Время твари. Том 1 Роман Валерьевич Злотников
        Антон Корнилов
        Рыцари порога #3 Накрепко скованы могуществом Константина сердцевинные земли великого Гаэлона. Однако феодалы дальних рубежей этого королевства не признали власти мага-узурпатора, в чьих жилах не течет ни капли благородной крови. И, чтобы узаконить свое право государя, Константин решает взять в жены дочь убитого им короля - принцессу Литию… Но она давно уже в пути к загадочным и жутким Туманным Болотам, где стоит на страже всех Шести Королевств Болотная Крепость Порога. И двое рыцарей Братства Порога сопровождают ее высочество. Каждый из этих двоих готов умереть за свою госпожу, и каждый - стоит целой армии. Но получится ли у них противостоять магам и демонам Константина? Сумеет ли остановить идущие к Болотной Крепости бесчисленные полчища узурпатора сэр Эрл - рыцарь Братства Порога, вставший во главе тех, кому Долг и Честь велят сражаться во имя свержения с гаэлонского престола лжекороля?
        Время твари. Том 1
        Роман Злотников, Антон Корнилов
        ПРОЛОГ
        Огромно королевство Гаэлон. Оно много больше каждого из Шести Королевств. Оно занимает едва ли не половину всех земель, заселенных людьми. Оно простирается на север до самых Ледников Андара, за которыми открывается Вьюжное море, где господствуют жестокие воины Утурку, Королевства Ледяных Островов. Королевством Утурку называют лишь по давней традиции, а в действительности каждый из Ледяных островов, разбросанных по Вьюжному морю, принадлежит вождю племени, этот остров населяющего. Не родился еще в Утурку монарх, способный объединить все Ледяные острова в единое государство… За владениями Утурку колышут свои могучие волны Темные Воды - неизведанные морские просторы, царство тьмы, холода и диковинных водяных существ, полурыб-полузверей, которых никто никогда не видел, о которых лишь рассказывают пугающие легенды… С вершин Ледников Андара берет начало величайшая река Гаэлона - Нарья, рассекающая королевство надвое, будто изогнутый синий серп.
        На востоке Гаэлон граничит с Голубыми Лесами. Там, в этих лесах, где когда-то безраздельно властвовали древние лесные духи и свирепое зверье, люди отвоевали себе место и право на жизнь - там находится королевство Кастария - государство, в незапамятные времена выросшее из поселений храбрых охотников и лесорубов. А еще дальше на восток лежат совсем уж непроходимые Медвежьи Дебри. Люди не живут в тех местах. Отчаянные охотники, осмелившиеся забредать туда, редко возвращаются обратно. Говорят, Медвежьи Дебри получили свое название из-за того, что в мрачных тамошних чащобах обитают громадные черные медведи, наделенные разумом, почти сравнимым с человеческим…
        На юге Гаэлон отгорожен вершинами Скалистых гор от королевства Марборн - второго по величине и могуществу государства на землях, обжитых людьми. В ущельях Скалистых гор находится исток Тринты - реки, лишь немного уступающей полноводностью и протяженностью великой Нарье. Текущая через весь Марборн Тринта на дальних рубежах королевства круто поворачивает на восток и разветвляется на множество мелких речушек. А по ту сторону изгиба Тринты начинаются Земли Вассы - скудные степи, исхлестанные плетьми никогда не стихающего ветра. На Землях Вассы живут только полудикие кочевники, да - поговаривают - все еще встречаются представители странного древнего народа - существа ростом с человека, но с непомерно длинными руками и узкими лисьими мордами. Еще дальше на юг раскинулись Красные Пески, гиблое для людей место, где обитают лишь бесплотные духи пустыни; за Красными Песками находятся оазисы и соленые озера далекого королевства Орабия…
        На северо-западных рубежах Гаэлона высятся Белые горы. В тех горах надежно укрыты от диких племен варваров-горцев оплоты цивилизации: королевство Крафия, славящееся своими университетами и обсерваториями, и маленькое, но воинственное княжество Линдерштерн.
        На юго-западе Гаэлон не имеет укрепленных границ. Ибо не от кого охранять королевство. Там угрюмо молчат Каменные Пустоши, одинаково враждебные и для человека, и для зверя. Лишь преодолев Каменные Пустоши, можно достигнуть практически необитаемых Синих гор. Нет людей в Синих горах. Но в этих горах спрятаны древние гномьи города: здесь их столько, сколько нет нигде - ни в Белых горах, ни в Скалистых… С вершин Синих гор гремят водопады, дающие начало бурной реке Горше. На ее берегах еще изредка встречаются отдельные поселения людей… и не только людей. В этих землях селятся отшельники, по каким-либо причинам не нашедшие себе места ни в одном из Шести Королевств. Далеко катится Горша, постепенно замедляя свой бег. И прозрачные воды ее мутнеют, бурая тина сковывает течение, и русло ее становится все уже, и дно становится мельче, и по берегам ее уже не луга и леса, а болотная трясина, из которой кое-где торчат кривые деревца, точно стыдящиеся своего уродства и оттого ниже пригибающиеся к земле. Здесь начинаются Туманные Болота: земли, на которые не спешит претендовать ни одно из Шести Королевств. Никто
не знает, сколько плодородной земли пожрали Туманные Болота, и никто не знает, что лежит там, за Болотами. Потому что никто никогда не пересекал их…
        Человек осторожно ступил на мостовую, выложенную одинаково округлыми, неярко поблескивающими камешками, похожими на серебряные яйца. По обе стороны от мостовой высились деревья - человек никогда раньше не видел таких деревьев: стволы цвета теплого молока были идеально ровными, точно гигантские свечи, а высоко-высоко наверху голубовато-зеленые кроны неслышно колыхались легкими облаками, почти сливаясь со светлым небом.
        Человек прошел несколько шагов, ступая по чудесной мостовой неловко и неуверенно, словно боялся, что все вокруг - это мираж, который может развеяться, если он вдруг сделает что-то не так.
        Роща закончилась неожиданно, и тут перед человеком открылся такой небывалый простор, что он почувствовал, что задыхается, будто в лицо ему ударила упругая волна сильного ветра.
        Вокруг, насколько хватало взгляда, расстилалась бескрайняя равнина, и травы ее переливались множеством цветов - словно мягкая шерсть невероятно огромного сказочного зверя. На горизонте угадывались очертания замка - и человеку показалось, что стены и башни его сложены не из грубого камня, а из горного хрусталя, наполненного солнечным светом.
        А солнце…
        Человек поднял голову и не удержался от счастливого смеха. Солнце здесь было необычайно большим и близким; его медово-желтый шар заполнял собой половину неба, и смотреть на этот шар было вовсе не больно. Его свет ласкал глаза.
        Впереди, в нескольких шагах, за серебряной мостовой журчала неширокая речка, и вода в ней была голубая-голубая, какая может быть только во сне. Горбатый мост, перекинутый через речку, казался отлитым из синего льда, а его перила напоминали морозные узоры на стекле.
        Человек взошел на мост и остановился, глядя в воду, где кружили, смешиваясь друг с другом, стаи крохотных золотых рыбок.
        И тут его окликнули. Не по имени. Он, кажется, даже не услышал ничьего голоса, а просто почувствовал, куда нужно посмотреть.
        По ту сторону моста, по грудь в траве, волнообразно меняющей цвет, улыбаясь, стояла девушка.
        И она оказалась прекраснее всего, что человек увидел здесь. Огромные ее глаза, полуприкрытые пушистыми ресницами, завораживающе мерцали. Именно мерцали - в их темной глубине то вспыхивали, то гасли колдовские искры. Человек не чувствовал никакого ветра (удивительная разноцветная трава колыхалась точно сама собой), но длинные, светло-зеленые волосы незнакомки струились по воздуху, словно нежные стебли водорослей в проточной воде.
        Она двинулась к нему, выходя из травы, и человек даже застонал от мучительно-сладострастного жара, охватившего низ его живота. Ее тело было совершенным… Нет, даже больше, чем совершенным. Наверное, такие тела создают для себя богини, когда спускаются на землю.
        Она остановилась на противоположном берегу реки у подъема на мост и призывно поманила рукой.
        Человек рванулся вперед… Но тут же остановился. Ледяная игла тревоги вонзилась в его сердце и растаяла, затопив тело холодом. Человек отступил. С трудом отвел взгляд от улыбающейся красавицы.
        Разве может она улыбаться - ему? Разве может она звать - его?
        Он снова посмотрел в воду, ища там свое отражение. Он ожидал увидеть там уныло-вытянутое лицо, изборожденное морщинами шестидесятилетнего мужчины, бескровные тонкие губы, маленькие выцветшие глазки, высокий с залысинами лоб, под которым кустились седеющие брови, - он ожидал увидеть там самого себя. Но вода волшебно преобразила человека: морщины исчезли, глаза зажглись юным огнем, губы налились кровью, кожа, посвежев, стала светлой и чистой, а залысины прикрыли густые черные кудри. Человек снова стал таким, каким был в двадцать лет. Нет, пожалуй, и в двадцать он не был таким красавцем…
        И тревожный холод исчез из его груди. Он мгновенно и твердо принял свой новый облик, он с радостью подумал о том, что теперь таким и останется.
        Навсегда.
        Уже ничего не боясь, человек сбежал с моста и остановился перед зеленоволосой красавицей.
        - Приветствую тебя, муж и господин мой, - сказала она, оплетая его шею руками, нежными, как молодая листва, с которой еще не стерли пушок. - Меня зовут Лисиэль.
        - Лисиэль, - повторил человек, ничего не видя, кроме глаз собеседницы. Он хотел назвать свое имя, но вдруг понял, что забыл его.
        - Я жена твоя и раба, - проговорила девушка, и искорки в ее огромных глазах запульсировали ярче и чаще. - А это… - она указала назад, на хрустальный замок, - наш дом.
        - Дом…
        - Твой путь был долог и тяжел, но с этого дня все будет по-другому. Поспеши, слуги уже приготовили тебе постель и наполнили золотые кубки густым вином. Тебе нужно отдохнуть с дороги…
        - Лисиэль?.. - снова затревожился человек.
        - А я присоединюсь к тебе чуть позже, - сказала она и разомкнула объятия.
        Та, что называла себя Лисиэль, улыбнулась, и человек с готовностью улыбнулся в ответ. Теперь тревога исчезла окончательно. Он побежал к хрустальному замку, и ему было легко бежать - ведь он даже не касался ногами земли. Он ступал по разноцветным стеблям, а они пружинили, подкидывая его тело еще выше…

«Иат, - вдруг пришло ему на ум странное слово, которое он недавно пытался вспомнить. - Что это значит? Иат… Впрочем, какая теперь разница?..»
        Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков, позволил себе стать видимым. Он сидел на удобном изгибе перил моста, поджав ноги и скрестив руки на груди, и беззвучно смеялся, едва разжимая губы. Мгновением позже, как он появился в сладком неподвижном воздухе, Лисиэль услышала его смех.
        Аллиарий поднялся на ноги и встал на мосту, выпрямившись во весь десятифутовый рост.
        - Это удивительно забавно! - проговорил он. - Клянусь Божественным Рубиновым Пламенем, эти гилуглы настолько глупо выглядят… Ты только посмотри на него!
        Он указал на человека, спотыкливо бегущего в гуще разноцветной травы в сторону хрустального замка. Человек на бегу высоко задирал острые худые коленки и смешно взмахивал руками, будто пытался взлететь. Даже отсюда было слышно его хриплое неровное дыхание - тяжело так прыгать, когда тебе уже стукнуло шестьдесят лет.
        - Он, наверное, помрет, покуда добежит, - смеясь, сказал Рубиновый Мечник. - Пусть ему кажется, что он вот-вот достигнет ворот, но на самом-то деле отсюда до замка… три сотни шагов.
        - Три сотни наших шагов, - брюзгливо заметила Лисиэль, - а шагов гилуглов от моста до замка будет… не менее пяти сотен.
        - Пожалуй, - согласился Аллиарий, глянул на обнаженную Лисиэль и снова засмеялся.
        Он видел ее не такой, какой она предстала человеку, а истинный облик. Лисиэль выглядела так, как и полагалось эльфийке, живущей на свете более ста тысяч лет. Она была много выше Аллиария - ведь эльфы растут всю жизнь, как деревья. Голова ее, увенчанная на затылке неопрятным пучком грязно-бурых волос, тряслась, отчего дряблая кожа под острым подбородком бултыхалась мешочками складок. Обвисшие груди покоились на вздутом животе, понизу обросшим густым зеленым мхом. Колонноподобные ноги оплывали набухшими под кожей пузырями жира.
        - Неужели нельзя было привести мне кого-нибудь помоложе? - проворчала, поморщившись на смех Рубинового Мечника, Лисиэль. - Этому гилуглу… наверное, лет двести или триста.
        - Что ты, обожаемая матушка, - ответил Аллиарий. - Ему около полусотни лет.
        - Он юн? - оживилась Лисиэль.
        - О нет, - сказал Призывающий Серебряных Волков, - гилуглы редко доживают до ста лет. Матушка, как мало ты знаешь о них!
        Эльфийка фыркнула.
        - Тем не менее, - продолжал Аллиарий, - ты можешь рассчитывать на то, что он останется с тобой еще лет триста или четыреста… Хотя со своим темпераментом, я думаю, ты загонишь его в могилу гораздо раньше.
        - Он получит то, чего желал, - резонно возразила на это Лисиэль. - Среди себе подобных разве он мог рассчитывать на это?
        - Конечно нет, - сказал Аллиарий и снова рассмеялся, глядя, как человеческая голова то появляется, то исчезает над волнующейся поверхностью разноцветной травы.
        Часть первая
        ПУТИ ДОЛГА
        ГЛАВА 1
        У каждого человека есть талант. Просто большинство не открыли его в себе и вынуждены всю жизнь заниматься делом, к которому не имеют ни дарований, ни желания, - тратя на это дело несоизмеримо больше сил, чем потратил бы кто-то другой, более в этом способный, а отдачи получая несоизмеримо меньше. Такой человек от рождения до смерти будет страдать, подспудно осознавая свою никчемность: безразлично, на какую ступень пирамиды человеческого тщеславия поставила его судьба - вельможи или сапожника. Такой человек в худшие минуты будет клясть свою жизнь, надоедая жалобами родным, друзьям и богам, - и уж точно никогда не будет счастлив.
        Иат эту истину усвоил давным-давно, поэтому в свое время вполне мог считать себя счастливым человеком… наверное, самым счастливым в Дарбионском королевском дворце, где служил с юных лет; да что там - самым счастливым во всех Шести Королевствах: великом Гаэлоне, Марборне, Орабии, Кастарии, Крафии и княжестве Линдерштерн. Кто-то родился с талантом воина, кто-то - с талантом дровосека, кто-то - с талантом мага. А Иату боги даровали редкий, особый талант.
        Иат родился при дворе одного из гаэлонских баронов, в семье кухарки и постельничего, и начал прислуживать на кухне уже с шести лет. Нравится ему эта работа или не нравится - он не задумывался. Когда ему исполнилось восемь, его перевели в господские покои - мальчиком на побегушках. Непонятно, чем руководствовался старый ключник Арам, заведовавший в баронском замке назначением слуг.
        Восьмилетний Иат красотой не отличался: был не по годам долговяз, имел бледную вытянутую физиономию и на мир смотрел по-птичьи круглыми, словно навсегда испуганными глазами. И вообще, он производил впечатление дурковатого малого - следовательно, радовать взгляд барона и его семьи никак не мог. К тому же говорил Иат так, будто рот у него был вечно набит горячей кашей, и когда ходил, постоянно натыкался на мебель и двери своими острыми коленками. Но тем не менее в господских покоях Иат задержался надолго, а к своему десятилетию даже поднялся до личного слуги юной дочки его сиятельства господина барона. Целых три года Иат добросовестно исполнял поручения шестнадцатилетней баронессы, попутно прислуживая и другим членам господской семьи. А потом грянул скандал: юная красавица, наследница немалого состояния, сбежала из отчего дома с сыном ближайшего соседа барона - обнищавшего старика-графа, владевшего только деревенькой из пятью хижин, кукурузным полем, на котором кукуруза не родилась уже много-много лет, и полуразвалившимся замком. Сам барон никогда не снисходил до общения с этим соседом, уж конечно
не делал ему визитов и у себя не принимал. Вряд ли он даже вспоминал о существовании бедняка, беспечно травя зайцев на запущенном, заросшем бурьяном графском поле. И как могла его юная красавица-дочь, без отцовского разрешения не имевшая права покидать замок, сойтись с отпрыском этого горе-феодала, он не понимал. Не иначе как молодой прощелыга-сосед подкупил кого-то из баронских слуг…
        Все слуги барона сразу же после скандала были с пристрастием допрошены и на всякий случай выпороты. Но хитроумного предателя, через которого общались влюбленные, так и не вычислили.
        Иат оказался единственным, кто избежал и прилюдного допроса, и порки.
        - Этот дурачок собственный зад полдня ищет, чтобы подтереться, - преувеличенно презрительно высказался барон, - чего с него взять…
        - А когда находит, забывает, зачем искал, - согласилась с этим доводом его супруга с поспешностью, которая, впрочем, ускользнула от внимания барона.
        Таким образом, подозрения с Иата были легко и просто сняты. И все время, пока последствия неслыханного происшествия сотрясали господские покои, Иат спокойно просидел на кухне, ковыряя в носу. Он ни о чем не беспокоился и ничего не боялся. Он был абсолютно уверен, что ему ничего не угрожает. А когда все утряслось, жизнь в замке потекла своим чередом. Как и раньше, Иат почти каждую ночь, когда все обитатели замка крепко засыпали, впускал в свою каморку под лестницей баронского конюха Грама, здоровенного детину с разумом пятилетнего ребенка, облачал Грама в женское платье и тайком провожал в опочивальню барона… Как и раньше, Иат почти каждый день отправлялся к оврагам в часе ходьбы от замка, собирал там ягоды волчьего дурмана, растирал добычу в однородную кашицу, которую потом высушивал на костре. И получившийся порошок доставлял баронессе…
        Иату было глубоко безразлично, что вытворял с Грамом барон в полутьме своей опочивальни. Так же мало волновало его, почему и когда баронесса пристрастилась к ядовитому зелью, которое забивают в трубки и курят деревенские горькие пьяницы, когда не могут достать ни самогона, ни пива… Иат просто выполнял поручения. Он был прирожденным Исполнителем Поручений. Такой дар невозможно приобрести, с ним нужно было родиться. Он делал ровно то, что от него требовалось, никогда не задавая вопросов и никогда никого в свои дела не посвящая. Ко всему прочему, исполняя поручения барона втайне от баронессы и исполняя поручения баронессы втайне от барона, Иат и не думал плести никаких интриг. К чему бы? Пусть барон считает, что только лишь его секрет надежно скрыт в длиннолицей, похожей на лошадиную башку, голове Иата. Пусть баронесса полагает то же самое в отношении себя. Так лучше и так безопаснее… Не нужно наживать себе врагов.
        Для всех Иат был медлительным, нескладным мальчишкой, которому так и хочется врезать подзатыльник, чтобы хоть немного придать бодрости, но те, кому такой, как Иат, был необходим, словно чувствовали его редкий потаенный талант…
        Почти у каждого есть за душой постыдная греховная тайна - накрепко уяснил Иат. И, питая эту чужую, скрываемую от всех страсть, ты обретаешь над тем, кому прислуживаешь, самую настоящую власть.
        Ну и, конечно, денежки…
        Каждую неделю Иат в сумерках пробирался на задний двор замка и там, между выгребной ямой и замковой стеной, открывал свой тайник - глубокую нору, надежно прикрытую тяжелым камнем. На самом дне этой норы лежали золотые серьги давно сгинувшей где-то юной дочери барона и тяжелый фамильный перстень, принадлежавший когда-то ее возлюбленному…
        Когда Иату исполнилось четырнадцать, он опустошил тайник, увязав его содержимое в нищенский узелок, и с тем узелком (кто бы мог подумать, что там найдется нечто ценнее ломтя хлеба и луковицы!) навсегда покинул замок, где родился и вырос.
        Иат отправился в Дарбион, столицу королевства. Он нисколько не сомневался, что в таком большом городе найдет своим способностям лучшее применение. Так и случилось. Не прошло и года, как Иат оказался в Дарбионском королевском дворце в качестве слуги одного из вельмож. Тут уж, во дворце, среди изнеженных придворных, разбалованных доступными наслаждениями, он развернулся вовсю. Иат потратил целый год и не одну сотню золотых гаэлонов, чтобы свести нужные знакомства в Ночном Братстве. Правда, общаясь с Ночным Братством, Иат соблюдал осторожность - при встречах с Братьями он скрывал свое лицо глубоким капюшоном и ничего не говорил, чтобы они не могли потом узнать его голоса; использовал пластину темного дерева, на которой мелом писал все, что ему было нужно. И получил от Ночного Братства прозвище - Немой. На то, чтобы изучить часть потайных ходов в стенах древнего огромного дворца, у Иата ушло больше времени - около трех лет. Но результат стоил потраченных усилий. Единовременно Иат оказывал услуги десяти и более вельможам, причем каждый из них был уверен, что он - единственный, для кого Иат выполняет
особые поручения.
        Иат приводил во дворец для вельможных утех и невинных детей, которых по его заказу похищали на улицах города члены Ночного Братства, и прожженных шлюх, годами оттачивавших свое мастерство в задних комнатах кабаков, и уродов, причудливо изувеченных специально для пресыщенных любителей чего-то необычного… Случалось, он доставлял из дворца главарям Братства хорошенькую фрейлину, удостоившуюся чести греть постель самого короля - в таком случае, конечно, фрейлина обратно не возвращалась. Бывало, приходилось Иату и подсыпать яд в чей-нибудь кубок с вином, бывало - водить безмолвных убийц потайными ходами в покои, двери которых охранялись получше иных сокровищниц. Не один раз Иат замуровывал в известных только ему дворцовых тайниках обезображенные трупы, оставшиеся после оргий вельмож, чьи пристрастия наводили на мысль об одержимости демонами… Для Иата не было ничего невозможного.
        Время шло, и все чаще и чаще Иата стало посещать странное чувство. Ему миновал уже пятый десяток, не за горами была старость… Иат понимал, что придет пора, когда ему нужно будет уйти на покой. И что тогда? Нет, дело было не в деньгах… В потайных дворцовых ходах у Иата было припрятано достаточно золота, чтобы обеспечить себе не один десяток лет поистине королевской жизни. И дело было не в одиночестве - род занятий Иата не позволял ему обзавестись семьей, да и сам он этого не хотел. Плотская сторона жизни давно обрыдла ему, отвратила от себя - и ничто не могло удивить или взволновать Иата. Та отстраненность, с которой он воспринимал пороки своих клиентов в детстве и юности, в зрелом возрасте уже растаяла. Раз за разом удовлетворяя чужие извращенные страсти, он как бы сам принимал участие в их осуществлении, хотя на самом деле никогда не дурманил себя наркотиками, не напивался допьяна и не делил постель ни с женщиной, ни с мужчиной. Что же он будет делать, когда уже не нужно будет выполнять особые поручения? Чем наполнит свою жизнь, когда отпадет необходимость жить жизнями чужими?
        И как-то раз он вдруг понял. Если все доступные человеку удовольствия давно вызывают в нем только чувство отвращения, значит, необходимо искать успокоения вне мира людей…
        Где?
        На этот вопрос существовал только один ответ.
        В Эльфийских Чертогах. Там, где растения цветут круглый год, лишенные неизбежности увянуть и превратиться в зловонную гниль; там, где в хрустальных замках с алмазными башнями, в просторных залах, освещаемых пылающим ясным огнем оперением говорящих птиц, на золотых полках теснятся чудесные поющие книги, в которых собрана тысячелетняя мудрость древнего народа. Там, где в тенистых рощах бродят тонконогие единороги и серебряные волки. Там, где живут, не думая о смерти и не зная смерти, - живут, смеясь и танцуя, наслаждаясь цветочным вином и кушаньями, самих названий которых нет и не было в языке людей; живут, вдохновляя друг друга любовью, чистой, как детские слезы, - живут вечно и счастливо существа, которым незнакома и чужда человеческая мерзость.
        Эльфы…
        Когда-то, давным-давно, эльфы жили среди людей. И был мир между всеми существами: эльфами, гномами и людьми. Был мир, но не было дружбы. Гномы торговали с людьми. Люди искали мудрости у эльфов, и изредка Высокий Народ снисходил до того, чтобы раскрыть людям какой-нибудь из секретов мироздания, что-нибудь из того немногого, что было доступно человеческому разуму. В те времена людей было мало. А потом стало больше. Почти все земли, пригодные для жизни, оказались под тяжестью каменных человеческих городов. И пришел час, когда эльфы во всем мире вдруг обрушились всей своей мощью на юное человечество. И грянула война, которую позже назвали Великой Войной. Что именно разгневало Высокий Народ, что заставило их обнажить зачарованные клинки против людей, - об этом не говорилось ни в одной легенде. Эльфов было гораздо меньше людей, но эльфийские отряды шли по стонущей земле, почти не встречая сопротивления: что могли противопоставить люди могущественной магии Высокого Народа? Куда могли сбежать от серебряных волков, чью шкуру не способны были пробить ни стрелы, ни копья? Где могли укрыться от боевых
горгулий, свирепым свистом высекавших из темного неба убийственные молнии? Люди прятались в горных пещерах, но там их убивали гномы, ибо многие из гномьих племен встали на сторону Высокого Народа.
        И посреди бушующего пожара Великой Войны осталась лишь жалкая горстка человеческих воинов, тех, кто еще мог сопротивляться - сильнейшие из сильнейших, отчаянные из отчаянных. Последние…
        Они укрылись в крепости, укрепив магией ее стены. Они нарекли ту крепость - Цитадель Надежды. И стали ждать смерти, готовясь подороже продать свои жизни. Но когда закипела последняя битва, защитникам крепости стало ясно: из их отчаянья и ярости, из гордости и надежды родилась новая, небывало мощная магия. И отступили эльфы от изувеченных стен Цитадели. Отступили, а потом бросились бежать, преследуемые торжествующим Человечеством.
        В той последней битве погибли многие из Высокого Народа. А те, кто выжили, навсегда укрылись в своих Тайных Чертогах, куда закрыт ход и людям и гномам.
        А люди вернулись в свои разрушенные города, на поля, где земля была пропитана кровью, на пепелища лесов и деревень, где меж черных углей ослепительно белели кости… Долгие столетия ушли на то, чтобы восстановить уничтоженное.
        Горько поплатился Высокий Народ за необъяснимое свое вероломство. Эльфы потеряли право ступать на земли людей. Горько поплатился и Маленький Народ за предательство человека. Тысячи и тысячи гномов были истреблены, а тем племенам, которые во время Великой Войны скрылись в подземных городах, закрыв ворота для жаждущих спасения людей, под страхом смерти запретили иметь при себе или в жилищах своих оружие…
        Отгремела Великая Война. А Колесо Времени покатилось дальше.
        Год шел за годом, век за веком, тысячелетие за тысячелетием. И люди стали забывать былую ненависть к Высокому Народу. А эльфы начали снова выходить к людям. Но уже не с оружием в руках, а с богатыми дарами. И, словно желая искупить давнюю вину, изредка забирали какого-нибудь счастливца в свои Чертоги, где - как знали все - его ждало бессмертие в наслаждениях и забавах.
        Так говорилось в легенде о Великой Войне, в легенде, которую рассказывали почти слово в слово уже столько лет по всем Шести Королевствам…
        И у Иата появилась мечта. Разве он, который может отыскать что угодно и для кого угодно, не способен найти для себя участи немногих - попасть в эльфийские Тайные Чертоги?
        Иату исполнилось пятьдесят девять лет, когда король Гаэлона Ганелон Милостивый решил преподнести своей дочери, принцессе Литии, на день совершеннолетия поистине королевский подарок: призвать в Дарбионский королевский дворец трех лучших воинов Шести Королевств - с тем, чтобы доверить жизнь принцессы надежной защите их клинков. Трех воинов, каждому из которых не было равных среди людей. Трех воинов Братства Порога.
        И рыцари явились в Дарбион. А спустя несколько недель произошло то, чего так ждал и на что все же осмеливался надеяться Иат.
        В Дарбион пришли трое из Высокого Народа. Они пришли во время празднования Турнира Белого Солнца. Они пришли, чтобы оказать принцессе Литии великую честь: забрать ее в свои Чертоги.
        Иат, незаметный за спинами придворных, затаив дыхание смотрел на эльфов. Боги, великие боги, как они были прекрасны, эти трое!
        При первом взгляде на них можно было бы сказать: «Как они похожи на людей!» Но любой, кто вглядывался пристальнее, отчетливо понимал: это не они похожи на людей, это люди имеют счастье внешне походить на эльфов. Эльфы были гораздо выше самого высокого из тех, кто присутствовал в Зале Пиршеств королевского дворца. Сложены они были так изящно, что человеческие тела в сравнении с их телами казались уродливыми и непропорциональными нагромождениями костей, невпопад залепленных мышцами и плотью и обтянутых скверной, частично покрытой отвратительно торчащей шерстью кожей. Их волосы цвета юной зелени ниспадали изумрудными волнами на грудь и спину, их глаза сияли влажной темнотой, расцвеченной золотыми и алыми искрами.
        Иат не один оказался очарован нечеловеческой красотой Высокого Народа. Все, кто удостоился чести видеть эльфов, не могли удержаться от восхищенных вздохов. А когда стало ясно, с чем пришли эльфы в королевский дворец, вздохи из восхищенных превратились в завистливые.
        Ах, принцесса Лития! Пусть один из рыцарей Братства Порога, великолепный сэр Эрл полюбился тебе, но что такое человек - пусть он и первый красавец и самый доблестный рыцарь Гаэлона и всех Шести Королевств, - что такое человек по сравнению с эльфом? И что такое жалкая человеческая жизнь, ничтожно короткая и переполненная горестями и страданиями, от которых никуда не денешься, будь ты даже принцессой великого королевства, - по сравнению с бессмертием в эльфийских Тайных Чертогах?
        Трое из Высокого Народа и счастливая принцесса собрались в путь, когда вдруг случилось то самое… Ужасное, неслыханное… Невероятное!
        Рыцарь Братства Порога, один из трех призванных Ганелоном Милостивым в Дарбион; не блистательный сэр Эрл - нет, не здоровенный громила со светлыми волосами, заплетенными в длинные косы, неразлучный с огромным двуручником, укрепленным в наспинной перевязи, а другой - юноша, которого никто до этого не видел в доспехах и вооруженным, невысокий и худощавый, раньше даже мало походивший на рыцаря, а теперь облаченный в устрашающие черные латы, - вдруг преградил дорогу эльфам и сказал:
        - Принцесса останется во дворце.
        Иат находился тогда в толпе, робко лелея надежду улучить момент и подойти к кому-нибудь из Высокого Народа, и не поверил своим ушам. Как и все, кто слышал рыцаря. Ганелон, мгновенно перепугавшийся, послал гвардейцев остановить безумца.
        Гвардейцы рыцаря не остановили. А эльфы… эльфы просто ушли. Не посчитав нужным покарать нечестивца.
        И принцесса осталась во дворце.
        То, что пережил Иат после всех этих событий, не поддается описанию. Как он клял себя за то, что не смог… не решился подойти к кому-то из Высокого Народа. Да, он ничтожный червь, недостойный даже дыханием своим оскорблять помещение, куда ступили эти существа - Высшие Существа. Но… вдруг? Вдруг судьба дала ему шанс исполнить свою мечту, а он этот шанс упустил?..
        И еще. Иата с того самого дня, как эльфы ушли из Дарбиона, стал беспокоить мутный страх. Ведь Высокому Народу нанесли оскорбление! Страшное оскорбление! И оно не останется безнаказанным. Не может остаться, никак не может.
        Что-то случится. Что-то чудовищное. Этот безумный рыцарь нарушил нечто важное, чего нарушать никак нельзя - так чувствовал Иат.
        И не обманулся.
        Вскоре взошла над небом Шести Королевств Алая Звезда. Она была знаком хлынувших на земли людей бедствий. В Дарбионском королевском дворце случился переворот. Так тщательно и искусно он был подготовлен, что даже Иат не сумел заранее распознать зловещую возню, хотя понимал: подобные вещи готовятся очень долго. Король Ганелон Милостивый был зарезан в собственной опочивальне. Как позже стало известно во дворце, правители остальных пяти Королевств были также убиты. Дворец в Дарбионе наполнился незнакомыми людьми - преимущественно магами. И несколько дней продолжались казни и убийства верных королю людей. Рыцари Братства Порога: сэр Эрл и светловолосый великан с двуручником хитрым обманом оказались заточены: один в своих покоях, второй - в тюремном подвале. Принцессу Литию, запертую в опочивальне, старательно охраняли. А того нечестивого безумца, оскорбившего Высокий Народ, заговорщики почему-то не тронули…
        Иат затаился. Для многих во дворце он был человеком незначительно мелким и мог надеяться на то, что резня обойдет его стороной. Так и вышло. Кто станет обращать внимание на слугу? Боль утраты упущенного шанса немного притупилась. Иат решил обождать, понимая: какая бы ни была новая власть, у ее представителей тоже найдутся потаенные страсти, которые нужно будет обслуживать. Он не останется не у дел. Мечта его - когда-нибудь оказаться в эльфийских Чертогах, перейдя в разряд несбыточных, - окаменела на его душе тяжким грузом.
        Но богам было угодно сжалиться над ним и обратить на него свой взор.
        И через несколько дней после переворота в голове Иата чудесной музыкой зазвучал неведомый голос…
        Да, так и произошло. Иат услышал голос, настолько прекрасный, что он просто не мог принадлежать человеку, услышал - хотя никого рядом с Иатом не было.
        Он сразу понял, кому понадобился, кто говорит с ним, а когда понял, не удержался от светлых слез радости. В тот момент он находился один в своей каморке, но даже если бы стоял в окружении сотен людей - все равно не сумел бы не заплакать. Ведь это они… они просили его об услуге! А взамен давали ему право выбирать любую награду.
        Высокий Народ, будто услышав его грезы (или на самом деле услышав?), обратился к нему, к Иату. Надо же: и Высокому Народу оказалось нужным его удивительное, редкое искусство. Выполнять особые поручения.
        То, что просили сделать эльфы, не являлось очень трудным делом. Но и не было легким. Иат должен был вывести из Дарбионского королевского дворца троих рыцарей Братства Порога и принцессу Литию. Вывести так, чтобы никто потом не нашел никаких следов.
        Иат вдохновенно принялся за дело. Но его вроде идеально составленный план едва не провалился. Рыцарям Братства Порога по несчастливой случайности взбрело в голову именно в этот день самостоятельно пробиваться из заточения. Они действительно оказались выдающимися воинами. Лучшими из всех существующих и из всех, когда-то живших; каждый из них стоил целой армии. Но даже такие воины вряд ли смогли бы уйти из дворца, наполненного гвардейцами генерала Гаера, вставшего на сторону заговорщиков и сумрачных чужаков-магов.
        Иат все же сумел вывести и рыцарей и принцессу. Он привлек к своему делу двоих головорезов из Ночного Братства, которые провели беглецов по древнему подземному ходу из дворца к условленному месту - за городской стеной, где уже ждали четыре превосходных скакуна, а в седельных сумках Иат оставил порядочно золота, провизии и кое-какое оружие.
        Учитывая непредвиденные обстоятельства, чуть не сорвавшие дело, все прошло более-менее гладко. С головорезами Иат потом расплатился - отравленным вином, потому что было сказано ему: не оставлять следов.
        Расплатился и стал ждать обещанной платы. То, о чем он мечтал последние годы. То, о чем со слезами на глазах прошептал в темном одиночестве своей каморки, когда в голове его раздался голос из далеких и прекрасных Тайных Чертогов…
        ГЛАВА 2
        В доме деревенского старосты Укама садились ужинать.
        Хозяйка, матушка Нана, раздобревшая от множества родов, несмотря на душный летний вечер укутанная в теплый платок, тряпичным шаром каталась по просторной горнице туда и обратно - от закута, где располагалась печь, к столу, длинному и массивному, будто гробница. Староста Укам самолично сработал этот стол, а все, что делал староста, было крепким, основательным и надежным. Одним из главных подтверждений этого был Карам, старший сын Укама, такой же рослый, необычайно широкоплечий и твердоскулый, как и отец. Младшие сыновья старосты: погодки Вара и Гаш, лишь немного уступали Караму ростом и силой. А вот единственная и любимая дочь Реша удалась Укаму лучше прочих детей. Реше было всего пятнадцать, а двадцатилетний Карам рядом с ней смотрелся сопляком.
        Домашним хозяйством девушка не занималась - глиняные горшки и миски, как и рукояти ухватов и сковородок, были слишком хрупки для ее могучих рук. Что уж тут говорить о костяных иглах и шерстяных нитках… И рукоделью матушка Нана не смогла обучить Решу. Да девушка вовсе и не печалилась по этому поводу.
        Кузнечное ремесло - вот что было тем единственным делом, к которому лежала душа Реши. Здешние земли издавна славились дремучими лесами. Еще прадед Укама гонял по этим лесам огров и лесных троллей, дед Укама вырубал вековые деревья, освобождая землю для пашен, а отец Укама сеял на отвоеванных территориях пшеницу, ячмень и просо. А вот гор поблизости не наблюдалось, а значит, не было и гномьих селений, поэтому местным жителям не у кого было покупать металлические изделия и приходилось изготовлять их самим.
        И ковала Реша односельчанам лопаты, топоры, ножи и подковы: из заготовок, за которыми одна, без сопровождения мужчин ездила в ближайший город - Арпан. Когда-то Вара и Гаш ездили вместе с ней, но с тех пор, как однажды на глухой лесной тропинке им встретилась шайка залетных душегубов, Укам уверился в том, что охрана девушке не нужна совершенно. А Вара и Гаш еще долго с почтительным смехом пересказывали по деревне историю о том, как после короткой стычки, в которой они так и не успели принять участие, разбойники, вмиг растеряв наглость и оружие, с воплями ужаса бежали по лесу, прыгая через кучи бурелома. Ну… те из них, кто еще мог бегать…
        Правда, лишь одно беспокоило старосту Укама в отношении его любимой дочери: близилось время совершеннолетия юной девы Реши, а достойного жениха у нее все не было. Откровенно говоря, в деревне Решу побаивались. Да и сама девушка на местных ухажеров смотрела свысока и в прямом, и в переносном смысле этого слова - самый долговязый из деревенских парней едва доставал Реше до подбородка!
        В доме Укама любили поесть. А ужин в этой семье традиционно считался главной трапезой, когда нужно было плотнее набить животы, чтобы крепче спалось, ибо всем известно, что хороший сон и добрый слой жирка - основа здоровой и долгой жизни.
        В тот вечер начали с ячменной похлебки, сдобренной гусиным салом. Укам шумно хлебал, запихивая глубокую деревянную ложку в густые заросли пегой бородищи, и грозно сверкал из-под косматых бровей в сторону Вары и Гаша, если те начинали пихать друг друга локтями, вспоминая какое-то недавнее забавное происшествие, и приглушенно гыгыкать. Вара и Гаш под взглядом папаши тут же смолкали, по опыту зная, что за этим последним предупреждением немедленно последует полновесный удар ложкой по лбу.
        Карам сидел прямо и, подражая отцу, тоже время от времени бросал в сторону молодежи суровые взгляды. Правда, когда Реша водрузила в центр стола здоровенную доску, на которой исходил пряным паром целиком зажаренный молочный поросенок, Карам, забывшись, в нетерпении заклацал зубами и заерзал на лавке, протянув к поросенку ручищу. И тут же ложка папаши Укама звонко треснула его между глаз. И правильно: надлежало дождаться, пока женщины поставят на стол остальные блюда, сопутствующие главному, и усядутся сами, а потом уж продолжать ужин.
        На столе одна за другой появлялись глубокие плошки с печеной репой, отварным белейшим картофелем и лепешками, политыми сметаной. В последнюю очередь матушка Нана втиснула между плошек пару кувшинов с кислым вином и опустилась по правую руку от хозяина. Слева от старосты села на жалобно скрипнувшую под ней скамью юная дева Реша.
        - Ну-тка… - прокашлявшись, произнес Укам и вознес над поросенком тусклое лезвие ножа, готовясь отмахнуть себе изрядный кусок из особенно подрумяненной задней части.
        В этот благословенный момент во дворе дома хрипло и громко залаял Волк - лохматая псина, размером с хорошего теленка. Укам нахмурился. Гостей он не любил, тем более таких, кто шляется по чужим дворам в то время, когда все добрые люди садятся ужинать. Впрочем, обеспокоился староста не сильно. Сейчас Волк доходчиво объяснит незваному пришляку, что для визита тот выбрал явно не добрый час…
        Глухой удар оборвал лай. И тут же двор наполнился воющим визгом, таким перепуганно-жалобным, что даже трудно было поверить - это скулит побитым щенком грозный матерый Волк.
        Никто из сидящих за столом не успел вымолвить ни слова, как вдруг дверь распахнулась и в горницу шагнул здоровенный детина, ростом и шириною плеч не уступавший, пожалуй, Реше и годами опередивший девушку, может быть, всего лет на пять.
        Выглядел этот детина так, что с первого взгляда можно было определить в нем чужестранца. Добротные доспехи, выполненные из кожи неведомого животного, облегали его с ног до шеи; острые шипы, набитые на подошвы низких сапог с металлическими мысками, оставляли на древесине пола глубокие царапины, и дорожный плащ, пропыленный донельзя, волочился за ним следом. Белые длинные волосы незнакомца были заплетены в две ниспадающие на грудь толстые косы. Причем правая выглядела гораздо короче левой, точно ее обрезали…
        Или обрубили в бою. Присмотревшись, Укам заметил на кожаных доспехах почерневшие следы крови, частые и обильные; на лбу детины темнела недавняя рана. Похоже было на то, что пару дней назад этот человек попал в нешуточную переделку. В руках у незнакомца была дубина, величиной с оленью ногу. Впрочем, войдя и мельком осмотревшись, он поставил дубину у двери.
        - Мир дому вашему! - громыхнул детина, подходя к столу и обшаривая его цепким взглядом.
        Вслед за этим он увесисто хлопнул по плечу начавшего приподниматься Карама, припечатав того к скамье, подмигнул по отдельности Реше и матушке Нане, сдернул с себя дорожный плащ и молниеносно скрутил из него узел. Потом, плотоядно осклабясь, ухватил поросенка и бросил его в узел.
        У Вары и Гаша одновременно и одинаково вытянулись физиономии. Онемевший от наглости незнакомца Укам вскочил на ноги и с хриплым рыком почти по рукоять вогнал свой нож в стол.
        - Не переживай ты так, папаша, - невозмутимо ссыпая в импровизированный мешок картошку, посоветовал детина. - Мы, почитай, третий день толком не ели. Вам только загашники стоит развязать, чтобы заново на стол собрать, а у нас…
        Вара и Гаш кинулись на детину с интервалом в один вдох. Так как одна рука у незнакомца была занята узлом, а во второй он держал плошку с вареным картофелем, подскочивший первым Вара получил под дых окованным железом мыском сапога. Гаш с размаху рухнул на пол, споткнувшись о Вару.
        - …а у нас уже давно кишка кишке стучит по башке, - договорил незнакомец.
        Опустошив плошку, детина, будто наглядно иллюстрируя последнее свое высказывание, разбил ее о голову подоспевшего Карама, и тот, обалдело икнув, брякнулся на задницу.
        Незнакомец пожал плечами в ответ на испуганный взгляд матушки Наны, словно хотел сказать: «Разве ж я первый начал? Я по-хорошему хотел…» - и смахнул в узел репу прямо с плошкой.
        - Реша, - зарычал Укам, пятясь к печи, возле которой стоял ухват, - Реша, дочка! Шибани лиходею по маковке, чтоб на чужое добро пасть свою поганую не разевал. Шибани со всей силушки, как ты умеешь! Реша!
        Но могучая Реша почему-то не спешила ввязываться в драку. Она сидела на своем месте и, зардевшись, застенчиво терзала передник. Видно, этому нахальному пришляку невольно посчастливилось тронуть в ее душе какие-то особые струны, чего до сих пор не удалось сделать ни одному из местных парней.
        - Реша! - рявкнул опять старик Укам и тут только разглядел лицо дочери и все понял. - Ах ты ж… - захрипел он, первый раз в жизни озлившись на Решу. - Ах ты ж… шалава такая!
        - Папенька! - вскинулась Реша.
        - Ты, папаша, не прав вовсе, - заявил детина, деловито собирая в узел остатки того, что стояло на столе. - Нельзя погаными словами юную деву пачкать. Да и пристойно ли будет этакой красавице кулаками махать?
        От этого высказывания Реша часто-часто захлопала ресницами и, должно быть, окончательно растерявшись, с треском выдрала из передника изрядный клок.
        Укам взял в руки ухват, но перейти в нападение все не решался. Карам, держась за голову, поднялся, подался было в сторону детины, но тот, перехватив узел левой рукой, правой коротко ткнул Караму в зубы, и старший сын старосты полетел через всю комнату, при приземлении проломив тяжелым телом скамью.
        Незнакомец огляделся, словно проверяя, не забыл ли еще чего-нибудь прихватить. Взгляд его зацепился за кухонный нож, воткнутый в столешницу; он шагнул к столу, отпихнув ногой хозяйскую скамью и без опаски повернулся спиной к вооруженному ухватом Укаму. Староста удачного момента не упустил. Размахнувшись, он изо всех немалых сил обрушил свое орудие на широкую спину незнакомца.
        Звонкий удар - будто один великан другому отвесил пощечину - раскатился по комнате. Древко ухвата треснуло, и в руках Укама остался лишь короткий обломок, а детина только передернул плечами, словно его цапнул забравшийся под кожаные доспехи шершень.
        - Ну, папаша, - несколько удивленно проговорил незнакомец, оборачиваясь с ножом в руке к ошалевшему Укаму. - Мечом меня били, копьем кололи, ножом пытались пырнуть, шестопером раз едва жизни не лишили… клыками грызли, шипами драли, щупальцами стискивали… Даже дубиной получал, бывало, но чтоб ухватом, да по хребтине…
        Он подкинул нож под самый потолок и спустя один удар сердца ловко поймал его снова за рукоять. Цвет лица Укама мгновенно изменился с багрового до мертвенно-синеватого.
        - Удивил, папаша, - закончил детина и сунул нож за пояс.
        Староста сглотнул с такой натугой, будто проглатывал не слюну, а кусок глины в кулак величиной.
        А незнакомец, выдув напоследок полкувшина кислого вина, перекинул разбухший узел на плечо и направился к выходу. У двери он помедлил для того, чтобы захватить с собой здоровенный топор. Великодушно оставив свою дубину, еще раз подмигнул Реше и скрылся в вечернем синем сумраке.
        Тихо стало в горнице. Поэтому Укам прекрасно слышал, как незнакомец скорым шагом пересек двор и махнул через калитку. А потом дробно застучал, угасая постепенно, цокот лошадиных копыт.
        Укам швырнул на пол обломок древка ухвата и затопал ногами. Поняв, что опасность миновала, не получивший никаких повреждений Гаш прекратил притворяться тяжелораненым и вскочил на ноги.
        - Ух как он меня! - закричал Гаш. - Врасплох застал, гад! Да мы таперча всю деревню на этого головореза подымем! Да мы его из-под земли выроем и обратно зароем! Да мы!.. Скажи, Вара!
        Брат ничего не сказал. Он все еще пыхтел на полу, пытаясь восстановить дыхание. Гаш обратился к Караму, но и тот только простонал что-то в ответ, ворочаясь в куче обломков, в которые превратилась длинная скамья.
        - Угомонись, кузнечик! - рыкнул немного успокоившийся Укам на сына. - Деревню он подымать собрался… Слышал, что этот злодей сказал? «Мы почитай три дня не ели толком» - вот что он сказал! «Мы»! - понял ты? Видать, не один он… А ежели с ним еще десяток таких душегубов? А то и два десятка?.. Сядь и сопи в две дырки. Оглоед! Пень безголовый! Тухлятина!
        Укам сделал паузу, чтобы передохнуть, а потом обрушить на Вару еще одну порцию ругательств, но тут ему на глаза попалась любимая дочь. Реша, упершись монументальными локтями в столешницу, уложив на мощные ладони подбородок, мечтательно уставилась в заоконную темень.
        - Тьфу! - не подыскав нужных слов, сплюнул на пол Укам.
        Лес был древним. Даже здесь, недалеко от опушки, деревья поражали своими размерами; обхватить ствол не самого большого из них вряд ли сумели бы пятеро взявшихся за руки взрослых мужчин. Кроны деревьев в этом лесу шумели на высоте полета птиц - глухо и вкрадчиво, будто перешептывались между собой. Мощные корни высоко вздымались из-под земли застывшими чудовищными змеиными кольцами и кое-где переплетались, образуя причудливые своды, под которые человек мог войти, не наклонив головы. Под этими сводами было темно, пахло сладкой листвяной сыростью, а землю покрывал густой и мягкий ковер серого мха.
        Двое путников, юноша и девушка, сидели под деревом в укрытии свода корней, будто в уютном походном шатре. Невысокое пламя разложенного в ямке костра разделяло их, и синий лунный свет, рассеянный ветвями далеких крон, мельчайшей серебряной мукой осыпал переплетения корней над их головами. Неподалеку от костра журчала почти невидимая во мху струйка ручейка. У ручейка, устало всхрапывая, два скакуна со спутанными копытами объедали зеленые прутья древесной поросли.
        Юноша, невысокий и худощавый, удобно скрестив ноги, сучком с острым сколом очищал от влажной земли крохотные, в полпальца размером, корешки, складывая очищенные на широкий лист лопуха. Он был одет в легкую дорожную куртку, длинные штаны из бычьей кожи и мягкие низкие сапоги; широкий кожаный пояс плотно охватывал его талию, и никакого оружия на этом поясе заметно не было. На вид юноше было не больше двадцати, но две совершенно седые пряди, ярко выделявшиеся на фоне длинных черных волос, обрамляли его лицо.
        - Определить, ядовитые растения или съедобные, не так-то просто, - обращаясь к девушке, говорил он за работой, - потому что единого признака, по которому можно это сделать, вовсе нет. К тому же в разных растениях яд распределяется по-разному. У каких-то ядовиты только плоды, а цветки и листья безвредны. У каких-то наоборот: плоды можно есть, а до цветков и листьев даже дотрагиваться опасно. А у иных только корни употребляют в пищу, да и то - хорошенько отварив. Ядовитые растения нужно знать…
        Девушка, закутанная сразу в два дорожных плаща, отчаянно боролась со сном. Она устремляла взгляд на юношу, пытаясь изобразить на лице внимание, но веки ее смыкались, и голова клонилась на грудь. В один момент усталость победила - длинная и мягкая тень ресниц упала на лицо девушки, губы приоткрылись… Но юноша безжалостно разбудил ее, приподнявшись и вытянув руку, чтобы дотронуться до ее плеча. Девушка вскинула голову. Капюшон плаща упал ей на плечи, и густая копна золотых волос засияла, казалось, ярче пламени костра. Только теперь стало видно, что девушка замечательно красива - красотою нежной и юной, будто едва-едва раскрывшийся цветок, не познавший еще ни слишком холодного ветра, ни чересчур жаркого солнца.
        - Ваше высочество, - негромко, но настойчиво проговорил юноша, - вы задали мне вопрос, но ответа еще не получили.
        - Да-да… - часто моргая, ответила золотоволосая. - Я… да… спросила…
        - Я увидел, что мои слова летят мимо вас. Прошу меня простить, ваше высочество, но именно поэтому я взял на себя смелость прервать ваш сон. Итак, мы остановились на том, что ядовитые растения нужно знать. Многие легкомысленно считают, что, употребляя в пищу растения, которые поедают дикие животные, они не подвергают себя опасности. Это не так. Дело в том, что человек и животные неодинаково воспринимают яды…
        - Сэр Кай! - неожиданно взмолилась девушка. - Пожалейте меня! Мы уже три дня в пути! Я так устала и так голодна, что едва жива. Я всего лишь спросила: уверены ли вы, что корешки, которые вы отыскали, не ядовиты… Я… сделала это… из учтивости, чтобы поддержать разговор…
        - Вопрос звучал не так, - довольно строго произнес юноша, которого спутница поименовала сэром. - Вы спросили: как можно определить, ядовиты растения или нет? Вы задали вопрос. Следовательно, вы возложили на меня ответственность дать вам ответ. И взяли ответственность на себя: выслушать все, что я по этому поводу знаю.
        - О милостивая Нэла… - пробормотала золотоволосая, сжав пальцами виски. - Да я ведь просто так спросила! Неужели нельзя просто так ответить?
        Юноша внимательно посмотрел на нее. Пальцы его на протяжении всего разговора неустанно и ловко продолжали очищать корешки - на листе лопуха выросла уже порядочная кучка, а неочищенных осталось всего несколько штук.
        - Рыцарю Болотной Крепости Порога недостойно просто так болтать языком, ваше высочество, - сказал он. - Я не могу оставить ваш вопрос без ответа - этого требует наш Кодекс чести. Вы ведь должны помнить: вы вольны задать рыцарю-болотнику любой вопрос. И будьте уверены, что получите честный и подробный ответ… Я не вправе оставить ваш вопрос без ответа, потому что не вправе нарушить ни единого правила Кодекса. Не отступать от избранного пути ни на самый ничтожно малый шажок - это Долг рыцарей Болотного Порога. Я здесь, с вами, ваше высочество, чтобы оберегать вашу жизнь, жизнь дочери короля Гаэлона: я поклялся делать это, покуда жив. Вы просили меня увезти вас из захваченного врагом Дарбионского королевского дворца, а я обещал доставить вас в Крепость Болотного Порога - и разве у вас мелькнула хоть тень сомнения, что в один прекрасный момент я нарушу данное мною в Дарбионе обещание?
        Золотоволосая девушка - королевская дочь, принцесса, как стало ясно из слов сэра Кая, - молчала несколько ударов сердца, прежде чем ответить.
        - Нет, - тихо сказала она наконец, - я уверена, сэр Кай, что этого не произойдет никогда.
        - Почему же вы думаете, что в ответ на просьбу научить вас отличать ядовитые растения от неядовитых, я ничем не помогу вам? Я просто не имею на это права, ваше высочество. Поступи так, я уже не смогу считаться рыцарем Болотной Крепости Порога.
        Принцесса потерла пальцами покрасневшие веки.
        - Простите меня, сэр Кай, - произнесла она. - Я… очень устала, в этом все дело. Мы уже третий день пробираемся по глухомани, чураясь человечьего жилья, третий день питаемся лишь корешками, ягодами, грибами да жестким мясом лесных зверюшек и птиц… Я так хочу спать… Я прошу вас о снисхождении… Разве нельзя отложить наш разговор до завтрашнего утра?
        - Если на то будет ваше желание, - неожиданно улыбнувшись, почтительно кивнул сэр Кай. - Но, ваше высочество, вам не удастся заснуть еще по меньшей мере три четверти часа.
        - Что? - удивленно и испуганно вздрогнула золотоволосая принцесса. - Почему?
        - Потому что я слышу, как лошадиные копыта стучат по мху и древесным кореньям. Сэр Оттар возвращается.
        - Слава богам! - бледно улыбнулась принцесса. - Погодите… И я слышу, как кто-то сюда едет! Как вы думаете, сэр Кай, ему удалось раздобыть съестного?
        - Да, - чуть помедлив, чтобы прислушаться, ответил сэр Кай. - Он порядочно нагрузил своего скакуна. К тому же я слышу металлическое звяканье. Сэр Оттар нашел оружие.
        - Не могу отделаться от мысли, что вы используете магию, - сказала заметно оживившаяся принцесса. - Разве обычному человеку под силу только по едва слышимому стуку копыт определить такое?
        - Ни крупицы магии, - ответил сэр Кай. - Умение слышать и видеть - это основы искусства контролировать мир вокруг себя. Это первое, чему учат в Болотной Крепости Порога. Это первые шаги на пути к обретению истинного мастерства воина. Я запомнил стук копыт лошади Оттара, когда он отъезжал в деревню, и для меня этот звук отличается от того, что я слышу сейчас, так же сильно, как для вас… к примеру, беспечное мурлыканье кошки от ее же рассерженного шипения.

«Вот бы и мне так научиться», - чуть не произнесла золотоволосая, но вовремя прикусила язык.
        Скоро на поляну, заранее широко улыбаясь, выехал детина - тот самый, возмутительнейшим образом прервавший мирный ужин семьи деревенского старосты Укама. Как видно, это он носил имя, непривычное уху жителей центральных земель великого королевства Гаэлон - Оттар. Такое имя могло принадлежать выходцу с далекого Севера, скорее всего, подданному Утурку, Королевства Ледяных Островов, славившегося своими свирепыми воинами.
        - Гляди-ка, брат! - крикнул Оттар сэру Каю, демонстрируя громадный топор. - Ого?!
        - Ого, - подтвердил Кай.
        - Ваше высочество! - обратился к золотоволосой принцессе верзила, стаскивая с седла мешок. - Славное нас сегодня пиршество ждет!
        Он протиснулся под сводами корней и принялся выкладывать к костру снедь на широкие листы лопуха, которые рвал тут же, под деревом.
        - Наконец-то по-человечески пожрем… - сладострастно приговаривал он за своим занятием, - то есть простите, ваше высочество, покушаем. А то видано ли: особу королевской крови пичкать всяким дерьмом… то есть простите, ваше высочество, гадостью всякой, листиками и корешками. И оружием к тому же разжились. У меня аж сердце радуется! Где ж это видано, чтоб рыцарь Северной Крепости Порога да с голыми руками по лесам да буеракам бегал?! Да и делов-то было всего - зайти и взять. Эти крестьяне тупоголовые только глазами похлопали…
        - Так ведь и ты похлопал, - проговорил рыцарь-болотник без укоризны и без насмешки, просто констатируя. - Я вижу, без этого не обошлось.
        Оттар с деланым смущением хмыкнул и потер левой ладонью костяшки пальцев правой руки, на которых еще видны были следы от крепких крестьянских зубов. Принцесса, увлеченная видом и запахом жареного мяса, кажется, не обратила никакого внимания на фразу Кая.
        - Не обошлось, ага, - с удовольствием согласился Оттар и, подняв поросенка за задние ноги, одним мощным движением разорвал его надвое. - Эва, какой… маленький. А я такой голодный, что быка бы съел - прямо с рогами и копытами…
        Протянув принцессе лист лопуха, на котором громоздились шматы мяса, обложенные картофелем и прикрытые сверху лепешкой, северянин, не удержавшись, втянул слюну и молвил:
        - Не обессудьте, ваше высочество, что так, по-простому-то…
        - Вот уж и не подумаю, сэр Оттар, - откликнулась повеселевшая принцесса, принимаясь за еду.
        Оттар тяжело брякнулся рядом с болотником и сразу же загреб в обе руки лепешек.
        - Никогда не едала такого вкусного мяса, - проговорила принцесса, активно действуя острым сучком, который передал ей сэр Кай. - От всей души благодарю вас, сэр Оттар!
        Северянин, умудрившийся за доли секунды набить рот до отказа, замотал головой, ожесточенно двигая кадыком.
        - Не меня… благодарить нужно, - с усилием выговорил он, - а… брата Кая… Наконец-то сподобился разрешить мне… наведаться к людям.
        Сказав это, Оттар обеими руками крепко ухватил поросячью ногу и вонзил в еще горячее мясо крупные белые зубы. Процессу поглощения пищи северянин отдавался целиком - под толстым кожаным панцирем упруго двигались могучие бугры мышц; изредка Оттар взрыкивал и встряхивал головой, будто огромный пес, терзающий кость. Даже удивительно было, как это худощавый юноша, сэр Кай, мог что-то запрещать или разрешать такому здоровенному верзиле?
        Покончив с поросячьей ногой, Оттар довольно икнул и утер вспотевший лоб.
        - Деревня довольно большая и богатая, - утолив первый голод, обратился он к Каю тоном, заметно отличным от того почтительно-дурашливого, которым разговаривал с принцессой. Теперь северянин говорил серьезно, будто желая продемонстрировать важность начавшейся беседы, - так армейские сотники докладывают генералам о расположении войск противника. - Должно быть, недалеко отсюда город. Соваться туда уж точно не стоит. Наверняка там приготовлена нам достойная встреча. Небось всю городскую стражу соберут по тревоге…
        - Навряд ли, - проговорил Кай. - Я думаю, что в окрестных городах мало кто знает о нашем побеге из Дарбиона.
        - Это почему?! - удивился северянин так сильно, что даже выронил громадный кус свинины, который не утерпел хапнуть во время разговора. - Как это? Не понимаю… Да ты что говоришь, брат?! Трое рыцарей Порога переворачивают вверх дном королевский дворец, крушат дворцовую стражу и ратников генерала Гаера! Из-под носа предателя архимага Гархаллокса, приспешника этого Константина, поганого узурпатора… чтоб демоны Темного мира сожрали его мозги!.. уводят принцессу, единственного выжившего человека, в чьих жилах течет кровь королевской династии Ганелонов! И ты думаешь, что нас не будут преследовать?
        - Нас не будут преследовать в открытую, - сказал Кай. - Не забывай, что Константин, захвативший власть в королевстве, - могущественный маг. В его силах организовать тайное преследование, по действенности не уступающее открытому. А вот поднимать шум он не станет. Бегство принцессы бросает тень на весь королевский двор. Новый королевский двор.
        - Сборище ублюдков, упырей, выскочек и предателей! - тут же прокомментировал Оттар.
        - Константин хотел жениться на мне, - вмешалась принцесса, и голос ее дрогнул, будто это имя больно укололо ей горло. - Мерзкий, жуткий урод! Мне даже подумать страшно о том, что это могло произойти. И о том, что вдруг у него получится найти нас…
        - Хрен ему - найти нас! - буркнул Оттар так тихо, что принцесса вряд ли услышала. А сэр Кай проговорил:
        - Помните, что произошло, когда заговорщики одержали победу? Верные королю Ганелону люди были объявлены предателями, и кровь короля возложили на них. А сами заговорщики, придя к власти, стали в глазах народа избавителями от коварных предателей…
        - Простолюдины - слепые черви, - проворчал северянин, - что им в уши натолкали, тому они и верят.
        - …но, если все узнают о том, что принцесса Лития сбежала от своего спасителя, якобы сурово покаравшего убийц ее отца, - продолжил болотник, - возникнет много вопросов, ответить на которые узурпатору будет сложновато. Следовательно, нам не стоит опасаться открытой охоты. И какой дорогой идти до Болотной Крепости: лежащей ли через большие города или по безлюдной местности - в общем-то, неважно. Константин - великий маг. Скорее всего, он постарается выяснить наше местоположение именно магическими способами, не прибегая к помощи шпионов и лазутчиков.
        - Тогда почему мы третий день пробираемся по бездорожью и лихолесью, боясь кому-нибудь на глаза попасться? - воскликнул Оттар. - Не поздновато ли погони опасаться?
        Болотник немного помолчал.
        - Признаюсь, за время, проведенное во дворце, - проговорил он наконец, - я очень устал от людей. Я устал… постоянно ожидать от них опасности. Мне необходим был отдых.
        Северянин изумленно крякнул. Принцесса ахнула, приложив ладонь к губам.
        - Сэр Кай! - стараясь сдержать возмущение, произнесла она. - Вы не перестаете меня удивлять. Три дня мы не покидали седел, две ночи провели под открытым небом… Мы дважды переправлялись вброд через реки, ледяная вода которых то и дело грозила сбить нас с ног и размозжить о камни. Мы ехали по дну глубоких оврагов, где кони вязли в вонючей грязи, мы ехали по лесу, где ветви рвали одежду и царапали наши лица… И сейчас выясняется: нам пришлось все это пережить, чтобы дать вам возможность отдохнуть от людей?!
        - Не только для этого, - невозмутимо пояснил болотник. - Первое время велика была опасность того, что по всем дорогам, ведущим из Дарбиона, пустят погоню, чтобы настичь нас, пока не успеем уйти далеко.
        - Они бы не стали скакать три дня кряду, - пробурчал северянин. И вздохнул: - А ведь сегодня мы могли ночевать в какой-нибудь таверне… Пропустив кружку-другую перед сном… То есть я не к этому говорю, - спохватился он. - А к тому, что ее высочеству лучше было бы выспаться в теплой постели, а не на холодной земле.
        - Ее высочеству следует привыкать к походной жизни, - проговорил Кай и прямо посмотрел на принцессу. - До Болотной Крепости путь долог. Через несколько недель пути мы покинем обжитые земли. И то, с чем нам придется столкнуться в диких пустошах, не может идти ни в какое сравнение с тем, что вы, ваше высочество, сейчас считаете тяготами дороги.
        Принцесса явно собиралась что-то сказать, но… промолчала. Северянин почесал в затылке, тоже никак не отреагировав на произнесенное болотником. А сэр Кай, помолчав, добавил:
        - Единственное, чего я не понимаю: кто же все-таки открыл нам секрет дворцовых потайных ходов? Кто помог бежать?
        - Понятия не имею, - отозвался Оттар, пододвигая к себе остатки поросячьей тушки,
        - но помощников этот кто-то выбрал хреновых! Прошу прощения, ваше высочество… Вот ведь гады… тут уж, ваше высочество, по-другому и не скажешь… сняли с оставленных нам коней сумки с провизией и оружием… А может, там и золотишко еще было? Ловко сработали, паскуды!.. Если бы брат Кай следов от сумочных ремней на седлах не углядел, мы бы думали - так и надо.
        - Провизия и золото - ерунда, - медленно выговорил болотник (видно, он продолжал размышлять о неведомом спасителе), - да и оружие ничего не стоит раздобыть… Дело не в этом.
        - Тебе легко говорить, брат Кай, - вскинулся Оттар, тут же любовно оглянувшись на недавно приобретенный топор, - когда у тебя доспехи и меч при себе. А я без оружия… прямо как голый себя чувствую. Только толку в том, что доспехи и меч с тобой? Все равно в узле их держишь.
        - Рыцари-болотники не сражаются с людьми, - все так же машинально ответил Кай. - Долг болотников - защищать людей от Тварей. А Пороги, из-за которых приходят Твари, еще далеко. Сейчас снаряжение мне ни к чему. Однако… - болотник тряхнул головой, освобождаясь от дум, - пора ложиться спать. Завтра, чуть свет, снова в путь.
        - Как это - спать? - не понял Оттар. - В моем брюхе еще полно места! Я тебе, брат Кай, вот что скажу: мы в нашей Северной Крепости Порога всегда старались наедаться плотнее, ежели такая возможность выпадала. Потому как плотно пожравшего никакой холод не берет. Да и ее высочеству недурно было бы подкрепиться после того, как она три дня нормальной пищи не видала…
        Он осекся, посмотрев на золотоволосую. Принцесса крепко спала, свесив голову на грудь. Рядом с ней валялась выпавшая из ослабевших рук недоеденная лепешка.
        - Н-да, - сказал северянин, поднимаясь, чтобы поправить на принцессе расползшиеся полы плаща, - вона как ее высочество крестьянские харчи убаюкали. И меня тоже в сон клонит что-то… Ладно уж. Чего сегодня не успел, завтра с утра дорубаю.
        Он еще подбросил в огонь два сука потолще, приткнул их ногой один к другому, чтобы держали жар всю ночь, и привалился спиной к торчащему из земли могучему извиву корня. Болотник завернул остатки еды в плащ и улегся лицом к костру.
        Рыцари не выставляли караула на ночь. Северянин давным-давно привык спать вполглаза, бессознательно различая ночные шорохи. А болотник, кажется, совсем не собирался предаваться сну… Да и не было нигде поблизости и быть не могло существ, способных представлять хоть какую-то опасность для рыцарей Братства Порога.
        - Брат Кай, - позвал северянин, раздирающе зевнув, - как думаешь, брат Эрл что сейчас поделывает? Все-таки, сдается мне, не нужно было разделяться, после того как мы из Дарбиона ушли. Втроем нас Константину нипочем не взять. А он один…
        - Сэр Эрл знал, как ему поступить, - ответил болотник.
        - Думаешь… - Оттар посмотрел на спящую принцессу и понизил голос, - он из-за ее высочества с нами не поехал?
        - Ссора с возлюбленной вряд ли повлияла на решение брата Эрла, - сказал болотник.
        - То есть как это - вряд ли повлияла? - удивился северянин. - Такая любовь у них была, уж и к свадьбе дело шло, а потом - р-раз! - и даже смотреть друг на друга перестали. И я брата Эрла прекрасно понимаю. Помнишь Изаиду? Ну, фрейлину-то? Такая… смачная, толстомясая… Я ж с ней почти неделю перемигивался. До свадьбы у нас, хвала Громобою, не дошло, зато дошло до кое-чего другого. Все хорошо было, лучше некуда, да я ее раз под хорошее настроение за задницу щипанул. Главное, в шутку и не в первый раз, но уж больно сильно получилось. Настроение у меня было очень хорошее… - Оттар подмигнул Каю и негромко захихикал. - Так она меня медведем обозвала. Я ее - курицей. Она меня - мохнорылым кабаном! Где и слова-то такие услышала?.. А я ее - козой бесхвостой. Ну и пошло слово за слово… Разругались вдрызг, мне потом даже в ее сторону голову повернуть противно было. Не, у меня, конечно, и в мыслях нет сравнивать эту… корову слюнявую с ее высочеством принцессой Литией, но… Ты меня понимаешь, что я хочу сказать?
        - Совершенно не понимаю, - ответил Кай. - Сэр Эрл гневается не на возлюбленную, а на себя самого. В Дарбионе не он, а я дважды уберег ее высочество от смерти и бесчестья. Эрл считал себя недостойным возлюбленной, потому и отталкивал ее от себя. Да ты и сам все видел…
        - Видел, - согласился Оттар. - А еще я видел, что за все время, как мы едем, ее высочество ни словечка о своем возлюбленном не молвила. И еще одно заметил… - северянин выдержал паузу. - На тебя, брат Кай, ее высочество как-то особенно посматривает. Кое-когда… Хотя ты ее придирками всякими и нравоучениями совсем замучил. А ведь когда-то тоже… совсем другими глазами на нее смотрел.
        Болотник Кай пошевелился, двинувшись ближе к костру.
        - Чувства, которые женщина заставляет испытывать мужчину, - проговорил он, пристально глядя в огонь, - сродни магии. И суть этой магии в том, что она ослабляет воина. Ослабляет рыцаря, который ведом своим Долгом. Брат Эрл покинул нас вовсе не из-за ссоры с принцессой. Он - единственный, кто может составить серьезную конкуренцию узурпатору Константину, потому что он единственный, за кем без колебаний пойдут недовольные новой властью. Брата Эрла знают в Гаэлоне и любят. Я очень рад, что брат Эрл разобрался в себе и понял, какой путь ему выбрать. Ибо главное для рыцаря Братства Порога - это следовать своему Долгу.
        - Это так, - кивнул Оттар, но тут же посерьезнел. - Хотя вот прямо сейчас, - сказал он, - для рыцаря Братства Порога главное - хорошенько выспаться.
        Кай ничего на это не ответил. Он распустил шнуровку на рукавах и обнажил по локоть руки. Множество амулетов самых разных видов и размеров забряцали на его запястьях. Оттар, сонно помаргивая, наблюдал за тем, как болотник осторожно развязывает ремешки амулетов.
        - Ты, брат Кай, вообще, что ли, не отдыхаешь? - поинтересовался северянин. - Опять полночи со своими побрякушками возиться будешь?
        - То, что ты называешь побрякушками, спасло наши жизни во время битвы во дворце, - проговорил Кай, не прерывая своего занятия, - и еще не раз может послужить нам. Сила амулетов иссякла, я должен вновь напитать их магией.
        - Магия… - неодобрительно проворчал Оттар. - Я так считаю: воин - это воин. А не маг. И не травник, кстати! - припомнил он. - А ты своими травками всю душу ее высочеству вынул. Откуда в твоей голове столько всего понапихано? И откуда, интересно знать, ты магию здесь возьмешь, в глухом лесу?
        - Твои рассуждения, брат Оттар, - рассуждения невежды. Магическая энергия повсюду. Материя мира соткана ею, будто незримыми нитями. Магия - связующая часть мира.
        Для того чтобы взять себе эту энергию, достаточно открыть канал. К тому же…
        - Все-все-все! - немедленно запротестовал северный рыцарь. - Заметь, брат Кай, я ж не говорил, что хочу учиться магии. Вовсе не хочу! А тебя только тронь - сразу же всякими премудростями сыпать начинаешь. Как клинком ткнуть в мешок с… с… да с чем угодно… Ничего не хочу слушать про магию!
        - Да будет так, если таково твое желание, - сказал Кай и замолчал.
        И Оттар ничего больше не говорил, закрыв глаза.
        Болотник, прихватив с собой амулеты, неслышно покинул стоянку. Отыскав неподалеку поляну, он часть амулетов прикопал в земле, часть положил в ручей, закрепив так, чтобы их случайно не унесла вода; часть положил на древесные корни под серебряные лунные лучи. И сам уселся в центре созданного им таким образом воображаемого треугольника.
        Опустил веки, несильным и привычным усилием воли ввел себя в транс и принялся петь Древнее Слово Открытия Истоков.
        ГЛАВА 3
        Рыжий Патен в одних заплатанных штанах сидел на крыльце таверны «Веселый Медведь», почесывал поросшее красной шерстью брюхо и морщился на раскаленный медный щит солнца, медленно погружавшийся в косматую шапку далекого леса. Таверна торчала на перекрестке дорог посреди голой степи, словно чирей на плешивой башке. С утра и до утра, открытая всем ветрам, она хлопала ставнями, скрипела и перестукивалась дранками, визжала заржавленным флюгером, но сегодня к вечеру нескончаемый ветер вдруг утих, и таверна погрузилась в необычное безмолвие.
        Патен осторожно отхлебнул из своей фляжки и замер, прислушиваясь к ощущениям. Глоток кукурузной водки только скользнул вниз по пищеводу, а в брюхе Патена уже раскатился глухой рык, точно там проснулся и заворочался злобный пес.
        Рыжий Патен коротко простонал, потер брюхо и сплюнул под крыльцо желтую слюну. А потом громоподобно вознес к темнеющим небесам ругательство настолько устрашающее, что сам собой пискнул, ворохнувшись, ржавый флюгер, и старая лохматая ворона, присевшая отдохнуть над дверями конюшни, с возмущенным карканьем сорвалась со своего места.
        - Что, сильно болит? - осведомился Риф, высунувшись в окно.
        - Ну, - утвердительно буркнул Патен, не поднимая глаз.
        - Вот ведь напасть, - сочувственно вздохнул Риф. - Вот ведь напасть так напасть… Вам бы, когда вы в город ездили, к магам Сферы Жизни заглянуть. Лучше уж заплатить лишнюю пару монет, чем так мучиться.
        - Приткнись, - злобно посоветовал Рыжий Патен, - если не понимаешь. Монетки-то еще заработать надо, а в этой глуши только брюшную хворь и заработаешь. Сидишь, сидишь, путников выглядываешь, а явится один в год - и тот нищеброд, которого не привечать следует, а гнать в три шеи!
        Патен сделал очередной глоток из фляжки и неожиданно разразился длинным монологом, содержание коего сводилось к следующему: сотворенному Неизъяснимым миру, конечно, приходит конец. То вдруг свалится на королевство беда в виде поганых тварей, похожих на крылатых крыс и повсюду называемых зубанами. Эти гады крылатые-зубатые портили скот, таскали кур и гусей, даже - как проезжие люди сказывали - на детей нападали. Пропали зубаны (видно, провалились в Темный мир, откуда и вылезли), так разразилось новое несчастье, касавшееся, правда, одного лишь хозяина «Веселого Медведя» - Рыжего Патена. Навалилась на тавернщика тяжкая хворь: в брюхе стало гудеть и ворчать, куска лишнего не проглотишь, а коли проглотишь, так сам рад не будешь - такие ветры музыкальные пускаешь, что ушам и носу, а также уму и сердцу противно до невозможности. Пришлось на лечение тратиться, к местному лекарю наведываться - Вороху-травнику, жившему неподалеку одиночкой-нелюдимом, но пользовавшемуся широкой известностью. А не далее как на прошлой неделе явился Патен, как обычно, к травнику, а хижина того разграблена, и самого Вороха не
видно нигде. Кому он дорогу перешел? Ведь лекарей даже разбойники, Лесные Братья, не трогают… Делать нечего: запряг Патен лягливую кобылку Блудку и подался в город Агар, к которому ближе всего был «Веселый Медведь», оставив таверну на лоботряса Рифа. День туда да день обратно, да полдня в городе промурыжился, а ничего не достиг. Более того, вернулся из города подавленный, испуганный и больной пуще прежнего. Говорили в Агаре, мол, невесть что творится в славном Дарбионе, столице великого королевства Гаэлон. Говорили, что убили государя, его величество Ганелона Милостивого. Убили те самые злодеи, которые призвали из Темного мира, обиталища ужасных демонов, зловредных зубанов. Но доблестный рыцарь Горной Крепости Порога сэр Эрл покарал предателей, порубал их всех до одного на мелкие кусочки, и теперь в Дарбионском королевском дворце готовятся сразу два праздника: свадьба сэра Эрла и ее высочества принцессы Литии и коронация сэра Эрла, по праву престол заслужившего.
        Только эти слухи Патен не особо-то в уши пускал. Какое ему дело до того, что в Дарбионе делается? Дарбион - эва где! До Агара-то скакать целый день без продыху - туда Патен за все время, как на перекрестке обосновался, раза четыре выбирался, не больше. А до Дарбиона дней пять ехать - даль просто несусветная… Патеново разве дело разбираться, чего там такое происходит? Политика - дело знатных и богатых. Главное, что почему-то и в Агаре ни одного травника не нашлось. Ни одного лекаря-колдуна, ни даже ведуньи завалящей. Патен у прохожих спрашивал, а те ему в рожу хохотали. Дескать, запретили их, колдунов и травников и ведьм - даже искать не стоит. Магией теперь разрешено заниматься только членам Ордена Королевских Магов. В Агаре королевские маги, конечно, есть. Башни всех четырех Сфер высятся в Агаре, как по королевскому уставу и полагается - город-то немаленький, ему вполне под силу содержать и магов Сферы Огня, и магов Сферы Бури, и магов Сферы Смерти, и магов Сферы Жизни. Последние, как известно, врачевательством занимаются, только к ним Рыжий Патен, хозяин «Веселого Медведя», даже и не подумал
сунуться. Королевские маги такую цену ломят, что помереть дешевле. Отплевался, в общем, Патен и повернул Блудку обратно…
        Таверну «Веселый Медведь» никак нельзя было назвать многолюдным местом, и сам Рыжий Патен по причине природной угрюмости нечасто баловал своего слугу разговорами, поэтому обрадованный возможностью побеседовать с кем-то поумнее кобылы Блудки Риф с удовольствием поддакивал господину и даже умудрялся вставлять кое-какие реплики.
        - Сдохну здесь без помощи, сдохну совсем! - неистово скреб брюхо Патен. - Коли б не водка, так давно бы уже окочурился! - Он длинным глотком опорожнил фляжку и сразу же скорчился на ступенях крыльца. - Великие боги, и водка уже не помогает!.. Как огнем потроха обожгло… Глотнуть больно…
        - Вы бы, господин, и не глотали б, - вякнул Риф. - Можа, оно от водки-то и хуже вам?
        - Приткнись! - свирепо оскалился Рыжий Патен. - Кому сказано?! Дурак! Водка - она наипервейшее лекарство от недугов телесных и душевных. Болван! Понимал бы что!.. Ну-ка, беги, наполни мне фляжку…
        Рыжий тавернщик швырнул фляжкой в слугу и вдруг вздрогнул. А потом чуть приподнялся, вглядываясь туда, где полыхал тяжелым красным светом подожженный умирающим солнцем лес. По дороге, ведущей из леса, трусил на черном коне одинокий путник.
        - Гля-кась, - на минуту забыв о хвори, удивился Патен. - Едет кто-то… Давай чеши навстречу - хошь силком, но волоки его сюда. Скажи, лучшие яства получит, вино благородное, холодное-прехолодное пиво и самую мягкую постель, какая только может быть… И почти задаром. Ну, сам знаешь. Да не прямо сейчас беги, орясина! Фляжку мне наполни, балбес!..
        Стало совсем темно и Рыжий Патен зажег в трапезной таверны масляные светильники, когда под окнами раздался радостный вопль Рифа:
        - Господин! Господин, к нам гость пожаловал! Накрывайте на стол, господин!
        Спустя десять ударов сердца ступени крыльца заскрипели, дверь в таверну открылась, и в трапезную вошел путник. Патен, в это самое время кромсавший на куски черную кровяную колбасу, выпрямился и, вглядевшись в незнакомца, задержал в воздухе большой, остро заточенный кухонный нож.

«Ух ты! - пронеслось в голове тавернщика. - Милосердная Нэла послала мне утешение в моих муках… Какого гостя привела милосердная Нэла!»
        По дорогам, на перекрестке которых стоял «Веселый Медведь», обычно путешествовала публика неприхотливая и безденежная: паломники, пьяницы-менестрели и лесные охотники. Реже заглядывали в таверну крестьяне, ездившие в Агар прикупить того, чего в их деревнях нипочем достать было нельзя, - народ насколько зажиточный, настолько и прижимистый; странствующие торговцы, норовившие расплатиться за стол и постель всякой дрянью, не стоящей и гнилого яйца, да бродячие маги - люди нечестные, мутные и опасные. Трижды случалось, что пролетали по дороге по каким-то своим неведомым делам королевские рыцари в сопровождении многочисленной свиты - это было самое лучшее. Осадит коня какой-нибудь в пух и прах разодетый оруженосец, гаркнет: «А ну, подать вина герцогу такому-то!..» Риф выбежит, на ходу кланяясь в ноги (он это откуда-то умеет, даром что балбес, не спотыкается), подаст оловянный кубок, наполненный из единственного неприкосновенного бочонка с вином, который Патен купил в тот же год, когда приобрел и таверну. Оруженосец швырнет монету, подхватит кубок да и скроется в клубах пыли. И все три раза такие
посещения оказывались для Рыжего Патена чрезвычайно выгодными. Во-первых, свита проезжающих аристократов расплачивалась за пару глотков кислого и вонючего пойла не какой-нибудь там медью, а золотыми монетами. А во-вторых, после долгих поисков Риф все-таки выуживал где-нибудь в сотне-другой шагов от таверны из придорожной травы оловянный кубок.
        Незнакомец, осчастлививший своей персоной «Веселого Медведя» в тот вечер, был молод - вряд ли он видел на своем веку более двадцати пяти зим. Одежда его, хоть и пошитая из довольно дорогой ткани, была лишена всяких украшений. Насквозь пропыленный длинный дорожный плащ молодой человек снял, как только вошел в таверну, и перекинул его через плечо. Густым слоем пыль покрывала и сапоги путника, и его одежду. Остановившись на пороге, незнакомец тряхнул головой - серое пылевое облако слетело с его сразу засиявших под огненным светом белокурых золотистых волос. И отчего-то лишь тогда Патен разглядел, что этот человек - настоящий красавец. Тонко очерченное лицо его дышало благородством. Рослый и широкоплечий, молодой человек вовсе не производил впечатления верзилы. Он был безупречно изящен, как мог быть изящен молодой лев, если б какому-нибудь могущественному магу пришла в голову мысль наградить царственного зверя человеческой оболочкой.

«Должно, графский сынок какой-нибудь? - подумал Патен. - Только… чего это он один? И без оружия?.. Не иначе в передрягу какую-нибудь попал…»
        Эта мысль потянула за собой другую: а вдруг парня ограбили по дороге, лишив тем самым возможности заплатить хозяину «Веселого Медведя» за услуги? Но, заметив на шее незнакомца толстую золотую цепь, мерцающую невиданными прозрачными каменьями, Патен тревожную мысль сразу отбросил. От волнительного предвкушения скорой наживы брюхо тавернщика опять упруго зарычало, и рычание это мгновенно нашло ближайший выход наружу, заполнив помещение такими ароматами, что даже самому Патену стало дурно.
        Путник, впрочем, не придал этому конфузу никакого значения. Шагнув к ближайшему столу, он почти упал на скамью и, измученно сгорбившись, навалился локтями на столешницу.
        - О-о!.. - стараясь дышать ртом и оглядываясь на подозрительно затрещавшее пламя масляного светильника, сочувственно проговорил Патен. - Молодой господин, кажется, порядком утомился?..
        Незнакомец снова тряхнул головой, будто пытаясь прийти в себя.
        - Ты прав, тавернщик, - глухо произнес он. - Я совсем обессилел. Скажи, далеко ли отсюда до Агара?
        - Очень далеко, - ответил Патен. - Агар в целом дне пути. На восток надо ехать, ежели в Агар попасть хотите. Но вы и прибыли с востока. Я вот как думаю, Агар вы проехали, потому что не на том повороте свернули. Но это ничего. Отдохнете у меня пару дней, а потом и двинетесь снова в путь.
        Молодой человек кивнул.
        - Значит, - проговорил он, специально ни к кому не обращаясь, - я уже оставил Агар далеко позади.
        - Так вы не в Агар направляетесь? - догадался Рыжий Патен. - А куда? Я с радостью укажу вам дорогу. Но сперва вам необходимо перекусить и хорошенько выспаться.
        - Я… умираю с голода, - помолчав, признался путник. - Подай мне скорее пару жаворонков в медовой подливе, свиную лопатку с белым вином и… пожалуй, подогретого яблочного крема.
        Патен остолбенел. Обычно он потчевал гостей кукурузными лепешками, черными и красными колбасами и жареной курятиной. Для особо торжественных случаев он приберег в погребе полбочонка солонины и копченый бараний бок.
        - Если молодой господин изволит подождать, - замычал рыжий тавернщик, - я велю слуге прямо сейчас сбегать поставить силки на жаворонков, но яблочного кр… кр… как вы сказали?.. у меня отродясь не водилось.
        Молодой человек поднял голову и несильно пристукнул кулаком по столу.
        - Тащи, что есть, - велел он. - И… погоди! Сначала подай охлажденного красного вина.
        - Слушаюсь! - рявкнул Патен и самолично ринулся в погреб.
        Пока он цедил из бочонка в дежурный оловянный кубок вино, к нему спустился Риф.
        - Надо ж как парень коняку замучил! - возмущенно двигая редкими бровями, заговорил слуга. - Господин, а господин, рази ж так можно с коняками? Видать, передыху ей не давал совсем…
        - Чего ты здесь трешься? - зарычал на него Патен. - Не видишь, господин проголодался?! Ну-ка, быстро собери ему на стол! Постой! - остановил он бросившегося выполнять приказ слугу. - На лошади поклажа есть какая-нибудь?
        - Никакой нет, - отрапортовал Риф.
        - Вали, - цыкнул на него Патен и нахмурился.

«Странный все-таки тип, - подумал тавернщик, - непонятный. Оружия нет, поклажи нет… По всему видать - благородный, но разве такие налегке, безоружные и в одиночку странствуют? Даже у самого вшивого нищего под лохмотьями нож припасен. А этот…»
        Но тут заблистала перед мысленным взором Патена золотая с каменьями цепь, и ослепительные эти лучи затмили сомнения тавернщика. Брюхо его снова взбурлило, и утробный залп сотряс земляные стены погреба.
        Вернувшись в трапезную, Рыжий Патен с удовлетворением убедился, что незнакомец поглощает колбасы с неменьшим энтузиазмом, чем поедал бы жаворонков в подливе или даже, наверное, тот самый неведомый яблочный крем. Принесенное тавернщиком вино путник только пригубил - сразу же закашлявшись, он выплюнул его на пол и потребовал воды.
        За окнами еще не почернело по-настоящему, а молодой человек уже отвалился от стола, трещавшего под тяжестью снеди и, с трудом моргая, потребовал отвести его в постель. Что и было тут же исполнено.
        Ужиная колбасами, пощаженными аппетитом путника, Патен отдавал распоряжения почтительно вытянувшемуся у стола Рифу:
        - Ты, значит, это… завтра чуть свет воды принеси наверх господину. Да не холодной, а погрей сначала. Чтобы господин умылся. А перед тем сходи в поле жаворонков добудь. Понял? И одежду ему вычисти. И сапоги тоже. Понял?
        - Ага, - кивал Риф, - понял, да.
        - Эх, - прожевав кусок колбасы, мечтательно проговорил Патен. - Кабы нам до конца года еще одного такого гостя… можно было б накопить деньжат и на новом месте отстроиться. Да! И еще, болван ты этакий! Ночью спать не вздумай. Сторожи у комнаты господина! Пес его знает, странный он какой-то, не могу никак понять: кто он такой из себя есть? Как бы не убежал, не заплатив. А ежели у него монет при себе не случится… Цепь-то его видал? С каменьями-то?..
        И снова воспоминание о золотой цепи оказало такое воздействие на недужную пищеварительную систему тавернщика, что в момент изменившаяся атмосфера трапезной заставила Рифа поспешно признаться в стремлении пойти на добычу жаворонков немедленно.
        Таинственный путник проснулся чуть свет - когда Риф, зевая, еще растапливал печь. Слуга же услышал со двора плеск воды и громкое фырканье: постоялец умывался у колодца. Охая, Риф поспешил будить хозяина.
        Когда путник, умывшись, вернулся в трапезную, его уже встречал самолично Патен, взлохмаченный и опухший со сна, но безупречно любезный.
        - Доброго утречка, - согнувшись в поклоне, пожелал тавернщик, - раненько вы изволили подняться, молодой господин… Но, надо сказать, отдых в «Веселом Медведе» пошел вам на пользу. Вы прямо сами на себя не похожи!
        Рыжий Патен нисколько не лгал и не подхалимничал. Сон смыл с лица молодого человека угрюмые тени страшной усталости. Путник, которому вчерашним вечером тавернщик дал все двадцать пять лет, нынешним утром выглядел не старше двадцати. Движения юноши, вчера тяжко-медленные, сейчас были быстры и энергичны. Золотые волосы, тщательно расчесанные, ниспадали на спину и грудь ровными прядями. Сияли начищенные Рифом сапоги, и одежда, из которой слуга тавернщика выбил пыль, выглядела свежей. И главное: во взгляде юноши заблистала сановная сила, почуяв которую Патен оробел.
        - Подавай завтрак, - деловито распорядился юноша. - Да побыстрее! И вели своему слуге седлать коня.
        Патен всплеснул руками.
        - Да никак вы собираетесь сразу после завтрака отправляться в путь, молодой го… ваша милость?! - воскликнул он. - Великая Нэла, вы ж вчера, прошу прощения, едва живой были!
        - И коняка заморенная, - робко подал голос Риф. - Рази ж можно так с конякой?..
        - Я не собираюсь сидеть в этом курятнике до вечера, - резковато ответил юноша. - Поспеши с завтраком, тавернщик!
        - Осмелюсь сказать, ваша милость, что жаворонок, которого вы вчера изволили спрашивать, еще не вполне готов, - произвел Патен еще одну робкую попытку удержать постояльца, умолчав, правда, о том, что пресловутый жаворонок не был еще даже ощипан. - И ваш конь…
        - Неси, что есть, - отрезал незнакомец.
        Поняв, что далее препираться бессмысленно, несколько сбитый с толку неожиданным изменением в поведении юноши, Патен побежал на кухню. А Риф отправился в конюшню.
        Покончив с едой, путник приказал собрать ему провизии в дорогу. Патен набил едой самый большой мешок, какой у него был. Не сумев втиснуть в мешок копченый бараний бок, тавернщик принялся заворачивать мясо в кусок драной холстины, лихорадочно фантазируя о том, что было бы еще неплохо присовокупить к запасу провианта бочонки с солониной и вином: их можно связать вместе веревкой и разместить по обе стороны седла. Но вернувшийся из конюшни незнакомец бесцеремонно развеял сладкий дым мечтаний Рыжего Патена. Отпихнув ногой сверток с копченой бараниной, юноша вытряхнул из мешка добрую половину и сам мешок бросил на руки безмолвно следовавшему за ним Рифу.
        - Подай вина, - приказал тавернщику. - Постой… Кроме той кислятины, которой ты едва не отравил меня вчера, другое есть?
        - Нет, ваша милость, - пискнул Патен.
        - Тогда принеси пива.
        Когда юноша допил пиво и Риф со двора крикнул, что молодой господин может хоть сейчас отправляться в путь, поскольку конь оседлан и мешок с провизией накрепко приторочен, Патен, чувствуя закипающее в брюхе урчание, шагнул к юноше и несмело осведомился:
        - Не угодно ли вашей милости расплатиться?
        - Сколько с меня? - спросил тот.
        - Два золотых гаэлона, - удивляясь собственной наглости, определил Патен и тут же затараторил: - Потчевал-то как, ваша милость! А за конем ухаживали, ровно как за родным сыном! И по нашим-то временам, ваша милость, цена эта совсем не велика…
        Юноша хлопнул себя по карманам и вдруг нахмурился.
        - Вот что, тавернщик, - сказал он. - Денег при мне сейчас нет. Но даю тебе слово рыцаря: как только прибуду на место, я пошлю человека, чтобы он сполна рассчитался с тобой за твою доброту.
        Рыжий Патен онемел.
        - Имени своего я назвать тебе не могу, - закончил незнакомец, - могу лишь уверить, что в обиде ты не останешься.
        Сказав это, юноша повернулся и направился к выходу.
        В брюхе тавернщика словно забила крыльями птица. А в голове оглушительно лопнул розовый пузырь надежды на хорошую поживу. Пухлое лицо Патена мгновенно налилось кровью.
        - Риф! - заревел он что было мочи. - Риф! Быстро ко мне, болван! Риф!..
        Через короткий промежуток времени, за который можно было сделать не больше десяти вдохов и выдохов, юноша закончил заново укреплять привязанный к седлу нерадивым слугой мешок с едой и сунул ногу в стремя, готовясь прыгнуть на коня. В это же мгновение во двор вылетел Рыжий Патен. Следом за тавернщиком со ступеней крыльца скатился Риф.
        Путник обернулся и удивленно поднял брови.
        - А ну стой, ваша милость! - проорал Патен. - Стой, кому говорят!!! Дураков нашел, да, ваша милость?! Мы его обхаживали, будто невесту, а он - вона как! Не на тех напал! Ежели денег нет, так сымай цепь с шеи - вот как я тебе отвечу, ваша милость!
        Завершив свою тираду, Патен болезненно сморщился, колыхнул брюхом и подкрепил слова мощным и зловонным выстрелом.
        Юноша расхохотался.
        Вид тавернщика и его слуги и правда был довольно потешным. На башке Рыжего Патена красовался преогромный ржавый шлем, украшенный облезлым плюмажем. В одной руке толстяк сжимал иззубренный меч, а другой удерживал большой круглый щит. Выглядывавший из-за спины хозяина Риф тискал в руках шипованную булаву.
        Патен недолго бы прожил в этом глухом месте, если б ему не повезло завести дружбу с Лесными Братьями. Разбойники нередко захаживали в «Веселого Медведя» запастись выпивкой и платили всегда по-разному. Иной раз щедро. Иной раз - не давали и монетки. А иногда оставляли Патену в награду за бутыль-другую кукурузной водки что-нибудь из своей добычи.
        - Я что ж, болван безмозглый, по-твоему, ваша милость? - выкрикнул уязвленный смехом юноши тавернщик. - Я все понимаю! Ежели рыцарь едет без снаряжения и оружия да еще имя свое скрывает, значит, дело тут нечисто! Значит, в беде он, и никто его особо искать не станет. А ежели кто-то и станет - пусть! Я да Риф знаем, что сказать, а вороны и волки разговаривать не умеют. Слово он дал!.. Да на твое слово мне - тьфу! И растереть!
        Незнакомец отсмеялся и посерьезнел.
        - Ты глуп, тавернщик, - сказал он. - Именно по этой причине я намеревался простить тебя и не отнимать никчемную твою жизнь. Но, насмехаясь над словом рыцаря, ты оскорбил не только меня. Даю тебе последний шанс - бросить оружие, опуститься на колени и умолять меня о прощении…
        Патен не дал юноше договорить. Заглушая страх неистовым воплем, он ринулся в атаку. За ним, тонко повизгивая, побежал Риф, размахивая булавой.
        Гархаллокс быстро шел - почти бежал - по коридорам Дарбионского королевского дворца. Подол длинной белой мантии сухо шуршал по каменному полу. Редкие пегие волосы, сохранившиеся только на висках и на затылке, были перехвачены белой лентой. При ходьбе Гархаллокс опирался на посох белого дерева. Никакой магии не было в этом посохе - Гархаллокс использовал его исключительно ради удобства передвижения. И одежду мага не пропитывали заклинания, и амулетов не было при Гархаллоксе… Как не было на груди и золотого медальона в виде солнечного круга, оплетенного древесными ветвями, - знака архимага Сферы Жизни. Потому что Гархаллокс не являлся больше архимагом. Первый королевский советник - такую должность он занимал теперь при дворе. Стражники, которых он изредка встречал в коридорах, почтительно кланялись. Гархаллокс, не глядя, кивал и спешил дальше.
        Он направлялся в Башню Силы - именно так называлась теперь башня архимага Сферы Жизни. Именно там теперь находились покои короля Гаэлона - Константина. Константина Великого. Кто из вельможных льстецов прикрепил это прозвище к имени нового монарха, так и осталось неизвестным - главным образом потому, что авторство оспаривал каждый второй придворный.
        Почти пустынны и очень тихи были коридоры. А ведь еще совсем недавно дворец переполняли толпы разряженных вельмож, съехавшихся на коронацию нового властителя Гаэлона, в каждом зале надрывались музыканты; нагруженные подносами со снедью и кувшинами с вином, сновали слуги, то и дело натыкаясь друг на друга и на нетрезвых гостей, получая заслуженные подзатыльники и пинки.
        С коронацией пришлось поспешить, да особым размахом она не впечатляла. Вести о смерти старого короля - Ганелона Милостивого - уже успели раскатиться по большей части великого королевства. И вести эти всколыхнули Гаэлон, будто обрушенная на спокойную гладь озера каменная глыба. И, словно круги по воде, побежали от центра волнения к далеким берегам тревожные слухи. Кто займет престол Гаэлона?
        Знать Дарбиона и его окрестностей прочила в государи доблестного рыцаря сэра Эрла, возлюбленного королевской дочери, ее высочества принцессы Литии. Но рыцарь и принцесса бежали из дворца. Это, с одной стороны, породило новую волну самых невероятных слухов (которые не прекратились даже после официального объявления о том, что горный рыцарь и принцесса были похищены злодеями-колдунами, выдававшими себя за рыцарей Братства Порога - сэра Оттара и сэра Кая), а с другой - дало надежды прочим особам голубых кровей.
        Во всяком королевстве найдется бесчисленное множество дворян, уверенных в том, что именно их род древнее и славнее всех прочих и, конечно, является ветвью рода королевского, а значит - более других достоин продолжить династию. Нельзя было допускать смуты бесцарствия. Новой власти следовало заявить о себе быстро.
        Что и было проделано.
        Новый повелитель водрузил на главу символ государственной власти - золотую корону властителя Гаэлона. И теперь всякий, кто посмеет претендовать на престол королевства окажется в разряде преступников, вздумавших сопротивляться законной монаршей власти.
        Никто из прибывших в Дарбион феодалов не осмелился вслух удивиться, а тем более возмутиться тому, что на престол великого королевства восходит невесть откуда появившийся маг, в жилах которого не течет ни капли королевской крови. Ну так ведь владения тех, кто явился на коронацию, располагались поблизости от Дарбиона, уже изведавшего небывалую силу короля-мага. А что до знати дальних рубежей королевства… Очень скоро и ей придется признать могущество новой власти. Признать или погибнуть. Ибо нет и быть не может силы, способной противостоять силе короля-мага Константина Великого!..
        Гархаллокс пересек южное крыло королевского дворца и по короткой лестнице спустился в один из отсеков внутреннего двора. И остановился перед воротами высокой стены, окружавшей Башню архимага Сферы Жизни, шумно дыша. По привычке рука бывшего архимага потянулась к груди, на которой когда-то сиял золотой медальон, открывавший ворота. Медальона не было. Первый королевский советник поморщился и положил на обитую светлым металлом створку ворот открытую ладонь.
        Привратник помедлил шесть или семь ударов сердца, прежде чем открыть. На миг Гархаллоксу показалось, что привратник колебался, открывать или нет. И он снова поморщился.
        Створки беззвучно и легко разъехались в разные стороны. Маг-привратник, молча склонив голову, на которой высился остроконечный колпак, отступил в сторону, освобождая путь. Серый балахон и колпак мага были расписаны диковинными письменами, значения которых бывший архимаг не знал.
        Гархаллокс сделал несколько шагов и ступил в Башню Силы. Он начал подъем по винтовой лестнице, казавшейся бесконечной. Когда-то этот подъем давался ему легко
        - магия знака архимага Сферы Жизни придавала силы своему обладателю; это было что-то вроде побочного эффекта. Но сейчас, достигнув только третьего яруса, Гархаллокс остановился, взявшись за сердце и тяжело дыша. Он ведь уже далеко не молод, неумолимая стрелка на циферблате его жизни опускается все ниже и ниже - к могиле. И он… больше не использует магию. Вытерев пот со лба, успокоив дыхание, Гархаллокс продолжил путь по крутым ступенькам.
        На пятом ярусе из-за плотно закрытой двери раздавалось какое-то гудение, прерываемое короткими и резкими шипящими всплесками - словно комья пламени падали в ледяную воду. В то время, когда Башня Силы называлась Башней архимага Сферы Жизни, здесь была трапезная. А теперь?.. Гархаллокс поборол искушение открыть дверь и посмотреть, что же там происходит.

«Да и к тому же, - безуспешно пытаясь подавить горькую досаду, подумал он, поднимаясь на шестой ярус, - дверь заперта магией - просто дернув за ручку, ее не открыть. Можно, конечно, постучать, но… К чему отвлекать занятых людей ради пустого любопытства?»

«Старый дурак! - тут же злорадно ответил ему внутренний голос. - Ты не постучал, потому что боишься, что тебе вовсе не станут открывать!»
        На шестом ярусе было дымно и пахло паленой шкурой. Из-под закрытой двери по каменным плитам пола хлестали яркие лучи желтого света, звериный натужный вой раздавался за дверью и гортанные вскрики - голосом человека, но на нечеловеческом языке.
        На седьмом ярусе было тихо и почему-то очень холодно. Дыхание первого королевского советника инеем осело на бороде и усах, пока он поднимался к восьмому уровню.
        Из-за двери, закрывающей восьмой уровень от лестничного пролета, раздавался многоголосый заунывный плач - и такой тоской повеяло здесь, что Гархаллокс почувствовал, как зашевелились и встали дыбом волоски на загривке.
        Он поднялся на последний, девятый ярус и остановился, опершись о стену и восстанавливая дыхание. Дверь девятого яруса была почти вдвое больше дверей, ведущих в нижние ярусы, и двустворчата. Раньше под действием заклинания она открывалась, как только Гархаллокс делал к ней шаг. Раньше на девятом ярусе располагались покои Гархаллокса - архимага. Сейчас створки остались неподвижны, хотя Гархаллокс подошел к двери вплотную. Он положил на нее ладонь и едва сдержался, чтобы не отдернуть руку: кожу первого советника прошили невидимые искры сильнейшего магического заряда. Коснувшись двери, Гархаллокс ощутил, что она вибрирует от наложенного на нее мощного заклинания. Незнакомого заклинания!
        - Кто ты и зачем тревожишь его величество? - спросили за дверью.
        Теперь бывший архимаг почувствовал раздражение.
        - Я - первый королевский советник. Я пришел говорить с королем Гаэлона, его величеством Константином Великим - так должен был ответить Гархаллокс, но вместо этого он неожиданно для самого себя произнес: - Я - Указавший Путь. Я пришел говорить с Тем О Ком Рассказывают Легенды.
        Почему Гархаллокс употребил условные имена, которые использовались еще тогда, когда путь к власти над королевством виделся долгим и трудным, когда они с Константином были всего лишь заговорщиками, собиравшими силу, он и сам не понял.
        Десять или пятнадцать ударов сердца за дверью висела тишина. Потом створки распахнулись. И огненная тьма хлынула из открытой двери на лестничные ступени. Гархаллоксу пришлось сделать над собой усилие, чтобы переступить порог.
        Он вошел в помещение, которое было когда-то его личными покоями. Как же все здесь изменилось!
        Исчезли перегородки меж комнатами, и девятый ярус превратился в единый огромный зал с очень высоким куполообразным потолком. Окна заложили камнями, так что ни единого лучика света не просачивалось сюда. Всюду горели факелы на стенах и расставленные явно не наугад напольные светильники - и их пламя раскрашивало тьму кроваво-красным. Но главное - посреди зала высилась странно-уродливая конструкция, чем-то напоминавшая поставленное на обод гигантское тележное колесо, внутри которого располагалась целая система колес поменьше, оскаленных искривленными клинками, похожими на лезвия крестьянской косы. Колеса эти скреплялись друг с другом металлическими трубками, дугами, невиданными механическими суставами и цепями на блоках…
        Вокруг конструкции медленно шевелилось с десяток магов в островерхих колпаках. Из-за того, что все эти маги были одеты в серые балахоны, их едва можно было разглядеть даже при свете факелов и светильников. Если чуть отвести в сторону глаза, казалось, будто это тьма копошится в самой себе. И еще - здесь было тихо. Угрюмо молчала устрашающая громада диковинной конструкции, лишь некоторые из магов чуть слышно бормотали что-то себе под нос.
        - Указавший Путь? - раздался позади окаменевшего от изумления и испуга Гархаллокса знакомый хрипловато-потрескивающий голос. - А мне подумалось, что давно уже пора перестать скрываться и прятать за нелепыми прозвищами свои истинные имена.
        Гархаллокс медленно обернулся.
        В шаге от него стоял одетый в серую сутану человек довольно высокого роста, но сгорбившийся так, что без усилий, наверное, мог коснуться рукой пола. Никакой растительности на его лице и голове не наблюдалось, и кожа его в огненном свете отливала зелено-серым. Но ярко-красным горели раскосые глаза, ослепительно белели длинные, похожие на клыки, зубы - сейчас оскаленные в улыбке… И резко выдавался вперед крупный кривой нос, похожий на клюв хищной птицы. Это был Константин. Его величество король Гаэлона Константин Великий.
        Гархаллокс подавил дрожь, в который раз напомнив себе: совсем не так выглядел когда-то его старый друг и соратник Константин, Тот О Ком Рассказывают Легенды. Облик его изменился от частых посещений Темного мира - места, где Константин совершенствовал свое искусство магии. Это был непреложный Закон Миров: материя подчинялась условию мира, в котором находилась. Поэтому теперь Константин стал походить на обитателей Темного мира - демонов. Жуткому преображению способствовало еще и то, что уже очень давно Константин перестал употреблять привычную для всех людей пищу. Он поддерживал жизненные силы магическими снадобьями, ингредиенты для которых находил все в том же Темном мире…

«Только лишь облик изменился, - сказал себе Гархаллокс. - Только облик. А сам Константин остался таким, как был», - мысленно проговорил он, и снова горькое понимание того, что он ошибается, укололо сердце.
        - Так зачем ты меня побеспокоил? - спросил Константин. - Я занят. И у тебя, насколько я знаю, немало своих дел.
        - А чем ты занят? - заговорил Гархаллокс, отметив, что сказал вовсе не то, что собирался. - Что… здесь такое?
        Константин удивленно хмыкнул.
        - Тебя это действительно интересует? - спросил он. - Прости, но я не собираюсь рассказывать. Это слишком долго. И слишком сложно для тебя.
        - Ну да, - качнул головой Гархаллокс. - Твоя магия теперь сложна для меня… архимага.
        - Бывшего архимага, - уточнил Константин. - Зачем ты заставляешь меня в который раз объяснять тебе очевидное? Сотни лет люди делили магическое искусство на четыре Сферы. И маг - какими бы выдающимися способностями ни обладал - должен был изучать только одну Сферу. А разве можно познать цельную картину мироздания, если видишь и понимаешь лишь малую его часть? Много-много веков среди людей не было никого, кто в равной мере изучил бы все четыре Сферы. Конечно, рождались и такие, кто задавал себе вопрос: почему бы не попробовать? Но каждый раз получал один и тот же ответ: потому что человеческий разум не в силах объять все четыре Сферы магического познания разом! И в этом заключалась ложь. Не всякий человеческий разум в силах объять все четыре Сферы магического познания разом - вот каков правильный ответ! Я стал первым, кому это удалось. Магия, разделенная на четыре части, бессильна перед их магией. Поэтому они в незапамятные времена и провели разделение. Поэтому я и упразднил Сферы. Пока только в Дарбионе. В других городах… такое предпринимать пока рано. Придет еще время. Пока что хватит запрета
практиковать магию колдунам-недоучкам, лесным ведьмам, ведьмакам, ведуньям и травникам - что работают вне Сфер. Эти кустари от магии слабы, но… кто знает? Мне не нужны конкуренты и потенциальные противники. Вся человеческая магия должна контролироваться только мною!
        - У тебя еще недостаточно учеников, - глуховато продолжил за него Гархаллокс.
        - Да, верно. Молодые маги, не успевшие закоснеть в установленных рамках, - их мало. Но и сейчас они сильнее всех этих замшелых магистров, только и умеющих хранить в башках с детства затверженный свод определенных заклинаний своей Сферы, свод, который не менялся и не обновлялся веками! Маги Сфер давным-давно разучились думать.
        - Чушь! - резковато проговорил Гархаллокс. - Твои маги сильны не поворотливостью мозгов! Ты попросту накачиваешь их великой мощью, источник которой…
        - Источник которой - я сам! - твердо ответил Константин, и Гархаллоксу вдруг показалось, что это сказал не он. А кто-то иной вымолвил слова его устами.
        - Они - марионетки твоей воли, - сглотнув, понизил голос Гархаллокс.
        - Конечно. А как же иначе? - усмехнулся король-маг.

«А ты… чья марионетка?» - едва не вырвалось у Гархаллокса.
        Впрочем, Константин, кажется, успел прочитать его мысли. По крайней мере, это не составило бы ему никакого труда. Он нахмурился.
        - Ты хочешь сказать, что Великий Чернолицый ведет меня? - осведомился Константин.
        - Ты глупец, мой старый друг! Он дает мне силу, для тебя это давно не секрет. Но эта сила - моя сила! Оставь мне магию. В этой области я гораздо более сведущ, чем ты… чем кто бы то ни было. Твое дело - работать с людьми.
        - Вспомни, зачем мы затевали все это? - сказал Гархаллокс. Обращение «старый друг» вдохновило его на эту речь. - Вспомни, чему мы посвятили свои жизни? Мы хотели освободить человечество от вековой подспудной власти тех-кто-смотрят. Мы хотели создать Империю, которой управляют те, кто знает Истину; Империю, которой правят люди. Империю, свободную от влияния тех-кто-смотрят!..
        - Говорю тебе, - прервал его Константин. - Не бойся называть вещи своими именами! Прошло время, когда мы опасались, что они - эльфы - услышат нас, если мы будем говорить о них. Теперь нечего бояться. Оглянись вокруг! Тысячелетия эльфы просто использовали людей, чтобы те закрывали Пороги от ужасных Тварей, что рвутся в этот мир! Только лишь для этого, для обеспечения собственной безопасности и собственного спокойствия нужны были эльфам люди! Когда людей стало так много, что они создали королевства, когда королевства начали воевать между собой - Высокий Народ испугался. То ли того, что Пороги останутся без внимания, то ли того, что образовавшаяся в результате войн могущественная Империя станет конкурентом в деле господства над миром. Неважно! Высокий Народ решил проучить человечество, истребив большую его часть! Они успешно завершили то, что задумали. И назвали эту бойню Великой Войной, придумав и вложив в человеческие уста легенду, искажающую правду… Лживую легенду о Цитадели Надежды, об отчаянном героизме последних выживших людей. Все было не так! Люди никогда не одерживали верх над Высоким
Народом! Это Высокий Народ заставил их так думать…
        Холодная ненависть звучала в голосе Константина. Он говорил и не мог остановиться. И Гархаллокс не прерывал его, хотя все, что тот говорил, он знал и сам. Просто сейчас Константин так был похож на себя прежнего!

«Как бы сильно он ни изменился, - невольно подумал бывший Архимаг, - ненависть к эльфам не умрет в нем никогда. Она давно и навечно пропитала его душу…»
        - А потом они придумали Великий Договор Порогов, по которому правители всех королевств обязаны были содержать три Крепости на трех Порогах. И соблюдение этого Договора эльфы возвели в ранг священной обязанности! - Константин уже шипел, а не говорил. - После Великой Войны минули века! И человечество забыло о бойне! Помнили и ненавидели лишь единицы - те, у кого ненависть осталась в крови. Как есть подсознательные отвращение и ненависть к ядовитым паукам у тех, кому пауки никогда не вредили. А для всех остальных людей Высокий Народ вновь превратился в высшую расу прекрасных существ, живущих почти вечно, хранящих мудрость бесчисленных тысячелетий. Как охотно человек признается в своей слабости и мерзости только для того, чтобы верить: помимо этой мерзости есть и другая жизнь, полная одних наслаждений, - вечная и восхитительная! Сколько слюнявых сказочек сложили они… - Константин махнул рукой вниз, на королевский дворец, молчавший под Башней Силы, на весь Дарбион, на весь Гаэлон. - Для них всех эльфы - распрекрасные и наимудрейшие существа, почти боги! Которые способны дарить знания и богатство!
Которые способны преподнести и высший дар: забрать наиболее достойных или особенно удачливых в свои Чертоги, где даже смертный способен наслаждаться вечно, не ведая ни трудов, ни забот… Хотел бы я узнать, что на самом деле происходит с теми, кого эльфы забирают к себе?.. Да! Так Высокий Народ убаюкивает здравый смысл человека. И люди не понимают и вряд ли когда-нибудь поймут, что эльфы - вот истинные их пастыри, вершащие судьбы целых королевств! Вот те, кто на самом деле управляет всем и вся. Теперь они не воюют. Теперь они действуют другими методами. Ты знаешь, старый друг, историю Шести Королевств. Едва только наметится династия, способная объединить под своей властью два государства, появляются они - Высокий Народ - и представители этой династии с блаженной улыбкой следуют за добренькими эльфами в их Тайные Чертоги. И для остальных людей исчезают навсегда. Так грядущую Империю, способную их силе противопоставить свою, - губят еще в зародыше. Они правят исподволь, не показывая истинного лица. Деля магию на Сферы, потихоньку убирая опасных… Направляют и дергают за ниточки. И лгут, искусно лгут! Все
для того, чтобы люди служили им, защищая мир - их мир - от Тварей Порога!
        - Я знаю это… - начал было Гархаллокс.
        - Ты знаешь! Но и ты - один из немногих, кто знает, - все еще боишься! Иначе почему ты употребляешь это трусливое «те-кто-смотрит», говоря о них? А я - не боюсь! И мои ученики, напоенные моей силой, - не боятся.
        - Когда мы только начинали, - сказал все же Гархаллокс, - мы рассчитывали победить силой людей. Вот эта победа была бы настоящей…
        - Настоящей?! Кто пойдет против Высокого Народа? Для человечества сражаться с эльфами - глупая и смешная бессмыслица! Они… - Константина даже перекосило, - любят их! Ты ведь сам понимаешь, что неразумно открывать наши истинные цели тупоумным вельможам, темному простонародью, чванливому рыцарству, завязшим в вековых догматах магам Сфер. Нас никогда не поймут. Нам нужно действовать! И мы уже многого достигли! Величайшее королевство людей Гаэлон - наше!
        - Побег сэра Эрла и принцессы ослабил наши позиции. В Дарбионе и окрестностях не прекращают говорить о том, что горного рыцаря вовсе не похитили. Что он бежал со своей возлюбленной и со своими друзьями.
        - Народ любит романтические истории. Но ничего… Принцесса вернется во дворец. Чего не могу обещать в отношении других беглецов. Я уже позаботился об этом. Да разве об этом стоит переживать? Это не столь важно… Главное, что у нас есть сила! Главное, что мы контролируем Гаэлон!
        - Но только центральные земли, - возразил первый королевский советник. - Гаэлон огромен, весь он - целиком - еще не признал твою власть. Для феодалов дальних земель королевства ты - узурпатор, случайно захвативший престол. В тебе нет королевской крови. И… ты великий маг, Константин, но ты совсем не знаешь людей, потому что презираешь их. Слухи не умирают так просто. Слухи рождают смуту.
        - Я доберусь и до дальних рубежей, - оскалился король-маг. - И скорее, чем ты думаешь… В Марборне, Орабии, Кастарии, Крафии и княжестве Линдерштерн у власти стоят наши люди!
        - Их власть держится на волоске. В этих королевствах царит кровавая неразбериха. Пока не совсем ясно, кто одержит верх.
        - Моей силы хватит и на них!
        - Твоя сила… родит еще большее кровопролитие! Нужно действовать другими методами!
        - Дипломатия! - презрительно усмехнулся Константин. - Влияние исподволь… Это метод Высокого Народа!
        - Но…
        - Все! - оборвал своего советника король. - Хватит! У меня нет времени. Говори, зачем пришел? Ведь цель твоего визита вовсе не эти бесконечные разговоры, которыми ты мучишь меня столько времени.
        - Да, - ответил Гархаллокс. Он мучительно сморщился, с трудом уходя от волнующей его темы. - Да… Я вот зачем пришел к тебе. Ты подписал указ казнить Исиаха, смотрителя королевского дворца.
        - Да, - успокаиваясь, сказал Константин. - Я решил казнить предателя. Разве ты не помнишь, что он сделал? Он помог бежать ее высочеству принцессе Литии и трем рыцарям Порога. Это неслыханное по дерзости преступление, и предатель должен быть казнен!
        - Но ведь… мы расследовали этот случай, и следствие зашло в тупик! Осталось двое главных подозреваемых: смотритель королевского дворца Исиах и первый министр Гавэн. Их вина так и не была доказана…
        - И тот и другой, - ровно проговорил король-маг, - лучше прочих знают потайные ходы в дворцовых стенах, а беглецы ушли - из-под твоего, кстати, носа - как раз потайными ходами. К тому же Гавэн - родной дядюшка сэра Эрла.
        - Но ты прочитал их мысли! - вскричал Гархаллокс. - Оба - невиновны. Оба - не совершали этого преступления!
        - Кто-то все равно должен быть виновен, - веско возразил Константин. - Что же я за монарх, если такое преступление оставлю без наказания? Не могу же я казнить Гавэна? Он слишком ценен - он нужен нам во дворце.
        - Но… это несправедливо! И неправильно.
        - Мой старый друг, - ухмыльнулся Константин, - правила диктуют победители. К тому же необходимо показать, как мы поступаем с предателями. Одно из самых смертоносных оружий - страх.
        - Напротив, люди больше любят милосердных!
        - Люди не уважают милосердных, - помрачнел Константин. - И мне… не нужна любовь. Мне нужен страх. Любовь непрочна. А страх означает признание силы.
        - Когда-то мы хотели принести в этот мир Истину, а не страх, - заметил Гархаллокс.
        - Круг Истины, - кивнул Константин. - Так ты назвал наше общество… тайное общество.
        - И тебе никогда не нравилось это название.
        - Я был против любого названия. Любой символики, любых тайных знаков, по которым посвященные могли бы отличать друг друга от прочих. Подобные игрушки, в которые так любят играть люди, погубили не одно великое начинание. Скажешь, что я был не прав? Мы достигли своего. Наш… Круг Истины… достиг своего.
        - Мы достигли лишь того, чего достигли. И с того самого дня между нами - между Указавшим Путь и Тем О Ком Рассказывают Легенды - легла черная трещина, которая со временем превратилась в пропасть. Старый друг, я не хочу, чтобы эта пропасть становилась все больше!
        - Эта пропасть в твоей голове! - прорычал Константин, обнажив клыки. - Пойми, наконец, я не враг тебе. Я хочу того же, что и ты! Я предоставил тебе право действовать твоими методами во имя нашей обшей цели. Я подписываю каждое твое прошение… почти каждое!
        - Я скован по рукам и ногам, - всплеснул руками бывший архимаг. - Что я могу? Что значит мое слово?! Я не король! Король - ты!
        - У тебя есть власть моего имени.
        - Она действенна лишь на небольшой части Гаэлона! А ты целыми днями и ночами пропадаешь в этой башне, вместо того чтобы заниматься государственными делами. Переворотом мы достигли многого, но… мы теряем все то, чего достигли. Ты нужен во дворце, а не в Башне Силы! Ты должен бросить все силы на то, чтобы вернуть принцессу! Особа королевской крови значительно придаст тебе весу!
        - Я же тебе говорил, я делаю это…
        - Но результата нет! Ты должен убедить присягнувших нам феодалов нести твое имя в дальние пределы королевства!
        - Разве я не подписывал такого указа? Разве этот указ не выполняется?
        - Дело продвигается слишком медленно. Чересчур медленно. Присягнувшие тебе не готовы умирать за тебя. И народ… Народу нужен государь, а не маг-затворник. Народ не любит тебя. Народ тебя боится!
        - Страх много сильнее любви.
        - Мне не хотелось тебе говорить, старый друг… - решился Гархаллокс. - Но при дворе бродят нехорошие слухи. Говорят, в последнее время стали бесследно исчезать люди… И слухи эти уже вышли за пределы дворца. Потому что в Дарбионе тоже имели место несколько случаев, когда люди пропадали. Чернолицые наводнили Дарбион, они бродят по улицам города, закутанные в багровые полотнища; они строят свои храмы уже не тайно, а открыто. Никогда они не выходили к людям так часто и в таком количестве. Придворные боятся. И жители Дарбиона боятся. Мне кажется, страх… ослабляет веру в монарха.
        - Страх сильнее любви, - в который раз повторил Константин. - И даже не в этом дело. Плевать мне на слухи. Я действую, а не разглагольствую. И поверь мне: то, что происходило во дворце и в Дарбионе, - под моим контролем. А значит, работает ради нашего общего дела.
        - Помилуй Исиаха!
        - Нет.
        - Послушай меня…
        - Нет. А теперь уходи. Мне нужно работать. Впрочем… можешь остаться и наблюдать. Я бы даже хотел, чтобы ты остался. Может быть, наконец, хоть что-то уяснишь для себя…
        Первый королевский советник обернулся, поняв: в этом мрачном зале началось… то, что должно было начаться, - то, что собирался совершить здесь Константин. Маги, закончив таинственные приготовления, выстроились вокруг гигантского колеса в непонятном, но, очевидно, строго определенном порядке.
        Константин выкрикнул слово на незнакомом бывшему архимагу языке - длинное и скрежещущее слово, будто составленное из невидимых черных льдинок. Вздрогнув от неожиданности, Гархаллокс обернулся к нему: король-маг светился, весь, с ног до головы, исходя крохотными потрескивающими голубыми молниями. Из его черного искривленного рта вырвался язычок белого пламени.
        Это послужило сигналом.
        Один из магов запел. Голос, звучащий из-под глубоко надвинутого капюшона, не был похож на человеческий. Он наводил на мысль о стылом ветре, воющем в расселине скал. Это жуткое пение подхватил другой маг - низким басом, почти рыком, напоминающим отдаленный гром. Третий зачастил визжащим речитативом, с отвратительной гармоничностью вплетающимся в общий музыкальный рисунок… который становился все гуще и ярче. Уже пел каждый маг, и пугающие, нечеловеческие звуки этой песни, казалось, обрели материальную силу.
        Под ногами онемевшего Гархаллокса задрожали каменные плиты пола. Ровное алое сияние залило куполообразный потолок, но в этом сиянии не было тепла, а, напротив, ощущался леденящий холод.
        Чудовищно мощная магия наполнила полутемный зал - Гархаллокс чувствовал ее каждой клеточкой тела. Но энергия эта не имела ничего общего с той, с которой он привык работать. Энергия магии Сферы Жизни отличалась от магии Константина так же, как капельная струйка теплого супа, потекшая с ложки, от ревущих потоков водопада, рожденного в ледниках горных вершин. Это было нечто несоизмеримо чуждое, дикое, первозданное, не предназначенное для слабого человеческого разума и для неумелых человеческих рук…
        Светильники и факелы вспыхнули ярче, напитанные силой звука. И тогда уродливая конструкция в центре зала пронзительно заскрипела, привлекая взгляд бывшего архимага. Он сейчас только заметил обнаженного человека - обрюзгшее бессильное тело, растянутое на цепях в самом центре круга.
        Конструкция начала вращаться. Нет, гигантское колесо, содержащее в себе более мелкие детали, оставалось неподвижным. Закрутились - сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее - малые колеса, засверкав укрепленными на них лезвиями. Суставчатые рычаги вращали их, цепи двигали стойки с рычагами и колесами по замысловатым траекториям. Гархаллокса так изумила одновременная точность движений, что он не сразу заметил: распятый на цепях человек в центре конструкции не изменил своего положения. И еще кое-что ускользнуло от внимания бывшего архимага: алое сияние на потолке перестало быть однотонным. Оно сгустилось в ровные линии, а линии образовали форму глаза с нечеловеческим, узким, горизонтальным зрачком.
        Одно из колес, следуя по своей траектории, спустилось к человеку - взвизгнуло косое лезвие, глубоко разрезав голое плечо. Далеко брызнула кровь, и человек, будто очнувшись от дурманного сна, истошно закричал.
        Бывший архимаг сразу узнал голос.
        Это смотритель королевского дворца господин Исиах кричал посреди визжащих, оскаленных кривыми клинками колес.
        Еще одно колесо, вынырнув снизу, вспороло лезвием ляжку смотрителя - и тут же еще одно оставило длинный кровавый след на груди.
        Кривые клинки раз за разом резали тело Исиаха то с одной, то с другой стороны, то сверху, то снизу. Поначалу он кричал, но крик его очень скоро захлебнулся. И смотритель замолчал, запрокинув голову.
        А бывший архимаг, первый королевский советник Гархаллокс все смотрел, как лезвия кромсают человеческую плоть. Как струи крови не льются вниз, а возносятся к потолку, теряя по пути капли, и вливаются в кроваво-алое изображение чудовищного глаза. И когда очередное лезвие взрезало наискось горло смотрителя так глубоко, что голова затылком коснулась спины, от изображения глаза на потолке во все стороны рванулись языки пламени.
        А кошмарная конструкция остановилась.
        Маги в серых балахонах затихли на полу, словно объевшиеся мяса волки. Гархаллокс, стараясь удержаться на ослабевших ногах и не упасть, повернулся к Константину. Того почти не было видно из-за ослепительного сияния голубых молний.
        - Что это? - прошептал бывший архимаг. - Что это было?
        - Ты узрел Огненное Око Блуждающего Бога, - раздалось из-за трескучей голубой завесы. - И Огненное Око узрело тебя.
        - Это же не казнь… Это… жертвоприношение!..
        - Это плата за силу, - ответил Константин, король-маг. - Силу, которая спасет все человечество!
        ГЛАВА 4
        Рыцарь Горной Крепости Порога сэр Эрл покачивался в седле. Вокруг него расстилалась необъятная степь, пожженная недавним зноем. Буро-желтая иссохшая трава хрустела под копытами коня, то и дело прыскали в траве, перебегая дорогу, серые полевые мыши, да изредка яркими рыжими пятнами мелькали недалеко юркие лисицы. Привычная тяжесть меча в поясном кольце не переставала радовать рыцаря. Хотя меч был и дурен, с иззубренным, скверно наточенным клинком, но еще вчера у Эрла не было совсем никакого оружия. А вот круглый шит, который сегодня утром рыцарь повесил себе за спину, оказался совсем неплох.
        Сэр Эрл вспомнил, как ему досталось все это оружие, и не удержался от улыбки. Тавернщик со своим слугой славно повеселили его. Конечно, за оскорбительные речи следовало бы хорошенько проучить их, но Эрл ограничился лишь тем, что отсек тавернщику правое ухо отнятым у него же мечом. В назидание. А его слуга незамедлительно после этого бросил булаву и удрал в конюшню. Эрл не стал его преследовать: еще чего не хватало, гоняться за перепуганным мужиком по колено в лошадином дерьме!.. При воспоминании об отрубленном у тавернщика ухе Эрл вдруг подумал: «А брат Кай нипочем не стал бы этого делать…» - и хотел было усмехнуться. Но не усмехнулся. За время пути он часто и подолгу задумывался о болотнике. О том, кто же он такой?.. Нет, скорее, о том, почему он такой? Невероятно тяжелая служба на Болотном Пороге воспитала дух брата Кая. Его наставники - великие воины - сделали из него тоже великого воина. Но тем не менее все это не давало полного ответа на вопрос. Откуда в болотнике несгибаемая сила: каждый раз поступать так, как считает нужным именно он, - зачастую и вопреки всем и всему? Что-то еще таилось в
глубине загадочной души рыцаря-болотника, будто когда-то сэр Кай на этих своих Туманных Болотах познал то, что не дано познать никому из обитателей всего остального мира…
        Эрлу было важно ответить на этот вопрос. Потому что, как ни крути, а именно болотник, и никто другой, сберег жизнь и честь Литии. Сделал то, чего не смогли ни он, сэр Эрл, ни сэр Оттар.
        И кто знает, если бы там, в Дарбионе, горный рыцарь сумел сделать то, что удалось сделать рыцарю-болотнику… нити судеб сплелись бы иначе, и в диковинном их сплетении нить судьбы Эрла обвивала бы теперь нить судьбы ее высочества принцессы Литии?..
        Солнце, перевалившее зенит, грело рыцарю спину, а он, хоть и начал сегодня путь ранним утром, даже не думал об отдыхе.
        Мысли его текли по совершенно иному руслу.
        Еще несколько месяцев назад Эрл нес тяжкую и почетную службу на окраине великого королевства Гаэлон, в своей Крепости, запирающей один из трех Порогов, одно из трех страшных мест, где материя мироздания скалилась черной трещиной, сквозь которую из иных, неведомых и жутких миров ползли Твари. Тот Порог, близ которого провел всю свою жизнь Эрл, называли Горным. Или, иначе, Драконьим Порогом.
        Эрл воспитывался в Горной Крепости с тех пор, как ему минуло семь лет. Когда ему исполнилось четырнадцать, он сразил своего первого дракона. На тот момент, когда ему пришлось покинуть Крепость, он давно уже потерял счет уничтоженным им Тварям.
        Быть может, Эрл так и прослужил бы в своей Крепости до самой смерти, если б король Гаэлона, его величество Ганелон Милостивый, не решил преподнести своей дочери, принцессе Литии, на день совершеннолетия подарок, который не мог позволить себе ни один из монархов, здравствующих ныне и правивших в давние времена.
        Только могущественный Ганелон имел силу и власть распорядиться вызвать во дворец трех лучших рыцарей из трех Крепостей Порога - Горной, Северной и Болотной, - чтобы охраняли те рыцари жизнь ее высочества Литии. И Магистр Ордена Крепости Горного Порога сэр Генри послал в большой мир лучшего из горных рыцарей, своего единственного сына - сэра Эрла. Этот выбор одобрили и поддержали все воины Горной Крепости, ибо выбор был сделан по справедливости.
        Эрл хорошо запомнил тот день, когда он после нескольких недель пути въезжал в Золотые ворота Дарбиона…
        Клокотало яркое весеннее утро. Обочины дороги, по которой сверкающей железной змеей текла кавалькада всадников, кишели ликующими простолюдинами. По мере того как кавалькада приближалась к городским воротам, восторженные крики мало-помалу стихали: следом за рыцарями, сопровождавшими сэра Эрла, погромыхивали восемь подвод, в которых везли громадные рогатые черепа уничтоженных горным рыцарем драконов. Боевые трофеи сэра Эрла внушали ужас черни - люди, увидев оскаленные черепа, застывали на месте, распахнув рты. Впрочем, это оцепенение продолжалось недолго - как только кавалькада вошла в Золотые ворота, за городские стены начали выкатывать бочки с вином. Тут уж, в предвкушении дармового угощения, народ загорланил пуще прежнего.
        Сэр Эрл прибыл в Дарбион первым из троих вызванных в королевский дворец рыцарей Братства Порога. Спустя неделю после его прибытия в столицу Гаэлона пришел отряд рыцарей из Северной Крепости - суровых белобородых воинов-мореходов, чьи родичи издавна и до сих пор наводили ужас на побережные поселения Вьюжного моря. По этому поводу большого праздника не случилось. Народ Гаэлона мало что знал о Северной Крепости, расположенной на далеком побережье Вьюжного моря, и о Тварях, появляющихся из-за Северного Порога, - неведомых морских чудищах. Для баллад, прославляющих подвиги рыцарей Порога, и жутковатых рассказов о схватках с ужасными страшилищами людям вполне хватало Горного Порога, который находился на территории королевства. Воины-северяне, получив полагающееся им продовольствие, незамедлительно повернули в обратный путь, оставив во дворце представителя своей Крепости - сэра Оттара.
        А через месяц во дворец явился невысокий худощавый юноша - безоружный, в простой дорожной одежде, с большим тюком за плечами. Имя юноши было - Кай, и он назвал себя рыцарем Болотной Крепости Порога.
        О Болотном Пороге обычные люди не знали ничего. И даже братья-рыцари Горной и Северной Крепостей не имели ни малейшего понятия о том, с какими Тварями болотникам приходится иметь дело.
        Так стало угодно богам, чтобы сэр Эрл нашел в Дарбионском королевском дворце не только новое место службы. Боги даровали рыцарю возлюбленную. Боги даровали рыцарю возможность ступить на новый путь, ведущий к еще большей любви и славе.
        Один из лучших воинов великого королевства, прославленный доблестью и ратными подвигами, представитель знатного и древнего рода юный рыцарь, красота и ум которого очаровали королевский двор и смутили сердце принцессы, - сэр Эрл вызвал почти сыновние чувства у Ганелона Милостивого, властью богов лишенного наследника. Спустя лишь месяц после того, как сэр Эрл прибыл в Дарбион, королевский двор нисколько не сомневался в том, кто именно займет престол Гаэлона после смерти нынешнего правителя. Потому что не было во всем Гаэлоне и окрестных королевствах человека, достойного этого более, чем горный рыцарь сэр Эрл.
        Так наверняка и случилось бы - сэр Эрл обрел бы корону, лишь только Вайар Светоносный призвал бы в свои небесные чертоги его величество Ганелона Милостивого. Но взошла над землями людей небывалая Алая звезда, и привычный мир перевернулся и обрушился в муть кровавой смуты…
        На горизонте показалась горная гряда. Углядев ее, Эрл даже рассмеялся от радостного облегчения. Серые Камни Огров - наконец-то! Рыцарь мгновенно прикинул, что если поспешит, то вполне может добраться туда до наступления темноты. Там можно и заночевать. А утром двинуться напрямик через Камни.
        Близость Серых Камней радовала. Эрл был родом из этих мест, его детство прошло здесь, он знал эти земли и любил их. То был край неприступно высоких гор, на голубые заснеженные вершины которых никогда не ступала нога цивилизованного человека. Рассказывали, что там, далеко наверху, живут жуткие создания - полулюди-полузвери, красноглазые, покрытые длинной белой шерстью, ростом превышающие обычного человека втрое. Старики называли их глоги, снежный народ, и уверяли, что они - выродившиеся потомки древней и могущественной расы, существовавшей задолго до прихода в этот мир людей. Говорили, что там, на горных вершинах, еще сохранились кое-где развалины городов, до сих пор хранящих тысячелетние тайны и несметные богатства ушедшей в небытие расы, но никто и никогда не посмел проверить это.
        А человеческих городов в Серых Камнях не было ни одного. Да и людей, живущих здесь, вряд ли набралось бы на один большой город! Серые Камни - жестокий край.
        Склоны высоких гор щетинятся бесчисленными скалами, острыми, как пики; бездонные пропасти дышат ледяной чернотой, скалясь меж этими пиками; узкие речушки, берущие начало на заснеженных горных вершинах, спускаясь ниже, превращаются в настоящие бурные потоки убийственно-ледяной воды, то и дело сворачивающие со своего пути целые скалы, чтобы образовать новые русла… Не каждый путник, забредя сюда, может понять суровую красоту этих мест, и далеко не каждый сумеет здесь выжить. Это край, смертельно опасный для человека, неприспособленный для жизни человека. Лишь дикое зверье чувствует себя здесь как дома. Белые горные барсы, легко прыгающие по скальным отрогам; пещерные медведи, с обманчивой неуклюжестью бродящие по своим тропкам; стада диких коз, безо всякого труда передвигающиеся по уступам, с которых сорвался бы иной ловкий охотник; гигантские серые совы, повелители ночного неба; и гордые черные орлы, властелины неба дня…
        Не только зверьем населены Серые Камни Огров. Потаенные скальные расселины прячут горных троллей - злобных существ, боящихся солнечного света, выходящих на охоту лишь в часы, когда сумерки окутывают землю. Но вовсе не тролли представляют собой главную опасность для немногочисленных местных жителей. Серые Камни кишат племенами огров, испокон веков живущих здесь. Это совсем не те кочевые огры, которых частично приручили, частично истребили в равнинных и лесных землях. Издавна в Серых Камнях огры не боялись человека. Издавна в Серых Камнях огры привыкли жить без опаски. По этой-то причине они гораздо более развиты, чем их уничтожаемые человеком собратья. В горах полно зверья, поэтому горным ограм нет нужды кочевать с места на место в поисках пропитания. В обширных скальных пещерах они выстроили целые города; они давно уже не жрут добычу сырьем - жарят ее над пламенем костров или варят в самодельных глиняных горшках. Они научились выделывать одежду из звериных шкур и даже частично переняли у гномов, чьи подземные поселения также расположены в глубинах Серых Камней, мастерство добычи руды и
производства настоящего металлического оружия. Правда, мечи, ножи, топоры и наконечники для копий из огрских кузниц выходили несуразно тяжелыми, с трудом поддающимися заточке и к тому же очень ломкими. С доспехами дело обстояло еще хуже. Редко-редко получалось у огрского кузнеца выковать панцирь, который бы, не стесняя особо движений, обладал нужно степенью прочности. Но все же равнинные и лесные огры не умели и этого!.. Самцы равнинных и лесных огров живут охотой, а самки собирают дикие ягоды и фрукты. Общество огров Серых Камней подразделяется на множество групп: охотники и воины, лазутчики и жрецы, кузнецы и мастера выделки шкур… Да кто их знает, на какие еще!..
        И к тому же необычайно сильна грубая и жестокая магия огрских жрецов Серых Камней. Если охотник из деревни людей, погнавшись за зверем, вдруг заметит где-нибудь скальный выступ странного грязно-бурого цвета, усеянный белыми костями, он наверняка тут же забудет про добычу и, бросив оружие, чтобы легче было бежать, кинется обратно в деревню. Жуткими рассказами о человеческих жертвоприношениях, с помощью которых жрецы вымаливают у своих злобных духов ментальную силу, в этих землях пугают не только детей, но и взрослых.
        Лишь в редких местах угрюмые камни расступаются, обнажая небольшие долины, где земли едва-едва достаточно для пахоты. В каждой долине непременно высится замок, сложенный еще в незапамятные времена предками теперешнего хозяина, и деревенские хижины лепятся к стенам этого замка.
        Серые Камни Огров потому так и назывались, что многие в Гаэлоне считали их законной огрской территорией. Многие, но только не люди, живущие в Серых Камнях и привыкшие день ото дня отстаивать свое право на жизнь без страха. Право Человека. Численность огров в этих страшных горах в сотни раз превышала численность людей. Но, кажется, огр опасался человека больше, чем человек огра. В старину, говорят, случалось и такое, что несколько огрских племен объединялись, чтобы захватить один-единственный замок, но осажденные сигнальными кострами испрашивали помощь у соседей. И помощь приходила. И громыхали в долинах Серых Камней такие сражения, что земля насквозь пропитывалась кровью, уже не имея возможности поглощать ее. От грохота огрских боевых барабанов, от рева военных труб ратников-людей даже орлы не осмеливались кружить над долиной. Никогда за всю историю человека в Серых Камнях Огров ни один замок не был взят.
        Но то жестокое время большого кровопролития давным-давно минуло. Ограм не удалось ни истребить человека, ни изгнать его из Серых Камней. Горные долины так и остались владениями рыцарей замков. И в истории отношений человека и огра началась новая эра.
        Многие огрские племена признали за людьми право сильнейшего. Охотники из людских деревень беспрепятственно поднимались в горы, крестьяне возделывали поля в долинах, не боясь, что плоды их тяжкого труда будут захвачены в результате кровавого набега. Постепенно огры из племен, которые люди стали называть мирными, начали спускаться к людям. Вовсе не за тем, чтобы убивать и грабить, нет. Диковинные веши, секрет изготовления которых не сумел постичь пока скудный огрский разум, влекли их. Многострельные охотничьи арбалеты, искусно выделанная кожа и теплые, мягкие плащи из овечьей шерсти, прочные и легкие изделия из металла, жирные овцы и куры, выращенные людьми злаки, фрукты и овощи. Все эти вещи огры обменивали на туши диких коз и шкуры барсов и пещерных медведей.
        Старейшины подземных огрских городов и рыцари-феодалы, хозяева замков в долинах смотрели на подобную торговлю сквозь пальцы, следили только, чтобы при встречах людей и огров не происходило конфликтов.
        Но не нужно думать, что люди сдружились с ограми. В этих землях, скорее всего, никогда такого не случится. В человеке еще жила древняя ненависть к горным чудищам, а огры все еще считали Серые Камни исконно своими, а людей - подлыми захватчиками. Поэтому нет-нет да и исчезал бесследно в горах охотник или пастух из деревни людей. В диких горах неписаные законы мирного сосуществования не соблюдались. Нет-нет да и пропадали в сезоны плохой охоты из деревенских загонов откормленные овцы, чье нежное мясо и мягкая шерсть так полюбились коренным жителям Серых Камней. Нет-нет да и разорялись огороды - огр, приходящий при свете дня в деревню безоружным, ночью мог вернуться, чтобы украсть то, чего ему не удалось честно обменять.
        К тому же далеко не все огрские племена смирились с отвоеванным людьми правом жить в Серых Камнях. Племена, где власть держали старейшины-жрецы, ненавидели людей открытой лютой ненавистью, ибо злобные духи предков, которым поклонялись огры, не терпели чужаков и не могли забыть и простить своей смерти; и наибольшую силу жрецам-магам духи давали только при человеческом жертвоприношении. Такие племена люди называли дикими.
        Дикие огры жили высоко в горах, но - нередко случалось - наведывались и в долины. И тогда сквозь мглу времен в жизнь людей прорывался густой и липкий смрад давней большой кровавой войны. Долго бродили дикие по ближним к долинам горам, улучая момент напасть, и нападали всегда неожиданно. Поэтому-то даже в самые мирные времена на сторожевых башнях замков днем и ночью вели наблюдение ратники.
        Как только караульный в сторожевой башне заметит на горных склонах что-нибудь подозрительное - ревет труба, заставляя жителей деревни хватать самое необходимое и бежать в замок. А хозяин замка, рыцарь его величества короля Гаэлона, поднимет свой гарнизон, прыгнет в седло, и выкатится в открывшиеся ворота отряд опытных ратников, с малолетства приученных к тяжким битвам с безжалостным врагом… Частенько бывало и такое, что дикие огры, рассчитывавшие подкрасться незаметно к деревне и быстро взять легкую добычу, перерезав деревенских, завидев воинов замка, поворачивали обратно. Потому что знали: люди будут биться до последнего, защищая замок, где укрылись их родные и близкие. И рыцарь короля, ведущий ратников в бой, никогда не отдаст приказ к отступлению, никогда не оставит на разграбление ограм деревню, никогда не подпустит врага к замку. Ибо этот замок - его замок. Эта деревня - его деревня. Эти люди - его люди. А защищать своих людей и их имущество
        - долг рыцаря.
        Здесь, в этих краях, веками лютых сражений выковывалось особое рыцарское братство, для членов которого главным было отстоять себе подобного, вовремя поспеть на помощь другому человеку. И никакого значения не имело, кем именно являлся тот человек - дряхлым стариком - собирателем кореньев или богатым герцогом, хозяином громадного замка. Поэтому в Серых Камнях люди не сражались с людьми.
        Здесь, в этих краях, люди привыкли полагаться на крепость руки, ясный ум и верный меч. Магов в Серых Камнях не было. Издавна магию считали делом нечестивым и недостойным настоящего воина; более того - человека. Должно быть, это пошло еще с тех незапамятных времен, когда первые люди, явившиеся сюда с равнин, находили мучительную смерть на жертвенных алтарях огрских жрецов. И сколько лет уже минуло с тех пор, а человеческая кровь на каменных жертвенниках все не высыхает… Огрская магия не являлась боевой; строго говоря, огры вовсе и не были магами. Они - посредством жрецов - обращались к духам своих предков, и те, сладким запахом крови призванные из мрака небытия, мучимые извечной ненавистью мертвых к живым, внимали жреческим мольбам и творили ужасные вещи. Насылали на людей жуткие болезни, почти не поддающиеся лечению, когда зараженный человек гнил изнутри заживо или, обезумев, жрал самого себя… Насылали леденящий ветер из своих могил, иссушающий человека до костей, превращали живительную колодезную воду в мерзкую жижу, воняющую падалью, заставляющую кровь людей закипать в жилах, портили траву на
деревенских пастбищах, отчего овцы и козы слепли, теряли шерсть и в конце концов превращались в отвратительные гнилокостные скелеты, с которых лохмотьями отваливалась разлагающаяся плоть… В бою огры-жрецы магическую силу своих предков использовали редко - ненависть мертвецов не для честной битвы, а для скрытных ночных козней. В бою напитанные мертвой мощью посохи огрских жрецов способны были лишь вытянуть силы из сражающихся воинов или лишить их зрения и слуха. Но оттого огрская магия для людей Серых Камней ощущалась еще более пугающей. Огрская магия, жестокая и примитивная, целиком основанная на кровавых жертвоприношениях, повергала людей в ужас, а ужас рождал ненависть. Оттого-то люди Серых Камней отвергли магию, и пытающиеся изучать ее или - тем паче - практиковать неизменно подвергались изгнанию.
        Отсюда, из этих краев, везли юношей в Горную Крепость Порога, и юноши те вырастали в могучих рыцарей, в то время как большая часть молодых воинов, родом откуда-нибудь из других мест, не доживала в Крепости и до двадцати лет. А Магистрами Ордена Горной Крепости вот уже несколько столетий становились выходцы из Серых Камней Огров…
        Эрл рассчитал, что он будет идти через Камни около недели. Уже в начале пути коня придется оставить и далее передвигаться пешком - иначе каждую минуту придется опасаться, что конь сорвется с крутой горной тропы и увлечет за собой в пропасть седока.
        А спустя неделю Эрл спустится в Западное Загорье. Это часть Серых Камней, где горы не такие высокие, скалы не такие неприступные, где каменистые склоны покрывает густой лес, позволяющий людям возводить добротные деревянные строения, а не ютиться в сложенных из плоских голышей хижинах. Жизнь в Западном Загорье немного легче несмотря на то, что несколько свирепых огрских диких племен обосновались и там. В Западном Загорье находится родовой замок сэра Эрла, называемый Львиный Дом. По меньшей мере две сотни воинов, готовых подчиняться его слову, ждут его там. В Серых Камнях каждый рыцарь - друг его отца, а значит, и его друг. И каждый рыцарь имеет в своем подчинении от полутора до четырех сотен опытных ратников.
        Знать Серых Камней Огров ни за что не оставит в беде сэра Эрла. Если понадобится, рыцари будут сражаться за него до последнего вздоха. И уж конечно не выдадут его приспешникам Константина. Потому что рыцарь Серых Камней, однажды принесший клятву своему королю, не станет присягать тому, кто после смерти государя занял престол не по закону крови, а по праву сильного.
        Правда, псы Константина, посланные им по следу горного рыцаря, нипочем не сунутся в Серые Камни. Сэра Эрла, несомненно, будут искать в Львином Доме. Но обходным путем, минуя Серые Камни Огров, до родового замка Эрла можно добраться только за месяц, а то и того больше.
        Мысль о том, что Константину по силам переправить своих людей куда угодно и в каком угодно количестве, больно кольнула рыцаря. Но сэр Эрл, нахмурившись, отогнал ее, так движением брови отгоняют поганую муху. Как бы то ни было, теперь его путь лежит в Львиный Дом, и ничто не заставит горного рыцаря свернуть с этого пути. Он должен добраться туда как можно скорее. Потому что он - тот, кому по праву принадлежит престол Гаэлона!
        А значит, кроме него, некому избавить людей от беззаконной власти мага-узурпатора.
        Часть вторая
        ПАДЕНИЕ ЖЕЛЕЗНОГО ГРИФОНА
        ГЛАВА 1
        В полуденной солнечной дымке листья на искусно подрезанных ветвях деревьев королевского дворцового сада сладко светились - будто сами излучали свет, и сад окутывало нежно-зеленое облако. На поляне, уютно окруженной низенькими скамейками, взлетали к светящимся кронам легкие качели. Вверх - и привычно замирает сердце, и трепещут крыльями бабочки в животе. Вниз - и напитанный цветочным благоуханием воздух приятно холодит разгоряченные щеки. А у качелей стоит рыцарь. Золотые волосы, тщательно расчесанные и надушенные, обрамляют прекрасное юное лицо, на боку рыцаря меч, а в руках лютня. И поет рыцарь, наигрывая на лютне, так страстно, что кажется юной деве, вверх-вниз летающей на качелях, - вовсе не деревянное, обшитое мягкой тканью сиденье под ней, а могучая спина доброго грифона, уносящего ее под облака.
        Рыцарь сам сочинил песню, и сейчас он впервые исполняет ее той, кому эта песня и посвящена, той, чье имя повторяется в каждой строчке. Вот он умолк, и последний аккорд растаял в солнечных лучах.
        - Это было прелестно, сэр Эрл, - ответила принцесса на вопросительный взгляд рыцаря…
        И проснулась.
        Горький запах дыма ударил ей в ноздри, утренний сырой холод схватил за плечи. Лития вздрогнула; натягивая капюшон плаща на голову, отметила, как дрожат ее руки. Костер уже догорал, затянувшиеся седым пеплом черные головешки немилосердно чадили.
        - Доброе утро, ваше высочество, - услышала Лития голос Оттара.
        Северянин сидел напротив нее, по другую сторону костра, на месте болотника, и большим кухонным ножом старательно обстругивал длинную прямую ветку.
        - А где сэр Кай? - оглянувшись, спросила принцесса.
        - А кто ж его знает? - ответил Оттар. - Ушел куда-то, не успело еще рассвести. Я и не спрашивал куда: значит, так надо. Завтракайте, ваше высочество. А то мы вас ждем. Позавтракайте, а уж потом и мы…
        Лития посмотрела на лист лопуха, на котором возвышалась горка из слипшихся лепешек. Потемневшие и жесткие даже на вид куски свинины валялись прямо на мху. Принцесса вздохнула и двумя пальцами подняла лепешку с вершины горки - сморщенный округлый кусок теста, пропитанный сгустившейся за ночь сметаной, отделился от горки с отвратительным хлюпающим треском.
        - А чем вы заняты, сэр Оттар? - завела разговор принцесса, не решаясь приступить к еде. - Зачем вам эта палка?
        - Какая же это палка? - Северянин даже обиделся. - Это рукоять для моего топора.
        - А разве старая рукоять недостаточно крепка для вас? - простодушно спросила Лития, кивнув на топор, лежащий у ног рыцаря.
        - Как вы не понимаете, ваше высочество! - округлил глаза Оттар. - Не в этом дело, крепка или нет! Эта ж рукоять короткая, в руку всего длиной. И потом, вот гляньте, ваше высочество: где железко крепится, она толстая, а где рукой держать - тоньше и изогнутая. Таким только лес рубить…
        - Мне кажется, крестьянский топор именно для этого и предназначен, - улыбнулась принцесса.
        Оттар моргнул.
        - Ага, ну да, - сообразил. - Только мне-то он не для рубки деревьев нужен. - Северянин поднял обточенную палку над головой и, прищурившись, внимательно посмотрел на нее. - Мне рукоять нужна прямая и длинная - в две руки длиной. Так удар точнее, так железо прочнее сидеть будет, и лезвие нипочем не соскользнет, ежели по щиту угодишь. Только вот… - он вздохнул, - заточить лезвие надо правильно, а тут, в этом лесу, и камней-то подходящих нет. Хуже всего, когда топор скверно заточен.
        Принцесса, слушая Оттара, отщипнула от лепешки крохотный кусочек.
        - У вас в Гаэлоне, я посмотрю, воины топорами вообще не пользуются, - продолжал рассказывать северянин. Было видно, что эта тема его волновала. - А те, кто пользуется, делать этого вовсе не умеют. У вас так принято: воин правой рукой, мечом вооруженной, сражается, а топор, который он в левой руке держит, вроде как на подхвате: шлем проломить, щит ли, доспех… Тьфу! Простите, ваше высочество. У нас в Утурку не так. У нас топор - оружие особое!
        Северянин воодушевился. Он говорил, уже не обращая внимания, слушает его принцесса или нет.
        - Топор у нас, в Королевстве Ледяных Островов, называют несущий смерть. Когда воин вооружается боевым топором, это значит: он не намерен брать пленных. Он идет убивать безо всякой пощады. Он намерен уничтожить врагов или умереть. Знаете, ваше высочество, после удара мечом можно выжить. Я помню случаи, когда воины, копьем насквозь пронзенные, через несколько месяцев уже снова брали в руки оружие, но любая рана, нанесенная боевым топором, - смертельна.
        - Ваш рассказ, сэр Оттар, мне аппетита не прибавляет, - заметила Лития, но северянина было уже не остановить.
        - Простите, ваше высочество, - с готовностью извинился он. - Так ведь я дело говорю! Боевой топор - оружие искушенных воинов. Тут все решается за один-два удара. Не то, что у вас, - по полдня друг вокруг друга с мечами пляшут. Верно ударишь - враг мертвым падает. А чуть ошибешься, считай, труп. Он же тяжелый, топор-то! Пока того… равновесие вернешь, тебя десять раз зарубят.
        - Я и представить не могла, - улыбнулась снова принцесса, - что путешествие в сопровождении двух рыцарей Братства Порога окажется таким познавательным.
        - Я, между прочим, в воинском мастерстве не хуже брата Кая осведомлен, - похвалился Оттар, опять не заметивший сарказма. - На чем я, бишь, остановился? Ага… Это вот топор лесоруба… был. А ежели я сейчас рукоять заменю, так он вполне за секиру сойдет. Секира у нас - король среди топоров. Есть еще ручной, так он с короткой рукоятью и сам легкий, его на ременной петле носят, к руке подвесив. Он хоть и называется боевым, но… это оружие крестьян: одинаково хорош, чтобы и дров нарубить, и семью защитить, если враг вдруг нападет. Такие топоры в Утурку крестьяне постоянно с собой носят, как вот у вас - ножи. Еще «бородатый» топор есть - у него лезвие снизу оттянуто, прямо как борода. «Бородатый» в морских сражениях просто незаменим! Этой бородкой при абордаже борт вражеской шнеки цепляют, в воду врага скидывают. Зацепишь за доспех, дерг на себя… вражина - плюх и пошел бульки пускать. В доспехах-то не всякий выплывет, особенно если сверху кто-нибудь веслом по маковке саданет. Вот, ваше величество… А уж топор, который мы секирой зовем!.. Это совсем другая песня. Он тяжелый, им двумя руками рубят. И
затачивать его надо правильно. Уметь надо! Вот, поглядите, ваше высочество!
        Оттар одной рукой легко поднял отвоеванный в доме деревенского старосты топор и покрутил им перед лицом принцессы.
        - Видали, ваше высочество? - осведомился он. - Как заточено лезвие-то?
        - Наверное, дурно заточено? - предположила Лития.
        - Да вообще никак! - возбужденно помотал головой северянин. - Дрова колоть - вот для чего он сгодится. Его еще заточить правильно надо! Но не остро, как меч или кинжал. Тот дурак… простите, ваше высочество, кто так точит топоры? Ежели лезвие остро по всей длине, так топор может в теле врага застрять. Будешь корячиться вынимать, а тебя сзади по черепушке - бац! - Эта ситуация почему-то показалась северянину крайне комичной, и он хохотнул, хлопнув себя по коленке. - Надобно вот как точить - чтоб лезвие клином шло, вот эдак! - Оттар, приставив два пальца друг к другу, изобразил острый угол. - Тогда топор при ударе не впивается в плоть, а разваливает ее. Конечно, чтобы такой топор вогнать глубоко, надобна большая сила, но зато лезвие нипочем не застрянет. Некоторые, вместо того чтобы клином оттачивать, на железо шипы ставят, которые, значит, должны помешать лезвию глубоко вонзиться, но это… - Оттар пренебрежительно цыкнул, - которые мало соображают, так делают. Что за удар-то будет? Царапина! Правильно наточить - вот как надобно-то! И тогда - шарах! - рука прочь отлетела! Шарах - нога вскачь пошла
отдельно от тулова! Шарах - и черепушка дзинькнула на две половинки, а из нее мозги фонтаном!.
        Вот как надобно-то! - отдуваясь, договорил, наконец, северянин.
        Лития положила отломленный от лепешки кусочек на лопух.
        - Чего ж это вы не кушаете, ваше высочество? - забеспокоился Оттар. - Покушайте, а то ведь сейчас в путь отправляемся, и до самого полудня не удастся перекусить…
        - Как раз до полудня впечатление от вашего, сэр Оттар, увлекательного рассказа во мне и ослабнет, - сказала принцесса.
        - Интересно, правда? - осклабился северянин.
        - Чрезвычайно.
        - А со мной вот никогда такого не бывало, - признался Оттар, - какие бы увлекательные беседы за трапезой ни велись, я куска мимо рта не пронесу. Кушайте, ваше высочество. Жратва добротная. Не зря эти пустоголовые защищали ее, как… сундук с золотом. Мне, между прочим, за этого поросенка ухватом по горбу досталось.
        - Что? - неожиданно удивилась принцесса. - Как это - ухватом?
        - Ну как… обыкновенно. Хрясь - и все.
        - Постойте, сэр Оттар! - Лития даже отодвинулась от снеди. - Вы что же… Вы хотите сказать, что мои подданные отказались дать мне, их принцессе, еды добровольно?
        Оттар озадаченно подергал себя за жидкую бороденку.
        - Так ведь… это… - произнес он. - Я ж не говорил, что это для вас, ваше высочество. Буду я еще объясняться с чернью да разрешения у них испрашивать! Просто взял, что нужно было, и ушел.
        - Но ведь получается, что вы… ограбили честных людей!
        Северянин почесал в затылке. Подобного поворота он явно не ожидал.
        - Не, - сказал он. - Не ограбил. Кто грабит - те разбойники. А я разве разбойник? Да и… ваше высочество, ежели б я и сказал, рази ж они мне поверили? Даже ежели бы я, ваше высочество, и с вами был… Вот ежели бы мы подъехали со свитой в полсотни рыцарей, да с дудками, тогда - да. Тогда б эти… грязнорылые повыскакивали, нюхалками в землю потыкались. Только и тогда б они что повкуснее под лавки заныкали, а нам бы всякое дерьмо совали: глядите, добрые господа, как бедно живем и что с нас взять!.. Еще и нудели бы, выклянчивая золотые монеты за кусок плесневелого хлеба! Мол, с них, с сиятельных пуз, не убудет!..
        Северный рыцарь перевел дух - хотел было презрительно сплюнуть, но вовремя удержался.
        - Сэр Оттар! - прерывающимся голосом начала Лития. - То, что вы говорите, это… ужасно! Не менее ужасно, чем то, что вы сделали - ограбили честных тружеников! Оскорбляя моих подданных, вы и мне наносите оскорбление!
        - Спаси меня боги от такого! - искренне произнес Оттар. - Вы, ваше высочество, просто, окромя дворцовой, никакой другой жизни и не видели…
        - И сэр Кай, - словно не слыша северянина, говорила принцесса, - он позволил вам сделать это?!.. Добрая Нэла, как это отвратительно!
        - Я вижу, вы еще не успели позавтракать, ваше высочество, - раздался позади принцессы голос болотника. - Мне очень жаль, но пришло время сниматься с места. Время не ждет.
        - Сэр Кай! - вздрогнув, обернулась Лития.
        Болотный рыцарь поклонился, приложив руку к груди:
        - Ваше высочество…
        - Сэр Кай, - поднявшись на ноги, обвиняющим тоном заговорила принцесса. - Мне известно о произошедшем вчера в деревне!
        - Да, ваше высочество, я слышал часть разговора, - кивнул болотник.
        - Сэр Оттар ограбил крестьянский дом! Будто… будто грабитель!
        - Каждый человек обязан идти по пути Долга, - сказал на это болотный рыцарь, - его жизнь бессмысленна, если это не так. Долг подданных вашего высочества - служить вашему высочеству. И вы должны быть благодарны брату Оттару за то, что он помог крестьянам исполнить свой долг.
        - Во! - обрадовался поддержке северянин. - И я то же самое говорю!
        Он, прищурившись, внимательно глянул на болотника.
        - Чего-то ты хреновато… прошу простить, ваше высочество, неважно выглядишь, брат Кай, - проговорил Оттар, засовывая за пояс нож. - Говорил я тебе, ночью нужно спать, а не с побрякушками возиться.
        Принцесса присмотрелась к болотнику и увидела, что северянин прав. Серая тень лежала на лице юноши, и глаза его поблескивали влажной тревогой.
        Оттар поднялся и прикинул в руках обструганную палку.
        - Неплохо, - оценил он собственную работу. - Пока ты, брат Кай, оседлаешь коней, я успею сменить рукояти. А там уж пустяки останутся - в седле доделаю за пару часов…
        К полудню на горизонте показались темные приземистые силуэты домов, прижавшихся друг к другу, словно семейство грибов. Примерно через час уже можно было разобрать, что поселение окружено невысоким частоколом и что оно достаточно велико, чтобы называться городом. А еще через час путники, трусившие на черных конях по пыльной дороге, нагнали пару нищих. Одноногий калека в фантастически грязных отрепьях, опираясь на кривой костыль, вел под руку долговязого малого, ступавшего с неестественной осторожностью слепого. Опрятностью и изящным покроем одеяние слепца тоже не блистало.
        - Эй, убогие! - проорал Оттар, оторвавшись от своих спутников, чтобы поравняться с нищими. - Что это за город там, впереди?
        - Арпан, если угодно вашей милости, - с готовностью проблеял одноногий, останавливаясь и низко кланяясь. - Городок небольшой, но славящийся своими кабачками, где подают сладкое пиво, которое не попробуешь нигде, кроме как здесь. Местные пивовары добавляют в него какую-то тайную травку…
        - Лучшей причины, чтоб остановиться на обед в этом самом Арпане, не сыщешь! - удовлетворенно заявил Оттар, обернувшись к своим спутникам.
        - Ваша милость! - глядя незрячими глазами куда-то вдаль, неожиданно густым басом протрубил долговязый слепец. - Извольте пару медяков за полезный совет. Во имя Нэлы, помогите двум несчастным, лишившимся здоровья в жестокой битве с кровожадными болотными троллями.
        - Я и мой бедный друг, - снова заблеял одноногий, - в лучшие свои времена служили в городской страже одного маленького городка… очень далеко отсюда. Как-то маленькая девочка - как сейчас помню, младшая дочь трудолюбивого, но небогатого сапожника - отправилась за болотной ягодой…
        Смех Оттара прервал рассказ нищего.
        - О том, что маленькая девочка потерялась на болотах и отряд стражников, из которых выжили только вы двое, отправился ее спасать, можешь не трепаться, - пророкотал северянин. - Меня такими байками досыта накормили в кабаках Дар… - Он осекся, с досадой оглянувшись на болотника.
        Но Кай ответил ему лишь коротким взглядом, в котором Оттар не смог прочитать никакого чувства. Рыцарь Болотной Крепости все утро был на удивление неразговорчив, словно погружен в самого себя. Может быть, это было следствием усталости и недосыпа, как предположил Оттар, а быть может, и что-то другое…
        - Даже если эти бедолаги и не были стражниками, - подала голос Лития, - мы обязаны помочь им. Они же не в состоянии самостоятельно заработать себе на хлеб.
        Оттар снова расхохотался.
        - Я заметил их прежде того, чем они увидели нас, - сказал он. - Вот этот тип бодро перебирал обеими ногами по дороге, зажав свой костыль под мышкой. Но как только они меня заметили…
        - Ваша милость, да как я мог бодро перебирать тем, чего у меня нет! Ваша милость, да я заметил вас, только когда вы заговорили с нами! - подпустив в свой козлетон слезу, с жаром принялся опровергать северянина одноногий. - Я ведь еще и на ухо туговат, стука копыт не расслышал, но голос у вас такой громкий…
        - Я и не говорю, что ты нас заметил, - хмыкнул северный рыцарь, - твой приятель оглянулся первым. Ставлю золотой гаэлон против тухлого рыбьего хвоста, что глаза его столь же остры, как и мои. А я могу разглядеть чайку в утреннем тумане за две сотни шагов от берега.
        - Неужели это правда?! - поразилась принцесса. - Но ведь это… подло?..
        - Хотите убедиться? - осведомился Оттар и, выпростав ногу из стремени, сделал вид, что хочет пнуть слепца. Тот резво отпрыгнул в сторону, опрокинув одноногого, который, впрочем, грохнувшись в дорожную пыль, невольно продемонстрировал недостающую конечность, вынырнувшую из-под грязных лоскутов рубища.
        - Не понимаю, - презрительно поджав губы, проговорила принцесса, - если имеешь возможность работать, зачем унижаться? Неужели все нищие - обманщики?
        - Да через одного, - авторитетно заявил Оттар. - Уж мне ли не знать!
        - Никогда не думала, что в королевстве моего отца столько ленивых лгунов… - проговорила принцесса. И прихлопнула рот ладонью.
        Но было уже поздно. Лежащий на земле одноногий от изумления дернул обеими своими ногами, а слепец вытаращил на золотоволосую глаза.
        Северянин шумно вздохнул.
        - Извиняйте, ребята, - заговорил он, спешиваясь и отвязывая от седла топор. - Лучше бы вам и на самом деле быть слепыми и глухими…
        - Остановись, брат Оттар, - произнес Кай. - Убивать этих двоих нет никакой необходимости.
        - Помилуйте, добрые господа! - перепуганно забасил слепец.
        - Ничего никому не скажем! - проверещал и одноногий.
        - Остановись, брат Оттар, - твердо повторил болотник.
        - Да эти прохиндеи продадут нас первому же стражнику за кружку знаменитого местного пива! - прорычал северянин, прикидывая в руке тяжелый топор. - Мне их подлая натура хорошо известна.
        - Что ж, - чуть улыбнувшись, сказал сэр Кай. - Кружка пива после трудной дороги им не помешает.
        - А тебе, брат Кай, не помешало бы объяснить, что ты имеешь в виду! - рявкнул Оттар, свободной рукой хватая за шиворот одноногого, который, поднявшись, собрался было броситься наутек.
        - Константин уже знает, где мы находимся, - сказал болотник.
        Принцесса не удержалась от вскрика.
        - С чего ты взял? - изумился северянин.
        - Мир вокруг нас изменился, - сказал Кай. - Я почувствовал это утром. Рано утром, когда вы еще спали. Кто-то идет следом за нами. И этот кто-то все ближе и ближе. Странно только то, что я никак не могу понять: кто же он? С таким противником я еще не сталкивался. Я не могу его увидеть и не могу услышать. Изменение мира едва ощутимо, но… оно есть.
        Слепец, все это время мелкими шажками пятившийся к обочине дороги, вдруг сорвался с места и рванулся в сторону, противоположную городу Арпану. Одноногий затрепыхался в мощном захвате северного рыцаря и, поняв, что самостоятельно освободиться ему не удастся, тоненько захныкал.
        - Пусти его, - сказал Кай.
        Оттар выполнил просьбу с неожиданным энтузиазмом - отшвырнул от себя побирушку, будто грязную тряпку.
        - Смердит, как дохлый тюлень, - проворчал рыцарь Северной Крепости Порога.
        Когда оба псевдокалеки, поднимая за собой тучи пыли, отдалились на порядочное расстояние, Оттар, отняв руку от затылка, который он усиленно чесал, наблюдая за бегством перепуганных нищих, задумчиво проговорил:
        - И что теперь будем делать? Какая-то дрянь идет за нами следом, причем такая, что даже ты ее распознать не можешь. А если она следом, может, навстречу ей рванем, а?
        Пусть, гадина, не думает, что мы ее боимся!
        - Константин отправил в погоню демонов из Темного мира? - тихо спросила Лития.
        - Демоны - магические существа, - проговорил болотник, - а я не чувствую магии. Нет, это люди.
        - Против которых рыцари Болотной Крепости никогда не сражаются, - невесело усмехнулся Оттар. - Что ж это за люди такие?.. Константин что, снабдил их амулетами невидимости? А, ну да… ты ведь не чувствуешь магии…
        - Так что нам делать, сэр Кай? - спросила принцесса, боязливо оглядываясь.
        По обе стороны дороги шумела под легким ветерком пожухлая трава, кое-где расцвеченная широкими багровыми листьями колючего кустарника. Далеко позади темнела опушка леса. В небе, где сияло ярко-желтое полуденное солнце, не было видно ни одной птицы, а со стороны окруженного частоколом городка успокаивающе тянуло печным домашним дымом.
        - Ничего не вижу… - пробормотал Оттар. - Брат Кай, не обижайся, но… Ты не можешь ошибаться?
        - Я не ошибаюсь. Я знаю, что рядом с нами кто-то, кто не хочет быть замеченным. И это ему… или им… вполне удается. Сейчас самый жаркий час дня, птицы прячутся в тени кустов и в траве. Те, кто идут за нами, - неподалеку, но они настолько ловки, что способны двигаться, не пугая птиц.
        - Сэр Кай, что же нам делать? - повторила свой вопрос принцесса, и нотки испуга в ее голосе зазвучали яснее.
        - Мы направляемся в Болотную Крепость Порога, - пожал плечами Кай, трогая с места своего коня. - Что же нам делать, кроме того, чтобы продолжать путь?
        - Негоже врага за спиной оставлять, - прыгнув в седло, проговорил северянин. - Э-гей! - гаркнул он, обернувшись. - А ну, покажись, сволочь! Пусть только покажется, - добавил он, обращаясь к принцессе. - Вы не волнуйтесь, ваше высочество, пока мы с вами, вам ничего не грозит. Да я любого на куски порублю! Таким-то топором! Эх, если б его еще и наточить как следует!
        - Я нисколько не сомневаюсь в том, сэр Оттар, что вы сумеете постоять за себя и за меня, - попыталась улыбнуться Лития. - Но… сэр Кай, не лучше ли нам будет остановиться сегодня в городе? Среди множества людей проще затеряться. А здесь мы… как на ладони.
        - Нет, ваше высочество, - спокойно ответил болотник, - мы не поедем в город. В двух часах езды отсюда - лес. Мы остановимся на привал там. Вы ведь еще не получили ответа на свой вопрос: как отличить ядовитые растения от неядовитых. Я должен дать вам все знания о растениях, какие имею, а я не выполнил этого даже на четверть. Мы остановимся в лесу и продолжим наши занятия.
        - Как вы можете думать о каких-то занятиях, когда за нами гонится враг? - воскликнула Лития. - Сэр Кай, это, правда… это же нелепо!
        - Я должен делать то, что должен, - сказал болотник и взглянул на принцессу с некоторым удивлением. - Как иначе?
        - А с чего ты взял, что за городом будет лес? - удивился северянин, приподнимаясь в седле и вглядываясь в даль. - Город вижу, а лес - нет.
        - Я тоже не вижу, - сказал Кай. - На таком расстоянии увидеть его невозможно, тем более что дальнейший обзор закрывают городские дома. Ветер доносит до меня аромат цветущего пурпурника. А эта травка не способна вырасти под открытым солнцем. Ее можно встретить только в тени дубовых лесов. У нее очень сильный и устойчивый запах и довольно интересные свойства…
        Кай легонько потянул повод, поворачивая своего коня. Теперь он ехал рядом с принцессой, чуть позади. Оттар, повинуясь указующему взгляду болотника, обогнал их на расстояние в два лошадиных крупа. Оглянулся на Кая и принцессу и неодобрительно помотал головой.
        Сколько уже времени прошло с тех пор, как Оттар познакомился с Каем в Дарбионе? Не так уж и много… Поначалу северянин воспринимал болотника как чудаковатого малого, безусловно достойного дружбы, но такого, казалось бы, беспомощного в наипростейших вещах. Манера Кая одеваться и вести себя неизменно вызывала насмешки придворных - болотник при дворе напоминал ребенка, впервые попавшего в общество взрослых. Но очень скоро Оттар смог убедиться: то, что для любого другого человека важно, для болотника не имеет никакого значения. Более того, северянин и сам с удивлением стал понимать: это важное и на самом деле ничтожно. Кай словно жил другой жизнью, отличной от жизни окружающих. Настоящей жизнью. Болотник знает, видит и слышит то, чего ни за что не смогут узнать, увидеть и услышать все остальные. Потому что там, где другим доступны лишь тени и отражения, он способен углядеть суть.
        А когда Оттар увидел Кая в битве, то окончательно понял бесхитростным своим разумом: болотник - он такой один на всем свете. Потому что то, на что он способен, не может повторить никто. А раз так, то к чему стремиться достичь того же уровня, на котором стоит Кай? Это ведь просто невозможно.
        С самого раннего детства выгодно отличаясь от соплеменников силой и способностями к воинскому мастерству, привыкнув играючи повергать более опытных и зрелых противников, Оттар не сомневался: хоть ты годами не выпускай из рук меч, но все равно не станешь гением меча, раз уж боги распорядились не дать тебе этого. Поэтому потуги принцессы воспринять в себя крохотную часть того, что знает и умеет болотник, смешили и даже немного раздражали северянина. Зачем все это? Бесполезно ведь. Напившись из реки, невозможно стать рекой.
        Кай уникален. Потому что на то была воля богов. Можно сколь угодно подражать рычанию полярного медведя, перенимать его повадки, но разве от этого ты обрастешь шерстью и обретешь неимоверную силу зверя?
        - Травники используют отвар из пурпурника для утоления боли, - продолжал рассказывать Кай, - но надобно уметь правильно готовить отвар. Если положить слишком много этой травы или снять котел с огня раньше времени, рассудок недужного, который выпьет отвар, помутнеет, и тело перестанет принадлежать ему. Начнутся судороги, в результате чего недужный может повредить себе. С особой осторожностью нужно обращаться с корнями пурпурника…
        Ее высочество принцесса Лития, дочь великого государя Гаэлона Ганелона Милостивого, покорно вслушивалась в медленно текущую речь болотника и не смела пропустить мимо ушей ни единого слова. Как только рыцарь замечал, что внимание принцессы ослабевало (а Кай замечал это всякий раз), он прерывался для того, чтобы Лития имела возможность повторить только что сказанную им фразу.
        Такая метода обучения сильно отличалась от той, к которой принцесса привыкла, когда во дворце придворные ученые пытались привить ей основы знаний об окружающем мире. В то время стоило Литии ненароком зевнуть, как великомудрые мужи тут же умолкали, почтительно склонив седовласые головы, и, проворно собрав свои свитки, моментально ретировались. Целью учителей Литии являлось не научить принцессу чему бы то ни было, а угодить ей.
        С болотником такие приемы не срабатывали. Он старательно вкладывал в золотоволосую головку Литии названия растений, их описания, способы применения для лекарского или какого другого дела и ревностно следил, чтобы она запоминала все сказанное, будто бы от того, насколько крепко она их уяснит, зависят жизни его и ее. Болотник открывал принцессе неведомый ранее безмолвный растительный мир с такой серьезностью, словно ничего важнее на свете и быть не может. Глядя на сосредоточенное лицо Кая, Лития не раз ловила себя на мысли: если она сейчас вдруг, осердившись от усталости, откажется продолжать урок, болотник безо всяких колебаний снимет с себя ремень, перекинет ее высочество поперек лошадиного крупа и примется вбивать знания посредством того самого ремня.
        И она не смела протестовать.
        Потому что вдруг неожиданная мысль молниеносно и прочно вонзилась ей в душу, будто кинжал - в грудь обреченного на смерть…
        Ей вспомнился тот день, когда она впервые увидела сэра Кая. Невзрачный паренек в простой серой одежде поначалу позабавил ее. Манера отвечать на игривые, ни к чему не обязывающие вопросы с ненужной и смешной откровенностью показалась Литии признаком крайнего простодушия, а также отсутствия приличного воспитания. Болотник ни в чем не походил на тех людей, которые с детства окружали принцессу, и эта несхожесть тогда не могла вызвать у нее ничего, кроме смеха. И не только у нее, но и у многих придворных.
        Но настал час, могучие механизмы судьбы, невольно запушенные королем Ганелоном, разбудили дремлющую опасность, и тогда в Дарбион пришли они - те-кто-смотрят. Никто бы не подумал, что они пришли не с добром. Потому что великое зло, сотворенное ими, давно забылось. Потому что снова они стали идеалом вечной красоты, всепоглощающей неги и вековой мудрости. Не было никого, кто усомнился в их добрых намерениях. Поэтому никто бы не посмел даже допустить мысли о том, чтобы преступить дорогу им.
        Никто, кроме рыцаря Болотной Крепости Порога сэра Кая.
        И когда взошла над королевствами людей Алая Звезда и Ганелон Милостивый стал одним из первых монархов, павших во имя становления нового порядка, только рыцарь-болотник оказался способным противостоять захватчикам.
        Ибо у рыцаря Порога есть Долг, который смысл и цель его жизни. И есть долг перед теми, кого он считает своими друзьями и близкими.
        Маг-узурпатор Константин, захвативший престол Гаэлона и стремящийся объединить крупнейшие соседствующие королевства и княжества в единую Империю, был человеком. Один из тех, кого Кай поклялся защищать, поэтому противостояния с ним Долг рыцаря Порога не требовал. Но действия великого мага поставили под угрозу жизни людей, дорогих сердцу сэра Кая. И болотник вывел братьев-рыцарей и принцессу из Дарбионского королевского дворца, ставшего теперь для них смертельной ловушкой…

«А ведь все, что он делает, - подумала сейчас принцесса, покачиваясь в седле обок рыцаря Кая, - имеет для него равную важность. Для него не существует мелочей. Все его действия подчинены соблюдению Кодекса чести рыцаря Крепости Болотного Порога…»
        Эта мысль поразила Литию. Понимание того, что для болотника обучить ее премудростям травника и преодолеть сопротивление целой, армии стоят на одном уровне значимости, целиком не укладывалось в голове.
        - Простите, ваше высочество, - услышала она голос Кая и вздрогнула. - Но я вижу, что вы опять потеряли нить моего рассказа.
        - Нет, нет, сэр Кай! - постаравшись придать голосу как можно больше искренности, поспешила ответить Лития. - Я внимательно вас слушаю.
        - Благоволите повторить, что я сказал сейчас.
        - Вы говорили… говорили о… О том, как вывести змеиный яд из тела отравленного… Для этого нужен… нужен… стебель лисьего глаза и… и крысиная травка… и…
        - Три созревших ягоды мертвой головы, - договорил за нее болотник. - Мне придется вернуться к началу, ваше высочество.
        - Обещаю больше не отвлекаться, сэр Кай, - Лития заглянула болотнику в глаза, - и… прошу вашего прощения. Я - дурная ученица, но я приложу все старания, чтобы исправиться.
        Едущий рядом Оттар даже присвистнул. Он, кажется, только сейчас начал по-настоящему прислушиваться к болотнику и принцессе. До этого северянин беспечно напевал какую-то песенку, демонстрируя полнейшее презрение к потаенным секретам, хранимым растительным миром. Впрочем (Кай это прекрасно видел), беспечность Оттара являлась древнейшей военной хитростью: заподозрив, что враг наблюдает за тобой, прикинься не понимающим этого и будь начеку.
        Через два с лишком часа путники добрались до опушки леса, который - как и полагал болотник - располагался совсем близко к Арпану. Немного углубившись в лес, они расположились на первой встреченной полянке, неподалеку от которой Кай безошибочно определил родник. Здесь, в дубовом лесу, было прохладно, сыровато и как-то очень просторно - словно в громадном дворцовом зале, сплошь уставленном колоннами, роль которых выполняли древесные стволы. Густые кроны закрывали от путников небо, но кое-где широкими пылающими мечами прорезали лесную полутемь косые солнечные лучи.
        - Ф-фух!.. - выдохнул Оттар, спрыгивая с коня. - Великий Громобой, как жрать хочется!
        - И я очень голодна, - откликнулась принцесса, опираясь на руку северянина, чтобы спешиться.
        - Чувствуете запах? - проговорил в ответ Кай и, легко соскочив с коня, сорвал росшую меж корней ближайшего дуба какую-то неприметную травку, серо-зеленую, с едва видимыми пурпурными прожилками на стебельках. - Это и есть пурпурник. Нам повезло, мы застали период его цветения. Ваше высочество, возьмите…
        Принцесса приняла в ладонь травяной пучок и осторожно понюхала его.
        - Действительно, - сказала она, - как необычно пахнет! Сладко… И от этого запаха будто… будто в носу и в голове кто-то перышками щекочет.
        - Однако одним этим пурпурником сыт не будешь, - заметил недовольный заминкой Оттар. - Брат Кай, ты бы того… дал бы ее высочеству отдохнуть. А сам бы костер развел, пока я коней поить поведу.
        - Кони подождут, - отозвался Кай.
        - С чего это? - поразился Оттар. И вдруг понял.
        Делано рассмеявшись, он подошел к болотнику вплотную, приобнял за плечи и громко спросил:
        - Ты что ж это, брат, коней уморить хочешь? - и сразу вслед за этим незаметно шепнул на ухо: - Они уже близко, да?
        - Ближе, чем ты можешь предположить, - так же тихо ответил Кай.
        - Они готовятся напасть?
        - Да, и на этот раз они вряд ли будут использовать метательное оружие.
        - На этот раз?! Метательное оружие?! Как тебя понимать?
        - Разве я говорю на незнакомом тебе языке?
        - Д-дерьмо свинячье… но как такое может быть? Я ничего не видел и не слышал, хотя старался как мог. Люди не способны передвигаться так скрытно! И ты ведь не видишь их, да? И не слышишь, только чувствуешь…
        - Сейчас отпусти меня. Но не отходи дальше чем на пять шагов, - посоветовал болотник.
        Северянин тут же повиновался.
        - Что-то случилось? - встревоженно спросила Лития. - О чем вы говорите?
        - Да ничего страшного! - махнул рукой Оттар, отступая от болотника. - Ничего не бойтесь, ваше высочество, пока с вами рядом рыцари Братства Порога.
        - Продолжим, ваше высочество, - обратился к принцессе Кай, - разотрите в пальцах стебель пурпурник… вот так… хорошо. Глубоко вдохните его аромат.
        - У меня… голова кружится, - призналась Лития, выполнив приказание болотника.
        Она присела, почти упала на траву и прикрыла глаза ладонью. Оттар кинулся к ней.
        - Совсем ее высочество уморил! - выкрикнул он по адресу Кая. - Всякую гадость ей даешь нюхать - разве можно так, брат Кай?! У нее ж организмы тонкие, нежные… Ну-ка, отдайте-ка мне, ваше высочество, эту отраву!
        - Аромат пурпурника довольно приятен, - сказал Кай. - И обладает полезными для человека свойствами. Так что определять его как гадость, а тем более как отраву - довольно опрометчиво.
        - А? - заморгал северянин, сбитый с толку витиеватостью фразы.
        - Можешь убедиться в этом сам, - закончил болотник.
        - Я?
        - Делай, как я говорю.
        Оттар вопросительно взглянул на него, потом на принцессу, сглотнул и осторожно поднес к лицу изломанный стебелек.
        - Я же тоже, - прохрипел он, - как и ее высочество… Как я драться-то буду?! Мне башка трезвая нужна!
        - Делай, как я говорю, - повторил болотник, и его голос зазвенел боевой сталью. - Не трать времени на пустые разговоры.
        Оттар пристально посмотрел ему в глаза.

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, брат Кай», - ясно читалось во взгляде северянина.
        Решительно Оттар втянул обеими ноздрями сладковатый резкий травяной запах. И тоже опустился на землю.
        - Зачем это нужно было?.. - пробормотал он слабеющим голосом. - Ноги отказывают… Засыпаю будто… Ваше высочество!..
        Но Лития уже крепко спала, опрокинувшись навзничь, разметав по траве золотые волосы. Какое-то время северянин покачивался сидя, с трудом моргая враз отяжелевшими веками. Потом упал на руки. И, наконец, ткнулся лицом в траву.
        Тишина сгустилась над поляной. Только пофыркивали устало кони, и где-то в кронах дубов щебетали невидимые птахи.
        Кай тут же сорвал с запястья один из амулетов - несколько мелких косточек, скрепленных с помощью высушенных звериных жил в замысловатую конструкцию. Чувствуя то, что никто, кроме него, не мог почувствовать, он явно спешил. Резким движением начертав в напряженно молчащем воздухе сложную фигуру, болотник голосом утробно-низким, не размыкая губ, запел заклинание.
        В кронах деревьев, сомкнувшихся над поляной, едва слышно прошелестело что-то - раз, другой и третий. Кай отметил эти звуки судорожным движением брови.
        И тут амулет, который болотник держал перед собой на вытянутой руке, вдруг окутался тонкими струями белого дыма.
        Струи быстро окрепли и вытянулись. Но не заструились вертикально вверх, как того следовало ожидать. Они скользнули к деревьям, окружавшим поляну, и, молниеносно оплетаясь вокруг стволов, ринулись к небу нескончаемо длинными серыми змеями. Почти мгновенно эти змеи достигли сплетения крон и замелькали меж листьев. На поляне сразу потемнело: дым поглотил падавшие сквозь кроны на землю солнечные лучи.
        Кай отшвырнул костяной амулет и запустил правую руку в поясную сумку. Когда он вытащил руку, обнаружилось, что между его пальцами зажаты три предназначенных для метания ножа - без рукоятей и с тонкими лезвиями.
        Щебетание в кронах сменилось неистовым писком. Который тут же смолк…
        К ногами Кая упала лесная птаха, задушенная серым дымом. Потом еще одна и еще… Спустя один удар сердца сверху дождем посыпались птичьи тушки. И листва крон, нависших над поляной, закипела.
        Враг обнаружил себя.
        Кай дважды взмахнул правой рукой, причем каждый взмах сопровождался шипением воздуха, вырывавшегося сквозь стиснутые зубы. Два ножа со свистом влетели в листву крон.
        Оттуда неслышно выметнулись и заплясали на ветвях, спускаясь все ниже, две черные тени. Двигались они с такой невероятной скоростью, что вряд ли обычный человек сумел разглядеть что-нибудь, кроме размытых очертаний. Болотник сорвался с места и прыгнул на ближайшую к нему ветку. А оттуда - на другую, повыше. Одна из теней кинулась к нему, сверху вниз, с другой стороны поляны. Кай, точно соразмерив силу толчка, прыгнул навстречу тени, уже в полете отводя руку, вооруженную последним оставшимся ножом, для удара.
        Они сшиблись в воздухе.
        Черная тень, закрутившись вихрем, отлетела обратно и исчезла среди ветвей. Болотник рухнул вниз, успев до столкновения с землей сгруппироваться. Несколько раз мягко кувыркнувшись, он вскочил на ноги. Половину его лица заливала кровь из трех длинных продольных разрезов над бровью. Но и его нож оказался окрашен кровью.
        Кай стоял посреди поляны, широко расставив ноги. Он оставался неподвижным до того момента, как две тени черными коршунами одновременно слетели на него из листвы деревьев…
        Оттар очнулся резко - словно от удара. Он вскочил, осыпая с себя дубовые листья, и понял, что лежал под целым их ворохом. Вся поляна была усыпана листьями. Недоуменно оглядевшись, он заметил Литию и поспешно шагнул к ней. Сдув с лица принцессы листья, северянин осторожно коснулся ее плеча. Лития не шелохнулась. Оттару показалось, что девушка не дышит, и он схватил ее за руки.
        Принцесса открыла глаза.
        - Сэр Кай! - со всхлипом вырвалось у нее.
        И тогда в голове северного рыцаря вспыхнули события, предшествовавшие моменту, когда он провалился в душную яму сна.
        - Брат Кай! - воскликнул Оттар и одним прыжком преодолел расстояние до своего коня, привязанного вместе с остальными к дубу на противоположном краю поляны. Не тратя времени на развязывание ремешков, он сорвал топор вместе с седлом, едва не опрокинув при этом жалобно заржавшего коня.
        - Где он? - слабо выкрикнула Лития. - Что с ним произошло?
        Оттар ничего не ответил. Стиснув топор обеими руками, он медленно двинулся вкруг поляны в поисках хоть чего-то, что могло помочь прояснить ситуацию. Северянин раздувал ноздри, хищно поводя в разные стороны головой, словно зверь, идущий по следу.
        Принцесса попыталась подняться на ноги. Ей удалось это неожиданно легко. Сонная муть улетучивалась из головы, сменяясь кристальной трезвостью. Тело - как с радостным удивлением ощутила Лития - было сильным и крепким, будто девушка проснулась совершенно здоровой после долгой и тяжелой болезни.
        Оттар между тем резко - как чайка хватает добычу - выхватил из травы несколько дубовых листьев.
        - Они срезаны, - хрипло проговорил он, - словно острейшим клинком! То есть именно острейшим клинком и срезаны.
        - Здесь была битва?
        - Нет, не здесь, - мотнул косами северянин. - Вон там, - указал он наверх, - на ветвях деревьев.
        - На ветвях?.. - озадаченно переспросила Лития.
        Оттар метнулся на шаг в сторону и поднял еще несколько листьев - они были густо испачканы кровью. До хруста сжав ладонь в кулак, северянин зарычал. Потом поднял налитые багровым глаза на принцессу. И неожиданно поразился тому, как спокойно ее лицо.
        - Я не знаю, что здесь произошло, - проговорила золотоволосая, - но я уверена: сэр Кай сделал все, что мог, чтобы уберечь нас.
        - Тогда куда он сам подевался?! - выкрикнул северный рыцарь. - И зачем он нас усыпил? Ну, вас, ваше высочество, я понимаю… Чтобы под ногами не мешались… э-э… Тьфу ты!.. То есть простите, ваше высочество, чтобы… вас случайно не задели. Но меня?! Да если б я рядом с ним стоял в той сече, все совсем по-другому обернулось бы! Я бы их!.. Да я бы!..
        - Ты погиб бы в первые несколько мгновений битвы, - раздался позади северянина голос сэра Кая. - Кто бы тогда за тебя исполнил бы свой Долг?
        Оттар резко развернулся. Лития, которая заметила болотника раньше, с радостным смехом шагнула было к нему, но тут же остановилась, в испуге прижав ладони к щекам.
        Кай выглядел страшно.
        Окровавленное лицо его было серым, как мертвый древесный лист; на щеках и на лбу темнели округлые пятна - будто под кожей сгустилась черная кровь. Куртка рыцаря была разрезана в нескольких местах, в разрезах виднелись сеченые раны, нанесенные явно не мечом, а скорее короткими и тонкими ножами. Ступал Кай нетвердо, опираясь на очевидно недавно подобранную палку. Сделав еще один шаг, болотник покачнулся и чуть не упал.
        Оттар, очнувшись от недолгой оторопи, подбежал к Каю, обхватил его одной рукой, а другой принялся шарить по груди и спине, явно ища более глубокие раны, наличие которых объяснило бы слабость болотника.
        - Просто царапины, - морщась, проговорил болотный рыцарь.
        - Хочешь сказать, эти царапины тебя с ног валят? - буркнул северянин, продолжая свое занятие.
        - Раны ничтожны, - пояснил Кай, с помощью Оттара опускаясь на землю, - это действует яд.
        - Вы отравлены, сэр Кай? - ахнула Лития.
        Вероятно, сидя, болотнику было легче переносить боль. Его лицо чуть посветлело, и голос зазвучал яснее, когда он ответил золотоволосой принцессе:
        - Я отравлен.
        Неловким движением руки он швырнул на траву перед собой перепачканный кровью метательный нож.
        - Это последний, - проговорил он. - Когда мы прибыли на эту поляну, у меня было три таких же…
        - Откуда ты взял ножи, брат Кай? - изумился Оттар. - У тебя ведь не было при себе никакого оружия?
        - Я скажу тебе, как достались мне эти ножи…
        - Великие боги! - прервало его речь восклицание принцессы Литии. - Кто же напал на нас?! Они… они хотели нас убить?
        - Им нужны вы, ваше высочество, им нужна принцесса Гаэлона, - сказал Кай. - И нужна живой. Нас, рыцарей Порога, оберегающих ее, они должны были уничтожить… Первую атаку они предприняли, когда мы подъезжали к городу. Два ножа, которые они метнули почти одновременно в меня и в тебя, брат Оттар, мне удалось перехватить почти чудом. Я успел взмахнуть полой плаща, и клинки завязли в толстой ткани. Но даже после этих бросков я не смог вычислить, откуда бросали ножи. Враги, атаковав и мгновенно поняв, что атака их не достигла цели, тут же скрылись… Не трогай! - резко выкрикнул Кай, заметив, что Оттар потянулся к ножу.
        - Но… как мы не заметили этих ножей? - пролепетала принцесса.
        - Они двигаются быстро, очень быстро, - пояснил болотник, - так быстро, что обычный человек не сумеет увидеть их, как бы ни старался. А я должен был поспеть за ними.
        - Даже я ничего не заметил, - пробормотал Оттар. - А уж я-то… Почему ты не сказал об этом мне?.. Нам?..
        - В этом не было смысла. Ни ты, ни ее высочество ничего не смогли бы сделать. Третий нож полетел в меня, когда мы уже въехали в лес, - продолжил Кай. - Видимо, эти убийцы никогда раньше не допускали ошибок и не встречали достойных противников. То, что я сумел защититься сам и защитить тебя, брат Оттар, очень озадачило их. Так сильно, что им понадобилось еще раз проверить, насколько я ловок. Но я уже был начеку, и мне почти не составило труда перехватить и третий нож. После этого с их стороны следовало ожидать перемены тактики. Но вся сложность состояла в том, что я не мог увидеть или услышать их. А следовательно… предупредить нападение… Мне необходимо было определить… откуда начнется… следующая атака…
        Голос Кая стал глуше. Чтобы говорить, ему приходилось преодолевать сопротивление костенеющих мышц.
        - Кто это был? - спросил Оттар.
        - Не знаю, - ответил Кай. - Таких, как они… я никогда раньше не видел. Они не воины. Они - убийцы. Они выслеживают, чтобы напасть и тут же скрыться. Словно змеи. Они и яд используют змеиный. И, словно змеи, сами не чувствительны к этому яду… Да, змеиный яд… Я без труда узнал… об этом… по запаху от метательных клинков. Это не растительный яд… и не магическое зелье. Это змеиный яд. Яд каменной змеи.
        - Каменной змеи? - переспросил северянин.
        Проговорив это, он со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы. Затем отшвырнул топор и обеими руками вцепился в свои косы. Оттар знал, что человек, укушенный каменной змеей, не умирает скоро. Он живет еще несколько часов, мучаясь так, что все это время не перестает молить о смерти. Противоядия от яда этого животного не существовало. Лишь опытные травники и маги-лекари, принадлежащие к Сфере Жизни, могли попытаться спасти жизнь укушенного. В редчайших случаях это им удавалось.
        Кай опустил голову - нет, бессильно уронил ее на грудь. По телу его пробежала короткая судорога.
        Из глаз принцессы, с ужасом наблюдавшей реакцию северянина, полились слезы.
        - Что с ним будет? - прерывающимся голосом спросила она Оттара.
        - Он умрет, - прорычал северный рыцарь, - он уже умирает… Кретин! - заорал он, нависая над болотником. - Идиот! Морж твердолобый! Если ты понял, что тебе придется иметь дело с ядом каменной змеи, какого хрена ты не надел свои доспехи?! Какого хрена ты не взял свой меч? Потому что болотники не сражаются с людьми, да?!
        - Болотники не сражаются… с людьми, - проговорил Кай. - Это так. Но… если в том есть необходимость, допустимо использовать доспехи и оружие против людей. Ты же помнишь… я облачался в доспехи и брал в руки меч, когда нужно было защитить ее высочество от… отрядов генерала Гаера. Только не следует убивать людей… В этом нет нужды…
        - Так почему же ты не надел свои проклятые доспехи и не взял меч, когда понял, с какими опасными ублюдками тебе придется иметь дело?
        - Все очень просто, брат Оттар… Я знал, что они… видят меня. И они знали… что я их вижу. С того самого мгновения, как я заметил их присутствие… каждое мое движение… было направлено на… предупреждение возможного нападения… Я не мог отвлечься ни на миг… А ты не хуже меня знаешь… сколько времени надобно для того, чтобы облачиться в полный рыцарский доспех…
        - Но ведь ты умрешь! Ты умрешь, брат Кай, не успеет зайти солнце! Умрешь!
        - Умру? - с усилием подняв голову, удивленно переспросил болотник. - Я не могу умереть, потому что в этом случае я не сумею выполнить… данное мною принцессе… обещание… доставить ее в Крепость Болотного Порога. О чем ты говоришь, брат Оттар? Многие из… болотных Тварей источают яд. Каждый раз… когда мы ходили в дозоры… мы пили особый отвар, который защищает тело от многих ядов… Мое тело сильнее сопротивляется ядам, чем… тело обыкновенного человека.
        - Но это яд каменной змеи! - воскликнул, всплеснув руками, Оттар. - От него нет спасения! У тебя уже начались судороги!
        - Меня удивляют твои слова… брат Оттар. Мне ничего не угрожает, - сказал Кай и перевел взгляд на принцессу. - Достаточно только… вывести яд из меня… А для ее высочества это не составит никакого труда. Я передал ей все, что знал, о том, как вывести яд из тела отравленного.
        Взглянув Каю в глаза, Лития обомлела. Болотник действительно был твердо убежден в том, что ему ничего не угрожает.
        - Но я никогда раньше… - вскричала принцесса сквозь слезы. - Я боюсь, сэр Кай!..
        - Делайте то, что должны, ваше высочество, - проговорил болотник и закашлялся. - И тогда страх уйдет, - договорил он, с трудом поднимая руку, чтобы утереть черную слизь, потекшую вдруг из носа.
        Дыхание Кая стало сбиваться. Теперь он дышал часто, с хрипом и очень неглубоко, точно икал. Голова его снова начала клониться на грудь.
        - Ты не спи, брат Кай, - упав перед ним на колени, хриплой скороговоркой забормотал Оттар, - тебе нельзя спать. Ежели заснешь, то уже это… не проснешься… Потерпи чуток… Потерпи… Да что - «потерпи»-то! - выговорил северянин, обращаясь уже к самому себе. - Что ж теперь с тобой делать?!
        Он оглянулся на Литию, которая, обхватив руками свою золотую головку, замерла в нескольких шагах от них. Лишь глаза принцессы, растерянные и перепуганные, блуждали по усыпанной дубовыми листьями поляне, словно искали кого-то, кто мог бы помочь.
        - Да что ж ты сделал-то, брат Кай! - со смертельной тоской простонал Оттар, не видя и не слыша ничего вокруг себя. - Зачем ты велел мне отраву эту нюхать?! Кто теперь вернет тебя к жизни? Благо, маг бы какой был рядом или травник… Неужели эта неразумная девчонка сумеет спасти тебя?.. Как глупо было вложить свою жизнь в ее слабые руки! О, великие боги! Лучше бы я голову свою сложил, клянусь Громобоем, а не ты! Такой рыцарь… Жизнь такого рыцаря за жизни трех поганых убийц!..
        - Я не отнимал… их жизни… - едва слышно произнес Кай. - Болотники… не сражаются с людьми… Не убивают людей…
        - Так ты их еще и не убил?! - взревел северный рыцарь, забывшись в приступе мгновенного гнева настолько, что толкнул полулежащего на траве болотника в плечо.
        Кай растянулся на траве. Но тут же приподнял голову. Глаза его помутнели, словно налившись гнилым молоком, из носа и рта сочились черные струйки.
        - Их было… трое, - нетвердо выговаривая слова, очень тихо сказал он. - Одного я поразил… сразу… Надеюсь, что он только серьезно ранен, а не убит. Двое других… Они пустились в бегство, и я не стал их преследовать… им тоже… досталось порядочно… Рыцари Крепости Болотного… Порога… не должны убивать людей. Они… должны защищать их… И… при необходимости… вразумлять…
        Болотник снова уронил голову. Но глаза не закрывал.
        - Вразумлять… - заскрипел зубами северянин. - О, Громобой!
        - Я сделаю, - вдруг раздался позади Оттара голос принцессы. - Я сделаю, что должна.
        Поднявшись на ноги, Оттар обернулся. Лития не смотрела на почти лишившегося чувств болотника. Она смотрела на него, северянина. Голубые глаза принцессы словно отвердели, став похожими на серые камешки, нежное лицо потемнело - точно за минуту она повзрослела на добрый десяток лет.
        - Разведите огонь, рыцарь, - приказала принцесса ровно и четко, - и поскорее. И затем найдите что-нибудь, в чем можно приготовить отвар.
        Несколько ударов сердца Оттар смотрел на Литию, будто не понимая ее слов. Потом склонил голову и произнес:
        - Как пожелаете, ваше высочество.
        Кай, видно, попытался встать на ноги. Невероятными усилиями он поднял свое тело, утвердив его на локтях. Очевидно, он хотел сказать что-то, уставив мутный взгляд в лицо принцессы. Но не смог. Из открывшегося рта вместе с фонтаном черной жидкости вырвался рваный хрип; глаза Кая закатились, и он рухнул ничком.
        - Но перед тем, как сделать то, что я велела, сэр Оттар, - закончила принцесса, - крепко-накрепко свяжите сэра Кая. У него вот-вот начнутся судороги.
        - Как пожелаете, ваше высочество, - озадаченно повторил северянин.
        - И кое-что еще, сэр Оттар, - добавила Лития тоном, каким ее отец, великий король Гаэлона его величество Ганелон Милостивый отдавал повеления, вершившие судьбу королевства. - Запомните мое слово: когда я вернусь в Дарбионский дворец, вас ждет долгий год заточения в подземных застенках - за нанесенное мне оскорбление. А теперь - не мешкайте, сэр Оттар!
        Северянин несколько раз моргнул, словно припоминая, чем это он мог вызвать гнев принцессы, потом, видно припомнив, втянул голову в массивные плечи и поспешно опустился на одно колено.
        - Встаньте! - крикнула на него принцесса. - Не время для церемоний, сейчас дорого каждое мгновение! Я не приму от вас ни слова, пока жизнь сэра Кая в опасности.
        Кипятить воду было не в чем. Оттар хотел было развязать тюк, где болотник хранил свои доспехи, чтобы использовать в качестве котелка шлем рыцаря. Но вовремя вспомнил, что чудесным доспехам сэра Кая не страшны ни человеческое оружие, ни звериные когти, ни магия, ни огонь. Материал, из которого был сделан шлем, просто не пропустил бы через себя тепло пламени.
        Северянин нашел иной выход. Пока Лития собирала необходимые травы, он свою кожаную куртку скрутил поводьями так, чтобы она образовала небольшую емкость, и, подвесив к ветви дерева на манер котла, наполнил ее водой. Куртка Оттара выполняла роль боевого доспеха. Ее, пошитую из шкуры полярного медведя, выделанной и особым образом отмоченной в тюленьей желчи, можно было пробить лишь сильным ударом меча или топора, стрелы и арбалетные болты, пущенные с расстояния не менее двадцати шагов, оставляли на куртке только едва видимые царапины. Провяленные моржовые сухожилия скрепляли куски медвежьей шкуры так плотно, что из швов не пролилось ни капли воды.
        Только вот разложить огонь под импровизированным котлом у северянина, конечно, не получилось бы. Но Оттар не растерялся и тут. Раскаляя в костре небольшие камни, он один за другим кидал их в воду - до тех пор, пока вода не закипела.
        К тому времени подоспела и принцесса с пучком трав.

«Это точно те, которые нужны?» - хотел было спросить Оттар, но лишь только открыл рот, Лития так сверкнула на него глазами, что он счел за лучшее промолчать.
        Принцесса отделила часть трав и бросила их в исходящую мутным паром воду. Другую часть и кисть темно-синих ягод отложила отдельно.
        - Мне нужны два плоских камня, сэр Оттар, - отрывисто бросила она в сторону северянина.
        Когда камни были принесены, Лития принялась тщательно перетирать стебли трав и ягоды в однородную массу. Ее тонкие пальцы сразу же покрылись бурым дурнопахнущим налетом, который к тому же причинял коже золотоволосой нешуточную боль - не останавливая работы, принцесса морщилась, то и дело закусывая губу.
        - Дозвольте мне, ваше высочество! - не выдержал наконец северный рыцарь.
        - Отойдите прочь, - не поднимая глаз, процедила Лития. - Когда будете нужны мне, я вас позову.
        Оттар послушно отступил на шаг. «Вот оно, - подумал он, - когда пробуждается королевская кровь…» Он ни разу не видел Литию такой. Никогда еще принцесса не гневалась на него. Насколько северянин помнил, она никогда ни на кого не гневалась. Лития, привыкшая, что всякое ее желание исполняется, лишь только она произносила его вслух, что всякий, имеющий к ней какое-либо дело, приближаясь, благоговейно склонял голову и терпеливо ждал, когда с ним заговорят, - сегодня впервые в жизни испытала боль унижения. И в этом виноват он, рыцарь Братства Порога, поклявшийся оберегать жизнь принцессы, сэр Оттар. Это было удивительным, но северянин не испытывал стыда. Радостный покой понемногу заполнял его душу. Грядущее заточение его вовсе не беспокоило. Совсем не потому, что в силу создавшейся ситуации оно откладывалось на очень даже неопределенный срок, совсем нет… Если бы Лития сейчас приказала ему взрезать грудь и положить к своим ногам его сердце, Оттар, не колеблясь, выполнил бы это. Потому что она была его принцессой, а выполнять ее повеления был его долг. Но Оттар понимал… не столько понимал, сколько
чувствовал: если бы не эти его неосторожные слова, вырвавшиеся из сердца в опьяняющие мгновения страшной тревоги, вряд ли Лития так скоро обрела бы уверенность и силу… Чтобы сделать то, что должна.
        Северянин откровенно любовался принцессой. Уверенная сила угадывалась в каждом ее движении.
        Сейчас она своими руками, никогда не знавшими работы тяжелее шитья, возилась с тяжелыми камнями и едким травяным соком. И ни за что на свете Лития не отдала бы этого занятия кому-то другому. Ибо рыцарь-болотник Кай каким-то непостижимым образом внушил ей понятие Долга. А исполнение Долга и уважение к себе - вещи, невозможные одна без другой, точно так же, как Вьюжное море без ледяного ветра, высекающего из необъятного водного простора темные громады грозных волн.
        От этой сложной мысли северянина отвлек окрик Литии:
        - Сэр Оттар!
        - Да, ваше высочество, - с большим, чем обычно, почтением откликнулся Оттар, поклонившись своей принцессе.
        - Вместо того чтобы стоять и бессмысленно улыбаться, вы бы лучше следили за отваром! Вода должна постоянно кипеть!
        Оттар ринулся к костру за очередным камнем. А тело болотника, скрученное поводьями, все чаще и чаще стало биться в мучительных судорогах.
        Они работали до самых сумерек. Приготовив мазь, Лития тщательно покрыла ею десны и зубы болотника. Оттар, который в это время старательно помешивал отвар, видел, как сильно побледнела при этом принцесса; видел, что над ее верхней губой выступили капельки пота - предвестники дурноты. Предварительно следовало очистить нос и рот болотного рыцаря от засохшей уже черной слизи. Принцесса и это сделала сама. Потом они вливали отвар в рот Кая. Северный рыцарь разжимал челюсти болотника, а принцесса осторожно капала на неподвижный и распухший темный язык отравленного спасительную жидкость.
        Когда лицо Кая побелело и страшные пятна на щеках и на лбу стали почти не видны, когда судороги утихли и болотник задышал спокойно, золотоволосая Лития освобождение отодвинулась от его тела и неуверенно улыбнулась.
        - Получилось, - проговорила она, словно еще не веря.
        - Иначе и быть не могло, - серьезно произнес Оттар, тут же подумав, что еще пару часов назад эти слова не пришли бы ему в голову.
        - Не так уж плохо для неразумной девчонки с ее слабыми руками, - все так же улыбаясь, сказала ему принцесса.
        Оттар с готовностью преклонил колени и, опустившись низко, коснулся лбом земли.
        - Нижайше прошу простить меня, ваше высочество, - прогудел он, не показывая лица.
        - Да ежели бы я в здравом уме был, никогда бы таких слов… не это самое… ну, вы понимаете, ваше высочество…
        - Кажется, понимаю, - ответила Лития. - Только вот… в том, что все так счастливо закончилось, заслуга вовсе не моя. Поднимитесь, сэр Оттар.
        - Как это?! - оторвав голову от земли, сел на корточки северянин. - А чья же?
        - Его… Сэра Кая.
        - Что?.. - Оттар нахмурился, но почти сразу же просветлел лицом. - Ага, это да. Это я еще раньше дотумкал! Сам!
        - Но не думайте, что я простила вас, сэр Оттар, за ваши слова, - произнесла золотоволосая.
        - Я и не думаю, - искренне сказал рыцарь. - Слово принцессы - закон. Я с радостью пойду в застенки, как только мы окажемся в Дарбионе.
        - Пока оставим это, - махнула Лития перепачканной в зловонной мази рукой. - Я голодна. Принесите еще дров для костра, чтобы мы могли поужинать.
        - Как вам будет угодно, ваше величество!
        Прихватив топор, Оттар отправился на поиски топлива.
        Собирая хворост, обрубая мертвые дубовые ветви, северный рыцарь старался не отходить далеко, чтобы не выпускать из поля зрения принцессу. Он видел, как она помыла руки теплой водой из кожаного «котла», а потом, как-то странно оглядевшись, пошла в сторону, противоположную той, куда уходил Оттар.
        Сейчас же бросив свою добычу, северянин направился следом. Он крался привычно бесшумно, определяя направление по звуку шагов принцессы, и скоро нагнал ее.
        Остановившись, Лития скинула плащ и взялась за подол платья. Тут только сообразив, зачем именно принцесса решила уединиться, рыцарь мгновенно вспыхнул и, прикрывая глаза ладонью, осторожно стал отступать прочь.
        Истошный девичий крик подбросил его. С топором наперевес Оттар вылетел к Литии… И сам замер, упершись взглядом в то, что нечаянно заметила принцесса. В то, что темнело в невысокой траве меж деревьев.
        - Великие боги, - прошептала золотоволосая, - что это такое?!
        Она была так напугана, что не обратила внимания на подозрительно скорое появление северянина.
        - Кто бы это ни был, - хмыкнул Оттар, опуская топор, - теперь он для нас не опасен.
        - Это… один из тех убийц?
        - А кто ж еще, ваше высочество? По всему видно, недавно он тут лежит. Так вот они, оказывается, какие, змееныши… И чего в них такого, что они брата Кая чуть не до смерти уходили?..
        Северный рыцарь легко пнул сапогом бездыханное тело - полностью обнаженное, если не считать широкого пояса, и отчего-то совершенно черное, словно обугленное на медленном огне. Труп лежал лицом вниз. На безволосой черной голове заинтересованно пошевеливал парой передних лапок лесной паук.
        - Тоже мне вояка, - скривился рыцарь Северной Крепости. - Да он в два раза меня меньше… был. Он и топора-то боевого не поднимет…
        - Но тем не менее сэр Кай хоть и справился с ними, с троими, но… едва не погиб.
        - То-то и оно-то, - закивал Оттар. - То-то и странно. Мне ли не помнить, как в Дарбионском королевском дворце брат Кай целые отряды до зубов вооруженных гвардейцев голыми руками раскидывал.
        - А этот, кажется, вовсе без оружия, - гадливо морщась, заметила Лития.
        - Благоволите, ваше высочество, того… - попросил Оттар, - смотреть в другую сторону. Потому как я намереваюсь на его рожу глянуть, а он, вишь… голый, как лягушка.
        Лития отвернулась.
        Северянин поддел тело мыском сапога и без труда перевернул его. Принцесса услышала, как рыцарь удивленно присвистнул. А затем до нее донеслись его слова:
        - Можете смотреть, ваше высочество. Ничего этакого вы не увидите. Потому как ничего этакого у него совсем нет…
        Повернувшись к трупу, Лития поняла, что имел в виду Оттар.
        Только по особенностям мускулатуры можно было определить в поверженном противнике мужчину. Признаки пола убитого были вырезаны начисто - еще при жизни, и, судя по всему, очень давно. Рот убитого оказался приоткрыт, в него набилась древесная труха, но все равно можно было рассмотреть, что и зубы его абсолютно черные. Абсолютно черными были и губы, и правый вытаращенный глаз. Левый глаз отсутствовал
        - из глазницы, обрамленный запекшейся кровью, торчал глубоко вонзившийся метательный нож. Второй нож торчал с левой стороны, под ключицей.
        Оттар наклонился над телом и вытащил из его поясных креплений еще один метательный нож. Проделал он это аккуратно, остерегаясь коснуться густо смазанного зеленоватой дрянью острия.
        - Где-то я уже видел такой, - усмехнулся рыцарь. - Точно, один в один! Посмотрите на этого ублюдка. Ну и чучело! Правда же, ваше высочество?..
        Принцесса ничего не ответила.
        - Неужто это единственное его оружие? - продолжал размышлять вслух Оттар. - Не может быть… Или следует рядом поискать? Хотя… погоди-ка…
        Он ступил шипованной подошвой сапога на скрюченную в предсмертной судороге ладонь убитого. Надавил, и окоченевшие пальцы с хрустом разжались. Между ними металлически блеснуло что-то острое.
        - Вона как! - снова удивился северянин. - Посмотрите, ваше высочество, какая штучка. Ножики длинные, к ладони прикрепленные… Прямо как кошачьи когти. И это называется оружием? Что-то тут не сходится, ваше высочество!.. Ну не противник этот ублюдок брату Каю, совсем не противник. С этакой-то финтифлюшкой…
        - Она называется мицу, - каким-то не своим голосом проговорила Лития.
        - Что? - развернулся к ней Оттар. - Откуда вы…
        - Мицу, - повторила принцесса. - Хотя они владеют всеми видами оружия, но это - их излюбленное. Я знаю, что это за люди… О великий отец Вайар! О боги…
        - Да что все это значит, ваше высочество?! - недоуменно всплеснул руками северянин. - Почему вы так побледнели?
        - Вы слышали когда-нибудь о детях Ибаса, сэр Оттар? - спросила Лития.
        - О… детях?! О его детях? - переспросил Оттар и пожал плечами. - О детях Убийцы-Из-Бездны?
        Конечно, северный рыцарь знал, кто такой Ибас. Или, как называли его в родных краях Оттара, Убийца-Из-Бездны. Все это знали.
        Когда-то давно, так давно, что не было еще самого времени, пришел из Великого Хаоса Неизъяснимый. Пришел, чтобы создать все сущее. И поставил над сущим творения свои: Харана Темного, Вайара Светоносного и Нэлу Плодоносящую. И, зачав от Вайара, родила Нэла трех сыновей и трех дочерей.
        Андара Громобоя, что нес в себе Дух Войны и Разрушения; Гарнака Лукавого, породившего Ложь, Воровство и Искусство; Безмолвного Сафа, даровавшего впоследствии людям Любознание и Мудрость… Родила Нэла от Вайара Алу Прекрасную, что была сама Красота и Магия; Иллу Хранительницу, что была Верностью, Любовью и Терпением; Вассу Повелительницу Бурь, сберегшую истоки Страсти и Неистовства.
        И породили Андар, Гарнак, Саф, Ала, Илла и Васса род человеческий.
        Харан же Темный, совокупляясь с дикими зверьми, породил расу демонов.
        Так сущее обрело Гармонию.
        Но вышел из чрева Нэлы последний отпрыск - Ибас. И не было в Ибасе ни мужского, ни женского. Он был черен, Ибас, черен, горбат и уродлив. Ничего не досталось ему от родителей его, и жуткая эта пустота наполнилась злобой. Смеялись над ним его братья и сестры, и оттого злоба внутри Ибаса стала тверже камня и жарче огня.
        И отец его, Светоносный Вайар, счел Ибаса недостойным Вечного Поднебесья, обиталища богов, и Темного мира, обиталища демонов и незримых сущностей. И обрек Вайар Ибаса на вечное пребывание в мире смертных. Тогда злоба внутри Ибаса прокляла все живое и все неумирающее. И от начала времен до того момента, как истлеет сама Вечность, принужден Ибас скитаться в мире смертных. Но никто из смертных не может увидеть его и услышать его, если он сам этого не пожелает. И не найдет Ибас нигде и никогда покоя до тех пор, пока живое не станет мертвым, а неумирающее не погрузится опять в Хаос.
        Бывают такие дни, когда Ибас открывает себя для смертных, и горе тому, кто попадется ему на пути. Пожрет горбатый Ибас душу смертного, наполнив его тело только злобой и жаждой убийства.
        Много имен у Ибаса. На Востоке смертные называют его Последней Упавшей Звездой; на Западе - Великим Чернолицым; на Севере - Убийцей Из Бездны; на Юге - Блуждающим Богом. Только кочевой народ, прозванный чернолицыми, по одному из имен бога, которому они поклонялись, называл Ибаса Отец…
        - Он отбирает у них душу, - слушал Оттар рассказ Литии. - Говорят, вместо души он вкладывает в них частицу себя. Неужели вы никогда не слышали о чернолицых, сэр Оттар?
        - Н-нет… Никогда. Что-то очень похоже на байки для детей. Люди без души…
        - Это никакие не байки, - проговорила принцесса очень тихо, будто боялась, что мертвый может ее услышать. - В Гаэлоне каждый знает про чернолицых. Разве вам недостаточно доказательства, лежащего у ваших ног, сэр Оттар?
        - Н-ну… - почесал в затылке северянин, не найдя, что ответить.
        - Надо было мне сразу догадаться, кто именно нас преследует. Чернолицые - это древний народ, - сказала принцесса. - Собственно, это не народ даже… Ведь у них не могут рождаться дети. Это… клан. Клан наемных убийц. Они похищают младенцев, вырезают им… вы сами видели что, сэр Оттар, для того, чтобы, повзрослев, дети не могли ощущать себя ни женщиной, ни мужчиной. В тот же день проводится обряд посвящения. Великий Чернолицый огненным взглядом забирает человеческую душу, навечно покоряя разум новопосвященного и даруя ему особую силу. Когда приходит срок, детей начинают обучать отточенному в веках искусству скрытного убийства. Им капают в глаза ядовитый отвар из желчи василиска, и глаза их чернеют навсегда, приобретая к тому же способность видеть в темноте. В зубы втирают порошок перемолотых драконьих костей - и зубы становятся черными и крепкими, как камень. Когда они взрослеют настолько, что перестают расти, их кожу целиком покрывают татуировкой. Как только кожа подживает, новый чернолицый готов служить Отцу…
        - А я всегда думал, что наемники служат тому, кто им платит, - признался Оттар.
        - Дети Ибаса служат только своему Отцу. Но они все-таки люди. Им нужно есть и пить. Крестьяне пашут земли, степные кочевники растят скот, ремесленный люд трудится в своих мастерских. А чернолицые - убивают. Это их работа. И еще, они очень любят золото. Говорят, тайные храмы, в которых они возносят молитвы Отцу, сделаны целиком из золота. Ведь Ибас, ненавистник всего живого, тоже любит золото. Потому что оно - самое смертоносное оружие против людей. Там, где у людей много золота, появляются чернолицые…
        - Ну, теперь мне ясно, почему я раньше об этой погани ничего не слышал, - усмехнулся (но как-то кривовато) северянин. Видно, рассказ Литии произвел на него сильное впечатление. - В тех краях, откуда я родом, золото не в цене. У нас тот богач, у кого много древесины для постройки боевых шнек, у кого искусно выкованное оружие и у кого родни много. Надо думать, - добавил Оттар, - на Туманных Болотах жаждой золота тоже не страдают. Поэтому-то брат Кай не знал, с кем имеет дело.
        - Но я могла догадаться, - вздохнула Лития. - Хотя… наверное, хорошо, что этого не произошло.
        - Почему?
        - А потому что, сэр Оттар, во все времена и во всех королевствах не нашлось ни одного человека, который хотя бы на время сумел ускользнуть от детей Ибаса, - веско проговорила принцесса. - Того, за чью жизнь платят чернолицым, можно уже считать мертвым. Его ничто не спасет. Только такому великому воину, как сэр Кай, удалось выдержать битву с ними, - помолчав, добавила Лития.
        Оттар сжал кулаки.
        - Стоило ему надеть доспехи и взять в руки меч, - сказал он, - ни один из этих ублюдков не сумел бы даже оцарапать его! Он великий воин!
        - Я надеюсь, брат Кай к утру придет в себя, - сказала Лития, - и мы продолжим путь. Потому что чернолицые, несомненно, вернутся, чтобы снова напасть. Они ни за что не отступят. Они живут для того, чтобы убивать.
        ГЛАВА 2
        Рут спустилась по осыпающимся камням крутого берега к быстрым водам Ледяной речки. Присев на замшелый валун, положила рядом с собой узел латаного-перелатаного белья и перевела дух. Солнце уже садилось. Из деревни, которую отсюда видно не было, доносилось жалобное блеянье овец - это пастух Тат, вернувшийся с горного пастбища, не торопясь, гнал отару по единственной деревенской улочке. Визгливо кричали деревенские хозяюшки, хворостинами отбивая от отары своих овец, и Рут без труда узнавала каждый голос.
        Она с самого рождения - вот уже двадцать один год - жила в этой деревеньке в самом сердце Серых Камней Огров, близ стен замка, носящего имя Орлиное Гнездо. Пять лет назад Рут выдали замуж за охотника Стафа. Очень уж Рут не хотелось идти за Стафа, так как был Стаф втрое старше своей невесты, страшен могучей статью и никогда не сбриваемой косматой бородой - что твой пещерный медведь. Да еще и отчаянно нелюдим: слова из него, привыкшего неделями в одиночку мотаться по крутым склонам, выслеживая стада диких коз, не вытянешь. Но маменька уж очень настаивала, упирая на то, что засиделась Рут в девках. А огорчать маменьку Рут не могла. Да и других женихов в маленькой деревеньке не нашлось. Захаживали, правда, сюда из Орлиного Гнезда ратники графа Боргарда, хозяина замка, да только что с тех ратников возьмешь? Сманить девку на Кудрявый Склон, где редкие кривые деревца торчали меж черных камней, это они горазды. А вот жениться никто из них не спешил. Блудники все, пьяницы и драчуны! Сколько из-за них, из-за охальников, деревенские бабы дочек своих непутевых за косы таскали!..
        Да уж лучше грешить, поняла Рут уже в первый год замужней жизни, чем тянуть до скончания века горькую лямку супружества. Ласками Стаф молодую жену не баловал и дома появлялся редко, все в горах пропадал. Так и бедовала Рут все пять лет семейной жизни: вроде и жена, а на самом деле - одинокая баба… Не один раз, засыпая в холодном углу хижины на вонючей медвежьей шкуре, думала Рут: «Да пусть дикие огры сожрут постылого мужа, косточки его раскидают по камням! Пусть он в пропасть сорвется, чтоб хоть вдовушкой немного бабьего счастья урвать!» В здешних землях на блудни незамужних девок и вдов привыкли смотреть сквозь пальцы. А вот если мужняя жена грех допустит, могли и ноги переломать - чтоб впредь неповадно было. А если гулящая жена еще и бесплодная, такую могли и из деревни прогнать… А Рут еще и не знала, даровано ли ей счастье материнства или нет…
        Но пару недель назад появился в гарнизоне замка мечник Тор - парень лет семнадцати, коренастый, светловолосый, с нежным пушком на щеках и глазами такими голубыми, что, когда смотришь в них, голова кружится. Этот Тор с первой встречи будто приворожил Рут. И ничего она не могла с собой поделать и о возможных последствиях преступной этой связи даже не думала. Вернее, думала, конечно, как без этого… но предстоящий позор по сравнению со счастьем быть рядом с юношей представлялся ей далеким, почти невозможным… да и неважным. Тор был человеком словно из другого мира. Несмотря на юный возраст, он исходил вдоль и поперек весь западный край великого Гаэлона, видал большие города, окруженные стенами повыше, чем Графская башня Орлиного Гнезда, с домами словно горы. Видал полноводные реки, волны которых в бурный день могли смести с берега целый поселок. Видал такие равнины, где травы колышутся в человеческий рост, где, в какую сторону ни посмотри, даже самого низенького холмика не заметишь. Видал леса, в которых деревья не такие корявые и низенькие, как на том же Кудрявом Склоне, а громадные, со скалу вышиной,
и стоят так часто, что между ними не всякий и протиснется… Много чего повидал Тор и обо всем этом рассказывал Рут с охотой и так интересно!
        Сама-то Рут никогда дальше, чем на сотню шагов, от своей деревни не отходила. Как и большинство селян, кого знала с детства. Только охотники уходили в горы на порядочные расстояния, но никогда - дальше, чем на три дня пути. Подниматься высоко в горы считалось опасным. Того и гляди набредешь на диких огров, в пасть непуганого зверья угодишь или в пещеры-ловушки, где прячутся от солнца горные тролли - да мало ли… А уж о тех землях, что лежат за неприступными горными кручами, окружавшими долину, где высился замок Орлиное Гнездо, говорили нечасто. Там было что-то чуждое, совсем недоступное и почти сказочное. Там в золотом дворце с хрустальными башнями, пронзающими небеса, с фонтанами, плещущими красным вином, жил его величество повелитель всего Гаэлона (то есть, как понимала Рут, всего существующего мира) король Ганелон Милостивый… Который, если ему вздумается, способен взглядом пронзить чудовищные, уму непостижимые расстояния и углядеть кого угодно: а ну-ка, может, этот человек какие-нибудь скверные вещи про своего государя думает или, того хуже, вслух говорит?..
        Мечник Тор явился в Орлиное Гнездо не сам по себе. Он пришел из города, носящего название, которое Рут услышала от него впервые в жизни - Арпан. Тамошний владетель послал графу Боргарду пятерых рыцарей с каким-то очень важным посланием. А Тор, влекомый страстью к путешествиям, за этими рыцарями увязался. Рыцари не скрывали от Тора весть, потому как не было в ней тайны. И так получилось, что рыцари не дошли до Орлиного Гнезда совсем немного, попав в засаду диких огров, а Тор сумел выбраться живым и дошел. И послание донес. Только не на свитке, а на словах, потому что свиток вместе с рыцарями сгинул в той жестокой сече.
        Два дня после своего появления провел юноша в подвале замка. Граф Боргард самолично допрашивал его со всем пристрастием - Рут сама видела на белой спине Тора гноящиеся буро-красные следы от каленого железа. Вовсе не то, что зеленый юнец почему-то сумел выжить в бою с ограми, насторожило графа. В это-то как раз он поверил сразу же, стоило только Тору рассказать, как один из рыцарей, когда со стен ущелья с воем стали прыгать серокожие чудища, пихнул юношу на тропинку и со своими товарищами прикрывал его отход, сколько мог. Граф Боргард и сам наверняка поступил так же, если б в этом была единственная возможность выполнить взятое на себя обязательство. Сама весть, которую принес парень, вызвала у Боргарда возмущенное недоверие. Что именно спешили рыцари поведать графу, так никто и не узнал. Почти никто. Только Боргард знал об этом и Тор, которому граф под страхом смерти запретил развязывать язык. Да еще узнала Рут, чье неистовое женское любопытство победило строгий наказ графа Боргарда.
        Вот что, оглядываясь и вздрагивая, нашептал на ухо милой юный мечник Тор на берегу Ледяной речки: мол, предательски убит злодеями его величество король Ганелон Милостивый! А на престол взошла не особа королевской крови, а маг, никому доселе не известный, однако самый могущественный из всех ныне живущих и когда-либо появлявшихся в землях, где живут люди. И, дескать, владеет этот маг такой силой, что задумал властвовать не только над Гаэлоном, но и над всеми Шестью Королевствами. И рассылает теперь во все города во всех уголках земли свитки с государственными печатями, в которых говорится, чтобы каждый, владеющий землей и войском, явился в Дарбион принести клятву верности новому повелителю.
        Рассказал Тор еще и о том, как граф Боргард, когда в первый раз услышал эту весть, затопал ногами и страшно заревел. Не бывать тому, чтобы на престоле Гаэлона восседал, попирая вековой обычай, богами установленный, какой-то выскочка, в чьих жилах ни капли благородной крови нет! Да еще и маг! Скорее небо, перевернувшись, обрушится на землю, чем он, граф Боргард, властелин Орлиного Гнезда, верный рыцарь своего короля Ганелона, будет присягать этой мрази! Так ревел граф, что с низкого подвального потолка падали, обрывая паутину, крупные черные пауки; так ревел, что неумолчно пищащие под камнями пола крысы испуганно замолчали, и не было их слышно еще многие часы, после того как граф наконец успокоился.
        Два дня и две ночи терзал Боргард Тора, никого не пуская в тот подвал. Но юный мечник не отрекся от своих слов, нутром ощущая: поверил ему граф, поверил, но боялся самому себе признаться, что жуткая весть - истинная правда. Если ж не поверил, почему тогда не отрядил людей в Арпан, чтобы там все выяснить? Чуял юный мечник: отрекись он, и еще большую злобу вызовет у графа. Два дня и две ночи мучался Тор, жалобными рыданиями пытаясь воззвать к душе хозяина. А потом оставил Боргард юношу. И лишь на утро третьего дня вернулся в подвал.
        - Нет свитка с государственной печатью, - сказал граф, - нет и моей веры твоим словам.
        Тут подумал Тор, что конец пришел его мучениям. Сейчас граф махнет мечом, и покатится по каменному полу, расплескивая кровь, его голова. Но в Серых Камнях, где огрские племена были так многочисленны и коварны, что люди селились лишь под стенами замков, на счету был каждый меч. Тор еще не знал этого. Не знал и того, что в сем краю люди не убивают людей. Никогда. За одним только исключением: военачальник имел полное право казнить ратника, ослушавшегося приказа. Боргард оставил юному Тору жизнь, но с тем условием, чтобы он никому не смел рассказывать вести, с которой пришел из Арпана.
        Однако Тор по причине малолетства и понятной слабости после жарких женских ласк все же проговорился… Впрочем, он почти ничем и не рисковал. Рут выслушала тайну с поразительным равнодушием, покачала головой, поохав для порядку - дескать, чего только не бывает, - и больше к этому разговору не возвращалась. События в неведомом Дарбионе она восприняла как сказку, не имеющую ничего общего с окружающей ее действительностью. Совсем другое волновало Рут. Вот граф Боргард семь дней назад отправил двух ратников на запад, надо думать, к давнему своему товарищу барону Траггану. А зачем, никто и не ведает. Если бы он хотел попросить подмоги, чтобы мстить ограм за пятерых убитых рыцарей, зажег бы сигнальные костры. Нет, тут было что-то другое… Рут раньше никогда не обращала особого внимания на то, что происходит в замке, но теперь-то совсем другое дело! То, что происходило в Орлином Гнезде, касалось и ее милого…
        До замка Траггана, носящего название Полночной Звезды, было всего два дня пути, а если поторопиться, и того меньше. Ратники не вернулись. Деревенские видели, как граф ночами вышагивает по западной стене замка, купаясь в лохматом пламени факелов, то и дело замирает, чтобы, приложив ладонь ко лбу, вглядеться в угрюмо молчащие Серые Камни. Ждет. А ну как он, не дождавшись, снарядит еще ратников в Полночную Звезду? А в их числе пошлет и Тора, рассудив так: если боги однажды сберегли юношу от диких огров, которые в безлюдных местах, говорят, таятся буквально за каждым камнем, то они ему и еще раз помогут?
        Только одного хотелось Рут: чтобы Тор никуда-никуда от нее не отлучался. И чтобы постылый Стаф как можно дольше не возвращался с охоты. Да Харан с ним! Пусть вообще никогда не возвращается!
        Это даже удивительно, как деревенские до сих пор не застукали Рут с Тором. Только Стаф отправился на охоту в горы, Рут почитай что каждый вечер бежала на речку, даже сумерек не имея сил дождаться. Позора, мужниных могучих кулаков, возможного изгнания из деревни и даже смерти самой она не боялась. Рассветным солнышком вспыхнувшая в настрадавшемся сердце любовь неостановимо горела все ярче и сиянием своим затмевала темную муть страха. Рут знала, что рано или поздно все раскроется, но отказаться от встреч с юным мечником не могла. Только вот маменьку было жалко… И должно быть, скорее из-за мыслей о матери женщина всякий раз прихватывала с собой тряпье на тот случай, если кого-нибудь встретит, - вроде постирать она собралась…
        А когда ночная темь опускалась на землю, на условленное место приходил Тор.
        Здесь, в этой части Серых Камней Огров, темнело рано. Рут знала: вот сейчас солнце зайдет за Графскую башню замка, выпустит красные лучи, отчего башня на короткое время как бы обретет огненные крылья, потом эти крылья начнут темнеть, угасая… А потом холодная тьма пожрет все вокруг.
        Рут откинулась на валун, нагревшийся за день, и сладко вздохнула. Ждать осталось совсем недолго. А может, Тор и пораньше появится? Пару раз такое случалось. Она только идет к речке, а милый уже там…
        Наверху послышался шорох, и несколько мелких камешков скатились по склону в воду.
        Рут подняла голову.
        Неужели Тор?
        Или кого-то из деревенских нелегкая принесла? Решив не рисковать, женщина схватила первую попавшуюся тряпку из узла, окунула ее в воду. И замерла, прислушиваясь.
        Зашумело снова, но на этот раз звук был совсем уж необычный. Треск какой-то. Точно огр, очумелый от винных ягод, схватил за верхушку деревце и разодрал его вдоль на две части.
        Рут стало страшно. Он выбросила на камни мокрую тряпку, сама вскарабкалась на валун и, утвердившись на нем ногами, вытянула шею. Если бы кто-то был на берегу, она наверняка бы его увидела.
        Но никого на берегу не было.
        А треск раздался снова. На этот раз такой протяжный и громкий, что его, должно быть, услышали и в деревне. В лицо Рут ударила волна горячего ветра. С берега лавиной обрушились булыжники - словно кто-то невидимый затоптался, пиная камни.
        А потом прямо в темнеющем воздухе, на расстоянии в локоть от того места, где сами собой пришли в движение булыжники, бледно проступил большой голубой круг, точно нарисованный призрачным пламенем. Треск нарастал, и круг становился все ярче. И вот окаменевшая от страха Рут увидела, как из центра круга, из нутряной его пустоты, прямо-таки из ниоткуда, вывалился на камни высокого берега человек.
        Он был облачен в сверкающую кольчугу (такую же Рут видела на графе Боргарде всякий раз, когда он проезжал через деревню) и держал в руках длинное копье; к поясу его был пристегнут меч в кожаных ножнах, а голова укрыта шлемом, гладким и сверкающим.
        Воин упал на камни, загремев доспехами и оружием, но тут же вскочил и поспешно отбежал в сторону. Круг голубого пламени изверг еще одного воина, облаченного в такие же доспехи и так же вооруженного, потом еще одного и еще!.. Два десятка ратников, выпав из невиданного пламенного круга, один за другим отбегали на несколько шагов, собираясь вместе. Они негромко переговаривались и - что поразило Рут - даже посмеивались, с лязгом похлопывая друг друга по плечам латными рукавицами, словно высадились на берег из ладьи, а не вывалились из стылого воздуха. Двадцать первый ратник оказался без копья, но зато имел на шлеме пышный красный плюмаж. Широкое рябоватое лицо его было украшено громаднейшими черными усами, концы которых свисали до самых плеч. Только очутившись на земле, черноусый с достоинством поднялся и первым делом снял шлем, чтобы поправить плюмаж. При виде этого, с плюмажем, остальные воины замолчали. А он прямо направился к ним и громким приказом (обомлевшая Рут не разобрала, что именно он сказал) заставил воинов построиться в плотную шеренгу.
        Призрачный круг затрещал громче и вспыхнул ярче.
        Из него появились еще пятеро. Они явно не были воинами. Рут отчего-то сразу подумала, что эта пятерка не кто иные, как маги.
        Женщина никогда не видела магов. Ну если не считать Гару-знахарку, исцелявшую травами местных недужных. Но она помнила, как Тор, много путешествовавший и побывавший в настоящих городах, рассказывал ей о том, что искусство магии делится на четыре Сферы. Маги Сферы Огня повелевают Пламенной стихией и традиционно облачаются в красные сутаны. Маги Сферы Бури, познавшие стихию Воды и Воздуха, предпочитают голубой цвет. Хранители мрачных тайн нежизни, маги Сферы Смерти одеваются в черные сутаны. А маги Сферы Жизни, изучающие законы бытия всего, что дышит и размножается, носят сутаны белого цвета.
        Те же, что вышли из круга голубого пламени последними, были одеты в узкополые серые балахоны без капюшонов. На головах их высились длинные, остроконечные колпаки, расписанные замысловатыми знаками… В отличие от воинов, эти пятеро сразу почувствовали присутствие Рут - увидеть ее они не могли: выходящий из голубого круга оказывался к перепуганной женщине спиной. Все пятеро поочередно обернулись к Рут, и она могла увидеть странный символ, начертанный - будто выжженный раскаленным железом - на их лбах.
        Узкий глаз с нечеловеческим горизонтальным острым зрачком, окруженный извивающимися языками пламени.
        И странная штука: показалось Рут, будто от этих глаз на лбах магов исходит свечение, но не обычное, а наоборот - темное!.. Всякий раз, когда маги оборачивались к женщине, на ее лицо падала тень, точно она заглядывала в черную промозглую дыру среди камней.
        Это оказалось так страшно, что Рут вскрикнула, на мгновение прикрыв глаза ладонью.
        Ратники в великолепных кольчугах услышали ее и заметили. Кое-кто из них сладострастно загоготал, кто-то призывно свистнул, но все они тут же смолкли под строгим окриком воина в шлеме с плюмажем (Рут уже догадалась, что он их командир).
        Такая реакция на нее - вполне привычная - от людей, появившихся здесь столь необычным образом, несколько успокоила женщину. Тем более что маги больше не смотрели в ее сторону, очевидно не определив в ее персоне ничего для себя интересного. Они, собравшись кружком, были заняты какими-то таинственными приготовлениями. Кто бормотал себе под нос, сложив руки треугольником у лица, кто, отвернувшись от всех, чертил в воздухе замысловатые пассы, кто побрякивал амулетами, извлеченными из-за пазухи…
        Голубой круг угас. Когда - Рут заметить не успела. Но на его месте колыхалось бледное синее свечение, будто отражение синего цветка на неспокойной воде.
        Женщина отвела глаза от дивного и пугающего зрелища и снова глянула на берег. И во второй раз вскрикнула.
        На тропинке меж двух валунов появился Тор. Насвистывая, он шел к берегу, размахивая зажатым в руке маленьким кувшинчиком вина. Вскрика Рут он не услышал, но, увидев чужаков, остановился так резко, что едва не упал.
        - Эй ты! - окликнул его черноусый. - Поди-ка сюда!
        На какое-то мгновение Тор заколебался, чуть подавшись назад. Но тут он заметил Рут, замершую на валуне у самой воды. Парень сглотнул, проделал несколько коротких шагов по направлению к ратникам и снова остановился. Внезапно вспомнив про кувшин в своей руке, Тор зачем-то попытался спрятать его за спину. В шеренге послышался приглушенный смех. Если бы Рут не была так перепугана, она бы, наверное, и сама нашла, что растерявшийся юноша выглядит несколько комично.
        - Скажи мне, - продолжал черноусый, - это владения графа Боргарда?
        - Это… да, - выдохнул Тор и вдруг затараторил: - Сейчас по тропинке вверх, господин, потом через деревню, а потом…
        - Я и сам вижу башни замка, дурак, - отрезал обладатель пышного плюмажа. - Я лишь спросил у тебя, кому этот замок принадлежит.
        - Если изволите, господин, - сломался вдруг в поклоне юный мечник, - я побегу впереди и сообщу его сиятельству о вашем визите. Скажите только, чье имя мне назвать?
        Черноусый гордо выпрямился.
        - Ты имеешь честь говорить с Роском, капитаном гвардии его величества короля Гаэлона Константина Великого! - отчеканил он, будто прозвенел мечом по щиту.
        - Конста… - хотел было повторить Тор за черноусым и вдруг задохнулся, застыв с открытым ртом.
        - Я гляжу, ребята, - обернулся капитан к своим ратникам, - этот самый Боргард уже получил весточку от его величества! Когда это произошло? - задал он очередной вопрос Тору.
        Мечник молчал в замешательстве. Взгляд его метался по берегу, не смея коснуться лиц воинов и магов.
        - Ты язык проглотил, щенок? - повысил голос капитан Роск. - Я спрашиваю, сколько прошло времени с тех пор, как твой господин получил от нашего короля повеление явиться в Дарбион, чтобы принести там его величеству клятву верности?
        - Я… - прохрипел мечник. - Я… господин, не могу знать…
        - Мальчишка лжет, - прошелестел один из магов, вперив взгляд в Тора.
        Рут, чьи ноги стали подкашиваться от страха, вдруг отчетливо увидела, что лицо юноши на миг потемнело - словно тень от птичьего крыла, скользнуло по нему черное свечение от выжженного на лбу мага глаза.
        - Четырнадцать дней! - выкрикнул Тор не своим голосом.
        - Надо думать, его сиятельство Боргард давно уже в пути к Дарбиону? - осведомился капитан.
        - Он… он… - юный мечник со страхом взглянул в сторону мага и, втянув голову в плечи, едва слышно ответил: - Он… еще в своем замке.
        - Тем хуже для него, - суховато усмехнулся черноусый Роск и взмахнул рукой. - Что ж, навестим, ребята, графа. Его величество настолько добр, что таким, как он, дает еще одну возможность… заявить о своей верности.
        - И уплатить особый налог, - с нехорошей улыбкой добавил один из магов - тот самый, что уличил юного мечника во лжи. - За неспешность.
        Ратники вразнобой загоготали.
        - Ну-ка, тихо! - прикрикнул на них капитан Роск. - Копья на плечо! И за мной!
        Колонна воинов во главе с капитаном двинулась прямо на Тора. Тот поспешил посторониться, но ратник, шедший третьим после капитана, счел необходимым пихнуть юношу тупым концом копья. Тор опрокинулся навзничь. Кувшин, выпав из его руки, вдребезги разбился о камни, кроваво окрасив их. Когда мимо него по тропинке пошли маги, парень, судорожно перебирая конечностями, по-паучьи принялся отползать назад, пока не наткнулся затылком на случайный валун.
        Чужаки скрылись меж камней, и только тогда Рут нашла в себе силы подняться вверх, на берег и подбежать к Тору. Юноша сидел, кособоко опираясь о валун, тяжело, со всхлипом, дыша. Женщина обняла возлюбленного, прижала его лицом к груди и, повинуясь какому-то безотчетному, внезапно взметнувшемуся желанию, сорвала с себя платок, распустив волосы, тотчас пряно-пахучей мягкой волной накрывших голову юноши, спрятавших его. Соленая влага немедленно промочила грубую холстину платья Рут, защекотала ее сразу взволновавшиеся груди.
        - Уходить надо, - глотая слезы, всхлипывал юноша, - бежать мне надо отсюда! Не гожусь я тут… Страшно… Как он меня, а? Его сиятельство-то?.. А теперь и вовсе жизни лишит!..
        Рут гладила его по голове, по плечам, стараясь не касаться изуродованной пытками спины.
        - Добрая Нэла не оставит нас, - приговаривала женщина. - Добрая Нэла все образует… хорошенький мой мальчик, ты не бойся!..
        - Я ж не хотел ничего им говорить! Ничего не хотел! Но этот… он как на меня глянул, как будто на душу надавил… из меня слова сами вылезли, как… зеленое дерьмо из гусеницы раздавленной!..
        - Да рази ж тебе бояться нужно? - кажется, совершенно искренне удивилась Рут. - Ты правильно все сделал, мальчик мой. Это ж государевы люди! Они ж волю его величества выполняют!
        Тор рывком отстранился от нее.
        - Да какого величества-то? - воскликнул он, но, тотчас же заозиравшись, приглушил голос. - Король ведь, по всему выходит, ненастоящий! Маг он, магическим своим искусством, видно, престол захватил! Настоящий король, Ганелон-то - мертв! Убит!
        - Этих дел я не понимаю, - женщина снова потянулась к милому. - Короли и графья - они как боги. Вершат, что хотят, а нам молчать нужно и господского слова слушаться.
        - Вот его сиятельство Боргард твои слова и послушал бы! - внезапно озлился Тор. - Помолчала бы… Ведь и впрямь ничего не понимаешь… темная баба!
        Он вскочил и с истерической резвостью вскарабкался на валун. И довольно долго стоял, глядя в сторону Орлиного Гнезда.
        - Они вошли в замок, - упавшим голосом проговорил Тор. - Я видел: ворота открывались! Его сиятельство пустил их в замок. Теперь - все…
        Рут, все еще сидя, подняла полные белые руки, чтобы убрать волосы. Страх уже отпустил ее. Сейчас ей очень хотелось, чтобы милый наконец успокоился. Чтобы он спустился к ней, чтобы все стало, как было всегда, когда они оставались только вдвоем.
        - Королевские посланники и его сиятельство сами обо всем договорятся, - проговорила она мягко. - Нам, простым людям, думать об этом незачем.
        Тор грязно выругался. Первый раз услышала Рут, как с его пухлых молодых губ сорвались ругательства.
        - Дура! - крикнул мечник. - Неужто непонятно? Его сиятельство сейчас этих гвардейцев с потрохами сожрет! У него в гарнизоне больше двух сотен воинов! Да, с потрохами сожрет, а магов на закуску оставит! И что он с ними сделает - представить страшно! Как тут у вас магов не любят, я уже понял! А уж потом… Потом и мне придет черед расплачиваться за то, что запрет нарушил!..
        Тор вдруг прекратил орать и устало опустился на валун, свесив ноги.
        - Истинно, Харан меня попутал сюда идти, - негромко выговорил он. - Я ж вовсе не собирался в эти… проклятые горы! Я на восток хотел… Там, говорят, драгоценные камни, которые у нас пуще золота ценятся, просто на земле валяются, а местные жители голые все как один, и бабы ихние тоже… Потому что из-за тамошнего горячего солнца одежда вовсе не нужна. Этими вот камнями орехи колют, истинной стоимости камней не зная… Денег у меня не было, голодал я в Арпане. Всего и добра-то - меч один. Хотел уж продать его, а тут рыцари подвернулись. Увязался с ними оруженосцем, заплатить обещали хорошо, и… вон оно как все вышло! О милосердная Нэла и небесный отец Вайар, что же мне теперь делать? Сколько стран я еще не исходил, скольких чудес не видел!.. Сложу здесь свои косточки… Как страшно-то здесь у вас, как неуютно!.. Не гожусь я сюда… - снова повторил Тор.
        Поднявшись с земли, Рут подошла к милому и обняла его колени. Тор оттолкнул ее так сильно, что она упала. Но женщина, встав, снова прильнула к коленям юноши, подняв к нему растерянное лицо. Она будто не поверила, что он сделал это.
        Тор, отвернувшись, смотрел вдаль. Видно, очень хотелось ему сбежать отсюда, но страшила парня перспектива снова услышать внезапный вой огров и снова очутиться в их лапах, уже не имея ни малейшей возможности бежать.
        Прошло около часа в мучительном ожидании неизвестно чего. Рут несколько раз пыталась заговорить с милым, но тот упорно молчал.
        Давно уже стемнело, и смолкла деревня, и погасли в ней огни.
        - Наверное, его высочество сейчас тешится с плененными гвардейцами, - произнес вдруг Тор осипшим от долгого молчания голосом.

…И вдруг чудовищный грохот сотряс весь мир. Тор подпрыгнул на валуне, моментально оказавшись на ногах. Рут отлетела от него. В следующее мгновение оба замерли в неестественных позах, будто заколдованные небывалым зрелищем. Прямо над Графской башней, освещенной огнями факелов, прикрепленных к стенам, сгустилась, ворча, туча чернее ночной темноты и оттого явственно видимая. Из тучи ринулись к земле пламенные струи, извиваясь словно живые. Спустя крохотный промежуток времени, за который человек успел бы разве что моргнуть, струи пылающим коконом обвили Графскую башню и сжали ее!
        Жуткий треск качнул расцвеченную огнями ночь. Башня обрушилась грудой камней - как ее и не было, и столбы пыли на миг притушили обжигающее сияние пламени.
        Но только на миг.
        Над стенами замка один за другим стали вспухать багровые огненные шары - вспухать и тут же лопаться мириадами красных брызг. С диким свистом полетели из замка какие-то темные сгустки - один, другой, третий… Много, очень много - точно ошалевшие пчелы из подожженного улья. И ночь умерла. Вокруг стало светло, будто днем. Рут и Тор безмолвно смотрели, как шатались, теряя камни, башни замка. Как сотни лет защищавшие замок стены во многих местах пошли трещинами, как хлестал сквозь эти щели (словно кровь из разбитых зубов) ослепительный красный свет.
        И вдруг все стихло. Кошмар прекратился так же внезапно, как и начался. Только обожженное небо над тем местом, где еще минуту назад величественно возвышалась Графская башня, пульсировало кровавым бесформенно-округлым пятном. Да пылали все крепнущим пламенем верхушки сторожевых башен.
        - Милосердная Нэла… - выдохнула Рут.
        Люди в деревне, видно, тоже очнулись от оторопи. Пронзительный женский крик взметнулся к изуродованным небесам. И тут же отозвался на него басовитый рев насмерть перепуганного какого-то мужчины. А потом крики слились в единый, раздирающий душу вой.
        - Маменька… - прошептала Рут. - Маменька! - крикнула она в полный голос.
        Подобрав подол юбки, женщина кинулась в сторону деревни. Но, пробежав несколько шагов, остановилась, обернулась к окаменевшему Тору. Лишь упал на юношу ее взгляд, как он, вздрогнув, ожил. И без слов бросился за женщиной - должно быть, непереносимо страшно показалось оставаться ему в эти ужасные минуты одному на пустынном берегу Ледяной речки.
        Они пробежали половину дороги до деревни бок о бок. Когда ясно стали видны при свете пылающих сторожевых башен деревенские хижины и мечущиеся между хижинами человеческие тени, Рут вдруг неловко взмахнула руками и с размаху грянулась о землю. А Тор, увидев, обо что она споткнулась, резко остановился и дико заорал, закрывая лицо руками.
        Рут, скрипя зубами от боли в разбитых коленях, приподнялась, обернулась… и тоже не смогла удержаться от крика. Наверное, и никто бы не смог.
        На дороге валялось, исходя черным вонючим дымом, тело графского ратника в невероятно измятых доспехах. Впрочем, назвать телом этот безобразно скомканный, словно тряпка, кусок плоти вряд ли было возможно. Труп совершенно потерял человеческие очертания, словно кто каким-то чудовищным образом выдернул из него все кости и швырнул на землю измятую безликую оболочку.
        Тора вывернуло тут же, на дороге.
        - Маменька… - всхлипнула Рут и побежала дальше.
        Юный мечник, отплевываясь и хрипя, едва поспевал за ней.
        Чем больше приближались они к деревне, тем светлее становилось вокруг. И тем чаще встречались им изувеченные и дымящиеся трупы. Некоторые из них, рухнув с неба (в воспаленном мозгу Рут сама собой всплыла страшная догадка о том, что именно со свистом вылетало из-за замковых стен), лежали на земле в положении, которое давало возможность увидеть, что голов у них нет - разорванные шеи были похожи на уродливые цветки со свалявшимися и подгнившими лепестками.
        А еще через минуту Рут и Тор наткнулись на живого человека.
        Старый пастух Тат сидел, вытянув ноги, прямо на земле. В глазах его светилось безумие, а рот криво и бессмысленно улыбался.
        - Маменька! - крикнула женщина, останавливаясь перед стариком. - Ты видел ее?! Что с ней?
        - Видал, - захихикал пастух. - Как не видать?.. Видал… Видал я, что, когда, значит, грохнуло… и парни… что на стенах-то стояли… забегали. Закричали, значит, руками замахали. И тут бошки у них лопаться стали - бах! бах! Ровно как арбузы перезревшие. И снова грохнуло… - старик говорил, не переставая хихикать. - И начали они в небо подлетать… И другие, которые во дворе были, тоже полетели…
        Тат закатился тонким смехом, от которого у Тора заледенело в животе.
        - Ровно птицы-то… разлетелись! - давился сумасшедшим смехом пастух. - Разлетелись, говорю, как птицы… Из Гнезда-то!.. Из Орлиного-то!..
        Продолжать он не мог. Смех душил его. Старый пастух Тат лупил кулаками о каменистую землю, кровавя пальцы, и визгливо хихикал. Без слов Рут бросилась дальше.
        А Тора силы оставили. Правду говорят: страх имеет свои пределы. И этот предел юный чужеземец уже перешагнул. Он тупо шел вперед, механически отмечая происходящее.
        Между хижинами в панике беспорядочно бегали люди, то и дело спотыкаясь о дымящиеся трупы. Языки пламени метались над стенами замка, выхватывая из тьмы громадные куски пространства и сразу же снова погружая их во тьму. Из-за этого казалось, что деревню сотрясала могучая подземная дрожь.
        Войдя в деревню, Тор увидел гвардейцев. Из огороженных навалами камней загонов королевские ратники в незапятнанно сверкающих кольчугах копьями выталкивали истошно блеющих овец. Один из гвардейцев (Тор зачем-то начал их пересчитывать и сбился на шести) поймал за шиворот ошалевшего мужика с красной, всклокоченной бородой.
        - Эй ты, образина рыжая! - рявкнул он. - Ну-ка, помогай! Гони их к речному берегу. Давай поворачивайся, а не то…
        - Добрый господин! - завопил мужик, бухаясь на колени. - Добрый господин, пощадите!
        - Встань, псина! - прикрикнул гвардеец и пнул мужика ногой. - Встань, сказал!.. Ах ты ж… трусливая тварь! Каждый раз одно и то же - никого работать не заставишь!..
        Он бил его ногой еще и еще, но мужик только мотал головой и сотрясался от каждого удара, не в состоянии что-либо сообразить…
        А в провалах стен и в окнах замковых башен мелькали еще гвардейцы, проворно вышвыривая во двор замка большие мешки, в которых что-то металлически звенело. Воины действовали слаженно и сноровисто - будто то, чем они занимались, давно уже стало для них привычным делом. С каждой минутой становилось все темнее - все, что могло гореть в замке, почти целиком сложенном из камня, уже догорало.
        В проеме ворот, где косо торчала искореженная, но все-таки чудом уцелевшая створка, показалась группа людей. Их было пятеро. Остроконечные колпаки мерно покачивались в такт шагам. Они шли близко друг к другу, неторопливо и будто устало. Они не смотрели по сторонам.
        Тор остановился (все это время он бездумно шагал по дороге, ведущей к воротам замка). Маги прошли мимо него. Только один, чуть приотстав, обратил внимание на юношу.
        Темное сияние, исходящее от начертанного на лбу нечеловеческого глаза, легло на лицо Тора холодной тенью.
        - Это ты? - бесцветным голосом проговорил маг. - А твой господин оказался редкостным упрямцем. Как и многие в этих краях… Почти все. Вот и пришлось ему заплатить больше, чем он должен был. Он отдал его величеству все, что имел. Я считаю это справедливым. А ты?
        Не дожидаясь ответа, маг отвернулся и пошел вслед своим.
        А юный мечник Тор круто развернулся и зашагал прочь от света - во тьму, которая казалась ему теперь много предпочтительней. Когда крики и стоны за его спиной стали почти неслышны, он побежал. Побежал, не разбирая дороги.
        ГЛАВА 3
        - Нет, я не понимаю! - вскричал Оттар и замотал головой так, что едва не грохнулся с седла. - Клянусь Громобоем, не понимаю! Объясни мне, брат Кай, как можно было пощадить этих мерзких созданий?! Ведь ты же мог их уничтожить?
        - Да, - ответил болотник.
        Рыцари ехали бок о бок. Ее высочество принцесса Лития впереди. Высокий разлапистый бурьян дикого поля, которое путники вот уже который час пытались пересечь и все никак не могли, цеплялся за бока их коней. Иссохшие буроватые стебли, густо покрытые колючками, словно стремились задержать путников. И казалось, не будет этому полю конца. На линии горизонта, правда, голубоватой тучкой висел далекий лес, но сколько уже проехали рыцари и принцесса по полю, продираясь через проклятый бурьян, а лес все не становился ближе.
        Сэр Кай был облачен в доспехи. Пожалуй, никто в Гаэлоне никогда не видел подобной брони. Гладкие пластины, изготовленные явно не из металла, были подогнаны друг к другу каким-то очень хитроумным способом - как ни приглядывайся, не заметишь ни крючков, ни ремешков, соединяющих их. Но более всего поражал цвет доспехов. Пластины были не просто черными. Они напоминали магические зеркала, таившие в себе дух ночи. Черный шлем с глухим забралом, пристегнутый к широкому белому поясу, постукивал болотника по правому бедру. Вместо плюмажа шлем этот украшал пучок длинных, тонких и гибких игл. На боку рыцаря - слева - висел длинный меч с рукоятью в виде головы виверны, а треугольный щит, сделанный из того же удивительного материала, что и доспехи, был заброшен за спину рыцаря.
        - Вот нацепил ты латы! - горячился северянин, с плохо скрываемой завистью поглядывая на доспехи сэра Кая. - И что с того? Чернолицые идут следом, рано или поздно они настигнут нас - будет бой. Сейчас-то тебе никакие их ножики отравленные не страшны, сейчас ты с легкостью отразишь нападение и… опять отпустишь врага восвояси! Они ведь не воины, они не будут биться до последнего. Сам говорил: укусят и спрячутся - ежели укус цели не достигнет… Отпустишь! Так?
        - Совершенно верно, - улыбаясь волнению Оттара, ответил Кай.
        - А они снова нападут! - убежденно проговорил северянин. - И снова ты, отбившись, не станешь их преследовать! Ну, может быть, случайно кого-то из этих гадов приткнешь…
        - Нет, - возразил Кай. - Случайностей больше не будет. Теперь я знаю тактику чернолицых. Теперь я буду действовать наверняка. Ни один человек более не погибнет от моей руки.
        - Наверняка он будет действовать… Да как наверняка-то, как? - закричал Оттар. - Наверняка - это башки им посрубать к свиньям собачьим! Вот это - наверняка! Если уж ты такой… этакий… ты бы хоть меня не усыплял в следующий раз! Я уж рассусоливать буду! Я буду драться!
        - Ты погибнешь, если вступишь в бой с чернолицыми, - уверенно сказал Кай.
        - А вот это еще проверить надо! Да сейчас не об этом. Ты, брат Кай, за мыслью моей следи. Вот раз ты их отпустил, два отпустил и три… А на четвертый раз - вдруг оплошаешь? Мой отец говорил: ежели долго маленьким молоточком в одно место стучать, в конце концов пророешь насквозь самую большую скалу! Понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул Кай. - Ни один человек не погибнет более от моей руки, - повторил он.
        - Да почему? Почему?!
        - Потому что болотники не сражаются с людьми.
        - Тьфу на тебя!..
        Принцесса, кажется, вслушивалась в разговор рыцарей, но сама ничего не говорила. Они с самого утра ехали по этому полю, около часа назад остановились на привал и немного отдохнули, пожевав ягод и кореньев, которые собрал накануне в лесу Кай. Там же Оттар с помощью силков поймал несколько куропаток, но зажарить их путники в этом поле не решились. Слишком уж сухим был бурьян, чтобы разводить посреди него костер. И то и дело задувал порывистый ветер, грозя подпалить все поле от единой неосторожной искры. А тратить время на вырубку от колючих кустов с прочными стеблями достаточной площади поляны не стоило. Поэтому голод терзал Литию, и от голода явственней чувствовалась усталость. Но сильнее усталости не давала покоя мысль о том, что ужасные убийцы идут по ее следу, а болотника, успевшего за два дня оправиться от последствий отравления, это, кажется, не сильно волнует. Да, теперь он знал, с каким противником ему придется иметь дело, и сейчас облачен в свои доспехи и вооружен… Но все же нисколько не намерен переходить к каким-либо решительным действиям, чтобы предотвратить неминуемую угрозу нападения
чернолицых. Эти ублюдки для него нисколько не страшны…

«Да и вообще, - думала Лития, - способно ли хоть что-то напугать сэра Кая? Он всегда спокоен и уверен в себе. Потому что твердо знает свой путь и свой Долг. Я лишь раз видела его выведенным из равновесия и неспокойным…»
        Принцессе невольно вспомнилось то жуткое время в зловеще притихшем после кровавого переворота Дарбионском королевском дворце. Сэр Эрл, одурманенный магическим зельем, был заточен в своих покоях. Сэр Оттар томился в подземной темнице. Другие верные рыцари короля Ганелона были или убиты, или ожидали казни от рук заговорщиков. Принцесса оказалась совершенно одна среди врагов. Она сидела в своих покоях в окружении перепуганных фрейлин и ждала решения участи.
        Единственным человеком, который как-то мог помочь ей, был рыцарь Братства Порога сэр Кай. Но болотник оставался равнодушным к кипящему вокруг него водовороту событий. Ведь болотники не сражаются с людьми. Болотники не ввязываются в дела людей. Долг болотников - оберегать человечество от Тварей…
        Тогда Литии удалось убедить сэра Кая в том, что, помимо Долга, которому он посвятил жизнь, у него еще есть долг перед своими друзьями - на тот момент страдающими в плену врага. Она сумела не озлиться и не впасть в отчаянье. Она сумела заглянуть в страшную бездну, в которой вырос и возмужал юноша. Она сумела - хотя бы мысленно - чуть приоткрыть завесу тайны того места, родного для сэра Кая. У нее получилось увидеть в Кае не нравственного урода или предателя, а воина, закаленного в таких ужасных битвах с такими кошмарными Тварями, что все прочие опасности теперь навсегда будут казаться ему игрушечными и не стоящими внимания.
        Быть может, пришел час снова говорить с болотником?
        Слушая горячие и путаные доводы северного рыцаря, принцесса обдумывала свою речь. Ведь действительно: сэр Кай ни за что не будет сражаться с чернолицыми в полную силу; потому что они - люди, а болотники не убивают людей. И действительно: если долго маленьким молоточком стучать по одному месту, в конце концов пророешь насквозь самую большую скалу… Кто знает, какими коварными приемами владеют Дети Ибаса? Несмотря на то что они всего лишь люди, кто знает, может быть, им удастся рано или поздно перехитрить болотника. Поразить изворотливым отравленным ножом простодушного вояку сэра Оттара. И добраться до принцессы.
        - Сэр Кай! - начала принцесса, когда у северянина в очередной раз иссяк запас доводов. - Я хочу задать вам вопрос.
        - Да, ваше высочество, - немедленно и почтительно откликнулся юноша. - Если таково ваше желание, я отвечу на любой ваш вопрос, подробно и честно.
        Лития придержала коня, чтобы поравняться с болотником.
        - Когда в Дарбионский дворец явились эльфы, чтобы забрать меня в свои Чертоги, - заговорила она, - почему вы не дали им сделать это?
        - Потому что они - Твари, пришедшие губить людей, - не колеблясь и не раздумывая, ответил Кай.
        - Во как! - изумился Оттар. - Значит, этих мерзопакостных созданий, которых называют чернолицыми, ты Тварями не считаешь? А в эльфах Тварей увидел? Я, конечно, в мужской красоте мало что смыслю, но все-таки… никогда не встречал существ прекрасней, чем трое из Высокого Народа, что появились тогда во дворце. Нет, конечно, потом-то я допер, что добра они ее высочеству не хотели, но поначалу… Они ведь как… как… ну… вроде как свиной окорок увидеть, когда с голодухи помираешь, - сформулировал северянин. - Вроде как ничего хорошего тебе этот эльф не сделал, а посмотришь - и сразу он тебе отца родного дороже становится. У меня и сейчас, как вспомню, в голове малость того… мутится, - закончил он.
        - Это действие любовной магии Высокого Народа, - ровно объяснил Кай. - Или, если хочешь, магии обаяния. Насколько я могу судить, эльфы источают эту магию непроизвольно. Словно цветок - аромат.
        - Насчет аромата - не помню, - честно признался Оттар. - Я к ним не принюхивался.
        - Но ведь эльфы ничем не выказывали намерений навредить мне, - сказала принцесса Лития. - Напротив, они пришли предложить мне высший дар: вечную жизнь, полную удовольствий и лишенную всяческих забот.
        - Вы довольно умны, ваше высочество, - проговорил болотник. - Я уверен, что вы понимаете: жить, не зная забот и печалей, может лишь животное, лишенное разума. Такая жизнь неестественна для человека. Ее даже жизнью назвать трудно. Тот, кто способен думать и чувствовать, попросту не способен к такой… к такому существованию. К тому же никому доподлинно не известно, что на самом деле бывает с теми, кого эльфы уводят в свои Чертоги. Возможно, там они теряют разум. По крайней мере, к этому выводу пришел я, читая в Болотной Крепости Порога записки одного из древних Магистров нашего Ордена. Тогда меня вовсе не эльфы интересовали, но написанное о них запало в память. Высокий Народ совсем не таков, каким его привыкли считать люди. И, ваше высочество, спросите у брата Оттара, что он имел в виду, когда сказал: «Я понял, что эльфы не желали добра принцессе…»
        Лития вопросительно посмотрела на северянина. Тот крякнул и наградил болотника взглядом, в котором легко можно было прочесть: «Ну удружил, брат Кай…»
        - Значит, это… ну, так, - принялся натужно выстраивать свою речь Оттар. - Когда они… Когда брат Кай преградил им дорогу, они словно… на мгновение приподняли маски. А под масками я увидел… злобу и ненависть. Я ведь тогда тоже едва не кинулся на них. Но… не смог. И главное: наверное, никто, кроме меня, этого не заметил.
        - Я не заметила, - вздохнула принцесса. - Только потом я поняла, чего лишилась бы, уйдя с эльфами. Всего, к чему привыкла, и всего, что любила. Друзей, дома… Папеньки… - дрогнувшим голосом закончила она.
        - А и вправду, - почесал в затылке Оттар, - эльфы-то… Выходит, Твари они и есть. Только не такие, каких я у Северного Порога бил, а очень умные и очень хитрожо… в общем, очень умные. Вишь оно как!
        Принцесса наконец справилась со своими чувствами.
        - Как я поняла вас, сэр Кай, - сказала она, - Твари - это не люди?
        - Не люди, стремящиеся навредить человеку, - уточнил Кай. - Нелюди.
        - А вы не думали о том, что и человек может стать Тварью? - спросила Лития и затаила дыхание.
        Болотник остро глянул на принцессу, и Лития поняла, что он раскусил ее. Кай уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг задумался.
        - Д-да… - проговорил он. - Такое бывает. Когда рыцари Ордена Крепости Болотного Порога подобрали меня и забрали с собой, по пути в Крепость нам встретилось семейство оборотней. Я помню свежесрубленный дом в лесной глуши, окруженный высоким забором, в котором не были прорезаны ворота. Видно, оборотни понимали, что не могут совладать со своей звериной сущностью, и постарались оградить окружающих от самих себя. Болотники вырезали все семейство… Там был мальчик… моих лет. Его отец молил о пощаде, клялся в том, что они никому не делают зла. Тогда я не понял рыцарей. Я считал: то, что они сделали, - бессмысленная жестокость. Но уже через час езды мы наткнулись на обглоданные человеческие кости. И еще через несколько часов - на крохотную деревеньку, в которой почти не осталось жителей… Тогда я понял: Тварь есть Тварь. И уничтожать Тварь нужно без жалости.
        - Они, эти оборотни, не всегда были Тварями, - сказала принцесса.
        - Так и есть, - подтвердил Кай.
        - Но стали ими. Пусть не по своей воле.
        Кай снова согласился. На этот раз безмолвно - просто кивнул.
        - Оборотни хотя бы могли помнить время, когда были людьми, - начала Лития. - А у чернолицых нет и этого. Когда в них просыпается разум, они уже не осознают себя людьми… Они предают свою душу злобному Ибасу. Все, что они познают в детстве и юности, это искусство убивать. Вы же видели их сами, сэр Кай, они даже внешне мало походят на людей! Когда-то они были людьми, как и оборотни, о которых вы мне только что рассказали. И, как и оборотни, они никогда не смогут вернуться к своему человеческому началу! Они не люди, чернолицые! Они - Твари!
        Принцесса Лития прервалась, чтобы сделать вдох.
        - Вы рассказали мне об этом клане только вчера, ваше высочество, - сказал Кай, - ваш рассказ еще свеж в моей памяти. Я догадался, ваше высочество, зачем вы начали весь этого разговор. И я прошу вас замолчать.

«Нет, - упала на дно души принцессы горькая мысль. - Не получилось… О боги, берегите нас!»
        - Я прошу вас замолчать, ваше высочество, - продолжал болотник, - потому что мне необходимо подумать.
        От неожиданности Лития закусила губу.
        - А чего думать-то? - заговорил Оттар, но без прежней горячности, а как-то даже устало. - Я тебе о том же самом толковал, брат Кай, только… такими умными словами, как ее высочество, я толковать не умею. Ты уж сам суди, брат Кай, как будешь поступать, но знай: эти твари хитры и коварны. И обучены - лучше не надо. Ты за себя постоять всегда сможешь. Для меня умереть сейчас или немного погодя - все одно. Лишь бы в бою смерть принять. Но ее высочество… Ты, брат Кай, великий воин, но и великие воины иногда промахиваются. Ежели раз за разом нападения чернолицых отражать, а самим нападать не сметь… не ровен час изловчатся они до ее высочества дотянуться. Не люди они, чернолицые, - Твари. Я так полагаю, брат Кай, ежели возможность малейшая появится чернолицых жизни лишить - упускать ее не стоит.
        - Не в этом дело, брат Оттар, - отозвался болотник. - Вовсе не в этом. А в том, что верно понимать свой Долг - это тоже часть Долга. Поэтому я прошу тебя, брат Оттар, дай мне сейчас подумать.
        В молчании путники проехали немногим менее часа. Наконец Кай проговорил, обращаясь словно не к своим товарищам, а к самому себе:
        - В Большом мире много Тварей, - и добавил громче, уже для всех: - Мы остановимся здесь.
        - Остановимся? - удивился северный рыцарь. - И трех часов не прошло, как мы отдыхали!
        - Помолчите, сэр Оттар! - повысила голос принцесса. - Или вам недостаточно того наказания, которое уже на вас наложено?
        - Прошу прощения, ваше высочество, - тут же склонил голову северянин.
        Болотник спрыгнул с коня и помог спешиться принцессе. Затем сказал Оттару:
        - Возьми свой топор.
        - Ага! - возликовал северный рыцарь и, отвязав от седла топор, взмахнул им, точно разминаясь перед боем. - Вот это да! Давно бы так!
        - Отложи-ка его пока в сторону, брат Оттар, - посоветовал болотник. - И достань из-за пояса нож.
        Северный рыцарь недоуменно наморщился, но спорить не стал. Он понял, что болотник принял решение. Начиналось время действий, когда не стоит задавать вопросов, когда нужно точно и быстро выполнять приказы того, кто знает и умеет больше тебя. С маху вонзив в землю топор, северянин вытащил нож.
        - Начни копать яму, - велел Кай.
        - Где? - коротко спросил рыцарь. - Какой глубины и какой ширины?
        - Здесь, - ткнул пальцем себе под ноги болотник. - Глубиной ниже колена, шириной в свой рост. Вроде как могилу делаешь.
        Если подобное сравнение Оттару и не понравилось, то виду он не подал. Северный рыцарь сгреб левой рукой сухие стебли бурьяна - сколько ухватил и, как жнец серпом, ударил по ним ножом. Повторив несколько раз эту несложную операцию, он расчистил указанное пространство. И принялся снимать слой дерна.
        - А мне что делать, сэр Кай? - серьезно спросила принцесса.
        - Помогите брату Оттару, ваше высочество, - проговорил болотник. - Он управится скорее, если вы будете отгребать землю.
        Не колеблясь, золотоволосая королевская дочь скинула плащ и опустилась на колени.
        Кай обнажил меч. Как и доспехи болотника, этот меч не был сделан из металла. Неправильной формы клинок, поблескивающий кроваво-красным, был словно выточен из панциря неведомого чудища.
        Болотник подхватил поводья и отвел коней на несколько шагов в сторону. Через два удара сердца из зарослей бурьяна раздалось жалобное ржанье, тотчас сорвавшееся на хрип - и так повторилось еще дважды. Вернувшись к своим спутникам, болотник мечом принялся помогать копать яму. Кровь скоро стерлась с клинка его меча. Удивительные доспехи болотного рыцаря, казалось, вовсе не мешали ему.
        Они работали около двух часов. Когда яма была готова, принцесса вытерла о плащ испачканные и сбитые в кровь руки. И только тогда почувствовала, что спина ее ноет, что пальцы на руках жжет, что голова кружится от страшной усталости. Поднявшийся снова ветер колыхал верхушки бурьяна и остужал разгоряченное ее лицо. Она бы постояла подольше, но ноги ее уже не держали. И принцесса уселась прямо на землю.
        - Неужели, сэр Кай, - проговорила она, болезненно улыбаясь, - вы решили оказать Тварям последние почести? Эта могила неглубока, но два тела в нее как раз поместятся.
        - Яма не для Тварей, - ответил болотник, напряженно во что-то вслушивающийся. - Яма для вас, ваше высочество, и брата Оттара.
        - Как это? - разинул рот северянин.
        - Она убережет вас от огня.
        - А с какой стати ты собрался разводить… - начал было северный рыцарь, но осекся. Он понял, что затеял болотник. И Лития поняла.
        - Чернолицые снова идут по следу, - полуутвердительно-полувопросительно проговорила она. - И они уже близко.
        - Не близко и не далеко, - отозвался сэр Кай. - Но с этого поля им уже не уйти.
        - Как давно вы услышали их? - спросила принцесса.
        - Я по-прежнему не могу их слышать и видеть, - сказал болотник. - Они слишком быстры и ловки. Я только чувствую изменения окружающей действительности. Я начал чувствовать изменения за три часа до того, как мы устроили на поле первый привал.
        - Вы знали, что чернолицые идут по следу, сэр Кай, и вы оставались совершенно спокойны!
        - К чему же мне волноваться, если я знаю, где находится враг?
        - И все это время… - принцесса почувствовала, как в ней распрямляется пружина гнева, - мы могли покончить с убийцами, не подвергая себя ни малейшей опасности? Сэр Кай, вы…
        Она не нашлась, что говорить дальше. А болотник ответил ей:
        - Не чернолицые представляют собой главную опасность. Отступить от своего Долга - вот самая страшная опасность.
        - Ежели б я знал… - тоскливо прогудел и Оттар. - Эх!.. А сберечь ее высочество от Тварей - это не Долг, что ли?
        - Это не Долг, - сказал Кай, выделив нужное ему слово интонацией. - Это - долг.
        Налетевший ветер рванул сухо зашелестевшие макушки бурьяна.
        - Они менее чем в часе ходьбы от нас, - сказал Кай. - Пора. И не поднимайтесь, пока я не подам вам знака.
        Оттар и принцесса улеглись в яму. Болотник прикрыл их плащом, а сверху накидал земли. Лития и северный рыцарь не могли слышать, как лязгнуло огниво. Как затрещали сухие стебли бурьяна, как - почти мгновенно после этого - загудело раздуваемое ветром пламя.
        Они лишь почувствовали тяжкий жар, словно их придавила раскаленная наковальня.
        Рыцарь Братства Порога сэр Кай опустил забрало шлема. Огненные языки лизали его со всех сторон, и в черных зеркалах доспехов отразились пляшущие оранжевые лоскуты. Болотник вытащил из ножен меч с головой виверны на рукояти и шагнул в бушующую стену огня.
        Сильные руки вырвали ее из-под земли. Ее высочество принцесса Лития закашлялась, пытаясь поймать ртом хоть глоток свежего воздуха, но в горло ей ворвался горячий ветер, наполненный черным пеплом. Она кашляла и терла запорошенные глаза довольно долго, прежде чем ей удалось открыть их.
        Вокруг было черно от сажи и копоти. Ветер кружил и бросал из стороны в сторону вихри пепла. Оттар - это он помог ей выбраться из ямы - поднял ее на ноги. Сам северянин был черен с ног до головы, даже белокурые волосы оказались черны, даже лезвие топора, который он держал в руке, покрывал слой жирной копоти; только голубые глаза его сияли, и блестели белые зубы.
        А поодаль стоял рыцарь-болотник - и лицо его было чисто. И доспехи его не запятнали ни сажа, ни копоть. Только пояса на нем не было - сгорел пояс. Треугольный щит, лишенный ремней, лежал у ног рыцаря. На щите помещался шлем. Сэр Кай сосредоточенно чистил золой свой меч от крови. Увидев, что принцесса полностью пришла в себя, он взглянул ей в глаза.
        - На две Твари в этом мире стало меньше, - сказал болотник.
        ГЛАВА 4
        Солнце уже зашло за снежные вершины Серых Камней, когда сэр Эрл, рыцарь Горной Крепости Порога, отыскал место для ночлега. Два дня он ехал по горным тропам, а последний - третий день - пробирался пешком, ведя коня под уздцы. За этот день он измучился больше, чем за два предыдущих. Конь, привыкший к равнинным проезжим дорогам, жалобно ржал, оскальзываясь на камнях; рыцарю приходилось тащить животное за собой, точно нагрузившегося пивом приятеля. К тому же провизия, навязанная щедрым хозяином «Веселого Медведя», давно закончилась, и вот уже почти сутки у Эрла не было во рту ни маковой росинки.
        Остановившись у невысокого треугольного входа в пещеру, рыцарь перевел дух и отпустил повод. Конь устало тряхнул гривой и уныло зацокал стертыми копытами по каменным плитам, тщетно пытаясь отыскать в извилистых трещинах хотя бы былинку.
        Первым делом Эрл проверил пещеру. Она оказалась крохотной, всего пару шагов в длину, и низкой. Входя туда, Эрлу пришлось пригнуться. Скорее, ее можно было назвать не пещерой, а расщелиной в скальной стене. И эта расщелина была пуста. Иссохшие кости не трещали под ногами рыцаря, звериного духа не ощущалось. Выйдя на темный и похолодевший вечерний воздух, Эрл одобрительно кивнул сам себе. Здесь можно было спокойно переночевать, не боясь того, что горная рысь или семейство волков явится сюда под утро, чтобы оспорить у захватчика право на родной дом.
        Теперь следовало позаботиться об ужине. Рыцарь расседлал коня, бросил уздечку и седло под ноги, отошел от животного на несколько шагов и вытащил из поясного кольца меч. Затем, прищурившись, посмотрел на коня и вздохнул.
        Горная Крепость Порога располагалась в Скалистых горах, разделяющих королевства Гаэлон и Марборн. Тамошние склоны не были так круты, как склоны Серых Камней, и опасные тропы в том районе Скалистых гор, где высилась Крепость, волею королей Гаэлона давным-давно превратились в удобные дороги, связанные широкими мостами, перекинутыми через пропасти. Если рыцари Серых Камней со своими ратниками вынуждены были передвигаться пешком (а где-то и карабкаться по скалам, зачастую используя крюки и веревки), то по дорогам Скалистых гор рыцари ездили, как и полагается, верхом.
        Эрл привык воспринимать боевого коня как преданного соратника. Тем труднее ему было совершить то, что он сейчас намеревался совершить. Пусть даже этот конь принадлежал ему чуть больше недели и рыцарь до сих пор не сподобился дать ему имя, все же, подходя с мечом в руках к замученному и голодному животному, Эрл чувствовал себя так, будто собирался заколоть верного оруженосца.
        Словно предчувствуя опасность, конь беспокойно заржал, когда рыцарь, приблизившись к нему вплотную, положил руку на спутанную гриву. Избегая взгляда влажных и больших глаз животного, рыцарь трепал его по холке меж ушей, пока конь немного не успокоился. Тогда Эрл, чуть отстранившись, быстро и сильно ударил его мечом в шею, снизу вверх, разрубив яремную жилу. И отскочил.
        Конь бился в судорогах, заливая камни горячей кровью, довольно долго. Или это Эрлу просто казалось? Наконец животное затихло, но тут же выяснилось, что основные трудности впереди. Эрл, как и прочие рыцари королевства, сызмальства обучался соколиной охоте, но за время службы в Горной Крепости навык этот успел подзабыть. Там, близ Порога, рыцари полностью отдавали себя ратному делу, а провизию для них частично доставляли из ближайших городов, частично добывали получающие за то жалованье охотники. Да и охота охотой, а не будешь же употреблять добычу в сыром виде? В родном Львином Доме и в Крепости Порога рыцарь, конечно, не опускался до стряпни - для этого существовали повара. И так уж сложилось, что один из самых доблестных воинов Гаэлона, лучший ратник Горной Крепости и самый известный в королевстве рыцарь Братства Порога ни разу в жизни не разделывал тушу и не готовил себе пищу.
        Иззубренным мечом Эрл вырезал из задней ляжки коня порядочный кусок мяса, рассек кусок на несколько ломтей. А остальную тушу постарался отволочь как мог далеко.
        Теперь перед ним встала проблема костра.
        Поблизости не росло ни одного даже самого чахлого деревца, поэтому и думать не стоило о том, чтобы раздобыть хоть немного топлива. Эрл выбрал небольшой, достаточно плоский камень, отошел от него на несколько шагов, поднял к лицу левую руку, на которой звякнул крохотный огненно-красный амулет, и замысловато скрестил пальцы. Потом, прошептав несколько быстрых слов, всплеснул рукой, точно стряхивая с ладони вязкую паутину - и, сорвавшись с кончиков его пальцев, полетел в камень косматый шар оранжевого пламени.
        Вечерняя полутьма брызнула во все стороны перепуганными кошками теней, а плоский камень, на котором огненный шар разбился снопом желтых искр, мгновенно раскалился докрасна. Не теряя времени, Эрл швырнул на камень ломоть конины. Несколько секунд он слушал аппетитное шипение поджариваемого мяса, затем перевернул ломоть. И присел рядом, вдыхая аромат предстоящего ужина.
        - Никогда не думал, - вслух проговорил Эрл, бледно улыбаясь, - что буду использовать магические навыки исключительно ради того, чтобы приготовить себе жаркое…
        Устав Горной Крепости предполагал обучение рыцарей Ордена магии. Правда, диктовалось это скорее традицией, нежели необходимостью. Чтобы сразить чудовищно громадных драконов, являющихся из-за Горного Порога, силой заклинаний, надобно изучать магическое искусство долгие годы. Куда как эффективнее было противопоставить горным Тварям ратное мастерство. Разновидностей драконов Горного Порога насчитывалось не более десятка, и за века существования Ордена Горных Рыцарей тактика уничтожения дракона того или иного вида была отработана до мелочей. Первое, чему учили в Крепости только что прибывших новобранцев, - это каким способом какую из Тварей удобней, быстрее и безопасней сразить. Возможно, кому-нибудь из неоперившихся юнцов, едва начавших обучение в Крепости, поначалу могло показаться, что служба горного рыцаря не так уж трудна и опасна, как о ней говорят во всех Шести Королевствах, но стоило такому смельчаку своими глазами со стен Крепости воочию увидать бой рыцарей с одной из Тварей - когда громада, величиной со скалу, испуская багровые облака ядовитого жаркого дыхания, сотрясает землю в кольце таких
маленьких по сравнению с ней людей, когда удары могучего шипастого хвоста в мелкие осколки разбивают огромные валуны, когда зловонные струи воздуха от взмахов перепончатых крыл опрокидывают наземь коней… Мгновенно спесивая храбрость смывалась с души новобранца волной потливого страха, как смывается морской волной приставший к телу песок.
        От рыцаря Горной Крепости требовались невероятная выдержка и отчаянная смелость. От рыцаря Горной Крепости требовались отточенная филигранность движений и глубокое знание всех видов используемого оружия. От рыцаря Горной Крепости требовались недюжинная физическая сила и почти сверхъестественная ловкость. От рыцаря Горной Крепости, в конце концов, требовалось ощущение неоспоримой важности выполняемого Долга. Пусть ноги твои перешиблены случайно отлетевшим из-под когтистой лапы камнем - доползи, зубами цепляясь за трещины в земле, до указанной тебе точки, пересиливая боль, поднимись под мерзким брюхом, окутанный смрадом, принесенным из чужого мира, и ударь мечом в единственно уязвимое место на этом брюхе. И если ты этого не сделаешь, твои товарищи, каждый из которых выполняет свой приказ, делая часть общего дела, погибнут один за другим!..

…А те несколько отработанных заклинаний, по большей части из арсенала боевых магов Сферы Огня, предназначались в основном для эффектной демонстрации на парадах и турнирах.

«Быть может, - подумал вдруг горный рыцарь сэр Эрл, нетерпеливо ожидая, пока приготовится мясо, - такое отношение к магии развилось в Горной Крепости из-за того, что век от века Магистрами Ордена Горных Рыцарей становились выходцы из Серых Камней, где магия и маги издавна стоят вне закона?.. Интересно, как повел бы себя кто-нибудь из здешних феодалов, случайно застигнув меня здесь за столь нечестивым занятием?»
        Видимо, вследствие усталости разум юного рыцаря оставил эту мысль, переметнувшись к другой.

«Брат Оттар говорил, что в Северной Крепости Порога, - рассеянно думал Эрл, слыша все слабеющее ворчание мяса на остывающем камне, - магия тоже не в большой чести. Ну с этим-то понятно. Воины Утурку, Королевства Ледяных Островов, из которых состоит основная часть гарнизона Северной Крепости, с малолетства привыкли верить тому, что видят своими глазами и могут пощупать руками. Они дети и внуки морских разбойников, не имеющих никакого понятия о магическом искусстве, равно как и об искусстве каком-либо другом. Единственная область магии, доступная людям Утурку, - это грубая магия природы, верхом которой считается способность призвать ветер в паруса боевых шнек. Другое дело рыцари Болотной Крепости… Как все-таки несправедливо, что почти никто во всех Шести Королевствах ничего не знает об этой Крепости! - думал горный рыцарь. - Как слепы и беспечны могут быть люди, прославляющие тяжкий ратный труд лишь Горной Крепости и - гораздо реже и меньше - Северной!.. Я никогда не видел воина опытнее и искуснее брата Кая. Я даже не слышал о воине, могущем сравниться с ним. И магия, которой он владеет, так же сильно
отличается от магии, традиционно разделяемой на четыре Сферы, как и мощнее каждой из этих Сфер. Даже страшно вообразить, с какими невероятно ужасными и сильными Тварями приходится сражаться рыцарям из этой безвестной, всеми забытой Крепости там… на далеких Туманных Болотах, если только такие рыцари, как брат Кай, способны этим Тварям противостоять!..»
        Эти мысли впервые поднялись на поверхность сознания откуда-то из глубин разума Эрла вот только сейчас - в тревожной ночи Серых Камней Огров. Сам Эрл невольно выпустил их, рожденных значительно раньше, еще в Дарбионском королевском дворце.
        И отчетливое понимание, и внутреннее полное признание того, что болотник сильнее его самого во многом… пожалуй, во всем, глухой болью отозвалось в сердце горного рыцаря. Вот поэтому принцесса Лития… его принцесса!.. его возлюбленная Лития сейчас не с ним, не с Эрлом… Не с ним, а с болотником Каем!
        - Нет, - проговорил Эрл, ясным клинком собственного голоса разбив ночную тишину. - Не поэтому. А потому что путь к исполнению моего долга лежит через Серые Камни.
        Он повторил это еще трижды, прежде чем былая уверенность вернулась к нему. Потом Эрл снял с остывшего камня кусок мяса и впился в него зубами. И теплая кровь потекла по его подбородку.
        Закончив ужин, рыцарь забрался в расселину и завернулся в плащ, положив меч рядом с собой. Несмотря на усталость, он еще долго лежал без сна, глядя во тьму.
        Около полуночи где-то недалеко лающе завыли волки. Эрл, к которому сон все еще не шел, принялся считать хищников, пытаясь по частым коротким завываниям определить численность стаи. Это помогло. Вскоре рыцарь неглубоко погрузился в ломкую дремоту. Подобному методу ночного отдыха обязательно обучались все рыцари в Горной Крепости. Мозг Эрла отдыхал, но какая-то малая часть сознания бдительно следила за происходящим вокруг. Если бы волки приблизились на опасное расстояние, рыцарь немедленно проснулся бы, полностью отрезвев от дремы.
        Но волки только растерзали конскую тушу, остывающую среди камней. Они будто чуяли, что не стоит даже и пытаться напасть на того, кто нашел себе этой ночью пристанище в скальной расселине. К кускам мяса, беспечно оставленным рыцарем у входа в расселину, они даже не подошли.
        Эрл проснулся на рассвете. Выбравшись из своего убежища, он огляделся. Неподалеку уродливо торчали ребра обглоданной ночными хищниками конской туши. Ежась от утреннего холода, рыцарь все же скинул плащ и, сделав из него узел, собрал туда ломти конины - те, что не стал вчера поджаривать. Очень хотелось пить, но тратить время на поиски воды Эрл позволить себе не мог. Он взглянул на солнце, определяя направление, укрепил за спиной щит, на плечо закинул узел с мясом и сразу же двинулся в путь, на ходу разминая затекшие за ночь мышцы. Эрл почти не знал этой части Серых Камней, но, как и всякий рыцарь Горной Крепости, был знаком с картографией. Ориентируясь по местонахождению города Арпана, он мог прикинуть, что выйдет к Западному Загорью, если будет двигаться через Камни строго на запад. А уж узнать направление по солнцу для него не составляло никакого труда.
        Очень скоро юный рыцарь вышел к ручью, расстояние между берегами которого позволяло - пусть и с натяжкой - считать этот ручей небольшой речкой. Напившись, Эрл по колено в воде перешел речку вброд.
        Холодная вода придала сил. Несколько часов Эрл двигался без остановки, не отдыхая даже после того, как несколько раз вынужден был перебираться через высокие навалы острых скальных обломков - в том месте, где он шел сейчас, не было троп.
        Уже во второй половине дня он вышел к склону, поросшему редкими деревцами, кривые ветви которых были почти полностью лишены листьев. Собрав достаточное количество топлива, рыцарь развел костер, уже не прибегая к помощи магии. И это было как раз кстати, потому что амулет Огненного Шара у него был только один, а энергии в нем осталось лишь на два заряда. Эрл поджарил куски конины на огне, плотно пообедал и неожиданно заметил, что густой дым от его костра привлек кое-чье внимание.
        Два громадных человекоподобных силуэта Эрл углядел на горной круче за своей спиной. Углядел краем глаза, но не стал оборачиваться.

«Огры, - потягиваясь, проговорил про себя горный рыцарь, - скорее всего, охотники, выслеживающие диких коз или какое еще зверье и вдруг напавшие на след более лакомой добычи… Интересно, из какого они племени? Из дикого или из мирного?»
        Впрочем, в этой глуши, вдали от людских поселений большой разницы в том, мирные огры встретились одинокому путнику или дикие, не было. Огры всегда оставались ограми. Серокожие чудища никогда не упускали возможности напасть на человека или на немногочисленный отряд, если не видели для себя в дальнейшем дурных последствий.

«Подойдут ближе, надо будет пугнуть их», - решил Эрл, поднимаясь, чтобы продолжить путь.
        Юный рыцарь сэр Эрл, хоть и родился в Западном Загорье, воспринимал огров, пожалуй, иначе, чем люди, проведшие здесь всю жизнь. Для человека Серых Камней огры были… почти что люди. Плохие, злобные, неотесанные и опасные, но подобия людей. Человек Серых Камней от рождения и до смерти жил с ограми бок о бок и поэтому не мог не отождествлять их с самим собой. Так лесные охотники, лишь раз в год покидающие свои угодья, чтобы выйти к цивилизации, а все остальное время никого, кроме зверья, не видящие, привыкали определять в лесном зверье себе подобных, понимая повадки животных, как черты характера, присущие каждому человеку.
        Но Эрл, чье раннее детство прошло здесь, в Серых Камнях Огров, редко покидал родовой замок - каждый его день был посвящен обучению рыцарским искусствам, ибо отец его, сэр Генри, справедливо полагал, что только таким образом можно воспитать настоящего воина. И уж участвовать в сражениях с ограми Эрл - по причине малолетства - точно не мог. Живя и учась в Львином Доме, он воспринимал окружающий мир Серых Камней посредством рассказов, историй и легенд, где огры всегда выступали существами гораздо более коварными, тупыми и кровожадными, чем являлись на самом деле. А близ Горной Крепости огров не было. В цивилизованной части Гаэлона можно было увидеть только огров-рабов, выполняющих какую-либо тяжелую и грязную работу. Наверное, поэтому для Эрла огры были зверьми. Видом животных, лишь немного разумнее своих четвероногих собратьев. Огров, как соперников, равных себе, горный рыцарь, сразивший чудовищных драконов столько, что и сам не помнил точного числа, не воспринимал…
        Поэтому Эрл пошел дальше, ни о чем особо не беспокоясь, благо очень скоро он набрел на хорошую легкопроходимую тропу, ведущую прямо на запад. Примерно через час рыцарь заметил, что огры все так же движутся за ним следом. Еще через час - что их стало уже четверо.
        Чудища преследовали юношу, все приближаясь, но почему-то не решались напасть. Видимо, то, что намеченная жертва ведет себя довольно странно, не пугаясь и не удирая, несколько озадачило их.
        Когда стало темнеть, Эрл вдруг обнаружил, что остался один. Он уже откровенно оглянулся, но, как ни старался, не смог рассмотреть позади себя даже малейшего движения. Потому пожал плечами и, не снисходя до размышлений по поводу таинственного исчезновения преследователей, пошел дальше.
        Теперь тропа сузилась. По обе ее стороны возвышались каменные стены, ступенчатые из-за напластования горных пород. И, услышав где-то наверху шорох и скрежет камней, почуяв тяжелое торопливое дыхание, рыцарь все понял. Огры, обогнав его, решили напасть, используя позиционное преимущество.
        Эрл досадливо нахмурился, прикидывая, сколько времени уйдет на схватку. Он с самого начала положил для себя в день проходить как можно больше и - если будет возможность - прихватывать еще и часть ночи.

«А они не так уж и тупы, - отметил рыцарь, кладя на тропу плащ с последними оставшимися кусками конины и снимая с себя ремень, - наверное, стоило пугнуть их раньше. Выиграл бы время…»
        Он снял со спины щит, положил его на тропу, подумав, что он ему вряд ли понадобится, - рыцарь не собирался затягивать битву. Затем Эрл подобрал камень размером немногим более кулака мужчины и заложил его в сложенный вдвое ремень. Ждать ему пришлось недолго.
        Огры напали все разом. Появившись из-за валунов на верхушках стен, они запрыгали с одной скальной ступени на другую, быстро снижаясь - угрожающе рыча и размахивая огромными копьями. Из одежды на них были только шкуряные пояса, набедренные повязки да подобия сапог, грубо сделанных из шкур, перетянутых, вероятно, звериными жилами. За поясами, у огров Эрл заметил дурно выкованные ножи с рукоятями без перекрестий и еще у одного в руках - тут рыцарь несколько удивленно поднял брови - самый настоящий арбалет.
        Возможно, виной тому был скверный от природы глазомер или что-то еще, но ограм всегда с трудом давалось эффективное использование стрелкового оружия. Этот огр с арбалетом мог бы выстрелить в Эрла с самой вершины, но вместо этого спустился почти к самой тропе. И только тогда поднял казавшийся ненастоящим, игрушечным в его огромных лапах арбалет и неумело прицелился.
        И вследствие этого получил право отправиться к духам своих почивших предков первым.
        Рыцарь взмахнул импровизированной пращой - камень свистнул в сереющих сумерках и с треском врезался в низкий лоб огра, точно посередине лохматых, далеко выступающих над глазницами надбровных дуг.
        Выронив арбалет, незадачливый стрелок рухнул с проломленным черепом на тропу в нескольких шагах от Эрла. А рыцарь скользнул на другую сторону тропы и, без труда увернувшись от колющего удара копья, ударил мечом второго огра под щиколотку, разрубив сухожилие. Огр, потеряв равновесие, свалился вниз. Эрл прикончил его, вонзив меч в ухо, и обернулся к двум другим ограм, уже успевшим соскочить с последней ступени.
        Две несуразные громадные фигуры возвышались над ним. Два копья, каждое размером с кол оборонительной изгороди, зазубренными остриями обернулись к рыцарю. Эрл не стал дожидаться атаки. Он рванулся вперед и, когда одно из копий оказалось на расстоянии вытянутой руки, изо всех сил рубанул по наконечнику сверху вниз. Наконечник лязгнул о камни тропы, а рыцарь вскочил на копье и по нему, точно по мостику, пробежал несколько шагов.
        Огр не сообразил бросить копье, за что тут же поплатился. Легко балансируя на древке, Эрл без замаха воткнул чудищу клинок в глаз. И соскочил на землю.
        Последний из выживших огров оглушительно заревел, глядя, как его сородич с залитой кровью мордой опрокинулся на камни. Вовсе не ярость битвы, а страх и недоумение слышались в том крике. Эрл взмахнул мечом, шагнув к огру, и тот попятился, беспорядочно размахивая своим копьем.
        Не разумом, но инстинктом поняв, что напасть сейчас на этого необыкновенно проворного человечка означает верную гибель, огр швырнул в противника копье и пустился наутек, через несколько гигантских скачков ради удобства опустившись на все четыре конечности.
        Горный рыцарь сухо усмехнулся. Он даже не шелохнулся, когда громадное копье, вращаясь, пролетело над его головой, - то, что огр промахнется, рыцарь понял, как только тот замахнулся.
        Вытерев кровь с лезвия меча о набедренную повязку одного из мертвецов, Эрл оглядел клинок. Новая зазубрина, глубже и безобразней множества прочих, сказала ему о том, что еще одну битву древний клинок не переживет. Эрл покачал головой и сунул меч в поясное кольцо. Затем осмотрел трупы. Арбалет оказался не годен к использованию - его ложе в результате падения треснуло вдоль. Ножи огров вполне могли бы сойти за короткие мечи, но, только прикинув один из них в руке, Эрл поморщился и отбросил огрский клинок прочь. Нож был слишком тяжел для руки человека, к тому же скверно выкован и еще хуже заточен. А уж о балансировке огрские оружейники, видимо, не имели ни малейшего понятия.
        Эрл кинул на трупы последний взгляд. Давненько ему не приходилось видеть огров.
        Однако задерживаться дольше не имело смысла. Эрл направился по тропе дальше на запад. Схватка здорово разогнала кровь и вдохнула в мышцы веселую силу. Эрл не останавливаясь шел почти всю ночь и, лишь когда небо начало синеть, остановился на ночлег.
        Первые лучи солнца застали юного рыцаря на вершине скалы. Встретив по дороге скалу с удобным подъемом, Эрл решил взобраться на нее и осмотреться. Здесь было холодно, гораздо холоднее, чем внизу. Ветер обжигал лицо и больно трепал длинные золотые волосы юноши, словно хотел выдрать их. Прикрывая рот ладонью, завернувшись в плащ, горный рыцарь медленно поворачивался, оглядывая открывшуюся перспективу.
        На западе, впрочем, вдаль тянулись горные кручи, закрывающие обзор. Позади, на востоке, топорщились острые пики скал - туда Эрл посмотрел лишь мельком. На юге возвышались, подпирая ярко-синее небо, снежные купола высоких гор, где, по преданиям, доживали свой скорбный век глоглы, бывшие властелины Серых Камней, а быть может, и всего мира. Сколько ни шел горный рыцарь, эти невероятные заснеженные громады, казалось, не приближались и не удалялись. А на севере…
        Эрл вздрогнул, увидев над остриями недалеких скал сказочного зверя с головою льва и телом орла. Кажущийся отсюда совсем маленьким грифон будто оседлал одну из вершин. Царственная его голова смотрела куда-то ввысь, но отчего-то думалось, что грифон видит все, что происходит вокруг, надежно охраняя свою территорию. Неподвижное тело его под лучами солнца отливало металлическим блеском.
        - Железный Грифон, - опустив руку, прошептал Эрл, и ледяной ветер, немедленно заполнивший его рот, заставил рыцаря закашляться.
        Эрл поспешно спустился под прикрытие большого валуна. Отдышался… и вдруг рассмеялся - легко и радостно.
        - Железный Грифон! - повторил Эрл.
        До родного Львиного Дома было еще далеко, но Эрл почувствовал себя так, будто уже почти пришел. Вокруг гудел холодный ветер, облизывая серый валун, но юноше показалось, что его лица коснулось теплое дуновение из краев, где он провел свое детство.
        Имя герцога Дужана Хранителя, несмотря на то что герцог являлся вполне реальным человеком, в Серых Камнях всегда произносилось с придыханием, словно Дужан был персонажем героических мифов. Хотя почему «словно»? Эрл воспитывался на историях из жизни бесстрашного и могучего рыцаря; рассказы о подвигах герцога вошли в плоть и кровь Эрла. Еще до того, как его отправили в Горную Крепость, мальчик полагал для себя сэра Дужана эталоном рыцарства; тогда сравниться с легендарным герцогом в сознании Эрла мог только его родной отец, сэр Генри, хозяин Львиного Дома.
        Род Дужана обосновался в Серых Камнях одним из первых - наверное, самым первым. И уж точно первыми, так говорили предания, предки Дужана Хранителя возвели в Камнях символ человеческого могущества, надежды и единства - неприступный замок, о стены которого разбились бесчисленные атаки кровожадных врагов, на верхушке самой высокой башни которого позже установили изваяние сказочного зверя с родового герба Дужан - грифона. Каменное изваяние, обшитое прочными металлическими пластинами, помнило много веков противостояния Человека и Огра. И если бы нашлась такая сила, которая заставила бы изваяние говорить, грифон рассказал бы полную историю Серых Камней - о том, как человеческий дух и разум выстояли против мрачной первобытной силы обитателей вечных подземелий, против силы самой Дикой Природы. И возобладали над ней.
        Не было ничего священней и нерушимей во всех Серых Камнях, чем замок Железного Грифона. Никто в Серых Камнях (включая, наверное, и огров) не мог даже представить, что замок когда-нибудь падет. Если уж случится такое - значит, и все люди Серых Камней обречены на верную гибель, ибо, когда рубят древесный ствол, дерево непременно умирает…
        Род Дужана Хранителя в этом замке долгие столетия нес службу во славу королей Гаэлона, во имя Человека. И последний хозяин Железного Грифона герцог Дужан Хранитель - человек, ставший при жизни легендой, - был самым доблестным рыцарем из рода своего. Он был сама суть рыцарства Серых Камней Огров. Одного его имени до слюнявой дрожи боялись самые свирепые и жестокие старейшины-жрецы диких племен. Огры же из мирных племен, обитавших неподалеку от замка, спешили убраться прочь с глаз человека, случайно встреченного ими на горной тропе, будь тот человек хоть юная девица, хоть дряхлый старец. Такой ужас вселяли в сердца огров деяния сэра Дужана Хранителя…
        Эрл снова поднялся на валун и, прикрываясь от режущих порывов ветра, опять обратился на север. Он высматривал дорогу, ведущую к замку Железного Грифона.

«Видно, воля богов в том, что первым замком, который суждено мне было посетить на моем пути, стал замок герцога Дужана, - так думал горный рыцарь. - Где, как не здесь, искать мне сильного союзника?»
        Черная пропасть тянулась от скалы, на которой стоял рыцарь, к скалам, что укрывали замок. По краю той пропасти и решил пройти сэр Эрл, чтобы достичь замка Железного Грифона.
        Через час после того, как Эрл спустился со скалы и добрался до острой кромки, за которой гудела темная пустота, в голову его неожиданно пришла тревожная мысль. Ведь он сейчас не так далеко от владений сэра Дужана. Почему же тогда на него напали огры? Быть может, что-то изменилось в Серых Камнях с тех пор, как его, семилетнего мальчишку, увезли отсюда?
        - Ну нет, - сказал сам себе Эрл, - скорее реки и моря низвергнутся в небо и скалы Серых Камней вывернутся наизнанку, чем Железный Грифон потеряет свою силу. Эти четверо охотников, наверное, пришли откуда-то издалека. Так оно и есть, и не может быть по-другому! И я преподал им хороший урок уважения к человеку…
        Горный рыцарь сэр Эрл споро шагал по кромке тянущейся вдаль пропасти. Белесый прозрачный парок поднимался из ее бездонной черноты, и рыцарю казалось, будто дышит сама земля. Хотя от жуткого провала его отделяла всего пара шагов, Эрл не чувствовал никакого желания, преодолев страх, заглянуть в бездну (каковое желание испытывал бы на его месте любой человек). Он вообще не смотрел в ту сторону. Железный Грифон, сияющий в солнечных лучах над скальными пиками, словно звал рыцаря, притягивая взгляд. Странное чувство охватило юношу. Точно это не он случайно набрел на замок герцога Дужана, а замок шагнул к нему навстречу. Точно визит в замок Железного Грифона был изначально предопределен… Но тут снова пришла на ум недавняя схватка с ограми-охотниками, и рыцарь нахмурился.

«А жив ли еще сэр Дужан?» - подумал вдруг Эрл.
        Чтобы занять себя, хоть немного погасить нетерпение и беспокойство, рыцарь принялся высчитывать возможный возраст герцога. На момент рождения Эрла сэр Дужан был уже взрослым воином и владел замком не одно десятилетие. А в права владения Железного Грифона Дужан вступил в неполные тринадцать лет. Наверное, не было ни одного человека в Серых Камнях Огров, который не знал бы, как это случилось…
        Много лет назад Гарпан Бесстрашный с тремя охотниками, отрядом ратников в дюжину мечей и собственным сыном Дужаном отправился в горы. В погоне за горным барсом, голубым мехом которого испокон веков подбивали мантии королей Гаэлона, Гарпан со своими людьми ушел довольно далеко от замка и покинул пределы своих владений. И надо же было случиться такому, что орда огров из дикого племени напала на след отряда. Теперь уже вряд ли кто-то мог сказать, какие дела привели серокожих на тропу, по которой только что проследовали люди, да и разве это важно? Огры не имели намерения вторгаться на территорию, подвластную Гарпану, и атаковать замок Железного Грифона; более того, они даже не знали, по чьему следу пошли. Ведь знаки на горной тропе могли сказать им только о численности человеческого отряда и о том, куда этот отряд направлялся.
        Несмотря на то что огров было более полусотни, напасть на людей они решились только с наступлением сумерек. Когда солнце погасло, а Серые Камни угрюмо почернели, в ратников, расположившихся на отдых, полетели камни и копья. Пусть огры никогда не отличались особым мастерством боя на расстоянии, но люди, сидящие вокруг ярко пылавших костров, являлись отличными мишенями, и не один ратник повалился в пламя с проломленной головой или с пронзенной огромным копьем грудью. Кто знает, скорее всего, в ту страшную ночь полег бы весь отряд, если бы Гарпан в этой кровавой неразберихе не вспомнил о пещере, раскрывшей узкую извилистую пасть всего в нескольких шагах от лагеря. Зычный голос старого герцога заглушил вой и рык огров и спас жизни многим ратникам Железного Грифона.
        Шестеро воинов - и юный Дужан с ними - сумели отойти в пещеру, втащив за собой нескольких раненых. Пещера оказалась невелика, и проход в нее низок и неудобен. Двое людей могли бы одновременно пролезть через этот проход. Или один огр.
        Ярость огров не имела пределов. Они то бросались в атаку, пытаясь поразить людей длинными копьями, - ратники отчаянно отбивались. То разводили у входа костер, стремясь удушить воинов черным дымом, но те, швыряя камни, разбрасывали горящие ветви и сбивали пламя.
        Люди сражались в полной темноте, не видя ни друг друга, ни врагов. И юный Дужан сражался наравне со взрослыми воинами мечом, выкованным под его руку замковыми кузнецами. Люди понимали, что обречены. Рано или поздно огры доберутся до них, а помощи ждать неоткуда. И когда пошел второй час битвы и силы стали оставлять ратников Железного Грифона, над лязгом, скрежетом, криками и стонами птицей взвился звонкий голосок Дужана. «Держитесь, братья! - призывал наследник Гарпана.
        - Только наступит утро, и подоспеет подмога! Я видел своими глазами, как отец мой, указав нам путь к спасению, нырнул в ночную темень. Он уже взобрался на самую высокую скалу из всех высоких скал в этих местах и разжег сигнальный костер. И наверняка из замка спешит к нам большой отряд! Держитесь, братья, ибо мой отец и ваш господин волею своей передал мне право командовать отрядом!»
        Так говорил юный Дужан, и каждое слово его обжигающей кровью вливалось в жилы ратников. Действительно, они только сейчас сообразили, что уже давно не слышат голоса Гарпана. И в горячке жестокой битвы никому из них не показалось странным, что сын старого герцога заговорил только сейчас… Да и кому бы пришло в голову искать ложь в словах наследника Железного Грифона? А если в кромешной тьме смерти и ужаса мелькнет луч надежды, кто станет сомневаться в истинности этого луча?
        Только трое из всего отряда дожили до утра. Лишь трое и юный Дужан. Когда в залитом кровью проходе пещеры забрезжил розовый свет утреннего солнца, огры вдруг прекратили натиск… и спешно отступили.
        А воины Железного Грифона склонились над ранеными, теми, кого, как они думали, спасли, взяв с собою в укрытие. Но было уже поздно. Раненые, втащенные в пещеру в первую минуту беспощадной огрской атаки, истекли кровью из ран, нанесенных огромными мечами и копьями серокожих чудищ, - никто из них не увидел утра.
        В одном из мертвецов ратники узнали старого герцога. Бледные, покрытые кровью и копотью лица обернулись к юному Дужану, на груди которого мрачно поблескивала золотая герцогская цепь. Когда он успел снять ее с тела своего отца и надеть? Ведь он не подходил к телу ближе чем на три шага, когда пещеру осветило солнце. Он взял цепь еще ночью? Значит, он знал, что старый герцог умер!.. Как же тогда объяснить его слова о том, что Гарпан, оставив на него отряд, отправился за подмогой? И кто же в таком случае зажег сигнальный костер и призвал людей из замка? Трое ничего не спросили у мальчика. Они молчали и только смотрели.
        Мальчик не успел ничего объяснить, даже если и собирался сделать это сейчас. Среди камней запрыгали отголоски боевого клича воинов замка Железного Грифона, пронзительный свист плетьми забил светлеющее небо, и очень скоро отряд в полторы сотни ратников вышел к лагерю, где, среди потухших головешек, валялись тела людей.
        Подоспевшие ратники освободили вход, почти полностью заваленный тяжелыми телами чудовищных тварей, и вывели спасенных. Вынесли испустивших дух раненых и с ними - тело старого герцога.
        И тихо стало вокруг.
        - Мой отец и ваш господин отдал душу Светоносному Вайару, лишь только я опустил на камни пещеры его голову, - заговорил Дужан. - Я был рядом с ним и подхватил его за плечи, когда в грудь его ударило копье огра. Только одно слово он успел сказать мне: «Храни…»
        Воины молчали. Никому из них не нужно было объяснять, что именно завещал хранить старый герцог Гарпан своему сыну.
        - Тогда я и взял у него цепь.
        Больше ничего не сказал герцог Дужан. Воины, пришедшие из замка, расступились, и к мальчику подошел ратник. Горьким дымом остро пахло от его куртки. Трое выживших узнали его. И им сразу все стало ясно.
        Ратник, имени которого не сохранило сказание; ратник, заснувший в карауле и пропустивший огров в лагерь, разбуженный шумом битвы и бежавший от нее, чтобы разжечь сигнальный костер, безмолвно снял с головы шлем, преклонил колени и, опустив голову, отбросил с шеи длинные пряди волос.
        Юный герцог поднял меч, багрово-черный от поганой огрской крови. И вонзил в беззащитную шею клинок. И отошел.
        Той ночью сэр Дужан стал хозяином замка Железного Грифона. Верный завещанию отца, он всю жизнь хранил свободу и спокойствие своих людей, родовой замок и гордое право человека ходить по горным тропам, ни от кого не прячась и никого не боясь.
        Наконец черный провал пропасти ушел влево. Двигаясь прямо на сияющего под солнцем Грифона, Эрл вскарабкался на невысокий подъем и оказался на изгибе широкой тропы: один конец ее вел прочь от замка, теряясь меж высоких скал, а другой, заостряясь, стрелой упирался в небольшой лесок, судя по стройности рядов деревьев, насаженный искусственно. Здесь скалы расступались, открывая путь в долину. За этим леском, должно быть, начинались поля, а за полями стоял легендарный замок.
        Шагая к недалекой опушке по очищенной от крупных камней тропе, Эрл улыбнулся. Его опасения по поводу того, что Железный Грифон потерял свою силу, оказались явно безосновательными…
        Не успела эта мысль окончательно утвердиться в сознании горного рыцаря, как он уловил едва слышимые звуки, доносящиеся из леса. Остановившись на мгновение, чтобы тщательней прислушаться, Эрл нахмурился и двинулся дальше, ускорив шаг. Кто-то бежал ему навстречу, и бежал не размеренно, а торопливо, спотыкаясь и бросаясь из стороны в сторону.
        Эрл положил ладонь на рукоять меча.
        Она вылетела на него, когда до лесной опушки оставалось всего два десятка шагов. Рыцарь еще раньше приметил мелькавший между деревьями белый силуэт и безошибочно определил его как женский.
        Женщина-крестьянка была довольно молода, но определить точный возраст ее не представлялось возможным: лицо ее было густо выпачкано глиной и пылью, волосы растрепаны, в них застряли куски паутины. Пыль и глина безобразными пятнами покрывали длинное белое платье, подол которого, разорванный почти до пояса, обнажал босые ноги с разбитыми в кровь коленками. Расширенные от неведомого ужаса глаза, казалось, не видели Эрла - рыцарю пришлось посторониться, чтобы женщина не наткнулась на него. Впрочем, пробежав еще несколько шагов, она споткнулась и с размаху грянулась о землю. Юный рыцарь подался было к ней, но тотчас отпрянул и, выхватив меч, обернулся к лесу.
        По лесной тропе бежал еще кто-то, и нетрудно было узнать в тяжелых бухающих шагах поступь нечеловека.
        Пригнувшись и отведя руку для удара, Эрл кинулся вперед.
        Огр появился на опушке спустя два удара сердца. Громадное чудище, чей рост превышал человеческий более чем вдвое, оказалось полностью голым, даже обычной набедренной повязки из шкур не наблюдалось на могучих чреслах. На широченную грудь тянулись вязкие нити слюны из полуоткрытой пасти, отвратительный фаллос размером в человеческую руку слепым червем болтался меж колонноподобных ног.
        Увидев Эрла, огр резко остановился и подался назад - зарычал, оскалив крепкие желтые клыки. Метнувшись к врагу, рыцарь поразил его скользящим ударом в левый бок. Огр инстинктивно выбросил навстречу мечу лапу, чтобы отразить клинок, но не успел. Лезвие глубоко вспороло толстую серую кожу и погрузилось в брюхо.
        Огр взвизгнул, отпрыгивая, пытаясь в прыжке развернуться, чтобы броситься бежать, но рыцарь и тут опередил его. Он еще дважды ударил чудовище мечом - в бок и в брюхо. Огр все-таки сделал еще пару шагов, шатаясь и пытаясь зажать лапищами глубокие раны, из которых темно-красными струями била кровь, но упал. Эрл подошел к нему, сотрясавшемуся в предсмертных конвульсиях, и, примерившись, перерезал врагу горло.
        И сразу же повернулся к женщине.
        Она полулежала-полусидела, упершись локтями в землю, широко раскинув согнутые в коленях ноги, так что разорванный подол перепачканного платья не мог прикрыть срамного места. Рот крестьянки был широко раскрыт и уродливо искривлен, точно судорогой, какое-то невнятное мычание рвалось из ее горла.
        - Что здесь происходит? - шагнув к ней, быстро спросил Эрл. - Ты слышишь меня, женщина?! Эй, прикройся, говорю тебе!
        Он подошел ближе, заслоняя глаза ладонью и стараясь смотреть в сторону. Женщина все так же глядела мимо него, едва слышно прерывисто мыча. Рыцарь сам одернул на ней платье, но женщина и тогда никак на него не отреагировала.
        - Что случилось? - снова задал вопрос сэр Эрл и потряс женщину за плечо.
        Она пронзительно вскрикнула и попыталась вскочить. Ноги не послушались ее - женщина снова упала, но на этот раз вниз лицом - и сжалась в комок, закрыв голову руками.
        - Глупая баба… - пробормотал Эрл.
        Допрашивать ее более не имело смысла. Какое-то страшное потрясение прочно и надолго вогнало женщину в полубезумное состояние. Горный рыцарь отвернулся и с мечом в руках побежал в лес.
        Он полностью вошел в боевой режим. Разум его более не отвлекался на мысли о том, что же все-таки могло произойти близ замка Железного Грифона. Горный рыцарь полностью сосредоточился на окружающей его реальности.

«Ссадины на коленях этой несчастной свежие, - анализировал он, - глина, приставшая к ее платью, совсем сырая. Все это легко объяснить - она падала при бегстве… А вот пыль и паутина… Должно быть, женщина пряталась где-то… в погребе или чулане…»
        В лесу не было ни единой души. За лесом на поверхности расстилавшейся долины и вправду лежали поля, поделенные на участки, ухоженные и неожиданно безлюдные. А за полями высился замок Железного Грифона. Он был много больше, чем любой из замков, возведенных в Серых Камнях, больше, чем родовой замок сэра Эрла - Львиный Дом. Высокие стены, сложенные из цельных скальных обломков, поражали своей монументальной мощью, сторожевые башни целились в небо остриями шпилей, а главная башня, в которой располагались покои нескольких поколений герцогов, высокая и широкостенная, точно гора, венчалась поражающим воображение изваянием Железного Грифона. Под стенами замка виднелись крестьянские хижины; их было много, очень много, но они смотрелись такими маленькими по сравнению с замком… Будто грибы, выросшие у подножия векового дуба.
        Не убирая меч в поясное кольцо, рыцарь быстро зашагал по дорожке между двумя участками. По обе стороны от него заколыхалась, шелестя, высоченные стебли кукурузы. Видно, здешние крестьяне - люди работящие, да и недостатка в воде не испытывают. Дорожка сужалась вдаль, подчиняясь закону перспективы, и тотчас от Эрла скрылась деревня - только башни замка непоколебимо чернели на фоне неба. Скоро юноша свернул с дорожки и побежал прямо через кукурузное поле, чтобы сократить путь до деревни у стен замка.
        Прошло время, достаточное, чтобы сердце стукнуло сотню раз, и рыцарь, раздвинув клинком меча стебли кукурузы, шагнул на открытое пространство.
        Картина, представшая Эрлу, оказалась настолько неожиданна, насколько и ужасна.
        Слепыми темными окнами глазели крестьянские хижины друг на друга, и дверные проемы их с сорванными с петель дверьми походили на разинутые в ужасе рты. А среди хижин тут и там валялись человеческие трупы, трупы домашних животных и огромные камни. Никогда еще Эрлу не приходилось видеть столько трупов зараз. Будто кто-то взял и вывернул наизнанку городское кладбище огромного города, вытряхнув мертвых из могил. Ратники в измятых доспехах лежали рядом с полуодетыми крестьянами, переломанное оружие валялось вперемешку с крестьянскими мотыгами, топорами и лопатами…
        Несколько огров, одетых лишь в набедренные повязки и плащи из шкур, бродили меж хижин, собирая расшвырянную по земле нехитрую утварь. Двое огров - это были воины, судя по грубым подобиям доспехов, прикрывающих их груди и плечи, и мечам, подвешенным к поясным ремням, - занимались несколько другой работой. Они стаскивали в кучу трупы людей и овец. А две самки с обмотанными вокруг необъятных бедер шкурами и обвисшими до складчатых брюх грудями валили трупы друг на друга и связывали их веревками: видимо, для удобства дальнейшей транспортировки. В центре разоренной деревни, завывая, кружился в ритме варварского дикого танца огр-жрец. Его Эрл тут же узнал по множеству костяных амулетов на груди и длинному изогнутому посоху, которым жрец, танцуя, пристукивал по земле. На рукояти посоха - горный рыцарь от гнева закусил губу - была воткнута человеческая голова; нижняя челюсть ее отсутствовала, и мясо с головы было обглодано во многих местах до костей. Двенадцать огров насчитал Эрл - дюжина. С того места, откуда он смотрел, огры напоминали больших мерзких сытых мух, деловито кружащих вокруг трупа, на костях
которого еще осталось немного мяса.
        А над всем этим возвышался замок Железного Грифона.
        Стены его, много веков считавшиеся неприступными, зияли множеством огромных дыр - точно какой-то обезумевший великан лупил по стенам могучей дубиной, а массивные, окованные железом ворота валялись более чем в десятке шагов от распахнутого щербатого прохода. И теперь - с такого близкого расстояния - стало видно, что замок мертв. Ни одного ратника не было на стенах, и ни звука не раздавалось из-за изувеченных стен. Башни замка скалились безобразными провалами в стенах, словно тот же сумасшедший великан рвал их зубами, откусывая огромные куски. Только Железный Грифон на главной башне все так же сверкал, отражая свет солнца. Но сейчас сияние древнего изваяния наводило на мысль о смерти и упадке. Так светится под толщей воды обнаженный утопленник, когда сквозь нее проникают солнечные лучи.
        Горному рыцарю пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы утихомирить гнев и заставить себя мыслить трезво.
        Как это могло случиться? Какая же сила нужна, чтобы так искалечить каменную твердыню?! Какая же чудовищная мощь заставила замок пасть?
        Но когда мутная пелена бешеной крови спала с его глаз, он уже решил, что ему делать дальше. Не в его силах что-либо изменить. Но он может отомстить…
        В этот момент Эрл не думал о судьбе Гаэлона, о судьбе всех Шести Королевств, которая зависела - как положил для себя - только от него одного. Холодная ненависть заполнила все его существо. Он попросту не мог сейчас уйти. Поступи он так, он сам себя не имел бы права считать рыцарем, наследником замка Львиный Дом.
        Рыцарь снял со спины щит и вдел левую руку в его ремни. Затем, держа меч у груди, пригибаясь к земле и прячась за хижинами и камнями, побежал вокруг деревни, приближаясь к тому месту, где орудовали огры-воины. Первым делом следовало устранить наиболее сильного противника - это горный рыцарь знал наверняка.
        Эрл бросился на огров-воинов из-за угла хижины. Первый из серокожих упал, вряд ли успев сообразить, что происходит. Честь рыцаря не позволила Эрлу напасть на огра со спины. Поэтому он призывно и устрашающе крикнул, прежде чем нанести удар.
        Огр круто развернулся, одновременно выхватывая из-за пояса меч, и немедленно получил сильный удар клинком в солнечное сплетение, прямо под нижний край доспехов, защищающих грудь. Хватая пастью воздух, он не успел еще рухнуть на землю, как на рыцаря кинулись двое его соплеменников - боевой клич Эрла мгновенно привлек их внимание.
        Огры обрушились на юного рыцаря безо всякой осторожности, полагаясь только на собственную силу и ярость. Но Эрл, привыкший сражаться с противниками, намного превышающими его в размерах, действовал осмотрительно - но и как мог быстро, потому что к месту схватки уже спешили огры со всех концов деревни.
        Прыгая влево-вправо, горный рыцарь держал чудищ на одной линии - так, чтобы они не могли атаковать его с разных сторон. Не отбивая удары тяжеленных мечей, он лишь уворачивался, пока не представилась возможность самому нанести удар. Спустя три удара сердца с момента начала боя, он размозжил одному из огров коленную чашечку. А когда тот грохнулся на задницу, изо всех сил пнул сапогом в сморщенную от острой боли морду. Огр, загромыхав доспехами, опрокинулся под ноги второму нападавшему. Тот, не успев погасить рывка, налетел на раненого, но сумел сохранить равновесие, замешкавшись, впрочем, на пару мгновений. Этого Эрлу вполне хватило на то, чтобы вонзить меч ему в брюхо и, навалившись на рукоять, провернуть клинок в глубокой ране.
        Огр, неожиданно пискляво заскулив, повалился на бок, а меч Эрла, который тот не успел вытащить, хрустнув, сломался. Остро скошенный обломок меча в ладонь длиной, не считая рукояти, остался в руках юного рыцаря, остальную часть клинка поглотило огрское брюхо.
        Эрл с размаху воткнул острый обломок в горло пытающемуся подняться раненому, выхватил из-за его пояса нож (огрский меч даже на вид был чересчур велик, тяжел и неудобен для человека) и выпрямился, оглядываясь.
        Серокожие, вопя и завывая, бежали к нему со всех сторон. Лишь самки остались у кучи трупов, да огр-жрец, прекратив дикую пляску, столбом стоял на одном месте и вглядывался в Эрла, перехватив посох обеими руками.
        Нож сраженного огра-воина оказался гораздо лучше того охотничьего огрского ножа, который Эрл не стал забирать у вчерашнего убитого. Рыцарь несколько раз крутанул его в воздухе, давая руке привыкнуть к новому оружию. Потом зашептал слова заклинания, активирующие амулет Огненного Шара.
        Он успел выпустить лишь один шар пламени - огонь ударил точно в голову ближайшего к Эрлу огра, разнеся безволосую ушастую башку в кровавые брызги. Остальные пятеро замедлили свой бег, испуганно заверещав.
        Рыцарь не стал рисковать, отвлекаясь на то, чтобы выпустить последний огненный шар, - враг был уже слишком близко. Наметив себе противника, который растерялся более других, он кинулся врукопашную.
        Огры были вооружены лишь ножами, только у одного, которого выбрал в качестве очередной жертвы Эрл, было копье. Приблизившись на расстояние удара копья, рыцарь на миг замер, позволяя врагу размахнуться. Огр-охотник отвел для выпада руку с копьем, открыв тем самым грудь, и рыцарь метнулся вперед, мгновенно и точно пронзив чудищу сердце.
        Времени на дальнейшие маневры уже не хватило - враги, отойдя от неожиданного испуга, с яростью атаковали. Они набросились на рыцаря одновременно - как в голодный сезон стая огромных горных волков бросается на неосторожно показавшуюся из-под камня ящерицу, и следующие два десятка ударов сердца Эрл отчаянно кружился среди грохочущего смерча беспорядочных выпадов огрских ножей. Этот бой требовал максимальной концентрации. Уворачиваясь от тускло сверкающих лезвий, Эрл беспрестанно менял угол наклона щита, чтобы с каждым выпадом тяжелые ножи врага только скользили по его поверхности - иначе удар, нанесенный огром по щиту с невероятной силой, несоизмеримой с человеческой, наверняка сшиб бы юношу с ног. Но, защищаясь, рыцарь успевал и сам наносить удары, выбирая для этого наиболее уязвимые места…
        Первая атака скоро захлебнулась, потому что Эрлу удалось выскользнуть из гибельного кольца. Тяжело дыша, он смахнул со лба пот, молниеносным взглядом уяснив ситуацию. Один из огров, скуля, дергался на земле, пытаясь запихать обратно в распоротое брюхо вылезшие наружу сизые кишки. Второй, обалдело встряхивая окровавленной башкой, все старался встать, не понимая, почему это ноги не слушаются его - Эрл нанес ему колющий удар в поясницу, безнадежно повредив позвоночный столб. Эти уже не бойцы, но и подходить близко к ним тоже не стоило. Страдая от нестерпимой боли и не имея возможности передвигаться, враги все же могли успеть отомстить, схватив рыцаря за ногу и повалив… Другие трое огров получили не такие серьезные повреждения.
        Горный рыцарь сэр Эрл поднял щит на уровень глаз, выставил вперед руку, сжимающую окровавленный огрский нож… Он все еще не сумел восстановить дыхание, и это немного беспокоило его. Сердце неистово колотилось в груди. Неужели он так ослаб за время путешествия по Серым Камням? Не может этого быть!.. Эрл знал, на что способен, и грамотно расходовал силы.
        Мгновение спустя, когда огры двинулись к нему, рыцарь почувствовал, что сбитое дыхание - это еще не все. Свинцовая усталость как-то необычно быстро наполнила его тело, руки и ноги загудели, а перед глазами замаячила туманная пелена. Эрл сморгнул несколько раз, но пелена никуда не исчезла. Не понимая еще, что с ним творится, он попятился назад, отступая.
        Угловым зрением рыцарь заметил какое-то движение.
        Огр-жрец! Он медленно, кругами, приближался к сражающимся и, держа посох обеими руками, плавно поводил им перед собой, выписывая замысловатые фигуры. Его сгорбленная фигура странно подергивалась, будто жреца била крупная дрожь.

«Магия! - понял Эрл. - Мерзкая и трусливая огрская магия!»
        Губы его сами собой зашептали слова заклинания, а амулет Огненного Шара на запястье левой руки напряженно завибрировал. Огры, увидев, что противник ослабел, бросились в атаку, и рыцарь понял, что они настигнут его раньше, чем он сумеет швырнуть в медленно убивающего его жреца заряд магического пламени. На мгновение в мозгу Эрла вспыхнула мысль запустить шар себе под ноги, чтобы наверняка убить себя и напоследок захватить в могилу хотя бы еще одного из отвратительных чудищ, но рыцарь тут же устыдился этой мысли.
        Дочитывая последние слова заклинания, он молниеносно превратил свое отступление в атаку: собрав силы, прыгнул вперед с занесенным клинком.
        Первый же огр, оказавшийся на пути рыцаря, приготовился отразить угрожающий ему клинок, но за мгновение до того, как сделать выпад, получил острым краем щита сильнейший удар под колено.
        Рев раненого чудовища, хруст его голенной кости и шипение огненного шара, сорвавшегося с ладони левой руки Эрла, к которой был прикреплен щит, прозвучали одновременно.
        Не удержавшись, горный рыцарь упал на колени, успев только поднять щит над головой. Два мощных удара, тут же обрушившихся на него, раскололи щит и сбили рыцаря на землю.
        Стараясь откатиться в сторону как можно дальше, Эрл стряхнул с гудящей и почти онемевшей руки обломки щита. И поднялся - удивительно, но это ему удалось.
        Огры снова набросились на Эрла - с диким ревом, очевидно до крайности взбешенные тем, что этот маленький человечек, юркий, словно ядовитый шмель и так же больно и смертоносно жалящий, до сих пор жив.
        И весь мир вскипел оглушающим рыком, звоном стали о сталь, хрипом тяжкого дыхания, хрустом разрубаемой плоти и яркими вспышками боли - и остановился бег времени, остались только ярость и отчаянье безнадежной битвы.
        А потом мир засиял красным и ухнул в черное удушающее небытие.
        Капли холодной воды падали на язык, словно ледяные горошины. Он открыл глаза и увидел только колышущуюся багровую муть, словно проснулся в реке крови. Но вода все лилась в его раскрытый рот, а вместе с водой вливались и силы.
        Кровавая муть перед глазами рассеялась, и юноша увидел склоненное над ним бородатое лицо… морщинистый лоб… уродливую нашлепку носа, перебитого когда-то давным-давно ударом дубины или булавы. Как бы некрасиво это лицо ни было, но оно являлось лицом человека… А не огра.
        Огра? Юноша поморщился, отчего в гудящей голове качнулась боль. Огры… Кажется, был бой… И случилось нечто очень плохое… Нет, это плохое случилось еще раньше. А потом был бой…
        - Очухался, милок? - спросил обладатель перебитого носа ласково рокочущим басом. - Ну, не дергайся. Лежи покудова… Вона как тебя измолотили - чудо, что очнулся.
        - Ты кто? - спросил юноша и удивился тому, что может говорить.
        - Я-то? Меня зовут Гус, - пророкотал бородатый. - Гус Носач. А твое имя как, милок?
        Имя?.. Этот вопрос вдруг привел его в замешательство. Великие боги, неужели он забыл, кто он такой?!
        - Что случилось? - спросил юноша, медля с ответом. - Я помню… Я бился с ограми. И… кажется…
        Он приподнял голову - бородатый Гус Носач с торопливой готовностью помог ему привстать. Юноша огляделся, пытаясь понять, где находится, но ничего не увидел вокруг. Плотное кольцо воинов окружало его. Некоторое время он разглядывал их, закованных в запорошенные дорожной пылью, неуклюже старомодные, но добротно сработанные доспехи, которые украшали лишь следы давних сражений. Он смотрел на их лица: молодые и старые, заросшие бородой и безбородые, покрытые шрамами и чистые - такие разные, но объединенные угрюмой печатью общей беды.
        В голове юноши вдруг вспыхнуло то, что он видел перед тем, как мир для него перестал существовать: оскаленные морды огров, мелькающие серые клинки, высекающие друг из друга снопы ярко-желтых искр…
        - Кажется… - прокашлявшись, проговорил он, - я должен отблагодарить вас. Они бы меня одолели, если бы вы не подоспели…
        Кто-то из ратников недоуменно хмыкнул. А Гус потер себе лоб и, придав своему рокочущему голосу явно непривычную ласковость, сказал:
        - Да ты что, милок! Когда мы пришли к Железному Грифону, тут уже все было кончено. Только ты один живой и оставался - лежал на куче трупов этих тварей. Десяток гадов прикончил, а последний - тот, что с перебитой лапой, едва тебя самого не уморил. Ты, милок, рукоять ихнего ножа сжимал, в грудь его воткнутого, а он клыки свои на твоем плече сцепил да так и подох. Мы-то поначалу думали, что и ты… того… С тех пор как человек пришел в Серые Камни, никто не совершал подобного подвига! - закончил Гус.
        - Десяток, - повторил юноша, вспоминая еще больше. - А самки, значит, удрали… Что ж, боги милостивы… Если б они оказались посмелее, я бы сейчас находился не здесь, а в их желудках… по большей части. Какой бесславный конец для…
        Тут окровавленный молодой человек в изорванной куртке, которого придерживал за плечи ратник по имени Гус Носач, замолчал, растерянно оглядывая суровые лица стоящих над ним воинов.
        - Эрл… - выговорил он с некоторым сомнением. - Меня зовут Эрл, - повторил он уже более уверенно. - Сэр Эрл, рыцарь… Ордена Горной Крепости Порога. Наследник замка Львиный Дом. А вы?.. Кому вы служите?..
        Словно неожиданный порыв ветра налетел на могучий лес, колыхнув зашептавшие кроны,
        - ратники залязгали доспехами, оборачиваясь друг к другу, повторяя тем среди них, кто не слышал, слова рыцаря. Гус удивленно крякнул, и руки его, поддерживающие сэра Эрла, дрогнули.
        - Простите, милорд! - почтительно заговорил он. - Что я с вами эдак… как прямо с ровней себе… Горная Крепость Порога! Еще бы нам не слышать о ней! И замок Львиный Дом мы знаем. Значит, сэр Генри, тот, что сейчас Магистр Ордена Горной Крепости, вам, милорд, папенькой приходится?
        - Да, - сказал Эрл, - сэр Генри, хозяин замка Львиный Дом - мой отец.
        В теле рыцаря ныла каждая мышца. На груди и вверху живота ощущались неглубокие порезы - вероятно, лезвия огрских ножей лишь прорезали кожу, разрубив толстую куртку. И еще болела голова. Юный рыцарь, за свою недолгую жизнь получивший десятки ран, давно привык определять степень повреждений собственного тела по наитию. И сейчас он не чувствовал, что серьезно ранен в голову. Скорее всего, пара ссадин и шишек. А обморок вызван чрезвычайным перенапряжением - это поганый жрец постарался, высасывая из него силы, будь проклят он и все его племя до седьмого колена!.. Эрл попробовал пошевелить конечностями. Ноги слушались безотказно, но руки… Левая рука будто стала в пять раз толще, хотя - он посмотрел на нее - с виду в размерах она точно не увеличилась. И шевелить ею было больно, каждое движение втыкало раскаленный кинжал в шею и левую лопатку. Правая оказалась повреждена меньше: Эрл поднял ее к лицу и увидел в прорехе рукава на предплечье громадный синяк, в середине которого багровела сеченая рана.
        - Чуток руку не отрубили, милорд, - сочувственно проговорил Гус, заметив взгляд Эрла. - Удар клинка не прямо пришелся, точно скользнул с чего-то… должно, с вашего клинка. Да и остальные раны тоже нестрашны…

«Ничего страшного, - согласился с его словами Эрл, не произнося мыслей вслух, ибо не пристало рыцарю много внимания уделять своим ранам. - Дня через два я буду в порядке…»
        - Вы не ответили мне, - расслабив тело и позволив услужливому Гусу поддерживать его в сидячем положении, сказал горный рыцарь, - кто вы и кому служите?
        В первые ряды ступил воин, выделявшийся среди остальных ростом, статью и облачением - поверх боевых доспехов на его плечи был накинут пурпурный плащ. Из-за правого его плеча выглядывала длинная рукоять двуручника. Красивое, очень правильное лицо воина было удлинено клинообразной черной бородкой.
        - Позвольте мне, милорд, - густым, как смола, голосом заговорил воин. - Вы, милорд, говорите с Сатианом, сотником гарнизона. Мы - ратники замка Железный Грифон. Служим мы его сиятельству герцогу Дужану.
        В голове Эрла всплыла картина мертвого легендарного замка. Он снова глянул на аккуратную бородку сотника и почувствовал, как в груди снова закипает ярость.
        - Скажи мне, Сатиан, - начал говорить горный рыцарь, - где был ты и твоя сотня, когда орды вонючих огров громили замок твоего господина? Где ты был, когда огры убивали твоего господина?
        Красивое лицо Сатиана дрогнуло, будто под его кожей прошла волна ряби.
        - Я скажу вам, сэр Эрл, - быстро справившись с собой, ответил сотник. - Я и моя сотня сопровождали его сиятельство сэра Дужана в походе к замку Серебряный Полумесяц, потому что сэр Дужан пожелал навестить своего товарища сэра Таиса, хозяина Серебряного Полумесяца. Мы покинули Железного Грифона неделю назад и вернулись только сегодня… И застали то, что застали. Никто в Серых Камнях не мог и подумать о том, что огры решатся напасть на замок Железный Грифон. И сигнальных костров на сторожевых башнях никто не видел. Должно быть, не успели зажечь…
        Сотник замолчал.
        - Поистине, - проговорил кто-то из воинов, - в Серых Камнях происходит что-то небывалое…
        Юный рыцарь, выслушав ответ, тотчас забыл свой гнев.
        - Так герцог Дужан жив? - воскликнул он. - Кто же был в замке?
        Лица воинов стянула паутина скорбной немоты. Никто не ответил Эрлу.
        Горный рыцарь хотел было повторить свой вопрос, как вдруг воины расступились. Двое ратников без шлемов, с алебардами, на каждой из которых развевался флаг с вышитым на нем Железным Грифоном, подошли к рыцарю.
        - Воин пришел в себя? - осведомился один из ратников у сотника Сатиана.
        - Я и сам способен говорить, - заметил Эрл и с помощью Гуса поднялся на ноги.
        - Это сэр Эрл, сын сэра Генри, наследник Львиного Дома и рыцарь Братства Порога, - скороговоркой сообщил ратникам с алебардами Носач.
        Те переглянулись и на один удар сердца преклонили перед Эрлом колени.
        - Его высочество герцог повелел провести вас во дворец, - сказал один из них, обращаясь уже не к сотнику, а к самому Эрлу. - Он также велел не трогать вас, милорд, и не поднимать с земли, пока вас не осмотрит гарнизонный лекарь.
        - Это я, милорд, врачую воинов, если их ранят, - снова встрял Гус Носач, который, кажется, помимо своего выдающегося носа, отличался еще и крайней словоохотливостью. - И если просто занедужат, тоже врачую.
        - Так ведите, - сказал Эрл и, оттолкнув Гуса, шагнул вперед.
        Стараясь держаться прямо, он шел в сопровождении воинов, почти не шатаясь. Ратники гарнизона, вернувшиеся из похода в свой разгромленный дом, смотрели ему вслед.
        Солнце уже садилось, и внутри замка, под его башнями, соединенными на нескольких уровнях полукругами переходов, было полутемно, но факелов почему-то не зажигали. Однако и без должного освещения, и с наполовину обвалившимися стенами, и обглоданными башнями, и с разбитыми ступенями лестниц, ведущими на укрепления стен, замок Железный Грифон производил колоссальное впечатление. Видно было, что его строили и достраивали много-много лет. Сэру Эрлу этот замок напомнил королевский Дарбионский дворец, который своей площадью мог соперничать с небольшим городком, только… Только в архитектуре дворца было много лишнего, декоративного, а Железный Грифон являлся воплощенным в камне символом надежности и прочности. Был…
        Всюду работали ратники. Не снимая доспехов, они растаскивали завалы камней и собирали трупы, которых, как и за стенами замка, здесь было великое множество. Воины трудились молча. Они - как тотчас подумал Эрл - так давно и хорошо знали друг друга, что для общения им не требовалось даже жестов. А молчание являлось данью скорби по погибшим.
        Ратники с алебардами провели горного рыцаря к главной башне, у входа в которую стоял караул из пяти воинов, вооруженных полуторными мечами и большими треугольными щитами. Затем сэр Эрл и его провожатые долго поднимались по винтовой лестнице в пыльной темноте, которую прорезали только лучи красного закатного солнца из узких окон, больше напоминающих бойницы. Несколько раз Эрлу становилось дурно, но он превозмогал слабость и, лишь добравшись до верхних ярусов башни, дважды позволил себе опереться о стену.
        Наконец они остановились у тяжелой двери - полуоткрытой, потому что замок ее был взломан и верхние петли вывернуты. Здесь ратники с алебардами оставили Эрла. Стоявший у двери воин вошел в покои, коротко объявил о визите рыцаря, назвав его
«тот, кого нашли в деревне», и вернулся на свой пост.
        Эрл был занят мыслью о том, что вот сейчас он предстанет перед взором того самого легендарного сэра Дужана, героя его детства и детства всех рыцарей Серых Камней его поколения, и даже не обратил особого внимания на то, что воины с алебардами могли бы и сообщить его имя стражу, а тот, как и полагается по этикету, мог бы и произнести имя Эрла герцогу.
        Горный рыцарь толкнул дверь, перешагнул порог и оказался в небольшом квадратном зале (ведь он располагался почти на самом верху сужающейся к крыше башни). Зал имел шагов десять в длину и столько же в ширину и больше напоминал комнату. Факелы здесь тоже не горели, но в зале было довольно светло из-за восьми узких и высоких окон, прорезанных по паре в каждой из стен. Ветер свистел в зале, и Эрлу на миг показалось, что он слышит вовсе не ветер, а тихий, печальный плач могучего и грозного Железного Грифона, который сейчас находился прямо над ним.
        Напротив горного рыцаря возвышался трон из черного дерева, и было заметно, что еще, наверное, час назад этот трон валялся перевернутым (одна из покалеченных резных ручек белела свежим сколом). А на троне неподвижно, словно статуя, сидел крупный мужчина, закованный в полный рыцарский доспех, поверх которого на груди переливалась под красным солнечным светом золотая герцогская цепь. Забрало шлема рыцаря с пышным плюмажем было опушено. Длинный меч в ножнах прислонен к трону. А рядом с троном стоял низкий стол, накрытый белым покрывалом, под которым неясно угадывались очертания человеческого тела. Кое-где на белой ткани покрывала проступали бурые пятна.
        Больше в зале не было ничего. Даже стены уныло темнели пустотой, не прикрытые ни гобеленами, ни щитами с охотничьими или боевыми трофеями, ни оружием. То ли огры успели разграбить замок подчистую, то ли хозяин замка, сидящий теперь на троне перед юным рыцарем, не любил нагромождения вещей и всяческих украшений в своих апартаментах.
        Сэр Эрл, опустившись на одно колено, волнуясь, приветствовал хозяина Железного Грифона.
        Рыцарь на троне молчал.
        Эрл помедлил… Волнение уходило из его сердца, уступая место удивлению. Герцог на троне чуть приподнял правую ладонь, облаченную в латную перчатку… и снова уронил ладонь на ручку трона.
        Эрл понял, что Дужан ждет от него рассказа о том, что ему пришлось увидеть и услышать близ стен замка. И Эрл заговорил.
        Неожиданно для себя самого он начал свой рассказ с того дня, как ему с двумя рыцарями Братства Порога и принцессой Литией удалось бежать из Дарбиона, но не упомянул о причинах бегства. К чрезвычайному удивлению горного рыцаря, герцог этими причинами не поинтересовался. Он ни разу не прервал речь Эрла, даже не пошевелился во время его речи, хотя юноша говорил довольно долго.
        И когда Эрл закончил говорить, герцог Дужан все так же хранил молчание - ни звука не просочилось из-за глухого решетчатого забрала. Горный рыцарь даже засомневался, слушал ли герцог его…
        Эрл стоял напротив сидящего на троне герцога и не знал, что ему делать дальше. Больше рассказывать было не о чем, вопросов Дужан не задавал, но и не отпускал рыцаря. Молчание затягивалось. Юноша уже собирался было снова преклонить колено и попросить разрешения уйти, как вдруг из-за забрала раздался глухой и надорванный голос.
        - Ты похож на своего отца, - первое, что услышал Эрл от герцога. - Я его видел в последний раз, когда он был в таком же возрасте, как и ты сейчас… Но никогда бы не подумал, что рыцарь, рожденный в Серых Камнях, будет изучать магию. А как следует из твоего повествования, ты владеешь ею неплохо… Что ж, Магистрам Горной Крепости Порога виднее, чему обучать своих воинов. Но, по-моему, честный клинок, отвага и честь стояли и будут стоять много выше этого мастерства… трусливых прохиндеев.
        Не зная, что ответить, Эрл промолчал.
        - Я не хотел тебя обидеть, рыцарь, - заговорил снова Дужан. - Прошу простить меня, если невольно задел твои чувства. Должно быть, во мне говорит боль… И разочарование. То, что случилось, никогда не должно было случиться. Замок Железного Грифона неприступен уже много сотен лет, и много сотен лет огры боятся даже на тысячу шагов приближаться к его стенам… Но тем не менее… Я думал услышать от тебя хоть что-то, что прояснит ситуацию, но и ты опоздал. Как и я… поспев только разогнать кучку ленивых мародеров…
        Кучку ленивых мародеров?! Эрл знал наверняка: выйти победителем из такой битвы, какую выдержал он, не способен ни один из рыцарей королевства. Если тот рыцарь, конечно, не принадлежал к Братству Порога. Кучка ленивых мародеров!..
        - Я… Вы вовсе не обидели меня, ваше сиятельство, - заговорил юноша внезапно охрипшим голосом. - Я покинул Серые Камни, когда был еще несмышленым малолеткой. Но и для меня увидеть Железного Грифона разоренным подлыми ограми несоизмеримо больно. Я понимаю ваши чувства, ваше сиятельство, и я… скорблю вместе с вами!..
        - Не время скорбеть, - хрипло прозвучало из-за темного железа забрала. - Время действовать, рыцарь! Клянусь всеми богами и демонами, я разыщу каждую мерзкую тварь, хоть как-то виновную в том, что произошло! - теперь голос Дужана зазвучал резче и звонче, точно проходя через решетки забрала, он приобретал свойства металла. - Я не знаю, каким образом огры сумели уничтожить Железного Грифона, но я это выясню, обещаю. Подлая магия не спасет их! И весь остаток жизни я положу на то, чтобы отомстить!
        - Но, ваше сиятельство, - проговорил Эрл, - замок Железного Грифона вовсе не уничтожен. Его стены пробиты, и многие башни пострадали, но достаточно пары лет, чтобы все восстановить…
        - Ты не понимаешь, рыцарь, - юноше показалось, что герцог за своим забралом горько усмехнулся. - С самого начала замком правили представители моего рода. Их кровь… наша кровь!.. питала величие Железного Грифона. А теперь все кончено. Железный Грифон будет жить столько, сколько боги отпустили лет мне. А я уже стар, рыцарь. И я… последний из моего рода. Теперь… последний… - Голос Дужана сорвался.
        Чуть скрежетнула нижняя кромка шлема по прикрывающим горло пластинам. Эрл посмотрел туда, куда повернул голову герцог, - на низкий стол, где под покрывалом покоилось чье-то давно остывшее тело. И тогда юноша понял, почему герцог Дужан, говоря с ним, не поднимает забрала.
        - Нарралу было меньше лет, чем тебе. - Голос герцога снова обрел глуховатый металлический звон. - Его мать умерла при родах, и я заменил ее. Все семнадцать лет я не отпускал его от себя, учил его всему, что знаю. И он должен был стать величайшим воином Серых Камней за всю их историю! Я говорю это не как отец, а как опытный ратник. А неделю тому назад я впервые отправился в поход без него… Да, рыцарь! - внезапно вскричал Дужан. - Я буду убивать огров, покуда рука моя удержит меч. И когда в Серых Камнях не останется ни одного из этих чудовищ, будет считаться, что тризна по Нарралу завершена!
        За дверью послышалась какая-то возня. Страж покоев герцога, распахнув дверь, шагнул в зал.
        - Ваше сиятельство! - громко объявил он. - Вернулись воины из сотни Иларта.
        - Говори! - велел герцог.
        - Обыскивая окрестности, они нашли двух огрских самок, - заспешил доложить страж.
        - Одна из них сопротивлялась так яростно, что пришлось ее убить, но вторую, хоть и тяжелораненую, удалось доставить в замок. Она сейчас в подвале. И, ваше сиятельство, воины привели Ниллу, жену Ока-кузнеца. Она единственная, кто выжил в ночь резни. Она пряталась в подполе, где Ок хранил…
        - Пусти ее ко мне! - велел Дужан.
        Двое ратников под руки ввели женщину, растрепанную и грязную. Эрл сразу узнал ее. Судя по всему, то, что пережила несчастная, навсегда затуманило ее рассудок. Оказавшись перед своим господином, женщина не преклонила колен. Когда ратники отпустили ее, она так и осталась стоять, втянув голову в плечи, исподлобья посверкивая во все стороны безумными глазами.
        Эрл отступил к стене.
        - Говори, Нилла! - приказал герцог. - Ну?!
        - Темно… - сглотнув, произнесла женщина и вдруг пугливо оглянулась. - Тихо… - сказала она. - Очень тихо… А потом… Змеи… Много змей! - выкрикнула она, и слезы брызнули из ее глаз. - Сильные-сильные змеи! Длинные-длинные змеи! Черные-черные змеи!..
        - Что за чушь ты мелешь! - зарычал герцог. - Какие еще змеи?! Я хочу знать, как погиб мой сын! Сколько сюда пришло огров?
        - Огры? - сбившись, удивленно переспросила Нилла.
        - Огры, чтоб тебя демоны разорвали, огры! Кто же еще? Сколько их тут было? Я полагаю, не менее шести-семи племен объединились, чтобы…
        - Огры! - перебив речь своего господина, воскликнула женщина. - Огры?
        Эрлу показалось, что безумие на миг покинуло ее.
        - А это были вовсе и не огры, - договорила Нилла. - Не они разрушили замок. Не они убили милорда Наррала. Огры пришли потом…
        ГЛАВА 5
        Небольшой отряд - числом в десяток воинов - растянулся на узкой горной троне, опоясывавшей отвесную серую стену, вершина которой терялась в уродливых лохмотьях серых облаков. Под ногами устало шагающих людей хрустели мелкие камешки; откатываясь к краю тропы, камешки срывались в глубокую пропасть и, крутясь, бесшумно исчезали в бурном, белом от пены потоке, рокочущем далеко внизу. Невысокое бледное солнце освещало хмурые лица воинов, покрытые сажей и копотью доспехи, тусклые клинки мечей, бьющие по бедрам при каждом шаге. Никакой поклажи воины не несли с собой, кроме носилок, сделанных из дорожного плаща, укрепленного на двух копьях. Каждый час воины, несущие носилки, менялись - очень трудна была дорога, не так много сил оставалось у путников, и довольно тяжел был тот, кто лежал на носилках.
        Его имя было Боргард - это под весом его бесчувственного тела сгибались копья, лежащие на плечах воинов, и трещала туго натянутая плотная ткань плаща. Боргард происходил из древнего и славного графского рода, испокон веков владевшего замком Орлиное Гнездо и близлежащими землями. В четырнадцать лет Боргард в первый и последний раз покинул родовой замок, чтобы явиться в Дарбионский королевский дворец, где его величество Ганелон Милостивый, великий властитель Гаэлона, возложил на его плечо меч, произведя в рыцари, и принял клятву верности, каковую рыцарь короля дает единожды в жизни и не преступает никогда. После этого сэр Боргард вернулся в Серые Камни Огров, в свое Орлиное Гнездо. Через год умер его отец - старый граф на протяжении многих лет страдал от последствий тяжких ран, полученных в давних сражениях с племенами диких огров; и сэр Боргард стал единственным и полноправным хозяином Орлиного Гнезда. С тех пор прошло тридцать четыре года. Замок графа Боргарда пережил две огрских осады, большую войну с двумя дикими племенами, объединившимися против ближайшего соседа и боевого друга графа барона
Траггана, бессчетное количество раз возглавлял граф дальние карательные экспедиции, мстя за коварные вылазки кровожадных врагов, - и давным-давно привык к мысли о том, что скорее погибнет он сам, чем падет его замок и земли, которые он защищает, перейдут под власть свирепых серокожих чудищ.
        И сейчас воины из гарнизона Орлиного Гнезда - те десять человек, что выжили в кошмарную ночь, принесшую в замок посланников мага-узурпатора Константина, - страшились часа, когда их господин придет в себя.
        Потому что на месте замка теперь уродливо громоздятся дымящиеся развалины. Трупы воинов Орлиного Гнезда разбросаны по округе, и жителей графской деревни никто и ничто уже не сможет защитить от огров из ближайшего подземного города, которые, привлеченные шумом ночного побоища, наверняка уже выслали своих лазутчиков разузнать, что же произошло. А рыцарь короля сэр Боргард, хозяин замка Орлиное Гнездо, пусть с пробитой головой и без чувств, но жив. Тогда как большая часть его гарнизона погибла, замок пал, и люди, защищать которых - его долг, остались совершенно без защиты.
        Воины Серых Камней знали: огры, еще вчера входившие в деревню с миром, сейчас, скорее всего, шныряют посреди развалин, собирая трупы убитых, - мирным племенам не так часто выпадает возможность полакомиться человечиной. Воины Серых Камней знали: останься они с графом в замке, серокожие чудища не осмелились бы появиться поблизости. В Серых Камнях даже в самые мирные времена никогда не оставляли замки без защиты мечей. Но воины знали еще и то, что графу Боргарду не следует находиться сейчас в замке - что, если ночные гости вернутся? Выжившие ратники не могли не выполнить того, что должны. Уберечь своего господина - вот что составляло смысл жизни ратников. Поэтому они и вынесли истекающего кровью рыцаря из-под обломков замка и тем самым спасли ему жизнь, лишив при этом возможности исполнить до конца свой долг.
        Ибо серокожие твари понимают только силу. Нельзя надолго оставлять графскую деревню без защиты воинских клинков. Пройдет совсем немного времени, и огры осмелеют. Они возьмут у деревенских, что пожелают, не дав ничего взамен. А после этого бесследно исчезнут и свидетели разбоя.
        Долг графа состоял в том, чтобы защитить своих людей.
        А долг графских ратников - сберечь своего господина.
        Поэтому отряд направлялся в замок Полночная Звезда. Владения барона Траггана, хозяина Полночной Звезды, являлись ближайшим к Орлиному Гнезду безопасным местом. Но и до этого места было два дня пути. А воины не имели при себе ни воды, ни провизии. Вооружены они были только мечами и кинжалами, лишь кое-кто нес с собой копье, да у троих были шиты. В горячке отступления, вернее сказать, бегства ни один из воинов не догадался прихватить с собой лук или арбалет. Следовательно, на добрую охоту надеяться было нельзя… Да, впрочем, никто и не думая о доброй охоте.
        Воина, шедшего сразу за парой, которая в этот час несла Боргарда, звали Бран. Ему было немногим более двадцати, но выглядел он зрелым мужчиной. Массивное телосложение да густая темная борода, скрывавшая половину лица, и - главным образом - тяжелый и острый взгляд из-под лохматых иссиня-черных бровей создавали такое впечатление. Бран родился и вырос в Орлином Гнезде. Бран был бастардом графа Боргарда.
        Да, сэр Боргард, никогда не имевший законной жены и законных детей, тем не менее произвел на свет одиннадцать сыновей, матерями которых в разное время становились служанки замковой кухни и деревенские девки. Сколько-то у сэра Боргарда родилось и дочерей, но детей женского пола он не считал достойными внимания. Его владениям нужны были воины - мужчины, способные держать в руках оружие, защитники замка.
        Не в правилах графа было делать различия между обычными ратниками и воинами, за рождение которых он нес прямую ответственность. Но Брана Боргард стал выделять, едва тому минуло двенадцать лет. Дело в том, что Бран более других бастардов был похож на своего отца, и с течением времени это сходство все увеличивалось. Позже выяснилось, что Бран напоминал графа не только внешне; под стать отцу, он оказался одним из самых сильных ратников гарнизона, едва достигнув возраста пятнадцати лет. В свое время четырнадцатилетний Боргард командовал отрядом из сотни отцовских воинов и в боях с дикими ограми разил врага наравне с опытными вояками, четверть века не выпускавшими из рук меча.
        Бран же в пятнадцать лет стал десятником. Через два года - сотником. А когда ему исполнилось девятнадцать - капитаном гарнизона, правой рукой своего господина и своего отца.
        Никто из ратников Орлиного Гнезда не возроптал такому выбору графа. И прочие сыновья Боргарда не возражали тоже. Не из-за чего было. Достигнув возраста, когда у мужчин начинает расти борода, Бран стал похож на отца как две капли воды. С того времени ратники относились к нему с невольным почтением, которое, кстати говоря, подкреплялось и тем, что воинским искусством бастард овладел почти на уровне самого графа, а о ратных подвигах Брана уже начали рассказывать истории…
        Теперь капитан гарнизона замка Орлиное Гнездо бастард Бран, идя вслед носилкам по узкой горной тропе, не сводил взгляда с отцовского лица. Он понимал, что особое доверие господина накладывало на него и особую ответственность. Именно с него, с Брана, Боргард в первую очередь спросит за то, что он не позволил ему погибнуть вместе с замком.
        Никто не знал, какое решение примет Боргард, когда очнется.
        Вероятнее всего, он прикажет повернуть обратно, чтобы попытаться успеть к разграбленной деревне прежде, чем огры начнут наводить там свои порядки. Какой феодал Серых Камней стерпит, чтобы в его доме хозяйничали вонючие чудища? Сама мысль об этом ранит больнее меча!
        Вдали послышался мерный глухой рокот. Воины Орлиного Гнезда оживились. Они знали: сейчас тропа станет шире и уже через пару сотен шагов приведет их к Серебряному водопаду, который низвергает воду в Круглое озеро. Там можно будет немного отдохнуть. А потом двинуться дальше, к Змеиной пещере, темной и длинной, петляющей так резко и часто, что идущие по ней отряды и впрямь напоминают извивающихся змей. Путь к замку Полночная Звезда через Змеиную пещеру считался длинным, но относительно безопасным путем, и люди обычно передвигались именно так.
        Существовал еще один путь, короче - через Слепой перевал, но он слыл крайне опасным. Нечего было и думать появляться там с отрядом меньше чем в сотню мечей…
        Это было особое место в Серых Камнях - Слепой перевал. Здесь никогда не рассеивался густой туман, и людям крайне сложно было ориентироваться в этом месте, лишь огры знали какой-то способ смотреть сквозь тот туман. Но не только по этой причине люди старались не соваться на Слепой перевал. Перевал часто навещали огры из враждебных людям диких племен. Огрские жрецы полагали, что серый туман перевала не туман вовсе, а дыхание духов предков. Вотчина Мертвых - так на своем языке называли это место огры. Поэтому на Слепом перевале было более всего в Серых Камнях каменных жертвенников, бурых от крови множества замученных. И не только жрецы диких племен - мирные огры нередко наведывались сюда, чтобы воздать дань духам давно умерших родных. Здесь, на Слепом перевале люди становились добычей. Здесь, на Слепом перевале не действовали законы мирного сосуществования людей и огров…
        Когда до Круглого озера оставалось около ста шагов, идущий впереди воин передал соседу копье, оторвался от отряда и побежал, ступая легко и почти неслышно, пригибаясь к тропе, и очень скоро валуны в том месте, где тропа поворачивала, скрыли его от его товарищей. Весь отряд остановился, а Бран, оставив свое место позади носилок отца, вышел вперед. Несколько минут он ждал, напряженно вслушиваясь и не снимая ладони с рукояти меча.
        Воин вернулся не один. С ним пришел еще ратник - Алдан, графский лазутчик. Он с самого начала шел впереди отряда, с привычным тщанием отыскивая на пути признаки возможной засады. Только подобный способ передвижения гарантировал безопасность отряда. Вдали от обжитых людьми территорий любая пещера могла таить врага, из-за любого камня могло вылететь тяжелое копье с зазубренным наконечником, с любого, на вид такого тихого склона мог обрушиться камнепад. Лазутчик должен был, углядев опасность, незаметно вернуться к своим, а в том случае, если бесшумный отход невозможен, подать сигнал. Стоит ли говорить, что, обнаружив себя, предупредивший товарищей лазутчик сам вряд ли сохранил бы свою жизнь.
        Впрочем, на этот раз все обошлось благополучно. Алдан, не увидев и не услышав ничего подозрительного, дождался отряд у Круглого озера. И уже спустя несколько минут воины осторожно положили своего господина на берегу озера, под скальную стену, где плоские камни образовали подобие длинного козырька, укрывавшего от прямых солнечных лучей.
        Боргард едва слышно застонал и пошевелился, когда его носилки коснулись гладких прибрежных камней. Бран тотчас же склонился над ним.
        - Господин! - позвал он.
        Боргард поднял правую руку - в знак того, что услышал голос капитана.
        - Воды господину! - немедленно крикнул Бран.
        Алдан, поспевший быстрее других, влил из пригоршни несколько капель холодной озерной воды в пересохший рот графа. Боргард с усилием глотнул, разлепил потрескавшиеся губы и, не открывая глаз, прохрипел:
        - Еще…
        На этот раз ему поднесли полный шлем воды. Граф жадно глотал, расплескивая воду изо рта. Потом снова поднял и опустил руку. Шлем тут же убрали.
        Ратники молча стояли вокруг своего хозяина. Никто не смел заговорить с рыцарем прежде Брана.
        - Господин, - опустившись на колени у изголовья носилок, начал бастард, - вы позволите мне говорить?
        Гримаса боли исказила лицо Боргарда. Он медленно повернул голову сначала вправо, потом влево. Потом поднес руку к виску, на котором запеклась кровь. И уронил руку.

«Погоди, - вдруг отчетливо догадался Бран о том, что хотел сказать ему его господин, - дай мне время прийти в себя…»
        - Расступитесь! - отрывисто и негромко приказал капитан гарнизона несуществующего уже замка, поднявшись с колен. - Господину нужно больше воздуха. Он сам даст знать, когда придет час говорить с ним.
        Воины разошлись. Никто из них не отошел далеко. Круглое озеро окружено было неприступными высокими скалами, лишь по одной скале можно было спуститься к озеру
        - по той самой, с вершины которой грохотал Серебряный водопад. Но с этой скальной вершины не просматривалось подножие: длинный каменный козырек надежно прятал от глаз возможных наблюдателей. Опытные воины, ратники гарнизона замка Орлиное Гнездо, набрав в шлемы воды, немедля вернулись в укрытие, не позволив себе даже скинуть доспехи и смыть с истомленных тел пот и грязь.
        Бран остался с Боргардом. Он уселся рядом, глядя на отца, словно в спокойную гладь воды. Он видел себя. Он прекрасно знал о своем происхождении и о своем сходстве с графом, но почему-то только сейчас подумал о том, что в жилах его течет графская кровь - кровь хозяина Орлиного Гнезда. Никогда раньше он не смотрел на Боргарда как на отца - лишь как на господина, которому он служил. Сам Боргард не позволял Брану считать себя сыном и наследником, давая понять, что выделяет его исключительно за заслуги в ратном деле. Но сейчас рыцарь короля сэр Боргард, могущественный воитель, феодал, чье слово в Орлином Гнезде и его окрестностях было непререкаемым законом, беззащитный и слабый лежал на пыльном дорожном плаще.
        Бран смотрел на большую голову графа, черные волосы которой, заплетенные в тугую косу, с правой стороны вздыбились, образовав бурый от спекшейся крови панцирь. Заскорузла и покрылась кровавыми пятнами толстая и длинная коса бороды. Резкие и грубые черты крупного лица теперь складывались в маску сдерживаемого страдания. Могучие руки то и дело вздрагивали, пальцы сжимались в кулаки-булыжники. Тяжелый нагрудник доспеха вздымался так высоко, что скрипели скреплявшие его с наспинной пластиной кожаные ремешки, - это широкая грудь Боргарда ходила ходуном, с трудом накачивая воздух в легкие. Граф мучился от сильной боли, но, даже находясь в полубессознательном состоянии, старался не показывать этого. Впрочем, это Брану казалось, что он без чувств. Боргард давно уже пришел в себя, но, не тратя сил на лишние движения, не открывал глаз, собирался с мыслями.
        Так вышло, что Бран оказался единственным бастардом, выжившим из гарнизона Орлиного Гнезда. Поэтому, наверное, никто, кроме него, не мог сейчас чувствовать того, что впервые в жизни почувствовал он по отношению к графу.
        Жалость.
        Вначале Бран испугался этого недостойного воина чувства. Испугался, что осмелился жалеть своего господина. Бастард велел себе думать о чем-нибудь другом, но ничего не получалось. То, что происходило в его душе, было сильнее. Графская кровь, упруго пульсируя по сосудам, раз за разом настойчиво била в его сердце. Кровь заставила Брана осторожно - следя, чтобы никто не заметил, - положить ладонь на руку Боргарда.
        И как только их руки соприкоснулись, веки графа дрогнули. Он подогнул локти и чудовищным усилием поднялся. Бран схватил его за плечи, а воины, увидев, что их господин пришел в себя, тотчас сгрудились вокруг них.
        Боргард открыл глаза. Правый глаз его, обращенный к бастарду, был выпучен и налит кровью.
        - Водопад… - с трудом выговорил Боргард. - Серебряный водопад… Мы на Круглом озере?
        - Да, господин, - ответил капитан гарнизона.
        - Я слышу голос Брана… но не вижу его. Где ты?
        Бран понял, что его хозяин и отец от полученной раны наполовину ослеп.
        - Я здесь, господин, - сказал он, подвинувшись так, чтобы граф мог видеть его неповрежденным глазом. - Мы на Круглом озере.
        - Значит, Орлиное Гнездо захвачено, - прохрипел Боргард, закашлялся и сплюнул кровью. - Так и есть…
        - Не так, господин, - откликнулся Бран. - Они разрушили замок. И ушли. Отступая, мы видели, как те, кто называли себя королевскими гвардейцами, хозяйничали на руинах. Если бы они хотели захватить замок, они бы не стали рушить его… и грабить. Кое-кто из крестьян пытался помешать им, но они… убивали их. Мы не вступили с ними в битву. Потому что тогда важнее было уберечь вашу жизнь.
        - Сколько крестьян выжило в ночь нападения?
        - Немного, - глухо ответил Бран. - Должно быть, менее десятка…
        - Королевский налог, - произнес Боргард и неожиданно для всех горько усмехнулся. - Что ж… Я помню лишь разговор с одним из магов, потом… Почти ничего не помню. Огонь… И чернота.
        - Мы встретили их во дворе, - поспешил Бран. - Вы, господин, говорили с ними, и разговор оказался недолгим…
        - Хватит! - оборвал его граф окрепшим голосом. - Сколько нас осталось?
        - Вы, господин. И еще десятеро, - Бран перечислил имена выживших воинов.
        Боргард довольно долго молчал.
        - Рыцарь без замка, - произнес он. - Феодал без подданных. Что у меня осталось, кроме жизни, которую я не сумел отдать, чтобы… защитить своих людей и свой дом?
        - Честь, господин! - твердо проговорил Бран, не успев удивиться тому, как в голове его возник точный и нужный ответ. - Вы не запятнали себя позорным бегством. Это я струсил, велев выжившим унести вас от опасности. Позор целиком на мне, господин. И я готов понести любое наказание.
        Боргард снова замолчал.
        - Ты все сделал правильно, капитан гарнизона Бран, - снова заговорил он.
        Ратники стали недоуменно переглядываться. Никто не ожидал, что граф скажет такое. И сам Бран не ожидал. Но когда первое удивление прошло, стоявший рядом с Браном Удруг, громадный старик, служивший еще отцу Боргарда; Удруг, носивший на могучей шее в четыре ряда ожерелье из клыков убитых им огров, хлопнул широченной ладонью бастарда по плечу. Старый воин, всю жизнь живущий духом непрекращающейся войны и воинского братства, уловил настроение остальных ратников и выразил его без помощи слов, как умел.
        - Сейчас мы двинемся в путь, - продолжал граф Боргард. - Как можно быстрее… мы должны добраться до Полночной Звезды. Как можно быстрее мы должны уведомить барона Траггана о том, что случилось. Не пройдет и нескольких часов, как мы встретимся с бароном, но все равно нужно спешить. С прошлой ночи время изменилось: теперь единый час должен вмещать целый день.
        Эти слова повергли ратников в изумление. Очевидно, многие из них подумали, что ранение в голову дает о себе знать. Каким это образом они смогут встретиться с Трагганом через несколько часов, если до Полночной Звезды чуть меньше двух дней ходу? И эта странная фраза про изменение времени…
        Боргард снова усмехнулся и медленно повернул голову, чтобы оглядеть единственным глазом воинов.
        - Я помню огонь, - сказал граф. - Сильный огонь с неба.
        - Да, господин, он поджег замок. Вспыхнуло все, что могло гореть, - подал голос Бран.
        - Ты думаешь, капитан, что пламя… охватившее деревянные перекрытия сторожевых башен, издали видно хуже, чем сигнальные костры? - сказал Боргард.
        Кое-кто из ратников даже рассмеялся. И у Брана потеплело в груди. Господин, несмотря на свою рану, мыслил трезвее их всех! Конечно, барон Трагган уже спешит на помощь своему товарищу-рыцарю. Вот оно что! Вот почему Боргард не разгневался на Брана, приказавшего вынести его из руин замка. Ведь барон уже в пути; очень скоро он будет здесь, и тогда они все вместе двинутся обратно. С такой силой им уже никто страшен не будет!
        - Я понял вас, господин! - заговорил Бран. - Но… разрешите мне сказать: не лучше ли будет дождаться барона здесь? Дальнейший путь слишком опасен. Наш отряд достаточно велик для того, чтобы его заметили огры, но недостаточно велик, чтобы отбиться от них. Конечно, можно пойти через Змеиную пещеру - я так и рассчитывал: потратить лишние пять-шесть часов, но выйти к Полночной Звезде невредимыми. Наш долг, господин, - добавил Бран, будто кто-то здесь мог заподозрить его в трусости,
        - сберечь вашу жизнь. Коли уж мы приняли ее в свои руки, позвольте нам нести ее до конца.
        - Мы не пойдем через Змеиную пещеру, - сказал граф. - Мы пойдем через Слепой перевал…
        Он хотел продолжить речь, но тут его лицо исказилось, и он со стоном схватился за голову.
        Бран ждал, пока Боргард снова будет говорить. Но приступ боли, вероятно, оказался так силен, что граф потерял нить разговора. Тяжело дыша, он смотрел прямо перед собой и морщился, собирая мысли.
        - Позвольте мне сказать, господин? - негромко начал Бран.
        Боргард сделал рукой разрешающий знак.
        - Его сиятельство барон Трагган двинется через Слепой перевал, - проговорил бастард. - Это ясно как день, ведь он пойдет с большим отрядом и будет спешить. Я сказал, что мы собирались пробираться к Полночной Звезде через Змеиную пещеру, еще тогда, когда вы, господин, мудростью своей не просветили нас насчет пылавших сторожевых башен Орлиного Гнезда, которые барон, конечно, увидел. Теперь я понимаю, что идти в пещеру - плохая затея. Если мы пойдем через нее, мы наверняка разминемся с его сиятельством бароном. Но осмелюсь сказать, господин… Встреча с его сиятельством произойдет, скорее всего, ближе к середине перевала: в Змеином Горле или на плато, сразу после выхода из Горла. До того, как его сиятельство найдет нас, нас, скорее всего, найдут огры. Ежели встретится большая орда, нам не выстоять, и вы знаете это, господин. Коли будет на то ваше повеление, господин, мы направимся туда, куда вы укажете. И счастьем будет для всех нас сложить головы в вашу честь, господин. Верно я говорю, ребята?
        Ратники вразнобой подтвердили слова капитана гарнизона.
        - Но погибнем мы, погибнете и вы, господин, - договорил Бран. - Уж лучше подождать всего лишь несколько часов, и мы соединимся с войском его сиятельства барона. Если он двинулся в путь затемно, значит, будет здесь к ночи. Уж Круглого озера ему не миновать по пути к Орлиному Гнезду.
        Боргард молчал. И это начало тревожить Брана. Ведь нет никакого смысла, спешить навстречу барону, нет никакой необходимости идти через опасный Слепой перевал. Они подождут Траггана здесь и вернутся с большой силой, разгонят огров, займут Орлиное Гнездо и, ежели огры успели напакостить в деревне или в замке, пойдут к их подземному городу. Серокожие твари должны помнить, кто истинный хозяин Серых Камней! Все это, торопясь, непривычной для себя сбивчивой скороговоркой, выпаливал капитан гарнизона Бран.
        Пока полностью овладевший собой граф не прервал его повелительным жестом.
        - Ты что, капитан, забыл, кто разрушил Орлиное Гнездо? - выговорил он. - Разве огры?
        Воины Серых Камней с самого рождения привыкли видеть врагов в ограх, и ни в ком другом. В Серых Камнях люди никогда не убивали людей. Поэтому сейчас ратники пораженно молчали. Они не понимали своего господина. Явление в замок магов в сопровождении гвардейцев они - все как один - истолковали для себя чем-то вроде стихийного бедствия: урагана или землетрясения, несчастья, каковому невозможно воспрепятствовать. Огонь обрушился на них настолько неожиданно, что ни один из ратников не успел обнажить меч. То, что случилось прошлой ночью, никак нельзя было назвать битвой. Кто-то свыше - король или кто еще, не менее могущественный - ниспослал кару на Орлиное Гнездо. Разве можно замахиваться на того, кто свыше? Разве кто-то из этих ратников мог бы подумать обнажить меч против своего графа, если б тот вздумал наказать его - даже и несправедливо? Подобные дела не находят места в понимании простого ратника. Огры, которые наверняка пришли следом за магами и разодетыми в сверкающие кольчуги гвардейцами. - вот настоящая опасность. С ними воевали испокон веков, и эта война, вошедшая в кровь и плоть воинов Серых
Камней, никогда не закончится. Ратники слишком хорошо знали, что нечего искать среди огров друзей, каждый из них слишком хорошо помнил, как быстро такие «друзья» превращаются во врагов.
        Боргард повел плечами, скидывая руки Брана, и согнул ноги в коленях. Капитан гарнизона, угадав желание господина, помог ему подняться. Встав на ноги, граф тяжело вздохнул. Опираясь на плечо бастарда, он стоял крепко, даже не пошатываясь.
        - Вам лучше еще немного отдохнуть, господин, - тем не менее негромко подсказал откуда-то сзади Алдан.
        - Мне не впервые проламывают голову камнем, - не поворачиваясь, откликнулся Боргард. - Мое тело не повреждено, и мозги работают как надо. Я просто оглушен и оправлюсь от этого очень скоро. Послушайте меня, мои воины…
        Тон, которым заговорил граф, показался ратникам необычно торжественным. Так хозяин замка Орлиное Гнездо не говорил со своими воинами никогда. Подобный тон попросту не был нужен в повседневной жизни, полной привычными битвами и хозяйственными заботами. Сейчас речь Боргарда звучала так, будто он обращался не к десятку вымотанных ратников, а ко всем людям Серых Камней Огров. Двое из ратников - Пустоголовый Куд и Эрат Булыжник, чьи умственные способности частенько становились темой для гарнизонных шуток, - даже обернулись, словно ожидая увидеть за своей спиной кого-то еще. Сухопарый и быстрый Алдан скрестил руки на груди, внимательно сузив и без того узкие глаза. Темное лицо старого Удруга, словно обглоданное временем лицо каменного идола, внешне оставалось абсолютно безучастным.
        - Слушайте меня, воины, - говорил граф Боргард, глядя поверх голов ратников в бледно-голубую небесную высь. - Как бы я ни хотел верить в обратное, ужасная беда пришла в наше королевство. Его величество король Гаэлона Ганелон Милостивый, самый доблестный рыцарь королевства, государь, которому много лет назад я поклялся служить верой и правдой, убит. Убит не в славной сече, убит в своем дворце предательской рукой.
        Ратники пооткрывали рты.
        - И не славный рыцарь из знатного рода взошел на осиротевший престол, как было бы справедливо и по закону нашего королевства. Корону захватил могущественный и злобный маг, имя которого я впервые услышал совсем недавно. Маг! От него приходили чародеи, сровнявшие с землей наше Орлиное Гнездо. Имя мага - Константин. Имя того, кто называет себя королем Гаэлона, - Константин. Имя того, кто стремится объединить под незаконной своей властью все Шесть Королевств, - Константин!
        Произнеся в третий раз имя мага-узурпатора, Боргард так сильно повысил голос, что с губ его сорвались брызги красной слюны, а из-под нижнего века набухшего кровью невидящего глаза скатилась багровая капля.
        - Воин дает клятву один раз в жизни. Дав клятву, он ступает на выбранный однажды путь с тем, чтобы никогда не сворачивать с него. Я клялся в верности на всю жизнь перед лицом Вайара-Отца, перед лицом Милосердной Нэлы и перед лицом Андара Громобоя; я клялся в верности нашему государю Ганелону Милостивому, - сказал Боргард, понизив голос, но укрепив его рокочущей хрипотцой. - И я, рыцарь короля, ни при каких обстоятельствах не преступлю своей клятвы. Разве вы, воины Орлиного Гнезда, поклявшись служить мне, отыщете в своей душе сомнение, могущее заставить вас предать меня и перейти на службу другому господину?!
        - Нет! - в один голос ответили ратники; все, кроме Удруга. Для старика вопрос графа прозвучал так нелепо, что он не увидел смысла отвечать на него.
        - Так и я, посвятив свой меч его величеству, не буду искать иного господина. Я служил Ганелону Милостивому и служу трону Гаэлона… А тот, кто беззаконно захватил этот трон, - мой враг! Те, кто пришел в Орлиное Гнездо прошлой ночью, - пришли не с добром. Они явились в Серые Камни, чтобы напугать нас. Чтобы заставить нас склонить головы. Чтобы поселить в наших сердцах страх, который затмит дух верности воина к своему господину! Я говорю вам, ратники Орлиного Гнезда: называющий себя Константином - подлый захватчик трона нашего великого королевства. Он лишь называет себя государем, но он не государь! За ним - королевская армия; за ним - те мрази, кто уже успел, забыв совесть и честь, присягнуть ему. Помните, воины: мы будем сражаться не против Гаэлона, а против Константина! Мы не изменники королевству! Мы - защитники королевства. Приспешники мерзкого мага нарушили древний закон Серых Камней Огров. Они убивают людей. А мы будем убивать их. Константин - посмертный враг его величества! А значит, и мой враг!
        Боргард вплел в окончание фразы вопросительную интонацию. И замолчал, ожидая. Ратники возбужденно загомонили. Бран, почувствовав, как у него сбивается дыхание от неожиданной силы, которой дышали слова Боргарда, сжал кулак. Он очень хотел найти в своей голове ответ… такой, чтоб отец его и господин сразу все понял. Слова, которые сжимались бы в мощную фразу, такую, как вот этот кулак. И тут нестройные выкрики воинов покрыл густой и гулкий, спокойный голос Удруга:
        - Чего ж тут толковать? Ваш враг, господин, это и наш враг. А уж маги - так те враги всякого честного воина. Называй они себя хоть кем.
        И все тут же стало просто.
        Граф кивнул с усталой удовлетворенностью, благодарно взглянув на старого воина.
        - Ваш враг, господин, - это и наш враг, - повторил Бран.
        Боргард поднял руку, призывая воинов замолчать. Граф как-то очень быстро оправился от тяжелой раны, будто собственная речь напитала его уверенной мощью. Он снял руку с плеча своего бастарда. Снял и положил на рукоять меча. И моментально понял, что ощущение восстановления сил оказалось обманчивым, - тело графа покрылось липким потом, к горлу подкатила тошнота, и мутная пелена снова застлала разум. Но Боргард заставил себя держаться.
        - Ублюдки этого Константина, скорее всего, пришли в Серые Камни недавно, - сказал Боргард, - иначе мы узнали бы о них. Хуже всего, если те, кого они посетили раньше, не нашли способа передать страшную весть другим. Если б я знал раньше, кого пускаю в свой замок… так просто они не взяли бы нас своей бесчестной магией. Добрая сталь опередила бы смертоносный огонь этих демонов - я нашел бы способ!.. Но теперь мы знаем Зло в лицо, поэтому самое главное, что мы должны сейчас сделать, - рассказать всем остальным в Серых Камнях Огров, как пал замок Орлиное Гнездо. Потому что он был первым… или одним из первых, но не последним. Понимаете теперь, почему я хочу идти навстречу барону Траггану через Слепой перевал? А не дожидаться его здесь, у Круглого озера?
        Ратники, кажется, еще не вполне уяснили себе план графа - возбужденный гомон смолк.
        - Потому что мы не станем возвращаться в Орлиное Гнездо, - чуть промедлив, словно и на самом деле ожидал ответа, проговорил рыцарь короля граф Боргард. - Потому что соединимся с бароном и пойдем в Полночную Звезду. А оттуда разошлем гонцов во все уголки Серых Камней. Иначе враг перебьет нас по одному. Чтобы противостоять Злу, нужна большая сила. Все рыцари Серых Камней восстанут против подлого захватчика королевского престола! Чужаки уберутся с наших земель!
        Закончив на такой грозной ноте, на какую он был в теперешнем своем состоянии способен, Боргард вытащил меч и, заставляя свою руку не дрожать, поднял клинок к небу. Десять мечей с лязгом взметнулись вверх. Десять глоток проревели славу своему господину. Боргард помолчал немного, отдыхая и ожидая, пока данная им информация крепче уляжется в головах его ратников. Дело было сделано. Воины знают то, что должны знать. Они бы, конечно, и без того пошли за своим господином куда угодно, лишь бы на то была его воля, - хоть в Темный мир, вотчину Харана. Но граф знал: когда воин понимает, за что ему предстоит сразиться и умереть, воля его и сила его возрастают десятикратно. А воля и сила всем им еще понадобится. Этот Константин, видно, прочно забрал власть, если тянет свои лапы уже и к Серым Камням. А судя по ночным гостям, могущество узурпатора невероятно.
        Оставался еще один вопрос. Сейчас он не мог возникнуть, но, безусловно, вылезет позже.
        - Константин разрушил Орлиное Гнездо, чтобы сломать нас, - снова заговорил граф и отметил, что голос его ослаб и потрескался. - Он лишил людей из моей деревни защиты. И люди - пусть их осталось совсем немного - сейчас отданы во власть поганых огров. Что ж… Это моя деревня и мои люди, а я клялся отдать все, что имею, если того потребует дело служения моему государю. Я предупреждаю вас, воины Орлиного Гнезда, это далеко не первая жертва! Будут еще.
        - Мы готовы идти за тобой, господин, - сказал Бран, капитан гарнизона, и ратники поддержали его громкими одобрительными выкриками.
        - Готовы идти, так идемте, - проговорил граф и бросил меч в ножны.
        Он знал, что самое лучшее для него сейчас - снова улечься на носилки. Но позволить себе этого он не мог. По крайней мере хотя бы час он должен идти во главе своего воинства.
        Отряд двинулся в путь немедленно. Граф Боргард шел, опираясь на плечо Брана. И тот, новым своим зрением, открывшимся под влиянием внезапно проснувшейся сыновней любви, видел то, чего не видели другие ратники. Он видел не железного предводителя, способного не обращать внимания на тяжелую рану. Он видел измученного, страдающего человека, поддерживаемого лишь силой собственного духа. Его воодушевляющее соратников поведение только игра, за которую придется платить немалую цену.
        И опять бастарду до дрожи в мышцах захотелось взять отца за руку.
        - Послушай, капитан, - вдруг обратился к Брану граф шепотом - так, чтобы его не слышали остальные. - Если вдруг… мы нарвемся на диких огров на Слепом перевале… я приказываю тебе оставить отряд и, не вступая в бой, двигаться дальше, навстречу барону Траггану. Ты самый сильный и самый быстроногий из всех. Пусть мы погибнем, но Трагган, а следом за ним и все Серые Камни должны знать то, что знаем мы. Возможно, участь всех феодалов Серых Камней зависит от тебя одного. Ты понял меня, капитан?
        - Я сделаю так, господин, - ответил Бран, капитан гарнизона замка Орлиное Гнездо.
        - Его сиятельство Лота и Гирра, надо думать, к барону и посылал, - сказал Эрат Булыжник идущему с ним в паре Пустоголовому Куду. - А те, торопыги, через Слепой перевал и пошли. Это все Лот, должно быть, Гирра надоумил. Молодой больно и прыткий. Все бы ему поскорее управиться. Тут-то они, на перевале, смертушку свою и нашли. Ведь, ежли б не нашли, давно бы уже вернулись. А это что значит?
        - Что? - бездумно ответил Пустоголовый, который и вовсе не вслушивался в речь своего товарища, потому занят был более важным делом - сосредоточенно ковырял в носу.
        - А то, что его сиятельство заранее о нашествии магов знал! - важно заявил Эрат. - Вот и послал ребят барона известить. А почему приказал молчать Лоту и Гирру, с каким делом их посылает? А? Почему?
        - Почему? - безо всякого интереса переспросил Куд, рассматривая вытащенный из обширной ноздри изрядного размера поганый кусок.
        - Потому как на то соображения свои имел, - подвел итог Эрат, - которых нам нипочем не понять. А почему?
        На этот раз Куд даже не переспросил. Он зачем-то решил попробовать добытую из носа субстанцию на вкус и, попробовав, погрузился в раздумья. Вероятно, решал про себя вопрос: зачем же он все-таки это сделал?..
        Слепой перевал безмолвствовал, погруженный в слоистую пелену вечного серого тумана. Здесь ничего не было видно на расстоянии в три-четыре шага. Солнечные лучи пробивались сквозь неподвижные туманные слои, как сквозь неглубокую воду. Отряд шагал вперед почти бесшумно - здешний туман небывало глушил звуки. Прошло более часа с того момента, как ратники покинули Круглое озеро, а граф Боргард только сейчас позволил снова уложить себя на носилки. Бран шел рядом с носилками.
        Не нравился ему этот перевал, очень не нравился. Действительно, вотчиной мертвых являлся Слепой перевал, не место тут было людям. Трижды капитану гарнизона Орлиного Гнезда приходилось бывать здесь, и каждый раз - все время, пока он тут находился, - раздражающее предчувствие опасности не отпускало его.
        В самом деле, ничего не видно и ничего не слышно. Идешь, и вдруг впереди выплывает из серых волн скальный уступ, словно корма гигантского корабля. Или дорога обрывается разинутой пастью черного провала. Никто из людей не знал верного пути через Слепой перевал. Чтобы не заблудиться, люди ориентировались здесь только по солнечному свету - и то всякий раз велика была вероятность сослепу забрести в каменный тупик…
        Граф Боргард мерно покачивался на носилках. Глаза его были закрыты. То ли он впал в болезненную дрему, то ли предавался раздумьям - не понять.
        Но самому Брану некогда было размышлять. Пока граф отдыхает, бастард отвечает за безопасность ратников. Вот Бран и прислушивался напряженно: не донесется ли до него - не приведи боги - приглушенный серой пеленой пронзительный свист встретившегося с опасностью лазутчика Ардана. Но все было тихо. Неужто обойдется? Неужто боги смилостивятся, и они пройдут Слепой перевал, так и не встретив огров?
        - А почему? - продолжал болтать Эрат, по сути, с самим собой. - А потому, дубина ты такая, что его сиятельство - благородных кровей. А те, у кого кровь благородная, всегда все лучше нас знают и наперед думают. А наше дело - мечом махать. Так оно-то и проще: делай, как велено, и горя знать не будешь. - Эрат снял шлем и вытер ладонью грязный пот со лба. - А теперь скажи-ка мне…
        Какой именно вопрос хотел задать Эрат Булыжник своему собрату по интеллекту Пустоголовому Куду, так и осталось неизвестным. Потому что наполненный туманом воздух зашипел, разрываясь, и громадный камень, рухнув откуда-то сверху, размозжил в красные ошметья его голову.
        Не успел труп Эрата упасть на землю - Куд неузнаваемо преобразился. Медлительный туповатый увалень исчез, как его и не было. Быть может, в обычной жизни Тупоголовый и не блистал умом, но в бою с ограми Серых Камней разум особо не требовался. В бою все решали скорость, сила, боевые навыки и инстинкты.
        Молниеносно в руках ратника сверкнул меч. Куд отпрыгнул от еще одного вылетевшего из тумана камня и заорал истошно:
        - Огры!
        Стройная шеренга отряда смешалась и через миг стянулась плотным кольцом вокруг носилок. Двое ратников, имеющих щиты, выхватили их из-за спин и накрыли ими графа.
        А камни все сыпались и сыпались на них, непонятно с какой стороны - казалось, что отовсюду. Будто серый туман под воздействием жуткого колдовства затвердевал в громадные тяжелые сгустки, обрушивающиеся на людей.

«Попались!» - мелькнуло в голове у Брана.
        - Мечи к бою! - коротко рыкнул он. - Не терять друг друга из виду!
        Круглый камень, размером с медвежью голову, упал прямо к его ногам, выбив фонтан мелких осколков; еще один, поменьше, ударил в плечо, погнув металл доспеха. Бран крутнулся вокруг своей оси, но устоял на ногах.
        - Оборонять господина! - крикнул еще Бран, хотя в том приказе не было особой необходимости. Ратники скорее погибли бы, чем бросили графа в опасности.
        Бран не мог видеть нападавших. Из-за густого тумана он не мог даже примерно определить, сколько их. И где они находятся, откуда швыряют камни?! Ратники ждали его приказаний, пытаясь увернуться от камней и защитить господина. Нужно было что-то решать. Решать как можно скорее, не просто быстро - молниеносно!
        - Не рассыпаться! - выкрикнул Бран.
        Бран закрутился на месте, пытаясь понять, откуда летят смертоносные булыжники. Трижды он кидался в стороны, чудом уходя от увесистых снарядов, - огры метали камни явно прицельно, между тем как люди никак не могли даже разглядеть врага!
        Рядом с Браном свалился ратник - здоровенный булыжник угодил воину аккурат под нижнюю кромку наспинной пластины, в поясницу. И должно быть, перебил основание позвоночника.
        - Капитан! - загремел рядом с Браном зычный голос Боргарда.
        Разум бастарда воспринял сигнал. Память послушно всколыхнула приказ графа: в случае нападения огров отделиться от отряда и продолжить путь навстречу барону Траггану. Но сознание Брана продолжало искать пути возможного отступления для отряда - воинский опыт говорил бастарду: еще минута-другая, и отряд понесет ужасные потери.

«Камни летят не горизонтально, - неслись в голове бастарда молниеносные мысли, - они обрушиваются сверху…» Значит, по обе стороны от дороги, которой шли ратники, возвышения, где и находился враг. Туда ходу нет. Хуже, если проход закрыт и впереди - отряд зашел в каменный тупик, и ограм теперь осталось только захлопнуть ловушку и перебить людей, как крыс.
        Но почему же Алдан, который должен был разведывать дорогу, не предупредил воинов? Почему не было слышно предупреждающего свиста? Неужели к опытному лазутчику огры сумели подобраться так, что он не заметил их вовремя? Такого просто не могло быть. Но все же…
        - Назад! - скомандовал Бран, сам кидаясь в обход отряда в направлении, противоположном движению отряда. - Отходим назад! Держать строй!
        Отступление, как решил Бран, - наиболее подходящий выход из положения. Что впереди
        - неизвестно, справа и слева - невидимый враг, а оставаться на месте и держать оборону невозможно.
        Отряд подался назад, но град камней только усилился. Еще один из ратников упал, сваленный с ног булыжником, который угодил ему в голову, сбив шлем. Раненого тотчас подхватили под руки.
        Бран скрипнул зубами. Продолжать отступление было равносильно самоубийству. Враг не давал отряду отступить. Капитан открыл рот, чтобы отдать приказ, отменяющий отход, но… не успел издать и звука.
        - Отряд! - громыхнул позади бастарда железный голос графа Боргарда. - Стой! Повернуться и бегом вперед! Быстро!
        Бран оглянулся.
        Хозяин Орлиного Гнезда крепко стоял на ногах, сжимая в руке меч. Носилки валялись рядом, а по обе стороны от графа двое воинов прикрывали своего господина щитами. Встретившись взглядом с графом, бастард увидел, что единственный его глаз пылает лютой ненавистью. Брану не нужно было гадать, кто именно разгневал господина. Не смея больше медлить, он пригнулся и, обгоняя отряд, бросился вперед. Граф взял управление отрядом в свои руки.
        Несколько камней просвистело рядом с Браном, но из зоны обстрела он выбрался почти сразу же после того, как обогнал отряд. Да, нужно было двигаться вперед, а не отступать! Это единственный возможный выход. Но как он мог понять это раньше?
        Еще через несколько шагов перестали быть слышны грохот камней, крики ратников и лязг доспехов - серый туман поглотил звуки, и бастард остался один в мутной пустоте. Последнее, что донеслось до него, ревущий голос графа Боргарда:
        - Готовность к бою! Смотреть в оба! И бежать, не останавливаясь!
        Длинными скачками продвигаясь вперед, Бран слышал только стук собственных шагов и шум крови в ушах. Бесформенные каменные глыбы на его пути выныривали из тумана неожиданно - он едва успевал углядеть их, чтобы перепрыгнуть или увернуться. Один раз, скакнув в сторону, капитан ударился плечом о сплошную скальную стену и бежал теперь вдоль нее. До тех пор, пока не понял, что бежит по узкому коридору, который образует эта стена и противоположная.
        Вот оно - Волчье Горло! В самой узкой его части, как раз, где находился сейчас Бран, от стены до стены могли встать плечом к плечу трое воинов. Волчье Горло тянулось на три сотни шагов, а дальше путь через перевал шел по небольшому плато, где туман, теряя свою силу, был не таким плотным. На этом плато, как предполагал Бран, они и должны встретиться с людьми Траггана.

«Но почему огры устроили засаду не здесь, а раньше? - подумал вдруг Бран, продолжая бег. - Заметив нас, они легко могли бы проводить подальше, в Волчье Горло. Стены скал в Горле нельзя назвать неприступными - на них вполне возможно взобраться. Если бы враг напал в этом узком коридоре, хватило бы нескольких увесистых булыжников, чтобы завалить ратников… Огры не блещут умом, но они и не настолько тупы, чтобы не разглядеть явное преимущество…»
        Еще одна неожиданная мысль вдруг ударила Брана так крепко, что он, тяжело дыша, остановился.
        Не вступая в рукопашный бой, огры целенаправленно гонят камнями людей… Куда? Туда, куда хотят, - в самую узкую часть Волчьего Горла. Но зачем? Если там, впереди, их ждет орда огров, почему эта орда не нападает в открытую, чего они медлят? Да и где они?.. Бран уже давно бы должен наткнуться на них. Что происходит?!
        Ответ на этот вопрос пришел в голову бастарда очень быстро.
        Спохватившись, что слишком долго стоит на одном месте, Бран шагнул вперед… Вернее, только поднял ногу, чтобы сделать шаг. Но тут же, заметив что-то впереди себя, остановился. И эта остановка спасла ему жизнь.
        В шаге впереди чернела глубокая яма. Продолжи он бег, точно не успел бы вовремя среагировать и рухнул бы в яму, ширившуюся от одной скальной стены до другой. Бастард встал на колени, подполз к острой кромке и заглянул за нее. Туман стлался по поверхности, окутывая пространство высотой в два или три человеческих роста, но не наполнял яму, поэтому капитан гарнизона Орлиного Гнезда сразу увидел глубокое дно, утыканное острыми кольями, и безвольно обвисший на этих кольях человеческий труп в ратных доспехах. Серая от каменной пыли медвежья шкура, упавшая сверху, зацепилась за один из колов рядом с бездыханным телом.
        Картина недавнего происшествия молниеносно вспыхнула в голове бастарда. Вот Алдан, чутко прислушиваясь, скользит по узкому проходу меж скал, расплескивая бесшумные брызги струящегося под ногами тумана. Вот он делает очередной шаг, и… твердь уходит из-под ног. Успев лишь вскрикнуть, Алдан падает в яму, укрытую натянутой медвежьей шкурой, густо осыпанной пылью и мельчайшими каменными осколками. Остро наточенное острие одного из колов входит ему под подбородок, едва не отделив голову от шеи.
        Огры испокон веков оттачивали мастерство ловушек - люди очень редко могли вовремя распознать их.
        Лазутчик умер мгновенно. Можно сказать, что ему повезло. Вряд ли кого-то из ратников гарнизона Орлиного Гнезда, которых огры камнями гонят в эту страшную яму, ждет такая же легкая смерть…
        Бран кинул меч в ножны и, углядев на скальной стене над своей головой небольшой выступ, прыгнул, уцепившись за него, подтянулся… Он взбирался вверх быстро и легко, руки привычно нащупывали углубления и трещины, ноги, скользя по камням, безошибочно находили углубления. И по мере того как воин поднимался, туман становился менее плотным.
        Очень скоро капитан выбрался на тропу, достаточно широкую, чтобы по ней можно было передвигаться с порядочной скоростью, не рискуя сорваться вниз - туда, где колыхалась вязкая серая пелена. На мгновение он замер, прислушиваясь. Здесь, из-за того, что туман был реже, звук должен распространяться на большие расстояния.
        Отголоски мерзкого ворчания донеслись до ушей Брана. Характерные гортанные взрыкивания достигли бастарда сквозь жидкий туман, отвратительное влажное хрюканье, с помощью которого огры выражали эмоции, которые люди обычно выражают посредством смеха, услышал Бран.

«Двое или трое, - тут же определил капитан. - Значит, и по ту сторону Горла примерно столько же… Пятеро? Шестеро? И это даже не воины, ведь воины-огры никогда не появляются на горных тропах такими малочисленными ордами. Это охотники… Всего-навсего паршивые огры-охотники!.. О великий Андар Громобой, за что ты так прогневался на нас?!»
        Может быть, это дикие огры, а может, огры из мирного племени - какая разница? Люди здесь - незваные гости, и серый туман сожрет все следы свершившегося.
        Боль и злость захлестнули Брана. Ему нужно было бежать отсюда, выполняя приказ графа, но он не трогался с места, стиснув пальцы на рукояти меча.
        Теперь он окончательно понял, что произошло: эта яма с кольями на дне предназначалась вовсе не для отряда ратников из Орлиного Гнезда. И вовсе не многочисленный отряд огров-воинов каким-то образом напал на след людей.
        Видно, жрецы огрских племен последнее время особенно усердно воздавали духам своих предков кровавые жертвы. Чем еще можно объяснить такое несусветное везение, свалившееся на огров? Чем еще можно объяснить то, что королевский рыцарь, хозяин замка Орлиное Гнездо сэр Боргард вместе с десятью своими верными ратниками угодил в ловушку, приготовленную для зверья? Полдюжины загонщиков, ошалевших от кровавой удачи и наверняка вооруженных только копьями и ножами, истребят не имеющих даже возможности сопротивляться последних ратников гарнизона замка. В честном бою воины размазали бы этих тварей по камням! А теперь граф Боргард, хозяин Орлиного Гнезда, погибнет в охотничьей яме позорной смертью - ведь у него нет иного выхода, как вести свой отряд вперед. Он погибнет… И это произойдет очень скоро, вот сейчас, не успеет еще Бран выйти за пределы Волчьего Горла…
        Голоса огров приближались, хотя самих чудищ еще не было видно за пеленой тумана. А Бран все стоял неподвижно, кусая губы.
        С самого детства он твердо знал: нет преступления страшнее, чем ослушаться приказа в бою. И это преступление было в Серых Камнях единственным, караемым смертью.
        Но удивительное и малопонятное чувство, которое сегодня испытал он, впервые увидев своего отца и господина беззащитным и страдающим, никуда не ушло из его груди. Жалость к тому, кого он немногим более двух часов назад ощутил родным отцом, отравила его кровь.

«Я ведь смогу это сделать, - прошептал он самому себе. - Я ведь справлюсь с ними… И продолжу путь. Уходить сейчас, оставлять отряд и… отца на верную смерть - это… глупо!..»

«Пусть мы погибнем, но Трагган, а следом за ним и все Серые Камни должны знать то, что знаем мы. Возможно, участь всех феодалов Серых Камней зависит от тебя одного…» Эти слова графа Боргарда, всплывшие в памяти, подействовали на Брана как отрезвляющая оплеуха.
        Он решительно повернулся спиной к голосам, но… сделать первый шаг не смог. Страшно оскалившись, мысленно выругался и скрипнул зубами так, что почувствовал во рту соленый привкус.

«Делай хоть что-нибудь!» - мысленно заорал он на себя.
        Выхватив меч, поспешно, словно боясь передумать, бастард Бран кинулся туда, откуда все слышнее раздавались рычание и хрюканье торжествующих огров.
        В то же мгновение голоса смолкли. Повинуясь инстинкту, Бран пригнулся, подавшись к скальной стене, и огромное копье со свистом пролетело мимо его лица, лязгнув зазубренным наконечником о камни - где-то там, позади капитана, в тумане.

«Они увидели меня! - изумился Бран. - Но как?! Как они это делают?»
        Впрочем, мучиться догадками не было времени. Бастард перепрыгнул через лежавший на тропе камень.
        Несуразная темная фигура соткалась перед ним в туманном месиве. Этот огр был невысок, настоящий коротышка - всего-то на две головы выше Брана. Огр был гол, только плащ из волчьих шкур покрывал его плечи. Никакого оружия в руках огра бастард не увидел, только длинный изогнутый посох, навершие которого светилось красным пламенем. И лучи этого пламени далеко рассекали мутный туман, как солнечный свет рассекает тьму.

«Магия! - содрогнулся от омерзения Бран. - Поганая огрская магия! Вот как они находят нас в тумане!»
        Жрец, ведущий огров, уже замахивался своим посохом. А за его спиной маячили пока едва видимые в туманных клубах две громады.
        Воин с равнинных земель Гаэлона, столкнувшись лицом к лицу с тремя ограми, наверняка пустился бы наутек. Но в Серых Камнях умели убивать. А уж поразить не имеющего большого воинского опыта жреца для Брана не составило никакого труда.
        Огр-жрец не успел даже завершить замах, как меч бастарда наискось рассек его брюхо. Огр заревел, падая на колени. Кровь из раны широкими струями ударила в камни. Серая кожа на морде мгновенно побелела - до кончиков широких, похожих на крылья нетопыря, ушей.
        Бран добил врага, нанеся удар сбоку в шею - так, чтобы тот не свалился вниз, а остался на тропе естественной преградой для двух других. Огр-охотник, бросившийся к воину, был одет только в набедренную повязку. Охотник перегнулся через коленопреклоненный труп соплеменника и сделал в сторону капитана довольно неловкий выпад копьем. Бран отпрыгнул назад, одновременно рубанув мечом по копью. Добрая сталь не подвела. Древко копья толщиной в руку взрослого мужчины треснуло, как сухая ветка. Отлетевший в сторону наконечник высек о камни сноп желтых искр и, крутясь, исчез в волнах тумана, лижущих скалу под тропой.
        Издав недоуменный рык, огр подался назад, налетев спиной на возбужденно визжащего собрата. Тот, не будучи в состоянии подобраться к противнику, бестолково размахивал своим копьем.
        Момента замешательства Бран не упустил. Он вскочил на мягко подавшееся под его ногами плечо трупа и прыгнул оттуда на огра, целя мечом в горло.
        Клинок капитана наполовину вошел серокожему точно под подбородок, а удар оказался так силен, что охотник потерял равновесие. Он опрокинулся на стоящего за ним, и оба чудища слетели с тропы в серую пустоту. Бастард едва успел дернуть меч на себя, чтобы не рухнуть вниз вместе с ограми.
        Переведя дух, Бран поднял с камней посох жреца и направил луч красного пламени на скрытую туманом противоположную стену Волчьей Глотки.
        Туман расступился перед бастардом. И он увидел - правда, не вполне ясно - двух огров, напряженно застывших на длинном уступе с громадными валунами в лапищах, будто ждущих какого-то сигнала. Должно быть, жрец своей магией подавал на ту сторону Горла знаки, указывая цели для метания.

«Они смотрят на меня, но не могут меня заметить, - догадался Бран. - Только держащий посох способен видеть сквозь туман…»
        Он воткнул меч в труп жреца и освободившейся рукой вытащил из-за пояса нож. Отвел руку для броска…
        Расстояние до врага было не слишком большим, но, наверное, магический луч огрского посоха искажал перспективу. Пущенный Браном нож вместо того, чтобы вонзиться в глаз одного из огров, разбился о низкий лоб чудища, глубоко, до самой кости, пропоров кожу.
        Беззвучно закричав, раненый отшвырнул от себя камень и заметался по уступу. Но, прежде чем бастард успел приготовить второй нож, огры проворно вскарабкались вверх по скальной стене… и исчезли из открытого магией посоха поля зрения.
        Бран презрительно сплюнул и направил красный луч вниз. Но там, под скалой, сила тумана оказалась слишком велика даже для мошной огрской магии. Все, что смог увидеть капитан, - это человеческие силуэты. Он насчитал три фигуры - движущиеся. И еще две - неподвижно лежащие. Разобрать, кто из ратников остался жив, бастард не сумел. И голоса людей туманные извивающиеся кольца не пропускали наверх…
        - Во всяком случае, - вслух проговорил Бран, - я сделал все, что мог.
        Он уронил посох вниз - все-таки впереди, в нескольких десятках шагов, выживших ратников ждала яма со смертоносными кольями. И быстро пошел вперед.
        Теперь идти было легко. Когда Бран миновал Волчье Горло и вышел на плато, он вдруг вспомнил, что оставил в трупе огра-жреца свой меч. Такого никогда не случилось бы с ним раньше. В Серых Камнях высмеяли бы всякого, имевшего глупость предположить, что воин способен на подобную оплошность. А сейчас, вспомнив про меч, Бран даже не замедлил шага. К чему ему теперь меч? Ведь он все равно что мертвец, а мертвецам не нужно оружие. Он живет до тех пор, пока барон Трагган не узнает все, что должен узнать. После этого жизненный путь бастарда оборвется беспощадным и справедливым ударом меча - любой ратник вправе казнить ослушавшегося приказа. Он сам, Бран, бастард графа Боргарда, капитан гарнизона Орлиного Гнезда, объявит о своем преступлении барону Траггану. Конечно, предварительно передав ему весть от хозяина Орлиного Гнезда.
        Когда Бран услышал стук множества сапог по камням и звонкое бряцанье оружия, он остановился, ожидая, пока люди барона Траггана не приблизятся к нему. Это произошло спустя пять ударов сердца.
        Его окружили плотным кольцом. Встревоженный людской гул взметнулся и смолк - ратники расступились, выпуская вперед тучного и кряжистого мужчину, облаченного в тусклые тяжелые доспехи, поверх которых на груди сияла золотая герцогская цепь. Следом за ним вышел высокий юноша, с ног до шеи закованный в полный рыцарский доспех, но, несмотря на это, двигавшийся безо всякого видимого затруднения. Взгляд Брана невольно задержался на лице молодого рыцаря, удивительно красивом чистой юношеской красотой. Того, кто встал рядом с ним, Бран узнал сразу. Рыжебородый барон Трагган в тускло поблескивающей кольчуге с неизменным двусторонним топором за спиной смотрел прямо на бастарда. Трагган молчал. Это значило, что тучный имеет право говорить первым.
        Герцог снял закрытый шлем, увенчанный черным плюмажем, рассыпав по могучим плечам сухие пряди выбеленных сединой волос. Он оказался стариком, разменявшим, должно быть, шестой десяток. Бритое лицо его прорезали угрюмые темные складки морщин, частые и глубокие, словно трещины в рассохшейся глине, и голос старика оказался под стать его мрачному виду - глухой и низкий.
        - Кто ты, воин? - спросил старик. - Ты из замка Орлиное Гнездо?
        - Да, милорд, - ответил Бран на второй вопрос, опустившись на одно колено. - Я должен говорить с бароном Трагганом, хозяином замка Полночная Звезда, милорд.
        - Встань. Барон перед тобой, следовательно, ты можешь говорить… воин, не пожелавший назвать своего имени.
        Морщины на лице старика обозначились резче. Он положил руки на пояс, на котором висел широкий и длинный меч в ножнах без украшений.
        Бастард поднялся.
        - У меня больше нет имени, милорд, - сказал он.
        - Это Бран, сотник гарнизона замка Орлиное Гнездо, - проговорил Трагган, обращаясь к герцогу.
        - А я рыцарь короля, хозяин замка Железный Грифон, герцог сэр Дужан, - произнес старик, глядя прямо и сурово на бастарда. - Тебе известно мое имя?
        - Да, милорд, - безразличным голосом ответил Бран. - В Серых Камнях Огров каждому известно ваше имя, милорд.
        - Это - сэр Эрл, рыцарь Братства Порога, - полуобернулся к юноше герцог, - сын королевского рыцаря, хозяина замка Львиный Дом, графа сэра Генри. Теперь скажи нам весть, которую ты принес от сэра Боргарда.
        - Мы видели пламя сигнальных костров, Бран, - подал голос Трагган. - Мы спешили на помощь твоему господину. Мы… не успели?
        - Я скажу, милорд, - помедлив, проговорил Бран. - Но эта весть будет горька…
        - Какая б она ни была, - без смеха усмехнулся герцог Дужан, - то, что я спешил сообщить барону Траггану, еще горше…
        ГЛАВА 6
        В Тронном зале Дарбионского королевского дворца было полутемно. Масло в светильниках успело выгореть почти до конца, но никто из присутствующих не спешил звать слуг, чтобы они подлили новое, - уже второй час длился королевский совет, и вести, которые принес в Дарбион маг по имени Ругер, не предназначались ни для чьих ушей, кроме ушей членов Королевского Совета.
        Однако, когда Ругер, закончив свой доклад, замолчал, ни один из советников не шелохнулся и не произнес ни слова.
        Совсем темно стало в Тронном зале. Темно и очень тихо.
        На фоне широкого окна, закрытого витражом из алых и желтых стекол, четко чернело изголовье трона, а тот, кто, сгорбившись и поджав ноги, сидел на троне, почти не был виден - только изредка пробегали по его неподвижной фигуре голубые искры, не дающие света, да ровно горели красным его глаза.
        Напротив королевского трона помещался длинный и узкий стол, на котором тускло поблескивали золотые подсвечники с оплывшими и давно погасшими свечами, да мерцали драгоценные камни, которыми были инкрустированы кубки, два часа назад наполненные слугами и уже опустошенные.
        За столом по правую руку его величества сидел Гархаллокс, первый королевский советник, за ним главнокомандующий королевской гвардией генерал Гаер. По левую руку его величества располагались четверо министров и первый королевский министр Гавэн. Он являлся единственным, кто представлял в Тронном зале тот Королевский Совет, что действовал еще при Ганелоне Милостивом. Гавэн также являлся единственным из присутствующих, кто в свое время не состоял в тайном обществе Круг Истины. Заговорщики, захватив власть и очистив дворец от тех, кто хотя бы чем-то мог бы им помешать, не стали избавляться от Гавэна. Ибо при старом короле не нашлось никого, кто был бы более сведущ в делах государства, чем первый министр Ганелона господин Гавэн. Гархаллокс посвятил Гавэна в истинные планы новой власти, полностью открыл ему сложившуюся в результате переворота ситуацию во всех Шести Королевствах и так не смог понять, как воспринял первый министр услышанное. Гавэн будто затаился сам в себе…
        Маг по имени Ругер стоял перед троном. У изголовья пустующего кресла мага замер юноша… совсем мальчик, которому на вид было не более пятнадцати лет. Он был одет в такой же черный балахон, что и Ругер, этот мальчик, не смеющий поднять глаза на того, кто сидел на троне скорчившись, будто громадная нахохленная птица.
        Королевский Совет молчал, словно придавленный сообщением. И король молчал, а все ждали от него слова.
        Маг по имени Ругер прибыл из королевства Крафии, из его столицы Талана. Хотя слово
«прибыл» было бы здесь не совсем уместно… Он бежал. Со своим учеником Ругер бежал из Талана, использовав портал Пронзающей Ледяной Иглы. И если бы он этого не сделал, воины герцога Оллара Крафийского, двоюродного брата Алиана Крафийского, убитого в первые дни после восшествия на небо Алой Звезды, уничтожили бы его, как уничтожили, захватив дворец, всех магов, до поры до времени удерживавших в Крафии власть. Оллар собрал великую силу, объединив под своими знаменами множество феодалов, возмущенных тем, что престол их королевства до сих пор пустует, а делами государства распоряжаются маги. В кровавой битве Таланский королевский дворец пал. Маги, принадлежащие Кругу Истины, нашли свою смерть в этой битве. А герцог Оллар объявил себя королем Крафии. И наиболее могущественные феодалы королевства присягнули ему, ибо в жилах герцога Оллара текла благородная кровь королей.
        Гархаллокс ждал, когда заговорит Константин. Ждал и боялся, что великому магу придет в голову прочитать его мысли.

«Вот оно! - с какой-то сладострастной горечью думал первый королевский советник. - Началось… Случилось то, чего давно следовало ожидать. На престол может взойти только лишь особа королевской крови - кто-либо другой, как бы силен он ни был, никогда не получит доверия, а значит - поддержки владеющей землей знати. И рано или поздно он обречен на гибель. Пусть так. Пусть это произошло - может быть, теперь Тот О Ком Рассказывают Легенды прозреет?»
        Константин пошевелился на троне. Он вскинул руку, на пальцах которой блеснули длинные искривленные когти, и в светильниках вспыхнуло яркое синее пламя, вырвав из полутьмы озадаченные бледные лица.
        - Что скажет Совет? - проговорил Константин.
        Министры зашептались между собой, очнувшись. Гархаллокс открыл было рот, но король-маг сверкнул в его сторону запрещающим взглядом, прежде чем тот произнес хотя бы слово. Король хотел услышать Совет.
        - Позвольте мне сказать, ваше величество? - приподнялся со своего места генерал Гаер.
        Константин кивнул.
        - Нет сомнений, что Оллар удержит власть, - встав, заговорил генерал. - И чтобы вышибить из-под него трон, понадобится немало сил… В Крафии нужно начинать все сначала. Мы потеряли Крафию.
        Константин перевел взгляд на одного из министров. Поднявшись, тот проговорил, задумчиво перебирая пальцами в бороде:
        - Прошу ваше величество простить меня, но… мне кажется, что Крафия - это лишь начало. Пожар, зажженный Алой звездой, мало-помалу затухает от потоков крови, льющихся в королевствах… Мы сильны. Мы сильнее всех благодаря вашему могуществу, ваше величество. Но никакая сила не устоит долго против убеждений большинства. Знать Шести Королевств никогда не склонит голову перед тем, кто не одной с ними крови. И самая могучая скала, высящаяся посреди бурной реки, в конце концов рухнет под бесчисленными ударами волн…
        Константин глянул на другого министра. Когда каждый из членов Королевского Совета, кроме Гархаллокса и Гавэна, высказался, король-маг жестом приказал первому министру подняться.
        - Говори теперь ты, - вымолвил Константин, глядя Гавэну прямо в глаза.
        Несколько ударов сердца Гавэн медлил. Королевский Совет его величества Константина Великого собирался первый раз. И то, что услышал здесь Гавэн, повергло его в смущение. Члены Совета говорили все, как есть. Они не пытались скрыть горькую правду за льстивой полуправдой - как это было бы при Ганелоне. Народ и знать Гаэлона боялись нового монарха, но ближайшее окружение Константина - люди, готовившие и совершившие переворот, казалось, никакого страха по отношению к королю-магу не чувствовали. Или важность того дела, что они делали все вместе, заглушала страх? Гавэн сглотнул, пытаясь заставить себя произнести первое слово. Насколько непривычно было ему говорить королю правду, никак не приукрашивая! Он всю жизнь чутко прислушивался к мнению большинства и, безошибочно угадывая того, кто сильнее, не сомневаясь, брал его сторону. При всем при этом ни на минуту не забывая о себе, никогда не растворяясь в чужом мнении и не позволяя играть собой. Этот метод являлся идеальным для того, чтобы уцелеть в мутном водовороте дворцовых интриг. «Значит, и сейчас следует действовать по новым правилам», - определил
Гавэн.
        - Ваше величество, - произнес первый министр. - Все, что говорили сейчас господа министры, совершенно справедливо, и я полностью присоединяюсь к их словам…
        Гавэн прокашлялся, стараясь не обращать внимания на явно насмешливые взгляды, обращенные к нему. Он знал, что он чужак здесь.
        - Но я скажу и еще кое-что, - продолжал первый министр. - Нужно прекратить всякую деятельность в пяти королевствах. Верные вам люди, которые пока удерживают власть в Марборне, Орабии, Кастарии и Линдерштерне, обречены на погибель.
        Константин вытянул ноги и положил ладони на ручки трона. Он смотрел на Гавэна со снисходительным интересом.
        - Переворот нарушил веками складывавшийся порядок, - говорил Гавэн. - Но лишь на время. Соблазн власти не удавалось преодолеть никому - каждый, считающий себя достойным престола, будет из кожи вон лезть, чтобы пробиться наверх. Поэтому в окрестных королевствах до сих пор бурлит смута. Империю невозможно создать за короткое время. Империя создается долгими годами. Мне больно об этом говорить, - с искренностью, которую вполне можно было принять за истинную, проговорил Гавэн, - но ваша… наша попытка захватить власть во всех Шести Королевствах единовременно провалилась. Но этот провал был неизбежен…
        - Господин первый советник, - повернулся Константин к Гархаллоксу. - Ты разделяешь мнение первого министра?
        Гархаллокс, который в душе восхищался хитрой отвагой умело подхватившего правила игры Гавэна, поднялся и произнес:
        - Да, ваше величество. Господин Гавэн прав. Сейчас следует сосредоточить внимание на том, чтобы все великое королевство Гаэлон признало вашу власть. Только после этого можно начинать созидание Империи - этап за этапом, присоединяя к Гаэлону одно королевство за другим. Не нужно распылять силу. Напротив, нужно собрать всю нашу мощь здесь - в сердце Гаэлона, в Дарбионе.
        - Я могу переправить в Талан боевой отряд из трех десятков магов, - проговорил Константин, глядя куда-то поверх лиц членов Совета. - Они выжгут королевский дворец, как моллюска, оставив только обгорелый остов.
        - Это решит проблему лишь на время, - твердо проговорил Гархаллокс. - Очень скоро появится кто-то еще, кто соберет большое войско и вновь захватит дворец… на который придется потратить громадное количество сил и золота, чтобы восстановить его.
        - Позвольте мне сказать, ваше величество? - снова попросил слова Гавэн.
        - Говори, - разрешил король-маг.
        - Велите меня казнить, ваше величество, но я все же скажу! - вдохновенно начал первый министр. - Вы, ваше величество, со всем своим могуществом никогда не сумеете подчинить себе Гаэлон. Вы сможете уничтожить его, стереть с лица земли, но не подчинить. Знать и простолюдины способны признать только законную власть. Брак с ее высочеством был бы лучшим выходом. Настал час, когда следует бросить все силы на то, чтобы вернуть принцессу во дворец…
        Константин запрокинул голову и вдруг… расхохотался. Члены Совета с удивлением воззрились на него. А Гавэн непроизвольно сжался от неожиданно охватившего его страха.
        - Не зря я сохранил тебе жизнь, господин Гавэн, - отсмеявшись, проговорил король-маг голосом низким и хриплым. - Человек с твоим талантом просто необходим при дворе… при любом королевском дворе. Что ж… Каково мнение Королевского Совета?
        Члены Совета в один голос поддержат и первого министра. Теперь уже никто не смотрел на него насмешливо. Но, правда, и с уважением никто тоже не смотрел.
        - Те, кого я послал по следам принцессы и ее… похитителей, не сумели справиться со своим заданием, - продолжил Константин. - Мне стало известно об этом совсем недавно. Они погибли.
        Гархаллокс изумленно моргнул. Чернолицые не смогли выполнить поручение?! Идеальным убийцам не удалось убийство?! Невероятно!.. Такого еще не бывало!
        - Даже самый лучший воин не смог бы выстоять против чернолицего, - сказал Константин. - И воины Братства Порога - не исключение.
        - Это все болотник, - убежденно проговорил генерал Гаер. - Это он сокрушил чернолицых! Никто, кроме него, не смог бы этого сделать. Он убил их! Он поистине самый могучий воин из всех, кто рождался в этом мире.
        Членам Совета была хорошо известна личность болотника. О том, что сэру Каю правила Кодекса чести болотников запрещают убивать людей, они знали. Но никто не удивился словам генерала Гаера. Потому что никто из Королевского Совета не считал чернолицых людьми.
        - Да, признаться, я недооценил его, - проговорил король-маг. - Поэтому сейчас мы будем действовать наверняка. Ведь ее высочество принцесса Лития необходима нам… как воздух.
        Сказав это, Константин скосил глаза в сторону Гархаллокса. И первый королевский советник почувствовал во взгляде старого друга издевку.
        Гархаллокс сразу все понял. И это понимание обожгло советника, словно на него опрокинули ушат пылающей горючей смолы.
        Короля-мага дела государства, человеческие дела интересовали несоизмеримо меньше, чем таинственные ритуалы в Башне Силы, чем создание нового поколения магов. И принцесса мало интересовала нового повелителя великого Гаэлона. Рано было радоваться тому, что ему, Гархаллоксу, и всему Совету все-таки удалось убедить Константина обратить свой взор на сложившуюся в Гаэлоне - да и во всех Шести Королевствах - ситуацию. Чернолицые потерпели поражение, тем самым нанеся Константину личное оскорбление. Именно поэтому король-маг принял то решение, какое принял.
        Гархаллокс провел ладонью по лицу, ощутив на пальцах липкий пот разочарования.
        Что ж… Хотя бы так… Хотя бы таким способом…
        - Ваше величество! - раздался в Тронном зале хриплый от волнения голос. Это заговорил маг по имени Ругер. - Ваше величество! - произнес он. - Разрешите мне заняться этим делом!
        - Тебе? - обернулся к нему Константин.
        - Да, ваше величество.
        Константин раздумывал два удара сердца.
        - Хорошо, - сказал он. - У тебя есть немалый опыт сражений. И ты избавил меня от необходимости искать тебе наказание.
        - Я приведу принцессу! - выдохнул маг. - И уничтожу тех, кто ее удерживает! Можете рассчитывать на меня, ваше величество!
        - Я рассчитываю не на тебя. Я рассчитываю на силу, которую дам тебе. С этой силой ты будешь способен в одиночку сокрушить болотника и двух других рыцарей Братства Порога. Но ты не пойдешь один.
        - Если на то будет ваша воля, ваше величество, - склонился Ругер, - я возьму с собой Гарота. Это мой ученик, ваше величество, и мой сын. Я учил его всему, что знаю, с того самого момента, как он стал говорить.
        - Да будет так, - кивнул Константин Великий. - Ты возьмешь с собой своего ученика. И ты возьмешь с собой еще двух магов. И ты возьмешь с собой два десятка лучших воинов.
        - Я могу справиться один, ваше величество! - воскликнул Ругер. - Вы ведь сами говорили…
        - Возможно, ваше величество, следует послать с магами больше воинов? - предположил генерал Гаер. - Нам известно, что болотник не убивает людей. Воины могут отвлечь его, пока маги сделают свое дело.
        - Во-первых, в этом нет необходимости, - ответил Константин. - Болотник не сумеет устоять перед мощью трех моих магов. Никто не сумеет - это выше человеческих сил! А во-вторых, ни один из порталов не может переместить одновременно больше трех дюжин человек.
        Король-маг поднялся с трона.
        - Сейчас ты проследуешь за мной в Башню Силы, - сказал он, обращаясь к Ругеру. - И завтра же, как только взойдет солнце, ты и твой отряд покинут Дарбион. И завтра же к вечеру я хочу увидеть ее высочество принцессу Литию, мою будущую жену, в моем королевском дворце!

«Свершилось! - радостно подумал Гархаллокс. - То, что рыцари Братства Порога сумели отбиться от троих чернолицых - невероятно. Но совершенно невозможно представить, чтобы они смогли противостоять четверым магам, напитанным силой, которую даст им король-маг Константин Великий».
        Часть третья
        МАГИ СЕРЫХ КАМНЕЙ
        ГЛАВА 1
        Внутренний двор замка Полночная Звезда был довольно тесен и едва вместил собравшихся в нем: две с половиной сотни ратников барона Траггана, сотню ратников герцога Дужана и людей Боргарда. Все эти воины столпились во дворе так плотно, что свободной осталась только площадка в центре двора в десять-пятнадцать шагов в ширину и столько же в длину. Трагган, Дужан и Боргард сидели наверху деревянного помоста, установленного у одной из стен. Очевидно, в этом дворе проводились воинские тренировки и учебные бои, а помост предназначался для судей. Рыцарю Братства Порога сэру Эрлу не нашлось места на помосте, и он вынужден был усесться на верхнюю его ступень.
        На площадке в центре двора, окруженный более чем тремя сотнями воинов, стоял, уперев неподвижный взгляд в усыпанную горным песком землю, молодой чернобородый воин без доспехов и без оружия… босой. Кожаная рубаха обтягивала могучую его грудь, короткие штаны открывали мускулистые икры, на одной из которых темнел давний шрам.
        Боргард только что закончил говорить. Он опустился на помост, как только произнес последнее слово - видно было, что граф не успел еще толком оправиться от полученной раны. Его лицо, пересеченное черной повязкой, скрывавшей невидящий глаз, посерело и покрылось потом. Спустя три удара сердца после того, как замолчал Боргард, поднялся, громыхнув доспехами, герцог Дужан. Густой и мощный, словно гул боевого барабана, голос герцога наполнил двор.
        - Вы слышали всё, воины, - говорил Дужан. - Ратник гарнизона замка Орлиное Гнездо, носивший имя Бран, достоин смерти по древнему закону Серых Камней. Так решил его господин. Найдется кто-то, кто имеет, что сказать еще?
        Эрл прикусил губу и окинул взглядом воинов, ища хотя бы одного, кто бы возмутился жестокости приговора. Воины молчали. И в этом молчании читалось суровое понимание необходимости того, что вот-вот случится. Ни жалости не увидел юноша на лицах воинов Серых Камней, ни сочувствия обреченному. Воинам приговор был ясен. Никто из них не собирался его оспорить.
        И Эрл не стал ничего говорить, подавив порыв вскочить на ноги.
        Молодой воин был повинен в том, что ослушался в бою приказа своего командира. Во все времена во всех армиях такое преступление каралось беспощадно, но ведь этот случай - по мнению Эрла - заслуживал особого рассмотрения. Если бы воин не ослушался приказа, его отряд был бы наверняка уничтожен. Воин, вопреки воле своего командира, вступил в схватку и спас отряд. Но воин не имел права рисковать собственной жизнью, потому что от того, останется ли он в живых, зависело слишком многое. Жизнь воина не принадлежала ему, и, распорядившись ею по своему усмотрению, он поставил под удар жизни многих и многих…
        Все это Эрл понимал. Понимал еще и то, что подобными казнями век от века поддерживалась жесткая воинская дисциплина - по одной лишь этой причине приговоренный не должен был иметь шанса избежать смерти. Но все же… Если разум юноши соглашался с приговором, то душа говорила твердое «нет». И еще смутная мысль терзала горного рыцаря. И как только герцог Дужан, не дождавшись от собравшихся во дворе ни слова, проговорил: «Да будет так», - эта мысль обрела для Эрла вполне определенные очертания.

«Брат Кай не стал бы колебаться и сидеть на заднице, если бы почувствовал в этой ситуации какую-то… неправильность, - так отобразилась мысль в сознании Эрла. - Он бы спокойно поднялся и сказал все, что думает. И сделал то, что считает верным. И никто не смог бы его остановить. А я…»
        Вот что заставило Эрла встать на ноги. Он вдруг осознал, что должен - просто обязан спасти жизнь обреченному. Он сделает это - непонятно еще как, но сделает! Только потому, что брат Кай не побоялся бы поступить так.
        Трагган, Боргард и Дужан посмотрели на него удивленно. А затем и воины во дворе обратили к нему лица.
        - Говори, сэр Эрл, если имеешь, что сказать, - произнес Дужан. - Но хочу предупредить тебя… если ты запамятовал наши законы: казнь состоится в любом случае. Ничто не сможет ее предотвратить или отсрочить. Лишив сейчас жизни одного воина, мы спасем в будущем жизни сотен и сотен.
        Дужан говорил с рыцарем холодно и сурово. Точно так, как говорил с ним два часа назад, на военном совете, куда Эрла пригласили, как понял сам юноша, исключительно из приличий. А не для того, чтобы выслушать его предложения и мнения.
        Тот совет состоялся всего через несколько часов после того, как люди Дужана и Траггана доставили в замок Полночная Звезда Боргарда и четверых его ратников, выживших после нападения огров. Боргард был еще очень слаб и говорил сухо, не раскрашивая голос интонациями даже в самых тяжелых моментах повествования.
        - …Только один маг говорил, другие молчали, - рассказывал граф. - Этот поганец обращался ко мне безо всякого уважения, будто к простолюдину. Остальные четверо стояли прямо за ним, близко друг к другу, словно собирались вот-вот взяться за руки. А два десятка ратников в кольчугах искусной работы выстроились поодаль. И, будто не замечая воинов моего гарнизона, оглядывались вокруг, как хозяева!..
        Боргард сидел во главе большого стола, на котором громоздились закуски и кубки с вином. Трагган и Дужан разместились поближе к графу, по обе стороны стола, и Эрлу (его привел баронский ратник позже остальных) пришлось усесться немного дальше.
        - Прямо из воздуха он вынул свиток и прочитал его мне, - вел дальше рассказ Боргард. - Если бы я слышал то, что он прочитал, впервые… я бы не сдержался и набросился на него немедленно - прежде, чем он успел оторвать глаза от свитка.
        Щеки Эрла вспыхнули от гнева, когда он услышал, что Константин поспешил короновать себя и что коронация, судя по всему, прошла без запинки. Никто из знати центральной части Гаэлона не посмел воспротивиться установлению беззаконной власти мага-узурпатора. Трагган и Дужан смотрели на Боргарда, их лиц юноша не мог видеть.
        - Когда он сказал мне, что я должен уплатить особый налог за то, что не побежал сломя голову присягать этой твари сразу, как пришло известие о коронации, я, признаться, оторопел от такой неслыханной наглости, - говорил граф. - А маг оставался спокоен. Он чувствовал за собой могучую силу… которую я испытал вскорости на своей шкуре… Он пришел, чтобы унизить, напугать и сломать. Он не ждал от меня согласия, он ждал от меня противодействия. Он потребовал ответа, и я потянулся за мечом. Тогда маг отступил к четверым своим собратьям; они взялись за руки и одновременно выкрикнули мерзкое заклинание. Черные знаки на их лбах вспыхнули темным пламенем… Не спрашивайте меня, как такое возможно, я все равно не смогу объяснить. И тут же с небес снизошел смертоносный огонь!..
        Боргард замолчал, тяжело задышав, и сразу вступил герцог Дужан:
        - Замок Железный Грифон они, видно, сокрушили другим заклинанием. Единственная уцелевшая крестьянка пыталась поведать мне о той страшной ночи, но… из ее безумных речей я мало что понял.
        - Что же такое этот Константин?! - прохрипел граф. - Что же все-таки произошло в Дарбионе?
        - Я скажу тебе, сэр Боргард, что произошло, - проговорил герцог Дужан.
        Не дав слова сэру Эрлу, он сам выложил графу все, что юноша, ни мелочи не утаив, поведал ему по пути к замку барона Траггана. Рассказывая, герцог лишь дважды обернулся к горному рыцарю, словно требуя от него подтверждения. Эрлу оставалось только утвердительно кивать. Гнев и досада мало-помалу наполняли его. Рыцари Серых Камней совещались друг с другом, не удостаивая его правом слова. И это в то самое время, когда со слов Эрла было кристально ясно - кто же все-таки должен сейчас занимать трон, захваченный подлым узурпатором!
        Обсудив события в Дарбионе, Трагган, Боргард и Дужан сразу перешли к совещанию по поводу своих собственных дальнейших действий.
        - Чего тут думать? - с натугой дыша, произнес хозяин Орлиного Гнезда. - В первую очередь нужно разослать гонцов во все уголки Серых Камней. Каждый рыцарь на нашей земле должен быть предупрежден.
        - Я уже сделал это, - сказал Дужан. - И немедленно после того, как покину эту комнату, пошлю еще гонцов - на случай, если что-нибудь случилось с предыдущими. А пока нам лучше всего оставаться в замке сэра Траггана. Подлые маги узурпатора еще не посетили его. Значит, придут скоро. Мы приготовим им достойную встречу!
        - Верно, - кивнул Боргард.
        - Да будет так, - сказал Трагган.
        Эрл промолчал, чтобы еще раз проверить - потребуют ли и от него высказаться на этот счет? Но рыцари уже перешли к следующей теме.
        - Мои люди допросили самку огра, - заговорил Дужан, - меня беспокоило, почему огры решились прийти грабить к Железному Грифону? К замку, одного имени которого они боялись как огня? И вот что мне удалось узнать…
        Эрл отметил, что ему-то герцог не посчитал нужным сказать то, что говорил сейчас барону и графу, хотя самку допрашивали еще в то время, когда юноша находился в замке герцога.
        - …Одним из первых - наверное, самым первым - маги узурпатора разрушили замок Белый Волк, - сказал герцог.
        - Сэр Арниар мертв? - прервал Дужана Трагган.
        - Сэр Арниар, хозяин Белого Волка, мертв, - подтвердил герцог. - Он не покорился новой беззаконной власти, как должен был поступить хранящий верность престолу рыцарь короля. Огры видели, как маги появились из ниоткуда: в воздухе вспух синий огненный круг, знаменуя их пришествие.
        - Это портал Пронзающей Ледяной Иглы, - не удержавшись, вставил Эрл. - Того и следовало ожидать, что Константин не станет заставлять своих людей сбивать ноги о камни. Способы магического передвижения гораздо эффективнее.
        Дужан кивнул, выслушав горного рыцаря, и продолжал:
        - Огры сочли магов человеческими богами, которые карают людей за прегрешения. И весть о том, что боги разгневались на рабов своих, молнией пролетела по всем Серым Камням.
        - Еще того не легче!.. - прохрипел Боргард.
        - Это скверно, - согласился Трагган. - Хотя… когда мы сразим магов, что наведаются в мой замок, огры поскрипят своими неповоротливыми мозгами и поймут, что обманулись.
        - Хотелось бы верить в это, - высказался Дужан. - А пока нам следует оставаться в Полночной Звезде и ждать.
        - Я бы выставил вокруг замка отряды, укрыв их от глаз посторонних, - молвил еще Эрл. - Мне кажется, я знаю, как сокрушить магов, избежав большого кровопролития и разрушений.
        Только тогда рыцари Серых Камней - все трое - обернулись к сэру Эрлу.
        - Так посвяти нас, юный рыцарь, в свои планы, - сказал герцог Дужан. Сказал спокойно, безо всякой насмешки, недоверия и снисходительности, но как-то… холодно. Без жадного интереса, вполне понятного для такого заявления.
        - Сэр Боргард говорил, что, прежде чем прочесть заклинание, маги взялись за руки,
        - начал сэр Эрл. - Это, безусловно, означает то, что они объединили магическую энергию, дабы многократно увеличить эффект заклинания. Пять - одно из магических Чисел Силы. Я предполагаю: убрав хотя бы одного мага, мы лишим их возможности атаковать с должной мощью. И вполне возможно, они вообще не смогут применять те заклинания, которыми наносили до этого такой страшный урон.
        Трагган и Боргард переглянулись.
        - Сэр Эрл сведущ в магии, - сообщил хозяин Железного Грифона таким тоном, каким обычно сообщают о наличии у человека постыдного заболевания.
        - Да, - с некоторым вызовом ответил Эрл. - В Горной Крепости Порога рыцарей обязательно обучают магии.
        - Я полагаю, - сказал Дужан, - возможным подумать над предложением сэра Эрла. Но мне кажется, что уместнее будет подобраться поближе. Магия бьет на большие расстояния, а в ближнем бою маги бессильны…
        И только! Не такой реакции ждал Эрл на свои слова. Ведь он, по сути, предложил тактику, дающую защитникам замка немалое превосходство над противником… с его точки зрения. «А с точки зрения рыцарей Серых Камней, - внезапно пришло в голову Эрлу, - я, возможно, просто-напросто попытался запятнать манеру честного ведения боя мерзкими магическими трюками. Оказывается, несмотря на то, что я родом из этих мест, все равно остаюсь для здешней знати чужаком…»
        Гнев с новой силой вспыхнул в сердце горного рыцаря. Он выпрямился на скамье и тряхнул гривой золотых волос.
        - Послушайте меня, доблестные сэры, - веско выговорил он, - если рыцари Братства Порога, долгие века верно служившие монархам Шести Королевств, не гнушаются изучением искусства магии, могут ли рыцари Серых Камней относится к этому искусству с таким пренебрежением? Особенно в грозный час, когда, вполне вероятно, только магия и спасет ваши земли.
        - Магия неестественна для человека, - произнес Трагган тоном, каким обычно озвучивают прописные истины. - Магия - это зло. А любое зло рано или поздно будет сокрушено доблестью и честной силой.
        - Вы соединяете свои войска, чтобы противостоять пятерым магам - всего-навсего пятерым! Потому что знаете, на что они способны. А что вы будете делать, когда сюда придут сотни? Доблести и честной силы недостаточно, чтобы победить мощь Константина.
        - Как ты предлагаешь нам поступить? - сощурился Боргард. - В Серых Камнях нет магов-людей. Нет и быть не может.
        - А если бы и были? - спросил Эрл. - Разве вы стали бы сражаться с ними бок о бок?
        - В давние-давние времена, юный рыцарь, - заговорил герцог Дужан, - когда люди еще только пришли в Серые Камни, когда столкнулись с яростным сопротивлением огров, многие из пришедших бежали прочь, обратно в равнины. Бежавших называли трусами, а они тех, кто остался, чтобы, сражаясь, выживать, именовали безумцами. Они считали кровожадность огров безграничной, и сила огрских жрецов устрашала их. Они говорили, что Серые Камни не стоят бесконечных кровавых битв; они не понимали, что есть рыцарская гордость, которая не позволит отступить, каким бы безнадежным ни казалось дело. И те, кто остались в Серых Камнях, победили - наши предки победили, покорив Серые Камни! Завещав нам никогда не отступать и не предаваться страху!
        - Это было очень давно, - сказал Эрл. - И не забывайте о том, что Серые Камни покоряли много веков, но даже теперь еще жизнь здесь небезопасна.
        - Но эта наша жизнь, - ответил Дужан. - И что бы здесь ни произошло, мы справимся. Мы не отступим. Мы выстоим!
        - Я знаю, что не все маги подчинились Константину, - проговорил Эрл. - Если бы мы заручились их поддержкой…
        - Я не буду сражаться на одной стороне с магами, - отрезал Дужан. - И никто в Серых Камнях не будет.
        - Простите меня, милорд, - сказал Эрл, - но это… глупо.
        На этот раз переглянулись все трое.
        - Послушай и ты меня, юный рыцарь, - сурово произнес хозяин Железного Грифона герцог Дужан. - Ты бежал из захваченного врагом Дарбиона и прибыл к нам в поисках защиты и поддержки. Ты - храбрый и умелый воин, как я успел убедиться. Ты стоишь десятка моих ратников, и вряд ли в твои годы я был так силен, как ты сейчас. Ты - достойный уважения воин Горной Крепости, выполняющий святой Долг - хранить мир людей от Тварей из-за Порога. Ты - рыцарь короля, принадлежащий к древнему и славному роду. И ты получишь здесь все, что искал. Ибо все мы давали клятву служить своему королю, а значит, и тому, кто может являться его преемником. Мы верим твоим словам, рыцарь, мы не сомневаемся в том, что ты вправе занять престол Гаэлона, связав себя узами законного брака с твоей возлюбленной, ее высочеством принцессой Литией. Здесь, в наших землях, ты в безопасности: каждый из нас положит всех своих ратников за твою жизнь и умрет сам, если понадобится. Ты ищешь войска, чтобы идти на Дарбион? Я говорю тебе: мы сделаем все, что в наших силах, но сначала мы должны защитить свои замки и деревни, своих людей. А уж потом…
Боги укажут нам дальнейший путь. Но, оказавшись среди нас, не пытайся сломать столетиями складывавшиеся традиции. Ибо на этих традициях - как на скальных подножьях - стоит замок славы и чести рыцарей Серых Камней.
        Эрл не нашелся, что ответить. Жестокие слова Дужана потушили гнев в его груди, оставив пепел горечи… и почти разочарования. Юный рыцарь совсем не такого приема ждал от феодалов Серых Камней. Он рассчитывал появиться здесь в качестве того, кто мог бы повести за собой на праведный бой, а оказалось… что он просто безликая фигура справедливости, которую рыцари взялись двинуть на надлежащую клетку.
        Рыжебородый Трагган посмотрел на Эрла, как тому почудилось, с неким сочувствием.
        - Магия мерзка, юный рыцарь, - сказал барон. - Магия дает возможность слабому и трусливому победить сильного и храброго.
        - Магия, - потерявшим силу голосом возразил горный рыцарь, - всего лишь оружие… Как хороший меч. Как умело выкованный доспех.
        - Магия мерзка и отвратительна, - повторил и Боргард.
        Эрл не стал спорить дальше. Он вдруг почувствовал, как заныли недавние раны. Он будто враз ослабел. Он сидел молча, пока рыцари, словно позабыв о нем, обсуждали, каким образом и где именно выставлять караулы вокруг замка, следует ли укреплять караулы сильными боевыми отрядами или ограничиться лазутчиками, решали проблемы с размещением своих ратников и распределением между ними провианта…
        Так прошел тот военный совет в замке барона Траггана. И сейчас горного рыцаря сэра Эрла, стоящего во внутреннем дворе Полночной Звезды на деревянном помосте ступенью ниже возвышавшихся над толпой ратников рыцарей Серых Камней, вновь пронзила обида.
        - Говори, сэр Эрл, если имеешь, что сказать, - обратился к нему Дужан.
        Более чем три сотни воинов смотрели на юношу. Два удара сердца Эрл медлил. А потом вдруг спасительная идея полыхнула в его голове, и ему сразу стало легко.
        - Воины Серых Камней, - начал юноша. - Я, сэр Эрл, рыцарь Братства Порога, сын рыцаря короля, хозяина замка Львиный Дом, графа сэра Генри, скажу вам свое слово. Этот воин ослушался приказа не из трусости или нерешительности. Не по глупости или по ошибке. Не из-за чрезмерной храбрости и неосмотрительности. Вступить в схватку с врагом было его осознанным решением… Да, он достоин смерти. Но пусть он умрет не со склоненной головой! Пусть он умрет как воин, сражаясь, с мечом в руках.
        Герцог Дужан приподнял брови. И обернулся к графу Боргарду.
        - Традиции предполагают казнь, а не поединок, - буркнул граф. - Хотя… как скажут достопочтенные сэры.
        - Я против поединка, - погрузив пальцы в рыжую бороду, проговорил барон Трагган, взглянув на Боргарда, - твой бастард - умелый воин. Он вполне может, защищаясь, ранить или убить одного… а то и двух-трех ратников. А у нас на счету каждый меч.
        Бастард? Эрл посмотрел на Боргарда, но не поймал его взгляда. Этот чернобородый молодой воин - сын графа?! Пусть незаконнорожденный, но - сын? Эрл невольно подумал о том, что бы сделал его отец, сэр Генри, окажись сам Эрл в такой ситуации, в какой оказался этот… Бран? И не смог однозначно ответить на вопрос. Юноша повернулся к приговоренному. Тот поднял голову и смотрел в сторону помоста.
        - Поединок? - задумчиво произнес герцог Дужан. - К чему? Воин все равно должен умереть. Нет смысла делать из этого представление…
        Эрл глубоко вдохнул.
        - Скажите мне, сэр Дужан, - негромко проговорил он. - Вы не оказали бы такой… последней услуги своему сыну, если бы боги повернули его судьбу так, как повернули они судьбу этого воина?
        Это было очень жестоко. Более того, это граничило с оскорблением.
        Лицо хозяина замка Железный Грифон окаменело. А Эрл почувствовал тревожный зуд в ладони правой руки, которая сама собой дернулась к рукояти меча, висящего на поясе, - хорошего, добротно выкованного меча, который юноша получил в чудом неразграбленной подвальной оружейне замка Дужана.
        В глазах герцога вспыхнули алые огни… Вспыхнули и погасли.
        - Что ж, - обратился он к графу Боргарду голосом… словно плывущим издалека, - если ты, сэр Боргард, дашь на то свое позволение.
        Граф тронул себя за толстую черную косу бороды. Он не смотрел на своего бастарда, он смотрел себе под ноги.
        - Сэр Трагган? - вопросительно проговорил он.
        - Пусть воины сами решат, кто будет биться с приговоренным, - сказал рыжебородый барон. - Если выйдет так, что желающих не найдется… казнь свершится обычным порядком.
        - Да будет так, - глухо выговорил сэр Дужан.
        - Да будет так, - подкрепил Трагган.
        Хозяин Орлиного Гнезда поднялся на ноги. Чуть качнулся, но тотчас снова обрел равновесие.
        - Воины Серых Камней! - с видимым усилием возвысил он голос. - Приговоренному даруется право умереть с мечом в руках!
        Неясный гул прокатился по рядам ратников, гул, в котором одобрение мешалось с неудовольствием. Молодой воин в центре двора вдруг дернулся, словно попытался бежать. И упал на колени, воздев побледневшее лицо к помосту. Он ничего не сказал, но Эрл прочитал в его взгляде, обращенном к равнодушно-мрачному лицу Боргарда, исступленную благодарность. Будто ему объявили о помиловании.
        - Воины Серых Камней! - снова выкрикнул граф Боргард. - Выступит ли кто-нибудь против приговоренного?
        И толпа тут же притихла. В нескольких местах двора раздался возбужденный гомон. И тогда, не дожидаясь, пока кто-нибудь из ратников изъявит желание обнажить свой клинок с целью избавить обреченного от позорной участи, поднялся сэр Эрл.
        - Я, - громко сказал он.
        Кажется, собравшиеся во дворе воины не сразу поняли горного рыцаря. Рыжебородый Трагган аж крякнул за спиной Эрла. Боргард, не успевший еще сесть, нависавший своим громадным телом над стоявшим на последней ступени Эрлом, скрипнул зубами.
        - Сэр Эрл, - негромко проговорил он. - Это крайне неразумно с твоей стороны, и мы не можем допустить того, чтобы ты рисковал своей жизнью, которая нужна всему Гаэлону.
        - Биться с приговоренным - мое право. И я им воспользуюсь, - спокойно ответил горный рыцарь.
        - Сэр Дужан? - позвал Боргард.
        Герцог тяжело опустился на свое место и потер ладонями изрезанное морщинами лицо.
        - Сэр Эрл - умелый и опытный воин, - произнес Дужан. - Я не думаю, что ему что-то угрожает. К тому же доспехи, которые он подобрал себе в оружейне моего замка, надежны и прочны.
        - Но приговоренный будет сражаться без доспехов, - возразил Эрл, впрочем, не особенно настойчиво. Теперь это не играло никакой роли.
        - Ты будешь биться в доспехах, юный рыцарь. Это решено. В случае если ты откажешься, хозяин замка Полночная Звезда вправе запретить поединок.
        - Тогда вы не оставляете мне выбора, - улыбнулся горный рыцарь.
        Он отцепил от пояса шлем и положил его на ступень помоста. Щита при нем не было, поэтому он вытащил из ножен длинный меч, стиснул его рукоять обеими руками и отсалютовал ратникам.
        Его не приветствовали восторженными криками. Это было непривычно, но… и это не имело значения.
        Пока Эрл спускался с помоста и шел сквозь расступающуюся перед ним толпу, приговоренный выбирал себе меч - сразу несколько ратников, толкаясь друг с другом, поспешили предложить ему свое оружие. Чернобородый воин выбрал тяжелый и относительно короткий меч с широким лезвием. Он принял боевую стойку, когда горный рыцарь ступил на площадку.
        - Поединок ведется на мечах без щитов до смерти приговоренного, - загремел над толпой притихших ратников голос герцога Дужана. - Если приговоренный получит такую рану, что не сможет биться дальше, его противник должен будет нанести ему удар милосердия. Если же сэр Эрл получит такую рану, поединок следует прекратить и выставить против приговоренного другого бойца. Если такового не найдется… да свершится казнь по закону и традициям Серых Камней!
        Бойцы остановились на противоположных сторонах открытой площадки. Оба еще не двинулись на сближение, но по воинской привычке напряженно и настойчиво ощупывали друг друга глазами.
        - Бой! - объявил, взмахнув рукой, герцог Дужан.
        Горный рыцарь перехватил меч одной рукой, выставив его лезвием вниз перед собой. Приговоренный двинулся на него, не поднимая тяжелого клинка. Бойцы сошлись. Чернобородый двигался чуть скованно, и глаза его были тусклы, но, когда Эрл сделал пробный выпад, тот отбил клинок молниеносно и четко - видимо, действуя не по разуму, а инстинктивно.
        Эрл, не торопясь, проделал еще несколько выпадов: в голову, в туловище и в ноги. Воин раз за разом отражал удары. Мало-помалу он втягивался в ритм боя - и вдруг ожил, обрушив на рыцаря целую серию выпадов. Словно напряженное тело его утратило путы оторопи. Воин атаковал бешено, не заботясь о защите, о том, чтобы правильно расходовать силы. Эрл какое-то время оборонялся, пропустив несколько моментов, когда мог бы контратаковать. Ратники вокруг сражающихся зашумели. Раздались крики ободрения, но предназначались они вовсе не горному рыцарю, а их товарищу.
        Чернобородый воин уже порядочно запыхался, но удары его становились все более мощными, утрачивая тем не менее точность. Приговоренный яростно рубил и колол, точно видя перед собой не юного рыцаря, никогда не делавшего ему никакого зла, а абстрактного виновника его черной беды. Эрл, не сбивая дыхания, плел вокруг себя искусную защиту.
        Приговоренный ударил еще трижды - так сильно, что каждый удар, если бы достиг цели, вполне мог бы серьезно повредить доспех Эрла.
        И вдруг все кончилось.
        Чернобородый отступил на несколько шагов, опустив меч. Могучая грудь его поднималась и опускалась, словно мехи кузнеца, взявшегося выполнить срочный заказ. Пот катился градом по его лицу и шее, борода лоснилась от пота. Эрл поймал взгляд из-под насупленных черных бровей. Какое-то недоумение плескалось в темных глазах приговоренного, словно его только что вытащили из глубины мутного сна и безжалостно швырнули в битву; будто он только что проснулся.
        Эрл атаковал, стараясь бить вполсилы. А приговоренный отчего-то кардинально изменил свою тактику боя. Он почти не защищался, время от времени делая какие-то невнятные выпады в сторону неуязвимого рыцаря. Видимо, он почувствовал, что ратное мастерство противника намного превосходит его собственное. Выплеснув скопившееся напряжение, он опустошил себя. Впереди его ждала только смерть, и теперь он жаждал ее как можно скорее.

«Пора кончать», - решил Эрл.
        Обманным выпадом он заставил чернобородого отступить на нужное ему расстояние и молниеносным, сильным ударом вышиб меч из его руки.
        Приговоренный шатнулся, проследив глазами полет сверкающего клинка. И остановился как вкопанный, не сделав даже попытки рвануться за мечом. Он высоко вскинул подбородок и опустил руки. Но, ожидая последнего удара, чернобородый не закрыл глаза. Он повернул голову в сторону помоста. Горный рыцарь сэр Эрл понял, чьего взгляда искал молодой воин в последние мгновения своей жизни.
        Эрл шагнул вперед и нанес рукоятью меча крепкий удар в висок противника.
        Ноги приговоренного подогнулись, и он без чувств рухнул на песок.
        Тишина повисла над заполненным людьми внутренним двором замка Полночная Звезда. Эрл вонзил меч в засыпанную песком землю и заговорил, обращаясь к тем, кто находился на помосте.
        - По Кодексу королевских рыцарей, - громко произнес он, - рыцарь, одержавший победу в поединке, волен распоряжаться жизнью побежденного по своему желанию.
        Он выдержал небольшую паузу, на тот случай, если Боргард, Трагган или Дужан возразят ему. Но возражений не последовало. Рыцарский кодекс вот уже много веков являлся нерушимым сводом обязательных к выполнению правил для тех, кто однажды принес своему государю клятву верности и принял посвящение. Если бы с приговоренным сражался простой ратник, приговоренный рано или поздно нашел бы смерть от меча… Но на бой вышел королевский рыцарь.
        Феодалы на помосте недолго хранили молчание. Должно быть, они давно уже догадались, что именно решил предпринять горный рыцарь. Барон Трагган заговорил первым.
        - Сэр Эрл, - сказал он. - Прежде чем взять на себя ответственность за чужую жизнь, не подумал ли ты о том, каково придется спасенному тобой. Жить с пятном позора непросто.
        Эрл улыбнулся Траггану.
        - Разве кто-нибудь из собравшихся, - зычно крикнул он, - может обвинить воина в трусости? Разве кто-нибудь из вас без колебаний оставил бы товарищей в беде? Тот, кого звали Бран, - виноват, с этим нельзя спорить. Но позорной смерти он не достоин. На нем нет позора!
        Дужан наклонился к Боргарду и что-то сказал ему на ухо. Хозяин Орлиного Гнезда встал.
        - Теперь жизнь того, кого звали Браном, твоя, - громко проговорил Боргард.
        Нарастающий гул одобрения, пронзаемый редкими одиночными выкриками, был ему ответом. Но спустя всего пять ударов сердца в общем шуме зазвучали какие-то непонятные, тревожные ноты. Ряды воинов заколыхались.
        Не соображая, в чем дело, Эрл на всякий случай вытащил воткнутый в землю меч. Но скоро понял, что волнение никак не относилось к нему. К помосту пробивался ратник
        - посыльный одного из тех отрядов, которые барон Трагган все-таки распорядился разместить в укрытиях на подходах к замку.
        - Маги! - заорал ратник, только достигнув помоста. - Маги идут к Полночной Звезде!
        ГЛАВА 2
        Едва заметная в траве охотничья тропка вывела путников на опушку леса. Болотник, шедший впереди, остановился, скинул с плеч к ногам тюк, в котором лязгнули его доспехи и оружие. Поджидая товарищей, он окинул взглядом открывшуюся перед ним ширь возделанных полей, окружавших небольшой городок, до которого ходу было - как сразу прикинул Кай - около трех часов. С опушки к полям вел пологий склон, поросший невысоким кустарником; у границы полей проходила широкая дорога, которая вела, конечно, в городок.
        Позади болотника затрещали невидимые в траве сухие сучья.
        - Ух ты, - проговорил Оттар, появляясь из-за деревьев. - Чего я вижу-то!
        Северянин нес на руках, прижимая к груди, как ребенка, принцессу, закутанную в пропахший дымом плащ. Капюшон сполз с головы Литии, золотые волосы растрепались и потемнели и свисали почти до колен Оттара неопрятными прядями. Измученная принцесса спала. И спала уже довольно давно - все два часа, пока Оттар нес ее на руках. Путники переночевали в лесу, и наутро золотоволосая вдруг почувствовала, что просто не сможет продолжать путь - накопившаяся усталость и тревоги недавнего происшествия истощили ее силы. Она просила болотника о дне отдыха в лесном лагере, даже пыталась ему приказывать, но Кай оказался неумолим. Он и слышать не хотел ни о какой задержке в пути. Спор разрешил верзила-северянин, предложивший принцессе себя в качестве транспорта. Удивительно, но, прошагав два часа по лесу, Оттар даже не слишком запыхался, хотя, помимо Литии, тащил на себе еще и свой топор, укрепленный за спиной петлями из конских уздечек.
        Услышав голос северянина, принцесса открыла глаза.
        - Что случилось? - хрипловатым спросонья голосом спросила она. - Что вы видите, сэр Оттар?
        - Я-то? - жмурясь на яркое полуденное солнце, переспросил Оттар. - Я вижу, ваше высочество, здоровенные куски свинины, подрумянивающиеся на решетке очага. Вижу печеные яблоки, вареную кукурузу, горячие - только из печи - лепешки и холодное пиво в запотевшем кувшине… Нет!.. Лучше - в запотевших кувшинах. Или того лучше - в погребной бочке в два обхвата шириной.
        - У тебя отличное зрение, брат Оттар, - меланхолично заметил болотник. - Я вижу только захолустный городок, жителям которого не хватило денег, сил и желания на возведение городской стены. А вот чего не вижу, так это пары золотых гаэлонов, которые можно обменять на все то, о чем ты так сладко вздыхаешь.
        Оттар только хмыкнул.
        - Подумаешь! - сказал он. - Главное, чтобы в этой дыре обнаружился более-менее приличный трактир. А уж об остальном я позабочусь. Ну что? Двинулись дальше?
        - Вы можете отпустить меня, сэр Оттар, - протирая глаза, предложила Лития. - Я, кажется, смогу дальше идти сама.
        Уверенности в ее голосе, однако, было маловато. Поэтому северянин поспешил уверить принцессу, что нисколько не устал и сможет пронести ее высочество до самого городка.
        Путники спустились к дороге и зашагали по ее мягкой пыли. Лития уже не спала. Удобно устроив голову на широченном плече северянина, она рассеянно поглядывала по сторонам. Изредка взгляд ее останавливался на тонкой фигуре болотника, идущего впереди с большим тюком на спине. С того момента, как Кай расправился с чернолицыми, прошло уже больше суток, и Лития заметила, что юноша все это время был неразговорчив… кажется, погружен в раздумья. Принцесса догадывалась, с чем связано такое настроение болотника. И сейчас, когда усталость почти отпустила ее, она решила заговорить с рыцарем.
        - Сэр Кай! - позвала принцесса.
        - Да, ваше высочество, - немедленно откликнулся Кай, остановившись на один удар сердца, чтобы северянин с Литией смогли догнать его.
        - Сэр Кай… Я чувствую, вы чем-то встревожены.
        - Я не встревожен, - не обдумывая свой ответ, сразу сказал Кай. - Я… размышляю. Я думаю над тем, не ступил ли я на неверный путь, предав смерти чернолицых; не нарушил ли я Кодекс болотных рыцарей?
        - Нашел о чем страдать, - встрял Оттар. - Зарубил Тварей - туда им и дорога.
        - Я согласна с сэром Оттаром, - сказала принцесса, вглядываясь в напряженное лицо болотника. - Вы ведь согласились с тем, что и люди могут становиться Тварями. Вы ведь, сэр Кай, сами рассказывали о том случае с семейством оборотней.
        - Да, - ответил юноша. - Но в случае с оборотнями не может быть никаких сомнений. Природа таких явлений давно изучена и общеизвестна. Человек, зараженный отравленной слюной оборотня, утрачивает право считаться человеком. Он может думать, сострадать, любить, ненавидеть - испытывать все чувства, доступные людям, но, когда полная луна позовет его убивать, он будет убивать.
        - Чернолицые - еще более Твари, чем оборотни, - задумавшись на минуту, заявила принцесса. - Им-то человеческие чувства неведомы. И убивают они не в какое-то определенное время, а всегда, всю свою жизнь. Они живут чужими смертями.
        - В том-то и дело, - проговорил Кай, не успела Лития замолчать. Видимо, над тем, о чем она говорила, он уже размышлял. - В том-то и дело, что получается, в ком-то Твари больше, а в ком-то меньше. Это неправильно. Тварь - она и есть Тварь. У нас не существует мерила, по которому можно определить: дотягивает то или иное создание до Твари или нет…
        На это принцесса не знала, что сказать. Она глубоко задумалась, закусив нижнюю губу.
        - Вот развели канитель, - искренне удивился Оттар. - Ты чего, брат Кай? Больше, меньше… Надо как-то… это… попроще. А то и до беды недалеко… Вот был у меня дядя, отцов то есть брат. Ханасом Красноруким его звали. Славный был воин! Лет в двадцать уже имел свою шнеку. Правда, он ее не строил, а отбил в бою у Тиллета Толстобрюхого, но это уже другой разговор… Так вот, тот Ханас тоже постоянно обо всем задумывался и прикидывал: так или не так, эдак или не эдак. Эта привычка у дяди появилась, когда ему в одном прибрежном поселке, где он с дружиной высадился, чтобы немного провианту и баб подзапасти, голову шестопером проломили. Вот и думал-думал он, никогда ни в чем уверен не был, каждый раз, прежде чем что-то предпринять, обмозговывал дело с разных сторон. А однажды вошел на шнеке в незнакомый фьорд, и случилась навстречу скала из-под воды. Дядя Ханас принялся прикидывать, слева скалу обойти или справа, - думал, пока в эту скалу не врезался. Шнека дала течь. Гребцы и воины в воду попрыгали. До берега-то все благополучно доплыли, да только их там ждали уже… родичи Тиллета Толстобрюхого. Ну а дальше
понятно… Воинов на прибрежных камнях порубали, гребцов из воды баграми выловили, как белуг, - и в цепи. А Ханас с Тиллетом сошелся в поединке. И Толстобрюхий ему разумную его головушку топором-то надвое раскроил. Вот так-то бывает, брат Кай…
        - Я тут вот о чем подумала, сэр Кай, - медленно заговорила принцесса Лития. - Мы знаем, что такое Тварь. Правильно?
        - Твари - нелюди, несущие вред людям, - сформулировал болотник. - Верно, ваше высочество. Я внимательно слушаю вас.
        - Мы знаем, что такое Тварь, - закончила Лития, - но знаем ли мы, что такое человек?
        - Ну вы даете! - расхохотался Оттар. - Договорились! Что такое человек?! Да это же и ребенку несмышленому понятно!
        - Если для вас это так просто, сэр Оттар, - сказала принцесса, все еще сидящая на руках у северянина, - тогда потрудитесь дать ответ.
        Северный рыцарь хмыкнул.
        - Человек, - бодро начал он, - это… - Тут верзила осекся, нахмурился и зашлепал губами: - Это… Который… Ну…
        Лития звонко рассмеялась. Через силу улыбнулся и Кай.
        - Да что вы сбиваете-то! - осердился Оттар. - То есть, ваше высочество, я не про вас, я про брата Кая. Человек - это… А то вы не знаете, что такое человек? Башка, два уха, ноги-руки, пузо… и другое всякое - вот вам и человек.
        - Ты не человека описываешь, - заметил болотник, - а разделанную тушу в лавке мясника.
        - Как это?.. Какую тушу?! Ну то есть… Руки-ноги и все остальное… Живой, говорить может, - добросовестно принялся перечислять Оттар, - ходить, прыгать…
        - Несколько лет назад, - сказала принцесса, - в королевском дворце я наблюдала, как маги Сферы Жизни забавлялись тем, что из глины создавали големов. Големы имели вид человека и разговаривали, как люди, а некоторые даже умели смеяться и плакать.
        Северянин непонимающе наморщился.
        - Думать! - выкрикнул он мысль, неожиданно пришедшую в голову. - Человек умеет думать! А голем - нет! И еще: человек может это… ну… простите, ваше высочество, но я все-таки скажу… Человек может родить другого человека. Не всякий, конечно, человек, а баба, но и мужчина тоже в этом деле не последнюю роль играет.
        - Мастерски сработанный голем, в которого вложены необходимые заклинания, способен создать другого голема, - парировала Лития.
        - А думать големы все же не могут! - восторжествовал Оттар.
        - Огры и гномы вполне способны размышлять, - сказал Кай, - они разумны, но они - не люди.
        - Тьфу ты!.. - окончательно запутался верзила-северянин. - Я, честно говоря, всегда считал, что история про Ханаса Краснорукого всего лишь байка и его шнека налетела на скалу по вине задремавшего рулевого. Но сейчас вижу, что это - чистая правда. На самом простом можно так заморочиться, что…
        Позади путников послышался какой-то шум. Рыцари остановились. Оттар, подчинившись требованию принцессы, осторожно поставил ее на землю. Путников нагоняла большая громоздкая карета, похожая на гигантский сундук, поставленный на колеса. Карету влекли два здоровенных битюга. Возница, подпрыгивавший на козлах, - пузатый детина в рваной рубахе, только немного уступавший комплекцией своим битюгам, - отчаянно засвистел и взмахнул кнутом, требуя уступить дорогу.
        - Ах ты… - немедленно разгневался Оттар, но все же вынужден был отскочить в сторону, чтобы не погибнуть под конскими копытами. Литию болотник увлек на обочину парой мгновений раньше.
        Карета пролетела мимо путников, обдав пылью. Двое мужчин на подножках экипажа, вооруженные короткими мечами, болтающимися на поясах, довольно расхохотались.
        - Эй, чумазые! - крикнул один. - Глотните-ка пылюки!
        Оттар, зарычав, вытащил из-за спины топор и бросился вслед карете. Впрочем, пробежав несколько шагов, остановился и вернулся обратно - состязаться с каретой в скорости не имело смысла.
        - Клянусь Громобоем! - свирепо проговорил северный рыцарь. - Я с этими невежами еще посчитаюсь! Они у меня собственными зубами плеваться будут! Уши из носа выковыривать! Печенкой своей гадить!.. - тут он замолчал, очевидно вспомнив, что рядом с ним находится королевская дочь.
        Но Лития не обратила внимания на его брань.
        - Великие боги! - простонала принцесса, разглядывая свою одежду. - Неужели я так грязна и отрепана, что меня можно принять за нищенку?!
        - Это не так плохо, ваше высочество, - высказался болотник. - Нищие меньше привлекают внимания. Люди, как правило, стараются их не замечать.
        Ничего не ответив на это, принцесса плотнее завернулась в плащ, спрятав спутанные волосы под капюшоном.
        Около часа шли молча. Принцесса на ходу то и дело отряхивала свой плащ. Оттар, снова укрепивший топор за спиной, ворчал что-то злобное. А болотник размеренно шагал и глядел прямо перед собой, точно ничего вокруг не замечая. И губы его шевелились, будто он беззвучно все еще спорил с кем-то…
        Когда на дороге показалась та самая карета, но уже неподвижно стоявшая на краю дороги, опасно наклонившись, северный рыцарь сэр Оттар возблагодарил Андара Громобоя за посланную ему удачу и потащил из-за спины топор.
        - Остановись, - велел ему Кай.
        - Они ж нас с пылюкой смешали! - захрипел, притоптывая ногами от нетерпения, Оттар. - Они ее высочество оскорбили! Да за такое им - смерть неминучая полагается, это тебе любой скажет.
        - Сэр Оттар, я прошу вас успокоиться и убрать оружие, - проговорила из-под низко надвинутого капюшона принцесса. - Такова уж чернь: чтобы почувствовать себя лучше, им необходимо найти кого-то ниже себя.
        - Да как же!..
        - Остановись, брат Оттар, - веско проговорил Кай. - Нет нужды убивать людей, если они не угрожают тебе смертью.
        - Да я могу и не до смерти! - все еще надеялся Оттар. - Только кости им переломаю и все! Ваше высочество, я же за честь вашу вступился, как мой рыцарский долг велит.
        - Долг… - повторил болотник, и голос его изменился. - Долг следует выполнять.
        - Так и я про то же! - возликовал северянин.
        Очень несладко пришлось бы недавним обидчикам, растерянно бродившим сейчас у кареты, если бы не принцесса.
        - Я запрещаю вам, сэр Оттар, вступать в бой с этими мужиками, - твердо проговорила Лития. - Я достаточно насмотрелась на драки и кровопролития… в Дарбионском королевском дворце.
        Оттар прорычал что-то, как голодный пес, из-под носа которого более ловкий зверь уволок кусок мяса, и замолчал.
        Здоровенный возница и двое мужчин с мечами на поясах сгрудились над лежащим в дорожной пыли колесом, обод которого был безнадежно разбит. Рядом с ними появился еще один человек - толстяк в фиолетовом камзоле дорогой ткани выкатился из кареты. Возбужденно потряхивая пятью подбородками, толстяк размахивал коротенькими ручками и орал на возницу и мечников - должно быть, его охранников - так громко и непристойно, что принцесса за сотню шагов начала брезгливо морщиться.
        - Ну ладно, - примирительно заговорил Оттар. - Если уж этим гадам и бока пощупать нельзя, разрешите тогда, ваше высочество, помочь им карету починить.
        - Что с вами, сэр Оттар? - удивилась Лития. - Вот уж не думала, что воины Утурку, Королевства Ледяных Островов склонны прощать тех, кто нанес им оскорбление…
        - Да не… - отмахнулся, пряча ухмылку, северный рыцарь. - Я, ваше высочество, не поэтому. Я к тому, что неплохо было бы пару монет заработать. Чтобы было чем в трактире расплатиться. Раз уж выгляжу я как нищий, то чего уж работой на мужиков гнушаться…
        Кай усмехнулся, на один удар сердца вынырнув из пучины своих мыслей. Улыбнулась и принцесса.
        - Что ж, - сказала она. - Это и вправду было бы неплохо…
        - Тогда вы идите вперед, а я догоню вас, - обрадованно проговорил сэр Оттар.
        Скоро путники поравнялись с каретой. Толстяк глянул на них подозрительно и враждебно, а возница и охранники нешуточно напряглись, положив ладони на рукояти мечей. На принцессу, укрытую плащом, и невысокого худощавого болотника они не обратили особого внимания, а вот великан-северянин со своим топором в запачканной и закопченной куртке выглядел довольно внушительно - если не сказать устрашающе.
        Лития и Кай прошли мимо кареты и ее пассажиров. Оттар развязно подошел к вознице, который за минуту до этого пытался починить оторвавшееся колесо тем, что со злобой пинал его сапогом.
        - На камень наскочили, да? - добродушно осведомился северянин.
        - Да Харан его знает, - осторожно ответил возница, угрюмо оглядывая Оттара. - Вот… хрусть - и пополам.
        - А ты бы шел своей дорогой, прохожий, - визгливо посоветовал толстяк и пошевелил пальцами, унизанными перстнями, точно отгонял муху. - Мы и сами управимся. А ежели ты чего худого задумал… Смотри! Ребята враз из твоей здоровенной башки всю дурь выбьют! Орясина дубовая…
        - Полегче! - едва не потеряв благодушную маску, рыкнул Оттар. - Тебя пока никто не трогает, ты и не пищи.
        - Ты, видать, не местный, - зловеще сощурился толстяк. - И кто я такой, не знаешь. Я - Фир Золотой Мешок! Самый богатый торговец во всем Лиане - вишь, город прямо по дороге?.. Ты у меня смотри! Меня и моих ребят сам городской голова боится! А ну, ребята!..
        - Да не шебурши, Мешок, - сбавил тон Оттар. - Чего нам ссориться? Я ж помочь могу… Ну, не за так, а монетку-другую ты мне подкинешь?..
        Лиан оказался самым обычным маленьким поселением, в котором можно было найти приметы одновременно и города и деревни, - одним из тех городков, где тростниковые хижины стоят вперемежку с деревянными и каменными домами, где никогда ничего не происходит и ничего не меняется, куда вести из большого мира доходят с опозданием на целый год, где жители с детства знают друг друга в лицо, а на чужаков смотрят с неизменным тревожным любопытством.
        У самого города Кая и Литию нагнал запыхавшийся Оттар. Северянин выглядел радостно-возбужденным, будто только что хватил большую кружку доброго пива. За пояс его, кроме кухонного ножа, позаимствованного у старосты Укама из оставшейся далеко позади безвестной деревеньки, были заткнуты два коротких меча, а на мизинце поблескивал золотой перстень.
        - Пассажиры кареты оценили вашу помощь, сэр Оттар? - осведомилась у него принцесса.
        - Нет, - неумело притворяясь разочарованным, ответил рыцарь. - Эти невежи доброго обращения ну никак не хотят понимать. Пришлось поучить их хорошим манерам, а такая наука нынче дорогого стоит.
        - Никогда не думала, - вздохнула золотоволосая принцесса Лития, - что буду невольным участником дорожного грабежа…
        - Какого грабежа? - усмехнулся северный рыцарь. - Я просто взял, что нам причитается по праву, - и все. Каждый житель королевства обязан хоть шкуру с себя спустить, если она окажется нужной его принцессе.
        - Это-то и ужасно: грабить своих подданных, вместо того чтобы даровать им честь отдать нам все, что мы пожелаем, - сказала Лития. - Если бы нам не нужно было скрывать свои имена…
        - А я вот не пойму, зачем их скрывать? - произнес Оттар. - Все равно Константину не составит труда понять, где мы находимся. Он вычислил нас один раз, вычислит и снова.
        - Константин захватил власть в королевстве, - пояснил болотник, - и вынужден объяснять подданным, куда и каким образом пропала из дворца принцесса. Не думаю, что он сознается в том, что ее высочество совершила побег. Скорее всего, он обвинит нас с тобой, брат Оттар, в похищении ее высочества. Как ты полагаешь, сколько найдется высокородных болванов, которые, желая выслужиться перед новым государем, соберут сотню-другую воинов, чтобы пойти по нашим следам и отбить принцессу и вернуть ее страдающему в разлуке узурпатору?
        - Наверное, много, - предположил северянин. - Так, а что нам сотня-другая ратников? Подумаешь!.. Я, признаться, соскучился по хорошей драке. Насовать по физиономиям парочке мужланов - это совсем не то.
        - Битва с сотней воинов, даже с полусотней, - сказал болотник, - это большая битва, брат Оттар. И ты это знаешь. Не один человек погибнет в этой битве. В королевском дворце я тоже не собирался никого убивать, но из-за того, что противников было слишком много, они в кровавой неразберихе калечили и убивали друг друга. Так было. А ведь болотники не сражаются с людьми. Не убивают людей.
        - Болотники не убивают, - уточнил северянин, - а правила моего Ордена этого не запрещают.
        - Вот именно. Я не хочу, чтобы по нашей вине гибли люди. Хватит с меня кровавого сражения в Дарбионском дворце. И еще… По мне - можно было б переночевать и в лесу,
        - посетовал Кай. - Там найдется все необходимое. Там гораздо безопаснее, чем среди людей.
        Путники вошли в город и оказались в лабиринте узких улочек, где пахло густой пылью и застоявшейся зеленой водой из канавы. А еще - из распахнутых окон низеньких домишек неслись ароматы нехитрых яств, приготовленных к ужину. В этот предвечерний час прохожих на улицах совсем не было. Наверное, почтенные ремесленники и трудолюбивые земледельцы, завершив дневные труды, восседали сейчас в уютных комнатах на скамьях, раскуривая трубочки и наслаждаясь шкворчанием из кухонь, где суетились их хозяйки.
        Кай снова очнулся от своих раздумий, с удовольствием оглядываясь вокруг. Городок Лиан как две капли воды похож был на городок Мари - место, где Кай родился, где провел первую - счастливую - половину своего детства. Мог ли он тогда, внук простого гончара, мальчишка в заплатанных портках, с цыпками от уличной пыли на босых ногах, думать о том, что пройдет несколько лет, и от его решений будет зависеть судьба королевства?..
        Свернув в одну из бесчисленных улочек, путники увидели открытую кузницу, где рядом с наковальней вытирал запачканные руки только что закончивший работу коренастый кузнец-гном. После Великой Войны гномы чуждались человека, редко покидали свои подземные города, и только где-нибудь в глухомани можно было встретить представителя Маленького Народа, почему-то решившего обосноваться среди людей. И принцесса Лития, и Оттар, воин из Утурку, Королевства Ледяных Островов, впервые повстречали гнома. Лития остановилась, с любопытством разглядывая бородатого коротышку-кузнеца, а северянин неприлично заржал - ростом гном едва доходил верзиле до колена.
        Впрочем, гном счел лишним обращать внимание на северного рыцаря. Тем более что болотник, заслонив собою веселящегося верзилу, почтительно поинтересовался у кузнеца, как пройти к какому-нибудь, не самому плохому, трактиру.
        Коротышка, шмыгнув носом, деловито объяснил, что «Разбитая Кружка» - единственный и, следовательно, самый лучший трактир в Лиане, а найти его проще простого. Нужно идти прямо и прямо, пока не покажется дом с красной трубой - там живет вдовушка Гелла, та самая, что в прошлом году откусила нос рыжеволосой Сильвии, потому что Гелла и Сильвия не поделили сапожника Асиса, мужика неплохого, работящего, но раз в месяц страдающего трехнедельными запоями. Пройдя дом вдовы, надо повернуть направо, обогнуть городской пруд, в котором в прошлом месяце потонул слабоумный Пухут, а уж за прудом будет трактир «Разбитая Кружка». Его легко узнать по вывеске, на которой сразу под надписью изображена вовсе не кружка, как того следовало бы ожидать, а поросенок с жареным карасем в улыбающейся пасти. Это Раж постарался, местный живописец, мастер хороший, но не умеющий ни читать, ни писать. Трактир стоит на краю городской площади, где по праздникам горожане устраивают гуляния. В такие дни трактирщик гребет столько деньжищ, что даже подумать страшно. Площадь потому так и называется - Веселая. Вот месяц назад какой-то
староста из близлежащей деревни, подгуляв, начал биться об заклад, что перепьет любого горожанина, который в тот момент на Веселой площади находился, и так разошелся, что хозяин «Разбитой Кружки» под это дело сбагрил не только бочонок скисшего пива, но полбочонка винного уксуса и четыре кувшина прогорклого постного масла…
        Руководствуясь указаниями словоохотливого коротышки, путники довольно быстро отыскали трактир. Хозяин «Разбитой Кружки» оказался долговязым малым с выступающими вперед верхними зубами и жесткими, как щетка, черными, торчащими в разные стороны волосами. Поначалу он с большим подозрением отнесся к постояльцам в запыленной и перепачканной одежде. И без того узкие глаза его еще больше сузились, а верхние зубы нацелились из-под губы, будто маленькие ножи. Но серебряная монета, которую Оттар небрежным щелчком швырнул на стойку, шагнув от порога лишь трижды, враз его успокоила. Трактирщик поймал монетку, как цапля прыгнувшую мимо нее лягушку, ловко спрятал зубы под губу и радушно пригласил отужинать.
        В трапезной трактира не было ни одного посетителя. Как объяснил трактирщик, для вечерней выпивки время еще не наступило. Горожане по своим домам только готовятся ужинать, а поужинав, начнут собираться в «Разбитой Кружке», чтобы выпить спокойно и степенно, не слыша ворчания жен и хныканья ребятишек…
        Оттар, прервав речь хозяина, потребовал «всего, что есть, самого лучшего и побольше». Трактирщик, поймав еще одну монетку, прокричал на кухню соответствующие распоряжения и по скрипучей лестнице повел гостей показывать комнаты для ночлега, располагающиеся, по обычаю, на втором этаже. Надо сказать, что выбор комнат оказался небогатым. Второй этаж был поделен тонкими деревянными перегородками на четыре равные части; комнат то бишь было четыре - две проходных, имеющих по одному окну каждая, и две дальних, смежных с проходными, окон не имеющих вовсе. В каждой комнате из мебели наличествовали только кровати, сколоченные грубо, но прочно, с набитыми соломой матрацами и покрывалами из козьих шкур. Путники выбрали две комнаты - одну дальнюю и смежную с ней проходную.
        - Ужин будет подан через час, - сообщил трактирщик с почтительностью, подкрепленной еще одной серебряной монеткой.
        - В таком случае велите подать сию минуту горячей воды в мою комнату, - велела принцесса.
        - Воды? - удивился трактирщик. - У меня, госпожа, есть холодное пиво и крепкая водка. И, ежели желаете, могу порадовать вас сладким вином.
        - Воды, - устало повторила принцесса. - И погорячее.
        Она скрылась в комнате, а трактирщик скатился вниз по лестнице и очень быстро вернулся с большой кружкой, от которой поднимался пар. Свою ошибку он понял после того, как Оттар, пожалев монетку, решил применить иной метод воздействия - несильно треснул ему по уху… Пока на кухне грели воду и сливали ее в большое корыто, болотник выяснил у хозяина, где можно найти хорошего портного или торговца готовым платьем. Трактирщик, потирая вспухшее ухо, уверил, что немедленно пошлет за Гугом-портным, который к тому же продает готовую одежду и обувь - и ношеную, и только что сработанную.
        - И еще лошади! - гаркнул вслед кинувшемуся выполнять поручение Кая трактирщику Оттар. - Приведи к нам торговца лошадьми! Да вели подать нам в трапезную пару кувшинов пива, покуда ужин готовится.
        - Приятно вновь почувствовать себя человеком, - поделился северянин с болотником, когда они уже сидели в трапезной за столом, на котором красовались высокие запотевшие глиняные кувшины и блюдо с кровяными колбасками.
        - Что ты имеешь в виду? - напрягся Кай.
        - А то, что человек - это тот, у кого деньги есть! - расхохотался Оттар.
        Прошло более часа, и трапезная мало-помалу стала наполняться народом. Степенные горожане рассаживались за столами по двое-трое, дымили трубками, негромко беседовали, попивая пиво и вино из высоких толстостенных кружек. Северный рыцарь, в ожидании ужина опорожнявший уже четвертый кувшин, скучающе постукивал пальцами по столу. Дважды к столику рыцарей подходил трактирщик и справлялся: не пора ли подавать ужин? Дважды Оттар приказывал ему погодить. Принцесса еще не спустилась, а начинать трапезу без нее рыцарям не позволяли приличия.
        - Ну и болото здесь, - сказал северянин Каю, сидевшему напротив, - прямо с души воротит. Хоть бы кто-то песню загорланил, хоть бы кто-то подрался, что ли?..
        Кай никак не отреагировал на эти слова.
        - Жрать охота, - сообщил Оттар.
        Кай и на это промолчал.
        За соседним столом степенно беседовали трое горожан, удивительно похожие друг на друга - все пузатые, с чисто бритыми подбородками и ухоженными усами.
        - А в следующем годе-то, - вещал один из пузатых, - наш Лиан под стеклянным колпаком будет. Так что ни снег, ни дождь - ничего… Это мне, слышь, Каррат говорил, у которого брат в ратниках у нашего барона служит. Он, слышь, на коронацию-то Константина Великого ездил вместе с его сиятельством бароном - то есть не Каррат, конечно, а брат его. Говорит, его величество Константин владения всех господ, которые ему раньше других присягнули, под особое покровительство возьмет!..
        - А я другое слыхал, - отвечал ему его собеседник. - Вроде теперь все вокруг магией будет управляться. Ну все, что ни возьми, - магией. Это потому что его величество Константин Великий сам наимогущественный маг и громадной силой обладает. Говорят, телеги сами будут ездить, без лошадей; мельницы крутиться сами будут, безо всякого там ветра или воды… А еще говорят, что те злодеи-рыцари, которые возлюбленную его величества, ее высочество принцессу Литию умыкнули, вовсе не люди, а демоны!
        - Дураки вы оба! - безапелляционно заявил третий пузан. - Чему верите? Телеги без лошадей, мельницы без ветра… Рази ж такое возможно? А вот мне кое-кто рассказывал, что… - пузан понизил голос и подозрительно оглянулся на двух незнакомцев, - что этот Константин - сам демон, а не человек! А принцессу никто не это… не украдывал. Она сама сбежала - потому за демона замуж выходить ни одна нормальная баба не согласится!
        - Про то, что у ее высочества и его величества любовь случилась, сам его сиятельство говорил! - возмутился первый пузан. - И городской голова господин Иака то самое говорил. Да все про это говорят! Что, его сиятельство и господин Иака врать будут, что ли?..
        - Вот обалдуи! - хмыкнул «незнакомец» Оттар. - Послушать, уши вянут! Сами не знают, чего несут. Однако… и на самом деле так и вышло, как ты предполагал: это мы ее высочество похитили, демоны этакие…
        Кай кивнул. Он явно был занят своими мыслями.
        - А сама ее высочество-то… - понизил голос Оттар. - Я, честно говоря, думал, что с ней хлопот не оберешься в пути. Во дворце-то жизнь у нее получше была. А она вона как. Быстро привыкла. Как тебя врачевала, отравленного! Все-таки королевская кровь много значит. Все-таки особы королевского рода - они не такие, как все. Они… получше и покрепче, чем другие. Вот представь, какую-нибудь фрейлину с собой - упаси боги! - захватили бы? Да она нас поедом бы ела, требуя каждую минуту всяких там вин и сластей и масел для умащивания ляжек. Да я б ее на второй день в луже утопил! А ее высочество… только что сейчас возится больно долго. Но тут и ты, брат Кай, виноват. Зачем ей портного послал на ночь глядя? Кто ж так делает?! Да ее высочество теперь до утра наряды примерять будет. А мы здесь сиди - слюнки глотай.
        - Ее высочество спустится в трапезную очень скоро, - уверенно сказал болотник.
        - Нет уж, - так же твердо возразил Оттар. - Раньше полуночи и не жди. Ты, брат Кай, конечно, великий воин. Ты можешь слышать и видеть. Ты знаешь столько всего, сколько у меня в голове и не вместится. Но вот женщин ты точно не понимаешь. Да им только дай в тряпках покопаться… Какая б дева ни была разумная, наряды - платья всякие и подвязочки с юбками - все равно ей голову замутят!..
        К столу рыцарей подбежал трактирщик. Заискивающе глядя на Оттара, скармливающего ему монетки, он спросил, не пришло ли еще время для ужина.
        - Нет, - уныло ответил северянин, - подожди пока. Да подогревать не забывай. Да еще кувшин пива принеси.
        - Неси ужин, - обратился к трактирщику Кай. - Наша спутница сейчас придет.
        Трактирщик вопросительно посмотрел на Оттара. Тот пожал плечами.
        - Ну… Валяй неси. И про пиво не забудь. С чего ты взял, что ее высочество вот-вот спустится? - спросил северянин у Кая, когда трактирщик убрался на кухню. - Увидишь: нам ее еще ждать и ждать. А ужин тем временем совсем остынет. Не знаешь ты женщин, брат Кай…
        - Комната ее высочества прямо над нашими головами, - сказал болотник. - Я не просто так выбрал именно этот стол, а чтобы можно было следить за происходящим в комнате. Скажи мне, брат Оттар, какая обувь у принцессы?
        Северянину пришлось напрячься, чтобы ответить на этот вопрос.
        - Туфли из мягкой кожи… - неуверенно он. - Да - туфли! Она морщилась от боли, когда наступала на корень в лесу или на камень на степной дороге. Это я помню.
        - Два десятка ударов сердца тому назад принцесса переодела обувь. Теперь на ней не туфли, а крепкие сапоги.
        Оттар скривился от напряжения, пытаясь услышать над головой стук каблуков.
        - Человек надевает обувь в последнюю очередь, - продолжал Кай. - Когда уже полностью одет. Значит, нам следует ждать ее высочество с минуты на минуту.
        Оттар рассмеялся:
        - А вот тут твоя наука слушать не сработала! И все потому, что, как я уже говорил, женщин ты не знаешь! Да она может сотню пар обуви перемерить, прежде чем выбрать подходящие…
        - У Гуга-портного я не заметил сотни пар обуви, когда он поднимался по лестнице. Его подмастерье нес довольно большой тюк с одеждой, это правда, но там вряд ли помещалось больше двух пар обуви.
        - Пф-ф! - фыркнул северянин. - Да этот подмастерье десять раз бегал из трактира и в трактир с тряпками и баулами! Он мог…
        Оттар не договорил, вдруг обернувшись к лестнице и разинув рот. Даже у болотника дрогнули губы, когда он обратил взор на принцессу Литию, спускавшуюся по ступеням в трапезную. Такой рыцари свою принцессу еще не видели. Такой принцессу, должно быть, не видел никто.
        Лития была одета в короткую кожаную куртку, кожаные же штаны, туго обтягивающие бедра, и высокие сапоги. Тонкий стан охватывал широкий пояс, на котором висела довольно большая, но весьма удобная сумка с одной стороны и пустые ножны - с другой. Отмытые и расчесанные волосы сияли прежним золотом. Принцесса скрутила их шнурком на затылке.
        - Великий Громобой… - прошептал Оттар. - Да она еще красивее, чем прежде!..
        - Это верно, - так же шепотом согласился Кай.
        Принцесса, не обращая внимания на восхищенные взгляды толстопузых горожан, присела за стол рыцарей, на скамью рядом с болотником.
        - Ваше высочество, вы… вы… - начал Оттар, но так и не смог подобрать слов.
        - Обворожительны, - подсказал болотник.
        - Благодарю вас, сэр Кай, - улыбнулась Лития. - И вас благодарю, сэр Оттар, - спохватилась она.
        - Отличный костюм для путешествия! - откликнулся тот. - Еще бы вот… пустые ножны заполнить - было бы просто великолепно! Какой путешественник без оружия? Кстати, один из моих мечей отлично подошел бы к этим ножнам.
        - Чтобы носить при себе оружие, нужно уметь с ним обращаться, - заметил болотник.
        - Так за чем же дело стало? - Оттару показалось, что, произнеся это, Лития подвинулась чуть ближе к Каю. - Научите меня, сэр Кай.
        - Если таково ваше желание…
        - О-о-о! - протянул северянин. - Одумайтесь, ваше высочество! Ведь брат Кай вас щадить не будет. Он вас колошматить будет с утра до вечера - и на привалах отдыха не давать!
        - Ничего не дается без труда, - парировала принцесса.
        Оттар вздохнул, вынул из-за пояса один из коротких мечей и положил его на стол перед Литией.
        За дверью, в комнате без окон ровно дышала во сне золотоволосая принцесса. Рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай сидел у ее двери. Сомнения, терзавшие рыцаря все время после расправы над чернолицыми, не оставляли его.
        Кого он убил? Людей или Тварей? Преступил ли он клятву, обязующую его защищать людей, или выполнил свой Долг? Кто он теперь: все еще рыцарь Братства Порога или клятвопреступник?
        Столько вопросов и ни одного ответа.
        Как не хватало Каю сейчас его учителей из Болотной Крепости! Он часто вспоминал братьев-болотников, а чаще других - старика Герба и юного Трури. Трури погиб еще в то время, когда Кая не посвятили в рыцари, когда он еще обучался в Укрывищах при Крепости. Погиб, ринувшись в битву, исход которой он отлично представлял. Погиб, защищая людей, прикрывая их от одной из самых опасных Болотных Тварей - Хозяина Тумана, не предполагая победить и не думая выжить. Стремясь продержаться как можно дольше, прежде чем подоспеет подкрепление. Просто выполняя свой Долг. Сейчас Кай совершенно искренне завидовал Трури. А Герб… Жив ли теперь старый рыцарь? Или сложил свою голову где-нибудь вблизи Порога - в Лесу Тысячи Клинков, в Гнилой Топи, в Змеиных Порослях или у Черных Протоков? Герб, окажись он сейчас рядом, конечно, помог бы. У него-то точно нашелся бы ответ на мучающие Кая вопросы.
        Но Герба рядом не было. Рядом с Каем, на единственной в комнате кровати, укрывшись покрывалом из козьей шкуры, сопел Оттар, рыцарь Северной Крепости Порога. Он спал, но Кай знал: достаточно малейшего шороха - и северянин проснется, схватит топор, лежащий у кровати…
        Болотник неслышно усмехнулся в темноте. «Не проснется и не схватит», - подумал он. И, без звука поднявшись на ноги, сделал то, что решил сделать еще по дороге в Лиан. Кай скользнул к кровати, завел указательный палец Оттару под подбородок с левой стороны и, мгновенно нащупав нужную ему точку, сильно нажал.
        Громадное тело северного рыцаря вздрогнуло от короткой судороги… и тут же расслабилось. Оттар задышал глубоко и шумно.
        Кай вернулся на свое место и, снова глубоко задумавшись, стиснул подбородок в кулаке.
        Тварь - нелюдь, несущий гибель людям. Это болотник крепко уяснил давно. Люди могут становиться Тварями - тоже факт, который нельзя оспорить. Но где та тонкая грань, позволяющая различить в человеке Тварь? Выходит, человек, убивающий другого человека, - тоже Тварь? Но люди постоянно убивают друг друга. По самым разным причинам. Из страсти к наживе, из страсти к власти… из любви или ненависти… из-за множества других страстей… Люди одержимы страстями - в этом их суть. Обуреваемые страстями, они ведут свои игры, вмешиваться в которые рыцарям-болотникам нельзя.
        Внизу, в трапезной скрипнула входная дверь. Явно не загулявший горожанин, жаждущий подкрепиться перед сном стаканчиком чего-нибудь горячительного, вошел в трактир. И не кто-то из прислуживающих на кухне вернулся с прогулки к уборной во дворе. Этот ночной гость старался не создавать лишнего шума. Кай прислушался и услышал, что вошедший был среднего роста и среднего возраста, худощав, носил сапоги на подошве из толстой мягкой кожи, привычки к тяжкому физическому труду не имел и передвигался на лошади гораздо чаще, нежели пешком. Да и крался он довольно умело, а в голенищах его сапог прятались два длинных ножа…
        Другой человек появился в трапезной, но он вошел не со двора. Он выскользнул из комнаты, которая располагалась за стеной трапезной, рядом с кухней. Кай без труда услышал, что этот второй - долговязый хозяин трактира. Какое-то время двое шептались - очень тихо и осторожно. Затем дверь скрипнула еще дважды.

«Среди людей есть те, кто убивает себе подобных по воле долга, - продолжал размышлять болотник, поднимаясь на ноги, - это воины, выполняющие приказы командиров. Случается, что воины нападают и на мирных жителей, режут и насилуют женщин, убивают малых детей… Но даже самые жестокие из них способны пощадить раненого врага или отдать последний кусок хлеба голодному ребенку из вражеской деревни. Разбойники и наемники, убивающие ради денег, - они избрали для себя такой путь из-за отвращения к честному труду, но и они живут, руководствуясь чувствами, среди которых нередко присутствуют жалость и любовь. Тварь же не знает пощады и убивает не по причине ненависти…»
        За открытым окном комнаты послышались крадущиеся шаги и приглушенные голоса. Не подходя к окну, Кай услышал двоих во дворе: один был очень толст и страдал одышкой
        - голос его, хоть и приглушенный, все равно выдавал в нем человека, привыкшего приказывать. Кай сразу узнал этого человека, незачем было слушать дальше. Тот, кто явился с толстяком, был кряжистым и низкорослым, обладал недюжинной силой, но изрядной поворотливостью похвастаться не мог; к его поясу был пристегнут короткий меч, он нес с собой какой-то довольно тяжелый предмет и хромал на правую ногу, поврежденную, судя по всему, довольно давно.
        Кай неслышно подошел к двери, приоткрыл ее и ступил в темень лестницы. Внизу, в трапезной мелькнул и погас свет - это троица ночных гостей потушила светильник. И двинулась вверх по лестнице, гуськом. Они крались в кромешной темноте очень старательно, они даже дышать пытались потише, но по характеру скрипа старых деревянных ступеней болотник абсолютно точно мог определить каждое их движение. Вот идущий первым - тот, кто шептался с трактирщиком, на мгновение остановился, чтобы вынуть из-за голенища сапога длинный нож. Дальше он шел, занеся руку с ножом над головой. До того места, где стоял болотник, ему осталось пройти пять ступеней. Четыре. Три…

«Охотник, вынужденный кормить себя и свою семью, без сожаления всадит стрелу в оленя, но пощадит олениху с детенышами, - размышлял Кай, ожидая крадущихся во тьме. - И не только из-за выгоды, имея мысль о том, что, повзрослев, детеныши принесут ему больше мяса. А еще и из-за того, что он уподобляет других существ себе. Охотник видит в оленихе с оленятами свою жену и своих детей или свою мать и себя самого… Захватчик, вторгшийся в чужой город, зарубит горожанина, вышедшего против него с плотницким топором, но не тронет его сынишку, потому что вспомнит о собственном сыне…»
        Две ступени, одна…
        Кай, прижавшись к стене, пропустил мимо себя первого из идущих. Когда второй поравнялся с болотником, Кай двумя резкими и точными ударами вышиб сознание из обоих. Бесчувственные тела ночных гостей осели на ступени лестницы. Третий, услышав впереди шум, замер и затаил дыхание. Но этот прием не спас его от сильного удара в шею, прилетевшего откуда-то из темноты. Еще одно тело обмякло, опустившись вдоль стены на ступени. Негромко звякнул выпавший из разжатой руки нож.
        Болотник вернулся в комнату. По стене снаружи, прямо под окном, явственно скрежетнуло что-то. Кай шагнул к окну, в котором тотчас появилась зверская физиономия с ножом в зубах. Юноша ударил обладателя физиономии в левый висок и ловко подхватил полетевший на пол комнаты нож. В то же мгновение со двора послышался глухой удар тяжелого тела о землю и изумленное восклицание.

«И наоборот… Человек не может убить человека просто так, - неслись в голове Кая мысли, - таким его создали боги. Это все равно что убить самого себя. Чтобы решиться на убийство, человеку нужно уподобить свою жертву какому-нибудь образу из собственного сознания - образу ненавистного врага. Человек не убивает человека, он убивает вора, насильника, чужестранца, смутителя чужих жен, толстопузого торговца-лихоимца, мерзкого обманщика-попрошайку…»
        Болотник, проигнорировав приставленную к окну лестницу, нырнул в окно, как в воду, и мягко приземлился на ноги. Тот, чей нож Кай держал в руке, лежал на земле, широко раскинув конечности. Он даже не заметил удара, потому что тот сверкнул сбоку, за пределами поля его зрения; он лишился чувств еще в полете - болотник нанес удар, рассчитав силу и место ее приложения таким образом, чтоб мозг противника сотрясся, ударившись изнутри о стенки черепа.

«Но человек, не раздумывая, способен уничтожить существо, хоть и безобидное, но настолько чуждое, что для него трудно или невозможно подобрать близкий к пониманию образ: раздавить попавшееся на дороге невиданное доселе насекомое, дочиста соскрести со стены своего дома невесть откуда появившийся мох… Это, чужое, человек убивает сразу, инстинктивно - потому что чужое всегда несет в себе опасность. Так и Твари. Человек для них - иной, чуждый и непонятный, а значит - опасный. А значит
        - подлежит немедленному уничтожению…»
        Толстяк по имени Фир Золотой Мешок, разинув рот, смотрел на болотника. Тот протянул ему нож рукоятью вперед.
        - Возьми, - сказал Кай. - И верни тому, кому это принадлежит, когда он очнется. Но прежде позови своего человека, который на соседней улице стережет коней. Вместе вы быстрее заберете тела с лестницы.
        В горле Фира что-то заклокотало. Он вдруг затрясся с головы до ног от запоздавшего приступа страха.
        - Господин… - пролепетал Золотой Мешок, заколыхав всеми подбородками, - мы ж не хотели ничего такого… Мы ж только припугнуть хотели… А то ж… Деньги забрал… Оружие у ребят отнял… их самих поколотил… А я-то человек здесь известный и уважаемый…
        - Деньги твои пошли на благое дело, - наставительно молвил болотник. - Я надеюсь, это успокоит тебя и убережет от новых попыток причинить мне и моим друзьям беспокойство.
        Фир замотал головой. Он хотел поклясться всеми богами, имена которых знал, что больше никогда не подумает и близко подойти к «Разбитой Кружке» и впредь каждому встреченному на дороге чужестранцу будет добровольно отдавать всю наличность… Но вместо осмысленных слов у него получилось только хрюкнуть.

«Вот она - суть противостояния людей и Тварей, - наконец приблизился к завершению долгих размышлений болотник. - Существ из разных миров. Люди и Твари - создания такие чужие друг другу, что в абсолюте могут являться противоположностями. Как лед и пламя. В каждом из них изначально заложено стремление взаимного уничтожения. Более непохожий, более чужой - неизменно значит более опасный…»
        - Пощадите, господин… - с натугой проскулил Фир.
        - Пожалуй, я помогу вам, - решил Кай. - Я не хочу, чтобы вы разбудили мою спутницу. Завтра нам снова чуть свет предстоит отправиться в путь.

«Чернолицые не ведают страстей, - идя вслед за трясущимся торговцем, думал болотник. - Они - бездушные убийцы. Они идут по следу указанной им жертвы и без жалости убивают ее, будь жертва безоружной или вооруженной. Они убивают за золото. Но это золото они не тратят на удовлетворение своих потребностей. Потому что никаких потребностей у них нет. Кроме одной - служить и угождать своему Отцу, Великому Чернолицему… Они впустили в себя его волю - волю темного полубога, волю Твари. А тот, кто поддался Твари, уже не может считаться человеком. Он - Тварь. Если два создания, человек и Тварь, могут находиться в непосредственной близости и не испытывать друг к другу жажды убийства, значит, кто-то более слабый поддался более сильному. Тварь не может стать человеком. Следовательно - это человек стал Тварью…»
        Вернувшись в свою комнату, Кай почувствовал, что неспокойные мысли оставили его. Мучивший вопрос истаял. Исчез.
        ГЛАВА 3
        Ратник из караульного отряда сообщил, что маги движутся прямиком к замку - они примерно в часе ходьбы от деревни, хижины которой лепились к стенам Полночной Звезды.
        Действовать начали быстро, по заранее разработанному плану. Герцог Дужан отдал приказ воинам Железного Грифона покинуть замок и выстроиться за пределами деревни. Барон Трагган одну сотню из своего гарнизона присоединил к герцогским ратникам, а остальных оставил в замке, повелев занять оборону на стенах. Командовать обороной Полночной Звезды сэр Дужан, имеющий право последнего слова, назначил графа Боргарда.
        Сэр Эрл догнал герцога на мосту через ров.
        - Погодите, милорд! - крикнул он.
        Дужан оглянулся и остановился. Обернулся и Трагган, шедший рядом с герцогом, и двое сотников: Сатиан из гарнизона замка Железный Грифон и высокий худой ратник с костлявым лицом, на котором чужеродным элементом смотрелись густые усы, совершенно скрывавшие рот, - Гагун из замка Полночная Звезда.
        - Я прошу вас, милорд, дать под мое командование воинов, - выпалил горный рыцарь.
        - Я тоже должен участвовать в битве.
        Барон и герцог переглянулись.
        - Сэр Эрл, - проговорил Дужан, - вы и сами прекрасно понимаете, насколько ценна для королевства ваша жизнь. Вы останетесь в замке.
        - Я не останусь! - твердо произнес Эрл и тут же поспешил смягчить свои слова: - Эта битва - и моя битва, милорд. Я обязан сражаться.
        - Вы вовсе не обязаны принимать участие в каждом сражении, - обратился к нему барон Трагган.
        - Здесь никто ничего не смыслит в магии! - повысил голос Эрл, чтобы его услышало как можно больше ратников. - Никто, кроме меня! Я должен сражаться - и я буду сражаться. Мое присутствие на поле боя наверняка спасет от смерти не одного воина.
        - Чтобы проломить башку магу, необязательно изучать магию, - возразил Трагган. - Оставайтесь в замке, сэр Эрл.
        - Я буду сражаться, - повторил горный рыцарь.
        Хозяин Железного Грифона внимательно посмотрел на юношу и усмехнулся. Он понял, что вернуть Эрла в замок теперь можно только силой.
        - Пусть будет так, юный рыцарь, - сказал герцог. - Ты пойдешь с сотником Сатианом.
        Эрл прекрасно помнил, что Сатиан назначен командиром резервного отряда численностью в полсотни мечей. Если в ходе битвы не возникнет никаких сложностей, этот отряд, скорее всего, вовсе не будет сражаться.
        - Недостойно рыцаря подчиняться приказам простого сотника, - проговорил на это Эрл.
        - Сатиан будет подчиняться тебе, - спокойно сказал сэр Дужан. - А ратники будут подчиняться Сатиану. И помни: отряд вступает в бой только в случае, если ты увидишь в этом крайнюю необходимость!
        Дужан кивнул Эрлу и вместе со своими спутниками скорым шагом двинулся дальше. Юноша скрипнул зубами. Возобновлять разговор в ситуации, когда каждая минута на счету, было нарушением рыцарского Кодекса. Тем более что герцог внял просьбе юноши и включил его в состав войска. Эрл понимал: Дужан хотел оставить его в замке не только потому, что жизнь юного рыцаря нужна Гаэлону. Но и потому, что не мог доверить ему своих людей, ответственность за которых обязан нести сам.

«Все изменится. Я заставлю их смотреть на меня по-другому», - сказал себе горный рыцарь.
        И пошел следом за военачальниками.
        Никто не ждал, что маги Константина атакуют так скоро. И никто не знал, с какой стороны ждать нападения. Но проходов через горные преграды в долину было не так уж и много, поэтому Дужан с помощью барона и графа составил примерный план обороны и успел кратко обсудить возможные варианты, основанные на особенностях местности в той или иной точке прохода (это совещание проходило в отсутствие Эрла). Собственно, подготовка к обороне замка началась, как только воины вернулись со Слепого перевала. Планировалось поставить дополнительные укрепления вокруг деревни и полей, вырыть множество ям и ловушек, но весть, которую принес ратник караульного отряда, сорвала все эти мероприятия. Дужану, Траггану и Боргарду осталось только действовать согласно одному из вариантов плана.
        В долину замка Полночная Звезда с восточной стороны (откуда и двигались маги) можно было попасть по довольно широкой и безопасной горной тропе, которая ближе к долине расширялась еще больше. Две высокие скалы, прикрывавшие долину, образовывали естественные ворота. И эти ворота было решено запереть накрепко, а магов уничтожить на самом пороге долины.
        Большой отряд под командованием сэра Дужана разделился на две равные части, каждая из которых встала под одной из скал. По ту сторону скал вскарабкался на горные уступы немногочисленный отряд лучников, ведомых Гагуном. Со стороны тропы, что шла через «ворота» в долину, добраться до лучников было невозможно - разве что маги с помощью заклинаний отрастят крылья и взлетят, - скальная стена была неприступна; тогда как лучники со своей позиции отлично могли видеть подступы к «воротам». Резервный отряд под командованием Сатиана располагался по другую сторону тропы, не так высоко, как лучники Гагуна. Ратники Сатиана прятались за огромными валунами и в любое время готовы были обрушиться на тропу под ними - спуск в этом месте был удобен (конечно, для воинов, привыкших лазать по скалам).
        Барон Трагган с отрядом отборных воинов поспешил в обход тропы, ведущей в долину через «ворота».
        План заключался в следующем: лучники Гагуна начинают прицельную стрельбу сверху, как только отряд магов окажется в пределах досягаемости, тем самым отвлекая на себя внимание врага. Гагуну строго-настрого было приказано сделать лишь два-три залпа и отходить дальше в горы, если противник предпримет посредством своей магии контратаку. Сразу после этого, не давая магам опомниться, один из отрядов Дужана (ширина тропы не позволяла свободно действовать сразу большому количеству воинов) покидает укрытие, наносит врагу молниеносный удар и отступает.
        Рыцари Серых Камней предполагали, что после этой атаки маги навряд ли остановятся. Они пойдут дальше. И тогда герцогу предстоит сдерживать врага в «воротах» до тех пор, пока в тыл противнику не подоспеет барон Трагган. Если будет необходимо, в бой вступит и отряд Сатиана. Ловушка закроется, но что это будет означать для защитников замка, никто не мог знать заранее. Магов гораздо меньше, чем ратников, но они обладают невероятной силой. Во всяком случае, у каждого из отрядов Серых Камней есть пути к отступлению. Дужан со своими людьми укроется в замке, а Гагун, Сатиан и барон Трагган уйдут в горы, где даже самые могущественные маги не сумеют их отыскать.
        Никто из военачальников не собирался вести с магами узурпатора никаких переговоров. Маги должны быть уничтожены, все до одного, если не представится возможность захватить кого-то из них в плен…
        Горный рыцарь стискивал в руке меч, через прорезь в забрале впившись взглядом в изгиб тропы, из-за которого вот-вот должен появиться вражеский отряд. Вокруг себя он слышал напряженное дыхание застывших в укрытиях ратников. Сатиан (сотник еще в замке снял свой алый плащ в целях маскировки) присел за валуном в нескольких шагах от Эрла. Юноша видел, как тревожное ожидание исказило красивое лицо Сатиана, будто невидимая ледяная рука. Удары сердца юноши отсчитывали мгновения так медленно, что было просто невыносимо ждать. Казалось, с того момента, как они заняли позицию, прошло несколько часов - даже странно было, что солнце раскаленным упрямым гвоздем торчит в белом небе, когда давно уже должно закатиться.
        Эрл несколько раз вдохнул и выдохнул, ритмично напрягая и расслабляя мышцы живота
        - заставляя себя успокоиться. Несмотря на юный возраст, Эрл был опытным воином, но отчего-то необычно волновался сейчас. Может, сказывались последствия недавних ран? Нет, в Горной Крепости Порога юноше приходилось получать и не такие повреждения. Правда, в Крепости раненых рыцарей врачевали искушенные маги-целители, принадлежащие к Сфере Жизни.
        Дыхательные упражнения помогли. Эрл несколько успокоился. И только тогда понял причину своего волнения. Оно никак не было связано с предстоящей битвой, хотя он предполагал то же, что и Дужан, Трагган и Боргард, испытавший мощь магических атак на своей шкуре, - битва будет страшной! Пятеро магов, прежде чем погибнуть под лавиной сотен воинов, убьют многих и многих. Но рыцари Серых Камней не отступят, они утопят магов в крови, пусть это будет стоить им слишком дорого. Да и не было у них сейчас другого выбора.
        Рыцари Серых Камней не восприняли его, Эрла, как старшего над собой. Статус спасителя королевства, представлявшийся горному рыцарю огненным венцом, обратился в соломенную корону. В этом и заключалась причина беспокойства Эрла. Поэтому он чувствовал себя униженным и разочарованным. Совсем не так представлял он встречу с ними. Впрочем… почему местные феодалы должны были сразу признать в нем будущего государя? Они не обладали амбициями равнинной знати, они не собирались, затевая игру за власть, делать на него ставку в надежде получить какую-либо выгоду после свержения незаконного правителя Гаэлона. Они не испытывали потребности льстить и возвеличивать Эрла. Они относились к нему так, как требовал того рыцарский этикет, но не более. Они руководствовались лишь догматами рыцарской чести и своими понятиями о справедливости. Ну и к тому же… Константин дотянулся и до них, до их земель, и противостояния с ним стало их личным делом.
        На тропе под скалами, на которых укрылся отряд Сатиана, показались люди. Эрл чуть подался вперед. Вот он - враг!
        Наконец-то… Сейчас начнется…
        Искоса юноша глянул на Сатиана. Красивое лицо сотника исказила гримаса ненависти - он увидел тех, кто погубил его товарищей, его молодого господина, надругался над его домом, уязвил его гордость…
        Еще несколько ударов сердца - и во врага полетят стрелы; лучники Гагуна дадут первый залп.
        Внезапно Эрла охватило странное чувство. «Что-то здесь не так!..» - понял он.
        Боргард говорил, что в Орлиное Гнездо пришел боевой отряд, состоящий из пятерых магов и двух десятков гвардейцев. Но тех, кто двигался по тропе по направлению к замку Полночная Звезда, оказалось куда больше. И они вовсе не были похожи на боевой отряд. Они, скорее, напоминали сбившихся с дороги путешественников.
        Во главе процессии двигался маг. Согбенный грузом прожитых лет и тяготами долгой дороги, он ступал неровно, при каждом шаге опираясь на испещренный таинственными знаками посох. Ветер трепал полы его дорожного плаща, грязного и пропыленного, и можно было заметить, что под плащом - сутана огненно-красного цвета, цвета Сферы Огня.
        Следом за магом тащились слуги, оборванные и измотанные, едва не падающие под тяжестью больших мешков. Слуг Эрл насчитал около дюжины. И хотя на поясах их висели короткие мечи, смешно было бы предположить, что они смогут оказать какое-нибудь сопротивление воинам Серых Камней. За слугами, на расстоянии в два-три шага, двигались еще маги - четырнадцать человек. И под их дорожными плащами виднелись красные сутаны Сферы Огня, голубые - Сферы Бури, белые - Сферы Жизни и черные - Сферы Смерти.
        Боргард же говорил, что маги, разрушившие Орлиное Гнездо, были одеты в балахоны серого цвета…
        Процессия тянулась, и казалось, не будет ей конца. За магами из-за изгиба тропы вывернула еще четверка слуг… Пожалуй, вовсе не слуги это были, а воины-наемники, судя по вооружению, кожаным доспехам и той уверенности, с которой они шагали, неся на плечах крытый паланкин с опущенным пологом. Видать, им неплохо заплатили, если они согласились на такую работу. За паланкином шли еще маги - шестеро и четверо слуг, нагруженные тюками.
        Эрл оглянулся на Сатиана. Он думал увидеть удивление на лице сотника, но увидел ту же маску ненависти.
        Эрл потихоньку позвал его. Сатиан обернулся.
        - Это не они, - шепнул горный рыцарь.
        - Что? - непонимающе откликнулся сотник.
        - Это не те маги, что разрушили Железного Грифона, Орлиное Гнездо и Белого Волка,
        - сказал Эрл. - Константин не посылал их.
        - О чем вы, сэр Эрл?! - прохрипел Сатиан. - Видите… их плечи трещат под тяжестью награбленного!
        - Те, кого посылал узурпатор, не путешествовали пешком. Они использовали портал Пронзающей Ледяной Иглы.
        - Что с того? - спросил Сатиан, наблюдая, как процессия тянется по тропе.
        - Через портал Пронзающей Ледяной Иглы не могут пройти больше трех дюжин человек зараз, - сказал Эрл.
        - Они могли пройти через два этих… портала. Или через три.
        - Это королевские маги, сотник, - покачал головой горный рыцарь. - Это маги Королевского Ордена магов. Это маги его величества Ганелона Милостивого, а вовсе не узурпатора Константина! Я не знаю, что они делают здесь… так далеко от мест, где жизнь проста и безопасна…
        - Вы уверены в том, что они не служат Константину? - нехорошо оскалился Сатиан.
        - Я… - начал было сэр Эрл, но не договорил.
        Он не был, конечно, уверен в этом, не мог быть. Но… Может быть, боги сжалились над ним и послали ему то, на что он и не надеялся. Тонкая жилка робкой радости забилась в груди юноши.
        - Они - маги, - проговорил между тем Сатиан и нетерпеливо ударил ладонью о рукоять меча. - А значит - они будут уничтожены!
        Уничтожены?! Эрл только теперь полностью осознал, что сотник говорит чистую правду. Да, это так. К какой бы Сфере ни принадлежали маги, какому господину бы они ни служили, маги будут уничтожены. Возможно, в иное время они могли бы ожидать пощады, но сейчас ситуация, сложившаяся в Серых Камнях, не оставляла им ни единого шанса.
        Сатиан хищно рассмеялся, углядев что-то на скалах по ту сторону тропу. И спустя мгновение туча смертоносных стрел обрушилась на отряд. И почти каждая из них достигла своей цели. «Сколько лучников вел с собой Гагун? - огненным шаром вспух в голове Эрла вопрос. И тут же ответ, услужливо подсказанный памятью, потушил этот шар. - Два десятка ратников…» Два десятка умелых и опытных боевых лучников Серых Камней, чье мастерство наверняка выше мастерства равнинных и лесных воинов, обучавшихся разить врага на расстоянии. Обычной стрелой невозможно пробить толстую шкуру огра, поэтому от здешних лучников требовалось попасть в глаз или открытую пасть.
        Около десяти магов и их слуг рухнули на камни тропы, корчась в предсмертных судорогах. Примерно столько же с громкими жалобными криками закружились на месте, силясь вытащить застрявшие в телах стрелы, или бросились бежать, оторвавшись от общей группы, в страхе не разбирая дороги. Ратники Гагуна одиночными выстрелами добивали таких. Наемники, тащившие паланкин, поспешно опустив свою ношу, почти бросив ее, обнажили мечи и теперь озирались, задрав головы и пытаясь обнаружить врага. Похоже, они еще не решили, что им предпринять: защищать хозяина или, плюнув на обещанные деньги, спасаться бегством.
        Эрл поднялся на ноги, не обращая внимания на предостерегающее шипение Сатиана.
        - Они мало похожи на боевой отряд, - сказал горный рыцарь, ни к кому специально не обращаясь.
        - Тем хуже для них! - ответил сотник. - Сядьте, сэр Эрл, вы выдаете нас!
        Полог паланкина отдернулся, и на мгновение на свет показалось старческое сморщенное лицо, заросшее густой седой бородой. Эрл узнал его…
        Это был Гариндат, архимаг Дарбионской Сферы Бури, самый старый из девяти членов Совета Ордена королевских магов. Эрлу не раз приходилось встречать его в Дарбионском королевском дворце. Архимаг имел привычку бродить по бесконечным дворцовым коридорам, в глубокой задумчивости теребя длинную бороду и бормоча что-то под нос - не видя и не слыша того, что происходит вокруг, натыкаясь на людей и на стены. Однажды горный рыцарь был свидетелем тому, как Гариндат явился на прием к его величеству Ганелону босиком, цокая по мраморным плитам Тронного зала, очевидно, никогда не стриженными ногтями. При дворе поговаривали, что старик архимаг, лет пятьдесят или шестьдесят назад считавшийся самым могущественным магом Шести Королевств, выжил из ума. Но юному рыцарю казалось: Гариндат к своему более чем почтенному возрасту достиг того уровня осознания мира, что вполне мог существовать без оглядки на реальность, предпочитая находиться в привычной для себя ментальной плоскости. Кроме того, Эрлу было известно, что Гариндат за всю свою долгую жизнь создал шесть новых заклинаний (самые искусные из легендарных магов
древности создавали не более восьми-девяти), последнее из которых внес в арсенал Сферы Бури около двух лет назад.
        Что он здесь делает, старик-архимаг? Он служит Константину? Это маловероятно, ибо никаких мотивов для подобного поступка у Гариндата быть не могло. Но если даже и предположить такое, все равно: как мог маг-узурпатор доверить выполнение сложного практического задания магу, который последние полсотни лет занимался только теоретической магией?
        Эрл выругался сквозь зубы. Но затем происходящее на тропе отвлекло его от мыслей.

…Не все из магов оказались ошеломлены внезапной стрелковой атакой. Один из последователей Сферы Бури широко раскинул руки, читая какое-то неизвестное Эрлу заклинание. Тотчас над паланкином возникла голубая точка, с громким треском начавшая быстро расти, обретая очертания полусферы. Маг из Сферы Смерти несколькими пассами заставил вырваться из-под камней тропы фонтаны черного густого дыма, который быстро окутал большую часть отряда путников. Черный дым безобразно искажал реальную действительность. В его колышущихся клубах человеческие силуэты беспрестанно менялись, то распухая, будто невиданные косматые шары, то вытягиваясь в тонкие линии, похожие на тревожимые ветром стебли тростника. Это заклинание Эрл знал, оно называлось Могильный Морок. Действие его было мгновенным, но, к сожалению, очень недолгим. В Горной Крепости его использовали, чтобы выиграть время для тактических маневров. Голубая полусфера растянулась до размеров гигантской ледяной тарелки, которая, покачиваясь, плавала над головами перепуганных путников, принимая на себя стрелы ратников Гагуна. Один из магов Сферы Огня бросился бежать
вокруг сбившихся в кучу под ледяным диском путников. Концом своего посоха он чертил по камням линию, сразу вспыхивающую желтыми искрами, и одновременно выкрикивал резкие гортанные слова. Эрл узнал и это заклинание. Там, где проскрежетал по камням, высекая искры, посох мага, выросло и окрепло гудящее пламя. Но маг не успел замкнуть круг Огненной Преграды. Одна из стрел ударила его в плечо, и он, выронив посох, свалился на руки своего товарища по Сфере.
        Эта стрела оказалась последней, вонзившейся в тот час в человеческую плоть. Ледяной диск надежно защищал большую часть путников. А раненых - тех, кто не мог заползти под тарелку, скрывал Могильный Морок. Лучники посылали стрелу за стрелой в меняющиеся в клубах начавшего уже сереть дыма очертания людей, но, не имея возможности как следует прицелиться, неизменно промахивались. Стрелы цокали о камни, плюща наконечники, но ни одна не впилась даже в неподвижные трупы.
        И тогда с того места, где располагалась позиция отряда Гагуна, рванулся в небо рев трубы, означавший, что стрелковая атака прекращена и отряд отходит в горы, уступая главную действующую роль ратникам Дужана.
        Эрл заметил, как четверо наемников, очевидно сговорившись, кинулись бежать в направлении, противоположном замку Полночная Звезда.
        Полог паланкина снова отдернулся. Старик, чье лицо теперь за пеленой Могильного Морока было подобно посекундно разбухающей и съеживающейся рыбьей морде, высунулся наружу. Но наемники даже не обернулись на жалобный призывный крик Гариндата.
        Горный рыцарь сэр Эрл уже знал, что ему следует предпринять. Но на это надо было решиться. Решиться обнажить меч и встать грудью в грудь с теми, кого с детства привык считать старшими братьями, за кого готов был умереть.
        Понимание того, что именно сейчас, в этот момент, судьба Гаэлона и всех Шести Королевств зависит от успеха задуманного им, зависит от него одного, - целиком вошло в сознание Эрла. Красивые и громкие слова о собственной избранности вдруг перестали быть таковыми, превратившись в убийственно-точный факт.
        Множество мыслей пронеслось в голове горного рыцаря за единственный удар сердца.
        Эрл неожиданно вспомнил, как он не раз за все время долгого одинокого пути от Дарбиона до Серых Камней ломал голову, пытаясь представить, что чувствовал Кай, когда встал с обнаженным мечом в руке - один против всех. Один против целого королевства. Один против эльфов, перед которыми все остальные безвольно склоняли голову, истекая слезами умиления и восторга. Один против целой армии, подкрепленной отрядами боевых магов. Что тогда чувствовал сэр Кай? Как сумел он подавить в себе оторопь идущего против большинства? Как смог смело и гордо отвечать на взгляды окружавших его в те страшные минуты - ненавидящие взгляды, недоуменные, проклинающие и даже насмешливые? Как сумел перебороть страх… нет, не смерти, а очевидного позорного поражения?

«Да не было в болотнике ни страха, ни оторопи!» - понял Эрл. В нем была железная уверенность в своей правоте. Разве тот, на чьей стороне правда, может испытывать страх и сомневаться сделать шаг?
        И Эрл решился. Он глянул на тропу: заклинание Могильного Морока уже рассеялось. И ледяной диск истаял почти наполовину. Отряду Дужана, который вот-вот будет здесь, ничто не помешает зарубить практически беззащитных магов. А если кто-то из путешественников вздумает сопротивляться, он только сделает свою кончину более мучительной.
        Пора!..
        - Сотник гарнизона замка Железный Грифон Сатиан, - громко произнес Эрл, глядя прямо в глаза обернувшемуся на звук его голоса воину. - Сейчас я, ты и твои воины
        - все мы пойдем вниз. И пленим этих магов. Пленим, но не причиним им более никакого вреда!
        Крайнее изумление вспыхнуло в глазах Сатиана дрожащими каплями.
        - Ты слышал, что я сказал, сотник, - голосом таким спокойным, что это даже удивило его самого, проговорил Эрл.
        - Я… не понимаю вас, милорд… - промямлил Сатиан.
        - Ты прекрасно меня понял. Отдай нужный приказ, иначе это сделаю я.
        - Вряд ли ратники Железного Грифона послушают вас, милорд, - ответил сотник быстро, потому что это единственное из всего разговора было пока понятно и просто.
        - Так отдай приказ!
        - Но… - Сатиан в отчаянии схватил себя за аккуратную бородку. - Я не могу этого сделать, милорд! - голос его окреп, он тоже чувствовал за собой правду. - Мы должны следовать плану. Мы не можем… Это же… предательство!
        - В этом, - веско выговорил юный рыцарь, - спасение Серых Камней и всего Гаэлона.
        - Но ведь…
        - И если ты немедленно не отдашь приказ, я отберу у тебя оружие, на глазах у твоих воинов разобью тебе морду и швырну вниз. - Сатиан оторопел пуще прежнего, когда взгляд сэра Эрла заполыхал бешенством. - Клянусь небесным отцом Вайаром, я это сделаю, сотник! Может быть, тогда твои ратники ринутся вслед за тобой?
        - Его сиятельство… - захрипел Сатиан.
        - Я сам буду говорить с его сиятельством герцогом, - сказал Эрл, чувствуя, как под напором его решимости подается изумленная воля сотника. - Поверь, в конце разговора он будет благодарить меня, а тебя… пес… обезглавит - не боевым мечом, а топором дровосека за то, что ты трусливо мешкал!
        - Я не… - вскинулся было сотник, но Эрл шагнул в его сторону с такой устрашающей решимостью, что Сатиан поспешно вскочил на ноги, словно готовясь отбиваться.
        - Почему я должен тратить время на разговоры с тобой, ублюдок?! Ты отказываешься повиноваться слову рыцаря короля? Сейчас я твой командир, и ты подчиняешься мне! Так сказал герцог Дужан! Или ты забыл, какое наказание следует за невыполнение воли командира? Отдай приказ, пес!
        И Сатиан сломался.
        - Отря-а-а-д… - совершенно больным, хриплым голосом растянул он, обернувшись к воинам, сидящим за камнями. - Спешно - вниз!
        - Обнажить оружие, - ровно подсказал Эрл.
        - Обнажить оружие!.. Магов окружить… взять… взять в плен!
        - Но упаси вас боги, чтобы волосок упал с их головы!
        Сатиан повторил и это.
        - Быстро! - заорал Эрл.
        Ратники по одному стали выскакивать из-за валунов. Тут и там слышался короткий резкий лязг вылетающих из ножен мечей.
        - Вниз, на тропу! - сипло велел Сатиану Эрл и сам прыгнул на уступ ниже, держа сотника в поле зрения.
        Они поспели вовремя. Ратники выполнили данное им приказание беспрекословно. Они с мечами в руках оцепили опешивших магов и их слуг. Те и не думали сопротивляться, после того как Эрл рявкнул им:
        - Если хотите сохранить свои жизни, опуститесь на колени и закройте головы руками! Это говорю вам я, рыцарь Братства Порога сэр Эрл!
        Глухой гомон прокатился в толпе путников. Имя Эрла в Дарбионском королевском дворце, в самом Дарбионе и его окрестностях было известно каждому. Первыми пали на камни слуги, предварительно побросав оружие. Затем опустились маги, положив рядом с собой посохи.
        Со стороны скальных «ворот» послышался приближающийся грохот. Эрл подумал, что его сердце, должно быть, ударит еще трижды - и из-за поворота покажутся готовые к свирепой рукопашной ратники отряда Дужана. Горный рыцарь не сомневался в том, что сам герцог окажется в первых рядах атакующих.
        - Что вы делаете, сэр Эрл?! - задыхаясь, прошептал рядом с Эрлом Сатиан. - Одумайтесь, пока не поздно…
        - Закрой пасть! - велел горный рыцарь. Лихорадочное, совсем неуместное веселье охватило его. Он осадил себя: сделана лишь половина дела.
        Они появились из-за поворота в тот момент, как и рассчитывал Эрл. Ратники двигались пешком, а не на лошадях, но от этого картина атаки не стала менее внушительной. Первые ряды состояли из двигавшихся небыстрым, размеренным бегом копьеносцев с опущенными копьями, за ними поспевали, громыхая доспехами, мечники. Ратники двигались плотной колонной, извивавшейся там, где поворачивала тропа, и колонна эта напоминала чудовищную железную змею, уже выпустившую иглоподобные жала-копья, готовую нападать.
        Эрл шагнул к атакующим, подняв над головой меч. Но железная змея и без того замедлила ход. А потом и вовсе остановилась, когда горный рыцарь прокричал:
        - Воины! Противник повержен, и ваши клинки не понадобятся!
        Ратники, сбитые с толку, заговорили друг с другом. Кто-то кричал, требуя объяснений у воинов отряда Сатиана:
        - Хигга, браток! Чего это такое у вас, а? Вы ж вроде как наверху должны были сидеть, укрымшись до поры, пока чего эдакого не случится?..
        - Приказ был вниз бежать…
        - Чего ж вы их не порубали, колдунов этих?..
        - Как сотник нам сказал, так мы и сделали…
        Внезапно воины, пришедшие из-за «ворот», замолчали, расступившись. Вперед вышел Дужан. Рукой, сжимающей меч, герцог с лязгом поднял забрало шлема. Он глянул сначала на Сатиана, потом на Эрла. Во взгляде хозяина Железного Грифона клокотала еще не остывшая ярость атаки.
        - Что здесь происходит, сотник? - прорычал он.
        Лицо Сатиана застыло.
        - Я выполнял приказ сэра Эрла, милорд, - ответил он, как-то заторможенно двигая языком.
        - Сэр Эрл? - обратился Дужан к юному рыцарю.
        - Мы ошиблись, - стараясь говорить спокойно, произнес Эрл. - Эти люди вовсе не посланники мага-узурпатора Константина, милорд.
        - Эти люди - маги! - рыкнул Дужан. - Они пришли в Серые Камни, и они должны умереть.
        - Боги послали их в Серые Камни, - отозвался юноша. - Боги даровали нам их силу, чтобы мы могли противостоять врагу.
        - Они - враги!
        - Это не так, милорд.
        - Что ты творишь, юный рыцарь?! - вскричал Дужан.
        - Я лишь пытаюсь спасти Серые Камни и Гаэлон.
        Герцог опустил голову, став похожим на быка, готовящегося ринуться в атаку.
        - Уйди с дороги, рыцарь!
        - Не делайте того, милорд, о чем впоследствии горько пожалеете, - сказал Эрл.
        - Ты смеешь угрожать мне, юноша?
        - Я хочу спасти всех вас! Эти маги не служат Константину, я знаю об этом точно. Взгляните, разве они похожи на грозных убийц?
        - Магия - искусство трусливых лгунов, искусство обмана! Они могут быть похожи на кого угодно, но они есть зло. А зло должно быть уничтожено!
        - Мы не будем их убивать, милорд. Они помогут нам. В них - наше спасение.
        - Уйди с дороги, - повторил Дужан таким тоном, что вокруг повисла тягостная тишина.
        - Нет, - сказал Эрл.
        - Ты хочешь бросить мне вызов? - осведомился герцог зловеще-спокойно.
        Нет, вовсе не этого хотел Эрл. Но, если дело дойдет до поединка, он готов был драться. Теперь он уже не сомневался, что осмелится на это. Как не сомневался и в том, что одержит победу над стариком. Но вот что будет потом?..
        За спиной горного рыцаря залязгали мечи, заторопились встревоженные голоса воинов. Эрл рывком обернулся.
        Маг Сферы Огня, тот самый, что шел впереди процессии, тот самый, что пытался замкнуть вокруг своих товарищей круг Огненной Преграды, - пятидесятилетний кряжистый мужчина с всклокоченной пегой бородой и густыми черными бровями, из-под которых неожиданно молодо поблескивали пронзительно-голубые глаза, поднялся на ноги. Из левого плеча его торчал окровавленный обломок стрелы. Лицо мага теперь, при ближайшем рассмотрении, показалось Эрлу знакомым - наверняка он видел его во дворце.
        - Позвольте и мне говорить, рыцари, решающие наши судьбы, - сказал он спокойно и даже несколько насмешливо, вроде бы не обращая внимания на то, что сразу несколько мечей нацелились в его сторону. - Меня зовут Аррат, я старший маг Дарбионской Сферы Огня, член Ордена королевских магов, всю свою жизнь верой и правдой служивший его величеству Ганелону Милостивому. Я приветствую вас, герцог! Я приветствую вас, сэр Эрл, и я рад видеть вас во здравии. Я надеюсь, ее высочество принцесса Лития также в безопасности подле вас…
        - Ее высочество в безопасности, - подтвердил Эрл. - Но ее нет со мной.
        Герцог Дужан напряженно вслушивался в этот диалог.
        - Если ты тот, за кого себя выдаешь, - вдруг встрял он, - скажи, что ты здесь делаешь, маг?
        - В Дарбионе нет теперь места для нас, королевских магов, милорд, - не торопясь, ответил Аррат. - Кое-кого из нашего Ордена, кто помоложе, Константин принял к себе. Та магия, которую они практикуют, не имеет ничего общего с магией Сфер. Она будто бы объединяет в себе все четыре Сферы и поэтому намного мощнее… Но источник, откуда Константин черпает силы для себя и своих адептов, неестественен. Он берет энергию не у мировых стихий. Он берет энергию у той сущности… имя которой смертные опасаются произносить вслух. Имя этой сущности - Ибас, Блуждающий Бог, Великий Чернолицый. Константин создал свой Орден, которому не дал названия, ибо давать название чему-либо - человеческая привычка, а Константин уже почти не человек. Мы называем его магов Серыми, по цвету их одежд.
        - Итак, королевским магам нет теперь места в Дарбионе, и вы выбрали новой землей своего обитания именно Серые Камни Огров? - прищурился Дужан.
        - Почти все маги, не ставшие Серыми, ушли из Дарбиона. Кто-то обосновался поблизости, кто-то ищет места поглуше. Ибо новый король упразднил деление магии на Сферы. Упразднил сами Сферы, а следовательно, и Орден королевских магов. Пока перемены ограничились только лишь Дарбионом, но каждый из нас понимает: пройдет совсем немного времени, и башни Сферы опустеют во всех городах Гаэлона. Мы пришли сюда, милорд, потому что думали: Константин не дотянется до этих земель. Серые Камни Огров, конечно, расположены не так далеко от Дарбиона, но мы знали, что здесь почти нет людей…
        - Вы ошибались, - процедил сквозь зубы герцог. - И насчет того, что здесь почти нет людей, и насчет того, что Константин не добрался до нас.
        - Да, - ровно проговорил Аррат. - Я уже понял это из вашего разговора.
        Эрл вдруг сообразил, что спокойствие мага Сферы Огня напускное. Внутри он напряжен, словно натянутая тетива.
        Но… кажется, хозяин Железного Грифона понемногу начинает верить ему.
        - Почему вы не сражались, когда на вас напали? - задал очередной вопрос герцог.
        - Мы не воины, милорд, - ответил Аррат. - И мы… думали, что на нас напали огры. Мы ведь не видели тех, кто пускал в нас стрелы. Сколько уже раз за весь наш путь через Серые Камни мы подвергались нападению этих чудищ, но достаточно было применить пару защитных заклинаний, как они или пугались и бросались наутек, или терялись настолько, что нам хватало времени уйти… А когда мы увидели сэра Эрла с воинами, спешащих со скальных уступов… то поначалу подумали, что он идет к нам на подмогу. И приказ его бросить оружие и пасть ниц ошарашил нас… Не менее сильно, чем ваши слова, милорд. Мы не думали, что, кроме огров, найдем здесь врагов…
        Дужан мрачно усмехнулся:
        - Может быть, для тебя, Аррат, это станет открытием, но в Серых Камнях не верят магам.
        - В исключительных случаях, - проговорил Эрл, - необходимо принимать исключительные меры.
        Решимость покинула горного рыцаря. Ее явно не хватило на то, чтобы полностью разрушить стену вековой ненависти воинов Серых Камней к магам.
        - Трубите барону отбой, - приказал герцог Дужан. - Пусть не спешит сюда… А этих - в цепи и в подвалы замка Полночная Звезда. Я еще не решил, как с ними поступить.

«Пусть так, - с некоторым облегчением подумал Эрл. - Хотя бы так… Магам даровали жизнь. Или отсрочку перед казнью…»
        - И я еще не решил, как поступить с тобой, юный рыцарь сэр Эрл, наследник Львиного Дома, - договорил Дужан.
        Часть четвертая
        ЧАС ТВАРИ
        ГЛАВА 1
        Ругер шагнул из портала Пронзающей Ледяной Иглы, и рассветное солнце, яркое, но еще не несущее в своих лучах тепла, ласково заглянуло ему в глаза. Он улыбнулся и потрепал по плечу Гарота, вышедшего из портала одним ударом сердца раньше.
        Ругер глубоко вдохнул. После Талана, черного от копоти и дыма; Талана, пропитанный кровью и трупным ядом воздух которого был липок и смраден; Талана, в котором на протяжении уже многих дней не смолкали звон стали, вопли и стоны сражающихся, этот городишко… как его?.. Лиан показался магу сказочным местечком, словно специально созданным для отдыха и мирных удовольствий.
        На небольшой площади, грязной и дурно мощенной каменными осколками, меж которыми торчал разлапистый кустарник, негромко переговаривались, оглядываясь по сторонам, гвардейцы. Чуть поодаль трое магов, навязанных Ругеру Константином, совещались о чем-то своем. Было воскресное утро - время, когда людишки нежатся в своих постелях дольше обычного. Ни одно окно в окружающих площадь домах еще не было открыто, а значит, вряд ли кто-то мог видеть появление на площади чужаков.
        Ругер неприязненно глянул в сторону магов. Имен их он не удосужился узнать, хотя времени для этого было достаточно… Вообще, зачем они ему? Да, они сильны, потому что на лбах их чернел знак Огненного Ока Блуждающего Бога, знак невероятного могущества. Но и лоб самого Ругера, как и лоб его сына и ученика Гарота, теперь украшал такой же знак. Ругер постоянно чувствовал успокаивающее покалывание Ока, не дающее забыть о том, что он так же силен, как и эти трое. Чувствовал, как кровь в жилах пульсирует упруго и мощно. Ругеру казалось, что он может изменять реальность, даже не прибегая к помощи заклинаний - просто оформив сложившуюся в его сознании мысль словесно.
        Но, в отличие от этих троих, он еще и закален в боях, он знает, как наилучшим образом распорядиться этой невиданной силой… Пока они сиднем сидели в Дарбионе, он сражался во имя Того О Ком Рассказывают Легенды, он убивал и сам едва избежал смерти. А то, что ему предстоит сделать сейчас… Маг, обладающий могуществом, дарованным Блуждающим Богом, Великим Чернолицым, вполне может и в одиночку справиться с тем заданием, ради которого они все прибыли сюда. Кто им будет противостоять? Рыцари Порога? Они всего лишь люди… Среди рыцарей, правда, есть тот, кого называют болотником. Про боевые качества его Ругер успел уже наслушаться всяческих небылиц, но и он только человек, этот самый болотник! Ругер легко уничтожит его. Зачем же здесь еще гвардейцы и трое магов в серых балахонах? Лучше было бы упросить Константина отправить только его, Ругера, да еще малыш Гарот не помешает. Пожалуй, и одного Гарота хватило бы - ведь он уже знает те заклинания, что собирается использовать Ругер.

«Поймал удачу за хвост, - досадливо подумал Ругер, щурясь на поднимающееся над крышами жалких домишек Лиана солнце. - Ради возможности отхватить такое задание некоторые полжизни бы отдали, а тут так все счастливо сложилось. Дело несложное, но важное, а потому делиться славой и наградой ох как не хочется!.. Сделаю все один, - решил Ругер, - и сделаю так, что о сегодняшнем дне еще долгие годы будут рассказывать истории! Это наверняка понравится его величеству… В конце концов, Константин доверил командование мне…»
        Маг щелкнул пальцами, подзывая к себе командира гвардейцев.
        - Вот что, - сказал ему Ругер. - Двух своих молодцов пошли во-он в тот кабак, как его бишь?.. «Разбитая Кружка».
        - Так ведь в этой «Кружке»-то… - удивленно начал гвардеец, - нам еще во дворце сказывали, что там…
        - Сам знаю, какие там постояльцы, - оборвал его маг. - Так вот, пока они не проснулись, нам нужно подготовиться.
        Увидев, что Ругер подозвал зачем-то командира гвардейцев, трое магов поспешили подойти к ним.
        - Не пора ли начинать, досточтимый Ругер? - скрипучим голосом осведомился один из магов. - Город уже просыпается, и нам нужно…
        Ругер, не оборачиваясь, повелительным жестом потребовал молчания и продолжил давать указания гвардейцу. Маги переглянулись. Судя по их взглядам, нельзя было сказать, что поведение Ругера пришлось им по вкусу. Закончив с гвардейцем, Ругер повернулся к магам.
        - Теперь что касается вас, - проговорил он. - Все, что вам нужно делать, это не мешать мне!
        Маги посмотрели друг на друга. Недоумение было в их взглядах.
        - Его величество отдал право повелевать вами мне, - продолжал Ругер. - Я надеюсь, вы понимаете, что, нарушая мой приказ, вы прекословите воле его величества?
        Маги снова переглянулись. Пока Ругер говорил с ними, двое гвардейцев двинулись в обход площади, стуча копьями по закрытым ставням.
        - Что вы делаете, досточтимый Ругер? - спросил маг, что осведомлялся, не пора ли начинать действовать. - Вы собрались перебудить весь город?
        - Будить весь город мне ни к чему, - ответил Ругер, - достаточно будет поднять с кроватей жителей близлежащих домов. А уж они разнесут весть о том, что видели, всему городу… и дальше.
        - Мне кажется, - молвил один из магов, - вы, досточтимый Ругер, вознамерились превратить выполнение задания чрезвычайной государственной важности в… представление?
        - Ты поразительно догадлив, - надменно проговорил Ругер. - Да, я хочу, чтобы как можно больше подданных убедились в могуществе своего короля!
        - И нам в этом представлении роли не отведено? - закончил второй маг.
        - Если бы я нуждался в вашей помощи, я бы уведомил вас об этом, - сказал Ругер.
        - Его величество послал нас с вами… досточтимый Ругер, - проговорил третий маг, выделив обращение «досточтимый» явно издевательским тоном, - вовсе не для того, чтобы мы просто наблюдали.
        Ругер сверкнул глазами.
        - Его величество присудил мне право командования… - медленно выговорил он, стараясь не дать прорваться раздражению. Но все-таки не сумел удержаться: - Кто вы такие, чтобы отдавать вам свою победу?! - вдруг зашипел он. - Только я и мой мальчик знаем, через что нам пришлось пройти там, в Крафии! Мы - единственные, кто выжил в той резне! Мы вынуждены были бежать в Гаэлон, чтобы… здесь носить клеймо неудачников?! Клеймо проигравших?
        - Вы обуяны гордыней, - проговорил третий маг. - Вы обуяны жаждой золота и власти. Вы желаете занять достойное место при дворе… И вы считаете, что, устроив шумное представление, о котором будет говорить весь Гаэлон, завоюете доверие его величества? В вас еще слишком много человеческого, досточтимый Ругер. А его величество учит нас не быть людьми. Ибо люди слабы, потому что подвержены страстям. Слабы… даже те, кого обладание чужой силой заставляет мнить себя несокрушимыми.
        - Я не намерен спорить дальше! - овладев собой, сказал Ругер. - Вы будете делать то, что я вам говорю. Встаньте за моей спиной и смотрите… Чтобы было о чем потом рассказать в Дарбионском королевском дворце! Когда вы понадобитесь мне, я скажу…
        Маги в серых балахонах некоторое время молчали.
        - Да будет так, - сказал один из них.
        - Эх, Гарот! - все еще с нервической усмешкой произнес Ругер, положив руку на плечо своему сыну и ученику. - Я всюду беру тебя с собой, чтобы ты мог многому научиться. Запомни один из сегодняшних уроков: не следует мешать делать дело тому, кто больше в нем понимает.
        Мальчишка безмолвно и почтительно склонил голову в знак того, что принял к сведению слова отца.
        - И это будет не единственное, что ты сегодня запомнишь до конца своих дней, - продолжил Ругер, когда маги, о чем-то негромко переговариваясь, отошли подальше. - Смотри во все глаза и слушай во все уши, мой мальчик. И не вздумай пугаться: тебе ничего не угрожает. Во-первых, я с тобой. Во-вторых, этот болотник не убивает людей… и уж тем более сопливых мальчишек.
        - Я не сопливый мальчишка, отец! - тут же дернулся Гарот. - Я… Мне еще не приходилось убивать, но я могу! - Голос его от волнения сорвался на постыдный ребяческий писк. - Его величество и мне дал частицу великой силы…
        - Твои слова доказывают, что ты именно сопливый мальчишка! - усмехнулся Ругер. - Угомонись. Я все сделаю сам. Этих троих я услал, чтобы не путались под ногами. Насколько я понимаю, этот болотник не из тех, кто старается улизнуть, не приняв боя. Он не сражается с людьми, однако способен пройти сквозь ряды целой армии, словно раскаленное шило сквозь кусок масла, раскидывая ратников, как снопы с сеном. Что ж, я все-таки предоставлю ему возможность попотеть, прежде чем сложить голову. Что для этого нужно сделать? - задал он вопрос Гароту.
        Мальчишка насупился.
        - Наверное, - проговорил он, - нужно призвать могучего демона из Темного мира?
        - Молодец, мой мальчик! - похвалил Ругер. - Я думаю, достаточно будет одного из низших демонов. К примеру, Шепчущую Крысу… - он рассмеялся. - Подумать только, раньше для того, чтобы призвать низшего демона, мне потребовалось бы несколько дней подготовки. А сейчас, с той силой, что даровал мне Тот О Ком Рассказывают Легенды, я могу сделать это без малейших усилий. Да что там Крыса! Я чувствую, что сумею призвать Темного Стрелка. Самого Темного Стрелка!
        - Темного Стрелка призывали лишь несколько раз с того времени, как люди научились общаться с миром демонов, - прошептал Гарот. - Последний раз много-много сотен лет назад в Марборне, когда на один из тамошних городов обрушилась орда троллей. Стрелок сокрушил орду и спас город, но… те, кто призывал его, лишились по нескольку лет жизни каждый!
        - Уверен, если бы теперь у меня возникла необходимость призвать Темного Стрелка, я бы даже не вспотел, - заявил Ругер. - Давай-ка, мой мальчик, черти защитный круг…
        В окнах окрестных домов уже появились заспанные физиономии жителей городка Лиан.
        Трактирщику «Разбитой Кружки» только под утро удалось сомкнуть глаза. Он не то чтобы уснул, - забылся тревожной дремотой, устав от ночных переживаний. Как же это все так могло получиться-то, а?..
        Под прикрытием темноты к нему явились головорезы Фира. Кого они искали, трактирщик понял сразу и отпираться - мол, никого не знаю - конечно, не стал. И выяснилось, что эта троица: худощавый парень с задумчивыми глазами и неожиданной сединой в волосах, верзила с топором за спиной и золотоволосая девушка взяли да и грабанули Фира Золотого Мешка на подходе к Лиану. Теперь Фир, само собой, жаждал мести и возврата своего добра. Ну, это дело вполне понятное. А непонятное началось потом…
        Трактирщик до света провалялся на своей кровати, вспоминая, как в его комнату ввалился сам Фир, белый, словно молоко, с выпученными глазами. И начал задушенно, едва слышно хрипеть нечто несусветное - вроде куда-то звал, просил в чем-то помочь. Трактирщик выполз в трапезную и окончательно обалдел: тот самый юноша с седыми прядями в волосах деловито вытаскивал с лестницы бесчувственное тело одного из ребят Фира. Увидев трактирщика, юноша тихо и строго проговорил: «Там, повыше, еще двое. Тащите их на улицу и не вздумайте шуметь. Моим друзьям нужно хорошо выспаться…»
        И хозяин «Разбитой Кружки» добросовестно выполнил все, что от него требовалось, прекрасно понимая: когда работа будет закончена, юноша непременно разделается с Фиром и с ним самим. Ведь Золотой Мешок пытался убить странных пришельцев, а он, трактирщик, не колеблясь, донес на них!.. Но, когда они управились, юноша просто отпустил всхлипывающего торговца, а трактирщика даже поблагодарил! И еще извинился за беспокойство!
        Все это никак не укладывалось в голове у хозяина «Разбитой Кружки». Кто же они такие - эти путешественники?!
        На рассвете трактирщик неожиданно получил ответ на этот вопрос. Едва начало всходить солнце, в трактир явились двое воинов. Кольчуги блестели на них, сверкали начищенные сапоги, пошитые из кожи, из какой, наверное, самому его сиятельству барону сапоги шьют. На поясах в изукрашенных ножнах висели мечи с посеребренными рукоятями - в общем, амуниция каждого из воинов стоила, наверное, столько же, сколько и вся «Разбитая Кружка» целиком. Воины подошли к трактирщику, выскочившему на громкий стук каблуков и звяканье оружия, и потребовали скамью, два кубка и кувшин самого лучшего вина, какое только найдется. А один вдруг осклабился и спросил:
        - Эй, ты, хлыщ долговязый! А что, в твоем свинарнике нынче ночует кто-нибудь?
        Не имея сил врать, трактирщик ответил честно.
        - А знаешь, кто это такие? - поинтересовался воин. - Ты, дурачина деревенская, коварных похитителей ее высочества принцессы Литии принимал, понял?
        Проснувшись, Оттар мгновение пытался понять, где он находится и что было накануне. Подняв голову, он увидел стоящего у окна, выходящего на Веселую площадь, болотника.
        - Эй, брат Кай! - позвал он. - Чего это я… нарезался, что ли, вчера? Голова какая-то… мутная.
        - Нет, ты вчера не много выпил, брат Оттар, - не оборачиваясь, ответил болотник.
        - Да? А почему тогда?..
        Тут северянин, очевидно, вспомнил что-то важное. И вскочил на ноги.
        - Я всю ночь провалялся здесь, как бревно?! - воскликнул он. - Но я же… А принцесса?..
        - Ее высочество еще спит, - спокойно проговорил Кай. - А те, кто приходили к нам ночью, я думаю, уже очень далеко от «Разбитой Кружки».
        - Приходили все-таки… - сокрушенно помотал головой северный рыцарь. - А я проспал! Так и знал, что они… А ты?.. Эх! - Оттар довершил свое бормотание энергичным взмахом руки. - Что же это такое?! Чего ж моему топору кровушки-то все никак не доводится испить?.. Твоя работа, брат Кай, да? Уморил меня снова?
        Кай ответил утвердительно и шагнул от окна к своему тюку. И принялся развязывать его. В движениях болотника не было спешки, но была непривычная сосредоточенность. Северный рыцарь с удивлением наблюдал за ним. Затем, точно сообразив что-то, кинулся к окну.
        - Великий Громобой… - прошептал Оттар. - Это что же такое?
        Северянин увидел площадь, оцепленную гвардейцами. Он даже сумел заметить смятение и ужас на лицах ратников. Потом его взгляд уперся в стоящего на противоположной стороне площади мага в сером балахоне и островерхом колпаке, медленно вырисовывавшего в неподвижном воздухе замысловатые фигуры. Оттар наблюдал, как в белом круге напротив мага с громким треском мечутся черные искры, оставляя за собою след, который мало-помалу складывается в пугающие очертания неведомого чудовища. А позади мага замер какой-то мальчишка - на нем был такой же серый балахон, и, как у мага, во лбу мальчишки тоже чернел нечеловеческий глаз. В руках парнишка держал кубок, низкая деревянная скамья стояла рядом с юным магом, а на ней помещался глиняный кувшин. За спиной мальчишки стояли еще трое магов в серых балахонах и колпаках.
        Кай облачался в свои доспехи.
        Выругавшись, Оттар скакнул к окну, выходящему во внутренний двор трактира.
        - Вроде никого нет, - сказал он.
        - Отступать бессмысленно, - проговорил болотник. - Они все равно настигнут нас.
        - Я и не думал бежать! - оскорбленно возопил северный рыцарь, хватая топор. - Я… просто оценил обстановку! Эти поганцы… Посланцы Константина, да?
        - Несомненно, - ответил Кай.
        - Будет работка моему топору! - свирепо оскалился Оттар. - Ты погляди, брат Кай, этот ублюдочный король совсем нас за слабаков держит. Послал каких-то два десятка гвардейцев и пару магов! Тьфу - две дюжины человек!
        - Я не вижу здесь людей, - ответил Кай, поправляя на себе нагрудную пластину.
        - Что?! Ты ослеп, что ли, брат Кай? - Оттар снова выглянул на площадь. Силуэт Твари в защитном круге обозначился четче - переход ее из одного мира в другой подходил к завершению. - Одна Тварь, да… И какая мерзкая!.. Но остальные-то - люди! С которыми ты не сражаешься, а потому, - он прикинул в руках топор, - ими займусь я.
        - Наши враги - не люди, - договорил болотный рыцарь. - Ибо человек и Тварь не могут стоять рядом, не могут биться на одной стороне. Следовательно, те, кто призвал Тварь, те, кто видят в ней союзника, сами суть Твари.
        Оттар непонимающе заморгал.
        Дверь в комнату принцессы отворилась. Лития, не вполне еще проснувшаяся, но уже полностью одетая (видимо, спала в одежде), показалась на пороге.
        - Что за шум?.. - начала она и, увидев, что болотник облачается в доспехи, осеклась. - Что?.. Что случилось? - выговорила Лития, побледнев.
        - Константин, чтоб его… послал за нами еще одну стаю своих псов, ваше высочество,
        - объяснил Оттар.
        - Сэр Кай, вы надеваете доспехи… Это значит?.. - Лития не договорила, испуганно прикрыв рот ладонью.
        - А посмотрите в окно, ваше высочество, - посоветовал северянин. - И сами все поймете!
        Выглянув в окно, Лития вскрикнула и поспешно отступила назад.
        - Не бойтесь, ваше высочество! - отреагировал на это Оттар. - Я… Мы с братом Каем об этих упырях позаботимся!
        - Вы последуете за мной, брат Оттар, и вы, ваше высочество, - сказал Кай. - Оставайтесь за моей спиной. Ваше высочество, возьмите вот это. - Он снял с запястья один из своих амулетов: диковинный костяной шарик, внутри которого мерцало что-то лиловое.
        Принцесса приняла амулет - он оказался очень легким, почти совсем невесомым.
        - Когда я скажу, раздавите его в руке, - сказал болотник. - Только когда я скажу! Не раньше и не позже.
        - Опять магия! - прорычал Оттар. - Мне-то она ни к чему. Я буду драться! Наконец-то мне представилась эта возможность! И не при помощи магии, а честным клинком!
        - Амулет Нерушимого Кокона даст защиту ее высочеству. Это мощная магия, но действие ее весьма ограничено по времени. Обещайте мне, ваше высочество, что сделаете так, как я сказал.
        - Обещаю… - произнесла принцесса.
        Она старалась справиться со своим страхом, но все же голос заметно подрагивал.
        - Ты пойдешь со мной, брат Оттар, - продолжал Кай. - Ибо никто не может воспрепятствовать тому, чтобы ты с честью выполнял свой Долг. Но обещай мне слушаться во всем. И не отходить от ее высочества ни на шаг.
        - Обещаю, - проворчал северянин. - Само собой - ни на шаг. Но обещаю также и то, что сегодня мой топор запоет песню смерти!
        Кай кивнул, принимая оба обещания.
        - Я… - глубоко дыша, проговорила Лития. - Я тоже… Я…
        Рыцари посмотрели на нее.
        - Я совсем не боюсь, - сказала принцесса. - И я хотела бы драться. У меня есть меч!
        - Ваши слова делают вам честь, ваше высочество, - проговорил Кай. - Но, судя по голосу, вы не достигли еще окончательной решимости. Вы и сами знаете, ваше высочество, что совсем не умеете владеть оружием. Вы не можете драться, это совершенно исключено.
        Лития ничего не ответила и склонила голову. Что она могла ответить?
        Болотник надел шлем и опустил забрало. Затем поднял свой меч с набалдашником на рукояти в виде головы виверны. Неправильной формы клинок меча тускло блеснул тяжелым багровым отсветом.
        Шепчущая Крыса явилась в этот мир полная ненависти и жажды убийства - как и полагается демону. Но жажда должна была ограничиться смертью лишь одного человека
        - это являлось условием ее появления. Шепчущая Крыса и впрямь отдаленно напоминала крысу. Величиной она, правда, была с буйвола и имела вместо четырех конечностей восемь. Восемь мохнатых лап, удлиненных двумя дополнительными суставами, держали вытянутое тело, которое покрывала не шерсть, а длинные и зазубренные иглы. Раздвоенный хвост, загнутый к морде, покачивался над Тварью, будто жало скорпиона; меж игл на туловище твари сочилась черная слизь, тягучая и маслянистая, как смола. Капли этой слизи, падая на камни площади, тут же испарялись черными струйками дыма с отвратительным коротким шипением, будто камни испускали испуганный шепот… Длинная пасть Твари, вооруженная сотнями мельчайших и гибельно-острых зубов, исторгала странный звук, похожий на нескончаемое хриплое покашливание.
        Ругер договорил последние слова заклинания и хлопнул в ладоши.
        Крыса, испуская непрерывное лопочущее шипение, пошла вперед - к трактиру. Демон перебирал лапами неровно и спотыкливо, и тело его на ходу неравномерно раскачивалось и прогибалось до самой земли. Пластины, что покрывали брюхо Твари, скрежетали о камни. Когда до двери в трактир осталось около десяти человеческих шагов, Крыса присела на две пары задних лап и прыгнула.
        Она проломила стену - деревянные обломки разлетелись далеко вокруг, и тем, кто был на Веселой площади в тот час, открылось внутреннее убранство трапезной. Крыса снова подалась назад, повернула ужасную морду в сторону ведущей на второй этаж лестницы и хрипло зашипела… Магам, практикующим жуткое искусство призвания демонов, было известно, что об иглы, заменяющие Шепчущей Крысе шерсть, ломается самый крепкий меч, а брюшные пластины Твари невозможно проломить никаким человеческим оружием, даже заговоренным. Осталось только считать удары сердца, за которые демон покончит со своим противником…
        Ругер принял из рук Гарота кубок с вином и присел на скамью. Он старался держаться так, как и задумал: словно происходящее было всего лишь представлением, актеры которого могут повредить лишь друг другу, но не зрителям. Но и Ругеру стало очень не по себе, когда Шепчущая Крыса сделала первый прыжок. На самом деле он участвовал в призвании демона из Темного мира только однажды, и рядом с ним тогда находились маги, гораздо сильнее его самого. А сейчас, несмотря на ясно ощущаемую мощь в собственном теле, Ругер волновался. Кубок в его руках немного дрожал, когда маг сделал первый глоток.
        Момента, когда перед Крысой появился закованный в черные латы рыцарь, он не заметил. Он услышал лишь, как яростно завизжал демон. Ругер почувствовал, как от нечеловеческого звука под ним мелко затряслась скамья. Рыцарь взмахнул мечом навстречу оскаленной пасти, раздалось оглушительное лязганье, и в одну из устоявших стен полетели веером сразу несколько десятков выбитых зубов Твари. Зубы эти, вонзившись, мгновенно истаяли, оставив после себя в дереве множество черных отверстий, а Тварь, не переставая визжать, попятилась.
        Меч рыцаря - не металлический, а вырезанный из какого-то странного материала небывалой прочности - глубоко разрубил пасть Шепчущей Крысы.
        Ругер вскочил, выронив кубок. Он вдруг заметил на лестнице, ведущей на второй этаж трактира, еще двух человек: здоровенного верзилу с топором в руках и тоненькую девушку, затянутую в кожаную одежду. Верзила скалился, сжимая топор, - он следил за каждым движением черного рыцаря и демона, видно едва сдерживаясь, чтобы не броситься в схватку. А девушка за спиной верзилы вцепилась в перила и, судя по ее белому, дрожащему лицу, находилась на грани обморока.

«Рыцарь Северной Крепости Порога, - понял маг. - И ее высочество принцесса! Гвардейцы, навещавшие трактирщика, говорили, что горного рыцаря в этой компании не было - так им сообщил трактирщик. Наверняка его величеству будет интересно об этом услышать…»
        Шепчущая Крыса, окутанная темным облаком испарения своей слизи, отступала. Как быстро она из грозного хищника превратилась в жертву! Теперь следовало было считать удары сердца не до момента смерти болотника, а до момента гибели самого демона.
        В голове мага заметались слова заклинания, призывающего Темного Стрелка. Произнося хвастливые речи перед Гаротом, он вовсе не имел в виду, что и вправду собирается призвать этого демона из глубин Темного мира. Более того, он никогда раньше не думал, что осмелится на такое…

«Только бы произнести верно…» - подумал Ругер и сам не заметил, как сказал это вслух.
        Рыцарь теснил Шепчущую Крысу прочь из разрушенного трактира. Болотник ступал уверенно, каждый взмах его меча был рассчитан, каждый удар точен - и было заметно, что рыцарь не наносит решающего удара только потому, что намерен вывести Тварь на открытое место, чтобы там покончить с ней. Крыса с искалеченной пастью не могла атаковать. Иглы с ее туловища под ударами диковинного багрового клинка, кувыркаясь, разлетались в разные стороны и еще в полете таяли, оставляя после себя быстро развеивающиеся серые облачка… Верзила-северянин и принцесса покинули лестницу и заняли позицию в глубине развороченной трапезной. Северный рыцарь помахивал своим топором и свирепо, то и дело, видимо, непроизвольно порывался броситься вперед, в атаку на Тварь из Темного мира или на держащих оцепление гвардейцев, точно разозленный пес на невидимом поводке, конец которого держала укрывавшаяся за его спиной принцесса.
        Ругер оглянулся на магов. Подолы их серых балахонов развевало будто сильным ветром, хотя воздух вокруг был относительно спокоен. Острия колпаков искрили голубым, а знаки Ока на лбах испускали темное сияние - маги, оценив ситуацию, явно готовы были вступить в бой, применив что-либо из боевых заклинаний.
        - Не сметь без приказа! - задыхаясь, выкрикнул Ругер.
        Он начал творить призывающее заклинание, сопровождая свою речь пассами, - и сразу же почувствовал, что каждое слово вытягивает из него силы. Каждый произнесенный им звук поражал его тело, словно удар кинжала, и из незримых этих ран хлестали струи незримой крови. Магу осталось совсем немного: уже внутри защитного круга затрепетали очертания демона, как вдруг ноги отказались ему повиноваться. Ругер пошатнулся и упал бы, если бы кто-то, подбежавший сзади, не поддержал его, обхватив за пояс.
        Новый поток магической энергии, хлынувший в тело мага, помог ему продолжить читать заклинание. Но и этой энергии оказалось недостаточно. Перед глазами беглеца из Крафии потемнело.
        Ругер так и не понял, закричал он, моля о помощи, или же маги в серых балахонах сами догадались прийти ему на подмогу. Он ощутил их руки на своих плечах, и новая энергетическая волна наполнила его тело, как мощный порыв ветра наполняет корабельный парус. Ругер не договорил - докричал заклинание призыва. И хлопнул в ладоши.
        Закончив, он со всхлипом втянул себя воздух и, мокрый с головы до ног, упал на скамью. Маги тут же отступили от него. И только тогда Ругер увидел, что Гарот - его сын и его ученик, отдавший ему большую часть своей силы, бледный и задыхающийся, опустился на колени.
        Но демон, прозванный людьми Темным Стрелком, уже стоял в защитном круге, окутанный гаснущим сиянием белых искр.
        Очертания Стрелка были несуразны и уродливы. Более всего он походил на громадное и высоченное вековое дерево, покрытое вместо коры лоснящейся, как у морского животного, шкурой, с выпущенными щупальцами подвижных корней. Тринадцать конечностей-ветвей извивались в верхней части туловища Твари, и каждая оканчивалась мокрым, светящимся желтым светом, глазом размером с человеческую голову.
        Болотный рыцарь, оттеснив Шепчущую Крысу на десяток шагов от трактира, в длинном броске скользнул вдоль ее бока и сильным ударом меча снизу вверх едва не перерубил Тварь напополам. Вновь взлетели в воздух осколки игл, а брюшные пластины Крысы треснули под клинком рыцаря, словно яичная скорлупа.
        Демон Темного мира кособоко рухнул на камни Веселой площади и… мгновенно застыл. По неподвижному его телу пробежала невидимая волна, превращая тело в серый прах, который тотчас развеяло по ветру.
        Шепчущая Крыса перестала существовать.
        Болотник знал: в схватке с Тварью первое, что нужно сделать, - понять способы ее атаки и уж потом определить уязвимые места. Проще, когда схватываешься с особью, которую встречаешь не впервые. Уничтожить неизвестную тебе Тварь куда как сложнее.
        С Шепчущей Крысой все было понятно: магия демона заключалась в небывалой крепости его оболочки. Но для клинка, сделанного из кости самой могущественной Твари Болотного Порога - Черного Косаря, - попросту не существовало преград. Крыса не отличалась особой силой и скоростью движений, она не шла ни в какое сравнение с Тварями Туманных Болот, и рыцарь расправился с ней безо всякого труда.
        Но Темный Стрелок ощущался Тварью гораздо более опасной. Впрочем, уровень этой опасности Кай определил не для себя, а для Оттара и принцессы Литии.
        - Ваше величество, амулет! - не оборачиваясь, выкрикнул он. - Брат Оттар, оставайся на месте, не двигайся!

…Темный Стрелок атаковал мгновенно, не сходя с места. Ему и не нужно было передвигаться. Тринадцать его конечностей, кажется, вовсе не имели суставов и состояли из одних мышц, словно туловища змей. И змеи эти вытянулись в тринадцать упругих струн по направлению к болотнику. Они ритмично сжимались и расслаблялись, а громадные «глаза» на них, вспыхивая, один за другим стали выпускать острые и длинные пылающие стрелы чистой энергии. От первых нескольких стрел болотнику удалось увернуться: попадая в камни, которыми была покрыта площадь, стрелы молниеносно раскаляли их, взрывая изнутри. Темный Стрелок оказался быстр, очень быстр. Следующие три заряда угодили Каю в грудь и живот…
        Раздавив в руке костяной шарик амулета, принцесса вскрикнула - так ярко между сжатыми пальцами брызнули тонкие и острые лучи света. Открыв глаза, Лития увидела, что от окружающей действительности ее отделяет полупрозрачная пелена, чуть искажающая обзор. Принцессе показалось, что звуки происходящего стали глуше, да и действующие лица на сцене Веселой площади теперь двигались медленнее. Оглянувшись по сторонам, принцесса поняла, что оказалась заключена в некоем подобии пузыря, образованном некой магической субстанцией.
        Оттар замер в том положении, в каком его застиг крик болотника. Битвы с Тварями Северного Порога давным-давно приучили его беспрекословно подчиняться приказам старшего по команде.
        Доспехи, выточенные из панциря Черного Косаря, выдержали удар стрел Темного Стрелка. Но энергетические стрелы, помимо взрывающего эффекта, обладали еще и мощной ударной силой.
        Болотника, перекрутив дважды вокруг оси, швырнуло на землю. Он поднялся, не обращая внимания на боль от ушибов, и тут же снова кинулся оземь, откатившись в сторону. Чудесные доспехи позволяли такую свободу движений. Пять или шесть стрел взорвали камни на том месте, где он только что находился, образовав в земле дымящиеся выбоины.
        Дальше Кай двигался прыжками. Лавируя меж огненных всплесков, он неуклонно приближался к неподвижно высящемуся в защитном круге Стрелку. Он не пытался защищаться от сверкающих стрел щитом - эффект в случае попадания стрелы в щит был бы точно таким же, как и в доспехи. Сейчас и меч не помог бы сразить Тварь.
        На Туманных Болотах особенности внутреннего строения тел Тварей изучались в Укрывищах - учебных лагерях для юных кандидатов в рыцари - тщательно и подробно. Система определения жизненно важных органов чудовищ имела весьма разветвленную структуру, но все же являлась системой. Кай знал, что выводы в любом случае следует делать на основании характера движений Твари, внешнего ее строения, того, как и каким образом Тварь может наносить повреждения, и даже того, какую окраску имеют покровы чудовища.
        Болотнику понадобилось несколько мгновений, чтобы определить, как именно сразить Темного Стрелка.
        Жизненно важные органы демона, скорее всего, располагались в верхней части туловища. Болотник предположил, что ими являются испускающие энергетические стрелы
«глаза». По крайней мере, кромсать тулово Твари на том уровне, куда рыцарь мог дотянуться, не имело особого смысла - тулово это было в три-четыре обхвата шириной. Здесь следовало воздействовать магией.
        - Он сокрушит Темного Стрелка, - услышал Ругер голос позади себя.
        Маг и сам понимал это. Но ответил одному из серых хрипло и зло:
        - С чего ты это взял? Темный Стрелок практически непобедим. До сих пор никто точно не знает, чем его можно повредить! Любые раны на его шкуре затягиваются мгновенно, а сферы, извергающие стрелы, нельзя пробить даже мощным арбалетным болтом… если предположить, что кто-либо способен попасть в постоянно и быстро движущуюся цель.
        - Болотник сокрушит Темного Стрелка, - убежденно повторил второй маг, приблизившись к Ругеру. - Разве вы не видите, досточтимый Ругер? Его броня с равной легкостью сопротивляется магическим и физическим воздействиям.
        Ругер скрипнул зубами. Он не мог призвать демона сильнее Темного Стрелка.

«Что же делать?!» - хотелось воскликнуть ему, но он не позволил себе этого. Да и без того было ясно - что нужно делать. Следовало изменить тактику. Эффектной победы над болотником уже не получится. Остается кинуть все силы на то, чтобы задержать его и, воспользовавшись его замешательством, попытаться отбить принцессу у северного рыцаря. Но это означало, что победа будет принадлежать не одному Ругеру… Однако времени на поиски лучшего выхода не оставалось.
        - Удерживать болотника магией! - прохрипел Ругер. - Гвардейцы… Пусть атакуют рыцаря Северной Крепости Порога. Выполнять! - заорал он, глядя прямо перед собой, не оборачиваясь на стоявших за его спиной магов. Он боялся увидеть презрение или того хуже - усмешку на их лицах. - А я, - договорил Ругер, - займусь ее высочеством принцессой!..
        Подобравшись на расстояние в два десятка шагов, Кай сорвал с запястья левой руки амулет Гранитной Коры и швырнул его в Тварь, стремясь попасть в нее как можно выше
        - как можно ближе к смертоносным конечностям, плюющимся стрелами.
        Сразу два энергетических заряда врезались, рассыпав снопы искр, в нижнюю часть живота Кая. Болотника отбросило на несколько шагов - с тяжким стуком он ударился о камни Веселой площади наколенниками и защищенными латными перчатками ладонями, едва успев сгруппироваться в воздухе. Но одновременно с этим стуком раздался звучный щелчок, а затем над площадью потянулся к голубому небу долгий громкий хруст, словно яростный ветер раздирал на две половины парус огромного корабля. Это сработал амулет Гранитной Коры, попавший таки в цель. Магическое окостенение впилось в несуразную тушу демона. На его лоснящейся шкуре появилось быстро разрастающееся во все стороны коричневое пятно, засиявшее мириадами сверкающих крапинок.
        Стремительные конечности, словно клубок ошпаренных змей, с режущим слух шелестом бешено заизвивались в воздухе. Ослепительные молнии стрел беспорядочно полетели в разные стороны. Сразу несколько домишек вокруг площади мгновенно превратились в огромные полыхающие костры. Две стрелы угодили под крышу трактира «Разбитая Кружка», и второй этаж занялся трескучим пламенем, а Веселую площадь осыпало дождем из пылающих дранок и обломков дерева. Но конвульсии Темного Стрелка продолжались недолго. Всего за три удара сердца верхняя половина Твари окаменела полностью, пульсирующие конечности замерли, напряженно подрагивая. А «глаза» налились мутью и потухли.
        Кай поднялся на ноги.
        Темный Стрелок, будто громадное древнее дерево, качнулся взад-вперед. Корни-щупальца грозно вздыбились, раскачивая туловище. Очевидно, демон отчаянно пытался стряхнуть с себя каменное оцепенение. Болотник сделал несколько шагов, но не к Твари, а от нее. И снял с левой руки щит.
        Потемневшая шкура верхней части Темного Стрелка стала светлеть - заклинание стремительно истаивало. Но Кай не торопился. Он знал: успех любого действия напрямую зависит от точного расчета.
        Примерившись, он метнул щит в демона. Посланный сильной рукой, щит, свистнув по воздуху, острым своим краем ударил Темного Стрелка примерно посередине туловища, на ладонь выше того места, где проходила граница между телом, способным к движению, и той частью, пока еще скованной заклинанием. Черная трещина опоясала Тварь.
        Темный Стрелок сломался пополам, словно пораженное молнией дерево. Окаменевшая верхняя часть рухнула оземь, рассыпавшись тысячами коричневых осколков, шары
«глаз», с мерзким чавканьем подпрыгивая на камнях, раскатились по площади. Нижняя часть беспорядочно задергалась, хлеща вокруг себя щупальцами… И рассыпалась серым пеплом. Превратились в мельчайшие серые хлопья и отвалившаяся половина Твари, и осколки окаменевших конечностей, и мутные, ослепшие шары «глаз».
        Демон с именем Темный Стрелок навсегда покинул мир людей.
        Кай метнулся туда, где упал его щит. Как только он вдел левую руку в крепежные ремни, небо над Веселой площадью, еще мгновение назад по-утреннему голубое, сильно потемнело. И угрюмо загудел в неестественных сумерках ветер - какой-то очень странный ветер. Потоки холодного воздуха низвергались с темных небес вниз, давя землю…
        Три могучих всплеска магической силы, слившихся в один, колыхнули городок Лиан. Трое заклинателей одновременно произнесли потаенные слова - каждый свои. И слова эти, как острые иглы, рассекли воздух и пронзили небо и землю…
        Никогда еще в городе Лиан и его окрестностях не произносилось столько заклинаний, сколько было произнесено в то злосчастное утро. И говорили потом, что в тот час пало на город проклятие: магия, осевшая в земле, осквернила почву вокруг Лиана, и три года его поля, сады и огороды не родили ничего, кроме поганого бурьяна и жгучей крапивы. Магия, незримым туманом поднявшаяся к небу, прогнала из города всех птиц, и на три года небо над Лианом оставалось безмолвным и пустым…
        Как только погиб, рассыпавшись прахом, Темный Стрелок, один из магов в серых балахонах ударил болотника Кипящей Воронкой, сила которой оказалась удвоенной, оттого что второй маг положил руки на плечи товарища, передавая свою энергию.
        Ветер, низвергавшийся с неба, принес с собой свистящий водоворот, струи темной воды в котором обладали плотностью камня и были способны мгновенно превратить свою жертву в перекрученный кусок кровавого мяса. Доспехи Кая наверняка бы выдержали давление магических струй, но вот человеческому телу в этих доспехах пришлось бы худо, и болотник успел увернуться от нависшего над ним узкого конца Воронки, в тот же самый момент разрубив багровым клинком несколько со свистом извивающихся друг вокруг друга темных струй. Потеряв целостность, Кипящая Воронка потеряла и способность убивать. Струи, молниеносно разлохматившись, хлестнули в разные стороны - раз, другой, третий - и рассыпались тучей водяных брызг.
        За два удара сердца до этого третий маг, дочитав Пламень Живительной Крови, выбросил вперед руки ладонями вверх, и с них взметнулись два десятка лучей, сияющих, точно закаленные в человеческой крови клинки. Врезавшись в затянутое небывалой хмурой темнотой небо, лучи преобразились в подобия исходящих треском шаровых молний. И вот уже два десятка косматых огненных шаров вразнобой полетели вниз и втянулись в затылки королевских гвардейцев, которые, подчиняясь приказу своего капитана, выстроились у горящего трактира. Выстроились клином, острием своим двигавшегося прямо на рыцаря Северной Крепости Порога сэра Оттара.
        Магические огненные шары чудесно преобразили лица ратников. Еще мгновение назад бледные от пережитого ужаса физиономии налились кровью, разгладив морщины и стерев начисто гримасы страха и неуверенности. Глаза гвардейцев заблестели, точно у пьяных, но движения воинов стали гораздо быстрее и точнее.
        Когда маг в сером балахоне читал Пламень Живительной Крови, Ругер, согнувшись в три погибели, ринулся было в обход по периметру Веселой площади, но вдруг заколебался. Он оглянулся на Гарота, все так же скорчившегося без чувств под залитой вином скамьей… и вернулся к сыну. Дальнейший план действий вдруг ярко вспыхнул в голове мага.

«Кажется, не все еще потеряно, - подумал он. - Кажется, все еще может получиться. И победа будет моей!»
        Корчась от напряжения, он поднял бессильно повисшее на руках тело. Огибая площадь, Ругер поспешно заковылял к трактиру «Разбитая Кружка». Он еще раз оглянулся, оказавшись на середине пути, и увидел, как один из серых чертит перед собой в воздухе пассы, предваряющие произнесение Вращающейся Кости, а второй и третий, сцепившись друг с другом локтями, начинают петь первые строфы Вопящего Урагана.
        А болотник, черные зеркала доспехов которого отражали пляшущие языки пылающих городских домишек, шел прямо на серых, все ускоряя шаг…
        Первая тройка гвардейцев вбежала через гигантский пролом в стене в разгромленную трапезную, где меж обломков мебели метались лохмотья черного дыма, и Оттар, подняв над головой свой топор, захохотал с таким свирепым счастьем, что принцесса Лития, надежно укрытая внутри прозрачного шара Нерушимого Кокона, вздрогнула и прикрыла глаза ладонью.
        Северянин прекрасно видел, что ратники подверглись воздействию какого-то заклинания, заметил, как изменились облик и поведение воинов… но внутренне даже обрадовался этому. Битва предстояла гораздо более жестокая и кровавая, чем могла бы быть, и наконец-то жажда боя, мучившая Оттара все время долгой дороги, будет удовлетворена!
        Рыцарь встретил первого добежавшего гвардейца сильнейшим ударом. Оттар метил в корпус, поэтому у ратника не было ни малейшего шанса избежать встречи с гибельно-острым лезвием топора, но каким-то непостижимым способом гвардеец сумел вывернуться. И топор северянина, вместо того чтобы разрубить врагу грудную клетку, глубоко пропорол ему бок.
        Лязгнули разбитые кольца кольчуги, хлынула фонтаном кровь, и ратник без стона отвалился в сторону, а рыцарь, превратив излет удара в новый замах, погрузил окровавленный топор в лицо второму подоспевшему гвардейцу.
        Третий оказался более проворен. Оттар, на миг отвлекшись на то, чтобы пинком швырнуть массивный стол без ножек, валявшийся рядом, в надвигавшихся противников, едва не пропустил выпад копьем. Копейное острие чиркнуло по кожаному доспеху северянина, уйдя тому под мышку. Оттар, прижав наконечник к боку, резко крутанул корпусом, сломав прочное древко. Ратник шатнулся назад и тут же упал. Топор северного рыцаря разрубил ему ключицу, почти отделив шею от туловища.
        Смерть троих за время, необходимое человеку, чтобы его сердце ударило трижды, не остановило и даже не замедлило атаку врага. Оттар заметался, прыгая влево-вправо перед прозрачным шаром Нерушимого Кокона, от одной стены к другой, стремясь не дать ратникам окружить себя. Отражая бесчисленные выпады, северянин успевал предпринимать контратаки, в результате которых погибли еще двое гвардейцев, а трое оказались тяжело ранены. Но и эти трое, неся на телах страшные увечья, вовсе не пытались отползти в сторону, чтобы хоть ненадолго отдалить неминуемую смерть от потери крови. Они, будто больные животные, ковыляющие к спасительному водоему, упрямо лезли вперед, отталкиваясь от пола локтями и коленями, зубами и скрюченными пальцами пытались ухватить рыцаря за ноги и тем самым нанести ему еще хоть какой-то вред.
        Улучая момент, Оттар одному за другим раскроил им головы страшными ударами своих подбитых шипами сапог.
        Движение со стороны, откуда он никак не ждал нападения, принудило Оттара мельком оглянуться. Тот самый ратник, первым изведавший на себе силу топора северянина, все же встал на ноги. Из раны на его боку, оскаленной обломками обрубленных ребер, все еще вялыми толчками выплескивалась кровь, но гвардеец, едва волоча ноги, тащился к северянину, последними отчаянными усилиями стараясь поднять свой меч. Оттар перебил ему горло скользящим выпадом топора. Но тотчас копье, пробив прочную кожу куртки, глубоко вонзилось северянину в бок. Заревев от ярости, Оттар ударом локтя сломал древко копья и отрубил ранившему его ратнику голову. Где-то неподалеку разорвал воздух истошный нечеловеческий вопль - будто сотня демонов Темного мира зараз угодила под карающий взгляд Светоносного Отца Вайара…
        Кай по характеру пассов вовремя понял, что одно из заклинаний, готовящихся против него, ментальное. Он не был уверен, что доспехи отразят атаку ментальной магии, и активировал амулет Защиты Разума на правом запястье. Заклинание Вращающейся Кости, которое должно было заставить скелет болотника повернуться вокруг своей оси внутри тела, провалилось. То ли доспехи защитили рыцаря, то ли амулет… но Кай почувствовал лишь несильный упругий энергетический удар - и только!
        А через два удара сердца на него в полную мощь обрушился Вопящий Ураган. Невероятно сгустившийся воздух смертоносными плетьми хлестнул Кая сразу со всех сторон, вырвав вокруг него из земли громадные куски смешанного с камнями грунта, - как кнут палача вырывает из спины казнимого ремни мяса. Ужасный воющий крик стегнул по барабанным перепонкам болотника.
        Но рыцарь Болотного Порога не только не замедлил шага, он перешел на бег - магия стекла с его доспехов, как мутная вода. И тогда маги в серых балахонах и островерхих колпаках, маги короля Константина закричали от ужаса…
        Ругер остановился возле полуразрушенного трактира, клокотавшего звоном стали и воплями сражающихся. Он опустил Гарота на землю и ненадолго склонился над ним. Мальчик еще был без сознания, но щеки его понемногу утрачивали мраморную бледность. Пройдет немного времени, и Гарот очнется.

«Вот и отлично», - подумал Ругер.
        Он бросил взгляд в сторону трактира. Через пролом в стене Ругеру было отлично видно, что заклинание Нерушимого Кокона ослабевает, - прозрачные стенки, закрывающие принцессу от опасности, мутнеют. Очень скоро ее высочество останется без защиты, и тогда…
        Подумав о том, что будет тогда, Ругер хрипло засмеялся. Он победит! Он все-таки победит! Несмотря ни на что - победит! Он накинет на Литию Паучье Покрывало и увлечет с собой в портал Трех Сердец, который провесит заранее. Портал Трех Сердец, хоть и способен пропустить через себя не более трех человек, отличается от портала Пронзающей Ледяной Иглы еще и тем, что закрывается сразу, как эти трое войдут в него. Правда, ступить в портал нужно всем троим одновременно, иначе перед замешкавшимся - или замешкавшимися - портал закроется, но… это мелочи. Ругер внесет принцессу, а вместе с ним пройдет и Гарот. И портал Трех Сердец закроется, отрезав путь к отступлению во дворец кому-либо еще! Пусть потом провешивают свои порталы, но именно он, Ругер, первым предстанет перед взором его величества Константина Великого. И именно он, Ругер, передаст в объятия короля его будущую королеву! Жаль только, что снять заклинание Нерушимого Кокона раньше времени невозможно - ведь Кокон оберегает того, кто заключен в нем, от любого рода воздействия, в том числе и магического.
        О северянине маг не беспокоился. Да, этот верзила что-то долго держится против воинов, чьи силы удесятерены Пламенем Живительной Крови. Но разве это важно? Достаточно метнуть в него Копье Льда или ударить Разящим Молотом… Но это потом, потом. Сейчас нужно провесить портал Трех Сердец. Сила Нерушимого Кокона вот-вот иссякнет…
        Прежде чем начать творить заклинание, Ругер оглянулся на болотника. Сколько еще эти трое идиотов-выскочек смогут сдерживать его? Маг оглянулся… и не поверил своим глазам.

«Выходит, это неправда?.. - пронеслось в его голове. - Ведь болотник не убивает людей! Как может быть такое, что…»
        На противоположной стороне Веселой площади один из серых лежал ничком, конвульсивно подергивая ногами. Из его обрубленной шеи струями била кровь, а голова, откатившаяся на несколько шагов в сторону, была обращена лицом к Ругеру - и тот видел, как она беззвучно открывала и закрывала рот. Второй маг, видимо, пытался убежать, но убежал недалеко: его тело, разрубленное страшным мечом болотника на две части, валялось на расстоянии в пару десятков шагов от обезглавленного трупа. Третий был еще жив. Он бежал со всех ног в сторону горящих домов, на бегу творя какое-то заклинание, заведомо бессильное против рыцаря Болотной Крепости Порога.
        Болотник быстро подобрал с земли увесистый камень и, почти не целясь, метнул его в беглеца. Ругер ясно увидел, как камень ударил в голову пытающегося спастись бегством мага, сорвав островерхий колпак и размозжив затылок.
        - Великие боги!.. - выдохнул Ругер и поспешно начал читать заклинание, отворяющее портал Трех Сердец.
        Когда с наиболее сильными Тварями, которых следовало уничтожать в первую очередь, было покончено, Кай повернул в сторону трактира. Надо было спешить - иначе брат Оттар может серьезно пострадать. А ведь долг Кая - беречь жизни своих друзей.
        Против Тварей, с которыми сражался северянин, можно было использовать магию амулетов, ведь этих Тварей защищали лишь кольчуги, а не серые балахоны, расписанные оберегающими знаками, долженствующими препятствовать воздействию магии. На ходу болотник сорвал с запястья один из немногих оставшихся амулетов - Белую Косу, тонкую изогнутую полоску отточенной стали на витом шнурке. И, прошептав тайные слова, швырнул крохотное стальное лезвие перед собой. Вопреки законам перспективы, лезвие, удаляясь, не уменьшалось, а увеличивалось. И увеличивалось необыкновенно быстро. Очень скоро оно выросло до размеров, вдвое превышающих размеры крестьянской косы, притом окончательно приняв форму этого орудия.
        Белая Коса врезалась в ряды Тварей, атакующих Оттара, разрубая тела и отсекая конечности, она прошла сквозь них и, глубоко вонзившись в трактирную стойку, затрепетала. Белая Коса уничтожила не менее шести-семи Тварей, и теперь их оставалось только четверо. И они, оставив в покое северянина, уже едва державшегося на ногах, ринулись к болотнику. А Кай побежал к ним навстречу.
        Когда противников отделяли друг от друга всего несколько шагов, Кай вдруг на миг остановился и, резко сменив направление, бросился влево - туда, где полыхнул ярко-желтый круг портала Трех Сердец.
        Одна из Тварей хочет бежать! А это никак нельзя допустить, потому что Тварь есть Тварь. А Тварей необходимо уничтожать, им нет места среди людей.
        Ругера прошиб озноб, когда он увидел, что жуткий черный рыцарь направляется прямо к нему. Почти ничего не соображая, он метнулся было к принцессе, Нерушимый Кокон вокруг которой почти полностью истаял, но вовремя сообразил, что ему не успеть. Тогда Ругер подхватил на руки сына и кинулся к порталу. Он не понял, зачем ему понадобилось оглянуться на болотника в последний раз. Видно, страх управлял Ругером, а не разум. Он оглянулся и ступил назад, к порталу. Какой-то случайный камень подвернулся под каблук его сапога. Маг потерял равновесие и повалился навзничь. Безвольное тело Гарота выскользнуло из его рук. Ругер упал через круг портала Трех Сердец, тут же сомкнувшийся за ним, на мраморные плиты Тронного зала Дарбионского королевского дворца. А Гарот шлепнулся о камни Веселой площади города Лиана.
        Кай остановился. Четыре Твари настигли его. Уничтожить их не составило большого труда. Болотник справился с этим делом за три удара сердца. Теперь на Веселой площади осталась только одна Тварь.
        От удара о землю Гарот пришел в себя. Он приподнял голову, оглядываясь, силясь хоть что-то понять. Вокруг трещало пламя, терпко пахло дымом и кровью. Рыцарь в черных доспехах, отражающих пляску огненных языков, появился перед ним. Он был страшен, этот рыцарь.
        - Отец! - позвал мальчишка.
        Рыцарь поднял багровый клинок и, с силой опустив, насквозь пронзил грудь Гарота.
        - Я в порядке, - прохрипел Оттар. В боку его торчало острие копья, лицо заливала кровь, а левая рука, располосованная тремя глубокими сечеными ранами, висела плетью. - Я в порядке, - повторил северянин. - Славная была битва!
        Опираясь правой рукой о свой топор, он ожидал, пока Кай приблизится. Крыша трактира «Разбитая Кружка» полыхала вовсю. Но болотник по треску пламени слышал, что до того, как крыша начнет рушиться, еще достаточно времени. Войдя в заваленную трупами трапезную, он огляделся. Две Твари еще дышали, и Кай перерезал им горло. После этого снял шлем и поклонился принцессе, сидящей прямо на залитом кровью полу.
        - Ваше высочество, - проговорил болотник, кланяясь. - Опасность миновала. Твари, напавшие на нас, уничтожены.
        Лития посмотрела на Кая.
        - Столько трупов, - бесцветным голосом произнесла она, - я видела только во время переворота в отцовском дворце. Тогда приспешники Константина устроили такую же кровавую резню… Сэр Кай, разве была причина убивать этого несчастного мальчика?
        - Это да, - хрипло подтвердил Оттар и сплюнул кровью, - пацана не надо уж было… Это ты, брат Кай, малость того… переусердствовал.
        - Несчастного мальчика? - удивленно поднял брови болотник. - Я не убивал мальчика. Я уничтожил недоразвившуюся Тварь.
        ГЛАВА 2
        Маг по имени Наги тяжело дышал от злости и от спешной ходьбы. Серый балахон его был испачкан кровью, кровь пятнала и лицо мага. Наги привычно поднял руку, чтобы поправить на голове островерхий колпак, но его ладонь мокро шлепнулась на обширную плешь, тускло поблескивающую в темноте каплями пота. Не было на голове островерхого колпака. Пробитый стрелой, он остался лежать где-то позади, на горной тропе, в том самом месте, где отряд Наги менее получаса назад подвергся неожиданному нападению.
        Наги выругался. Будь прокляты эти Серые Камни! Здешние неотесанные мужланы, тупоумные деревенщины, почему-то причисляющие себя к рыцарскому сословию, ничему не учатся. Не один замок Серых Камней уже пал от мощи Огненного Ока Блуждающего Бога, а они все никак не угомонятся. Никак не поймут, что сопротивляться власти его величества Константина Великого бессмысленно и глупо.
        Такие очаги сопротивления нужно гасить безжалостно и быстро. Тем более не только в Серых Камнях находятся умники, осмеливающиеся высказываться в том смысле, что, мол, королевский престол занят его величеством не по праву. Что, мол, не королевская кровь течет в жилах могущественного мага…
        Какая чушь!
        Наги всегда считал, что маги куда как выше всех прочих людей. Он давно уже воспринимал деление на сословия лишь орудием управления меньшинства большинством - возможно, потому, что среди могущественных чародеев очень редко можно было встретить выходца из знатной семьи. Поэтому он всем сердцем принял восшествие на престол Константина. Даже странно, почему никто раньше не додумался до этого - маги должны править! Маги и никто другой. Подумать только, и сейчас эта мысль вызывает у большинства магов какую-то… боязнь? Словно они до сих пор не могут поверить в то, что - достойны. Как все-таки сильны в человеке, даже и постигшем премудрости магического искусства, устарелые условности!
        А ситуация, сложившаяся в Серых Камнях, никак не укладывалась в голове Наги. Казалось бы, чего проще? Склонить голову и принести клятву верности новому королю
        - так нет. Отстаивая замшелые традиции рыцарской верности давно уже почившему старику Ганелону, эти болваны готовы сложить и свои головы, и головы преданных им воинов и крестьян… Если б только эти дуболомы были способны понять, какое великое дело затеял Константин! Избавить Шесть Королевств от незримого ига Высокого Народа, освободить человечество, даровать людям право решать свою судьбу самостоятельно!.. Но давно уже известно, что знать не видит дальше собственного носа и действия свои определяет лишь личной выгодой или - что еще хуже - дурацкими понятиями о рыцарской чести. Что ж, вольному воля. Серые Камни - земли вовсе не богатые, поэтому государственная казна не потерпит большого убытка, когда вскоре здесь останутся одни голые скалы, обезлюдевшие долины, в которых уныло громоздятся развалины замков, да еще дикое зверье и племена огров.
        Нынешней ночью отряд Наги через портал Пронзающей Ледяной Иглы появился на тропе, ведущей к долине Полночной Звезды. Пятеро магов и два десятка гвардейцев двинулись в недолгий путь. Наги предполагал, что и этот поход пройдет как обычно. Их пропустят в замок, он выслушает очередные надменные речи очередного высокородного дегенерата, а потом… потом преподаст дегенерату урок уважения к королевскому могуществу.
        Но случилось другое. Случилось нечто неожиданное и неслыханное. Когда отряд двигался по тропе, с верхних уступов на него посыпались стрелы. Наги поспешил воздвигнуть Небесный Щит, но невидимые нападавшие все равно успели убить одного мага и пятерых гвардейцев. Еще шестеро воинов получили ранения разной степени тяжести. А вот сколько погибло врагов, когда Наги ударил по уступам Огненной Плетью, неизвестно. Следовало задержаться, чтобы уничтожить участников засады всех до единого, но Наги принял другое решение. Руат, его друг и соратник еще по Кругу Истины, опытный и сильный маг, скончался на руках Наги, сраженный стрелой - обыкновенной палкой с заостренным металлическим наконечником!.. Будто вепрь в королевском лесу…
        Нет уж! Не стоит размениваться на мелочи. Феодал, чьи люди осмелились напасть на королевских посланников, хозяин замка Полночная Звезда, заплатит такую цену, что у тех, кто узнает о событиях нынешней ночи, враз поубавится прыти предпринимать и дальше подобные действия.
        Отряд Наги вошел в долину через узкий проход между двумя высокими скалами - этакими воротами. Наги поднял руку, останавливая своих людей. Некоторое время он молча смотрел на возвышавшийся всего в сотне шагов от него замок, освещенный укрепленными на стенах факелами. Ярко освещенный. Так ярко, что можно было подумать - его обитатели боятся темноты и всеми силами стремятся отпугнуть силы ночи. Наги не боялся больше коварного нападения - Небесный Щит все еще надежно защищал его отряд. Да и тихо было вокруг. В окнах замка Полночная Звезда не мелькали огни, на стенах в свете факельного пламени не метались тени, и никакого шума из замка не доносилось.
        - Притаились… - проскрипел зубами маг. - Или готовят еще какую-нибудь пакость, стремясь убедить нас, что не заметили пока еще нашего появления. У вас не будет больше возможности причинить нам хоть какой-то вред! Мы сотрем этот замок с лица земли, - сказал Наги, обернувшись. - А потом пройдем по всей долине и убьем каждого, кто встретится нам на пути: и стариков, и малых детей! Нет… Все же одного-двух придется оставить в живых. Пусть расскажут остальным о том, что здесь произошло.
        Наги охватила сладостная дрожь предвкушения. Он приказал отряду подойти поближе. Через полсотни шагов снова поднял руку, веля остановиться. Прежде чем начать, Наги обернулся к своим людям. Лица магов горели решимостью мести. А вот гвардейцы выглядели явно подавленными.

«Люди!.. - презрительно подумал Наги. - Чего от них ждать? Люди слабы…»
        Он убрал Небесный Щит - для того, чтобы его поддерживать, приходилось тратить силы, а ему сейчас понадобится много магической энергии. Очень много… Трое магов образовали круг, взявшись за руки; те двое, что оказались рядом с Наги, положили ладони ему на плечи. И в тело Наги потекла великая сила.
        Этот момент всегда волновал мага. Что может быть лучше ощущения собственного могущества? Он начал читать заклинание Тысячи Дланей, чувствуя, как каждое слово, срываясь с его губ, замирает в холодном ночном воздухе частицей невидимой угрожающей тучи.
        Наги вытянул руки к молчащему замку.
        Рукава его балахона сами собой откинулись до плеч, и на ладонях проступили масляно поблескивающие черные точки. Точки эти, быстро разрастаясь, превратились в кляксы и продолжали расти. Очень быстро кисти рук окутались масляной чернотой, будто на руках мага появились перчатки с невероятно удлинившимися и все продолжающими удлиняться пальцами. Десять черных змей, извиваясь вокруг друг друга, полетели в сторону замка. Наги закончил читать заклинание, и растущие из его пальцев черные змеи, стремительно приближаясь к замку, стали раздваиваться. А каждая из новых змей раздваивалась тоже… Очень скоро в воздухе над освещенными факелами замковыми стенами заколыхался чудовищный черный клубок.
        Наги начал со стен. Сотни упруго переплетенных между собой змей, подчиняясь малейшему движению его пальцев, ринулись вниз, проламывая в стенах громадные дыры, прошивая каменную кладку, как костяная игла с прочной нитью прошивает кусок легкой ткани. Стены рушились неожиданно легко: видно, злость Наги придала сил его заклинанию. Невообразимый грохот и скрежет наполнили ночь, тучи пыли взметнулись до темных небес. Наги сладострастно заскрипел зубами. Он не торопился. Он обнажал замок, словно чистил от скорлупы гигантский орех.
        Послушные магу черные змеи обвили одну из сторожевых башен, и стены ее треснули, а крыша, наклонившись, поползла набок…
        - Очевидно, этим же заклинанием они разрушили замок Железный Грифон, - проговорил Эрл, стоящий на скальном уступе рядом с магом Арратом и глядящий в долину, сотрясаемую грохотом рушащихся камней.
        - Я знаю это заклинание, - ответил с интересом наблюдавший за происходящим Аррат,
        - но Тысяча Дланей способно лишь повергнуть в прах небольшое строение, а то, что я вижу сейчас… Маги Константина сведущи в магии не более прочих магов. Но как они сильны! Полдюжины этих серых вполне могут противостоять целой армии. Невероятно! Кажется, я только сейчас понимаю, на что способен Константин. Но источник его могущества… это страшно, сэр Эрл!
        - Да, - проговорил горный рыцарь. - Ты говорил, откуда узурпатор черпает свои силы. Ибас дает ему их. Последняя Упавшая Звезда, Великий Чернолицый, Убийца Из Бездны, Блуждающий Бог… Разве Ибас на самом деле бог? Равный Вайару, Андару, Нэле и прочим богам?
        - Ибас рожден богом, но изгнан из Великого Пантеона, - не сразу ответил Аррат. - Долгие годы многие умы задумывались над тем, кто он и каково его предназначение. Ему нет места среди богов, но и в мире людей ему тоже нет места. Принято думать, что Блуждающий Бог, как его изредка называют, ходит среди людей. И всякий раз, когда говорят об этом, неизменно вспоминают, что никто из смертных не может увидеть и услышать его, если Ибас сам того не пожелает. Так вот, кое-кто полагает, что Блуждающий Бог бродит вовсе не в мире людей, а по тонкой полосе междумирья, откуда способен заглядывать в мир людей, прилагая для этого некоторые усилия. Мы - маги Сфер - много говорили об этом… не во дворце… В пути, пока шли через Серые Камни. Ибо во дворце Константин может услышать даже самые тихие речи, а если их услышит Константин, их услышит и Великий Чернолицый… Мы пришли к выводу, что Ибас стремится найти свое место в каком-нибудь из миров - всегда стремился. Это ведь самое чудовищное проклятие: быть обреченным вечно скитаться там, где нет никого и ничего! В абсолютном одиночестве…
        - «И не найдет Ибас нигде и никогда покоя до тех пор, пока живое не станет мертвым, а неумирающее не погрузится опять в Хаос…» - прошептал Эрл слова, наверное, самой древней легенды в землях Шести Королевств.
        - Да. Но на самом деле ничто не может быть вечным, - проговорил Аррат. - Все меняется. И если Ибас найдет путь, чтобы воплотиться в мире людей… Я думаю, тогда наступят скверные времена.
        - Почему-то и мне так кажется, - согласился горный рыцарь, в голову которому пришло, что он, кажется, впервые задумался о жутком хозяине мага-узурпатора. - И вы считаете, что… Ибас уже нашел путь к воплощению?
        Аррат кивнул:
        - Это очевидно. Но, судя по всему, для воплощения нужны определенные условия. Должно пройти какое-то время, прежде чем произойдет воплощение.
        - Удивительно… - тихо произнес Эрл. - Ты так спокойно говоришь об этом… И много есть магов, кроме тебя, которые понимают опасность? Ведь, если Убийца Из Бездны войдет в мир людей…
        - …мир не рухнет, - продолжил Аррат. - Мир изменится, но выстоит. Маги понимают больше обычных людей. Существует Великое Равновесие. На невероятное могущество Ибаса обязательно найдется свое противодействие. Я уверен в этом, ибо так оно и есть и не может быть иначе.
        - Поэтому маги, не принятые Константином, не ставшие Серыми, предпочитают добровольное изгнание борьбе?
        - Понимающие ведут несведущих. Только те, кто прожил долгую жизнь, изучая законы сущего, хранят в сердце понятие Равновесия. Для остальных магов, коих большинство, это всего лишь слова. Они не дошли до полного их осознания. Константин могуществен, но если бы маги, оставшиеся за пределами его влияния, объединились… они стали бы угрозой для нового короля Гаэлона. Все дело в том, что некому их объединить.
        - А почему сражаешься ты?
        Аррат улыбнулся.
        - Я лишь песчинка, влекомая ураганом судьбы, - сказал он. - Я не готов умирать. Что было бы, если б я и несколько моих товарищей из тех, что пришли сюда с Гариндатом, отказались встать на сторону рыцарей Серых Камней?

«Как странно, - подумал вдруг Эрл. - Мы ведем беседу, когда в двух полетах стрелы от нас страшный враг сотрясает небо и землю! И я почти не испытываю волнения. То ли оттого, что мы находимся в относительной безопасности. То ли… оттого, что это Аррат так действует на меня?..»
        От замка почти ничего не осталось. В густых тучах пыли, клубящихся над уродливыми развалинами, маслянисто мелькали упругие кольца бесчисленных магических змей.
        - Пора? - обратился рыцарь к магу.
        - Нет еще. Пусть они используют всю свою силу. Погоди… уже скоро…
        Эрл вспомнил, как развивались события после того, как ратники, ведомые хозяевами Полночной Звезды и Железного Грифона, вместе с плененными магами Гариндата вернулись в замок. Как повелел Дужан, магов спустили в подвалы. Эрла двое воинов хозяина Железного Грифона проводили в отведенные ему покои. Сопровождение очень походило на конвоирование… Пожалуй, оно и являлось таковым, но горный рыцарь не чувствовал себя оскорбленным. Герцог Дужан, живая легенда Серых Камней, стоял гораздо выше его, сэра Эрла, на иерархической лестнице здешнего рыцарства, поэтому имел полное право выказать таким образом свое недовольство тем, что рыцарь Порога пошел против его воли. Но в глубине души Эрл торжествовал победу. Конечно, не полную, но все-таки… В своих покоях (ратники герцога расположились у дверей снаружи) Эрл провел около двух часов. А потом вдруг за ним пришли и провели в зал, где еще сегодняшним утром Дужан, Боргард и Трагган держали совет.
        Эрл вошел в зал… и едва удержался от того, чтобы изумленно выругаться. За столом с рыцарями сидел тот самый Аррат - уже совершенно спокойный, объяснявший что-то внимательно слушавшим его феодалам. Рядом с Арратом помещался и престарелый Гариндат. Бывший архимаг Сферы Бури откровенно дремал, совсем по-стариковски бормоча под нос какую-то бессмыслицу.

«Магия! - ударило тогда в голову Эрлу. - Он их околдовал!..»
        Додумать эту мысль не получилось. Все присутствующие в зале (кроме, конечно, Гариндата) повернулись к нему. В глазах рыцарей Эрл прочел интерес и… даже одобрение. Легендарный герцог уже не гневался на него; напротив, он смотрел на Эрла… с благодарностью.
        - Садись за стол, юный рыцарь, - густо прокашлявшись, пригласил барон Трагган. - Нам нужно обсудить стратегию предстоящей битвы. Почтенные Аррат и Гариндат будут сражаться с нами против посланников Константина.
        Эрл молча уселся рядом с Гариндатом - дальше от всех, ближе к Аррату. «Несомненно, он использовал магию, чтобы убедить рыцарей в том, что пришедшие сегодня в долину не враги, - подумал горный рыцарь. - И… это должна быть очень тонкая и сильная магия!»
        Эрл попытался поймать взгляд Аррата. Эрл был обескуражен. Вот и произошло то, чего он так желал. Но произошло… как-то нечестно. Неправильно. Слишком быстро и слишком просто. Эрл был близок к тому, чтобы вскочить и громогласно потребовать объяснений у мага, тем самым встряхнув участников совета и, может быть, отрезвив их разум. Но тут он встретился глазами с Арратом. «Да, - словно говорили глаза мага в ответ на безмолвный вопрос рыцаря, - ты прав, это магия. Но по-другому было нельзя…»
        И Эрл остался сидеть. Он-то не чувствовал на себе никакой магии… А потом его захватил водоворот событий. Аррат предлагал очень интересный план защиты замка Полночная Звезда, но в этом плане еще столько нужно было обсудить!.. Позже Эрл улучил момент, чтобы поговорить с Арратом, и тот охотно признал, что ему пришлось воздействовать на сознание герцога - единственно из опасения за свою жизнь.
        - Ведь если бы мы оказались бесполезными здесь, за наши жизни никто не дал бы и куска дрянной шкуры, - добавил маг.
        Эрла удовлетворило это объяснение. В конце концов, какие еще цели мог преследовать Аррат, истинный предводитель отряда бежавших из Дарбиона магов?
        А сейчас, стоя в темноте, на скальном уступе над долиной, где враг уже спешил торжествовать победу, Эрл вздрогнул от внезапной мысли.
        - Скажи мне откровенно, - обратился он к магу. - Ты не случайно оказался близ Полночной Звезды?
        - Я лишь песчинка, влекомая ураганом судьбы, - повторил, улыбаясь, Аррат.
        - Это не ответ на вопрос.
        - Но песчинка, упавшая на чашу весов в определенный час, может восстановить Равновесие, - договорил маг. - Роль моя мала… как и твоя. Но из множества таких ролей и складывается общая картина.
        - Не хочешь ли ты сказать, что ты - посланник той силы, которая может противостоять Константину? Постой… Ты сказал - моя роль?!..
        - Посмотри, сэр Эрл, - вытянул вперед руку маг. - Замок уже полностью разрушен. Подумать только, надо было использовать все великие знания Гариндата, мощь его магии Бури, способной могучими вихрями поднимать громадные валуны и несколько дней упорного труда людей и магов, чтобы воздвигнуть на пустом месте строение, походящее на замок. А сила Серых - всего четверых! - разрушила это строение менее чем за половину часа. И, сдается мне, они не торопились. Они наслаждались возмездием за коварное нападение… А теперь пора! Давай сигнал.
        Время разговоров закончилось. Эрл отцепил от пояса рог и протрубил трижды. В ворчащей тишине, такой удивительной после долгого и громкого грохота, звук рога прозвучал пронзительно и яростно. Тотчас боевой клич, летящий из доброй сотни глоток, ответил ему. Маг и рыцарь смотрели на то, как - будто из-под земли - по обе стороны от крохотного отряда врага появились ратники Серых Камней. Длинные ямы, прикрытые плетеными циновками, положенными на жерди и присыпанными сверху землей, извергли из себя воинов.
        Серые предприняли несколько отчаянных попыток защититься от бешеной атаки - сверкнуло несколько Огненных Молний. Сверкнули и тут же погасли. Заклинание Тысячи Дланей вытянуло из Серых почти все силы. Маг и рыцарь смотрели на то, как гвардейцы бросали оружие, понимая бессмысленность сопротивления. Смотрели, как Серые метались из стороны в сторону, тщетно пытаясь найти лазейку к спасению. Как в замке Полночная Звезда зажигали огни, расцвечивая ночь.
        В истинном замке Полночная Звезда, который не мог видеть враг из-за пламени многочисленных факелов на стенах фальшивого замка.
        Битва закончилась очень быстро. Со стороны защитников долины оказалось только трое убитых. Да еще пятеро погибли в той засаде на тропе, задача которой была - разъярить пришельцев, чтобы они поняли тщетность переговоров, с которыми были посланы сюда.
        Ратники Серых Камней без жалости перебили гвардейцев, но одному из магов - как и было приказано - сохранили жизнь.
        Наги по-волчьи выл, извиваясь на земле. Пена шла из его рта, и мелькал в темноте блеск белых его зубов, которыми он пытался перегрызть стягивавшие его путы.

«Это немыслимо! - пойманной рыбиной билось в голове Серого. - Это просто невероятно!.. Этого не может быть!..»
        - Знак Ока, - приказал подошедший Аррат, - выжечь каленым железом - и немедленно! Не убивать его! Он нам о многом еще должен рассказать…
        - Свершилось, - сказал Эрл и улыбнулся. - Это только начало. С этого момента больше ни один Серый не ступит безнаказанно на земли Серых Камней!
        Лития осторожно и неслышно двигалась по едва заметной болотной тропинке. Вокруг нее клубились клочья синеватого зловонного тумана, и почти ничего не было видно, кроме этого тумана. Даже косматые седые кочки, торчащие из черной гнилой воды, разглядеть можно было, только опустившись на корточки. В руке Литии покачивался, точно змеиное смертоносное жало, короткий, тщательно и умело наточенный меч.
        Внезапно принцесса остановилась. Чуть присев, выставила перед собой клинок. Вероятно, она что-то услышала в монотонном болотном клекоте и жужжании. Спустя два удара сердца мерное тяжкое хлюпанье зазвучало отчетливей. Лития вздрогнула, подалась назад и непроизвольно оглянулась.
        Никого она не увидела. Принцесса была одна. И того, кто вот-вот должен был появиться на тропе, она должна была встретить одна. Ну что ж… Вышло так, как сама хотела.
        Хлюпанье стало еще громче. Казалось, кто-то, приближаясь, с размаху хлестал по черной воде тяжелым мешком.
        Прошло время, достаточное для того, чтобы человеческое сердце ударило трижды, и на тропе с очередным громким всплеском воздвиглась громадная зеленая туша. Прыжок этого существа оказался настолько стремителен и силен, что можно было подумать: туша соткалась из мутного тумана сама собой.
        Существо с первого взгляда могло бы сойти за гигантскую лягушку, но сложение его скорее напоминало человеческое - с толку сбивала лягушачья поза. Существо сидело на задних лапах, прижимая к земле громадный зад; гениталии, испачканные болотной слизью, темнели в низкой траве тропы буро-зеленой жирной змеей. Передние лапы твари (как и задние - с перепонками между длинными, лишенными когтей пальцами) хотя тоже касались земли, но вес тела на них явно не приходился. Шея у существа отсутствовала, угловатая голая башка росла прямо из мощных плеч. Ушные раковины были крохотными и напоминали ядовитые грибы.
        Существо, глядя прямо на девушку крохотными белесыми глазками, захлюпало приплюснутым носом, жадно втягивая человеческий запах, и разинуло пасть, оказавшуюся неожиданно большой. Тонкие губы растянулись, обнажив мелкие и острые кривые зубы, по сильно выдающейся вперед нижней челюсти потянулись вязкие ручейки коричневой слюны.
        Принцесса Лития впервые видела перед собой болотного тролля. «Сколько сказок, историй и побасенок сложено об этих мерзких тварях, - пронеслась в голове быстрая мысль, - но в реальности они гораздо более отвратительны, чем в них!..»
        Тролль облизнулся - язык у него оказался длинным и тонким. Было ясно: он медлит лишь потому, что подобного рода добычу тоже видит впервые. Здешние болотистые леса раскинулись на много-много дней пути; можно было блуждать тут неделями и не встретить даже следа человеческих поселений.
        Принцесса точно знала, как ей следует поступить, когда тролль атакует. Она помнила каждое движение, разученное за время долгих тренировок. Но… тренировки тренировками, а когда в двух шагах от тебя возвышается уродливая громадина, истекающая слюной, потому что жаждет твоей плоти…
        Тролль прыгнул на принцессу. Лития, за мгновение до этого по едва уловимому изменению положения тела твари предугадав прыжок, зажмурилась и бросила свое тело вперед, взметнув над головой сжатый обеими руками меч. Зловонная туша пронеслась над ней, и рукоять меча в руках принцессы дрогнула - клинок наткнулся на преграду. Несколько капель горячей крови упали Литии на лицо и волосы.
        Она вскочила на ноги, разворачиваясь.
        Неужели получилось?
        Тролль, приземлившись на тропу, выжал из напитанной влагой земли фонтаны черной воды. Он несколько раз скакнул влево-вправо, пронзительно вереща то ли от боли, то ли от изумления - наискось по беловато-зеленому брюху протянулась кровавая царапина. Но лишь царапина! Если бы Лития нанесла удар посильнее или под другим углом…
        Тварь снова ринулась в атаку. На этот раз она не стремилась раздавить добычу, подмяв под себя. Теперь тролль пустил в ход лапы, каждая из которых была не тоньше бревна, идущего на строительство дома. От первых нескольких ударов Лития уворачивалась, отступая. А потом вспомнила, что в руках ее острый, несущий смерть клинок. И очередной выпад чудовищной лапищи девушка встретила ударом меча. Тролль взвизгнул, поджал раненую лапу и скакнул назад. И тут отвага хлынула в душу принцессы - отвратительное создание бежало прочь. От нее! В сказках доблестные рыцари истребляли троллей ордами, а в действительности против этих тварей собирали целые отряды. И сейчас Лития почувствовала себя сказочным героем, короткий клинок в руке представлялся ей грозным оружием, наделенным магическими свойствами… Бросилась вперед, нанося удары, почти не целясь.
        Почему тролль не предпринимал попыток длинным прыжком скрыться в тумане, принцесса поняла слишком поздно. Размахивая своим мечом, она в нескольких местах поранила чудовищу обе передние лапы, но, если бы опыт позволял ей распознать характер ранений, она бы поостереглась наступать дальше так неосмотрительно. Направляемый не вполне умелой рукой клинок наносил громадной твари лишь неглубокие порезы. Размахнувшись в очередной раз, принцесса вдруг очень близко увидела горящие злобным огнем глазки твари, а в следующее мгновение страшной силы удар откинул ее далеко назад.
        Лития рухнула на спину, подняв тучу черных брызг. Грудь горела огнем, перед глазами рассыпались и гасли мириады разноцветных искр. Воздух не входил в ушибленные легкие, а в руке не ощущалась рукоять меча. Не в силах даже застонать, Лития тем не менее умудрилась перевернуться и подняться на колени. Расплывающимся зрением она искала врага, недоумевая, почему он до сих пор не нападает… пока не остановилась взглядом на зеленой бесформенной груде, лежащей на тропе в полудюжине шагов от нее.
        - Скверно, - услышала она суровый голос Кая за своей спиной.
        Болотник был облачен в доспехи, теперь он уже не снимал их в пути. Кай помог девушке подняться. Лития довольно долго кашляла, прежде чем обрела возможность говорить.
        - Я почти… почти победила его, сэр Кай! - сказала она, когда дыхание восстановилось.
        - Вы потерпели поражение, ваше высочество, - ответил болотник. - Как это ни странно звучит, но безмозглая Тварь перехитрила вас.
        Принцесса недоуменно уставилась на рыцаря. Кай, кивнув ей, подошел к троллю, вытащил из кровоточащей глазницы метательный нож, когда-то принадлежавший чернолицему, тщательно вытер клинок о траву и вернулся к Литии. Девушка, все еще покашливая, потирала лоб. Кажется, она поняла справедливость слов болотника.
        - Иногда я думаю, что никогда не научусь обращаться с мечом, - вздохнула она. - Прошло уже больше месяца с тех пор, как я сказала вам, сэр Кай, о своем желании обучиться клинковому бою, но - увы!..
        - Сегодня состоялся ваш первый настоящий бой, - проговорил болотник. - Что ж… видимо, вам придется выдержать еще много сражений, прежде чем вы получите ответ на свой вопрос.
        - Да, - снова вздохнула Лития, - сколько упражнений и тренировок, и все впустую!.. Я разрубала подброшенную сосновую шишку на двенадцать частей, я удерживала на вытянутой руке вес, вдвое и втрое превосходящий вес моего меча, до тех пор, пока в руке не останавливался ток крови, я ловила клинком дождевые капли… Но что толку от всего этого, если в настоящем бою забывается все, что я знаю?
        - Помнит не только разум, помнит и тело, - сказал Кай. - Значит, тренировок оказалось недостаточно. Я говорил вам об этом, ваше высочество, но вы сами просили меня предоставить вам возможность настоящей битвы.
        Лития закусила губу.
        - Простите меня, сэр Кай, - сказала она. - Я была не права.
        - Я говорил вам об этом, - только и ответил болотник.
        Темнело, и становилось ощутимо прохладнее. Сырой холод очень быстро проникал под одежду. Лития поежилась.
        На тропе появился Оттар. Северянин еще заметно кособочился при ходьбе, и левая рука его до сих пор висела на перевязи. Углядев труп тролля, рыцарь первым делом вопросительно посмотрел на Кая. Тот покачал головой.
        - А я что говорил? - хмуро произнес Оттар. - Не след юной деве оружие в руки брать. Сражения - право мужчин. А ну-ка… - заинтересовался он, ближе подходя к неподвижной туше. - Здоро-овый!.. Между прочим, у меня на родине тоже тролли водятся. Только они не такие большие, хоть и покрытые шерстью. Такой… белой, с голубоватым отливом. Мы их зовем ледяными. Они, хоть и невелики, но под кожей у них целые залежи жира. А ежели намазаться жиром ледяного тролля, никакой холод не возьмет, это все в Утурку знают. Я полагаю, что жир местных болотных троллей обладает таким же свойством.
        - Я за то, чтобы развести костер, - поспешно проговорила Лития.
        Северянин, уже доставший из-за пояса нож, снова глянул на болотника.
        - Поступайте, как знаете, - негромко буркнул Кай. - И то и другое одинаково действенно.
        Он повернулся и направился в сторону разбитого неподалеку лагеря.
        Теперь переглянулись Оттар и Лития. После памятного сражения в городке Лиан болотник изменился. Стал молчалив, его часто одолевали приступы беспричинной угрюмости. Кай мог посреди разговора вдруг отрешиться и на вопросы собеседника отвечать односложными фразами - словно внезапно проснувшаяся в голове дума целиком захватывала его, делая все происходящее в действительности неважным.
        - Нечего было лезть с разговорами, ваше высочество, - проворчал Оттар, глядя вслед Каю. - Тогда… когда мы из Лиана уходили. Надо ж понимать брата Кая, он такой… Он… ну… Ну, в общем, этакий…
        Принцесса промолчала. Она хорошо помнила разговор. В полдень того страшного дня, когда они покидали Лиан, Лития, пораженная хладнокровной жестокостью, с которой болотник дорезал умирающих врагов и пригвоздил мечом к земле мальчишку-мага, попыталась пристыдить Кая, что совсем не по-рыцарски добивать беспомощных и несопротивляющихся. Кай ответил ей удивленно, словно не понимая, как это она не может сообразить таких простых вещей: «Твари должны быть уничтожены». Восприняв новый для себя догмат о том, кого допустимо считать Тварями, болотник целиком и полностью принял его. Принцесса, увидев это, замолчала, ошеломленная. Кай после битвы так и не снял своих доспехов, и меч его остался пристегнут к левому бедру, и щит покачивался за спиной. Когда Оттар, привалившийся к конской шее, полуживой от ран, спросил болотника, почему он не разоблачается, Кай объяснил, что Большой мир так же кишит Тварями, как и Туманные Болота, поэтому нужно постоянно быть готовым к битве. Лития смотрела на болотника в черных доспехах и пыталась сопротивляться странному чувству.
        Что-то безвозвратно сломилось в ее душе после сражения в Лиане. Она не знала, как ей относиться теперь к сэру Каю. Сначала она посмеивалась над ним. Потом ненавидела. Потом восхищалась, полагая болотника идеалом рыцаря и человека. Потом… в ней понемногу стало просыпаться нечто большее обычной дружеской симпатии. А сейчас?.. Рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай пугал ее. «Будто бы внутри его живет демон, - представляла себе принцесса, - которого я сама какими-то случайными заклинаниями пробудила… Дважды». Впервые в Дарбионском королевском дворце - в тот раз проснувшийся демон спас жизнь ей и ее друзьям. Второй раз - на пути в Крепость Болотного Порога…
        Несколько дней они проехали в молчании. Оттар мучился жаром, часто впадая в забытье, но героически держался в седле. Лития по собственной инициативе не вступала в разговор, напряженно размышляя: что же такое на самом деле этот болотник, сэр Кай? А болотник вел себя вроде бы как обычно. Он пользовал северянина отварами, нашептывал что-то над его ранами. Принцессу, как и было обещано, обучал искусству клинкового боя. Лития подчинялась всем требованиям рыцаря как-то механически. А в свободное от занятий время думала, думала…
        И спустя примерно неделю принцесса, блуждая в лабиринте собственных размышлений, вдруг набрела на совершенно неожиданную мысль.
        Неукоснительно следующий Долгу человек бесстрашен и непобедим. Прямая дорога лежит перед ним, и мир вокруг выстраивается простой и понятный, и на любой вопрос есть ответ. Но эта дорога и этот мир - такие, как они есть - существуют лишь в его сознании. В реальности же он может пойти и по неверному пути, потому что не действительность ведет его, а он сам изменяет ее так, как велят ему его правила. Пойти по неверному пути и не понять этого, видя перед собой всю ту же прямую дорогу.
        И тогда человек Долга становится страшным оружием, несущим в себе смерть и разрушение.
        Если ей, принцессе Литии, удалось - дважды! - убедить болотника, не изменяя себе, изменить принципы своего существования в реальности, диктующие те или иные поступки, то это вполне мог бы сделать и кто-то другой. И последствия этого могли бы оказаться чудовищными!.. Кай живет для того, чтобы выполнять свой Долг. Но сколько добрых и честных людей творили ужасные вещи, уверенные, что этого требует их долг? Непоколебимые в своих решениях, уверенные в верности своего пути - такие люди, по сути, являлись оружием в руках хитрых и коварных…
        Принцесса заговорила об этом с Каем. Тот поначалу возражал спокойно. Как он мог принять утверждение о том, что строгое следование Долгу - неверно? Но через какое-то время болотник замолчал, уйдя в себя. Слова Литии заронили в нем, никогда не сомневающемся, зерна сомнений.
        Так было.

…Они уселись у костра. Оттар нанизывал на прутья куски тролльего мяса. Кай, по обыкновению, молчал, глядя поверх голов спутников на то, что, наверное, мог видеть только он один… Он даже не снимал шлема - только поднял забрало.
        - Должно быть, - проговорил болотник так неожиданно, что принцесса вздрогнула, - тогда, в Дарбионском дворце я сделал первый шаг не туда… Вмешавшись в дела людей.
        Вслед за испугом принцесса почувствовала облегчение: заговорил!
        - Но, - помедлив, возразила Лития, - если бы вы, сэр Кай, не сделали этого, сэр Оттар был бы уже мертв. Сэр Эрл был бы мертв. А я… Наверное, меня тоже не было бы в живых. Я бы покончила с собой, но не пошла под венец с Константином!
        - Все это так, ваше высочество, - ответил Кай. - Но все это и не так в то же самое время… Я не знаю, где правда.
        Оттар помотал головой.
        - Начинается… - проворчал он. И неодобрительно покосился в сторону принцессы.
        В том, как изменился за последнее время Кай, северянин всецело обвинял Литию. Принцесса умудрилась своими разговорами что-то непоправимо нарушить в болотнике. Все эти бесконечные рассуждения напоминали Оттару мутный утренний туман, застилающий морскую гладь прямо по курсу боевой шнеки. К чему делать ясное неясным, а неясное - еще более неясным?
        Оттар теперь чувствовал что-то вроде ревности, какую-то кислую смесь… ревности и горечи. Он даже и не представлял, что в болотнике может что-то… сломаться. А теперь Кай вел себя и выглядел именно так, словно прочнейший стержень его души пошел кривой и опасной трещиной. И рыцарь сэр Кай перестал быть тем рыцарем, которого Оттар почитал за единственный на свете идеал воина.
        Видно, болотник был прав, говоря о том, что чувства, которые женщина заставляет испытывать мужчину, сродни магии. Ее высочество, она… ей удалось то, чего не смог бы никто другой. Ни отряды королевских гвардейцев, ни демоны Темного мира, ни серые маги Константина, ни эльфы, ни Твари Болотного Порога - никто во всем мире людей…
        Она нашла в нем, несокрушимом, некую слабину. Она заставила его измениться. И он изменился - этого нельзя было не заметить.
        А тут еще эти бесконечные занятия! Сначала Лития постигала искусство распознавания и использования различных трав, теперь овладевает мастерством клинкового боя! И учится видеть и слышать… Неужели она думает стать такой, как болотник? Даже и предполагать смешно! Если уж у него самого, рыцаря Северной Крепости Порога, умелого и опытного воина, нет ни единого шанса сравняться хоть в чем-то с Каем, то что говорить о юной деве, всю жизнь не имевшей ни малейшего понятия о воинской жизни? Хотя… раньше северянин был абсолютно убежден в том, что у болотника нет и быть не может никакого слабого места - а вышло вон что!..
        Принцесса (конечно, невольно, без всякого злого умысла) сместила в глазах Оттара болотника Кая с недосягаемого пьедестала. И теперь сама упрямо карабкается на его высоту. Это что же получается? Всякий, кто хочет, может вот просто так захотеть и стать таким же великим воином, как рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай?!..
        И как всегда, когда в голову пришла эта мысль, Оттар усмехнулся и фыркнул.
        - Большой мир победил меня, - проговорил между тем Кай, расколов долгое молчание.
        - Видно, место болотника у Порога и нигде больше.
        - Да чего ты такое говоришь, брат Кай?! - разозлился вдруг Оттар. - Это ты всех победил! Меня и брата Эрла спас! Ее высочество освободил! Всех, кто гнался за нами, сокрушил! Не пройдет и недели, как мы окажемся на Туманных Болотах…
        - И первое, что я сделаю, потребую у Магистра Суда Ордена над собой, - сказал сэр Кай.
        И больше в тот день не проронил ни слова.
        ГЛАВА 3
        В Тронном зале Дарбионского королевского дворца не было никого, кроме его величества Константина Великого и первого советника Гархаллокса. Король-маг скорчился на троне в своей обычной позе. Гархаллокс сидел на нижней ступени трона у его ног. Темно было в Тронном зале. Темно и очень тихо. Жуткая весть, точно невидимое дохлое чудовище, смердела в темноте.
        Случилось то, что и должно было рано или поздно случиться. Пять королевств, соседствующих с Гаэлоном, извергли из себя власть Константина. Те, кто пытался удержать ее, бежали или погибли под неослабевающим напором местной знати, жаждущей захватить престол.
        Попытка создания Империи - великой Империи людей, свободной от влияния Высокого Народа, - провалилась. Теперь в этом не было и не могло быть никакого сомнения.
        И в самом Гаэлоне дела обстояли хуже некуда. Только центральные земли подчинялись Константину. На окраинах королевства стремительно закипала кровавая неразбериха. Чуть ли не каждый день во дворец поступали сообщения о том, что герцог такой-то объявил себя наследником королевского престола и собирает силы для похода на Дарбион, а граф такой-то, тоже полагающий себя новым королем, поначалу примкнув к войску герцога, заручился поддержкой близких герцогу людей и вероломно отравил его… А где-то несколько богатых феодалов объединились и вот-вот собирались выступить огромным войском на Дарбион, но перессорились друг с другом, передрались и так и погрязли в мелких междоусобных стычках…
        Но главное, что беспокоило и Константина, и Гархаллокса, - обстановка в Серых Камнях Огров. Недавно пришедшие слухи о том, что невесть каким образом объявившийся там сэр Эрл собрал вокруг себя тамошних вояк-феодалов и громит отряды боевых магов, подтвердились. Константин, заглянув сквозь пространство, своими глазами увидел горного рыцаря в окружении рыцарей Серых Камней и… магов, бежавших из Дарбиона!
        Это был сильный удар. Константин полагал, что маги, даже отринутые им, никогда не станут ему врагами. Они-то способны понять, ради чего он бьется! Оппозиция, зародившаяся в Серых Камнях, ощущалась наиболее грозной из всех прочих еще и потому, что ни Константин, ни Гархаллокс не сомневались: народ и большинство богатых феодалов поддержат доблестного юного рыцаря.
        Константин прекратил посылать боевые отряды в Серые Камни. В данной ситуации это было бессмысленно.
        И ее высочество принцесса Лития, должно быть, уже достигла Болотной Крепости Порога. Судя по докладу Ругера, путаному и прерывающемуся истериками по поводу потери сына, болотник сумел без особого труда сокрушить посланных за ним - в одиночку! Какие же силы понадобятся, чтобы вытащить Литию из Болотной Крепости, которую защищает пара сотен таких рыцарей?!
        - Моего могущества хватит, чтобы выжечь весь Гаэлон, - проговорил Константин.
        Зловещие слова, прозвучавшие в темноте, заставили Гархаллокса вздрогнуть.
        - Я не сомневаюсь в этом, мой старый друг, - глухо произнес Гархаллокс. - Но… это не поможет делу. Нам нужна принцесса. Она станет твоей женой, и тогда аристократы поутихнут - у них не будет законного повода волновать народ насчет того, что престол Гаэлона занимает особа, не принадлежащая к королевскому роду.
        - Горного рыцаря это не остановит, - возразил Константин.
        - Да, - вынужден был согласиться Гархаллокс. - Не остановит.
        Константин пошевелился на троне.
        - Следовательно, у нас есть две проблемы, которые нужно решать в первую очередь, - сказал он. - Первая - вернуть принцессу в Дарбион, вторая - разобраться с горным рыцарем. И я знаю, как решить обе проблемы единовременно. Снова пришла пора решительных действий.
        - Прежде чем ты начнешь говорить, - заторопился Гархаллокс, - позволь мне сказать…
        - Помолчи! И слушай. Я соберу войско, самое великое, самое могучее, которое когда-либо собирали в землях Шести Королевств… - Константин выпрямился на троне, насколько позволяла ему искривленная его спина. - И никто из людей не сумеет противостоять этому войску, потому что люди слабы против… магов и демонов!
        - Ты поведешь за собой демонов?! - поразился Гархаллокс.
        - Именно, - кивнул Константин. - Я бы мог, как ты знаешь, призывать существ из Темного мира по мере необходимости, но я не стану этого делать. Потому что страх разит вернее меча, копья или острозубой пасти. Я пойду через весь Гаэлон. Я пойду на Болотную Крепость Порога! Я пойду через Серые Камни Огров. И там, где пройдет мое войско, останется только выжженная земля, в пепле которой будут белеть кости. Я снова буду убивать - до тех пор, пока последний из непокорных не склонится передо мной!
        - Ты атакуешь Болотную Крепость Порога?! - пролепетал Гархаллокс. - Но это… это же… Ты знаешь, что последует за этим? Высокий Народ не замедлит нанести ответный удар! Они просто не позволят тебе сделать это!
        - Эльфы не давали о себе знать на протяжении всего времени, пока я занимаю престол Гаэлона. После того как болотник изгнал их из Дарбиона, я не слышал о том, чтобы они где-либо выходили к людям.
        - Это безумие! - покачал головой Гархаллокс.
        - Это единственный выход, - ответил Константин. - Если мы спасуем сейчас, все рухнет. И… к тому же я не собираюсь разрушать Крепость, открывая Тварям из-за Порога путь в наш мир. Не забывай, я - король Гаэлона, и Магистр Ордена Болотной Крепости Порога обязан выполнять все, что я велю. А в том случае, если он по какой-либо причине откажется подчиняться… я буду вынужден применить силу. Но это будет потом. Сначала я преподам урок сэру Эрлу и этим горным феодалам. Убивая моих магов, они должны были понимать, что подписывают себе смертный приговор.
        - Позволь мне говорить, старый друг, - взмолился Гархаллокс.
        - Теперь - говори, - разрешил король-маг.
        - Послушай меня! Что ты скажешь, если я смогу сделать так, чтобы Серые Камни сдались без боя? Это намного облегчит нашу задачу.
        - Сдались без боя? Как это возможно?! К чему ты намереваешься прибегнуть?
        - К дипломатии.
        Константин рассмеялся каркающим злым смехом.
        - Не спеши, старый друг, - заторопился Гархаллокс. - Я знаю человека, который преуспел в искусстве интриг настолько, что за всю свою жизнь научился с помощью этого искусства только выигрывать, никогда не терпя поражения и даже при смене власти оставшись на плаву.
        - Ты говоришь о…
        - Я говорю о дядюшке горного рыцаря сэра Эрла, о первом королевском министре Гавэне.
        - Что он сможет сделать? - снова засмеялся Константин. - Уговорить своего племянника сдаться?
        - Я не знаю, что именно он предпримет. Но он способен на многое, если от успеха его действий зависит его собственная жизнь. В любом случае, если я не прав, мы просто потеряем первого министра. Для королевского дворца это, конечно, ощутимая утрата, но… В случае если Гавэн преуспеет, мы выиграем очень много. Ты понимаешь.
        - Ты хочешь, чтобы я сделал ставку на человека, - проговорил Константин. - На одного-единственного слабого человека? Он не маг! Он даже не воин!
        - Он умен и хитер. И он владеет кое-чем посильнее магии или меча. Он досконально изучил человека - его слабости и его устремления. Я верю, что Гавэн справится.
        - Хорошо, - неожиданно согласился Константин. - Но позволь, я кое-что дам с собой нашему Гавэну. Кое-что, что утроит его усердие. Ты говоришь, он способен на многое, если от успеха его действий зависит его собственная жизнь? Что ж…
        Константин вытянул вперед руку, и на его узкой темной ладони синим, призрачным светом засияло крохотное существо, похожее одновременно на скорпиона и на жабу. Гархаллокс сглотнул, подавляя приступ тошноты.
        - Этот демон, - сказал король-маг, - затаится у сердца нашего посланника. И стоит мне только пожелать, он вонзит в его сердце свое жало. Пусть Гавэн помнит об этом каждую минуту… Скажи слугам, чтобы они кликнули сюда первого министра.
        - Слушаюсь, - быстро поднялся Гархаллокс.
        Когда на землю лег снег, из Дарбиона двинулось на запад королевское воинство. И люди, жившие на землях, через которые шло воинство, в страхе покидали свои дома, ища спасения в лесах и полях. Ибо ужасен был вид тех, кого вел за собой король Гаэлона его величество Константин Великий.
        Авангард составляли Серые маги верхом на черных конях. Доспехи покрывали крупы их коней, и доспехи те щетинились острыми шипами, а над жуткой конницей потрескиваю темное облако магической силы. Следом за конницей шли заклинатели, погромыхивая накидками из человеческих костей. На цепях заклинатели вели демонов, призванных из Темного мира ужасных чудовищ, от дыхания которых снег таял, обнажая черную землю. В арьергарде тянулись длинные ряды гвардейцев, несших на плечах копья и алебарды. Алые псы размером с жеребят бежали по обе стороны от гвардейских колонн, а над остриями копий и широкими лезвиями алебард кружились с пронзительными криками громадные существа - крылатые ящеры со страшными изогнутыми клювами; и зловоние, разносимое взмахами перепончатых крыл, держалось в воздухе еще многие дни после того, как воинство проходило…
        Сам король-маг верхом на одном из летающих ящеров появлялся то в конце процессии, то в начале…
        На третий день пути к королевским войскам стали примыкать отряды феодалов, через чьи владения шел Константин. Страшась демонов, ратники, возглавляемые своими господами, шли вслед за войском, отставая на добрую сотню шагов.
        Разрастаясь как снежный ком, королевская армия двигалась в сторону Серых Камней…
        - Я сам видел это, - закончил свой рассказ Гавэн, кутаясь в белый меховой плащ, ибо в трапезной замка Полночная Звезда было довольно холодно. - И поверьте, ничего ужаснее на свете быть не может! Я видел это… менее часа назад! Мне до сих пор не верится, что я здесь… Не думал, что мне удастся, но я бежал, используя свиток портала Пронзающей Ледяной Иглы. - Договорив, Гавэн тронул тонкими пальцами левую сторону своей груди и чуть поморщился.
        Они сидели за столом на скамьях одинаковой высоты, ибо все были равны перед лицом общей угрозы, весть о которой принес бывший первый королевский министр сэр Гавэн: герцог Дужан, хозяин Железного Грифона, барон Трагган, хозяин Полночной Звезды, граф Боргард, хозяин Орлиного Гнезда, сэр Эрл, наследник Львиного Дома, Аррат, бывший член несуществующего уже Ордена Королевских Магов - и еще шестеро феодалов, чьи замки возвышались в разных концах Серых Камней Огров.
        Вот уже месяц прошел с тех пор, как рыцари железной рукой навели порядок в Серых Камнях. Отряды Серых магов больше не беспокоили людей. Огры - после нескольких карательных рейдов, возглавляемых Боргардом, Эрлом и Арратом, - не смели покидать своих городов. Огры почувствовали мощь магии чародеев Сфер. Огры увидели, как те, кого они считали человеческими богами, карающими своих сынов, умирали от мечей и стрел, точно простые смертные…
        Спокойствие воцарилось в Серых Камнях. Но никто из рыцарей не обманывал себя. Это еще не победа. Это только передышка. Константин не отступится. Пока он правит в Дарбионе, над Серыми Камнями, как и над всеми Шестью Королевствами, все еще висит угроза. А значит, нужно собирать войско, которое двинется в Дарбион, сердце Гаэлона, чтобы на престол взошел тот, кто достоин этого по закону крови, - сэр Эрл, наследник Львиного Дома. Дабы обсудить именно эти вопросы, по зову сэра Дужана несколько дней назад в Полночную Звезду прибыли наиболее влиятельные из рыцарей Серых Камней.
        И сегодня утром, точно молния, рассекающая небо, пугающе сверкнуло известие: Константин сам идет на Серые Камни! Идет большой армией, не оставляя шансов подготовиться к его появлению. Не оставляя шансов найти связи с возможными союзниками из числа не признавших власть короля-мага.
        Наконец, внесли большой кубок с вином и миску вареной козлятины. Гавэн жадно набросился на еду. Остальные смотрели, как он, торопясь, срезал большим ножом куски мяса с костей.
        Дужан хмурился, постукивая по столешнице грубыми пальцами с серыми и толстыми, точно каменными, ногтями. Остальные рыцари негромко переговаривались. Эрл, сидевший напротив Гавэна, снова увидел, как тот вроде бы неосмысленным движением тронул себя за левую сторону груди. Раньше горный рыцарь такой привычки у своего дядюшки не замечал. Видно, нелегко далось первому министру время, проведенное во дворце, занятом Константином.
        Эрл знал своего дядю. Он и не думал никогда, что Гавэн способен на отчаянные поступки вроде бегства от своего господина. Эрл привык к тому, что каждое действие первого министра выверено и обдумано.
        Горный рыцарь взглянул на Аррата. Тот задумчиво покусывал нижнюю губу. Старший маг Сферы Огня тоже давно был знаком с Гавэном. И очевидно, Аррата волновал тот же вопрос, что и Эрла.
        И кажется, Аррат и Эрл были не единственными, кого насторожило неожиданное появление близ замка Полночная Звезда высокопоставленного вельможи из Дарбиона. Дужан кивком подозвал Аррата. Тот поднялся, подошел к герцогу, склонился над ним.
        Последнее время они довольно плотно общались - Дужан и Аррат. Маг так органично влился в жизнь рыцарей Серых Камней, столько сделал нужного и важного в войне против посланников Константина, что это уже никому не казалось странным. А Эрл часто думал: как сложилась бы судьба Аррата, если бы тот при первом разговоре с рыцарями не использовал магию, чтобы расположить к себе сурового герцога? И как сложилась бы в таком случае судьба Серых Камней? Повлиять на сознание рыцарей магией было, по мнению Эрла, нечестно и неправильно. Но необходимо.
        Дужан сказал несколько слов на ухо Аррату. Тот направился к своему месту в обход стола и на мгновение остановился рядом с Эрлом. Что-то шепнул ему, и юноша немедленно покраснел. Но согласно кивнул, с небольшим, правда, усилием. Аррат кликнул слугу и отдал ему какое-то приказание, которое не услышал никто.
        Когда Гавэн закончил трапезу, слуга мага внес в зал округлый белый камень, похожий на большое яйцо. Аррат, сопровождаемый внимательными взглядами Дужана и Эрла и непонимающими взглядами всех остальных, со стуком поставил камень перед Гавэном.
        - Положите сюда правую руку, господин первый министр, - мягко попросил маг.
        Гавэн тронул себя за грудь.
        - Вы не доверяете моим словам? - тут же догадался он, что ему предстоит сделать. - Аррат, ты же знаешь меня, и знаешь давно.
        - Именно поэтому я и прошу вас об этом, - спокойно сказал тот.
        Гавэн усмехнулся. И положил ладонь на поверхность белого камня. Маг закрыл глаза и медленно, длинно выдохнул, шевеля губами, точно беззвучно что-то говоря. Или о чем-то спрашивая.
        - Да, - непонятно к чему произнес Гавэн.
        Аррат открыл глаза.
        - Поднимите руку, господин Гавэн, - сказал он.
        Первый министр поднял ладонь. На поверхности камня не оказалось никакого следа.
        - Этот человек говорил правду, - громко объявил маг. - Константин идет на Серые Камни. И войско его так же сильно, как мы услышали.
        Слуга унес камень. Присутствующие заговорили между собой громче. Должно быть, каждый из них надеялся, что слова пришельца окажутся ложью.
        - Я задал господину Гавэну вопрос, верно ли он известил нас о намерениях и мощи узурпатора, - объяснил маг. - Если бы он лгал, камень бы показал это.
        - Зачем Константин взял тебя с собой? - задал вдруг Эрл вопрос, который давно вертелся у него на языке. - Ведь ты не воин и твое место во дворце?
        - Я и сам удивлялся - зачем? - вздохнул Гавэн. - А понял это… понял это, только оказавшись здесь. Это ведь один из Серых помог мне бежать. Сам бы я вряд ли справился с чтением заклинания. В обмен на услугу я передал ему свою печать. А вместе с печатью - право на обладание всем моим имуществом. Я считал, что магом двигала страсть к наживе, а теперь… знаю точно: он действовал по приказу своего господина.
        Раздалось несколько недоуменных и грозных возгласов.
        - Объяснись, сэр Гавэн! - повысил голос Дужан.
        - Константин часто говорит, что страх ранит сильнее меча, копья и зубастой пасти,
        - сказал первый министр. - И… я вижу, что он прав. Глядя на ваши лица…
        Если бы не зычный окрик герцога, возможно, кто-то из находящихся в зале сгоряча зарубил бы Гавэна. Не в привычках рыцарей Серых Камней выслушивать такое. Гавэн сжался на скамье и снова стиснул свой меховой плащ с левой стороны груди.
        - Тише, доблестные сэры! - крикнул снова Дужан. - Не след обнажать оружие против того, кто не умеет им владеть. А тебе, сэр Гавэн, я скажу. Вовсе не за свои жизни опасаются рыцари Серых Камней. А за жизни своих людей.
        Гавэн забормотал что-то невнятное. Дужан позвал ратников, стоявших за дверью зала.
        - Сопроводите господина министра в его покои, - приказал одному, а второго задержал. - Не спускайте с него глаз, - сказал он, когда Гавэн и один из ратников покинули зал. - А когда уснет, обыщите его одежду. Прости меня, юный рыцарь, - обратился герцог к Эрлу, - но мне не очень понравился твой дядюшка. Если он неожиданно прибыл, не может ли он так же неожиданно и вернуться?..
        Эрл почувствовал, как его щеки снова вспыхнули. Но… что тут было возразить?
        - А теперь послушайте меня, - сказал хозяин Железного Грифона, и сразу наступила тишина. - Константин идет на нас - это истинная правда. И правда в том, что мы не сможем противостоять ему. Мы погибнем все до одного, но… не сможем…
        Герцог замолчал. И заговорил барон Трагган:
        - Есть один выход, - барон говорил как бы через силу. - Мы соберем войско, большое войско… В которое войдут и крестьяне с топорами и вилами… И уйдем из Серых Камней.
        У нас есть время, чтобы надежно укрыться. А потом, когда угроза минует…
        Его голос заглушили возмущенные выкрики рыцарей.
        - Тише, - проговорил Дужан. - Это… неглупый ход. Таким образом мы сохраним силы для предстоящей войны. Но мы потеряем наши дома и наших людей, потому что всех взять с собой не сможем. Дети и женщины - что с ними будет? Нам попросту не хватит провианта.
        - Я никуда не собираюсь бежать! - ворчливо заявил один из пришлых феодалов. - Это наша земля. Я здесь родился, меня здесь и похоронят!
        - А что в том пользы для Гаэлона, сэр Атун, хозяин замка Поющая Форель? - поинтересовался Дужан.
        Сэр Атун замолчал.
        - Если мы останемся и будем сражаться, - подал голос Боргард, - неужели не осилим этого ублюдка?
        - Несколько десятков магов Константина перевернули Серые Камни вверх дном, - сказал Трагган. - Что будет, когда сюда придет несколько сотен магов? И демоны… Мы обречены.
        Рыцари говорили еще и еще. Но никто не мог предложить что-то новое, кроме того, что было уже предложено.
        Эрл не участвовал в споре. Ему почему-то вспомнилась вдруг Лития - такая, какой она была, когда над Гаэлоном не разразилась еще кровавая гроза. И странная мысль пришла в голову юному рыцарю: «А что, если принцесса сейчас не со мной, а с братом Каем не из-за того, что так сложились события? А потому что брат Кай… сильнее? Как я ни стараюсь доказать себе самому, что ни в чем не уступаю ему, все равно у меня это не получается…»
        Он погасил эту мысль усилием воли. И попытался снова вызвать то сладостное воспоминание: легкие качели в зеленом, залитом солнцем, точно сиропом, королевском парке… Взлетающие золотые волосы принцессы и ее смех… Но ничего не получалось.

«Наверное, потому что этого больше никогда не повторится», - решил Эрл.
        Он провел рукой по лицу и поднялся. Мало-помалу разговоры смолкли. Все смотрели на юного рыцаря.
        - Есть лучший выход из положения, - сказал Эрл, - я знаю, как спасти Серые Камни. Константину нужен я. Заполучив мою жизнь, он не будет тратить силы на то, чтобы воевать в этих горах. Я выеду ему навстречу и… постараюсь подороже продать свою жизнь.
        - Твоя жизнь нужна королевству, юный рыцарь, - откликнулся Дужан.
        - Каждый из вас достоин стать королем Гаэлона, а вы, сэр герцог, более других, - ответил Эрл. - Значит, время для решающей битвы еще не пришло.
        - Это… неплохая мысль, - проговорил в повисшей тишине сэр Атун, хозяин Поющей Форели.
        Эрл посмотрел на Аррата. Тот улыбался. Отчего-то это не удивило горного рыцаря.
        - На сегодня закончим, - поднял руку Дужан. - А что насчет сэра Эрла… Что ж. Каждый вправе распоряжаться своей жизнью. И то, что он предложил, довольно разумно.
        Рыцарь Горной Крепости Порога сэр Эрл поднялся на крепостную стену. Громадная сине-белая луна, точно стальной глаз, смотрела на него. С севера дул ветер, неся снежную крупу. Слушая мерные шаги караульных ратников, Эрл смотрел на луну.
        Он был удивительно спокоен. Он был спокойней, чем когда бы то ни было. Все сложилось так ясно и легко…

«Дурак, - думал про себя Эрл. - Считал, что именно ты - избранный богами для того, чтобы спасти Шесть Королевств от мага-короля! А сколько более достойных на эту роль людей? Рыцари Серых Камней…»
        Позади послышались шаги. Почему-то Эрл подумал, что это Гавэн. Но, обернувшись, увидел Бранада.
        Тот, чье имя раньше было Бран, теперь служил горному рыцарю кем-то вроде оруженосца. Чернобородый воин почти не отходил от Эрла, все свое время посвящая ему. Попадаться на глаза Боргарду Бранад избегал. А если такое случалось, на Боргарда он старался не смотреть. Но всякий раз, когда взгляд графа падал на него самого, лицо воина поражала мучительная гримаса. Хотя он служил сэру Эрлу, все-таки в глубине души считал, что жизнь его принадлежит Боргарду, как и раньше. Бранад чувствовал, что украл эту жизнь у своего отца и бывшего господина. И наверное, если бы Боргард дал ему понять, что крайне недоволен этим обстоятельством, Бранад, не колеблясь, перерезал бы себе горло. Но хозяин Орлиного Гнезда, утратив интерес к тому, кто совсем недавно служил ему, не обращал на Бранада внимания. Ведь не в правилах графа было делать различия между простыми воинами и воинами, рожденными огнем чресел его. Над Бранадом даже посмеивались, говоря, что из ратника он превратился в слугу. Но Эрл понимал, в чем тут дело. Жизнь чернобородого молодого воина не нужна была Боргарду. И сам Бранад, вероятно не зная, что ему с
ней делать, растворял ее в жизни Эрла…
        - Я уже слышал о вашем предложении, милорд, - негромко сказал Бранад. - Я пойду с вами, милорд.
        - Хорошо, - сказал Эрл и добавил мягко: - Я, впрочем, так и думал. А сейчас ступай. Мне нужно…
        Он не договорил, не придумав, что сказать. Бранад ушел. Но вскоре снова послышались чьи-то шаги.
        - Я же сказал тебе… - оборачиваясь, начал Эрл.
        - Ты ничего мне не говорил, - ответил Аррат.
        Маг встал рядом с рыцарем и тоже взглянул на луну. Они стояли молча довольно долго. Потом Эрл спросил:
        - Ты считаешь, я поступаю правильно?
        - И да и нет, - отозвался Аррат.
        - Что ты имеешь в виду?
        Аррат помолчал еще немного. И, видно дождавшись чего-то, проговорил, указав рукой на север, откуда дул ветер:
        - Взгляни туда, рыцарь.
        На круглом белом теле луны обозначились какие-то точки. Точки эти росли, но росли медленно. Прошло много времени, прежде чем Эрл сумел разглядеть, что это какие-то странные птицы… громадные… И на них восседают фигуры, очень напоминающие человеческие.
        - Что это?! - выдохнул горный рыцарь. - Константин движется с юга, как он мог…
        - Это не его крылатые твари, - произнес Аррат.
        Птицы приближались. Теперь уже можно было понять, что они просто фантастических размеров. И те, кто оседлал их, - тоже много больше обычного человека.
        И вдруг Эрл понял.
        - Эльфы!.. - изумленно проговорил он. - Высокий Народ! Что им нужно?
        - Мало кто знает истину, - сказал Аррат, улыбаясь той непонятной улыбкой, которую Эрл видел в зале совета. - И мало кто знает, что потаенная истина тоже может быть ложью. Ты ведь помнишь легенду о Великой Войне?
        - Да, - кивнул Эрл, зачарованно глядя на полет диковинных существ. Сколько же их? Несколько сотен? - Брат Кай говорил мне, что эта легенда выдумана самим Высоким Народом. Что она лжива. Брат Кай говорил, что эльфы управляют миром людей, но делают это так тонко, что люди в тщеславии своем думают, что решают за себя сами… Он говорил, что эльфы привели людей в этот мир единственно для того, чтобы мы обеспечивали им защиту от Тварей Порогов, против которых магия Высокого Народа бессильна.
        - Управляют… - повторил, улыбаясь, Аррат. - Да, так оно и есть. Они управляют нами. И они обеспечивают Равновесие. Если бы не Высокий Народ, человечество никогда не стало бы таким, каким стало. Слушай меня, рыцарь. Есть те, кто знает истину, но в их крови говорит ненависть предков, познавших много-много веков назад кару Высокого Народа, кару за человеческую самонадеянность. И есть те, в ком говорит не ненависть, а разум. Всюду необходимо равновесие. Оно - залог жизни. Высокий Народ - залог жизни людей в этом мире.
        - Я… не все понимаю.
        - Они пришли, чтобы сразиться с Константином. Они пришли, чтобы сокрушить его.
        - Что?!
        - Они сами расскажут тебе. Не я. Я должен уйти.
        - Уйти?..
        Эрл только сейчас заметил, что позади мага поблескивает розовое марево какого-то пульсирующего облачка.
        - Я сделал все, что от меня требовалось, и теперь ухожу. Меня ждет награда, сэр Эрл! О, если бы ты знал, что это такое - вечная жизнь в непрестанном познании. Меня ждут поющие книги в тайных Эльфийских Чертогах. Меня ждет многовековая мудрость, накопленная эльфами. Чтобы вместить эту мудрость в свой разум, человеку понадобилась бы тысяча жизней! А у меня впереди - вечность!
        - Аррат! - крикнул Эрл.
        Но было поздно. Маг шагнул назад, и розовое марево поглотило его. И развеялось по ветру.
        ЭПИЛОГ
        Человек вошел в зал, длинный, словно коридор. Хотя зал был ярко освещен, противоположная стена терялась в нежном полумраке. А вот боковые стены закрывались стеллажами, тянущимися вверх так высоко, что не было видно, где они заканчиваются. Далеко-далеко наверху потолок скрадывал серебряный туманец. Ровными рядами в стеллажах стояли громадные фолианты в обложках из какого-то невиданного металла, сияющего так ясно и ровно, как не сияет самое чистое золото.
        Человек очень долго стоял неподвижно, затем подошел к одному из стеллажей и благоговейно коснулся сияющего корешка одной из книг нижнего яруса. И счастливо рассмеялся. Сколько таинственного и нового знания сокрыто под этим корешком! И сколько знания во всем этом зале! Чтобы принять его в себя, надобно тысячи и тысячи жизней! «Но можно не торопиться» - так подумал человек, и эта мысль наполнила его сознание щекочущей радостью. Человек знал, что у него впереди целая вечность…
        - Зачем ты привел мне этого гилугла? - спросил Хранитель Поющих Книг Лилатирий Глядящий Сквозь Время у Рубинового Мечника Аллиария, Призывающего Серебряных Волков.
        - Ты же сам говорил, что тебе нужен кто-то, кто мог бы сметать пыль с твоих книг,
        - напомнил Аллиарий.
        - Этот гилугл мне не нравится, - молвил Лилатирий. - В его несуразных движениях я вижу жадность. Подумать только, гилуглы жадны ко всему! К золоту, к любви, к сладким кушаньям, к веселящему вину! Даже к познанию. Это мерзко, Аллиарий!
        - Ты не прав, - сказал Рубиновый Мечник, глядя на человека, опустившегося на колени перед одним из стеллажей. - Это забавно. Это чрезвычайно забавно.
        - Не вижу ничего забавного. Своими мерзкими лапищами он испортит мои книги! Пусть сметает с них пыль, если это его радует, но пусть не открывает моих книг!
        - Ты несносен, Хранитель, - заметил Рубиновый Мечник. - Тебе нужен был слуга, я привел тебе слугу. Теперь выясняется, что ты снова недоволен…
        - Мне не нравится этот гилугл, - повторил Глядящий Сквозь Время. - Я хочу другого…
        - Если тебе не хочется, чтобы он открывал твои книги, дай ему какую-нибудь одну, не особенно ценную. И всякий раз, когда он будет ее прочитывать, стирай ему память. Пусть читает снова…
        Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков рассмеялся, и его смех прозвучал, как звон жемчуга, высыпанного на хрустальное блюдо.
        - К тому же он не сможет выполнить и тысячной доли работы, - проворчал Лилатирий.
        - Пусть так, - сказал Рубиновый Мечник. - Но он будет стараться. Впереди у него много-много лет жизни. Ведь он получил, что хотел. А когда этот гилугл издохнет, я приведу тебе нового.
        - Пожалуйста, Призывающий Серебряных Волков, позволь мне в следующий раз выбирать самому.
        - Как пожелаешь, - ответил Рубиновый Мечник и пожал плечами.
        Время твари. Том 2 Роман Валерьевич Злотников
        Антон Корнилов
        Рыцари порога #3 Настало время решающей битвы. Битвы, о которой еще долгие века будет помнить мир Шести Королевств. Потому что воины Высокого Народа вновь вышли к людям. Но не с тем, чтобы сражаться с ними. А чтобы встать на их сторону в жестоком противостоянии с древним злом Блуждающего Бога… И никто из людей в тяжкие те дни не задумывался, чем придется платить за помощь эльфов…
        Роман Злотников, Антон Корнилов
        Время твари. Том 2
        ПРОЛОГ
        Луна здесь, в Серых Камнях Огров, была большая и белая, словно глыба льда, примерзшая к черному небу, безликая и неживая.
        Сухой старик с морщинистой лысиной, кряхтя, приподнялся на жесткой постели и столкнул с себя на пол волчью шкуру. Через маленькое узкое оконце в его комнатку под самой крышей угловой башни замка Полночная Звезда лился холодный бледный свет. Старик запустил тонкие длинные пальцы в щель между кроватью и стеной и нашарил рукоять ножа. Вытащил нож и, пугливо оглянувшись на закрытую дверь, спрятал его в рукав. Этот нож ему три дня назад посчастливилось украсть у Бранада - бывшего ратника замка Орлиное Гнездо, ставшего теперь оруженосцем рыцаря Братства Порога сэра Эрла, наследника замка Львиный Дом.
        Мысль о том, как причудливо переплетаются нити судьбы, заставила старика горько усмехнуться. Чтобы воин, имевший под своим началом сотню ратников, превратился в обычного оруженосца - это еще можно было понять. Но как он - первый королевский министр, всеведущий и всесильный господин Гавэн, способный влиять на жизни тысяч и тысяч людей, - мог очутиться в этом проклятом месте: без золота, без каких-либо бумаг, подтверждавших его положение, без слуг и без оружия, имея из личных предметов только меховую шубу, лежавшую сейчас у него в ногах?.. Поистине, суставы мира вывихнулись с треском, и когда все вернется на свои места - совершенно непонятно… Вчера ты стоял на вершине, и сияние золота на твоей одежде не давало никому рассмотреть возрастные пигментные пятна на твоей дряблой коже, а сегодня ты
        - обычный старик с морщинистой лысиной, похожий на сотни других таких же стариков.
        Впрочем, кое-что все же отличало господина первого королевского министра Гавэна от других. Крохотное демоническое существо, присосавшееся к сердцу, то и дело царапавшее его острыми коготками, - кто еще мог похвастать подобной диковиной? Коготки с каждым днем стискивают сердце все сильнее и сильнее, так что становится трудно дышать, темнеет в глазах и временами отнимаются руки и ноги. Сколько дней и ночей осталось до того момента, когда маленькая тварь устанет мучить его и вопьется ядовитой пастью в упруго пульсирующий мускульный комок, заставив этот комок остановиться навсегда?..
        Гавэн осторожно спустил босые ноги на волчью шкуру. Плечи под тонкой тканью камзола тут же пробрала дрожь. Но министр решил не накидывать на плечи шубу - будет стеснять движения, не надевать низкие мягкой кожи сапоги - подошвы станут гулко клацать по каменным плитам коридора. Он выпрямился, и его тотчас шатнуло в сторону.
        Старику пришлось снова присесть на постель. Он уже три дня не вставал с нее, с того самого дня, как украл у Бранада нож. В замке знали, что господин Гавэн занедужил (а министру почти и не пришлось притворяться), и то, что у него отнялись ноги, ни у кого не вызвало ни малейших подозрений.
        Когда комнатка перестала выплясывать, бешено моргая бельмом окна, Гавэн предпринял еще одну попытку встать на ноги. На этот раз голова не закружилась. Ступая по обжигающе ледяным плитам, бывший министр вышел в коридор.
        Тут острые когти опять впились в его сердце, и судороги мучительной боли пробежали по всему телу. Гавэн скривился, мысленно послав привычное проклятие бывшему архимагу Сферы Жизни Гархаллоксу…
        Впрочем, если разобраться - разве виноват Гархаллокс, что министр оказался в таком отчаянном положении? Конечно, именно он, бывший архимаг, и предложил отправить Гавэна в Серые Камни, чтобы тот, используя свои дипломатические навыки, попытался предупредить очередное большое кровопролитие. И это поручение сыграло бы Гавэну на руку (в Дарбионском королевском дворце стало слишком опасно), если бы Константин, могущественнейший маг Константин, Его Величество Константин Великий, не запустил бы мелкую зловредную тварь в узкую старческую грудь министра, вполне разумно полагая, что человек способен на большее, если от успешности его действий зависит его собственная жизнь… Да! Поселил в груди министра тварь, ни на мгновение не дававшую Гавэну забыть, зачем он здесь; тварь, из-за которой первый королевский министр не мог просто переждать опасное время в спокойном бездействии.
        Его мастерство плетения интриг оказалось здесь бессильным. В этих краях у министра не было верных людей, не было денег, да если бы и были - над сердцами здешних рыцарей и ратников они не имели власти. В Серых Камнях Огров никто не доверял первому королевскому министру господину Гавэну. Более того, на него смотрели с явным пренебрежением, как тут смотрят на всякого, кто не обладает ни одним из умений, могущих быть полезными в здешней суровой жизни. Гавэн не был воином, ничего не смыслил в магии и лекарском мастерстве, у него даже не было ни сил, ни привычки обслуживать себя.
        Только сэр Эрл, родной племянник Гавэна, к своему дядюшке относился уважительно и мог его выслушать. В этом и заключался единственный шанс министра выполнить то, зачем он здесь оказался, и избавиться наконец от сосущего его сердце демона.
        Но разговоры с Эрлом в те редкие минуты, когда они оставались наедине, ни к чему не приводили. Этот мальчишка вбил себе в голову, что является спасителем всех Шести Королевств, и собирался действовать решительно и жестко, как и полагается всякому спасителю. Переубедить его Гавэну так и не удалось.
        Первый королевский министр совершенно искренне желал блага своему племяннику.
        Он говорил, что наиболее разумным шагом в борьбе с пришедшим к власти Константином было бы сейчас затаиться и переждать. Константин - невероятно могущественен, но Гавэн, многоопытный Гавэн, все же видел повисшую над королем черную тень смерти. Могущество Константина чересчур велико для любого из смертных. Рано или поздно оно раздавит его.
        А Эрл только яростно отмахивался, всякий раз не давая своему дядюшке договорить. Затаиться? Переждать? Разве Честь и Долг рыцаря позволяют ему такое?! «Честь» и
«Долг» - слова громкие и глупые, как начищенный до блеска пустой доспех… Гавэн раньше и сам часто использовал их. Он знал силу этих слов. С их помощью легко можно было заставить людей идти на верную смерть - без дрожи и сомнений, с одной только гибельной радостью в душе.
        Но ведь, как ни крути, слова - это одно, они всего лишь звук, тающий в воздухе, а действительность - совсем другое; ее нельзя изменить в соответствии со своими убеждениями.
        Константин идет сюда с громадным войском. Константин ведет с собой отряды оставшихся верными ему феодалов и сонмы демонов Темного мира. Сокрушить Константина сейчас не в силах никто.
        Всего лишь и хотел Гавэн от Эрла: чтобы тот убедил рыцарей Серых Камней покинуть родовые замки, убраться с обжитых земель. Что с того, что крестьяне из деревень, лепящихся к замкам, останутся без защиты? Можно успокоить себя тем, что Константин и не будет уничтожать их, мстя за своих магов, погибших на этих землях. А если даже кого-то и казнит, сожжет несколько деревень и разрушит пару замков… Разве это большая цена за спасительный выигрыш во времени? Ведь настанет момент, когда можно будет вернуться и взять власть в свои руки - кровью гораздо меньшей!
        Эрл этого не мог понять. Тем более этого не поняли бы его соратники - рыцари Серых Камней Огров. Сильнее никуда не уходящей болезненной тяжести в груди, сильнее предощущения собственной смерти господина первого министра мучило сознание собственной беспомощности и ненужности. Привыкнув держать в своих руках все ниточки, прочно связывающие окружающий его мир, он теперь задыхался в этом вязком пузыре бездеятельной немощи.
        Гавэн двинулся по коридору к покоям Эрла, которые располагались рядом с комнаткой, выделенной министру хозяином замка, бароном Трагганом. Идти было совсем недалеко - всего-то с десяток шагов по темному коридору. Но уже у самой двери Эрла Гавэна вновь скрутило. На миг ему показалось, что сердце лопнуло кровавыми лоскутами… Но мутная темень постепенно уходила из глаз, и, тяжело дыша, Гавэн прислонился к стене, приходя в себя.
        Сколько ему еще осталось - день, два? Загнанный в ловушку, он теперь видел перед собой единственный выход. Как ни страшно то, что ему предстоит сейчас совершить, умирать все же страшнее.
        Что может быть ценнее своей собственной жизни? Все золото мира ни к чему, если тело твое даже не в силах удерживать душу. Первый королевский министр господин Гавэн очень хотел жить.
        Он остановился перед дверью покоев своего племянника. Прислонился к ней, стараясь увеличивать нажим как можно медленнее, но все же, когда образовалась щель, через которую Гавэн мог протиснуться, дверь едва слышно скрипнула.
        Министр облился потом.
        Он прекрасно понимал, что у него, немощного старика, справиться с рыцарем Горного Порога - пусть спящим и не ожидающим нападения - шансов совсем немного… но они все-таки есть. Если Эрл проснется, можно будет притвориться, что ищет помощи, упасть в объятия племянника и уж тогда изловчиться и выпустить нож из рукава.
        За дверью было тихо.
        Гавэн, крадучись, направился к постели сэра Эрла. Сердце министра пульсировало болью.

«Утихни хоть ненадолго! - взмолился он мучившей его твари. - Дай мне возможность сделать то, что я должен сделать!»
        Вероятно, демон услышал его мысли - боль в груди ослабла.
        Гавэн замер, глядя на раскинувшееся в постели молодое сильное тело, на свежее лицо, совсем мальчишеское в ослабе сна, на длинные разметавшиеся волосы, которые даже в темноте заметно отливали золотом.
        Он вспомнил то время, когда ему впервые пришла в голову мысль о высоком предназначении племянника. Вспомнил, как в сопровождении многочисленной свиты прибыл в Горную Крепость Порога и говорил с родным братом, Магистром Ордена Крепости Горного Порога сэром Генри. Именно Гавэн навел старого Ганелона Милостивого на мысль преподнести своей дочери, принцессе Литии, на день совершеннолетия поистине королевский подарок: трех лучших рыцарей из трех Крепостей Порога - чтобы те оберегали жизнь и честь своей принцессы. Все шло как нельзя лучше. Доблестный юноша сэр Эрл полюбился ее высочеству, и Гавэн уже предвкушал те дни, когда он, после смерти Ганелона, возведет на трон Гаэлона своего племянника, преисполненного благодарностью к дядюшке…
        Но причудливо плетутся нити судьбы…
        Гавэн облизнул сухие бесцветные губы, глядя на лицо Эрла, остро напомнившее ему сейчас лицо сэра Генри. На миг в голове его мелькнула странная мысль: а что, если чужая жизнь может оказаться ценнее собственной?.. Но первый министр тут же погасил абсурдную эту вспышку.
        Нож послушно скользнул из рукава в ладонь. Гавэн накрепко стиснул пальцы на рукояти. Ему еще ни разу не приходилось убивать человека, но он знал, куда нужно ударить. Глубокий разрез под подбородком выпустит достаточно крови, чтобы наутро иссушенное тело не смогли вернуть к жизни никакой, даже самой сильной магией.
        - Рассчитано превосходно, - серебряно прозвенел позади министра спокойный и уверенный голос.
        Резко обернувшись, Гавэн едва не упал.
        Он увидел неподвижную, очень высокую фигуру, едва вмещавшуюся в пространство между полом и потолком, похожую на выточенную из драконьей кости изящную статую бога. На первый взгляд существо имело сложение, сходное с человеческим, но уже в следующее мгновение становилось ясно - человек не мог быть сложен настолько идеально. Длинные ровные пряди волос цвета прозрачной морской волны, обрамлявшие прикрытое серебряной маской лицо, ниспадали до самого пояса. Маска испускала дрожащее сияние, светилась и плотно облегавшая тело существа одежда, вероятно изготовленная из того удивительного материала, которому нет названия ни в одном из человеческих языков.
        - Все в замке Полночная Звезда знают, что старик по имени Гавэн очень болен, - донеслось из-под маски, - и уже третью ночь не встает с постели. Старику Гавэну становится все хуже и хуже, и, надо полагать, очень скоро он перестанет существовать. Следовательно, заподозрить его в убийстве - да не кого-нибудь, а собственного племянника - вряд ли кому придет в голову. Нож, который найдут в теле убитого, прямо укажет на своего хозяина.
        Гавэн окаменел от ужаса, узнав в пришельце одного из Высокого Народа. Этой ночью он опасался людей, но никак не мог подумать, что помешает ему эльф. Как и всякому в Серых Камнях - и уже далеко за их пределами, - министру было известно о союзе, заключенном между Эрлом и Высоким Народом. Эльфы пришли в Полночную Звезду несколько дней назад. Они говорили с рыцарями Серых Камней, а после заключения союза до времени отбыли в свои Тайные Чертоги. Не станет же Высокий Народ жить с людьми. Смешно даже подумать о таком! Все равно что владеющий громадным замком дворянин вдруг замыслит поселиться в свинарнике и жрать со свиньями из одного корыта вонючее хлебово.
        Эрл и рыцари Серых Камней видели в этом неожиданном союзе неслыханную удачу - знак свыше, предвещавший победу. Но Гавэн не верил Высокому Народу. Понимая его мощь, он понимал и другое: вмешиваясь в дела людей, Высокий Народ делает это не из желания облагодетельствовать, а преследуя свои, недоступные разуму человеческому интересы. И за оказанную сейчас помощь впоследствии придется заплатить несоизмеримо дорого. Ему многое было известно, этому старику, первому королевскому министру господину Гавэну. Всю свою жизнь он привык рассчитывать дальнейшие шаги - свои и других людей - при помощи разума. Но предугадать действия эльфов, хотя бы немного приоткрыть завесу, скрывающую их истинные планы, Гавэн, как и любой другой человек, был не в состоянии - древний Высокий Народ намного превосходил человеческую расу в развитии.
        А то, чего он не мог постичь, неизменно вызывало у Гавэна ужас. Когда в замке Полночная Звезда впервые появились эльфы, Гавэн, сказавшись больным, спрятался подальше от их глаз. Хотя и понимал, что Высокий Народ все равно знает о том, что он здесь. Знает, но… если лишний раз не высовываться, может быть, эльфы уйдут, не удостоив его своим вниманием?
        - Но ты не сделаешь этого, - звенело из-под серебряной маски. - Потому что человек по имени Эрл важен для этого мира. Нужен всем вам. Нужен и нам тоже.
        Тут Гавэн сообразил, что голос эльфа давным-давно должен был разбудить Эрла. Но не успел он оглянуться на постель племянника, как эльф снова заговорил:
        - Не бойся. Он не слышит нас. Я говорю тебе, старик, не бойся.
        И вдруг господин первый министр почувствовал, как ужас оставляет его. Умиротворяющее спокойствие наполнило его тело, как легкие ныряльщика, покинувшего водную глубь, наполняет живительный воздух. Гавэну стало легко как никогда в жизни, кроме, пожалуй, полузабытых дней беззаботного детства. Безграничное доверие к стоявшему перед ним странному существу ощутил Гавэн - и таким сильным было это переживание, что показалось ему: вот-вот из глаз хлынут слезы умиления. Министр знал о природной способности Высокого Народа к любовным чарам. Люди отличаются друг от друга. Кто-то не может не восхищаться хрупкой красотой бабочки, а кто-то в той же бабочке видит лишь омерзительно назойливое насекомое. Понятие прекрасного у каждого разное. Но перед естественным очарованием эльфов не способен устоять ни один человек. Министр знал об этом, но теперь чужеродное вторжение в ту часть сознания, которая управляла его чувствами, его не пугало. Потому что страха в нем уже не было.
        И Гавэн вовсе не удивился, когда ставший еще более благозвучным голос эльфа нежно прозвенел:
        - Ты так дорожишь своею жизнью? Я помогу тебе.
        Эльф протянул к старику руку. Ладонь его была так широка, что легко могла бы накрыть грудь Гавэна, но при этом вовсе не казалась несуразно-громадной. Она была восхитительно изящна - как и само это существо. Бывший министр почувствовал боль в сердце, но эта боль была теперь иной… будто бы не он ее испытывал, а отвратительный маленький демон, притаившийся в укромном тепле его плоти.
        - Сожалею, но я не могу просто извлечь это из тебя, - проговорил эльф. - Оно слишком долго было внутри. Место, которое останется после него, нужно чем-то заполнить.
        Гавэн не вымолвил ни слова, но на его глазах блеснули слезы. Эльф поможет ему?! Раз он так сказал, так и будет! Пусть делает все, что заблагорассудится, - только бы избавил от этой дряни, измучившей дряхлое тело… Если бы эльф потребовал сейчас от Гавэна, чтобы тот приготовленным для Эрла ножом вскрыл себе грудную клетку, министр и на это согласился бы с великой радостью. Все, что исходит от Высокого Народа - так ощущал сейчас Гавэн, - истинно, и подвергать это сомнению просто нелепо.
        Эльф коснулся груди старика. Кончики пальцев, пройдя сквозь одежду, вдруг легко вошли под кожу и, не выдавив ни капли крови, скользнули дальше, раздвигая слои плоти. Как такое получалось, Гавэн не понимал, но с восторгом ждал продолжения. Спустя мгновение в груди старика стало холодно и мертво. Сквозь туманную пелену, появившуюся невесть откуда, он увидел, как эльф достал из его груди яростно извивающееся создание, крохотное, черное, похожее одновременно на скорпиона и жабу, и вложил на его место что-то искристое, переливающееся всеми цветами радуги… И отнял руку.
        Гавэн открыл рот и сделал вдох. Сердце стукнуло и зачастило, и туманная пелена вмиг исчезла. На одежде министра не осталось ни малейшего следа. Он поспешно задрал рубаху, но и на коже не обнаружил ничего: ни крови, ни шрама.
        Снова подняв глаза, Гавэн не увидел эльфа. В комнате было темно и холодно. И стало слышно, как посапывает в своей постели сэр Эрл.
        Ноги сами вынесли Гавэна в коридор. А окончательно он пришел в себя уже в своей комнатке. Первое, что сделал, оказавшись там, - швырнул за окно нож Бранада, который до сих пор сжимал в своей руке. И прилег на жесткую кровать.
        Сердце стучало ровно. Некоторое время первый королевский министр ни о чем не думал, а потом счастливо рассмеялся в темноте.
        Как невероятно хорошо и удачно все сложилось! Он погладил левую сторону груди. Эльфийские чары отпускали его, словно улетучивалось легкое опьянение, но страх, который Гавэн неизменно испытывал при мысли о Высоком Народе, все не возвращался.
        Господин первый королевский министр, как и раньше, не питал иллюзий относительно бескорыстия Высокого Народа. Он четко знал: никто ничего не делает просто так - конечно, если этот «кто-то» не полный болван. А сомневаться в умственных способностях эльфов не приходилось. Гавэн понимал, что всего-навсего перепрыгнул с одного крючка на другой.
        Но этот новый крючок его и радовал. Жизнь была сохранена, и ей ничего пока не угрожало.
        А главное: он снова почувствовал себя нужным. Эльфы ни за что не стали бы возиться с ним, будь он им безразличен. Они решили даровать ему еще несколько лет жизни, правда, он даже и представить не мог - зачем?..
        Часть первая
        ДОРОГИ ДОЛГА
        ГЛАВА 1
        Над городом Агаром в ночном небе тускло замерцал Небесный Странник - словно вынырнула из черной воды осенняя сонная рыбина. Появление этой звезды означало, что пошел уже четвертый час пополуночи. Но город не спал. В окнах многих домов плясали желтые огоньки светильников, валил душный пар из этих окон, и разлапистые тени скользили по мостовой, и был слышен глухой стук глиняных кружек, топот обутых в тяжелые сапоги ног, скрип и скрежет передвигаемой мебели. И еще нестройное пение неслось из открытых освещенных окон, и грубый грохочущий хохот, и низкое бульканье пьяного разговора. Те жители Агара, подданные великого королевства Гаэлон, кого миновала участь принимать в своих домах ратников королевского войска, притихли за плотно закрытыми ставнями… Опасливо поеживаясь, слушали, как шумят расквартированные у соседей королевские гвардейцы - мечники и арбалетчики; дарбионские вольнонаемные пехотинцы - копейщики и лучники; воины-наемники верных вассалов его величества. Как трещат на улицах наскоро приколоченные к заборам и стенам большие факелы… Как на крышах грузно переступают во сне когтистыми лапищами
ужасные Смрадокрылы, осыпая куски черепицы… Как стучат по обледенелым булыжникам узких улочек мерные шаги караульных гвардейцев.
        - Ну и дыра… - хрипло проворчал Зой, левой рукой неловко кутаясь в плащ - правой он придерживал на плече тяжелое копье, - просто дырища… Хуже всякой деревни, клянусь Светоносным. Глянь, куча дерьма прямо посреди улицы! Тьфу! Я ж говорю - дырища…
        Второй караульный, Ли - тучный мужчина с жесткой, словно звериная шерсть, бородой,
        - шел молча. Только изредка постукивал кулаком по своей кирасе, надетой поверх теплой меховой куртки, - пытался отогреть пальцы, скрюченные в прохудившейся рукавице.
        - И еще холодина эта, - продолжал ворчать Зой. - Сдохнуть можно! Эх…
        Порыв промозглого ветра, хлестнувший из очередного переулка, швырнул в лица караульным пригоршню снежной крупы. Зой витиевато выругался. Ли молча отер бороду.
        Они заступили в караул два часа назад и смениться должны были только утром. Зой перед выходом славно угостился яблочным самогоном из бочки, которую приволокли из ближайшего кабачка его товарищи по оружию. А так как охотников до дармового угощения оказалось предостаточно, задержавшемуся у оружейного обоза Ли досталась только пара стаканчиков. Приятного опьянения хватило ему лишь на проход до первого переулка. Потом тепло в груди угасло, в голове заколыхалась хмурая муть, а руки и ноги от холода утратили привычную подвижность; казалось, еще немного - и суставы начнут скрипеть, словно промерзшие насквозь древесные ветви.
        Свернув в переулок, Зой потянул носом стылый воздух и задрал голову. На крыше низкого одноэтажного дома, мимо которого проходили караульные, точно громадное каменное изваяние неподвижно возвышался черный силуэт Смрадокрыла. Ратники, не сговариваясь, тут же сбавили ход, стараясь ступать потише, но крылатый демон услышал человеческие шаги. Чудовищный, металлически поблескивающий клюв приоткрылся с рокочущим клекотом, в верхней части косматой башки вспыхнул огненный глаз. Демон пошевелился, скрипнув когтями по черепице, и - словно потягиваясь - взмахнул перепончатыми крыльями, на мгновение заслонив от идущих половину неба. Невероятная, не сравнимая ни с чем вонь накрыла ратников. Но еще раньше того караульные со всех ног прыснули вдоль по переулку.
        - Как в выгребную яму окунулся… - прохрипел Зой, вытирая обильно заслезившиеся глаза, когда вновь перешли на шаг. - Ну ты припустил, друг! - добавил он, как будто сам только что не мчался по улице, как кошка от собаки. - Чего так испужался-то? Первый раз, что ли, Смрадокрыла увидел? Нам же наш капитан еще в Дарбионе разъяснил, что эти демоны нас, королевских ратников, не тронут… Мы ж его величеству честно служим, мы ничего такого никогда… не это… Говорят же: Смрадокрылы глаза и уши его величества. Все, что они видят и слышат, - его величество видит и слышит. И без его воли ничего не сделают. Потому и летают свободно, а не в цепях, как другие демоны… Ну? Чего пужаться-то? Давно бы уж привыкнуть пора к этой ужасти. Я вот привык… почти.
        Ли и на этот раз ничего не ответил. После пробежки он кряхтел и встряхивал головой, словно выбравшаяся из лохани с водой толстая крыса.
        - Ужасть-то ужасть, - продолжал развивать свою мысль Зой, - но силища у этих демонов!.. Две этаких твари свободно могут сотню ратников разогнать! А его величество изволил полсотни Смрадокрылов из Темного мира призвать, а то и того больше. Ни стрелы, ни болты арбалетные их не берут. Ты скажешь, можно в глаз стрелу засадить? - повернулся он к Ли, хотя тот никак не обозначил намерения заговорить. - Можно, никто не спорит. Так ведь еще и попасть надо - в глаз-то…
        Из окна на другой стороне улочки высунулся голый по пояс парень с кружками в обеих руках - и с совершенно звериным рыком изверг из раззявленной пасти тугую струю буро-зеленой субстанции.
        - Ишь ты! - восхищенно проговорил Зой.
        Ли, тоже обернувшись на парня в окне, завистливо вздохнул.
        - Отдыхают ведь люди, - произнес Зой, - как и полагается после долгого перехода. Почитай неделю шли, с самого Дарбиона. А тут - изволь мерзнуть… ноги стаптывать, и без того стоптанные. А зачем? К чему эти караулы? Кто, скажи мне, осмелится воинство его величества побеспокоить? Да только от одного вида Смрадокрылов… и Клыкастых Космачей… и Шестиногов… и Красных Псов… и других - самый храбрый храбрец кинется наутек и неделю бежать будет без остановки. Вон, жители этого самого городишки - хоть бы один нос высунул на улицу! Все по домам трясутся… кто вовремя не сбег из города. Эх и холодина! Я б сейчас еще стаканчик-другой опрокинул. Да храпануть завалился б…
        - Служба есть служба, - прогудел необычайно густым басом Ли. - Раз надо - значит, надо. Ежели сказано, следует выполнять.
        - И я об этом говорю! - обрадовавшись, что его спутник наконец открыл рот, сказал Зой. - Я ж об этом и говорю - кто его величество не любит, того пускай Смрадокрылы на куски рвут, Космачи жрут и Шестиноги терзают. Но я-то - не такой, ты знаешь! Я за его величество завсегда… это самое… Потому демонов бояться мне не след. Да только долгонько нам еще мучиться, - чуть помедлив, вздохнул Зой. - До самой Болотной Крепости Порога идти, ее высочество принцессу Литию вызволять, которую там спрятали… А сколько идти - того никто не знает. И где она вообще, эта самая Крепость, находится, тоже никому не известно.
        - Его величество знает, - пробасил Ли. - Его величество все на свете знает. На то он и его величество. А наше дело маленькое. Служба есть служба.
        - Это да, - подтвердил Зой. - Его величество, он… того… А служба - она, конечно, служба.
        Отличительной особенностью королевского гвардейского копейщика Ли было то, что он никогда не позволял себе о чем-либо рассуждать и в чем бы то ни было сомневаться. Он неизменно изрекал только непреложные и общеизвестные истины, поэтому разговаривать с ними было все равно что удить рыбу без наживки: вроде бы дело и делается, но ни к какому результату не ведет. Но Зой сейчас был рад и такому собеседнику.
        - Долгонько еще, да… Из Агара прямиком к Серым Камням Огров пойдем, - говорил он, задумчиво шевеля бровями. - Туда, где сэр Эрл Сантальский, нечестивый предатель королевства, засел. До Серых Камней четыре-пять дней пути… Слухи ходят, что мятежный рыцарь силу великую собирает, чтобы его величество, государя нашего, Константина Великого, с престола спихнуть. Да только разве его величество кто-нибудь может одолеть? Неделя-другая - и от сэра Эрла и его приспешников лишь мокрое место останется. А вот дальше… Кто говорит, до Туманных Болот два месяца идти, а кто говорит - и все полгода. Ну дойдем, быстренько эту Крепость в порошок сотрем - с мощью его величества-то! И обратно. Получается… где-то год нам дороги сапогами пинать. Эту зиму, потом весну, потом лето, потом осень. Долгонько…
        - За зимой приходит весна, - глубокомысленно согласился Ли, - а за весной лето. После лета настает осень.
        - Тебе-то хорошо, ты бессемейный, - вздохнул Зой, - вернешься из похода через… через год - кучу серебра получишь; можно и со службы уходить и жить в свое удовольствие. А я… пятеро спиногрызов у меня - мыслимое ли дело?! Домой приду, там шестой горлопан дожидается. Вот и прокорми их…
        - Каждая тварь живая жрать хочет, - сказал на это Ли. - А ежели не пожрет, то от голода умирает.
        Некоторое время они молчали, шагая посередине улочки.
        - А вот его величество, я слыхал, вовсе человечьей еды не ест, - заговорил вполголоса Зой. - Из трав варит зелья и этим питается. А травы те собирает в Темном мире. Оттого его магия и могущественнее, чем магия всех чародеев Шести Королевств вместе взятых. Говорят, никто к нему ближе чем на полдесятка шагов не подходит - даже Серые. Потому как от дыхания его величества даже сильный маг захворать может. А обычный человек и того пуще - помрет…
        Впереди послышалось нестройное звонкое клацанье - будто целый отряд ратников вразнобой бил остриями мечей в булыжники мостовой.
        - Шестиноги… - остановившись, произнес Зой. - Прямо на нас ведут. Да ты не бойся, говорю! - сказал он, сам едва сдерживая дрожь. - Нас-то демоны нипочем не тронут. Но все равно… Лучше затаиться где-нибудь, а то затопчут, не ровен час… Лишний раз-то лучше на пути не попадаться им.
        - Ежели стоять на пути демона, можно пострадать, - присовокупил Ли.
        Зой огляделся по сторонам и вдруг присвистнул:
        - А вона! - воскликнул он, указывая свободной рукой на висевшую на одной петле дверь. Над дверью помещалась тускло освещенная догорающими факелами вывеска с грубым изображением лошади, у которой почему-то непомерно был раздут живот. Если бы ратники разумели грамоте, они могли бы разобрать и надпись на вывеске:
«Брюхатая Кобыла».
        - Никак трактир, - сообразил Зой. - Глянь-ка на дверь… Наверняка парни уже это место навещали, а трактирщик, сволочь, видно, решил как раз в это время заведение свое закрыть. Вот теперь пусть на новую дверь раскошеливается.
        - Подданные Гаэлона обязаны кормить и поить своих защитников, - наставительно заметил Ли.
        Караульные поспешно вбежали в «Брюхатую Кобылу», постаравшись плотнее прикрыть за собой дверь - с таким усердием, что вырвали из косяка и вторую петлю. Дверь с грохотом рухнула на улицу, а оба ратника застыли в проходе, наблюдая за шествием тех, с чьей дороги они поторопились убраться.
        Впереди процессии следовал заклинатель - маг в длинном сером балахоне и высоком остроконечном колпаке, расписанном диковинными знаками. Поверх балахона маг был облачен в броню из человеческих костей, скрепленных между собой таким образом, что сохранялся верный рисунок скелета - при взгляде на одетого в такую броню создавалось тошнотворное впечатление, будто человека вывернули наизнанку. Ратники знали, что сухо побрякивавшая костяная броня хоть и не могла, конечно, уберечь от меча или стрелы, зато не позволяла демонам нанести заклинателям какой-либо вред.
        На длинной цепи, звенья которой светились в раскрашенной факельным пламенем полутьме белым призрачным сиянием, маг вел странное и страшное создание.
        Шестиног напоминал одно из тех поганых насекомых, что, прячась в шерсти или волосах, сосут из живых существ кровь, но размерами превышал раскормленного буйвола. Наползающие друг на друга багрово-черные пластины надежно защищали его округлое продолговатое тулово, которое, покачивая, несли по земле три пары длинных конечностей, оканчивавшихся острыми изогнутыми клинками, похожими на лезвия крестьянской косы. Клинки эти были на вид тонки, но так крепки и остры, что Шестиног при ходьбе раскалывал ими камни мостовой. Монументальное тулово венчала неожиданно крохотная голова, состоявшая из одной только узкой, словно щучьей, пасти. Свисавшие меж кривых зубов длинные нитеобразные щупальца волочились по земле, оставляя на камнях полосы жирной бесцветной слизи.
        Зой и Ли, завидев тварь на расстоянии всего двух-трех шагов, непроизвольно попятились внутрь помещения.
        - Они нас не тронут, - произнес, словно заклинание, Зой. - Капитан нам сколько раз говорил: демоны верным слугам его величества никакого вреда не причинят…
        Караульные прекрасно помнили, как в самом еще начале похода - в первый же день - громила-мечник Вак по прозвищу Бык, проигнорировав строжайший приказ не нарушать строя, улучил момент, когда капитан его отряда смотрел в другую сторону, и шмыгнул в придорожные кустики… Вака Быка понять было можно - сожрав в дарбионском трактире что-то не то, он полдня мучился несварением желудка и, упершись в дилемму: навалить в штаны или нарушить приказ - выбрал второе. Вак полагал, что за подобное преступление ему грозит максимум десяток плетей на следующем привале - но вышло не так. Отряд мечников, в котором состоял Вак, замыкал длиннющую колонну человеческого воинства его величества Константина Великого. Один из заклинателей, ведших следом за отрядом Шестиногов, лениво колыхнул заговоренной цепью, прикрепленной к конечности одного демона… Шестиног, не останавливаясь, повернул пасть в сторону кустиков, за которыми тужился несчастный мечник. Из пасти выстрелили щупальца, и тотчас истошный вопль всколыхнул все растянувшееся по дороге на сотни шагов воинство. Тонкие щупальца, опутав здоровяка Вака, подняли его
высоко в воздух - и стиснули… А спустя мгновение с громким хлюпаньем втянули в узкую пасть, брызжущую во все сторону кровью, разваливающуюся на куски красную тестообразную массу, в которой ослепительно блестели белые обломки костей…
        Если кто-то из королевских гвардейцев и помышлял ранее о том, чтобы по дороге самовольно оставить войско, то после этого случая запрятал свое желание куда подальше. Что уж говорить об ополченцах, мужиках из Дарбиона и окрестных городков и деревень. Они не то что бежать - дохнуть лишний раз боялись. Дисциплинированность их объяснялась, конечно, вовсе не тем, что им задаром раздали оружие и по золотой монете… Но через два дня Константин Великий, проходя по землям Каражского графства, присовокупил к своему воинству графа Адрасса Каражского с тремя сотнями пехотинцев и шестью тяжеловооруженными рыцарями. В первую же ночь около сотни пеших ратников и все шестеро рыцарей отчего-то решили, что им не по пути с королевским войском, часть которого составляли жуткие демоны Темного мира, и предприняли попытку тихонько раствориться с темноте.
        Вряд ли кто из них успел отдалиться от лагеря дальше чем на двести шагов. Такая большая группа просто не имела шансов уйти незамеченной. Его величество король Гаэлона Константин Великий, которому доложили о происшествии немедленно, пустил вслед дезертирам Красных Псов.
        Наутро в авангарде королевского войска появилась телега, доверху груженная обглоданными человеческими головами. А в центре чудовищной кучи - отдельно, на копье - была укреплена седовласая, с распяленным в безмолвном вопле ртом башка Адрасса Каражского: именно его примеру, как выяснилось, последовали неудачливые беглецы.
        Жуткая эта телега погромыхивала во главе войска по дорогам Гаэлона около двух недель, служа предостережением тем вассалам его величества Константина Великого, чья верность своему государю нуждалась в таких предостережениях… Больше подобных происшествий не было. Правда, после случая с графом Каражским большая часть вассалов короля со своими воинами, присоединившиеся по пути следования войска, предпочитали двигаться хоть и в одном направлении с королевским войском, но по другим дорогам…
        Мимо трактира «Брюхатая Кобыла» один за другим прошли пятеро заклинателей - каждый из них вел на цепях по пять демонов. Когда звон костяных клинков о камни утих, караульные переглянулись и одновременно выдохнули.
        - Велика сила его величества, если он таких чудовищ в свое воинство привлек. Да славится имя его во веки веков! - осипшим голосом проговорил Зой и сдвинул на затылок свой остроконечный шлем, чтобы вытереть со лба холодный пот.
        Ли молча кивнул. Он снова тяжело дышал, будто ему пришлось пробежать сотню шагов с тяжелым копьем на плече.
        Караульные не спешили покидать трактир. Промозглый холод и хлесткие пощечины смешанного со снежной крупой ветра ждали их на улице. Черневшие на фоне звездного неба неподвижные и пугающие громадные силуэты Смрадокрылов на крышах домов ждали их…
        Ли огляделся по сторонам и сообщил:
        - Добрая выпивка в холодную пору согревает получше медвежьей шубы.
        - Золотые слова! - согласился Зой, который, видимо, на время забыл, где они, собственно, находятся.
        Они только теперь обратили внимание на то, что зал трактира выглядел так, словно здесь произошло побоище. Из шести укрепленных на стенах светильников горели только четыре, перевернутые столы беспомощно воздевали свои ножки к прокопченному потолку, одна из длинных лавок была сломана пополам, а весь пол усеян глиняными черепками, среди которых тут и там темнели лужи пролитого вина - словно пятна крови, а располагавшиеся над стойкой полки были пусты. Пуст был и опрокинутый набок бочонок в углу зала. Подойдя к нему, Зой шумно принюхался.
        - Водка грушевая, - трагически молвил он. - Что за люди, а? Нет бы - зачерпнуть сколько потребно и уйти восвояси, так надо еще и бочонок свалить! Только о себе и думают, нет чтобы о своем же брате-воине побеспокоиться.
        Ли, соглашаясь, укоризненно поцокал языком.
        - И трактирщик - тоже хорош, - добавил Зой. - Наверное, как дверь в его тошниловку выломали, обиделся и наговорил ребятам чего-нибудь этакого… А должен был наливать и кланяться. Тогда его сарай целехонек остался б… Кстати, куда он подевался, трактирщик-то?
        Ли развел руками. Оживившийся вдруг Зой сбегал по скрипучей лестнице на второй этаж трактира и очень скоро вернулся.
        - Ни хрена! - объявил он, спускаясь. - Две комнатушки - и обе пустые. Одна, видно, для постояльцев… Хотя какому кретину придет в голову посещать этот дурацкий город? А во второй явно жил сам трактирщик. Только кто-то его пожитки догола выскреб. Слышь, друг! А ты чем столбом стоять - пошарил бы за стойкой. Может, там чего-то и есть… Может, там, - размечтался Зой, - стоит пара бочонков водки. И десяток связок кровяной колбаски лежит…
        Ли, прислонив свое копье к стенке, заглянул за стойку - и обрадованно гукнул.
        - Водка?! - закричал Зой. - Или колбаса?
        Тучный караульный за шиворот выволок из-за стойки худенького паренька в легкой - уж точно не по сезону - одежке: коротких портках и тесной куртке с продранными на локтях рукавами. Парнишка, пинком вышвырнутый на середину зала, споткнулся об обломок скамьи и замер на месте, затравленно глядя по сторонам. Зой, громогласно выругав оплошность товарища, рванул к зиявшему проему двери, но остановился на полпути: найденыш и не думал бежать из трактира, его заметно трясло, и глаза метались за космами давно не стриженных волос, словно перепутанные птички в зарослях кустарника.
        - Попался! - хищно выговорил Зой, вразвалку подходя к пареньку. - Значит, сын здешнего кровопийцы, да? Вместе с папашей в этом коровнике заправляешь, да? Это оттого, что ты вместе с родителем своим честных людей обманываешь, у тебя жир к костям не пристает! - грозно повысил он голос, пристально глядя на паренька. - Это жадность твоя несусветная по телу поганую желчь разливает, гложет тебя изнутри! Как зовут?! - гаркнул ратник прямо ему в лицо.
        Тот обхватил себя за плечи - видимо, чтобы хоть немного унять дрожь. И выкрикнул звонким, как у ребенка, полным слез голосом:
        - Ризик я, славные господа! Только я не хозяйский сын, славные господа! Прислуживаю я здесь. Ризик - мое имя, славные господа! Ежели не верите, спросите в городе у кого угодно!
        - У кого ж нам спрашивать? - усмехнулся довольный произведенным эффектом Зой. - Половина города в леса окрестные сбежала, другая половина по норам своим затаилась
        - рыла на улицу не кажут. Не хотят, гады, воевать за его величество! И кто там теперь разберет: правду ты говоришь или врешь? Может, никакой ты не Ризик, трактирный слуга, а, скажем… Гаарген Людоед из Лесных Братьев? Или, того хуже, бунтовщик какой-нибудь. Сейчас время такое: бунтовщики и предатели прямо изо всех щелей лезут! Вон граф Каражский - когда нутро свое гнилое показал! А ведь тоже на верность его величеству присягал!.. Где твой хозяин?! - рявкнул снова Зой.
        Трактирный слуга Ризик, втянув голову в плечи, залепетал что-то малоразборчивое. Из невнятной этой скороговорки караульные поняли (с некоторым, правда, трудом), что хозяин «Брюхатой Кобылы», Четырехпалый Им, добрейший, умнейший и вообще достойнейший человек, за день до прибытия в Агар королевского войска отправился к своему племяннику в ближнюю деревеньку, нагрузив телегу всем, что могло туда поместиться, а оставшееся имущество оставил на Ризика, строго-настрого наказав ему это имущество оберегать. И пообещал за службу аж шесть медяков, сообщив напоследок, что слухи об ужасных демонах, которых якобы ведет за собой его величество, - недостойная ушей умных людей трескотня. Шесть медяков, конечно, хорошие деньги, уверял ратников Ризик, но ежели бы он знал, с чем ему придется столкнуться, то побег бы в ту деревню впереди телеги трактирщика…
        - Значит, - с вполне искренним сожалением вздохнул Зой, - не любит хозяин твой государя нашего, короля Гаэлона его величество Константина Великого. Значит, предатель он! Да и ты, как там тебя?.. Ризик! Служишь не его величеству, а этому мерзкому четырехпалому предателю. Ежели б совесть чиста была, разве ты королевских ратников испугался бы?.. Ежели б всем сердцем его величество любил, разве не поднес бы сейчас бутылку-другую чего-нибудь крепкого тем, кто кровь за тебя на полях сражения проливает? Гад ты такой! Знаешь, что мы с такими делаем? Ну, друг Ли, скажи, что мы с такими делаем?
        Ли так вот, с ходу, и не придумал - что.
        - Предатели его величества идут на корм демонам, - страшно оскалившись, зловещим шепотом выговорил Зой. Красноречиво указав в сторону выбитой двери, ратник добавил: - Стоит мне только свистнуть, как сюда сразу десяток тварей сбежится. Легче легкого. Хочешь?
        То, что случилось с Ризиком после этих слов, заставило караульных вздрогнуть. Паренек буквально захлебнулся ужасом. Он рухнул на колени и протянул дрожащие руки к Зою. Не в силах говорить, зачмокал посиневшими губами, из глаз брызнули слезы - да такие обильные, что мгновенно залили все лицо.
        - Эге, - сказал Зой.
        - Демонов его величества все боятся, - сообщил Ли. - Но кто верно его величеству служит, тому бояться демонов не стоит. Так наш капитан говорит.
        - Ну ладно, ладно… - потрепал Зой Ризика по плечу. - Ты не очень-то… Мы ж еще не того… Мы только предателей демонам бросаем, а с тобой ничего пока не решили. Может быть, ты и не предатель вовсе, а честный подданный великого Гаэлона. Скажи, друг!
        - Ежели нет, тогда - нет, - глубокомысленно проговорил Ли. - А уж когда да, тогда
        - да.
        - Во! - кивнул Зой. - Сейчас мы и посмотрим, каков ты. Верный ты слуга его величества или нет… - Ратник наклонился к коленопреклоненному Ризику и доверительно спросил: - Водка где?
        - Нету… - шепнул паренек. - Ваши приходили, все, что было, изволили выпить. И мне еще по шее настучали за то, что мало… А сами бочонок опрокинули…
        - Та-ак! - снова посуровел караульный. - Вот теперь я вижу, каков ты на самом деле! Должно быть, твой хозяин ни в какую не в деревню драпанул, а к самому сэру Эрлу! И ты тоже хотел - сам же говорил, - да не успел только!
        - К племяннику он поехал!.. - в отчаянии зарыдал Ризик. - Клянусь Светоносным Вайаром и Нэлой Милостивой - к племяннику! А я тута остался! Я про этого сэра Эрла и знать не знаю!
        - А вот это врешь, - мотнул головой Зой. - Кто ж про сэра Эрла не знает? Про предателя этого поганого все знают.
        На улице, где-то недалеко от трактира, пронзительно заорал Смрадокрыл. И, отзываясь, еще несколько тварей вонзили в черное небо копья отвратительного скрежещущего клекота.
        Ризик едва слышно ойкнул. Зой и Ли побледнели. Впрочем, Зой довольно быстро справился с волнением.
        - Слыхал? - нахмурился он в сторону Ризика. - То-то! А ты думал, мы с тобой здесь шутки шутим? Последний раз спрашиваю: где водка?
        - Нету больше, добрые господа… - простонал паренек. - Хотите, землю есть буду, чтобы поверили?.. - И он прижался лбом к грязному полу и раскрыл рот, будто на самом деле хотел впиться зубами в одну из досок, которыми выложен был пол.
        - Да не может быть, чтобы они все выпили! - с тоской проговорил Зой. - То есть… Не может быть, чтобы такой юный, такой славный юноша оказался таким закоренелым бунтовщиком!
        - Которые бунтовщиков покрывают, сами бунтовщики и есть, - заявил Ли. - А которые есть бунтовщики - повинны смерти.
        - Я тебя не виню, парень, - вздохнул Зой, похлопав Ризика по плечу, - видно, решил зайти с другой стороны. - Ты еще малец и многого не понимаешь. А тут, в трактире, люди разные попадаются. Небось наслушался всякого этакого… вот и мысли в твоей башке несмышленой неправильные появились. Сэр Эрл: он-то до-о-олго доблестным рыцарем, верным королевскому трону, прикидывался, а сам со своими дружками принцессу выкрал из Дарбионского дворца и смуту затеял, желая престол захватить… И теперь гонцов рассылает из своих Серых Камней во все стороны: народишко смущает, всякие вредные небылицы велит гонцам рассказывать… А народишко и рад стараться, дрянь всякую повторять. Ну мы-то ничему такому не верим, мы своего капитана слушаем, а он нам разъясняет, как все на самом-то деле… Может, ты какого смутьяна слушал? А? О чем тут в трактире вашем говорили?
        - Го… говорили, - всхлипнул Ризик. - Разное говорили… Правда ваша, добрый господин! Что сэр Эрл великую силу в Серых Камнях собрал, говорили… Что принцессу вовсе никто не украдывал, а она сама сбежала от его величества, потому что его величество, он… Он… срамно повторять… старого короля уморил! И он… страшно вымолвить… даже совсем не человек. То есть когда-то был человеком, а теперь - нет…
        Зой всплеснул руками и сокрушенно покачал головой, словно хотел сказать: «Ну вот, я так и думал…»
        - Еще говорили, - беспрестанно всхлипывая и сглатывая, глядя на караульных преданными глазами, продолжал лепетать паренек, - что многие из знатных сторону сэра Эрла принимают… А все из-за того, что, мол, Высокий Народ за сэра Эрла стоит… И в битве с Его Величеством Высокий Народ сражаться будет вместе с бунтовщиками…
        Зой усмехнулся. Ли, глядя на товарища, тоже колыхнул тугим животом и гулко хохотнул. Но близкий клекот Смрадокрыла оборвал их веселье.
        - Брехня! - нервно оглянувшись на дверь, выпалил Зой. - Чтоб Высокий Народ мятежников и предателей поддерживал? Брехня это, так нам капитан говорил. А тебе, малец, такие вредные разговоры не надо было слушать. А надо было сразу за городской стражей бежать.
        - А я и не слушал! - высвечивая в глазах отчаянную искренность, воскликнул Ризик.
        - Клянусь Сияющей Дланью Светоносного, не слушал! Я ж ведь… За его величество я жизнь готов отдать!
        - Вот! - Зой положил руку пареньку на плечо. - Это слова умного и честного человека. Жизнь отдать - это хорошо. А выпивку отдать - всю-всю, которая есть, - это еще лучше…
        Ризик прижал руки к груди и открыл рот. Но что он собирался сказать, караульные так и не узнали: на улице оглушительно и страшно заклекотали Смрадокрылы - словно все сразу. Их резкие вопли, острые, будто зазубренные костяные иглы, пронзали стены трактира.
        Потом что-то громко и сухо треснуло над головой троицы - будто на крышу упал громадный валун. Сор и труха посыпались из потолочных перекрытий. Гвардейцы непроизвольно присели, а Ризик так и вовсе распластался на полу, закрыв голову руками. Клекот Смрадокрылов, все не прекращающийся, разрывающий слух, вдруг начал полосоваться тонкими ударами непонятного свиста, от которого в головах у караульных задрожали и зазвенели набухшие кровью сосуды. И свист этот наполнил гвардейцев безотчетным упругим страхом, мгновенно выкинувшим их из трактира.
        Зой опомнился в нескольких десятках шагов от «Брюхатой Кобылы». Он остановился, тяжело дыша, оглушенный и полуобезумевший, и задрал голову. В черном небе метались громадные бесформенные тени; а меж этих теней скользили, появляясь и исчезая, яркие отблески, похожие на вспышки невероятно толстых молний. Где-то вдалеке над крышами домов Агара сверкнули от земли к небу огненные струи.
        В лицо Зою вдруг ударила стрела свиста. Он моргнул - а когда открыл глаза, то увидел, что сверху по стремительной дуге на него несется странное невиданное существо, размером чуть меньше отвратительного Смрадокрыла. Зой смотрел на существо лишь мгновение, но каким-то непостижимым образом за это короткое время успел хорошо его разглядеть. Существо имело острую волчью морду - из зубастой пасти и рвался пугающий свист, - длинное, подобно змее извивавшееся туловище, покрытое крупной чешуей, и мощные крылья, точно выкованные из какого-то невиданного металла: перья сверкали голубовато-серебряными отточенными клинками. К широкой чешуйчатой груди тварь прижимала передние конечности, очень напоминавшие мускулистые человеческие руки.

«Горгулья… - качнулось в голове караульного. - Настоящая живая горгулья! Но как?..
        Зой был изумлен, увидев воочию существо из древних легенд, одно из тех созданий, которые в Шести Королевствах считались если не плодом воображения сказочников и менестрелей, то, по крайней мере, давным-давно исчезнувшими с земель, населенных людьми. Но более всего Зоя поразило то, что горгулья несла на себе всадника.
        Всадник этот выглядел как человек, но караульный почему-то сразу понял, что человеком всадник быть не может. Лицо его закрывала светящаяся маска, и очень длинные зеленые волосы летели вслед тяжело колыхавшимся шлейфом. Необычно крупное тело всадника, выглядевшее тем не менее изящным и пропорциональным, облегала броня, светившаяся таким же холодным ровным светом, как и маска. В руках всадник держал короткий жезл, один конец которого изумрудно искрился.
        Зой вскрикнул, попятился. Наткнувшись на кого-то, стоящего позади него, гвардеец упал навзничь и зажмурился.
        Крылатое существо пронеслось над ним, обдав ледяным потоком воздуха. В этот самый момент что-то сочно клацнуло, и на лицо Зоя плеснуло горячим и соленым.
        Он вскочил на ноги, тут же краем сознания отметив, что копья при нем нет - должно быть, забыл оружие в трактире. Оглянувшись назад, Зой увидел, на кого он мгновение назад наткнулся.
        Толстяк Ли стоял, покачиваясь, растопырив безоружные руки в разные стороны. Широко открытые его глаза были пусты, рот пульсировал, словно караульный пытался выговорить какое-то слово, но у него не хватало на это дыхания. Шлема на Ли не было. Собственно, отсутствовал не только шлем - зубастые челюсти горгульи отхватили гвардейцу макушку. Из развороченного черепа на брови Ли ползло исходящее паром безжизненно-белое месиво мозгов. И из этого месива, быстро окрашивая его, били далеко вверх струи черной крови.
        - На то и война… чтобы ратники погибали… - выговорил Ли последнюю в своей жизни прописную истину и, не сгибая коленей, подобно подгнившему дереву, повалился набок.
        Позади Зоя послышались крики и топот. Он обернулся: истошно вопя, неслась по улице, быстро к нему приближаясь, большая группа людей. Стараясь ни о чем не думать, гвардеец побежал вперед. Несколько раз он спотыкался и падал - ноги его отчего-то сделались мягкими и непослушными, словно из них вынули кости, - и очень скоро толпа нагнала его.
        Небо над Агаром исходило пронзительным клекотом и оглушительным свистом, но Зой, который, задыхаясь, ударяясь локтями о чужие локти, бежал в толпе, не смотрел в небо. И кажется, никто из бегущих рядом не смотрел. Привыкшему за долгие годы службы исполнять приказы и делать то же, что делали другие, Зою сейчас, в людской толпе, стало легче. Ему показалось даже, что паническое их бегство имеет какой-то смысл; вроде стоило только достичь того места, куда они бегут, и все будет в порядке.
        Острый свист хлестнул по толпе, и она заколыхалась сама в себе, погасив скорость движения. Зой остановился. Его толкнули раз-другой, но он устоял на ногах.
        И поднял глаза вверх.
        Над крышами окрестных домов бешено кружились друг вокруг друга Смрадокрыл и горгулья, несущая всадника. Вот они разлетелись в разные стороны - и тут же снова сшиблись в схватке… которая оказалась совсем недолгой.
        Зой увидел, как Смрадокрыл, скользнув под противником, ударил ему клювом в основание крыла, выбив сноп сверкнувших сталью перьев. Горгулья метнулась вбок и вверх, остроконечным змеиным хвостом разнеся в мелкие осколки печную трубу, и тогда ее всадник взмахнул искрящимся жезлом. Изумрудные искры вмиг потемнели и отяжелели, превратившись во множество необычайно крупных черных пчел. Горгулья взмыла вверх, почти сразу же пропав из поля зрения караульного, а пчелиный рой с громким гудением окутал замешкавшегося демона - точно спрятал его в мешок.
        Смрадокрыл, отчаянно клекоча, забился в этом мешке, ринулся куда-то - явно наугад
        - и с чудовищной силой врезался в каменную стену ближайшего дома. Громадное тулово демона пробило в стене порядочную дыру, откуда выплеснулся испуганный женский визг. А Смрадокрыл рухнул на мостовую, перегородив улицу всего в нескольких шагах от застывшего на месте Зоя.
        Караульного окатило волной ужасной вони.
        Смрадокрыл еще дергался, но это были предсмертные конвульсии. Мешок, пленивший его в воздухе, растаял: каждая из черных пчел, нанеся последний удар - они пронзали тело демона, вылетая с другой стороны, будто иглы, прошивающие кусок полотна, - взвилась вверх, туда, где снова появилась горгулья со своим всадником. Всадник свесился к земле, опустив жезл. Черные пчелы, мгновенно уменьшившись, втянулись в жезл, который вновь вспыхнул изумрудными искрами.
        Истекая белесо-зеленой слизью, Смрадокрыл медленно оплывал на ночной мостовой, словно гигантский кусок масла на солнцепеке; спустя всего два удара сердца от него осталась только воняющая гнилью лужица. Крылатый демон покинул мир людей.
        Зой встряхнул головой, тут же обнаружив, что на ней нет шлема. И, повернувшись, пошел, пошатываясь, подальше от останков Смрадокрыла. Пошел, а потом побежал.
        В небе клокотало сражение. Горгульи, управляемые своими всадниками, атаковали крылатых демонов Темного мира, а демоны, ужасные и несокрушимые Смрадокрылы, гибли один за другим, обрушивались сверху на городские строения, проламывая крыши, давя прятавшихся в домах людей… Странно, но Зой больше не чувствовал страха. Отчего-то ему казалось, что бой страшилищ ничем ему не угрожает. Потому что это был бой не людей, а - тварей. Гибель товарища как-то вылетела из его сознания. Единственное, чего желал сейчас Зой, - найти своих. Уж капитан-то все разъяснит, тут же одним коротким рыком прикажет ему идти куда нужно. И тогда все станет ясно и понятно.
        Повернув за угол, Зой внезапно наткнулся на десяток лучников, вокруг которых, размахивая мечом, топал подкованными сапожищами рыжебородый ратник. Лучники и их командир не принадлежали гвардии его величества короля. По сине-желтым накидкам Зой распознал в них наемников из отрядов барона Иструба, присоединившегося к королевскому войску неделю назад. Тем не менее этой встрече обрадовался Зой безмерно.
        - Братцы! - заорал Зой. - Эгей, братцы!
        Лучники даже не посмотрели в его сторону. Понукаемые рыжебородым, они бестолково топтались на месте, то и дело натягивая тетиву своих луков в тщетной надежде поразить стрелами молниеносно пролетавших над ними горгулий. В тот момент, когда Зой подбежал к ним вплотную, одному из лучников это удалось. Выпущенная им стрела нырнула куда-то под крыло показавшейся над улицей горгулье. Вряд ли страшилище почувствовало эту стрелу, но, на беду стрелявших, на них обратил внимание зеленоволосый всадник.
        Заложив над лучниками крутой вираж, он расслабленно всплеснул рукой - словно стряхивая с ладони что-то к ней приставшее - и помчался дальше.
        Хрустальный звон наполнил воздух. Над людьми закружился вихрь удивительных полупрозрачных пластинок, формой напоминавших стрекозиные крылья. Опускаясь к земле, эти «крылья» увеличивались в размерах и вращались все быстрее и быстрее. Изумленный Зой увидел, как одно «крыло» отсекло голову рыжебородому, пройдя сквозь плоть так легко, словно не встретило на своем пути никакого сопротивления.
        Рыжебородый погиб первым. Когда все «крылья» улеглись на мостовой, отряд лучников перестал существовать, превратившись в ровно нарубленные куски кровавого мяса, разбросанные по улице.
        Зой осознал, что сидит на холодных камнях.

«Живой? - ошеломленно подумал он. - Живой!»
        Он попытался встать, но тут только заметил, что ног у него нет. Отсеченные выше колен, они валялись в двух шагах от того места, он где «сидел». Хрустального звона копейщик королевской гвардии больше не слышал. И грохота небесного боя тоже - только громкое журчание крови, хлещущей из зиявших сосудов. Невероятная слабость наполнила тело Зоя. Он опрокинулся навзничь. Уже не черное, а начинающее синеть небо качнулось в его глазах. И было то небо чистым, только беззвучно и редко полыхали над городом оранжево-красные молнии.

«Сражение закончено?.. - без удивления удивился Зой. - Сколько же оно длилось… меньше четверти часа? А молнии… Что за молнии?..»
        А потом гвардеец подумал о том, что почему-то не пришло ему в голову в тот миг, когда он впервые увидел горгулью и ее всадника.

«Высокий Народ… Высокий Народ сражается вместе с людьми… На стороне сэра Эрла бьются эльфы…»
        Зой закрыл глаза и больше уже ни о чем не думал, ничего не слышал и ничего не видел.
        ГЛАВА 2
        Ветра не было совсем, но туман над болотом перекатывался неслышными волнами, то заволакивая пространство непроглядной молочной пеленой, то вдруг обнажая торчащие над бурой ряской косматые кочки.
        Над одной такой кочкой поднялась узкая морда черной гадюки. Змея стрельнула из пасти острым раздвоенным язычком - раз, другой, третий; втягивая в ноздри сырой воздух и почуяв что-то, тревожно замерла.
        И тут же на нее сверху обрушилось тяжелое тело, но за долю мгновения до шумного всплеска гадюка успела пружинно разогнуться и юркнуть под ряску.
        Потерпевший неудачу ловец медленно поднялся на ноги и зло сплюнул. Жидкая грязь ручьями сбегала с его добротных кожаных доспехов, чисто выбритое лицо было сплошь в черных потеках, а к голой голове, по которой, видно, тоже совсем недавно погуляла отточенная бритва, к самой макушке, пристал торчащий задорным хохолком травяной пучок.
        - Гад-дина, - проскрежетал зубами ловец, отирая лицо от грязи.
        Был он очень молод, но не по возрасту высок и широк в плечах - настоящий великан. На поясном его ремне висел массивный нож, напоминавший больше короткий меч, а в наспинной перевязи был укреплен топор - обыкновенный топор лесоруба, но с неожиданно длинной рукоятью, каковые чаще изготовляют для топоров, предназначенных не для валки деревьев, а для боя.
        Из непрестанно колышущейся пелены туманных волн вышел к ловцу худощавый подросток, вряд ли видевший за всю свою жизнь более пятнадцати зим. Соломенные волосы его торчали во все стороны, а на белом лице выделялись большие темные глаза, как-то необыкновенно ясно лучившиеся, словно паренек видел в этом тусклом мире не то, что есть на самом деле, а что-то другое - прекрасное и удивительное. Сильно изношенная одежда паренька пестрела многочисленными заплатами, а ноги его были босы. Оружия парнишка не имел никакого, зато был нагружен двумя мешками, висевшими на его плечах на тонких ремнях. Левый мешок был набит под завязку, и в нем со скользким шуршанием что-то шевелилось. Мешок на правом плече был почти пуст. Подойдя к здоровяку ближе, подросток сдвинул брови и сочувственно покачал головой.
        - Что?! - не оборачиваясь, рявкнул ловец.
        - Ты злишься, брат Оттар, - ровно констатировал паренек. - И злость мешает тебе видеть и слышать. Чтобы контролировать мир вокруг себя, нужен спокойный разум - так говорят все Мастера.
        - Слушай ты… брат Атка, - Оттар резко развернулся к собеседнику и глянул ему прямо в лицо сузившимися глазами, - а твои Мастера не говорили тебе, что босоногий недоросток должен с почтением разговаривать с рыцарем Братства Порога? И уж никак не должен поучать его?!
        Этот малец здорово раздражал здоровяка - своим неподходящим возрасту уверенным спокойствием, а главное, манерой говорить. Парнишка вел с ним беседу словно бы на равных, да еще изъяснялся так ровно и гладко, так верно и точно подбирал слова, как не всякий взрослый сможет. И бритоголовый верзила невольно чувствовал себя рядом с ним неотесанным деревенским увальнем.
        - Тебе нужна помощь, - спокойно ответил тот, кого здоровяк назвал Аткой. - Здесь, на Туманных Болотах, брат всегда помогает брату.
        - Я не нуждаюсь в твоей помощи!
        - Велика опасность, что змее удастся укусить тебя. Кто тогда натрет рану целебным отваром?
        - Отдай мне отвар и можешь проваливать. Сам справлюсь.
        - Мастер Кулла велел мне сопровождать тебя, брат Оттар, а я не могу ослушаться Мастера.
        Оттар, стирая грязь, провел ладонями по макушке, зацепил приставший к ней травяной пучок, покрутил его в руках и швырнул в сторону… и с раздражением еще раз плюнул туда, куда тот упал.
        - Я ведь говорил тебе, брат Оттар, как правильно ловить гадюк, - продолжал тем временем Атка. - Надобно сначала отвлечь змею. Если гадюка увидит нечто, что ее насторожит, ей уже будет трудно отвести взгляд от этого. Вот тогда-то и следует бросаться на нее. Но так ловят змей только новички. Когда-то и я так ловил… до того, как попал в Укрывище близ Болотной Крепости Порога… По-настоящему ты усвоишь урок тогда, когда честно победишь черную гадюку в ловкости. Рыцарь-болотник должен двигаться быстрее змеи.
        - Там, откуда я родом, - процедил Оттар сквозь зубы, - далеко-далеко отсюда, на севере, в Утурку - Королевстве Ледяных Островов, парни твоего возраста не унижаются до того, чтобы скакать по кочкам за скользкими гадами… Они - наравне с опытными воинами - рыщут по Вьюжному морю в поисках добычи. И сражаются, поверь мне, не на деревянных мечах, а на самых настоящих. Я был еще младше тебя, когда вошел в Северную Крепость Порога. Мне было столько же лет, сколько тебе, когда я сразил свою первую Тварь. А ты, брат Атка… видел ли Тварь Порога своими глазами?..
        Если Атка и прочел иронию в словах северянина, то никак на нее не отреагировал. Он просто ответил на вопрос:
        - Нет, брат Оттар, я не видел Тварей Порога. Я еще слишком слаб и неопытен, чтобы войти в Болотную Крепость. Как и ты, брат Оттар, я еще должен многому научиться.
        - Научиться?! - прорычал Оттар. - То, чем мы занимаемся в Укрывище, ты называешь учебой? Сначала ловили в кулак мух, теперь вот - ловим змей… Дальше что? Прыгать за птахами?! Я - рыцарь Братства Порога! - загремел северянин. - Я сражался с Тварями, приходящими из-за Северного Порога, из этой жуткой трещины нашего мира, открывающей проход в мир другой, чужой и страшный! Я сражался с Тварями и побивал их! Я сокрушил Серого Подледника, Темного Рогача и Мечника Из Глубин! Я был избран Магистром Ордена Северной Крепости для службы в Дарбионском королевском дворце! Я стал одним из трех Рыцарей Порога, призванных защищать жизнь ее высочества принцессы Литии!.. Я бился с предателями трона, убийцами его величества короля Ганелона! Я и двое моих братьев-рыцарей вывели принцессу из захваченного врагом Дарбионского дворца! Я и брат Кай, мы вдвоем - сопровождали ее высочество в долгом путешествии через весь Гаэлон, сражаясь с псами короля-мага Константина, будь проклято это имя во веки веков! И мы доставили принцессу на Туманные Болота, откуда поганому колдуну ее вовеки не вырвать! - Оттар замолчал на
мгновение, чтобы набрать в грудь воздуха для очередной тирады.
        Атка ждал продолжения речи. По лицу паренька совсем не было заметно, что перечисление подвигов северянина его хоть немного впечатлило.
        - И ежели ты, щенок, еще раз позволишь себе поучать меня, - выпалил Оттар, - клянусь Андаром Громобоем, я закачу тебе такую оплеуху, что ты будешь кувыркаться через все Болото!
        - Я слышал о твоих подвигах в Северной Крепости и в Большом Мире, брат Оттар, - примирительно заговорил Атка. - Но если Магистр Скар решил, что тебе еще рано войти в Болотную Крепость, значит, так оно и есть.
        Последняя фраза, произнесенная Аткой, подействовала на Оттара как лохань ледяной воды - он мотнул головой и забормотал что-то под нос, остывая.
        - Скоро стемнеет, брат Оттар, - сказал еще Атка. - А у тебя в мешке только три змеи. Нужно спешить, иначе ты не принесешь в Укрывище десяток. Придется завтра снова выходить на Гадючью Лужу… А если и завтра не принесешь - так и на следующий день идти. А Гадючья Лужа через неделю-другую начнет замерзать, и змеи спрячутся в своих норах до самой весны…
        Северянин без слов развернулся и пошел сквозь туман. Первые два его шага прозвучали громкими всплесками в стрекочущей болотной тишине, потом Оттар, видимо окончательно взяв себя в руки, стал ступать тихо. Атка двигался вслед за ним совершенно бесшумно.
        Слова паренька о Магистре Скаре подняли со дна сознания Оттара воспоминания о том часе, когда они - сам северянин, болотный рыцарь сэр Кай и принцесса Лития, - прибыв на Туманные Болота, вышли к Укрывищу.
        Тогда, только увидев выступившие из тумана теснившиеся друг к другу низенькие крытые тростником хижины, ее высочество обернулась к Каю и удивленно спросила:
        - Это и есть ваша Крепость, сэр Кай?
        - Это Укрывище, - отрывисто ответил болотник. - Здесь живут охотники и земледельцы. Здесь Мастера обучают юных воинов.
        С момента, как они оказались на Болоте, лицо Кая стянуло ледяной непроницаемой маской. Он почти не разговаривал, лишь отвечал на вопросы товарищей. И сейчас он шагал мерно и твердо, коротко кивая приветствовавшим его людям. Чудесные доспехи болотника при каждом его шаге матово переливались беззвучной тяжкой чернотой. Меч с рукоятью в виде головы виверны тонко лязгал о набедренную пластину. Принцесса и северный рыцарь с головы до ног забрызганы были вонючей болотной жижей, а к доспехам Кая грязь не приставала.
        Обитатели Туманных Болот почти не пользовались изделиями из металла. Ядовитые испарения быстро превращали металл в ржавую труху. Доспехи, оружие, кухонную утварь, даже дверные петли болотники изготавливали из костей, шкур и панцирей уничтоженных ими Тварей. И по традиции Болотной Крепости всякий рыцарь-болотник ладил себе доспехи из частей чудовища, сраженного им самим. Доспех Кая был изготовлен из панциря Черного Косаря - ужасной Твари, которую невозможно было убить, которую можно было только попытаться убить. Человеческое оружие не могло повредить Черному Косарю. Любое заклинание стекало с панциря Твари, как вода. Самый грозный мороз не в силах был заморозить броню Косаря, самое жаркое пламя не могло нагреть ее. Эти Твари были легендой Туманных Болот. Они приходили и уходили, когда им вздумается, оставляя за собой мертвых болотников. За всю историю Болотной Крепости лишь четырем рыцарям удалось убить такую Тварь. Но никто из них так и не смог понять - как. Рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай стал пятым болотником, сразившим Черного Косаря…
        Среди хижин показались люди: дурно одетые и невооруженные, они приветствовали путников.
        Появление рыцарей и принцессы близ Болотной Крепости не было для болотников неожиданностью. Спускаясь вниз по течению Горши, которой дают начало грохочущие водопады, низвергающиеся с Синих гор, путники нагнали двух рыцарей-болотников, возвращавшихся домой (защитники Болотной Крепости очень редко, но навещали Большой Мир, чтобы добыть муки, полотна, драгоценных камней, необходимых для изготовления амулетов и прочего - того, чего невозможно отыскать или произвести на Болоте). Они разбили общий лагерь на берегу Горши и ночь провели за разговорами. Тяжелы были тюки, которые везли с собой рыцари Болотной Крепости, но еще тяжелее оказались вести, что принесли трое путников из Дарбиона, столицы великого Гаэлона… Вести о том, что его величество Ганелон Милостивый погиб от рук гнусных заговорщиков, во главе которых стоял невесть откуда взявшийся маг по имени Константин и предатель короля - архимаг Сферы Жизни, член Ордена Королевских Магов - Гархаллокс. О том, что могущество этого Константина неизмеримо, так как черпает он его от Блуждающего Бога, Великого Чернолицего, Убийцы Из Бездны, Последней Упавшей
Звезды, горбатого Ибаса, сына Светоносного Вайара и Нэлы Плодоносящей. О том, что Константин короновал себя на престол Гаэлона, а его соратники действуют в столицах всех Шести Королевств, стремясь низвергнуть законную власть и там. О том, что маг-узурпатор Константин намеревается, захватив соседствующие королевства, создать единую великую Империю, равной которой еще не было в истории мира… Услышали рыцари-болотники еще о том, что не все сыны Гаэлона в трепете склонили головы перед узурпатором: на дальних рубежах королевства феодалы не признают власти Константина, да и в центральных землях Гаэлона начинает бурлить кровавый котел смуты, а в Серых Камнях Огров тамошние рыцари во главе с сэром Эрлом Сантальским, рыцарем Ордена Горной Крепости Порога, собирают силу, чтобы дать бой беззаконному захватчику королевского престола. Рассказали путники еще о том, что Константин, именующий себя Великим, с многочисленным войском идет на Болотную Крепость: чтобы вернуть себе королевскую дочь, ее высочество принцессу Литию, брак с которой упрочил бы его положение на троне…
        С рассветом болотники продолжили свой путь, а Оттар, Кай и Лития вынуждены были задержаться еще на день - все же трудно далось принцессе путешествие по бурной Горше. Расставаясь с болотниками, Оттар не заметил на их лицах тревоги и скорби; рыцари был спокойны. Ибо нет нужды рыцарям Болотной Крепости Порога тратить силы на ненависть и печаль. Силы слишком нужны для действий.
        В Укрывище к принцессе обращались особо и должным образом - приближаясь к ней, преклоняли колени и почтительно проговаривали слова приветствия. Оттар с любопытством разглядывал обитателей Укрывища. Некоторое разочарование, которое он испытал при виде людей, шлепающих по жидкой грязи - более похожих на обыкновенных крестьян, чем на суровых защитников человечества от Тварей, приходящих из-за Порога, - понемногу таяло. С жителями Туманных Болот было что-то не так - почувствовал Оттар. Он смотрел на них, кивал им, механически здоровался, когда его приветствовали, а сам пытался догадаться, в чем же дело… Понимание пришло неожиданно. Северянин вдруг осознал, что не видит на лицах и в глазах людей Укрывища ни следа страха, подозрительности или враждебности. Они встречали его - совершенно незнакомого им человека - открыто дружелюбно: как родня встречает после долгой разлуки своего, родного, от которого нечего ждать чего-нибудь нехорошего. Осознав это, Оттар хмыкнул и, ища поддержки затеплившемуся в груди чувству благодарности, оглянулся на Кая.
        Болотник, ни на кого не глядя, медленно шел меж хижинами Укрывища, туда, где сквозь туман маслянисто поблескивало черное зеркало неподвижной воды.
        Они вышли к берегу небольшого круглого озера - и тогда им открылась Крепость, располагавшаяся на острове посреди мертвой воды.
        И вновь Оттар удивился: Болотная Крепость Порога оказалась не такой уж большой, как он мог себе представить, - Северная Крепость Порога превышала ее размерами почти что вдвое. Но невысокие стены, сложенные из громадных серых камней, производили впечатление чрезвычайно прочных; и на мощных сторожевых башнях ровно и ярко пылали костры, разгонявшие мутный темный туман. Северянину вдруг почудилось, что вовсе не крепость перед ним, а громадный каменный пес, который, почуяв что-то, настороженно припал к земле. Наваждение было таким сильным, что Оттару пришлось дернуть себя за косу и помотать головой, чтобы мираж рассеялся. И тогда северянин увидел на пологом озерном берегу троих рыцарей. Подойдя ближе, он и Кай поклонились им, прижав правую руку к груди.
        Странен был вид этих рыцарей.
        Стоявший слева был высок и худ. Доспехи его отливали ядовито-лиловым: нагрудный панцирь щетинился тонкими, но явно очень острыми шипами; на подвижных сочленениях локтей и коленей шипы были длиннее и толще, а на плечах - угрожающе изгибались, точно звериные когти. Огромный, неправильной пятиугольной формы щит громоздился за спиной рыцаря, меч с рукоятью в виде головы виверны висел у левого бедра. Лиловый шлем с забралом в виде разверстой зубастой пасти украшали зазубренные иглы, торчавшие на месте плюмажа. За частоколом клыков забрала Оттар разглядел сухое и темное старческое лицо, до крыльев носа утопленное в аккуратно расчесанной белой бороде.
        Стоявший справа был тяжел и кряжист. Серые его доспехи напоминали изборожденную глубокими морщинами окаменелую кору древнего дерева. В причудливом переплетении морщин нельзя было разобрать, в каких местах и каким образом соединялись латные пластины. Шлем этого рыцаря наглухо закрывал лицо, оставляя только две узкие прорези для глаз и для рта. Двуручный меч, укрепленный за спиной, высоко поднимался над плечами рыцаря: на рукояти двуручника свирепо скалилась виверна, а клинок был темен и сер - будто вырезан из тяжелого камня.
        Рыцарь, стоявший в центре, был могуч и статен. Шлема на нем не было, и Оттар мог видеть выбритую дочиста мощно вылепленную голову мужчины, разменявшего седьмой десяток, но нисколько не согбенного старостью. Доспехи из белых - на вид костяных
        - пластин ладно укрывали большое и сильное тело рыцаря, два коротких меча с широкими клинками и головами виверн на рукоятях по обе руки крепились к поясу, на котором поблескивало еще несколько кривых метательных ножей.
        Северянин тогда неожиданно поймал себя на мысли, что в любом другом месте эти трое выглядели бы… дико и, пожалуй, смешно. Но здесь, на этих Туманных Болотах, где из-под вязкой земли поднимается душный смрад; где деревья редки и уродливы, точно клубки окостеневших змей; где ночами в черном далёке косматые кочки вспыхивают пугающим голубым пламенем; где царствует мутный туман, никогда не пропускающий самого тонкого солнечного луча; где в сыром воздухе навечно растворена гнетущая опасность того, что Твари из-за Порога прорвутся через дозоры рыцарей-болотников, прорвутся через Крепость, - здесь эти трое смотрелись… как надо. Как крутобокие шнеки, такие нелепо-неуклюжие на суше, смотрятся в бушующем перехлесте волн Вьюжного моря.
        И Оттар, разглядывая рыцарей-болотников, вдруг понял: Туманные Болота - это особый, ни на что не похожий мир. Те законы бытия, к которым он привык за свою жизнь, здесь попросту не действуют. Эта мысль, вспыхнувшая ярко, очень быстро стала гаснуть. И совсем другие, никак не перекликающиеся с ней мысли побежали в голове северянина.

«Интересно, когда начнется пир по поводу нашего прибытия? - подумал юный великан.
        - И чем угощать будут? Сомневаюсь, что пиво, которое здесь варят, так же вкусно, как в Дарбионе… А может, тут вообще пива не пьют? Может, тут отваром из лягушек сердце веселят…»
        Тем временем могучий старик преклонил колени перед принцессой. Двое других болотников, сняв шлемы, последовали его примеру. Рыцарь в лиловых доспехах оказался одноглаз - его лицо пересекала темная повязка.
        - Меня зовут сэр Скар, ваше высочество, - неожиданно мягким голосом проговорил старик. - Волею его величества короля Гаэлона Ганелона Милостивого - я Магистр Ордена Болотной Крепости Порога. Это старшие и лучшие рыцари моего Ордена. Сэр Герб…
        Седобородый склонился еще ниже. А Оттар отметил, что лицо Кая дрогнуло, когда Магистр произнес это имя. «Герб! - вспомнил северянин. - Это же тот самый старик, о котором рассказывал Кай! Старый рыцарь-болотник, нашедший Кая в Большом Мире еще несмышленым мальчишкой и приведший его на Туманные Болота… Первый учитель и наставник Кая!» Оттар с любопытством уставился на рыцаря в лиловых доспехах. По рассказам юного болотника он представлял себе Герба этаким древним исполином, более похожим на сурового воителя-полубога из детских сказок, чем на обыкновенного человека. Сейчас же, столкнувшись с этим Гербом лицом к лицу, северянин увидел сухопарого мужчину преклонных уже лет, в облике которого не было ничего особенного.
        - И сэр Равар, - закончил Магистр Скар.
        Принцесса со страхом взглянула на сэра Равара. Лицо рыцаря, носящего это имя, было жутко изуродовано: левая щека отсутствовала; на ее месте темнела начавшая уже по краям затягиваться нежной голубоватой кожицей дыра, в которой были видны покрытые черными язвами десна и коренные зубы. Кроме того, вместо левого уха у рыцаря топорщилась какая-то сморщенная красная лепешка. А на горле, под подбородком, виднелись едва поджившие следы чудовищных чьих-то когтей. Судя по бледности лица и скорбно-синеватым подглазьям, доспехи сэра Равара скрывали и другие, более серьезные раны.
        - Видать, нынче нескучно у вас, - грубовато отметил Оттар. - Тем лучше - давно уже у меня не было хорошей драки.
        - Сэр Оттар, - представил Кай северянина каким-то не своим, ломаным голосом. - Рыцарь Северной Крепости Порога.
        - Я счастлив видеть тебя, сэр Оттар, - проговорил Магистр Скар, поднимаясь на ноги. - Но твои опасения напрасны. Сезон, когда Твари наиболее свирепы, еще далеко. Сейчас близ Порога относительно спокойно.
        Что ответить на это, Оттар не нашелся. Северный рыцарь поскреб свою прозрачную юношескую бороденку и глупо хмыкнул.
        - Весть о том, что нашему Ордену выпала честь принимать у себя дочь короля Гаэлона, наполнила мое сердце радостью, - продолжал Магистр, обращаясь уже к принцессе. - Уверяю вас, ваше высочество, каждый человек, живущий на Болоте, почтет величайшей милостью, если вы позволите ему оказать вам хоть малейшую услугу.
        - Вы очень любезны, сэр Скар, Магистр, - улыбнулась Лития, и улыбнулась еще по отдельности сэру Гербу и сэру Равару, - но желания мои сейчас скромны: мягкая постель, хорошая еда и кубок теплого вина.
        - Все, что принадлежит мне и моим людям, - по праву принадлежит вам, ваше высочество, - произнес Скар, и Оттар не услышал в его словах пустую любезность. Магистр говорил серьезно: тоном, каким сообщают само собой разумеющееся.
        - Я рад, что ты вернулся, брат Кай, - проговорил рыцарь в лиловых доспехах, вглядываясь в лицо Кая, - но мне кажется, что какая-то тревога гнетет твое сердце.
        - Ты прав, брат Герб, - тускло ответил юноша. - Я вернулся, и я принес дурные вести.
        - Я знаю об этом, - сказал Магистр. - И сделаю все, что от меня требуется… Во имя и в память моего короля. Враг идет за вами, но, пока стоит Болотная Крепость, принцесса Гаэлона будет вне опасности.
        - Я вернулся, - сказал еще Кай. - И сердце мое неспокойно…
        Рыцари Болотной Крепости переглянулись. Магистр внимательно взглянул на Кая, и тот не отвел глаз - хотя, как могло показаться, это далось ему с некоторым трудом. Кай сглотнул и заговорил ровно и не прерываясь: видно, эту речь он подготовил заранее.
        - Братья! - сказал юноша. - Я шел по светлой и прямой дороге, но оказался в темноте. Я убивал Тварей, выполняя свой Долг. Но я убивал и людей, видя в них Тварей. Я оберегал жизнь ее высочества принцессы, выполняя свой Долг. Но тем самым я вмешался в дела людей, не имея на то права… Я прошу вас судить: достоин ли я оставаться рыцарем Болотной Крепости Порога или заслужил позора клятвопреступника… Я требую Суда, братья! На Суде вы услышите все до последнего слова.
        Оттар тяжело вздохнул, с неудовольствием поморщился и посмотрел на Магистра, как бы ища в его лице поддержку. Словно ожидая: сэр Скар сейчас скажет что-нибудь такое, что враз положит конец мукам и сомнениям, терзавшим Кая последние несколько недель.
        - Магистр! - волнуясь, заговорила Лития. - Доблестные сэры! Словом королевской крови я ручаюсь за чистоту помыслов сэра Кая, я говорю вам, что все время своей службы он не сделал ничего дурного и его… не за что судить.
        - Во, и я о том же! - ляпнул Оттар. - Брат Кай - самый великий воин из тех, что когда-либо появлялись среди людей, настоящий рыцарь! Но уж слишком уж он это самое… - Не умея верно сформулировать свою мысль, он наморщился и покрутил расслабленной пятерней у лба.
        - Я… теперь не знаю, кто я, братья, - обращаясь к болотникам, сказал Кай. - Я требую Суда. Мне… нужен Суд.
        - Да будет так, - помолчав, ответил Магистр Скар.
        - Да будет так, - повторил сэр Герб.
        - Доблестные сэры, - произнесла золотоволосая, - я с готовностью явлюсь на ваш Суд и расскажу все, что потребуется.
        - И я! - присовокупил северянин.
        - Этого не нужно, - мягко возразил сэр Скар. - Благодарю вас, ваше высочество, и тебя, сэр Оттар. Суд Ордена не нуждается в свидетелях. По Кодексу рыцарей Болотной Крепости болотник, потребовавший для себя Суда, сам должен открыть суть своих сомнений, а Судии - обязаны помочь ему разобраться.
        - Это другое дело! - повеселел юный великан. - А я-то думал - прямо уж Суд… А то он и нас замучил своими этими самым сомнениями… и сам замучился. Вы уж там вправьте ему мозги, доблестные сэры! Вы уж там ему… - Возможно, северянин наговорил бы чего-нибудь еще, но, заметив, что старшие рыцари и сам Кай его веселье нисколько не разделяют, осекся.
        - Возвращайся в Крепость, сэр Кай, - сказал Магистр Скар, - и жди всех нас там.
        Не говоря более ни слова, Кай прошел туда, где на берег были вытащены две лодки, встал в одну из них и оттолкнулся от берега шестом. С тихим шорохом острый нос лодки рассек неподвижную черную гладь воды.
        - И все же я требую милости для сэра Кая, - сказала Лития, глядя, как туман понемногу скрадывает прямую тонкую фигуру рыцаря.
        - Ваше высочество, - с поклоном ответил Магистр Скар, - милость нужна тем, кто сам в ней нуждается.
        Лития помолчала немного, явно не зная, как реагировать на эти слова. Зато вступил Оттар.
        - Сэр Скар! - обратился он к Магистру. - Вот тот, кого судят, все начистоту выкладывает, так? А потом Судии ему все разъясняют - это я тоже понимаю. Я не понимаю, кто ж тогда приговор выносит?
        - Подсудимый сам должен вынести себе приговор, - ответил Магистр. - Но только после того, как все его сомнения будут развеяны.
        - О как! - удивился северянин. - Это что же получается… Подсудимый сам себе и Судия? Да везде бы так было! Кто ж самому себе худа-то пожелает!
        Болотники снова переглянулись.
        - Приговор, который человек самому себе выносит, - он и есть самый справедливый, - проговорил Герб, внимательно глядя на Оттара. - Разве это не очевидно?
        - Нет и не может быть приговора справедливее, - повторил Магистр, - чем тот, который человек вынес самому себе. Не может быть справедливее и не может быть суровее и страшнее.
        Северный рыцарь открыл рот, вероятно, чтобы возразить, но… ничего говорить не стал, а задумчиво поскреб свой затылок.
        - Я так думаю, - заговорила принцесса, - что в Болотной Крепости не часто случаются Суда Ордена.
        - Вы правы, ваше высочество, - с поклоном ответил сэр Скар, - последний Суд состоялся около двухсот лет назад…
        Оттар присвистнул.
        - Я очень устала, - помолчав, проговорила Лития. - Велите проводить меня в мои покои. Позже, после того как я отдохну, мы продолжим наш разговор.
        - Конечно, ваше высочество, если таково ваше желание, - сказал Магистр. - Нам еще о многом нужно поговорить, ваше высочество. Но сначала вам нужно отдохнуть. Вы очень устали - я вижу это.
        Он коротко кивнул сэру Равару. Тот с поклоном подал руку принцессе.
        Увлекаемая рыцарем, Лития сделала всего только несколько шагов и остановилась. Болотник вел ее в направлении, противоположном берегу озера, - к Укрывищу. Она что-то спросила у Равара, и тот ей ответил.
        - Сэр Скар! - недоуменно воскликнула принцесса, оборачиваясь к Магистру. - Здесь, должно быть, какая-то ошибка! Разве вы отвели мне покои не в вашей Крепости?
        - Конечно, нет, ваше высочество, - с некоторым даже удивлением отозвался сэр Скар.
        - В Болотную Крепость Порога могут входить только рыцари-болотники. Таковы правила нашего Ордена.
        - Я льщу себя надеждой, сэр Скар, что я ослышалась! - гневно сверкнув глазами на Магистра, выпалила принцесса.
        А Оттар аж крякнул.
        - Это что же получается? - медленно выговорил он. - Ее высочеству, принцессе всего Гаэлона, придется жить в соломенной лачуге?
        - Таковы правила, - спокойно повторил Магистр. - Но поверьте мне, ваше высочество, поверьте мне, сэр Оттар, я и мои люди сделаем все, что возможно, чтобы принцесса не испытала никаких неудобств.
        - Ну вот что, сэры, - нахмурился северянин. - Ее высочество столько натерпелась всяких бедствий за время нашего путешествия… только истинная особа королевской крови могла снести то, что пришлось снести ее высочеству, столько всего пережила - а вы ее на земляной пол определяете? Это… это… это я даже и не знаю, как сказать… Магистр, сэр Скар! Ежели уж никому, кроме Рыцарей Порога, в Крепость не войти, тогда я свое законное право жить в ее стенах уступаю принцессе! Вот так!
        Произнеся это, Оттар воинственно упер кулаки в бока. Магистр покачал головой.
        - Сожалею, сэр Оттар, но и ты не имеешь права входить в Болотную Крепость, - сказал он.
        Скулы северянина окаменели, а щеки начали багроветь. Принцесса Лития остро взглянула ему в лицо.
        - Я - рыцарь Братства Порога! - загрохотал Оттар, справившись с приступом немоты.
        - Я разил Тварей на побережье Вьюжного моря! И я недостоин того, чтобы просто войти в вашу Крепость?!
        - Ты принадлежишь Ордену Северной Крепости Порога, - сказал болотник Герб. - Правила Кодекса болотных рыцарей гласят, что в Крепость может войти только рыцарь-болотник.
        - А северные Рыцари Порога, значит, недостаточно хороши для вас?! - рявкнул Оттар.
        - Поверь, сэр Оттар, - снова вступил в разговор Магистр Скар, - рыцари Братства равны между собой. И каждый Рыцарь Порога обязан уважать и любить своего брата. Я… и любой из рыцарей моего Ордена с готовностью умрет за тебя и за нашу принцессу. Но в Болотную Крепость входят только болотники. Таково правило.
        - Правило! - зарычал северянин. - Опять эти ваши правила!.. Да что же такое со всеми вами!.. - Оттар с ожесточением постучал себе кулаком по лбу.
        - Сэр Оттар! - подходя к северному рыцарю, предостерегающе проговорила принцесса. Но Оттара было уже не остановить. Глаза его налились кровью. Рыцарь Ордена Северной Крепости Порога вышел из себя.
        - Клянусь Андаром Громобоем, никто и никогда не наносил мне такого оскорбления, - рычал северянин. - Никто и никогда! А я не намерен сносить оскорбления ни от кого, будь он даже… - Оттар бросил гневный взгляд на сэра Скара, но договорить не посмел. - Я все равно войду в Болотную Крепость! - заявил он. - А ежели вы считаете, что я… слишком слаб и неопытен для этого, тогда я…
        - Сэр Оттар! - воскликнула Лития. - Остановитесь!
        - …вызываю любого из рыцарей-болотников на поединок чести! - все-таки закончил северянин.
        Он еще раз глянул на Скара, потом на Герба, а потом перевел взгляд на изуродованное лицо Равара - точно искал среди этих троих достойных себя соперников.
        - Выставьте против меня любого из ваших рыцарей! - рыкнул Оттар. - И тогда увидите, как бьются рыцари Северной Крепости Порога!
        - Никто не станет сражаться с тобой, сэр Оттар, - спокойно ответил Герб. - И не только потому, что ты недостаточно подготовлен, чтобы сойтись в поединке с рыцарем-болотником. Просто Рыцари Порога не сражаются друг с другом. Таково правило.
        - Что?! - захрипел Оттар, поднимая руку к рукояти топора, выглядывавшей из-за его правого плеча. - Ты говоришь мне, сэр Герб, что я… наихудший воин из всех, кто живет на Болоте?!
        - Я велю вам замолчать, сэр Оттар! - сильно повысила голос принцесса.
        Рука Оттара точно наткнулась на незримую преграду… и, обессилев, опала. Несколько ударов сердца юный великан молчал, тяжело, с хрипом дыша. Он смотрел в землю, сжимая и разжимая кулаки.
        - Я прошу вас, сэр Скар, простить сэра Оттара за его несдержанность, - проговорила Лития. - Он горяч, но… он честен и смел. Сэр Оттар! Как не стыдно вам требовать условий лучших, чем те, на которые соглашаюсь я?
        Оттар искоса взглянул на стоящую рядом Литию. Не вполне остывшая еще ярость, удивление и обида за свою принцессу мешались в этом его взгляде.
        - Простите меня, моя принцесса, - пробурчал он.
        А Магистр, в свою очередь давно и внимательно наблюдавший за девушкой в забрызганной болотной грязью кожаной дорожной одежде, со стянутыми в пучок золотыми волосами, сияющими даже здесь, в этом тусклом бессолнечном тумане, вдруг улыбнулся - вроде бы не ей, а своим мыслям.
        - Я счастлив видеть перед собой королевскую дочь… - непонятно к чему повторил он.
        - И я не держу обиды на сэра Оттара. Но если его желание - войти в Крепость, я готов ему помочь.
        Северный рыцарь поднял голову. Он смотрел на сэра Скара, часто хлопая белесыми ресницами - силился понять, что же Магистр имеет в виду.
        - Да, - хрипло проговорил Оттар. - Таково мое желание.
        - Ты войдешь в Крепость, сэр Оттар, рыцарь Братства Порога, когда Мастера из Укрывища позволят тебе это, - сказал Скар. - Когда будешь готов.
        Оттар запустил руку в свою жидкую юношескую бородку.
        - Я буду учиться наравне с сопливыми мальчишками? - уточнил он.
        - Ты будешь учиться наравне с теми, кто стремится стать рыцарем Ордена Болотной Крепости Порога.
        Северянин расправил могучие плечи и криво усмехнулся.
        - Клянусь Громобоем, - произнес он, - уже утром следующего дня я заставлю ваших Мастеров заявить, что я достоин войти в Крепость! И ежели этого не случится… я сам подвергну себя унижению - каковому на моей родине подвергается каждый мужчина, уличенный во лжи!
        Туман над Гадючьей Лужей стал понемногу пропитываться вечерними сумерками. Оттар крался меж кочками, низко пригнувшись, стараясь в жидкой грязи уловить напряженным взглядом бесшумное скольжение змеиных извивов. Северянин весь отдался поиску болотных гадов - лишь бы хоть немного отвлечься от ярости, обжигавшей изнутри его грудь. К тем трем змеям в мешке, который нес на себе Атка, присоединилась еще пара. Сам северный рыцарь понимал, что до того времени, когда окончательно стемнеет, ему вряд ли удастся успеть наловить полный десяток. Но это его мало беспокоило. Первая встреча с рыцарями Болотной Крепости - вот что уже второй день не давало покоя здоровяку-северянину.
        Совсем не такого приема ждал Оттар от Магистра Ордена Болотной Крепости Порога. Как мог Магистр так поступить с ним?! Что они вообще думают о себе, эти болотники?
        Воспоминание о брошенном сгоряча вызове на поединок чести язвило сейчас Оттара пуще всего. Ему отказали: спокойно и - как теперь казалось юноше - даже пренебрежительно. Мол, слабак он еще тягаться с нашими рыцарями…
        Юного великана аж скрутило от очередного приступа обиды и злости. Но тут чуть поодаль от него сверкнула черная молния убегающей гадюки. Прикинув траекторию движения змеи, Оттар прыгнул наперерез ей.
        Он приземлился удачно - гадюка свернулась клубком на кочке на расстоянии вытянутой руки от северного рыцаря. Змея угрожающе шипела, мгновенными выпадами острой морды пронзая перед собой пространство. Оттар не отступил, даже не вздрогнул. Он медленно и плавно шагнул вперед - и снова остановился. А затем, уловив момент очередного выпада, бросился вперед, отчаянным хватом успев стиснуть пальцы чуть ниже змеиной головы.
        - Еще одна есть! - буркнул он, оборачиваясь к неслышно приблизившемуся Атке. - Давай мешок.
        Паренек ловко подставил растянутую горловину мешка - Оттар, неглубоко опустив туда руку с обвившейся вокруг нее гадюкой, разжал пальцы и тут же отпрыгнул. Атка быстро стянул ремешки горловины.
        - Так-то… - проворчал северянин, непроизвольно вытирая о штаны ладонь, еще чувствовавшую скользкое извивающееся тело гадины. - А ты говорил…
        - У тебя неплохо стало получаться, брат Оттар, - откликнулся Атка. - Я помню, как два года назад я впервые вышел на Гадючью Лужу. В тот день я поймал только одну змею. На следующий день - трех, но последняя успела меня цапнуть и уйти… Мне понадобилось почти две недели тренировок, чтобы наловчиться и изловить десяток змей в течение дня.
        Оттар хмыкнул.
        - Говоришь, два года уже здесь? - спросил он, двинувшись дальше. - И сколько ж еще тебе в Укрывище сидеть, покуда Мастера разрешат в Крепость войти?
        - Мастера не разрешают ученикам входить в Крепость, - серьезно отвечал Атка, следуя за северянином с двумя мешками на плечах. - Когда ученик постигает все науки и его больше нечему учить, Мастера говорят ученику об этом. А дальше… Дальше нужно решать самому. Кто-то чувствует себя готовым вступить на путь воина и идет в Крепость. Кто-то считает, что нужнее Ордену здесь, в Укрывище, и остается помогать Мастерам и работать на полях. Кто-то отправляется на Охотничьи Хутора, чтобы поставлять Крепости провизию. Каждый сам выбирает себе путь.
        - Ну да, - сплюнул Оттар. - Выбирает путь… Я так понимаю: храбрый и сильный становится рыцарем. Кто потрусливей - охотником. А уж совсем никчемушники на полях в грязюке пластаются или пробавляются на побегушках. Путь! Сказал тоже… Путь нельзя выбирать! Кому что на роду написано, у того такая жизнь и выходит. Ежели ж ты хилый и, когда кровь видишь, в портки кладешь - какой из тебя воин? Тут уж как ни старайся, воином не станешь. А ежели и заставит нужда меч в руки взять, так в первой же драке ухлопают! Этак-то любой хотел бы рыцарем быть, потому как рыцарю всегда и везде почет и уважение, но… у девяти из десятка кишка тонка. Вот и остается этим девяти только прислуживать тому единственному рыцарю. Зверя для него бить или ячмень выращивать.
        - Брат Оттар! - ахнул Атка так удивленно, что Оттар рывком обернулся, подумав: не увидел ли паренек рядом какой опасности. Но Атка смотрел на него. - Брат Оттар! - повторил он. - Я и не думал, что ты… что ты…
        - Ну? - поторопил паренька северянин. - Чего - я?
        - Что ты так мало понимаешь, - договорил Атка.
        - Хочешь сказать, я - тупой? - грозно сдвинул брови Оттар.
        - Совсем не то я хочу сказать, брат Оттар! - заторопился ученик Укрывища. - Послушай, брат Оттар! Здесь никто никому не прислуживает. У нас у всех - у всех, кто живет на Туманных Болотах, - единый Долг. Долг оборонять человека от Тварей, лезущих из-за Порога. Как же определить, у кого на плечах ноша тяжелее, если мы все несем один Долг? Просто Долг у нас один, но у каждого своя работа. Труд земледельца и труд рыцаря - одинаково почетен.
        - Да ты просто умник, как я погляжу. - Оттар снова двинулся по болотной топи. - И говоришь так гладко, прямо любо-дорого послушать.
        - Я говорю так, как нам объясняют Мастера, брат Оттар…
        - Только, брат Атка, - усмехнулся северянин, - чушь ты несешь полную. Дер-рьмищем от слов твоих разит, вот как! Это где ж слыхано, чтобы земледельца с рыцарем равнять! Ты-то сам - не в земледельцы и охотники метишь. Ты ж, балабол, рыцарем мечтаешь стать!
        - Возможно, что и рыцарем, - не сразу ответил Атка. - Но мне больше по душе магия. Мастер Кулла говорит, что из меня получится хороший целитель и творец заклинаний. Он говорит: мой разум достаточно крепок, чтобы вместить знаний поболее, чем у кого бы то ни было. Я использую большую часть моего времени для занятий магией, брат Оттар, и стараюсь расширять пределы моего разума. Но я еще не вполне разобрался, в каком деле могу принести больше пользы.
        - Ишь ты! - только и сказал Оттар, искоса глянув на идущего чуть позади паренька.
        - Одно слово - умник. Все вы здесь… умники. - Его голос неожиданно сполз на хрип - это обида, замершая на время, заклокотала снова. - Небось и ты считаешь, что лучше воинов, чем рыцари Болотной Крепости Порога, во всем свете нет? А рыцари Северной Крепости или Горной - так… мелкота и размазня!
        - Мастера говорят, что все до одного рыцари Братства Порога, в какой бы из трех Крепостей они службу ни проходили, одинаково достойны уважения, брат Оттар, - ответил Атка.
        - Но все же рыцари-болотники - они воины поискуснее будут, э? - подхватил северянин.
        - Конечно, - просто проговорил Атка.
        - Вот же ж ты!.. - изумился Оттар. - Вот же ж тебе, парень, мозги-то задурили твои Мастера! Да ты бывал ли где, кроме этого Болота?
        - Я родился на Охотничьих Хуторах, - сказал Атка. - И никогда за всю свою жизнь не покидал Туманных Болот.
        - А еще вякаешь! - рявкнул северянин, раздражаясь все больше. - Тебя бы на денек к нам, на Ледники Андара, где Северная Крепость стоит… где солнышко только пару месяцев и светит, а все остальное время - мгла ледяная… где из-за Северного Порога, что на дне Вьюжного моря, ползут такие Твари, от одного вида которых такой щенок, как ты, сразу бы окочурился, - вот бы я посмотрел, как ты запел бы!
        - Мастера говорят, что Твари Северного и Горного Порогов свирепы и сильны, - произнес паренек, - но Твари, появляющиеся из-за Болотного Порога, превосходят их в могуществе, как матерый секач - водяную крысу. Помимо невероятной ловкости и страшной силы Твари Болотного Порога обладают ужасной магией, и воин может быть оглушен, ослеплен, лишен разума или убит сотней разных способов еще до того, как Тварь приблизится к нему. Поэтому первое, чему учат в Укрывище, - это умение слышать и видеть. Болотник должен каждое мгновение знать, что происходит вокруг него. Ибо даже самое крохотное изменение мира может оказаться гибельным.
        - Мастера неплохо учат вас… - высказался Оттар, - мастерски трепать языком. Я даже на минуту поверил, что, окажись я близ Болотного Порога, мне придется туговато.
        - Ты не продержишься и минуты, брат Оттар, - покачал головой Атка. - И вряд ли успеешь заметить, что именно тебя убило. Правило гласит: никто, кроме рыцарей-болотников, не может войти в Крепость, ибо каждый вошедший в Крепость обязан нести воинскую службу так же, как и прочие находящиеся там. А это значит: обязан ходить в ближние и дальние дозоры к Порогу и держать оборону Крепости - в том случае, если Твари прорвутся к ней. Я не понимаю, почему ты так злишься на Магистра. Он следовал правилам Кодекса болотников. То есть берег твою жизнь. Потому что, как я уже говорил, ты не продержишься и минуту у Болотного Порога, брат Оттар.
        - Я - рыцарь Братства Порога, сопляк! - сильно повысил голос северянин. - И я уже предупреждал тебя: получишь подзатыльник, ежели не попридержишь свой чересчур поворотливый язык!
        - Ты могучий воин, брат Оттар, ты знаешь это и привык к этому. Но почему тебя унижает, что кто-то может оказаться сильнее тебя? - задал неожиданный вопрос ученик Укрывища. - Это тем более странно, что ты столько времени провел бок о бок с братом Каем. Ведь в его воинском мастерстве ты уже мог убедиться.
        - Так то брат Кай! - снисходительно глянул на мальца северянин. - Брат Кай, он… Он такой вообще один-единственный. Он - лучший воин не только Болотной Крепости, но и всех других Крепостей Порога. А значит, лучший воин во всем мире людей. Да что ты можешь знать о брате Кае?!
        - Я много знаю о брате Кае, - сказал на это Атка. - Мастера в Укрывище рассказывали нам о нем - о его великой битве с Черным Косарем, когда ради победы брату Каю пришлось умереть и восстать из мертвых. Но, поверь мне, брат Оттар, среди рыцарей Болотной Крепости найдутся такие, кто ничем не уступит брату Каю.
        Юный великан посмотрел на парнишку так, будто тот только что сморозил небывалую глупость.
        - Чего-о? - протянул Оттар. - Ну и долдон же ты. Слишком ты мал, чтобы о таких вещах рассуждать! Нет и не будет рыцаря сильнее брата Кая! Ты видел его в бою? А я сражался вместе с ним плечом к плечу! Ни одному человеку не под силу сделать то, что делал брат Кай!
        - Он долго учился. Всего, что он умеет, он достиг трудом и прилежанием. Он такой же, как и все мы здесь.
        - Послушай меня, малец! - Северянин остановился, развернулся и всем своим громадным телом навис над щуплым подростком. - У меня на родине говорят так: боги еще до рождения человека избирают ему путь. И раз в столетие отмечают того, кому предстоит стать великим. Андар Громобой коснулся сердца Кая, когда тот плавал еще в утробе матери. Воля богов такова, чтобы брат Кай стал величайшим воином!
        - Твой разум, брат Оттар, подобен ореху в скорлупе, - несколько даже печально констатировал Атка. - Ты долго шел рядом с братом Каем, но ничему не научился. Потому что не желал этого. Мне жаль тебя, брат Оттар. Я очень хочу, чтобы ты позволил мне помочь тебе.
        Верзила остановился и несколько раз обалдело моргнул, точно сомневался - не ослышался ли он. На этот раз наглый мальчишка перешагнул все рамки.
        - Значит, орех в скорлупе, да? - зловеще высвистел он стиснутым от злости горлом.
        - Негоже рыцарю бить мальцов, но… поучить иной раз следует. Ну-ка, иди сюда, умник!..
        Оттар протянул руку, чтобы схватить паренька за ухо, но пальцы его сомкнулись в пустоте. Атка - словно сухой лист, отброшенный тугой волной воздуха, поднятой могучей ручищей верзилы, - отлетел на шаг в сторону. Оттар прыгнул на него, одновременно замахиваясь. Но и на этот раз паренек ускользнул от уготовленной ему оплеухи, нырнув под руку северному рыцарю и появившись у того за спиной - почти по колено в луже. Оттар развернулся, стремясь зацепить растопыренной пятерней неуловимую фигурку, - и это ему почти удалось. Уходя от захвата, Атка, все так же державший мешки со змеями на своих плечах, запнулся обо что-то невидимое под слоем черной воды и едва не упал.
        С торжествующим воплем верзила обрушился на паренька, уже готовый скрутить его, положить на колено и надавать полновесных лещей по великомудрой худой заднице. Но тот вдруг куда-то исчез. И вместе с ним исчезли и хлюпающая мутная грязь под ногами, и колышущаяся пелена тумана, и надоедливый стрекот болотных насекомых - исчезло вообще все, весь окружавший северянина мир.
        Осталась только масляно-черная пустота, бесшумно расцвечиваемая красными, желтыми и оранжевыми вспышками, похожими на необыкновенно быстро распускающиеся и тут же увядающие цветы…
        Сознание возвращалось к нему медленными толчками. Сначала в ушах тонко запели комары и стрекозы, раскатисто заклекотали жабы, потом в ноздри ткнулась затхлая болотная вонь, а потом в глазах растаяли разноцветные пятна - и недалеко наверху заволновались темные волны предночного тумана.
        Оттар ощутил, что лежит в холодной луже (в спину больно давила рукоять топора, укрепленного за плечами), и, рывком поднявшись, принял сидячее положение.
        Атка стоял перед ним, теребя ремни висевших на плечах мешков со змеями. Лицо паренька не выражало ни страха, ни смущения, ни победоносной насмешки - оно было совершенно спокойным.
        - Магией шибанул, гаденыш? - выговорил северянин. - Ну вот я сейчас встану…
        Начав подниматься, Оттар оперся на правую руку и рухнул лицом в черную вонючую воду - оказалось, что рука его полностью онемела. Он совсем ее не чувствовал, правда, кончики пальцев уже начали оживать щекочущим зудом. Помогая себе левой рукой, Оттар опять сел и выплюнул фонтанчик гнилой жижи.
        - Я бы ни за что не стал использовать магию против такого же ученика Укрывища, как я, - сказал Атка, глядя в лицо Оттару своими громадными глазами. - А ты, брат Оттар, неплох в рукопашном бое. Двигаешься быстро, и, если бы мне под ноги не попалась эта дурацкая коряга, мне бы не пришлось бить тебя.
        - Бить меня?.. - недоуменно переспросил верзила. Кисть его правой руки уже обрела подвижность, и он встал на ноги.
        И тогда он наконец сообразил, что тут на самом деле произошло. Этот мелкий умник, этот худосочный недоросток победил - и, кажется, без особого труда - его, Оттара, одного из лучших рыцарей Северной Крепости Порога, победил в честной драке.
        Северянин затряс головой, словно желая вытряхнуть оттуда эту вздорную мысль.
        Не получилось.
        - Время возвращаться в Укрывище, брат Оттар, - сказал Атка. - Змеи ведут дневной образ жизни. Ночью у тебя гораздо меньше шансов поймать гадюку.
        Дождавшись, пока Оттар тронется с места, паренек повернулся и шагнул вперед. Потяжелевший от темноты туман почти мгновенно скрыл его фигуру.
        Северянин шел следом за Аткой бездумно. То есть Оттар совершенно сознательно пытался оградить свой разум от каких бы то ни было мыслей, ибо те, что приходили сейчас в его голову, были так отчаянно горьки, что лучше бы их и вовсе не было.
        Но тем не менее в той части сознания, которую невозможно притушить усилием воли, кипело и клокотало. И очень скоро к северному рыцарю пришло понимание того, что из черной пропасти бездонного унижения, куда погрузил его ловкий удар юного Атки, можно отыскать только один выход.
        Еще несколько ударов сердца Оттар собирался с духом. Затем, решившись, ускорил шаг, на ходу снимая из-за спины топор. И крикнул в смутно маячившую впереди худую спину:
        - Эй, молокосос! Далеко собрался? Мы с тобой еще не закончили…
        ГЛАВА 3
        До Леса Тысячи Клинков оставалось совсем немного, когда туман наверху стал чернеть и, приветствуя скорое наступление ночи, громче запели жабы. Облаченный в черные доспехи рыцарь, несущий на левой руке щит, а правой придерживающий лямку большого дорожного мешка, громоздящегося за спиной, ровно и размеренно, будто по утоптанной удобной тропе, шагал по топкой земле, покрытой, словно отвратительными волосатыми бородавками, кочками, поросшими серой травой. С полсотни амулетов побрякивало на запястьях рыцаря, на его груди и на поясе. У левого бедра покачивался меч с рукоятью в виде головы виверны. Если бы жабы обладали разумом, они несомненно подивились бы тому, что здесь делает этот одинокий путник: на территориях, лежащих между Крепостью и Порогом (эти земли принято было называть «за Крепостной Стеной» или просто: «за Стеной»), рыцари-болотники никогда не появлялись в одиночку, поскольку это было слишком опасно - только группами по пять-шесть человек.
        Впереди, в плотной завесе тумана, появилось несколько размытых силуэтов, похожих на многоруких чудищ, вооруженных длинными ножами.
        Рыцарь не замедлил шага.
        Очень скоро стало видно, что эти чудища - не что иное, как деревья, впрочем, не совсем обычные: стволы их были искривлены и тонки, а на ветвях вместо листьев тускло поблескивали изогнутые, похожие на остро заточенные клинки шипы. Деревья эти называли на Туманных Болотах ноженосцами.
        Рыцарь остановился и снял с головы шлем. Спутанные длинные волосы упали ему на лицо - иссиня-черные, в которых белели две совершенно седые пряди. Движением головы рыцарь откинул закрывающие глаза волосы. Лицо его было юным и свежим, оттого довольно странно смотрелась эта седина, оттого странным казалось и то, что темные глаза юноши уже, видимо, давно оледенила тревожная тоска, а в углах рта застыли резкие косые морщинки.
        Имя этого рыцаря было Кай. Сэр Кай, рыцарь Ордена Болотной Крепости Порога.
        Кай снял шлем вовсе не для того, чтобы вечерняя сырая прохлада остудила разгоряченное и мокрое от пота лицо. Несколько ударов сердца он напряженно к чему-то прислушивался… потом быстро надел шлем и опустил забрало.
        Должно быть, что-то настораживающее удалось ему уловить в унылом стрекотании болотных насекомых и ворчливом пении жаб. Он двинулся дальше, уже не так быстро и совсем не бесшумно, словно нарочно загребая ногами жидкую грязь, и через несколько шагов остановился. Из-под его ног выпрыгнула жирная жаба и в несколько прыжков скрылась в тумане.
        Кай покачал головой, утяжеленной глухим шлемом, словно окончательно утвердился в своем предположении.
        Вряд ли кто-то, кроме рыцарей-болотников, сумел бы углядеть, что жаба прыгала не так высоко и далеко, как могла бы при своем весе, размере и возрасте. Вряд ли кто-то, кроме рыцарей-болотников, сумел бы одним взглядом определить, что животное совершенно здорово - и, следовательно, что-то другое стесняло ее движения, обессиливало ее…
        Рыцарь сменил направление. Теперь он двигался не прямо к Лесу Тысячи Клинков, а круто забирал в сторону, точно намереваясь обогнуть Лес. Через несколько шагов он снова остановился. Вытащил из поясной сумки крохотную емкость, сделанную из высушенного рыбьего пузыря, поднял забрало и, прокусив зубами пузырь, одним глотком выпил тягучую буро-зеленую жидкость.
        Становилось все темнее. Подойдя почти вплотную к опушке Леса, Кай наткнулся на жабу, которая уже неспособна была убежать от него. Она отчаянно и бессильно сучила лапками, пытаясь хотя бы приподнять на них свое тело. То, что гудение насекомых стало много тише против того, как бывает обычно в это время суток в этой части Туманных Болот, рыцарь отметил уже давно.
        - Безглазый Стрелок, - проговорил он самому себе - и невольно улыбнулся. Привычный и приятный азарт предстоящего сражения охватил его.
        Он уже давно шел по Болоту, но Стрелок оказался первой Тварью, попавшейся ему на пути. Даже для этого сезона, который не характеризовался повышенной активностью Тварей, такое спокойствие было необычным.
        И почти сразу же после того, как рыцарь произнес имя Твари, между ощетиненных клинками ветвей ноженосцев замерцала, медленно приближаясь, молочно-белая фигура: громадная, возвышавшаяся над верхушками деревьев, неясная и бесформенная, точно привидение, точно клуб морозного дыхания из пасти великана. Поняв, что Тварь уже видит его, Кай сбросил с плеча дорожный мешок, выхватил из ножен меч и опустился на одно колено, напрягшись в ожидании.
        Тварь подходила все ближе и ближе, светясь в полутьме призрачным белесым светом. Абсолютная тишина накрыла округу - магия Стрелка состояла в том, что он высасывал жизненную энергию всех существ из плоти и крови, находящихся вблизи него, превращая живое и сильное в безвольное и неподвижное. Когда Тварь вышла из-за деревьев, стало возможным рассмотреть ее.
        Безглазый Стрелок передвигался на двух конечностях с вывернутыми, как у гигантского кузнечика, коленями. Тварь низко приседала при каждом шаге, покачивая громадным, вытянутым кверху туловом, покрытым бесчисленными уродливыми наростами-шишками, четко выделявшимися на безволосой белой шкуре. Кроме двух нижних, никаких конечностей больше Тварь не имела, не имела она и того, что могло сойти за голову.
        Кай пригнулся ниже, медленно выведя вперед руку со щитом, центр тяжести перенеся на ногу, коленом которой он упирался в землю. Заранее выпитое снадобье надежно предохраняло рыцаря от магического воздействия Твари. Но он избегал резких движений, намереваясь убедить Стрелка, что неспособен сопротивляться, что полностью беспомощен.
        Шишкообразные наросты на тулове Твари задрожали - и внезапно раскрылись алыми зубастыми пастями. Скрежещущее шипение полетело из этих пастей, и Тварь задвигалась быстрее. Между ним и рыцарем оставалось не более десяти шагов, когда Стрелок атаковал.
        Пасти одна за другой начали извергать тонкие, неимоверно растягивающиеся языки, на конце каждого из которых имелся костяной клинок, похожий на коготь. Упругий свист, как от пронзающих воздух стрел, заглушил шипение. Костяные клинки раз за разом били в щит рыцаря, в защищенную шлемом голову, скользили, высекая красные искры, по черным доспехам, молниеносно втягивались опять в пасти и снова со страшной скоростью и мощью неслись к человеку.
        Чтобы не быть опрокинутым, Каю пришлось отвести назад руку с мечом и вонзить лезвие в землю, создавая дополнительный упор, - меч сразу же вошел по рукоять. Костяные клинки, способные пробить любую, самую мощную броню, изготовленную руками людей или даже гномов, были бессильны перед доспехами из защитных панцирей Черного Косаря. Но сила сыплющихся ударов оказалась такова, что Кая буквально вколачивало в топкую землю.
        Рыцарь ждал, когда Тварь подойдет ближе к нему на удобное для контратаки расстояние, но Стрелок отчего-то не спешил приближаться - чудище утвердилось на одном месте, осыпая воина градом ударов.
        И это тоже было странно.
        До того как отправиться в Большой Мир, рыцарь-болотник Кай не раз сталкивался в дальних дозорах с Тварями, которых называли Безглазыми Стрелками. Он отлично знал, как распознать появление Стрелка, какими снадобьями и заклинаниями пользоваться в этой битве, для которой (как и для битв с другими разновидностями Тварей) поколениями болотников разработана была своя точная стратегия. Стрелок считался одной из самых слабых Тварей - достаточно было только вовремя обезопасить себя от его магии и подпустить поближе… Безглазый воспринимал всякую неподвижную цель не как противника, а как жертву - и без опаски подходил к ней вплотную.
        Теперь же поведение Безглазого Стрелка явно изменилось.
        Такое иногда случалось. Очень редко, но случалось - чтобы Тварь из-за Порога, повадки которой были давно изучены, вдруг начинала действовать непредсказуемо, просто так, сама по себе, а не вследствие ранения или влияния боевой магии.
        Стрелок вдруг двинулся с места. Но пошел - грузно покачиваясь, не переставая стрелять языками из пастей - не к рыцарю, а вокруг него. Точно убедился, что атаки его не наносят врагу ощутимого вреда, и выискивал теперь слабую сторону.
        Осыпаемый тяжкими ударами, Кай все глубже увязал в топи. Он уже не смог бы вскочить одним резким движением. И время действия снадобья подходило к концу. Кай ощутил дрожь в груди, во рту его вмиг пересохло, а зрение понемногу стало меркнуть.
        Нужно было спешить.
        Выдирая ноги из вязкой жижи, Кай поднялся, выставил щит перед собой так, чтобы костяные клинки Твари, бившие по нему, соскальзывали, теряя силу удара. И пошел на Стрелка, мгновенными выпадами обрубая летящие в него смертоносные языки.
        Тварь, пружиня вывороченными лапами, попятилась. Мертвенно-бледная шкура окрасилась черными потеками слизи, которая хлестала из обрубков, повисших сразу из нескольких пастей.
        Кай пробежал несколько шагов и прыгнул, размахнувшись мечом уже в прыжке. Он четко знал, куда ему вонзить меч, чтобы мгновенно умертвить Тварь: в один из верхних наростов-шишек, единственный не распахнувшийся зубастой пастью, потемневший теперь и крупно пульсирующий.
        Два костяных клинка ударили рыцаря почти одновременно - в плечо и в грудь. Удары не дали ему достигнуть цели, сшибли его на землю. Багровое лезвие меча, выточенное из клешни Черного Косаря, лишь косо взрезало белесую шкуру Твари. Из длинной, но неглубокой раны плеснуло черной слизью.
        Кай едва успел сгруппироваться в полете - и приземлился на ноги. Тотчас сорвав с руки щит, он метнул его в Стрелка.
        Несколько извергнутых Тварью языков звонко клацнули костяными клинками о летящий щит, отбросив его, закувыркавшийся, далеко в сторону. Но в тот же момент багровый клинок врезался в лапу Безглазого, почти перерубив ее.
        Скрежещущее шипение сменилось низким ревом, исторгаемым более чем десятком пастей,
        - точно истошно замычала от боли дюжина буйволов. Тварь покачнулась, беспорядочно полосуя темный воздух клинками, и медленно стала заваливаться набок.
        Кай успел отрубить еще три языка, несущих смерть на костяных своих кончиках, в отчаянном прыжке взметнулся в воздух и вонзил меч в темный пульсирующий нарост. Еще до того как он приземлился, его окатило тугой струей черной слизи, которой взорвалась проткнутая шишка. Безглазый Стрелок рухнул в грязь. Вываленные из перекошенных пастей языки несколько раз дернулись… и обмякли.
        Пошатываясь, рыцарь вернулся за своим мешком и потом, не теряя времени, двинулся в сторону Леса, подобрав по дороге щит. Следовало задержаться, чтобы отсечь и прихватить несколько клинков Стрелка (из них болотники изготавливали метательные ножи), но и издохшая Тварь еще некоторое время испускала потоки высасывающей жизненную энергию магии, а действие оберегающего снадобья почти закончилось. Только оказавшись на опушке Леса Тысячи Клинков, Кай позволил себе остановиться.
        Два удара сердца ушли на то, чтобы прислушаться и приглядеться к возможным изменениям мира вокруг. Не обнаружив ничего подозрительного, Кай снял шлем.
        Ноги его гудели. Немели губы, и к горлу подступал липкий комок тошноты, свидетельствующий о том, что энергия магического поля вокруг Твари успела изрядно ослабить организм. Кай запустил руку в поясную сумку и вытащил аккуратно завернутый в тряпицу корень могутника - похожего на обыкновенный паслен неприметного кустарника с серыми, точно запыленными листьями и ядовитыми фиолетово-бурыми ягодами. Могутник произрастал только на Туманных Болотах и нигде больше (по крайней мере, в Большом Мире Кай ни разу не встретил даже упоминания об этом растении). Отыскать могутник можно было лишь неподалеку от Порога, в самых опасных местах Болота. Поэтому считалось, что этот кустарник, высушенный корень которого почти мгновенно восстанавливал силы, бесследно прогонял легкие недомогания и придавал бодрости, есть тот же самый паслен, только измененный магией Порога.
        Вблизи Порога вообще творилось много странного, и местность эта была малоизучена. Рыцарям-болотникам крайне редко удавалось проникнуть туда, где привычный мир трескался, пуская в себя чужое, - болотники подходили к Порогу и даже ступали за Порог лишь тогда, когда наступал сезон наименьшей активности Тварей.
        Кай снял латную перчатку, отщепил ногтем крохотное волоконце корня, положил в рот и, чувствуя, как оно точно закипело на языке мириадами мельчайших пузырьков, опустил завернутый корень обратно в сумку и сразу же надел перчатку.
        Время, когда он намеревался устроить привал, еще не наступило. Рыцарь двинулся через Лес Тысячи Клинков, не вполне еще придя в себя: на Туманных Болотах, за Стеной, не следовало подолгу оставаться на одном месте. Отряды дозорных, как правило, несколько раз за ночь снимали лагерь и меняли расположение стоянки.
        Впрочем, уже через несколько шагов Кай почувствовал прилив сил. Он пошел быстрее, лавируя меж ветвями, ощетиненными шипами-ножами, не потому, конечно, что боялся пораниться или повредить доспех, - просто шипы ноженосцев, задевая латы болотника, визгливо лязгали, а рыцарь в дозоре должен передвигаться, не создавая лишнего шума. Серый мох под ногами глушил звуки шагов и пружинил, точно подгоняя.
        Возбуждение боя быстро схлынуло с души Кая, и на его место снова поднялась не дающая покоя муть…
        Ремень из кожи Дохлого Шатуна натужно скрипел, когда Кая поднимали в корзине на крепостную стену. И этот пронзительный скрип, почему-то накрепко впившийся в уши, продолжал слышать юный рыцарь, когда спускался со стены во двор Крепости по длинной лестнице с высокими ступенями, высеченными из серого камня. Когда-то ровно ограненные, эти ступени были теперь стерты так, что на каждой из них виднелись округлые выемки. Представить трудно: за долгие века, пока стоит здесь Крепость, сколько взбегало по этим ступеням на стены рыцарей, разбуженных тревожным боем сигнального колокола, сколько спускалось их, вернувшихся из дозоров, окровавленных, в помятых и переломанных доспехах, ступая шатко, оскальзываясь в собственной крови… Никогда раньше Кай не задумывался над этим.
        Оказавшись во дворе, он остановился, не зная, что делать дальше. К нему подходили братья-болотники, шумно приветствовали, хлопали по плечу, припоминали, что же произошло на Туманных Болотах за время его отсутствия, называли имена рыцарей, сложивших у Болотного Порога свои головы, но говорили о покойных без скорби и сожаления, просто констатируя. Разве кому-нибудь из болотников придет в голову унижать жалостью память тех, кто честно выполнил свой Долг до конца?
        Впрочем, разговоры не затягивались. Гарнизон Болотной Крепости Порога насчитывал чуть более сотни рыцарей, из которых около трех десятков сейчас были в дозорах, четверо Дежурили в сторожевых башнях, а остальные либо отдыхали в казармах, восстанавливая силы, либо ладили оружие и доспехи в арсенале или крепостной кузнице, готовили амулеты и целебные снадобья, собираясь выйти в дозор. Времени на праздные разговоры у болотников не было. Много веков идущая здесь война, непрерывная и жестокая, не позволяла расслабиться ни на минуту.
        Так получилось, что Кай почти сразу сообщил присутствующим о предстоящем Суде…
        Первым к Каю подошел сэр Гар, старший рыцарь, хранитель арсенала Крепости. Рыжеволосый и коренастый, с незамысловатым лицом, похожим на неряшливо облупленное яйцо, беспрестанно шмыгающий носом, он производил впечатление деревенского мужичка-простачка. Но каждый в Крепости знал, что этот рыцарь - один из лучших. Знал это и Кай, которому выпало несколько раз ходить с Гаром в дальние дозоры. Он помнил, как за несколько мгновений до боя рыжий Гар молниеносно и страшно преображался, как его движения, с виду разухабистые и неловкие, оказывались убийственно точными и мощными…
        - Возвернулся, значит, - шмыгнув конопатым носом, утвердительно выговорил Гар, увесисто хлопая Кая по спине. - Ну-тка, и как там Дарбион-то?.. Передали нам, брат Кай, вести, которые принес ты и твои друзья, - добавил Гар, и по его лицу пронеслась короткая волна ярости, живо напомнившая юноше те дни, когда они сражались с рыжим болотником спина к спине.
        - Это еще не все, что я имею сказать вам, братья, - произнес Кай.
        Гар шмыгнул носом, ожидая продолжения. Еще несколько рыцарей - Кай помнил их учениками Укрывища, когда покидал Крепость, - подойдя и поздоровавшись, умолкли, понимая по лицам собеседников, что кто-то из них что-то недоговорил.
        - Я потребовал Суда у Магистра Скара, - сказал Кай.
        Гар снова шмыгнул носом и привычным движением утер его ладонью.
        - Я… - Кай увидел, как посерьезнели молодые рыцари, потому на мгновение сбился. - Я выполнял свой Долг, неся службу в королевском дворце. И, брат Гар, я…
        - Ни к чему дважды повторять один и тот же рассказ, - прервал его Гар, - болотнику не след попусту языком трепать. Вот вернется Магистр в Крепость, тогда мы тебя и выслушаем. Верно ведь?
        Кай глянул прямо в глаза рыжему болотнику… и ничего в них не увидел, кроме простодушного дружелюбия.
        - Я прямо до смерти рад, что ты вернулся невредимым, - объявил Гар, двинув еще раз Кая по спине. - Сам знаешь, Крепости рыцари ой как нужны. А ты, как я помню, за Стеной был неплох.
        - Брат Гар, - охрипшим голосом проговорил Кай, - за Стеной сражаются с Тварями Рыцари Порога. А я… Я… не знаю - сделав то, что сделал, кто я: Рыцарь Порога или клятвопреступник.
        - Так на то Суд и нужен, - неожиданно серьезно выговорил Гар, - чтобы разъяснить, что непонятно. Я вижу, ты шибко переживал последнее время. Но сейчас время сомнений прошло. Магистр тебе поможет. И брат Герб. И другие старшие. Ну и я - чем смогу. Ну а боле разговаривать некогда. Мне в арсенал надобно, там уж небось братья заждались…
        И Гар, подмигнув напоследок, заспешил в дальний угол двора. Кай смотрел ему вслед, чувствуя, как понемногу тает в груди измучившая его ледяная глыба.
        А через три четверти часа начался Суд Ордена.
        Во дворе Крепости собрались рыцари-болотники: всего-то около полутора десятков, все те, кто имел возможность пожертвовать короткой передышкой меж дозорами, чтобы помочь брату своему.
        Молодые болотники расселись полукругом, подложив под себя щиты, как на походном привале. Старшие - Магистр Скар, Герб, Равар и Гар - расположились там, где размыкались концы этого полукруга. Сэр Скар указал место Каю рядом с собой. Таким образом, рыцари могли видеть лица друг друга. Как только замерло всякое движение, Магистр кивнул Каю, подавая знак, что можно говорить.
        Кай помедлил несколько ударов сердца, оглядывая собравшихся. Молодые рыцари смотрели на него с тревожным сочувствием, словно бы примеряя на себя его положение. Старшие болотники спокойно ожидали речи потребовавшего над собой Суда Ордена. Кай вдруг почувствовал, что воодушевление, тряхнувшее его после разговора с Гаром, куда-то улетучилось. Сейчас он ощущал себя измученным странником, долгие годы в одиночестве блуждавшим по безлюдной пустыне и вот только - вышедшим к людям, которых он давно знал. Та жажда покончить с терзающими его сомнениями на мгновение спряталась, уступив место умиротворяющему покою. Как бы и Суда, которого он так ждал, ему уже не хотелось. Достаточно было того, что он наконец вернулся - в то единственное во всем мире место, где все такие, как он; где каждого он может понимать с той же легкостью, как самого себя. Он вспомнил, что именно такое чувство испытал, когда, пройдя обучение в Укрывище, впервые шагнул во внутренний двор Крепости…
        - Поспеши, брат Кай, - проговорил Магистр. - Твари за Стеной не будут ждать.
        Кай вздрогнул от вернувшего его к действительности голоса сэра Скара. И начал говорить. Столько времени он готовил речь, которую будет произносить на Суде, но теперь почему-то все по многу раз произнесенные мысленно слова, нагромождение измышлений и рассуждений - в его памяти съежились и потемнели, как сухие древесные листья в огне. И как-то сами собой сформировались другие фразы: короткие, отчетливые и ясные.
        - Правило Кодекса болотников гласит, - говорил Кай, - что рыцарь Ордена должен выполнять волю своего короля. Я нарушил это правило, когда вопреки велению его Величества Ганелона Милостивого, вопреки желанию моей госпожи ее высочества принцессы Литии - заступил дорогу Тварям, вознамерившимся забрать ее, принцессу, с собой. Я сделал это, потому что мой Долг - уничтожать Тварей, какое бы обличье они ни принимали. Я сделал это и потерял право сражаться и умереть за своего короля. Его величество сам отнял у меня это право.
        - О каких Тварях ты говоришь? - задал вопрос Скар, когда Кай замолчал.
        - Их называют те-кто-смотрят. Или - Высокий Народ. Или - эльфы.
        - Но в Кодексе болотников нет ничего по поводу эльфов. Почему ты решил, что Высокий Народ - Твари?
        - Они не люди. И их действия угрожали ее высочеству! Если бы я не встал на пути эльфов, ее высочество, чья безопасность и жизнь была вверена мне, отправилась бы в Тайные Чертоги - не по своей воле.
        - Когда нужно было делать выбор, брат Кай сделал выбор, - проговорил Герб.
        - И нарушил правило Кодекса, - сказал Скар.
        - Но исполнил Долг, - сказал Герб.
        - Исполнение Долга невозможно без соблюдения правил Кодекса, - сказал Скар.
        - Подчинившись воле короля, брат Кай отступил бы перед эльфами, - возразил Герб. - Только нарушив правило, он сумел дать им бой.
        Скар нахмурился.
        - Над этим стоит подумать, - сказал он.
        - Погодите… - выдохнул Кай. - Вы не узнали и третьей части того, что я совершил.
        - Говори, сэр Кай, - кивнул Магистр Скар.
        - Правило Кодекса болотников гласит, - заговорил снова Кай, - что болотники не должны вмешиваться в дела людей, вникать в их конфликты, принимать ту или иную сторону. Я нарушил это правило, когда обратил свой меч против тех, кто устроил в Дарбионском королевском дворце переворот, кто тайно умертвил короля, кто казнил множество верных ему людей. Я сделал это, чтобы защитить свою госпожу, ее высочество принцессу Литию, и моих друзей, рыцарей Братства Порога: сэра Оттара и сэра Эрла. Я сделал это, потому что стоять за друзей - это также мой долг.
        - В тот момент ее высочеству и рыцарям грозила неминуемая смерть? - задал вопрос Магистр Скар.
        - Нет, Магистр, - ответил Кай, - их жизнь была вне опасности. Но они находились в застенках. Ее высочество, моя госпожа, сама молила меня о спасении - чтобы избегнуть участи стать женой короля-мага Константина.
        - Сэр Кай нарушил правило Кодекса, - задумчиво проговорил Скар.
        - Отстоять честь своей госпожи или подвергнуться опасности потерять свою… - сказал Герб. - Брат Кай сделал свой выбор. Он нарушил правило. И исполнил долг верности по отношению к своим друзьям и своей госпоже.
        - Говори еще, сэр Кай, - велел Магистр, покачав головой.
        Лица молодых болотников, собравшихся на Суд, были сосредоточенны. Некое даже недоумение читалось в глазах у большинства юных рыцарей, слушавших Кая. Далеко не все из них знали и помнили, что такое - Большой Мир. Пополнение болотники получали в основном из числа детей, родившихся в Укрывище и на нескольких хуторах, притулившихся на расчищенных делянках Болота, неподалеку от Укрывища, на которых доживали свой век совсем уж древние старики, а также большая часть женщин и детей. Но в ряды Ордена становились и те, кто попал на Болото тем же способом, что и Кай. Отправлявшиеся в Большой Мир болотники подбирали загнанных судьбой в темный угол жизни людей - как правило, детей - и приводили в Крепость, где большинство мальчиков приживались и становились болотниками. А меньшинство и девочки отправлялись жить на хутора, обеспечивая Крепость продуктами, материей, дровами и невестами для молодых болотников. В самой Крепости женщин-рыцарей было крайне мало, но они тоже имелись. Схватка болотника с Тварью всегда требовала от него предельного напряжения всех сил. А женщины чаще всего физически слабее мужчин и
больше подвержены магии. Поэтому очень немногие из них могли пройти учение в Укрывище и выбрать для себя путь воина. Ограничения были только в этом, каким бы изумляющим нонсенсом не являлось понятие «дева-рыцарь» в Большом Мире.
        Если же кто хотел вернуться назад, в Большой Мир, - таких не держали. Сами они, конечно, не добрались бы, болотники, изредка отправлявшиеся в Большой Мир, брали их с собой. Так что тех, кому непосильной показалась жизнь и служба на Туманных Болотах, провожали и отпускали.
        Но как бы тяжело ни было выживать на Болоте, как бы жутки и свирепы ни были Твари Болотного Порога, подавляющее большинство оставалось здесь. Да и из ушедших многие потом возвращались. Потому что больше нигде в мире не было такой атмосферы братства и полного доверия друг к другу, как в этой затерянной, позабытой богами Крепости. Болотники никогда не лгали, всегда замечали, что происходит с товарищем, были максимально щепетильны в вопросах чести и никогда не сражались ни друг с другом, ни с людьми. И уж тем более никогда не убивали людей. Даже если человек и сто раз заслуживал этого. Они полагали, и вполне резонно, что люди глупы, ленивы, вспыльчивы и слепы, но не им, болотным рыцарям, их судить. Их Долг - охранять и защищать людей от Тварей. И именно следование Долгу делает человека болотником, а не сила и умения. Наоборот, рыцари становились столь сильными и умелыми именно потому, что следовали - и продолжали следовать до последнего предсмертного вдоха - велению Долга.
        - Когда я обратил свой меч против заговорщиков, мне пришлось сражаться, - говорил Кай. - Против меня и двух моих братьев - сэра Эрла и сэра Оттара - обрушились сотни гвардейцев и отряды боевых магов. Я не собирался убивать людей, я пытался их вразумить и отвернуть от нас всеми доступными средствами, но… у меня не было выбора. Противников оказалось так много, что были и убитые… Было много убитых. Люди погибали под обломками рухнувших стен, от направленных в меня и отраженных мною заклинаний, затаптывали в толпе друг друга… Так я нарушил еще одно правило Кодекса. Но мне удалось вывести ее высочество принцессу и братьев-рыцарей из Дарбиона. Я исполнил долг перед ее высочеством и своими друзьями.
        - Убивая людей - даже против своего желания, - сэр Кай безусловно нарушил Кодекс,
        - негромко проговорил Магистр Скар, точно для самого себя выделяя нужную мысль.
        - Ты сказал, брат Кай, - обернулся к юноше Герб, - что у тебя не было выбора. Знай: у болотника всегда есть выбор, даже тогда, когда кажется, что его нет. У тебя был выбор. Между Долгом, который ты поклялся нести всю жизнь, Долгом защищать всех людей - и долгом перед теми, кто дорог твоему сердцу. «На двух скачущих рысаках не усидеть…» - говорили у меня на родине. Но дело в том, что брат Кай, как и каждый из присутствующих здесь, с легкостью сможет проделать и не такое. И все же… На двух скачущих рысаках не усидишь.
        - Сердце - плохой советчик, - медленно выговорил Магистр. - И перед болотником никогда не должен стоять выбор: соблюсти то или иное правило Кодекса или нет. Исполнение Долга невозможно без неукоснительного соблюдения правил Кодекса, - повторил он сказанное ранее.
        Кай понимал: то, что говорит Герб, - правда. Но и то, что говорит Скар, - тоже правда. Но как в этих двух правдах отыскать истину? Только болотники могли полностью осознавать, что близ Порога допущение даже крошечного шажка в сторону от любого из правил Кодекса - неотвратимая смерть. Собственная смерть и смерть братьев, которых ты подведешь. И даже если знаешь, что, соблюдая правило, ты обрекаешь братьев на гибель, следует соблюдать правило. И у тех, кто сражается рядом с тобой, не возникнет и малейшей мысли о том, что ты поступил неправильно. Но… это за Стеной, близ Порога, в битве с безжалостными болотными Тварями… А в Большом Мире?
        Он припомнил ту ночь во дворце, испуганно притихшую темь, липнувшую к безмолвным холодным камням, ту ночь, когда он решился облачиться в доспехи и обнажить меч, чтобы скрестить его с мечами людей. Тогда он был уверен, что поступает единственно верно. Но сейчас…
        - Продолжай, сэр Кай, - велел Магистр.
        Кай посмотрел на него.
        - Когда ты отправлял меня в Большой Мир, сэр Скар, - сказал он, - ты сказал мне, что Твари встречаются не только близ Порога. Ты сказал мне, что мой Долг - защищать людей и сражаться с Тварями, даже если люди не в состоянии понять и оценить мой подвиг… Маг-узурпатор Константин послал в погоню за нами тех, кого называют чернолицыми. Знает ли кто-нибудь из братьев, кто это - чернолицые?
        - Я знаю, - сказал Герб. - Я слышал о них, но никогда мне не приходилось встречать их.
        - Я тоже слышал о чернолицых, - сказал Гар. - Второе имя их - Дети Ибаса.
        - Я не мог вразумить их, как по правилу Кодекса положено поступать по отношению к людям, которые стремятся уничтожить тебя, - произнес Кай. - Я не мог вразумить их, потому что они не подлежат вразумлению. Они перестают быть людьми раньше, чем осознают себя кем-либо. Чернолицые - это клан, служащий Ибасу, Последней Упавшей Звезде, Убийце Из Бездны. Они убивают за золото и все свои жертвы посвящают Блуждающему Богу, Великому Чернолицему, а полученным за кровь золотом отделывают свои тайные храмы. Адепты Ибаса крадут человеческих детей, отсекают им язык и гениталии, чтобы лишить возможности женщин познать мужчину, а мужчин - познать женщину. Их кожу сплошь покрывают черной татуировкой, глаза чернят порошком перемолотых драконьих костей, а зубы - ядовитым отваром из желчи василиска. Над ними проводят особый обряд, чтобы отнять у них человеческое, а образовавшуюся пустоту заполнить Тьмой и Силой Блуждающего Бога. Затем их обучают искусству убивать. Они не подлежат вразумлению, а ведь всякого из людей возможно вразумить. Они когда-то были людьми, но Твари сделали из них Тварей. Когда я понял это, я
сражался с ними как с Тварями и уничтожил их как Тварей…
        - Люди могут становиться Тварями, - проговорил Магистр Скар, обменявшись взглядом с Гербом и Гаром. - Но крайне редко. История Ордена знает лишь один такой случай. Когда человек навсегда перерождается в оборотня и уже не может совладать с жаждой бессмысленного убийства. Оборотень - несомненно Тварь. И подлежит безоговорочному уничтожению. Но рыцари-болотники никогда не сражались с теми, кого ты зовешь чернолицыми. Ты стал первым. Эти создания никогда не изучались рыцарями-болотниками, поэтому нельзя сейчас сказать определенно, Твари они или нет. Как и вопрос о том, Твари эльфы или нет. Спор о том, Твари ли оборотни, шел много лет. А тебе, сэр Кай, хватило совсем немного времени, чтобы вынести приговор. И в случае с эльфами. И в случае с чернолицыми.
        - Возможно ли было сохранять жизнь ее высочества и сэра Оттара, не убивая чернолицых? - задал вопрос Гар, и голос его прозвучал сурово, ни нотки обычной простоватости в этом голосе не читалось.
        - Да, - помедлив, глухо ответил Кай.
        На лице Магистра резче обозначились морщины. Герб нахмурил брови.
        - У тебя есть что сказать еще, брат Кай? - спросил Герб.
        - Да, - повторил Кай.
        - Говори.
        - Люди убивают Тварей, зверей и себе подобных, - начал снова говорить Кай. - Голод заставляет людей убивать. Ненависть, любовь, злоба, жажда власти и золота заставляют людей убивать. Но всякий человек, даже самый дурной, все же способен пощадить свою жертву… Тварь же не знает пощады и убивает не по причине ненависти и прочих страстей. Боги создали человека так, что он не может убить другого человека просто так, безо всякой причины. Это было бы - все равно как убить самого себя. Чтобы решиться на убийство, человек должен уподобить свою жертву какому-либо образу, рожденному своим сознанием. Человек не убивает человека. Человек убивает насильника, вора, чужестранца, лгуна, развратника, нечестного богатея или отвратительного урода-нищего… Но когда человек сталкивается с чем-то неведомым и чужим для себя - он уничтожает это чужое не раздумывая, по первому велению души. Так давят вползших на стол пауков, неприятных на вид, но безобидных. Или… Иногда у домашней козы рождается козленок-урод, имеющий пять ног вместо полагающихся четырех… или лишний хвост. Таких козлят режут немедленно при рождении, но
никогда не употребят в пищу, пусть даже будут умирать с голоду. Режут и сжигают трупы, развеивают пепел по ветру, чтобы ничего не осталось, даже праха. Неведомое и чужое
        - всегда пугает и отталкивает человека, потому что несет в себе опасность. Тварь чужда человеку, и он всегда будет стремиться ее уничтожить. Человек чужд Твари, поэтому Твари безжалостно убивают людей. Люди и Твари - создания совершенно разных миров. В каждом из них изначально заложено стремление взаимного уничтожения: Человек и Тварь уничтожают друг друга - безмысленно, инстинктивно. Вот суть этого древнего противостояния…
        Болотники, молодые и старшие, внимательно слушали Кая. Все же этот юноша стал пятым рыцарем за всю многовековую историю Болотной Крепости, кто сумел понять, как уничтожить Черного Косаря, Тварь, которую невозможно уничтожить. Используя рассказы старых рыцарей, изучая хронику Крепости, он силой собственного разума извлек из пыльного вороха легенд и осторожных домыслов верный вывод.
        - С того дня, как нам пришлось спешно покинуть Дарбион, меня не оставлял вопрос: что же такое Тварь… - произнес Кай.
        Несколько человек из молодых болотников недоуменно заулыбались. Вот уж вопрос! Разве можно сомневаться в ответе на него?
        - Здесь, в Болотной Крепости Порога, - сказал Кай, поймав эти улыбки, - ответ очевиден. Но Твари встречаются не только у Порога… - Кай повернулся к Магистру, упершему выбритый подбородок в кулак, и сэр Скар тут же утвердительно кивнул. - Поэтому я стал отталкиваться от такого определения: Тварь - нелюдь, враждебная людям. Может ли человек стать Тварью? Да. Каждый оборотень когда-то был человеком. И чернолицые… - Тут Кай запнулся. И не стал договаривать.
        Один из молодых болотников, сидевший прямо напротив Кая - белокурый и отчаянно синеглазый, в доспехе, изготовленном из наспинных пластин Крылатых Гадюк, сидевший, опираясь обеими руками на короткий меч, выточенный из иглы Гадкого Дикобраза, - воспользовался паузой и несмело подал голос:
        - Брат Кай! Могу ли я задать вопрос тебе?
        Кай знал имя этого юноши - Ранк, но с ним самим, кажется, никогда не разговаривал. Ранка привезли на Болото в то самое время, когда Кай, окончив обучение, избрал для себя путь воина и вошел в Крепость. Обычно рыцари-болотники, восстанавливающие силы после серьезных ранений, навещали Укрывище, где помогали Мастерам тренировать учеников. Но тогда, когда и Каю выпало на время вернуться в Укрывище, Ранка там уже не было. Он перешел жить на Охотничьи Хутора, так как посчитал, что стать охотником и снабжать рыцарей в Крепости дичью - и есть его призвание. Не так давно, видимо, сердце позвало его в Крепость. То, что Ранк стал рыцарем совсем недавно, Кай понял по состоянию доспеха юноши. Латы из пурпурных, покрытых лиловыми разводами пластин Крылатой Гадюки покрывала густая сеть засечин, кое-где виднелись темные пятна огненных и магических ожогов. Ранк явно получил доспехи в арсенале, ему еще не довелось уничтожить свою первую Тварь, чтобы использовать ее для изготовления собственного доспеха.
        - Ты говорил, брат Кай, что эти… чернолицые любят золото, - сказал Ранк. - Разве Тварям свойственна жажда золота?
        - Дети Ибаса не используют золото на свои нужды, - ответил Кай. - Они вообще не имеют никаких потребностей, кроме одной: служить своему хозяину. Они впустили б себя его силу, а тот человек, кто - вольно или невольно - поддался Твари, уже не может быть человеком. Две чуждые сущности не могут находиться подле друг друга - как не могут соединиться огонь и вода. Более слабый поддается более сильному. Тварь не может стать человеком; по крайней мере, никто нигде и никогда этого не видел. Это вообще невозможно вообразить. А человек способен становиться Тварью… Существование Тварей-оборотней это доказывает. Ведь про оборотня нельзя сказать, что он немного человек, немного Тварь. Да, частица человеческой природы сохранилась в нем, но все равно он - нелюдь, опасный для других людей. Он - Тварь. Из этого всего я сделал вывод…
        Кай оглядел рыцарей, задержав взгляд сначала на Скаре, потом на Гербе. И договорил:
        - Человека и Тварь могут связывать только одни отношения: жажда взаимного убийства. А если человек и Тварь объединяются… для чего бы то ни было… такой человек - пусть даже внешний вид его не вызывает никаких подозрений - суть поддавшийся воле Твари, а значит, Тварь, и никто иной.
        Кое-кто из молодых рыцарей охнул, услышав такое.
        - Сэр Кай, - проговорил Магистр Скар, - сама мысль о том, чтобы человек примирился с Тварью рядом с собой, вызывает у меня омерзение… и недоумение. Такого просто не может быть.
        - Однако я видел это в Большом Мире, - сказал Кай.
        Герб ухватил в кулак свою аккуратно подстриженную белую бороду. Он смотрел в землю, напряженно двигая седыми бровями: очевидно, размышлял о чем-то.
        - Расскажи нам о том, что ты видел, - потребовал Скар.
        - В городе, называемом Лиан, я сражался с Серыми - магами Константина, коим он даровал часть своей великой силы, - продолжал юный болотник. - Серые, не вступая поначалу в прямую схватку, призвали Тварей Темного мира. Я сразил Тварей. И затем я уничтожил всех, кто напал на нас вместе с Тварями. Серых магов. И гвардейцев Константина, которые пришли с магами.
        - Ты уничтожил людей? - спросил Скар.
        - Я уничтожил Тварей…
        Несколько ударов сердца никто ничего не говорил. Затем тишину нарушил приглушенный и охрипший голос Кая.
        - Братья! - произнес он. - Я говорил вам, что нарушил правила Кодекса, но я… сейчас не знаю, прав я в этом или же нет. Я прошу у вас помощи, братья: разобраться и сказать мне - кто же я теперь? Клятвопреступник или рыцарь Ордена Болотной Крепости Порога…
        И снова довольно долго рыцари Ордена Болотной Крепости Порога молчали. Молодые болотники уставились на Магистра, ожидая его реакции на слова Кая. Долго молчали рыцари. Потом Скар пошевелился и заговорил:
        - Рыцарь нашего Ордена сэр Кай отправился в Большой Мир по воле и велению его величества короля Гаэлона Ганелона Милостивого. Сэр Кай должен был нести службу в Дарбионском королевском дворце, охраняя жизнь дочери короля ее высочества принцессы Литии. Являясь рыцарем-болотником, сэр Кай был обязан неукоснительно соблюдать все правила Кодекса болотников. Каждый из вас знает эти правила. И каждый из вас знает, что только следуя Кодексу, возможно выжить за Стеной - выжить для того, чтобы выполнить свой Долг. Но в Кодексе есть и правила, созданные для болотников, которые по какой-либо причине оказываются в Большом Мире. Рыцарь Ордена должен выполнять волю своего короля; рыцарь Ордена не может вмешиваться в дела людей; рыцарь Ордена не сражается с людьми и не убивает людей - вот эти правила. Все слышали речь сэра Кая… Никто из вас не будет спорить с тем, что - формально - сэр Кай нарушил все эти правила. Но… я не могу сказать, что сэр Кай не исполнил своего Долга. Он пошел вопреки воле короля, но отстоял принцессу перед Тварями. Он вмешался в дела людей, но избавил от позора принцессу и спас из застенка
друзей-рыцарей. Он сражался с людьми, но, убивая их, уничтожал Тварей…
        - Брат Кай выполнил свой Долг, - негромко проговорил Герб. - Большой Мир, братья,
        - это не Туманные Болота. Помните это. И говорите, если кто-то имеет что сказать.
        Подал голос Ранк. Возможно, потому, что взгляд старого Герба случайно остановился на нем.
        - Брат Кай нарушил правила, но он… получается, что он не нарушал их, - высказался Ранк. - Я… не знаю, братья. Одно и то же, оказывается, можно видеть по-разному.
        - Крестьянин, глядя на кусок дерева, видит в нем ковш или миску, воин в той же деревяшке разглядит рукоять для ножа или топора; а бродяга и лентяй увидит никчемный мусор, - сказал Гар. - Но деревяшка-то, она деревяшкой и остается…
        - Самое страшное, что может случиться с болотником, - отступление от Долга, - твердо произнес Магистр. - Что такое по сравнению с этим увечье или смерть? Совершенное ничто. Мы, болотники, осознаем себя для того, чтобы исполнять свой Долг. Не будь нас, человечество погибло бы под когтями Тварей. Рыцарь, отступивший от исполнения Долга, не имеет права называться рыцарем. А Долг невозможно исполнить, не соблюдая правила Кодекса, которые складывались веками.
        Эта страшная речь кинжалом вонзилась в грудь Кая - ему даже трудно стало дышать. Он бы отдал сейчас все, что угодно, лишь бы не слышать этого - лишь бы вместо слов Магистра в грудь болотника вонзился настоящий клинок.
        - А как складываются правила? - вдруг спросил у собравшихся Герб. - Год от года попадая в одни и те же ситуации, люди вырабатывают порядок действий, ведущих к тому, чтобы наилучшим образом с этими ситуациями справляться… Те ситуации, в которые попадал брат Кай, не ведомы никому из болотников.
        Рыжий Гар шумно выдохнул и ударил себя ладонями по коленям.
        - Ты прав, брат Герб, - сказал он. - Ежели так-то глянуть… Большой Мир - он потому и называется Большим, что в нем столько всякого понапихано: и хорошего, и дурного. А уж перемешано! Так что и не разберешь, где дурное, где хорошее, а где ни то ни се…
        - Я никогда не был в Большом Мире, - проговорил, хмурясь, Магистр, - я родился на Туманных Болотах и, видимо, встречу свою смерть здесь… где судьбой уготовано мне место для несения Долга… Дело, в котором ты просишь нас помочь разобраться, чрезвычайно сложно, сэр Кай. Сегодня я не могу помочь тебе. Может, у кого-то из вас, сэры, есть что сказать сэру Каю?
        Молчание было ответом Магистру. Только Герб тихо проговорил, обращаясь вроде бы к самому себе:
        - Нужно поразмыслить… Твари Большого Мира хитры. Они прячутся за людьми и в людях… Мне необходимо время, - громче сказал он.
        - Я бы тоже пару-тройку деньков покумекал, - добавил и Гар.
        - Итак, решено, - сказал Скар, поднимаясь. - Суд переносится на то время, когда мы будем готовы помочь тебе, сэр Кай.
        Кай ошарашенно глянул на Магистра.
        - Что же мне делать сейчас?! - спросил он.
        - Исполнять свой Долг, - ответил Скар.
        - Я ж говорил тебе, брат Кай, - сказал Гар. - В гарнизоне каждый рыцарь на счету. А близ Порога рыщут Твари. Пусть сейчас сезон, когда их немного и они не так свирепы, но… еще один опытный рыцарь нам не помешает.
        - К заходу солнца брат Равар ведет в дальний дозор отряд из пяти человек, - сказал Герб. - Если на то будет разрешение Магистра и твое желание, ты заменишь брата Равара, поскольку он еще не вполне оправился от ранений и не сможет сражаться в полную силу.
        - Я позволяю сэру Каю отправляться в дальний дозор, - сказал Скар.
        - Я иду в том отряде, - подал голос Ранк, - и буду счастлив, брат Кай, сражаться с Тварями рядом с тобой.
        - Я не пойду за Стену с заходом солнца, - медленно и тихо проговорил Кай. - Я не буду заменять брата Равара.
        На Кая смотрели все. Кто-то с удивлением, а кто-то спокойно, ожидая его объяснений, которые тут же и последовали.
        - Поскольку вина моя неясна, братья, - произнес Кай, - неясно и то, имею ли я право являться рыцарем Ордена или заслуживаю лишь позора изгнания из Крепости. А значит, вы не можете доверять мне, как доверяете друг другу. А если среди рыцарей в дозоре есть кто-то, кому нельзя доверять, такой дозор находится в большой опасности, и всякая битва для него может стать последней.
        - Эка! - крякнул Гар. - Чего-то ты не то говоришь, брат Кай. С чего ты взял, что мы не доверяем тебе?
        - Я отправлюсь в дальний дозор завтрашним утром, - закончил Кай. - Я пойду один, чтобы не подвергать никого из вас, братья, опасности. А когда я вернусь… надеюсь, что Суд скажет свое слово.
        Теперь взоры всех собравшихся обратились к Магистру.
        - Да будет так, - молвил сэр Скар, Магистр Ордена Болотной Крепости Порога.
        До самой ночи Кай готовился к своему походу. Маршруты дозоров были составлены так, чтобы охватывать всю территорию за стенами Крепости. Эти маршруты были выверены с ювелирной точностью, чтобы ни одна Тварь не могла проскользнуть к Крепости незамеченной. Кай же, перед тем как начать приготовления, разработал свой маршрут. Он решил добраться к самому Порогу и шагнуть за Порог - туда, где можно было отыскать гнезда Тварей.
        Болотники время от времени предпринимали подобные походы, стремясь уничтожить как можно больше кладок чудовищ и тем самым обеспечить себе несколько месяцев относительно спокойной жизни. Но такие вылазки были довольно редки - они требовали тщательной подготовки, и в них, как правило, задействовались от десяти рыцарей до полутора десятков: Твари, чьи гнезда подвергались разорению, сражались отчаянно. К тому же у самого Порога магия Тварей усиливалась многократно, а заклинания, произнесенные человеком, напротив - либо ослабевали, либо срабатывали не так, как должны были.
        Кай уже заканчивал сборы, отбирая последние амулеты, когда в арсенал спустился Герб.
        Старик-болотник окинул взглядом объемистый дорожный мешок, набитый до отказа, и присел на скамейку у стены, под неярко коптящим факелом.
        - Сколько времени ты намерен провести в дозоре? - осведомился Герб.
        Кай осторожно поднял с полки потрескивающий от наполнявшей его магии амулет Искристого Льда, проверил на прочность шнурки и повязал амулет на шею.
        - Шесть или семь дней, - ответил он.
        - Однако припасов ты взял дней на десять, - заметил Герб.
        - Они не будут сковывать меня в пути, - сказал Кай. - Последнее время я приноровился проходить большие расстояния с грузом и потяжелее этого.
        - Ты собираешься пройти за Порог? - прямо спросил Герб.
        Кай не удивился проницательности старика. Он давно знал Герба, а Герб давно знал его. Ведь это именно Герб - когда-то очень давно - привел его сюда, на Туманные Болота, вырвав из когтей беды, в которую загнал Кая, тогда еще сопливого мальчугана, Большой Мир. Это Герб начал учить Кая быть болотником.
        - Да, - ответил юный рыцарь.
        - В такие походы не ходят в одиночку.
        - Я знаю, брат Герб. - Кай поднял на старика глаза, посеревшие, будто присыпанные пеплом.
        Старик некоторое время молчал, поглаживая белую бороду.
        - Большой Мир основательно потрепал тебя, - начал он говорить, - тебе выпала нелегкая участь - первым из рыцарей-болотников нести службу там, а не на Туманных Болотах.
        - И я не справился, - докончил за него Кай. - Я не выдержал. Наделал ошибок и сбился с пути. Только боги знают, как страшен Большой Мир. Находясь там, я с тоской вспоминал Туманные Болота. Здесь все ясно и честно. Здесь можно положиться на любого, кто окажется рядом с тобой, а от людей только и приходилось ждать лжи и предательства. Слово болотника - крепче скалы, а слово человека Большого Мира - будто изворотливая речная рыбешка: то юлит в мутной глубине, то искренне сверкает на солнце, а то вдруг помутнеет и застынет, умерев. Здесь четко знаешь своего врага, здесь дорога твоего Долга пряма и светла, а в Большом Мире нет прямых дорог: только кривые тропинки, и Твари Большого Мира хитры и коварны… Мне нужен был кто-то, кто учил бы меня, как выжить в Большом Мире, - помолчав, добавил он.
        Герб усмехнулся.
        - Мы поможем тебе, - сказал он, - не сомневайся в этом. Тебе незачем отправляться в поход, откуда ты вряд ли сумеешь вернуться.
        - Я и не сомневаюсь, брат Герб, что Орден сможет рассудить то, что я натворил в Большом Мире. Я готов отвечать перед своими братьями. Но уж лучше…
        - Лучше погибнуть рыцарем в битве с Тварями, чем навсегда лишиться права входить в Крепость, так? Ты этого боишься, брат Кай?
        - Я не боюсь! - вскинулся Кай. Но тут же поник головой. - Боюсь, - признался он. - Я слышал речь Магистра Скара. Хоть он и взял время на раздумья, но я почти уверен, что мнения своего он не изменит. И… ты знаешь, брат Герб, он прав. Болотник не имеет права отступать от Кодекса ни на волосок.
        - Магистру будет сложно осмыслить все, что ты рассказал на Суде. Скар никогда не покидал Туманные Болота, - сказал Герб, - он не знает Большого Мира…
        - А кто из рыцарей-болотников знает его так крепко, как пришлось познать мне?! - воскликнул Кай.
        - Я, - просто ответил старик. И, снова усмехнувшись на удивленный взгляд юноши, закончил: - Я ведь пришел в Крепость не зеленым юнцом, как ты. Мне было более двадцати лет, когда я впервые ступил на Болота. Я родился, вырос, возмужал и состарился в Большом Мире, брат Кай.
        - Состарился? - пробормотал Кай. - Но ты же сказал, что тебе не было и тридцати…
        - Время как кобыла, брат Кай, - щурясь на мерцающий свет потухавшего факела, сказал Герб, - чем сильнее ее нахлестываешь, тем быстрее она бежит. Тем быстрее приустанет и падет.
        Кай не знал, что ответить на это.
        - Я с отрядом рыцарей выхожу в дозор к полудню завтрашнего дня. Если желаешь, пойдем со мной, брат Кай.
        Юноша не колебался нисколько:
        - Нет, брат Герб. Я выйду за Стену один.
        Факел на стене, шумно вспыхнув напоследок, выпустил длинную и тонкую струю черного дыма - и тотчас помещение запасника погрузилось во тьму. Только тлели в душном ее брюхе угольки факельной головни да мерцали и поблескивали разноцветными магическими огоньками амулеты на полках.
        - Что ж, - раздался в темноте голос старого Герба. - Иди и возвращайся, брат Кай.

…С рассветом Кай покинул Болотную Крепость и направился к Порогу.
        Первую Тварь он встретил лишь к вечеру следующего дня, неподалеку от Леса Тысячи Клинков…
        ГЛАВА 4
        Круглую площадку шириной в десяток шагов ограничивала невысокая изгородь из заостренных кольев. По утоптанной до гранитной твердости земле скользили друг вокруг друга два человека с короткими деревянными мечами в руках: крепко сбитый чернявый мужчина, обнаженный по пояс, и тонкая девушка в одежде из отлично выделанной кожи. Несмотря на сгущавшиеся уже сумерки, факелы, укрепленные на кольях, зажжены не были. Впрочем, для одного из бойцов отсутствие света не играло никакой роли: верхняя часть головы девушки - до самого носа - была затянута плотной черной повязкой. Двигалась девушка слегка заторможенно: ступала осторожно и деревянный свой меч держала перед собой, словно ощупывая им темноту. А движения мужчины, чьи глаза по-кошачьи посверкивали в полутьме, были легки, точны и совершенно бесшумны.
        К слову, определить эту пару как бойцов можно было лишь по подобию оружия в руках. То, чем они занимались, трудно было назвать боем, даже учебным.
        Девушка не нападала, только защищалась. А мужчина, прежде чем атаковать, зычно гаркал: «Верх!» - и сильно бил своим мечом девушке в голову. Или с криком:
«Корпус!» - направлял удар в грудь. Или, предупредив: «Низ!» - атаковал ноги.
        Девушка старательно парировала удары, руководствуясь, должно быть, только этими предупреждениями, так как видеть своего противника, безусловно, не могла.
        Время от времени мужчина зачем-то вводил девушку в заблуждение: крикнув «Верх!», бил по ногам. Или, сообщив, что намеревается ударить по ногам, метил в голову.
        Но девушка каким-то образом угадывала намерение чернявого и ставила блок там, куда летел его меч.
        Этот странный танец продолжался до тех пор, пока мужчина, гаркнув «Верх!», не саданул девушку, вскинувшую меч к голове, деревянным клинком по бедру.
        Сильный удар пришелся не плашмя, а ребром. Рот девушки болезненно скривился, но боль, видно, оказалась такой сильной, что она даже не смогла закричать. Выронив меч, она упала на бок, обеими ладонями накрыв ушибленное место.
        Мужчина коротко усмехнулся и, передернув мускулистыми, лоснившимися от пота плечами, крутанул в руке учебный меч - будто это был самый настоящий клинок, который полагалось отряхнуть от крови, прежде чем вложить в ножны, - и бросил его в веревочное кольцо на поясе.
        - О, боги!.. - простонала девушка, срывая с лица повязку.
        Золотые волосы рассыпались по ее плечам, словно осветив белое лицо. Мужчина неглубоко поклонился, подавая девушке руку.
        - Неплохо, ваше высочество, - сказал он. - Очень неплохо. Думаю, дня через два можно будет добавить в упражнение третий элемент - я буду обманывать вас, нанося удар и в корпус…
        Ее высочество принцесса Лития с помощью недавнего своего противника поднялась на ноги.
        - Сомневаюсь, Мастер Кулла, - все еще подрагивающими от боли губами проговорила она, - что я сумею угадать верное направление удара - единственное из трех…
        - Не сомневайтесь, ваше высочество, - ответил Мастер. - Задав мне вопрос: как можно услышать в голосе собеседника ложь, вы взяли на себя обязательство узнать ответ. А я, если принялся вас учить, ответственен за то, что вы его все-таки узнаете. Рано или поздно. Таково правило Кодекса болотников.
        - Не раньше того, как вы переломаете мне все кости, - заметила девушка.
        - Я не намерен ломать вам кости, ваше высочество, - простодушно проговорил Кулла.
        - Я бью аккуратно. Но достаточно сильно для того, чтобы подстегнуть ваше сознание быстро и безошибочно определять ложь. На сегодня занятия окончены. Но если на то будет ваше желание, мы можем продолжить.
        - Не стоит, - торопливо ответила Лития.
        - Вы устали, ваше высочество? Чтобы быстрее получить ответ на вопрос, не следует жалеть себя. Время так быстро летит, а вам столькому нужно научиться.
        - Для своих лет и своего положения я умею и знаю не так уж и мало, - проговорила Лития.
        Прислонившись к изгороди, она умело и сноровисто принялась растирать себе травмированное бедро.
        - Я ведаю мастерством травника; в лесу или в поле могу найти растения, годные в пищу; сумею приготовить целебный отвар или ядовитое зелье, - начала перечислять Лития, - я обучилась бою на мечах и продолжаю совершенствовать это умение. Наконец, я познаю искусство видеть и слышать, и, мне кажется, успехи мои в этом искусстве уже довольно внушительны…
        - Не спорю, ваше высочество, вы овладели начальными навыками контролировать мир вокруг себя, - несколько снисходительно произнес Мастер, и принцесса тотчас уловила эту нотку в его голосе.
        - Вам, Мастер Кулла, пришлось снять рубашку и куртку, иначе по шороху одежды я догадалась бы, куда вы направите следующий удар! - воскликнула она.
        - Это так, ваше высочество. Но чтобы полностью овладеть искусством видеть и слышать, вам нужно потратить еще много времени, - спокойно заметил Мастер. - Хотя, следует заметить, брат Кай хорошо учил вас этому.
        Принцесса выпрямилась. Бедро еще ныло, но умелые манипуляции уже подействовали - Лития могла свободно ступать на ушибленную ногу. Мастер снял с кольев свою одежду. Стало совсем темно. В хижинах Укрывища тут и там зажигали огни.
        - Позвольте спросить, Мастер Кулла, - вдруг задала принцесса вопрос, который мгновение назад пришел ей в голову. - Вы - опытный маг и сильный воин. Почему вы не оставите Укрывище и не войдете в Крепость? Разве вы не достойны того, чтобы стать Рыцарем Порога?
        - Я сражался за Стеной три года, - спокойно ответил на это Кулла, ловко завязывая шнурки куртки. - А затем осознал, что мое место здесь, в Укрывище. Мой Долг - учить молодых. И я вернулся.
        - Вы… - принцесса замялась, желая сформулировать свою мысль тактично, - вы… не совсем подошли Ордену, раз Магистр отпустил вас в Мастера?
        - Магистр не имеет права направлять кого-либо на Путь. Каждый сам должен понять свое предназначение, ваше высочество. Это случается само собой. В один прекрасный момент просто понимаешь: вот оно, то, к чему шел всю жизнь. Главное - не пропустить этот момент. К счастью, на Туманных Болотах это невозможно… Долг болотника - уничтожать Тварей, защищая человечество, - продолжал Кулла. - Я обучаю юных воинов разить чудовищ, не значит ли это, что и я сражаюсь с Тварями?
        - Пожалуй, что значит, - подумав, призналась Лития.
        - У нас у всех один Долг. Но к его исполнению мы идем различными путями. А как вы понимаете свой Долг, ваше высочество?
        Этот вопрос застал Литию врасплох. Впрочем, она довольно быстро справилась с замешательством.
        - Я рождена в королевской семье, - сказала она. - Странно, что вы спросили… Мой Долг - править королевством, Мастер Кулла.
        Мастер усмехнулся.
        - Ваше высочество, - сказал он, - далеко не всегда указанный при рождении Путь - тот самый, единственно верный, который вы выберете, когда придет время…
        - Вы ошибаетесь, Мастер Кулла! - воскликнула принцесса, это высказывание Куллы больно укололо ее самолюбие. - Вы хотите сказать, что особа, в благородной крови которой пылает божественный огонь, унизится до какого бы то ни было другого занятия? Я еще понимаю, когда низкорожденный, прилагая массу усилий, добивается более высокого положения, но чтобы член королевской семьи добровольно сошел с Пути, на который направили его боги… Я о таком не слышала. Не могу даже вообразить, что такое может случиться. Человеку свойственно стремиться вверх, а не опускаться вниз!
        Тут Мастер Кулла рассмеялся.
        - Ваше высочество! - сказал он. - Вам ли не знать, как подчас трудно определить, где верх, а где низ…
        Лития ничего не ответила на это.
        Над изгородью вдруг возникла бритая голова Оттара, покрытая разводами подсохшей болотной грязи. Свирепо сопя, северянин швырнул на площадку грязный кожаный мешок. Ударившись о землю, мешок вскипел злобным шипением.
        - Одиннадцать змей, - не оборачиваясь, мгновенно среагировал Кулла. - Очень хорошо, сэр Оттар.
        Лицо северного рыцаря было страшно бледным. Угрюмая темень залегла в резко обозначившихся морщинах на лбу. Рот был плотно сжат, бровь над правым глазом набухла багровой гулей, а на левой щеке змеилась длинная кровавая ссадина.
        - Урок выполнен! - с явным вызовом в голосе прохрипел северянин.
        - Сэр Оттар, - позвала принцесса, - насколько я помню, на Гадючью Лужу вы уходили не один. Где же мальчишка, что был с вами?
        Вместо ответа Оттар икнул, закатив глаза. Он запрокинулся, и спустя мгновение по ту сторону изгороди послышался тяжкий глухой удар могучего тела о землю.
        Еще до того, как отправиться в свой первый морской поход, Оттар слыл в родном селении главным силачом. Было ему восемь лет, а уж он побивал на кулачках парней, на чьих лицах начинали пробиваться усы. А через два года с верзилой-переростком опасались схватываться в шуточных поединках и взрослые мужчины. Быть может, кто-то из них и сумел бы свалить Оттара, но велика была опасность, что малолетний здоровяк все-таки одолеет. Куда деваться в этом случае от позора?..
        Не только природной силой брал Оттар. Даже в дружеском бою - лишь только чувствовал он серьезное сопротивление, тотчас кровавое бешенство ударяло ему в голову. И уж тогда пусть трещат кости - соперника и собственные, пусть хлещет красная юшка из обеих ноздрей, пусть летят изо рта выбитые зубы - лишь бы одержать верх. Только бы, когда схлынет одуряющий боевой азарт, увидеть, что противник валяется на земле, что победа досталась не ему, а тебе и что он, а не ты познал позор поражения. Как-то раз в ходе очередной драки соперник Оттара, парень лет на пять старше его, подхватил с земли увесистую ледяную глыбу… Только когда великовозрастный противник заскулил в сугробе, щедро окрашивая голубой снег красным, Оттар понял, что дрался - и победил! - со сломанной в двух местах рукой.
        Воины Утурку, Королевства Ледяных Островов, славились своей граничащей с безумием свирепостью. Юных ратников обучали вводить себя в неистовство сначала с помощью особых зелий, а затем - одним лишь усилием разума. Впадая в ярость, воины Утурку не чувствовали боли и страха и, даже получая серьезные увечья, еще какое-то время сражались наравне с невредимыми собратьями - пока не истекали кровью. Оттара не пришлось обучать этому умению, и уж тем более никакие зелья ему не были надобны. Боевая ярость просыпалась в нем сама собой. «Вот воитель, сердце которого закалил в своей небесной кузнице Андар Громобой!» - говорили про Оттара ратники дружины его отца.
        Лучших из лучших воинов Утурку отсылали в Северную Крепость Порога. Удостоился чести и род Оттара отправить туда достойнейшего из своих сынов. В то время только-только пробивалась нежная поросль усов и бороды на юном лице Оттара, а уж за широченными его плечами было с дюжину морских походов и с полсотни загубленных жизней.
        Северная Крепость Порога не имела традиции обучать молодых воинов премудростям боя с Тварями вне поля брани. Юношей брали в дозоры сразу по прибытии, но первые пять-шесть вылазок новобранцам дозволялось только наблюдать либо выполнять неопасные поручения старших рыцарей. Оттар проявил себя в первой же схватке с Тварью, выползшей на скалистый берег из спрятанного на черном дне Вьюжного моря Северного Порога, в схватке с Тварью, получившей от рыцарей Крепости имя Серого Подледника.
        Существо, похожее на громадную морскую змею, состоящее из жира и мышц, обтянутых непробиваемо толстой кожей, было почти мертво и истекало бесцветной вязкой слизью
        - тяжелое копье одного из старших рыцарей угодило ей в пасть, пронзив язык и глубоко вонзившись в гортань. Но агонизирующим движением мощного хвоста она расколола нависшую над крутым берегом скалу. Рухнув в воду, обломок скалы вышиб высоченную волну, которой смыло со скользкого отрога двух защитников Северной Крепости, приготовившихся добить Подледника. Лицом к лицу с Тварью остались трое: старший рыцарь, метавший в чудище копья с верхнего отрога, и двое юнцов, замерших на другом отроге, под которым - на расстоянии вытянутой руки - извивалась раненая Тварь.
        Рыцарь наверху закричал, указывая жестом, что нужно отступать. Парень рядом с Оттаром не медля полез наверх по обледенелым скалам, цепляясь за веревку, которая заранее была укреплена на крюке, вонзенном в щель между камнями. Оттар дернулся было за ним, но… остановился. Тщеславие и желание показать себя взыграло в нем. Примерившись, он поднял меч над головой и прыгнул с отрога - и угодил-таки на метавшуюся внизу огромную и голую, как валун, башку Подледника. Удержаться на этой башке не представлялось возможным, да Оттар и не собирался делать этого. Едва приземлившись, он вонзил меч в мутный серый глаз чудища, попав точно между двумя вращающимися друг вокруг друга черными зрачками.
        Со страшным ревом Подледник низвергся в морскую пучину, мотнув перед этим башкой с такой силой, что Оттара отшвырнуло в море на добрых три сотни шагов.
        Северная Крепость Порога располагалась на скалах, называемых Ледниками Андара, и рыцари Крепости традиционно не использовали броню, изготовленную из металла. Им, кому приходилось чаще карабкаться по камням и склонам ледников, чем ходить по земле, более подходила броня, сделанная из звериных шкур. Пропитанная особым составом, многослойная эта броня по прочности мало чем уступала металлической - к тому же почти не сковывала движения. В ней можно было даже держаться на воде какое-то время, не рискуя утонуть. Закованные в металл рыцари, очутившись в ледяной воде Вьюжного моря, тут же пошли бы на дно, не имея ни малейшего шанса спастись. А рыцарям Северного Порога - с некоторым, правда, трудом - удалось-таки выплыть на берег. Спасать безрассудного юношу, рискнувшего жизнью, чтобы добить Тварь, не имело смысла. Рыцари уже карабкались наверх, когда один из них закричал, вытянув руку туда, где в открытом море среди осколков льдин то появлялась, то исчезала белокурая голова. Оттар вовсе не барахтался, из последних сил удерживая себя в этой жизни, - он размеренно плыл к берегу, по-тюленьи громко
отфыркиваясь, изредка отдыхая, если попадался достаточно большой осколок льдины. Нечеловеческая сила юного великана поразила даже видавших виды защитников Северной Крепости.
        Через несколько дней Оттар был посвящен в королевские рыцари Братства Порога. Правда, все эти дни до посвящения ему пришлось вне очереди заниматься грязной работой на кухне - за то, что ослушался приказа старшего.
        Безусловно, среди рыцарей Северной Крепости нашлось бы немало таких, кто мог бы превзойти Оттара в воинском мастерстве, но уяснить этот момент юноше так и не пришлось. На Вьюжном море взрослели рано, и все, кто приходил в Крепость, являлись уже опытными воинами. Поэтому рыцари Северного Порога довольно редко проводили между собой тренировочные поединки. Крепость руки, меткий глаз, умение быстро передвигаться по отвесным скальным стенам, прыгать через мгновенно разверзающиеся под ногами снежные пропасти, да еще особенности ведения боя против северных Тварей
        - совершенствованию этих навыков посвящали ратники все свое свободное время.
        Только полгода провел Оттар в Северной Крепости Порога. Этого времени оказалось для него недостаточно, чтобы понять: что же это на самом деле такое - Братство Порога. Незамысловатым своим разумом осознавая одно: главное в этом мире - сила и ловкость, Оттар хоть и являлся одним из лучших рыцарей Северной Крепости, но все же оставался тем, кем и был до вступления в Братство, - рубакой и убийцей.
        А затем воля короля призвала его в далекий Дарбион. Оказавшись в королевском дворце, молодой исполин на прочих столичных мужчин с оружием смотрел свысока. Уж городские-то изнеженные жители, даже и те, кто считал себя умелыми воинами, никакой конкуренции ему составить не могли. Только к рыцарю Горной Крепости Порога, сэру Эрлу, также призванному на дворцовую службу, Оттар относился как к равному. Но внутренне все же был уверен: сойдись они в поединке, у рослого красавца в сверкающих доспехах шансов выстоять против него будет немного. Пусть сэр Эрл изучил все боевые искусства, известные рыцарям Шести Королевств, пусть в своей Горной Крепости Порога сэр Эрл доблестно уничтожает жутких драконов, приходящих из-за Горного Порога, но против могучей силы воина Утурку все эти умения и навыки окажутся бесполезны.
        Все больше и больше времени, свободного от службы во дворце, Оттар проводил в кабаках, куда являлся инкогнито, заматывая тряпками рукоять своего меча, на которой, как у всех рыцарей Братства Порога, скалила клыки голова виверны. Оттар быстро изучил все злачные места Дарбиона и посещал только те кабаки, в которых легче было напороться на неприятности. Северянин скучал без сражений и драк, а какой, даже самый отчаянный, головорез рискнет сойтись в схватке с Рыцарем Порога? Вот и приходилось молодому великану маскировать знак своей принадлежности к Братству.
        Когда во дворец явился рыцарь Болотной Крепости сэр Кай, Оттар не сразу угадал в этом невысоком худощавом юноше человека, способного хотя бы минуту продержаться в более-менее серьезной схватке. Но вихрь последующих событий предоставил ему достаточно доказательств того, что этот болотник Кай - величайший из воителей, рождавшихся когда-либо на землях людей. Казалось, ничто не может сокрушить его. В своем сознании северянин находил только один образ, могущий встать на одну планку с таким воином, как Кай, - Андар Громобой, бог войны и разрушения. Поэтому состязаться в силе и воинских навыках с Каем Оттару даже не могло прийти в голову. Как не могло прийти в голову и то, что обычный человек может попросту научиться тому, что знает и умеет Кай. Это - не человеческое. Это - богом данное. Думать иначе Оттар не мог. Это сломало бы в нем всю сложившуюся систему ценностей. Это унизило бы его самого. Ибо, всю свою жизнь не знавший поражений и не видевший себе равных, Оттар согласен был восхищаться только сверхъестественной силой. Потому к попыткам принцессы Литии научиться чему-то у болотника Оттар относился
снисходительно. Разве ж дева может смыслить что-то в воинском ремесле…
        Слова мальца Атки о том, что среди рыцарей Болотной Крепости Порога есть такие, кто не уступит Каю в могуществе, ничего, кроме внутреннего смеха и откровенного возмущения, у Оттара не вызвали.
        Однако короткая схватка с этим парнишкой разрушила всю эту ладную картину умозаключений, сложившуюся в простодушном мозгу северянина. Подобного потрясения Оттар не испытывал никогда за всю свою жизнь. Выходит, все, что говорил Атка, все, что так легко поняла Лития, - и есть истина?!
        Первые минуты после того, как пришел в чувство, Оттар ощущал себя увечным карликом, вдруг попавшим в царство могучих великанов. Чтобы не потерять себя в этом царстве, у него оставался только один выход…
        И тогда он снял с наспинной перевязи свой топор и крикнул вслед удалявшемуся по направлению к Укрывищу Атке:
        - Эй, молокосос! Далеко собрался? Мы с тобой еще не закончили… - и отшвырнул топор как ненужную теперь игрушку далеко в сторону.
        - Ты звал меня, брат Оттар? - спросил появившийся из-за туманной завесы паренек.
        - Давай сюда мой мешок! - рявкнул Оттар. - Времени, чтобы его наполнить, у меня еще хватит!
        Атка глянул в перекошенное лицо верзилы своими громадными глазами - и будто что-то понял. Он без слов отдал Оттару мешок.
        Северянин выслеживал змей в полутьме с яростью и упорством умирающего от голода аиста. Несколько раз, промахиваясь в броске, он падал - и разбил себе лицо, ударившись о торчавший из грязи виток корня болотного деревца. Боль не отрезвила его. Изловив нужное количество змей, Оттар не остановился. Наверное, он рыскал бы по Гадючьей Луже до самого утра, выковыривая змей из их нор, но одиннадцатая гадина изловчилась цапнуть его за руку. Даже укушенный, рыцарь не разжал пальцев. Только положив змею в мешок, он позволил Атке напоить себя целебным отваром.
        - Необходимо два часа лежать без движения, - сказал паренек, закончив врачевать ранку. - А не то снадобье не подействует должным образом.
        - Ни хрена подобного! - прохрипел Оттар, чувствуя, как все плывет у него перед глазами. - И так провозились до самой ночи. Позже всех придем… позориться… А все из-за того, что ты языком своим трепал, вместо того чтобы… чтобы…
        Придумать продолжение фразы Оттар так и не смог. Он двинулся вперед, покачиваясь, прижимая к груди исходящий шипением кожаный мешок. Через несколько шагов он упал, но сумел подняться. Впрочем, совсем скоро ноги снова отказались нести его.
        - Брат Оттар! - Атка, колеблющийся, словно язычок умирающего пламени, возник перед меркнущим взглядом северянина. - Тебе нельзя двигаться. Оставайся лежать. Я буду рядом.
        - Пошел вон!
        - Я не могу оставить тебя.
        - Тогда… помоги встать. Ежели силенок хватит…
        Силенок Атке хватило. До самого Укрывища он поддерживал с громадным трудом ковылявшего Оттара, так и не согласившегося выпустить из рук мешок с пойманными гадюками. Но как только они ступили на территорию Укрывища, верзила вдруг почувствовал прилив сил.
        - Убирайся! - оттолкнул он Атку. - Сам дойду…
        Паренек отступил на шаг и критически оглядел Оттара. Тот уже почти и не шатался, хотя только он сам знал, чего ему это стоило.
        - Ты очень силен, брат Оттар, - проговорил Атка и, махнув на прощание рукой, направился в сторону хижины, где проживал вместе с пятью такими же, как он, учениками. - Но все же я посоветовал бы тебе весь завтрашний день провести на лежанке, - сказал он, на мгновение обернувшись.
        - Я буду у Мастера чуть свет! - рявкнул Оттар. - А ты, сопляк, не вздумай проспать!..
        Оттар знал, где в это время найти Мастера Кулла. Каждый шаг до тренировочной площадки давался ему со все возрастающим усилием. А добравшись-таки до места и ухватившись за изгородь, северный рыцарь отчетливо понял, что сейчас снова лишится чувств.
        ГЛАВА 5
        Король великого Гаэлона его величество Константин Великий стоял на балконе городской ратуши города Агара.
        Король видел черепичные крыши, на многих из которых чернели уродливые проломы, видел узкие ущелья улиц, по которым сновали подгоняемые командирами ратники, но, несмотря на усилия воинов, трупов на этих улицах оставалось еще порядочно. Прямо под балконом, на городской площади, среди каменных осколков валялась разбитая повозка, а чуть поодаль от нее на покрытых почернелой запекшейся кровью булыжниках безобразно громоздилась груда красного мяса и белых костей - все, что осталось от запряженной в телегу лошади. В холодном воздухе висел настойчивый смрад гари, а с западной окраины тянулись к центру иззубренные полосы черного дыма - словно небо отразило кривые ветви какого-то гигантского мертвого дерева.
        Далеко за городом на вершине холма виднелся храм Вассы Повелительницы Бурь. Храм представлял собою пятиугольную башню, довольно широкую в основания и сильно сужающуюся кверху. Ни одного окна башня не имела, свет в помещение падал через большое отверстие в крыше, на которой высились гигантские, словно для великанов изготовленные, копья с широкими медными наконечниками. Храмы хозяйки небесных стихий никогда не строили в пределах города: Повелительницу Бурь оскорбляли тесные городские стены… Так утверждали жрецы, с которыми Васса говорила грозовыми ночами, подавая знаки ударами молний в копья на крыше. Отчего-то взгляд Константина зацепился за этот храм…
        На розовом рассветном небе над ратушей нечетко посверкивало холодным голубоватым светом очертание гигантской паутины. Константин чувствовал присутствие этой небесной сети, не видя ее. Многое было доступно великому магу, он мог почти все, но вскинуть голову к небу Константин был не в состоянии. Меж лопатками короля топорщил одежду корявый горб, и тело короля было согбенным, будто горб тот наливала неимоверная тяжесть. Длинный кривой нос, похожий на мощный клюв хищной птицы, сильно выделялся на сером лице, обтянутом сухой кожей так туго, что ни самой малой морщинки на нем нельзя было отыскать. Углы широкого и тонкогубого черного, точно очерченного углем, рта были скорбно опущены. Черная хламида, укрывавшая искривленное королевское тело, змеилась потрескивающими крохотными голубыми искорками.
        Генерал королевской гвардии сэр Гаер пересек широкий пустой зал, расстилавшийся за спиной Константина, и, почтительно склонив голову, остановился, не дойдя десяток шагов до своего короля. Генерал знал, что стоит ему сделать еще один шаг, и магическая защита, окружавшая повелителя, парализует его.
        Константин ощутил мягкое прикосновение к своему затылку, необычное прикосновение - будто чья-то длань свободно проникла под кости его черепа, несильно сжала запульсировавшее вещество мозга… Король снова взглянул на храм Вассы, словно незримая эта длань повернула его голову в нужную сторону.
        Константин прикрыл глаза, все еще ощущая присутствие Отца рядом с собой и в себе.

«Что ты хочешь сказать мне?» - мысленно спросил он. Но ответа не последовало.
        Король подождал немного и, открыв глаза, мотнул головой. Если Отец молчит, значит, не пришло еще время ему говорить…
        Легким движением век Константин открыл для Гаера проход и мысленно послал ему разрешение приблизиться.
        Генерал вышел на балкон и встал рядом с королем. Тот молчал, и генерал не смел заговорить первым.
        - Жаль, что тебя не было со мной этой ночью, - скрипуче произнес наконец Константин.
        - Я уже слышал, ваше величество, о том, что случилось, - негромким густым голосом проговорил Гаер.
        - Высокий Народ показал себя, - сказал Константин. - Им известно: я знаю о том, что они встали на сторону сэра Эрла, но они решили лишний раз продемонстрировать свою мощь. И узнать мою.
        - Они стремились запугать нас, ваше величество.
        - Нет, генерал! - резко ответил король. - Они прекрасно знают, что я не отступлю. Они не меня решили устрашить. Они решили устрашить тех, кто присягал мне в верности. Устрашить или… дать надежду. Ты ведь знаешь, как люди относятся к Высокому Народу. Эти существа для них - полубоги. Образец чистой силы, красоты и мудрости. А правду… правду знают очень немногие.
        - Но вы дали им достойный отпор, ваше величество. Атака захлебнулась, и нападавшие бежали.
        - Добрая треть Агара лежит в руинах, - сказал Константин, вытянув руку и обведя над городом полукруг. - Сколько погибло моих солдат! И сколько горожан, из которых бы получились славные солдаты… И ты думаешь, генерал, эти смерти зажгут в сердцах людей злобу к Высокому Народу? Нет. Уже сегодня эти людишки будут говорить, что власть его величества Константина незаконна и богомерзка, раз сам Высокий Народ восстал против нее. Высокий Народ явил свой гнев, разрушив город, где остановилось войско нечестивца. Эти смерти поставят в вину мне, генерал.
        Сэр Гаер, статный чернобородый мужчина, благородную красоту лица которого портили лишь чересчур глубоко посаженные глаза, слушал своего короля, склонив голову.
        - Немалая часть Смрадокрылов уничтожена, - другим голосом, лишенным сожаления, но полным ненависти, проговорил Константин. - Высокий Народ поднял из Тайных Чертогов своих горгулий. Я не думал, что эти создания еще существуют… Нападавшие не стремились атаковать ратушу, хотя не могли не знать, что я избрал это здание своей резиденцией. Их задачей было - навести панику. И это им вполне удалось. Как только в бой вступили мои маги, как только они, первым делом поставив над ратушей Необоримую Сеть, ударили Пламенными Кнутами, Серым Вихрем и Тенями Бессмертных, эльфы поспешили удрать… - Константин замолчал и договорил после паузы: - Ни одну тварь поразить нам не удалось.
        - Мы достанем их, ваше величество, - произнес Гаер. - Придет время решающей битвы, и им уже некуда будет бежать.
        Король не ответил на это высказывание ничего. Он искривил шею, косо глянув в лицо генералу, и спросил:
        - Твоя поездка окончилась не так хорошо, как мы предполагали, верно?
        Генерал понимал, что подыскивать смягчающие формулировки не имеет смысла. Константин без труда мог заглянуть в его мысли… если уже этого не сделал. Поэтому сэр Гаер ответил:
        - Верно, ваше величество. Не все мои люди, посланные во владения окрестных вассалов вашего величества, вернулись с подкреплением. Эти провинциальные дворяне ненамного умнее тупой деревенщины, которой управляют. Из шести только четверо явились в Агар.
        - А что с теми двумя?
        - Барон Урих со своими рыцарями и ратниками подался к Серым Камням Огров. Он опередил нас на три дня пути. Так что преследовать предателей было бы напрасной тратой времени. А старый граф Ольрид… - Гаер жестко усмехнулся. - Я сам навестил графа. Замок его почти пуст, и в деревнях только старухи, старики, дети и женщины, прячущиеся по хижинам. От них я и узнал, что во владениях Ольрида побывали гонцы сэра Эрла. Даже представить тошно, какой преступной дряни они наговорили, если все здоровые мужчины, способные сражаться во имя своего короля, подались в леса. Ну а что касаемо графа… Впрочем, ваше величество, вы можете сами поговорить со старым Ольридом…
        - Ты привез его в Агар?
        - Да, ваше величество. И еще полсотни мужиков покрепче - из крестьян и замковой челяди. Кое-кому можно дать в руки оружие, а остальных отправить служить в обоз.
        - Давай его сюда! - велел Константин таким тоном, будто, изнывая от голода, подал знак внести изысканное блюдо.
        Генерал обернулся и махнул рукой гвардейцам, застывшим у дверей пустого зала. Спустя четыре удара сердца ратники втащили на балкон трясущегося тучного старика в изорванной и запыленной одежде, босого, с растрепанными седыми волосами и всклокоченной, серой от пыли бородой.
        Константин рывком обернулся к пленнику - так резко, что гвардейцы отпрянули назад, едва не выронив свою ношу. Тело короля оставалось сильным и ловким. Вовсе не хворь согнула могущественного мага пополам. Когда-то он был строен и даже, пожалуй, привлекателен. Но частые посещения Темного мира изменили его внешность. И, как не без оснований предполагали многие из его сторонников, не только внешность…
        - Граф Ольрид, вассал мой, - хищно улыбнулся король пленнику, показав длинные желтые клыки, на мгновение оттопырившие нижнюю губу. - Вы теперь не так веселы, как на пиру по поводу моей коронации.
        - Ваше величество… - провыл старик, - ваше величество…
        Было ясно, что на связную речь пленник неспособен. Поэтому заговорил генерал Гаер.
        - Когда я прибыл в замок графа, мне велели передать, что его сиятельство очень болен и не может встать с постели, чтобы выйти ко мне. Тем не менее я прошел в графские покои, где застал милорда Ольрида стонущим под пуховым одеялом. Я спросил его, куда подевалась большая часть его людей, и милорд пролепетал, что так-де занемог, что уж и уследить за собственными владениями не в силах. Плел он что-то про голод в своих краях, спасаясь от которого люди и ударились в бега…
        - Болен? - вопросительно проговорил Константин, кривя шею, чтобы заглянуть в лицо графу.
        От королевского взгляда лицо Ольрида обмякло, будто на нем разом ослабли все мышцы.
        - Вы лжец и трус, граф, - сказал король. - И что страшнее того - изменник и клятвопреступник.
        - Светоносный Вайар мне свидетель… - захрипел старик.
        - Не богохульствуйте, граф, - поморщился король. - Хотя… светлым богам давно нет дела до живущих в этом мире…
        - Милорд Ольрид, будучи вытащенным из постели, довольно резво пробежал часть дороги, - заметил сэр Гаер. - Этому, конечно, поспособствовало то, что я приказал привязать его к своей лошади…
        - Редко приходится слышать о том, как немощные старики состязаются в скорости в гвардейскими скакунами, - усмехнулся Константин. - Что ж… Королевский военный совет собран? - обратился он к Гаеру.
        - Ждут только вас, ваше величество.
        - Видите ли, граф, мне сейчас некогда, - сказал Константин Ольриду. - К тому же мне неприятно подолгу беседовать с теми, кто, улыбаясь мне в лицо, готов вонзить в спину нож при удобном случае.
        Король-маг взглядом указал генералу за балконные перила. Сэр Гаер кивнул гвардейцам.
        Старика, который, кажется, не понял, что делает последние в своей жизни глотки воздуха, подняли на вытянутых руках и швырнули с балкона. Кивком же генерал отпустил ратников.
        - Не убирать эту падаль трое суток, - велел Константин, глядя на распростертое тело с неестественно вывернутыми конечностями. - И поставь рядом ратника, который бы отвечал всем интересующимся, кто это и за что удостоился такой чести.
        Судя по всему, зал совещаний Агарской ратуши выполнял роль и зала для пиршеств.

«Причем пировали здесь, должно быть, гораздо чаще, чем проводили совещания по поводу благоустройства города», - подумал Константин, брезгливо оглядывая длинный тяжелый стол, испещренный следами от ножевых лезвий и пятнами от пролитых яств.
        Король-маг испытал неприятное чувство, незначительным усилием воли вызвав в сознании образы того, что происходило в этом зале прежде, чем в Агар пришли королевские войска. Видения беззвучно гогочущих толстяков в вычурно-богатых одеждах и полуголых полногрудых подавальщиц закружились в его голове, тошнотворный запах десятков блюд уязвил его ноздри, дурман похоти на мгновение замутил зрение. Константин с отвращением отогнал от себя видения.
        И окинул взглядом собравшихся за столом членов его военного совета.
        Их было одиннадцать.
        Генерал королевской гвардии Гаер, трое его военачальников и семеро высокородных вассалов, присоединившихся со своими отрядами к армии короля.
        Напротив Константина восседал юный герцог Асхат Дарбионский, отпрыск одной из самых богатейших семей Гаэлона. Отец Асхата предоставил в королевское войско двенадцать тяжеловооруженных рыцарей, четыре сотни наемных пехотинцев, полсотни лошадей и столько золота, сколько хватило бы для найма еще пары сотен опытных вояк, но все это не освободило его семью от обязанности лично принять участие в королевском походе. Сам старый герцог по причине преклонного возраста воевать не пошел, отправив к королю сына. Сэр Асхат, рыцарское звание получивший по наследству, военным искусствам особого внимания никогда не уделял и ни разу ни в одном турнире принять участие не удосужился, предпочитая сражаться с окороками и колбасами. Был сэр Асхат, несмотря на свои двадцать три года, очень жирен; даже ношение доспехов было для него мукой, и, глядя сейчас на необъятную его кирасу, на которой горел падавший из окна луч утреннего солнца, Константин думал, что смысл бытия для этого человека сосредоточен в его же утробе. Асхат сидел неподвижно, шумно дышал открытым ртом, вперившись в короля ничего не выражающим взглядом.
        Рядом с Асхатом помещался барон Иструб, громадный, налитый здоровой силой мужчина лет сорока. Мохнатая медвежья шуба, накинутая поверх сияющих лат, зрительно увеличивала его и без того внушительную фигуру. Заметив, что королевский взгляд пал на него, Иструб преданно встрепенулся. Константину не было нужды смотреть его мысли. Всем своим видом Иструб показывал, что верен своему королю до последней капли крови. Но великий маг понимал, что, будь на его месте старый Ганелон, барон служил бы ему с тем же тщанием, с каким служит сейчас Константину. Иструб почитал корону, а не короля. Константин же нуждался в единомышленниках, а не псах. Но, по крайней мере, предательства от барона ожидать не приходилось.
        Не стал заглядывать Константин в мысли и генерала Гаера. Когда-то он уже проделал такое - и этот человек понравился ему. Генерал служил еще старому королю Ганелону Милостивому, но, не будучи в числе заговорщиков, без сомнений перешел на их сторону во время переворота. Вовсе не для того, чтобы сохранить себе жизнь (хотя и по этой причине тоже, конечно). Вот уже двести лет, как на землях Шести Королевств не было ни одной войны. Королевская гвардия Гаэлона, насчитывающая тысячу двести ратников, ни разу не изведала настоящей битвы, проводя время в унылых учениях, больше похожих на парадные показы. Самые серьезные схватки случались только тогда, когда на дорогах королевства появлялась какая-нибудь особо свирепая разбойная шайка, с которой не могли справиться своими силами власти близлежащих городов. Каждый второй королевский гвардеец ни разу не обагрил свой меч кровью врага. А сэр Гаер был прирожденным воином, одним из тех людей, кто зенит своей жизни встречает или в высокой воинской должности, или во главе банды отчаянных душегубов… Мирная жизнь душила его. Придворных, ожиревших настолько, что на
дальние расстояния передвигаться они могли только в карете, а не верхом, он ненавидел. Королевских рыцарей, выплескивающих удаль на ристалищах турниров, - презирал. Добродушного короля Ганелона генерал в глубине души презирал тоже: за толстопузую вялость, мешавшую ему расширять границы королевства за счет территории соседей, за праздную скуку пустых дней двора, за то, что король к концу жизни из храброго рыцаря, блиставшего на турнирах, превратился в чревоугодника и бражника… Всю свою жизнь генерал королевской гвардии сэр Гаер мечтал о настоящей большой войне, о кровопролитных сражениях, ради которых, как он считал, и появился на свет… Он изучал древние хроники, повествующие о сражениях былых лет. Знал наизусть всех великих полководцев Шести Королевств. Мог по минутам воспроизвести ход любой истинно великой битвы, когда-либо прогремевшей на землях, населенных людьми. Он был влюблен в те времена, когда мужчины еще помнили о том, что они мужчины. И мало кто знал, что генерал постоянно держит при себе обшитый алым бархатом ящик с золотыми уголками и стальным хитрым замком, который открывается без ключа.
И уж точно никому не было известно, что хранит сэр Гаер в этом ящике. Похожее на сладострастную боль чувство испытывал генерал, когда открывал ночами алый ящик и по одному доставал из укромного его нутра искусно вырезанные из драконьих костей фигурки воинов. Сколько бессонных ночей пролетели в один миг, сколько битв разыгрывалось в генеральских покоях в эти ночи…
        Когда грянул переворот, сэр Гаер тотчас инстинктивно определил могучую силу заговорщиков… и не стал препятствовать развязавшейся во дворце бойне. Он безошибочно угадал, что эта бойня - только начало длительной череды яростных битв, только начало большой настоящей войны…
        А вот в мысли графа Датона Агарского, прибывшего с людьми генерала Гаера сегодня утром, Константин заглянул. Граф, немолодой уже человек с мягким, безволосым и белым, как у женщины, лицом, облаченный в доспехи, искусно покрытые золоченой декоративной вязью, выглядел словно богатый вельможа на торжественном приеме. Тем не менее всем было известно, что граф Датон много беднее каждого из присутствующих здесь. Эти великолепные доспехи да еще полуразвалившийся замок - все, что оставил ему его отец, в свое время от собственных же подданных получивший прозвище Водочный Бочонок. Граф Датон привел с собою лишь три десятка дурно вооруженных пехотинцев и двоих конных рыцарей, по внешнему виду которых можно было предположить, что в ряды королевского войска их позвал не долг, а желание заработать.
        Константин увидел в мыслях Датона то, что и ожидал увидеть. Жажда золота снедала графа, жажда золота и власти. Граф был единственным, кто искренне радовался создавшейся ситуации. Сделав ставку на королевскую мощь, он получил верный шанс изловить в мутной воде войны свою рыбку удачи. «И этот не предаст», - подумал Константин.
        Мысли прочих вассалов короля гудели черными шершнями страха. Король-маг внушал высокородным рыцарям такой ужас, что предполагать предательство с их стороны было бы глупо.

«А Гархаллокс еще говорил, что я не умею понимать людей, - подумал Константин. - Что же такого непонятного можно отыскать в их головах? Все они - до смешного просты и предсказуемы. Достаточно уяснить, что правят ими их собственные слабости, и тогда не нужно даже трудиться читать их мысли…»
        Подчиняясь разрешающему жесту Константина, поднялся генерал Гаер. До Серых Камней Огров, где засел мятежный рыцарь сэр Эрл Сантальский со своими приспешниками, оставалось несколько дней пути. Близился час решающей битвы, и следовало уже сейчас обсудить некоторые ее моменты.
        Константин не слушал генерала.
        Его вдруг охватила злоба. За что они все сражаются? Алчность, ожидание награды, тупая верность традициям долга и страх - вот что заставляет их быть рядом с ним, а не попрятаться по своим норам. И самое главное: никогда ему не удастся втолковать этим дурням - что же позвало его самого стать тем, кем он стал. Отворить реки крови, перевернувшие этот мир.
        Ведь он сражается за них и ради них! Ради этих недоумков, неспособных даже понять его. Ради этих скотов, не видящих дальше своего носа и не стремящихся пошире открыть глаза.
        Когда-то, тысячелетия назад, на землях, где сейчас раскинулись Шесть Королевств, родился тот, кому предначертано было предпринять попытку объединить человечество в единую мощную Империю. Грянула череда кровопролитных войн, ослабившая оборону Порогов… Какую страшную цену заплатили люди за это! Высокий Народ, живший тогда не в своих Тайных Чертогах, а среди людей, в одночасье развязал жестокую бойню, в которой выжили только те, кому позволено было выжить. Такое нельзя было стереть из людской памяти. И в истории человечества та бойня осталась под названием Великой Войны. По сей день во всех Шести Королевствах рассказывают древнюю легенду о Великой Войне. О необъяснимом мятеже Высокого Народа, о кровавых битвах, в результате которых люди… сокрушили войска Высокого Народа и загнали их в Тайные Чертоги. У Константина не было ни малейших сомнений по поводу того, кто именно придумал и заставил людей поверить в лживую легенду о Великой Войне… Выйдя победителями, представить себя побежденными, чтобы люди и дальше считали себя сильными и свободными.
        Константин зло ощерился. О, эльфы, имя вам - коварство! За столетия жизни рядом с людьми вы успели изучить их так, как сами люди этого никогда не смогут! Слишком короток человеческий век. Устроив резню, после вы год за годом трудились над тем, чтобы всякие воспоминания о ней исчезли из памяти людей. Человеческий век короток, а память людей - еще короче. Бежали годы, человечество росло, заполняя когда-то опустошенные и выжженные территории, и ненависть испарялась из сердец, как гнилая вода из расселин камней. Высокий Народ, сначала действовавший тайно, слухами, стал покидать свои Тайные Чертоги и входить в города человеческие. Но в этом и было наибольшее коварство - входить не с враждебными намерениями, а со щедрыми дарами. Скромно потупя глаза и никак не опровергая слухов о том, что именно они, эльфы, проиграли Великую Войну. Что люди, где-то там, в легендарных неведомых краях, все-таки выиграли. Победили. И что смирение их это и дары - суть извинения победителям от побежденных, кои теперь, после поражения, стремятся лишь только к миру и согласию и потому готовы разделить с людьми все, что имеют.
А имеют они много… Так, незаметно, наступили времена, когда Высокий Народ снова стал для людей тем, кем был до Великой Войны, - высшей расой прекрасных и великодушных существ, живущих почти вечно, бережно хранящих тайны седых веков. Расой полубогов, способных избранным счастливчикам дарить знания, богатство, неземные наслаждения и
        - долгую-долгую жизнь.
        Люди трусливо признавались сами себе в своей мерзости, слепо веря, что где-то там, в Тайных Чертогах, есть совсем другая жизнь, в которую они - если очень повезет - смогут окунуться. И вправду: нет-нет да и забирал Высокий Народ к себе кого-то из людей. Мало кто мог уловить странную закономерность - счастье войти в Тайные Чертоги выпадало тем, кто каким-либо образом сумел бы изменить вновь возродившийся спокойный мир… И близкие таких людей совсем недолго завистливо вздыхали при мысли о покинувших их. Память об ушедших стиралась удивительно быстро.
        Но не у каждого из рода человеческого погасла в сердце ненависть к Высокому Народу, зажженная во времена Великой Войны. Не всех удалось обмануть. Не все поголовно забыли. Однако тех, кто знал правду, были единицы - песчинки в бескрайнем людском океане. Они бы так и покорились своей участи: молча ненавидеть, не открывая себя, если бы судьба не вплела в ковер мироздания нить жизни его - Константина. Того, кто первым сумел изучить все Сферы магии одновременно и проникнуть в тайны бытия. Того, кто сумел собрать одиноких молчальников и дать начало могучей тайной организации, впоследствии получившей название Круг Истины. И когда засияла на небе невиданная Алая Звезда, мир Шести Королевств дрогнул. И взошел Константин на престол самого могущественного из всех Шести Королевств - Гаэлона. В первые же дни его правления кто-то из придворных льстецов приставил к его имени прозвище Великий. Константин воспринял это как должное. Ибо как иначе можно назвать человека, вознамерившегося сделать то, что никто до него не делал - объединить под своей властью все Шесть Королевств и создать на их землях единую
могущественную Империю, над которой не властен будет ненавистный Высокий Народ. Воздвигнуть Царство Человека.
        В том, что это ему удастся, Константин не сомневался. Велика была его сила, и еще более силен был тот, кто эту силу ему давал.
        Ибас. Убийца Из Бездны. Великий Чернолицый. Последняя Упавшая Звезда. Блуждающий Бог.
        Отец…
        Константин отвлекся от своих мыслей. Генерал Гаер уже закончил речь, и теперь говорили все члены совета разом - обсуждали произошедшее сегодняшней ночью.
        Король поморщился. Он ясно чувствовал зловонный страх, пропитывающий каждое слово членов совета. Теперь, когда стало окончательно ясно, кто противостоит королевскому войску, рыцари перепугались.
        Для них, для этих безмозглых скотов, обратить свое оружие против Высокого Народа было как выступить против богов…
        Константина вдруг захлестнула ненависть. И этим ничтожествам он посвятил свою жизнь? Даже если бы ему удалось впихнуть в их деревянные головы истину, они отвернулись бы от нее. Что им свобода, если альтернативой ей выступает сытое спокойствие пасущихся на пастбище коров?!
        У короля на мгновение помутилось в глазах. И тотчас грохот потряс ратушу, заглушив взволнованный клекот королевских рыцарей. По стенам и потолку поползли черные трещины, из которых брызнули раскаленные капли тяжелого красного пламени. Асхат, покинув укромный пузырь своего животного безразличия, пронзительно заверещал, произвел попытку спрятаться под стол, но добился лишь того, что рухнул, загремев доспехами, со скамьи.
        Скрипнув зубами, Константин взял себя в руки. Грохот унялся, и черные трещины в стенах и потолке поглотили красное пламя. Голубые энергетические искры, с треском вздыбившиеся на спине мага, точно шерсть у разъяренного зверя, медленно гасли.
        Константин поднялся со своего кресла. Белые лица членов совета были обращены к нему. Даже в глазах генерала Гаера плавал испуг.
        - Вы считаете, что у меня не хватит сил для открытого противостояния Высокому Народу? - спросил он.
        Никто не посмел сказать ни слова. Хотя ответ на этот вопрос был написан на лицах рыцарей. И только когда молчание стало затягиваться, поднялся генерал Гаер.
        - Ваше величество, - стараясь, чтобы его голос звучал ровно, заговорил генерал. - Дело даже не в том, хватит ли у нас сил, чтобы сражаться с Высоким Народом. Дело в том, что ратники, да и прочий народ… вряд ли пойдут против Высокого Народа.
        Губы Константина искривились в усмешке, снова открыв длинные желтые клыки.
        - Народ… - повторил он брезгливо. - Я спросил, сомневаетесь ли вы в том, что у меня хватит сил противостоять Высокому Народу?
        И тут король-маг опять почувствовал, как незримые пальцы, пронзив череп, глубоко погрузились в его мозг. В сознании Константина возник ответ: «У тебя недостанет сил». - «Почему, Отец?» - мысленно спросил король.
        Рыцари начали недоуменно переглядываться, видя, как темное лицо короля окаменело, а глаза налились молочной слепой дурнотой. «Потому что мощь тех, кого вы называете Высоким Народом, велика». - «Что же мне делать, Отец?»
        Перед остановившимся взглядом короля-мага расступились стены ратуши. И вновь он увидел стремящуюся к небесам башню храма Вассы. И понимание того, что ему нужно сделать, наполнило его мрачным торжеством.
        Константин провел ладонью по лицу, как бы стирая следы недолгой оторопи. Оглядел Совет и усмехнулся.
        - Высокий Народ не выстоит против меня, - сказал он. - Потому что сила моя и моих магов - утроится. Вы все… - он оттолкнул рукой воздух перед собой, - уходите… Сэр Гаер, я прошу тебя остаться.
        Когда в зале не осталось никого, кроме короля и его генерала, Константин принялся давать распоряжения. Ровно текла речь Константина, и лицо Гаера, внимательно слушавшего его, оставалось бесстрастным.
        - Я сделаю все, как вы мне сказали, ваше величество, - поклонился сэр Гаер, выслушав волю короля. - Но позвольте спросить… Отчего все это нельзя проделать где-нибудь… подальше от людских глаз? Вы видите, ваше величество, как страх, который вы внушаете людям, становится все сильнее.
        - Они не полюбят меня, - ответил Константин. - Никогда. Да мне и не нужно этого. Может быть, когда пройдет много веков, люди оценят то, что я для них сделал. Впрочем, и это для меня неважно. А страх… Если их не привязывает ко мне любовь, пусть это сделает страх. Так крепче и надежнее.
        ГЛАВА 6
        Ризик и сам не помнил, как оказался за городом. В памяти остались только дикий шум, хлещущий с темных небес на землю, вспышки, каждые несколько мгновений озаряющие стены домов, толпы перепуганных людей, мечущихся по улицам. Да еще на всю оставшуюся жизнь (забегая вперед, скажем - крайне недолгую) врезалась в сознание Ризика оторванная конечность Смрадокрыла, которая, крутясь, слетела откуда-то сверху и рухнула на камни мостовой парню под ноги, едва не размозжив ему голову. Ризик взвизгнул от неожиданного испуга, перепрыгнул когтистую лапу и помчался дальше.
        Потом вспышек не стало видно, на Ризика навалилась темнота, и эта темнота вдруг сжала парня сильной пятерней, скомкала - и швырнула куда-то.
        Придя в себя, кабацкий слуга не сразу понял, где находится - какая-то длинная яма, из которой ничего, кроме светлеющего неба, не видно. Грохот небесного боя стих, выл ветер, и сквозь заунывный этот вой изредка прорывались резкие командные голоса. Ризик поднялся на ноги и огляделся. Оказывается, он в потемках взлетел на земляной вал, окружавший город, а с вала свалился в ров, который, по счастью, заполняли водой только летом (Агар был не таким большим и богатым городом, чтобы позволить себе каменную стену по всему периметру). Ризик тут же сообразил, что ему очень повезло - выбрался из города в неразберихе. С тех пор как королевское войско вошло в Агар, днем и ночью по валу ходили патрули, следившие за тем, чтобы без должного на то разрешения никто город не покидал и в город не входил.
        Обламывая ногти, паренек вылез на поверхность и что было сил припустил по направлению к темневшему вдали лесу, улегшемуся на горизонт, точно громадная грозовая туча. Ризик бежал, подпрыгивая, по мерзлой земле, кое-где прикрытой уже снегом, моля всех богов сразу дать ему успеть добраться до леса, прежде чем окончательно рассветет.
        То ли боги вняли его молитве, то ли страх так подстегивал парнишку, но уже через четверть часа он поравнялся с холмом, на котором стоял храм Вассы Повелительницы Бурь, а лесной опушки достиг, когда желтый шар холодного солнца только-только показался над верхушками деревьев.
        Ризик брел меж голых деревьев, шатаясь, загребая ногами комья смерзшейся листвы, закрывая руками лицо от хлестких ударов ветвей и оттого поминутно падая. И, упав вот так в очередной раз, он не нашел в себе сил подняться. Утро выдалось еще более холодным, чем ночь, но слуга из «Брюхатой Кобылы» был так измотан, что умудрился заснуть, свернувшись клубком, кое-как забросав себя листьями…
        А проснувшись и открыв глаза, увидел, что окружен людьми. Четыре бледные физиономии, испачканные золой и обросшие щетиной, нависали над ним. Ризик заорал от страха, но уже мгновение спустя, проморгавшись, понял, что эти физиономии ему знакомы.
        - Закрой рот! - зашипел на него Им, хозяин «Брюхатой Кобылы».
        - А то как дам! - добавил Казор, рыбник с городского рынка.
        - Нельзя тута шуметь, - пробасил пивовар Бакар.
        - Кто его знает, может, у демонов такой тонкий слух, что они и здесь нас услыхать могут, - пояснил Буба, один из лучших в Агаре гончаров.
        Этих четверых Ризик привык видеть чисто отмытыми, нарядно одетыми и развеселыми - каждую пятницу Казор, Бакар и Буба пропивали в «Кобыле» столько монет, сколько самому Ризику хватило бы на полгода безбедной жизни. Да и сам Им нередко присоединялся к этой троице - а чего бы не присоединиться, если зажиточные ремесленники в знак уважения оплачивали пиво и закуски, которыми сам же Им угощал их.
        Теперь же от кабака осталось только разгромленное помещение с выбитой дверью и пробитой крышей, а некогда пировавшие там люди, до уровня которых Ризик и не мечтал дотянуть, грязные и оборванные, стояли перед ним в лесу, дрожа от холода. Какой легкой и безоблачной показалась теперь Ризику его прошлая жизнь! И, осознав, что жизнь эта кончена навсегда, а впереди только ужас, голод, холод и еще невесть что, паренек зарыдал.
        - Дяденьки! - причитал он, протягивая руки к стоявшим. - Добрые господа! Да что ж это такое!.. Да как же ж это могло…
        - Не ори, говорят тебе, - хрипло сказал Им. - Ты чего, паскуда такая, здесь делаешь? Я на кого кабак оставил, а?
        - Все!.. - плакал Ризик. - Подчистую!.. Ничего не осталось!.. И сам по шее получил! И еле жив остался! Там такое было, добрый господин Им, словами не рассказать!..
        Им заскрипел зубами. Ризик только теперь сообразил, что его хозяина быть здесь не должно. Он же по делам к племяннику своему уехал в деревню. Сказав об этом Иму, Ризик получил короткий ответ:
        - Нет у меня никакого племянника, идиотина!
        Несмотря на холод, паренька прошиб пот. Выходит, правду говорили те ратники, и его хозяин, добрый Им, самый настоящий предатель и сбежал из города только для того, чтобы его величеству навредить, воинов его не кормить, не поить. Да и он сам, Ризик, получается, тоже изменник! Рванул из города и теперь с другими врагами его величества в лесу прячется…
        - Чего было-то ночью? - спросил у паренька пивовар Бакар. - Мы тут тоже от страха в штаны наклали… каждый по куче.
        Ризик, от пронзившего его ужаса даже переставший плакать, тупо смотрел на Бакара и молчал, не желая разговором с изменником усугублять свою и без того непроглядно горькую участь.
        - К тебе обращаются, щенок! - рыкнул добрый Им и наградил своего слугу увесистым пинком. - Ну говори давай. То орет на весь лес, то вдруг заткнулся…
        Пинок подействовал. Всхлипывая и запинаясь, скрючившийся на земле Ризик рассказал все, что видел и слышал.
        - Высокий Народ! - с придыханием проговорил Буба, радостно оглядывая товарищей по несчастью. - Это Высокий Народ явил себя, чтобы избавить нас от власти…
        - Не называй его имени, - хмуро предупредил Казор. - Сказывают, когда кто-то его имя вслух называет, Константин всегда слышит… Ой!
        - Высокий Народ! - повторил Буба. - Я ж вам говорил, а вы не верили! Ну теперь недолго ждать осталось… Ежели уж эльфы вышли из своих Тайных Чертогов, чтобы скинуть с трона нечестивого колдуна, то уж тогда… - Не договорив, он помотал головой.
        - Прогневали мы богов, - вздохнул хозяин «Брюхатой Кобылы». - И послали они нам кару… Вот поглядите, настрадаемся мы еще пуще.
        - Куда уж пуще-то? - проговорил Казор. - И так - дома разграблены, убытков сколько… Сами едва живы, ютимся в землянках и норах, как звери дикие - кто один, а кто и с семьей.
        - Нет, братцы! - заявил сияющий Буба. - Высокий Народ нас не оставит! Я знал! Я знал! Все, плохое уже позади! Высокий Народ, он же ж… мудростью и добротою своей не попустит этакого ужаса! Слыханное ли дело: из Темного мира призывать демонов, чтобы они добрых людей на куски рвали и жрали! Но теперь - все. Скоро небо потемнеет от горгулий, несущих на себе доблестных эльфов-воинов!
        Расширенными от ужаса глазами смотрел Ризик на мужчин, переводя взгляд с одного на другого. Радость по поводу неожиданной встречи сменилась диким страхом. Как такое могло получиться, что люди, которых он давно знал как добрых горожан, - изменники и враги? Ризик же своими ушами слышал, как еще неделю назад Им у разговаривающих в подобном тоне о его величестве выпивох строго требовал, чтобы те прикусили поганые свои языки. А теперь, в лесу, вдруг заговорил еще более ужасные вещи… И, пользуясь тем, что на него перестали обращать внимание, паренек стал отползать в сторону.
        На него не смотрели. Ризик был готов уже встать на ноги и броситься наутек, когда услыхал какой-то шум… несшийся, казалось, со всех сторон сразу. Вроде как трещали ветви, кричали люди, будто бы преследуемые другими людьми. Добрый хозяин Им и его друзья мигом замолчали, озираясь. А шум все нарастал - и между деревьями замелькали человеческие силуэты.
        А потом началось нечто совсем уж невообразимое. Угрюмо молчавший до этого лес вдруг наполнился множеством людей. Взрослые мужики, женщины, замотанные с ног до головы в тряпки дети метались из стороны в сторону - и неизменно натыкались на вооруженных короткими мечами ратников, одетых вместо кольчуг и панцирей лишь в кожаные куртки. Несколько раз по лесу прокатывался глухой вой, происхождение которого Ризик определить не мог. Ратники мужиков сразу сшибали с ног и, навалившись, затягивали им горло веревками. Тех, кто пытался сопротивляться, не убивали - разоружали и скручивали. Женщин и детей ловили, сволакивали в одно место, где расторопно связывали им руки и ставили на колени. Мужиков кидали на землю ничком.
        Паренек почти моментально потерял из виду Има и его товарищей. Увидев бегущего прямо на него ратника со зверски перекошенным лицом, он рванул от него, перепрыгнул через какой-то колючий кустарник, увернулся от кого-то - сам так и не понял от кого: то ли от королевского ратника, то ли от обезумевшего горожанина - и с маху врезался в кучу бурелома. Оставаться бы ему там, зарывшись поглубже, но страх гнал его дальше. Стараясь не кричать от боли в исцарапанных руках, Ризик перебрался через кучу, упал, вскочил… И застыл на месте.
        Прямо перед ним стоял, расставив костистые длинные лапы, чудовищный пес размером с хорошую лошадь. Был этот жуткий пес багрово-красным, точно с него живьем содрали кожу - обнаженные мышцы подрагивали в густом оплете синих вен, по которым заметными крупными толчками бежала тугая кровь. Но страшнее всего была башка твари. Собачьи и человеческие черты смешались в ней. Словно какой-то сумасшедший скульптор, лепя голову собаки, в середине процесса передумал, принялся перекраивать зверя в человека, да так и бросил. Громадные челюсти, усеянные множеством мелких треугольных зубов, соседствовали с совершенно человеческим носом, из вывороченных ноздрей которого поднимались тонкие нити черного дыма; крохотные глазки, мутно-белые, точно слепые, торчали прямо из глазниц, а белые хрящи ушей поднимались над ужасной башкой, словно рога.
        Поодаль от демона стоял, лениво покачивая искрившуюся голубым заговоренную цепь, заклинатель в костяной броне. Ризика поразило то, что Серый маг улыбался.
        Демон разинул пасть и протяжно завыл. А потом, мягко переступив лапами, двинулся к пареньку, и тот провалился в спасительную пропасть обморока.
        Очнулся Ризик оттого, что его волокли за шиворот. Мало чего соображая, дернулся, но выяснилось, что тащил его не ратник, а какая-то баба с красным, будто обмороженным лицом.
        - Ногами, ногами… - тонким голосом говорила баба, - давай, сынок, ступай. А падать нельзя… Ежели на земле окажешься, тут же тебе и конец… Нельзя падать…
        Ризик споткнулся, но выровнялся. Его толкнули в спину, он оглянулся и увидел, что идет в длинной-длинной веренице людей, связанных друг с другом веревкой, петли которой охватывали их шеи. Тотчас Ризик ощутил, что его горло перетянуто такой же петлей. «Сколько же пряталось в этом лесу? - пронеслась в голове мысль. - Кажется, что половина города…»
        Ратники с обнаженными мечами шли по бокам от вереницы. Красного демона нигде видно не было.
        Их вели к храму Вассы, который окружали маги в серых балахонах. Серые стояли безмолвным кольцом, только место у широко распахнутых ворот было свободно. Серые не переговаривались между собой, их лица были сосредоточенны и серьезны, точно маги готовились к чему-то большому и важному.
        Людей набили в храм так плотно, что если бы кто-то лишился чувств, то не нашлось бы ему места упасть. Ворота закрыли и, судя по звукам снаружи, подперли большими камнями. Детский плач и женские причитания гулко отдавались меж сужающихся кверху стен и высоким потолком. Мужчины растерянно и подавленно молчали. Желтый луч полуденного солнца золотил головы стоявших в центре. Шло время, но ничего не происходило. Ризик погрузился в какую-то странную оторопь. Ему словно стало безразлично, что сейчас произойдет - столько ужаса впитал его разум за последние сутки, что теперь у паренька осталось сил только бесчувственно фиксировать происходящее. Васса Повелительница Бурь взирала со стен на стиснутых людей равнодушно и пусто.
        - Не начинают, - сказал кто-то рядом с Ризиком, явно имея в виду Серых, - потому как ждут, пока ратники в город вернутся…
        Паренек с трудом повернул голову и увидел говорившего - незнакомого мужика с растрепанной бородой, такой черной, что на смертельно бледном лице она смотрелась неестественно - будто приклеенная. Со лба мужика катились крупные капли пота, выпученные глаза бегали из стороны в сторону.
        - Все погибнем, - с трудом дыша, говорил словно с самим собой чернобородый, - все! Его величество прогневали - вот и погибнем…
        - Заткнись! - со злобой крикнули ему. - Светоносный Вайар не допустит, чтобы этакую прорву народа ни за что ни про что уморили!
        Бешеные глаза чернобородого вспыхнули смехом.
        - А боги давным-давно про людей забыли! - задыхаясь, выговорил он. - Давным-давно взоры богов на землю не падали!
        Мужик забормотал что-то совсем неразборчивое, и Ризик отвернулся.
        А за стенами храма, расписанными изнутри изображениями хозяйки небесных стихий, раздалось неясное гудящее пение. Плач смолк - люди пытались услышать хоть что-то, что помогло бы им понять, какая участь их ожидает. Пение становилось громче, уже можно было разобрать отдельные слова, вроде бы знакомые, но перепутанные так, что никакого смысла в них не было… Или был - но недоступный человеческому разуму, предназначенный не для людей…
        А потом стало слышно странное цоканье по стенам храма, поднимающееся вверх цоканье
        - точно кто-то взбирался на увенчанную копьями крышу храма, втыкая острые ножи в трещины плит.
        И вот тут в храме натянулась абсолютная тишина. Слышно было только пение снаружи да голос бородача.
        - Все погибнем! - хрипло выдыхал чернобородый. - Всем нам конец! Ибо прогневали его величество… Ибо следовало склониться перед его величеством… Давайте, братья и сестры, взмолимся о прощении! Быть может, его величество простит нас! Ваше величество!!! - завыл он, поднял голову к солнцу, заглянувшему в дыру на крыше.

«Сумасшедший, - вяло подумал Ризик о чернобородом. - Свихнулся от страха».
        - Ваше величество! - выл мужик. - Ваше… величество!..
        И вдруг в вое этом, полном отчаяния и мольбы, появилось что-то еще, какое-то удивление, заставившее многих задрать головы. Посмотрел вверх и Ризик.
        Высоко над головами людей, под самой крышей, прямо в воздухе колыхалась, точно в воде, темная скрюченная фигура. Ризик разглядел кривой, похожий на клюв нос, раскинутые руки с длинными, еще более удлиненными за счет когтей пальцами.
        Почти все закричали, и в этом шуме уже ничего нельзя было разобрать.
        И тотчас на мгновение стало темно. Кто-то или что-то закрыло круглое отверстие в крыше храма Вассы. А когда снова полился в башню, будто в колодец, солнечный свет, люди увидели покрытое густой серой шерстью несуразное существо, напоминавшее медведя, но намного превосходившее его размерами. Очень крупная косматая голова была почти лишена лба, глаз из-за косм видно не было, а из полураскрытой пасти торчали вразнобой зубы, длинные и мелкие вперемешку. Конечности, чересчур долгие для туловища, оканчивались мощными крюкообразными когтями. Существо медленно ползло вниз по стене, по-паучьи перебирая лапами.
        - Это Космач! - услышал Ризик чей-то голос. - Это Клыкастый Космач, демон королевского воинства!
        Слуга из трактира «Брюхатая Кобыла» людской массой был притерт к той стене, по которой полз вниз демон. Пять или шесть тел отделяли его от стены.

«Я буду одним из первых», - безо всякого страха подумал Ризик, оглушенный пронзительными воплями.
        Клыкастый Космач, спустившись почти к головам людей, глубоко и прочно вонзил когти трех лап в стену, а четвертую - нижнюю - запустил в толпу, как человек запускает руку в кадушку с огурцами. Ризик на лице почувствовал движение воздуха, ощутил едкую вонь - и закрыл глаза. А когда открыл их, увидел над собой дергающиеся ноги того самого чернобородого, нанизанного на когти-крюки демона. Космач медленно поднял еще живого человека к пасти и с хрустом выкусил у него грудную клетку. Кровь брызнула густым веером, но не окатила Ризика, как он ожидал. Тяжелые капли, вращаясь, поплыли вверх, словно пузыри воздуха со дна озера. Темная фигура там, наверху, впитала кровь.
        Космач поворачивал висевшее на когтях изуродованное тело, будто с любопытством рассматривая. Затем оторвал зубами еще один изрядный кусок плоти. Поведение этой твари не походило на поведение зверя, стремящегося насытить утробу. Не походило и на поведение человека с извращенным сознанием, наслаждающегося страданиями других. И оттого тварь внушала не просто ужас, а нечто большее, какое-то невыносимое чувство, слепленное из страха, брезгливого отвращения и завораживающей неотвратимой мощи.
        Кровь поднималась вверх отдельными каплями и целыми струями. И еще одна косматая тварь показалась в дыре наверху, клацая когтями по камням, принялась спускаться к людям. И еще одна… И еще…
        Темная фигура в воздухе установилась неподвижно. Все больше кровавых струй неслось к ней снизу. И Ризик увидел, как этот… темный… поглощая человеческую жизнь, наливался тяжелым багровым свечением…
        И показалось ему, что нечто странное стало происходить с окружающей действительностью. Показалось ему, что вопящие вокруг него люди, ужасные чудовища на расписанных стенах храма - это просто картина, написанная на огромном холсте, которым, растянув, его обвернули. Картина эта стала трескаться узкими зигзагообразными молниями, и в трещинах можно было увидеть захватывающую дух черную пустоту, усеянную звездами.

«Мир порвался», - как сумел, сформулировал увиденное Ризик.
        А потом острые когти вонзились ему в шею и вздернули его наверх…
        Часть вторая
        ФЛАГИ НА СКАЛАХ
        ГЛАВА 1
        Рыцарь Горной Крепости Порога сэр Эрл Сантальский остановился на скальном обрыве и перевел дыхание. В тяжелых доспехах и при полном вооружении нелегко было вскарабкаться сюда - зато с этого места хорошо просматривалось Предгорье Серых Камней Огров.
        Под кручей, на которой стоял сэр Эрл, по извилистой горной тропе почти неслышно тек ощетиненный копьями, поблескивающий металлом щитов людской поток. Уже темнело, но считаные минуты оставались до того момента, как сотники скомандуют воинам разбивать лагерь.
        Здесь, наверху, мощными порывами бил ветер, сдирая с плеч рыцаря плащ. Угрюмые тучи громоздкими валунами перекатывались по быстро темнеющему небу, сталкивались друг с другом; и каждое мгновение казалось, что вот-вот по небесам разбежится удесятеренный открытым простором скрежет.
        Эрл, прищурившись, внимательно разглядывал лежащее под ним Предгорье.
        Отвесные скалы, острыми пиками угрожавшие небесам, остались позади. Узкие тропы, то скользившие по краям пропастей, то петлявшие в сырой темени глубоких ущелий, в Предгорье становились шире, а потом и вовсе исчезали. Сплошные скальные стены здесь сменялись одинокими валунами: громадными, словно замковая башня, или небольшими, напоминающими прилегших отдохнуть серых быков. Это было хорошее место, Предгорье, чтобы встретить тут врага - королевское войско, многократно превосходящее численностью войско ратников Серых Камней Огров. Тем более хорошее, что в случае особо яростной атаки противника оставалась возможность по узкой тропке подняться и укрыться за скальными стенами, взять приступом которые представлялось делом очень и очень непростым.
        Эрл огляделся, прикидывая, где поставить укрепления. Пожалуй, завтрашним утром нужно будет разбить войско на две части. Одну, большую, разместить здесь, наверху. Меньшую расположить ниже…
        Рыцарь обернулся прежде, чем обычный человек смог бы услышать шорох позади себя. Верный Бранад, размеренно дыша, ловко карабкался на валун. Увидев, что Эрл заметил его, Бранад остановился на полпути.
        - Милорд, вернулись лазутчики из степных пустошей, - проговорил Бранад громко, чтобы заглушить свист ветра. - Они принесли хорошие новости, милорд. Две сотни пехотинцев движутся к нам во главе с пятеркой рыцарей. Непохоже, чтобы это был враг. Воинов слишком мало, чтобы сражаться. Должно быть, еще кто-то решил присоединиться к нам.
        - Когда они достигнут Предгорья? - спросил Эрл.
        - К утру, - ответил Бранад. - Быть может, немного позже.
        - Хорошо, - сказал Эрл и жестом отпустил ратника.
        Константин уже в Агаре. А значит, он подойдет к Серым Камням Огров через несколько дней. И этот отряд союзников, видимо, окажется последним влившимся в воинство Серых Камней. Две сотни воинов и пятеро рыцарей… Даже учитывая это подкрепление, войско Эрла чересчур мало, чтобы дать отпор узурпатору. Если бы горный рыцарь не принял предложение Высокого Народа, выйти победителем из предстоящей битвы у него не было бы ни единого шанса.
        В который уже раз привычное тревожное сомнение уязвило Эрла. Верно ли поступил он, заключив союз с эльфами?

«Брат Кай нисколько не колебался бы, будь у него выбор, - подумал Эрл. - Высокий Народ для него - безоговорочно враг. Он не говорил бы с эльфами иначе чем стальным языком клинков… Но в таком случае в битве с Константином наши войска несомненно потерпели бы поражение…»
        У самого сэра Эрла также были причины не доверять Высокому Народу. Он хорошо помнил тот день, когда эльфы явились в Дарбионский королевский дворец, чтобы увести в свои Тайные Чертоги ее высочество принцессу Литию. Таково было наказание для отца принцессы, его величества Ганелона Милостивого - за то, что он ослабил оборону Порогов, призвав на дворцовую службу трех лучших рыцарей из трех Крепостей. Никто во всем дворце - включая и самого Эрла - не сумел устоять перед чарами Высокого Народа. Никто не мог и подумать встать на пути эльфов. Кроме брата Кая. Только благодаря ему Лития осталась во дворце.
        Да, Высокий Народ ведет свою игру, ходы которой порой непонятны смертным. Но, встав перед выбором: заключить союз с эльфами и уничтожить узурпатора, захватившего престол великого Гаэлона, или пасть в безнадежной битве смертью славной, но бесполезной для родного королевства, - Эрл выбрал первое.
        И еще кое-что толкнуло Эрла к окончательному решению.
        Ее высочество принцесса, золотоволосая Лития.
        Еще год назад весь королевский двор Дарбиона говорил о скорой свадьбе блистательного героя Горного Порога сэра Эрла и дочери его величества Ганелона Милостивого Литии. Сэр Эрл очень быстро стал, пожалуй, самым значимым человеком при дворе - как к зятю относился к нему добродушный Ганелон. И конечно, ни у кого не оставалось ни малейших сомнений в том, кто именно займет трон великого Гаэлона после смерти короля.
        И все это рухнуло в одночасье, в то страшное утро, когда взошла на небо Шести Королевств Алая Звезда. Вихри судьбы разметали по дальним уголкам Гаэлона рыцаря и принцессу.
        Но недаром родился Эрл покрытым светло-желтым пушком с ног до головы. Лекарка, принимавшая его, бухнулась в обморок, а вот отец Эрла, сэр Генри Сантальский, на чьем родовом гербе скалил клыки свирепый лев, сразу понял: если мальчик родился львенком - ему уготовано блестящее будущее. Впоследствии и жрецы Нэлы Плодоносящей и Милостивой, и служители Вайара Светоносного, и маги-прорицатели Сферы Жизни - все подтвердили мнение сэра Генри. Эрл с раннего детства знал - именно знал, а не верил: богами предначертан ему путь к самой вершине. И он пройдет этот путь, должен пройти. Принцесса станет его женой, а он сам будет повелителем Гаэлона.

…Эрл не почувствовал ничего, когда рядом с ним прямо в сумеречном воздухе соткалась тонкая высокая фигура. Он обернулся, только услышав нежный звон голоса:
        - Приветствую тебя, рыцарь.
        Прозрачно-зеленые волосы эльфа ниспадали до пояса. Ветер не мог колыхнуть ни пряди, словно они были невообразимо тяжелыми. И алый плащ, такой невесомый на вид, оставался неподвижным, ветер лишь переливал в его складках все оттенки красного цвета. У пояса эльфа висел длинный меч с рубиновой рукоятью и клинком таким тонким, что его едва можно было углядеть. Серебряная маска сверкнула в лучах умирающего солнца, когда эльф чуть наклонил голову в ответ на слова Эрла:
        - Я рад видеть тебя, Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков.
        - Как ты узнал меня, рыцарь? - в тонко-обволакивающем голосе одного из Высокого Народа засветились нотки удивления. - Мы всегда считали, что люди неспособны различать нас… если мы сами не захотим этого.
        - Ночь, когда я впервые увидел тебя, я никогда не забуду, Рубиновый Мечник, - ответил Эрл. - Я говорю не о той ночи, когда ты вместе с другими из твоего народа явился мне в замке барона Траггана, - добавил он, словно сам сомневался, что Призывающий Серебряных Волков помнит о первой их встрече.
        Эльф почти неслышно рассмеялся - это прозвучало так, словно бабочка, угодившая в хрустальный бокал, забила крыльями по прозрачным стенкам.
        - Люди заблуждаются, если думают, что они для нас - все на одно лицо, - сказал он.
        - Это тем более верно, что мы узнаем людей вовсе не по лицам.
        - А как же? - заинтересованно спросил Эрл.
        - Трудно объяснить… так, чтобы ты понял. Не сочти за оскорбление, рыцарь, но это действительно так - мы очень разные. Мы умеем видеть ваши мысли, чувства, страхи, мечты, сомнения, привычки, воспоминания, отголоски сновидений, шрамы разума, оставшиеся от пережитого… и много еще чего, что вы сами в себе не ощущаете. Представь себе… мириады разноцветных рыбок, случайно попавших в один тесный прозрачный сосуд. Не умея находиться в неподвижности, рыбки беспрестанно меняют свое положение относительно друг друга и пространства, в котором находятся. Каждую крохотную долю мгновения образуется новый рисунок, совершенно отличный от того, который был долю мгновения назад. А теперь предположи, что чешуйка одной из рыбок
        - это… воспоминание о том, как прошлой весной ты проснулся рано утром, услышав крики птиц, встревоженных качнувшейся древесной ветвью; а прилегающая к ней чешуйка - еще не успевший растаять туманный клочок сна, в котором ты в облике белого единорога бродишь по лесной поляне, вслушиваясь в пение трав… Так вот, мы можем определять человека по закономерности, с которой один рисунок из разноцветных рыбок сменяет другой. Прости за грубость образа… А ваши лица действительно различить очень трудно, - договорил Аллиарий.
        - Ты прав, Рубиновый Мечник, - помедлив, кивнул Эрл. - Мы очень разные.
        Горный рыцарь почувствовал привычное сладкое спокойствие, разливающееся в груди, - так было всегда, когда он говорил с кем-то из Высокого Народа. Чтобы не дать эльфийским чарам пленить свой рассудок, Эрл поспешил сконцентрироваться на мысли, пришедшей ему в голову минуту назад.
        - Лазутчики доложили, что к нам движется еще один отряд возможных союзников, - сказал он. - Судя по всему, они успели проскочить под самым носом у Константина, и больше подкрепления нам ждать не стоит. Я сам рассылал гонцов в поисках соратников, потому что наше войско очень мало, и другого выхода у меня не было. Но… Я часто думаю: что в большей степени движет теми, кто присоединяется к нашему войску, - рыцарский Долг, велящий сражаться против беззаконного узурпатора, или страх перед великим магом?
        - Разве это важно? - удивился Рубиновый Мечник. - В одно и то же место можно прийти разными дорогами. Разве имеет значение, какая причина заставляет тебя делать что-то? Вы, люди, часто совершаете один и тот же поступок, руководствуясь совершенно разными мотивами. Сын может убить тяжело больного отца - и для того, чтобы скорее получить наследство, и из жалости, чтобы избавить его от страданий. Я скажу тебе, рыцарь, кое-что еще: любого человека можно заставить сделать что угодно… Если знаешь, какую струну в его душе нужно задеть.
        Эрл покачал головой. Он избегал смотреть в глазные прорези серебряной маски - туда, где мерцали, то вспыхивая ярко, то угасая, алые искорки.
        - Сражающийся во имя Долга и Чести непременно одолеет того, кто бьется из страха или ради наживы, как бы ни был слаб первый и как бы ни был силен второй, - сказал горный рыцарь. Ему снова вспомнился болотник Кай. Поразительно, как часто он возвращался в своих мыслях к юному рыцарю Ордена Болотной Крепости Порога, анализировал его поступки, такие дикие и нелепые на первый взгляд, но единственно правильные по здравом рассуждении. Эрл не лукавил перед самим собой, для чего это ему нужно. Он искал источник невероятной силы болотника. И давно понял, что вовсе не долгие тренировки, не упорные занятия магией и даже не полная опасностей жизнь в состоянии бесконечной войны с жуткими болотными Тварями сделали брата Кая непобедимым воином, не имеющим себе равных. - Ведомые страстями, - продолжал Эрл,
        - бессильны перед ликом смерти, ибо за пределами жизни нет страстей. А смерть бессильна перед теми, кого ведут Долг и Честь, ибо Долг и Честь всегда сильнее жизни. Поэтому человек, имеющий Долг и имеющий Честь, уже выиграл главную схватку
        - схватку со смертью. Он поднялся над жизнью и уже не принадлежит ей. В нем жизни больше, чем в ком бы то ни было, но вместе с этим он как бы… мертв. А разве можно убить мертвого?
        - Значит, в этом случае необходимо делать ставку на тех, кто сражается во имя Долга, - равнодушно ответил Призывающий Серебряных Волков.
        - Зачем? - спросил вдруг Эрл.
        - Я не понимаю тебе, рыцарь, - сказал Аллиарий. - Что ты имеешь в виду, задавая этот вопрос?
        - Зачем? - повторил Эрл. - Зачем вы пришли ко мне и предложили помощь? Зачем вы все это делаете? Что вами движет? К чему вы стремитесь?
        Эльф снова рассмеялся.
        - Мы ответственны за людей, - сказал таким тоном, будто сообщал нечто само собою разумеющееся. - Мы должны заботиться о вас, потому что больше это делать некому.
        - Некому? Но… - оторопело заговорил Эрл. - Что ты говоришь такое, Рубиновый Мечник?.. Боги управляют нашими жизнями. В руках их - наши судьбы и судьбы всего мира.
        Аллиарий покачал головой. Эрл вдруг заметил, что под валуном стоят рыцари Серых Камней: сэр Дужан, сэр Боргард, сэр Трагган, еще трое местных феодалов и двое из тех, кто привел свои отряды к Эрлу. На то время, когда они станут лагерем в Предгорье, был назначен военный совет, но рыцари видели, что Эрл говорит с одним из Высокого Народа, и не смели беспокоить собеседников. А снизу, из-под обрыва, доносился разноголосый гомон, похожий на глухой гул бурной подземной реки, - это ратники заканчивали разбивать лагерь, разжигали костры для того, чтобы приготовить ужин.
        - Ты представляешь себе мир так, - произнес Призывающий Серебряных Волков, - сильный стоит над слабыми, сильнейший стоит над сильными. Кто-то создан, чтобы повелевать, кто-то - чтобы лишь исполнять приказы.
        - Так оно и есть, - ответил Эрл, бросив взгляд вниз. - И иначе быть не может.
        Горный рыцарь вспомнил, как он появился в Серых Камнях и сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы хозяева здешних замков стали воспринимать его как равного. И сколько еще - чтобы они увидели в нем того, у кого единственного есть право встать во главе войска. Этот путь мог быть длиннее, если б не появление Высокого Народа. Эльфы пришли именно к Эрлу, говорили только с ним, и это обстоятельство моментально, четко и безоговорочно определило статус юного рыцаря.
        - Верно, - сказал эльф, - иначе и быть не может. Но лишь среди подобных друг другу. В волчьей стае так же - слабый и глупый подчиняется сильному и хитрому, и это условие выживания стаи. А попади человек в стаю волков, что произойдет? Сможет ли человек подчинить себе стаю?
        - Никогда об этом не думал, - пожал плечами Эрл. - Должно быть, нет, не сможет. Он или погибнет, или истребит волков.
        - Не сможет, - подтвердил Аллиарий. - Хотя человек неизмеримо сильнее и умнее любого волка. Звери живут по своим законам, им недоступны законы существования людей.
        - Но к чему эти твои слова? Мы говорили о богах.
        - Вы, люди, почему-то уподобляете богов себе, - сказал эльф. - Наделяете присущими себе чертами характера, образом мышления и поведением… В вашем представлении боги даже выглядят, как люди. А между тем они вовсе не имеют тел… Пойми и запомни, рыцарь: те смешные существа, живущие только в пределах вашего сознания, не имеют ничего общего с могущественными силами, вырвавшими из небытия - бытие, которое есть - все.
        - Твои слова диковинны и дерзки, - медленно сказал Эрл, - я никогда раньше не слышал ничего подобного…
        - Неужели тебе не приходилось слышать, что человек - жалкая песчинка перед лицом богов?
        - Конечно, - уверенно ответил рыцарь. - Так говорят жрецы всех богов.
        - И что получится, если эта жалкая песчинка вздумает вообразить себе самое-самое великое, что сможет вообразить?
        Эрл не ответил.
        - Единственное, на что способна песчинка, - это создать в своем сознании другую песчинку, огромную, как скала. Тебе никогда не приходило в голову, рыцарь, что весь наш мир - который, поверь мне, в тысячи и тысячи раз громаднее, чем ты себе представляешь, - всего лишь оброненный случайно огрызок небесного яблока, смоченного божественной слюной?
        Эрл уставился на эльфа во все глаза. Такого он нипочем не мог осмыслить.
        - Что случается с оброненным под стол огрызком яблока? В нем начинается жизнь…
        Лицо горного рыцаря исказилось.
        - Черви! - проговорил он. - То, что ты говоришь, - мерзко, Аллиарий.
        - Не ваши ли жрецы толкуют вам, что люди - лишь черви, роющиеся во прахе?
        - Д-да… так они говорят.
        - Вздумается ли тебе, увидев кишащий червями огрызок яблока, приняться устраивать жизни праведных червей и прерывать жизни греховных? Боги давно забыли созданный ими мир. Именно поэтому он и существует. Самое страшное начинается тогда, когда кто-либо из низших богов, из тех, кому не нашлось занятия лучше, вдруг обращает внимание на червивый огрызок. Что бы ты сделал, случайно наткнувшись взглядом на копошащийся тварями огрызок под твоими ногами?
        - Швырнул бы в камин… - прошептал Эрл.
        Эльф помолчал немного.
        - Пройдут века, прежде чем единицы среди вас приблизятся к вратам понимания того, о чем я сказал тебе сейчас, - заговорил он снова. - Мы - Высокий Народ - ближе к вам, людям, чем к кому бы то ни было в этом мире: к гномам, ограм, троллям и зверью. И задача Высокого Народа - оберегать этот червивый огрызок со всем возможным тщанием, потому что это и наш мир тоже. Если бы не мы, вы бы уже истребили друг друга. Не так давно нам казалось, что равновесие навсегда воцарилось в этом мире. Прекратились войны и распри, и угасла в людях неуемная тяга знать то, что не положено знать, тяга, неизбежно влекущая за собой разрушение сложившегося порядка, хаос и гибель. Но, видно, природа человека такова, что он вечно будет стремиться к самоуничтожению. Мы не допустим этого, ибо вы - наши дети. И мы испытываем к вам то, что вы, люди, называете любовью. Какими бы методами мы ни действовали, все, что мы делаем, направлено во благо. Во благо человечества. И в этом - великая истина.
        Некоторое время Эрл молчал, отведя взгляд в сторону, чтобы не смотреть в мерцающие очарованием глаза эльфа.
        - Я знаю другую истину, - наконец глухо проговорил Эрл. - Я знаю… о Великой Войне. О настоящей Великой Войне, которая была на самом деле, а не о том мифическом мятеже эльфов, о котором говорится в древней легенде. Я знаю, что люди необходимы Великому Народу исключительно для того, чтобы охранять Пороги.
        - Истина доступна всем, - сказал Аллиарий. - Но почти никто не в силах распознать ее в бесконечном водовороте толкований. Бывает, что детей нужно жестоко наказать, чтобы уберечь их в будущем от гибели. Пороги угрожают не только нам, рыцарь, но и
        - вам. Тебе ли не знать, как опасны Твари Порогов?
        Эрл снова ничего не сказал. Последние слова эльфа легко и ладно легли в его душу, но рыцарь подавил ответный отклик благодарности. Он понимал: сейчас на него действуют чары Высокого Народа. И как только он окажется один, уверенность в правоте эльфа, которая сейчас наполняет его, снова сменится сомнениями. Но надолго ли?..
        - Немногие знают правду о Великой Войне, - сказал еще Рубиновый Мечник. - И почти все, кто знает, снедаемы ненавистью к нам, и над этой ненавистью, пронесенной через поколения, давно растворенной в крови, они не властны. Злость и тщеславие приведет только к гибели, рыцарь, с этим трудно спорить. А понимание и смирение - возвысят. Константин возжелал построить Империю Свободного Человека, не понимая того, что, даже если ему это и удастся, грандиозное это сооружение рухнет, погребя под обломками тысячи невинных. Ибо он пошел против существующего веками порядка.
        - Константин обладает огромной силой. Ибас, Блуждающий Бог, которому нет места ни в мире людей, ни в мире богов, дает ему эту силу. Не можешь же ты утверждать, Призывающий Серебряных Волков, что Высокий Народ сумеет сокрушить бога?
        - Помнишь, что я говорил тебе, рыцарь, о том, что бывает, когда боги вспоминают о созданной ими жизни? - только и спросил эльф. - Константин мнит себя избранником Ибаса, являясь лишь скакуном, чья участь - довезти своего всадника до определенного места. И поэтому, рыцарь, Константин - много опаснее, чем ты можешь себе представить.
        - Твой народ испытал его силу, - проговорил Эрл. - Эльфы, атаковавшие Агар, вернулись в свои Чертоги, не понеся никаких потерь…
        - Полноценной битвы не было, - серебряная маска качнулась, - потому что не пришло еще время для нее. Знай, когда это время наступит, многие из нашего народа погибнут. Сила Константина велика - раньше мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. И его сила растет. Мы чувствуем, рыцарь, изменения в этом мире. Совсем недавно случилось нечто, что нас по-настоящему беспокоит: оболочка бытия прорвана, и снаружи, из тьмы междумирья, хлынули невероятно могучие потоки энергии.
        Под серебряной маской не было видно лица эльфа, но Эрл понял, что Рубиновый Мечник серьезно обеспокоен. Мысль о том, что даже могущественный Высокий Народ не сможет противостоять зловеще пухнущей, точно несущая в брюхе гром и молнии туча, угрозе, заставила Эрла стиснуть зубы. С тех пор как эльфы явились ему, предложив помощь, горный рыцарь привык думать, что Константин обречен. В самом деле: пусть он и великий маг, но он всего лишь человек. Что он такое против Высокого Народа? А теперь выясняется, что все не так просто… Через несколько мгновений он понял, что своим сознанием впитал переданную чарами эльфа тревогу. Горный рыцарь положил ладонь на рукоять меча, выполненную в виде головы виверны, и усмехнулся.
        - Что с того? - сказал Эрл. - Как бы ни был силен враг, рыцарь, ведомый Долгом и Честью, все равно сильнее. Победим мы или погибнем - не имеет значения. Главное - не сойти с пути Долга.
        - Умереть за свое королевство и победить во имя его блага - для тебя одно и то же?
        - Да, - ответил Эрл. - Так велят Долг и Честь рыцаря.
        - Скажи мне, рыцарь, какая будет польза для твоего королевства, если ты погибнешь?
        - спросил эльф.
        - Прежде чем погибнуть, я сделаю все, на что способен. И другие рыцари сделают то же. И в конце концов мы одержим верх.
        - Говоря «мы», ты уже не имеешь в виду себя лично?
        - Конечно, Рубиновый Мечник.
        - Долг и Честь уравнивают всех, кто следует им, - вздохнул Аллиарий. - Что ж… Высокий Народ живет долгие тысячелетия, в вашем понимании мы практически бессмертны. И поэтому нас, эльфов, слишком мало, чтобы мы могли жертвовать собой. Вот почему мы никогда не поймем вас, чья жизнь так коротка, что вы не можете ощутить истинную ее цену. Константин очень силен, а жизнь каждого из Высокого Народа слишком ценна. Но, рыцарь, слишком много разговоров, а я пришел сегодня к тебе не для этого… Я пришел, чтобы требовать от тебя принятия решения.
        Эрл поднял взгляд на мерцающие в прорезях маски глаза Призывающего Серебряных Волков.
        - Века тому назад, после Великой Войны, правители королевств людей наложили запрет на Маленький Народ, - начал эльф.
        Рыцарь понял, о чем сейчас заговорит Аллиарий. Щекочущий холод растекся в животе Эрла.
        - Тогда Маленький Народ сражался на нашей стороне, - сказал эльф.
        - Против людей, - негромко добавил горный рыцарь.
        - Да. И когда Великая Война была окончена, люди под страхом смерти запретили гномам изготовлять оружие для себя, носить при себе ранее сделанное оружие и, конечно, пользоваться им.
        - Это было милостью древних королей, - хмуро проговорил Эрл. - Люди могли уничтожить Маленький Народ. По крайней мере, те племена, что восстали против них.
        - Такого не случилось бы никогда, - спокойно ответил Аллиарий. - Мы бы не допустили этого. Но мы допустили, чтобы Маленький Народ принял этот запрет. В конце концов, никогда до Великой Войны и никогда после гномы не враждовали с людьми. Мы сами потребовали от них, чтобы они сражались на нашей стороне в той войне. И у гномов не было выбора… На Маленьком Народе нет вины, рыцарь.
        - Что же хочешь сейчас от меня, Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков? - спросил Эрл, хотя уже знал, к чему ведет эльф.
        - Сейчас я говорю с тобой от всего Высокого Народа. Маленький Народ должен снова взять в руки оружие. Если гномы не станут на нашу сторону… я не поручусь, что мы одержим победу. Маленький Народ должен взять в руки оружие. Это необходимо.
        - Разве я имею право отменить запрет, наложенный многие века тому назад древними королями?
        - А кто, если не ты?
        Эрл хотел было снова возразить, но вдруг осекся. Действительно, кто, кроме него?..
        - Прежде чем ответить, - вкрадчиво прозвенел голос эльфа, - знай, что от твоих слов зависит судьба всех Шести Королевств.
        - Я должен, по крайней мере, посоветоваться со своими соратниками, - сказал Эрл внезапно охрипшим голосом.
        - Они сделают так, как велишь им ты.
        - Но… - начал Эрл и снова замолчал.
        Рубиновый Мечник посмотрел прямо на него. Эрл понял, что сейчас откроет рот и даст утвердительный ответ. Отчаянным усилием воли он заставил себя проглотить слова. И потом, перемогая все свое существо, жадно кричавшее ему соглашаться, горный рыцарь выговорил:
        - Мне нужно время…
        - Ответ ты должен дать здесь и сейчас, - негромко сказал Аллиарий. - У нас осталось слишком мало времени на раздумья.
        - И все же мне нужно подумать… хотя бы ночь.
        - Думай сейчас, - разрешил Рубиновый Мечник.
        И вдруг исчез. Там, где он только что стоял, долю мгновения еще можно было прочитать неясный его силуэт. Очередной порыв ветра развеял эти очертания.
        Эрлу крикнули что-то снизу. Он увидел, что среди тех, кто ожидал его, появился еще один человек - господин первый королевский министр Гавэн. Заметив, что Эрл смотрит на него, Гавэн церемонно поклонился.
        Юноша отвел глаза. Эльфийские чары облетали с его разума, как цветочная пыльца. И если еще три удара сердца тому назад он уже готов был подтвердить снятие древнего запрета с Маленького Народа, то сейчас сознание его запротестовало.
        А что, если эльф лукавит? Возможно, у Высокого Народа достаточно силы, чтобы сокрушить Константина с его армией, и эльфам просто необходимо официальное разрешение от людей на то, чтобы гномы снова обрели право брать в руки оружие? Но зачем?

«Не затем ли, чтобы развязать новую Великую Войну?» - эту мысль Эрл откинул сразу как откровенно нелепую. Чтобы навредить человечеству, эльфам достаточно было бы просто не вмешиваться сейчас в его распри. И еще… какая выгода эльфам будет в том, чтобы кровавая смута длилась еще больше? Доводы Рубинового Мечника ясны и понятны
        - Высокий Народ действительно заинтересован в том, чтобы Шесть Королевств жили в мире. Да Аллиарий и в другом прав - гномы никогда не враждовали с людьми, исключая только время Великой Войны. Человечество и Маленький Народ издавна связывала торговля. Уже долгие века гномы выходили к людям, обменивая изделия из металла на то, что невозможно произвести под землей. Но с другой стороны… никто из людей ни разу еще не посетил гномьих городов, укрытых в толще скал. Жизнь Маленького Народа в подземных его городах всегда оставалась тайной для людей.
        Пожалуй, Аллиарий прав, и только подмога из подземных городов гномов поможет уничтожить Константина.
        Но если запрет будет отменен, не получат ли люди новую угрозу со стороны многочисленного и могущественного Маленького Народа? Правда, у гномов нет причин для вражды с людьми, так как они никогда не селятся под открытым солнцем вдали от своих шахт и рудников, а людям чужда сырая темень подземелий, но все же… недаром древние короли разоружили Маленький Народ.
        Во всяком случае, эльф дал ему право выбора. Ему, а не кому-нибудь еще. Да еще и предусмотрительно удалился, предоставляя возможность мыслить очищенным от чар разумом. Только от него, сэра Эрла Сантальского, наследника замка Львиный Дом, рыцаря Ордена Горной Крепости Порога, прямо сейчас зависит, по какому руслу загремит бурный поток человеческой Истории.
        Эта мысль потащила за собой другую: значит, не просто так на перепутье судеб оказался он, горный рыцарь Эрл. Значит, именно он достоин взвалить на себя тяжкое бремя ответственности за возможные последствия выбора. Разве он отступит от своего Долга, сняв запрет с Маленького Народа? И может ли он перекладывать бремя ответственности на плечи других?
        Так думал Эрл, и под гремящими этими рассуждениями все ярче разгоралась искорка, пока невидимая ему самому, но уже замеченная Рубиновым Мечником Аллиарием, Призывающим Серебряных Волков.
        - Каков будет твой ответ, рыцарь? - родился и сверкнул по струям ветра звон эльфийского голоса.
        - Пусть Маленький Народ вновь обретет право брать в руки оружие, - сказал Эрл так громко, что стоявшие под валуном могли слышать его.
        - Ты говоришь от имени всех людей, рыцарь? - спросил Аллиарий, вновь появившись на том же месте, где стоял раньше.
        Только на мгновение дрогнула в душе горного рыцаря крепнущая уверенность.
        - Я говорю от имени всех людей, - подтвердил Эрл.
        - Да будет так, - сказал Аллиарий.
        ГЛАВА 2
        Кай вскочил на ноги, мгновенно из сонной оторопи перейдя в боевой режим. Ноженосцы плотной стеной окружали его, свесив над его ложем голые шипастые ветви, но ни одна ветвь не шелохнулась и ни один шип не чиркнул по броне рыцаря, когда тот оказался на ногах.
        Тьма липла со всех сторон, и Кай повел перед собой обнаженным мечом. Твердь под его ногами чуть дрогнула, и откуда-то с северного направления донеслось легкое клацанье. Болотник вложил меч в ножны. Он понял, что там, на расстоянии шагов в сто, невидимые в ночной туманной темноте ноженосцы качнулись, соприкоснувшись друг с другом ветвями, что означало: в том месте под землей прошел Секущий Ползень. Преследовать эту Тварь сейчас было бессмысленно. Ползень передвигался, роя в сырой болотной топи волнообразные туннели, то поднимаясь почти к поверхности, то уходя глубоко в недра топи. Где он поднимется из болотной бездны в следующий раз, понять было невозможно - Секущий Ползень часто и бессистемно менял направление своего движения.
        Рыцарь снова улегся, привалившись спиной к стволу ноженосца, понизу свободному от ветвей. Судя по звездам, время менять место стоянки еще не пришло. Кай собирался было уже погрузить себя в сон, но вдруг опять открыл глаза.
        Что-то было не так.
        Не вполне понятные звуки текли с северо-западного направления. Кай наморщился, прислушиваясь… звуки раздавались с расстояния в две сотни шагов и медленно приближались.
        Он поднялся, быстро и бесшумно скрутил плащ, просунул его в лямки дорожного мешка, а мешок взвалил на спину. И потянул из ножен меч. Через отрезок времени, которого хватило бы человеку, чтобы его сердце ударило трижды, он уже шел крадучись туда, откуда услышал шум.
        Через два шага он понял, что не может определить вид Твари, идущей ему навстречу.

«Неужели какой-то новый вид?» - подумал Кай и непроизвольно оскалился, предчувствуя по-настоящему серьезную схватку.
        Из-за Горного Порога, называемого нередко Драконьим, приходили драконы: громадные, как крепостная башня, и размером всего лишь со среднюю лошадь; выжигающие огнем из пасти все живое на много шагов впереди себя и вооруженные лишь массивными когтями, острыми зубами и могучими рогами… За долгие века существования Горной Крепости люди узнали семь разновидностей горных Тварей.
        Из-за Северного Порога, с темных глубин Вьюжного моря поднимались ужасные морские Твари, способные передвигаться как в воде, так и по отвесным склонам ледников и серых прибрежных скал. Рыцари Ордена Северной Крепости Порога насчитывали четырнадцать видов северных Тварей.
        Сколько различных видов чудовищ приходит из-за Болотного Порога, не знал никто в Большом Мире. В хрониках Крепости, которые по традиции вели Магистры Ордена, число изученных Тварей росло век от века. Магистр Скар остановился на числе: шестьдесят четыре…
        Кай шел осторожно, ловя каждое изменение вокруг себя, но пока ничего необычного не замечая. Он не знал, какой магией обладает эта новая Тварь, как она двигается и чего вообще можно от нее ждать.
        Впрочем, еще через десяток шагов он остановился. Прислушался. И лицо его, закрытое забралом шлема, окаменело. Он угадал природу звуков.
        Никакая это была не Тварь. Кай услышал человека, через силу бредущего между ощетиненных шипастыми ветвями деревьев. Кай услышал, что человек вооружен только мечом, что ни арбалета, ни щита при нем нет, как нет и дорожной сумки с припасами. Он услышал, как на поясе позвякивает единственный метательный нож и как скрипят пробитые в четырех местах доспехи. Он услышал, что человек очень юн, а дышит так тяжело, потому что серьезно ранен в правую ногу и волочит с собой другого человека, неподвижного и вроде как уже неживого.
        Это было очень скверно. К рассвету - по расчетам Кая - его маршрут должен был пересечься с маршрутом дозора, который повел за Стену сэр Равар. Вместе с Раваром из Крепости вышло пять человек.
        А теперь возвращались только двое, по кратчайшему пути; и один из этих двоих мог и не дотянуть до Крепости.
        Сезон наибольшей активности Тварей уже миновал. На Болоте было достаточно спокойно (по наблюдениям Кая, за сутки встретившего только две Твари, - слишком спокойно). Кто же мог перебить почти весь дозор, да еще ведомый таким опытным рыцарем, как сэр Равар?
        Кай ускорил шаг и почти сразу же понял, что рыцарь впереди тоже услышал его. Услышал и остановился. Юный болотник не стал окликать его. Скользнув под низко нависшими шипастыми ветвями, Кай выпрямился и увидел в темноте недалеко от себя нечеткий силуэт. Спустя пару мгновений Кай узнал рыцаря, стоявшего вполоборота к нему, поддерживая за плечи бессильно обвисшее тело, утяжеленное доспехами, серыми и изборожденными продолговатыми неровными прожилками, будто древесная кора.
        - Брат Ранк, - подняв забрало, проговорил Кай - негромко, потому что в зловеще потрескивающей тиши Туманных Болот за Стеной полагалось разговаривать только так.
        - Брат Кай… - хрипло откликнулся Ранк.
        Ранк был без шлема и латных рукавиц. Белокурые его волосы спеклись багровыми сосульками. Пурпурные доспехи, покрытые лиловыми разводами, потемнели от запекшейся крови. Две довольно большие трещины, косые, с ровными краями, виднелись на нагрудном панцире юноши, еще одна зияла на правом плече, и еще одна, самая длинная, - над правым коленом. Кай сразу узнал следы от ударов клинков Зубастого Богомола.
        Ранк опустил Равара на землю и тотчас устало присел сам.
        Первым делом Кай склонился над телом старшего болотника. Доспехи брата Равара, испачканные болотной жижей, казались неповрежденными - если не считать нескольких проломов, которые говорили о не очень тяжелых ранах. Но, подняв забрало его шлема, Кай увидел, что лицо болотника черно, точно выжжено - на месте глаз темнели пустые впадины, от носа остались два продольных отверстия ноздрей, разделенные основанием носовой перегородки, - лишь зубы ровно белели в сплошной черноте перекошенного рта. Тем не менее из горла рыцаря толчками выплескивало едва слышное хриплое дыхание.
        Кай стянул с руки Равара латную рукавицу. Так и есть: кисть рыцаря была сожжена до костей. На этом осмотр можно было прекратить, Кай и без того уже все понял.
        - Большеротые… - утвердительно проговорил он.
        - Да, - кивнул Ранк. - Я вливал брату Равару в рот отвар живительного корня. Я успел дать ему первую порцию прежде, чем его сердце остановилось.
        - Когда ты первый раз влил отвар?
        - Как только стемнело… У меня есть еще отвар, брат Кай. Я ведь успею доставить брата Равара в Крепость, пока он…
        Кай косо глянул на Ранка и покачал головой.
        - Нет, - твердо ответил Кай. - Не успеешь. Отвар живительного корня заставляет сердце биться не более двух часов. Но долго поддерживать отваром человека нельзя. Никакое сердце этого не выдержит. Удивительно, что он еще дышит…
        Ранк вскинул на Кая отчаянный взгляд.
        - Но ведь дышит! - почти выкрикнул он. - Нужно еще немного… - Он зашарил грязной, окровавленной рукой в поясной сумке.
        Кай жестом остановил его:
        - До Крепости идти около суток. С твоей раной на ноге, да еще неся Равара, ты потратишь на этот путь вдвое больше времени. Даже если подойти на расстояние, с которого можно дать знак караульным в сторожевой башне, ты все равно не успеешь.
        Ранк напряженно заскрипел зубами, словно рассчитывая что-то в уме.
        - Мы можем нести его по очереди… Сколько ему осталось? - спросил он.
        - Нисколько. А если ты дашь ему еще отвара, он умрет мгновенно - живительный корень разорвет ему сердце.
        Большеротыми болотники называли Тварей, передвигавшихся на шести коротких мощных лапах, имевших несоизмеримо с толщиной лап узкое и длинное, как у ящера, тело и громадную круглую голову с невероятно широкой зубастой пастью. Но вовсе не зубы и даже не длинный, очень сильный хвост, покрытый крюкообразными роговыми образованиями, представляли главную опасность этих созданий неведомого мира, расстилавшегося за Болотным Порогом. Большеротые обладали чрезвычайно сильной магией - особые железы в их глотках вместе с дыханием распространяли ядовитое зловоние, поджигавшее воздух. Никакие доспехи не спасали от этого пламени (ведь воздух вспыхивал и под доспехами), ни водой, ни грязью нельзя было это пламя потушить. Только заклинание, именуемое Большим Защитным Словом Оома, могло на короткое время нейтрализовать магию Большеротых. Но в том случае, если сила заклинания иссякала, а хотя бы одна Тварь из стаи оставалась жива, любой человек, находящийся на расстоянии в несколько шагов от Большеротой, мгновенно вспыхивал. Большеротые считались довольно сильными Тварями, но неужели такой опытный воин, как Равар,
мог погибнуть в схватке с ними? Его дозоры уничтожали стаи Большеротых много раз…
        Кай наклонился над Раваром. Дыхания слышно уже не было. Видимо, Ранк по лицу Кая догадался, что Равар мертв: издав странный гортанный вздох, парень изо всех сил ударил кулаком в топкую землю, подняв фонтан грязных брызг.
        - Все это время… - просипел он, часто моргая белыми ресницами, - всю ночь он жил… А значит, страдал от невыносимых мук, не имея возможности даже застонать!
        - Замолчи и постарайся дышать ровнее, - сказал ему Кай. - Тебе не в чем себя винить. Ты исполнял свой Долг, борясь за его жизнь до самого конца. А что до его мук… Болотнику не привыкать к боли. Не всему можно научиться в Укрывище, брат Ранк. Многое узнаешь и понимаешь, только оказавшись за Стеной.
        Ранк уже взял себя в руки.
        - А теперь рассказывай. Начни с самого начала.
        Ранк глубоко вдохнул. И начал говорить.
…Дозор из пяти человек двигался к Порогу строго по означенному маршруту. Первую ночь пути рыцари не встретили ни единой Твари. Лишь к рассвету на краю Гнилой Топи они заметили стаю Крылатых Гадюк. Но Твари почему-то не атаковали рыцарей, хотя не могли их не видеть, - Твари метнулись обратно к Порогу. Брат Арац, опытный рыцарь и один из лучших арбалетчиков в Крепости, сшиб одну из Гадюк, угодив ей тяжелым болтом в то появляющийся, то исчезающий - подчиняясь движению мускулов широченных крыльев - зазор меж грудными пластинами.
        После короткого привала дозор двинулся через Гнилую Топь и прошел ее всю безо всяких происшествий. Гнилая Топь была свободна от Тварей. Ни одной Твари не оказалось и в Змеиных Порослях (так назывался обширный участок Туманных Болот, где неподвижная черная вода покрывала даже верхушки кочек; идти здесь было трудно - гибкие и прочные стебли змей-травы обвивали ноги; то и дело приходилось на ходу обрубать их, орудуя клинками под водой). К тому же в Змеиных Порослях, как и на всякой местности Туманных Болот, где земли не было видно под водой, приходилось очень внимательно следить за водной поверхностью: если с неглубокого дна поднимались мелкие пузырьки - это могло означать, что Дохлый Шатун, проходя здесь, оставил комки слизи, которые эта Тварь время от время отхаркивала из отвратительной своей зубастой пасти. Комки этой слизи, попадая в воду, изменяли структуру - твердея, они превращались в колючие шарики, похожие на мертвых морских ежей. Если рыцарь наступал на такого «ежа», шипы его могли пробить доспешный сапог и впрыснуть в кровь парализующий яд…
        Лишь на подступах к Черным Протокам рыцари вновь увидели стаю Крылатых Гадюк. Но, не подлетая на расстояние арбалетного выстрела, Твари резко изменили направление полета и скоро исчезли в вечном непроглядном тумане Болот, который - чем ближе рыцари подходили к Порогу - становился все гуще и темнее. Давно привыкли думать защитники Крепости, что этот проклятый туман - явление не их мира, а порождение враждебной человеку среды тех неведомых земель, что лежат за Порогом.
        Рыцари продолжили путь. Там, где Змеиные Поросли смыкались с Красными Столбами, они увидели искажающее перспективу зыбкое марево. Это марево означало, что среди Красных Столбов бродит Дохлый Шатун. Дозор двинулся туда.
        На Туманных Болотах считалось, что на том месте, которое теперь называлось Красными Столбами, когда-то очень давно, в те времена, когда в этот мир еще не пришли люди, возвышалась скальная гряда. Болото поглотило скалы, оставив только острые их верхушки, большинство из которых действительно походили на столбы, торчать на поверхности. Время и ядовитые болотные испарения источили остроугольные эти столбы странного красновато-коричневого цвета, сделав их похожими на жутких идолов с пустыми нечеловеческими лицами. В Красных Столбах явственнее, чем где-либо еще на Туманных Болотах, можно было услышать, как ворчит и клокочет брюхо древней топи. Земля Красных Столбов была неспокойна: то и дело вдруг вспухал в грязевой луже громадный пузырь и с шумом лопался, выпуская фонтан горячих брызг и густого серого пара. Туман здесь был настолько густой, что на четыре-пять шагов уже ничего не было видно.
        Ступив в Красные Столбы, рыцари услышали угрюмый стон Дохлого Шатуна: «у-ум-м… у-у-м-м…», почувствовали характерный для этой Твари удушающий трупный смрад, а вскоре и увидели самого Шатуна. Тварь медленно шла вперед на четырех толстых лапах, волоча по грязи лоснящиеся складки жирного голого брюха. Клыки верхней челюсти Шатуна были столь длинны, что двумя громадными серпами спускались до самой земли и, когда он двигался, словно крестьянские плуги, глубоко взрезали липкую грязь. Заметив людей, Шатун сверкнул из-под напластования жировых складок на лбу крохотными желтыми глазками, развернулся и пустился в бегство.
        Равар поднял руку, запрещая рыцарям преследовать Тварь.
        Его, как и прочих воинов дозора, насторожило и встревожило поведение Тварей. Что же это такое? Словно чудовища по какой-то причине опасаются вступать в бой… Такого раньше никогда не бывало. Такого и не могло быть: Тварь есть Тварь. Она приходит в этот мир, чтобы убивать людей. Как и люди выходят к Порогу, чтобы уничтожать Тварей. Тварь кидается на человека, едва заметив его; а если и пытается убежать, то только получив тяжелое увечье. Правило этой веками длящейся войны было одно: безусловное взаимное уничтожение. А теперь… на Туманных Болотах происходило что-то необычное.
        Подчиняясь какому-то подспудному чувству, Равар выставил рыцарей четырехугольником, в центре которого оказался наименее опытный - Ранк. Такой строй был удобнее прочих для того, чтобы держать круговую оборону.
        Дохлый Шатун, скрытый пеленою тумана, несколько раз протяжно застонал - по характеру этого звука люди поняли, что Тварь остановилась, точно поджидая людей.
        Дозор медленно двинулся вперед, на врага…
        - Я не слышал поблизости никаких Тварей, кроме Шатуна, - рассказывал Ранк. - И никто не слышал. Брат Равар шел очень медленно, замирая после каждого шага. Словно напрягал все свои чувства, чтобы уловить хоть какое-то изменение в окружающем мире, которое помогло бы разъяснить, что происходит. Шатун тоже отступал, с той же скоростью, с какой мы пытались его настичь, и это было невыносимо. По приказу Равара брат Наллай сломал печать Бездонной Утробы, а брат Гор держал наготове Кость Белого Пламени. А потом… нас атаковали Крадущиеся. Большая стая. Состоявшая из более чем двух десятков особей. Они напали сразу со всех сторон…
        Кай закусил губу. Магия Тварей, называемых Крадущимися, состояла в том, что их приближение никак нельзя было распознать. Приземистые коротконогие создания с острыми рыбьими мордами неожиданно появлялись в поле зрения болотников - будто не приходили откуда-то, а рождались из клубов серого тумана. Обычно Крадущиеся нападали стаями по семь-восемь особей. Самая большая стая, с которой когда-либо вели бой защитники Болотной Крепости, насчитывала дюжину Тварей.
        Наллай и Гор одновременно активировали приготовленные амулеты. Тотчас разверзшаяся топь ревущей воронкой поглотила сразу четырех Крадущихся. Молниеносные зигзаги белого огня разорвали в клочья еще трех Тварей. Но почти сразу же после этого Арац
        - на которого кинулись пять или шесть чудищ, - выдержав несколько мгновений яростной схватки, разрубил одну из Тварей пополам и получил страшную рану. Рыбья узкая пасть, усеянная мелкими прозрачными, точно алмазными, зубами, впилась ему в ногу. Хрустнул наголенник, сделанный из лобной кости Серого Горбуна, и нога рыцаря оказалась откушенной по щиколотку. Опираясь на щит, Арац продолжал сражаться.
        - Брат Равар ударил Тварей Небесным Мечом. Огненные клинки, прилетевшие сверху, пригвоздили к земле трех Крадущихся и ранили еще двух, - глухо покашливая, рассказывал Ранк. - Я разил Тварей из-за спин братьев, и, когда одна из Крадущихся прыгнула на меня, брат Наллай, у которого к тому времени был прокушен бок, изловчился распороть ей брюхо. Только поэтому Тварь сбила с меня шлем, а не отхватила голову…
        Битва длилась всего десять ударов сердца, когда рыцари поняли, что Дохлый Шатун снова приближается к ним. Шатун не вступал в схватку - он оставался поблизости, и трупная вонь его туши, наполняя легкие людей, не давала дышать. Смрад этот был магического происхождения, его тяжелое темное облако, повисшее над рыцарями, не мог рассеять никакой ветер. Ранк успел прочитать Красное Слово Охама, прежде чем ядовитые пары Шатуна проникли бы в кровь рыцарей и парализовали их тела.
        Договорив заклинание, Ранк увидел, как вокруг горстки защитников Крепости одна за другой начали выскакивать из клубов тумана Крадущиеся. Еще одна стая, насчитывающая около десятка особей, атаковала рыцарей. Гор длинным выпадом вонзил свой меч в распахнутую пасть кинувшейся на него Твари, но Крадущаяся, которую сила броска нанизала на клинок так, что рука Гора по локоть вошла в ее пасть, успела сомкнуть челюсти. С громким треском разбилось суставное сочленение доспеха, и Гор отпрянул, взмахнув обрубком руки, из которого хлестала кровь. Ранк бросился на помощь рыцарю, но опоздал. Твари сбили Гора с ног и разорвали на части.
        Равар приказал отступать к кромке воды. Другого шанса выжить, кроме как войти в воду, где Крадущиеся с их короткими лапами уже не будут так проворны, не было.
        Рыцари начали отступление к Змеиным Порослям, когда с серого неба полетел свист и клекот - это стаи Крылатых Гадюк неслись на шум битвы. Невидимый в густом тумане Дохлый Шатун, словно угадав намерение людей, тоже поволок свое жирное тело к черной воде. Его стонущее «у-ум-м» все время слышалось где-то рядом.
        Во время отступления уже все рыцари слышали Тварей, сползавшихся к границе Змеиных Порослей и Красных Столбов. Очень близко гулко била в вязкую топь тяжелая поступь Дробящего Увальня. С востока доносилось клекочущее шипение Гадких Дикобразов, с запада - тонкое, переходящее в визг рычание Зубастых Богомолов и режущий уши острый свист Рогатых Змей.
        - Словно все Твари, роящиеся за Стеной, собрались в одном месте и на время затаились, ожидая, когда Дохлый Шатун приведет нас в Красные Столбы и Крадущиеся задержат там, пока остальные не сомкнут вокруг нас смертельное кольцо, - длинно выдохнул Ранк. - Это я после догадался. А во время боя мне было не до того. Две Крадущиеся Твари вцепились в мой щит, я не успел и глазом моргнуть, как их челюсти искрошили его в мелкие осколки. Мне приходилось двигаться вдвое быстрее, чтобы защищаться одним только мечом. Но брат Равар… Он сразу все понял. Он взглянул на брата Араца, и тот без слов бросил ему свой арбалет. Равар, поймав арбалет, обратил на брата Араца Трубку Временных Стен. Этот амулет сработал вовремя. Брат Арац был сильно изранен - помню, на его плече висела, и после смерти не разжимая челюстей, отрубленная голова Крадущейся, он едва держался, чтобы не упасть. Вокруг Араца поднялись сияющие прозрачные Временные Стены. Крадущиеся с воем кидались на Стены, но отлетали в сторону. Арац стоял не двигаясь, опершись на щит, поджав искалеченную ногу, и бормотал что-то под нос. А брат Равар уводил нас все
дальше и дальше - мы на ходу добивали увязавшихся за нами Крадущихся. Я крикнул Равару, что нужно дождаться Араца, потому что Временные Стены очень скоро истают и Арац останется один против целой своры Тварей. Но брат Наллай пихнул меня локтем в бок и велел быстрее переставлять ноги.
        Ранк перевел дыхание. Глаза его были сухи, и голос звучал хоть и хрипло, но ровно.
        - Твари, видя, что брат Арац стоит неподвижно и даже не защищается, тогда как достать его нельзя, словно обезумели, - говорил он. - Они бросались на Стены снова и снова. Сияние Стен стало меркнуть, и из тумана начали появляться Твари, которых мы слышали. Они устремлялись к нам, но большая их часть поворачивала к Арацу - свет Временных Стен, такой неестественный в тусклом мире Болот, притягивал их. Мы отошли довольно далеко, но гаснущее сияние Временных Стен развеивало пелену тумана. Я увидел, как Арац, отбросив щит, вдруг стал поворачиваться вокруг своей оси - сначала шатко, потому что, наступая на ногу, откушенную по щиколотку, он чувствовал страшную боль. А потом словно какая-то сила подхватила его, он вращался все быстрее и быстрее, казалось не касаясь вовсе земли. Когда сияние Стен померкло окончательно, происходящее скрылось от наших глаз. Но только на мгновение - тут же одна за другой на том месте, где стоял окруженный Тварями брат Арац, заблистали вспышки. И я увидел, как Арац крутился волчком, раскинув руки, а с его рук слетали красные брызги - вмиг вытягиваясь и истончаясь, они
превращались в короткие ярко-красные клинки. Клинки эти кромсали Тварей, врезались в топкую землю и взрывались снопами искр. От предсмертного воя Тварей - мне почудилось - едва не треснуло небо. А потом… Сверху на нас обрушились Крылатые Гадюки, справа - атаковали Серый Горбун и Дробящий Увалень, слева - бросились два Зубастых Богомола. Гадкие Дикобразы, держась поодаль, осыпали нас своими иглами. У меня не было щита, и я был вынужден отбивать летящие в меня иглы ударами меча. Я больше не мог смотреть в ту сторону, где мы оставили брата Араца. Я понял только, что он уничтожил всех Тварей, которых привлекло сияние Временных Стен, - всех до одной. Я не знаю, что за заклинание он использовал. И брата Араца я больше не видел.
        - Это Алая Смерть, - проговорил Кай. - Это заклинание почти никогда не применяют. И уже довольно давно Мастера не открывают его ученикам Укрывища. Оно одно из самых мощных, используемых человеком, но, применив его, заклинатель отдает всю свою жизненную силу, до последней капли. Истребив Тварей, брат Арац упал мертвым. Что было дальше?
        - Я плохо помню, - вздохнул Ранк. - Этот бой по колено в черной воде Змеиных Порослей слился в моей голове в какой-то… бесконечный ночной кошмар - когда из тьмы на тебя налетают страшные оскаленные рожи, и ты отбиваешься, а им нет конца… Когда все закончилось, я едва не терял сознание от усталости. Вода вокруг нас была красной от крови, и повсюду громоздились туши уничтоженных Тварей, и отсеченные их части плавали меж этих туш. Мои доспехи оказались пробиты в нескольких местах - Зубастый Богомол до кости распорол мне ногу своей клешней, а Крылатая Гадюка едва не проломила голову клювом. Мне досталось меньше, чем остальным. Брат Наллай попал под удар Дробящего Увальня. Ему размозжило левое плечо, и рука его бессильно свисала, как сломанная древесная ветвь; еще до этого он получил от Серого Горбуна плевок пламени, которое сожгло ему половину лица; а игла Гадкого Дикобраза, угодив под нижний край нагрудника, сломала несколько ребер и глубоко уязвила бок. Брат Равар сильно пострадал от яда Гадюк - на его шее гноилась длинная рассечина, тело плохо слушалось его, и разум мутился. Если бы не вовремя
принятое снадобье, он был бы уже мертв. Мы двинулись в обратный путь. И в сумерках, когда мы уже почти успели вновь пересечь Змеиные Поросли, нас догнала стая Большеротых. Твари не наткнулись на нас случайно - они шли за нами по следу. От самой границы Красных Столбов. У меня и у брата Наллая не осталось ни одного амулета, ни одного заклинания, к тому же у Наллая клинок меча сломался у самой рукояти, и он взял с собой часть зазубренной клешни Зубастого Богомола, чтобы сражаться… Когда стало ясно, что нам не уйти и придется принимать бой, брат Равар приказал мне возвращаться в Крепость - нестись что есть сил, пока они с братом Наллаем задержат Большеротых, потому что Магистр должен обязательно узнать о том, что произошло с нашим дозором. Тогда я сказал ему, что все вместе мы сможем одолеть стаю Тварей, я попросил у него арбалет брата Араца. Времени на споры не оставалось. Брат Равар отдал мне арбалет и изменил свой приказ. Теперь он звучал так: я должен отойти на расстояние выстрела и разить оттуда Большеротых; но как только Равар и Наллай погибнут и больше некому будет сдерживать Тварей - бежать в
Крепость… Тел Большеротых не было видно под черной водой - на поверхности скользили только их огромные головы. Я насчитал семерых. За то время, как Равар и Наллай уничтожили пять Тварей, мне удалось подстрелить одну. У меня закончились болты, остался только один. Последний заряд я всадил в выпученный глаз Большеротой в тот момент, когда сила заклинания, прочитанного братом Раваром, иссякла. Видно, Тварь с болтом в башке еще жила несколько мгновений, которых оказалось достаточно, чтобы сработала ее магия. Над водой прокатился огненный смерч. Мне только обдало жаром лицо, но вот рыцари… Наллай погиб мгновенно - в нем уже почти не было жизни, когда он принял бой с Большеротыми. А брат Равар… Ты думаешь, брат Кай, мне следовало оставить брата Равара, хотя он еще дышал?
        - Идя по пути Долга, - помолчав, ответил Кай, - мы должны сражаться, пока есть хоть какая-то надежда на победу, и продолжать сражаться, когда этой надежды уже нет.
        Ранк закончил свой рассказ. Некоторое время рыцари молчали. Затем Кай произнес:
        - То, что я услышал, - невероятно, брат Ранк. Невозможно, чтобы Твари сражались, будто единое войско. Чтобы они использовали военные приемы и маневры. Чтобы они действовали, словно существа, обладающие развитым разумом. Это тем более невероятно, что раньше никогда такого не было.
        - В Укрывище нам говорили, что Твари не обладают разумом в человеческом понимании этого слова, - тихо сказал Ранк. - То, что движет ими, - невозможно осмыслить человеку.
        Кай провел ладонями по лицу.
        - Много лет поколения болотников пытаются понять, чего же ищут Твари на землях нашего мира, - проговорил он. - Для чего они приходят сюда из-за Порогов. Защитники Крепостей: Горной, Северной и Болотной - изучали поведение Тварей, чтобы ответить на этот вопрос… Тварей гонит в наш мир не голод: они убивают только людей, не нападая на зверье. Они не жрут человеческие трупы и не жрут туши своих убитых собратьев… Я долго думал над этим еще до того, как ушел отсюда в Большой Мир, - пытался постичь суть Твари. Однажды я заговорил на эту тему с братом Гербом. Вот что он сказал мне… Пороги - это проходы между мирами; мирами, чуждыми друг другу. Представь себе, что в лютую стужу ты оставил приоткрытой дверь в свою хижину. Что происходит в этом случае?
        Ранк вяло пожал плечами.
        - Поверхность двери… - сказал он. - И поверхность дверного косяка покрывается инеем…
        Парень замолчал, и тогда продолжил Кай:
        - И чем дольше дверь будет открытой, тем толще будет становиться слой инея, тем дальше он распространится. Хроники Болотного Порога говорят о том, что когда-то давно туман густился только над землями близ Порога, а защитники Крепости и жители Укрывища и охотничьих хуторов каждый день видели солнце. Постепенно туман окутал все Болото… Кто знает, может быть, он будет ползти и дальше…
        Ранк потер лоб. Глаза его потеплели интересом.
        - А если поднимается ветер, - медленно произнес он, - в щель между дверью и косяком метет холодом и снегом.
        - Когда никто не выметает снег обратно за порог, дом очень быстро выстужается и перестает быть домом, - кивнул Кай. - Гаснет огонь в светильниках, мрак и холод входят в жилище… Наш Долг, брат Ранк, неустанно выметать комья снега и острые осколки льда, что врываются к нам из-за порога… Из-за Порога. Брат Герб говорил мне, что в Тварях растворена воля мира, которому они принадлежат, - они и есть тот мир, плоть от плоти его. То, что лежит за Порогом, понемногу проникает в наш мир, ломая его действительность в соответствии со своими правилами. Вспомни, как изменяются растения близ Порога, приобретая новые свойства… Но главное препятствие на пути к вторжению - это мы, люди. Поэтому мир из Порога уничтожает людей, используя для этого свои создания, своих Тварей… Я не знаю, правда это или нет, но это очень похоже на правду.
        - Все равно, - подумав, проговорил Ранк. - Это не объясняет то, что поведение Тварей вдруг так резко изменилось.
        - Не объясняет, - согласился Кай.
        Туман вокруг них начал светлеть. На Болоте наступало утро нового дня. А значит, пришло время действовать. Ранк поднялся, но, попробовав ступить раненой ногой, сморщился от боли. Кай молча вынул из дорожного мешка толстую масленую лепешку, из поясной сумки - крупицу корня могутника, склянку с густой бурой мазью и чистую тряпицу. Передал все это Ранку. А пока тот был занят, отволок тело Равара на топкое место и оставил его там. Постоял немного, глядя, как болотная пучина затягивает в себя мертвого болотника… «Сколько костей павших в боях рыцарей покоится на дне этих топей! - подумал Кай. - Если, конечно, у этой топи есть дно…» Даже если была такая возможность, болотники довольно редко выносили к Крепости погибших. Брали чаще всего только доспехи и оружие, которые могли еще послужить живым. Близ Крепости и Укрывища не было кладбищ, ни одного. Тела своих братьев рыцари отдавали Болоту, никак не помечая места, где топь пожирала мертвых. К чему это? Рыцари хранили в памяти погибших как живых. Обычай прятать тела в могилы или сжигать их на погребальных кострах - как в Большом Мире - не прижился на
Туманных Болотах. Пригодной для кладбищ земли на безопасных территориях было слишком мало. Да и топливо приходилось беречь, с каждой зимой болотные леса ощутимо редели. Важным считалось лишь отнести убитого на топкое место, а не оставлять его лежать на сухой земле. Оставленные мертвецы становились бродунами. А такой участи не мог пожелать ни себе, ни товарищу ни один болотник…
        Когда Кай вернулся, Ранк уже закончил обрабатывать свою рану. Парень сидел, теребя пальцами лепешку - точно какая-то дума беспокоила его настолько, что отвлекала от голода.
        - Ты хочешь что-то еще сказать мне, брат Ранк? - спросил Кай.
        - Я рассказал тебе все, что важно, брат Кай, - ответил Ранк, но полной уверенности в его голосе Кай не услышал.
        - Что ж, - проговорил он. - Болотнику не след попусту трепать языком. Возвращайся в Крепость, брат Ранк. Путь свободен от Тварей, но все равно - подай знак воинам на сторожевых башнях, как только у тебя будет такая возможность.
        - Разве ты не пойдешь со мной? - удивился Ранк.
        - Я пойду к Красным Столбам, - сказал Кай. И ему опять показалось, что Ранк хочет сообщить ему что-то еще.
        Они попрощались - и сделали уже каждый по нескольку шагов в противоположных направлениях, когда Ранк вдруг обернулся. Услышав это, обернулся и Кай.
        - Брат Кай… - позвал Ранк. - Я… Ты… наверное, ты должен знать и это. Во время того боя в Змеиных Порослях мне почудилось, что у кромки воды, на суше Красных Столбов… стоит человек. По крайней мере, - заторопился объяснить парень, - я видел фигуру, похожую на человеческую, в клубах тумана.
        - Этого не может быть, - спокойно ответил Кай. - Возможно, в Большом Мире, но здесь…
        Он замолчал, не закончив фразы. Последнее время столько уже раз то, чего не может быть, оказывалось самой что ни на есть реальностью.
        - Магия Тварей мутит рассудок, - сказал Кай, - и мы начинаем видеть то, чего нет. Я думаю, брат Ранк, этот человек появился не в Красных Столбах, а в твоем сознании.
        - Скорее всего, так оно и было, - с облегчением ответил Ранк.
        Ее высочество принцесса Лития стояла спиной к озерному берегу. Это озеро, располагавшееся всего в получасе ходьбы от Укрывища, жители Туманных Болот называли Мертвой Водой. Кроме поганых сороконожек, не годящихся в пищу, да полосатых тритонов, никакой другой живности в озере не водилось. Не было здесь даже змей, чей яд можно использовать для варки целебных снадобий. Не так давно на месте озера стоял небольшой лесок, в котором охотники стреляли птицу, но поднявшаяся из-под земли вода затопила его. Что-то не так было с этой водой, маслянисто-тяжелой, воняющей тухлятиной, - и лесные деревья погибли необычно скоро. Не прошло и полугода, как они превратились в гнилые пни и черные коряги, воздевающие из покрытой зеленоватой дымкой воды кривые лапы-сучья. Мертвая тишина воцарилась над Мертвой Водой - мошкара, болотные комары и стрекозы отчего-то тоже невзлюбили это место. А поскольку исчезли насекомые, пропали и птицы. Редко кто из жителей Укрывища ходил на это озеро.
        И сейчас Лития, стоя на берегу с черной повязкой на глазах, не видела и не слышала ничего. Только изредка позади нее с тихим всплеском всхлипывала донная грязь да доносился негромкий деревянный стук.
        Кожаная одежда Литии, в которой еще несколько дней назад не стыдно было показаться на городских улицах, сейчас выглядела довольно плачевно. На локтях и коленях зияли большие дыры, требующие заплат; кроме того, на куртке и штанах виднелось множество прорех поменьше. Золотые волосы принцессы, скрученные сзади в пучок, уже давно нуждались в том, чтобы их хорошенько промыли от навязшей в прядях грязи. Ее высочество старалась стоять ровно, но ноги ее, нывшие из-за множества синяков и ссадин, подгибались сами собой; спина, точно налитая свинцом, кривилась от напряжения. В первые дни Мастер сказал ей, что очень скоро она получит ответ на свой вопрос. Воодушевленная этой похвалой, Лития спросила тогда у Куллы: а можно ли понять, что скрывает от тебя лгущий собеседник?.. «Если таково будет ваше желание, я научу вас», - ответил ей Мастер.
        С тех пор тренировки стали разнообразнее - и стало их вдвое больше. Кроме Мастера Кулла принцессу взялись обучать еще двое Мастеров. Вчерашним утром Лития почувствовала, что силы ее иссякли и у нее не получится даже встать с лежанки и выбраться из хижины. Но силы каким-то чудом нашлись. Упав вечером того же дня на колючую солому лежанки, Лития бессильно заплакала - слезы потекли сами собой. Тело ее болело все, целиком. Казалось, мышцы, набрякшие кровью, слиплись между собой и обездвижились; кости гудели, точно дрожа в плену воспаленной плоти; болела даже кожа, а волосы, словно принявшись расти в обратном направлении, кололи череп. И принцесса поняла: больше она не выдержит. Но утром настал новый день - боль отступила, и Лития покинула свою хижину для новой порции мучений. Только вот былой уверенности в том, что эти мучения наполнены смыслом и необходимы для нее, уже не было.
        Позади принцессы плеснуло громче. Мастер Кулла выбрался на берег. Обычная его груботканая рубаха и короткие портки сплошь были вымазаны черной густой грязью. Грязь покрывала и босые ноги, до самых колен - казалось, что Мастер обут в черные сапоги из мягкой лоснящейся кожи.
        - Можно начинать, Мастер? - не оборачиваясь, спросила Лития. Ей очень хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
        Кулла оглянулся назад и сощурился, придирчиво оглядывая творение рук своих.
        От берега к большому трухлявому бревну, дохлым крокодилом выглядывающему из воды, тянулась зигзагообразная дорожка, означенная узкими жердями, положенными на пни. В нескольких местах дорожка зачем-то разветвлялась, приводя на пни, с которых не было иного хода, как только вернуться обратно или шагнуть в воду. В некоторых местах от пня к пню не было перекинуто жерди, и, чтобы перебраться, нужно было прыгать. Для умелого акробата пройти по такой дорожке не составило бы ни малейшего труда. Да и обычный человек, скорее всего, прошел бы десяток шагов до бревна по кратчайшему пути и столько же обратно, ни разу не оступившись и не соскользнув с жердей в молчавшую внизу темную воду.
        Мастер улыбнулся сам себе и встал напротив принцессы.
        - Да, ваше высочество, можно начинать, - сказал он. - Снимите повязку, но не оборачивайтесь.
        - Я помню, - сказала Лития и, стянув повязку, несколько раз моргнула и протерла глаза.
        - Слушайте меня, ваше высочество, - проговорил Кулла, - и не забывайте следить за движениями мышц моего лица.
        - Я помню, - повторила Лития.
        - Ваша задача - добраться до бревна и вернуться обратно, - медленно продолжал Мастер. - Для этого вам нужно пройти два пня, не меняя направления, затем свернуть направо. Затем прыгнуть на расстояние двух шагов и пройти еще два пня влево. Затем снова прыгнуть…
        То, что говорил Кулла, странным образом не вязалось с действительностью. Если бы принцесса вздумала следовать данным ей указаниям, она бы точно оказалась в воде, не пройдя и половины пути. Договорив, Мастер Кулла спросил Литию:
        - Вы все уяснили, ваше высочество? Или мне повторить?
        - Не нужно повторять, - помолчав немного, точно для того, чтобы обдумать слова Мастера, сказала Лития. - Я все уяснила.
        - Тогда наденьте повязку.
        Принцесса вернула на лицо повязку, Кулла проверил, достаточно ли плотно она прилегает; потом взял золотоволосую за руку и помог ей спуститься с берега. Он поставил Литию прямо перед жердью, один конец которой утопал в иле, а другой опирался на ближайший пень.
        - Прошу вас, ваше высочество, - мягко произнес Мастер и отступил назад.
        Лития быстро нащупала ногой жердь и пробежала по ней к пню. Следующего пня она достигла так же легко. Там, где Мастер велел свернуть ей направо, она избрала другое направление, которое привело ее на пень, соединенный со следующим еще одной жердью. Но вместо того чтобы пойти по шесту, принцесса, задержав дыхание, прыгнула вперед - и со всего маху шлепнулась в воду…
        Лития выпрямилась - вода достигала ей до пояса. Повязка сползла с лица, волосы налипли на глаза. Первым делом Лития окинула взглядом несложный лабиринт пути до бревна - и, должно быть, совместила то, что она видела, с планом, который сложился в ее сознании после объяснений Куллы.
        - Плохо, - безразлично сказала она.
        И, расставив локти, побрела к берегу. Мастер Кулла помог ей выбраться из воды. Он не спешил ничего говорить.
        - Плохо… - полувопросительно сказала Лития, глядя в лицо Мастеру, словно ожидая, что он возразит ей. Но Кулла не стал этого делать.
        - Плохо, - согласился он.
        - Да, но… Я же не видела, куда ступать! - тут же с готовностью запротестовала золотоволосая. - Шансов добраться до бревна и вернуться у меня почти не было. Если бы вы верно описали мне путь, возможно, тогда я и смогла бы… Это задание слишком трудное, Мастер Кулла! Мне очень трудно! Я… устала, Мастер…
        - Вы уже неплохо слышите в голосе собеседника ложь, - сказал Мастер. - Вы быстро учитесь, ваше высочество. Но совсем недавно вы спросили меня: как за ложью услышать правду? И я взялся учить вас, потому что таково было ваше желание. Сначала вы обучитесь читать мысли собеседника по его лицу - это не так сложно, как кажется. И когда вы будете уметь, лишь слыша голос лгуна и не глядя ему в лицо, определять, что он скрывает от вас, - будет считаться, что вы получили ответ на свой вопрос.
        Лития оглянулась на бревно, до которого так и не смогла дойти.
        - Наверное, у меня уйдет несколько лет, пока я овладею этой способностью, - вздохнула она. - Ведь даже не всякий маг способен на такое…
        Она вдруг почувствовала ужасную усталость. Мокрая одежда стала тяжелой, грязь, облепившая ее с ног до головы, воняла так, что к горлу то и дело подкатывала тошнота. То, чем она занималась все эти дни, показалось ей несусветной глупостью. Как она, королевская дочь, согласилась на то, чтобы ее с утра до ночи били деревянными мечами, валяли по земле, окунали в грязь?.. Зачем ей это все? Ведь она не навсегда здесь, в Укрывище. Скоро сэр Эрл в доблестном сражении сокрушит могучую силу Константина, и ей можно будет вернуться домой. Лития представила себя во дворце, в чистом и богато украшенном платье, окруженной фрейлинами, которые даже умыться ей самостоятельно не позволят.
        - Боюсь, я не справлюсь, Мастер Кулла, - сказала Лития, опускаясь на землю. - Мне не выдержать всего этого… Я постоянно занята изнурительными упражнениями. Моя одежда превратилась в лохмотья, а тело покрыто синяками и ссадинами. У меня недостает времени даже думать о чем-то, кроме моих занятий…
        - Вы быстро учитесь, ваше высочество, - повторил Мастер, садясь на землю рядом с Литией. - Потому что вы умны и готовы принимать новое. И не только поэтому.
        - Вы говорите так, чтобы подбодрить меня? - усмехнулась принцесса.
        - Вовсе нет, - качнул головой Кулла. - Когда хотят подбодрить, льстят. А лесть - всегда ложь. А болотник не может лгать. Болотник всегда говорит правду. Я сказал, что вы быстро учитесь не только потому, что вы умны и настойчивы.
        Принцесса хотела спросить: почему же еще? Но не спросила. Накопившаяся многодневная усталость сковала ее.
        - Вопросы, которые вы задаете мне, не случайны, ваше высочество, - сказал Кулла. - Вы знаете правило болотников: любой может задать болотнику вопрос, и болотник непременно даст честный и подробный ответ. Но, задавая вопрос, должно помнить: болотник берет на себя обязательство ответить. А это значит - полностью передать свои знания в той или иной области тому, кто спрашивает. Это нелегкое дело - получить ответ. И вы, ваше высочество, идете на это. Значит, эти вопросы важны для вас. Я могу спросить почему?
        - Потому что это пригодится мне в будущем, - пожала плечами Лития, - когда я вернусь назад, в Дарбион. Я - принцесса, Мастер Кулла! - Голос ее словно сам по себе окреп и стал звонче. - Я рождена, чтобы править королевством! Я рождена, чтобы стать королевой, Мастер Кулла! А королева, которая всегда распознает среди своего окружения лжеца, королева, которая прочитает, какие мысли скрывает его ложь, защищена от того, что погубило моего отца, - от любых козней подлых заговорщиков! Но я… больше не могу… Я не рыцарь, я - принцесса. Когда я стану королевой, рядом со мной будет тот… кто сумеет постоять за меня. Я очень устала, Мастер Кулла. И уже не хочу знать ответы на свои вопросы. Мне достаточно того, что я знаю. Я уверенно владею мечом, могу услышать притаившегося врага и увидеть то, на что никто и не подумает обратить внимание. Я могу почувствовать ложь… С меня хватит, Мастер Кулла!
        - Как будет угодно вашему высочеству, - просто сказал тот.
        Лития, приготовившаяся к тому, что Мастер начнет уговаривать ее, удивилась. Кулла поднялся.
        - Прошу прошения, ваше высочество, но мне нужно идти, - сказал он.
        Этого принцесса не ожидала.
        - Вы оставите меня здесь? - выговорила она, широко распахнув глаза.
        - Пойдемте со мной, ваше высочество, я с радостью сопровожу вас до Укрывища.
        - Я очень устала, Мастер. Погодите немного, дайте мне передохнуть, тогда и пойдем…
        - Сожалею, ваше высочество, но я не могу тратить время попусту.
        - Попусту?! - изумилась Лития. - Служить своей принцессе - это вы называете тратить время попусту?!
        - Я служу своей принцессе и своему королевству, выполняя Долг, - ответил Мастер, - который состоит в том, чтобы я каждое мгновение жизни отдавал своему делу. А дело мое, ваше высочество, - обучать юношей и дев Укрывища всему, что знаю.
        Взгляд Куллы был так ясен и искренне-серьезен, что принцесса не стала дальше спорить. Это было бы унизительно. Уговоры и приказы - она отчетливо поняла это - Мастера сейчас не проймут.
        - Убирайтесь, - только выговорила она.
        Мастер Кулла поклонился.
        - Как будет угодно вашему высочеству, - сказал он. - Лишь одно слово… Я говорил, ваше высочество, вы быстро учитесь не только потому, что умны и настойчивы, а главным образом потому, что Долг ведет вас… Пусть вы этого пока и не осознаете.
        - Убирайтесь, - повторила Лития.
        Мастер еще раз поклонился и быстро зашагал по направлению к Укрывищу. И скоро пропал меж деревьев.
        Лития со вздохом вытянула ноги. Странное чувство она испытывала сейчас. Радость от того, что ее наконец-то оставили в покое, мешалась с обидой: так легко Мастер воспринял ее решение прекратить тренировки. Точно так, когда-то в детстве, придворные фрейлины сразу же прекращали игру, когда она надоедала их принцессе… Но фрейлины тут же начинали искать для нее новую забаву, а Кулла попросту удалился - у него моментально нашлись более важные дела. Это-то более всего и грызло сердце. Получается, для здешних Мастеров все ученики равны? То есть обучать ее, королевскую дочь, столь же ответственное занятие, как и обучать какого-нибудь деревенского парня?..
        За долгое время путешествия в сопровождении сэра Кая принцесса научилась разбираться в образе мышления болотников, рисующего им линии поведения в той или иной ситуации. Вернее, она считала, что уже научилась разбираться… Да, если следовать логике болотников, Мастер Кулла прав. Для него преступно было бы тратить время на уговоры капризной принцессы.
        В этом ничего не было сложного. Это было просто и понятно. Но это было и обидно…
        - Долг… - проговорила она негромко, словно впервые, словно желая услышать, как это слово будет звучать из ее уст.
        На примере сэра Кая Лития привыкла относиться к болотникам как к созданиям, совершенно отличным от всех прочих людей. Они сами говорили об этих «всех прочих», словно о неразумных детях, тем самым ставя себя много выше их, но не из-за пустой надменности, а как-то очень естественно и справедливо. Правила их Кодекса, казавшиеся на первый взгляд этакой причудливой традицией, имеющей мало общего с действительностью существования, на самом деле являлись выжимкой их жизненных правил. Правил выживания в условиях бесконечной и жестокой войны с Тварями. Только оказавшись на Туманных Болотах, принцесса окончательно поняла это. Если близ Болотного Порога болотники станут не просто жить, отклонясь от своего Кодекса, а хотя бы даже мыслить по-другому - они начнут гибнуть десятками… И никто тогда не сдержит натиск жутких чудовищ, упрямо лезущих из неведомого страшного мира. И человечество окажется один на один с Тварями. А значит, один на один с неизбежной гибелью. Получается, что соблюдение правил Кодекса болотниками - это единственная возможность выжить не только для самих болотников на их Болотах, но и для
«всех прочих» в Большом Мире. Для «всех прочих», которые не имеют ни малейшего понятия о том, на чем держится их мир и спокойствие.
        Да, болотники, именно болотники и есть настоящие, до самых кончиков пальцев, рыцари.
        Но рыцари, настолько непохожие на рыцарей Большого Мира, что, казалось, следовало бы придумать для болотников какое-нибудь другое звание…
        Когда-то принцесса испытывала к сэру Каю нечто большее, чем обычные дружеские чувства. Но довольно скоро поняла, что Кай, как и все болотники, на нормальные - в общечеловеческом понимании - отношения просто не способен. Для этих отношений, благодаря которым род человеческий не угас, а разрастается все шире и шире; для этих отношений, доступных всякой нищей крестьянке, как и всякому владеющему тысячами таких крестьянок графу, в душах болотников просто нет места. Это все равно как… каменотеса, тяжелой работой в затхлой темени шахты добывающего средства для пропитания своей семье, соблазнить на чтение стихов посреди трудового дня.
        Да, болотники - идеальные рыцари, они достойны восхищения, у них можно и нужно многому научиться, но они идеальны для Болотной Крепости Порога.
        А для Большого Мира они… не приспособлены.
        И даже опасны.
        Долг рыцарей Болотной Крепости Порога - беспощадно уничтожать Тварей. На Туманных Болотах никаких сомнений быть не может: где враг, а где друг, - и даже думать смешно о том, что человек станет на сторону Твари, а Тварь будет выполнять волю человека. Но людям Большого Мира неизвестны правила Кодекса болотников. Не Долг, но страсти руководят людьми Большого Мира. А ради утоления страстей кто удержится заключить союз с Тварью, если выпадет такая возможность? А то и - самому стать Тварью…
        Лития поднялась на ноги. С низкого неба текли сумерки. Ветер, бесшумно двинувший на Мертвую Воду клочья тумана, живо напомнил принцессе о том, что ее одежда насквозь мокра и следовало бы ее просушить у костра.
        Принцесса двинулась прочь от озера, к Укрывищу. В полной тишине шаги ее звучали отчетливо и одиноко. Скоро невысокие деревья с черной и какой-то осклизлой корой, корявыми, почти безлиственными ветвями окружили ее. Шагая между этими деревьями, принцесса почему-то вспомнила последнюю сказанную Мастером Куллой фразу: «Долг ведет вас… Пусть вы этого пока и не осознаете».
        Долг?..
        В этом месте каждый осознает свой Долг. Рано или поздно. Лития привыкла определять для себя это понятие как нечто, обременяющее жизнь. А жизнь венценосной особы не должно обременять ничто. Жизнь венценосной особы и состоит в том, чтобы всякое бремя перекладывать на плечи других. Повелевать людьми - это для нее было не то чтобы Долгом… А священным правом. Разве можно назвать тяжелым Долгом то, чего жаждет и к чему стремится добрая половина человечества?
        Она услышала перед собой шорох, явно не рожденный естественными процессами болотного леса. Продолжая двигаться с большей осмотрительностью, она вышла на край поляны, посреди которой стоял невысокий парень, одетый - как и почти все ученики Укрывища - в едва прикрывающие тело лохмотья. Принцесса даже припомнила имя этого парня: Шон. Она часто сталкивалась с ним на тренировочных площадках.
        Шон стоял в центре поляны, легко помахивая деревянным мечом. Казалось, он был полностью расслаблен, но Лития уже могла понять, что это не так. Все его чувства были напряжены в ожидании чего-то.
        Не успела принцесса выйти из-за деревьев, как Шон обернулся к ней и поклонился:
        - Приветствую вас, ваше высочество…
        Лития открыла рот, чтобы ответить, но не успела. Сразу четыре стрелы свистнули в Шона с разных сторон поляны (в том числе и из кустов, рядом с которыми стояла принцесса). Шон молниеносно выпрямился, с каким-то диковинным вывертом взмахнув деревянным мечом. Стрелы легли к его ногам, все четыре - он отразил их, не пропустив мимо себя ни одной.
        Принцесса вгляделась в переплетения веток кустарника, лишь кое-где покрытых разноцветными листьями, такими сухими, что достаточно было прикосновения легкого ветерка, чтобы они слетели на землю. Но тем не менее во время выстрела ни одна ветка не шелохнулась, а с крайней ветви упал только один лист. Того, кто прятался в кустах, она разглядела лишь после того, как он поздоровался первым:
        - Приветствую вас, ваше высочество…
        - И я приветствую тебя… - Лития не смогла увидеть лицо болотника.
        - Ты обнаружил себя, Рацак! - воскликнул Шон, повернувшись к кустам, рядом с которыми стояла принцесса. - Еще пара выстрелов, и на ветвях не останется ни одного листка.
        - А ты нарушил уговор! - огрызнулся невидимый Рацак. - Договаривались же - отражать стрелы так, чтобы они не ломались. Сколько времени уходит, чтобы выточить новые!
        Лития обратила внимание на то, что все стрелы, лежавшие у ног Шона, были целехоньки. Шон нахмурился.
        - Моя стрела треснула вдоль, и вложить в лук ее уже не получится, - подтвердил претензию Рацака девичий голос с другой стороны поляны. - Треснула, я ясно слышала это.
        Принцесса намеревалась завести с учениками разговор о чем-нибудь… все равно о чем
        - как давно она не говорила ни с кем на тему, не касающуюся обучения! Но тут в Шона снова полетели стрелы, и она сочла, что отвлекать болотника было бы невежливо. Лития постояла еще немного - с ней никто не заговаривал. И принцесса, обогнув поляну, продолжила путь. Неожиданно пришедшее понимание того, что вряд ли кто-нибудь здесь будет развлекать ее хотя бы даже праздным общением, укололо наследницу гаэлонского престола. Каждый человек в Укрывище занят делом. Все время ученика уходит на обучение и тренировки. А если и остается несколько свободных часов, то тратятся они не на отдых, а на помощь: либо охотникам, либо земледельцам, либо травникам, либо кому-то еще. Причем в Укрывище не было принято распределять между учениками подобные занятия. Всякий делал то, до чего дотягивались его руки. Такого понятия, как «грязная» или «недостойная» работа, на Туманных Болотах не было. Лития не раз видела, как старые заслуженные Мастера наравне с сопливыми мальчишками и девчонками рубили дрова и таскали воду…
        Новая мысль родилась в ее сознании, пока она брела через негустой лес к Укрывищу.

«Повелевающий людьми должен осознавать, что он сильнее, умнее и достойнее тех, кем повелевает, - думала золотоволосая принцесса. - А если он будет осознавать это, то и его подданным не взбредет в голову сомневаться: почему это именно они подданные, а он - их повелитель… А вернейший способ осознать, что ты сильнее, умнее и достойнее прочих, - действительно стать самым сильным, умным и достойным…»
        Она уже почти достигла Укрывища, выйдя на опушку леса. Там, между колючих кустарников и глубоких луж, поблескивающих меж невысокими кочками, она увидела рыцаря Ордена Северной Крепости Порога сэра Оттара и ученика Укрывища Атку, худощавого, всегда серьезного парнишку с большущими темными глазами. Оттар стоял набычившись и разведя руки в стороны, явно готовясь напасть на парнишку, тогда как в позе Атки никакого напряжения не читалось.
        Сэр Оттар одет был только в одни драные штаны. Голый его торс поражал мощью мускулатуры и обилием шрамов. Находящийся рядом с северянином парнишка был втрое меньше. Казалось, Оттар может одним щелчком переломать Атке все кости.
        Лития приблизилась. Оттар и Атка лишь на мгновение обернулись к ней, чтобы поклониться и произнести приветствие. Затем северянин обрушил на паренька свое могучее тело.
        Схватка оказалась такой короткой, движения бойцов были настолько молниеносны, что золотоволосая едва разобрала, что же именно произошло. Несколько ударов чудовищных кулаков северного рыцаря не достигли своей цели, Атка вьюном оплел тело Оттара - и тот вдруг повалился навзничь, но уже в падении успел зацепить противника ногой.
        Атка отлетел в сторону, приземлился на руки, но сила удара северного рыцаря заставила его еще прокувыркаться несколько шагов. Бойцы упали и вскочили на ноги почти одновременно.
        - Видал! - оглушительно загрохотал, подпрыгивая на одном месте, доблестный сэр Оттар. - Ага-га-га! Отхватил, крысеныш?! Отхватил, говорю?!
        - Очень неплохо, брат Оттар, - улыбнулся Атка. - Очень и очень неплохо.
        - Неплохо?! - продолжал восторгаться, размахивая кулаками, северянин. - Да ежели б удар не вскользь пришелся, тебя бы пришлось два дня водой отливать. Да и то после этого ты полгода смог бы только на четвереньках передвигаться и мычать!..
        - Возможно, брат Оттар, - снова улыбнулся Атка. - Продолжим?
        - Ну еще бы! Держись, крысеныш, сейчас я из тебя рулет делать буду!
        И они продолжили. На принцессу ни один из них внимания уже не обращал, будто ее здесь и не было.
        Какая-то мысль, обидная и горькая, стучалась в сознание золотоволосой принцессы, но Лития подспудно никак не хотела ее пропускать.

«Вот ведь забавно, - попыталась переключиться она на другую тему размышлений. - Поначалу сэр Оттар этого парнишку гонял от себя, иной раз можно было подумать, что, если бы не рыцарский Кодекс, запрещающий обижать слабых, он бы не удержался и наподдал ему… Другой вопрос - получилось бы у него это или нет… А теперь их водой не разольешь. Интересно, что же такое случилось на Гадючьей Луже, что заставило сэра Оттара переменить свое отношение к Атке? И к Атке, и ко всем болотникам заодно?..»
        И действительно, первые дни северянин старался держаться поближе к своей принцессе, ревниво оберегая ее от грязной и тяжкой жизни в Укрывище. Смотрел на ее занятия с Мастером Куллой крайне неодобрительно. Судя по его выражению лица тогда, он и на Мастера Куллу напал бы, чтобы поучить, как следует обращаться с особой королевских кровей. И конечно, напал бы - если б только принцесса хоть намекнула, что не желает терпеть общества Мастера. Сам же Оттар все, что говорил ему делать Кулла, выполнял с презрительной миной на лице: мол, ни к чему опытному рыцарю и могучему воину возиться с мальчишками, занимаясь малопонятной ерундой вроде ловли мух и змей… Если у него что-то не получалось (а такое происходило, надо сказать, частенько), северянин только пренебрежительно фыркал и не спешил переделывать. Словно ждал, что Магистр Скар наконец одумается и сам явится в Укрывище, чтобы пригласить северянина в Крепость.
        Но потом - после Гадючьей Лужи - Оттар резко переменился. Он целиком ушел в занятия и ходил за малолетним Аткой, который сделался ему вроде напарника, как пришитый. О своей принцессе северный рыцарь словно забыл. И даже принести Литии дров и еды, разжечь костер на ночь, согреть воду для умывания он успевал не всегда. Ей приходилось искать для этого кого-то другого, а когда найти никого не удавалось, она была вынуждена обслужить себя сама.
        Лития вошла в Укрывище. Между хижинами было пусто; время для отдыха не наступило, и все жители Укрывища были заняты делом. Лития остановилась у хижины, которую предоставил ей Магистр Скар. Хижина эта была больше остальных, и внутреннее ее убранство (если этим словом можно обозначить ворох листьев в углу, накрытый одеялом из шкур болотных выдр, и выложенное камнем место для костра) было рассчитано лишь на одного проживающего. Во всех прочих хижинах ученики жили по четверо-пятеро.
        Войдя в хижину, где было так же холодно, как и снаружи, да еще противно пахло дымом, девушка первым делом принялась стягивать с себя мокрую одежду. Пока Лития шла от озера к Укрывищу, она согревалась движением, а теперь озноб пробрал ее до костей. Раздевшись, принцесса завернулась в свое одеяло - и тут только вспомнила, что дрова, заготовленные вчера и сложенные у кострища, вчера же и закончились.
        Она едва не заплакала. Позвать было некого. Показаться снаружи облаченной в одно только одеяло из шкур выдр она не могла - вдруг кто-то все же попадется по дороге? А надевать снова отвратительную мокрую одежду было выше ее сил. Свернувшись калачиком на ложе из сухих листьев, укутав плечи одеялом, Лития довольно долго ждала, пока озноб истает.
        Но этого так и не произошло.
        Она почувствовала себя жутко одинокой. Брошенной в этом неуютном логове бессердечным сэром Каем, который только и думает о своих правилах и своем Кодексе; забытой сэром Оттаром, увлеченным соперничеством с мальчишкой… оставленной блистательным сэром Эрлом, любовь которого она когда-то заглушила неожиданным всплеском симпатии к такому загадочному болотнику Каю…
        Как она быстро и легко выпала из ровного течения здешней жизни! Словно бы общая ладья уплыла далеко вперед, а она осталась на берегу. Одна.
        Конечно, болотники Укрывища и Крепости никогда не откажут ей в помощи. Более того, по святому праву королевской особы она могла хоть сейчас попросить себе слугу, и слугу обязательно дадут. Этот человек будет неотступно находиться при ней, выполняя все ее желания, но делать он это будет не из искренней привязанности и не от боязливого стремления во что бы то ни стало угодить и - не приведи боги - не растревожить, а потому что - так нужно. Потому что это станет его Долгом.
        Принцесса с детства привыкла к тому, что весь мир относится к ней или с любовью, или с подобострастием, мотивированным страхом. И это воспринималось ею как вещь абсолютно нормальная, потому что по-другому быть не могло. Как же иначе - ведь она королевская дочь! Такое отношение и делало ее принцессой в собственных глазах.
        А теперь все это закончилось. И больше уже не вернется. Перенесенные несчастья и потрясения открыли ей глаза. Лития поняла: тому, кто любит, и тому, кто боится, нельзя доверять. Никогда не отступит, не сломается и не предаст лишь тот, кто идет по дороге Долга.
        И этот-то предполагаемый болотник, на которого возложат обязанность служить принцессе, никогда не даст ей забыть, что служит именно по велению Долга.
        Когда боятся или любят - признают себя много ниже предмета обожания или страха. Пусть ее предполагаемый слуга-болотник будет искренен, предупредителен, услужлив; пусть он будет готов умереть за нее. Но он никогда не посчитает себя в чем-то ниже принцессы. Как не посчитает и выше. Категории, понятные всем остальным людям, выпадают из мыслительного поля болотников. Потому что они не нужны им в деле непрекращающейся войны с Тварями. В душах болотников, рассуждала Лития, нет ни страха, ни любви к тем, кого они обозначают общим определением «люди». И сама принцесса всегда будет для болотников безликим объектом их Долга.
        Подобное отношение унизило бы Литию как принцессу.
        Золотоволосая вытерла слезы, которые, оказывается, давно уже текли из ее глаз.
        Она только сейчас осознала, чего лишилась, отказавшись продолжать занятия. Болотники обращались к ней почтительно, как и полагалось обращаться к королевской дочери, но, общаясь с Мастерами и учениками, принцесса чувствовала тепло какого-то особого равенства, которое как раз не казалось ей унизительным. Это равенство являлось результатом признания юной девы частью братства могущественных воинов, во всем мире не имеющих равных себе по силе. У каждого в этом братстве был Долг, наполнявший великим смыслом их жизни.
        И тогда неожиданно острым когтем проклюнулась та самая мысль, которую Лития все старалась не впустить в свое сознание. Почему, обучаясь у Мастера Кулла, Лития ощущала, что у нее тоже есть свой Долг? Почему, когда тело ее сдалось, дух сник и потемнел, словно потеряв нечто очень важное, нечто основополагающее?
        Принцесса снова вспомнила слова Куллы: «Долг ведет вас, ваше высочество… Пусть вы этого пока и не осознаете».
        Неужели она на самом деле ступила на дорогу Долга и оказалась так слепа, что не поняла этого?
        Довольно долго золотоволосая принцесса Лития сидела, обняв колени под шкуряным одеялом. В хижине стало совсем темно.
        Потом она скинула одеяло и, ежась от холода и отвращения, принялась облачаться в мокрую одежду. Она торопилась, словно боялась опоздать. Через два десятка ударов сердца она уже шла на тренировочную площадку, где в это время можно было найти Мастера Куллу.
        Она точно знала, как встретит ее Мастер.
        И заранее виновато улыбалась.
        ГЛАВА 3
        Снилось Нарану, что голова его превратилась в глиняный толстостенный кувшин, и кто-то невидимый и жестокий бултыхает в том кувшине деревянную ложку, и ложка, ударяясь о глиняные стенки, наполняет кувшин невыносимым звоном.
        Наран со стоном проснулся и, поджав к груди оледеневшие от утреннего холода колени, зашарил рядом с собой скрюченной чумазой пятерней, предполагая, что его законная супруга Вилла опять накрутила на себя плешивую волчью шкуру, вот уже который год выполнявшую роль одеяла. Подозрения Нарана подтвердились. Он нащупал нечто мягкое, теплое и лохматое; не открывая глаз, стиснул пальцами космы волчьей шерсти и потянул на себя. Как и следовало ожидать, Вилла отреагировала на это злобным хриплым рычанием и больно лягнула мужа в бедро пяткой, показавшейся Нарану этим безрадостным утром какой-то особенно жесткой.
        - Ногу… выдерну… - пообещал Наран супруге голосом таким сиплым и дрожащим, что сам его едва услышал.
        Он снова потянул одеяло на себя, вслед за чем почувствовал, что его сильно укусили за запястье. «Это уже слишком», - решил Наран и двинул Вилле кулаком в бок.
        Вредная баба взвизгнула дурным голосом и вскочила с лежанки. Наран зажмурился еще сильнее и прикрыл макушку руками, памятуя о том, как третьего дня Вилла в ходе обычной ежедневной перебранки чего-то вдруг взъярилась и разбила о голову мужа здоровенную миску из необожженной глины, служившую одновременно посудиной для еды и - время от времени - для стирки.
        Но Вилла ограничилась только руганью, удивительно похожей на заливистый собачий лай. Одеяло она возвращать на лежанку явно не собиралась, поэтому Нарану пришлось-таки оставить надежду подремать еще немного.
        Он попытался разлепить веки, но глазные яблоки вдруг выстрелили в голову ослепительной болью. Наран заскулил и решил, что сползти с низкой лежанки можно и вслепую. Кряхтя, он перекатился на бок, ожидая свалиться на земляной пол, но… не свалился. Потом крутанулся еще раз и еще… Лежанка все не кончалась. Тут ничего не понимающий Наран все же открыл глаза.
        И дико заорал от страха.
        Крик этот раскачал в голове Нарана болезненный оглушающий звон. И тем не менее Наран орал и не мог остановиться, выпученными, налитыми кровью глазами озирая голую черную степь с торчавшими кое-где чахлыми голыми кустиками, облепленными ошметьями снега. Перебирая босыми, пунцовыми от холода ногами по промерзшей земле, Наран развернулся и увидел широкую дорогу, обочь которой развалилась, выгрызая какую-то дрянь между когтями, кудлатая дворняга, а позади дороги и дворняги темнели голые деревья редкого леска, а чуть поодаль от леска лепились друг к другу хижины родной Нарану деревеньки, а еще дальше виднелись такие же маленькие и нищие деревеньки, разбросанные по степи, как комья грязи по темной соломенной циновке, а еще дальше - возвышались могучие стены, сияющие купола и острые шпили оседлавшего горизонт великого Дарбиона.
        Наран подавился криком и закашлялся. Псина - кстати говоря, и вправду неуловимо чем-то похожая на Виллу - поднялась на тощие лапы, посмотрела на Нарана безо всякого интереса и благодарности (будто это не он грел ее всю ночь своим телом) - и побежала прочь по своим собачьим делам.
        Наран поднялся и вдруг обнаружил, что спал почти в самом центре гномьего колодца - так на землях Шести Королевств называли круг из вросших в землю невысоких камней. Гномьи колодцы можно было встретить где угодно: на лесной опушке, в чистом поле, на озерном или речном дне - даже, говорят, в городах под булыжниками мостовой когда-то располагались такие каменные круги. Что это были за круги, кто и когда их сделал, почему они так называются и какое имеют отношение к гномам - никто не знал. Но повсеместно ходило поверье, что долго в таком круге находиться нельзя. Мол, у того, кто проведет в колодце времени больше, чем надобно солнцу, чтобы проплыть от одного края земли к другому, выпадут зубы и волосы, потускнеет зрение и отнимется язык. Будь тот человек мужчина - никогда он более не возжелает женщину. Будь тот человек женщиной - никогда ей не родить ребенка…
        Наран почесал в затылке, легонько пнул один из торчащих из земли камней и беззаботно сплюнул. Затем зябко переступил с ноги на ногу и, запахнув плотнее лохмотья куртки, затрусил в сторону родного дома.
        Испуг уже отпустил его. Вонючий кукурузный самогон, которым потчевали в местном трактире, славился своей крепостью на все окрестные деревеньки; и не один раз случалось Нарану, нахлебавшись одуряющего зелья, очухиваться где попало. Подумаешь, гномий колодец… Сказки все это. Да и если не сказки - что с того? Зубов у Нарана давно не было, волос осталось, что называется, на одну драку; а зрение и безо всяких колодцев периодически тускнело с перепою. Что же касается женщин… Да чтоб они все провалились - желать их еще! От этих женщин все зло на земле: никогда спокойно выпить не позволят… Гномий колодец - это еще ерунда. Вот, например, год назад Наран пришел в себя в соседском свинарнике, прямо в куче дерьма, стиснутый тугими боками хрюкающих кандидаток на роли колбас и окороков. Хозяин свинарника, Пузатый Бруд, среди жителей деревни Нарана выделялся тремя качествами: необъятным брюхом, крайней скупостью и отвратительным зрением. Надо же было такому случиться, что в то утро, когда его двор почтил своим визитом Наран, Бруд как раз решил пустить одну из своих тучных питомиц под нож. Жадность не позволила
Бруду нанять для этого дела кого-нибудь другого, и он, напряженно моргая подслеповатыми бельмами, явился в свинарник лично. Узрев нависшую над ним громадную тушу с длинным ножом, Наран подумал, что по его пропитую душу явились наконец демоны из Темного мира, и отчаянно завизжал и засучил конечностями по скользкому земляному полу. Перепугавшиеся свиньи завизжали и забились тоже. Пузатый Бруд, привыкший ориентироваться в пространстве в основном по слуху и нюху, чужака среди родных свинок не опознал. Ибо от Нарана, который и в лучшие-то времена не отличался чистоплотностью, пахло тогда точно так же, как от свиней, а может быть, даже и еще хуже. Визжал обезумевший от страха Наран ну прямо как боров, которого собирались холостить, а передвигаться мог исключительно на четвереньках, но не столь ловко, как свиньи Бруда, потому что свиньи, в отличие от Нарана, не хлестали накануне самогон целыми кружками. Так и вышло, что Пузатый Бруд настиг и повалил на пол свинарника именно Нарана. И уже сверкнул над несчастным забулдыгой острый нож, и неминуема была смерть - но перед ее лицом ожил от похмельной мути Наран,
изловчился и пнул Бруда коленом в живот. После чего кинулся наутек как был, на четвереньках, позабыв от ужаса подняться на ноги. Бруд, рыча и размахивая ножом, бросился вдогонку. Если б не был Бруд так тучен, дело бы кончилось совсем плохо для Нарана. А так запыхавшийся уже через несколько шагов Пузатый Бруд отстал, и Наран, с ног до головы перепачканный дерьмом, не забывая пронзительно верещать, промчался через всю деревню, бодро взбивая пыль всеми данными ему от рождения конечностями, после чего пал где-то в буераке и уснул. С тех пор и стали рассказывать в округе жуткие истории о ведьме, которая, прикидываясь свиньей, пробирается в дома к честным людям и сосет через глазницы из их голов мозг…
        Это было год назад, а сейчас, труся по дороге, Наран, дрожащий от холода и похмелья, привычно стал восстанавливать в памяти события вчерашнего вечера. Где это его угораздило так нахлестаться? И главное, на что? Последнее волновало пьяницу особо. «Ежели вчера удалось так славно попраздновать, может быть, и сегодня удастся воспользоваться этим же способом?» - так думал Наран.
        Кажется, первую половину дня он провел как обычно: шляясь по деревенским дворам и ища какой-нибудь работенки. И ничего, конечно, не нашел, потому что все соседи знали Нарана как облупленного и понимали - ни хрена он не поможет, а скорее всего еще и навредит. Но, блуждая по деревне, Наран обнаружил, что соседи его чем-то взволнованы, какие-то слухи мусолили деревенские мужики и бабы, а вот какие именно
        - он сейчас припомнить не мог. А потом…
        И тут яркой вспышкой мелькнуло в бедовой голове Нарана: отряд дворцовой стражи вошел в деревню около полудня! Вот о чем судачили деревенские - стражники второй или третий день чего-то искали в окрестностях, что-то вынюхивали, а что - непонятно. А Наран и не слышал о том, провалявшись трое суток в жесточайшем приступе белой горячки.
        Дальше воспоминания покатились булыжниками с холма. Стражники искали какие-то схроны, вроде как те потайные места, где разбойники хранят награбленное - как смутно догадался Наран из их разговоров. Никаких разбойных шаек в округе не наблюдалось и наблюдаться не могло - надо быть очень тупым головорезом, чтобы промышлять в нищих деревеньках близ Дарбиона: здесь и взять нечего, и попасться легче легкого. Тем не менее Наран увязался за отрядом, уверяя первого попавшегося ратника, что может показать все здешние укромные уголки - понятно, за очень скромную плату. Плату он потребовал вперед и, что удивительно, получил. Стражники рассредоточились по трое-четверо, и Наран повел свою четверку к глубокому оврагу, куда деревенские издавна сваливали падаль и прочую дрянь. В полутьме зловонного оврага Наран, ясное дело, улизнул. Ему стоило бы хоть до вечера отсидеться где-нибудь, но жажда выпивки погнала Нарана в трактир немедленно. Он помнил, как хлопнул о прилавок медную монетку и потребовал кружку побольше. А дальше… как отрезало. Только какие-то туманные картины остались в памяти забулдыги. Как он, торопясь
и захлебываясь, пил из кружки… Как плясал, размахивая руками… Как пытался облапать Виллу, которая почему-то оказалась угрюмым бородатым трактирщиком Ваном… Как вдруг трактир наполнился грубыми служивыми голосами и стуком тяжелых кованых сапог… Как его, Нарана, куда-то тащили, что-то от него требовали, а потом долго и с удовольствием били…
        Наран захихикал. За долгие годы своей супружеской жизни к побоям он привык. Ну подумаешь, пересчитали ребра, зато влитого в брюхо самогона не выбили!
        До родной деревеньки осталось совсем немного. А ежели двинуться не по дороге, а прямо через лесок - еще того ближе. Наран припустил между деревьями. Он прошел лесок насквозь почти полностью, когда внезапно боковым зрением углядел какой-то блеск. Обернулся - и ничего не увидел. Вознамерился было продолжить путь, но сбоку снова что-то блеснуло. Наран опять рывком развернулся - и опять ничего.
«Начинается…» - хмуро подумал пьяница, вспомнив о тех страшных днях и ночах, когда он метался по своей хижине, спасаясь от бесчисленных демонов, лезущих из каждой щели.
        Он решительно пошел дальше, дав себе слово больше не оборачиваться. Но что-то снова засверкало на границе поля зрения так явственно, что Наран не удержался. На этот раз он оборачивался медленно, стараясь не терять из виду странные отблески. А когда обернулся, разинул рот и упал на задницу.
        Посреди жидкого леска, хоженого-перехоженого вдоль и поперек… посреди леска, знакомого до последней кривой осинки, переливался золотым чистым светом, от которого было больно глазам, пологий купол, крепко врытый в землю. Откуда он вдруг появился?
        Наран поднялся и на подгибающихся ногах подошел к этому куполу. Медленно поднял вверх руку, измеряя высоту купола, - получилось примерно два человеческих роста… Наран двинулся вокруг удивительного сооружения и убедился, что размером этот купол будет побольше иной хижины. Наран обошел кругом несколько раз и только тогда обнаружил проход - низкий и широкий, словно распахнутая беззубая пасть.
        Пьяница помедлил у порога. Он положил шершавую грязную ладонь на сверкающую поверхность купола - и торопливо отдернул руку, словно обжегся. Наран сроду не видел ни крупицы золота, но сейчас почему-то полностью уверился: эта штука обшита пластинами из самого настоящего золота.
        Из прохода тянуло подземным холодом.
        Молниеносная вереница мыслей проворной змеей пролетела в голове Нарана:

«Боги наконец-то смилостивились, даровали за все мои страдания награду… Новую хижину выстрою… Нет, большой каменный дом, как в городе, с камином, печной трубой, палисадником и высоченным забором, чтобы пьянчуги всякие не беспокоили… Нет, целый замок отгрохаю… И за такие деньжищи баронский титул куплю! Каждый день самогон буду пить из золотой кружки, и не простой самогон, а такой, какой графья и герцоги пьют! Виллу в заморские меха одену, а еще лучше - новую Виллу себе заведу или даже двух…»
        Но темный проход, как воронка, поглотил лихорадочные эти мысли. Нарана словно тянуло туда, в затхлый подземный холод…
        Он снял с пояса мешочек со старым, сточенным огнивом - единственную свою ценность, не пропитую по той только причине, что ценность огниво представляло лишь для него одного. Потом сломал ветку, сорвал с себя куртку (чего ее жалеть, он тысячу таких теперь купить может!) - и намотал ее на ветку. Шваркнул огнивом - несколько лет подряд пропитываемые самогоном лохмотья вспыхнули моментально. Неся перед собой импровизированный факел, Наран ступил в проход.
        Оказалось, что пространство внутри купола - это только площадка для винтом закручивающейся лестницы, ведущей куда-то вниз. Наран начал спускаться по ступенькам и очень скоро обнаружил, что и ступеньки вылиты из чистого золота!

«Два замка куплю! - гукнуло в его голове. - Или три!.. Карету с десятком скакунов… Золотую цепь с камушками до пуза… А еще говорят, что гномьи колодцы приносят беду… Враки все! Враки!»
        Лестница уводила все ниже и ниже. Факельное пламя плясало, освещая стены, выложенные золотыми пластинами, которые были сплошь покрыты причудливыми резными рисунками. Вот выхватил огненный свет изображение голого человека, распиливаемого страшной зубастой пилой надвое… Вот углядел Наран рисунок, на котором с человека кривыми ножами срезали кожу, будто с картофелины кожуру… Наткнувшись на картинку, показывающую какого-то бедолагу, удавленного собственными кишками, выпущенными из распоротого брюха, Наран решил на стены больше не смотреть, а смотреть под ноги.
        И очень правильно сделал, потому что сразу же едва не споткнулся о скрюченное тело, обернутое белой тканью.
        С испуганным вскриком Наран отпрянул.
        Некоторое время он стоял, слушая гулкие и частые удары своего сердца, потом облизнул мгновенно высохшие, как осенний лист, губы и склонился над трупом, подсвечивая себе факелом. Дрожащей рукой откинул плотную белую ткань…
        Кожа мертвого была черного цвета.
        Совсем черного, не какого-нибудь темно-смуглого оттенка, а непроглядного черного - словно мертвеца покрасили особенной какой-то краской, навсегда въевшейся в плоть. Не дыша, Наран стянул ткань с головы мертвеца и повернул голову лицом вверх. Глаза мертвого были открыты, и глаза эти были тоже черны. Оскаленный застывший рот обнажал черные крепкие зубы.
        Наран снова вскрикнул и укусил себя за палец, чтобы заглушить взметнувшийся в груди тошнотворный ужас.
        Как же он раньше не догадался!
        Золото… золотой храм… Чернолицые! Дети Ибаса!..
        Кто же не знает о чернолицых, об этом клане беспощадных убийц, убивающих за деньги, но все золото, полученное за пролитую кровь, тративших не на свои потребности (потому как никаких потребностей у Детей Ибаса быть не может), а на создание храмов, посвященных своему Отцу! И Наран знал. Он даже слышал, что в последнее время чернолицые много чаще стали появляться среди людей, и даже самолично видел - неделю примерно назад, как через голую степь, не разбирая дороги, прошли, будто привидения, трое Детей Ибаса, с ног до головы завернутые в традиционные свои белые накидки. В этом облачении, и ни в каком другом, чернолицые испокон веков являли себя людям.
        Несколько мгновений Наран колебался. Ему очень хотелось рвануть вверх по лестнице и бежать домой без оглядки. Но мысль о том, что именно ему вдруг открылся храм Ибаса, ни в один из которых никогда не ступала нога обыкновенного человека, заставила его остаться на месте.
        О храмах, посвященных Великому Чернолицему, ходило много легенд. И много было бесстрашных охотников, пытавшихся добраться до несметных сокровищ Детей Ибаса, но никто так ничего и не находил. Рассказывали, что строят чернолицые свои храмы в заговоренных местах, куда нет хода смертным, что сам Блуждающий Бог охраняет входы в эти храмы… Никогда не приходило в голову Нарану, что именно ему удастся стать первым человеком, ступившим в храм Ибаса. А раз так - дурак он последний будет, если отступит!
        Немного опомнившись, Наран вознес молитву Нэле Милостивой, потом Вайару Светоносному, потом Лукавому Гарнаку, а потом спохватился… Что же он делает! А ежели Ибас услышит, как он в его сокровенных чертогах молится богам, в незапамятные времена прогнавшим его, Великого Чернолицего, с небес и не пустившим в Темный мир, обиталище демонов?!
        Несколько ударов сердца Наран трепетал, ожидая, что из подземной темноты выползет первородная Тьма и пожрет его душу… Но ничего не произошло, и Наран мало-помалу успокоился. Какое дело, в конце концов, Ибасу до него, жалкого смертного?
        - Мне ведь немного надо… - просяще проскулил Наран в темноту. - Мне ведь… и одного замка хватит; Харан с ними, с двумя…
        Он решил двигаться дальше, вниз, но перед этим осторожно перевернул тело чернолицего и распахнул белую накидку. Странно, но никаких ран на трупе не было видно. И белая ткань была чиста от пятен крови. Черная кожа не имела морщин, значит, не старость явилась причиной смерти этого существа. Отчего же он умер?
        Впрочем, этот вопрос недолго занимал Нарана. Умер и умер. Мертвый - не живой. Мертвый не обидит.
        Наран спускался вниз долго, очень долго. Пожалуй, если бы он взялся объяснить себе, почему полез в самое сердце Тьмы, а не занялся отдиранием золотой пластины с купола, - то ничего бы у него не получилось. Что-то влекло его туда. Что-то он подспудно предполагал там найти…
        И нашел.
        Ступени закончились глубоко под землей. Наран остановился посреди комнаты, небольшой, но с очень высоким потолком. Из золотых стен на пьянчугу слепо пялились чудовищные нечеловеческие морды, застывшие в золоте когтистые лапы и изогнутые щупальца тянулись к Нарану - словно когда-то полезли из этих стен невиданные существа, да так и завязли, вылезши только наполовину. Пламя потухающего уже факела отразилось в причудливых изгибах странных золотых изваяний - и вспыхнуло на них так ярко, что блеск его едва не ослепил Нарана.
        Забулдыга шатнулся с порога на ступень лестницы, прикрывая глаза ладонью, и случайно вскинул взгляд к потолку. Выпуклое изображение громадного глаза с небывалым вертикальным зрачком увидел Наран. И в этом зрачке покоилась тьма. Необычная какая-то тьма; потому необычная, что сразу стало ясно Нарану: долгие века горел этот зрачок никогда не гаснущим неземным огнем, злым и жестоким, и вот только недавно потух. И потух навсегда. Тогда отчетливо понял Наран, что храм этот умер. И стал лишь подземной норой, набитой мертвым холодным золотом.
        Наран шагнул вперед и запнулся обо что-то. Он посмотрел вниз… потом дальше перед собой. Так ярко сияло отраженное в золоте пламя, что он теперь только увидел: пол этой комнаты был усеян мертвыми телами чернолицых, закутанных в белые накидки. Собственно, никакого пола видно не было. Бездыханные тела, лежащие один на другом, полностью покрывали его.
        Наран уселся на порог. Понимание того, что все это, весь этот храм теперь не принадлежит никому, даже дыхание чудовищного Ибаса уже не оживляет его, наполнило Нарана. Ошарашенный, он бродил взглядом туда-сюда, и помутневший его разум уже не пестрил радостными думами о грядущей беззаботной жизни. Множество сладостных образов слепились в один бесформенный ком, вытеснивший все мысли. И блаженная улыбка поплыла по раскрасневшемуся лицу Нарана.
        Уже не слышал Наран, как застучали наверху торопливые шаги по ступенькам… И даже когда его крепко двинули древком копья по спине, швырнув на холодную кучу мертвецов, он не вполне очнулся от полуобморочной мути.
        Откуда-то знакомое бородатое лицо замаячило перед ним.
        - Гляди, парни! - загрохотало лицо. - Этот-то… вчерашний выродок, и впрямь не врал, что укромные места здешние знает!
        - Двиньте ему по башке и поднимите наверх! - строго рыкнул другой голос. - Ишь, растопырился, как на свое! Все это золото его величеству принадлежит, и не след всяким грязносраким ублюдкам его лапать!
        Нарана поволокли по ступенькам. На половине пути он осознал наконец, что происходит.
        Никогда ни с кем не дрался безобидный деревенский пьяница Наран (кроме, конечно, своей законной супруги Виллы). А тут, заревев от ярости, вырвался из рук стражников, боднул одного головой в живот, а другому впился зубами в шею. Укушенный заорал и покатился вниз по лестнице. А получивший удар в живот не успел даже разогнуться, как Наран прыгнул ему на шею, шипя, точно бешеная кошка. Стражник с лязгом вытащил из ножен меч, но только бестолково закидывал его за спину, будто пытался почесать себе спину, пока Наран полосовал длинными обломанными ногтями ему лицо.
        Привлеченные воплями, бежали и сверху, и снизу стражники. Наран уже повалил своего противника - выпавший из руки ратника меч загремел по ступенькам - и, свирепо рыча, стискивал ему обеими руками горло.
        Первыми подоспели бежавшие сверху. Наран повернул к ним перекошенное свое лицо и зашипел. И лицо обезумевшего забулдыги показалось стражникам таким страшным, что Нарана не осмелились оторвать от его почти задохшейся жертвы. Его просто проткнули тремя копьями сразу. А когда он свалился с хрипящего стражника, истоптали сапогами.
        Бывший архимаг Сферы Жизни, а ныне - когда все магические Сферы оказались упразднены - первый королевский советник Гархаллокс дремал в Тронном зале Дарбионского королевского дворца. Вернее, это со стороны могло показаться, что он дремлет.
        Укрепленные на стенах громадного зала факелы давали достаточно света, чтобы рассмотреть причудливый узор на напольных плитах из красного мрамора. В центре зала помещался стол: довольно широкий, но из-за своей непомерной длины выглядевший очень узким. Тяжелые кресла с резными спинками были расставлены по обе стороны стола в той его части, которая была ближе в высокому престолу. Дальше от престола вместо кресел у стола стояли скамьи. Пять ступеней престола вели к трону, целиком выточенному из драконьих костей, и спинка трона была так высока, что даже странно было - как это трон не опрокинется назад. Слева от престола располагалось кресло первого королевского министра. Справа - кресло первого королевского советника.
        Кресло первого королевского министра занимал Гархаллокс. Трон пустовал. Как пустовали, впрочем, и все прочие кресла и скамьи в Тронном зале. Первый королевский советник Гархаллокс находился в зале в полном одиночестве. Не считая, конечно, двух стражников, вытянувшихся у дверей. Но так велик был Тронный зал, что заговори советник в полный голос - стражники на другом конце зала не услышали бы его. Здоровенные, в два человеческих роста, алебарды стражников утонувшему в своем кресле Гархаллоксу казались игрушками.
        Глаза королевского советника были закрыты. Длинные пряди седых и редких его волос лежали на покатых пухлых плечах, борода покоилась на мягком толстом животе. Складки белоснежной мантии уютно свернулись у ног, как котята.
        За окнами безмолвствовал Дарбион, истерзанный недавней резней Дарбион, испуганный казнями Дарбион… Выхолощенный армейскими генералами Дарбион - немалая часть взрослых горожан мужеского пола была рекрутирована в королевское войско.
        Безмолвствовал и Гархаллокс. И пусть вид его был вполне безмятежен, но мысли его далеки были от спокойствия.
        Не так много времени прошло с того дня, как Константин покинул Дарбион, оставив власть над городом своему старинному товарищу и соратнику, первому своему советнику - а Гархаллокс уже успел почувствовать, насколько свободнее ему стало находиться во дворце, да даже и просто - дышать.
        Они начинали вместе - строить свой новый мир во имя Человека и для Человека. Тогда Круг Истины знал Гархаллокса как Указавшего Путь. А Константина - как Того О Ком Рассказывают Легенды. Константин и Гархаллокс, такие разные, удачно дополняли друг друга - до того момента, пока трещина их разности не разверзлась до размеров пропасти. Последние месяцы они совсем не понимали друг друга, и Гархаллокс ясно видел, что ему нужно уйти; потому что иначе эта пропасть неизбежно поглотит его. Но как покинуть дело, которому ты отдал всю свою жизнь? Которое и есть твоя жизнь? Каждый раз, когда Гархаллокс об этом думал, ответ всплывал сам собой. Выход из жизни - есть смерть. Вот какой это был ответ.
        Но избрать эту участь первый королевский советник не решался. Вовсе не из страха, нет. А из-за тлеющей еще надежды: может быть, что-нибудь изменится. И Константин вспомнит о том, что был рожден человеком. Назвать человеком того, в кого теперь превратился великий маг, Гархаллокс никак не мог. Можно лгать другим людям, но куда как труднее солгать самому себе. А не-Человек неспособен построить мир во имя Человека…
        Первый королевский советник тяжело пошевелился в кресле - до него долетел лязг алебард стражников. Двери Тронного зала распахнулись, и к престолу, едва не запнувшись на пороге, ринулся нескладный молодой человек в расшитом черным и белым серебром камзоле - господин Куан, подручный одного из министров. Обладатель удивительно длинных ног и пронзительного голоса, господин Куан привык использовать эти свои достоинства одновременно. Вот и сейчас, громадными скачками приближаясь к Гархаллоксу, он начал вопить еще издалека:
        - Господин первый королевский советник! Ваше сиятельство!..
        Гархаллокс поморщился. И поднял руку тогда, когда расстояние между ним и подручным министра уменьшилось до десятка шагов.
        Куан остановился так резко, что едва не ткнулся носом в мраморные плиты пола.
        - Говори, - разрешил советник.
        - Нашли! - выдохнул Куан. - Седьмой, ваше сиятельство! Нашли!..
        Гархаллокс почувствовал, как тревожно застучало в груди. Жуткая мысль, которую он гнал от себя вот уже четвертый день, гнал и никак не мог отогнать, снова зазубренной иглой впилась в его мозг.
        Седьмой… Уже семь храмов Ибаса нашли неподалеку от Дарбиона всего за четыре дня.
        Тогда как на протяжении многих веков еще ни один храм Великого Чернолицего не являлся взору человека.
        Семь храмов за четыре дня. А сколько их откроется еще? Сколько их вообще в землях великого Гаэлона? И в землях всех Шести Королевств?
        Храмы находили не в каких-то непроходимых безлюдных местах, не в глубоких пещерах, наполненных мраком, никогда не знавшим света, и не в лесных чащах, где человек появляется так редко, что зверье не боится его. Подземные святилища Ибаса все время были рядом с жилищем людей - Гархаллоксу было жутко представить это. Сам Блуждающий Бог не позволял человеку увидеть посвященные ему храмы.
        И вот печать невидимости спала. И храмы оказались беззащитно открыты… Почему?
        Гархаллокс знал - почему. Однако все еще не спешил признаться себе. Он все еще искал доказательства того, что ошибается.
        - Доставили, что я просил? - задал вопрос советник.
        Куан закивал с такой силой, что, казалось, тонкая его шея не выдержит и голова сейчас сорвется с нее и разобьется о пол, как большое яйцо.
        - Пусть принесут сюда, - распорядился Гархаллокс.
        Господин Куан припустил к выходу, размахивая руками и вопя на бегу:
        - Шевелитесь! Шевелитесь! Его сиятельство требует!
        Гархаллокс поморщился. Придворных, которые, подобно Куану, при всяком удобном случае демонстрировали готовность выпрыгнуть из собственной кожи, когда этого вовсе не требовалось, во дворце теперь стало большинство. При старом Ганелоне такого не было.

«А ведь все они боятся не меня, - вдруг подумал он. - Не меня, а Константина. Даже не его, а одной его тени, которая в их сознании не погасла еще на стенах дворца… Почти все. Даже те, кто в свое время входил в Круг Истины… Неужели Тот О Ком Рассказывают Легенды прав? И страх - самое сильное средство управления людьми?»
        Первый королевский советник отогнал эту мысль.
        В Тронный зал, печатая шаг, вошел капитан дворцовой стражи. Блеснули и запрыгали в разные стороны оранжевые огненные лохмотья отраженного от его начищенной кирасы факельного света. Следом за капитаном шли двое стражников: они несли на плечах продолговатый узел из темной ткани. Когда узел опустили на стол перед Гархаллоксом, под тканью явственно прочитались очертания человеческого тела. Советник повернул ладонь так, словно желал прогнать севшую на плечо муху, и капитан распахнул темную ткань. Под ней оказался еще один слой ткани - белой. Капитан сорвал и этот покров.
        - Вона как, - счел нужным прокомментировать капитан. - Ни маленькой дырочки на нем нет, ни царапинки, а - дохлый. И все они так, все до одного. Видать, сами собой подохли они.
        Гархаллокс увидел скованное холодом смерти тело - абсолютно черное голое тело. Мертвец был похож на невиданное громадное насекомое. Он поджимал к груди руки, оплетенные сухими мускулами, колени и ступни черных ног его были неестественно вывернуты. Отсутствие гениталий подчеркивало сходство с насекомым. Гархаллокс вздохнул. То, что ему сейчас предстояло, было не особо приятным для обычного человека, а для мага являлось даже и опасным. Конечно, не для такого сильного мага, как Гархаллокс, но все же…
        Он поднял глаза на стражников.
        Лицо капитана не выражало абсолютно ничего - как медная пуговица. На рожах его подчиненных был оттиснут благоговейный страх. Гархаллокс вдруг заметил, что щеки и лоб одного из рядовых стражников были расцарапаны, словно кто-то совсем недавно пытался выдрать ему глаза.
        Во взгляде советника вспыхнул интерес и даже… что-то вроде надежды.
        - Ты был в том, седьмом, храме? - спросил он.
        - Так точно, ваше сиятельство, - моментально, будто бы бездумно отчеканил стражник.
        - Тебе в храме повредили лицо?
        - Так точно, ваше сиятельство!
        Огонек надежды в глазах Гархаллокса засиял ярче.
        - Что, кто-то из чернолицых был жив?
        - Никак нет, ваше сиятельство!
        Взгляд советника потускнел. Капитан сделал крохотный шажок к стражнику с исцарапанной физиономией и толкнул того локтем в бок.
        - Ага! - гаркнул стражник еще громче, будто удар командира волшебным образом заставил его легкие раздуться шире, а голосовые связки - сократиться сильнее. - Но, ваше сиятельство, тамотко один мужичок шарился! Мы ему харю, то есть сморкальник… то есть морду… немного того… почистили и выпроводить собирались, а он
        - в драку кинулся. И почти везде так, парни наши сказывали. Едва только где золотые эти… круглые крыши появляются, сразу народишко набегает. Уж и драться сколько раз приходилось. Как золото видят, так шалеют.
        Гархаллокс уже не слушал стражника. Поняв это, капитан двинул локтем стражника снова, и тот немедленно заткнулся.
        Несколько ударов сердца советник молчал. Потом покачал седой головой. Медлить дальше было бы глупо…
        Первый королевский советник подал знак ратникам отойти и поднялся с кресла.
        Он встал над телом, закрыл глаза и вытянул руку ладонью вниз. Затем с некоторым усилием заставил себя положить ладонь на ледяную грудь мертвеца.
        Гархаллокс решил отказаться от практикования магии, когда сложил с себя звание архимага Сферы Жизни. Но сейчас применить магию ему было просто необходимо. От того, что он сейчас узнает, зависит многое…
        Черное тело неожиданно вздрогнуло. Волна дрожи передалась и советнику. Мягкий живот Гархаллокса сильно колыхнулся, пряди седых волос и борода на мгновение вздыбились, словно от порыва ветра. Первый королевский советник рывком отнял руку и отшатнулся. А затем открыл глаза, тяжело дыша…
        Используя мертвое тело, узнать причину смерти при помощи магии было нетрудно. Но никто из магов не любил проделывать такое, потому что для этого следовало войти в контакт с теми частичками жизненной энергии, что еще оставались в трупе, и как бы пропустить момент смерти через себя. В каком-то смысле пережить эту смерть. Такой способ считался наиболее верным.
        Гархаллокс опустился в кресло. Что ж… То, что он предполагал, и то, чего боялся, подтвердилось. Чернолицых убила не какая-то неведомая болезнь. И не яд. И они не
«подохли сами собой», как выразился капитан дворцовой стражи. Что-то попросту вынуло из них жизнь, мгновенно превратив живое в мертвое.

«Великий Чернолицый больше не нуждается в своих детях, - мысленно проговорил Гархаллокс. - Его детям больше не нужно кормить Отца своим служением. Он вернул себе язычки темного пламени силы, которые вкладывал в них при посвящении. Ему больше не нужны его святилища, и он оставил их. Потому что Ибас покинул тьму междумирья. И вошел в наш мир, обретя для этого должную оболочку. Теперь он будет питаться сам…»
        Указавший-Путь знал, что так все и будет. Знал давно. Он знал, что нашел во время своих странствий по сумрачным просторам Темного мира Константин, в поисках еще большей силы. Или, скорее всего, не Константин нашел, а Константина нашли. Тот О Ком Рассказывают Легенды получил великую силу, как того и хотел. Но заплатил за это чересчур большую цену. И теперь все пришло к логическому своему завершению. Ибас, Блуждающий Бог, Великий Чернолицый, Последняя Упавшая Звезда, Убийца Из Бездны - все это время обманывал Константина. А тот не мог понять обмана, ибо ему, впустившему в себя Тьму, не было этого позволено.
        Гархаллокс почувствовал, как его одежда мгновенно взмокла от выступившего по всему телу пота.

«Ты ничего не мог сделать, - сказал он себе. - Хоть ты был единственным, кто осмеливался предостерегать Константина, ты все равно ничего не мог сделать. Что тебе еще оставалось? Попытаться убить старого друга? Этого не удалось бы тебе и не удалось бы никому… Оставалось только наблюдать. И время от времени продолжать взывать к тому человеческому, что еще осталось в нем…»
        Капитан дворцовой стражи опять решил обратить на себя внимание первого королевского советника.
        - Сколько золота-то в королевскую казну привалит! - подобострастно прогнусил капитан. - Ить, я так понимаю, что не последний храм мы отыскали, да, ваше сиятельство?! Вот радости-то!
        Гархаллокс очнулся и посмотрел на капитана. На лбу советника налилась и засверкала в свете пламени факелов крупная капля пота.
        - Пошли вон отсюда, - сипло пробормотал Гархаллокс. - Безмозглые чурбаны. Пошли вон! - заорал он.
        ГЛАВА 4
        Королевские войска ползли на равнину, расстилавшуюся под Предгорьем, отряд за отрядом, тяжело и неотвратимо - как тучи заволакивают небо. Немалая часть долины занята была уже войсками, а тускло отсвечивающие железом потоки текли и текли, и казалось, не будет им конца.
        Девять знатных рыцарей, владетелей земель и замков, пришедших сюда, в Предгорье Серых Камней Огров, и приведших верных им воинов, чтобы сразиться с тем, кто, устроив заговор, беззаконно занял престол великого Гаэлона, стояли сейчас тесно друг к другу на открытой площадке вершины одной из скал, возвышавшейся над Предгорьем, как сторожевая башня. Девять - и бывший первый королевский министр господин Гавэн.
        Эрл чувствовал левым плечом плечо сэра Боргарда, хозяина замка Орлиное Гнездо, а правым - плечо барона сэра Уриха, владетеля большого замка и прилегающих к нему нескольких деревень в окрестностях Агара. Горный рыцарь чуть приподнял уголки губ, подумав, что пространство площадки позволяет расположиться и посвободнее, но рыцари тем не менее безотчетно подчинились какому-то инстинктивному импульсу - встать так, чтобы ощущать стоящего рядом. И тут же Эрл осадил себя - не след смеяться над этим. Вовсе не страх руководил рыцарями. Здесь было нечто иное…
        Вид широкой долины, мерно заполняемой бесчисленными отрядами вражеского войска, внушал какое-то смутное чувство предрешенности - какое, наверное, посещает мореплавателей, когда они, бессильные что-то предпринять, молча смотрят на несущуюся на их суденышко гигантскую волну. Ту самую, последнюю, которая одна только и сможет сокрушить мощные корабельные борта, смести с палубы тяжелые мачты, как коса сметает редкие колоски…
        Сэр Дужан, хозяин замка Железный Грифон, первым нарушил молчание.
        - Сейчас их, должно быть, тысячи две, - сказал он. - Почти вдвое больше, чем в нашем войске. И отряды все прибывают…
        - У Константина не менее четырех тысяч воинов, - подал голос барон Урих. Он бежал из-под Агара, как только маг-узурпатор подошел туда. - По крайней мере, так было, когда я уходил… И не забывайте демонов и Серых магов. Эти твари стоят еще четырех тысяч. А у нас даже и полутора тысяч не наберется…
        Сэр Эрл молчал.
        - Сам Константин идет в первых рядах, - добавил сэр Урих. - А значит, он уже здесь…
        - То, что этот колдун здесь, понятно и без слов, - заговорил барон Трагган. - Сегодня утром с верхних отрогов обрушился камнепад - и прямо на укрепления… Хотя такого случиться ну никак не могло, мои ратники облазили здесь каждый камешек, и в опасном месте возводить укрепления никто бы не стал.
        - Теперь все Серые Камни - опасное место, - медленно пробасил сэр Атун, хозяин замка Поющая Форель. Он хотел сказать что-то еще, но не стал продолжать. Плотно сжал губы, так плотно, что их не стало видно среди косм черной бороды.
        - Укрепления будут восстанавливать до сумерек, - договорил Трагган. - Кроме того, погибли одиннадцать моих ратников. И более двух десятков ранены.
        - Два моих рыцаря сорвались со скал, - проговорил барон Урих, - мне доложили об этом совсем недавно.
        - Равнинным жителям следует смотреть под ноги, - сказал кто-то из феодалов Серых Камней, - тем, кто не привык жить здесь, нужно быть осторожнее.
        Барон Урих сверкнул глазами в сторону говорившего.
        - Другие воины видели, как все это произошло, - сказал барон. - Рыцари не то чтобы сорвались… Они пошли к краю пропасти, будто кто-то позвал их. Им кричали, но они словно не слышали…
        - О том, что случилось вчера ночью, знают все, - заговорил и сэр Боргард. - Тот ратник из Полночной Звезды, волосы которого обратились в ядовитых змей…
        - Он погиб сам, и от яда умерли еще четверо, - закончил за Боргарда барон Урих. - Магия Константина погубит всех нас еще до начала битвы. Неужели твои маги, сэр Эрл, ничего не могут противопоставить ей?
        - Маги… - проворчал граф сэр Рижак, пришедший около недели назад в Серые Камни из города Рамы. - Маги Сферы Огня и Сферы Бури… коих Сфер уже не существует… Чего они стоят против Серых? И против самого узурпатора?
        Сэр Дужан повернулся к Эрлу. И сказал то, что было на устах у всех рыцарей:
        - Ты должен просить Высокий Народ, чтобы они защитили наших воинов от магических атак. Битва еще не началась, а кровь уже льется. Люди гибнут один за другим. А для нас ценен сейчас каждый ратник.
        Эрл ждал этого разговора. «Наверное, следовало давно открыть все, что я знаю, - подумал он. - Хотя… если под тобой разверзается земля и ты никак не можешь это остановить, - лучше тебе и вовсе ничего не знать об этом…» Горный рыцарь был спокоен насчет феодалов Серых Камней. Эти рыцари не дрогнут даже перед лицом неминуемой смерти. Но те, кто пришел в Предгорье из близлежащих городов, не внушали ему такого же безоговорочного доверия. Потому что первые отряды стали прибывать тогда, когда по всему Гаэлону разнеслась весть о том, что Эрлу явились эльфы.
        - Мы заключили союз с Высоким Народом, - начал Эрл. - И Высокий Народ дал обещание сражаться на нашей стороне с беззаконным королем. Неужели вы думаете, что эльфы обманут?
        - Никто и мысли такой не допускает, - сурово отрезал Дужан.
        - Мы видели эльфов лишь издали, и видели лишь двоих, - сказал Рижак и посмотрел, словно ища поддержки, на Уриха. Тот кивнул в ответ. - Вести, которые ты распространял со своими войсками, говорили о том, что на твою… на нашу сторону встанет весь Высокий Народ…
        Кое-кто из рыцарей Серых Камней зароптал.
        - Рыцарь - не тот, кто ищет выгоды на той или иной стороне, - сказал за них за всех Дужан. - А тот, кто сражается во имя Чести, презирая смерть.
        - Мы пришли сюда, чтобы сражаться и победить! - повысил голос Рижак. - Чтобы победить и освободить Гаэлон. А не затем, чтобы сложить здесь свои головы и головы своих людей!
        - Дайте мне сказать! - выкрикнул Эрл. - Вы, сетующие на то, что вражеская магия ослабляет наше войско, не думаете, что раздоры ослабят его еще больше? Дайте мне сказать! Высокий Народ на нашей стороне. Когда грянет битва, вы увидите то, что так желаете увидеть. Но не раньше! Или вы хотите, чтобы эльфы жили в пещерах и походных шатрах вместе с людьми?!
        Эрл выдержал небольшую паузу, во время которой никто не сказал ни слова.
        - С Синих гор сюда идут гномы, - продолжил он. - Король Бхурзум, один из трех Великих Королей Маленького Народа, ведет к Серым Камням войско в две тысячи топоров.
        - С Синих гор! - воскликнул граф сэр Астарк из города Ивы, первый, кто присоединился к Эрлу и рыцарям Серых Камней, сухой старик со сморщенным, как кулачок, каким-то колючим лицом. - Оттуда до нас более двух недель пути!
        - Какая нам польза от этой орды карликов? - прорычал Урих и сплюнул. - Они явятся сюда, когда мясо с наших костей уже обглодают степные волки и лисицы. Две недели! Гномы с их коротенькими ножками плестись будут не две недели, а все три или четыре!
        - Гномы с их коротенькими ножками идут тайными подземными ходами, - сказал Эрл, - они начали поход пять дней назад и будут здесь к ночи следующего дня.
        Рыцари опять загомонили. Кто-то из феодалов Серых Камней довольно гоготнул.
        - А теперь то, о чем вы меня спрашивали, - проговорил Эрл, и всякие разговоры тут же прекратились. - Аллиарий Рубиновый Мечник открыл мне, и я не намерен скрывать его слова: то, что вы называете магическими атаками, на самом деле таковым не является. Блуждающий Бог ступил в наш мир, обретя человеческую оболочку…
        Тут Эрл снова ненадолго замолчал, но никто не спросил его, кого именно избрал Великий Чернолицый. И без того все было ясно…
        - Константин… Ибас не применяет магию против нас, - говорил Эрл. - Пока… То, что происходит в лагере, - это воля Ибаса. Сознание Великого Чернолицего, соприкасаясь с нашим миром, изменяет мир. Аллиарий объяснял мне так: если бы Нэла Милостивая снизошла до земель смертных, на голых камнях распускались бы цветы и сны людей раскрашивались бы неземными чудесами. Но не Нэла, а Ибас явился к нам. Словно невидимые волны, воля Блуждающего Бога накатывает на Предгорье. Волна за волной…
        Рыцари молчали. Только Урих едва слышно хрипнул:
        - А как же эльфы?..
        - Они как могут защищают нас от злой воли Блуждающего Бога, - сказал горный рыцарь. - То, что случается, - это… крохотные брызги от волн, брызги, которые все же пробиваются сквозь защиту.

«Зачем я рассказал им все это? - с досадой подумал Эрл, глядя на побелевшие лица Рижака, Уриха и Астарка. - Не нужно было этого делать!»

«Нет, нужно! - сказал он сам себе, внезапно озлясь на свою нерешительность. - Необходимо знать своего врага, чтобы победить».
        - Как же мы будем сражаться… с Ибасом? - вяло и бесцветно проговорил Урих. - Он ведь… бог…
        - В мире людей он находится в человеческом теле, - ответил Эрл. - Так сказал мне Аллиарий. Здесь он никогда не обретет свою истинную силу.

«А сейчас вы испытываете сильное желание убраться отсюда куда подальше, - подумал горный рыцарь о Рижаке, Урихе и Астарке. - И наверное, проклинаете себя за то, что по своей глупости оказались на этой, а не на противоположной стороне… Но пути обратно уже нет. Поздно…»
        - Я уверен в победе, - твердо проговорил Эрл. - С нами Высокий Народ и с нами Маленький Народ. С нами маги Сферы Огня и Сферы Бури. С нами наша сила, которую дают нам наш Долг и Честь. Не позднее завтрашнего дня грянет великая битва. За все Шесть Королевств. За Гаэлон. За Серые Камни Огров. За наши дома и нашу свободу. За будущее.

«И за ее высочество принцессу Литию», - не размыкая губ, сказал он. И добавил вслух:
        - Константина ждет здесь хороший прием. Его генералы и великие капитаны надолго запомнят это место… Если, конечно, кто-нибудь из них останется в живых. Я жду вас, сэры, на военный совет, который состоится сразу после завтрака.
        Он начал спускаться вниз, к пещерам, в которых расположилась часть воинов. Там же нашли временное пристанище и маги, когда-то бежавшие из Дарбиона. Феодалы Серых Камней двинулись за ним, но, опередив их, вильнул догонять Эрла господин Гавэн.
        - Не сердись, мальчик мой, на рыцарей, которые предпочли присоединиться к тебе, а не к Константину, - зашептал Гавэн на ухо Эрлу, поравнявшись с ним. - Это был сложный выбор. Ты не видел, а я видел, какой ужас наводит на людей воинство мага-узурпатора, идущее через весь Гаэлон. Сделать что-то против воли Константина
        - уже доблестный поступок.
        - Ты не понимаешь, дядюшка, - с досадой мотнул головой горный рыцарь, - как ты можешь говорить такое?! Преступить клятву верности, принесенную своему королю, и служить его убийце - или исполнить свой Долг… Разве может быть в этом случае какой-то выбор?
        - Каждый человек хочет жить, - вздохнул Гавэн. - И хочет, чтобы семья его обреталась в благополучии. Ты еще слишком молод, мой мальчик, чтобы так сурово судить людей…
        Они шли мимо пещер, у которых готовили на кострах утреннюю еду воины и бывшие придворные маги. Последних теперь довольно трудно было отличить от обычных ратников. Традиционные одеяния с цветами Сфер давным-давно превратились в лохмотья, и маги сменили их на простую одежду из шкур, кожи и груботканого полотна. Разве что не все маги имели при себе оружие и, в отличие от буйно бородатых горцев, лица брили чисто…

«А ведь сэр Рижак был прав, - подумал вдруг Эрл, - сила этих магов значительно уступает силе Серых. Аррат мог бы кое-что противопоставить Серым, но Аррат ушел… А те, кто остались, могут лишь пугать безмозглых огров сверкающими шутихами…»
        Сидящие у костров при виде проходящих мимо рыцарей поднялись на ноги для приветственного поклона. Все, кроме одного.
        Это был Гариндат, бывший архимаг Дарбионской Сферы Бури, самый старый из Девяти членов Совета Ордена Королевских Магов… Тоже бывшего. Лет пятьдесят-шестьдесят назад он считался могущественнейшим магом Шести Королевств, но последние годы жизни в Дарбионском дворце удивлял придворных исключительно старческими чудачествами. Большинство были уверены, что древний старец попросту выжил из ума, но находились и такие, кто полагал, что Гариндата перестал интересовать мир людей и он предпочитал существовать в зыбком и диковинном мире своего сознания. Маги, бежавшие из Дарбиона, взяли Гариндата с собой, опасаясь за его жизнь. В Серых Камнях бывший архимаг окончательно перестал трезво воспринимать окружающую действительность и зачастую вел себя как пятилетний ребенок.
        Сейчас он сидел на голой земле, скрестив грязные и худые босые ноги. Утренний ветерок, перемешанный со снежной крупой, трепал лохмотья его невероятно обветшавшей хламиды, но старик, казалось, не чувствовал холода. Гариндат рисовал в воздухе тонкими пальцами что-то диковинное и бессмысленно усмехался.
        Когда Эрл проходил мимо него, из уха старика, прямо из нутряного пучка седых волос, выскользнула пышущая жаром красная саламандра. Взлетела на ближайший камень и плюнула крохотной искоркой в одного из ратников. Черная борода того мгновенно вспыхнула, и ратник заорал, вскакивая и сбивая пламя загрубелыми ладонями.
        Ратники у костров заржали. Саламандра истаяла струйками красного пламени, а Гариндат тихонько захихикал - точно шалун-малолетка, довольный тем, что рассмешил взрослых.
        Эрл остановился.
        - Простите, сэр Эрл, - направился к нему молодой маг, за поясом котором тускло отсвечивал большой нож. - Господин Гариндат не совсем здоров, он…
        - Все хорошо… Орри, - вспомнил горный рыцарь имя мага. - После завтрака состоится военный совет. Я хочу, чтобы трое из вас присутствовали на нем.
        Он ждал великую силу, но пришла одуряющая муть, сковавшая тело и затмившая рассудок. Он чувствовал себя обманутым, покачиваясь в просторном паланкине, сквозь плотную ткань стен которого пробивались командные выкрики, топот тысяч и тысяч ног, лязг оружия и доспехов, вонь немытых тел и резкий неземной смрад множества демонов, ступавших рядом. Он чувствовал себя обманутым - в те моменты, когда мог чувствовать.
        - Я сделал все, как ты велел… - шептал он тогда, сам не слыша своего шепота. - Ты обещал мне еще больше могущества, но отнял то, что было. Я недостаточно накормил тебя там, под Агаром? Но я следовал твоим велениям, я желал…
        Внезапно все обрывалось. И слова, и мысли, и чувства - все. Он словно молниеносно умирал, и кто-то другой смотрел его глазами и говорил его ртом. А он погружался в зыбкое марево небытия, где не было ничего, где было нечем дышать, не на что смотреть и нечего чувствовать.
        А потом вдруг - то ли в нем, то ли вне его (плавая в небытии, он сливался с бесцветным и беззвучным «ничто» так, что не осознавал собственного тела) - вспухала красная точка. И точка быстро и неровно росла, разбухала, превращаясь в шар косматого пламени. Этот шар становился - им, его жизнью и его миром. И все чувства, доступные человеку, вспыхивали в нем, словно вспоминая сами себя: любовь, страх, недоверие, ненависть, жалость, тоска, голод, отчаяние, смех, жажда, печаль…
        - все разом сливалось в тугой, обжигающий, пульсирующий ком. И так остро-невыносимо, так избыточно было это живое, что возвращался он в себя всегда с мучительным криком. Жадно хватая душный воздух внутри паланкина распяленным ртом, он дико смотрел вокруг, не веря в то, что видит, смаргивая, как слезы, приставшие к векам частички бесцветного небытия. Потом наваливался грохот железного потока, по течению которого, покачиваясь, несся паланкин, потом возвращались мысли и чувства. Но клубящаяся муть в его голове никуда не пропадала. Он знал, что это - ниточка, невидимая и неразрывная, прочно связывающая его с тем запредельным небытием, которое вот-вот снова поглотит его.
        Он снова начинал взывать к тому, кто обманул его, - больше ничего он сделать не мог.
        В один из периодов возвращения он почувствовал, что качка прекратилась. Паланкин прочно стоял на земле. В треугольник откинутого полога масляно светило умирающее солнце, и на фоне его тяжелого багрового диска темнело лицо генерала королевской гвардии сэра Гаера.
        - Ваше величество, - почти неслышно проговорил-прошелестел Гаер. - Мы стали лагерем у Предгорья… Ваш шатер уже готов. Велеть перенести вас туда?
        - В… паланкине… - сипло произнес он. - Нести…
        - Как будет угодно вашему величеству, - сказал Гаер, но не задернул полога.
        - Что еще? - выкрикнул он, чувствуя приближение очередного провала в ничто.
        - Ваше состояние, ваше величество, вызывает у меня все большее опасение. Я взял на себя смелость, сколько возможно, скрывать вашу внезапную хворь, но сейчас, как мне кажется, это уже…
        - Никаких… лекарей…
        - Как будет угодно вашему величеству. И осмелюсь еще…
        Тут генерал Гаер вздрогнул. Ему показалось, что лицо короля мгновенно покрылось трупной чернотой, закрывшиеся глаза ввалились, глазницы обозначились темными дырами и мертвецки оскалились желтые зубы. Но не успел генерал даже вскрикнуть, король снова открыл глаза.
        - Начинайте… на рассвете… - услышал Гаер невнятное - так ребенок непослушным еще языком выговаривает взрослые слова. - И… не беспокойте меня… Пока я сам не подам вам знак.
        Пожалуй, впервые в жизни генерал по-настоящему ужаснулся. Король смотрел прямо на него широко распахнутыми белыми глазами, в которых дрожали острые, нечеловечески-вертикальные зрачки.
        Гаер отшатнулся от паланкина и пробормотал несколько приказаний ожидавшей его свите. Довольно скоро, впрочем, испуг отпустил его, сменившись суетой неотложных дел. Стратегия и тактика завтрашней битвы давно была разработана на нескольких военных советах, но непосредственная ее подготовка требовала еще многих усилий. Зашагав от паланкина, который уже подняли на плечи стражники, к шатрам своих военачальников, Гаер вдруг остановился и обернулся в сторону Предгорья, где на острых скалах развевались флаги с родовыми гербами рыцарей-мятежников. Какая-то точка появилась над скалами. Генерал сморгнул, и точек тут же стало много больше. Они очень быстро росли, и вскоре стало возможным различить громадных крылатых созданий, несущих на себе всадников. Создания эти снизились и закружились, лавируя меж острыми скальными пиками.
        Гаер услышал изумленные и встревоженные вскрики вокруг себя. Королевские гвардейцы, наемные ратники и воины королевских вассалов завопили, тыча пальцами по направлению к Предгорью.
        - Высокий Народ… - проговорил он, ни к кому не обращаясь.
        Генерал оскалился, распрямив плечи. Близилась первая и главная в его жизни большая битва.
        Кай выбрался из Леса Тысячи Клинков, когда Болото уже впитало серые утренние сумерки и скрывающий солнце туман там, наверху, налился желтоватым светом. До Змеиных Порослей оставалось совсем немного.
        Болотник старался двигаться быстро, но и сил напрасно не тратил. Под ногами его потрескивали торфяные кочки. Изредка на пути попадались невысокие тощие деревца с бледными шарообразными кронами - из-за этих крон деревца очень похожи были на гигантские поганки с тонкими ножками. Дважды Кай проходил мимо чарусов - островков неожиданно яркой зеленой травки, среди которой нежно светились лепестки цветов. При ближайшем рассмотрении травка оказывалась густой ряской, совершенно скрывающей водную поверхность, а цветки - Кай отлично знал это - имели длинные стебли, уходящие далеко-далеко вниз. Только ступи на эту лужайку, так и влекущую прилечь отдохнуть, - и тут же ухнешь в грязевую лужу, у которой нет дна, - и тогда ничто тебя не спасет. Чем отчаяннее ты будешь биться, ты глубже будешь уходишь вниз. Тут уж все зависит от тебя: сразу впустить в легкие вонючую болотную воду или постараться замереть, не двигаться и отсрочить неминуемую смерть на долгие часы. Впрочем, чарусы представляли опасность только для новичков, незнакомых с азами выживания на любом болоте. Здесь, за Стеной, таких не было.
        Пошел уже третий час с того момента, как Кай начал сегодняшний путь, и за все это время юный болотник ни разу не почуял ни одной Твари. А ведь Порог был уже близок. Действительно, за Стеной происходило что-то странное. Кай вспомнил осторожные слова Ранка о человеке, которого тот якобы видел в Красных Столбах.
        Что это могло быть?
        Помстилась ли Ранку человеческая фигура или?.. Или страшная неестественная одурь, заставляющая человека принимать сторону Тварей, дотянулась до Туманных Болот? Подумав об этом, Кай испытал мгновенный приступ абсолютно органического отвращения
        - как будто положил в рот кишащий червями кусок падали. Да не может такого быть! Никогда не может такого быть!
        Но так было в Большом Мире. Тварь по своей природе не может стать человеком. А вот человек способен уподобиться Твари. И такая мерзкая гибкость делает человека еще более уродливым, жутким и опасным созданием, чем Тварь.
        Кай даже остановился, пораженный этой мыслью. Как это?.. Те, кого он поклялся защищать и оберегать, они…
        Но уже через мгновение болотник взял себя в руки и продолжил путь. Дурное сомнение он отсек решительно и поспешно, как садовник отсекает назойливый сорняк, зазмеившийся вокруг хрупкого цветочного стебля. Но, как и тот воображаемый садовник, Кай знал, что вредоносное щупальце не погибло. Что оно проклюнется снова.
        Тем более эти тревожные мысли так нехорошо рифмовались с вопросами, которые Кай задавал Судиям в Крепости… Но сейчас нельзя было думать о таком. Впереди была битва. Впереди был враг, а в каком он выступит обличье, не имело ни малейшего значения.
        Около двух часов болотник шел, стараясь не думать ни о чем, все свои ментальные силы обратив на то, чтобы видеть и слышать, что происходит вокруг. Но, как и прежде, ни одной Твари ему ни увидеть, ни услышать не удалось.
        К полудню под ногами Кая захлюпала вода. Кочки, на которые он наступал, издавали теперь плачущий звук, будто болотник ступал по головам закопанных по шею невольников. Затем кочки и вовсе скрылись под водой, доходившей Каю почти до колена.
        Он вошел в Змеиные Поросли. Насколько позволял разглядеть туман, на все четыре стороны расстилалась недвижная гладь темной воды, над которой поднималась зловонная плотная дымка.
        Через несколько мгновений Кай замедлил шаг. Он услышал приближение живого существа, и это существо явно передвигалось на двух ногах, ступало неровно и спотыкливо; и размером не отличалось от человека среднего роста и среднего веса (прикидывая это, Кай механически сделал скидку на вес доспехов). В тумане - шагах в пятнадцати - замаячила темная фигура. Она двигалась прямо на болотника.
        Кай расслабил пальцы, сжавшиеся на рукояти меча. И выпрямился.
        Фигура, идущая ему навстречу, была вполне человеческая.
        Рыцари Болотной Крепости называли таких бродунами.
        Случалось, что болотники вынуждены были отступать, унося раненых, и не было у них возможности взять с собой тела погибших товарищей (правда, чаще всего брать с собой было просто нечего: клешни, клыки, когти и щупальца Тварей, дробя доспехи, рвали тела в кровавые ошметья). Случалось такое, что не было возможности взять с собой тела погибших и отдать их болотной пучине. Хотя Твари никогда не терзали людей, в которых не оставалось жизни, потому что такие люди не представляли для них опасности, но оставлять павших на поверхности земли не годилось. Магия чудовищ, приходящих из-за Порога, вновь поднимала мертвецов. И бродили они, слепо натыкаясь на деревья, спотыкаясь о кочки, падая и вновь неловко вставая, бродили по Болотам, немые и безмысленные… Трудно было поверить в то, что разум Тварей не имел ничего общего с человеческим, злую насмешку видели болотники в таком изощренном надругательстве над погибшими защитниками Крепости.
        Бродун приблизился к Каю. Болотник узнал брата Араца… Вернее, того, кого когда-то звали этим именем. Лицо бродуна было меловым, крупные синие вены светились под белой кожей. Заплывшие кровью глаза смотрели в разные стороны. При ходьбе бродун сильно припадал на правую ногу, оторванную по щиколотку. Острый осколок ослепительно-белой кости глубоко вонзался в топкую землю, когда бродун делал шаг, но грязь почему-то к кости не липла.
        Кай глубоко вдохнул и извлек из ножен меч. Подпустив бродуна ближе, он снес ему голову. Обезглавленный бродун сделал еще несколько шагов - Кай посторонился, пропуская его, - и ничком рухнул в грязь, продолжая конвульсивно дергать ногами, словно все еще шагал… Оттащить тело на топкое место было делом нескольких минут. Голову бродуна болотник положил под тело, чтобы она ушла в бездну наверняка.
        Отдав последний долг брату-рыцарю, Кай продолжил путь.
        Проанализировав рассказ Ранка, он обратил внимание на то, что Твари, уничтожившие дозор брата Равара, действовали не поодиночке и не согласуясь друг с другом, как обычно, а были явно управляемы единой чьей-то волей. Значит, лучший способ одержать победу - уничтожить то, что управляет ими.
        Кай вспомнил о чудовище из-за Порога, в битве с которым погиб один из его первых учителей - брат Трури. Тварь эта звалась Хозяин Тумана: очень сильная и опасная сама по себе, она никогда не появлялась на Болоте одна. Магия, которой она обладала, позволяла ей вести с собой целую свору чудовищ менее сильных. Но атака Хозяина Тумана и его своры ничем не отличалась от атаки стаи Тварей. Хозяин Тумана никак не руководил действием монстров, приходящих с ним. В случае же с дозором брата Равара было нечто совершенно иное…
        Едва ощутимая вибрация тронула почву в полусотне шагов к западу от Кая, гладь темной воды исказилась паутиной ряби - это прошел под землей Секущий Ползень.

«Не все Твари подчиняются неведомой воле, - подумал Кай. - Вот Секущий Ползень, к примеру… Или Безглазый Стрелок», - припомнил он.
        Дальше Кай двигался медленнее, но не останавливался. Ему не нужно было останавливаться, чтобы видеть и слышать происходящее вокруг.
        Вдалеке что-то колыхнуло темную воду Змеиных Порослей. Чуть заметные волны толкнулись в колени болотника. А через несколько шагов Кай услышал тонкое посвистывание, по которому сразу узнал Рогатого Змея. Вскоре из клубов тумана, на уровне человеческого роста, соткалась приплюснутая чешуйчатая башка: три изогнутых рога покачивались на ней - два больших по обе стороны черепа, один, поменьше, между узких, мрачно поблескивающих темным золотом глазок. Длинное змеиное тулово, покрытое безобразными клочковатыми перьями, совершенно бесшумно скользило под водой.
        Тварь почуяла болотника позже, чем болотник почуял Тварь. Кай не удивился, когда Рогатый Змей дернулся в сторону, плеснул изгибами мощного хвоста и устремился прочь. Болотник ринулся к чудищу, но, пробежав по колено в воде несколько шагов, остановился. Не потому что ему было трудно бежать, а потому что уже успел засечь направление, в котором удирала Тварь.
        Кай пошел дальше - не следом за Рогатым Змеем, а сильно забирая вправо. Примерно через час уровень воды под его ногами заметно снизился, а слева затемнели сквозь белесые полосы вечного тумана багрово-коричневые каменные пики. Здесь, на границе Красных Столбов, Тварей болотник не слышал. А это значило, что он идет в правильном направлении.
        В этой части Туманных Болот Кай никогда не бывал. Грязь здесь была скользкая и комкастая - словно толстый слой черного мыла покрывал землю. Грязь не хранила следы, оттиск подошвы болотника тут же рассасывался. Кое-где торчали пучки ярко-алой травы; казалось, сломи сочный стебель, и из разлома непременно брызнет горячая кровь… То и дело приходилось обходить глубокие, но недлинные извилистые низины, на дне которых масляно темнела гнилая вода, источающая резкий запах, от которого тут же начинала кружиться голова и щипало в глазах. Кай не рисковал спускаться в низины, чтобы пересечь их: явственной опасностью веяло от этих низин. Красные Столбы, по расчетам Кая, по-прежнему тянулись по левую руку.
        А потом исчезли пучки алой травы, земля стала ровной - и вдруг необъяснимо стемнело, хотя до вечерних сумерек оставалось не менее двух часов. Вернее, даже не стемнело - как-то тускло стало вокруг.
        Кай явственно почувствовал, что оказался в каком-то особом месте. Он остановился.
        Странно здесь было. Туман стоял неподвижно и походил на сгустившийся воздух. Было темно и тускло, но не как на открытом пространстве, а как в комнате без окон.
        Он снова тронулся в путь. И чем дальше шел Кай, тем чаще стали попадаться ему невысокие деревца с ровными голыми стволами. Безлиственные ветви росли из самой вершины и загибались книзу, как прутья, - под тяжестью диковинных округлых плодов, светящихся зыбким светом, похожим на свет гнилушек. Приходилось только гадать, какими эти деревья были до того, как дыхание чужого мира изменило их. Кай осторожно приблизился к одному из таких деревьев, стараясь рассмотреть получше. Округлый плод взорвался совершенно неожиданно, не раздуваясь и не упреждая каким-либо звуком - просто лопнул едкой слизью. Болотник успел уберечь лицо, прикрыв прорези в забрале защищенными латными перчатками руками; слизь, которой оказалось необъяснимо много, окатила Кая с ног до головы. Слизь зашипела на его черных доспехах, и тут же с плеч болотника упал груз дорожного мешка - от ремней, удерживающих мешок, остались только черные, будто обугленные, обрывки. Сильно пострадал к тому же и плащ, укрепленный под ремнями мешка, сам мешок и припасы в нем. Но хуже всего было то, что слизь сожгла почти все амулеты, висевшие на запястьях и
на груди болотника, и поясную сумку. Ничего из снадобий и зелий, лежавших в сумке, спасти не удалось. Рыцарь пересчитал уцелевшие амулеты. Их оказалось всего пять. Быстрая Кровь, Ветряные Струи, Абсолютное Молчание, Черный Посох, Тугие Жилы… Сам пояс, сделанный из шкуры Дохлого Шатуна, почти не пострадал
        - только почернел. Не пострадали и метательные ножи, висевшие на поясе.
        Кай решил сделать недолгий привал, чтобы поесть и передохнуть.
        Только принявшись за еду, он вдруг почувствовал, что зверски проголодался - так, будто не ел по меньшей мере сутки. Фляга с водой, наполовину полная, слава богам, уцелела, как и меньшая часть продуктов. Глотнув из фляги, юный болотник ощутил, что в утробу его не упало ни капли - пересохшая гортань целиком впитала всю влагу. Каю пришлось выпить почти весь свой запас воды, чтобы утихомирить разбушевавшуюся вдруг жажду…
        - Странно… - проговорил вслух Кай, прислушиваясь к ощущениям.
        На него явно что-то действовало - какая-то магия, источником которой могли быть эти жутковато светящиеся деревца… Или эта едкая слизь… Или само это тусклое пространство.
        Удивительно, почему он никогда не слышал об этом месте. Все земли, лежащие за Стеной, были давным-давно изучены многими поколениями болотников - даже территории, располагавшиеся в непосредственной близости от Порога…
        Из черных обугленных обрывков мешка и плаща Кай наскоро соорудил совсем небольшой узелок, который с помощью скрученных в жгут полос ткани закрепил на плече. В узелок болотник поместил флягу, на дне которой еще плескалась вода, несколько лепешек и кусок сушеного мяса - все, что у него осталось.
        После еды он не взбодрился, а, наоборот, отяжелел. Глаза его закрывались сами собой, свинцовая усталость переполняла тело. Кай улегся прямо на землю.
        Сначала он положил себе отдохнуть не более двух часов, а после этого начать двигаться к Красным Столбам. Он покинет это странное место и войдет в Красные Столбы не со стороны Крепости, а со стороны Порога… Исходя из того, что действия Тварей подчинены чьей-то воле, направляющей орды чудищ так, чтобы они наносили людям максимальный урон, логично было бы предположить: нечто, управляющее Тварями, ощущает врага, атакующего с определенного направления. Следовательно, угрозу с направления противоположного это нечто вряд ли ожидает.
        Но собственное состояние по-настоящему тревожило болотника. Он только что поел и выпил воды, но чувство сытости пропало почти мгновенно, и Кай опять ощутил сильную жажду. А несколько мгновений спустя понял, что его снова мучает отчаянный голод. Ни о каком отдыхе уже не могло быть и речи. Нужно было как можно скорее убираться отсюда…
        Болотник с трудом оторвал голову от земли и сел. Осмотревшись по сторонам, он вдруг понял, что никак не может сообразить - какое сейчас время суток. Казалось, что с того момента, как он оставил позади себя Змеиные Поросли, прошло много-много часов. Пропитанный туманом сумрак не пропускал к земле свет звезд, и ничего в этом мраке не было видно, кроме смертоносных плодов, испускавших призрачный свет.
        Он поднялся на ноги. Голова кружилась, и все тело гудело, словно после тяжелого и долгого боя.
        Кай сделал шаг и… остановился.
        Ему вдруг стало ясно: он не имеет ни малейшего понятия - в какой стороне располагаются Красные Столбы, в каком направлении он шел до своего привала и в каком направлении ему двигаться дальше. Все вокруг было совершенно одинаково. Он осмотрелся как можно тщательнее, ища хоть какой-то ориентир, но взгляд его скользил по местности, как по льду, не имея ничего, за что можно было зацепиться.
        Припомнив древнюю поговорку жителей Туманных Болот: если перед тобой стоит неразрешимая задача, измени что-нибудь и взгляни на нее снова, - Кай просто пошел вперед, избрав первое попавшееся направление. В самом деле, стоя на одном месте, ничего не добьешься…
        Он пытался двигаться строго по прямой, но, не имея ориентиров, делать это было практически невозможно. Через некоторое время (четверть часа? два часа?) Кай остановился. Ноги подкашивались от голода. Жажда стянула горло обжигающей коркой. Но остановился он не из-за этого. Прямо перед ним на земле, едва видимые в призрачном свете плодов-гнилушек, лежали обгорелые обрывки его мешка, плаща и сумки. Он вернулся на место своего привала.
        Кай замер, покачиваясь от слабости. Он не рисковал усесться передохнуть, потому что не без основания предполагал, что подняться будет крайне трудно. Он не рисковал трогать скудные свои припасы воды и пищи, потому что знал: насытиться и умерить жажду ему удастся лишь на короткое время (если в этом диком месте вообще существует время в привычном своем понимании). Он уяснил, что накрепко заперт в этой ловушке.
        В такую ловушку за Стеной Кай попал впервые. Но он знал, что на Туманных Болотах близ Порога часто происходит нечто необъяснимое. В точке соприкосновения двух миров слои чуждых пространств накладываются один на другой, создавая странные и непонятные эффекты. Случалось такое, что в дальних походах к Порогу с целью поиска и уничтожения гнезд Тварей дозоры попадали в некий пространственно-временной мешок. И, проблуждав там всего несколько часов, неожиданно выходили в месте, находившемся в нескольких днях пути от участка Болота, где были до того, как в этот мешок попали. Или наоборот: по какой-то причине оторвавшийся от товарищей рыцарь бесследно исчезал на короткое время, а затем его подбирали - измученного, исхудавшего и полуживого, часто ничего не помнившего, словно он провел в одиночестве многие дни. А случалось и такое, что целые дозоры попросту не возвращались в Крепость…
        Кай чувствовал голод и жажду, но не чувствовал страха. Он определил цель - покинуть это места и войти в Красные Столбы со стороны Порога. Осталось только достичь этой цели.
        - Если перед тобой стоит неразрешимая задача, измени что-нибудь и взгляни на нее снова, - прошептал Кай, ощущая боль в пересохших и растрескавшихся губах.
        Он позволил себе глотнуть немного воды и съесть небольшой кусок лепешки. После этого опять тронулся с места. Но на этот раз рыцарь старался держаться не прямо, а намеренно резко менял направление через каждый десяток шагов. Жажда, голод и свинцовая усталость снова нахлынули на него, вызвав головокружение и тошноту. Какое-то время Кай боролся с искушением применить Быструю Кровь, но все же решил пока не трогать этот амулет. Он был почти уверен, что действие Крови оживит его всего на пару минут. А потом станет только хуже.
        Он петлял между освещенными мерцанием плодов-гнилушек деревьями, только несколько раз остановившись, чтобы передохнуть. А потом вдруг заметил, что такая манера передвижения принесла свои результаты - однообразный ландшафт изменился. Какая-то темная груда виднелась неподалеку. Приблизившись, Кай понял, что это такое.
        Четыре человеческих тела в потемневших от времени, но неповрежденных доспехах лежали друг подле друга. Склонившись над трупами, Кай один за другим поднял четыре забрала. Затем некоторое время рассматривал неподвижные лица, обтянутые высохшей и истончавшей, как пергамент, кожей. Он осторожно притронулся пальцем ко лбу одного из мертвецов. С негромким треском палец провалился внутрь мертвого черепа, и лоскуты кожи, словно хрупкие хлопья пепла, осели на землю. Лицо мертвеца поползло мгновенными трещинами и рассыпалось в прах.
        Кай выпрямился. Лица умерших здесь болотников были ему незнакомы. Сколько лет… или десятилетий… или даже веков пролежали они здесь?
        Не имело смысла искать под доспехами мертвецов провизию, воду или амулеты, могущие придать сил измученному организму. Поэтому Кай пошел дальше. О том, ждет ли и его такая же участь, он не думал. Покуда у него оставалась возможность идти, он должен был идти.
        ГЛАВА 5
        Генерал королевской гвардии сэр Гаер осадил коня. Уголком алого плаща промокнул вспотевший лоб. Один из оруженосцев подал генералу шлем, но Гаер отмахнулся - холодный ветер приятно освежал разгоряченное лицо, и генералу очень не хотелось сейчас тяжелить голову железом. Он только что объезжал выстроенные для наступления войска, обращаясь к каждому отряду с вдохновенной речью, и солдаты короля должны были видеть лицо своего генерала. Гаер не готовил речь заранее; слова, долженствующие вдохнуть в сердца солдат отвагу, рождались у него в голове сами собой. Он и не думал раньше, что способен говорить так цветисто и долго… Это все-таки была первая его настоящая война…
        Генерал оглянулся: позади него гарцевали два всадника с королевскими знаменами на длинных древках. Гаер крикнул оруженосцам, чтобы ему подали вина, и в ожидании кубка приподнялся на стременах, оглядывая лагерь.
        Надо было взлететь высоко в небо, чтобы суметь окинуть огромный лагерь одним взглядом. Шатры и телеги занимали почти половину расстилавшейся у Предгорья долины
        - несколько деревень без труда уместилось бы на пространстве, занимаемом лагерем. От дыма множества костров прозрачный холодный воздух потемнел, слоистые дымные хвосты полосовали небо.
        - Сэр Гаер, - услышал генерал рядом с собой скрипучий голос.
        Хоть и негромок был этот голос, но прозвучал он так неожиданно отчетливо, что Гаер вздрогнул. Высокий и худой мужчина в сером балахоне и островерхом колпаке, расписанном диковинными знаками, который появился у стремени генеральского скакуна бесшумно и незаметно, - Гаер не видел, как он приближался.
        Генерал опустил взгляд в тусклое лицо, на котором самым выразительным был черный знак на лбу: условно начерченное око с нечеловеческим вертикальным узким зрачком - такие же знаки и такое же одеяние носили все члены Ордена Королевских Магов. Орден насчитывал около полусотни человек и, строго говоря, орденом вовсе не являлся. Гаер знал, что даже подобия иерархии среди королевских магов не было. Они попросту все, как один, подчинялись его величеству - и больше никому. Никто никогда не слышал, чтобы Константин отдавал приказы своим магам - пусть даже взглядом или подавая какие-то знаки. Они слушались его, словно невидимые, но невероятно прочные нити связывали их. Серые (как стали называть их при дворе из-за цвета балахонов) держались обособленно, почти никогда не покидая отведенные им комнаты. И никто, кроме них и его величества Константина, порога тех комнат не переступал. Тайные знания, переданные им королем-магом, воздвигли между Серыми и всеми прочими глухие стены пугающей силы. Гаер даже не знал имени никого из Серых. Более того, он не различал их по лицам, ему казалось (и, кстати, не ему
одному), что королевские маги, отличаясь от других людей, не отличаются друг от друга. Будто неведомые темные ритуалы выжгли в них ту область сущности, что делает каждого человека неповторимым. А измененный внутренний мир изменил и облик…
        - Сэр Гаер, - проговорил Серый, - я пришел, чтобы узнать условный сигнал, который оповестит нас о том, что пришла пора вступать в битву.
        Генералу Гаеру вдруг показалось, что в медленном и холодном взгляде Серого сквозило равнодушное презрение. И генерал подумал еще о том, что это презрение адресовано не ему лично, а всем людям, кто не носит на лбу знак Огненного Ока Блуждающего Бога. Как и всегда, когда он оказывался лицом к лицу с одним из Серых, Гаера пробрала дрожь.
        - Турий рог пропоет дважды, - сказал генерал. - Тогда вы сниметесь с места и закрепитесь на тех валунах. - Генерал указал рукой на белевшие вдали громадные камни, рассыпанные по долине, точно громадные сахарные головы. - Но помните: вы не должны вступать в битву до тех пор, пока не покажутся эльфы.
        Маг никак не отреагировал на эти слова.
        - Высокий Народ - вот ваша добыча. - Голос Гаера зазвучал тверже, когда он заговорил о том, в чем, как он сам разумел, разбирался лучше кого-либо другого. - Людям не справиться с эльфами, люди должны сражаться с людьми… Не тратьте свои силы на уничтожение этих диких горцев, мои гвардейцы разгонят их с великой легкостью, если те вздумают высунуть свои носы за пределы укреплений. Помните: вам нельзя ни в коем случае вступать в битву прежде, чем дадут о себе знать эльфы. Они
        - самый серьезный противник. Не стоит тратить силы на более слабых врагов.
        - Издали, - скрипуче проговорил Серый маг, - и дракон покажется вороной.
        - Как? - нахмурился генерал, после отдачи приказа привыкший слышать подтверждение тому, что его поняли. - Чего?
        - А что ты будешь делать, генерал, - задал свой вопрос маг, - когда мятежники ударят тебя магией?
        Гаер посмотрел в лицо Серому, но, уколовшись о его холодный взгляд, отвел глаза.
        - Среди тех магов Сфер, что бежали из Дарбиона в Серые Камни, вряд ли найдется хотя бы один стоящий… кудесник, - сказал он. - Почти все, практиковавшие боевую магию, теперь среди вас. И ты знаешь это.
        - Знание - жуткая вещь, - ответил на это Серый. - Сила его велика, но когда оно обманывает, то обращает эту силу против тебя.
        - Что? - снова нахмурился генерал.
        Серый и на этот раз не соизволил объясниться. Лицо мага оставалось неподвижным, но Гаеру показалось, что он усмехнулся.
        Генерал почувствовал рядом с собой движение - и обернулся, чтобы взять у оруженосца кубок с вином. Когда он выпрямился в седле с кубком в руках, мага в сером балахоне уже не было на том месте, где он только что стоял.
        Генерал передернул плечами, лязгнув наплечниками доспеха. Пробормотав то ли ругательство, то ли слова заговора, отгоняющего нечисть, он в несколько длинных глотков выпил вино и отшвырнул пустой кубок, нимало не заботясь о том, куда он упадет. К Гаеру подъехал закованный в полный доспех рыцарь с тремя золотыми соколами на щите. Лязгнуло, поднявшись, забрало и открыло разгоряченное молодое, безбородое лицо. Глаза гвардейского генерала потеплели, когда он увидел юношу.
        - Все готово, сэр Гаер, - выпалил подъехавший. - Осталось только отдать приказ.
        - Это будет великая битва, сэр Томас, - сказал генерал, с удовольствием глядя на юного рыцаря. - Знаешь, мне даже жаль, что враг так малочислен… Все закончится очень быстро.
        - Мы не знаем точно, сколько воинов у противника, милорд, - проговорил сэр Томас.
        - Да и помимо других рыцарей там, на скалах Предгорья, сэр Эрл Сантальский, рыцарь Братства Порога. Ратники… в особенности ополченцы, говорят о том, какие свирепые и опытные воины эти горцы. И… Высокий Народ встал на их сторону. Это дурной знак, милорд. Боюсь, что битва окажется не такой уж и легкой…
        Генерал принял от оруженосца шлем с пышным плюмажем.
        - Не след благородному рыцарю слушать грязное мужичье, сэр Томас, мальчик мой, - сказал он. - Победа зависит не только от навыков и числа сражающихся, а главным образом, от таланта и отваги полководцев. Победа куется здесь… - свободной рукой постучал Гаер себя по лбу. - А армии - это только инструмент того, кто ведет их за собой. Уясни это себе хорошенько. Тебе ведь тоже предстоит когда-нибудь стать генералом королевской гвардии.
        В том, что юный сэр Томас когда-нибудь займет его место, генерал Гаер не сомневался. Томас был единственным его сыном. У Томаса имелись еще четыре младших сестры, но вряд ли Гаер часто вспоминал об их существовании. Равнодушный к женщинам, генерал тем не менее женился очень рано. И женился не по любви, не ради приданого и не с целью породниться с влиятельной в Дарбионе семьей. В будущей супруге его привлекало только то, что в роду ее были доблестные рыцари, чье жизнеописание вошло в исторические хроники Гаэлона. После рождения сына генерал полностью охладел к семейной жизни вообще и к супруге в частности.
        Сэр Гаер надел шлем и в следующее мгновение уже летел, пришпоривая скакуна, туда, где тянулись длинные ряды воинов, готовящихся идти в атаку. Знаменосцы едва поспевали за ним - туго гудел воздух, рассекаемый древками, на которых трепетали знамена.
        Прошло менее четверти часа - и наступление началось.
        Визг и вой труб всколыхнул небо. От боя полусотни барабанов вздрагивала земля, и казалось, что где-то в ее недрах проснулось громадное сердце, проснулось и упруго и тяжко запульсировало.
        Королевское войско двинулось к Предгорью. Впереди шли три больших гвардейских отряда, каждый численностью по сто семьдесят семь ратников. Три тяжеловооруженных конных рыцаря - великие капитаны: сэр Томас, сэр Авар и сэр Ансельм - вели гвардейцев, и с каждым из рыцарей следовали три оруженосца. Флаги - двухконечные с королевским гербом и треугольные с родовыми гербами рыцарей - развевались на длинных пиках великих капитанов. За гвардейскими отрядами шли вассалы его величества со своими ратниками, среди которых отдельно двигались около сотни лучников и арбалетчиков. Всего же отряды вассалов насчитывали более пятисот воинов. Следом за ними катилась лавина ополченцев - около семисот человек, - вооруженных мечами, тяжелыми копьями, топорами и булавами. Многие несли с собой лестницы, ибо именно ополчению предстояло штурмовать скальные укрепления мятежников. Ополченцев вели гвардейские капитаны, двигавшиеся кто верхом, а кто пешим ходом.
        Генерал Гаер во главе отряда из десяти конных гвардейцев шел по левому флангу. За генералом неотступно следовал трубач, по нагрудной доспешной пластине которого побрякивали шесть различных рогов.
        Спустя около получаса вслед основной части двинулась резервная часть королевского воинства: пять отрядов гвардейцев численностью по сто мечей каждый и несколько королевских вассалов со своими ратниками. Генерал Гаер не намерен был делиться победой с кем-то еще. К тому же, по дальновидному его рассуждению, пространство под скалами, на которых засели мятежники, не позволяло с должным удобством расположиться большому количеству воинов. Резервной части приказано было остановиться на подступах к Предгорью, на голой равнине, и не вступать в бой до тех пор, пока им не подадут условный сигнал.
        Заклинателей и их демонов решено было также не вводить в битву с мятежниками Серых Камней - по крайней мере, пока. Ведь впереди предстояла еще осада Болотной Крепости Порога, где укрылась от его величества Константина Великого принцесса Лития, дочь старого Ганелона Милостивого. А сэр Гаер прекрасно помнил тот кровавый переполох, который устроил в Дарбионском королевском дворце один-единственный рыцарь-болотник, и отдавал себе отчет, на что способны несколько сотен таких же запредельных бойцов…
        Больше двух часов сапоги ратников и копыта рыцарских коней дробили мерзлую землю равнины, а вой труб и грохот барабанов сотрясали небо. И когда солнце встало в зените, первые ряды королевского воинства вплотную подошли к Предгорью, уже ступили туда, где равнина была усеяна большими валунами, обломками скал, давным-давно скатившимися со склонов и вросшими в землю. Тогда трубач, подчиняясь взгляду генерала Гаера, поднял турий рог и протрубил дважды.
        Мощный рев двумя ударами пробил колыхавшуюся над войском звуковую тучу, как тяжелое острие копья пробивает звериную шкуру. И тотчас над равниной взмыли Смрадокрылы, на каждом из которых в длинных седлах, крепящихся к туловам демонов сложной системой ремней, сидели по три Серых мага.
        Несколькими взмахами чудовищных перепончатых крыльев Смрадокрылы одолели то расстояние, которое люди прошли за два часа. Закружились над войском, швыряя лохматые тени на сияющие шлемы и острия копий, и расселись обочь человеческого потока на белые валуны, точно гигантские стервятники на черепа века тому назад почивших исполинов.
        Надвинулись скалы Предгорья, закрыв собою полнеба. Теперь можно было разглядеть, как под флагами с родовыми гербами мятежных рыцарей громоздятся наваленные из тяжелых булыжников стены; можно было увидеть, что тропы, ведущие наверх, наглухо заперты огромными камнями.
        Под ногами воинов захрустел гравий; валуны и скальные обломки высились теперь так часто, что отрядам надобно было разбивать ряды, чтобы проходить между ними. Генерал Гаер обнажил в улыбке белые крупные зубы. По его приказу трубач подал знак
        - и три больших гвардейских отряда разделились на девять малых, имеющих своих капитанов, которые обязаны были согласовывать передвижение таким образом, чтобы не отдаляться друг от друга. Кроме того, вперед были высланы трое всадников - исследовать местность на предмет возможной засады. Разведка производилась и ночью, лазутчики подобрались вплотную к Предгорью и, ничего подозрительного среди валунов не обнаружив, к утру вернулись обратно в лагерь. Да глупо было даже предполагать, что мятежники осмелятся покинуть свои укрепления… Эльфы - вот кого следует опасаться. Гаер посмотрел на вершины скал, упирающиеся в небо. Туда, где расположились эльфы со своими горгульями…
        Генерал поравнялся с первыми рядами ратников. Сейчас он подойдет на такое расстояние, что мятежники смогут расслышать его голос. В голове Гаера пенным вином забродили слова, какие он выкрикнет изменникам престола. Он будет настолько милостив, что предложит мятежным рыцарям сдаться, пообещав сохранить жизнь. Не всем, конечно, - сэр Эрл, зачинщик, должен быть казнен на Поле Плах в Дарбионе… И простых ратников, безусловно, необходимо наказать - к примеру, вздернуть каждого десятого. Ну и феодалы Серых Камней Огров - эти дикари обязаны ответить за гибель на своих землях королевских магов…
        Вряд ли, конечно, осажденные сдадутся без боя. Но это и лучше. Пускай они проорут что-нибудь дерзкое, а может быть, в качестве ответа пустят стрелу. Да пусть даже они и не услышат Гаера. Генерал ни за что не откажется оттого, чтобы произнести речь. Потому что придворные историки наверняка запишут ее, когда будут составлять для будущих поколений жизнеописание славного военачальника сэра Гаера, генерала королевской гвардии.
        Да, он скажет речь… А потом гвардейские отряды подойдут к скальным стенам и займут оборонительную позицию, сомкнув ряды и подняв щиты так, чтобы сыплющиеся со стен стрелы и арбалетные болты не могли повредить им. А затем подоспеют лучники и через узкие прогалы меж краями щитов откроют стрельбу по осажденным, если те вознамерятся защищать завалы врукопашную! А потом по узким коридорам между гвардейскими отрядами с лестницами и топорами хлынут ополченцы. Сначала мужичье освободит проходы по тропам. А потом ринется вверх, к укреплениям на скальных стенах. Против такой всесокрушающей волны никакие укрепления не устоят. А когда укрепления рухнут, настанет черед войти в логовище мятежников доблестным гвардейцам…
        Безусловно, добрая половина мужичков-ополченцев сложит свои головы в этих скалах, но так ведь придворные хроникеры потери будут считать по павшим гвардейцам и ратникам королевских вассалов…
        Гаер оглянулся назад и поднял руку - море человеческих тел, закованных в железо, ощетиненных клинками и копьями; море, над которым белели вершины валунов, человеческое море, захлестнувшее Предгорье, колыхнулось и замерло. Смолкли трубы и барабаны. Тысячи глаз уставились на восседавшего в седле генерала. Сердце Гаера сладостно заныло - какое прекрасное зрелище! И как долго он шел к этому моменту!
        Генерал развернул скакуна, чтобы, в окружении своих телохранителей, направиться к скальным стенам, на которых высились укрепления. Уже можно было рассмотреть, как на этих укреплениях мелькают головы мятежников. Гаер со своими рыцарями проехал только несколько шагов - дальше шел крутой подъем, и коням было трудно взбираться на него.
        Сэр Гаер снова бросил взгляд на огромные камни, запиравшие тропы, ведущие наверх между отвесными скальными стенами.

«Неплохо, - усмехнулся он про себя. - Поистине, крайне глупо было бы полагать, что мятежники решатся сражаться под скалами… Вон как закупорили все ходы наверх! Но это вас не спасет, голубчики. По камешку расшвыряем эти завалы и проберемся к укреплениям, а дальше… Дальше будет просто».
        - Сэр Эрл! - подняв забрало, выкрикнул генерал, особо не надеясь на то, что мятежный рыцарь его слышит. - Это я, генерал королевской гвардии сэр Гаер, говорю с вами! Именем его величества короля Гаэлона Константина Великого я требую, чтобы вы покинули свое укрытие и спустились ко мне! В таком случае я даю вам слово чести, что жизнь ваша будет сохранена до того момента, как суд его величества не решит вашу дальнейшую участь…
        Генерал кричал недолго. Укрепления безмолвствовали, и распинаться далее выглядело бы глупо. С видом человека, выполнившего свой долг, Гаер опустил забрало и дал знак рыцарям отходить.
        - Что ж, - проговорил он, обращаясь к тому, кто ехал рядом с ним. - Я сделал все, что мог. Теперь сэру Эрлу остается надеяться только на помощь богов…

«Хорошая фраза, - привычно подумал генерал. - Она вполне достойна того, чтобы остаться в хрониках…»
        Он кивнул трубачу. Ожидавший этого сигнала трубач поднял рог. Гулкий рев оповестил великих капитанов о том, что пришла пора занимать оборонительную позицию, выстроив ряды гвардейцев таким образом, чтобы остались коридоры, по которым поведут к заваленным тропам ополченцев. Это построение было гордостью генерала Гаера - как только ополченцы пройдут, ряды быстро и намертво сомкнутся; операцию эту капитаны отработали с гвардейцами тщательно.
        Отряды королевской гвардии двинулись вперед.
        И тогда-то полязгивающее железом безмолвие пронзили испуганные крики, которые мгновение спустя сменились далекими воплями боли, предсмертными вскриками и - истошным визгом. Это очень страшно, когда визжат мужчины. Генерал сэр Гаер ни разу не слышал ничего подобного…
        Равв, стиснутый со всех сторон воняющими потом телами прочих ополченцев, успевал только переставлять ноги. Надо было еще смотреть под эти ноги - упаси боги споткнуться, тогда наверняка затопчут свои же, - но следить, куда идет, он не имел никакой возможности. Тяжелый топор Равв прижимал к груди, а в груди все проворачивался и проворачивался ледяной жернов страха. Ему еще никогда не приходилось сражаться (пьяные драки в городских трактирах - не в счет). А говорят, ратники Серых Камней - воины свирепые, куда там до них даже королевским гвардейцам, привыкшим драться только друг с другом во время учений и на специально затупленных для этого мечах. Да и еще многочисленными отрядами гонять разбойничьи шайки по лесам и глухим дорогам… А ратники Серых Камней не какие-нибудь там воришки с ножичками за голенищами. Ратники Серых Камней веками бились с полчищами диких огров, отстаивая свое право на жизнь в суровых этих горах… Да, туго придется деревенским и городским мужичкам в грядущей сече! Недаром шептались за вечерним костром: на этой равнине, под Предгорьем расстилающейся, гномьих колодцев -
видимо-невидимо. Нехорошее место эта равнина…
        Чтобы отвязаться от мрачных дум, Равв последовательно пробормотал молитвы Нэле Милостивой и Вайару Светоносному. Затем, поколебавшись, вознес Андару Громобою мольбу о сохранении собственной жизни. Громобой, суровый бог войны и воинов, малодушных, конечно, не жаловал; но Равв исходил из того определения, что именно Андар решает, кому после этой битвы остаться на грешной земле, а кому - пополнить небесное воинство. «Ну зачем тебе, Повелитель Кровавого Молота, никчемный гончар? Не будет ли лучше взять вместо меня какого-нибудь опытного вояку?» - закончил свою беседу с богом Равв.
        В толкотне мелькали перед глазами Равва пунцовые потные рожи, всклокоченные бороды
        - черные, рыжие, светлые и седые… Но постепенно стало маленько свободнее - орда ополченцев растянулась, хоть гвардейские капитаны, которых, к их несчастью, прикрепили командовать бестолковым мужичьем, и орали: «Не растягиваться!.. В ряды по пятеро!» А когда войско достигло того места, где из земли торчали громадные белые валуны, Равв уже мог позволить себе такую роскошь, как начать перекрикиваться с идущим рядом дюжим мужиком, тащившим на плече здоровенную дубину, утыканную мощными ржавыми гвоздями. На мужике поверх косматой куртки из овчины красовался измятый нагрудник, в двух местах пробитый, вероятно, «вороньим клювом» - молотом с треугольным шипом, предназначенным специально для того, чтобы прошибать доспехи… А на буйноволосой голове торчал остроконечный шлем, сбоку проломленный могучим ударом топора. У Равва же, кроме заплатанной кожаной куртки, никакой другой защиты не было.
        - Земляк! - крикнул Равв мужику, заглушая грохот барабанов и вой труб. - Ты это… Где прибарахлился-то?
        Мужик в ответ пробурчал что-то невнятное, с неудовольствием скосив на Равва глаза.

«Дядя - верзила тот еще, - подумал тщедушный Равв, - надо будет держаться к нему поближе, когда начнется…»
        - А здоровьишком-то тебя боги не обидели, земляк! - льстиво воскликнул Равв, подпрыгивая возле мужика. - Тебе бы в гвардию податься, там уж капитаном бы стал давно! Жалованье серебром получал бы!
        Верзила на это и вовсе ничего не сказал.
        - Я бы на месте господ капитанов этаким великанам, как ты, вдвое заплатил бы, - продолжал развивать свою мысль Равв. - Небось по охоте пошел в королевское воинство-то? Меня-то за шиворот загребли, потому как вовремя деру дать не успел. Оно конечно… вон… топор дали, а доспехов никаких не досталось. Сначала говорили, что ростом, мол, не вышел, а потом сказали: все, браток, кончились…
        - Отвянь, дурень липучий! - мощно рявкнул верзила и демонстративно переложил свою дубину с одного плеча на другое.
        Равв, которого короткий этот разговор ненадолго отвлек от сосущего предощущения скорой битвы, покрутил головой в поисках нового собеседника и вдруг увидел соседа Ната, с которым вот уж лет двадцать прожил в одном переулке в славном городе Дарбионе. За эти двадцать лет Равв привык люто ненавидеть Ната, подозревая (надо сказать, небеспочвенно) в преступной связи с собственной женой, но сейчас обрадовался неожиданной встрече несказанно. И как такое могло получиться, что раньше он ни разу Ната не видел? Вот уж поистине огромное войско собрал его величество!
        - Дружище! - завопил Равв, кидаясь к соседу. - Вон оно как довелось повидаться-то!
        Нат, обернувшись на крик, недоверчиво вильнул в сторону, ускользая от объятий давнего знакомого - все-таки, намереваясь обнять соседа, Равв топора из рук не выпустил, а в памяти Ната, наверное, еще свежи были те времена, когда Равв, подвыпив, гонял по переулку жену, а потом, пресытившись этим времяпрепровождением и возжелавши более серьезного противника, вооружался табуреткой и шел на штурм Натовой хижины.
        - Держать стр-рой! - зарычал на них обоих невесть откуда взявшийся гвардейский капитан, совершенно озверевший, с красным мокрым лицом. - Держать стр-рой - в шер-ренгу по пятер-ро!
        Вколотив - Равва подзатыльником, а Ната пинком - в некое вихляющееся и разваливающееся подобие шеренги, состоявшее из таких же деревенских и городских мужичков и парней, кое-как вооруженных, капитан, хрипя и отплевываясь, придерживая болтавшийся на поясе меч, побежал вперед - дальше наводить порядок…
        - Скорее бы вас перекокали всех! - еще какое-то время слышали Равв и Нат его полный муки и ненависти вопль. - Сил моих нету! Орясины! Дубины дубовые… Встань в строй, сучий сын, кому сказано! А-а-а… убегать от меня вздумал!..
        Равв любовно посмотрел на Ната и потрепал того по плечу.
        - Это хорошо, что мы встретились! - крикнул он в ухо соседу. - Очень хорошо! Вдвоем-то оно веселее будет!
        Нат попытался было боязливо отстраниться, покинув строй, но Равв ловко обнял его за плечи.
        - Вдвоем веселее! - повторил он. - А вона еще дружок мой. - Равв кивнул на давешнего верзилу в остроконечном шлеме. - Здоровый, гад! Ты с ним не отходи, а то затопчут в сече-то!
        На поясе Ната в веревочной перевязи висел тяжелый меч без ножен. Тусклый клинок сплошь покрывали бесчисленные царапины и даже рассечины. Чтобы не поранить себе ноги, Нат вынужден был при ходьбе придерживать оружие обеими руками, следовательно, освободиться от назойливого земляка шансов у него не было.
        А Равв все не мог остановиться. Слова сыпались у него изо рта, как горох из прохудившегося мешка. Рождающие эти слова беспорядочные и суетливые, как мухи, мыслишки удачно не давали всплыть на поверхность разума мыслям о неотвратимой битве - тревожным и тяжелым.
        - Поначалу-то, как глашатаи по улицам орали, что его величество ополчение того… собирает, да семье всякого, кто сражаться пойдет, золотой гаэлон из королевской казны полагается, - трепал языком Равв, - много кто на площадь побежал. Они-то как рассудили: оружие получат, золотой в карман спрячут и - ищи-свищи. За такой-то уймой народу не уследишь же… Да только - хрен-то там! За городские стены вывели всей толпой и лагерь поставили… Никто ж не знал, что охранять-то будут нас не гвардейцы да стражники, а… демоны богомерзкие. В первую же ночь душ полета драпака задали из того лагеря, слыхал? А наутро их обратно и вернули. Вернее, то, что осталось… требуху да куски кровавые… А? После никто и не рыпался. Вот говорят, что простой народ - все дурни, а? Дурни-то, может, и дурни, а одного раза нам хватило, чтобы дотумкать: не след против власти рыпаться! Куда послали, туда и иди. А в походе-то, помнишь ведь? Его сиятельство Адрасс-то Каражский - как голову-то свою сложил?.. На телегу! - неожиданно для самого себя сострил Равв и истерически захохотал.
        Нат, пыхтя, ничего не отвечал. Да Равву этого и не требовалось.
        - Я-то не такой дурак, не-эт!.. - хихикал он в ухо собеседнику. - Я как про ополчение услышал - сразу в подпол залез. Меня всякими там посулами не обманешь! Своя-то башка дороже всякого золота. Только вот Алька… кошка драная! Харан Темный дернул меня на ней жениться… Пошла и выдала меня с потрохами. А золотой себе в карман положила. И многие так бабы делали, я слыхал. Целый золотой гаэлон - деньги хорошие…
        Равв, хихикая и гримасничая, юмористически ткнул соседа по ребра обухом своего топора.
        - Я вить все это время думал, что это ты Альку-то подговорил! - доверительно сообщил он. - Чтобы, значит, меня сбагрить, а с ней… того-этого… А ты, гляди-ка, тоже здесь! Получается, сама, паскудина такая, додумалась. Я вот чего прикидываю - а ну как она не с тобой одним крутила-то?!
        Нат сильно дернулся, обалдело поглядев на Равва. Но щуплый мужичок прилип к нему, как пиявка.
        - Чего городишь-то?! - захрипел Нат. - От страха совсем ополоумел!
        Внезапно трубы и барабаны смолкли. От неожиданной тишины заныло в ушах. Ополченцы
        - кто продолжая шагать, кто остановившись - запутались друг в друге и, смешав ряды, загомонили.
        - Чегой-то там? - встав на цыпочки и вытягивая шею в попытке заглянуть поверх голов, забеспокоился Равв. - Начинается, да? Ничего-о… не трусь, сосед! - опять гоготнул он. - Гвардейцы сначала неприятеля покрошат, который вылезет, а уж нам останется только завалы ихние разгромить, а там уж… Не трусь, говорю…
        Тут Равв осекся. Слова застряли у него в глотке, когда он вдруг увидел, как мелкие камешки, покрывающие земную поверхность под одним из валунов, зашевелились - словно какая-то тварь заворочалась под землей, стремясь выбраться.
        Кажется, никто больше этого не видел, кроме Равва. Под валуном, осыпав камешки, вспух какой-то серый пузырь.
        Равв замычал, стиснул плечо Ната.
        - Отстань от меня, ради Нэлы Милостивой, упырь долбанутый! - с досадой проговорил Нат, отступая от Раввы - прямо на этот чудной пузырь.
        Впрочем, наступить на пузырь Нат не успел. Пузырь, заострившись сверху, лопнул, открыв черную подземную дыру, из которой почему-то совершенно бесшумно выпрыгнуло жуткое существо, имеющее вполне человеческие очертания, но словно слепленное какой-то диковинной магией из пыли и мелких камешков. На башке существа взлетели и опали длинные серые щупальца. За первым существом из дыры под валуном показались другие… Двое… Трое…

«Демоны! - мелькнула в голове Равва дикая мысль. - Горные демоны!»
        В обеих руках демона сверкнули короткие мечи. Нат, почуявший что-то сзади себя, начал оборачиваться, но демон без размаха всадил ему оба меча в поясницу и, провернув в ранах клинки, ударом колена отшвырнул захрипевшего Ната от себя. Тот врезался в спину верзилы в островерхом шлеме. Верзила, злобно зарычав, развернулся
        - и тут же опрокинулся навзничь, фонтанируя кровью из вспоротого двумя мощными одновременными ударами брюха.
        Равв, задохнувшись, попятился назад. Он понимал, что нужно бежать, но бежать было некуда - вокруг него плотной стеной стояли такие же, как он, ополченцы. Тем более что под соседними валунами открывались одна за другой черные ямы, извергавшие из себя демонов, вооруженных мечами и топорами с короткими рукоятками. В следующее мгновение на глазах Равва от рук пыльных демонов погибли сразу трое - и только один из них успел закричать от боли и смертного ужаса.
        А потом там, где стоял Равв, забурлила кровавая каша, в которой ничего понять было нельзя. Ополченцы заорали все разом. Они бросались из стороны в сторону, натыкаясь друг на друга, бросая оружие, давя упавших. Движения же демонов были размеренны и молниеносны. Мечи и топоры свистели в воздухе, все плотнее затягивавшемся кровавой дымкой, сталь врезалась в податливую плоть, круша скверные доспехи, расшибая головы, расшвыривая вокруг мясные лохмотья, куски черепов с длинными прядями волос, высекая из человеческих тел - только что еще живых и подвижных - рваные струи горячей крови.
        Существо, убившее Ната и верзилу, рванулось влево, сильным ударом разрубив голову оказавшемуся у него на пути ополченцу; потом метнулось вправо, вонзив один клинок в грудь еще какому-то рыжему мужичку, бестолково размахивавшему обломком копейного древка, а второй - в спину попытавшемуся было удрать долговязому типу безо всякого признака оружия в руках. Три тела упали на землю практически одновременно. Вокруг забрызганного с ног до головы кровью демона на какой-то момент образовалось пустое пространство.
        И пылающие глаза демона остановились на Равве.
        Вот тогда-то Равв и завизжал - так, что у него самого болезненно завибрировали барабанные перепонки, а волосы на загривке встали дыбом. Время будто превратилось в кисель. Равв расширенными от ужаса глазами видел, как демон приседает, чтобы прыгнуть, - и прыгает: отрывается от земли, вращая над головой мечи, с клинков которых срываются и разлетаются в разные стороны крупные кровяные капли. Ужасная харя демона медленно-медленно приближается к Равву, и он понимает, что никакой это не демон. Это человек в легких кожаных доспехах, запорошенных скальной пылью. Заплетенные в тугие косицы волосы этого человека серы от пыли, и зрачки сверкают жестокой яростью, и чернеет прямоугольная дыра распахнутого рта…
        Только Равв сделал это открытие - и время помчалось с обычной скоростью. Ужас никуда не делся из груди ополченца, только теперь действие его на Равва изменилось. Ужас больше не сковывал его - ужас развернулся обжигающей змеей, вздернул Равва с земли и швырнул прочь. Удирая от настигающего его убийцы, ополченец со всего маха влепился в кого-то и вместе с ним рухнул и покатился.
        Равв пытался встать еще дважды, но каждый раз его сбивали с ног. Тогда, оставив попытки выпрямиться, ополченец припустил на четвереньках, словно перепуганная ящерица, ища хоть какого-то убежища. Таковое нашлось: темная дыра под одним из валунов, довольно большая и глубокая, способная вместить девять-десять рослых мужчин. Упав на дно дыры, где остро пахло пылью, мочой и застоявшимся потом, Равв мгновенно подумал о том, как, должно быть, тяжко пришлось ратникам Серых Камней, просидевшим здесь впритирку друг к другу долгие часы. Забиваясь поглубже под валун, Равв случайно наткнулся рукой на что-то… оказавшееся скомканной рогожей, перепачканной пылью и усеянной пробитыми ножом дырами, через которые, должно быть, воины могли дышать и слушать, что происходит на поверхности. Потом ополченцу попались несколько недавно обглоданных костей и полупустая кожаная фляга, вонявшая вином. Всхлипнув, Равв впился губами в горловину фляги - вино оказалось кислым и сильно разбавленным водой.
        Снаружи все гремела жуткая бойня. Крики и предсмертный вой метались меж валунами, раз в дыру свалился труп лысого мужика с разрубленной наискось грудной клеткой. Равв отпихнул его ногами подальше от себя - и тут же к нему слетела отсеченная голова. Глянув в перекошенное, залитое кровью лицо, Равв узнал того самого сердитого капитана, который пинками, тычками и подзатыльниками пытался восстановить постоянно расползавшиеся ряды ополченцев.
        После этого в голове Равва окончательно прояснилось. Андар Громобой, даровавший ему путь к спасению, оказался настолько любезен, что просветил разум гончара мыслью о том, как и в последующие часы не лишиться жизни.
        Забившись в самый дальний угол ямы, где над головой опасно и косо нависал шершавый бок валуна, Равв принялся ожесточенно разгребать землю, готовя себе норку, в которой можно спрятаться даже и в том случае, если в яму свалится не труп какого-нибудь несчастного ополченца, а вполне живой ратник Серых Камней. Топор свой Равв потерял и сам не помнил где и когда, поэтому работал сейчас руками, ломая ногти и в кровь стирая пальцы.
        Ни за что на свете он и носа не высунул бы наружу, чтобы узнать, что там происходит. Но если бы Равв, гончар из города Дарбиона, все же предпринял попытку осмотреться, он бы увидел, как ополченцы улепетывают во все лопатки через равнину
        - прямо в лоб резервным частям королевского войска, остановившимся у валунов Предгорья. Но далеко не всем удалось сбежать с поля брани… Из семисот человек посчастливилось вырваться на равнину только тремстам. Две с лишним сотни ополченцев полегло в чудовищной бойне. А остальные в паническом ужасе смяли отряды лучников и арбалетчиков и врезались с тыла в ряды гвардейцев, создав сумятицу и неразбериху.
        Генерал Гаер изо всех сил натянул узду, так что из порвавшихся губ его коня брызнула кровь. Вороной скакун, защищенный броней, хрипло ржал, высекая подковами искры из камней.
        Все это было похоже на дурной сон. Так точно и ладно разработанная осадная операция рушилась на глазах. Задние ряды гвардейцев теснили передние к подъему, ведущему в скалы. В середине происходило и вовсе что-то ужасное - ратники давили друг друга, под их сапогами трупы задавленных лежали уже в два слоя.
        Единственное, что понимал генерал, - его войско подверглось нападению с тыла. Но откуда, Харан его забери, взялся противник?! Не из-под земли же!
        - Труби резерву! - заорал Гаер на трубача.
        Тот поспешно схватился за один из рогов, висевших у него на груди. Когда к небу полетел трубный зов, генералу стало немного легче. Откуда бы ни взялся враг - сейчас резервные отряды атакуют его. Гаер еще не знал о том, что ударившиеся в бегство толпы ополченцев сильно задержат спешащую на помощь подмогу.
        Место полководца - там, где сложнее всего. Поэтому генерал со своими рыцарями устремился по левому флангу в тыл. Чтобы лично разобраться в ситуации.
        Это решение спасло жизнь сэру Гаеру.
        Не успел он скрыться из поля зрения гвардейцев, пытавшихся под напором с тыла удержаться на позиции, как противник нанес королевскому войску еще один неожиданный удар.
        Камни, закрывавшие тропы, пришли в движение - будто бы сами собой. Громадные булыжники срывались с верхушек завалов и по крутому склону, подпрыгивая, летели прямо в гвардейские ряды, нанося ужасающий урон. Врезаясь в людскую массу, камни мозжили в кровавое месиво ратников и останавливались, только увязнув в каше из изувеченных тел.
        Несколькими мгновениями позже стало возможным увидеть тех, кто скатывал со склона смертоносные булыжники. Облаченные в легкие кожаные доспехи воины, обрушив большую часть завалов, с дикими воплями ринулись вниз.
        Завалы оказались фальшивыми.
        Воспользовавшись тем, что снизу ни за что нельзя было разглядеть тех, кто прячется на извилистых, причудливо петляющих между скалами тропах, коварные мятежники устроили подобия завалов внизу, в начале троп. Эти тропы наверняка были заперты много выше, под самыми укреплениями. А пространство от фальшивых завалов до завалов настоящих враг заполнил отрядами, выжидавшими момент, когда гвардейцы подойдут поближе, чтобы кинуться в сокрушительную атаку.
        Никак не меньше трех сотен ратников, вооруженных мечами и тяжелыми топорами, смяли оборону гвардейских отрядов.
        Никто из королевских солдат ранее не сталкивался с таким противником. Никто из королевских солдат и понятия не имел о том, что сражение может быть таким свирепым и жестоким. Первый ряд гвардейцев, образовавших стену из щитов, горцы сразу же оттеснили назад на несколько шагов - и во многих местах прорвали эту стену практически мгновенно.
        Те гвардейцы, кому посчастливилось выжить после чудовищного камнепада, теперь, вероятно, позавидовали своим товарищам, успевшим принять быструю, неожиданную, а значит, не такую страшную смерть.
        Раскрашенные черно-красным лица косматых горцев внушали ужас. Отточенное в бесчисленных стычках с племенами диких огров искусство убивать повергало в шок. Оказалось, что приемы обороны, с унылой четкостью отрабатываемые в учебных схватках, далеко не всегда могут защитить в настоящем сражении. А начищенные кирасы без особого труда проламываются мощным ударом топора. И щегольские фехтовальные комбинации годны только для того, чтобы поражать воображение придворных дам. Гвардейцев учили биться. Умение убивать необходимо приобретать в реальных битвах.
        Неся страшные потери, гвардейцы отступали.
        Предгорье Серых Камней Огров погрузилось в кровавый хаос.
        Рыцарь, присягавший на верность королю Гаэлона его величеству Ганелону Милостивому, хозяин замка Железный Грифон, герцог сэр Дужан был живой легендой Серых Камней. Дожив до весьма почтенного возраста, герцог в бою мог посрамить иного молодого ратника: опыт почти всегда оказывается важнее юной кипучей силы. Долгие годы Железный Грифон являлся оплотом Человека в Серых Камнях. Огры не смели даже показываться в окрестностях этого замка. Крестьяне из деревни сэра Дужана, охотясь, не боялись отдаляться от Железного Грифона даже на несколько дней пути. Огры Серых Камней знали: за смерть хотя бы одного из своих людей сэр Дужан обязательно отомстит. И отомстит жестоко.
        Серые Камни Огров потому и получили такое название, что испокон веков живущие здесь огры почитали эти скалы по праву своими. Когда-то огры и на самом деле жили здесь без опаски. Если их равнинные или лесные собратья, нещадно уничтожаемые человеком, вынуждены были таиться по глухим уголкам, ведя скрытный образ жизни, все свое время тратя на осторожные поиски пропитания, то огры Серых Камней, богатых зверьем и съедобными растениями, существовали вольготно. Потому-то в Серых Камнях огры были гораздо более развиты. Они строили селения и целые города в системах соединяющихся пещер, не жрали добычу сырьем, а готовили ее на огне, изготавливали одежду из звериных шкур и оружие из железной руды (это умение они переняли у гномов, которых в то время еще можно было встретить в Серых Камнях). Так продолжалось до тех пор, пока в Серые Камни не пришли люди.
        Столетия понадобились людям, чтобы отвоевать право жить в этих местах. Ограм пришлось оставить самые лакомые охотничьи угодья, навсегда уйти с плодородных долин. Но и поныне древняя вражда жива в Серых Камнях. Огры не оставили надежды снова стать властителями этих гор. А люди до сих пор не выпускают мечей из рук, продолжая защищать свои жилища.
        Только герцогу Дужану удалось смирить окрестные племена - настолько, что одно его имя внушало клыкастым чудищам ужас. Кто знает, возможно, герцог и сумел бы объединить прочих горных феодалов и навсегда загнать огров во тьму пещер, если бы не явились в Серые Камни посланники узурпатора гаэлонского престола Константина - могущественные маги, имеющие целью заставить рыцарей присягнуть беззаконной власти своего повелителя. Излишне говорить, что никто из хозяев горных замков не пошел на это. И тогда маги начали уничтожать замки и убивать их защитников.
        Железный Грифон пал одним из первых.
        В ту ночь, когда в долину Железного Грифона вторглись маги, сэр Дужан отсутствовал. Вернувшись вечером следующего дня, он нашел свой замок в руинах, а деревню подле него - разоренной. Лишь осмелевшие огры, решившие, что это человеческие боги спустились с небес, чтобы покарать сынов своих за жестокую гордость, бродили среди развалин и увязывали в охапки многочисленные трупы, потому как человечина была и остается излюбленным огрским лакомством. Среди трупов сэр Дужан отыскал и останки единственного своего сына, наследника Железного Грифона.

…Когда разрабатывался план сражения с войском Константина, идею устроить засаду в тайниках под валунами предложил именно Дужан. Рыцари Серых Камней поддержали эту идею, показавшуюся феодалам, пришедшим с равнин, совершенным безумством. Горцы, веками воевавшие в этих горах, знали толк в подобных засадах и нисколько не сомневались в том, что затея принесет ожидаемые плоды. И никто не стал возражать, когда Дужан заявил - он и его полторы сотни ратников осуществят хитрый и рискованный замысел. Только воины Серых Камней всего за несколько дней могли создать незаметные даже тренированному взгляду лазутчиков укрытия, способные вместить в себя большое количество воинов. Только воины Серых Камней могли более суток терпеливо выжидать врага, ничем себя не обнаруживая.
        А ратники Железного Грифона всегда считались лучшими воинами в Серых Камнях Огров.
        Задачей Дужана и его людей было внести сумятицу в ряды королевского войска, заставить военачальников перенести внимание с очевидно менее опасного переднего фланга на атакуемый тыл. Тогда нападение из-за фальшивых завалов произведет больший эффект и несколько сгладит численный перевес воинства мага-узурпатора.
        Ратники Железного Грифона никак не ожидали, что сойдутся в бою не с хорошо вооруженными и обученными воинскому мастерству гвардейцами, а с ополчением. Убивать перепуганных мужичков оказалось делом нетрудным, но несколько неприятным. Это была не битва, а уничтожение. Даже дикие звери в неравной схватке с охотниками боролись бы за свои жизни с большим рвением. Ополченцы опомнились и стали оказывать хоть какое-то сопротивление, когда на земле среди валунов остывали уже более полусотни трупов.
        Герцог испытал искреннюю радость, когда очередная его жертва, вместо того чтобы отшвырнуть от себя оружие и, прикрывая руками голову, с визгом повалиться на колени перед ним, огромным, грузным и забрызганным кровью, вдруг отпрыгнула в сторону, но не попыталась бежать, а осталась стоять на месте в выжидающей боевой позе.
        Это был невысокий жилистый мужчина в длинной куртке из толстой кожи, густо обшитой кусками железа. Несомненно, ополченец мастерил свой доспех сам - и подошел к этому делу с должной степенью ответственности: бесформенные железные лоскуты прикрывали грудь и живот, плечи и предплечья, даже на колени и голени шнурками были примотаны тщательно подобранные для этого части старых рыцарских лат с явными следами повреждений, полученных не один десяток лет назад. Вооружен ополченец был коротким мечом, хорошо зачищенным от засечин и наточенным, и вполне приличным деревянным щитом, изготовленным, должно быть, тоже самостоятельно. Дужан оказался не первым, с кем этот мужчина решил схватиться, судя по тому, что вместо одного уха у ополченца болтались отвратительные черно-красные лохмотья. Отбежав на несколько шагов, он остановился, поднял щит на уровень лица, так что Дужан мог видеть его пылавшие угрюмой отвагой глаза, и выставил меч в направлении герцога.
        Сэр Дужан пошел на противника. В правой руке герцог держал двухлезвийный топор, в левой - длинный и мощный кинжал. Два обезумевших от страха ополченца, несшихся во весь опор сами не зная куда, неосторожно оказались в пределах досягаемости герцогских топора и кинжала. Первому Дужан снес голову, второго ударом кинжала в грудь опрокинул навзничь.
        Одноухий коротко выдохнул и прыгнул на хозяина Железного Грифона, намереваясь щитом сбить его с ног. Дужан шагнул в сторону, нанеся топором скользящий удар по краю щита, и одноухий, вынужденно изменив траекторию, пролетел мимо герцога, едва удержавшись на ногах.
        Пока он восстанавливал равновесие и разворачивался, Дужан, рывком закинув за спину топор, разрубил лицо подкравшемуся к нему сзади оборванцу с палицей в руках. Одноухий снова ринулся в атаку, выставив перед собой щит, но стремясь уже ударить из-под него мечом. Маневр этот был смел, но, учитывая то, что при исполнении такого выпада ополченец не сумел бы вытянуть руку на полную длину, - глуп. Герцог доказал это, встретив одноухого сильнейшим ударом топора в щит. Деревянный щит, треснув, развалился пополам. Одноухого отбросило в сторону; он ударился затылком о случившийся позади него валун и обмяк. Дужан направился было к нему, но дорогу ему преградил здоровенный парень в изодранной рубахе. Диким воплем заглушая свой страх, парень занес над головой герцога огромный двуручный меч с обломанным посередине клинком. Сэр Дужан опережающим выпадом рассек ему горло кинжалом.
        Одноухий медленно приходил в себя. Герцог, остановившись над ним, взмахнул топором. Уже опуская тяжелое лезвие, он почему-то придержал руку. Удар пришелся плашмя - и одноухий захрипел, снова закатывая глаза.

«Единственный настоящий мужчина на целую орду бесчестных трусов, - подумал герцог, с трудом взбираясь на валун, - не заслуживает смерти…»
        Впрочем, спустя мгновение сэр Дужан уже выругал себя за такое проявление слабости. Одноухий был враг. А значит, должен был умереть.
        - Старею, - пробормотал Дужан, тяжко дыша, - дурным становлюсь. Они-то нас не больно жалели…
        То, что он увидел с вершины валуна, наполнило его сердце кровавым восторгом. Уничтожая ополчение, его ратники не растеряли друг друга в кипении огромной толпы. Полтораста воинов, объединившись в несколько больших групп, кромсали беснующуюся от ужаса орду, через которую никак не могли пробиться вассальные и гвардейские отряды. А там, где прошли воины Серых Камней, земля была усеяна изувеченными телами. Даже белые валуны были забрызганы кровью до самых верхушек.
        А со склонов скал, на которых находились укрепления, уже покатились камни. Грохот их был слышен даже здесь.
        Герцог развернулся. Крылатые демоны, оседлавшие дальние валуны, очень не понравились ему. Но люди, сидевшие на демонах, не предпринимали никаких попыток вмешаться в ход битвы, значит, пока этих тварей можно было не брать в расчет… Чего нельзя было сказать об отрядах, спешивших к Предгорью с равнины. Конные рыцари с флагами на пиках вели эти отряды, а навстречу им неслись с воплями трусливо бежавшие с поля боя ополченцы. Дужан справедливо предположил, что эти ратники, стремящиеся на подмогу, в отличие от шутов-ополченцев - настоящие воины. И даже по самым приблизительным подсчетам численность приближающегося войска была никак не менее двух тысяч человек… Полтораста ратников Железного Грифона не сумеют дать им достойный отпор.
        Впрочем, этого и не требовалось. Задачу свою герцог выполнил. Но то, что ему предстояло сделать сейчас, было, пожалуй, много труднее того, что уже сделано.
        Сэр Дужан набрал в грудь побольше воздуха, воздел к небу окровавленные топор и кинжал - и заревел медведем.
        Для того чтобы сойтись в одном месте и выстроиться клином, воинам герцога понадобилось время, за которое человек успел бы сделать два десятка вдохов и выдохов. Сэр Дужан занял место в самом «острие» клина, но во втором ряду, под прикрытием нескольких своих ратников. Герцогу нужна была передышка - все-таки возраст давал о себе знать.
        Клин ратников Железного Грифона уверенно продвигался по направлению к скалам, как раз навстречу гвардейцам и ратникам королевских вассалов.
        Сэр Атун, хозяин замка Поющая Форель, за грохотом катившихся с псевдозавалов камней не слышал медвежьего рыка, свидетельствующего о том, что воины Железного Грифона начали наступление к скалам. Но в том, что герцог Дужан отлично справился со своей задачей, сомнений не было. Теперь предстояло сыграть свою роль и сэру Атуну.
        Ах, как славно они врубились в гвардейские ряды! Королевским солдатам отступать было некуда, и - надо отдать им должное - сражались они отчаянно. Но куда им, не знающим вкуса вражьей крови, было тягаться с опытными бойцами Серых Камней… Те гвардейцы, что, не сумев оправиться от внезапности нападения, попросту отмахивались мечами от неминуемой смерти погибли мгновенно. Более стойкие пытались держать строй, понимая, что именно в этом их спасение, но стена их щитов недолго простояла под натиском нападавших.
        Широкий клин воинов Серых Камней глубоко вонзился в королевское воинство, как вонзается топор дровосека в древесный ствол. Ряды гвардейцев оказались разрушены, вассальные отряды смешались друг с другом. Великих капитанов зажали в плотное кольцо свои же ратники, и они потеряли связь с капитанами, командующими отдельными отрядами, а те, долженствующие руководить действиями своих солдат, были частью убиты, частью оторваны от своих подчиненных. Привыкшие подчиняться гвардейцы остались предоставлены сами себе.
        Клин воинов сэра Атуна, прорубая себе дорогу, постепенно растягивался, образуя подобие коридора, по которому должны были пройти воины Железного Грифона. Задние фланги держали оборону, особо следя за тем, чтобы их не обошли с тыла.
        Герцог Дужан снова заревел медведем - и на этот раз Атун смог услышать его. Хозяин замка Поющая Форель ответил уханьем черного филина. Прошло совсем немного времени
        - и оба отряда соединились.
        Генерал Гаер со своими рыцарями завяз в толпе солдат собственного войска. Он в ярости хлестал ножнами воинов, ломившихся прочь из эпицентра боя, а кое-кто из его свиты уже пустил в ход меч.
        - Назад! - орал Гаер. - Назад, трусы! Клянусь честью, каждый бежавший с поля битвы будет казнен сегодня же ночью!
        Единственное, что понимал генерал, - варварская тактика мятежников попросту не могла сработать; это противоречило и здравому смыслу, и основам воинского искусства. Вторгнувшись малыми силами в сердце громадного войска, мятежники были обречены. Рано или поздно их задавят количеством, зажмут в гибельных тисках, перебьют и затопчут… Но почему же этого все еще не происходит? С какой яростью надо биться, чтобы сдерживать противника, превосходящего тебя втрое, вчетверо?! Но с какой бы яростью они ни бились, скоро им конец…
        - Они отступают! - закричал рыцарь из свиты Гаера, высоко приподнявшись на стременах. - Они отступают к скалам!
        Сэр Гаер ударом ножен сшиб с ног лучника из вассального отряда - тот, видимо совершенно обезумев от страха и паники, цеплялся за броню генеральского коня, намереваясь влезть в седло.
        - Не дать им уйти! - срываясь на визг, крикнул Гаер. - Не дать им уйти!
        Он толкнул в плечо того, кто сообщил об отступлении отряда мятежников.
        - Возвращайся к тропе, откуда обрушились камни, - прохрипел генерал. - Поверни солдат так, чтобы они отрезали мятежникам путь к отступлению. Надо окружить их!
        Что-то сухо треснуло над головой Гаера. Он взглянул в небо и обомлел. Косматый огненный шар величиною с дом завис над королевским войском. Исходившие от шара длинные языки пламени угрожающе трещали.
        - Помилуй нас, Андар Громобой… - выдохнул рядом с Гаером один из рыцарей.
        Шар начал вращаться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее…
        - Это еще что такое?.. - простонал генерал.
        Отход к тропе дался соединенному отряду воинов Серых Камней куда как тяжелее, чем яростная атака. Должно быть, гвардейские капитаны очухались от тяжкого потрясения и прозрели: вовсе не тысячные сонмы великанов сокрушили, смяли и раздавили стройные ряды королевского войска, а всего-навсего четыре с небольшим сотни полудиких горцев, всего четыре сотни, из которых сколько-то уже погибло…
        Королевские солдаты падали под ударами мечей и топоров мятежников, но на их место вставали новые бойцы. И все чаще кто-то из горцев, получив очередную рану, не находил в себе сил поднять меч, чтобы отразить удар.
        Сэр Дужан и сэр Атун, отступая, сражались спина к спине.
        - Зажмут ведь, а? - не оборачиваясь, крикнул сэр Атун.
        - Опомнились, - трудно дыша, подтвердил Дужан, перерубая древко клюнувшего его в металлический наплечник копья.
        - Как бы не успели окружить!
        - Окружат - пробьемся, - коротко гукнул Дужан и более не разговаривал, потому что не стоило тратить силы, которых и так осталось немного, на пустые слова.
        Ратник рядом с ним застонал - один из гвардейцев, дотянувшись до него мечом, пронзил живот.
        - Ведь самую малость… - Атун прервался, отбивая выпад гвардейского меча, - самую малость не успели…
        И тогда в небе затрещало по-настоящему.
        Вращаясь, шар расшвыривал комья огня - густо и страшно. Языки пламени от огненного шара полетели во все стороны: вверх и вниз, расшибаясь снопами искр на доспехах воинов. Алые отблески заплясали на валунах, поле битвы неестественно осветилось - так, словно источником света являлся каждый из сражавшихся. Какое-то время были слышны только треск и шипение, а потом все потонуло в воплях ужаса.
        Потому что огненный шар вдруг перестал быть шаром. Темные пятна поплыли по его поверхности, четыре струи кипучего огня ударили из шара - две стали парой крыльев, одна - длинным хвостом с раздвоенным шипом на конце, и еще одна - изогнутой тонкой шеей, на которой вспухла маленькая изящная голова. Вспыхнул на этой голове и побежал по шее - через все туловище, к самому концу хвоста - острогребенный ряд.
        Громадный дракон взвился к небу, заложил круг на полем битвы и выдохнул вверх тугой фонтан огня. Пылающие струи взлетели к облакам… и обрушились вниз огненным дождем.
        Всплески пламени били по всем без разбора, но если королевское воинство дракон и невиданный дождь поверг в страх, то ратники Серых Камней будто бы восприняли случившееся как сигнал: нужно немедленно усилить натиск и прорваться-таки к тропе
        - той единственной тропе, проход по которой был еще свободен, а не завален камнями выше по склонам. Защитники укреплений заранее знали то, чего пока не успели сообразить королевские солдаты: устрашающий огненный дождь не мог нанести никакого серьезного вреда. Самое большое, что грозило тому, в кого угодил язык пламени, - это несильный ожог.
        - Ну наконец-то! - расхохотался сэр Атун и могучим ударом снес голову гвардейцу, который застыл перед ним с открытым ртом, уставившись в кипевшее огнем небо.
        - Мое место - там, - в который уже раз проговорил сэр Эрл, напряженно вглядываясь в то, что происходило под скалами.
        - Твоя жизнь, рыцарь, слишком важна, чтобы рисковать ею, - проговорил Аллиарий Рубиновый Мечник. - А место твое - здесь. Ты должен наблюдать, внимательно наблюдать - и делать выводы. Ты принимаешь решения. Должны же твои решения на чем-то основываться. Пусть сражаются те, кому предназначена битва. Видишь демонов на тех дальних валунах?.. Их всадники - маги Константина - и есть твои истинные противники. Они тоже наблюдают, рыцарь. Внимательно следят за ходом битвы. И это мудро. Чтобы победить, нужно тщательно изучить своего врага. А люди там, внизу, пусть бьются…
        Эрл не повернулся к эльфу. Он налег грудью на камни, ограждающие площадку для стрелков. На этой площадке могли встать рядом друг с другом еще несколько человек, но кроме горного рыцаря и Призывающего Серебряных Волков, здесь никого не было. Зато множество других позиций, оборудованных для стрельбы по тем, кто пойдет на укрепления приступом, были прямо-таки набиты воинами. Знатные рыцари и простые ратники стояли там вперемешку. План, который сегодня воплотили в жизнь сэр Дужан и сэр Атун, был поразительным по своей дерзости, и среди членов военного совета Эрла было немало тех, кто сомневался в том, что этот план удастся.
        На острых вершинах скал, куда никогда не добраться человеку, словно серебряные изваяния, застыли горгульи. Эльфы-всадники восседали на них. Ни волосы, ни одежду эльфов не развевал ветер.
        - Почему Высокий Народ не вступает в битву? - спросил Эрл.
        - Еще не пришло время для этого, - просто ответил Аллиарий.
        - Ты уже говорил мне это, Рубиновый Мечник, - сказал горный рыцарь. - Но я так и не услышал - когда же придет время?
        - Это не мне решать.
        - Не тебе? - удивился Эрл. - Но… мне казалось, ты командуешь воинством своего народа?
        - Ты ошибаешься, рыцарь, - улыбнулся Рубиновый Мечник. - Я не… как вы называете это… я не главнокомандующий. У нас вообще нет такого понятия. А мне показалось, ты понял, что наш народ очень отличается от вашего. Мы все равны между собой. Даже подумать смешно, чтобы один из Высокого Народа вздумал командовать другим.
        - Кто же тогда принимает решения?
        - Никто. Мы действуем, когда наступает момент для действий.
        - Если ты не… главнокомандующий, - медленно проговорил Эрл. - Тогда кто ты?
        - Ты имеешь в виду - мою… роль, рыцарь?
        - Роль?
        - Возможно, я не совсем правильно сказал. Я посчитал это слово верным для обозначения смысла, который хотел передать. Я - тот, кто вызвался говорить с людьми.
        Эрл посмотрел на эльфа, прямо в прорези серебряной маски, где мерцали алые искорки.
        - А как вы узнаете, когда наступает… этот момент для действия? - спросил он.
        Призывающий Серебряных Волков засмеялся.
        - Он просто наступает, - сказал эльф. - Неужели это трудно понять? Вот вы, люди: если вы испытываете жажду, значит, вам пришла пора выпить воды.
        Эрл перевел взгляд на поле битвы. Туда, где соединенный отряд воинов Серых Камней успешно прорывался к тропе. Королевские солдаты почти не пытались препятствовать этому. Королевские солдаты были очень заняты - ужасный огненный дракон, кружа над сражением, продолжал осыпать людей космами ослепительного пламени. Очень скоро ратники сэра Атуна и сэра Дужана достигнут тропы, поднимутся по ней вверх, тогда можно будет разрубить подпорки, сдерживающие груды булыжников, - и тропу завалит уже по-настоящему.
        - Мне кажется, когда сэр Дужан и сэр Атун вернутся из битвы, самое время обрушить на войско Константина всю мощь Высокого Народа, - проговорил Эрл. - По крайней мере, это было бы логично. Что сдерживает вас?
        - Я уже сказал тебе, рыцарь.
        - Допустим, я могу… попытаться понять тебя, Аллиарий, - чувствуя, как в нем просыпается злость, произнес Эрл. - Но как мне объяснить то, о чем ты говоришь, моим соратникам?
        - А зачем тебе что-то объяснять? - в свою очередь удивился эльф. - Ведь принимаешь решения - ты. И они знают это. У вас, людей, так устроено общество: кто-то принимает решения, а кто-то ждет, пока решение будет принято.
        - Они не подданные мои… пока, - угрюмо сказал Эрл. - Они мои соратники.
        - Но они подчиняются тебе?
        - Да. Во имя общей цели.
        - Нет никакой разницы - во имя чего. Решения принимаешь ты. В том числе: объяснять что-то или нет. Я бы не советовал тебе, рыцарь, пускаться в объяснения. Это излишне, а значит, не нужно. Я говорю с тобой, потому что ты - тот, кто принимает решения. Говорить с кем-то еще - излишне. Ты - единственный среди людей, с кем имеет смысл говорить. Может быть… - нежно звенящий голос эльфа стал вкрадчив, - я что-то неправильно понимаю в устройстве вашего общества, рыцарь? Тогда скажи мне.
        - Да нет… - подумав, ответил Эрл. - Все верно.
        Голос эльфа успокаивал его и рождал в сознании рыцаря мысли, ловко и точно ложившиеся в его чувства - как мечи в ножны. Злость стихала.
        Ратники Серых Камней покидали клокочущее место битвы. Вот уже несколько человек взбежали по склону, вот они исчезли между скалами - в извивах тропы. Вслед за ними появились те, кто нес раненых. А очень скоро склон потемнел от потока воинов.
        Защитники укреплений разразились радостными криками.
…Они появились в небе над полем боя неожиданно. Почему-то никто не увидел, как они взлетали, покидая белые валуны. Громадные черные крылатые твари, резким клекотом рвавшие воздух перед собой.
        Огненный дракон, мгновенно потеряв свою силу, с громким хлопком исчез.
        На укреплениях воцарилась мертвая тишина. А потом ратники и рыцари Серых Камней закричали еще громче, подбадривая своих товарищей, стремящихся побыстрее подняться наверх, в безопасность.
        Смрадокрылы закружились над Предгорьем. Всадники их - Серые маги Константина, - несмотря на бешеную скорость, которую развили несущие их демоны, воздели руки вверх: должно быть, их седла были сконструированы таким образом, чтобы руки седоков оставались свободными.
        И от рук магов хлестнуло к небу невероятно длинными, синими, точно горящий болотный газ, удивительно стремительными извивающимися клинками. Один за другим пикировали Смрадокрылы над склоном, скользили между скалами - над ведущей в укрепления тропой - и полосовали клинками человеческий поток. Синие клинки рассекали камни с той же легкостью, что и тела ратников. Тонко отсеченные каменные куски, шипя раскаленными срезами, и лоскуты брызжущей кровью плоти разлетались во все стороны. За какие-то мгновения склон оказался испещрен черными Дымящимися разломами, завален конвульсивно дергающимися фрагментами человеческих тел и осколками камня. Почти половина отряда доблестно сражавшихся ратников была уничтожена - за какие-то мгновения…
        Удушливая вонь горелого мяса поднялась к укреплениям.
        А Смрадокрылы взмыли еще выше и, покинув место бойни, закружились над укреплениями.
        Все это оказалось таким неожиданным и чудовищным, что Эрл на какое-то время потерял дар речи. И его рыцари, и ратники, только что призывно вопящие возвращавшимся из битвы, замолчали тоже. Слышны были только стоны раненых и умирающих на тропе, по которой вниз бежали ручьи крови.
        Теперь Смрадокрылы стали пикировать к укреплениям. Со свистом рассекая воздух, исходя мерзким клекотом, они неслись сверху вниз по крутой дуге. Снова сверкнули извивы синих колдовских клинков в руках магов Константина. Эрл явственно видел приближающуюся с неимоверной скоростью жуткую морду демона, а над ней - спокойно-сосредоточенные лица Серых. Удивительно, но тугие потоки воздуха не сбивали с голов магов их островерхих колпаков. «Или привязаны, или удерживаются магией», - мелькнула в голове рыцаря совершенно ненужная мысль.
        Он выхватил меч, краем уха уловив звенящий смех эльфа, стоявшего рядом.
        Маги, сидевшие на первом же демоне, хлестнули клинками прямо по нему.
        Эрл, действуя инстинктивно, вскинул меч, чтобы отбить удар.
        Синий высверк ослепил его, режущий звон - какой получится, если боевым молотом ударить в громадный бронзовый колокол, - оглушил его.
        Когда рыцарь вновь обрел возможность смотреть, он увидел, как Смрадокрыл быстро удаляется, набирая высоту. А демоны, пикировавшие следом за ним, резко меняют направление: не пытаясь напасть на укрепленные позиции, они пролетали стороной и взвивались вверх.
        Аллиарий снова рассмеялся.
        - Твой лагерь надежно защищен от магических ударов, рыцарь, - проговорил он. - И твоим людям нет причин опасаться нападения. Маги Константина сегодня не смогут повредить ни одному из них.
        Защитники укреплений замерли в напряженных позах, задрав головы к небу. Почти у всех в руках блестели клинки.
        Смрадокрылы взвились еще выше - они явно наметили очередной целью неподвижных горгулий и их всадников. Но… даже не попытавшись атаковать, полетели прочь. Словно что-то непреодолимое не пустило их на скальные вершины.
        - Сейчас самое время Высокому Народу вступить в бой! - закричал Эрл и не узнал своего голоса. - Почему они медлят? Почему вы медлите?! Почему вы бездействуете?!
        - Потому что не пришло время для действий, - ровно ответил Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков, и его маска холодным отблеском отразила солнечный луч. - Разве ты не слушал меня, когда я говорил?
        Снизу полетели вверх хриплые крики гвардейских капитанов. Они гнали наскоро выстроенные отряды воинов на склоны. Выбравшись из тесной толпы, вдохновленные зрелищем жестокой и молниеносной расправы, великие капитаны на своих покрытых броней конях, в окружении оруженосцев с флагами, подгоняли капитанов.
        - Если у вас есть силы, чтобы защищаться, почему вы не попытаетесь атаковать? - кричал Эрл, развернувшись с мечом в руках к эльфу, словно намереваясь броситься на него.
        - Не заставляй меня считать тебя глупее, чем ты есть. - В голосе Аллиария прорезались надменные искорки. - Я уже много раз повторял тебе, рыцарь: еще не время.
        Граф Боргард, хозяин замка Орлиное Гнездо, и барон Трагган, хозяин замка Полночная Звезда, спешно строили отряды. Бранад, который все это время находился среди прочих ратников Серых Камней, выслушав короткую команду Траггана, помчался к Эрлу.
        - Высокий Народ обещал тебе, рыцарь, сражаться на твоей стороне. - Теперь слова из прорези серебряной маски Аллиария текли плавно, как мед. - И Высокий Народ сдержит свое слово. Воины Высокого Народа - опытнейшие воины на этих землях, потому что за долгие тысячелетия своей жизни они видели все войны, когда-либо прогремевшие в этом мире. Да, Высокий Народ воюет не так, как это делают люди, но значит ли это, что люди превосходят нас в искусстве войны?.. Ты молчишь, рыцарь, но мне известен тот единственный ответ, который ты можешь дать на мой вопрос. Поэтому довольно опрометчиво с твоей стороны поучать нас.
        - Сэр Эрл, милорд! - задыхаясь, крикнул подбежавший Бранад. - Отдайте приказ ратникам спуститься на склон и отбить воинов сэра Дужана и сэра Атуна!..
        - Я приказываю… - начал было Эрл.
        - Ты и в самом деле намерен допустить эту глупость, рыцарь? - проговорил Аллиарий, глядя не на Бранада, а на Эрла. - Завяжется битва, в результате которой превосходящие силы противника проникнут за пределы укреплений. И тогда грядет катастрофа. Это же очевидно. Отдав приказ, который требуют от тебя те, кому не предначертано требовать от тебя что-либо, ты своими руками вручишь победу Константину.
        По склону вверх уже громыхали гвардейские шеренги и наемники вассалов. Между окровавленных скальных камней - там, где чернели страшные следы ударов магических клинков Серых, - забряцали, сшибаясь, мечи. Хрипя, покатились к подножию склона первые убитые. А с тропы на верхние отроги ратники вытягивали израненных воинов, которые успели пройти ставшую жуткой ловушкой дорогу. Среди этих воинов мельком оглянувшийся Эрл успел заметить стонавшего сквозь зубы сэра Атуна, хозяина замка Поющая Форель. Атун правой рукой придерживал левую, кисть которой была отсечена.
        - Когда принимаешь решение, следует глядеть на несколько шагов вперед, - сказал Рубиновый Мечник. - А единственное решение, которое спасет ситуацию, - это разрубить подпорки, сдерживающие валуны. Обрушить их. И запечатать тропу.
        - И отрезать путь к спасению тем, кого еще можно спасти! - выкрикнул Бранад.
        Эльф не удостоил ратника взглядом.
        - Тропа узка, - выговорил Эрл, - отбить ратников сэра Дужана и сэра Атуна очень трудно, но, если есть возможность…
        - Высокий Народ на твоей стороне, рыцарь, - сказал Призывающий Серебряных Волков.
        - И поэтому мы обязаны удерживать тебя от безрассудных поступков. Счет идет на мгновения, рыцарь. Вот-вот воины узурпатора ворвутся сюда. Великая победа не покупается задешево - почему я вынужден объяснять тебе примитивные истины? Мы делаем для тебя все возможное. И если ты отвергаешь нашу помощь… - Эльф не стал договаривать.
        Аллиарий смотрел прямо в глаза Эрлу. И рыцарь Горной Крепости Порога вдруг ясно увидел жестокую правду его слов. Так ясно, что в тот же момент устыдился своей глупой чувствительности.
        - Обрушить камни и запереть тропу, - сказал Эрл.
        Бранад отступил на шаг. Лицо его застыло.
        - Но, сэр Дужан… - хрипнул он.
        - Ты слышал, - проговорил горный рыцарь.
        Бранад отступил еще на шаг. И склонил голову, повинуясь.
        ГЛАВА 6
        Очень долго не происходило ничего. Все тот же тусклый сумрак, все те же диковинные деревья, окруженные призрачным неясным светом.
        А потом Кай почувствовал, как окружающий мир изменился. И спустя несколько секунд понял, что именно изменилось - он ощутил чье-то присутствие неподалеку. Рыцарь двинулся туда, где появилось это нечто, потому что других ориентиров в глухом мешке не было.
        Еще до того как услышал дробный топот и нутряное клокочущее ворчание, он понял, кого сейчас увидит.
        Болотник вытянул из ножен меч, с неудовольствием отметив, каким тяжелым он теперь казался. Затем Кай повесил на руку щит. Верхней губе стало щекотно, а во рту появился солоноватый привкус. Даже такое незначительное усилие вызвало кровотечение из носа - понял Кай. Значит, битва предстоит тяжелая. Кай усмехнулся. Его учили тому, что тело - всего лишь инструмент разума, а разум и есть единственная наиболее важная человеческая сущность. Могучие мышцы и крепкая кость, воинская выучка и тренированная выносливость - ничего не стоят, если не полагаешь собственный разум главным своим оружием. И Кай научился этому, а потом привык, и сейчас ему показалось бы странным, если бы кто-то вдруг возжелал убедить его в обратном. Пока чист и незамутнен разум, тело послушно будет подчиняться ему. Это знание и давало болотникам возможность превозмогать боль и слабость. Это знание поднимало раненых и снова вело в бой - на культях оторванных ног, почти обескровленных, ослепленных, со вспоротыми осколками ребер легкими и переломанным хребтом…
        И тут он кое-что вспомнил. Амулет Силы Тверди, находившийся у него на запястье, был испорчен едкой слизью пакостных древесных плодов-гнилушек. Это осложняло дело. Потому что без этого амулета биться с Тварью, имеющей имя Топтун, представлялось очень непростым. Оставалось рассчитывать на то, что Тварь так же ослаблена, как и человек. Но спустя секунду он понял: расчеты эти не оправдались. Кай уже слышал, что Тварь не повреждена и полна сил. Опустив забрало, он плотнее сжал губы…
        Но через мгновение, осененный неожиданной идеей, он покрутил головой и хрипло рассмеялся.
        Если все так, как он предполагает… Значит, сами боги послали ему врага. Или надо сказать - спасение?..
        Предощущение грядущей схватки и вспыхнувшая в голове идея несколько оживили его. Кай знал: тело его будет служить ему, пока внутри остается хоть крупица жизни. А когда и эта крупица иссякнет, найдутся еще источники, которые заставят мышцы сокращаться, а мозг - анализировать происходящее и принимать нужные решения. Разум управляет телом. И если сила тела ограничена только лишь законами мироздания, то сила разума абсолютно безгранична.
        Земля под ногами Кая заволновалась. Но еще до того как это почувствовать, он снял с руки щит, бросил себе под ноги и встал на него.
        Тварь показалась на освещенном зыбким светом участке.
        Топтун передвигался на четырех коротких и сильных ногах, оканчивающихся массивными копытами. Под лоснящейся угольно-черной шкурой перекатывались шары чудовищных мускулов, грушеобразное туловище вытягивалось в короткую и мощную шею, на которой громоздилось большое «гнездо» бледных склизких щупалец и подвижных полых трубок.
        Земля далеко вокруг чудовища забугрилась - образовавшиеся ямы в полшага шириной тут же заполнились черной жижей, которая, как знал Кай, немедленно и намертво засасывала все, что в нее попадало. Ямы, просуществовав несколько мгновений, смыкались - и сразу же появлялись на новом месте. Такова была магия Топтуна.
        Щит, на котором стоял болотник, зашатался. Тварь вытянула щупальца по направлению к Каю. Влажно зачмокали присоски щупалец, втягивая в полости воздух. В утробе Твари что-то громко заклокотало. Несколько трубок напряглись и извергли в рыцаря струи бурой слизи.
        Кай взмахнул мечом.
        Слизь, оказываясь вне утробы Твари, молниеносно затвердевала, обращаясь в подобие каменных стрел. Одним движением Кай разбил свистнувшие в него снаряды. Осколки не успели еще упасть, как Топтун, всхлипнув щупальцами, скакнул высоко в воздух и, приземлившись, выбросил в болотника еще одну порцию слизи. Крутнувшись, Кай отбил и этот залп каменных стрел. Опустив меч, он почувствовал, как заныла от удара рука.
        Тварь кинулась в атаку, беспорядочно хлеща щупальцами темный сырой воздух. Каю приходилось видеть, как эти щупальца сдирают доспехи, расколотые ударами окаменевших стрел, как полые трубки впиваются в беззащитное человеческое тело, высасывая кровь…
        Болотник не имел возможности отпрыгнуть в сторону. Он мог бы поразить Тварь мечом
        - он точно знал, куда ударить, чтобы Топтун погиб моментально. В этом случае столкновения с Тварью было не избежать - мертвая туша все равно сшибла бы Кая с ног на землю, где открывались и пропадали опасные ямы. С гибелью Твари иссякла бы и сила ее магии, и Кай рухнул бы на ровную поверхность… Если бы рыцарь намеревался покончить с Топтуном, он бы решился на удар мечом.
        Но Кай уже не собирался умертвлять Топтуна - по крайней мере, прямо сейчас.
        Тварь была нужна ему живой. Но серьезно поврежденной.
        Быстрая Кровь, Ветряные Струи, Черный Посох, Тугие Жилы, Абсолютное Молчание…
        Кай сорвал с запястья кожаный ремешок, на котором болталась туго набитая корешками и травами высушенная птичья голова, и швырнул на землю перед собой, бормоча заклинания.
        Амулет Ветряных Струй, активировавшись, создал мгновенно взвихрившуюся воздушную воронку, которая оторвала влетевшую в нее Тварь от земли, отшвырнула на несколько шагов и настигла снова. Гудящий столб ветра и грязевых капель четырежды нагонял Топтуна, поднимал в воздух и с размаху бил о землю. Тяжелая туша в последний раз грохнулась в грязь - Тварь отчаянно забила щупальцами и копытами, взбивая черные фонтаны. К Каю метнулся целый сноп каменных стрел. Разбив их мечом, Кай не удержался: пошатнувшись, он опустился на одно колено. Земля разверзла очередную яму прямо под краем его щита. Сохраняя равновесие, Кай взмахнул руками и едва не выронил меч. Прочтение заклинания вытянуло из него немало энергии - с ног до головы болотник облился потом, пальцы разжимались сами собой.
        Голова рыцаря сильно закружилась, к горлу подкатила тошнота. Ноги внезапно онемели до такой степени, что Кай их вовсе не чувствовал. Но он знал, что сейчас должен подняться, потому что иначе Тварь победит.
        И он поднялся. То есть в какой-то момент ощутил, что снова стоит на ногах.
        Топтун все еще барахтался на земле. Наконец он встал. Несколько щупалец безвольно обвисли, одна из конечностей явно была сломана - копыто оказалось вывернутым.
        Однако Тварь снова пошла на болотника. Сначала медленно, волоча непомерно раздувшееся брюхо по земле, а потом все быстрее и быстрее. Уцелевшие щупальца яростно вздыбились, как шерсть на загривке взбесившего зверя. Перейдя на бег, Тварь нелепо выкидывала вперед поврежденную конечность, словно в каком-то диком танце.
        Кай быстро вложил меч в ножны и вытащил нож. Сцепил пальцы на рукояти и отвел руку назад - для решающего удара. Ноги его были полусогнуты в коленях, но не от слабости. Сейчас рыцарь не мог позволить слабости возобладать над собой. И позже - тоже. Нужно закончить начатое дело. Нужно исполнить свой Долг.

«Щитом придется пожертвовать, - мелькнуло в голове, - не такая уж и серьезная жертва…»
        Тварь ударила рыцаря всей мощью своего громадного тела. Но за крохотную долю мгновения до этого Кай до предела изогнул свое тело, уходя от прямого удара, и под точно рассчитанным углом вонзил нож в Тварь, в основание ее короткой толстой шеи. Он сделал это - и только потом его сотряс жуткой силы удар.
        Его швырнуло вверх, но щупальца цепко ухватили его, облепив с ног до головы. Доспехи из защитных пластин легендарной Твари - Черного Косаря, доспехи, которым были нипочем любое оружие и любая магия, выдержали, когда Топтун стиснул свои щупальца. Выдержали, однако Кай явственно услышал негромкий, но угрожающий треск.
        Топтун продолжал свой бег. А Кай ждал, когда этот бег замедлится. Бег должен был замедлиться…
        Верно, чувствуя, что скорлупа, обволакивающая человеческое тело, не поддается напору его щупалец, Топтун на бегу, мотая короткой шеей, несколько раз сильно ударил болотника о землю. Кай на некоторое время потерял сознание.
        Когда он пришел в себя, то почти ничего не видел. Кровь из разбитого лица и рассеченной головы, мгновенно пропитав подшлемник, казалось, заполнила весь шлем - тонкие струи брызгали из прорезей забрала.
        Тварь все еще стискивала его своими щупальцами, но болотник ощутил, что движется Топтун уже не так быстро. И конечности его подкашиваются…
        Кай загреб руками вокруг себя, схватил то ли щупальце, то ли извивающуюся трубку, крепко сжал пальцы и подтянул свое тело ближе к шее. Затем еще ближе. Из-за крови, заливавшей глаза, он не видел ножа, все так же торчащего в основании шеи Твари, но ориентироваться в пространстве по памяти для него не составляло никакого труда. Нащупав рукоять ножа, он крепко ухватился за нее. Жаль, рукоять была рассчитана только на хват одной рукой, но это все же было лучше, чем ничего… Меч все равно не сгодился бы на то, чтобы застрять в теле Топтуна. Клинок, выполненный из клешни Зубастого Богомола, которой та страшная Тварь с легкостью рассекала валуны размером с буйвола, не удержался бы в плоти Топтуна. Когда-то Кай вскрывал этим мечом спрятанные в стенах Дарбионского королевского дворца потайные ходы…
        Топтун уже не бежал. Его шатало из стороны в сторону. Ворчание в брюхе Твари становилось все громче. Нож, прочно застряв в кости, прошел сквозь нее и повредил железу, вырабатывающую слизь - как и рассчитывал Кай, и слизь теперь переполняла брюхо Топтуна. Жить ему осталось совсем недолго. Но он все равно упорно шел вперед.
        Кай надеялся, что знает, куда он стремится…
        Щупальца мало-помалу разжимались. И настал тот момент, когда они выпустили болотника. Неимоверных усилий стоило Каю тогда не разжать пальцы на рукояти ножа, впивавшегося в тело Топтуна. Держаться за рукоять, пока его облаченное в доспехи тело билось о землю, тащась за Тварью, было легче.
        Наконец Топтун остановился. По особой дрожи тела Кай понял, что Тварь сейчас рухнет. По характеру предсмертных колебаний понял, на какой бок.
        Отпустив ручку ножа (пришлось левой рукой разжать пальцы правой), болотник упал на землю. И откатился как мог дальше. Спустя мгновение рядом с ним раздался тяжкий удар.
        В прорези забрала, залепленные кровью, грязью и песком, ничего не было видно. Но по звуку, с каким его облаченное в доспехи тело упало оземь, рыцарь определил, что почва здесь, в этом месте, каменистая.
        Тварь вышла к нему полной сил. Либо она совсем недолго проблуждала в пространственно-временном мешке, либо… создания иного мира имели возможность свободно проходить через эти места. В таком случае выбраться из ловушки болотник мог только вместе с чудовищем.
        Смертельно раненные Твари всякий раз пытались спастись бегством с места схватки. И бежали они всегда в одном направлении - к Порогу. Впрочем, Каю было все равно, куда кинется Тварь, обреченная на смерть. Главное, что из этого проклятого мешка…
        С третьей попытки он стащил с головы шлем. На Туманных Болотах уже много столетий не видели солнца, но того света, что пробивался сейчас через туман - после вечных сумерек мешка, - сполна хватило, чтобы заставить глаза непроизвольно зажмуриться накрепко. Кай потянул пропитанный кровью подшлемник - тот поддался с отвратительным мокрым всхлипом.
        Шлем же, плеская из своего нутра кровью рыцаря, покатился на земле.
        И остановился, ткнувшись в подножие невысокого, прямого и узкого скального выступа, похожего на красный столб.
        Сначала Кай активировал один из оставшихся у него амулетов - амулет Быстрой Крови. Потом, когда сердце его забилось чаще, а дыхание стало глубже, вытащил из прикрепленного к поясу узелка флягу с остатками воды и жадно опорожнил ее. Затем, еще более оживившись, достал лепешку. Болотник намеревался сжевать ее целиком, но, съев только половину, ощутил рези в желудке. Тогда он решительно спрятал лепешку обратно в узелок.
        После этого можно было подниматься.
        Встав на ноги, Кай осмотрелся.
        Топтун вынес его в Красные Столбы, неподалеку от того места, где они граничили со Змеиными Порослями. Углядев сквозь клубы напитанного солнечным светом тумана черную полосу воды, Кай направился туда, предварительно вытащив нож из тела Твари и подобрав свой шлем. Жалкие глотки воды из фляги не уняли сумасшедшую жажду. Сколько же он бродил в мешке, вытягивающем жизненную энергию, без пищи и воды?
        Через несколько шагов Кай остановился. Прошел еще немного, медленно, оглядываясь по сторонам, и снова остановился.
        Вокруг него темнели наполовину истлевшие кости. Множество костей, громадных и уродливых, не похожих ни на кости людей, ни на кости животных. Это были останки Тварей. На нескольких красных столбах Кай заметил черные отметины. Приложив к ним руку, болотник попытался определить заклинание, сила которого бушевала здесь, и не смог. Хотя все боевые заклинания, используемые рыцарями Болотной Крепости Порога в войне с Тварями, были ему известны. Ну, почти все…
        Случаев применения Алой Смерти юный болотник не знал за все время, пока сражался на болотах. Он слышал только описания эффекта этого заклинания.
        Поискав немного, Кай нашел обломки доспеха, того самого, в который был облачен бродун, когда-то именовавшийся братом Арацем. Рядом с обломками валялась человеческая ступня, отхваченная чьими-то крепкими клыками.
        Сомнений не осталось. Это то самое место, где принял неравный бой дозор брата Равара. Но - когда это было? Два дня назад? Или три? Или неделю?.. Важно было выяснить это, чтобы уразуметь для себя создавшуюся за Стеной обстановку.
        Останки Тварей, существ чужого мира, здесь, в мире людей, разлагались очень быстро, неестественно быстро. Для изготовления оружия или доспехов следовало забрать нужные части Тварей немедленно либо на следующий же день. После обработки магией разложение прекращалось.
        Ясно одно: Кай проблуждал в мешке не один день. И даже не два, судя по тому количеству пищи и воды, которое он употребил, так и не насытившись и не утолив жажду. По внешнему виду костей уничтоженных Тварей он никак не мог определить, сколько времени тому назад произошла здесь битва.
        А останки людей испарения Туманных Болот, напротив, сохраняли почти неповрежденными долгое время. Правда, сколько именно - никто никогда не выяснял. Потому что в этом не было пользы для живых, продолжавших исполнять свой Долг.
        Больше никакой информации из этого места почерпнуть было нельзя. Туманные Болота хранили следы не более суток. Кай не слышал поблизости Тварей. А ведь Порог был совсем рядом, и в этом месте обязательно должна была рыскать хотя бы одна Тварь.
        Но не было ни одной.
        Твари ушли отсюда. Куда? И без анализа следов юный рыцарь Болотной Крепости Порога мог бы ответить на этот вопрос.
        Чья-то воля, управляющая монстрами чужого мира, повела их туда, где был их враг. К Крепости.
        Кай направился к воде. Опустившись на корточки, он прочитал заклинание - одно из первых, которому учили в Укрывище. Заклинание это обеззараживало гнилую болотную воду, правда, делало ее и без того отвратительный вкус еще хуже.
        После этого рыцарь напился и наполнил флягу.
        Перед тем как начать глотать мерзкую гнилую воду, Кай всмотрелся в свое отражение. Водная поверхность отражала не его лицо, а какое-то другое: чужое, темное и иссушенное. Кай никогда не видел себя таким.
        Что ж, боги прислали Тварь, которая вынесла его в то самое место, куда он и предполагал попасть. А теперь следовало продолжать дело, которое он начал. Преследовать, отыскать и уничтожить то, что повелевало чудищами, убивавшими защитников Человека. И сделать это нужно было как можно скорее. Потому что так велит его Долг.
        Кай не позволил себе задержаться на отдых.
        Он двинулся через Змеиные Поросли.
        К Крепости, которой угрожала опасность.
        Следовало избрать кратчайший путь, и Кай, пройдя Змеиные Поросли до середины, свернул на запад. Вскоре он выбрался из воды, и под ногами его захлюпали подушки зеленого мха, пропитанного вонючей гнилой влагой.
        Кай вошел в пределы Гиблой Гати - этой части Туманных Болот Твари избегали, поэтому и люди здесь появлялись нечасто. Никакой растительности здесь не было, кроме густого мха, скрывавшего бесчисленные бездонные колодцы, заполненные жидкой грязью, способной в одно мгновение поглотить живое существо, неосторожно ступившее туда, куда ступать не следует. Хотя ветра не ощущалось вовсе, сиренево-желтые лохмотья тумана метались над бездной, прикрытой неровным одеялом из мха. Глядя на хаотичное кружение туманных лохмотьев, представлялось, что они исполняют какой-то диковинный танец. Призрачные эти лоскуты не были созданием чужого мира, прячущегося за Порогом. Они являлись порождением сумрачного, веками изучаемого и все еще до конца не изученного мира Туманных Болот. Каю было известно: не стоит подолгу находиться там, где пляшут клочья тумана, иначе зрение и разум помутятся и сам не заметишь, как шагнешь в притаившуюся внизу клоаку. Гиблая Гать сама по себе являлась Тварью.
        Не было никакой возможности проложить безопасные тропки по этой земле. В утробе Гиблой Гати беспрестанно что-то клокотало, будто ворочался там бессонный неведомый зверь. То и дело возникали новые колодцы, а старые затягивало сверху непрочной грязевой коркой. Пройти через Гиблую Гать было почти невозможно. Достаточно было сделать один неосторожный шаг, чтобы попасть в западню, спастись из которой нельзя.
        Как только под ногами угрожающе забурчало, Кай остановился. Поднял забрало и вытер пот со лба, отметив, что рука его дрожит. Клочья сиренево-желтого тумана устремились к нему и заплясали вокруг, будто стая призраков, то стелясь по мху, то взлетая высоко к небу.
        Кай приготовил амулет Черного Посоха и вытащил из ножен меч. Читая заклинание, активирующее амулет, он сбивался дважды. Но голова его кружилась и мысли путались вовсе не из-за присутствия пляшущих туманных лохмотьев; болотник точно знал, сколько должно пройти времени, прежде чем начнет сказываться их воздействие.
        Ему нужен был отдых. Действие Быстрой Крови и принятые недавно вода и пища поддерживали пока истощенное тело, но долго так продолжаться не могло. Сколько прошло времени с тех пор, как он последний раз спал? Кай не сумел бы ответить на этот вопрос. Как жаль, что человеческое тело такое слабое - гораздо слабее человеческих разума и воли. Однако отдыха юный рыцарь сейчас позволить себе не мог. Напротив, ему нужно было спешить, торопиться изо всех сил.
        Он допел последние строчки заклинания, и клинок его меча наполнился тяжелым черным свечением - таким густым, что из сферы видимости эта чернота перетекала в сферу звука: клинок начал издавать низкое гудение, в котором явственно ощущалась чернота.
        Кай взмахнул мечом, направив удар в подушку мха перед собой. Амулет Черного Посоха насыщал простое оружие (будь оно даже обычной деревянной палкой) сильной магией, обращавшей противника в черный камень.
        Толща мха, которую рассек клинок, окаменела - окаменение быстро стало распространяться во все стороны, и скоро вокруг болотника образовалась довольно широкая площадка, на которую можно было ступать безо всякой опаски.
        Кай побежал вперед, время от времени останавливаясь - когда границы площадки заканчивались и нужно было ударить зачарованным мечом еще раз. Пока не иссякла сила Черного Посоха, он успел преодолеть две трети пути через Гиблую Гать. Когда клинок восстановил обычный свой цвет и перестал гудеть, болотник бросился в мох, распластав руки и ноги, чтобы максимально увеличить плоскость соприкосновения своего тела с коварной поверхностью Гати.
        Эта пробежка далась Каю нелегко. Тело его под доспехами было мокрым от пота, а сами доспехи - раньше такие удивительно легкие, почти совсем не стеснявшие свободу передвижения, - теперь стали непривычно тяжелы. В висках гулко бухала кровь, легкие саднило: накачиваясь воздухом, они конвульсивно сокращались, словно в груди Кая бился в предсмертных судорогах какой-то зверек. Он перекатился на спину, вложил меч в ножны и отпил немного из фляги с водой, а затем съел кусок лепешки. После столь обильной трапезы его неудержимо повлекло в сон - и заставить себя очнуться болотник сумел не сразу, а спустя три-четыре удара сердца. Измученное тело не повиновалось уже с той точностью и легкостью, как раньше.
        Юный рыцарь снова перевернулся на живот и продолжил путь ползком. Каждый раз, перед тем как сделать рывок, он чутко слушал ворчливое клокотанье бездны под собой
        - и определял направление, в котором нужно было двигаться, чтобы не попасть в один из смертельных колодцев.
        Такой способ передвижения был неудобен и изматывал - еще и потому, что приходилось петлять между невидимых колодцев, вместо того чтобы идти прямо вперед. Сиренево-желтые клочья тумана неотступно следовали за ним, будто стервятники в ожидании добычи…
        Какая досадная ирония заключалась в том, что он, так тщательно готовившийся к этому походу, оказался сейчас в Гиблой Гати, обессиленный и почти безоружный. На Туманных Болотах каждый свой шаг необходимо было продумывать до мелочей, но даже и в таком случае мрачные и опасные эти места таили множество коварных ловушек…
        Кай дополз до первых корявых кустиков, означавших, что Гиблая Гать осталась позади, ни разу не остановившись передохнуть. И только теперь обратил внимание на то, что с небес уже спускаются на болотные топи сумерки.
        О долгом привале не могло быть и речи. Кай выпил воды и съел то, что у него оставалось в узелке, затем быстро, но внимательно осмотрел чахлые заросли в поисках целебных растений. Могутника здесь встретиться не могло, так как от Порога болотник отдалился уже порядочно, но зато рыцарь нашел несколько камней, покрытых голубым мхом-горлодером. Тонкие, почти прозрачные волоконца этого мха на человека оказывали действие, подобное легкому опьянению. Они веселили кровь, но дурманили голову, кроме того, вызывали приступы мучительного кашля. Болотники использовали горлодер для варки освежающего напитка, немного похожего на пиво.
        Тварей поблизости Кай по-прежнему не слышал. И это могло значить только одно: орда чудищ, обычно вразнобой охотившихся за Стеной, была стянута в какое-то место. В место, где располагалась цитадель извечного противника и истребителя Тварей, - Болотная Крепость Порога. Чья-то воля, сплотив орду монстров, влекла ее туда. И источник этой воли по-прежнему не ждал атаки с тыла - иначе Кай давным-давно подвергся бы нападению. Может быть, именно он, Кай, являлся теперь единственной возможностью людей одержать победу. И, зная это, разве можно было тратить время на отдых, пусть даже такой необходимый сейчас?
        Усилием воли потушив в сознании муть, Кай пошел дальше, держась направления, ведущего к Крепости. В горле жутко зудело, но рыцарю удалось не сорваться на кашель - если бы он допустил такое, нескольких сильных приступов было бы не избежать. Зуд прекратился довольно скоро. Вернее, Кай заставил себя не думать о нем…
        Прошло несколько часов, прежде чем болотник уловил приглушенный расстоянием и толщей тумана рев Дробящего Увальня - с того направления, в котором двигался сам. Еще через четверть часа стало возможным расслышать свист Рогатого Змея, клекочущее шипение Крылатых Гадюк и Гадких Дикобразов, заунывные стоны Дохлого Шатуна, вой и рычание Зубастых Богомолов и множества прочих Тварей… А спустя еще совсем немного времени Кай ясно ощутил волнообразные удары магической энергии, хлещущие ему навстречу, услышал резкие и отрывистые выкрики рыцарей-болотников, ведущих жестокий бой.
        Выхватив меч, Кай ускорил шаги. Он задыхался. Измученное сердце не в состоянии уже было обеспечивать кровью его тело.
        Болотная грязь глухо чавкала под ногами. Впереди замаячили в темноте заросли сухого кустарника, похожие на клочья белесой паутины.
        Кай на несколько мгновений остановился, чтобы активировать амулет Абсолютного Молчания. После прочтения заклинания он опустился на колени. Кажется, вся энергия, еще остававшаяся в нем, ушла на то, чтобы использовать амулет. Он почувствовал, как от напряжения горячие струйки крови хлынули из носа и ушей, щекоча горло и шею, побежали вниз по его телу, чтобы впитаться в подлатник.
        Но нужно было встать.
        И Кай встал.
        Теперь никто не мог его услышать, увидеть или почувствовать. Болотника окутала непроницаемая пелена, отгораживая от окружающего мира. Действие Абсолютного Молчания будет продолжаться недолго, и за этот короткий отрезок времени Кай - невидимый, неслышимый и неощущаемый - должен отыскать то, что управляет Тварями.
        Если, конечно, отыскать это «что-то» представляется возможным…
        Грохот битвы уже оглушал, разрывая на куски ночную тьму.
        Кай пробежал с десяток шагов, приближаясь к месту сражения. Недалеко от него темноту рассекли длинные алые полосы - это кто-то из сражавшихся болотников применил Огненные Плети. Сразу же за этим словно мгновенный дождь раскаленного железа пролился с черного неба - Кай узнал эффект заклинания Небесного Меча. И тут же ударило несколько белых вспышек: это пытался ослепить врага Серый Горбун. Резко затрещали своими иглами Гадкие Дикобразы. И снова жутко заревел Дробящий Увалень…
        Остро запахло кровью. Болотный туман наполнился смрадом развороченных брюх и горелого мяса.
        Кай сменил направление. Пока действует Абсолютное Молчание, он должен не вливаться в битву, а - искать…
        Он услышал Зубастого Богомола слишком поздно - сказалась крайняя степень усталости, здорово притупившая чувства. Понадобилось всего полдесятка шагов, чтобы подойти к Твари на такое расстояние, что можно было разглядеть ее.
        Зубастый Богомол покачивался на тонких лапах, поводя перед собой чудовищными серпообразными клешнями. Тварь была невредима, но не выказывала никакого желания устремиться на поле битвы.
        А рядом с Богомолом Кай увидел еще кое-кого…
        Это существо было абсолютно недвижимо. Только прислушавшись, можно было разобрать его тихое дыхание за посвистыванием носовых усиков Зубастого Богомола. Существо стояло на двух нижних конечностях, вдоль тела свисали еще две конечности, каждая из которой оканчивалась узкой пятипалой кистью. Безжизненно белая кожа существа не имела ни шерсти, ни волос. Крупная голова косо сидела на тонкой шее. Существо стояло спиной к Каю, но болотник ясно видел, что это такое перед ним.
        Человек.
        Часть третья
        ВЕСНА МИРА
        ГЛАВА 1
        Вокруг королевского шатра кольцом стояли Серые маги. Да и без этой охраны никто бы и не подумал осмелиться подойти к шатру ближе чем на десять шагов. Все, от великого капитана гвардии до последнего ополченца, знали - такого смельчака тут же испепелит на месте. Кое-кто, правда, в испепелении сомневался, утверждая, что приблизившегося к его величеству всего-навсего расплющит в лепешку. Находились и такие (пребывавшие в явном меньшинстве), кто высказывал мнение, что нарушивший королевский покой обратится в поганую крысу. Впрочем, как бы там ни было на самом деле, проверить истинность той или иной версии охотников не обнаружилось.
        А между тем его величество уже более суток не показывался на свет. И рядом с шатром, в котором он находился, творилось нечто странное. То прямо с чистого неба сверкнет молния, уязвив верхушку шатра. То поплывут от шатра над землей дымные струи, словно змеи, извивающиеся вокруг воинских палаток, обозных телег и костров. То вдруг - на глазах сотен свидетелей - шатер и вовсе исчезнет на несколько мгновений, оставив вместо себя колышущееся облако непроглядной тьмы. А то, наоборот, из складок тяжелой ткани сверкнут алые лучи, такие яркие, что те, кому не повезло глядеть в тот момент на шатер, на многие часы ослепнут.
        И вот к вечеру того дня, когда королевские войска под предводительством его сиятельства гвардейского генерала Гаера сокрушили бесчисленные отряды свирепых варваров-горцев, заставив их трусливо бежать и спрятаться за свои укрепления (так было официально объявлено через выживших капитанов и сотников вассальных отрядов войску, которое остановилось в Предгорье, и отрядам, оставшимся в лагере), к вечеру того дня полог шатра вдруг пополз темными пятнами, в которых почти сразу же проклюнулись язычки желтого пламени. Полог сгорел за считаные мгновения полностью, но огонь почему-то дальше не распространился. И из сумерек шатра, откуда резко пахнуло тем тревожным запахом, какой бывает в горах перед сильной грозой, вышагнул его величество король Гаэлона Константин Великий.
        Серые сразу сгрудились вокруг него - и те, кто находились тогда возле шатра, увидели, как знаки Огненного Ока на лбах магов вдруг засветились темным светом. Вот прямо так - темным светом. Тьма потекла из узкого вертикального зрачка, начерченного на лбах Серых, и рядом с ними сразу стало ощутимо темнее.
        Его величество шел странной неуверенной походкой: то сильно наклонялся вперед и, чтобы не упасть, начинал бежать, мелко перебирая мягкими ногами; то вдруг останавливался и хватал руками воздух вокруг себя, точно удивляясь, что это - воздух, а не что-то иное…
        Кое-кто из очевидцев говорил потом, что горб на спине его величества стал много больше и вроде как… шевелился. Вроде как сжимался и разжимался - словно жабье брюхо. Кто-то говорил, что это не горб шевелился, это сам его величество… мерцал, как не вполне реальный человек, а отражение в мутном зеркале, за крохотные доли мгновения исчезая и вновь появляясь на картине мира.
        А потом король замер. И, с хрустом криво вывернув шею, изловчился посмотреть одним глазом вверх.
        И тут уже все почувствовали, как в почерневшем небе зародился звон - всеобъемлющий и всепроникающий, но в то же самое время воспринимавшийся вовсе не ухом, а всем существом. Этот звон становился все громче, заставляя весь мир дрожать сильнее и сильнее. Ничего не понимавшие люди, не успев даже оглянуться, повалились на колени, зажав уши ладонями, но звон не становился тише, потому что звучал и в их головах тоже. Необъяснимый страх взметнулся в душах людей, находившихся тогда в лагере. Казалось, вот-вот случится нечто ужасное, нечто совершенно невообразимое… И когда один миг оставался до безумия паники, звон вдруг прекратился.
        Голова короля-мага бессильно упала на грудь. Король повалился ничком, но Серые, которым этот жуткий и непонятный звон был, кажется, совсем нипочем, подхватили его под руки.
        Константин снова выплыл из мути небытия. И на этот раз он ощутил себя не в походной постели, занимавшей добрую половину королевского шатра, а почему-то на руках своих магов.
        Впрочем… своими он сейчас назвать бы их не смог. Он уже не чувствовал их. Те прочнейшие нити, еще совсем недавно связывавшие короля и верных ему магов, исчезли. Константин ощущал пустоту в груди и в голове, словно кто-то запустил туда безжалостно сильные пальцы и вырвал… что-то привычное и родное, долгие годы составлявшее основу его жизни.
        Он понимал, что оказался обманут.
        Серые повлекли его обратно в шатер. Константин не пытался сопротивляться - для этого у него не осталось сил. Когда-то он движением брови мог вызвать снегопад над всем Дарбионом в разгар лета. Теперь он не сумел бы даже сделать десяток шагов без поддержки.
        Маги уложили его на постель. Кто-то из них, покидая шатер, слегка поднял руку и сложил из пальцев замысловатую фигуру. Открытый проход тут же заволокло дымом, сквозь клубы которого сверкнули языки пламени. Огонь, вспыхнув ярко, быстро стал гаснуть, а когда рассеялся дым, стало видно, что полог снова цел.
        Константин трудно дышал, глядя в потолок и с ужасом ожидая очередного провала в черную бездну. Сколько раз ему еще осталось осознавать себя в этом мире?.. Да сколько бы ни было - рано или поздно Великий Чернолицый полностью завладеет его телом.
        - Почему ты сделал это? - прошептал Константин, не надеясь услышать ответ. - Разве я не служил тебе? Разве я не выполнял всего того… что ты говорил мне?
        Нет, не этот вопрос следовало задать. И не тому.
        - Почему я верил тебе? - прошептал еще Константин.
        Почему… Потому что заставил себя верить. Потому что убедил себя в том, что он - избранный. А как же иначе? Он и есть избранный. Он тот, кто первым вместил в свой разум чудовищный объем знаний всех четырех Сфер магии. Тот, для кого Темный мир, обиталище демонов, сокровищница нечеловеческих тайн, стал желаннее мира людей. Тот, О Ком Рассказывают Легенды. Кому, как не ему, должно быть даровано невероятное могущество, с помощью которого можно небо обратить в землю, а землю сделать огненным океаном?..
        Он почувствовал жажду - и обрадовался этому чувству. Оно означало, что его тело все еще принадлежит ему. Это он, человек Константин, хотел пить.
        Однако король не успел позвать магов. Только он раскрыл рот, как увидел над собой островерхий колпак, а под колпаком - ничего не выражающее бледное лицо. Горло кувшина ткнулось ему в губы, и в рот полилась холодная вода. Константин сделал несколько глотков и закашлялся. Кувшин и тот, кто принес его, тут же исчезли.
        Как же… Они должны заботиться об оболочке для своего хозяина. Они - маги, которым он открыл источник великой силы, - никогда и не были его слугами. Не ему они служили. Они служили этой самой силе, напитавшей их разум черным огнем.
        И Серые никогда не поймут, что они - как и он сам - просто инструмент, используемый Блуждающим Богом. Не поймут, потому что Он не позволит им понять это.
        Константин Великий… Его королевское величество, повелитель Гаэлона…
        Они ничего не значат, эти слова. Они презреннее пыли и слабее облачка дыма, эти слова… Как ничтожно человеческое тщеславие, как ничтожна человеческая уверенность в собственной исключительности…
        А ведь Гархаллокс, единственный настоящий верный друг и соратник Гархаллокс, - сколько раз пытался сказать ему это. Если б он хоть раз его послушал…
        Блуждающий Бог, заточенный в пустоту междумирья, наконец нашел себе пристанище. Этот мир никогда не будет царством Человека, как мечтали они с Гархаллоксом. Этот мир станет царством Ибаса, Блуждающего Бога, Великого Чернолицего, Последней Упавшей Звезды, Убийцы Из Бездны.
        Как странно и смешно: всю свою жизнь Константин положил на то, чтобы уничтожить Высокий Народ, исподволь правящий человечеством… Чтобы люди жили свободно. Чтобы люди обрели право по своей воле и желанию распоряжаться собственными жизнями. И Константин все-таки добился своего - Высокий Народ будет уничтожен. Потому что эльфы - единственные в этом мире, кто может хоть как-то противостоять великой силе Ибаса. Но и у них нет ни единого шанса спастись… И они падут.
        Но эта мысль - мысль о грядущем падении могущественного и древнего Высокого Народа, ранее всегда наполнявшая Константина свирепой радостью, - теперь лишь упала тяжелым камнем в темный колодец его души.
        Это будет не его победа. Это вообще нельзя будет назвать победой. Кто знает, во что превратятся земли Шести Королевств, когда туда придет Великий Чернолицый. Но совершенно точно, что Царства Человека на этих землях никогда не настанет.
        Всю жизнь Константин, ослепленный ощущением собственного всесилья, считал окружающих лишь куклами, обреченными повиноваться. И вот страшная плата за это - он сам стал куклой.
        Отчаяние стиснуло его. Отчаяние придало ему сил. Нет, он не будет куклой, это хуже всего, хуже самой жуткой боли, хуже самой смерти…
        Константин сполз с постели. В углу шатра стоял золотой поднос, на котором источали нездешние ароматы свежайшие фрукты. На подносе маняще сверкал золотой нож с закругленным тупым острием. Острие тупо, но грани клинка остры настолько, что срезают кожуру с яблока… Лишь одно движение, сильное и точное, понадобится для того, чтобы перерезать себе горло.
        Когда-то он, не нуждаясь в человеческой пище, презирая ее, обходился лишь отварами, приготовленными из каменных трав, собранных на огненных пустошах Темного мира. Последние несколько дней Серые кормили его, тщательно следя за тем, чтобы тело короля наливалось живительной кровью. Константин принимал пищу, не сопротивляясь. Потому что осознавал: попытайся он отказаться - его будут кормить насильно. А это было бы совсем непереносимо…
        Он не успел взять нож. Он не успел даже доползти до него.
        Маги, появившиеся в шатре так неожиданно, что появления их он не заметил, подняли его и вернули в постель. Затем один из них с подносом в руках присел рядом с Константином. Настало время кормления.
        Великий Константин почувствовал, как из глаз его покатились слезы.
        Войско Бхурзума не подошло к Серым Камням Огров к сумеркам, как обещал Рубиновый Мечник Аллиарий. Древние подземные ходы, которыми не пользовались более трехсот лет, в некоторых местах обвалились, и гномы вынуждены были расчищать себе проход. Но это задержало войско Маленького Народа лишь на несколько часов - так сказал Эрлу Аллиарий, когда ночь опустилась на обагренные кровью скалы Предгорья. К рассвету Бхурзум обязательно достигнет Предгорья - заверил Эрла Призывающий Серебряных Волков. Новость эта надолго погрузила военный совет Эрла в молчание. Сэр Астарк, рыцарь, бежавший от Константина из города Ивы, заговорил первым. И слова его смердели страхом. Он говорил о том, что эльфы, обещавшие сражаться на стороне сэра Эрла, до сих пор пребывают на недоступных людям скальных вершинах, не изъявляя желания вступать в битву. Да быть может, эльфы, которых едва можно было разглядеть с подножия скал, и вовсе не имеют никакого отношения к Высокому Народу? Быть может, это искусно наведенная иллюзия? И тот, кто приходит в облике эльфа говорить с сэром Эрлом, - всего-навсего ряженый? А Маленький Народ и знать
не знает о том, что его ждут в Серых Камнях? Сэр Боргард, хозяин замка Орлиное Гнездо, оборвал сэра Астарка. «Наше дело - сражаться, - так сказал сэр Боргард. - А решения принимает тот, кто ведет нас к победе…»
        Эрл шагал по горной тропе, вдоль пещер, у входа в которые горели костры. Щебень хрустел под ногами Эрла. Позади неотступно и безмолвно следовал Бранад. Бранад молчал. И когда Эрл смотрел на него, тот невольно отводил глаза в сторону - точно считал себя в чем-то виноватым.
        Боргард сказал, что принимать верные решения - это его дело, сэра Эрла. Да, это так. Он, сэр Эрл, - тот, кто принимает решения. Жизни тысяч людей в его только руках, и ни в чьих других. И никто не должен в этом сомневаться. А в первую очередь - он сам.
        Эрл знал, что, говоря с эльфом, ни на мгновение нельзя забывать о чарах Высокого Народа, которые те источают так же естественно, как цветы - благоухание. Чары эльфов пленят человеческое сознание, заставляя людей следовать желаниям представителей Высокого Народа. Но если постоянно контролировать свой разум, понуждая его сопротивляться чуждому влиянию, эльфийские чары потеряют над тобой свою силу. Эрл был уверен, что никогда, общаясь с Аллиарием, не позволял своему рассудку поддаться чарам. Но почему ему теперь кажется, что приказание закрыть тропу и ценой жизни сотен воинов обезопасить укрепления от нападения королевских отрядов - не его решение? А может, воля Призывающего Серебряных Волков? Значит, его разум все-таки был пленен? Значит, чары Высокого Народа нашли какую-то лазейку, чтобы окутать рассудок Эрла неощутимой паутиной?..
        Эрл гнал от себя эти мысли.

«Если бы я не обрушил завал, - размышлял он, - отряды Константина прорвались бы за укрепления. И это был бы конец. Но все же…»
        Дальше этого «но все же…» Эрл не заходил. Когда на кону стоит судьба всех Шести Королевств, жизнь пары сотен воинов - малая жертва. Они - воины. Они рождены, чтобы сражаться и умереть. Во имя Долга. Во имя великой победы. Во имя грядущей счастливой жизни тысяч и тысяч… Но эти его проговариваемые безмолвно фразы, накручиваясь одна на другую, всякий раз срывались в коварную западню. Это обрывающееся пустотой «но все же…» было как пропасть. В которой Эрл, сколько ни заглядывал, не мог разобрать ничего, кроме туманной темноты…
        Сначала он увидел отблески факельного пламени где-то на верхних уступах, а потом услышал какой-то шум, доносящийся оттуда. Задрав голову, Эрл попытался определить природу этого шума. Негромкий разговор множества людей услышал он, деревянное какое-то постукивание и скрип камней.
        Костры у пещер остались позади. И начало тропы, ведущей наверх, Эрл в полной темноте определил по памяти. Он ступил на тропу, резко петляющую между камнями, круто взбирающуюся к уступам, и Бранад молча пошел за ним.
        Еще на середине пути Эрл стал понимать отдельные переплетения фраз в общем клубке многоголосого разговора. И узнал некоторые из голосов. Один из них совершенно точно принадлежал сэру Боргарду. Другой - сэру Траггану… Там, на верхних уступах, его воины готовились к чему-то…
        Когда Эрл и Бранад закончили подъем, свет от пламени нескольких факелов ударил им в глаза. Тропа привела их на небольшую площадку: от отвесной стены можно было сделать два десятка шагов - и встать на краю обрыва, под которым располагался лагерь. И почти все пространство этой площадки было заполнено ратниками Серых Камней. Здесь не было ни одного воина, пришедшего под знамена сэра Эрла с равнин.
        В центре площадки громоздился большой, не разожженный еще костер. Несколько десятков мертвых тел, полуголых и окровавленных, были сложены друга на друга. Корявые древесные сучья, негодные обломки копий и топорищ стали возвышением, на котором упокоились мертвецы. Ратники-горцы с факелами в руках обернулись к пришельцам - все как один. Хозяева горных замков, стоявшие вперемежку с простыми воинами, взглянули в лицо своему предводителю. Барон Трагган - он стоял ближе всех к Эрлу - держал в руках кувшин, наполненный, судя по резкому запаху, горючей смолой, которую приготовили в немалом количестве, чтобы, поджигая, сбрасывать на головы подобравшихся близко врагов. Рядом с Трагганом на большом валуне стоял граф Боргард. Появление Эрла и Бранада застало графа в тот момент, когда он присел на корточки, вероятно, чтобы принять от Траггана кувшин. На том же валуне помещался один из ратников Боргарда, державший факел.
        Несколько ударов сердца никто не двигался и не говорил ни слова.
        Потом тишину, пронизанную потрескиванием пламени, накрыл густой и хриплый голос барона Траггана, хозяина замка Полночная Звезда.
        - Мы рады видеть вас здесь, сэр Эрл, - сказал барон с поклоном.
        Приветствия остальных слились в короткий и негромкий лязгающий шум.
        - Я думал, все, что происходит в этом лагере, требует моего разрешения, - ответив на приветствия, произнес Эрл.
        Боргард выпрямился. И опрокинул кувшин на вершину мертвых тел.
        - Живые подчиняются тебе, сэр Эрл, - сказал барон Трагган. - Потому что, ведомые тобой, они идут по дороге Долга. А павшие уже пополнили ряды Андара Громобоя. Он - их вождь.
        Черная смола тягуче ползла из кувшина, который держал в руках Боргард.
        - Мои люди и люди сэра Боргарда предприняли вылазку, чтобы забрать тела наших братьев, - продолжал барон. - И ты, сэр Эрл, утвердил приказ на вылазку… Сэра Дужана мы нашли у подступов к тропе, которую ты велел засыпать. Он шел последним, прикрывая отступление. Тело герцога мы стащили с кучи сраженных им врагов. Не составило особого труда прочесть следы его топора и кинжала на плоти королевских воинов… Но узнать сэра Дужана - вот что было непросто. Настолько его доспехи и лицо были иссечены и покрыты кровью. Ты знаешь, как и все мы знаем, сэр Эрл, что герцог Дужан, хозяин замка Железного Грифона, был и есть легенда Серых Камней. Мы сосчитали раны на его теле, сэр Эрл, потому что у великой легенды всегда бывает достойное завершение. В двадцати двух местах вражеские клинки пронзили тело герцога, сэр Эрл. И после этого он был еще жив и сражался. Вражеские клинки не смогли взять его. Его убили стрелы, одна из которых вошла в ухо. Серые Камни вряд ли дадут миру еще одного такого воина, как сэр Дужан. Рассказы о хозяине Железного Грифона будут передаваться в Серых Камнях Огров от поколения к поколению. И
твое имя, сэр Эрл, навсегда вписано в эти рассказы.
        Барон Трагган замолчал.
        А Эрл вдруг почувствовал, как внутри его рождается мучительный стон. Он не дал ему прорваться наружу. Но словно тугой фонтан крови ударил наконец из черной пропасти, означенной обрывком мысли: «но все же…» И Эрл увидел дно пропасти. Оно кишело ядовитыми змеями и мерзкими сороконожками.
        - Ты считаешь, что я поступил неправильно? - хрипло выговорил Эрл.
        Рыцарь Ордена Горной Крепости Порога, наследник замка Львиный Дом, задавая этот вопрос, не видел, не слышал и не воспринимал никого, кроме стоявшего прямо против него барона Траггана. Он знал, что не должен говорить эти слова. Но все равно сказал.
        Хозяин замка Полночная Звезда взглянул горному рыцарю прямо в глаза.
        - Мы все поклялись служить тебе, - сказал он. - Потому что ты - последняя цитадель порядка и законной власти. Мы признали тебя главным над собой - потому что ты заслужил это. И мы пойдем за тобой до конца - потому что этого требует наш Долг и наша Честь. Почему ты задаешь этот вопрос мне? На него никто не сможет ответить. Только ты сам.
        Упала последняя вязкая капля из кувшина Боргарда. Граф отшвырнул в сторону пустой кувшин. И принял от своего ратника факел. Но прежде чем поднести его, посмотрел на Эрла.
        - Я горжусь тем, что мое имя войдет в легенду о великом воине Серых Камней - герцоге Дужане, хозяине Железного Грифона, - голосом, показавшимся ему каким-то чужим, проговорил Эрл.
        Боргард зажег погребальный костер. Пламя вспыхнуло на вершине костра и молниеносными струйками побежало вниз. Политые смолой сучья у основания взорвались трескучим огнем. Тотчас вокруг костра стало светло как днем.
        Эрл повернулся и пошел вниз по тропе. Бранад, как и прежде, следовал за ним. Спустившись, Эрл рывком обернулся к Бранаду.
        - Ты давно хочешь что-то сказать, - произнес он. - Так говори.
        - Невыносимо тяжел груз, который вы взвалили на свои плечи, милорд, - сказал Бранад. - Как бы ни был силен человек, но одному этакую тяжесть не вынести. Нипочем не вынести, милорд.
        - Я знаю… - Голос Эрла звучал неожиданно мягко. - К утру приготовь мои доспехи и оружие.
        Ночная темнота вокруг, утяжеленная протянувшимися сверху неподвижными струями белесого тумана, кипела шумом близкой битвы.
        Кай, не отрывая взгляда от голой белой спины человека, стоявшего перед ним, снял с запястья последний амулет. Он знал, что, когда начнет произносить заклинание Тугих Жил, чары Абсолютного Молчания развеются. Нужно было активировать Тугие Жилы с первого раза.
        На болотника накатил очередной приступ чудовищной слабости. В голове качнулся гулкий колокол, в колени воткнулась дрожь. Во рту стало сухо и мерзко, словно язык превратился в шершавый комок спекшейся крови. Перед тем как начать произносить тайные слова, следовало бы сделать хотя бы глоток воды. Но вода во фляге давно закончилась.
        Кай заговорил строки Тугих Жил. Тайные слова драли горло и скрипели на зубах, как песок.
        Голос юного рыцаря приглушенно зазвучал в темном воздухе. Но Зубастый Богомол не развернулся. Он все так же стоял, покачивая ужасными клешнями. Усики на узкой его морде, с помощью которых он ориентировался в пространстве, струились словно бы в потоке ветра.
        Но дрогнул человек. Он вскинул белые руки и расслабленно растопырил пальцы. Только после этого Тварь, издав пронзительный вой, кинулась на болотника, щелкая клешнями. Струя черного дыма вырвалась из ее пасти.
        Последние строчки заклинания стоили Каю таких усилий, что, не удержавшись на ногах, он упал на колени. Он вытянул руку по направлению к приближающейся к нему неминуемой смерти. Раздался звучный хлопок.
        Облако черного дыма, несшееся впереди Твари, окутало болотника. Дым этот был продуктом магии Зубастого Богомола - и прогнать дым можно было, только прочитав соответствующее заклинание, обычным ветром он не развеивался. Это заклинание Каю известно было хорошо, но, если бы он решился прочесть его сейчас, истерзанный рассудок не выдержал бы. Поэтому Кай запрокинулся назад и, оттолкнувшись ногами, покатился по грязи, спасаясь от удушливых черных клубов.
        Зубастый Богомол заревел, и его рев, мгновенно истончав, превратился в истошный визг. А потом Тварь замолчала.
        Тело Богомола замерло, словно превратившись в жуткую статую, и он повалился мордой вперед. Смертоносные клешни, застывшие в том положении, в котором застало Тварь окаменение, глубоко вонзились в топкую почву. Усики на острой морде, ударившись о землю, разбились, словно ледяные.
        Спустя мгновение раздался громкий треск. Тело Зубастого Богомола сжалось внутри защитного панциря - остроугольные пластины вздыбились, обнажив мясистое ярко-красное тело, внутри которого под действием заклинания в тугие клубки скрутились сосуды, перегонявшие черную кровь Твари. И тут же из-под пластин хлестнули кровавые фонтаны.
        Кай поднялся на ноги и двинулся вперед, стремясь предупредить возможное нападение. Черный дым полз за ним, обвивая ноги, поднимаясь все выше и выше. Темнота, видимая болотником сквозь прорези забрала, дрожала и искрилась. Белое пятно голого тела плавало в этой темноте.
        Сдвинув забрало, Кай поднял меч на уровень лица.
        Враг, странно шевеля пальцами, медленно двигался по какой-то диковинной дуге, поворачиваясь лицом к рыцарю. Двигаясь, голый не переставлял ноги - его точно несло над земной поверхностью. И еще одну странность рассмотрел Кай: беспрестанно шевелившиеся пальцы этого человека оказались чересчур длинными: они были лишены ногтей и сильно заострялись к концу, больше напоминая не пальцы, а белые щупальца.
        Струи черного дыма нагнали опять болотника. Шипя на черном зеркале его доспехов, они поднялись до лица Кая, обжигая рот и ноздри, - рыцарю пришлось рвануть вперед, чтобы снова на время освободиться от душного плена.
        Враг полностью развернулся к Каю. Он продолжал плавно плыть по топкой почве, как по воде, постепенно отдаляясь. Белые пальцы-щупальца все шевелились, будто заставляя сокращаться незримые ниточки, протянувшиеся в сторону гремящего во тьме боя.
        А шум этого боя изменился. Рев, свист и вой Тварей стали громче, будто приближаясь. Да, они на самом деле приближались. Ощутимо задрожала земля под ногами болотника. Несколько ударов магии подряд накрыли Кая. Грязь на много шагов вокруг него заклокотала крупными пузырями, ветви кустарника, вспыхнув белым пламенем, сгорели почти мгновенно. Уродливое низкое деревце, попавшее в зону магической атаки, вдруг скрутилось винтом и, согнувшись, захлопало о землю, как тряпка под мощными порывами ветра.
        Рыцаря отшвырнуло назад. Сердце, словно взбесившись, колотилось в груди, расталкивая вскипевшую кровь по телу. В ушах распухли упругие комья, жуткой болью наполнив голову, и Кай больше ничего не слышал.
        Он должен был уже быть мертв, но до сих пор жил.
        Чудесные доспехи отразили большую часть магии - только магия ментального воздействия ударила по болотнику.
        Теперь он видел лицо бесшумно и неотвратимо уплывающего во тьму врага.
        Крупная, круглая, косо посаженная на тонкий стебель шеи голова была матово-бела, точно вылеплена из густого тумана. Ни глаз, ни носа, ни ушей на ней не было. А в том месте, где, следуя правилам анатомии человеческого лица, должен располагаться подбородок, уродливо темнел широкий развал пасти, из которой торчали, неистово извиваясь, такие же щупальца, какими оканчивались верхние конечности.
        Понимая, что уже не сумеет догнать врага, Кай остановился, опустился на одно колено и, поспешив примериться, метнул меч.
        Багровый клинок неправильной формы распорол темный воздух, врезался в голое белое тело и легко прошел насквозь, почти располовинив его. Ни капли крови не выступило на краях чудовищного разреза. Это существо, которое Ранк принял за человека, оказалось внутри плотным и цельным, как картофелина.
        Смертельно раненная Тварь закружилась вокруг своей оси, оседая на землю, подобно сухому древесному листу. Безмолвие, окутавшее Кая, взорвалось. Дикий вой он ощутил не слухом - ледяной иглой вой воткнулся в его разум.
        - Не человек… - неслышно даже для себя самого пробормотал он. - Не человек…
        Если бы Кай был способен улыбнуться, он бы улыбнулся.
…Из-за Горного Порога, называемого нередко Драконьим, приходили драконы: громадные, как крепостная башня, - и размером всего лишь со среднюю лошадь; выжигающие огнем из пасти все живое на много шагов впереди себя - и вооруженные лишь массивными когтями, острыми зубами и могучими рогами… За долгие века существования Горной Крепости люди узнали семь разновидностей горных Тварей.
        Из-за Северного Порога, с темных глубин Вьюжного моря поднимались ужасные морские Твари, способные передвигаться как в воде, так и по отвесным склонам ледников и серых прибрежных скал. Рыцари Ордена Северной Крепости Порога насчитывали четырнадцать видов северных Тварей.
        Сколько различных видов чудовищ приходит из-за Болотного Порога, не знал никто в Большом Мире. В хрониках Крепости, которые по традиции вели Магистры Ордена, число изученных Тварей росло век от века. Каждый год Болотный Порог изрыгал новых Тварей…
«Какое имя получит это чудовище?..» - подумал еще Кай.

…Над головой оставшегося безоружным болотника, расталкивая перепончатыми крыльями темноту, промчались несколько Крылатых Гадюк. Описав широкий полукруг, чудища ринулись назад. Кай, не слышавший врага, чувствовавший только едкую вонь и движение воздуха, понял, что на этот раз они атакуют.
        Эти Твари поспели первыми из всей громадной орды, повиновавшейся воле того, кто ими повелевал.
        Острые когти налетевшей сверху Гадюки чиркнули по шлему, сшибив Кая на землю. Тотчас еще одна Тварь, снизившись, сомкнула клюв на ноге болотника и подняла его в воздух. На высоте в два или три человеческих роста еще одна Тварь ухватила Кая за руку. Крылатые Гадюки трепали облаченное в доспехи тело, стремясь разорвать его. Голова Кая билась о стенки шлема. Ссадины и рассечены на лице, прикрытые заскорузлым от крови подшлемником, вскрылись сразу же.
        Полумертвый, он был еще жив. А значит, еще мог сражаться. Потому что это являлось его Долгом.
        Прорываясь из вязкой, утягивающей в себя дурноты, рыцарь выбросил свободную руку и схватил Гадюку за кожистое крыло, изо всех сил сжал пальцы. Защищенные латной перчаткой пальцы прорвали кожу. Заверещав, Гадюка выпустила руку болотника. Тело Кая крутанулось головой вниз, нога его выскользнула из клюва второй Твари.
        Удар о землю вышиб из Кая сознание.
        Но только на несколько мгновений. Не сумев сдержать стон, он открыл глаза, чтобы сквозь прорези забрала увидеть наползавшую на видимый ему кусок темного пространства оскаленную, серую, точно сложенную из шевелящихся булыжников морду Дробящего Увальня.
        ГЛАВА 2
        В небесную черную синь над Предгорьем плеснуло холодной белизной наступающего утра. Дарбионский гончар Равв осторожно высунул перепачканную пылью физиономию из ямы и удивился, что вот - ночь, оказывается, прошла и скоро уже рассветет. Часа два без остановки он рыл себе нору под валуном, чтобы укрыться там, а потом, выбившись из сил, провалялся в яме, подергиваясь в мутном нехорошем сне, все время, пока наверху хохотала и свистела смерть. Очнувшись, он выполз из своего укрытия и долго, распластавшись на сыром днище ямы, среди обглоданных костей и свалившихся туда трупов, прислушивался к тому, что происходит снаружи, но уже ничего, кроме сипения ветра, не услышал. Вот тогда-то он и осмелился показаться…
        Равв выбрался из ямы. Повсюду между валунами, белеющими в полутьме, валялись мертвецы. Стлавшийся понизу ветер трепал их лохмотья, волосы, заглядывал холодом в раззявленные рты. Присыпал головы и лица сухой снежной крупой, отчего казалось, что на поле битвы лежат тела одних только седых стариков… Мертвецы не испугали Равва. То, что ему пришлось пережить, было намного страшнее. А мертвые… они не навредят.
        Услышав вдруг где-то недалеко неторопливый топот множества ног и приглушенные голоса, Равв, не думая, скользнул обратно в яму. Он хотел было снова забиться в свою нору, но, разобрав обрывок произнесенной кем-то из идущих фразы, внезапно успокоился.
        - …никаких эльфов в помине, - хрипло пробурчал этот кто-то, - враки все. Тутошние маги попросту видимость одну делают… пугают. Это вроде как - картинки, прямо на воздухе нарисованные, на скалах-то. Были б эльфы настоящие - сражались бы! Этот же огненный дракон - страшилкой оказался…
        Равв ловкой ящерицей выпрыгнул из ямы.
        - Рази ж кто на его величество решится попереть? - услышал он другой голос. - Даже Высокий Народ не решится. А энти мятежники - просто безумцы…
        - Ага! - встрял новый собеседник. - А на Агар-то кто напал? Видимость твоя напала? То-то и оно-то!
        - А я вот как думаю, - проговорил хриплый, - эльфы все ж таки есть, самые натуральные. Только вот они в Агар сунулись, обожглись там и больше не рыпаются. Они ж умные не знай какие, эльфы-то… А умный к быку на рога не полезет, умный на заборе переждет - так у меня в деревне говорят.
        - Велика-а сила его величества! Воистину - богово могущество… Даже Высокий Народ пасует перед его величеством!
        - Ну-ка, заткнулись! - властно оборвал разговор могучий рык, принадлежавший, должно быть, какому-нибудь великану с грудной клеткой размером с хорошую бочку. - Сказано вам было с самого начала - это маги-предатели, бежавшие из Дарбионского королевского дворца, головы ваши темные морочат. Эльфы спокойно сидят в своих Тайных Чертогах и в дела человеческие не мешаются. Сэр Эрл-то - лгун, каких мало! А этих мятежников, горцев-полузверей и подлых изменников, мы вона как нынче помяли! Разочек только надавить осталось - и готово дело!
        Равв поднялся на ноги. Из-за ближайшего валуна показался гвардеец с обнаженным мечом в руках, тщедушный и коротконогий, даже странно было, как он пополам не сгибается под тяжестью своей кольчуги и шлема. За гвардейцем следовал отряд ополченцев, облаченных кто во что горазд и вооруженных чем попало. Ополченцев было человек десять, и большая часть их щеголяла окровавленными тряпками, прикрывавшими полученные во вчерашнем сражении раны. Равв поискал глазами того великана, которого представил себе, слушая разговор, но не увидел.
        Гвардеец, заметив Равва, остановился и попятился. На прыщавом лице его со скоростью молнии недоумение сменилось испугом, а испуг - гримасой начальственного недовольства.
        - Кто таков?! - оглушительно зарычал он, перехватывая меч обеими руками. - Лазутчик?!
        Первой мыслью Равва было: как этакий громогласный басище может принадлежать такому замухрышке; а второй: не случится ли так, что его сейчас, не ровен час, зарубят свои же товарищи.
        - Не лазутчик я! - вякнул Равв. - Из ополчения я! Равв - мое имя! С самого Дарбиона с войском его величества иду! Переулок гончаров знаете? Любого там спросите обо мне, вам расскажут!..
        - Верно, - прохрипел заросший бородой низкорослый коренастый мужик, очень похожий на замшелый пень, обряженный в драную кожаную куртку. - Энтого плюгавца я в лагере у костра видал. Наш он.
        Равв так обрадовался, что даже не обиделся на «плюгавца».
        - Ага! - с какой-то непонятной радостью в голосе воскликнул молодой парень, весь розовый и лоснящийся, точно совсем недавно надулся молока и сожрал цельную баранью ногу. Сильно измятый круглый шлем его был лихо заломлен на затылок, а в руках парень держал кистень с ядром в виде бараньей головы. - Наш-то наш, а почему здесь валандаешься, а не со всеми в лагере к битве готовишься, клинок точишь?
        - Не лезь, орясина, поперек командира! - гулко рявкнул гвардеец и толкнул лоснящегося локтем в живот. - Учишь вас, учишь, глухомань помойную… А ну отвечай!
        - зарычал он на Равва. - По какой такой причине здесь валандаешься, а не со всеми в лагере к битве готовишься? Клинок почему не точишь?
        - Так ведь… ранили меня, - неуверенно заявил Равв, поднял палец, чтобы ткнуть себя в место предполагаемого ранения, но вместо этого замер в дурацкой нерешительности.
        Пауза затягивалась. Ополченцы подходили ближе. И тогда вспыхнувший скверным желтым цветком страх снова открыл в Равве фонтан красноречия.
        - По макушке бахнули! - определился он. - Как сейчас помню - из-под земли дикарь горный вот с такенными клыками выпрыгнул, мечом размахнулся, а меч у него… ну прямо с коромысло! Так я под его руку поднырнул и р-раз его топором в бок. Он и повалился. Тут на меня еще один - а меч у него… побольше иной оглобли. Я его - хрясь по лбу! И он с копыт. Тут на меня третий…
        Равв перевел дыхание, оглядел недоверчиво ухмылявшихся ополченцев.
        - Этот-то меня и стукнул, - быстро закруглил он свой рассказ. - Булавой по маковке. Я покатился, покатился… И дальше как будто уснул. А как в себя пришел - вас услыхал.
        - Крепко спал, - хмыкнул парень с кистенем, - ежели тут уж который раз наши отряды проходят, раненых собирают, а тебя и в живых не признали.
        - Ну-ка, отлезь в сторону, - пророкотал гвардеец, снова пихая парня в живот и выдвигаясь на первый план. - Тебя, что ли, голодранца, господин капитан главным назначил? Когда в башку твою коровью войдет, что здесь, в военном походе, вы не стадо бездумное, а воинский отряд и командир у вас, которому вы подчиняться должны, - это я. Чего ты то и дело пасть разеваешь не вовремя? Эй! - обратился гвардеец к Равву. - Отвечай на вопрос: почему это раньше тебя тут не обнаружили, а? Когда с полуночи мы эти валуны прочесываем, живых ищем? Все-то, между прочим, отряды в лагерь вернулись, мы последними идем…
        - Крепко спал! - хохотнул снова парень, колыхнув налитыми щеками, и под угрожающим взглядом своего командира быстро отшагнул за спины товарищей.
        - Крепко сплю! - вдохновенной скороговоркой подтвердил Равв. - Это да! Как захраплю, так хоть в колокола бей - не проснусь. Я раз посреди дороги задремал, и меня телегой переехало. Думаете, проснулся? Ничуть не бывало. Так сонного к лекарю и отволокли. Правда, я тогда, когда на дороге-то… выпил лишнего… А уж ежели кто по тыкве мне зарядит…
        - Хватит! - перебил его трепотню свирепым рыком гвардеец. - Ноги в руки и шкандыбай за нами. В лагере разберемся.
        Равв, очень довольный собой, пристроился в хвост отряда. Возбуждение не отпустило его, следовательно, и красноречие тоже не иссякло. По дороге он выбрал своей жертвой пару простодушных на вид мужичков, похожих друг на друга, как две трактирные кружки, и наговорил им о своей героической битве с мятежными горцами такого, что, окажись хоть сотая доля его рассказа правдой, он мог бы смело проситься на прием к его величеству и требовать себе в награду за доблесть дворянский титул.
        На границе равнины и валунов Предгорья расположились на отдых королевские войска - те отряды, которые генерал Гаер повел на штурм укреплений мятежников первыми, и резервные отряды, подтянувшиеся к месту битву по сигналу. Здесь не было ни шатров, ни палаток, ни телег, ни даже шалашей (для сооружения последних при всем желании королевских ратников не нашлось бы материала, ни одного деревца не было в округе - только белые громоздкие валуны и открытая степь, присыпанная снегом). Зато густо горели костры. Воины, сгрудившиеся вокруг огня, вяло переговаривались или дремали. Повсюду были слышны стоны раненых, которых без устали пользовали вымотанные до предела войсковые лекари.
        Был бы Равв воякой поопытней, он бы наверняка удивился тому, что, несмотря на близость к позициям противника, часовых вокруг лагеря выставили явно не в достаточном количестве. Подходя к лагерю, отряд наткнулся на одного лишь ратника, устроившегося верхом на большом булыжнике. Обязанный неустанно обозревать окрестности, ратник, кстати говоря, бессовестно спал, за что и получил от мощноголосого, но хлипконогого гвардейца жестокий удар ножнами по спине… Если бы в ту ночь мятежники вздумали атаковать королевское войско, им бы точно удалось вырезать добрую половину солдат, наемников и ополченцев, прежде чем вторая половина спохватилась бы обнажить оружие.
        Когда отряд уже входил в лагерь, прямо на Равва внезапно выпрыгнул из сумерек вороной скакун, на котором восседал рыцарь в полном облачении с пышным плюмажем на искусно изукрашенном шлеме. Равв и два его собеседника едва успели отскочить в сторону, чтобы не оказаться затоптанными. Следом за этим всадником, грохоча, проскакали еще трое. А потом еще трое…
        - Ишь ты, - пробормотал парень с кистенем, отирая от пыли лицо. - Вот ведь как оно-то…
        - Это кто ж такой? - заинтересовался Равв.
        - Тебе по башке не один раз, что ли, булавой треснули? - изумился парень. - Это ж его сиятельство сэр Гаер!
        - Горюет, сердешный, - прохрипел идущий рядом с парнем бородач. - Второго коня, говорят, загнал. Ну оно и понятно…
        Равв вопросительно взглянул на мужика.
        - А ты как думал, - пояснил тот. - Сыночка-то его, сэра Томаса, одним из первых с поля боя вытащили. Конь его споткнулся, сэр Томас и рухни вниз. А там самая толкотня и началась… Я слыхал, доспехи потоптанные с его сиятельства два кузнеца сдирали, умаялись. Чтобы достать из доспехов сэра Томаса. Ну… то, что от него осталось то есть…
        - Закрой пасть! - загремел гвардеец. - Плетей захотел? Об его сиятельстве так отзываться?! Великий капитан сэр Томас пал в бою геройской смертью - так капитаны сказали! Всем ясно?!
        Ополченцы послушно заткнулись. Отряд двигался меж костров, вокруг которых сидели королевские ратники. Равв озирался в поисках своих. Вдруг гвардеец дернулся в сторону и вытянулся перед спешившим куда-то рослым длинноусым гвардейским капитаном, чей живот едва помещался в порядком измятую кирасу.
        - Последнего привел, господин капитан Ирси, - пророкотал гвардеец. - Больше никого живых тама нет… Эй, ты, как тебя? - обернулся он к Равву. - Поди сюда.
        Равв с опаской приблизился. Этот длинноусый выглядел настоящим начальником - не то что тонконогий гвардеец с невообразимым своим басищем. А ну как капитан разоблачит простодушную его ложь? И велит сейчас же несчастного гончара высечь. А потом обезглавить. А потом опять высечь…
        - Из какого корпуса? - осведомился капитан, скользнув по ссутулившемуся Равву рассеянным взглядом.
        - Я не из корпуса… - пролепетал Равв, - я из Дарбиона. Гончарный переулок, может, знаете?..
        - Тьфу, долдон. Сам вижу, что ополченец. Из какого корпуса, спрашиваю? Кто из капитанов в наступление вел?
        Равв вспомнил, как к нему в яму скатилась голова капитана. И передернулся.
        - Н-не могу знать. Я-то вот как, ваше сиятельство, куда мужики, туда и я. А какой там корпус и кто куда кого вел… не могу знать.
        - Долдон, - устало вздохнул длинноусый. - Ладно, разберемся.
        - Он, господин капитан Ирси, целехонький! - раздался снова рев тщедушного гвардейца. - Разве что только по башке его трахнули разок. А так - в бой идти может. Да и вояка какой! Говорит, полдесятка мятежников уходил, пока по тыкве-то не достали.
        Длинноусый капитан поморщился.
        - Разорался… - проворчал он по адресу тщедушного. - А ты… как тебя?
        - Равв, - с готовностью подсказал Равв.
        - А ты, Равв, встань-ка вон туда. И жди меня. Как освобожусь, пришлю кого-нибудь, чтоб определили тебя куда следует. Значит, воин умелый? Это хорошо… Нам твои умения к рассвету оч-чень пригодятся - как в атаку пойдем.
        При мысли о том, что ему снова придется окунуться в кровавую круговерть, дарбионский гончар облился холодным потом. Проклиная себя за длинный язык, он потрусил туда, куда указал ему капитан, - к телеге с высокими бортами, стоявшей неподалеку. Возница, немолодой, но дюжий мужик с обмотанной окровавленной тряпкой головой, хмуро покосился на Равва и снова отвернулся.
        Ополченцы, которые привели его в лагерь, расположились у ближайшего костра. Равву было холодно, да и есть очень хотелось, но отойти от телеги он не смел. За бортом телеги кто-то глухо кашлянул и ударил чем-то по деревянному днищу. Равв вздрогнул от этого звука. Потом поднялся на цыпочки и заглянул за борт.
        В нос ему ударил кислый запах свежей крови. Окровавленные человеческие тела вповалку лежачи в телеге. Почти все они были неподвижны, только несколько еще шевелились и едва слышно стонали.
        Равв сглотнул.
        - Эй, земляк! - обратился он к мужику с перевязанной головой. - А чего это?
        - Чего, чего… - просипел тот. - Не видишь, что ли? Капитаны гвардейские, которых порубили или потоптали… не до смерти только. Совсем плохие. Те-то, что еще ковылять могут, здесь останутся.
        - А этих куда?
        - Туда, - сипнул мужик. - Обратно. К шатрам на той стороне равнины. Какие теперь из них солдаты-то? Мясо… И по дороге перемрет половина.
        Надежда снова затеплилась в душе Равва. Ну никак не хотел Андар Громобой принимать в строй своего небесного воинства дарбионского гончара.
        - А когда отправляешься-то? - спросил ополченец.
        - Как скажут, так и отправлюсь. Мое-то дело маленькое. Я тоже мечом свое уже отмахал. Глянь-ка…
        И мужик продемонстрировал правую руку, кисть на которой отсутствовала. Культя была закрыта завернутым рукавом, туго обвязанным веревкой.
        Равв бочком-бочком передвинулся к задку телеги. Потом, воровато озираясь, вскарабкался на высокий борт и обвалился на кого-то мягкого, ответившего ему на столь бесцеремонное обращение слабым стоном.
        - Ты чего, гадина, охренел?! - услышал он тут же злобный вскрик и сжался. - Спишь, что ли?
        - Чего, чего… - послышалось сиплое бормотание однорукого возницы. - Ежели ехать надо - так сказали бы. Я ж не могу сам-то, по своему велению…
        - А ну пошел! Да ровно вези, не култыхай! Смотри, покойников привезешь - с тебя самого башку снимут!
        Телега тронулась. Последнее, что услышал Равв, заползая под чье-то уже недвижное тело, - это как хриплоголосый бородатый ополченец у костра продолжал сокрушаться о генерале Гаере:
        - Оно и понятно, что горюет его сиятельство. Сына-то потерять… С ума сбрендишь, конечно…
        Хрипатый бородач был прав и неправ. Нелепая смерть сына поразила Гаера в самое сердце. Но эта боль была лишь единой крутой волной в бушующем водовороте невыразимой муки, накрепко пленившей генерала.
        Как же могло такое получиться, что наступление, рассчитанное и воплощенное по всем правилам воинского искусства Гаэлона, превратилось в кровавую бойню, в бестолковое уничтожение толпой толпы? Свирепое безумие мятежников, отчаянная выходка горцев с засадами, которая просто была обречена на провал, нанесла ужасный урон войску. А эти пущенные по склону камни?.. Эта дикость ведь ни в какие рамки не укладывается! Разве великим полководцам прошлого мог прийти в голову такой первобытный способ атаки? Искусство войны - как был уверен генерал сэр Гаер, изучая во дворце старинные книги, - это тонкость и изящество замысла. Это не мясницкая рубка в толчее потных тел - это поединок двух гениальных полководческих умов!.. А коварный и бесчестный прием магов-предателей?.. Такой прием ведь совершенно недопустим! Немыслим! Недопустим и немыслим, потому что ни о чем подобном генерал Гаер никогда не слышал и не читал.
        Гаер без устали язвил бока своего скакуна шпорами, пронзая ночную темноту. Когда пал первый конь, он отнял скакуна у одного из следовавших за ним рыцарей-телохранителей. Генерал словно пытался убежать от сегодняшнего позора, но убегать было некуда. На этой равнине, в этом богами проклятом Предгорье свершилось его падение. И словно древний грешник, обреченный богами навеки оставаться на месте преступления, Гаер все мерил равнину бешеным галопом, кружил и кружил вокруг лагеря; понимая, что со стороны выглядит глупо и, пожалуй, смешно, не мог заставить себя прекратить бессмысленное бегство, остановиться.
        Когда еще он гнал первого коня, ему в голову пришла жуткая мысль. А что, если трактаты по военному делу, на которых он учился, написаны не в те благословенные времена, когда землю сотрясали изложенные в этих трактатах сражения, а много позже
        - во времена долгого бескровного сосуществования Шести Королевств? Все же более двухсот лет на обжитых людьми территориях не случалось ни одной войны… И изложение войн древности - не что иное, как игра воображения неведомых летописцев, только приблизительно отражающая ту, давно канувшую во тьму времен реальность? Что-то вроде его потаенных ночных игр с содержимым обитого алым бархатом ящика с золотыми уголками…
        Гаер пытался развеять эту ужасную мысль, выжечь ее из своего разума. А она только становилась все явственней и явственней…
        По сути, королевское войско одержало в этой битве победу - дерзкие отряды мятежников, нанесшие противнику такой жуткий урон, оказались почти полностью истреблены. Но разве эта победа принадлежала Гаеру? Серые маги, ослушавшись приказа, атаковали укрепления и решили исход битвы. И в этом состояло самое чудовищное унижение. Маги какое-то время наблюдали за боем, точно изучая врага. А затем, игнорируя волю полководца, приняли свое собственное решение, вмешались - и безо всякого труда сделали то, на что оказался неспособен генерал… Гаер чувствовал себя так, как должен себя чувствовать деревенский дударь, чудом попавший в королевский дворец на турнир музыкантов. Искусные придворные трубадуры, посмеиваясь, выслушивали его жалкое сипение, которое не прерывали, чтобы дольше потешиться, а потом достали свои инструменты и дали понять простачку, кто он есть на самом деле…
        - Все… все прахом, - шептал генерал на скаку и сам не слышал своего голоса за свистом ветра в прорезях забрала, - вся жизнь, весь труд… все надежды… Боги, боги, за что вы наказываете меня?!..
        Слезы обильно намочили его бороду, но Гаер не останавливал их. И дело было даже не в том, что этих слез никто не мог увидеть. Ему было все равно. Ему оставалось только одно: признать себя перед самим же собой полностью проигравшим и покончить со всем этим балаганом, который он по тщеславной глупости своей почитал за истинную жизнь. Да! Настоящий мужчина, если осознает поражение, должен достойно уйти. Как? Он в одиночку явится под скальные стены, на которых громоздятся укрепления мятежников, и вызовет на бой сэра Эрла… И всех его поганых приспешников, рыцарей-предателей! И… да хоть всю его армию разом!

«О таком доблестном поступке, несомненно, упомянут придворные историки, - подумал Гаер, попав в привычную канву рассуждений. - Надо придумать речь, которую мои оруженосцы перескажут потом во дворце, и…»
        Тут ход мыслей генерала Гаера прервался. Конь генерала, страшно захрапев, остановился, хоть Гаер и не натягивал узды. Скакун словно влетел в вязкое облако, тормозящее движение, - за доли мгновения сумасшедший бег животного замедлился, и конь, бессильно уронив голову, замер.
        Не понимая, что происходит, генерал поднял забрало и заозирался. Телохранители его отстали, не видно было и оруженосцев. Шлем мешал смотреть, тогда генерал снял его и швырнул в темноту. Но все равно вокруг себя не увидел ничего, что могло бы разъяснить произошедшее. По правую руку генерала мерцали светлячки костров, которые разожгли воины, поставленные лагерем у Предгорья. С того же направления раздавался конский топот и призывные крики - это искали генерала рыцари его свиты. По левую руку Гаера едва теплились оранжевые точки костров основного лагеря, где стоял шатер его величества.
        Генерал тронул узду, но его конь не шелохнулся, будто одеревенев. Это уже было совсем странно.
        - Посмотри на меня, генерал, - прошелестел рядом с Гаером безразличный голос.
        Сэр Гаер резко обернулся. Серый маг в островерхом колпаке стоял обочь его коня. Быть может, это был тот самый маг, который говорил с генералом перед началом наступления королевских войск, а быть может, и другой. Лица Серых, лишенные индивидуальности, были все похожи друг на друга, как морды рыб одного вида. Поняв, кто явился ему, Гаер заскрипел зубами от злобы, пересилившей оторопь, обычно овладевавшую генералом при общении с Серыми. Гаер потянулся к рукояти меча. Его рука тут же скрючилась и отказалась повиноваться.
        - Ты глуп и потому смешон, - сказал Серый.
        У Гаера помутилось в голове от ненависти. Прежде они никогда не говорили так с ним! Они были дерзки своей отстраненностью от норм общепринятой иерархии, но не более того… А то, что происходило сейчас, вообще выходило за всякие рамки.
        - Что ты собирался сделать? - продолжал между тем маг. - Ударить в меня своим железом? Прорванную оболочку нетрудно залатать. А еще легче - заменить.
        - Его величеству будет доложено о твоей непочтительности! - задыхаясь, выпалил Гаер. - Думаешь, я какой-нибудь простолюдин, грязь под ногами, червь - раз позволяешь себе так обращаться со мной?! Его величество ценит меня, и поэтому…
        Мертвый смех прервал речь генерала.
        - Ты и понятия не имеешь о том, что такое - истинная ценность, - проговорил Серый.
        - Да это и неважно. Пройдет не так много времени, и все, что вы считали ценным, попросту перестанет существовать. Помолчи. Я не велел тебе говорить. Я велел тебе посмотреть на меня.
        Генерал почувствовал, что губы его кривятся сами собой. Затем последовал толчок резкой боли - рот Гаера сомкнулся в уродливую кожистую складку.
        - Посмотри на меня, генерал, - снова повторил маг.
        Гаер повиновался. Знак Ока во лбу Серого вспыхнул тьмой, плотной, как камень, - такой тьмой, на фоне которой ночные сумерки превратились в мутный туманец. И тьма эта всосала в себя взгляд генерала. Сэр Гаер почувствовал, как злоба и ненависть гаснут в нем. А потом и все прочие чувства словно заволокло непроглядной пеленой.
        - Вот так, - сказал маг.
        Генерал Гаер сидел в седле прямо. Он напоминал сейчас глиняного истукана, пустого внутри, готового принять в свою пустоту все, что угодно.
        - Ты сделаешь, как я сказал, - размеренно произнес маг, - не меньше того и не больше того. Ты вернешься к своим воинам и немедленно отдашь приказ о построении. Ты разделишь свое войско на две части и разведешь их в стороны так, чтобы наше воинство могло пройти к укреплениям мятежников беспрепятственно. Ты двинешь отряды вслед нашему воинству. Демоны откроют воинам проходы на укрепления… Эльфы не желают вступать в битву, но они связаны с людьми обещанием помощи. Они спустятся со своих вершин, когда никто, кроме них, уже не сможет помочь людям. Главное - чтобы эльфы ввязались в бой. Тогда подоспеют те, кто сумеет покончить с ними. Не нужно, чтобы эльфы раньше времени взглянули в лицо своей смерти. В этом случае они вовсе не будут сражаться… И вовсе не людей необходимо сокрушить, - добавил Серый словно для себя, а не для генерала, - а Высокий Народ.
        Со стороны лагеря, где стоял королевский шатер, пополз по стылой земле к Предгорью свистящий вой. Полчища демонов, ведомых Серыми заклинателями, двинулись к укреплениям мятежных рыцарей.
        ГЛАВА 3
        Петляя меж белых валунов, мчались к скальным стенам Красные Псы - когти их высекали искры из камней, струи черного дыма из вывороченных ноздрей стлались по ветру. За Псами клацали мощными клинками лап ужасные Шестиноги. За Шестиногами темной шерстяной волной катилась орда Клыкастых Космачей - эти чудища для удобства передвижения встали на все четыре лапы, отчего были теперь похожи на громадных, покрытых шерстью пауков.
        Демоны были лишены своих заговоренных оков, демоны оставили далеко позади своих заклинателей. Да и к чему сейчас чудовищам цепи и поводыри? Освобожденная ярость Темного мира влекла демонов к уготованной им жертве - к людям, густо усеявшим укрепленные булыжниками вершины скальных стен.
        Внутри укреплений сэр Эрл, облаченный в полный боевой доспех, с щитом на одной руке, сжимая другой рукой рукоять меча, на которой свирепо скалилась виверна, отдавал последние приказания. Бранад метался по лагерю, передавая поручения Эрла.
        Барон Урих подбежал к Эрлу. Лицо Уриха было красно и перекошено.
        - Где твои гномы, рыцарь?! - заорал он, брызжа слюной, заглушая приближающийся вой демонов. - Почему Высокий Народ не вступает в битву?! - крикнул он еще, указывая острием меча на скальные пики, где неживыми изваяниями застыли эльфы и горгульи.
        - Твое место на западных тропах, сэр Урих, - ответил Эрл. - Ты забыл о том, что присутствие командира вдохновляет воинов?
        - Мы погибнем! - заверещал барон так, что ратники Серых Камней, услышав рыцаря с равнин, обернули к нему удивленные лица. - Нас всех сожрут! Сожрут! - срываясь на визг, вопил сэр Урих, вплотную подступая к Эрлу. - Гномы… это все обман! Какие древние подземные ходы?! Где они? Все пещеры, которыми изрезаны эти проклятые скалы, кончаются тупиком! Откуда они возьмутся? Из-под земли кротами выпрыгнут? С неба посыпятся?! Нет никаких подземных ходов! Нет никаких гномов! И эльфы - никакие не эльфы!
        Эрл едва сдержался, чтобы не врезать Уриху рукоятью меча в зубы. Но оттолкнул барона щитом с такой силой, что тот едва удержался на ногах и захлебнулся своим криком.
        - В следующий раз я ударю мечом, сэр Урих, - сказал Эрл. - Ты пришел сюда, чтобы сражаться, так делай же свое дело.
        Барон, прикусив губу, замотал головой - забрало на его шлеме лязгнуло вниз.
        - Иди, - сказал Эрл.
        Эрла окликнул ратник в простом кожаном доспехе. Оружия у ратника не было. Он тащил, прижимая к груди, большой и явно очень тяжелый кожаный мешок, в котором что-то глухо стучало. Эрл узнал одного из магов Аррата - Орри.
        - Мы все приготовили, милорд, - сообщил маг, - но… - Он бросил взгляд в сторону равнины и вздохнул. - Это вряд ли остановит их. Наша сила значительно уступает могуществу Серых. Мы ведь никогда серьезно не занимались боевой магией. Но мы покажем все, на что способны.
        - Гариндат? - спросил горный рыцарь.
        Маг покачал головой.
        - Ему ничего не втолкуешь, - сказал он. - Старик настолько одряхлел разумом, что мало обращает внимание на окружающую действительность…
        - Возвращайся на позицию, Орри, - велел Эрл.
        - Да, милорд, - кивнул тот, но не уходил.
        - Что еще?
        - Милорд… - замялся маг. - Почему бездействуют эльфы? Демоны снесут завалы и обрушат укрепления. Нам их нипочем не остановить. Вряд ли у нас получится даже задержать их. Вслед за чудовищами Темного мира идут королевские войска. Они поднимутся по открывшимся тропам, и… Ратники Серых Камней будут сражаться до последнего, но те воины, что пришли сюда с равнин… Их трясет от страха. Еще не вступив в битву, они уже заранее проиграли.
        - То, что ты говоришь, мне известно, - произнес Эрл, и голос его звучал твердо. - Пока не пришло время Высокому Народу начать сражаться, приходится рассчитывать только на себя. Возвращайся и жди сигнала.
        Орри удалился, сгибаясь к земле под тяжестью мешка.

«А придет ли то время?» - подумал Эрл. Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков, покинул его, лишь только наступили сумерки. И больше не появлялся. К рассвету в груди горного рыцаря возникла словно какая-то ледяная игла
        - он понимал, что это следствие беспокойства, хотя игла ощущалась на вполне физическом уровне: Эрлу больно было делать глубокий вдох.
        Он взобрался на укрепления. Демоны, идущие впереди нечеловеческого воинства: сине-багровые, точно освежеванные, громадные псы с плоскими мордами, - уже мелькали у самого склона. Рычащее фырканье их звучало все громче. К позициям поднялся смрад горящей серы и еще чего-то невообразимо отвратительного.
        Горный рыцарь крепче сжал рукоять меча - покрытые густой серой шерстью полумедведи-полупауки, следующие за демонами-псами, один за другим взбирались на валуны и двигались дальше, прыгая с камня на камень.
        Оттуда, где закрепились отряды воинов сэра Уриха, сэра Рижака и сэра Астарка, долженствующие защищать западные тропы, зазвенел всхлипывающий визг. Кто-то из ратников равнинных феодалов впал в истерику от предощущения страшной, мучительной и неминуемой гибели.
        Сэр Эрл поднял руку с мечом.
        За косматыми демонами на валунах показались демоны иного вида: они напоминали чудовищных размеров вшей, но вшей, покрытых наползающими друг на друга красно-черными защитными пластинами. Три пары длинных и тонких ног оканчивались изогнутыми клинками, которые легко вонзались в камень. Эти клинки явно позволяли тварям передвигаться по отвесным стенам с той же легкостью, что и по земле. Быстро перебирая конечностями, демоны вскарабкивались на валуны, на мгновение останавливались, чтобы раскрыть узкую пасть, из которой свисали склизкие бесцветные щупальца, и издать протяжный тонкий вой. И дураку было ясно, что шестиногим демонам не страшны никакие преграды.
        Эрл рывком опустил руку - клинок его меча со свистом рассек воздух.
        Тотчас с восточных троп полетело к сумрачному утреннему небу многоголосое пение. Горный рыцарь обернулся туда и увидел, как Орри, стоя на возвышавшемся над обрывом отроге, пригоршнями сыпал перед собой из мешка куски гравия. Пение магов, вонзившись в небо, как будто пробило в нем дыру, из которой со свистом взвихрились струи ураганного ветра. Знамена на укреплениях затрепетали, вытянувшись в разных направлениях, - одно или два древка сломались тут же, остальные изогнулись, словно луки. Эрл захлебнулся ветром, который, казалось, дул во все стороны сразу, и закашлялся. Чтобы его не свалило вниз, он отступил на шаг и оперся о меч.
        Ветер подхватывал камешки, кружил их - и по мере кружения все сильнее и сильнее набиравшие скорость куски гравия обращались в громадные угловатые булыжники. Несколько десятков дико гудящих воздушных воронок возникло над укреплениями. Как из гигантской пращи, булыжники вышвыривало из воронок - в сторону наступающего врага.
        Под скальными стенами все потемнело от каменного вихря. Но вихрь бушевал совсем недолго. Когда он стих, защитники укреплений увидели, что всего-то не более десятка тварей оказались сражены булыжниками. И почти половина из них уже, отряхиваясь и рыча, поднималась на жуткие когтистые лапы - и вновь устремлялась ко входу на тропы.
        Эрл дважды взмахнул мечом. Рой стрел и арбалетных болтов разорвал в мельчайшие лохмотья гудящий от напряжения воздух. Но человеческое оружие нанесло демонам еще меньший ущерб. Металлические острия вязли в переплетениях могучих мышц собакоподобных демонов, казалось не причиняя им никакого вреда. Две или три твари остались лежать под стенами - стрелы торчали из их глазниц и пастей.
        Второй залп оказался более успешным. Выяснив уязвимые для стрел и болтов места, ратники не тратили зарядов, пытаясь поразить чудовищ в корпус, - ратники били прицельно в глаза и распахнутые в воющем рычании зубастые страшные пасти.
        Первая волна демонов задержалась там, где завалы преграждали вход на тропы: собакоподобным тяжело было взбираться на груды булыжников. Стрелы сыпались на них черным смертоносным дождем. Один за другим демоны падали; громадные, несуразные тела их катились вниз по склону, пятная камни темной густо дымящейся слизью, хлеставшей из ран. Вот тогда над укреплениями разразился гром - воины Серых Камней огласили скалы пронзительным ревом боевых кличей.
        Но тут завалы на тропах накрыла вторая волна нечеловеческого воинства. Косматые чудовища, орудуя по-паучьи длинными лапами, легко взбирались на завалы. Очень быстро эта волна перехлестнула завалы и забурлила по тропам. Стрелы и болты свистели в воздухе, но поразить демонов оказалось неожиданно трудно. Они ловко прыгали по камням, легко ускользая от несущих смерть снарядов.
        Эрл отдал знак приготовиться ратникам - метателям кувшинов и бурдюков с горючей смолой.
        На склоне появились шестиногие демоны. Следя за их передвижениями, Эрл обратил внимание на то, что трупы сраженных демонов на склоне зашевелились. Но чудовища не ожили. Начав конвульсивно подергиваться, они вдруг окутались черным дымом, в котором засверкали длинные золотые искры, и почти молниеносно сгорели, оставив после себя только черные пятна жирной копоти.
        Со скальных стен полетели вниз кувшины и бурдюки. Ударяясь о камни, они взрывались фонтанами черных тягучих струй. Брошенные факелы подожгли смолу. Извивы горных троп окутались трескучим пламенем, скрывшим чудовищ.
        Ратники на укреплениях притихли. Закапали неимоверно мучительные долгие мгновения. И когда из огненных языков показались демоны, вздох недоуменного разочарования прокатился по рядам воинов. Пламя не погубило существ Темного мира, пламя не нанесло им никакого вреда. Тела демонов, прошедших сквозь огонь, полыхали тяжелым темно-красным светом. То, что можно было принять за шерстяной покров, раскалилось
        - только и всего. Демоны двигались вперед, прыгая с камня на камень. Следом за ними по тропам текли стаи чудовищных багровых псов, а их нагоняли шестиногие Твари. Эти перли вперед и вверх, не разбирая дороги, - преодолевали скальные кручи, со звоном вонзая свои костяные клинки в камень. А там, следом за демонами, уже мелькали среди валунов королевские знамена и знамена с родовыми гербами верных его величеству Константину вассалов.
        Эрл вдруг совершенно ясно понял: эту атаку его людям нипочем не отразить.
        Услышав крики вокруг, он поднял голову вверх. Горгульи, проведшие в полной неподвижности на острых пиках скал столько времени, что стали уже восприниматься деталью пейзажа, теперь покидали свои убежища. Воинство Высокого Народа закружилось над скалами.
        Горный рыцарь почувствовал, как тает ледяная игла беспокойства в его груди. Горгульи, проделав несколько кругов, вдруг взлетели высоко - очень высоко, - превратившись в темные точки на утреннем смурном небе цвета холодного железа. А потом, постепенно снижаясь, понесли своих всадников прочь от укреплений, на которых вот-вот должна была завязаться кровавая битва, - прочь, в ту сторону, где расстилалась под скалами Предгорья голая безжизненная равнина.
        Эрл услышал, как вокруг него закричали десятки голосов - изумление и ярость были в этих криках. Никто, кажется, не смотрел уже на несущуюся к укреплениям орду демонов. Все, задрав головы, глядели в небо, тыча вверх пальцами и обнаженными клинками.
        Рядом с горным рыцарем откуда-то появился сэр Боргард.
        - Что это значит, сэр Эрл? - кривя рот, прокричал хозяин Орлиного Гнезда.
        Эрл не ответил. Одна из горгулий, кружась, снижалась над лагерем. Очень скоро она опустилась, подняв волны каменной пыли, в нескольких шагах от горного рыцаря. Глаза сказочного существа сияли глубоким, словно бы человеческим разумом. Всадник горгульи соскочил на землю. Маска его отливала кроваво-красным.
        - Пришло время великой битвы! - зазвенело восклицание эльфа, и Эрл узнал голос Рубинового Мечника Аллиария, Призывающего Серебряных Волков. - Пришло время великой битвы, рыцарь!
        - Что происходит, Аллиарий?! - крикнул Эрл, бросаясь к эльфу. - Почему воины Высокого Народа покидают нас?!
        Рубиновый Мечник расхохотался:
        - Неужели ты еще не понял, рыцарь? Воины Высокого Народа стремятся на место битвы! Наше место там, где затаился истинный враг! Что толку рубиться со слугами, гораздо умнее схватиться с их господином! В моем седле есть еще место, рыцарь. Я явился за тобой - поспеши!
        У Эрла потемнело в глазах.
        - Ты ведь обещал… - прохрипел он.
        - Я дал тебе обещание от всего Высокого Народа - сокрушить Константина. А значит, так оно и будет. Еще раз говорю тебе: поспеши, рыцарь!
        Сэр Боргард с рычанием бросился на эльфа. Но его движения вдруг замедлились настолько, что граф почти застыл на месте. Нужно было присмотреться, чтобы увидеть, как крохотными толчками тело его изменяет свое положение в пространстве. Мельком оглянувшись, Эрл заметил, что окружающая действительность подернулась мутной дымкой, словно всего реального осталось в этом мире - только он и эльф со своей горгульей.
        Глазные прорези в алой маске Аллиария замерцали - будто заплясали круги на темной поверхности воды в глубоком колодце. И колодец этот потянул в себя Эрла. Рыцарь и сам не понял, как оказался у горгульи, услужливо опустившей крыло к его ногам. Холодный солнечный луч сверкнул на стальных перьях, и этот свет, ударив Эрла по глазам, отрезвил его.
        Он поспешно отступил на шаг.
        - Прекрати это, Аллиарий, - выговорил он. - Мое место здесь. И место Высокого Народа - здесь! Ты обещал мне. Ты обещал всем нам…
        Овладев собой, он уже мог контролировать свой разум. Мерцание в глазах эльфа померкло.
        - Я говорил только с тобой, рыцарь, - услышал голос Рубинового Мечника Эрл. - С тем, кто принимает решения. И ты принял решение - довериться нам. Разве я в чем-то обманул тебя? Пришло время великой битвы, в которой Константин будет повержен.
        - А люди? - спросил Эрл. - Рыцари Серых Камней и их воины? Рыцари, пришедшие с равнин? Ты предлагаешь спасение - мне одному?
        - Все они встали под твои знамена, чтобы сражаться и умереть, - ответил на это Аллиарий. - Их место здесь, рыцарь. В любом сражении - важнее всего уловить момент, когда нужно нанести решающий удар. Если воины Высокого Народа вместе с людьми примут бой на скалах Предгорья, этот момент будет упущен. И тогда - кто остановит того, кого вы знали под именем Константина? Я беру тебя с собой, потому что ты - важен. К тому же не ты один удостоишься чести оседлать горгулью. Еще один человек важен для нас, и он безо всяких колебаний принял предложение разделить седло с одним из Высокого Народа. Кажется, этот человек - твой родственник. Его имя - Гавэн.
        - Мое войско… мы… Высокий Народ использует нас только для того, чтобы оттянуть и задержать основные силы королевского войска?
        - Это единственный шанс на победу, рыцарь, - холодно проговорил Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков.
        - А как же гномы? Ты обещал, что войско Маленького Народа придет к нам на помощь!
        - Я уже слышал сигнал, который подал Бхурзум. Войско Маленького Народа здесь.
        - Где? Я не вижу его, Аллиарий!
        - Послушай голос своего рассудка: раздели со мною седло. Ты - не такой, как они все. Твое предназначение - взойти на престол королевства, а не погибнуть в битве. А жертвы неизбежны на любой войне. Почему я должен каждый раз объяснять тебе очевидные вещи?
        И снова горный рыцарь ощутил беспощадную правоту слов эльфа. Если он не покинет лагерь вместе с Аллиарием, он, несомненно, погибнет. А если погибнет, значит, этот долгий путь к престолу пройден зря. Вернее, не так… Значит, где-то на этом пути он свернул не туда… Эрл даже усмехнулся своей недавней глупости. Действительно, как просто…
        - Ты - истинный король Гаэлона, - сказал эльф. - И твоя жизнь священна. Эти воины должны гибнуть за тебя, а не ты должен гибнуть за них. Посмотри на меня, рыцарь. Не прячь от меня своих глаз…
        Если бы Аллиарий не произнес этих слов, Эрл взошел бы по крылу горгульи в спасительное седло. Но требование эльфа запустило в его голове привычный запрет, который рыцарь давно усвоил для себя: когда говоришь с Высоким Народом, не смотри в их глаза. Тогда ты сможешь себя контролировать.
        Эрл встрепенулся.
        - Я останусь здесь, Рубиновый Мечник, - поспешил ответить он. И положил руку на рукоять меча.
        Неожиданно и страшно изменился облик эльфа в то же мгновение. Зеленые волосы вздыбились, а из-под маски плеснуло ядовитое шипение. Подчиняясь инстинкту, Эрл отшатнулся и выхватил из ножен меч. Тонкий клинок тотчас сверкнул в руке эльфа…
        То, что произошло потом, как-то выскользнуло из памяти горного рыцаря. Вой и рычание идущих на приступ демонов ввалились в его уши, и только тогда Эрл сообразил, что до этого он не слышал ничего, кроме голоса эльфа.
        Сам Аллиарий пропал. Исчезла и его горгулья. Граф Боргард, обалдело смаргивая, смотрел на здоровенный двуручный топор в своих руках.
        Несколько ударов сердца Эрл не мог понять - говорил ли он с Призывающим Серебряных Волков или это только ему привиделось. А затем увидел вонзенный в камень меч с рубиновой рукоятью, меч, лезвие которого было тонким, точно волос из гривы единорога.
        От сверкающего клинка побежали по серой земле серебряные блики. Блики запрыгали по камням, отдаляясь от клинка, но не угасая, а становясь все ярче и больше - наполняясь жизнью. Спустя мгновение они приняли вид очень крупных животных, словно вылитых из живого серебра. Сияние, которое испускали эти существа, слепило глаза.
        Эрл сквозь зубы пробормотал ругательство. Лицо его пылало. Боргард попался ему на глаза.
        - Как это?.. - проговорил граф, изумленно осматриваясь. - Откуда это?..
        - Не время для разговоров! - крикнул ему Эрл. - Время для великой битвы!
        Стая серебряных волков обрушилась вниз со скальных отрогов - прямо на орду воющих демонов.
        Ох и натерпелся страху гончар из славного города Дарбиона в это утро! Сначала-то он чуть не заснул, лежа на липком от крови дощатом полу среди полуживых гвардейцев. Но не успел однорукий возница провезти телегу и половину дороги - земля задрожала так, что деревянные колеса запрыгали, словно телега понеслась вниз по щербатой лестнице. Осмелившись высунуть голову за борт, Равв едва не лишился чувств от ужаса - в мертвенном свете холодного утреннего солнца прямо на них катилась лавина чудовищ, спущенных со своих заговоренных цепей. Равв нырнул обратно на днище, закрыл голову руками и попытался молиться. Но слова молитвы путались и вязли в окостеневшем рту. Сколько продолжался весь этот кошмар, Равв точно сказать бы не смог - время для него остановилось. Он будто оказался в гулкой полости громадного барабана, по которому лупило не менее сотни палок - так сотрясала его тело дрожь ужаса. А когда вокруг стало потише, несчастный ополченец не сразу поверил в то, что и на этот раз остался в живых.
        Не решаясь выглянуть и осмотреться, он почувствовал, что телега, кажется, не движется. А он сам, до того лежавший вроде бы на дне телеги между двумя стонущими ранеными, сейчас почему-то оказался прижатым к борту - и никто рядом с ним не стонал. И ветер, ранее не проникавший за тележные борта, теперь трепал его волосы и леденил конечности.
        Потом наверху что-то захлопало и затрещало. Стрелы тонкого режущего свиста полетели с небес, и облака зашевелились булькающим клекотом. Равв все-таки поднял голову. И обнаружил, что лежит на обломках телеги, вокруг которых раскиданы мертвые тела. Ноги одного из мертвецов покоились на спине гончара. Поодаль валялась какая-то кровавая лепешка с уродливо вывернутыми конечностями, оканчивающимися копытами. Однорукого возницы нигде видно не было. Равв сообразил, что каким-то образом опять выжил, попавшись на пути орде демонов, но радости по этому поводу не испытал.
        Потому что небеса все так же исходили свистом и клекотом.
        Равв вспомнил, что уже слышал такое - в Агаре, в ту гиблую ночь, когда город подвергся налету… мятежных магов, вырядившихся как эльфы, - так объяснили после ополченцам гвардейские капитаны. Тогда Равв удачно спрятался в ворох соломы в углу сарая, который ему и еще полусотне таких же ополченцев определили в качестве казармы, - спрятался и заткнул уши, чтобы не помереть от испуга. Теперь прятаться было негде. Теперь нужно было бежать - подальше отсюда и как можно быстрее.
        И Равв побежал.
        По голой равнине - сколько хватало взгляда - метались громадные тени. Ополченцу почему-то казалось, что даже прикосновение тени способно оборвать тонкую нить его драгоценной жизни, поэтому на бегу он то и дело менял направление, как преследуемый охотничьими псами заяц. Постоянно что-то вспыхивало и трещало, озаряя равнину мгновенными всполохами. Лохмотья горелой плоти сыпались с неба. Фрагменты тел Смрадокрылов шлепались о землю и разлетались брызгами черной слизи. Стальные перья, напоминающие кривые клинки, вращаясь, глубоко вонзались в мерзлую твердь.
        Страшный бой гремел в небесах.
        Вверх Равв рискнул взглянуть один-единственный раз. А взглянув, ахнул:
        - Эльфы! Сожри меня Харан - эльфы! - и припустил еще быстрее.
        Бугры шатров королевского лагеря, приближаясь, раскачивались и подпрыгивали в глазах Равва. Этот лагерь был единственным ориентиром, которым располагал в бешеном своем бегстве ополченец. Единственным местом, где он мог бы найти спасение от бушевавшего вокруг сумасшествия… Хотя - судя по тому, как беспорядочно бегали люди между этими шатрами - и в лагере вряд ли было возможно спастись. Но больше бежать было некуда…
        Когда наверху прекратился грохот, свист и клекот, когда перестали озарять равнину вспышки магического огня, - Равв не заметил. Просто в какой-то момент он обратил внимание на то, что среди шатров лагеря прекратилась паническая беготня. Капитаны выстраивали отряды гвардейцев, а маги в серых балахонах и остроконечных колпаках соединились в живые кольца, сцепившись друг с другом за руки. Тогда-то и понял Равв, что, кроме завывания ветра, не слышит ничего. И сразу же увидел сияющих в свете солнца горгулий - несколькими широкими клиньями они с воздуха атаковали лагерь. Зеленоволосые всадники восседали на горгульях.

«А Смрадокрылов-то, видать, больше нет в этом мире…» - догадался Равв.
        И немедленно рухнул на землю, запнувшись о торчавшие из земли камни одного из множества гномьих колодцев, раскиданных по равнине. Боли в ушибленной ноге ополченец не почувствовал. Он сидел на земле, с раскрытым ртом уставясь в сторону лагеря.
        Потому что из центра кругов, образованных взявшимися за руки Серыми, рванули к небу лохматые столбы небывалого остро-синего цвета. Более десятка таких столбов пронзили небо над лагерем.
        Равнину окатило ослепительной голубой волной. А столбы, трепеща, загудели и стали разрастаться на вершинах гигантскими щупальцами. Щупальца зашарили в головокружительный выси, точно ища подходящую жертву, чтобы схватить ее и уничтожить.
        Никогда ничего подобного Равв в своей жизни не видел.
        Эльфы на своих горгульях бросились врассыпную, разбив стройные клинья.
        И Равв услышал где-то рядом с собой оглушительный скрип. Так, наверное, должны скрипеть, открываясь, врата в царство демонов, где правит жуткий Темный Харан. Земля вдруг встала на дыбы и сбросила с себя Равва.
        Взвизгнув, ополченец куда-то покатился, обо что-то шлепнулся… И вдруг снова ощутил под собой твердь. Но твердь эта тотчас заходила под ним ходуном, когда он увидел диковинное, неслыханное…
        Гномий колодец, куда он угодил, несясь по равнине не разбирая дороги, раскрылся. Две громадные полукруглые каменные створки поднялись, выпустив облака тысячелетней пыли и удушающего подземного смрада.
        А из земляного нутра выпрыгнул коренастый карлик, облаченный в кольчугу невиданного красного металла. Шипастый круглый шлем прикрывал крупную голову. В одной руке карлик держал прямоугольный щит почти с него самого размером, в другой
        - причудливо изогнутый меч. Карлик сорвал со своего лица какие-то тряпки, обнажив заросшее рыжей бородой свирепое лицо, и взмахнул мечом.
        Тут Равв, ставший первым человеком за долгие века, кто узнал истинное назначение гномьих колодцев, плавно скользнул в глубокий обморок - и уже не видел того, как еще и еще открываются колодцы, как темным фонтаном выплескиваются оттуда сонмы и сонмы воинов Маленького Народа, которому наконец-то вернули древнее право носить при себе оружие и сражаться.
        Заклинания, заученные когда-то давно, в те времена, когда он еще готовился вступить в Орден Горной Крепости Порога, теперь послушно всплывали в памяти сэра Эрла.
        Прошелестев губами Большое Слово Гибельных Брызг, горный рыцарь швырнул в ринувшегося к нему шестиногого демона пригоршню черной энергетической субстанции. Мириады крохотных черных клинков пронзили несуразное тело, разбив, как лед, защитные пластины. Тварь завалилась набок, и на нее тут же скакнул другой демон - косматый, словно медведь. Пасть, скалящаяся чудовищными клыками, торчащими вразнобой, раскрылась в сиплом реве. Эрл подставил щит под удар когтистой лапы и из-под щита коротким выпадом распорол брюхо демона. Длинный разрез открыл черную дыру, в которой копошилось нечто похожее на клубок червей. Краем щита Эрл сшиб демона в пропасть.
        Рядом с ним чудовищный багровый пес и серебряный волк, на сияющих боках которого темнели следы от громадных острых зубов, сцепившись, катались по камням. Эрл, быстро и тщательно примерившись, вонзил меч в глаз демона. Клинок громко скрипнул о кости черепа, когда рыцарь вытягивал меч обратно. Волк тотчас вскочил на все четыре лапы и, наскоро отряхнувшись, стал взбираться на груду булыжников, на вершине которой замер еще один косматый демон. Видимо, косматый уже выбрал жертву
        - он припал к камням, готовясь прыгнуть… Но не успел. Не успел и серебряный волк. Эрл разорвал демона на куски Ослепительным Словом Лезвийной Мельницы.
        Рыцарю показалось, что волк оглянулся на него с благодарностью.
        Шестиногая тварь, воздвигшаяся на насыпи укреплений, выплюнула из пасти сноп бесцветных щупалец в лицо Эрлу. За мгновение до этого рыцарь успел поднять щит. Щупальца оплели щит и стиснули его, превратив в груду обломков. Мощный удар топора развалил узкую морду надвое. Эрл, прижав к груди занывшую от удара руку, доспешный металл на которой оказался смят, точно пергамент, отскочил в сторону.
        Граф Боргард стряхнул с широкого лезвия топора капли черной слизи и подхватил с земли чей-то щит, густо забрызганный кровью. Эрл принял щит, но граф не отпускал его.
        - Надо отходить! - крикнул хозяин замка Орлиное Гнездо. - Их уже не остановишь!
        За спиной Боргарда ощетинились тяжелыми копьями его ратники. Ловко перебравшись через завалы, шестиногая тварь кинулась на них, но повисла на остриях копий, сразу же обломив три из шести древков, удерживающих ее над землей.
        Боргард стоял, поигрывая топором, почти вплотную к Эрлу - по левую его руку. По правую руку горного рыцаря отряд ратников во главе с бароном Трагганом держал оборону наполовину рассыпавшегося завала, на который все лезли и лезли демоны.
        - Надо подниматься выше! - крикнул еще Боргард. - Линия обороны прорвана в нескольких местах. Западные тропы кишат чудищами. Все, что осталось, - это узкий коридор. Левый фланг держат мои ратники. Правый - воины барона Траггана.
        Эрл громыхающей скороговоркой прохрипел Песнь Жидкого Льда. Два косматых демона и тварь, похожая на громадного пса с содранной шкурой, обросли толщей магического льда и обрушились вниз со скального обрыва. Эрл знал, что, ударившись о камни, они разлетятся на осколки.
        - Сэр Атун? - не оборачиваясь, крикнул Эрл.
        - Погиб! - рявкнул в ответ Боргард.
        - Маги?
        - Мертвы!
        - Рижак и Астарк?!
        - …и сэр Урих! - продолжил за него граф. - Эти слюнтяи прогнулись под напором демонов почти сразу же. Они и их ратники попытались бежать, но не смогли. Если бы не подоспели мои люди… лагерь пал бы еще час назад. Все мертвы, сэр Эрл, все мертвы, кроме нас! Надо отходить! Надо подниматься выше в горы…
        Лапа, вооруженная длинными кривыми когтями, вцепилась в булыжник завала. Эрл и Боргард почти одновременно ударили по ней. Меч и топор размозжили конечность - и ее обладатель, воя, полетел в пропасть под укреплениями.
        Эрл кинул взгляд на вершину кучи камней. Два багровых пса рвали на части серебряного волка - его раны источали серую полупрозрачную дымку. Сколько уже этих удивительных созданий, принявших на себя первый удар атаки демонов, погибло на глазах горного рыцаря! А этот, кажется, был последним…
        Сэр Эрл сначала прочел Закрывающее Слово Тьмы. А потом, когда из трещин в камнях поднялась непроглядная чернота, ответил Боргарду:
        - Отходим.
        И он, и оставшиеся в живых рыцари Серых Камней - граф Боргард, хозяин замка Орлиное Гнездо, и барон Трагган, хозяин замка Полночная Звезда, - понимали: это отступление всего только отсрочка неминуемой смерти. Пусть там, на верхних отрогах, они отобьются от демонов, пусть воля богов будет такова, что они выживут в этой битве… Но несметные полчища королевских солдат рано или поздно настигнут их, горстку израненных и измученных…
        Боргард ухнул филином, подавая знак Траггану. И, видя, что из-за завесы Тьмы не появляется ни одна ощеренная пасть, спросил Эрла:
        - Что это за дерьмо?
        - Это задержит тварей, но ненадолго, - ответил горный рыцарь, надевая на левую руку щит. - Нам хватит времени, чтобы отступить на ведущие вверх тропы.
        Откуда-то появился Бранад. Шлема на нем не было. Лицо заливала кровь.
        - Простите, милорд… - задыхаясь, сказал он Эрлу. - Мне казалось, я навсегда потерял вас в этой неразберихе. Одно из чудищ, которое я пронзил мечом, рухнуло прямо на меня, едва не задавив…
        Боргард скользнул по Бранаду равнодушным взглядом. Эрл, который не думал уже увидеть своего оруженосца живым, хлопнул Бранада по плечу.
        - А что, сэр Эрл, - хмыкнул вдруг граф Боргард, подняв забрало, - сдается мне, еще какое-то время престол Гаэлона будет пустовать.
        Горный рыцарь взглянул прямо в глаза хозяину Орлиного Гнезда.
        - Ага, - сказал Боргард. - Идя по пути Долга, мы должны были наступать в твой след, сэр Эрл, потому что когда-то мы все избрали этот путь. Этой ночью мне показалось, что ты свернул на такую тропку, куда нам ходу нет. Но я рад, что ошибался. Я рад, сэр Эрл, что ты остался там, где и должен был остаться. Печально было бы понимать, что мы присягали в верности не тому. Главное… - будто прочитал Боргард мысли Эрла, - чтобы беззаконного короля не стало. Так ведь?
        Говорить что-либо показалось Эрлу ненужным. Он просто кивнул.
        В первый раз Равв вынырнул из пучины беспамятства, когда равнина все еще сотрясалась от тяжкого грохота. Он открыл глаза - лагерь полыхал. Но не обычным пламенем, а чем-то совершенно невообразимым: по земле скользили извивы синих молний, шатры взрывались громадными черными цветками, зазубренные клинки желтого с прозеленью огня рвали на части метавшиеся среди всей этой бешеной вакханалии фигурки людей и гномов. Потом небеса стали пульсировать ослепительными вспышками - и Равву пришлось закрыть глаза, чтобы их не выжгло. Снова теряя сознание, он так и не понял: жив он или уже умер.
        Когда он пришел в себя во второй раз, вокруг было тихо. Только потрескивал где-то невидимый в клубах бурого дыма огонь.
        Рядом с ним стояли гномы - пятеро. У троих из них бороды были сожжены почти полностью, так что сквозь спекшиеся жесткие волосы просвечивала покрасневшая кожа, у двоих бороды оказались целы, но пропитаны кровью, словно подушки на постели зарезанного во сне. Доспехи всех пятерых изъязвляли черные рассечины, и отчего-то Равв сразу понял: далеко не все эти пробоины являлись следами от ударов человеческого оружия.
        Он поднял голову, озираясь. Один из гномов что-то сказал собратьям на своем гнусавом, точно состоявшем из одних только согласных, гномьем языке. Равву показалось, что голос карлика звучал удивленно.
        Когда двое из Маленького Народа подхватили его под руки и потащили куда-то, Равв решил не сопротивляться.
        Куда волокут его карлики, Равв не видел. Так густо заливал все бурый дым, что разобрать местности не представлялось возможным - словно гномы тащили несчастного ополченца по лабиринту, стены которого беспрестанно струились и меняли свое положение. Держать все время голову поднятой было больно, и Равв опустил ее. Он почти сразу же зацепился взглядом за оторванную по локоть человеческую руку, сжимавшую меч с обломанным клинком. Потом дымная стена ворохнулась в сторону, открыв скрюченный труп карлика, нанизанный на копье. Потом Равв увидел другое тело: обугленное до черноты, почти голое, прикрытое только лоскутами серого балахона, вплавленными в плоть. А потом останки - людей и гномов - стали попадаться еще чаще. Трупов было так много, что карлики, влекущие куда-то ополченца, не обходили их, а перешагивали, перетаскивая за собой и своего пленника.
        Внезапно струи бескрайней бурой завесы расступились. Карлики внесли Равва в какой-то громадный шатер, стены которого были абсолютно прозрачны. Равв ничему уже не удивлялся, чувства его притупились, как лезвие ножа, которым долго били по камням. Потому он не издал ни звука, увидев в нескольких шагах от себя двух самых настоящих эльфов. Они были точно такими же, как их описывали в многочисленных преданиях и сказках: нечеловечески стройными, в удивительных одеждах… Мечи с необычно тонкими клинками висели на их боках, серебряные маски посверкивали на лицах… Рядом с двумя из Высокого Народа стоял гном: облик его по сравнению с эльфами был безобразен. Ширина плеч гнома раза в полтора превышала его же рост. Кольчуга из неизвестного Равву белого металла покрывала карлика до колен, а седая борода спускалась до самой земли. Черт лица седобородого гнома невозможно было разглядеть - лицо его просто тонуло в невероятном количестве морщин. Гном опирался на четырехугольный щит, испещренный засечинами и черными пятнами копоти, кривой меч с иззубренным клинком был укреплен за его спиной.
        Эти трое: эльфы и гном - стояли вокруг какого-то прозрачного шара, словно вокруг костра. Равв вдруг заметил, что в шаре мутно плавает голое и иссохшее чье-то тело. Карлики, швырнув на землю Равва, попятились, почтительно удаляясь.
        Седобородый гном прогнусил что-то непонятное, обращаясь к одному из эльфов. Тот обернул к нему серебряную маску.
        - Говори на человеческом языке, Бхурзум, - певуче-звонко произнес эльф, - звуки речи Маленького Народа раздражают мой слух… правда, менее, чем если бы кто-то из Маленького Народа вздумал говорить на одном из наречий Высокого Народа.
        - Я просто поблагодарил богов за то, что поблизости лагеря все-таки нашелся единственный выживший из людей, - пробубнил в нос гном, - мое воинство и так убавилось вполовину, чтобы отдавать вам еще одну жизнь… Я и не думал, что эти маги окажутся так сильны… На моих воинах были лучшие из доспехов, что когда-либо выковывал Маленький Народ, и все равно их мерзкие заклинания мяли заговоренный металл, будто тряпки…

«Единственный выживший»! - гулко отдалось в голове Равва.
        - Я понял, что ты сказал, Бхурзум, - ответил ему эльф. - Теперь произнеси от имени всего своего народа: вы получили, что хотели?
        - Мы получили, что хотели, - сказал гном. - Цена, которую нам пришлось заплатить за отмену древнего запрета носить оружие и сражаться, - велика… Очень велика. Но… все честно.
        Заговорил другой эльф. Голос его звучал звонче.
        - Цена велика, так ты сказал, Бхурзум? Твой народ почти так же многочислен, как и человеческий. Что вам стоит потерять тысячу-другую жизней? Высокий Народ утратил сегодня семнадцать своих детей. Семнадцать, ты представляешь себе?! Нас так мало, что смерть даже одного из нас - уже великая потеря!
        - Я знаю, за что заплатил, - буркнул гном, помолчав немного. - А что получили вы?
        - А это уже не твое дело. Мы больше не задерживаем тебя.
        - Я и сам не желаю оставаться здесь больше, - заметил седобородый и, подхватив свой щит, направился прочь из шатра. Равв видел, как, уходя, он с опаской косился на прозрачный шар с плавающим там телом.
        - Что ж, - следя за тем, как гном исчезает за прозрачными стенами чудесного шатра, произнес один из эльфов. - А теперь, дражайший Орелий, Танцующий На Языках Агатового Пламени, давай разберемся с тем, что получили мы…
        - Этот сосуд представляется мне покрепче старого, - сказал эльф, названный Орелием, разглядывая Равва. - В нем есть некая сила, которую он сам не осознает. Жаль, он мог бы достичь многого в своем мире, если бы лучше знал себя…

«Это они о том, какой я невероятный везунчик! - догадался Равв. - Во скольких передрягах побывал, а все целехонький! Великие боги, да неужели они вознамерились забрать меня с собой - в свои Чертоги?!» - вдруг пришло ему в голову.
        - Добрые господа!.. - счел нужным заговорить он. - Милорды… ваши сиятельства… Вы не подумайте, что я по своей воле против вас сражался-то! Я ж человек мирный, я никого никогда и пальцем…
        - Помолчи, - прервал его Орелий. - Ты считаешь, что удостоился чести посетить Тайные Чертоги? И ты прав, гилугл…
        Слезы хлынули из глаз Равва. Великие боги! Милостивая Нэла! Храбрый Андар! Светоносный Вайар! Надо же было попасться в ополчение королевского войска, пережить тяготы долгого похода и ужасы сражений, чтобы получить в награду за все страдания - такое!
        - Я сказал тебе, помолчи, - велел Танцующий На Языках Агатового Пламени, и Равв тут же заткнулся. - Начинай, Хранитель Поющих Книг Лилатирий, - обратился эльф к своему собрату.
        Хранитель Поющих Книг поднял вверх руки, между которыми пробежала тоненькая зеленая искорка. И прозрачный шар у ног эльфов помутнел и треснул. И скорченное в нем тело медленно поднялось в воздух, примерно на уровень человеческого роста.
        Тут Равв последовательно испытал два потрясения подряд.
        Во-первых, он почему-то вдруг понял, что это сине-черное тело - живое. Во-вторых, он узнал перекошенное темное лицо с громадным носом-клювом. Оно принадлежало его величеству королю Гаэлона Константину Великому.
        Орелий поднял руки к закрытому маской лицу и зашевелил пальцами.
        Тело короля мелко задрожало. А Равв вдруг ощутил, что и его поднимает в воздух. Члены гончара из Дарбиона сами собой прижались к телу, и Равв свернулся в клубочек, словно младенец в утробе матери. Ему стало так тепло и благостно, что он заурчал. И не испытал никакого беспокойства, когда изо рта Константина заструилась алая, будто кровь, субстанция.
        Вокруг все затрещало. От фигур эльфов посыпались искры.
        Алая субстанция, напоминающая призрачную змею, скользнула к лицу Равва. Он послушно открыл рот, подчиняясь то ли собственному импульсу, то ли приказу извне. Что-то обжигающее вошло в него.
        И все изменилось.
        Жуткая боль пронзила тело гончара. Он ощутил невероятную, невыразимую мощь, но мощь эта была направлена внутрь него, она пожирала саму себя и разбухала сама в себе - и тело Равва стало для нее тюрьмой…
        Равв раскрыл рот, чтобы извергнуть из себя эту мучающую его боль, но не смог… Потому что перестал быть собой.
        Прозрачный шар сомкнулся вокруг его тела.
        Эрл первым увидел их - горгулий, несущих над скальными пиками своих величественных всадников. Увидел - и поймал себя на том, что неожиданно явившееся спасение не вызвало в нем никаких чувств.
        Их осталось менее полусотни: сэр Эрл, Бранад, граф Боргард - и воины Серых Камней, среди которых большинство было из замков Орлиное Гнездо и Полночная Звезда. Барон Трагган, хозяин Полночной Звезды, погиб в самом начале отступления. Пронзенный пробившими панцирь когтями косматого демона, он обхватил тварь и увлек ее за собою в пропасть.
        Этот демон оказался одним из последних. Еще шесть тварей унесли жизни двух ратников, а когда с демонами было покончено, на узкую горную тропу, где держали оборону воины Серых Камней, ступили отряды королевских гвардейцев.
        В этом месте тропа была шириной всего в несколько шагов, но выше в горы она значительно расширялась. Поэтому Эрл принял решение: прекратить отступление и принять бой здесь, где узость тропы сводила на нет многократное численное преимущество противника. Если бы они продолжили отход, полные свежих сил королевские солдаты настигли бы их в менее удобном для отражения атаки месте.
        Но и в этом узком пространстве между нависающими скальными стенами воины Серых Камней, среди которых не было ни одного, кто бы не имел на теле сколько-нибудь серьезную рану, едва сдерживали напор врага - даже несмотря на то, что дополнительной преградой на пути атакующих стала стена из мертвых тел…
        Эрл первым увидел горгулий. Он встретил прямым ударом меча очередного ратника, скатившегося с груды мертвецов, и шатнулся в сторону. Бранад поддержал его.
        - Вернулись, милорд! - простонал-проговорил Бранад. - Они все-таки вернулись!
        Ратники Серых Камней закричали, указывая в небо, где кружили горгульи: кто-то от облегчения и радости, а кто-то - для устрашения противника. Но так или иначе, атакующие услышали эти крики. Атака захлебнулась. Ряды королевских воинов подались назад, смяв тех, кто напирали сзади. Кое-кто из ратников Серых Камней ринулся было вдогонку, но Эрл и Боргард в один голос осадили воинов.
        Горгульи начали пикировать на королевское войско. В руках эльфов засверкали жезлы, выпускавшие рои смертоносных черных пчел и струи белого шипящего пламени. Вопли страха, метавшиеся над рядами солдат, сменились воплями боли.
        - Назад! - крикнул Эрл. - И как можно быстрее.
        - Бежать? - удивился Боргард. - Зачем?
        - Делай, как я говорю, граф!
        Ратники поспешно кинулись вверх по тропе. И как выяснилось очень скоро, не зря. Спасавшиеся бегством королевские солдаты не разбирали дороги и не выбирали направление. Тот участок тропы, где еще недавно держали оборону люди Эрла, вмиг затопило потоком полураздавленных человеческих тел. Ратникам Серых Камней пришлось еще довольно долго рубить гвардейцев и наемников, вынесенных к ним этим потоком.
        Кончилось все внезапно.
        Воинство Константина скатилось к подножию Предгорья, оставив сотни раненых и затоптанных.
        Тогда на высокие отроги скальных стен, теснивших залитую кровью тропу, стали садиться горгульи. Ратники Эрла завороженно наблюдали за этим. Никогда еще никто из них не видел эльфов так близко.
        Одна из горгулий села прямо на тропу. Эльф в серебряной маске легко сбежал по стальному крылу и направился к горстке притихших воинов. Эрл шагнул вперед, навстречу эльфу. Почему-то горный рыцарь был уверен, что тот, кто явился к нему, - Аллиарий.
        Теперь одеяния эльфа казались темными, будто от пыли. И волосы его, всегда ниспадавшие ровными, словно невесть какими тяжелыми прядями, были растрепаны. Но серебряная маска сияла под лучами солнца незапятнанно-чисто. Видно, эльф не так давно сменил на нее свою алую маску войны.
        Эльф заговорил, остановившись в нескольких шагах от горного рыцаря, и Эрл, узнав голос, убедился, что перед ним тот, кого он и предполагал увидеть.
        - В этот день, - произнес Аллиарий, - каждому воздается по заслугам его. Потому что для всего есть свое время, а течение времени не дано остановить ни смертному, ни бессмертному…
        Он помедлил немного, прежде чем произнести:
        - Называвший себя королем Гаэлона Константином Великим - пал. Да здравствует новый король Гаэлона - Эрл Победитель!
        Боргард первым опустился на колени. Ратники Серых Камней последовали его примеру.
        Эрл опустил голову. Безмерная усталость навалилась на него. Он знал, что Призывающий Серебряных Волков способен прочесть его мысли. Поэтому только подумал, а не произнес вслух:

«Если бы я погиб в этом сражении, мое место бы занял тот… второй, которого вы почли нужным, - дядюшка Гавэн?»
        Рубиновый Мечник Аллиарий ответил:
        - К чему гадать об уже свершившемся, рыцарь? Ведь любая догадка будет ложью. Только то, чего уже нельзя изменить, - истина.
        Генерал Гаер очнулся, когда битва была в самом разгаре. Он выполнил все, что требовал от него Серый, и его разум освободился от магических пут. Генерал со своей свитой находился под скальными укреплениями. Бой гремел далеко наверху. Обретя себя, он непроизвольно вздрогнул, и железо на нем лязгнуло.
        Один из его телохранителей обернулся к нему.
        - Им недолго осталось, милорд, этим ублюдкам! - сказал он. - Эльфы-то… Или кто они там есть на самом деле… Сбежали, милорд!
        Гаер ничего не ответил на это. Он смотрел на рыцаря, словно увидел его впервые. Потом пришпорил коня и направил его вверх по склону. Копыта скакуна вязли в гравии, несколько раз животное споткнулось, и генерал, чтобы не вылететь из седла в полном боевом облачении, спешился.
        Выхватив меч, он пошел к тропе. Телохранители, оставив своих коней, поторопились за ним. Гаер слышал их речи - испуганные и растерянные. Они считали, что генерал помешался из-за гибели сына, что он - не в своем уме. Он даже не пытался их разубедить.
        Да что они могли понять! Всю свою жизнь сэр Гаер прожил ради этой войны, истинной войны - что есть подлинное счастье для настоящего мужчины. Он только сейчас осознал: ожидая счастья, он и был счастлив. Готовясь стать героем легенд, он уже был этим героем. Это звание оставалось только подтвердить.
        Но когда наступил долгожданный момент… все рухнуло в один миг.
        Последняя подлая пощечина от Серого мага окончательно расставила все по своим местам. Генерал королевской гвардии сэр Гаер на самом деле оказался фигляром. И единственный значимый вклад, который он был способен сделать в дело великой битвы,
        - это выполнить то, что ему велели. И то - не сознательно, а будучи управляемым чужой волей. Мерзавцы маги отняли у него даже право самостоятельно мыслить и действовать.
        А самое страшное было в том, что - по сути - он ничего бы не смог изменить, даже получив возможность начать все заново. Люди в этой войне являлись попросту разменной монетой. Решения принимали не люди.
        Но все-таки кое-что у него отобрать не сумели. Он рожден был воином, значит, и умрет воином.
        Генералу удалось подняться по тропе туда, где кипела битва. Гвардейцы, воодушевленные его появлением, утроили напор. На какое-то время душа сэра Гаера возликовала и обрела устойчивый покой. Но коварная стрела, пущенная кем-то из мятежников с верхних скальных отрогов, клюнула генерала в лицо, угодив точно между прутьями забрала. Гаер лишился одного глаза, к тому же застрявшее глубоко в глазнице острие повредило что-то в его голове - приступ неимоверного головокружения не позволил ему сражаться дальше. Истекающего кровью генерала вытащили с поля боя.
        Рыцари генеральской свиты не колебались, решая, что предпринять дальше.
        - Надо в лагерь его сиятельство везти, - безапелляционно заявил один из них. - Там Серые его сиятельство живо на ноги поставят. Живо вас на ноги поставят, милорд! - проговорил он, наклонясь к раненому Гаеру, громко, как говорят с глухими или детьми. - А то и, глядишь, новый глаз сделают. Для этих Серых новый глаз сделать - раз плюнуть!
        Генерал Гаер не позволил отвезти себя в лагерь. Для этого ему даже слова не понадобилось произнести. Он просто поднял руку и большим пальцем изо всех сил ткнул в кровоточащую глазницу - туда, где затаился источавший пульсацию страшной боли наконечник стрелы.
        ГЛАВА 4
        - Тварь получила имя - Ловец Страха. Эта Тварь сама по себе совершенно неопасна, но у нее, пожалуй, самый сильный и изощренный магический дар из тех, что мы когда-либо наблюдали у монстров из-за Порога. Ловец подчиняет себе некоторые виды других Тварей - их органы чувств становятся органами чувств Ловца. Тварь воспринимает действительность через подвластных себе чудовищ. Но это только малая часть уникальной ее магии…
        Белый человек с мутным лицом, плавающий в теплом полумраке, откашлялся и продолжал:
        - Ты знаешь это: каждый человек испытывает страх, лишь безумец неспособен бояться. А что такое - испытывать страх? Каждый человек, оценивая ту или иную ситуацию, подспудно предполагает самый худший для себя вариант развития событий. Это что-то вроде защитной реакции разума: предположить - значит предугадать, значит предотвратить. Это - предмысленный импульс, исток всех мыслей, рождающих действие. Потому что испокон веков человек, как и всякое живое существо, принужден выживать во враждебном ему мире… Да… Так вот, этот первоначальный импульс и вовсе не всплывает на поверхность сознания: подчиняясь ему, ты не осознаешь его. Переходя бурную реку по ветхому мосту и видя на своем пути прогнившее бревно, ты же не останавливаешься и не погружаешься в глубокое раздумье на тему: а что же будет, если я не перепрыгну это бревно, а наступлю на него? Подчинившись молниеносному импульсу страха, ты перепрыгнешь опасное бревно и пойдешь дальше. Выходящий за Стену рыцарь, рассчитывая свои действия, точно знает, как поведет себя его враг, потому что повадки всех Тварей давно изучены и потому что, слыша и видя
противника, он способен предугадывать его поведение. Но и он неспособен притушить вспыхивающие в его разуме импульсы страха, потому что эти импульсы неощутимы.
        Тошнотворный полумрак понемногу рассеивался. Человеческая фигура уже не плавала в нем. Она застыла, обретя предназначенное ей место в пространстве. Но все еще оставалась мутной - ни черт лица, ни подробностей одеяния рассмотреть не удавалось. Только мерцал темнотой, раскрываясь и закрываясь, провал рта.
        - Ловец Страха способен улавливать импульсы первозданного страха своего противника. И основывать на них свои действия, предпринимая то, чего противник опасается более всего. И оружие его - это подвластные ему Твари. Ловец как бы сливается с ордой чудовищ в единое целое. Мы детально изучили рассказ Ранка о той, первой, битве с Ловцом. И, сопоставив этот рассказ со своими собственными наблюдениями, пришли к такому выводу. Ловец Страха знал, что представляло наибольшую опасность для дозора Равара в тот или иной момент. И воплощал инстинктивные страхи рыцарей в действительность… Да слышишь ли ты меня?
        Полумрак, зашипев, мгновенно сгорел в трескучем факельном пламени. И окружающий мир стал привычно ясным, ограничившись каменными стенами комнаты. Герб отнял чашку от губ лежавшего на жесткой кровати Кая, и Кай запоздало почувствовал во рту вяжуще-горький вкус.
        - Слышишь, - всмотревшись в лицо Кая, подтвердил Герб.
        Он поставил чашку себе на колени. Кай попытался повернуть голову, но у него получилось только слабо ворохнуться.
        - Пока ничего не говори, - предупредил старый болотник, - ты уже полностью пришел в себя, но говорить и двигаться еще рано… Ты уничтожил Ловца, брат Кай, мой мальчик. А мы добили обезглавленное, бьющееся в конвульсиях громадное чудовище, состоявшее из более чем двух десятков самых разных Тварей.
        Кай закрыл глаза. Потом снова открыл их. Медленно ворохнул тяжелый, будто разбухший, язык во рту. И провалился в сон.

…Когда он проснулся, в комнате никого не было. Факелы уже не горели, но из узких окон лился неяркий свет, в лучах которого кружились снежинки. Кай попытался скинуть с себя тяжелую звериную шкуру, и ему это удалось. Он сел на кровати, хотел было встать, но тут увидел свои руки, обнаженные по плечи. Это были не его руки. Это были какие-то иссохшие черные ветки. Он опрокинулся на кровать, натянул на себя косматую шкуру и снова уснул.
        Он пробуждался еще несколько раз, заставая у себя в комнате братьев-болотников: лекарей, магов и дозорных. Пробуждался, чтобы выпить отвара, вдохнуть дурманящий дым курящихся в комнате зелий - и заснуть снова. Придя в себя в очередной раз, он вдруг почувствовал, что может говорить. И - что самое главное, - не открывая глаз, он сумел услышать, что в комнате кроме него находится кто-то еще. И определить по звуку дыхания человека, по шороху двинувшейся по каменному полу ноги и скрипу доспехов - кто именно. Магистр Скар. Силы возвращались к Каю, а с ними возвращались его умения и навыки.
        - Приветствую вас, Магистр, - проговорил Кай. Голос его прозвучал хрипло, но ясно.
        - Приветствую тебя, сэр Кай, - отозвался Скар.
        - Сколько?.. - выговорил Кай и закашлялся.
        - Ты блуждал за Стеной семь дней и семь ночей, когда мы ничего о тебе не знали, - обстоятельно начал отвечать Магистр. - Все это время большой отряд из трех десятков рыцарей искал тебя. Искал и сражался с Ловцом Страха. Трудное и долгое это было сражение. Это было все равно как… бой с чудовищем, у которого отсеченная голова или конечность мгновенно отрастали снова. Мы никак не могли добраться до самой Твари, убивая лишь рабов ее воли. Тогда мы не совсем четко представляли себе, как уничтожить Ловца. Собственно, и имени у этой Твари еще не было. Теперь мы знаем, как наиболее эффективно противостоять Ловцу Страха. Новая Тварь вышла из-за Порога, много зла она принесла с собой… Но сейчас, если вновь появится монстр, принадлежащий к этому виду, мы знаем, что делать.
        Семь дней и семь ночей… С теми скудными порциями воды и пищи - в плену пространственно-временного мешка. Кай вдруг подумал о том, что, если бы, выбравшись из мешка, он точно знал, сколько там находился, он бы, вероятно, не смог двигаться и сражаться дальше. Осведомленный разум дал бы знать телу, что оно должно умереть.
        - Сколько я уже в Крепости? - спросил Кай.
        - Чуть менее двух месяцев. Ты быстро восстанавливаешься, сэр Кай. Когда тебя вынесли с поля битвы, мало кто верил, что ты выживешь. Тебе повезло, что мы нашли тебя, когда кровь твоя еще не остыла. Прозвучи над тобой заклинания несколькими мгновениями позже, и твое тело никогда не стало бы таким, как прежде, хотя жизнь, возможно, удалось бы удержать в тебе… Нам пришлось магией сшивать тебя из нескольких кусков…
        Кай усмехнулся. Последняя фраза и вправду звучала забавно. Потом неожиданная мысль пришла в его голову.
        - Не человек, - проговорил он, взглянув в глаза Скару. - Это оказался не человек. Это была Тварь.
        Взгляд Магистра потеплел.
        - Да, - сказал он. - Бывает и такое, что мы видим человека там, где его нет. То, что снаружи, иногда не соответствует тому, что внутри.
        - Магистр… - спросил Кай. - Я уже могу говорить и могу двигаться. Прошло достаточно времени, чтобы Судии определились со своим решением. Я по-прежнему не знаю, кто я. Рыцарь Болотной Крепости или клятвопреступник. И мне по-прежнему нужна ваша помощь.
        Скар кивнул:
        - Суд Ордена состоится, как только ты, сэр Кай, сможешь ходить без чьей-либо помощи.
        - Через два дня? - прислушавшись к себе, вопросительно произнес юный болотник.
        - Пожалуй, - согласился Магистр. - И вот тебе еще добрая новость, которую мы получили только вчера, сэр Кай… - Скар даже посмеялся от удовольствия. - Беззаконная власть того, кто называл себя Константином, рухнула. Рыцарь Ордена Горной Крепости Порога вернулся в Дарбион. Дворец готовится к коронации. Впрочем, за то время, пока это известие добралось до нас, коронация уже наверняка состоялась. Но… - Скар помрачнел. - Нам стало известно и еще кое-что… В той битве с Константином сражался Высокий Народ. Сражался на стороне сэра Эрла. Те создания, против которых ты обнажил меч, сражались во имя человека… По крайней мере, так говорят в Большом Мире. Честно говоря, я не знаю, как относиться к этому. Ведь в Кодексе болотников ничего об эльфах не говорится…
        Кай промолчал.
        - Оставим это, - закончил Магистр. - Пока не пришло время…
        Он протянул Каю плошку с жидкостью, над темной маслянистой поверхностью которой стлался зеленоватый дымок. Кай выпил отвар, приказав себе не чувствовать его вкуса.
        И снова уснул.
        Вопреки прогнозу Магистра Скара Кай обрел возможность передвигаться самостоятельно уже через два дня. Мышцы юного болотника стремительно обретали прежнюю силу. Осмотрев свое тело, Кай с удовольствием убедился, что оно стало почти таким же, каким было раньше. Если не считать страшных шрамов на груди и ногах…
        Свой первый день на ногах Кай провел в Укрывище, навестив Литию и Оттара. Старые друзья сердечно приветствовали его, искренне выразив свою радость по поводу того, что он поправляется. Но разговор с принцессой и северянином (на лице последнего курчавилась уже довольно приличная бородка, и голова его обросла светлыми пушистыми волосами) не получился долгим. Ее высочество и рыцарь Северной Крепости Порога были слишком заняты, постигая премудрости выбранных им отраслей знаний. Только вот Лития задержалась близ Кая дольше Оттара. Близился тот час, когда принцесса должна была покинуть Укрывище и вернуться в Большой Мир, где ей больше ничего не угрожало. Втянувшись в жизнь Туманных Болот, принцесса тем не менее жаждала своего возвращения в Дарбион.
        На следующий день состоялся Суд.
        Теперь во внутреннем дворе Крепости рыцарей оказалось больше, чем на том, первом, Суде. Жуткая битва с Ловцом Страха, стянувшим в одно место почти всех Тварей, рыщущих за Стеной, окончилась безоговорочной победой людей. Ловец Страха и его Твари были уничтожены. И сезон, когда активность приходящих из-за Порога чудищ должна быть максимальной, оказался на удивление спокойным.
        Первым начал говорить Магистр Скар.
        - Все вы знаете, досточтимые сэры, причину, по которой мы здесь собрались, - произнес он. - Сэр Кай просит помощи у Судей, чтобы получить ответ на вопрос: неся службу в Большом Мире и вынужденно отступая от правил Кодекса, свернул ли он с пути Долга или остался верным своей клятве рыцарем-болотником…
        Магистр Скар выдержал паузу и продолжал:
        - Правила Кодекса необходимы для жизни на Туманных Болотах. Но… в Большом Мире иные правила. Дороги Большого Мира извилисты и узки. Возможно, и они ведут к Истине, но более длинным путем, а быть может, заводят в тупик. Никто из болотников еще не жил в Большом Мире. Мы только навещали его изредка… Вся беда в том, досточтимые сэры, что мы скверно знаем Большой Мир…
        Скар снова ненадолго замолчал.
        - У нас было время, чтобы обсудить вопросы, которые задал Суду сэр Кай, - заговорил он снова. - Теперь слушай меня, сэр Кай. Слушайте меня, досточтимые сэры. Вот приговор суда Ордена. На рыцаря Ордена Болотной Крепости сэра Кая…
        Юный болотник вскинул голову. Рыцарь Болотной Крепости! Значит, Магистр и старшие рыцари решили не лишать его этого звания!
        - …налагается наказ, - текла речь Скара. - Он должен уйти в Большой Мир, чтобы изучить его. Изучить, чтобы мы могли дополнить и развить правила Кодекса для болотников, которые несут службу не в Крепости, а среди людей, в Большом Мире. До тех пор пока сэр Кай не вернется на Туманные Болота, правила Кодекса, касающиеся поведения болотников в Большом Мире, остаются без изменений. По моему велению вместе с сэром Каем в Большой Мир отправляется сэр Герб.
        Старик-болотник поднялся и поклонился Магистру и всем присутствующим в знак того, что понял приказ и согласен с ним.
        - Тебе понятен приговор Суда, сэр Кай? - спросил Скар.
        Кай встал на ноги. Приговор ошарашил его. За время, проведенное на родных Туманных Болотах, тот страшный Большой Мир стал казаться ему дурным сном, кошмаром, который надобно забыть, чтобы он больше не мучил… Уйти из Крепости? Видимо, Судии понимали, каким ударом будет этот приговор для Кая. Отчасти поэтому и отправляли вместе с ним брата Герба.
        - Мне понятен приговор, - хрипло ответил Кай.
        - Хочешь ли ты спросить нас о чем-либо касающемся приговора?
        Кай покрутил головой:
        - Нет, сэр Скар.
        - В таком случае я объявляю об окончании Суда, - сказал Магистр.
        Рыцари зашевелились.
        - Но это еще не все, что я имею сказать тебе, сэр Кай, - произнес вдруг Магистр. - Я прошу и всех остальных рыцарей Ордена остаться.
        Болотники снова замерли, приготовившись слушать.
        - Всем вам, досточтимые сэры, известно о том, что на престол королевства Гаэлон взошел сэр Эрл Сантальский, рыцарь Ордена Горной Крепости Порога. И всем вам известно еще и то, что он сумел сокрушить узурпатора Константина с помощью Высокого Народа. Ответь, сэр Кай: ты сражался с эльфами в Дарбионе?
        - Да, - сказал Кай.
        - Почему ты принял решение обнажить против них меч?
        - Потому что они не являются людьми. И потому что их действия могли нанести людям вред. А нелюдь, враждебная людям, - это Тварь. Мой Долг обязует меня сражаться с Тварями, какое бы обличье они ни принимали.
        - Долго ли ты изучал Высокий Народ, - возвысил голос Скар, - что взял на себя право полагать, что они - Твари?
        - Нет, Магистр… - проговорил Кай. - Я принимал решение… поспешно. Но… Они же враждебны нам! Они - нелюди.
        - Мы не знаем, - веско сказал Магистр, - считать ли Тварями Высокий Народ или нет. Если они не являются Тварями, союз с ними сэра Эрла законен. А если же нет… можем ли мы присягать на верность королю, который сражался против людей бок о бок с Тварями?
        Вопрос был адресован всем болотникам. Рыцари негромко загудели, обсуждая друг с другом возможные варианты ответа. Магистр и старшие рыцари, располагавшиеся рядом с ним, терпеливо ждали.
        - Так ведь вот как получается, - поднялся со своего места рыцарь по имени Слим, чернявый и горбоносый. - Никогда еще не было такого, чтобы человек и Тварь сражались на одной стороне. И правил никаких по этому поводу в Кодексе нет. Да и какие тут могут быть правила? Человек и Тварь… как их совместить-то? Кодекс ничего не говорит нам об этом. Мы… не знаем ответа. Ну то есть, ежели кто знает, пусть скажет.
        Никто из рыцарей не поднялся, чтобы дать ответ.
        - И мы не знаем ответа, - сказал за всех старших рыцарей сэр Гар. - Больше того, мы не знаем, как дело-то там по правде было. Может, слухи это все про эльфов. Может, сэр Эрл хитрость военную применил. Мне-то самому не верится: сэр Эрл, он же рыцарь Братства Порога, - как он с Тварями дружбу водить может? Да и эльфы… Почем нам знать, что это за создания на самом деле? Никогда болотники с ними не сталкивались. Тут проверить надо… Разобраться.
        - Сэр Кай и ты, сэр Герб, - произнес Магистр. - Выслушайте мое веление. Оно таково: явившись в Большой Мир, вы добудете достоверные сведения о том, что произошло во время битвы сэра Эрла и узурпатора Константина. Вы добудете достоверные сведения по поводу Высокого Народа. Нам важно узнать - имеем ли мы право присягать в верности его величеству Эрлу или считать его власть незаконной… Вместе с сэрами Каем и Гербом в Большой Мир идет ее высочество принцесса Лития. Таково было ее желание, и я не волен влиять на решение королевской особы… Теперь я все сказал. Кто-то хочет добавить что-либо еще, досточтимые сэры?
        Таковых не нашлось.
        Когда присутствовавшие на Суде болотники разошлись по своим делам, к Каю, погрузившемуся в напряженное раздумье, приблизился Герб. Лицо старика было серьезным.
        - Тяжело вновь покидать родной дом, не правда ли, брат Кай? - положив руку на плечо Каю, сказал Герб.
        - Я и выразить не могу, как тяжело, - тихо проговорил юный болотник. - Но Долг есть Долг.
        - Долг есть Долг, - повторил Герб. - Таковы причуды судьбы, брат Кай, мальчик мой, что самые суровые испытания выпадают на твою долю. Я не слышал еще о миссии более тяжелой, чем та, которая ждет нас.
        В битве на Предгорье Серых Камней из всего королевского воинства выжило менее тысячи гвардейцев и около полутора тысяч вассальных наемников и ополченцев. Великий капитан королевской гвардии сэр Ансельм (два других великих капитана погибли) и трое уцелевших вассалов Константина сдались на милость победителя - сэра Эрла и полусотни его воинов. И ничего удивительного не было в том, что столь многочисленные ратные отряды склонили головы перед горсткой израненных людей. Теперь рядом с сэром Эрлом неотступно следовали двое или трое из Высокого Народа. Эльфийское войско сопровождало горного рыцаря по дороге в Дарбион.
        Поглазеть на самых настоящих эльфов и сказочных горгулий народ собирался с самых отдаленных владений великого Гаэлона. Знатные рыцари, коих миновала участь присоединиться к воинству Константина, теперь спешили заверить сэра Эрла, что сопротивлялись беззаконной власти узурпатора изо всех сил. Да и те, кто золотом и людьми помогал Константину, без особой опаски собирались прийти к сэру Эрлу с повинным поклоном. Рассказы о том, как великий маг околдовывал аристократов, подчиняя их своей воле, передавались из уст в уста.
        Королевство, долгое время будто обледеневшее страхом, оживало лихорадочным ликованием. Явление Высокого Народа людям воспринималось началом новой великой эры Высшей Справедливости и Всеобщего Благополучия. Как-то необычайно быстро распространялись самые фантастические слухи о грядущих счастливых переменах. Говорили о том, что теперь людям откроются древние знания Высокого Народа и эльфы обучат людей всему тому, что позволит народам Шести Королевств жить без нужды и труда. А эльфийские Тайные Чертоги наконец-то перестанут быть тайными. И всякий желающий сможет жить тысячи лет без болезней и хлопот.
        Дарбионский королевский дворец встретил сэра Эрла и сопровождающих его эльфов грандиозным праздником. Придворные, еще не так давно славословящие его величество Константина Великого, теперь проклинали мага-узурпатора кто во что горазд и наперебой делились друг с другом подробностями о том, как они, пытавшиеся бороться против беззаконного правителя, оказались порабощены его коварной магической мощью.
        Королевский советник Гархаллокс, ближайший соратник Константина, бесследно исчез из дворца. Вместе с ним пропали еще несколько особо приближенных к нему людей.
        Впрочем, о Гархаллоксе почти и не вспоминали.
        Первый королевский министр Гавэн, оказавшись во дворце, развил бурную деятельность. Несколько десятков вельмож были изгнаны с королевской службы. В число неугодных попали и те, кто во время правления Константина абсолютно ничем себя не проявил, и те, кто в это время вовсе отсутствовал в Дарбионе. Министерский аппарат сменился полностью: теперь его составляли новые люди, которых объединяло одно - они очень хорошо и давно были знакомы друг с другом и с первым королевским министром господином Гавэном. К опальным придворным никаких санкций, кроме изгнания из дворца, не применялось - господин Гавэн действовал в духе перемен Нового Времени.
        Первое, что сделал сэр Эрл, вернувшись в Дарбион, - организовал хорошо вооруженный отряд, который незамедлительно отправился к Болотной Крепости Порога. Отряд этот, которым командовал сэр Бранад, получивший дворянский титул и земли, ранее принадлежавшие сэру Рижаку, должен был доставить в Дарбион ее высочество принцессу Литию.
        ЭПИЛОГ
        Близ города Ардоба, что стоял на дальних юго-западных рубежах королевства Гаэлон, по широкой проезжей дороге, утопая в густой весенней грязи, двигалась кавалькада из десяти тяжеловооруженных всадников. Позади кавалькады катилась, кренясь то на одну, то на другую сторону, большая карета с королевскими гербами на дверцах. Запряжена карета была тройкой вороных жеребцов, на запятках сидели, свесив ноги, два дюжих мужика, вооруженных мечами и с ног до головы покрытых, как панцирем, толстым слоем подсохшей грязи.
        Размеренное покачивание кареты, припекавшее полуденное солнышко и недавно выпитый немалый кувшин пива за завтраком расположило мужиков к приятной беседе.
        - До нашей-то глуши они когда еще доберутся, - вещал один из мужиков другому, - эльфы-то… Дожидайся, дожидайся - и хрен дождешься! Это ближе к Дарбиону житуха медовая пошла, а пока к нам докатится… Эх! - сладко крякнул мужик, с хрустом потянувшись так, что едва не слетел с запяток. - Вот уж подвезло так подвезло - сами собой туда катимся. А я всегда знал, что я - счастливчик. Еще когда в позапрошлом годе у меня лишай на сраке вскочил, желтый такой, жена мне и говорит: мол, точь-в-точь золотой гаэлон. Знать, счастье тебе привалит…
        - А то! - вторил ему собеседник. - Говорят, одному ратнику, в войне с поганым Константином отличившемуся, эльфы кошель с серебром подарили - на вид простой, а серебра там не убавляется, сколько ни трать. А еще я слыхал, они слепых, глухих и безногих излечивают. Один странник рассказывал: своими глазами видел! Вот так вот култыхает на колодках нищий - и тут откуда ни возьмись эльф перед ним появляется, перед нищим-то! Весь светится, как будто из серебра и золота, то есть не нищий, конечно, а эльф. И дух от него идет, как… как от цветка, только распустившегося… Или как от доброй бараньей похлебки. В общем, приятный дух. И говорит нищему эльф, дескать, довольно тебе по грязи ползать, времена-то уж не те, чтобы людям по-старому страдать. Две сухие веточки к культяпкам приложил, глядь, а это уже не веточки - ноги взаправдашние! А еще слух идет, будто бы в Дарбионе эльфы колодец такой соорудили, откуда не воду черпают, а благовонное вино!
        - Одно слово - благодетели, - зажмурился под солнышком обладатель лишая. - Только вот что я кумекаю: народишко-то многое придумывает. Сам знаешь, как бывает - кто-то в навозной куче мосол обглоданный нашел, а всем говорит, что монетку медную. А на завтрашний день медная монетка в серебряную превращается, а еще через день - в золотую. Глядишь, время проходит, а уж молва летит: в навозной куче несметные сокровища спрятаны были. И ведь все подробно обскажут: какие из себя эти сокровища, сколько их и кто их туда запрятал и зачем… Ну кошель и ноги приделанные
        - это я могу поверить. А чтоб колодец с вином… Сумлеваюсь я. Не могет такого быть. Больно сказочно. Представь, ежели бы на нашей улице такой колодец объявился? Тут же все перепились бы и передохли… А эльфы рази ж такое допустят? Они ж мудрые. Они ж все наперед знают и видят…
        Следом за каретой ехали еще два рыцаря. И так необычен был вид этих двоих, что путники, изредка попадавшиеся на дороге, еще долго стояли на обочине по колено в бурой жиже и, раскрыв рты, провожали их взглядом.
        Первому рыцарю было около двадцати лет, но в черных волосах его, развевавшихся по ветру, струились две совершенно седые пряди. Его доспехи диковинной конструкции были изготовлены точно не из металла. Юный рыцарь был словно обернут длинными полосами тусклых черных зеркал. О правое бедро его постукивал черный шлем, на котором вместо плюмажа имелся пучок длинных гибких игл, на левом бедре висел меч в ножнах. Набалдашник на рукояти меча был выполнен в виде головы виверны.
        Лицо второго рыцаря, наискось пересеченное черной повязкой, скрывавшей, должно быть, пустую глазницу, было сухим и морщинистым. Ровно подстриженная белая борода аккуратной лопаткой спускалась на грудь. Доспехи этого рыцаря выглядели более странно, чем доспехи его спутника. Похоже, что делали их из защитных пластин какого-то невиданного гигантского насекомого. Броня седобородого была ядовито-лилового цвета, ее сплошь покрывали шипы - на груди и спине короткие, тонкие и прямые; на суставных сочленениях рук и ног крупные и опасно зазубренные; а на плечах - длинные и изогнутые, точно когти хищника. Шлем, висевший на правом бедре, представлял собой выдолбленную голову неизвестного зверя с подвижными клыкастыми челюстями, заменявшими забрало. На навершии тяжелого и длинного меча, укрепленного за спиной, также скалилась виверна.
        Имя юноши было - сэр Кай. Имя старика - сэр Герб. Оба они являлись рыцарями Ордена Крепости Болотного Порога.
        Сэр Кай и сэр Герб некоторое время с интересом прислушивались к беседе мужиков на запятках; причем по выражению их лиц можно было понять, что подобное они слышали уже не раз. А потом завели свой разговор.
        - На Туманных Болотах привыкли к тому, что Твари не имеют разума, - сказал сэр Кай, - по крайней мере, в человеческом его понимании. Эльфы же, несомненно, разумны. Разумные существа способны отделять хорошее от плохого. Твари - за гранью хорошего и плохого. Они есть воплощенное зло. Если зло понимать как нечто бесконечно враждебное людям.
        - Эльфы способны мыслить, и эльфам доступны категории человеческого добра и человеческого зла, - отвечал Герб.
        - Но разве они действуют с оглядкой на эти категории?
        - Конечно, - качнул головой Герб. - Действуй они иначе, разве люди преклонялись бы перед ними?
        - Ты прекрасно понял, что я хочу сказать тебе, брат Герб.
        - Прости, брат Кай. Это была неуместная шутка… Да, я понимаю тебя.
        - Хороших коней подарил нам сэр Ипаким, - сказал вдруг Кай, похлопав по шее своего скакуна. - Ухоженные, сильные… Они будут служить нам, покуда в них есть толк. Когда они обессилеют, их сведут на бойню. И после смерти они еще послужат людям. Шкура их станет кому-то плащом, мясо - пищей.
        - Кони - неразумные животные, - возразил Герб, который явно понял, куда гнет собеседник. - Или ты хочешь сказать, что разум человека настолько уступает разуму эльфа, что Высокому Народу впору считать людей неразумными животными?
        - Да, - кивнул Кай. - Я думаю, что нельзя пытаться понять Высокий Народ силой человеческого разума.
        Герб странно усмехнулся и хлопнул своего коня рукой, облаченной в шипастую латную перчатку, довольно сильно хлопнул. Кай машинально проследил за его движением.
        - Мы кормим своих коней, чистим им шкуру, расчесываем гриву, - медленно заговорил юноша. - Мы порой способны совершенно искренне полюбить их. Но мы придумали для них узду, седла и шпоры. Мы рвем им рот удилами, кровавим бока шпорами - просто ради того, чтобы поспеть куда-либо к определенному времени. Влюбленный юноша гонит верного своего скакуна, чтобы застать свою возлюбленную в назначенный час. И застает, но загоняет насмерть своего коня. Впоследствии он, конечно, жалеет его. Но разве конь способен осмыслить причину, ради которой он должен пожертвовать жизнью? Ты спросил меня, брат Герб: если эльфы несут людям добро, возможно ли считать их Тварями? Я отвечаю тебе: люди не в состоянии понять истинные мотивы действий Высокого Народа, потому что человеческий разум имеет свои границы. Как и Твари Болотного Порога, Твари Тайных Чертогов - за границей понимания. Но мы можем, брат Герб, анализировать всю историю взаимоотношений людей и Высокого Народа. Ты знаешь о Великой Войне, когда эльфы почти полностью истребили человеческий род. Допустимо ли забывать об этом сейчас, когда они вновь принялись
чистить нашу шкуру и расчесывать нам гривы?
        - Когда ты впервые обнажил свой меч против эльфов, брат Кай, ты принял решение, руководствуясь мыслями, которые только что мне изложил? - спросил Герб.
        - Н-нет, - ответил болотник. - Эльфы вознамерились увести ее высочество в свои Чертоги. Я видел, что она очарована, а значит, родной дворец покидает не по своей воле. А значит, над ней совершается насилие. И существа, совершающие насилие над теми, кого я обязан защищать, безусловно, враги. Поэтому я сражался с эльфами… И вынужден был сражаться с людьми, которые встали на сторону этих Тварей. После того как эльфы ушли из Дарбиона ни с чем, я много размышлял: верно поступил или нет…
        - И создал целую теорию, - в тон ему проговорил Герб, - оправдывающую твои действия. Твои слова - как побеги плюща. А уже совершенное тобой - застыло камнем. Если бы не этот камень, как удержаться плющу?
        - Оправдание?! - воскликнул Кай. Сжав зубы, он сверкнул глазами на старика-болотника. Но тут же опустил голову. - Да… - едва слышно произнес он. - Но… разве я неправ? Разве я неправ, брат Герб?
        Седой рыцарь ответил не сразу.
        - Послушать тебя, брат Кай, так все уж очень просто получается, - сказал он, помедлив несколько мгновений. - Высокий Народ - воплощенное зло.
        - Они не люди, - сказал Кай. - И они убивали людей. Для человечества - многие века тому назад, для них самих - совсем недавно. Они - Твари, брат Герб. И они подлежат уничтожению.
        - Скажи мне, брат Кай, - проговорил Герб, - насколько могущественен Высокий Народ?
        - Исключительно могущественен, - ответил юноша.
        - Если бы они хотели, они могли бы уничтожить род человеческий?
        - Предполагаю, что да. По крайней мере, в этой страшной войне погибли бы многие и многие тысячи людей.
        - Тогда почему же они не делают это? - спросил Герб и тут же опередил ответ Кая: - Ты скажешь сейчас, что истинные мотивы действий Высокого Народа люди понять не в состоянии. Но если это так, на основании чего ты делаешь вывод, что эльфы подталкивают людей к погибели, а не к благу?
        - Они убивали людей, - упрямо повторил юноша. - И они сделают это снова. Когда посчитают нужным.
        - Мы не можем знать этого наверняка. Как бы то ни было, - продолжал Герб, - но из всего того, что нам известно о Высоком Народе, можно понять: цель эльфов - вовсе не уничтожение человеческого рода.
        Кай замолчал и молчал довольно долго.
        - Что же получается? - заговорил он наконец. - Эльфы - не Твари? И, сражаясь с ними, сражаясь с людьми, которые встали на их сторону, я был неправ? Я отступил от своего Долга, который велит мне биться только с Тварями?
        - Ты защищал ее высочество, неся ту службу, на которую послала тебя воля короля Ганелона Милостивого и приказание Магистра. Больше ничего я пока сказать не могу. Мы слишком мало знаем о Высоком Народе, брат Кай. И мы не можем руководствоваться одними домыслами. Эльфы - не друзья нам. Но говорить о том, что они враги, я бы сейчас не стал… С ними нужно быть настороже. Если мы не можем понять истинные мотивы действий эльфов, значит, мы не должны верить им.
        Прошло около четверти часа. И Кай заговорил снова:
        - Мне хотелось бы знать, почему же все вокруг словно одурманенные ходят? Ведь о Великой Войне знает каждый в Шести Королевствах. Правду ли, неправду; но о том, что в те давние времена Высокий Народ уничтожил тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей, известно всем…
        Герб провел ладонью по своей белой бороде.
        - Потому что, брат Кай, - проговорил он, - человеку свойственно уподоблять себе все вокруг, и постижимое, и непостижимое, и животных, и богов, и реки, и горы… Человек полагает, что весь мир живет по тем же законам, что и он сам. Человек говорит: река озлилась, когда поднявшийся ветер взметнул волны и смыл стоявшую на берегу хижину. И вместо того чтобы заново отстраиваться, несет в водную пучину последнюю курицу, чтобы река смилостивилась. Так и с Высоким Народом. Когда-то воевали, но сейчас-то - мир. Потому как эльфы теперь другими стали, добрыми. Вроде соседей, с которыми когда-то враждовали…
        - Почему никто не задумывается, - подхватил Кай, - кто века и века тому назад безжалостно истреблял наших предков? Женщин, стариков и грудных младенцев? Выжигал целые селения и города? Не праотцы теперешних эльфов, с которых, с праотцев, и спросу быть не может. А те же самые существа! Те самые, срок жизни которым отмеряют тысячелетия, на чьих телах сохранились шрамы, полученные в Великой Войне и которые сейчас входят в дома людей. Те самые существа, которым люди сейчас поклоняются…
        - Дело еще и вот в чем, - продолжал Герб, - всю жизнь мучаясь то в жаре, то в холоде, голодая, тяжко трудясь ради краюхи черствого хлеба, как же хочется поверить в то, что - вот оно, наступило благословенное время, когда сполна воздастся за все тяготы, болезни и лишения. Весна мира…
        Мужики на запятках кареты продолжали блаженный диалог, не вслушиваясь, о чем это там беседуют рыцари в диковинных доспехах.
        Навстречу Каю и Гербу обочь дороги скакал огромного роста ратник в простом кожаном доспехе, изрядно и давно иссеченном. Белокурые короткие волосы ратника были всклокочены, а свежее юношеское лицо обрамляла светлая бородка. Над левым его плечом покачивалась ручка топора. Миновав карету, он, подняв на дыбы, лихо развернул коня и пустил его трусцой рядом с рыцарями.
        - Там, впереди, какой-то отряд движется, - сообщил ратник. - Большой, лошадей в полсотни. Прямо на него наткнемся, но еще не скоро. Ежели они, конечно, ходу не прибавят…
        - Должно быть, разбойники, - предположил Кай, улыбаясь глазами. - Не желаешь размяться, брат Оттар?
        - Болотники не сражаются с людьми, - серьезно заявил ратник, но, увидев, как беззвучно смеется Герб, сам расплылся в широкой ухмылке.
        - То болотники, - сказал Герб. - А тебе пока можно.
        - И я не буду, - мотнул лохматой головой Оттар. - Хотя я еще не получил ответа на вопрос и не имею права входить в Болотную Крепость… А значит, не могу считаться болотником. Да и не разбойники это. Едут двумя ровными шеренгами, передние флаги держат… Правда, я на таком расстоянии не разобрал, что там не флагах-то?

…За день до того, как покинуть Туманные Болота, Кай и Лития говорили с Оттаром, учеником Укрывища. Глаза северянина вспыхнули, когда он узнал о том, что принцесса и болотник возвращаются в Большой Мир, в котором так много изменилось, да еще с тем, чтобы разработать новые правила для Кодекса. Но на вопрос: не желает ли он поехать с ними, Оттар, вдруг помрачнев, ответил угрюмым отказом. «Если тебя, брат Оттар, останавливает то, что ты еще не получил ответа на вопрос, - сказал ему Кай,
        - то я могу учить тебя в пути…» На это Оттар промолчал.
        Утром следующего дня он нагнал рыцарей и принцессу у Мертвой Воды. Волосы Оттара были выпачканы в грязи, лоб пересекала багровая ссадина, а один глаз надолго зажмурился, прикрытый фиолетовой гулей. Вместе с северянином был Атка. Он проводил путников до самого края Туманных Болот. И до самого края Болот паренек нес дорожный мешок Оттара, потому что правая нога северного рыцаря оказалась повреждена - она с трудом сгибалась в колене. Впрочем, приобретенные увечья Оттара нисколько не печалили. Все время, до того как путники пересекли границу Болота, северянин беспощадно издевался над Аткой, громогласно и красочно расписывая, как он, Оттар, сегодня на рассвете показал-таки этому крысенышу - то есть Атке, - кто же на самом деле настоящий боец, а кто - сопля зеленая. Паренек, по внешнему виду которого никак нельзя было сказать, что он получил серьезную трепку, помалкивал, тем самым, по мнению Оттара, признавая себя раз и навсегда побежденным…
        От кавалькады, двигавшейся впереди кареты, отстал рыцарь на тонконогом кауром жеребце. Доспехи этого рыцаря во многих местах сияли позолотой; плащ, скрепленный на груди громадной золотой застежкой, был такой длины, что покрывал круп жеребца и волокся следом по грязи; красующийся на шлеме пышный плюмаж из многоцветных перьев можно было, наверное, углядеть за сотню-другую шагов хоть в сумерках, хоть в тумане… Имя этого рыцаря было - сэр Ипаким.
        Сэр Ипаким встретил путников спустя неделю после того, как они ступили на обжитые территории.
        Вряд ли нашелся бы хоть один человек во всех Шести Королевствах, кто не знал бы, что его величество король Гаэлона Эрл Победитель послал отряд воинов к далекой Болотной Крепости Порога, чтобы доставить в Дарбион принцессу Литию - свою невесту. В Гаэлоне все ждали скорой свадьбы Эрла и Литии - как логичного триумфального завершения Смутного Времени. Поэтому хозяин грязного безымянного трактира на окраине королевства, где путешественники остановились на ночлег, услышав, что рыцари в удивительных доспехах обращаются к своей спутнице: «ваше высочество», быстро сделал соответствующие выводы.
        Молва полетела впереди путников, которым в этот раз не было нужды таиться, скрывать свои настоящие имена и звания. Путь обратно оказался гораздо легче и удобнее пути туда. Тот самый хозяин трактира из своего кармана оплатил покупку лошадей для рыцарей и принцессы и, конечно, ни медяшки не взял за ужин и ночлег. Хозяева прочих странноприимных заведений, кои встречались на пути путешественников, поступали так же. Наверняка многие захолустные аристократы жаждали облегчить тяготы долгого пути королевской особе и ее сопровождающим, но сэр Ипаким поспел первым. Именно его люди разыскали путников в венозном переплетении проезжих дорог и со всем почетом доставили в родовой замок сэра Ипакима.
        Ее высочество принцесса Лития благосклонно приняла приглашение знатного рыцаря, но задержалась в его владениях только лишь на два дня, пока местные мастера сколачивали для нее карету, а портные - шили платье. Само собой, сэр Ипаким не мог отпустить путешественников вот так, без охраны и без личного своего сопровождения. Он бы проклял самого себя и весь свой род до седьмого колена, если б в пути - не приведи боги! - с ее высочеством случилось бы что-нибудь дурное. Верноподданническая страсть сэра Ипакима распространилась до таких пределов, что он начал смело утверждать: даже хорошо вооруженный отряд сэра Бранада, который они рано или поздно повстречают в дороге, неспособен защищать и опекать принцессу так же преданно, как он. Да пусть лихой человек только попробует пальцем тронуть принцессу и идущих с ней рыцарей в причудливых доспехах! Он, сэр Ипаким, такому мерзавцу лично перегрызет глотку!
        Лития, посмеиваясь, разрешила сэру Ипакиму сопроводить ее до самого Дарбиона. Как она теперь была непохожа на ту беспомощную девочку, которая покидала королевский дворец! Как она переменилась! Движения ее, не утратив девичьей плавности, стали точными и ловкими, а во взгляде появилась спокойная сила, как у человека, уверенного в том, что во всякий момент он сумеет противостоять любой опасности окружающего мира. И вот теперь выяснилось, что ей все же не хватает льстивого почитания, к ежедневным порциям которого она привыкла с самого детства…
        И вот уже четвертый день сэр Ипаким с десятком лучших своих ратников сопровождает принцессу на пути ее в Дарбион. Каждый час осторожно стуча в дверцу кареты и осведомляясь, не желает ли чего ее высочество. Лелея мечты о том, какая слава и почет ожидают в Дарбионском королевском дворце - его, поддержавшего будущую королеву в непростые для нее времена…
        - Ваше высочество! - вкрадчиво спросил сэр Ипаким, когда принцесса откликнулась из-за дверцы. - Простите великодушно за беспокойство. Не изволите ли отобедать на молодой травке? Солнце уже высоко. И лесок какой-то как раз проезжаем…
        - Отчего же не отобедать, - отозвалась Лития, и Ипаким сразу же дал знак кучеру.
        Карета остановилась. Мужики спрыгнули с запяток и дружно полезли на крышу кареты, где крепились тюки с провизией. Принцесса покинула карету. Сэр Ипаким отвалил челюсть и позабыл спешиться, когда увидел, что облачена она была не в пышное платье, а в свой старый кожаный дорожный костюм. У левого бедра Литии висел короткий меч.
        - Если мы будем останавливаться по три раза за день, - сказал подъехавший к карете Кай, - мы, ваше высочество, доберемся до Дарбиона к концу лета.
        - Мне захотелось размяться, сэр Кай, - весело ответила Лития, - вы не составите мне компанию?
        Выхватив меч из ножен, она ловко крутанула его в руке.
        Сэр Ипаким изумленно забормотал что-то, сползая с коня. Ему еще не приходилось видеть Литию с мечом в руках.
        Пока готовили место для трапезы, Лития и Кай устроили на опушке близлежащего леса учебный бой. Ратники Ипакима, спешившись, наблюдали поединок, недоуменно хмыкая и вертя головами. Лучи весеннего солнца задорно блестели на отточенных клинках. Оттар горящими глазами следил за сражающимися, то и дело выспрашивая у Герба разъяснения приемам и выпадам, которые были плохо ему знакомы. Задав очередной вопрос, Оттар вдруг не услышал ответа. Повернувшись к Гербу, северянин увидел, что старик-болотник замер, словно прислушиваясь к чему-то. Недоумевая, Оттар оглянулся на Кая.
        Юный болотник стоял на одном месте, механически продолжая отражать удары Литии. На принцессу он не смотрел - лицо его было серьезно и сосредоточенно.
        - Да что такое с вами?! - рявкнул Оттар.
        - Здесь кто-то есть, - негромко проговорил Герб. - Появился только что…
        - Кто? - удивился северянин, заозиравшись.
        И тогда на опушке, чуть в стороне от людей, прямо в прозрачном свежем воздухе возникла высокая фигура. Сэр Герб, сэр Ипаким и его люди впервые увидели перед собой одного из представителей Высокого Народа. Оттар охнул. Мужики одновременно повалились на колени, и один из них, ударив лбом о землю, всхлипнул:
        - Великие боги, это ж…
        Вслед за мужиками упали на колени Ипаким и его люди.
        Невозможно было определить, какого цвета одежда на эльфе - она переливалась под солнечными лучами, словно разноцветная рыбья чешуя. Волосы, достающие почти до пояса, словно составляли одно целое с длинным плащом: их ровные пряди и плащ медленно меняли цвет, как набегающая на берег волна, - от темно-синего до бирюзового и обратно. А серебряная маска на лице эльфа сверкала так ярко, что слепила глаза.
        Эльф с церемонным поклоном обратился к принцессе Литии, настороженно застывшей с мечом в руках, - словно не видя никого, кроме нее.
        - Меня зовут Хранитель Поющих Книг Лилатирий, Глядящий Сквозь Время, - сказал эльф. - Мы встречались с вами, ваше высочество, и я тешу себя надеждой, что вы не забыли тот день. Я счастлив, ваше высочество, что именно мне выпала честь передать вам слова любви от рыцаря вашего сердца, доблестного сэра Эрла, его величества короля Гаэлона…
        Голос эльфа звенел, словно алмазная горошина в хрустальном бубне.
        - Больше всех благ земных и небесных его величество желает видеть вас подле себя,
        - говорил эльф. - И пока это не случится, душа его будет скована тоской. Очень скоро здесь будет отряд, возглавляемый сэром Бранадом, правой рукой его величества. Сэр Бранад должен доставить вас во дворец. Но, может быть, вы, ваше высочество, желаете, чтобы я избавил вас от тягот долгого пути и перенес во дворец, к его величеству, немедленно? Это вполне в моих силах.
        Принцесса, как только Лилатирий заговорил, отшатнулась от него. Но что-то такое она вскоре разглядела в глазных прорезях серебряной маски и опустила меч. И уронила его в траву. И как-то замороженно подалась навстречу к эльфу.
        Что-то сухо и резко щелкнуло в утреннем солнечном воздухе. Некая легкая, почти прозрачная дымка окутала принцессу.
        Сэр Кай и сэр Герб одновременно отшвырнули в сторону использованные амулеты.
        Лития вздрогнула и остановилась. С трудом отведя взгляд от эльфа, он посмотрела на Кая, и болотник прочитал в ее глазах мольбу.
        - Я… не хочу… - пролепетала Лития.
        - Подумайте, ваше высочество, как рад будет его величество увидеть вас уже через несколько мгновений, - произнес Лилатирий, и в голосе его подрагивало удивление. - Я обещаю, что за эти несколько мгновений с вами ничего не случится. Доверьтесь мне, ваше высочество…
        - Ее высочество ясно дала понять, что не желает воспользоваться твоим предложением, - спокойно проговорил Герб.
        Оттар снял с перевязи топор и пошире расставил ноги.
        - Я говорю не с тобой, рыцарь, - звон голоса эльфа приобрел стальные нотки, - я говорю с ее высочеством.
        - А я говорю с тобой, - так же спокойно сказал Герб. - Рядом с мной стоят рыцари Братства Порога: сэр Кай и сэр Оттар. Когда-то они поклялись оберегать принцессу от всех напастей, и никто, кроме ее высочества, не вправе снять с них святое бремя этого Долга.
        - Сэр Кай и сэр Оттар будут сопровождать меня в Дарбион, - поспешно подтвердила принцесса. - Я отклоняю ваше предложение, господин… Лилатирий…
        Из-под серебряной маски вырвалось короткое шипение - такое тихое, что вряд ли кто из людей Ипакима услышал его.
        Но рыцари Братства Порога услышали. Кай положил ладонь на рукоять меча. Герб почти неуловимым движением повернул руку так, что один из висящих на запястье амулетов лег в его ладонь.
        - Ваше высочество, - заговорил опять эльф, - ваши слуги отдают себе отчет в своих словах и действиях?
        - О да… - тихо сказала Лития. Кажется, она почувствовала: еще немного - и очарование эльфа возобладает над магией амулетов болотников, и она вновь окажется во власти мерцающего нечеловеческого взгляда.
        - Все же я повторю свое предложение, ваше высочество…
        Принцесса посмотрела на Кая.
        - Ее высочество отклоняет твое предложение, - сказал Кай.
        Лилатирий ничего не ответил.
        Со стороны дороги послышалось конское ржание и лязг железа. Большой конный отряд быстро заполнял пространство лесной опушки. Возглавлявший отряд статный рыцарь, в проеме поднятого забрала которого поблескивала чернота густой бороды, остановил свой взгляд на эльфе (вероятно, он не узнал в стройной девушке, одетой в простую дорожную одежду, принцессу Гаэлона) и спрыгнул с коня. Потом, обернувшись к своим ратникам, взмахнул рукой и опустился на колени перед Лилатирием. Спешиваясь, ратники тоже один за другим преклоняли колени.
        Но эльф не смотрел на них.
        - Ваше высочество, - сказал он принцессе, - сделать так, как говорю я, будет лучше для вас. Будет лучше для всех, присутствующих здесь.
        В голосе его прорезалась такая явственная сила, что коленопреклоненные опустили головы еще ниже, а один из заскорузлых от грязи мужичков громко истерически зарыдал.
        Литии показалось, что колесо времени крутанулось назад. Так же, как и когда-то в Дарбионском королевском дворце, рыцарь Болотной Крепости Порога сэр Кай опустил забрало, вынул из ножен меч и проговорил: - Она останется.
        В тот самый час, когда сэр Бранад со своим отрядом встретился с ее высочеством принцессой Литией, первый королевский министр Гавэн стоял в своих богато убранных покоях у окна и, опустив голову, смотрел сверху вниз на весело шумевший город Дарбион.
        Мысли Гавэна были мутны и тревожны.

«Ведь все закончилось, - говорил он себе, - Гаэлону и всем Шести Королевствам ничего более не угрожает. Тогда почему они не вынут у меня из груди то, что вложили туда? Значит, они чего-то еще хотят от меня? Но чего?..»