встала с постели.
        - Я знала, что тебе понравится! - Диана с улыбкой смотрела за тем, как я одеваюсь и бегу в ванную. - Ты со мной?
        - Разумеется! - крикнула я ей и сунула за щеку зубную щетку.
        - Пойду, сварю тебе кофе! - услышала я из-за двери, промычала что-то в ответ и поймала в отражении свой счастливый взгляд.
        Моё сердце снова остановилось, и в этот бесконечно долгий миг я провалилась в холодный черно-белый мир.
        Радуешься, чудовище? Купаешься в чужой любви? Быстро же ты забыла… быстро простила себя. В больницу она собралась! Проводить праздник в семейном кругу? Жена Холда, дочь. И его любовница.
        Как это трогательно, черт бы его побрал! Я со злостью расчесала волосы, выдрала, наверное, порядочный клок. Что толку злиться на Холда, можно подумать, это он виноват?
        Нет, Алиана, это ты его сломала, это ты, раздевшись, сказала «да».
        Я переоделась, руки бездумно выполняли привычные действия. Снять халат, расстегнуть молнию на платье, застегнуть пояс. Заправить кровать. Спустилась на кухню. Диана поставила мне чашку кофе на тот самый стол.
        Во рту стало горько, и я сглотнула. Господи, как же мне стыдно, как тошно от самой себя.
        - Ани, что с тобой? Тебе плохо? Опять приступ? - испуганно спросила женщина.
        - Нет-нет, всё в порядке, - я уселась на стул и отпила из крохотной фарворовой чашки, но не почувствовала вкуса. Даже горечи больше не было, одна лишь тошнота.
        - Тогда допивай, и едем! У меня есть хорошие новости, - подмигнула мне она. - Но я не хочу повторять их дважды. Расскажу всё по дороге в поместье.
        Она сияла, давно я не видела её настолько счастливой. Вряд ли она могла так радоваться ранению и возможной смерти собственного мужа… что могло произойти? Что так обрадовало её? Дети?
        Лиззи и Николас были смыслом её жизни, и они оба выросли, оставив мать в поместье одну. Но сейчас Элизабет в больнице, а Никки вообще черт знает где… я дернула плечом, сбрасывая тревогу, а потом с ужасом догадалась - Диана снова беременна.
        Ну что, Алиана, будем поздравлять будущую мать?
        - Вы ждете прибавления? - хрипло спросила я.
        Она удивленно хлопнула огромными глазами и рассмеялась.
        - Ты ведь уже взрослая девушка, Алиана, и знаешь, откуда берутся дети. Так вот, как бы я могла?
        Снова меня замутило, и безумно заболела голова. Холд имеет не одну любовницу, действительно, зачем ему жена?
        - Простите, - опустила взгляд.
        - Ерунда, - она легкомысленно отмахнулась. - С недавних пор всё это не имеет значения. Ты подала мне отличную идею, милая! Но тебе не кажется, что я уже слишком стара?
        - Нет, мне так не кажется, - выдавила улыбку. Я так и не смогла посмотреть ей в глаза.
        - Что с тобой, Алиана? - она накрыла своей ладонью мою руку. - Что стряслось, милая? Почему ты так напряжена?
        Какое деликатное слово. И милая - это тоже не про меня. Если бы ты только знала, Диана, почему я напряжена! И как станешь смотреть на меня, если я расскажу тебе правду?
        - Я не могу поехать в Южный, - вздохнула. - Я приглашена на ужин во дворец.
        - Во дворец? - побледнела Диана и опустилась на стул рядом со мной. - Одна?
        - Не совсем, там будет мой брат.
        - Нет, Алиана, - она покачала головой. - Ты не можешь войти во дворец без сопровождения, ты же не вдова. Когда ты приняла приглашение? Николас, полагаю, в это время был у саксонцев и не знает об этом?
        Я потерла виски. Чертов дворцовый этикет, почему я не подумала об ограничениях?
        - Это бросит тень на вашу семью?
        - Это бросит тень на тебя.
        - Глупости, - я фыркнула. - Меня не волнует мнение стервятников. Всё чего я хочу - увидеться с Ральфом.
        - Всё время забываю, что ты родом с севера, Ани, - звонко рассмеялась женщина, и я заслушалась этим смехом. Удивительно счастливым, теплым и таким заразительным, что я и сама не удержалась от смешка.
        Господи, как она была красива сейчас! Как же я могла… Одним глотком допила кофе. Хватит страдать, Алиана! Это ничего не изменит. И признание в связи с её мужем, облегчит только твою совесть, но никак не поможет ей. За свои ошибки нужно отвечать самой, а не перекладывать их последствия на чужие плечи.
        - Кристос обещал организовать мне доставку. Не пешком же я туда пойду?
        - Кристос? - обрадовалась женщина. - Значит, волноваться не о чем. Дворцовый этикет он знает лучше меня, - недобрая усмешка искривила полные губы, а ведь старшая госпожа Холд как никто другой умела держать лицо.
        - Откуда? - удивилась я.
        - До того, как он стал работать у Холдов, он много лет служил его величеству Александру.
        - Вот как? И почему он ушел?
        Я внимательно следила за её эмоциями, но больше она ничем не показала недовольства. В чем же дело? Она уважала Кристоса, я это знала, значит, не в нем.
        "А ведь все эти годы Диана ни разу не была во дворце", - вдруг подумала я. Почему? Красавица, аристократка, она была рождена, чтобы блистать при дворе. Вероятно, господин маршал был против. Или он наказывал за что-то свою жену?
        За что?
        - Думаю, тебе следует спросить это у него самого, - пожала она плечами. - Мне известно только, что случилось это еще до смерти покойной госпожи Холд. Кристос не просто дворецкий, Николас всецело доверяет ему.
        Я кивнула. Во всяком случае, теперь понятна невероятная осведомленность простого слуги.
        - Вы виделись сегодня? - задумчиво уточнила я.
        - Да, я надеялась, Николас вернулся, и мы сможем лично с ним обсудить, - она запнулась, а потом подняла на меня счастливые глаза.
        - Что обсудить? - я не сдержала улыбки.
        - Развод, Алиана. Николас наконец-то согласился отпустить меня.
        Развод? Согласился отпустить? Ледяной воздух обжег легкие. Без огня Никки серый мир состоял из льда, но меня согрела одна только мысль о нём.
        То, что Диана просила развод не вызывало удивления. Но почему Холд согласился на него сейчас? Жирный минус в биографии политика, претендующего на трон. Передумал? Уверен в том, что ему этот статус не помешает? Странно и нелогично…
        Для того, чтобы решить это уравнение мне катастрофически не хватало данных.
        - Я не знаю что сказать… - растеряно заметила я.
        - Ничего не говори, - она убрала мою кружку в раковину. - Тем более и говорить пока не о чем. Холды - высшая кровь, бракоразводный процесс может затянуться на несколько лет, еще и это отречение…
        - Да, закон о высшей крови я знаю наизусть, - я потерла виски. - Без согласия императора развод невозможен.
        Ничего не понимаю!
        - Николас всегда держит слово, - печально улыбнулась Диана. - Уж я то знаю. Он получит согласие императора так или иначе, даже если ради этого ему придется самому взойти на трон. Тем более, до коронации Юрия почти месяц.
        Я хмыкнула. Пожалуй, она права. Господин Холд действительно не бросал слов на ветер. Недоговаривал, умалчивал, но никогда не лгал и выполнял обещания. Во всяком случае, данные мне.
        «Я дам тебе всё», - вдруг вспомнила я его слова и пальцами вцепилась в деревянную столешницу.
        Совпадение, и больше ничего! А если нет? Если причина развода действительно - я? За мной серьезное приданое, целый лес. И сила, которую он хранит. Только зачем ему жениться, если я и так под его полной опекой?
        «Я подожду еще, Алиана. Я умею ждать».
        Снова меня замутило, как же тошно мне было об этом вспоминать.
        - Ани, мне не нравится твой вид, - услышала я обеспокоенный голос Дианы.
        - Всё в порядке, - заверила её я. - Просто я немного огорчена.
        - Огорчена? Это почему же?
        - Потому что я еще только учусь, а значит, мне не достанется такой клиент! Представляете, какую рекламу я могла бы сделать себе на вашем разводе? Отбоя бы не было от желающих меня нанять! Хотя, если процесс действительно затянется… - показательно задумалась.
        А на выходе из суда, под прицелом фотокамер многочисленных журналистов, господин Холд встанет на одно колено и протянет бархатную коробочку с бриллиантовым кольцом молодому адвокату бывшей жены!
        Господи, когда я успела стать настолько циничной? Меня передернуло от этой отвратительной фантазии. Стать его женой, родить Лиззи и Никки братика?
        - Вот-вот, - рассмеялась женщина.
        Я нервно хохотнула, как же к месту было это её "вот-вот".
        - Учись, девочка моя! На тебя вся надежда, - добавила Диана и посмотрела на часы. - Если ты не можешь поехать в Южный, то и мы с Элизабет останемся в столице. Никаких возражений! Еще не хватало в такой праздник оставлять тебя одну!
        - Я надеялась побыть с братом, - робко улыбнулась. - Его ведь, наверное, отпустят до утра.
        - Это было бы чудесно! Я с удовольствием познакомилась бы с ним. Мы с Элизабет будем ждать вас вечером, - заверила меня Диана. - Только у вас ведь совсем нет места.
        - Ничего, в гостиной диван, а мы с Лиззи ляжем вместе!
        - Осталось только получить согласие Николаса, - задумчиво заметила она.
        - Согласие?
        - Не обращай внимания, - беспечно улыбнулась женщина. - Кристос сказал, что ждет хозяина ближе к ночи. Есть шанс, что он не узнает об этой моей маленькой вольности.
        Вольности? Диане нужно согласие мужа, чтобы провести ночь с дочерью? Чудовище…господи, какое он чудовище! Как можно было его желать?!
        Меня затрясло от злости, к нему, к ситуации и к себе. Серый мир с готовностью раскрыл ледяные объятия.
        «Никки!» - вспомнила я каждую черточку его лица и мгновенно успокоилась. Злиться так же бессмысленно, как и страдать. Но если Холд вернется сегодня, значит, вернется и Никки?
        - А Никки? - с надеждой спросила я. - Тоже вернется с ним? Если Кристос ждет господина Холда уже сегодня, ранение было не опасным?
        - Какое ранение? - она недоуменно на меня посмотрела.
        Черт возьми, Алиана, какая ты идиотка! Откуда бы Диане знать? Я прикусила щеку от досады.
        - Ани, пожалуйста, не молчи! - потребовала она. - Николас ранен? Никки с ним?!
        Она пристально взглянула мне в глаза, и я захлебнулась её болью. Боль и любовь, эти чувства давно стали для неё едины. Потому что центром её мира всегда был и будет - он. Любимый мужчина, отец её детей. Пусть он так и не смог простить ей предательства.
        «Предательства?» - задохнулась я, и меня выкинуло из чужих эмоций, как выбрасывает на песчаный берег морскую рыбу.
        Сначала Кети, теперь Диана…я мотнула головой. Воображение? Какое воображение, Алиана? Может быть, пора уже перестать прятать голову в песок, и стать честной хотя бы с собой?
        - Да, - я не стала юлить и выкручиваться. - Два дня назад Никки вылетел к отцу. Господин Холд был ранен, вероятно, серьезно. Иначе он смог бы обойтись без сына.
        Диана качнулась, бедром оперлась о нижний кухонный шкафчик. И я поднялась из-за стола, чтобы видеть её взгляд прямо напротив. Темный туман коснулся её лица, и я вдохнула её чувства, соленые, как слезы на её щеках. Тьма заурчала, забирая вину и боль, Диана ладонью отерла слезы.
        - Спасибо, что не стала скрывать, - она благодарно мне улыбнулась. - Едем?
        - Едем, - кивнула. - Какое же это Рождество без Элизабет?
        - Согласна, - рассмеялась женщина.
        Глава 10
        Лиззи чуть не свалилась с кровати, увидев Диану. Еще бы, такая радость, они ведь с лета не виделись. А я не видела маму почти шесть лет… подавила тоску и улыбнулась подруге. Этим летом мама обещала приехать. А если нет, я сама поеду в Эдинбург. Сжала руки в кулаки. Поеду.
        Элизабет собралась за считанные секунды, в который раз я поразилась этому её, безусловно, полезному умению. Госпожа Холд ушла с врачом за выпиской, а мы с Лиззи упаковывали немногочисленные вещи подруги. Хотя на счет немногочисленных, это я поскромничала. За эти пять дней она умудрилась обзавестись даже томиком стихов. «Эдриан принес», - отмахнулась она в ответ на мой удивленный вопрос.
        - Господи! Спасибо! - она сложила руки лодочкой и возвела глаза к потолку. - Наконец-то! Я всё утро звонила отцу - надеялась, что он приехал. У меня уже и выписка готова!
        - Врачи решили выгнать тебя пинком под твой симпатичный зад? - я задвигала бровями. - Признавайся, ты, наверное, достала их своими придирками?
        - Я? Да я самый скромный на свете пациент! - возмутилась она. - Тем более, меня давно уже вылечили! Еще и очень экономичный, потому что вылечили меня не врачи, а собственный брат.
        - Никки был в больнице? Когда? - от удивления я даже пакет выронила.
        - Пару дней назад, он регулярно сдает тесты у Эдриана, - она мотнула головой и добавила: - вместе с Ральфом. Ты знаешь, что они учатся вместе?
        Так вот о каком целителе говорил Слоун! Значит, я была права - Холд больше не прячет сына и его уникальность. Интересно, почему?
        - Кто? - спросила Диана. Я так задумалась, что не заметила, как она вошла.
        - Никки и Ральф, брат Алианы, - пояснила Элизабет и зачем-то вытащила из пакета только что убранные туда брюки. Зло поджала губы и излишне резко положила внутрь томик стихов.
        Давно я не видела её такой раздраженной. Что случилось?
        - Надо же, вот так совпадение! - улыбнулась Диана. - Никки мне не говорил. Впрочем, один тот факт, что он в принципе удосужился мне позвонить и сообщить о поступлении в военную академию - уже большое счастье.
        - Прогресс! - рассмеялась я.
        - Еще какой, - она кивнула и посмотрела на дочь. - Всё готово, ты официально отпущена на волю, можем ехать.
        Мы попрощались с персоналом и вышли из больницы, вернее, вышла я и Диана, Элизабет из неё вылетела, как пробка из бутылки игристого вина. Бедная, как же я её понимала! Мы уселись в автомобиль, Лиззи расслабленно откинула голову на сидение. Я рассмеялась и посмотрела в окно, выглядывая у высоких стеклянных дверей здания …кого? Суббота, выходной день, здесь нет, и не может быть Никки.
        На крыльцо вышел Слоун и огляделся по сторонам. Пациент сбежал? Хмыкнула. Или он спешил лично попрощаться с Элизабет?
        Может быть в этом причина её нервозности? Эдриан сменил курс и начал за ней ухаживать? Не слишком это приятно, когда до этого мужчина, не скрываясь, оказывал знаки внимания твоей лучшей подруге. В этот миг наша машина начала движение, но я не стала просить водителя остановить. Зачем? Отдать ему томик стихов?
        Или признаться Эдриану в том, что он чуть не стал моей первой жертвой несколько дней назад…
        Мои руки стали влажными, я вжалась в сидение и спрятала их в рукава плаща.
        - Ты сказала, Никки сдавал тесты вместе с моим братом? - я посмотрела на Лиззи. - Ты видела Ральфа? Он приходил в больницу?
        - Да, мельком, - кивнула она и отвела глаза, а потом, чуть привстав, подалась вперед, к матери. - А какие у нас планы? - нарочито бодро спросила Элизабет.
        Удивительное равнодушие! Ральф успел ей разонравиться? Уже? Не похоже на Лиззи, она никогда не была легкомысленной. Или он чем-то обидел её? Неужели я ошиблась, и у Слоуна есть все шансы завоевать благосклонность младшей госпожи Холд?
        - Ани едет во дворец на торжественный ужин, а мы с тобой будем ждать её дома, - весело отчиталась Диана.
        - Во дворец? - нахмурилась Элизабет и пристально на меня посмотрела. - Одна?
        - Не одна, я иду с братом.
        Лиззи хмыкнула. Злая улыбка превратила её лицо в застывшую маску. Гримаса эта сделала её почти копией господина Холда. Мне стало не по себе от этого сходства и я зажмурилась. Только я забыла, что и так могу видеть. Вся она ярко вспыхнула кровавым огнем, и я схватилась за дверную ручку, чтобы удержаться и не упасть в серый мир.
        Злость. Ревность. Ненависть. Страсть и желание.
        Откуда всё это в ней?!
        «Никки», - позвала я своего личного ангела и мгновенно вернулась в реальность.
        - А я с радостью сделаю тебе прическу! - обернулась ко мне Диана.
        - И отец, конечно, ничего не знает? - выгнула Лиззи бровь, в точности повторяя отца и брата.
        - Я предупредила охрану.
        - Как удачно его высочество подгадал момент… - покачала она головой и решительно заявила: - Я поеду с вами. Юрий ведь и меня пригласил.
        Диана охнула, а у меня неприятно заныло сердце. Какую роль господин Холд отвел ей рядом со мной? Подруги или надсмотрщицы? Слишком сильно меня напугали эмоции обычно спокойной и рассудительной Лиз.
        Госпожа Холд попыталась что-то возразить, но дочь остановила её, холодно пообещав матери, обсудить этот вопрос дома. Истинная Холд, теперь я видела, она ни в чем не уступала мужчинам своей семьи.
        «Ни в чем», - окутала меня красная сила Холдов. Не Холдов. Это ведь моя сила. Сила, которую меня просил забрать погибший брат.
        В обед пришел обещанный Кристосом парикмахер. Диана отправила женщину восвояси и занималась нами сама. Лиззи больше не напоминала вулкан. По приезду она приняла душ, похоже, теплая вода смыла с неё плохое настроение. Или мне хотелось, чтобы это было именно так. Она смеялась и периодически смотрела на часы, проверяя время. С каждой минутой шутки её становились злей, а смех громче.
        Элизабет тоже выбрала черное платье. Строгие прически, неброский макияж, если бы не украшения и голые плечи, мы могли бы прямо сейчас смело пойти на чьи-нибудь похороны. Именно эта мысль пришла мне в голову, когда я увидела в зеркале наши напряженные лица.
        Лиззи встала за моей спиной и положила колье мне на грудь, аккуратно застегнув крошечный замочек. Я поблагодарила подругу и натянула на руки длинные перчатки.
        - Если приглашение на ужин было бы от лица Александра, его можно было бы смело считать оскорблением, - тихо заметила Элизабет. - От Юрия же это всего лишь издевка, - зеркало отразило её злую усмешку.
        Это было действительно так, где это видано - приглашать во дворец за несколько дней до мероприятия? Пусть и неформального, почти семейного, как обещали нам золоченые буквы карточек.
        - Зато я снова увижу Ральфа, - дернула я плечом. - Господин Холд ведь не предоставил мне такой возможности.
        Лиззи закаменела, но удержала лицо. Диана вошла в мою спальню, в руках её были две пары черных туфлей.
        - С бантиком или с ремешком?
        - Всё равно, - отмахнулась Элизабет. - Давай с ремешком. Не оставим принцу не единого шанса, - бросила она на меня взгляд из-под ресниц.
        Диана вымученно улыбнулась и, забрав ненужную пару, ушла убрать их обратно в комнату Лиз. Я раскрыла дверцы шкафа и достала меховую горжетку. Надо же, пригодилась. Элизабет присела на кровать и обулась, застегнув на щиколотках тонкие ремешки.
        - Без пяти пять, - вернулась Диана и жестом предложила нам спускаться вниз.
        Бедная наша лестница, Лиззи с такой злостью впечатывала в неё каблуки, что наверняка оставила вмятины на деревянных ступенях.
        - Будьте осторожны. Держитесь вместе, постарайтесь не привлекать внимания Александра и даже Юрия, - Диана нервно пригладила серебристый мех на моих плечах.
        - Поздно! - я рассмеялась. - Внимание мы уже привлекли.
        - Вот уж точно, - мрачно сказала Элизабет, посмотрела на себя в зеркало и почему-то скривилась. С чего бы ей быть недовольной собой. Младшая Холд была красива и прекрасно знала об этом.
        - Дворец - это сборище ядовитых змей, Алиана! - Диана взяла меня за руки. - Одно неверное слово, один неправильный жест! Александр не терпит неповиновения и слабостей не прощает. Он способен по прихоти разрушить чужую жизнь, и не откажет себе в этом удовольствии. Кто мы для него? Всего-то пешки в руках скучающего игрока… - она поджала пухлые губы, а меня снова прошило острое чувство вины. Не моей, её вины. Вины перед господином Холдом.
        В дверь позвонили, Лиззи подошла, чтобы её открыть, а Диана договорила:
        - Опала - страшна, Ани. Ваша семья знает это не понаслышке. Но, поверь мне, нет ничего страшнее императорской милости.
        - Добрый вечер, госпожа Элизабет, - услышала я голос Кристоса, - вы разве не должны были уехать в Южный?
        - Нет, я еду во дворец, - сухо ответила подруга.
        - Хорошо, я сообщу об этом вашему отцу, - улыбнулся мужчина. - Мы ждем его в течении часа, - договорил он и заметил Диану рядом со мной.
        - Госпожа Холд?
        Она побледнела.
        - Я попросила госпожу Холд остаться в столице, - зачем-то влезла я в разговор.
        - И это я тоже передам, - кивнул дворецкий, посмотрел на наручные часы и хмыкнул. - Пойдемте, госпожа Диана, проводим девочек?
        - Непременно, - улыбнулась она.
        Я вышла на улицу последней и заметила, как напряженно застыла впереди Элизабет, а затем еще больше выпрямила и без того идеально ровную спину. Она спустилась на одну ступень вниз, и у автомобиля напротив я увидела ожидающего нас Ральфа. Поймала его задумчивый взгляд и расплылась в счастливой улыбке.
        - Ваш брат удивительно похож на покойного деда, госпожа Алиана, - тихо заметил Кристос. - Высшая кровь, такая же сильная, как у самого Александра. Император сделал верный выбор, присваивая этот статус господину Бонку.
        - Что? - замерла я и пристально взглянула на Кристоса.
        Дворецкий Холдов был полон сюрпризов, и только сейчас, я начала догадываться, что сюрпризы эти относятся непосредственно к нашей семье. Господин маршал не зря фактически приставил его ко мне.
        Я наклонила голову к плечу, прислушиваясь к чужим эмоциям, но не ощутила ничего, кроме слабого, будто припорошенного снегом сожаления и отголоска почти ушедшей тоски.
        Тьма недовольно фыркнула, здесь нечем было поживиться. Опустевший сосуд, который держит на этой земле одна лишь память, слабеющая день ото дня. Что если немного усилить её?
        Чуть больше тоски, чуть больше печали. Чуть больше жалости к давно ушедшему почти другу, другом он ему так и не стал. Александр готов был убить за внимание Ральфа и… убивал.
        Темнота обвила мужчину густым туманом, насыщая и щедро одаривая силой. Вспоминай, человек. А теперь расскажи мне.
        - Александр великий правитель, - наконец ответил Кристос, взгляд его был словно обращен внутрь, - учебники не врут. Лишь умалчивают, что империю он создавал не один. За спиной его стоял любимый друг, - он посмотрел на Ральфа, лицо его озарила теплая улыбка. Так смотрят на фотографии давно минувшей молодости, так смотрят на ушедших друзей.
        - Ральфа невозможно было не любить, - тихо сказал мужчина.
        "Вы были знакомы?" - прошептала темнота, а я проследила за его взглядом.
        Ральф коротко поклонился Лиззи и открыл ей заднюю дверь. Она кивнула, попрощалась с матерью и подошла к автомобилю. Расстояние между ней и братом сократилось до нескольких сантиметров, и даже привычное зрение позволило мне увидеть, как ярко вспыхнула алым Элизабет, и как жадно потянулась к ней от Ральфа тьма.
        Я моргнула и вновь повернулась к Кристосу.
        - Мы учились вместе в военной академии, - он улыбнулся воспоминаниям. - Ральф пришел к нам в середине года, курсанты приняли его в штыки. Гордый молчаливый северянин, еще и младше нас всех на несколько лет. Бонку не нужен был заступник, но Александру не требовалось разрешение для того, чтобы его защищать.
        - Ани? - позвала меня Диана, а Кристос дернулся, сбрасывая ласковый черный туман.
        - Сейчас, - я взмахнула рукой и туже затянула вокруг мужчины темную петлю.
        - Зачем император присвоил деду этот статус? Что он давал? - с нажимом спросила я.
        - Не деду, Бонкам, - поправил меня вновь обмякший мужчина. - Тогда Александр был молод и не имел наследников. Ральф был единственным человеком, которому он без сомнения мог оставить свое детище, и император решил подстраховаться.
        Я нахмурилась. Подстраховаться? Смутная картинка уже начала вырисовываться у меня в голове.
        Говори, Кристос, расскажи мне, и он с улыбкой сказал:
        - Ваш брат сейчас второй после его высочества Юрия в очереди на императорский престол. Александр ведь так и не отменил тот указ.
        Мир качнулся, и я схватилась за железные перила нашего крыльца. Наша с Ральфом ценность была запредельно велика и без загадочного леса.
        - Алиана? - брат так знакомо изогнул светлую бровь, а я вновь посмотрела на Кристоса.
        Мужчина потёр глаза, рассеянно огляделся. Бросил взгляд на наручные часы.
        - Идите, госпожа Холд, - поторопил меня он.
        Госпожа Холд, я зло усмехнулась. Теперь мне стало ясно, почему Ральф избежал чести носить фамилию маршала.
        - Вы правы, - кивнула я и добавила: - не хорошо заставлять будущего императора ждать.
        Какая прелестная игра слов…
        Я протянула руку подошедшему брату. Что ты знаешь, Ральф? Что поведала тебе наша мама, и почему она ничего не говорила о своем отце мне?
        - Хорошего вечера, - попрощались мы с дворецким, а затем и с Дианой.
        Ральф усадил меня в автомобиль и сам устроился на переднем сидении. Элизабет, не мигая, смотрела в окно, пальцами впившись в кожаную обивку салона. Ральф молчал, и я не сказала ни слова. Воздух в автомобиле искрился от напряжения, и даже водитель наш излишне резко вел автомобиль. Это был он, тот самый охранник, который пытался спорить с Николасом. Это он, я вспомнила, спас меня от патруля.
        Знакомый дурманящий запах мужского одеколона ударил по напряженным нервам. Судя по всему, нам выделили машину маршала. Я сцепила челюсти и мотнула головой. Одержимость лишь на время затихла, но не ушла.
        Ядовитый запах заполнил легкие, и открытую шею болезненной лаской сжимала невидимая рука. Задыхаясь, я поймала в зеркале заднего вида внимательный взгляд водителя.
        Светлые волосы раскинуты по обнаженным плечам. Мужчина целует высокую грудь, скидывая на пол форменный пиджак. Тонкие белые руки впиваются ему в волосы, её тело изгибается дугой. Он не слышит, но по губам читает её "да". Он смотрит на них сквозь окно напротив, новая оптика невероятно точна. Презрение, почти ненависть. Как легко ломает чужие жизни эта девочка, как обманчива её внешность.
        Рёв мотоциклетного мотора резанул по нервам, бесцеремонно возвращая меня в душный салон авто. Оптика? Окно? Я глубоко вдохнула, кружилась голова. Уставилась в окно, успокаивая чувства.
        Машины ждали зеленого сигнала, мотоциклист повернул голову в мою сторону и поправил шлем. Мне захотелось ему улыбнуться, но он резко дернулся с места, несколько раз нажав рукой на какой-то рычаг.
        Впереди показался дворцовый комплекс. Я откинула голову назад. Это не мои воспоминания, нас с Холдом видели в тот вечер, этого следовало ожидать.
        Но чью жизнь я успела сломать?
        Глава 11
        Свет уличных фонарей слепил глаза, и я закрыла веки, чувствуя, как ласковой кошкой тычется мне в ладонь темнота.
        Не грусти, моя нежная девочка. Что тебе какой-то человек? Один вздох, и его больше нет. Только позволь мне …
        Она трется о мои колени, целует лицо. Я помню, я знаю, какой жестокой она может быть, но улыбаюсь, мне так хочется в ней раствориться. Щекочет пальцы горячая кровь, чужое сердце бьется в руке, мне не хватает воздуха. Я чувствую хвойный аромат мужских духов, смешанный с запахом кожаной обивки салона и … холодного зимнего леса.
        - Что такое, вам плохо? - услышала я обеспокоенный голос Ральфа. - Хотите, я поведу?
        - Нет, всё в порядке. Прошу прощения, что напугал. Просто в боку закололо.
        Я спрятала руки под теплую горжетку. Мех не грел, от холода у меня застучали зубы. Не от холода, от страха. Снова я чуть было не убила человека, и на этот раз я была как никогда близка к тому, чтобы сделать это по собственной прихоти. Может ли презрение быть достаточным поводом для убийства? Безусловно, нет! Однако темнота думает иначе и обиженно ворчит внутри моего живота.
        За все нужно платить, а я уже использовала её сегодня. Это ведь она заставила дворецкого говорить.
        Меня замутило, в голову будто вонзили раскаленный прут. Никки, когда ты просил меня примириться с собственным даром, мог ли ты подумать, насколько быстро это произойдет? Контролировать дар - хорошо звучит. Но пока не очень ясно кто кого контролирует.
        Не станет ли каждое обращение к этой силе началом конца? Что останется от человека, который лишится человечности?
        Впереди сиял золотой шпиль императорского дворца. Я потерла пылающий лоб. Похоже, сейчас я встречу того, кто знает ответ на этот вопрос. Это ведь Александр единственный друг моего деда, защитник и убийца.
        Интересно, каково это убить того, кого любишь?
        «Чудесно», - шепнула в ответ темнота.
        Лакей подал мне руку, помогая выйти из автомобиля. Мероприятие действительно обещало быть камерным. Не было ни репортеров, ни вереницы отъезжающих машин, ни множества приглашенных гостей. Не играла музыка, двери дворца были закрыты, и если бы не какая-то пара наверху у входа, я всерьез бы решила, что мы ошиблись адресом.
        Жаль, но мы не ошиблись.
        Я посмотрела на широкую светлую лестницу. Похоже, по ступеням мы будем подниматься одни.
        - Добро пожаловать, - сказал мне слуга, отвлекая от мыслей. - С рождеством.
        - С рождеством, - вежливо ответила я, удивляясь необычной говорливости лакея.
        Ярко-рыжий и совсем молодой, новенький? Он вдруг опустил голову и отступил назад. Я обернулась, что не так? Ральф вышел из автомобиля, не дожидаясь положенной по этикету помощи, и, нарушая протокол, сам открыл дверь Элизабет.
        Всё верно, брату ничего не стоит нагрубить Юрию, что ему эти условности? Но неужели лакея могут наказать за чужую ошибку?
        Ральф широко улыбнулся Элизабет, она так же ярко улыбнулась ему в ответ. Они подошли, брат вопросительно изогнул бровь, и я с удовольствием положила руку ему на локоть. Теперь он вел нас двоих, как господин Холд делал это весной, только маршал развлекал нас обеих светским разговором, а Ральф не считал нужным тратить силы на такую ерунду.
        Мы остановились у подножия лестницы.
        - Ну что, развлечемся? - дернул брат уголком рта.
        Я привстала на носочки и тихо сказала:
        - Только без мордобоя.
        Ральф громко расхохотался, я осмотрелась по сторонам. Рыжий лакей ушел, и наш водитель отъехал от парадного входа. Никого, непривычно тихо и пусто. Лишь промчался где-то вдали мотоциклист, да несколько гвардейцев несли службу по периметру дворца.
        Мы ступили на лестницу, с каждым шагом у меня все больше и больше болела голова. Зачем мы Юрию? Не станет ли этот ужин во дворце последним для нас? Может быть, еще не поздно уйти? Только нужно ли?
        Драгоценное время уходило в песок. Мне необходимо было переговорить с Ральфом, и присутствие Элизабет больше не казалось мне помехой для откровенности. Тем более, что информация, которую я хотела поведать брату, вряд ли была для неё секретом.
        Я остановилась на широкой площадке на середине лестницы и удержала Ральфа.
        - Что такое? - нахмурился брат. - Передумала?
        - А еще можно? - скептически уточнила я.
        - Нельзя, - разочаровала меня Элизабет. - Разве что кто-то из нас скончается прямо на этой лестнице. Только для остальных это не станет оправданием, всё равно придется идти.
        - Жаль, - хмыкнул Ральф. - Хотя на Александра я бы посмотрел. Ты знаешь, что он учился с нашим дедом, Ани?
        - Знаю, - ответила я и рассмеялась, так вытянулось его лицо.
        - Откуда? Я сам узнал это только сегодня, и то совершенно случайно. Сведений не было даже в архиве, пришлось наведаться к ректору.
        - И он так просто сообщил тебе? - не поверила я.
        - Он не сообщил, а фотографии в его сейфе сообщили, - довольно улыбнулся брат. - А тебе мама рассказала?
        Глупый мальчишка! Чертов адреналинщик! Влезть в кабинет ректора из любопытства, как только в голову пришло? Впрочем, что еще от него ждать? И воспитывать поздно, он уже мужчина. Мысль успокоила, и я отрицательно покачала головой.
        - Нет. Мама ничего мне не говорила, и это странно, Ральф. Могла ли она сама этого не знать?
        Он задумался и неуверенно кивнул.
        - Пожалуй, могла. Если бы ты только видела, в каком состоянии хранили мы наш экземпляр договора большой пятерки…
        И как неохотно она говорила мне о своем знакомстве с Александром…
        - На нас уже смотрят, - с тревогой заметила Лиззи. - Может быть, после приема договорите?
        - Сейчас, - я подняла руку и договорила: - Александр и наш дед не просто учились вместе. Задолго до собственной женитьбы, император назначил его своим преемником, и ты, Ральф, второй после Юрия в очереди на престол.
        Он побледнел, по щеке его пробежал электрический разряд. Элизабет с шипением убрала руку.
        - Значит, вот почему второй… - нервно улыбнулся он. - А я все думал, почему не первый?
        - О чем ты? - недоуменно спросила я, но брат не успел ответить.
        Громко щелкнули затворы гвардейских винтовок. Ральф поднял голову, и я тоже повернулась на звук. В распахнутых настежь дверях дворца показался мужской силуэт. Мужчина сделал неловкий шаг к нам на встречу, и мы безошибочно его узнали.
        - Черт, - выругался Ральф себе под нос. - Я надеялся спокойно осмотреть дворец.
        Его высочество Юрий лично вышел встречать своих гостей. А ведь мы, как и было положено, приехали раньше на целый час.
        - Моим гостям нужна помощь? - громко спросил сын императора и подошел к самому краю площадки. Прошелся по нам с Элизабет равнодушным взглядом и мягко улыбнулся, когда встретился с братом глазами:
        - Я попрошу охрану помочь вам подняться.
        Ральф напрягся, я чувствовала, как каменеют мышцы его руки под моей ладонью. Но промолчал, и Юрий ярко вспыхнул красным.
        - Не стоит, - со смешком ответила за всех нас Элизабет. - Это все мои новые туфли, - она выставила вперед мысок и чуть наклонилась. - Ремешок развязался.
        - Позвольте, госпожа Холд, - Ральф говорил Элизабет, но, не отрываясь, смотрел на Юрия, - я вам помогу.
        Он опустился на одно колено и пальцами коснулся застегнутого на тонкой щиколотке ремешка.
        - Похвально, господин Бонк, - заметил Юрий. Глаза его хищно следили за рукой брата.
        И Ральф его не разочаровал, улыбнулся наследнику и демонстративно провел ладонью вверх по ноге Лиз.
        - Благодарю, - сквозь зубы сказала Элизабет. - И раз уж вы у моих ног, господин Бонк, может быть, и со второй поможете?
        - С удовольствием, - он, наконец, на неё посмотрел.
        Лиззи поставила вторую ногу ему на колено, с улыбкой впечатывая в черные брюки острый каблук. Ральф ярко сверкнул глазами, но расстегнул, а затем застегнул ремешок.
        - Осторожнее, Ральф, - со смешком заметил его высочество. - Прекрасные розы не зря отращивают шипы.
        Ральф? Юрий обращается к нему по имени? С чего бы такие милости? Или быть отправленным куда подальше такая редкость для сына императора, что в этом его величество нашел особую прелесть?
        Брат поднял глаза на Лиз.
        - Розы мстительны. Кто бы мог подумать?
        Лиззи фыркнула и опустила ногу на ступень, Ральф выпрямился во весь рост, наклонился к Элизабет и шепнул ей что-то на ушко. Она вспыхнула красным, и кровавый туман радостно слился с его темнотой.
        - Довольно, господин Бонк, - лениво сказал Юрий.
        Равнодушный тон и острые обжигающие эмоции. Заворочалась рядом довольная тьма, ей так нравились эти сладкие чувства. Ревность, жажда и даже страх. Не успев обрести, он боялся потерять …Ральфа?
        Я нахмурилась, усилием воли заставив дар замолчать. Он жаждет помочь, но спросит сполна за свои подсказки. Головная боль не затухала, мешая думать. Если Александр с убийством деда присвоил часть нашей силы, не удивительно найти её у Юрия, но как она оказалась у Холдов? Любой дар, я знала это от Лиззи, передается через кровь, но можно ли считать даром украденное наследие Бонков?
        - Простите, ваше высочество, - широко улыбнулся Ральф.
        Полагаю, «отвалите» он сказал бы ему точно таким же тоном. Я схватилась за ткань его пиджака, мне не нужно было видеть Лиззи, чтобы почувствовать, что и она так же напряжена.
        - Прощаю, - рассмеялся Юрий и, медленно растягивая слова, повторил: - В который раз прощаю.
        Мы, наконец, поднялись. Все трое склонились в поклонах, делать это на лестнице было глупо, достаточно того представления, что устроил Ральф. Наследник подал Элизабет руку, и мы двумя парами вошли во дворец.
        Ральф с любопытством оглядел широкий холл, а затем хмыкнул. Алый ковер почему-то показался ему смешным. От яркого света у меня начали слезиться глаза, я отдала одному из лакеев горжетку и прикрыла веки.
        - Дамам нужно припудрить носики, - не спрашивая заявил Юрий. - Мы подождем вас здесь. Проводи, - добавил он слуге.
        Лиззи выдавила улыбку и увела меня с собой. Золото, красный и белый, до чего же помпезен интерьер императорского дворца… Я дотронулась до белого камня высоких перил - лакей вел нас куда-то вниз, и обернулась на миг. Ральф задумчиво смотрел нам вслед, но тут же отвлекся. Его высочество что-то ему сказал, полностью завладев вниманием брата.
        В дамской комнате сияла хрустальная люстра. Белый свет отражался от зеркальных стен и распадался радугой на мраморном полу, а еще прекрасно подчеркивал женские недостатки: алые щеки Элизабет и мои огромные, во всю радужку зрачки.
        Лиззи включила кран с водой, посмотрела на свое отражение и задумчиво сказала:
        - Да… собираясь во дворец, последнее, что я могла предположить, это то, что нас с тобой с порога сошлют в туалет.
        Я хохотнула и тут же с шипением потерла виски, собственный смех показался мне невыносимо громким.
        - Голова? - она старательно прятала беспокойство.
        - Укачало в машине, - отмахнулась я.
        - Во дворце должен быть медик, - Лиззи выключила воду и подошла ближе, внимательно вглядываясь в мое лицо. - Ани, мне не нравится твой вид.
        - Не волнуйся, сейчас пройдет. Да и не думаю, что сослаться из туалета в кабинет к врачу это хорошая идея.
        Она нервно рассмеялась и поправила локон у виска.
        - Я не хочу оставлять брата без присмотра, - сказала я скорее себе, чем ей. - Судя по тому, что мы с тобой здесь, а он наедине с его высочеством, именно Ральфу Юрий отвел роль главного блюда на этом вечере.
        - Мне не хочется тебя пугать, Алиана. Но ты, похоже, права, - она осмотрела меня с ног до головы и недовольно покачала головой. - И всё же ты очень бледная.
        У меня потемнело в глазах, так напомнила она мне господина Холда. Свое неодобрение он выражал именно так.
        Лиззи поправила длинные перчатки и направилась к выходу из дамской комнаты. Королевская осанка. А ведь она, как никто другой подходит на роль будущей императрицы. Так почему маршал не выдал её замуж за Юрия? Отправил учиться, приставил её ко мне. И лично представил Ральфу.
        Покушение на его высочество Юрия этой весной, сваленные в военных грузовиках мертвые тела белых анархистов. Маршал уничтожил всех, наказывая за дерзость или … подчищая следы. Ведь кому в действительности выгодна смерть якобы слабого принца, если не самому Холду?
        Раздавленный смертью сына император, давно отошедший от дел, и две фигуры на шахматной доске. Ральф - готовый наследник, которого Холд предоставил бы даже не Александру, а жителям империи. Жестом фокусника, достающего карту из рукава. И сам господин маршал.
        Никому неизвестный северянин из далекого страшного леса, или всеобщий любимец господин Холд? Выбор очевиден. Или нет. Кто знает, кого выбрал бы император?
        Может быть, Александр раскаялся на старости лет. Осознал, как это было некрасиво - ради силы убить единственного друга.
        Страдающий предатель - это очень и очень смешно. Почти так же смешно, как и то, что он до безумия любил свою жертву.
        - Чему ты смеешься, Ана? - нервно спросила меня Элизабет.
        - Ничему, - я прикрыла веки. Снова свет показался мне нестерпимо ярким, я видела, как рвется изнутри темнота.
        Внезапно вспыхнувшие со стороны Элизабет чувства к Ральфу - очевидно, такой же расчет, как и наша с ней дружба.
        - Ты знала о статусе Ральфа? - прямо спросила я.
        Она опустила голову, а потом упрямо поджала губы и подняла на меня глаза:
        - Да, Ани. Знала.
        Смешно, очень смешно. Громкий смех разрывает голову на тысячу частей.
        Черными крыльями обнял её туман. Как наказать за ложь и молчание ту, что стала почти сестрой? Впрочем, зачем? Она давно убивает себя сама. Темное, мрачное удовлетворение согрело сердце. Глупые, такие глупые люди. Любите игры? Тьма научилась играть. Изо дня в день, из года в год вас незаметно сжигает заживо ядовитая кровь.
        - Ани, позволь мне объясниться… - сладкий страх в её голосе. Боишься? Умненькая девочка.
        Я мотнула головой, ужас сковал горло. Убивает себя? Ядовитая кровь? Я впилась в её лицо глазами, лихорадочно выискивая следы болезни, и не нашла. Вряд ли страх потерять меня можно считать таковыми. Тьма солгала? Не думаю! Надо сказать Никки!
        Одна только мысль о нем мгновенно успокоила, заставив дар настороженно свернуться черным клубком.
        Какая мне разница, почему Лиззи рядом, что умолчала, если она любит меня! А я люблю её.
        - Объяснишься, - хрипло ответила я. - Но не здесь и не сейчас. Вечером после ужина, - бросила взгляд на свое отражение. Зрачок сузился, глаза снова стали серыми. Жаль только всё еще болела голова.
        - Хорошо, - Лиззи нервно потерла шею.
        Я шагнула в сторону выхода, Элизабет пропустила меня вперед. Ральф давно один с Юрием. Подальше он наследника уже отправил, как бы еще до чего не договорился.
        Мы приклеили светские улыбки еще в дверях и вернулись к ожидающим нас мужчинам. Ральф заметил нас первым, шагнул в нашу сторону и протянул руку Элизабет. Она вздрогнула, и я увидела, как горит воздух между ними двоими.
        - Незачем так слепо следовать этикету, господин Бонк, - протянул Юрий. - Сегодня я разрешаю вам ухаживать за сестрой.
        Ральф выгнул бровь, но не стал спорить. Вежливо поклонился его высочеству и встал рядом со мной, ничем больше не демонстрируя удивления. Абсолютное спокойствие, почти как у Никки. Похоже, эта начавшаяся с хорошей драки дружба пошла на пользу им обоим. Ральф стал сдержаннее, а Николас… я улыбнулась, вспоминая сброшенный на пол желтый халат, утро, которое мы провели вместе, тот вечер, когда он улетел к Холду и его «люблю тебя».
        Холодный непостижимый космос рядом с Ральфом ожил.
        - Чему это ты так улыбаешься? - не пытаясь скрыть ревности, тихонько спросил меня брат.
        Я помотала головой, и закусила губу, чтобы не рассмеяться во весь голос. И даже голова, кажется, прошла.
        - Да так, ничему, - со смешком ответила я.
        - В зимнем саду цветут тюльпаны. Не желаете посмотреть? - с улыбкой глядя на Ральфа, предложил Юрий.
        - С удовольствием, - ответила Элизабет.
        Его высочество привел нас в оранжерею, он был сама любезность, как тогда, на весеннем балу. Лиззи вежливо поинтересовалась, не заскучают ли без хозяина вечера другие гости, на что он горячо заверил её - не стоит беспокоиться.
        «Любуйтесь цветами, госпожа Холд, и ни о чем не думайте», - необычайно ласково приказал ей он, бросил на Ральфа какой-то сумасшедший взгляд и увел Лиззи показать особенно редкий экземпляр.
        Здесь было тепло и влажно, и пахло прелой землёй. Стеклянные стены, стеклянный потолок. Узкое длинное помещение соединяло между собой два дворцовых крыла и будто парило над землёй. Я подошла ближе к окну и взглянула на праздничный город. Огни гирлянд разноцветными бусинами сияли на центральных проспектах, а вдалеке виднелись грустные улицы рабочих кварталов.
        Несмотря на относительное спокойствие, военное положение всё ещё не отменено. Чего ждёт император? Возвращения Холда или новых волнений в столице?
        - Я думал, во дворце должны бродить толпы народу, - задумчиво заметил Ральф.
        Он стоял совсем рядом, за моим плечом, и я повернулась к брату.
        - Где двор? - выгнул он светлую бровь. - Где полуголые красотки в нарядных платьях? - разочарованно покачал головой.
        - Ну ты бессовестный! - громко прошептала я.
        Ральф тихо рассмеялся. Хитро прищурился, а затем быстро наклонился к цветочной грядке и, нисколько не сомневаясь в своем праве, сорвал нежно розовый тюльпан. Подмигнул и вручил мне, сияя довольной улыбкой. Я охнула, но цветок почему-то взяла.
        - Спокойно, - уверенно заявил он. - Так можно, вон, высочество подарил один юной госпоже Холд.
        Лиззи стояла к нам спиной, чуть в стороне, через ряд разноцветных тюльпанов. Был у неё цветок или нет, оставалось только гадать. Юрий же, беседуя с ней, периодически бросал на нас взгляды.
        Ральф снова хохотнул и неожиданно крепко меня обнял. Я вдохнула родной запах и с сожалением прервала наши объятия, на последок стукнув его несчастным тюльпаном.
        Вечером. Всё будет вечером. Я никуда его не отпущу. Мы будем пить чай на нашей кухне и вспоминать детские проделки. Как нормальная семья.
        Семья…
        - Я не сказала тебе главного, - потерла лоб, от сладкого цветочного запаха снова разболелась голова.
        - Главного? - насторожился Ральф.
        - Что такое, госпожа Алиана? Вам нехорошо? Хотите выйти на балкон? - с деланным беспокойством спросил меня сын Александра.
        Лиззи обернулась, в руках она действительно держала черный цветок.
        - С удовольствием, - у меня свело челюсть от этой пластмассовой улыбки. Чертово высочество, как же не вовремя ты влез!
        Мы вышли на тот самый балкон, справа была уже полностью отстроенная галерея. Юрий поймал мой настороженный взгляд, наклонил голову к плечу и улыбнулся.
        - Если вам неприятно здесь находиться, мы можем уйти, - сладко предложил он.
        Лакей подал напитки, и Ральф отвлек внимание его высочества на себя. Брат подхватил с подноса бокал, опустошил его в один глоток и сделал обиженное лицо.
        - Господи, ну и дрянь, - тихо пробормотал он, но мы оба услышали.
        Юрий хмыкнул и повторил:
        - Так что же?
        - Не нужно, - я поклонилась. - Здесь, я помню, чудесный вид, - взяла фужер за тонкую ножку и подошла к каменной ограде.
        - Верно, чудесный, - встал рядом со мной Юрий.
        Перед нами раскинулся печальный зимний сад. Я пригубила вина и поморщилась от приторно сладкого вкуса малины на языке. Теперь ясно, что не понравилось Ральфу. Улыбнулась, прислушиваясь к их с Элизабет разговору, повернула голову и чуть в стороне увидела широкие ступени парадного крыльца.
        Длинный черный автомобиль отъехал от входа. «Почти копия того, на котором прибыли мы», - вдруг подумала я, а потом все мысли разом вылетели из моей головы.
        По белой мраморной лестнице поднимался мужчина. Высокий, в темном военном мундире без единого знака отличия, он вдруг остановился и посмотрел на наш балкон.
        Мир исчез, исчезли краски, воздуха не было, и обманчиво сладко заныло внизу живота. Я не видела его лица, но чувствовала горячее дыхание у своих губ, жадные руки под черной юбкой платья, и жаркое "Алиана" стучало в висках.
        - Кого я вижу, - протянул Юрий, и я вздрогнула.
        О том, что он стоит рядом, я успела забыть.
        - Неужто это господин Холд? Кстати, госпожа Алиана, как вы находите малиновое вино?
        Глава 12
        Ральф вернул пустой бокал лакею, вино - дрянь. Кажется, он не сдержался и озвучил свое честное мнение, иначе, откуда такое удивление на лице слуги? Прокололся, бывает. Он взлохматил волосы и улыбнулся, заметив, что Элизабет смотрит на него из-под ресниц.
        Она мгновенно отвела взгляд, делая вид, что затянутые в чехлы скульптуры дворцового сада интересуют её значительно больше самого Ральфа. Лгала. Понимание мгновенно зажгло кровь. Теперь он знал, юная госпожа Холд отнюдь не равнодушна к нему. Боль в ноге была тому подтверждением, но он, пожалуй, не против почувствовать её злость еще раз. Наедине, и без платья.
        Воображение услужливо нарисовало картинку обнаженной Элизабет в одних лишь черных туфлях. Он подойдет сзади и пальцами огладит нежный изгиб изящной спины. Тонкие каблуки сделали её выше, она откинет голову, и ямка между её шеей и плечом окажется у его губ. Он не станет целовать, но вдохнет сладкий запах женской кожи и коснется её плеча. И тогда она повернется, требовательно взглянет ему в глаза…
        Ральф ослабил ворот черной рубашки. Сердце стучало как сумасшедшее, и нечем было дышать.
        Элизабет качнула головой, выпущенный локон подпрыгнул у виска. Длинные волосы её были убраны в замысловатую прическу, и он поймал себя на том, что мечтает выпустить их на волю и, пропуская пряди между пальцами, любоваться перламутровыми бликами на густых темных завитках.
        Ральф сцепил челюсти. Что за фантазии? Сестра рядом, и кое-где у него заиграло детство? Словно он достал и хорошенько встряхнул пыльные чувства из старого сундука. Только что-то чувства эти были совсем не детскими. В паху болезненно ныло, в груди росло недовольно собой.
        Это всё армия, у него давно не было женщины. К этой досадной неприятности он до сих пор не привык. Неправда, была. Пару дней назад. Медсестричка в больнице, на глазах у Юрия. А потом в крошечный кабинет заглянула она. Ральф сощурился и сложил руки на груди. Так за что его наказала Элизабет, за наглость на ступенях дворцового крыльца? Или за ту мимолетную связь?
        Ревнует? Догадка пьянила не хуже самогона, а синяк - ерунда. Боль может быть и приятной, если она захочет, он готов ей это показать.
        Элизабет взяла вина и выпила сладкую гадость до самого дна. Облизнула губы, и он мысленно поблагодарил армейцев за длинный парадный пиджак.
        Черт, это никуда не годится! Он просто не станет на неё смотреть. Не увидит ни нервно бьющейся венки на шее, ни складки платья на чуть спустившемся от движения лифе, и тонких пальцев в длинных черных перчатках, сжимающих пустой бокал, он тоже не заметит.
        Она упрямо поджала губы и всё же посмотрела ему в глаза. Сделала шаг в его сторону, остановилась, словно на что-то решаясь, и Ральф в два счета оказался с ней рядом. Ноги сами привели.
        - Позволите? - он протянул руку, чтобы забрать пустой бокал.
        - Да, - она выдохнула, и ему стало жарко от этого «да».
        Пальцы её обжигали сквозь ткань тонких перчаток.
        Да. Пусть оставит их к черным туфлям. И длинные волосы упадут водопадом. Она перекинет их на плечо, но они ничего не спрячут, это он ладонями укроет высокую грудь.
        - Полагаю, вам совсем нельзя пить, господин Бонк, - хрипло сказала Элизабет.
        Ральф выгнул бровь и заинтересованно улыбнулся. Хорошо, что его мысли принадлежат ему одному.
        - Почему же?
        - Расширенный зрачок, учащенное дыхание, повышенная температура тела, судя по вашему покрасневшему лицу.
        Ральф хмыкнул, забрал, наконец, бокал из её рук, с трудом, но оторвал взгляд от её глаз. Жестом подозвал лакея и отдал, пусть унесут. Повернулся к Элизабет, и пока она не опомнилась, наклонился к её лицу.
        - Тогда вам, госпожа Холд, пить тоже нельзя.
        Элизабет не сдержала улыбки и прикусила нижнюю губу. Как же ему хотелось провести по ней пальцем, чувствовать теплое влажное дыхание и … представлять.
        Он убрал руки за спину, расправил плечи. Хватит. Впереди целый вечер, и неплохо бы вести себя прилично хотя бы ради сестры. А ночью он отпустит фантазии на волю. Даже жаль, что Элизабет не узнает о них. У него была насыщенная юность, он мог бы многому её научить.
        Ральф посмотрел на Юрия и сестру у каменной ограды балкона и прислушался. Нахмурился, послышалось, или во дворец действительно пришел господин Холд? Может, и Ник явится? Было бы неплохо!
        Черт, и как он будет смотреть ему в глаза? Как бы он сам отреагировал, если бы друг мысленно раздевал Алиану? Да уж не стал бы рассусоливать, а хорошенько врезал бы! Вот и хорошо, пусть приходит. Ральф хоть в себя придет!
        - Вино прекрасно, - услышал он голос сестры. - Любите ягоды, ваше высочество?
        - Люблю, - довольно рассмеялся Юрий. - Полагаю, как и вы.

* * *
        Господин маршал нервно дернул шеей, отвернулся и продолжил подниматься по лестнице. Шаг, снова шаг. Еще и еще. Юрий играл словами, демонстрируя осведомленность, но мне было всё равно. Безумие надвигалось быстрее, чем сам Холд.
        Одержимость. Черная как тьма, и алая как кровь.
        Мысли вязли в черно-красном тумане, я улыбалась Юрию, и пыталась вспомнить, когда всё это началось.
        Осенью, в день имперской армии, в его авто… или летом, когда он целовал ссадину на моей разбитой коленке? Весенний бал? Прошлое рождество? Нет. Раньше, намного раньше. В тот день, когда я впервые увидела его.
        Холд вошел в открывшиеся двери дворца, и я развернулась к балкону спиной. Пока я размышляла, его высочество уже потерял ко мне интерес и снова говорил с Ральфом. Я слышала речь, но не понимала слов, будто за эти несколько секунд забыла родной язык, и теперь пытаюсь, но никак не могу его вспомнить.
        Я отпила вина, задерживая жидкость во рту и чувствуя, как сладкий алкоголь обжигает язык. Стало немного легче, даже в голове, кажется, прояснилось. Напиться мне, что ли? Может быть, и господина Холда как-нибудь переживу?
        - Вот она - северная закалка, - услышала я веселый смех Юрия. - Зима, мы на улице, а вам будто бы жарко, господин Бонк.
        Я рассмеялась, оттолкнулась от каменной ограды и направилась к брату, по пути отдав слуге пустой бокал.
        - Это всё ваше вино! - громко заявила я и взяла брата под руку.
        Ральф улыбнулся, показав ямочки на щеках, и я вновь поразилась, каким же взрослым он стал. Силен, пожалуй, даже слишком уверен в себе. Впрочем, он маг - ничего удивительного. И красив. Не просто красив, а пугающе притягателен. Элизабет смотрела на него, как завороженная, да и его высочество Юрий не мог оторвать от брата голодного взгляда. Смешно!
        Или не смешно?
        Я задумчиво посмотрела на наследника. Не припомню, чтобы где-то слышала о нетрадиционных предпочтениях будущего императора…эстет и ценитель красивых женщин, так о нем говорили. Пресытился?
        - Конечно, жарко, - улыбнулся Ральф теперь уже Юрию, а я успела заметить, как сын Александра вздрогнул от этой улыбки.
        Нет, это что-то другое. Я наклонила голову к плечу. Юрий видел только Ральфа и не замечал черного тумана вокруг.
        «Да-а-а», - довольно клубилась тьма.
        Это жажда. Больная зависимость, растущая день ото дня.
        Будущий император? Слабый маленький мальчик, не способный удержать собственных демонов. Игрушка, не выдержавшая самой первой игры.
        - Не каждое рождество скромный курсант проводит в компании его величества Александра. Волнуюсь, видимо, - Ральф небрежно взлохматил волосы, посмотрел на раскрасневшуюся Элизабет, да так и застыл.
        Разглядел, наконец?
        Я легонько ущипнула его за руку, слишком уж заметен был его интерес. Брат моргнул, нахмурился, осознав, что молчание Юрия затягивается. Его высочество насмешливо скривился и развел руками.
        - Мне жаль вас расстраивать, но на торжественном ужине не будет отца.
        - Жаль, - огорчился Ральф.
        Нет, совершенно не жаль.
        Нас пригласили пройти в столовую, мы были не против. За этим мы и пришли во дворец. Юрий подошел к Лиззи, вежливо предложил ей руку, и она, разумеется, её приняла. Они первыми ушли с балкона, а я сделала вид, что поправляю подол платья и задержала брата в дверях. Ральф остановился, приклеенная улыбка мгновенно сползла с его лица.
        - Ты знаешь как погиб наш дед, Ральф Бонк? - тихо спросила я.
        Он не удивился вопросу, задумался, кивнул:
        - Знаю, он погиб в нашем лесу.
        - Верно, в лесу, - я привстала на носочки и, коснувшись его уха губами, шепнула: - именно там его убил Александр.

* * *
        Юрий и Лиззи шли впереди. Алый мундир наследника, красный ковер, золото и белый - у Ральфа рябило в глазах от этой помпезности. Ей богу, в казарме и то приятнее. Тут не в депрессию впадешь, так в агрессию.
        Широкий коридор казался бесконечным. В императорском саду почему-то не было подсветки, и в высокие окна дворца с ленивым интересом глядела темнота.
        Он помнил этот коридор, он уже видел эту галерею, и густая тьма, следующая за ним по ту сторону стекол, тоже была хорошо знакома ему. Она снова показывала брата, Ральф улыбнулся отражению.
        Александр… кто бы мог подумать. Значит, это в его воспоминаниях он побывал. А Ник говорил, ничего не сходится… вот, пожалуйста, всё сошлось. Александра он видел в своих странных видениях, о его предательстве шептали Ральфу тысячи голосов.
        Даже хорошо, что он не знал деда, лишние эмоции не мешали думать. Не было у него слепого желания мстить, один лишь мрачный интерес. Темнота обманчива и лжива, он знал это как никто другой.
        Где там у них столовая? Он пропустил обед, вино разогрело аппетит, и дико хотелось есть. Ральф не жалел о том, что принял приглашение. Сколько продлится ужин? Пара часов, ерунда. Зато потом он сможет обо всем расспросить сестру. Ника бы им еще, понять, что со всем этим делать, и … делать ли?
        Он бросил взгляд на Алиану, она подняла на него глаза, и Ральф вздрогнул - её зрачки были такими огромными, что на миг ему показалось, на него смотрит не сестра, а сама темнота.
        Что такое? Ей больно? Плохо? Реакция на алкоголь? Он тихо спросил её о самочувствии, она отмахнулась. Только дернула плечом, словно сама не верила своим словам и сощурилась - они вышли в ярко освещенную залу. Сердце будто сжало невидимой рукой, точно так же отвечала ему мама. Как она сейчас? Смог ли отец найти врача? Алиана поморщилась, положила руку на живот, и Ральф похолодел. Этот жест он тоже много раз видел у мамы.
        Их объявили. Слуга распахнул высокие двери. Гостей было немного, Ральф насчитал около двадцати человек. Все они приветствовали его высочество Юрия и заинтересованно оглядывали его особых гостей. Юрий и Лиззи ушли вперед, какой-то мужчина поздоровался с Ани.
        - Добрый вечер, господин Дарем, рада вас видеть, - ответила сестра и едва заметно кивнула.
        Дарем…знакомое имя, политик? Ральф позволил себе осмотреть спутницу мужчины. Холеная и светловолосая, она широко улыбалась Ани.
        - Вот тебя и опередили, Теодор, - с усмешкой сказала она невысокому парню рядом и довольно оглядела Ральфа. - Для сироты из дремучего леса подобрали северного жениха. Вы ведь с севера, курсант?
        Ральф опешил, вот это наглость, высоко поднял бровь.
        - Спасибо маршалу, - с усмешкой ответила за него сестра.
        - Господин Холд заботливый опекун.
        - Еще какой, - протянула Ани.
        - Кэтрин, - с угрозой сказал тот самый молодой парень и протянул Ральфу руку. - Теодор Дарем, - просто представился он.
        Ральф плохо знал протокол, пролистал разок вчера вечером. Но так, он точно помнил, знакомиться было нельзя. Ему только что предложили дружбу. С чего бы? Впрочем, почему бы не познакомиться? С виду нормальный парень.
        - Ральф Бонк, - он крепко пожал протянутую ладонь.

* * *
        Тедди умел к себе расположить. Удивительная способность мгновенно подстраиваться под собеседника. Протянутая рука, небрежное отношение к строгим правилам. Он безошибочно чувствовал, как понравиться Ральфу.
        Мой хитроумный приятель, как много ты знаешь? Зачем тебе мой брат?
        - Мы учимся вместе, - пояснила я Ральфу и вежливо улыбнулась госпоже Кэтрин.
        Кто бы мог подумать, женская злоба пахнет розой. Приторный запах, многократно усиливающий головную боль. Она вылила на себя половину флакона? Я прикрыла ладонью нос, замечая среди гостей знакомые лица. Слоуны. Улыбающийся мне Эдриан, надо же, и он тоже здесь. Удивительное совпадение, во дворце были все, с кем я и Лиззи встречали прошлое рождество в поместье Холдов.
        Совпадение ли?
        Старший господин Дарем представил Ральфа жене и тоже пожал ему руку. Мужчины перебросились парой ничего незначащих фраз, а я посмотрела на раскрытые в залу двери.
        - Кого-то ждете, госпожа Холд? - вежливо спросил меня Дарем-старший.
        Я обернулась и заметила, как недовольно поморщился Ральф. Чужая фамилия не только мне резала слух.
        - Его величество Александра, - подтвердила я. - Последние новости всколыхнули империю и наш университет, в частности. Я надеялась услышать что-то из первых уст.
        - Интерес к политике у женщин весьма похвален, - с одобрением сказал мне господин Теодор.
        - Или к политикам? - улыбнулась его супруга.
        - Или, - я кивнула.
        Мне стало смешно от очередной её колкости, голова болела, и я все-таки рассмеялась. Сладкая, сладкая ненависть. Глупая змейка выпускала яд в собственный хвост.

* * *
        Низкий смех Алианы не нравился Ральфу. Незнакомый, холодный, чужой, будто смеялась не Ани, а кто-то другой. На высокомерное лицо госпожи Кэтрин легла тень, в разговор вступил младшей Дарем.
        «А он совсем не глуп», - подумал Ральф, поймав себя на том, что с интересом слушает о сложностях морских перевозок и транспортировке на корабли сыпучих грузов.
        Он осмотрел зал, вновь заметив пристальное внимание Юрия. Липкий раздевающий взгляд он ощущал буквально спиной, а теперь лишь убедился в своей правоте. Надо же, он почти к этому привык. Нездоровая тенденция, кстати. Может так извращенцами и становятся? Сначала привыкнешь, а потом и не заметишь, как тебе уже начнут нравиться мужики. Ральф хмыкнул, встретился с Юрием глазами и его передёрнуло от отвращения. Нет, к счастью, всё же не привык.
        Ничего, он потерпит. Лучше пусть Юрий так смотрит на него, чем на Алиану или … Элизабет.
        Юная госпожа Холд безукоризненно исполняла роль спутницы наследника. Она опиралась на руку его высочества, кому-то отвечала, но, поймав пристальный взгляд Ральфа, запнулась и положила руку себе на грудь. В свете электрической лампы ярко сверкнули драгоценные камни её ожерелья, и Ральф улыбнулся, отвечая младшему Дарему на невинный вопрос. Тот спрашивал его об Эдинбурге.
        - Увлекаетесь историей севера, Теодор?
        - Немного, - Дарем посмотрел на Алиану. - Северная война - один из самых странных её периодов.
        - Странных? - переспросила сестра, и Ральф заметил как резко она побледнела.
        - Три тысячи погибших, - пояснил Теодор-младший. - И все имперцы.
        Алиана не успела ответить. Всех, наконец, попросили пройти к столу.
        Ральф подал сестре руку, беспокойство за неё росло всё сильней. Он видел, ей плохо, и с каждой минутой становится хуже. Наклонился к её виску и быстро прошептал:
        - Тебе нужен врач. Давай уйдем, плевать на ужин.
        Алиана сжала его локоть и уверенно сказала:
        - Нет, врач мне не нужен.
        Он недовольно поджал губы, Ани нервно оглянулась, а затем вымученно улыбнулась ему. Кого она ждет? Александра, Холда? Что так сильно беспокоит её?
        - Ваши места рядом с его высочеством, - подсказал им какой-то слуга.
        Как у них так получается, возникать, будто из неоткуда? Ральф кивнул, оглянулся назад. В академии научился, не очень это приятно, когда бьют в спину. Нападки, конечно, прекратились быстро, он умел за себя постоять, но привычка осталась. Разодетые гости, лакеи, парочка гвардейцев. Ничего необычного, только царапающее чувство чужого взгляда.
        Интуиции он давно привык доверять.
        Ральф замер, сосредотачиваясь на ощущениях, а потом заметил нервное движение рыжего лакея. Тот, резко опустив голову вниз, отошел за колонну.
        - Что такое? - Ани почувствовала его нервозность.
        - Ничего, всё в порядке, - улыбнулся он ей.
        Пожалуй, бежать за слугой с требованием показать лицо - перебор даже для него.
        Глава 13
        Место Ральфа оказалось между Юрием и Элизабет. Против последнего обстоятельства он не возражал, а его высочеству предпочел бы Алиану. Но выбирать не приходилось, Юрий пожелал, чтобы по обе стороны от него сидели Бонки. Ральф помог Элизабет устроиться, и, усаживаясь на свой стул, коленом коснулся её ноги. Наклонился, шепнул извинения, любуясь моментально вспыхнувшем румянцем на её щеке, и глубоко вдохнул сладкий запах духов.
        Лакей налил ему вина, зажигалкой зажег свечу напротив. Выверенные, отточенные движения. Ни лишнего взгляда, ни лишнего жеста. Идеально вышколенный слуга.
        А тот, дерганный, был рыжим. Рыжий…не знает он, вроде бы, никаких рыжих. Ральф задержал взгляд на золотой вышивке ослепительно белого рукава ливреи лакея и скривился. Форма слуги стоила дороже, чем весь его гардероб. Белый - это ведь так непрактично. Ральф закаменел. Вспомнил. Рыжего он видел в логове белых.
        Он быстро оглядел зал. Нет, того слуги не было здесь. Ральф не видел его лица, всё это могло быть просто совпадением. Но растущее беспокойство не позволяло отмахнуться. В столовой на миг моргнул электрический свет, Ральф сжал руку в кулак и посмотрел на Юрия. Что опаснее? Рассказать его высочеству о своих подозрениях, или умолчать?
        Связь с заговорщиками - чем не причина отправить его в тюрьму? И не сбежишь, за ним сестра, шантажировать её - это тоже повод отличный.
        Его высочество наклонил голову к плечу.
        - О чем вы думаете? - мягко спросил он и, растягивая единственную гласную в его имени, произнес: - Ральф.
        К горлу подступила тошнота, это же надо умудриться, голосом изнасиловать его имя! Хорошо, только имя. Извращенец чертов, не тюрьма Ральфу светит, а кое-что похуже. Как же он во всё это влип? О чем вы думаете - хороший вопрос. Только вряд ли тебе, высочество, понравится правда. И что сочинить?
        Сочинять ничего не пришлось, за него неожиданно ответил молодой организм - от голода заурчал живот. Неудивительно, почти восемь вечера, Ральф с утра не ел.
        - Об ужине, разумеется, - нисколько не смутился он. Глотнул вина и быстро закинул в рот какую-то закуску. Ничего так, даже вкусно.
        Юрий радостно расхохотался. Приторный смех, липкий взгляд. У Ральфа зубы свело от этой сладости. Мерзко, и совсем не смешно. Он повернулся к Элизабет, поймал лукавые искорки в темных глазах.
        - В академии не кормят? - игриво спросила она.
        Ральф улыбнулся и всмотрелся в её лицо. Мечты об Элизабет - вот, единственное, что было смешно.
        Слуга зажег свечу напротив Лиззи, наполнил её бокал. И Ральфу стало не по себе. Не то, чтобы он ни во что не ставил собственную жизнь, но уж точно за неё не боялся. Но то он, одаренный, маг, а сестра и…Элизабет?
        Ральф вдруг вспомнил их первую встречу, он тогда пришел в больницу к сестре. После весеннего бала газеты писали о роковой ошибке дворцовых пиротехников, но кто верит газетам? Точно не он. Если он не ошибся, если во дворце белые, что от них ждать? И что он сам может сделать один? Ну, допустим, вырубит он свет, а дальше? Схватит своих женщин в охапку и побежит? Шикарный план. Черт, как же ему не хватает Ника!
        Ральф сжал челюсти, зубы скрипнули. Давно он не чувствовал себя настолько беспомощным. Элизабет свела бровки к переносице, и Ральф мысленно чертыхнулся. Невежливым молчанием он наверняка обидел её.
        - Да, Элизабет, - торопливо ответил он, изобразил подобие улыбки. - Я чертовски голоден.

* * *
        Слуга налил мне вина, я взяла в руки бокал и бездумно уставилась на крохотный огонек белой рождественской свечи. Еловый венок огибал медный подсвечник, хоть немного приятной глазу зелени. Я сидела по правую руку от Юрия, напротив оказались Даремы, а вот место рядом не занял никто. Все расселись, но соседний стул так и остался пустым. Ошибка распорядителя? Мы еще кого-то ждем?
        «Ждем», - вдруг поняла я. Господина Холда. Повернула голову и бросила взгляд на открытые двери столовой. Никого. Сделала глоток и облизнула сухие губы. Меня замутило, слишком сладким было малиновое вино.
        - Если чертовски… - Юрий, смеясь, поднялся из-за стола.
        В столовой смолкли голоса, гости приготовились слушать, внимательно смотрели на его высочество и, разумеется, счастливчиков подле него. Чужое любопытство ощущалось назойливой мухой. Глаза слепило от ярких красок и света, от людских эмоций разрывалась голова. Мне завидовали, меня ненавидели, ко мне ревновали, а кто-то даже ревновал меня.
        Всё равно, мне нет дела до этих желаний. Спрятаться от безумия - всё, чего я хочу. Темнота укрыла меня туманом, отрезала от мира, и в нарядно украшенной к празднику зале, я осталась одна.
        Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Полагаю, именно так и сходят с ума. Вцепилась в тонкую ножку бокала - хрупкий мостик, связывающий меня с реальностью, и заставила себя видеть. Первый наследник императора довольно осматривал зал, приветствовал собравшихся и говорил торжественную речь. Юрий высоко поднял бокал, тем самым позволяя гостям начать ужин. Повернулся к Ральфу, предлагая брату удариться хрусталем, и ярко вспыхнул алым, когда раздался стеклянный звон.
        Голоса. Стон хрустальных фужеров, малиновый привкус во рту. Я обернулась на открытые двери: темнота, и снова никого вокруг. Пропали краски, нет больше звуков, но я слышу скрип каблуков на покрытом лаком паркете, я чувствую его приближение, я боюсь этой встречи и … жду.
        Юрий рассмеялся, повернул ко мне голову, что-то спросил. Я не слышала, в сером мире слишком громко стучали людские сердца, и сквозь алое марево силы я почти не видела его лица. Я сощурилась, фокусируя зрение, и прочла вопрос по губам:
        - … нравится вечер?
        - Очень нравится.
        Шаг, еще шаг. Один мучительно долгий удар сердца, и снова удар. За столом стихли разговоры, любопытство зала ушло к тому, кто посмел опоздать.
        - Господин маршал! - насмешливо заметил Юрий. - Очень рад, что вы все-таки смогли выделить время для праздника в вашем плотном графике.
        Я опустила взгляд и уставилась в тарелку, чтобы отсрочить безумие хотя бы на миг. Шаг, еще шаг, я ничего не вижу. Темнота внутри, темнота вокруг.
        - Прошу прощения, ваше высочество. Дела военные, его величество потребовал меня к себе, - вежливо ответил господин Холд. Он улыбался, чтобы понять это, мне не нужно было на него смотреть.
        Ещё один глоток приторно сладкого вина.
        Его улыбка, мои губы находят крошечную морщинку в уголке его рта. Его пальцы на моих бедрах, поцелуи, моё да…
        Чертова малина! У меня задрожали руки, я поставила на стол бокал и свела колени, яростно сжимая бедра. Господи, как же это отвратительно… и я отвратительна.
        - Ничего, мы вас прощаем.
        - Как это любезно с вашей стороны.
        Спрятала ладони в складках пышной юбки. Сколько можно оттягивать неизбежное, Алиана? Он пришел, он никуда не исчезнет. Посмотри, наконец, своему демону в глаза! Я собралась с силами и повернула голову. Господин Николас стоял на пороге столовой и смотрел на его высочество. Не на меня.
        Медленный выдох. Спасибо вам, господин маршал, как любезно вы не даете мне сгореть от стыда!
        Холд направился в мою сторону, обошел огромный стол, кивками приветствуя знакомых ему людей. Острый взгляд на Юрия, Ральфа, Лиззи, и ни одного на меня. Хороший знак, не больно-то он жаждет меня видеть. Да и что может быть страшного в парочке первых неловких минут? Сделаем вид, что всё у нас в рамках приличий, тихая воспитанница и заботливый опекун. У господина Николаса это уже получается неплохо. Впрочем, у него война, впечатлений и без меня хватает. Может, он действительно забыл? Если до этой встречи даже я почти не вспоминала о нём, для него то, что было между нами и вовсе - незначительный эпизод.
        - Как наши дела, господин маршал? Вы принесли нам хорошие новости к Рождеству?
        - Мне есть чем вас порадовать, ваше высочество, - господин Холд выдвинул стул. - Я принес вам мир.
        Я, не скрываясь, смотрела на маршала, а он, даже усаживаясь рядом, так на меня и не взглянул.
        - Действительно, прекрасные новости! Выпьем за нашу победу, господин Николас. Как на счёт малинового вина?
        - С удовольствием! - Холд бросил на колени салфетку, под множеством взглядов лакей наполнил его бокал.
        - С Рождеством, господин Николас! За победу! До дна.
        Сладкая ненависть разлилась в воздухе. Два непримиримых врага, между ними - я.
        - С Рождеством, ваше высочество, до дна.
        Холд отставил пустой бокал, нервно дёрнул шеей. Серебро на висках, задумчивый взгляд никуда. Он устал и не был дома, судя по отросшей щетине на щеках.
        Война, Александр, его высочество Юрий…. а ведь ему, и правда, нет дела до меня.
        Я промокнула губы, пряча усмешку за белой тканью салфетки. Ничего, Алиана, от стыда ещё никто не умирал. Будь хорошей девочкой, поздоровайся.
        - Здравствуйте, господин Николас, - тихо сказала я.
        Холд поднял на меня больные глаза. Меня опалило жаром, не стало воздуха.
        - Здравствуй, Ани, - он дернул краешком рта, наклонился ко мне и шепнул, касаясь виска губами: - я пришел забрать тебя.

* * *
        Ральф никогда не думал, что будет искренне радоваться появлению маршала. Однако, сейчас это было так. Пожалуй, если выбирать из двух зол, господин Холд - зло наименьшее. Ральф не был параноиком, но обострившаяся интуиция кричала о растущей с каждой минутой опасности. Да, возможно, он подставит друга, сломает ему планы, но, черт возьми, сейчас не до секретов! Он должен защитить Алиану и Элизабет, пусть и ценой их с Николасом дружбы. Осталось только поговорить с Холдом. Без лишних ушей. И как вызвать его на разговор? Ну не подмигивать же ему через двоих соседей?
        - Вы так внимательно смотрите на господина маршала, что я почти ревную, - иронично сказал ему Юрий.
        Ральф потянулся за вином, соображая, что бы такое ответить на очередную провокацию его высочества, но кроме недопустимых в приличном обществе слов в голову ничего не приходило. Юрий с жадностью смотрел на то, как он делает глоток, но, когда Ральф поставил бокал и приготовился выдать нечто вежливо-нейтральное, его высочество почему-то спросил совсем о другом:
        - Скажите, господин Бонк, а как на севере празднуют Рождество?
        - Почти как у вас, - Ральф пожал плечами. - Ёлка, ужин, молитва во славу бесконечного круга рождения господа бога.
        - Верите в бога, Ральф? - Юрий наклонил голову к плечу.
        Ральф задумчиво посмотрел на огонек белой свечи. Интересный вопрос. Церковь давно утратила влияние: науку и образование сложно увязать с религией. Набожность в империи - равно дремучесть. Александр оставил храмы, почему нет? То, что не запрещено, само быстрее сойдет на нет.
        Рождество потеряло смысл, теперь это светский праздник - дань старым традициям. Ушла магия, пришла наука. Или это атеизм стал причиной того, что маги перестали рождаться? Что произошло сперва, что стало лишь следствием? Одаренные - те, кого одарил господь. Но если нет веры - нет и бога.
        Он бросил быстрый взгляд на сестру, улыбнулся, вспоминая счастливые семейные праздники. В благословенную рождественскую ночь все Бонки садились за стол и брались за руки, вознося молитву. Тогда Ральф еще верил. Верил он, и когда уехала сестра, верил, когда брат сгинул в темной чаще Эдинбурга. Он молился, когда мать корчилась от боли на полу. Жаль, но господь не помог. Детство давно прошло, и он уже ни во что не верит.
        - Я верю в себя, - хохотнул Ральф. - За собственное существование я уж точно могу поручиться.
        - Надо же, - улыбнулся Юрий. - Я ожидал совсем других слов от правнука Эдинга. Насколько я помню святое писание, Демоноборец, умирая от полученных в страшной битве ран, получил дар в награду из рук самого господа бога.
        - Именно, - подтвердил Ральф, - и Эдинг погиб у господа на руках. Странно, не правда ли?
        - Что же здесь странного? - мягко уточнил Юрий.
        - Господь лечил прикосновением руки, так чего не исцелил воина, победившего чудовище из ада? Эдинг ведь за его паству сражался.
        Его высочество довольно расхохотался.
        - Мне нравится ваша логика Ральф. Я бы с радостью продолжил с вами этот теологический диспут в более подходящей обстановке. Например, в дворцовой библиотеке. Там хранится знаменитая валлийская библия. Уверен, вам будет интересно её полистать. Тем более, что в ней строфы даны без перевода. В оригинале этот стих читается немного по другому.
        - По другому? - Ральф заинтересованно выгнул бровь.
        - В университете я изучал мертвый язык, юристам он нужен не меньше медиков, - весело пояснил Юрий. - Незаметно для себя я им увлекся. В моем распоряжении была целая сокровищница - дворцовая библиотека. На валлийском я прочел множество книг и не смог обойти вниманием святое писание. В современную Библию, господин Бонк, прокралась как минимум одна ошибка. Эдинг сражался не за паству господню, не за человечество. Он защищал свою землю, и теперь земля эта носит его имя. Забавно, что вы, его потомки, почему-то не Эдинги, а Бонки.
        Ральф вдруг поймал себя на мысли, что и сам бы с удовольствием продолжил этот занимательный разговор. Его высочество был прекрасно образован, что и понятно. Сейчас, когда Юрий перестал смотреть на него, как лишенный десерта сладкоежка на пирожное в витрине магазина, беседа начала доставлять ему настоящее удовольствие.
        - Кто знает, что утерялось в веках? - философски заметил он. - Может быть, и не было никакого Эдинга?
        - Но ведь существуют на свете Бонки? - сощурился его высочество.
        - Существуют, - рассмеялся Ральф.
        Его тоже с детства занимал этот вопрос. Почему Бонки, а не Эдинги? Старая крепость хранила историю семьи, но даже в усыпальнице он не нашел ответа. Эдинга там не было, не считать же могилой статую знаменитого деда? Или… он сосредоточился, пытаясь поймать едва оформившуюся догадку.
        - Смена имени нашего рода объяснима, если…
        Элизабет нервно смяла салфетку, задевая его локтем, и Ральф отвлекся, принимая её извинения. Она сразу же отвернулась к соседу, но он успел поймать ледяной взгляд. Что не так, он был груб? Чем она недовольна?
        - Если? - вернул его внимание Юрий.
        Ральф улыбнулся и закончил мысль:
        - Если Эдинг, победивший демона - женщина.
        Юрий широко распахнул такие же синие, как у самого Ральфа глаза.
        - Интересная мысль… - зацепился за фразу высочество. - И какова ваша версия, почему в писании забыли об этом упомянуть?
        - Так ведь история Валлии насчитывает пару тысяч лет, а ваши женщины до сих пор… забыты, - чуть улыбнулся Ральф, и пояснил: - Эдинбург единственная провинция в империи, где слабый пол уравнен в правах с сильным. Кстати, вот вам и еще один довод в пользу моего предположения.
        Мысль его выглядела всё логичнее. Он вспомнил дом: старую крепость, семейную усыпальницу, статую Эдинга, закрывающую выход в лес. За вылазку туда мать отругала Рэна и Ани, а спустя много лет и Ральф туда влез. Длинный, бесконечно долгий лаз… и темное небо над небольшой полянкой. Ковер из опавших листьев, закрывающий белый камень полуразрушенного надгробия со стертыми от времени надписями. Огромный, сияющий в свете желтой луны. Никакого секрета, и тайны никакой нет - всего-то старое кладбище в самом сердце Эдинбургского леса. Не там Эдинг нашел свой последний приют?
        - Зачем вам армия? - Юрий вновь удивил его вопросом. - Управлять солдатами - то, чего вы хотите? С вашим умом вы могли бы выбрать любую сферу, любой университет.
        Ральф не выдержал, расхохотался.
        - Выбрать, может и мог, но, кто стал бы за этот выбор платить? В академии за меня платит армия.
        - Я, - легко ответил его высочество. - Уверен, вы быстро вернете этот долг, сделав карьеру в моем правительстве.
        Ральф мысленно подавился ответом. Что он ему, второй Фостер? Нашел гения! Грубо действуешь, высочество. Впрочем, такая лесть рассчитана как раз на солдафона. Вероятно, им его наследник и считает.
        Ральф улыбнулся, плевать ему на чужое мнение, даже если это мнение будущего императора. Насадил на вилку морской гребешок (никогда не пробовал, только видел в книге по этикету), положил в рот. Странный вкус. Тает на языке и ни на что непохоже. Так себе удовольствие. Интриги, змеиный двор, и где-то здесь, в опасной близости к нему, сестре и Элизабет, шляются белые радикалы!
        Он обвел взглядом зал, рассеянно отмечая хищный интерес родовитых гостей к их части стола. Ничего подозрительного, только нервы у него почему-то всё равно натянулись будто канаты. Озон и опасность, они прямо в воздухе.
        Лиззи, рассмеялась на шутку Слоуна - он оказался вторым её соседом. А ведь и тогда, в больнице, она искала его, но нашла в кабинете Ральфа. Злость поднялась изнутри, заколола на кончиках пальцев, в хрустальных люстрах второй раз за вечер мигнул электрический свет. Ральф сжал челюсти. Спокойно, Бонк. Она ведь учится на медика… Мало ли у них общих тем?
        - Не думал, что буду мечтать заглянуть в чужую голову, - покачал головой Юрий. - Мне безумно интересно, о чем же вы всё-таки думаете…
        Ральф покрутил в руках фужер. Интересно ему. Отражение, искаженное на изогнутой стенке бокала, весело подмигнуло оригиналу. Ральф хмыкнул, посмотрел в синие глаза Юрия и, наконец, задал давно волнующий его вопрос:
        - Вот и мне интересно, зачем вам я, ваше высочество?
        Глава 14
        Я смотрела в темные глаза господина Холда и видела в них себя. Кроваво-красный огонь, черный гриб взрыва на розовом предрассветном небе. Видела бегущих вперед мужчин, слышала полные ярости и боли крики. Алая кровь, но не на снегу - на зеленой траве. Давно весна на теперь уже имперском юге. Стала влажной сухая земля и стонет - она оплакивает погибших вместе с теми, кто остался в живых. Что есть несколько десятков, сотен и даже тысяч людей, когда речь идет о деньгах и величии? Парадокс, своими руками он никого не убил, только не смыть с них чужую кровь. Вот она война - прямо передо мной. Николас Холд, маршал Валлийской империи.
        Пришел забрать меня? Будто я вещь, или трофей. Пресловутое «право сильного»? Впрочем, он ведь уже однажды забрал чудовище из Эдинбурга.
        В люстрах мигнул электрический свет. Время остановилось. Темнота вокруг, тишина, пустота, и выбора нет, мой выбор - иллюзия. Мы оба знаем, когда-нибудь я скажу «да». Сейчас. Сладкой болью тянет живот, я устала её терпеть. Слишком устала.
        - Я устал, Алина, - тихий шепот щекочет ухо. - Я не могу больше ждать.
        Ветер гнет деревья к земле, в темном небе белым светом сияет луна. В тени высоких елей темнота играет в шахматы с временем, и воедино сливаются три совершенных лица. Император Александр, господин Николас, Никки.
        Рука в руке, длинная челка, безразмерный балахон, мои пальцы откидывают волосы с его лица, открывая кровавую ссадину. Один удар сердца. Короткая стрижка, пруд смыкает над нами зеленые воды. Вдох. Спальня в мансарде. Желтый шелк на полу. Солнце на его щеках, мои руки в его руках. С самого детства мой. Николас Холд. Никки…
        - Где сейчас Никки? - хрипло спросила я, цепляясь за его образ, как за спасательный круг. - Он вернулся?
        Мягко стелется тьма, красный туман застит глаза, и сквозь алое марево я ничего не вижу. Нежный шепот тысячи голосов разрывает голову, я чувствую дыхание у своего лица и слышу злой вопрос:
        - Зачем тебе Николас?
        Выбор - условность, условности для людей. Рамки, законы, правила придуманы ими для них же. Мальчик знает зачем, он умеет управлять толпой. Но ты …моя девочка, зачем выбирать? Белый камень уместит троих. В чаще осеннего леса ты и двое мужчин. Отец и сын, сын и отец, на глазах друг у друга. Белые волосы зажаты в кулак одного, губы во власти другого. Младший ловит твой сладкий стон, а старший его причина. Тебе понравится.
        Хохочешь? Смешно? Да-а-а… смешно будет наблюдать, как эти двое подыхают от ревности. Как оба сходят по тебе с ума, любят и ненавидят друг друга.
        Скрежет металла по фарфору заставил Холда повернуть голову на звук. Госпожа Кэтрин не справилась с ножом, нарезая содержимое тарелки, и теперь громко смеялась над собственной неловкостью.
        Господи, как же мне страшно. Страшно понимать, что обладая чудовищной силой, я теряю разум. Я сглотнула вязкую слюну и услышала вкрадчивый голос Юрия:
        - Мне просто нравится ваше общество, Ральф. Может у меня быть невинная слабость?

* * *
        Ральф чуть было не подавился этим идиотским гребешком. Невинная слабость? Нет, ну говорил бы Юрий о хорошенькой девушке, было бы даже мило. Но услышать такое о себе…как будто с ног до головы перепачкался в какой-то слизи. Рыбной, пожалуй. Знакомство с изысканной кухней вышло коротким. Гребешок он, наверное, больше в рот не возьмет.
        Черт, ну это же невыносимо смешно! Ральф всё-таки хохотнул, не удержался. Помотал головой, быстро закинул в рот почти прозрачный кусочек мяса, чтобы слабое на него высочество отвалило со своими разговорами и дало ему наконец поесть.
        Его поняли правильно, какое счастье. Юрий почтил своим вниманием Алиану, и Ральф, пользуясь относительной тишиной, прислушался к разговору Слоуна и Элизабет. Так и есть, обсуждают что-то медицинское. Настроение прыгнуло вверх. Конечно, на сытый желудок даже двусмысленные намеки наследника воспринимаются благосклоннее.
        Гости утолили первый голод, хозяин вечера поднялся из-за стола, довольным взглядом обвел зал.
        - Друзья! - начал Юрий.
        Да уж, все тут большие друзья, так и норовят друг друга сожрать. Взглядом белокурой красотки напротив и вовсе можно убить. Это кому же так повезло? Ральф откинулся назад, повернул голову и посмотрел на сестру. Ани о чем-то говорила с Холдом. Интересно, она умудрилась где-то перейти дорогу супруге господина Дарема?
        - … не боится замерзнуть, в саду приготовлен сюрприз! - выхватил он фразу из очередной речи Юрия.
        Женщины опасны хотя бы тем, что действуют исподтишка. А если это очень богатая женщина, жена министра? Подгадить сестре у неё масса возможностей. Он помрачнел. Надо предупредить Алиану, чтобы была осторожнее.
        Будущий император взмахнул рукой и приказал:
        - Прошу за мной.
        Дамы заволновались, мужчины, улыбаясь, вставали с мест, чтобы сопроводить своих спутниц к месту, где должен был быть обещанный сюрприз. Ральф рывком поднялся из-за стола и увидел, как Холд протянул сестре руку. Его высочество, направляясь к Лиззи, обходил свою «слабость» сзади, аккуратно придержав Ральфа за спину. Не обязательно было дотрагиваться до него, Юрий снова влез в чужое пространство. Впрочем, может высочество боялось, что он ненароком наступит ему на ногу?
        Холд вёл под руку Ани, рядом с ними шагали Даремы. Разговор ни о чем, милые улыбки, громкий смех белокурой змеи, напоминающий злое шипение. Она доказывала сестре, как тесен мир. Да, Ральф согласен. Мир, безусловно, тесен, именно по этому вопросу ему срочно требуется переговорить с Холдом. Черт знает, может и показалось, что это тот самый «белый» рыжий, но это не тот случай, когда подозрения стоит оставить при себе. Как быть? Догнать маршала и отвлечь? В узком коридоре не удастся поговорить без свидетелей. Ральф задумался, задерживаясь у выхода. Да, лучше он аккуратно переговорит с ним в саду. А пока он хотя бы мысленно сформулирует, что именно скажет Холду…
        Юрий обернулся, вопросительно на него посмотрел. Элизабет остановилась рядом, терпеливо ожидая его высочество. Очень хорошо, лучше пусть идет с Юрием, чем улыбается Слоуну. Доктор почему-то окончательно Ральфу разонравился, и теперь второй наследник трона Валлийской империи, самому смешно, идет в сад один. Не идет, только собирается. Ральф выпрямил спину, по привычке спрятал руки за спиной.
        «Ральф?» - прочитал он свое имя с губ его высочества.
        «Ральф…» - шепот на грани слышимости.
        Второй наследник - первый враг, а врагов следует держать как можно ближе к себе, отсюда липкий интерес Юрия. Невинная слабость? Очень смешно. От слабостей-то ведь избавляются, ровно, как и от конкурентов.
        Ральф широко улыбнулся его высочеству. Юрий дернул щекой, повернулся и, сказав что-то Лиззи, снова направился вперед. Прекрасно, а он, пожалуй, быстренько заглянет в залу с колоннами. Пара секунд, и он догонит Холда. Вдруг тот рыжий всё еще там? Тогда, если он обознался, не придется ничего говорить. А если не обознался… что делать-то будем? Проводить задержание? Вино горячило кровь, и в голове радостно вспыхнуло: "Почему нет?"
        Под каблуком скрипнул паркет, Ральф вернулся в зал. Никого, вернее, ничего подозрительного. Трое гвардейцев, позолота, зеркала. Он бросил на отражение рассеянный взгляд и снова услышал настойчивый зов:
        - Ральф…
        Ральф нервно дернул плечом, значит, там, в столовой, ему не показалось. Только приветов из леса ему не хватает.
        И всё же любопытство его было вознаграждено. Впереди мелькнула белая ливрея. Ральф сощурился, пытаясь рассмотреть цвет волос слуги. Не увидел, слишком далеко, и он двинулся за ним, ускоряя шаг, вглубь императорского дворца. Впереди виднелся бесконечно длинный сквозной коридор, соединяющий бесчисленные залы, и Ральф вдруг вспомнил дом. В их крепости планировка была иной, потому что на севере невозможно протопить такие объемы. Нашел с чем сравнить…
        Никто его не остановил, так, посматривали за странным гостем, но без особого интереса. Глупо, кстати, а если он какой-нибудь вор? Он быстро осмотрелся по сторонам. Ну да, вор, даже при желании у него не получилось бы что-то незаметно вынести из дворца. У Александра, похоже, была страсть ко всему большому. Ни одной завалящейся вазочки, даже золотые часы на камине и те - огромные. Над камином овальное зеркало в золоченой раме отразило его лицо, и кто-то выдохнул его имя:
        - Ральф…
        Нет, надо возвращаться. Он впустую теряет время! Поиск слуги в белой ливрее да в белокаменном дворце, слишком уж напоминает поиск черной кошки в темной комнате. Идиотизм. Он развернулся на каблуках и не узнал места. Что за ерунда? Разве он пришел не из зала? Почему он видит лишь коридор? И где, черт возьми, люди? Впереди мелькнул белый цвет. И Ральф не придумал ничего лучше, чем догнать слугу и уточнить у него дорогу. Он ускорил шаг, бросил быстрый взгляд в окно, недовольно скривился. Опять она здесь, его темнота, смеется и тянет единственную гласную его имени:
        - Ра-а-альф…
        Коридор свернул, лакей скрылся за поворотом. Ральф сорвался на бег, чувствуя, как бешено стучит его сердце. Никого, чью тень он ловил? Зал, еще зал, еще и еще. Под ногами покрытый лаком паркет, в хрустальных люстрах тускнеет электрический свет. Потолок становится ниже, помпезные интерьеры дворца сменяет серый камень Эдинбургской крепости, бесконечная красная ковровая дорожка под ногами - теперь старый заброшенный лаз из семейной усыпальницы Бонков в ненавистный ему проклятый лес. Затхлый воздух заполняет легкие, темнота вокруг, только белеют рядом мраморные статуи. Смотрят на него, улыбаются, они знают - его ждут. И он идет, идет и идет по длинному каменному коридору. К тому, кто много лет каждую ночь зовет:
        - Ральф…
        Ральф остановился как вкопанный. Черт, где он?! Куда он идет? Вернее пришел. Он запустил руку в светлые волосы, оглянулся. Ну, конечно, другого места, чтобы прийти в себя, он найти не мог. Зеркала, со всех сторон на него смотрела его синеглазая копия.
        «Ральф. Ральф. Ральф…» - разрывающий голову многоголосый шепот.
        Ральф зло сощурился, подошел к зеркалу, исподлобья взглянул своему двойнику в глаза и почти зашипел:
        - Пошел ты к черту!
        Рэндольф захохотал. Очень смешно. В какую же ему идти сторону? Голову бы оторвать дворцовому архитектору! Безвкусица и кич, серые стены крепости и-то уютнее… Ральф поморщился, что на него нашло? Решил поиграть в сыщика? Там Ани, там Лиз, куда его занесло? Нашел время для знакомства с дворцом! Еще и знакомством несанкционированным…надо отсюда выходить. Где, черт возьми, эти гребаные гвардейцы?! Почему его никто не остановил?!
        Он обернулся вокруг своей оси. Никого, но чуть дальше, кажется, через парочку залов вперед, будто мелькнул ярко-алый мундир. Юрий? Это что же он, блуждая в соих мутных видениях, нашел еще один выход в сад? Хотя, логично, что он должен где-то быть. Ральф хмыкнул, расправил плечи. Не так всё и плохо, зато прогулялся. Убедился, в белой одежде с автоматами наперевес никто по дворцу не шляется. Он чинно направился к хозяину вечера, успокаивая громкий стук сердца. Почему он бежал? Стресс что ли так снимал от чудесного ужина? Да…веселенькое рождество, ничего не скажешь.
        Дыхание выровнялось, восприятие перестало шалить, подкидывая ему картинки из дома, и Ральф с удивлением понял, в этой части дворца было стыло. Черт, да у него пар изо рта! Холодно. Может, потому ему и чудился серый камень крепости?
        Он прошел очередной мрачный зал, где были, не поймешь какого цвета стены. Света нет, занавешены шторы. Но впереди виднелось живое пламя свечи, слышались голоса, а спиной к Ральфу стоял и с кем-то говорил седой мужчина в красном мундире. Это, определенно, не Юрий. Еще шаг, да, двое мужчин, благо, живых, а не очередные глюки. Рыжий огонь мерцал в высоком подсвечнике, на стене Ральф увидел будто знакомую тень, а затем услышал и голос. Ральф замер как перед прыжком, прислушался.
        - … нет, вам доложили верно, ваше величество, - тихий смех. - Его зовут Ральф.
        Черт, Фостер! Здесь! На смену узнаванию пришло колоссальное облегчение. Сейчас он всё расскажет Нику. И про рыжих, и про белых, друг знает, что делать!
        - Ральф…Бонк? - в который раз за вечер услышал он свое имя, и наконец осознал, с кем беседует младший господин Холд. С пока еще императором Валлии, Александром.
        - Именно, - с усмешкой подтвердил Николас, а Ральфу вдруг стало немного не по себе.
        Это вообще нормально, неожиданно явиться под очи императора, так сказать, со спины? Ай-яй-яй, Ральф, нехорошо подслушивать, когда о тебе говорят. Из горла вырвался смешок, он кашлянул, чтобы хоть немного его замаскировать. «Ай-яй-яй» он переживет, у него большой опыт. Главное, чтобы император не разозлился слишком сильно. Кто знает, какую кару он посчитает достаточной за этот проступок? Убить-то, наверное, вряд ли прикажет. Или…Ральф сощурился, но ведь убил же Александр зачем-то его деда?
        Если это, конечно, правда.
        Его величество медленно обернулся на звук, Ральф заметил, как знакомо подпрыгивает бровь на его волевом лице. Конечно, здесь даже гвардейцев нет. Никого, и кто-то без спроса потревожил покой императора.
        - В чем дело? - холодно спросил Александ, устало вглядываясь в темноту.
        Ральф расправил плечи, убрал руки за спину и уверенно вышел на свет. Что он, дите малое бояться? Тем более, здесь ведь Ник…
        - Прошу прощения, я заблудился, - отрапортовал он, щурясь, заново привыкая к свету, запустил в волосы ладонь и добавил: - нечаянно.

* * *
        Какая-то мелочь раздражала и без того напряженные нервы. Ерунда, вроде жужжания мухи или скрипа по стеклу ногтем. Я не успела найти источник этого ощущения. «Маленькую слабость» его высочества Ральф никак не прокомментировал, Юрий повернулся ко мне, и я успела заметить, как сосредоточенно брат что-то жует. Да, пожалуй, в его случае, жевать действительно лучше, чем говорить.
        - Вы совсем ничего не едите. Вам не нравится ужин? - ласково поинтересовался у меня будущий император.
        Я отщипнула кусочек круглой маленькой булки и, прежде чем демонстративно положить его в рот, вежливо улыбнулась:
        - Очень нравится, - универсальная фраза. Я, кажется, весь этот вечер отвечаю ей.
        Ральф подал мне отличную идею. Набитый рот - прекрасный повод молчать, да и мерное движение челюстей, оказывается, очень успокаивает. Бедный Юрий, все-то его игнорируют.
        Его высочество пригласил гостей пройти в сад. Холд любезно подал мне руку, помогая встать. Я поднялась на ноги, поправляя пышный подол платья, посмотрела на господина Николаса и удивилась собственному спокойствию. Волшебная булочка, не иначе.
        Холд нервно дернул шеей, и тихо спросил, не отрывая взгляда от моих ног:
        - У тебя недостаточно денег, Ана? В этом платье ты встречала прошлое Рождество.
        Я удивленно выгнула бровь.
        - Вы помните мои платья?
        Господин Николас улыбнулся и ответил:
        - Я помню всё.
        Меня бросило в жар, кровь мгновенно прилила к щекам. Кто там говорил о деликатности Холда? Она закончилась. Впрочем, я была ему даже благодарна. Лучше испытывать мучительный стыд, чем всякий раз проваливаться в темноту и медленно сходить с ума, от одной лишь мысли об отце Никки. Сердце ударилось о грудную клетку, и от выброса адреналина скрутило живот. Нет, стыд - не страшно. Страшно потерять любовь Николаса. Я взяла под руку господина Холда, не особенно успешно изображая равнодушие. Не важно, что он обо мне думает, мне незачем держать перед ним лицо. Единственное, что меня интересует…
        - Так всё-таки, господин маршал, где сейчас Никки?
        Холд сжал челюсти, нашел взглядом Юрия и, вынуждая меня идти, сделал шаг вперёд.
        - Он в столице, - уронил он.
        Я кивнула, радостно принимая ответ. Никки вернулся! Мы вышли в галерею, а счастливая улыбка всё не сходила с моих губ. Он где-то рядом, ходит по тем же улицам, дышит со мной одним воздухом, смотрит на то же небо. А что до господина Холда… я просто не стану на него смотреть, и если не будет выбора, я представлю, что это Никки со мной. Не он.
        Рядом с нами вышагивала чета Дарем, позади, посмеиваясь, шел Теодор. Его отец расспрашивал о военной компании Холда, тот что-то отвечал, а я, наконец, поняла, что раздражало меня за столом. Взгляд госпожи Кэтрин. Она не спускала с меня глаз. И сейчас, когда мужчины были заняты разговором, выглянула из-за плеча супруга, будто гадюка из-за трухлявого пня.
        - Чему же вы так загадочно улыбаетесь, Алиана. Или вас веселит избыток ягодного вина? Вы, наверное, очень любите малину, если весь вечер налегали на него?
        Я рассмеялась, чувствуя, как каменеют мышцы на руке господина Холда.
        - Не очень. Меня от неё тошнит.
        - Ах, бедная девочка, - с фальшивым сочувствием протянула женщина. - Вот ведь неприятность, а сегодня на столе только оно.
        - Совпадение, - я пожала плечами. От её шипения у меня снова заболела голова.
        - Совпадения? - зацепилась она за мои слова. - Вы даже не представляете, дорогая, какие интересные бывают совпадения, и как тесен мир.
        Холд бросил на неё острый взгляд:
        - Как?
        Госпожа Дарем небрежно взмахнула рукой, на запястье её сверкнул золотой браслет.
        - Представляешь, Николас, моя новая горничная некоторое время назад работала у тебя. Прекрасная милая девушка, не представляю, почему ты уволил её.
        - Это скорее говорит, о дефиците хорошей прислуги, дорогая матушка, - с издевкой заметил поравнявшийся с нами Тедди.
        Как же не ужалить любимую мачеху?
        Холд рассмеялся, покачал головой.
        - Соглашусь с Теодором. Хорошую горничную я бы не выгнал, Кэтрин. Советую тебе получше присмотреться к тому, кого ты наняла.
        Совпадения, горничные. Снова намеки, или бессмысленный светский треп? Голова разрывалась, перед глазами стоял черно-алый туман. Пусть обо всем этом думает Холд. Я моргнула, сосредотачивая на двух фигурах впереди. Юрий и Лиззи. Сломанный принц, почти чудовище и красавица. Два алых пламени, гаснущих вдали от Ральфа.
        Где он? Свободной рукой я потерла лоб, хоть немного облегчить боль, и быстро обернулась, высматривая брата. На другом конце столовой виднелась его широкая спина и короткие светлые волосы. Ральф уверенно направлялся в противоположную от сада сторону.
        - Сюда! - громко воскликнул Юрий.
        Я отвлеклась, чтобы посмотреть, куда показывает его высочество, а когда вновь обернулась, Ральф исчез. Там где он стоял мгновение назад, теперь клубилась тьма. Господи, куда его понесло? И зачем лакеи погасили свет…
        Гости высыпали в сад вслед за его высочеством. Обещанный сюрприз действительно удался. Свет из дворцовых окон подсвечивал темный, таинственный сад, а фонарем в нем служила луна. Среди ровно выстреженных дорожек стояли, смотрели на нас и снисходительно улыбались многочисленные прекрасные статуи господа бога, искусно вырезанные изо льда.
        Глава 15
        Глаза привыкли к свету, Ральф опустил руку, и заметил облачко пара, вылетевшее изо рта. А что, почти как дома, кусочек крепости не выходя из дворца. Что-то в этом есть…
        Ник тихо засмеялся и едва слышно сказал:
        - Как ты вовремя, дружище, - откашлялся и уже громче продолжил, обращаясь к застывшему, будто восковая статуя Александру: - Позвольте представить, ваше величество, Ральф Бонк.
        Ральф поклонился, на лице императора и мускул не дрогнул, и тогда он на всякий случай отдал ему честь. Может, двойная демонстрация уважения Александра не смягчит, но хотя бы развлечет? Кажется, сработало. Его величество чуть улыбнулся.
        - Ну здравствуй, Ральф. Я рад наконец-то снова увидеть тебя
        Снова? Ральф скрыл удивление за широкой улыбкой, быстро огляделся и, поймав синий взгляд в золоченом зеркале, услышал довольный многоголосый шепот:
        - Да-а-а…
        Ральф нервно дернул плечом. Пошел прочь из моей головы! Всё едино кто ты есть: чертов лес ли, демон, даже Рэндольф! Убирайся обратно к себе во тьму! Предоставь жить живым, не мешай думать!
        «Непременно, дитя. Я уйду. Но для этого помоги мне освободиться».
        Громко, слишком громко. Он больше не шепчет, говорит в голос, и голос этот с каждым ударом сердца лишает воли, забирает память, отдавая взамен чужие воспоминания.
        Светлая челка падает на лицо, он наклоняет голову и слышит глумливый хохот: «девчонка». Вокруг курсанты. Смотрят на него со злым интересом, смеются. Ему шестнадцать, он младше этих парней минимум на два года, невысокий, изящный и тонкий. Он молчит, но не потому, что стесняется. Он намеренно прячет глаза, он улыбается. Он ждёт.
        Кто-то хватает его за плечо, по руке скачет серебристая электрическая змейка.
        Он знает цену дару, он знает, что такое боль, он уже готов им её показать, как не раз показывал чужакам, посмевшим посягнуть на его землю. Пусть смеются, ещё пара мгновений, и жестокое предвкушение в этих лицах сменит привычный страх. Он совсем не девчонка.
        Но от него отдирают задиристого курсанта. Удар в челюсть, кровь и осколки зубов летят на пол из раскрытого рта. Он морщится. Противно, да к тому же его лишают развлечения.
        - Не смейте до него дотрагиваться, - равнодушно говорит высокий темноволосый парень и уверенно протягивает ему руку, - Александр.
        - Почему же, - качает он головой, - я нисколько не против, пусть трогают.
        Взрыв хохота, Александр удивленно поднимает бровь.
        Он тихо смеется, раскрывает ладонь, в воздухе пахнет озоном, прямо перед его лицом возникает бьющийся электрическими разрядами шар размером с голову.
        Те, кто только что упивались своим превосходством, теперь боятся. Он чувствует их животный страх, но не видит его в глазах Александра. Это странно, очень странно, там что-то другое. Интерес? Азарт? Восхищение? Молнии уходят ему под кожу, парни молчат, и он коротко представляется:
        - Ральф Бонк. Ты и теперь не боишься дать мне руку, Александр?
        - Не боюсь, - тот крепко сжимает его ладонь. - И добро пожаловать в Валлию.
        Валлию… Валлию…Валлию…
        Тусклая лампочка над зеркалом зажигается ярким светом. Он держит в руках опасную бритву и смотрится в зеркало.
        - Как можно бриться с такой глупой улыбкой? О чем ты мечтаешь, Ральф?
        Он ловит в отражении насмешливый взгляд Александра. Они стали старше, и теперь оба одного роста.
        - Думаю, на кой ляд я потратил столько лет в академии? Вот вернусь я домой, и что буду делать с новыми знаниями? Соседнюю провинцию, что ли завоевать, да присоединить её к Эдинбургу?
        - Удивил, я-то думал, ты о девушке мечтаешь.
        - Что мне о ней мечтать, если Арина тебя выбрала? - недовольная гримаса.
        Бонк играет. Молоденькая целительница действительно очень нравится ему. Он любит её, но не как женщину. Он восхищается её даром, он хорошо понимает, насколько её сила удивительна. Александр не знает, не понимает, что друг все свободное время проводит в лазарете не из-за нежных чувств. Она помогает ему справиться с болью от растущего день ото дня дара, она помогает ему не сойти с ума от настойчивого шепотота тысячи мертвых голосов. Её губами говорит с ним его личный ангел-хранитель, её руками исцеляет его сам господь бог.
        - Хоть в чем-то я тебя опередил! - довольно заявляет Александр. - А что до провинции, слишком просто для тебя. Даже мелко. Может, лучше возродишь Валлийскую империю?
        - Это интересно, - сверкают синие глаза. - Только зачем стражу леса империя?
        Александр поджимает губы. Отбой, в помывочной гаснет свет. Темнота заполняет ванную комнату.
        - Ты действительно веришь, что мертвый демон спит в чаще Эдинбургского леса?
        Бонк подкидывет на руке искрящийся шар, он не успел умыться.
        - Я не верю, - качает он головой. - Я знаю. Но твоя идея мне нравится. Хочешь, мы создадим новую империю для тебя?
        - И ты останешься со мной?
        - Разумеется, пока ты не станешь императором.
        Императором…
        Звонкий женский смех. Нежные руки Арины на лбу, разрывающий голову настойчивый шепот. Гибнут люди, но возрождается Валлия, и далеко на севере всё чаще вздыхает Эдинбургский лес. А здесь ему скучно. Александр старательно грузит его задачами и мрачнеет день ото дня.
        - Где ты был? Почему ты ушел из дворца?
        Он высоко поднимает бровь, копируя любимое выражение императора.
        - Никак корона пережала, дружище?
        Зима в столице. Серое небо, серая земля, только кровавым пятном сияет мундир императора. Они стоят на пустом перроне вдвоем. Их оставили наедине по молчаливому приказу.
        - Останься! - зло выдыхает Александр.
        Бонк запускает руку в светлые волосы и громко смеется.
        - Ты, кажется, перепутал меня с кем-то, или ты действительно приказываешь мне?
        Мне…
        - Пять лет, Ральф. Ты оставил меня, ты не считал нужным отвечать мне. Но приехал к ней!
        В хрустальных люстрах мигает свет. Он выпрямляет спину и по привычке, оставшейся со времен академии, прячет руки за спиной. Он не станет оправдываться и не станет рассказывать, как каждую ночь боролся с собственными демонами. Страж леса, воин господа бога, и теперь уже бывший друг императора. Летний дождь хлещет по лицу, под ногами чавкает земля. Он приехал к ней, но опоздал. Арина выгорела, его ангела больше нет. Его руку сжимает темноглазый мальчик.
        Мальчик.
        - Меня зовут Николас. А вы, дядюшка Ральф?
        Николас… Николас… Николас…
        Императоры не женятся на любовницах. Они выдают их замуж, одаривая огромным приданым.
        - Я запрещаю тебе видеть Николаса.
        - Интересно, на каком основании? Его отцом значится господин Холд, а ты - никто.
        - Никто? - злая усмешка. - Ты забываешься, Ральф. Ты говоришь с императором.
        - Отчего же забываюсь, я помню. Это император Валлии всё никак не может понять, что он не мой император.
        Ральф качнулся, хватая воздух ртом. Схватился за голову. Он не видел, как бросился к нему друг, только слышал, как тот кричит его имя. Ник подхватил его под руки, подставил плечо, помогая усесться. Кресло? Скамья? Какая разница что? Он спиной чувствовал что-то жесткое. Прохладные руки опустились на пылающий лоб, и Ральфа бросило в дрожь. Ощущения двоились. Не первый раз Николас лечит его прикосновением, но он помнит и нежные руки Арины.
        - Не самое лучшее время, чтобы свалиться в обморок, - с укором сказал ему друг. - Ты как? Легче?
        - Да, - уверенно солгал молодой Бонк и не смог удержаться, тихо шепнул Нику в самое ухо: - А ты в курсе, что император тебе родной дед.
        Фостер хмыкнул, посмотрел ему в глаза и ответил:
        - Разумеется, в курсе.
        Ральф нервно рассмеялся.
        - Черт, ну какой же ты предсказуемый! - а потом опомнился и мгновенно спал с лица. - Ник, во дворце белые.
        Друг сверкнул глазами, быстро кивнул и, выпрямляясь во весь рост, подал ему руку:
        - Понял.
        Ральф привычно принял помощь и поднялся на ноги. Он не дед, ему не позволено сидеть в присутствии императора. Александр, склонив голову к плечу, молча рассматривал их двоих.
        - Вы копия деда, господин Бонк. Я даже принял вас за него.
        «Да-а-а…» - шепнула темнота.
        Я вижу в тебе моего Ральфа.
        - Кровь - не водица, - важно кивнул Ральф и только потом понял, кому и что сказал. Бросил растерянный взгляд на друга, Николас закатил к потолку глаза. На лице его большими буквами читалось: «Бонк, ты неисправим».
        - Оставь нас, мальчик мой, - попросил его Александр.
        Ник коротко кивнул и, улыбнувшись другу, вышел в неприметную дверь. Они остались вдвоем, и Ральф увидел, как радостно клубится вокруг беспросветная тьма, медленно сливаясь с ярко-алым туманом. Император сделал к нему несколько шагов и остановился напротив. Протянул ему руку и тихо сказал:
        - Александр.
        Ральф крепко пожал его ладонь. Запястье обвила синяя змейка. В этой части дворца много лет назад обесточили провода, но он слышал, как бежит по ним электричество. Низкий гул, заставляющий ощутить приятное напряжение в каждой мышце. Сила. Один удар сердца, одна яркая вспышка неоновой молнии на его руке. Ральф улыбнулся и взглянул в темные глаза императора.
        «Да-а-а…» - вновь зашелестели голоса.
        - Забери, - через силу сказал мужчина.
        Ральф выгнул бровь, в пустоте кто-то тихо спросил его голосом:
        - Ты снова приказываешь мне?
        - Не приказываю. Прошу, - сцепил челюсти император. - Забери силу.
        Темнота рванула к Александру, потерлась о ноги, обвила грудь, удавкой сдавила шею. В холодной комнате погасли свечи. Исчезли тени, пропали стены. Они оба стояли у влажно блестевшего красным камня в осеннем Эдинбургском лесу. Ледяной ветер коснулся щеки, на дне черного неба сияла луна.
        «Да-а-а…» - повторила рядом бездна.
        - Позволь мне снова увидеть Ральфа, - хрипло сказал Александр.
        Моего Ральфа.
        Ральф никогда не принадлежал ему. С самой первой встречи мучительное ожидание ответа, протянутая ладонь и насмешка в синих глазах напротив. Его восхищение, его дружба, его любовь были ничем для Бонка. Он помнит, как бешено стучало сердце, когда он увидел хрупкого светловолосого юношу в кругу высоких курсантов. Помнит ярость, помнит безумное желание уничтожить того, кто посмел дотронуться до его плеча. Никто не смеет его трогать!
        Глупец, кого он кинулся защищать? Кого захотел заполучить? Ветер? Ураган? Молнию…Он с первой встречи мечтал стать для него нужным, но сам никогда не был важен ему.
        Там, на перроне, Ральф улыбался и махал ему в окно. Бонк смеялся, возвращаясь в свой чертов лес, а он медленно подыхал, глядя на то, как отходит с платформы ярко-алый поезд.
        «Ты - никто». Никто? Человечек. Игрушечный император. В империи, которую я играючи создал для тебя.
        Даже её Ральф ценил больше, он мог часами смотреть на целительницу, а Александру доставался рассеянный взгляд. Там, в лазарете, признаваясь Арине в любви, Александр почти ненавидел её. Пять лет как один день. Он позволил её последнему письму дойти до Эдинбурга. Он позволил этому письму опоздать.
        Пусть презирает, пусть ненавидит его. Лучше так, чем видеть скуку во взгляде Ральфа. Его жизнь - поиск ответа. Александр ищет, он найдет. Он не смог удержать подле себя ветер, но молодой император привык повелевать и умеет брать своё. Он узнает, рано или поздно он сможет подчинить даже молнию. Александр читает писание наизусть, он был вторым в академии, но во всей Валлии - он первый. Насмешка судьбы. Ему принадлежит империя, ему никто не смеет отказать, император может взять всё, а желает получить Бонка.
        В Эдинбургском лесу много лет спит мертвый демон? Значит, он разбудит его. Он призовет демона, но получит своего Ральфа. Император. Сумасшедший, безумец, терзаемый собственными демонами. Его руки в крови. Он и сам почти демон. Демон Валлии.
        На севере не работает техника, и карты врут. На них Эдинбургский лес напоминает размытую кляксу, или неправильный круг. Но если смотреть глазами птицы, то серые камни крепости - это всего лишь первый луч гигантской шестиконечной звезды. Лес - пентаграмма, это - тюрьма. А если читать строфы святого писания в особой последовательности, то становится ясно, кто навечно заперт в ней. Александр помнит, как смеялся, когда в послание складывались слова давно мертвого языка.
        Знаменитый Эдинг, воин господа, освободивший мир? Не было воина, был демон, призванный слабым целителем из самой бездны. Что только не подвластно человеческому разуму в момент смертельной опасности. В бойне магов на границе северного леса было так много крови… она и сгодилась для жертвы. Историю пишут победители, а демоны создают религии. Призвавший чудовище был слабым целителем, но люди много веков молятся и славят его как господа бога. В мире, в котором почти исчезли одаренные, исцеление прикосновением - великое чудо. Всё что осталось от магии - проклятый "божественный дар".
        Нельзя уничтожить пустоту, но можно спрятать за высокой крепостью вход в бездну. Можно закрыть непроходимой чащей незарастающую рану на теле планеты, и покрытая кровью поляна превратится в вечно осенний лес. Демону не нужна пища, демону не нужно тело, но если хозяин прикажет, он его создаст. Эдинг - синеглазое совершенство с волосами белее снега. Прекрасная женщина. Воины бога? Стражи леса? Нет, Ральф, вы дети от союза слабого хозяина и его могущественного раба.
        То, что от страха за собственную жизнь смог сделать ничтожный целитель, тем более под силу императору. Северная война? Выдающаяся фальсификация. Ральфу бы понравилось. Александр вошел в чащу. Он нашел алтарь, он напоил собственной кровью белый камень. Лес вздрогнул, принимая его жертву, и три тысячи имперских солдат окутал кровавый туман. Три тысячи смертей - достойная плата за то, чтобы разбудить демона. Он обрел силу, он стал Бонкам хозяином, но так и не получил Ральфа. Синеглазый демон смеялся, прямо глядел ему в глаза и сам вручил ему острый нож:
        - Что же ты медлишь, император? Всего один шаг, всего одна жертва. Иди до конца.
        Равнодушие, издевка. Пустота. В тот удар Александр вложил всю свою ненависть, всю любовь. Красной жертвенной кровью он скрепил договор. Сила в обмен на спокойствие. Хозяин получает дар, но не смеет приказывать рабам.
        Синие глаза смотрели в темное небо, под ногами шуршала листва. Он потянулся в последний раз отвести от высокого лба светлые волосы, но пальцы встретили пустоту. Лес забрал у него даже тело Ральфа.
        Ладони кололо электричеством, чужая сила рвала внутренности. Каждую мышцу, каждую вену жгло ядовитым жидким огнем. Темнота вместо сердца. Бездна там, где раньше была душа. Там, у белого камня, Александр потерял сознание от невыносимой боли, а когда очнулся, на него обеспокоенное смотрели ярко-синие глаза.
        - Ты вернулся ко мне? - хрипло прошептал он, и детский голос ответил:
        - Вы весь в крови. У вас жар.
        Белокурая девочка с лицом ангела. Дочь его Ральфа.
        «Где мой отец?» «Его задрал медведь. Мне очень жаль».
        Демон не обманул, Александр обманул себя сам. Но ночью он был почти счастлив. Много лет он просыпался с улыбкой на губах. Он видел один и тот же сон. Ральф, юный и синеглазый, стоял напротив и улыбался, а в руке его билось и истекало кровью на белый мраморный пол сердце, вырванное из груди Александра.
        А потом сон ушел, у него ничего не осталось, и он вернулся на север, чтобы забрать себе Арианну.
        - Я дам тебе весь мир, девочка.
        Александр стал бы ей другом, наставником, любовником, кем угодно. Лишь бы получить хотя бы тень Ральфа. Он бы дождался, он бы хранил верность ребенку. Александр видел, как тянет её к нему, как тяжело ей сопротивляться его желанию.
        Серые камни крепости, белый снег на её волосах. «Не смейте до меня дотрагиваться». Хозяин стоял перед ней на коленях, Арианна прогнала его как облезлого пса.
        Могущественный император, не человек, сильнейший маг электричества - всего лишь безумец, калека без своего Ральфа.
        «Да-а-а… - зашумел ветер, взметнулась листва. - Ты видишь, император? Вот он, твой Ральф. Он всё еще ждет тебя здесь. В красном лесу».
        - Ты пришел ко мне … - прошептал Александр.
        Ральф мотнул головой, сбрасывая вязкий кошмар. Выпрямил плечи и убрал руки за спину. По позвоночнику пробежал холодок. Ужасно стремно было понимать, что император давно и окончательно сбрендил.
        - Забери, умоляю! - с нажимом повторил мужчина.
        Бонк быстро огляделся по сторонам. Гвардейцев как не было, так и нет. Ник ушел. И что ему делать? Притвориться тем Ральфом?
        - Хорошо, забираю, - вымученно улыбнулся Ральф и аккуратно забрал ладонь.
        Черт, как тут темно, надо зажечь свечи. И холодно. Ральф нервно передернул плечами, в окно заглянула луна. Темнота выгнулась, будто кошка, потерлась о руки, согревая. Что-то влажное обожгло пальцы. На белый мрамор капала красная кровь. В абсолютной тишине мерно билось ему в руку сердце, вырванное из груди Александра.
        Адреналин брызнул в кровь, зашумело в ушах. Ральф зажмурился, резко открыл глаза. Показалось… чертова темнота!
        Александр счастливо рассмеялся, от этого жуткого смеха у Бонка скрутило живот. Или то шалил желудок, в котором бултыхались сладкое вино, да морской гребешок.
        - Спасибо, - улыбнулся император, схватился за грудь и рухнул на пол.
        Ральф подбежал к нему, упал на колени, нащупал на шее Александра еле заметный рваный пульс.
        - Черт! Черт! Черт! - выругался он сквозь зубы. - Ник! Фостер! Твою мать, Холд! Кто-нибудь!
        Дверь ударилась о стену, её открыли с ноги. Пятно света закрыли вбежавшие в покои Александра охранники.
        - Императору плохо! - крикнул Ральф, не дожидаясь вопросов. - Срочно врача! Во дворце есть врач?! Позовите Ника!
        - Отойдите от него! - приказали Бонку.
        - Нет, - хрипло сказал Александр, со свистом глотнул воздуха: - Останься, Ральф. Я хочу умереть у тебя на руках, - повернул голову к охране и последний раз приказал: - Я запрещаю себя лечить.
        Высокий мужчина покорно кивнул:
        - Я прикажу позвать его высочество.
        Император закрыл глаза.
        - Думаю, вам следует пригласить и маршала, - буркнул Ральф.
        Пришел на ужин. Черт, это же надо так вляпаться!
        Глава 16
        Его высочество Юрий нервно выглядывал кого-то в толпе гостей. Вероятно, Ральфа. Исследователь, черт бы его побрал! Лиззи вежливо улыбалась, терпеливо ожидая внимания спутника. Восхищенно охали дамы, мужчины покровительственно смотрели на своих женщин. Госпожа Кэтрин с восторгом дотронулась до краешка многослойного ледяного одеяния, и тут же отдернула руку.
        - Холодно! - с мнимой обидой заявила она.
        Господин маршал негромко рассмеялся. Не смех - порочная ласка. Но теперь она не сводила с ума желанием, она многократно усиливала боль. Я сцепила челюсти, заставляя себя смотреть вперед и увидела, как его высочество поворачивается к Элизабет. Юрий навесил на лицо довольное выражение и громко спросил:
        - Госпожа Холд, велите осветителям подарить всем нам немного волшебства!
        - С радостью, - Лиззи взмахнула рукой и с очаровательной улыбкой заявила: - повелеваю!
        Алым вспыхнули прозрачные статуи, идеально ровные дорожки заполнил белый дым, рядом с нами, а затем и в глубине парка засияли разноцветные лампочки. Волшебно красиво. Чтобы сделать чудо, людям не нужна магия.
        - Что вы скажете, друзья? Как вам мой сюрприз?
        Я была так увлечена зрелищем, что не заметила, как Юрий и Элизабет подошли к нашей уютной компании.
        - Великолепно, - вежливо ответил господин Холд, и я, с трудом сдерживая рвущийся нервный смех, добавила:
        - Очень нравится.
        Элизабет обеспокоенно на меня посмотрела, я прикрыла веки: «всё в порядке».
        - Это прекрасно, ваше высочество, - с улыбкой заметил господин Дарем. - Совершенство изо льда. Вы подарили нам незабываемое зрелище.
        - Очень рад.
        Госпожа Кэтрин выдохнула, что в жизни не видела ничего красивее, Элизабет ей поддакнула. Юрий вновь обернулся на распахнутые двери в сад, а я аккуратно сняла ладонь с локтя господина Холда и, изображая небывалую заинтересованность, подошла к одной из скульптур. Прижалась лбом к ледяной одежде, закусила губу, чтобы не застонать. Я думала, что давно привыкла к боли, я обманывала себя. Адова пытка. Справедливая несправедливость. Вместе со смертельной силой мне досталась больная плоть.
        Кто-то встал совсем рядом, боль мгновенно стала другой. Горячей, тягучей. Сладкой.
        «Или ваш лес требует от тебя нового Бонка», - вспомнила я и услышала нежный многоголосый шепот:
        «Да-а-а…» Бездна была довольна. Я, наконец, поняла.
        - Тебе нехорошо, Ани, - тихо сказал мне господин Холд. - Пойдем со мной.
        «Забери нашу силу, разорви договор». Ледяные статуи светились красным, белый туман обнимал щиколотки. В тишине громко стучало мое сердце, в сером мире довольно клубилась тьма.
        Отпусти себя, девочка. Позволь ему… Всего один раз, и ты получишь свободу. Боль не вернется, вернется сила. Тот, кого ты любишь, видит в тебе лишь сестру. Просто закрой глаза, представь своего Никки.
        Я повернула голову и посмотрела на маршала. Совершенство, не с него ли вырезали статуи? Счастливо ему улыбнулась. Плевать на боль, мне не нужно это совершенство, мне нужен мой Никки!
        - Не вежливо уходить с середины вечера, - покачала я головой. - Я не уйду домой без брата и Лиз. Наслаждайтесь зрелищем, господин Холд. Дамы и господа наперебой твердят, что не видели что-то красивее. А что скажете вы?
        - А я видел, - улыбнулся мне он. - Я видел тебя.
        - Благодарю, - голос сорвался, закружилась голова. Одной фразой господин Николас выбил землю из-под моих ног. Я удержала лицо, но не удержала дрожь.
        - Замерзла? - нахмурился Холд.
        - Что вы, разве это возможно?
        - Возможно что? - его высочество Юрий. Снова я не заметила, как он подошел. Ничего удивительного, Ральфа ведь нет. Вот он и развлекает самых дорогих гостей.
        Элизабет радостно улыбнулась отцу. Холд быстро кивнул дочери.
        - Скучать в императорском саду, разумеется, - рассмеялся маршал. - Моей подопечной нехорошо, ваше высочество. К моему глубочайшему сожалению, нам придется оставить вас.
        Юрий изобразил сочувствующий взгляд и якобы расстроенно покачал головой:
        - Как жаль, как жаль.
        Холд протянул дочери руку, его высочество с улыбкой смотрел, как Лиззи встает от отца по другую сторону.
        - Как приятно, когда первые лица государства своим примером демонстрируют семейные ценности, - заметил Юрий. - Я, разумеется, не могу мешать вашей заботе. Но зачем же вы лишаете нас хозяйки вечера? - посмотрел он на Лиззи. - Или, может быть, вы не доверяете мне?
        Холд нервно дернул шеей. Больше ничто не выдало его недовольства.
        - Да и господин Бонк где-то гуляет, неужели вы оставите его во дворце одного?
        Господин Николас не успел ответить. К Юрию подошел гвардеец и рукой подал ему какой-то знак. Его высочество нахмурился, отошел в сторону, чтобы выслушать короткий доклад.
        - Господин маршал, позвольте задержать вас буквально на пару минут, - почти сразу сообщил он Холду.
        Господин Николас напряженно кивнул, всё это время он не спускал с мужчин глаз. Он видел, что именно показал Юрию гвардеец, и наверняка понял этот знак. Что стряслось? Сердце пустилось вскачь. Я обернулась, выглядывая светлую макушку брата. Ральфа в саду не было, и от дурного предчувствия меня замутило.
        - Элизабет, ты ведь только из больницы, думаю, вам обеим следует вернуться во дворец, - словно сквозь вату услышала я голос Холда. - Я найду вас там.
        - Хорошо, папа, - Лиззи взяла меня под руку. - Мы будем ждать.
        Идеальная дочь. Ни одного вопроса, только готовность исполнять любой отцовский наказ.
        Мужчины скрылись в неосвещенной части сада, а к нам с Элизабет подошел лакей. Лиззи подхватила бокал с подноса и вручила его мне:
        - Выпей. Ты вся дрожишь.
        Я кивнула и залпом опустошила фужер.
        - Я смотрю, вы снова налегаете на вино, Алиана? - язвительно напомнила о моих предпочтениях Кэтрин.
        - Наслаждаюсь алкоголем в отсутствии опекуна, - я вернула пустой бокал слуге. В свете прожекторов его рыжие волосы казались алыми. И я вдруг его вспомнила, это он встречал нас у крыльца.
        Странный парень, болтает с гостями, а теперь, почти не скрываясь, с восхищением смотрит на Лиз. Впрочем, что тут странного, он ведь молод, а Лиззи - красавица.
        - Ратуешь за нравственность, следишь за моральным обликом молодого поколения, матушка? - хохотнул Теодор, лакей сделал шаг назад.
        Кэтрин фыркнула, тягаться с пасынком в остроумии - заведомо проигрышная идея. Она промолчала. Я снова обернулась на распахнутые двери в надежде увидеть в них Ральфа, а потом все мы почувствовали, как задрожала под ногами земля. Низкий гул, вибрация в каждой клеточке тела. Лиззи выдохнула и вцепилась в мою ладонь. Мы сплели наши пальцы, и в этот миг в императорском парке с громким щелчком погас свет. Электричество пропало и во дворце. Темнота смотрела на нас из высоких окон здания. Город сиял ночными огнями во тьме, но через удар сердца потух. Вся столица оказалась обесточена.
        «Да-а-а», - шепнула тишина.
        - Вероятно, в столице авария, - твердо предположил господин Дарем и отдал слугам приказ: - Зажгите свечи! Дамы замерзли. Думаю, всем нам следует вернуться в стены дворца.
        - Ты прав, дорогой, я замерзла, - капризно протянула госпожа Кэтрин.
        - Зато сейчас в свете луны дамы особенно прекрасны!
        Ни Юрия, ни Ральфа, ни господина Холда. Зато господин Слоун тут как тут.
        Долго ждать не пришлось, рыжий лакей шел рядом с нами и держал свечу. Я была в числе первых гостей, вернувшихся во дворец, и единственной, кто увидел, как радостно встретил нас на пороге густой кровавый туман.
        Госпожа Кэтрин глубоко вдохнула, медленно повернула голову и улыбнулась мне. Темнота в её огромных черных зрачках услужливо показала, о чем много месяцев подряд грезит женщина. Старая церковь, два ряда пустых деревянных лавок, а между ними девушка на коленях в разорванной рубахе на груди. Сморит на каменный пол под ногами, боится поднять глаза. Они серые, как зимнее небо. Девочка с севера, Алиана. Светлые косы короной на голове, розовые камни на белой шее. Это Кэтрин выбирала их. Темно, только падает на пол луч белого света сквозь разбитый в крыше витраж. Он не может не смотреть, но он боится заглядывать сюда.
        - Да-а-а… - Кэтрин блаженно застонала, прикрыла веки, а потом снова посмотрела на меня.
        Девочка, тебе страшно? Я помню эту церковь, эти лавки снятся мне во сне, я была на твоем месте, тогда мне тоже было страшно, но теперь я поняла покойного отца … чужая боль такая сладкая… Я оставлю отметины на твоем теле, я раскрашу этот ослепительный белый багровыми шрамами на твоих щеках.
        Рыжий лакей пошатнулся, в руке его дрогнул подсвечник, и пламя свечи погасил красный туман. Во дворце полноправной хозяйкой стала беспросветная тьма.
        «Да-а-а… - тихо рассмеялась она. - Скорее, Кэтрин, ну же, сделай это. Слышишь стук в двери старого храма? Это он, он пришел забрать свою девочку! Как же быть, что же делать? Ни ножа, ни плетки. Всё осталось там…»
        Кэтрин захохотала, и острыми ногтями впилась в своё лицо. Четыре глубоких борозды на каждой щеке налились кровью в свете белой луны. Я сглотнула, чувствуя металлический привкус во рту.
        - Кэтрин, нет! Что ты делаешь? - заорал Теодор, схватил мачеху и прижал дико хохотавшую женщину спиной к себе. Красный туман опутал его тело, коснулся испуганно раскрытых глаз. Тедди застонал, но не ослабил хватку. Наклонился к её лицу, губами коснулся разодранной щеки и лизнул алую кровь:
        - Поиграем, матушка? Ты и я, как в детстве? Я соскучился, я помню, как ты играла со мной…
        Господин Дарем схватился за голову, из носа его ручьем полилась кровь. Сзади вскрикнула женщина. Рыжий лакей лихорадочно зашептал бессвязный бред.
        - Муха, деньги, оружие, почему они не верят мне? Почему он выбрал идиота-молчуна?
        Громкий хохот раздался откуда-то сбоку, я обернулась и увидела гвардейца у окна. Мужчина смотрел на оружие в своих руках, лицо его освещала луна.
        «Смотри, какая красивая игрушка… тебе нравится?»
        «Очень нравится», - похолодела я.
        Гвардеец нажал на курок и выстрелил в себя. Чудовищный звук, над которым весело захохотали гости. Они хлопали в ладоши, они стонали, хватались за голову и падали на кроваво-красный ковер. Я нашла руку Лиз, она до боли вцепилась в меня.
        Господи, как страшно… пусть это прекратится!
        «Прекратится? Сегодня ведь рождество! Не лишай нас праздника…»
        Красный туман обнимал нас с Лиззи, темнота не слушалась меня.
        - Волшебно! - восторженно выдохнул позади меня Слоун. - Магия…неизвестное науке отклонение в теле человека. Если бы можно было заживо вскрыть череп одаренного…как жаль, что пока это сделать нельзя. Но вы, госпожа Элизабет, можете уговорить брата! Или вы, госпожа Алиана? Это ведь для всеобщего блага. Возродить магию - чем не цель жизни. Как вам моя идея? - он заглянул мне в глаза и заискивающе спросил: - Нравится?
        «Да-а-а, моя девочка в полном восторге. Не так ли, Алиана?»
        - Мне страшно, Ани, - задрожала рядом Элизабет. Я отшатнулась от Эдриана.
        Нет, мне совсем не нравится. Мне страшно. Мне жутко. Мне больно это видеть. Разлитая в воздухе сила - безумие. Люди много веков боятся демонов, но нет демонов страшнее тех, что прячутся в нас.
        Облака закрыли луну. Белый мрамор, как белый снег. Стены - высокие ели. Красный ковер - алая кровь. Сила. Сила. Сила.
        Моя сила?
        Рыжий лакей мерно бубнил что-то себе под нос и смеялся. Кто-то кричал на одной пронзительной ноте. Глухой удар, зазвенели высокие стекла: кто-то разбил собою окно и выпал с галереи в сад. Красный туман рванул за пределы дворца, обретая свободу.
        Свобода? Нет, девочка моя, это всего лишь смерть. Слышишь? На севере вздыхает лес, ветер играет с листвой, сияет в ночи белый камень. Хозяин умер, но жива его кровь. Император оставил наследство. Кто-то станет сильней, кто-то сойдет с ума, кто-то не сможет удержать дар, а кто-то сгорит заживо.
        Боль пронзила висок, невыносимо громко шептала тьма. Тысяча голосов - слишком много для человеческого слуха. Я так и не поняла, чей хозяин только что умер? Красный туман заполнил легкие, вместе со мной его глотнула Элизабет.
        - Холодно… - часто задышала она, и я почувствовала жар её тела.
        Моё сердце стучало сильней и сильней, а её замедляло бег. Пальцы Лиз выскользнули из моей ладони, она пошатнулась, я успела её подхватить и уложить себе на колени.
        - Лиззи…ты горячей огня, - испуганно прошептала я, лихорадочно вглядываясь в темноту. Вокруг бушевало безумие. Нет смысла кричать, неоткуда ждать помощи.
        Она тяжело вздохнула, я наклонилась, губами прижимаясь к её виску и услышала:
        - Я люблю тебя, Ани.
        - Нет…Лиззи, нет! - я прижала её к груди.
        Дар императора - щедрый дар, а эта девочка слишком слаба даже для прежней крупицы силы.
        Мне не хватало воздуха, мне не хватало воли. Элизабет сгорала на моих руках, и всё что оставалось от меня самой, стирала наполняющая легкие красная сила.
        «Якорь, маяк, ориентир. То, что не дает тебе заблудиться во тьме».
        - Никки! - изо всех сил закричала я.
        Крик утонул в адском гаме чужого безумия, но помог прогнать туман из моей головы. Темнота забрала у меня брата, лишала воли, распоряжалась телом, а теперь отнимала сестру. Я сцепила зубы и, оглядывая беснующихся людей в галерее, приказала:
        - Пошла вон! Убирайся! Тебе не место среди людей!
        Темнота была здесь, со мной. Она была мной и мгновенно откликнулась.
        Разве? Посмотри на них. Посмотри вокруг. Это то, чего они сами желали. Сестра? Наивное дитя, как быстро ты забыла очередную ложь своей Элизабет.
        Я отвела от лица Лиззи прилипший локон. Легко судить, и нелегко прощать. Хватит шептать. Иди ко мне, в моих венах живет красный лес, там твой дом, а здесь - праздник закончен.
        На мраморном полу дворца я обнимала Лиз, укачивая её будто ребенка. Из галереи ушло безумие, вокруг стало тихо. В сером мире было темно, окутывал меня красный туман, ластился. Сила. Сила, которая мне не нужна. Моя сила.
        - И я тоже люблю тебя, Элизабет, - сквозь слезы сказала я.
        - Тихо, не плачь, - теплые губы коснулись лба. Никки встал на колени рядом с нами и положил сестре руки на грудь. - Я успел, не волнуйся, - абсолютно спокойно сообщил мне он.
        Чужие стоны. Кровь. Кромешная тьма и пылающая будто печка Элизабет на моих руках. Подумаешь… Для Николаса не было ничего ненормального.
        «Что есть норма? Может быть, и небо и земля, всего лишь галлюцинации умирающего в одиночестве разума?» - вспомнила я его слова.
        Возможно ли, что я окончательно сошла с ума? Я так хочу видеть тебя, Николас. Я потянулась к нему, но побоялась до него дотронуться. Что если пальцы мои пройдут сквозь него? Откуда во дворце Никки?
        - Это действительно ты? - робко спросила я.
        - Это я, - рассмеялся он.
        Лиззи глубоко вдохнула, и только тогда я поверила. Никки со мной! От свалившегося счастья, облегчения и радости, у меня разом исчезли остатки самообладания и силы. Я всхлипнула и с горечью призналась:
        - Никки, я снова не справилась.
        - Справилась, - услышала я улыбку в его голосе. - И Ральф справился. Иначе вся столица бы сейчас горела в огне.
        Ярко вспыхнул электрический свет, заставляя меня слепо щуриться, но затем мгновенно потускнел и задрожал над нашими головами.
        - Видишь, Ральф даже свет уже вернул, - улыбнулся мне Николас.
        Моя опора, мой Никки…
        Я не удержалась и погладила его по щеке. Никки на секунду отвлекся от Лиз и быстро поцеловал мою ладонь, а потом вдруг как-то странно дернулся, заваливаясь на бок.
        - Какая встреча! Молчун! Да ты, я смотрю, совсем не молчун! - расхохотался рыжий лакей, выпрямился, встал в полный рост. Ловким движением, будто красуясь, он перекинул из одной руки в другую окровавленный нож. Лицо его кривилось от ненависти.
        Глава 17
        Никки рукой схватился за бок, поднял на меня затуманенный взгляд и с нажимом сказал:
        - Всё хорошо, Ани.
        - Ани? Так ты и с девушками знаком, - зашипел рыжий. - Я таких только в газетах видал, а ты будто всю жизнь рядом провел! Может, познакомишь, пока еще можешь? Я понял! Вы, наверное, с одного приюта! Сирота ты наш, несчастный найденыш. А как высоко прыгнул!
        Он смеялся, говорил что-то про сорванные планы, какую-то муху, которую кто-то давно и успешно водит за нос, я не слушала. Весь мой мир сузился до испачканных в крови пальцев Николаса. Темная ненависть смела моё «я». Как это возможно? Почему? За что?!
        Человек ранил моего Никки!
        Задрожал дворец, или от ярости колотило меня. Я подняла на рыжего глаза. Смешно? Вижу. Смешно до слез! Так рыдай, умойся кровью!
        Лакей хохотал, по лицу его стекали алые слезы. Что-то теплое уткнулось мне в ладонь, я сжала руку, впиваясь в это ощущение пальцами, желая раздавить то, чего в реальности не могло быть в моей руке, сминая яростное сопротивление чужой жизни. Никки попытался встать и упал на колени. Лакей с наслаждением пнул его в окровавленный бок. Я сцепила челюсти и почувствовала, как рвется в моих руках скользкое горячее сердце. Рыжий с изумлением уставился на перепачканные красным ладони, подавился смехом, захлебнулся кровью и неопрятной кучей свалился на пол. Из рук его вылетел нож, ударился о пол и противно лязгнул, оставляя красные разводы на белом мраморе.
        Никки…
        - Никки! - я прижимала к груди Элизабет, но умудрилась, не отпуская её, дотронуться до Николаса. Господи, какой он бледный! Белый, как этот чертов камень под нами. - Никки, пожалуйста! Пожалуйста, Никки! - молила его я.
        Тяжело дыша, Николас одной рукой опирался о пол, а второй зажимал кровавую рану.
        - Я на всё согласен, - он хмыкнул, болезненно скривился и добавил: - только не плачь…
        Я счастливо улыбнулась. Живой! Он живой! И… разрыдалась.
        Громко ударилась о стену дверь, разбитые стекла осыпались на мрамор. В Галерею влетел взмыленный Ральф и безошибочно нашел нас глазами. Подбежал ко мне, легко подхватывая на руки Элизабет.
        - Чертов гребаный праздник! - от всей души выругался он, нащупывая пульс на её шее. - Жива! - выдохнул он и бросил быстрый взгляд на Никки. - Фостер, какого хрена ты на карачках?
        Я быстро вытерла слезы рукой и бросилась к Николасу, помогая ему подняться.
        - Устал, отдыхаю, разве не видно? - улыбнулся он и поморщился от боли.
        - Пить, - прохрипела Лиззи.
        - Пить…пить… - Ральф огляделся вокруг. - Твою мать, вот это рождество!
        Я дернулась, чтобы увидеть то, что видит брат, но Никки руками обхватил мое лицо и приказал:
        - Не надо, не смотри!
        - Правильно, лучше не надо, - сглотнул Ральф, а потом повернулся к нам: - Черт, а в крови-то ты какого хрена?!
        - Меня очень невовремя раскрыли, - без тени эмоций ответил Никки. - Плохой из меня получился молчун.
        - Белые?
        - Рыжий, - Николас хмыкнул.
        - Ясно, - брат понятливо кивнул.
        Удивительно содержательный диалог! Я нервно рассмеялась.
        - Молчун из тебя отличный, но человеческий фактор, друг мой, неподвластен даже гению, - Ральф тяжело вздохнул, пробормотал что-то про отстутствие воды или хотя бы вина, а потом удивленно заметил: - А вот и рыжий! Тот самый белый рыжий. И уже мертвый…
        Меня затрясло от его слов, желудок скрутило спазмом. Никки прижал меня к себе лицом и, целуя мою макушку, уверенно сообщил:
        - Тихо-тихо, он живой. Просто в обмороке.
        В обмороке? Я закусила губу. Не нужно жалеть меня, Никки. Я знаю свою вину, она тяжёлым грузом давит на плечи. Но я не жалею о том, что лишила жизни того, кто хотел твоей смерти.
        - В обмороке? - скептически повторил брат, закашлялся. - Да, точно. В обмороке. А потому давайте-ка, быстро! Валим отсюда!
        - Прости, - тихо сказал мне Никки и громко ответил Ральфу: - Валим так валим!
        Я уткнулась Николасу в шею и глубоко вдохнула. Он потянулся к моему лицу и отвел выбившуюся из прически прядь мне за ухо. - Ну вот, испачкал, - нахмурился. - Не смотри вокруг, Ани. Смотри только на меня. Хорошо?
        - Ник, скорей! - крикнул нам Ральф.
        - Хорошо, - согласилась я и облизнула пересохшие губы. Никки закаменел, на щеках его выступили желваки, он мотнул головой, ладонью закрыл мне глаза и повел вслед за Ральфом.
        Я ничего не видела, Николас ревностно за этим следил, но слышала стоны и чувствовала тошнотворный запах крови. Туфли подошвами прилипали к мраморному полу. Каждый шаг сопровождался отвратительным щелкающим звуком.
        - Потерпи, осталось чуть-чуть, - Никки щекотнул мое ухо губами.
        - Кстати, его величество Александр только что умер, - буркнул совсем рядом брат.
        - Пить, - повторила Лиз.
        - Сейчас. Пара минут. Только не открывай глаза! - задыхаясь, пообещал ей Ральф.
        - Умер? - я споткнулась, Никки крепче прижал меня к себе и холодно заметил:
        - Да здравствует новый император.
        Уличный воздух коснулся моих плеч. Мы снова вышли в сад, прошли еще немного вперед к обесточенному крылу дворца, когда Никки, наконец, убрал с моих глаз ладонь, и я увидела разноцветное сияние рождественских гирлянд.
        - Пить, - снова прошептала Элизабет, а потом удивленно спросила: - Ральф?
        Брат остановился и, отдышавшись, ответил Лиз:
        - Прости, воды нет. Ты как?
        Я не слышала, что она ему сказала. Из темного нутра дворца на встречу нам вышло несколько мужчин. Его высочество Юрий впереди, его я безошибочно узнала по изломанной походке.
        - Черт, не успели! - выругался брат. - А вот и новый император. Как думаешь, Фостер, может еще не поздно свернуть на другую аллею?
        - Господа? Госпожа Алиана? Ральф?! - требовательно крикнул нам Юрий. На этот зов мгновенно откликнулось красное пламя. Господин Холд выбежал на улицу. Слишком ярко, больно смотреть. Я закрыла веки, а Никки зло выдохнул:
        - Поздно, Ральф. Мы уже опоздали…

* * *
        Ральф прижал Лиззи к груди, вздохнул и позволил себе на краткий миг устало прикрыть веки. Плохая это была идея. Перед глазами тут же встали картинки полуразрушенной галереи. Его качнуло, он широко расставил ноги. Черт, не хватало свалиться на землю вместе с Лиз! Никогда он не боялся крови, но зрелище багровым оттиском отпечаталось в мозгу, и было настолько тошнотворным, что даже его слегка замутило. Особенно впечатлил его труп рыжего… если б не необходимость держать лицо, точно бы блеванул.
        Закрыть Алиане глаза, определенно, было хорошей идеей.
        Сердце колотилось как сумасшедшее. Не было у него сил сворачивать на другую аллею, да и Нику явно приходилось тяжело. Пиджак друг давно сбросил, объяснив это повышением температуры при ускоренно срастающихся тканях, и, оглядываясь на них с сестрой, Ральф видел, как при резких движениях всё сильнее намокает черная форменная рубашка Фостера.
        Им бы хоть немного времени, отдышаться, да убедиться, что рана друга закрылась. Только не было у них времени, гвардейцы и Юрий приближались, а господин Холд так и вовсе к ним бежал, увидев на руках у Ральфа Элизабет.
        - Что с Элизабет?! - крикнул мужчина, заметил сына, выдохнул и уже спокойно спросил: - Николас?
        - Осложнение после простуды, - серьезно ответил ему Ник.
        Ральф хмыкнул. У рыжего обморок, у Лиззи простуда. Всему можно найти рациональное объяснение, если очень захотеть.
        - Всё хорошо, папа, - прохрипела Лиззи.
        Господин Холд осторожно забрал дочь, прижал к себе и быстро поцеловал в висок. Элизабет притихла, похоже, ласка отца её скорее напугала, чем утешила. Это как же надо воспитывать детей, чтобы они удивлялись твоему поцелую? Родительская любовь - земля под ногами. У Бонков. У Холдов, вероятно, это было не так.
        - Правда хорошо, - робко сказала Лиззи. - Я даже идти уже могу. Только пить очень хочется.
        Господин маршал кивнул, отпустил дочь и, убедившись в том, что она крепко держится на ногах, посмотрел на сына. Алиана стояла рядом с Ником, вцепившись в его ладонь, и тяжело дышала.
        - Ты ранен… - выдохнул Холд.
        - Заживет, - равнодушно ответил ему Ник. - Алиану и Элизабет следует немедленно сопроводить домой. А еще лучше на несколько дней отправить их в Южный.
        - Я никуда не поеду без тебя, - побелела сестра.
        - Разумеется, - Ник обнял её свободной рукой и поморщился от боли.
        Маршал нервно дернул шеей, обернулся на Юрия. Без пяти минут император поравнялся с Ральфом.
        - Вы нужны мне здесь, господин Николас.
        - Я не могу оставить детей одних.
        Боковым зрением Ральф увидел, как пошатнулась Лиз и подал ей руку.
        - Спасибо, - от жажды у неё потрескались губы.
        - Сейчас найдем тебе воды, - пообещал он. - Это же дворцовый парк. Тут обязан быть фонтан.
        Она вымученно ему улыбнулась. Злость заколола кончики пальцев. Какого черта их задерживают?! К чему эти вежливые расшаркивания? Лиззи плохо, Николас ранен! Ральф бросил быстрый взгляд на сестру, она дрожала. Собственно, ничего удивительного. Ник запретил ей смотреть, да только тьме не нужны глаза, чтобы видеть. Тьма вокруг, тьма внутри. Чертов дар! Почему ты выбрал её? Лес одарил их всех, но особенно не повезло Алиане.
        - Думаю, детям следует остаться во дворце, - Юрий посмотрел на Ральфа, у Бонка волосы на голове зашевелились от этого взгляда. Нездоровый интерес его высочества перерос в алое безумие. Это даже не одержимость Александра, это что-то похуже.
        Ральф нервно передернул плечами. С этим он потом разберется.
        - Всем детям, - продолжил Юрий, глядя ему в глаза, - в вашем распоряжении всё северное крыло, уверен, комнат хватит.
        Дети? Бонк подавился смешком. Опять провоцирует? Зря старается, больше поводов для встреч Ральф ему не оставит.
        - Там в галерее … - он вздохнул, взлохматил волосы, подбирая слова, - обморочные гости. Но дворец-то большой, комнат, действительно всем хватит.
        Юрий потемнел лицом, никак не прокомментировав его слова.
        - Вас проводят, - бросил он и неторопливо подошел к Фостеру. - Что вы скажете, господин Николас, как помочь пострадавшим?
        - Как обычно при отравлениях, ваше высочество. Чем повара кормили ваших гостей? Поставщиков, полагаю, стоит проверить.
        - Тогда уж поили, - буркнул Ральф.
        Сначала угощают всех дрянным вином, потом кормят просроченным. Да. Объяснить можно всё. И ложь будет выглядеть честнее правды.
        Ральф поежился, вспоминая последний вздох императора. Вырвавшийся с его смертью красный туман, надо полагать, - пары алкоголя и плод больного воображения.
        - Непременно. Проверим, - сквозь зубы сказал Юрий.
        - Исключено, - наконец, ответил господин Холд. - Я доверяю вам, ваше высочество, но не доверяю вашим гвардейцам. Во дворце не безопасно. Дайте мне несколько минут, я отдам водителю распоряжения. Николас, останься. Я хочу, чтобы тебя осмотрели медики.
        - Пожалуй, осмотреть медика не помешает, - с каменным лицом ответил Ник.
        Ральф подавился смешком. И правда, кто же будет лечить несчастных гостей, если и врач … отравился?
        - И возвращайтесь за другом, господин Бонк, - иронично добавил Юрий. - Вы ведь не оставите его одного?
        - Разумеется, как я могу? - Ральф нахмурился. Алиану уже откровенно трясло. Тьма рвалась из неё, впиваясь в тело Фостера.
        Ник наклонился к Ани, руками обхватил её лицо и твердо сказал:
        - Без тебя я никуда не пойду.
        Черной змеей темнота свернулась в теле Алианы. Николас вспыхнул кровавым огнем. Сестра робко улыбнулась Нику, он провел по её волосам перепачканной в собственной крови рукой.
        Ральф напряжённо застыл. Нет, он и не думал ревновать сестру, он заметил больной взгляд господина Холда. Так как его высочество Юрий смотрел на него самого, маршал смотрел на Ани и сына.
        - Как трогательно, - зло улыбнулся Юрий.
        Да уж, очень трогательно. И немного жутко.

* * *
        Я уткнулась Никки в плечо и медленно выдохнула, кажется, меня немного трясло.
        - Не надо возвращаться, Ральф, езжай с Элизабет, - устало сказал Николас, а я посмотрела на Лиззи. Она едва стояла, опираясь на брата. Господи, какое счастье, что она жива…
        - Есть! - Ральф шутливо отдал честь.
        Его высочество Юрий зло сверкнул глазами. Господин Николас вежливо ему улыбнулся.
        - Дети устали, пусть отдохнут. В безопасности, в моем особняке.
        - Пусть, - согласился Юрий. - А мы с вами, господин Николас, в числе прочего, составим новый договор. Империя не может потерять Эдинбург, против этого вы ведь не станете возражать?
        «Забери нашу силу. Разорви договор».
        - Разумеется, ваше высочество, - согласился маршал. - Как я могу?
        Империя не может потерять Эдинбург, а господин Николас не может лишиться своего ключика.
        - Алиана? - позвал меня Холд, подошел ближе.
        - Да? - я подняла на него глаза.
        Никки застыл. Я чувствовала, как тяжелеет его рука, как каменеют сплетенные с моими пальцы, и замирает его сердце, невесть как оказавшееся на моей ладони.
        - Пойдем со мной, девочка, - Холд протянул мне руку, - пожалуйста.
        «Пожалуйста, Алиана. Пожалуйста».
        Брошенная на пол одежда, осколки стекла. Сжигающее дотла удовольствие. Боль, выкручивающая внутренности.
        Он улыбался, я видела крохотную вертикальную морщинку в уголке его рта. В глубине темных глаз полыхало знакомое красное пламя. Жестокое, притягательное. Сила. Кровавое безумие. Воплощенная война.
        - Нет, - покачала я головой.
        Тяжелое, будто могильная плита недовольство Холда - всего лишь тень алого пламени. Больше мне не больно на него смотреть. Стих нежный шепот тысячи голосов. Я отправила демонов в бездну. Пусть разрывает свой договор сама.
        Господин маршал сказал что-то о женской истерике, но это совершенно не трогало меня. Я смотрела на Никки и видела его улыбку. Он тихо смеялся, заверяя отца, что непременно проследит за моим моральным здоровьем.
        - … пока ты занят…
        Юрий любезно выделил нам охрану, двое молчаливых гвардейцев шли впереди, показывая нам дорогу. Господин маршал же отправился провожать Ральфа и Лиз. Мы с Никки должны были ждать маршала у медиков, или охрана должна была сопроводить нас к нему в особняк. Я не поняла. Николас приказал идти через крыло императора, гвардейцы не стали возражать. Мы двигались по длинному обесточенному коридору, но темнота не беспокоила меня. Никки крепко держал меня за руку. Дворцовый медик ли, особняк Холда, залитая кровью галерея, - с ним я не боялась идти даже туда.
        Коридор вильнул, мужчины скрылись за поворотом, и Николас вдруг остановился, наклонился ко мне и тихо спросил:
        - Ани, ты очень хочешь к врачу?
        Я хмыкнула и так же тихо ответила:
        - Нет, к врачу я в принципе не хочу.
        - Тогда поворачиваем, - шепнул он и резко потянул меня вправо, ускоряя шаг. Здесь была лестница, и мы почти бегом спустились по ней вниз, ныряя в какой-то полуподвал. Снова коридор, снова лестница. Металлический запах ударил в нос, Никки закрыл мне глаза рукой, тихо выругался.
        - Ничего, всё могло быть хуже, - утешил он меня, целуя в висок.
        Мучительно долгие несколько шагов, и снова нескончаемая галерея и беспросветная темнота вокруг. Я не пыталась запомнить дорогу, достаточно было того, что Никки идет рядом и, очевидно, знает, куда идет. Снова лестница, а под ней почти незаметная дверь. Никки уверенно её толкнул, тишину помещения разрезали звуки улицы. Мы вышли из темноты и закрыли за собой проход. Впереди виднелись огни набережной, сзади нас упирался в небо шпиль императорского дворца.
        - Нечего тебе там делать, - Никки рассмеялся, глядя в мое ошарашенное лицо. Вздохнул и добавил: - да и мне тоже.
        - Мы что, сбежали? - я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Вот ведь мальчишка!
        - Нет, - он покачал головой, - сбежали - это скучно. Я тебя украл.
        - Как рыцарь принцессу из пещеры дракона, - я устало потерла глаза. - А конь у тебя есть?
        Никки бросил быстрый взгляд на закрытую дверь, нахмурился. Я испуганно задрожала, он потянул меня за собой и, улыбаясь, ответил:
        - Какой же рыцарь без коня?
        Мы перебежали дорогу, оглядываясь по сторонам, и нырнули в узкий переулок между техническим корпусом дворца и каким-то правительственным зданием. Здесь не было автомобилей, лишь одинокий мотоцикл.
        - Куртка во дворце, - улыбнулся Никки. - Но шлем я оставил тут.
        - Я видела этот мотоцикл! - вспомнила я.
        Никки обернулся, сосредоточенно расстегивая застежку черного шлема, и надел его на меня.
        - Конечно, видела, - услышала я его ответ. - Я ведь ехал за тобой во дворец.
        Никки оседлал своего коня и, усаживая меня за собой, включил двигатель, а я смотрела на черную влажную рубашку и боялась до него дотронуться.
        - Не бойся, - Никки взял меня за руки, заставляя меня обхватить его под грудью. - Уже зажило.
        Запахло выхлопными газами, заревел мотор, шины с визгом оторвались от асфальта. Лицо мое закрывал прозрачный пластик, холодный ветер щекотал открытые плечи. Разноцветными лампочками сиял украшенный к празднику город. Дворец остался далеко позади. Позади остался кошмар.
        Короткое платье с открытыми плечами, да туфли на высоком каблуке - не самый лучший наряд для поездки по ночному зимнему городу, даже если это южная зима. Благо, наш с Лиззи дом был относительно рядом. Николас оставил коня на дороге, прямо напротив крыльца. В наших окнах не было света, вероятно, Диана прилегла отдохнуть, да так и уснула.
        Никки забрал у меня шлем, я запустила руку в волосы, чувствуя, как съехало куда-то набок то, что осталось от роскошной вечерней прически. Достала парочку шпилек, досадливо махнула рукой.
        - Пойдем, - рассмеялся Николас. - Я тебе помогу.
        - Только тихо, - я достала запасной ключ из-под коврика. - Твоя мама должна была дождаться нас с ужина, но, судя по всему, не дождалась и спит.
        Я провернула ключ, нажала на ручку, а потом опомнилась. Сглотнула, обернулась на Никки.
        - Как мы объясним ей наш вид? Что она подумает, когда увидит, что мы вернулись без Лиз?
        - Входи, не беспокойся, - вздохнул он.
        Мы вошли, Николас закрыл за нами дверь, оставив в замке ключ, и, не реагируя на мои протесты, включил в узкой прихожей свет.
        - Здесь никого нет, - уверенно сказал он, разуваясь. - Она уже в Южном.
        Я кивнула, оперлась о стену и, не глядя, сняла испачканные в крови туфли.
        - Жаль, - только и смогла я сказать.
        - Наверное, - Никки пожал плечами и устало закрыл глаза.
        - Постелить тебе в гостиной?
        Он мотнул головой, будто отбрасывая с лица несуществующую челку, улыбнулся краешком рта и ответил:
        - Я испорчу диван. Пойдем в ванну, Ани. Тебе тоже не помешает умыться.
        Мы поднялись в мансарду, я выпустила его ладонь и открыла кран умывальника. Снова я зачем-то притащила его к себе, а ведь в ванной Лиззи места больше. Я бросила на Никки взгляд через зеркало и с горькой усмешкой призналась самой себе: это не Николас меня украл, это я его украла. И теперь, как тот дракон, не отпускаю свое сокровище ни на шаг.
        Сунула руки под тугую струю, вода мгновенно окрасилась красным. Это не моя кровь - это кровь Никки. Горькая слюна заполнила рот, я снова видела нож в руке рыжего лакея. Что если бы Николас не обладал даром? Вода брызнула во все стороны, меня колотило.
        Мой Никки, моё сердце! Темнота вырвалась, заполняя глаза моего двойника в отражении.
        - Помоги мне снять рубашку, - подошел ко мне Николас.
        - Да, конечно, - я стряхнула воду и, пряча взгляд, вытерла руки о крошечное полотенце.
        Чертова истеричка! Глубокий вдох, и пальцы мои расстегивают мелкие пуговицы его рубашки. Подцепить пластиковый кругляшок, потянуть ткань на себя, опустить руку ниже. Простые действия успокаивали. Никки поморщился, когда я аккуратно вытянула край рубашки из его брюк.
        - Больно?
        - Противно. Ткань присохла, шрам, рассасывается и ужасно чешется, - он подставил руки под кран, смыл кровь.
        - Набрать тебе теплой воды?
        - Нет, - он тихо рассмеялся, - но если ты поможешь мне вытереть кровь, я буду тебе благодарен.
        - Полотенце подойдет? - с готовностью предложила я.
        - Идеально, - ответил Никки.
        Я намочила махровый квадрат, отжала воду, и как можно осторожнее, чтобы не дай бог не причинить ему боль, провела по кровавым разводам. Тонкая розовая полоска шрама расчертила идеально ровную смуглую кожу. Я тяжело вздохнула.
        - Готово, - бодро заметила я. - И раз уж мы наверху, уступаю тебе кровать.
        - Спасибо, - Николас хмыкнул, потянулся к моей голове, достал несколько шпилек и бросил их на край каменной раковины.
        - Что будет, если ни я, ни Ральф, никто из Бонков не подпишем договор?
        - Прецедент, - спокойно ответил Никки. - С него начнется крах Валлийской империи. Не думай об этом, Алиана. Любая смерть - начало новой жизни.
        - Лучше бы обойтись без смертей… - я сглотнула.
        Крах империи… Во что тогда тебя втянет отец? Если даже наша дружба - всего-то проект гениального маршала. Восстания? Война? О, он везде найдет тебе применение. Взгляд мой снова зацепился за розовый шрам. Как же мне хотелось стереть его, провести по нему пальцами, прижаться губами.
        Один вздох до того, чтобы потерять тебя, Никки!
        Николас вытащил последнюю шпильку из моей прически, волосы упали мне на спину.
        - Не волнуйся, с этим я как-нибудь разберусь, лучше скажи, как ты себя чувствуешь? - он протянул мне украшенную белым жемчугом шпильку.
        Как я себя чувствую?
        Как ни странно, чувствовала я себя прекрасно. Даже голова не болела, а страшные мысли выветрились вместе с его вопросом. Он высоко поднял бровь, и я прыснула. Снова Никки одной фразой сумел отвлечь меня от проблем. Покачала головой и подняла на него глаза, желая запомнить, пальцами впитать каждую черточку красивого лица. Сжала заколку в ладони.
        Я так хочу дотронуться до тебя, Никки…
        Как я себя чувствую? Как умирающий от жажды в бесконечной пустыне за три шага до оазиса.
        Он погладил меня по щеке, словно услышав моё признание, а затем рука его легла мне на шею. Я замерла, я боялась вздохнуть, прервать эту ласку единственным звуком сорвавшимся с губ. Никки тяжело вздохнул, пальцы его легко нашли застежку моего платья. Он чуть спустил плотную ткань, и теплые ладони его уже привычно коснулись моей груди. Он столько раз меня лечил, а теперь я обманом получила это тепло. Я помнила, как нежны его руки, я видела, как идеально точно умещается в них содержимое моего лифа.
        Николас наклонился ко мне, лбом прижался к моему лбу. Я чувствовала его тяжелое дыхание у виска, я и сама задыхалась. Платье упало к моим ногам, его рука легла мне на живот.
        Невыносимо. Невозможно. Идеально.
        Не хочу больше лгать. Я схватила воздух ртом и рухнула в ледяную воду с головой. Я призналась:
        - Никки, у меня ничего не болит…
        Он тихо засмеялся, губами коснулся моих губ, взял меня за руку, положил мою ладонь себе на грудь и сказал:
        - Я знаю. Дотронься до меня, Ани.
        Часы внизу огласили новый день. Мои пальцы скользнули по гладкой коже. Я улыбнулась, упиваясь его дрожью от моего прикосновения, и взглянула в темные глаза.
        - С днем рождения, Никки.
        - Спасибо.
        Его дыхание щекотало мои губы. Я расстегнула застежку на его ремне, Николас замер, когда моя ладонь спустилась вниз, а потом с шумом выдохнул, запустил руку в мои волосы, притянул к себе и поцеловал. Мой! Только мой…
        - Никки? - прошептала я.
        Он оторвался от моих губ, напряженно вгляделся в моё лицо.
        - Да, Алиана?
        Я прикусила губу, сдерживая смех.
        - Кажется, я прилагаюсь вместе с кроватью.
        Николас выгнул бровь, а потом рассмеялся и снова меня поцеловал.
        - Ты права, там действительно будет удобней, - сверкнули его глаза.
        Он взял меня за руку, я замешкалась, вышагивая из платья, и Никки воспользовался этой заминкой, за пару секунд стащив с себя брюки.
        - Вот это сноровка! - восхитилась я.
        - Долгие месяцы тренировок, - он притянул меня к себе и без тени эмоций добавил: - я готовился.
        Я фыркнула и толкнула его в грудь. Никки приподнял меня за талию, я ногами обхватила его бедра. Хохоча и целуясь, мы свалились на мою постель. Николас навис надо мной сверху. Я видела тени на щеках от длинных ресниц, прямой нос и широкие брови. Темные глаза высматривали что-то во мне, я погладила его по щеке, он поцеловал меня в раскрытую ладонь и медленно сплел наши пальцы.
        - К этому ты тоже давно готовился?
        Едва касаясь, он провел ладонью по моему плечу, губы его повторили это движение. Никки поднял голову, улыбнулся мне и серьезно ответил:
        - Разумеется.
        Я обхватила его за шею, с жадностью впиваясь в мягкие губы.
        Теплый желтый свет уличных фонарей нежно ласкал темноту. Она долго к нему привыкала, она устала от бесконечной боли, она устала от предательства. Но теперь, отдаваясь нежным рукам, она узнала, как прекрасна бывает любовь. Танцевали тени на стенах моей спальни, я задыхалась от счастья, я ловила стоны на своих губах.
        Никки. Ты только мой.
        - Да, Ани, я - твой.
        Сплетены наши пальцы, сплетены наши тела. Я улыбнулась, улыбнулась моими губами тьма.
        - Ты мой, Николас. А я - твоя.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к