Дорога на Регалат Андрей Звонков
        Хроники Арринда #1
        Можешь лечить наложением рук? Твой папа профессор - лекарь! Ты юна и талантлива. А папа зарабатывает тем, что делает операции по смене пола. Он потерял кафедру, уважение коллег и знакомых, он стал объектом насмешек и карикатур. Что делать? Уйти из дома. Школа окончена… летом за практику в госпитале ты накопила 13 золотых монеток. На первое время хватит. Пора отцу поставить ультиматум! Или он отказывает этим противным гендерам, или дочь его навсегда уйдет из дома! И ушла. Ушла куда глаза глядят! В мире Арринда нельзя лечить бесплатно. Нельзя совершать бескорыстные поступки, милосердие - безумие. А лекарь, который лечит и спасает не требуя платы - социально опасный безумец! Но на таких есть служба безопасности Безутешной богини Нэре. Наглую девчонку нужно найти и изолировать от общества, а может быть даже уничтожить! Ведь она лечит даже не спрашивая согласия… она очень опасна! А тут еще и коварный орий Маркав Рэнд вышел на охоту за древней реликвией поклонников доброго бога Лита - дневниками Крина Хольста. Безжалостное создание древних магов уничтожает всех на своем пути. Он рационален и
хладнокровен. Маленькая лекарка окажется тем камушком о который споткнется выверенная логика и рассчет нелюдя.
        Звонков Андрей
        Дорога на Регалат
        Анне Левит из Кирьят-Шмоны, подарившей мне главную героиню, а также всем игрокам "Границы миров", кто помогал оживлять этот мир.
        Пролог
        Остров Орий с большой высоты походил формой на рыбу.
        Основное его население просыпалось с закатом.
        Дневное светило - Лит, солнце, обжигающее и дарящее жизнь, - зашло за горизонт, осветив нежно-розовым нижний край облаков. В наглухо закрытых домах зеленых ориев началось движение: открылись плотные ставни, из труб потянулись белые дымки разжигаемых плит… население острова готовилось к завтраку и трудовой ночи.
        В единственном крупном порту острова жизнь, наоборот, затихала, загорелись несколько окошек канцелярии портовой охраны и таможни со складом - там, где шли прием-выдача грузов. Обычных людей на острове - единицы.
        Люди не ории, ории не люди, у каждой общности свой график сна и бодрствования. На покрытом зеленью и горами острове почти двадцатитысячный народ ориев, по преимуществу мужчин, сотни лет занимался сельским хозяйством и последние пятьдесят лет - горными разработками и добычей минерала под названием "орион".
        Порт, носящий имя Ларин, был единственным, что связывало Орий с большим миром. Единственная накатанная дорога вела от порта через весь остров до рудника - огромного карьера в горах на юге, а вдоль нее тянулись поля карликовых древовидных папоротников с огромными сочными зелеными листьями, богатыми хлорофиллом. Вдоль дороги расположились фермы, а ближе к руднику - четыре больших поселка ориев - горняков.
        На первый взгляд, все было тихо и благообразно - если бы не патрулировавшие побережье острова боевые корабли объединенной эскадры империи Эленсааров и республики Рипен, тщательно следящие за всеми приплывающими и особенно за выплывающими с острова. Следили за морем, за побережьем, следили и за воздухом…
        В быстро сгущающихся сумерках над островом появился дирижабль. Опытный капитан воздушного судна на подлете уменьшил подачу горячего воздуха в оболочку, и дирижабль, пересекая полосу прибоя и прибрежных скал, принялся чиркать спущенным якорем по мясистым листьям папоротников, выдирая острыми растопыренными лапами клочья сочной зелени.
        Наконец крюки вцепились в древесину, и началась посадка. Из гондолы вылетели гарпуны, вгрызаясь в каменистый грунт. Негромко прожужжали лебедки, прижимая к самой земле пассажирскую гондолу.
        Раскрылся люк, и в тропическую ночь выпрыгнула высокая гибкая фигура, затянутая в черную кожу. В темноте виднелось только бледное лицо. По движениям и пластике, по росту и цвету кожи можно было догадаться, что это орий. Он отошел от освещенного фонарем проема и хрипло сказал:
        - Шту сафтра на этом ше мессте. (2)
        Из гондолы приглушенно отозвались:
        - Слушаюсь, господин. В это же время?
        - Расумеется. Я уше кофорил, сащем спрашифать?
        Черный орий захлопнул крышку люка и, проворчав: "Послала ш Нэре итиотов…", метнулся в темноту под развесистыми вершинами папоротников и растаял. На дирижабле принялись травить концы, подымаясь, и, совершив нехитрый маневр, один за другим отцепили якоря.
        Под гондолой показался вымпел Рипена. Отлетев от острова на изрядное расстояние, дирижабль поднялся еще выше, поймал нужный воздушный поток и сменил вымпел Рипена на флаг почтовой службы Регалата. Теперь, когда он отлетел уже достаточно далеко, чтобы никто на острове не услышал, его паровые машины заработали на полную мощность. Дирижабль уходил на Запад, в сторону континента Зилябра. Из-за горизонта вынырнула молочно-белая луна…
        Черный орий, тем временем, пробрался к дороге, под папоротниками переоделся в костюм горнорабочего и, уже спокойно выйдя на брусчатку, дождался проходившего парового транспорта, что собирал рабочих. Многие горняки шли на рудник пешком, поэтому никого не удивила фигура незнакомца, вышедшего из зарослей. Ории мало общаются друг с другом. Он ловко вскочил на подножку проползавшего паровика и придал лицу скучающее выражение, как и у большинства голубокожих существ. Пассажиры не отреагировали. Кто зевал, кто читал флюоресцирующую газетку "Рабочий Орий". Новоприбывший обратил внимание на большой заголовок: "Найдены дневники Хольста! Проблема ориев скоро будет решена!". В глазах его промелькнула ярость. Он уже видел эту статью, она-то и заставила его прилететь на остров. Действовать нужно было очень быстро.
        От рудника уже доносились взрывы, редкие, ухающие… потом наступила тишина… и опять раздался грохот, масса серо-голубой породы взметнулась в ночной воздух и осела крошевом. Ории лопатами нагружали породу в вагонетки и на руках откатывали к желобу. Вагонетки одна за другой опрокидывались, порода скользила в жерло обогатительной фабрики… Оттуда день и ночь отвозили в порт ящики серого песка - ориона. Уже на материке материал спрессуют в тяжелые черные шары - тепловые элементы.
        Черный орий с ненавистью глянул на равнодушную массу ориев-работяг: эти хоть сейчас готовы вернуть себе человеческий облик… Многие из них даже не успели повоевать. Их брали недоделанными, грузили на корабли и отправляли сюда1.
        Соскочив с подножки пыхающего паровика, пришелец направился к зданию Управления горных разработок. Особая пластика его движений контрастировала с поведением основной массы работяг, да и выражение глаз, горевших в свете молочных фонарей, что освещали дорожки и площадки транспортов перед зданиями, было иным: у него - пылающий рубин, у остальных - клубника со сливками.
        Черный уверенно вошел в здание Управления, поднялся на второй этаж. Он увидал шедшего по коридору ория. Тот распахнул дверь одного из кабинетов, и черный проник туда следом за хозяином. Начальник смены, не почуяв опасности, прошел к столу, потянулся и только тогда увидал незваного гостя. От неожиданности хозяин подпрыгнул, в глазах мелькнуло выражение, схожее со взглядом черного ория, но он быстро взял себя в руки и, не здороваясь, указал гостю на стул. Сам уселся за стол и, проведя ладонью по шару настольного фонаря, засветил его.
        Мягкий молочный свет наполнил помещение. На столе лежала та же газета с сообщением о находке дневников.
        - Сфет - это лишнее, - проворчал черный.
        - Сащем ты стесь? - нелюбезно спросил хозяин кабинета. Он напоминал гостя: такой же высокий, худощавый и абсолютно лысый, нежно-голубая кожа, синие губы, рубиновые зрачки в обрамлении голубых белков, прямой нос с небольшой горбинкой и впалые щеки. Несведущий мог бы принять собеседников за братьев - только тот, что прилетел на остров, двигался быстрее и увереннее, и мимика его была заметно богаче.
        - Соскущился, - хищно улыбнулся гость, - феришь?
        Хозяин еле заметно пожал плечами, несколько равнодушно ответил:
        - Если скашу "ферю", ты ше не поферишь мне, я лущше промолщу. И… - он кивнул на газету, - смотри, щто пишут!
        - Франьё! Хольст - пешка… щто он мок сснать о проекте? Фолшепники пытались нас опмануть…
        - Фитишь ли, - сказал хозяин кабинета, - мешки сщитают Хольста отной ис клющефых фикур ф нашей фойне и попете нат нами… Ты не сокласен?
        - Мое мнение уше не имеет сснащения. Прошло мноко фремени, ты, наферное, фсе сапыл?
        - Я фсе помню. Хотел пы сапыть, та не сапыфается… Если п ты не оттал прикаса статься, мы п сейщас не раскофарифали. Шисснь, таше такая, лущше смерти. Ты снаешь, какими нас штут ф сарстфе Песутешной?
        - Я - снаю, - мрачно произнес черный. - Там мы снофа люти. Нэре мы такими не нушны.
        - Сащем ты стесь? - повторил собеседник черного ория свой вопрос. - Фсе-таки ты сильно рискуешь…
        - Песс прифкуса крофи шисснь кашется прессной, а, Серник? Ты-то уш сапыл, какофа она на фкус?
        При этих словах орий, названный Серником, изменился в лице, в глазах появился хищный блеск, пальцы вцепились в край столешницы.
        - Я нищефо не сапыфаю. Уше кофорил! Но если нато хлепать селёную пурту, я хлепаю и молщу в тряпощку. Ты-то непось и фкуса папоротникофой похлепки не сснаешь. Укостить?
        - Та пропати ты пропатом с ней! - черный весь скривился, будто ему предложили что-то уж очень непотребное. - Терьмоеты, - сказал он и тут же пожалел. Чтоб перевести тему и сгладить напряженность обстановки, он вытащил из-за пазухи небольшой сверток, извлек из него черную блестящую пластину и отломил прямоугольную дольку.
        - Покляти, попропуй, - он ловко перебросил кусочек на стол, прямо под нос Сернику.
        Тот прикоснулся к плитке, сжал в пальцах и поднес к лицу. Ноздри дрогнули, мелькнул черный язык. Серник снова понюхал кусочек:
        - Она! Откута?
        - От ферплюта, - усмехнулся гость. - Растфори в теплой фоте и пей, этот кусок примерно на полофину щашки.
        - Шутишь? - Серник откусил немного и теперь смаковал…
        - Серьессно, ферплюшья крофь. Фысушена и расфасофана в прикеты.
        Серник отложил кусочек, достал из стола термос с кипятком и сделал, как посоветовал черный.
        - Снащит, ты решил меня растрафить, кофарный.
        Гость пропустил замечание мимо ушей и, пока хозяин размешивал багровую жижу в кружке и пил маленькими глотками, спросил:
        - Храм Песутешной на острофе есть?
        Серник кивнул, не отрываясь от кружки.
        - Это хорошо. А кто слушпы фетет?
        Серник поставил на стол пустую кружку, облизнул верхнюю губу и ответил:
        - Ты ефо снаешь - Хелирт.
        - А тафно ефо фсяли?
        - Лет тритсать уше тут. Рипенский патруль ф Харанте. Он орканисофал стесь храм, опщину, фсе саконно, никаких присыфоф к фосместию… Просит у Нэре милости тля фсех и терпения…
        - Ммм… та, - только и произнес гость в задумчивости.
        - Ну а ты кте?
        Черный только помотал головой:
        - Это лишнее. - Он поглядел на Серника: - Как себя щуфстфуешь?
        Тот вот только что сидел за столом - и уже стоял перед гостем. Движения его заметно изменились, и в глазах зажегся такой же рубиновый огонь, как у черного.
        - Тафненько я не пил ее… Но ты феть не укощать меня припыл?
        - Ну, пощему ше? - сказал гость и протянул Сернику весь пакет. - У меня к тепе телофое претлошение.
        - Я слушаю, - тот вернулся к столу, обнюхал пакет и произнес мечтательно: - А сапах!..
        - Мне нушен орион.
        От этих слов Серник не сел, а рухнул на стул:
        - С ума сошел? Каштый крамм на ущете, кте я тепе фосьму?
        - Ты тощно отупел от селёнофо терьма, Сер, ну напряки моски… Я тепе орканисую постафки сушеной ши-ту, - орий использовал старинное слово, обозначающее кровь для жертвоприношений, - а ты, са сщет тофо, что тфои рапотяки потымут фырапотку в нощь, всё, щто наперется сферх плана, сакотофишь тля меня.
        - А если тело фскроется? Кто-нипуть стуканет мешкам?
        - Та? - неподдельно удивился черный орий. - Это после тофо как ты их прикормишь ши-ту? Сомнефаюсь. Сснащит так, сатницу от стула оторфи и саймись орканисацией, я тфа раса ф нетелю путу тепе присылать ящики с питанием. Спрасыфать их путут с непа. Поэтому опретели тощно место - кута китать. И место, кте я саперу орион. Ты остроф сснаешь лущше меня, потыщи тощку ф корах. Пока мне нушно три ящика. Ты понял?
        Серник уже только кивал. Гость закончил инструктаж. Он встал и направился к двери.
        - Сколько тепе фоопще нушно ориона? - хрипло спросил Серник.
        - Мноко, - черный орий развернулся у двери и повторил: - Мноко. И хоть ши-ту я тепе путу присылать ощень мноко, не путь слишком щетрым… Та, фот щто! Отфети меня к Хелу… Фот уш по кому я тейстфительно соскущился.
        - Сейщас, - Серник спрятал подаренный сверток в сейф и повел гостя за собой. - Ты так сфопотно хотишь по острофу… феть ты ф росыске. А если кто усснает?
        - Фы тут фсе спите на хоту, кто усснает? Щтопы усснать, нато хотя пы класа от семли потнять и поклятеть на меня… Та, умело мешшхи фас спеленали… - гость шел за Серником, в сторону от рудника. Наконец тот вышел на дорогу между плантациями и, указав направление, сказал:
        - По прямой ити, слефа уфитишь пещеру. Фокрук фхота натпись - молитфа. Мешхи понащалу пропофали сакрыть храм, но мы отстояли… такая переписка, пюрократия… но расрешили.
        - Это хорошо, - гость остановил уходящего Серника, - я у тепя еще пояфлюсь…
        - Когда?
        - Не фашно, кокта нушно путет. Ты, клафное, напери мне три ящика.
        Гость качнулся в сторону и пропал, только взметнулись клубы пыли, указывая его движение по дорожке.
        Серник понюхал пальцы, еще пахнувшие кровью.
        - А щто? Мошет, и фернем сепе пылую слафу тетей нощи… (2) "Плакослофенна Нэре и топра к щатам сфоим", - произнес он начало орийской молитвы.
        На дороге оседала пыль.
        
        (2) Ории сильно шепелявят, их разговор лучше читать вслух - так понятнее.
        (3) Дети ночи, Дети Нэре - богини ночного времени и холодного расчета, выгоды - самоназвание ориев.
        Часть первая
        Беглянка
        Глава 1
        Поздний зимний вечер опустился темно-синим покрывалом на пригород окружного центра Гразид, герцогства Норскап. Лекарь Орзмунд год назад переехал сюда в новый дом, специально построенный по особому проекту: в комнатах первого этажа входные и внутренние двери высотой четыре метра, а потолки в комнатах - все пять. Зачем так? Лекарь Орзмунз оперировал гендеров - трехметровых человекообразных существ. Вот для них он и спроектировал новый дом, разместив на первом этаже комнаты-палаты и операционную с огромным столом.
        Из множества окон его дома светились только два.
        В уютно обставленной комнатке, в большом кожаном кресле, забравшись с ногами, сидела девушка с косой до лопаток и читала книгу. Она задумчиво играла кисточкой, получившейся на конце - то помахивала ею, как веером, то щекотала себя по носу - и водила пальцем по строчкам.
        Книга относилась к жанру исторических загадок, была до краев наполнена парадоксами, вопросами и сомнениями. Автор, скорее всего, пользовался псевдонимом - ибо историка с таким именем в обозримых государствах не было. Обилие реконструкций, жутких жестоких сцен человеческих жертвоприношений, необъяснимых явлений и чудесных воскрешений… если бы не ссылки на вполне реальное историческое лицо и земли, существовавшие на самом деле, книгу можно было бы принять за авантюрную сказку.
        За окном бесновалась февральская метель. Ветер бил в стекла, рассыпал по ним снежную крошку. На столе переливался всеми цветами радуги музыкальный кристалл, звучала негромкая мелодия.
        В уличную дверь постучали - очень деликатно, почти неслышно. Атрелла прижала книгу к груди и, свесившись на правый бок, взглядом поискала тапочки. В дверь снова постучали. Атрелла хорошо знала, кто обычно так стучит. Так, будто слышится настойчивое извинение. Она нахмурилась и, подтянув шерстяные носочки, сползла с кресла и ногой принялась выуживать забившиеся под кресло тапочки. Книгу она при этом не выпускала из рук.
        В дверь постучали третий раз, уже требовательно. Девушка со вздохом положила книгу в кресло и достала обувку руками. Идти в одних носках она не могла: как это, ходить по дому без тапочек?
        Проходя через гостиную, она запалила в камине огонь и сняла колпачки с вечных свечей - двадцатисантиметровых прозрачных светящихся стержней. Гостиную наполнил свет.
        Девушка уже подходила к двери в прихожую, когда стук раздался в четвертый раз, и из дальней комнаты долетел голос отца:
        - Трелька! Оглохла, что ли? Стучат, открой, пожалуйста!
        - Уже иду! - с небольшой долей раздражения ответила она и спустилась в парадную. Тут, действительно, без тапочек было никак нельзя. Ледяной февральский ветер забивал в щели иголочки перемерзшего снега, а каменный пол морозил даже сквозь толстые кожаные подошвы и шерстяные носки. Она запахнула меховую душегрейку, отодвинула засов и отступила на шаг в полумрак подъезда.
        - Заходите!
        Четырехметровые двойные створки распахнулись под ударами ветра.
        Сложившись пополам - по привычке, видимо, не замечая высоты дверного проема - в дом протиснулась высоченная длиннолицая фигура в глухом меховом плаще, будто состоящая из множества шарниров. Фигура вошла в подъезд, переломившись в трех местах, и приняла форму перевернутого рыболовного крючка. Макушка Атреллы заканчивалась чуть выше пояса фигуры.
        Из-под большой меховой шляпы на девушку смотрели огромные миндалевидные глаза с тенями как на верхнем веке, до самых бровей, так и на нижнем, отчего возникало впечатление, будто визитеру поставили "фонари" под оба глаза, и нарисованными стрелками от наружных углов глаз до ушей. Поверх шарфа торчали длинный прямой нос с жемчужинками в крыльях, крупные губы с золотыми колечками, отвисающие книзу и образующие с острым подбородком единую композицию - муравьед, сильно выросший и поднявшийся на задние лапы. Шеи посетителя не было видно, ее скрывали толстый шарф и воротник плаща. Из-под шляпы выбивались длинные соломенные, местами подкрашенные зеленой и оранжевой краской, волосы и торчащие через них заостренные уши, обильно украшенные колечками.
        Существо несколько минут изучало Атреллу, не обращая внимания на ворвавшийся через открытую дверь колючий ветер, после чего тягучим басом проговорило:
        - А не скажет ли мне милое дитя, что столь любезно открыло дверь в эту жуткую холодную непогоду на этих ужасных ледяных островах, дома ли глубокоуважаемый высокоученый лекарь - профессор Орзмунд?
        Атрелла вздохнула, подобные визиты ей изрядно надоели. Странно еще, что гендер не высказался по поводу ее прически и одежды… Девушка кивнула:
        - Дома! Да вы проходите, я дверь закрою, а то холодно!
        Фигура выслушала ее, но не шелохнулась.
        - Я хочу выразить огромную благодарность вам, любезное дитя, что вы соблаговолили открыть дверь несчастной путнице, проделавшей долгий путь в страданиях и тоске! Нестерпимый мороз, невыносимый ветер, ужасный дилижанс с жесткими, неудобными сидениями и тряская дорога от Ганевола в компании каких-то неотесаных людей, к тому же отвратительно одетых… но все это ничто по сравнению с уютным домом вашего отца, - гостья не сделала ни шага в дом, говорила она при этом мужским голосом, раскачиваясь под плащом, то кланяясь, то прогибаясь. Атрелла поняла из ее тирады, что их дом намного хуже всего перечисленного… впрочем, для гендеров важен не смысл сказанного, а красота фразы.
        - Хотите выразить, так выражайте скорее! - Атрелла, не особенно церемонясь, взяла трехметровую фигуру за полы плаща и потянула на себя, затаскивая в подъезд, после чего зашла визитеру за спину и, помогая себе руками и ногами, упираясь попой в косяк, протолкнула гостя дальше к лестнице. Она захлопнула дверь и задвинула засов. Гость же, все так же ломаясь в трех-четырех местах, пополз по лестнице в прихожую, и его движение напоминало движение гусеницы. Атрелла замерзла, поэтому, двумя руками упираясь в нижний из выступающих шарниров, помогла гостю подняться:
        - Холодно же!
        Подобные визиты случались с регулярностью раз в месяц. Без ненужных церемоний Атрелла затолкала гостя или гостью в прихожую и сообщила, указав на открытую дверь в гостиную:
        - Раздевайтесь, папа сейчас выйдет, - потом крикнула в глубину дома: - Па! К тебе пришли! - сама же отправилась дочитывать книгу.
        Гостья, выбравшись в комнату с высоким потолком, принялась разоблачаться. Она не заметила, что девушка уже ушла. Говорить она начала еще в подъезде, продолжала, когда Атрелла позвала отца, и не остановилась, даже когда девушка вернулась к себе в комнату и снова устроилась с книгой в кресле.
        В пустой гостиной гендерша изливала слова благодарности, при этом каждое прилагательное, срывавшееся с ее отвислых губ, будто вызывало какую-то реакцию в организме, и шарниры переключались, отчего поза непрерывно менялась.
        Девушка уже давно снова читала книгу, а гостья все говорила, говорила… В гостиную вышел отец, Витунг Орзмунд - типичный северянин: соломенные коротко остриженные волосы на круглой голове, массивная шея и широкие атлетические плечи; вот ростом он, правда, не вышел. Лет ему было за пятьдесят, тридцать из которых он отдал изучению лекарского искусства. Он помог долговязой гостье раздеться, и та наконец освободилась от мехового плаща и длинного вязаного шарфа.
        Атрелла через щель в неплотно прикрытой двери, нахмурясь, наблюдала за гостьей. Или гостем, который явился, чтобы поменять пол на женский… Ей все это очень не нравилось.
        Гендер был немолод. Девушка уже научилась по морщинам на шее и лице и длине ушей определять примерный возраст подобных гостей. Гендеры слыли долгожителями. Их срок исчислялся в среднем в полторы тысячи лет. Этому было от восьмисот до девятисот.
        Назвать гендера красавцем или гендершу красавицей мог бы только другой гендер4. Сами себя они считали эталонами красоты, стилистами, искусствоведами и вообще единственными жителями мира, кто действительно знал, что такое настоящая красота. Нет, среди них было немало нормальных особей, не зацикленных на оценивании прекрасного - таких, которые служили архивариусами, нотариусами - но эти, как правило, к отцу не приходили.
        Гендер или гендерша, заламывая руки, объяснял, что в этом теле жить невыносимо, что вся сущность ее-его гендерская восстает против вопиющей несправедливости: жить с женским восприятием, чувствами, самооценкой в мерзком мужском теле. Все ужасно: она такая некрасивая, приходится накладывать много макияжа, но это же все ложь, а ложь и гендеры - несовместимы!
        - Я должен стать женщиной, господин лекарь! - стонал гендер. - Я уже заручился поддержкой клана. - Он достал письма. - Вот, глава клана Ройо просит вас, господин лекарь, он перечислит на ваш счет любую сумму за операцию!
        "Он уже весь клан достал", - мстительно подумала Атрелла, принципиально не глядя больше в гостиную, где распинался несчастный гендер. Все шло по старому, давно известному сценарию.
        Витунг принял письмо, вскрыл цилиндрик и быстро, "по диагонали" просмотрел текст. Гендеры ни говорить, ни писать коротко не способны.
        Профессор делал подобные операции уже несколько лет. Сперва это было чем-то вроде бахвальства: "А вот как я могу!". Потом, когда пошли солидные деньги, а пациенты разнесли славу о лекаре, отказаться стало уже невозможно. Но во всем есть риск. Герцогство Норскап - единственное государство, где такие операции не запрещены. Закон не карает хирурга, но общественность порицает. Профессору Орзмунду, сделавшемуся героем фельетонов и карикатур в рипенских и регалатских газетах, пришлось оставить университетскую клинику, кафедру и заняться частной практикой. А Атрелле периодически приходилось выслушивать упреки знакомых, что ее отец - большой грешник, ибо идет против воли богов. Поменять пол - это не бородавку с носа удалить. Всякий раз, когда отец соглашался на операцию, в доме назревал скандал. Несколько раз Атрелла уходила к подругам. Потом возвращалась, когда отец обещал, что это был последний раз, но проходил месяц или два - и появлялась новая шарнирчатая фигура с длинными губами и ушами, которая, заламывая руки, умоляла то отрезать лишнее, то пришить недостающее.
        Проблема гендеров в медицинских кругах получила название гендерной дистрофии, ибо наблюдалась только в среде этой расы. Впервые это заболевание описал лекарь Анколимэ почти четверть века назад - но, будучи еще и жрецом бога Лита, он утверждал, что идти на поводу у типичной истероидной реакции означало одно: создать прецедент и из каприза перевести курьезную ситуацию в разряд заболевания. Сам лекарь Анколимэ крайне негативно отнесся к факту, что его бывший друг и однокашник Орзмунд решился на эти операции.
        Витунг Орзмунд отвел гостя в специально приготовленную для гендеров комнату с длинной кроватью и большим креслом, а сам вернулся и постучал в дверь дочери.
        Атрелла нахмурилась еще больше, сжала губы и в знак протеста поглубже спрятала под себя ноги. Вообще вся ее фигура заявляла: "Ты думай что хочешь, но лично я против". Она смотрела в книгу, уже не читая, а водила взглядом по одной строчке: "Позитивное мышление, оптимистический настрой уже могут сильно улучшить нашу жизнь и состояние здоровья".
        Отец подошел к креслу и наклонился, пытаясь узнать, что так старательно изучает дочь. Атрелла демонстративно подняла книгу, чтобы тот мог прочесть на обложке: Дерамот Инглинг "Код Слемира".
        - Очень спорная книга, - сказал Витунг. - Инглинг пытается доказать, что семилетнему мальчишке, который не умел ни читать, ни писать, удалось расшифровать надписи на развалинах храмов…
        - Папа, не надо уходить от темы, - твердо сказала Атрелла. - Ты должен сказать ему "нет"! Хватит уже! Ну, сколько можно?
        Витунг Орзмунд тяжело вздохнул и потянулся было погладить дочь по голове. Та резко дернулась, и он убрал руку.
        - Милая Трелька, я на корабле, с которого на ходу не спрыгнуть. Это несчастные люди…
        - Это не люди, а гендеры, - сказала Атрелла. - Они живут полторы тысячи лет… и никто не виноват, что, дожив до середины, они начинают выдрючиваться, мол, тоскливо жить в своем теле. Это их проблемы. Почему ты должен их решать? Тебе мало, что выгнали из университета? Что у меня нет подруг, что к нам не ходят гости, друзья, потому что их у нас нету! - она уже распалилась и говорила негромко, но очень яростно, а в глазах заблестели слезы. - Ты не должен вмешиваться в природу, в Божье уложение, родился он мужчиной, пускай и живет мужчиной… а то капризы… скучно ему, видишь ли, быть мужчиной… ненавижу этих манерных, ломучих, капризных гендеров.
        - Ты не права, дочь. Это люди, и это - болезнь…
        - Это придурь, папа, а не болезнь. Я устала слышать за своей спиной: "А кто это? Дочка лекаря Орзмунда, который пиписьки гендерам отрезает?". Вот уже где мне все это! - она провела ладонью по горлу. - Ты был лучшим лекарем герцогства, я даже уверена, что в мире лучше тебя нету, а теперь ты "пиписьки отрезаешь".
        - Это не так, ты же понимаешь! Это разговоры дилетантов! - разозлился Орзмунд. - Операции, которые я делаю, - уникальны, это не просто член отрезать или грудь, это перенастроить всю систему организма на женский или мужской тип. Ты же знаешь!
        - Знаю, но ничего никому объяснить не могу! И не хочу объяснять! - Атрелла соскочила с кресла. - Я хочу, чтоб мой отец действительно спасал больных, а не перекраивал капризных уродов. Я хочу гордиться отцом, а не стыдиться его. Я видеть больше их не могу. Эти длинные морщинистые хари, их уши, которые они не знают как завернуть, колечки эти, татуировки, волосы, крашеные во все цвета радуги… Меня тошнит от одного их вида! И я тебе твердо говорю: или ты ему откажешь, или я уйду из дома.
        От этих слов Витунг замер. Скандал был не первым… Несколько мгновений он молча изучал дочь, потом махнул рукой:
        - Не глупи. Куда ты пойдешь? Февраль на улице. Сама говоришь, ни друзей, ни подруг… - он подошел ближе: - Послушай, этот будет последним. Сделаем все красиво. Отпустим и сообщим, чтоб больше никого не присылали. Хорошо?
        - Последним был прошлый, я все поняла, - Атрелла достала из шкафа дорожную кожаную сумку, кинула туда белье, теплые штанишки, свитер крупной вязки из некрашеной шерсти, туда же сунула недочитанную книгу. Она не шутя собиралась уйти. Отец молча наблюдал за сборами.
        - А солнечное затмение… не самое важное в жизни явление, папа. Мне важнее, чтоб мой отец был уважаемым человеком, а не мишенью для насмешек.
        - Ну, пожалуйста, Трелька… не делай глупости. Ты ж еще маленькая. Ну, куда ты пойдешь?
        - Не твое дело. Мне уже семнадцать, - она дунула вверх, сметая с разгоряченного лба налипшие волосы. - Этот разговор у нас уже не первый… - дочь снова провела рукой по горлу. - На-до-е-ло!
        Она сгребла в сумку с полочки немудреную косметику, достала из заначки мешочек с литами, заработанными летом в портовом госпитале. Потом принялась, тужась и краснея, натягивать на шерстяной носок кожаные зимние сапоги на толстой подошве.
        Отец понял, что Атрелла уже не свернет с выбранного пути. Он развел руками:
        - Ну, погоди… помоги мне с этим, ты ж знаешь, что без помощи я один не справлюсь.
        - И не подумаю! Ищи себе помощника сам, плати ему… а я, - она накинула меховой плащ с капюшоном, перепоясалась плетеным ремешком, - вернусь, когда узнаю, что ты работаешь в госпитале нормальным лекарем.
        Атрелла вытащила из шкафа посох черного дерева, инкрустированный серебром, подарок старинного друга отца - но подарок ей. На набалдашнике посоха читалась надпись: "Кто хочет - ищет способ, а кто не хочет - причину".
        Витунг вышел в прихожую, задумчиво грызя нижнюю губу, остановился у входной двери. Внутренняя борьба на его круглом лице почти не отражалась. Отказать гендеру он не мог и не хотел, терять дочь - тоже. Он надеялся, что ее подростковый порыв, каприз исчезнут, как только она выйдет в февральский метельный вечер. Лучше выждать, чем топать ногами и кричать: "Не пущу!". Она ему нужна. Как помощница. Пусть идет - замерзнет и вернется.
        Атрелла перекинула через плечо сумку и повертела посох в руках, раздумывая, брать ли его. Вещь дорогая, но тяжелая. Она не спешила, давая отцу убедиться в твердости ее намерений, подошла к двери, обернулась.
        - Ну, прощай, папа, - резко дернула ручку засова, и этот лязг запомнился Витунгу вместе со словами дочери: - Может, еще и увидимся. Как устроюсь - напишу.
        - Подожди! - Орзмунд бросился следом, но распахнувшаяся дверь под ударом ветра захлопнулась, больно ударив по лицу. Он схватился за нос. Между пальцев брызнула кровь. Лекарь зажал крылья носа, кровь потекла по руке и капнула на пол. Витунг вышел во двор, двумя руками собрал с перил в ладони горсть колючего снега и приложил к лицу.
        В метели уличные столбы светились желтыми пятнами, и белое крошево заметало маленькие женские следы. Он постоял пару минут и вернулся в дом. По лицу его катились капли - таял снег, или это были слезы?..
        Глава 2
        Атрелле повезло. Выйдя на городскую площадь, она увидала зеленый и красный фонарики междугороднего парового дилижанса до Ганевола. Она постучала в водительскую дверь. Отодвинулась форточка, и высунулась бородатая молодая физиономия:
        - Куда на ночь глядя?
        - Дяденька, мне в Ганевол, места есть?
        - Есть, есть, если деньги есть! - сказал рыжий. - Иди с той стороны, скоро отправляемся.
        - А сколько до Ганевола?
        - Один рыжий! - сказал рыжий водитель и, рассмеявшись, закрыл форточку.
        Один лит. Это много. Атрелла пересчитала содержимое кошелька - тринадцать литов. Один сейчас - останется двенадцать. А в Ганеволе еще гостиницу нужно найти. И все-таки она зажала в пальцах монетку.
        В дилижансе пассажирским был второй этаж. Атрелла отдала монету и поднялась по лестнице. На лавках сидели три человека и два фардва. Рыжий поднялся следом за девушкой, пересчитал пассажиров и сказал радостно:
        - Ты - шестая! Счастливое число. Едем!
        - А долго до Ганевола? - спросила Атрелла.
        - Часа три-четыре, если метель не кончится. До полуночи будем в городе.
        Только сейчас она рассмотрела рыжего водителя: было ему тоже лет семнадцать, а по ранней растительности на лице, чуть выкаченным синим глазам, короткой шее и в общем невысокому росту Атрелла безошибочно определила в нем фардва-полукровку.
        Дилижанс был последним словом технической мысли. И хотя он, как и его предшественники, работал на перегретом пару - в отличие от них, воду грели не маги и не угольная топка, а недавно открытый минерал орион, способный нагреваться до пятисот градусов, если его масса достигала полутора килограммов.
        Атрелла тонкостей всего этого не знала, просто однажды папа прочитал в вечерней газете, что теперь найдена достойная замена углю и магам-тепловикам - орион. Те маги, что работали на транспорте, пытались возражать, спорить, но места рабочие для них нашлись быстро - они всегда есть - и возражения скоро утихли. Рабочих мест стало еще больше.
        В салоне было тепло. Атрелла устроилась на лавочке недалеко от лестницы, привалилась плечиком к окошку и стала ждать, когда, наконец, дилижанс тронется. Рыжий водитель копошился на первом этаже, сопел, пыхтел, чем-то стучал, но вот хлопнула дверь и послышался второй голос - видимо, напарник пришел. Из недр дилижанса донеслось равномерное чуханье, шипение, и огромная машина, задрожав, покатилась по каменистой, припорошенной снегом дороге.
        Дорога вела на юг. Атрелла думала: что делает отец? Наверняка сейчас или разговаривает с гендером… или нет, пошел, наверное, к бывшему своему помощнику из госпиталя - Гедерину. Хотя вряд ли, если и пойдет, то не на ночь глядя. Один он не решится делать операцию. Обязательно нужен ассистент, который контролировал бы работу сердца и легких оперируемого. Все-таки отчасти отец прав - это не бородавку срезать и не увеличить грудь моднице или половые принадлежности ловеласу, это полная переделка организма, от скелета частично, до половой сферы. Она всегда любовалась работой отца, несмотря на то, что последний год на его столе лежали одни лишь ломучие гендеры - работой виртуоза невозможно не любоваться. Руки лекаря - его инструмент. От кончиков аккуратных, закругленных и чуть заточенных ногтей до локтя. Каждое движение выверено и завершено.
        Вот он проводит кончиками пальцев от вершины лба пациента до промежности, мысленно обозначая срединную линию. Кожа под пальцами чуть приподнимается, липнет, будто притягиваемая невидимой силой - это отец настраивается на организм пациента, изучает его, определяет места, где может прятаться болезнь. Этот процесс недолог. Пациент еще не спит, он смотрит в потолок и отвечает на вопросы отца.
        Особенностью методики профессора Орзмунда было то, что он, не как обычный лекарь, обнаружив проблему в организме, посылал импульс на ее исправление - он брал, в общем, нормальный организм, здоровый. Поэтому лечащим импульсом тут не обойтись. Он подключался к системам и начинал их перенастройку, направляя активные вещества в органы и ткани, изменяя их работу, форму, размеры, он "видел" организм изнутри, прекрасно зная его строение. Атрелла обычно стояла у головы пациента и, приложив кончики пальцев левой руки к виску, а правой - к груди, следила за тем, чтоб пациент спал, но при этом не прекращал дышать, и чтобы сердце его билось и легкие функционировали. Она чувствовала, как отец работает, как, повинуясь его мысленным командам-образам, зарождаются в костном мозге молодые универсальные клетки и отправляются в органы, где в спешном порядке заменяют ненужные старые ткани. При этом, если отец формировал организм противоположного пола, новые ткани были закладкой новых органов.
        Каждая операция длилась по четыре-пять часов. А каждый гендер переносил по четыре операции и проводил в доме не меньше недели. Атрелла никогда не спрашивала, сколько отец получал за каждую операцию, с ним рассчитывались через банк, но, судя по тому, что он купил новый дом на окраине Гразида - платили очень немало. А если Гедерин ему откажет? Может такое быть? Вполне… тогда отцу придется… нет, он, наверное, сразу предложит помощнику хорошие деньги за ассистенцию. Ну и ладно! И пускай!
        Она подняла правую руку перед лицом и принялась рассматривать ее. Талант отца передался и ей. Умение хорошее, знаний вот маловато и опыта. В салоне дилижанса светили молочные шары, отчего свет был белым, неживым. Атрелла рассматривала руку, пальцы, ногти. Повинуясь ее желанию, ладонь становилась полупрозрачной, видны были сосуды, мышцы, косточки… по сравнению с отцовской ладонь тонкая, пальцы длинные, но не такие, как у гендеров - паучьи, а просто изящная такая девичья рука. Руки лекаря могут преодолевать любые ткани, если только это не железо или камень, через одежду и даже через тонкий слой дерева. Главное - это почувствовать вибрацию вещества. У живых вибрации особенные. Работа лекаря отнимает немало сил, поэтому нужно хорошо питаться.
        Будто бы в ответ на эти мысли, с передних сидений потянуло съестными запахами. Дорога всегда пробуждает аппетит, и запасливые путники берут с собой чего-нибудь перекусить.
        Девушка вдруг вспомнила, что ела давно. Она ведь не планировала уходить из дома, все произошло само собой. Атрелла сунула руку в сумку, знаят, что не найдет там ничего съестного. Желудок наполнился соком и, переминая в складках слизистой активную кислоту, удивлялся отсутствию еды. Нужно было что-то делать. Но что?
        Она принялась глубоко, но не шумно дышать. Кислород прихлынул к мозгу, голова закружилась, сигнализируя, что еще чуть-чуть, и произойдет потеря сознания. Атрелла не купилась на этот обман: она хорошо знала, что сознание померкнет еще не скоро, и еще есть время накачать кислород в ткани. Легкое покалывание и подергивание в мышцах сообщило, что активизировались ферменты, расщепляющие жир. Теперь нужно было перехватить образовавшийся избыток жира в крови, не дать ему сгореть, а сперва перекачать через печень и превратить в сахар. Часть энергии, полученной из жира, пошла на синтез глюкозы, однако печени этот сахар был не нужен, у нее был полон запас гликогена - животного крахмала. И поднявшийся уровень глюкозы в крови уменьшил чувство голода. Желудок успокоился. От недорасщепленного жира в крови остались кетоны, они еще больше снизили аппетит и вызвали эйфорию.
        Атрелла не заметила, как задремала. Очнулась от того, что задергался пояс на талии. Она, не шевелясь, чуть приоткрыла глаза. Один из фардвов, ранее сидевший на передних лавках, стоял рядом и осторожно обшаривал сумку Атреллы. Она, тихонько сложив правую ладонь в форме копья, быстрым движением, прямо через одежду воткнула ее в грудь фардва - и вот уже горячее его сердце бьется в ее ладони.
        Она чуть прижала работящий орган пальцами, и фардв-воришка, никак не ожидавший, что нарвется на лекарку, от неожиданности застыл. Он попытался отскочить, но Атрелла послала в позвоночник парализующий импульс, и ноги фардва приросли к полу.
        - Отпусти, - просипел неудачник, - я ничего не взял.
        - Так я тебе и поверила, - вполголоса сказала Атрелла, - у меня в сумке лежало пятьдесят литов, а сколько осталось?
        - Врушка! - засипел фардв, и девушка снова помассировала его сердце пальцами, фардв побледнел и посинел. - Хорошо, хорошо, пятьдесят!
        - Ну, так клади их на место.
        - У меня нет, - сипел воришка, - я должен брата позвать…
        - Вот еще, - шепотом сказала Атрелла. - Сейчас я позову на помощь, и вас выгонят из дилижанса в метель… если к утру доберетесь и не замерзнете - ваше счастье!
        Дорога была весьма относительно ровной, поэтому каждый толчок вызывал у фардва сердечный приступ. Он слазил в бездонный карман и положил в сумку девушки свой кошель.
        - Отпусти! Все, что есть, - тридцать четыре лита, семьдесят нюфов.
        Атрелла же не спешила. Она левой рукой прочитала состояние организма, подлечила парой импульсов хронический простатит фардва - следствие неумеренных половых радостей, чуть расширила артерии в малом тазу, разбила пару камушков в почках. Она обнаружила, что фардв недавно поел. Голод снова напомнил о себе, и девушка снизила концентрацию уже расщепленных переваренных продуктов в крови фардва, решив, что ему и половины хватит, а ей нужно востановить затраченную на лечение энергию - и только после этого убрала руку из его груди.
        - Свободен, дурень. Камни в почках и простату можешь уже не лечить, я поправила это все. А сердце слабенькое, видать, с малых лет воровством промышляешь, а не трудом горняка?
        Фардв успокоился. Он заблестел глазками:
        - А ты ничего, бедовая девка! Если б знал, что ты лекарка, не сунулся бы.
        - Если бы у бабушки, - вспомнила Атрелла любимую папину поговорку, - были б мудушки, то это была бы не бабушка, а дедушка! Ты из Ганевола?
        - Нет, - фардв сел на лавку рядом с девушкой. - Мы с братом из Рипена, город Блавна, слышала?
        Атрелла покачала головой:
        - Нет. Не слышала. Я местная, и никуда из города не выезжала.
        - А сейчас куда? - любопытству фардва не было предела.
        Атрелла хотела было пооткровенничать, но вспомнила, что рядом с ней мошенник, и достала из-за пазухи золотой круглый медальон Гразидской портовой больницы с надписью: "Младший лекарь округа Гразид". Медальон ей выдали для свободного прохода мимо охраны во время летней практики.
        - Еду по делам в Ганевол, вызвали к больному.
        - Че, у них там своих лекарей нет?
        - Значит, нет. - Атрелле наскучил разговор. - Иди к брату, и если замечу, что шарите по сумкам - пеняйте на себя.
        Фардв кивнул и поплелся в головной конец салона.
        Чувство голода у девушки прошло. Она внимательно смотрела на передние сиденья.
        Фардвы шебуршились, разговаривали негромко, но очень живо, неудачник получил пару раз по круглой башке кулаком. Потом братец встал и пошел к Атрелле. Она ждала, не спуская с него глаз. Братец сел напротив.
        - Слы, лекарка, рыжьё верни.
        - Я вас не понимаю, - холодно сказала девушка. - Говорите нормальным языком.
        - Я тебе щас скажу, газель, ты брата лечила незаконно?
        - С какой это стати?
        - Он говорит, будто ты его уговорила полечиться и содрала с него тридцать рыжих, - фардв смотрел на Атреллу, выпучив глазки, - а лицензия у тебя есть? На практику?
        - Да с чего вы взяли? Ничего я ему не делала, - возмутилась девушка, - он хотел меня обокрасть!
        - Не трынди, мы бедные, но честные фардвы, я везу брата в Ганевол лечиться от простатита, а ты…
        - Что я? - Атрелла поняла, что вляпалась, практика без лицензии - серьезное преступление, могут так наказать, мало не покажется. Но как они докажут?
        Фардв полез за пазуху и сунул Атрелле свиток - выписку из Блавенской больницы, там на медицинском языке ясно читался "хр. простатит".
        - Скоро мы приедем, я покажу брата лекарям, и что они скажут? Слы, деффка, тебе нужны неприятности? Верни рыжьё, и разбежимся.
        Атрелла кинула фардву на колени кошель его брата.
        - Он сам мне подложил, - улыбнулась она, - не мое это. А брата твоего я не лечила. Запомни.
        Фардв смотрел на Атреллу рачьими глазками, не моргая. Видимо, думал, что б еще с нее содрать. Но тут пришел фардв-воришка и расстегнул штаны, показав огромный орган. У Атреллы глаза на лоб полезли.
        - Что вы делаете?! - она, конечно, всякого навидалась в больнице летом, но вот что бы так беспардонно манипулировать…
        Однако исцеленный братец на ее вопрос не отреагировал. Он возбужденно тыкал пальцем в торчащий из штанов сук и говорил:
        - Вага, глянь!! Это ж чудо!
        Братец ревниво поглядел на гордость любого фардва и спросил Атреллу:
        - А если я тебе отдам рыжьё - мне такой сделаешь?
        - Да ну вас! - она поняла, что это результат расширения артерий. - У меня лицензии нет! Штаны застегните! Хватит уже!
        - Ты это, не гоношись, я пошутил насчет лицензии, - сказал братец фардв. - Мы не в претензии, я могу доплатить, если тебе мало.
        Фардв-воришка спрятал гордость и теперь старательно застегивал маленькие пуговки на гульфике.
        - Как тебя, лекарка, ты с нами по-людски, и мы по-человечески, мы все понимаем, брат погорячился, был не прав.
        - Да прав он на все сто, - сказала Атрелла, - нет у меня лицензии, только учиться еду. Отвалите, господа. Инцидент исчерпан.
        Она уже жалела, что вмешалась в проблемы здоровья воришки. Правду говорят, не делай добра - не будет и зла.
        Фардв, глядя на Атреллу взором влюбленной собаки, положил на ее колени увесистый кошель, перепутешествовавший к девушке уже второй раз, и достал из кармана еще один.
        - Вот еще сорок рыжих, сделай, будь ласка, - фардв, видимо, был ханутский, раз применил характерное для того наречия словосочетание.
        - С какой стати? - Атрелла попыталась избавиться от кошелей. Фардвы ж не удержатся и раззвонят по всему миру, что какая-то девушка-лекарь им сделала такие агрегаты… нет уж. Но фардв обеими руками прижимал деньги к ее коленям.
        - Мы никому, клянемся. Мы ж имени твоего даже не знаем. И не спрашиваем. И забудем все.
        - А вот это хорошая идея.
        Лицо Атреллы приняло выражение холодной решимости. Она посмотрела на фардва-воришку: - Садись рядом с братом!
        Тот послушно сел и сложил руки на коленях.
        Продумать структуру команд - дело секундное, стереть последние впечатления - нужно обеднить сахаром теменные зоны, вызвать перезагрузку триггерных участков. Это Атрелла хорошо себе представляла: манипуляция, близкая к обезболиванию и операционному наркозу, когда важно было отключить память. Она, действуя обеими руками, кончиками пальцев прикоснулась ко лбам фардвов, и те мгновенно погрузились в сон. Она пролетела по участкам быстрой памяти, удаляя все образы и впечатления. Тут же послала брату импульс на расширение артерий в малом тазу. И, запустив мозги фардвов на пробуждение, переложила кошели им на колени и сама пересела на другую лавку.
        Теперь братцы проснутся и ничего не будут помнить. И единственный вопрос их озадачит - как они тут оказались, если в начале поездки занимали передние места?
        За спорами-разговорами время пролетело. Через лобовые окна салона в снежном мареве виднелись городские огни - Ганевол! Атрелла чуть повернула голову. Фардвы пришли в себя и удивленно рассматривали кошели на коленях. Оглядывались, спрашивали друг друга - что они забыли в хвосте дилижанса и почему сидят спиной к движению? Ответов у них не находилось, об Атрелле они не вспоминали, ибо нечего было вспоминать. Пассажиры-люди спали и ничего происходившего не слышали и не видели.
        Дилижанс покатился по городским улицам. Атрелла взяла сумку, спустилась по лестнице и постучала в отсек водителей. Из двери высунулась все та же бородато-рыжая физиономия.
        - Чего те? Скоро приедем.
        - Да я понимаю, подскажите мне недорогую гостиницу, до утра… - она невольно перешла на стиль фардвов, - перекантоваться.
        - Я не справочная.
        Рыжий хотел уже закрыть дверь, но Атрелла умоляюще поглядела на него:
        - Вам что, трудно? Я же не местная.
        - Ладно. Дилижанс остановится на портовой площади. В те гостиницы, что выходят на нее, не суйся - обдерут. Иди на улицу Канатную, и там увидишь таверну "Баркас". Хозяина зовут Жабель Дохлый.
        Атрелла удивилась, лицо приобрело жалобное выражение - это же подстава! Она так назовет хозяина, он ее зарежет. Рыжий сжалился второй раз:
        - Нет, это его кличка в порту, на самом деле его зовут Жаберин Дохолан. Скажешь, что ты от Ларика из клана Грамилин, он меня знает. Ну, а дальше сама разберешься.
        - Дорого у него?
        - Вообще он скряга, комнату снять на ночь - два нюфа, он ломит четыре, если согласишься не торгуясь, может поселить в сущем отстойнике, потому бейся за каждую монету, он уважает бережливых. А вообще там прилично - белье свежее, цветы в номерах.
        Напарник в кабине рявкнул:
        - Лар, харе трепаться! Подъезжаем!
        Рыжий Ларик схватил Атреллу и потащил наверх, она не отбивалась. Он отпустил девушку, пихнул ее к лавкам.
        - Господа пассажиры! Мы прибыли в город Ганевол! Начинаем торможение, приготовьтесь, упритесь ногами и руками, чтоб не разбить себе лицов!
        Атрелла хихикнула:
        - Лиц!
        - Это у вас - лиц, - сказал Ларик и пошел вниз, - а у них - лицов.
        Торможение - долгий процесс! Сперва сбросили давление в котле, а когда уже оставались сотни метров, водители задействовали тормоза. Дилижанс скрипел, послышался запах горящего металла, машину потащило по брусчатке, отчего весь салон наполнился мерзким дребезгом, наконец, она остановилась. Пассажиры потянулись к выходу. Атрелла уже на площади снова подошла к Ларику. Портовая площадь хорошо освещалась, а вот улицы расходились темными провалами.
        - И которая Канатная?
        Ларик показал направление:
        - Туда, там рядом. По левой стороне - пятый дом. На вывеске парусная лодка. Не ошибешься.
        Погода в Ганеволе слякотная. Снег в безветрии мягко покрывал брусчатку, таял и чвакал под ногами. Повсюду фонарные столбы светили молочно-белым светом. Атрелла пошла в указанном направлении, и тут ударил большой колокол. Ратушные часы отбили полночь.
        Глава 3
        Хозяин гостиницы "Баркас" оказался совсем не толстым и бородавчатым, как подумалось сначала Атрелле (навеяло прозвище Жабель Дохлый). Был он тощим седым дядькой со слегка желтушной кожей и желтоватыми глазами. В гостинице стоял еле заметный приторный запах тлена, будто в морге.
        "Печень, - подумала Атрелла, - а вот что с печенью, нужно разбираться". И сразу, как молоточек по темечку: "Лицензия!". Девушка заставила себя стать обычной постоялицей обычной гостиницы. Как и посоветовал Ларик, она сослалась на рыжего водителя дилижанса.
        Жабель заломил четыре нюфа, Атрелла пожала плечиками и сказала, что если это цена лучших апартаментов, то нормально, но сперва нужно посмотреть. Жабель сыграл бровями и спросил:
        - А что же нужно госпоже в глухую ночь?
        - Мне нужна комната с удобствами, чистое белье, и все это максимум за один нюф в сутки.
        - Это цена какого-нибудь притона в трущобах, а не "Баркаса", - возразил Жабель, - я же вижу, вы с ног валитесь. Уступлю номер за два, если снимете на неделю.
        Атрелла прикинула: четырнадцать нюфов, по одному за стол - еще семь, а сколько она проживет в Ганеволе? Кто б знал… а что она ищет? Сама себе на этот вопрос ответить не могла. Бегство из дома еще не казалось ей опасным предприятием, и происходящее с ней и вокруг нее выглядело словно само собой разумеющееся и давно запланированное.
        Она достала из сумки один лит:
        - Хорошо. Трехразовая кормежка в номере, и по рукам.
        Жабель улыбнулся. Девушка ему понравилась. Он протянул руку для скрепления договора. Атрелла протянула свою ладошку.
        Волна информации ударила прямо в темечко изнутри. Боль, что испытывал Жабель, никак не отражалась на его лице, а юная лекарка ощутила ее как свою, диагноз родился сразу: опухоль уже заполнила живот, шары метастазов грызли печень. Атрелла побледнела, на лбу выступил пот. Один из метастазов опасно расположился рядом с крупной артерией.
        - Вам нужно к лекарю, дяденька, - сказала она жалобно. Она попыталась извлечь руку из ладони Жабеля, а тот вдруг прищурился и спросил хрипло:
        - Лекарка?
        - Еще нет, дяденька, только учусь.
        - Хорошо ж ты учишься, если одним касанием определила мою хворь. ("А я ее от порога определила", - подумала Атрелла.) Был я у лекаря, говорит: поздно… дни мои сочтены. Осталось денег собрать да в храм Нэре отнести, чтоб уйти без боли и не мучаясь.
        Он не выпускал руку Атреллы, потому что боль, разделенная на двоих, уменьшилась. А она, уставшая, не знала, как отделаться от Жабеля, и, скорее инстинктивно, чем намеренно, направила мощный импульс на уничтожение опухолевой ткани. Жабель почувствовал волну энергии, пролетевшую по руке и завершившуюся ударом в живот. Он невольно отпустил ее руку.
        - Покажите мне комнату, - шепотом сказала Атрелла.
        Жабель побледнел. Он молча смотрел на девушку, потом оторвался от стойки и подошел к внутренней двери, стукнул кулаком два раза:
        - Дери! Вставай, проводи постоялицу. - Он оглянулся на Атреллу: - Мне нужно прилечь, знобит… - прошел мимо заспанного портье и повалился на кушетку.
        Портье, не видя хозяина, с хрустом потянулся, поглядел на девушку. Взгляд его постепенно прояснился.
        - Вещи где?
        - Все мое ношу с собой, - процитировала Атрелла древнюю арвальскую пословицу.
        - Тогда пойдем.
        Номер действительно оказался вполне приличный. Портье Дери сдернул колпачки с вечных свечей, чтоб осветить все помещения. Показал, где удобства, постель, белье и как пользоваться запором на двери и шнурком для вызова горничной.
        - Правда, горничной у нас нет, приду я или хозяин, или его жена.
        Атрелла умирала от усталости и невольно подталкивала портье к выходу:
        - Я спать хочу, Дери, я разберусь, идите.
        - Да! В ванной спиртовая горелка для горячей воды, спирт в бутыли в шкафу. - Дери стоял в дверях, ожидая чаевых. - А еще там мыло, полотенце…
        Она поняла, чего хочет настырный портье, и сказала:
        - Я хозяину оставила лит, из сдачи возьми себе пару гимиков, остальное принесешь утром. А сейчас иди! И до утра меня не тревожь.
        Дери ушел. Атрелла, наконец, разделась. Она шла к ванной, стаскивая с себя одежду и бросая ее на пол. В ванной она заправила горелку и, пока кипятилась в бачке вода, вертелась перед зеркалом, рассматривая себя и так и этак, распуская русую косу. Задумалась.
        Изменить внешность? Чуть-чуть… ямочку на подбородке сделать, пару родинок на губе и на щеке. Нет, это все запоминается… Она помассировала ладонями лицо, одновременно посылая импульсы через пальцы к носу, щекам и лбу. Через минуту на нее смотрела из зеркала рыженькая простушка со сплошь усыпанным конопушками личиком. Похожа на себя и не похожа. Может быть, добавить пигмента в кожу? Нет, рыжие - они плохо реагируют на солнце… роста не добавить, скелет менять сложно и долго. Глаза не поменять… нос сделать покурносее? Она мяла нос и смотрела, как лучше. И вдруг испугалась: а сможет вернуться к прежнему виду? Закрыла ладонями лицо и постаралась вспомнить себя прежнюю. Посмотрела - она! Соломенные волосы и чистое белое лицо, без особых примет. Рассмеялась: и зачем ей маскироваться? Погладила себя: грудь нормальная, может, уменьшить? Нет… это самое ценное. Попу подтянуть? Это можно. И будто услыхала отцовский голос: "Физкультурой надо заниматься, а не перекраивать себя…".
        Бачок свистнул паром - водичка вскипела!
        Атрелла с наслаждением залезла под теплую струю и смыла дорожную грязь, усталость и обиду на отца. Про себя решила: поживет тут до весны, сходит в местный госпиталь, может, наймется на работу. И будет потихоньку разузнавать, как там папа.
        Уже чистая, она покрутилась в комнате, определяя, где восток и, следовательно, восход, встала на колени и помолилась Литу привычной лекарской молитвой:
        - Благодарю, Лит пресветлый, за все, что дал мне в день прошедший, знания для определения, твердости духа в принятии решения и сил к исцелению болезней. Прости меня за прегрешения вольные и невольные, и не оставь меня в милости своей, дай отдыха ночью и защити от гнева жены Твоей во время ее, - ощутила теплый толчок в груди, довольная поднялась с колен. Всегда приятно, когда тебя слышат, особенно если слышит бог. Она накрыла все свечи, на одну нахлобучила чехол с дырочками и, устроившись под одеялом, сложила ручки поверх и сказала:
        - На новом месте приснись жених невесте, - хихикнула и почти мгновенно уснула.
        Снилась какая-то ерунда. Она куда-то бежала, за ней гнались, вдруг впереди появилась огромная фигура с длинными руками, ее схватили, прижали к твердой как дерево груди - и она колотила в эту грудь кулачками, но слышались удары, как в доску.
        В номер дробаданили нещадно. Атрелла укуталась покрывалом с кровати и подошла к двери.
        - Кто?
        - Хозяину плохо! Вас зовет! - голос Дери прерывался от волнения и бега по лестнице.
        Атрелла распахнула дверь. Портье тоже был в исподнем.
        - Но я же не лекарь… - она поправила волосы, дернув головой. Под покрывалом, кроме ночной сорочки, не было ничего, но портье не дал ей одеться.
        - Хозяин зовет вас, пойдемте, - Дери схватил ее за руку и повлек за собой вниз по лестнице.
        Жабель лежал на кушетке и тяжело дышал, лоб его покрывал холодный пот. Дери оставил Атреллу и подбежал к хозяину гостиницы:
        - Она пришла!
        Жабель приоткрыл глаз:
        - Помоги!
        Атрелла встала на колени рядом с кушеткой и заплакала:
        - Я не имею права, у меня ничего нет, ни диплома, ни лицензии. Меня посадят!
        Жабель разлепил пересохшие губы и, еле ворочая языком, проговорил:
        - Как поговорили с тобой, боль утихла, а потом так затрясло - сил нет. Помоги - или исцели, или дай умереть, не мучаясь…
        Откуда-то выскочила невысокая пухлая женщина и налетела на девушку.
        - А, змея! Ты мово мужа уморила! Порчу напустила! - принялась она причитать и рвать на голове волосы. Атреллы касаться она боялась, только ругалась. А Дери ее удерживал и успокаивал.
        - Умолкни, дура! - сказал Жабель. - Она тут ни при чем, - и впал в забытье.
        Атрелла положила левую руку ему на лоб. Информация покатилась волнами: боли уже не было, а было что-то странное, опухоль скукожилась и стала малюсенькой и плотной, метастазы из больших шаров превратились в водянистые пузыри, сердце тарахтело, прокачивая через почки наполненную трупным ядом кровь, почки стояли, моча не шла. Атрелла поняла - ее инстинктивный импульс, конечно, вызвал распад опухоли, но объем ее был уже так велик, что разрушенные раковые клетки блокировали работу почек. Она убрала руку и повернулась к Дери и жене:
        - Приготовьте очень много воды.
        - Зачем? - удивились те.
        - Я попробую его спасти, но мне нужно будет много пить.
        Уже рассвело, когда бледная, изможденная Атрелла отняла руки от живота Жабеля. Тот, порозовевший, спал и дышал спокойно. Она за ночь раз десять бегала на горшок, очищая его кровь, и пила странную смесь: разведенные в воде мед и соль. О соли и меде она вспомнила в последний момент - когда-то отец ей говорил, что при тяжелой работе, очистке организма больного с почками, лекарю нужны три вещи: вода, соль и сахар. А иначе он сам погибнет, растратив все силы.
        Она уснула прямо в комнате хозяина у стеночки, так устала. Не заметила даже, как Дери на руках перенес ее в номер и уложил в постель.
        Проснулась она, когда в дверь деликатно постучали. Она крикнула:
        - Кто там? Заходите!
        Все происшедшее ночью казалось ей кошмарным сном. За окном светило полуденное солнце - Лит. Она попробовала прикинуть, который час - выходило, что далеко за полдень.
        Дверь отворилась, вошла жена Жабеля, внесла поднос с яствами.
        - Ваш обед, госпожа лекарь! - елейный голосок лишний раз подтвердил, что ночной скандал был всего лишь сном.
        Сытенькая, отдохнувшая, Атрелла спустилась в холл таверны. Жабель стоял на привычном месте, лицо его приобрело розовую окраску, и он с наслаждением посасывал большую трубку, а по залу распространялся аромат отличного табака марки "Капитанский". Атрелла осмотрела зал - он был почти полон. Женщины-блюдоноски сновали меж столами, едоки - преимущественно одетые в морскую форму - дружно стучали ложками.
        Девушка подошла к хозяину:
        - Доброго дня, - она хотела еще спросить, где тут ближайший госпиталь, но Жабель достал трубку изо рта и сказал:
        - Воистину добрый, девочка! - он положил перед ней на стойку лит: - Вот твоя монетка, дочка.
        Атрелла покраснела:
        - Что вы? Я же уплатила за комнату.
        - Ты уже расплатилась с лихвой, живи сколько нужно.
        - Я не понимаю, - растерянно сказала девушка.
        - Да чего уж… - Жабель погладил ее по голове, - спасла меня. Неужто не помнишь ничего?
        Понимание забрезжило. Атрелла догадалась, что ночные приключения - не кошмар лекаря, а реальность. Ей стало страшно. Она опять без лицензии оказывала помощь. И на этот раз она не пошутила, как с фардвами в дилижансе, а при свидетелях выполнила работу бригады лекарей первого класса. Такое ей не простят. Стоит сболтнуть Дери или жене Жабеля… и все. А ведь ее имя записано в книге посетителей: Атрелла Орзмунд. Девушка побледнела, от страха ослабли ноги, нос набух, и глаза наполнились слезами.
        - Ну вот! - сказал Жабель. - А чего ж теперь реветь-то?
        - У меня лицензии на практику нет, - всхлипнула Атрелла, - меня арестууууют….
        Жабель понял. Он затянулся, выпуская дым колечками.
        - Вот что, девушка, главное - не дрейфь. Я-то, ясен пень, не сболтну, а вот за Дери или женку ручаться не могу, особенно за женку. Не захочет, а проболтается. - Он опять покурил и продолжил: - Ее я сегодня ж отправлю в Нортел к сестре, на недельку, пускай там поживет. Дери велю рот зашить… а тебе, тебе… - он опять затянулся и медленно, с наслаждением выпустил дым через нос: - Ох, хорошо-то как!
        Задумчивый взгляд его шарил по залу. Он подозвал одну из официанток:
        - Лара! Ты видела сегодня Шармина?
        - Капитан Шармин только что пришел, - ответила подбежавшая с полным подносом Лара.
        - Предай ему, что я прошу подойти в мою комнату на пару минут. Есть серьезный разговор.
        Официантка удалилась, а Жабель взял Атреллу за руку и повлек за собой.
        В комнате, которую девушка вспомнила, хозяин усадил ее в кресло, а сам встал у раскрытой форточки и продолжил курить.
        Вошел огромный широкий дядька в бороде. Он держал в толстых пальцах зубочистку и выковыривал мясо между зубами.
        - Жабель! - хриплым басом спросил вошедший. - Скажи мне, что за разговор может оторвать меня от вырезки на углях? - он выудил кусок мяса и пожевал его.
        Хозяин гостиницы оторвался от форточки, положил трубку на стол, подошел к капитану и, пропустив его вопрос мимо ушей, задал свой:
        - Шармин, когда вы выходите?
        - Да мы только стали под погрузку! - ответил капитан. - Может, завтра отчалим, это если до утра закончат. А может, и послезавтра! А что?
        - Ты говорил, что тебе на судно лекарь нужен, - Атрелла вскочила, но Жабель махнул ей рукой: "сядь!". Она послушно опустилась в кресло.
        - Нужен, верно, - Шармин даже ковырялку свою отложил.
        - Тут вот какое дело, - Жабель подошел к капитану, - эту девочку нужно отвезти в Рипен, за провоз она может в плаванье лечить твоих охламонов.
        Шармин поглядел на пунцовую Атреллу, потом перевел взгляд на Жабеля.
        - Баба на судне… - начал он.
        - Эта девочка спасла мне жизнь, Шарм, и ей нужно уехать, если узнают…
        Капитан махнул рукой:
        - Молчи, это лишнее. А мне достаточно знать, что она помогла моему старому другу. То-то я гляжу, морда у тебя неестественно румяная.
        - У меня нет лицензии, - пискнула Атрелла.
        Шармин откинул полу кожаного плаща, достал огромный нож, засучил рукав на левой руке, завернув свитер - и полоснул себя, да так, что кровь ударила фонтаном.
        - Залечи, - повернулся он к девушке, протягивая руку с огромной раной.
        Атрелла никогда не боялась вида крови. Она подбежала к капитану, накрывая ладонью порез. Кровь в ране мгновенно остановилась. К счастью, капитан рассадил себе только мышцы, а два крупных сосуда, артерию и вену, и нервы не задел. Она просунула пальцы второй руки в рану, ногтями свела края сосудов и коротким импульсом сварила их. Кровь устремилась своим обычным путем. Еще несколько секунд, и из-под ладошки девушки показалась нетронутая кожа. Атрелла отошла, кровь с пальцев исчезла, превратившись в воду.
        - Вот.
        Шармин потряс Атреллу за плечи. Она чуть не прикусила язычок.
        - Хороша! - гаркнул капитан. - В море лицензии не нужны, акулам их показывать? Мы завтра, в крайнем случае, послезавтра выходим в Кренг, у меня лесовоз "Нарвал" - придешь в порт, спросишь, покажут. Вахтенному скажешь - прислал капитан. Возьму как пассажирку до Кренга, плата за провоз - будешь лечить команду. По рукам?
        Атреллина ладошка утонула в капитанской лапе. Тот был абсолютно здоров.
        Глава 4
        Не довелось Атрелле прожить в "Баркасе" неделю. Жабель отнесся к ситуации девушки с пониманием, вник в серьезность положения и грозившую ей опасность. В принципе, законодатели герцогства Норскап не отличались особенным рвением к исполнению законов о лицензировании лекарской деятельности, но люди, желающие сделать карьеру на чужих ошибках, найдутся везде. Им не важно, кто и как совершил ошибку - они выжимают из ситуации все до капельки, раздувая ее опасность до немыслимых значений, превращая неосторожный поступок ребенка в преступление против государства и убеждая всех в угрозе человечеству. Выгода - вот чем обычно руководствуются такие люди, обращая чужие ошибки исключительно себе на пользу. Их не волнует дальнейшая судьба оступившегося. Их беспокоит одно - собственный успех. Они смело идут по костям, не считая побежденных. Они уверены в своей правоте. Жалость и милосердие они отвергают. Тех же, кто подвержен этим чувствам, - презирают. Эти люди признают одну богиню - Безутешную Нэре - и усердно поклоняются ей.
        Атрелла в тот же день пошла в порт и разыскала лесовоз "Нарвал". Капитана на судне не оказалось, но тот успел уже отдать все необходимые распоряжения, и девушку встретили очень доброжелательно, показали каюту и даже научили нескольким морским словечкам. Она внимательно выслушала все необходимые требования, как-то: без разрешения дежурного вахтенного борта не покидать; сообщать, куда пошла, когда вернется; не плевать на палубу и за борт, не свистеть и не лазить в юбке на мачту, а еще рассказать коку, что она не ест.
        Последний вопрос поверг Атреллу в задумчивость. До сего момента она считала себя не привередливой в еде, а когда спросили, что не ест - вдруг вспомнила, что терпеть не может свинину, кое-какую рыбу и рицкий хлеб с ароматическими травками. А еще ей не понравился сараджанский суп хач, которым угощал один из папиных учеников. Сам бульон на телячьих ножках, в общем, был ничего, если посолить, а вот то, что в него приходилось добавлять уксус и обязательно запивать разведенным винным спиртом - традиционным напитком салливанов - было совсем невкусно. Атрелла зашла на камбуз и все рассказала коку. Тот долго смеялся, наконец сказал:
        - Кашу ешь? Мясо жареное, солонину, рыбий суп?
        - Ем, - ответила Атрелла.
        - А больше я ничего не готовлю. Так что разносолов, а уж тем более хача - не будет.
        Он показал лекарке большие ящики с мясом, хлебом, крупами и мукой. Атрелла знала: это специальные контейнеры Герна - там остановлено время, поэтому ни мясо, ни хлеб не портятся. Она осмотрела каюту, осталась в целом довольна, потом доложила вахтенному, что нужно вернуться в гостиницу за сумкой, и тот отпустил.
        Уходя, Атрелла оглянулась на корабль. Он был огромен. Этакое гигантское плавучее корыто, в которое такие же огромные портовые краны, управляемые магами-воздушниками, грузили квадратные бревна норскапской красной сосны - ценнейшего строительного материала на материке. Лесовоз "Нарвал" когда-то был четырехмачтовым торговым судном, с деревянным корпусом, обшитым листовой сталью. Теперь с него сняли две мачты, установили паровую силовую установку на орионе и переоборудовали - осовременили кормовые надстройки, где располагались и мостик, и рубка, и каюты. От старого "Нарвала" остались только китовая голова на носу и бивень - бушприт. Да еще две мачты, носовая и кормовая, названия которых Атрелла не знала.
        В гостинице она пробежала в свою комнату, быстренько покидала в сумку вещички и, не запирая помещения, поскакала вниз по лестнице к комнате Жабеля. В коридоре ее перехватил Дери:
        - Стойте!
        Она застыла.
        - Вам туда нельзя.
        - Почему?
        - У хозяина следователь из Братства Безутешной.
        У Атреллы ослабели ноги. "Бебешники! Нэреиты!". Но как они вышли на ее след?
        - Я пропала, - слезы сами навернулись.
        - Хозяин ничего не сказал ему.
        - Как ничего?
        - Я слышал, будто вы приходили ночью, но не сошлись в цене и ушли, а куда, он не знает.
        Атрелла достала платок и села у стенки - плакать. Ей было страшно, и уже хотелось пойти и добровольно сдаться. Говорят, если признаешь свою вину - можно отделаться запретом на практику для первого раза и штрафом. Правда, придется вернуться с позором домой и уже помалкивать насчет гендеров… Жизнь кончилась. А все из-за этих гадов фардвов с их пиписьками! Выпендриваться не нужно было! Почки почистила, простатит подлечила… теперь хлебай проблемы полным хлебалом.
        Дери поднял ее и потащил к двери на двор:
        - Идемте! Пока он обшарит все таверны и кабаки в районе, вы успеете уйти далеко. Я так понял, он не знает толком, как вы выглядите, а хозяин описал вас долговязой рыжей девахой со стрижеными волосами. Вы ведь не такая.
        Атрелла тащилась следом, продолжая хлюпать носом:
        - Яааа усу… губ… ляюуууу свою вину!
        Дери вывел ее к дороге в порт:
        - Идите, госпожа. Я вас не видел, знать не знаю, и ведать ничего не ведаю. Храни вас Лит пресветлый!
        Атрелла мышкой пробежала на корабль. Вахтенный не заметил ее зареванности. Она заскочила в каюту, и больше всего хотела спрятаться в какой-нибудь маленький ящичек и сидеть там тихо-тихо… Она свернулась калачиком на койке и принялась думать: как же эти нэреиты узнали о ней?
        А произошло то, что, в общем, и должно было произойти. Братцы-фардвы прибыли в город, затерлись в морвокзал и попались на чьей-то сумке, бдительный хозяин которой оказался не лекарем, как Атрелла, а самым обычным морячком, и сразу залепил воришкам по сопатке. Охрана порта всех скрутила и отвела в следственную - для выяснения. Моряк предъявил документы, добровольно подставил голову следователю, и тот в три касания к вискам и темечку определил, что он не врет - потому морячка отпустил. А проделав подобную процедуру с фардвами, обнаружил участки вытертой памяти, причем свеженькие. Это его насторожило. Будучи сам не лишен медицинских знаний, обнаружил и расхождение между записью в свитке из Блавны и отсутствием указанной болезни у якобы больного.
        Выходило, что некий подпольный лекарь полечил фардвов и на всякий случай потер им память. Это почище драки в помещении вокзала! Он, конечно, обычный следователь и не занимается подобным, но как правоверный рэреит составил рапорт по всей форме, отправил воришек-фардвов в следственную тюрьму - до суда, а рапорт переправил в управление надзора при ордене безутешной богини Нэре.
        Управление надзора занималось контролем благотворительности. А точнее, следило за исполнением договора между литариями и нэреитами - в частности, о том, что лекари не будут лечить бесплатно и всякий случай оказания помощи обязуются всенепременно учитывать. А то Безутешная еще больше расстроится. Кроме этого, у нэреитов бытовало правило: благотворительность, благородство, милосердие, всякие порывы ко спасению и исцелению суть безумие, а безумные - опасны! И подлежат изоляции. Допустить, что лекарь способен лечить из шалости, они не могли. Впрочем, лекарь-шалун - тот же безумец.
        Следователь из Братства Безутешной рьяно включился в розыск преступника-лекаря, и в тот момент, когда Атрелла мирно отсыпалась после лечения Жабеля, поджидал дилижанс из Гразида, в котором ехали воришки.
        Рыжий Ларик описал всех, включая и Атреллу, добавив при этом, что рекомендовал ей идти в "Баркас". Там следователь чуть не застал прибежавшую из порта девушку, если б не Дери, который вывел ее через служебный вход. Нэреит спокойно, даже несколько безучастно выслушал Жабеля и сказал, уходя:
        - Я все выясню, господин Дохолан, и должен предупредить, что если вы солгали, то из свидетеля станете соучастником преступления, а это может вам обойтись впоследствии очень дорого.
        Он поклонился и вышел. Жабель на эту реплику промолчал с деланным равнодушием. Жена его уже тряслась в дилижансе на дороге в Нортел, Дери - человек надежный, а больше об Атрелле никто ничего не знал. О записи в книге, а точнее, о ее исчезновении он позаботился еще утром.
        Тот, кто сам не относится к нэреитам, плохо их знает. Религия чистого разума требует от адептов внимательности и подозрительности, трезвого расчета и абсолютной безжалостности.
        Следователь был жителем Ганевола и кое-что кое о ком знал. В частности, знал он и прозвище хозяина "Баркаса". Посему он направился, конечно, по соседним тавернам, но, наткнувшись на информацию о том, что никакой девушки никто не видел, и после полуночи к ним вообще никто не приходил, отправился к лекарям.
        Найти того, к которому не так давно приходил Жабель, не составило труда. Нэреит предложил лекарю-литарию оказать содействие в расследовании и поиске незаконного целителя-безумца и опять сообщил, что отказ от помощи будет квалифицироваться как соучастие и может повлиять на лицензию в дальнейшем. Лекарь согласился и позволил следователю покопаться в его записях. Тот быстро нашел запись, что Жаберин Дохолан страдает от рака желудка в финальной стадии с поражением печени.
        Следователь нисколько не разозлился. Нэреитам эмоции воспрещены - это грех. Даже месть должна свершаться с холодной головой и чистым разумом. Он пригласил лекаря с собой и уже поздним вечером вновь появился в "Баркасе". Жабель все понял. Его ложь не прошла, теперь придется отвечать.
        Нэреит пропустил вперед лекаря и сказал:
        - Гражданин Дохолан, вы подозреваетесь в содействии преступнице - девушке роста ниже среднего, волосы русые, одета в коричневый плащ на меху, из вещей имеет дорожную кожаную сумку коричневого цвета и посох, инкрустированный серебром, по мнению свидетелей - вещь старинная, эксклюзивная.
        Жабель пожал плечами:
        - Докажите.
        Следователь повернулся к сопровождавшему его целителю:
        - Господин лекарь, осмотрите подозреваемого. Судя по вашей записи, у него имеется неисцелимое заболевание - рак желудка.
        Лекарь, уже изумленный видом Жабеля, протянул руки.
        - Дайте ваши руки, - попросил он, и Жабель протянул ему обе.
        Лекарь взялся за запястья и принялся "осматривать" организм хозяина гостиницы, и снова изумлению его не было предела: он обнаружил на месте опухоли лишь небольшую деформацию, а там, где печень "украшали" шары метастазов, теперь была нормальная ткань. Следы лечения читались очень ясно. Неизвестный целитель так поработал с организмом Жабеля, что тот помолодел лет на десять. На мгновение лекаря взяла зависть. Сам он так не мог. Он отпустил руки хозяина гостиницы и повернулся к следователю:
        - Это невероятно!
        - Еще один случай незаконного и, как я полагаю, бескорыстного исцеления, - следователь достал блокнот и грифельный карандаш в медном корпусе.
        - Совсем даже не бескорыстного, господин следователь, - улыбнулся Жабель.
        - И много ли вы ей заплатили?
        - Дело не в деньгах. Заплатил я ей пол-лита, но я сохраню в тайне ее имя. А это стоит намного дороже.
        - Это ваше право, а стоит действительно целой гостиницы. Не слишком ли дорого?
        Следователь обошел всю гостиницу, опрашивая постояльцев о девушке - никто ничего не знал. Он возвратился в комнату Жабеля, давил, угрожал, что тот получит массу проблем, что его замучают санитарными проверками, что Дохолан будет обвинен в пособничестве преступнице.
        На что Жабель сказал:
        - Все ваши выводы, господин следователь, вилами писаны по воде, это всего лишь ваши домыслы и догадки.
        Лекарь, еще не ушедший из гостиницы, вдруг подал голос:
        - Вы знаете, я, видимо, ошибся, определив у Жаберина Дохолана тяжелую болезнь, он абсолютно здоров! - и незаметно подмигнул.
        Вот тут нэреит впервые проявил эмоции - он гневно сверкнул глазами и спросил:
        - То есть, вы скверный лекарь? Не разобрались с болезнью? Не можете больного от здорового отличить?! Я поставлю на комиссии вопрос о вашей компетентности.
        Он опять повернулся к Жабелю, который, услыхав слова лекаря, повеселел:
        - Я должен опросить всех работников таверны, где все?
        - Так уже по домам разошлись, - сказал хозяин, - ночь на дворе, придут завтра утром, и вы утром приходите. Правильно же говорят: утро вечера мудренее.
        - Вздор! Ночь - время Безутешной. Именно по ночам рождаются самые гениальные идеи! Безутешная мне поможет… - тут следователь вспомнил, что сам он еще не жрец Нэре и не обладает тайными знаниями адептов. - Хорошо, мы придем завтра! И пеняйте на себя. Не говорите, что я не предлагал вам сотрудничать.
        Он действительно пришел ранним утром, и не один. Жабель понял, что нэреиты не успокоятся - все обещанное они выполняют. Он уже жалел о своем благородном порыве.
        - Послушайте, - сказал он, подойдя к бебешнику, - если я дам показания, вы оставите меня в покое?
        - А не поздновато ли спохватились, господин Дохолан? - нэреит не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над хозяином гостиницы.
        - Вам виднее, господин следователь. Ну, так что, будете ее сами искать или дать точный адрес?
        Следователь думал недолго. Прижать Жабеля он всегда успеет, а вот упустить преступницу, потеряв время на розыск, не хотелось бы.
        - Однажды вы уже солгали, как я могу верить? - с сомнением произнес он.
        - Сейчас мне обманывать невыгодно. В тот раз я еще не отошел от влияния девчонки. Вы же понимаете, как заразно безумие литариев, - Жабель говорил как истинный нэреит.
        - Ну и где она?
        - На лесовозе "Нарвал".
        - Что ж, брат Жаберин, ваше признание стоит гостиницы.
        Нэреиты помчались в порт. Но в портоуправлении выяснилось, что "Нарвал" уже два часа как ушел из Ганевола в Кренг.
        Атрелла от волнений проспала завтрак. Ее не стали будить.
        "Нарвал", уверенно рассекая четырехбалльную волну, шел на юг со скоростью вполне достойной для старого лесовоза - десять-тринадцать узлов при попутном ветре.
        Следователь, стоя на причале, в бессильной ярости со всей силы стукнул кулаком по массивной каменной тумбе и зашипел от боли. Он пошел обратно в город, и первым делом направился в храм Безутешной, чтобы исповедоваться и посоветоваться со жрецами.
        Глава 5
        Дни сменяли дни, "Нарвал" стремился к югу, ведомый уверенной рукой капитана Шармина. Команда встретила Атреллу беззлобными шуточками. Все здоровые дядьки, никаких болезней. Это она определила, когда Шармин на следующее утро, уже в открытом море, построил свободных от вахты и представил нового лекаря - при этом она прошла вдоль строя, пожимая каждому руку и представляясь.
        С одной стороны, это было замечательно. А то она думала, что морячки будут сплошь с алкогольным поражением печени, а оказалось - нет. На судне Шармин держал сухой закон. Пить разрешалось только на берегу и не перед вахтой. Вообще Шармин взял Атреллу в свою компанию за обедом и ужином, как он называл - в офицерскую кают-компанию. С ними обедали старший помощник, два помощника штурмана-навигатора и главный механик, отвечавший за работу паровой машины. Как поняла Атрелла, магом на судне был только штурман. Он служил на "Нарвале" еще с тех пор, когда корабль был парусным, и не только прокладывал курс, но писал прогноз погоды и обеспечивал попутный или боковой ветер.
        Несмотря на здоровье команды, без работы Атрелла не оставалась: ежедневно к ней прибегали то с порезами, то с ожогами. Со всем этим она справлялась легко и быстро. И на третий день поняла - матросы нарочно себя травмировали, чтоб выкроить минутку и пообщаться с миленькой лекаршей. Заживляя очередной ожог, она пригрозила, что пожалуется капитану.
        К вечеру третьего дня за ужином Шармин был невесел, он вздыхал, поглядывая на штурмана, и досадливо крякал. Атрелла поняла: что-то шло не так. Она спросила:
        - Господин капитан, что-то случилось?
        - Еще нет, - ответил Шармин, - но скоро случится. - Атрелла не знала, можно ли спрашивать дальше, но капитан сам объяснил: - Идет шторм, с которым нашему штурману не удалось справиться, и он для нашего старичка слишком сильный. А уйти - ходу не хватает.
        Главный механик сказал:
        - Мы выжимаем из машины все, что можно, но груз… может, сбросить, хотя бы часть?
        Шармин стукнул кулаком по столу, и посуда подпрыгнула.
        - Не бздеть! Груз укрепить. Навигаторам приготовиться к авралу.
        Атрелла этой фразы не поняла, а навигаторы ответили:
        - Есть!
        - Простите, к чему приготовиться? - переспросила девушка.
        - А вам, госпожа лекарка, приказ такой, - Шармин не соизволил объяснить насчет навигаторов, - надеть спасжилет, сидеть в своей каюте в обнимку с тазиком и не блевать на пол, а если пронесет со страху и до гальюна не добежите - убирать будете сами.
        Атрелла покраснела:
        - Я не…
        Шармин продолжал, не обращая внимания на девушку и ее возражения:
        - Шторм-команде проверить и подготовить шлюпки и все необходимое на случай эвакуации. Всей команде, - он повернулся к старпому, - занять места по штормовому расписанию. И следите за грузом! Заведите дополнительные тросы! Всё, пошли выполнять!
        Атрелла почувствовала, как нелюбезно лупят в борт волны, и хотя в кают-компании было относительно светло, тепло и сухо, она представила, какой ад начинается на палубе. Она выскочила на квартердек, цепляясь за поручни, потому что ноги скользили по мокрым доскам. Несмотря на то, что "Нарвал" уже вышел из северных морей, ледяной ветер бил в корму, подгоняя старенькое судно. Атрелла слетела по трапу и больно приложилась коленкой о настил. Ее каюта была совсем рядом, когда вдруг сумасшедший удар - и все судно накрыла гигантская волна.
        Ослепшая, оглохшая, мокрая до нитки, Атрелла нащупала ручку люка в трюм и, выждав момент, когда вода схлынула, нырнула в отсек кают. Задраив за собой дверь, она вытерла лицо. Небольшое окошко в двери позволяло видеть часть грузовой палубы. Вот промелькнула чья-то спина, матрос пошел на нос. Вот еще один. Она продолжала смотреть, хотя вода, стекавшая по стеклу, искажала перспективу, а бешеные удары волн сотрясали корабль, отчего девушка пару раз уже приложилась носом о дверь.
        Она вдруг почувствовала, что замерзла - вот только что было жарко, а тут зазнобило - и по стеночке двинулась к себе в каюту. Тут уже побывал кто-то из команды: иллюминатор был задраен металлическими ставнями изнутри. Атрелла заперлась и стала переодеваться в сухую одежду. Форму корабельную ей выдали еще в первый день, обычную мужскую матросскую робу: просторную льняную рубаху, портки, теплый тонкий полосатый свитер-тельняшку с вышитым заклинанием, от которого в холодной воде становилось тепло, и просмоленную непромокаемую куртку с капюшоном. Одежду она с помощью боцмана перешила под свой размерчик, а вот обуви по ноге не нашлось. Пришлось ходить в сапогах. Переодевшись, она вспомнила, что Шармин велел надеть спасжилет. Его она нашла в ящике под койкой.
        Шторм навалился с полной силой. Лесовоз скрипел и стонал, выгребая по краю урагана, рвался на юг, на тихую воду, но и шторм шел на юг, хотя их курсы расходились. Шторм заворачивал к западу, тогда как Шармин направлял "Нарвала" к северо-западному побережью Харанда - на восток. Ветер тащил судно за собой, сдвигая его к Слемировым островам и рифам.
        Волны били в корму с левого борта, Шармин стоял в рубке, сам у штурвала, удерживая судно на курсе. Один из навигаторов лежал на кушетке с закрытыми глазами, второй стоял рядом на коленях и держал лежащего за руку. Шармин, не отрывая глаз от волн, рявкнул:
        - Координаты?!
        Навигатор, принявший специальное зелье5, сейчас сознанием был в пространстве над морем, над миром. Он видел и свой корабль, и другие суда, и побережье Харанда, до которого шторм не докатился, но которое покрывала бурая пелена, и Слемировы острова, на которые несся шторм, а главное - он общался с навигаторами других кораблей. Второй, что держал его руку, получал информацию и переводил ее в понятные слова.
        - Пятьдесят два градуса северной широты, - отозвался неспящий навигатор, - и шесть минут.
        Штурман приготовился поставить точку на карте, ждал долготы, и навигатор отозвался:
        - Тринадцать градусов и десять минут западной долготы.
        Штурман отметил место корабля, а навигатор продолжал:
        - На юго-востоке от нас сторожевой фрегат Империи, готовы выйти на помощь. На севере пассажирский транспорт из Нортела - триста пассажиров, их шторм обошел, готовы идти к нам, но не хотели бы. От острова Арвал-большой отошел грузовой пароход "Хариб" из Лиды, но они сами почти в эпицентре.
        Шармин молча слушал, потом сказал:
        - Добро! Будет полный оверкиль светить - позовем. А пока - рано сливать масло.
        Бодрствующий навигатор вдруг сказал:
        - Шестой флот империи отправил два рейдера на паровом ходу нам навстречу, - и тут же добавил: - Мы их не звали!
        Шармин пожевал бороду. Кто просит помощи, тот за нее и платит. Корабль и фрахт застрахованы, но пока получишь страховку, все жилы вытянут. Выбросить часть груза - тоже не выход: сброшенные бревна могут стать причиной аварий других судов.
        - И когда будут здесь?
        Навигатор помолчал, получая информацию от спящего, и сказал:
        - При их ходе в сорок узлов - самое быстрое через шесть часов.
        Шармин повернулся к штурману:
        - Попробуй его утихомирить, шесть часов такого мордобоя наш старичок не выдержит.
        Штурман принялся подбирать заклинание и настраиваться на управление штормом.
        В рубку ворвался матрос:
        - Лекарка где?
        Шармин ответил по-морскому.
        Штурман сказал:
        - Не ругайся, ты ж ее сам в каюту послал.
        - Что случилось? - спросил Шармин.
        - Юргесу ногу тросом отхватило! Напрочь!
        - Отнесите его в кубрик и зовите девчорку, она в своей каюте, блюет небось…
        Атрелла прилетела в кубрик, хватаясь за стены, скобы, крючья и все, что могло помочь удержаться ногах в этой бешеной болтанке. На столе лежал белый как снег человек - матрос, а рядом, отдельно, - его нога, отрубленная будто топором чуть выше колена. На культе был накручен из пеньковой веревки импровизированный жгут. Матрос был в сознании и плакал. Рядом стоял его товарищ и уговаривал:
        - Моли бога, что живой, не плачь, Юргес, лекарка уже тут, все будет хорошо, и без ноги жить можно!
        - Мне на берегу жизни не будет… - раненый не стонал, боли еще не было.
        Атрелла положила левую руку на лоб пострадавшего и первым делом погрузила в сон. Болевой шок не успел перейти в фазу торможения.
        Летом в портовом госпитале ей было поручено обезболивать всех травмированных, а еще она помогала лекарю, который делал операции при разных травмах. Сейчас у нее помощников не было. Опытные моряки успели наложить жгут на ногу, и теперь парню не грозила смерть от кровопотери. Нужно было с чего-то начинать. Атрелла осмотрела культю.
        Мышцы, сосуды и нерв были размозжены - не отрезаны. Это плохо. Она настроилась на организм больного и правой рукой осторожно обработала срез культи, удаляя осколки бедренной кости, кусочки мышц и жира из-под кожи.
        Артерии и вены белыми трубочками-глазками смотрели на нее. Она вспомнила старую мудрость: была бы кость цела - а мясо нарастет.
        Кость! Нужно восстановить ее. Атрелла взяла отрубленную ногу и приставила к культе, помощнику сказала: "Держи так", - тот схватился двумя руками за ступню и держал. А девушка, запустив обе руки в рану, к прижатым друг к другу краям бедренной кости, лихорадочно вспоминала, что отец говорил о работе с этой тканью. Вспомнила. У трубчатых костей два полюса! Нужно возбудить рост с полюсов. Она настроилась на края бедренной кости, и невидимые силовые линии протянулись через место перелома друг навстречу другу. Атрелла сварила надкостницу и ощутила, как остеоциты зашевелились на краях перелома. Она дала команду поднять уровень кальция и фосфора в крови. Оссификация пошла резвее.
        Время летело. Помощник держал ногу, и оба они не заметили, что удары в корпус корабля стали тише. Шурману удалось договориться с ураганом.
        Наконец кость схватилась. Мозоль еще была мягкой, и там, где недавно была щель, появилось пухлое желеобразное кольцо, которое быстро твердело. Атрелла начала сваривать сосуды. Ногтями одной руки она их сводила, второй рукой активировала сращение. Затем склеила нерв. И уже совсем без затрат сварила разрубленные мышцы и кожу. Потом отпустила жгут. Вся работа заняла полтора часа, нога была еще жива.
        Юргес не просыпался, а Атрелла, положив ему руки на лоб, пыталась проверить - правильно ли ей удалось восстановить ногу. Все проблемы были с нервом, тот рос неохотно, связи восстанавливались медленно.
        Она посылала команду за командой: пошевелить пальцами, стопой. Наконец, с мизинца появились движения, а за ними и чувствительность. Боль в ноге еще сохранялась, но была терпима. Атрелла перешла к ноге и легкими касаниями помассировала место, где еще недавно была культя. Кость будет полностью готова дня через два. Девушка вытерла мокрый лоб и сказала помощнику:
        - Пожалуй, пока все. Теперь два дня ему нужно будет лежать, а потом начнет учиться ходить заново.
        Помощник глядел на нее, выпучив глаза.
        - Ты чего? - спросила Атрелла, - что с тобой?
        Матрос потрогал себя за лоб, нос, потом еще раз прикоснулся к ноге Юргеса.
        - Этого не может быть… - он сел прямо на пол. - Я такого и представить не мог. - Он зажал рот руками и сидел, раскачиваясь.
        Атрелла поправила на себе робу, подошла к небольшому зеркалу над умывальником и, прихорашиваясь, спросила:
        - Ты не знаешь, у кока от обеда компот остался? Пить очень хочется…
        Шторм еще лупил в корму, но уже беззлобно, в кубрик ввалилась мокрая и смертельно уставшая команда. Они застыли у дверей, видя, что их товарищ спит на столе, и обе ноги у него на месте. Атрелла удивленно повернулась к сидящему:
        - Значит, нет компота?
        Тот только молча разводил руками, показывая то на спящего Юргеса, то на Атреллу, то на команду. Команда толпилась в дверях кубрика и молчала, а онемевший вдруг сказал:
        - Нет, ребята, это надо видеть! У меня слов нет.
        Потом Атреллу тискали, орали так, что пришел старпом, и ему наперебой рассказывали, что Юргес на скользких бревнах покатился, и ногой прямо под стяжку, тут удар, бревна прощелкнули, и тросом по ноге, как ножом! Нога - каюк, отдельно, кровища фонтаном, Юргеса и ногу принесли в кубрик, думали - прощай нога, а она вот - на месте! А лекарка, это ж ваще… от нее-то ждали, что она культю только закроет! А она всю ногу на место прилепила… и сейчас компоту просит. А ведь девчонка совсем - пигалица!
        Старпом кое-как понял, что Атрелла приживила Юргесу ногу за два часа. О том, чтобы так приживляли отрубленные конечности, он, конечно, слышал. Но только когда такие операции выполнялись в больших госпиталях маститыми лекарями-хирургами. И не одним а целой бригадой. А тут не лекарка - недоразумение! Однако матрос спит на столе, нога на месте, а команда в полном составе тронулась умом. Вот такой компот.
        Хотя компоту девушке все-таки дали. Все сходили на камбуз и принесли большую кастрюлю и кружку:
        - На, лапушка - пей, сколько влезет.
        Юргеса в шесть рук переложили на койку, он все еще спал. Очумевшую от гомона Атреллу усадили за чисто вымытый стол и стали наперебой угощать. Всем хотелось ее потрогать, не верилось, что она настоящая. И ей совали подарки: ремни, ножи, кто-то сунул губную гармошку, кто-то новую тельняшку, тяжелый амулет с далеких островов…
        Эмоции хлестали через край, и каждое прикосновение воспринималось Атреллой как глоток энергии, радости и веселья. Наконец, пришел Шармин. Капитан рявкнул:
        - А ну, брысь, сявки! - и команда затихла.
        А Шармин расчесал бороду и сказал:
        - От лица команды и от меня лично судовому врачику Атрелле объявляю благодарность. Спасибо, дочка. Руки у тебя - волшебные.
        Он повернулся к старпому:
        - Там на горизонте имперские кораблики нарисовались, пойди, договорись с ними. Скажи, что у нас все в порядке - идем прежним курсом.
        Оставшиеся три дня до Кренга Атрелла занималась раненым Юргесом и разрешила ему вставать, когда "Нарвал" проходил мимо карантинного острова, а на траверсе уже виднелись портовые конструкции и краны. Лесовоз подходил к порту в сумерках, и Атрелла увидела замечательную картину: прямо под водой светилась двойная полоса, обозначающая фарватер. Юргес еще прихрамывал. Кость срослась до конца, и нерв тоже, но моряк чуть-чуть подволакивал стопу. Они вдвоем висели на фальшборте, любуясь подводными огнями. К Атрелле, с жадным любопытством рассматривавшей новый берег, наслаждавшейся теплым ветерком и доносившимися с берега запахами цветущих деревьев, подошел Шармин.
        - Пойдем со мной.
        Атрелла пошла, как приказали. В своей каюте капитан достал флягу с вином и, налив себе и Атрелле, провозгласил:
        - Давай, дочка, с прибытием!
        - Я не пью, - постаралась отказаться она.
        - Лекари все пьют, не заливай. Да и я ж не напиться предлагаю, а только немножко, и чисто символически, выпить виноградного вина. Вина, наполненного светом Лита и дающего силу от Него.
        Атрелла поняла - пить придется. Решительно взяла бокал, отхлебнула половину. Шармин выпил свой и спросил:
        - Ты дальше-то куда?
        - Не знаю, - сказала Атрелла. - Может, в порту в госпиталь наймусь?
        Шармин покачал головой:
        - Глупости! Тебе учиться нужно, у тебя талант!
        Он вдруг залез куда-то под стол. И достал большой мешок:
        - Это тебе.
        - Что это?
        - Команда собрала, тебе на учебу, за Юргеса. Бери. Тут хватит. Езжай в Продубин - там, я слыхал, медицинский университет, тебе в самый раз.
        Атрелла покраснела:
        - Мы ж договаривались, что я лечу за провоз. Это нечестно, я не возьму.
        - Ты со мной договаривалась, я договор выполнил, а это деньги команды, так что с ними и объясняйся. Только я не советую отказываться, - Шармин очень серьезно покачал пальцем, - обидишь.
        Атрелла растерянно смотрела на мешок.
        - Что ж мне с ними делать?
        - В каком смысле?
        - Тяжелый, - жалобно сказала девушка.
        - Ну, до банка тебе его донести помогут, а там положишь в рост, и с векселем покатишь в Продубин, оставь только себе на проезд.
        Она посмотрела опять на мешок, который и сильный Шармин поднял не без труда.
        - А сколько там?
        - Триста литов! Ребята скинулись по десятке.
        - Это слишком! Это очень много!
        - По труду и уважение, - сказал Шармин, - отставить споры. Ты еще жизни не знаешь. Думаешь, моряку ногу на место присобачила - эка невидаль!? Ты его семью спасла! Ему жизнь сохранила. Ты думаешь, это все просто так? Поверь, моряки денежкам счет знают, они - эти литы - потом и кровью заработаны. Бери и цени!
        "Нарвал" пришвартовался под разгрузку в темноте, не дожидаясь следующего дня. Банки в порту работали круглосуточно, и довольная Атрелла спрятала вексель на триста литов в сумку. Заодно она узнала, что на рассвете отправляется междугородный транспорт в Продубин, и дорога стоит - ого! - целых пять литов. Паровой междугородный транспорт - это не норскапский дилижанс, это целый трехэтажный дом на колесах. В транспортной конторе Атрелле сказали:
        - Если хотите подешевле, в вашей комнате будет еще один пассажир, - она согласилась и подписала проездные документы. Ничего, всего пять дней в тесноте, да не в обиде.
        Она думала, что попрощается только с Шарминым и вахтенным, но оказалось, что вся команда встала парадом у трапа. Перецеловались, и она счастливая сошла на берег. Это ж так здорово, когда тебя любят!
        Глава 6
        Город-порт Кренг - один из старейших в Рипене и крупнейший торговый порт. Атрелла была уверена, что все порты похожи один на другой. После Ганевола она ожидала чего-то похожего и тут. Однако Кренг поразил ее размерами, обилием пришвартованных и стоящих на рейде судов. Много кораблей стояли не у самого города, а у острова в трех километрах от материка. Остров этот назывался Карантинным. И главной его задачей было не пропустить на материк какую-нибудь болезнь.
        Через него должны были проходить все корабли, которые впервые прибыли в Кренг или у которых окончился срок действия карантинного паспорта. Впрочем, многое зависело от того, откуда прибыло то или иное судно. Некоторые разгружались прямо там - на острове, хотя это было менее выгодно, чем в самом Кренге.
        У "Нарвала" все документы были в порядке, потому под разгрузку он встал в самом порту, растолкав другие суда.
        Атрелла помахала команде с берега рукой, попрощалась со старичком "Нарвалом" и, зажав в руке оформленные еще ночью проездные документы, отправилась на окраину города, где находился вокзал паровых транспортов. Архитектура Кренга, сохранившаяся еще с древних времен королевства, сильно отличалась от приземленной норскапской. Дома в Кренге все были высокие, многоэтажные, окна большие и светлые. Много закругленных углов, крыши домов сферические или состоящие из множества сфер.
        Транспорт до Продубина - гостиница на паровом ходу. Атрелла подошла к ней. Длинный дом в три этажа с круглой крышей, сквозь которую торчали трубы, стоял на идеально ровной и прямой дороге. Девушка обошла транспорт по кругу в поисках входа, обнаружила две водительских кабины. Одну спереди, а другую сзади. И догадалась: транспорт не разворачивается. Дойдя до конца, он выгружает пассажиров и отправляется обратно, просто водители переходят в заднюю кабину, которая становится передней.
        Вход обнаружился точно посередине, вместе с очередью. Посадка уже давно шла. Атрелла пристроилась в хвост и, когда подошла ее очередь, протянула контролеру оплаченные документы до Продубина. Тот сказал:
        - Ваш спутник уже в комнате. Второй этаж, номер тринадцать.
        Предвкушая интересное знакомство и заранее настраиваясь на весело-дружелюбный лад, путешественница поднялась на второй этаж и вприпрыжку побежала по длинному коридору в поисках тринадцатого номера. Дверь была открыта. Она влетела в комнату со словами:
        - Доброго утра!
        Навстречу ей высунулась долговязая фигура с длиннющими руками и вся в складку, от лба и глаз до пальцев. Гендер?! Такой подлости от жизни Атрелла не ожидала. Пять дней делить с ним одно жилье? Слушать его сентенции о прекрасном, страдания о невыносимости жизни в своем теле и рассуждения о том, как безвкусны люди? Она решила уже бежать обратно к контролеру, чтоб сменить номер, но гендер сказал:
        - Доброго утра, милая девочка. Я не доставлю тебе неудобств, - и… замолчал!
        Атрелла удивилась. Гендеры так коротко не говорят. Это был какой-то неправильный гендер.
        Она замерла в дверях и спросила:
        - А почему вы решили, что я боюсь, будто вы доставите неудобства?
        Судя по лицу, этому гендеру было далеко за тысячу лет. Он полулежал на диванчике, потому что сидеть не получалось.
        - Мы всем доставляем неудобства. Такая порода, - гендер попытался улыбнуться.
        Атрелла продолжала изучать старика. Ни крашеных волос, ни колечек в ушах, ни разноцветных одежд. Какой-то древний, как и сам гендер, серый балахон. Голова почти лишена волос, зато обильно усыпана бледно-коричневыми родинками. Это действительно неправильный гендер. Редкий. Пожалуй, с ним может быть даже интересно. Как он лихо вычислил, что она прибыла с севера! Она прошла к свободному диванчику.
        - А вы не храпите? - спросила не столько потому, что действительно опасалась храпа, сколько для того, чтоб хоть что-нибудь спросить, поддержать разговор.
        Гендер опять попытался улыбнуться, морщины на лице раздвинулись, и Атрелла догадалась - он улыбается.
        - Бессонница - удел стариков, - он поерзал ногами, пытаясь приподняться. - Может быть, познакомимся? Меня зовут Ирваниэль Валехо.
        Поразительно, он не назвал клана.
        - Атрелла Орзмунд, - сказала девушка, - а из какого вы клана?
        - Ни из какого, - ответил гендер, - моего клана больше нет. Я одинок и бездетен.
        Атрелла уселась напротив гендера.
        - А ты, наверное, дочка известного профессора, лекаря Орзмунда из Гразида? - предположил он. Атрелла покраснела и кивнула.
        - Я читал его работы.
        - Он уже не преподает в университете.
        - Я слышал об этом, - Ирваниэль изобразил грустное лицо, и все морщины повисли, - он пытается решить проблему гендерной дистрофии.
        - Он делает операции по смене пола ва… ваш… гендерам, - в голосе Атреллы проскочила нотка раздражения.
        - Я этого не одобряю, - заявил гендер. - А ты?
        - И я, - сказала девушка. - Я из-за этого из дому ушла.
        Ирваниэль молчал, рассматривая Атреллу.
        - Вы меня осуждаете?
        - Нет. Это серьезный поступок. Но ты, наверное, нас терпеть не можешь? Хочешь, я попрошу переселить меня в другой номер? - гендер как и все гендеры говорил медленно, с паузами.
        Атрелла замотала головой:
        - Нет! Вы совсем не такой. Не нужно!
        - Ты знаешь, я сотни лет не выходил из библиотеки, и у меня голод общения… очень хочется поговорить с кем-нибудь. Если я тебе надоем, скажи - я буду молчать, а если тебе не трудно, давай разговаривать?
        Атреллу насмешило такое предложение, и она прыснула в кулачок. Молчаливый гендер - это чудно. Нет, не молчаливый - молчащий, молчавший… и просит общения. Ух, наверное, он действительно очень хочет поговорить! Забавный дядька.
        - Извините, - сказала она, - очень необычное предложение.
        - Ничего страшного, - гендер совсем не обиделся, - мне будет проще, если ты меня будешь спрашивать, я поддержу любую тему.
        - А чем вы занимались в библиотеке? - спросила Атрелла, разбирая свою сумку.
        - Работал, - просто ответил почтенный Валехо, - я главный королевский архивариус Рипена. Архивы - это мое дело. Каждому документу нужен перевод, а я ведь знаю все языки континента и прилегающих островов, и каждому документу нужно отвести место в хранилище, записать в каталог. Это большая работа.
        - А разве Рипен не стал республикой уже пятьдесят лет назад? - удивилась девушка.
        - Да, это была очень интересная история. Пятьдесят два года назад король Феру сам все подготовил и созвал государственный совет - я хорошо помню эти события, если хочешь, могу рассказать.
        Атрелла помотала головой:
        - Не надо. Я учила историю. Но если короля давно нет, то почему вы - королевский?
        Они не заметили за разговором, как транспорт пошел, медленно набирая скорость.
        - Так получилось, - сказал Ирваниэль. - Главные архивы находились со времен исхода в королевском дворце в Тарборне, ведь с людьми из гибнущего Харанда в страну хлынул поток документов, книг, рукописей, чертежей, и все это нужно было как-тос хранить, вот тогда был издан указ о создании королевских архивов, а я получил назначение через пятьсот лет после наложения проклятия на земли Харанда и исхода его жителей. Должность моя какой была, такой и осталась - вот уже тысячу сто двадцать три года я королевский архивариус.
        Гендер уже дважды упомянул об исходе. Из истории Атрелла знала о том событии, что произошло чуть больше полутора тысяч лет назад. Выходило, что гендер Валехо был ровесником ему, а может, даже помнил Харанд до гибели?.. Все-таки нелюбовь ее к гендерам была не так велика, чтоб отказаться от общения со столь необычным субъектом.
        Ирваниэль все лежал на диванчике, иногда закрывал глаза и впадал в дрему. Впрочем, за его морщинами глаз было почти не видно. Он действительно не храпел, а из-за того, что и дыхание, и сердцебиение у гендеров редки, казалось, будто он умер. Атрелла не стала беспокоить старика, примостилась у окошка и принялась смотреть на весеннюю природу центрального Рипена. Зеленела трава, выстилавшая землю вдоль дороги. Где-то внизу проплывали занятые своими делами люди, редкие постройки и сады, сады… еще не цветущие, но уже сплошь покрытые розовыми бутонами.
        Ирваниэль завозился на диване и как ни в чем не бывало продолжил:
        - Сначала поменять название моей должности забыли, а потом сохранили как память и, как говорите вы, молодые, - для прикола.
        Атрелла повернулась к гендеру и кивнула:
        - Действительно, прикольно. Только я это слово не люблю. Меня воспитывал отец, а он очень строгих правил.
        - А мама? - гендер произнес это слово с неожиданным чувством, очень тепло.
        - А маму я не помню.
        Гендер закрыл глаза и, покопавшись в памяти, предложил:
        - Если тебе интересно, я могу кое-что рассказать о твоем отце, когда он был молод и учился в университете.
        Атрелла подскочила от удивления:
        - Вы его знали?
        - Нет, не знал, - морщины на лице гендера обозначили улыбку. - Но я читал кое-какие документы и кое-что знаю о Витунге Орзмунде.
        Девушка жадно уставилась на престарелого гендера:
        - Расскажите, пожалуйста!
        - Несколько лет назад я получил архивы коллегии национального здоровья, - гендер опять повозился на диване, устраиваясь поудобнее. - Фамилия Орзмунд мне знакома, как любому гендеру. Меня заинтересовал этот человек, и я стал более внимательно разбирать все документы, которые прямо или косвенно касались его.
        "Все-таки гендеры не умеют говорить коротко", - подумала Атрелла.
        Заведя речь на любимую тему, Ирваниэль говорил монотонно, будто читал запечатлевшиеся в памяти документы:
        - Вот рапорт полицейского управления Тарборна от пятнадцатого апреля тысяча шестьсот пятнадцатого года… - Атрелла в уме сосчитала, что отцу тогда было, как ей, лет семнадцать-восемнадцать. - Ночью в участок центрального округа были доставлены студенты медицинского факультета Индрэ Анколимэ, Релина Ловиндерэ и Витунг Орзмунд. Все трое были в нетрезвом состоянии. Студенты были задержаны за попыткой объединения кошки и собаки, принадлежавших трактирщику, в заведении которого указанные студенты отмечали сдачу экзамена по оперативной хирургии.
        Атрелла рассмеялась:
        - Папа такой озорник?
        - К рапорту подшиты объяснительные, из которых следовало, что идея и методика объединения организмов были предложены Релиной. К счастью, трактирщик вызвал полицию, и операция закончилась, не начавшись. "Хирурги" были оштрафованы на десять литов.
        Атрелла хохотала до слез.
        - Этого не может быть! Папа оперировал кошку? - она уже не смеялась, а стонала от смеха. А Ирваниэль сказал серьезно:
        - Гендеры не могут врать, милое дитя. Я рассказываю дословно, как написано.
        Тут до девушки дошло.
        - Погодите! Вы сказали, что их соучастницу звали Релина! Так звали мою маму. А Индрэ Анколимэ - это старый друг отца, он мне посох подарил, когда я родилась, - Атрелла показала на стоявший в углу посох.
        - Что же случилось?
        - Папа сказал, что мама умерла.
        С лицом Ирваниэля что-то происходило, но он не улыбался.
        - Извини. Это папа так сказал? - гендер вдруг заскрипел, будто в горле появился песок.
        - Да, а что? - удивилась Атрелла.
        - Я ничего не могу утверждать, девочка, я просто читал один любопытный документ, датированный двадцать девятым февраля одна тысяча шестьсот двадцать пятого года.
        Это был год, когда Атрелле исполнилось четыре. Она жадно слушала.
        - Докладная из Адмиралтейства: "Двадцатого февраля исследовательским парусником "Созвездие" к югу от Слемирова архипелага был подобран плот с потерпевшими кораблекрушение паломницами", - гендер замолчал, Атрелла затаила дыхание. - Всего с плота снято одиннадцать человек, все женщины. К рапорту прилагался список имен с документами; так вот, под номером девять значится Релина Ловиндерэ - жрица Безутешной первого ранга.
        Атрелла побледнела. Мама - жрица богини Нэре? Этого не может быть! Все лекари - литарии. Может быть, это была другая женщина? Имя и имя рода… если имя может совпасть, то род? Это невероятно.
        - Вы уверены, что это она?
        - Я ни в чем не могу быть уверен, милая девочка, - гендер подергал себя за нос, - если чего-то не видел или не слышал сам. Я видел документ, о нем тебе и рассказал. Имеет ли та женщина отношение к твоей маме, или она назвалась этим именем с целью скрыть истинное - я не знаю. Люди могут обманывать. А ты знаешь нэреитов: для них морально все, что выгодно. С другой стороны, зачем кому-то может быть выгодно назваться именем твоей матери?
        Вопрос резонный. Атрелла спросила:
        - Господин Ирваниэль, скажите, а что еще было в том рапорте? Откуда плыли те паломницы? Куда их доставил корабль "Созвездие"?
        - "Созвездие" высадил их в порту Ларин на северной оконечности острова Орий, сам же продолжил плавание. Дальнейшая судьба паломниц мне неизвестна. А вот откуда плыли?.. - Гендер погрузился в воспоминания и будто прочел по памяти: "…подобраны одиннадцать женщин, назвавшиеся жрицами богини Нэре, следовавшими из порта Хандер на корабле "Элав" к Слемировым островам с целью розыска развалин протохрама Безутешной".
        Атрелла пыталась вспомнить: где это - Хандер? Но Ирваниэль ее опередил:
        - Хандер - это маленький порт королевства Кола.
        Тут девушка вспомнила: Кола - это полуостров на севере материка, там расположилось одно из самых загадочных государств мира. Все рассказанное старым гендером потрясло ее. Атрелла тихо выскользнула из номера - ей не хотелось, чтобы гендер видел, как она плачет - и пошла по длиннющему пустому коридору. Слезы душили.
        Отец всегда уходил от разговоров о маме. "Умерла в родах… меня не было рядом. Лекарь, принимавший тебя, оказался слаб и неопытен", - все, что он сказал однажды.
        Акушерское кровотечение - грозное осложнение родов, когда раньше времени отслаивается послед. Погибнуть могут и мать, и плод, но любой лекарь, более-менее владеющий навыками остановки кровотечений, может спасти роженицу. Главное, быстро отреагировать не первые симптомы - не мешкать ни в коем случае. Это Атрелла хорошо усвоила, однажды летом в Гразидском госпитале ей пришлось самостоятельно бороться с таким недугом минут пятнадцать, пока не подбежали старшие лекари. Какой же бестолочью оказался тот, кто принимал роды у мамы?! Впервые она не поверила словам отца. Но для чего ему обманывать? Это она может узнать, только если вернется.
        В конце коридора оказалась застекленная дверь, и Атрелла вышла на небольшой балкончик. Задувал теплый весенний ветер, с неба светило солнышко. Девушка присела на лавочку и позволила себе поплакать вволю.
        Когда Атрелла отправлялась с междугороднего вокзала, на окраине Кренга к причальной мачте швартовался дирижабль из Норскапа. Его зацепили якорями за специальные ушки и подтянули к земле. Экипаж пошел отдыхать, а грузчики тем временем разгрузили отсек с почтой.
        Среди посылок и бандеролей на разборку пошли ящики с письмами. Одно было адресовано в Управление безопасности ордена безутешной богини Нэре. Письмо прибыло из Ганевола. Следователь, на всякий случай обшарив за пять дней герцогство в поисках следов Атреллы, убедился, что вероятной преступницей остается девушка, вписанная пассажиром на лесовоз "Нарвал". Агентам ордена предписывалось осторожно выяснить у команды лесовоза, как зовут девушку и куда она могла направиться дальше.
        Письмо попало в орден после полудня, еще около двух часов пролежало в ящике, и наконец было вскрыто и прочитано.
        Начальник Управления озадачился. Преступления, описанные в письме, достаточно серьезны, чтобы поднять на ноги всех агентов побережья. Но с другой стороны, агент из Норскапа указывал, что лекарка неизвестна, что лечит бесплатно и явила себя очень сильным целителем. А нэреитам хорошо известно, что целитель может не только вернуть к жизни умирающего, но и одним прикосновением остановить сердце или парализовать. Безответственный, хулиганствующий лекарь опаснее безумца с ножом в руке. Но ни имени, ни особых примет, ничего конкретного не сообщалось. Кроме перечисления преступлений.
        Лекарка - явная литарийка, но, похоже, ни к одному храму или ордену не принадлежит. И раз так, то ее можно без проблем уничтожить, не давая потом никому никаких объяснений.
        Вся медицина в Рипене и многих странах мира тщательно регламентирована. Лекарям запрещено исцелять безнадежных больных, поэтому случай с Жаберином Дохоланом - вопиющее нарушение закона! Его давно ждали в царстве Нэре - царстве мертвых, а теперь, из-за этой девчонки, Безутешная не получит его еще долго. Это непорядок! За одно это преступление она может быть уничтожена. А сколько еще она может совершить разных бед?
        Проникнувшись серьезностью проблемы, начальник вызвал трех агентов и приказал им разыскать гуляющих в порту членов команды "Нарвала" и деликатно выяснить все, что можно, об их пассажирке.
        К сожалению, капитан Шармин за делами оформления нового фрахта совершенно забыл предупредить команду, что откровенничать насчет Атреллы нежелательно. А впечатления от ее помощи Юргесу были так велики, что агентам ордена не составило труда узнать: девушку звали Атрелла. Фамилии ее назвать никто из команды не мог, но и этого было немало, в совокупности с рассказом об операции, проделанной ею во время шторма. Агенты примчались с докладной к начальнику уже под вечер. К преступлениям добавилось еще одно. Осталось разузнать самую малость - полное имя преступницы. В судовой роли она должна быть вписана.
        Капитан Шармин был изрядно удивлен, когда его среди ночи вызвали в портоуправление с бортжурналом и судовой ролью. Он ни на минуту не задумался, что это может быть как-то связано с пассажиркой. Он думал о новом грузе, новом рейсе и списании на время Юргеса для долечивания, а также о розыске матроса для замены на месяц-два. В портовой канцелярии проверили записи, и начальник Управления мигом составил рапорт в центр о прибытии на западное побережье Рипена опасной преступницы - Атреллы Орзмунд, примерно девятнадцати-двадцати лет. Всем отделениям рекомендовано принять все возможные меры к ее розыску и даны приметы: рост ниже среднего, светлые волосы до плеч, глаза серые, одета в меховой плащ, в руках черный, инкрустированный серебром посох - это все, что мог сообщить следователь из Ганевола. В случае оказания сопротивления при задержании преступницу дозволялось уничтожить.
        Рапорт с помощью светового телеграфа разнесся по стране. И уже утром следующего дня все агенты безопасности Безутешной или, как их называли в народе, бебешники вышли на вокзалы, встречать прибывающих путешественников. Агенты ничем не отличаются от обычных людей. Разве что взгляд холоднее, да улыбка не любезна, а будто маска. А так - люди как люди, каких большинство.
        После известия, что мама, возможно, жива, Атрелла до сумерек ходила сама не своя. Гендер помалкивал. Он по-прежнему полулежал на диванчике, то ли в дреме, то ли в задумчивости. Девушка к вечеру успокоилась, выплакалась и улеглась - и, не замечая соседа, забылась беспокойным сном под мерное покачивание самоходного дома. Она не заметила ночной остановки на два часа в городе Кажин. И ей фантастически повезло, что агент, проходивший по транспорту под видом разносчика напитков и пирожков, наткнулся на гендера Ирваниэля. Тот выполз до половины корпуса в коридор, при этом не снимая зада с дивана, купил пирожков и кувшин с яблочной брагой для Атреллы и пива для себя. Агент не догадался спросить, есть ли кто-нибудь еще в номере, решив, что гендер уж наверняка путешествует один. А раз патологически честного гендера не спросили, то с какой стати он будет сообщать, что опасная преступница мирно сопит в две дырочки прямо напротив него, невидимая агенту за стеночкой, и посох тут же, в одежном шкафу?
        И вот на рассвете уже полетели первые рапорты о том, что разыскиваемая девушка не обнаружена.
        Проснувшись, Атрелла увидала снедь, купленную заботливым гендером. Есть хотелось очень сильно. Но она первым делом помолилась, попросив прощения у Лита за то, что вчера забыла прочесть молитву перед сном. В заключение она горячо попросила бога помочь в поисках мамы, но на этот раз привычного теплого толчка в сердце не ощутила. Значит, Лит все-таки обиделся на нее. Но это ничего. До вечера есть время умилостивить его добрыми поступками.
        Лит не умеет долго сердиться, он же самый добрый и веселый бог. Он обожает детей, молодоженов и бескорыстных открытых людей. Правда, он еще и порядочный распутник, потому что благословляет всех детишек, и законнорожденных, и бастардов. Ему не важно, от кого и как кто родился. Как говорится в учении литариев, все, что по любви, - от бога и для бога!
        Лекарям дозволено прерывать беременность лишь в одном случае - если она наступила в результате насилия. И то, если будущая мать сперва получит благословение в храме Лита или договорится об упокоении души нерожденного младенца в храме Нэре. В первом случае нужно было на исповеди громко и от всего сердца рассказать богу, - а при этом слышат и жрецы, и другие прихожане храма - о своей беде. Нужно признать свой грех ненависти к младенцу - чаду от насильника, и, может быть, жрец даст разрешение на прерывание… правда, чаще он такого разрешения не давал. У нэреитов же достаточно принести некую сумму, которую укажет жрец, и дать имя еще живому младенцу, об упокоении которого жрец будет просить богиню. Обычно после этого случался выкидыш, а если нет, значит, богиня решила - младенцу жить! И никто уже не рисковал идти против ее воли.
        Впрочем, нежеланных младенцев всегда можно было продать. Охотнее всего их скупали однополые супружеские пары из сект "детей голубой и розовой луны". Эти нэреиты считали, что разрушать план Лита: "Плодитесь и размножайтесь" - лучшая форма служения Безутешной. Сами они детей иметь не могли, поэтому покупали нежеланных новорожденных и воспитывали в присущих их религии традициях.
        Большинство людей в мире, те, кто верил и принимал догмат о существовании главных богов, которые присматривают за человечеством, - Лита-солнца, создателя всего живого на планете, и его ревнивой и мстительной жены Нэре - в различных ситуациях обращались то к одному богу, то к другому. Ибо каждому дано право выбора: идти вверх, к солнцу, и пополнить хор Лита, которым этот светлый бог надеется убедить жену в искренней любви и успокоить ее - или спускаться вниз, во тьму, чтобы влиться в ряды армии Нэре, для окончательной битвы, после которой на всей планете установится ее власть, а Лит признает свою измену.
        Атреллу не устраивало царство Нэре, где правят холодные и жестокие люди, во всем видящие одно - выгоду или убыток. Где главными заповедями были: морально все, что выгодно; моя улыбка стоит дорого; все можно купить, но не все, что продается, - дешево; бескорыстие аморально, милосердие и благотворительность есть деяния безумцев, а доброта - порок.
        Закончив с молитвой, девушка скрылась в туалете и умылась. Она решила немного преобразиться по рипенской моде и, проведя пальцем по бровям и векам, добавила пигмента, отчего бровки стали намного темнее, а глаза выразительнее. Она завилась, накручивая волосы на палец, и немного осветлилась, отчего волосы приобрели золотистый оттенок. Вышла в номер яркая кудрявая и чернобровая блондинка.
        Морщины гендера обозначили улыбку.
        - Ты будто дочь самого Лита, - сказал Ирваниэль, - таких детей рисуют на картинах в храмах солнечного бога.
        Атрелла ничего не ответила, только хмыкнула и повела плечиками. Она разобрала узел, в который упаковала вещички, купленные на рынке в порту, переоделась и превратилась в самую обыкновенную рипенку.
        По мере продвижения транспорта на восток становилось холоднее. Рассветный ветерок, залетавший в окно, сильно отличался от дневного.
        Гендер показал на пирожки и кувшин с бражкой:
        - Угощайся, милая девочка.
        Атрелла откусила полпирога с ягодами и, жуя, сказала:
        - Фпасибо, ошень фкуцно. А мы уше талеко отехали?
        Гендер понял вопрос:
        - Прошли чуть больше одной пятой пути. Мы въехали в Виноградную долину.
        Атрелла стала вспоминать географию Рипена, которую в школе проходили весьма и весьма и бегло, да еще и учитель-географ был дурак, оттого интерес к предмету угас, не появившись. Перебирала в уме карты страны, пока не вспомнила: Виноградная долина - аграрный район в центре страны, низина, по ней течет река Верна. Протяженность долины с запада на восток - около тысячи километров. Это значит, что еще дня два или три они будут ее пересекать. Главное производство - виноделие, зерновые, малое животноводство, легкая промышленность. Несмотря на нелюбовь к учителю, Атрелла обладала хорошей памятью и училась неплохо.
        За окошком виднелись сплошные голые виноградники, лозы были укутаны мешковиной: кое-где еще лежал снег. От теплого побережья дорога уводила на восток, к Большому Рипенскому хребту, к холодам, снегу и горным речкам.
        Все-таки, хоть и конец февраля, а зима цепко держалась за свое. Маги не вмешивались в погоду, если только не надвигалось что-нибудь угрожающее. За исполнением закона о магической деятельности следило специальное управление.
        Бражка согрела сердце, развеселила. Вчерашняя грусть, навеянная сообщением о том, что мама, вероятно, жива, рассеялась.
        Атрелла уселась у окошка и приготовилась разговаривать, как просил Ирваниэль. Она вспомнила, что старый гендер сказал: "Спрашивай, мне так проще" - поэтому обратилась:
        - Уважаемый Ирваниэль, расскажите, пожалуйста, об исходе! Вы несколько раз упомянули об этом событии. Я знаю, что последнее летоисчисление в Рипене и прилегающих к Харанду государствах начинается с того года. Но почему случился исход?
        Гендер очнулся. Он присел, помассировал тонкими паучьими пальцами лицо, и чуть помолчав, сказал:
        - Исход начался из-за того, что всю территорию Харанда, от западного побережья до восточных гор, северных отрогов Большого Рипенского хребта, и от северного побережья до южных рубежей - горного массива, отделяющего эту страну от Рипена, - поразило проклятие Нэре.
        Атрелла удивилась:
        - Нам говорили, что это образное выражение, а на самом деле кто-то из магов Харада создал неправильное, очень сильное заклинание погоды. И до сих пор никто не может эту магию развеять.
        Лицо гендера опять странным образом исказилось, а голос стал скрипучим. Атрелла интуитивно определила - это реакция на неправду.
        - Проклятие Нэре - не образное выражение, - возразил Ирваниэль. - Это название самой страшной молитвы жрецов Безутешной. Наложенное на человека, проклятие приводит к гибели, страшной и мучительной смерти. Здесь же проклятие было наложено на всю страну.
        - Но зачем жрецам Безутешной уничтожать целое государство? - удивлению Атреллы не было предела. - Они так пекутся о выгоде. Разве это проклятие может быть выгодно?
        - Я не берусь рассуждать о выгоде. Гендерам это понятие недоступно. Мы понимаем в гармонии. Как истинный гендер, скажу: ничего прекрасного в Харанде сейчас нет. Мертвая, наполненная уродами-мутантами и чудовищами земля, воздух, которым нельзя дышать - он медленно убивает. Единственное забавное существо, которое вывозят авантюристы из Харанда, - голые луговые собачки, огромными стадами бегающие по мертвым равнинам.
        - Вы там бывали? - Атрелла совсем забыла, кем работает гендер, и тот ей напомнил:
        - Я архивариус, милое дитя, я читаю документы, включая те, которые долгие годы считались строго секретными. Но я там бывал. Еще до исхода. Был я таким, как ты, молодым и радостным. Ты ведь, наверное, знаешь, что молодые гендеры похожи на взрослых людей?
        Атрелла кивнула. Отец говорил, что свой характерный гендерский вид - трехметровых ломающихся человекоподобных существ - они обретают годам к ста, возрасту полового созревания.
        - Ты, наверное, в курсе, что все гендеры родом из Харанда?
        Атралла раскрыла в удивлении глаза:
        - Неет. Я думала, вы не люди.
        - Гендеры произведены из людей, - сказал Ирваниэль с улыбкой. - Это был последний эксперимент группы магов, которых собрал Магнус Гендер. Слышала о таком?
        Девушка снова отрицательно покачала головой. А старый гендер продолжил:
        - Это было за шестьсот тридцать два года до исхода. После удачи с фардвами и, как решили маги Гендера, неудачи с морскатами, а особенно после официальной смерти самого Гендера, хотя пожил он немало, было решено создать группу людей-долгожителей. По сравнению с человеческим веком, сто - сто пятьдесят лет, срок жизни в полторы тысячи лет - это вечность. Я не специалист в медицине, милое дитя, и не смогу тебе объяснить нюансов, как действует то средство, которым поили добровольцев из пятидесяти дворянских семей Харанда. Скажу только, что эксперимент шел около пятисот лет, и семья Валехо была последней, участвовавшей в нем. А я, единственный ребенок второго поколения Валехо, родился за восемьдесят шесть лет до исхода.
        Атрелла принялась складывать в уме все услышанные ею за прошедшие сутки цифры. Выходило, что гендеру Ирваниэлю уже куда больше полутора тысяч лет! А он, будто прочитав ее мысли, сказал:
        - Да, Атрелла, мой срок подходит к концу. Но не будем о грустном. Все гендеры - участники эксперимента рассеивались по миру, образуя семейные кланы, обязательно поддерживали связь друг с другом и старались продолжить род. Ты, возможно, в курсе, как трудно гендерам создавать потомство?
        И опять Атрелла помотала кудрявой золотистой головкой.
        - Очень сложно, - сказал Ирваниэль. - А все дело в температуре семенников, которая должна установиться для того, чтоб семя у мужчин было действенным. Весь процесс отношений с женщинами-гендерами - это не просто ритуал, это технология!
        Атрелла хихикнула.
        - Это смех сквозь слезы, дитя. Ты понимаешь теперь, почему я так негодую по поводу операций, выполняемых твоим отцом? Ведь после них гендеры становятся бесплодны - и это в самый детородный их период! И я рад, что ты меня понимаешь и поддерживаешь.
        Атрелла серьезно кивнула. Поддерживает и понимает. Потому и из дому ушла.
        - Получается, что род Валехо на вас прервется?
        Гендер развел руками:
        - Господь не одарил меня красотой, даже в понимании гендеров. Первые пятьсот двадцать два года я путешествовал по миру, изучал языки. Да и возвращаться мне было некуда. Проклятие Нэре гнало жителей Харанда с родной земли. Большинство ушли в Рипен, немалая часть перешла горы северных отрогов хребта и осела в Вализе, остальные уходили морским путем. Теперь кто-то живет в Норскапе, остальные рассеялись в мире и, может быть, даже потеряли память о своем происхождении. А я вот стал архивариусом и жены себе не обрел.
        Гендер промочил горло глотком пива.
        - Значит, в мире живут сорок девять кланов гендеров?
        - Сорок восемь, милое дитя, - уточнил Ирваниэль, поставив на столик кувшин. - Дело в том, что семья Элленсааров, довольно многочисленная, вышла из эксперимента на первом этапе. Они решили остаться с результатом - жить двести лет и умирать в день зачатия. Еще до исхода они захватили острова на юге и основали империю, правда, со временем из их фамилии ушла одна буква "л". Теперь их зовут Эленсаары. Но из них часть тоже рассеялась по миру, дав такую веточку человеческой расы, как эленсары. Слышала о них?
        Атрелла, в который уже раз, помотала головой:
        - Нет. А чем они особенны?
        - Эта особенность семьи Элленсааров и стала причиной выхода из эксперимента. Выяснилось, что у всех мальчиков и отчасти у девочек из-за трансформации под действием средства, разработанного магами Гендера, появились исключительные математические способности, гендерская память - то есть абсолютная, и при этом они практически ничем не отличаются от обычных людей, разве что только ростом, около двух метров.
        - Если я правильно поняла, Элленсаары - императорская семья - не единственные такие в своем роде?
        - Да, представители этого рода встречаются в разных землях. Порой их потомки и они сами не знают секрета своего происхождения. Среди эленсаров нередки незаконнорожденные, избравшие путь авантюрный. Впрочем, ты наверняка об одном таком слыхала.
        - Нет, не знаю, а кто он?
        - Некий капитан Рэм Тофал - авантюрист и следопыт, он сейчас отбывает срок в Продубинской тюрьме.
        - А за что?
        - Ему инкриминировано много преступлений: он украл корабль в Кренге, погубил немало народу, использовал запретную магию, а главное - совершил переход через Харанд, вынеся из него массу запрещенных вещей, жидких заклинаний, магических артефактов. Но главное, из-за чего ему, возможно, снизят срок наказания, - он вынес и сдал государству кое-какие очень важные документы.
        Гендер поднял руку и приложил длинный палец к губам:
        - Только не спрашивай меня, какие, обманывать я не могу, но и рассказывать - тоже.
        Атрелла кивнула и уставилась в окно. Как она, в сущности, мало еще знает! Совсем ничего! А эти гендеры - на самом деле люди. Как любопытно. А что он говорил об удаче с фардвами? Выходит, что и фардвы, и мифические морскаты - тоже люди?
        А что они сами о себе плетут? Созданы богами подземелий, или дети морских демонов… О боги! Сколь же в мире лжи! Никому нельзя верить. Но как же жить?..
        Эти мысли навеяли грусть. Атрелла нахмурилась. Сама веселый и открытый человек, она привыкла доверять людям. Ее угнетала мысль, что подобных ей не так уж много.
        Гендер понял, что у девушки наступил информационный перегруз, и ей нужно все обдумать и уложить. А главное - помолчать. Он допил пиво и задремал.
        Юная лекарка смотрела, как за окном река, параллельно которой шла дорога, ломает лед, и огромные куски льда с неслышимым грохотом взмывают в воздух и падают на берег, рассыпаясь сверкающими на солнце кристаллами. Оторвать взгляд от этой мощи было невозможно.
        Остановка в городке Бенид случилась под вечер.
        Атрелла выскочила на площадь. Рядом с ее транспортом стоял и попыхивал паром точно такой же, но направлявшийся в Кренг. Кругом раскинулся стихийный рынок. Чем там только не торговали?! Главное, что хотела купить девушка - это еды. Ей было крайне неловко, что весь день она питалась тем, что купил гендер. Он, может, и богатый дядька, и с ним очень интересно, но было бы невежливо не ответить ему тем же и не выложить на стол купленные на свои денежки угощения.
        Атрелла пробежалась вдоль рядов, остановилась напротив женщины с очень симпатичными упакованными корзинками. Женщина громко выкрикивала:
        - Господа путешественники! А вот наборы "В дорогу"! Покупайте всё необходимое!
        Атрелла затормозила рядом:
        - А что там?
        Женщина обрадовалась и, быстро освободив одну из корзинок от укутывавшей ее ткани, показала:
        - Вино прошлогоднее, хорошее - сухое, сладкое, чистый мед. Вон и сам мед, диких пчел, ежели бессонница, так только примете ложку - вмиг уснете, а вот сдоба, а вот вяленая говядина, а вот и сало свиное, сама солила, с чесночком и перцем. А вот тут нитки и иголки, наперсток, ножницы, ежели чего подшить - никакой магии!
        - Я не ем сала, - сказала Атрелла, - и вина не пью. - Все остальное ей понравилось. Она видела вяленую рыбку, и флягу с пивом для гендера, и виноградную кисть, видимо, все-таки не без магии сохраненную до весны.
        - Ну и ладно, папашко твой и выпьет и съест, когда это вино да сало были лишними в дороге? - подбоченилась женщина. - А корзинка? Это ж произведение искусства, а не корзинка! Отдаю даром!
        Рядом мгновенно появилась фигура с ледяными глазами:
        - Даром?
        - Ну не даром, конечно, - осеклась женщина, - а вот за все про все пять нюфов! Разве не даром?
        Нэреит ухмыльнулся, отходя от торговки, и та вытерла пот.
        - Вот проклятый, - прошептала она, - совсем торговать не дает.
        - Я возьму за четыре, без вина и сала, - негромко сказала Атрелла. Ее тоже напугал бебешник.
        Она вдруг увидала в сумерках странную фигуру: высоченный, похожий ростом на гендера человек, затянутый во все черное. Он стоял, еле заметно покачиваясь, и глядел на окно их номера в самоходном доме. "Странный какой", - подумала Атрелла. Она не расслышала, что ей ответила торговка, и потому переспросила:
        - Так как, четыре нюфа за корзинку без вина и сала?
        - Таки я вам говорю, дамочка, это вы дешево цените! Набор упакован, и я не могу его разбивать, а потом куда прикажете девать выложенное? Товар мой называется набор путешественника "В дорогу", берите все как есть за пять!
        Атрелла вздохнула, выложила пять нюфов и опять поглядела на черного человека. Тот как-то странно качнулся и исчез.
        Девушка вернулась в номер к Ирваниэлю, поставила корзинку перед гендером.
        - От нашего стола - вашему столу, - произнесла она когда-то услышанную фразу. - Тут пива фляжка. Вы ведь любите?
        Гендер зашевелился, поднимаясь, потер ладони, загадочным образом не заплетя пальцы в узлы. Он заметил задумчивое выражение лица Атреллы:
        - Что-то случилось?
        Она пожала плечами:
        - Не знаю. - Она села на свой диванчик и принялась выкладывать на стол продукты. - На наши окна смотрел один странный человек, вы не видели?
        - Нет, - сказал Ирваниэль. - Я люблю лежать и к окну не подходил. - Он взял флягу с пивом. - Чем же он странный?
        - Если б не его движения и поза, я бы подумала, что он гендер. А еще он одет в черную кожу или что-то похожее. А потом он так вот нагнулся, - Атрелла рукой показала, как нагнулся черный, - и исчез, прямо в воздухе растворился.
        Гендер молча допил пиво и, когда девушка уже решила, что он задремал, вдруг спросил:
        - Если мы еще постоим, ты можешь сходить на почту и отправить письмо?
        Атрелла с готовностью вскочила:
        - Конечно, давайте!
        Из внутреннего кармана своего необъятного балахона гендер достал небольшой пакет.
        - Тут написан адрес. - Он положил на стол пару литов. - Вот, заплати за особо ценную бандероль и доставку курьером.
        Атрелла сгребла монетки, пакет и помчалась к выходу.
        На первом этаже стоял кондуктор. Увидав выбегающую девушку, он предупредил:
        - Через пять минут отправляемся!
        - Я быстро!
        В здании почты было много народу. Атрелла расстроилась, потолкалась, пытаясь разобраться, куда же сдавать особо ценную бандероль. Все заполняли бланки, скрипели перьями. За окном свистнул Дом. Отправка через минуту.
        Атрелла бегом вернулась к транспорту, когда тот уже потихоньку двигался по дороге. Его близнец до Кренга уже ушел. Она вскочила на порожек, просочилась мимо кондуктора. Тот захлопнул дверь.
        - Не успела, - хныкнула Атрелла.
        - Ну и ничего, - сказал кондуктор, - в шесть утра будем в Нимизе - утром почта безлюдна, отправишь первым делом.
        Вернувшись в свой номер, девушка обнаружила, что гендер спит. Потому о неудаче с отправкой бандероли ничего говорить не стала. Решила, что в шесть все выполнит, и совесть ее будет чиста.
        Кондуктор постучал в дверь номера за десять минут до прибытия. Атрелла, не обратив внимания на безмятежно спящего гендера, подскочила к двери и приоткрыла:
        - Подъезжаем?
        - Да, Нимиз через десять минут, уже тормозим. - Кондуктор закрыл дверь и пошел к выходу.
        Девушка принялась лихорадочно одеваться.
        Она стояла рядом с кондуктором в числе прибывающих, дожидаясь, пока дом не остановится совсем. Наконец, кондуктор открыл дверь. Пассажиры посыпались на площадь.
        И ничего не изменилось. Такие же торговки, только лица заспанные, да воздух слегка морозил. Атрелла вприпрыжку помчалась к зданию почты.
        Безлюдна почта?! Ага! Как же!..
        Народу было, конечно, меньше, чем вчера вечером в Бениде, но очередь в шесть человек собралась именно у того приемщика, что занимался посылками и бандеролями.
        Атрелла расстроенно всплеснула руками:
        - Что ж такое, и даже утром народу много?
        - Так ведь транспорт пришел, - сказала стоявшая впереди дама. - Сейчас посылки в него погрузят. Тут всегда так, когда приходит самоходный дом.
        "Вот дура! - подумала Атрелла. - Как же я не сообразила, что все почтовые отправления забирает именно мой транспорт?". Она звонко спросила:
        - А мне особо ценную бандероль, с курьером отправить, это к кому?
        На нее посмотрели все, кто был на почте. Приемщик высунулся из-за стойки:
        - Пройдите к начальнику отделения!
        Атрелла оставила очередь и пошла к указанной двери. Начальником оказался молодой парень, судя по рыжей шевелюре и открытой улыбке - типичный литарий. Девушка поздоровалась и выпалила:
        - Мне нужно отправить особо ценную бандероль с курьером.
        Она положила пакет перед начальником, тот глянул адрес и сказал:
        - Десять литов. Вот бумаги - заполняй.
        Атрелла побледнела. "Как десять? Ирваниэль дал только два! Старый гендер совсем не знает, что сколько стоит, или живет ценами тысячелетней давности!".
        - Десять? - голос ее дрогнул. - Извините, мне нужно вернуться за деньгами в номер.
        - Давай быстрее! - поторопил рыжий начальник, - транспорт отходит через полчаса!
        До Атреллы вдруг дошло, но она спросила на всякий случай:
        - А курьер поедет на этом транспорте?
        - Естественно, - пожал плечами начальник. - Три лита за проезд, и остальные за работу, плюс налоги.
        Озадаченная девушка пошла к самоходному дому. Мимо прошел полицейский в форме, внимательно поглядел на Атреллу. Она не обратила внимания, только на секунду ощутила исходивший от него странный химический запах.
        В коридоре ее остановили. Подошел дядька в сером плаще и показал жетон полиции.
        - Вы пассажирка из тринадцатого номера?
        - Да, я, - Атрелла пыталась заглянуть за спину полицейского. - А что случилось?
        В номере шла какая-то возня. Из двери показались ноги гендера, потом вышли двое и еще двое, неся его на балахоне. Трехметровое туловище было неподвижно.
        - Что с ним?
        - Умер.
        - Как умер? Он спал… Мы вчера с ним разговаривали. Потом он уснул.
        Дядька в плаще уже отвернулся от девушки, он разбирал какие-то свитки и посторонился, пропуская тело. Атрелла принюхалась: здесь витал тот же странный химический запах, каким пахнуло от полицейского на улице. Может, так все полицейские пахнут?
        - Ирваниэль Валехо Бер Даргно. Место рождения - Северный Харанд, имение Валехо. Главный королевский архивариус. И никаких подорожных документов, предписаний или направлений. А лет ему… - полицейский охнул, - вот это да! Я думал, столько не живут. Думаю, ему уже срок пришел. Путешествовать в таком возрасте - не для древних гендеров.
        Полицейский цепко взял Атреллу за руку, и та непроизвольно отметила, что его мучают гастрит и еще вросший ноготь на правой ноге. Она заставила себя забыть, отключить лекарские способности.
        - Пойдемте, подпишете протокол как свидетель, и можете ехать дальше.
        Полиция покинула номер. Атрелла в суматохе совсем забыла о бандероли. Когда дом покатился, она заперла дверь и долго плакала. Ей было жалко старика. Кондуктор побеспокоил ее через час и, зайдя в номер, сказал:
        - Если госпожа хочет путешествовать дальше одна, за два лита я на следующей станции зарегистрирую на ее имя весь номер.
        Атрелла выложила на столик золотые, что дал ей гендер:
        - Вот. Мне не нужны попутчики.
        - Как вам будет угодно, - кондуктор забрал деньги и ушел. В своем служебном помещении он и не подумал ничего записывать, ведь номер и так оплачен до конечной станции. Облапошил доверчивую девушку, воспользовавшись ее подавленным состоянием…
        Атрелла устроилась полежать и принялась думать: что же дальше? До Продубина еще два дня пути. А там нужно найти университет, учебную часть. Впрочем, всему свое время. В бок что-то давило. Она достала мешающий предмет.
        Бандероль!
        До сих пор в суете она даже не поглядела, что ж на ней за адрес. И удивленно прочитала: "Департамент общественного здоровья республики Рипен. Государственному советнику И. Анколимэ". Больше ничего. Видимо, адрес Департамента знали в любом почтовом отделении.
        Вот и повод встретиться с дядей Индрэ. Он, конечно, не ожидает увидеть такого курьера. Может быть, ему будет приятный сюрприз. И Атрелла, наконец, встретит давнего друга отца, о котором ей так много рассказывали.
        А еще нужно будет расспросить дядю Индрэ о маме. И это странное сообщение, о той жрице с ее данными… Может, советник Анколимэ что-то знает? Или может разузнать по своим правительственным каналам?
        Или не говорить ему, а заработать побольше денег и самой отправиться в Колу - искать ту женщину? Путница забыла о векселе на триста литов, лежавшем на дне сумки.
        Путешествие дальше шло без приключений. Остановки, движение… Погода от дня ко дню становилась все холоднее и все больше напоминала погоду на островах Норскапа. Атрелла больше не покидала самоходный дом. На третьем этаже обнаружился вполне приличный ресторанчик, весь застекленный. Туда девушка и ходила, когда чувствовала голод. Из содержимого корзины она съела только виноград и вяленую рыбу. Вино оставила для других пассажиров, а сало выкинула, чтобы не воняло.
        В начале пятого дня кондуктор заглянул в номер и сказал:
        - Транспорт прибывает в Продубин в полдень, пожалуйста, не забывайте свои вещи. На выход будут открыты все двери, как в середине здания, так и на его концах.
        Атрелла кивнула:
        - Я все поняла.
        На пятый день транспорт остановился на окраине Продубина. Пассажиры пошли на выход. В числе первых на площадь выскочила Атрелла и первым делом побежала в здание вокзала, чтобы изучить карту города и расспросить. Ее направили на почту. Пометавшись по территории вокзала, она наконец выяснила, куда бежать первым делом.
        По счастливому стечению обстоятельств протокол, подписанный Атреллой, попался на глаза агенту ББ именно в полдень пятого дня - когда девушка уже покинула транспорт и, стоя на вокзальной площади, озиралась в поисках почты.
        Рапорт из полицейского управления пришел к следователям ББ через час. Еще полчаса ушло на составление донесения и отправку световым телеграфом в Продубин.
        Агенты явились к пустому самоходному дому и принялись искать хоть кого-нибудь, кто мог бы рассказать о преступнице. Водители-машинисты ничего вразумительного о пассажирах сказать не могли. А вот кондуктор… Агенты нашли его в ближайшем трактире, пьяного в дым. Он попросту зажилил два лита, отданных Атреллой, на них и загулял. С большим трудом он вспомнил, что девушка как-то обмолвилась, что собирается посетить Департамент общественного здоровья и университет, и расспрашивала, как их найти в городе.
        Услышав это, агенты бросили кондуктора гулять дальше, а сами разделились на пары и рысью помчались по указанным учреждениям.
        Атрелла же разыскала Департамент общественного здоровья и выясняла, как бы побеседовать с советником Анколимэ. Ее спросили, по какому вопросу. Она ответила - по личному.
        - А по личным вопросам, - сказали ей, - советник принимает с пяти вечера.
        А на вопрос, где же он сейчас, ответили:
        - В университете, читает лекцию студентам.
        Добравшись до университета, девушка узнала, что профессор уже прочел лекцию, и сейчас читает спецкурс аспирантам в аудитории номер шесть. Лекция только началась.
        Она оставила посох и плащ в гардеробной и, в своем наряде по рипенской моде, пошла по коридорам в поисках шестой аудитории.
        Агенты ББ прошли мимо нее, не обратив никакого внимания. Внешний вид Атреллы никак не вязался с образом опасной преступницы. Бебешники знали только те приметы, что сообщил им следователь из Ганевола, и главной из них был посох. Наконец они поняли: взять преступницу смогут только на выходе-входе университета. Потому один расположился на ступеньках, а второй - рядом с гардеробной.
        Атрелла тем временем нашла аудиторию номер шесть и, приоткрыв дверь, разглядывала лектора.
        Профессор-советник Анколимэ оказался ровесником профессора Орзмунда. Он был невысокий, седой, с короткой седой щетиной на лице. Глядя на него, девушка думала, что где-то видела его лицо - хотя Индрэ был у них в доме один-единственный раз, в год ее рождения. На советнике был белый лекарский балахон, такой же, как и на аспирантах. На шее его висел на золотой цепи большой знак Лита, солнце с человеческим лицом - жреческий символ. Профессор был еще и главой Продубинской епархии церкви Лита пресветлого. Он говорил громко, очень четко выговаривая каждое слово, рисовал мелом на матовой стеклянной доске и обсуждал с аспирантами то, что Атрелле показалось в самый раз первому курсу: методы активации заживления ран.
        Профессор читал лекцию в режиме диалога. Он рассказывал, задавал вопросы, дожидался правильного ответа и, продолжая давать материал, снова задавал вопросы. В зале кипела работа. Курсанты не заглядывали в конспекты до последнего момента. Как только профессор слышал шелест страниц, он больше не ждал ответа из аудитории: сам отвечал на заданный вопрос и давал объяснения.
        Атрелла увлеклась и не заметила, как, отворив дверь, вошла в зал.
        Профессор не обратил на нее внимания, а какой-то парень, весь в белом с золотом, огромными руками в белых перчатках схватил ее за плечи и силой усадил рядом с собой на первый ряд.
        Профессор читал лекцию на тему ранений внутренних органов. Он затормозил напротив Атреллы, но, глядя куда-то вверх, на амфитеатр, спросил:
        - Ну, и какую ткань мы используем в качестве заплаты?
        С верхних рядов посыпались предложения. Профессор рукой отметал их:
        - Нет, это приведет к застою, нарушит естественное движение свободных жидкостей. Ну, неужели, никто не сообразит?
        - Можно взять протоклетки костного мозга, - робко сказала Атрелла, - и переместить их в рану, они превратятся в организованную ткань.
        Профессор аж подскочил:
        - Назовите себя, курс и группу?
        Атрелла стала совершенно пунцовая. Она поднялась и сказала:
        - Атрелла Орзмунд, я еще не учусь.
        Индрэ Анколимэ на мгновение впал в ступор, рассматривая девушку, потом сказал:
        - Ага, вот как? Это ничего, бывает… - ответ девушки на миг привел в замешательство и лектора, но он быстро собрался и спросил: - А откуда же вы знаете о таком способе лечения?
        - Я читала вашу статью в "Медицинском вестнике" за прошлый год, - сказала Атрелла.
        - Вот! - воскликнул профессор. - Абитуриентка читала, а выпускники университета не удосужились даже узнать о существовании этой моей работы. Замечательно! Позор вам, господа хорошие!
        Он подошел вплотную к Атрелле и сказал:
        - Молодец, - и, чуть обернувшись к белому с золотом парню, от которого буквально слепило, такой он был весь светящийся, добавил: - Задержи девушку, доставишь ее ко мне в госпиталь.
        После этого советник довольно скоро закончил лекцию и, крикнув белому парню в перчатках:
        - Я на минуточку в учебную часть! Отведи ее, как я сказал! - быстрым шагом вышел.
        Парень молча отдал честь и, повернувшись к Атрелле, дожидавшейся, пока курсанты покинут аудиторию, сказал:
        - Разрешите представиться, Орингаст Браго, лейтенант службы безопасности Республики. Телохранитель советника Анколимэ. Прошу следовать за мной.
        - Я арестована? - спросила Атрелла с вызовом. Она не видела лица телохранителя, оно было где-то там, наверху.
        - Задержаны, до выяснения, - улыбнулся лейтенант Браго.
        - За что? За срыв лекции? - Атрелла упорно изучала пуговицу на его кителе.
        - Можете считать, что так; впрочем, сейчас придет советник, и вы все узнаете, - сверкающий лейтенант Браго указал девушке на выход.
        - И куда мне теперь? В тюрьму?
        - Полагаю, сначала в гардероб, нужно одеться, на улице снег с дождем.
        Лейтенант говорил негромко, но тоже очень четко, будто со сцены.
        Атрелла совсем не испугалась. Белое с золотом - цвета Лита. От этих людей она не ждала ничего плохого. Девушка заложила руки за спину и, изображая тюремную заключенную, пошла по коридору, явно дурачась.
        Орингаст шел рядом. На его тренированном лице не отражалось никаких эмоций, смеялись только глаза. Девчонка ему понравилась. Не обращая внимания ни на кого, она попросила свои вещи. Ей выдали меховой плащ и черный с серебром посох, а также дорожную сумку.
        Агент увидал, что преступница вот - перед ним, и помчался к ней. Но с разбегу налетел на Орингаста. Тот рукой аккуратно отстранил агента:
        - В чем дело, сударь, что вы кидаетесь?
        - Я имею предписание задержать опасную преступницу Атреллу Орзмунд, согласно приметам! Это ваш посох? - спросил он побледневшую девушку.
        - Мой, - сказал подошедший сзади советник. - Это мой посох. А в чем дело, господа нэреиты?
        Тот, что посмелее, достал свиток с рапортом Крамецкого управления ББ и прочитал:
        - Атрелла Орзмунд обвиняется в оказании безвозмездной медицинской помощи одному фардву и двум людям - тяжко болящему, по имени Жаберин Дохолан, гражданину герцогства Норскап, и моряку по имени Юргес Емецкий. Из-за чего Безутешная лишилась законно предназначенной ей души и инвалида. Подозреваемая определена как особо опасная в своем безумстве. В случае оказания сопротивления дозволено уничтожить.
        При этих словах Атрелла еще больше побледнела, а телохранитель положил правую руку на кожаную сумочку, что висела на поясе. Один советник не утратил бодрости духа. Он весело, словно куражась, сообщил агентам:
        - Все понятно, уважаемые. Но госпожа Орзмунд находится под защитой ордена Лита, и в настоящий момент по моему приказу помещается под домашний арест по поводу перечисленных вами преступлений. Так что прошу все претензии подавать в письменном виде и согласно установленной форме. Думаю, мы разберем данные случаи и уладим все недоразумения с Безутешной, - советник говорил бойко, будто давно заготовил свою речь. - А сейчас прошу извинить, мы очень спешим.
        У парового дилижанса, вроде такого, на котором Атрелла ехала из Гразида в Ганевол, советник остановился и сказал Орингасту:
        - Не спускай с нее глаз. Отведешь в госпиталь, сдашь с рук на руки Варре, и сам сиди там. Я не исключаю, что беспардонные господа нэреиты предпримут атаки на госпиталь, чтоб получить столь выгодный объект… - он глазами показал на смущенную девушку.
        Профессор наклонился к ее ушку:
        - Что, ручки чесались?
        Она кивнула, и горючая слеза прожгла в снегу глубокую дыру.
        - Ладно, не реви. Все проходили через это… по молодости, - успокоил советник и вошел в дилижанс.
        Бебешники держали дистанцию, но не уходили. Они смотрели на сцену отъезда советника, на бело-золотого лейтенанта и на девушку-преступницу. О чем они думали? Что замышляли? Орингаст не выпускал их из поля зрения.
        Атрелла вдруг вспомнила о бандероли и закричала:
        - Погодите, дядя Индрэ!
        От крика агенты и Орингаст подскочили, а она протянула советнику пакет:
        - Вот, это вам!
        Тот принял посылку. Прочитал адрес и вскрыл упаковку. На руки выпали несколько потемневших от времени тетрадей, на которых виднелись полустертые надписи на неизвестном языке.
        - Откуда это у тебя? - пробормотал изумленный профессор.
        - Это мне дал гендер Ирваниэль Валехо, главный королевский архивариус из Тарборна, - ответила Атрелла.
        Агенты жадно ловили каждое слово.
        - Я ждал его, - сказал советник.
        - Он умер, - грустно сказала Атрелла, - а я выполнила его поручение.
        Профессор Анколимэ улыбнулся:
        - Да. Ты все сделала замечательно! - он снова вошел в дилижанс и помахал через открытую дверь рукой. - До вечера! Нам нужно будет о многом поговорить.
        Повозка загремела поршнями и укатила.
        - А мы на чем поедем? - спросила у Орингаста Атрелла.
        - Пешком пойдем, тут рядом, - ответил лейтенант.
        И они пошли. Агенты Безутешной следовали за ними в отдалении. Рыбка опять сорвалась с крючка!
        Глава 7
        Старший лекарь университетского и монастырского госпиталя Варра Таэггер оказалась женщиной огромного роста. Даже высокий и стройный Орингаст рядом с ней казался подростком, которого нарядили в парадный мундир.
        Атлетическое сложение, крупные черты лица, близко посаженные желто-зеленые большие глаза, рыжая грива вьющихся волос, пухлые алые губы, не нуждающиеся ни в помаде, ни в татуаже, а еще аккуратные круглые ушки, спрятанные под волосами и смещенные чуть выше, чем у обычных людей. Как оказалось, они могли шевелиться. Это Атрелла заметила, когда Орингаст сдавал ее с рук на руки. В глубине коридора что-то грохнуло, будто уронили ханутскую фарфоровую вазу, и одно Варрино ухо высунулось через пряди и развернулось назад, в сторону звука.
        Варра очень строго поглядела на девушку и не менее строго - на телохранителя. Одета она была довольно экзотически: лифчик на веревочках, почти не скрывавший груди, и длинный передник, прятавший всю нижнюю часть тела от талии до ступней. Орингаст и Атрелла смотрели на ее грудь, не отводя глаз. Да, там было на что посмотреть! В свете заходящего солнца, заглянувшего через дверной проем, обнаженное тело лекарки светилось золотым оттенком. Атрелла догадалась: оно все покрыто нежнейшим пушком, тоже рыжего цвета.
        - Ну, и долго мы будем пытаться обмениваться мыслями? - спросила золотистая красавица.
        Атрелла улыбнулась.
        - Меня зовут Атрелла Орзмунд, - сказала она и коротко поклонилась, как это делали младшие лекари перед старшими в гразидском госпитале.
        Варра перевела взгляд на Орингаста:
        - Тебя, милейший, я знаю, можешь не представляться.
        Орингаст, вдоволь налюбовавшись естественной красотой, отдал честь и доложил:
        - Госпожа старший лекарь! Поручено доставить данную особу, называющую себя Атреллой Орзмунд, и отдать под ваше начало. Советник поручил взять на довольствие, отвести жилье и ждать его.
        Варра взяла Атреллу за плечо, пропустила мимо себя в коридор, отчего девушка совершенно пропала за ее могучим торсом, а Орингаста остановила:
        - Это женская половина, офицерам охраны тут делать нечего.
        - Нас выслеживали бебешники, - сказал лейтенант, - поручено охранять.
        - Я сама охраню, - сказала Варра, и ни у кого не возникло сомнений на этот счет.
        Она продолжала стоять лицом к Орингасту. Атрелла же, оказавшаяся у нее за спиной, поняла, почему. Кроме передника на старшей лекарке не было ничего, а на том месте, где у людей начинается ложбинка попы, у Варры рос короткий полосатый хвост с черным кончиком. И этот хвост нервно лупил старшую лекарку по бедрам.
        Когда Орингаст, отдав честь, развернулся и ушел, Атрелла робко спросила:
        - Простите, а вы кто?
        Варра, может, и поняла вопрос, но уточнила:
        - В каком смысле?
        - Я в смысле хвоста, - сказала Атрелла.
        - Никогда не слыхала об экзотах?
        Варра привела девушку в комнату, где в большой ванне с горячей водой был привязан мужчина. Привязан крепко: с одной стороны его удерживал ремнями корсет, обхватывавший грудь и прикрепленный к стенке ванны, а с другой - широкий пояс, от которого к противоположному концу ванны тянулись канаты и подвешивался груз. Руки мужчины были свободны, он закинул их за голову и держался за верхние ремни. Варра полезла в бассейн, как была в переднике. Она не дождалась ответа Атреллы.
        Атрелла не слыхала об экзотах, но догадалась, что это тоже какой-то древний эксперимент, подобный созданию фардвов и гендеров. Ситуация изменилась, и расспрашивать дальше девушка посчитала неприличным.
        Крепкий фардв-полукровка висел, растянутый за грудь и бедра, в горячей воде, а старший лекарь, подсунув руку ему под спину, что-то искала, проводя пальцами по позвонкам.
        - Это Нэйл, - сказала Варра. А полуфардв прокряхтел:
        - Да, я Нэйл. Варра, счастье мое, мне так, конечно, легче - совсем не больно, но как-то тесно, не пошевелиться. Ты надолго меня подвесила?
        - А пока лекарей кормить не начнешь как положено, жмот несчастный, - отозвалась Варра с напускной угрозой, как в шутку грозят детям старшие.
        Похоже, старшей лекарке что-то не удавалось. Она хмурилась. Подняв глаза на Атреллу, сказала:
        - Подвесь ему еще по паре килограммов!
        Девушка увидала стойку с гирями и выполнила приказание. Грузы вешались парно со стороны правой и левой ноги. Полуфардв крякнул, но в целом отнесся к тяжести спокойно.
        - А что вы делаете? Он не сознается в краже? - Атрелла сделала кровожадное личико: - Может быть, еще?
        Варра разогнулась, мокрой рукой убрала с лица налипшие волосы и улыбнулась:
        - Вообще-то, пытки в ордене Лита не практикуются. Нэйл - честнейшая душа, он не ворует. Этот нехороший полуфардв - наш ключник, хранитель запасов. Сегодня получал товар и сам разгружал обоз. Потаскал мешки с провиантом…
        - И сорвал себе спину, - закончила мысль Атрелла.
        - Ну да! Похоже, там все четыре диска ушли вперед.
        Юная лекарка вспомнила практику в госпитале. Там с этими проблемами было немало пациентов. Она принялась раздеваться.
        - Ты куда? - спросила Варра.
        - Помогу вам, - Атрелла разоблачилась до белья и влезла в ванну.
        Нэйл закрыл глаза.
        - А ты что, лекарь?
        - Меня папа учил, - скромно сказала девушка и положила правую руку на живот Нэйла.
        Варра посмотрела на полуфардва ниже ремня с тросами и приказала строго:
        - Успокойся, жеребец.
        - Богини! - не открывая глаз, произнес Нэйл. - Мог ли я мечтать когда-нибудь?
        - Мог. Вы, мужики, вечно об этом мечтаете, - иронически заметила Варра. Она снова подсунула ладонь под поясницу полуфардва, пока Атрелла сверху, погрузив руку Нэйлу в живот по локоть, искала выдавленные межпозвонковые диски.
        - Мышцы сведены. От боли, - сказала Атрелла.
        - Да уж, - отозвалась Варра, - не растянуть. Крепкий мужик. Может, еще килограммов пять на каждую сторону?
        - Если вы не против, я попробую расслабить их.
        Варра озадаченно поглядела на девушку.
        - Там образовался порочный круг, - попыталась объяснить Атрелла.
        - Я вообще-то знаю, - несколько раздраженно сказала Варра. Она с сомнением смотрела на помощницу. Ее пальцы прикасались к коже Нэйла, и она чувствовала, как ладошка Атреллы гладит напряженные жгуты сведенных болью мышц спины, тех, что оплетают позвоночник и позволяют людям держать вертикальное положение. Девушка нащупала триггерные зоны в связках и короткими импульсами блокировала болевую чувствительность. Мышцы моментально расслабились, а Нэйл подрос на пару сантиметров.
        - Э! Э! Вы меня так порвете!
        Варра смогла ухватиться за раздавленные диски и, потянув на себя, установила на место. Помассировав, она срастила надорванные связки меж позвонков.
        - Все, - сказала она и полезла из ванны, при этом мокрый хвост залепил полуфардву, раньше времени открывшему глаза, пощечину. Тот промолчал.
        Варра скинула часть грузов:
        - Повиси пока так. Будем потихоньку отпускать.
        - И надолго? - Нэйл пытался осмотреть себя.
        - Чем дольше, тем меньше проблем будет потом, - объяснила старшая лекарка. Она бросила Атрелле большое банное полотенце:
        - Вытирайся и одевайся. У нас полно дел.
        - Эй! Богини! - заорал Нэйл. - Мне еще на ужин кашеварам рацион выдавать! Отпустите!
        - Через час, - ответила Варра. - Раньше нельзя.
        Ее одежда лежала тут же за ширмой, которую Атрелла в пылу работы не заметила. Они одевались. Девушка изучала столичную моду. Варра натянула кожаные мужские штаны, опоясалась ремнем. Хвост при этом обернулся вокруг талии. Когда Варра сняла мокрый лифчик, Атрелла обратила внимание, что пушок, покрывавший тело старшей лекарки, на спине темнее - рыжее, а на груди почти белый. Только небольшие соски были лишены этого покрова. Варра надела короткую белую рубашку с косым воротом, пуговки застегивать не стала, и поверх рубашки - кожаную в тон штанам куртку на металлических пуговицах. Куртка, явно мужская, на груди не сходилась. Последними в облачении были короткие сапоги без каблука.
        Варра покрутилась перед Атреллой:
        - Ну, как я тебе?
        - Вы очень красивая, - честно сказала девушка. - Я даже не представляла, что такие бывают.
        - Никто не представляет, - с долей грусти сказала Варра, - мужа мне не найти, - почти пропела она и скинула еще по грузику, облегчив растяжку. - Пойдем. Нужно тебя поселить.
        - А ключ?! - возопил из ванны Нэйл. - Ключи-то все у меня в каптерке! А она заперта. Освободите меня, и я вам все выдам. Уже ничего не болит!
        - Я дверь сломаю в твою каптерку, - сказала Варра. - Лежи, горе. Если встанешь сейчас - заболит опять.
        Полуфардв ни на секунду не усомнился, что так оно и будет, и забеспокоился:
        - Ты что! Там материальных ценностей!.. Я вовек не расплачусь!
        Варра показала Нэйлу ключик, неизвестно когда и как выуженный ею из кармана хозяйственника:
        - Не волнуйся. Не стану ломать. Шучу я.
        Она снова вывела Атреллу в коридор. А та спросила:
        - Неужели вам так трудно выйти замуж?
        - Почти невозможно, - Варра отпирала каптерку Нэйла. - У меня ж запросы.
        - Какие запросы? - не поняла Атрелла.
        Варра принялась загибать пальцы:
        - Я хочу, чтоб он был не ниже меня ростом, чтоб мог носить на руках, чтоб не пил, не курил, и главное, чтоб он был, как и я, экзотом, иначе прервется нить потомства. От человека у меня родятся обычные люди. - Варра показала сжатый кулак с отставленным большим пальцем. - Так что замуж мне в ближайшее время не светит, - палец сам залез между указательным и средним, получилась фига, - но очень хочется.
        Атрелла непонимающе пожала плечиком. Ее эта проблема не тревожила. Будет время, появится и муж.
        Варра отыскала нужный ключ и, заперев каптерку, повела свою подопечную дальше.
        - Есть такая песенка "Хочу мужа", слышала?
        Атрелла улыбнулась и помотала головкой:
        - Нет, а спойте!
        - Да не певица я, - сказала Варра, - так… мотивчик там простой, там-тарай-рам, там-тата-рам, та-рам, тарарам, там - парам, пам, тарарарам-пам, там- парам-пам-пам, а стихи такие:
        "Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я,
        Принца, герцога, барона или короля!
        А без мужа злая стужа будет жизнь моя!
        Хочу мужа! Хочу мужа, хочу мужа я!".
        Атрелла тихонько засмеялась, а Варра продолжала:
        "Пусть будет муж мой черным как ворона,
        И рожа перемазана углем!
        Но лишь носил бы он корону
        И в Арринде считался королем!".
        Атрелла звонко расхохоталась - и тут же закрыла рот рукой. Все-таки они в госпитале.
        Варра довела ее до комнаты, открыла дверь:
        - Вот твоя келья, располагайся.
        - А почему - келья?
        - Орден Лита - это монастырь, госпиталь при монастыре, ну вот, по традиции наши апартаменты тоже называются кельями. Запираться тут не принято, как и ломиться в дверь. Если к кому нужно зайти, останавливаешься у двери и не стучишь, а громко читаешь молитву: "Господь мой Лит пресветлый, прости нам прегрешения вольные и невольные!". Если хозяин кельи может принять, он сам крикнет - входи! А нет, - то подожди, или сам выйдет. Так же и ты. Услышишь молитву за дверью, значит, к тебе пришли.
        Варра вдруг вспомнила что-то. Из кармана куртки извлекла золотой медальон на золотой цепи - несколько поменьше, чем у профессора-епископа Анколимэ - и надела на шею, поправив волосы. Атрелла поняла: старший лекарь - жрица Лита первого ранга.
        Госпиталь и монастырь снаружи, из проулка, не производили впечатления такой громадины, какою они оказались на самом деле. Все дома в городе примыкали друг к другу так, что образовывали замкнутое кольцо, ограниченное улицами. Внутри такого кольца обычно располагался дворик или зимний сад, если у владельца домов хватало денег застеклить поверху крышу. Монастырь занимал целый квартал, одна стена с жилыми помещениями выходила на набережную Пры к Монастырскому мосту.
        Атрелла осмотрела скромно обставленную комнатку. Посох ее остался у советника. Она убрала вещи в шкаф, решив, что разберет попозже, а сейчас неплохо бы прогуляться по городу. Она спросила Варру, можно ли.
        - А вот в город выходить тебе пока нельзя, - покачала головой Варра. - Жди отца Индрэ.
        - Ну, а госпиталь-то можно посмотреть?
        - Можно, конечно, но, извини, не сейчас. У меня полно дел. Сиди тут и жди.
        Атрелла подошла к Варре и, хотя ни рядом, ни в коридоре никого не было, краснея, пошептала на ушко.
        Варра без улыбки сказала:
        - Я тебе занесу, у меня есть, а вообще нужно управлять этими функциями. Меньше хлопот.
        - Я с папой жила, он меня такому не учил.
        - Ну, ничего, я научу, - Варра вложила в ладошку девушки ключ, при этом Атрелла отметила блок, словно стена - никакой истекающей информации из организма экзотки.
        Варра ушла.
        Девушка осмотрелась. Вот еще одно жилище. Надолго ли? Бегство из дому привело к опасным приключениям. Она понимала, что ничего не закончилось. Нэреиты, подобно южным хищным рыбкам, вцеплялись в свою жертву мертвой хваткой. От них можно только откупиться, но сколько это будет стоить? Ведь на кону ее жизнь. Фактически ее уже видели жертвой безутешной богине. Все происшедшее в университете - лишь отсрочка.
        В пустой комнате, в тишине опять накатили тревога и грусть. Что она сделала? Встала в позу из-за какой-то ерунды. Дались ей эти гендеры? Их так мало в мире. Вот, например, Ирваниэль - очень хороший дядька. Жалко, что помер в дороге. Вообще, всегда почему-то жалко, когда помирают. Странно это. Ведь мы знаем, что смерть - это всего лишь начало другой жизни в другом мире и в другом качестве, а все равно не хочется уходить из этого мира. Наверное, по привычке.
        Вот если ее все-таки арестуют, докажут, что она кругом виновата, а потом принесут в жертву Нэре, она умрет для этого мира и придет в царство Безутешной. Как ее там встретят? Уж наверное, не с цветами - литарийку, безумную лекарку. И как ей там жить? Наверняка мучительно… Очень не хочется к Нэре. Она холодная. Не злая, вроде бы, но на фоне доброго, яркого и теплого Лита его обиженная жена - очень четко определяет, что раз не добро, значит, зло. И попадать под ее власть страшно.
        Девушку не оставляло ощущение неслучайности всего происшедшего с ней за последнюю неделю. Она не планировала многое из того, что ей довелось сделать. Она не собиралась покидать герцогство, но уплыла. Она не думала о поступлении в университет Продубина, но профессор Индрэ назвал ее абитуриенткой… и она не планировала в ближайшее время встречаться с другом юности папы Витунга, но пришлось… а жить в монастыре? Такое ей и в головку не приходило. Кто-то очень могучий явно вел ее за руку и берег от напастей. При этом самих напастей от нее не скрывал, словно грозил огромным пальцем: "Ай-яй-яй, озорная девочка!".
        Атрелла всхлипнула. Сидя на кровати, она пропускала волосы промеж пальцев, распрямляя и окрашивая их в черный цвет. Она это делала не специально, просто настроение было плохое.
        Расставшись с одним из своих телохранителей и Атреллой, советник Анколимэ укатил в Департамент общественного здоровья. В машине он присел у окна и принялся разбирать привезенные тетради. Язык харандский, это он определил сразу. И хотя в рипенском наречии немало харандских слов, пришедших вместе с жителями во время исхода, письменность за полторы тысячи лет изменилась очень сильно, как и некоторые слова, их явные и скрытые смыслы.
        Два месяца назад советник получил письмо от главного королевского архивариуса Валехо о том, что он, разбирая переданные ему предметы, сданные Рэмом Тофалом, обнаружил дневники Крина Хольста - лейтенанта службы безопасности Харанда. Непосвященному имя лейтенанта вряд ли что скажет, а вот ориям и литариям высшего эшелона оно хорошо известно. В эпоху крови бывший лейтенант Хольст занял важное место в их рядах, став жрецом Лита вместе со своей женой Леррой Винд.
        Архивариус, сам бывший харандец, прекрасно помнил мертвый язык и начал перевод дневников. В письме он сообщил, что нашел в тексте решение проблемы ориев и спешит передать эти дневники советнику лично! Правда, в дороге он умер. Гендер был стар, он вполне мог умереть. Но интуиция требовала - проверить. Обязательно проверить!
        Сразу по прибытии в департамент, еще по пути к своему кабинету, советник приказал ассистенту связаться с управлением безопасности в Нимизе и выяснить причину смерти гендера Ирваниэля Валехо.
        В кабинете советник разбирал дела. Не прошло и пятнадцати минут, как к нему внесли ответ из Нимиза, поступивший по световому телеграфу.
        "На Ваш запрос отвечаем: причина смерти гендера Валехо определена как насильственная, в результате отравления ядом доломеи розовой. Указанный яд в пилюлях обнаружен в вещах гендера. Одна пилюля была вшита в воротник его плаща. Ею он и воспользовался. Когда труп был обнаружен кондуктором парового транспорта Крамец-Продубин по прибытии в Нимиз, гендер был мертв уже около десяти часов".
        Советник задумался. Допустить, что Атрелла имеет отношение к этой смерти, он не мог. Тем более что именно ей гендер отдал дневники. А вот зачем он покончил с собой? Ответ напрашивался сам собой: чтоб сохранить в тайне то, что дневники уже у Атреллы, и место, где хранится их перевод.
        Почему? Выходит, он заметил слежку? Другой причины не было. Гендер боялся выдать важнейшую тайну.
        Нужно поговорить с девушкой.
        Советник Анколимэ перебрал дневники - перевода не оказалось. Он спрятал все документы вместе с дневниками в сумку и несколько минут сидел, собираясь с мыслями. Догадка напрашивалась очень страшная, и советник невольно отмел ее, пока не будет точного подтверждения.
        Он вызвал секретаря и начал прием посетителей.
        Глава 8
        Когда Атрелла еще пересекала северное море и спасала ногу моряку на лесовозе, однажды вечером в городке Кар, что в Лиде, в таверну "Медный ерш" вошел немолодой человек. На лице его явственно читались следы мучительной борьбы с крепкими напитками, но все же оно было не лишено былого высокомерия. С плеч его свешивался изрядно потертый плащ, какие обычно носили лет десять назад маги, состоявшие на службе герцога лидийского.
        Отставной волшебник не задержался в дверях. Он сделал несколько шагов и присел у ближайшего столика.
        - Эй, Речин, ты чего, после вчерашнего не отошел? - окликнули из зала. Маг, не привыкший к полумраку харчевни, не видел, кто спросил.
        - Вот дураки, - проворчал он, - сколько можно повторять, я завязал. Солнце прямо в глаза светит… - он подождал, когда зрение установится.
        Пока Речин сидел и массировал веки, подошел разносчик:
        - Кушать будете?
        Мага этот вопрос застал врасплох.
        - Что? А? - Он задумался на минутку. - Пожалуй, поем.
        Разносчик приготовился записывать.
        - Давай мясо овцебыка по-карски, с тушеными бобами, и компот.
        Разносчик записал, но отходить не спешил.
        - А чего-нибудь покрепче компота?
        - Проваливай, - буркнул маг Речин. - И запомни: я завязал. Начинаю новую жизнь.
        - Что возьмете из соусов к мясу? Оуранскулхойклап с чесноком и солеными огурцами, кровавый соус алукард или белый сырный банницукино?
        - Давай алукард. И жареных пиявок инуяси в панировке, - согласился Речин. - Долго ждать?
        - Минут двадцать, - отозвался уже на пути к кухне разносчик.
        Речин встал из-за стола и поднялся на второй этаж, где располагались номера для постояльцев. Он прошел по балкону над залом, свернул в коридор и, выбрав одну дверь, постучал.
        - Мошшно! - раздался голос. - Сахоти!
        В комнате с закрытыми ставнями и плотно завешенными окнами в немыслимой позе, словно завязавшись в морской узел, стоял на одной ноге очень тощий лысый человек. Четыре вечные свечи по углам комнаты освещали его, и четыре тени лежали на полу. В комнате витал странный химический запах, как в аптеке.
        - Мое почтение, - кивнул Речин.
        - Котофо? - постоялец принялся развязываться. Его суставы выгибались под немыслимыми углами, казалось, что и кости гнутся, настолько пластичными были все движения, но за плавностью ощущалась нечеловеческая сила. Речин застыл, наблюдая за невозможным. На голубой лысине постояльца блестели искорками отражения свечей.
        - Готово, да, - Речин полез в сумку, - это была трудная работа, но я справился. Все-таки столько лет служил у герцога мастером артефактов!
        - А сколько лет ты пил? - голубой постоялец был одет в черную кожу, от пяток до шеи, и даже руки в черных перчатках, а в черных глазах светился рубиновый огонек.
        - Мастерства не пропить, - процитировал известную поговорку Речин. - Я завязал.
        - Тафай! - черный стащил с правой руки перчатку и нетерпеливо потянулся за ожидаемым изделием.
        Речин протянул ему бронзовый кругляш с нанесенными знаками: в многоугольную звезду вписана спираль на тринадцать оборотов. По краю кругляша вмонтированы прозрачные кристаллики.
        Черный взял амулет и, покрутив в пальцах, спросил:
        - Как это рапотает?
        Речин подошел вплотную.
        - В центр наносится капелька крови - и через пару минут амулет заряжен на тринадцать часов. Если капнуть крови животного, он будет ориентирован на образ животного.
        - Понятно, - сказал черный. - Хшо.
        Речин поглядел на голубую кожу постояльца, в глазах мелькнуло прозрение:
        - Вы ведь орий?
        - Тля тепя это так фажно?
        - Нет, - смутился маг, - я думал их, нет на материке. Вы - легенда.
        - Та, я - лекента, - сказал орий. - Мошшет быть, хощешшь ссснать мое имя?
        - Если вам угодно, - маг пожал плечами, - хотя я предпочел бы рассчитаться и уйти. Я свою работу сделал. Деньги при вас?
        - Рассщитаться, это мошно, - сказал орий и молниеносным движением вонзил длинный палец с острым ногтем Речину в переносицу. - Меня софут Маркаф Рэнт. Не слышал? - мага била смертная судорога, он рухнул на пол, заливая кровью ковер. - Ну фот, теперь мы в расщете.
        Орий капнул кровью с пальца в центр медальона, и она разбежалась по спирали, прокрашивая рисунок, кристаллики налились алым цветом. Черный облизнул палец и поморщился, пробормотав: "Мосски!". Он надел амулет под одежду, при этом приняв вид Речина, вышел из комнаты, запер ее и спустился в зал.
        - Мастер Речин! - крикнул разносчик. - Ваш ужин готов, прошу к столу.
        Орий кинул на пол золотую монету:
        - Исфини, я спешу. Это тепе са труты. Съешшь сам.
        Он натянул на голову черную маску - при этом разносчику виделось, что маг накинул капюшон - и вышел в сумерки.
        Разносчик изумленно поднял золотой с гербом Лиды и профилем герцога.
        - Что с вашим голосом, мастер? - он бросился вдогонку, но дверь уже захлопнулась.
        Когда же разносчик выскочил на улицу, там никого не было.
        - Это слишком много… - пробормотал он.
        Черный орий тем временем мчался по вечернему городу, и редкие прохожие замечали только внезапный порыв ветра и раскачивающиеся вывески у подъездов. Орий остановился в скалах, присел между камней и достал из сумки черную плитку сушеной крови.
        Откусив немного, он рассасывал ее, задумчиво глядя на снующих муравьев, готовящихся ко сну.
        Он намеренно не стал сливать кровь из мага Речина. Убийство - да, странное, но оно ничем не указывает, что убил орий. А значит, искать будут человека. Вот и пусть ищут.
        Полторы тысячи лет назад он остался генералом без армии. Его соратников и солдат переловили и вывезли на остров Орий жрецы-литарии. Мог ли он предполагать, поднимая восстание, что его ждет поражение от жрецов, которых никто в те времена и всерьез-то не принимал?.. Так - юродивые. Добрые, отзывчивые, наивные дурачки… а вот, поди ж ты… именно в их руках оказалось самое эффективное оружие против ориев - детей ночи: молитва "Гнев Лита", хранящаяся в храмах этого светлого бога. Видимо, как раз для таких случаев, как борьба с ориями.
        Рэнд почувствовал, как возвращаются силы, потраченные на бег.
        Движения высокой скорости - залог невидимости и непобедимости ориев. Созданные пятнадцать веков назад суперсолдатами, они и остались суперсолдатами. Только вот никто не мог предположить в те времена, что воевать они станут со всем миром.
        Чего хотел Рэнд? Чего он добивался? Ни много ни мало господства над миром. Одну страну он уже преподнес безутешной богине Нэре. Кто помнит это? Жрец, чьей кровью он полил алтарь в храме в Эриде? Он давно уже в роли собачки у ног богини. Может быть, ближайшие соратники? Большинство из них уже на Ории. Там почти двадцать тысяч ориев. Устроить им побег? Можно, но пока рано. В Харанде обитают ории-одиночки, там им привольно, но нет перспективы. Людям там не выжить, а охотиться приходится только на голых харандских собачек или гигантов хого-того, происшедших от человекообразных черных обезьян, живших в зоопарках. Такого господства Рэнду было не нужно. Молитва "Проклятье Нэре" оказалась не тем, на что он надеялся. Это был акт отчаяния и возмездия за проигрыш. Месть - блюдо, которое подают холодным. А он тогда кипел от ярости, от бессильной злобы. Верховный жрец из эридского храма долго не соглашался выдать молитву. Рэнд - бывший майор безопасности Харанда - умел развязывать языки. Нэреит понял, где выгода, потому выложил требуемое. И умер мгновенно и безболезненно. А что дальше? Его тоже схватили. Он
бежал… сколько раз он уже бежал? Много. Теперь он умнее. Спокойнее и рассудительнее. У него есть своя земля, прислуга, огромные стада и сколько угодно крови. А главное, его агенты во всех странах. До сих пор он не покидал убежища в горах, на границе Лиды и Пину. И не собирался, пока не получил известие из Рипена: "Обнаружены дневники Хольста", - этого лейтенантишки, которого он посчитал мертвым вместе с невестой. Как они его провели!? Ведь Рэнд был уверен: зелья обратного превращения нет. Оказалось - есть. И зелье, и рецепт. Вот только где? Где-то в Харанде.
        А вот информация о том, где все это может храниться, может быть только в дневнике Хольста. Агент сообщил, что дневники в руках этой древней развалины - гендера Ирваниэля. Нужно навестить его. Морем в Рипен не добраться. Значит - через горы.
        Рэнд закончил ужинать и пошел обычным шагом. Он по прежнему оставался в образе Речина. Орий поглядел на амулет. Один из тринадцати алых кристалликов снова стал прозрачным. Вот, значит, как? Отсчет обратного времени? Очень удобно.
        Он вышел на ровную площадку, сплошь заваленную кусками плотной, не пропускающей воздух ткани, обрезками бронзовых труб, осколками стекла и прочим строительным материалом. Посредине поляны наполнялся воздухом дирижабль. В застекленной рубке шли приготовления к запуску паровых машин. Из легкого домика на краю поляны слышались голоса.
        Рэнд снял амулет, чтоб не подстрелили как незнакомца и шпиона, и в своем обычном виде вошел в домик.
        Там его ждали шестнадцать мужчин. Все бывшие военные. Наемники. Орий знал по имени только одного - командира отряда. Наемники, увидав знакомую фигуру, расслабились и сели на свои места, принялись опять обсуждать свои дела. Бывший майор хмыкнул - дисциплинка! Впрочем, он для них не командир - хозяин. Рэнд махнул рукой предводителю отряда:
        - Фыйтем, Хлафин.
        Командир наемников Хлавин Рамбам молча поднялся и вышел. Одет он был в традиционный наряд воинов вне армии какого-либо государства: кожаные штаны и куртку, прошитые стальными нитями, и легкие доспехи, спасающие от шальных стрел и несильных боковых ударов. В остальном воины полагались на ловкость и бойцовские качества. О том, что он служил в армии Лиды, говорил только офицерский ремень с гербом герцогства. Эту реликвию наемник берег, уверенный, что она приносит удачу.
        - Мы готовы, хозяин, - сказал Хлавин. - Когда отправляемся?
        Орий поглядел на оболочку дирижабля, набравшую объем и уже оторвавшую гондолу от грунта.
        - Как только путем котофы лететь.
        - Осталось минут десять. Погружаемся?
        - Та, - орий подошел к гондоле, открыл люк. - Ну, што, мошем лететь?
        - Да! - из моторного отсека вышел механик. - Орион - просто чудо! Давление растет. Дирижабль сбалансирован.
        Орий обернулся к командиру:
        - Комантуй покруску.
        Дирижабль поднялся в сумеречное небо, где еще было солнце, и орий закрылся черным плащом. Лучи были слабые, но глаза ночного воина не выдерживали и таких.
        Воздушный корабль шел вдоль границы Пину-Лида в сторону Серпенова перевала, туда, где высота гор не превышала четырех тысяч метров над уровнем моря. Использовать винты в пограничном районе было опасно. Под покровом низкой облачности, используя попутный ветер с гор, с выключенными моторами дирижабль проник на территорию Рипена и опустился в глухом лесу.
        Выгрузив наемников, он по приказу ория, с нарисованными знаками почтовой службы Регалата на бортах, пошел вдоль Рипено-Регалатской границы на восток и, загоревшись, рухнул в скалистых горах на пятьдесят километров западнее пограничного города Тросн. Прибывшая к месту аварии пограничная команда Рипена обнаружила лишь обгоревший труп механика и обломки дирижабля.
        А его единственный пассажир, в образе покойного механика, кратковременными пробежками по пятьдесят километров мчался в сторону древней столицы Рипена - Тарборна.
        Известие, что королевский архивариус гендер Ирваниэль Валехо отбыл в Кренг, было равносильно удару молота по голове. С другой стороны, это подтвердило важность обнаруженных дневников. Но зачем Ирваниэль поехал в Кренг?
        Орий выбрался из города и, сидя на вершине белой сосны, подобно гигантскому орлу, думал. Привычка думать, забравшись на возвышенность, помогла понять причину поступка гендера. Рэнд увидел бригаду магов-дорожников, восстанавливавших покрытие на трассе. Там поднимался дым от расплавленной земли. Это означало, что прямое сообщение между Тарборном и Продубином временно отсутствует. Вот поэтому гендер и покатил в Кренг.
        Орий спрыгнул с вершины, приземлившись на четыре точки, и помчался на север.
        Через двое суток, отдыхая только днем, предварительно находя себе убежища, он добрался до Кренга. По пути орий находил и объекты для маскировки, благо начался сезон бродячих театров, и огромное количество самодеятельных и полупрофессиональных трупп двигалось по дорогам Рипена с запада на восток в сторону города Крамец. Древнейшая традиция, заглохшая было после исхода, спустя три века ожила и старательно исполнялась из года в год.
        В Кренге орий выяснил, что гендер отправился в Продубин. И снова - ночной бег, с короткими остановками, чтобы перекусить сушеной кровью, восстановить силы и бежать, бежать. Междугородная трасса - идеально ровная поверхность. Днем она забита повозками, местное население ждет, пока пройдет самоходный дом, после чего использует дорогу как обычный путь в обоих направлениях. А вот ночью на трассе пусто.
        Рэнд обогнал транспорт, в котором ехали Атрелла с Ирваниэлем. Примчавшись на рассвете в городок Бенид, он выбрал погреб потемнее и дремал до сумерек. Он переговорил с кондуктором и, глядя на окна номера гендера, обратил внимание, что его особа привлекла внимание молоденькой золотоволосой девушки, рьяно торговавшейся за корзинку с провиантом. Рэнд достал амулет и выяснил, что тот полностью иссяк, пока он спал. Срочно нужна была кровь. Свежая кровь какого-нибудь местного жителя. Но пока он искал подходящее тело, дом тронулся и ушел в сторону столицы.
        Выругавшись, Рэнд помчался следом. В Нимиз он прибыл еще ночью, убил ночного полицейского и ждал транспорт до рассвета. Но тот настал раньше, чем самоходная гостиница остановилась на площади. Орий, задрапированный в кожу и в черных очках, в образе полицейского осмотрел номер и обнаружил труп гендера. В номере больше не было никого, но на соседнем диванчике валялась дорожная сумка. Орий ногтем оттянул край и заглянул внутрь: книга, всякая девчачья ерунда в виде гребешков, заколок и ленточек - ничего серьезного. Дневников там тоже не оказалось. Рэнд покинул гостиницу и сообщил в местное управление безопасности о трупе. Он видел, как гендера вынесли и отправили в местный госпиталь. А еще он увидал ту самую девушку, что была в Бениде на рынке. Оказалось, что она сняла тот же номер, где ехал гендер. И девушка эта вышла из здания почты.
        Орий догадался, что, вероятнее всего, гендер поручил ей отправить документы почтой. Дом отошел от Нимиза, а Рэнд, которому в образе полицейского оставалось быть еще три часа, зашел к начальнику почты.
        Тот сказал, что описанная полицейским девушка заходила к нему, чтобы нанять курьера, но у нее не оказалось нужной суммы, и она ушла. На вопрос, кому был адресован пакет, рыжий начальник почты, не усмотрев в ответе ничего секретного, ответил:
        - В Продубин, в Департамент общественного здоровья, советнику Индрэ Анколимэ.
        Рэнд, изо всех сил стараясь не шепелявить, поблагодарил и понял: дневник до вручения адресату достать не удастся. Девица, если не отправила дневник сейчас, может это сделать на любой остановке. Но главное, он интуитивно чувствовал, что ищейки идут за ним. По пути к Продубину он всего один раз попытался проникнуть в номер девчонки, но тот оказался заперт, а хозяйка куда-то пропала. Не имея возможности ни ждать ее, ни тем более рыскать по трехэтажному самоходному дому, Рэнд решил затаиться и стал думать, как добыть дневники уже у адресата.
        Орий оставлял за собой шлейф трупов тех, в чьем образе являлся днем в государственные учреждения. Рано или поздно сыщики поймут, с кем им пришлось тягаться, и догонят. Нужно использовать агентов из местных жителей, а самому на время исчезнуть.
        Глава 9
        Советник Анколимэ приехал в монастырь уже затемно. Ужин подали в келью: молочный суп и гренки с сыром. Советник помолился, благословив еду и питье, без аппетита проглотил пару ложек супа и съел одну гренку. Отодвинул тарелки с остатками пищи, выпил чашку крепкого чая и, посидев несколько минут, отправился на женскую половину.
        Атреллу он застал сидящей с ногами на кровати за чтением все того же "Кода Слемира". Она уже поужинала - тем же самым, что подали и советнику. Кухня в монастыре едина для всех. Страхи перед неминуемой карой Безутешной несколько уменьшились. На сытый желудок о плохом думать не хотелось. Поесть - лучший способ спастись от дурных мыслей, а еще неплохо бы сбежать в другой мир, и книга для этого самое хорошее средство.
        Атрелла погрузилась в прошлое на тысячу четыреста лет, перенеслась на Слемиров архипелаг, который в те годы назывался Арвальским, или утонувшей землей.
        Инглинг - автор книги - неплохо разбирался в сохранившихся документах, но, как он сам утверждал, немало свидетельств пропало. Зато возникло множество легенд, слухов и домыслов. Непреложным фактом оставался один: Слемир - мальчик-жрец Лита высшего ранга. А сам Инглинг, отрицая все официально признанные события, выдавал новые идеи.
        Атрелла читала "Книгу Слемира" в переводе с арвальского гендера Анригаэля Звиелго. Анригаэль писал "Книгу" на вализском. На более общий, понятный большинству жителей материка рипенский диалект ее перевел поэт Юалин Лу. "Книгу" проходили в школе и даже учили наизусть "песни" из нее. Атрелле больше всего нравились песни "Ты" и "Я", в которых рассказывалось, как жители острова спасали новорожденного младенца и выхаживали… а монстр, захвативший над ними власть, зачаровал людей, перессорил, и они ополчились на мальчика.
        Разве орий, которые, как известно, абсолютно не способны к магии, мог заколдовать островитян?
        Девушка по памяти прочитала песни с того места, как погиб возлюбленный матери Слемира:
        1. Как прожить, если умер любимый?!
        Мир расколот на мелкие части,
        Каждый вдох отзывается болью,
        И во тьму улетают надежды,
        Как с засохших деревьев листы…
        2. Но случилась нежданная радость -
        Вдруг в постылом, измученном теле
        Две души оказались сокрыты!
        Так бывает, что на пепелище
        По весне вырастают цветы.
        3. Непостижное таинство жизни
        Расцветало, невидное глазу,
        И в видениях будущей маме
        Открывались минувшего вехи -
        Аргаваллы забытой черты…
        4. Как себя она долго терзала,
        Что в припадке безумного страха
        Чуть младенца убить не решилась!
        Зелье дорого было - и, к счастью,
        Оказались карманы пусты.
        5. Округлилась со временем дева,
        И старалась поменьше работать,
        Чадо тайное оберегая.
        Слуги монстра заметили это -
        И под землю ползком, что кроты…
        6. В тот же день нагрузили бедняжку
        Непосильной и грязной работой.
        Как она ни старалась беречься -
        Раньше срока дитя растревожив,
        Еле скрыться успела в кусты…
        7. Долго корчилась юная мама
        В очистительных муках рожденья.
        Поначалу стонала чуть слышно,
        А к рассвету завыла так громко -
        Все собаки поджали хвосты!
        8. Так, пророчества во исполненье,
        В день, когда задувают пассаты,
        В час предутренний и неурочный
        Родился шестимесячный мальчик.
        Безутешная, слышишь ли ты?
        9. Он тебе не достанется в жертву,
        Мы лечить его будем и прятать,
        А когда он окрепнет как надо -
        Ты его отыскать не сумеешь
        Средь других, что кривят в плаче рты!
        10. Для тебя приготовлена жертва -
        Ведь тебе все младенцы едины…
        Пусть покамест тебе мы покорны -
        Близок час избавленья от ига,
        Исполнения нашей мечты! (1)
        И следом - песнь "Я":
        1. Злое чудище, черный губитель,
        Бушевал и не ведал покоя,
        Но откуда беда угрожает -
        Не сумел от народа добиться:
        Люди гибли, секрет свой тая.
        2. Драгоценный младенец, спаситель,
        Был от матери тут же отторгнут,
        Нарекли его именем Слемир
        И при свете ярчайшего солнца
        Окатили водой из ручья.
        3. Положили в сапог его теплый,
        Отыскали с десяток кормилиц;
        Каждый день его разные люди
        У себя от врага укрывали -
        Вся деревня была как семья.
        4. Как целитель велел, добавляли
        В молоко ему травы и зелья,
        Чтобы спал он всю ночь и не плакал:
        "Ночью слуги чудовища рыщут -
        Неровен час, услышат тебя!.."
        5. Время шло - ничего не случалось,
        И чудовище угомонилось,
        Прекратились ночные облавы.
        То ли просто устал проклятущий,
        То ли понял - с людьми так нельзя.
        6. Чтобы сладить со стадом строптивым,
        Мало силы - нужна еще хитрость:
        Голь на выдумку очень богата,
        Бог быть должен не просто ужасен,
        Но коварен и мудр, как змея!
        7. Мальчик рос; он окреп, встал на ножки,
        Полюбил он лесные прогулки,
        Научился ходить он неслышно,
        Быстро бегать и прятаться ловко,
        И метать наконечник копья.
        8. Копья целые - все под запретом,
        Да и мал еще Слемир сражаться.
        А тем временем черный убийца
        Напустил на людей морок злобы -
        Во врагов превращались друзья…
        9. И на Слемира вдруг ополчилась
        Та семья, что его воспитала:
        "Ты не тот, кто народ наш избавит!
        Ты не нужен нам больше, подкидыш -
        Уходи, шмакодявка ничья!.."
        10. С горьким плачем обиженный мальчик
        Убежал и забился в пещеру.
        Там с трудом, лишь за миг до заката,
        Мать родная его отыскала:
        "Тише, милый… я мама твоя!".
        У Атреллы всегда выступали слезы на этом эпизоде. И сейчас она промокнула глаза краешком рукава. "Мама, мама, где ты?". Девушка выпила воды, успокоилась и вернулась к чтению спорной книжки.
        Борьба пятилетнего мальчика с подземным монстром, что ежедневно пожирал кого-либо из жителей острова, требовал от женщин рожать больше и отдавать пятилетних детей в жертву, убивал всех старше сорока лет, - представала в "Коде Слемира" как борьба с орием, случайно занесенным на остров штормом с погибшего корабля. Кровавым орием.
        И вот это никак не укладывалось в сознании девушки. Ведь всем известно, что коренные жители острова Орий - вегетарианцы, питаются зеленой массой папоротников, которые и выращивают у себя на острове.
        Инглинг утверждал, что пищеварительная система ориев способна усваивать и зеленый пигмент листьев растений, и красный пигмент крови людей и животных.
        Откуда он это взял, автор не сообщал. Это его теория. Правдоподобная, но всего лишь гипотеза - предположение.
        Книга читалась как приключенческий роман. В то, что ории могут быть такими страшными, не верилось. Инглинг явно насочинял. Да и папа говорил, что после выхода "Кода Слемира" были статьи в газетах о том, будто автор скрывается под вымышленным именем и все, что написано в его книге, - вымысел (2).
        Советник не помолился у двери, он от волнения забыл об этикете - и, толкнув дверь кельи Атреллы, остановился на пороге, удивленно рассматривая незнакомую девушку со странной прической: правая половина головы - черные прямые волосы, а левая - золотистые вьющиеся.
        - Это комната Атреллы Орзмунд? - на всякий случай спросил отец Индрэ.
        Девушка подняла голову от книги, удивленно сказала:
        - Да! Это же я, дядя Индрэ. Вы меня не узнали?
        Советник засмеялся:
        - Что ты сделала со своей головой?
        Атрелла соскочила с койки и подбежала к зеркалу над умывальником.
        - Ой! - и принялась быстро перекрашиваться, прочесывая черные пряди сквозь пальцы и возвращая им былую окраску и волнистость. - Это я немножко погрустила.
        Она вернулась на кровать, а советник уже устроился на табурете.
        - Ну, рассказывай, - он положил руки на колени и расправлял складки балахона.
        - О чем?
        - Обо всем. Почему из дома сбежала, что ты там натворила с фардвами и этим Жаберином, которого ждала Безутешная?
        Атрелла принялась рассказывать. Она не оправдывалась. Сказала, что ей не удалось разубедить отца менять пол гендерам, что решила подействовать на него ультиматумом: или она уходит, или он прекращает делать операции - а вон как судьба обернулась. Сначала эти воришки фардвы… она ведь просто пошутила сперва, а когда поняла, что натворила, - память им потерла. Советник всплеснул руками: "Ужас!". А потом этот дядька в гостинице, Жабель, который… у него рак желудка с метастазами и такая боль! Что она убила опухоль, сама того не желая… и что ей оставалось делать потом, когда он стал умирать, ведь почки остановились? Вот она его и очистила. Советник жадно спросил:
        - Как?
        Атрелла объяснила, что подключилась к кровеносной системе дядьки и прочистила все своими почками и печенью, она много пила и все яды обращала в воду, заранее подготовив ферменты для расщепления некротических токсинов. Советник удивленно покачал головой. На такое не всякий дипломированный специалист пойдет.
        Девчонка поражала. Отчаянная головушка. Понятно, почему нэреиты в бешенстве.
        - Что со мной будет? - спросила Атрелла. Ей опять стало страшно. - Меня отдадут Безутешной?
        - С чего ты взяла?
        - Ну, эти же сказали, что можно уничтожить… - она напомнила рапорт, прочитанный нэреитом в университете.
        - Это обычная практика для бебешников. Для тех, кто сопротивляется. - Советник улыбнулся: - Не переживай, все обойдется. Завтра придешь в храм на исповедь, покаешься, думаю, Лит простит. Грех не больно велик пока. И я за тебя помолюсь, попрошу. А потом уже договоримся с нэреитами. Ты мне вот что расскажи: как ты познакомилась с архивариусом?
        Атрелла пожала плечиками:
        - Это было совершенно случайно. Я списалась с корабля, оформила проезд до столицы, и мне сказали, если поеду с попутчиком - выйдет дешевле. Вот я и согласилась. Я так удивилась, когда увидела гендера.
        - Ты же их не любишь.
        - Ну… - Атрелла замялась, - я не люблю этих, ломучих стилистов. А Ирваниэль такой интересный, и говорил он совсем не так, как папины пациенты. Он неправильный гендер.
        Советник рассмеялся:
        - А может быть, это другие - неправильные?
        - Может быть, - тоже развеселилась Атрелла. - Жалко, что он умер, - она сделала серьезное лицо: - Жалко, когда умирают.
        - А о чем вы говорили перед его смертью?
        Атрелла задумалась на минуточку.
        - Он попросил меня отнести на почту пакет, который я вам отдала. Только там было очень много народу, а дом уже отходил. Я попробовала утром из Нимиза отправить, а начальник почты сказал, что курьер поедет этим же домом. Вот я и подумала: все равно мне к вам нужно - сэкономлю.
        - Понятно. А до того, как он тебя послал на почту?
        - А до этого я ходила на рынок за продуктами, - Атрелла сидела, накручивая прядку на виске на указательный палец, и она все туже завивалась, - а там еще был чудной человек. Очень худой, весь в черной коже, даже голова в такой шапке… круглой. Он смотрел на окно нашего номера, а потом исчез. Я моргнула - его нет. Он был похож на гендера, только двигался очень плавно. Я рассказала Ирваниэлю об этом человеке. Но он ничего не сказал. Только попросил меня отнести пакет. И это всё… А вот его денег не хватило на курьера.
        Советник нахмурился. Все сходилось. По следу архивариуса и, наверное, Атреллы шел орий. Гендер покончил с собой, чтоб не выдать тайну дневников, как только узнал о слежке и у него появился доверенный курьер. Девчонка - богом хранима, это Ирваниэль понял и не сомневался, что она доставит пакет. Поэтому и денег дал немного…
        Отец Индрэ узнал, что хотел. Страшная догадка подтвердилась. Маркав Рэнд пытается достать дневники Хольста.
        Что он теперь предпримет, когда заветная цель проскользнула между пальцев?
        Одной Нэре известно. Но это к слову. Вероятнее всего, и богиня не в курсе, что предпримут монстры, называющие себя ее детьми, или детьми ночи. Очень поэтично, если бы не реки крови, что проливают эти детки.
        Советник уже собрался уходить, как заметил обложку книги, которую Атрелла, пока с ней разговаривал епископ, задвинула под попу.
        - Ты читаешь "Код Слемира"?
        Атрелла вытянула из-под себя книгу, протянула отцу Индрэ:
        - Да, половину прочла уже.
        - Ну и как она тебе? - в голосе советника промелькнули ревнивые нотки.
        - Здорово написано, только непонятно кое-что… и мне кажется, теория, что чудовище в пещере - это орий, притянута за уши. Ведь всем известно, что ории питаются зеленой массой растений. Даже если они могут пить кровь, то зачем они станут это делать? Ведь тогда придется убивать, как описано тут. Это ужасно.
        Священник-лекарь задумчиво улыбнулся:
        - Действительно, ужасно.
        - Я до этой книги не думала об ориях совсем, а теперь только и думаю, ну как они сбегут со своего острова?!
        - Нет, - покачал головой советник, - не сбегут. Их очень хорошо охраняют.
        - Откуда они вообще взялись, эти ории? - Атрелла перелезла к окошку и принялась водить пальцем по стеклу.
        - Правды уже никто не знает, - сказал советник, - их пытались создать как солдат… непобедимых. В общем, так и вышло.
        - Кто же это такой умный? - нахмурилась девушка.
        - Какие-то харандские маги. Их имена затерялись в веках. В результате их эксперимента погибла целая страна.
        - А нам в школе говорили, будто маги-погодники ошиблись.
        - Это официальная версия, как и то, что ории травоядны. Так говорят, чтоб не смущать и не пугать людей.
        - Тогда зачем этот Инглинг пишет, что ории - кровожадные монстры? Он что, не понимает, что люди могут испугаться?
        - Ну, во-первых, многие люди не поверят, как и ты. А во-вторых, на международных конференциях по вопросу ориев уже несколько раз поднимался вопрос о том, чтобы разрешить этим "коровкам" жить на материке. Вроде бы, они же травку едят - никакой опасности!
        - Я не понимаю. Как они могут быть опасны?
        Советник подошел к окну и на запотевшем стекле пальцем изобразил пять корабликов носами друг к другу. Когда он расставил символы элементов, Атрелла поняла - химическая фомула.
        - Что это? - спросил советник.
        - Похоже на гем, пигмент, окрашивающий кровь в красный цвет, - ответила девушка.
        Советник рядом изобразил похожую, но несколько отличающуюся:
        - А это?
        - Не знаю.
        - Это хлорофилл из растений. Зеленый пигмент, позволяющий растениям дышать. Сходство видишь?
        - Да.
        - Ории могут свободно усваивать и то, и другое. Только от крови они пьянеют, как от вина. Особенно от человеческой крови, да еще если человек этот перед смертью был напуган. Так что, милая девочка, опасность налицо. А Инглинг нисколько не врет. Его гипотеза небезосновательна.
        Советник пошел к двери.
        - Читай до конца. Там к завершению многое становится понятно.
        Выйдя из кельи Атреллы, он усмехнулся. Книга удалась. А о том, что Инглинг - это его псевдоним, Атрелле знать совершенно не обязательно.
        Он спешил к себе в келью, где его ждали дневники Хольста.
        Из дневников лейтенанта службы безопасности республики Харанд Крина Хольста
        Фрагмент 1
        …трудно поверить, что когда-то они были людьми. Особенно это касается первых: Рэнда и тех, кто был с ним.
        Сейчас, когда нам удалось оторваться от них, я в томительном ожидании, пока Лерра придет в себя, не нашел ничего лучшего, как сделать эти записи. Столько событий, столько переживаний и волнений за последние месяцы!
        Моя любовь подверглась этому чудовищному превращению. Если бы не этот маг - Фэтлир! Всякий раз я вспоминаю его в молитвах с благодарностью. Он дал мне чудом сохранившийся флакон с зельем обратного превращения.
        Я хожу кругами по горной деревушке в тяжких раздумьях о судьбе моей страны. Что ждет ее жителей? Что ждет всех нас? Я размышляю о причинах появления "детей ночи" - так они сами себя называют. Фэтлир сказал, что эти чудовища - бывшие люди, военные добровольцы. Маги называли их ориями.
        Эти бывшие люди напрочь забыли о своей прежней жизни.
        Меня бросают в дрожь воспоминания о том, как они ели. Бесподобная стремительность их движений, чудовищная сила - и безжалостность.
        В деревне появляются другие уцелевшие свидетели бойни, учиненной ориями. Рассказам этим не хочется верить, но мне ли подвергать сомнениям их слова?
        …Оторвать голову ребенку и жадно глотать льющуюся в горло кровь. Это их возбуждает. Они пьянеют и приходят в неистовый восторг, хохоча и танцуя в лунном свете, жонглируя опустошенными человеческими телами.
        Прошло время. Но и сейчас, закрывая глаза и представляя эти жуткие картины, я испытываю приступы тошноты.
        И сейчас я пишу…
        Не сдержался. Добрые люди в этой деревушке. Стоило мне отойти за угол и выложить съеденное за завтраком, как сразу появилась девушка-литарийка с кувшином родниковой воды. Заботливо приложила руку к голове и спросила: "Дурные воспоминания?". От ее голоса или прикосновения мне сразу стало легче.
        Все, что нам довелось увидеть, все, что рассказывают немногочисленные уцелевшие, говорит об одном: ждать чудес не приходится, страна обречена. Что будет с миром, если его захватят ории? Что будет с людьми, которых уже сейчас эти голубые твари кличут не иначе как "мешки", а на свой орийский лад - "мешшхи"?..
        Я не хочу быть орием, но не хочу быть и мешком. Неужели нет способа победить этих монстров?
        Не оставляют мысли о Лерре - ей пришлось пережить самое ужасное. Она сказала, что только любовь помогла ей справиться с черной тоской.
        …Я познакомился с любимой шесть месяцев назад. Случайно. Шеф вызвал меня с отчетом, а она зачем-то приехала к отцу в Канцелярию. Я сразу понял, что это дочь Винда. Они похожи.
        Должен признаться, она мне не понравилась в первый момент. Высокомерие сочилось из ее фигуры, взгляда, устремленного куда-то вдаль, мимо меня, поворота головы. Дочь генерала. Этими двумя словами объяснялось все, и взгляд, и выражение лица. Кто мы все там, внизу?
        Как я ошибался! Оказывается, она готовилась к серьезному разговору с отцом, это ему она несла маску неприятия, нелюбезности и непослушания. Ей очень важно было сохранить решимость и настрой, чтобы выстоять. Для чего? О чем она говорила? Что он отвечал? В приемную не доносилось ни звука. Дверь вдруг распахнулась, и я увидел совсем другое лицо: обиженый ребенок, на которого незаслуженно орали, топали ногами и унижали. Она выбежала из кабинета, а я, вместо того чтоб идти с отчетом, бросился следом и, остановив в коридоре, спросил:
        - Что я могу сделать для вас?
        Она всхлипнула и сказала:
        - Мне никто не может помочь. Он не слушает меня… никто не может меня понять! - она подняла глаза…
        Кажется, она мне что-то говорила, объясняла - а я стоял, онемевший и оглохший, и молчал, тупо уставившись на нее. Я любовался ее набухшими губками, покрасневшим носом, блеском заплаканных глаз, и все это под музыку ее прерывающегося голоса… Я не знаю, что произошло в тот момент. Видимо, проснулась моя тщательно скрываемая литарийская сущность.
        - Я люблю вас… - голос прозвучал откуда-то со стороны, только спустя несколько секунд я понял, что он был моим.
        Она улыбнулась по-детски светло и покачала головой:
        - Так не бывает. Вы же меня совсем не знаете. Только безумцы-литарии могут так влюбиться. Вы ведь не из них?
        Я пожал плечами, глупо улыбнулся:
        - Я уже не знаю… Но больше всего на свете я хочу одного: чтобы ты никогда не плакала. У тебя чудесная улыбка.
        - Меня зовут Лерра, - сказала она. - Лерра Винд.
        В коридоре не было ни кого, кто мог бы донести генералу о нашем разговоре. Что это? Чудо! Мы с ней встретились еще раз через день…
        Видимо, Нэре это было безразлично, а Литу - нет.
        Доставленный документ советник принес в монастырь и спрятал в своем столе. А где-то ведь есть перевод, сделанный архивариусом. Вероятнее всего, он остался в хранилище. Орий наверняка не знает о переводе. А как он узнал о дневниках? Видимо, когда Ирваниэль обнаружил их, он от волнения объявил всем сотрудникам о находке, и кто-то из них оказался агентом Рэнда. О том, что выслеживал старого гендера именно Маркав Рэнд, советник не сомневался. Предводитель армии ориев в эпоху крови был стар, но не дряхл. В создании этих чудовищ, похоже, была допущена ошибка - они бессмертны.
        Советник уже много лет занимался темой исцеления ориев. А точнее, их обратного превращения в людей. Пока средства найти не удавалось. В университете у профессора Анколимэ была закрытая лаборатория, в которой и проводились исследования. Вторая лаборатория находилась на острове Орий, в небольшом городке Соль на берегу океана.
        Большинство ориев, живших на острове долгие сотни лет, уже забыли вкус крови, успокоились и даже сотрудничали с исследователями, охотно давая для исследований жидкость, текущую в их сосудах и больше похожую на подкрашенную синими чернилами воду.
        Колония на острове была резервацией. А всему миру навязали легенду о травоядности ее жителей, чтоб не нервировать. Истину знали немногие. По большей части военные и люди, стоящие у власти.
        Остров Орий охранялся объединенными флотами, так, что и лодочка не проскочит. За полторы тысячи лет было всего три попытки побега с острова, последняя - более трехсот лет назад.
        И поэтому несколько лет назад королевству Регалат разрешили проложить маршрут почтовой службы на северное побережье материка Зилябра, над территорией острова.
        Материк Зилябра был официально открыт адмиралом Орнедой, гнавшимся за Рэмом Тофалом всего двенадцать лет назад. На самом же деле первым, кто высадился на побережье Зилябры, был Тофал. Он и дал материку это название. В отличие от Орнеды, который не придумал ничего оригинальнее Юго-западной земли.
        Книга Тофала "Путешествие на Баррге", написанная в заключении, наполненная опасными приключениями, порой тонким, а порой и грубоватым моряцким юмором, стала бестселлером. И хотя официальная слава открытия нового материка досталась адмиралу, слава бесшабашного авантюриста и писателя по праву принадлежала Тофалу, еще и потому, что книгу Орнеды, больше похожую на бухгалтерский отчет, читать просто невозможно.
        Не прошло и года, как все государства на западном побережье от Большого Рипенского хребта установили дипломатические отношения со странами на материке Зилябра. Почтовые дирижабли из столиц ходили туда ежедневно, но только регалатские пролетали над островом Орий.
        Все было бы ничего, если бы там, на острове, находился и главный негодяй - Маркав Рэнд. Однако, по данным разведок разных стран, его логово располагалось где-то в горах на границе Лиды и Пину. Он был очень богат, через подставных людей владел землями и фермами. Он никого за эти годы не обратил в ория, но мог это сделать в любой момент. А главная мечта Рэнда - освободить свою армию, заключенную на острове. Этот факт не давал спать спокойно службам безопасности всех стран по обе стороны Большого Рипенского хребта.
        Советник, вернувшись в свою келью, перебирал рапорты, полученные им по запросу в Управление безопасности.
        "Сводка по нераскрытым убийствам за последнюю неделю.
        1. В пригороде Тарборна обнаружен труп актера труппы из города Ерина Лобира Жерга 56 лет. Смерть наступила от проникающего ранения в область переносицы. Рана нанесена острым круглым предметом, вероятно, стилетом. Убийца не найден.
        2. В селении Бня на дороге Блавна-Кренг, в подвале собственного дома обнаружен труп Лавины Ронг 43 лет, смерть наступила от проникающего ранения в область переносицы, нанесенного острым круглым предметом, вероятно, стилетом. Убийца не найден.
        3. В пригороде Кренга обнаружен труп Юма Лоншера 20 лет, причина смерти - декапитация. Голова отделена от туловища, труп обескровлен. Убийца не найден. По тревоге поднята поисковая группа, опрошены местные жители на предмет свидетельства появления ория на территории Рипена. Свидетелей нет. Есть гипотеза, что это работа актеров, двигающихся в сторону Крамеца на восток. Розыск в районе остановил продвижение более пяти десятков бродячих театров.
        4. В городе Бенид обнаружен труп уличного охранника Дериба Рогана 45 лет, смерть наступила от проникающего ранения в левый висок, предположительно кастетом.
        5. В городе Нимиз на окраине, в кустах, обнаружен труп окружного следователя управления безопасности Бассала Лонга 35 лет, смерть наступила от проникающего ранения в затылок. Удар нанесен тупым предметом, перелом костей черепа".
        Советник потер лоб. От всех этих смертей заболела голова. Убийства - это всегда ужасно, страшно, больно. Знать, что есть существо, так спокойно убивающее, очень тяжело. Отец Индрэ промокнул глаза пальцами.
        - Господи, прости им всем прегрешения, вольные и невольные… - он пробормотал молитву и продолжил разбирать сводки. Больше ничего примечательного.
        Отложив свитки, он посмотрел в темное окно, выходящее во внутренний дворик монастыря. Что делать? Орий, возможно, уже в столице. Вряд ли он спокойно ходит по городу, но глаза и уши - его агенты - есть повсюду.
        Из нэреитского ордена "Братство Безутешной" пришла претензия насчет Атреллы, с требованием выдать преступницу.
        Советник взял чистый лист и написал ответ: "На ваше заявление от… сообщаем, что указанная вами Атрелла Орзмунд в настоящее время проходит обряд очищения в монастыре Лита пресветлого. Монастырь готов внести сумму, способную погасить претензии ордена к указанной особе". Подписал: "Настоятель храма Лита, государственный советник Индрэ Анколимэ".
        Письмо уйдет в братство завтра утром, сутки или двое нэреиты будут его обсуждать. Они не могут не понимать, что получить Атреллу нереально. Советник Индрэ - мастер бюрократической переписки, и мог бы составить бесспорную конкуренцию высшим иерархам Братства Безутешной. Только нижние чины братства заблуждались насчет епископа-литария. А это означало, что бебешники станут обсуждать возможность торга не меньше суток, и еще сутки, когда придут к выводу, что лучше деньгами, будут определять сумму. Такую сумму, чтоб литариям было выгоднее отдать Ателлу, а точнее - выдать, потому что денег таких просто нет.
        Советник знал главу нэреитов Лориндера Тими, тот занимал пост начальника Управления безопасности Продубина. Именно от него он получил сегодня сводку по убийствам. Они не были дружны, но и врагами их не назовешь. Расчетливый и ироничный Лориндер нравился советнику. Большой умница и служака. Он-то отлично понимал, что Атреллы ему не видать. А значит, лучше запросить сумму солидную, но реальную. Любопытно, какую сумму Лори сочтет реальной для советника? Жалование вполне приличное, дай бог, чтобы хватило.
        В храме перед вечерней молитвой советник подошел к Варре и прошептал:
        - Атреллу активно подключай к работе в госпитале, но утром обязательно на исповедь.
        Варра кивнула-поклонилась и ответила:
        - Будет сделано. Хорошая девочка.
        - Хорошая, но озорница. Нужно учить владеть собой, а то бед не оберемся. У нее большие способности.
        Они не заметили, что объект их обсуждений стоял, скромно потупив глазки, в углу, и корил себя за невоздержанность, от всего сердца прося у доброго бога Лита прощения.
        
        (1) Автор песен "Книги Слемира" - Ю. Лункина
        (2) Роман о Слемире пишет Ю. Лункина
        Глава 10
        Сверкающий лейтенант Орингаст Браго был единственным сыном и последним ребенком в семье героя Рипена, боевого генерала, потомка княжеского рода - Финнегана Браго.
        Генерал любил детей. Вообще. Детей абстрактных. Когда же он женился, то спустя месяц уехал в расположение вверенной ему армии для проведения широкомасштабных маневров.
        Любимая жена осталась его ждать, и по истечении известного срока родила… девочку.
        Генерал всякий раз, приезжая в родовой замок, оставлял жену в положении, а она, словно в отместку за отлучку, рожала девочек.
        Хотя Рипен официально и не вел никаких войн, локальные конфликты периодически возникали. То Пину заявил претензию на спорную территорию в горах, то фанатики Асахи подняли восстание, то Регалат, вдруг вспомнив старинные карты, решил отхватить кусок плодородных земель на юге в пойме Тарны… Так что дел у генерала было немало. В лоно семьи его возвращали только ежегодные отпуска и случайные заезды домой, когда по делам службы он оказывался поблизости от родового гнезда Браго.
        Финнеган Браго появлялся дома наездами, исполнял супружеский долг, проверял домашнюю бухгалтерию и отбывал в часть. А жена рожала.
        Поначалу генерал радовался каждому ребенку:
        - Ничего, что девочка! Следующим будет мальчик!
        Как бы не так. Следующей опять была девочка, и опять, и снова… и так восемь раз за десять лет. Рождение последних четверых дочерей генерал принимал смиренно, как волю богов. Ходил в храм Лита, заказывал службу, исповедовался в грехах, отнес немало денег и в храм Нэре, просил жрецов, чтоб договорились с Безутешной насчет рождения мальчика.
        Может, хоть один из богов сжалится или ощутит выгоду подношений - и наконец подарит сына?
        В год, когда боги вняли его молитвам, генерал подал рапорт об отставке. Он еще не был стар, но в генеральном штабе ему сказали, что молодые дышат в спину, что армия реформируется и сокращается… Пора, мол, на покой - дочерей воспитывать. Вон какая армия - целый женский батальон!
        Поседевший и облысевший, он приехал весь в орденах и славе к жене и детям. Дождавшись, когда утихнет счастливый визг из восьми девичьих глоток, с замиранием сердца принял из рук супруги кулек с багровым чадом, которое пускало слюнявые пузыри и возмущалось буквально всем, а особенно тем, что его взял на руки какой-то потный и вонючий седой дядька, который младенцев и держать-то толком не умеет.
        - Сын, - сказала жена. - Это твой наследник, я назвала его, как дедушку - Орингаст.
        Имя генералу понравилось. Дедушка был ого-го какой герой. Наследника с таким именем ждала боевая слава!
        Мальчик довольно быстро подрос и начал носиться по замку, сшибая углы. Правда, он каждую зиму болел, косолапил, сутулился, шепелявил и картавил одновременно, но в целом был премилым ребенком, который обожал любую живность, большую часть времени проводил на заднем дворе, где работала прислуга, и мечтал стать великим путешественником. О военной карьере он и слышать не хотел, ибо панически боялся крови и всякий раз, порезав палец, падал в обморок.
        Если первые годы генерал умилялся, глядя на будущего путешественника, то после пяти лет он с каждым годом делался все мрачнее.
        Лекари разводили руками. Парень был абсолютно здоров. Ни глистов, никакой иной дряни в его организме не обнаруживалось. Говорили: "Конституция такая". Генерал стучал на лекарей кулаком и орал: "Конституция у нас одна! А вы - г…но-специалисты! С одним мальчишкой разобраться не можете!".
        Орингаст тем временем оставался тощим, бледнолицым и голенастым доходягой, который толком и сдачи дать не мог.
        Его били. Били деревенские, били одноклассники. Он не жаловался. Молча сносил унижения и оскорбления и терпел. Уходил в библиотеку, где просиживл с книжками дни и ночи.
        Не вытерпел генерал. Он куда-то уехал на пару дней и вернулся с пожилым дядькой в поношенном солдатском мундире. Гость, осмотрев хлюпика-Орингаста, сказал:
        - Приказ ясен, господин генерал, главное, чтоб не сдох…
        - Вот именно, - сказал генерал. - Забирай. Жду вас через полтора года, к осени.
        - А школа? - попытался возразить наследник.
        - Ничего, нагонишь!
        И этот солдат увез Орингаста. Не на отцовском паровике, и не на почтовом дилижансе. Увез фигурально. На самом деле они ушли пешком. Как и положено великим путешественникам.
        Покинув отчий дом ранней весной, лишь только сошел снег, Орингаст не появлялся в замке полтора года. Где они побывали с ветераном, чего повидали - не пересказать. Но факт один - налицо. Уходило с солдатом бледное тощее нескладное создание четырнадцати лет, которое ни одного слова не могло сказать, чтоб не оплевать собеседника, которое не могло отжаться от пола хотя бы два раза и столько же раз подтянуться на перекладине. А вернулся жилистый юноша с цепким наблюдательным взглядом, который очень четко и ясно доложил отцу о своем прибытии и попросил закупить пять возов строевого леса. Из прислуги отобрал себе в помощники троих крепких парней, и они начали.
        Сестры бегали по утрам смотреть, что там происходит на заднем дворе. А там происходило сущее чудо. Из квадратных бревен дорогущей красной сосны вырастал чудный терем. Орингаст работал один. Он уверенно управлялся с инструментами, как заправский плотник, вгонял топор в середину бревна и словно за ручку переносил его одной рукой.
        Терем подрастал. И вот настал момент, когда Орингаст настелил из специально закупленной кровельной коры крышу, отчего теремок напомнил раскрывающуюся сосновую шишку, и пригласил всех родных на новоселье.
        Смущенный такой разительной переменой в сыне, бравый генерал молча пил чай, наслаждаясь смоляным духом светящихся сосновых стен, пока сестры и мать расточали восторги. Потом мать с сестрами пошли бродить по еще не обставленным комнатам, а отец, только когда наступила тишина, спросил:
        - Ну, и какие планы на жизнь?
        Он боялся, что Орингаст скажет: стану, мол, архитектором или строителем. Или еще что-то совсем не то, о чем мечтал отец. Но тот, серьезно глядя в глаза генералу, спросил:
        - Я подал документы в Ивинсол. Ты не против, папа?
        - На какое отделение? - только и спросил тот. Ивинсольская высшая военная школа готовила элиту армии Рипена.
        - Внешняя разведка, - ответил сын. И улыбнулся: - Я все-таки надеюсь попутешествовать. Если ты поможешь по окончании попасть в Управление ВР.
        - Поживем - увидим, - сказал генерал и горячо обнял сына. Тот не обманул его надежд.
        Подать документы - это еще не поступить. Пока Орингаста ждала школа обычная. И подросшие за время разлуки сверстники. Правда, они ждали мальчика для битья и потому несколько опешили, когда в класс вошел двухметровый плечистый малый, в котором с трудом угадывался бывший бледный доходяга.
        Обидчики весь день совещались, стоит ли повторять прошлогоднее, и решили попытаться - проверить на вшивость. А ну, как этот обновленный Ори - всего лишь декорация, а в душе остался тем же безответным козлом, который не может решиться ударить обидчика?
        Генерала Браго вызвали в школу. До сих пор проблем не было. Орингаст никогда не жаловался, и хотя до отца доходили слухи о побоях, он не вмешивался, уверенный, что честолюбие князя Браго однажды заставит Ори сжать пальцы в кулак и ответить. И вот произошло нечто из ряда вон.
        Инспектор лицея, воспитатель со стажем, дождался генерала и с прискорбием сообщил, что Орингаст искалечил четверых. Двоим пришлось лечить переломы, одному - заращивать раны на лице, а четвертый лежит дома с сотрясением головного мозга и сможет выйти на занятия только через две недели. Родители пострадавших в гневе.
        Орингаст был тут же, в коридоре. Его окружали девушки-одноклассницы, яростно спорившие, кому из них лечить победителя.
        Генерал выслушал инспектора и сказал:
        - Давайте послушаем, что скажет сын.
        Они пригласили Ори. Тот вошел, потирая ушиб на левом плече.
        - Скажи, сын, можно было их хотя бы не калечить?
        Орингаст покачал головой, открыл сумку и выложил на стол инспектора кастет, кожаную дубинку с песком внутри и нож с родовым гербом одного из нападавших.
        - Мы начали один на один, обменялись парой ударов, а когда они навалились кучей, у меня не было выбора, одному против семерых - ты же понимаешь, отец, фактор времени. Или я их ломаю, или они меня.
        - Но откуда такая жестокость? - спросил инспектор. - Ты же всегда был добрым мальчиком, Ори?!
        - Я был соплей, о которой и вспоминать не хочется, а стал мужчиной. И то, что вы называете жестокостью, это жесткость и справедливость. Жалеть этих подонков я не собираюсь. А если они подадут в суд, у меня есть свидетели, что я защищался.
        Отец закрыл рот раньше инспектора. Это был достойный ответ. Достойный князя и наследника рода Браго. Достойный будущего офицера. Но взрослые не успели сказать ни слова, как Орингаст добавил:
        - И еще, у меня есть имя - Орингаст. Это имя моего дела, и я прошу называть меня так, а не этой собачьей кличкой.
        Инспектор поглядел в глаза мужчины и, проглотив сухой ком, неизвестно откуда взявшийся в горле, сказал:
        - Хорошо. Вы можете идти. Я поговорю с родителями ваших обидчиков. Сам.
        Вернувшись домой, генерал привел сына в большой зал, где на стенах были развешаны боевые трофеи и картины батальных сцен, в которых принимали участие предки рода Браго. Генерал снял со стены фамильный меч и, повернувшись к сыну, сказал:
        - Я не люблю пафоса и длинных речей. Обряд вступления в наследие рода Браго ждет тебя в двадцать лет. Но сегодня ты заслужил право называться воином. Это мой счастливый день, мой праздник: я узнал, что у моего сына сердце льва. Что он не побоялся выйти один против семерых и победил. Случись это раньше, может быть, я накрыл бы стол и преподнес тебе торт, но сегодня ты сказал, что стал мужчиной. А для мужчины лучший подарок - это оружие. Меч рода Браго не покидает стены этой комнаты, он - залог благополучия нашей семьи. - Генерал положил меч клинком на плечо Орингаста, и тот опустился на колени. - Властью, данной мне по праву наследства, правом князя и владетеля этих земель, я объявляю, что сегодня ты получаешь рыцарское звание, пока неофициально. По-домашнему.
        Генерал вернул ритуальный меч на стену и извлек из оружейного ящика стальной обоюдоострый изящный ханутский клинок, украшенный тончайшим узором, будто морозом по стеклу, и точно такой же кинжал:
        - Это все, чем я могу наградить победителя. Сегодня ты отстоял честь рода. Это дорогого стоит. Я горжусь тобой, сын. Бери эти клинки и совершенствуй свои навыки. Учитель фехтования придет завтра.
        Ответ из Ивинсола доставили только зимой. Там было написано следующее: "Уважаемый господин Браго! Ваше намерение поступить в наше учебное заведение - большая честь для академии. Однако, согласно положению о высших учебных заведениях республики Рипен, вам необходимы две вещи: аттестат об окончании школы и возраст как минимум шестнадцать лет. Учитывая, что вы потомок династии Браго и внук героя Рипена, сообщаем, что у вас будет преимущество при сдаче вступительных экзаменов. Будем рады встретить вас в рядах абитуриентов на будущий год. С уважением, начальник учебной части, полковник Назер".
        Все случилось, как предсказал отец. В пятнадцать не приняли. Поэтому Ори приналег на учебу и фехтование. Он не хотел поблажек. Блестяще сдав все тесты, юный рыцарь и князь Браго стал курсантом академии Ивинсола.
        Учился он старательно, на отлично, потому что мечтал попасть в дипломатический корпус - отдел резидентуры. Однако что-то не сработало. На Орингаста Браго пришел запрос из Девятого управления безопасности, занимавшегося охраной государственных деятелей.
        Возмущению юноши не было предела. Выпускник Ивинсола был уверен, что свинью подложил отец; вероятно, не обошлось и без матушки, очень не хотевшей, чтоб чадо пропадало на нелегальной работе в чужих странах и рисковало жизнью. Их можно понять, все-таки единственный сын.
        Рапорт о переводе в службу внешней разведки начальник "девятки" отклонил. Он видел, каких усилий стоило Орингасту разговаривать спокойно. Он понимал молодого офицера: каково это, получить такое предписание!
        Поэтому генерал подошел к лейтенанту, обнял за плечи и сказал отечески:
        - Не злись, сынок. Это тоже работа, нужная и важная. Эти советники - такие раздолбаи, кто ж им жизнь спасет, если не мы? А отслужишь два года, обещаю: переведу, куда попросишься. Сам за тебя попрошу. Хорошо?
        Орингаст ответил:
        - Так точно. Я все понял. Готов выполнять.
        Но сперва его отправили на курсы телохранителей, где учили совсем другому, нежели в Ивинсоле. И только через три месяца Орингаст познакомился с невысоким седым мужчиной пятидесяти трех лет - государственным советником Индрэ Анколимэ, епископом, профессором медицины и важным государственным деятелем республики.
        Лейтенант Браго стал одним из трех постоянных охранников советника Анколимэ. Его объектами были монастырь и университет.
        Служба шла без приключений. Дни за днями, редкие просьбы-поручения советника, ежедневные лекции по хирургии, на которых он вынужден был сидеть, общение с Варрой и другими лекарями и служителями ордена Лита, когда по делам службы ему приходилось покидать монастырь.
        Ежедневно выглаженный, сверкающий аксельбантами и эполетами белый с золотом парадный мундир. Раз в месяц выезды на зачеты по рукопашному бою и стрельбе.
        Поначалу охранники стреляли из небольших ручных однозарядных самострелов - арбалетов. Оружие ближних дистанций. Потом появились духовые самострелы, заряженные иглами с парализующим зельем и даже с ядом. Охранники носили в карманах металлические баллончики и при ходьбе издавали характерный звон, за что их даже прозвали "железными яйцами".
        Управление новых видов оружия не прекращало поисков в разработах средств защиты и ближнего боя. Все это было нужно для одного - отражения нападения различных ассасинов, фанатиков-нэреитов и даже литариев, считавших, что официальная церковь погрязла в грехах, и только смерть очистит… и прочую глупость.
        Но вот месяц назад телохранителям сперва показали, а затем и выдали новейшие образцы оружия. Такого Орингаст еще не видал. Инструктор продемонстрировал необычной формы деревянную основу от самострела без дуги, струны и стрел. Обычная деревяшка, с довольно удобной рукояткой, удлиненным ложем и стекляшкой на том месте, где обычно находится стальная дуга. Офицеры еще не держали в руках подобного, а инспектор поднял оружие, направил его на деревянную мишень и почти неслышно щелкнул. Ничего не произошло. А точнее, курсанты не поняли, что произошло. В мишени появилось трехсантиметровое сквозное отверстие с опаленными краями.
        - Это называется паган, - сказал инструктор. - Стреляет тепловым импульсом. Дерево прожигает на глубину до пяти сантиметров, стальной лист толщиной сантиметр - насквозь. Толще не проверяли. Найдем - проверим. Живые объекты прошибаются тоже насквозь. Главная заповедь - не направлять на зеркальные предметы, можете засадить по себе. Вопросы есть?
        Вопросов было много. А как работает, а надолго ли хватает? А чего еще нельзя?
        Вообще новое оружие оказалось хрупким, капризным и не терпящим воды. В качестве источника энергии для импульса использовались большие прозрачные кристаллы, вставлявшиеся в рукоятку пагана. По этому кристаллу бил от пружинки деревянный ударник. Что происходило дальше, офицеры не знали и не пытались вникнуть. Главное - как ухаживать? Как выяснилось, уход простой: периодически разбирать, благо там все крепилось на одном винте, протирать медные пластины от окислов, а стеклышко, из которого вырывается смертельный луч, от грязи. Кристалл-генераторов хватает в среднем на двадцать выстрелов, рекомендуется использовать до первой осечки. После чего кристалл стоит заменить.
        Оружие понравилось и не понравилось одновременно. И первая же мысль, пришедшая всем офицерам:
        - Это не должно попасть в руки бандитов.
        Инструктор всех успокоил. Кристаллы и излучатели делать очень сложно, паганы поступили на вооружение только в Девятое управление, и руководство надеется, что применять его придется исключительно на стрельбах.
        Однако, как говорит народная мудрость, благими намереньями вымощена дорога в царство Безутешной. Стрелять пришлось, и не раз. Правда, еще никого не убили, но ранения оказались тяжелыми. Ткани попросту испарялись в месте попадания луча, лекари ругались: откуда взять заплату? А еще у пагана вид какой-то несолидный. Направляешь на бандита, а он, привыкший к виду самострела, этот кусок дерева всерьез не принимает.
        Орингаст сидел в своей келье в трусах и майке и занимался чисткой оружия. Мягкой тряпочкой протирал контактные пластины и вспоминал события прошедшего дня. Из всего нагромождения он выделил главное - явление Атреллы.
        Она вошла в лекционную комнату и попала в луч солнца, залетавший через окно. Золотистые волосы подобно нимбу осветили миленькое личико. Телохранитель, интуитивно ощущавший ход мыслей студентов в аудитории, почувствовал внимание, с которым тридцать голов, и мужских и женских, повернулись в сторону двери. Вот тогда он встал и посадил девушку рядом с собой. По аудитории пронесся дружный выдох. От незнакомки пахло цветами и весной, а еще исходил неуловимый поток радости, любви и какого-то неземного света. Хотя Орингаст вывел ее из солнечных лучей, темнее Атрелла не стала - будто пропитавшись, она частичку солнышка принесла с собой.
        Орингаст смотрел в темное окно, а видел Атреллу.
        Очень хотелось встретить ее снова, взять за руку, расспрашивать и слушать ее звонкий голос. Смотреть, как меняется ее личико, когда она то грустит, то смеется.
        Закончив профилактику, лейтенант собрал паган, спрятал в кобуру. Завтрашний день должен начаться как обычно - с храма, утренняя молитва, потом поездка в Департамент общественного здоровья, потом…
        Орингаст подумал, что в храме он обязательно увидит Атреллу. Попробовать заговорить с ней? В госпиталь не пройти, там Варра. Он, вообще-то, пройти может всюду, но объяснять, зачем, к кому… врать не хочется, а правду сказать он пока не мог.
        Орингаст глядел в ночное окно, выходившее в зимний сад. До него еще никак не могла дойти простая истина: блестящий лейтенант Браго, наследник княжеского рода - влюбился, словно мальчишка, с первого взгляда.
        Часть вторая
        Эпидемия? Какая прелесть!.
        Глава 11
        "Войска королевства Регалат перешли южную границу и вторглись на территорию королевства Ханут на севере, там, где граница этих стран проходит по пустыне Гар-Муркеш. По заявлению министра иностранных дел Регалата, вторжение имеет чисто локальный характер, главная цель - лагеря регалатских мятежников. Королевство Ханут заявило ноту протеста и обратилось в Международный совет для оказания давления на Регалат со стороны третьих стран. К границе с королевством выдвинуты регулярные части ханутской армии".
        Советник Анколимэ сложил газету "Вечерний вестник Рипена". Опять война. Когда им только надоест? Видимо, никогда.
        Жизнь налаживалась. Атрелла работала в госпитале. Нэреиты продолжали атаковать орден Лита письмами с предложениями погасить убытки Безутешной. Сумму они назвали немыслимую - десять тысяч литов. Но за две недели торгов эта сумма уже снизилась до тысячи.
        "Может, еще поторговаться? Тогда они уже мне предложат перейти на службу Безутешной", - эта мысль советника развеселила. Да уж. Нужно чувство меры иметь. Тысяча литов у него есть. Пора соглашаться.
        Он положил газету на стол. Со двора через окно донесся удар колокола.
        Советник достал из стенного шкафа епископское облачение для вечерней службы, оделся и направился на вечернюю молитву в храм. Дорога проходила мимо парадного входа в монастырской стене. Отец Индрэ шел в задумчивости, отвечая на приветствия служителей. В ворота постучали, и раздался голос:
        - Срочное послание советнику Анколимэ.
        Советник подошел к двери, но перед ним вырос Орингаст:
        - Отойдите, пожалуйста, от двери, Ваше преосвященство, - он отодвинул охраняемый объект в коридор, за спины остановившихся служителей госпиталя.
        Телохранитель сам отпер дверь и впустил курьера, придирчиво осматривая его. Обычный гонец. Посланец извлек письмо, вскрыл наружный пакет и предъявил для подписи.
        Советник выглянул из-под локтя телохранителя:
        - Откуда послание?
        - Из Ханута! - почтальон получил конверт с подписью Орингаста, сложил его и скрылся за воротами.
        Советник взял письмо и, придвинувшись к фонарному столбу, прочел: "Дорогой друг! С прискорбием сообщаю, что в наших северо-восточных провинциях началась эпидемия лихорадки Гнота. Есть подозрения, что ее распространили спецслужбы Регалата. Мои люди не справляются. Ты писал, что у вас есть состав, способный помочь при этом страшном заболевании. Лихорадкой охвачено уже более двух сотен деревень. Погибают дети. Поторопись, пока есть возможность пройти через территорию Регалата. Мне сообщили, что они собираются напасть на нас.
        Рассчитываю на твою помощь.
        Ганумба".
        Письмо было датировано позавчерашним днем.
        Советник потер лицо и еще раз перечитал текст.
        Орингаст стоял рядом. Почтовый служащий ушел. Отец Индрэ вспомнил, что его ждут в храме. Он пошел по дорожке, складывая письмо от Ганумбы, остановился у входа в молитвенный зал и сказал:
        - Вот что, голубчик, после службы пригласите ко мне Варру и Нэйла. И еще, прямо сейчас вот по этому адресу отправьте курьера. Тому, кто встретит, следует сказать: "Вы нужны отцу Индрэ", - советник написал адрес на обратной стороне письма от Ганумбы.
        Орингаст поднял глаза к небу. Он не читал послания, но мало ли какие там секреты?
        Он выполнил распоряжения точно в срок. У кельи советника ожидал худощавый мужчина в полевой военной форме без знаков отличия. Орингасту он представился как Хим Зориан - следопыт, специалист по выживанию, чем расположил к себе телохранителя. Подошли Нейл и Варра, за которой, как хвостик, увязалась Атрелла.
        Профессор пригласил всех в кабинет и, дождавшись, пока усядутся, сообщил:
        - В Хануте разыгралась лихорадка Гнота, эпидемия. Ганумба просит помощи. Он знает об эликсире. Официальными каналами отправлять экспедицию я не могу, на одну переписку с Регалатом уйдет две недели, морем еще дольше, а каждый день - это сотни умерших. Пройти через Регалат проще всего и быстрее частной поездкой. Миссия все та же - помощь лекарям Ханута, но это не государственная акция, а личная инициатива лекарей нашего ордена. Я пригласил в качестве сопровождающего Хима Зориана, специалиста по выживанию в пустыне. Нэйлу надлежит подготовить обоз: два фургона, палатки для полевого госпиталя. Миссию доставить все необходимое я поручаю Варре. На дорогу до Ханута - неделя. От границы с Регалатом в Дони пошлете мне сообщение через три дня. Может быть, случится оказия, и вас перебросят в Ханут почтовым дирижаблем? Не постесняйтесь спросить.
        Варра слушала, глядя в пол. У Атреллы глаза сделались словно плошки, она жадно ловила каждый звук. Нэйл от нетерпения подскакивал, но молчал, пока не дали слово. Хим тоже слушал молча, только когда его представил советник, сделал шаг вперед и поклонился.
        Советник закончил речь словами:
        - Ночь на сборы, выезжаете завтра на рассвете.
        Нэйл подскочил:
        - Меня пошлите тоже!
        Советник поглядел на Варру, та все так же молча смотрела в пол.
        - И меня, - запрыгала за ее спиной Атрелла, - я же у нее учусь. Можно мне?
        Варра не шелохнулась.
        - Старший лекарь Таэггер, - спросил советник, - что вы скажете на эти просьбы?
        Варра вздохнула.
        - Приказы не обсуждают, - сказала она. - Кроме нас Ганумбе никто не поможет. А вот с пассажирами? Не знаю… Нэйл недавно спину сорвал, еще не залечился толком. Сможет он пять дней верхом?
        Нэйл ударил себя кулаком в широкую грудь:
        - Смогу!
        - Трелька - хорошая девочка, способная. Я не против нее, если обещает слушаться и не лезть вперед меня.
        - Обещаю! - пискнула Атрелла.
        Советник приготовился хлопнуть в ладоши и заключить словами: "Вот и слава Литу!", но тут вышел Орингаст и сказал:
        - Советник, я прошу с этой группой отправить и меня.
        Отец Индрэ поглядел на телохранителя:
        - Но вы же офицер безопасности?
        - На лбу у меня этого не написано. Господин советник, мне полагается отпуск? - Отец Индрэ кивнул. - Я имею полное право отправиться в путешествие как частное лицо. Если госпожа Варра не против.
        - Фургоны будут заняты, - сказала Варра. - Хочешь ехать - бери лошадь.
        Орингаст ждал решения советника. Тот хлопнул в ладоши:
        - Что ж, замечательно. Вот и слава Литу! Прошу всех готовиться к поездке.
        У советника остался один Хим. Они о чем-то совещались до поздней ночи.
        Обоз выкатился за ворота монастыря еще затемно. Варра и Нэйл почти не спали, всю ночь комплектуя экспедицию, укладывали ящики с перегонным оборудованием и мешки с сушеными травами - сырьем для производства лекарства от лихорадки. Во втором фургоне Нэйл собрал полевой госпиталь на пять палаток со всеми необходимыми вещами для тяжелых больных. Он заглянул в Варрин фургон и, покачав головой, сказал:
        - Возьми у меня пяток матрасов и застели поверх ящиков.
        - Зачем? - спросила Варра. - Тут все очень хрупкое. Перегонные кубы, зеркала. Я не знаю, как это все перенесет ухабы на дороге.
        - Все в деревянных ящиках и упаковано в солому, ничего не случится, - уверенно возразил Нэйл, - дашь вожжи девчонке или Химу, а сама поспишь, чтоб не останавливаться.
        - Я не собираюсь разлеживаться… - Варра подумала чуть-чуть, - впрочем, ты прав. Давай твои матрацы, и одеяла давай с подушками. Если есть возможность отдохнуть в дороге, глупо не воспользоваться этим. - Она вытерла пот со лба: - Ты знаешь все почтовые станции, чтоб менять лошадей?
        - На южной дороге? - Нэйл задумался. - Там одна станция - в Дони. Это порядка трехсот километров к югу. Почти у самой границы. Как пустили дирижабль до Ханута, так станции сократили.
        - Мы не пройдем такое расстояние на двух парах, - Варра озадаченно уставилась на Нэйла. - Гнать нельзя, понимаешь?
        Полуфардв пожал плечами:
        - Придется отдыхать. Хотя бы ночи.
        - Сто километров за день? Нереально. Лошади сдохнут, - Варра очень трезво оценивала возможности. - Нужно будет сменить их. Ты помнишь карту?
        - Ну, помню, - Нэйл почесал стриженую макушку. - В семидесяти километрах от Дони есть крупная деревня Вайя, у желтых скал. Там наверняка можно будет или купить, или сменять лошадей.
        - Не нравится мне все это, - сказала Варра.
        - Чего-то боишься?
        - Нет, просто терпеть не могу суеты. Когда все впопыхах, обязательно что-нибудь забудешь.
        - Ну, ты ж не одна. Доберемся без проблем и всех вылечим! - оптимистично уверил Нэйл.
        - Твоими б устами… - сказала Варра. - Пошли, нужно хоть пару часиков поспать перед выездом.
        Варра заглянула в келью Атреллы, та спала как младенец, свернувшись калачиком, только что палец не сосала. Рыжая лекарка улыбнулась, накрыла помощницу одеялом. Уменьшительное "Трелька" само собой просилось на язык. Светлая и звонкая душа. Типичный котенок. Вроде большая, а поведение еще детское. Лечить рвется.
        Варра вышла из кельи, свернула в свои апартаменты. Очень хотелось спать, но она заставила себя раздеться и вымыться, прекрасно понимая, что за пять суток дороги вряд ли удастся даже постоять под горячим душем. Так лучше хоть сейчас, пусть в ущерб сну, но понежиться под теплыми струями. Это было в ней от человеческой природы: хотя тигриная натура воду тоже любила, Варра очень брезгливо относилась к любым водоемам, особенно со стоячей водой. Но душ - это что-то особенное. Душ она обожала и могла стоять часами.
        Не спал только советник. Он перечитывал письмо и в сомнении поджимал губы. С одной стороны, все правильно: пришла болезнь, коллега - главный лекарь Ханута - просит помощи… а с другой, два года подряд лихорадка еще ни разу не вспыхивала…
        Лихорадка Гнота - ужасная болезнь, время от времени поражавшая население Ханута, в основном его болотистых провинций. За что Нэре насылает ее? Того литариям не понять. Бороться с этой напастью очень сложно. Обычная практика лекарей - лечить с помощью исцеляющих команд - тут не годилась. Стоило лекарю дотронуться до больного, и он сам обречен.
        Несколько лет назад Варра привезла из экспедиции в горы волшебный состав на травах, спасший немало тяжелых больных. Но и его возможности были не беспредельны. Помог счастливый случай. В прошлом году бутыль с приготовленным, намоленным эликсиром оставили на шкафу лаборатории - специально в недоступном месте, чтобы случайно не смахнуть на пол. Кто-то из служительниц в свободное время попользовался вогнутым зеркалом, рассматривая прыщики на лице у окна, и оставил зеркало на подоконнике. Солнечные лучи, отразившись от зеркала, добрались до колбы с эликсиром на шкафу.
        Отец Индрэ вошел в помещение и почувствовал очень тонкий аромат трав и еще чего-то, какой-то неуловимый запах. Тут он заметил, что на шкафу стоит колба с ярко-желтым прозрачным раствором, от которого и шел непонятный запах. На вопрос, с чем эта колба, сотрудники ответили: "С горным эликсиром". Но эликсир был изумрудного цвета, а эта жидкость - золотистого. Все бросили текущие дела и стали выяснять, что могло привести к изменению цвета. Догадались не сразу, а только на следующий день, когда солнечные лучи снова уперлись в то самое место, где накануне стояла колба. Значит, это свет Лита произвел в составе изменения. Но какие?
        Испытания на подопытных животных произвели неизгладимое впечатление: из горного эликсира под действием солнца - Лита получилась живая вода, способная заживлять любые, даже самые огромные смертельные раны. Будучи влитой в рот только что умершему человеку, она заставляла биться сердце и оживляла. Получившийся препарат назвали "Эликсиром Лита".
        Создали аппарат с зеркалами, в котором солнечные лучи концентрировались на колбе, нагревали готовящийся раствор. Как выяснилось, все травяные составы изменялись под действием солнечных лучей, с усилением лечебных свойств.
        Ганумба для лечения пострадавших от лихорадки Гнота использовал состав на основе сока хамили - лианы, оплетающей стволы дерева Жа. Только это соединение придавало соку хамили целебные свойства, что-то она вытягивала из ствола. Трудность вся заключалась в редкости такого сочетания. Хамилия оплетала практически все деревья в джунглях, а вот Жа было редкостью. Одно если встретится - уже счастье, а рощами или группами оно не росло. Исследователь Ханута Ден Ливинг, впервые описавший это дерево, назвал его деревом Нэре - ревнивым и стремящимся к одиночеству.
        Перенесшие лихорадку выживали, приняв зелье, но оставались с огромными следами заживших язв на коже. Поражения были настолько сильными, что многие, особенно девушки, упрекали лекарей, что те не позволили им умереть от болезни. И лекари уже вручную занимались пластикой, восстанавливая выжившим внешний вид - разумеется, не бесплатно. А только тем, кто был способен расплатиться. Закон запрета благотворительности работал во всех странах на западной стороне от Большого Рипенского хребта.
        Вспышки лихорадки Гнота происходили с регулярностью в два-три года, весной. Их ждали, к ним готовились. Но не в этом году. Может быть, действительно не обошлось без регалатских?.. Но вообще-то вряд ли. Если раскроется, что эпидемия - диверсия, разразится большой скандал.
        В прошлом году советник сам ездил в Ханут, помогать Ганумбе, и рассказал о только что открытом чудесном эликсире, фляжка которого оказалась у Индрэ с собой. Его подмешали к соку хамили и дали больным. Эффект превзошел самые смелые ожидания. Исцеление наступило за считанные часы и без каких-либо рубцов и язв. Но эпидемия фактически уже была побеждена, и, уезжая, советник Анколимэ пообещал помочь в следующий раз.
        Ганумба не забыл обещания.
        В рассветной темноте ворота монастыря распахнулись, и два фургона, запряженные каждый парой лошадей, с парой идущих на привязи лошадок, и сопровождаемые двумя всадниками, выкатились за ворота. Копыта лошадей и колеса фургонов предусмотрительно обмотали простеганными ватой обувками. Совсем не для того, чтобы сохранить отправку экспедиции в тайне, а чтоб не перебудить всю столицу перестуком копыт и грохотом железных ободов по брусчатке.
        По спящему городу фургоны прокатились тихонько, и лошади прошли шагом до южных ворот. Сонная стража просмотрела документы и выпустила путешественников из города. Впереди дорога уходила вниз, к скалам. На востоке засветились вершины Большого Рипенского хребта. Их не было видно из-за горизонта, но лучи солнца, отражаясь от изумрудного льда, окрашивали небо в фантастический фисташковый оттенок, смешанный с нежнейшими тонами розового. Облака, превращаясь в корабли и воздушные замки, плыли на север, подгоняемые теплым весенним ветерком с юга.
        Обоз уходил навстречу весне, распускавшимся деревьям, парившей пахоте и пробуждавшимся от зимы южным провинциям Рипена.
        Фургоны, управляемые Варрой и Нейлом, наддали, верховые Хим и Орингаст ровной рысью ушли вперед, как и уговорились заранее: первую остановку сделают не раньше четырех часов ровной езды.
        К десяти Варра, стеклянными от усталости глазами глядевшая на дорогу, наконец сказала кемарившей рядом с ней Атрелле:
        - Возьми вожжи, я сейчас упаду.
        Атрелла послушно приняла управление лошадьми и спросила отползшую вглубь фургона наставницу:
        - А что мне делать?
        - Не давай им останавливаться. Держись за Нейлом, уже скоро привал. - Дорога шла между скал в рукотворном ущелье, отвесные стены сменялись покатыми склонами, покрытыми снегом, и снова становились отвесными. - Погоняй, говори "но". Останавливай, натягивай вожжи и говори "тпру". Ничего сложного, - добавила старшая лекарка и, зевнув, заснула.
        С Атреллы моментально слетела дремота. Коварные лошади, скосив хитрый глаз, мигом узнали, что вместо опытного кучера ими управляет какая-то абсолютно не авторитетная девчонка, и начали сбрасывать скорость.
        Девушка подергала вожжи и сказала жалобно:
        - Но, но, давайте быстрее, пожалуйста…
        Лошади пошли шагом.
        Атрелла чуть не плакала. Она шлепнула вожжами по спинам лошадок:
        - Но же! Поехали!
        Лошади остановились и повернули морды к Атрелле. В глазах читалось: "Ты вообще кто такая?".
        - Ну, чего вы? - она снова хлопнула вожжами. Лошади оскалили зубы, типа: "Еще раз так сделаешь - пожалеешь!".
        Атрелла беспомощно оглянулась на спящую Варру. Та, не открывая глаз, сказала:
        - Плетку возьми и дай по крупу обеим.
        Плетка оказалась тут же, засунута в щель между досочками сиденья. Увидав сей грозный предмет в руках Атреллы, лошади припустили рысью, не дожидаясь, пока их огреют.
        Девушка пожалела лошадей, она лишь крутила над головой свистящим оружием и покрикивала весело:
        - Но! Залетные! А вот я вас!
        Так она догнала фургон Нэйла. Не прошло еще десяти минут, как тот начал тормозить. На дорогу вышел Хим и замахал руками. Он показывал на уютный широкий грот - углубление в скале, светлый и сухой. В гроте все было приготовлено для стоянки. И скобы коновязи, и родничок, выбивавшийся из трещины и наполнявший каменную поилку для лошадей, и кострище с дровами. Дорожная служба постаралась.
        Хим и Нэйл завели фургоны в грот, выпрягли лошадей, не подпуская к поилке, а принялись их выхаживать не спеша. Варра выглянула из фургона:
        - Привал, да?
        - Привал, - сказал Орингаст. Он сложил дрова в костре шалашиком, ханутским кинжалом настрогал щепы и, достав паган, щелкнул. Щепа задымилась, а через минуту огонь охватил приготовленные дрова. - Еду готовить будем?
        - Только чай, - сказала Варра, - у Нейла в фургоне сумка с провиантом, там бутерброды достаньте.
        Время привала определяли лошади. Им нужно было прийти в себя после четырех часов езды, поэтому не спешили. Лошадей попоили, когда они немного отдохнули, потом покормили, сами поели. Хим и Нейл с завистью рассматривали ханутские клинки Орингаста. Откуда да как достал? Орингаст поведал: боевая награда за победу над превосходящими силами противника. На предложение рассказать поподробнее ответил: "Военная тайна".
        Атрелла лежала в Варрином фургоне на животе и, подложив руки под подбородок, смотрела на мужчин. Варра досыпала рядом.
        Вверху, где-то на вершине скал, что-то хлопнуло. Хим настороженно поглядел на потолок грота и выход на дорогу. Там по склону посыпались камушки. Хим начал спешно отвязывать лошадей.
        - Фургоны! Выкатывайте фургоны на дорогу! - крикнул он.
        Но в этот момент донесся нарастающий шум, быстро перешедший в грохот, а с карниза посыпались куски смерзшегося льда и снега вперемешку с глиной и камнями. Огромный пласт грунта сполз по склону и запечатал выход из грота. Осталась узенькая щель под самым потолком. Такая, что человек пролезть может, но ни вывести лошадь, ни тем более выкатить фургоны невозможно.
        Онемевший от неожиданности Нейл выдал гневную тираду.
        - Не гневи богов, - сказала Варра, - доставай лопату из фургона и снимай тент, нужно откапываться.
        Нэйл поглядел на Варру, залез в фургон и, высунув одну голову, сказал:
        - А я не брал лопат.
        Хим не вмешивался в разговор. Он руками начал оттаскивать крупные камни в дальний угол пещеры. Орингаст присоединился к нему.
        Варра молча смотрела на полуфардва, и все слова, что ей хотелось сказать, воспринимались Нэйлом, видимо, телепатически.
        - Не ори на меня! - сказал он. - Откуда я знал, что лопата понадобится? - Он принялся стаскивать тент со своего фургона, потом оторвал доску от скамьи: - Вот, можно отгребать этим!
        - Лучше не подходи ко мне, - сказала Варра. - А то возьму грех на душу, и одним наглым полукровкой в этом мире станет меньше.
        Атрелла встала рядом с Варрой. Она была на стороне наставницы и укоризненно глядела на хозяйственника.
        Орингаст, откатывая камни, сказал:
        - Что толку ругаться? Нагружайте глину на тент. Мы оттащим.
        Откапывались еще три часа. Наконец, уровень глиняно-снежной кучи заметно понизился. С фургонов сняли дуги и выволокли на дорогу, вывели лошадей. Все были перемазаны глиной и песком. Лезть обратно, чтоб ополоснуться в поилке, не хотелось. Да и смысла не было.
        Хим и Нэйл запрягли лошадей. Тех, что везли с утра, пристегнули позади фургонов. Орингаст сказал:
        - Погляжу оси и днища фургонов, по камням тащили. Как бы не было трещин.
        Он залез под фургон Варры и вылез оттуда с загадочной физиономией:
        - Нэйл, погляди!
        Полуфардв подошел и нагнулся. Орингаст залез рукой под днище фургона и вытащил оттуда… лопату!
        Хим захохотал, за ним Атрелла, Варра зарычала, рыжая грива встала дыбом. Нэйл отскочил от взбешенной экзотки:
        - Ну, вот же лопата! Чего ты?
        Варра успокоилась. Поглядев на перепачканные глиной физиономии спутников, она сказала тоном, не предвещавшим ничего хорошего:
        - Дорога ложка к обеду. Поехали! Мы потеряли много времени, и все ужасно грязные. Хорошо бы в ближайшей деревне помыться.
        Нейл, который помнил карту, помрачнел: ближайшая деревня на дороге будет только к вечеру.
        Глава 12
        Лагерь наемников из Лиды спрятался в глухом лесу к востоку от дороги на Дони - границы Регалата. Хлавин Рамбам, довольно сносно говоривший на рипенском, сразу после высадки из дирижабля отправился в Дони, купил там лошадь и уехал в Продубин.
        В кармане его плаща лежало письмо агенту Рэнда - одному из служителей храма Нэре на окраине столицы.
        Хлавин въехал в город через южные ворота днем, когда городская стража уже устала и ждала смены. Усмехнувшись язвительно в поднятый воротник, наемник сказал себе под нос:
        - Вот они плоды демократии, бери и режь сонных и тепленьких.
        Хлавин разыскал агента Рэнда. Жрец Безутешной третьего ранга Дайн Моший принял посланца, получил от него сопроводительную записку и плату за услуги в сумме десять литов.
        Наемник поселился в том же доме в комнатке под крышей, откуда открывался приятный вид на площадь Свободы с памятником Независимости в виде обнаженной девицы, одной рукой вскинувшей над головой меч, а второй, со щитом, прикрывавшей все самое интересное. Как бы говорящей: "Хоть я и голая, но это ничего не значит!". Скульптор, изваявший памятник полвека назад, оставил в посмертных записках сообщение, что женщинам присуща тяга к демонстрации своей фигуры, но это не означает, что они на все согласны. Просто свое тело женщина воспринимает как вид одежды. Независимость и свобода у него ассоциировались с вооруженной женщиной, готовой раздеться. Нэреиты с ним согласились, а литарии заявили, что вообще-то все и так свободны, и все эти аллегории суть внутренние проблемы каждого человека. И с ними многие согласились. Монумент установили на площади посреди фонтана, так что за щитом и потоками воды вообще ничего толком и не увидишь, кроме соблазнительных изгибов и кончика меча.
        На следующий по прибытии в столицу день наемник получил письмо от хозяина с приказом тщательно наблюдать за монастырем Лита, в котором поселилась некая Атрелла Орзмунд.
        Хлавин не видал девушки, но через жреца Нэре, который краем уха был в курсе переписки между орденом ББ и монастырем насчет именно этой самой девушки, выяснил, что в город ее не выпускают.
        Неподалеку от монастырских ворот лидиец обнаружил приличную кантину со столиками прямо на улице - под навесом. Ему не составило большого труда подружиться с хозяином, переселенцем из Лиды, они нашли общих знакомых, пили и вспоминали минувшие годы, когда герцог еще был молод и ого-го - давал всем жару.
        Наемник навещал земляка каждый день, выбирал один и тот же столик, чтоб было видно монастырь и входящих-выходящих. Он ненавязчиво расспрашивал земляка, хозяина кантины, обо всех обитателях монастыря, и тот охотно рассказывал.
        В результате Хлавин составил почти полный список монастырских с описанием примет и характеристиками.
        Однажды дождливой ночью в доме Мошия появился Рэнд. Он был, как обычно, в черной коже и маске, неразговорчив. Он принял у наемника отчет о наблюдении за монастырем и распорядился хозяину-жрецу:
        - Польшую крушку теплой фоты.
        Пока тот ходил за требуемым, орий сказал наемнику:
        - Сейщас ше фыесщаешь ф Ханут. Там расыщешь Мампоку Нито, - Хлавин догадался, что настоящее имя звучит как Мамбога Нидо, - отташь ему фот этот пакет. Сатем фернешься сюта. Ис монастыря выйтет опос, путешь слетить са ним. Понял?
        - Так точно, - ответил наемник, - могу выполнять?
        - Фыполняй! - Рэнд покрошил в кружку две плитки сушеной крови, размешал и пил маленькими глотками. В глазах ория зажглись рубиновые огоньки. - Та! Сфоим скаши, чтопы не расслаплялись. Лакерь котоф?
        - Так точно! - Хлавин одевался.
        - Фхот откопали?
        - Когда я уезжал, только обнаружили место. За эти дни должны были откопать.
        - Проферь. Фсе толшно пыть котофо. Ити! Фремя тороко.
        Хлавин укутался в водонепроницаемый плащ и вышел из дома.
        Рэнд, который три дня отлеживался в подвале частного дома на окраине Продубина, впервые в этот вечер вышел из своего схрона. Розыск неизвестного убийцы зашел в тупик. Убийства прекратились. Объединенная группа следователей из Кренга и столицы собрала массу разноречивых сведений о предполагаемом убийце. Показания расходились и противоречили, но многие свидетели, кто хоть что-то мог сообщить о погибшем или убийце, отмечали запах - странный и резкий. Он не был противен и ассоциировался у многих с лекарственными зельями.
        Следователи никак не могли увязать в одно различные образы убийцы, скорость его движения и этот запах. К сожалению, никто из них не имел представления об ориях и даже предположить не мог, с кем они имеют дело. Искали мага, обладающего способностью к перевоплощению и вооруженного стилетом. Рэнд не сомневался, что тупицы-мешки его не найдут. Запаса сухой крови хватало еще на неделю. Этого достаточно. А там он, если все пройдет успешно, вернется к себе в логово. Запасным вариантом спасения была дорога на Харанд через Асахайский перевал и оттуда - кружным путем через Вализу и Пину.
        Хлавин добрался до почтовой станции, подождал дирижабль на Ханут и отбыл в три часа ночи. Воздушный корабль управлялся командой магов, часть которых обеспечивала температуру в оболочке, а часть занималась разогревом воды в котле и работой паровой машины.
        Наемник дремал, сидя у иллюминатора. Внизу проплывали скалы, сменявшиеся ночными полями, спящие деревни и городки, потом начался лес. На рассвете дирижабль остановился в пятидесяти километрах от границы. Дони - то ли большая деревня, то ли маленький городок. Хлавин не вышел из пассажирского отсека. Стоянка всего полчаса, выгрузка-погрузка почты. Вот дирижабль отдал фалы и пошел дальше на юг. Внизу, сверкая в лучах восходящего солнца, проплыла широкая Тарна. Дирижабль поднялся еще выше, проходя между горами, и вот уже внизу Регалат. Снова спуск. Город Бжня - погранпост и почта. Проверка документов. Все нормально. Опять подъем - и, сдвигаясь к юго-западу, воздушное судно полетело в обход пустыни Гар-Муркеш, где раскаленная солнцем земля создавала слишком мощные восходящие потоки.
        Наемник, по примеру команды и других пассажиров, снял с себя всю теплую одежду. Маги-кочегары прекратили отапливать пассажирский отсек. Через приоткрытые иллюминаторы врывался наполненный пряными тропическими ароматами горячий воздух.
        Пустыня появилась и поплыла под брюхом дирижабля на закате. Перед столицей - посадка в городе Наминга, главном почтовом центре Ханута. Ночью садиться сложно, хоть маги и обеспечили безветрие, и причальная вышка освещалась прожекторами.
        Но все прошло гладко. Хлавин вышел из гондолы. Сказывалась усталость, суточный полет не мог не утомить, но задание хозяина требовало немедленного исполнения. Слава Нэре, никуда ехать уже не было нужды.
        Как чернокожие жители Ханута ориентировались в городе ночью - великий ханутский секрет, но освещение в городе было исключительно на площадях. Как понял наемник, причина в том, что светящиеся пальмы на узких улочках не выживали или вырастали стишком маленькими чтобы накапливать днем достаточно света, им нужно было пространство. Лучшего дармового освещения для южного жаркого государства не найти.
        Хлавин побродил по городу, обнаружил круглосуточную харчевню при постоялом дворе и решил все-таки немного отдохнуть и перекусить. Все равно ночью найти Мамбогу нереально.
        Он снял себе хижину из легких прутиков, накрытую пальмовыми листьями, несмотря на то, что долго находиться в Хануте не собирался. Просто нужно было где-то оставить теплую одежду.
        Местного языка наемник не знал. Весь его словарный запас ограничивался фразами: "Добрый день", "Приятного аппетита", "Стоять, или умрешь!", "Сдавайся!", "Не стреляйте, я сдаюсь!", "Я простой воин и ничего не знаю", "Вы арестованы! Назовите свое имя, номер части, имя и звание командира!", "Спасибо!", "До свидания". Вполне подходящими казались первые две и последние две.
        Хлавин подошел к стоявшей за стойкой чернокожей девице, которая была одета лишь в короткую юбочку. Наемник оценил небольшой, но правильный и в общем красивый бюст официантки, выступающие ключицы и точеную шейку. Он как можно более располагающе улыбнулся, на что девушка осветила лицо Хлавина шестнадцатью идеальными жемчужными зубками и что-то произнесла.
        - Добрый день, - сказал Хлавин, имея в виду глубокую ночь.
        Девушка что-то ответила, из всей тирады он понял только слово "добрый".
        - Приятного аппетита, - сказал Хлавин и добавил: - Спасибо!
        На родном он сказал: "Да что ты будешь делать?!". Девушка поняла, что перед нею лидиец, и спросила на ломаном лидийском:
        - Ви хотеть куси?
        - Что есть - куси? - спросил наемник удивленно.
        Девушка мучительно скривилась, открыла рот и изобразила поглощение пищи, больше напоминавшее подметание.
        - Да, хочу кушать! - Хлавин постарался произнести это слово как можно четче.
        - Куусить, - радостно повторила девушка и посыпала абсолютно неповторимыми словами, как понял наемник - названиями блюд.
        Про ханутцев рассказывали, что они едят всё, даже то, что нормальный человеческий желудок не способен переварить.
        - Мясо, - сказал Хлавин, - пожарить, - он изобразил руками кусок говядины и пошипел, как обычно шипит мясо на сковороде.
        - Мисе шшшш? - спросила девушка. - Каку шшшш?
        - Коровы, - сказал Хлавин и, поднеся пальцы к голове, добавил: - Мууу…
        - Шшшш, корови? - девушка удивленно пожала точеными плечиками. - Таке неть. Исте мисе шшшш - дави. Дерев дави, - она согнула ладошку и рукой изобразила качающуюся перед атакой змею. Потом взяла себя обеими руками за горло, выпучила глаза и вывалила язык: - Дава!
        Хлавин сообразил, что ему предлагают мясо древесного удава.
        - Это можно есть?
        - Мози, осинь вкуси, - уверенно сказала девушка и добавила: - Соуси бабан.
        Обрадовавшись, что диалог налаживается, Хлавин спросил:
        - А мясо коровы есть? А соус банан?
        - Мисе кроув? - девушка поглядела куда-то под стойку. - Крува лепи, осень вкуси. Таке бабан, сласько оси.
        - Крува - это что? - Хлавин заподозрил неладное.
        Девушка свела ладошки и изобразила большого паука, пробежавшись пальцами по стойке - прыгнула.
        - Се кроув! Пук! Лепи, - она пошевелила пальчиками, - осень вкуси! Хоти ице кроув?
        Хлавин судорожно пытался сообразить, что такое - ице?
        - Ице? Это что?
        Девушка изобразила курочку.
        - Ице, - она показала пальцами овал.
        - Не понимаю, - сказал Хлавин.
        Девушка перегнулась через стойку, неожиданно сунула узкую ладошку в штанину коротких шортов наемника и вытащила мошонку на свет:
        - Ице!
        - Яйцо?! - Хлавин отобрал самое дорогое. Ну и нравы.
        - Таке! Ице кроув.
        - Меня сейчас вырвет, - пробормотал наемник. - Что за страна? То паучатиной накормить хотят, то за яйца хватают.
        Он совсем отчаялся. И, наверное, так и остался бы голодным, но вдруг где-то вдали раздалось протяжное мычание. Он подскочил и замахал руками. Девушка искренне пыталась его понять.
        - Мууу! Вот оно! Это самое - "мууу" - мясо!
        - Мись лораканида? - девушка приложила к вискам пальцы, как рожки, и изобразила симпатичную бодающую коровку.
        - Лораканида, да, мясо, жареное! О Нэре, ты сжалилась надо мной, - Хлавин чуть не плакал от счастья.
        - Нет Нэре, - улыбнулась девушка, - мене Лит. Мись скоро узи, чито питии буди?
        Официантка на секунду исчезла за шторкой, там о чем-то поговорила с кем-то и вернулась к Хлавину.
        - Пиво есть? - поинтересовался наемник, уже готовясь еще час выяснять, что такое пиво и как оно произносится на ханутском. Он ломал голову, как изобразить золотистый ароматный напиток.
        - Пиво исти! - девушка, как истинная чародейка, наполнив большую кружку золотистым напитком, приложила ладошки и сказала негромко: - Хараникуда, леди, пиве сет, брррр.
        Хлавин не был магом. Но не нужно им быть, чтоб понять: официантка обладала кое-какими навыками. Он принял кружку из черненьких ладошек и отпил. Пиво было замечательное, живое, нефильтрованное и очень холодное - для жары в самый раз.
        - Спасибо, - как можно правильнее сказал наемник по-ханутски и пошел к ближайшему столику.
        - Приятного аппетита, - ответила девушка по-лидийски почти без акцента.
        - Как тебя зовут? - спросил наемник, просто чтоб хоть что-нибудь спросить.
        - Малинга, - сказал девушка, совсем чуточку кокетничая. - А теби, бели чолевек?
        - Хлавин, - назвал свое настоящее имя наемник.
        - Хлави, - девушка вышла из-за стойки и уселась наемнику на колени. - Ты - Хлави-больсео ицо, осени красиви… Мене красиви? - она обняла Хлавина и положила стриженую черную головку на плечо.
        - Ты очень красивая, - сказал наемник.
        - Я хотеть дети, - сказала девушка, - бели дети. Ты хочешь?
        Хлавин поднял глаза к плетеной крыше харчевни: "О, Нэре!".
        - Я не могу жениться, - сказал он.
        - Не муж, - сказала Малинга, - любитель. Я хотеть. Пойдить?
        "Ну и нравы…" - Хлавин обнимал Малингу за талию. В харчевне - никого.
        - Куда пойдем?
        Она соскочила с коленок наемника и повлекла за стойку:
        - Здеть! Паки мись жрица.
        "Дикари, ну сущие дикари. Грязь, пот, вонь… она тут топталась своими босыми ножками, которыми одни боги знают где ходила, а теперь нам сюда ложиться?".
        - Не привык я так, - бормотал Хлавин, - помыться нужно, белье чистое… ну, ну не могу я так… что мы, звери, что ли?
        - Чисте, чисте… - Малинга провела ладонями над циновкой, постеленной на полу, - я все чисте, молить Лит, и все чисте. Не бися… и ты чисте… - она провела руками по обнаженной груди Хлавина, и тот почувствовал, будто по коже прокатилась прохладная волна. Тело действительно ощутило чистоту, словно после бани.
        Хлавин сделал последнюю попытку отказаться, но так чтобы не обидеть:
        - Я нэреит, Малинга, нам нельзя без выгоды.
        Малинга поняла, на миг ее личико омрачилось, но почти сразу осветилось улыбкой:
        - Я плати!
        "Проклятие", - Хлавин уже не знал, что б еще придумать, чтобы девчонка отвязалась.
        - Надо скорее, - сказала девушка и потянула наемника за руку вниз: - Ложить… низе.
        - Мне нельзя, - повторил наемник. - Нельзя с литарийкой. Грех это!
        Малинга вздохнула.
        - Весь мози! Любовь мози всем! Ты меня люби? Я тебя - люби. Ты краси… бели, больсе… бери мени. Я платить - три лит. Эти хвати?
        "Вот ведь прицепилась…" - Хлавин уже перехотел. Страсть, овладевшая им было, утихла. Теперь ему хотелось окончательно отмотаться от развратной девки.
        - Я есть хочу, где мясо?
        - За мись не плати, - чуть не плача, сказала девушка, - делать дети… Я очень хоти.
        "Ну вот, с тобой готовы заняться любовью за еду. Дожил! Как же мне…" - и вдруг его осенило. Не надо отказываться, нужно пообещать ей вернуться. "Точно! А еще мне нужно найти Мамбогу Нидо".
        - Малинга, прости, ты очень хорошая, красивая, - Хлавин сидел рядом с девушкой за стойкой. Она подняла голову к крыше, чтобы слезы не капали на белого человека. - Но мне некогда сейчас. Нужно найти одного человека. Ты знаешь его?
        - Кито человик? Ханут?
        - Да, ханутец, он из этого города, его зовут Мамбога Нидо.
        - Я знать Мамбога, - Малинга вздохнула, - еси я отвези тебе Мамбога, ты любить мене? Это - плата?
        - Хорошо, - согласился Хлавин. - Если отведешь, будут тебе дети.
        Малинга со счастливым визгом подскочила, поцеловала наемника в губы и сказала горячим шепотом:
        - Идтить за мене… - схватила Хлавина за руку и потащила в темноту городских переулков.
        Через десять минут стремительного бега в кромешной темноте они остановились у каменного дома. Малинга показала на дверь:
        - Мамбога тути! Стучать!
        Хлавин трижды постучал в дверь.
        - Гери ще рогати седар? - раздался голос, явно недовольный, что будят еще затемно.
        - Элер Мамбога! Или Хлавин свет ессее, - сказала Малинга.
        Дверь отворилась, на пороге показался чернокожий фардв.
        - Мамбога Нидо? - спросил Хлавин. - Для вас пакет.
        - Лидиец? - на правильном языке спросил фардв Мамбога. - Что за спешка? От кого?
        - Там все написано, читайте!
        Мамбога вскрыл пакет и, подойдя к свече у двери, прочитал, лицо его не отразило ничего. Он поглядел на Малингу и только спросил:
        - Эту радостную дуру зачем привел?
        - Дорогу показывала, - Хлавин подошел к фардву и, наклонившись, зашептал: - Она хочет детей от меня. Безумная какая-то. Литарийка! Денег предлагает.
        - Много? - спросил Мамбога с интересом.
        - Три лита.
        - Ну и чего ты ждешь? - искренне удивился Мамбога. - Я б давно дал ей то, что она хочет. За три лита?
        - Ну, я не знаю. Мне еще в Рипен возвращаться…
        - Дирижабль придет через пять часов, вам этого хватит. Тебе не нужны скандалы?
        - Нет.
        - Ну и что тебя держит? Вон свободная комната… развлекайся.
        Малинга стояла позади Хлавина, держась пальцами за ремень.
        - Малинга, ессее, шамбор слива, ен даста.
        - Что ты ей сказал? - Хлавин почувствовал, как ловкие ручки полезли за ремень.
        - Что ты согласен, и вон там для вас свободная комната.
        - Сволочь! Я могу иметь свое мнение?
        - Не можешь… хочешь задание завалить? Займись с ней так, чтоб она ничего не помнила, кроме тебя и твоего таланта.
        Хлавину ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
        - А что в пакете?
        - То, что тебя не касается. Вернешься, передай - все будет в лучшем виде. Не подкопается никто. Бери ее и идите.
        Малинга уже ухватила наемника за ремень и тащила, словно бычка, к кушетке.
        Глава 13
        Хотя Варра спала совсем немного, а потом еще и три часа разгребала завал, сон ее исчез, пропал, словно и не было. Осталось сумасшедшее возбуждение, состояние между утомлением и переутомлением. Она повела обоз, посвистывая плеткой, и свежие лошадки неслись рысью, держа хороший темп. Нэйл старался не отставать. Он даже не разговаривал с Атреллой, перебравшейся в его фургон. Орингаст и Хим держались сзади, не пуская своих лошадей в галоп. Хим заподозрил, что Варра немного не в себе от усталости, и решил через полчаса, если та не успокоится, догнать и попытаться уговорить сбросить темп.
        По мере продвижения на юг ветер становился теплее. Солнце, перевалившее полдень, топило остатки снега на полях. Скалы кончились. Пошла пахотная земля. И ни одной деревни непосредственно у дороги, одни съезды направо и налево с указателями: "Серден - 3 км", "Равлики - 5 км". Нэйл крикнул:
        - Может, свернем?
        Варра не ответила, продолжая погонять.
        Орингаст обогнал фургон Нэйла и, поравнявшись с Варрой, повторил его вопрос:
        - Может, свернем?
        - Нет! Некогда нам сворачивать! - ответила старшая лекарка. - Едем до первой деревни на дороге, где бы она ни была! Чем быстрее будем ехать, тем раньше станем на отдых.
        Впереди показался большой перекресток. Указатель налево показывал - Крамец, 387 км, направо - Тарборн, 1680 км. По этой дороге непрерывным потоком шли ярко раскрашенные фургоны бродячих театров, которые торопились на фестиваль.
        Варра затормозила. Выбрала промежуток пошире между фургонами и телегами с разборными подмостками и декорациями - и крикнула громовым голосом, от которого все возницы на поперечном тракте резко осадили своих лошадок:
        - За мной, быстро! - стегнула лошадей, и ее фургон помчался поперек потока. Нэйл припустил за ней.
        Погонщики театральных обозов чуть притормозили, и обоз лекарей пролетел перекресток. Атрелла спросила у Нэйла:
        - А куда это они? Так много…
        - Все в Крамец, на фестиваль! - ответил Нэйл. - Слыхала о фестивале театров в Крамеце? Каждый год весной - целый месяц театральные труппы выступают со своими пьесами. Это древнейшая традиция.
        - Что-то слыхала краем уха, - сказала Атрелла, - но подробностей не знаю. Расскажите, дядя Нэйл!
        Нэйл, стараясь не отставать, не оборачиваясь, ответил:
        - Да чего рассказывать? Этой традиции больше тысячи лет. Тогдашний правитель Крамеца, не знаю, то ли граф, то ли князь, объявил, что каждую весну приглашает к себе бродячих артистов на конкурс и фестиваль. Предложил всем соседям отказаться от войн на это время. Награду определил большую, не знаю, сколько денег, но уж не меньше тысячи литов. Как я слыхал, попасть в десятку лучших трупп - очень почетно. Такие нарасхват, их ждут во всех странах. Представляешь, как обогащается город за месяц фестиваля?
        - Не представляю, - сказала Атрелла, - но ведь их тысячи, как все размещаются в одном городе?
        - Ха, в этом-то все и дело, - Нэйл посвистел плеткой над лошадками. - Фактически фестиваль начинается еще с осени, когда труппы подают заявку на участие. Им высылают табель, согласно которому они двигаются по определенному маршруту и выступают в городах и деревнях, а зрители ставят им оценку за выступление. В город попадают только три сотни лидеров. Остальные размещаются в области города.
        Атрелла рассмеялась:
        - Здорово! А зрителей туда пускают?
        - В город? Конечно! И в область. Хотя там гендеров больше, чем зрителей. А еще торговцев. Вообще, Крамец с ума сходит три месяца в году - весной. Крестьяне забыли, как землю пахать - сплошные постоялые дворы, харчевни, лавки… И везде хоть маленький - театр. Со стороны посмотришь - сарай сараем, а все ж театр.
        Атрелла не уставала расспрашивать:
        - А вы там бывали?
        - Бывал, конечно. Еще до службы в монастыре. Я служил в армии, наша часть стояла под Крамецом. Вот тогда я насмотрелся. Каждый день ходили на спектакли, пока шел фестиваль.
        От гонки и ветра Атрелла замерзла. Она забралась в фургон и вылезла обратно на сиденье рядом с Нэйлом укутанная в шерстяное одеяло, оставив снаружи одно лицо.
        - Холодно!
        - Ну и спрячься в фургоне. Чего тут сидеть?
        - Интересно. Я же нигде не была. У нас в Норскапе все другое.
        - Какое?
        - Север, скалы, леса и тундра на северном побережье острова. А есть и такие острова, что круглый год подо льдом.
        - Чем же люди живут?
        Атрелла пожала плечиками:
        - Рыбалка, охота и леса добыча. У нас еще зима, снег идет.
        - Ты ж северянка, отчего мерзнешь?
        - А я всегда мерзну, натура такая, - Атрелла смущенно улыбнулась. - Хотите, анекдот расскажу?
        Нэйл еще поддал лошадкам ходу, стараясь не отставать от Варры.
        - Наливай!
        Атрелла не поняла:
        - Что - наливать?
        Нэйл расхохотался:
        - Это я в смысле - рассказывай!
        - Белый медвежонок с медведицей лежат в берлоге, греются. Снаружи пурга. Вот медвежонок спрашивает: "Ма! А у нас в роду ханутских черных медведей не было?" - Медведица отвечает: "Нет, не было!" - "А косолапов бурых?" - "Нет, и этих не было. Зачем тебе?" - "Да что-то я замерзаю!" - Атрелла улыбнулась, дожидаясь реакции Нэйла.
        Тот рассмеялся:
        - Значит, замерзает?!
        Через полтора часа скачки лошади начали сдавать. Они уже не хотели держать рысь, сбивались на шаг, и ни понукания, ни плетка не могли заставить их двигаться быстрее.
        Варра, остекленевшими глазами уставившись на дорогу, сидела, намертво зажав в левой руке вожжи, а правой упираясь в поперечную перекладину, закрывавшую ноги и тело кучера от грязи, летящей из-под копыт.
        Орингаст обогнал фургон Нэйла и подъехал к Варре. Перегнувшись с седла, он потрогал женщину за плечо:
        - Варра! Варра! Проснитесь!
        - Я не сплю, - сказала Варра. - Я не сплю, - она вернулась в реальность, проморгалась, - проклятие, спасибо. Глаза высохли, режут. - Она обратилась к Орингасту: - Нам нельзя останавливаться, нужно ехать до населенного пункта. Понимаешь?
        Орингаст кивнул:
        - Понимаю, госпожа Таэггер, давайте я поведу фургон, отдыхайте.
        Обоз остановился. Атрелла, как была, в одеяле, пошла вперед к Варриному фургону. Пока Орингаст перепрягал лошадей, меняя уставших на отдохнувших, она влезла в фургон и подползла к Варре.
        - Вы устали?
        - Очень, - рыжая экзотка ладонью прикрыла глаза. - Переутомление, не могу уснуть.
        - Я могу помочь, хотите?
        - Вот еще!.. - Атрелла не видела Варриного хвоста, но уже так привыкла к его поведению, что ей показалось, как тот презрительно дернулся, и задрожал его кончик.
        - Лекарь себя лечить не может, но друг другу-то мы имеем право помогать, это не нарушение закона.
        - Ну хорошо, покажи, что ты умеешь, - Варра перевернулась на спину, сложила руки на груди, ладонями прикрыв выпуклости. - Но только усталость сними, а то знаю я вас, лекарей…
        Атрелла хихикнула, прикладывая к вискам экзотки тонкие пальцы.
        Усталость она ощутила как кислятину во рту. И боль во всем теле, неострую, истому. Эта боль-утомление уже стала настолько сильной, что мешала уснуть.
        Организм экзотки оказался очень любопытным, странным. Он пел. Атрелла параметры этого тела восприняла как незнакомую вибрацию, сильно отличавшуюся от обычной человеческой. Видимо, это как-то связано с возможностью обращаться в животное. Два тела в одном. Два состояния: человек и тигр. Дай команду, и начнется изменение. Какую команду? Это знает только Варра.
        Атрелла не стала заниматься чисткой организма, с этим он справится сам, достаточно полежать в покое. Она послала в голову Варры импульсы, притупляющие болевую чувствительность, и лекарка мгновенно уснула.
        Фургон, управляемый Орингастом, покатился дальше. Нэйл тоже поменял лошадок. Полукровка прикинул по карте, сколько еще осталось до деревни. Еще часа три, не больше.
        Кругом дороги пошли камни, скалы, поросшие кустами и молодыми деревцами. Солнце клонилось к закату. Света пока хватало, но лучи Лита уже не грели, как днем.
        Атрелла вылезла на сиденье к Орингасту:
        - Привет! Вот и я.
        - Привет, - отозвался охранник. - Не спится?
        - Да я и не собиралась. Это Варра спит. Я пришла помогать и смотреть.
        - Помогать нужды нет, а смотреть - это сколько угодно.
        Атрелла деловито уселась на лавку, по-прежнему закутанная в одеяло, так что видны были только одна рука и личико.
        - Я жутко любопытная, - сказала она. - Можно, я поспрашиваю?
        - Любопытная или любознательная? - улыбнулся Орингаст.
        Атрелла на секундочку задумалась и сказала:
        - И то и другое. Мне все интересно, - она почесала нос, - я ж до сих пор нигде не бывала. Это мое первое путешествие. - Она, не делая паузы, спросила: - А ты давно охраняешь дядю Индрэ?
        - Чуть меньше года.
        - Тебе нравится ему служить?
        - Я служу республике, а не советнику. - Орингаст улыбнулся еще раз. Девчонка веселила своей непосредственностью и наивностью.
        - Но ты же его охраняешь? От кого?
        - От дураков.
        Атрелла оторопела:
        - Каких дураков?
        - Самых разных, в основном от фанатиков. Ты знаешь о таких - которые называют себя детьми Лита, золотым племенем, или пламенем, поборниками истинной веры. Они считают, что жрецы Лита предали Бога, вступили в сговор с Нэре и стали думать о выгоде, а не о царстве Лита на небесах.
        Об этом Атрелла знала. Золотоносцы ненавидели обычных литариев, убивали простых лекарей на том основании, что лечить больных якобы означает идти против воли Лита, который попустил болезни в мир. Она догадалась, что отец Индрэ - двойная мишень для фанатиков. Она посмотрела на камни вдоль дороги:
        - Слушай! Мне кажется, что эти валуны специально уложены вдоль дороги. Правда?
        - Правда. Это снегоудерживающие заграждения. Чтоб зимой ветром не заносило дорогу и всегда было ее видно.
        - Понятно! А у нас вдоль дороги стоят огненные столбы. Они светятся и днем, и ночью.
        - А днем зачем?
        - Так у нас зимой и днем темно! - рассмеялась Атрелла. - Полярная ночь. Слышал о такой?
        Орингаст сообразил, что Норскап на самой границе с полярным кругом.
        - Ну конечно! - Он обрадовался, что Атрелла первая пришла к нему в фургон и первая начала разговор. Не то чтоб ему духу не хватило - первому, но все-таки у нее это вышло как-то само собой.
        Он некоторое время молчал. Молчала и Атрелла. Нэйл держал дистанцию, не отставал. Хим тоже привязал свою лошадь к фургону и занял место рядом с фардвом-полукровкой.
        - Эй! Там! - раздался голос Нэйла. - Если мы не съедим чего-нибудь сейчас, я сожру нашего проводника! - Хим подскочил, опасливо отсел от агрессивного полуфардва.
        Атрелла расхохоталась.
        - Каннибализм - большой грех, - сказала она. Но тут и у нее будто чья-то рука сдавила желудок. - Ой! А есть и правда хочется!
        Орингаст привстал на сиденье, чтоб высунуться над тентом фургона и увидеть Нэйла:
        - Варра сказала, ехать до деревни, там и поедим!
        Нэйл проворчал:
        - Им, тиграм, не жрать неделю - дело привычное, а я не могу без трехразового питания и шестичасового сна… До деревни еще полчаса как минимум, - сказал он Химу.
        Тот кивнул:
        - Скоро уже. Потерпи.
        Орингаст уселся на место и поторопил лошадок:
        - Но, залетные! - не делая паузы, он спросил спутницу: - Ты как насчет замуж выйти?
        - За кого это? - высунулась из кокона-одеяла Атрелла, от удивления глаза сильно увеличились.
        - Вообще - замуж.
        - Ааа, вообще? Ну, если вообще, я не против, - она уточнила, - именно вообще. А конкретно я об этом не думала.
        - Почему?
        - Я еще маленькая, - сказала Атрелла, - мне рано. Нужно сперва выучиться.
        - На лекарку?
        - Ну да.
        Орингаст расстроился, но совсем немного.
        - Ну, хорошо хоть вообще, - сказал он.
        - А ты что, свататься собрался? - принялась озорница дразнить наследника рода Браго.
        - Это что - нельзя?
        Атрелла высунула всю голову, укутав только плечи. Она потрясла головой, расправляя пушистую прическу.
        - Кто может запретить? - сказала она лукаво. - А ты что, любишь, что ли?
        Орингаст свел губы в трубочку и промолчал. Молчала и девушка, только заинтересованно косила глазами на парня. Он ей тоже приглянулся. Где-то в глубине, еще в университете, когда она его увидала в полный рост, промелькнула мыслишка-восторг: "Какой большой!", и следом вторая: "Люблю крупных мужчин". Теперь этот мужчина намекал весьма недвусмысленно, что Атрелла ему нравится и он хотел бы на ней жениться. Вот так дела…
        - Люблю, - сказал Орингаст, но слово было унесено порывом ветра.
        - Что? - переспросила Атрелла.
        - Люблю! - громче сказал Орингаст и повернулся, осмелев. - Люблю, - сказал ей в лицо и увидал, как она стремительно покраснела от щек, которые налились румянцем.
        Она не знала, что сказать. Вдруг повернулась и полезла в фургон.
        Орингаст смотрел на дорогу, похлопывая лошадок вожжами по крупу. Ждал, но ничего за спиной не происходило. Он уже решил, что напугал Атреллу, а она действительно еще маленькая. Если б он обернулся, то увидал, что девушка сидит, сложив ноги крестиком, руки положила на колени и, не отрываясь, смотрит ему в затылок.
        Впервые в жизни ей признались в любви. Вот так, на скаку. Громко. И что ей делать? Она ни минуты, ни секундочки не сомневалась, что он не лукавит. Очевидно, что Орингаст поехал из-за нее, для нее. Для этого разговора. Вот он состоялся, и что дальше? Сделать вид, что она не поняла? Прикинуться маленькой девочкой?.. А как же перебои в сердце, когда он подходил к ней? И гул в ушах? Нет… он ей совсем не безразличен. От него идет волна силы и уверенности. Он настоящий воин, мужчина… мужчина… от слова "муж". Кого ей нужно? Изнеженного красавчика? Ну, уж по части красоты Ори любому даст фору. Трелька вспомнила, как ревниво ловила восторженные взгляды младших лекарих, когда Орингаст приходил в госпиталь к советнику. Ну, и что теперь? Сказать ему "да"? А что скажет папа? Вот будет номер: "Знакомься, папа, это мой муж - Орингаст!". Папа будет в восторге. Атрелла еле сдержала смешок. Нельзя смеяться, все очень серьезно.
        Она глядела в затылок телохранителя. "Ему уже, наверное, все двадцать или даже больше. Взрослый такой. А с другой стороны, он всего на три года старше, или нет - на целых три года. Нет, он очень хороший. Добрый. И шутить умеет. С ним весело и спокойно. Что же все-таки сказать? А нужно что-то говорить?.. Нос чешется. Вот он щеку повернул. Какая щетина…"
        Орингаст вдруг почувствовал, как руки оплели шею, а к щеке справа прижалась нежная щечка. Атрелла потерлась о суточную щетину и сказала на ухо:
        - В принципе, я согласна, - она сунула холодный нос в ухо Орингасту, - но сейчас не могу.
        - Я понимаю - учеба?
        - Нет, - Атрелла развела руки и укрыла себя вместе с Орингастом одним одеялом. - Хотя учеба тоже, но мне нужно маму отыскать. Я должна ее найти, - ее голос сошел на шепот, - или убедиться, что она действительно умерла.
        - А где она? - удивился охранник. - Почему - умерла?
        - Не знаю, - она снова потерлась щекой о щеку. - Об тебя здорово чесаться.
        - Да я вообще лучше всех, - сказал Орингаст. - Так что случилось с мамой?
        - Папа сказал, что она умерла при родах… но у меня есть информация, что или она, или женщина, назвавшаяся как она, плыла из Колы к Слемировым островам. Я должна разыскать ее.
        - А когда это было? - спросил Орингаст.
        - Тринадцать лет назад.
        Орингаст присвистнул:
        - Ничего себе! Откуда эта информация? Насколько этому можно верить?
        - От главного архивариуса Рипена. Он говорил о рапорте капитана корабля, который спас одиннадцать женщин с судна, плывшего из Колы на Слемиров архипелаг.
        - И он точно знал, что среди них была именно твоя мать?
        - Нет, он назвал имя и имя клана одной из женщин, точно такие, как у моей мамы.
        - Разве он не мог ошибиться? Перепутать?
        Атрелла покачала головкой:
        - Он не мог. Он - гендер. Главный королевский архивариус Рипена Ирваниэль Валехо.
        Орингаст вспомнил сообщение по Управлению, что главный королевский архивариус покончил с собой. Отравился.
        - А откуда ты его знаешь?
        - Мы с ним вместе ехали в Продубин.
        - А что с ним случилось потом? Вы до конца ехали вместе?.. Впрочем, гендеры не врут.
        - Нет, - Атрелла шмыгнула носом, - он умер. От старости, - Орингаст промолчал, - он был ооочень старый. Ему было больше тысячи шестисот лет. Я представить не могу. Столько не живут, - она снова уткнулась носом телохранителю в ухо: - Представляешь, я сплю, он спит… а потом я прихожу, а он мертвый. - Она немного помолчала и сказала: - Я плакала.
        У Орингаста сердце сжалось, защемило, как только представил, что девушка плакала. Он повернул голову к ней, чмокнул в щеку:
        - Со мной тебе никогда не придется плакать.
        Атрелла потянула носом:
        - Я не хочу сейчас ничего говорить. Ты хороший. Весь такой белый с золотом. И добрый. Но я не могу так - сразу. Ты подождешь?
        - Конечно, подожду.
        Атрелла подскочила на лавке и закричала:
        - Вот, вот - деревня! Мы доехали! Ура!
        - Слава Литу, - вздохнула за спинами в глубине фургона Варра. - Так хочется помыться и поесть.
        Из-за скал за поворотом показались двухскатные черепичные крыши домов.
        - Это Вайя! - крикнул Нэйл. - Солнце садится. Правьте к самому большому дому.
        Деревня встретила путников мертвым молчанием. Не лаяли собаки, не слышно было ничего. Не мычали коровы, не блеяли овцы… только ветер свистел в плетеных оградах.
        Нэйл принюхался:
        - Чего-то я не пойму. Где люди? Дымом пахнет, а людей не видно.
        Обоз покатился медленно. Деревня была огромна. Орингаст и Хим всматривались в черные проемы окон. Никакого движения…
        - Что тут случилось? - Варра осматривалась, высунувшись из фургона через задний проем в тенте. - Орингаст, Хим, поглядите в домах. Где люди?
        Воин взял ханутский меч, проводник уже держал в руке длинный кинжал. Крадучись они направились к ближайшему дому.
        Орингаст с Химом, озираясь, уже подходили к крыльцу, как вдруг в доме напротив отворилась дверь, и на крыльцо вышел древний дед. Седая борода развевалась на холодном ветру.
        - Фимка! Фимка! - Он закашлялся. - Вот проклятая собака! Иди домой!
        За спиной деда распахнулась дверь, четыре руки буквально вдернули старика в дом, и дверь захлопнулась.
        Оторопевшие путешественники удивленно глядели на странный дом. Варра махнула рукой: "идите туда!".
        Бегом, сменив позицию, Хим и Орингаст распахнули дверь дома, из которого выходил дед. И затормозили в дверном проеме от неожиданности.
        Дед сидел за столом, как глава семьи, и медленно черпал из большого горшка деревянной ложкой рассыпчатую кашу. А перед вооруженными мужчинами оказалась женщина средних лет, к юбке которой прижались трое малышей. Чуть впереди нее стояли два парня лет пятнадцати и мужчина с кухонным ножом в руке. Молчание длилось доли секунд. Женщина вдруг пронзительно заверещала:
        - Нету ничего! Нету у нас! Нету ничего!
        Мужчина нерешительно помахал ножиком в воздухе.
        - Нас приняли за разбойников, - сказал Хим, убирая кинжал. А мужчина бросил нож на стол и, достав из-за пазухи свитки, подошел к Химу, как к старшему.
        - Мы все подати уплатили еще осенью, - сказал он. - Все как положено. Вот, проверьте.
        Орингаст убрал меч и сказал Химу:
        - Или за сборщиков податей. Славное сравнение. - Он повернулся к хозяевам: - Да успокойтесь вы. Ничего нам не нужно. Мы не сборщики налогов. Мы лекари.
        Но его слова никого не успокоили, женщина еще больше заверещала, а мужчина побледнел:
        - Да, вы прикидываетесь лекарями, нам так и сказали.
        - Кто сказал? - Орингаст напрягся. Его всю дорогу не оставляло ощущение, что их сопровождают, и сейчас это подтверждалось. - Кто вам сказал это?
        - Есть добрые люди, - сказал мужчина, продолжая тыкать бумаги Химу. - Днем еще проехал всадник, сказал, к вечеру будут два фургона, трое мужчин и две женщины, назовутся лекарями, а на самом деле это сборщики податей, которые все перепишут, даже кур и собак.
        - И вы поверили? - укоризненно спросил Орингаст. - Мы устали, грязные. Нам только помыться и переночевать, рано утром уедем. - На всякий случай, если хозяева почитают Нэре, добавил: - Мы вам заплатим, назовите цену.
        - А я им говорил! - скрипуче проговорил вдруг дед из-за стола. - Сборьщики податей так не ездют, где охрана? Где учетчик? Где сундук для недоимок? Два фургона?! Не смеши мои мозоли! Никакие они не сборщики… Верните мою Фимку! Кормить пора!
        Его пронзительный голос оказал волшебное действие. Женщина замолчала, детишки укоризненно уставились на Хима и Орингаста, с выражением, будто это они украли дедову Фимку.
        - А Будька сказал, что вы Фимку сожлете, - пролепетал самый младший, не отрывая глаз от меча Орингаста. - И мы ее сплятали.
        Орингаст присел на корточки.
        - А Будька - это кто?
        Мальчик пальцем ткнул в одного из близнецов.
        - Вот. Он мой блат.
        - Мы даем вам слово - мы не сборщики податей. Едем в Ханут, лекари. Там беда. И мы очень спешим. Помогите нам.
        - Пятерых нам не поселить, - сказал мужчина. - Двоих возьму, а троих - можно к сестре. Там дом больше и детей меньше.
        Хим вышел на дорогу:
        - Встаем на ночлег! Все нормально!
        Варра облегченно вздохнула:
        - Слава Литу. Нэйл! Распрягай!
        Глава 14
        Ночь застала Хлавина на полпути к лагерю лидийцев. Он пустил лошадь шагом, размышляя над событиями прошедших дней.
        Малинга лежала рядом, умостив головку на плече наемника, а тот думал об одном - сейчас бы трубочку выкурить и махнуть стаканчик бражки. Левой рукой он обнимал чернокожую красавицу, все-таки добившуюся своего. Дети… Зачем ей дети? Почему она так запала именно на него? Что это - блажь?
        Хлавин провел ладонью по спине девушки от ложбинки меж ягодиц до лопатки. Нежная кожа, пальцам не за что зацепиться. В окно засвечивала пальма, отчего по комнате бродил слабый бледно-желто-зеленоватый свет, повинуясь порывам ветра.
        - Малинга?
        Девушка чуть дернула головкой, давая понять, что не спит:
        - Чито?
        - Почему именно я?
        - Так повелить Мугам, - сказала Малинга и блаженно улыбнулась, прижимаясь пухлыми губками к щеке Хлавина.
        - Кто это - Мугам?
        Малинга перевернулась на спину и ответила:
        - Мугам се правити роди, важни. Он смотреть… многие дале…
        - Глава рода? - догадался Хлавин. - Что он сказал?
        - Мугам видитель, он види, мене говорить, буди чоливек бели ме имен спроси, то ён умирате - дети нет, проси чоливек, дети - буди.
        Хлавин не сразу понял, что сказала Малинга, а когда понял, похолодел.
        - Ты спроси ме имен, я скази, - продолжала девушка. - Мугам - Ба! Видитель, многи дале видеть. Я проси у тебе деть. Нузи идеть в харч, я плати.
        - А что еще говорил Мугам? - Хлавин постарался не выдать страха, пробравшего до пяток. Малинга предлагала идти в харчевню, забрать деньги. - Кто умрет? Когда? Скажи дословно, точь-в-точь, как говорил Мугам!
        Малинга села на кровати и принялась искать юбочку, сброшенную на пол.
        - Мугам кази: у тебе дети чорни нет, болеть буди, здорови - бели чоливек. Ищи бели - деть здорови. У нас бели - ретька, - она развела ручками, - неть совси. Я спроси Мугам, когда мне встрети бели чоливек? Он скази, ночь и буди. Ждать. И скази еще: эть бели весь равен умирать, дети неть. Бери и делать.
        - Где этот твой Мугам? Я хочу с ним поговорить! - Хлавин натянул шорты. - Что за ясновидящий? Отчего это мне умирать?
        - Мугам спи. Все спи. Потом чито ночь темена. Идеть в харч, я плати. Мугам очень Ба, все види… его слушать Ханут.
        - Отведи меня к Мугаму!
        Малинга помахала руками. Она уже оделась и стояла у двери.
        - Мугам - нети, ждать, проси… Мугам говорить. Ночь низи… Мугам серди.
        - Проклятие… - Хлавин не сомневался в истинности ее слов. О ясновидящем ханутце слухов ходило много. Имени его наемник не знал, но, услыхав от Малинги весть о своей скорой смерти, нисколько не усомнился. Ему хотелось узнать подробности.
        За окошком небо окрасилось в розовый цвет. Дирижабль придет из Нагонды через два часа. Хлавин схватил Малингу за руку:
        - Уже утро, отведи меня к Мугаму!
        Девушка побежала к выходу, но наемник ее догнал, заломил руку:
        - Веди!
        Малинга закричала, затараторила что-то по ханутски. На крик вылетел Мамбога:
        - Вы что, с ума сошли? Отпусти ее!
        - Мугам сказал, что я умру, я хочу узнать подробности.
        Мамбога вырвал руку Малинги из лапищи Хлавина:
        - Дурак. Это он ей сказал. Почему ты решил, что речь именно о тебе?
        Он обратился к Малинге с длинной тирадой на ханутском. Та, всхлипывая, ответила.
        - Да, речь шла о том, кто даст ей детей, стало быть, о тебе, - перевел Мамбога. - Вот болтушка! Ну что, мы все когда-нибудь умрем. Что нового ты узнал? Ты наемник, ты жизнью своей рискуешь за деньги. Ну и чего ты перетрухал?
        - Знаешь, когда тебе скажут, что ты скоро умрешь, погляжу я на тебя.
        - Ну и что ты хочешь? - Мамбога вывел Малингу на крыльцо: - Егде киш! Литенге мразь ля.
        - Я хочу подробностей, - сказал Хлавин, глядя в спину убегавшей Малинге.
        - Он не станет с тобой разговаривать, - Мамбога отошел в свою комнату, вернулся и протянул Хлавину две золотые монеты: - Вот, держи, а она мне отдаст.
        - Почему он не станет? - Хлавин нервничал, ярость уже утихала в сердце.
        - Потому что он с улицы никого не принимает. Сперва приходишь, рассказываешь о себе, все-все, подробно и без утайки. Он говорит, когда прийти снова. И вот тогда, когда придешь в назначенный день, он говорит, что нужно делать, чтобы исправить ситуацию. Что ты ему скажешь?
        - Что мне скоро умирать, с его слов, и я хочу узнать, как это случится и когда.
        Мамбога рассмеялся:
        - Мугам этого, скорее всего, не знает. Он дает очень заковыристые прозрения. Ты и так узнал больше, чем мог бы. Тем более что слова ясновидца предназначались не тебе. Радуйся. Она ведь передала его пророчество: "Ему все равно умирать", - но где слова, что скоро?
        - Проклятие, что же мне делать?
        Мамбога, хоть и был нэреитом, ответил литарийской поговоркой:
        - Делай, что должен, и будь что будет. А должен ты возвращаться в Продубин, как я узнал из письма хозяина.
        - А почему ты мне отдал только два лита? - подозрительно спросил Хлавин.
        - Один лит - плата за комнату, - обнажил белые зубы нахальный фардв.
        - Ну, ты жадюга. Лит - за три часа!?
        - Тебя никто не торопил, мог ее развлекать до самого дирижабля, я же не гнал.
        - Ладно. Всякому своя выгода - это благо! - Хлавин пожал руку Мамбоги. - Никому убытков. Благословенна Безутешная, мы чисты перед Ней.
        Всю дорогу до столицы Рипена Хлавин был мрачнее тучи, не помогали ни брага, ни жареная говядина, ни хорошая трубка крепкого ханутского табака. Он собрался с духом и постарался не выдать своего смятения Маркаву Рэнду, который еще жил у нэреитского жреца.
        Отправляясь за обозом лекарей, он получил приказ задерживать их в пути, где возможно. Ему удалось устроить обвал над гротом, скатив по глинистому, подмытому весенними ручьями склону несколько валунов. Он еще днем, проезжая через Вайю, предупредил жителей, что к ним едут сборщики податей под видом лекарей. И деревенские спрятали весь скот, и даже собак и кошек. И вот сейчас он, оставив за спиной мост через овраг с ручейком, гордо именуемым рекой Нейдой, медленно приближался к просеке, ведущей к его лагерю. Он был опытным воином, понимал в стратегии и тактике. Умел совершать диверсии, и после сообщения Малинги его не оставляла мысль - хозяин, выполнив свою задачу, зачистит лагерь, не оставит никого в живых. Это более чем вероятно. Ведь пути для отхода им Рэнд еще так и не дал.
        Советник Индрэ в день выезда экспедиции, как обычно, отправился в Департамент общественного здоровья. Письмо Ганумбы он прихватил с собой. Беспокойное предчувствие не оставляло лекаря. После обеда он вызвал второго телохранителя и, пригласив сесть, обратился с необычной просьбой.
        - Шарон, вы ведь раньше служили в сыскном управлении?
        - Так точно, господин советник.
        - У вас там остались друзья?
        - Так точно. Есть. Я могу чем-то помочь?
        - Надеюсь. Мне нужен специалист по подделыванию документов, а вернее, тот, кто умеет определять, подделан ли документ. Есть у вас такой?
        - Так точно, - третий раз сказал телохранитель, - есть маг, он точно говорит, какого вида был человек, писавший документ.
        - Вы мне окажете неоценимую услугу, если доставите сюда этого человека.
        Пока Шарон вызвал себе смену, пока добрался до здания следственного управления и нашел нужного человека, прошел весь день.
        Советник ждал. Наконец, вошел Шарон в сопровождении его знакомого мага-эксперта.
        Советник положил на стол лист с письмом Ганумбы. Эксперт взял его в руки, закрыл глаза.
        - Что вы расскажете о писавшем этот свиток?
        - Это ханутец, чернокожий, - сказал эксперт, не открывая глаз.
        Индрэ кивнул. Это Ганумба.
        - Что еще можете сообщить?
        - Он невысокого роста, - советник снова кивнул. Ганумба был ниже среднего, ниже самого Индрэ.
        - Еще что?
        - Ему около пятидесяти лет, - и снова в точку. Советник кивнул.
        - Это Ганумба. Спасибо.
        - Я не могу назвать его имени, господин советник, но добавлю еще одно: это фардв.
        Советник подскочил:
        - Ганумба - человек!
        - Я не говорю о главном лекаре Ханута, господин советник. Тот, кто написал это письмо, - фардв, он чернокожий и ему примерно пятьдесят лет.
        - Значит ли это, что письмо - подделка?
        - Если только Ганумба не диктовал это письмо фардву, записавшему его.
        - Нет, тогда это был бы не его почерк.
        - Значит, кто-то прислал вам поддельное письмо от имени главного лекаря Ханута, - эксперт поднялся и поклонился: - Могу ли я идти?
        - Да, вы свободны. Шарон!
        Телохранитель вырос рядом с советником:
        - Я тут.
        - Немедленно телеграфом отправьте приказ Варре в Дони - одно слово: "Возвращайтесь!".
        - Будет исполнено.
        - Подожду вас, Шарон, бегите на почту!
        Через полчаса телохранитель вернулся:
        - Господин советник! Связи нет. Туман над Нейдой. Как только будет луч - они передадут.
        - Спаси Лит, голубчик, - советник немного успокоился. - Вы понимаете, их наверняка ждет ловушка в Регалате или Хануте. Но кому это нужно?
        - Может быть, выслать отряд?
        - А это удобно? - Они спускались по ступенькам ночного Департамента общественного здоровья. - Я ведь в мирное время не имею отношения к армии.
        - Я могу обратиться в часть, что расквартирована рядом с монастырем. Пускай пошлют взвод по дороге на Дони. Может, догонят?
        - Если это не создаст неудобств руководству, я буду очень признателен.
        Доставив советника в монастырь, Шарон пошел к казармам кавалерийского полка, что был через две улицы. Найдя там дежурного офицера, он представился и сказал:
        - Нужно как можно скорее отрядить взвод и прочесать дорогу на Дони. Обнаружить обоз из двух фургонов и доставить их в Продубин.
        - Шар, ну что за муха тебя укусила? - спросил довольный службой дежурный офицер. - Ребята намахались за день и спят. Утром придет командир полка и пошлет, хоть весь полк, в Дони, в Тарзин, да хоть Ажгару в задницу.
        Телохранитель расстроился:
        - Да пойми ты, это не блажь моя. Советник отправил обоз в Ханут и боится, что их ждет засада.
        - Где? В Рипене? Шар, ты в своем уме? Что может им грозить здесь? - дежурный уменьшил градус веселости. - Приходи утром к подъему, и комполка все сделает. А я, извини, не могу. Отбой был час назад.
        - Ну ладно, я приду, - телохранитель вернулся в монастырь.
        В это время фургоны уже стояли во дворах в деревне Вайя, а путешественники, попарившись в бане и поужинав, готовились ко сну. Семья, первой встретившая путников, согласилась принять на ночлег Атреллу и Орингаста. А Варра, Нейл и Хим разместились в другом доме.
        Практичные крестьяне, несмотря на то, что работников в доме хватало, поручили Орингасту наколоть дров для бани. Хозяин ушел топить печку, близнецы носили воду, а хозяйка, оценив способности Атреллы, пригласила к кухонному столу - готовить ужин. Один дед, получив свою собачку по кличке Фимка, радостный вылез на скамеечку во дворе и курил трубочку, ловя последние лучи заходящего солнца.
        Близнецы, натаскав воды, помогали Орингасту: собирали колотые поленья и относили в баню. Атрелла чистила картошку, репу, нарезала лук и зелень. Пару раз хватив себя ножиком по пальцам, тут же залечила, по привычке лизнув порез. Хозяйка заметила такой способ лечения:
        - А если другого лечить, тоже лижешь?
        - Что? - не поняла вопроса Атрелла. - Зачем?
        - Не знаю, зачем, ты вот порезалась, лизнула, и все зажило.
        - Ой! А я и не заметила. Это с детства привычка, - смутилась лекарка.
        - Ты не ответила, как лечишь.
        - Ну, - Атрелла на минутку задумалась, - руками. Я вообще только учусь. Если чего не так скажу, не обижайтесь.
        - А чего не так? - рассмеялась хозяйка, - Я не учитель, ты не ученица. Просто расскажи.
        - Если просто, то чувствую, что в организме неправильно, и посылаю импульсы, которые исправляют… - Атрелла замялась, - я не могу толком объяснить. Меня папа учил и объяснял. А вообще, я только собираюсь поступать в университет.
        - И себя, значит, можешь лечить?
        - Только мелкие порезы и всякие царапины, - Атрелла не знала, как же еще сказать. - Вообще лекари себя лечить не могут. Мы просто не болеем. А если заболеем, значит, чем-то прогневали Господа.
        - Это Лита?
        - Да. Лита. Он добрый. Молимся Ему, он помогает, - Атрелла решила, что спрашивать лучше, чем отвечать. - А вы как лечите? Заговором?
        - Моя мать умела раны заговаривать и больные зубы. А я пользуюсь настоем лишайника с желтых скал. Все раны лечит и любые болезни.
        Хозяйка сняла с полочки на кухне глиняную флягу и протянула Атрелле. Та открыла, помахала перед носом:
        - Запах ничего, приятный. Его пить?
        - И пить, и мазать. Если пить, жгучий. А на рану, так ничего. Пощиплет, и все заживает.
        Атрелла макнула палец в настой и облизнула. Во рту зажгло.
        - Ух, ты! Жжется! А как называется этот лишайник? Он еще где-нибудь растет?
        - Я не знаю. Нигде не бывала.
        Атреллу заинтересовал этот чудодейственный лишайник. Вот здорово, если она привезет это в университет и даже сделает доклад! Дядя Индрэ ее похвалит. А потом к желтым скалам пошлют экспедицию, заготовят сырья много-много и помогут многим людям.
        - А у вас есть сам лишайник?
        - Нет, - ответила женщина, не отрываясь от приготовления ужина. - Я сразу его варю и потом храню в бутылке. Он не может лежать. Как нарвешь, сразу надо готовить зелье. А то превращается в бесполезную труху.
        Атрелла расстроилась.
        За столом она ела без аппетита. У одного из близнецов, сидевшего рядом, спросила шепотом:
        - Ты знаешь, где желтые скалы?
        - Угу, - кивнул мальчик, - а тебе зачем?
        - Лишайника хочу нарвать, которым мама ваша лечит.
        - Угум, - снова сказал близнец и уткнулся носом в кружку с чаем. - Мамка не пустит, можем ночью сходить, когда все уснут. Хочешь?
        - Ум-гум, - точно также ответила Атрелла.
        За столом, в шуме стука ложек и жевания, никто кроме Орингаста не заметил диалога. Да и он обратил внимание на невнятные мычания и загадочные лукавые физиономии близнецов только потому, что смотрел на Атреллу, и выражение ее глаз насторожило охранника. Она явно что-то задумала.
        Атреллу положили в детской с мелюзгой на втором этаже. Она рассказывала сказку, пока детишки не уснули. Лежала с открытыми глазами, а перед ними плыла бесконечная дорога. Она проснулась от звяканья. Соскочила с кровати и подбежала к окну. Там двумя фонарями семафорили близнецы. Она махнула рукой в форточку, быстро оделась, отворила дверь комнаты и остановилась перед скрипучей лестницей.
        Секунду помешкав, она разулась. Босая нога ощущала структуру ступеней и скрипучесть. Осторожно, ступая одной ногой на каждую ступеньку, она старалась вставать на край, и спускала туда же вторую, и снова - правая, ступенька крепкая, не скрипит, и вторая нога. Наконец, сошла на пол и на цыпочках побежала к входной двери.
        Близнецы ее уже отперли и оставили полуоткрытой. Девушка выскользнула в сени, затворила за собой дверь, покрепче прижавшись к ней попой.
        Орингаста положили с дедом. Телохранитель умел спать в любом месте и любом положении, может быть, даже вниз головой. Но с дедом заснуть оказалось очень сложно. Если бы он храпел, это было бы чудесно. Спать в казарме с храпунами - нет ничего проще и привычнее.
        А дед лежал на спине, сложив руки на груди, и не дышал. Или дышал так тихо, что Орингаст периодически просыпался и, приложив пальцы к шее старика, убеждался, что тот жив. Наконец, все это надоело, и наследник рода князей Браго отключился. Он не услышал, как близнецы подобно слонам в посудной лавке искали фонари, гремели засовом и выбирались на улицу. Но вот почти неслышимый бег Атреллы Орингаст ощутил, порыв ветерка коснулся лица спящего телохранителя, и он успел через щель в занавеске заметить босые ножки и тень. Он сел на лежанке и задумался. Что затеяли эти сорванцы? А девчонка? С нее станется. Это ж ходячее приключение. Он оделся и тихо вышел следом за Атреллой.
        Глава 15
        Хлавин слез с лошади, привязал ее к дереву на поляне и начал крадучись приближаться к лагерю. Ночь была ясная. Круглая молочно-белая луна - лик Безутешной, на которой темные пятна действительно образовывали нечто похожее на женское лицо - смотрела на мир, словно проверяя, все ли на месте, не пропало ли чего за день, или не появилось лишнего.
        Хлавин увидел часового раньше, чем тот заметил подкравшегося.
        Наемник не стал рисковать получением стрелы в живот, он вышел на свет и помахал рукой:
        - Это я!
        Часовой на всякий случай спросил пароль. Хлавин дал отзыв.
        Лагерь спал. Хлавин спустился в замаскированную землянку. Помощник тоже спал, но, стоило командиру войти, открыл глаза и, сев на лежанке, доложил:
        - Господин Рамбам, вход обнаружен. Строение раскопано полностью. Ждем приказаний.
        - Придет хозяин и распорядится, - сказал Хлавин. - Молодцы.
        Видимо, что-то насторожило помощника. Он поднялся и подошел к командиру:
        - В чем дело, Хлав? Ты на себя не похож.
        - Я это, я… - махнул рукой Рамбам, - не бери в голову, я просто устал. Дважды пересечь Рипен и Регалат, хоть и на дирижабле - это утомляет.
        - Где хозяин?
        - Остался в Продубине. Сказал, чтоб мы готовились.
        - К чему?
        - Вообще. "Путте котофы", - передразнил ория Хлавин.
        - А ты что сказал?
        - Всегда готовы!
        - Это правильно.
        - Вы внутрь заходили?
        Помощник молчал. Молчал и Хлавин, ждал.
        - Нет, не рискнули, - ответил наемник. - Понимаешь, когда раскапывали, ребята жаловались, что голоса слышат.
        - Какие голоса?
        - Не знаю. Я не слышал.
        - А что ж не зашел?
        - Ну не знаю, решили дождаться хозяина. Нам что, больше всех нужно? Условия договора выполнили. А лезть туда уговору не было.
        - И то верно. Давай спать, - сказал Хлавин и улегся на согретую помощником лежанку.
        В десяти километрах от лагеря и в километре от дороги на Дони, в окружении тринадцати черных монолитов мерцала странная изломанная обсидиановая крыша словно вросшего в землю строения, напоминавшего склеп. Зиял широкий входной проем, черные ступени уводили глубоко под землю, в темноту. Ширина ступеней подобрана так, что наступать нужно было на каждую, через одну не перепрыгнуть.
        Лунный луч прошел через облака и уперся в крышу склепа. В призрачном свете мелькнуло небесной красоты женское лицо, которое портило холодно-равнодушное выражение. Мертвые глаза осмотрели крышу. Свет не отражался от нее, склеп будто окружало облако тьмы, а лунный свет, натыкаясь на него, рассеивался или впитывался. В глубине, под землей, что-то происходило. Черные монолиты, окружавшие склеп, заиграли голубыми искорками и вылезли из земли на метр. Негромкое гудение наполнило пространство вблизи странного здания.
        Маркав Рэнд стукнул в дверь спальни жреца третьего ранга Дайна Мошия. Тот немедленно выскочил, будто ждал за дверью.
        - Мне нушна тфоя крофь, Тайн. И еще, если спросят, сащем ты нощью хотил в храм, притумай щто-нипуть прафтопотопное. Посити тома фесь зафтрашний тень.
        Жрец побледнел:
        - Много крови?
        Рэнд оскалился в улыбке острыми редкими зубами:
        - Не пойся, немноко… несколько капель. И отенься как на слушпу: мантию, шапку - как опыщно.
        Жрец сходил в спальню, вернулся одетый в мантию и колпак, на шее висел белый медальон с луной - в одну четверть рождения. В правой руке он держал иглу и сам всадил ее себе в палец.
        - Куда накапать?
        Рэнд подставил медальон:
        - Сюта.
        Кровь жреца заполнила медальон. Кристаллы засияли красными огоньками. Орий удовлетворенно оскалился:
        - Ухоти к сепе. И я ухошу. Прощай, сфяшемся посше. Ты хороший слука Песутешной! Я ей самолфлю са тепя словещко.
        - Во славу Нэре, - отрапортовал жрец и удалился в спальню.
        А Маркав Рэнд надел амулет на шею и спрятал под одежду, мгновенно приняв образ Дайна Мошия. Орий вышел из дома и направился к храму Нэре на окраине Продубина. Близилась полночь.
        Он подошел к храму, остановился у ворот. Черный храм, тринадцатигранный, асимметричный, имел плоскую и одновременно заостренную крышу, будто черный кристалл срезали под углом от задней части ко входу. Храм будто врос в окружавшие его дома или, наоборот, вырос из земли, словно раздвинув выстроенные раньше здания.
        Рэнд, как и положено жрецу, поднял руки к луне со словами традиционной молитвы: "Та сфершится месть Песутешной и настанет вещно царстфо Ее!" - и вошел внутрь.
        Храмы не запираются никогда. А вот жрецы обычно покидают их с наступлением темноты. Встречаться с Безутешной, по слухам, иногда посещающей свои дома в мире живых, ни у кого нет желания. Если эта встреча не принесет выгоды.
        Маркав Рэнд шел на встречу. Он, не колеблясь, вступил под свод храма и, пройдя коридор со служебными помещениями, оказался в молитвенном зале.
        Призрачный мерцающий свет наполнял его. Алтарь, напоминавший огромную аспидную запятую, стоял не посредине зала, а в точке абсолютно вне пересечения любых геометрических линий. Особенность эстетики Безутешной - красота дисгармонии, асимметрии. В храме не было никаких закономерностей, последовательностей, прогрессий и пропорций. Это был протест, молчаливый и однозначный. Протест Создателю, творцу всего живого. Так храм отражал сущность мира мертвых - царства безутешной богини Нэре.
        Рэнд дошел до алтаря, снял амулет, приняв свой обычный вид. Он был без маски и шапки. Орий провел ладонью по поверхности алтаря, обнаружил овальное углубление. Ногтем взрезал себе левое предплечье и наполнил найденную полость фиолетовой жидкостью с химическим, аптечным запахом, вытекавшей из разрезанных сосудов. Рана очень быстро затянулась.
        Рэнд опустился на колени у алтаря там, где был его тонкий загнутый конец.
        - Асилэсте фаарти, олифанше, - принялся он читать на старинном языке молитву, - эали Нэре, олвали урваэ. Ие олвали сэ.
        Ничего не происходило.
        Орий еще раз прочел молитву. Жидкость на алтаре начала кипеть.
        На третий раз, читая молитву, Рэнд поднял голову, в надежде, что та, к кому он обращается, ответит.
        Жидкость испарилась, обратившись в туман из черных иголочек. Рядом с алтарем из него соткалась призрачная фигура - молодая женщина с закрытыми глазами.
        - Фисла? Но… пощему?
        - Ты можешь пройти через царство Безутешной, - раздался прямо в голове бесплотный и абсолютно лишенный эмоций голос.
        - Мне нушно покофорить с Ней! - Рэнд вскочил с колен. - Это фашно!
        - Она не хочет сейчас говорить с тобой, - все так же сказала давняя любовь майора Рэнда. - Она ответит, если ты принесешь Ей то, что Она ждет.
        - Но щто Она штет? - Рэнд попытался схватить Вислу за плечи, руки проскочили сквозь тьму. Лицо девушки исказилось.
        - Ты должен найти сам, что Ей нужно, - Висла открыла глаза, но тут же начала рассыпаться. - Торопись, Рэнд, дверь в царство Нэре открыта, ты еще можешь пройти через него.
        На полу рядом с алтарем образовалась матовая черная лужа. Орий прыгнул в нее и провалился с головой, как под воду. Черная пленка сомкнулась над голубой лысиной и исчезла.
        Дорога к желтым скалам казалась слишком длинной. Близнецы вели Атреллу. Деревня осталась далеко позади. Орингаст держался на приличном расстоянии, стараясь не выпускать из виду свет фонарей. Поднявшись на холм, он в лунном свете увидал группу остроконечных камней, издалека походивших на костер. Даже в белом лунном свете они отливали желто-оранжевым.
        Близнецы довели девушку до скал. Орингаст не решился подходить ближе. На первый взгляд, вроде ничего такого опасного. Шарят по камням с фонарями. Охранник выбрал камушек и устроился так, чтоб было удобнее наблюдать.
        Атрелла забрала один из фонарей и пошла кругом скал. Близнецы направились в другую сторону, они радостно повизгивали, когда находили небольшие островки серых лопухов, приклеенных к камням. Девушка уже поняла, как выглядит лишайник. "Вот нарву, покажу Варре, она обрадуется! Все-таки это ж здорово, когда находятся новые целебные зелья". Она остановилась и увидала огромный пласт лишайника, покрывавшего гладкую поверхность оранжевого камня. Атрелла подцепила ногтем край листа. Тот легко отошел от камня. Она потянула на себя, и лишайник начал послушно скатываться в трубочку, отклеиваясь, оставляя за собой изъеденные органическими кислотами трещины.
        Оторвав угол лишайника с левого края, Атрелла увидала, что трещины образуют фигуры. Линии были неестественно ровными. Прямые или дуги, они складывались в иероглифы. И где-то она их уже видела… Она принялась судорожно обдирать лишайник, открывая все новые знаки. Пласты лишайника падали к ее ногам.
        Иероглифы были знакомы, потому что год назад она нашла в отцовской библиотеке книгу. В ней была расшифровка записей молитв Литу на стенах храмов Слемирова архипелага. Эти иероглифы называли языком древних. Но как эта запись могла попасть на скалы в Рипене? Атрелла потерла ладошками знаки, из-под ногтей сочилась кровь. Она прокрасила трещины, обозначив их четче. Будто ощутив интерес девушки, ветер утих. Фонарь светил ровно, и знаки читались.
        Первое слово она прочитала как раскаяние или прощение. Этим иероглифом обычно начинались все молитвы древних жрецов Лита. "Прости… в Раскаяние… или Прощен…". Второй знак она перевела как Слово, причем не просто слово, а слово с большой буквы - то есть слово, обращенное к Богу или исходящее от Бога. Сгорая от любопытства, Атрелла метнулась к третьему символу - он означал: "Воля" или: "Власть". Выходило: "Прощен словом Власти…". Кто прощен? Нет, может быть, Прощение? Может быть… Четвертый знак Атреллу смутил - он имел много смыслов: "Родитель", или "Роженица", и мать и отец в одном слове. Она уже отчаялась понять, но тут до нее дошло - Создатель! Выходило: "Прощение словом власти Создателя…". Так, дальше, дальше… Она спустилась на второй ряд знаков: "Символ величия - Ба. Большой". И рядом символ огня Арг…
        - Барг или Баррг - имя демона огня. При чем тут он?
        Атрелла вспомнила, что по легендам древних Баррг не относился к злым духам, ему приписывали родство с Литом, это демон лесных пожаров, огонь. Тааак… Что вышло? "Прощен словом власти Создателя Баррг…". Вона как!
        Еще два ряда иероглифов… а во втором остались два значка после Баррга. Что там? Знак жилища или комнаты, еще он нес смысл обители, замкнутого пространства, и даже тюрьмы… Но первым по смыслу значилось: "Обиталище". Следующее слово читалось более понятно - выходить наружу, покидать. То есть обиталище покинуть. И текст звучит как: "Прощенный словом власти Создателя, Баррг обиталище покинет или покидает…". А дальше? Дальше знак незнакомый. Она его еще не встречала - кружок с точкой. Ладно, оставим. Дальше. Знак Судьбы. Еще он трактовался как слово Пророков, которые по легенде явились в мир очень давно и потом исчезли. Они боролись с языческими богами, подчиняя их силой Божьего слова. Ага, Пророк - Судьба. Судьба еще звучит как Ану. Это имя Пророка? Любопытно.
        Третий ряд прочитался легко: "слуга", "рука" и "сердце". Четвертый ряд дал слова "прикоснуться", или "положить", затем девушка различила большой рисунок правой ладони и опять символ - кружок с точкой. До Атреллы дошло, что этот знак расшифровывается как: "Здесь. Место". Она обратила внимание, что иероглиф "слуга" имел значок - стрелку, то есть подразумевал действие: "служить".
        Атрелла приложила ладошку к трещинам в виде руки и сказала:
        - Прощенный словом власти Создателя, Баррг обиталище это покинет, пророка Ану служить будет рукой и сердцем.
        Что произошло дальше, она не помнила. Чудовищной силы удар пришелся в ее ладонь. Скалы задрожали. Их охватило багровое пламя, которое собралось в шар и втянулось в руку потерявшей сознание девушки. Орингаст, увидав это явление, ничего не понял, он ринулся к скалам, где обнаружил лежавшую у подножия на ободранных лишайниках Атреллу. Мимо него промчались бледные, с выпученными глазами близнецы.
        Орингаст поднял девушку на руки и понес в деревню. Она не приходила в сознание. Охранник губами потрогал лоб. Теплая. Удерживая Атреллу на левой руке, он пощупал пульс на шее - артерия пульсировала в нормальном ритме и весьма уверенно. Что же с ней?
        Добравшись до дому, Орингаст занес девушку в сени, усадил на лавку, ладонями зачерпнул ледяной воды из ведер и ополоснул ее лицо, шею, немножко плеснул за воротник на спину и грудь. Это помогло. Атрелла открыла глаза и сказала:
        - Рот сушит. Попить дай.
        Орингаст поднес ей ковшик с водой. Атрелла жадно выпила, проливая на себя. Не стесняясь, она рукой намочила грудь.
        - Что со мной произошло? - спросила она, озираясь. - Как я сюда попала?
        - Я принес, - сказал Орингаст. - А что произошло, не знаю. Я видел, как ты уходила, и пошел следом, потом ты сидела у скал, добывала какие-то мхи. А потом скалы затряслись. Провожатые твои смылись, наверное, полные штаны наложили со страху. А я принес тебя.
        - Я ничего не помню, - Атрелла еще немного смочила лоб. - Пойду спать. Что-то мне неважно.
        Она зашла в дом, нисколько не заботясь о тишине, поднялась по лестнице и, добравшись до комнаты младших, еле скинула с себя одежду и повалилась на кушетку. Сон сморил ее мгновенно.
        Орингаст немного посидел в задумчивости. Как докладывать Варре? И что докладывать? Он толком ничего не разглядел. "Ладно, - подумал охранник, - утро вечера мудренее. Будет день - будет видно". И тоже уснул.
        Глава 16
        Советника Анколимэ всерьез тревожила судьба обоза. Он вызвал к себе начальника Продубинского управления безопасности и объяснил причину беспокойства. Сообщение для Варры дошло в Дони и дожидалось ее на почте. Шарон предложил отправить еще сообщение в погранотряд, на тот случай, если обоз по какой-нибудь причине пройдет через Дони, не посетив почту, и без ночевки. Советник решил подождать отклика от Варры. Однако время шло, а от обоза не было ни слуху ни духу. Складывалось впечатление, что ловушка, о которой подумал отец Индрэ, поджидала путешественников не за границей, а внутри страны. И это тревожило еще больше.
        Изучив карту, Шарон и начальник городской стражи сошлись во мнении, что обоз прошел Вайю еще дотемна и заночевал где-то в Сумеречном лесу или в самой Вайе, хотя не исключена вероятность, что обоз свернул для ночлега до Нейды. И таких деревень насчитывалось пять.
        Из города вышел отряд кавалеристов с заданием найти обоз на отрезке Продубин-Дони. Всадники нашли завал в гроте и следы попавшего в ловушку обоза: кучу камней и глины в углу пещеры, прорытый лекарями проход, обрывки ткани с крыши фургона. Командир отряда отправил в столицу одного гонца с докладом советнику. Двинулись дальше.
        А дальше был перекресток с дорогой на Крамец, и опять поток фургонов и телег. Военным остановить эту лавину оказалось проще. Вскинутая рука с мечом, зычный голос - и вот проезд открыт. Возницы ругались. Кони и обозы сбились в гигантский затор за считанные минуты…
        Отряд продолжил движение. Двигались легкой рысью. Сменных лошадей не было, приходилось беречь силы. Кое-где на грунте еще сохранились следы колес двух фургонов. К ночи всадники добрались до Вайи. Нашли дом с близнецами, дедом и Фимкой. Выяснили - лекари провели в деревне ночь, утром уехали.
        Командир успокоился, что с обозом за прошедший день ничего не случилось. Он раздумывал, отправлять ли гонца, чтобы сообщить последние новости. Лошади устали, люди тоже. Он объявил приказ стать на постой в деревне, сходил к старосте и оформил необходимые документы. По закону за оказание помощи армии деревне полагалась солидная льгота в податях.
        Советник Индрэ обратился в управление дипкорпуса с просьбой сообщать о любых необычных случаях убийств в других странах, а именно - смерти от удара стилетом в переносицу или обезглавливания. К вечеру он получил докладную.
        "Управление дипкорпуса и внешней разведки.
        В Департамент общественного здоровья.
        Государственному советнику,
        Индрэ Анколимэ.
        Сим сообщаем, что в газетах Лиды недельной давности была опубликована статья о смерти бывшего старшего эксперта Лидийского комитета магии Речина Скориса от удара стилетом в голову. Именно - в переносицу. Маг Речин за регулярное пьянство был изгнан из комитета и последние годы проживал в городе Кар, близ границы с королевством Пину. Средства к существованию черпал из поденной работы, изготавливая магические безделушки, ловушки для тараканов и муравьев, а также инструменты для цирковых фокусников.
        Труп Речина был обнаружен спустя сутки в номере таверны "Медный ерш". Со слов служителя, маг Речин выходил из Таверны спустя четверть часа после того, как пришел. Возвращения мага никто не видел. Вероятно, было уже поздно. Никаких следов убийцы не обнаружено.
        Следственные органы Лиды при осмотре дома и мастерской Речина также ничего особенного, что могло бы ответить на вопрос о причине убийства, не нашли.
        Основной версией следствие приняло, что маг погиб в пьяной драке с собутыльником.
        Младший советник управления внешней разведки Долин Берг".
        Индрэ Анколимэ отложил докладную. "Спасибо тебе, младший советник", - подумал он. Головоломка еще не складывалась, пока только отдельные картинки. Кар - город неподалеку от логова Рэнда. Орий что-то получил от Речина. Нечто такое, что он не рискнул оставлять в памяти мага и предпочел его убить.
        Советник еще раз перечитал докладную. Речин пришел, потом ушел через пятнадцать минут и, как решили следователи Лиды, вернулся, после чего его и убили. Зачем он выходил? Возможно, за вещью или деньгами… хотя нет, денег у него не было.
        Насторожила фраза: "Возвращения мага никто не видел". А если вышел не маг… Рэнд взял его одежду - и все видели, что уходит Речин, а уходил убийца? Весьма вероятно. Весьма.
        Советник взял лист и перо.
        "Младшему советнику УВР Бергу Долину.
        От Государственного советника ДОЗ И. Анколимэ.
        Дорогой друг!
        Выражаю вам огромную благодарность за оперативность и точность в обнаружении важнейших сведений. Вы очень помогли мне в разрешении сложного случая. Однако с появлением ответов возникли и новые вопросы. Чем конкретно занимался Речин? Мог ли убийца переодеться магом и покинуть таверну, из-за чего никто и не видел возвращения убитого?
        Все данные по этому случаю нужны мне как можно скорее.
        Используйте любые возможные для вашего управления каналы связи.
        ГС ДОЗ Индрэ Анколимэ".
        Младший советник Берг получил это послание из рук телохранителя Шарона, который, понимая всю важность и секретность ситуации, безропотно принял должность курьера. Берг прикинул сроки и сказал телохранителю:
        - Не раньше завтрашнего вечера. Если наши люди в Каре управятся за один день. А наверняка - послезавтра днем или к вечеру.
        Шарон ничего не ответил. Он прекрасно понимал, что пересылка задания резиденту в Лиду, от того - агентам в Кар и доклады обратным маршрутом, - это двое суток минимум.
        Вернувшись к советнику Индрэ, охранник доложил не слишком радостную весть: ждать не меньше суток. Советник написал записку в учебную часть университета об отмене лекций и сказал:
        - Едем в монастырь. Буду молиться об их спасении. Даст Лит, все образуется.
        - Господин советник, да что случится? С ними Ори и Варра - это ж сила!
        - Что вы сказали? Орий?
        - Орингаст!
        Советник уже дошел до паровой машины.
        - Вот что, Шарон, - он постучал в могучую грудь охранника, - если бы их противником был человек, я бы ни о чем не беспокоился.
        - А кто?
        Советник помолчал. Он задумчиво взглянул на грудь Шарона и сказал:
        - Сама Безутешная.
        - Нэре? - удивился охранник.
        - Именно. Она самая. А кто может справиться с ней?
        - Лит…
        - Вот и поедем просить Его помощи.
        Глава 17
        Орингаст проснулся на рассвете, когда дед перебирался через него, чтоб бежать в сени к помойному ведру. От журчания у охранника и самого свело внизу живота. Он поглядел на поголубевшее небо за окном.
        Вдруг в доме что-то грохнуло. Орингаст вскочил и выбежал в столовую. Хозяйка собирала на полу в ковшик разбитый кувшин.
        - На счастье, - сказал телохранитель. - Что-то случилось?
        - Ума не приложу, - Хозяйка продолжала подметать осколки.
        - К чему?
        - Чего это сорванцам приспичило среди ночи портки стирать?
        Орингаст прикрыл лицо рукой, чтоб не заметили его улыбки. "Значит, они все-таки обгадились! Да и немудрено…". Он вспомнил об Атрелле и пошел на второй этаж, на ходу обернувшись к хозяйке:
        - А девушка не спускалась?
        - Я не видела, может, раньше вышла?
        Орингаст тихонько постучал в детскую.
        - Ты что? - зашипела женщина. - Детей разбудишь, а у меня завтрак еще не готов!
        Орингаст приоткрыл дверь.
        На подушке три детские головки.
        Атреллы - не было!
        Он скатился по лестнице и выбежал во двор.
        - Дверь закрывай, не май! - вполголоса крикнула женщина.
        Атрелла стояла возле фургона и разговаривала с Нейлом. Вернее, он с ней разговаривал, а девушка односложно отвечала. Полуфардв запрягал лошадок. Он не поднимал глаз на северянку.
        Орингаст осторожно обошел и фургон и девушку, чтоб увидеть ее лицо.
        Атрелла была одета очень легко. На ней только кожаные штанишки, заправленные, как у Варры, в сапоги с небольшим каблучком, и тельняшка с засученными до локтей рукавами. Вьющиеся волосы чуть потемнели, сравнявшись оттенком с рыжиной Варры, и волнистой гривой спускались на плечи. Утренний ветерок гнал свежесть с севера. Снег стаял, но от земли еще тянуло холодом и сыростью.
        Телохранитель встал напротив Атреллы по другую сторону фургона:
        - Ты не простудишься?
        Она подняла голову и улыбнулась:
        - Да нет, тепло… - встретившись взглядом с Орингастом, смутилась и отвела глаза, вспомнив, что ночью он нес ее на руках.
        - Близнецов не видела?
        - Нет, - равнодушно сказала девушка, - спят небось.
        - А с чего это они ночью свои портки стирали?
        Атрелла пожала плечами:
        - Я не знаю, испачкались, наверное.
        - Ну да, испачкались… - хмыкнул Орингаст.
        Варра, уже одетая, вышла к фургонам:
        - Поели, оделись? Поехали!
        Атрелла помчалась в дом. Орингаст пошел следом. В дверях он столкнулся с девушкой. Та не оделась, просто сгребла все свои вещи и побежала к Варриному фургону.
        - А поесть?! - крикнул охранник.
        - Не хочу!
        Он пожал плечами:
        - А я в семнадцать всегда есть хотел… Девчонка! - он сказал это тихо, чтоб Атрелла не услышала.
        Выехали через пятнадцать минут. Хозяевам, приютившим путников, оставили по золотому. Хорошие деньги за одну ночь. Двигались в прежнем порядке: Варра, Нэйл, за ними Хим и Орингаст. За фургонами трусили сменные лошадки.
        Атрелла уползла в фургон и лежала, глядя в матерчатую крышу.
        Варра нисколько не удивилась, что живая словно ртуть девчонка вдруг отползла назад. Некогда ей было удивляться. Но не прошло и часа, как Атрелла показалась рядом с Варрой и сказала:
        - Мне плохо.
        - Что плохо? - спросила через плечо Варра.
        - Тошнит.
        - Укачало?
        - Н…е… знаю… - еле успела сказать Атрелла и, высунув голову за борт, выплеснула на дорогу остатки ужина.
        - Что ты ела? - спросила Варра. Она продолжала погонять лошадок, и фургон култыхался на небольших ухабах.
        - Что и все, - Атрелла утерлась ладошкой. - Голова… Голова… - она повалилась на матрац, закатив глаза.
        - Да что ты будешь делать!? - в сердцах воскликнула Варра, правя лошадей к обочине. За ней затормозил и Нэйл, а Орингаст с Химом подскакали и остановились рядом с Варриным фургоном.
        - Что случилось?
        - Что-то помощница моя расклеилась совсем, - сказала Варра и полезла внутрь фургона. Она развернула Атреллу головой по ходу движения и приложила руку ко лбу девушки. - Жар!
        - Простыла?
        - Ничего не понимаю, - Варра пыталась прощупать вибрацию Атреллы. - Вот это амплитуда… Что с ней случилось?
        Орингаст уже собрался рассказать о ночном приключении, но тут Атрелла открыла глаза.
        - Ничего, ничего, это пройдет, - девушка поглядела на столпившихся спутников: - Чего вы?
        - Это не мы чего, а ты - чего? - Варра руками зачесала свои волосы на затылок и перехватила шнурком. - Не чувствуешь жара?
        - Потряхивает малость, - созналась Атрелла. - А чего мы стоим?
        Варра усмехнулась:
        - Да так, вот решили разобраться, что с тобой случилось.
        - Я не знаю. Но мне уже лучше. Можем ехать.
        Тронули дальше. Через полчаса уже довольно далеко отъехали от деревни, прошли перекресток с указателями "Солка - 7" и "Бугры - 9". Скалы кончились, пошли небольшие рощицы, полянки, дорога вела вниз, и лошадки бежали весело. В канавах вдоль дороги, искрясь на солнце, журчали весенние ручьи.
        Варра не заметила, как помощница снова уползла в глубину - лишь случайно оглянувшись, она увидела, что головка той безвольно болтается в такт раскачиванию фургона. Она немедленно затормозила. Нэйл ждал, не слезая. Он предположил, что там вечные женские проблемы, разберутся и поедут дальше.
        Хим подъехал к Варре:
        - Я поеду потихоньку вперед?
        Варра махнула рукой:
        - Давайте.
        Она уселась на ящиках, положив голову Атреллы себе на колени, и пыталась разобраться: в чем же дело? Старшая лекарка впервые столкнулась с таким случаем. Организм девушки сообщал, что он здоров, все нормально, и на посылки запросов отреагировал довольно странно: недомогание будто скукожилось где-то внутри тела. Атрелла снова открыла глаза.
        Орингаст молча стоял рядом с фургоном и заглядывал внутрь.
        Варра растерянно поглядела на него:
        - Я ничего не понимаю.
        Орингаст крякнул. Он тоже не понимал, но происхождение недуга связывал с ночным происшествием. Вот только как сказать об этом Варре? Ничего толком объяснить он не мог. Что он видел? Как Атрелла лазила по камням? Огонь? Как дрожали скалы? Девушка ничего не помнит. Что она там сделала? Что с ней сделали скалы? Охранник потряс головой. Ничего хорошего рассказ не сулил. Взыскание получить? Варра на него разозлится. За что? Да хотя б за то, что позволил девчонке пойти с этими сорванцами.
        Мог не пустить? Естественно. Или, по крайней мере, не тайно идти за ней, а быть рядом и все понимать. Хотя бы внятно объяснил сейчас. А так… кругом виноват.
        Атрелла села:
        - Что случилось?
        - Ты меня спрашиваешь? - разозлилась Варра. - Это ты мне скажи, что случилось? Почему это ты валяешься в фургоне без чувств?
        - Я не знаю, - растерянно пробормотала Атрелла.
        - Я еще раз спрашиваю - что ты ела? Вчера и сегодня за завтраком?
        - Вчера картошку ела, - она принялась перебирать, вспоминая, - овощи, рыбу жареную, немножко. Чай пила на травах. Хозяйка сварила.
        - Все? А утром?
        - Ничего. Я вообще есть не хотела и не хочу.
        Орингаст потер подбородок:
        - А я заходил в дом, ты о каком-то настое с хозяйкой говорила.
        Атрелла покраснела:
        - Ой, да. Я попробовала эликсир, который хозяйка готовит из лишайника с желтых скал.
        - Что за эликсир? - заинтересовалась Варра.
        - Хозяйка сказала, что собирает лишайники с камней и варит их, получается настой или отвар, который лечит все!
        - Вона как! Прямо таки - все?
        - Так сказала хозяйка, - упрямо проговорила Атрелла.
        - Ну и много ты выпила этого эликсира?
        - Совсем чуть-чуть. Макнула палец и лизнула. На вкус жгучий, но не сильно. Довольно приятный запах. Не могу описать… хотя больше всего напоминает мед.
        Варра приложила ладонь ко лбу Атреллы:
        - У тебя все в норме. Так?
        - Да, сейчас все хорошо.
        - Не тошнит?
        - Нет.
        - И не знобит?
        - Да нет же.
        - Мы можем ехать?
        - Да, да, конечно!
        Они тронулись дальше. Атрелла села рядом с Варрой. Она все так же была в одной тельняшке.
        - Может, оденешься? - Варра обратила внимание на открытую шею и руки девушки. - Начало марта… Холодно!
        Атрелла повернулась к Варре, ее рыжие волосы шевелились на ветру подобно пламени в солнечных лучах, лицо горело. Она жарко дышала ртом, и во взгляде мелькало какое-то безумное выражение.
        - Хорошо! Прохладно… мне кажется, я горю… изнутри, - она держалась правой рукой за деревянную перекладину, подпиравшую переднюю крышку.
        Варра гнала лошадей, и ветер, обдувавший Атреллу, был совсем не теплым и легким.
        - Ты простудишься! Оденься!
        Она поглядела на небо. На солнце набегали облака. Подул резкий сырой ветер. Атрелла поглядела на дорогу, вдруг скуксилась, схватилась рукой за горло:
        - Опять тошнит. Что со мной?
        - Если бы я знала! - прорычала Варра, погоняя лошадей. Она обратила внимание, что на месте, где помощница держала руку, остался опаленный след. - О Лит пресветлый! Помоги и спаси.
        Атрелла опять полезла в фургон и свалилась на полдороге, потеряла сознание.
        Обозы прогромыхали по мосту через Нейду. Дорога шла через лес.
        Варра снова затормозила. Нэйл выругался:
        - Ну что, так и будем тыкаться? Что там у вас?
        - Трельке плохо.
        - Может, встанем на привал? Уже за полдень.
        - Да не хотелось бы, - Варра поджала губы. - Все как-то не так. Нэйл, у тебя нет ощущения, что нам кто-то или что-то мешает?
        - У меня есть, - сказал Орингаст. - Обвал, вчерашний, - это не случайность. И кто-то запугал жителей деревни нами.
        - А что сделал с Атреллой этот кто-то? - спросила Варра. - Эликсир - отрава, которая не дает нам ехать? Что происходит?
        - Не знаю… - и снова Орингаст не решился рассказать о ночном приключении. - А может, и правда хозяйку подкупили, чтоб она кого-нибудь из нас отравила?
        - А почему тогда не тебя?
        - Кого смогла. Трелька - наивная и чистая душа. Ее обмануть искусства большого не требуется.
        - Лекаря отравить сложно. Его Лит бережет. Хочешь сказать, что Он бы Трельку не уберег от яда?
        Орингаст развел руками.
        - Ладно, - сказала Варра, - ищем подходящую поляну, встаем лагерем и лечим девчонку. Я надеюсь, с помощью Господа нашего она поправится. На ходу я лечить не могу.
        - Там, за поворотом, есть просека направо в лес и полянка на бугре. Сухая, - сказал подъехавший Хим. - До Дони километров тридцать-сорок осталось.
        Они были в пути больше пяти часов, лошади утомились.
        Над головой раздалось тарахтение, и все поглядели на небо. Высоко прошел почтовый дирижабль.
        - Едем! Хим, показывайте дорогу.
        Набежавшие облака принесли дождь со снегом. Дорога моментально раскисла. Проехав от моста с пяток километров, путники увидели просвет между деревьями. Варра свернула в него. Прокатившись еще не больше четверти километра, она увидела поляну вдоль оврага - хоть и узкую, но, как сказал Хим, сухую.
        Атрелла не приходила в себя. Пока мужчины устанавливали большую палатку-шатер, Варра пыталась привести девушку в чувство. От организма она получала рапорт, что все нормально. Только это "нормально" было чуть-чуть ненормальным. Сердце билось вроде хорошо, но несколько чаще, чем должно биться у девушки в семнадцать лет, если, конечно, она не сгорает от любви, дыхание тоже несколько учащено, и температура совсем чуточку больше нормы.
        Но больше всего озадачивало старшую лекарку то, что даже уже остановившись, уделяя Атрелле все внимание, она никак не могла привести больную в чувство. Варра раз за разом нарывалась на странный блок в порыжевшей головке девушки. Сама смена масти ее нисколько не удивила - для такой егозы, как Трелька, вполне естественно экспериментировать с внешностью.
        Дождь, к счастью, оказался недолгим. И вот уже снова выплыло солнышко и подсушило землю.
        Варра беспомощно развела руками:
        - Я не знаю, что с ней. Загадка. Но организм дает информацию, что все в порядке. Поверим. - Она положила на лоб Атреллы свой жреческий медальон с изображением смеющегося солнца, как его рисуют дети: лучи и рожица с широкой улыбкой. - Господь мой, Лит пресветлый, к Тебе обращаюсь об исцелении Атреллы, яви волю Свою, спаси девочку.
        Лекарка ждала реакции, и она последовала. В сердце толкнулось теплом, и в сознании появилось, что все нормально.
        Озадаченная Варра вылезла из фургона. К ней подошел Орингаст.
        - Я ничего не понимаю, но Лит считает, что все в порядке.
        - Вы не согласны?
        - Что? - глаза Варры позеленели: - Думай, что говоришь. Как я могу быть не согласна с Богом? Я верю Ему, - она помотала головой, - но мне хочется понять.
        - Понять Бога? - засмеялся Орингаст. - Думайте, что говорите!
        Варра улыбнулась:
        - Ты прав. У нас есть немного времени, подождем. До границы мы доедем в любом случае - завтра. А девчонку мучить не хочется.
        Орингаст задержал лекарку, собравшуюся уже идти обустраивать лагерь:
        - Варра, вот что… я хотел бы рассказать, что было ночью.
        Варра насторожилась.
        - Что? Почему тянул?
        - Ну, Трелька вроде приходила в себя, да и не помнит ничего. А сам я тоже мало что понимаю.
        И Орингаст, как мог, весьма сжато пересказал события прошедшей ночи - от момента выхода Атреллы из дома и до ее ухода спать.
        - Значит, в желтых скалах? - озадачилась Варра.
        Она пыталась вспомнить хоть что-нибудь особенное про окрестности деревни Вайя. Ничего…
        - Может, что-то магическое?
        - Я не специалист, но впечатление такое и у меня создалось. Может, ее зачаровали?
        - Кто? Как, чем и на каких условиях? - Варра скептически скривилась: - Я бы почувствовала порчу. Если на нее и наложено заклятие, то оно не таит в себе ничего плохого для нее.
        Решили оставить Атреллу в фургоне и дать ей время прийти в себя. Если нужно выспаться - то выспаться. В палатку стащили все мягкие вещи и устроили три весьма приличных ложа. Нэйл ходил с загадочной физиономией, предвкушая, что закатится под бочок Варре. Он давно уже сохнул по старшей лекарке. Но боялся ее. Варра же или не замечала его вздохов, или делала вид, что не замечает.
        Пока насобирали сушняка для костра, пока развели огонь и приготовили ужин - стемнело. Овраг, что был прямо за палаткой, оказался руслом Нейды.
        В сумерках Варра глянула с пятидесятиметрового обрыва вниз и сказала:
        - А ведь в паводок этот овраг заполняется весь… - она прислушалась: - Кажется, начинается.
        - Что начинается? - спросил Хим, вставая рядом.
        - Нейду прорывает выше по течению. Сейчас мы увидим нечто особенное. Надеюсь, высоты этого холма хватит, чтобы нас не смыло. Я все думала: зачем ручейку такой большой мост, да еще без опор в воде? Сейчас сообразила - чтобы не смыло паводком.
        - Мне кажется, вы правы, госпожа Таэггер.
        Нэйл кашеварил. Он нашел неподалеку от лагеря родничок и теперь варил нечто среднее между жидкой кашей и густым супом.
        Шум выше по течению нарастал, и путники, собравшись на краю обрыва, наблюдали, как быстро поднимается уровень желтой мутной воды, тащившей за собой куски льда, сучья, вырванные с корнем кусты. Заполнив русло на две трети, вода перестала прибывать и журчала где-то внизу, под глинистым берегом.
        Варра осмотрела мужчин.
        - Вот что, господа хорошие. Решайте, кто из вас будет сторожить лагерь вторым, третьим и последним, потому что первой на часах сяду я.
        - Чур, я вторым, - выскочил Нэйл, а Хим с Орингастом переглянулись.
        - Да нам вообще-то без разницы, кому собачью вахту стоять, а кому утреннюю, - ответил Хим.
        - Ладно, давайте с двух до пяти я, - сказал Орингаст.
        Варра заглянула в фургон к Атрелле и, вернувшись к мужчинам, сообщила:
        - Спит как младенец. Вот ведь чудо природы.
        Нэйл ушел мыть котелок. А Хим и Орингаст полезли в палатку спать.
        Варра еще раз слазила к Атрелле, осмотрела ее. Та дышала, сердце билось, но растормошить не получалось. Сознание девушки витало где-то вне тела. Старшая лекарка вернулась к палатке и всунула голову:
        - Хим! - проводник вылез. - Послушайте. До Дони чуть больше тридцати пяти километров. Вы можете отправиться туда сейчас и передать советнику Анколимэ рапорт о ситуации с Атреллой?
        - Да, конечно, - Хим взял седло, служившее подушкой, и пошел к лошадям. - Я возьму лошадь Ори?
        - Разумеется.
        Нэйл, вернувшись с чистым котелком, застал момент отъезда:
        - Куда?
        - В Дони. Пускай доложит о ситуации с Атреллой и ждет нас там. Или возвращается, если будет такой приказ епископа.
        Нэйл кивнул, подумав при этом: "Вот и замечательно, всегда мечтал спать с тобой в одной палатке!".
        Варра подкинула дровец в костер, мрачно поглядела на сидящего рядом Нэйла:
        - Чего спать не идешь?
        - Да чего дразнить-то, - сказал полуфардв. - Сейчас спать, потом на часы вставать - одна маята. Лучше я с тобой посижу, потом тебя провожу и до Ори буду охранять. Давай хоть поговорим, чего молча сидеть?
        - На огонь, воду и чужую работу можно глядеть не уставая, - сказала Варра. - Ну, говори.
        Нэйл замялся:
        - Я вот чего… Ты извини, может, оно и не совсем к месту, но другой случай вряд ли представится, так вот поговорить. Без суеты и спешки.
        Варра кивнула, потыкала прутиком в костер. А Нэйл продолжал:
        - Ты женщина красивая, - он запнулся, - даже очень. - Варра не отрываясь смотрела на огонь. - Но ведь годы-то идут, - у Нейла запершило в горле, - не пора тебе замуж?
        Варра не дрогнула. Она все также смотрела на костер. Последнюю фразу полуфардв сказал сипло. Он ждал ответа, но лекарка не торопилась.
        - У тебя есть кандидат на примете?
        Нэйл кивнул:
        - Есть.
        - И кто он?
        Тут у бедного полукровки совсем перехватило дыхание, и он как-то несерьезно пискнул:
        - Я!
        Варра соображала, что ей послышалось, и вдруг, откинувшись навзничь, беззвучно захохотала.
        Нэйл не обиделся, он подошел к лекарке и, присев на корточки, сказал:
        - Я вас давно люблю, госпожа Варра Таэггер, только вы с высоты своего роста совсем не хотите этого замечать.
        Варра отсмеялась и, не поднимаясь, а лишь повернув голову к Нэйлу, ответила:
        - Это ты верно заметил про рост.
        - Ну при чем тут рост? - воскликнул полукровка. - Ведь главное - любовь! А я вас очень люблю. И поездку эту принял, как знамение, как подарок судьбы! Ну, неужели я вам совсем безразличен?
        Варра перестала улыбаться и, с долей нежности поглядев на несчастного влюбленного, ответила:
        - Нет, конечно, не безразличен. Но вот честно - о любви я не думала.
        Глава 18
        В сумерках из храма Нэре неподалеку от лагеря наемников вышел Маркав Рэнд. Путь через царство Безутешной всегда сопряжен с сюрпризами. Богиня строга и безжалостна. Но порой и от нее приходят неожиданные подарки. Орий вышел на полянку озадаченным и даже несколько обрадованным. Он пробежал через лес до лагеря, мимо часового, который успел увидеть только поднявшуюся листву и качающиеся позади ория ветки.
        Хлавин вышел навстречу хозяину:
        - Рад видеть, господин!
        - Фсаимно. Ты мне нушен. Пери лошать и поехали.
        Рэнд вскочил на круп позади Хлавина. Через час быстрого шага он сказал:
        - Фсе. Оставь лошать ф лесу и итем.
        Они крадучись двигались по ночному лесу. Хлавин заметил берлогу:
        - Медведь!
        - Остафь, не нушен.
        Они вышли к полянке и костру. Из кустов наблюдали за лагерем, видели, как Нэйл пошел мыть котелок к роднику. Хлавин вытащил кинжал и жестом показал орию: "перерезать горло?", тот отрицательно помотал головой.
        Нэйл вернулся к Варре. Хим уехал в Дони. Орий сморщился от досады. С одной стороны, хорошо, что в лагере меньше воинов, с другой - этот гонец может привести подмогу. Но время еще было. Орий уже хотел послать Хлавина наперерез Химу, но тут заметил, что Варра постоянно бегает к фургону. Он показал наемнику жестами: "погляди, что там". Тот крадучись обошел поляну и, добравшись до повозки, заглянул внутрь. Вернувшись к Рэнду, доложил: девчонка спит. Рэнд за плечо отвел Хлавина подальше от лагеря и сказал:
        - Нато их отфлещь, я хощу сапрать тефщенку.
        Хлавин предложил:
        - Я могу поднять медведя и вывести на лагерь. Есть простое средство. Я пробовал.
        - Тафай!
        Наемник вернулся к берлоге и, выломав жердину, с размаху засадил ее в лаз. Раздался дикий рев. Земля встала на дыбы! Наемник, не давая разъяренному зверю опомниться, бросил ему в глаза и ноздри какой-то порошок. Медведь замотал головой. Дурман мгновенно начал действовать. Хлавин шепотом сказал:
        - За мной! Я покажу врага.
        Медведь рявкнул и, опустившись на четыре лапы, припустил за наемником. У самого края поляны тот указал на костер, на беседующих Варру и Нейла и бросил медведю:
        - Вот твои враги! Иди и убей их всех!
        Он остался на месте, наблюдая за событиями.
        Медведь поднялся на задние лапы и с ревом пошел на огонь.
        Нэйл выхватил головню и кинул в зверя:
        - Кыш! Пошел вон!
        Медведь лапой с огромными когтями отбил летящую головню и пошел на Нэйла. Он выбрал своей первой жертвой полуфардва. Нэйл достал большой кинжал, висевший на поясе. Бывший воин все время двигался, прыгая из стороны в сторону, перебрасывал кинжал из руки в руку, выискивая удобный момент, чтобы ударить в сердце.
        Варра крикнула:
        - Не глупи! Отступай! Уводи его к оврагу! - сама же принялась лихорадочно раздеваться, срывая с себя куртку, штаны, сапоги.
        Хлавин, наблюдавший за боем, открыл рот. Он не мог понять, зачем она это делает, и только увидав полосатый хвост лекарки, понял, с каким противником предстояло драться одурманенному медведю.
        Нэйл подпрыгнул и бросился в атаку с ревом, не уступавшим по громкости медвежьему. Он успел всадить кинжал по самую рукоятку в живот лесному хищнику, но напоролся на когти. Реакция медведя, голодного, разбуженного и злого, на первый взгляд неуклюжего, оказалась достойной. Молниеносное движение, и четыре загнутых клинка-когтя, длиной до десяти сантиметров, погрузились в грудь Нэйла, а удар отшвырнул его на несколько метров, в кусты. Медведь не размышлял, нужно ли добивать, он развернулся к Варре.
        Хлавин улыбнулся, довольный тактикой медведя. Он уже хотел добраться до кустов и все-таки прирезать хрипящего полуфардва. Но тут рядом возник орий и сказал:
        - Пери ис фуркона тефщенку и веси ее в лакерь. Она спит ощень крепко.
        - Связать?
        - Конещно!
        Орий не стал объяснять наемнику, что почему-то не смог сам взять Атреллу. Но его это уже не заботило. Хлавин возьмет - он человек, ему проще.
        Хлавин увидал, как медведь идет на Варру, уже начавшую превращение и прыжками с переворотом уходившую от атак медведя. Орий тоже уставился на эту картину. Но в самый интересный момент из палатки появился Орингаст с паганом в руке. Негромкий щелчок - и медведь с дырой в башке коротко хрюкнул и рухнул в костер. Орингаст зевнул:
        - Шуму много, спать мешаете. У меня еще два часа, - он не заметил лежавшего в кустах раненого Нэйла и уполз в палатку, спать дальше.
        Рэнд собрался толкнуть засмотревшегося Хлавина:
        - Пыстрее! Сабирай тефщенку! Феси в лакерь.
        Но наемник уже мчался к фургону, и пока Варра, вернувшая себе человеческий облик, занималась раненым Нэйлом, спеленал Атреллу веревкой, что всегда носил за поясом, и, словно гигантский батон ханутской сырокопченой колбасы, вынес из фургона.
        Орий, довольный, отошел к фургону и, не заботясь о следах, что оставались на влажной земле, исчез в темноте леса.
        Варра исцелила Нэйла и пошла по поляне, собирая одежду. Полуфардв подбежал к трупу медведя и засадил сапогом по оскаленной морде:
        - Гад! Вот дурак! Чего он на нас кинулся? А Ори хорош! Блямс - и с копыт! Спать он хочет!.. Вот г…нюк, завалил мишку, а нам оттаскивать?
        По поляне полз отвратительный дух паленой шерсти и горелого мяса.
        - Нэйл, не дури сам! - прикрикнула Варра. - Сейчас я оденусь и помогу тебе оттащить тушу с костра.
        Лучше б она этого не говорила… Нэйл ухватил медведя за лапы, уперся каблуками в грунт и потянул к обрыву. Туша ползла, растаскивая за собой угли. Нэйл сделал последний рывок… и с криком: "Вар!.." - ухнул с обрыва вместе с трупом мишки в ледяную воду.
        Варра, зарычав от отчаяния, бросила одежду и прыгнула следом. Она не стала обращаться в тигрицу; вынырнув в темноте, она крикнула:
        - Нэйл?!
        Вздувшаяся река несла ее, и лекарка отчаянно боролась с течением, получая по голове то кусками льда, то сучьями, задевая макушкой лежавшие поперек русла стволы, плыла, надеясь обнаружить незадачливого полуфардва.
        Выныривая, она всякий раз звала Нэйла, и наконец ей послышалось впереди, как голос отозвался:
        - Аааа…
        - Нэйл?! - она ухватилась за ствол дерева и за журчанием воды старалась разобрать голос. Холод пробирал до костей. Варра бросила ствол и поплыла туда, откуда послышался стон.
        - Господи, помоги!
        Небо затянуло облаками. Полная луна скрылась в них. "Проклятая Нэре", - подумала Варра. Время Безутешной. В темноте она не столько увидела, сколько интуицией, звериным чутьем ощутила, что рядом кто-то есть. По лицу хлестнули ветки. Она ухватилась за росший из воды куст.
        - Нэйл!
        Рядом кто-то захрипел, кашлянул.
        - Нэйл?
        - Я, - отозвался полуфардв. - Варра?
        Нэйл захлебнулся грязной водой. Он откашливался, вцепившись руками и ногами в куст тальника.
        Варра, перехватывая руками ветки, добралась до утопшего и, ухватив его одной рукой за шиворот, помогая себе свободной рукой и толкаясь ногами в мягкое дно, пошла к отлогому берегу. Нэйл отпустил куст и послушно сложил лапки на груди.
        - Ты опять меня спасаешь… - прохрипел он.
        Нейда в этом месте делала поворот и заливала луг. Варра долго шла по колено в воде, волоча за собой Нэйла, наконец нашла сухой холмик и, бросив ношу, сама уселась рядом, пытаясь согреться.
        - Я… те… бя… люб… лю… - стуча зубами, выговорил Нэйл.
        - Горе ты мое, - устало отозвалась Варра.
        - Я хотел помочь, - закашлялся Нэйл.
        - Я так и поняла, - Варра поднялась и принялась яростно делать упражнения, чтобы разогнать застывшую кровь. - Надо вернуться в лагерь. Там Орингаст и Трелька… Ты можешь идти?
        Нэйл пошурудил ногами и встал:
        - Могу.
        - Тогда идем. Ты знаешь, сколько нам добираться?
        Нэйл закрыл глаза и попытался вспомнить карту:
        - Если мы на первом повороте, то километров пять до моста, и от моста шесть до просеки. А если на втором… то давай думать, что на первом.
        - Почему?
        - Потому что от второго поворота до Трезина и слияния с Тарной всего четыре километра.
        - Проклятие! - Варра взяла Нэйла за руку и пошла, повинуясь тигриному инстинкту ориентации в пространстве, в сторону дороги, по которой они ехали днем.
        Через полтора часа небо на востоке чуть поголубело. Они шли по лугу вдоль реки. Варра высохла, и теперь от нее исходил жар работящего тела. Нэйл видел в сумерках ее фигуру и улыбался.
        - Я тебе говорил, что ты очень красивая?
        - Говорил, - откликнулась Варра. Ее нисколько не беспокоила нагота.
        - Варра, я тебя люблю!
        - И это говорил.
        - Выходи за меня?
        Варра промолчала.
        Нэйл засопел.
        Варра остановилась и поглядела на полукровку:
        - Послушай. Я тебе говорила, что не думала о замужестве с тобой?
        - Говорила.
        - Так вот, дай мне подумать. Не торопи!
        Они дошли до моста к рассвету и уже при свете солнечных лучей, озаривших лес и лагерь, вышли к палатке. Около фургона стоял озадаченный Орингаст. Он был полностью одет и собран.
        - Трелька с вами? - спросил он вместо "доброго утра".
        Варра и Нэйл стали как вкопанные.
        - Нет, - сказала Варра, - она спала в фургоне.
        - А теперь пропала! - Оригаст скрипнул зубами и засадил кулаком по скамье фургона.
        - Куда пропала? - Нэйл остался с Орингастом, а Варра снова принялась собирать одежду и сразу надевать на себя.
        - Я тут походил кругом лагеря…
        Варра натянула штаны и обулась. Держа в руках рубашку, она замерла:
        - И что?
        - Нас пасли двое. Я обнаружил их логово. За кустами. Медведь пришел от них. А еще я нашел следы от фургона в лес. Но решил дождаться вас.
        - Что предлагаешь? - спросила Варра, надев рубашку.
        - Я пойду за ней, а вы берите фургоны и мчитесь в Дони. Мне очень не нравится все это. Кто-то манипулирует нами. Не удивлюсь, если никакой эпидемии в Хануте нет.
        Варра кивнула:
        - Рядом с Дони дислоцирована пограничная часть. Мы вышлем отряд тебе навстречу. Найдешь Трельку или нет - выходи на дорогу.
        - Хорошо.
        Орингаст ушел по следу, а Варра с Нэйлом, без завтрака, уставшие и злые, выволокли фургоны на дорогу, впрягли лошадей и покатили в Дони.
        Дорога немного петляла по лесу, но была сухой, несмотря на весеннюю распутицу. Через час с небольшим Варра подумала: "Что за дела? Вонища от горелого медведя долетела аж сюда?". Она притормозила фургон. Ее догнал Нэйл и крикнул:
        - Паленое мясо и дерево! Что-то горит!
        - Или горело. Так пахнет лесной пожар!
        Варра остановила фургон и приметила тропинку влево от дороги:
        - Подожди меня тут! Я погляжу.
        Она пошла по тропе и, не отойдя от дороги и полусотни шагов, наткнулась на обгоревшего человека. Она перевернула тело. Труп. Вся спина и ноги - сплошные угли. Лекарка двинулась дальше, ориентируясь на запах гари.
        Раздвинув кусты, Варра вышла на поляну, и ее затошнило. Две землянки - и трупы мужчин, обгоревших до неузнаваемости. Варра сдержалась, чтоб не вырвало. Зажав нос, пошла по периметру, считая трупы. Вместе с тем, что лежал на тропке, вышло пятнадцать.
        - Что ж тут произошло?
        Кроме тел, испытавших жар такой, будто само солнце спустилось на поляну, обгорели и нижние ветви деревьев. Вывод напрашивался сам собой: маг-тепловик чудовищной силы уничтожил отряд неизвестных людей. Уничтожил одним ударом всех. А раз так, то в Управлении контроля магической активности этот факт зарегистрирован. Найти мага с такой способностью в окрестностях Дони труда не составит. Всплески магии большой силы в местах, где магам делать нечего и где они не значатся, обязательно привлекут внимание Управления по контролю. Через сутки-двое тут будет комиссия магов-экспертов.
        Варра переиначила слова популярной песенки:
        - Пятнадцать трупов на полянке дополнят утренний пейзаж…
        Она задумчиво осматривалась.
        - Среди умерших выживших нет, - добавила она цитату из полицейского протокола.
        Тут лекарка заметила еще одно тело. Точнее, увидала знакомые сапожки, торчавшие из-за ствола. Но обойдя дерево, она наткнулась на спеленатую веревками Атреллу. Варра присела рядом и кинжалом перерезала путы.
        Девушка застонала и открыла глаза.
        - Кто это тебя?
        - Не знаю, - она принялась массировать затекшие руки, - ничего не помню.
        Она, хромая, вышла на поляну и увидала трупы.
        - Ой, папа!..
        - Ага, - хмуро согласилась Варра, - и маму тоже позови. Кто это их так?
        - Не знаю.
        - Ну да. Это я уже слышала. Лит знает что творится, и никто ничего не помнит и не может объяснить. То медведи бешеные кидаются через огонь, то пятнадцать мужиков поджаривают разве что не на вертеле… И никто ничего не знает. Мужики в собственном соку. Фирменное блюдо неизвестного кулинара!..
        Из кустов послышался стон. Варра заглянула туда и увидела шестнадцатого. Этот был еще жив. Обгорели спина, ноги и левая рука. Она перевернула пострадавшего. Лицо и грудь уцелели. Лекарка приложила руки к голове обгоревшего: типичная характеристика нэреита. Обезболив мужчину, Варра сказала:
        - Иди к дороге, там Нэйл, позови, мы этого парня заберем в Дони.
        - А где Орингаст? - уходя, спросила Атрелла.
        - Тебя пошел искать. Да не думай ты о нем, найдется.
        Слезы сами собой потекли из глаз. Атрелла ладонью вытирала их, и, всхлипывая, пошла по тропинке. Нэйл удивился и побежал навстречу:
        - Жива?!
        - Жива! Варра вас зовет. Там раненый.
        - Бегу! - Нэйл припустил по тропке. Атрелла услыхала его вопль, когда он добежал до первого трупа, потом целую серию воплей, когда выбежал на полянку, и - тишина. Это Нэйл дошел до Варры.
        Донеслось сопение, и на дорогу вышли Варра с Нэйлом. На носилках из уцелевших курток, штанов и двух жердин они несли единственного выжившего в непонятной огненной бойне.
        Раненый спал. Атрелла залезла к нему в фургон:
        - Можно я его полечу?
        - Нет! - сказала Варра так, что Трелька моментально отдернула шаловливые ручки. - Ожоги уже ударили по почкам. Просто заживить пораженные ткани - ничего не даст. Нужно отмывать кровь. Нэйл, летим в Дони! Там попытаемся спасти! Гони!
        - Простите…
        - Я-то прощу, а тебя, видно, ничему жизнь не учит. Хочешь опять иск от бебешников получить?
        - Почему?
        - А если это была жертва Безутешной? Если тот, кто пожег их всех, сказал: "Жертва принесена", а ты тут со своим "полечу"?.. Очень захотелось лично с Нэре пообщаться?
        - Нет, - пискнула Атрелла, - совсем не хочу.
        - Вот и помалкивай, пока не скомандовали работать. Прежде чем лечить, нужно провести обряд снятия жертвенности Безутешной.
        Фургон с оборудованием для производства эликсира лекари бросили на дороге.
        Проводив Варру и Нэйла, Орингаст двинулся по следам неизвестного похитителя Атреллы. Он шел по лесу, замечал пунктир отпечатков на талом снегу в особо темных местах, куда еще не проникли солнечные лучи - и вдруг поймал себя на мысли, что шедший не особенно таился. Неопытный лазутчик? По точке, откуда тот с напарником наблюдал за лагерем лекарей, этого не скажешь. Выходило, что противников было как минимум двое. Они нашли спящую Атреллу и выкрали ее. Почему ее? Беззащитность, легкость… Это не Варру нести, или того же Нэйла, или Орингаста, девчонка - как пушинка. Спеленали спящую и понесли. Орингаст скрипнул зубами от злости. Это им даром не пройдет! Он осмотрел следы и убедился, что ходок был один. Куда делся второй?
        Орингаст вернулся к дороге. От лагеря они шли след в след. Один пошел по дороге или сел на ожидавшую в кустах лошадь. След копыт повел в сторону Дони. А второй, судя по шагу, не очень широкому и глубокому, нес Атреллу. Телохранитель снова двинулся по пунктиру следов.
        Обдумывая цепочку событий последних дней, он приходил к той же мысли, что посещала и Варру: всё кем-то спланировано. Обвал во время их отдыха в гроте, запуганные жители Вайи, медведь и, наконец, похищение Атреллы - чей-то коварный план. Очевидно, что этот неведомый враг знал о готовящейся экспедиции. Орингаст вспомнил: в момент его знакомства с Атреллой в университете ее пытались арестовать бебешники - нэреиты. Он не знал досконально, чем девушка провинилась перед Безутешной, но можно ли допустить, что ради похищения Атреллы, нэреиты придумали и эпидемию в Хануте?.. Можно!
        Целенаправленность и методичность - отличительные черты нэреитов. А еще неторопливость и точность. Что же такого натворила девчонка, что ради нее бебешники нагородили такой сложный план?
        "Стоп!" - Орингаст остановился, озаренный.
        - А откуда они могли знать, что Атрелла поедет с Варрой? - спросил он сам себя вслух. И сам ответил: - Ниоткуда. Выходит что? Они присылают депешу о лихорадке в Хануте, в надежде на то, что Атрелла поедет? Глупо. А если б отец Индрэ ее не отпустил? Возможно такое? Вполне. Значит, они не знали, что Атрелла окажется здесь. И выкрали ее не потому, что охотились именно за ней, а потому, что ее проще всего было похитить.
        Это немного утешило. Орингаст пошел дальше. И мысли потекли в такт шагам. Может быть, это вообще не бебешники и не нэреиты? Допустимо? Вполне. А кто? Неизвестно. Кому-то - пока не ясно, кому - понадобились лекари из монастыря. Зачем? Тоже пока загадка. Эти кто-то выманили обоз из-под защиты монастырских стен. Что или кто им могло быть нужно? Варра? Нэйл? Он сам? Эликсир? О! Это идея… а может быть, им нужен рецепт эликсира? Секрет его? Ведь кого они украли? Ясно, что не охранника, тому неведомо, из чего варят зелья, а именно девчонку-лекарку, которая, вероятнее всего, знает состав эликсира. Поэтому они не забрали фургоны, пока Варра вылавливала в речке Нэйла. Зачем им фургоны без рецепта? Логично.
        Продвигаясь по лесу, Орингаст вышел к поляне с храмом, окруженным черными столбами. Те торчали из земли на метр. Телохранитель пошел по следу и добрался до входа.
        Он обогнул храм по кругу. Судя по архитектуре, этот храм посвящался Безутешной. "Все-таки нэреиты? Они занесли Атреллу внутрь? Для жертвоприношения?!". Орингаст похолодел: "А если уже?!!".
        Он расстегнул кобуру и с паганом в руке приблизился к входу. Остановившись на верхней ступеньке, поглядел под ноги. На ступенях читался рисунок: в полированный камень были вмонтированы медальоны из белого и желтого металла - круглая луна-Нэре и солнце с лучами, только выражение "лица" у этого солнца было вовсе не доброе.
        Орингаст впервые столкнулся с таким орнаментом. Он постоял минутку, рассуждая: стал бы нэреит попирать ногами лицо богини? Очевидно, что нет. И, пробормотав: "Господи, прости! Это всего лишь картинка!" - пошел, наступая на золотые кругляши. Пол в храме повел вниз и по спирали. Дневной свет померк внезапно, будто его выключили. Орингаст постоял в темноте, дожидаясь, пока глаза привыкнут к мраку. Он негромко позвал:
        - Атрелла!
        Ответом ему была тишина. Не доносилось ни стука капающей воды, ни шума ветра, задувающего во вход. Орингаст вспомнил, что на ступенях и в коридоре не было никакого мусора. Ни сухих листьев, ни пыли. Выходило, что храм посещаем? Он осмотрелся. В стенах мерцали бледно-голубые звездочки, как на небе, и в этом призрачном свете слабо виднелся только черный прямоугольник коридора - вниз и вглубь. Опасности никакой не было, и телохранитель убрал оружие, оставив кобуру расстегнутой.
        Внезапно Орингаст ощутил дуновение ветра. Он еще раз огляделся, чтоб выяснить, откуда - и сильный удар вышиб сознание. Телохранитель с разбитым в кровь лицом отлетел к стене и сполз на пол.
        Отряд кавалерии, вышедший из Продубина, чтобы догнать обоз, отыскал следы лагеря и пустился вдогонку. Они обнаружили брошенный фургон и помчались дальше.
        В Дони Варра, Нэйл и Атрелла ворвались в сопровождении боевого отряда сто одиннадцатого отдельного кавалерийского полка армии республики Рипен, в топоте копыт, храпе и ржании исходивших пеной лошадей. Земля дрожала…
        На дороге стоял Хим - и первым, что он сказал, когда Варра выскочила из фургона, было:
        - Нет никакой эпидемии в Хануте!
        Часть третья
        Дядя Индрэ! Это не тот!
        Глава 19
        Профессор Орзмунд так и не смог поменять пол гендеру, из-за которого убежала из дома Атрелла. Уход дочери поверг профессора в шок. Он пытался доказать себе, что все равно сможет, справится.
        Приглашенный ассистент все делал точно так же, как и Атрелла, но профессор всякий раз, начиная операцию, натыкался на чужие вибрации. И никак не мог настроиться на нового помощника. Взаимопонимания не наступало. Ассистент не чувствовал профессора так, как дочь - практически без слов, шестым чувством ощущая мысли и желания хирурга.
        Две недели Витунг Орзмунд ежедневно начинал операцию - и заканчивал почти сразу, так и не сделав решительных реконструкций. В конце концов он извинился перед гендером и попросил его оставить дом.
        На следующий день после того, как невезучий пациент, стеная и заламывая руки, удалился в поисках другого специалиста, способного исполнить его мечту, к профессору пришел представитель братства Безутешной и задал один вопрос: знает ли профессор, где его дочь? Орзмунд ответил, что дочь взрослая девушка и решила жить самостоятельно, а где она в настоящее время, ему неведомо.
        Агент развел руками и сказал на прощание:
        - Атрелла Орзмунд обвиняется в бескорыстном оказании медицинской помощи по меньшей мере двум гражданам республики и герцогства Норскап. В настоящее время она скрывается где-то на территории Рипена, и если вам станет известно ее точное место проживания, то будет лучше для всех, включая Атреллу, чтобы братство узнало об этом как можно скорее.
        Профессор обеспокоился. Трелька напорола глупостей от чистоты души и несерьезного отношения к жизни. Больше всего нервировало то, что он ничем не мог ей помочь. Конечно, он не собирался доносить на дочь. Но и разузнать, где она и что с ней, тоже не мог.
        Ощущение беспомощности бесило.
        Прошла еще неделя. У профессора все валилось из рук. Не читались и не писались книги. Он никуда не ходил. Сидел дома мрачным затворником - только читал газеты.
        К концу третьей недели, как дочь ушла, он получил письмо. Вскрыл цилиндрик с печатями почтового департамента Рипена и узнал почерк старого университетского товарища.
        Дорогой Витунг!
        Хотя ты порядочная скотина, от которой даже сбежала дочь, я считаю своим долгом сообщить, что Атрелла благополучно добралась до Продубина и в настоящее время поселена в монастыре Лита. За время своего путешествия эта бедовая головушка натворила дел по доброте своего сердца и наивности. Нэреиты охотились за ней до самого монастыря. Пожалуйста, не волнуйся, я разобрался с ее проблемами, уплатил солидный штраф.
        Смотрю на нее и вижу Релину.
        Не знаю, как ты, а я так и не перегорел.
        Да, кстати, Атрелла спрашивала меня о ней. Так случилось, что ей удалось кое-что узнать о матери. К сожалению, мне нечего ей сказать. Особенно правду. Она серьезно настроена в будущем предпринять розыски Релины.
        Сообщи мне, что можно было бы сделать, чтоб уберечь ее от этого шага.
        С любовью, твой старый друг Индрэ.
        P.S. Надеюсь, ты все-таки прекратил "отрезать гендерам пиписьки"?
        Письмо успокоило профессора. С Трелькой все хорошо. Слава Литу! Он осмотрелся в пустом доме. Что его держит? Ничего!
        Он заметил, что руки уже сами собирают дорожный саквояж, плащ висит в прихожей. И денег ему хватит, чтобы объехать весь мир раза три. Заперев дом, профессор направился на городскую площадь.
        Дилижанс до Ганевола отходил через полчаса. Нужно было торопиться.
        Витунг Орзмунд сошел с корабля в Кренге в тот самый день, когда из монастырских ворот выехал обоз. Он, подобно Атрелле, взял билеты на самоходный дом, и малой скоростью приближался к столице, пока Атрелла удалялась от нее.
        Кто может знать заранее, что его ждет? Человек планирует одно, а произойдет с ним запланированное или нет - известно только богам.
        Отряд кавалерии пригнал в Дони брошенный фургон с оборудованием. Варра и Атрелла заняли комнату на постоялом дворе, затребовали развести в ведре мед и соль. Варра приказала поставить у туалета стражу, чтоб, не дай Лит, кто-нибудь не занял важный объект.
        Она раздела обгоревшего наемника и выбросила вещи в коридор. Атрелла встала у головы, Варра заняла позицию у живота пострадавшего. Тот еще в дороге потерял сознание. Действовать приходилось быстро. Проведя руками по обугленной коже и мышцам, Варра, словно окалину, счистила все мертвое с живых тканей.
        - Дефектов очень много. Что делать будем?
        Атрелла, контролировавшая глубину сна и обезболивания, пожала плечами:
        - Были б кости целы - мясо нарастет. Нужно очистить до живого мяса, обеспечить кровообращение.
        - Логично. Но кожу подрастить стоит.
        - Можно снять с уцелевших поверхностей вроде ремешков и накрыть пораженные участки, а потом стимулировать рост клеток кожи. Я это уже делала.
        - Ты у нас вообще на все руки от скуки, - съязвила Варра, - давай-ка кровь очистим от яда. А то парню без почек и кожа ни к чему.
        Три часа длилась операция. Полосатый, как барсук, раненый оживал. Промежутки между полосками живой кожи затягивались тонкой пленкой соединительной ткани, и Атрелла прилагала все силы, чтоб не возникали грубые красные жгуты келоида. Бороться ними потом будет очень трудно.
        Закончив с очищением организма и восстановлением сгоревшей кожи, лекарки оставили выздоравливающего в комнате. А сами пошли есть - аппетит проснулся зверский у обеих.
        К Варре подошел кавалерист и положил на стол ремень с гербом Лиды:
        - Это вещь вашего погорельца.
        Варра молча поглощала мясо.
        - Что вы о нем знаете?
        - Ничего, - сказала Варра, не отрываясь от еды, - для нас он пока просто пострадавший.
        - Это лидиец.
        - Ну и что? - Варра заказала себе баранье мясо с кровью, и теперь нарезала кусочками сочившийся розовым соком душистый ломоть обжаренной баранины.
        - Вы сказали, что в лесу лагерь?
        - Остатки лагеря и пятнадцать трупов, мы забрали единственного живого, - уточнила Варра. - Там, где мы оставили фургон, есть тропинка.
        Командир отряда отдал приказание, и пятерка всадников умчалась, прихватив с собой освобожденный от груза фургон лекарей.
        Нэйл проследил за выгрузкой имущества монастыря и тоже пошел есть.
        Хим сидел рядом с Нэйлом. Он уже завтракал, а полуфардв старался не отставать от Варры. Командир решил не портить им аппетит, потому спросил, отходя:
        - Когда можно будет допросить лидийца?
        - После того как поедим, - ответила Варра.
        Командир намек понял и вышел.
        Покончив с трапезой, Варра встала и прочитала благодарственную молитву: "Благодарим Тебя, Лит пресветлый, что насытил нас яствами земными, произросшими в свете любви Твоей, и как заботишься о нас в мире насущном - не оставь нас в любви Своей и в царствии небесном". Атрелла, Нэйл и Хим тоже поднялись и хором присоединились к рыжей лекарке-жрице.
        - Вот и слава Литу, - сказала Варра. Она махнула рукой Атрелле: - Пойдем, поговорим с лидийцем.
        Девушка послушно зашагала следом за наставницей.
        Кавалерийский начальник в это время занимался где-то на дворе и в разговоре участия не принял.
        Варра сделала Атрелле жест: "останься у дверей", а сама присела у койки больного. Помассировав ему виски, она пробудила обгоревшего лидийца.
        Язык старшая лекарка знала довольно сносно, не только в пределах допроса пленника, поэтому, когда тот приоткрыл глаза, спросила:
        - Как тебя зовут?
        - Хлавин, - хрипло сказал наемник и попросил: - Попить дайте, сильно сушит в горле.
        Он не видел Атреллы, стоявшей у дверей за изголовьем его кровати. Варра протянула стакан. Левая рука лидийца, потерявшая половину мышц, работала плохо, он пошевелил ею чуть-чуть.
        - Теперь инвалид?
        - Кости целы, а мясо нарастет, - повторила Варра Атреллину пословицу. Она помогла наемнику приподняться на кровати, чтоб выпить воды. - Сегодня еще попьешь бульону, а завтра будешь уже есть мясо. Я поработаю еще с тобой, если хочешь.
        - Плевать, все равно подыхать, - сказал Хлавин. - Мне пророчество было о скорой смерти.
        - Видно, не такой уж скорой, - возразила Варра, опуская наемника на подушку. - Расскажи мне, что случилось. Кто вас пожег?
        Хлавин молча смотрел в потолок.
        - Послушай, я не из полиции, и ты не на допросе. Я не спрашиваю, что вы делали в стране тайком, но откуда столько огня в вашем лагере?
        Хлавин молчал, с уголка глаза сбежала слеза. Он зажмурился.
        - Я тебя знаю. Видел, - сказал он. - Ты - экзотка, тигрица.
        Варра кивнула.
        - Это вы следили за нашим лагерем в лесу?
        - Да. Я. И… еще один…
        - И вы унесли Атреллу?
        Девушка качнулась вперед, услыхав свое имя, но Варра опущенной к полу рукой, невидимой для наемника, показала: "стой, не подходи!".
        - Да, я ее связал и увез в лагерь.
        - Что было дальше?
        - Она спала связанная, не просыпалась, - Хлавин протянул руку к стакану, и Варра снова помогла ему попить. - Я приказал развести огонь - готовить завтрак. Это было уже на рассвете. Дежурный запалил костер, и вот тут все и началось.
        - Что?
        - Пламя поднялось очень высокое, я сперва подумал, что дежурный полил дрова спиртом. А потом из столба пламени вышли они…
        - Кто?
        - Демоны огня. Похожи на людей, только из пламени, под их ногами горела земля, и всё, на что они смотрели, - горело! Я крикнул своим: "Бегите!" - и сам побежал в лес, но пламя охватило мои ноги и спину. Потом будто удар огненным кулаком - и я потерял сознание. А потом услыхал ваши голоса.
        Атрелла, стоявшая у двери, кулаками зажимала рот, огромными глазами глядя на Хлавина.
        - Почему так случилось - есть соображения?
        Наемник покачал головой:
        - Не знаю.
        - Ладно, - Варра как бы невзначай подняла взгляд на Атреллу, та пожала плечами, всем своим видом показывая: "Я вообще ни сном ни духом!". - Ну и, раз уж мы разговорились, объясни мне, что вы там делали.
        Хлавин задумался на минутку. Особым секретом, который он обещал хранить и клялся именем Безутешной, понимая, что за нарушение в царстве Ее грозят ему муки жестокие, была личность хозяина. Поэтому он ответил:
        - Нас наняли, чтобы обнаружить в лесу древний храм Безутешной и раскопать его.
        - Зачем?
        - Я не знаю. Мы нашли и раскопали.
        - А при чем тут мы?
        Хлавин помолчал и нехотя ответил:
        - Не знаю. Я выполняю приказы.
        - Обвал в ущелье - твоя работа?
        - Да, и в деревне я вас обозначил как сборщиков податей.
        - И каков был приказ?
        - Задержать.
        - Понятно.
        - Что еще сообщишь?
        - Рассказанного мной, - сказал Хлавин, - достаточно, чтобы мы были квиты. Вы меня спасли, я был откровенен. Теперь я вам ничего не должен, да и сообщить мне нечего.
        - Хорошо, ответь на последний вопрос. Зачем вам была нужна девчонка?
        Хлавин осмотрелся.
        - Покурить бы…
        - Я принесу тебе трубку, если ответишь.
        - Таков был приказ.
        - Каков?
        - Забрать в лагерь.
        - И только?
        - Да.
        - Но зачем?
        - Не знаю, таков приказ. - Хлавин поднял правую руку: - Трубку!
        - Ее бы потом убили? - спросила Варра, вставая с табуретки.
        - Не знаю, возможно. Приказа убивать не было.
        Варра вышла из комнаты, вывела за собой Атреллу. Та смотрела на наставницу глазами, полными слез.
        - Ну, чего ты набухла?
        - За что меня убивать-то?
        - Ну вот! Никто же тебя не убил. Чего реветь? - Варра пошла к хозяину постоялого двора.
        - Обидно! Что я им сделала? - крикнула ей в спину девушка.
        Варра вернулась с набитой трубкой в коридор, где происходил последний разговор и где еще стояла Атрелла.
        - Ты знаешь, - лекарка обошла девушку, - меня всегда раздражает, когда пишут о фанатиках, что устраивают разные бесчинства, сжигают монастыри, подрывают самоходные дома. И больше всего бесит фраза: "Погибло столько-то ни в чем не повинных людей". Как будто если б они были повинны - так и хрен с ними! Никакого раскаяния и прощения. Да кто знает? Кто может судить, кроме богов? Все это относительно. Для Лита ты праведница, для Нэре - главный враг после мужа. Впрочем, как и я.
        Варра зашла в комнату Хлавина, раскурила трубку и отдала наемнику:
        - Отдыхай.
        Хлопнула входная дверь постоялого двора, и голос кавалерийского начальника доложил:
        - Наши обнаружили одного! Говорит, что он ваш, с обоза!
        Атрелла сорвалась с места и выскочила на двор с воплем:
        - Орингаст!
        Да это был он. Но в каком виде?! Лицо его представляло сплошной синяк: разбитые опухшие губы, заплывший фиолетовым левый глаз. Он единственным глазом смотрел на Атреллу:
        - Прифет! Я рат, щто ты нашлась.
        Атрелла потянулась потрогать ушибы и травмы:
        - Ох, и кто это тебя так?!
        Орингаст отшатнулся:
        - Не трокай! - он развернулся и побежал к выходу со двора: - Мне нушно срощно в столису!
        Атрелла припустила следом:
        - Что случилось?
        Орингаст, не оборачиваясь, ответил:
        - Это секрет! Я толшен неметленно толошить софетнику!
        Они добежали до почты. Орингаст поглядел на часы у входа в здание. Он вошел в зал и спросил:
        - Кокта тиришабль?
        Ему ответили:
        - В девять ночи!
        - Еще четыре часа, - сказала Атрелла, подходя сзади к Орингасту и пытаясь обнять за плечи… но тот сделал шаг вперед и помчался к выходу. Девушка разочарованно застыла. Он даже не поцеловал ее. Впрочем, он служака, видно, обнаружил что-то очень серьезное, раз так носится и спешит в Продубин, что забыл о ней. Его можно понять и простить.
        Девушка подошла к стойке кассира, продававшего билеты на дирижабль:
        - Сколько до Продубина?
        - Пять литов, - ответил кассир.
        - А долго лететь?
        - Шесть часов, если ветер попутный. Девять, если встречный.
        Ответ удивил. До столицы чуть больше трехсот километров, если по дороге; наверное, двести пятьдесят, если по прямой.
        Девушка вернулась в гостиницу и подошла к Варре:
        - Орингаст хочет лететь в Продубин.
        - Его право, - спокойно ответила Варра. - Тебе-то что?
        - Можно, я с ним?
        - Это еще зачем?
        - У него все лицо разбито, - всхлипнула Атрелла, - я его полечу.
        - Он тебя просил? - спросила лекарка.
        - Нет, - призналась девушка.
        - Ну и чего ты опять лезешь?
        - Я люблю его, - тихо сказала Атрелла, - мне его жалко. Он даже говорить не может, только шипит.
        - Вот не надо, пожалуйста, путать любовь и жалость! - Варра занималась ремонтом поношенной одежды. - Ты что, всех раненых собираешься любить?
        - Нет. Он мне тоже признался в любви, - сказала Атрелла. - Он жениться предложил.
        Варра отложила шитье. В зеленых глазах мелькнули лукавый огонек и неподдельный интерес:
        - Ну, а ты что?
        - Я сказала, что не против, только надо подождать.
        - Чего? - ситуация напомнила Варре ее собственную с Нэйлом, и она улыбнулась.
        - Я хочу найти мою маму.
        - А кто она? Где?
        - Я предполагаю, что если это та женщина, о которой мне сообщил гендер-архивариус, то она в Коле.
        - Где?! - короткая рыжая шерстка на шее Варры поднялась дыбом от такого сообщения.
        Атрелла повторила.
        - И как ты собираешься туда пробраться?
        - Пока не знаю, - Атрелла присела рядом. - Я говорила с дядей Индрэ, он тоже очень удивился.
        - Еще бы! Ты лучше оставь эти мысли, выходи замуж за Ори, и живите счастливо.
        - Ну, не знаю. Да что там такого?
        - Кола - закрытая страна. Они никого к себе не пускают, особенно лекарей и жрецов Лита.
        - Там одни нэреиты?
        - Никто не знает, что там и как.
        - Но я должна найти маму, - упрямо сказала Атрелла.
        - Кому это ты должна? - Варра закончила пришивать надорванный рукав куртки.
        - Это так, образно, - ответила девушка, - я себе должна. Я думала, что мама умерла в родах. Но это невозможно!
        - Всякое бывает. Акушерское кровотечение, нет лекаря рядом - два часа, и все. Повитуха может принять младенца, но мать она не спасет.
        - Я понимаю. Папа так и рассказал. Но я уже не верю, что его не было в тот момент рядом. Да и та женщина из Колы… ее звали точь-в-точь как маму.
        Подошел Нэйл:
        - Орингаста не видели?
        - Он убежал с почты куда-то… - сказала Атрелла. - Ой, - вспомнила она, зачем пришла к Варре, - дайте мне пять литов!
        - Зачем? - спросил Нэйл.
        - Я полечу с ним в Продубин.
        - Зачем это?
        - Я должна! Ну, пожалуйста!
        Нэйл запустил руку в кошель и выудил горсть монет, выбрал из них золотые кругляши:
        - Ну, на.
        Атрелла схватила монетки, чмокнула Нэйла в небритую щеку и побежала на почту.
        Варра проводила ее взглядом.
        - Зачем тебе Орингаст?
        - Да так, мы там с Химом нашли таверну с приличным винцом, хотели пригласить в компанию.
        - Я его не видела с тех пор, как появился. Трелька говорит - все лицо разбито.
        - У Ори? - усомнился Нэйл.
        - Ну да. Странно, правда?
        - Я видел, как он дерется. Чтоб Ори пропустил удары в лицо? Маловероятно.
        - И тем не менее… - Варра надела куртку и застегнулась. - Кавалеристы там чем занимаются?
        - Готовятся разместиться на ночлег. Завтра с ними возвращаемся.
        Руководитель экспедиции улыбнулась:
        - Знаешь, Нэйл, а мне совсем не жалко, что нам не нужно ехать в Ханут. Домой хочу - душ принять.
        - А мне жаль, - сказал полуфардв. - Я с тобой хоть куда, хоть под душ. Лишь бы с тобой!
        Глава 20
        Кавалерийский начальник нашел Варру во дворе, пока она осматривала привезенные из лесу трупы, и спросил:
        - Там этот парень ваш, с разбитым лицом, говорит, что он лейтенант "девятки", это так?
        - Я не знаю, как там по номерам, - ответила Варра, - но он телохранитель государственного советника, директора Департамента общественного здоровья Рипена, Анколимэ, - она пошла в гостиницу, чтобы написать необходимую реляцию для обряда похорон погибших или их отправки в Лиду.
        Кавалерист присвистнул:
        - Ничего себе! Высоко залетел. А чего его с вами понесло?
        - По личной инициативе использует отпуск, сопровождая обоз, - Варра собиралась заглянуть к лидийцу. - Вы уже подали рапорт в Управление безопасности?
        - Разумеется, сразу, а вы с пленным не разговаривали? - вспомнил кавалерист.
        - Разговаривала, - сказала Варра, - кое о чем расспросила.
        - Ну и что? Идет на контакт?
        - Как и все нэреиты, за деньги поговорит, а за большие деньги - все расскажет.
        - Ну и? - остановился командир отряда у самой двери обгоревшего лидийца.
        - У меня нет таких денег, - усмехнулась Варра, - за лечение он ответил кое на какие вопросы, но вам этого будет мало, - она поднималась по лестнице в свою комнату, кавалерист шел следом.
        - Что именно он сообщил?
        - Что сопровождал обоз от столицы и мешал нам; что выкрал мою помощницу из фургона, пока мы дрались с медведем; что из костра вышли элементали огня и пожгли всю его армию, ну и что они прибыли сюда, чтобы раскопать затерянный в лесу храм Безутешной.
        - А кто ему приказал?
        - Я не спрашивала, а он вряд ли ответил бы. Железный мужик.
        - Как его зовут?
        - Хлавин, и он действительно лидиец.
        Варра заметила, что у лестницы стоит Орингаст, по-прежнему с разбитым в хлам лицом.
        Кавалерист оглянулся. Варра усмехнулась:
        - Ну и рожа у тебя, Ори… давай залечу?
        Орингаст махнул рукой:
        - Само сашифет.
        - Ты где пропадал? - Варра пошла ему навстречу. - Трелька сказала, что ты был на почте, а потом исчез.
        - Хотил в панк, теньки снять. Я улетаю щерес тфа щаса, - Орингаст прошел мимо кавалериста и Варры: - Пойту, посплю.
        Он проскользнул в свободную комнату и закрылся там.
        Кавалерист отворил дверь комнаты Хлавина.
        - Госпожа лекарь! - позвал он. Варра подошла. - А где ваш больной?!
        Комната была пуста. Через приоткрытое окно врывался ветер.
        - Сбежал? - Варра очень удивилась. - Но это нереально, у него страшные дефекты мышц спины, ног… Он еле-еле ходил! - она обернулась на постель: - И простыню унес.
        - Или ему помогли сбежать, - задумчиво сказал кавалерист. Он подошел к окну и выглянул наружу: - Какие-то следы есть. Пойдем, поглядим?
        Он выбежал во двор и крикнул:
        - Отряд! Строиться!
        Начались движение, топот, хлопки дверей, и через три минуты отряд стоял во дворе гостиницы.
        - Пропал человек, - сообщил командир отряда. - Сбежал! Но он ранен и далеко уйти не мог! Расспрашивайте всех, кого встретите. Мужчина под два метра ростом, сильно обожжен, леченый, на теле участки здоровой кожи полосами. Он хромает… - командир задумался, - да, задница у него сгорела напрочь, так что хромает на обе ноги. Выполняйте!
        Воины рассыпались по вечерней деревне в поисках пропавшего.
        В наступившей темноте осмотрели место под окном. Раненому пришлось прыгать с высоты примерно четырех метров, если он прыгал не с подоконника, а с карниза, что шел на метр ниже. И приземлился он как-то странно, не на ноги и руки, а на зад, вмятина от которого ясно читалась на влажном песке. А потом пополз и исчез.
        Варра, наделенная от природы способностью разбирать следы, сказала:
        - Он не прыгал.
        Кавалерийский командир, с факелом в руке стоявший рядом и пытавшийся понять, как это можно спрыгнуть и не переломать костей, удивленно переспросил:
        - Не прыгал?
        - Нет, - сказала Варра, - его выбросили из окна.
        - Живого? Почему никто не слышал?
        - Значит, мертвого.
        - Вы так спокойно об этом говорите… - командир с сомнением поглядел на окно, потом на землю. - Кто может вышвырнуть стокилограммового мужика через окно без следов борьбы?
        - Я могу, - ответила Варра и тут же оговорилась: - это я к примеру.
        Кавалерист оценил способности лекарки.
        - Вам-то зачем?
        - Мне незачем. А вот его хозяину он уже не нужен и опасен.
        - Погодите… - военный принялся складывать кусочки головоломки: - Они выполнили какое-то задание, хозяин - маг огня - сжег всех, но этот выжил. Он узнал, что раненый в гостинице, и выкинул его из окна. А тело… Я понял! Тело где-то спрятано!
        - Гениально, - сказала Варра, - вас ждет повышение.
        Вскоре кавалерист получил от подчиненных рапорты, что никто не видел раненого инвалида в деревне.
        Нэйл с Химом, как полагала Варра, пили в таверне, о которой сообщил полуфардв.
        Атрелла у себя в комнате страдала по Орингасту, который отдыхал в гостинице.
        В наступившей ночи, освещенная каменными светящимися столбами, деревня Дони выглядела очень красиво.
        Примчавшись в Дони и получив от Хима сообщение, что эпидемии нет, Варра, конечно, спросила:
        - Откуда информация?
        И Хим рассказал, что на рассвете в поле сел планер дипломатической миссии из Ханута. Новый вид транспорта еще только-только завоевывал небеса. Поднимаемые на большую высоту, искусственные птицы отцеплялись от дирижабля и, ловя восходящие потоки, мчались намного быстрее тихоходных дирижаблей, но, как и со всем новым и неотлаженным, с ними периодически что-то случалось. Пилоту удалось посадить планер на территории Рипена. С пакетом диппочты он вышел в Дони и ждал утреннего дирижабля до столицы. В харчевне у причальной мачты его и обнаружил Хим, получивший сообщение от советника: "Возвращайтесь!". Пилот с исцарапанным лицом, еще не отошедший от восторга свободного полета, искал, с кем бы поделиться впечатлением, и нашел - Хима. Он рассказал о полете, о невероятном ощущении свободы и скорости. Потом Химу настала пора отвечать, и он сказал о задании и миссии в Ханут. На что пилот пожал плечами и сообщил: "Нет там ничего, никакой эпидемии. Армия Ханута вышла навстречу войску Регалата, был небольшой мордобой, названный дипломатами "Бурей в пустыне". А в целом - все спокойно". Выезжать обратно Химу
показалось бессмысленным, и он решил подождать у дороги, прогуливаясь на свежем воздухе.
        Варра с командиром кавалеристов обходила по периметру гостиницу, рассуждая, как и кто мог быть загадочным магом огня и, вероятно, хозяином наемников. Из деревенской управы дали ответ, что мага огня такой силы, как описано, в окрестностях деревни нет. Точно такой же ответ пришел и из погранотряда, расположившегося на дороге ближе к Регалату, у самого моста через Тарну.
        Кавалерист спросил:
        - А кто тот человек, что встречал вас на дороге днем?
        - Проводник, - ответила Варра, - специалист по выживанию в пустыне. Его зовут Хим Зориан.
        - А вы давно его знаете?
        - Совсем не знаю. Знакомы четвертые сутки.
        - А как он попал в вашу компанию? - продолжал выспрашивать кавалерист.
        - Его дал нам советник Анколимэ, - ответила Варра. - Да нет, Хим не маг. Обычный следопыт.
        - И все равно я хочу с ним побеседовать. Где он?
        - Нэйл говорил, что они с Химом нашли таверну с приличным винцом и отдыхают там.
        - А где именно, не сказал?
        - Дони - небольшая деревня, думаю, в ней не больше двух харчевен. Обойдите все, найдете Хима и Нэйла.
        Над головами разнеслось пыханье причаливающего дирижабля.
        Варра и кавалерийский начальник, не сговариваясь, поглядели на освещенную причальную мачту.
        - Ори и Трелька улетают домой, а нам с Нэйлом и Химом возвращаться с фургонами. Как все глупо и бессмысленно. Неделю псу под хвост… Даже больше, - лекарка расстроенно вытерла ладони о штаны. Не то чтоб они были грязными, просто ощущение такое - хотелось вымыть.
        После разговора с Орингастом и его непонятного стремительного ухода из почтового зала задумчивая Атрелла вернулась в свою комнату. Она переоделась и принялась собирать пожитки. Укладывая сумку, вдруг поймала себя на мысли, что ей, в общем, ничего не нужно. Билеты в кармане, утром она будет уже в монастыре, а все вещи, что были с ней, Варра с Нэйлом привезут через два-три дня. Она уже собралась отнести сумку в фургон, как вдруг:
        - Нам нужно поговорить, - произнес за спиной молодой мужской голос.
        Атрелла, совсем чуточку испугавшись, обернулась. В лучах заходящего солнца в плетеном кресле, стоявшем в углу комнаты, сидел парень лет семнадцати-девятнадцати. Атрелла готова была поклясться, что точно так же выглядели ее сверстники в школе.
        Одет гость был как литарий, в свободный белый костюм из очень, даже слишком, белой материи с золотым орнаментом по кайме. Он сидел закинув ногу на ногу, обхватив мосластую коленку длинными пальцами.
        Внешний вид незнакомца успокоил девушку, и она, немного смутившись, спросила:
        - Как вы попали в комнату? - она вспомнила, что запирала дверь.
        - Я давно тут, - ответил гость. - Вошел вместе с тобой.
        Атрелла сообразила, что тот, по всей вероятности, видел, как она переодевалась, и покраснела:
        - Как вам не стыдно?
        Гость пожал плечами, изобразил на лице раскаяние и ответил:
        - Мне не стыдно, но честно скажу, я не подглядывал, - он закрыл глаза рукой.
        - Всё вы врете, - сказала, осмелев, Атрелла, и бросила сумку у двери. - Кто вы такой?
        - Не думаю, что сейчас стоит отвечать на этот вопрос. Скажу главное - я друг. И здесь для того, чтобы помочь тебе, - он поглядел на коснувшийся края леса красный солнечный диск: - У нас мало времени.
        - Помочь - чем?
        - Не знаю, - улыбнулся гость, - твой отец молился Богу о помощи тебе, и Бог послал меня.
        - Кто же вы? - Атрелла не поверила странному объяснению. Она не сомневалась, что Витунг молился и ходил в храм Лита, но он же грешник, он гендерам пол менял, как Лит мог послушать его? Нет, Лит добрый бог и простил папу. У Атреллы навернулись слезы.
        - Преждевременный ответ, - сказал гость, поднимаясь и направляясь к окну, - хуже позднего.
        Он подошел к Атрелле вплотную, и она увидела, что глаза у него светло-светло-коричневые, золотые, и вся кожа покрыта веснушками.
        - Вы - Лит? - задохнулась от догадки Атрелла.
        - Горячо, - пошутил гость, - обожжешься!
        Он шел за солнечным светом к окну.
        - Господи, прости меня за все прегрешения, вольные и невольные! - вырвалось у девушки. Она не испугалась, но отчего-то ее зазнобило.
        - Меня зовут Баррг, - произнес гость и растаял в исчезающем солнечном свете. - Прощает, Он всегда прощает…
        Как только он это произнес, Атрелла тут же вспомнила, что произошло в желтых скалах. Закрыв глаза руками, она постаралась припомнить дословно, что прочитала на камне под лишайниками.
        Варра пошла искать Нэйла, чтоб уточнить его состояние и спланировать отправку обоза на утро. Кроме кавалериста, в деревне появился нэреит - из Управления безопасности. Он довольно дружелюбно опросил свидетелей, то еть Варру и Нэйла, о месте и обстоятельствах обнаружения трупов лидийцев. Варра ему отвечала без утайки, все, что видела и что смогла узнать. Нэреит заинтересовался сообщением о храме. Это был обычный добросовестный служака, к счастью, не фанатик. Как определял таких отец Индрэ, нормальный карьерист. Честно и максимально точно исполняющий свою работу.
        Он все записал, обмерил, собрал остатки личных вещей погибших, переписал уцелевшие особые приметы. Узнав, что единственный выживший пропал, одобрил действия военных по розыску и удалился на световой телеграф, чтобы доложить начальству о происшествии.
        Варра совсем немного ошиблась с количеством харчевен в Дони: с учетом таверны при постоялом дворе их насчиталось пять. И по закону Нэре, или вредности, Нэйл, уже спящий, был обнаружен в пятой.
        Кавалерийский командир, который находился в состоянии тихого восторга от Варры, предложил свою помощь, но экзотка отказалась. Одной рукой выдернув полуфардва из-за стола, она ухватила его за плечо, присела и загрузила себе на шею, боком, двумя руками удерживая за шею и ноги. Она проделала это со стокилограммовым коренастым Нэйлом так, будто вместо него была Атрелла. Варра понесла было упившегося ухажера к обозу, но, решив, что ночи еще холодные - замерзнет, направилась в гостиницу. Сделав поправку на похмелье, лекарка определила время отъезда: часов десять, не раньше.
        - А где Хим? - спросил висевший на Варре Нэйл.
        - Вы же вместе пили! - проворчала экзотка.
        - Да… Он сказал: "Я на минуточку", - и не вернулся. Ты его видела?
        Кавалерист заинтересовался разговором:
        - Куда он мог деться?
        Варра пожала плечами, будто на них не лежал тяжелый полуфардв.
        - Я объявлю розыск.
        - Объявляйте.
        Когдаа лекарка донесла Нэйла до дверей гостиницы, а кавалерист, предлагавший помощь в переноске, наконец отстал, доложили, что Хима нигде нет.
        - Вот, - сказал кавалерист, - это твердый подозреваемый. Он мне сразу не понравился.
        - Когда? - Варра скинула Нэйла в лошадиную кормушку с сеном.
        - Поак-к-куратнее… - проворчал тот, не просыпаясь.
        - Когда мы приехали. Стоял тут на дороге, как будто самый важный…
        - Это не причина для подозрений, - отбрила Варра и, зачерпнув из колодца во дворе, умылась.
        - Но он исчез как раз тогда, когда пропал из комнаты лидиец. Он мог его убить и вынести, то есть выкинуть из окна.
        - Мог - еще не означает, что сделал, - Варра засмотрелась на уходящий в ночное небо дирижабль, - Хим не смог бы вот так, как я, унести труп.
        - А вы уверены, что лидиец мертв?
        - Нет, я же его не видела.
        К начальнику кавалеристов подошел военный из отряда и доложил:
        - Мы обнаружили труп. По описанию похож на сбежавшего.
        - Где он?
        - В компостной яме, был накрыт сеном.
        Они побежали на задний двор гостиницы. Мертвеца уже вытащили из компоста. Варра остановилась рядом с телом Хлавина. В переносице того зияло ровное круглое отверстие.
        - Вы можете так убить человека? - спросила Варра кавалериста.
        - Как - так?
        - В переносицу, чем-то круглым и острым.
        - Похоже на кастет или стилет, - сказал полицейский-нэреит, весьма кстати оказавшийся рядом, и добавил: - Неделю назад приходил запрос из Управления о похожих убийствах. Я обязан доложить об этом случае.
        Варра кивнула. Ей это все уже опротивело. Слишком много смертей…
        - Нам завтра выезжать, - сказала она мужчинам, - пойду, посплю.
        Нэреит пошел рядом и заговорил:
        - Вы знаете, я, возможно, не согрешу перед Безутешной, все-таки уже новые порядки и традиции…
        Варра остановилась:
        - В чем дело?
        - Я поглядел в летописях. Мне не понятно, кому могло понадобиться раскапывать "храм Кровавой Луны".
        Варра похолодела, а рыжая грива на затылке и темени поднялась дыбом:
        - Сколько ж ему лет?
        - Много, - ответил нэреит, - я думаю, больше десяти тысяч. В те годы тут еще не было Рипена.
        - Пожалуй, я задержу отъезд, - задумчиво сказала Варра. - И отряд тоже задержится.
        Глава 21
        Орингаст поднялся по лестнице в гондолу дирижабля. Атрелла пробралась туда еще во время погрузки-выгрузки. Воздушный кораблик не относился к классу пассажирских перевозчиков. Чистый почтарь, гондола завалена мешками и коробками, только в передней части по четыре сиденья у каждого борта. Погрузка закончилась через пятнадцать минут. Дирижабль качнулся и пошел вверх, одновременно добавляя оборотов, поплыл над ночным лесом в быстро темневшем небе на север.
        Видел Орингаст девушку или нет, она не поняла: забравшись в гондолу, она не выбрала местечко у окошка, а залезла в самый хвост и устроилась на мешках с чем-то мягким. Ори уселся на свободное место с остекленевшим взглядом, достал из-за пазухи, как показалось Атрелле, медальон Лита, пошевелил расквашенными губами, видимо, помолился - и замер. Похоже, заснул.
        Атрелла затаилась среди мешков, словно мышка. Она видела, как сел Орингаст, но решила, что навязывать ему сейчас свое общества не стоит. Некоторое время она смотрела на него, а потом глаза закрылись. Под несильное покачивание и разговоры пилотов она задремала.
        Проснулась она в первый раз, когда дирижабль завибрировал от набиравшего обороты парового двигателя. Атрелла чуть-чуть раздвинула коробки и поглядела в салон. Кроме Орингаста в столицу летели еще двое. По отблеску на плечах и воротниках она поняла - какие-то военные дядьки. В салоне было темно. Свет пробивался через щель в люке моторного отсека под полом салона и через иллюминатор от освещенной причальной мачты.
        Какое-то время девушка смотрела на Орингаста. Тот сидел скрючившись, то ли глядел в окно напротив, то ли дремал. Сон незаметно сморил и Атреллу. Почему она не подошла? Девушка попыталась ответить сама себе, и никакой иной мысли в голову не пришло - он сейчас не думал о ней, а навязывать свое внимание и общение Атрелла посчитала просто неприличным. С другой стороны, Орингаст явно нуждался в помощи - и если в первый момент он от нее отказался, то, добравшись до советника, он освободится, вот тогда она сможет залечить все его раны.
        На этот раз сон ее перемежался короткими пробуждениями, поэтому Атрелла потеряла чувство реальности - где явь, а где сон?..
        Ей опять снились теплое лето, зеленое поле и опушка леса. И ее загадочный гость, которого она приняла за бога. Как он назвался? Баррг… из старинных легенд она знала, что так звали демона огня. По сказкам, он любил являться девушкам в образе красивого парня в белых или оранжевых одеждах. А запрещенные легенды - апокрифы - рассказывали, будто у Баррга были дети от обычных женщин, и за это Бог Лит его наказал. Как наказал? Тут мнения сочинителей мифов расходились. В одной сказке Баррга залили водой, и он развоплотился. В другой - он был запрятан в огромный кристалл. На деле оказалось, что некий пророк Ану заточил Баррга в желтые скалы.
        Атрелла брела по полю, и огромные, очень яркие цветы осыпали ее босые ноги пыльцой. Девушка принялась срывать цветы и плести из них венок. Чувство абсолютной защищенности ласкало сердце. Может быть, так и выглядит царство небесное?
        - Может быть, - сказал кто-то. - Каждому свое.
        Атрелла узнала голос, улыбнулась:
        - Баррг?
        - Ну, я, - в голосе послышался смешок, но не обидный.
        - Надо мной смеешься? Я глупая? - руки девушки сами собой продолжали вплетать цветок за цветком.
        - Я на тебя радуюсь, - сказал Баррг. - Вот этот возьми, красненький, - цветок сам прыгнул в руки Атреллы. - Ты не глупая. Просто неопытная еще.
        - Я большая грешница, - сказала девушка, - я тебя освободила. Это же нарушение воли Лита…
        - А вот и нет! - рассмеялся Баррг. - Он Сам меня освободил, с твоей помощью. Хотя это не совсем свобода, - добавил он.
        Атрелла не видела собеседника. Она приложила венок к голове, померить, и продолжила плетение.
        - Значит, все было подстроено?
        - Что именно?
        - Поездка и остановка в Вайе?
        - Остановка - да, но не мной. Остановку вам устроил тот обгорелый дядька-нэреит, которого вы с тигрой лечили, - голос Баррга слышался то сбоку, то спереди, казалось что он бегает по кругу, в центре которого сидит Атрелла.
        - Тигра - это Варра?
        - Ага, - Баррг опять хохотнул. - Она мне тоже нравится. Такая яркая и сильная. Не живет - горит!
        - Тоже - это значит, что нравится еще кто-то?
        - Ну, ты… - голос прозвучал спереди.
        - Вон как! - Атрелла начала замыкать венок, выплетала узел-замок. - А почему я тебя не вижу?
        - Потому что время темное.
        - Вот ты и врушка, - рассмеялась Атрелла, - это наяву темное, а во сне - светлое, и во сне ты очень даже можешь появиться.
        - Демона нельзя называть врушкой, - серьезно сказал Баррг, - я могу обидеться.
        - Да ну? - развеселилась Атрелла. - Надолго ли?
        - Надолго! - прямо чувствовалось, что огненный демон насупился и бурчит: - На целых пять минут! - он рассмеялся. - Мне не хочется появляться.
        - Это почему? - удивилась девушка.
        - Я не одет, - сказал Баррг, стесняясь.
        - Ну, как хочешь, - Атрелла держала в руках венок. - Хотела тебе подарить, теперь не подарю.
        - Ну, хорошо. - Баррг появился прямо перед девушкой до пояса; ниже, до самой земли, бурлило оранжевое пламя: - Уговорила.
        Атрелла поглядела на рыжую гриву демона. Тот улыбался, сложив на голой груди руки. Она нахлобучила ему на голову венок:
        - Вот, это тебе!
        - Слушаю и повинуюсь! - басом произнес демон. Один край венка сполз на правое ухо, и большие лепестки прикрыли глаз. В руке Баррга появилось зеркальце на ручке, он погляделся: - А что, мне нравится!
        Он протянул зеркало Атрелле:
        - Держи, это от меня - подарок.
        Она приняла зеркало, посмотрелась в него сама и ничего не увидела.
        - А почему меня нет?
        - Потому что ты во сне, - объяснил Баррг, - во сне на себя не посмотришь, а если увидишь отражение, то можно и застрять.
        - Как застрять?
        - Ну, уснуть и не проснуться, - Баррг "пошел" рядом с Атреллой.
        Она заметила, что в поле появилась тропка. Потертая ходоками трава чуть покалывала босые ступни.
        - Это насовсем?
        - Как получится: если спящий догадается разбить зеркало или ему помогут, то просыпается. А бывает, что и неделями спят, и даже годами. Ходят там по зеркальному лабиринту, - Баррг явно вел девушку куда-то.
        - А куда мы идем? - поинтересовалась она.
        - Просто гуляем, - лукаво сказал рыжий демон. Тропка вела через опушку леса в синий бор, где солнечные лучи уже не проходили сквозь кроны.
        - Я не знаю, насколько это прилично, - смущенно попросила Атрелла, - но если можешь, расскажи, за что тебя заточили в желтые скалы!
        Баррг улыбнулся, отвечать он не спешил. Он плыл на одном уровне с девушкой, ног и всей части тела ниже пояса видно не было.
        - Если никому не расскажешь, я отвечу.
        - Это секрет?
        - Не то чтобы секрет, просто мне будет неприятно, если люди вспомнят об этом, - Баррг говорил серьезно. - Это было, когда мир еще только возник. Все мы были молоды и радостны. Люди же были как животные.
        Атрелла слушала очень внимательно. Она читала священные книги, из них помнила историю создания мира и явление Божьих посланцев… но сейчас она слушала рассказ самого участника тех дальних событий.
        - Так вот, - продолжал рыжий демон, - мы - функционалы.
        - Кто? - удивилась Атрелла.
        - Части Создателя, Его… - Баррг задумался, как бы понятнее объяснить, - ну… руки, ноги… исполнители Его воли. Понимаешь?
        - Ты - часть Лита?
        Баррг остановился:
        - Ты очень сильно удивишься, если я скажу, что Лит - тоже функционал.
        У Атреллы открылся ротик:
        - Как это?
        - Очень просто. Он большой функционал, и у него очень много функций. А у меня - мало. Всего лишь огонь, костер, пожар - и случайность.
        Атрелла потрясла головкой:
        - Ничего не понимаю.
        - Немудрено, - усмехнулся Баррг, - я предвидел, что это окажется труднодоступным для тебя. Лит - Бог. Молись, общайся с ним. И не заморачивайся.
        - А ты - огонь? И вcё?
        Баррг рассмеялся:
        - Разве этого мало? Огонь, наделенный разумом, душой. Всем, кроме живого человеческого тела. Мы вам так завидуем…
        - Вы - это функционалы?
        - Конечно.
        - А разве душа - не только у людей?
        Баррг возмутился, но притворно:
        - Ну ты и жадина! И тело ей, и душа только ей. Душа, да будет тебе известно, - это частичка Бога. И она есть у всего живого. А когда живое умирает, лишается тела, то душа сливается с Богом, возвращается к Нему.
        - Ты говоришь о Лите?
        - Я говорю о Боге; впрочем, для тебя это - Лит.
        - А для тебя? - ревниво спросила Атрелла.
        - И для меня, - улыбнулся Баррг. - Ведь он - функционал огня небесного. А я, его частичка, - огня земного.
        Тут Атрелла решила задать коварный вопрос, уж этот-то точно озадачит рыжего демона:
        - Вот ты сидел в желтых скалах, а пожаров меньше не стало, и они возникали одновременно и возникают по всему миру. Как ты успеваешь повсюду?
        Баррг ввел Атреллу под сень леса. Тропка петляла между высоченных сосен.
        - Дело в том, что я-стихия и я вот такой - это не одно и то же. Каким мне являться людям, как ты думаешь? Тем диким людям, которые общались жестами и мычанием?.. Так вот, в те далекие времена у нас были почти человеческие тела.
        - Ого! Как это?
        - Да в общем, все просто… - Барргу не хотелось рассказывать.
        - Просто?
        - Да. Я уже говорил, что люди в те времена были как животные. Пришел Учитель и научил их пользоваться огнем. Он еще им объяснял о Боге, а потом показал меня, объясняя, что я - всего лишь покровитель, хозяин огня. Однако люди начали поклоняться мне, а не Литу. Молиться - просить. И приносить жертвы.
        - Человеческие? - шепотом, с замиранием сердца спросила Атрелла.
        - Да. В огонь бросали самых красивых женщин, младенцев.
        - А ты что?
        Баррг уже не улыбался:
        - Тебе не понять. Это сводило с ума. Я действительно обезумел. Я был богом огня. Это пьянит. И если бы это было только в одном месте!.. Души, что отдавали мне, тела, что горели во мне - все это привело к тому, что я сам обрел плоть. И явился людям не огненным столбом и не в костре, а во плоти. Магом огня. Хозяином огня. Богом.
        - А что потом? - Атрелла уже жалела Баррга. Это действительно очень трудно - устоять, когда тебя так почитают, превозносят.
        - Потом… - Баррг улыбнулся, - потом, как написано в священных книгах: "…И увидели Сыны Неба, как прекрасны дочери человеческие…".
        - Ты женился?
        - Можно сказать и так, - снова улыбнулся Баррг. - Количество жен трудно сосчитать.
        - И за это тебя - в скалы?
        - И за это тоже. За все.
        - Сурово… очень.
        - Сурово, - согласился Баррг, - но справедливо.
        Они выбрались из леса, и Атрелла увидела у дороги небольшой дом.
        - Куда это мы вышли?
        - Это - корчма у дороги, - Баррг остановился у границы леса. - Ты иди туда.
        - Зачем? - спросила девушка, заметив, что демон ее сопровождать не собирается.
        - Узнаешь, иди, не бойся! Ты же во сне. Что с тобой случится? - Баррг начал растворяться в воздухе. - Только в зеркало не смотрись.
        В корчме было дымно. В сизом мареве витали кухонные ароматы, за столиками бубнили голоса, а из глубины доносились мелодичный голос и негромкий перебор струн.
        Атрелла оглянулась на дверь - та осталась открытой, и почему-то там, на дворе, уже были сумерки. Вечер.
        На появление одинокой девушки посетители корчмы никак не отреагировали. Она прошла по проходу, и навстречу ей побежали разносчики. Она думала, что ее не видно, но ее аккуратно обходили, ни слова не говоря.
        Курильщики сидели у входа, а в глубине воздух освободился от дыма, и можно было разглядеть три ряда столов, деревянных, просаленных и исчирканных ножами. Атрелла поняла - так столы чистят. Она дошла до конца.
        На высоком стуле сидела женщина - это Атрелла поняла сразу, хотя одежда и прическа говорили об обратном. Эта женщина маскировалась под мужчину. Хрипловатый голос ее звучал негромко, и язык показался Атрелле незнакомым, но она понимала каждое слово.
        Женщина перебирала струны и пела:
        Метель прозрачна для меня,
        как звонкое стекло.
        Далекий лепесток огня,
        с тобою мне светло.
        Клубятся вихри, свищет мрак,
        завьюжило пути…
        Но разве ты не вещий знак,
        надежда во плоти?
        Стихии ветер ледяной
        вгрызается, как рысь.
        Отрада жизни, свет сквозной,
        на путника струись!
        Не дай отчаяться тому,
        кто, твой вдыхая свет,
        проходит, как трава сквозь тьму,
        и светится в ответ.
        Воздай ему,
        не будь жесток!
        И твой, быть может, лепесток -
        его усилий след… (1)
        Атрелла остановилась рядом с женщиной. Та по-прежнему пела. Девушка дождалась, пока певица замолчит, и спросила:
        - Это ваша песня?
        - Моя, - женщина посмотрела на Атреллу, - понравилась?
        - Да, это красивая песня. Как вас зовут?
        Женщина не ответила. Она провела пальцами по струнам. Несколько секунд задумчиво тренькала, потом сказала:
        - Гитару потом спрячь под крышей у входа в корчму. Ладно?
        Атрелла кивнула:
        - Ладно, а зачем?
        - Увидишь. Тебя как зовут? - женщина вела себя и говорила как подросток - отрывисто, хрипло.
        - Атрелла.
        - Ты откуда? Местная?
        - Я не знаю. А вы?
        Женщина не удивилась. Она почесала нос и ответила:
        - Я - бард, знаешь меня?
        - Барды - это бродячие музыканты и певцы, - догадалась Атрелла.
        - Меня зовут Бард Ловиндерэ, - женщина покусала нижнюю губу, передернула плечами. Она убедительно вела себя как парень.
        Атрелла догадалась, зачем Баррг ее привел к этой харчевне. Она хотела еще спросить Барда, не родственник ли он Релине Ловиндерэ. Они ведь явно из одного клана. Но за спиной певицы разбилась запущенная кем-то глиняная кружка, и раздался требовательный возглас:
        - Эй! Пацан! Пой давай!
        Многочисленные голоса поддержали. Бард ударил по струнам и запел:
        Где ты, мой посланник, солнечных миров?
        Расскажи мне тайну самых светлых снов.
        Отзовись скорее, слышишь, я кричу?!
        Ждать я не умею, не хочу.
        Хей, мой луч, не бойся туч!
        Все пройди и стань светлей.
        Ты к сердцам волшебный ключ,
        Ты живой, мой светлый луч.
        Чтобы верить чаще всем, кто любит нас,
        Нужен настоящий свет счастливых глаз.
        В вечную разлуку верить не хочу.
        Протяни мне руку, как лучу.
        Хей, мой луч, не бойся туч!
        Все пройди и стань светлей.
        Ты к сердцам волшебный ключ,
        Ты живой, мой светлый луч.
        Ты меня не слышишь,
        Ты молчишь в ответ,
        Унося с собою самый светлый след.
        Мне тебя не жалко:
        Видишь над собой
        Луч, и самый яркий? -
        Это мой.
        Хей, мой луч, не бойся туч!
        Все пройди и стань светлей.
        Ты к сердцам волшебный ключ,
        Ты живой, мой светлый луч. (2)
        Голос Барда утратил хрипотцу.
        Чистые ноты, пронзительное пение резанули Атреллу по сердцу. В корчме наступила тишина. Девушка качнулась к певице:
        - Это вы о Лите? Да?
        - Может быть, - хрипло сказала женщина. - Я имен не называл.
        - Скажите, а вы знаете Релину Ловиндерэ?
        В глазах Барда мелькнуло странное выражение. Он сплюнул на пол:
        - Кто ж ее тут не знает?
        - А как ее найти? - Атрелла забыла, что она во сне.
        Певица криво улыбнулась. В корчму ворвались дядьки в кожаных доспехах - стража. Глядя на подходящих стражников, женщина сунула гитару Атрелле.
        - А зачем ее искать? - Бард поднялся навстречу страже. - Она сама тебя найдет.
        Стражник подошел к певице:
        - Руки, мозгляк! Ты арестован!
        Бард протянул руки.
        - За что вы его? - попыталась вмешаться Атрелла. - Он же только песни пел?!
        - За призыв запрещенного бога и чтение молитв, - стражник говорил без эмоций. Сопровождавшие его молодцы ловко связали руки певицы и повлекли ее за собой.
        Посетители корчмы молчали. Атрелла хотела крикнуть им, что это несправедливо! Но зал оказался пуст, даже разносчиков не было. С улицы донеслись глухие удары. С гитарой руках девушка пошла к выходу, но столы сдвинулись перед ней. За окнами что-то сверкало. Из кухни пополз тяжелый желтый дым. Атрелла вскочила на столы и, перепрыгивая с одного на другой, помчалась к внезапно отдалившейся входной двери.
        - Да пропади ты пропадом! - крикнула девушка. - Вот нэреитская корчма!
        Она вылетела на двор и увидала, что стража методично дубасит Барда сапогами.
        Держа в руках гитару, как дубину, Атрелла с визгом помчалась на стражников. Она не видела, что произошло дальше - один из стражников схватил ее за плечи и принялся трясти:
        - Эй, красотка! Проснись, прилетели уже!
        Атрелла, ничего не понимая, уставилась на пилота дирижабля:
        - Что? Прилетели?
        - Да, мы на почтовой площади.
        Пилот помог девушке подняться. Она пошла к люку и, наконец поняв, что происходит, спросила растерянно:
        - А где пассажиры?
        - Так вышли уже, мы разгрузкой занимаемся, - засмеялся пилот. - Ты так ловко спряталась да так крепко спала, что мы тебя и не заметили бы. Если б не завизжала. Приснилось чего?
        - А? Да, - приходя в себя, Атрелла поправляла растрепанные волосы. Она уже спустила на лестницу половину туловища, как пилот опять ее окликнул:
        - Эй, растеряша! Твое? - он протягивал девушке маленькое ручное зеркальце.
        Атрелла схватила подарок:
        - Мое! Спасибо!
        - Не за что. Прощай.
        Выйдя на площадь, девушка поглядела на небо. Рассветало. Она определилась с направлением и что есть духа помчалась к монастырю.
        
        (1) Юнна Мориц
        (2) Из репертуара группы "Браво"
        Глава 22
        Варра решила задержать отъезд. Нэйл наутро будет страдать похмельем, мрачно бродить по гостинице и двору и умолять Варру полечить его, но главная причина не в этом.
        Будучи не только лекаркой, но и жрицей Лита первого ранга, то есть уже имеющей право стать настоятельницей храма, Варра была посвящена в некоторые важные тайны истории мира. И культ "Кровавой луны" относился именно к таким тайнам, хотя и возник, и исчез еще задолго до появления государства Рипен. Однако, исчезнув как массовое явление, этот культ оставил немало наследников в различных запретных обществах.
        Но поскольку этот культ относился к Нэре, богине-противоположности Лита, и известно, как нэреиты берегут тайны - то посвященные, ее жрецы, хранят особенные секреты, о которых и литариям высших иерархий ничего не известно. Поэтому Варра знала о культе лишь то, что его адепты совершали кровавые жертвоприношения, цель которых оставалась загадочной.
        Культ "Кровавой луны" принадлежал к тем фактам истории мира, о которых не любили вспоминать - хотя, если порыться в библиотеках и архивах, можно найти много любопытных подробностей. И в частности, карту святилищ и ареалы тех мест, где в древности население отправляло этот культ.
        Варра обошла постоялый двор, немного замерзла, потому вернулась в комнату и вышла на улицу, уже кутаясь в теплый платок. Она искала полицейского, что занимался трупами и расследовал вторжение лидийских наемников.
        Нэреит нашелся на заднем дворе, он писал протокол по убийству Хлавина.
        - Хорошо, что вы еще не спите, - сказал он, увидав Варру.
        - От вашего сообщения сон пропал, - мрачно сказала лекарка. - Что известно о месте нахождения храма?
        - Ничего, - не отрываясь от заполнения протокола, ответил нэреит, - и то я случайно припомнил. Сам я из Трезина, бабка моя рассказывала, что в глухой древности в этих краях был храм Нэре-мстительницы. Его еще называли "холодным храмом". Бабка говорила, что когда литарии всех жрецов этого храма перебили, он ушел под землю.
        - Что за глупость?! - возмутилась Варра. - Извините, но это вранье! Не могли жрецы Лита убивать. Это страшный грех! Даже жрецов кровавого культа. Я не верю.
        Нэреит отложил протокол. Он нисколько не обиделся на вспышку экзотки:
        - Мне врать незачем. Сам я молюсь Безутешной, и десятину несу храму, как положено. А что бабка моя говорила, то и я повторил. Не приврал ни слова.
        - Эх! Найти б хоть какого гендера, да постарше!
        - Зачем?
        - Они всё знают, что слышат или видят. Гендер мог бы пролить свет на эту загадку.
        - Ближайший гендер, как мне известно, живет в Трезине, и уже тридцать лет пишет одну картину. Он художник. Я его лично не знаю. Но слышал, что у него только две темы для разговора: какой он гений, и какие тупицы и бездари все остальные.
        Варра усмехнулась:
        - Этот вариант не подходит. Да и времени нет.
        - Я думаю, времени действительно крайне мало. Храм раскопали под полнолуние и затмение, время для особых жертвоприношений, - нэреит продолжил оформление документов.
        - А вам известно, где он конкретно?
        - Откуда же? Где-то рядом. В лесу, я думаю. Где-то там, - нэреит махнул рукой на северо-восток.
        Варра кивнула и вернулась в гостиницу. Кавалерийский начальник, отдав команду "отбой", выполнял ее и сам. Сообразив, что молитва у двери вряд ли окажет на военного пробуждающее действие, экзотка крепко постучала в его комнату.
        Дверь распахнулась. Кавалерист был уже в штанах:
        - Подъем?
        - Именно, - сказала Варра, - стройте своих во дворе.
        Кавалерист накинул куртку, прихватил перевязь с мечами.
        - Введите в курс заранее, - он шел рядом с Варрой, заканчивая одеваться.
        - Храм Кровавой луны - вам это что-нибудь говорит?
        - Ровным счетом ничего. А что?
        - Это культ человеческих жертвоприношений Безутешной. Этот храм на днях раскопали. Зачем?
        - Не знаю. А вы как думаете?
        - Думаю, для жертвоприношения. Сегодня и завтра - последние ночи полнолуния, завтра - затмение. Тот, кто нанял лидийцев, должен быть в храме.
        - Логично, - кавалерист, проходя мимо комнаты сержантов, отворил ее пинком: - Подъем, ребята! Построение во дворе через три минуты! - и снова обернулся к Варре: - Жрец Нэре?
        - Жертвоприношение может совершить любой приверженец, даже наш полицейский.
        - Думаете на него? - кавалерист нахмурился. - Может, арестовать и допросить как следует?
        - Стал бы он нанимать воинов из-за гор для раскопок! Думаю, он нашел бы землекопов и среди местных жителей. И тем более не подумал бы сообщать мне о храме. Нет! Он обычный нэреит, которому культ крови так же неприемлем, как и мне, и вам.
        Кавалерист молча признал ее правоту.
        Лекарка-жрица и командир вышли на площадь перед постоялым двором. Варра поглядела на небо. Ни единого облачка. Мертвое женское лицо незрячим взором смотрело на мир, немного освещая его. Варра глядела на луну, раскачиваясь с носков на пятки, и думала вслух:
        - Командир, храм не должен быть слишком далеко от лагеря лидийцев. Четверть часа хода через лес. Это не больше пары километров в радиусе. Место должно быть сухое, болота исключаются, а значит, если по карте - таких мест в этих лесах не больше шести.
        - А этого вашего проводника не нашли?
        - Я и не искала, - пожала плечами Варра. - Мало ли дел у человека? Он освобожден от задания, и я не удивлюсь, если он улетел вместе с Ори и Трелькой.
        - На дирижабль он не садился, - кавалерийский начальник наблюдал за построением, - мои ребята это выяснили. В Дони его тоже нет. Или он очень искусно прячется.
        - Дался вам Хим?!
        - Я должен выяснить.
        - Выясняйте.
        Командир прошелся перед строем:
        - Выдвигаемся к лагерю лидийцев! Там расходимся парами в шести направлениях, ищем храм Безутешной. - Он повернулся к Варре: - Как он может выглядеть?
        Она пожала плечами и сказала:
        - Думаю, как обычно - черный камень, но там должны быть земляные отвалы, его откапывали. Пускай ориентируются на это.
        В лагере наемников все было как утром. Еще витал в воздухе запах гари. И хотя уже нечего было опасаться, все держали в руках взведенные самострелы. Командир сказал перед отправкой:
        - Я не исключаю, ребята, что тот, кто командовал лидийцами, сам их и пожег. Будьте начеку. Только друг друга не перестреляйте в темноте.
        Варра с кавалерийским начальником осталась в лагере. Она бродила по поляне. В лунном свете все кусты с распускавшимися почками и первой листвой казались серебряными. Тропинка от дороги осталась позади, а перед ней показались примятая трава и надломанные веточки кустов.
        - Эй! Командир! Идите сюда, - Варра присела корточки, погладила траву рукой: - Кажется, вот их тропа к храму. Пойдем?
        - Может, подождем ребят? Недолго осталось.
        - Ждите, я пошла, - Варра двинулась по тропинке. Она не стала обращаться в зверя, только глаза ее приобрели тигриный вид, что позволило лекарке видеть даже в полной темноте, когда кроны деревьев, уже покрывшиеся молодой листвой, заслоняли свет.
        Сперва она почуяла храм. Ощутила страх, который толкнулся в сердце. Нормальная реакция жрицы Лита на храм Нэре - значит, он где-то рядом. Каждый шаг давался с трудом. Внутренний голос вопил: "Беги отсюда!". Варра продолжала движение, обливаясь потом.
        Храм она увидела еще из леса. Меж стволов показалась изломанная черная крыша, в темноте прятались вход и окружавшие храм тринадцать черных трехметровых столбов. Варра вышла на поляну и от слабости упала в обморок.
        Кавалерист дождался возвращения первой пары. Оставив одного бойца, он со вторым направился по Варриным следам. Воины вышли к храму в тот момент, когда какой-то человек, ухватив Варру за руки, тащил ее прочь. Командир крикнул:
        - А ну, стоять! Брось ее!
        Они побежали к тащившему. Тот отпустил экзотку и застыл, расставив руки.
        - Вы вовремя! - сказал он.
        - Э, да я тебя видел! Это ты Хим Зориан?
        - Да, - ответил следопыт, - я Хим, а в чем дело?
        - Ты арестован!
        - Да что вы говорите, - усмехнулся Хим. За его спиной вдруг засветился мерцающий круг. - Мне пора! Помогите Варре.
        - Стой, стрелять будем! - воин, сопровождавший командира отряда, вскинул самострел, но Хим внезапно сделал шаг назад, светящийся круг сомкнулся в яркую точку и исчез вместе со следопытом.
        - Что за ерунда?! - стрелок успел нажать на скобу, но стрела улетела в темноту.
        Командир присел около Варры, похлопал ее по щекам. Лекарка приоткрыла глаза:
        - Где мы?
        - Нашли храм, - сказал командир. - Он тут, рядом.
        - Меня кто-то тащил. Это вы?
        - Нет, наш пропащий Хим старался.
        - А где он? - Варра села на траве, упираясь руками. - От храма такая сильная аура… мне стало плохо.
        - Я не чувствую, - кавалерист увидал, что бойцы по одному выходят на поляну. - А Хим ваш очень подозрительный тип, исчез - прямо в воздухе растворился. В следующий раз ребята будут стрелять без предупреждения.
        - А как он тут оказался?
        - Я бы хотел его спросить об этом. Но увы…
        - Прикажите вашим людям не соваться в храм.
        - Почему это?
        - Во всяком случае, до рассвета, - Варра поднялась на ноги. - Господи, как плохо-то… Сколько зла…
        - Я ничего не чувствую, - командир обратился к подошедшим бойцам: - Ребята, кто-нибудь что-нибудь этакое ощущает?
        Бойцы ответили отрицательно. Никто - ничего.
        Кавалерист боролся с искушением самому залезть в черный провал.
        Варру мутило. Она надолго закрывала глаза и думала только о том, чтобы не вырвало. Храм гнал ее… Почему? Раз она мешает храму, значит, ей нужно остаться. Гул в ушах, в голове нарастал, и звездочки плясали в глазах. Обрывки слов царапали слух. Она не все понимала, слова молитвы Литу расползались, образуя бессмысленные словосочетания. Лекарка-жрица пыталась поднять голову и сосредоточиться на отряде. Она бормотала только:
        - Господи, господи…
        Кавалерийский начальник, не обращая внимания на бредущую к нему Варру, распорядился:
        - Идете тройками, с факелами. Один впереди, один в середине, один сзади. Следом за вами пойдет вторая тройка, что увидите - передавайте наружу, при малейшей опасности - бегом к выходу.
        Варра доползла до командира и прохрипела:
        - Стойте!
        Первая тройка уже прошла черные столбы и начала спуск по лестнице.
        - Да успокойтесь вы, ребята сходят и вернутся.
        - Послу-шай, тупица… - рассердилась Варра, - сейчас время Безутешной, храм Кровавой луны - это открытые двери в ее царство, царство мертвых. Ты ребят своих отправил прямиком туда. Верни их немедленно!
        Она рванулась к входу, но с черных столбов сорвались темные сгустки и ударили жрицу в грудь. Варра рухнула на землю.
        - Проклятье! - пробормотал командир и, подхватив лекарку, как это делал Хим, потащил к краю поляны. - Сержант! Командуйте выход!
        Остальные бойцы бросились помогать командиру.
        В храм ушли уже три тройки, последний солдат с факелом оглянулся на сержанта, подбежавшего к входу.
        - Первых не видно! - донесся голос факельщика из глубины прохода.
        - Кто отозвался? Крикни уходить!
        - Первая тройка молчит!
        - Вторую видите?
        - Слышим!
        - Команда на выход! - Сержант стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в храм. Он видел мерцание факелов и отблески на стенах. Что-то происходило в глубине… Сержант оглянулся на группу солдат, помогавших командиру отнести не подававшую признаков жизни Варру на край поляны. Он сделал шаг, второй… На него несся по черному широкому коридору, выпучив глаза, последний из ушедших солдат. Он орал благим матом - и вдруг из-за поворота выметнулось черное щупальце и, спеленав солдата, утащило в стену. Сержант попятился назад, но предпоследняя ступень внезапно изогнулась под его ногами, он оступился и скатился вниз. Командир, оставив Варру, ждал сержанта, но из храма больше не донеслось ни звука. И никто не вышел.
        Предчувствуя большие неприятности, командир собрал оставшихся воинов, чуть больше десятка, и сказал:
        - Возвращаемся в Дони. Попробуем разобраться днем. - Он пощупал на шее Варры артерию: - Вроде живая. Уходим!
        Отряд вернулся в деревню к рассвету. Бесчувственную Варру отнесли в ее комнату. Кавалерист послал за лекарем. Проснулся полицейский-нэреит, который заночевал на постоялом дворе. Оно подошел к Варре, озадаченно помолчал.
        - Не знаю, чем ее, но надеюсь, что жрицу первого ранга охранные столбы сразу не убьют.
        - Что это за штука - охранные столбы? - раздраженно спросил кавалерист.
        - Заговоренные монолиты. Некоторые храмы Безутешной до сих пор используют их, чтоб литарии не заходили.
        - И чем они страшны?
        - Не знаю, что было в столбах у вашего храма.
        - Это не мой храм! А вашей проклятой Безутешной! Десять человек вошли туда и не вернулись! - заорал кавалерист. - Вы можете толком объяснить, что с ними случилось?
        - Не надо кричать, постояльцы еще спят, - спокойно ответил полицейский, - и не надо богохульствовать. Безутешная - обиженная на всех живых, ибо все мы дети Лита. Только одни молятся Ему, а другие - Ей. Я не знаю, что там произошло, но, думаю, вы своих людей в мире живых уже не увидите.
        - И когда лекарка придет в себя?
        - Ума не приложу. Она жрица Лита, может быть, стоит позвать настоятеля местного храма? У литариев есть свои методы.
        - Хорошая идея. Благодарю, - кавалериста от ярости трясло крупной дрожью. Он скрипел зубами, отдавая приказание немедленно найти и доставить в гостиницу жреца-литария.
        Пока искали настоятеля храма Лита и объясняли ему, зачем он вдруг понадобился, проснулся Нэйл. Он мрачно пошел по залу харчевни. Добравшись до стойки, просипел:
        - Опохмелиться есть?
        - Пиво или рассол? - спросила его свеженькая, цветущая барменша.
        - Лучше бы Варру, но я не в силах ее найти.
        - Ваша огромная рыжая спутница находится в своей комнате, и для нее послали за жрецом Лита.
        Хмель вылетел из головы Нэйла. Он удивленно уставился на девушку:
        - Что с ней?
        - Не знаю, я открывала зал, когда господа военные тут кричали и бегали. А вы не слышали?
        - Рассолу пивную кружку, - буркнул Нэйл, - и жареной рыбешки горку.
        Он нашел злющего кавалериста и, вспомнив военную службу, подошел, по возможности сохраняя выправку и чеканя шаг по влажному от утренней росы песку площади перед гостиницей:
        - Господин командир отряда, сержант Нэйл Белян в отставке, разрешите обратиться?
        - Лейтенант Кир Жареной, обращайтесь, сержант.
        - Что с Варрой?
        - Если б я знал, - вздохнул командир. Он не замечал усталости, несмотря на бессонную ночь.
        - Расскажите, что случилось!
        Командир вкратце, не упоминая, что Варра пыталась удержать его от похода вглубь храма, рассказал о событиях ночи. Нэйл слушал хмуро. Рука его сжимала рукоять большого кинжала.
        - А где этот храм? - спросил он.
        - В лесу, - без задней мысли ответил кавалерист. - От поляны лагеря наемников к нему ведет тропа, наверное, уже шириной с мощеную дорогу.
        - Благодарю, - сказал полуфардв, - я могу идти?
        - Конечно.
        - А где Варра?
        - В своей комнате. Ждем жреца, может, он сумеет избавить ее от заклятья.
        У постели Варры, лежавшей неподвижно, Нэйл помрачнел еще больше. Он не решился поцеловать ставшую вдруг доступной экзотку, только наклонился к ее круглому ушку и проскрипел:
        - Я отомщу за тебя, клянусь! - развернулся и вышел.
        Жрец храма Лита в округе Дони оказался ровесником Варры, высоким огненно-рыжим парнем лет примерно двадцати семи, в белом балахоне, расшитом золотым орнаментом. Он не потерял лица, увидав Варру и ее медальон жрицы первого ранга.
        Он всех успокоил, что Господь все управит, и нужно только ему молиться почаще. Чем и занялся. Он начал обычный обряд исцеления молитвами ко Господу, положив медальон Варры ей на лоб, а свой - на грудь.
        - Господи, помилуй! - начал он с традиционной формы. - Прости прегрешения наши вольные и невольные, избави от помыслов греховных, направь и наставь на путь праведный и помоги в исцелении страждущих…
        В окно заглянул первый рассветный лучик поднявшегося над лесом солнца-Лита. В солнечных лучах засветился сперва медальон, лежавший на лбу Варры, затем тот, что на груди, которая вдруг начала вздыматься. Варра глубоко вдохнула и зарычала. Жрец, обрадовавшись достигнутому эффекту, забрал свой медальон, а экзотка сняла со лба свой, поцеловала и спрятала за пазухой.
        - Да будет славен Лит пресветлый, что исцелил меня! Благодарю, брат, не знаю имени, вы мне очень помогли.
        - Счастлив был молиться о спасении сестры Варры, - ответил рыжий жрец. - Не имел чести быть знакомым ранее, но наслышан об искусстве целительницы и правой руки епископа. Меня зовут Вард Таэггер.
        - Благодарю еще раз, - Варра принялась приводить себя в порядок, - теперь знаю, кого поминать в благодарственной молитве.
        Она встала и собралась на улицу к военным. Последнее, что она помнила, - это как уходили в темный провал солдаты с факелами. Тут до нее дошло, что жрец из Дони ее родственник или, по крайней мере уроженец того же клана, вопрос только, какой ветви.
        - Вард, так вы экзот? А чей сын?
        Жрец покраснел:
        - Весь клан гордится вами, сестра Варра. Я - младший, седьмой сын старшего сына двоюродного брата вашего деда.
        Варра попыталась представить степень родства. Выходило, что Вард ей седьмая вода на киселе. Но это все, что ее заботило на данный момент.
        - Я найду вас, брат Вард, - сказала она, выходя, - если суждено будет уцелеть.
        Жрец пошел рядом, он не сводил с Варры глаз. Способности полного обращения у него не было. Это могли только женщины клана Таэггер.
        - Я не совсем понял, что случилось. Вы не можете посвятить меня в детали?
        - Кто-то разрыл и активировал храм Кровавой луны, - сказала Варра. - Идите за мной, подробности по ходу дела. Нужно разбудить Нэйла.
        - Если вы о полуфардве, который вышел от вас передо мной, то он уже проснулся. И, очень сердитый, куда-то пошел. Мне послышалось, что он обратился к Безутешной со словами: "Я отомщу!".
        Варра охнула и помчалась к выходу, перескакивая через две ступеньки.
        Глава 23
        Атрелла бежала по утреннему городу, не чувствуя усталости. Она не представляла себе, как быстро может идти или бежать Орингаст, но ей очень хотелось его догнать. Вот сюрприз будет! До монастыря не близко. Да и город она знала неважно, почти две недели никуда не выходила. Она повторяла про себя: "Господи, помоги", и в какой-то момент внутренний голос подсказал поворот в малоприметную улочку. Она пробежала по ней, свернула на другую, еще и еще, и, перескочив мостик через левый рукав Пры, выбежала на набережную. Табличка на доме сообщала, что набережная называлась Монастырской. С божьей помощью Атрелла все-таки выбежала к монастырю, правда, с другой стороны - не там, где ворота, а где небольшая дверь в кухню и кладовую, через которую Нэйл обычно получал от поставщиков провиант. Только бы она была не заперта!.. К счастью, у двери стояли фургоны с товаром, шла выгрузка. Атрелла проскользнула мимо заместителя Нэйла, пискнув:
        - Доброе утро, дядя Вагид, это я - Атрелла.
        Вагид, занятый пересчетом получаемого товара, кивнул, и только когда плащ девушки исчез за поворотом коридора, вспомнил, что она уехала вместе с Нэйлом.
        - А! Э! - только и успел сказать он. - Нэйла-то гиде оставила?
        Но ответа ему было не суждено услышать. В конце концов он рассудил, что приемка важнее, и решил, что расспросит Атреллу позже.
        Солнце поднималось все выше. Ударил колокол, созывая братию на службу. Потянулись служители, насельники и госпитальные. Большими и малыми группками стекались они к храму. Атреллу узнавали, приветствовали, она на бегу отвечала. Мчаться по коридору стало труднее, и девушка свернула к дверям во внутренний двор.
        Монастырь занимал целый квартал, а кабинет и келья епископа находились неподалеку от храма, что располагался в центре сада, окруженного монастырскими зданиями и госпиталем. Атрелла выскочила в сад. Тут-то она уже каждую тропку-дорожку знала. Промчалась мимо вечнозеленых кустов, обогнула круглый бок храма Лита и подбежала к дверям в епископское крыло. В коридоре мелькнула чья-то фигура в зеленом плаще. Она решила бы, что это Хим, если бы Хим не остался в Дони.
        Она ринулась следом, но фигура пропала. Дверь в покои и кабинет епископа Анколимэ была приоткрыта. Она рванулась туда, но чья-то рука зажала ей рот и оттащила от двери.
        - Не спеши! - в шепоте она никак не могла узнать говорившего. Руками прочитать организм привычнее и проще, и чтобы переключить восприятие на губы, Атрелле понадобилось несколько секунд. Организм был человеческий, где-то в глубине его горел огонек магии. Незнакомой магии. Девушка послушно кивнула и изобразила покорность. Все-таки губами читать организм оказалось трудно. Все время мешало то, что с этой точки другая архитектура и расположение органов. Вроде всё как у всех, только смотришь на это всё с непривычной позиции. А еще сложнее оказалось посылать различные импульсы.
        Атрелла вцепилась в руку, зажавшую рот, своими руками и попыталась изнутри перехватить управление дыханием и сердцем. Державший ее почувствовал атаку и отпустил. Девушка обернулась.
        - Хим?! Откуда вы здесь? - не дожидаясь ответа, она проговорила: - А я за Ори бегу. Он не знает…
        - Это не Орингаст, - сказал следопыт. - Ори остался там.
        Атрелла не поверила. Она во все глаза смотрела на Хима и качала головой:
        - Этого не может быть! Откуда вы знаете?
        Хим заглянул в кабинет:
        - Долго объяснять. Погоди, погоди…
        - А кто это, если не Орингаст?
        - Думаю, кто-то под прикрытием магии, в образе Орингаста.
        - Но кто? Кому надо?..
        - Тот, кому нужно близко подойти к епископу.
        Атрелла дернулась, и Хим опять ее удержал.
        - Его могут убить?
        - Не думаю… это не так просто.
        - Как не просто, я не понимаю? Где Орингаст?
        - Полагаю, он в храме Нэре, в лесу, если жив, конечно.
        Вот тут Атрелла совсем потеряла голову. Она изо всех сил дернулась, пнув Хима куда-то ногой, и влетела в приемную отца Индрэ. Дверь в кабинет тоже была нараспашку. Хим бежал сзади, потирая ушибленное место. Через дверной проем девушка увидела Орингаста, стоявшего напротив епископа. Советник Анколимэ был полураздет, в одних кожаных штанах и мягких домашних туфлях. На груди, поросшей седым курчавым волосом, висел епископский медальон Лита - золотое солнце.
        Орингаст не чувствовал слежки. Он не заметил Атреллы в дирижабле. Промчавшись по еще серому от сумерек городу, он добежал до ворот и бросил охраннику:
        - Оринкаст Прако, с вашным соопщением к софетнику!
        Его узнали, отворили калитку. Телохранитель обернулся к охраннику:
        - Кте софетник сейщас?
        - Полагаю, в своей келье, - ответил удивленный стражник. - Что у вас с лицом, лейтенант?
        - Потрался… - ответил Орингаст и пошел по коридору, как ему указал направление страж. Он бежал, порой не отдавая себе отчета, что срывается на слишком быстрый шаг, и встречные служители замечали только ветер, метнувшийся по коридору. Вот и келья епископа. Орингаст распахнул дверь. Сообщение, с которым он прибежал, не терпело промедления, читать молитву некогда. Он увидал еще две двери: в рабочий кабинет и в спальню епископа. Орингаст рванул дверь в кабинет. Советник лежал на полу. От неожиданности телохранитель замер на месте. А отец Индрэ, поднимаясь на руках, считал:
        - Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… - он отжимался. Увидав Орингаста, он поднял голову и, вставая, отряхнул ладони: - Доброе утро, Ори, что-то случилось?
        В коридоре послышалась какая-то возня, и Орингаст шагнул вперед:
        - Фы получили тнефники Хольста, софетник?
        Советник пожал плечами и отошел к стене, где была укреплена перекладина. Он ухватился и начал подтягиваться.
        - Вон они на столе, их же мне при тебе передали. Неужели не помнишь?
        - Конещно, помню, та, посыльный…
        Советник опустился на ноги и, глядя на Орингаста, жадно рассматривавшего дневники Хольста, сказал:
        - Хорошая маскировка, Рэнд. Правда, Речин - талантливый мастер?
        - Та, - машинально ответил орий, и только тут понял, что прокололся. - Я тепя упью, софетник.
        - Это вряд ли, - возразил отец Индрэ.
        В кабинет влетела Атрелла, и за ней Хим.
        - Это не Орингаст, дядя Индрэ! - завопила девушка. Ее лицо загорелось багровыми сполохами.
        - Я знаю, - спокойно сказал советник. - Вопрос, где он?
        Маркав Рэнд снял амулет Речина, на котором алым светился последний кристаллик.
        - Ой! - Атрелла схватила себя ладошками за щеки: - Это тот самый дядька, что следил за Ирваниэлем…
        Орий качался, будто не зная еще, куда бежать.
        - Ты уверена? - спросил советник.
        Атрелла кивнула. Ее фигура вдруг замерцала, и от нее отделились шесть огненных элементалей, которые обошли ория и начали вокруг него хоровод. Рэнд затравленно осмотрелся:
        - Оплошили…
        - Рэнд, - сказал советник, - тебя обвиняют в убийстве шести человек, вместе с магом Речином. Если ты ответишь, где Орингаст, живой или мертвый, я использую мою власть, чтобы тебя без суда отправили на остров.
        - Я и так скашу, - глаза Рэнда вдруг радостно заблестели. - Он ф храме ф лесу. Котоф к шертфоприношению. Но ефо еще мошно спасти, пока тень не саконщился. Только фрят ли фам это утастся. Тиришапль утренний тафно тю-тю, а фещерним лететь - пессмыссленно. Мошете проститься с ним уше сейщас. Но фот она мошет… - Рэнд показал на Атреллу.
        - Что я могу?
        - Опменять сепя на Оринкаста.
        Индрэ крикнул:
        - Заходите! - и в кабинет ввалились шесть вооруженных стражников, державших в руках стальную сеть. - Атрелла, убери своих огненных слуг.
        Атрелла только хотела сказать, что не умеет ими управлять, как элементали рассыпались искорками по полу. Стражники спеленали Рэнда и понесли к выходу. Советник повернулся к Химу:
        - Полковник, вам придется перебросить меня к храму.
        - Дядя Индрэ, а я?! - вскрикнула Атрелла. Советник удивленно уставился на нее, а Хим уже начал движения руками, и рядом с ним образовался туманный круг.
        - Папа Интрэ! - крикнул Рэнд. - Папа!! А о матери тепе расскашет Нэре, только от нее уснаешь прафту!
        Советник остолбенел, а Атрелла с воплем: "Всюду ложь!" - кинулась в мерцающий круг и исчезла. Хим схлопнул кольцо портала. И устало вытер пот:
        - Вот безумная девчонка!
        - Что это было? - спросил изумленный советник.
        - Любовь у них с Орингастом! - ответил полковник Хим Зориан.
        - Да при чем тут любовь?! Полковник! Куда вы открыли канал?
        - В деревню.
        - Слава Литу! Я должен идти за ней!
        - Простите, советник, но на открытие канала я использую свои силы, и мне нужно отдохнуть.
        - Сколько? - нетерпеливо осведомился советник.
        - Часа три поспать, а перед этим поесть.
        - Завтрак сейчас принесут, моя спальня и душ в вашем распоряжении, - епископ достал из шкафа облачение и принялся одеваться: - Я на службу. Вернусь через три часа. Надеюсь, Атрелла не бросится, не осмотрясь, в храм Безутешной… Я буду молиться, да и Варра с Нэйлом там… - Он улыбнулся: - Рэнду сюрприз, полковник. Без вас его ход с Орингастом нанес бы нам непоправимую потерю. Как жаль, что вы единственны в своем роде - обладаете уникальной способностью.
        Вошел Вагид и поставил на стол советника блюдо с завтраком. Епископ показал на Хима:
        - Кормите его! - и вышел из кабинета.
        - Доброе утро, уважаемый! - поприветствовал Хима заместитель Нэйла. - Э, дарагой, ты за отца Индрэ кушить будишь?
        - Так точно, - ответил полковник, немедленно приступая к трапезе, - я и спать за него буду. Благодарю, уважаемый, можете идти, посуду я оставлю на столе.
        - А! Э! - только и нашел что ответить Вагид, и в состоянии крайнего изумления вышел следом за епископом.
        Отец Индрэ пришел в храм, когда служба уже началась. Он сделал знак не прерываться, обогнул хор и зашел за алтарь, где прочитал молитву о спасении девицы Атреллы и участии Варры в этом деле. Он очень переживал. Боль душевная пересилила радость от поимки опаснейшего преступника - ория Маркава Рэнда. Комбинация с дневниками была придумана им. Когда Рэм Тофал, заключенный-авантюрист и ходок в запретную зону Харанда, сообщил, что из последнего путешествия вынес какие-то тетради, советник меньше всего ожидал, что это окажутся самые разыскиваемые документы.
        Вот тогда-то и родилась идея - выловить Рэнда, используя дневники как наживку. Сперва доверенный человек советника тайно перевез дневники в Тарборн и оформил в архивы. Дневники достались архивариусу не случайно. Ирваниэль этого не знал, но был наслышан, что их ищут, и, как только тетради попали в его длинные пальцы, отписал в столицу о находке. Затем советник ответил, что неплохо было бы перевести их на рипенский диалект, чем гендер Валехо и занимался последние месяцы. И наконец, когда работа подошла к концу, гендеру доставили от советника записку, что тот хотел бы получить реликвию. Одновременно в газетах появилось сообщение о сокращении срока заключения Тофалу за сдачу особо важных документов - "Дневников Хольста". Это известие не могло не достичь Рэнда.
        Меньше всего советник ожидал, что окончательным курьером окажется Атрелла, и тем более - что слежка Рэнда приведет гендера к самоубийству. Все это огорчало его чрезвычайно. Но больше всего расстроило епископа, что Рэнд выдал его тайну - он "папа Индрэ". Грехи молодости!.. Как их объяснить? Как оправдаться? Откуда Рэнду все это стало известно - тайна, в которую были посвящены только трое: Витунг, Релина и он, Индрэ?! Отчего Релина предала веру Лита? Почему после родов собралась и исчезла? Это до сих пор трудно понять. Мимолетное сообщение… Мимолетные мысли… Всё, что рождается в любви, - не грех!
        А далеко ли от любви до ненависти?
        Как оказалось, очень близко. Невыносимо близко. Невыносимо знать, что тебя семнадцать лет ненавидят. Мечтают отомстить за предательство. Ненавидят столь сильно, что эта страсть заменила и застила чувство материнства. Как объяснить это дочери? Как удержать ее от порыва? Как спасти от неминуемой беды? Что замыслил коварный Рэнд? Заманить в ловушку… это ясно. Но Атреллу ли? Он ее еще неделю назад не знал. А может быть, игра идет не между двумя - есть еще игроки, о которых епископ не подозревает?
        Хим переправил Атреллу в деревню, значит, до храма она без помощи не доберется. А помощи там хоть отбавляй - отряд кавалеристов, Варра с Нэйлом. А через три часа и сам епископ пожалует. Двух жрецов Лита высшей иерархии должно хватить, чтобы снова упрятать эту черную мерзость под землю. Однако третий был бы не лишним. Да и Орингаста нужно спасти. "Господи! Дай знак: он еще жив?!". Епископ ждал знамения, и хор ответил молитвой:
        - И как сам живым являешься нам, во свете небесном…
        Отец Индре улыбнулся:
        - Вот и слава Богу. Только бы он продержался еще несколько часов… - епископ не заметил, что начал разговор с Литом.
        - И во время оно силы были немалые, а поныне уже иссякли… - пропел хор.
        - Мы постараемся успеть, - сказал епископ, - любовь земная даст силы в спасении.
        - Лит - любовь и жизнь, как на небе, так и на земле, и не отвергнет взора своего от всякой твари, какая живет в мире и славит Создателя… - пел хор, - но время земного бытия имеет пределы…
        - Господи, - молил епископ, - укрепи силы духовные и телесные, не дай свершиться злодеянию, глупой мести обиженной женщины, не допусти, чтоб чадо наше стало жертвой из-за грехов моих!
        Время службы пронеслось. Отец Индрэ, машинально благословляя всех подходящих, закончил первую часть службы. Обратившись к клирику младшего сана, он сказал:
        - Проведите исповедь сами. Я должен немедленно покинуть обитель.
        - Что-то случилось? - спросил жрец, готовя молитвенник к обряду "исповедания грехов и отпущения оных по раскаянию грешников".
        - Да, - ответил епископ, - но я должен все это решить лично. Заканчивайте службу без меня!
        Солнечный лучик, что пробивался через прорези в золотом куполе и высвечивал время на стене молитвенного зала, указывал: три часа уже прошли.
        Епископ вышел под громкий рассказ исповедующегося о своих прегрешениях:
        - А еще я обманул одного человека: сказал, что решение его дела обойдется ему в десять литов, но эти деньги я взял себе…
        "Чиновник, - подумал епископ. - Мздоимство - характерный грех для чиновников, а вот чиновник-литарий - это нехарактерно, чаще они бегут к Нэре, поощряющей мздоимство, ведь если дают - надо брать. Интересно, что его сподвигло на исповедь, ведь так можно и места лишиться!?".
        Хим спал как младенец. "А ведь он мне почти ровесник, лет сорок пять-пятьдесят", - подумал епископ и деликатно кашлянул, стаскивая с себя ризы, надетые для службы.
        Хим открыл глаза:
        - Время?
        - Да. Вы только перекинете меня или сами со мной?
        - Чтобы самому, мне нужно было спать шесть часов. Я и не планировал, господин епископ. Свою задачу я выполнил до конца. Больше мне там делать нечего.
        - Согласен. Я напишу необходимые бумаги о награждении вас, полковник.
        - Это будет справедливо, - улыбнулся Хим.
        - А как вы узнали, что Орингаст в храме?
        - Это было не сложно, - Хим одевался и рассказывал, - я приехал ночью в Дони и получил ваше сообщение о возвращении. Одновременно мне сказали, что эпидемии в Хануте нет. Дождавшись утром обоз, я увидал, что прибыли только Варра, Нэйл и Атрелла, вся зареванная. На вопрос, где же остальные, Нэйл сообщил, что Атреллу ночью похитили наемники, что кто-то пожег их зверски - пятнадцать трупов. Кстати, - усмехнулся Хим, - теперь совершенно ясно, кто и как это сделал. Когда Атрелла начала кукситься после стоянки в Вайе, я пытался понять: откуда вокруг нее такая могучая аура магии огня?! Но постичь это - невозможно. Какой-то божий дар…
        - Видимо, так и есть. Разберемся, - сказал епископ. - Так как вы вычислили Орингаста?
        - Я расспросил Нэйла о расположении лагеря наемников, и когда тот пошел как следует надраться, я предложил сперва найти внезапно объявившегоя Орингаста, но он встретился мне сам - и мне показалось, что он меня не узнал. У него, как вы видели, разбито лицо, особенно губы и челюсти. Я знаю, как тренируют в Ивинсоле, я знаю, на что способны бойцы Девятого управления. Так расквасить им личность - нереально. Когда я подошел к мнимому Ори вплотную, то понял: образ - фальшивка, под ним скрывается враг. Потом лже-Орингаст отправился к дирижаблю, а я помчался к лагерю наемников и от него по следам вышел к храму. Там же я нашел и следы Орингаста, пришедшего от нашей стоянки на берегу Нейды. Его заманили в храм. Там вражина, видимо, избил его, потому что нужны были именно расквашенные нос и рот, чтобы оправдать шепелявость. Я, честно, не рассчтывал, что он сохранит лейтенанту жизнь. А когда я увидал его медальон - то понял: этот синеголовый монстр использовал артефакт с магией. Я слышал о таких штучках. Потом… Да! - вспомнил Хим, как ночью к храму пришла Варра: - Ваша рыжая лекарка упала без чувств, епископ,
рядом с храмом. И мне пришлось оттащить ее к краю поляны. Кажется, этот храм не любит жрецов Лита.
        - А что дальше? - спросил советник, облачившись в кожаное обмундирование командного состава армии Рипена.
        - А дальше я оставил ее командиру кавалерийского отряда и отбыл к вам, дабы перехватить лже-Орингаста. И не вмешивался, как вы велели. Да, пытался еще задержать Атреллу. Эту безумную головушку…
        - Что ж, я готов. Пожалуй, начнем, - возвестил епископ, из всего святого оставивший на себе только медальон Лита, - открывайте проход.
        - К храму или деревне?
        - Думаю, к деревне: может быть, Атрелла и Варра еще там? Если нет, то… я неплохо умею управляться с лошадьми. Сам доберусь до храма.
        Хим развел руками, аактивируя кана, но не успел епископ шагнуть в мерцающее окно, как в кабинет вошел посыльный из Управления безопасности:
        - Господин советник! Арестованный Рэнд бежал!
        Советник Анколимэ замешкался, а Хим простонал:
        - Еще пять секунд!
        - Хим, разберитесь с Рэндом! - крикнул отец Индрэ, исчезая в окне телепорта.
        Глава 24
        Шесть здоровых дядек из Управления безопасности несли упакованного в стальную сетку ория. Рэнд, нимало не тревожась, прятал под курткой на животе дневники Хольста - то, ради чего он и затевал всю операцию. Когда сбежать? Над этим он не думал. Просто потому, что пока в кармане за пазухой лежит хоть одна плитка сушеной крови, справиться с ним нереально. Он сложил мосластые синие руки на груди и глядел в потолок коридора, которым его проносили.
        Встречные служители храма с любопытством рассматривали тощую, затянутую в черную кожу фигуру, с голубой лысой головой и длинными костлявыми руками. Рэнд снял перчатки, когда входил в образ Орингаста, и теперь прятал обнаженные кисти под мышками.
        Стражники, то ли случайно, то ли следуя полученным инструкциям по обращению с пленным, не выносили ория на освещенные солнцем пятна. Рэнд решил не напрягаться. Несут - и ладно. Как принесут - будет ясно, что делать дальше.
        Он понял, что советник его переиграл, когда застал того в кабинете полуголым, но с медальоном на груди. Кому-кому, а ему - орию, прошедшему войну с литариями в Харанде - было хорошо известно, что такой вид жреца солнечного Бога означал его готовность использовать молитву "Гнев Лита", с помощью которой древние жрецы пожгли немало соратников Рэнда. Магов огня ории убивали сразу, как только обнаруживали, остальные им были не страшны, а вот со жрецами справиться можно было, только пока они спали. И то, если во сне служитель культа не читал: "Да придет Бог, и расточатся враги Его, как бежит тьма от лица огня…".
        Когда начался исход из Харанда, рипенские правители начиная от короля Феру Седьмого с большого перепугу запретили вообще любую магию. Правда, потом, когда харандцы, определившиеся с территориями, дали понять, что ни о каком сепаратизме речи не пойдет, и без скандалов ассимилировались в Рипене, магию начали потихоньку "отпускать". Все понимали: официально запретить - легко, а вот обеспечить контроль исполнения запрета куда как сложнее.
        Жрецы Лита, сперва со страху связавшие руки магам, распустили путы, но с условием, что для любых магических дел будут отведены не заселенные людьми земли. Вся внутренняя политика страны была направлена на тотальный контроль над любыми магическими экспериментами и попытками. Особенно развивалась магическая локация. Людей, способных ощущать всплески магических сил в пространстве, отбирали, обучали, платили им огромные деньги. В результате по части магической практики страна оказалась позади всех остальных государств, которые не так уж сильно перепугались из-за событий в Харанде.
        Рэнду это было на руку. Ории магией не владеют совсем, как и остальные искусственно выведенные расы - все эти фардвы, морскаты, гендеры. Богам не понравилось, что кто-то посчитал себя умнее Создателя и решил усовершенствовать венец творения - человека. Естественно, кому это понравится?
        Рипен рванулся по пути развития научной мысли и механики. Доставшиеся ему в наследство от Харанда паровые машины развивались и совершенствовались. Транспорт, скорость, системы связи - все это творилось без магии или применяло ее на самом минимуме, к примеру, в виде использования магов огня в роли кочегаров, разогревающих воду. Из всех стихийных магов, то есть рождающихся со способностями к трансформации различных видов материи, тепловики пользовались наибольшим спросом.
        Так было, пока не появился орион - серый минерал, дающий сколько угодно тепла. И, что самое главное, абсолютно без магии. Именно поэтому Рэнд строил дирижабль для перелета в Рипен на орионе. Именно поэтому он обрадовался, когда стражники принесли его в паровой фургон, работавший без магии.
        Рэнда поместили в большой железный ящик с малюсеньким окошечком под самой крышей. Пленник не просил освободить его из сетки. Он свернулся калачиком и, незаметно достав кусочек сушеной крови, положил в рот. Стальная проволока чуть-чуть врезалась в кожу. Ссадины почти мгновенно затягивались.
        Шестерка стражей разместилась тут же на лавках вдоль бортов. Паровик, пыхтя и постукивая железными, обутыми в шины из коры пробкового дерева колесами, катил по городу.
        Первую струну Рэнд перекусил совершенно неслышно. Вторую и третью - тоже. В образовавшееся отверстие уже могли пролезть плечи, но требовалось еще расширить дыру. Однако близкие струны, до которых несложно было дотянуться, все кончились. Рэнд рассчитывал, что, когда фургон покатится по узким улочкам, станет темнее, и стража не заметит, как орий выбирается из стального мешка.
        Пришлось подождать. Рэнд начал сворачивать свое тело по продольной оси. Гибкий скелет позволял буквально завязывать его узлом. Скручиваясь, орий становился всё уже.
        Стражники заметили его метаморфозы слишком поздно. Увидав торчащие во все стороны концы перекушенных струн, они не обратили внимания на стремительно раскручивавшегося ория. Черный вихрь подобно смерчу прошелся по их головам. На полу остались шесть трупов с дырками в черепе.
        Рэнд облизнул пальцы.
        - Теперь я опфиняюсь ф упийстфе еще шестерых мешшхоф! Отним польше, отним - меньше, - сказал орий и поглядел на пол фургона. Его-то железными листами обшить забыли…
        С улицы раздались крики. Фургон затормозил и остановился. Снаружи загремел засов. Орий не сразу понял, в чем дело. И только когда голоса стали яснее, он разобрал: "…кровь!".
        Да, кровь из тел убитых залила дощатый пол, просочилась сквозь щели и капала из-под фургона на дорогу.
        - Пропатает топро, - скривился Рэнд. Он поднял один из трупов, зубами надорвал вену на шее и, подняв тело к потолку фургона, принялся пить, отфыркиваясь. Кровь пенилась у него в горле, орий не успевал проглатывать, и струйки текли по его синей физиономии и по груди. Он начал выворачивать тело, как хозяйки выкручивают мокрую тряпку, выжимая кровь до капли. Обмакнув амулет Речина в лужу крови на полу фургона, он не торопился надевать его на шею, просто зажал в левой руке. Правой он, пробив кожу и мышцы, всунул длинные пальцы в основание шеи выжатого стражника и, держа за позвоночник, поднял его перед собой, как держат больших кукол актеры. Это сравнение понравилось Рэнду. Люди - как куклы. С каким бы наслаждением он вот так же вырвал бы позвоночник из этого старика Анколимэ!.. Кровь пьянила. Давно уже он не хлебал теплой ароматной крови перепуганного до смерти человека!
        В этот момент задняя дверь фургона распахнулась, и на водителя паровика, неосторожно заглянувшего внутрь, обрушилось тело его мертвого товарища. От неожиданности и от удара водитель упал на спину, и лишь на мгновение его взгляд поймал черную тощую фигуру с испачканным кровью лицом, а затем все померкло.
        Рэнд разогнулся, извлекая из переносицы стражника указательный палец:
        - Мосск - это невкусно.
        Он поглядел на изумленных и перепуганных прохожих. Раздался дикий визг. Уже полторы тысячи лет никто не видел ни живого, ни даже мертвого ория. Вид окровавленного супервоина повергал в ужас.
        Голубой монстр сорвал с одного из трупов перчатки и кожаную куртку. Ему предстояло пересечь большие участки улиц, освещенные ярким весенним солнцем. Получать по беспечности ожоги Рэнд не собирался.
        Последним, что запомнили прохожие, была изогнувшаяся перед прыжком черная фигура, с намотанной на голове курткой.
        Через четверть часа уже весь город знал о побеге. Конечно, компетентные органы не стали распространяться, что упустили ория, но слушок пополз - вскоре он обрастет подробностями, и кто-то наверняка сообразит, что беглец-то не обычный.
        Спрятаться до темноты в подвалах? Эту мысль Маркав сразу отмел как глупую. В поисковых группах будут жрецы Лита, и молитва Гнева… от нее не уйти. Единственное место, где орий мог бы чувствовать себя в безопасности, правда, весьма относительной, - это храм Безутешной.
        Но там сейчас идут службы, полно народу…
        Рэнд помчался к дому Мошия. Выпитой им крови хватило бы и на большее расстояние, но по прямой. Узкие улочки укрывали его от прямых солнечных лучей, зато выматывали поворотами. Еще немало утомляла и брусчатка. Приходилось почти все время смотреть под ноги, чтоб не угодить в ямку из-под выбитого булыжника. Он отбежал от парового фургона на несколько кварталов и, убедившись, что улочка пуста, надел на шею заряженный амулет. В образе пожилого стражника Управления безопасности он не спеша направился к дому Мошия. Он выиграл около часа - пока сыщики сообразят, кто и где…
        Глаза ория, не способные переносить яркий солнечный свет, нестерпимо резало. Больше всего хотелось найти какую-нибудь щель в земле и спрятаться в прохладной сырости и темноте. Под ногами звякнул канализационный люк. Продубин - молодой город. Тут канализацию строили сперва - а дома потом. А значит, у безопасников наверняка есть план. В канализацию они полезут первым делом, но ничего - запас времени есть, и его нужно использовать.
        Рэнд откинул люк и спустился вниз, осмотрелся в тоннеле. Тут было очень хорошо. Зеленая фосфоресцирующая плесень на потоке давала достаточно света, чтобы уверенно ориентироваться в каналах. Рэнд прикинул, что канал идет вдоль улицы, а из-под каждого дома к нему тянутся сборные коллекторы с отходами жизнедеятельности. Он вспомнил древний Харанд. Там жители очень не любили неприятные запахи, поэтому под каждым домом жила колония простейших животных, перерабатывавших всё, что попадало в их огромные отверстые пасти. Бывший майор припомнил, что, кажется, харандские маги приспособили для этого морских червей. Гигантские кишечнополостные прекрасно справлялись с избавлением города от дерьма, взамен выпуская из себя чистейшую воду.
        Рипенские маги ничего этого не знали. Забыли… Рэнд пошел по каналу, стараясь не наступать в ручеек, журчавший под ногами. Запахов он все равно не чувствовал.
        Орий считал коллекторы и поворачивал, представляя себе карту города. Дом Мошия - внутри квартала. Забраться в него через трубу? Нет, образ стражника позволял осторожно выбраться на поверхность и зайти обычным путем. Только бы дверь была не на солнечной стороне!
        Беглец поднялся к люку и приоткрыл крышку. Темно. Точнее - тень. Рэнд поглядел вверх - над люком стояла большая повозка. Он аккуратно, чтобы не звякнуть, вылез на брусчатку и закрыл за собой люк. Дверь дома Мошия была совсем рядом, даже приокрыта, неподалеку стояли две пары ног, доносились невнятные голоса. Рэнд не прислушивался, он думал лишь о том, как бы проскользнуть туда, в эту дверь. Но, не распахивая ее, пройти не удалось бы. Орий лег на спину и осторожно выглянул из-под повозки. Дайн Моший стоял с кем-то, судя по одежде, военным, и неторопливо беседовал. Жрец был одет в балахон - он возвращался со службы. Оставалось дождаться, пока собеседники наговорятся, и второй уйдет, а Дайн распахнет дверь…
        От удара в спину Моший потерял сознание. Рэнд, влетая в дом, отшвырнул его в глубину прихожей. Дверь захлопнулась. Орий плюхнулся на пол, приходя в себя. Жрец Безутешной без чувств лежал на полу. На звук хлопнувшей двери никто не вышел.
        Рэнд ногой потолкал лежавшего хозяина дома:
        - Эй! Тайн! Фстафай! - и принялся ногтем счищать с кожаной куртки засохшую на груди кровь и отправлять в рот. - Фот пьяная скотина!
        Моший приоткрыл глаза, застонал, попытался сесть на полу:
        - Кто здесь?
        - Это я, - отозвался Рэнд, - тфой люпимый хоссяин. Фошел фместе с топой!
        - О, Безутешная! - Дайн сперва схватился за голову, потом попытался, завернув руку за спину, пощупать позвоночник: - У меня такое ощущение, будто в меня врезался паровик на полном ходу.
        - Та, это пыло что-то фроде парофика…
        - Хозяин, вы мне чуть позвоночник не сломали!
        - Щуть - не сщитается. Не сломал ше… Который щас?
        - Не знаю, - Моший держась за стену, прошел в гостиную, - в десять я вышел из храма, от него четверть часа идти, а у самой двери меня остановил капитан из безопасности - Тарик Азов. И мы с ним разговаривали.
        - О щем?
        - Не помню… - Дайн дошел до кухни и вернулся с бутылкой виноградного вина. - Ваш удар отбил всю память… - он выпил полбутылки из горлышка, - а! Вот… в городе знают о вас, объявлен план "Перехват".
        - Хощешь скассать, мне не фыйти ис корота?
        - Капитан сообщил, что патрули усилены, у ворот выставлены утроенные наряды стражи, и все проходят личный досмотр. В город введены два полка внутренних войск. Если до утра завтрашнего дня вас не обнаружат, пойдут по домам.
        - Это фсе? - Рэнд нашел мягкий диванчик в гостиной и разлегся на нем.
        - Да. Меня информировали как жреца Безутешной, Азов - прихожанин нашего храма. Я спросил его, почему он не был на службе, и он объяснил.
        - Кокта тепе снофа на слушшпу?
        - К семи вечера.
        - Путем спать до полсетьмофо. Я смертельно устал. Оттохни и ты.
        Моший посмотрел на дремлющего монстра и только тут заметил матовые потеки на черной коже:
        - Азов сказал, что вы убили семерых солдат службы безопасности.
        - Так. И щто? - не открывая глаз, произнес орий. - А щто мне остафалось телать? Штать, пока фыфесут на остроф, и хлепать там папоротникофую пурту?
        Некотрое время в полутемной комнате было тихо. Только булькал вином Дайн.
        - Ты щитал книку "Кот Слемира"? - спросил вдруг Рэнд.
        - Щитал, - ответил жрец, невольно передразнив ория. - Мне кажется, там половина правды, а половина - вымысел.
        - Инаще ее щитать пыло пы нефосмошно. А мне понрафилось.
        - Что понравилось?
        - Силия торфалась! Песутешная потарила ей опитаемый острофок - мещту ория. Селое стато лютей… как скот… а фы скот и есть… пища… которая никак не хощет сокласиться с тем, что она - пища. Это сапафно… я пы не смок фас пасти… я - охотник, а фы - тищь…
        С этими словами Рэнд уснул.
        Дайн допил вино и сходил еще за одной бутылкой. Подумав, он прихватил с собой из кладовки весь ящик, и, вытягивая по половине бутылки за раз, слезящимися глазами глядел на неподвижного ория. Он забыл разоблачиться. Серые ризы его уже украсило несколько багровых пятен. Руки начали трястись. Жрец захмелел. Он отключился, а когда пришел в себя, небо за окном уже посерело перед затмением. Дайн посчитал пустые бутылки - пять и еще одна, отпитая до половины. Он потер лоб. Голова гудела, как пустой котел. Хорошо хоть, спина перестала болеть. Жрец допил вино и пошел на кухню. Оттуда он вернулся с большим тесаком для рубки мяса.
        Он долго, неподвижно смотрел на ория. Всего-то и нужно - подойти и рубануть со всей силы по голубой тощей шее. Так, чтобы тесак впился в деревянную основу диванчика. И никаких проблем больше. Никаких унижений, страха… Ничего.
        Прошептав: "Госпожа Безутешная, не оставь меня в намерении моем и укрепи в правоте, дай решимости и хладнокровия", Моший на негнущихся ногах подошел к Рэнду.
        Тот спал. Но что-то показалось жрецу подозрительным. То ли дыхание было неровное, то ли ухмылка промелькнула на тонкогубом голубом лице… Служитель Нэре наклонился, чтобы убедиться, что орий спит.
        Рэнд молниеносно вонзил Дайну указательный палец в переносицу. Стряхнув мертвое дрыгающееся тело, он достал амулет Речина и капнул в середину кровью.
        - Тафно пы так, - сказал убийца, надевая амулет. - А теперь - в храм.
        Часть четвертая
        Храм кровавой луны в день Нэре
        Глава 25
        Варра, встревоженная вестью, что Нэйл собрался кому-то отомстить за нее, выбежала во двор гостиницы и чуть не снесла с ног невесть откуда появившуюся Атреллу. Та вылетела на площадку прямо из воздуха.
        Девушка, увидав наставницу, бросилась к ней и повисла на шее, захлебываясь слезами. Она пыталась что-то объяснить, но Варра могла разобрать только отдельные части слов. Экзотка на миг забыла, куда и зачем бежала. Она прижала Трельку к груди, как ребенка, погладила по спине и прошептала на ухо:
        - Ну что ты? Успокойся. Успокойся и расскажи. Что случилось?
        - О… ри… гаст… - только и смогла произнести, всхлипывая, Атрелла.
        - Что - Орингаст? Вы вместе улетели. Что с ним, он тебя обидел?
        Девушка яростно замотала головой, и слезы брызнули во все стороны. Она нашла в себе силы, чтобы сказать ясно:
        - Он тут!
        - Кто - тут? - не поняла Варра.
        - Ори!.. - Атрелла судорожно набирала в грудь воздух, а на выдохе у нее получалось только длинное "ыыыыы". - Он здесь остался!..
        - Ничего не понимаю.
        Варра, ведя за собой Атреллу, подошла к колодцу и лошадиной поилке и несколько раз качнула ручку насоса, наполняя чистой водой длинное корыто. Она зачерпнула правой рукой, а левой наклонила Атреллу и умыла, крепко зажав пальцами набухший нос, приказала:
        - Сморкайся!
        Та послушно очистила носик. Варра отпустила девушку и выдернула заглушку из дырки в поилке, слив воду после умывания.
        - Вот теперь рассказывай, спокойно, по порядку. Вы вместе улетели. Прилетели в Продубин, дальше что?!
        Атрелла собралась с духом и принялась рассказывать - что она проспала прибытие, и как выходил Ори, не видела. Что помчалась к монастырю, и что Орингаст оказался совсем не Орингастом, а каким-то страшным синеголовым дядькой в кожаном костюме, которого дядя Индрэ называл "Рэнд", а еще, что этот дядька страшно шепелявит, и что Ори тут в каком-то храме, и его принесут в жертву!.. Она снова захныкала.
        - Как ты сюда вернулась? - оборвала ее скулеж Варра.
        - Дядя Хим - маг! - ответила Атрелла. - Он был там, и дядя Индрэ уже хотел идти сюда, а я прыгнула раньше - спасать Орингаста.
        - Много от тебя проку, - проворчала Варра, - епископ тут был бы нужнее.
        К ним подошел рыжий Вард. Он остановился неподалеку, чтоб не мешать разговору. Он не видел, как возникла девушка. Он вообще услыхал только последнюю фразу.
        - Хим - маг, это я поняла. Он что, телепортировал тебя?
        - Угу, - сказала Атрелла, - он открыл окошко такое, а я туда кааак… и вот я тут.
        - Забавно, - все так же мрачно проговорила экзотка. Она вспомнила, что великий мститель Нэйл куда-то отправился… вероятнее всего, к храму. Затем увидала жреца и поманила к себе:
        - Знакомьтесь: это Вард Таэггер - настоятель местного храма Лита, а это - моя ученица и помощница Атрелла Орзмунд из далекого Гразида с острова Норскап.
        Жрец учтиво поклонился.
        - Очень рад, - сказал он, протянув руку. - Профессор Орзмунд вам не родственник?
        - Я тоже очень рада, - сказала Атрелла, вытерев нос рукой и протянув ее жрецу. - Это мой папа. Атрелла, для друзей - Трелька.
        - Очень приятно, - отозвался жрец, пожимая протянутую руку. Он нимало не смутился негигиеничным поведением чем-то расстроенной девушки. - Меня зовут Вард, а для друзей - тигренок.
        Атрелла улыбнулась. Варра удивилась, но промолчала.
        - А почему тигренок?
        Вард улыбнулся в ответ: он хотел, чтобы девушка перестала плакать, и, кажется, добился своего.
        - Я экзот из рода Таэггер, как твоя наставница, вот только обращаться, как она, не могу. Мужчинам не дано. Но очень хочется, - он произнес это так смешно, что Атрелла не удержалась и хихикнула.
        Во дворе показался кавалерист. Он мрачно смотрел на Варру. Ему не хотелось признавать свои ошибки, но и не признавать было невозможно. Он не послушал ночью предостережений жрицы-лекарки и потерял половину своего отряда. Варра оставила жреца и Атреллу и подошла к командиру.
        - Мы сейчас выезжаем к храму, как выяснилось - там заточен Орингаст.
        Брови кавалериста полезли на лоб, а Варра, не дав ему ничего спросить, продолжила:
        - Да, настоящий Орингаст. Сегодня день затмения. У нас есть еще три часа, чтобы вытащить или живого Ори, или его тело. Во время затмения он наверняка погибнет.
        - И чего вы хотите от меня?
        - Помощи, - жестко сказала Варра, - и подчинения.
        - Мои ребята в этот храм не пойдут, - упрямо возразил кавалерист.
        - Вас никто и не посылает туда ночью! Днем в храм идти безопасно. Относительно, конечно - я не исключаю, что там есть ловушки для любопытных непосвященных. До затмения мы должны успеть.
        - И чего вы хотите от меня? - повторил вопрос командир. - От нас?
        - Нам может понадобиться мужская поддержка, просто сила.
        - Мы не грузчики, госпожа лекарь, - жестко отбрил кавалерист, - мы выезжаем в Продубин через час. Я ничем не могу вам помочь. Найдите себе помощников в деревне.
        - Я могу приказать, - сказала Варра. - Вам нужны неприятности?
        - Мне они и так гарантированы, - кавалерист уже отходил от лекарки, - я не хочу усугублять свою вину.
        - Я помогу вам грамотно написать объяснение, - предложила Варра, - когда все закончится. В крайнем случае, все свалите на меня.
        - Спасибо за предложение, - криво усмехнулся командир отряда, - но мне только бабской защиты не хватало. Себя берегите, госпожа лекарь. А со своим начальством я уж как как-нибудь сам разберусь. Прощайте.
        Атрелла и Вард слушали издалека. Разговор им не понравился. Жрец насупился и хмуро разглядывал свои руки, а девушка от негодования топнула ногой, но вмешиваться поостереглась. Кавалерист зычно крикнул:
        - Отряяааааад! Строиться!
        Бойцы, отсыпавшиеся после ночных приключений, посыпались на площадь, одеваясь на ходу.
        Варра презрительно поглядела на кавалериста и направилась к своим.
        - Возьмем один фургон, - сказала она, подойдя к Атрелле и Варду. - Нужно ехать.
        - А Нэйл где? - спросила Атрелла.
        - Этот нехороший полуфардв, - сказала Варра, - решил, что он Великий мститель Дронго, и направился к храму один. Боюсь, как бы нам не достались одни развалины.
        Когда Варра упомянула Дронго, Атрелла хихикнула. Нэйл действительно напоминал героя детских сказок, который боролся со злом, все время попадая в нелепые ситуации. Все его истории можно было описать одной пословицей: "Заставь дурака Богу молиться - он себе лоб расшибет".
        Варра пошла к фургонам, а точнее, одному фургону.
        - Ну вот, я же говорила, - расстроенно всплеснула руками лекарка, - один фургон он забрал.
        - Поехали на втором, - предложила Атрелла.
        - Придется, - согласилась Варра, - только нужно его разгрузить. Вард, помогите!
        В это время Нэйл уже добрался до поляны и привязывал лошадей к дереву. В утреннем свете храм, окруженный черными столбами, выглядел довольно обыденно и даже как-то мирно. Старый вояка не чувствовал никакой угрозы. Он мрачно обошел строение по кругу, потрогал столбы. Остановившись перед входом, наклонился и гаркнул в темный провал:
        - Эй! Есть кто-нибудь живой?
        В ответ - тишина. Нэйл потоптался еще на верхней ступеньке и пошел к лесу. Там он вырубил палку, от тента фургона оторвал лоскут. Затем в ящике под сиденьем нашел масло для колесных осей и тщательно промазал лоскут, после чего намотал его на палку. Там же в ящике лежало огниво. Нэйл запалил факел и пошел с ним ко входу. Раздражение и злость за Варру уже ослабли. Он успокоился, и сейчас его больше волновал сам факт обнаружения храма. Любопытство? Что-то вроде. Он был уверен, что Варра придет в себя. Она сильная женщина, жрица Лита, ее не так-то просто свалить. А если и не смогут ей помочь, то он, Нэйл сейчас залезет в это непонятное строение и разберется, чем это ему помешала Варра. Ну, а заодно вытряхнет из неведомых обитателей секрет ее исцеления.
        С горящим факелом полуфардв пошел вниз. Под ноги он не смотрел. Пройдя первую ступеньку, он помахал факелом из стороны в сторону и провозгласил:
        - Я иду! - затем отошел назад и с разбегу прыгнул вниз на третью ступень.
        Факел вдруг скукожился, посинел и погас.
        - Да что ты будешь делать!? - Нэйл присел на ступеньке на корточки и принялся высекать огонь. Искр не было. Идти в темноту без огня не хотелось.
        - Наверное, масло выгорело. Пойду еще промажу, - пробормотал он и начал подниматься наружу.
        Что-то прогудело внутри храма. Нэйл обернулся:
        - Эй! Кто там?
        Ответил неясный гул.
        - Сейчас, я только огонь запалю! - Нэйл двинулся наверх, подскакивая на ступенях. - Кто ж построил такое уродство, прошел три ступеньки, а устал, будто на гору поднялся?!
        Он миновал линию черных столбов и поглядел на факел. Тот выглядел мокрым. Нэйл сжал матерчатый ком в кулаке, и масло проступило между пальцев.
        - Ничего не понимаю. Все есть…
        Он снова высек огонь и зажег факел. И уже бегом полетел в черный провал. Факел трещал и сыпал искрами. Нэйл промчался по ступеням, и вдруг его полоснула жгучая боль в щиколотках! Он сделал по инерции еще шаг. Факел опять начал сморщиваться. Боль усилилась. Полуфардв обернулся и поглядел на пол позади себя. Его ступни остались отдельно от ног, а он стоял срезанными будто бритвой культями на каменном полу, и вокруг набегала лужица крови.
        - Ой, ё! - не сдержался Нэйл, - это что за… - он повалился на пол, бросив потухший факел, пальцами нащупал культи. - Вот Нэре проклятущая!
        Он оторвал от куртки две полосы, скрутил их жгутом и затянул обе культи, останавливая кровотечение. Боль и кровопотеря немного протрезвили его, все похмелье вытекло с кровью. Он лежал на спине, глядя на малюсенький кусочек неба, оставшегося от входа, и думал: что теперь делать? На лестнице его снова поджидает ловушка, отрубившая ноги. Выбираться на четвереньках? Ждать, кто придет на помощь? Нэйл подполз к срезанным ступням:
        - Ножки мои, ножки… что ж мне с вами делать?
        Он обшарил себя в поисках сумки. Потом, расстегнув куртку, засунул обрубки за пазуху и лег на спину. Сильно хотелось курить. Нэйл вспомнил, что в храме огонь не горит. В адрес неведомых строителей храма полуфардв высказался определенно:
        - Вот уроды!
        Он лежал головой ко входу. Мыслей не было никаких. Придут за ним? Наверное. А когда? Да кто бы знал… А не придут?
        Нэйл отключился. Это произошло незаметно. Как-то вдруг раз, и темнота. Так же в темноте он открыл глаза и подумал, что еще спит, совершенно забыв об отрубленных ступнях. Попытался встать - и острая боль, до сверкающих пятен в глазах, мигом напомнила все происшедшее. Сколько времени прошло? Нэйл попытался поглядеть в маленький клочок неба, но кругом была темень. Ночь? Он пополз под уклон и сообразил, что, пока он был в отключке, его непонятным образом отнесло дальше по коридору. На четвереньках он пошел обратно к выходу, подъем давался с трудом. Культи болели. И каждое движение отдавалось в голове. Но все-таки он дополз до ступеней. А как подняться?
        Небо посветлело. Прошел час, два? И никто не торопился его спасать. Нейл встал на четвереньки и пополз к стене. Он ощупал ее у самого пола. Обнаружил на высоте десяти сантиметров тонкую щель. Видимо, из нее и вылетели лезвия, обрубившие ступни.
        Что получается? Что лезвия тут, а ступенька-ловушка - выше. Значит, нужно забраться на нее, а лезвия выскочат уже на пустое место. Попробовать можно. Нэйл подтянул колени к нижней ступени и, махом переворачиваясь на спину, закатился на нее.
        Ничего не произошло. Нэйл не смотрел на серебряные и золотые медальоны с ликами богов. От боли темнело в глазах, и во рту было солоно от прокушенной губы. Он точно таким же приемом закатился на вторую ступеньку, на третью… и следующая далась ему. От радости полуфардв добежал на коленях до пятой, откуда его взору полностью открылся проем входа, в котором синел кусочек неба с белыми облачками. Нэйл уже думал, что сумеет добраться до фургона. А как вскарабкаться на него? Ничего, главное - вылезти из этого черного уродства, что встречает гостей ловушками и отрубает ноги. Он пощупал обрубки за пазухой. Варра - его палочка-выручалочка. Он ее любит, она его вылечит. Приживит отрубленные ноги. Вот уже шестая ступенька, еще семь… Он подполз к ней, перекатился на спину, опять на четвереньки. Успех окрылял, боль притупилась. Азарт и радость победы над неизвестным лукавым противником пьянили. Вот осталось четыре ступени. Нэйл перекатился на десятую. Под спиной что-то промялось и хрустнуло.
        - Неет!!! - закричал он в отчаянии, ощутив, как дрогнули ступени, опускаясь и образуя крутую полированную горку.
        Он покатился кубарем вниз, больно врезавшись культями в стену, и опять потерял сознание.
        Кавалерист построил остатки отряда и ходил вдоль строя с мрачной рожей. Бойцы молчали. Наконец командир сказал:
        - Подготовиться к отъезду. Мы возвращаемся.
        - Выспаться бы, - раздался чей-то голос.
        - Выспимся в Вайе, - отрубил кавалерист, - тут нам делать нечего. Мы задание выполнили. Возвращаемся и докладываем. Еще вопросы есть?
        Молчание.
        - Хорошо. Собирайтесь, седлайте лошадей и едем.
        - А ребята?
        - Жрица Варра сказала, что их больше нет, - мрачно ответил командир.
        - А если они в храме? - спросил кто-то из бойцов.
        - Я больше никого из вас туда не пошлю. Пускай жрецы разбираются! Мы - уезжаем.
        Варра не вмешивалась. Она вообще решила больше ни о чем не просить военных.
        Втроем они разгрузили фургон, сложили оборудование и сырье для производства эликсира во дворе и укрыли куском плотной ткани, чтоб дождь не намочил, если вдруг пойдет.
        Варра собрала все одеяла и матрацы, устроив на дне фургона мягкие места - для возможных раненых. Сердце подсказывало ей, что беспокойный и недалекий Нэйл вляпался в приключение. Храмы Нэре, особенно древние, изобиловали ловушками.
        Вард помогал молча. Он застенчиво улыбался, встречаясь с Варрой взглядом. А та, закончив приготовления, глянула на Атреллу:
        - Лезь в фургон!
        Та тихо, как мышка, забралась под тент и устроилась на матрасах.
        - А вы, Вард, поедете?
        - Ну, разумеется, - ответил жрец. - Это моя обязанность, а учитывая, что в вашей компании, весьма приятная.
        Варра сжала губы и повернулась к экзоту.
        - Хороший ты парень, Вард. И в моем вкусе, - она говорила без улыбки. - В другое время я б с тобой поиграла в салочки… но не сейчас. Нэйл сделал мне предложение, а я не сказала ни да, ни нет. Понимаешь? - Вард кивнул. - Так вот, я ему задолжала. И пока не выясню, что с ним, комплементов не слышу. Уж извини. Поехали!
        Она хлопнула вожжами и крикнула:
        - Но! Залетные!
        Рыжий жрец покраснел:
        - Это вы меня извините. Увидел вас и забыл обо всем.
        Они подъехали к поляне с храмом в тот самый момент, когда Нэйл скатился вниз и отключился. Варра привязала лошадей к стоявшему на поляне фургону.
        - Нэйл внутри. Господи, только бы он был жив!
        От храма шла та же враждебная эманация, хотя и слабее, чем ночью. И Варра, и Вард чувствовали, что им здесь не рады. Заметно похолодало. Потянул сырой промозглый ветер.
        Атрелла выбралась из фургона и подошла к кругу столбов. Она приложила ладонь и отдернула:
        - Какие холодные!
        На полированном камне остался матовый след ее ладошки. Варра двинулась было к ней, но, не дойдя пяти шагов, остановилась, схватилась за грудь и зашаталась:
        - Не пускает!
        Атрелла кинулась к ней, повела к подбежавшему Варду.
        - А со мной ничего, - удивилась она.
        - Ты не давала присяги Литу, - пояснила Варра.
        - Но я молюсь ему, - недоуменно произнесла Атрелла, - почему я ничего не чувствую?
        - Потому что вы не жрица, - сказал Вард. - Нас храм не впустит, а вы сможете войти.
        - Что ты говоришь?! - закричала Варра. - Ему только она и нужна!
        Вард непонимающе поглядел на нее и на Атреллу, уже прошедшую круг столбов.
        - Зачем Безутешной девочка?
        Варра негромко сказала:
        - Бебешники обвиняют ее в бескорыстной помощи людям. Как я выяснила, одного она спасла от смерти.
        Вард расстроенно поглядел на стоящую у входа Атреллу:
        - Но кроме нее некому войти. И господа военные уезжают…
        - А вот сейчас-то они бы как раз пригодились, - проворчала Варра.
        Вард оставил ее, и, подойдя, насколько мог, к столбам, спросил девушку:
        - Что там?
        - Ступени, - ответила Атрелла. - На ступенях золотые и серебряные медальоны, - она присела на корточки, - Лит и Нэре…
        Варра крикнула:
        - Не наступай на лики Нэре!
        - А как же идти? - растерянно спросила девушка. - По Литу? - Она снова поглядела на медальоны. - У него лицо какое-то злое. Это, наверное, не Лит!
        Она наступила на золотой кругляш и так вот, переступая с одного желтого медальона на другой, начала спуск в храм.
        Глава 26
        Хим Зориан, отправив советника в Дони, вытер пот со лба. Он повернулся к курьеру из УБ, оказавшемуся невольным свидетелем отправки и диалога:
        - Что он сказал?
        - Господин полковник, государственный советник Анколимэ сказал вам: "Хим, разберитесь с Рэндом!". Это дословно, - отрапортовал посланец.
        - Что он имел в виду? - озадачился Хим.
        - Не могу знать.
        - М-да… - протянул Хим Зориан. - Думаю, это, как минимум, найти и задержать. Что ж, пойдем в Управление, узнаем, что случилось и что можно сделать для поимки, а что уже сделано. Ты что-нибудь знаешь, братец?
        - Так точно, господин полковник! - курьер никак не мог выйти из состояния шока от переброски епископа неизвестно куда. Не каждый день встречаешь мага-военного.
        - Ну, пока идти будем, докладывай, что знаешь.
        - Арестованный Рэнд сумел выбраться из металлической сетки, - Хим удивился, но виду не показал. Он знал об ориях, ему приходилось патрулировать границу с Харандом, но истинной силы и возможностей голубых кровопийц он не знал и плохо себе представлял.
        - Силен! И что дальше?
        - Дальше он убил конвой - семь человек.
        - Чем убил? У него оказалось оружие?
        - Неизвестно, все удары нанесены круглым острым предметом в переносицу. Смерть мгновенная. Одному из конвойных он разорвал шею и переломал все кости.
        Они шли по монастырскому коридору к воротам. Выйдя на улицу, Хим покрутил носом, ловя аппетитные запахи, и направился через дорогу в кантину. Тошнотворные подробности побега ория не смогли побороть зверский аппетит, разыгравшийся в животе у следопыта после отправки советника.
        - Куда мы, господин полковник? - спросил курьер.
        - Мы идем есть, - Хим поглядел на курьера: - Ты в каком звании?
        - Сержант, - ответил курьер. - Нам приказали без формы сегодня.
        - Почему?
        - Так ловим этого - Рэнда.
        - Понятно. - Они зашли в кантину. - У меня по расписанию прием пищи. А у тебя есть выбор: или составить мне компанию, или смотреть, как я ем, и рассказывать дальше.
        Сержант не улыбнулся. Он тоже потянул носом и сказал:
        - Лидийская кухня, можно перекусить.
        Хим снова принюхался. Характерные ароматы лидийских приправ подтвердили слова сержанта.
        - А ведь ты прав, сержант. И что примечательно - напротив монастырских ворот. А?
        - Так точно, господин полковник.
        - Зови меня Зориан, если уж так хочешь по субординации.
        - Так точно, понял, - сержант уселся за столиком напротив Хима.
        - Ну, рассказывай дальше, - Хим повернулся к сержанту боком, то ли действительно изучая меню на грифельной доске позади буфетчика, то ли делая вид, что изучает, пока слушал рассказ.
        - Есть! По показаниям очевидцев, преступник, называемый Рэндом, показался из фургона, швырнул тело одного из конвойных и пропал из глаз. Однако на сухой дороге остался кровавый след. След вел к улицам: Паровой, Монтажной, на улочку Емецкую. На этой улице Рэнд, по-видимому, ушел в канализацию. Там его след потерялся.
        - Сержант, что посоветуете? - Хим показал на меню. - Я понял. Рэнда я видел, присутствовал при аресте. Кошмарный тип.
        - Господин пол… Зориан, в Лиде самая вкусная баранина, рекомендую седло барашка под маринадом, сухое вино из Хабига и ракати - пшеничные лепешки с грибами и сыром.
        - Да ты гурман, сержант! - Хим перегнулся через стол. - Сходи, закажи мне и себе. И вот что, поговори с хозяином, похвали его кухню, разузнай, откуда он, что за человек. Только, я тебя прошу, говори с ним нормально, по-людски, не сверкай сержантскими манерами. Понял? Сильно не дави, дай ему выговориться, если потянет.
        - Так точно, понял.
        Сержант пошел к стойке, оформлять заказ и выполнять задание Хима, а тот тем временем смотрел через окно на монастырские ворота.
        В голове его прокручивались события последних дней. Наемники из Лиды… Один следил за обозом. И, наверняка, за монастырем, а лучшей точки для наблюдения не найти. Посмотрим, что скажет хозяин.
        Сержант вернулся через десять минут, он благоухал сухим вином.
        Хим, наклонив голову, изучал служаку:
        - Я слушаю.
        - Хозяин - лидиец. Болтун… стоило похвалить его стряпню, и он меня буквально загрузил. Приехал в Рипен десять лет назад, принял хозяйство у овдовевшей сестры, она с ним сейчас живет, воспитывает детей. Он говорит, что скучает по родине, вот организовал харчевню с лидийской кухней. Ну, я его про тоску по родине: как, мол, справляешься? А он - да хреново, говорит, если б не земляки, что иногда забредают, было бы совсем тоскливо. Я - а что, часто забредают? Он - ну, на прошлой неделе появился один из Кара, всю неделю ходил, три дня назад уехал. Душевно поговорили. Ну, я с ним выпил за здоровье герцога, уж извините, иначе бы он обиделся.
        - Ничего, ты все правильно сделал, - Хим намотал на ус информацию о некоем лидийце, что следил за монастырем. - Давай есть.
        Некоторое время они молча поглощали душистое жареное на углях мясо, богато приправленное жгучими соусами, запивали прохладным молодым вином и закусывали лепешками - ракати.
        - Разрешите спросить, господин… Зориан? - подал голос сержант.
        - Спрашивай, - Хим прополоскал рот вином, проглотил: - Как печет!
        - А вы по какому ведомству проходите?
        - Четвертое управление республиканской безопасности, спецотдел, - сказал Хим.
        Сержант припомнил, что "четверка" занимается внешней разведкой.
        - Я понял, господин пол… Зориан. И какого рода работа?
        Хим улыбнулся:
        - В пределах вашего допуска, сержант, у меня работы немного. Сейчас - найти Рэнда, но это не совсем по моей специальности.
        - Простите, я не понял, как это вы с советником?
        - Это магия, сержант, единственно мне доступная. Магия перемещения в пространстве.
        - Необыкновенно! Я такого никогда не видал.
        - Таких, как я, - немного в мире.
        - Понимаю. И вы можете перенестись в любую точку мира?
        - Только туда, где уже бывал, сержант, - ответил Хим, не боясь открыть большой секрет, - но для меня это не самое главное.
        - А что же? - сержант отодвинул тарелку с костями и наполнил бокалы Химу и себе.
        - Как вы думаете, что может быть самым главным в разведке?
        Сержант улыбнулся, он чувствовал себя с этим странным полковником очень комфортно. Хим ему нравился. Спокойный, не заносится, вот ест с ним запросто за одним столом.
        - Не могу знать…
        - Это не ответ, подумай.
        - Ну, наверное, самое главное, это точно и в срок выполнить задание?
        - Безусловно, это важно, сержант! - Хим улыбнулся и, понизив голос, наклонился ближе к собеседнику. - В нашем деле… - он сделал паузу, наслаждаясь вниманием сержанта, - самое главное… - сержант забыл, как дышать, - вовремя смыться!
        Хим откинулся на стуле. После минутной паузы они дружно захохотали.
        Сержант вытирал слезы, выступившие от хохота. На них оглядывались и улыбались.
        - Пойдем в Управление, - Хим вдруг вспомнил про медальон Рэнда, которым тот менял внешность. - Скажи-ка, у вас есть маги-контролеры?
        - Само собой! - сержант гордо приосанился: - Большой отдел! А что? Нужно кого-то засечь?
        - Да, сержант, может быть… Проводите меня к этим специалистам.
        - Слушаюсь!

* * *
        Советник Анколимэ вышел на двор гостиницы в Дони в тот самый момент, когда кавалерийский отряд выезжал на дорогу к столице. Он очень быстро сориентировался и остановил замыкающего всадника:
        - Отряд сто одиннадцатого полка?
        - Так точно, а вы кто?
        - Государственный советник Анколимэ! Передайте командиру, что ваш отряд поступает в мое распоряжение.
        Всадник пришпорил лошадь и умчался догонять командира. Отряд продолжал движение, а советник молча наблюдал, как оседает на дороге пыль.
        Не прошло и трех минут, как к нему подскакал командир отряда:
        - Чем докажете, что вы советник?
        - Вы здесь по моей просьбе, командир. Мой охранник Шарон передал ее полковнику. Этого достаточно?
        - А где же ваша охрана, советник?
        - Я один. Долго объяснять, почему, но в качестве охраны я рекрутирую ваш отряд.
        Командир не стоял на месте, его лошадь все время гарцевала вокруг низенького седого человека.
        - В каком вы звании? - спросил отец Индрэ.
        - Допустим, лейтенант, - ответил командир.
        - Успокойте лошадь, лейтенант и спешитесь. Это неуважение к старшему по званию.
        - И какое же у вас звание, папаша? - Кавалерист никак не хотел верить советнику, но сомнения закрались в душу, оттого он не уехал немедленно.
        - Я генерал медицинской службы Индрэ Анколимэ, лейтенант, и если вы не подчинитесь, это будет ваш последний поход в офицерском чине.
        Отец Индрэ улучил момент и хлопнул гарцевавшую лошадь по крупу, посылая парализующий импульс. Лошадь стала как вкопанная, повесила голову, закачалась, передние ноги подломились, и лейтенант полетел кубарем через ее голову на дорогу.
        Советник присел на корточки, возвратив лошади подвижность тремя прикосновениями.
        - Проклятие! - лейтенант вскочил на ноги.
        - Лейтенант, не надо сердить меня. Прикажите своим людям собраться на площади и без лишних слов введите меня в курс дела. Что случилось и где мои люди?
        Летенант отдал честь, стыдливо отвел глаза. Однако, собрав все факты и события воедино, он принялся докладывать обо всем от вчерашнего дня: как был обнаружен лагерь наемников с обгорелыми людьми, и про уцелевшего, а затем погибшего Хлавина, и про то, как исчезли ночью в храме его люди. Советник слушал, не перебивая. Когда лейтенант дошел до ссоры с Варрой, отец Индрэ, не дрогнув, выслушал кавалериста.
        - Это всё? - только и спросил он.
        - Так точно, - ответил лейтенант.
        - Что ж, вас можно понять, - сказал отец Индрэ. - Дайте мне свободную лошадь и проводите к храму.

* * *
        Сержант привел Хима в отдел контроля магической деятельности. Маги в огромном зале занимались тем, что с закрытыми глазами тыкали карандашами в карту.
        - Зарегистрирован всплеск магической активности в квадрате… - далее шел набор цифр и букв, - уровень такой-то, класс магии такой-то…
        Около каждого мага сидел писарь и быстро заносил сообщаемые данные.
        - К кому обратиться? - спросил полковник Зориан чиновника, который был занят тем, что менял исчирканные карты на новые.
        - А по какому вопросу?
        - Нужно найти магический след. Не сильный.
        - В каком квадрате? - чиновник застыл в ожидании ответа.
        - В городе… тут.
        - Городом занимается вон та парочка, - чиновник указал на молодых магов, парня и девушку, которые с закрытыми глазами обнимались и целовались.
        - Очень интересно! - Хим направился к влюбленным. - Господа маги! Не могли бы вы обратить внимание на меня? Полковник Зориан, занимаюсь расследованием и розыском особо опасного преступника, пользующегося магическим артефактом.
        Парочка не разняла объятий. И пока парень нежно гладил ушко девушки, та спросила, не открывая глаз:
        - Какого класса магия?
        - Псионика, - ответил Хим, - амулет несет ложный образ. Владелец выглядит иначе.
        - Где использовался и когда? - Хим заметил, что рука парня с карандашом начала хаотично двигаться, оставляя на плане города штрихи. А девушка сказала:
        - В городе зафиксирован один случай такой магии с восьми сорока трех утра до десяти семнадцати. Вектор смещения - юго-восток - северо-запад. Расстояние около пяти километров по прямой.
        Чинованик вытащил из-под влюбленных план города с линиями. Он наложил сверху полупрозрачную бумагу с названиями улиц. Линия четко пролегла от Монтажной улицы до набережной Пры.
        Хим поглядел на план и ткнул пальцем в дом:
        - Тут он и залег.
        Сержант наблюдал за всем происходившим от двери. Влюбленные маги продолжали целоваться и в целом вели себя очень вульгарно, с точки зрения нэреитов. Хим усмехнулся, а чиновник с картами обиделся. Он указал полковнику на дверь:
        - Вы ничего не понимаете. Это не двое - это одна сущность! Не будьте ханжой, полковник Зориан. Город наполнен всплесками магии. И только любовь позволяет им достигнуть невиданных высот в ее распознавании.
        - А что они делают, когда им нужно подняться на еще более высокий уровень? - лукаво спросил Хим.
        - Что надо, то и делают! - гордо сказал чиновник. - Главное, что они любят друг друга! - он снова показал Химу на дверь позади парочки.
        - И мне, что ли, пойти в контролеры?.. - сострил полковник, подходя к выходу. - Сержант, а вот теперь - к вам в отдел. Нужно обойти весь дом. От чердака до подвала.

* * *
        Через полчаса скачки отряд с советником вылетел на поляну с храмом. Варра и Вард стояли на краю нее и смотрели на вход в храм. Они почти хором читали молитву о спасении…
        Советник спешился и подбежал к жрецам. Те закончили молитву.
        Он не стал отвлекать, пока не прозвучали заключительные фразы молитвы. Варра и Вард увидали епископа:
        - Советник!
        Отец Индрэ не спрашивал. Он подошел к жрецам, сверля взглядом Варру:
        - Затмение начнется через час с небольшим.
        - Я знаю, - сказала Варра. - Мы не можем подойти к храму. Столбы не пускают.
        - Нужно инактивировать их, - сказал советник. - Встаем с трех строн. Молитву читаем на победу Лита над Нэре, и просим Его о помощи.
        Отряд кавалерии спешился. Лейтенант подошел к жрецам:
        - Господа! Раз уж вы нас все-таки мобилизовали, так дайте задание.
        Советник поглядел на военного:
        - Задание простое - войти внутрь и вывести оттуда всех живых, кого обнаружите.
        Лейтенант побледнел, а Варра сказала:
        - Внутри Нэйл и Атрелла.
        - Я так и думал, - пробормотал советник. - Атрелла не успокоится. Он же сказал ей… Господа, наш удел - молиться и ждать.
        - Хоть бы Ори оказался жив! - вздохнула Варра. - Трельку жалко.
        - Рэнд сказал, что он может быть жив до затмения, - сообщил советник. - Атрелла обладает могучей магией… - Варра удивленно уставилась на него. - Да, да! Ее слуга - Баррг! Я не знаю, чем это ей поможет, но… я видел ее возможности.
        - Погодите, так это она пожгла наемников?
        - Не она, а Баррг.
        - О, Господи! - Варра во все глаза уставилась на советника, а лейтенат прислушался к разговору.
        - Простите, господа жрецы, - обратился он ко всем сразу. - Так это ваша девчонка уничтожила лидийцев?
        - Наша, - хором ответили Варра и советник.
        - А мы искали!.. - лейтенант отошел на шаг: - И она сейчас внутри?
        - Да, - ответила Варра, - может, спуститесь, поможете ей?
        - Вы в своем уме? Чем я ей помогу? Дровишек подкинуть?..
        Лейтенант направился к храму, зашел за линию столбов и двинулся вокруг здания.
        Советник стоял напротив Варры.
        - Я многое могу понять. Кроме одного: как Орингаста угораздило попасться? Он же опытный парень!
        - Он влюблен, господин епископ, а влюбленные слепы.
        Отец Индрэ только развел руками и беспомощно улыбнулся.

* * *
        В Управлении безопасности полковника Зориана встретили без оваций. Его выслушали. Пожали плечами. Сказали спасибо за анализ магии амулета. Когда он заикнулся насчет обыска дома на набережной Пры, ответили, что есть приказ, согласно которому обход по домам начнется через сутки, если Рэнда не поймают на выходе из города.
        Хим разозлился. Начальник Управления, нэреит, говорил спокойно и без эмоций.
        - Да поймите вы, - бушевал маг, - он сейчас затаился, пока день, а его время - темнота, ночью он уйдет, и вы его не поймаете!
        Визави Хима, тоже полковник, парировал:
        - Господин маг, вы, пожалуйста, командуйте у себя в Четвертом управлении. Кто вас уполномочивал заниматься розысками преступника?
        Хим ядовито улыбнулся.
        - Как раз уполномочивали, господин полковник безопасности, - сказал он, - государственный советник Анколимэ приказал мне заняться Рэндом, что я и выполняю. Окажите мне посильную помощь.
        - Да что вы говорите?! - язвительно засомневался нэреит. - И кто-нибудь может подтвердить это?
        - Конечно, - не менее язвительно ответил Хим, - ваш сержант. - Он указал на пришедшего вместе с ним курьера. - Да поймите вы, мы ж заняты одним делом, дайте мне людей хотя бы! Я сам пройду по дому!
        - Нет у меня людей, полковник! - заорал разозленный нэреит: что будешь делать - шпионы в сыщики рвутся, а лекари командуют военными! - Давайте каждый будет заниматься своим делом?!
        Хим утомленно потер лоб.
        - Мы уже потеряли много времени, - он подошел к окну и посмотрел на темнеющее небо: - Начинается день Нэре. Господа сыщики… вы пособничаете орию. - Начальник Управления молча смотрел на Хима. - Это чудовище. Вы же читали показания свидетелей побега?!
        - Я им не верю. Это какой-то бред. Ваш преступник навел морок на всех, чтобы сбить следствие.
        - А что не бред? Я-то видел амулет у него на шее. Это магия, да, морок. Но мы ее вычислили. Если не дадите людей, я пойду один. И, вероятнее всего, преступник меня убьет.
        - Ну хорошо, берите, вон, сержанта, больше у меня людей нет. Если найдете Рэнда, сами не берите, сообщите нам. Мы придем.
        Хим скрипнул зубами, сказал:
        - Спасибо, - и вышел, добавив: - Сержант, за мной!
        - Куда мы? - спросил тот, когда они вышли из управления на улицу.
        - Пойдем, перекусим, - сказал Хим, - мне должно хватить сил на двоих.
        Глава 27
        Как он мог попасться? Этот вопрос мучил и изводил Орингаста. Получив удар в лицо в кромешной темноте, охранник потерял сознание. Пришел в себя он от тяжести в голове и от ощущения какой-то неестественности. Долгое время никак не мог понять, что с глазами: их нет, или это вокруг так темно? Поискал руки и попытался сориентироваться в пространстве. Что-то мотнуло Орингаста, и он почувствовал, что висит. Пленник ощупал себя и понял: руки на месте, но он голый. И сразу стало холодно. Что-то держало его поперек живота. Стоило вытянуть руки вперед, это что-то переворачивало его вниз головой. Орингаст прижимал ладони к бедрам, вытягивая руки по швам, но никак не мог поднять голову вверх, лишь возвращался в горизонтальное положение. Он ощупал себя дальше, там, где держало, и пальцы почувствовали цепь. Крупные стальные звенья. Любопытный способ пленения…
        Поняв, что встать не получится, охранник решил определиться с пространством. Где он? Что вокруг? Он покашлял, потом крикнул:
        - Эй!
        Эхо пропало, увязнув, будто в вате.
        - Пришел ф сепя? - донеслось из темноты чье-то шипение.
        - Кто ты? - спросил Орингаст.
        - Тепе лущше не снать.
        - Чего ты хочешь? - Орингаст попытался ухватиться за цепь руками и подтянуться… от удара головой обо что-то твердокаменное из глаз брызнули искры, но светлее не стало.
        - Щто хотел, уше стелал, - прошипел голос.
        - Зачем ты меня раздел?
        - Прет ощи Песутешной мы фсе претстанем наки и посы, - философски ответил шепелявый собеседник.
        - Хоть бы трусы оставил.
        - Та? Не потумал, - хмыкнул тюремщик.
        - Почему здесь так темно? - Орингаст снова повис на цепи.
        - Потому щто я не хощу, щтопы ты меня фител.
        - Зачем я тебе? - Орингасту этот вопрос не понравился, но уже после того, как был задан. Он снова ухватился руками за цепь и начал осторожно ощупывать пространство над собой.
        - Хороший фопрос, - голос не согласился с мнением Орингаста, а тот отметил, что звук сместился в сторону. - Мне нушно спешить. Я тепе скашу кое-щто, щтопы ты пошил потольше. И помущился. Ты - шертфа Песутешной, и шить тепе осталось щуть польше суток. Потрыкайся, мошет пыть, тотянешь до прихота Нэре. Я тумаю, она тепе понрафится, - голос опять сдвинулся. - Кокта я уйту, тут станет сфетлее, смошешь осмотреться. Софетую поспать, потому щто нощью тепе путет не то сна.
        Орингаст почувствовал, что говорящий злорадно улыбается.
        Порыв ветра коснулся голого тела, и Орингаст понял, что его собеседник пропал. В помещении действительно сделалось светлее. Бледно-зеленый свет исходил от стен, пола и потолка. Под собой телохранитель разглядел большую черную запятую. Ему не приходилось бывать в храмах Безутешной, и он не понял, что это.
        Какое сейчас время суток?.. Что этот тип шипел о неминуемой смерти через сутки? Он вроде говорил о ночи?.. Значит, еще день?
        Подтянувшись на цепи, Орингаст обшарил потолок, из которого спускалась цепь, и нащупал отверстие в полированном камне. Оттуда тек лютый холод.
        Чтобы согреться, пленник начал подтягиваться, дрыгать ногами, раскачиваться. Это немного помогло. Обхватив себя руками за плечи, он попытался с закрытыми глазами представить, что он в бане, в парилке. Вспомнилось, как солдат-наставник впервые повел его париться. Они вдвоем строили дом по найму. В дороге ветеран сказал:
        - Я тебя буду звать просто Ори! Забудь, что ты князь, и фамилию не говори никому. Сейчас ты подмастерье плотника.
        Юный наследник рода Браго, тащивший на спине ящик с инструментами, криво улыбнулся.
        Когда они дошли до постоялого двора, Ори спустил инструмент на землю и упал замертво. Ветеран нашел его во дворе спящим. Он поднял мальчишку, встряхнул, словно старый плащ, выбивая пыль, и, держа, как щенка, за шкирку, отнес в бревенчатый дом. Сквозь потную пелену в глазах Ори увидел черный дым, валивший из трубы.
        Ветеран раздел его, потому что парень уже ничего не мог сделать сам, нахлобучил на голову войлочную шапку и за руки втащил в парилку. Через пять минут наставнику пришлось ловить вздумавшего было уползти Орингаста за ноги.
        Он крепко держал юнца и охаживал его тощее бледное тело веником из душистых веток, распаренным в бадье с кипятком. У Орингаста не было сил кричать, он стонал и пытался выползти наружу - но, вконец обессилев, отключился. Пришел в себя в приятной прохладе. Он лежал на широкой лавке, все тело наполняла блаженная истома.
        Ветеран поднес ему ковш с брагой и сказал:
        - Выпей, силы восстановятся. Ох, и много ж в тебе дури, парень…
        Орингаст двумя руками принял ковш и пил, ощущая, как возвращаются силы в мышцы и ясность в мозг.
        - Какой дури? - спросил он, отдавая пустую посуду.
        - Лени, немочи, спеси… - сказал ветеран. - Помнишь, что орал в бане? - Орингаст отрицательно помотал головой. - Это хорошо, а то бы со стыда сгорел, а стыд у тебя вроде б есть, не безнадежен.
        - Я вас обидел?
        - Пустое, - махнул рукой наставник. - На первый раз прощаю.
        Затем Орингаст уже сам шагнул в парную. Он смело полез на полку, а ветеран устроился на нижней ступеньке, обмахиваясь веничком.
        - Есть хочешь?
        Ори помотал головой:
        - Нет, ни есть, ни пить пока не хочется.
        - Ну, грейся…
        Греться было очень приятно - если бы не пот. Он струился по лицу, щекотал нос, пощипывал глаза…
        …Орингаст приоткрыл веки. У него получилось! Он согрелся. По разгоряченному телу бежал пот. Капли срывались с кончика носа, летели вниз и с глухим стуком разбрызгивались по каменной запятой.
        Сколько прошло времени? Час, два?.. В храме что-то изменилось. Орингаст почувствовал, что от стен пахнуло воздухом, будто они колыхнулись, то сжимаясь, то расширяясь. Он снова качнулся и резким движением попытался накрутить цепь на бедра, ухватился за нее руками, чтобы ощупать потолок. Цепь потекла вниз, а от черного монолита снизу выросли прозрачные иглы. Орингаст начал накручивать на себя цепь, раскачиваясь и перехватывая руками. Цепь шла вниз, но он успевал намотать ее так быстро, чтобы переливавшийся в призрачном свете, покрывшийся шипами алтарь не получил ожидаемой жертвы.
        Цепь бесконечна? Видимо, нет. Храм играл с пленником. Звенья пошли вверх, и пришлось осторожно раскручиваться, чтоб не упасть на жертвенник, который опять принял вид черной запятой. А может быть, попробовать, удерживаясь, быстро скинуть несколько оборотов, раскачаться посильнее и спрыгнуть в стороне от алтаря?..
        Как только Орингаст коснулся босыми ногами пола, ступни ожгло холодом, а цепь натянулась и потащила его обратно. В полуметре от "запятой" он подпрыгнул, чтоб не зацепить внезапно выросшие иглы. Цепь подобралась, Орингаст опять повис над камнем. Он уже устал. Висел, стараясь не опускать голову. Цепь не выдвигалась. Вроде бы ничего не происходило… с ним.
        А стены зала стали бледнеть, через них начали проступать тени - сперва неясные, но постепенно они обретали резкость. Смотреть уже не было сил, глаза закрывались - но происходящее пугало. Мелькали туманные фигуры, не покидало ощущение пристального взгляда. Орингаст поднял голову и поглядел туда, откуда смотрели.
        Глаза оказались напротив, в нескольких сантиметрах. Непонятная фигура по пояс высовывалась из потолка вниз головой. Безгубый оскаленный рот с острыми как бритвы зубами, выкаченные немигающие глаза, вместо носа - темные провалы. Волосы на голове шевелились, как червяки. Глаза пристально смотрели на Орингаста. Он не мог отвести он них взгляда. Изо рта чудовища вылетел тонкий быстрый язык, протер глазные яблоки и скрылся обратно. Призрачный монстр улыбался. Или не мог закрыть рот.
        - Что тебе нужно? - шепотом спросил Орингаст.
        Монстр не ответил. Он не отрывал взгляда от лица Орингаста, и охранник почувствовал заползающий в сердце страх. В глазах монстра промелькнуло одобрение, желание. Мимика его морды не изменилась. Орингаст отвел глаза от зрачков чудовища и увидал, что вместо рук у того из плеч растут длинные щупальца, скрывавшиеся в темноте зала. Вот показалось правое щупальце, в нем был спеленут человек в военной форме. Он не кричал, он уже был мертв или обездвижен от ужаса. Монстр подтащил солдата поближе и, засунув голову в пасть, скусил ее, словно конфетку. Ни крови, ничего… Щупальце бросило тело вниз, а изо рта осталось свисать маленькое, словно детское тельце. Монстр дернул головой, как это делают удавы, и проглотил голову воина вместе с тельцем. Освободившееся щупальце сразу улетело в темноту, а второе подтащило новую жертву.
        Монстр жрал. Он выдергивал из живых еще тел - как понял Орингаст - души и глотал их целиком. Орингаст считал. Десять человек. Один за другим. Обезглавленные тела падали на черный монолит и всасывались в него, растворялись, будто были жидкими, а гигантская черная запятая - губкой.
        Орингаст приготовился стать одиннадцатым. Он закрыл глаза и почувствовал прикосновение к лицу. Нежное, будто дыхание ребенка… Он посмотрел и невольно дернул головой. Язык монстра гладил его нос, губы, щеки, будто изучал. Щупальца превратились в длинные руки с паучьими пальцами. Орингаст передумал бояться. Он почувствовал омерзение, ярость, и решил, что если эта тварь не уберет язык, а коснется губ, он зубами вцепится в него.
        Страх и изумление мелькнули в немигающем взгляде, Орингаст понял: монстр читает его мысли.
        - Что тебе нужно? - спросил он вслух.
        Монстр опять не ответил. Он полностью выполз из потолка, пробежался по нему, будто исполинский паук, и спрыгнул на пол. Орингаст не видел, что он делает - а когда монстр разогнулся, то стало ясно, что он разбирает и осматривает лежащие у алтаря тела, примеряя их на себя, словно костюмы. Вот одно тело ему понравилось. Монстр растянул шею трупа и влез в тело щупальцами вперед, напялил его на себя, как одежду, только голова осталась прежняя - зубасто-глазастая.
        Орингаст моргнул. Монстр пропал, исчез и зал. Сверкнул яркий свет. Мимо лица телохранителя проплыло тело, опутанное, словно змеями, багровыми трубками. Что-то проталкивалось через эти трубки, они пульсировали, переползая с одного места на другое, залезали в рот, нос, уши… Зрелище было омерзительное. Внезапно тело развернулось - и Орингаст понял, что это он сам, только мертвый. Он всхлипнул. Сволочи! Гады! Подонки! Ну, убивайте скорее! И вдруг вспомнился голос в темноте: "Нощью тепе путет не то сна". Значит, уже ночь?! А кто эти солдаты?
        Монстр висел под ним, сложив руки по швам. Он был в солдатской форме, и Орингаст прочитал на воротнике: ОКП 111. Отдельный кавалерийский полк. "Так ведь сто одиннадцатый расквартирован в двух шагах от монастыря!? Что он делает тут?".
        Храм дрогнул. Цепь спустилась на метр, и Орингаст кулаком засадил монстру по немигающей улыбающейся роже. Но тот вдруг пропал.
        Кто-то засмеялся тихонько, и Орингаст вспомнил этот смех:
        - Атрелла!..
        - Ты такой смешной, Ори!
        Орингаст покраснел. Он понял, над чем смеется девушка.
        - Ничего смешного, - проворчал он.
        Атрелла стояла на границе призрачного света и темноты. Она выглядела, как в тот день, когда впервые появилась в столице: золотистые кудрявые волосы, белая блузка и белая с красно-золотым орнаментом юбка. Она сложила руки впереди, сцепив пальцы, как рипенские жеманницы, какими их рисовали художники в картинках-рассказах - школьницы-подростки, любимые героини школьниц-подростков.
        Орингаст дернулся, раскачиваясь, чтобы подлететь поближе к Атрелле. Она смотрела на черную запятую алтаря - и вдруг спросила:
        - Ори, ты хочешь меня?
        - Дура!
        - Не ругайся… - Атрелла не обиделась, она скинула блузку и принялась гладить обнаженную грудь: - Как думаешь, не маленькая? Может быть, подрастить? Я попрошу Варру.
        - Прекрати, - попросил Орингаст. - Ты не настоящая.
        - Я намного лучше настоящей, - надула губки полуобнаженная девушка. - Я красивее нее, ведь правда?
        - Нет! - Орингаст перевернулся, цепляясь за цепь: - Ты омерзительна! Уйди… Или покажи свое истинное лицо!
        Монстр жрал. Он сидел на четвереньках на полу и обеими руками забрасывал в рот что-то, что Орингасту никак не удавалось рассмотреть. Атреллы не было. Немигающий взгляд не сходил с фигуры Орингаста. Тот никак не мог понять, что же жрет пучеглазое страшилище. И вдруг понял: оно не ест, а достает что-то изо рта! Достает и бросает на пол. Орингаста передернуло. "Где я? Что тут происходит?".
        Стены растаяли, а телохранитель, подвешенный на крюке за позвоночник к самому небу, воспарил над бесцветным миром, разлинованным на квадратики. Внизу сновали люди. Они смотрели на Орингаста. Смотрели молча. Люди шли по дорогам. Их потоки пересекались, но они не сталкивались, с математической четкостью проходя по одному через промежутки. Куда они идут? Этим дорогам не видно конца. Орингаст пытался понять хоть что-нибудь - и вдруг осознал, что по одним дорогам идут мужчины, а по другим женщины. Поперек друг друга. У них нет времени поглядеть друг на друга. И все они наги и босы. Цепь потянула его вверх, и все квадраты закрутились в замкнутые круги, большие и маленькие - мир оказался круглым, и люди двигались по бесконечному маршруту. Он понял, что это мир мертвых - царство Нэре. Зачем ему это показали?
        - Это не твой мир, - ответил кто-то.
        - У меня нет мира, - сказал Орингаст, - я же не бог.
        - Мир у каждого свой. Ты его создаешь всю жизнь, а когда она заканчивается, приходишь в него.
        - А этот чей?
        - Одного математика. Он всю жизнь вычислял отношение длины окружности к радиусу, так и не женился и детей не завел.
        - При чем тут я? Я не собирался прожить жизнь, вычисляя какую-то ерунду…
        Орингаст поискал, откуда шел голос. Он никак не мог понять, кто говорит. Монстр перестал жрать. Он крутил башкой в одном направлении, будто она была насажена на кол.
        - Ты уснешь. Ты же хочешь спать? Устал? Засыпай! - предложил голос.
        Орингаст поник головой. Он висел над алтарем, и цепь медленно опускалась все ниже. В полутемном зале не было никого. Орингасту снилась Ивинсольская академия. Сержант скомандовал отбой. Первый курс. Как же хочется есть…. Желудок просто сводит от голода, он свернулся в кулак и толкается в горло. Курсант Браго натягивает одеяло до самого носа, при этом тощие ступни вылезают наружу. Надо поспать. Надо поспать… Глаза закрываются…
        - Рота, подъем!
        Орингаст дернулся. Прямо перед глазами переливались хрустальные иглы… Голос сержанта еще стоял в ушах. Воин, как обезьяна, подтянулся на цепи повыше. Цепь петлей свисала к алтарю. Орингаст подтянул ее к себе и завязал скользящим узлом, просунул в эту петлю одну ногу до колена и повис, уже не балансируя, будто на качелях. Маленькая победа. Хватит теперь цепи до алтаря?..
        Жертвенник втянул иголки.
        - Мне нравится, как ты держишься, - сказала женщина. - Настоящий воин. Сколько ты еще так провисишь? Час? Два? Ты уже устал. Какая выгода так себя изнурять?
        - Жизнь выгоднее смерти, - ответил Орингаст.
        - Позвольте не согласиться, - возразил мужчина. - Это недоказуемо. Смерть - это всего лишь переход от одного вида жизни к другой.
        - У вас, стало быть, тоже можно умереть? - усмехнулся Орингаст.
        - Конечно, - хором откликнулись мужчина и женщина.
        - И куда же попадают умершие мертвецы?
        - Это зависит от того, как они жили.
        Орингаст помотал головой:
        - Где жили? В царстве мертвых?
        - Конечно, - опять хором повторили странные собеседники.
        Орингаст чуть сполз по цепи. Его ноги оказались свободны. Связанная им петля исчезла.
        - Ты напрасно сопротивляешься, - заметил мужчина. - Что тебе в этой жизни? За что цепляешься?
        - Я не хочу расстроить маму, - ответил Орингаст.
        - Мама совсем не расстроится, - сказала женщина. - Она тоже скоро будет здесь, вы встретитесь. Неужели ты не хочешь ее увидеть?
        Орингаст усмехнулся:
        - Если она узнает, что я умер, она тоже умрет от горя? На это намекаете? Почему вы так уверены, что я скоро сдамся?
        - Потому что это выгоднее, чем мучиться, - хором заверили мужчина и женщина.
        - Зачем я вам нужен? Что проку от простого воина?
        - Единственный наследник рода князей Браго - это не простой воин. Вас ждет жизнь в почестях и славе.
        - Какая жизнь? У вас?
        - Да, у нас. Вы - повелитель… в своем мире.
        - Все это ложь! - Орингаст начал подниматься. - Почему вы врете?
        - Потому что это выгодно.
        - Вы мне надоели. Эта жрущая пучеглазая морда забавнее вас.
        - Тебя забавляет Ажгар?
        - Кто такой Ажгар? - Орингаст не рассчитывал на правдивый ответ.
        - Он привратник. Демон дверной.
        - Всего лишь привратник? А почему такой мерзкий?
        - Это его изнанка, а лицевая сторона - само обаяние! Он считает души.
        - Он их жрет!
        - Его рот - всего лишь дверь…
        Орингаст открыл глаза, увидел, что до сверкающих иголок остались считанные сантиметры, намотался на цепь и потуже захлестнул ею руку, чтобы не раскручиваться.
        - Что за хрень?
        - Дай каплю своей крови, и твои мучения закончатся.
        - Не дождетесь, пока силы есть…
        - А когда ты сам упадешь на алтарь в изнеможении, ты станешь слишком дешев, - процедила женщина. - Продавать себя нужно, когда сил еще много и тело красиво.
        - Я не продаюсь.
        Орингаст никак не мог понять, где его собеседники. Храм жил какой-то своей жизнью. Кто все эти люди или нелюди?..
        - Чушь! - фыркнул мужчина. - Всё имеет свою цену и все имеют. Пока ты молод, здоров и силен, ты стоишь дорого, когда состаришься и одряхлеешь - станешь дешев.
        - Или бесценен, - возразил Орингаст из-под потолка, - потому что обрету жизненный опыт и мудрость.
        - Все это глупости. Совсем не обязательно прожить жизнь, чтобы стать умным. Ты много видел умных стариков? Они тупеют. Их дешевле уничтожить, пока годятся хотя бы на удобрение, - женщина возникла рядом.
        - А как же любовь? - спросил Орингаст. - Ведь я люблю моих стариков.
        - Пока ты их редко видишь, и пока они крепки и могут сами делать все необходимое, есть, спать, ходить. А когда они одряхлеют и не смогут обходиться без тебя, ты проклянешь все на свете, и их в первую очередь. Ты их возненавидишь, и единственно о чем станешь думать - так это о тех деньгах, которые тебе придется уплатить в храме Нэре за утилизацию тех, кого ты когда-то любил, а теперь ненавидишь, - женщина висела перед Орингастом прямо в воздухе.
        - Пропадите вы пропадом! И думать об этом не хочу.
        - А о чем ты хочешь думать? - женщина вдруг обратилась в Атреллу: - О ней?
        - Ее я люблю…
        - Какие глупости! - засмеялась женщина. - Погляди на себя: когда ты думаешь о ней, вся твоя любовь не поднимается выше пояса. А сейчас вообще не поднимается.
        Они с невидимым мужчиной расхохотались:
        - Глупая девчонка!
        - Она добрая! - вступился Орингаст.
        - Доброта хуже воровства! - припечатала женщина. - Воровство имеет хоть намек на выгоду, если удачно украсть. А доброта ничего не приносит, кроме убытков.
        - Я не хочу больше с вами разговаривать.
        Мужчина вдруг захныкал:
        - Ну, поговори с нами, почему ты не хочешь?
        - Вы мне надоели.
        - Тут от твоего желания ничего не зависит, Ори! - сказала лже-Атрелла. - Тут хозяйка я, - женщина снова вернулась в прежний облик. - Если не будешь с нами разговаривать - уснешь, а не будешь - тоже уснешь. И никто тебе не поможет.
        - Сержант!..
        Перед Орингастом возник сержант из академии:
        - В чем дело, курсант?!
        - Боевая тревога!
        - Рота, подъем!
        Орингаст опять висел в двадцати сантиметрах от сверкающих игл. В зале не было ни мужчины, ни женщины. И лишь все так же на полу, сидя на границе призрачного света и темноты, жрал пучеглазый демон.
        - Ажгар! - позвал Орингаст.
        Немигающие глаза уставились на висящего над алтарем воина.
        - Почему ты меня не ешь, Ажгар?
        - Для хорошего блюда мясо нужно хорошенько отбить и промариновать, - сказала женщина. Орингаст ее не видел.
        - Он же всего лишь привратник! Который впускает и не выпускает души умерших. При чем тут мясо?
        - Твоя плоть и твой страх - это плата за вход, - ответил мужчина. - Впрочем, в отношении тебя у меня другие планы.
        - Можно узнать, какие?
        - Мне не выгодно делиться ими с тобой. Чем можешь заплатить?
        - Нечем мне платить!
        - Платить всегда есть чем. Мне хватит капельки крови… и я расскажу тебе о грядущем. О грядущем для тебя.
        - Нет. Человек не должен знать своей судьбы!
        - Но ведь очень хочется?! Я могу приоткрыть эту занавесочку. Хочешь, на час, на два, на день…
        - За каплю крови на десять лет?
        - А ты жадный, Ори! Жадный и глупый… нет у тебя десяти лет. Твоя жизнь исчисляется десятью часами.
        - Я, может, и жадный, но не глупый, - Орингаст подтянулся на цепи: раз, два, три. - Десять часов - это не мало. А что должно случиться за это время?
        Голоса молчали. И Орингаст сообразил: он - наживка, они ждут спасателей или кого-то, кто придет сюда за эти часы! Поэтому его не жрет Ажгар. У него приказ не трогать пленника. Поэтому алтарь лишь играет с ним - цепь уже давно могла оборваться и скинуть его на сверкающие иглы.
        Орингаст отпустил цепь и повис горизонтально.
        - Я раскусил вас! Ничего вы мне не сделаете. И разговоры о капле крови - пустые разговоры. Вы ждете добычу покрупнее меня. И я вам нужен живым!
        Мужчина и женщина слились в одно существо.
        - Подите прочь, я хочу поспать, - сказал Орингаст, зевая.
        Ажгар пропал, сгинули и странные собеседники. Он один висел в полумраке на цепи над черной запятой.
        Глава 28
        По дороге к дому на набережной Хим инструктировал сержанта:
        - Стучишь в дверь и отходишь на пару шагов, чтобы я его видел. Я буду дальше тебя и сбоку. Он может быть в виде обычного человека. Мне нужно услышать его голос. Понимаешь?
        Сержант ответил обычным:
        - Так точно!
        Хим вспомнил, о чем хотел спросить сержанта еще при встрече в кабинете советника. Полковник озадачился: отчего сержант - курьер? Хотя с известием, что принес он советнику, не позорно и лейтенанту прийти. С другой стороны, как-то уж очень легко его отдал начальник Управления безопасности…
        - Сержант, я хотел спросить, ты давно в Управлении?
        - Второй месяц, господин полковник. После демобилизации.
        - А звание получил где?
        - В армии.
        - Почему-то я так и думал.
        Химу достался единственный подчиненный, да и тот делам сыска еще не обучен. Зато служака. Скажи только точно, что делать, - сделает. Безопасник бы закидал массой вопросов, зачем, да почему…
        - Вернемся к нашему подозреваемому.
        - Слушаюсь, господин Зориан! А где он?
        Хим остановился и поглядел на сержанта:
        - Я фигурально, возвращаемся к теме о нем! Сержант, вы вообще откуда?
        - Это имеет отношение к подозреваемому?
        Сержант шел рядом. Они перекусили в ресторанчике рядом с Управлением, и когда сержант спросил, почему они не спешат, Хим ответил: "Орий ждет вечера, пока на дворе ясный день, он прячется. Так что пока нам тоже спешить незачем".
        - Нет, сержант, но ваши вопросы иногда ставят меня в тупик.
        Сержант промолчал. Они вышли к дому Дайна Мошия.
        Хим показал на парапет вдоль одетой в камень Пры:
        - Постоим тут, нам нужно закончить обсуждение. - Они встали спиной к дому, рассматривая осколки льда, что несла мутная вода. - Так вот, сержант, если я узнаю Рэнда, я открою окно, и у тебя будет только пять секунд, чтобы прыгнуть в него. Канал вынесет тебя прямо в Управление. Доложишь о находке начальнику. А дальше будет видно. Все понял?
        - Так точно.
        - Тогда пошли, - Хим повернулся и осмотрел дом: - Три этажа, на каждом две квартиры. Напоминаю: стучишь - отходишь, я стою выше на лестнице, так, чтоб он меня не видел, и смотрю на выходящего. Заговори с ним.
        - А что говорить? - сержант волновался. Он не подавал виду, но полковник заметил багровые пятна на его щеках и шее.
        - Говоришь, мол, здравствуйте, я из Управления безопасности, сержант… как тебя?
        - Бородун.
        - Сержант Бородун, обходим дома в поисках опасного преступника, пожалуйста, назовите свое имя, клан, место работы. Когда ответят, поблагодари и спроси о соседях. Кто они, как зовут, чем занимаются? Повтори.
        Хим стоял на канализационном люке, через который несколько часов назад выбрался Рэнд.
        - Обходим по квартирам, стучу, отхожу на два шага, вы слушаете, если преступник опознан, открываете окно, и я через него попадаю прямо в Управление, докладываю о преступнике, - отбарабанил сержант.
        Хим удовлетворенно кивнул:
        - Молодец! Ну, пошли.
        Сержант шагнул к парадной двери.
        - Господин полковник, можно вопрос? - обернулся он вдруг.
        - Да, сержант, пока еще можно.
        - А как я через вот это окно попаду не на улицу, а в Управление?
        Хим остолбенел. Он на минутку представил, что сержант смотрит, как Хим открывает фрамуги обыкновенного окна, и прыгает через него. Все-таки рановато дали парню звание…
        - Сержант, "окно" - это внепространственный портал. Вы мгновенно перенесетесь в Управление, - Хим объяснял терпеливо, потому что от четкости выполнения каждого этапа операции зависели успех и жизни ее участников. - Окно выглядит как мерцающий круг в воздухе. Понятно?
        - Так точно, теперь понятно, а то думаю, как же это я через окошко попаду в Управление, а не на улицу? А вы, стало быть, маг?
        - Маг - это слишком громко звучит. Я только окно открыть могу, - вдаваться в объяснения Химу не хотелось. - И помни, у тебя только пять секунд, пять ударов сердца. Увидал мерцающий круг - прыгай, не раздумывая!
        - Не волнуйтесь, господин Зориан, я все понял, исполню в точности.
        Набережная в этот час была полупустынна. Вдоль домов неслышными тенями скользили редкие прохожие. От реки тянуло весенней свежестью и долетал шум разбивавшихся о камень облицовки льдин. Хим оглянулся на черное пятно, наползавшее на солнце… Его осенило:
        - Погоди, сержант. Сегодня точно день Нэре? Затмение?
        - Так точно, господин полковник. Объявляли, да.
        - План меняется, Рэнд может выйти прямо сейчас. Бежим!
        Они ворвались в парадную в тот самый момент, когда Рэнд стряхивал с указательного пальца труп Мошия.
        - Что дальше? - шепотом спросил сержант.
        - Запри парадную! - так же шепотом ответил Хим, и сержант накинул ночной засов на входную дверь. - А теперь ждем.

* * *
        Советник увидал, как Атрелла начала спуск в храм. Он крикнул Варре:
        - Скорее! Нужно разрушить магию столбов.
        Варра и Вард двинулись вокруг храма, чтобы образовать вершины треугольника. Жрецы почувствовали, как храм напрягся. Излучение страха давило и гнало непрошеных гостей. Еще ярко светило солнце - Лит, но уже чувствовалось: все ближе час Безутешной. Пришел ее день.
        Советник оглянулся на кавалериста:
        - Лейтенант, прикажите вашим людям встать кругом храма и взяться за руки!
        Всадники выполнили приказание, образовав вместе со жрецами замкнутый круг. Так стало намного легче. Военные тоже почувствовали силу храма. Многие побледнели, истекали потом от заползшего в сердце страха.
        Советник спешил. Затмение должно было начаться через полчаса. Время шло скачками…
        Жрецы запели славицу Богу. Голоса их, сперва неуверенные и слабые, окрепли. "Отец наш небесный…" - неслось над поляной.
        Черные столбы дрогнули и начали опускаться. Военные, далекие от жречества и магии, ощутили, как волна теплой энергии пролетает по рукам через сердца, наполняя их радостью, ликованием. И тоже запели: "Дай нам силу света Твоего…".
        Советник глядел на ближайший столб и будто слышал отчаянный шепот: "Нельзя, чтобы они ушли…" - храм пытался спасти своих охранников.
        Хор спел молитву и начал второй раз, громче и тверже.
        Черные столбы закачались. Они толчками уходили в землю, но земля упрямо выталкивала их обратно. На третий раз слова молитвы поднялись на октаву, и солдаты, никогда не певшие ничего, кроме строевых песен, вдруг явили неслыханный вокал. Некоторые вошли в состояние транса. Поющий круг, охвативший кольцом черный храм, начал наливаться золотистым светом.
        Рядом с солнцем вдруг появился черный краешек, откусил кусочек золотого диска Лита. Потянул ветер, деревья зашумели голыми ветками. Но голос, единый голос поющих молитву, ничто уже заглушить не могло. Столбы начали рассыпаться в черную труху, ее немедленно выдувал ветер.
        Закончив третий, на закрепление победы, жрецы запели в четвертый раз ту же молитву - и когда прозвучали последние слова, на месте черных столбов остались лишь ямы.
        Советник отпустил руки солдат. Военные продолжали стоять, взявшись за руки, с закрытыми глазами. Ощущение Благодати не оставляло их.
        Черный круг уже наполовину закрыл солнце.
        - Варра! Вард! - крикнул отец Индрэ, стараясь перекрыть шум ветра. - Нужно их отвести от храма!
        Он повлек солдат за собой, и те, с блаженными улыбками, не открывая глаз, покорно пошли.
        Жрецы снова собрались вместе. Храм лишился свой защиты, но уже началось затмение - а ни Нэйла, ни Атреллы с Орингастом видно не было.
        Жрецам не положено отчаиваться, впускать в сердце боль потери. Они не отрываясь глядели в сгущавшихся сумерках на черный провал и молились.
        На поляну вышел следователь безопасности из Дони. Нэреит двумя руками держал шляпу, чтоб не унесло ветром. Он дошагал до отряда кавалеристов и крикнул:
        - Литарии! Эй! Если не хотите им вечных мук в пасти Ажгара, нужно объявить о принесенной жертве!
        Никто из жрецов не откликнулся, увлеченные молитвой.
        Нэреит повернулся к храму:
        - Жер… - и тут же покатился по мокрой глине, получив по зубам.
        Лейтенант потер кулак:
        - Команды жертвы приносить не было!
        Нэреит возился в глине, пытаясь подняться на четвереньки:
        - Дурак! Ты же не понимаешь… все, кто вошел в храм и не вышел, - жертвы! Нужно объявить об этом…
        - Не лезьте, господин следователь, - сказал лейтенант, - пока вас не попросили.
        Черный диск полностью закрыл солнце, в небе засветилась призрачная корона. Сильно похолодало, пошел снег. Ветер стих. В неверном свете военные увидали, что от тройки жрецов исходит золотистое свечение.
        Воцарилась неестественная тишина, в которой звучали только три голоса литариев. Службы шли во всех храмах: нэреиты славили Безутешную, литарии клялись в любви Богу-солнцу Литу.
        Что же происходило в недрах храма?!!
        Нэреит поднялся на ноги - и вдруг снова полетел кубарем. Земля задрожала. Жрецы не останавливали молитв.
        Крыша храма выдулась, словно пузырь. В тишине полетели куски камня. Из гигантской дыры вырвался столб ослепительного пламени и рассыпался над лесом яркими искрами.
        - Что за… - ошеломленно пробормотал нэреит.
        Кавалеристы, открыв рты в изумлении, смотрели на неожиданный фейерверк. Они решили, что жрецы Лита молитвами сумели взорвать храм Нэре. Но сами жрецы так не считали.
        Варра с криком:
        - Нэйл! Атрелла! - ринулась в провал входа.

* * *
        Хим Зориан с сержантом поднялись на площадку первого этажа. В окно не было видно солнца. Но там, на улице, быстро темнело. Хим отступил за двери в полумрак, оставив сержанта. Тот спокойно ждал. Сценарий определен - ему нужно остановить любого, кто пойдет к выходу, и начать расспрашивать.
        За дверью напротив сержанта послышался невнятный шум. Щелкнул замок, на пороге показался человек в одеянии жреца Нэре. Он явно не ожидал кого-нибудь увидеть на площадке.
        Сержант отдал честь:
        - Сержант службы безопасности Бородун! Назовите себя и место службы. Куда направляетесь?
        Жрец несколько секунд оторопело глядел на вояку, потом быстро ответил:
        - Я спешу, сершант.
        Хим не понял произношения. Он напряженно вслушивался в речь жреца, не имея возможности высунуться из-за двери. Сержант стоял в опасной близости от возможного врага. Бородун, не подавая виду или действительно принимая жреца за обычного человека, повторил:
        - Пожалуйста, назовите себя и место службы.
        Жрец не стал упрямиться, видно, и в самом деле спешил.
        - Меня софут Тайн Моший, шрес третьефо ранка Песутешной.
        Хим из-за двери развел руками, открывая окно в двух шагах от сержанта. Что произошло дальше, он не видел. Потому что висел, удерживаемый рукой за шею, и хрипел, а рядом с захлопывающимся окном падало тело сержанта с дырой в переносице.
        - Старый снакомый!? Ощень кстати! - сказал Рэнд. - Снащит, мкнофенные перемещения?
        Хим пытался ответить, но из горла вырывался только хрип. Маг хватал ртом воздух, и Рэнд ослабил пальцы.
        - Что нужно, Рэнд? - наконец произнес Зориан.
        - Отпрафь меня к храму Крофафой луны, слетопыт.
        - У меня сил на одно перемещение, Рэнд.
        - А мне польше не нушно. Пойтешь со мной. Открыфай канал!
        - Я должен встать на ноги и сосредоточиться, - предупредил Хим.
        - Тафай, - Рэнд цепко держал Хима за шею, но поставил полковника на ноги.
        - Но почему к храму? Ты ведь в розыске!
        - Плефал я на тфой росыск. Если хочешь шить, молщи и открыфай канал.
        Хим развел руками, появилось мерцающее окно. Рэнд прыгнул в него, не выпуская шеи мага. Под пальцами хрустнуло, и полковник мешком повалился на пол с переломанным позвоночником. Окно закрылось.
        Полковник Зориан упал на пол рядом с трупом сержанта Бородуна. Он был еще жив, но не чувствовал ни рук, ни ног. Он дышал, но и только. Он не мог говорить, только шевелил губами. Все тело, от подбородка до пяток, не ощущалось, будто голову отрубили, но чудесным образом в ней сохранилась жизнь. Надолго ли?.. Коварный орий сделал все, чтобы маг оставил его в покое.

* * *
        Варра подбежала ко входу, из которого показалась Атрелла, волочившая за собой беспомощного Орингаста. Стены храма и ступени, дрожа, погружались в землю. Жрица остановилась:
        - А Нэйл где?
        - Внутри, - всхлипнула девушка, - я не могла его спасти!
        Варра перепрыгнула перекошенные ступени, застрявшие в пазах стен лезвия, что отрубили Нэйлу ноги. Она летела по черному коридору, в котором было уже не так темно. С потолка валились камни, храм продолжал погружаться в землю. Он погибал.
        Жрица выбежала в зал с огромной дырой в потолке. Она осмотрелась, надесь обнаружить хотя бы останки полуфардва. Пол под ногами трясся.
        - Варра! - раздался голос Нэйла совсем рядом. - Зачем ты пришла? Беги!
        - И не подумаю, - зарычала жрица, схватила Нэйла одной рукой за воротник и сильным рывком забросила себе на плечи. - Молчи!
        Очередной подземный толчок сбил ее с ног. Не выпуская Нэйла, она поползла по черному коридору. Подбежал Вард, и уже вдвоем они понесли полуфардва к выходу из храма.
        Глава 29
        Атрелла, как и велела ей Варра, осторожно наступала на желтые кругляши с изображением солнца. Она без происшествий преодолела все тринадцать ступеней и не ощущала никакого страха. Вокруг сгущалась темнота. Девушка тщетно пыталась рассмотреть хоть что-нибудь. Она подошла к стене и, касаясь ее пальцами, осторожно ступая, двинулась дальше.
        Ей вдруг вспомнился сон, что привиделся в дирижабле. Баррг зачем-то показал ей женщину-барда, переодетую мужчиной. Бард - это имя? А что сказал тот синий дядька в кабинете советника Индрэ? "Только у Безутешной узнаешь правду о матери". Скоро наступит Ее день. Затмение…
        Атрелла не отрывала пальцев от стены. Сколько она прошла? Нога ее обо что-то запнулась - что-то мягкое и довольно крупное. Она выставила вперед руки и кувырнулась, больно ударившись правым плечом. Под ней застонали. Человек?!
        Атрелла принялась ощупывать лежавшего:
        - Кто тут?
        - Трелька?! Это я, Нэйл, - простонал полуфардв.
        - Что с вами, дядя Нэйл?
        - Беда… - закряхтел он. - Ноги срубило, как бритвой. Мерзкая ловушка! А ты как прошла?
        - Я шла по квадратикам с солнцем, - сказала Атрелла, наощупь разыскивая обрубки ног Нэйла. - Видимо, это правильно.
        Она распустила жгуты и двумя ладонями одновременно закрыла культи. Нэйл застонал снова, боль полыхнула в пах и выше, до самого темечка.
        - Потерпите, дядя Нэйл! - Атрелла притупила болевую чувствительность, пальцами стянула кожу и срастила ее, закрыв культи. - Вот, так крови не будет. Можете ползти к выходу. Я уменьшила вам боль. Выбирайтесь из храма. А ступни ваши где?
        - Тут, - прошептал полуфардв, - за пазухой. Я их сразу прибрал. Как думаешь, Варра приживит, если выберемся?.. Ты куда?! - вскрикнул он, заметив, что Атрелла удаляется.
        - Там где-то Орингаст, я должна его спасти! Варра? Ну, конечно! Вы меня не ждите, дядя Нэйл, я быстро - туда и обратно! Двигайтесь к выходу!
        Она вспомнила о Баррге и мысленно позвала его: "Ты тут?". Рыжий демон мгновенно отозвался: "Тут". Атрелла улыбнулась: "Это хорошо!".
        - Это - никак, - сказал Баррг, - потому что здесь блокирована магия огня. В этом храме ничего гореть не может, пока не разрушен алтарь.
        Атрелла опечалилась:
        - Ты не сможешь мне помочь?
        - Разве что советом.
        Нэйл остался где-то позади. Кругом царила кромешная чернота. Невидимые за нею, пальцы левой руки касались стены. Пол шел под уклон, ноги сами несли девушку вперед и вниз, все глубже и дальше. Из-за темноты невозможно было сориентироваться: поворот или по прямой? Атрелла продолжала идти шаг за шагом. Баррг шевельнулся. Девушка спросила:
        - Что?
        - Скоро затмение, поторопись!
        Атрелла ответила расстроенным шепотом:
        - Я спешу. Только не видно же ничего…
        - Там, дальше, - смотри!
        Впереди забрезжил неясный свет. В непроглядной темноте коридора он казался необыкновенно ярким - будто проход выводил если не на поверхность, то в хорошо освещенное помещение. Атрелла побежала туда.
        От зрелища, представшего перед ней, волосы на голове зашевелились.
        С потолка свисал прикованный на цепи изможденный беловолосый человек. Он был скручен цепью по рукам и слегка качался в неестественной, изломанной позе. Девушка не сразу узнала Орингаста. А когда поняла, что это он, подбежала к большому камню, что лежал на полу прямо под телом, и закричала:
        - Ори! Я нашла тебя!
        Орингаст приоткрыл глаза и сказал, с трудом разлепив пересохший рот:
        - Опять пришла? Проваливай!
        Атрелла остолбенела от такого приема и еле удержалась, чтобы не заплакать. Баррг пробормотал:
        - Его запутали. Он принял тебя за видение. Говори с ним! Только у тебя очень мало времени. Скоро затмение - Час Нэре. Сможешь сама его снять?
        - Не знаю, - с сомнением произнесла девушка. - Если встать на эту тумбу, попробую распутать цепь…
        - Это не тумба, это жертвенник, и лучше не подходи к нему, - посоветовал рыжий демон. - От него идет очень… точнее, к нему идет… в общем, он из меня силы тянет.
        Орингаст молча слушал бормотание Атреллы, беседовавшей с одной ей доступным Барргом.
        - А как же мне его снять?
        - Чего не знаю, того не знаю, - развел невидимыми руками огненный собеседник. - Я так думаю, надо тебе бежать отсюда. И парня не спасешь, и сама погибнешь.
        - Я не брошу его!
        - Через считанные минуты здесь будет Безутешная со свитой, я умолкаю. Если ты решила составить этому жертвенному блюду компанию… то я-то тут при чем?
        - Что значит, ты при чем? - Атрелла не поняла, с чего демон так разнервничался.
        - Я обязан быть с тобой… - нехотя признался Баррг.
        - Как это? - девушка даже оглянулась, пытаясь увидеть спутника.
        - А вот так! Ты меня освободила при одном условии: что я буду твоим слугой.
        - Я не помню, - жалобно произнесла девушка, - я не просила.
        - Кому надо, помнит, - желчно сказал Баррг, - тебе не обязательно. А насчет того, что не просила, я уже говорил, нашлись добрые люди - попросили. В общем, так: если ты решила присоединиться к своему любимому, то мне он вовсе не любимый, и шагать в царство мертвых мне совсем не хочется. Особенно встречаться с Ажгаром…
        - А кто это, Ажгар? - спросила Атрелла.
        - Пучеглазая сволочь! - ответил сверху Орингаст. - Пожиратель душ.
        - Ори! Это ты мне?
        - Тебе, - откликнулся Орингаст, - если ты Ажгар.
        - Я Атрелла, - сказала девушка, обходя алтарь по кругу и осматривая Орингаста. - Ты не узнал меня? А почему ты голый? Тут же холодно…
        - Ты сама сказала, что мясо должно быть отбито и промариновано… наверное, в холоде оно лучше сохраняется, - сыронизировал пленник.
        - Я ничего такого не говорила, Ори! Я - Атрелла! Ты что, не узнаешь меня??
        - Пока не увижу твою грудь - не узнаю! Покажи еще раз!
        - Ори, ты что, с ума сошел? - заплакала Атрелла. - Когда это я тебе грудь показывала?
        - Прошлой ночью… уже забыла? Или притворяешься? - Орингаст не хотел верить. Он знал коварство Безутешной и ее прислуги.
        - Я прошлой ночью летела на дирижабле в Продубин! - крикнула Атрелла. - Думала, что с тобой, а оказалось, это был какой-то синерожий шипящий дядька - Рэнд!..
        Только тут до Орингаста дошло, что перед ним действительно Атрелла.
        - Трелька! - прошептал он, глядя на нее затекшими от долгого висения вниз головой глазами.
        - Я это, я, говорю же! Там наверху дядя Индрэ, и Варра, и еще дядьки - военные. Только их в храм не пускает! А меня пустило!
        - Уходи отсюда! - заорал вдруг Орингаст. - Немедленно уходи!! Ты им и нужна! Не я, а ты! Уходи скорее, милая девочка!.. - он заплакал от ярости и обиды, что их так облапошили, его и Трельку.
        - А я говорил тебе, - сказал Баррг. - Но уже поздно…
        - Ори! Я не брошу тебя! Нужно только развязать цепь.
        - О, Боже!.. - ревел Орингаст. - Прошу тебя, уходи!! Я не вынесу, если ты погибнешь!
        Атрелла подошла к жертвеннику и протянула руки, чтобы опереться о него и залезть с ногами. Баррг взвизгнул: "Не трогай!" - и Ателла отдернула руки.
        - Ну, что ж ты? - спросил кто-то за спиной у Атреллы женским голосом.
        - Я ничего, - спрятала руки за спину девушка. - Я хотела его снять.
        - Ты - ничего, это верно. Маленькое, любопытное ничего, - произнесла женщина, подходя ближе. - Не тобой подвешен - не тебе и снимать! Впрочем, висеть ему осталось минут десять.
        - Отпустите его! Пожалуйста!
        - "Пожалуйста" на хлеб не намажешь. Он тебе нужен - заплати и забирай.
        От неожиданно простого решения Атрелла успокоилась и обрадовалась:
        - А что вам нужно?
        Женщина расхохоталась.
        - Какой хороший день! Сегодня я победила наконец этого похотливого предателя, пускай ненадолго, но это моя победа! Мой праздник. Ты можешь предложить мне что-нибудь, равноценное твоей любви?
        - Его я не отдам! - рассердилась Трелька. Она встала между жертвенником и женщиной: - Я его люблю, а он меня! Что вы можете сделать нам? Даже в вашем проклятом ледяном холоде я не перестану его любить! - тут она вспомнила старую сказку и добавила: - Нашей любви хватит, чтобы не только согреть друг друга, но и спалить все ваше царство!
        Это прозвучало пафосно и по-детски, но женщина не улыбнулась. Ее лицо на миг исказила недовольная гримаска:
        - Ну хорошо! Хорошо… давай сделаем иначе. Любовь… или трезвый расчет: что сильнее? Я расскажу тебе о твоей матери, а ты отречешься от своей любви к этому… в общем-то, чужому для тебя парню. Выбирай!
        - Вы знаете о маме? - Атрелла на миг забыла, что минуту назад готова была порвать эту мерзкую женщину голыми руками.
        Орингаст не вмешивался в разговор. Он в бешенстве пытался руками разломать звено цепи.
        - Я - знаю… - женщина говорила иронично. - Я все знаю. Мне очень нравится твоя мать, девочка. Замечательная она. Очень умная, трезвомыслящая. А самое главное, она не оставила желания отомстить.
        Орингаст, отчаявшись растянуть звено цепи, крикнул сверху:
        - Не разговаривай с ней!
        Но Атрелла, будто завороженная, слушала женщину, говорившую о матери. А та отмахнулась досадливо, словно от комара.
        - Она все врет! - снова крикнул Ори. - Не верь ей!
        - Мне совершенно невыгодно обманывать. Ну что, девочка, я могу простить тебе и Жаберина, и Юргеса, если ты решишь отдать этого глупца… Я расскажу, - голос ее стал вкрадчивым, - как найти маму. Через три минуты ты выйдешь из храма, а уже через… пару недель обнимешь ее.
        Но Атрелла отвернулась от женщины. Она давно уже поняла, что это сама Нэре. Богиня!.. Торгуется как на базаре.
        - Трелька… я и так мертв… почти, - Ори подтянулся на цепи, - но тебя она заморочит! Не верь ей!
        Атрелла исподлобья поглядела на безутешную богиню:
        - Отпустите его. Я сама найду маму. Сама! - она топнула ногой. - Я не предам Ори!
        - Что ж, времени осталось мало, - притворно вздохнула женщина и позвала: - Ажгар!
        Пучеглазый демон возник рядом с Нэре. Атрелла завизжала от ужаса.
        - Уходи, Трелька! Уходи! Она тебя отпускает! Беги! - заорал Орингаст сверху. И вдруг крикнул непонятное и неведомо к кому обращенное: - Не туда! Не туда! Он прямо подо мной! Давай!..
        Ажгар распустил щупальца, они извивались перед прикованным воином. Женщина удивленно обернулась. Атрелла не сразу увидала сидящего у стены Нэйла. Тот, расположившись на одежде Орингаста, сжимал в руках деревянное оружие телохранителя и давил на скобу. Сыпались сухие тихие щелчки - и более ничего. Тогда полуфардв направил паган на алтарь. Первой догадалась богиня. Ее холодное лицо исказилось гневом, она крикнула:
        - Убей его, Ажж!.. - и голос оборвался.
        Но демон, уже спеленавший было Орингаста, бросил его и возник перед Нэйлом.
        - Вот и все! - ликующе завопил Баррг.
        Черный монолит под Орингастом вдруг покрылся трещинами и с грохотом разлетелся. Куски камня брызнули во все стороны. Один больно ударил Атреллу в живот, она отлетела к стене. Цепь потекла из потолка, и Орингаст рухнул на груду раскаленных обломков, в которую превратился алтарь! Коснувшись камней, цепь исчезла, а охранник, зашипев от боли, откатился на прохладный пол. Нэре беспомощно смотрела, как перед ней возник молодой человек в оранжевой размахайке с огненными волосами. Ажгар успел только ударить Нэйла, и тот харкал кровью, мутнеющими глазами глядя в глаза демона, а сам все продолжал нажимать на скобу, не видя, что из рукоятки пагана струйкой бежит труха. Кристалл, генератор импульсов, превратился в песок. Ажгар, увидав Баррга, метнулся к алтарю, но попал на кучу камней.
        Нэре растаяла, так ничего и не сказав. А рыжий слуга Атреллы не смог отказать себе в удовольствии спалить Ажгара. Демон корчился в огненном столбе на остатках алтаря. Баррг, выставив перед собой руки ладонями вперед, оглаживал пламя.
        - Всегда мечтал об этом, пучеглазая гадина! Ты не сдохнешь, но как сладко видеть твои мучения!.. - приговаривал огненный демон.
        - Отпусти его, Баррг! - закричала подбежавшая Атрелла. - Ему же больно! - она схватила демона за руку и попыталась оттащить от огненного столба, что подпирал потолок зала.
        - И не подумаю! - Баррг даже с места не сдвинулся. - Он сожрал бы тебя вместе со мною и не подавился.
        Ажгар завыл, не в силах вырваться из огненного круга. На нем трещала и лопалась кожа, глаза без век, и без того готовые вот-вот выпасть, вылезли на лоб.
        - Он не виноват, - упиралась Атрелла, - он не виноват, что в этом его функция! Чем он хуже тебя, а ты лучше его?! Пожалуйста, оставь его!
        Она поняла, что силой рук ничего не добьется, оставила попытки сдвинуть Баррга с места и крикнула:
        - Я приказываю, отпусти его!
        Баррг покорно опустил руки, и пламя, рванувшись вверх, вышибло крышу храма. От удара все сооружение содрогнулось. Черный, как головешка, Ажгар упал и пополз к Атрелле, а она не могла сдвинуться с места от страха. Опаленные, в клочьях сплозающей кожи щупальца оплели ноги девушки.
        - Ты сама хотела этого, - промолвил Баррг, - я сделал для тебя все, что мог. Храм погибает. Нам нужно уходить.
        Демон-привратник дополз до девушки и, обнимая ей ноги, вдруг исчез, оставив на ее сапожке перстенек с черным камнем.
        Баррг озадаченно поглядел на эту сцену:
        - А ты умеешь находить подходы к людям и демонам… Значит, у Ажгара есть свои тайны?
        Атрелла подняла перстенек:
        - Что мне с ним делать?
        - Ума не приложу. Ажгар на пальце… оригинально! - Баррг положил руку на плечо Атреллы и растаял.
        Девушка спрятала перстенек в карман и присела над Орингастом, положила руку ему на лоб. Жив! Орингаст был обожжен, истощен, но жив. Атрелла перебралась к Нэйлу. Тот был бледен. Он дышал коротко, и на каждом выдохе из носа вырывались кровавые пузырьки. Атрелла погрузила руку в грудь полуфардва. Осколки ребер пробили легкое.
        - Дядя Нэйл… - заплакала Атрелла. - Я не знаю, что делать…
        - Забирай Ори и уходи, - прохрипел Нэйл. - Он меня хорошо приложил, этот урод. Пора и мне, видно, честь знать. Слышала, что этот оранжевый говорил - храм погибает. Уходите!
        Атрелла пальцами подтянула ребра кнаружи, заварила сосуды. Убедившись, что легкие, хоть и наполнились кровью, но работают, и Нэйл не умрет в ближайшие минуты, она заторопилась:
        - Дядечка Нэйл, вы подождите меня! Я сейчас, только Ори вытащу и сразу вернусь.
        - Поспеши, дочка! - попытался улыбнуться Нэйл. - Успеешь - хорошо, а нет - значит, не судьба. Все-таки я ей вставил!..
        Атрелла не поняла аллегории.
        - Кому?
        - Да этой… Безутешной… Ты знаешь, я доволен. Не всякому удается так уделать богиню…
        Будто услыхав слова полуфардва, храм дрогнул, по стенам и потолку побежали трещины. Атрелла взвизгнула. Она ухватила Орингаста под мышки и, взвалив бесчувственного воина себе на спину, поволокла к выходу. На этот раз ей приходилось подниматься по гладкому полу. Ноги проскальзывали, она несколько раз упала, больно приложившись плечом. Храм дрожал в смертельной судороге, с потолка падали черные камушки, сыпался песок, от которого под ногами скользило еще хуже.
        От удара Орингаст пришел в себя. Он попытался встать и увидал под собой Атреллу - девушка лежала на полу в черном коридоре и плакала.
        - Не реви, - прохрипел он ей на ухо. - Идем.
        - Я устала…
        - Все устали, - Орингаст поднялся на четвереньки, - но должны идти!
        Он ухватил Атреллу за плечи и перевернул на спину. Глядя ей в глаза, он через силу шевелил разбитыми губами:
        - Ты спасла меня не для того, чтобы погибнуть. Я люблю тебя, милая девочка, ты самая отчаянная, самая сильная и храбрая!..
        Края раны разошлись, и на лицо девушки капнула кровь.
        - Я трусиха, - зажмурилась Атрелла. - Я жуткая трусиха.
        - Пойдем, я попробую двигаться сам. Только не лежи!
        Атрелла кивнула и кое-как поднялась на дрожащем полу.
        - Держись за меня, Ори!
        - А ты - за меня!
        Храм играл с ними, как муравьиный лев с попавшей в песчаную воронку букашкой. Он встряхивался, и достигнутые с великим трудом, пройденные, проползенные метры оказывались десятком сантиметров, но влюбленные не сдавались. Ползли…
        Вот уже из-за поворота показались ступени…
        Сколько времени они выбирались? Казалось - часы, а на самом деле не больше пятнадцати минут занял их путь, и вот уже последняя ступенька.
        Набежала Варра:
        - Где Нэйл?
        Девушку и воина подхватили под руки солдаты, рядом оказался советник Анколимэ. В храм за Варрой помчался Вард.
        Орингаст попытался встать. Кто-то принес шерстяное одеяло, и телохранитель закутался в него, как в древнюю тогу.
        - Господин советник… - только и смог он сказать, прежде чем потерял сознание.
        Епископ смотрел на ставшие серебряными волосы Орингаста, на покрытую ожогами кожу. Он молчал, представляя, что же пришлось тому пережить за сутки пленения.
        - Дядя Индрэ! - трясла советника за куртку Атрелла. - Я Нэйлу только остановила кровотечение. У него там переломы ребер! Все рушилось! Он приказал нам уходить…
        - Молодец Нэйл, - выдохнул советник, - только бы Варра успела!..
        Атрелла метнулась снова ко входу, но отец Индрэ ее перехватил:
        - Стой, бедовая головушка!
        Но вот уже три головы показались из черного провала. Храм все глубже опускался в котлован, сверху валилась земля и хлюпала весенняя вода. Жрецы Таэггеры на руках вынесли бесчувственного Нэйла. Уже под солнечными лучами он, согревшись, пришел в себя и, увидав склонившуюся над ним Варру, улыбнулся и произнес одними губами:
        - Я отомстил за тебя, моя тигрица.
        У Варры в глазах полыхнуло пламя:
        - Так бы и дала бы по башке бы…
        Земля еще подрагивала вокруг огромной ямы, в которой уже не угадывался страшный храм Кровавой луны, а набегавшая талая вода образовала небольшое озерцо. Но день затмения снова стал обычным днем. И радостный Лит-солнце смотрел на очередную победу любви и доброты над расчетом и выгодой.
        Глава 30
        Полковника Зориана нашли горожане: вечером они не смогли попасть в дом - кто-то запер входную дверь. Люди столпились у парадной, удивленно разводили руками и ждали, пока придет срочно вызванный из домоуправления маг, специалист по прохождению сквозь стены. Тот, наконец, отпер дверь. Полковник лежал на площадке рядом с трупом сержанта и часто-часто, но очень поверхностно дышал.
        Хима срочно доставили в госпиталь при монастыре Лита, куда за час до этого вошел приехавший в столицу профессор Орзмунд. Он был чрезвычайно удивлен тем, что самоходный дом около часа потерял на въезде в город из-за досмотра.
        Никто ему ничего толком объяснить не мог и не собирался. По городу ходили усиленные наряды полиции, но в целом было довольно спокойно. Трупы с улицы увезли, кровь замыли. По городу ползли разнообразные слухи о гигантской синей обезьяне, якобы сбежавшей из цирка.
        Профессор подошел к воротам, назвал себя. Монастырской охране фамилия Орзмунд ничего не сказала: Атрелла для всех была просто Атреллой или Трелькой.
        - Я приехал к епископу Анколимэ и дочери, - сказал профессор.
        - Епископ в отъезде, - ответил привратник, - а кто ваша дочь?
        - Атрелла, она приехала чуть меньше месяца назад.
        - И ее тоже нет в городе… Ну и девчонка у вас, папаша!
        - Она добрая девочка, - смутился Витунг Орзмунд. - Что же мне делать? Скоро они вернутся?
        - Этого мы не знаем. Вы можете остановиться в монастырской гостинице, господин Орзмунд, где ваши вещи?
        Профессор облегченно вздохнул. Он оглянулся на солнце, которое еще не заслонила луна.
        - Вещей у меня немного, донесу сам, только дорогу к гостинице покажите.
        Гость из Норскапа устроился в келье на мужской половине монастыря. Он только-только принял душ и с мокрыми волосами, кутаясь в свой лекарский балахон, смотрел в окно - как вдруг по коридору пронеслось:
        - Тяжелого больного привезли! Перелом позвоночника!
        Профессор Орзмунд выглянул в коридор, несколько секунд глядел вслед удалявшимся спинам пробежавших лекарей, потом прикрыл дверь и пошел следом.
        В широкой и светлой комнате стояли лекари-жрецы и молились. На столе лежал человек в серо-зеленой кожаной одежде. Он смотрел на медиков и только шевелил губами. На шее его отпечатались следы большой руки. Один из лекарей касался пальцами то лба, то груди больного.
        - Если вы будете медлить, он умрет, - предупредил профессор.
        - Но мне никогда не доводилось оперировать перелом в шейном отделе, - растерянно ответил лекарь. - А епископа нет.
        - И Варры, - добавил второй лекарь, тот, что пытался определить степень повреждений.
        - Я встану справа, - решительно произнес профессор, - один из вас пусть встанет у головы и контролирует дыхание и активность сердца, второй - у таза, и следит за конечностями и органами брюшной полости. Когда буду восстанавливать проводимость нервов, начнутся судороги - главное, удержите его на столе.
        Лекари послушно заняли места. У них не было сомнений, что незнакомец знает, что говорит - они позволили ему встать рядом с больным. Пострадавший, услыхав уверенный голос, успокоился и закрыл глаза. Никому не пришло в голову спросить имя так кстати появившегося лекаря, потому что внимание всех было приковано к его рукам.
        - Его нужно раздеть, - сказал профессор, - а поворачивать нельзя, что думаете делать?
        Лекари недоуменно уставились на ведущего хирурга.
        - Одежду можно срезать, - предложил один.
        - Можно, - согласился профессор, - но ведь жалко. Это кожа отличной выделки. Я предлагаю убрать швы, - он провел кончиками ногтей по ниткам, - просмоленный шелк, живая нить. Разрываем связи между волокнами! А куски потом можно отдать портному, и он сошьет заново.
        Куртка и штаны распались на части. Помощники убрали фрагменты одежды. Точно так же поступили и с льняным бельем. Наконец Хим Зориан предстал обнаженным. Прозвучала традиционная молитва об очищении телесном и душевном. Полковник не почувствовал прохладной волны, избавившей его кожу от накопившихся за дни и ночи путешествия грязи и пота.
        Как всегда перед началом операции, Витунг провел кончиками пальцев правой руки от лба до паха раненого. Он нашел смещение позвонков: четвертый и пятый…
        - Так, - произнес профессор и приступил.
        Он погрузил руку в шею, обходя сосуды и нервы. Пробираясь между фасциями, добрался до сдвинутых в шахматном порядке позвонков, навстречу ввел вторую руку. Связки позвонков были перерастянуты, диски надорваны, короткие мышцы, скреплявшие их, напряглись от боли - стоит поставить позвонки на место, и по освобожденному участку спинного мозга в голову рванется буря информации, боли… а обратно полетит шквал команд от связок, мышц, внутренних органов, и ожившее тело забьется на столе.
        - Блокируйте двигательную активность на плечевом уровне, - скомандовал Витунг, - держите руки и ноги… это будет бессознательно. А вы, - обратился он к лекарю у головы, контролировавшему дыхание и сердце, - погрузите его в сон на десять минут. Глубокий сон.
        Оперируемый задышал спокойно и ровно. Профессор надавил с двух сторон, никто не слышал щелчка - его не было, его ощутил только сам Витунг, - и позвонки встали на место. Профессор не спешил убирать руки: он давал помощникам понять, что он сделал и что намерен делать дальше. Хим Зориан зашевелился: дернулись руки и ноги, напряглись и выгнули дугой тело мышцы спины.
        - Снимайте напряжение! - крикнул профессор. - Он может порвать мышцы!
        Тот из ассистентов, что стоял у таза, послал серию расслабляющих импульсов в нервные узлы вдоль позвоночника, и тело успокоилось. Профессор дожидался, пока внутри шеи утихнет буря в мышцах и связках. Он пока ничего не мог сделать с нараставшим отеком ущемленного спинного мозга, из-за которого раненый снова утратил способность двигаться - уже не из-за того, что позвонки смещены, а из-за отека нервной ткани. Такой паралич обратим, и он, конечно, пройдет, но на это нужны время и контроль.
        - Пробуждайте, - велел профессор, - давайте познакомимся с ним.
        Ассистенты, понявшие, что произошло, выполнили приказание. Остальные, что стояли кругом и наблюдали за работой профессора, подошли ближе. Лежавший на столе открыл глаза и облизнул губы.
        - Говорить можете, - не спросил, а разрешил профессор.
        - Могу, да, - голос раненого дребезжал.
        - Вот и скажите нам для начала, как вас зовут.
        - Хим, Хим Зориан.
        - Замечательно, Хим, а что вы нам хотели сообщить перед операцией? - профессор не извлекал рук из шеи полковника, он проверял качество работы и осушал участок между третьим и шестым позвонками, не давая отеку затормозить самостоятельное дыхание.
        - Я отправил Рэнда на остров Пятницы.
        - Очень любопытно, - целитель разговаривал, не вникая в смысл сказанного, он просто слушал голос и дыхание, - и зачем вы это сделали?
        От этого вопроса Хим удивленно уставился на профессора:
        - Господин лекарь, Рэнд - орий, убийца! - попытался воскликнуть он.
        - Еще раз скажите: "орий, убийца"… - Витунг Орзмунд заметил в голосе дребезг, связанный со слабостью голосовых связок.
        - Да сколько угодно! Орий! Убийца! Орий! Убийца! - улыбаясь, говорил Хим, при этом изо рта его летели слюни.
        - А что смешного? - профессор убрал из его шеи левую руку. - Убийство - это тяжкий грех.
        До него дошло слово "орий", однако Витунг не подал виду, ему хотелось довести начатое до конца. Он терпеть не мог оставлять недоделки.
        Окружавшие Орзмунда ассистенты и лекари возбужденно зашумели.
        - Дружочек! Скажите: "эээээ"… - попросил целитель, и Хим послушно протянул "ээээ". - Хорошо, я понял. Вас держали за шею спереди и сломали надгортанник, глотать больно?
        - Не больно, трудно, - ответил Хим, - не глотается, - он хрипел и булькал: - Полный рот слюны, куда бы сплюнуть?
        Короткое движение пальцем изнутри - и кадык обозначился на худой шее полковника.
        - Вот теперь совсем всё, можете глотать, - профессор убрал вторую руку и, довольный, покрутил пальцами в воздухе.
        Как давно он не лечил больных! Обычных страждущих… И сейчас наслаждался. Полчаса работы, спокойной, неторопливой - и вот она жизнь.
        - Простите, коллега, - подал голос один из лекарей, - что нам записать в протоколе операции? Как ваше имя, звание?
        Витунг Орзмунд назвался.
        Ответом ему был восторженный гул. Его не знали в лицо, но о нем слышали, по его книгам учились. С ним спорили, его осуждали, но и восхищались его умением.
        - Вы сказали, Орзмунд? - спросил Хим со стола.
        - Да, это моя фамилия.
        - Атрелла вам кем приходится? - в операционной притихли.
        - Это моя дочь, - с улыбкой ответил профессор. - Она в отъезде, я уже знаю.
        Хим сел на операционном столе, улыбка сбежала с его лица. Он занервничал, не зная, с чего начать. Конечно, он устал, он еще не оправился после травмы, не чувствовал ног, а задница стала тяжелой, будто полено. Полковник-маг развел руками, но сила не пошла к пальцам, поймать энергетический поток для открытия канала не удалось.
        - Мне нужно поесть, нет, мне нужно попить, - решил он.
        - Так попить или поесть? - вопросил профессор иронично, а свита почтительно не вмешивалась, только слушала.
        Хим нервно осмотрелся.
        - Вот что, лекари, сделайте такую бурду: две столовые ложки меда, полстакана спирта и полстакана горячей воды! Только быстро!
        Задние ряды пришли в движение. Никто ничего не понимал. О том, что Хим уезжал вместе с обозом, никому из присутствующих не было известно. Кто такой Рэнд - тоже не знали, имя ничего не говорило. Слово "орий", да, озадачило. Об этих существах ходили разные слухи, но мало кто знал, на что способны голубые монстры.
        Хим устал сидеть и прилег на столе, облокотившись на руку.
        - Откуда вы знаете мою дочь? - обратился к нему Орзмунд.
        - Я был с ней, с ними…
        - Где? - спросил удивленный профессор.
        - На границе с Регалатом, в Дони.
        Профессор поглядел на Хима, и тот ему не понравился. Не понравился как пациент.
        Принесли заказанное Химом пойло, тот поднес стакан ко рту.
        - Зачем вам это? - Витунг перехватил его руку и осторожно отвел ото рта. - Вы нервничаете. Успокойтесь и объясните.
        - Это долго объяснять, я должен им помочь.
        - Кому? Что долго?
        - Долго рассказывать, помочь вашей дочери, епископу, Варре, Нэйлу… - Хим еще раз попытался выпить медово-спиртовую бурду. - Я могу открыть прямое окно к ним, но мне нужно восстановить силы.
        - Дайте мне стакан, - потребовал профессор. - Вы собираетесь перенестись на границу с Регалатом?
        - Именно!
        - Нагишом?
        Оторопевший Хим только сейчас осознал, что он голый. Профессор забрал стакан, прикоснулся ко лбу Хима тремя пальцами правой руки, сказал:
        - Вам нужно выспаться, Хим Зориан, - и погрузил полковника в глубокий сон. - Нет ничего опаснее пьяного мага, - добавил профессор под одобрительный смех присутствующих.
        - Профессор! - обратился к Витунгу один из лекарей. - Наш больной не на шутку встревожен, видимо, они в беде?
        - Я не исключаю, - спокойно ответил Орзмунд. - Но отправлять человека сразу после операции, каким бы магом он ни был, я не могу. Будем ждать. Господь управит.
        Хима Зориана отвезли в келью - отсыпаться.
        Полковник спал без сновидений. В его мозгу работали установленные профессором Орзмундом часы. Он проснется через восемь часов, отдохнувшим и свежим, а воспоминания о смертельной травме и операции отойдут в дальние уголочки памяти, откуда уже не смогут нервировать его.
        Насладившись операцией, профессор попросил отвести его в монастырскую библиотеку, где с не меньшим удовольствием погрузился в изучение монографии своего друга Индрэ Анколимэ "Влияние различных доз алкоголя на магические способности у шаманов и магов Юго-западного Ханута".

* * *
        У глубокого котлована на месте храма Кровавой луны, наполненного почти до краев вешними грунтовыми водами, в это время уже никого не было. Оба фургона с ранеными воинами и уставшими жрецами в сопровождении кавалерии не спеша двигались к деревне.
        Варра держала на коленях голову Нэйла, а Вард старался не смотреть на эту идиллическую картину. Он понимал: нужно время. Столько всего стряслось, и жалость на время подменила любовь и симпатию. Экзотке нужно прийти в себя и успокоиться. Ноги Нэйлу, наверное, приживят, и Варра уже не будет так страдать из-за него.
        Орингаст и Атрелла ехали в другом фургоне, и она тоже сидела, положив его голову себе на колени. Трелька гладила седой ежик, телохранитель блаженно жмурился. От девушки приятными волнами шли покой и тепло. Наученная суровой Варрой, она уже не спешила лечить, тем более что серьезных травм у Ори не было, а разбитое лицо зажило при первом же поцелуе в распухшие губы.
        Баррг помалкивал. После того как Атрелла прикрикнула на него, он с ней не разговаривал. То ли обиделся, то ли делал вид, что обиделся. Девушке он сейчас был не нужен - мало того, догадавшись, что огненный демон поселился то ли в ней, то ли где-то рядом, она решила поговорить с демоном при первом же удобном случае и выяснить, как от него избавиться от него.
        Говорить с ним на интимную тему до сих пор не доводилось, а теперь, когда все самое страшное осталось позади, мысль, что Баррг тайно наблюдает за нею, не оставляла юную лекарку - особенно после того, что демон сам рассказал о своих "подвигах" в древности.
        Орингаст, которого наспех подлечили и накормили сухофруктами из кавалерийского НЗ, блаженствовал, ощущая, как Атреллины пальцы нежно гладят кожу головы. Он думал о том, кто его пленил, о шепелявом голосе в темноте и жалел, что не довелось увидеть напавшего, чтобы точно описать его в отчете.
        Отряд двигался вровень с фургонами - легкой рысью. Советник Анколимэ верхом ехал рядом с лейтенантом, но был задумчив. Он тоже размышлял, куда мог деваться Рэнд и нашел ли его Хим. Да и как вообще обстоят дела в столице? Он так стремительно покинул монастырь, департамент, никого толком не предупредив… Еще он думал о том, что обоз, наверное, резонно оставить храму Лита, этому Варду, и потом забрать с оказией, или поручить кавалеристам перегнать фургоны в столицу. Домой советник планировал добираться однозначно на дирижабле - хватило бы мест на всех. А еще он расстроился из-за того, что так здорово продуманная операция с захватом главного негодяя, ория Рэнда, завершилась пшиком, ничем из-за расхлябанности службы безопасности, которой всего-то и нужно было сперва доставить плененного убийцу в камеру, а затем вывезти на остров-резервацию. О возможностях полковника Зориана советник знал, он не рассчитывал, что маг сумеет в одиночку одолеть Рэнда, но надеялся, что тот сможет хотя бы выследить беглеца и сообщить о месте, где он прячется.
        Однако впереди были деревня, лечение Нэйла и Орингаста, а еще нужно разобраться с Атреллой и ее странным слугой-демоном. Да, и еще… то, что советник откладывал на самый поздний момент, потому что этим вопросом ему меньше всего хотелось заниматься… это то, о чем наверняка будет спрашивать дочь - о судьбе своей матери. Сейчас Трелька переполнена впечатлениями, заботой об Орингасте, но пройдет время, и нужно будет рассказывать. Врать? Наверное, уже хватит лжи. Девочка дожила до семнадцати лет в уверенности, что ее мать мертва. Теперь она знает, что это, возможно, не так. Рассказать правду? Рассказать и потерять ее?.. Снова пережить горечь потери любимого человека?!
        Отряд въехал в Дони. Советник повернулся к лейтенанту:
        - Голубчик, не в службу, а в дружбу… закажите на всех места в дирижабле до Продубина на ближайший рейс.
        - Есть! - отозвался лейтенат и направил коня в сторону почты.

* * *
        Рэнд выкатился из канала на сочную траву. Он сразу ощутил духоту и влажность тропического воздуха. Маг его все-таки перехитрил! Но куда он открыл канал? Кругом клубились сумерки. Рэнд поглядел на небо: солнечный диск закрывала тень луны. Час Нэре - затмение. Рэнд попытался сориентироваться. Высокие шершавые стволы заканчивались наверху широкими развесистыми кронами. Пальмы?.. То, что Хим открыл канал не в лес близ Дони, - очевидно, но куда?.. Проклятый следопыт перехитрил ория, но ему недолго радоваться своей хитрости.
        Рэнд понимал, что через четверть часа затмение кончится, и от него, если он не найдет тенистого убежища, останется лишь куча кипящей белковой массы, которую солнечные лучи разрушат очень быстро. Маски на нем не было, перчаток тоже. Куртка и штаны уже так изорвались, что через дыры просвечивало голубое тело. Кожа, какой бы качественной ни была, не способна выдержать стремительности движений ория. А образ жреца Нэре мог обмануть кого угодно, но не спасал от солнечных лучей.
        Рэнд пошел, не выбирая направления. И через несколько минут вышел к берегу моря и скалам, на одной из которых прочитал следующее:
        "Сегодня, 13-го мая **** года от исхода, в трех километрах от острова Орий открыт этот остров командой экспедиционной яхты Дельфин. Открытая земля названа "островом Пятницы", ибо сегодня - пятница".
        А ниже шел список открывателей, среди которых Рэнд прочитал: Хим Зориан.
        - А! Сволощь! - крикнул орий в никуда.
        В бешенстве он помчался по берегу, высматривая хоть какую-нибудь пещерку.
        Черный круг сдвинулся, освобождая солнце, и брызнули лучи, высветив сочную зелень древовидных папоротников. Рэнд зарычал. Он уже хотел нарвать листьев, чтобы укрыться от палящих лучей под ними - но именно солнце помогло ему увидать в волнах мелькающую пещерку. Отлив! Пять часов орию хватит, а к приливу наступит ночь.
        Рэнд заполз в пещерку, в самый темный уголок. Он смотрел, как наливается солнечным светом морская гладь, пока не появилась резь в глазах. Тогда беглец принялся закладывать проход камнями и песком. Замуровавшись подобным образом, он устроился на мокром полу и развлекался тем, что щелчками сбивал маленьких крабиков, выбиравшихся из сырого песка. Панцири крабов плющились о стену, оставляя потеки жижи. Орий скрипел зубами от ненависти. Проклятый следопыт! Конечно, он сделал то, что был должен. Это понятно. Но откуда Рэнду было знать, что Хим в молодости плавал по океанам?! Теперь он это знает. Нужно успокоиться и подумать, а как наступит темнота, обшарить остров и выяснить - что есть из пищи? По-любому, это еще не самый худший вариант. Бывало тяжелее.
        Орий достал из-за пазухи похищенные из кабинета советника Анколимэ дневники Хольста. Слабые солнечные блики, многократно отразившиеся от влажных камней и стен пещерки, давали достаточно света для чтения.
        Маркав Рэнд возвращался в прошлое на пятнадцать веков назад, в еще цветущий Харанд, в страну, которую он клялся защищать, давая присягу, и причиной гибели которой стал, обратившись в голубокожего монстра (1).
        Хольст видел все со своей вершины лейтенанта безопасности, с горки влюбленного в Лерру Винд мальчишки, с холмика сына жреца-литария. Он многого не знал, конечно. Но знал кое-что, неведомое Рэнду. То, что магам Фаула удалось сохранить в тайне. Это зелье обратного превращения. Маги солгали, убедив командира Рэнда, что зелья не существует. Он вынужден был поверить. Ибо никаких следов, ничего, что могло намекнуть на существование этого средства, - не было. Пока он не узнал, что один фиал - единственный, как его убедили - находился в руках Хольста. В те времена Рэнд еще помнил такое человеческое чувство, как жалость, оправдывал ее рационализмом, прагматичным подходом к делу. Случай с Хольстом и Леррой убедил его, что людям верить нельзя. Нельзя, пока они не прошли полной трансформации в ория.
        Маги подарили ориям бессмертие, невероятную силу и выносливость, нечувствительность к боли и сверхрегенерацию тканей. Одного не дали они сверхсолдатам - ума. Ума эленсаров. Это было мечтой главного ория - заполучить в свою армию хоть одного эленсара… но, видно, удача обходила его стороной. В этой игре он потерпел поражение. Быстрота движений уступила быстроте мышления. Рэнд создавал армию ориев, он нападал ночами и захватывал села и города, пока его собственный отряд не уперся в невиданную силу веры: жрецов-литариев, молодых и не очень молодых мужчин, вышедших против голубых монстров обнаженными до пояса с золотыми медальонами на груди. Рэнд видел только вспышку. Один раз. Он успел спрятаться, а большая часть его отряда обратилась в смердящую жижу. На всю жизнь в тот раз запомнил орий слова торжествующего гимна литариев: "Да придет Бог, и расточатся враги Его…". Литарии крайне редко пользовались этим оружием, выдвинув предводителям монстров ультиматум: сдаться и быть доставленными на остров в океане, где им придется жить до тех пор, пока не будет найдено средство их обратного превращения. Рэнд
скрепя сердце отдал приказ сдаваться. Лучше сохранить армию, чем глупо погибнуть.
        Восемнадцать, почти девятнадцать тысяч идеальных воинов было вывезено на остров Орий, и в последующие годы, уже когда проклятие накрыло города, продолжался отлов. Хольст, сам принявший сан жреца, очень хорошо описывал эти события. Если бы Рэнд мог плакать… впрочем, он мог, когда поест теплой свежей крови: лишняя вода выходила через все возможные железы. Ории шутили, будто они оплакивают свои жертвы…
        Повествование бывшего лейтенанта будоражило память и разрывало сердце. Сделав изрядное усилие, орий закрыл дневник. Отблески солнца приобрели розовую окраску. Вечер. В тропиках темнеет быстро. Еще пять минут, и пора разбирать завал у входа в пещеру - скоро прилив.
        Сколько суждено ему пробыть на этом острове? Орий вышел на берег и осмотрелся. Остров не мал, есть родник с пресной водой, а значит, могут быть теплокровные животные - пища. Вода же давала надежду, что к острову рано или поздно подойдет какое-нибудь судно.
        Если бы Хим остался жить, была б надежда, что советник отдаст приказ перевезти проигравшего в запутанной комбинации с поездкой в Ханут Рэнда на такой близкий остров-колонию, однако бывший майор безопасности Харанда уверен, что убил полковника Зориана. И оттого злость на себя и особенно на коварных и лживых людей, которые даже в ужасе способны обманывать, разгоралась в нем с неистовой силой.
        
        (1) Роман Т. Минасян "Пьянящая кровь"
        Глава 31
        Спустя две недели после дня затмения, теплым апрельским вечером полковник Хим Зориан находился в своей уютной квартире, что снимал в доме неподалеку от места службы, называемом коллегами "конторой", а прочими, кто был более-менее в курсе дел, коими эта "контора" занималась, - "четверкой", по номеру в названии управления республиканской безопасности.
        Официально же "контору" называли Агентством республиканской безопасности, или сокращенно АРБ. Оно включало в себя несколько управлений. В сфере влияния Первого находились охрана границ и таможня, Второго - полиция и уголовный розыск, Третьего - контрразведка, а вот Четвертое как раз занималось внешней разведкой параллельно с Дипломатическим корпусом и управлением армейской разведки.
        Хим Зориан дослужился до чина полковника благодаря своей уникальной способности: мгновенно перемещаться на различные расстояния. Способность эта - действительно уникальная, потому что за без малого три десятка лет на территории Рипена обнаружился только один человек с подобными способностями. Человек этот оказался женщиной, мало того - женщиной, у которой данная способность проявлялась в период беременности и при сильном испуге. То есть, для дел разведки она абсолютно не подходила.
        Хима изучали. Он, как мог, объяснял магам из Управления, что он чувствует пространство, что стоит ему вспомнить место, как картинку - и в мозгу появляется яркая точка, которую и нужно всего-то лишь представить перед собой, потом ухватить пальцами и расширить в мерцающее окно.
        -Эта точка выкачивает силы, запасы энергии. Распространенное мнение, будто маги чем чаще пректикуются, тем сильнее становятся, к Химу Зориану отношения не имело. Он старел, и то, что ему давалось легко в двадцать и тридцать лет, с годами становилось все труднее.
        -Исповедуя заповеди разведки - не иметь "якорей" и "корней", - полковник не создал семьи. Ни официальной, ни неофициальной. До отставки оставался всего год. Он еще совсем не стар, скоро полувековой юбилей. И его ждет кресло начальника отдела или кафедра профессора в Высшей военной школе Ивинсола. Вот тогда он будет искать себе жену. Или не будет, а она сама найдется. Эти вопросы полковника пока не волновали.
        -Сейчас он старательно заносил все происшедшее с ним по дороге на Регалат в толстую тетрадь. Отчет он уже составил, сразу по выписке из госпиталя. А сейчас писал воспоминания, пока они были свежи.
        -После того как профессор Орзмунд отключил Хима, восстановив позвоночник и горло, тот проспал двенадцать часов и, проснувшись, узнал о прибытии всей группы, из которой двое оказались соседями по палате.
        Орингаста, перенесшего сильнейшее психическое потрясение в храме Кровавой луны, поили успокаивающими, отчего он еле ворочал языком. А Нэйл, оставшийся без ступней, всю дорогу балагурил и размахивал отрубленными патапулями, требуя немедленно приживить: "…или вы тут все не лекари?". В конце концов хмурая Варра отключила и его.
        В госпитале профессора напряженно размышляли, что делать с отрубленными и уже подпорченными ступнями. С одной стороны - ампутация не такая уж тяжелая, чуть выше лодыжек. Протезы - высокие ботинки-сапоги, и ветеран будет ходить, когда привыкнет. Воспротивилась Варра. Атрелла, что стояла за ее плечом, помалкивала и в разговоры старших не встревала. Варра упомянула эликсир Лита. Чудотворный, оживляющий, почему не попробовать его? Атрелла вспомнила о лишайнике с желтых скал. Орзмунд, ничего не знавший об эликсире, заинтересовался. А почему бы и впрямь не попробовать?
        Эликсир Лита восстановил испорченные ткани и профессора, одновременно работая каждый со своей ногой приживили ступни на место.
        Нэйл в этом обсуждении не участвовал. Сперва он спал до операции, потом спал после операции, и теперь, счастливый лежал в палате и смотрел как шевелятся большие пальцы на его больших ступнях.
        Он, не понимая, отчего это телохранитель такой тормозной, шутил, рассказывал анекдоты и хвалился, как он уделал безутешную богиню Нэре, которая теперь должна быть не просто безутешная, а совершенно убитая горем.
        Орингаст, старательно ловивший мысль, мучившую его и ускользавшую, наконец собрался и спросил Нэйла:
        - Как ты думаешь, кто это мог шепелявить?
        - Кто шепелявил? - удивился полуфардв.
        - Ты понимаешь, тот, кто меня так ловко спеленал, там, в темноте, ужасно шепелявил.
        - Я никого не видел. Точнее, никого шепелявого. А ты видел, как я засадил из твоего пагана?
        - Ты лучше представь, что было бы, если б у меня его не оказалось! - Орингаст лежал на спине и смотрел в потолок. - Мне страшно подумать… и ты, и Трелька, и я…
        - Но он ведь был у тебя… зачем думать о том, чего не случилось? - Нэйл тоже лег на спину и уставился в потолок, поэтому он не видел слез, что невольно скатывались с углов глаз Орингаста на подушку. - Очень мощное оружие. Я даже представить себе такого не мог. Только… - он повернулся к Ори.
        - Что?
        - Какое-то невкусное… щелкаешь, щелкаешь, а непонятно что происходит. Вот, я понимаю, самострел. Взводишь, ощущаешь силу, спускаешь болт, слышишь удар. Понимаешь, это действительно оружие. Даже воздушное ружье, слабенькое, конечно, но что-то в нем есть: нужна сила мускулов, чтоб взвести насос, весит, опять же, немало… а тут… деревяшка со стеклышком, простенький механизм с пружинкой… нет, бабский он какой-то, этот паган.
        - Знаешь, Нэйл, а я б, может, так и не смог…
        - Как, так?
        - Ну, рассандалить алтарь в храме Нэре… ты ж теперь у нее личный враг после Лита.
        Нэйл об этом как-то не думал. И до него только сейчас дошло, какого могучего противника он вдруг себе нажил.
        - А ты думаешь, меня Лит к себе не возьмет?
        - Да у тебя ж ни голоса, ни слуха… - Орингаст не менял интонации, продолжая разговаривать с полуфардвом все тем же бесцветным голосом. - Кто ж тебя в хор примет? Вот помрешь так и явишься пред очи Господа, а Он тебе: "Ну-ка, напой пару песенок…". Ты Ему как выдашь своим скрипучим тембром, Он тебя сразу к Нэре и пошлет…
        Нэйл принял все за чистую монету.
        Варра застала его размазывающим сопли по щекам. Вечно бодрая физиономия полукровки теперь была похожа на скомканный блин.
        - Ну, и чего ты расквасился? - спросила старший лекарь строго, но с участием.
        - Меня Лит к себе в хор не примет, а Нэре у себя замучает… я ведь теперь ей первый враг после мужа…
        Варра поглядела на Орингаста, который изучал белый потолок.
        - С чего ты взял?
        - Я ж ее алтарь разбил!
        - Ну и что?
        - А Лит меня к себе не пустит…
        - Почему это?
        - Ори говорит, у меня ни голоса ни слуха… зачем я ему?
        Варра еле сдержала улыбку.
        - В его Хоре все петь могут, Нэйл, - она прошла между коек и, повернувшись спиной к Орингасту, незаметно для Нэйла постучала телохранителю костяшками пальцев по лбу. - В Хоре Лита важно чувство, душевность, а не голос.
        Хим проснулся в тот момент, когда Нэйл рассуждал об оружии. Он не открывал глаз, дышал по-прежнему ровно, и только, когда Варра постучала Орингасту по лбу, не сдержал усмешки.
        Экзотка тут же уловила тихий смешок, обернулась.
        - А вас, полковник Зориан, ждут в кабинете епископа. Одевайтесь.
        Епископ был не один. Рядом с ним в кресле сидел тот самый круглоголовый лекарь, что оперировал следопыта, а в углу на стульчике, положив руки на колени, устроилась хмурая Атрелла.
        Советник поднялся навстречу Химу и указал на свободный стул:
        - Приветствую, полковник! Мы вас ждем! - он не дождался, пока вошедший усядется, продолжил: - Мне уже сообщили, что вы перебросили Рэнда на остров Пятницы. Это примерно в пятнадцати километрах юго-западнее острова Орий. В целом, о большем я и не мечтаю. Осталось только объявить этот остров запретной территорией для всех судов. Без посторонней помощи Рэнд оттуда не выберется.
        Хим кивнул:
        - У проходящих мимо судов может быть одна причина заглянуть на остров - пресная вода.
        - Я уже отправил в адмиралтейство записку о запрете посещения.
        Атрелла, которая понимала, о чем и о ком идет речь, с пятого на десятое, изучала паркет на полу. Ей предстоял серьезный разговор с профессорами, и она обдумывала вопросы.
        Советник Анколимэ улыбнулся:
        - Будем надеяться, на этот раз он попался надолго. А сейчас я хотел бы вот о чем поговорить, - он поглядел на девушку. Атрелла в этот момент думала об Орингасте. Она жалела телохранителя.
        Профессор Орзмунд тоже перевел взгляд на дочь.
        - Полковник, вы ведь тоже видели, какие слуги у нашей девочки? - спросил отец Индрэ.
        Хим усмехнулся:
        - Такое не забудешь. И давно это у нее?
        Витунг встрепенулся:
        - А что за слуги?
        - Ну чего ты вскочил? - урезонил друга советник. - Обычные такие слуги, огненные. Не знаком с ними?
        Папа Орзмунд удивленно уставился на Атреллу:
        - Дочь?! Что за слуги?
        Атрелла засунула ладошки между коленок, пожала плечиками и сказала:
        -- Пап, да ничего особенного, просто это… - она думала можно ли рассказать о демоне, но тот ничем не обозначил запрета. - В общем, это все Баррг.
        Последовала немая сцена.
        Хим подскочил кресле: он вспомнил, что Баррг - это один из древних богов огнепоклонников.
        Витунг оглянулся на Индрэ, не зная, что сказать.
        - Расскажи по порядку. Откуда ты его знаешь? - осведомился советник.
        Атрелла мысленно обратилась к демону: "Можно?", тот ничего не сказал. Значит, можно. И она вкратце рассказала о желтых скалах, надписи из трещин и Баррге, которого заточил пророк Ану. Она не стала говорить о сне, что показал ей Баррг в дирижабле, и о том, что он рассказывал о богах. Ведь это вполне могло оказаться ее домыслами.
        - Значит, он так и сказал, что Лит его заставил быть твоим слугой? - не веря тому, что говорит, спросил отец Индрэ.
        - Вот дословно: "За тебя пропросил твой отец", - я так поняла, что ты молился?
        Атрелла поглядела на Витунга. Тот покраснел и взглянул на Индрэ. Епископ опустил глаза к полу, сделал вид, что не заметил взгляда и смущения друга.
        - Я не молился… - Орзмунд сделал паузу, - Барргу. Я просил Лита оберечь тебя в пути. Но это обычные вечерние и утренние молитвы… Не знаю. Как тут судить? Нужно что-то особенное, чтоб на молитву Господь демона в слуги определил.
        - А что сам Баррг говорил тебе? - постарался перевести тему епископ. - Ты ведь разговаривала с ним?
        - Разговаривала, - кивнула Атрелла.
        - Ну, и где он?
        - А я не знаю. То ли во мне, то ли рядом где-то. Он всегда рядом.
        - Послушайте, господа лекари, - подал голос следопыт, - я слыхал старинную легенду о женщине, в которой жил демон. А вы не знаете?
        Лекари переглянулись.
        - Вы о "проклятии рода Атренказов"? (1) - спросил епископ.
        - Ну да. Я не помню подробностей, но там было нечто очень и очень… - полковник не стал вдаваться в детали, оставив намек, что это "очень" было чем-то весьма нехорошим.
        Орзмунд мрачно поглядел на дочь:
        - Я читал об этом. Два мага из древних родов попытались украсть из мира мертвых демона-привратника.
        - Ажгара? - с ужасом воскликнула Атрелла.
        - Шшахара. Это было еще в древнем Харанде. Финала этой истории я не помню, но последняя из рода носила в себе это чудовище.
        Атрелла вдруг вскочила со стула и воскликнула яростно:
        - Баррг - не чудовище! Это просто стихия, ее дух. И Ажгар, он же не виноват, что у него такая работа!? Не надо о них плохо говорить! Я, конечно, не оправдываю их, если они чем-то согрешили… но и ругать их и обзывать нехорошо.
        - Замечательная речь! - раздался голос за ее спиной.
        Мужчины удивленно поглядели на невесть откуда появившегося огненно-рыжего парня в белом с золотом костюме. Он сидел на стуле Атреллы, закинув ногу на ногу и обхватив мосластую коленку длинными пальцами.
        Девушка обернулась и удивленно сказала:
        - Баррг! А я думала, ты обиделся на меня.
        - За что же? - усмехнулся демон.
        Епископ мысленно прочел молитву на изгнание духов, и Баррг поглядел на него:
        - Я тут не по своей воле, Ваше преосвященство, а если уж быть совсем точным, то по вашей просьбе. Господь внял вашим молитвам и не нашел ничего и никого лучшего, чем назначить меня охранником вашей дочери, - он намеренно несколько раз произнес слово "вашей".
        - Спаси Господи! - механически произнес епископ.
        - Он всегда спасает, - откликнулся Баррг. - Если человек Его просит об этом. Только вот спасение понимает по-своему.
        - Значит, Трелька и Богом хранима, и демоном? - подал голос Витунг. Ему никто не возразил. - Индрэ, как я понял, ты знал о грозящей ей опасности?
        - Не сразу понял, - сказал епископ, - ведь сперва мы письмо от Ганумбы приняли за правду. Медлить было нельзя. Молился я, когда понял, что за обозом охотится Рэнд. Кстати, - он поглядел на Баррга, который не менял позы, - сейчас Рэнд изолирован на острове Пятницы. Наверное, в вашей охране девочка уже не нуждается?
        - У меня нет никаких приказов на этот счет, - парировал Баррг.
        - Что вам от нее нужно? - вскочил Витунг. - оставьте ее в покое!
        - Вы не понимаете, профессор, - Баррг говорил спокойно, без эмоций и очень доброжелательно, будто разговаривал с детьми: - Мне ничего не нужно. Она освободила меня из заточения на определенных условиях, и моей воли нет.
        - А чья воля? Бога?
        - Да.
        - Но зачем и теперь?
        Атрелла не спрашивала, этот вопрос задал епископ, а она лишь поглядела на демона.
        Баррг молчал, и тогда спросила она:
        - Почему ты не отвечаешь?
        Тот пожал плечами:
        - Нельзя. Человек не должен знать своего будущего. А теперь я вас оставлю. В некотором смысле.
        - Но ты ведь тут?
        - Считай, что меня нет, - сказал Баррг и добавил, обратившись к епископу: - Пошлите на остров боевой корабль, - после чего растаял.
        Епископ озадаченно смотрел на пустой стул.
        - Я впервые разговариваю с демоном, - наконец, произнес он. - Почему-то он предстал перед нами в образе приличного молодого человека, а не огненного куста. Мы ведь не спим?
        Атрелла заняла оставленное Барргом место и сказала спокойно:
        - А я уже привыкла. В храме Нэре была - внешне очень красивая тетка.
        - Про богиню нельзя говорить "тетка", - назидательно изрек папа Витунг.
        - А еще там был Ажгар, - Атрелла выкатила глаза и пальцами растянула рот до ушей, - зубов, как у акулы…
        Она вспомнила про колечко, оставленное ей демоном-привратником, скорчила рожицу и поглядела на профессоров. Полковник Зориан сидел сбоку и чуть сзади, потому был вне ее поля зрения.
        - Тот синий дядька, которого арестовали в этом кабинете, тоже говорил, что мой папа - дядя Индрэ. Может быть, настало время объяснить мне эти загадки? И про маму расскажите!
        Витунг Орзмунд, который был в курсе этого дела лишь из письма Индрэ, послужившего причиной его приезда в Продубин, обеспокоенно обернулся к епископу.
        Отец Индрэ задумчиво поглядел на Атреллу, потом перевел взгляд на безучастного Хима:
        - Спасибо, полковник, я вас больше не задерживаю.
        Хим откланялся.
        - Я ждал этого разговора, - продолжил епископ, обращаясь не столько к дочери, сколько к другу. - Да, это было ясно, еще когда ты впервые спросила о Релине.
        Атрелла мрачно смотрела на епископа и папу Витунга. Тот молчал, предоставив объясняться старому другу.
        - Объясните по-человечески, почему моя мама неизвестно где и неизвестно, жива ли, почему мой отец - один, а вырастил меня другой? - потребовала девушка.
        Епископ открыл было рот, но Атрелла добавила:
        - Только без вранья, хорошо?
        - Для того, чтоб ты все правильно поняла, я хочу тебя спросить кое о чем, - продолжил отец Индрэ.
        Атрелла кивнула.
        - Ты лечила тех двоих: хозяина гостиницы, у которого был рак, и моряка с отрубленной ногой. Что ты чувствовала, когда их исцелила?
        Атрелла удивилась, задумалась:
        - Нууу, я сильно устала, это с Жабелем - так сильно, что уснула и думала, что мне все приснилось, а когда узнала, что это все правда, жутко перепугалась, - епископ понимающе кивнул. - А с Юргесом было здорово! Я тоже устала, но было очень приятно. И еще моряки так орали… и хвалили меня. Даже неловко. Ой! Они же мне денег дали!
        Витунг заинтересованно и с долей ревности спросил:
        - Много?
        - Триста литов, папа! Я не хотела брать, а капитан заставил.
        - Не сбивай ее, Вит! - строго сказал епископ. - Ты ведь понимаешь, к чему я веду?
        - Понимаю, - ответил Витунг и умолк.
        - Значит, очень приятно, - повторил епископ слова Атреллы.
        - Да, а что такого? - она не понимала, к чему ведет отец Индрэ.
        - Пока ничего.
        - А какое это имеет отношение к маме?
        - Самое прямое, дочь, - советник впервые назвал девушку так. - Тебя не удивило, что ты смогла исцелить случаи, когда иные лекари и не брались? - Атрелла пожала плечами. - Ты об этом не задумывалась. Витунг делал операции гендерам с тобой вдвоем. Ну, скажи, Вит, что у тебя вышло без нее?
        Профессор опустил голову:
        - Ничего. Я отказал…
        - Воот! - торжествующе протянул епископ. - Ты унаследовала талант своей матери. Она одна делала уникальные операции. Мы с Витом однажды видели, как она разом лечила двоих. Можешь себе такое представить? - Атрелла изумленно помотала головой, отчего косички похлопали ее по щекам. - А это было. Ты сидела как-то у меня на лекции, помнишь? Это все уже дипломированные лекари. Сколько их было, помнишь?
        Атрелла покачала головой: "Нет".
        - А я скажу, это выпуск прошлого года. Семьдесят лекарей, точнее, семьдесят три человека. А сколько из них решились бы в одиночку приживить ампутированную ногу?
        - Не знаю.
        - Никто! Я преподаю в университете без малого двадцать лет, а такие способности, как у тебя, Вита или меня, я встречал - по пальцам можно пересчитать.
        - Это я поняла, - кивнула Атрелла, - я же работала летом в госпитале. Лекари, и старшие даже, не могли делать того, что я могу, что мы с папой делали. Но при чем тут мама? Не понимаю.
        Епископ смотрел на дочь. Симпатичная девочка, еще ребенок - с косичками. Он видел в ней любимую, настолько Трелька походила на молодую Релину.
        - Когда мы оканчивали университет - мы трое, я, Вит и Релина - мы были молодые и глупые. Любые хвори казались нам пустяком. О чем мы думали? Вылечить всех… Зачем? Сейчас, уже к старости, я понимаю, что болезни - это намеки, знаки. Ведь кто посещает храмы, исповедуется, тот не болеет. И ты это знаешь! Но ведь, что удивительно, все это знают - а в храм и на исповедь ходят единицы из сотен, десятки из тысяч. Иные же идут, когда болезнь не намекает, а прямо ломает, явно. Идут, просят, рассказывают о грехах, что помнят… надеются, что успеют поправить. А что бы раньше не ходить? Нет… душевная леность и слепота. Обращаются к лекарям, платят деньги, а в храм не идут. Лекари помогают, как могут. И вот когда лекарь входит в большую силу, его стережет большая беда. Не догадываешься, о чем я?
        Атрелла опять помотала косичками.
        - Вот ты сказала - приятно было. Действительно, приятно. Удовольствие… Ощущение своей силы, возможностей… А, Вит? Ты ведь тоже попался на этот крючок? - профессор кивнул. - Конечно, ты - человек, обычный лекарь… нет, не обычный, очень талантливый, способный… но ведь человек, не бог, а что ты делал? Гендерам пол менял? - профессор опять кивнул.
        - Ну, и каково это? - продолжил Анколимэ. - Исправлять "ошибку богов"? Так, кажется, звучала гендерная дистрофия в твоей монографии?.. Не пора ли на исповедь, господин Божий редактор? - епископ не мог не подколоть старого друга. - Бог дал нам способность. Он верит нам, позволяет лечить людей, животных. Но мы не боги.
        - А при чем тут это? - спросила Атрелла. - Я никогда и не думала так. Мне просто приятно. Приятно помогать больным, спасать пострадавших.
        - Все это до поры. Пока ты еще даже не лекарь… а пройдет время, и скажешь, как Релина: "Да что мне Лит, я сама могу!".
        - Мама так сказала?
        - Да. Гордыня - это очень серьезно.
        - Но как это объясняет факт, что она меня бросила? Почему мой отец вы, а не па… - Атрелла не знала, как объяснить.
        - Здесь все и просто, и сложно, - епископ потер лицо руками. - Мы с Витом оба любили твою маму, но она предпочла ему меня. Уж не знаю, как она выбирала. Был разговор, мы - друзья, сказали ей - решай, и она решила. Вит уехал в Гразид, а я с Релиной остался в Рипене, тут в Продубине. Я работал в университете, писал диссертацию, она лечила. К ней очередь стояла - ого-го! Мы жили вместе и собирались пожениться. Лина хотела, чтоб мы с ней съездили в свадебное путешествие, и копила деньги. Но тут меня вызвали в Департамент общественного здоровья и предложили должность главного лекаря юго-восточного округа, только с условием, что я приму предложение и сразу уеду к месту службы. Свадьбу можно было сыграть, а вот путешествие откладывалось на год. Я в тот же день рассказал Релине… - профессор запнулся, - нет, я сглупил, я сказал ей, что я согласился и нам нужно выезжать. Она психанула. Сказала, что я могу ехать куда угодно, а она с места не сдвинется. Я тоже разозлился: из-за ее каприза ломать карьеру? В общем, я уехал. С полдороги написал ей письмо, просил прощения, предлагал эту поездку рассматривать как
свадебное путеществие, шутил и надеялся, что она поймет и простит… Ответа ни на это письмо, ни на последующие письма я так и не получил. Мне сообщили, что Релина Ловиндерэ выехала из Продубина в неизвестном направлении. А примерно через год Вит прислал письмо, в котором говорилось… впрочем, Вит, расскажи, как все было.
        Витунг Орзмунд покхекал, прочищая горло.
        - Релина приехала ко мне уже на девятом месяце. Она ничего не объясняла. Сказала только, что если я не хочу, чтоб ее ребенок остался сиротой, то должен жениться на ней и помочь в родах, - Витунг покраснел. - А я с ней никогда не мог спорить. Ты ведь помнишь, она всегда так говорит, что оспорить невозможно. Мы сходили в управу и зарегистрировали брак. И через две недели я принял у нее Трельку.
        Профессор с извиняющимся видом взглянул на дочь:
        - Прости, что обманывал тебя все эти годы. Я надеялся, что Лина будет жить со мной, однако не прошло и двух недель, как она заявила, что уезжает. Я спросил, мол, как же дочь? Она сказала: "Вырасти ее. Обо мне скажи - умерла в родах". Я так и сделал. Спустя месяц я написал Индрэ обо всем.
        Атрелла вытерла слезку:
        - Вот, значит, как… карьера… Спасибо, папа. Вам обоим спасибо. Одному, что зачал, второму, что вырастил и обучил… - Она шумно втянула воздух носом, всхлипнула. - Но где же мама? Мне Ирваниэль говорил…
        - Это она, дочка, - сказал епископ. - Я наводил справки, искал и нашел.
        - Она в Коле?
        Профессор пожевал верхнюю губу. Видно было, что ему не хотелось рассказывать. Атрелла вскочила со стула и топнула:
        - Говорите! Ну?! Я ведь не побоюсь и перетряхну всю Колу, чтоб ее найти.
        - Не говори глупостей, - проворчал Витунг.
        - Она верховная жрица Безутешной в королевстве, - сказал отец Индрэ. - Фактически она правит этой страной.
        Ошеломленная Атрелла чуть не села мимо стула:
        - Неужели она не вспоминала обо мне?
        Этот вопрос, похоже, беспокоил и епископа. Он развел руками:
        - Не думаю, что не вспоминала. Предполагаю, что довольно скоро ты узнала бы о ней. И это произошло бы тогда, когда ей, Релине, это оказалось бы нужно. Потому я и думаю, что наш разговор, упредивший ее планы, очень кстати. Теперь у тебя есть шанс не наделать глупостей.
        Атрелла насупилась. Она молчала. Отцы ее переглянулись. Витунг, знавший характер дочери лучше друга, сказал:
        - Не надо, не ищи ее. Живи тут, учись…
        Атрелла не нарушила молчания. А Витунг, решив, что его слова ложатся на взрыхленную почву, продолжил:
        - Поверь, Релина сама тебя найдет. Но здесь ты в безопасности.
        Атрелла все так же молча кивнула. Она вспомнила сон и слова полузабытого Барда: "А чего ее искать? Она сама тебя найдет".
        - А что такого в Коле? - спросила она.
        Епископ криво усмехнулся:
        - Это королевство - одно из древних, образовалось после войны Гендера более двух тысяч лет назад. Маги, проигравшие войну, вместе с королем и его семьей ушли на север и "закрыли за собой дверь".
        - В каком смысле? - не поняла Атрелла.
        - В магическом. Правда, магия эта давно иссякла. Но за две тысячи лет Кола ни с кем так и не вступила в дипломатические отношения. По данным разведки, там царство Нэре среди живых. Почему я и сказал, что Релина фактически правит, династия королей давно не у дел.
        На том разговор и закончился. Атрелла ушла из кабинета.
        Хим при этом не присутствовал. С того разговора прошло две недели. Он уже успел выполнить задание Конторы в островной империи Эленсааров и вернуться.
        Полковник записал события в доме жреца Нэре Мошия и свои ощущения в руке Маркава Рэнда и поставил точку.
        Он перевернул страницу. Осталось описать приключения на островах, хотя их особенно и приключениями не назовешь. Так - увеселительная прогулка по пляжу и немножко морского путешествия под парусом. Суть задания была - добыть сведения о состоянии здоровья императора Эрика Пятого. Хим добыл. Император оказался тяжело болен. Что дальше? Это следопыта не волновало.
        В дверь постучали. Хим открыл.
        На пороге стояла Атрелла.
        - Здравствуйте, дядя Хим, - промолвила девушка, пройдя в прихожую.
        - Добрый вечер, - машинально ответил удивленный поздним визитом следопыт. - Что-то случилось?
        Атрелла села в кресло и сказала:
        - А что может случиться? Ори берет отпуск на все лето… ему дядя Индрэ рекомендовал. Зовет меня с собой в замок.
        - А ты не хочешь?
        - Не знаю… Он хороший. Замуж зовет, хочет с родителями познакомить.
        Хим сел на стул и придал лицу выражение искреннего внимания:
        - Ну и поезжай! Орингаст ведь наследник древнего рода, князь… ты знала?
        Атрелла помотала косичками:
        - Нет, но это ведь не важно?
        - Кому как. Нынче сословие большого значения не имеет, но все-таки традиции.
        Атрелла спросила без перехода:
        - Дядя Хим, вам приходилось бывать в Коле?
        Полковник поперхнулся.
        - Бывал два раза. А тебе зачем?
        - Надо. Я никому не скажу. Как вы туда попали впервые?
        - Через границу с Вализой.
        - Через горы? Там есть проход?
        - Там нет прохода, но я прошел, - сказал Хим. - Объясни, зачем тебе в Колу?
        - Там живет моя мама, - Ответ озадачил следопыта, он не сразу нашелся, что сказать. - Я должна ее найти.
        - Что ж, причина веская, - наконец вымолвил разведчик. - А что по этому поводу говорит советник Анколимэ?
        - Ничего, что могло бы мне помочь ее отыскать. Я прошу, не надо ему говорить. Посоветуйте мне, как попасть в Колу!
        Хим задумался. Он мог открыть окно хоть сейчас. Но там моментально обнаружат переход и начнут погоню. Кола - это страшное место, где человеческая жизнь не стоит и выеденной горбушки. Пугать Атреллу он не хотел.
        - Ты собираешься идти туда одна?
        - А с кем? - Атрелла непонимающе поглядела в глаза следопыта. - Вы ж сами сказали, что проникнуть туда сложно. А если морем?
        - Летом побережье охраняют патрули, а зимой лед покрывает и берег, и море, любое вторжение будет замечено… Ты чаю хочешь? - спросил вдруг Хим.
        - Хочу, - ответила Атрелла, - с козинаками, если есть.
        - Где-то были, - рассмеялся Хим, - подожди, я заварю.
        Он ухватился за идею с чаем, чтобы спокойно обдумать сказанное девушкой. Последний раз он еле-еле унес ноги из Колы. И что самое грустное, задание тогда так и не выполнил. Сейчас для него вернуться и закончить начатое было бы делом чести. Иметь такую спутницу, как Атрелла с ее Барргом, означало или успех, или полный провал, потому что вытащить двоих не всегда удается, а сбежать самому и бросить девушку он не сможет. Да и лекари-профессора ему такого не простят.
        По-любому, это дело нужно очень тщательно подготовить. Хим вспомнил пилота планера из Дони. Этот вариант зыбкий, но вариант. Нужно будет разыскать того парня и все обсудить.
        Следопыт вернулся в комнату с подносом, на котором стояли две чашки, чайник и плошка с козинаками.
        - Нашлись сласти! - объявил он, внося чай. - Все вы, девчонки, сладкоежки…
        Атрелла заложила по куску козинаков за каждую щеку, как хомяк, и сказала:
        - Умгум!
        Полковник подул на чай и произнес, вроде бы не обращаясь к девушке:
        - У меня есть дело в Коле. Могу взять с собой.
        Трелька бросила чашку и принялась поспешно выковыривать козинаки из-за щек, но те прилипли к зубам.
        - Не спеши, послушай пока меня. Это будет не раньше конца августа - начала сентября. До снега. Пока следов не видно, и так, чтоб дождями их смывало. Понимаешь?
        Атрелла кивнула.
        - От тебя вот что требуется: Ори - мастер рукопашного боя, за лето ты должна у него хоть чему-нибудь, но научиться, и физически потренируйся. В общем, мне нужна не рохля-лекарка, а тренированная девчонка, чтоб могла за себя постоять.
        У Атреллы глаза стали круглые, она судорожно сглатывала набегавшую слюну. А Хим продолжал:
        - Уезжай с Ори, занимайся, а на обратном пути с дороги отправь мне на этот адрес письмо и жди указаний.
        Атрелла опять шумно сглотнула и, наконец, отлепила сладкие орехи:
        - А что написать?
        - Только место, где находишься. Да, и еще, раз уж ты пойдешь со мной, никаких имен. Придумай себе прозвание, чтоб его знал только я, и фразу какую-нибудь, по которой я смогу определить, что пришедший - действительно от тебя.
        Атрелла задумалась. Имя… вот задача! Что бы такое сказать? Неожиданно она выпалила:
        - Бард!
        - Что - бард? - не понял следопыт.
        - Имя такое. Бард.
        - Ага… ну ладно… а ничего, что оно мужское?
        Атрелла закрыла лицо руками, посидела с минутку, потом провела себе руками по груди и бедрам. Перед Химом сидел мальчишка-подросток, почему-то с заплетенными косичками.
        - А так?
        - Так - лучше. Ты давно это можешь? - полковник всматривался в знакомое и одновременно незнакомое лицо. В мальчишеском виде Атрелла больше была похожа на отца Индрэ.
        - Давно, - ответила она. - В мальчишку раньше не пробовала, но лицо меняла.
        - Это настоящая находка для разведки. Научись вести себя как мальчишка. Держи руки в карманах, чеши нос и затылок, сплевывай слова, в голос добавь хрипотцы, как будто он ломается, а то пискляв больно. А главное - научись ходить, как мальчишки, вразвалочку, и драться.
        Следопыт развез пальцем несколько капель чая на подносе, получилась цифра 100.
        - Это деньги, которые мне нужны, чтоб подготовить путешествие. Как ты понимаешь, сообщать о тебе в контору я не могу.
        - У меня есть, - Атрелла достала банковский вексель. - Я могу завтра перевести на ваш счет эту сумму.
        - Тогда проблем не будет. Главное - не болтай.
        Атрелла вернула себе обычный вид.
        Они допили чай. Следопыт сопроводил девушку до Монастырской набережной, ведя ее подворотнями и темными переулками. Он не хотел, чтоб их видели вместе. Оставаясь в темноте, он пожал руку девушки и подождал, пока она проскользнет в калитку.
        Впереди было четыре месяца подготовки. Хим вдруг вспомнил, что забыл спросить имя матери Атреллы.
        "Ладно, потом спрошу, - решил следопыт, - главное, не забыть опять".
        Эпилог
        Весной советник Анколимэ получил документ.
        5 мая
        Адмиралтейство
        Советнику ГС
        Индрэ Анколимэ
        Докладная записка
        По вашему запросу сообщаем, что фрегат объединенной эскадры, охранявший западное побережье острова Орий, совершил рейд на остров "Пятницы". На острове обнаружены останки четверых моряков и один выживший с транспортного судна "Нарвал", порт приписки Ганевол, Норскап. По свидетельству выжившего моряка, "Нарвал" причалил к острову еще до того, как в управления портов пришло распоряжение о закрытии острова Пятницы. Судно захвачено неизвестным лицом, предположительно орием.
        Сообщаем, что "Нарвал" был зафрахтован Южной транспортной компанией для перевозки на материк Зилябра, в порт Олимеза, груза ориона в количестве десяти тонн и десяти специально изготовленных по заказу правительства Олифангов десантных дирижаблей.
        Из Олимезы получен рапорт: "Нарвал" не приходил.
        Заместитель командующего группой флотов север-запад, капитан-командор Тукан.
        А осенью пришло письмо из замка Орингаста.
        7 сентября, Замок Браго
        Уважаемый отец Анколимэ! Вы сильно удивили меня последним сообщением. Спешу уведомить вас, что Атрелла выехала в столицу еще двадцатого августа, и сейчас, как я был уверен, уже должна находиться в монастыре.
        С ней ровным счетом ничего дурного не могло и не должно было случиться. Сопровождавший ее слуга сообщил, что оставил ее в дне езды от Продубина, в местечке Беда, по ее упорному настоянию. Рано утром он отправился в обратный путь, а наша возлюбленная Трелька выехала в столицу. Это было двадцать седьмого августа, утром.
        Я не знаю, что могла задумать эта маленькая егоза, но уверен, что если за десять дней она не объявилась у вас, то в Рипене ее искать бессмысленно.
        К сожалению, дела семейные задерживают меня еще на пару недель. Но первым же дирижаблем из Дарин-гара я вылечу к вам еще до конца сентября. Постарайтесь выяснить, куда она могла пропасть. Если позволите вы и мое руководство, я готов отправиться на ее розыск.
        Преданный вам и Республике, лейтенант Браго.
        Прочитав это письмо, отец Индрэ уже знал почти наверняка, что Атрелла и Хим Зориан проникли на территорию Колы.
        История сделала новый поворот. Епископу оставалось ждать и молиться.
        
        (1) Роман Ю. Скуркис "Сосуд скверны".
        Москва, 2008 г.
        1 Эпоха крови или история гибели Харанда, война Ориев, события которым уже больше 1500 лет. История создания ориев их восстание и поражение описаны в дилогии Т.Минасян "Пьянящая кровь". Маркав Рэнд - бывший майор службы безопасности Харанда - руководитель восстания ориев.
        4 Гендеры - люди долгожители были созданы примерно за 100 - 150 лет до создания ориев и эпохи крови. В эксперименте участвовали пятьдесят дворянских семей. Одна из семей по окончании первого этапа вышла из эксперимента и дала начало особой расе людей, живущих ровно двести лет и умирающих в день зачатия. Потомков этой семьи в мире не больше сотни, большая часть старается не раскрывать свою особенность. Мужчины и женщины этой расы отличаются высоким ростом и тем, что внешность их до самой смерти сохраняется на возрасте 30 - 35 лет. Потомки этой расы отличаются феноменальными спосчобностями к математике и азартным играм. Гендеры - получившиеся в ходе завершения эксперимента, взяли себе название для вида от фамилии известнейшего волшебника Харанда, основателя Академии магии - Магнуса Гендера. Гендеры взрослеют до 150 - 200 лет. Детеныш гендера - мало чем отличается от обычного человека в возрасте 25 - 30 лет, девушки весьма милы, юноши тоже мало чем отличаются от девушек. Они манерны, игривы, впечатлительны. Учитывая патологическую неспособность гендеров ко лжи, они считаются с детства - стряпчими.
Документы, заверенные гендерами сомнению не подвергаются.
        5 Особого рода наркотик освобождающий сознание и позволяющий определить место положение корабля на планете. Пристрастия не вызывает, в отличие от контрабандных и "левых" зелий для навигации.