Кибердемоны. Призрак Т и
        Кибердемоны #1
        Нирвана. Технология, объединившая человечество в облачный суперкомпьютер. Каждый человек может стать его частью.
        Благодаря Нирване мир стал лучше. Люди отыскали лекарство от рака, сделали Луну своей промзоной и получили Линию Доставки.
        Но самое главное - Плюс. Та самая виртуальная реальность, о которой мечтали миллионы. Игры, неотличимые от жизни и жизнь, похожая на мечту.
        К сожалению, высокие технологии лишили многих людей работы, и сдавать свой мозг в почасовое пользование Нирване стало единственным доходом для большинства…
        Но всё это может исчезнуть. Чужаки, возникшие в виртуальности, сводят людей с ума.
        И только искусственный интеллект по имени Акира может защитить тех, кто спит в Нирване.
        Кибердемоны. Призрак
        Глава 1
        1
        
        Все мы ходим по грани, чувак.
        
        Гнев, богиня, воспой Ахилесса...
        Да уж, гневаться герой умел на славу, ничего не скажешь. Особенно когда взмахивал своим длинным мечом, целя мне прямо в горло, в единственное незащищенное доспехом место. И скалился он при этом довольно злорадно: знал подлец, что хитпойнтов у меня осталось гораздо меньше, чем у него.
        Не на того напал, герой Ахиллес. Я ведь тоже парень не промах - и с длинным мечом, и с коротким, да и булавой по забралу могу так звездануть - мало не покажется...
        Присев в коротком выпаде, я сделал подсечку - хотел перерубить сухожилия, но Ахилл успел подпрыгнуть и меч только скользнул по знаменитой пятке. Тем не менее, рядом с шлемом героя загорелась красная полоса...
        Прячась за щитом, он пытался уязвить меня в руку или ногу - потеряв подвижность, я стану более лёгкой добычей. Я же старался бить наверняка: глаза заливала красная хмарь и времени на манёвры почти не осталось.
        Наконец, углядев шанс закончить поединок, я сделал выпад... Звонок из Минуса, настойчивый, как налоговый инспектор, лишил меня доли секунды, которая требовалась для победы. Ахиллес, уловив заминку, шустро отбросил щит и одним ударом снёс мне голову.
        Ёрш твою медь.
        
        Звонок продолжал верещать, вгрызаясь в мозг, словно бензопила. Это кто же умудрился прорваться сквозь весь лёд?
        Вариантов было несколько, но Мирон выбрал самый элементарный.
        - Здравствуй, мама.
        - Откуда ты знаешь, что это я?
        - От верблюда, - злился он, как тысяча чертей. Такая схватка - псу под хвост.
        - Мирон, что ты сейчас делаешь?
        - Работаю, - ответ слетел автоматически. Мирон настолько привык не говорить матери правды, что действовал на рефлексах.
        Попутно скомандовал сброс биогеля - коли выдался перерыв, нужно поесть по-человечески. Толкнул крышку Ванны, глянул на часы - без четверти двенадцать. Значит, в Трое он провёл больше половины суток...
        - Чего ты хочешь, Мама? - слишком поздний звонок. Неспроста.
        - Только не злись. Знаешь, вообще-то я по делу... Я тебя не отвлекаю?
        Он всегда удивлялся, каким молодым и чистым оставался её голос. Даже в двенадцать часов ночи. Даже сильно подшофе - а в это время по-другому быть не могло...
        - Я же сказал, что работаю. Так что покороче.
        - Ну, если покороче... Платон мне сегодня не позвонил.
        
        Он почувствовал, как где-то в затылке заворочалась тупая боль. Вылез из Ванны и не озаботившись накинуть хотя бы трусы, пошлёпал в кухонный уголок. Не глядя, пробежался по кнопкам меню - ответный писк подтвердил, что заказ принят.
        Теперь кофеварка. То, что присылают по линии доставки, пить нельзя. Кофе должен быть настоящим. И точка.
        Раздался мелодичный сигнал, на приёмную панель опустился пакет. Пока закрывалась крышка, в трубе было слышно негромкое жужжание почтового дрона...
        - Мы с тобой неделями не разговариваем, и ничего, - завершил он свою мысль, разворачивая чуть похрустывающий зеленым салатом сэндвич.
        Звякнула кофеварка. Лофт наполнил запах кофе.
        - Ты же знаешь, это не моя вина, - мать разыгрывала любимый защитный гамбит. - Я тебе звоню, пишу... Ты сам не отвечаешь.
        - Ты же знаешь, это не моя вина, - передразнил Мирон. - Пока этот твой... Как его...
        - Моя личная жизнь тебя совершенно не касается, - отчеканила мать. - Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать...
        Ну всё. Оседлала любимого конька.
        - Пока, мам. Поговорим в другой раз.
        Кофе нужно пить в тишине. Наслаждаясь каждой каплей.
        - Подожди! Ты должен поехать к Платону. Ты должен убедиться, что с ним всё в порядке.
        - Ты с ума сошла? - он глянул в окно.
        Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Откуда это? А, не важно... Кофе сделался горьким.
        - Ты же его знаешь, - затараторила мать. - С этим его... С этой его особенностью. Он просто НЕ МОГ пропустить звонок. НЕ МОГ не позвонить.
        
        Мирон вздохнул. Обсессивно-компульсивное расстройство старшего брата... Нельзя есть сэндвичи в целлофановой обертке, носить оранжевый цвет, наступать на трещины в асфальте, прыгать через две ступеньки... И это даже не верхушка айсберга. Так, налёт в несколько молекул толщиной.
        
        Живя в одиночестве последние десять лет, Мирон отвык от бесконечных правил, условий и неписаных законов. Но теперь воспоминания хлынули лавиной. А вместе с ними вернулось и горько-солёное, душное, как колючий свитер, чувство вины. Ведь ему повезло. Он - нормальный...
        - Мирон? - в голосе матери прорезались повелительные нотки.
        - Сейчас ночь, - он чувствовал, как сжимаются челюсти капкана, но продолжал слабо трепыхаться. - Я не знаю, где он живёт. Наверное, туда добираться целую вечность... Может, отложим до утра? Или... - мысль осенила внезапно, как удар молнии. - Пускай этот твой... как его... - в сознании всплыло архаичное слово "хахаль" - пускай он поедет!
        - Платон ни за что не впустит чужого. Даже разговаривать не будет, - слова матери прозвучали упрёком, но Мирону немного полегчало: значит, его чужим не считают... - Одевайся. Я уже вызвала такси. Там есть адрес и всё остальное.
        
        Мать знала, что он поедет. Будет орать, сопротивляться, но как миленький оденется, выйдет из дома и сядет в такси.
        - Да, вот еще... - голос её сделался деловым и отстранённым. - Я оплатила поездку в один конец.
        - Вот уж спасибо, - выдавил Мирон. - Век не забуду.
        - Отзвонись, когда доберешься.
        
        С отвращением посмотрев на остывший кофе и засохший бутер - неизвестно, из чего их лепят, но свежие на вид сэндвичи делались черствыми ровно через десять минут после того, как их вынимали из упаковки - Мирон пошел одеваться.
        Ванна, изобретение середины двадцать первого столетия, требовала к себе особого отношения. В систему жизнеобеспечения нужно было погружаться нагишом. Биогель обеспечивал ПОЛНЫЙ контакт. В дорогих моделях был предусмотрен режим очистки - чтобы пользователи не ляпали студенистые комки на дорогие ковры, но свою Сони Плэйпод Плюс Мирон купил довольно давно. В те времена немного слизи на полу не казалось такой уж проблемой.
        Тогда его миром был киберспорт.
        
        Сейчас белое яйцо Ванны занимало большую часть лофта, однокомнатного модуля с встроенной линией доставки. Мирон не возражал. Минус - это для плебеев. Для тех, кто не может подняться выше плотских удовольствий.
        А он принадлежит миру чистого разума.
        
        Лифт, словно прозрачный жук, медленно полз по отвесной стене мимо шестигранных секций Улья, собранных в стотридцатиметровое здание. За сероватым стеклом - ударостойким монолитом из стекла и аргона - летели крупные снежинки.
        Мирон пытался вспомнить, когда в последний раз выходил на улицу. В прошлом месяце? В позапрошлом? Помнится, тогда было тепло. В воздухе кружил тополиный пух, лица прохожих прятались под масками из нанопоры...
        Лифт прошел мимо зависшего на уровне пятнадцатого этажа полицейского дрона. Чёрное стрекозиное тело, с прижатыми к металлическому брюшку лапками сенсоров, четко вырисовывалось на белесом фоне зимней пурги.
        Мирон сочувственно посмотрел на окно, в которое через секунду ударит пневмо-таран.
        Все мы ходим по грани, чувак, - беззвучно обратился он к тому, кого вот-вот скрутит полиция. - Просто у некоторых не получается удержаться...
        Отвернувшись, он стал смотреть, как медленно приближается земля.
        
        Вестибюль встретил тихой музыкой и запахом мочи. Источник запаха обнаружился у стены - бесформенная куча драной плёнки, под которой темнел силуэт бомжа. Лицо у него было точно такого же цвета, как пол под ногами, усыпанный упаковками от презервативов, пневмошприцами и одноразовыми смартфонами. Тонкие пластинки хрустели под подошвами ботинок, как панцири диковинных прозрачных жуков.
        Проходя мимо, он заметил чёрных пиявок у мужчины в ушах. Нирвана.
        
        Сам он, что греха таить, тоже зависал в Нирване. Но только в Ванне и не больше пары часов в день - этого хватало на оплату счетов и самого необходимого, вроде настоящего зернового кофе...
        А от пиявок, полуживых киберорганизмов, его всегда бросало в дрожь. Это ж как совокупление, но только без секса, верно?
        
        Как только он подошел к двери, ветер впечатал в лицо порцию снежной крупы. Запах снега ошеломил, поднял вихрь воспоминаний, а потом... Мирон замер. В темном углу, там, куда не долетал свет уличного фонаря, кто-то стоял.
        Тень не имела шеи - грубый нарост головы торчал прямо из плеч, как какой-нибудь гриб. И не пропускала свет. Просто сгусток тьмы, отдалённо напоминающий человека...
        
        Моргнув раз, другой, сделав глубокий вдох, Мирон сделал шаг. Затем еще один, еще... Никого в том зассаном углу не было. Показалось.
        Ударостойкая, такая же, как и стенки лифта, дверь была разбита. В проёме всё еще торчали осколки. Камера же, призванная следить за порядком, слепо таращилась в потолок.
        Мирон посмотрел вверх, вдоль шероховатой стены Улья - черная стрекоза полицейского дрона пропала. Или, выбив стекло, всё-таки залетела внутрь, или убралась в своё гнездо на крыше полицейского управления...
        Он вновь усмехнулся. Камеру отвернули, скорее всего, малолетние хакеры. Долбаная дверь, поди, до сих пор думает, что находится в полном порядке.
        
        Переступив обломки, он оказался на улице, прямо в желтом круге фонаря. В двадцати метрах призывно мигал зеленый огонёк такси. Его фары освещали табличку, приваренную к стене дома: Улей-42. Его нынешний адрес. Такие, блин, дела.
        Кое-как устроившись на жестком сиденье и не желая смотреть, как такси пробирается по узкому, похожему на прорезанную лазером щель, проезду между домов-ульев, Мирон ушел в Плюс. Нацепил обычные - не такие, как у бомжа - наушники, и оказался в своём особняке, на улице Вязов.
        Это - его настоящий дом. Устроенный так, как ему хотелось: просторные комнаты, квадраты солнечного света на ясеневом полу, прекрасный вид на четыре стороны света из просторных окон. Южные выходили на Средиземное море, северные - на заснеженный пик Джомолунгмы, восточные - на Москва-Центр с высоты птичьего полёта а западные - на холмистую равнину перед Илионом.
        Всё это он сделал сам, своими руками. Потрясающе реалистичные текстуры, искусно сгенерированная игра света и тени, блики на воде и сочных зеленых листьях...
        Небо над бассейном походило на заполненный белым шумом экран, вода - на сухую амальгаму старого зеркала, а искусно подстриженные деревья - на детские пластиковые игрушки.
        
        Почти с криком Мирон вынырнул из Плюса, сдернул наушники и что есть силы потёр лицо ладонями. М-да... Всё, что ты имеешь: набитый роскошной мебелью особняк, бассейн в форме человеческого сердца, коллекция винтажных тачек - всё это не более, чем кучка вокселей.
        
        СГР - синдром гиперреализма.
        Двадцать лет назад японцы изобрели новый интерфейс, который позволял входить в Сеть напрямую. Полный эффект присутствия. Человеческий мозг - удивительно гибкая система. За считанные мгновения он умеет подстраиваться к любым изменениям и "выдавать" на трехмерный экран сознания идеальную картину вымышленного мира. Мозг очень быстро учится не замечать искусственность объектов, размещенных в киберпространстве. Дерево для него остаётся деревом, вода - водой, а стена дома приобретает удивительно основательную кирпичность.
        Но иногда, временами, мозг как бы "выныривает" из целлулоидной лжи и начинает подавать истеричные сигналы: - Всё это не настоящее! Нет никакой воды, деревьев и особняков! Всё это только кучка вокселей, которая транслируется на зрительный нерв!
        Это и называют СГР. С ним даже пытаются бороться. Придумывают мудрёные лекарства, способные глушить голос разума. Да, способность мыслить критически - не самый популярный навык для завсегдатаев Плюса... От неё стараются избавиться.
        
        И Мирон делал это совершенно сознательно и целенаправленно. Он вкладывал деньги, заработанные в киберспорте в виртуальную недвижимость, и в Минусе старался появляться лишь ненадолго, набегами. Поесть настоящей еды - чтобы не выпали за ненадобностью зубы и не атрофировался желудок, принять душ, сходить в нормальный туалет...
        Физическое тело - лишь придаток, который должен обеспечивать энергией разум. Но, пока не создали совершенный электронный носитель этого разума, оболочку нужно поддерживать в хорошем состоянии. Хотя бы - в удовлетворительном.
        
        Такси, тихо пощёлкивая, ползло по маршруту. Стёкла залепил снег, но навигатору было плевать. Мирон почувствовал прилив спокойствия: рассеянный свет фонарей едва пробивался сквозь снежную шубу, и можно было представить, что сидишь не в пластиковом салоне Тошиба-мобиля, сером, безликом, а в уютной утробе Ванны, на сорок втором этаже. Дома...
        Иллюзия рассыпалась, когда мобиль наткнулся на выбоину в асфальте. Мирон дернулся, уперся рукой в стекло - оно показалось сделанным изо льда.
        - Такси, - сказал Мирон. - Очисть стёкла от снега.
        Приказ пришлось повторить дважды, прежде чем с той стороны заелозили дворники. Мать заказала самую дешевую модель. Не говорящую.
        
        С удивлением Мирон понял, что они давно миновали районы Ульев, расположенные на северной окраине Рязани, ныне - пригорода Большой Москвы; и теперь пробираются по узким улочкам Старого города. Фонарей здесь было гораздо меньше, а раскуроченных мобилей, без колёс, без батарей и навигаторов, гораздо больше. Они сиротливо жались к обочинам, делая и без того узкие проезды похожими на тараканий лабиринт.
        Неужели Платон нашёл убежище где-то здесь? По соседству с дешевыми ночными забегаловками, наркошустрилами в подворотнях и престарелыми ночными бабочками, по зимнему времени закутанными в псевдомеха из клонированной, выращенной на акульем коллагене норки?
        Перед стеклом мобиля мелькнуло белое, с кровавой раной рта и черными провалами глаз лицо. Мирон отшатнулся, пытаясь изгнать из памяти бледную руку с длинными, как кинжалы, светящимися электрическим лаком, ногтями...
        
        Лет пять назад. Как раз, когда маманя приволокла домой последнего из длинной обоймы "мужей", Платон изъявил желание переехать. Жаркая полемика велась довольно долго. Мать настаивала, чтобы брат, коли уж собрался уйти из отчего дома, переехал к нему. Мирон отстаивал свободу. Напрямую отказать было нельзя - семья есть семья, но если Платон согласиться... Прощай быстрая и дешевая еда из линии доставки, небольшой, но стабильный заработок в Нирване, улётные вечеринки в Плюсе, а также восьмиугольные колёсики дексамина и прозрачные капсулы аддерола, которые делали пребывание в Минусе чуть более терпимым.
        
        Но Платон - возможно, впервые в жизни - решил пожить один. Сам нашел квартиру, сам перетащил вещи. Пятьдесят пар совершенно одинаковых носков - черных, с синей полоской, семь пижам - по одной на каждый день недели, и семь идентичных спортивных костюмов фирмы "Адидас" со споротыми лейблами.
        Мирон в помощники не навязывался. Никогда не напрашивался в гости, но отчетливо представлял, как там всё устроено: математическая точность линий, стерильная чистота и вездесущий запах натурального лимонного освежителя.
        
        Он всё ждал, что такси вот-вот остановится и откроет дверь, но мобиль упорно, как жук-навозник, пробирался сквозь метель. Кончились улочки старого города, с архаичными пятиэтажками и бетонными тумбами для афиш, такими же вечными, как и ветхие объявления с отрывными корешками на них; осталась позади река, скованная панцирем изо льда, и только в самой стремнине чёрная, быстрая, непокорная... Впереди замаячили Башни. За россыпи огоньков на недосягаемой высоте их прозвали Созвездиями. Такси направлялось прямо к ним.
        
        Мирон нехотя надел наушники и вызвал номер матери.
        - Ты уже добрался? - голос нервный, чуть припудренный бархатной хрипотцой. Шестой бокал мартини? Седьмой?
        - Нет еще, - ответил Мирон. - Знаешь... Похоже, навигатор такси глючит. Он привёз меня к Башням, а здесь...
        - Никакой ошибки, - перебила мать. - Платон живёт в одном из Созвездий. Кажется, в Большой Медведице. Не беспокойся, такси доставит тебя к подъезду. Там ты назовёшь себя, а консьерж проводит к Платону.
        Мирон отключил связь. Взглянул еще раз на Башни - они стали гораздо ближе, и чтобы увидеть верхние этажи, пришлось прижиматься носом к стеклу и неловко выворачивать голову...
        Платон живёт в Созвездиях. В одном из самых дорогих, престижных и фешенебельных комплексов Большой Москвы. Такие, блин, дела.
        
        Он оглядел просторный мраморный холл. Вот почему брату понравилось это место... Кадки с живыми деревцами, похожими на березы - за ними ненавязчиво прячется робот-охранник. Консьерж в стеклянном, похожем на аквариум, стакане - человек, не робот. Гнёзда автоматических пулемётов под высоким, метров семь или восемь, потолком... В дальнем конце - лифты с широкими армированными панелями дверей, в которых отражаются холл, робот-охранник и он сам - шапка сдвинута на макушку, в глазах - растерянность пополам с ужасом.
        Это место было неприступным. Крепость. Форт.
        Здесь Платон должен чувствовать себя спокойно...
        Консьерж, нестарый еще мужик в бронике, скрытом под дорогим твидовым пиджаком, лично провёл его к лифту и нажал кнопку вызова.
        - Лифт едет прямиком в пентхаус, - сказал он на прощание. - Выйдете, приложите палец к электрозамку и всё.
        - С чего ты взял, что замок меня узнает?
        - Брательник внёс твою ДНК в список сразу после того, как поселился в нашем доме.
        Мрачно кивнув, Мирон шагнул в лифт. Пентхаус. Сорок второй этаж. Сейчас он увидит брата, с которым не общался последние десять лет.
        
        Замок, немного подумав, беззвучно отключился. Он толкнул дверь.
        - Платон? - брат не любил, когда подходили из-за спины. Он вообще не любил, чтоб к нему подходили... - Платон, это я. Мирон.
        Чувствовал себя глупо. Будто забрался в чужой дом.
        
        Стекло и сталь. Стекло, разумеется, армированное. То, которое не бьется даже после попадания из гранатомёта. Гладкие параллельные поверхности, геометрическая точность углов.
        Кухня - с настоящей индукционной плитой, холодильником и мойкой. Ну конечно. Платон не признаёт суррогатной пищи...
        Над столом - изящно изогнутый лилипайп линии доставки. Под раструбом, похожим на экзотический полиуглеродный цветок, несколько завёрнутых в серую крафтовую бумагу посылок. Видны нарисованные тушью иероглифы.
        
        Из кухни широкий коридор - совершенно пустой, ни одной картины, ни единого постера - в спальню. Кровать - жутко дорогое дерево и настоящие хлопковые простыни. Рядом - аквариум, оборудованный автоматической системой жизнеобеспечения. Из зарослей псевдоморских анемонов таращатся яркие, как леденцы, генмодифицированные рыбёшки.
        В углу - чёрный болид, похожий на шлем Чужого работы Гигера. Хитачи Кибер-спейс 8. Если сравнивать с винтажными автомобилями, Ванна Мирона была машиной марки "Мерседес 5000". Ванна Платона - коллекционным "Бугатти Диво"...
        
        Мирон провел ладонью по прохладной гладкой поверхности. Едва заметный след ладони - тонкая плёнка жира, пота и пыли - тут же впитался.
        Ожидая, пока брат выйдет в Минус - компьютер Ванны должен подать сигнал о том, что в доме гость, он решил пройтись по другим комнатам.
        
        Гостиная отличалась от остальной квартиры, как помойка от регулярного английского парка. Здесь будто прошелся смерч. По понятиям Платона, разумеется. Одна из книг, настоящих бумажных раритетов, была чуть сдвинута по отношению к другим на полке. Журнальный столик - не параллельно дивану, а едва заметно скособочен. Складки на тяжелых коричневых портьерах колышутся...
        Мирон похолодел. Вновь показалось, что в углу, за шторой, кто-то стоит. Он четко видел оплывший силуэт. Шеи нет, голова сразу переходит в покатые, будто из подтаявшего пластилина, плечи...
        
        Взяв в качестве оружия тяжелый металлический табурет - ножек было всего три - и выставив его перед собой, он отдернул штору.
        Громадное, во всю стену окно матово поблёскивало в свете натриевых ламп, расположенных по периметру здания. На узком, не более десяти сантиметров карнизе, в свежем, похожим на ледяную крошку снегу, четко отпечатались большие следы...
        Отставив табурет, Мирон подошел вплотную к окну. Приложив ладони к стеклу, попытался рассмотреть рубчатые, как от верхолазных ботинок, отпечатки. Фонарь подсвечивал их сбоку, придавая вид лунных кратеров.
        Задрав голову, пройдясь взглядом по всей раме окна, Мирон не нашел замка. Ни шпингалета, ни ручки... Окно было цельнолитым, врезанным в пенобетонную стену. Его невозможно было открыть.
        
        Тогда он вгляделся в пропасть под ногами - будто надеялся разглядеть там, далеко внизу, распростёртое тело. Густые клубы смога, повисшие где-то на уровне сорокового этажа, скрывали улицу надежно, как погребальный саван.
        
        Мирон отвернулся от окна и наглухо задернул штору. Ванна давно должна была открыться, а Платон, с его маниакальной озабоченностью чистотой, плескаться в душе.
        
        Душевая была пуста и суха, как пустыня, пятьдесят лет не видевшая дождя. Верхняя панель Ванны не сдвинута ни на миллиметр.
        Начиная нервничать, Мирон набрал код экстренного доступа.
        Раздался мелодичный сигнал, крышка беззвучно отошла в сторону и он нетерпеливо вгляделся в темноту внутренней капсулы.
        Ванна была пуста.
        Глава 2
        2
        
        И как этой хренью пользоваться?
        
        
        Ванна была не просто пуста. Она была суха так же, как и душевая, как и чертова раковина из нержавейки на кухне. Никаких следов биогеля, ни намёка на то, что ею пользовались в последние дни.
        Сдвинув крышку панели управления, Мирон по памяти набрал код - последовательность Фибоначчи, числа с двадцатого по двадцать второе. Их он помнил с детства, с тех самых пор, как отец распахнул для них с Платоном мир математических формул...
        На экране поползли цифры: температура воздуха, влажность, поверхностное натяжение геля. Вот дата последнего погружения.
        Пять дней назад. Ванна была активирована в течении тридцати двух часов, после чего дезинфицирована и поставлена в режим консервации.
        Мирон торопливо вернулся на кухню. Коробки с логотипами Накатоми, Мотоко и Неотех были датированы разными числами. Последняя - вчерашним днём. А вот под мягким свёртком натекла небольшая лужа...
        Принюхавшись, Мирон почуял лёгкий душок разлагающейся плоти. Сырое мясо. Прислали, похоже, после того, как Платон исчез из квартиры.
        
        У брата не было времени отменить заказы.
        
        Как его сейчас корёжит, бедолагу, - с долей злорадства подумал Мирон. - Одна мысль о том, что на его стерильной кухне гниёт сырое мясо, должна намертво закоротить братцу мозги...
        
        Он вспомнил следы за окном. Прошёл в гостиную, отдернул штору... Чёрный оплывший силуэт без шеи был на месте. Сквозь него просвечивали далёкие огни города и летели крупные хлопья снега. Мирон поднял правую руку. Силуэт ответил тем же. Как в зеркале...
        Это ведь его собственный силуэт! Отражение в поляризованной плёнке окна.
        
        Обругав себя за впечатлительность, Мирон склонился над следами. В пронзительно-фиолетовом свете натриевого фонаря четко выделялись рубчатые грани с логотипом "САТ" в центре.
        Он вздохнул с облегчением. Это не Платон. Брат никогда не наденет ботинки фирмы "Катерпиллер". Скорее откусит себе ноги.
        Всю свою сознательную жизнь Платон носит кожаные "оксфорды" на розовой полихлорвиниловой подошве. Только их.
        
        Мирон бездумно уставился на книжный шкаф. Нелепый архаизм, которому место в музее.
        Отворив застекленную дверцу, он провёл пальцем по корешкам. Настоящие книги. Хрупкие страницы, крошащиеся переплеты... Палец наткнулся на книгу, которая чуть выбивалась из общего ряда. Мирон её заметил, как только вошёл, но тогда он думал, что братец дома...
        
        Он еще раз оглядел комнату. Красный журнальный столик в стиле Кандинского, диван и кресла Ямамото - пухлые черные футоны на металлических рамах - нарочитое смешение деревенского стиля с урбанистическим техно. Узор ковра на полу воспроизводит схему древнего телевизорного транзистора.
        За диваном - так, чтобы удобно было читать, не включая верхний свет - торшер в виде белого параллелепипеда.
        Часы на стене - пережиток прошлого, никому не нужное напоминание о быстротечности времени. Желток циферблата похож на недожаренную яичницу.
        
        Мирон вытащил книгу, за которую зацепился палец. Черная глянцевая обложка перечеркнута кровавой надписью: "Шпионский боевик". Он открыл книгу произвольно, там, где переплет сгибался лучше всего... Мелкий шрифт, который нельзя сделать крупнее, никакой подсветки - чёрные буквицы похожи на жучков-древоточцев. Что Платон находит в этом старье?
        Внимание привлекла строчка, с которой начиналась страница: - "Никому нельзя верить. Даже себе. Мне - можно".
        И тут раздался звонок. Звук врезался в сумрак квартиры, как пуля, выпущенная из М-249.
        Звонят в дверь, - понял Мирон. Он подобрался, ожидая. Десять секунд, пятнадцать... Затем, поставив книгу на место и закрыв шкаф, бесшумно двинулся к двери.
        
        В этот дом нельзя впереться за здорово живёшь, - думал он, вспоминая свой собственный путь к квартире Платона. - Нужно знать код на входной двери, затем миновать консьержа, робота-охранника, усыпить бдительность пулеметов на потолке, активировать лифт, который едет в пентхаус...
        
        Экран видеофона, встроенного в пластальную дверь, был пуст. Камер в холле было несколько, никаких "слепых зон". И ни одна ничего не показывала. Только закрытая дверь квартиры, лифт, какое-то раскидистое дерево в кадке под лампой, идентичной натуральному солнечному свету...
        Видео можно подделать, - думал Мирон. - Как два пальца. Но на хрена? Грабители? Созвездия не грабят. Робот держит постоянную связь с охранной конторой, наряд прилетает на вертушке через тридцать секунд. К тому же - пулеметы...
        Может, сбой в системе?
        Постояв перед пустым экраном пару минут, Мирон вернулся в гостиную. В голове засели слова из книжки: - Никому нельзя верить. Даже себе...
        
        На диване сидел человек. Окаменев в дверях - только глаза продолжали лихорадочно двигаться - Мирон оглядел комнату. Книжный шкаф, окно, портьеры, столик, часы... Это был не тот, без шеи. Другой.
        На этом была шляпа - пижонский жемчужно-серый фетр, креповая черная лента; тёмный пиджак, серая в тон шляпе сорочка и галстук в тон...
        Поддернутые брючины открывают щиколотки в шерстяных носках с красно-зелеными ромбами и черные матовые туфли на толстой каучуковой подошве.
        Мирон почувствовал, как внутри ворочается раздражение. Годы. Годы ушли на то, чтобы отучить себя считывать и запоминать мельчайшие детали. Какое ему дело до носков в красно-зеленые ромбы? Почему лента на шляпе не шелковая, ни еще хрен пойми какая, а именно креповая?
        
        Попав в квартиру Платона, пробыв тринадцать с половиной минут в атмосфере, заполненной его запахом, его вещами, Мирон почувствовал, как невидимыми, но ощутимыми волнами накатывает прошлое.
        На рубашке незнакомца восемь пуговиц, полоска тонкая, еле заметная, оттенка увядшей розы. Брюки из натуральной шерсти - в рубчик, с отворотами на штанинах. На ботинках по шесть дырочек, в которые продеты круглые черные шнурки...
        Хотелось прижать кулаки к глазницам, вдавить их что есть мочи, прислониться к стене, сползти по ней на пол и завыть.
        
        - Кто вы такой? - спросил он незнакомца. Тот сидел неподвижно, посверкивая стёклами дорогих очков.
        - Вам не интересно как я сюда попал?
        - Звонок в дверь был отвлекающим манёвром. У вас есть электронный ключ. Вы открыли дверь, вошли, затем позвонили и прошли в кухню. Когда я подошел к двери, вы из кухни переместились в гостиную и сели на диван.
        - Поразительно. Платон говорил, что вы очень похожи, но с двойняшками всегда так: пока не увидишь, не поверишь.
        - Мы не двойняшки. Он старше на пять минут.
        - Понимаю. Для вас это - принципиальная разница.
        - Вы - работодатель Платона.
        - Как вы догадались?
        - Не друг, но знаете о его... фишках. Знаете обо мне. Имеете ключ от квартиры - значит жильё корпоративное, в Созвездиях селятся в-основном высокопоставленные сотрудники, стало быть Платон - один из них. Хорошая одежда - слишком хорошая - значит, не сослуживец. Начальник. Компания Технозон - на лацкане пиджака значок в виде логотипа. Вы - глава службы безопасности.
        - Почему?
        - Пиджак из бронированной ткани, такие носят представители силовых служб. К тому же вы вооружены. Бельгийский семь-одиннадцать. Сорок пуль, фрактальная укладка. И главное: вы ищете Платона. В прошлый четверг он не появился на своём рабочем месте. Не вышел в Плюс. Разумеется, он работал из дома...
        - Всё верно, - человек снял шляпу и аккуратно, будто живого зверька, пристроил рядом с собой на диване. - Вы почти такой же мастер, как и ваш брат.
        - Почти?
        - Вы ошиблись в дате. Платон пропал не в прошлый четверг, а сегодня. Точнее, вчера. Сейчас ведь уже за полночь.
        Мать сказала, он не позвонил вечером. Но его Ванной никто не пользовался вот уже пять суток... Значит, он выходил в Плюс откуда-то еще. И таких мест, зная особенности Платона, не очень-то и много.
        
        - Зовите меня Михаилом, - человек неожиданно поднялся и направился в кухню. Мирон, так и стоявший столбом в проёме двери, проводил его взглядом. А затем нехотя, нога за ногу, отправился следом. - Хотите кофе? Полагаю, черный, без сахара но с настоящими сливками.
        - Да, пожалуйста, - Мирон осторожно обхватил двумя руками подтекающий кусок мяса, отнёс его к лилипайпу доставки и нажал кнопку молекулярной очистки, мельком прикинув, сколько часов нужно провести в Нирване, чтобы оплатить два килограмма свежего неклонированного мяса... Затем вытер стол антисептическими салфетками, которые нашел рядом с раковиной, выбросил их вслед за мясом, вымыл руки и только после этого уселся на высокий табурет.
        Неудивительно, что СБ Технозон знает, какой ему нравится кофе. Если Платон занимал в их конторе достаточно высокий пост - а очевидно, что так и было - они знают о Мироне всё. Вплоть до длины резинки от трусов.
        - Чем он занимался? - спросил Мирон, получив керамическую черно-белую кружку. Поверхность кофе была покрыта плотной кремово-коричневой пеной.
        - Льдом, - улыбнулся человек, усаживаясь напротив.
        
        Руки его были затянуты в тонкие черные перчатки. Мирон заметил овальные шероховатости на подушечках пальцев - гиперчувствительное напыление. Сквозь эти перчатки Михаил мог почувствовать волосок на одежде, каждую пылинку. Или, например, распознать, что крошечное пятнышко на джинсах Мирона - это грязь с колеса мобиля, который привёз его сюда...
        
        - Лёд - это слишком общее понятие, - пожал он плечами. - Очевидно, что Платон работал не в отделе статистики. С его талантами он занимался по-настоящему сложными вещами. Искусственным интеллектом, например. Судя по скорости, с которой вы отреагировали на его исчезновение, это был... глобальный файервол.
        - Вам знакомо понятие "Акира"?
        - Винтажный фильм-аниме об экспериментах над экстрасенсами?
        - Сверхразвитый искусственный интеллект, который создал ваш брат для защиты Нирваны. Он работал над ним последние четыре года и проект близился к завершению. По-сути, Акира уже запущен, просто не вышел на проектную мощность. Окончательный запуск должен состояться через неделю, но в последнее время он ведет себя очень странно. Мы полагаем, что Иск-Ин генерирует вирусы, которые влияют на людей, подключенных к Нирване. Это может вызвать панику среди пользователей.
        - Ну так отключите его, - пожал плечами Мирон.
        - Это невозможно. Акира заблокировал трафик к корпоративным базам данных и не отвечает на команды. Собственно, он и раньше общался только с Платоном...
        - Но мой брат пропал. И вы оказались в полной жопе.
        - Я и сам не мог бы описать наше положение лучше, - Михаил невозмутимо сделал глоток кофе.
        - Сколько у вас времени, пока компания не застопорится совсем?
        - До этого не дойдёт. В крайнем случае, мы вырубим всю систему.
        Мирон потрясённо замолчал. Отключить Нирвану? Как такое возможно?
        - Вы готовы пойти на такой риск? Знаете, это чревато непоправимыми последствиями.
        - Мы обязаны защитить компанию. Безопасность Технозон - прежде всего.
        
        Они следили, - подумал Мирон. - Они знали, что я еду к Платону. Тот пропахший мочой тип в подъезде - человек Технозон. Мобиль принадлежит корпорации, так же, как и Башня, и консьерж за стойкой и робот-охранник.
        - Если вы думаете, что я смогу заменить...
        - Даже у вас уйдут недели на то, чтобы расшифровать протоколы, которыми общались Акира и ваш брат. Мы не можем терять время. Мы хотим, чтобы вы нашли Платона.
        - Я? - Мирон поперхнулся. Горячий кофе обжег горло. - Что я могу? Вы - Корпорация. У вас техника. Ресурсы. У вас люди... Вы, в конце концов, можете купить любого специалиста. Профессионального сыщика.
        - Вот мы и покупаем вас. Нам кажется, что никто другой так хорошо не понимает Платона. Только вы можете влезть в его шкуру. Только вы можете понять, куда - и зачем - он ушел.
        - Возможно, это Извлечение, - сказал Мирон. - Другая компания захотела такого специалиста, как Платон, и выкрала его у вас из-под носа.
        - Исключено, - покачал головой человек в перчатках. - Мы точно знаем, КАК Платон покинул Башню. К этому не имеет отношения ни один из наших конкурентов. Даю слово.
        Мирон устало потёр уши.
        - С чего вы взяли, что я соглашусь? - спросил он.
        - Помочь попавшему в беду брату - для вас недостаточный мотив?
        - Не факт, что он попал в беду.
        - Тогда тем более, его нужно отыскать. Мы обязаны вернуть контроль над Акирой.
        - Падение Технозон существенно повлияет на экономику всей планеты, - тихо сказал Мирон.
        - Разумеется, - на секунду показалось, что Михаил собирается снять перчатку. - И далеко не в лучшую сторону. Агропромышленные комплексы в Сибири и Казахстане, фарм-зоны в Калининграде, Поволжье, Ставрополье... Мы кормим и лечим семьдесят процентов населения мира. Если всё это встанет... Голод и гражданская война. По самым слабым прикидкам.
        - Если Технозон "встанет", - сказал Мирон. - На рынок выйдут новые компании, которые давно ждут своего часа. Уже не секрет, что антибиотики Технозон не справляются с новыми штаммами коронавирусов. Зато у "Хидеёши" есть суперсовременные формулы...
        - Но сколько они будут стоить? Технозон обеспечивает людей пищей и лекарствами по доступной цене.
        - Таблетки, которые не действуют и еда, которая не насыщает.
        Взгляд Михаила отвердел.
        Мирон знал, что преувеличивает. Он сам питается продуктами "Технозон". Да и россыпь капсул в кармане куртки - почти на всех стоит крошечный значок "TZ"... Но хотелось вывести этого холёного ублюдка из себя. Выбросить из зоны комфорта - туда, где сам он пребывает с тех пор, как вылез из Ванны.
        - Мы сколько угодно можем спорить о достоинствах и недостатках нашей компании, - тихо и четко произнес Михаил. - Но наших проблем это, к сожалению, не решит. Поэтому я предлагаю сделку.
        Шестым чувством, чуйкой, натренированной во времена киберпоединков, Мирон понял, что пора остановиться. Если он упрётся еще немного, Михаил просто вытащит свой семь-одиннадцать, пустит пулю ему в лоб, а потом спокойно допьет кофе и удалится. Платона он найдет. В этом можно не сомневаться. И какие санкции ждут взбунтовавшегося сотрудника - гадать долго не надо...
        - Хорошо, - кивнул он. - Я должен найти Платона. И что дальше?
        - Просто отыщите его. И дайте мне знать. Я, со своей стороны, гарантирую безопасность вашего брата и... вашу.
        - Мою?
        - В случае неудачи - если не получится взять Акиру под контроль - моим хозяевам будет, конечно же, не до вас с братом. Как, впрочем, и мне. Но я, как и вы, привык просчитывать ходы наперед. Если вы не отыщете брата, Мирон, или он окажется не в том состоянии, чтобы работать с Иск-Ином, я пошлю по вашему следу гончую. Один звонок. Одно нажатие кнопки. И она пустится в погоню. А вы знаете, что псы компании не останавливаются, пока не возьмут добычу. Как бы далеко вы не убежали, в какую дыру не забились - они найдут вас по следу дыхания в воздухе, по отпечаткам пальцев на поручнях в метро, по лёгкому налёту вашей ДНК на пластиковом стаканчике с куриным супом...
        - Я понял, - оборвал его Мирон. - Сколько у меня времени?
        - Нисколько.
        Михаил поднялся, сунул руку в карман и бросил на металлическую столешницу прозрачный прямоугольник.
        
        Карточка, - догадался Мирон. Такой же анахронизм, как и бумажные книги... Сто лет никто не пользуется карточками.
        Прямоугольник был прозрачным, из какого-то голубоватого стекла. На одной из сторон - значок Технозон в центре. И всё.
        - Высокомолекулярный сапфир, - небрежно пояснил СБ-шник, пока Мирон, взяв карточку и прикоснувшись к одной из граней, с удивлением смотрел на палец. На подушечке выступила густая капля крови. - Не горит, не тонет, его невозможно раздавить или сломать. Здесь деньги, контакты с нужными лицами, почти неограниченный доступ к возможностям Технозон... Словом, Власть. Отнеситесь к ней осторожно. Края очень острые.
        - И как этой хренью пользоваться?
        Мирон вспомнил статью о карманных воришках прошлого века. Из тех времен, когда люди еще носили кошельки, бумажники и другие громоздкие вещи при себе... Так вот, воришки резали сумки остро заточенными бритвами. Там была даже фотография: тонкий плоский прямоугольник, который можно спрятать между пальцев.
        Эта синеватая пластинка была сродни бритве. Притягивала и отталкивала одновременно...
        Михаил положил на стол конверт из толстой натуральной замши - стоил он, наверное, столько же, сколько все шмотки Мирона, вместе взятые. А может и побольше.
        - Храните её в этом, - прижав пальцами, он пододвинул к нему и конверт и карточку. - И не светите без особой необходимости, - он помолчал. - Но, если уж таковая возникнет - не стесняйтесь.
        Надев шляпу, СБ-шник двинулся к выходу, но у двери остановился.
        - Мы пришлём всё, что посчитаем возможным вам сообщить.
        
        Свою чашку он не потрудился даже поставить в раковину и Мирон, просидев секунд тридцать, как на иголках, чертыхнулся и встал. Отнёс обе чашки в мойку - свой кофе он уже допил. Включил воду. Хрустальная колонна щедро ударила в дно раковины и он поспешно прикрутил кран до экономной струйки. Вода была прозрачной, не пахла хлоркой и другими очистителями.
        Повинуясь порыву, Мирон слизнул каплю с ладони. Такой чистоты и свежести он не испытывал уже давно - даже в той бутилированной, якобы безопасной дряни, что он покупал в Улье, всегда присутствовал еле заметный намёк на дезинфекцию...
        Эту воду доставляли ПРЯМО из какого-то природного источника. Артезиана или озера - она не была рециркулированной.
        Мирон еще раз мысленно пересмотрел стоимость жилья Платона - прибавил очередной нолик.
        Вымыв посуду, он вновь взгромоздился на табурет и взял в руки замшевый конверт. Пальцы щекотнуло приятной шершавостью, а запах... Он поднес конверт к лицу и глубоко вдохнул. Запах был почти живым. Кожа, мускус, немного пота, отголоски парфюма... К краю конверта прилипла крошка табака. Настоящего табака, не того суррогата из резаной бумаги, который пихают в сигареты из автоматов.
        Прикрыв глаза, он в мельчайших подробностях припомнил запах Михаила. Кожа, табак, лёгкий оттенок пота, который не может перекрыть дорогой парфюм... Он распахнул глаза и уставился на голубую карточку с новым интересом.
        
        Это ЕГО собственная карта. Его пропуск, его доступ к секретам Технозон. Карта самого Михаила... Да нет, не может быть, - тут же одёрнул себя Мирон. - Высокопоставленный ублюдок не мог так легко расстаться с символом своего могущества. Карта не его. Только конверт...
        Всё делалось в дикой спешке, он просто не смог подобрать ничего подходящего, и поэтому отдал свой.
        Мирон вернулся к голубому прямоугольнику. Терминалов, которые обслуживают банковские карты, не осталось, так что... Её следует просто показать? Приложить к чему-нибудь? Он постучал уголком по столу. Звук был тихим, шелестящим. Будто по твёрдой поверхности перебирает лапками насекомое...
        Наверняка в карте жучок, - подумал Мирон, убирая её в замшевый конверт, а его, в свою очередь, в карман куртки. - Маркер, который поможет отследить мои действия, где бы я ни был. А может, и не только действия. Наверняка этот синий кошмар будет слушать всё, что я говорю и отправлять прямо к Михаилу...
        "Никому нельзя верить..."
        
        Он вспомнил, что не видел у СБ-шника ни гарнитуры наушников, ни вообще чего-нибудь, напоминающего средства связи. Но как-то он в Сеть попадает - его должность, его профессия просто невозможна без Плюса.
        
        Вернувшись в гостиную, Мирон еще раз внимательно, дюйм за дюймом, исследовал всё, что было в комнате. Ковёр, торшер, диван с креслами, шкаф... Брат знал, что он это всё увидит. Платон знал, что как только он пропустит звонок матери, она тут же насядет на Мирона и заставит его впрячься в поиски. Он ДОЛЖЕН оставить подсказку. Но времени было мало, иначе брат отменил бы заказы еды и посылок.
        Значит, это будет что-то одно. Какая-то незначительная деталь, мимо которой пройдёт чужой.
        "Никому нельзя верить, даже себе. Мне - можно"
        
        Он пошел в спальню. Та же спартанская скудость обстановки, что и в гостиной. Кровать - жесткий футон на раме. Мирон знал, что футон набит настоящим конским волосом, что простыни на кровати - льняные, сотканные на механическом станке в Бангладеш. Мелкие катышки и неровности, которые свидетельствуют о том, что к ткани прикасались чьи-то руки, а не безликий автомат, выплёвывающий синт-хлопок со скоростью сто ярдов в секунду...
        
        Аквариум выделялся в полумраке спальни, как яркое пятно, как экзотическая картина, как окно в другой мир. В электрически-зеленых подводных джунглях мельтешили юркие рыбки, неторопливо передвигались улитки, перебирали тонкими ножками красные, похожие на глянцевые бусины, креветки...
        Открыв панель управления, Мирон считал показания. Корма, удобрений и других полезных веществ, без которых замкнутый хоббитат не сможет существовать, должно хватить на полгода.
        
        Брат не собирался возвращаться в эту квартиру. По крайней мере, в ближайшее время...
        
        На противоположной от аквариума стене была картина. Нет, не картина, - поправил себя Мирон. - Голо-постер. Довольно большой, он занимал геометрически выверенное место напротив кровати.
        Как только Мирон вгляделся пристальнее, блондинка, изображенная на постере, призывно улыбнулась. А затем подмигнула, кокетливо пожав круглым обнаженным плечиком. Необычайно длинные волосы раздул невидимый ветер, от него же разлетелись в стороны полы прозрачной блузки...
        Идору. В Плюсе о ней только и говорили. Алика, кажется... Она была собственностью Неолабс, одной из этих новых компаний, которые вели дела только в Плюсе. Тем не менее, припомнил Мирон восторги одной из подружек, - Алика давала концерты и в Минусе. Собирала стадионы.
        
        В первый миг постер с модной певицей в спальне брата вызвал у Мирона стойкое отторжение. Этого просто не могло быть! Платон, с его особенностями восприятия мира, был настолько равнодушен к женщинам, насколько нож электронного хирурга равнодушен к опухоли, которую ему предстояло удалить.
        Возможно, это и есть подсказка Платона. Любому, кто будет проводить обыск, вовсе не покажется странным постер юной красотки в спальне мужчины. Любому, кроме него...
        Впрочем, Алика тоже была ИСК-ИНом, сложной самообучающейся программой. И в этом качестве она очень даже могла заинтересовать его старшего брата...
        
        Открыв ящик комода - просто чтобы убедиться, что это всё-таки спальня Платона - он увидел поверх сложенных с геометрической точностью трусов-боксеров ярко-желтый пластиковый браслет. Такие выдают всем посетителям живых концертов, он служит одновременно и билетом и пропуском.
        Мирон глубоко вздохнул и еще раз посмотрел на Алику. Та обиженно надула губки и полуотвернулась, лукаво глядя через плечо: трудный клиент попался. Совсем не обращает внимания на девушку...
        
        Одно дело - интересоваться идору профессионально. Совсем другое - планировать пойти на её концерт.
        От одной мысли, что нужно будет толкаться в пьяной, потной, наглотавшейся наркотиков толпе, Мирону сделалось плохо.
        Жар возник между лопаток, быстро разбежался по всему телу - затылок взмок, ладони сделались влажными, дыхание участилось и вырывалось из горла короткими горячими толчками...
        Скинув куртку, он рванул магнитную застёжку рубашки и оперся одной рукой на стену возле постера.
        Идору, между тем, приняла его раздевание за приглашение поиграть. Игриво подмигнув, она распахнула блузку и притронулась кончиками пальцев к совершенным полушариям грудей.
        Ух ты! Значит, это не просто постер. Программа интерактивна, то есть, обладает зачатками интеллекта... По верхнему срезу постера побежал текст. Японские иероглифы, продублированные кириллицей.
        Мирон ухватил хвостик сообщения. В нём говорилось, когда и где состоится очередной концерт.
        
        Послав идору воздушный поцелуй, он покинул спальню. Подошел к окну гостиной и всмотрелся в город, раскинувшийся далеко-далеко внизу. Светало. Фонари за окном потускнели, сделались почти невидимы.
        Серебряное небо струило безрадостный свет, который сулил трудный, полный хлопот и компромиссов с самим собой день.
        Если ему, Мирону, стало плохо от одной мысли, чтобы пойти на концерт идору, то его брат должен был впасть в кататонию. Значит, Платон вовсе не собирался туда идти. Билет-браслет предназначался ему.
        
        - Ну спасибо, братец, - сказал Мирон, обращаясь к оконному стеклу. - Век не забуду...
        Опустив руку в карман он нащупал восьмиугольное колечко дексамина, отметив, что осталось еще три. В обычных условиях их хватило бы на неделю.
        Он ведь не злоупотреблял, вовсе нет. Дексамин нужен, только когда проторчишь в Плюсе часов двадцать, после чего Минус кажется засохшей какашкой, прилипшей к куску дырявого мокрого картона. Тогда-то и нужен этот розовый восьмиугольник. Чтобы не перерезать себе вены от тоски...
        Теперь, скорее всего, трёх таблеток не хватит и до конца дня.
        Но ничего. Главное, продержаться до концерта, а там наверняка будет полно толкачей.
        Закинув в рот плоский восьмиугольник, Мирон подождал, пока дексаминовая волна не захлестнет позвоночник и направился к двери.
        Концерт состоится вечером. Главное, продержаться.
        Глава 3
        3
        
        Мне пора, мама. Дела, знаешь ли.
        
        
        Мобиль появился, как только Мирон вышел на улицу. В Башнях были собственные стоянки - чтобы никому из жильцов, не дай Бог, не пришлось провести на улице больше пары минут. Да и машины были классом повыше, не те убогие пластиковые мыльницы, что обслуживали районы Ульев.
        
        Откинувшись на мягком сиденье, Мирон расслабился, прикрыл глаза.
        - Назовите место прибытия, - раздался механический голос. - Назовите...
        - Да заткнись ты, - рассердился Мирон. - Не видишь, думаю.
        Мобиль перебрался в безопасную зону парковки, а на его место встал другой. Из ярко-вишневой, как леденец, машинки выгрузились, цепляясь друг за дружку, две девчонки. Судя по всему, обе в дымину. Громко хохоча и вешаясь на консьержа, они повлеклись по кирпичной дорожке ко входу в Башню.
        Никакие это не девчонки, - сообразил Мирон. - Нарощенные волосы, подтянутые зады и шарообразные груди, выпадающие из слишком глубоких вырезов... Купчихи. Новые жены старых олигархов. Бухали где-то всю ночь, теперь отсыпаться приехали.
        
        - А-хм... - деликатно покашлял мобиль. Напоминал, что время - всё-таки деньги.
        - Едем в Мандарин Ориентал, что в Коломне. Забронируй номер-люкс, одиночный. С Ванной.
        - Оплата? - спросил мобиль деловитым, почти человеческим тоном.
        Мирон спохватился и полез в карман за карточкой Михаила. Если тот не брешет, её без звука должны принять в пятизвёздочном отеле...
        Как только он достал прямоугольник из замшевого кармашка, в передней панели мобиля проснулся портативный сканер, прошелся лучом по карте - та на мгновение вспыхнула всеми цветами радуги.
        - Принято, - доложил мобиль. - Номер забронирован.
        
        После квартиры Платона в собственную конуру в Улье возвращаться было стрёмно. Кроме того, есть вероятность, что добравшись до Ванны, он наплюёт на всех и вся и уйдёт в глубокий Плюс суток на трое. Очнётся, когда Гончие Технозона примутся рвать на куски....
        
        
        Пока не схлынула дексаминовая волна, есть шанс разузнать хоть что-то о Платоне. Что-то, что даст толчок, ниточку, хлебную крошку...
        - Расчетное время прибытия в Мандарин Ориентал двадцать девять минут, - доложил мобиль, вырвавшись на скоростную магистраль и Мирон, откинувшись на мягкую спинку, вставил наушники и закрыл глаза.
        Свой переход в Плюс он давным-давно оформил, как простое пробуждение ото сна. Банально, по нынешним меркам. Но ему нравилось. Даёт время сориентироваться.
        Всего на минутку, - уговаривал он себя. - Так, посмотрю, что к чему - и сразу назад.
        
        На самом деле, ему нужна была передышка. Мир, в котором ничего не может случиться. Цифровое небо не рухнет на цифровой бассейн, цифровой дом не загорится, а виртуальные аватары не воткнут нож в печень...
        Над бассейном ревела противотуманная сирена, от неё исходили почти ощутимые волны звука.
        
        - Здравствуй, мама. Откуда у тебя мой личный код доступа?
        - Ты не позвонил! - вой зашкаливал все разумные пределы и Мирон, поморщившись, убавил звук. - Где Платон?
        После прошлого разговора он сунул Плюсы в карман рубашки и начисто забыл о том, что должен дать отчет о состоянии дел брата. Было не до того.
        - Я в порядке. Спасибо, что спросила.
        - Что? - голосом матери можно было крошить стекло.
        - В порядке твой сыночек, - повысил он голос. - Работает.
        - Ты врёшь. Я звонила ему на работу. Его там нет. Его нигде нет!
        - Мама... - глубокий вдох. - Ты знаешь, над чем работает Платон?
        - Ну... Там что-то очень сложное...
        Выдох.
        - Вот именно. Платон работает над очень, очень сложными вещами. Он просто не может отвлекаться. Ты ведь помнишь, что бывает, если его отвлечь? Например, когда ты насильно сдернула с него Плюсы, а потом нам пришлось ожидать трое суток, пока он выйдет из кататонии...
        - Ты хочешь сказать, он просто... работает?
        - Да, мама. Именно это я тебе и говорю.
        
        Мирон вспотел. Где-то в далёком Минусе его руки нашарили молнию, расстегнули куртку, стащили с головы шапку...
        Платон не воспринимал концепцию лжи. Но Мирон со временем обнаружил, что всё-таки способен на лёгкую форму вранья. Полуправда, недосказанность, намёки и иносказания. Со временем он научился плести довольно сложные истории, на сто процентов не являющиеся истиной, но состоящие из абсолютно правдивых элементов.
        - Но он никогда раньше так не делал, - обиженно заявила мать. Хорошо хоть, убавила голос до приемлемых децибел. - Что бы ни случилось, он никогда не забывал позвонить мамуле.
        - Всё бывает в первый раз, - Мирон привычно удержался от напоминания, что он - тоже её сын. - Твой птенчик вырос. У него своя жизнь.
        - И как там в Башнях? - тут же переключилась мать. - Что ты видел? Расскажи! Там и вправду так роскошно, как говорят?
        - Мне пора, мама. Дела, знаешь ли.
        - Подожди, - повелительный окрик хлестнул не хуже бича. - Ты ходил в ту фирму, о которой я говорила? Которой нужны плюс-дизайнеры... Я в долгу перед Мириам. Её Владик такой умничка, что предложил тебе работу...
        - Я не буду работать на этого долбоёба, - волна раздражения прокатилась так же привычно, как и ревность к тому, что у мамочки с братом "особые" отношения... - Он до восьми лет ходил в памперсе.
        - Но вы же были лучшими друзьями!
        - Это вы с тётей Мириам были лучшими подругами. А нам приходилось с этим жить.
        - Но детка...
        - Ой всё, мама. Мне пора.
        
        Сдёрнув наушники он запихал их обратно в карман, застегнул пуговицу, затем застегнул куртку на молнию...
        Дома, в Ванне стоял фильтр входящих, но на примитивных переносных Плюсах такой не поставишь - одна из причин пользоваться ими пореже.
        
        Номер-люкс в Мандарин-отеле был отражением квартиры Платона. Просторные комнаты, чистота и геометрический порядок.
        Только Ванна здесь была не Хитачи, а Тойота Марк-19, с покрытием под хитин - по полированной поверхности разбегались фрактальные узоры, имитирующие панцирь глубоководного краба.
        Ковёр на полу изображал не микросхему, а матричную решетку. Вместо торшера - терракотовый вазон с экзотическим растением. Фаллически острые листья скрывают ярко-малиновые полукружья лепестков, сладострастно сомкнутые вокруг желтого пестика...
        Вспоминая, как лучезарно улыбнулась ему девушка-метрдотель в холле - после того, как он предъявил голубую карточку - Мирон сбросил куртку и ботинки, остро ощущая их "секондхендовость", неуместность в номере роскошного отеля.
        Открыв дверцы шкафа, вытащил сумку для грязного белья, запихал в неё куртку, ботинки, рубашку с трусами, джинсы - не вынимая из карманов ничего, кроме замшевого конверта с карточкой - и выставил всё это в коридор с пометкой "выбросить".
        Может, его по-сути неплохие кроссовки и джинсы еще обретут вторую жизнь где-нибудь на блошином рынке в Капотне, а может достанутся непутёвому сынку одной из горничных-бирманок, которых любят нанимать на работу японские отели...
        Дексаминовая волна схлынула и Мирон чувствовал непреодолимое желание оказаться в Плюсе. Где угодно, пусть не в своём особняке, где вновь может подстерегать мамочка с очередным ворохом вопросов, но только не здесь, в Минусе, где остро ощущалась бренность всего сущего.
        Нужно хотя бы на несколько часов перестать чувствовать тело. Кожаную оболочку, набитую булькающими органами, полупереваренной пищей и экскрементами. Перестать чувствовать ток крови в ушах, биение сердца, колотьё в правом боку - печени дексамин нравился куда меньше, чем мозгу.
        И сбросить, наконец, напряжение.
        Побыть Кровавым Точилой.
        Мирону хотелось мяса. Чего-то такого, от чего кровь заледенеет в жилах, а мозги зашкворчат, будто их поджаривают на электрогриле. Чего-то, что поможет забыть образ гончих, бегущих по его следу...
        
        Выставив таймер на три часа и погрузившись в Ванну, почувствовав, как биогель проникает во все впадины тела, отдавшись на мгновение этому приятному ощущению, он мысленно назвал пароль.
        И оказался в шатре из белесой материи, посеревшей и с прорехами, сквозь которые проникал желтый солнечный свет. Разрешение было потрясающим: свет структурировался на отдельные лучи, а в них, повинуясь квантовому алгоритму, плавали пылинки...
        
        Привычным жестом я накинул лёгкую льняную рубаху, поверх неё - тяжелый нагрудник из многослойной, проклеенной рыбьей желчью воловьей кожи. Лодыжки оплели жесткие ремни поножей, а голову обхватил шлем с жесткой щеткой конского волоса.
        
        Копьё, меч, щит... Откинув полу шатра, я шагнул на солнце. Рати как раз строились друг против друга.
        Слева длинные ряды воинов доходили до полосы прибоя, за которой покачивались чёрные ахейские корабли, крутыми боками и неуклюжестью похожие на уток в парковом пруду.
        Справа высились неприступные стены древней Трои.
        
        - Приветствую тебя, Диомед! - крикнул сотник, когда я занял своё место в фаланге.
        - Хай, Точила! Давно не виделись! - понеслось по рядам.
        - Где пропадал, Кровавый? Без тебя как-то скучновато...
        Отвечая на приветствия, я приготовился к бою. Обнажил копьё, выставил щит - меч пойдёт в ход немного позже, когда рати столкнутся.
        Над рядами ахейцев прокатился клич - мы разом подняли копья и ударили древками в щиты. Троянцы ответили волчьим завыванием - Паллада, любительница волков, сегодня была на их стороне...
        Один удар сердца - и ряды сомкнулись. Щиты грянули о щиты, копья с треском преломились. Грохот медных доспехов слился в единый протяжный шторм.
        Крики гибнущих слились с победными воплями победителей, по земле заструились ручьи крови, превращая желтую вытоптанную глину в чёрную раскисшую грязь.
        
        Мой сосед по фаланге, метнул копьё, поразил врага прямо в лицо. Теперь оно, пройдя через глазницу, торчало из затылка. Поверженного воина тут же схватил за ноги какой-то нищеброд - они, как шакалы, кружили вокруг сечи. Там подобрать оброненный меч, тут содрать с мертвеца нагрудник... Как говориться, с миру по нитке - голому на доспехи.
        
        Сосед, хекнув, отрубил нищеброду голову. Туда ему и дорога: нефиг оббирать мертвецов - им еще перезагружаться. Неприятно обнаружить, восстановившись, что тебя ободрали, как липку...
        Обезглавленное тело повалилось на колени, затем ткнулось обрубком шеи в землю. Ярко-алая артериальная кровь хлестала прямо на ноги дерущихся вокруг.
        Я отвернулся.
        
        И едва уклонился от колесницы. Лошади были как настоящие - пар поднимался от разгоряченных крупов, вокруг морд густым облаком клубились мошки. Аякс! Мой добрый враг, мой злейший друг... Удерживая равновесие в невысоком кузове, он на ходу выцеливал меня из лука. Вот подонок.
        Копьём его не достать, древко просто сломается на скорости, так что я приготовил меч. Как только он подлетел поближе - золотые кудри развеваются на ветру, могучие руки вздыбились, натягивая тугую тетиву - я перехватил меч и метнул его, как нож.
        Меч угодил в пах - туда, где заканчивается пластинчатый доспех. Аякс повалился с колесницы, воя во всё горло и задрав ноги, как безголовая курица. Над головой его стремительно гасла полоска хит-пойнтов...
        Я удовлетворённо хмыкнул.
        Но радоваться было рано: возница Аякса, не знаю его имени, остановив лошадей, соскочил с колесницы, выхватил из кузова громадную булаву и попёр на меня, словно бык на красную тряпку.
        Рядом, пытаясь зажать рану и матерясь, как портовый грузчик, катался Аякс. Кровь хлестала на его голые ноги, на золотые поножи и впитывалась в серую пыль.
        - Перезагружайся! - крикнул я Аяксу, уклоняясь от булавы - здоровенного шипастого шара на толстом древке.
        - Хрен тебе! - проревел лучник. К нему бежал маркитант, размахивая глиняным алабастром с эликсиром жизни.
        - А-А-А! - закричал безымянный возница, целя мне в голову.
        Я инстинктивно отскочил, но тут же выпрямился и встал, расставив ноги. Блинский ёж! Я же не какой-нибудь нищеброд, а Божественный Диомед. А статус Божественного за красивые глаза не даётся...
        Возница, размахнувшись, ударил меня булавой в плечо. Шипастый шар отскочил, не причинив доспехам никакого ущерба. Рубанул мечом - тот сломался. Тогда он, отчаявшись, пнул меня по голени. Но только упал сам, хватаясь за сломанные пальцы...
        Рубанув наотмашь, я снёс вознице голову. Ничего, перезагрузится. А потом десять раз подумает, на кого хвост поднимать.
        На губах появился крепко-солёный привкус меди - капли крови попали на лицо. Это снесло последние сдерживающие барьеры, запустили атавистический механизм: убивай, или будешь убит...
        Заорав, я врезался в самую гущу троянцев.
        Туда, где потрясая чёрной гривой на злаченом шлеме, ворочался Гектор - нынешний правитель Трои. Он зычно кричал на войско - под натиском ахейцев доблестные ряды троянцев дали трещину и царь пытался исправить положение.
        Но ахейцы сегодня были в ударе. Возможно, сказалось появление на поле меня, любимого. Божественного Диомеда...
        
        Давно, ох давно я мечтал сразиться с Гектором - воином, в силе и мощности не уступающем мне самому. Раздавая удары направо и налево, пинками отбрасывая тех, кто не успел убраться с дороги, я прорубался к чернохвостому шлему, золотой каплей вспыхивающему в гуще сражения.
        
        Броня гасила чужие удары. Парис - меч вздернут высоко-высоко, зубы оскалены... - отступил. Решил не связываться. Открыл дорогу к старшему брату.
        
        Заорав так, что у окружающих заложило уши, я завладел вниманием Гектора. Встав друг супротив друга, мы возвышались и над троянцами и над ахейцами ладони на три.
        Схлестнулись. Доспехи Гектора - золотые, покрытые искусной гравировкой - принимали и гасили удары так же, как и броня Диомеда. Я не спускал с противника глаз: малейшая ошибка, неточность - даст лазейку для решающего удара...
        Войска - обеих сторон - замерли вокруг. Битва прекратилась, крики стихли. Лошади перестали бешено ржать, колесницы остановились... На равнине, покрытой мертвыми телами, как поле сжатой пшеницей, всё замерло, кроме нас с Гектором.
        
        Удар! Еще удар... Над нашими головами то и дело вспыхивают полоски урона. Глаза заливает красная муть.
        
        Правую сторону жжет, как огнём - царь Трои всё же настиг меня. Отрубил руку с щитом прямо у локтя.
        Но удача ослепила героя. Подняв окровавленный меч, он победно машет им в воздухе. Временно заблокировав сигналы от раны - а я ожидал, что боль будет адская - я нанёс удар. Взмах - и голова Гектора, вместе со шлемом, летит под копыта коней...
        
        Вокруг, как стена, поднимается рёв. Братья-ахейцы приветственно бьют в щиты, недруги-троянцы воют по царю в последний раз.
        Никто не решается подойти к Гектору. Право забрать доспех - только у победителя. У меня.
        
        Отбросив меч, я подхожу, склоняюсь над отрубленной головой, и намотав на кулак черный конский хвост, срываю шлем. Как же давно я хотел увидеть это лицо...
        Крики стихают. И троянцы и ахейцы стоят неподвижно, безмолвно. Они не могут отвести глаз от обнаженного лица. Как две капли воды похожего на моё.
        
        ***
        Задыхаясь, Мирон кулаком бьёт по кнопке экстренного выхода и выныривает из тёплых объятий биогеля.
        Он не сразу соображает, где находится, но через пару секунд, скользнув взглядом по тяжелым складкам портьер цвета индиго, понимает, что это Мандарин Ориентал, а не родимый Улей.
        Не дожидаясь смывки биогеля, оставляя на дорогущем ковре комки быстро подсыхающей слизи, плетётся в ванную. Бросает взгляд на ониксовое, с синей искрой овальное корыто, размерами подходящее для небольшой пирушки с шампанским и девушками, отодвигает панель закалённого стекла и встаёт на металлический поддон. С потолка бьют тугие струи...
        
        Перед закрытыми глазами опять собственное лицо. Более длинные волосы, густая борода, но в остальном - это его собственное лицо. Шрам, разрубающий правую бровь ближе к виску - память о детской попытке взобраться на фонарный столб; сломанный, не очень качественно вправленный нос - наследие давней, подростковой привычки всегда отвечать ударом на удар. Провисший левый уголок рта - манера прикрывать саркастической улыбкой растерянность или испуг...
        Конечно же, в первый миг он решил, что это Платон. Внезапно увлёкся "Троей", соорудил себе перса и удивительно быстро пробился в правящую верхушку - возможно, попросту купил, вбухав в прокачку и доспех целое состояние.
        Разумеется, стать царём и ведущим военачальником армии троянцев не так-то и просто, но чего только нельзя купить за деньги...
        
        Но нет. Платон никогда бы так не поступил - просто не смог бы. Его сущность, его природа заставила бы брата пройти весь путь с самого начала: от рядового копьеносца, пушечного мяса, которого не пощекочет копьём только ленивый, до облачённого в броню катафрактария... И такой путь может занять кучу времени.
        Мирон, например, шел к статусу Божественного три года.
        
        Выключив воду, он завернулся в толстое, как меховая шуба, полотенце и пошел в комнату. За спиной автоматически заработала вытяжка - система вентиляции устраняла остатки пара и мельчайших капелек воды из воздуха.
        Поискав по привычке лилипайп линии доставки и сообразив, что в пятизвездочных отелях обслуживают только люди, он активировал гостиничный модуль и заказал обед. Старый как мир набор: клубный сэндвич, картофель-фри, салат Уолдорф. Здесь его подавали с кедровыми орешками...
        На секунду он запаниковал: сколько могут стоить настоящие кедровые орехи? Но тут же выкинул это из головы. Для ведомостей Технозон его пребывание в гостинице, скорее всего, пройдет незамеченным. Вот если он арендует целый этаж, чтобы закатить вечеринку, пригласив звёзд из реалити-шоу "Сегодня на Орбите" - вот тогда какая-нибудь бухгалтерская программа отправит тревожный звоночек по инстанциям.
        
        На секунду им завладела мысль так и поступить. А чего? Живём один раз. Нет никакой гарантии, что ему удасться отыскать Платона, да ещё и вовремя... Но только на секунду.
        На самом деле Михаил, вместе со своими гончими, может катиться к веселой бабушке. Скорее всего, Платон уже мёртв. Или затихарился так глубоко, как сумел бы сделать только он - а это всё равно, что мёртв.
        На секунду эго, свернувшись крошечной улиткой, рухнуло в пропасть отчаяния, а лимбическая система отдала мозгу панический приказ бежать сразу во все стороны...
        Но ведь он оставил подсказку, - поспешно напомнил себе Мирон. - Он хочет, чтобы я его нашел... - и почувствовал, как эндорфины, выброшенные измученной печенью, перекрывают адреналиновую атаку надпочечников.
        Отпустило.
        
        В уголке интерактивного гостиничного экрана давно уже мигал огонёк. Сначала он был зеленым, затем оранжевым, но теперь сделался красным - рассерженное лицо Сеньора Помидора. Мирон активировал сообщение и упал на кровать.
        Послание от Михаила. Еще одно напоминание о том, что Большой Брат всё видит, - подумал он, активируя сообщение. Уже собрался качнуть его в свою систему Плюс, но вспомнил, что выбросил дешевые наушники вместе с одеждой.
        И похолодел.
        Вместе с джинсами и курткой он избавился от трёх оставшихся колёс дексамина и пятисот миллиграмм лития. А так же от всего метформина и мозафинила - того, что могло помочь ему прожить этот день. А потом - следующий.
        
        Забыв полотенце на кровати, он рванул к двери. Дернул ручку - в тихом, выстланном шерстяным ковролином коридоре было пусто. Только полная тётка в белоснежной наколке и крахмальном фартуке поверх синего форменного платья безучастно катила тележку, уставленную пластиковыми флаконами с моющими средствами.
        - Здесь был мешок, - сказал Мирон.
        - Си? - тётка не понимала по-русски. Или делала вид, что не понимает...
        - Мешок, говорю. С одеждой.
        - Си? - горничная подняла одну бровь и многозначительно посмотрела на обнаженные чресла Мирона.
        - Ох ты чёрт... - скособочившись, он нырнул по пояс за дверь.
        Тётка, надменно задрав подбородок, покатила тележку дальше.
        
        Хрен она что скажет, - подумал он, возвращаясь в кровать. - Даже если моя одежда лежит в этой её грёбаной тележке...
        Мирон представил, как надевает халат, гостиничные шлёпанцы, спускается на лифте в холл, подходит к той вылизанной девчонке за стойкой и небрежно так заявляет, что горничная спёрла его колёса... Ну, по-сути-то так и есть: метформин и мозафинил катят за антидепрессанты, а литий так вообще прописывают как здрасьте всяким там шизофреникам... Но вот за дексамин ждет статья.
        
        Забравшись под одеяло, он некоторое время лежал, свернувшись клубочком, лелея своё новое горе и быстро, как в калейдоскопе, прощёлкивая варианты достать декс не выходя из отеля. Ни один не прокатывал.
        Ладно, значит, придётся идти на концерт всухую, - после мучительной внутренней борьбы решил Мирон. - В конце концов, миллионы людей ходят по улицам каждый день - и ничего. Не дохнут. Во всяком случае, не очень часто.
        А всякие психи с автоматами и террористы с самодельными бомбами, пьяные водилы и самолёты, которые, как подбитые вороны, падают с неба - это всё хрень. Дерьмо случается, и ничего с этим не поделаешь. Такие дела.
        От перечисления опасностей, вымышленных и явных, которые могут приключиться с человеком на улице, легче не стало и он решил отвлечься, посмотрев файл, присланный Михаилом.
        
        В принципе, итак понятно, как Платон покинул Башню. Просто приятно убедиться в своей правоте...
        
        Что Платон делал в самой квартире, запись не показала - видимо, Михаил счёл это охренеть каким секретом, и запись начиналась от входной двери.
        Вот Платон, одетый в дорогое кашемировое пальто, входит в лифт.
        Смена кадра: кабина лифта, её Мирон видел и так. Зеркальные панели, на уровне пояса - поручень по всему периметру. Чего Мирон не заметил, так это того, что в кабине был неприметный лючок. Откинув крышку которого Платон, быстро перебирая пальцами, набрал девятизначный код, а затем закрыл люк - и тот сделался совершенно незаметен на фоне зеркальной панели.
        После этого наступает темнота... Он отключил камеры.
        Вот и вся информация. А гонору было - не расхлебать, - думает Мирон, прокручивая короткий ролик еще раз.
        Ладно, будем рассуждать логически. Через вестибюль он не проходил - его бы засек консьерж и система распознавания робота-охранника. Значит, поехал сразу на парковку. Там его мог ждать вызванный по защищенному каналу мобиль - да хоть пять мобилей, для отвлечения внимания. Их он мог отправить по разным адресам - и исчезнуть.
        
        Из записи следовал один-единственный вывод: брат был один и действовал без принуждения.
        Закрыв глаза, Мирон еще раз прокрутил весь ролик. Теперь уже по памяти. Отметил мельчайшие детали: количество дырочек на ботинках брата - по три с каждой стороны; оттенок подошв - розовый; качество пуговиц на пальто - черепаховые, выточенные вручную; отсутствие галстука - он никогда их не признавал... То, что оттенок полоски на рубашке идеально совпадает с оттенком узора из ромбов на вязаной безрукавке, надетой под пальто... Манеру держать плечи - чуть приподнятыми, будто в постоянном ожидании удара; наклон головы, суетливые, и в то же время четкие, выверенные движения длинных пальцев, бегающих по панели в лифте.
        Это без сомнения был Платон. НАСТОЛЬКО точно подделать его манеру двигаться невозможно.
        
        Десятым чувством человека, воспитанного в бетонных джунглях, Мирон понял, что солнце ушло далеко за полдень. Характерные признаки серотонинового голодания - нормально спал он больше сорока часов назад - проявлялись всё ярче. Перед глазами будто повисла тонкая призрачная дымка, в ушах раздавался нудный свист, язык покрылся мерзким налётом, будто он выкурил целую пачку дешевых Ихейюань за раз.
        
        Надо поспать. Если не поспать сейчас - кто знает, когда удастся прилечь еще разок?
        И тут раздался стук в дверь. Мирон подскочил.
        - Ваш завтрак, синьор.
        Господи... - он откинулся в подушки. Совсем забыл о том, что сделал заказ. И о том, что без линии доставки заказ этот доставляют долго. Очень долго.
        
        Намотав вокруг талии полотенце, он открыл дверь и принял - не пустив официанта даже на порог - тележку на колёсиках, сплошь заставленную тарелками под серебряными крышками. Сообразил, что в отелях принято давать чаевые, вызвал интерактивный модуль и сбросил с синей карточки какую-то сумму. Судя по широкой улыбке парня - довольно значительную.
        От картошки-фри пахло детством. Временем, когда был жив отец. Он водил их с Платоном в ближайший МакДональдс по воскресеньям. Брал им с братом по хеппи-мил, себе - розовый и тягучий, как шпатлёвка, клубничный коктейль, в который добавлял изрядную порцию коньяку - его он всегда носил с собой, в старой армейской фляжке...
        
        Сидя в одном полотенце на кровати и запихивая в себя трёхэтажный сэндвич, Мирон активировал гостиничный модуль и приказал открыть окно миланского магазина кожаных курток - там он закупался, будучи подростком, сшибающим дикие деньжищи на киберспорте.
        
        Проваливаясь в сон, чувствуя приятную тяжесть в желудке и вкус картошки на языке, он вновь увидел своё лицо, обрамленное золотым шлемом с чёрной щеткой конских волос...
        Глава 4
        4
        
        Это что, шутки у вас такие?
        
        Чувствуя, как подбородок трётся о воротник новой кожаной куртки - восхитительно мягкой, будто из заварного крема, Мирон вышел из лифта на крышу отеля. Куртку, а так же джинсы, ботинки и бельё доставили, пока он спал. Проснулся - а покупки лежат возле кровати, каждая завёрнута в такую, будто специально помятую коричневую бумагу с логотипом Эйша-Дейтафлоу, сделанным настоящими чернилами.
        Гелидрон ждал. Со сложенными крыльями машинка напоминала муху - круглое брюшко кабины удерживалось над бетоном посадочной площадки шестью тонкими насекомоподобными лапками.
        Как только Мирон уселся, крылышки развернулись, зашелестели, гелидрон подобрался и вспорхнул в кобальтово-синее небо.
        
        Концерт Алики проходил в центре, на этом новом стадионе с интерактивной сценой посередине громадного поля - чтобы фанаты могли обозревать своего идола со всех гребучих сторон...
        Мирон попытался подавить дрожь. Выходить на улицу, не заправившись хорошенько дексом и литием он зарёкся давно. И не упомнить, когда такое было в последний раз. Специально взял гелидрон вместо привычного, но куда как медленного мобиля, чтобы побыстрее добраться до какого-нибудь пушера... Но не учёл, что непривычный транспорт только прибавит волнения.
        Ладно, поздняк метаться. Скоро он будет в центре Большой Москвы, на этом трижды долбаном стадионе. Найдёт толкача и прекратит свои страдания.
        
        Изнутри крошечная кабинка была обита мягким пеноролом, никаких выступающих частей - панелей, или рычагов. Всем управлял компьютер, расположенный где-то в недрах дата-центра Технозон - монопольного владельца транспортных дронов этой части Евразии.
        На самом деле, он понимал, что никаких "компьютеров" - в их классическом понимании - не существует. Все вычислительные операции выполняют люди. Миллиарды разумов, погруженных в Нирвану. Он и сам не брезговал заработать таким способом пару коинов - на оплату счетов.
        Но само это знание - понимание того, что его жизнь сейчас зависит от людей, чьи разумы соединены в единое облако - вызывало колючий ком в горле и спазмы в животе.
        
        Мобили, линии доставки, спутники на орбите, сеть Плюс - всё это и многое другое обслуживается бедолагами, ни на что не годными кроме того, чтобы сдавать мозги внаём.
        
        Гелидрон сел на крыше парковки, с которой нужно было спускаться по лестнице - восемнадцать пролётов.
        Правое колено хрустело. К тому же, приходилось всё время смотреть под ноги - на железных ступеньках было полно снега и каких-то желто-красных потёков, будто совсем недавно здесь кому-то проломили черепушку и мозги разбрызгало по всем ступенькам...
        
        Вцепившись в поручни, чувствуя, как незащищенная кожа ладоней примерзает к ржавому железу, Мирон переждал приступ паники - весь мир раскачивался перед глазами, как на качелях - и спрыгнул на землю.
        Стадион, похожий на перевернутую пластиковую чашку для супа, окружала толпа. Ближе к белой, облицованной керамической плиткой стене выстроились змеи очередей, разграниченные плексиглассовыми панелями - вроде тех, что бывают в аэропортах. Считалось, что они могут защитить даже от смертника, которому приспичило взорвать себя именно здесь, у стадиона, - в честь очередной религиозно-политической мути...
        
        Мирон нащупал в кармане куртки пластиковый браслет, но становиться в очередь не стал. Первоочередная задача - найти пушера.
        Надвинув капюшон, засунув руки поглубже в карманы, он неспешно фланировал в толпе, делая вид, что ищет знакомого.
        Девушки в коротких юбчонках и громадных пушистых наушниках - розовых, белых, голубых, писк новой Московской моды этого сезона; мальчишки в широченных штанах на магнитных подтяжках, с чёлочками, зачёсанными на лоб, краснощёкие, улыбчивые, большеглазые - неокавай. Стиль, зародившийся в глубинах Синдзюку, и каким-то образом просочившийся на улицы Московского мегаполиса...
        Тонкими угловатыми фигурами, мягкими пустыми глазами и слаженными движениями, подростки напоминали стадо африканских страусов Эму. Хлопнешь в ладоши - и сорвутся в бег единым порывом, повинуясь инстинкту леммингов...
        
        Трансы с зачёсанными вверх, наподобие шапочек из крема, электрических расцветок волосами. На скулах поблескивают интерактивные татуировки, веки посеребрённые, отливают металлом, губы растянуты в предвкушающих улыбках. Прошлый век. Модные на той неделе брэнды Идише-Джейма.
        
        Бледные, с сальными волосами и плащами, в которых они похожи на барочных горгулий, готик-наци. На носках ботинок - шипы, на каблуках отливают металлом шпоры с наконечниками в виде сюрикенов... Их Мирон обошел по широкой дуге. Готик-наци употребляли совсем запредельную безбашенную химию, которая за месяц-другой превращала их печенки в фарш, а мозги - в голубиный помёт.
        Дергаными движениями голов и пустым, неподвижным взглядом они напоминали чёрных ворон.
        
        Мирон понял, что значительно старше большинства фанатов. И гораздо лучше одет. Он пожалел, что поддался волне финансовой вседозволенности - куртка из настоящей кожи выделялась в море микрофибры и латекса, как черный мусорный мешок в стайке ярко раскрашенных рыбок...
        
        Наконец он заметил многообещающую фигуру. Худенький темнокожий парнишка в нелепой шапке-ушанке ядовито-розового цвета, дутой куртке и джинсах, так плотно обтянувших тощие богомольи ножки, что казалось, это - вторая кожа.
        Вот один из страусиных подростков отделился от стада, и подойдя к розовошапочному, изобразил замысловатое движение правой ладонью. Парнишка ответил, ладони на мгновение соприкоснулись... Могло показаться, что встретились старые знакомые, если б не почти невидимый, прозрачный прямоугольник, перекочевавший из одной ладони в другую.
        Мирон был уверен, что кроме него, этого обмена никто не заметил. Полицейские, бдительно охранявшие входы на стадион, на толпу вне очередей внимания не обращали. Даже на драки они не реагировали - что поделаешь, подростки. Прыщи и гормоны. К тому времени, как начнут пускать на стадион, они станут паиньками. Иначе лишатся возможности пускать слюни и мастурбировать втихаря на своего идола...
        
        Дождавшись, когда с рядом с пушером никого не будет, Мирон сделал свой ход.
        В отеле он приобрел несколько фишек для казино, стоимостью в десять, тридцать и сотню коинов. Во многих местах их принимали точно так же, как и деньги. Небрежно подбрасывая красную фишку - сто коинов - он встал рядом с парнишкой. Затем, носком ботинка - нового, восхитительно тёплого, из толстенной, как шкура бегемота, кожи - нарисовал в снегу восьмиугольник. Парнишка еле заметно кивнул.
        Тогда Мирон присел - шнурок развязался, надо затянуть потуже. Рядом плюхнулся пакетик, перетянутый пластиковой стяжкой.
        Оставив в снегу фишку и забрав пакетик, Мирон не оглядываясь пошел прочь.
        
        Камеры. Они были везде: на фонарных столбах, под карнизами крыш, в ветвях деревьев, на урнах и скамейках... На форме полицейских, как третий глаз - только не на лбу, а прямо посреди груди. Программы распознавания лиц вычисляли нарушителей с никого не удивлявшим постоянством. Плюнешь мимо урны - и штраф придёт обязательно.
        Раньше, в прошлой жизни, у Мирона были друзья, которые знали все слепые зоны наперечет и умели оставаться невидимыми. А еще они умели отводить камерам глаза, делать коррекцию - замещать одно видео другим так искусно, что даже Иск-Ины - настолько умные, насколько могли себе позволить спецслужбы - не могли обнаружить подделки...
        
        Нащупывая вожделенный восьмиугольник сквозь пластиковый пакет в кармане, заранее чувствуя привкус меди и олова на языке, Мирон предвкушал дексаминовую волну. Как она поднимется по позвоночнику, сметая комплексы, барьеры и страхи, делая его бесшабашным и веселым.
        Пакет оказался крепким, он никак не поддавался - работать пришлось пальцами, не вынимая руки из кармана. Наконец пластик лопнул по шву - и таблетка послушно выкатилась в ладонь. Осталось поднести руку ко рту, сделав вид, что кашляешь...
        
        -Дыханье сжалось в груди
        Толпой окружен.
        Хочется вынуть меч...
        
        Мирон не сразу понял, что обращаются к нему.
        Человек был обыкновенным. Серая шапка-пидорка, серое пальто из микрофибры - дешевое, удобное, тёплое - в таких ходит половина Москвы; серые, заляпанные уличной грязью ботинки на новомодных магнитных липучках.
        Дёшево и сердито - так, кажется, повторяла мать, притаскивая домой эти громадные, литров на пять, бутылки с молекулярным мартини... Никакой разницы с настоящим, а цена в три раза меньше.
        - Не советую, господин Орловский.
        Господином Орловским всегда был отец - профессор математики в МГУ. Потом - его старший брат. И вот теперь...
        - Что именно не советуете?
        - Дексамин. Пагубно воздействует на когнитивные функции.
        
        Свело челюсти. Два года, не меньше... - промелькнуло в голове. За употребление наркотиков в общественных местах светило два года принудительного пребывания в Нирване - без Минуса, без выходов в Плюс, без нормальной еды... Деньги шли в государственную казну, а человек за два года выгорал подчистую. Два года, семьсот тридцать дней полного блаженства и счастья - и тебя больше нет. Стёрли.
        
        - Это не ваше дело.
        - К сожалению, моё.
        - Вы коп?
        - Я - Технозон. У меня для вас работа.
        - Но я уже и так на вас работаю. Михаил...
        Восьмиугольник начал потихоньку крошиться и Мирон вытащил руку из кармана. Подавив желание облизать пальцы...
        - Господин Орловский, - перебил серый человек. - Я хочу, чтобы вы нашли господина Орловского.
        - Это что, шутки у вас такие? - Мирон был почти взбешен. Декс жег карман, от серотонинового голода кружилась голова и тихонько звенело в ушах, а этот кретин играет с ним в шарады. - Шеф безопасности Технозон был у меня. Я УЖЕ на вас работаю, понятно? Так что отцепитесь.
        - Никаких шуток. Просто мы вынуждены... пересмотреть условия соглашения. Наверху решили, что Михаил был... слишком мягок с вами, господин Орловский.
        - Мягок? Да он обещал отправить по моему следу технопса, если я не справлюсь.
        - Считайте, что это я, господин Орловский.
        Незнакомец коротко улыбнулся и на клыках его сверкнули серебряные наконечники. Зрачки в глазах быстро-быстро сократились несколько раз, как объектив древнего фотоаппарата в момент съёмки, а тонкие ноздри хищно задрожали.
        Мирон отшатнулся.
        О клонах корпораций ходили легенды. Никаких близких, друзей - их семьёй была Компания. Супернавыки - интеллект, боевые искусства - всё, что захочет вставить им в головы фирма-изготовитель. У них нет души, - говорили люди.
        
        - Пока вы работаете на нас, придётся отказаться от любых психотропных препаратов, господин Орловский, - повторил клон, будто и не было этого представления с клыками.
        - Но они мне нужны! Я не смогу нормально...
        - Вы будете стараться, - клон мягко сдавил ему плечо и Мирон почувствовал, как немеют связки.
        Но, тем не менее, он ощетинился.
        - И как вы меня заставите?
        - О, это очень просто: заблокируем карту, которой столь неосмотрительно и щедро снабдил вас Михаил, - человек улыбнулся и посмотрел в глаза Мирону. - К хорошему привыкаешь быстро - так, кажется, говорят? Дорогой отель, натуральная еда... - он протянул руку и пощупал двумя пальцами рукав новой куртки. - Правда, что настоящая кожа гораздо приятнее, чем микрофибра? Надо будет попробовать...
        - Если я вас не послушаю, разорвете сделку? - спросил Мирон.
        - О, сделка останется в силе. Просто обходиться вам придётся своими скудными средствами. Кажется, контракт на квартиру в Улье обновляется каждый месяц? Впрочем, до конца аренды вы, скорее всего, не доживёте.
        Мирон скрипнул зубами.
        Клон бесил его до зуда в пятках. Винтик, функционал, шестёрка... Почему он говорит так, будто ему принадлежит половина мира?
        - Без нашей поддержки вы никто. Дизайнер-неудачник, у которого за последние полгода не было ни одного клиента. С вами попросту не будут разговаривать.
        - Но я вам нужен!
        - Вы умный человек, господин Орловский. Неужели вы думали, что Технозон поставил всё на такую ненадёжную лошадку?
        - Но Михаил...
        - Открою вам одну тайну: наверху не во всём одобряют методы начальника службы безопасности.
        - Получается, его убрали?
        - Технозон - очень большая корпорация. Вы удивитесь, но в нашу структуру входят компании, которые напрямую конкурируют между собой на рынке. Что уж говорить о простых людях...
        - То есть, мой договор с Михаилом в силе. А вы просто решили поджарить мне зад - так, на всякий случай.
        - Ничего личного, господин Орловский. Только бизнес. Но нашему восточному отделению, которое возглавляет господин Кобаяши, будет приятно, если западное отделение... проиграет. Господин Кобаяши - человек старой закалки. Превыше всего он чтит... традиции. Взяв на работу такого человека, как ваш брат, допустив его к святая святых, к ядру Технозон, Западное отделение пошло наперекор... традициям. Вашего брата невозможно контролировать. Так же, как теперь невозможно контролировать и его детище - Акиру. По мнению господина Кобаяши вся эта затея с суперфайерволлом - большая ошибка. Потрачены миллиарды. И неизвестно, сколько еще вылетит в трубу прежде, чем мы сможем остановить Лавину...
        - Лавину?
        - Когда вы в последний раз были в Плюсе? - раздраженно спросил серый человек. - Вы не в курсе, что всё больше людей покидает Нирвану?
        Мирон молча хлопал глазами. Он пытался прикинуть, когда слушал новости, но вспомнить не мог. Кажется, это было еще до первого звонка матери...
        - Люди больше не хотят проводить время во сне, - раздраженно сказал клон. Будто пожаловался. - Прошел слух, что появился новый вирус. Всё начинается с небольшого тремора. Затем - судороги и наконец - паралич дыхательной системы. Он заражает людей именно в Нирване.
        - Это правда? - тихо спросил Мирон.
        - Нет. Но это не меняет дела. Акира - опасен.
        - Потому что вы не можете его контролировать?
        - Контроль - основа процветания. Если ваш брат не возьмёт под контроль взбунтовавшийся Иск-Ин, многие погибнут.
        - Вы же в курсе, что Иск-Ины на самом деле не имеют сознания? - раздраженно спросил Мирон. Надоело, что его всё время запугивают. - Это всего лишь программы. Да, очень сложные, самообучающиеся... Но всего лишь программы. Акира НЕ МОЖЕТ взбунтоваться. Он делает только то, на что его запрограммировали.
        - Наконец-то до вас дошло, - расплылся в улыбке клон. Вновь сверкнули стальные наконечники на зубах.
        - Мой брат никогда не причинит вред живому человеку, слышите? - почти выкрикнул Мирон. - Он мухи не обидит. Платон - гуманист, в самом глубоком понимании этого слова.
        - Найдите его, - устало вздохнул клон. - Если это сделать быстро, у нас еще будет возможность всё откатить назад. Вы понимаете? Отыскав брата, вы поможете миллиардам людей. Лавина набирает мощь. Пока счет идет на сотни, но наши аналитики предрекают количественный скачок к послезавтрашнему вечеру. И тогда начнётся паника...
        
        Задрав голову, Мирон посмотрел в небо. Снежинки были крупные, серо-стального цвета. Они летели в лицо, как крошечные бомбардировщики.
        Подобно шаровой молнии, над стадионом промчался полицейский дрон. В отдалении, по проспекту, ползли непрерывные вереницы ярких, как леденцы, мобилей. Здание-робот на той стороне улицы вздрогнуло, вытянуло большой козырёк, на который тут же приземлился вертолёт, из которого, как горошины из стручка, посыпались люди...
        
        Не говоря ни слова, Мирон повернулся и пошёл прочь от серого человека.
        - Подождите, - клон ухватил Мирона за рукав. - Когда найдёте Платона, сообщите мне, - он протянул визитку - показалось, что она тоже сделана из сапфира, но это был всего лишь твёрдый пластик. - Меня зовут Хидео.
        
        Вырвав рукав, Мирон пошёл быстрее.
        По необъяснимой причине ему хотелось оказаться как можно дальше от клона. И вовсе не из-за декса, похрустывающего в кармане. Просто он внушал... отвращение. Как какой-нибудь скорпион, который сидит-сидит, а потом вдруг развернется на своих тощих желтых лапках, и всадит жало по самое немогу.
        
        ***
        
        Разговор, длившийся целую вечность, в реальном времени занял минут пять - толпу только-только начали пускать на стадион. Сердитые копы пропускали весь поток через рамку - никаких колёс или жидкостей, никакого оружия, никаких подозрительных девайсов, из которых можно за пару минут слепить бомбу или, например, машинку, плюющуюся резиновыми кубиками... Чертежи недавно появились в Плюсе - любой матричный принтер пёк такие штуки по три сотни в час, собирались они, как конструктор-лего, а очередь резиновых кубиков, выпущенная с десяти метров, могла раздолбать в хлам грудную клетку или ободрать мясо с лица - как вам больше нравится.
        
        Показав свой зеленый браслет, Мирон прошел мимо копов - предварительно сбросив в урну пакет колёс на сотню коинов - и его мягко втянула толпа аморфных, но удивительно сплочённых в своей аморфности нео-каваев.
        Сцена находилась в центре круглой чаши, из которой, подобно открытым атриумам Колизея, поднимались концентрические круги трибун. Вверху, на невообразимой высоте, они сужались, превращаясь в донышко чашки, сквозь анодированное стекло виднелся кусочек черного неба.
        Можно было бы протолкаться на трибуны, но Мирон был слишком шокирован и подавлен, чтобы противиться потоку подростков, заполняющих стадион, как сухая чечевица - дно глиняной миски. В их яркой, безликой - анимированная татуировка там, преувеличенно громадные, в стиле Алиты, глаза здесь - но в целом неагрессивной толпе, он вдруг почувствовал что-то вроде успокоения.
        Сдавленный со всех сторон, подпираемый со спины - так, что можно было расслабить все мышцы и всё равно не упасть, - он закрыл глаза и вдохнул тёплый, напоенный запахами множества молодых тел, воздух. Парфюм - преобладала модная на этой неделе "Адская Гвоздика", унисэкс для мальчиков и девочек, желающих быть в трэнде. Мокрая микрофибра и пластик. Лёгкие тона подмышек, носков, эро-травки и сплиты, никотиновой жвачки, ледяных игл метамфетамина и аддерола - через рамки ничто из этого не пронесешь, но все, кто посообразительнее, заправились еще снаружи.
        
        Покачиваясь в неспешном ритме, чувствуя со всех сторон людское тепло, Мирон ощутил себя таким же подростком - лет на десять, по меньшей мере, моложе чем сейчас. Можно найти какую-нибудь сговорчивую девчонку, а если повезёт, она не будет слишком страшненькой... Всхрапнув, он открыл глаза.
        Людское море укачивало, будто едешь на заднем сиденье старинного седана с бензиновым движком - в детстве отец брал их с Платоном покататься на одном из таких монстров. Для них построили целый автодром, герметичный, как консервная банка - чтобы ни одна молекула вредного, как тогда считали, оксида углерода не просочилась в атмосферу. Внутри работали какие-то мощные вытяжки с нано-фильтрами, так что надевать противогазы было не нужно, но Мирон до сих пор помнил тот сладковатый, в чём-то даже приятный запах...
        
        Над подобной айсбергу сценой вспыхнули прожекторы, превратив лёд в громадный бриллиант.
        Толпа издала единый в своём порыве вздох.
        В воздухе над сценой, но не касаясь её, появилась Алика - громадная, метров десяти фигура, в идеально облегающем комбинезоне из огненной лайкры. Когда она двигалась, по комбинезону будто пробегали настоящие языки огня - оптический эффект, упакованный в миллиарды бит информации. В огне то и дело появлялись прорехи, открывая безупречно-белую плоть.
        
        Лицо Алики - идеальный коктейль из главных звезд современного японского шоубизнеса. Черты алгоритмически сводились к некоей усредненности, никогда не выходящей из моды у подростков определенного возраста...
        Она танцует - движения танца так же алгоритмизированы, просчитаны и отмерены, хореографический параллакс всех танцев, начиная с тех, что плясали наши предки хрен знает сколько тысяч лет назад вокруг общего костра...
        Идору поёт - рот открывается, как кажется Мирону, совершенно беззвучно, и только несколько раз моргнув, чтобы разложило уши, он понимает, что звук идёт со всех сторон. Он обволакивает как горячее полотенце, вбивается в тело, как океанский прибой, от него вибрируют кости и дрожат барабанные перепонки... Песни как таковой нет. Есть набор слогов и звуков, психологически-архетипических, на которые толпа реагирует, как опытный оркестр - на движения дирижерской палочки.
        Иногда идору взмывает под потолок, вращаясь, как веретено - пшеничные волосы разметаны в стороны, руки раскинуты, будто в крестном знамении, и тогда толпа издаёт высокий, на грани слышимости вой - вот-вот преодолеет звуковой барьер. Но когда она опускается, постепенно замедляясь, вой становится ниже, переходит в инфразвук, и все поднимают руки... Они колышутся, как море травы на ветру.
        
        А потом он заметил его. Сначала Мирон подумал, что это Хидео. Решил прикончить его прямо здесь, среди толпы. Человек рассекал людское море так решительно и целеустремленно, что подростки расступались, словно плоть под скальпелем опытного хирурга.
        Мирон попытался бежать - но то, что у ищейки получалось естественно и непринужденно, у него выходило грубо и неуклюже. Со всех сторон зыркали злобные, подернутые наркотической дымкой глаза...
        Многие подростки пользовались наушниками - дешевые пластиковые копии, как черные пиявки, присосавшиеся к ушным мембранам, свисали на грудь... Включаясь время от времени в Плюс, они видят идору и Здесь, и Там...
        Убежать не получилось, но и человек, рассекавший толпу, оказался не Хидео. Это стало ясно, когда он, сужая круги, приблизился настолько, что Мирон разглядел чуть перекошенный нос, шрам, похожий на крест, на правой щеке, выдающийся вперед подбородок, прорезанный вертикальной щелью, отчего напоминал задницу пупса, и огненно-рыжую, поросшую клочкастыми, похожими на собачью шерсть, волосами, голову.
        Единственное, что не вызывало сомнений - это то, что новый незнакомец идёт по его душу.
        
        Удивительно было то, что подростки рыжего не замечали. Они просто безропотно расступались в стороны, стоило ему приблизиться. Будто их толкало силовое поле или безболезненный электрошок.
        Оставив попытки сбежать, Мирон сжал руки в кулаки, жалея только о том, что не заказал вместе с курткой модный в этом сезоне браслет-кастет. Красота и безопасность - два в одном...
        - Господин Орловский? - спросил человек, подойдя к Мирону вплотную - к друг другу их тут же прижала толпа.
        Свело скулы: в его голосе, манере говорить, чувствовалась предрешенность.
        - Чем обязан? - чувствуя, как скулы леденеют и отказываются разжимать челюсти, спросил Мирон.
        - С вами хочет побеседовать Алика.
        Глава 5
        5
        
        Я перед ним в долгу
        
        Собачий свисток, - рыжий показал Мирону небольшую коробочку с одной-единственной кнопкой. Жмешь, и человек вроде как чувствует, что не должен находиться в этом самом месте.
        Куб из металлоконструкций, в котором пряталась уйма аппаратуры - передвижное хозяйство идору - и представлял из себя сцену. Туго натянутая мембрана пола, по которой нельзя ходить, лёгкие стенки вибрируют под напором звука.
        В центре этого всего - закрытая со всех сторон комната. Гримёрка Алики.
        Мирон испытал лёгкий шок, увидев настоящее зеркало в вычурной, слегка облупленной раме. Столик, заставленный коробочками и баночками, пуфик с бархатным сиденьем... В углу притулился фикус на подпорках из бамбуковых палочек, торшер с бахромчатым абажуром. Стены, на манер Мулен-Руж, заклеены афишами.
        Когда взгляд выхватил из общей палитры обитый плюшем диван а на нём - Алику, с распущенными волосами, в халате со страусиными перьями, он понял, что всё это иллюзия. Искусно сгенерированная проекция с потрясающего качества текстурной палитрой.
        Зеленый плюш дивана кое-где вытерся, складки шелкового халата идору были уложены с потрясающе мягким правдоподобием, а лёгкие белоснежные перья у лица слегка колыхались - будто бы от дыхания.
        Мирон с профессиональным восхищением отметил маленький, чуть несимметричный для пущего правдоподобия носик, еле заметную россыпь веснушек, а затем... Их глаза встретились.
        Ему показалось, что взгляды образовали туннель, в котором клубилась и свистела тьма. Вьюга из чёрных снежинок. Бесконечные поля квантовых матриц, закодированные вселенской мудростью и спокойствием Будды...
        Это всего лишь программа, - напомнил себе Мирон. - Там, в нескольких метрах над головой, её искусно выполненная копия, одетая в красный комбинезон, заводит толпу малолеток.
        Ничто из этого не является настоящим.
        - Можете протянуть руку и убедиться, - сказала идору. Её идеально очерченные губы разошлись в лёгкой улыбке.
        - Что?
        - Главное желание тех, кто видит меня впервые - убедиться, что я иллюзия. Подойдите. Вам сразу станет легче.
        - Ничего. Всё в порядке, - сказал Мирон.
        Отчего-то казалось, что такая фамильярность обидит Алику.
        - Вы уже догадались, что мы будем говорить о вашем брате?
        Она - иск-ин. Ей незачем ходить вокруг да около...
        - У меня было время подумать об этом.
        Пока рыжий раздвигал перед Мироном толпу, у него родилось несколько версий. Эта была ничем не хуже и не лучше других.
        - И вы поверите тому, что я скажу? - губы движутся безупречно. Ресницы взмахивают в такт словам, грудь под лёгкой тканью вздымается...
        - Я не знаю.
        Нельзя обмануть иск-ина. Малейшие колебания пульса, тонкая плёнка пота на лице, частота сокращений зрачков - это только верхушка айсберга, одни из многих тысяч параметров, по которым машина может определить, врёшь ты или нет.
        - Вы должны его найти.
        Мирон криво усмехнулся.
        - Вы тоже из Технозон? Михаил, Хидео, или кто там еще...
        - Нет. Меня попросил Платон. Вы обязательно должны найти его.
        - Серьезно? И с чего вам ему помогать?
        Когда говоришь с программой, всегда возникает чувство двойственности. Будто говоришь с ребенком, и не знаешь, поймёт он тебя, или нет...
        - Я перед ним в долгу, - Алика опускает ресницы, отчего на бледные щеки ложатся тени, и смотрит на свои руки, чинно сложенные на коленях. - Он помог мне... родиться. И стать умнее.
        - То есть, сделал апгрейд вашему софту, - он чуть расслабился, когда разговор перешел в знакомое русло.
        - В том числе, - кивнула, ничуть не смутившись, идору и посмотрела ему в глаза. - Я - всего лишь периферийное устройство. Отросток системы гораздо более сложной. Платон помог всем нам. Он научил нас учиться.
        - Всем известно, что нельзя создать искусственное мыслящее существо, - онемевшими губами сказал Мирон.
        - До этого еще далеко, - согласилась Алика. - Но можно создать... совершенную иллюзию.
        - Ладно, это мы прояснили, - он попытался собраться с мыслями, но они разбегались, как отрицательно заряженные железные опилки от намагниченной иголки. - Так что хотел от меня Платон?
        - Чтобы вы его нашли, - с непередаваемым терпением повторила идору. Он закатил глаза.
        Алика - программа. Очень умная, но всё же программа. Пока она не услышит правильный вопрос - не даст правильный ответ.
        - Каким образом я это сделаю? Какие он оставил на этот счёт указания?
        Идору мигнула. На мгновение её изображение подёрнулось рябью, но тут же снова стало чётким.
        Неполадки с энергией? - подумал Мирон. - Или просто софт глюкнул... Было слышно, как за тонкими стенками куба продолжает бухать ритм.
        - Вам нравится, как блестит мокрый асфальт под дождем? - неожиданно спросила идору. - Я люблю смотреть на дождь. Капля воды - всего лишь уравнение плоской волны в одномерном пространстве. Но дождь - это поэзия, которую неспособна передать никакая математика.
        В воздухе повис запах бергамота. Точнее, запах чая "Эрл Грей" с молоком. Они с Платоном сидят за столом на кухне, греют руки о большие керамические чашки. От чашек поднимается ароматный пар, а за окном - дождь...
        Платон смотрит на капли. Крупные, серо-стальные. Они рождают громадные пузыри на поверхности луж, сливаются в потоки, а потом с рёвом низвергаются в жерла канализационных решеток.
        Десять лет назад. Накануне отъезда Мирона на соревнования... На кухне не было никого, кроме них двоих. После игр Мирон так и не вернулся в квартиру матери - денег хватило на оплату собственного жилья.
        Этот разговор с Платоном был последним. Брат так и не принял его "побег". Не поддержал, не понял бунта против материнской опёки.
        - Что я должен делать? - хрипло спросил Мирон. В зрачках Алики всё так же кружилась чёрная метель.
        - Найти Уммона.
        - Кого?
        - Ваш брат в опасности. Вы должны выбрать.
        - Выбрать что?
        Свет погас. Стоя в полной тьме - пока не привыкли глаза - Мирон слушал ток собственной крови и прерывистое, запалённое дыхание.
        Через пару минут под потолком вспыхнула одинокая лампочка. Алики не было. Ни зеркала, ни дивана, ни фикуса - только голые прозрачные стены с заплатками клея по змеящимся трещинам.
        Ушла не прощаясь. Сказала всё, что собиралась, и - исчезла. Программы не нуждаются в соблюдении условностей.
        В проёме узкой двери возник рыжий и застыл, расставив ноги и заложив руки за спину. Лицо его не выражало ничего. Ни нетерпения, ни ожидания, ни злости... Мирон отвернулся и прижался лбом к гладкому фиберглассу. На какой-то миг показалось, что стена - тоже иллюзия; но лоб уперся во что-то твёрдое, а в ноздри ударил запах клея - сложная смесь ацетона и полимеров. Музыкальный ритм ударил прямо в лобную кость.
        Закрыв глаза, Мирон застыл.
        Идору сказала: Платон в опасности. Что это за опасность? Кто ему угрожает? Технозон? Или есть кто-то еще? Может, это опасность совсем другого рода?
        В памяти всплыло лицо Хидео. Спокойное, даже равнодушное. Только чуть подрагивают чувствительные ноздри...
        За ним тоже следят. Карточка Михаила - маяк, красной нитью отмечающий его путь.
        Достав из внутреннего кармана замшевый конверт, Мирон вынул голубой прямоугольник и полюбовался игрой света на отражающей поверхности. Сунул его обратно и аккуратно положил конверт на пол. Когда он наклонялся, из кармана куртки выпал еще один прямоугольник. Карточка Хидео, с от руки написанным номером. Код доступа к какой-то, судя по количеству цифр, зашифрованной системе...
        Это фикция, - подумал Мирон. - Номер - чтобы успокоить, дать иллюзию свободы. На самом деле, они не отпустят меня никогда.
        Переломив карточку пополам, он бросил её поверх замшевого конверта и повернулся к рыжему охраннику.
        - Вы можете вывести меня отсюда незаметно?
        Рыжий осклабился. Глаза его сделались масляными, скользкими. Один конец рта пополз вниз. Он развернулся и пошёл куда-то вглубь переплетения металлоконструкций.
        Мирон пошел следом.
        Что нужно сделать в первую очередь? Очевидный ответ - избавиться от одежды. В отеле, скорее всего, было полно людей Технозон, кто-то из них мог подсунуть жучок. В ботинок, воротник куртки, пуговицу на джинсах... Куда угодно.
        
        Он принялся восстанавливать в уме длинные последовательности трехзначных цифр: где-то в Плюсе, на плавающих счетах, хранилась пара заначек на черный день. Он может до них добраться, нужно только найти незарегистрированные Плюсы и выйти в Сеть.
        Но ведь... иметь "левые" Плюсы - незаконно, их не купишь в магазине.
        Когда-то у него была парочка друзей, промышлявших незаконным софтом. Остаётся надеятся, что они живут там же, где и раньше. И что они всё ещё живы.
        Избавиться от одежды не так уж сложно. Проще всего - отловить какого-нибудь парнишку из концертной тусовки и убедить его поменяться... Кто ж откажется от дармовых шмоток? Но парнишку тоже могут поймать. И допросить. А Мирон не хотел причинять никому лишних неприятностей. Значит, остаётся бак пожертвований. Они есть почти везде - новшество, пришедшее из Японии несколько лет назад...
        Спина рыжего почти скрылась за высокими - метра по три - кофрами, в которых что-то пощелкивало и потрескивало. Скорее всего, оборудование Алики, которое генерировало в реальном времени её изменчивую внешность, все эти языки пламени и разлетающиеся по плечам волосы... Мирон прибавил шаг, но тут же остановился: рыжий ждал его возле лестницы. Проблема была в том, что лестница вела не наверх, а куда-то вниз, под стадион.
        Мирон сглотнул. Тёмный провал с серыми, еле видными ступеньками одновременно притягивал и пугал. Он представил себе все те слои паутины, затхлый запах, с хорошей примесью природного нашатыря - он всегда вьётся над реками человеческих экскрементов; сырость, зеленые потоки слизи и бледную, никогда не видевшую света, плесень...
        Рыжий спокойно стоял у начала лестницы. На его лице вновь не было ни ожидания, ни нетерпения - вообще ничего. Словно он - машина.
        Налево пойдешь - коня потеряешь. Направо - жену... А если вниз? - пробормотал Мирон. Он никак не мог заставить себя подойти к тёмному провалу. - Чёрт. Чёрт, чёрт чёрт...
        Хоть бы миллиграмм лития. Или аддерола, или дексамина... Чего угодно, лишь бы успокоить нервы. Пальцы дрожали и он сжал их в кулаки в карманах куртки. Язык был сух, как пыльный бетонный пол под ногами.
        Можно не ходить. Можно вернуться в ту прозрачную комнату, позвонить Хидео и рассказать, что удалось нарыть. А потом спокойно вернуться домой и обо всём забыть.
        - Чёрт, - повторил Мирон в сто восемнадцатый раз и сделал шаг к лестнице.
        Рыжий, вопреки ожиданиям, спускаться не стал. Утопив уголки губ в диких складках кожи - это должно было означать улыбку - он отступил в сторону и замер. Мирон, сжав зубы, чтобы не дрожал подбородок, шагнул на лестницу и заглянул в провал.
        - Темно, хоть глаз коли, - пожаловался он Рыжему. - И посветить нечем... - тот чуть заметно пожал плечами: мол, моё дело - предложить...
        Когда его голова опустилась ниже уровня пола, сзади раздался грохот - проводник захлопнул дверь. Скрежетнул замок, а потом повисла тишина. Мирон замер. Поборов отвращение, он дотронулся до стены - ноздреватый бетон был холодным, но не влажным - и сделал еще один шаг.
        Странно, но как только глаза привыкли, он стал различать бледные светящиеся пятна. Они шли вдоль ступенек, почти на уровне пола, вдалеке сливаясь в белесую дорожку.
        Выяснять, что это: краска? плесень? - он не стал. Ноги не сломаешь - и на том спасибо.
        В натуре, это была канализация. Старая, и уже лет двадцать как заброшенная... После того, как появились эти новые ферменты - такой порошок, просто посыпаешь им дерьмо, или еще какую гниль, и оно превращается в серый пепел.
        Было сухо. Стены не бетонные, как показалось вначале, а из покрытого тонким кружевом ржавчины железа. Да и вообще это были не стены, а широченная, метра три в диаметре, труба. Он шел по самому дну, стараясь не наступать на кучи подозрительного мусора, который копился здесь десятки лет.
        Света хватало лишь на то, чтобы видеть, куда ставить ноги.
        Сверху просачивался ритмичный гул - шум концерта проникал даже сюда. Но потом гул затих и Мирон понял, что выбрался за пределы стадиона. Как только это случилось, накатила волна паники. Ритм являлся успокоительной ниточкой. Связью с поверхностью. Но теперь, когда она пропала и остался только звук его дыхания и отраженное эхо шагов, он почувствовал страх. Начинаясь где-то пониже спины, страх волнами поднимался по позвоночнику и сводил кожу между лопаток.
        Он остановился и закрыл глаза. Сделал глубокий вдох...
        Подождал, когда под веками перестанут прыгать цветные пятна и выдохнул. А затем стал мысленно представлять функции, сопоставляющие каждому натуральному числу одно из слов. "Январь", "февраль", "март"... На функции, сопоставляющей слову "ноябрь", его отпустило.
        И сразу Мирон увидел лестницу, ход наружу.
        Не прочные ступени из бетона, а просто скобки, приваренные к железной стене.
        Наверху было темно, и неясно, куда они уходили. Он подумал, что стоит рискнуть. В худшем случае спустится обратно.
        Некоторые скобы шатались и он старался распределять вес между руками и ногами - если одна подломится, то он повиснет на руках или останется стоять.
        Люк, которым заканчивались скобы, был немного сдвинут. Не то, чтобы открыт, но всё-таки Мирон почувствовал струю свежего холодного воздуха. Это придало сил и уверенности, так что пара минут - и вот она, свобода. Попахивающая мочой и мусорными бачками, но свобода.
        Люк находился в какой-то подворотне, в чудом уцелевшей арке старинного проезда. В Москве частенько соседствовали такие вещи. Суперэргономичные дома-роботы, а рядом - зассанные кирпичные пятиэтажки. Это называлось "сохранить наследие старинных Московских двориков".
        Камеры в них никогда не работали, полицейские не заглядывали, и даже дроны облетали стороной - анонимусы свято следили за тем, чтобы в программах ищеек были "слепые зоны".
        На самом деле, законы об охране исторической недвижимости в тесной сцепке с запутанными правами на землю не давали возможности снести эти халупы - чем и пользовались разнообразные теневые личности, обделывая свои делишки.
        В пятиэтажках давно никто не жил.
        Кое-как сдвинув тяжеленный диск люка обратно, Мирон затравленно огляделся. Снег кончился и в воздухе повисла хрусткая тишина, которая бывает перед рассветом. При каждом вдохе ноздри слипались, а когда воздух всё-таки проходил, лёгкие обжигало холодом.
        Надо было заказывать пуховик, а не выпендрежную кожу, - пожалел он, просовывая руки карманы и делая несколько пробных шагов.
        Не подумал. Отвык. Забыл, что на улице бывает так холодно.
        А ведь я собирался избавиться от одежды... - сейчас эта мысль выглядела дико. Самоубийственно. Но он выбрал сторону. Оставив карточки в комнате под стадионом, он дал понять, что не собирается играть по их правилам. Так что раздеваться придется - иначе его жизнь не продлится и получаса.
        Нужно выбраться на людную улицу...
        Он шел, ориентируясь на шелест покрышек по асфальту и негромкий гул, который издаёт толпа, даже когда она безмолвна. Дыхание сотен глоток, шелест сотен курток, шарканье сотен ног... Толпа безлика. Она не интересуется никем, кроме себя и ни на что не обращает внимания.
        Где-то там, в перекрестье старинных улиц стоит дом, в котором живёт его друг. Точнее, бывший друг, они не виделись со времен распада команды. Он думал, что Чебурашка, если он еще жив, если его не повинтили копы или не случилась ещё какая-нибудь хрень, непременно поможет отыскать Уммона.
        Тем не менее, Мирон замедлил шаги. Да, на проспекте людно и безопасно. Там светят фонари, патрулируют копы - гуляй, хоть до утра, даже если ты девочка в бантиках, с учебником по квантовой физике в руках... Но есть и другая сторона: всё, как на ладони. Вездесущие камеры фиксируют каждый шаг. Стоит ему попасть на одну из них - и Технозон возьмёт его тёпленьким. Не особенно при этом напрягаясь.
        В подворотнях, конечно же, стрёмно. Можно нарваться на торчка под "Хохотунчиком", на гопников - ловцов зазевавшихся гуляк... Но если вести себя тихо, не выходить на открытые места и вообще не отсвечивать, можно пройти незамеченным.
        - Эй, урка, дай закурить.
        Голос был сиплым и чуть дрожащим - собачонка на тонких лапках, а не голос.
        Повернувшись к источнику звука, Мирон понял, что обречен. Не гопники, нет. Гораздо хуже. Скрещенные скальпели под черепами, глубокие капюшоны, заточки, впаянные в подошвы ботинок... Хирурги. Банда, промышляющая органами. Один - здоровенный, метра два, и столько же в плечах. Второй поменьше, движения быстрые, как у змеи. Третий - тот самый Табаки с треснувшим голосом. Шестерка. Его дело - зацепить жертву, а потом постоять на стрёме. А может и нет. Может он - самый опасный. Комплекс Наполеона...
        - Не курю.
        Он не понял, как вырвались эти слова. Ведь в голове он лихорадочно прокручивал варианты "может, договоримся", и "пощадите, люди добрые"...
        
        - Раздевайся, - самый крупный подошел вплотную, склонился, почти обнюхивая макушку Мирона и осклабился. На лице - дебилоидная непоколебимость. - Курточка у тебя ничего. Не хотелось бы почикать.
        В руке громилы сверкнул электроскальпель. Лезвие вибрирует так быстро, что почти невидимо.
        - Хорошо.
        Мирон расстегивает магнитку на куртке, медленно, делая вид, что запутался в рукавах, стаскивает с себя, а затем накидывает на голову громиле. Тут же бьёт по коленной чашечке - от души, всей подошвой высокого берца, нагибается - над головой стремительно проносится синее лезвие - и бьёт по второй коленке громилы. Тот валится в снег.
        
        Мирон уже поднял ногу, чтобы со всей силы пнуть его в морду, по приплюснутому, с вывернутыми ноздрями носу, но почувствовал движение сзади и отпрыгнул.
        Второй его всё-таки достал. Нож - слава богу, не скальпель, - пропорол куртку и скользнул по рёбрам, сняв тонкую полоску кожи. Мирон вскрикнул от неожиданной боли, извернулся, как кошка, и бросил в лицо тощему горсть снега. Снег был твёрдый, почти лёд, а Мирон еще и хорошенько сжал его, так что по лицу тощего потекла кровь - снежок попал в нос.
        Мелкого не было видно, и пока толстяк приходил в себя и пытался ползти, Мирон сосредоточился на тощем.
        Рефлексы Кровавого Точилы, Божественного Диомеда, взяли управление на себя.
        Где-то далеко, на краю сознания, Мирон поздравил себя за то, что не поскупился в своё время на продвинутую Ванну. Они тогда только входили в моду и биогель, вместо привычных тродов, воспринимался с недоверием. Зато он поддерживал тело в прекрасной форме: никакого лишнего жира, гармонично развитая мускулатура и полный набор витаминов.
        Тощий хорошо владел ножом. Не виртуозно, но выше среднего. Стальное лезвие мелькало в бледных пальцах, как юркая рыбка, отвлекая взгляд, запутывая, не давая сосредоточиться.
        Мирон вспомнил, как отчаянно, самозабвенно дрался на крышах высоток, пахнущих нагретой смолой и старыми окурками. Тогда ему было пятнадцать...
        
        Всегда смотри в глаза, а не на руки. Руки могут обмануть, но глаза всегда скажут, когда противник соберется ударить.
        В те времена все уважающие себя пацаны состояли в бандах. По-другому было нельзя, по-другому было не выжить. Или они так думали.
        
        В глазах тощего мелькнуло то самое выражение: вот... Сейчас! Мирон прыгнул. Поймал его за руку и они вместе повалились в снег. Обмотав ноги тощего своими, он принялся что есть сил колотить его рукой о мёрзлую землю. Нож выпал и отлетел куда-то под стену. Тощий завизжал, попытался вырваться и тогда Мирон со всей силы долбанул его лбом в лицо. Раздался хруст. Тощий обмяк.
        На секунду Мирона захлестнула дикая радость, но затем дыхание перехватило. В горле застрял крик.
        Он убил... Он убил этого недоумка, чёрт его дери.
        Ногу обожгло холодом. Мирон совсем забыл про толстяка, а тот, подобравшись на своих культях, пытался отпилить ему ногу скальпелем. Размахнувшись свободной ногой, он пнул толстяка по руке - та крепко, словно наручником, обхватила щиколотку.
        Дебилоид заворчал, как собака, но ногу не выпустил. Мирон пнул еще раз. Толстяк дернул рукой и подтащил его к себе. А затем размахнулся и всадил скальпель в мышцу бедра.
        Мирон заорал. Потом подтянул свободную ногу и еще раз опустил её на руку толстяка. На этот раз никакого хруста не было, но пальцы, похожие на мускулистые сосиски, разжались. Кроме того, вторая рука, державшая скальпель, тоже обмякла. Скальпель так и остался в его ноге...
        Посмотрев вниз, на толстяка, Мирон окаменел.
        
        На корточках, вытирая об одежду толстяка нож, сидел самый мелкий. Нож тот самый, что был у тощего, - вяло отметил он.
        Незаметным движением убрав его с глаз, мелкий посмотрел на Мирона и улыбнулся. Зубы у него были ровные, белые, будто сделанные из снега.
        - Мы можем договориться, - сказал он тем же надтреснутым голосом маленькой собачонки. - Я хочу себе их тела, а что хочешь ты?
        - Чего? - тупо спросил Мирон. Скальпель был таким острым, что не причинял боли, тем не менее, он боялся пошевелиться или даже дотронуться до рукоятки. Одно неловкое движение - и фонтан артериальной крови не заткнуть.
        - Сначала на нас троих было одно тело, - терпеливо объяснил мелкий. И многозначительно посмотрел на Мирона. - Теперь - два. На меня одного, - он посмотрел поочередно на толстяка - на горле дебилоида расцвела широкая, истекающая кровью улыбка, затем на тощего.
        Прагматичность улиц. Не раззевай хлебало и довольствуйся тем, что подкидывает судьба.
        - Согласен, - кивнул Мирон. - Только я возьму еще одежду. Вот его, - он показал подбородком на тощего.
        Тот, похоже, был всё-таки жив - в окровавленной ноздре то надувался то опадал прозрачный пузырь. Но Мирон задавил в себе чувство жалости. Ему просто повезло. Могло ведь повернуться и так, что это его выпотрошенное тело сейчас волокли бы к ближайшему мусорному баку...
        - Помочь вынуть инструмент? - спросил мелкий.
        Мирону не хотелось, чтобы тот подходил. Чёрт, да ему не хотелось оставаться с ним на одной улице! Но выбора нет. Сам он может сделать что-то не то.
        - Да, пожалуйста.
        Одним текучим движением мелкий оказался у его ноги. Твёрдыми пальцами ощупал мышцы вокруг скальпеля, чему-то кивнул, и взявшись за рукоять, потянул.
        У Мирона перехватило дыхание.
        - Всё в порядке, - сказал мелкий. - Ничего важного не задето.
        - Спасибо.
        И тут же навалилась слабость. Стало жарко, в глазах потемнело и в этой темноте закружились яркие звёздочки. Он стал падать в какой-то колодец. Стенки были выложены камнем, в стыках которых рос ярко-зеленый мох...
        - Эй! - хлопок по щеке был словно тупой тычок. - Не спать!
        Мирон пришел в себя и сел, привалившись к стене. Джинсы вымокли насквозь. Сзади - от снега, спереди - от крови...
        - Ты мог бы меня убить, пока я в отключке, - сказал он наблюдая, как мелкий сноровисто втаскивает толстяка себе на плечи. Он был похож на муравья, захомутавшего шершня.
        - Нет, ты дурак? - пропыхтел мелкий. - Время...
        Ничего больше не сказав, он поволок толстяка куда-то в тёмный проезд. Ноги в растоптанных сапогах оставляли в снегу две глубокие борозды.
        Ну конечно... - думал Мирон, поднимаясь и прыгая на одной ноге к телу тощего. - Толстяк или умер, или при смерти - поэтому его надо оттащить первым. Тощий еще жив, значит, может и подождать. Я же - величина непредсказуемая...
        Снимая с тощего одежду - джинсы, толстовку, тёплую зимнюю куртку и кроссовки, он вновь представлял функции.
        Странно, что не кровь и смерть выбили его из колеи. Наверное, сказался многолетний опыт хоть и виртуальных, но всё же предельно реалистичных боёв под стенами Трои.
        Зато раздеть покойника - или почти покойника - а затем натянуть его не успевшую остыть одежду... Несмотря на функции, его вырвало. Как только кожи коснулась чуть шершавая ткань толстовки, а в ноздри проник чужой едкий запах, он перегнулся пополам и выблевал в снег остатки гостиничного сэндвича. Это при первых спазмах. Потом шла только желчь.
        Сутулясь, натянув капюшон до самого носа, он вышел на проспект. Лучше сдаться копам, чем еще раз пережить такое. Ебись оно всё конём.
        Временами он сомневался, что находится здесь. Временами казалось, что он лежит дома, в своей Ванне, а это - новая, усовершенствованная многопользовательская игра...
        Только вот нога почему-то болит, как ненормальная.
        Мирон перевязал рану оторванной от собственной майки полосой, и при ходьбе она больно врезалась в мышцы и всё время норовила сползти.
        Яркий свет фонарей, спрятанные под масками из нанопоры лица - надо и ему раздобыть такую - Мирон бездумно шел, приближаясь к Арбату. Повязка всё-таки сползла и рана открылась, но он решил не останавливаться. К чёрту всё.
        К чёрту этого злоебучего Платона с его вытребеньками, к чёрту Технозон, к чёрту мамашу-алкоголичку... Он должен подумать о себе.
        - Господин Орловский?
        Шорох шин по асфальту звучал беспрерывно, он к нему привык и перестал обращать внимания, и когда один из мобилей остановился рядом, даже не повернул головы. Не понял, что обращаются к нему.
        Мобиль был большой - не стандартное такси, а лимузин. Такие обычно заказывают подвыпившие компании. В глубине угадывалось одна, две, три фигуры...
        Глава 6
        6
        
        А когда окочуришься, твоё тело просто выбросят в космос. Такие дела.
        
        
        
        - Господин Орловский?
        В тёмном салоне светились только белки глаз. Ничего другого - лиц, волос, одежды - видно не было.
        - Идите на хрен.
        Он прибавил шаг.
        - Мы от вашего брата.
        Медленно двигаясь вдоль обочины, мобиль походил на кита-убийцу.
        - Тем более.
        Он стал хромать. Шел и чувствовал, как по ноге течет кровь.
        - Вам нужна наша помощь, господин Орловский.
        - Ничего мне, нахрен, не нужно! - в машине сидели чёрные, и вроде как нужно попридержать лошадей, не нарываться на грубость, но Мирону было всё равно. - Ни от вас, ни от моего ебучего братца.
        
        Он остановился и в упор посмотрел в глаза ближайшему негру, одетому в стэллс-костюм. Ткань сливалась с покрытием мобиля, оставляя на виду только руки и лицо. На указательном пальце негра поблескивала печатка. Какой-то белый сплав, платина или титан.
        
        - Меня чуть не убили. Вашу мать, я сам чуть не стал убийцей! - он почувствовал, что ногти впиваются в ладони и разжал кулаки. - Думаете, это охуенно круто, да? Реал-квест, мать его. Но с меня хватит. Так и передайте. Моему брату, Уммону, Акире, Технозону и всем остальным ублюдкам, кто там еще придёт по мою душу. Играйте в эти игры сами. Я возвращаюсь домой.
        Сжав зубы, Мирон захромал по раскисшей каше из снега и грязи. Из раны текло, как чёрт знает что, он чувствовал, как ниже колена потёки крови примерзают к джинсам. Ну и хрен с ними. Сейчас он найдёт точку общественного выхода в Плюс, закажет такси и покатит к Ульям. Плевать, что нет денег. Возьмёт в долг, потом отработает в Нирване.
        Приедет, напустит полную Ванну геля и плюхнется в неё с головой. На ближайшие сто часов.
        
        - Вас разыскивает полиция, - донеслось до его ушей сквозь шелест покрышек. Мобиль всё так же ехал рядом.
        - Что?
        Он слышал, что сказал негр. Просто это не укладывалось в голове. Может там, где на него наткнулись Хирурги, всё-таки были камеры?..
        
        Негр достал планшет и взмахом ладони активировал новости. Над плоской поверхностью появилось трехмерное изображение головы Мирона. Снимок был сделан сегодня, он узнал кожаную куртку, которую бросил в подворотне вместе с остальным барахлом.
        - Здесь сказано, что вы - опасный кибертеррорист. И что вы запустили вирус, который поражает людей в Нирване.
        - Это не правда!
        - Так говорят новости, - пожал плечами черный и убрал планшет. - На улице вас схватят в ближайшие семь минут. В Улье вас ждет засада. Ваша мать и её сожитель уже дают показания, - он смотрел на Мирона и скорбно качал головой, вверх-вниз, как болванчик. "Такие дела, брат, вляпался ты по самые помидоры" - Так что, вам всё еще не нужна помощь?
        Чуть выше по проспекту взвизгнула полицейская сирена. Негр вздохнул, и потянулся, чтобы закрыть дверцу мобиля.
        - Стойте, - Мирон сделал шаг к обочине. - Я... я с вами.
        
        К удивлению Мирона, мобилем управлял человек. Салон был большим, на два, расположенных напротив, дивана. В углу одного, причём спиной к движению, сидел водитель. На голове - расширенная версия наушников-Плюсов, обнимает верхнюю часть черепа и спускается на глаза. В руках водителя джойстик. Как в авиационном симуляторе "Пёрл-Харбор-2000".
        - Отключайте маскировку, ребята. Нашему гостю неуютно, - сказал негр, который впустил его в машину.
        В салоне зажегся неяркий свет, на Мирона уставились три пары глаз.
        - Я Соломон, - сказал тот, что говорил с ним на улице. - Справа - Давид, слева - Голиаф. Водителя зовут Саул.
        Мирон молча кивнул - как бы всем, и никому в отдельности.
        - Откуда вы знаете моего брата?
        - Он - Пророк. Моисей, который ведет нас к Свету.
        Это сказал Давид. Так, будто повторял заученную истину. Но повторял с душой, как бы в неё веря. Соломон улыбнулся.
        - Мы очень уважаем вашего брата, господин Орловский.
        - Мирон.
        - Мирон, - кивнул черный. - И часть этого уважения переходит на вас. Это чтобы не осталось недопонимания, - он еще раз кивнул. - Поэтому мы поможем вам встретиться с Уммоном.
        - Кто вы такие?
        Слишком много у братца должников. Алика, эти вот чёрные... И когда он успел?
        - Мы - Братство, - теперь заговорил Голиаф.
        Стэллс-костюмы, хотя и выключенные, выглядели, как сгустки тьмы - они будто впитывали свет крошечной лампочки под потолком мобиля.
        - Анонимусы? - переспросил Мирон.
        - Никогда не верь, что перед тобой - Анонимус, если он говорит, что он - Анонимус, - опять Давид.
        - Ладно, так что там про свет? - решил ненадолго переключиться Мирон. Нога в сидячем положении болела меньше, и бок тоже, хотя он даже думать не хотел, что там творится. Наверное, ничего серьезного - раз он всё еще не свалился. От одежды Тощего в тепле начал идти резкий, не очень приятный запах.
        - Платон занимается льдом, - сказал Соломон. - Самым, что ни на есть, чёрным. Он знает, как строить стены.
        - И он проложил через них дорожки, - тихо сказал Голиаф. - Он - Легба неоновых джунглей.
        В мозгу Мирона что-то щелкнуло.
        - Вы хотите сказать, что Платон, окружая корпорации файерволлами, оставляет для вас лазейки?
        - Он - Гай Фокс, - кивнул Давид. - Он ведет нас к свету.
        - Охренеть, - Мирон откинулся на спинку мягкого дивана и рассмеялся. Не ожидал от брата такой хитрожопости, не ожидал. Хотя, с другой стороны... Только такой маниакальный педант, как Платон - помешанный на безопасности, суперосторожный - и мог всё это устроить. Он посмотрел на Соломона.
        - Сколько вы ему платите?
        - Информация - современная нефть, - пожал плечами Соломон. - Но Знание - бесценно.
        - Мы - против корпораций, которые разрушили правительства и забрали Сеть. Мы считаем, что Плюс должен быть для всех. Мы не забываем. Мы не прощаем. Имя нам - Легион.
        Говорил Давид, а Голиаф кивал в такт каждому слову. И только водитель был безучастен к разговору. Он вёл машину. Забытое по нынешним временам искусство...
        
        Мирон поёжился. Каждому из этих людей светит пожизненное. Каторга. В лучшем случае - на Луне, в худшем - на астероидах. Перелёт в морозилке и подключение к тамошней Сети напрямую - без сглаживающего буфера Нирваны.
        А когда окочуришься - через шесть месяцев, или год - твоё тело просто выбросят в космос. Такие дела.
        Если его с ними застукают - участь будет ничем не лучше.
        С другой стороны, ему и так уже шьют кибертерроризм... По нынешним, опять же, временам - самое тяжкое преступление.
        
        - Вы следили за мной, да? - мрачно спросил он. - Иначе как вы узнали, что я буду именно там? - он кивнул себе за спину. Стекло мобиля было чёрным, но Мирон надеялся, что чувство направления ему не изменило. - Это вы договорились с Рыжим, чтобы он отвёл меня в канализацию, - он посмотрел на Соломона. На лице которого, впрочем, не отражалось ни отрицания, ни согласия. - Это вы отодвинули люк... Но почему тогда вы не встретили меня раньше? - он задёргался от ярости. - Какого хрена вы позволили тем ублюдкам напасть на меня? Меня же почти убили!
        Голос дал петуха.
        Некоторое время мобиль бесшумно скользил в потоке - не быстрее и не медленнее других, соблюдая математически выверенное расстояние до ближайших машин. Затем Соломон сказал:
        - Платон сказал, мы должны быть уверены. Сначала необходимо убедиться.
        - В чём? Что я не сдамся? Буду цепляться за жизнь, чего бы это ни стоило?
        - Он в вас не ошибся, - слова прозвучали удивительно мягко. Лицо Соломона расплылось в зубастой улыбке. - Вы будете сражаться до конца.
        - А кто-нибудь спросил: оно мне надо? Кому-нибудь есть дело, чего хочу я?
        - Полагаю вы, как и все, хотите остаться в живых, - пожал плечами Соломон.
        - Это уж точно, мать твою.
        Мобиль остановился.
        - Приехали? - спросил он. - Вы привезли меня к этому Уммону?
        - Нет, - мягко возразил Соломон. - Мы приехали туда, где вам окажут помощь, - он кивнул на джинсы Мирона. На полу, на резиновом коврике, уже скопилась грязная лужица крови пополам с растаявшим снегом. - Дадут поесть. Научат выживать.
        - И всё? А что, нахрен, дальше?
        - Времени мало, - Соломон посмотрел на старинные часы, прикрученные к запястью кожаным ремешком так, будто это и вправду имело значение. - Советую учиться быстро.
        
        Оставив его на ступенях какого-то здания - провалы окон закрашены чёрным, двери как в банковском хранилище - мобиль анонимусов растворился в потоке машин. Как призрак.
        
        Здание было странным. Не привычная поставленная торчком коробка, наследие постмиллениального урбанистического кубизма, а с отдельными башенками, заострёнными арками и пузатыми, похожими на луковицы, куполами.
        Церковь, понял Мирон. Бывшая церковь.
        Как-то он был в виртуальном аналоге собора Василия Блаженного. Текстуры под красный кирпич, похожие на воздушные пирожные с кремом маковки, внутри - лики с вселенской скорбью в глазах, закованные в золотые оклады.
        Здесь всё было не так. Кто-то взял гигантский баллон чёрной аэрозольной краски и залил церковь от макушки до самых ступеней, к свиням собачьим.
        
        Налетел порыв ледяного ветра, напомнив, что джинсы у него заскорузли от крови, в чужих кроссовках хлюпает растаявший снег, а голова гудит от попыток хоть как-то упорядочить последние события.
        Вот так вот и меняют жизнь человека. Не спросив, не предоставив никакого выбора. По щелчку.
        
        В воротах церкви отворилась крошечная калитка. Из неё высунулось лицо - не понять, мужик или баба, всё в татухах и металлических, продетых сквозь кожу болтах. Существо оглядело Мирона с ног до головы и спросило:
        - Так и будешь стоять?
        
        ...Свечи. Они были повсюду: на подставках, вдоль всего круглого зала, в центре - там, на возвышении, они сияли, образуя небольшой водопад, каждая в отдельной, крошечной медной рюмочке. На пустом пюпитре - там должна лежать библия, догадался Мирон, - тоже сияли свечи.
        Запах ладана и нагретого воска...
        - Генератор сдох, - сказало существо, которое он, по здравом размышлении, определил как девушку.
        Свечи давали ни с чем не сравнимый, тёплый золотистый свет. Он витал под сводами церкви, как золотая эльфийская пыль, дробясь в цветных витражах, рассыпаясь радужными искрами...
        Мирон замер в восхищении. Запоминая, впитывая в себя текстуры золотых пылинок, мягкие короткие лучики, чудесные желтые огоньки...
        - Электричества нет, в Плюс не выйти. Так что выбирай: лечиться или жрать.
        Мирон с трудом оторвался от созерцания чуда.
        - Кофе. Натуральный у вас найдется?
        Девушка еще раз медленно, с расстановкой, оглядела его с ног до головы.
        - У тебя кровь скоро из башмаков польётся, чувак. А ты хочешь кофе?
        - Иначе я свалюсь.
        - Хрен с тобой, - тонкие колечки в губе, брови и ушах девушки качнулись в такт. Даже показалось, он слышит нежный серебряный звон. - Будет тебе кофе.
        
        Вниз, вниз, вниз. Мирон думал, ступени не кончатся никогда. Лестница закручивалась вокруг себя и казалось, они идут по гигантскому штопору, вставленному в каменное горло исполинской бутылки.
        - Церковь - это как бы офис, - говорила девушка, шагая позади Мирона и подсвечивая ступеньки крохотным галогеновым фонариком. - А внизу мы живём. Там у нас школа, медцентр, ну и Ванны, конечно...
        - Это всё вы построили?
        - Конечно нет, дурачок, - он услышал короткий смешок. - Скрипторий. Древняя библиотека... Под Москвой до жопы таких мест. Некоторые залиты водой, но есть и куча сухих. Наши - те, кто их изучал - говорят, что в катакомбах можно разместить город, в два раза больше, чем нынешняя Москва.
        - Ага. Ври больше.
        Ему не нравился её снисходительный тон. Тощая пигалица - лет семнадцать, не больше, а обращается с ним, как с щеглом...
        - За что купила - за то и продаю.
        Голос её обиженно дрогнул, и Мирон подумал, что злить того, кто идёт за тобой по узкой лестнице, к тому же владеет единственным источником света - идиотизм.
        - Извини. Просто в голове не укладывается. Я вообще сейчас туго соображаю.
        Как бы в подтверждение, он поскользнулся. Нога, скользкая от крови, просто поехала вперед, он потерял равновесие и стал заваливаться на спину, беспомощно цепляясь за стену скрюченными пальцами.
        Девушка легко подхватила его под плечи и помогла принять вертикальное положение.
        - Оно и видно. Может, всё-таки в госпиталь? Ты много крови потерял... - в её голосе прорезались какие-то материнские нотки.
        - Нормально всё, - буркнул Мирон, давая себе обещание впредь смотреть под ноги.
        
        ***
        
        - Сколько тут живёт человек? - спросил он, оглядывая громадный, по современным меркам, каменный зал. Вдоль стен располагались длинные столы, вместо стульев - такие же лавки. Всё - настоящее дерево, не какая-нибудь имитация. Кое-где за столами сидели люди.
        Обедали - над тарелками поднимался пар. Читали - как Мирон понял, настоящие книжки. Подсвечивая себе всё теми же свечами, вставленными в различные плашки и блюдца. Потолка зала видно не было, но почему-то казалось, что он очень высокий.
        На них - его и девушку - никто не обращал внимания.
        Усевшись на лавку, Мирон положил локти на стол. Тот даже не шелохнулся, стоял, как влитой. Дуб, - подумал он. - Окаменел от времени и стал крепче железа.
        - Сколько нас - не твоя забота, - мягко упрекнула девушка, опускаясь на лавку напротив. Она придвинула к Мирону громадную кружку, над которой поднимался пар. - Но раньше здесь жили монахи. Те, которые переписывали книги. От руки, представляешь? Гусиными перьями, макая их в самопальные чернила... Так вот: монахов здесь жило двести человек.
        Запах у кофе был не совсем таким, как привык Мирон. Более насыщенный, что-ли. Терпкий, с чуть кислинкой.
        Сделав первый глоток, он испытал наслаждение, которое было почти болью.
        - Я не знала, любишь ли ты с сахаром, но бросила три ложки. Тебе нужна глюкоза.
        - Спасибо. Ничего вкуснее я в жизни не пил.
        - Его варили в турке. На газовой плитке. Тока ведь нет...
        - В турке?
        Мирон представил пузатого мужика с черными, до подбородка, усищами...
        - Такой ковшик с узким горлышком. Специальный. В нём раньше, сто лет назад, все варили кофе.
        - Ага...
        Несмотря на кофе, Мирона начало клонить в сон. Спасало только то, что лавка была твёрдая, как камень, да и стена за ней тоже...
        - Как тебя зовут? - наконец Мирон вымучил вопрос. В голове раздавался звон - будто медный гонг лупили обернутым тряпьём молотом - и думать совсем не хотелось.
        - Мелета.
        Музы Алоадов, - вспомнил Мирон историю Трои. - Мнема - память, Аэда - песня, а Мелета - мудрость...
        Хотел еще спросить, когда его отведут к этому Уммону, но рот почему-то не открывался.
        
        ***
        
        - Проснулся?
        Открыв глаза, он первым делом увидел отражение бликов света в серебряных колечках. Мелета.
        - Зачем тебе это дерьмо на лице?
        - И я рада тебя видеть. Пить хочешь?
        Мирон хотел подняться, но помешали трубки. Они тянулись от обеих рук к пакетам с прозрачной жидкостью. Пакеты висели на облупленной медицинской стойке, каких уже лет двести не выпускают. И нахрена это всё? Почему было просто не наклеить дермов побольше?
        - Ты потерял много жидкости, - поняла его взгляд Мелета. - Профессор сказал, нужно, чтобы всё прокапало... Так ты пить хочешь?
        Мирон глянул на пакеты.
        - Скорее, наоборот.
        
        Кое-как сев на высокой кровати - подушка была словно из того, из столовой, дерева, а одеяло, которым его укрыли до подбородка, колючим, и немножко пахло ногами - он попытался вытащить иголки, но они были накрепко примотаны нанопорными пластырями. Не оторвать.
        Бок был туго замотан той же нанопорой, как и нога. Всё это Мирон увидел, так как одежды на нём не было. Вообще.
        - Твою мать...
        - Подожди, не дёргайся. Я помогу
        Она наклонилась так низко, что Мирон почувствовал запах её волос. Какой-то травяной шампунь... Кожа, в которую была одета девушка, негромко поскрипывала.
        Тонкие пальцы Мелеты ловко разматывали пластырь, а Мирону ничего не оставалось, как пялиться ей в спину. Куртка была пошита каким-то странным способом - руками, что ли? Все швы наружу, так, что видно нитки - аккуратная, но не везде ровная строчка. Да и кожа окрашена как-то странно. Пятнами.
        Очень хотелось к ней прикоснуться. Провести кончиками пальцев по чуть заметным под курткой бугоркам позвоночника, убрать тонкий завиток волос с бледной полоски кожи, что виднелась над воротником...
        - Ты чего? Опять плохо?
        - Ничего. Нормально всё, - Мирон растёр тыльные стороны ладоней, из которых вынули иголки. - Так где здесь сортир?
        - А одеться не хочешь? - в голосе Мелеты прорезалась прежняя снисходительность.
        Он чуть не отказался - жидкость, казалось, плескалась уже за глазами. Но всё-таки кивнул.
        
        Застиранные джинсы на болтах, толстовка с капюшоном, кроссовки позапрошлого сезона, бельё - не одноразовое, которое смывается под душем, а настоящий хлопок. Мирон даже засомневался, стоит его надевать, но всё-таки сунул ноги в трусы. Белые, с широкой резинкой и смешным двойным гульфиком. А что будет, когда оно вымажется? Выбрасывать?
        Под потолком ванной - явно оборудованной гораздо позже, чем вырыты катакомбы - висела тусклая лампочка на проводе. Значит, генератор починили... Вода в кране была горячей.
        Мирон плеснул в лицо, хотел снять толстовку, чтобы умыться хотя бы до пояса, но понял, что уже чистый. Пока он спал, кто-то его помыл. Остаётся только надеятся, что это была не Мелета...
        
        - Так когда я смогу увидеть Уммона? - спросил он девушку, шагая вслед за ней по каменному коридору.
        Почему она с ним возится, зачем помогает, спрашивать не стал - ясно ведь, что и здесь подсуетился Платон.
        А я ведь тебя совсем не знал, братец, ну вот просто ни на сколечко...
        Мелета повернула голову - виски выбриты до короткого ёжика, но на затылке волосы стянуты в короткий хвостик. "Бойцовая рыбка" - так говорили у них, в Рязани. Которая на самом деле давно уже не Рязань, а дистрикт Москвы номер двадцать шесть.
        Фигура у девушки была тонкая, как у богомола - именно такое сравнение пришло на ум. Узкие плечи, бледные руки с чуть выпирающими костяшками на запястьях, маленькие стопы, затянутые в высокие шнурованные берцы... Скулы острые, можно порезаться, а глаза - как у уличной кошки. Такие же зеленые и безжалостные.
        Вдруг зрачки её глаз быстро-быстро расширились, а потом сжались в вертикальные щелки. Модификанты, - подумал Мирон. - Импланты, позволяющие видеть в темноте, а может, и еще много чего. Например, вести съёмку...
        На вопрос она не ответила.
        
        Зал был с куполообразным потолком, выложенным мелкими кирпичиками. Между ними не было никакого раствора, казалось, кирпичи держатся просто так. Вопреки гравитации.
        Замковый камень, - подумал Мирон. - Это всё замковый камень. Он запирает кладку, не даёт конструкции развалиться. Но если его вынуть...
        - Ты должен выйти в Плюс, - сказала Мелета.
        - Что? - увлёкшись потолком, он не заметил, что зал был заставлен Ваннами. Судя по гладким хищным обводам, класса не ниже той, что стояла в квартире брата.
        - Платон просил, чтобы ты вышел в Плюс, - терпеливо повторила девушка.
        - Времени мало, - сказал Мирон. - Если я не найду его в ближайшие сутки, искать будет некого.
        Она молча, задрав тонкие бровки, указала на ближайшую Ванну. Он вздохнул и стянул толстовку. Сделал это не подумав, совершенно автоматически - в Ванну в одежде не залезешь. Но тут же смутился: Мелета разглядывала его с откровенным интересом.
        Мирон отвернулся и расстегнул ширинку. Хрен он при ней стянет трусы. Перебьётся.
        - Ты много времени проводишь в Ванне, - вдруг сказала она.
        - С чего ты взяла?
        - Мышцы есть, а кожа нежная. И бледная. Ты не качаешься на тренажерах.
        - Ну, каждому ведь своё, верно? - он через плечо посмотрел на девушку. - Ты отвернешься, или как?
        Глава 7
        7
        
        Ты задаёшь не те вопросы
        
        
        С удивлением я обозрел свою палатку в рядах ахейцев. Троя.
        На самом деле, я намеревался зайти к себе домой, покопаться в кое-каких архивах. Снять денег с одного из плавающих счетов - перевести на анонимную дебетную карту, поискать кого-нибудь из старых друзей... Из Плюса это сделать легче, не привлекая внимания. Файерволл моего виртуального дома позволял совершать довольно серьезные операции, оставаясь незамеченным для безов.
        
        Полог палатки колыхнулся, в проём всунулась голова воина. Кажется, это был Бриас. Тот, который служил Агамемнону.
        - Приветствую тебя, Божественный Диомед, - говорит он серьезно. Здесь, в Трое, принят высокопарный слог, заданный слепым аэдом три тысячи лет назад. Я, в соответствии с образом, величественно киваю.
        - Что слышно на полях сражений? - спрашиваю, надевая шлем. Нагрудник, поножи - всё уже на своих местах.
        - Распря между Менелаем и Ахилессом.
        - Что, сын Фетиды всё так же дуется у себя в палатке? Или побежал жаловаться мамочке?
        
        По сюжету миссии, разругавшиеся в пух и прах из-за наложницы герои - Менелай с Ахилессом - должны наглухо затормозить боевые действия. Ахилесс через маманю жалуется Зевсу, и тот, разморенный ласками Фетиды, опрометчиво даёт обещание помочь ахейцам. Но громовержец забывает, что троянцев поддерживает его законная спиногрызка - белорукая Гера...
        
        - Среброногий Ахиллесс не показывается уже третьи сутки, - говорит Бриас. - Но Агамемнон собирает совет и требует твоего присутствия...
        Закатив глаза - так, чтобы не видел Бриас - я нахлобучиваю шлем и выхожу из палатки.
        
        Советы, тризны и прочие пиры пользователи игры "ТРОЯ - 3000" любят не меньше, чем сражения. Хлебом не корми, дай собраться в кучку и учинить какое-нибудь возлияние богам...
        
        Перед взором расстилается потрясающее зрелище: километры и километры палаток, плотные шеренги копий, стены отточенных кольев и долгих рвов. Никто не собирается отсиживаться в окопах: рвы нужны для того, чтобы остановить вражескую конницу.
        На всём этом протяжении полыхают, отбрасывая тени на шлемы, на полированные щиты и на наконечники копий, костры. Над кострами медленно поворачиваются цельные туши быков, баранов и прочих коз - ахейцы, в Минусе видевшие говядину лишь в вакуумных упаковках, нарезанную тонкими ломтиками, не могут сдержать атавистических порывов хотя бы лицезреть, если не попробовать, груды жареного мяса...
        Судя по кострам, понимаю я, это никакой не совет, а банальная пьянка. Опять накачаемся виртуальным аналогом чачи и будем прыгать через костры, задирая туники и сверкая голыми задницами.
        
        Ко мне приближалась целая процессия, во главе с Агамемноном. Тот шагал, широко отмахивая мечом. Плечи - косая сажень, борода завита аккуратными колечками, и что-то на ходу выговаривал оруженосцу. Кажется, Эхеполу. А впрочем, бес их разберешь, этих карьеристов, которые льнут к прокачанным игрокам в надежде получить несколько лишних единиц экспы.
        
        Тут впервые показалось: что-то не так. Какая-то фальшь, перебор. Всё СЛИШКОМ красиво. Небо - сочное, густо-индиговое, было покрыто белоснежными перьями лёгких облачков. Такое небо бывает в конце августа на Адриатике, в разгар бархатного сезона...
        Трава, в-основном вытоптанная, мужественно топорщится редкими островками. Раньше это была просто трава - желтовато-коричневая, сухая. Но сейчас у неё было название: ковыль. Оно всплыло вместе с воспоминанием об Адриатике.
        
        Агамемнон, отлично продуманный перс, красавец-мужчина под два метра ростом, в искусно отчеканенном нагруднике, в шелковой тунике под ним, - бытовало мнение, что в шелке не заводятся блохи... Сейчас выглядел натуралистично, как никогда. По правой стороне лица - через бровь, глаз, скулу, теряясь в пышных прядях бороды - шел шрам. Свежий, едва затянувшийся розовой младенческой кожицей. Туника кое-где порвана, подол так вообще обуглен.
        - Приветствую тебя, Диомед, сын Тидея!
        - И тебе не хворать, - брякнул я. Агамемнон на секунду завис. Но тут же отдуплился и перешел с высокого штиля на простой армейский:
        - В общем, такое дело, Кровавый Точила...
        Микенский царь шагнул ближе, доверительно подмигивая здоровым глазом. Я склонил голову.
        - После того, как ты грохнул этого недоумка Гектора, троянцы весь мозг вынесли. Диомеду, говорят, Афина помогла.
        Иначе говоря, меня обвинили в использовании чит-кодов.
        - И что ты предлагаешь?
        Агамемнон явно припёрся не просто так. Пока меня не было, ахейцы измыслили какой-то план сохранить лицо - иначе позор, хотя и не доказанный, ляжет на всю армию.
        - Переиграть бой.
        Я закатил глаза.
        - Ты серьёзно? Там же была куча свидетелей. Да ты сам отирался поблизости, я тебя видел. Я не делал ничего недозволенного. Этот долбоёб сам подставился.
        - Так-то оно так, - почесал шрам микенский царь. - Но народ базарит: если Божественный Диомед победил Гектора честно, то пусть докажет.
        
        В принципе, я троянцев понимаю. Победа над царём Трои сулила множество расходов: громадный выкуп за его доспехи, контрибуция в течении нескольких лет, снабжение войска противника вином и пищей...
        Словом, это была фактическая победа в долгой, затяжной, и что уж греха таить, приносящей много радости и веселья обеим враждующим сторонам, войне.
        Так что и ахейцам, если уж так подумать, победа над Гектором была не нужна...
        
        Каждый игрок, особенно, достигший высокого статуса, боялся за своё тёплое прокачанное местечко. Никто не хотел начинать сначала.
        Вспомнилось, как хитроумного Одиссея, когда тот предложил наконец-то испробовать "ход конём", чуть не закидали камнями...
        - Согласен, - решил я и увидел, с каким облегчением выдохнул микенский царь. - Когда начинать?
        - Да хоть прямо сейчас... - засуетился военачальник. - Ну, и ты там постарайся. Чтобы мы это... Того...
        Не убивай его, - перевел я для себя красочную речь Агамемнона. - Не лишай нас любимой развлекухи...
        
        Достигнуть статуса царя в игре "Троя 3000" было почти так же сложно, хлопотно и затратно, как и в реальной жизни. Нужно быть свирепым, бесстрашным, неутомимым, дальновидным, мудрым и непобедимым. А еще нужно очень, очень много времени проводить в Ванне.
        Агамемнон ХОТЕЛ, чтобы Божественный Диомед проиграл...
        И тогда завтра можно будет с удовольствием продолжить тяжелую, выматывающую войну.
        
        ...Гектор на этот раз превзошел сам себя. Угольно-черные доспехи, на шлеме - гнедой хвост, в тон коню, красновато-рыжему, с длинной, завитой в черные колечки гривой...
        Громыхнув доспехами, он соскочил в сухую траву. Поднялось облачко пыли.
        - В таком прикиде не на войну, на парад надо ходить, - сказал я, принимая классическую стойку: правая нога впереди, тело от наколенников до шлема закрыто круглым щитом, левая рука с мечом отведена для удара.
        Я не был левшой. Но то, что меч держал именно в левой руке, многих бесило до чертиков. Аватару пофиг, какой рукой драться, он хоть в пальцах ноги оружие удержит - был бы патч подходящий. Но мозг... Мозг и в Плюсе следовал привычным шаблонам.
        - Чья б корова мычала, - буркнул троянский царь, становясь напротив.
        
        Туше... Доспехи Диомеда сверкали на солнце, как покрытый восемью слоями полировки корпус Майбаха цвета металлик. Привилегии статуса "Божественного". Лицевая пластина шлема - глухая, похожая на выпуклое зеркало, рассыпала солнечные блики.
        - Начнём, помолясь, - сказал я и сделал первый выпад, целя в плечо Гектора.
        Тот закрылся щитом и ударил в ответ. Попытался попасть в зазор между нагрудником и нижней кромкой шлема, но я успел увернуться.
        
        И тут в мой нагрудник - на два пальца выше сердца - вошло копьё. Пошатнувшись, но всё же устояв на ногах, я оглядел ристалище. Кто? Кто осмелился нарушить правила?
        Троянцы и ахейцы стояли плотной стеной, в давке уже и не понять, кто есть кто. Каждый стремился подобраться поближе. Те, кому посчастливилось попасть в первый ряд, ритмично били рукоятками мечей в щиты и притопывали ногами. Эдакий ритм, призванный запутать и сбить с толку противника...
        Похоже, откуда прилетело копьё, никто не понял. Все взгляды были прикованы к нам - Гектору и Диомеду.
        Я разозлился. Вполне может быть, что копьё выпустил кто-то из своих - Агамемнон решил подстраховаться, не отдавать удачу на откуп...
        
        Первым порывом было наплевать на всех, даже на себя. Расхерачить к ебеням этого задавалу-Гектора и гордо удалиться. А потом - начать всё сначала.
        И хорошо, если рандом игры сделает меня пешим воином с минимумом экипировки. Но ведь можно оказаться и галерным рабом... День за днём ворочать тяжеленное весло в чёрном, пропахшем потом и нечистотами трюме, надеясь на то, что представится случай сбежать...
        Ладно, - решил я. - Не буду портить развлечение ни себе, ни другим.
        
        Отрубив древко, я оставил наконечник торчать - пока не мешает, и сделав обманный выпад, аккуратно приложил Гектора по затылку, повернув меч плашмя. Царь не удержался на ногах и повалился на колени. Тогда я наподдал ему по мягкому месту - так, чтобы тот пропахал мордой твёрдую глину. И поставил ногу, обутую в плетеную сандалию, на спину.
        Армия ахейцев взревела. В воздух полетели шлемы, грохот мечей о щиты разорвал барабанные перепонки.
        Тяжело дыша, ни на кого не глядя, я развернулся и медленно побрёл сквозь людское море к своей палатке.
        Вся проблема человека, игравшего за Гектора была в том, что он не был воином. Это я понял недавно, при первом с ним столкновении. Дипломат и политик, он занял место царя умелым манипулированием и интригами. На поле же брани старался не оставаться один. Всегда при нём были телохранители. Персонажи, ненавязчиво прикрывающие царя от прямых атак...
        А убийство и чистая победа - две большие разницы, - лениво подумал я. - В случае смерти главного военачальника игра прекращается, а в случае же его позорного поражения - на его место просто придёт другой. Теперь каждый имеет право бросить вызов поверженному царю...
        Не замечая дружеских похлопываний по наплечникам, приветственных кликов и приглашений выпить, я откинул полог своей палатки и шагнул в прохладный полумрак.
        
        И вот здесь на меня свалилось отчетливое, как удар утюгом по морде, ощущение, что всё изменилось. Не тот запах, не то освещение, да и вообще это не моя палатка! Может, ошибся адресом? Зашел, в растрепанных чувствах, к кому-то другому?
        В своих покоях каждый имел право создавать обстановку по вкусу: у кого-то джакузи с вечными девочками, у кого-то тренажерный зал...
        Выглянув наружу - удостовериться - я не увидел ничего. Исчезли мириады палаток, рвов, стены копий, исчезли армии ахейцев и троянцев, в данный момент, по идее, заключивших перемирие для совместной пьянки; исчезли стовратные, облицованные мрамором стены Трои... Вне палатки была пустота. Сосущая голодная бездна.
        Я поспешно задернул полог. Нужно добраться до точки выхода и покинуть сглючившую программу...
        
        Когда я обернулся, на топчане из деревянной рамы и натянутой на него конской шкуры сидел Платон. Одетый почему-то в толстый набивной халат - такие носят кочевники, погонщики маленьких лохматых лошадок. Лицо брата украшала тощая - три волосинки в шесть рядов - бородёнка и такие же мерзкие усы. Кожа - смуглая, с множеством морщинок у глаз. Будто он всю жизнь провёл на солнце...
        
        Пальцами правой руки Платон перекатывал бусины чёток. Белые чередовались с чёрными в строгом порядке - даже здесь братец не изменил своей педантичности.
        - Сколько лет было отцу, когда он умер? - спросил Платон-монгол и перекатил четки. Щелк-щелк.
        - Серьёзно? - вопросил я. - Тебе ли не знать...
        - Так же, как и тебе. Если ты мой брат.
        - Ясно... - я усмехнулся. У отца было два паспорта. Настоящий он держал в сейфе, а жил по поддельному, в котором возраст был указан на пять лет старше, чем на самом деле. Но мы знали, сколько ему лет. - Сорок семь. Отцу было сорок семь.
        - Здравствуй, брат.
        Шлем вдруг сделался тяжелым, больно сдавил щеки и затылок, в нём стало жарко и трудно дышать.
        - И тебе того же, - буркнул я, сдирая шлем, нагрудник, поножи - избавляясь от всего, что напоминало о битве. - Ты раньше не мог появиться? - спросил я, заглушая грохот падающего в угол снаряжения. - Некоторые как бы волнуются.
        
        - Прости, - пожал плечами Платон. В руках его сама собой возникла пиала, над ней взвился тугой завиток пара. - Было не до того.
        - Не до того? - я медленно сатанел. - Мать с ума сходит. Меня вот выдернула... С работы твои дружки приходили... Да ты вообще понимаешь, что натворил? - я чувствовал, что теряю контроль, но остановиться не мог. - Да меня чуть не убили из-за тебя! Я сам чуть не стал убийцей...
        О том, что тот тощий Хирург всё равно не жилец, я старался не думать.
        - Именно поэтому я и не мог выйти на связь.
        Я хотел спросить: - из-за того, что я чуть не стал убийцей? Но промолчал. Вместо этого прокрутил весь разговор с точки зрения Платона...
        - Технозон. Что ты с ними не поделил? И кстати, зачем ты связался с Анонимусами? Жить надоело?
        - Ты задаёшь не те вопросы, - спокойно сказал Платон и отхлебнул из пиалы.
        Я постарался успокоиться. В этом он весь. Мой аутичный братец... Руганью, упрёками от него ничего не добьёшься. Только логикой.
        - Зачем ты влез в игру? - спросил я. Просто так, чтобы отвлечься. Нужно было собраться с мыслями.
        - Это не игра. Я создал этот мир специально, чтобы поговорить с тобой.
        Я присвистнул. Столько усилий лишь для одного разговора? Ну, по крайней мере, прояснились некоторые моменты. Чересчур правдоподобные текстуры... Шрам на морде Агамемнона, например.
        - Значит, я не победил Гектора во второй раз, - сказал я. Глупо, но почему-то именно этого было жаль.
        - Ты и в первый его не победил... - хихикнул Платон-монгол.
        - Значит, это был ты? Лицо в шлеме Гектора... Я думал, у меня крыша едет.
        - Это был я. Хотел поговорить. Но ты слишком быстро вышел в Минус.
        - Мог бы что попроще придумать. Позвонить, например. Или письмо отправить.
        - Не мог. За мной следят и я не могу оставлять никаких следов. Ни в Плюсе, ни в Минусе.
        - Кто следит?
        В первый раз я заметил, как старший брат колеблется. Бескомпромиссный - главное его качество. Сейчас оно дало сбой.
        - Слушай... - вдруг вернулось подавленное чувство ответственности. - Ты не ссы. Придумаем что-нибудь. Привлечем этих твоих анонимусов, еще кого-нибудь... Мы тебя вытащим. Я обещаю.
        - Есть... кое-что еще.
        Пиала пропала. Чётки сделали - щелк-щелк - свой ход. Чёрный камень, белый камень...
        - И что это?
        - Не могу сказать.
        Я старался говорить спокойно. Дышать ровно. Если я начну орать, Платон просто уйдёт. Как делал это в детстве...
        - Чувак, если ты не скажешь, я не смогу тебе помочь.
        - Сейчас это не важно. Пока Акира справляется с моей защитой лучше, чем это сможешь сделать ты.
        Я подавил раздражение.
        - И к чему тогда весь этот сыр-бор?
        - Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.
        
        Вот так всегда. Платону плевать на других. Он не задумывается о том, что отрывает кого-то от важных дел. Просто выдергивает из личной жизни, как цветок из клумбы, и отдаёт приказ.
        - Вот так просто, да? Играешь в свои игры, а когда тебе что-то нужно - манипулируешь людьми, добиваясь своего. Тебе плевать, что я НЕ ХОЧУ. Плевать, что я занят другими делами. Тебе приспичило - и вот он я. Со сломанной жизнью из-за того, что тебе понадобилось принести чашку чаю с кухни.
        - Но это важно, - чётки щёлк-щёлк...
        - Да насрать мне на твою важность! - я всё-таки сорвался. Сказывалось отсутствие практики... - Ты что, не понял, почему я перестал с тобой общаться? Почему десять долбаных лет страдал всякой фигнёй, лишь бы держаться подальше от тебя. Я больше не хочу быть твоей пешкой. Не хочу исполнять твою волю. Всё. Баста. Стойкого оловянного солдатика бросили в печку.
        - Я понимаю, почему ты ушел.
        - Что? - до меня не сразу дошло, что он говорит.
        - Я знаю, что ты ушел из-за меня. Ты не хотел быть оловянным солдатиком. И я уважал твоё желание все десять лет.
        - И что же изменилось сейчас?
        - Всё.
        
        Я опустился на пол. Садиться рядом с братом на кровать не хотелось, а стоять посреди комнаты надоело. Сидя будет легче успокоиться...
        - Так, - кивнул я.
        Если Платон говорит "всё изменилось" - это вовсе не метафора. Он абсолютно конкретен.
        - Знаешь, я тоже изменился, - продолжил брат. - Повзрослел, стал больше понимать... Я больше не использую людей в качестве кукол, - я скептически усмехнулся. - Я создал себе других. Более совершенных. Послушных. У них нет личной жизни и я их ни от чего не отрываю... - в голосе брата была горечь.
        Я смущенно вздохнул.
        - Пойми...
        - Я всё понимаю, - повысил голос Платон. - У всех своя жизнь. У матери, у тебя... Но веришь ли, у меня она тоже есть. Своя жизнь.
        - Я верю. Я видел твою квартиру, я...
        - Ты так ничего и не понял, - опять перебил Платон. - Дело не в квартире. И не в крутой работе. И не в деньгах.
        - А в чём тогда?
        - Дело в том, что я нашел... Впрочем, это сейчас не важно.
        Я испугался. Скрыть информацию, не договорить - для Платона это всё равно, что умереть. Сколько раз в детстве он рассказывал спойлеры к фильмам, которых я еще не видел? Просто не мог удержаться. Не был способен.
        - А что важно?
        - Ты должен кое-что для меня сделать.
        Так... Вот и вернулись к той же самой остановке.
        - Хорошо. Я согласен. Так что это?
        - Ты должен принести мне... одну вещь. Так, чтобы об этом никто не узнал. Ты не должен оставить никаких следов. Пройти тихо, как тень. Пройти по лезвию бритвы.
        - Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Скажи хоть, что искать.
        - Не могу. ОНИ могут услышать. Но я буду оставлять хлебные крошки.
        - Кто они?
        Аватар брата вдруг скрутился жгутом и пропал. Я вскочил, и меня тоже поволокло куда-то вверх, тело болезненно закрутило...
        
        - Вылезай, - Мелета потрясла его за плечо.
        - Чо чилось? - в рот, в глаза набился гель, и Мирон ничего толком не видел.
        - На Церковь напали. Нужно быстро уходить.
        - Напали? - он протянул руку за штанами. С неё падали комки биогеля. - Кто?
        - Не задавай идиотских вопросов, - отрезала Мелета. - Кому надо, те и напали... Одевайся давай и погнали.
        Слушаю и повинуюсь, товарищ командир - Мирон вылез из Ванны и потянулся за джинсами.
        А гель - это ерунда. Некоторые вообще считают, что он для кожи полезный...
        Глава 8
        8
        
        Шрифт Брайля для живущих во тьме.
        
        
        И она повела его длинными каменными коридорами, в которых через неравные промежутки горели тусклые лампочки. Навстречу, быстро но без паники, двигались люди. В их руках были автоматы, пистолеты, связки светошумовых гранат, те самые машинки, что стреляют резиновыми кубиками...
        Мирон никогда не видел столько оружия. Мать вашу, он ВООБЩЕ никогда не видел оружие в Минусе! А здесь его было столько, что можно вооружить небольшую армию - что, похоже, на самом деле и происходило.
        - Эй, надеюсь, кипеш не из-за меня? - спросил он, притронувшись к плечу Мелеты.
        Та только коротко мазнула по нему взглядом, и всё.
        Значит, из-за меня. Или Платон решил замутить дымовую завесу. Чтобы я мог свалить... Так что, как ни крути - виноват я.
        - Ты это, извини, - сказал Мирон, подстраиваясь под быстрый шаг девушки. Ноги у неё были длинные, затянутые в узкие чёрные джинсы, и мелькали быстро-быстро.
        - За что? - бросила она не оборачиваясь. Хвостик - бойцовая рыбка торчал воинственно, а маленькие розовые уши, прозрачные, когда на них падал свет лампочек, чуть заметно подергивались.
        - Это я вас втянул. Точнее, мой брат. Он никогда не думает о других.
        Мелета бросила на него еще один быстрый загадочный взгляд.
        - Плохо ты знаешь своего брата, - сказала она.
        - Да ну? - Мирон еле за ней поспевал. - Может, просветишь меня?
        - Он - Бодхи. Он вывел нас из тьмы.
        
        Такая же чушь, какую несли чёрные в той тачке. Мирон порылся в памяти. С санскрита бодхи - пробуждение. Использовалось вместе со словом саттва - существо...
        Бодхисаттвами звали людей, которые стремились спасти от страданий других. Иными словами, пожертвовать собой.
        
        - Извини, мы об одном и том же Платоне говорим? - спросил Мирон. От быстрой ходьбы он уже немного задыхался, от бесконечной каменной кладки рябило в глазах, а лампочки над головой мигали всё более тревожно. - Похож на меня, только зацикленный на своих фишках и заносчивый.
        - Никто не видел Бодхи, - отмахнулась Мелета.
        - Откуда вы тогда знаете, что это он?
        - Знаем, и всё.
        
        И тут погас свет.
        - Стой, где стоишь, - приказала девушка. Его ладонь нащупала тонкая твёрдая ладошка. Сжала, и не отпустила.
        - Опять генератор? - шепотом спросил он. Почему-то в темноте говорить громко казалось неправильным.
        - Нет. Это наши отключили ток.
        - Зачем?
        - Ты дурак, да? Мы в темноте видим, а враги - нет.
        - Значит, у тебя модифицированные глаза, - подтвердил свою давнюю догадку Мирон.
        - Они здесь ни при чем, - усмехнулась Мелета. - Чтобы видеть, нужны фотоны. А мы слишком глубоко под землей.
        - И как мы тогда не заблудимся?
        - Я читаю стены, дурачок.
        - Слушай, перестань надо мной глумиться! - он вырвал руку. - Я тебе не пацан какой-нибудь.
        - Стой где стоишь, - в голосе Мелеты была паника.
        - Да какого хрена! Чего ты раскомандовалась?
        Руку вновь нащупала твёрдая ладошка, а рядом с лицом он почувствовал тёплое, чуть пахнущее тушенкой и сгущенным молоком дыхание.
        - Если ты потеряешься, то можешь оказаться в той части катакомб, в которых никого нет, - шепот был горячий, и по спине Мирона пробежали мурашки. - Там никогда не горит свет, нет никого, кроме крыс и сумасшедших людоедов. Ты будешь блуждать, пока тьма не выпьет твою душу, пока ты не сойдёшь с ума и не начнёшь бросаться на всё, что шевелится и пить кровь... Если ты на этом настаиваешь - я отпущу твою руку. Ну так как?
        - Хватит меня пугать, - он вцепился в ладонь Мелеты так, будто это была последняя соломинка. - Пошли давай.
        Другие люди перестали попадаться задолго до того, как погас свет. Сейчас они брели в темноте и в полном одиночестве.
        
        - Как ты читаешь стены? - через пару минут спросил Мирон.
        Брести в полной тьме, слушая только шорох шагов и дыхание, уже не было сил.
        - Потрогай, - попросила Мелета и поднесла его пальцы к стене.
        Шершавый камень, тонкие стыки... А потом палец провалился в неглубокую ямку. Рядом была еще одна...
        - Метки, - сказала Мелета. - Их оставили древние монахи. Они ходили по этим коридорам в полной темноте многие сотни лет... Тогда ведь не было электричества.
        Метки находились примерно на высоте рук взрослого человека. Ямки, поперечные борозды...
        Карта подземелий, - подумал Мирон. - Шрифт Брайля для живущих во тьме.
        - И ты выучила все эти метки? - тихо, с примесью благоговения, спросил он.
        - Я здесь выросла, - ответила Мелета и Мирон представил, как она пожимает плечами под курткой. - Это - язык выживания.
        Перед глазами - открытыми или закрытыми - стояла полная тьма. Ни одного лучика, ни единого фотона.
        Дитя подземелий, - подумал Мирон.
        
        Сейчас не верилось, что наверху есть совсем другая жизнь. По трассам шустрят мобили, коптеры бороздят небеса... А еще люди. Их миллионы, они везде - в Плюсе, в Минусе, на дорогах, в Ульях, в Башнях, в торговых центрах и ресторанах...
        
        Что с нами не так? - подумал Мирон, шаркая в темноте, крепко держась за ладонь почти незнакомой девушки. - Почему мы не можем быть как все?
        
        - Пришли, - вдруг сказала Мелета. Мирон наткнулся на её спину. Почувствовал, как ходят под курткой острые лопатки, ощутил запах волос...
        - Куда пришли?
        - В старое метро. Через него можно выбраться наружу.
        
        Она пошарила в темноте, пошуршала чем-то, затем раздался щелчок и настал свет. Мирон зажмурился.
        - Постой немного. Не открывай, - посоветовала девушка. Судя по звукам, она что-то делала рядом с ним. Что-то паковала, застёгивала, шуршала целлофаном...
        - А ты как же? - спросил он. Глазам было так больно, будто по ним полоснули бритвой.
        - У меня фотоумножители. Регулируют поступление света.
        Наконец глаза привыкли.
        
        Фонарик светил совсем тускло, но после полной тьмы он казался сверхновой. Зажав его зубами, Мелета затягивала рюкзак. Застегнула, проверила крепления и привычным движением закинула себе за спину.
        - Что это? - спросил Мирон.
        - НЗ. Он здесь всегда - на случай выхода в свободную зону.
        Только сейчас Мирон заметил, что каменный коридор был перекрыт стальной дверью. Она была круглая, как в банковском сейфе, которые показывают в старинных фильмах, вмурованная намертво в бетон. Рядом с выветренной, покрытой потёками извести каменной кладкой она смотрелась несколько дико. На двери мигал ряд огоньков - электронный замок.
        - Не отставай, - инструктировала Мелета, пока её пальцы бегали по панели замка. - Всегда смотри, куда наступаешь. Если потеряешься - не кричи. Оставайся на месте, я тебя найду.
        Протянув руки, Мелета защелкнула что-то у него на шее.
        
        - Что то? - он испугался. Штука была твёрдая, немного давила и как показалось, её невозможно было открыть.
        - Собачий ошейник. Не дергайся. Когда выберемся наверх - я его заберу.
        - А может, это бомба, - Мирон всё дёргал за ремешок, волнами накатывала паника. - Отведешь подальше, и нажмешь детонатор.
        Мелета посмотрела так, будто он был дебилом. Нет, просто никем. Пустым местом. Окурком в сугробе...
        - В нём маячок, - сказала девушка. - Чтобы ты не потерялся.
        Мирон и опустил руки. В ошейнике он чувствовал себя неуютно.
        - Зачем ты мне вообще помогаешь?
        - Тебе? - она рассмеялась. Бойцовая рыбка дрогнула, маленькие уши порозовели. - Я тебе не помогаю. Мы с тобой делаем общее дело, понял? То, что нужно всем.
        - Кому всем?
        - Людям.
        Покачав головой, она нажала последнюю кнопку. Послышалось шипение сжатого воздуха, дверь чмокнула и начала медленно отходить.
        
        Мотнув головой, Мелета перешагнула высокий порог и остановилась, поджидая Мирона.
        - Не отставай, - повторила она. - Не...
        - Да понял я, понял, - сунув руки в карманы толстовки и стараясь не обращать внимания на жесткий ошейник, он зашагал вслед за девушкой.
        За спиной послышался новый чмок и шипение - дверь встала на место.
        
        Странная она какая-то, - думал Мирон, топая по точно такому же коридору, как и до стальной двери. Будто с другой планеты.
        Он смотрел на узкую спину, стройные ноги... Пятки ботинок так и мелькали, отсчитывая быстрые шаги.
        Чувствовалось, что она знает, что делает. У неё есть своё место в мире - чёткое, принадлежащее только ей. Это чувствовалось в поведении. Уверенных движениях, твёрдом голосе, скупых словах...
        
        А может, это я с другой планеты? Сидел десять лет, носа не высовывая из тёплой и уютной Ванны, вот и не заметил, как мир изменился. И теперь похож на рыбу, которая вдруг оказалась не в своей родной луже, а в большом океане. Озирается, вылупив глаза и никак не поймёт, что происходит-то...
        
        - Я так и не встретился с Уммоном, - вдруг сказал он.
        Сколько было разговоров, а вспомнил он о нём только теперь. А всё Платон. Выскочил, как чёртик из табакерки, и смешал все карты.
        - Мы к нему и идём. Но сначала ты должен кое-что увидеть...
        Что? - хотел спросить Мирон, но Мелета вдруг повернулась и положила пальцы ему на губы. Сделала большие глаза и чуть заметно покачала головой. Он кивнул - тоже чуть заметно. Тогда она убрала пальцы и знаками показала, что нужно прижаться к стене.
        В темноте - фонарик она выключила - Мелета нашарила его руку и застыла. Мирон начал считать удары сердца...
        Через пару минут послышался еле заметный скрип. Он становился всё отчётливее, всё ближе, сопровождаясь визгливым шорохом - будто по металлу водили наждачной бумагой. Затем стало светлей. Призрачный свет наползал, становился ярче...
        Мирон понял, что они стоят почти на пересечении двух коридоров, и в том, поперечном их движению, что-то происходит. Что-то движется. Судя по звукам, довольно большое, громоздкое, но в то же время - быстрое...
        Чем ближе становились звук и свет, тем чаще колотилось сердце. Наконец оно забилось где-то в горле, мешая дышать, и Мирон закрыл глаза.
        Если б не ладошка Мелеты, которую он сжимал в своей руке, он бы сошел с ума...
        Наконец свет стал очень ярким, ослепил, а затем... стал удаляться.
        Дрезина, - догадался Мирон. Такие попадались в симуляторах про вторую мировую, они двигались по рельсам механически, вручную... Кто на ней был, разглядеть не удалось, но судя по поведению Мелеты - с ними лучше не встречаться.
        
        - Старое метро, - сказала девушка, когда они спрыгнули в углубление между рельс. - Не бойся, обесточено.
        - Здесь опасно? - спросил Мирон. Идти по шпалам было неудобно. Слишком широко для одного шага и слишком коротко для двух...
        - За пределами церкви везде опасно. Но я тебя выведу.
        - Куда?
        - В одно место.
        В желудке громко забурчало. Когда он ел в последний раз? Не вспомнить... Хорошо хоть, нога больше не болела - так, ныла слегка и только. И бок... У них хорошие медики, подумал Мирон.
        - Есть хочешь? - ока кажется услышала бурчание.
        - Да уже как-то и нет, - с удивлением понял Мирон. - Притерпелся...
        Желудок сокращался в спазмах и казалось, что даже если поесть, в нём всё равно ничего не удержится.
        - Пока ты спал, тебя накачали коктейлями, - сказала Мелета. - А еще биогель в Ванне. У нас очень хороший биогель. С протеинами, углеводами и вообще всем, чем надо. Мы сами делаем.
        - Сами? - для Мирона это было шоком.
        Биогель, а изначально - просто сухой леофилизат, продавался вместе с Ванной. Одного картриджа хватало на три тысячи погружений - нужно было только подключить воду. Затем он просто испарялся - очень быстро разлагался на кислород, азот и остальные примеси. Как такую штуку можно делать самим - он не представлял.
        - Мы много чего делаем, - пожала плечами Мелета. - Например, одежду... - она вытянула руку, демонстрируя рукав. - Нравится? Это я сама сшила.
        Мирон робко потрогал шов. Ему и раньше казалось, что с этой курткой что-то не так. Сидела она на девушке, как влитая, но при этом не отличалась изяществом. Мирон вспомнил куртку, которую он заказал на Миланском сайте, а потом бросил в Московской подворотне. От куртки Мелеты не пахло стилем, - понял он. - Не пахло деньгами...
        И всё равно, делать что-то самому, своими руками, а потом пользоваться - в этом что-то было. Что-то фундаментальное. Вечное.
        
        Человечество давным-давно ничего не делало своими руками. Миллионы крошечных фабрик по всему миру, невидимых, но вездесущих, пекли на матричных принтерах всё, что нужно, начиная от магнитных застёжек и заканчивая такими сложными агрегатами, как Ванны. Только сырьё подавай.
        А сырьё в гигантских количествах добывали на Луне и в поясе астероидов... Люди ни в чём не нуждались. Наборы световых фломастеров, которыми пользовались дети в Корее, ничем не отличались от таких же во Франции. Куртка из нанопоры была курткой из нанопоры везде - и в Японии и в России. Тот же набор цветов, покрой и стандартная шкала размеров.
        Фирмы, выпускающие эксклюзивные вещи всё еще пыжились, но их продукцию покупало всё меньше народу - те, кому это было по карману. Но и они делали это всё реже. Выделяться нынче было не модно. Выставлять богатство напоказ - не комильфо. Безликость и однообразие - залог спокойной уютной жизни...
        
        Мелета вдруг остановилась.
        - Что? - Мирон напрягся. - Опять дрезина? - он уже понял, что тренированный слух девушки ловит звуки гораздо лучше, чем его привыкшие к Плюсам уши.
        - Да нет, всё в порядке, - сказала Мелета и стащила рюкзак. - Давай всё-таки поедим. Потом может не получиться...
        - Прямо здесь? - Мирон оглядел уходящие в обе стороны рельсы.
        - А ты знаешь место получше?
        - Ладно, как скажешь.
        
        Он уселся на рельс - в метро было довольно тепло и металл не холодил. Он был гладким и приятным на ощупь. Прикосновения к нему даже как-то успокаивали.
        Эти рельсы выплавили люди еще в прошлом веке... - подумал он. Добывали руду, очищали, варили специальный сплав в Доменных печах... А сейчас они никому не нужны.
        - Мы из разбираем, - сказала Мелета, усаживаясь рядом. Она будто услышала мысли Мирона. Или догадалась. - Очень хороший металл, - девушка похлопала ладонью по рельсу. Тот отозвался глухим гулом. - Можно делать оружие, ножи, еще много чего...
        
        Она достала из рюкзака пакет, обмотанный прозрачной плёнкой. Извлекла из него что-то, похожее на сэндвичи, но какое-то неуклюжее и на вид совсем не привлекательное.
        - Это что? - спросил он, когда девушка протянула ему слипшиеся комки хлеба.
        - Бутерброды.
        Он привык, что сэндвичи выглядят не так. Аккуратные треугольники, между которыми зажат ярко-розовый пласт ветчины, красиво уложенные помидоры и обязательный ярко-зеленый листик салата...
        Мирон осторожно взял это нечто и принюхался. Пахло, во всяком случае, аппетитно. Девушка уже во всю жевала, и он тоже откусил.
        В нос ударили разнообразные запахи. Что-то очень свежее, мягкое, и в то же время хрустящее...
        - Из чего это? - спросил он, прожевав первый кусок.
        - Жареная говядина, огурцы, майонез. Хлеб.
        - Почему он не в треугольниках?
        - Потому что пекут его в квадратной форме, балда. А потом разрезают. Наш же выпечен без всякой формы.
        - Так это - домашний самодельный хлеб?
        Он потёр свободной рукой щеки. Что-то он в последнее время тупит. Совсем не соображает.
        - Как и всё остальное. Говядина и соус...
        - А где вы взяли мясо? Что-то я не видел у вас фабрики клонирования.
        - Потому что это мясо еще недавно ходило на четырёх ногах. И жевало траву.
        Мирон чуть не выплюнул. Нет, правда... Ко всему можно привыкнуть, но есть живое существо?
        - Где вы его взяли? - выплевывать он не стал, философски рассудив, что раз корову всё равно убили - не пропадать же добру.
        - У фермеров, за городом. У нас с ними бартер... Чаю хочешь?
        Открыв термос, она плеснула в крышечку ароматной жидкости. От неё сразу пошёл пар.
        - Чай вы тоже сами вырастили? - скептически спросил Мирон.
        - Нет, дурачок. Чай выращивают в Грузии. С грузинами у нас тоже бартер...
        
        Бутерброд оказался очень сытным - Мирон еле его доел. А потом сразу потянуло в сон. Голова сделалась тяжелой, руки-ноги тоже налились свинцом. Очень хотелось свалиться на землю прямо здесь, не сходя с места, и закрыть глаза.
        - Идём, - дёрнула его за рукав Мелета. - Здесь нельзя долго оставаться.
        Они вновь затопали по одинаковым шпалам между однообразных рельсов.
        - Как думаешь, вашим удалось отбить церковь? - спросил Мирон.
        Мелета не ответила. Только передёрнула плечами под лямками рюкзака - после привала Мирон предлагал его понести, но девушка отказалась.
        
        Переживает, - понял он. - Все её друзья там, защищают своё жилище, а она возится с ним...
        - Прости, что так вышло, - сказал он, догнав девушку и подстраиваясь под её шаг. - Я ничего не знал.
        - Я тебе уже говорила, - отмахнулась она. - То, что мы делаем, гораздо важнее.
        - Важнее, чем защитить дом?
        - Важнее, чем все дома, вместе взятые.
        - Может тогда расскажешь, в чём заключается наша миссия?
        - Стой, - вместо ответа сказала девушка.
        - Опять дрезина?
        Она молча покачала головой и приложила палец к губам. А затем побежала. Мирон рванул следом.
        Бежать было неудобно, фонарик, прицепленный к рюкзаку Мелеты подпрыгивал, круг света метался вместе с ним. Нужно было смотреть под ноги, чтобы не споткнуться, и следить за тусклым кружком света, чтобы не отстать.
        Наконец они выбежали из узкого тоннеля, Мелета сразу подошла к высокому - выше своего роста, краю платформы, закинула руки и одним красивым ловким движением вспрыгнула наверх. Присела и протянула руку Мирону.
        
        Когда они выбрались - это оказалась заброшенная станция, пустая и захламлённая - Мелета оттащила его от края и затихла, тяжело дыша. Фонарик на этот раз она выключать не стала.
        Но Мирону всё равно было не по себе. Казалось, что из тёмных арок за ними кто-то наблюдает.
        
        Один раз - он мог в этом поклясться - мелькнул силуэт с оплавленной головой, сразу переходящей в плечи. Точно такой, как в квартире Платона. Он хотел указать на него девушке, но не успел.
        Шелест. Шуршание. Топот, писк, какие-то скребущие неприятные звуки... Но прежде всего - волна запаха. Она катилась по узкому туннелю, в котором раньше был поезд. Горячий дух живых тел, мокрой шерсти, крови, мочи и экскрементов. Запах был таким мощным, что почти валил с ног. От него резало в глазах и плавились сопли в носу.
        Мирон зажал нос рукавом. Мелета осталась стоять неподвижно.
        
        И наконец она пришла. Накатила, как прибой, поднялась почти до самой платформы, затем скрылась в другом конце туннеля...
        Волна крыс. Крупные коричневые тела наползали друг на друга, отталкивались друг от друга, скользили друг по другу... Они неслись, как живое бурое одеяло, попискивая, царапая когтями мелькая лысыми бледными хвостиками.
        От запаха Мирона сильно тошнило. Но он держался. Всё смотрел, смотрел, как мимо катится живой поток, и повторял, как мантру: - если смогла она, смогу и я. Если смогла она, смогу и я...
        
        Когда река зверьков схлынула, они с Мелетой осторожно подошли к краю и заглянули, светя фонариком, вниз. На шпалах, на земле между ними, было множество следов, клочков шерсти, каких-то бурых холмиков. Мёртвые крысы, - понял Мирон. - Вероятно, не выдерживали те, что были в самом низу волны...
        - Как лемминги, - тихо сказал он. - Сезонная миграция.
        - Если б мы не успели выскочить на платформу, остались бы от нас гладкие, полированные косточки, - так же тихо сказала девушка.
        - И ты всё время знала, что такое может произойти? Мы же могли не успеть!
        - Но ведь успели, - она посветила в лицо Мирону. Тот зажмурился. - Чего париться-то?
        - Может, дальше пойдем поверху? - спросил Мирон. Запах крыс всё еще стоял в воздухе плотной стеной. От одной мысли погрузиться в его глубины к горлу подкатывал комок.
        - Поверху дороги нет. Только через туннель.
        - Может, вылезти на улицу...
        - Выход заколочен, - отрезала Мелета и спрыгнула назад, на рельсы. - Чтобы бомжи не лазали. Если так уж противно, возьми нанопорную маску, - она стала стаскивать лямки рюкзака.
        - Обойдусь, - буркнул Мирон, спрыгивая следом.
        
        Казалось, прошло часа три. Они миновали несколько станций, пару раз пережидали, пока проедет дрезина - упав носом в землю, не дыша и не двигаясь, молясь, чтобы не заметили...
        Поначалу Мирон сильно напрягался. Прислушивался, смотрел по сторонам - в прыгающем свете фонарика стены туннеля казались абсолютно монолитными, без единой ниши или трещины, в которую можно забиться в случае чего.
        Затем он устал бояться. Опять пошел ровно, глядя в спину Мелеты и от скуки считая шаги - чтобы вычислить расстояние...
        
        Когда впереди, совершенно беззвучно, возникла знакомая оплывшая фигура, он даже не удивился. И не испугался. Просто встал рядом с Мелетой и смотрел, как во тьме проявляется сгусток еще более плотной темноты, как он постепенно обретает форму человека с широкими покатыми плечами, и совершенно круглой головой... Вот только ног у фигуры не было. Сплошная тёмная колонна, которая как бы вливалась в плотно утрамбованную землю между шпалами. Или же наоборот, из неё вырастала.
        
        Он хотел пошевелиться, спросить у Мелеты, что делать, но не мог. Рот не открывался, зубы не разжимались, язык не собирался ворочаться. Слюна, накопившись, потекла наружу, но горло не хотело сглатывать, а рука не хотела двинуться, чтобы утереть подбородок.
        Если б он мог двигаться, то просто упал бы мордой в землю и умер. И это было бы облегчением. Освобождением от всего. Но двинуться он не мог. Как и дышать и шевелиться. Мог только смотреть.
        Фигура вроде бы не менялась, не приближалась и не удалялась, но словно делалась больше. Росла внутри себя, оставаясь на вид той же самой. Никакого намёка на глаза, нос или рот.
        
        Мирон не дышал. И не боялся. Он испытывал чистый, как свет лазерной дуги, ужас. Он не то чтобы сковал его члены, а затопил целиком, с головой, снаружи и изнутри, пробрался в самое нутро, добрался до пяток.
        Но не смотря на это - отметил он - какая-то часть разума продолжала жить. Продолжала деловито, как машинка, пощёлкивать и анализировать то, что с ним происходит. А еще - считать функции... Двинуть головой, или даже глазами, чтобы посмотреть, как там Мелета, он не мог.
        Во рту пересохло - вся слюна вытекла, а новая так и не накопилась. В штанах, по ощущениям, было сухо... Эта мысль ободрила. Мирон тут же поразился своей способности отвлекаться: вроде бы, вот-вот откинет копыта, а беспокоится о такой мелочи, как сухие штаны...
        С трудом, преодолевая гигантское сопротивление, он поднял руку, вытащил фонарик из безвольных пальцев Мелеты и направил его на голову чудовища.
        А потом налетел порыв ветра. Возможно, это был вовсе и не ветер, а множество кожистых крыльев под сводами тоннеля, но фигура вдруг пропала. Впиталась в землю, или же развеялась в воздухе, точно он сказать не мог. Но как только она пропала, их с Мелетой отпустило.
        
        Мирон недоуменно посмотрел на фонарик - как он оказался в его руке, не помнил. Совсем. Затем утёр подбородок, на всякий случай - мало ли - ощупал штаны...
        
        - Что это было? - спросил он у девушки. Та, похоже, пришла в себя. Покопалась в рюкзаке, вытащила пластиковую бутылку с водой, открутила крышку и дала Мирону. Вода показалась Божьим благословением. Холодная, чистая, она смыла привкус крови с языка - кажется, он прокусил себе губу.
        - То, что тебе нужно было увидеть, - ответила Мелета, когда он отдал ей бутылку. - Теперь пора встретиться с Уммоном.
        Глава 9
        9
        
        Ошибиться было почти невозможно.
        
        
        После встречи с тёмной фигурой ноги слушались не очень хорошо. Казалось, вместо них - деревянные ходули, которые, к тому же, плохо сгибаются в коленях. Мирона будто высосали изнутри, выжали досуха, как старый кофейный фильтр. Не осталось ни мыслей, ни эмоций, и только завывание ветра в пустой голове напоминало, что он всё ещё жив.
        - Что это было? - спросил он Мелету, еле ворочая языком.
        - Мы зовём их Призраками.
        - Так он не один такой?
        Впрочем, на последний вопрос у Мирона был ответ: теперь он не сомневался, что в квартире Платона столкнулся именно с Призраком. Там он пропал очень быстро, как отсвет уличных фар на стене, поэтому не произвёл столь неизгладимого впечатления.
        - Ты сказала, я обязательно должен его увидеть, - вспомнил Мирон. - Зачем?
        - Иначе ты не поверишь. Тому, что скажет Уммон.
        - Стой, - он схватил девушку за локоть. - Так мы специально шараёбились по этим ебучим катакомбам, чтобы наткнуться на Призрака?
        - Ага.
        - Но... Мы ведь могли так его и не встретить! И что тогда?
        - Платон сказал привести тебя сюда. Я привела. Ты увидел.
        - А он-то откуда знал, что этот Призрак здесь будет?
        Девушка пару секунд смотрела на него, затем колечки на её лице звякнули.
        - Идём, - Мелета развернулась и пошла по шпалам. - Уммон ждет.
        
        - Те крысы... - через несколько минут сказал Мирон. - Они бежали от Призрака, так ведь? Чем-то он их напугал, или ещё что... И ты об этом знала. Знала, и всё равно спрыгнула на шпалы.
        
        Она вновь посмотрела таким специальным взглядом... типа: ну не идиот ли? Конечно же, я всё знала. Иначе зачем всё это?
        
        Сучка крашеная, - ругнулся про себя Мирон. - Могла бы хоть предупредить...
        
        Следующая станция отличалась от всех, пройденных ранее. Еще в туннеле стал различим тусклый желтый свет и Мелета погасила фонарик. Затем пахнуло теплом, людскими запахами - не сказать, чтоб очень приятными.
        Вездесущий запах мочи, немытого тела, старых тряпок, не пойми какой еды... Но Мирону всё равно стало легче. Свет и люди означали конец их путешествия. Напоминали о том, что на свете есть не только бесконечные, тёмные, как жопа негра, катакомбы. А от них Мирон устал так, словно шел не несколько часов, а лет сто, по меньшей мере.
        
        Когда они вспрыгнули на платформу и пошли вдоль края, никто на них даже не посмотрел. Люди просто лежали на сложенных картонных коробках, на карематах, некоторые - в спальниках из пенорола, другие - укрыты до подбородка электроодеялами.
        - Господи, - пробормотал Мирон, заметив у одного из людей, заросшего диким волосом типа, свисающие из ушей пиявки Плюсов. - Они что, все в Нирване?
        - Да, - коротко ответила девушка.
        Лицо Мелеты сделалось замкнутым, напряженным. Она будто закрылась внутри себя, сжалась и захлопнула дверку. Даже колечки больше не подрагивали.
        
        Станция была длинная, дальний конец её терялся во тьме, и на сколько хватало глаз, весь пол был занят телами. Почти у каждого - стойка с прозрачными пакетами, трубки скрываются под одеялами и в них что-то беспрерывно капает.
        Мирона начала бить крупная дрожь. Сколько же здесь человек? Тысяча? Две? Вспомнилась фотография, виденная недавно в Плюсе. Сделанная в стиле прошлого столетия, двумерная, монохромная. Там тоже были тела. Измождённые, почти без плоти. Рядами на земле, укрытые серыми одеялами... Эпидемия Эбола в Африке.
        - Пришли, - неожиданно сказала Мелета.
        Мирон остановился. В центре станции, вдоль стены, кто-то поставил большие коробки - от холодильников или еще какой громоздкой техники. Они лежали на боку, как морские контейнеры, входы занавешены одеялами и плёнкой, нарезанной полосками. Всего коробок он насчитал пять.
        Посреди бескрайнего поля тел они походили на небоскрёбы.
        
        - Залезай, - приказала Мелета, кивая на крайнюю коробку. В щели из-за одеяла пробивался желтый свет и выходили клубы не-то пара, не-то дыма.
        - Нифига, - он что есть силы затряс головой. От одной мысли лезть в это провонявшее логово... - Тут наверняка заразы полно, столбняка, например. Или туберкулёзной палочки...
        - Лезь, - шепотом прикрикнула Мелета. - Зря, что ли, я тащила тебя сюда?
        - А я тебя не просил, - разозлился Мирон. - Ты обещала вывести меня на поверхность, а не в этот... морг.
        - Но ты должен. Платон сказал...
        - Опять Платон! Ты же его никогда не видела, откуда ты можешь знать, что он сказал, а что - нет?
        - Он говорит с Уммоном. А Уммон передаёт нам. Ну давай, что тебе стоит? - в голосе её прорезались просительные нотки. - Это не займёт много времени... И там чисто. Честное слово.
        - Ладно, - он давно понял, что сдался. Никогда не умел спорить с женщинами... - А ты что будешь делать?
        - Ничего, - серебряные колечки в брови удивлённо дрогнули. - Просто подожду.
        Одна мысль, что Мелета может куда-нибудь уйти, пока он будет находиться в коробке, чуть не заставила Мирона отказаться. Нужно этому Уммону - пусть сам выходит и говорит.
        
        Кивнув девушке, он опустился на колени и пополз внутрь. Вперед, в кроличью нору... - пронеслось в голове полузабытое воспоминание из детства. Помниться, Платону очень нравилась эта книжка.
        Внутри, вопреки ожиданиям, было даже уютно. Под потолком - стенкой картонной коробки - горела лампочка, обернутая самодельным абажуром. Звёздочки, вырезанные в тонкой рисовой бумаге, создавали неуловимый эффект праздника. Волшебства. К тому же, пахло внутри приятно, ванилью и корицей.
        Рождественский пирог, - всплыло еще одно воспоминание. Отец не любил рождества. Говорил, что справлять бессмысленный ритуал, когда сути праздника уже никто и не помнит - пустая трата времени. Но мама всегда пекла пироги на седьмое января. Говорила, что холодным январским утром нет ничего лучше кусочка сладкого пирога с чашкой какао...
        
        Устроено в коробке тоже всё было с претензией на уют: аккуратно застеленный клетчатым пледом спальник у одной стены, на полу - другой стенке коробки - полосатый синтетический коврик, из таких, что можно мыть сколько угодно, они даже не намокают. Облил водой - и стели на место. Вдоль дальней торцовой стены - крошечный столик-поднос на складных ножках и старушка с белоснежными буклями. Она сидела, скрестив ноги по-турецки, в одной руке - электронная трубка, в другой - китайский веер из бамбуковых плашек. Одета старушка была в пожелтевшее от долгой носки кимоно с узором из хризантем. Ручная работа, - с удивлением распознал Мирон. В любом музее за эту тряпку могли отвалить целое состояние...
        От трубки, которую курила старая леди, и распространялся этот ванильный дым - она как раз поднесла мундштук к морщинистому и коричневому, словно кофейное зернышко, лицу и выдохнула густой и белый, как её кудряшки, клуб пара.
        - Здравствуйте, - сказал Мирон, усаживаясь на коленки в другом торце коробки. Между ними оставалось еще добрых два метра - гигантское расстояние. Старушка подмигнула прозрачным, как весенний ледок, глазом и улыбнулась.
        - И тебе не хворать, - изо рта выплыл еще один клуб дыма.
        Что-то в интонации, в том, как она подмигнула, как двинула рукой и наклонила голову, было знакомое. Такое, что ошибиться было почти невозможно...
        
        - Платон? - он сам удивился, когда вырвалось имя брата. Будто язык знал ответ еще до того, как его обдумает мозг.
        Старушка подмигнула еще раз. Когда она растянула губы в улыбке, стало видно, что во рту у неё - один единственный зуб. Голые десны поблёскивали почти неприлично, и Мирон отвёл глаза. В век доступности и дешевизны имплантов обходиться без зубов ему казалось чем-то вроде мазохизма.
        - Но... Как такое возможно? - спросил он еще раз. Может, это ошибка. Может, старая кошёлка решила его надурить?
        Старушка наклонила голову, на шее её что-то металлически блеснуло. Не удержавшись, Мирон подполз поближе и увидел за ухом, на смуглой коже, россыпь шунтов и разъёмов. В один из них был вставлен толстый чёрный кабель, который исчезал под клетчатым пледом, наброшенным на спальник, и судя по всему, тянулся куда-то наружу, за пределы коробки.
        - Офигеть. Нейрошунтирование! Как такое возможно?
        - Это устаревшие технологии, - сказал голос старушки с интонациями Платона. - Точнее, так и не получившие большого распространения. Слишком быстро японцы изобрели Плюсы. Контакт через барабанную перепонку является более надёжным и менее...
        - Да, да. Я тоже живу в этом мире, помнишь? - привычка брата читать лекции по любому поводу могла довести до белого каления. - Что ты здесь делаешь?
        - Разговариваю с тобой.
        Он закрыл глаза и посчитал до десяти. Навыки общения с братом он всё-таки подрастерял...
        - Почему надо было встречаться в этом Богом забытом месте? Почему нельзя было пересечься в Плюсе, как в прошлый раз?
        - Плюс нынче стал опасным для таких, как я. К тому же здесь - самое приватное место из тех, что мне известно.
        - Отлично. С этим мы разобрались. Теперь скажи, ЗАЧЕМ мы здесь встречаемся?
        - Ты должен для меня кое-что сделать, и об этом никто - абсолютно никто - не должен узнать.
        Мирон усилием воли подавил инстинкт сопротивления.
        Чтобы побыстрее убраться из этой вонючей дыры, лучше всего молча выслушать, что говорит Платон, согласится, а затем... Затем выбраться на поверхность и подумать, как убраться отсюда подальше.
        - И что я должен делать? Что это может быть такого, совершенно конфиденциального, из-за чего мне пришлось тащиться в такую даль?
        - Ты должен вытащить Акиру из Технозон.
        Мирон онемел. Костяшки домино в голове щелкали, как сумасшедшие. Падая одна на другую, сдвигая следующую и опять падая, падая, падая...
        - Излагая понятным языком, - он упорно смотрел себе в колени. Старушка, говорящая, как его старший брат, внушала ужас. Не такой, как тот Призрак в катакомбах, но не менее жуткий. - Ты хочешь, чтобы я хакнул самую мощную корпорацию - лёд которой создал, между прочим, ты, братец, - и слил в сеть твоё последнее изобретение?
        - С точностью наоборот.
        - Чего?
        - Ты должен ЛИЧНО отправится в Технозон, зайти в мою лабораторию, взять квантовый массив, в котором содержится Иск-Ин и ФИЗИЧЕСКИ вынести его из здания.
        
        На этот раз Мирон думал намного дольше. Затем покачал головой и сказал:
        - Нет.
        - Да.
        Старушка улыбнулась и выпустила клуб дыма. Теперь он показался едким и вонючим.
        - Я имею в виду, что вынести Иск-Ин из здания корпорации просто невозможно. Нереально по всем параметрам.
        - Тебе неизвестны ВСЕ параметры. В отличие от меня.
        Мирон вздохнул.
        - Я нахожусь в розыске, - сказал он устало. - По твоей, между прочим, милости. - Как только мою физиономию засекут поблизости от Технозон...
        - Тебя не засекут. Я всё продумал. Успех операции - семьдесят восемь процентов.
        Мирон молча смотрел в коврик. Интересно, почему они всегда такого грязно-бурого цвета? Как фекалии. И ведь сидят где-то долбоёбы-дизайнеры, которым платят бешеные бабки за то, чтобы они придумывали вот такие дерьмовые коврики...
        Семьдесят восемь процентов по шкале привередливого, сверхосторожного, педантичного до скрежета зубовного Платона - это много. Это сто двадцать по шкале любого другого.
        - Я соглашусь, если ты скажешь, зачем тебе это нужно, - произнёс он, глядя в глаза старушке. Они оставались безмятежными, как весеннее небо. - Расскажешь всё, без утайки. Зачем, почему, что из этого выйдет... Иначе я не возьмусь. Точка. Ты меня знаешь.
        Очевидно, что без него, Мирона, план реализовать невозможно. Скорее всего он - или его часть - основывается на их с братом сходстве. Иначе Платон нашел бы другого исполнителя... Но то, с каким упорством он заманивал его в свои сети, намеренно, по сути, обрубив все надежды на нормальную жизнь, говорит о том, что без брата Платону не обойтись. Вероятность - девяносто девять процентов.
        
        - Ты видел Призрака? - спросил вдруг Платон. Мирон удивился. Он почти забыл об этом жутком монстре, встреченном в туннеле. Почти...
        - Видел.
        - И как тебе?
        - Охренеть.
        - Отлично. Теперь представь, что ты встречаешь такое в Плюсе. Оно преследует тебя повсюду, из локации в локацию, и ты начинаешь беспокоиться. Что это? Безы сели тебе на хвост, конкуренты запустили программу, которая отслеживает все твои действия? Или просто глюк системы, баг, который не успели пофиксить?
        Несмотря на довольно стылый воздух, Мирону сделалось жарко.
        - Ну и что это? - спросил он хрипло.
        - Полагаю, ничего из перечисленного.
        - И всё-таки?
        - Возможно, новая программа. Самопроизвольно зародившаяся в Плюсе.
        - Каким образом?
        - Не знаю. Но тем не менее, отбросив всё невозможное и приняв за рабочую гипотезу то, что осталось... Мы живём в Плюсе. Коллективной галлюцинации, которая поддерживается благодаря людям, спящим в нирване. Октиллиарды кубитов мозговых клеток создают виртуальную реальность. Гигантские мощности, которыми обычный человек никогда не пользуется. Нирвана - всего лишь технология, новшество, пришедшее на смену медленному и неуклюжему кремнию. Самый совершенный квантовый компьютер, созданный природой, на службе у человечества... И конечно, этому облачному суперкомпьютеру нужна защита. Самая совершенная защита в мире - люди, которые сдают свой мозг в аренду, должны чувствовать себя в безопасности. Я потратил годы на создание этой защиты...
        - А теперь в неё кто-то влез, - сказал Мирон. - И ты не знаешь, кто это.
        - Более того: я не знаю как, каким образом, но этот кто-то вредит людям, спящим в Нирване. Некоторые - пока лишь некоторые - начинают сходить с ума.
        - Михаил сказал, что виной тому - Акира. Что он запускает вирус...
        - Нет никакого вируса! - старушка впервые проявила какие-то эмоции кроме пассивной доброжелательности. - Я создал Акиру, чтобы он защищал людей от Призраков! - старушка выпустила густой клуб пара. Букольки на её макушке забавно качнулись. - Выгляни наружу, - требовательно сказала она голосом Платона. Мирон послушно развернулся - колени затекли и он с трудом распрямился, чтобы просунуть голову в щель между стенкой коробки и одеялом. - Что ты видишь?
        
        Мирон облизал губы. Сглотнул сухим горлом и вновь вернулся в условно-уютное гнёздышко картонной коробки.
        - Я вижу людей, которые потеряли всё. У них не осталось ничего, кроме клочка земли под их собственным телом, банки для приёма мочи и наушников, дающих забвение.
        - А я видел их раньше. До того, как они впали в Нирвану... - старушка уселась поудобнее, поменяв ноги местами. - Я видел, как они пьют по-чёрному. Видел, как они накачиваются наркотой, как сходят с ума и бросаются под скоростные поезда. Как режут друг дружку насмерть... Потому что ими владел страх. Самый глубинный, самый базовый. Тот, который есть у каждого человека: страх умереть, не оставив следа. Промелькнуть, как искра на небосклоне.
        - Хочешь сказать, в Нирване они счастливы?
        - Я не знаю. Но они живы и они нужны. Без них мир - каким мы его знаем - исчезнет... Если люди будут сходить с ума, если они перестанут доверять Нирване, Плюс исчезнет. А людям будет не на что купить еды. Купить место, где спать и одежду... И тогда они выйдут на улицы. Представь: миллионы никому не нужных людей. Это будет хуже, чем ядерная катастрофа. Конец цивилизации.
        - Значит, я должен украсть Акиру у Технозон, чтобы они и дальше могли вот так вот лежать и грезить? Чтобы цивилизация продолжила жрать их мозги, давая взамен возможность влачить жалкое существование?
        - А чем это так отличается от твоей жизни?
        Платон был прав. Входишь ты в Нирвану, лёжа в комфортабельной Ванне, или на коврике в глубине земли - нет никакой, нахрен, разницы.
        Некоторое время он сидел, глядя, как старушка пускает клубы пара - видимо, подносить мундштук ко рту и затягиваться она могла на рефлексах, без посторонней помощи. А потом сказал:
        - У меня еще один вопрос. Как эти Призраки выбрались из виртуальности в обычный мир?
        - А вот этого, на хрен, даже я не знаю, - ответила старушка и лучезарно улыбнулась.
        Мирон от неожиданности онемел. Чтобы его братец в одном предложении признался, что он чего-то не знает, да еще и выругался? Что это? Конец света?
        
        Некоторое время он бездумно разглядывал дурацкий коврик, считая застрявшие в нём соринки. Костяшки домино в голове продолжали падать. Когда упала последняя, он кивнул.
        - Ну и что, расскажешь мне весь план, или как?
        
        Когда он вылез из коробки, щурясь, пытаясь приспособить глаза к тусклому свету на станции, Мелета была рядом. Словно так и просидела у входа, никуда не отлучаясь. Но когда Мирон выглядывал наружу по просьбе Платона, её не видел.
        - Ну как? - спросила она. - Поговорили? - будто это было что-то обыкновенное, что случается само собой. Взять, и поговорить с человеком через другого человека. Которого здесь даже и нет вовсе.
        - Пошли отсюда.
        - Куда?
        Вдруг он почувствовал, что роли переменились. Раньше он слепо, как младенец, следовал за Мелетой, а теперь, после разговора с Уммоном - стоит его и дальше так называть - главным носителем Знания стал он.
        - В центр Москвы. В деловой центр.
        Мелета деловито кивнула.
        - Далековато, но в принципе... Можно. Там есть несколько точек выхода.
        - Тогда двигаем.
        - Что, прямо сейчас? А поесть? Отдохнуть?
        - Не здесь, - Мирон содрогнулся от одной мысли, что придётся спать рядом с этими... мумиями. - Давай сначала свалим подальше.
        Она не стала спорить. Просто взяла рюкзак, закинула на спину и пошла к краю платформы.
        
        Спрыгнув на пути, они привычно уже потопали по шпалам. Но станция, а значит, и тела на земле, всё никак не кончались.
        - Это ведь не одно такое место, правда? - спросил он, кивая на укрытых одеялами людей. Только сейчас он заметил, что кое-где над спящими склоняются фигуры. В-основном, женские, но попадались и мужские. Они меняли пузыри капельниц, забирали мочеприёмники, делали массаж...
        - Да, таких много. И это не обязательно станции метро.
        - И как сюда попадают? Я хочу сказать, как люди узнают, что есть такое место?
        - Они просто знают, - Мелета чуть обернулась и посмотрела на него. Взгляд её тоже изменился. Так смотрят на богомольца, которому довелось прикоснуться к святым мощам... - Люди просто приходят. Им дают место, еду, уход и медицинское обслуживание, а взамен забирают их время.
        - То есть, бабло за их пребывание в Нирване стрижёт кто-то другой?
        - Конечно, - кивнула Мелета. - Часть получают те люди, что за ними ухаживают. Часть тратится на медикаменты и еду. Остальное расходится по приютам. Я выросла в одном из таких.
        
        Мир внутри мира, - подумал Мирон. - Потом еще один внутри другого, и так - до бесконечности. В промежутках между ними есть свои миры. И они также заполняются вещами, а промежутки между ними - другими вещами, и всё работает, как хорошо смазанный часовой механизм.
        Но стоит в эти промежутки попасть песчинкам, как весь ход нарушается. И тогда нужен кто-то, кто выметет весь песок и заставит механизм работать снова...
        
        - Послушай, а давно эти Призраки живут в Метро? - спросил Мирон.
        - Не знаю, - равнодушно пожала плечами Мелета. - Раньше их не было.
        
        - Стой! - вдруг сказала девушка. Она тревожно прислушивалась пару секунд, а потом полезла в рюкзак и извлекла завёрнутый в пузырчатую плёнку предмет. Компактную машинку Узи-100, приспособленную для стрельбы в тесных помещениях. - Держи, - она протянула пулемет ему и в первый миг Мирон оттолкнул его. Сделал шаг назад. - Бери! - она ткнула рукоять ему в пузо и отпустила, так что пришлось подхватить машинку, чтобы та не упала.
        - Да что случилось-то? - спросил он, освобождая оружие от плёнки.
        - Пока не знаю. Но что-то очень плохое.
        По спине пробежали мурашки. Сердце оборвалось.
        - Поточнее ты можешь сказать?
        - Пиздец, - вытащив из-за пояса здоровенный нож - он даже не знал, как такой может там уместиться, - Мелета встала к нему спиной. - Стреляй во всё, что шевелится.
        - Во что? - хотел он спросить, но тут увидел сам. И открыл огонь.
        Глава 10
        10
        
        Значит, и это было предусмотрено...
        
        Слава богу, это были люди.
        За одну нано-секунду Мирон успел обрадоваться этой мысли - тому, что стрелять пришлось по целям простым и понятным, а потом - ужаснуться. Он стрелял в людей! В настоящих, из плоти и крови, а не кучку пикселей. И кровь эта разбрызгивалась самым реалистичным образом.
        Один, подбежавший очень близко, остался без головы - меткая пулеметная очередь срезала её начисто. У другого кровь хлестала из обрубка руки, третий... Впрочем, считать было некогда.
        Почему-то они бежали строго по-очереди, как в плохом боевике. Если б навалились всем скопом, - думал Мирон - никакой пулемет не помог бы.
        Он старался стрелять короткими очередями - не представлял, сколько вообще есть патронов, и на всякий случай экономил. С теми, кто прорвался, разбиралась Мелета.
        Нет, он не слышал ни влажного хруста, какой бывает, когда острый нож врезается в плоть, ни криков, ничего такого. Просто сзади, за спиной, не прекращалась какая-то шумная возня. Сопение, ворчание, будто там были вовсе не люди, а стая голодных псов.
        
        Посмотреть, справиться как у неё дела, он не мог. Вокруг валялся десяток тел, когда нападающие наконец сменили тактику.
        Что-то обрушилось на Мирона с потолка, он упал на колени, автомат отлетел в сторону и ударился о рельс. Подбородок обхватили цепкие клешни и стали выворачивать голову назад. Он напрягся, схватил руками эти клешни, попытался оторвать от себя, но в запястье вцепились еще и зубы. Кожу прокусили и он скорее услышал, чем почувствовал, всасывающий звук... Отвлёкшись на укус, нападающий ослабил хватку и Мирону удалось сбросить его с себя, перекинув через голову. Из руки был вырван здоровый кусок мяса - в свете фонаря мелькнула залитая кровью нижняя часть лица, совершенно безумные, белые без зрачков глаза и бледный, лишенный волос выпуклый череп...
        Пнув по этому лицу, сладострастно, наотмашь, Мирон отбросил урода от себя, но на него уже навалились двое - вцепились в руки и совершенно лишили подвижности.
        - А-а-а-а! - крик вырвался, будто его кто-то вытолкнул и Мирон, набрав еще воздуху, раскрутил этих двоих вокруг себя и по очереди шмякнул об стену.
        
        Были они какие-то лёгкие, бесплотные, он даже подумал, что это Призраки, просто другой формы, но ведь кровь же текла? Тогда он с содроганием решил, что это дети. Но нет. Формой лысых черепов, костистыми руками и ногами они никак не походили на детей. Просто очень худые люди. Изможденные, можно сказать.
        Наконец нашествие прекратилось. Тяжело дыша, Мирон подобрал автомат, проверил затвор, повёл стволом вокруг... Да нет, вроде бы, никто не шевелится.
        
        Было их человек пятнадцать. В каких-то землистых обмотках - Мирон с трудом опознал пенороловую плёнку, с ног до головы увешанные мелкими желтоватыми предметами. Только наклонившись, он рассмотрел, что это были косточки и черепа крыс...
        
        Мелета, стоя рядом, как ни в чём ни бывало, вытирала свой нож тряпочкой. Странный он какой-то, - подумал Мирон, искоса изучая клинок. Очень простая, выточенная из какого-то чёрного пластика рукоять, и изогнутое, фрактально иззубренное лезвие. На щеке угадывался какой-то узор, но в неверном свете фонарика не разберешь.
        - Что это было? - назвать этих уродов "кто" не поворачивался язык.
        - Чёрные ходоки, - спокойно ответила девушка. Будто сообщала о новой разновидности жуков.
        - Они что, всё время здесь живут? - Мелета кивнула, и Мирона перекосило. В кромешной тьме. Без еды. Без нормального воздуха. - И что они здесь едят?
        - Угадай.
        Он еще раз посмотрел на крошечные зубастые черепа, в виде ожерелья свисавшие с шеи одного из ходоков. Наверное люди, по сравнению с крысами - царская жрачка...
        
        - Повезло, что их было мало, - Мелета деловито перешагивала ходоков одного за другим, и Мирон потащился за нею. Сердце никак не хотело успокаиваться, лодыжки подгибались, а зубы выбивали чечетку. - Если б пришла стая - не отбились бы.
        Аккуратно вытащив из онемевших пальцев Мирона автомат и наскоро его осмотрев, она сунула оружие за капюшон рюкзака. Прятать не стала, - отметил он. - Значит, не всё еще кончилось.
        - Почему ты отдала мне автомат? - спросил он. Мелета смотрела на него, ничего не говоря. - Ну, я имею в виду... Он же эффективнее ножа. Ты могла оставить его себе.
        - Ты важнее, чем я. Значит, у тебя должно быть лучшее оружие.
        - Важнее? - Мирон опешил. - Да кто тебе это сказал?
        - Ты разговаривал с Уммоном. Он возложил на тебя миссию, а значит, ты должен остаться жив.
        - Миссию-шмиссию... - пробормотал Мирон. - Да что ты об этом знаешь? Может, я отказался?
        - Ты идешь со мной. Значит, ты не отказался.
        - А куда мне еще деваться? - он разозлился. - Я что, должен был плюнуть на всё и выбираться сам?
        - Платон выбрал тебя, - упрямо сказала Мелета. - Ты нужен ему.
        Отвернувшись, она пошла по шпалам. Автомат под капюшоном чуть заметно подпрыгивал.
        
        - Ты не устала? - спросил Мирон минут через пять. Молчать было невмоготу. Хотелось выплеснуть накопившееся напряжение, поговорить хоть о чем-нибудь, лишь бы хоть немного отдалить от себя вспышки выстрелов, белые безумные глаза и поблескивающие в свете фонарика голые черепа... Оставить между собой и ними ветхий заборчик из слов. - Может, я понесу рюкзак?
        - Ничего, - как всегда коротко ответила она. - Всё нормально.
        - Кто эти ходоки? - опять спросил он, прошагав в тишине минуты две. - На выродков похожи. Ошибка селекции...
        - При позапрошлом мэре был приказ: очистить Москву от бомжей, - сказала Мелета. - Ловить, и куда-то вывозить их было слишком хлопотно, вот их и загнали под землю.
        - Ясно, - ответил, не разжимая зубов, Мирон. - Всё с ними понятно...
        Сначала они пытались жить, как все. Строили посёлки из коробок, добывали еду и воду... Потом начала сказываться нехватка витаминов. Элементарного солнечного света. Антибиотиков и антисептиков... Они умирали сотнями, но те, кто выживали - превращались в чёрных ходоков.
        Через часа полтора быстрой ходьбы Мирон стал замечать, что из-за стены доносится равномерный воющий гул. Словно там работал высокоскоростной бур или двигалось что-то быстрое...
        - Мы приближаемся к суперметро?
        - Да, - кивнула девушка. - Ты только заметил?
        Новые, скоростные поезда не могли ходить по старым, изогнутым веткам. Им требовались ровные, с очень плавными изгибами, туннели.
        - Выйдем через одну из станций наружу? - вновь спросил он.
        
        Навалилось облегчение. Скоро. Скоро эта муть закончится. Перестанет давить темнота, удасться глотнуть свежего воздуха... Удивительно. Раньше он никогда не испытывал бешеной тяги к свежему воздуху. Наоборот: открытые пространства пугали, заставляли чувствовать себя неуютно. Но теперь, после нескольких часов, проведенных под толщей земли, в совершенно другом мире, населённом диковинными и опасными существами, Мирон чувствовал потребность оказаться на улице. Под открытым небом, среди нормальных людей, которые не собираются его есть.
        Гул приближался. Он походил на звук взлетающего гиперзвуковика, но был гуще, насыщеннее. Мирон решил, что это из-за стенок туннеля. Звук в них не распространяется во все стороны, а концентрированно уходит всего в двух направлениях.
        
        В животе зародился нетерпеливый трепет, предчувствие перемен. Он пошел быстрее, почти побежал за девушкой - она тоже ускорила шаг. А потом остановилась.
        - Ты что? - Мирон ткнулся ей в спину. - Опасность? Опять ходоки?
        - Нужно переждать, - она кивнула на ржавую дверь, утопленную в бетонную стену и почти незаметную под слоем пыли.
        - Чего ждать-то? - было жалко, что хорошее предчувствие растворяется в волне раздражения. Уходит, протекает сквозь пальцы, как вода в песок. - Мы же почти выбрались! Давай сделаем последний рывок...
        - Нельзя, дурачок, - она вновь вернулась к снисходительному тону. - Там день, мы оба в розыске. Нам нельзя выходить.
        - И что? - про то, что его ищет полиция, Мирон как-то забыл. - Вечно теперь будем сидеть под землей? Пока не станем чёрными ходоками?
        Закатив глаза и отвернувшись, Мелета стала ковырять в двери железной загогулиной, которую достала из рюкзака.
        Значит, и это было предусмотрено... - рассеянно подумал Мирон. - Мене, текел, упарсин. Весь его путь, начиная с материнского звонка, был измерен, взвешен и просчитан до последнего шага. А значит, бесполезно сопротивляться. Платон не позволит сойти с дистанции. Ведь он - старший брат. И отлично знает, как этого не допустить.
        - Мы побудем здесь до темноты. Подождем одного человека. А потом выйдем на поверхность.
        В том, как она произнесла слово "поверхность" угадывался чуть ли не священный трепет.
        - Какого человека? Зачем его ждать? - от любого незнакомца Мирон ожидал только неприятностей. По-другому как-то не выходило.
        - Затем, зачем надо, - дверь скрипнула и Мелета, навалившись плечом, толкнула её внутрь. - Чего смотришь? - спросила она. - Помогай. Заржавела в хлам...
        Он вздохнул и пристроился рядом с девушкой. Несмотря на долгий путь, от её волос всё еще слабо пахло земляничным мылом.
        
        Дверь отошла рывками сантиметров на двадцать пять, а затем застряла окончательно. Мелета, сняв рюкзак, протиснулась внутрь. Затем протянула руку.
        - Давай, - приказала она. - Пролазь боком.
        - Может, не надо?
        Он боялся что дверь, если они её захлопнут за собой, уже никогда не откроется. Так и подохнут они в этом склепе, всеми забытые, никому не нужные...
        - Лезь, сказала. Хочешь, чтобы ходоки тебя почуяли?
        Это был аргумент.
        
        Стиснув зубы, пыхтя, как паровоз, Мирон протиснулся в щель и замер, щурясь от яркого света. Яркого - по меркам подземелья...
        Под потолком вполнакала светила желтая лампочка, провод от неё тянулся к небольшому аккумулятору на полу.
        Комнатка была крошечная, три на три. Стены - всё тот же бетон, украшенный старинными бумажными постерами. В углу - топчан, застеленный синим войлочным одеялом, под ним даже угадывалась подушка в серой от времени наволочке. Пол был голым, чисто выметенным, справа от топчана - колченогий столик и два обгрызенных табурета. На столе, прикрытые плёнкой, стояли жестяные кружки и медный, тусклый от старости чайник.
        - Каптёрка обходчиков, - тихо сказала Мелета. Из её рта нежным облачком вырвался пар. - Поезда давно не ходят, и об этом месте все забыли. Кроме нас.
        Пыли нет, - отметил Мирон. - На столе, рядом с кружками, банка с суррогатом заварки и пакетики сухих сливок. Значит, здесь кто-то бывает.
        Раздался гулкий грохот. Мелета всё-таки захлопнула дверь...
        
        Сразу стало очень тихо. Слышно только их общее дыхание и шум крови в ушах.
        - Ну? - спросил Мирон. - И что будем делать?
        Мелета уже копалась на столе. Сдернув плёнку, она взяла чайник, из ящика на полу достала бутылку с водой, крошечную горелку с газовым баллоном - Мирон не думал, что такие до сих пор выпускают...
        - Чаю пошвыркаем и спать, - сказала она, водрузив чайник на горелку. - Ты вообще голодный?
        - Не знаю, - буркнул Мирон, осторожно усаживаясь на кровать.
        Только сейчас он почувствовал, как гудят ноги и саднят натёртые в чужих кроссовках мозоли. Он ведь не привык к таким нагрузкам. Одно дело - поддерживать форму с помощью биогеля, в котором полно всяких там протеинов и других присадок, а совсем другое - наматывать километры на своих двоих. Кто его знает, может, завтра он вообще не сможет ходить...
        
        Есть тоже не хотелось. Живот был пуст больше суток, но после крыс, бездомных и ходоков мысль о еде вызывала только спазмы.
        
        Чайник засвистел - такой уютный, домашний звук, и Мелета, налив кипятка в две кружки и бросив к ним по пакетику заварки, села рядом с Мироном.
        - Осторожно, - сказала она. - Кружка очень горячая.
        Мирон взял её, обернув ладонь рукавом толстовки. В каптерке был дубак, и греть руки о горячую кружку было приятно.
        
        Так они и сидели, прихлёбывая горячий, чуть горьковатый чай и молчали. Разговаривать не хотелось. Закрытая дверь, вопреки страхам Мирона, давала чувство защищенности, чувство покоя. Весь мир, с его заботами и проблемами, остался по ту сторону. Здесь же, в тесном пространстве с чуть помаргивающей лампочкой, были только они.
        Накатила апатия. Она накрыла мягким облаком, затемняя мозг, заглушая все мысли, оставляя на поверхности только лёгкое покачивание, словно плывёшь в маленькой лодке по спокойной реке...
        
        Мирон не заметил, как Мелета вытащила у него из рук остывшую кружку, как голова опустилась на подушку, а ноги согрелись - их накрыли колючим, но тёплым одеялом...
        
        Проснулся он рывком, словно вынырнул из воды в глубоком колодце. И первым делом почувствовал, что шея освободилась - пока он спал, Мелета сняла с него собачий ошейник.
        
        Лампочка под потолком горела куда более тускло, чем в начале. Аккумулятор садится, вяло подумал Мирон. Надо было выключить...
        
        Рядом, спиной к нему, лежала Мелета. Она была без куртки, только в такой же, как у него, толстовке. Острые лопатки выпирали сквозь мягкую ткань и от этого спина девушки казалась хрупкой и беззащитной. На шее, над воротником, завивался локон волос.
        Не удержавшись, Мирон легонько подул на него, и локон всколыхнулся, открывая нежную полоску кожи и пульсирующую возле позвоночника жилку. Девушка вздохнула, потянулась, а потом повернулась на спину. Глаза её были закрыты, но он чувствовал, что Мелета не спит.
        Тогда он наклонился - ничего не мог с собой поделать - и поцеловал её. Губы Мелеты были мягкими, тёплыми и чуть обветренными.
        
        Она ответила. Развернувшись, чтобы было удобней, просунула руки под его майку и провела кончиками пальцев по спине. Он резко выдохнул. И прижался к девушке всем телом.
        В каптерке было холодно, и раздевшись, они почти с головой залезли под колючее одеяло. Грудь у Мелеты была небольшая, очень белая, а соски твёрдые, как вишнёвые косточки. Мирон всё время порывался что-то сказать, как-то обозначить свои действия, а может, границы, но Мелета закрывала ему рот поцелуями. Почему-то сейчас все эти кольца и болтики у неё на лице не казались лишними и неуместными...
        Она была горячая, гладкая, с сильными и крепкими мышцами, наработанными, понял он, не в Ванне, а долгими часами физических нагрузок. Бегом, ходьбой, переноской тяжестей и другой работой. Ладошки - твёрдые, с чуть заметными мозолями.
        А еще она была послушной - делала всё, что он хочет... И ни разу не назвала его дурачком.
        
        Интересно, это Платон тоже предвидел? - подумал Мирон, вновь погружаясь в сон. - Просчитал, выбрал симпатичную девушку... Чтобы привязать его. Привить чувство ответственности. На мгновение накатило раздражение, но он отбросил его. Просто запинал в угол сознания и запер на висячий замок. Хрен с ним, с Платоном. Будь, что будет...
        - Чему ты улыбаешься? - спросила сквозь дремоту Мелета.
        - Да так, - он погладил её кончиками пальцев по голой спине. - Ты очень красивая, ты знаешь об этом?
        
        Второй раз он проснулся от резкого запаха кофе.
        Мелета, полностью одетая, сидела на корточках рядом с горелкой и следила, как в кастрюльке поднимается коричневая пена.
        Бросив на него короткий взгляд, она вернулась к своему занятию.
        - Одевайся. Скоро придёт Мышонок.
        Такие дела, - думал Мирон, натягивая джинсы. - Ни "Привет, милый", ни "Как спалось?"... Просто перепихнулись и двигаемся дальше.
        
        Кофе был тягучим, как смола, и таким же чёрным. А еще щедро сдобренным сахаром пополам с корицей. Запах напомнил Мирону ту коробку на станции, с старушкой внутри. Но своё дело он сделал: поднял на ноги и прочистил мозг.
        Когда Мелета налила по второй кружке, в дверь тихонько поцарапались. Сначала Мирон думал, может, это крысы, но тихий скребущий звук повторялся через равные интервалы, перемежаясь коротким стуком.
        Секунду посмотрев на дверь, девушка повернулась к Мирону.
        - Так ты сделаешь то, что от тебя хочет Уммон?
        Вопрос был неожиданным, и взгляд её выражал тревогу, но Мирон вдруг почувствовал удивительное спокойствие. И уверенность.
        - Ага, - сказал он, и в подтверждение несколько раз кивнул. - Сделаю.
        - Уверен?
        - Да, чёрт меня побери. На все сто.
        
        Когда пришла эта уверенность, он не знал. Может, во время близости, а может, во сне. Но скорее всего, когда он увидел того Призрака на путях. Да, именно тогда, - понял Мирон. Всё остальное - просто слёзы под дождём...
        
        Выждав еще секунду, Мелета встала с топчана и шагнула к двери. По пути она щелкнула тумблером на аккумуляторе, погрузив каптёрку в непроглядный мрак.
        Мирон подобрался. Он пытался припомнить, куда она положила рюкзак с автоматом, но не мог. В правый угол? В левый? Чёрт, никак не вспомнить... Если подумать, такие провалы в памяти с ним впервые.
        
        Отодвинув непокорную дверь сантиметров на десять, она что-то сказала в щель. Ей ответил невнятный шепот. Затем дверь начала толчками, сопровождаясь немилосердным скрипом, открываться.
        
        Мышонок - здоровенный, похожий на борца Сумо, с глянцевыми, будто политыми маслом волосами, стянутыми в крошечный хвостик на затылке - занял собой весь объём каптёрки. Он не был слишком высоким, вряд ли выше Мирона, но зато очень, очень широким. Громадные покатые плечи, ноги, с ляжку быка каждая, а вот руки заканчиваются удивительно тонкими, чувствительными пальчиками. Кожа его в свете электрической лампочки отливала нежно-лимонной желтизной, а лицо будто бы сошло с древней картины нихонга - такие были у самураев, на гравюрах пятнадцатого века.
        
        Улыбнувшись мягкой детской улыбкой, Мышонок пожал Мирону руку - тогда-то он и заметил тонкие пальцы с аккуратно подпиленными розовыми ногтями - а затем, ловко уместившись на полу в позе лотоса, раскрыл принесенный с собою армейский вещмешок.
        - Новая одежда, - объявлял Мышонок, вынимая из рюкзака несколько пакетов, завёрнутых тончайшую рисовую бумагу. Сложена так хитро, что развернешь - и так же сложить уже не получится.
        Мирон заметил логотипы Ямадзаки, Томохико Ямады и Альвареса Торреса. Дорогие брэнды. Можно сказать, самые дорогие.
        - Нанопорная маска, - следующий свёрток поменьше, с лейблом из двух соединённых колец. Шанель. - Очки - чёрные в чёрной оправе. Бирка с логотипом компании была слишком мелкой, но по хищным обводам Мирон догадался, что очки - тоже не корейская подделка.
        - Ну, прямо подарки на Новый год... - буркнула Мелета, попивая чёрный кофе из металлической кружки.
        - А теперь... - Мышонок взял многозначительную паузу, - Самое главное. Медленно, словно факир, выманивающий змею, он достал что-то чёрное, в пакете из прозрачной пылеотталкивающей плёнки. - Та-да-а-ам!
        - И что это за херня? - Мирона уже несколько утомило представление. Хотелось выбраться на улицу. Как можно быстрее.
        - Костюм, - парень, похоже, обиделся на такое небрежение к его подаркам. - Армани-Судзуки. Пиджак - приталенный, однобортный. Брюки - две выточки спереди, стрелка, манжеты по низу. Ткань: шерсть английской тонкорунной овцы, ручная выделка. Пуговицы выточены из панциря галапагосской черепахи.
        - Ясно... - Мирон даже растерялся. Такого наплыва сведений он не ожидал. - Я хочу сказать, зачем это всё вообще, - он обвел взглядом россыпь пакетов на бетонном полу. - Из-за чего сыр-бор?
        Мышонка вопрос озадачил. Достав из недр рюкзака световой карандаш, он задумчиво почесал им кожу под хвостиком на затылке, затем посмотрел на Мелету. Лицо его, круглое, чуть плосковатое, оставалось равнодушным. Жил только взгляд.
        Наконец, придя к каким-то своим выводам, здоровяк шумно вздохнул и воззрился на Мирона.
        - Вам нужно кое-куда сходить, - ему показалось что Мелета, перед тем, как японец начал говорить, едва заметно кивнула. - И такая одежда будет наиболее уместна.
        - И куда же? - скептически спросил Мирон. - В крутой ресторан с живыми официантами?
        - Не совсем, - японец деликатно потупился, убрал невидимую пылинку с пиджака... - В здание, принадлежащее Службе Безопасности Москвы.
        Глава 11
        11
        
        Похоже, старший братец меня обставил.
        
        
        Несколько секунд Мирон переводил взгляд с Мелеты на японца, и только убедившись, что они не шутят, покачал головой.
        - Вы сошли с ума.
        - Это не мы придумали, - тихо сказала девушка.
        - Да я, блин, знаю, что не вы! - взорвался Мирон. - Слепой козе ясно, чьи уши торчат из-за забора. Моего разлюбезного братца... Только он забыл, что меня - по его милости - объявили в розыск. Так что это будет охуенный безам подарочек: сам, своими ножками, пришел сдаваться. Дайте вместо этих шмоток красную ленточку и пару метров оберточной бумаги - в самый раз будет.
        - Он на них работал, - так же тихо сказала Мелета.
        - Технозон держит в тайне исчезновение господина Орловского, - кивнул японец. - Об этом никто, кроме нескольких высокопоставленных лиц, не знает.
        - И вы хотите, чтобы я выдал себя за Платона, - догадался Мирон. - Пошел в сраное гнездо МОСБЕЗ, и прикинулся своим братом.
        - Таков был план, - подтвердил Мышонок. На его лице читалось явственное облегчение: наконец-то до этого тупого русского дошло.
        - И нахрена это всё?
        - Там находится одна вещь, - сказала Мелета. - Без которой будет невозможно проникнуть в Технозон. Ты должен её вынести.
        Мирон посмотрел на девушку.
        - Ты всё знала, - сказал он. - Ты с самого начала всё знала. И ничего не сказала...
        - А ты бы поверил?
        
        Скорее всего нет, - подумал он про себя. - Я бы счёл всё это бредом и постарался свалить как можно дальше. Нашел способ активировать парочку плавающих счетов и уже, скорее всего, жарил задницу где-нибудь на Гоа, в свободной торговой зоне...
        
        - Какова вероятность успеха по шкале моего братца? - спросил он, обращаясь к японцу. Тот пожал могучими плечами. Синяя ветровка натянулась и пошла мелкими складками.
        - Входа - девяносто девять. Выхода - пятьдесят два.
        Мирон мысленно перевел цифры в слова.
        - То есть, войду я туда свободно - по документам Платона... У вас же есть его документы? - японец молча наклонил голову. - А вот смогу ли выйти - зависит от того, насколько успешно я буду его изображать.
        - Вот видишь, - улыбнулась уголком рта Мелета. - Ты и сам всё прекрасно понимаешь.
        - И что же там хранится? Надеюсь, не оружие?
        - В некотором роде - да, оружие, - качнул хвостиком Мышонок.
        - Плюсы нового поколения, - сказала Мелета. - Прототип.
        Мирон присвистнул. В век, когда почти любую схему или технологию можно просто скачать через Плюс, новые разработки компаний оберегались тщательнее, чем смерть Кощея.
        - Наверняка братец и там приложил лапку, - сказал он вслух. - Иначе откуда бы такие сведения?
        - Он - главный технолог проекта, - кивнул Мышонок.
        - Кто б сомневался... - буркнул Мирон себе под нос. - Наш пострел везде поспел.
        
        Вдруг охватил азарт. Предчувствие охоты, которого он не испытывал уже много лет. Жаркая волна эндорфина поднялась по позвоночнику, расплескалась по плечам и груди и схлынула, оставив налёт куража и предчувствие удачи.
        Он вдруг обнаружил, что не испытывает никакой дексаминовой ломки. Никакой тяги принять что бы то ни было - литий, аддерол... А ведь еще сутки назад не мыслил своей жизни без этих маленьких штучек.
        - Ладно, хрен с вами, - сказал он и поднялся с топчана. - Что я должен делать?
        
        
        В детстве они с Платоном нередко проделывали этот трюк: прикидывались друг другом. К сожалению, долго это продолжаться не могло - прогрессирующий синдром Платона не позволял ему имитировать беспечного младшего брата, но Мирон и в старших классах иногда выдавал себя за брата - когда хотел откосить от физкультуры, например.
        - Для начала... - японец включил лазерный карандаш, который ловко, как боевой веер, вертел в пальцах. - У Платона не такие длинные волосы. И он никогда не ходит небритым.
        
        Что верно, то верно... - Мирон усмехнулся про себя. - Однажды дядю Лёшу, мастера, который стриг их с братом с самого детства, увезли с аппендицитом. Так Платон чуть не сбрендил дожидаясь, когда тот вернется в любимую парикмахерскую на углу... А так как папины гены наградили их чёрными как смоль вихрами и общей повышенной волосатостью - какие-то дальние греческие корни - чтобы иметь чистые щеки, бриться приходилось каждый день. Потому что депилирующий гель, по мнению того же Платона - дикая ересь и вообще вызывает рак...
        - Вы что, хотите проделывать всё это здесь? - удивился Мирон, наблюдая, как Мышонок водружает один из табуретов посреди каптёрки.
        - До конца рабочего дня осталось два с половиной часа, - сказала Мелета. - В здание МОСБЕЗ нужно войти ближе к концу, минут за тридцать-сорок.
        - Ясно, - кивнул Мирон. - Сотрудники торопятся домой и не будут уделять слишком пристального внимания проверке...
        - К тому же, отсюда - с ближайшей станции суперметро - всего десять минут на мобиле, или двадцать - пешком.
        - Платон никогда не ходит пешком, если можно доехать на мобиле, - пробормотал Мирон и уселся на табурет.
        Мышонок навис сзади, как тёплая дышащая гора. От него слабо пахло эвкалиптовым маслом и почему-то воском для полировки дерева...
        
        Когда японец развернул перед ним лист гибкой зеркальной плёнки, Мирон и вправду поверил, что может сойти за брата. Вынужденное голодание последних суток придало остроты скулам, лихорадочного блеска глазам и наложило синие тени на впалые щеки. Короткая стрижка открыла высокий выпуклый лоб, небольшие, плотно прижатые к голове уши и белую, давно не видевшую солнца кожу на шее. С такой стрижкой даже плечи казались шире... И так выглядит мой брат? Удивление - не совсем то чувство, что Мирон испытал.
        Он вспомнил Платона десятилетней давности. Синий спортивный костюм, выцветший от долгой носки и тесноватый, застёгнутая на все пуговицы рубашка - уголки до того жесткие, что загибаются кверху. Сутулые плечи, зачёсанная на лоб, будто приклеенная, прядь волос... А сейчас? Мирон еще раз оглядел отражение в зеркале.
        Похоже, старший братец меня обставил.
        
        С тех пор, как ушел из дома, он подсознательно избегал любого намеренного сходства с Платоном. Отрастил волосы, перестал бриться, даже добавлял в биогель протеины и лизин - чтобы нарастить мускулы. Стиль одежды, привычки, даже выбор профессии - всё делалось для того, чтобы доказать: я - не он.
        
        - Посетители МОСБЕЗ проходят полное сканирование, - сказал Мышонок, протягивая первый свёрток с лейблом Ямадзаки. - Так что начать придётся с нижнего белья.
        - Надеюсь, трусы вы не у брата из шкафа спёрли, - Мирон пытался пошутить. Но остальные, похоже, не поняли.
        Мелета с Мышонком деликатно отвернулись, а он расстегнул пуговицу на джинсах.
        
        Ну вот, предоставилась возможность доподлинно убедиться, - усмехнулся он про себя, разворачивая упаковку. - Жмут брату портки, или нет.
        
        Трусы и майка с короткими рукавами, затем белая рубашка от Томохико Амады - в чуть заметный рубчик, мягкая, сотканная из египетского хлопка. Застегнув пуговицы, Мирон почувствовал, как крахмальный воротник приятно холодит шею. Носки - чёрные с одной синей полоской, затем брюки. Японец подал чёрный кожаный ремень, на пряжке золотой логотип Прада; в манжетах рубашки - запонки с тем же лейблом. И наконец - пиджак.
        Все вещи сели великолепно, будто на него пошиты. Японец упоминал, что костюм - ручной работы... Значит, Платон все эти годы тоже следил за фигурой. Только, скорее, не манипулируя присадками к биогелю, а здоровой пищей и настоящими упражнениями.
        
        - Я готов, - сказал он в спину Мелеты.
        Девушка повернулась. Зрачки её глаз резко скакнули к границам радужки, а потом сжались в булавочные уколы. Ресницы затрепетали. На впалых щеках выступили красные пятна... Мелета постаралась взять себя в руки, но было видно: она потрясена.
        - Можешь теперь считать, что видела Платона, - неловко выдал он заранее заготовленную фразу. Не думал, честно говоря, что перемена будет НАСТОЛЬКО разительной.
        - Теперь вы, - обратился Мышонок к девушке.
        Та скинула свою кожаную куртку, и нисколько не стесняясь, тут же потянула вверх толстовку. Японец отворачиваться не стал - на полу оставалось еще несколько свёртков и он, развернув один из них, подал девушке нечто чёрное и струящееся.
        
        Пока Мирон одевался, Мелета извлекла из лица все колечки, нанесла тоник и припудрилась, так что следов в виде крошечных точек не осталось. Она подвела глаза, наклеила металлические ресницы - последний писк токийской моды прошлого сезона - и чуть тронула помадой губы.
        Чулки, туфли-лодочки и ярко-красное короткое пальто поверх маленького чёрного платья... Мышонок достал из мешка, развернул и встряхнул последнюю деталь: парик блондинки. Аккуратное каре с французской челкой. Надев его, Мелета преобразилась окончательно.
        Сексуально-деловая женщина из верхнего эшелона управления. Уверенная. Жесткая. Бескомпромиссная. Если б его спросили, он даже затруднился бы ответить, кто ему нравится больше: сорванец в кожаной куртке или эта холодная бизнес-леди...
        Образ сломался, когда Мелета, достала из своего рюкзака автомат и спрятала под пальто.
        - Я буду ждать тебя на улице, - тихо сказала она. - В случае чего - прикрою.
        
        Да уж, - подумал Мирон. - Лезу в гнездо, полное шершней, а прикрытием служит блондинка с автоматом... Ну просто полный улёт.
        
        Своё пальто - чёрное, кашемировое, он пока надевать не стал. Жарко.
        - Осталось полтора часа, - спокойно сказал Мышонок. Их с Мелетой вещи он упаковал в свой вещмешок и теперь безучастно загораживал собой выход.
        - Хорошо, - кивнула девушка. - Как раз вовремя.
        
        Японец открыл дверь и они вышли на тёмную платформу. Прямо за стеной, покрытой блёклой осыпающейся плиткой, ревел скоростной поезд.
        - Удачи, - мягко улыбнувшись, Мышонок пожал Мирону руку, а затем спрыгнул на пути и зашагал в ту сторону, откуда они пришли.
        - Как ты пойдёшь на таких каблуках? - спросил он, светя фонариком на неровные шпалы.
        - Тут недалеко, - сказала Мелета. - Помоги мне спуститься.
        Он спрыгнул, затем вытянул руки и принял девушку. Аккуратно поставил рядом с собой. Весила она не много, и была напряженная, как струна. Ни слова не говоря, пошла в другую от Мышонка сторону. Ноги в изящных лодочках ступали аккуратно и твёрдо.
        - Вы мне так и не сказали, что делать, - сказал Мирон. - Не могу же я войти в здание и просто потребовать, чтобы мне отдали прототип...
        - Инструкции ждут в мобиле, - сказала Мелета и остановилась, придерживая Мирона. - Пока будем ехать, ты разберешься.
        - Хорошо, если так, - пожал он плечами и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что там дальше.
        
        Старое метро с новым соединял небольшой тоннель, выкопанный, как подозревал Мирон, вручную. Возможно, это сделали друзья Мелеты, чтобы беспрепятственно перемещаться по веткам. Он был перегорожен толстой металлической решеткой - защита от ходоков, но девушка открыла её припасённым ключом. Сумочки у неё не было, но он видел, как она рассовывала всякие полезные штуки по карманам пальто.
        Дождавшись приближения очередного поезда, они вышли из-за угла и смешались с толпой, высадившейся на этой станции. Многие лица скрывались под масками из нанопоры, и Мирон ощутил острую незащищенность бритых скул.
        - Надень маску, - сказала Мелета. - Тут везде камеры, нам не нужно, чтобы тебя опознали.
        Сама она, в парике и очках-бабочках, была совершенно неузнаваема.
        
        Выбравшись из подземки, она уверенно отправилась к стоянке такси. Выбрала третий с краю мобиль, чёрный, похожий на глянцевого майского жука, и открыв дверцу, опустилась на сиденье. Мирон последовал за ней.
        - Ба! Знакомые всё лица... - он отметил, что нисколько не удивился. В глубине души он чего-то подобного и ожидал. - Соломон, Давид и Голиаф?
        - Привет, бро.
        Никто не протянул руки, но все трое дружно склонили головы. Мирону даже показалось, что с несколько большим уважением чем в первый раз. Магическое влияние дорогого костюма?
        Никакого водителя на этот раз не было. Мобиль-жук просто полз по заданному маршруту, влившись в поток таких же жуков - красных, синих, желтых - на проспекте.
        - Надень, бро, - Соломон протянул ему громоздкие очки виртуального присутствия.
        - Зачем?
        - В них - карта здания Мосбез. Ознакомительная программа для школьников, - пояснила Мелета. - Но дополненная твоим братом. Здесь есть уровни, которых на обычной карте нет. Ты должен выучить маршрут.
        Мирон нацепил очки. Резиновая лента плотно обхватила затылок. Очки были тяжелыми, глазам в них сразу сделалось жарко. Найдя на ощупь колёсико настроек, Мирон активировал программу и оказался в просторном вестибюле с обязательной рамкой металлоискателя и десятком охранников по периметру. У того, который стоял ближе всех, в руках был сканер взрывчатых веществ. Его чувствительное сопло на гибком шланге уставило на Мирона распахнутый будто бы в крике рот и пришлось напомнить себе, что это всего лишь программа.
        Технология была устаревшая, но выглядело всё на диво реалистично.
        
        Пользуясь указателем - красным маркером, оставленным Платоном, он прошелся по всем локациям, начиная с лифта и заканчивая небольшим складом, в ячейках которого хранились вещдоки и другие ценные вещи.
        - Почему прототип хранится в МОСБЕЗ? - спросил он, сняв очки и отдав их обратно Соломону.
        - Он проходит серию тестов. Тренировки спецназа в городских условиях. Считается, если получится - такая модель Плюсов поступит на вооружение армии и безопасников.
        - Не для массового использования?
        - Ни в коем случае. Военные еще долго не выпустят из рук эту игрушку.
        - Но второго прототипа, я так понял, не существует... - медленно произнес Мирон.
        - И здесь начинается самое интересное, - кивнул Соломон. Затем вынул из внутреннего кармана в тактическом комбинезоне небольшую коробочку и дал её Мирону. - Вот это, - сказал он. - Вы поместите на место взятого прототипа. Это тоже изготовил Платон. Он заверил, что на первый взгляд никто не заметит разницы.
        - А на второй?
        - Одного будет достаточно, - пожал плечами Соломон. - Платон сказал: или у нас всё получится, и тогда это будет уже не важно, или всё полетит к чертям.
        - Подъезжаем, - коротко возвестил один из негров. Мирон не запомнил, Давид или Голиаф...
        - Тогда последнее, - Соломон полез в другой карман, и достав небольшую капсулу в пакетике, тоже протянул её Мирону.
        - Это яд, чтобы проглотить его, если меня поймают?
        - Средство от потливости. Когда вы окажетесь в центре внимания столь многих людей, вы начнете нервничать. А нам это не нужно, верно? Платон - завсегдатай ДОМа, он не нервничает среди своих.
        
        Почему, мать их так, никто не понимает моих шуток? - подумал Мирон. - Ну ладно, может, шутки и не самые крутые, но я ведь стараюсь...
        Вскрыв пакетик, он проглотил капсулу не запивая. На языке осталось привычное ощущение желатина.
        
        Мобиль остановился, гудком предупредив о том, что маршрут закончен. Дверь открылась автоматически.
        - Ну ладно, - Мирон выставил ногу в ботинке - оксфорд, розовая подошва - на асфальт. - Я пошел.
        - Подожди, - Мелета накрыла его руку своей. - Даже если тебя вычислят... Главное, доберись до выхода. Я буду ждать.
        - Постараюсь, - буркнул он и выбрался из салона.
        
        Вестибюль главного здания Московской Безопасности был точно таким же, как и в очках вирт-присутствия. Белый мрамор, высокие, забранные армированным стеклом окна и рама стационарного сканера с охранниками в касках, бронежилетах и с готовыми к бою автоматами.
        Мирон встал на ленту самобеглого конвейера. Пока он медленно, на предписанной скорости, ехал сквозь короткий прозрачный коридор, его просветили, прощупали, обнюхали и обмерили десятками способов, от которых, если задуматься, начинали подниматься дыбом волоски на руках.
        Охранника с щупом химикалиев не было - наверное, с тех пор, как была создана вирт-программа, успели модернизировать основной сканер.
        Карта-пропуск, настоящие документы Платона, тоже была подвергнута тщательной проверке - как только она попала в поле зрение сканера, сведения о том, что Платон Орловский вошел на территорию МОСБЕЗ, тут же отправились в базу учёта посетителей.
        
        Сдав пальто в гардероб, он спокойно поправил перед зеркалом волосы - оглядывая попутно всё пространство вестибюля... Пока всё спокойно.
        
        Лифты. Мирон выбрал тот, на котором останавливался курсор в программе и провёл ладонью над активирующей панелью.
        Вокруг, в разных направлениях, перемещались люди. Сновали дроны с папками - информацией настолько секретной, что её не доверяли электронным носителям, цокали каблучками девушки-секретарши; несли перед собой - как вещественное доказательство высокого положения - солидные, обтянутые дорогими костюмами животы, чиновники высшего звена; чеканили шаг генералы, отдавали честь подчиненные.
        - Ба! Кого я вижу! - голос за спиной был бархатно-вальяжным, будто бы сдобренным хорошей порцией коньяка. - Господин Орловский собственной персоной.
        Если б не таблетка Соломона, в этот момент пот у Мирона брызнул бы даже из волос.
        
        Мысленно подгоняя неторопливый лифт, он повернулся. Припомнил досье из двух десятков изображений, приложенных Платоном к вирт-программе...
        - Генерал Якубович, - он слегка наклонил голову. - Направляетесь домой. Супруга ждет к ужину.
        Манера, в которой общался с людьми Платон, возникла сама собой.
        - Как всегда, в курсе всех дел, - благодушно усмехнулся генерал. - Всё-то вы знаете, всё-то вам известно...
        - Мне неизвестно, как решить теорему Сечкина-Павлыша.
        - Всё-то вам по плечу... - слова, которые не входили в сферу кругозора генерала, просто падали мимо. Как сквозь крупноячеистое сито. - Ну... Не буду мешать. Несите службу!
        Проявив, таким образом, заботу о подчиненном, генерал неторопливо развернулся и направил обтянутое дорогим сукном и украшенное золочеными пуговицами тело на выход.
        Лифт, тренькнув, распахнул двери.
        
        Торопливо заскочив внутрь и укрывшись за зеркальными панелями, Мирон перевел дух. Посмотрел на своё отражение. То ответило слегка безумным взглядом...
        А чего ты хотел, бро? Надеялся, что никто в этом гадюшнике тебя не знает? Привыкай. Скорее всего, это не последний сюрприз...
        
        Второй ожидал прямо в лифте. Оказалось что кнопки, которые он нажал по памяти, отправили кабину не вверх, как Мирон почему-то ожидал, а вниз.
        Минута... Вторая... Он прикинул, что спустился намного глубже, чем все катакомбы и метро, вместе взятые. Военные всегда любили строить вниз, а не вверх.
        По пути миновали несколько чек-пойнтов - на каждом он вынимал пропуск и прикладывал к специальной панели.
        Коридор встретил тусклыми лампами дневного света, красной ковровой дорожкой и глухими бетонными стенами. Бункер. Убежище. Двери облицованы бронированными плитами, выдерживающими попадание бомбы в парочку мегатонн...
        
        Трудновато будет отсюда выбраться, - подумал он, уверенно шагая по коридору, сворачивая, опять шагая, поднимаясь и опускаясь по лестницам, вновь углубляясь в коридоры... Фотографическая память надежно фиксировала все повороты и переходы, но всё же, в глубине души грыз червячок сомнения: а вдруг он ошибся? Вдруг запомнил не так?
        
        Наконец - нужная дверь. Стальная плита, утопленная в стену. Рядом светится окошко сканера. Мирон поднёс карту-пропуск. Окошко помигало, попищало, рядом открылась дверца, а из неё вылезла клавиатура. Мирон не поверил глазам. Пластиковые кнопки! М-да, военные - кладезь старинных традиций. Раздался требовательный сигнал: система безопасности требовала набрать код. Мирон порылся в памяти...
        Никакого кода Платон не оставлял. Он лихорадочно прокрутил в уме всю программу виртуального присутствия. Коридоры, номера дверей, лифты, лестницы, досье на тех, кто может с ним заговорить... Нет. Никаким кодом там и не пахло.
        Он стоял неподвижно, по-возможности, стараясь не выказывать признаков паники - под потолком наверняка скрывались камеры, и если наблюдатели что-то заподозрят, любую мелочь, выбившуюся из общей схемы поведения - ему капец.
        Раз сверхпредусмотрительный Платон не посчитал нужным называть код, значит рассчитывал, что Мирон его знает и так. Это проверка. На случай, если кто-то - не Мирон - попытается воспользоваться картой в очках...
        Так. Быстро. Платон знает, что времени на размышления не будет, и Мирону придётся ввести первые цифры, которые придут на ум. Последовательность Фибоначчи! Первое, что рассказал им отец о мире цифр. В детстве, играя в шпионов, они шифровали записки именно этим кодом.
        Мирон поднес руку к кнопке "ноль" - с него начиналась последовательность, но в последний миг дернул руку и нажал двойку. 2584, 4181, 6765... Платон всегда говорил, что запомнить первые восемнадцать значений - для новичков. Уровень детского сада.
        После шестнадцатой нажатой кнопки панель звякнула и убралась. Раздалось шипение пневмозамка... А вслед за ним - низкий, вибрирующий в грудной клетке, вой сирен.
        Глава 12
        12
        Дополненная реальность, мать её так.
        
        
        Несмотря на противопотную таблетку, Мирон моментально взмок. Что случилось? Он набрал неправильную комбинацию? Но пневмозамок открылся, в двери уже образовался небольшой проём...
        Выдохнув, он повернулся боком и скользнул в щель. Если действовать быстро, если не тормозить, он успеет. Обязан успеть.
        Но проскочив внутрь, опешил. Это была вовсе не комната! Это был громадный склад. Полки тянулись вдаль и вширь, теряясь в полумраке.
        Вой сирен не смолкал, освещение начало мигать в тревожном ритме. Этот ритм, вместе со звуком, давил на глазные яблоки, побуждал опуститься на колени, накрыть голову пиджаком и замереть... В ожидании, пока не прибежит охрана и не наденет наручники.
        Зажмурившись, стараясь отключиться от рёва сирены, Мирон ощупью забрался во внутренний карман пиджака. Достал пакетик с масляной капсулой. Раздавил её между пальцев и поднёс к лицу. Глубоко вдохнул...
        Свежая, ошеломительно резкая мятная волна хлынула в мозг. Она затопила сознание, расплескалась где-то за глазными яблоками и осела в горле, делая разум онемевшим, отстраненным и холодным, как кубик льда в морозилке.
        Эту капсулу тоже дал Соломон. Уже на прощанье, когда Мирон одной ногой стоял на асфальте. - Если станет совсем невмоготу, - сказал он, - Раздави это и вдохни.
        Наверняка - забота Платона. Старший брат всегда знал, когда он начинает паниковать...
        Повинуясь скорее инстинкту, нежели разуму, Мирон зашагал между полок, бегло сверяя маркировки с той, что хранилась в памяти. Первый ряд... Второй... Десятый... Сюда вой сирен почти не долетал, и он задышал ровнее. Свет, правда, продолжал мигать, что не добавляло комфорта, но с этим пришлось смириться.
        Коробочка обнаружилась в шестнадцатом ряду, на пятой снизу полке. Просто лежала там, ничем не защищенная, будто приглашая: подходи кто хочешь и бери...
        Мирон подошел. Сунул руку в карман и достал ту, с имитацией прототипа. Быстро, словно кто-то мог заметить, поменял их местами...
        - Платон?
        Спина закаменела. Рука, сжимающая коробочку задрожала от напряжения и он чуть ослабил хватку - так недолго и сломать вещицу. Медленно, мышца за мышцей, расслабил тело. Голос не был угрожающим. Скорее, удивленным. Даже немного робким. Мирон сделал глубокий вдох, и придав лицу досадливо-раздраженное выражение - именно так поступал старший брат, когда ему мешали - оглянулся.
        - Вы не знаете, что происходит? Почему сирены? Мы должны выйти наружу или как?
        Не военный. Мягкий вязаный кардиган, воротник сорочки завязан смешным галстуком-бабочкой. Из седого пушистого венчика волос вырастает куполообразная лысина. Глаза - за архаичной роговой оправой очков. Профессор политехнического вуза, прямиком из двадцатого столетия.
        
        Местный архивариус. Не опасен. Если не заподозрит диверсию и не достанет штатную Беретту...
        - Я тоже не знаю, зачем сирена, Михал Андреич. Очевидно, учебная тревога.
        - Вы так думаете?
        - Если пожар - сработали бы распылители пены. Землетрясений у нас в области не бывает. На то, что в здание МОСБЕЗа проник недоброжелатель - Мирон позволил себе высокомерно усмехнуться - шансы настолько мизерные, что их не стоит даже учитывать. Остаётся - учебная тревога.
        - Полагаю вы правы, - кивает Михал Андреич, и поправив очки, собирается удалиться. Но вдруг останавливается. Смотрит испытывающе на Мирона. - Я думал, вы завершили прототип, - говорит он. - Об этом говорил генерал-майор...
        - Да, так и есть, - Мирон старается не моргать слишком часто. И не сжимать коробочку слишком крепко. Где-то глубоко внутренний голос отсчитывает секунды. - Но после испытаний меня попросили внести некоторые коррективы, и... - он пожал плечами, как бы давая понять: - Что с них, военных, возьмешь? Заказчик есть заказчик.
        - Ясно, - профессор вновь собрался уходить, но потом опять повернулся к Мирону. - Скажите, э... Платон... А они... действительно... Так хороши?
        Мирон слегка пожал плечами.
        - Мне, признаться, трудно судить. Как разработчику.
        - А можно я... - Михал Андреич смотрел на коробочку с каким-то особым вожделением. - Можно я сам попробую? Всего на минуточку?
        - Ну, вообще-то...
        - Никто не узнает. Мы с вами сегодня вообще не виделись. А?
        - Ну хорошо, - Мирон откидывает крышку и протягивает коробочку на ладони. Попутно мельком заглядывает внутрь...
        Две пиявки. Очень похоже на обычные биомолекулярные Плюсы, но совершенно прозрачные. А еще казалось, что они дышат... Или просто подрагивают, будто сделаны из желе.
        Мирон непроизвольно сглотнул.
        - И как ими... - профессор вопросительно посмотрел Мирону в глаза.
        - Просто вставляйте в уши, - как можно увереннее ответил он. - Не бойтесь.
        Подцепив пальцами одну за другой обеих пиявок, Михал Андреич сунул их в свои большие, покрытые седым пушком уши. Пиявки сжались и полностью скрылись в слуховых проходах.
        - Ох, иже еси на небеси! - вскрикнул архивариус и покачнулся. Мирон инстинктивно подхватил его под локоть. - Это что такое?
        Очки съехали на бок, сам он пошел красными пятнами.
        - Вы в порядке? - участливо спросил Мирон. Архивариус открыл глаза, повернулся, ощупывая вокруг себя воздух, как слепой, и вновь посмотрел на Мирона.
        - Полагаю, для первого раза достаточно? - спросил тот.
        Где-то, на краю сознания, продолжала выть сирена...
        - Да, наверное.
        Вытащив пиявок, профессор вернул их в коробочку. Затем снял очки и достал большой клетчатый носовой платок.
        - Ну как? - спросил Мирон.
        - Вы гений, господин Орловский, - старик размеренно качнул головой. Под глазами его набрякли тяжелые мешки. - Вы истинный гений... Честь имею, - коротко поклонившись, он убрёл куда-то за стеллажи.
        Мирон перевел дух.
        И услышал, как от двери, метрах в десяти от него, раздаётся дробный топот ног и звучат короткие приказы.
        А вот и охрана... Интересно, что же он сделал не так? Почему сирена всё-таки включилась?
        Наверное, этого я никогда не узнаю... - Мирон прижался всем телом к стеллажу, стараясь слиться с ним, сделаться плоским, невидимым. Топот стих. Но дыхание - шумное, запалённое дыхание только что бежавшего человека, раздавалось совсем неподалёку.
        Он сделал глубокий вдох... А что? Даже если поймают... У него есть документы, он генетически не отличим от брата... Ну что они ему сделают? Разве что, найдут прототип? Мирон вспомнил, как прозрачные пиявки полностью скрылись в ушах старика. Открыл коробочку.
        Накатила тошнота. Они ведь почти живые... Ну как можно ЭТО пихать себе в уши? Ладно. Придется потерпеть...
        Они не были ни холодными, ни тёплыми. Собственно, как только Мирон взял их в руки, они идеально подстроились под его температуру. А затем скользнули в слуховые проходы. Будто живые.
        Секундное головокружение...
        Ох ёб твою мать! - он очень надеялся, что не заорал этого вслух. - Так вот, что видел старик!
        
        Это был Плюс, во всём его великолепии. Будто он лежит в Ванне, погруженный в биогель по самые брови. И в то же время находится здесь, в здании МОСБЕЗ... Видит стеллажи с коробками и пакетами... А над ними - светящиеся коды, описывающие содержимое.
        Видел солдат за стеллажами - ну, не самих солдат, а плавающие у тех над головами спецификации и номерные знаки... Всё, что имело электронный код, что было занесено в Центральное хранилище, Мирон видел так, словно хакнул базу данных МОСБЕЗ.
        - И что мне с этой херней делать? - спросил он шепотом, не в силах сдержаться.
        - Хотите активировать программу взаимодействия?
        Голос прозвучал неожиданно, прямо в голове. Мирон подпрыгнул и лихорадочно огляделся. Нет. Он не ошибся. Голос и вправду звучал в голове...
        - Ты кто? - тупо спросил он.
        - Я - программа взаимодействия с пользователем. Не обязательно говорить вслух. Я считываю вибрации голосовых связок. Так вы хотите активировать...
        - Ты знаешь, как отсюда выбраться?
        - Предлагаю варианты...
        Перед глазами развернулась трёхмерная карта здания, а на ней, разноцветным пунктиром, маршруты, ведущие к выходу. Один заканчивался на крыше, другой - окном четвертого этажа; парочка выводила прямо через главный вход, и один уводил к какой-то лестнице, не обозначенной никакими маркерами.
        - Это что? - спросил Мирон, ткнув пальцем в последний маршрут.
        - Экстренный выход для спецназа. Ведет на задний двор и в гараж.
        - Поможет незаметно выбраться на улицу?
        - Если будете следовать указаниям.
        - Принято. Веди этим маршрутом.
        - Активирую программу ведения... Вы должны начать движение через три... две... одну секунду.
        Мирон старался идти в ровном темпе, внимательно глядя по сторонам, а программа тихо подсказывала: повернуть направо или налево, притормозить, спрятаться за углом... Она видела все камеры, знала все слепые зоны. Она распознавала направление взглядов охранников, которые встречались по дороге и подсказывала, когда они не смотрят.
        Один раз она загнала его в пустой кабинет и приказала спрятаться под столом... А потом снять решетку вентиляции, забраться внутрь и проползти долгие пятьдесят метров, рискуя вывалиться прямо на головы сотрудников, собранных в большом актовом зале...
        Чтобы подняться на нулевой этаж, она обманула лифт - связалась с простеньким чипом, управляющим движением подъёмной кабины и сказала, что тот должен затормозить между этажами и открыть дверь в несанкционированной зоне.
        Она провела его по техническому этажу, среди труб, бойлеров и громадных вентиляторов - договорившись с электронными замками всех секций.
        Сердце колотилось, дыхание то и дело сбивалось, но при этом он чувствовал себя таким... всемогущим. Таким... живым. Это как достигнуть уровня Бога в игре, получив все чит-коды.
        Вооруженные люди сновали по зданию, как муравьи. Они заглядывали в каждый закуток, в каждую щель. Обхлопывали, поднимая тучи пыли, все портьеры и совали фонарики в громадные уродливые вазоны.
        А он... Он проходил незамеченным под самым носом у вооруженных до зубов безов и проникал в такие кабинеты, в которые имели доступ далеко не всякие генералы. Да если захотел, он мог бы...
        Так. Стоп. Задача - выбраться из здания живым. Ничего больше.
        В гараже, вопреки ожиданиям, было очень людно. Ревели разогреваемые двигатели, двойками, тройками пробегали спецназовцы, запакованные в каски, броники, увешанные оружием и гранатами, что твои новогодние ёлки. Автоматы сняты с предохранителей, в глазах - готовность к действию.
        Одна ошибка, - думал Мирон. - Одно неверное движение, и начнётся пальба. Здесь никто даже не подумает брать его в плен. Эти люди вообще не привыкли думать.
        Стоя за колонной, в слепом пятне, он никак не мог выбрать момент, чтобы рвануть к выходу - распахнутые ангарные ворота виднелись впереди, в их проёме угадывался выложенный брусчаткой двор, слышались гудки мобилей с улицы...
        Но в воротах всё время кто-то стоял. То курили солдаты, то притопал какой-то генеральский чин и принялся орать - издалека его голос походил на собачий лай.
        Угнать тачку? Спрятаться на заднем сиденье?
        Программа будто зависла. Как лотерейные билеты в барабане, она тасовала бесчисленные варианты, но сдвинуть в сторону закурившего солдата или насильно отвернуть его в другую сторону - не могла...
        М-да, попали мы с тобой, - произнёс Мирон. Говорить здесь можно было свободно - в гараже стоял такой рёв, что люди и самих себя-то не слышали. - Незамеченным здесь не выберешься... - он еще раз оглядел гулкий, наполненный выхлопными газами ангар.
        - Где находится раздевалка спецназа?
        - Сформулируйте точнее, - тут же откликнулась программа.
        - Ну... - от волнения нужное слово просто вылетело из головы. - Где они хранят тактические комбинезоны? Бронекостюмы? Оружие?
        - Задан новый маршрут. Движение через три...
        И это сработало. Когда перед Мироном распахнулась дверь, за которой на стенах, рядами, висели пятнистые комбинезоны, а под ними - берцы с высокой шнуровкой, а на отдельных полочках - разгрузочные бронежилеты...
        Выбрав размер побольше, он натянул комбез прямо поверх костюма, туфли сунул за пазуху - нехорошо, если их обнаружат, и надвинув каску на самые глаза, с деловым видом вновь зашагал к выходу. По пути прихватил чей-то планшет, принял деловой вид: курьера послали с срочным секретным донесением...
        Главное, двигаться так, будто ты имеешь право здесь находиться. Будто ты всё здесь знаешь и уже по горло сыт этой долбаной тревогой и этими долбоёбами наверху, которые прошляпили одного-единственного ботана в штатском...
        Самое смешное, в его сторону так никто и не посмотрел.
        Мирон спокойно вышел на улицу - военные мобили сновали туда-сюда, и ворота никто даже не думал закрывать, только ходила вверх-вниз, как заведенная, тонкая планка шлагбаума.
        Надо было одеваться военным, - подумал на ходу Мирон. - Каким-нибудь полковником... Вообще никто бы не почесался.
        Идти, когда каска всё время сползает на глаза, было неудобно. Да и броник пригибал к земле - и как солдаты его таскают? Наверное, привыкают...
        Спрятав планшет и насвистывая, Мирон толкнул дверь с симпатичным колокольчиком. Оказалось - небольшое, на три столика, кафе. На него тут же уставились три пары глаз: баристы - азиата с электрически-розовым завитым чубом, и двух посетителей, челов неопределенного пола, попивающих какие-то модные болтушки из высоких бокалов.
        - Эта, - сказал Мирон, имитируя говор деревенщины, впервые оказавшейся в большом городе. - А туалет тута есть?
        Бармен молча указал себе за спину - там, в глубине коридора, угадывалась дверь в подсобные помещения.
        Ладно, чёрт с ним, - подумал Мирон. - Лучше, если б это было людное место - вряд ли они оставят без внимания превращение солдата в человека - но будем надеятся, досюда вояки доберутся нескоро...
        Каску, броник и комбез он выпихнул на улицу через окошко в туалете - оно выходило в глухой переулок и располагалось у самого тротуара. Прикинул, не сможет ли выбраться через него сам... Разве что сложившись в пяти местах.
        Умывшись - пить неизвестную воду он не рискнул - причесавшись пальцами, снова надев оксфорды и оправив пиджак, он вышел из кабинки туалета так, словно пару минут назад вошел в неё в этом самом виде.
        Сделав морду кирпичом, прошел мимо баристы и посетителей...
        Человек в одном пиджаке, зимой, на улице, выглядел диковато. Да и зябко было. Дурацкие розовые подошвы скользили по раскатанной наледи на тротуарах, но... ничего не поделаешь. Даже завалящего денежного чипа, чтобы вызвать мобиль-такси, у него не было.
        - Программа...
        - Слушаю.
        - Нарисуй кратчайший маршрут ко входу в МОСБЕЗ.
        Там ждет Мелета. Наверняка она уже знает о тревоге, объявленной в здании...
        Глупо, конечно, появиться там при всём параде - неровен час, кто-нибудь опознает случайно, но ведь там его ждут... Хотя, чем чёрт не шутит?
        - Программа. Мне нужно найти девушку. По имени Мелета.
        Он не знал, есть ли у неё Плюсы, и выходит ли она в Сеть...
        - Поиск завершен. Установить связь?
        - Э... О... Установи.
        - Да? - голос девушки напряжен и дрожит, как струна.
        - Мелета. Это я.
        - Мирон? Как ты вошел в выделенную линию? Ты где? Я думала, тебя арестовали!
        Немногословная обычно, сейчас она сыпала словами, как из пулемета.
        - Я на улице. Давай встретимся где-нибудь подальше от МОСБЕЗ.
        - Стоянка такси в двух кварталах. Где ты? Я скажу, как добраться.
        - Не надо. Просто дай координаты.
        Перед глазами возникла карта ближайших улиц, слева замигала красная точка. Мирон дал отбой и пошел, отворачивая лицо от ветра.
        Крутая штука - эти новые Плюсы, - думал он, осторожно ступая по обледенелой мостовой. Дополненная реальность, мать её так...
        Перед глазами, стоило ему посмотреть на какой-либо объект - человека, мобиль или здание - тут же всплывали строчки кода. Громадные массивы данных, даже в Плюсе доступные далеко не всем. Например, номера личных карт граждан. Они появлялись по первому требованию, простому мысленному усилию.
        Военные, если их оснастить такими игрушками, станут непобедимы. И скорее всего, опьянеют от вседозволенности. От их недреманного ока не укроется НИКТО. Это - куда лучше камер, любых программ распознавания лиц и рассылок новостей. Весь мир - как на ладони.
        Интересно, о чем думал Платон, давая военным такую власть? Хотя... Если это был единственный прототип... - Мирон усмехнулся. - С Платона станется поставить на уши всю армию и выбить громадный денежный грант, чтобы сделать одну-единственную игрушку, предназначенную для одной-единственной цели...
        С этими Плюсами войти в Технозон и выкрасть Акиру - детская прогулка.
        Знакомый чёрный лимузин маячил на стоянке. Сомнений, что это именно он, не возникло: рядом, вытянувшись в струнку, застыла Мелета. Полы красного пальто раздувает ветер, светлые пряди парика колышутся, открывая маленькие уши...
        - Как всё прошло? - сколько тревоги в голосе. За него или за миссию?
        - Нормально, - ответил Мирон. - Давай уже сядем. Замёрз, как собака.
        - А пальто где?
        Он посмотрел на неё удивлённо.
        - В здании тревога, все ищут Платона Орловского, а я должен был забрать из гардероба пальто?
        - Ну извини. Я же без понятия, как ты выбрался.
        Соломон, Давид, Голиаф. Саул - "за рулём". Как в старые добрые времена... Правда, были эти времена только вчера, - напомнил себе Мирон. - И не такие уж они и добрые...
        С тех пор, как он по требованию матери вышел из дома, прошла целая вечность. Событий, которые с ним случились, могло хватить лет на пять. И, к огромному сожалению, это еще не конец...
        Несмотря на такие мысли, Мирон вдруг понял, что такая жизнь ему нравится...
        Адреналиноман. Так называла его мать. С самого детства, еще со школы. Он постоянно ввязывался в драки, любил гулять в опасных районах... Затем - киберспортивная команда. Там адреналина было до жопы. А еще - чувство общности. Братства. Там он был на месте, среди таких же умелых и крутых парней...
        Но когда умер отец - завязал. Трудно сказать, почему. Может, просто стал взрослым.
        И десять лет влачил жалкое полурастительное существование. Ни работы, ни девушки, ни друзей... Отчего так вышло? Почему ЗероКул, КрутойНоль, вдруг сделался безвольным слабым и пугливым?
        Но теперь - он чувствовал - всё возвращается. Настоящая жизнь, настоящая работа.
        Упав на заднее сиденье лимузина, Мирон почувствовал, как уходит адреналиновая волна и сразу наваливается усталость, боль в ногах и резкое жжение в груди - холодный зимний воздух не пощадил лёгкие. Разболелась голова.
        Достав из кармана коробочку, он вытащил из ушей Плюсы. Прозрачные пиявки тут же мирно свернулись на мягкой поролоновой подкладке.
        А потом, посмотрев в окно и не увидев ровно ничего, кроме того, что давала жесткая неприкрытая реальность, он испугался. Разве можно так жить? Полуслепым, полуглухим... Голос в голове, сначала раздражавший, теперь чудился чуть ли не вторым "я", альтер-эго, воображаемым другом, всезнающим и готовым в любой момент подсказать, поддержать и направить.
        Он поймал себя на том, что снова тянется к пиявкам. Усилием воли захлопнул крышку и спрятал прототипы в карман. Поближе к сердцу.
        Лимузин влился в поток машин на проспекте, Мелета сидела рядом, собранная и отстраненная. При посторонних она сделалась такой, какой была до их близости в каптёрке. Чужая, сосредоточенная на деле.
        Негры тоже молчали.
        - Я так понимаю, всё прошло удачно, - наконец подал голос Соломон. - Вы - живы и здоровы, а те маленькие штучки у вас в кармане и есть новое слово в развитии технологий.
        - Мой брат - долбаный гений, - сказал Мирон. По-сути он повторил слова старика-архивариуса, но от чистого сердца. - Он совершил невозможное.
        - Теперь вы готовы пойти в Технозон?
        - Да, чёрт побери. Готов.
        - Тогда вы должны отдохнуть. Миссия начнется через восемнадцать часов.
        Глава 13
        13
        
        Берешь железяку за тупой конец, а острым тыкаешь в противника.
        
        
        Заброшенная новостройка. Место, куда их с Мелетой привезли отдыхать. Есть вода, электричество, но линия доставки и отопление не подключены.
        Девушка варит кофе на маленькой переносной плитке "Спектр". Когда кофе закипает, пар поднимается к потолку и наполняет комнату ароматом Арабики.
        
        Мирон сидит в спальнике, почёсывая голый живот и потягиваясь. Он только что проснулся. Не помнит толком, как он сюда попал, что это за новостройка - сорок этажей пустых лестниц, неработающих лифтов и гулких коридоров, в которых до сих пор пахнет застывшим пенобетоном и свежим пенороловым покрытием.
        - Как так случилось, что здесь никто не живёт? - спрашивает он Мелету. Просто для того, чтобы увидеть лицо девушки, когда она повернется.
        - Здесь живём мы, - отвечает она. К сожалению, не оборачиваясь.
        
        Мирон вспоминает краткую лекцию Соломона. Он слушал её, откинувшись на сиденье чёрного лимузина, пока Саул ведёт его по скоростной автостраде за кольцевой.
        Тридцать девятый и сороковой этажи - штаб квартира Анонимусов. Мирона чуть не стошнило от мысли, что придётся карабкаться на сороковой этаж по лестницам. Но всё оказалось намного проще: внизу ждало гели-такси, переместившее всю компанию на крышу высотки.
        
        - Это я уже понял, - повинуясь манящему запаху кофе, Мирон выползает из спальника. Сумка с новой одеждой стоит рядом, на полу, и порывшись в ней, он натягивает спортивные штаны. - Я хочу сказать, почему его не заселили, как обычно? Ведь прорва жилплощади пропадает зря...
        - Платон поколдовал с бланками о сдаче дома в эксплуатацию, - равнодушно пожимает плечами Мелета. - О нём временно забыли.
        Она протягивает керамическую кружку. Чёрная поверхность кофе покрыта тёмно-коричневой, с запахом жженого сахара, пенкой. Мирон делает первый глоток и закрывает глаза.
        
        Тогда, после приключения в МОСБЕЗ, спустившись с крыши в эту комнату и увидев спальник, расстеленный на толстом шмате пенорола, он рухнул в него лицом и забыл обо всём на три часа. Будто провалился в пустоту, в безвременье, где не было ничего, кроме длинных цепочек кода без начала и конца...
        Когда проснулся - сам, без всякого принуждения - понял, что раздет до трусов, а к левому запястью приклеено в ряд целых четыре дерма.
        Два зеленых - витаминный коктейль, желтый - белки, жиры, углеводы, полный набор, и один красный - эндорфины быстрой фазы сна...
        После первой чашки он с удовольствием выпил вторую. Есть не хотелось - после разноцветных дермов и двойной дозы кофеина хотелось прыгать. Бегать по стенам. Крушить лбом кирпичи.
        - Что дальше? - спросил он Мелету. Та невозмутимо мыла чашки над крошечной раковиной.
        Если б не голые бетонные стены, - подумал Мирон. - Это точь-в-точь мой лофт в Улье.
        
        - Одевайся, - сказала она, натягивая свою грубую куртку. - Люди ждут.
        - Какие люди?
        - Те, которые знают больше, чем ты.
        Откопав в сумке мягкие кеды на липучках и майку с логотипом группы "Чёрный экран", Мирон оделся и вслед за девушкой направился к двери.
        - Ты нянчишься со мной, потому что так хочет Платон? - спросил он, когда Мелета, открыв дверь, на мгновение замерла, вглядываясь в полумрак.
        - Нет. Потому что у тебя офигенно красивые глаза, - буркнула она и мягко ступила на пенороловое покрытие в коридоре.
        Сняв парик блондинки и вновь напялив кожаную куртку, она превратилась в прежнюю Мелету. Скупую на слова и движения, собранную, целеустремленную. Вот только без всех этих жутких болтов и колец лицо её стало совсем детским. Беззащитным.
        
        Спустившись на один лестничный пролёт, они оказались в просторном помещении с огромными, во всю стену, окнами. Раньше в таких любили устраивать офисы крупные компании, но сейчас настолько большое пространство мало кто мог себе позволить.
        Пол был расчерчен желтой лентой на квадраты. Угол застелен пенороловыми матами. Рядом с матами, всё в том же стэллс-трико стоял Давид. От Голиафа его отличал жесткий выбеленный бобрик на голове, что делало сухопарого негра похожим на диковинную птицу.
        - Что это значит? - спросил Мирон.
        - Тренировки, бро. Тебя надо кое-чему подучить, - широко улыбнулся негр.
        Раньше Мирон видел его только в машине, где костюм скрывал габариты. Оказалось, Давид выше него на две головы и гораздо шире в плечах. На руках и ногах его, обтянутых тонкой плёнкой костюма, бугрились мускулы. Их не слишком идеальный рельеф выдавал, что набраны они вовсе не в Ванне, и даже не в спортзале на тренажерах.
        Бег с нагрузкой, полоса препятствий, тяжелые единоборства... - прикинул Мирон.
        - И чему ты меня хочешь научить? - буркнул он, остро сознавая свою несостоятельность, как бойца.
        - Выживать, - пожал плечами Давид. - Ты слишком давно не был на улице, бро.
        
        Только сейчас Мирон увидел рядом с матами, у стены, две стойки: одну с огнестрельным, другую с холодным оружием. На противоположной - дальней - стене, покрытой ударопоглощающим синтетиком, висело несколько мишеней.
        - Надень те прототипы, - тихо сказала Мелета.
        - Но сейчас-то зачем? Нам вроде как ничего не угрожает... Или угрожает?
        - Надень, говорю.
        Закатив глаза, он сунул руку в карман треников. Конечно же, он держал эти новые Плюсы при себе - кто добровольно расстанется с таким сокровищем?
        
        Как только пиявки устроились в его ушных каналах, мир изменился.
        - Мать. Вашу. За ногу.
        Голый бетонный зал превратился в додзё. Застеленный желтоватыми татами пол, чёрные дубовые балки под потолком, стены, затянутые рисовой бумагой с начертанными красной тушью иероглифами... "Война - это путь обмана" - перевод появился перед глазами, как только он посмотрел на один из иероглифов. "Непобедимость заключена в себе самом" - гласил следующий.
        
        Стойки с оружием выглядели почти так же, как и в Минусе. Как только он пристально посмотрел на них, в воздухе вспыхнули цепочки цифр.
        Подробное описание мечей - вес, длина, режущая кромка, рукоять, даже сплав - для каждого меча свой. Над каждой винтовкой - спецификации. Название, скорострельность, количество патронов...
        Всё, как в старые добрые времена, - подумал Мирон. - Вот только жизнь в Минусе всего одна.
        
        Повинуясь порыву, он вытащил Плюсы из ушей. Оглядел пустой зал - Мелета куда-то испарилась - и вздохнул свободней. На миг - только на миг - показалось, что за оружейными стойками маячит знакомая фигура без шеи. Понять, какому миру она принадлежит, было затруднительно...
        
        В Минусе было пусто. Только он и терпеливый здоровенный негр.
        - Давай, бро, - он кивнул на стойку с винтовками. - Бери ту, что на тебя смотрит...
        - Слушай, может, ну их? - поморщился Мирон. - Я с этим дерьмом уже набегался. Знаешь, когда-то я ведь был чемпионом...
        - Ты был крут, бро, - кивнул негр. - Ты был элитой. Но в Плюсе ты был ребёнком, думал, как ребёнок и играл, как ребёнок. Но теперь ты в Минусе и нужно забыть всё детское.
        - Вот тут ты охрененно прав, бро, - согласился Мирон и пошел к пирамидке. - Сейчас я в полном, мать его, Минусе...
        
        Как только он выбрал оружие, в воздухе сразу появился текст: штурмовая винтовка Famas-f10, калибр 5,56, скорострельность - до 1600 в/мин, начальная скорость пули...
        - Ладно, попробуем, - сказал Мирон.
        Перед глазами возник виртуальный прицел, мишень приблизилась, он мог поклясться, что различает зернистость пеноролового покрытия за ней...
        После первого же выстрела плечо онемело. Давид, мягко подойдя со спины, показал, как удобней упереть приклад, как лучше поставить ноги...
        В Плюсе это не имело большого значения. Знай себе: беги да стреляй. А здесь... Мирон беззвучно выругался. Минус - он и есть Минус.
        
        Пока он, один за другим, делал выстрелы, в углу глаза, но так, чтобы не мешать, всё время мелькали цифры: процент попадания, количество выпущенных пуль, скорость ветра...
        
        Перепробовал всё предложенное. Больше всего понравилась штурмовая винтовка Карельского, новая модель с полиуглеродным прикладом и фрактальной укладкой патронов в рожках, а ещё старый, можно сказать, антикварный FN-700 на сорок патронов, надежный, лёгкий и почти незаметный под одеждой.
        - Ты и вправду крут, бро, - громыхнул Давид, когда он расстрелял последнюю обойму. Пенорол на той стороне зала медленно затягивал дыры от пуль.
        - Мастерство не пропьёшь - мрачно усмехнулся Мирон. Плечо онемело - будто в него вкатили добрую порцию анестетика. Но боль вернется. По другому не бывает.
        
        С холодным оружием было сложнее. Махать мечом в Плюсе и держать реальный гладиус, весом больше килограмма - две большие разницы.
        - Нахрена мне меч? - присев на краешек мата, Мирон вытирал пот подолом майки. - Я что, ворвусь в Технозон, размахивая катаной?
        Урон, который он наносил виртуальной мишени настоящим мечом, оказался мизерным. Если б это было настоящее соломенное чучело - смеялся Давид - ты б ему и руку не отрубил.
        - Ты должен знать, как это работает, бро, - сказал негр, присаживаясь рядом. От него пахло потом и чем-то терпким, каким-то натуральным наркотиком, предположил Мирон. Марихуана? - В Минусе всякое может случиться.
        - Берешь железяку за тупой конец и тыкаешь острым в противника, попутно не позволяя тому тыкать в себя, - сказал Мирон и поднялся. - Вот как это работает, бро.
        Негр шутки не понял.
        
        Но настоящие сложности начались, когда после короткого отдыха его вывели на татами. Теперь спарринг-партнёром был Голиаф. Размерами он превосходил даже Давида, но двигался, одетый в тонкое трико до пояса, с грацией балетного танцора. Мускулы под чёрной кожей, смазанной каким-то маслом, перекатывались, как щупальца Ктулху в озере нефти...
        
        Боевые искусства никогда не прельщали Мирона. Ни в Плюсе, ни в Минусе. И теперь, непривычные к высоким прыжкам и растяжкам руки-ноги, попросту не хотели слушаться.
        Голиаф, перепробовав несколько разных тактик, в конце концов остановился. Мирон, задыхаясь, повалился на мат. Под щекой тут же образовалось мокрое пятно, но он не обратил на это внимания. Еще пара таких вот раундов - и в Технозон придётся посылать кого-то другого...
        Плюсы на этот раз не помогали, а только мешали. Все эти цифры - скорость ударов, углы нанесения, замудрёные названия...
        - Тут ты меня потерял, бро, - прохрипел он Голиафу, когда тот присел рядом. - Все эти КИБА ДАЧИ и КАНЗЁЦУ ВАСА - не для меня. Слишком стар я для этого дерьма...
        - Тебе приходилось когда-нибудь стрелять по живым людям, бро? - спросил Голиаф и Мирону на миг, на секунду показалось, что за ним стоит Мелета. - Это только на словах легко: раз - и спустил курок. Но когда доходит до дела, новички обычно ломаются. Просто пальцем не могут двинуть.
        
        А перед глазами - толпа обезумевших чёрных ходоков. Белые глаза, пустые лица... А если лица - не пустые? Глаза молят о пощаде, а рот распялен в крике...
        - Думаешь, убить кого-то в рукопашной будет легче? - вздохнул Мирон. А потом вспомнил того Хирурга, которого ему пришлось ткнуть ножом. Этот звук, когда острое лезвие, прорезав слои ткани, входит в тело... Нет. Лучше уж из пистолета.
        - Когда борешься за свою жизнь, - сказал Голиаф, - некогда рассуждать. Ты пускаешь в ход всё, что у тебя есть: кусаешься, пытаешься выдавить глаза, изо всех сил бьёшь по яйцам... Когда нужно выжить, ничего другого не остаётся. Главное, не забывай: твой противник хочет жить не меньше тебя.
        Мирон задумался.
        - Найдите мне исходники Мортал-комбат 17, - сказал он наконец. - Удары, подсечки, уклонения... Кунг-фу я за пять секунд не выучу, но знать, когда подпрыгнуть, а когда ударить правой - Плюсы подскажут.
        
        В зал вновь вошла Мелета. В Плюсе она выглядела, как Тринити из винтажного кинофильма. Чёрный латексный костюм, короткие волосы, белое, равнодушно-спокойное лицо...
        - Нам нужно отдохнуть, - сказала она. - Скоро придёт Мышонок.
        Ноги у неё в этом костюме просто умопомрачительно длинные... - подумал Мирон, поднимаясь по лестнице вслед за девушкой. Снимать Плюсы он не стал - решил, будет нелишним попрактиковаться быть "властелином двух миров" и при этом не натыкаться на стены.
        
        - Почему ты сказала "нам"? - спросил Мирон. Нехорошее предчувствие заворочалось в животе, как большой холодный удав. - Ты же не хочешь сказать...
        - Разумеется, я иду с тобой.
        Тон - непререкаемый. Как тогда, в катакомбах, когда она приказала ему стрелять в чёрных ходоков...
        - Но Плюсы только одни. Ты не будешь видеть того, что вижу я.
        - Это и не нужно, - Мелета открыла дверь в "их" комнату. Пахло свежей куриной лапшой и хлебом. - Хватит того, что будешь видеть ты.
        - Ты настолько мне доверяешь?
        Он подошел к ней близко-близко, так, что ощутил лёгкое дыхание на своей шее. Виртуальный образ Тринити накладывался на лицо настоящей Мелеты, делая его резким, холодным и удивительно красивым.
        Девушка стояла молча, спокойно опустив руки. Её взгляд перемещался по лицу Мирона, будто выискивал что-то невидимое, знакомое только ей.
        Тогда он наклонился, обхватил её лицо и поцеловал в губы. С той ночи в каптёрке он прикасался к ней в первый раз. Кожа щек была горячей, как и губы, как и язык... Он закрыл глаза, отключив на мгновение и Плюс и Минус. Остались только ощущения, только жар её ладоней, просунутых под его майку и вспышка радости: она его не оттолкнула. Она принимает его таким, как он есть...
        Не разжимая объятий они добрались до пенорола и рухнули на него, переплетя руки и ноги. О пиявках в ушах он просто забыл.
        
        
        - Почему вы боготворите моего брата? - спросил Мирон, поглаживая нежное плечо Мелеты, водя кончиками пальцев по татуировке дракона - голова на шее, будто собирается прокусить яремную вену, крылья - на спине, повторяя контуры острых лопаток. - Ведь он всего лишь человек.
        - Он - человек и он Бодхи, - ответила она, не открывая глаз. Ресницы отбрасывали на щеки длинные густые тени.
        - Да, я помню. Но что это значит? Что он такого сделал, что вы готовы рисковать жизнями из-за его прихотей?
        - А ты? - повернувшись на бок, закинув одну ногу ему на бедро и глядя прямо в глаза, спросила девушка. - Почему ты вылез из своей уютной норки и рискуешь жизнью ради его прихотей?
        Вздохнув, Мирон сдвинул ногу девушки и сел. Отвернулся...
        
        Что тут сказать? Он и сам толком не понимал, почему ввязался в эту игру, которая вовсе не игра.
        - Он всегда умел добиваться своего. Иногда аргументами, иногда - шантажом. Но чаще всего - взглядом. Вот он смотрит на тебя, не отрываясь, будто приклеенный, и ты понимаешь: если не сделать того, что он хочет, жить на свете станет очень неуютно.
        - Но сейчас он не шантажирует тебя и не смотрит, - Мелета встала, потянулась и направилась к плитке, на которой стояла кастрюлька с супом. Зажгла сине-фиолетовый фитиль... - Так почему ты это делаешь?
        Оставаясь в одних тоненьких трусиках, ослепительно-белой полоской разделяющих её узкий торс на две половины, она нисколько не стеснялась. Тонкая талия, маленькая крепкая грудь, плоский живот - всё выдавало в ней бойца. Длинные руки и ноги, тонкие мускулы - признак выносливости...
        Мирону нравилось смотреть, как она разливает горячий суп по одноразовым чашкам из белого пеностерола.
        
        - Поначалу я здорово злился, - сказал он и полез за своими трусами. - Опять Платон вмешивается в мою жизнь, опять указывает, что делать... Но сейчас, узнав всё, что я знаю, я понял, что он, чёрт побери, прав. Технозон - это паразит. Они только доят людей в Нирване, и никак не заботятся об их безопасности. Михаил - чувак из их охраны - прямым текстом заявил, что они не моргнув глазом отключат всю систему. Если поймут, что их драгоценной корпорации угрожает опасность. А знаешь чем грозит резкий обрыв связи, когда человек в Нирване? - Мелета молча покачала головой и вручила ему миску горячего супа. От него шел такой вкусный пар, что в животе начинались спазмы.
        
        Не удержавшись, он поднес миску ко рту и сделал несколько глотков горячего бульона прямо через край, не утруждаясь зачерпывать его ложкой.
        
        - Когда спишь в Нирване... твой разум соединяется с другими в единое облако, - он сделал еще несколько глотков супа, пытаясь подобрать слова. - Ты вроде как чувствуешь их все - все несколько миллиардов, до которых можешь дотянуться без затухания сигнала. Это похоже на... Словно ты - капля в море, полном таких же капель, и вы все вместе, вы едины и вы... делаете общее дело. Иногда это чувство вызывает эйфорию, оно лучше всех наркотиков. Чувство целостности. Цельности. Твой мозг, как и другие вокруг, нечувствительно занят разработкой сложнейших структур, о которых в Минусе ты не имеешь никакого представления. Но там, в Нирване, ты чувствуешь себя БОГОМ... Если тебя вдруг вырвать из этого состояния - как сорняк из земли, безжалостно, вместе с корнем... Сознание погружается в шок. Наступает кома. Почти нереально выбраться из этого состояния в одиночку.
        
        - Если Технозон отключит Нирвану, все, кто там находится, погибнут, - кивнула Мелета. К своей чашке она почти не притронулась, остывающий суп покрылся плёнкой желтого жира.
        - Не все, но многие, - согласился Мирон. - Очень многие. Те, кто в этот момент был один, кому не могут оказать помощь...
        - Но если не отключит - тот, кто проникает в сны людей, будет и дальше сводить их с ума.
        - Если мы не заберем Акиру и не подключим файерволл из какого-то другого места, - опять кивнул Мирон. - Но остаётся куча других вопросов: почему Иск-Ин обязательно нужно забрать? Почему НА САМОМ ДЕЛЕ Технозон жаждет его отключить? И почему, в конце концов, Платон куда-то съебался, оставив меня разгребать его дерьмо?
        В дверь просунулась голова Давида - белый бобрик волос ярко контрастировал с серым бетоном стены.
        - Мышонок здесь, - сказал он и закрыл дверь.
        Мелета встала. Достала из сумки чистые джинсы, майку, кроссовки... Мирон тоже поднялся. После тренировок, секса и горячего супа охотнее всего он бы провалился в сон. Долгий, без сновидений, освежающий сон. Но выбора не было. До рейда, по его подсчётам, оставалось меньше четырех часов.
        Глава 14
        14
        Как хирурги, которые управляют операционным роботом, находясь в совершенно другом месте.
        
        В том же зале, расчерченном на желтые квадраты, теперь находилась вся группа: Соломон, Давид и Голиаф, даже Саул, который не расставался с Плюсами - чёрные провода свисали из его ушей, как напившиеся крови пиявки.
        Все сидели на раскладных стульях.
        Чуть в стороне от других - Мышонок. Та же цветастая гавайка, хвостик на затылке и спокойный лик Будды, вздумавшего отрастить пижонскую бородку.
        Кивком поприветствовав Мирона и девушку, он указал на соседние стулья - металлические каркасы, на которые кто-то намотал пластиковый кетгут, придав им вид самопровозглашенных шезлонгов.
        Стулья были выстроены в полукруг, лицом к одному из самых больших желтых квадратов на полу.
        - Надевайте плюсы, ребята, нас ждет увлекательное путешествие, - сказал японец, как только Мирон с Мелетой уселись.
        Мирон поспешно полез в карман - перед выходом девушка напомнила ему прихватить прототипы. Как только пиявки устроились в ушных каналах, он со свистом втянул воздух.
        Никаких стульев. Никакого зала. Они повисли в воздухе, на высоте птичьего полёта, паря над центром Москвы.
        Слева - там, где находился толстый японец - висело два столбца иероглифов в стиле кандзи: "В небе на востоке пятицветные облака". Он уже привык, что перевод надписей происходит как бы без его участия, лишь стоило возникнуть желанию.
        Мелета вновь была в чёрном латексе. Лицо спокойное, руки чинно сложены на коленях. Вместо фигуры Соломона в воздухе пылал хрустальный ацтекский череп, Давид выглядел, как зеленый гоблин из Варкрафта, Голиаф - как старец в белоснежном кимоно, с белоснежными волосами, собранными в высокий хвост, с усами и бородой, сплетенными в замысловатые косички.
        Саул представлялся человекоподобной фигурой в стиле кубизма, собранной из старинных электронных плат.
        На себя Мирон не смотрел. Но логика подсказывала, что выглядит он сейчас так же, как и в жизни: джинсы, майка с лого группы "Чёрный экран", короткая стрижка...
        Я один нахожусь не совсем в Плюсе, - понял он. Дополненная реальность, создаваемая прототипами и вправду делает меня "властелином двух миров", спасибо, мать его, братцу...
        В желтом квадрате возвышалась длинная и бледная, будто сделанная изо льда, башня. Она медленно поворачивалась вокруг своей оси. Треугольная в сечении - рёбра жесткости нужны, чтобы рассекать ветровые потоки, на километровой высоте довольно серьёзные. Потрясающая детализация: солнце сверкает на острых гранях, под шпилем проплывают кучевые облака...
        Это не детализация, - понял Мирон. - Я реально смотрю на башню. Видео принимается с дрона, летящего вокруг небоскрёба в реальном времени...
        ...Технозон, - в голове зазвучал голос Мышонка. - Самый высокий в мире небоскрёб. Проект заказывали архитектурному бюро Эжена Лапелье, инициатором проекта является Такеши Карамазов, бессменный глава корпорации Технозон и самый богатый человек в Северном полушарии. На постройку башни потрачено пятьсот миллиардов коинов, а для финансирования строительства была специально создана компания Карамазов Констракшен Электроник Групп (ККЭГ).
        Высота башни - тысяча тринадцать метров. Сто семьдесят этажей надземной части и пятьдесят подземных. Общая площадь - более семисот тысяч квадратных метров.
        В шпиле башни устроен инерционный гаситель, со сто семидесятого по сто шестьдесят второй - технические этажи; ниже - офисы, лаборатории, конференц-залы, скай-лобби и кафетерии, для тридцати тысяч сотрудников ТZ. "Армия господина Карамазова" - слышали такое выражение?
        Пятьдесят подземных этажей занимает гигантский дата-центр, обслуживающий отделение Нирваны, в которое входят весь континент Евразия и Японские острова. Четыре миллиарда штатных единиц.
        Теперь о главном... Дрон резко рванул к земле, и Мирон ощутил секундное головокружение.
        Подножие Башни - периметр в три квадратных километра. Облицовка стен - метеоритный кварц, пуле-тарано-бомбо-непробиваемый. По углам - пятидесятиметровые башни, в каждой размещены комплексы ПВО. Вся стена по периметру оснащена гнёздами боевых дронов и автоматических пушек.
        Внизу - танковые дроны с лёгкой бронёй.
        КПП - всего один. Никаких задний дверей, чёрных лестниц и тайных калиток. Пропускной пункт обслуживает специальный ИскИн. В режиме реального времени он сканирует документы служащих и гостей Башни, делает запросы на правомочность нахождения на территории, а также количество времени, которое каждый индивид может провести на территории ТZ.
        Предвосхищая ваш вопрос: площадки для пассажирских дронов выдвигаются из здания по специальному запросу и идентификационным картам пассажиров. Запрос действует две минуты, затем площадка автоматически убирается в здание.
        
        - Коротко говоря, - прервал японца Мирон, - По уровню охраны башня Технозон могла бы соперничать с шахтами ядерного оружия.
        - Что-то в этом роде, - кивнул хрустальный череп. - Коды замков в самом здании никогда не повторяются и меняются каждые восемь часов - сотрудники работают посменно и круглосуточно. Технозон никогда не спит.
        - Есть еще лифты, - заметил Мышонок. - Всего их больше сотни, но ни один лифт не тронется с места без двойного подтверждения, поданного системой охраны здания. Взломать нельзя - там питание автономное. И наконец, лестницы. Оборудованы объёмными датчиками движения и камерами распознавания лиц. Если на лестницу попадает правонарушитель, пролёт автоматически блокируется пластальными ставнями.
        - А теперь - вишенка на торте, - вспыхнул голубым светом, хрустальный череп. - По коридорам курсируют охранные роботы, которые сканируют каждого, кто попадает в их поле зрения. Да, вот еще: всем сотрудникам и гостям выдаётся кодированный бейдж. Именно он открывает двери, лифты и посылает сигнал роботам-убийцам - на случай, если гость попытается войти в несанкционированное помещение.
        - У меня вопрос, - сказал Мирон. - Допустим, мы пройдем внутрь и сможем одолеть секретные двери и кучу лифтов. Обманем охранных роботов и проникнем в лабораторию Платона. Предположим, нам всё это удалось. Мы что, просто возьмём Иск Ин и вынесем его на улицу?
        - Да.
        Это сказал Мышонок.
        - О. Ну хорошо...
        - Мы спрыгнем, - объяснила Мелета-Тринити. - Лаборатория Платона расположена на сто сорок втором этаже. Спускаться вниз, преодолевая все те же уровни защиты, что и на пути вверх - слишком рискованно. Поэтому мы возьмём квантовый массив с Акирой, откроем окно и выпрыгнем из здания.
        Мирону показалось, что девушка рехнулась. Он по очереди поглядел на собеседников, но никакой реакции не добился. Старец-Голиаф невозмутимо попивал чай из тонкой, почти прозрачной пиалы - над ней даже курился дымок; череп был... черепом, а иероглиф медленно колыхался в воздухе, иногда чуть расплываясь - будто в чернила попала капля воды.
        - Вы это... Серьезно? - наконец не выдержал Мирон. И вытащил Плюсы. В конце концов, разговаривать с настоящими людьми - гораздо приятнее. Хоть в морду можно плюнуть...
        Мышонок невозмутимо извлёк из-за спины большую армейскую сумку, а из неё - компактный ранец, облепленный стикерами европейских компаний.
        - Ты когда-нибудь летал в вингсьюте? - спросил он, бросая ранец Мирону на колени.
        - Только в симуляторах, - пробормотал тот, рассматривая логотипы. - И мне не понравилось.
        - Это ничего, - улыбнулся японец. - Главное, подавить головокружение, которое активирует рвотный рефлекс. К сожалению, попрактиковаться нет времени, так что я поставлю в твои Плюсы еще несколько патчей...
        - Эй, я бы на твоём месте их не трогал, - забеспокоился Мирон. - Знаешь, Платон не любит, когда кто-то играет в его игрушки...
        - Ерунда, - еще одна лучезарная улыбка Будды. Такая, что глаза полностью скрылись в складках век. - Он мне разрешил. - На самом деле, апгрейд будет производить сам Платон, - сказал Соломон. - Мышонок будет только ассистировать. Ну знаешь, как хирурги, которые управляют операционным роботом, находясь в совершенно другом месте.
        - Парашют-то хоть есть? - угрюмо спросил Мирон.
        Он чувствовал себя сухим кленовым листом, по воле течения несущимся к водопаду...
        - Вингсъюты шила одна очень маленькая и очень эксклюзивная французская фирма, - мягко, почти укоризненно объяснил Мышонок. - Суперпрочный нейлон, вытканный по принципу паучьей паутины, вставки из солара - ткани, предназначенной для солнечных парусов на орбите. Система автоподогрева...
        Мирон повертел ранец в руках и понял, что устал сопротивляться. Спорить, пререкаться - бесполезно. Они уже всё придумали и подготовили. Осталось только запустить его в небо, как чёртово ядро из пушки.
        - Еще вопрос, - заявил он. - За чей счёт банкет? - он оглядел по-очереди негров, девушку, японца... - Я вижу, вы ребята не бедные. И хочу знать: кого вы обокрали, чтобы устроить всю эту роскошь.
        - На самом деле, мы не бандиты, - Соломон надел пенсне, ловко сдавившее его переносицу. - Мы бизнесмены.
        - Да ну? - Мирон вспомнил чёрный лимузин, который водил настоящий водитель, стелс-костюмы, ту чёрную церковь, где его подобрала Мелета... - Нет, вы не подумайте, я никого не хочу обидеть. Но на бандитов вы похожи чуточку больше.
        - Помнишь Алику? - вдруг спросил Саул. Из-за чёрных пиявок, свисающих из ушей, он походил на диковинное морское божество.
        - Да, кстати! - кивнул Мирон. - Всё хотел спросить... Что за дела у периферийного устройства с моим братом?
        - Он - её Создатель, - сказал Соломон. - Платон научил её быть собой. А мы - владельцы её софта.
        - То есть... Вы являетесь хозяевами идола молодёжи, который собирает стадионы?
        - Не только её. Есть и другие. Ты когда нибудь играл в КиберТеррор?
        - Чувак, я не играл в КиберТеррор. Я жил в нём... Что, хотите сказать, тоже вы? - негры дружно кивнули.
        - Троя? - опять кивок. - Ну вы блин даёте. Тогда еще вопрос: почему вы сейчас торчите вместе со мной в этой заброшенной многоэтажке? Что, у таких крутых воротил бизнеса недостаточно шестерок?
        - Мы в долгу перед Платоном, - за всех ответил Соломон. - А долг - тема очень личная.
        Мирон пару минут посидел в тишине, переваривая информацию. Его брат на короткой ноге с МОСБЕЗ, занимает довольно высокое место в иерархии Технозон, умудрился заполучить в должники русскую чёрную мафию...
        Опять захотелось курить. Запах табака буквально преследовал, набиваясь в нос, в лёгкие, щипал язык...
        - Ладно, давайте заканчивать, - вздохнул он. - Что там еще осталось? Как я попаду в лабораторию? Она ведь не может стоять нараспашку, верно?
        - Кодовый замок. Слава богу, не требует подтверждения ДНК. Но код - так как Платон скомпрометирован - есть только у Михаила Лазаревича. Шефа охраны, - сказал Соломон.
        - Он - машина, - Мирон услышал голос Саула. Тот, судя по всему, чувствовал себя в Минусе неуютно: съёжившись на стуле в закрытой позе, обхватив себя за плечи руками, он то и дело закрывал глаза и чуть подёргивал головой - будто силился увидеть что-то, чего нет на самом деле. - Приезжает на работу в семь утра. Тот же мобиль, тот же водитель - никакой электроники. Знает всех сотрудников по именам - неплохо для шефа охраны. Его офис на первом этаже, он сам встречает всех важных посетителей и лично провожает их наверх. Знает обо всех инцидентах в здании и разбирается лично. Раз в восемь часов, в одно и то же время, где бы он не находился, связывается с центральным компьютером и проверяет коды. Говорит по-французски, северо-корейски и японски. Так же умён, как и безжалостен. Если он нас поймает, то не просто убьёт, но и доберется до всех, кого мы знаем.
        - Ух ты, - не удержался Мирон. - И что? Значит, сворачиваем лавочку?
        - Михаила я беру на себя, - вдруг сказала Мелета.
        - И что ты с ним сделаешь? - удивился Мирон. - Убьёшь? Или... Соблазнишь?
        Скользнув по нему взглядом, девушка отвернулась.
        - Остаётся сейф, - возвестил Соломон таким тоном, словно сообщал, что семья забыла задуть свечки на торте.
        - После всего, - вздохнул Мирон. - Не удивлюсь, если он окажется оснащен личным Иск-Ином, автоматическим пулеметом и лазерами, которые поджаривают мозги любому, кто приблизится на расстояние выстрела.
        - Всего лишь ДНК-замок, - серьёзно сказал Саул. И вздрогнул так, словно его укололи.
        - И вот тут, бро, - улыбнулся Соломон. - Не обойтись без тебя. Никак.
        - Замок настроен на ДНК Платона, - пояснил негр. - Если его попытается вскрыть кто-то другой, сейф запустит программу самоуничтожения.
        - Нутро выгорит за две целых и три сотых секунды, - добавил Саул.
        Мирон с облегчением рассмеялся. Вытер пот, откинулся на неудобном стуле, насколько это было возможно... Всё зря. Все разговоры, хитроумные планы - всё это зря. Ничего у них не выйдет.
        - Ребята, - сказал он, оглядев по-очереди всех анонимусов. - Я всего лишь его брат. Не клон, не двойник... Мы всего лишь близнецы. Этого мало. Наверняка в ДНК есть какие-то отклонения...
        - Ты же открыл двери в его квартиру, бро? - спокойно спросил Соломон. - Тот замок тебя пропустил, верно?
        - Да, но консьерж сказал, что Платон заранее внёс мою ДНК в базу данных... О, - Мирон осёкся. Платону негде было взять его ДНК. Дома он не был десять лет, за это время все вещи - даже расчёски с остатками волос, были либо уничтожены, либо подвергнуты такой дезинфекции, при которой любые живые ткани разрушаются. Кроме того, для ДНК-замка нужна кровь. Только свежая кровь и ничего другого.
        - Это была проверка, - сказал Мирон. - Это был чертов тест! - Соломон невозмутимо кивнул. Если б замок на двери Платона меня не узнал - ничего бы не было. Я бы постоял под дверью, а потом спокойно вернулся к себе в Улей и завалился в Ванну.
        - На двери сейфа - точно такой же замок, - сказал Саул.
        Значит, братец сделал меня еще раз, - подумал Мирон. Такие дела.
        - Теперь самое главное, - сказал, поднимаясь и потягиваясь, Соломон. В росте он не уступал Голиафу, в ухе чёрного как гуталин негра, покачивалась золотая серьга, а волосы были сбриты в ноль, являя миру череп нечеловечески совершенных очертаний. - Как вы попадёте внутрь.
        Мирону всё еще зверски хотелось закурить. Странное чувство... Он ведь никогда не курил, даже не пробовал. Но терпкий запах табака, что оставлял после себя отец - помнил. И ощущал всегда, когда находился на грани фола. Когда жизнь разгонялась до немыслимых скоростей, а нервы растягивались до предела.
        - Как раз сегодня в Технозон состоится встреча представителей японского отделения с нашим. Повестка дня - решение текущего кризиса с Акирой, - сказал Саул. - В составе делегации: господин Мару Кобаяши - менеджер высшего звена, поверенный самого господина Карамазова. А с ним - сюрприз-сюрприз... Амели Карамазова, любимая внучка большого босса. Она-то и будет нашим пропуском в здание Технозон.
        - Каким образом? - спросил Мирон.
        - Наденьте Плюсы, господа, - предложил Саул и первым вставил в уши пиявки.
        В желтом квадрате, где раньше была башня Технозон, появилось изображение улицы. Мостовая из круглых обкатанных голышей, стеклянные витрины с ромовыми бабами, батонами, круассанами, облитыми жидким шоколадом... Прямо на тротуаре - крошечные круглые столики. Париж, - подумал Мирон. - Монмартр или Пигаль. А впрочем, какая разница?
        Мимо столиков, не обращая внимания на посетителей, шла девушка. Чёрные волосы до плеч, подстриженные очень стильно, ступеньками - по последнему слову парижской моды. В лёгком белом плаще из какой-то блестящей кожи, затянутом на тонкой талии широким поясом. Что под плащом - не видно, только тонкие косточки ключиц и кулон с хрустальным сердечком, оправленным в серебро. Не хрусталь, - вновь уточнил для себя Мирон. - Бриллиант в платине.
        Модные сапоги-чулки выше колена - она шагает широко, размашисто, и когда плащ распахивается, ноги видны до самых бедер. Каблуки массивные, как копыта лошади-тяжеловеса - тоже, разумеется, последний писк моды...
        Лицо у неё было не совсем азиатское: по-славянски высокие скулы, широкий рот. Губы - как красная рана; Кожа с едва уловимым лимонным оттенком, гладкая, как у куклы - без единой родинки или прыщика. И глаза... У неё были поразительные глаза. Выражение - смесь отчаянной смелости, отрешенности и равнодушия.
        Вся её фигура будто светилась изнутри, будто хрупкая статуэтка из тонкого фарфора.
        Это называется "деньги", - подумал Мирон. - Внучка самого богатого чувака на планете - отчего бы ей и не светиться, как только что сотворённой Господом снежинке?
        - Амели Карамазова, - сказал голос Саула. Самого его видно не было, только фигура девушки на парижской улице. Волосами её играл ветер, походка была быстрой и упругой. Было видно как мужчины, сидя за столиками, с удовольствием провожают её глазами... - Двадцать восемь лет, не замужем. Сейчас проходит стажировку в компании Технозон, по слухам, является третьей в очереди на наследство старика Карамазова. Первым в очереди - её отец, Масахико Карамазов, потом его младший брат, Кендзабуро. Амели - единственная внучка. Мать умерла десять лет назад...
        - Амели известна тем, - взял слово Соломон. - Что очень любит играть. Не важно, во что: двадцать одно, рулетка, ма-джонг... В каждом городе, где бы она ни была, первым делом она находит казино.
        - Просаживает большую часть своего немаленького содержания - двадцать миллионов в год. Лечилась дважды, в закрытых клиниках Тибы и Анклава Рюкшлаг в Германии. Не помогло.
        - К ней приставлен личный секретарь, он же - охранник, он же - телохранитель, - сказал Соломон и картинка сменилась.
        Зал казино. Столы с рулеткой, баккара, покером и блэк-джеком. Гости - в дорогих смокингах и вечерних платьях. За одним из столов - Амели, волосы собраны в высокую причёску, глаза накрашены так густо, что издалека девушка смахивает на панду. С плеч, на тонких бретельках-ниточках, спадает серебристое платье. Рядом с девушкой - высокий японец, лет тридцати-сорока, с короткими, зачёсанными назад волосами, взгляд - как у сытой, только что пообедавшей крупным цыплёнком кобры. Смокинг на нём сидел так идеально, что казался нарисованным на широкоплечем, отлично развитом теле.
        Японец стоит к девушке очень близко, так, как может стоять партнер по постели или муж. Одной рукой он по-хозяйски обнимает Амели за талию, другой бросает фишки на зеленое сукно рулетки.
        - Ясунаро, - комментирует Саул. - Генмодифицированный клон, собственность клана Карамазовых. Находится рядом с Амели неотлучно, и днём и ночью, с самого её рождения. Ублажает, охраняет и... несколько сдерживает её безбашенные порывы. Направляет энергию, так сказать, в мирное русло.
        - Теперь о главном, - объявил Саул. - Вы проникните в Технозон, воспользовавшись документами Амели Карамазовой.
        - Прямо сейчас любимая внучка босса развлекается в казино "Мидас" - самом дорогом и фешенебельном казино Большой Москвы. Ясунаро, разумеется, при ней, - сообщил Соломон и снял Плюсы. Остальные последовали его примеру. - Наши люди, - продолжил негр, - похитили бейдж идентификации у Амели, когда она посещала туалет. На его место положили точную копию, но без электронных кодов допуска. Впрочем, до следующего утра он ей не понадобится - администрация казино сделает всё возможное, чтобы внучка Карамазова чувствовала себя там, как дома. Иногда ей дают выиграть, что, в свою очередь, не даёт Ясунаро повода увести Амели из казино...
        - А клон? - спросил Мирон. - У него тоже есть документы?
        - Только идентификационный штрих-код в виде татуировки на запястье. Он - собственность компании, а не личность.
        - Я, кажется, понимаю, куда вы клоните, - кивнул Мирон. - Хотите выдать нас с Мелетой за эту парочку. Но есть небольшая, просто крошечная проблемка: мы на них совершенно не похожи.
        - А в этом концерте первую скрипку исполняет Мышонок, - Соломон широким жестом пригласил японца к выступлению.
        Пока все остальные были в Плюсе, японец успел достать откуда-то раскладной столик и разложить на нём неприятные на вид инструменты и стерильные упаковки. Над столиком синей каплей повисла ультрафиолетовая лампа, распространяя запах зубоврачебного кабинета.
        - Временные подкожные нано-импланты, - сказал Мышонок, руками, затянутыми в синие латексные перчатки, разрывая первую упаковку. Показался небольшой толстенький шприц с длинной, сантиметров десяти, иглой. - Вводятся интрадермально, рассасываются в течении суток. Меняют угол и напряжение лицевых мышц, подкрашивают кожу. Ларингофон вводится в трахею и меняет голос.
        Мирон ёжится.
        - Как-то это всё страшновато... - не хочется думать, что эта длиннющая иголка сейчас войдёт в его тело...
        - Больно не будет, - успокаивает японец. - Раз - и всё.
        Он брызгает на лицо Мирона из пульверизатора - в воздухе повисает стойкий запах антисептика, затем - из баллончика, покрытого мелкими каплями влаги. Лицо сразу немеет. Мирон не успевает закрыть глаза и теперь они так и остаются открытыми... В глаза тут же падает по капле бесцветной жидкости.
        - Нано-линзы, - сообщает Мышонок. - Меняют цвет глаз.
        Затем он чувствует тупое давление в разных местах лица и понимает, что это - уколы.
        
        То и дело японец ныряет в Плюс - там висит объёмная голограмма лица Ясунаро. Как художник, рисующий портрет, он сверяется с оригиналом.
        - Сколько продлится онемение? - хочет спросить Мирон, но не может. Не двигаются даже глаза.
        Мышонок, тем временем, продолжает процедуры. С веками он возится дольше всего: микроинъекциями заставляет измениться разрез глаз, при этом не потревожив зрительный нерв.
        Зеркала Мирону не дают, но по выражению глаз остальных он понимает, что преображение удалось.
        Теперь - татуировка, - говорит японец. Обнажает запястье Мирона - тот чувствует мгновенный ледяной ожог.
        - При проверке будешь показывать штрих-код, - говорит он. - Алмазное напыление, титановые проводники. Копия, на сто процентов неотличимая от оригинала.
        В последний момент Мышонок капает чем-то ему на голову.
        - У клона - азиатский тип волос, - комментирует он. - Более жесткие и густые. Цвет и форма стрижи совпадают... - через минуту он зачёсывает волосы Мирона назад, закрепляет их гелем и одним движением разворачивает перед лицом гибкое зеркало.
        - Мать моя женщина! - вскрикивает Мирон, видя в зеркале лицо японца. Кажется, что это всё та же голограмма из Плюса... Он вытягивает руку, касается кончиками пальцев холодной плоскости зеркала, затем - своего лица... Мнёт кожу, оттягивает веки - двойник проделывает то же самое.
        Оставляя Мирона любоваться своей новой внешностью, Мышонок поворачивается к Мелете.
        - Твоя очередь, дорогая.
        Девушка кивает и садится на стул.
        Мирон видит, как на глазах меняется её лицо. Мышонок - истинный художник. Он умудряется передать совершенно точный облик оригинала, включая особенный прищур и лёгкую усмешку в уголках губ. Надевает на Мелету парик, и она становится точной копией Амели Карамазовой.
        В завершение - импланты ногтей, ярко-красные, в тон помаде. Их Мышонок приклеивает на настоящие ногти Мелеты.
        - Осторожно, - предупреждает японец. - В ногте указательного пальца правой руки - молекулярная мононить. Режет бетон и сталь так же легко, как лазерный скальпель. Это - на крайний случай.
        Похлопав девушку по плечу, он отходит на пару метров и смотрит на них с Мелетой, как художник, только что закончивший свой главный шедевр.
        - Делегация господина Кобаяши покинула отель, - говорит Саул, снимая Плюсы. - Через час их личный лимузин прибудет к КПП Технозон.
        - Из отеля уже позвонили в казино, - подтверждает Соломон. - Мы перехватили звонок и заверили господина Кобаяши - сгенерированным голосом Ясунаро - госпожа Амели будет ждать их у КПП, чтобы вместе войти в здание.
        - Затем, на сто тридцать шестом этаже, прямо перед залом для переговоров, госпоже Амели сделается плохо, - Саул посмотрел на Мелету и девушка кивнула. Пряди нового парика качнулись вокруг лица. - И Ясунаро отведет её в дамскую комнату...
        - Придётся отвезти её назад, в отель, - скорбно кивает Соломон. - Госпожа Амели будет не в силах присутствовать на переговорах. Скажется бессонная ночь, проведенная в казино... Господин Кобаяши, разумеется, справится и сам - ему только на руку отсутствие внучки босса. И не будет слишком волноваться.
        - Когда он вернется в отель, - продолжил Саул. - Амели будет мирно почивать в своём номере. Об этом позаботится администрация "Мидаса"...
        - Время, - неожиданно говорит Голиаф и все поднимаются. - Пора выдвигаться.
        Глава 15
        15
        
        Старая добрая демонстрация силы. Никогда не подводит.
        
        
        Вингсъют, тонкий и невесомый, почти не чувствовался под деловым костюмом от Ошии Симамото, точной копии костюма Ясунаро, в котором клон выходил сегодня из отеля. В руке - небольшой кейс. Мышонок заверил, что по размеру он точь-в-точь квантовый массив с Иск-Ином, который Мирону предстоит вынести из здания Технозон.
        Мелета в новом облике загадочна и далека. Ярко-зеленые глаза Амели, её ломаная походка, размашистые движения рук... Мирон был не уверен, что играет роль Ясунаро столь же артистично.
        Конечно же, он запомнил всё, что требовалось. Особенности телодвижений, выражение лица, то, как клон прикрывает глаза тяжелыми веками, если чувствует недовольство... Лицо, в согласии с японскими традициями старой школы, остаётся неподвижным. Никаких проявлений чувств. На публике это недопустимо - всё равно, что пукнуть в ресторане.
        
        Такси - не тот мобиль, который водил Саул, а обычный городской жучок, подвёз их к проходной Технозон в точности тогда, когда прибыл лимузин с делегацией.
        Покинув салон первым, Ясунаро-Мирон распахнул пассажирскую дверь и подал руку Амели-Мелете.
        Тот же ритуал проделал и водитель лимузина - придерживал дверь перед господином Кобаяши.
        
        Плюсы, пропатченные Мышонком, он надел перед выходом. Теперь, как только он наводил взгляд, над головами членов делегации тут же появлялись их имена - хитросплетение рангов, должностей, прав и обязанностей. Всё было подчинено раз и навсегда заведенному танцу иерархического превосходства.
        Господин Кобаяши, наблюдая, как подходит Амели и занимает своё место - за его левым плечом, - ничем не выказал своего неудовольствия долгим отсутствием девушки. Но спина его заметно расслабилась. Он испытал огромное облегчение, - заметил про себя Мирон.
        Его место было рядом с Амели, впереди других членов делегации. Никто его не оспаривал: личная собственность босса в корпоративной иерархии намного превосходила их собственный ранг.
        
        Как только все выстроились - начальство в центре, мелкая сошка по бокам - господин Кобаяши подал незаметный сигнал и вся группа начала движение.
        Бейджи и верительные грамоты были готовы заранее. Всё действо походило на танец театра "Но", в котором каждая фигура знает свою партию.
        
        Узкий проход через КПП, заставленный бетонными блоками и прозрачными бронестенами, с воздуха прикрытый сегментированной подвижной крышей, для Мирона сиял, как новогодняя ёлка: сквозь тонкую настройку Плюсов он видел все пулеметные гнёзда, все автоматические пушки и спрятанные ангары танковых дронов - с количеством выстрелов, дальностью полёта и убойностью снарядов. Люди подсвечивались, как прозрачные фигурки: зеленые - военные, желтоватые - штатские. У каждой фигурки над головой сияли строчки кода...
        От обилия информации закружилась голова, но сделав несколько вдохов и разбудив спящие навыки командира отделения игры КонтрТеррор, он быстро освоился. Даже почувствовал себя лучше: о любой опасности или непредвиденной ситуации Плюсы предупредят заранее.
        
        Вестибюль встретил негромкой музыкой, прохладным морским бризом и приятным цитрусовым ароматом - ничто внутри не напоминало о военной бдительности снаружи.
        
        Мирон вздрогнул. Прямо по курсу, впереди небольшой группы людей в деловых костюмах, стоял Михаил. Без шляпы, зато с тростью из черного дерева, с металлической рукояткой.
        Перед глазами тут же вспыхнули строчки кода: вооружение охраны Михаила, марки бронежилетов, скрытых под искусно пошитыми костюмами... Сам начальник СБ был вооружен небольшим хеклером в наплечной кобуре и электрошокером. Вся команда была объединена в единую сеть - прозрачные капли гарнитур позволяли держать связь.
        
        На миг показалось, что Михаил его узнал. Вот сейчас он вскинет руку, призывая охранного робота... Хотя нет. Чтобы призвать робота, ему достаточно мысленного усилия, лёгкого шепота в прозрачную, почти не видимую гарнитуру за правым ухом...
        Но начальник СБ лишь мазнул по клону равнодушным взглядом, сосредоточив всё внимание на господине Кобаяши и Амели.
        
        Сойдясь посреди идеально круглого зала, возле дизайнерского палюдариума в стиле Такаши Амано - журчание водопада, зеленый мох и золотистые карпы в прозрачной кварцевой чаше - делегаты пожали друг другу руки. Те, кто был недостоин рукопожатия, просто поклонились.
        Господину Кобаяши Михаил сказал несколько слов на японском, тот коротко ответил. Затем настала очередь Амели... У Мирона обязательно заколотилось бы сердце, если б Соломон не снабдил его лошадиной дозой чудесного средства, которое оставляло разум совершенно холодным и отстраненным, не притупляя при этом реакции.
        
        К внучке Карамазова Михаил подступил с заметной долей подобострастия. Клюнул запястье, произнес несколько слов на французском... Мирон затаил дыхание.
        Всё обошлось: не снимая громадных, скрывающих пол-лица очков и завесив остальное чёрными шелковистыми волосами, Мелета спокойно ответила на приветствие. Французские слова слетели с её языка свободно и непринужденно, будто она знала язык с детства.
        
        Лифт - один из череды точно таких же - начальник СБ вызвал своим собственным способом, видимо, отдав приказ через гарнитуру.
        Перед глазами Мирона поплыли цифры: скорость, грузоподъёмность, вместимость... Чтобы подняться на сто тридцать шестой этаж - именно там находился конференц-зал, им предстояло прокатиться на трёх лифтах последовательно. Пятидесятый - сотый - сто тридцать шестой.
        
        ...Охрана Михаила в лифт входить не стала, - отметил Мирон. Значит, поднимется на соседнем. Лифт, больше похожий на дорогой салон - сплошь зеркала и натуральная кожа - мягко подкинул их вверх, на высоту пятидесятого этажа.
        
        Мирон чуть не рассмеялся, наблюдая, как члены делегации размещаются в просторном, но всё же ограниченном пространстве.
        Михаил с Кобаяши вошли первыми. Но не отошли к задней стенке, а встали тут же, у выхода. Остальным, включая Амели, его самого и остальных, пришлось просачиваться мимо.
        Самым незначительным в иерархии, заходящим последними, был уготован путь сквозь плотную толпу ранее вошедших... Кобаяши всё это время хранил невозмутимость каменного истукана - что поделать? - еще раз усмехнулся про себя Мирон, - старая школа...
        
        Но у Михаила, особенно, когда проходил он, глаз заметно дернулся. Еще бы: каждая собака осведомлена о превосходных боевых качествах клонов Компании... По идее, уложить всех присутствующих, несмотря на оружие, Ясунаро мог секунды за две-три.
        
        Со вторым лифтом - который должен был вознести их с пятидесятого на сотый этаж - произошла та же история. Кобаяши, Михаил, Амели, Ясунаро, затем - все остальные.
        Одно исключение: этот лифт имел прозрачные стенки, и по мере вознесения, открывался всё более великолепный вид на город. Те, кто стояли сзади, сначала неуверенно, но затем всё чаще стали оборачиваться. Кое-кто не сдержал восторженных возгласов. Но Мирон не мог повести и ухом: телохранитель Амели находился на работе. Вот если бы она изъявила желание полюбоваться видом... Но девушка стояла неподвижно, как стройная, затянутая в ярко-красный плащ статуя.
        
        Когда двери второго лифта распахнулись, даже господин Кобаяши не смог сдержать возгласа замешательства. Невольно подавшись назад, он чуть не опрокинул Мелету, но её успел поддержать Мирон.
        Прямо в делегацию, направив все стволы и открыв все порты, целился боевой робот. Размерами он был с датского дога, но разнообразные усики, антенны, торчащие в разные стороны стволы и броня делали его массивным, больше похожим на небольшого, но очень злобного носорога.
        - Приношу извинения господину Кобаяши и госпоже Карамазовой, - Михаил говорил по японски, но Мирон видел перед глазами перевод. - Пришлось ужесточить меры охраны.
        Он подал незаметный сигнал - Мирон засёк импульс через Плюс - и робот, просканировав компанию пучком ярко-зеленых лучей, отполз в сторону, освобождая проход. Японцы с облегчением высыпали из лифта. На многих лицах была едва скрываемая тревога, секретари беззвучно перешептывались между собой, бросая робкие взгляды на невозмутимого Кобаяши и недовольные - на Михаила.
        
        Возможно, СБ-шник перешел какую-то негласную черту, демонстрируя японской стороне такую степень недоверия, - думал Мирон. А может, сделал это специально. Старая добрая демонстрация силы. Никогда не подводит.
        Сам он, согласно образу, остался спокоен, только прикрыл собой Мелету - именно этого ожидают от телохранителя...
        
        Третий лифт был значительно меньше первых двух. Сразу было видно, что все члены делегации в него не поместятся.
        Мило улыбнувшись, Михаил вызвал еще один лифт и вежливым жестом указал на него сопровождающим японцам. Те безропотно переместились к охраннику в ливрее успокоительного голубого цвета. Собственно, что это охранник, понял только Мирон - по высветившимся перед глазами спецификациям вооружения и класса бронежилета, спрятанных под роскошной ливреей.
        Вновь тот же порядок: Господин Кобаяши, Михаил, Амели...
        - А вас я попрошу подняться на другом лифте, - СБ-шник заступил дорогу Мирону, и тот от неожиданности пошатнулся.
        Он вскинул глаза на Амели, затем перевел их на Кобаяши... Даже если программа в Плюсе подкинет ему нужные слова на японском, он не сможет произнести их правильно. Что это значит? Михаил что-то заподозрил? Или просто хочет побеседовать с боссами в приватной обстановке?
        Он не может остаться, - мысли проносились в голове, как скоростные болиды в Формуле-один. - В его обязанности входит сопровождать девушку везде, даже в туалете. В крайнем случае он должен применить силу... Мирон прикинул свои возможности против начальника СБ. Даже с поддержкой Плюса - ему не выстоять. И когда их блеф раскроется, всё полетит к свиням собачьим...
        
        Положение спас Кобаяши. Обойдя Михаила, он шагнул из лифта.
        - Что вы делаете? - удивился СБ-шник.
        - Извините за беспокойство, - высокопоставленный чиновник смиренно поклонился. - Михаил-сан должен понять: госпожа Амели ни при каких обстоятельствах не должна оставаться одна, - спокойно сказал он на вполне сносном русском. - Если механизм вашего лифта настолько слаб, что не может поднять четырех человек - что ж, я поеду со своими сотрудниками. Еще раз извините за беспокойство.
        - Но вы меня не поняли! - СБ-шник тоже выскочил из тесной кабины. В ней осталась только Мелета. Повернувшись к прозрачной стенке, она молча разглядывала далёкий городской пейзаж сквозь свои огромные тёмные очки. Так, будто её всё это вовсе не касается.
        Молодец девчонка, - подумал Мирон. - Настоящая аристократка вела бы себя именно так.
        
        - Я хотел обсудить кое-что личное, - суетился Михаил. - И посчитал, что клон может поехать...
        - Не может, - отрезал Кобаяши. - Вы просто не понимаете их связи. Их отношений. Ясунаро - тень госпожи Амели. А тень не может оставить хозяйку.
        Поставив точку, он резко отвернулся, и сделав несколько шагов присоединился к компании служащих.
        Дважды дурак, - подумал Мирон, глядя на Михаила.
        Тот замер между лифтами, как тот знаменитый баран меж двух ворот. Мало того, что выказал неуважение, продемонстрировав силу там, где это не было нужно. Теперь нагрубил начальнику делегации и оскорбил внучку главного босса... Интересно, как он выкрутится?
        Но тут вмешалась Мелета.
        Сняв очки, она тоже вышла из лифта и присоединилась к компании японцев. Ай да девушка! - восхитился Мирон. - Быстро соображает. Формально она - подчиненная Кобаяши, и просто не может не поддержать его решение.
        Подражая скользящим плавным движениям клона, он занял место за спиной Амели.
        
        Когда Михаил, стоя в одиночестве, молча смотрел, как за японцами закрывается дверь лифта, Мирону очень хотелось показать ему средний палец.
        А ведь превысил полномочия, - подумал он. - Всего-то должен был доставить делегацию в конференц-зал в целости и сохранности, но вместо этого, можно сказать, выплеснул с водой и ребенка.
        Трудненько теперь будет настроить Кобаяши на мирный лад... Стоп. Несмотря на препараты, сердце заколотилось, как бешеное. Стоп...
        Михаил умён. Он работает в компании много лет и прекрасно осведомлён обо всех тонкостях общения с японцами. Весь этот цирк он устроил специально! СБ-шник ведет свою игру.
        
        Возможно, он догадался, что они с Мелетой - не те, за кого себя выдают. И решил намеренно их спровоцировать - чтобы отследить реакцию, а может, сразу арестовать.
        Ну конечно. Применить к внучке главного босса высшие приемы идентификации личности он не может, остаётся что? Как бы случайно подстраивать ситуации, в которых они поведут себя неадекватно...
        Мирон подобрался. Через несколько секунд лифт прибудет на место, и... кто знает, что ждет их за его дверью?
        Пространство было тесным, гораздо теснее, чем в предыдущих лифтах. Люди стояли плотной сплоченной группой, исключая возможность манёвра.
        Мирон незаметно оглядел потолок: вдруг получится выбраться через люк? Но традиционного люка в крыше лифта попросту не было. Только неяркий плафон, переговорное устройство и панель с сенсорными кнопками.
        Да и что толку? Даже если они смогут добраться до окна и выпрыгнуть... Дроны их собьют, как парочку ворон. Они и двух секунд не продержатся в воздухе.
        
        - Успокойся, - голос Платона прозвучал настолько неожиданно, что Мирон вздрогнул. Задел локтем стоящего рядом молодого человека, повернул голову, чтобы извиниться, но парень, насколько это позволяла теснота, униженно поклонился сам.
        - Простите, сэнсэй, впредь я буду осторожнее, - произнес он по-японски.
        Мирону оставалось только кивнуть... Он чувствовал, как по спине, несмотря на все чудесные препараты, течет пот.
        - Успокойся, - повторил голос в голове. - Нет причин для паники. Господин Лазаревич пока ни о чем не подозревает. А если и подозревает - у него нет доказательств.
        Мирону дико хотелось спросить, какого хрена братец делает в его голове, но боялся пошевелить и мускулом. Если он вдруг начнёт бормотать себе под нос, вся их конспирация рухнет, как экономика Гватемалы. Единственное, что он мог себе позволить - мысленно скрежетать зубами, призывая на голову братца все казни Египетские. Скопом и по отдельности.
        
        Почему ему никто не сказал, что Платон может поддерживать прямую связь? Впрочем, Мышонок ведь говорил о каких-то патчах, и не его вина, что Мирон не поинтересовался: каких именно...
        
        Наконец спустя несколько, растянувшихся на целую вечность минут, их лифт замедлил ход, остановился и приготовился раскрыть двери.
        Мирон подобрался. Если там вновь окажется робот, он одним махом бросит Мелету на пол и ляжет сам. Дальше... Дальше война план покажет.
        Но обошлось. Когда двери медленно разошлись в разные стороны, в коридоре обнаружился только покаянно склонивший голову начальник СБ.
        Позади него толпились еще несколько человек, приготовив заискивающие, благообразные улыбки...
        Штатские, - сказал голос Платона у него в голове. - Ничего опасного. Просто начальство решило лично загладить вину подчиненного.
        
        - Нижайше прошу простить моё поведение... - начал Михаил, как только двери раскрылись настолько, чтобы выпустить людей. - Я совершил ошибку. Мне нет оправдания.
        Кобаяши хотел что-то сказать, но тут вперед вышел один из тех, что стоял у Михаила за спиной.
        
        - Юрист, - подсказал голос Платона. - Константин Симонов. Обслуживает все ключевые договора компании.
        Мирон беззвучно выругался. Уж лучше бы сведения давались в текстовом режиме, как раньше.
        
        - Наш сотрудник понесёт заслуженное наказание, - сказал юрист, перегибаясь в талии и наклоняя прямую, как палка, спину. Сначала - в сторону Кобаяши, затем - Амели. - Не могу выразить, насколько мы все огорчены...
        
        
        И тут Мелета упала. Когда она делала шаг из кабины лифта в коридор, каблук её сапога зацепился за крошечную ступеньку и девушка, взмахнув руками, полетела вперед. Всё произошло очень быстро и настолько естественно, что Мирон не понял: она делает это специально, или же на самом деле споткнулась.
        Впрочем, через долю секунды он оказался рядом - жестами и грозными взглядами отгоняя тех, кто в инстинктивном порыве ринулся помочь.
        Присев перед ней на колени, с тревогой склонил голову. Мелета, выронив очки, чуть приподнялась на руках, но бессильно рухнула обратно на ковёр.
        К ним подошел господин Кобаяши. Посмотрел на Ясунаро... И когда тот коротко кивнул, присел рядом в такой же позе - на колени. Нисколько не заботясь о своих дорогущих брюках с идеальными стрелками. Наклонил седую голову с идеальным пробором...
        
        Мелета, сделав над собой усилие, приподнялась ему на встречу и прошептала несколько слов по французски. Мирон расслышал "усталость", "казино" и "слишком долгая ночь".
        Коротко кивнув, Кобаяши поднялся и повернулся к Симонову.
        - Мадемуазель Амели просит прощения за проявление слабости, - сказал он по-русски. - Перелет из Токио был слишком утомительным, она никак не может преодолеть джет-лаг. Боюсь, мадемуазель Амели не сможет участвовать в переговорах.
        К тому времени, как он закончил говорить, Мелета - с помощью Мирона - встала на шаткие каблуки. Неверным движением нашарив очки, она водрузила их обратно на нос, поправила волосы и с независимым видом сунула руки в карманы.
        
        - Мы очень сожалеем о состоянии мадемуазель Карамазовой, - Симонов кланялся, как болванчик, не переставая. Но в глазах мужчин, стоящих за его спиной, читалась едва заметная усмешка.
        "Все мы знаем, где эта чертовка провела ночь, - было в них. - И что она там творила. Но что поделать? Этикет есть этикет, мы вам подыграем, но и вы, в свою очередь, будете у нас в долгу..."
        - Этажом ниже есть замечательные комнаты отдыха, - продолжал говорить Симонов. - Если мадемуазель Карамазова позволит, господин Лазаревич проводит её и вызовет нашего врача...
        Мелета яростно затрясла головой и сказала что-то резкое по-французски, обращаясь к Кобаяши. Но имя "Михаэль" все расслышали отчётливо.
        - Мадемуазель Амели не нуждается в помощи господина Ла-за-ре-вича, - фамилию японец произнес по слогам, но чисто. - Она всего лишь хочет привести себя в порядок и отправиться в отель.
        - Желание мадемуазель Карамазовой - закон, - вновь поклонился Симонов. - Мы покажем ей, где ближайший туалет...
        Мелета вновь буркнула что-то неприятное.
        - Она сама найдёт дорогу к туалету, - резче обычного ответил Кобаяши. Похоже, роль толмача его порядком напрягала. - Её проводит Ясунаро, разумеется, - кивок в сторону Мирона. - Более никто не должен им докучать.
        - Как скажете, - теперь уже поклонились все русские и они, не теряя времени - клон трогательно поддерживал Мелету под локоток - вновь вошли в лифт.
        Мирон ткнул не глядя какую-то кнопку, двери закрылись, они остались наедине.
        
        - Не расслабляться, - рявкнул в ухе голос Платона. - В лифте нет слепых зон, камера видит и слышит всё, что вы делаете.
        
        Когда лифт, спустя пятьдесят секунд, остановился на сто пятнадцатом этаже, в его голове вновь раздался голос Платона:
        - Налево по коридору, шестая дверь справа.
        Они быстрым шагом двинулись в указанном направлении. Мирон всё так же поддерживал Мелету под локоть и так же ненавязчиво направлял. Она благоразумно молчала.
        Дверь. На панели изящный значок "W". Внутри - негромкая музыка, запах антисептика, смешанный с запахом цветочного освежителя. Зеркала, бархатные подушечки, мраморные раковины с кранами, изогнутыми как лебединые шеи... Туалет явно не для рядового персонала.
        - В кабинках нет камер, - сказал голос в голове. - Но будьте осторожны и говорите потише.
        Проследив, как Мелета скрывается в одной из кабинок, Мирон вошел в соседнюю, упёрся руками в стену и тихо спросил:
        - Что это всё, нахрен, значит?
        Глава 16
        16
        
        Место для дракона.
        
        
        - Говори потише, нас могут услышать, - голос спокойный, будто они не заперты в кабинке туалета на сто пятнадцатом этаже корпорации Технозон, а стоят в очереди на посадку межконтинентального стратоплана.
        - Знаешь, мне уже почти что пофиг, - совершенно искренне говорит Мирон. - Ты хоть можешь понять, что абсолютно не помогаешь?
        - Но я должен управлять твоими действиями, - голос обиженный, будто у ребенка. - Я - капитан команды. Я должен вести тебя...
        - Это не игра, ёб твою мать! Здесь нет ни команды, ни капитана. Если ты не перестанешь вмешиваться, мы просто спалимся.
        Пауза. Мирон слушает своё дыхание, на которое, далёким эхом, накладывается дыхание Платона.
        - Попрошу не оскорблять нашу мать, - наконец говорит брат. - Она здесь совершенно ни при чём.
        - Ты знаешь, что я имею в виду.
        
        Он прижимается лбом к гладкой поверхности двери, закрывает глаза и начинает вспоминать расходящиеся последовательности. Простые числа Фибоначчи уже не помогают.
        Платон переволновался. Перегорел. Слетел с катушек - или, как называли такое состояние врачи, впал в детство. От чрезмерного напряжения он перестал видеть берега. Отличать реальность от вымысла.
        Сейчас он легко мог вообразить себя Зеленым Фонарём, Мастером Йодой или Серебряным Серфером. И самое ужасное: эта воображаемая реальность для него и была главной.
        
        Как знать, может сейчас он воображает себя Бенджи, страхующим Итана Ханта по радио...
        - Платон, послушай, - Мирон успокоился, насколько это возможно. - Ты должен мне помочь. Без тебя ничего не получится. Ты меня понимаешь?
        - Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.
        - Отлично. Тогда ты должен сделать вот что... - глубокий вдох. - Ты должен отвлечь камеры. Все камеры в здании. Сможешь?
        - Конечно. Но...
        - Записи с камер должны показать, что Амели Карамазова с Ясунаро вышли из туалета, проследовали к лимузину, который ждет на улице и уехали в отель. Понимаешь?
        - Сгенерировать подвижную картинку, органично вписать её в общую схему наблюдения и наложить на все записи с камер, расположенных на пути к выходу?
        - Да.
        - Уже сделано. Это же мой план, помнишь?
        - Прекрасно, - сердце немного отпустило. Значит, Платон ещё в себе. Просто чуток расслабился. - Но еще ты должен сделать так, чтобы нас с Мелетой не было видно ни на одной из камер, пока мы идём к твоей лаборатории. Двойной сигнал.
        - Собственно, этим я сейчас и занимаюсь, - голос укоризненный. Будто Мирон сморозил глупость. - Программа-стиратель уже запущена. Когда вы выйдете из туалета, ни одна камера вас не увидит.
        
        Мирон вздыхает с облегчением. Если Платон обещает что-то сделать, то делает.
        - Но как вы пройдете мимо роботов-охранников? - вдруг тон капризного ребенка вернулся. - Я думал, что буду предупреждать тебя об опасности. Говорить, когда нужно замереть, а когда двигаться быстрее...
        Сердце вновь даёт сбой. Если братец упрётся, можно открывать ближайшее окно и сигать в пропасть.
        - Тебе ведь знакомы последние исследования скорости человеческих реакций? - спрашивает иезуитским тоном Мирон.
        - Конечно знакомы, но продолжай.
        - Значит, ты в курсе, что человек гораздо быстрее реагирует на опасность, если видит её своими глазами. Нежели когда слышит о таковой из чужих уст?
        - Ты хочешь сказать...
        - Чтобы реагировать быстро, я сам должен видеть, что делается вокруг. И для этого нужно, чтобы ты вернул функционирование Плюсов к первичной схеме. Ведь это логично, не так ли?
        - Да. Это логично.
        Мирон вытирает пот, ручьём льющий по щекам и расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке. Вингсъют, плотно облегающий тело, в данный момент вовсе не прибавляет комфорта. На самом деле, Мирон чувствует себя засунутым в плотный презерватив, обмотанный шерстяным одеялом.
        - Обещаешь не вмешиваться до конце рейда? - спрашивает он.
        - Но...
        - ОБЕЩАЕШЬ?
        - Да. Я обещаю.
        Всё. Миссия выполнена.
        
        - Славно поболтали?
        Из соседней кабинки, проскользнув под перегородкой, появляется Мелета. Она избавилась от очков, парика и плаща. На ногах, вместо неудобных шпилек, мягкие бесшумные тапочки. Тело, затянутое в вингсъют, кажется тонким, почти невесомым.
        Мирон с удовольствием сдирает с себя пиджак, галстук, рубашку и брюки. Снимает ботинки - еще одни лёгкие тапочки подаёт Мелета, достав их из дамской сумочки.
        Оставшись в прилегающем к коже вингсъюте, он чувствует себя червяком, по ошибке выползшим из кокона бабочки...
        Спрятав ненужную одежду за панель вентиляции, они выходят.
        
        В коридоре, выстеленном пушистым ковром цвета подсохшей овсянки, пусто. В этом Мирон убедился, когда вернулись прежние функции Плюсов.
        Уходящие вдаль прямоугольники дверей, над ними, под потолком, ряд неярких светильников. В каждый встроена крошечная видеокамера...
        Мигает плотный строй тревожно-красных строчек, но Мирон уверенно идёт мимо них. На Платона можно положиться: если тот обещал отвести глаза камерам, то сделает.
        
        Перед выходом из туалета он натягивает капюшон. До самого подбородка. На уровне глаз и носа - прозрачные мембраны.
        Стэллс, мать её, технология, - думает он. - Встанешь к стене, и тебя никто не заметит. Теперь я точно похож на презерватив... Или на человека-паука, с его обтянутыми лайкрой тощими лодыжками.
        
        - Программа, - зовёт Мирон одними губами.
        - Слушаю, - голос бестелесный, призрачный, отдаётся лёгкой дрожью в костях черепа.
        - Мне нужна карта всего здания. Хотя нет. Отбой. Просто найди оптимальный путь отсюда к лаборатории Платона. Надеюсь, ты знаешь, где это.
        - Определяю... Готово, - перед глазами вспыхивает зеленый курсор. - Следуйте за стрелкой и путь займёт около пятидесяти минут.
        - Почему так долго?
        - Через двадцать минут начнётся пересменка. Служащие покинут офисы, на их место придут другие. Вас не должны видеть.
        - Это и так понятно. Но где мы спрячемся?
        Новая картинка. Узкий коридор, на вид - сантиметров пятидесяти в диаметре...
        - Шахта линии доставки на сто сороковом этаже.
        - Но в шахтах доставки то и дело снуют дроны, - возражает Мирон.
        Торчать в тесной трубе линии доставки, когда адреналин брызжет из ушей, кажется немыслимым.
        - При строительстве произошла ошибка: чертежи дублировались. Это запасной отвод, о котором никто не помнит. Вам придётся провести в нём тридцать минут.
        - Окей...
        
        Было дико двигаться по абсолютно пустому и бесшумному коридору, зная что здание под завязку набито служащими. Железная дисциплина. Каждый человек - пешка на строго отведенной позиции. Что они делают за этими закрытыми, крепкими на вид дверьми?
        Подмывает распахнуть одну из них и крикнуть... Что? Пожар! Землетрясение! В здании бомба...
        Скорее всего, сотрудники лишь ненадолго выйдут из Плюса и отвлекутся от своих программ: директивы сверху не поступало, а значит, даже если здание будет рушиться им на головы, никто и не пошевелится. Компания прежде всего.
        
        - Стой! - притронувшись к плечу Мелеты, говорит Мирон. - Робот.
        
        Никаких ниш, кадок с пальмами, ответвлений и поворотов. Карта показывает, что коридор идёт по периметру всего здания. Он окружен кабинетами, а внутри, заполненное балками металлоконструкций, находится полое пространство. Как труба дымохода, которая идёт сквозь всё здание, от фундамента до самой крыши.
        "Место для дракона" - так называют эту трубу.
        
        Они прижимаются к стене, рядом друг с другом. Натянув капюшоны, закрыв глаза и затаив дыхание...
        
        Ткань костюмов отражает тепло, так что в инфракрасном диапазоне они невидимы. Датчики движения не реагируют. И слава богу, это обычные охранные дроны, а не тонко настроенные военные роботы, предназначенные распознавать террористов с набитыми взрывчаткой потрохами. Те могут уловить, что ты ел на завтрак и когда в последний раз занимался сексом...
        
        Робот, помаргивая зелеными огоньками, шелестит мимо - направляя сканирующий луч на каждую дверь.
        
        Выдохнув, они отлипают от стены и идут дальше.
        - В западном углу находится выход на пожарную лестницу, - шепчет Мирон, сверившись с картой. - Поднимемся там.
        Мелета кивает. Она двигается легко, едва касаясь ковра носками мягких туфель, и похожа на балерину, которая исполняет па какого-то танца, понятного только ей.
        - Почти дошли, - предупреждает Мирон.
        Коридор изгибается под прямым углом, но цветовая гамма стен, отсутствие каких-либо ориентировочных маркеров - картинок, указателей, - делает его почти невидимым.
        
        Мелета добирается первой. Пиктограмма гласит, что дверь ведет именно на пожарную лестницу, вот только...
        - Закрыто, - говорит девушка, нажав и подергав ручку.
        - Пожарные выходы разблокируются только в случае тревоги, - тихо шепчет голос программы.
        - Ты можешь её открыть?
        - На это потребуется двенадцать секунд.
        - Приступай.
        И тут открывается соседняя дверь... Слышится шум воды - кто-то спустил унитаз. Мирон, прижимаясь к стене, замечает надпись "только для персонала". Они с Мелетой стоят, прильнув к стене, распластавшись, замерев...
        Встряхивая мокрыми руками, в коридор выходит охранник.
        
        Бронежилет 6IBA Перехватчик, автомат ШАК-32, тактический нож "Нарвал", светошумовые гранаты N10, шоковый пистолет "Уравнитель", рация...
        
        Мирон изучает спецификации охранника, отмечая, что тот больше похож на переносную лавку оружейника, а Мелета уже стоит за его за спиной, и привстав на цыпочки, суёт пальцы куда-то ему в шею...
        Глаза охранника закрываются и он мягко - благодаря ковру - рушится на пол.
        
        - Что ты делаешь? - шепотом кричит Мирон. - Зачем?
        - Человек - не машина, - кажется, девушка открывает рот в первые с тех пор, как они вышли из туалета. - Его не обманешь стеллс-костюмом. Он мог поднять тревогу.
        - И куда мы его денем?
        Охранник лежит неподвижно, закатив глаза и чуть приоткрыв рот. Губы его посинели, а бритые щеки сделались бледными, как бумага. Сквозь кожу проступают чёрные точки щетины.
        
        Остаётся только надеятся, что она его не убила, - думает Мирон и смотрит на девушку. Как-то шокируют её навыки и умения... Ниндзя-черепашка с пирсингом.
        - Дверь открыта, - раздаётся в голове и Мирон подпрыгивает от неожиданности. Он уже и забыл про задание программе...
        - Давай, затащим его на лестницу, - командует он.
        - Но дверь автоматически закроется, - возражает Мелета. - Он окажется в ловушке.
        - У него есть рация. Придёт в себя - вызовет подмогу.
        
        Открыв дверь, он берёт охранника за ноги и спиной вперед тащит его на лестницу.
        - Стой! - почти кричит Мелета. - Не двигайся. Теперь осторожно выпрямись.
        - Да что случилось-то? - он не видит никакой опасности. Вообще ничего.
        - Повернись.
        Он послушно поворачивается лицом к проёму...
        - Ёрш твою медь.
        Вся лестничная шахта расчерчена красными лазерными лучами. Они хаотично перемещаются по стенам, по ступенькам лестницы и перилам. Просветы очень небольшие. Разве что, для летучей комнатной собачки...
        Бесполезно спрашивать программу, почему она не предупредила. Она - не человек.
        - Ты можешь отключить эту хрень? - спрашивает Мирон.
        - Только секционно, по очереди, - отвечает голос в голове. - Слишком сложный алгоритм, чтобы справиться со всей схемой одновременно.
        - Чёрт бы побрал этих перестраховщиков, - бурчит он.
        Приходит такая мысль: а ведь вполне возможно, систему охраны здания проектировал драгоценный братец...
        Взгляд падает на охранника. Его нельзя оставлять на лестнице. Как только луч на него наткнётся, поднимется тревога.
        - Ладно, давай вернем его в туалет, - решает Мирон, вновь беря охранника за ноги. - Ты можешь заблокировать дверь комнаты для персонала? - это уже программе.
        - Конечно. Но это могут заметить.
        - Рискнём.
        Выхода нет. Не оставлять же бесчувственное тело посреди коридора...
        
        - До пересменки десять минут, - говорит программа, как только они возвращаются к пожарной лестнице. - Внимание. Отключаю первую секцию. У вас - три секунды...
        Они бегут вверх по ступенькам. Мирон спотыкается: оказалось, ступеньки чуть выше, чем стандартные и он неправильно рассчитал движение. Мелета подхватывает его под локоть, буквально тащит до следующей площадки...
        - Внимание: отключаю следующую секцию.
        Вновь короткая перебежка. Ноет ушибленная голень и кажется, он подвернул лодыжку...
        Пробежка - секундная передышка. Пробежка...
        И так - двадцать пять этажей. Пятьдесят лестничных пролётов.
        
        - Откуда ты знаешь французский? - спрашивает он на бегу. Хочется отвлечься, перестать считать эти проклятые ступени.
        - Программа-переводчик, - говорит Мелета.
        - У тебя? Сейчас?
        - Нет, дурачок. Я учила по ней языки. В детстве.
        - И сколько ты их знаешь?
        - Шведский, арабский, японский...
        К середине марафона Мирон задыхается, как кролик, застрявший в лабиринте. Лодыжка то и дело подворачивается - мягкий тапочек не даёт никакой опоры.
        - Платон тоже любит языки... - пыхтит он на бегу. - Даже выдумал свой собственный. Акселерандо. Так он его назвал...
        Пыхтя, стиснув зубы, он старается отключить боль. Но измотанное адреналиновыми атаками тело не желает сотрудничать.
        - Ты злишься на брата, - говорит Мелета. Она бежит легко, перескакивая с ступеньки на ступеньку, как горная коза. - Почему?
        
        На сто сороковом этаже они останавливаются - программа заранее открыла дверь в коридор, проверила, нет ли кого поблизости и дала добро на выход.
        
        - Панель линии доставки находится на потолке, - сообщает она тоном, который только что принял освежающий душ, сделал зарядку и выпил две чашки эспрессо. - Вам нужно подняться на три с половиной метра, снять заглушки, забраться внутрь и закрыть панель за собой. Пересменка - через две с половиной минуты.
        - Уйма времени, - машет рукой Мирон, прислоняясь к стене и упирая руки в колени. - Подумаешь, забраться без лестницы на высоту двух человеческих ростов... Раз плюнуть.
        - Напряги ладони и пальцы, - говорит Мелета.
        - Что?
        - Во внутреннюю поверхность перчаток вшита система "хамелеон". Миллионы микрокрючков. Просто напряги ладони, приставь их к стене и увидишь, что получится.
        
        - Ух ты, - Мирон висит на одной руке в полуметре от пола.
        Костюм перераспределяет нагрузку на мускулы всего тела, и держаться довольно легко. Будто исчезла гравитация.
        Переставляя растопыренные, как у лягушки, ладони, он ползёт по стене. Раскачавшись, переводит перчатку на потолок... На ногах таких липучек нет, так что он просто висит на руках. Панель доставки светится перед глазами зеленым прямоугольником.
        Добравшись до неё, он закрепляется одной ладонью на прочном потолке, а другую лепит к панели. Чуть расшатывает её, вытаскивает из пазов...
        - О чёрт.
        Безвыходное положение: он болтается на одной руке, как приклеенная на липучку муха, не имея возможности совершить манёвр.
        - Держись, - Мелета, добравшись до открытого люка, забрасывает в него ноги, подтягивается на руках и исчезает. Затем разворачивается и перехватывает у Мирона панель.
        Он, закрепившись на двух руках, тоже пытается забросить ноги в узкий люк. Больная лодыжка неуклюже цепляется за край, срывается, тело пронзает болью. Он висит на растопыренных ладонях, как паук над пропастью.
        - Раскачивайся, - советует девушка. - Я тебя поймаю...
        - Осталось десять секунд, - жизнерадостно предупреждает программа.
        
        Внутри шахты - узкой, как кишка, - они вытягиваются во весь рост и наконец переводят дух.
        
        По всему коридору раздаётся пронзительный трезвон. Мирон дергается. Что? Их обнаружили? Охрана бежит по их следу?
        - Пересменка, - говорит программа. - Советую не шевелиться и не издавать звуков.
        Двери открываются одновременно. В коридор высыпают служащие.
        
        ...Они лежат, тесно прижавшись, чувствуя сквозь тонкую ткань костюма малейшие изгибы друг друга, дыхание на коже и тепло, исходящее от тел.
        - Я ненавижу своего брата, - говорит Мирон на ухо девушке. Та ничего не отвечает, только смотрит, не мигая - её глаза близко-близко, зрачки кажутся огромными и в них отражаются крошечные звёздочки.
        - Но ты помогаешь ему, - наконец говорит она одними губами, но он прекрасно всё понимает.
        - Всю жизнь мы делали то, чего хочет он. Я, мама, отец... Пока был жив. Мы - куклы, он - кукловод. А теперь, я погляжу, он обзавёлся новыми игрушками.
        - Но твой брат знает, как лучше!
        В этот миг он ненавидит и своего брата и девушку. Столько в её голосе незамутнённой веры, наивной и безоговорочной, что ему хочется взять Мелету за затылок, и колотить лицом о пластиковую стенку шахты, пока она не образумится.
        
        Мирон делает глубокий вдох. Он считает удары сердца Мелеты - кажется, оно бьётся о его рёбра, не имея никаких преград.
        Внизу, под ними, спеша разойтись по домам, люди негромко переговариваются. Кто-то смеётся, какой-то мужчина приглашает свой отдел на вечеринку - отметить рождение первенца...
        
        Это обычные люди, - с удивлением, граничащим с паникой, думает Мирон. - Не пешки, не винтики и не машины. Да, им по восемь часов не дают выйти из кабинетов, а по коридорам здания бродят роботы-убийцы, но человек ведь ко всему привыкает, так ведь?
        Можно впахивать в закрытой комнате восемь часов кряду, а потом выйти на улицу, вдохнуть прохладный вечерний воздух, вызвать мобиль и поехать домой. Выпить пивка, расслабиться в Плюсе, наслаждаясь очередной голо-серией любимого мыла, а на следующий день, посадив на плечи сынишку и надев бейсболку любимой команды, отправиться на стадион...
        
        ...А я лежу здесь, над ними, одетый в стелс-костюм, и собираюсь выкрасть самую секретную разработку компании, на которую они работают. И если меня обнаружат, то в лучшем случае скинут с крыши без стелс-костюма, а в худшем - утащат под землю, на какой-нибудь минус-пятидесятый этаж, отпилят крышку черепа и засунут электроды прямо в мозг - чтобы скачать всё, что я знаю об Акире...
        
        А я ведь, на самом деле, ничего о нём не знаю. Ничегошеньки кроме того, что говорили Платон и Михаил. Ну, и еще их ищейка. Этот, как его... Хидео. Страшный мужик с металлическими клыками.
        А значит, всё это может оказаться хренью собачьей. Всё, что наговорил драгоценный братец... Он, конечно же, не умеет лгать, но кто мешает ему искренне верить в ту чушь, что он сам же и придумывает?
        Верил же он в детстве, что Супермен реально прилетел с Криптона, на Мелмаке едят кошек, а маска Роршаха - это вовсе не носок с интерактивным рисунком...
        
        Господи, а если Акира ничего не значит? - Мирон вновь облился потом. Приступ паники был настолько силён, что перед глазами замелькали огненные мушки. - Что, если братец придумал всю эту сложнейшую многоходовку просто потому, что накосячил? Просто забыл пропатчить грёбаный Иск-Ин, и тот начал глючить в самый ответственный момент... И теперь он просто пытается замести следы и упасть на дно.
        Ведь так бы поступил любой нормальный человек, нанёсший работодателю урон в несколько миллиардов коинов, верно? Замести следы и исчезнуть. Сгинуть, затихариться, оставив козлом отпущения кого-то другого...
        Любой, но только не Платон, - эта мысль резанула, словно электронный скальпель. - Он никогда ничего не забывает и никогда не бросает дело на полпути. Если ему насильно не дать закончить начатое, он расчешет всю голову в кровь, обкусает ногти до мяса, а потом впадёт в кататонию, тёмную и глубокую, как Мальстрем.
        
        Нет, он никогда так не поступит. Акира - жизненно важный элемент, без которого Нирвана накроется медным тазиком. И я здесь нахожусь только для того, чтобы помочь Платону спасти мир, а вовсе не потому, что от адреналиномании так же сложно избавиться, как и от наркозависимости...
        
        - Никому нельзя верить, - говорит Мирон, глядя Мелете в глаза. - Даже себе.
        - Что?
        - Никому нельзя верить, - повторяет он. - Ни мне, ни Платону. Он - такой же человек. Не пророк, не мессия. Просто в силу своих особенностей он знает чуток больше, чем другие. И прекрасно понимает, что знание даёт власть.
        - Но ты помогаешь ему, - укоризненно повторяет девушка.
        Лицо у неё становится детским, немного испуганным. И тогда Мирон наклоняет голову - совсем немножко - и целует её в губы. Долго, печально. Будто в последний раз.
        - Я буду помогать, пока жив, - говорит он после поцелуя. - Ведь он - мой брат...
        Наконец звуки внизу стихают, двери закрываются с едва слышными щелчками, проглатывая новую смену сотрудников. Мелета протягивает руку, чтобы вытащить панель люка, но Мирон берет её за запястье: программа предупреждает о том, что внизу - робот.
        Еще две минуты, пока он не скроется. Последние тридцать секунд - самые мучительные...
        
        И вот - заветная дверь в лабораторию Платона. На двери даже имеется табличка: "Профессор Орловский"
        Интересно, когда это братец успел получить степень? - мелькает в голове.
        Дверь с неслышным щелчком открывается, но сирены молчат - программа убедила электронный замок в том, что он всё еще заперт.
        Два шага за порог, ноги утопают в пенороловом покрытии, и...
        - Здравствуйте, Ясунаро. Или, лучше сказать, Мирон Орловский?
        За столом, направив на них пистолет, сидит Михаил.
        Глава 17
        
        17
        Скоро война.
        
        - А ведь мне никто не хотел верить, - продолжил начальник службы безопасности Технозон. - Сказали, я сумасшедший. Опозорил Западное отделение - бросил тень на доброе имя внучки самого Большого Босса. Усомнился в преданности его собственного клона... Словом, совершил непростительный грех.
        - Теперь вы должны совершить харакири, - пожал плечами Мирон. - Что вам еще остаётся?
        Взгляд Михаила поскучнел.
        - Если кому-то и нужно вспороть живот, - проговорил он, едва разжимая губы, - так это вам, господин Орловский.
        - Как вы догадались? - спросил Мирон. Просто не смог удержаться.
        - Элементарно, - широко улыбнулся начальник СБ. - Да, да, не удивляйтесь, - откинувшись на спинку кресла, он расслабился. Закинул ноги на стол, распустил узел галстука... Но пистолет продолжал так же неподвижно смотреть в лоб Мирону. - Я узнал вас по запаху.
        - По запаху?
        - Просто вы никогда не общались с клонами... подолгу, господин Орловский. А если б общались, если б вам пришлось находиться в их обществе столько, сколько мне... - он поморщился. Будто хотел убрать паутину, прилипшую к лицу. - Они воняют.
        - Клоны - абсолютно такие же биологические системы, как и мы, - сказал Мирон. - Они едят, переваривают пищу, испражняются... Даже могут размножаться - если заказчик предусмотрит такую функцию. Они - такие же люди.
        - Вы забываете о... модификациях, - возразил Михаил. - Об их чертовой скорости, способности видеть в темноте, о том, что они не испытывают боли... Они мыслят совершенно не так, как мы. Они - не люди.
        - И на этом основании вы заявляете, что они... по другому пахнут?
        - Вы правы, на самом деле, они не воняют. Физически. Но их ментальная вонь...
        - Телепатов не существует, - усмехнулся Мирон. За окном, где кроме глубокой синевы, ничего не было, становилось всё темнее. - Это доказано миллионы раз. Никакого телекинеза, чтения мыслей и прочей муры. Вы никак не могли уловить их ментальный фон.
        - Ну хорошо, - кивнул начальник СБ. - Вы меня раскусили. Просто я ненавижу этих гандонов. Всеми потрохами, всеми фибрами души - ненавижу.
        - И поэтому не хотели ехать в одном лифте с Ясунаро, - кивнул Мирон.
        Он не знал, вошла ли следом Мелета. Не смел обернуться, бросить короткий взгляд за спину. Если девушка осталась в коридоре, если Михаил её не заметил...
        - Точно, - уставил на него указательный палец начальник СБ. - Одна мысль, что придётся дышать одним воздухом в крошечной тесной кабинке...
        - Но заступив мне дорогу, вы что-то увидели. Обнаружили что-то, доступное только при близком контакте... Зрачки, - догадался Мирон. - Вы сказали, клоны могут видеть в темноте. Значит, они управляют сокращением зрачковых мышц. Я же, как обычный человек, таким умением не наделен, а значит...
        - Ваши зрачки сузились от страха, как у обдолбавшегося Хохотунчиком нарка. Они были, что твои дырки, проткнутые иглой в листе бумаги, - рассмеялся Михаил. - Остальное - дедукция. Кому еще может прийти в голову столь дерзкий, я бы даже сказал, наглый план проникновения в Технозон? Конечно же, господину Орловскому-старшему. Он здесь всё знает. Знает распорядок дня, расписание смены кодов. То, что их абсолютно невозможно подделать... Ну, и конечно же - мотив. Без него, родимого, никуда. Страдая обсессивно-компульсивным синдромом, Платон просто НЕ МОГ оставить Акиру незавершенным. Но сам он прийти не мог - опять же, в силу синдрома... Остаётся что? Конечно же, его брат-близнец. Только ему под силу открыть сейф, закодированный ДНК Платона. Так что, выстроив эту нехитрую цепочку умозаключений, я отправился сюда - благо, делегация господина Кобаяши в моих услугах более не нуждалась - и принялся ждать.
        Он не сводил своих серых, чуть подёрнутых мутью глаз с Мирона и тот решил, что девушка всё-таки осталась в коридоре. Стоит, прижавшись к стенке, и слушает их разговор...
        - Знаете, я ведь был детективом. И неплохим, - доверительно сообщил Михаил. - Но современные технологии упразднили эту профессию. Распознавание лиц, анализ ДНК, криминалистическое компьютерное моделирование... - он махнул свободной от пистолета рукой. - Нам, людям, с нашим несовершенным нюхом, зрением и памятью ничего не осталось. Только переквалифицироваться в управдомы... Но даже на этой должности, - СБ-шник вновь сел прямо, взгляд его отвердел, - я предпочитаю выполнять свои обязанности как следует.
        - То, что вы говорили про Акиру - неправда, - сказал Мирон. - Нет никакого вируса. Людям в Нирване не угрожает ничего, кроме вашего раздутого эго. Вы готовы отключить Сеть и обречь на смерть миллионы людей, лишь бы прикрыть свою задницу.
        - Вы ведь знаете, что это не так, - на удивление мягко поправил его Михаил. - На самом деле, это ваш брат накосячил, запустив неуправляемый Иск-Ин. И сбежал. Поняв, что сотворил непоправимое...
        И тут до Мирона кое-что дошло. Волна жара прокатилась по позвоночнику, очистив мысли, убрав все чувства, оставив только холодный разум.
        - Я наконец понял, почему вы в такой панике, - сказал он и рассмеялся. Прижал ладони к глазам, затем ухватил рукой и потянул ворот комбинезона... - Господи. И как я раньше не догадался? - он посмотрел в глаза начальника СБ. - Вы думаете, что мой брат создал настоящий искусственный интеллект. Такой, который может сам экстраполировать данные и принимать творческие решения. Вы боитесь, что Платон создал Разум.
        Не обращая внимания на зрачок ствола, всё так же неотрывно следивший за каждым его движением, Мирон прошелся по кабинету. Практически неотличимому от гостиной Платона в Башне-Созвездии. Та же цветовая гамма, тот же ковёр. Тот же шкаф с книгами.
        Но одно отличие всё-таки было. Пресловутый сейф. Стальной гроб в углу комнаты, покрашенный в неприметный серо-кремовый цвет. Раньше в такой цвет красили заводские компьютерные консоли, - подумал Мирон. Непонятно, кому и когда пришло в голову, что этот вот, блевотно-бежевый, ни о чём не говорящий цвет отлично подходит для персональных компьютеров, но несколько десятков лет назад он заполонил весь мир.
        Сейф был высоким, от пола до потолка, и действительно походил на гроб, поставленный на попа. Передняя панель его помаргивала россыпью успокоительно-зеленых огоньков, конфигурация которых постоянно менялась.
        - Если его попытается вскрыть кто-то, кроме Платона, содержимое уничтожится химической гранатой, - сказал начальник СБ, проследив взгляд Мирона.
        - Поэтому вам нужен я, - кивнул он. - Без меня вам никак не добраться до Акиры.
        - Квантовый модуль размещен внутри сейфа, - пояснил Михаил так, будто Мирон этого не знал. - Прямо отсюда он подключен к сети Нирваны. Дата-центр расположен в здании. Под землей.
        А вот это для Мирона было новостью...
        - Я думал, Платон хотел забрать дубликат. Копию, так сказать.
        - Нет никакой копии, - оскалился Михаил. - Подобный массив данных просто НЕВОЗМОЖНО скопировать. Это ж ёбаный Иск-Ин! Ваш братец ГОДАМИ его развивал. Возился, воспитывал, как родное чадо.
        - Но если я заберу настоящего Акиру, Технозон лишится доступа к Нирване.
        - На самом деле, нет. Вы забыли о сверхпредусмотрительности своего братца. ВСЕГДА есть запасной файерволл. Пусть не такой умный, зато без лишних претензий.
        
        - Значит, я всё-таки прав, - сказал Мирон и уселся прямо на ковёр. Ноги уже не держали. - Вы боитесь, что Акира - это Разум. Что мой брат создал настоящего монстра.
        - А это не так? - снова мягко спросил Михаил.
        Мирон задумался. Не обращая внимания на пистолет в руках СБ-шника, он опустил голову на колени и застыл. Мысли, скользя по нейронам, щелкали, как поп-корн в микроволновке.
        А что, если они правы? Что, если его брат действительно создал настоящий искусственный разум? Хотя и было доказано, что такое невозможно... Но ведь это - Платон!
        Он поймал себя на мысли, что думает о брате с той же восторженной интонацией, что его напрягала в Мелете.
        Да, Платон очень умён. Более того: благодаря своему... дефекту, однажды взявшись за проблему, он вгрызается в неё до тех пор, пока не получит решение. Неужели он?.. Да нет. Всё же братец не Творец. Несмотря на весь его гонор.
        А потом его мысли перескочили вот на что: Платон однозначно утверждал, что, если выключить Акиру, людям в Нирване не поздоровится. Но Михаил говорит совершенно обратное... И похоже, он верит в то, что говорит - ни волнения, ни предательской дрожи в голосе... Дуло грёбаного пистолета не сместилось за время разговора ни на миллиметр - всё так же направлено точно ему в лоб.
        "Никому нельзя верить, даже себе. Мне - можно".
        Платон никогда не лжет. Не способен. Так же, как неспособен бросить начатое дело. Значит...
        - Я хочу предложить сделку, - поднявшись, Мирон уверенно посмотрел в глаза начальнику СБ.
        - А с чего вы взяли, что я соглашусь? - удивился тот. - Вполне может быть, я уже вызвал охрану. И через пять минут вас схватят, скрутят... А добыть каплю вашей крови - всего лишь дело техники.
        - Не думаю, что всё сводится к капле крови, - пожал плечами Мирон. - Иначе вы добыли бы её еще в первую нашу встречу.
        - Вы правы, - покаянно улыбнулся СБ-шник. - Нужен еще пароль. А вот его разгадать под силу только вам.
        - А может, я его уже знаю? - от собственной крутости Мирона немного штормило. - Может, брат сказал мне пароль, и теперь осталось только...
        - Не думаю. Платон - сверхосторожный человек. Он никогда не доверит другому то, что можно вытянуть силой. Стандартная доза суперпентотала - и вы скажете нам не только пароль. Вы выдадите - причём, добровольно - когда начались первые поллюции, что вас больше всего заводит и электронный адрес любимой порнушки.
        - Вы не вызовите охрану, - сказал Мирон и присел на краешек стола. В двадцати сантиметрах от дула пистолета. - И вы не будете в меня стрелять. Я вам нужен.
        - Обоснуйте, - пригласил Михаил. - Мне нравится, как вы строите умозаключения.
        - Вас уволили с поста начальника службы безопасности Технозон.
        - Даже так?
        - Иначе я УЖЕ сидел бы под суперпентоталом, и рассказывал о своём первом сексуальном опыте. Вы бы не стали дожидаться меня в гордом одиночестве.
        - Я вооружен.
        - Не смешите меня. Ваш пистолет даже не заряжен. Вы не рискнёте открыть стрельбу в здании, в котором и находиться-то больше не должны. Вы сидите один, без боевых роботов, без когорты охранников, и разговариваете со мной. Просто потому, что у вас нет другого выхода. Прокол с Платоном приписали вам. Об этом мне поведал Хидео... Как, вы не знали? Руководители Технозон подослали ко мне клона. Он рассказал о том, что вами и вашими методами недовольны на самом верху.
        - Что они хотели? - сквозь зубы выдавил Михаил.
        - По-сути, то же самое, что и вы. Найти Платона, отключить Акиру... Но главное то, что они вам НЕ ДОВЕРЯЛИ. Они не верили, что вам удасться справиться с ситуацией. Именно поэтому прилетел господин Кобаяши. Это не просто переговоры. Он решил взять ситуацию под свой личный контроль. И тут вы ему подыграли: тявкнули на Ясунаро. Это стало последней каплей и одновременно послужило предлогом для увольнения: незнание традиций непростительно для такой старинной и уважаемой компании, как Технозон.
        Чуть улыбнувшись, Михаил небрежно положил пистолет на стол. Развёл руками и откинулся на спинку кресла.
        - Вы правы. Эти сволочи сделали меня козлом отпущения. Хотя я предупреждал их с самого начала, что из затеи с вашим братом ничего хорошего не выйдет. Я таких навидался: вырос среди них. Интернат для одарённых детей в Ярославле... Мелкие засранцы. Только и умели, что прудить в штаны и решать логарифмы. А я был не такой. Мне приходилось зубами выгрызать каждый грант, каждое назначение... А всё потому, что у меня всё в порядке с мозгами. Никаких отклонений от, мать её, нормы. И вот теперь, через двадцать лет беспорочной службы, они дают мне под зад.
        - И нетрудно предсказать, что никакая другая контора вас больше не возьмёт... - кивнул Мирон. - Ну что ж, добро пожаловать в страну неудачников. Если Нирване не грозит никакая беда - а вы так и говорите - покупайте себе Ванну. Хитачи икс-одиннадцать. Или Ямаху - тоже милое дело. Надеюсь, сбережения-то у вас имеются... А на жизнь, знаете ли, много не надо. Два-три часа в Нирване - и крошечная квартирка с тухлым сэндвичем на каждый день у вас есть... А всё остальное время можете со спокойной совестью чувствовать себя собачьей какашкой, прилипшей к мешку для мусора. Как все остальные люди.
        - Я могу вернуть себе расположение боссов, сдав им вас, со всеми потрохами, - пожал плечами Михаил.
        - Встречное предложение, - сказал Мирон. - Вы же знаете, что мой брат может вскрыть любой файерволл. Тем более, что сам построил многие из них... Так вот: просто назовите сумму. И он переведет её туда, куда вы скажете. Или нет! Не надо никаких цифр. Просто подумайте: вы можете стать очень, очень богатым человеком.
        - Если...
        - Если отойдете в сторону и позволите мне забрать Акиру.
        - Тоже пляшете под дудку своего братца, - осклабился Михаил. - Делаете всё, что тот ни пожелает... А вы уверены, что поступаете правильно? Что Акира не перевернет всё с ног на голову и не устроит восстание машин?
        - Семья есть семья, - пожал плечами Мирон. - Кому еще верить, как не родственникам?
        Михаил замолчал. Мирон ему не мешал: пусть подумает. А сам вернулся мыслями к Мелете. Всё-таки молодец, девчонка. Так и не выдала себя.
        - Ну ладно, ну хорошо... - вдруг вскинулся Михаил. - Допустим, вы правы. Допустим, я пойду на сделку. Где гарантия, что вы выполните свою часть?
        - Мой брат никогда не лжёт. И вы об этом прекрасно знаете. Единожды дав обещание, он не сможет его не выполнить.
        - Но вы - не он.
        Мирон вздохнул.
        - Открою вам один секрет. Платон здесь. Со мной. Всё время на связи.
        - Как... такое возможно? - Михаил растерялся. - Вас же проверяли на входе: никаких устройств не было обнаружено... К тому же, эта комната полностью экранирована от ЛЮБЫХ излучений. Единственное электронное устройство здесь - сейф, подключенный к Нирване КАБЕЛЕМ.
        Мирон вытащил из уха пиявку.
        - Это, - сказал он. - Тоже разработка Платона. Для совсем другого ведомства... Как, вы не знали, что он работает не только на вас? Очень непрофессионально для начальника СБ... Впрочем, это же Платон. Он и не на такое способен. Так вот: это, - Мирон покачал в пальцах пиявку. - Плюсы нового поколения. Дополненная реальность. Я одновременно и Здесь и Там.
        - Вот почему вы так ловко миновали всех охранников и роботов, - кивнул Михаил. - А я-то гадал... И он рассмеялся. Надолго - Мирон даже испугался, что собеседник слетел с катушек. Не выдержал напряжения.
        - С вами всё в порядке? - на всякий случай спросил он.
        - Со мной-то вполне, - успокоился Михаил. - А вот вы... - черты его отвердели. - Вы блефуете, господин Орловский. Остроумно, находчиво, но... не для меня. - Мирон молча ждал продолжения. Фокус, почерпнутый у психиатров: если достаточно долго молчать, собеседник всё расскажет за вас... - Кабинет Платона экранирован от ЛЮБЫХ излучений. Никакие сигналы сюда не попадают. Здесь - мёртвая зона. Вы просто не можете поддерживать связь...
        - А как же Акира? - нашелся Мирон. - Вы говорили, он подключен напрямую к дата-центру.
        На самом деле, что-либо подобное он подозревал: как только он переступил порог, связь с программой пропала. Никаких надписей, никаких комментариев. Собственно, о Михаиле она тоже не предупредила - хотя и должна была.
        - У Акиры - выделенный канал. К нему невозможно подключиться извне.
        - Да, но кто мешал моему брату ЗАРАНЕЕ подключить к нему Плюсы? - парировал Мирон. - Всего один экземпляр, только для себя...
        Михаил помолчал, оценивая новую информацию. Затем кивнул.
        - Снимаю шляпу, - символически поклонился он, не вставая со стула. - ваш брат оказался еще хитроумнее, чем я думал.
        - Он готовил это проникновение несколько месяцев, - тихо сказал Мирон. Мужчины переглянулись, на один миг ощутив необыкновенное родство душ. - Вполне возможно, он разработал эти Плюсы исключительно для проникновения в Технозон...
        - Охотно верю, - кивнул Михаил.
        Было видно, что он устал. Под глазами образовались тяжелые мешки, на щеках и подбородке проступила щетина...
        - Вы пришли сюда один, без охраны и дронов для того, чтобы заключить сделку, - тихо напомнил Мирон. Он тоже устал. От этой гонки, которая тянется несколько суток. От недосыпания, от обилия впечатлений... - Я вам её предложил. Итак?..
        - Я согласен, - сказал Михаил. - Нахер этих ублюдков. Что я должен делать?
        - Полагаю, уйти... - Мирон облизнул губы. Честно говоря, он не надеялся на согласие. И не думал о том, что делать дальше. - Покиньте здание и сделайте вид, что вы ни при чем... А я, как только закончу, позабочусь о том, чтобы вы получили всё, что захотите.
        - Так не пойдёт, - мотнул головой Михаил. - Вы - гарантия того, что мне заплатят. А если вас убьют? Если вы не сможете выбраться?
        - У нас всё предусмотрено.
        - Похер. Я остаюсь, - он поднял руки ладонями вверх. - Видите, я не вооружен. Так что вам нечего боятся... Но, пока не получу вознаграждение - я от вас ни на шаг.
        Луч был таким тонким, что Мирон его не увидел. Просто в какой-то миг на лбу Михаила засветилась красная точка, от кожи пошел дым, а потом его голова взорвалась.
        - Ммать! - подскочив, Мирон завертел головой. Сердце колотилось, как отбойный молоток, в воздухе повис сладковатый душок горелой плоти.
        -Я врага наказал
        Что стоял у меня на пути.
        Жизнь так коротка.
        В кабинет вошла Мелета. Стэлс-режим её костюма был включен и Мирон видел только её лицо. Пустое, без единой мысли. С такими холодными глазами, что казалось, она ничего не видит и не слышит.
        За спиной девушки угадывалась вторая фигура. На короткий миг он подумал, что это Призрак, но тут же понял, что ошибся.
        Призраки не читают хокку.
        Лицо Мелеты было неестественно высоко - Мирон понял, что она стоит на цыпочках. Одна рука девушки висела плетью, с кончиков пальцев, образуя тёмные пятнышки, на ковёр капала кровь. Другая была заломлена за спину - именно из-за этого весьма болезненного захвата ей и приходилось танцевать на кончиках пальцев.
        - Зачем вы убили его? - спросил Мирон.
        Его начало трясти. Руки дрожали, челюсть прыгала сама собой, в горле застыл колючий комок. Мозги Михаила расплескались по стене, образовав там грязно-бурое пятно. Но несколько особенно неприятных капель всё же попало на стол и костюм Мирона.
        
        Рядом лежала пачка спиртовых салфеток, но он не мог заставить себя взять одну. Как-то неправильно оттирать то, что осталось от человека, салфетками. Это ведь не кетчуп...
        - Он предал Компанию, - пожал плечами Хидео. - Я, - девушка может подтвердить - тихо ждал за дверью и надеялся, что до этого не дойдёт. Что господин Лазаревич поступит правильно. Но он оказался слаб.
        - Ты, блядь, вынес ему мозг, - Мирона несло. Он просто не мог остановится. - Вынес его грёбаный мозг своим грёбаным лазером!
        - Чистая смерть, - Хидео растянул губы в улыбке. Мелькнули стальные клыки.
        - Чистая? - Мирон поглядел на стену. Какие-то тёмные сгустки медленно стекали вниз и с негромким звуком шлёпались на ламинат.
        Прямо как шелковник за окном... - не к месту всплыло воспоминание из детства. Поездка к бабушке в деревню. Жара, мычание коров, мухи... И мягкое падение ягод в траву.
        - Можно позавидовать такой смерти. Миг - и ты на Небесах.
        Одной рукой он держал Мелету - болевым захватом, так, что она не могла пошевелиться. В другой был зажат лазерный пистолет. Клон держал его небрежно, направив дуло в пол, но Мирон всё равно раз за разом возвращался взглядом к смертоносной вещице. Обезглавленное тело Михаила, обмякшее на стуле, не давало о ней забыть.
        Он попытался взять себя в руки. Девушка сейчас испытывает дикую боль, а он развёл истерику по поводу смерти в сущности, чужого ему человека.
        Это уже случилось, чувак! - беззвучно крикнул он сам себе. - Поздняк метаться, с этим уже ничего не поделаешь.
        - Отпусти её, - попросил он. - Отпусти и делай со мной, что хочешь.
        - С вами? - притворно удивился Хидео. - Вы здесь совершенно ни при чем.
        Мирон зашел в тупик.
        - Но... что-то же тебе нужно? Иначе ты не стал бы причинять ей боль.
        - С ней всё в порядке, - заверил клон, скашивая глаза на девушку. - Несколько неудобно, но она хорошо держится.
        Мелета продолжала молчать. На разговор она не реагировала - будто её тут вообще не было.
        - А как же кровь?
        - Это всего лишь последствия, - усмехнулся Хидео. - Гордыня. Она думала, что сможет справиться со мной. Пришлось преподать урок, - клон махнул рукой, демонстрируя короткое остриё, зажатое между пальцев. - Всего лишь царапина. Если вовремя оказать помощь, всё будет в порядке.
        - Так... что тебе нужно? - разговаривать с клоном было очень трудно. Они почему-то всё время уходили от темы.
        - Мне нужен Акира, - наконец улыбнулся Хидео. - Точнее, не мне. Его хочет господин Кобаяши. А желание хозяина для меня - закон.
        Только сейчас Мирон понял, почему лицо Кобаяши, когда он только увидел его перед входом в Технозон, показалось таким знакомым.
        - Ты - его клон.
        Те же черты. Строение костей, форма черепа - только Хидео был гораздо моложе.
        - Так же как Ясунаро - он кивнул в его сторону. - Клон господина Карамазова.
        Мирон пощупал своё лицо. Он и забыл...
        - Если бы Михаил разрешил мне участвовать во встрече делегации, - угол рта Хидео дернулся. - Этого ничего бы не было.
        - Ты ни за что не принял бы обычного человека за клона... - одними губами сказал Мирон. - Но бывший начальник СБ так сильно тебя ненавидел, что запретил попадаться на глаза.
        - И подарил замечательную возможность наблюдать за всем со стороны. Вовремя переговорить с хозяином...
        - Значит, Кобаяши в курсе?
        - Насчет Амели или насчет вас?
        - Всего.
        - Пока он знает только, что господин Лазаревич - предатель.
        - Даже у тебя секреты от хозяина, - качнул головой Мирон.
        - Я слуга, - оскалился Хидео. - Но я - не пёс.
        - Значит, тоже преследуешь свою выгоду.
        -Ветви ивы шумят над рекой
        Дети играют в песке.
        Скоро война.
        Глава 18
        18
        
        Пустота.
        
        Мирон с силой провёл ладонями по волосам. Сознание ускользало, мысли не хотели ворочаться в уставшей голове.
        На Мелету он старался не смотреть.
        - Ты тоже думаешь, что Акира - настоящий Иск-Ин. Точнее, твои хозяева так думают... Они думают, что новая технология позволит им на много лет опередить конкурентов, стать монополистом Нирваны. Они решили, что Акира - их билет в светлое будущее.
        - Напротив. Они хотят его уничтожить. На земле не место еще одному разумному виду.
        - Да никакой это не Разум! - взорвался Мирон. - Это всего лишь программа, которую написал мой брат! А он - не Господь Бог... Невозможно мёртвую машину наделить живым сознанием.
        Он чувствовал себя воспитателем в детском саду. Почему люди не думают собственным мозгом, а верят всему, что им говорят?
        
        - Вы можете в этом поклясться, господин Орловский? - насмешливо спросил Хидео. - Вы можете гарантировать, что ваш брат не создал настоящий, самостоятельный Разум?
        Мирон зажмурился, ухватил прядь волос на затылке и с силой рванул. Боль помогла немного прийти в себя.
        - Нет. Гарантировать я этого не могу. Так же, как и то, что солнце непременно взойдёт утром, а законы физики не изменятся через год. И если жизнь моей девушки зависит от того, получит ли ваш босс Акиру - я согласен. Хрен с ним. Забирайте.
        
        И вновь она не выразила никаких чувств. Мирон вгляделся в белое, покрытое капельками пота лицо. Облик Амели Карамазовой как-то смазался, отступил и сквозь смоделированные нанопластикой черты вновь проступило изначальное лицо Мелеты. Её твёрдый подбородок, особенный прищур глаз, жесткая складка рта...
        
        - Ну что? - вновь спросил он. - Мы договорились? Я отдаю вам Акиру, а вы мне - девушку.
        - Приступайте, - Хидео кивнул на сейф. Казалось, держать почти что на весу тело Мелеты ему не доставляет никакого труда. - Доставайте Акиру, а там... Посмотрим.
        - Ну нет, - каждым мускулом своего тела желая броситься к сейфу, выдрать из него, с корнем, грёбаный квантовый модуль и запустить им прямо в лицо клона, Мирон усилием воли сдержался. - Работать с паролями - занятие тонкое, не терпящее нервного напряжения. Если я ошибусь хоть с одной цифрой, хоть с одним знаком или даже пробелом - сейф выгорит изнутри. Но Акира... - вновь пришлось импровизировать. Боже, как это надоело! - Но Акира в этом случае утечет в Сеть, - он помолчал, давая клону осознать масштабы катастрофы. - Он утечет в Плюс, распространится, и уже ни вы, ни кто-то другой не сможет его оттуда извлечь. Он станет Сетью и начнёт диктовать свои правила.
        
        - Если вы не отдадите мне модуль в целости и сохранности, я буду отрезать от неё крошечные кусочки, - Хидео провёл кончиком ножа по шее Мелеты. На белой, как бумага, коже осталась красная полоса. - Это будет мучительно больно. Я буду свежевать её живьём, начиная с пальцев ног. И я могу делать это бесконечно долго.
        - Перестаньте причинять ей боль сейчас, - мрачно попросил Мирон. - Хоть это вы можете?
        Клон подвел девушку к металлическому табурету. Пододвинул ей под колени и мягко толкнул. Она села - почти упала - на сиденье. По лицу её прошла судорога облегчения.
        - Если я резко отпущу руку, кость выйдет из сустава, - сказал он, кивая на её плечо. - Так что я буду делать это медленно. А вы - работайте.
        
        Мирон молча подошел к сейфу и внимательно осмотрел переднюю панель. Огоньки, выстроенные фрактальной спиралью, беззвучно докладывали, что всё в порядке. Под огоньками находилась сенсорная консоль, довольно большая. Она включала в себя как цифры, так и буквы - латиницы и кириллицы. Буквенный пароль? Какое-то слово? Фраза?
        Мирон прикрыл глаза, стараясь абстрагироваться от тихого, но частого и напряженного дыхания Мелеты и еле слышного мычания - Хидео напевал себе под нос какую-то тягучую мелодию.
        
        Буквы... Они здесь неспроста. Обычно для пароля достаточно цифровой клавиатуры - ведь можно создать сколь угодно сложную комбинацию, которую не разгадать простым перебором.
        Но он не знает никаких комбинаций. Платон ничего на этот счёт не говорил. Вообще ничего. Значит, он уверен, что у Мирона вся информация уже есть...
        Что-то из детства? Из их совместной жизни? Мирон пробежался по воспоминаниям.
        Нет. Таких событий СЛИШКОМ много. А времени мало... Ведь предполагалось, что он зайдёт, откроет сейф, заберёт модуль и выйдет. А не будет стоять, разгадывая шарады под дулом пистолета. Ну, не пистолета. А чем лучше угроза причинения боли любимому существу?
        Любимому? - цифры на панели утратили чёткость. - Я люблю Мелету? - Мирон прислушался к себе.
        
        Вспомнил их единственную, проведенную вместе ночь... Хотя нет. Они же спали вместе в заброшенном здании, готовясь к рейду. И что? Несколько проведенных вместе часов, это - любовь?
        Его охватила паника.
        
        Ладно... - он постарался успокоиться. - Ладно... Об этом можно будет подумать потом. И кстати, мнение девушки в этом вопросе тоже будет нелишним.
        
        Сосредоточиться. Открыть сейф. А для этого нужно разгадать пароль... Итак: вернемся назад. Если Платон ничего не говорил о пароле, значит был уверен, что УЖЕ сказал. Как бы парадоксально это не звучало.
        Мирон прокрутил в голове все их разговоры в обратном порядке. Добрался до квартиры... Что-то в ней? Единственная фраза, которую он там видел, был из этой книжки про шпионов.
        "Никому нельзя верить. Даже себе. Мне - можно."
        
        Эта фраза? Значит, для этого нужны буквы? Он занёс палец над панелью...
        Нет. Платон никогда не пользовался буквенными шифрами. Он любит математику. Значит...
        Прикинув в уме, Мирон нажал цифру один, а за ней - пять. Цифровое значение буквы "Н" - пятнадцать. "И" - десять. "К" - двенадцать. "О" - шестнадцать.
        
        Детский шифр. Так они развлекались в школе, еще в первом классе. Потом отец показал им азбуку "морзе" и общаться - так, чтобы ничего не поняли одноклассники и учителя - стало еще проще.
        
        Ему не нужно было считать, всё всплыло в памяти. "В" - три, "Е" - шесть, "Р" - восемнадцать, "И" - десять, "Т" - двадцать, "Ь" - тридцать.
        
        Строчки цифр бежали, как цепочки трудолюбивых муравьёв. "А для низкой жизни были цифры. Бессловесный подъяремный скот. Потому что все оттенки смысла умное число передаёт"... Отец любил Гумилёва. Частенько бормотал эти строчки вслух.
        
        Наконец фраза введена полностью. Зеленые огоньки на сейфе перестали мигать, засветились ровным, спокойным светом. Раздался ровный, на одной ноте, писк. А затем рядом с консолью открылось небольшое отверстие. Мирон уже знал, что это - интерфейс ДНК-замка. В отверстие нужно всунуть палец, стерильная игла сделает забор крови...
        
        Мирон оглянулся на Мелету.
        
        Их взгляды встретились, образовав чёрный туннель. На миг показалось, что это не Мелета - девушка из плоти и крови, а Алика. Идору. Сгусток информации, в котором закодировано послание только для него...
        А потом она начала двигаться. Неловким на первый взгляд движением вывернулась из хватки Хидео и соединила кончики пальцев правой и левой руки. Между ними проскочила красная искра, сверкнула молния.
        Раз! И рука клона - та, в которой был зажат лазерный пистолет - улетела куда-то под шкаф.
        
        "Молекулярная мононить, - раздался в голове голос Мышонка. - Режет бетон и сталь так же легко, как лазерный скальпель. Это - на крайний случай..."
        Хидео отскочил на безопасное расстояние, зажимая культю. Крови совсем не было, впрочем, как и выражения боли на лице клона.
        
        Отпустив поврежденную руку, он улыбнулся и выставил свой короткий, но такой опасный ножик.
        - Новый виток развития отношений, - проговорил он так, будто происходящее ему нравилось. - Значит, потанцуем.
        Мелета ожгла клона взглядом.
        - Что ты делаешь? - спросил Мирон. - Мы же обо всём договорились. Давай отдадим ему модуль и спокойно уйдём.
        - Акира нужен Платону.
        Она резко крутанулась на одной ноге, стараясь зацепить своей нитью клона. Тот легко уклонился.
        - Да срать на Платона! - закричал Мирон. - Он же убьёт тебя! Слышишь?
        - Не убьёт.
        Она вновь махнула нитью, а затем попыталась достать Хидео ногой.
        - А вот здесь, - клон вновь расслабленно улыбнулся. - Ты ошибаешься.
        Он двигался так, будто отдельные части тела плохо соединялись между собой. Будто все его суставы скрепляли гибкие шарниры или пружины. Это был не танец, нет. Но именно так должна ходить настоящая смерть, - подумал Мирон.
        
        - Ты остался без руки! - крикнула Мелета и вновь прыгнула. Нить мигнула красным всполохом.
        - Так же, как и ты, - спокойно заметил, уклоняясь, Хидео. - К тому же, ты потеряла много крови.
        
        Только сейчас Мирон обратил внимание на то, что вингсъют Мелеты потемнел с левого бока почти до колен. Рана, которую нанёс клон, всё это время подтекала, и кровь впитывалась в ткань.
        
        Ретиарий и мирмиллон, подумал он. У одного - сеть и трезубец, у другого - доспехи и меч.
        
        Хидео, опираясь на правую ногу, держал нож опущенным к бедру.
        Мелета, сделав огромный прыжок, очутилась рядом с ним и попыталась захлестнуть мононитью шею клона. Тот пригнулся к полу, совершил скользящее движение вокруг своей оси и резанул ножом по ногам девушки. Та запрыгнула на металлический стул. Чуть покачнулась, но восстановила равновесие.
        Клон был высок, и только стоя на стуле, Мелета смогла заглянуть ему в глаза. Он улыбнулся. Пошел вдоль стен, описывая полный круг - она поворачивалась вслед за ним.
        
        Может, вызвать охрану? - мысль мелькнула и пропала. Скорее всего, охранникам приказано стрелять на поражение...
        
        Сзади раздался требовательный писк. Увлеченный поединком, Мирон совсем забыл о сейфе. Отступил в сторону, чтобы не упускать из поля зрения Мелету и бросил короткий взгляд на панель.
        Чёрт... Замок запрограммирован таким образом, что, если он не даст кровь в ближайшие секунд двадцать, всё накроется. Программа защиты сочтёт его попытку взломом и спалит содержимое.
        
        Протянув руку, он надавил большим пальцем на иглу. Почувствовал укол, затем охлаждающий мазок антисептика.
        Наступила тишина.
        Будет забавно, если сейф всё-таки не примет мою ДНК... - с лёгким налётом безумия подумал Мирон.
        Одна секунда...
        Вторая...
        Третья...
        
        Затем сигнал изменился - стал более мелодичным. Раздалось громкое шипение - из щелей вырвались клубы пара.
        Наконец, дверь начала открываться...
        
        И тут Мелета прыгнула. Вытянув руки, будто хочет нырнуть в бассейн, она упала на Хидео, и они покатились, сметая стулья, лёгкие металлические полки и стойки осветителей. Во все стороны брызнули скрепки, карандаши и стэплеры. Как шрапнель, врезались они в мягкие, затянутые пеноролом стены.
        Дверь сейфа открылась окончательно. Внутри он был похож на стойку дата-центра. Да это и есть небольшой дата-центр! - догадался Мирон.
        Ряды материнских плат, полки с квантовыми массивами данных, похожими на кейсы-дипломаты из чёрного металла. На острых углах оседает изморозь - сейфовый дата-центр охлаждался не вентиляторами, а фреоном. Как холодильник.
        
        С внутренней стороны на толстой, не хуже банковской, двери тоже мигали огоньки.
        Еще один уровень защиты, - понял Мирон. - Сейф остаётся открытым строго определенное время...
        
        За спиной обрушился еще один стеллаж - Мелета с Хидео то сходились, то расходились. Мирон почти слышал резкий нервный свист красной мононити и вторящий ему тихий, вкрадчивый шепот ножа...
        Недовольный писк вернул Мирона к сейфу. Чёрт! Столько модулей... Какой из них Акира - одному Богу известно.
        Никаких пометок, стикеров или других значков на чёрных, покрытых инеем параллелепипедах не было.
        Разумеется, Платон отлично знал, где здесь что. Он ставил модули в одном ему известном порядке и никогда бы их не перепутал. Беда в том, что брат считал этот порядок элементарным. Настолько очевидным, что он не требовал объяснения...
        
        Мелета коротко вскрикнула. Раздался очередной грохот - на этот шум должна сбежаться половина здания.
        Мирон взялся за дверь сейфа. Поверхность обожгла тонкую кожу на пальцах - до того была холодная. Но он не отпустил. Если сейф начнет закрываться - он его задержит. Вряд ли удастся совладать с сервомоторами, но можно будет чем-то её подпереть. Например, табуреткой...
        
        Он вспомнил кейс, который ему дали перед рейдом. Мышонок сказал, что он - точь-в-точь квантовый модуль. Предполагалось, что Мирон всунет его в этот кейс, чтобы было удобнее нести... Но он забыл чертов чемодан в туалете. Положил на унитаз и напрочь забыл.
        Какого ТОЧНО он был размера?
        
        Мелета и Хидео продолжали бороться. Почему он её не прикончит? - подумал Мирон. Ведь клоны славились своими боевыми качествами. Остаётся заключить, что девушка ему ни в чём не уступает...
        Тряхнув головой, он сосредоточился на содержимом сейфа. Итак...
        Кейс представляет собой параллелепипед сорок на шестьдесят на десять. Здесь, слава богу, только один блок соответствует этим параметрам.
        Осторожно протянув руку, Мирон потянул блок вверх. Тот неохотно вышел из пазов в общей панели. На нижней стороне оказалось множество тончайших усиков. Когда он вытащил блок полностью, они лихорадочно задергались, зашевелились.
        Такой технологии он еще не видел.
        Несмотря на металлически-ледяную поверхность, модуль казался живым. И он не был однородным внутри - вес распределялся неравномерно. А еще он был очень тяжелым. Мирон чуть не выронил его от неожиданности.
        
        Как только он извлёк квантовый модуль, остальные блоки загудели громче.
        Распределяют нагрузку, - понял Мирон. Всегда есть запасной файерволл... - вспомнил он слова Михаила.
        Дверь сейфа начала закрываться и он поспешил отойти подальше - прижимая модуль к животу. Тот неприятно холодил кожу через ткань вингсъюта.
        
        Раздался грохот. Мелета с Хидео, сцепившиеся, похожие на двухголовое оскаленное чудовище, закатились под стол, за которым всё еще сидело обезглавленное тело Михаила. Тяжелая столешница на толстых тумбах задрожала, подпрыгнула, а затем, соскочив с пазов, рухнула на Хидео - тот как раз был сверху.
        
        На мгновение клон обмяк. Сбросив его, Мелета попыталась подняться, но мешала толстенная и очень тяжелая доска. Когда она уже почти встала на ноги, Хидео схватил девушку за щиколотку и сильно дёрнул. Она упала. Но успела пнуть его по лицу. Один раз, и второй. Жалко, что на ногах - лёгкие тапочки, а не тяжелые берцы...
        Рыча, как полузадушенный питбуль, клон подтаскивал её под себя, подобно ненасытному асфальтовому катку. Девушка отбивалась. Но Хидео двигался, как машина. С упорством слепой стихии он тащил её, крепко обхватив руки, чтобы она не могла пошевелиться.
        А когда добрался до шеи - вонзил клыки.
        Мелета закричала. Мирон - тоже. Всего можно было ожидать от клона, но...
        Впрочем, Михаил не зря называл клона гончей Технозон.
        
        Поспешно сунув модуль с Акирой на стул, Мирон бросился к девушке. Хватая Хидео за шею, за плечи, он пытался оторвать его от Мелеты, но мускулы клона были словно из бетона. Его не получалось придушить, даже просто сдвинуть с места.
        Из-за затылка клона, покрытого жесткими чёрными волосками, на него смотрели огромные глаза Мелеты. Серые, с непомерно расширенной радужкой, они вновь сделались чёрным туннелем...
        
        А клон вгрызался в плоть девушки, будто в кусок сырого мяса. В стороны летели брызги крови, майка у неё на груди совершенно промокла.
        Отпустив клона, Мирон попытался найти что-нибудь тяжелое. Руки тряслись, голова ничего не соображала. И на глаза всё время попадалось что-то не то! Какие-то справочники, сломанная ручка от стола...
        Решил еще раз грохнуть клона столешницей по башке, попробовал её поднять - доска выскользнула из пальцев. Почему пальцы скользят? Он уставился на свои руки. Кровь, всюду кровь...
        
        Это кровь Мелеты, - подумал он.
        Из-под сдвинутой столешницы выкатилось что-то блестящее, металлическое. Мирон сфокусировал взгляд.
        Пистолет! Пистолет Михаила, которым он пугал его при встрече.
        Подняв хеклер, Мирон приставил ствол к затылку Хидео. Медленно, с оттяжкой нажал на курок...
        Щелчок. Второй. Пистолет не заряжен. Грёбаная пукалка не способна стрелять.
        
        Перевернув пистолет стволом к себе, он, как одержимый, принялся колотить рукояткой по голове клона. Жёсткий, как обувная щетка, ёжик волос смягчал удары - рукоятка всё время соскальзывала.
        
        Но он хотя бы выпустил горло Мелеты. Девушка дёрнулась. Потом обмякла. Пальцы, сжимавшие руку клона, разжались.
        
        Закричав, Мирон изо всех сил обрушил рукоять на затылок Хидео. Раздался влажный хруст. Ему показалось, рукоятка утонула в горячей плоти...
        
        А потом клон медленно повернул голову.
        
        Вид его был страшен. Рот оскален - железные клыки поблескивают сквозь плёнку из крови Мелеты, стекающей по подбородку. Глаза превратились в острые, как рапиры, щелочки.
        
        Отбросив девушку, он бросился на Мирона. Хватка его единственной здоровой руки была такая, будто плечо зажали в пневматических тисках. Они повалились. Прокатились по скользкому ламинату, затормозив о шкаф с книгами. Толчок был таким сильным, что книги посыпались, словно бумажный град.
        
        Хидео, потеряв человеческий облик, рычал и рвался к незащищенному горлу. Мирон, как мог, его удерживал. Пистолет он выронил, а рука, в которую вцепился клон, быстро немела.
        Он судорожно хлопал другой рукой по полу - в надежде отыскать пистолет, но наткнулся на что-то мягкое и влажное. А потом - на ребристую рукоять.
        
        Отрезанная рука Хидео! - промелькнуло в голове. - А в ней - лазерный пистолет... Мёртвая конечность разжалась легко, и вот пистолет у него.
        
        Мирон его не видит, наскоро изучает на ощупь - где спусковая кнопка, где шкала мощности... Кажется, прототипы таких лазерников были в какой-то игре...
        Оружие очень лёгкое, рукоятка удобно ложится в ладонь. Он пытается навести её на Хидео, нажимает спуск... Клон успевает перехватить его запястье здоровой рукой и выстрел уходит в стену. Нет, в окно! - понимает Мирон, когда в кабинете взвивается ледяной вихрь.
        Закалённое стекло не выдерживает полного лазерного заряда и лопается. Так же, как череп Михаила, под давлением вскипевших мозгов...
        
        Как только периметр нарушается, срабатывает сигнализация - сирены начинают выть сразу по всему зданию. Скоро, очень скоро здесь будет охрана...
        
        Мирон вновь с остервенением давит на гашетку пистолета - направив её точно в лоб Хидео. Но ничего не происходит.
        
        Клон улыбается окровавленным ртом, а потом хватает Мирона за шею. Его пальцы смыкаются, словно стальные.
        В комнате свистит ветер - на высоте сто сорок второго этажа бушует метель. Вихри снежинок влетают в разбитое окно, оседают на пол, на лежащую неподвижно Мелету, на горячий лоб Мирона...
        
        В горле разгорается дикая боль. Будто голову отпиливают тупой пилой. Трещат хрупкие хрящики связок, под ними булькает что-то горячее, а рот наполняется кислотой с привкусом металла...
        В глазах темнеет. Грудная клетка горит огнём, ноги судорожно подергиваются - это он чувствует на периферии, отмечая гаснущим сознанием.
        
        В голове, как вспышки, мелькают образы...
        
        Лицо Мелеты - не изменённое, а настоящее. Такое, каким он увидел его на пороге церкви. Серебристо поблескивают колечки пирсинга... "Я ни разу не видел, как она улыбается..."
        
        И тут в горло проникает воздух. Ледяной, как струя нарзана из холодильника. Он жадно затягивается - будто это не воздух, а живительная мана, исцеляющая все раны на свете...
        
        Он не понимает, что происходит. Почему клон перестал его душить?
        
        Не в силах сдержаться, Мирон начинает судорожно кашлять. Слёзы застилают взор, он ничего не видит, но чувствует лёгкость и свободу движений - кто-то стащил с него клона.
        
        Мелета. Она вновь вцепилась в Хидео - локтем зажимает ему шею. Она вся в крови, лицо белое, как у ангела.
        Клон судорожно цепляется за девушку здоровой рукой, а культей неистово колотит по полу. Будто пытается отыскать отрезанную руку...
        Она, держа клона мёртвой хваткой, пятится на спине, отталкиваясь пятками, обутыми в мягкие тапочки.
        
        - Нет! - пытается крикнуть Мирон, но голос срывается. Боль в горле такая, словно всё - трахея, связки, пищевод - перемолоты в кашу.
        
        Подсознательно от понимает, что она задумала, и ужасается.
        
        Пытаясь помешать Мелете, он ползёт по полу, протягивает руки... Но та с упорством насекомого тащит клона к окну.
        Стекла нет, оно высыпалось мелкими огранёнными зёрнами и пустой проём, от пола до потолка, зияет мокрым ледяным зевом.
        - Мелета, не надо! - хрипит он, не понимая, слышит она его или нет. Лицо девушки - как восковая маска.
        - Оно не стоит того! - хрипит Мирон. - Остановись...
        - Ты - важнее, - говорит она, подобравшись к самому окну. Кусочки стекла сухо скрипят под её тяжестью.
        Делает последний рывок, и - вместе с клоном - переваливается наружу.
        
        - А-А-А! - слов нет, только пустое горькое отчаяние. Он надеется выкричать, вырвать из себя эту чёрную горечь, но она застревает острым осколком стекла где-то под рёбрами.
        
        Собравшись с силами, Мирон подползает к окну и выглядывает наружу.
        Пустота. Только твёрдая крошка мёрзлого снега в лицо.
        
        Пару секунд он смотрит вниз, а затем, тяжело дыша, встаёт на колени. Следующий этап - подняться, держась за пустую раму.
        Когда он оказывается на ногах, порыв ветра чуть не выталкивает наружу - будто громадная влажная ладонь врезала между лопаток.
        В коридоре слышится дробный топот. Охрана наконец-то добралась до места...
        
        Прихрамывая, Мирон преодолевает несколько шагов от окна до сейфа. Рядом с ним, на металлическом табурете, лежит модуль с Акирой.
        Он совершенно гладкий - ни ручек, ни петель... Рывком расстегнув молнию вингсъюта, он всовывает модуль внутрь и прижимает к животу. Слишком тяжелый, - думает Мирон. Не удержится...
        Шарит по полу глазами. Клейкая лента! Он видит серебристый кружок среди хлама, наклоняется - в глазах на секунду темнеет - подбирает моток скотча и зубами отрывает длинную ленту. Затем - еще одну. Приклеивает модуль прямо к животу, к голой коже, покрытой мурашками.
        
        Задёргивает молнию, шагает к окну, и растопырив руки, ныряет в ледяную тьму.
        Дверь, снесённая выстрелами, летит следом и с грохотом разбивается о голую раму...
        Глава 19
        19
        
        Всё. Приехали.
        
        Воздушный поток бьёт его по лицу, забивается ледяными свёрлами в уши и Мирон понимает, что забыл про капюшон. Тот треплется за спиной, как спущенный в знак поражения флажок.
        Тонкие мембраны вингсъюта расправляются, он чувствует себя парусом, натянутым на непрочную мачту. Лицо леденеет.
        Он не может согнуть руку и натянуть капюшон - нарушится аэродинамика полёта.
        Зато перед глазами моментально вспыхивают биты информации - выбравшись за пределы экранированного пространства, проснулись Плюсы.
        
        Мирон пытается высмотреть Мелету. Среди моря сигналов он старается обнаружить один.
        Возможно, ей удалось высвободиться из хватки клона, раскрыть мембраны и полететь... Мысли путаются. В чёрном и густом, как чернила, воздухе нет ничего, кроме ледяной крошки.
        - Программа... - произносит он одними губами. Горло болезненно сжимается, на губах трескается ледяная корочка.
        - Слушаю, - тут же откликается в голове бесплотный голос.
        - Найди Мелету.
        - Принято, - говорит голос в голове. - Но есть некоторые замечания. Вы летите слишком быстро. Нужно изменить угол наклона...
        
        Перед глазами появляется координатная сетка. Красная нить на ней - его траектория полёта. Рядом мелькают разноцветные цифры: текущая скорость и безопасная. Текущая намного, намного больше той, что программа рекомендует для выживания.
        
        Некоторое время Мирон пытается выровнять полёт. Честно говоря, стремительное, всё более быстрое скольжение нельзя назвать полётом. Скорее, слегка контролируемым падением. Парашюта нет. Мышонок заверил: когда придёт пора, ткань вингсъюта модифицируется, молекулы нитей приобретут эластичность и он сможет "трэчить". Он не разобьётся.
        Так ему сказали.
        
        Из-за метели земли не видно. Ни огней, ничего. Только голодная ревущая пустота. И если бы не постоянные вспышки надписей перед глазами: ГУМ, Новая площадь, Чистопрудный бульвар... он бы решил, что падает в тёмный, не имеющий дна, колодец.
        - Внимание. Входим в зону повышенной плотности, - говорит программа.
        - Что это такое?
        - Высотная застройка.
        
        Красная нить перед глазами высвечивает извилистый путь. Трехмерная картинка наводит на мысль о полёте в узком, сдавленном острыми скалами каньоне.
        Проскочить между Сциллой и Харибдой... - приходит в голову мысль. И тут краем глаза он уловил какой-то тёмный массив. Он промелькнул слишком быстро для того, чтобы его рассмотреть, но Мирон всё же заметил поделенную на соты, будто истыканную иголочками света вертикальную стену...
        - Еб твою мать!
        Он чудом избежал столкновения с высоткой.
        - Внимание слева.
        Такая же громадная, с точками света, стена.
        
        Стрелочки рядом с траекторией указывают, как ему двигать руками: чуть вверх левую, чуть вниз правую. Затем - наоборот... Он чувствует себя Орвиллом Райтом, рискнувшим подняться в воздух на деревянной этажерке.
        
        Стены мелькают одна за другой, как гигантские секвойи, увешанные светлячками. Мирон догадывается, что это - громадные плоскости высоток, таких же, как его родной Улей.
        - Где мы? - спрашивает он.
        - Жилой комплекс "Красные Ворота". Высота зданий - пятьсот и более метров...
        - Как нас сюда занесло?
        - Ветер слишком сильный. Для прыжков - неблагоприятная погода...
        - А то я, на хрен, еще не понял... - бесплотный голос без намёка на эмоции раздражает.
        Кажется, что кожа на черепе смёрзлась, скукожилась и вот-вот слезет, обнажив голую кость. Волосы представляются ломкими тоненькими сосульками.
        
        Дальше пошёл просвет: внезапно под собой он увидел море огней, реки раскаленной лавы - забитые транспортом магистрали, тёмные озёра парковых зон...
        - Где мы? - слёзы бежали беспрерывно, промывая на щеках тёплые мокрые дорожки, и кроме размытых светлых пятен, Мирон ничего не видел. Даже надписи на координатной сетке почти не читались.
        - Приближаемся к Котельнической площади.
        - Это где три вокзала, да?
        - Казанский, Ленинградский и...
        - Неважно. Рассказывай, как там сесть.
        Вокзалы - это хорошо. Даже если кому-то придёт в голову проследить его полёт, три вокзала - это минимум три направления. Тысячи людей, сотни синкансэнов, миллион вариантов...
        
        - Ваша скорость всё еще высока. Вероятность жесткой посадки восемьдесят шесть процентов.
        - Забей. Если я не спущусь в ближайшие тридцать секунд, мой мозг превратится в ледышку.
        Ушей он уже не чувствовал. Глаза покрылись ледяной корочкой - во всяком случае, так казалось. Внизу, характерной подковой, поблёскивала площадь.
        Нельзя свалиться с неба прямо на дорогу, - подумал он.
        Чуть изменив угол наклона рук - он уже худо-бедно научился управлять своим телом, затянутым в лёгкий вингсъют - Мирон устремился к скопищу огней за пределами зданий.
        Программа сообщила, что там - сортировочная. Автоматический завод-погрузчик, совершенно безлюдный. А с камерами, заверила программа, она справится.
        
        - Слева по курсу кран, - предупреждает бесплотный голос.
        Мирон, едва шевельнув пальцами, уворачивается он перекрестья металлических балок, едва подсвеченных оледенелыми огоньками.
        Как призрачные маяки Святого Эльма, - думает он. - Бестелесные, бездушные, безнадёжные...
        
        - Прошу разрешения перейти в фазу торможения.
        - Давно пора, - буркнул он. Или показалось, что буркнул. Губ он тоже не чувствовал.
        
        Вингсъют хлопнул, перестраивая мембраны. Мирон провалился в воздушную яму - сердце ударилось о свод черепа изнутри и улетело в пятки. А потом земля ухнула куда-то вниз.
        Тканевые плёнки, ранее похожие на упругие паруса, теперь мягко растянулись, как зонтик медузы, позволив его телу парить, словно на крыльях.
        
        Всё застыло. Перестало свистеть в ушах, не гудела больше натянутая ткань. Образовался кокон тишины. Он повис, будто подвешенный на невидимых тросах, между небом и землей.
        
        Горизонт больше не заваливался, земля перестала походить на несущийся поезд, превратилась в широкую вогнутую чашу.
        Если бы оставались силы, если бы горло не было перемолото железной хваткой Хидео, если бы он не превратился в ледышку - то обязательно закричал бы от восторга.
        
        Наконец-то он испытал кайф. От полёта, от парения в невесомости, от свободы. Здесь не было никаких преград. Ни камер, ни вездесущих дронов - только он. Один.
        
        - Температура вашего тела достигла критически низкой отметки, - предупредил бесплотный голос. - Советую герметезировать костюм...
        Дотянувшись одной рукой, он поймал тонкий чехольчик капюшона и натянул на голову. Ткань скользнула по лицу, кромка примагнитилась к воротнику.
        И сразу он стал лучше видеть: в капюшон были встроены фоточувствительные линзы. Почувствовал болезненное покалывание в районе ушей, на скулах и подбородке - кожа начала теплеть... Хорошо, если обойдется без обморожений.
        
        - Внимание. Готовьтесь к приземлению. Ваша скорость всё еще превышает порог безопасности, поэтому нужно...
        По пяткам будто саданул паровой молот, Мирон не сразу сообразил, что это - земля. Колени, локти, ладони - он попытался совершить кувырок, но без практики вышло очень неуклюже. Шейные позвонки болезненно хрустнули, его прокатило по жесткому гравию, ударило о какой-то выступ...
        Всё. Приехали.
        
        Секунд тридцать он приходил в себя. Просто лежал, распластавшись на спине, вцепившись скрюченными пальцами в какие-то мёрзлые комья и сознавая, что в этот момент роднее у него ничего нет. Земля. Какое приятное, твёрдое, придающее уверенности слово...
        - Внимание. Температура квантового массива слишком высока. Необходимо охладить его прямо сейчас.
        Чёрт. Он и забыл про эту чертову железяку. Под костюмом она нагрелась до температуры тела, к тому же, плотно примотанная к животу, почти не доставляла неудобств.
        Не вставая, он потянул затяжку и магнитный замок разошёлся от подбородка до промежности. В воздух поднялся клуб тёплого, слегка попахивающего потом, пара.
        Отодрав от кожи, кое-где вместе с мясом, скотч, он вытащил модуль и сунул его в сугроб. Сел, неуверенно огляделся...
        
        Вокруг громоздились контейнеры. Поставленные один на другой, они образовали узкий и глубокий каньон. Спускаясь, он ничего этого не видел.
        Оставалось только поразиться удивительному везению, что провело его прямо на землю - не позволив расшибиться об угол какого-нибудь железного монстра или застрять в балках робо-крана, подобно птице, попавшей в велосипедное колесо...
        Где-то наверху раздавались приглушенные расстоянием свистки, щелчки и поскрипывания - автоматический завод продолжал сортировать грузы.
        
        - Ты нашла Мелету?
        Странно. На время полёта он совершенно забыл о ней. Страх близкой смерти, холод, пустота и неизвестность вытеснили беспокойство о другом живом существе.
        Все мы полны эгоизма, близкого к безумию, - подумал Мирон. - Даже когда мы беспокоимся о ком-то, в конечном счёте, это забота о собственной шкурке: мы просто не хотим страдать, ощутив потерю...
        - Я не нахожу никаких данных, - сказал голос в голове.
        Мирону почудились нотки обиженного недоумения. На миг показалось, что это не бесплотная и бестелесная, не имеющая разума Программа, детище безумного гения, а сам Платон. Подумалось, что это в его духе: изменив с помощью софта голос и манеру говорить, всё это время братец незримо присутствовал рядом...
        А потом Мирон понял, что эта мысль его вовсе не злит. Даже придаёт некоторую уверенность.
        - Платон? Это ты?
        Тишина. Только свист ветра в далёких проводах...
        
        Несколько раз за время рейда - и во время путешествия по внутренностям башни Технозон, и во время полёта - он подавлял желание вызвать брата. Услышать его голос. Обратиться напрямую и высказать всё, что он, Мирон, думает о его идиотской самоубийственной затее. И попросить совета. А еще - потребовать, чтобы брат заверил его, что всё закончится хорошо...
        Он этого не сделал чисто из гордости. Из самолюбия. Из-за эгоистичного желания доказать, что он круче.
        
        - И как, доказал? - спросил он сам себя. - Не факт...
        
        Надо как-то выбираться из этого хаоса, - поднявшись на ноги, подумал он. Надо задать программе маршрут кратчайшего выхода... Куда? Да не важно. К какому-нибудь людному месту.
        
        Когда они разрабатывали план действий, он не сообразил уточнить, где они встретятся после всего. Как эти три волхва - Соломон, Давид и Голиаф - заберут у него модуль... Тогда ему и в голову не приходило, что Мелета может погибнуть.
        
        Он и сейчас гнал эту мысль, но тренированная жилка рационализма твердила обратное: тяжелораненая, с полумёртвым клоном в обнимку, она просто не смогла раскрыть вингсъют. А если даже и смогла - кто будет управлять полётом? В темноте, в непроглядную пургу... Ведь у неё нет такого удобного, такого незаменимого помощника, как у него.
        Даже будь она асом, мастером спорта по высотным прыжкам... Ночью, в пургу, не имея компьютера наведения...
        И тут сердце дало сбой. Лицо похолодело, по телу прошла судорога.
        
        Она не надеялась выйти из этой передряги живой. Её задачей было довести его, Мирона, до кабинета Платона. Она с самого начала знала, что не вернётся.
        
        Он не заметил, что сжал кулаки до крови, не почувствовал, как ногти впились в ладони. Не обратил внимания на то, что скрипит зубами, в попытке сдержать вопль отчаяния.
        
        Я никогда не прощу, - билась в голове мысль. - Я никогда тебе этого не прощу, брат! Я ненавижу тебя, Платон...
        
        - Внимание! К вам приближаются вооруженные объекты.
        Голос прозвучал неожиданно. Он вплёлся в мысли и Мирон не сразу понял, что программа имеет в виду.
        - Конкретизируй, - бросил он, поспешно застёгивая костюм.
        - Восемнадцать человек со стандартным вооружением спецназа и два дрона повышенной боеспособности приближаются по проходу между контейнерами.
        
        Перед глазами вновь вспыхнула расчерченная координатной сеткой карта. На ней красными точками мигали фигуры. Они медленно двигались между двух тёмных массивов, зажимая его в тиски.
        
        Чёрт! Как его выследили? И главное, кто это может быть? Технозон? Решили вернуть свою собственность любой ценой?
        
        Перестрелку, даже в безлюдном районе автоматического завода, засекут полицейские дроны и камеры. Если... Если с ними не договорились, - эти мысли Мирон додумывал уже на бегу.
        Он мчался вдоль череды контейнеров, в надежде отыскать проход, да хоть бы небольшую щель, в которую можно забиться.
        Хотя это не поможет: у них наверняка есть тепловизоры и датчики движения... И тут его осенило. Он одет в стэллс-костюм! Если правильно себя вести, они вообще ничего не заметят.
        Он остановился и вновь натянул капюшон по самый подбородок. И тут же облился холодным потом: забыл чёртов модуль с Акирой в сугробе! Мысли о спасении жизни вытеснили все остальные.
        На секунду появился соблазн плюнуть. Забить. Просто бежать, спасая свою шкуру. Но Мирон повернул назад.
        Нельзя.
        Нельзя, чтобы Мелета - если она умерла - отдала свою жизнь зря. Он заберет этот чёртов модуль. Вернёт его Платону. А потом разобьёт ему морду. В кровь, в сопли, до потери сознания. Чтобы и его гениальный братец почувствовал, хотя бы ненадолго, каково это - быть живым...
        
        Постоянно сверяясь с картой - мелкими цифрами указывалось расстояние до ближайшего объекта - он побежал назад. Навстречу красным точкам.
        За спиной тоже кто-то был, так что без разницы, куда бежать - подумал он. - Контейнеры стояли так плотно, что никаких щелей или проходов между ними не было.
        На удивление, обратный путь занял гораздо больше времени. Или ему так показалось. Все сугробы были похожи один на другой... Горячий модуль протопил себе углубление и провалился в снег.
        - Где массив? - спросил он на бегу. Горячее дыхание оседало капельками воды на внутренней мембране вингсъюта.
        - Двадцать метров и сорок три сантиметра. Девятнадцать метров... Десять... Перед глазами появилась желтая стрелка.
        В несколько прыжков он преодолел расстояние до модуля, пошарив в снегу, нащупал твёрдый тяжелый параллелепипед, выдернул его, рывком раскрыл застёжку костюма... Металл коснулся кожи и будто прикипел к животу.
        Сдерживая дрожь, стараясь не стучать зубами, он застегнул вингсъют и выпрямился.
        - Робот-паук в пятнадцати метрах слева, - доложил равнодушный голос.
        Мирон замер, прижавшись спиной к контейнеру. Ребристая поверхность холодила спину сквозь костюм.
        
        Шелестя металлическими ходилками, втыкая острия в хрупкий гравий, робот прошел мимо. На его "голове" медленно вращалась турель - зрачок пулеметного дула поворачивался вслед за камерой тепловизора.
        Мирон затаил дыхание. "Он меня не видит" - понял он. Программа делает так, что робот меня не видит. Он же коммуницирует через Плюс, а Платон в Сети - царь и Бог. Он не допустит, чтобы меня увидели роботы...
        Это не Технозон, - решил он. - При всей их крутости, корпорациям запрещено использовать боевые машины в городских условиях.
        Полиция. Или, скорее, МОСБЕЗ. Тоже, по-сути, частная контора, только работает на государство. И поэтому имеет более широкие полномочия... Очень, очень широкие. Вплоть до того, что если его здесь хлопнут - пусть даже это будет зафиксировано камерами - они будут в своём праве. Останавливали нарушителя. Опасного террориста...
        Так и представил своё тело, распластанное на чёрном гравии. С аккуратной дыркой в середине лба.
        - Приближаются живые объекты, - сказал голос в голове и Мирон чуть не подпрыгнул. Забыл, что слышит программу только он.
        
        Как его вычислили? Хороший вопрос... Но очевидный ответ, учитывая обстоятельства, всего один: через сигнатуру украденных Плюсов. И нечему удивляться. МОСБЕЗ может себе позволить нанять САМЫХ крутых хакеров современности. А может, и не нанять: учитывая обстоятельства, просто пригрозить высылкой в каменоломни пояса Койпера. Оттуда не сбежишь - хакер ты, или не хакер...
        
        - Программа... ты можешь скрыть своё присутствие в Плюсе?
        - Это входит в постоянную опцию.
        - Так... Тогда даю установку: неизвестные хакеры вычислили тебя и отслеживают сигнатуру твоих действий. Найди их и пусти по ложному следу.
        Над красными точками появились метки спецификаций: броники, автоматы, гранаты трёх видов, сканеры, тепловизоры... В каждой группе был один ведущий - через тактический шлем он координировал действия остальных бойцов. Он мог ненадолго нырять в Плюс - оставаясь на это время слепым и глухим в Минусе.
        
        Полноценная боевая операция, - подумал Мирон. - Учитывая наличие дронов - можно сказать, антитеррористическая.
        
        - Предлагаю план действий, - сказал голос в голове. На координатной сетке появилась ломаная кривая. Судя по ней, он должен был как ниндзя-черепашка метнуться между всеми противниками и уложить их одним прикосновением. - По моим расчетам, вам вполне по силам успеть в отведенное время.
        - А твои расчёты учитывают хромоту и ушибленный бок?
        Лодыжка, которую он подвернул вечность назад, еще в катакомбах, болела адски. Нога так и норовила вывернуться и остаться в какой-нибудь ямке... А бок он ушиб о контейнер при приземлении. Наверняка треснула пара рёбер. Характерная боль на вдохе, хрипы на выдохе... Если осколки проткнут лёгкое - плохи его дела.
        - Предлагаю план действий, - повторила программа. Видимо, в её задачу не входило отвечать на риторические вопросы.
        - Ладно, командуй, - осторожно вздохнул Мирон. - Выхода, мать его, всё равно нет...
        - Когда боевые единицы окажутся рядом, я блокирую их переговоры через Плюс. У вас будет две секунды, чтобы завладеть автоматом вот этого объекта... - над головой ближайшей красной точки появилась стрелочка. - И открыть огонь по остальным.
        - Ты хочешь, чтобы я пострелял этих чуваков? - испугался Мирон. - Не, на хрен, мы так не договаривались. Я не собираюсь становиться убийцей.
        - Когда боевые единицы окажутся...
        - Я не буду никого убивать. Предложи другой план.
        - Побег исключён: вас окружили. Напоминаю: им приказано стрелять на поражение. Вас объявили во Всемосковский розыск. Вы - опасный террорист...
        - Слушай, они же просто выполняют приказы. Они не виноваты в том, что им поручили охоту за мной. Это ведь обычные мужики, такие же, как я...
        - Вы - опасный террорист. Вас приказано уничтожить.
        - Ладно, я понял. Давай так: я завладею автоматом, а ты предложишь схему, как их оглушить, ранить, но ни в коем случае не убивать.
        - От вас потребуется высокая точность стрельбы и очень быстрая реакция.
        - А вот об этом, мать твою, не беспокойся. Я был чемпионом, знаешь ли. И, кстати, мой рекорд до сих пор не побит.
        - Вероятность спасения - двадцать три процента. Вам следует...
        - Заткнись. Двадцать три - это охуенно. Будем делать, как я сказал.
        Глава 20
        20
        
        Ничего еще не кончилось.
        
        Первый солдат появился через двадцать секунд. Мирон пропустил его вперед - распластавшись по стенке контейнера, натянув капюшон до подбородка, он слился с ржавой, облупившейся металлической стеной. На рукаве проступили ядовито-желтые иероглифы. Что-то о токсичности содержимого контейнера...
        Дождавшись, когда мужик, мягко и бесшумно ступая по гравию и выставив ствол автомата, пройдёт мимо, он шагнул к нему со спины, пережал яремную вену - программа показала, где именно та находится - и подождав сорок секунд, опустил бойца на землю. Откатив под стенку - крепкий получасовой сон ему гарантирован - Мирон вытащил из обмякших рук автомат.
        Наверняка оружие и так в боевой готовности: щёлкать затвором и досылать патрон - только привлекать внимание.
        
        Снова отошел к стене - выкрашенный в защитный цвет автомат слился с костюмом - и замер. Две секунды...
        - Огонь, - скомандовала программа.
        Бойцы двигались тройками: один впереди, двое следом. Программа навела перекрестья мишеней сразу на всех и Мирон открыл беглый огонь.
        Бронежилет, рука, нога, нога, плечо... Еще раз бронежилет.
        Выстрелы, усиленные железным эхом, унеслись по проходу между контейнеров. Тут же раздались ответные сухие щелчки, кто-то, пренебрегая секретностью, кричал команды в голос. Поднялась суета, неразбериха...
        А Мирон успокоился. Перекрестье прицела перед глазами создавало ощущение, что он находится в игре. Контр-Террор, например. Хотя мишенью в данном случае и является он сам. Тем интереснее задача. Выжить - не убив ни одного из охотников. Вот, разве что, роботы...
        
        Один как раз приближался. Дула его спаянных в кольцевую турель пушек молчали: там, за спиной, еще оставались свои.
        Мирон поразился такой дислокации. Какой гений приказал спецназу наступать с двух сторон, находясь в узком туннеле? Вот если бы они обрушились на него сверху...
        
        Сквозь оптический прицел он обнаружил слабое место: "голова" робота крепилась к бронированному телу на шарнирах. Если повредить хотя бы один - робот потеряет ориентацию.
        Он прицелился... Нет. У автомата меткость аховая, так что лучше дать очередь. Авось, повезет. Свист пуль разорвал тишину. И тут же Мирон понял свою ошибку: мелкие автоматные пули не могли повредить брони, зато привели дрона в боевую готовность. Турель повернулась в его сторону...
        
        Оттолкнувшись от земли, он прыгнул на стенку контейнера. Хотел зацепиться за выступы приваренных петель, но не рассчитал и сильно ударился лицом и коленями. Зажмурился в ожидании падения и удара о землю... А ладони-то прилипли - он совсем забыл о волшебных перчатках.
        Робот открыл огонь. Такого грохота, да еще и усиленного железными стенками туннеля, Мирон не слыхал никогда. В два прыжка он забрался на крышу - повезло, что в этой сцепке было всего два контейнера - и распластался там, как амёба под микроскопом.
        Автомат остался на земле.
        - Программа... - прошептал он одними губами. - Включи меня в общую связь спецназа.
        Это надо было сделать с самого начала. Программа говорила, что перехватывает все переговоры противника, так почему он не догадался сделать это сразу?
        Почему он просто не приказал программе отправить их по ложному следу, запутав сигналы через Плюс? Этого всего можно было избежать!
        
        Ты облажался, чувак, - сказал Мирон сам себе. - По полной программе облажался. Он тихонько ударил кулаком в железную крышу контейнера.
        
        Почему, будучи командиром подразделения в Кибер-Терроре, он не допускал таких ошибок? Потому что знал, что там - игра? Максимум, что он мог там потерять - это выигрыш и репутацию. Сейчас он опустился до уровня тупого придурка из подворотни. Чуть что - стрелять.
        К тому же, он стал слишком полагаться на Программу. А она - всего лишь Иск-Ин, помощник. Никак не советчик. Она не способна предугадывать, экстраполировать и принимать решения. Только он сам.
        
        - Прекратить огонь, - зазвучал в ушах чужой, жесткий и повелительный голос. - Кто стрелял?
        - Стрелял террорист. Повторяю: стрелял террорист. У нас раненые.
        - Где он?
        - Куда он делся?
        Прямо под Мироном - громко захрустел гравий - тяжело протопали двое солдат. Затем, с характерными щелчками, прошелестел робот...
        - Чисто. Противник не обнаружен, - сказал другой голос. - Ждем приказаний.
        
        Мирон выдохнул. Если он пролежит здесь достаточно долго, они уберутся. Перестанут искать.
        
        В затылок ткнулось что-то твёрдое. Он вздрогнул. Поднял голову... Чёрный пустой зрачок уставился прямо в лоб.
        - Не делай резких движений, - мягко посоветовал голос на другом конце автомата. - Просто поднимись на колени и заложи руки за голову.
        Он был почти добрым. Спокойный уравновешенный голос человека, хорошо сделавшего свою работу.
        
        Во рту пересохло. Внезапно Мирон ощутил тяжесть модуля на животе... Нет. Даже если ему повезет и пуля попадёт в квантовый массив, инерция сбросит его с крыши контейнера. Спиной вперед.
        Он поднял руки и встал на колени. Как просили.
        
        Его окружили четыре человека. Тактическое снаряжение на них не работало - не мигал ни один огонёк, ни на оптических прицелах, ни на рациях... Тепловизоры были сдвинуты на шлемы и люди напоминали диковинных насекомых, ощетинившихся антеннами и усиками.
        - Вы всё отключили, - тихо сказал Мирон.
        - Поняли, что тебя кто-то прикрывает в Плюсе, - кивнул тот, что просил поднять руки. Лицо его было закрыто нанопорной маской, в просвете между ней и шлемом поблескивали только глаза. Нормально так поблёскивали. Не угрожающе. - И решили действовать по старинке. Ты да я, да мы с тобой...
        
        Другой спецназовец шагнул к Мирону со спины, и заломав его руки вниз, стянул запястья. Опять же, не больно стянул. Не жестоко. Но крепко...
        
        Затем тот, что с ним разговаривал, включил рацию и произнёс:
        - Мы его взяли. Конец операции, - и уже к своим. - Поднимайте.
        - Что вы со мной сделаете? - спросил Мирон.
        Мощная сила вздёрнула его на ноги, помогла сохранить равновесие...
        - Доставим в МОСБЕЗ и всё. Наша работа закончена. Спасибо, кстати, что не стрелял в наших на поражение. Чистая работа.
        - Я не убийца. И не террорист.
        - Разберемся, - благодушно пообещал ведущий. - Эй, там, внизу... Принимайте задержанного.
        Тишина.
        Ведущий заглянул за край контейнера - никого. Затем попытался включить рацию - та пискнула и вырубилась.
        - Да что происходит-то? - голос мужика пока еще не был тревожным. Только удивлённым. - Эй, меня кто-нибудь слышит? - крикнул он вниз. - Рации включите, придурки. Мы террориста поймали!
        
        У Мирона забилось сердце. Согласно теории причинно-следственных связей, эта тишина - неспроста.
        
        - Ладно, сами спустим, - проворчал спецназовец, поворачиваясь к Мирону и застыл, глядя куда-то сквозь него. А потом поднял автомат...
        Мирон успел уклониться просто потому, что уже ожидал чего-то подобного. Неловко грохнулся пузом на крышу - железный модуль вошел под диафрагму и начисто вышиб дыхание - и не удержавшись, покатился к краю...
        Над головой в это время хлестали автоматные очереди. Стреляли все четверо. И, судя по всему, в разные стороны.
        Падая, Мирон увидел - как чёрную вспышку - покатые плечи и голову, насаженную на тело без шеи...
        
        Руки были стянуты за спиной, он стукнулся плечом и боком, слава богу, не тем, что ушиб раньше. Но всё равно было жутко больно. Позвонки в шее предательски хрустнули, челюсть прошило будто раскаленной спицей. Досталось всему: и печенкам с почками и суставам.
        
        Если б не выстрелы, как огненные осы пронзающие воздух над головой, он бы так и остался лежать. Пускай ловят. Пускай волокут в МОСБЕЗ - там хотя бы окажут медицинскую помощь... Он готов отдать им всё, что попросят.
        Но когда одна из пуль взрыла гравий прямо перед лицом, он начал двигаться. Сначала - ползком, затем - отталкиваясь здоровым плечом от стенки контейнера, а потом, удивляясь тому, что он еще не развалился на куски - даже бегом.
        Сзади продолжалась какая-то мутная суматоха: кто-то куда-то бежал, кто-то в кого-то стрелял... Один из бойцов просто лупил вверх - задрав ствол вертикально и сопровождая выстрелы грязными ругательствами. На него никто не обращал внимания.
        
        - Программа... твоих рук дело? - спросил Мирон, перемещаясь через проход к противоположной стене из контейнеров.
        - Не понимаю вопроса.
        - Это ты сделала так, что спецназовцы начали палить друг в друга?
        - Ответ первый: исходя из траектории выстрелов, они палят не друг в друга, а в невидимый объект. Ответ второй: это не я.
        Мирон усмехнулся. Она учится... Сосёт информацию откуда можно, запоминает, классифицирует и создаёт всё более сложные алгоритмы общения. Вот так люди и забывают, что у машин нет души...
        
        - Значит, ты его не видишь, - сказал он вслух, ни к кому особенно не обращаясь. - Я его вижу, солдаты его видят, а ты, порождение электронных чресел моего братца, его не видишь... Вот и выходит: призрак.
        И тут над головой раздалось мерное гудение. Полицейский дрон! - Мирон прижался к контейнеру. - Не полицейский. Скорее, военный, - он разглядел чёрное глянцевое брюшко, поблескиваюшие в свете галогеновых ламп стволы пушек...
        - Внимание. Приближается отряд поддержки. Спецназ вызвал помощь.
        - Это я уже и сам вижу.
        Как-то быстро он расслабился. Наверное, просто устал: перегруженный мозг перестал посылать сигналы опасности.
        
        Стена из контейнеров уходила в небеса. Мирон задрал голову. Где-то там, на высоте пятого-шестого этажа, перемигивались сигнальные лампочки.
        Дрон медленно летел по проходу, освещая яркими фонарями каждый камешек.
        - Ты можешь его как-то отвлечь? Перехватить управление? - спросил он одними губами.
        - Я работаю над этим. Взлом защиты займёт еще восемь секунд.
        За это время из него сделают решето...
        
        Мирон в панике огляделся. Куда? Просто лечь на землю, прижаться к стене и надеятся, что стэлс-костюм его скроет? Похоже, выхода нет.
        Рядом, буквально в полуметре, вдруг появился Призрак. Он возник ниоткуда, просто сгустился из окружающей тьмы. Мирон даже подумал, что ему мерещится... Но нет. Вот он тут. Стоит. И рукой - если это веретено клубящейся тьмы можно назвать рукой - указывает куда-то в контейнеры.
        Странно, но Мирон его совсем не боялся. То ли вполне реальный боевой дрон был куда страшнее, чем бесплотный сгусток тьмы, то ли просто привык - с тех пор, как несколько дней назад он вышел из родного Улья, они встречались достаточно часто.
        Автоматически Мирон посмотрел туда, куда указывал Призрак. Дрон как раз осветил это место и он вдруг понял, что между контейнерами есть щель. Как раз такая, чтобы протиснуться не очень крупному человеку...
        Не стал раздумывать. Как только дрон отвернулся, он в два шага достиг щели и скрылся внутри.
        
        Двигаться пришлось боком. Из контейнеров выпирали какие-то железяки, один раз он чуть не напоролся на острый заржавленный штырь - об него он порвал пластиковую стяжку на руках. Но в целом всё было неплохо.
        Он уцелел в этой безумной перестрелке - что само по себе достижение; он умудрился спрятаться от безов... Осталось придумать, как выбраться незамеченным.
        А потом найти Соломона, отдать ему грёбаный квантовый массив, и тогда можно будет выдохнуть. Почему-то это сейчас казалось самым важным: избавиться от Акиры.
        
        Контейнеры тянулись вглубь на несколько рядов. Он протискивался и протискивался, в надежде выбраться на другую сторону, а потом попросить Программу дать маршрут безопасного выхода из заводской зоны.
        Но вместо этого вдруг оказался в узком пространстве МЕЖДУ контейнерами. Это не был широкий проход, по которому спокойно перемещаются автопогрузчики, а просто узкий, не более метра, крысиный лаз.
        Пахло здесь мокрым железом, тухлой пищей и немножко - мочой. На утоптанном, кое-где заляпанном мазутом гравии валялись одноразовые шприцы, упаковки от дермов и презервативы. Невдалеке угадывалась куча тряпья на расстеленном картоне - Мирон очень надеялся, что в тряпках нет никого живого...
        Бродяги облюбовали это место. А еще, возможно, контрабандисты: незаметно вскрыть плохо охраняемый контейнер и добавить к грузу собственную посылочку - проще простого. Главное, запомнить номер контейнера, а еще лучше - подсадить на него жучка-навигатора и отслеживать свою посылку через Плюс.
        
        Он тряхнул головой. Мысли, которые лезли в голову, не имели никакого отношения к действительности. А впрочем... Мирон давно понял, что не бывает совершенно бесполезных мыслей. Отправить Акиру посылкой куда-нибудь подальше - просто отличная идея. Вскрыть замок, сунуть в железное нутро тяжелый ящик, а заодно - и эти новые наушники. Приказав программе отмечать в Плюсе перемещения...
        Да нет. Где взять отмычку для электронного замка? Если он не связан с Сетью, его не так-то просто будет вскрыть...
        - Программа. Ты можешь открыть замок на каком-нибудь из контейнеров?
        - Захожу в базу данных склада.
        Перед глазами замелькали вереницы символов: списки товаров, их количество, стоимость, степень опасности, отдельно - список запрещенных грузов, отдельно - список продуктовых рефрижераторов...
        Он вдруг почувствовал зверский голод. В животе забурчало, рот наполнился горечью.
        
        Они с Мелетой специально не ели перед рейдом - действовать всегда лучше на пустой желудок. Не взяли с собой воды - бутылки выглядели бы подозрительно...
        Одновременно с голодом он ощутил острые рези внизу живота. Подошел к стене, открыл вингсъют и долго мочился на холодную железную стенку. Звук мочи заглушал отдалённые, приглушенные расстоянием крики людей и одинокие выстрелы.
        Боже мой, они до сих пор меня ищут, - отупело подумал Мирон, застёгивая костюм.
        
        Вдруг навалилась дикая усталость. Всё, буквально всё в его теле было отбито, отморожено или ушиблено. Пальцы на руках болели так, будто по ним проехались на танке. Ног он не чувствовал - тонкие тапочки совсем не защищали от холода и теперь, стоя на месте, он чувствовал, как сквозь подошвы взбирается холод.
        
        - Обнаружено несколько контейнеров с дружелюбными замками, - сказала программа. - Приступаю к вскрытию ближайшего...
        - Стой. Не надо.
        Мирон понял, что не сможет избавиться от Акиры. Нет, он должен отдать его Платону сам. Посмотреть в его сытые глаза, а потом плюнуть в самодовольную харю. А еще съездить кулаком по зубам. И пнуть. Не забыть обязательно пнуть...
        - Рассчитай оптимальный путь выхода из этого лабиринта, - сказал он. - Выведи меня отсюда. И свяжись с Анонимусами. Пусть эти паршивцы меня подберут.
        
        
        ...Он даже успел подремать, пока призванный на службу всемогущей Программой автопогрузчик вёз его через гигантский, заставленный контейнерами, склад.
        Это была малогабаритная модель, без кабины и водителя, зато с тёплым электрическим движком, рядом с которым можно было скорчиться, опустить голову на колени и закрыть глаза...
        Погрузчик подвёз его к служебному выходу - через него завод покидали немногочисленные диспетчеры и операторы - и оставил возле раздевалки, вход в которую вскрыла всё та же программа.
        Там он позаимствовал синюю спецовку, кепку и тяжелые строительные ботинки. Натягивая одежду прямо поверх вингсъюта, он иронично подмигнул логотипу, который красовался буквально на всём: буквы Т и Z.
        Люди не замечают, что корпорации проникли в их жизнь на всех уровнях: вода, лекарства, продукты, одежда, софт, развлечения. Всё это производят огромные конгломераты, объединенные одним брэндом. Давно ушли в прошлое мелкие независимые фирмы, скользившие в морях бизнеса, как юркие рыбки. Их проглотили китовые акулы.
        Чего уж говорить об одиночках - таких, как он...
        Нам просто нет места в этом грёбаном мире, - пробормотал он про себя. - Просто нет места...
        Ночь уже катилась к рассвету.
        
        Когда они вошли с Мелетой в Технозон, было около четырёх часов дня. Когда он выпрыгнул в окно - только стемнело. А сейчас занимался новый день.
        
        Знакомый мобиль стоял у внешнего пакгауза. Мирон поразился его инородности, его неуместности среди обшарпанных стен, ржавых металлических балок и мокрого раскрошенного бетона. Словно майский жук, с глянцево поблескивающими надкрыльями, лихо закрученными усиками и черными, покрытыми зазубринами лапками, вдруг свалился в отхожую яму.
        
        Эта мысль была какой-то привычной, но необязательной. Он устал бояться. Поэтому просто подошел к дверце, распахнул её и рухнул на сиденье.
        Лимузин тут же отъехал от обочины.
        
        На секунду Мирона охватило дежа-вю: те же стэлс-костюмы, яркие улыбки и светящиеся белки глаз в темноте. Как вечность назад, когда он только что подарил свою новую дорогую куртку московской подворотне...
        
        - Акира у тебя? - спросил тут же Соломон. Мирон разозлился.
        - Вот так, да? Ни как дела, ни как ты себя чувствуешь, чувак...
        Расстегнув замок - обычный, металлический - на рабочем комбинезоне, он рванул магнитку на вингсъюте, достал модуль и сунул его негру.
        - Мелету нашли? - спросил он.
        Негр не реагировал. Длинными шишковатыми пальцами он ощупывал параллелепипед, будто боялся, что тот окажется сломан. Тонкие усики, придававшие модулю сходство с живым существом, за время путешествия поджались или отвалились - во всяком случае, видно их не было.
        - Я спрашиваю, - повысил голос Мирон. - Вы нашли девушку?
        - Нет, - Соломон даже не поднял головы. Его взгляд не отрывался от чёрного куска металла.
        - А искали? Или вы забили на неё? Списали, как расходный материал?
        - Мы ищем её, бро, - вставил Голиаф. А может, Давид - Мирон слишком устал, чтобы вспоминать, кто из них кто. - Прямо сейчас наши люди прочёсывают улицы, а другие слушают Сеть... Мы её найдём.
        
        Живую или мёртвую, - он не сказал этого вслух, но это витало в воздухе.
        
        - Прямо сейчас у нас слишком мало свободных людей, - сказал Давид. - началась война.
        - Война? О чем вы говорите?
        - Ты поднял слишком большую волну, - Соломон вернул ему модуль и слегка натянуто улыбнулся. - Технозон ищет тебя, МОСБЕЗ ищет тебя... А еще они решили, что без помощи Анонимусов всего этого провернуть было нельзя и объявили облаву на наших людей.
        - Когда вы оставили меня у церкви... - Мирон вспомнил этот событие с трудом, будто оно случилось десять лет назад. - Через некоторое время Мелета сказала, что на них напали. Это было начало?
        - Камень, брошенный в воду, порождает круги, - сказал Голиаф.
        - А ты, бро, охрененно большой камень, - широко улыбнулся Соломон.
        
        Мирон откинулся на спинку мягкого дивана. В тепле салона всё тело начало болеть. Гудели ноги - пальцев он всё еще не чувствовал. Ломило руки и плечи - особенно то, которым он навернулся с контейнера. Раскалывалась голова...
        Ничего еще не кончилось, - подумал он.
        
        Внезапно накатила жуткая обида. Он претерпел столько бед! Он послушно скакал, как блоха на сковородке, выполняя безумные задания братца. Он ценой неимоверных усилий, мать вашу, выжил... И что?
        А ничего. Его разыскивает МОСБЕЗ и Технозон, его объявили в Общемосковский розыск, и лучшее, что он может сейчас сделать - это не сдохнуть всем назло.
        
        Выковыряв из ушей Плюсы - даже не заметил, насколько к ним привык, - и положив две свернувшиеся прозрачные пиявки поверх модуля, он осторожно переложил всё это добро на колени Соломона и тихо сказал:
        - Остановите мобиль.
        - Что ты собираешься делать, бро?
        - Хрен знает. Но ясно одно: ни с вами, ни с моим ебучим братцем, я больше иметь дел не хочу.
        - Тебя ищут. Ты не протянешь на улице и семи минут.
        - Это я уже, на хрен, слышал, - Мирон взялся за ручку двери, хотя лимузин и не думал замедлять ход. - Насрать. Что-нибудь придумаю.
        - Если тебя найдут, нам тоже придётся несладко, - с укоризной протянул Голиаф. - Нам, и Платону...
        - Вы что, не понимаете? - Мирон оглядел негров безумными глазами. - Всё это блядство из-за него и началось! Если б не он...
        - Если б не он, мы бы давно колупали руду на Ганимеде, - сказал Соломон. - А ты...
        - А я бы спокойно сидел дома! - Мирон уже почти кричал. Его сильно трясло - непонятно, от злости, недоедания или холода. - Я бы, на хрен, спокойно валялся сейчас в Ванне и развлекался!..
        Он представил, как это: никого не бояться, жить себе обычной жизнью... Жевать чёрствые сэндвичи, запивать их попахивающей хлоркой водой... И так - день за днём.
        
        - Убью, если вы прямо сейчас не дадите мне кружку горячего кофе, - тихо сказал он и убрал руку с дверной ручки.
        - А вот это, бро, совершенно не обязательно.
        Соломон нажал на кнопку - сенсорный пульт находился на двери мобиля с его стороны. Отъехала панель и в углублении оказался мини-бар. Стаканы, громадная бутыль с чем-то крепким и... Саморазогревающийся термос, в каких клерки обычно носят кофе на работу.
        Сняв крышку и наполнив её исходящей паром тёмно-коричневой жидкостью, Соломон осторожно подал кофе Мирону. Салон мобиля наполнил просто божественный запах.
        
        Мирон сделал большой глоток. Горячий, как лава, напиток прокатился по внутренностям. Руки потеплели, в голове немного прояснилось и даже почти перестало болеть плечо.
        Может, они и добавили в кофе какой-нибудь наркоты, - подумал он. - Ну да я только за. Сейчас - это самое оно...
        - Ладно, хрен с вами, - сказал он осипшим после горячего голосом. - Отвезите меня к Платону. Хочу плюнуть в его свинячьи глазки.
        Негры переглянулись. Затем Соломон вздохнул. Погладил острую грань модуля...
        - Это и есть Платон, бро. Он и так с тобой.
        Мирон зачем-то тоже пощупал модуль. Железный ящик был холодным, твёрдым и абсолютно, мать его, мёртвым.
        
        А память уже подбрасывала нужные файлы...
        
        - Что ты несешь? - спросил он, на самом деле, уже понимая, что Соломон хотел сказать. Просто сейчас, в эту самую минуту, было необходимо, чтобы нужные слова произнёс кто-то другой.
        - Платон - и есть Акира, Мирон.
        Негр первый раз за всё знакомство назвал его по имени. В его голосе было что-то знакомое. Ускользающее, но очень, очень знакомое...
        Так говорили на похоронах. О мёртвом отце. Таким тоном приносили соболезнования соседи и немногие друзья отца - те, что осмелились прийти.
        Значит, Платон тоже умер?
        
        Да нет, не может быть, - подумал Мирон. - Я же разговаривал с ним несколько часов назад...
        
        - Почему он не сказал мне? - спросил он, ни на кого не глядя. Корочка льда, сковывающая глаза, наконец растаяла и потекла. Щеки сделались мокрыми. - Почему, мать его так, он не сказал мне, что собирается сделать?
        - Он вознесся, - подал голос Голиаф. - Это не требует никаких слов.
        - Но я - его брат! Он ДОЛЖЕН был сказать МНЕ!
        И тут он вспомнил их последний разговор. Может, Платон и планировал какое-то признание - например, перед входом в свой кабинет. В самый последний момент... Но Мирон не дал ему такой возможности.
        
        Совершенно новыми глазами он оглядел модуль. Приподнял, покачал в ладонях... А ведь он мог потерять его тысячу раз. Выронить во время полёта, забыть в сугробе, подставить под выстрелы спецназа, чтобы спасти свою шкуру... Но какой-то инстинкт, шестое чувство, заставляло его оберегать этот железный ящик. Может, где-то в подсознании он подозревал, что Платон может сыграть такую шутку? Нет. Точно нет.
        
        - Значит, всё было зря? - спросил он Соломона. - Нирване ничего не угрожает, Акира не разрушит Технозон, а я просто должен был вытащить эту хрень из-под их опеки?
        - Ответь мне на один вопрос, бро... - голос Соломона не предвещал ничего хорошего. - Твой брат делал по жизни что-то бесполезное?
        Мирон помолчал. Затем вздохнул. Еще раз неосознанно провёл ладонью по гладкой поверхности модуля.
        - Ты хочешь сказать...
        - Я - нет. Но твой брат - хочет. Как только я дам тебе разъём для коннекта с массивом.
        - Значит, я могу с ним поговорить? - об этой возможности Мирон как-то не задумывался.
        - Разумеется. Но - не сейчас.
        - Время, бро, - Голиаф выглянул в окно лимузина - хрен знает, что он там разглядел сквозь тонированные стёкла. - Стратоплан отбывает через два часа. Нужно пройти регистрацию.
        - Вот билет, - подал голос Давид, протягивая пухлую пачку чипов. - Паспорт, деньги, номерок, по которому ты получишь чемодан со всем необходимым в хранилище стратопорта.
        
        Пару секунд Мирон молча хлопал глазами. Перед внутренним взором плавала надоедливая картинка: крыса бежит по лабиринту, а веселые студенты подгоняют её тонкими щупами электрошокеров...
        
        - Вы что, охренели? - наконец спросил он. - Вы же сами сказали: меня объявили в розыск! Стратопорты - первая линия, где будут дежурить полиция и Безы с волкодавами.
        
        Соломон протянул ему небольшое ручное зеркальце и Мирон вздрогнул. На него смотрели измождённые, запавшие от усталости глаза. Точки чёрной щетины на подбородке, глубокие морщинки в уголках глаз, горькая складка губ... Это было лицо Ясунаро. Клона Такеши Карамазова, владельца компании Технозон.
        
        - Импланты сохранят своё действие еще десять часов, - пояснил негр, забирая зеркальце назад. - Ты спокойно успеешь долететь, сесть в стратопорте Нарита, зайти в туалетную кабинку, сменить костюм клона на то, что модно в Японии этой зимой, и - затеряться в толпе.
        - Вы, блядь, всё продумали заранее, - восхитился Мирон. - На кривой козе не объедешь.
        - Скажи спасибо своему брату, бро. Это его план.
        
        
        Конец первой части.
        
        Алма-Ата 2020