Сохранить .
Война Роман Валерьевич Злотников
        Швейцарец #4
        Алекс Штрауб, невольно ставший путешественником во времени, приложил множество усилий для того, чтобы изменить будущее. После нескольких попыток, каждый раз делавших «наше время» всё более и более удручающим, ему в голову приходит идея временно перенести с собой в будущее Иосифа Виссарионовича. Поправив здоровье вождя и предоставив ему информацию о возможных вариантах развития истории, его возвращают обратно. И вот уже СССР подходит к началу Второй мировой войны в полной боевой готовности. Но возможно ли переломить ход великой войны, даже будучи хорошо информированным? Ведь каждый новый шаг Сталина рождает и новые последствия, предсказать которые весьма затруднительно…
        Роман Валерьевич Злотников
        Война
        
        Глава 1
        - Шентя затёртая, жердина Зевесова…
        - Това-арищ майо…
        - Молчать! Шелупина клоповская, вошь отшмаренная…
        - Ну това-а…
        - Молчать, я сказал! Залуполизы, пальцем деланные…
        - Кх-хы-хым! - стоявший позади командира пятьсот девяносто первой отдельной эскадрильи высотных перехватчиков ПВО заместитель комэска по пилотированию капитан Кушарёв громким кашлем попытался привлечь внимание своего начальника. Потому как, в отличие от него, увидел подходящего к ним начальника штаба второй воздушной армии полковника Вершинина. Но майор Лобанов самозабвенно обкладывал стоящий перед ним экипаж классическим Большим Петровским загибом.
        - Струменты поломанные, мондавоши Папы Римского…
        А начальство между тем подходило всё ближе и ближе. Капитан задёргался.
        - Эээ… командир, тут…
        - Вертоплясы, на рог с яйцами взоткнутые…
        И Кушнарёв понял, что обычными средствами этот поток не остановить. Поэтому он набрал полные лёгкие воздуха и отчаянно заорал:
        - Сми-и-ирна! - после чего вскинул руку к пилотке, и, старательно бухая сапогами по примятой траве, двинулся навстречу уже почти подошедшему вплотную начальству.
        Подвиг замкомэска не пропал даром. Увлекшийся разносом майор Лобанов вздрогнул, резко развернулся и-и-и, шумно выдохнув, в свою очередь, вскинул руку к виску.
        - Товарищ полковник, в пятьсот девяносто первой отдельной эскадрилье проходит разбор полётов…
        - Да уж, слышу, - усмехнулся начальник штаба. - И, должен сказать, подобного детального, чёткого и, главное, информативного разбора полёта мне пока ещё за свою жизнь слышать не приходилось. Откуда дровишки, майор?
        Комэск и так был весь багровый, а после этого вопроса побагровел ажно чуть не до лиловости. Но начальство спросило, так что надо было отвечать. Лобанов зло зыркнул на двух молодых сержантов, которых только что распекал, и нехотя сообщил:
        - Я ж это, до назначения на отдельную эскадрилью в семьдесят первом истребительном авиаполку служил.
        - Балтиец, значит, - понимающе кивнул полковник, после чего перевёл взгляд на сержантов.
        - Ну что, молодцы, рассказывайте, как вы умудрились новый самолёт угробить.
        Лицо комэска, начавшее постепенно приобретать более естественный цвет, снова полыхнуло багровым. Левофланговый сержант поёжился и, бросив отчаянный взгляд в сторону комэска, тихо пробурчал:
        - Так это… он же почти на четырнадцати тысячах шёл. Вот и перемёрзло всё… и краны выпуска шасси тоже… и сигнализация… даже приборы не работали! На глазок садиться пришлось…
        - Товарищ полковник, это - моя вина! - тут же влез капитан Кушнарёв. - Я их без «провозного» на перехват выпустил. Машина-то, считай, знакомая, по большому счёту только движки новые, ну и кое-какое оборудование… А так - в целом, всё тот же «Су-3». Вот я и решил… Виноват!
        - Это точно, - кивнул Новицкий. - Виноваты. Все четверо. И задачу не выполнили, и самолёт разбили.
        - Так он же аж на четырнадцати тысячах шёл, - вступил в разговор второй сержант. - А у «Су-3ПВ» пре - дельный потолок по документам только двенадцать тысяч.
        - И чего вы тогда выше полезли? - резонно поинтересовался полковник.
        - Думали, достанем, - угрюмо отозвался первый сержант. - И почти достали. Я даже очередь успел дать, до того как в штопор свалился…
        - Ты посмотри?! - делано изумился Вершинин. - Прям орёл! И толку с твоей очереди?
        Ни полковник, ни сержанты, ни все остальные присутствующие даже не подозревали, что та единственная очередь, которую умудрился дать экипаж сержантов, оказалась решающей… Нет, высотный разведчик «Юнкерс-86» получил весьма незначительные повреждения. И вполне себе ушёл на свою территорию, всего через час после того короткого боестолкновения успешно приземлившись на базовом аэродроме группы Ровеля, расположенном неподалёку от Варшавы. Залп батареи из четырёх мощных четырнадцати с половиной миллиметровых пулемётов, которыми высотный перехватчик вооружили в первую очередь из-за их хорошей настильности, вызванной высокой начальной скоростью тяжёлой пули, достигавшей тысячу метров в секунду, в силу весьма неустойчивого положения дал слишком большой разлёт. Так что из сорока пуль полного секундного залпа в «Юнкерс» попало всего лишь три. И две из них, являвшиеся обычными Б-32, просто прошили навылет алюминиевый фюзеляж, не нанеся при этом никаких значимых повреждений, а вот третья… Ленты четырнадцати с половиной миллиметровых пулемётов обычно снаряжались вперемежку патронами с обычными пулями и с
зажигательными пулями мгновенного действия. Последние были дороги, поэтому чаще всего в ленте на три-четыре обычных Б-32 приходилась одна МДЗ. Это было вполне нормально. Даже Б-32, попав в уязвимую точку, например тот же двигатель, прошивала насквозь блок цилиндров, круша и стенки блока, и поршень, и даже шатун, буде он попадётся на пути, а также напрочь перешибала нервюры крыла и ломала силовые фермы фюзеляжа… Но МДЗ была куда эффективнее. При её попадании просто в обшивку в последней образовывалась дыра диаметром до сорока сантиметров. Не хуже, чем от попадания снаряда двадцатимиллиметровой автоматической пушки. Но в этот раз то ли из-за слишком низкой температуры и разреженности воздуха на столь большой высоте, то ли просто вследствие небольшого брака пуля сработала не совсем штатно. И прошила обшивку насквозь, почти никак ей не повредив. А сработала лишь тогда, когда ей на пути встретился куда более прочный и массивный объект, нежели тонкий алюминиевый лист. Этим объектом оказался аэрофотоаппарат Rb 75/30. И вот тут-то она и показала себя во всей красе, расколов литой контейнер с массивной
кассетой и напрочь спалив находящуюся в нём бобину с плёнкой. Так что, несмотря на вполне успешное возвращение на аэродром, данный вылет оказался для немецких асов воздушной разведки совершенно провальным. Боевая задача оказалась не выполнена, и немецкое командование так и не получило последние, самые свежие данные о ситуации с той стороны границы. Что буквально через сутки доставило немцам целую кучу проблем. Но, увы, здесь и сейчас никто об этом даже не догадывался…
        - Ладно - как быстро машину восстановить сможете?
        - Сутки! - отрезал комэска.
        - О как! Даже заключения инженера не дождётесь? - удивился полковник. - Ну, добре… приму этот срок. Ладно, занимайтесь, майор, - и, кивнув, развернулся и двинулся в сторону бревенчатой вышки управления полётами.
        Здесь, на недавно присоединённых к СССР территориях, советские войска вообще обустраивались, как правило, на скорую руку, предпочитая не вкладываться в капитальные строения. То есть, в лучшем случае, части и подразделения занимали казармы и объекты бывших царской и польской армий, а те, кому их не хватило, размещались во временно приспособленных для этого помещениях. Те же части и соединения, которые прибыли в округ весной и в начале этого лета, вообще обычно располагались в простых палатках и землянках… Да и с капитальными оборонительными сооружениями никто тоже особенно не заморачивался, предпочитая вместо одного бетонного дота обустроить десяток дзотов и вырыть лишние полкилометра траншей и ходов сообщения. Тем более что в отличие от бетонного дота, требовавшего для своего строительства дефицитных цемента и арматуры, а также работы специально подготовленного личного состава и использования спецтехники - от бетономешалок до кранов, ДЗОТы, и уж тем более траншеи с окопами и блиндажами, вполне можно было оборудовать в рамках плановых занятий по инженерной подготовке. Что, кстати, и делалось.
Вследствие чего основных, фланговых, запасных и отсечных позиций за прошедшие полтора с лишним года личный состав этих дивизий нарыл туеву хучу. Всё это привело к тому, что даже отдельные роты и батальоны всех этих дивизий были способны, при необходимости, очень быстро выстроить оборону почти в любом направлении. В том числе и круговую…
        Вот и на этом аэродроме, вместо обустраивания капитальных ангаров и бетонной или кирпичной вышки управления полётами, ограничились земляными капонирами и бревенчатой вышкой. Несмотря на то что данный аэродром был одним из первых, на которые забазировались советские самолёты. Да что там вышка - даже бетонную полосу не стали делать. Хотя аэродром вследствие того, что на нём к июню сорок первого размещалось под три сотни самолётов нескольких авиационных частей, считался узловым. Правда, в настоящий момент от этого числа на аэродроме осталось, дай бог, два десятка. И в основом из числа прикомандированных. Ну как их эскадрилья. Местные же почти все разлетелись. Учения, мать их… Ещё в прошлое воскресенье начались. Двадцать второго июня. Причём по условиям, максимально приближенным к боевым. Даже боезапас и топливо на «точки подскока» завозились регулярно. И маскировка каждый день проверялась аэрофотосъёмкой. Причём по-серьёзному. По слухам, одного комэска за нарушения мер маскировки уже сняли. Нет, самолёты-то он замаскировал нормально, но вот то, что техники и пилоты после постирушек свои нижние рубахи
по соседним деревьям развесили - не проконтролировал. И всё - вся карьера у человека псу под хвост ушла…
        Так что начальник штаба второй воздушной армии не просто так торчал здесь всю эту неделю, а по очень важным причинам. Но молодым лётчикам от этого было не легче…
        Когда начальство удалилось на достаточное расстояние, комэска развернулся в сторону сержантов и несколько мгновений молча буравил их тяжёлым взглядом, а потом картинно сплюнул и припечатал:
        - Значица, так - на ближайшие сутки поступаете в распоряжение инженера эскадрильи. Спать, есть, срать - только когда он отпустит. Всё остальное время - пахать, пахать и пахать. Через сутки самолёт должен быть в строю. Вопросы?
        - Никак нет! - дружно грянули сержанты. Комэска сурово кивнул и, развернувшись, широким шагом двинулся в ту же сторону, в которую минутой раньше удалился начальник штаба воздушной армии. Капитан Кушнарёв молча показал всё ещё стоящим навытяжку сержантам кулак и поспешно устремился вслед за своим непосредственным начальником.
        - Вот и получили по ушам, - в сердцах бросил сержант Вольский, состоявший в составе «героического» экипажа в должности штурмана наведения, а попутно и бортстрелка. - А всё ты - дотянем, дотянем… Слава богу, вообще не разбились.
        - Так ведь дотянули же, - вздохнул сержант Чалый, имеющий честь состоять в том же экипаже, что и Славка Вольский, только в должности командира оного.
        - Толку-то… - Славка сокрушённо махнул рукой. - Только самолёт разбили.
        - Ладно, пошли искать инженера.
        - А чего его искать? - улыбнулся Вольский. - Вон он - вокруг нашего самолёта уже крутится. Со своими «колдунами».
        «Колдунами» в эскадрильи называли старший техсостав, входивший в, так сказать, ближний круг инженера эскадрильи - старшего техника, старшего оружейника, начальника кислородной станции и техника по обслуживанию бортовых сетей и оборудования. Высотный перехватчик «Су-3ПВ был машиной сложной, буквально обвешанной различным современным оборудованием. Причём, по большей части, секретным. Поговаривали, что на него собирались ставить даже радиолокатор, для обращения с которым в первую очередь как раз и был предназначен штурман наведения. Даже отсек под него имелся. В носу фюзеляжа. Но пока никакого радиолокатора на самолётах эскадрильи не стояло. Только оптико-механический прицел. Пусть и весьма сложный. Отсек же использовался для размещения парочки дополнительных баллонов с кислородом, благодаря которым, кстати, двум сержантам и удалось забраться так высоко… Так что «Су-3ПВ» ни разу не был массовым самолётом. И состоял на вооружении лишь нескольких отдельных эскадрилий высотных перехватчиков ПВО, штаты которых предусматривали куда большее количество технического персонала, нежели это было принято в
других подобных подразделениях. Впрочем, и другие варианты этой машины - «Су-ЗПД», представлявший из себя лёгкий скоростной дальний бомбардировщик-пикировщик, и «Су-3Р», являющийся дальним скоростным разведчиком, тоже нельзя было назвать простыми машинами. Но по сравнению с «Су-3ПВ» они были всё-таки чуток попроще.
        Инженер встретил их насмешливым:
        - Ну что, герои, вляпались?
        Оба сержанта насупились и отвели взгляд.
        - И чего вас так высоко понесло-то? Сами ж знаете, что выше двенадцати тысяч на этой машине забираться запрещено. А вы куда попёрли?
        - А чего его, отпускать, что ли, было? - огрызнулся Чалый. - Сами же знаете: в прошлую пятницу приказ зачитывали - валить всех.
        - По возможности, товарищ сержант, по возможности! - влез техник по обслуживанию бортовых сетей и оборудования. - А где вы эту возможность углядели-то? Я вообще удивляюсь, как вы прямо оттуда не грохнулись! У вас же ни один прибор не работал. Даже триммеры и те заклинило!
        - Это просто повезло им, - вступил в разговор старший техник, вытирая руки куском ветоши. Сегодня эвон как солнце жарит - под тридцать градусов температура. Вот у них и получилось технику обмануть. Коль день похолоднее оказался бы - ещё с тринадцати тысяч звезданулись бы и крякнуть не успели.
        Сержант Чалый ещё сильнее насупился, но промолчал. А что тут скажешь - так оно и было. Согласно инструкции, оборудование самолёта рассчитано на работу при температуре не ниже минус пятидесяти градусов. А каждый километр высоты - это падение температуры на шесть градусов. Так что будь сейчас погода похолоднее - градусов хотя бы двадцать, эти минус пятьдесят они поймали бы уже на двенадцати тысячах. После чего всё - амба! Нет, кое-какой запас прочности у приборов и механизмов самолёта, возможно, и имелся, но… самолёт-то был новый. И не просто новый, а новейший, то есть летающий на таких высотах и скоростях, на которых раньше никто в СССР и не летал. Ежели только какие уникальные рекордные машины. Так что даже в обычных полётах регулярно случались какие-то косяки - то одно откажет, то другое. А тут они его загнали на такую немыслимую высоту и в дикий холод…
        - Ладно, чего уж там теперь, - добродушно махнул рукой инженер. - Главное - всё-таки сели. Пусть и на брюхо. А машину на крыло поставим. Вас ведь комэска нам в помощь отправил?
        - Так точно! - хором отозвались оба сержанта. А старший техник несколько картинно поморщился. Ну не одобрял он возрождения старых царских порядков в армии - личные звания, «так точно» всякие… Так, глядишь, и, не приведи бог, погоны додумаются вернуть! Зря всё это сделали, зря, кто бы там что ни говорил…
        - Ну, значит, бегом переодеваться, потом в столовую - знаю, что после полёта сильно жрать хочется… Ну а после еды - милости прошу к мастерским. Мы за это время как раз самолёт на шасси подымем и туда отбуксируем, - и сразу же, без перехода, заорал подъехавшему к самолёту крану:
        - Ну куда ты прёшь, куда прёшь?! Справа подавай. К движку. Задницей. На хрен хвост! До хвоста ещё пахать и пахать! Нам ещё закушенные стойки шасси выбивать!
        Когда два молодых сержанта скрылись из глаз, стоявший рядом с инженером техник-оружейник покачал головой.
        - Зря на них, батя, собак спустил. Всё-таки молодцы парни. Сели на машине, у которой большая часть оборудования не работала. Вот помяни моё слово - Чалый ещё себя покажет.
        - Может, и зря, - задумчиво кивнул военинженер. - Но самолёт-то они разбили!
        - И что? Я вон с техниками из числа местных, ну тех, кто остался, поговорил - так они мне такого понарассказывали… За прошлый год и начало этого только на этом аэродроме четырнадцать лётных происшествий было. Восемь машин - вообще вдребезги разбили. В хлам! Остальные, правда, смогли починить, но возни с ними было…
        - Ух ты! Это кто тебе такое наговорил? Брешут, наверное. Сам же знаешь, как начальство за лётные происшествия взгревает! Вон, прошлом году, когда мы высотные самолёты только осваивать начали, Шумшин из второго звена такого «козла» на посадке отмочил, что правая стойка подломилась - сколько мы за это отписывались? Три месяца или четыре? Да и потом нас ещё полгода на каждом совещании за тот случай раком ставили. А ты говоришь «четырнадцать»… Да за такое всему местному руководство матки наизнанку бы вывернули! И задницы под три дюйма раздуплили! А я что-то такого ни от кого не слышал. Да и в приказах тоже ничего подобного не припомню. Так что точно врут…
        Их эскадрилья организационно входила в состав Московской зоны ПВО и сюда, в Белорусский особый военный округ, была переброшена только в начале июня. После того как полёты немецкой разведывательной авиации резко интенсифицировались. И когда немцы стали использовать для разведки новую технику, достать которую авиация округа не имела технической возможности.
        - Да нет, - техник-оружейник мотнул головой, - вряд ли. Мне не кто-то один рассказывал - многие. Просто весь прошлый год здесь столько летали, сколько в прежних местах дислокации, дай бог, лет за пять получалось. И при низкой облачности. И ночью. И с полевых площадок. Вот ты как думаешь - отчего мы здесь уже, почитай, неделю одни-одинёшеньки кукуем? И не только в учениях дело. У нас же ведь тоже учения проводились, но мы всегда летали со своего аэродрома. А здесь - не так. Здесь учения - это всегда перебазирование. И летают они с таких площадок, на которые «По-2» не всегда сядет. Отсюда и происшествия! И - ничего. Никого не посадили и даже не сняли. Максимум «строгача» влепили - и всё! - техник сделал паузу, а затем снова повторил: - Так что зря «батя» с ними так сурово.
        Инженер усмехнулся.
        - Так и «батя» тоже никого не снял и не посадил. И даже «строгача» не впаял. Только сеанс «трудотерапии». И-и-и… всё, хватит языком чесать! Самолёт сам себя на крыло не поставит…
        Работать закончили около часа ночи. За это время самолёт успели «раскидать» почти полностью. После чего провели дефектовку, выписали со склада недостающие детали и уже начали собирать обратно. Повреждения оказались не такими уж и большими, и запчасти «под замену», типа тех же винтов и тяг изменения шага, на складе пока имелись. К тому же инженер подтянул большую часть остального технического состава, потому как более сегодня полётов не предвиделось. Вследствие чего и рабочих рук также оказалось вполне достаточно. Так что, по большому счёту, лётчики здесь были вообще не пришей кобыле хвост. Но раз комэск приказал - деваться было некуда. Да и вообще, инженер решил, что пусть парни повозятся в бензине и смазках и на своей шкуре почувствуют, каково это быть техником. От этого точно никому хуже не будет. Но около часа инженер приказал «шабашить»…
        - Товарищ военинженер, а почему бы не сделать так, чтобы самолёт и на высоте в четырнадцать километров вполне себе работал? - поинтересовался неугомонный Вольский, когда они, наскоро ополоснувшись в летнем душе, обустроенном техниками рядом с мастерской в сбитой из горбыля будочке, уже двигались в сторону палаток. - Вы ж вон как всё понятно рассказывали, отчего что сломалось. Неужто конструкторы этого не знают?
        - Ха! - устало хмыкнул инженер эскадрильи. - Знать-то знают, да только знать и суметь это сделать, парень, очень большая разница. Смотри - провести обогрев не только в кабину и к передней кромке крыла, но и хотя бы к самым важным узлам - это сколько надо трубок для подачи горячего воздуха дополнительно проложить? А сколько они весить будут? А дополнительная теплоизоляция? С температурами ниже тридцати градусов всегда такая морока. Каждые лишние пять градусов большой маеты требуют… Вот оно и получается - для того чтобы машина на пару тысяч метров выше действовать могла - её дополнительно чуть ли не тонной всяких материалов и оборудования подгрузить надобно. А как ты думаешь, если ей тонну веса добавить, то она с этими двигателями на какую высоту забраться сумеет? Да вообще хотя бы до двенадцати тысяч нынешнего максимального потолка поднимется? И какая у неё скорость при этом будет? Догонишь ты тогда хоть кого-нибудь?
        - Немцы же летают, - буркнул Чалый.
        - Э-э, родной, немцы - это немцы. У них технологическая культура куда как выше будет. И конструкторская школа тоже.
        - Так мы ж тоже смогли! - воскликнул Славка.
        - Ты не путай, - махнул рукой военинженер. - Вы, считай, на четырнадцать тысяч только подпрыгнули. Высунулись, дали одну-единственную очередь и тут же вниз посыпались. А они на этой высоте полчаса от границы вполне себе спокойно шли, потом ещё, почитай, час над нашей территорией крутились, прежде чем вы подтянулись. И ничего у них не ломалось и не отказывало. Нормально летели.
        Вольский замолчал. И молчал всю дорогу до палатки. Что для него было совсем не характерно. Если бы Чалый так не устал, он бы, наверное, точно подколол друга по этому поводу. Но сейчас ему было совсем не до подколок. Потому как устал он дико, до дрожи в руках и ногах. Тот ещё денёк выдался… Но когда они уже устроились на лежаках, Славка, наконец, ожил и задумчиво спросил:
        - Виталь, а как думаешь - немцы нападут?
        Чалый на мгновение замер, а затем со вздохом ответил:
        - Да кто его знает? Вероятность есть. Недаром, когда мы только прилетели, местные ребята рассказывали, что их с мая месяца, считай, каждую неделю по ночам «в ружье» поднимали. Да не просто так - лишь построились и разошлись, а, раз через раз, с погрузкой топлива и боезапаса на несколько вылетов и последующим выдвижением на «точки подскока». А неделю назад и вообще всех по «площадкам» разогнали. Хотя, например, прошлым летом такого не было. Да и нас тоже, как мы сюда перебазировались, так же регулярно дёргают. Значит, начальство чего-то опасается. Ну и вот думай…
        - А комиссар говорил, что вероятность этого небольшая, - с затаённой надеждой в голосе не согласился Славка. - Мол, времени мало осталось до осени. Июнь-то уже закончился, считай! Сегодня двадцать восьмо… то есть уже двадцать девятое.
        - Вот именно, - сердито пробурчал Чалый. - А ты мне спать не даёшь. Спи давай. Завтра вставать ни свет ни заря. Вернее, уже сегодня…
        Но выспаться у них не получилось. Из сна их выбросило рёвом тревожной сирены.
        - А-а-ауа, - зевнул Вольский и досадливо сморщился. - Блин, опять тревога. Хрен теперь выспимся! Виталя, а мож нам не вставать… Самолёта-то у нас нет. Так что бежать некуда!
        - Вставая давай, - недовольно буркнул Чалый. - Самолёт у нас есть. Хоть и небоеспособный. А если наши с утра на вылеты пойдут, то такой толпы как вчера вокруг него точно не будет. Техники своими машинами заниматься будут. А комэска на возвращение самолёта в строй всего сутки дал. Так что - ноги в руки и вперёд: арбайтен, комераден!
        - Да ладно - точно же опять учебная! - скептически сморщился Славка. - Да и даже если боевая - сколько вылетит? Пара! Ну максимум дежурное звено. Хотя это вряд ли. Я уже и забыл, когда звено на перехват подымали…
        - Кончай болтать, - отрезал Виталий, затягивая ремень и откидывая полог палатки. - Шнелль к самолёту!
        - Иду уже, - обиженно отозвался Вольский. - И нечего тут своим немецким щеголять. Ну не даётся он мне…
        - Заниматься надо лучше, - бросил Чалый. - Полугодовой зачёт по немецкому на носу, а ты когда последний раз учебник открывал? Ох, не сдашь ты командирскую подготовку.
        Славик насупился, но, ничего не ответив, быстро намотал портянки и, сунув ноги в сапоги, выскользнул из палатки вслед за другом.
        То, что тревога не учебная, стало ясно, едва только они добежали до своей машины. Вокруг никого не было. Зато со стороны самолётных стоянок доносились стуки и лязганье.
        - Чего это? - удивлённо произнёс Славка. - Всю эскадрилью, что ли, поднимают?
        Их аэродром располагался почти в семидесяти километрах от границы. Далековато, но «Су-3ПВ» был машиной скоростной и весьма скороподъёмной. Да и радиус действия у него был вполне приличный. Шестьсот пятьдесят километров! А перегоночная дальность с подвесными баками вообще за две тысячи зашкаливала. Так что перехватывать немцев, чешущих от границы вглубь, они вполне успевали. Да и тех, что над самой границей «безобразничали», тоже. Тем более что их поднимали, как правило, только тогда, когда «партнёры по договору о ненападении», как их вежливо именовала советская пресса, запускали на разведку что-то совсем серьёзное. Типа того же высотного «Юнкерса-86», на перехват которого они вчера так неудачно слетали. С остальными целями типа тех же «Хейнкелей» или «Дорнье» в разведывательном варианте вполне себе справлялись и местные «мигари», дислоцированные ближе к границе. А то и обычные строевые «И-161» и «Яки» с «ЛаГГами». «Серьёзного» же у немцев было немного. И использовалось оно поодиночке. Так что на перехват обычно вылетали не более чем парой. Максимум звеном. Но это только если требовалось перекрыть
«немцу» отход по совсем уж широкому фронту. Но не более. Сейчас же, похоже, к вылету готовилась вся эскадрилья. Все четырнадцать самолётов, включая машину комэска и его зама. Вернее, тринадцать. Их-то самолёт пока пребывал в полуразобранном состоянии…
        - Ааа, здесь уже? Хорошо!
        Сержанты одновременно развернулись и уставились на подбежавшего к ним инженера эскадрильи.
        - Давайте-ка дуйте к Филиппычу. Получите у него два брезентовых чехла. Будем над вашим «инвалидом» светомаскировочный тент натягивать. К утру надо его уже на крыло поставить.
        - А что случилось-то, товарищ военинженер?
        Инженер эскадрильи окинул задавшего вопрос Вольского раздражённым взглядом, но нехотя ответил:
        - Немцы. Бомбардировщики. ВНОС сообщили. И много. Не меньше эскадрильи. А то и полк. На Минск идут. И без истребительного прикрытия. Ну да это понятно - у немцев истребителей с радиусом действия, которого до Минска хватит, - хрен да ни хрена. Если только «сто десятые». Да и те на пределе… Поэтому поступила команда поднимать всех и идти наперехват. С нашей лобовой батареей бомбардировщики бить - самое милое дело.
        - Так это что, война, что ли? - слегка севшим голосом уточнил Вольский.
        - Не знаю, - после короткой паузы отозвался военинженер. - Но другой причины, почему бомбардировочный полк пошлют бомбить крупный город, расположенный аж в трёхстах пятидесяти километрах от границы, не вижу.
        - Чёрт! - Виталий сорвал с головы шлемофон и жахнул его о землю. - Ну вот почему всегда так! Все в бой, а мы на земле…
        - Так, товарищ сержант, прекратили истерить и быстро исполнять моё распоряжение, - рявкнул военинженер. - Сейчас техсостав эскадрильи выпустит машины и сюда подойдёт заниматься вашим самолётом, а у нас ещё ничего не готово.
        В этот момент со стороны уже различимых в поредевшем предрассветном сумраке самолётов эскадрильи послышался резкий «чих», потом ещё, а затем правый мотор стоявшего первым в шеренге самолёта комэска сочно зарокотал. И почти сразу же вслед за ним в симфонию ночного запуска стали вплетать всё новые и новые ноты и другие самолёты эскадрильи. Чалый несколько мгновений сверлил неясные силуэты чужих машин завистливым взглядом, а затем резко развернулся и едва ли не бегом устремился в сторону сбитого из горбыля сарая полевого склада, являвшегося «берлогой» старшего интенданта отдельной эскадрильи высотных перехватчиков ПВО Осипа Филипповича Бали. «Су-3ПВ», несмотря на свои выдающиеся характеристики (а вернее, именно вследствие их), был машиной весьма капризной. Так что запчастей ему требовалось много. Причём возможность получить их с местных складов являлась весьма иллюзорной. Потому как самолётов подобного типа на вооружении округа не имелось. Ну, если только разведчики… Но даже если и нашлось бы что подходящее - кто бы им эти запчасти выдал? Потому как «Су-3» в любых вариантах был машиной редкой. И с
запчастями на неё, вследствие этого, было довольно туго. И если снабжать «варягов» - что своим-то останется? Отдельная же пятьсот девяносто первая эскадрилья для округа была именно что «варягами»…
        Собрать самолёт сумели только к девяти утра. Хотя все, кто трудился, работали самоотверженно. Просто уже через полтора часа после вылета самолёты эскадрильи вернулись обратно, и сразу же поступила команда готовить их к следующему полёту… Впрочем, работать все бросили, ещё когда в небе появились первые машины. Полтора десятка напряжённых пар глаз тут же начали тревожно вглядываться в синеву, а губы шевелились, пересчитывая заходящие на посадку самолёты.
        - Одиннадцать? - обиженно выдохнул Павленко, техник командира первого звена старшего лейтенанта Коробочки, когда первые машины уже покатились по лётному полю. - А где ещё двое? Сбили?
        - Типун тебе на язык! Может, отстали или горючее на исходе было - так что пришлось к соседям садиться. Не каркай попусту, - сердито рявкнул инженер эскадрильи, после чего деловито продолжил: - Так, Семёныч - остаёшься за старшего, - приказал он старшему технику. - Остальные - бегом к самолётам.
        - Так ведь я тоже… - вскинулся было тот, но военинженер его прервал: - Остаёшься, я сказал! Ремонт продолжить! Как машины обслужим - снова вернёмся, а пока сами. То есть ты, крановщик и пилоты. Больше пока никого выделить не могу.
        Но, несмотря на это, ремонт остановился. Просто у всех, кто остался, всё валилось из рук. Так свербело сбегать узнать, как прошёл первый боевой вылет эскадрильи.
        Положение спас Толик Белоусов, ведомый командира третьего звена, с которым Виталий учился в лётном училище и который пришёл, как он сказал, «проведать бедолаг». Новости не обрадовали. Два самолёта действительно оказались подбиты, но, как уже сообщили, им удалось сесть на один из аэродромов, расположенных ближе к Минску. Нашим тоже удалось завалить два «Хейнкеля». Правда, «наглухо». Но всё равно для столь «полигонных» условий, когда атака на бомбардировщики происходила в отсутствие истребительного прикрытия размен «два на два» уж точно не мог считаться впечатляющим результатом.
        - Они ж, сволочи, едва нас заметили - так сразу плотный строй сбили! - возбуждённо размахивая руками, вещал Толик. - И как начали садить из пулемётов… Кольку как раз так и подловили! Он над ними низко пошёл - так от его машины только ошмётки полетели. Ну ещё бы - почти тридцать стволов!
        - А чего ж издаля не били? - набычился Чалый. - Совсем наставление по воздушной стрельбе из головы вылетело, что ли?
        Для вооружения «Су-3ПВ» дистанция семьсот метров считалась штатной дистанцией открытия огня. Тяжёлая пуля с высокой начальной скоростью и сложный оптико-механический прицел, в который можно было вводить поправки, на такой дальности вполне позволяли поразить цель размером с самолёт. А эти чудики полезли на короткую дистанцию…
        - Да били, - с сожалением произнёс Толик. - Как раз с семисот метров и начали. И этих двух мы так и завалили, - продолжил он. - Метров с шестисот-пятисот. Только у них скорость чуть ли не на двести километров меньше нашей. Никто и подумать ничего не успел, как мы уже над ними оказались! Пять секунд - и всё!
        - А «батя»-то что молчал? - влез Славка.
        - Да «батя» не молчал, - вздохнул Толик. - Он всё правильно скомандовал. Но хрен там кто успел среагировать. Я и сам ручку на себя подал, только когда немецкие пули по плоскостям забарабанили. А до того - как окаменел… Но машины у нас - вещь! Живучие! Колькиной «семёрочке» такие дыры в плоскостях и брюхе наделали - а всё равно сесть смог. Уже звонил, сообщил, что нормально приземлился. Только ранен…
        Через два с половиной часа эскадрилья вновь ушла на взлёт, и вокруг их машины снова прибавилось рабочих рук. Так что к девяти утра хвост самолёта сняли с козлов и установили на хвостовое колесо. А ещё спустя пятнадцать минут левый двигатель машины пару раз чихнул и ровно зарокотал, пыхая холостым выхлопом.
        - Вот и ладненько, - довольно произнёс инженер эскадрильи, вытирая руки ветошью, - успели! Сейчас движки на разных режимах погоняем, биение винтов проверим, а потом пробный вылет, и-и-и…
        - Сержантов Чалого и Вольского срочно на КП!
        Славка и Виталий резко развернулись и уставились над подбежавшего красноармейца-посыльного.
        - Чего такое? - нахмурился инженер. - Согласно приказу комэска они до момента окончания ремонта в моём распоряжении.
        - Не могу знать! - по уставному вытянулся тот и добавил: - Но велели срочно бежать!
        - Ладно, бегите, - махнул рукой инженер, - движки и без вас погоняем…
        - Как думаешь - зачем зовут? - на бегу поинтересовался Вольский.
        Чалый молча пожал плечами. Хотя у него и было предположение, что это связано с тем, что у их машины запустили движки, высказывать его он посчитал преждевременным. Виталий вообще был парнем серьёзным, выдержанным. Впрочем, подобными чертами характера отличались в их семье все - и отец, и братья, каковых у Виталия было двое - старший, учившийся в институте в Ленинграде и подрабатывавший чертёжником в каком-то конструкторском бюро, о котором он ничего не рассказывал, и младший, который только что окончил школу и как раз сейчас вроде как находился в процессе сдачи экзаменов в Подольское стрелково-пулемётное училище, а также мать и младшая сестра, пока ещё ходившая в девятый класс.
        - Прибыли? - встретивший их на КП эскадрильи капитан Кушнарёв, который не ушёл во второй вылет, будучи оставлен комэском на КП для, как он выразился, лучшей координации, был явно чем-то взволнован. - Как машина, готова?
        Сержанты переглянулись.
        - Никак нет, товарищ капитан, - осторожно ответил Виталий. - Только собрали. Сейчас движки на разных режимах гонять буд…
        - Так, капитан, - оборвал его неслышно подошедший полковник Вершинин, - давай-ка я сам объясню. Дело вот какое, сынки… Слышите? - он мотнул подбородком в сторону границы. Оттуда доносилось мерное, но мощное буханье. - Это работает артиллерия особой мощности. Именно она не даёт гитлеровцам вырваться с плацдармов, которые они смогли захватить на нашем берегу Буга. И поэтому немцы её отчаянно ищут. Звукоразведка им не особо поможет. Слишком далеко. Эти пушки бьют на три десятка километров. Так что максимум если направление сумеют засечь. Да и то не факт что точно. Воздушную низковысотную разведку мы пока тоже успешно валим. Поэтому они запустили высотного разведчика. А вот его снять у меня нечем, - тут начальник штаба воздушной армии сделал паузу и тяжело закончил: - Кроме вас.
        Чалый и Вольский переглянулись. Нет, сами-то они были готовы бежать к самолёту и тут же идти на взлёт. Но ведь мало просто взлететь - надо ж ещё и задачу выполнить.
        - Товарищ полковник, мы готовы, но самолёт-то только-только из ремонта. Как себя поведёт - никто не знает. Не облётан же ещё. Да и оружие тоже пока после ремонта не пристреляно.
        - Понимаю, - кивнул Вершинин. - И то, что просить вас пойти наперехват, не имею права, - тоже. Но других вариантов у меня нет. Немец идёт на девяти с половиной тысячах и в любой момент может подскочить ещё выше. Так что ни у кого, кроме вас, шанса достать его просто нет. У ваших товарищей сейчас и топливо, и боезапас на исходе, потому как они в настоящий момент на пути к аэродрому. И пока их заправят - немец точно уйдёт. «Миги» тоже либо ещё в бою, либо на заправке и обслуживании. Да и высотность у них - не чета вашей. А всё остальное после трёх тысяч набирает высоту очень лениво. Сами знаете - основная масса наших истребителей «заточена» под малые и средние высоты. А разведчик уже прошёл Малориту и сейчас подходит к Жабинке. О том, что он может что-то с такой высоты разглядеть, - я не волнуюсь. Но если он привезёт снимки…
        Сержанты снова переглянулись. Да уж, аэрофотосъёмка - дело такое. По хорошему фотоснимку даже укрытую и замаскированную технику, вооружение и оборонительные сооружения можно вычислить. Специалисту, конечно, и не всякому, но такие у немцев точно есть. Проявить плёнку через светофильтры, поиграть с контрастностью, тенями, чёткостью и всяким таким прочим - и вот тебе всё скрываемое как на блюдечке. Ну не стопроцентно, конечно, но точно куда больше, чем если бы собственными глазами, высунув голову из кабины, рассматривал. Даже с малой высоты и через оптику…
        - Мы попробуем, товарищ полковник…
        Они взлетели уже через шесть минут. Ну да самолёт к вылету готовили лично инженер и аж семь техников, притом что ещё чуть ли не дюжина таковых топталась вокруг в полной готовности чего подать или подхватить.
        На полутора тысячах в наушники ворвалась какофония идущего где-то неподалёку воздушного боя:
        - Паша, слева!
        - Уходи, уходи! На круг уходи, говорю!
        - Сашка-аааа…
        - Прикрой атаку-й-ааа…
        - Вправо, вправо отворачи… ах ты ж…
        Но Виталий, не отвлекаясь, упрямо тянул вверх. Скорость была не слишком велика, но зато натужно ревущие АМ-36М, образца тридцать девятого года, взлётной мощностью в тысячу девятьсот сил, позволяли машине каждую минуту отщёлкивать почти по полторы тысячи метров высоты. Ну да по этому показателю их «сушка» была среди всех советских боевых самолётов как бы не рекордсменом.
        Немца они догнали минут через пятнадцать. Он уже разворачивался в сторону границы… ну, или теперь уже скорее линии фронта. То есть успел заснять всё, что хотел, гад!
        Когда приблизились на тысячу метров, Чалый встрепенулся.
        - Это он, Славка! - прогудел Виталий сквозь кислородную маску.
        - Кто? - не понял тот.
        - Вчерашний. Ну которого мы упустили.
        - Уверен?
        - Да точно он! - воскликнул Чалый и, подобравшись, коротко бросил:
        - Штурман, отсчёт дистанции.
        - Восемьсот пятьдесят… - монотонно начал Вольский, параллельно щёлкая барабанчиками прицела. - Восемьсот… Семьсот пятьдесят… Семьсот… Шестьсот пятьдесят… Шестьсот… Ты чего не стреляешь?!
        - Не отвлекай! - рявкнул Чалый. Но затем пояснил: - Забыл, что у нас пулемёты после ремонта не пристреляны? Дистанция!
        - Пятьсот… Четыреста пятьдеся… Уходит! Отворачивает, Виталя! Заметил нас, сволочь!
        И в этот момент «сушка» слегка вздыбилась от короткой очереди четвёрки тяжёлых пулемётов. А затем ещё раз. И ещё. Но летевший впереди «Юнкерс» казался будто заговорённым… Тут под брюхом «Су-3ПВ» что-то стукнуло, и почти сразу же послышался испуганный голос Славки.
        - Ты что, шасси выпустил? Сломает же на хрен на такой скорости!
        - Надо сбросить скорость, - огрызнулся Виталий, - а то проскочим…
        После чего самолёт снова вздыбился от счетверённого залпа. А в следующее мгновение в наушниках Чалого послышался восторженный вопль Вольского:
        - Горит, сволочь, гори-и-ит!..
        Глава 2
        - Ну чаго, лётчык, падымай.
        Виталий поднатужился и, вместе с санитаром, закинул в кузов обмякшее тело Славки. Тот слабо простонал, но так и не очнулся.
        Их подловили над Дзержинском. Когда они возвращались с вылета на перехват.
        К сегодняшнему утру в эскадрилье осталось всего четыре машины. Впрочем, не все выбывшие были потеряны безвозвратно. Три самолёта, например, дотянули до аэродрома, но оказались так побиты, что привести их в боеспособное состояние на месте оказалось совершенно невозможно. Поэтому их погрузили на платформы и вместе с экипажами отправили в пункт постоянной дислокации. Ещё две, побитые чуть поменьше, полетели обратно своим ходом… Так что всем было понятно, что эскадрилья явно доживала на фронте последние дни. Как, впрочем, и многие другие части авиации ПВО Московского военного округа, которые были передислоцированы сюда в середине июня. Нет, не в полном составе. Как правило, из полка сюда перебрасывали по одной-две эскадрильи. И часть из них уже убыла обратно, пусть и понеся потери, но при этом заработав боевой опыт. А им на смену прибыли другие эскадрильи их полков. Но, в общем и целом, все прикомандированные части и подразделения начали постепенно отправляться обратно… Зачем это было сделано - совершенно не его, сержанта Чалого, ума дело. Может, командование, которому, похоже, было известно о том,
что немцы собираются вот-вот начать войну, решило таким образом усилить авиационную группировку в приграничье. А возможно, это было сделано для того, чтобы сразу же, в первых боях, обкатать в боях личный состав подмосковных полков. Или, может быть, основной причиной подобного решения стало желание дать настоящий боевой опыт не только частям и подразделениям ПВО Москвы, но и её руководству. Как бы там ни было - за пару недель до начала войны авиационная группировка Белорусского особого военного округа была усилена почти шестью сотнями самолётов из состава авиации ПВО Московского военного округа. И ходили слухи, что подобное произошло не только в Белоруссии. Так, в Прибалтику были переброшены самолёты из-под Ленинграда, а на юг вообще вроде как прибыли на усиление дальневосточники… И вот сейчас началась постепенная переброска этих прикомандированных частей обратно, к местам постоянной дислокации. Тем более что практически все они понесли существенные потери как в личном составе, так и куда более - в материальной части и потому не могли считаться полностью боеспособными… Так что и их эскадрилья тоже
ждала, что вот-вот поступит приказ на возвращение. Тем более что поддержание в боеспособном состоянии даже оставшихся в строю машин чем дальше, тем больше становилось всё более нетривиальной задачей. Ибо захваченный с собой запас запчастей и расходников уже показал дно. И если горючее и боеприпасы ещё можно было получить на месте, со складов Белорусского военного окру… то есть уже, конечно, Западного фронта, то вот всё остальное… Да и смысла в их пребывании здесь, если честно, было не так уж и много. «Су-3ПВ» был машиной сложной, дорогой и заточенной на выполнение только одной задачи - высотного перехвата. Вследствие чего в обычном воздушном бою он выглядел весьма не ахти. Тяжёлый, не слишком манёвренный и довольно крупный двухмоторный истребитель, чьи моторы были специально приспособлены для полётов на больших высотах, для тех воздушных боёв, которые велись нынче над лесами и озёрами западной Белоруссии, был приспособлен не слишком хорошо. Так что после того как уже в третьем воздушном бою эскадрилья, ввязавшись в манёвренную схватку с «мессерами», потеряла сразу пять машин, не сбив при этом ни одной
вражеской, вышестоящее командование стало использовать их только под прикрытием «Яков» и «ЛаГГов». И лишь для одной задачи - атаки бомбардировщиков, идущих в плотном строю. Всё-таки мощное и дальнобойное вооружение «сушек» позволяло им, в отличие от всех остальных истребителей, имеющихся на вооружении ВВС РККА, вполне успешно вести огонь по немецким самолётам, не входя в зону эффективного ответного огня их бортового оружия. Задачи же по прямому профилю за три первых недели войны их эскадрильи выпали ещё только четыре раза. И почти всегда на их выполнение высылали именно самолёт сержанта Чалого. Нет, не один. Все четыре раза вылетали парой. Но отчего-то те два раза, когда в атаку на немца выходил ведущий пары, боевая задача оказалась не выполнена. Немцы ушли. А вот когда он уступал место Виталию - оба немца закончили свой боевой путь. Так что у него сейчас был самый большой боевой счёт в эскадрильи - четыре сбитых. Из них три разведчика и один «бомбер». Даже у комэска сбитых было всего трое. А у половины из остальных счёт пока вообще был не открыт. И не сказать чтобы так уж мазали… после первых
трёх-четырёх боёв народ пообтёрся, руки перестали дрожать, глаза уже не метались по всему небу в попытке уловить хоть что-то, но-о-о… немецкие машины оказались довольно крепкими и держали попадания очень неплохо. А немцы показали себя хорошими пилотами. Так что подбивать - получалось, заставить сбросить бомбы и отвернуть - тоже, а вот сбивать - увы, выходило довольно редко…
        В крайний вылет они снова пошли на перехват разведчика. Тот шёл на не слишком большой высоте, да и тип был вполне знакомый - «Дорнье», Виталий уже «ссадил» с небес парочку точно таких же, так что знал, куда нужно бить, и особых проблем не предвиделось. Но ведущий решил ещё раз попробовать завалить немца лично. И снова неудачно. Причём проблемы начались ещё на подходе… Похоже, немцы уже поняли, что на этом фронте действует эскадрилья перехватчиков (ну ещё бы - уж больно характерный у «Су-3» был силуэт, не перепутаешь), и потому были настороже. Вследствие чего немец обнаружил их ещё где-то за километр и сразу же начал уходить. Причём весьма умело - маневрируя, уводя самолёт в скольжение и ловко срываясь в пикирование. Да ещё при этом, скорее всего, орал по рации во всю ивановскую о том, что его атакуют «russische abfangjuger». А они увлеклись и-и-и… «Мессеры» ударили внезапно. И подло. Сверху. Из-за облаков. Чалый в последний момент что-то почувствовал и успел рвануть штурвал, уводя машину, но полностью увернуться не смог. «Сушка» вздрогнула от попаданий, и сначала на левой плоскости, а затем и на
фюзеляже появилась дорожка весьма крупных пробоин. Похоже, «мессеры» были новой «пушечной» модификации. Но это было ещё ничего, поскольку машина продолжала лететь и слушаться рулей… А вот ведущий получил по полной. Кабина его самолёта сверкнула брызгами разбитого остекления, после чего самолёт клюнул и неуклюже завалился вниз, совершенно потеряв управление.
        Следующая очередь раздалась спустя несколько мгновений, но Чалый уже переложил ручку, так что большая её часть ушла «в молоко». Вследствие чего удалось отделаться одним попаданием в правый киль. Ещё один рывок, ещё… Сержант вспотел, из-под шлемофона тёк пот, руки слегка подрагивали. Одному против пары пушечных «мессеров»… И на пикировании не уйдёшь! Во-первых, у него слишком крупная машина, а значит, большая лобовая проекция - два двигателя против одного у немцев, плюс фюзеляж, плюс куда больше размах крыльев (а куда деваться - воздух на больших высотах сильно разряжён, и чтобы летать там, требуются крылья заметно больших размеров), вследствие чего на пикировании не оторваться. Сопротивление воздуха не даст развить необходимую скорость. А во-вторых, немцы уже прошлись пушкой по левой плоскости. Так что даже если и получилось бы разогнаться, ослабленное крыло из-за больших перегрузок на выходе из пике вполне может подломиться… Что делать-то?! В этот момент впереди мелькнула какая-то тёмная масса, которую он даже не успел идентифицировать, но инстинктивно надавил на гашетку. «Сушка» вздрогнула от
мощного залпа, а через полсекунды впереди полыхнуло алым.
        «Сбил! - на мгновение воодушевился Виталий. - Кого только? Да и хрен с ним - не до того…»
        Несмотря на то что атаки немцев не прошли зря и в «сушке» заметно прибавилось дырок, не предусмотренных чертежами, но падать машина пока не собиралась и руля слушалась. Так что сдаваться было рано… Пару мгновений подумав, Чалый толкнул рукоятку газа вперёд, одновременно доворачивая закреплённый на ней регулятор на наиболее выгодный шаг винта, и решительно потянул ручку на себя. Машина, взревев моторами, поползла вверх. Это был единственный реальный вариант. Если в пикировании шансов уйти от «мессеров» у Виталия не было от слова совсем, то оторваться от немцев набором высоты шанс был. Потому как по этому параметру его машина могла дать немцам сто очков вперёд. Ибо именно под это её и затачивали.
        Уйти не удалось. Как выяснилось уже через несколько мгновений, в облаках пряталась ещё одна пара «мессеров»… Вот их сержант Чалый успел разглядеть хорошо. Хищные машины в брутальном камуфляже (весь смысл которого уходил напрочь вследствие вызывающего окраса кока винта в кричаще-жёлтый цвет), и знак пикового туза в белом ромбе на борту. Туз был виден только на одной машине, поскольку ведущий этой пары шёл точно в лоб Виталию, и его борта были совершенно не видны, а вот ведомый двигался чуть сбоку… Чалый зло оскалился.
        - Штурман, дистанцию? - коротко бросил он. Но Славка не ответил.
        - Штурман!.. А и хрен с ним, - Виталий стиснул зубы так, что захрустела эмаль, и, шевельнув ручку, ещё чуть приподнял нос самолёта. Расстояние стремительно сокращалось, так что через пару-тройку секунд в поправках уже не будет никакого смысла. Носовая же батарея у него куда мощнее, чем у немцев… Как бы там ни было, в одиночку они со Славкой сегодня в землю не уйдут! А потом все мысли вылетели из головы напрочь, выбитые оттуда слитным рёвом четырёх тяжёлых пулемётов…
        Ему удалось приземлить избитую до лохмотьев машину на неубранное ржаное поле около дороги. При ударе о землю повреждённое левое крыло разломилось на три части, а двигатель вообще вырвало из гондолы и выбросило метров на шесть вперёд. Похоже, немецкие снаряды не только продырявили обшивку, но и сильно повредили силовые элементы крыла. Так что ему очень повезло, что он решил не пытаться уходить пикированием…
        При посадке Чалый, несмотря на привязные ремни, неудачно приложился правой ногой, разорвав мышцу о какую-то выступающую железяку, и вследствие этого потерял от боли сознание. Ну да «сушка» к тому моменту сильно напоминала скелет, из которого во все стороны торчали выломанные со своих мест кости. Так что в чувство его привёл хриплый голос:
        - Летун, ты как там, живой?! Лету-ун?
        - Живой, - натужно отозвался сержант и, моргая глазами, пытаясь этим хоть как-то справиться с зыбким маревом, застилавшим взор, после чего поднял дрожащие руки и принялся отстёгивать замки привязных ремней.
        - Не боись, сейчас вытащим, - тут же повеселев, отозвался тот же голос.
        - Погодите со мной, - хрипло заговорил Чалый. - Посмотрите, что там в задней кабине. Что-то мой штурман не отзывается…
        - Ага, счас! Ох ты ж й-о-о…
        - Что? Что там?! - вскинулся командир экипажа. Несколько мгновений ему никто не отвечал, но затем снова послышался уже знакомый голос, в котором явственно чувствовалось облегчение:
        - Да не, живой. Просто кровищи тут натекло… И без сознания.
        Виталий саданул руками по замкам фонаря кабины, но тот даже не шелохнулся. Тогда он торопливо вытащил из нагрудной кобуры лётного комбинезона «ТТ» и несколькими ударами его рукоятки выбил помутневшие от попаданий остатки плексигласа, после чего торопливо полез наружу. Его почти сразу же подхватили сильные руки и буквально выдернули из кабины.
        - Где он?
        - Да вон. Уже достали. Ему наш санинструктор сейчас первую помощь оказывает…
        Чалый спрыгнул с крыла, едва не рухнув на колени, потому что ноги отчего-то совсем не держали, и, переваливаясь как утка, похромал к другу.
        - Славка, ты как?
        Вместо Вольского ответил санинструктор:
        - Бесполезно. Без сознания он. И в госпиталь его побыстрее надо. Много крови потерял.
        Чалый развернулся к толпящимся у самолёта пехотинцам, разыскивая взглядом старшего.
        - Нам самим нечем, - качнул головой стоявший впереди пехотный лейтенант. - На роту одна лошадь, да и ту час назад за продуктами отправили. Мы тут в прикрытии моста стоим. По уши в землю закопались. Так что нам транспорт сейчас не шибко нужен. Вот его и того… - но затем успокаивающе махнул рукой. - Но ты сильно не переживай. Тут мост всё-таки. Пристроим твоего на какой проходящий транспорт. Главное, чтобы до этого момента дотянул…
        И вот теперь они с санитаром загружали так и не пришедшего в сознание Славку в кузов остановленной перед мостом полуторки, которая везла в тыл раненых оборонявшегося где-то западнее пехотного полка. За спиной гудело и грохотало. Немцы уже неделю как вышли к «линии Сталина» на большей части её протяжённости, а два дня назад начали её штурм. От места падения до переднего края было меньше шести километров. Так что грохочущую артиллерию было слышно прекрасно.
        Разместив Славку рядом с другими ранеными, Виталий едва успел умаститься в закутке рядом с санитаром, как полуторка тронулась. Несколько минут устало молчал, вслушиваясь в доносящийся с юго-запада гул артиллерии.
        - Давит немец? - не выдержал Виталий.
        - Давит, герм?н, - согласился санитар. - Божечки, кольки людзей пабила… - он помолчал и затем заговорил уже сам: - Мэни как почалося сразу закликаци. Я-то месцный, со Станькава. Вот нас с Марфой и цаго. Яздавым взяли. Покуль Марфу снарядам не забила. С таго часу я и санитар…
        В этот момент какой-то раненый очнулся и застонал. Санитар суетливо дёрнулся и, выудив откуда-то фляжку, поднёс её к губам раненого.
        - Вось, милай, попей, лягчей стане…
        Но напоить раненого ему не удалось. Потому что его сосед, весь замотанный в бинты боец, с сержантскими треугольниками на чёрных, артиллерийских петлицах, перехватил его за руку и зло рявкнул:
        - Совсем с глузду съехал?! Он же в живот раненный!
        - И чаго яму цяперь мучаца чи шо? - не менее сердито огрызнулся санитар… а вернее ездовой, определённый в санитары. Виталий вздохнул и пояснил:
        - Раненным в живот нельзя воду. Только если губы смочить.
        Основы первой помощи им в лётной школе давали в довольно большом объёме. Так что, похоже, в медицинском деле он разбирался как бы не получше подобного «санитара».
        - Вот-вот, слушай, что тебе умные люди говорят, - всё так же зло произнёс артиллерист. После чего прислушался и удовлетворённо кивнул.
        - Наши восьмидюймовки садят. Ох и кисло сейчас немчуре…
        - А няма чаго было да нас лезци. Гаспадары знайшлися… - пробурчал санитар. И все замолчали, вспоминая речь Сталина, которую он произнёс по радио в полдень двадцать девятого июня. Через восемь часов после того, как первые немецкие бомбардировщики пересекли линию государственной границы СССР. Там было всё - и выдержки из «Майн кампф», и материалы из плана «Ост», и цитаты из выступления Гитлера перед высшим командованием вермахта, состоявшегося буквально накануне нападения. У всех, кто его слушал, сами собой сжимались кулаки и зубы стискивались до такого состояния, что начинала крошиться эмаль. Природные рабы, значит, говорите, недочеловеки-унтерменши… ну раз так, господа, ось теперь не обижайтесь…
        - А прауду кажуць, што у нас ёсць гарматы, яким у дула галаву засунуць можна? - поинтересовался санитар спустя минут пять. Артиллерист хмыкнул.
        - Уже нет. Их ещё в ночь на тридцатое июня в тыл увезли. Так что они всего один день по немчуре стреляли… Как раз неподалёку от нас стояли. Им ещё о прошлом годе позицию готовить начали. Под Жабинкой. Рельсы укладывали, стрелки монтировали…
        - Так яны што, у вагонах? - удивился санитар.
        - Они сами по себе такой вагон, что всем вагонам вагон! На сорока колёсах, - уже куда доброжелательнее усмехнулся артиллерист. - И чтобы их по горизонту можно было наводить… ну в стороны, понимаешь? Так вот для этого нужно специально так рельсы положить, чтобы они по кривой шли. Сам понимаешь, сколько для этого времени нужно - ответвление сделать, насыпи, стрелки, подходы… Потому-то позиции для них так заранее и начали готовить. На нашем направлении - неподалёку от Жабинки. А также ещё, говорят, где-то под Малоритой и на севере. Но там орудия поменьше калибром стояли. В одиннадцать дюймов. А под Жабинкой четырнадцатидюймовые! - сержант сделал паузу, после чего довольно закончил: - Ох немцы и обосрались, когда они вдарили. Целых два дня с плацдармов нос казать боялись - так и сидели, ждали, пока их самолёты все подозрительные места не выбомбят. Но - бесполезно. Их уже в первую же ночь в тыл уволокли… - тут его лицо посмурнело. - Но нам из-за этого тоже сильно достались. Наша батарея тогда первые потери понесла. Одно орудие вдребезги разбило и два тягача. И это ещё хорошо, что боезапас не
детонировал. Снаряды-то по большей части прямо у орудий лежали. Чтобы можно было быстро на «беглый огонь» перейти. Мы ж не просто так там стояли, а по немцам плотно работали по заявкам нашей пехоты. Вот если бы снаряды сдетонировали - тогда бы от батареи вообще мокрое место осталось… Хотя и так хорошего мало. Мы потом из-за потери тягачей при смене позиций так затрахались.
        - Обнаружили вас? - встрепенулся Виталий. Ведь своего первого немца он завалил, как раз когда тот летел на разведку позиций тяжёлой артиллерии. Неужели тот успел что-то передать?
        - Если б обнаружили - так всю батарею разбили бы, - качнул головой сержант. - Просто на подозрительное место бомбы набросали. Артиллерию-то далеко не везде удачно разместить можно. К хорошей позиции много разных требований. Вот они все такие «хорошие» и бомбили. Ну, которые нашли. А у нас очень хорошая позиция была. Мы почти десять километров границы с неё свободно накрывали… - он вздохнул. - Немец-то уже два года воюет. Опытный…
        Все некоторое время помолчали, а затем Виталий удивлённо покачал головой.
        - А я и не знал, что у нас в армии такие орудия на вооружении стоят. Ну, в четырнадцать дюймов.
        - Не-е, не у армии - у моряков, - мотнул головой артиллерист. - Четырнадцатидюймовки-то ещё до революции делались. Для каких-то линейных крейсеров. Но сами крейсера потом так и не построили. А орудия уже сделаны были. Вот их и поставили на железнодорожные транспортёры. Как орудия береговой обороны. А те, что одиннадцатидюймовые, уже в наше время сделали. Такие же, вроде как главный калибр наших тяжёлых крейсеров.
        - А ты что, во флоте служил, что всё так хорошо знаешь?
        - Да нет, - махнул рукой сержант, - я ж говорю - позиции у нас рядом были. Их же только лишь за три дня до того, как всё началось, притащили. Только-только успели обустроиться… Так мы им по-свойски, как артиллеристы артиллеристам, чем могли помогали. И тягачами пришлось поделиться, и где у кого поблизости самогоночки раздобыть можно посоветовать, - артиллерист подмигнул. - Там и наслушался… А вообще-то про эти орудия ещё в финскую войну писали. Они ж по дотам-миллионникам линии Маннергейма работали!
        - А ну да, что-то припоминаю, - задумчиво кивнул Чалый. - А как тебя ранили-то?
        - Немцы звукоразведку подтянули, - вздохнул сержант. - Мы только-только огонь открыли, как - на тебе! Едва по десятку выстрелов сделать успели… - но тут же оживился. - А так-то мы от границы уже по четыре боекомплекта на ствол расстреляли. Дали фрицам просраться.
        - Кому? - удивился Чалый. Артиллерист весело взглянул на него.
        - А мы так немчуру теперь называем, - и пояснил: - Пару недель назад, ещё под Иванцевичами, когда мы позицию меняли, к нам энкавэдэшники подсели. Ну, которые из оперативной бригады…
        Виталий понимающе кивнул. Об оперативных бригадах НКВД говорить вслух было не принято. И ни в каких официальных приказах и распоряжениях, которые им доводились, о них тоже не упоминалось. Зато разных слухов про них ходило множество. Говорили, что все их штабы и казармы в приграничных городках - чистая бутафория, а на самом деле сидят они в глухих лесах вдоль немецко-советской границы. В той двадцатикилометровой полосе, из которой по весне было выселено всё население. Будто все они спортсмены и лютые бойцы. Будто есть у них тайные склады, которые ломятся от всяких запасов. И ещё будто все те двенадцати с половиной миллиметровые противотанковые ружья, изъятые из войск вследствие замены их на новые ПТР калибром четырнадцати с половиной миллиметров, ну как у его «сушки» на носовой батарее, отдали именно им. И если начнётся война, то диверсионные группы из состава этих бригад тут же переправятся через границу и начнут уничтожать немецкие склады, бить из противотанковых ружей паровозы, взрывать мосты. А пока войны нет, они патрулируют всю приграничную полосу и ловят немецких диверсантов… Что из всего
этого было правдой - никто не знал. Но, в отличие от большинства других, эти слухи выглядели вполне логично. Тем более что чем-то подобным «отдельные лыжные бригады НКВД» занимались ещё на финской. То есть так же лазали по лесам и ловили каких-то финских «кукушек». Кто это такие и почему так называются - никому известно не было, потому как вживую этих самых «кукушек» никто из обычных бойцов и командиров не встречал. И ни вреда, ни пользы от них никто особенно не почувствовал.
        - …так вот, они как раз языка куда-то в тыл волокли. Офицера. Вроде как гауптмана, уж не знаю кто это такой. И вот они как раз немчуру «фрицами» и называли. Ну и мы после них тоже начали.
        - А как вообще немец, сильно силён? - поинтересовался Виталий. Артиллерист помрачнел.
        - Сильно. Вот никак остановить его не получается. Только притормозить. И ненадолго. Вот вроде встанем на хорошей позиции, окопаемся от души, сетки маскировочные растянем. Пехота перед нами тоже всё по уму сделает. Кажется - обороняйся не хочу. Хрен пройдут! Ан нет… День-два - и фриц обязательно что-нибудь придумает. Какую-нибудь дыру найдёт, артиллерии побогаче нашего подтянет или пикировщиками не один-два, а раза четыре-пять раз обработает либо с фланга обойдёт - и на тебе, опять отходить приходиться. Давит и давит, давит и давит… А в соседней дивизии, говорят, немчура целый полк окружила, а потом крупнокалиберные орудия подтянули и как начали по нему садить, - сержант махнул рукой. - Так и не вырвались. Всех положили…
        - Па радыё казали, что под Шяуляем целую дывизию атачилы, - вздохнув, сообщил санитар. - Тольки там змагли вырвацца. Не усе, але шмат… - и все снова замерли, прислушиваясь к гулу и грохоту, доносящемуся с юго-запада. В этот момент полуторка притормозила, а затем, отчаянно заскрипев тормозами, и вообще остановилась. Со стороны кабины послышались голоса, а через несколько секунд задний полог тента откинулся и внутрь заглянула голова в зелёной пограничной фуражке.
        - Документы приготовили, - сурово произнесла голова. Санитар суетливо завозился, доставая откуда-то завёрнутые в тряпицу красноармейские книжки, пояснив остальным:
        - Гэта у Минск уязджаем. Пост тут на уездзе стаиць.
        Виталий расстегнул карман и достал свои документы, а потом потянулся ко всё ещё лежащему без сознания Славке.
        - Куда лезешь? А ну замер! - угрожающе рявкнул внимательно присматривавший за ними пограничник.
        - Гэта лётчык, - пояснил санитар. - А там инший ляжиць. Их ля моста збили. У Кайданава.
        Пограничник несколько мгновений напряжённо сверлил взглядом Чалого, а потом отрывисто приказал:
        - Свои документы сюда. Руки держать на виду.
        Пару минут придирчиво поизучав переданные документы, он кивнул в сторону лежащего Вольского:
        - А это кто?
        - Штурман мой. Крови много потерял. В госпиталь ему надо срочно.
        - Бомбардировщики?
        - Нет, - мотнул головой Виталий. - Высотные перехватчики. На перехват немецкого разведчика вылетели, а его «мессеры» прикрывали. Вот и завалили нас.
        Пограничник ещё пару мгновений сверлил его испытующим взглядом, потом медленно кивнул.
        - Хорошо. Давай его документы…
        Но просто так их не отпустили. Когда пограничник, наконец, закончил проверять документы и осматривать раненых, он высунулся за тент и крикнул:
        - Тавликов!
        - Здесь, товарищ сержант!
        - Залезай в кузов. Проводишь до госпиталя. Убедишься, что всех раненых приняли и оформили как положено. Всё понятно?
        - Так точно.
        Тавликов, оказавшийся довольно щуплым, или скорее жилистым, парнишкой невысокого росточка, ловко забрался в кузов и устроился в дальнем углу, бдительно уставившись на присутствующих настороженным взглядом и устроив на коленях ППП с деревянным прикладом. Пистолеты-пулемёты состояли на вооружении и в пехоте, и в артиллерии, а также в танковых и инженерных войсках. Только у танкистов и артиллеристов приклад был металлическим и складным. А вот у пехотинцев и, судя по всему, пограничников - деревянный.
        - А ты с какой заставы, погранец? - поинтересовался у него сержант-артиллерист, когда они тронулись и отъехали от блокпоста.
        Пограничник насупился и боднул его недоверчивым взглядом.
        - А вы с какой целью интересуетесь?
        - Да успокойся, парень, те заставы уже давно под немцем, - усмехнулся артиллерист. - Просто у меня в дивизионе шестидюймовок, что в Брестской крепости стоял, двоюродный брат служил. Вместе из одной деревни призывались. Вот я и подумал, ежели вдруг ты из кижеватовских, так, может, знаешь про него что?
        Про девятую заставу капитана Кижеватого написала газета «Правда». В большой статье, посвящённой героической обороне Брестской крепости. Гарнизон крепости почти неделю отбивал все попытки немцев прорваться в кольцо крепостных стен, а установленная внутри крепостного двора тяжёлая артиллерия всю эту неделю доставляла немцам очень много неприятностей. Причём не только тем, которые атаковали саму крепость. Эти пушки стояли, считай, на самой границе, и потому доставали ажно на семнадцать километров в глубь немецкой территории, накрывая своим огнём подходы аж к трём мостам и парочку рокадных дорог. И хотя мосты были взорваны ещё в первый же день, подходы-то к ним никуда не делись. Так что новые переправы немцам пришлось обустраивать поблизости от взорванных. А куда деваться-то? Это пехота, пусть и с трудом, способна добраться до берега реки почти через любые овраги и буераки, а вот чтобы туда доставить артиллерию, даже лёгкую, уже желательны дороги. Про тяжёлую же и говорить нечего. Как и про любое снабжение. Да и понтоны для наплавных мостов через те же овраги хрен протащишь. Только по дорогам, которые
(вот ведь неожиданность) вели к тем самым взорванным мостам… Вот и приходилось немцам раз за разом атаковать крепость, пытаясь заставить замолчать дислоцируемую в кольце её стен артиллерию. Потому что другие способы оказались не слишком эффективны. Ибо орудия в крепости размещались в бетонированных орудийных двориках и капонирах, а сама крепость была прикрыта достаточно мощной ПВО. Не говоря уж о том, что её весьма плотно прикрывала советская авиация. Так что целую неделю, пока не пришёл приказ на прорыв и отход, артиллерия крепости вела огонь буквально на расплав стволов, расстреляв за это время не менее десятка боекомплектов на орудие…
        - Нет, я с другой заставы, - сурово отозвался пограничник, но затем, помолчав немного, заговорил с ревнивыми нотками в голосе: - Мы тоже немчуре показали небо с овчинку. Не хуже кижеватовских. Нас перед самым нападением дополнительно усилили тремя огневыми точками из башен от «Т-33».
        - Как это?
        - Да просто. Привезли три башни с куском верхнего бронелиста. Так что нам осталось только котлован вырыть и вбить несколько опорных брёвен, к которым присобачить тот самый кусок верхнего бронелиста - и огневая точка готова. А траншеи и блиндажи опорного пункта у нас ещё по весне были полностью отрыты и укреплены кольями и досками. И заняли мы их ещё ночью. Заставу-то в два часа «в ружьё» подняли, когда перебеж… кхм, заранее, короче, - пограничник замолчал и некоторое время сердито смотрел в сторону, как видно, досадуя на себя за оговорку. Но затем всё-таки продолжил:
        - Немцы сначала артиллерийско-миномётный налёт по казарме произвели. А потом через Буг на лодках попёрли. Ну а мы дождались, когда они к берегу подойдут, да как жахнули со всех стволов. Одних пулемётов по ним работало девятнадцать штук. Ну если с башенными считать. Из них три крупнокалиберных. Весь берег был фрицевскими телами усыпан…
        - А потом?
        Пограничник помрачнел.
        - А потом они начали артиллерией и миномётами уже по нам садить. Первый-то налёт, который по заставе, мы без потерь пережили, потому что к тому моменту там уже никого из наших не было. А вот когда они уже по опорному пункту бить начали, у нас первые потери появились. Трое убитых и одиннадцать раненых. И один капонир с башней от «Т-33» разбило… Но вторую атаку мы снова отбили.
        - А потом?
        - Потом опять артналёт и ещё самолёты. Вот в тот раз уже немцы боеприпасов не жалели. Самый сильный налёт был. Мы тогда половину личного состава потеряли. Но третью атаку снова отбить удалось. В основном потому, что за первые две попытки мы им много лодок подырявили… А после нам приказ на отход пришёл. У нас в тылу пехота за это время успела заранее подготовленные позиции занять, которые они с весны оборудовали, и ещё дополнительно окопаться, - пограничник вздохнул. - Но хрен бы немчура нас выпустила, если бы на ту сторону не начали такие «чемоданы» падать, от разрыва которых воронки метров по двадцать в диаметре и больше человеческого роста глубиной образовывались. Вот тогда и удалось тихонечко отойти… Но, говорят, немцы в этот день больше на наш берег не лезли. Наоборот, ещё и от Буга в глубь своей территории отошли. Так перепугались…
        - Перепугались-то перепугались, а ныне немчура эвон уже под Минском стоит, а не мы под Варшавой, - хрипло пробурчал какой-то раненый от дальнего борта.
        - Ничего, не надолго, - зло оскалился Чалый. - А вот то, что я ещё над Берлином полетаю - это я вам обещаю точно!
        В этот момент машина затормозила, и сквозь тонкий брезентовый тент послышались звонкие женские голоса. Похоже, они наконец-то добрались до госпиталя…
        Глава 3
        - Таким образом, на одиннадцать часов утра сегодня, одиннадцатого августа, линия фронта фактически вернулась к положению, которое она занимала на шесть часов утра двадцать седьмого июля. Так что можно констатировать, что все последствия прорыва Гота полностью купированы, - начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Триандафилов замолчал. Сталин, слушавший его, неторопливо прохаживаясь у карты, остановился и окинул её взглядом. После чего вздохнул и произнёс:
        - Значит, упустили-таки Гота… - о том, чтобы поймать Гота в ловушку, он мечтал целых четыре года. С того момента, как узнал о его прорыве во время путешествия с Александром в будущее. Причём не просто мечтал, а готовился. Обдумывал планы, предлагал, советовался, копил ресурсы, убирал со своих постов людей, которые в тот раз зарекомендовали себя не очень, и расставлял на их места тех, кто должен был справиться… И вот, на тебе, такой облом. Готу, которого вроде как поймали в надёжную и заранее подготовленную ловушку, удалось-таки вырваться и уйти.
        Эта война вообще развивалась совершенно не так, как об этом мечталось, когда он размышлял и планировал там, в будущем, или уже тут, по возвращении. Там ему казалось, что стоит устранить парочку-тройку вполне, с позиции послезнания, очевидных ошибок, чуть-чуть по-иному расположить силы и ресурсы, где-то что-то добавив за счёт того, что где-то на вроде как второстепенном направлении что-то будет незначительно убавлено, - и всё пойдёт куда как лучше, чем было в реальности. Но не тут-то было. Как выяснилось, стоило устранить одни ошибки и недостатки, как тут же появлялись другие. Причём иногда практически полностью повторяющие уже устранённые. Просто на этот раз их совершили совершенно другие люди, в изученной им истории вроде как никакими «косяками» не отметившиеся, но зато очень часто находящиеся на той же позиции в управленческой вертикали, что и прежние. Ну, почти. Скажем, ошибку командира дивизии на этот раз мог совершить не такой же командир дивизии, а командир бригады, или тоже комдив, но действовавшей на полсотни километров в стороне… А основной проблемой оказалось то, что немцы, про которых
почти все историки и мемуаристы дружно писали, что они весьма слабы в импровизации и что едва только развитие операции начинает отклоняться от заранее спланированного - как они немедленно теряются и начинают тормозить, оказались совершенно не такими. Наоборот, выяснилось, что они отлично импровизируют. И что все «домашние заготовки», которые были разработаны и подготовлены именно к лету сорок первого, дают результат один, максимум два раза. После чего немецкие командиры тут же находят меры противодействия, и буквально через пару суток их войска снова начинают двигаться вперёд…
        - Другого выхода не было, товарищ Сталин, - твёрдо произнёс Триандафилов. - Оперативные резервы фронта на момент прорыва были достаточно ограниченны - всего две стрелковые дивизии и три бригады лёгких противотанковых САУ. Вследствие чего командование фронта приняло решение использовать их все для остановки прорыва и удержания его флангов. И Генеральный штаб поддержал это решение. Сами знаете, как немцы способны импровизировать… Не дай бог Гот прорвался бы - весь фронт рухнул! Поэтому все они были брошены против танков Гота. Так что надёжно замкнуть кольцо, увы, было просто нечем, - Владимир Кириакович сделал паузу и, мгновение поколебавшись, продолжил: - Однако я не оценивал бы произошедшее как неудачу. В конце концов, немцы отступили. Кстати, впервые с начала войны. Остановка наступления и переход к обороне уже случались, а вот отступлений пока не было. Потом Гот ушёл, бросив очень много техники, причём не только неисправной, и практически всю артиллерию. Так что наступательный потенциал третьей танковой группы к настоящему моменту можно считать полностью исчерпанным. То есть нам удалось
полностью уничтожить один из ударных кулаков группы армий Центр.
        Сталин нахмурился и зло бросил:
        - Не уничтожить! - после чего снова прошёлся вдоль карты и, остановившись у её центра, окинул взглядом нанесённую обстановку.
        - И какие у Гота потери?
        - Подсчёты ещё продолжаются, но, по докладам, он вынужден был бросить на местах боестолкновений не менее ста шестидесяти только одних танков. И потеря сто сорока восьми уже подтверждена трофейщиками. Причём часть из них находится во вполне исправном состоянии. У немцев просто кончилось горючее, и они вынуждены были бросить часть исправных машин, чтобы спастись на остальных.
        - А какие именно машины потеряли немцы? Данные есть?
        Триандафилов повернулся к столу, из-за которого тут же поднялась плотная фигура инспектора бронетанковых войск генерала Павлова.
        - Так точно, товарищ Сталин. По докладам трофейщиков, сорок пять процентов потерянных немцами машин - это Panzerkampfwagen II, около двадцати пяти - бывшие чешские LT vz.38. Остальное - «тройки», «четвёрки» и несколько «штугов». Похоже, наиболее ценные и современные машины они пытались вывезти любой ценой… Кроме того, помимо танков, трофейными командами собрано ещё около двух сотен лёгкой бронетехники - в основном полугусенички немецкого и частью французского производства, фирмы «Lorraine», часть из которых так же полностью исправна. А среди других трофеев в значительном количестве имеются артиллерийские орудия и-и-и… гужевой транспорт. По поводу последнего могу сказать, что только за его счёт получится полностью доукомплектовать после потерь первую конно-механизированную группу Доватора.
        Сталин кивнул. В изученной им истории конно-механизированные группы начали создаваться гораздо позже. Но поскольку у них тут, несмотря на все проблемы, ошибки, неудачи и трудности, потери первого месяца войны удалось-таки ещё немного снизить, да и темпы наступления немцев уже начали отставать от тех, что были в изученной им во время путешествия в будущее предыдущей реальности (пока немного, на день-два, но…), почему бы не начать воплощать хорошую идею несколько пораньше. Тем более что в прошлой реальности их так же планировалось начать формировать где-то в это же время. Однако в предыдущей реальности предназначенные для этого части и соединения пришлось бросить на остановку прорыва третьей танковой группы. Сейчас же, благодаря заблаговременной подготовке и наличию лёгких ПТО САУ, справились без них. Кстати…
        - А как у фронта с резервами сейчас?
        На этот вопрос снова ответил Триандафилов. Он был самым высокопоставленным из военных, участвующих в заседании Ставки. И третьим из находящихся здесь «погружённых в тему». Фрунзе в понедельник уехал на фронт. Ванников почти безвылазно сидел на Урале. Вавилов мотался по стране, занимаясь резким наращиванием производства медикаментов. Несмотря на все вроде как заранее подготовленные планы, этот участок работы с началом войны отчего-то сильно забуксовал. Бухарин в настоящий момент находился в Монголии, где шёл массовый забой овец и организация производства консервов и полушубков. Зима ожидалась очень холодной, и готовиться к ней надо было загодя… Межлаук тоже был по горло занят. Меркулова Сталин принял ещё до начала заседания и уже отпустил. У него и так дел было навалом. К тому же полным ходом шла сложнейшая операция с бельгийским ураном в США, от которой очень зависели сроки создания первой американской атомной бомбы. Так что из всей восьмёрки «посвящённых» на сегодняшнем заседании Ставки Верховного главнокомандования присутствовали только сам Иосиф Виссарионович, Владимир Кириакович и Сергей
Миронович Киров. Который пока по большей части молчал, не вмешиваясь в обсуждение. Ну да то, что он будет докладывать, предназначалось для куда более узкого круга, чем даже собравшийся в настоящий момент…
        - Пока плохо. Из трёх бригад лёгких противотанковых САУ осталась, дай бог, одна. Да и та недоукомплектованная. Хотя в неё собрали исправную технику со всех трёх. Но ремонтные службы обещают до конца недели доукомплектовать её до полного штата. К сожалению, это всё…
        Сталин понимающе кивнул.
        Лёгкая противотанковая самоходная установка, так хорошо показавшая себя в этих боях, была, по существу, если пользоваться терминологией противника, «эрзацем». Поскольку представляла собой старенький «Т-33», с которого срезали башню и верхний лист бронекорпуса (каковые, кстати, по большей части ушли на усиление вооружения УРов, а также пограничных застав на новой границе), воткнув вместо них «сорокапятку», укрытую спереди и частично с боков весьма примитивным и тонким бронещитком. Нечто подобное клепали и немцы на базе своих «единичек» и трофейных чешских сорокасемимиллиметровых противотанковых пушек, гордо обозвав получившуюся конструкцию «Панцерягер I». Причём во Франции эти «уродцы» показали себя весьма неплохо. Что и позволило «залегендировать» идею подобной машины. Поскольку, на самом деле, не просто идея, но и инженерные расчёты, и даже чертежи для неё, были принесены Триандафиловым из будущего… Русский вариант, навскидку, должен был оказаться вполне боеспособным против практически любых танков, которые немцы могли бросить в бой летом сорок первого. Ну, может, кроме трофейных французских
B-1bis. Но их на Восточном фронте не ожидали… «Двойки», «тридцать восьмые» чехи и старые модификации «троек» и «четвёрок» тем вариантом «сорокапятки», который в этой реальности был принят на вооружение в тридцать восьмом году и представлял собой некую компиляцию из «53-К» и «М-42» ажно позапрошлой реальности прошибались в лоб простым калиберным снарядом уже с дальности более километра (ну так шестидесятикалиберный ствол обеспечивал начальную скорость калиберного бронебойного снаряда около восьмисот сорока метров секунду). Экранированные и более новые модификации брали только в упор. С дистанций от трёхсот до ста пятидесяти метров. Ну, или в борт… Бронирование у этих машинок изначально было для текущего уровня, считай, никаким, но поскольку эти самоходки планировалось использовать только из засад, ибо на поле боя подобному убожеству делать было просто нечего, вследствие чего, кстати, принятие на вооружение подобного варианта «дёшево и сердито» пришлось прямо-таки «продавить» через военных. Но, вследствие этого, к началу войны их успели наклепать в количестве более девяти с половиной сотен. Что
позволило сформировать восемь бригад лёгких ПТО САУ. Четыре из них изначально входили в состав Западного особого военного округа, на базе которого и был сформирован Западный фронт, а ещё по паре получили Прибалтийский и Киевский особые округа. Одесскому же ничего не осталось… Но вся беда была в том, что производство «Т-33» прекратили аж пять лет назад. Так что взять «базу» для новых машин было просто неоткуда. И так для них выгребли практически все более-менее исправные шасси. Вопрос же о восстановлении производства даже не ставился. Ибо, по умолчанию, считалось, что уже к зиме боевой потенциал подобного «эрзаца» будет полностью исчерпан. Немцы же не дураки - точно же проведут модернизацию и усилят бронирование своей техники… Так что к концу осени планировалось начать перевооружение бригад лёгких ПТО САУ на уже стоящие на конвейере самоходки «СУ-76», исполненные на базе новой лёгкой гусеничной платформы, принятой на вооружение в тридцать восьмом году. Они были вооружены намного более мощной сорокапятикалиберной трёхдюймовкой и куда лучше забронированы. Но пока эти САУ производились в крайне
недостаточных количествах. К тому же в настоящий момент всё произведённое практически «с колёс» полностью уходило на укомплектование артполков новых механизированных и танковых дивизий.
        - …а кроме неё имеется только одна стрелковая дивизия, только что переброшенная из резерва Ставки. Те две, что были задействованы в купировании прорыва, отведены на пополнение и смогут в достаточной мере восстановить боеспособность только недели через три-четыре. Уж больно потери оказались большими… Но командование фронта уверено, что это время у них есть. Вторую танковую группу хорошо потрепали ещё две недели назад. А третью - вот только что. Атаковать же только пехотой, без возможности быстрого введения в прорыв подвижных частей, немцы не будут. Потому что это полностью противоречит их тактике.
        - Это оценка Генерального штаба?
        - Да, это оценка Генерального штаба.
        Сталин недовольно пошевелил усами и не удержался от шпильки:
        - И какой, вы считаете, у этой оценки уровень достоверности? Выше или ниже, чем у той, в которой вы убеждали меня, что мы сумеем окружить и полностью уничтожить Гота?
        В кабинете повисла напряжённая тишина. Но Иосиф Виссарионович уже взял себя в руки и продолжил более спокойно:
        - А каковы потери самоходных бригад ПТО по личному составу?
        - Здесь всё лучше. «Суммарные потери - около сорока процентов. Причём это и убитыми, и ранеными. Но медики дали осторожный прогноз, что не менее шестидесяти процентов раненых смогут вернуться в строй. Причём половина от этого числа может быть использована в качестве пополнения уже через пару-тройку недель. Так что была бы техника - смогли бы сформировать ещё одну бригаду, но…
        - А разве нельзя восстановить часть подбитых машин?
        Триандафилов снова повернулся к Павлову. Тот замялся, но ответил:
        - Так это уже делается. Именно восстановленными машинами мы и планируем доукомплектовать имеющуюся бригаду.
        - То есть их хватит только на доукомплектование одной бригады? Или ещё что-то останется?
        - Точно сказать не могу, но, даже по самым оптимистичным подсчётам, получится восстановить не более десяти процентов потерянной техники, - он развёл руками и покаянно произнёс: - Дело даже не в том, что поражения оказались такими уж тяжёлыми. Просто двигатели и ходовая у машин сильно изношены. Так что часть самоходок вышла из строя вследствие поломок. Не говоря уж о том, что в качестве базы для них была использована техника, уже находившаяся на грани исчерпания ресурса, эти бригады ещё и активно использовались в качестве оперативного противотанкового резерва во время всего приграничного сражения… Восстанавливать же их просто нечем. После остановки производства «Т-33» и разворачивания производства новой лёгкой гусеничной платформы изготовление запчастей для старой неуклонно снижалось. И большую часть произведённого пустили как раз на ремонт и восстановление боеспособности этих же машин при переделке их из танков в лёгкие САУ. Так что сейчас склады практически пусты.
        Сталин молча кивнул и, повернувшись, прошёлся по кабинету вдоль окон. Остановился. Подумал. А затем развернулся и внезапно спросил:
        - Хм, а в каком состоянии немецкие машины? Есть возможность их отремонтировать? Хотя бы часть можно восстановить? Например, снимая запчасти с более сильно повреждённых.
        Все присутствующие переглянулись, а инспектор бронетанковых войск, побагровев, сглотнул и неуверенно произнёс:
        - Не могу доложить, товарищ Сталин. Эту информацию мы у трофейщиков не запрашивали.
        - А вы запросите, товарищ Павлов. А лучше сразу после заседания сформируйте группу и вылетите на место. Надеюсь, вам удастся организовать восстановление ходовых качеств достаточно значимого количества захваченной нами техники. Тем более что вы упоминали, что часть её и так практически исправна и была брошена немцами только вследствие израсходованного горючего? Вот вам, пожалуйста, и база для установки пушек. «Сумеют во фронтовых мастерских переставить исправные пушки с нашей техники на немецкую?
        - Так точно! - с некоторым, однако, сомнением в голосе кивнул Павлов. - И, я думаю, - да, использование фронтовых мастерских может быть выходом. Переоборудование «Т-33» в лёгкие САУ тоже ведь осуществлялось по большей части в окружных и корпусных мастерских. С заводов только ремкомплекты шли. Так что и здесь должны справиться. Тем более что опыт уже имеется.
        - Вот и хорошо. Значит, через некоторое время мы получим на этом фронте ещё одну, причём обстрелянную, самоходную бригаду ПТО, - удовлетворённо кивнул Сталин. Сам он в успехе этой идеи не сомневался. Алекс как-то рассказывал, что такие финты наша армия делала ещё в самых первых из изученных им вариантов Великой Отечественной. Была там такая самоходка под названием «СУ-76(и)», где буковка «и» как раз и означала иностранную базу, в качестве которой использовались немецкие «тройки» и «штуги». По словам парня, ему про неё впервые рассказал сотрудник Центрального музея Вооруженных сил, которого Алекс именовал не иначе как «уважаемый Семён Лукич». Так вот таких машин в той реальности смогли наклепать более двух сотен штук, то есть совсем не «опытное» количество. Конструкция получилась вполне удачная. Несмотря на то, что пушка на них стояла куда больше и тяжелей. А тут всего-то «сорокапятку» воткнуть…
        - Но всё равно резервов у фронта, я считаю, явно недостаточно. Владимир Кириакович, подумайте, чем мы ещё сможем усилить товарища Уборевича. Нам надо, чтобы Минск продержался как можно дольше.
        - Так точно, Иосиф Виссарионович!
        На самом деле резервы были. На линии Витебск - Орша - Могилёв сейчас разворачивался Первый Резервный фронт. Составляющие его дивизии в настоящий момент активно проходили боевое слаживание, поскольку по большей части представляли собой либо только-только доукомплектованные кадрированные соединения мирного времени, либо вообще вновь созданные, то есть те, что начали развёртывание лишь после объявления мобилизации. Ну и параллельно этому новый фронт активно строил для себя линию обороны. Так что сдёргивать оттуда какие-либо части было крайне нежелательно. Но раз поступил прямой приказ…
        - Хорошо, что по Юго-Западному фронту?
        - За последние сутки существенных изменений не произошло. Прорыв немцев на стыке Изяславского и Староконстантиновского УРов в направлении Бердичева остановить пока так и не удалось, но их продвижение сильно замедлилось. Маршал Тимошенко продолжает переброску подкреплений на угрожаемый участок, но их сосредоточение ещё не закончено. К тому же у него изначально было всего две бригады лёгких противотанковых САУ, которые к началу прорыва уже понесли серьёзные потери… чего, как показал опыт Западного фронта, против полноценной танковой группы совершенно недостаточно. Так что ему приходится разворачивать в качестве ПТО ещё и буксируемую артиллерию. А она, естественно, обладает куда меньшей мобильностью…
        Ну насчёт того, что более мобильно - лёгкие самоходки ПТО на крайне изношенной базе или буксируемые орудия, но с новенькими тягачами, можно было бы и поспорить, однако это точно не его уровень, пусть Тимошенко разбирается сам… Так что Сталин просто кивнул и задал следующий вопрос:
        - Хорошо, а как дела под Одессой?
        В текущей реальности Южный фронт по своему составу был едва ли не в полтора, а то и в два раза слабее, чем в большинстве предыдущих. Но при этом дрался вполне достойно. Так что, несмотря на то, что румынам и немцам сейчас противостояли куда меньшие силы, никакого более быстрого продвижения противника не случилось. Скорее наоборот, было некоторое отставание. Не слишком существенное. Ну, если сравнивать с тем же Западным фронтом… Впрочем, это было объяснимо. Потому что и противник тут был куда слабее. Немцев было не слишком много, в основном же части и соединения этого фронта дрались с румынами.
        - Идут упорные бои в районе Днестровского лимана. Румыны рвутся к насосной станции, но корпус генерала Дашичева стойко держит оборону.
        - А какова вероятность того, что противник, не добившись быстрого успеха, попытается разрушить насосную станцию тяжёлой артиллерией или авиацией?
        - Я считаю, на данный момент - небольшая, товарищ Сталин. Румыны надеются вскоре захватить Одессу, и не думаю, что они так жаждут после этого повесить себе на шею столь нелёгкую проблему, как организация водоснабжения города при разрушенной насосной станции.
        - А если всё-таки рискнут?
        Триандафилов пожал плечами и посмотрел на сидевшего с краю Шапошникова. Тот неторопливо поднялся, одёрнул гимнастёрку и начал отвечать весьма спокойным тоном:
        - Товарищ Сталин, особенных проблем не будет даже в этом случае. На последнем предвоенном совещании я докладывал, что инженерными частями округа между лиманом и Одессой было проложено три дополнительных заглублённых трубопровода, каждый из которых имеет собственный насос. Обнаружить их очень непросто. Если, конечно, румыны не займут ту территорию полностью… Но, как я понял, пока об этом речи не идёт. Поразить же артиллерией и воздушным налётом их ещё более проблематично. Поскольку все три нитки достаточно заглублены и замаскированы. В том числе и высевом травы. Они, конечно, гораздо меньшего диаметра, чем основной водовод, но, с учётом того, что в городе подготовлены дополнительные хранилища воды на базе бетонных ванн недостроенных бассейнов, особенной опасности того, что город останется без воды, нет. Хотя вводить нормирование, возможно, придётся. Как и доставку воды в отдалённые районы цистернами. Потому что полностью заполнить водой городской водопровод с помощью этих водоводов, конечно, не получится. Но вода будет. И до осенних дождей город продержится без особенных проблем даже при самом
негативном развитии событий…
        Сталин задумчиво кивнул.
        - Хорошо. Не хотелось бы терять Одессу только лишь потому, что она лишится воды. Она для немцев и румын может стать очень большим гвоздём в заднице.
        Все присутствующие понимающе переглянулись. Одесская военно-морская база перед самой войной была значительно укреплена. Достаточно упомянуть новые мощные башенные береговые батареи, представляющие из себя поднятые ЭПРОН со дна Новороссийской бухты, башни главного калибра линкора «Императрица Екатерина». При установке в качестве береговых им провели модернизацию, немного увеличив угол подъёма ствола, так что дальность стрельбы возросла до тридцати пяти километров. Что делало вероятность захвата Одессы до полного исчерпания боезапаса этих батарей весьма проблематичной. А снарядов для этих орудий в Одессе запасено было более двух боекомплектов.
        - А как обстоит дело с подготовкой операции на Севере?
        - Здесь есть небольшая задержка, товарищ Сталин.
        - Задержка?
        - Да. Как вы помните, на прошлой неделе две дивизии из состава формируемой Особой группы войск пришлось перебросить в помощь Прибалтийскому фронту. Ставка санкционировала это решение…
        - Да, но я помню, что когда вы его представляли, то сообщили, что уже предусмотрели, откуда возьмёте замену.
        - Да-да, новые дивизии им на замену уже формируются. Но дело в том, что эти новые дивизии не проходили специальной десантной подготовки. Так что достижение ими уровня полной готовности к участию в операции Генеральный штаб ожидает не ранее середины октября.
        Сталин нахмурился. Опять задержки и неувязки. И это они ещё были заранее готовы к тому, что война начнётся именно двадцать девятого июня. Причём готовы так, что никаким немцам и не снилось. Достаточно сказать, что у них были не только полные и подробные карты развёртывания немецких частей и соединений, точные координаты складов и аэродромов базирования немецкой авиации, но и точное знание основных целей ударов немецкой авиации. Во всяком случае, на первые пару недель. Что же творилось в той реальности, в которой немцам удалось достичь стратегической внезапности?! Скорее всего, полный ужас…
        - То есть у нас не остаётся никакого запаса времени? - недовольно уточнил он.
        Триандафилов молча наклонил голову. Сталин раздражённо нахмурился. Чёрт! Эта операция была слишком важна, чтобы её переносить. Она процентов на тридцать должна была определить, как дальше пойдёт война. Её неуспех означал крах практически всех заранее разработанных планов. Причём не только военных, но и очень многих послевоенных. Именно ради того, чтобы сформировать предназначенную для неё группировку войск и был так ослаблен Южный фронт. Именно для неё на север шли эшелоны новеньких танков и самоходок, которые так требовались сейчас на других фронтах. Но провести её с максимальными шансами на успех можно было только в определённый, довольно короткий период времени. Чуть раньше - и у немцев будет время перебросить морем достаточные подкрепления, вследствие чего войска втянутся в затяжные бои с непредсказуемым итогом. Чуть позже - начнутся зимние шторма, и как сам десант, так и переброска подкреплений, а также снабжение высадившейся группировки окажутся очень сильно затруднены, а то и вовсе невозможны. Фактически операция была возможна в узком временном коридоре сроком всего в пару недель. И тут -
на тебе - выясняется, что сроки готовности войсковой группировки сдвигаются практически к самому началу этого временн?го коридора. То есть ещё одна-две затяжки - и всё…
        Заседание Ставки закончилось глубоко за полночь. Последним принятым на нём решением было закончить «боевую стажировку» слушателей и преподавателей военных академий, начавшуюся через три дня после начала войны. Именно вечером первого июля группы слушателей и преподавателей убыли в войска, чтобы своими глазами увидеть, чего сумела достичь РККА при подготовке к войне и сравнить тактику и боевые приёмы немецких и советских войск. За прошедшие почти полтора месяца случилось всякое - часть входивших в эти группы офицеров погибла (а кое-кто даже попал в плен), часть, наоборот, заменила выбывших по гибели и ранению командиров разных уровней, но основной костяк сохранился и, судя по большинству докладов, выполнил-таки поставленную перед ним задачу. И вот теперь было решено отозвать из войск всех оставшихся. Дабы они по итогам своей командировки подготовили развёрнутые доклады, которые потом должны быть обсуждены на большой конференции, подготовку которой единогласно поручили Генеральному штабу. Совершенствовать тактику и штаты боевых подразделений в соответствии с требованиями времени необходимо было с
первого дня и безостановочно… Но на этом рабочий день не закончился. Ещё через час собрались узким кругом уже на Ближней даче.
        - Ну докладывай, Серж, что там по специальному реактивному двигателю? - здесь тема разработки первых советских ядерных бомб в документах так же именовалась РДС, но расшифровывалась не как «реактивный двигатель Сталина», а как «реактивный двигатель специальный». - Разобрались с задержкой? - поинтересовался Сталин.
        - Не до конца, - вздохнул Киров, только что вернувшийся с Урала, от Ванникова, который на этот раз пролетел мимо должности наркома боеприпасов, поскольку уже с тридцать девятого был плотнейшим образом занят по атомной тематике. Впрочем, с боеприпасами на этот раз у СССР дело обстояло куда как лучше, чем в тех реальностях, в которых Борис Львович занимал эту должность. А вот с атомным проектом не всё ладилось. Несмотря на весь огромный массив принесённых из будущего материалов и куда раннее начало проекта…
        - Жаль, Алекса больше нет, - с сожалением покачал головой Триандафилов. - Как всё ладно было - как только в каком проекте начинались трудности, так не позже чем через год появлялся Алекс с этими своими «ноу-хау» и - хоп, всё налаживалось. А сейчас то и дело как слепые котята тыкаемся. С тем же настоящим реактивным двигателем… ну никак не получается ресурс более ста часов. Бьёмся-бьёмся…
        - Бога-то побойся, - усмехнулся Сергей Миронович, на мгновение прервавшись. - Меркулов на прошлой неделе докладывал, что немцы довели максимальный ресурс своих опытных реактивных двигателей до двадцати часов и рады до усрачки. А тебе ста часов мало.
        - Так у образца-то в десять раз больше! - скривился Триандафилов. Киров же только хмыкнул и продолжил:
        - Но вроде как нащупали вариант. Курчатов обещает, что решит проблему не позднее начала сентября.
        - Значит, на сорок второй год уже можно не рассчитывать? - нахмурился Сталин.
        - Скорее всего, нет, - согласно кивнул Серж. - Но Ванников божится, что к лету сорок третьего точно выйдет на испытание. Правда, всё идёт к тому, что в варианте «РДС-3», а не «3и», как планировалось, но первый опытный образец точно взорвут.
        - Главное, чтобы сделали, - вздохнул Сталин. - А модернизированный вариант можно и потом запустить. Для первых образцов и сорока килотонн должно хватить за глаза. «Союзники» в той истории вообще полутора десятками килотонн весь мир так напугали…
        Модель «РДС-3» в качестве образца первой советской атомной бомбы была выбрана потому, что в ней использовался комбинированный вариант начинки - плутониево-урановый, потому как Ванников опасался, что с наработкой плутония будут проблемы. И вот гений какой - не ошибся. Более восьмидесяти процентов задержек, которые преследовали советский атомный проект, были связанны именно с отработкой этой оказавшейся крайне капризной технологии. Плутоний оказался тем ещё геморроем, создавая множество проблем практически на любом этапе - производстве, хранении, обработке…
        - А что по носителю? - развернулся Иосиф Виссарионович к Триандафилову. Тот пожал плечами.
        - Туполев работает. Для полноценного стратегического бомбардировщика имеющийся двигатель слабоват, так что делают нечто типа знаменитого американского «В-52» с восемью двигателями в четырёх спаренных гондолах. Но там ещё работать и работать…
        - То есть к сорок третьему он его сделать не успеет?
        - Как знать… Но пока все прикидки дают конец сорок четвёртого. Там же всё заново делать надо - от аэродинамики до электрики. А ресурсов мы на это можем выделить сами знаете сколько. Фронт всё высасывает…
        - А как дела с истребителями?
        - А вот тут всё гораздо лучше, - воодушевился Владимир Кириакович. - Первые образцы уже поднялись в воздух, а образец реактивного истребителя Поликарпов обещает представить уже весной сорок второго.
        - Как его здоровье, кстати?
        - Вроде как нормально. Правда, врачи жалуются, что регулярно пытается пропустить обследования.
        - Следите за этим! - наставительно произнёс Иосиф Виссарионович, - нам крайне нужен реактивный истребитель, а Николай Николаевич опережает любые другие КБ как минимум на пару-тройку лет. Потому как остальные пока в основном заняты совершенствованием своих моделей, уже стоящих на вооружении, так что по реактивной тематике у них только прикидки и наброски.
        - Так ведь недаром же его так «изящно» взяли и «освободили от рутины», - усмехнулся Киров.
        - Да уж, я помню, как Поликарпов обиделся, когда его отстранили от работ и забрали его старое КБ, - закивал Триандафилов.
        - Так было надо. Для того чтобы немцы, да и остальные, поверили, что на Николае Николаевиче можно поставить крест и можно более его не отслеживать, все «внешние наблюдатели» должны были увидеть именно такие, предельно искренние реакции…
        «Дружеские посиделки», на которых были обсуждены наиболее секретные из проектов страны, закончились в четыре утра, но Сталин был вполне удовлетворён результатом. И пусть практически по всем проектам имелись задержки сроков, где-то на пару недель, а где-то и на полгода, а то и более, главное - все эти жизненно важные для страны не столько даже в текущей войне, сколько в той, что начнётся, когда замолкнут пушки, проекты упорно двигались вперёд…
        Глава 4
        - Лейтенант Чалый, к командиру!
        Виталий на мгновение замер, а затем торопливо закинул в рот две последние ложки тощих щей, являвшихся звездой рациона кормёжки в этом запасном авиаполку, и вскочил из-за стола.
        - Зачем зовут, не знаешь?
        - Не-а, - безмятежно отозвался сержант Гостышев, его сосед по казарме, который и сообщил ему об этом вызове. Поскольку в настоящий момент имел, так сказать, честь находиться в суточном наряде. - Может, в командиры звена тебя прочат. Как-никак больше всего сбитых…
        Гостышев относился к нему ревниво. Они оба были одного года выпуска. Сержант, так же как и Виталий, встретил войну на границе. Причём в обычном истребительном авиаполку. И до того, как его сбили, успел сделать девять боевых вылетов. Но ни одного сбитого у него за душой не было. Хотя и летал, и атаковал, и стрелял. Уж больно умелым противником оказалась немчура. Как он об этом авторитетно рассказывал молодым пилотам выпуска этого года, каковых в запасном авиаполку оказалось большинство… И тут - на тебе, молодой пилот «коровы», как пренебрежительно именовали высотные перехватчики пилоты одномоторных истребителей, имеет на боевом счету семь сбитых. И ладно бы это были только те цели, для перехвата которых эти самые «коровы» и создавались. Так нет же, среди этих семи - один «бомбер», а два и вообще «мессера». Вот как у него это получилось, а?
        Такой стремительный скачок боевого счёта Чалому принёс последний бой. Причём практически всех сбитых в нём Виталий получил, так сказать, «по дурняку». То есть не вследствие превосходства в мастерстве, тактике, технике и всём таком прочем, а как-то непонятно. Считай, «на ша2ру». Разведчик сам вылез под прицел в тот момент, когда сержант Чалый и не думал его атаковать, а всего лишь лихорадочно стремился сам уйти от попаданий, так что от него потребовалось только нажать на гашетку. Идущий в лобовую «мессер» нарвался на счетверённую очередь носовой батареи, пущенную не прицельно, а просто в сторону противника. А как там можно было прицелиться, если штурман наведения был без сознания и вносить поправки было просто некому? Ну а третий - вообще умора, получил по фюзеляжу обломком крыла взорвавшегося «ведущего», после чего рухнул на землю с полуоторванным хвостом. То есть Чалый в него не то что не попал, а даже и не стрелял! Но сбил. Причём весь этот его суматошный воздушный бой наблюдал лично заместитель командира девятой смешанной авиадивизии подполковник Исаев. И именно по его приказу на боевой счёт
Виталия были записаны эти три сбитых. А через сутки после боя подполковник лично разыскал сержанта Чалого в госпитале и категорично заявил ему, что такому орлу не место за штурвалом «коровы».
        - Нам немецких «асов» с неба ссаживать некому, а тут такой самородок в перехватчиках прозябает. Даже не спорь! Я тебе выпишу направление в настоящие истребители. Сам же мне потом спасибо скажешь.
        Вот так и попал Виталя после выписки из госпиталя не в родную эскадрилью, а в этот запасной авиаполк. Впрочем, сильно он по этому поводу не переживал. Потому что именно благодаря Исаеву сержант Чалый стал наконец-то лейтенантом. Причём даже не младшим! А кроме того, под конец разговора полковник намекнул, что только званием дело не ограничится. Мол, будут и ещё «плюшки». Но о них Виталий старался не думать. Что там ему дадут - да всё равно! Любому будет рад. Вон сколько народу за этот месяц в награду фанерную звёздочку на пирамидку над могилкой получило, а он жив… Так что чего бы там ни было - радоваться надо да судьбу благодарить, а не прикидывать и надеяться. Всё равно Герой ему пока не светил. На него, согласно опубликованному в середине июля приказу, можно было претендовать только после десяти сбитых. А такового боевого счёта, похоже, пока ещё на фронте вообще ни у кого не было. Ну, судя по газетным публикациям. Даже капитан Агапкин, пилот-герой, прославившийся ещё в Испании, которому целый разворот в «Правде» посвятили, пока смог завалить только девять немцев…
        - У себя? - спросил он у сидевшего в приёмной дневального по штабу из состава местного БАО.
        - Никак нет! - вскочив, вытянулся солдатик. - Ещё с утра с товарищем комиссаром в горком уехали.
        Виталий притормозил. Хм, а кто ж его тогда вызывал?
        - Это вам, скорее всего, к товарищу капитану надо, - сообщил солдатик после коротких расспросов. - Тут к нам товарищ политрук приехал, со штаба армии. Он сейчас у товарища капитана в кабинете сидит. А больше никого в штабе нет.
        Хм, может, и так. Во всяком случае, не проверишь - не узнаешь. Чалый одёрнул гимнастёрку, пригладил волосы и, решительно стукнув по косяку, распахнул дверь.
        - Тырщ капитан, лейтенант Чалый по ваше…
        - Заходи-заходи, герой, - прервал его рапорт сидевший за столом помощник командира полка по ВСС капитан Калиничев, поднимаясь из-за стола. - Что ж ты не сказал, что три самолёта в одном бою завалил?
        Виталий недоумённо замер. То есть… как это? У него же в личном деле всё…
        - Вот, знакомься, товарищ корреспондент по твою душу из Москвы лично приехал.
        - Э-эмм… Виталий, - несколько растерянно пробормотал новоиспечённый лейтенант. - То есть лейтена…
        - Рад знакомству! - рукопожатие у корреспондента оказалось вполне мужским. Крепким. Да и хватка, да-аа… никак не «корреспондентская».
        Для «пообщаться» им отвели класс лётной подготовки. Внимательно выслушав Виталия, политрук поморщился и прямо заявил:
        - Да уж, если всё так описать, то ничего героического в вашем бою, товарищ Чалый, и нет.
        - Ну да, - кивнул Виталий. - Так и есть. Повезло просто.
        - А это, я вам скажу, политически неправильно. Сами видите что творится - немец прёт как оглашенный. Минск в полуокружении. Бои идут уже под Лепелем и Бобруйском. В полном окружении героически сражается Одесса. Людям жизненно необходимы победные примеры. Так что я предлагаю… - тут корреспондент сделал паузу, замялся, а потом решительно закончил: - Поработать над текстом, чтобы он выглядел более… воодушевляющим. Ну как, согласны?
        Чалый несколько мгновений раздумывал, а затем осторожно кивнул:
        - Согласен, - и поспешно добавил: - Но только чтобы полного вранья не было.
        - Ну какое враньё? - всплеснул руками корреспондент. - Какое тут может быть враньё, если есть такие факты? В бою с вами немецко-фашистские оккупанты потеряли три боевых самолёта, так?
        - Ну так…
        - Вы вели по ним огонь и маневрировали, так?
        - Ну-уу… так.
        - Именно вследствие этого все три сбитых самолёта оказались на земле, всё правильно?
        - Так, но…
        - И никто посторонний в этот ваш бой не вмешался, потому что единственный, кто мог вам помочь - ваш ведущий, к тому моменту был уже сбит. Я ничего не перепутал?
        - Н-нет, только…
        - Во-от! - перебил его корреспондент, воздев кверху палец. - От этого и будем отталкиваться…
        Беседа с политруком затянулась часа на три. Где-то через полтора часа вернулись командир с комиссаром и, не удержавшись, зашли в класс лётной подготовки. Командир постоял всего минут пять и вышел, зато комиссар присел на заднюю парту и принялся что-то старательно записывать в блокнот. Отчего Чалого даже слегка бросило в холод. Вот совсем ему не хотелось становиться этакой «говорящей головой», разъезжающей по частям и подразделениям с политинформацией о собственном героизме. Ну не чувствовал он себя таковым, совсем. Да и вообще, ему готовиться надо, новую машину осваивать. В училище-то их на «И-161» готовили, хотя те в тот момент уже снимались с производства. Но более новые машины на вооружение учебной эскадрильи их училища в тот момент ещё не поступили. Они вообще в более-менее значимых количествах появились в ВВС только осенью сорокового. Так что до конца июня даже не все приграничные части успели перевооружить на новые машины, так что нападение люфтваффе ВВС РККА встретили по большей части на ещё устаревшей технике. И сейчас последние из «И-161», находившихся в строевых частях, сгорали в жарких
воздушных схватках. Новых же более не предвиделось, потому что заводы уже полностью перешли на производство более современных машин. А в каком состоянии те машины, которые были сняты с вооружения частей, успевших до начала войны перевооружиться на новую технику, - бог его знает… Из тех же моделей, которые пришли на смену этому воистину великому самолёту, он был хорошо знаком только со своим «Су-3ПВ». А теперь ему предстояло овладеть «лобастеньким», как именовался «ЛаГГ-2» из-за широкого лба, вызванного использованием двухрядного двигателя воздушного охлаждения «АШ-82». Одного из самых мощных, кстати - его взлётная мощность составляла тысячу восемьсот лошадиных сил. Мощнее был только Микулинский АМ-36М, который ставили на «сушки», штурмовики Ильюшина и новые тяжёлые дальние бомбардировщики. Он развивал на взлёте тысячу девятьсот лошадиных сил…
        Когда не раз вспотевший Виталя выполз-таки из класса и двинулся в сторону выхода из штаба, его остановил капитан Калиничев.
        - Вот что, Чалый, завтра с утра ко мне. Сдавать теорию и уставы.
        - Товарищ капитан, - удивился лейтенант, - но ведь у нас же срок до пятн…
        - У всех остальных - да. А тебе - завтра.
        - Но почему?!
        - Потому что со следующей недели начинаются вывозные у всего полка. Поэскадрильно. И заниматься с тобой индивидуально я не смогу. А вот до конца недели у меня на это время будет. Так что завтра сдаёшь теорию, а с послезавтра мы с тобой начнём летать. Потому как если такого орла и героя немец в первом же бою завалит - очень неприятно получится, не думаешь?
        - Ну-уу… да, - протянул Виталий, но тут же насупился: - Но-оо…
        - То-то и оно, - не дал ему продолжить капитан. - А ты к пилотированию «ЛаГГ» не готов совершенно. У тебя все рефлексы под твою «корову» заточены. И под медленные, крупные цели, идущие на огромной высоте, которые надо валить издалека. Скажешь, нет?
        Виталий ещё больше насупился, но промолчал. А что говорить? Всё правильно. Маневренному воздушному бою он обучался только в училище. То есть по минимуму. Не та у него была машина в его старой эскадрилье.
        - К тому же, лейтенант, тебе теперь не только за себя, но и за людей отвечать. Потому что, убей бог, тебя теперь минимум на звено поставят. А то и вообще на эскадрилью.
        - Товарищ капитан, - вскинулся Чалый, - так я же не…
        - «Не» ты или не «не» - никто не знает, - не дав ему до конца высказать своё удивление, вздохнул Калиничев. - А только так оно и будет. Можешь мне поверить. Так что - завтра сдаёшь теорию. Всё понял?
        - Так точно! - по ещё не выветрившийся сержантской привычке гаркнул Виталий.
        - Ну вот и хорошо, - удовлетворённо произнёс Калиничев и, развернувшись, двинулся назад по коридору, сопровождаемый унылым взглядом молодого лейтенанта. Потому как жизнь у новоиспечённого «героя» теперь ожидалась весьма тяжкой. Ибо капитан славился как человек, никому не дающий спуску. Впрочем, обоснование для этого у него было железное:
        - Мне одного раза, когда моя эскадрилья за один вылет семи самолётов лишилась, до конца жизни хватит! Причём исключительно потому, что звено высотного прикрытия, в котором были такие же сопляки, как и вы, после атаки, вместо того чтобы снова уйти на высоту, ввязалось в маневренный бой на средних высотах. За немецкими «хвостами» гоняться начали, придурки… Тактика-то у нас - лучшая, вот только следовать её требованиям отчего-то некоторые совершенно не хотят. Только немца увидели - мозги вон, слюни в разные стороны и вперёд, руби-стреляй! А потом людям обгорелые обломки на земле собирать приходится… Так что хочет кто не хочет: пока теория от зубов отскакивать не будет - я вас в небо не выпущу. Да и там вы у меня не только летать и стрелять будете учиться, но и строй держать, и высотный эшелон, и всё такое прочее…
        Следующие две недели Виталя выматывался так, что вечером еле доползал до койки в казарме. Несмотря на лейтенантское звание и должность (от комэска удалось-таки отвертеться, но командиром звена его всё-таки сделали), спал он вместе со всеми в казарме. Впрочем, как и большинство остальных «звеньевых»… Запасной авиаполк размещался на лётном поле калужского аэроклуба, так что с помещениями здесь было туговато. Вследствие чего даже комэски, штабные и сам комиссар ютились по четыре человека в комнате. Да даже и комполка с начштаба делили одну комнату на двоих…
        К машине он привык довольно быстро. Вывозной полёт с Калиничевым, потом пара «коробочек» над аэродромом самостоятельно, и пом по воздушно-стрелковой службе дал ему разрешение на пилотаж в «зоне». И не то что дал, а прямо выгонял туда. Пока остальной личный состав не сдал теорию и «район», лейтенант Чалый делал по три вылета в день. А через полторы недели Калиничев вообще сказал:
        - Так, всё, допуск у тебя полный, так что со своим звеном занимайся сам. У меня и без того дел по горло. Одного инструктора на завтра я тебе дам, а дальше - крутись как хочешь…
        Комэск такой подход только одобрил. У них в эскадрилье оказалось больше всего новичков, так что с кем возиться ему было и без звена Чалого… Вот новоиспечённый лейтенант и командир звена и крутился как белка в колесе. Но, как выяснилось чуть позже, это всё была ещё спокойная и прямо-таки безмятежная жизнь.
        Эта жизнь закончилась восьмого сентября, когда во время обеда в столовую вошёл комиссар с побелевшим лицом и негромко произнёс:
        - Немцы прорвали фронт…
        Все замерли. Как же так?! Ну ладно - отступали от границы. Были большие потери. Но ведь остановили же! Да и Минск не то чтобы немцы захватили - сами оставили. Уж больно неудачная конфигурация фронта сложилась. В конце августа немцам удалось-таки прорвать «Линию Сталина» севернее и южнее столицы советской Белоруссии и взять её в полуокружение, так что город стал похож на что-то вроде кусочка леденца на самом кончике длинного языка, в который превратился этот участок фронта. Поэтому, как только потоки эвакуируемых из столицы советской Белоруссии людей и оборудования практически иссякли, Ставка дала приказ оставить Минск и отходить к новой полосе укреплений, выстроенной по линии Витебск - Орша - Могилев и уже занятой войсками. Немцы попытались сесть им «на плечи» и с ходу прорвать и эту полосу, но не получилось. Войска, оставившие Минск, по большей части уже однажды проделали подобный, причём куда более длинный путь, отступая от Бреста и Белостока. Причём в тот раз они имели куда меньший боевой опыт. Так что все попытки «зацепиться» за отступавших, как правило, заканчивались ничем. И фрицам пришлось
всё время прорываться через умело выставленные заслоны, напарываться на засады, беречь фланги и спешно перебрасывать резервы для купирования охватов и обходов. Снова, как и во время наступления от границы, каждый километр дороги приходилось брать с боем, а любую мало-мальски пригодную для обороны позицию штурмовать, разворачиваясь из походных в боевые порядки, потому что прорвать их удавалось только после того, как была подтянута и развёрнута артиллерия, а позиции закопавшихся по макушку русских тщательно обработаны авиацией. Так что прорваться через новую линию обороны «на плечах» отступающих частей и соединений не получилось. А попытка с ходу атаковать заранее подготовленные позиции, заблаговременно заполненные свежими войсками, привела к тому, что немцы умылись кровью. О чём с весьма торжествующими нотками в голосе рассказал всему СССР Левитан… Так что всем казалось, что всё - время позора и отступления закончилось. Остановили. Баста! Теперь будем наступать. А как ещё-то? В казарме по вечерам даже целые споры затевались насчёт того, когда будет взят Берлин. И большинство сходилось на том, что к
Новому году, ну максимум к весне. И тут такое…
        - Кхм, сведения точные? - откашлявшись уточнил обедавший тут же комполка.
        - Да, товарищ майор, - кивнул комиссар. - Пришёл приказ срочно сформировать на базе нашего полка боевую часть и быть готовыми в суточный срок убыть на фронт.
        - Да они там что, с ума сош… - вытаращил глаза комполка, но тут же резко оборвался себя: - Кхм… так - командование полка жду у себя через пять минут, - после чего поднялся и торопливо двинулся на выход.
        Чалый провожал его взволнованным взглядом. Нет, умом он его понимал. Дело в том, что запасной авиаполк - это отнюдь не боевая часть. У него отсутствуют часть подразделений, которые жизненно необходимы для организации полноценной боевой деятельности, например нету аэрофотослужбы, нету введённого в штаты перед войной, но уже успевшего доказать свою жизненную необходимость зенитно-пулемётного дивизиона, осуществляющего ПВО аэродрома в прифронтовой полосе, полностью отсутствует поисково-спасательная служба, урезан штаб, тыловые службы, сильно сокращён автотранспорт. А зачем он, если ЗАП, по всем планам, должен спокойно сидеть на давно обустроенном и оборудованном месте, никуда не передислоцируясь? Он же боевые действия не ведёт, а только осуществляет восстановление лётных навыков пилотов, прибывших из госпиталей после излечения, или доподготовку выпускников лётных школ и училищ. Ну а в случае если и возникнет подобная необходимость, его передислокацией будет заниматься непосредственно тыл той воздушной армии, к которой он приписан. Но зато в штате полка имеются пилоты-инструкторы, которые не входят в
состав учебных подразделений и летали в боевых условиях. И что с ними делать - надо ещё придумать. То ли создать из них отдельную эскадрилью, то ли раскидать по имеющимся, переформатировав их таким образом, чтобы опытные лётчики-инструкторы существенно повысили боеспособность подразделений… Нет, большую часть вопросов, вероятно, можно как-то снять, в конце концов рядом довольно крупный город - Калуга, с руководством которого у командования полка вроде как установились довольно хорошие рабочие отношения. Даже вон кое-какой приварок в столовке появился. Но не за сутки же… Но так то умом! А вот сердце бешено билось в груди от радостного возбуждения. На фронт! Бить фашистскую нечисть! Наконец-то!
        Впрочем, уже через пару часов радостное возбуждение утихло, уступив место тревоге. Немцы не только прорвали фронт, но и продолжали стремительно двигаться вперёд. В сводках Совинформбюро особенной конкретики не было, но названия населённых пунктов мелькали. И по ним выходило, что прорыв достаточно серьёзен. Его ширина составляла уже не менее двадцати пяти километров (ну если судить по названиям деревень, оставленных советскими войсками, конечно же, после «тяжёлых оборонительных боёв»), а глубина уже сейчас, на второй день немецкого наступления, приближалась к сорока. И это означало, что немцы прорвали полосу укреплений на всю глубину и вышли на оперативный простор.
        К вечеру в штаб полка, который и так стоял на ушах, поступила радиограмма из штаба воздушной армии, в которой предписывалось срочно организовать заправку самолётов полка военно-транспортной авиации. Командир полка, прочитав приказ, смачно сплюнул:
        - И так времени нет - так ещё и это!
        Но деваться было некуда - приказ пришёл под такими «грифами», что не выполнить его было просто невозможно. Так что подготовка к передислокации временно прекратилась, самолёты полка торопливо оттащили подальше от ВПП, а все имеющиеся в полку топливозаправщики на базе «ЗиС» залили горючим под пробки и выстроили по краю лётного поля.
        Транспортники прилетели, когда уже начало темнеть. Причём такие, которых Виталий никогда и не видел. Огромные уродливые машины с дико раздутым фюзеляжем, над которым этакой «нахлобучкой» торчала пилотская кабина, с шестью двигателями на мощных крыльях и странным многоколёсным шасси, издалека чем-то напоминающим гусеничное. Движки, судя по числу торчащих из-под скромных капотов цилиндров точно такие же, которые ставились на «И-161».
        - Эх ты ж… а это что за жабы? - удивлённо выдал Гостышев. Чалый недоумённо пожал плечами.
        - Не знаю. Никогда таких не видел.
        - Вот интересно, а что это они такое везут?
        - Как улетят - у техников спросим, - усмехнулся Виталий. - Не верю, что Пилипенко ничего разузнать не сможет.
        - Это - да… - мелкий, шустрый хохол, состоявший в их эскадрильи на должности мастера по кислородному оборудованию, был известен тем, что знал всё и обо всём. Где что достать, где что узнать, что на что обменять - это было к нему. У него было всё - от сигарет «Казбек» и до зимних портянок летом. А если чего и не было - так очень быстро появлялось. Ну, если в этом у кого возникала нужда. И обстановку на фронте он знал лучше Левитана. Ну, по его словам… Хотя вот в этом вопросе у народа не было полного единодушия.
        С заправкой транспортников провозились полночи. Баки у них оказались просто бездонными (ну ещё бы: шесть движков и дальность - куда там одномоторным истребителям), так что одной «заливки» автозаправщиков на полную заправку этих самолётов не хватило. И даже двух не до конца… Так что топливозаправщикам пришлось ещё минимум по разу скататься на склад ГСМ, чтобы заново заполнить опустевшие цистерны. Вследствие чего новости Виталий узнал уже утром. Потому что когда первый автозаправщик развернулся и, прорезая ночную темень горящими фарами (маскировка - маскировкой, но уж очень начальство их торопило, да и до линии фронта отсюда было более четырёхсот километров), двинулся в сторону склада ГСМ, он решил не дожидаться окончания всей этой суматохи и отправиться на боковую. Утром всё равно всем всё станет известно, даже если изначально информацию получит один Пилипенко. А у них и так завтра тяжёлый день. Передислокация, а потом, может, и сразу в бой. Хотя вряд ли. Район полётов не изучен, тылы до нового места дислокации будут добираться не менее пары-тройки суток, где брать топливо и боеприпасы, тоже по
прилёте будет ясно не сразу, но кто его знает, как оно там на деле повернётся. Война - дело такое, непредсказуемое…
        Сведения, добытые, как и предполагалось, именно Пилипенко, оказались… странными.
        - Сапёры это какие-то.
        - Сапёры? - удивился Виталий.
        - Ну да, - досадливо сморщился техник. - Сам ничего понять не могу.
        И действительно - на хрена ночью на явно очень непростых самолётах перебрасывать навстречу наступающим немцам сапёрный батальон? Или полк? Ну вот чем они помогут против немецких танков? Брёвнами закидают? Или лопатами забьют? Ну ладно - пусть ломами.
        Как бы там ни было - долго думать над этой загадкой времени не было. Потому что после завтрака было объявлено, что сразу после обеда полк улетает к новому месту дислокации. То есть командир полка в сопровождении звена, сформированного из инструкторов, вылетал немедленно. Для рекогносцировки и всех необходимых на новом месте согласований. А вот весь остальной полк под командованием помощника по ВСС капитана Калиничева уже после обеда. Начальник штаба летел с командиром, а зам по тылу оставался организовывать переброску технических и наземных служб и должен был прибыть вместе с автоколонной.
        Первая половина дня прошла очень суматошно. Полк собирался лихорадочно и бардачно. Так что после обеда, вместо вылета, всех летчиков-сержантов даже бросили на погрузку грузовиков, которые выделило руководство Калуги. Ненадолго. Только на текущий переезд. До Ярцево, под которым находился аэродром, назначенный полку как новое место дислокации, было всего около трёхсот километров, так что за пару дней должны добраться даже просёлками. А потом вылет ещё и отложили. Пришло указание от комполка ждать одного из инструкторов, улетевших вместе с комполка, который должен был «лидировать» полк во время перелёта. Так что к новому аэродрому, расположенному в окрестностях Ярцево, они подлетели уже на вечерней заре. И садившееся на западе солнце слепило глаза. Поэтому когда в наушниках раздалось: «Мессеры!» - Виталий в первую секунду всего лишь удивился. И только потом начал действовать. Но было уже поздно. Самолёт вздрогнул, после чего машину повело вправо, и она начала заваливаться на крыло. Руки начали действовать на автомате, а в голове билась мысль:
        «Блин, в первом же вылете, как Калиничев и говорил…»
        - Ноль полсотни третий, приказываю прыгать! - ворвался в наушники голос командира полка, похоже, наблюдавшего за их подходом с земли. Но машина Виталия, зиявшая огромным дырами в плоскости, каким-то чудом выровнялась и продолжила лететь. Пусть и сильно скособочась.
        - Ноль полсотни третий, слышите меня?
        Но Чалый не отвечал. То ли боясь, что если ответит, то ему придётся выполнить приказ, то ли просто вследствие того, что челюсти от напряжения буквально свело судорогой.
        - Ноль полсот… ноль одиннадцатый, слева, слева сверху заходят! Ноль одинна… ааа, сука…
        Небо над аэродромом расцвело строчками трассирующих пуль зенитных пулемётов. Ну да - тут же дислоцировались части, развёрнутые по нормальному штату. Справа и слева потянулись дымные росчерки очередей товарищей. Но Виталий не отвлекался, продолжая держать, держать, держать машину, так и норовившую завалиться на крыло и рухнуть…
        - Я - ноль-два-шесть, - ворвался в наушники новый голос, - вторая эскадрилья - на высоту. Не отвлекаться! Вверх, ребятки, вверх. Остальные вас прикроют. Как только вы отберёте у фрицев высоту - они уйдут. Проверено. Так что вверх и побыстрее. Этим вы всех спасёте…
        Приземлиться… удалось. На брюхо. Правая стойка шасси так и не вышла. На земле лейтенанта Чалого ждала выволочка от командира полка, который в конце её неожиданно его обнял.
        - А что машину сохранил - молодец! С вами в конце командир сто двадцать шестого истребительного авиаполка говорил. Они тут с самого начала с немцами дерутся… Так у них на весь полк только семь машин осталось. Поэтому сейчас каждый самолёт на счету. Немцы жуть как давят. Так что починим ещё твоего «лобастенького». Завтра уже немчуре мстить начнёшь…
        Но на следующий день вылететь у Виталия не получилось. Даже несмотря на то, что самолётами прилетевшего полка занялись техники сто двадцать шестого. Ну да по сравнению с числом исправных самолётов, требующих обслуживания, рабочих рук техсостава в сто двадцать шестом был явный избыток… Но его самолёту это не особенно помогло. Дело было в том, что на вооружении «хозяев» стояли истребители Яковлева, а гости прибыли на «ЛаГГах». И если заправить исправные самолёты и пополнить их боезапас для местных техников было нетрудно, то вот со средним ремонтом, который требовался его машине, уже были проблемы. Нет, кое-что можно было сделать. В конце концов, и набор приборов, и средства связи, и то же вооружение на всех советских истребителях были вполне себе типовыми, различаясь только числом стволов. Например, на «ЛаГГах», позиционируемых как истребители завоевания превосходства в воздухе, стояло две авиапушки калибра двадцать три миллиметра и два крупнокалиберных пулемёта, а на «Яках», считающийся истребителями прикрытия и ближнего сопровождения, при том же числе пулемётов пушка была установлена всего одна.
Но вот с повреждениями двигателя, винта либо иных частей самолёта, требующих для ремонта запчастей, предназначенных для данной конкретной модели истребителя, местные ничем помочь не могли. Так что самолётом Виталия занялись только в обед. Когда прибыла колонна полковых технических служб. А сам ремонт затянулся до вечера.
        Так что весь день Виталий провёл, изучая район полётов. Нет, они все этим занялись ещё с вечера, когда прилетели, а утром, после завтрака, даже состоялось нечто вроде зачёта, который Чалый вполне себе успешно сдал. Но разве можно за пару-тройку часов выучить район размером двести пятьдесят на двести километров? Да ещё когда после крайне суматошного дня и пусть и короткого, но перелёта, глаза начинают откровенно слипаться? Однако, как видно, такая была обстановка на фронте, что ждать было нельзя. И потому сразу после завтрака полк пошёл на взлёт. А он взял карту и поплёлся в тенёк, страдать и ждать возвращения товарищей…
        К вечеру потери полка составили девять самолётов. То есть ни одна эскадрилья день без потерь не пережила. Убитых пилотов оказалось двое. Ещё трое смогли выпрыгнуть, а четыре машины удалось посадить на вынужденную. И три из них техслужба обещалась снова ввести в строй. Причём две уже завтра к вечеру. А самолёт Виталия обещали полностью ввести в строй утром.
        Так что следующего утра лейтенант Чалый ждал с нетерпением. Даже проснулся пораньше. Тогда, когда разбудили на завтрак дежурное звено. Оно сегодня впервые должно было быть от их полка. Вчера весь день дежурили «осы», как именовали «Яки». Но у них вообще за вчерашний день был всего один вылет, и тот звеном. Похоже, с прибытием их полка командование решило дать им чуток вздохнуть. А после завтрака «соседи» вообще должны были начать собираться, потому что вчера вечером им поступило распоряжение готовиться к передислокации. Семь самолётов на полк - курам на смех. Да и те уже изношены донельзя. От самой границы ведь воюют. И как?! По рассказам выходило, что во время боёв в среднем по три-четыре вылета в день делали. А в самые напряжённые дни так и по пять-шесть умудрялись. Жуть! До войны, как рассказывали старожилы ещё в его первой эскадрилье, три вылета в день делалось только на специальных учениях по «интенсивности». Так к ним назначенные на это дело части по три месяца готовились, техников гоняли, механиков, заправочную аппаратуру до блеска доводили. Да и что это за вылеты были? Взлёт, пролёт по
коробочке (пусть и не вокруг аэродрома, а побольше) и посадка. А тут полноценные боевые. Каждый минимум часа по полтора, а то и по два. Да плюс время на заправку и обслуживание. И как успевали только? И как пилоты выдержали?
        С первым вылетом Виталий снова пролетал. Нет, ремонт его самолёта ко вчерашнему вечеру был полностью закончен, но вот провести пристрелку бортового вооружения до темноты так и не успели. Так что после завтрака лейтенант Чалый вместе с техниками проводил взглядом исчезающие в синеве неба самолёты полка и побрёл на стоянку, где техники дружно взгромоздили на к?злы хвост его самолёта.
        - Точку сведения на какой дистанции делать будем? - поинтересовался у него оружейник. Виталий задумался. Штатно точку сведения (то есть воображаемую точку, в которой сходились траектории всего бортового вооружения, вне зависимости, где оно размещено - на оси винта, по бокам от мотора или на крыльях), устанавливали на сто метров, но большинство уже повоевавших пилотов сдвигало её ещё ближе - метров на пятьдесят. На своём опыте убедившись, что открывать огонь с более далёкой дистанции практически бесполезно. Но ведь он не все! На «сушке» он стрелял и попадал и с пятисот и, даже с семисот метров. Да - там другие прицелы и другое оружие. Если стоящие на «Су-3ПВ» четырнадцати с половиной миллиметровые пулемёты имели начальную скорость пули в тысячу метров в секунду и вследствие этого очень хорошую настильность траектории, то те же двадцатитрёхмиллиметровые пушки, являющиеся основным вооружением «ЛаГГов», - всего семьсот. У крыльевых крупнокалиберных двенадцати - и семи-миллиметровых пулемётов начальная скорость, конечно, повыше, но у них пуля почти в полтора раза легче, чем у четырнадцати с половиной
миллиметровых.
        - Давай на-а… сто пятьдесят.
        - А попадёшь, снайпер? - ухмыльнулся оружейник. Чалый насупился, но затем махнул рукой. А что - всё правильно. Вон сколько разговоров вокруг него в полку ходило, как же - самый большой боевой счёт, а по факту что получилось? Первый же вылет в составе полка, причём даже не боевой, а просто перелёт - и он на земле, а полк воюет. И как к нему ещё люди относиться должны?
        С пристрелкой провозились около часа, измочалив четыре пристрелочные мишени. Старые хозяева аэродрома - истребительный полк на «Яках», к тому моменту уже успели собраться и улететь. А чуть погодя вслед за стартовавшими самолётами на восток неторопливо потянулись и грузовики с имуществом и прицепленными к ним «ЗПУ-4». Договориться, чтобы хотя бы часть зенитных пулемётов задержалась на аэродроме, командиру их полка так и не удалось. Да и немудрено. Всем было понятно, что с оставшимися расчётами, скорее всего, придётся попрощаться навсегда. А когда там им придёт замена - никому не известно. Потери-то в воюющих частях были огромными не только в самолётах. Да плюс к этому ещё и сколько новых полков формируется. Все лётные школы и училища уже сделали ускоренные выпуски и спешно переходили на подготовку пилотов по сокращённой военной программе…
        - Ракета!
        Услышав этот крик со стороны КПП, лейтенант, устроившийся в теньке под крылом в ожидании возвращения полка на аэродром, полностью готовый к вылету и даже уже надевший парашют, взвился на ноги, попутно приложившись лбом об элерон, и уставился в небеса, лихорадочно крутя головой… А от места стоянки дежурного звена уже раздался рёв запускаемых моторов. Сидевшие неподалёку техники также вскочили и завертели головами.
        - Да где немцы-то? - нервно вскрикнул кто-то. - Не видно что-то?
        - И где ты их увидеть-то захотел? - огрызнулся Пилипенко. - Явно же с постов ВНОС передали. Или вообще какой РУС где-то поблизости на холмике притаился. А он самолёты аж за сто километров засечь может.
        - Да иди ты…
        - Точно говорю! И даже больше. Так что немчуре ещё до нас лететь и лететь…
        Но противник неожиданно появился довольно быстро. Уже через пять минут высоко в небе километрах в пяти-шести от аэродрома завертелась карусель воздушной схватки. Разглядеть, где какие самолёты, на такой дальности было невозможно, но народ всё равно жадно смотрел на кувыркавшиеся вдалеке точки. Так что резкий вопрос, раздавшийся за спиной лейтенанта, оказался для него полностью неожиданным.
        - Самолёт к вылету готов?!
        Чалый вздрогнул и развернулся. Перед ним, тяжело дыша, стоял капитан Калиничев.
        - Так точ…
        - Снимай парашют!
        Виталий удивлённо воззрился на помощника командира полка.
        - Товарищ капи…
        - Блин, да снимай быстрее. Дежурное звено сцепилось с «мессерами», а нам передали, что на нас «лаптёжники» прут. Те «мессеры», судя по всему, группой «расчистки» были…
        Чалый моргнул, ну да - самолёт, закреплённый за капитаном, был сегодня временно передан одному из тех, кто вчера потерял свой самолёт, но сумел выпрыгнуть невредимым. Ну, чтобы звенья и эскадрильи пошли на вылет более полным составом. Потому что помощник по ВСС был сегодня оставлен дежурным по штабу. Так что Виталин «лобастенький» в настоящий момент был единственной готовой к вылету машиной на аэродроме… А затем набычился. Это не давало никому права отбирать у него его собственную машину.
        - Товарищ капитан, это - мой самолёт. Он закреплён за мной приказом по полку. И на нём вылечу я.
        - Ты что, молодой, не понимаешь, что…
        - У меня семь сбитых. И я полностью готов к вылету, - упрямо произнёс Виталий. И добавил: - К тому же у меня есть опыт вылетов на боевое задание в одиночку, - после чего чётко отдал честь и, развернувшись, полез на крыло. Ждать, пока приволокут лесенку, времени не было.
        Капитан Калиничев вскочил на крыло, когда самолёт Чалого уже взревел мотором. Он наклонился к пилоту и прорычал:
        - Ну смотри, лейтенант, собьют - две недели из-за парты не вылезешь.
        - Может, и собьют, - тихо произнёс тот, - только ни одна бомба на аэродром не упадёт - обещаю.
        Калиничев мгновение молча сверлил Виталия горящим взглядом, а затем кивнул и, резким движением захлопнув фонарь, спрыгнул на землю.
        Глава 5
        - Как же это всё надоело!
        Курсант первого курса Подольского стрелково-пулемётного училища Пашка Капустин с силой вонзил штык малой сапёрной лопатки в мёрзлую землю и, подхватив увесистый шмат промёрзшей глины, выкинул его наружу окопчика.
        - Люди там с немцами дерутся, подвиги совершают, а мы здесь «овощехранилища» копаем. Вот на хрена это надо, если нам уже отступать и обороняться не придётся?
        - Почему это не придётся-то? - удивился его сосед по койке в казарме Сашка Чалый.
        - Так ведь остановили же фрицев! - ответил Паша, возмущённый непонятливостью приятеля. - Теперь только наступать будем.
        - Капустин, опять башку наружу высунул. Считай, труп. Плюс один окоп.
        - Есть! Так точно! - зло рявкнул Пашка, ныряя вниз. - Блин, ну вот как Бульдозер всё замечает-то? На том же конце стоит…
        Бульдозером в училище прозвали преподавателя по военно-инженерной подготовке, которой в программе было уделено очень большое внимание. Достаточно сказать, что почти треть всего времени, отведённого на подготовку будущих красных командиров, было занято именно инженерной подготовкой. Причём основным методом, который применялся для обучения данному разделу военной науки, была практика. Так что за те четыре с половиной месяца, которые два приятеля провели в стенах стрелково-пулемётного училища, они успели в совершенстве изучить не только порядок оборудования окопа для стрельбы лёжа, но также и окопа для стрельбы с колена, стоя, под пулемётный расчёт, под расчёт ПТР, под ротный миномёт и прочая, и прочая, и прочая. Несколько загадочным для них пока оставался только лишь «окоп для стрельбы стоя на лошади», которым Бульдозер регулярно грозил наиболее нерадивым, но все курсанты были уже достаточно опытными, чтобы суметь прикинуть примерные линейные размеры данного инженерного сооружения. И охренеть… Причём всё изученное пришлось ещё и неоднократно воплотить на практике. Так что одних только взводных
опорных пунктов они за эти месяцы выкопали не менее шести. И парочку ротных. Причём полноценных - с траншеями, перекрытыми щелями, блиндажами, ходами сообщения, отсечными позициями и даже оборудованными отхожими местами… Да они тактикой и огневой подготовкой занимались меньше, чем инженерной!
        - Ну, я не знаю… в стратегическом плане ты, конечно, прав, но в то, что более ни одной дивизии или, там, полку, не придётся в оборону вставать, я не верю, - не согласился с другом курсант Чалый. - Да и в стратегическом плане тоже не сто процентов. Сам вспомни, после того как фрицев под Витебском и Оршей тормознули, тоже ведь все считали, что всё - остановили! Теперь наша очередь наступать. И чего? Где сейчас немцы? Под Калугой уже!
        - Ну, до Калуги ещё…
        - Всего семьдесят пять километров. Немцы уже Москву бомбить пытаются…
        - И всё равно. Тогда ещё, как ты помнишь, мобилизация не закончилась, - упрямо не согласился Пашка, выбрасывая из окопа очередной ком мёрзлой глины.
        - Вот что, стратеги, у вас ещё восемь минут до конца норматива осталось. Так что кончайте тут анализ влияния мобилизации на стратегическую обстановку проводить и поднажмите, - внезапно раздался голос Бульдозера прямо у них над головами. - А то хрен вы у меня зачёт получите.
        - Так мы уже почти всё, Осип Никодимыч! - поспешно воскликнул Пашка. - Только подровнять и дёрн с бермы на бруствер убрать.
        - Вот этим и займись, Капустин. Причём так, чтобы при этом твоя дурная башка поверх бруствера не торчала, понятно? Я вас не для того учу, чтобы тебя в первом же бою подстрелили…
        Отмываться после занятий на этот раз пришлось не слишком долго. Ранние морозы уже достаточно прихватили грязь, так что теперь они изгваздывались куда меньше, чем ещё даже неделей раньше, когда температура не ушла в заметный минус. Но всё равно полчаса на то, чтобы отмыть сапоги и застирать ватники с ватными штанами, в которые их переобмундировали после того, как температура воздуха начала стабильно держаться ниже минус пяти, пришлось потратить. Поэтому на ужин их курсантский взвод немного опоздал. И на вечернюю политинформацию тоже. А на ней взорвалась «бомба»…
        - Чалый, ты говорил, у тебя брат лётчик?! - налетел на него комсорг роты, едва только Сашка появился в Ленинской комнате.
        - Ну да, а что? - недоумённо спросил тот.
        - Ему Героя дали! - восторженно заорал комсорг, размахивая газетой.
        - Че… чего? - мгновенно охрипшим голосом переспросил Сашка. Но ему никто не ответил. Потому что Капустин (вот сволочь такая!) тут же заорал:
        - Качать Чалого-о-о-о!
        И все курсанты, столпившиеся вокруг Сашки, тут же подхватили его и швырнули вверх, не обращая внимание на его вопли:
        - Вы чего? Я ж не… Это ж не мне…
        Заполучить газету со столь сногсшибательной новостью ему удалось только минут через пять. Когда толпа крепких парней возрастом от семнадцати и старше, успевших за прошедшие четыре с лишним месяца ещё и неплохо подкачаться, регулярно и помногу махая лопатами, наконец-то чуть подустала. Вследствие чего ему и удалось-таки вырваться и выхватить у комсорга газетный лист. Развернув «Красную звезду», он впился глазами в мелкие строчки и быстро нашёл: «…лейтенант Чалый Виталий Андреевич - за мужество и стойкость, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и десять сбитых самолётов противника». Ну, Виталя, ну-у-у… герой!
        Новость о том, что брату одного из курсантов присвоили звание Героя Советского Союза, разлетелась по училищу мгновенно. И принесла Сашке кроме законной гордости ещё и множество хлопот. Поскольку отсвет Виталькиной славы пал и на него, всю следующую неделю ему пришлось по повелению политотдела выступить перед курсантами и своего, и соседнего артиллерийского училища, а также вместе с прибывшими с фронта бойцами и командирами присутствовать на трёх митингах в трудовых коллективах города Подольска. Сашка сильно стеснялся, потому как ну он же сам ничего не сделал, просто родился в той же семье, что и Герой… Но когда он попытался высказать всё это начальнику политотдела училища, тот отчитал его, строго заявив, что герои на пустом месте просто так не появляются. Героем человека делают морально-волевые качества, которые как раз и воспитываются в семье. И вот о том, как в их семье получилось воспитать героя, у Сашки все и спрашивают.
        - Разве не так, курсант Чалый?
        - Так точно, - уныло отозвался Сашка и, сделав чёткий разворот через левое плечо, покинул кабинет НачПО.
        Впрочем кроме забот и хлопот всё это принесло Сашке и некоторые дивиденды. Во-первых, Танечка, официантка из училищной столовой, к которой неровно дышал почти весь их взвод, начала его хоть как-то выделять. И даже согласилась потанцевать с ним в училищном клубе на вечере, который должен был состояться Седьмого ноября после торжественного заседания и праздничного концерта, посвящённых двадцать четвёртой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Во-вторых, преподаватели также стали относиться к нему немножко по-другому. Нет, никаких поблажек. Наоборот, его стали ещё больше гонять, заявляя, что негоже брату героя показывать плохие результаты в учёбе… Но, например, преподаватель огневой подготовки старший лейтенант Пивоваров на последних стрельбах дополнительно выделил ему аж девять лишних патронов к противотанковому ружью. Мол, брат героя должен в совершенстве владеть оружием! Так что давай, тренируйся… А преподаватель тактики майор Тухтаев по его просьбе дал их взводу на ночь в казарму свой собственный конспект, который они полночи по очереди переписывали сначала с тетради майора, а
потом уже с конспектов тех, кто переписал первыми… Ну а самое приятное случилось через неделю.
        - Чалый, к начальнику политотдела! - проорал дневальный, едва они только ввалились в тёплую казарму после целого дня на стрельбище.
        - Срочно? - уточнил командир его отделения.
        - Не-а, - отозвался дневальный. - Два часа назад сообщили, чтобы ты прибыл после того, как взвод вернётся со стрельбища.
        - Тогда сапоги успеешь помыть, - развернулся комот в сторону Сашки.
        - И без тебя знаю, Тимка, - огрызнулся тот. Ну вот совсем ему не хотелось идти к НачПО. Точно ведь опять завтра на какой-нибудь митинг ехать заставит!
        Но действительность оказалась куда приятней.
        - Значит так, курсант, - улыбаясь, сообщил ему начальник политотдела, когда Сашка браво доложил ему о прибытии, - тут тебе пришло письмо от второго твоего брата… ты уж извини, пришлось его вскрыть - сам знаешь, к тебе теперь внимание особенное. Так вот брат твой пишет, что его с семьёй эвакуировали из Ленинграда. И он теперь в Москве… точнее, под Москвой. Адрес там есть - увидишь. Но, самое главное, завтра к нему обещал заехать твой брат-герой, - начальник политотдела сделал многозначительную паузу. - Так вот, завтра из училища на окружные склады едет грузовик. И командование приняло решение отправить тебя с ним и дать тебе увольнительную на двое суток. Чтобы ты повстречался с семьёй… ну и, если это будет возможно, уговорил брата выступить перед курсантами нашего училища…
        До дома, в котором теперь проживал старший брат - Константин, Сашка добрался, когда уже совсем стемнело. Это «под» оказалось хоть и не слишком далеко от Москвы, но весьма труднодоступно. Общественный транспорт сюда не ходил, так что добираться пришлось на перекладных. А транспорт по Москве нынче передвигался всё больше военный, попутчиков брать вследствие патрулей не очень-то расположенный, так что несмотря на не слишком большое расстояние, дорога заняла более пяти часов. Пешком бы за столько же дошёл. Ну после всех тех маршей, которые пришлось прошагать за время учёбы…
        Поднявшись на второй этаж, он сверился с указанным в письме номером квартиры, после чего надавил на кнопку звонка. Но тот никак не отозвался на это действие. Сашка пару секунд помялся, а затем собрался с духом и требовательно заколотил в массивную дверь.
        - Чего тебе? - сердито рявкнула на него какая-то бабка в шали, высунувшаяся в приоткрытую щель. Но, увидев шинель, ушанку с кокардой и курсантские погоны, тут же сбавила тон. - Ты к кому, солдатик?
        - Тут это… - снова оробел Сашка. - Брату у меня комнату выделили. Он адрес прислал - вот.
        - Это тот, к которому герой приехал? - тут же оживилась… да нет, не бабка, а вполне себе молодая женщина. Только, похоже, сильно усталая. Вон какие круги под глазами и кожа такая… землистая, как у покойника… И-и… улыбнулась. Сразу став ещё лет на десять моложе.
        - Ну-у… да.
        - Тогда проходи. Они там на кухне засели.
        Брат-герой обнаружился за большим столом, занимающим большую часть немаленькой кухни, с могучей дровяной плитой вдоль длинной стены, вокруг которого плотно сидели около полутора десятков мужчин и женщин и внимательно слушали то, что брат рассказывал:
        - …«мессеры» сверху прикрывали. А я из-под брюха зашёл. С земли. У «ЛаГГа» мотор мощный, на вертикалях хорошо тянет, а у «лаптёжника» оборонительная точка только сзади сверху имеется. Так что приспособился. Разгонюсь, потом на «горку», высажу пару-тройку очередей и опять вниз. «Мессерам» меня под «лаптёжниками» не достать, им самим меня тоже прижучить нечем, а к земле прижаться уже времени нет. Пикировщикам-то для того, чтобы бомбы сбросить, высота нужна, а наш аэродром уже рядом. Так что если они вниз уйдут - высоту до удара никак набрать не успеют… так минут десять и покрутился. Двоих повредил… ну так, чтобы они бомбы скинули и уходить начали, а остальные прут и прут. Такая злость меня взяла! - Виталий в сердцах махнул рукой, а затем ухватил со стола стакан с чем-то розовым и сделал большой глоток.
        - И чего? Дальше-то что было? - не выдержал один из слушателей.
        - Дальше? Дальше повезло просто. Я решил попытаться ведущего свалить. А для этого надо было поближе подобраться. Вот я на следующей «горке» и потянул наверх насколько мог, - брат снова сделал паузу. Но затянуть её ему не дали.
        - Ну и? - нетерпеливо спросил другой слушатель, с чёрными петлицами артиллериста.
        - В бомбу попал, - Виталя рубанул рукой. - Ну, похоже… Ведущего на куски разорвало. И соседнему «лаптю» тоже прилетело, дай бог. После чего остальные врассыпную и кинулись.
        - А «мессеры»?
        - А вот после этого они меня и завалили, - вздохнул брат, - даже дёрнуться не успел. Как «лаптёжники» врассыпную кинулись - я ж у них как на ладони оказался. А скорости у меня из-за того, что к ведущему почти вплотную подлез, вообще не было. Чистая мишень…
        - Опа! А третьего ты когда завалил? - поинтересовался один из лётчиков.
        - Да это один из тех, что я раньше подбил, до линии фронта добраться не сумел. Километрах в десяти на вынужденную грохнулся. А экипаж его какие-то водители с проезжавшей рядом автоколонны тёпленькими взяли. Вот мне его и записали. Потом. Когда в полк подтверждение пришло… - тут Виталя пошевелил ногой и сморщился. - И ногу мне тогда ещё осколком повредило. Одну и ту же второй раз. Несчастливая она у меня какая-то… С тех пор так по госпиталям и мыкаюсь.
        В этот момент Сашку увидел Костя и, разулыбавшись, замахал рукой:
        - Сашка, давай к нам! Какими судьбами здесь?
        С него тут же стянули шинель, усадили за стол и навалили полную тарелку всякой снеди. От тарелки пахло так вкусно, что следующие пятнадцать минут успевший за время поисков слегка подмёрзнуть и изрядно проголодаться курсант был занят только тем, что работал ложкой. Нет, в училище кормили неплохо - щи, каша с тушёнкой, сливочное масло по утрам и на ужин, сахар. Дома не всегда так ели. Но при тех нагрузках есть всё равно хотелось почти круглосуточно…
        - Вот, американской колбаски ещё наверни, - подвинул к нему открытую прямоугольную консервную банку с розовым содержимым Константин. - Нам в КБ на Седьмое ноября праздничный паёк выдали. Американскую консервированную колбасу, ну из тех, что ещё до войны в госрезервы закупали. SPAM называется. Помнишь - про них ещё большая статья в «Правде» выходила. И ещё про сушёную треску и конфеты, - пояснил он Виталию. - Ты такую колбасу явно пробовал. Она же в лётные пайки идёт.
        Тот вздохнул.
        - Давненько пробовал. Пока, как видишь, в тылу ошиваюсь. Хрен его знает - заживёт нога или нет. Слава богу, из госпиталя выпустили, а то вообще такая тоска была…
        - Ничего, Виталя, - хлопнул его по плечу один из сидевших за столом лётчиков. - Ты уже от этой войны столько получил - нам и не снилось. Герой Советского Союза! Как Ляпидевский!
        - Да разве ж в наградах дело? - скривился брат. - Летать хочу. Немцев бить! Я бы, вот честно, все свои награды отдал бы, если бы это мне побыстрее выздороветь помогло… Ладно, что это всё про меня да про меня. Пусть вон лучше молодой расскажет, как у него учёба идёт.
        - Амана сё, - отозвался курсант, продолжая наворачивать то, что ему наложили в тарелку. - Гы-гневую недамно а атлинно сдал, - он торопливо сглотнул: - Огневую подготовку в смысле. И вообще - у меня по всем предметам пятёрки. Ну-у, кроме военно-инженерной…
        - А вот это ты зря, - тут же вступил тот самый военный с артиллерийскими петлицами. - На войне как следует закопаться - первое дело. Я тебе так скажу - те, кто под немецкими снарядами и бомбами побывал, нынче даже не то что по уставу и наставлениям всё делают, а гораздо больше. Вот у нас по наставлению на позицию гаубицы всего одна перекрытая щель полагается, а мы теперь по две-три откапываем. В разных местах. Чтобы сразу как свист снаряда услышал - прыг, и уже в укрытии. А то если мгновение-другое помедлить, так и конец настанет. Накроет немецким снарядом, и всё - пиши комбату похоронку. Или те же хода сообщения? Не только к снарядному дворику и в тыл делаем, но и к соседним позициям копаем, если время есть. Немец - он, сволочь, враг умелый. Эвон сколько уже народов и стран захватил. Так что едва только начинаем по запросам пехоты работать, как уже чуть не на пятом снаряде ответка начинает прилетать. И если даже чуть полениться, то там все и останемся. Когда там ещё контрбатарейщики ответный огонь подавят. Да и не факт, что вообще подавят… А так - ничо, как видишь, воюем помаленьку. Я так с самой
границы - и до сих пор живой и немца бью…
        Тут все сидевшие за столом военные возбуждённо загомонили, вспоминая те схватки с немчурой и всякие поучительные случаи, которые им самим пришлось пережить за четыре с лишним месяца этой войны. Сашка жадно слушал, впрочем, не забывая при этом активно работать ложкой. Тем более что его больше никто ни о чём не спрашивал.
        Минут через десять, когда он, отдуваясь, отвалился от стола, разговор окончательно разбился на несколько очагов. Лётчики спорили о чём-то своём, вокруг артиллериста сложился кружок поклонников «бога войны», а на дальнем конце о чём-то шушукались женщины… Жена Костика - светловолосая и сероглазая ленинградка с необычным именем Ампи, находившаяся на последнем месяце беременности, заметив, что он покончил с едой, тут же тяжело поднялась и, достав из буфета кружку, налила ему чая. После чего ещё раз нырнула в буфет и, улыбаясь, положила перед ним три карамельки. Сашка благодарно улыбнулся ей в ответ и, развернув конфету, откусил маленький кусочек, после чего, зажав его в зубах, с удовольствием отхлебнул большой глоток. Горячий чай омыл сладкую конфету и, набрав от неё немного сладости, ухнул в плотно набитый желудок, растекаясь там почти забытым ощущением сытости и этакой ленивой неги. От обильной еды он осоловел и впал в этакое полусонное состояние. Ему было хорошо. Тепло, сытно… так что спустя несколько минут голоса рядом начали доноситься будто сквозь некую пелену.
        - …новое корабельное зенитное орудие… снаряд тоже… да нет… на Северный флот… нет, года два ещё…
        А с другого уха чей-то возбуждённый голос вещал:
        - …радиолокационные прицелы! Еле в отсек влезло! Ну да, в тот, в котором дополнительный баллон с кислородом стоял… полтора часа всего… а потом нужно вниз… теперь ночью летать перестанут…
        И затем снова:
        - Там не один, а три ствола… ну да - по двести двадцать выстрелов в минуту на ствол… шестьсот шестьдесят снарядов калибра тридцать миллиметров в минуту - разве плохо… нет, там же кожух с водой, ну как у «максима», только внутри три ствола, а не один… а ты как думал? Нет, авиационными пушками другое КБ занимается…
        Что было дальше, Сашка уже не запомнил. Потому что, судя по всему, уснул прямо за столом. А проснулся уже под утро, на расстеленном на полу матрасе, раздетый и укрытый простынёй и поверх неё одеялом, сшитым из лоскутков. Подняв голову от валика из какой-то телогрейки, подсунутого под ту простыню, на которой он лежал, парень оглядел комнату, в которой спал. В отсвете уличного фонаря, проникавшем через затянутое инеем окно, был виден могучий трёхстворчатый шкаф, за которым, в углу, стояла массивная кровать, украшенная никелированными шариками. На ней, судя по всему, спали Костик со своей Ампи. У противоположной стены горбился небольшой диванчик, на котором, похоже, разместили Виталия. Точно установить в густом сумраке, кто именно там спит, было проблематично. Диванчик для брата-героя оказался маловат, так что к нему приставили стул, на который можно было положить ноги. Вернее, одну ногу. Вторую Виталя поджал под себя, а вот раненая, похоже, для этого недостаточно сгибалась.
        Сашка полежал некоторое время, прислушиваясь к мерному дыханию спящих и едва-едва слышным залпам зениток. Немцы пока не оставили попыток бомбить Москву. Хотя получалось у них не очень. Первый налёт на столицу люфтваффе попыталось осуществить двадцать девятого сентября. Днём. И это оказался единственный раз, когда фрицы рискнули нагло пойти на Москву в светлое время. Уж больно серьёзные потери они тогда понесли. Как сообщило Совинформбюро, немцы отправили в этот налёт двести шестьдесят бомбардировщиков. Похоже, Гитлеру очень сильно хотелось переплюнуть дальнюю авиацию СССР, которая к тому моменту уже четырежды бомбила Берлин. Причём в первом налёте приняло участие ажно двести бомбардировщиков. В третьем и четвёртом, правда, всего шестьдесят семь. К моменту этих налётов немцы уже продвинулись настолько далеко, что до Берлина способны были долететь только огромные четырёхмоторные дальние бомбардировщики Петлякова. А их в составе дальней авиации было не так уж и много… Так вот, вечером двадцать девятого сентября торжествующий голос Левитана сообщил, что попытка «немецко-фашистских захватчиков»
бомбардировать «столицу нашей Родины город Москву» полностью провалилась. ВВС Западного фронта и ПВО Московского района совершили «более трёх тысяч вылетов», что привело к «уничтожению восьмидесяти семи бомбардировщиков противника, что составляет треть всех самолётов, принявших участие в провалившейся авантюре…» Ещё сколько-то там «приземлили» зенитчики. А главное, о чём сообщил Левитан ликующим голосом в конце репортажа, заключалось в том, что «несмотря на все усилия немецко-фашистских захватчиков, днём двадцать девятого сентября ни одна бомба на территории Москвы не упала». С тех пор прошло более полутора месяцев, и сейчас сказать так было уже нельзя. Бомбы падали. Немного, но пару раз немцам вроде как удалось задеть и весьма важные объекты. Одна бомба даже обрушила тоннель метро… Однако дневных налётов фрицы уже не совершали. А ночью к Москве прорывались только отдельные бомбардировщики. Причём платя за это весьма немалую цену. Нет, столь массовых потерь у немцев больше не было, но каждый ночной налёт всё равно обходился им в один-два сбитых. А если помнить, что в налёты на Москву командование
вермахта отправляло самые опытные и умелые экипажи, то эти потери для люфтваффе были очень болезненными…
        Незаметно Сашка снова уснул, а проснулся уже тогда, когда встали и все остальные.
        Поручение начальника политотдела удалось выполнить достаточно легко. Они как раз собрались на кухне всё за тем же столом на завтрак, когда он изложил Витале просьбу начПО.
        - В Подольске, говоришь? - брат-герой задумался. - А что, согласен. У меня с понедельника направление в санаторий, который как раз под Подольском. Так что, если пришлют машину - так я готов. Только… - он слегка замялся, - ты там скажи своим, чтобы легковую. С такой ногой - сам видишь, я в кузове не ездок.
        - Угу, - обрадованно согласился Сашка, а потом неожиданно замер. - Виталь, ааа, ты в понедельник на чём в свой санаторий поедешь?
        - Автобус будет от центрального госпиталя ВВС, а что?
        - Ааа… можно я с тобой?
        - Да у тебя ж увольнительная только до двенадцати? - усмехнулся брат. - Ты ж сам вчера говорил.
        - Ну-уу… а я сейчас в училище позвоню, спрошусь у начальника политотдела. И это… может, ты к нам сразу в понедельник и заедешь? А потом тебя от училища прямо в этот ваш санаторий на машине и отвезут.
        - Ну, если договоришься, то согласен, - добродушно махнул рукой брат-герой. - Да куда ты, оглашенный, сначала завтрак доешь!
        - Я потом! - на ходу прокричал Сашка, выскакивая в коридор и хватая с вешалки шинель. - А-а-а, где тут поблизости переговорный пункт?
        До переговорного пункта его проводила та самая женщина, которая вчера открыла ему дверь. Она, как выяснилось, как раз на почте и работала.
        Всю дорогу она живо расспрашивала его о брате, а Сашка шёл и удивлялся, как это он мог вчера принять молодую и весьма симпатичную женщину за старую бабку… Когда он повинился ей в этом, она только усмехнулась и махнула рукой.
        - Просто устаём очень. У нас в отделении связи только три человека из семи положенных осталось. А работы лишь прибавилось. Семьи-то разорваны оказались. Мужики на фронт ушли, а их бабы здесь. Да и эвакуированных тоже, вон, добавилось. Вот и пишут друг другу. Пенсии, опять же, разносим, похоронки… - тут она замолчала, а потом горько вздохнула. Некоторое время они шли молча, пока Сашка не решился спросить:
        - А… у вас тоже кто-то погиб?
        Она ответила не сразу. Шагов десять шла молча, а затем глухо произнесла:
        - Муж. И брат, - а затем, ещё шагов через пять, добавила: - Муж-то ладно. Мы с ним как кошка с собакой жили. Бил он меня. Из-за этого я весной ребёнка потеряла. Выкидыш. Месяц пластом лежала. Разводиться с ним собиралась, - потом вздохнула: - А и всё равно жалко. Пусть бы его - жил бы где и с кем-то… Но брата больше. Светлый он у меня был, красивый. На гармони играл. А плясун какой… Все девки на нашей улице по нему сохли. Весной призвали. В зенитчики. Наводчик пулемётной установки. Фотокарточку прислал… А в августе похоронка пришла. Командир их написал. Не ближний, а тот, что побольше. Ближний-то тоже с ними погиб. Бомба прямо в их бронеплощадку попала. Всех вдребезги. Даже похоронить нечего…
        На почте, на которой и располагался переговорный пункт, Сашка провёл два часа. Пока дежурный нашёл начальника политотдела, пока всё согласовали, утрясли - пришлось сидеть и ждать. Но зато ему разрешили остаться и прибыть в училище вместе с братом. Даже телефонограмму прислали на продление увольнительной, которую приняла местная дежурная. И заверила своей печатью. Ну, на случай если патрулю попадётся, пока они с Виталей будут до госпиталя добираться. Так что домой к брату он возвращался чуть ли не вприпрыжку. Только военная форма останавливала от того, чтобы бегом не кинуться…
        Когда он, довольный, ворвался на кухню, где все обретались по причине отсутствия в комнате достаточного места, чтобы там уместилась такая большая компания, его встретили возбуждённые голоса.
        - А я знал, верил, что скоро начнём! - воодушевлённо размахивая рукой, орал артиллерист.
        - Молодцы, наши! - вторил ему один из вчерашних лётчиков. - Там же сейчас полярная ночь начинается. Дай бог, пара часов светлого времени всего - а смогли!
        - Это точно! - соглашался какой-то пузатый мужчина в очках и с залысинами, которого вчера за столом вроде как не было. Ну, или он пришёл, когда Сашка уже заснул. - Нет, ну какие молодцы - и ведь никто нигде ничего… Вот фрицам сюрприз устроили!
        Сашка быстро скинул шинель и присел рядом с Виталием.
        - А что случилось?
        - Наши десант в тылу у немцев высадили. В порту Нарвик. Целых три бригады морской пехоты со средствами усиления. С Северного, Балтийского и Тихоокеанского флотов. Только что в сводке Совинформбюро передали…
        - А это где? - озадачился парень.
        - В Норвегии. Вся немецкая армия «Норвегия» отрезана от снабжения. И полностью перекрыты поставки никеля для немецкой военной промышленности. Вот так-то…
        Сашка несколько мгновений сидел, ошарашенный известием, а затем расплылся в улыбке.
        - Ну, значит, скоро и у нас наступать начнут! Эх, жаль у нас выпуск только в конце декабря. Не успею к наступлению.
        - Не торопись, парень, - усмехнулся слегка успокоившийся артиллерист. - На твою долю войны хватит…
        Глава 6
        - Привет, Эрих. Как фюрер, сильно не в духе?
        Стоявший у окна гросс-адмирал и главнокомандующий кригсмарине резко развернулся.
        - А, это ты, Франц, - он хмыкнул. - Ну а как ты думаешь? - адмирал покачал головой. - Если бы ты видел, в каком виде от него выскочили Канарис с Гиммлером…
        - Выскочили? А сейчас там кто?
        - Геринг, - усмехнулся гросс-адмирал. Получив в ответ такую же усмешку. Этого выскочку в высших военных кругах не слишком любили. За кичливость, необузданное стремление к роскоши и привычку всюду подчёркивать свою особую близость к фюреру.
        - Ну, если он так «полирует» толстого Германа, то нам, похоже, тоже достанется.
        - Может, да, а может, фюрер к тому моменту уже устанет. - Они помолчали. После чего Франц спросил:
        - Кейтель там?
        - И Йодль тоже. И я удивлён, что ты не там.
        - Я только утром прилетел из Рима.
        - А-а-а, подготовка к летней кампании в Африке, - гросс-адмирал скривился. - Только, похоже, всё ранее запланированное уже пошло псу под хвост.
        - Склонен с тобой согласиться.
        Они снова замолчали и некоторое время прислушивались к воплям, доносящимся из кабинета Гитлера.
        - Положение действительно такое серьёзное? - через некоторое время спросил Рёдер у собеседника. Тот вздохнул.
        - Более чем. Не говоря уж о том, что этим ходом красные действительно прервали нам все поставки крайне важного сырья, без которого не только невозможно производство качественной броневой стали, но и вообще затруднено изготовление наиболее напряжённых элементов конструкции двигателей, компрессоров, трансмиссий и всего такого прочего. Армия «Норвегия» также оказалась полностью лишена снабжения.
        - Ну-у, у них же есть какие-то запасы? На первое время…
        - Нет, - Франц отрицательно качнул головой.
        - Что «нет»? - не поняв, уточнил гросс-адмирал.
        - Нет у неё никаких запасов. Все запасы армии «Норвегия» хранились как раз в Нарвике. Там заканчивается железная дорога. И туда же ходили караваны судов, которые вывозили в рейх шведский никель. Это было очень удобно - туда снабжение, а оттуда руду…
        - Хм, вот как? Не знал. Но ведь линия фронта проходит почти в шестистах километрах от Нарвика…
        - Дальше снабжение перебрасывалось морским каботажем и автомобильным транспортом. Ну и кое-что транспортной авиацией. Которую, судя по тем докладам, с которыми я успел сегодня утром ознакомиться, красные уже помножили на ноль. Как, кстати, и патрульные «Кондоры»… Так что у фон Фалькенхорста в частях максимум недельный запас продовольствия и вряд ли более полутора боекомплектов. На пару хороших боёв.
        - Это-о… плохо, - Рёдер помрачнел. - Похоже, фюрер бросит нас на Север ещё до того, как мы успеем закончить ремонт «Дойчланда». И «Шарнхорст» с «Гнейзенау» ещё в Бресте. Слава богу, месяц назад нам удалось перебросить в Вильгельмсхафен «Шпее». Кстати, не знаешь, Канарису удалось разобраться с тем, кто так помог Лангсдорфу у Ла-Платы?
        История действительно произошла мистическая. Во время рейдирования «Адмирала графа Шпее», самого мощного из «карманников», на юге Атлантики он столкнулся с отрядом английских кораблей, состоявшим из тяжёлого крейсера «Эксетер» и лёгких крейсеров «Аякс» и «Ахиллес». Основательно раздолбав тяжёлый крейсер, так что он был вынужден бросить остальных и отправиться в сторону ближайшей ремонтной базы, расположенной на Фолклендах, «Шпее» укрылся от англичан в гавани Монтевидео. У него оказалась выведена из строя система управления огнём главного калибра, ну и были ещё кое-какие проблемы. Но, впрочем, ничего серьёзного. Однако, за время его пребывания в порту агентура англичан распространила массу слухов о том, что на выходе из Ла-Платы немецкий корабль ожидает сильная английская эскадра, в состав которой входят линейный крейсер «Ринаун» и авианосец «Арк Ройял». Кампания по дезинформации вполне удалась. Капитан крейсера Ганс Лангсдорф оказался настолько убеждён в истинности этих слухов, что послал телеграмму в Берлин, сообщив об этом и заявив, что прорыв в таких условиях совершенно невозможен. Однако почти
сразу после отправки этой телеграммы произошло чудо. Ещё до получения ответа из Берлина к стоящему на рейде немецкому кораблю приплыл рыбак, продавший немцам две корзины свежей рыбы и передавший маленький клочок бумаги, на котором было написано по-немецки довольно корявым почерком: «Англичане врут. Никакого линкора и авианосца нет. На выходе вас ждут два английских лёгких крейсера - уже повреждённый «Аякс» и «Ахиллес», и тяжёлый крейсер «Кумберленд», который с помощью досок и парусины замаскировали под «Ринаун». На самом деле ближайшие тяжёлые корабли англичан находятся не ближе тысячи километров». Сразу после получения этой информации капитан Лангсдорф собрал совещание офицеров, на котором было принято решение немедленно прорываться. И в два часа тридцать минут шестнадцатого декабря тридцать девятого года немецкий «карманный линкор» пошёл на прорыв, завершившийся полным успехом…
        - Не знаю, но, похоже, нет, - оба собеседника понимающе переглянулись и усмехнулись. Прорыв «Адмирала графа Шпее» из Монтевидео, обернувшийся для англичан потерей уже повреждённого «Аякса» и серьёзнейшими повреждениями «Кумберленда», вследствие чего оставшийся в одиночестве и также не избежавший повреждений «Ахиллес» не решился преследовать немецкий корабль, и тот смог благополучно оторваться, привёл к тому, что Гитлер пожелал лично наградить «героя, сорвавшего английскую операцию по дезинформации и спасшего для Германии героический боевой корабль». Но тут выяснилось, что никто не знает ни имени героя, ни хотя бы к какому ведомству он принадлежит. Присвоить лавры себе ни Канарис, ни Гиммлер не рискнули. Так что было решено считать, что это сработал кто-то из местных фольксдойче. В Южной Америке ещё с девятнадцатого века имелась довольно значительная немецкая диаспора, так что данная версия вполне имела право на существование. Но Гитлер не успокоился и приказал непременно отыскать «этого патриота». В связи с чем у Канариса, которому это было поручено, появилась вечная головная боль. У него и так
после того, как весной сорокового в расположении недавно сформированного восьмисотого учебно-строительного батальона специального назначения, на самом деле являвшегося учебным подразделением по подготовке разведчиков-диверсантов, вспыхнула эпидемия сибирской язвы, были большие проблемы с кадрами. Вызвавший эпидемию штамм оказался сверхагрессивным, вследствие чего смертность среди заболевших, несмотря на все усилия медиков, составила более сорока процентов. И, самое страшное, среди погибших оказались не только славянские свиньи, составлявшие существенную часть рядового состава батальона, благодаря тупости и нечистоплотности которых, скорее всего, и разразилась эта эпидемия (где они только умудрились отыскать посреди Европы сибирскую язву?!), но и несколько десятков немецких фельдфебелей и офицеров. Причём не только из состава батальона. Как назло, в момент начала эпидемии в подразделение приехала инспекция из центрального аппарата абвера. Так что эпидемия зацепила не только «Бранденбург-800», но и сурово прошлась по этажам зданий на Тирпицуфер. Те потери глава абвера не смог восстановить до сих пор… И
вот в условиях столь жёсткого дефицита кадров Канарису пришлось отвлекать людей ещё и на поиски этого заокеанского «героя».
        В этот момент дверь распахнулась, и из кабинета вывалился красный как рак Геринг, сопровождаемый истеричным криком фюрера:
        - И не возвращайтесь иначе чем с докладом, что эта славянская мразь сброшена в море!
        Собеседники переглянулись, после чего гросс-адмирал вздохнул:
        - Моя очередь идти на эшафот.
        - Мужайтесь, мой друг. К тому же я иду вместе с вами.
        Рёдер усмехнулся.
        - Благодарю, но не думаю, что это хорошая идея… - однако помериться благородством им не дали. Из кабинета выглянул Кейтель:
        - Рёдер, заходите… о, Франц, вы уже подъехали - заходите тоже.
        Фюрер выглядел плохо. Красное лицо, глаза, покрытые сеткой лопнувших сосудов, нервно дёргающаяся рука. Впрочем, все уже забыли, когда Гитлер выглядел хорошо. Кампания на Востоке, которую начали во многом потому, что посчитали красных куда более лёгкой целью, чем англичане, вследствие чего фюрер решил, что скорый разгром славянских унтерменшей покажет Острову всю бесперспективность дальнейшего сопротивления и побудит англичан к скорейшему заключению мира, пошла кувырком с первого же дня. Красные оказались исполнены самой изощрённой азиатской хитрости. Достаточно вспомнить их ловушку с крупнокалиберными морскими орудиями на железнодорожных платформах… Нет, прямые потери от огня этих монстров оказались невысоки, но-оо… первая же сотня выпущенных снарядов привела к тому, что войска остановились и отказались наступать, пока эти монстры не будут подавлены. Фон Бок оборвал телефоны не только у Кессельринга, но и у Геринга, и в OKW, требуя от авиации немедленно отыскать и уничтожить русских монстров. Так что тому пришлось выделить немалое число ударных самолётов на тотальную бомбёжку всех потенциальных
мест дислокации этих крупнокалиберных чудовищ, а существенную часть истребителей - на их поиск. Русские же ВВС, давление на которые вследствие этого заметно снизилось, в этот момент бросили все свои силы на уничтожение немецких складов и аэродромов. И весьма в этом преуспели. В тот день ударам подверглось более восьмидесяти процентов всех складов и более семидесяти процентов всех аэродромов, расположение которых оказалось им отлично известно. Просто удивительно, насколько эффективно сработала их разведка… Это решение потом очень сказалось на темпах наступления.
        Или налёты советской дальней авиации на нефтяные поля Плоешти в Румынии и Венгрии, в районе озера Балатон? Если венгерские мощности нефтедобычи и нефтепереработки удалось в основном сохранить, снижение добычи составило всего двадцать процентов, и уже к началу декабря объёмы должны были полностью восстановиться, то удар по Румынии оказался весьма болезненным.
        А недавняя операция «Генерал Мороз», проведённая на огромном фронте почти в тысячу километров длиной? Люфтваффе за один день безвозвратно потеряло более трёх сотен самолётов! И ещё около двухсот вследствие повреждений выпали из ротации на сроки от трёх дней до недели. А какие потери понесли танковые войска! И опять разведку красных можно только похвалить. Не вызывает никаких сомнений, что русским была прекрасно известна температура замерзания синтетического горючего…
        Именно тогда перед вермахтом впервые реально замаячила перспектива поражения. Нет, не из-за потерь, потери - это не главное, а из-за того, что русские, как выяснилось, уже на первых месяцах войны оказались способны и принимать стратегические решения, и, главное, успешно воплощать их в жизнь. Вот как они смогли подготовить и провести подобную операцию, не насторожив ни армейскую, ни даже стратегическую разведку? В отличие от ударов по нефтяным месторождениям, в этих налётах участвовали тысячи истребителей и бомбардировщиков - и что, никто ничего? Это означало, что уровень недооценки русских, о чём заговорили уже после первых приграничных боёв, оказался не просто большим, а, можно сказать, катастрофическим! Канарис тогда едва удержался. Отбоярился критическим недостатком опытных кадров, вследствие той самой эпидемии, умело переведя стрелки на то, что фюрер после неё категорически запретил ему работать с унтерменшами на территории рейха. Потому что кроме батальона «Бранденбург-800», который тогда пришлось расформировать, и сотрудников штаб-квартиры абвера было много пострадавших и в самом Берлине.
Именно вследствие этого реакция фюрера и была столь резкой и категоричной… Впрочем, судя по всему, нынешний провал ему уже точно не пережить.
        Кроме Кейтеля и Йодля в кабинете находилось ещё несколько человек. В том числе Геббельс.
        - Франц, рад вас видеть, - голос у фюрера после столь экспрессивного выступления, которое они с Рёдером имели возможность слышать из приёмной, звучал глухо и надтреснуто. - Что можете сказать по текущей ситуации? Я надеюсь, вы в курсе.
        - Да, мой фюрер, но только в общих чертах. Я утром прилетел из Рима.
        - А, ну да… так что скажете?
        - Положение очень сложное, - осторожно начал Гальдер. - Сталин нанёс нам весьма…
        - Не упоминайте при мне этого унтерменша! - взвился Гитлер. Все присутствующие в кабинете замерли, ожидая, пока не закончится очередной всплеск. Но, похоже, большую часть сил фюрер израсходовал на предыдущих посетителей. Так что бушевал он не слишком долго. Ну, по его меркам…
        - Ладно, оставим это, - устало произнёс спустя всего три минуты. - Продолжайте, Франц.
        - Благодарю, экселенц… так вот, положение действительно очень сложное. Этим ударом красные захватили стратегическую инициативу на Севере. Купировать его нам практически нечем.
        - У нас там целая армия! Два армейских, один горный корпус! А русский десант - максимум полторы дивизии! Сколько там по численности русские бригады морской пехоты?
        - Пять тысяч человек, - коротко доложил Йодль.
        - Вот! Кейтель уверен, что общая численность десанта не превышает двадцати тысяч человек. Мои воины сбросят их в море через неделю! - Тут Гитлер устремил горячий взгляд на гросс-адмирала: - Рёдер, вы же поможете армии «Норвегия» пушками ваших линкоров?
        - Не сомневайтесь, мой фюрер, - рявкнул тот, но после короткой паузы, осторожно продолжил: - Однако операцию необходимо тщательно подготовить. Северное море - вотчина англичан. А после потери «Бисмарка» и вследствие того, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» находятся в Бресте, наши силы…
        - Это отговорки! Чтобы раздавить большевистский «недофлот», сил у вас вполне достаточно. А англичане никогда не полезут на Север в полярную ночь. Они слишком осторожны. После захвата нами Норвегии у них нет там опорных баз и ремонтных мощностей. К тому же они вряд ли слишком довольны тем, что русские влезли на их «делянку». Они всегда считали Норвегию своим собственным «задним двором». Ведь норвежский король уехал в эвакуацию именно в Британию. Так что там они не будут нам противодействовать так уж сильно!
        Это была здравая мысль. Но всего лишь мысль. А как оно там повернётся на самом деле - бог его знает. Но возражать фюреру Гальдер не рискнул.
        - Ладно, Франц, продолжайте. Почему вы сомневаетесь в том, что наши воины сметут высадившуюся азиатскую орду?
        - Мой фюрер, я думаю, что люди, придумавшие и сумевшие осуществить столь… сложную (он едва не ляпнул - блестящую) операцию, не могли не представлять соотношение своих и наших сил. Так что они явно предусмотрели меры противодействия. И прежде чем принимать решение, нам следует хотя бы попытаться представить то, как они мыслили и на что надеялись.
        Гитлера перекосило - думать как унтерменши… но он справился с собой и милостиво кивнул, разрешая продолжить.
        - Итак, Советы высадили десант численностью около двадцати тысяч человек. Кроме того, насколько я могу себе представить, в операции задействована большая часть сил советского Северного флота.
        - Не только, - вклинился Рёдер. - Не так давно от Канариса пришла информация, что в середине октября в Murmansk по Северному морскому пути прибыл отряд кораблей Тихоокеанского флота. Так что группировка русских кораблей на Севере пополнилась минимум ещё одним тяжёлым и одним лёгким крейсерами и не менее чем двумя дивизионами эсминцев.
        Гитлер вскочил и нервно прошёлся по кабинету.
        - Проклятые американские плутократы! Это они построили русским три современных ледокола, которые сделали возможным подобный переход! - он шумно вздохнул и несколько раз сжал кулаки, после чего кивнул: - Ладно, продолжайте…
        - И я не думаю, что десант ограничится первой волной…
        - Нет! Это невозможно. У Сталина просто нет столько войск! - взвился фюрер, забыв, что некоторое время назад лично запретил упоминать это имя в своём присутствии. - Все его войска задействованы на фронтах. Ему просто неоткуда взять резервы… У него и так оказалось куда больше дивизий, чем считалось. Но они все уже полностью задействованы! Ему просто нечем наращивать десант. Это - глупое предположение…
        Когда очередной нервический припадок у фюрера, наконец, окончился, Гальдер получил возможность продолжить излагать свои мысли. Правда, их пришлось слегка подкорректировать. Ибо он знал, что продолжать утверждать вещи, идущие вразрез с теми мыслями, которые уже высказал непогрешимый фюрер германской нации, не только чревато личными проблемами, но и бесполезно.
        - В настоящий момент наши войска находятся в крайне сложном положении. Дело в том, что основные склады армии «Норвегия» находились именно в Нарвике. И теперь они либо уничтожены, либо попали в руки красным. Кое-что есть на передовой базе в Альтен-фьорде, но этого армии «Норвегия» хватит очень ненадолго… - Франц сделал паузу, ожидая нового взрыва, но, к его удивлению, подобная неприятная информация оказалась принята вполне спокойно. Впрочем, вполне возможно, Кейтель её уже озвучивал. Или Йодль. И основной удар пришёлся на них… - Кроме того, фон Фалькенхорст лишился практически всей своей авиации. Внезапный удар русских по аэродромам был весьма эффективен.
        - Геринг доложил мне, что безвозвратные потери не слишком велики!
        - Скорее всего, так и есть, - согласно склонил голову Гальдер. - Но только пока. Потому что русские продолжают свои удары по аэродромам. И хотя из-за крайне короткого светового дня они не слишком эффективны, но-оо… - он сделал короткую паузу, предлагая слушателям закончить за него, после чего продолжил: - К тому же общие потери в материальной части достаточно серьёзны. И даже те самолёты, которые вполне можно отремонтировать, в настоящий момент для нас бесполезны. Потому что для их ремонта просто нет запчастей. Их запас непосредственно на аэродромах невелик. Ибо до сего момента подобных потерь авиация не несла. И потому там никогда не требовалось ремонтировать столько самолётов сразу. К тому же, насколько я понял, вследствие бомбовых ударов русских авиация, кроме материальной части, потеряла большинство имеющихся на аэродромах запасов горючего и боеприпасов - увы, склады имеют гораздо б?льшую площадь, чем самолёты, и попасть по ним даже в условиях полярной ночи куда проще. А тыловые базы, с которых лётные части ранее восстанавливали свои запасы, как я уже говорил, оказались либо уничтожены, либо
захвачены… То есть для того, чтобы люфтваффе на Севере снова превратилось в серьёзную силу, необходимо не только доставить на его аэродромы запасные части и пополнить штаффели материальной частью, но ещё и перебросить необходимые для интенсивной работы авиации запасы топлива и боеприпасов. А это, как вы понимаете, в настоящий момент крайне затруднительно, - начальник Генерального штаба сухопутных войск снова сделал короткую паузу и бросил на фюрера быстрый взгляд, оценивая, как тот реагирует на его слова, после чего продолжил: - В не менее сложном положении находятся и пехотные части…
        Закончив анализ, Гальдер перешёл к предложениям. Самым разумным, по мнению Франца, было бы отдать приказ войскам немедленно отходить в сторону Финляндии. Да, отступление вышло бы весьма тяжёлым - с дорогами в тех местах всегда было сложно, к тому же там они в значительной части шли параллельно берегу, то есть в направлении «запад - восток», вследствие чего в настоящий момент были перерезаны советским десантом, поэтому заметную часть тяжёлого вооружения пришлось бы бросить. Но личный состав, скорее всего, удалось бы вывести почти весь. Опытный. Умелый. Заточенный именно под войну на Севере. Одни егеря Дитля чего стоили. Но… Гальдер понял, что фюрер с таким решением ни за что не согласится! И потому самое верное решение оказалось, увы, недостижимым. А значит, и озвучивать его не стоило. Если только попытаться немного подтолкнуть фюрера в верном направлении. Ну, чтобы он сам пришёл к похожим выводам…
        - Как вы думаете, Франц, Геринг сможет организовать снабжение армии с финских аэродромов? - спросил Гитлер после того, как Гальдер закончил изложение своих мыслей.
        - Не думаю, мой фюрер, - покачал головой начальник штаба вермахта. - И не потому, что не доверяю организаторским способностям рейхсмаршала. Просто… сами знаете, какие у него после операции «Генерал Мороз» потери на Восточном фронте. Он докладывал, что как-то восстановить их возможно только к весне. А отвлекать дополнительные силы…
        - Русские не смогут наступать нигде более, - отрезал Гитлер. - Это очевидно! Я же уже говорил вам об этом… Так что часть своих штаффелей Геринг вполне может перебросить на Север. Скажем из Прибалтики. Там у нас ситуация складывается лучше всего. И там, в тылу, вполне лояльное нам население. Да-да, точно!
        - К тому же у нас в Финляндии просто нет достаточных запасов готового к переброске горючего и продовольствия… - ещё раз попытался развернуть мысли фюрера в нужном направлении Гальдер.
        - Это - мелочи. Рюти поделится всем, чем нужно! Наши войска защищают финнов от большевиков и помогают им вернуть свои территории. Так что финны точно пойдут нам навстречу.
        - …и, главное, просто нет времени на то, чтобы его доставить. Организация подобной операции требует довольно много времени на подготовку, продовольствия же у армии «Норвегия», по первым прикидкам, всего на неделю. Максимум на десять дней. Север же Норвегии чрезвычайно слабо заселён. Так что увеличить этот срок за счёт… использования местных ресурсов тоже никак не получится. А ведь кроме продовольствия нам требуется доставить войскам ещё и боеприпасы, и запчасти, и амуницию, и медикаменты…
        Гитлер снова нервно прошёлся по кабинету, после чего резко развернулся и требовательно спросил:
        - Кейтель, мы можем как-нибудь ударить по русским, окопавшимся в Нарвике, с другой стороны? С юго-запада?
        - Мой фюрер, ммм… у нас на юге Норвегии дополнительных сил практически нет. А быстро перебросить… Увы, за ту неделю, которая есть у фон Фалькенхорста, пока его солдаты не начнут голодать, мы-ыы…
        - Есть!
        Гитлер резко развернулся и удивлённо уставился на Геббельса.
        - Мой фюрер, - с фанатичным блеском в глазах «доктор пропаганды» сделал шаг вперёд. - У нас есть силы, которые могут ударить по русским с тыла. И они уже находятся в нужном нам месте.
        - И кто же это? - с крайне скептическим выражением лица поинтересовался Йодль, похоже, прекрасно понявший замысел Гальдера подвести фюрера к тому, чтобы он сам додумался до мысли об отступлении на юг, в Финляндию.
        - Сами норвежцы! Я уверен, они точно выступят против азиатских орд, вторгшихся на их родную землю! Наш друг Квислинг должен обратиться с воззванием к норвежскому народу и объявить войну Советам. Норвежцы - арийцы, они мужественны и отлично приспособлены к норвежскому климату. И они уже воюют с нами в одном строю. В добровольческом легионе СС «Норвегия». А сейчас, когда враг пришёл на их землю, я уверен, поток добровольцев станет просто неудержимым!
        Гитлер замер и несколько мгновений неподвижно сверлил своего рейхсминистра народного просвещения и пропаганды горячим взглядом, после чего быстро подошёл к Геббельсу и порывисто его обнял.
        - Йозеф, я всегда восхищался вашим умом! - Он развернулся к остальным и, окинув их взглядом, патетически произнёс: - Вот что я называю немецким духом. Никогда не сдаваться! И всегда искать выходы из ситуаций, которые кажутся самыми безнадёжными. Мы вместе с норвежцами, защищающими свою родную землю, сбросим в море этих славянских свиней!
        После этих слов Гальдера едва не перекосило. Все его усилия натолкнуть фюрера на наиболее разумное в данной ситуации решение благодаря этому болтуну Геббельсу пошли прахом…
        Следующие две недели прошли под знаком приближающейся катастрофы. Как и предполагал Франц, фюрер категорически отказался отдать приказ фон Фалькенхорсту на отход.
        - Нет, нет и нет! - упрямо заявил он. - Куда ступила нога немецкого солдата - там она и останется! Я категорически запрещаю даже разговоры об отступлении. Геринг обещал мне, что наладит снабжение. Мы раздавим красных!
        Между тем ситуация день ото дня становилась только хуже. Во-первых, фюрер ошибся. Русские не ограничились только морской пехотой. Как раз в тот момент, когда Гальдер в кабинете Гитлера докладывал ему свои соображения, с транспортов, вышедших из Мурманска сразу же после того, как от морской пехоты поступил сигнал о захвате нарвикских причалов, начали выгрузку две советские стрелковые дивизии. А через четыре дня красные перебросили на захваченный плацдарм ещё одну волну подкреплений, среди которых была уже не только пехота, но и танки, и самоходные орудия, и зенитки, и тяжёлая артиллерия. Столь большими темпами увеличение группировки шло потому, что русским совершенно не требовалось перебрасывать в Нарвик продовольствие, транспорт, а также существенную часть амуниции, медикаментов и ГСМ. Всё это имелось на захваченных складах, причём в количествах, предназначенных для в разы большей войсковой группировки, чем русская… В это же время захватившие Нарвик бригады морской пехоты также не сидели на месте, а, погрузившись на захваченные в городе грузовики из состава автоколонн снабжения, приписанных всё к
тем же армейским складам, броском выдвинулись вперёд, продвинувшись на северо-восток до Биртаварре, а на юго-запад до Фёуске. Причём, как позже выяснилось, выдвинувшиеся бригады, наскоро оборудовав позиции, принялись, используя захваченные на складах в Нарвике взрывчатку и снаряды от немецких орудий крупных калибров, рвать мосты, карнизы, скалы, напрочь заваливая все мало-мальские имеющиеся дороги и даже более-менее проходимые тропы, ведущие к городу со стороны Швеции. А также готовя подобные подрывы и на остальных дорогах. Так что, когда подтянувшийся к Биртаварре сводный отряд, сформированный из состава тыловых подразделений тридцать третьего армейского корпуса, атаковал морпехов, они не стали так уж сильно цепляться за свои позиции. А, отбив пару-тройку атак, начали отходить в сторону Шиботна, по пути превращая дорогу за собой в хаос скальных обломков.
        Между тем операция «по скидываю в море славянских свиней» всё больше и больше превращалась в натуральный бардак. Несмотря на указания Генерального штаба и OKWо первоочередной доставке продовольствия, Геринг сначала перебросил в Норвегию запчасти для своих самолётов, затем обеспечил продовольствием летчиков и только потом начал переброску всего остального… регулярно нарушая при этом согласованные графики снабжения в пользу снабжения своих штаффелей топливом и боеприпасами. Перед Гитлером, которому Гальдер немедленно доложил о подобном своеволии, он оправдался тем, что советская авиация ведёт постоянную охоту за его транспортниками, так что им нужна защита, которую и будут обеспечивать истребители, вернувшиеся в строй благодаря его усилиям. Так что, хотя голода удалось избежать, через неделю в армии «Норвегия» были вынуждены вдвое урезать пайки. Да и насчёт «избежать» тоже не всё было так однозначно. Скорее отодвинуть…
        Геббельс, благословлённый Гитлером на осуществление столь высоко оценённой им идеи, лично вылетел в Осло, где развернул бурную деятельность. Он встретился с лидером «Национального единения» Видкуном Квислингом, и уже на следующий день было объявлено, что тот вступил в должность министра-президента Норвегии. В тот же день было сформировано национальное правительство, которое объявило, что начинает с рейхом прямые переговоры о мире. Причём шансы на скорое заключение договора о мире и вывод немецких войск «из всех регионов Норвегии, кроме непосредственно прилегающих к линии фронта совместной борьбы против большевизма», весьма высоки. Так что «нашу многострадальную родину» вскоре ждёт мир и свобода… если только «сыны Норвегии» помогут «арийским братьям» вышвырнуть со своей земли нового оккупанта! И тем докажут «дружественной Германии», что способны отстоять свою свободу и независимость. Пусть и «с небольшой дружеской помощью немецкой армии». Это была-а-а… очень вкусная морковка! Мир, независимость, вывод немецких войск из большинства норвежских городов и фюльке… Но она не сработала. Несмотря на весьма
громогласное объявление новым министром-президентом Норвегии войны Советскому Союзу и повсеместно открытые пункты записи добровольцев во вновь организуемую норвежскую армию, ручеек этих самых добровольцев оказался весьма хилым.
        Через девять дней к Гальдеру заявился Рёдер. В крайне расстроенных чувствах.
        - Франц, мне нужна ваша помощь.
        - Всё, что в моих силах, Эрих, - понимающе кивнул Гальдер. Гитлер вынудил гросс-адмирала бросить свои силы в бой, не успев до конца подготовиться. Тот сначала попытался ограничиться активизацией подводной войны, но у русских в тех водах оказалось слишком много противолодочных кораблей. Что и говорить - одних эсминцев в операции было задействовано более двух десятков штук! Так что переброшенные на Север «волчьи стаи» столкнулись с весьма серьёзной противолодочной обороной. И за неделю потеряли девять лодок. Ну так всем было известно, что все корабли своего «недофлота», как его презрительно именовали в военно-морских кругах всего мира, русские в первую очередь затачивали именно под ПВО и ПЛО. Так что всё было закономерно… Нет, понятно, что поддерживать такую численность группировки более месяца русским будет весьма затруднительно, но вся беда в том, что за этот месяц как раз всё и решится. Так что ждать было нельзя. И Рёдер вынужден был послать в бой тяжёлые корабли.
        - Кофе?
        - А? Да, конечно, - раздражённо кивнул гросс-адмирал, усаживаясь в предложенное кресло.
        - Я так понимаю, русские оказались крепким орешком, - дипломатично начал Гальдер.
        Рёдер скрипнул зубами, после чего тихо произнёс:
        - Мы едва не потеряли «Тирпиц»… Фюрер бы мне этого ни за что не простил. Сам знаешь, как он относится к крупным кораблям, - он пожевал губами и добавил: - Но и так я не знаю, как ему доложить…
        Гальдер понимающе кивнул и промолчал, ожидая продолжения.
        По словам гросс-адмирала выходило, что шанс разгромить советский Северный флот у него был. И неплохой. Даже несмотря на то, что Гитлер выпнул кригсмарине в море, не дав Рёдеру как следует подготовиться и, например, подтянуть Атлантическую эскадру, дислоцированную во французском Бресте. Но и так соотношение сил не внушало особенных опасений. Тем более что, ошибившись в том, что русские смогут значительно усилить свой десант, фюрер оказался абсолютно прав в отношении реакции англичан. Да, после русского десанта на Нарвик активность британских кораблей и самолётов в Северном море резко возросла, но их основные усилия были сосредоточены на разведке. Тяжёлые же корабли остались на своих базах и, по сообщениям агентов, никакой подготовки к их выходу в море не велось. Британцы явно оставляли русских на растерзание кригсмарине.
        Но, похоже, Господь или Судьба изначально обрекли все попытки помешать русским на неудачу. Едва только сформированная эскадра отошла от родных берегов, как с новенького, только-только введённого в строй тяжёлого крейсера «Зейдлиц» доложили, что у них сломалась система управления огнём главного калибра. Затем, при подходе к Ставангеру, разразился весьма частый в это время и в этих широтах шторм, вследствие чего ночью два эсминца отнесло гораздо ближе к берегу, и они пропороли себе днища на камнях. Нет, оба корабля остались на плаву и сумели самостоятельно добраться до Ставангера, да и ремонт обещал быть не слишком сложным и долгим, но-о… противолодочные возможности эскадры вследствие этого происшествия резко сократились. Что сказалось уже через полсуток. Как выяснилось, русские выдвинули в район острова Натууресерват свои подводные лодки, которые буквально засыпали движущуюся эскадру торпедами. Адмирал Цилиакс доложил, что по кораблям эскадры было выпущено до семидесяти торпед. Корабли умело маневрировали, так что в цель попали только три из них. И главным неудачником оказался тяжёлый крейсер
«Адмирал Хиппер». Этот корабль все же остался на плаву, но идти в бой уже не смог. И командующий эскадрой отправил его ремонтироваться в Тронхейм. После чего соотношение сил, ранее не вызывавшее у Отто Цилиакса особенных опасений, стало выглядеть для немцев достаточно плохо. Русские способны были выставить против немцев двенадцать двенадцатидюймовок своего старого линкора, восемнадцать одиннадцатидюймовок своих тяжёлых крейсеров и почти полторы сотни орудий, калибра тринадцать сантиметров на лёгких крейсерах и эсминцах. Немцы же могли этому противопоставить восемь пятнадцатидюймовок «Тирпица», шесть одиннадцатидюймовок «Шеера» и восемь восьмидюймовок «Зейдлица», с весьма ограниченными возможностями. Поскольку восстановить централизованное управление огнём главного калибра на нём так и не смогли. Так что тяжёлый крейсер способен был вести огонь только побашенно, используя установленные в башнях дальномеры. Что же касается среднего калибра, то против полутора сотен русских тринадцатисантиметровок немцы могли выставить менее полусотни пятнадцати - и двенадцати - и семь сантиметровых орудий лёгких
крейсеров и эсминцев… Нет, и в этом случае адмирал считал, что, благодаря почти в два раза большей эскадренной скорости, лучшей забронированности и выучке экипажей немецкая эскадра всё равно имеет преимущество, но-оо… потери ожидались тяжёлые.
        - Русские явно нас ждали. И готовились. Поэтому они успели перебросить к Нарвику два полка морских бомбардировщиков и полк торпедоносцев. А также рискнули задействовать в эскадренном сражении свои подводные лодки, - глухо рассказывал Рёдер. - Цилиакс уже практически вывел эскадру в положение «палочки на Т», забрасывая снарядами русский линкор, который уже горел, но тут прилетели самолёты. И ему пришлось маневрировать. Отчего боевой порядок «поплыл». К тому же эсминцы вышли перед крупными кораблями, защищая их от авиации, чем воспользовалась притаившаяся «под берегом» русская подводная лодка, которая как раз в этот момент ударила ему в борт торпедами. Веером. Две из них попали в «Тирпиц»… - Гросс-адмирал не выдержал и жахнул кулаком по столу: - Этот русский подводник настоящий сумасшедший!
        - Он кавказец.
        - Что? - Рёдер недоумённо воззрился на Гальдера.
        - За пять минут до твоего прихода мне принесли выжимку из радиоперехватов, - пояснил тот. - Капитана русской подводной лодки зовут Магомед Гаджиев. Он из Дагестана. Это такая национальная автономная республика на Кавказе. На побережье Каспийского моря. Наверное, у них издревле были неплохие моряки. Так вот, за торпедную атаку линкора ему присвоено звание Героя Советского Союза, - начальник Генерального штаба сухопутных войск сделал паузу, после чего пояснил: - Это у красных что-то вроде нашего «Железного креста».
        - Значит, фюрер уже знает… - гросс-адмирал сгорбился.
        - Каковы общие потери? И сколько потеряли русские? - уточнил начальник Генерального штаба сухопутных войск.
        - Безвозвратных нет. Но «Зейдлиц» требует не менее чем месячного ремонта, а «Шеер» и «Трипиц» могут задержаться в доках и на полгода. Русские… не определено. Максимум пара эсминцев. Но их тяжёлым кораблям тоже досталось. Я думаю, что свой старенький линкор они вряд ли вернут в строй раньше чем через год. Если вообще вернут. Уж больно сильные у него повреждения, по словам Цилиакса. Так что, когда мы перебросим с Атлантики «Шарнхорст» с «Гнейзенау» - набег можно будет повторить с гораздо большими шансами на успех.
        - Если в нём тогда ещё будет какой-то смысл, - невесело усмехнулся Гальдер. - Ладно, поднимайся. Меня вызвали к фюреру на два часа. Поедем вместе. В случае чего недовольство фюрера распределится на двоих. И ещё, с потерями русских - не «не определено», а именно два эсминца и один лёгкий крейсер. А может, и больше. Плюс ещё сколько-то подводных лодок. Подумай сам. А что нет подтверждений - так это же русские. Унтерменши. Красные. Они всегда врут и скрывают правду даже от собственного народа. Эх, жаль, русские заявили, что награду этому Гаджиеву будут вручать в Кремле. Так что объявить, что лодка, атаковавшая «Тирпиц», тоже потоплена, не получится. - Франц вздохнул и, повернувшись к вешалке, на которой висела генеральская шинель, тихо добавил: - Я, кажется, начинаю понимать, почему в штабе фон Бока последнее время стали так популярны мемуары Коленкура…
        Глава 7
        - Да уж, впечатляет… - Виталий, прихрамывая, обошёл вокруг стоящей машины и уважительно похлопал по одному из исполинских винтов. Машина реально впечатляла. Всем. Размерами, количеством двигателей, даже формой фюзеляжа, который был не округлым, как на большинстве других машин, а скорее прямоугольным, вытянутым в высоту.
        Нога у него так окончательно и не зажила. Хотя ходил он уже без палочки. Но всё ещё прихрамывая. Вследствие чего через медкомиссию он не прошёл. То есть дорога в истребители для него была заказана. Но вот в лётчики вообще… Отказываться от одного из своих Героев Советского Союза ВВС не захотели. На самолётах, где требовались или хотя бы были весьма вероятны резкие манёвры, ему летать было противопоказано. Нога пока реагировала с большой задержкой. Так что и истребители, и пикировщики ему были недоступны. Штурмовики… тоже. Как и разведчики и корректировщики. Нет, он хотел, и в высоких кабинетах его горячо поддержали, но врачи упёрлись. Так что оставались только транспортники, морские разведчики и дальняя авиация. И из всего выше перечисленного он выбрал именно её. Если уж не сбивать, так бомбить. И побольше, побольше. Чтоб в щебень, в песок, в каменный век…
        И вот теперь Виталий стоял перед своей новой машиной. Четыре двигателя, причём такие же, как и на его старой «сушке», то есть не только мощные, но и высотные, отсюда потолок пусть и чуть меньше, чем на «Су-3ПВ», но всё равно впечатляющий - почти одиннадцать тысяч метров. Далее - максимальная скорость более пятисот километров, дальность - четыре тысячи, максимальный взлётный вес под сорок тонн. Экипаж - аж девять человек. Даже не вагон - корабль! Какие уж тут резкие манёвры… Из вооружения - до шести тонн бомб и десять спаренных пулемётных установок. Причём благодаря всё тому же вытянутому в высоту фюзеляжу бомбоотсеки у него были просто гигантские. Так что малокалиберных фугасок или тех же «зажигалок» в них можно было набить ну просто туеву хучу.
        - Товарищ старший лейтенант, техник самолёта старший сержант Горелов!
        Чалый развернулся. У второго левого двигателя выстроилась короткая шеренга из четырёх человек. Ну да: большому кораблю - большое обслуживание. Командир экипажа этого «воздушного линкора» по должности и потолку звания приравнивался к командиру звена. Так что техническая группа, приписанная к его «Петлякову», включала в себя не только техника, но и механика, а также механика по вооружению и механика по бортовому электрооборудованию.
        - Здравия желаю, орлы!
        - Здрав жела… тарщ… старш… лейтенант!
        - Чего-о-о? А ну повернитесь! - Чалый изумлённо воззрился на левофлангового. Баба?! Бли-ин…
        - Я, между прочим, авиамоторный техникум окончила, - обиженно произнесла… хм-м… ефрейтор. - И уже на фронте была. Механиком по вооружению у штурмовиков.
        Виталя, хмурясь, рассматривал невысокое стройное и-и-и… отчаянно рыжее создание с пронзительно зелёными глазами, сверлящее его сердитым взглядом.
        - Кхм… понятно, - неопределённо произнёс он спустя минуту. - Хорошо. Разберёмся.
        Разговор с командиром полка никакой пользы не принёс. А комиссар его ещё и отругал.
        - Ты что, Чалый, отказываешь нашим женщинам в праве защищать Родину? Ефрейтор Кивелиди, между прочим, тоже награждена. Медалью «За боевые заслуги». Подменила стрелка в одном из вылетов и сбила немецкий истребитель! Так что не только у тебя в полку есть сбитые… И вообще она - комсомолка и в армию пошла добровольцем.
        Поэтому на следующий день вокруг самолёта всё время мелькала тугая рыжая коса, заставлявшая старшего лейтенанта Чалого регулярно коситься в ту сторону. Исподтишка. Тайком. Уж больно хороша была, чертовка. Но старший лейтенант старательно убеждал себя в том, что причиной того, что глаза всё время косятся в сторону стройной девичьей фигурки, почти по пояс забравшейся под капот крайнего правого двигателя и гремящей там ключами, являлось исключительно его недовольство этой «неправильной ситуацией». А вовсе не дерзкая торчащая попка, туго обтянутая ушитым по фигуре комбинезоном. Мол, не место женщинам на войне. Здесь кровь, грязь, смерть и всё такое… А ефрейтор Кивелиди оказалась девушкой с характером. Когда младший сержант Степанько, шустрый разбитной малый родом из Запорожья, улучив момент, хлопнул её по этой самой весьма, на взгляд всех окружающих мужиков, аппетитной части тела, развязно начав:
        - Ох и сладкая у тебя попка, Настюх… - закончить фразу он не успел. Потому что полетел с крыла на траву самолётной стоянки от удара весьма увесистым гаечным ключом. Причём одним ударом дело не ограничилось. Разъярённая рыжая фурия слетела на землю вслед за оглушённым Степанько, и уже там с размаху приложила его ногой по яйцам. А потом выхватила из-за обрезанного голенища ушитого точно по ножке сапожка нож и, схватив незадачливого ухажёра за волосы, ткнула его остриём в те же яйца.
        - Ещё только раз до меня дотронешься - отрежу!
        - Ох и горяча девка! - восхищённо пробормотал Горелов, наблюдавший эту картину вместе с Чалым и-и… половиной полка. - Вот кому-то повезёт… - потом сделал паузу и, хмыкнув, добавил: - Коли выживет.
        Этот случай произвёл столь неизгладимое впечатление на весь личный состав полка, что теперь с ефрейтором Кивелиди все обращались исключительно вежливо. Даже интенданты и официантки из лётной столовой. А «разбор персонального дела комсомолки Кивелиди» превратился не столько в разбор дела Кивелиди, сколько в публичную порку слегка оклемавшегося Степанько. Потому что почти каждый выступающий ритуально начав: «Комсомолка Кивелиди, конечно, поступила неправильно…», тут же обрушивался с критикой на понуро сидевшего здесь же Степанько. По существу, единственным реальным критиком «комсомолки Кивелиди» на собрании оказался Виталий, в своём выступлении заявивший, что не потерпит в экипаже неуставных взаимоотношений. И что если подобная выходка повторится, он сразу подаст рапорт на исключение ефрейтора Кивелиди из экипажа и отправке в тыл. За что удостоился жгучего взгляда отчаянно зелёных глаз и полупрезрительного фырканья.
        Первый вылет на своём самолёте Виталий сделал седьмого февраля. Машина была новенькой, только что с завода, к тому же совершенно новой серии… вследствие чего проблем с ней была уйма. Так что, несмотря на то, что остальной полк, машины которого только прошли ремоторизацию, к тому моменту уже неделю как летал, обкатывая новые моторы, экипаж старшего лейтенанта Чалого до седьмого февраля сидел на земле, лишь время от времени совершая рулёжки по аэродрому, а чаще всего просто гоняя двигатели и остальное оборудование на разных режимах прямо на стоянке. И это в тот момент, когда разворачивались такие события…
        Десант на Нарвик закончился разгромом немецкой армии «Норвегия» и пленением почти сорока тысяч голодных и обмороженных немецких солдат. В попытке спасти эту армию от разгрома Гитлеру удалось втянуть в войну Норвегию, спешно созданное коллаборационистское правительство которой объявило войну СССР, но это ничем не помогло. Советский Союз несколько раз отказывался считать себя в состоянии войны с Норвегией, заявляя, что её коллаборационистское правительство не является истинным представителем норвежского народа, но «господин министр-президент» Норвегии с упорством, достойным лучшего применения, раз за разом посылал свои войска в атаку на советские. Так что после налёта на Мурманск, совершённого «первой бомбардировочной эскадрильей Армии освобождения Норвегии», СССР наконец сдался и, в свою очередь, объявил войну этой стране.
        Но одним десантом на Нарвик дело не ограничилось. В самый разгар боёв на Севере перешли в наступление войска Калужского фронта. Удар оказался не столько сильным, сколько неожиданным. Ну не ожидали немцы, что в самый разгар боёв на северном театре русские окажутся способны на наступление где-то ещё. Вследствие чего уже к концу первой недели наступления советские войска отбили у фрицев города Брянск и Рославль. Но немцы перебросили подкрепления с других участков советско-германского фронта, и советское наступление остановилось. Однако, как выяснилось, на этом сюрпризы товарища Сталина немецким оккупантам только этими ударами не ограничились. Двадцать пятого декабря, аккурат наутро после немецкого Рождества, началось мощное наступление Прибалтийского и Центрального фронтов. Немецкая группа армий «Север» к тому моменту оказалась изрядно ослаблена. Заметная часть её авиации была переброшена в Финляндию, где задействована в операциях по спасению армии «Норвегия», которая к тому моменту уже прекратила любые попытки отбить Нарвик и пыталась спастись сама, для чего пробивалась через леса и болота в союзную
Финляндию. Через леса и болота, потому что более-менее удобные дороги оседлал советский десант, выброшенный на Сиковаару и Ивало… А существенная часть танковых и моторизованных частей этой группы армий после начала наступления Калужского фронта была отправлена на помощь группе армий «Центр». Так что парировать удар советских войск в первые дни оказалось практически нечем. Вследствие чего продвижение советских частей в первые шесть дней наступления оказалось очень большим. Тем более что удар наносился с совершенно неожиданного направления - через скованные сильнейшими морозами новгородские болота, в которых были уложены и ещё и наморожены гати, способные выдержать на себе даже танки. Так что к четвёртому января конно-механизированная группа генерала Доватора, являвшаяся авангардом 1-й Ударной армии Рокоссовского, вышла к предместьям Риги. На фоне этого сдача в плен остатков армии «Норвегия» прошла как-то весьма буднично.
        К настоящему моменту бои в Прибалтике ещё не закончились. Немцам удалось оттеснить советские войска на восток, к Сигулде, но особенно это им не помогло. Большинство дорог, ведущих к Риге с севера, по которым части и соединения группы армий «Север» могли бы вырваться из почти замкнувшегося кольца, были перерезаны, а единственная оставшаяся шла вдоль самого побережья и потому постоянно подвергалась ударам авиации и мощным обстрелам с кораблей Балтийского флота, в составе которого имелось аж два линкора. Силы же немецкого флота были подорваны не очень удачно обернувшимся для немцев сражением с советским Северным флотом…
        Взлетела машина достаточно легко. Ну ещё бы - без боевой нагрузки-то и с половинным запасом топлива. До скороподъёмности не то что «сушки», но даже и «ЛаГГов» ей, конечно, было весьма далеко, но, по меркам тяжёлых машин, высоту «Петляков» набирал довольно шустро.
        - Командир, шесть тысяч, - раздался в наушниках голос штурмана-бомбардира, - подержи этот эшелон - я прицел погоняю.
        Виталий мягко отдал от себя штурвал, прекращая подъём, и расплылся в улыбке. Он снова летит!
        С самолётом Чалый освоился довольно быстро. Слетавший с ним замкомандира полка после полёта уважительно пожал ему руку.
        - Молодец, старший лейтенант. Чувствуешь машину. На боевом курсе как по ниточке идёт. И на эшелон выходишь чуть ли не лучше всех в полку. И в строю держишься как привязанный. Даже сомкнутом. Обычно у бывших истребителей с этим проблемы. Вы же больше в паре действовать привыкли и вообще те ещё шалопаи…
        Так что на первое боевое задание их экипаж вылетел двенадцатого февраля. То есть всего через четыре дня после первого полёта.
        Перед полётом их собрали в классе на постановку задачи.
        - Идём на Будафу. Загрузка полная. Первые машины эскадрильи - фугаски-пятисотки, остальные - зажигательные. Дозаправляться и грузить бомбы будем в Тамбове…
        По выходе из класса Виталий спросил у лейтенанта Косычева, командира экипажа из его эскадрильи, призванного с началом войны из гражданского флота:
        - А почему у машин загрузка разная?
        - У-у-у, милай, - усмехнулся сорокалетний бывший пилот ГВФ Косычев, за двадцать лет своей работы излетавший вдоль и поперёк весь советский Север и Дальний Восток и потому относившийся к Чалому слегка по-отечески покровительственно. Мол, герой-то ты, конечно, герой, но и мы тоже того - не лыком шиты. Ты вот сначала полетай с моё… - Мы нефть бомбить летим. Против неё зажигалки, сам понимаешь, самое милое дело! Но для того, чтобы её, родимую, поджечь, надобно сначала эту самую нефть наружу достать. Из труб, нефтяных танков, накопителей и всего такого прочего. А вот против них зажигалки - ни о чём. Стенку танка или накопителя не прожгут - уж больно они толстые, а вот трубопровод могут. Но ты попробуй в него ещё попади. Так что те, кто первыми на цель заходить будут, должны вот это всё фугасами расхреначить. А уж потом остальные всё и подожгут, - он остановился, прикурил сигарету и, сладостно затянувшись, продолжил: - А то что на Будафу летим - это хорошо.
        - Почему?
        - А она самая дальняя! Следовательно, у неё самое слабое прикрытие. Да и мы на неё уже, почитай, месяца три, а то и четыре не летали. Так что особенного противодействия мы там, скорее всего, не встретим. А вот если бы на Кунмадараш или, пуще того, на Плоешти полетели - там бы мы кровью умылись…
        - Так ведь их же тоже бомбили. И успешно. Я ж сам в газете читал…
        - Так это когда было, - пыхнув дымом, улыбнулся Костышев. - Ещё в августе! С тех пор немцы туда столько зениток натаскали, что - мама не горюй! Да и свои истребители туда перебросили. Оно, с одной стороны, конечно, хорошо. Чем больше немецких истребителей там - тем их меньше на фронте. А работают они там, дай бог, раз в месяц. Редко - раз в две недели. Чаще туда даже дальняя разведка не летает. В целом для общей стратегической ситуации - явный выигрыш. Ну ещё бы - столько машин и умелых пилотов на месте сидит и ни хрена не делает. А вот конкретно для нас… м-да…
        - А в августе не так было?
        - В августе-то? В августе против нас только румыны были. Ну почти… А сам понимаешь, какие из румынов вояки. Да и техника у них? - капитан презрительно сплюнул. - Они на своих «пулавчиках» если и могли что догнать, так только «ТБ-3». Но к тому моменту, как те подошли, все румынские машины уже на земле догорали.
        - Там и «ТБ-3» отметились? - удивился Виталий.
        - Там все отметились. Штурмовики «Ил-2» зенитки давили. Они из-под Одессы летали. Лёгкие пикировщики «Пе-2» по вышкам работали. Тяжёлые пикировщики «Ту-2» - тоже. И ещё по насосам и трубопроводам. Ну а мы с «тэбэшками» - по нефтеперегонным заводам. Мы трёх - и пятитонками рушили там всё, а они обломки ровным слоем зажигалок засеивали. А что? Пять тонн тянут, летят медленно, следовательно, бомбят точно - самое милое дело при отсутствии зенитного и истребительного прикрытия.
        - А кто ж тогда «пулавчики» завалил?
        - А все понемногу. Они ж, считай, картонные. И скорости никакой. Так что там и бортстрелки отметились, что штурмовиков, что бомбардировщиков, ну и истребители, конечно. Там флотские на прикрытии были. Из Севастополя. Потому как им над морем привычно летать. А до Плоешти больше половины маршрута как раз над морем. Так что подвесные баки повесили и вперёд! Ну и, едва ли не большую часть прямо на аэродромах пожгли. Во время первого налёта. На рассвете… Только там не одни «пулавчики» были. Ещё и «мессеры». Правда, не знаю, кто там за ручками сидел - чи румыны, чи немцы, но вот эти сумели немного порезвиться. А всего наши где-то с дюжину машин потеряли. И в основном именно от «мессеров». Плюс зенитчики. Ну, пока они ещё стреляли… Но это им ни хрена не помогло. Потому что во время того налёта одних «тэбэшек» более двух сотен штук задействовано было. И не менее пяти сотен штурмовиков и пикировщиков. Которые, к тому же, минимум по два вылета за день сделали… У меня дружок по ГВФ на «Ту-2» летает - так он рассказывал, что когда они в последний вылет уже ночью над Плоешти заходили, так никаких САБов
сбрасывать не понабилось. Как днём всё просматривалось. От пожаров. Хотя дыму было… А когда отходили - так зарево аж от побережья видно было. Больше чем за двести пятьдесят километров…
        Перелёт до Тамбова был лёгким. Они шли без загрузки и с половинным запасом топлива, днём, на двух тысячах, чтобы не тратить кислород, да ещё и над своей территорией. А вот взлёт с аэродрома под селом Донское, расположенного в трёх километрах к северу от Тамбова, оказался для Виталия довольно тяжёлым. Он впервые поднимал в воздух машину с такой взлётной массой. Почти сорок тонн! «Петляков» разгонялся тяжело и очень долго. Только в конце полосы машина с трудом оторвалась от земли и, громко ревя моторами, начала карабкаться вверх. Виталий поспешно крутанул кран уборки шасси (хотя под ложечкой противно засосало - а ну как не вытянет), и самолёт, слегка дёрнувшись, пополз вверх уже чуть-чуть поживее.
        До линии фронта успели забраться только на шесть тысяч метров. Так что стрелки бдительно крутили головами, боясь пропустить немецких «ночников». И только когда фронт остался в трёхстах пятидесяти километрах за спиной, а высота превысила девять тысяч, все немного расслабились. По характеристикам «Петляков» способен был забираться почти до одиннадцати тысяч, но не с полной же нагрузкой. Так что выше не полезли.
        Над целью оказались около четырёх часов утра. Дальний бомбардировщик был оборудован автопилотом, но довольно грубым, так что его всё равно надо было контролировать и минимум раз в пятнадцать минут корректировать курс и высоту. Но поскольку на «Петлякове» имелся второй пилот, Чалому даже удалось подремать пару часов, откинув спинку пилотского кресла. Тем более что на маршруте получилось три раза скорректировать курс. Поскольку на земле имелись какие-то метки, позволявшие засечь отклонение. Что это были за метки - никто не знал, но установленное на самолёте устройство под названием «радиолокационный засетчик» видело их достаточно хорошо. Ходили слухи, что метки эти установили ещё перед войной наши разведчики, но не все в них верили. Потому что если это было правдой - значит, о войне знали и к ней готовились. Так почему тогда немцы дошли до Луги, Орла и Харькова?
        В небе было ещё темно, но при подходе самолёты командира полка и командиров эскадрилий включили габаритные огни. Так что в черноте неба появились визуальные ориентиры.
        Сам налёт Чалого не слишком впечатлил. Сначала спокойно снизились до трёх с половиной тысяч, потом головной самолёт сбросил КАБ, то есть «контрольную авиабомбу», представлявшую из себя сделанный из авиационной «дельта-древесины» и наполовину заполненный песком муляж бомбы, внутри которого было установлено устройство под названием «радиоотражатель», и оснащённую ещё и ярко горящим трассером, по скорости падения и сносу которого штурманы замерили скорость и направление ветра, после чего вводили поправки в прицелы. Затем Виталий, повинуясь коротким указаниям своего штурмана: «Три градуса влево…», «Так идём…», «Ещё один влево…», «Так…», «Поднимись на сто выше…», вывел уже немножко облегчившуюся вследствие выработки топлива и потому заметно лучше слушающуюся рулей машину на боевой курс. После чего с полминуты ничего не происходило, а потом штурман выдохнул:
        - Пошли родимые… - и «Петляков» будто всплыл, разом освободившись от пяти тонн боевой нагрузки.
        Полыхнуло уже потом, секунд через двадцать. За хвостом. Причём взрывы сразу же пошли один за другим. А когда они, ложась на обратный курс, пошли на разворот, на земле далеко справа начало быстро разгораться гигантское зарево.
        - Хорошо приложили, - удовлетворённо произнёс правый лётчик. И на этом всё.
        Далее пошли обычные будни, которые у Виталия как-то язык не поворачивался назвать боевыми. Армейские - да, но боевые? Ну, по сравнению с теми, что было, когда он ещё был в истребителях. Взлетел, подремал в кресле, снизился, отбомбился, прилетел обратно. Ну какой это бой? Так, работа… Даже стрелкам удавалось пострелять не то что не в каждом, а, дай бог, в одном из десятка вылетов. И без особых успехов. Впрочем, как сказать… Их самих же не сбили! Хотя пытались. Дырки-то они привозили регулярно. А один раз немецким истребителям удалось даже зацепить правый внешний двигатель. Слава богу, на отходе, когда самолёт был максимально облегчён - и бомбы уже сбросили, и топлива оставалась меньше половины. Ну и система пожаротушения отработала штатно. Так что добрались. Хотя все четыре часа, пока летели, насторожённо поглядывали в сторону повреждённого двигателя. Но обошлось… И вообще, самолёты полка больше страдали от зениток, а не от истребителей. Может, потому, что чаще летали ночью. Но те самые «метки» помогали не сильно отклоняться от курса, так что эффективность ночных бомбардировок, по мнению
начальства, была вполне на уровне. Уж точно повыше, чем у немецких налётов на Москву…
        Как-то на командирской подготовке Чалый задал начальнику штурманской службы полка вопрос об этих пресловутых «метках».
        - Точно я вам ответить не смогу, - пожал плечами тот, - не моя компетенция, но это, скорее всего, нечто вот такое, - и он достал из шкафа странную шарообразную конструкцию, диаметром где-то с полметра, состоявшую из металлических уголков.
        - А что это?
        - Уголковый отражатель. Входит в конструкцию КАБ. Наш «засетчик» с высоты восемь-девять тысяч способен «увидеть» его километров за семьдесят-восемьдесят.
        - И где ж их ставят, что немцы или, там, те же венгры со словаками их до сих пор не нашли?
        - Не знаю. Скорее всего, где-то под крышами домов, сараев, овинов, на чердаках, опять же. Или на верхушках скал, высоких деревьев и всего такого прочего. Его же не нужно выставлять на всеобщее обозрение. Радиоволны вполне себе нормально проходят и через черепицу, и через дранку, и через солому, которыми кроют крыши, а также через ветки и листву. Так что приткнули, где незаметно, заранее, а мы теперь пользуемся. Может, даже и сами хозяева домов не знают, что у них под крышей это самое замаскировано. Но, повторюсь, это - только мои домыслы…
        Так что всё шло своим чередом. Спокойно. Размеренно. Кроме ефрейтора Кивелиди. Эта рыжая, похоже, не простила ему его попытки отказаться от её услуг и вообще угрозу отправить в тыл и не упускала ни одной возможности пройтись по командиру экипажа своим острым язычком. Виталий краснел, бледнел, белел, но изо всех сил держался, стараясь делать вид, что её шуточки и подколки никак его не задевают. На все заданные ею вопросы он отвечал спокойно и размеренно, как взрослый отвечает ребёнку, хотя в его душе в этот момент такие демоны бушевали…
        Признаки того, что готовится нечто необычное, начали появляться в конце марта. Во-первых, количество боевых вылетов резко сократилось. Если всю вторую половину февраля и почти весь март они летали на бомбёжку дальних немецких тылов два, а то и три раза в неделю, то с двадцатых чисел марта вылеты сократились сначала до одного раза в неделю, а потом и до одного раза в десять дней. Причём почти половину из оставшихся вылетов они таскали в тыл не бомбы, а листовки. То есть, по общему мнению, занимались совершенно бесполезным делом… Зато количество занятий по командирской подготовке сильно возросло. Причём особенно налегали на штурманскую подготовку и пилотирование на низких высотах и в горной местности. В середине апреля их полк перебазировался на аэродром в Энгельсе, где самолёты тут же попали в цепкие руки командированных сюда заводских специалистов, которым помогал весь техсостав полка в полном составе. Самолёты прошли полную профилактику, двигатели перетряхнули, все недостатки и небольшие поломки, на которые в процессе боевой работы и не обращали внимания, были устранены.
        К концу апреля начались тренировочные полёты. Причём какие-то нетипичные. Во-первых, согласно плану полёта, сбрасывание бомб предполагалось осуществить с крайне низкой высоты. Всего около пятидесяти метров. Для чего кроме «засетчика» на самолёт установили ещё парочку громоздких радиолокационных приборов, гордо именующихся «радиовысотомер» и «радиодальномер». Во-вторых, заход на цель отрабатывали над водохранилищами. Сначала над Рыбинским, а затем над расположенным неподалёку от подмосковной Дубны куда более меньшим по размеру - Иваньковским. Ну и в-третьих, вся эта подготовка проходила под неусыпным контролем сотрудников НКВД, которых на аэродроме стало столько, что деваться от них стало некуда даже в столовой. И тут опять отметилась ефрейтор Кивелиди. К ней попробовал подкатить какой-то энкавэдэшный сержант и тут же получил по яйцам. После чего Чалому пришлось трясти своей звездой героя и бить себя в грудь и руками и ногами, утверждая, что без золотых рук ефрейтора Кивелиди его самолёт будет просто небоеспособен. Впрочем, как позже выяснилось, столь героические усилия были не очень-то и нужны.
Руководство подразделения НКВД, к которому принадлежал сержант, оказалось вполне вменяемым… Но на следующий день после разборок ефрейтор Кивелиди улучила момент, подошла к нему и, независимо вздёрнув носик, чуть насмешливо бросила:
        - Спасибо, товарищ командир, за защиту и поддержку.
        - Не стоит благодарности, товарищ ефрейтор, я своих людей никому в обиду не даю. Если надо - накажу сам, и ещё строже. Но сам. Так уж воспитан.
        - А чего ж меня не наказываете? - задорно тряхнув рыжей чёлкой, поинтересовалось зеленоглазое чудо.
        - А к вам у меня по работе никаких претензий нет.
        - А не по работе?
        Чалый хмыкнул.
        - А не по работе - я себе на работе никаких отношений не позволяю. И вообще, сейчас - война. И поэтому надо воевать, а не чем другим заниматься. Я так считаю.
        - Пфы… - фыркнула эта рыжая кошка и с независимым видом удалилась от него, при этом так виляя попкой, что Чалый поспешно отвернулся. Ибо почувствовал, что у него скоро дым из ушей пойдёт и форменные галифе лопнут. Причём отнюдь не по шву. Ну вот что ты с ней будешь делать! То гаечным ключом по черепу лупит, то-оо вот такое устраивает, зар-раза…
        Вся эта подготовка закончилась одиннадцатого мая. С утра день начался как обычно. Подъём, занятия в классе… полётов в этот день не было запланировано, так что молодёжь собиралась после обеда на аэродромном автобусе сгонять в Саратов. Но когда командира полка вызвали прямо с обеда, Виталий понял, что всё. Все тренировки закончены, и их более-менее спокойная жизнь тоже.
        Так оно и оказалось. Сразу после обеда всех командиров экипажей вызвали в класс.
        - Значит, так, - начал комполка, - получена боевая задача. Нашей дивизии предстоит уничтожить водохранилища в главном промышленном районе Германии - Руре. Нашему полку для удара выделено три плотины, на реках Мёне, Зорпе и Эдер. Ваши штурманы получат всю легенду полёта здесь же, в этом классе, после того как я закончу ваш инструктаж… На каждую плотину пойдёт по одной эскадрилье. Для ударов по плотинам нам подвесят особые авиабомбы, представляющие собой расточенные старые морские орудия крупных калибров с твёрдосплавными наконечниками, наполненные особо мощной взрывчаткой и оснащённые детонаторами с замедлителем. Аэродинамика у них - никакая, и с центровкой тоже большие проблемы. Поэтому сбросить их надо строго с той высоты и на таком расстоянии от плотины, которые указаны в полётном задании. И которые вы тренировали. Чуть выше или чуть раньше - они просто не воткнутся в плотину и, значит, не нанесут ей особенных повреждений, а то и вообще их развернёт, и они вообще запутаются в противоторпедных сетях, которые немцы начали выставлять в водохранилищах, и рванут просто на дне водохранилища далеко от
плотины.
        - А зачем такие бомбы-то? - удивился кто-то. - Можно же и теми же пятитонками долбануть. С высоты.
        - Затем, что пятитонками с высоты вы точно в тонкую ниточку плотины не попадёте, - пояснил начальник штурманской службы. - А если их бросать на малой высоте, так самолёт на них же и подорвётся. К тому же обычную пятитонную бомбу даже одиночная противоторпедная сеть вполне способна остановить или замедлить настолько сильно, что она до плотины не дойдёт. А те, что нам подвесят, они как иглы - и сквозь сеть пройдут, и в тело плотины достаточно глубоко воткнутся. Так что взрыв ей куда как больше повреждений нанесёт.
        - Взлетим мы, как обычно, ночью, сынки, - продолжил командир полка. - А вот бомбить будем по свету. То есть днём. И возвращаться также придётся днём. Над Германией. Сами понимаете, после того что мы сделаем, сбить нас там будут пытаться даже из рогаток…
        Все молча слушали командира, постепенно понимая, что большей части вернуться из этого вылета будет не суждено. Но взорвать плотины Рура…
        Народ собирался на вылет спокойно и основательно. Все переоделись в чистое. Кто-то открыл бережно хранившуюся полгода последнюю пачку «Герцеговины флор» и щедро угощал окружающих.
        - Давай, братва, - налетай. Хоть покурим красиво напоследок.
        Кормовой стрелок подарил технику свой шикарный портсигар, на который тот уже давно точил зуб, но на каждое предложение поменяться «на чё хочешь» получал дулю под нос. А теперь стрелок отдал его просто так:
        - На, бери, хоть помнить меня будешь…
        Штурман соседнего экипажа Вася Поперечный надел на шею своему механику по электрооборудованию предмет его постоянного вожделения - баян ленинградской фабрики.
        - На, парень, пользуйся - помни мою доброту…
        В кабину Чалый забрался совершенно спокойным. И даже в слегка приподнятом настроении. А что: сам же хотел - в щебень, в песок, в каменный век… и вот тебе - на, держи, всё как и мечталось. Спустя минуту в своё кресло опустился правый пилот, задержавшийся, чтобы собрать свои вещи и передать их техсоставу. Вместе с адресом, по которому их надо будет потом отправить. Он был одет в новенький лётный комбинезон с ослепительно сиявшим белым подворотничком. В нижней кабине завозился штурман, мурлыкая себе что-то под нос. И в этот момент снаружи послышался чей-то удивлённый вскрик:
        - Стой! Куда?! Вот оглашенная! - а затем сразу же загрохотали ступеньки лесенки. А затем звонкий девичий голосок выпалил:
        - Товарищ старший лейтенант! - Виталий развернулся ии… на него просто упало горячее девичье тело, а тонкие, но сильные руки, покрытые твёрдыми мозолями от гаечных ключей, отвёрток и плоскогубцев, крепко охватили его за шею.
        - Дурак ты, ой дура-а-ак… ходишь, не замечаешь ничего… ну дурак же!
        Чалый ошарашенно замер. Его жарко обдало двумя отчаянно зелёными стволами девичьих глаз, а затем ефрейтор Кивелиди слегка отстранилась от него и жестко приказала:
        - Вы, товарищ старший лейтенант, должны вернуться из этого полёта, вот просто обязаны! - рыжая бестия повернула голову и окинула жёстким взглядом весь остальной экипаж, после чего требовательно уточнила: - Всем понятно?
        - Эээ… ну это… конечно… сделаем… - вразнобой послышалось из отсеков. Ефрейтор Кивелиди благодарно кивнула и, развернувшись к Виталию, пару мгновений серьёзно смотрела на него, а затем наклонилась иии… короче, когда старший лейтенант Чалый пришёл в себя, рыжей ведьмы у него на коленях уже не было. А вот глупая улыбка на лице была. И в ушах стоял звонкий голосок, донёсшийся уже из люка под аккомпанемент дробного грохота пересчитываемых каблучками сапог ступенек лесенки:
        - Смотри, ты обещал…
        Глава 8
        Сталин стоял у окна и смотрел на золотые купола Успенского собора. Чуть ниже их сияли скромным серебром купола церкви Двенадцати апостолов, едва просвечивающиеся сквозь буйство майской зелени.
        Этот месяц, по существу, завершал относительно знакомый и максимально спланированный этап той войны, к которой они начали готовиться с того самого момента, как в его рабочем кабинете появился молодой и слегка испуганный паренёк, представившийся Алексом Штраубом. Получилось далеко не всё, что планировалось. Да и того, что получилось, удалось добиться далеко не с первого раза. Но общий результат, пожалуй, можно было признать сугубо положительным. Несмотря на все косяки и неудачи первого года войны. А неудачи были, да… Так, сколько бы ни прилагали усилий, не удалось поймать в ловушку немецкую третью танковую группу. Не получилось остановить немцев под Смоленском, часть армии «Норвегия», причём, пожалуй, самая опасная - горные егеря, сумела вырваться из ловушки, для организации которой, кстати, на этот раз было выделено почти в два раза больше войск, чем в том такте, когда эта операция была осуществлена в первый раз. В этот раз на Нарвикский плацдарм было переброшено на одну стрелковую дивизию больше, а также дополнительно выброшен воздушный десант на Ивало и Сиковаару. Но егеря сумели-таки преодолеть
снега и болота и вырваться из окружения. Не все. Дай бог, четвёртая или даже пятая часть, но…
        И с группой армий «Север» получилось далеко не всё, что планировалось. Хотя на этот раз число попавших в плен оказалось почти в три раза больше, чем в предыдущей реальности, - около ста пятидесяти тысяч вместо пятидесяти, но полностью замкнуть кольцо окружения снова не удалось. Невзирая на то, что и на эту операцию, по его настоянию, было выделено больше сил, чем в прошлом такте. Благодаря чему на юге, например, немцы сейчас продвинулись куда дальше… Увы, куда лучшая организация, тактика, снабжение и вооружение, как выяснилось, решают далеко не всё. Очень большое значение имеет личный опыт. На всех уровнях. Летом/осенью сорок первого немецкий солдат спокойнее вёл себя под огнём, более умело передвигался по полю боя, командир немецкой роты быстрее принимал решения, быстрее и точнее наводил огонь приданных средств, система снабжения немецких частей и соединений быстрее и в больших объёмах доставляла в боевые части необходимое снабжение и быстрее реагировала на резкие изменения обстановки… Короче, в первые месяцы войны немцы были лучше везде. На всех уровнях - от солдата до генерала. Кое-где совсем
немного. На каких-то участках даже совсем чуть-чуть. Но лучше. На целых две войны. Польскую и французскую. Однако ситуация начала постепенно меняться уже к концу лета. В первую очередь вследствие того, что удалось избежать крупных «котлов». Нет, они были, но поскольку Ставкой сразу же дана была жёсткая установка на то, чтобы подвижные части использовались в первую очередь именно для организации прорывов из «котлов» и купирования немецких охватов и обходов и ни в коем случае не бросались во встречные лобовые атаки, подавляющее большинство «окруженцев» удалось-таки пусть и с потерями, но вывести. Далеко не всех, конечно, но общее количество тех, кто оказался в плену на сегодняшний день, по приблизительным подсчётам, не превысило двести тысяч. То есть оказалось более чем в пятнадцать раз меньше, чем это случилось в той реальности, из которой попал к ним Алекс Штрауб. И раза в три меньше, чем в предыдущем такте… Так что к осени РККА научилась обороняться вполне успешно. А вот наступать, судя по результатам, пока не очень. Части и соединения постоянно запаздывали с манёвром, отставали тылы, не получалось
вовремя перенацеливать авиацию. Немцы же показали себя во всём блеске, умудряясь, например, почти в три раза меньшим числом самолётов осуществлять почти такое же число самолёто-вылетов, уступая по этому параметру советской авиации на жалкие пятнадцать процентов. Страшно было подумать, каким был бы разрыв, если бы не удалось осенью провести операцию «Капель», которую немцы обозвали «Генерал Мороз». Так что достаточно впечатляющий (чего уж там скромничать) итог был результатом скорее хорошего многоуровневого планирования вследствие имеющегося доступа к уникальнейшей информации, образовавшегося вследствие помощи Александра, нежели чего другого. Ну да ладно, выучимся ещё…
        Сталин поднёс ко рту трубку и затянулся. Да, не так уж долго у него получилось не курить. «Ничего, даст Бог, всё равно проживу подольше. Пусть и меньше, чем мог бы…» На этот раз ведь обошлось без инфаркта в июне сорок первого, да и, кроме того, во время пребывания в будущем удалось неплохо подлечиться.
        Что ещё можно записать в плюс? Потери немцев. Похоже, на этот раз, общий итог кампании сорок первого - начала сорок второго года впервые за историю всех предыдущих тактов оказался в пользу Советского Союза. Только пленными к маю сорок второго советскими войсками было захвачено около двухсот восьмидесяти тысяч человек. И это против двухсот тысяч потерянных по данному пункту РККА. Да, общий счёт сорок первого, скорее всего, вышел в пользу немцев, поскольку две трети этого числа - результат разгрома армии «Норвегия» и группы армий «Север», то есть окончательно уже начала зимы сорок второго, но всё равно это радует. Тем более что, хотя по остальным видам безвозвратных потерь превышение потерь вермахта над РККА не столь явное, но, по подсчётам Шапошникова, оно всё равно есть. Причём, по реальным подсчётам, то есть не тем, которые озвучиваются в сводках Совинформбюро, а тем, которые ложатся на стол ему и отражают действительную картину. Ибо самообман на таком уровне ой как чреват… Сталин вздохнул. Эх, устроить бы сейчас «Парад побеждённых» в виде прохождения колонны пленных немецких солдат и офицеров по
Садовому кольцу. Пленных для этого уже вполне хватает. Но нельзя, нельзя… Наоборот, пока необходимо максимально преуменьшать собственные успехи. А то, как докладывает Меркулов, в немецких высших кругах начались очень неприятные телодвижения в сторону англичан. Нет, пока у власти находятся Гитлер и Черчилль, это ничем не окончится, но ведь и в первоначальной истории Алекса, и практически во всех остальных получившихся реальностях против Гитлера каждый раз образовывались заговоры, ставившие своей целью его убийство и скорейшее заключение сепаратного мира с англичанами и американцами, дабы сосредоточить все силы против СССР. Правда, как правило, это случалось заметно позже. В изначальной реальности Алекса аж в сорок четвёртом. Но ведь в той истории в сорок первом - сорок втором годах у них всех ещё имелась полная уверенность, что они вот-вот додавят-таки Советский Союз. А в этой у них такой уверенности больше нет. Зато есть страх. Страх перед неминуемой расплатой за авантюру, в которую они ввязались вместе с Гитлером. И это не столько нападение на Советский Cоюз, сколько вся эта война в целом. Вот они и
пытались добыть себе прощение подобным образом. То есть - вернувшись к изначальному плану англичан и французов. Потому как по этим планам Гитлер «выкармливался» против именно СССР. Он же прямо об этом писал в своей «Майн кампф»! Вот в него и стали вкладываться и продвигать к власти… Это американцам было изначально наплевать, кто и с кем будет воевать. Им просто нужна была «большая европейская война». А кого с кем не важно.
        На столе зазвонил телефон Поскрёбышева. Сталин вздохнул, бросил прощальный взгляд в окно и, подойдя к столу, снял трубку.
        - Да?
        - Товарищ Сталин, к вам Молотов. По записи.
        - Хорошо, пусть заходит…
        - Значит, англичане категорически не согласны признать наши приобретения в Норвегии? - задумчиво произнёс Сталин, после того как нарком иностранных дел закончил доклад.
        - Да, - Молотов мгновение поколебался, но потом всё-таки добавил: - У меня сложилось впечатление, что они ещё могут как-то согласиться на Шпицберген, но всё остальное - нет.
        - Это ничего, - усмехнулся хозяин кабинета. - Пока идёт война, сильно гадить они нам не осмелятся, а после… у нас найдутся аргументы, способные их убедить.
        Вячеслав Молотов молча склонил голову. Он совершенно не понимал непременного желания Иосифа Виссарионовича обязательно оставить за Советским Союзом не слишком-то и нужные, на его взгляд, территории. Ну ладно Шпицберген - там хоть есть уголь. Или Финнмарк, где имеются неплохие запасы ценных полезных ископаемых, но всё остальное… Вот на хрена СССР расположенный за Северным полярным кругом совершенно безлюдный остров, ближайшими территориями к которому являются Исландия и Гренландия? Или такой же, но ещё и на девяносто процентов покрытый снегом и льдом неподалёку от Антарктиды? У нас у самих таких обледенелых и безлюдных островков в Северном Ледовитом океане до хрена и больше… Увы, старый соратник Сталина не знал и не мог ничего знать о будущих базах стратегических бомбардировщиков США в Гренландии, о скором возрастании значения Антарктиды, о передовом противолодочном рубеже NATO, протянувшемся от мыса Нордкап до острова Медвежий… Нет, сейчас пока были шансы на то, что никакого NATO в этом варианте истории не случится. Но, как говорится, бережёного Бог бережёт. Так что и острова, и весь Тромс и
Финнмарк должны остаться за Советским Союзом. Тем более что особенных проблем с контролем этих территорий не предвидится. Они и так были заселены весьма скудно, в обоих бывших норвежских провинциях общая численность населения даже до войны не превышала ста пятидесяти тысяч человек, а уж после того, как там «порезвились» оголодавшие гитлеровцы из армии «Норвегия», их, похоже, наново заселять придётся…
        - Кстати, удалось разузнать, кто нам так сильно помог с Норвегией, - оживился Молотов.
        - И кто же?
        - Геббельс, - усмехнулся нарком иностранных дел.
        - Англичане поделились информацией, - понимающе усмехнулся Сталин. Это было объяснимо. У англичан всегда было куда лучше с агентами в высших кругах немецкого руководства. Достаточно вспомнить того же Канариса… К тому же советской агентуре в Германии и других оккупированных странах ещё в конце ноября был отдан приказ прекратить всякую деятельность и залечь на дно. Дабы сохранить её до весны. Потому как самым основным вопросом, на который должна была ответить разведка, был вопрос с направлением летнего немецкого наступления. Почти во всех предыдущих реальностях немцы выбирали южный вариант, но быть уверенными в том, что они и сейчас примут такое же решение, было нельзя. Могут попытаться ударить и на Москву. Или попытаться снова вернуть себе Прибалтику. Уж больно близко советские войска оказались от Кёнигсберга… А на последнем совещании Ставки было принято решение в сорок втором году снова действовать от обороны. То есть дождаться удара немцев, выбить технику и личный состав и уж потом ударить самим, при удаче попытавшись устроить немцам нечто вроде того Сталинграда, о котором рассказывал Алекс. Ну,
если получится и сложится удачная конфигурация фронта. Тем более что вследствие столь сильных собственных потерь Гитлер надавил на своих союзников и заставил их выделить на «совместный фронт борьбы против коммунизма» куда большие силы, чем когда-либо ранее. Так что «слабые фланги» у немцев точно будут…
        - И что же они тебе поведали?
        И Молотов рассказал…
        Втянуть норвежцев в войну против СССР предложил именно Геббельс. И клятвенно пообещал Гитлеру лично добиться этого. После чего весьма истово взялся за воплощение своего обещания. Ибо разбрасываться подобными заявлениями перед Гитлером было весьма чревато… Так что, когда первая попытка с «национальным правительством» не привела к желаемому результату, Геббельс развил бурную деятельность, сочиняя речи, редактируя статьи для норвежских газет и устраивая пышные «парады добровольцев». Но, увы, те приёмы, которые отлично срабатывали на территории рейха, в Норвегии отчего-то не дали привычного эффекта.
        Геббельс обратился напрямую к Гитлеру с просьбой о помощи. Вследствие чего от операции по снабжению войск фон Фалькенхорста был оторван целый полк транспортных самолётов, который за неделю перебросил в Норвегию добровольческий легион СС «Норвегия», прошедший по Осло торжественным маршем. После чего он был немедленно переброшен на север, к линии новообразованного фронта, который в тот момент удерживали исключительно немецкие отряды, сформированные, по большей части, из военнослужащих тыловых и охранных подразделений.
        Прибыв на фронт, норвежские эсэсовцы попытались атаковать советские войска, которые за это время уже продвинулись до Роганана, но не преуспели. Норвежцы предприняли несколько атак, но так и не смогли сбить русских морпехов с позиции, потеряв при этих атаках около двадцати человек убитыми и до пятидесяти ранеными и не продвинувшись ни на шаг. Однако, как выяснилось, на успех, по большому счёту, никто и не рассчитывал. Эта атака нужна была для кое-чего другого… Доктор Геббельс решил добавить в приготавливаемое им «варево» крови «героев». Так что после неудачного для легиона СС боя во всех газетах были опубликованы портреты убитых, снабжённые пафосными некрологами, и организовано пышное награждение раненых и просто отличившихся…
        В этот момент НКИД СССР опубликовал заявление, в котором говорилось, что Советский Союз не признаёт легитимность правительства «немецкой марионетки Квислинга» и потому не считает себя в состоянии войны с Норвегией. И никто, даже сам Молотов, не знал, что на самом деле, это заявление было началом некой игры, которая должна была окончиться весьма неожиданно как для врагов, так и для союзников…
        Заявление было принято вполне благосклонно. Англия, как и США, к тому моменту, благодаря идиотскому поступку Гитлера, уже вступившие в войну с Германией, высоко оценили данный жест Советского Союза. А находящийся в Лондоне король Норвегии и глава правительства в изгнании Хокон VII горячо одобрил подобный подход и призвал русских «видеть в норвежцах не врагов, но друзей, вместе борющихся против общего врага»…
        Увы, пропагандистская операция никак не помогла Геббельсу, потому что скудный ручеёк добровольцев совершенно не увеличился. За всё прошедшее время удалось набрать всего около двадцати пяти тысяч человек, большую часть из которых составляли сопляки и алкоголики из квислинговского «Национального единения», среди которых было всего несколько офицеров. Причём большая часть из них записалась «на войну с азиатскими ордами» ещё в первую же неделю. Так что рейхсминистр пропаганды, уже осознавший, в какую задницу он угодил со своей идеей, и отчаянно искавший способ как-то исправить ситуацию, решил пойти ва-банк. Его следующим шагом стало то, что по местам проживания офицеров распущенной после оккупации норвежской армии пошли совместные команды квислинговских молодчиков и шутце войск СС, заставляя их, под угрозой заключения семей в концентрационный лагерь, записываться в «новую норвежскую армию». Рейхсминистру пропаганды жизненно требовалось сделать из двух с половиной тысяч сопляков и алкоголиков хоть какое-то подобие воинской части, что без офицеров было невозможно…
        Надо ли говорить, что, когда сформированное из подобного «материала» и подобными методами «войско» было брошено в бой, реальный результат снова оказался практически нулевым. Но! Доктор Геббельс был гением пропаганды. Поэтому даже из нулевого результата он сумел сделать чуть ли не эпическую победу! Норвежские газеты были заполнены фотографиями бравых «норвежских героев» и заснеженными полями, усеянными телами советских солдат. И никто не догадывался, подобное поле было единственным, просто снятым с нескольких ракурсов, и чтобы усыпать его телами, их пришлось собирать по всему фронту. Более того, существенная часть этих тел, а конкретно все те, что размещались на заднем плане, вообще не имели отношения к РККА. При имеющемся качестве газетных фотографий это не имело никакого значения… Однако картинка получилась что надо. Так что новое заявление советского правительства, в котором уже явственно сквозило глухое раздражение, было вполне объяснимо. НКИД СССР заявил, что по-прежнему не считает себя в состоянии войны с Норвегией, но, если советские солдаты, несущие норвежцам свободу от гитлеровской
оккупации, продолжат гибнуть от их рук, эта позиция может быть пересмотрена.
        Это заявление привело в ужас норвежского короля, очень не понравилось Англии, а вот доктором Геббельсом, наоборот, было воспринято как весьма добрый знак. Ибо если русские реально объявят войну норвежцам, хочешь не хочешь, придётся защищаться. Так что он с огромным воодушевлением принялся за подготовку настоящего пропагандистского шедевра. А именно - организации налёта «первой бомбардировочной эскадрильи армии освобождения Норвегии» на столицу советского Заполярья - город Мурманск. После которого СССР, «с глубоким сожалением», оказался вынужден объявить-таки войну Норвегии, ставшей ажно восьмой страной, находящейся в состоянии войны с Советским Союзом…
        - А какова их реакция на «Большую порку»?
        - Среди рядовых британцев - восторженная, - усмехнулся Молотов. - Фильм «Обыкновенный фашизм» в достаточной мере подготовил почву. Да и бомбёжки Лондона и других английских городов в сороковом - начале сорок первого тоже ещё у всех в памяти…
        «Обыкновенный фашизм», вышедший на экраны в апреле сорок второго года, естественно, сильно отличался от того фильма, который Сталин просмотрел во время своего путешествия в будущее. Хотя снял его тот же самый режиссёр - Михаил Ромм. Это было вполне объяснимо. Ведь осенью сорок первого, когда началась работа над этим фильмом, в его распоряжении не имелось значительной части того огромного объёма кинофотоматериалов, который был накоплен архивами к середине шестидесятых годов, когда он принялся за работу в предыдущих тактах. Но начатая буквально с первого дня войны практика максимальной фиксации преступлений немецко-фашистских войск принесла свои плоды. Этим занимались как специальные следственные бригады, так и партизаны и даже часть диверсионных групп, которым для этого выдавались фото - и киноаппараты. Не говоря уж об «активированных» материалах, как назывались фото - и кинодокументы, которые собирались с немецких трупов. Ну вот любили некоторые «сверхчеловеки» поснимать себя на фоне горящих изб и убитых детишек… Так что с чем работать у Ромма было. К тому же кое-что удалось прихватить с собой и
из будущего. Например, содержание того же плана «Ост» или кое-что из материалов Ванзейской конференции, которая в этой реальности произошла практически в те же сроки, что и во всех предыдущих. Кстати, то, что фильм вышел в апреле, было связано именно со сроками её проведения. В Великобритании и тем более в США еврейское лобби всегда было очень влиятельным. И если к страданиям и смертям всяких «гоев» они ещё могли отнестись с долей пренебрежения, то вот целенаправленное уничтожение именно евреев должно было привести основную массу этого «избранного народа» в ярость. Каковой Иосиф Виссарионович собирался воспользоваться в интересах Советского Союза и всего советского народа. И, судя по той информации, что поступала, подобные надежды вполне себе оправдывались.
        - А вот среди истеблишмента скорее паническая, - продолжил между тем Молотов. - Они не ожидали от нашей дальней авиации такой эффективности. По информации Майского, Черчилль дал срочное поручение провести ревизию британских стратегических объектов на предмет возможной атаки с подобными последствиями. Они сильно опасаются, что немцы в отместку предпримут нечто подобное. Вроде как даже планируют для усиления ПВО метрополии перебросить часть истребителей из Северной Африки.
        Сталин самодовольно усмехнулся.
        - Это хорошо. Меньше дурных мыслей в нашу сторону в голове появится… А что американцы?
        - Там лучше, хотя и не намного, - с готовностью ответил Молотов. - У них сейчас основные проблемы с японцами. Рузвельт, конечно, сам провоцировал японскую атаку - ничем иным его эмбарго не объяснишь. Тем более что он давно хотел продавить своих изоляционистов в конгрессе. Но-оо… он явно не ожидал, что они способны ударить так сильно и так широко.
        Сталин понимающе кивнул. Да уж, японцы показали себя просто мастерами доводить до совершенства любые, даже самые рискованные идеи. Впрочем, Советский Союз им с этим старательно помогал… Скрупулёзная работа с подданными императора Хирохито, основной целью которой было максимально содействовать развороту направления японской экспансии как минимум в сторону, обратную расположению советских границ, а как максимум вообще в морском, а не континентальном направлении, началась ещё в начале тридцатых. Японцев старательно обрабатывали на тему того, что, поскольку Япония - остров, ему сама… эээ… Аматерасу велела повторить путь точно такого же острова, но лежащего «по другую сторону» самого большого континента Земли. То есть тоже стать «Владычицей морей». А вернее, океанов. Тихого и Индийского. Вследствие чего СССР щедро делился с японцами технологиями, пригодными для использования именно в военно-морской области, не отказывал в поставках самых современных корабельных РЛС, гидрофонов, а также и электронных компонентов для них. И не только. Особенных изменений в последовательности событий это поначалу не
принесло. Японцы, точно так же, как и во всех предыдущих тактах, по пояс влезли в Корею и Маньчжурию и начали весьма по-хозяйски вести себя в Китае. А после инцидента на мосту Лугоу экономическое сотрудничество СССР и Японии вообще оказалось полностью свёрнуто. После чего японцы, опять же, как и во всех предыдущих реальностях, попытались попробовать СССР на прочность. Сначала у озера Хасан, а затем у монгольской реки Халхин-Гол. Итогом этих попыток стало то, что сторонники военного конфликта с СССР, во-первых, сильно потеряли в авторитете и, во-вторых, несколько убавились в числе. Потому что около десятка японских офицеров во главе с генералами Камацубара Мититаро и Кэнкити Уэда совершили сэпукку. Причём проделали это публично, придя при полном параде с родовыми мечами на площадь перед императорским дворцом. Всеми японистами мира это было расценено как публичное извинение перед СССР… После этого никого не удивило то, что практически сразу же после данного символического жеста между Японией и Советским Союзом был заключён Пакт о ненападении, дополненный секретным протоколом о взаимном уважении границ,
в котором гарантировалась неприкосновенность не только государственных границ, но и согласованных линий разграничения на территории Китая. Причём во время подписания этого договора японский посол Ёсицугу Татэкава через советского народного комиссара по иностранным делам проинформировал советское руководство, что императором принято решение «отпустить птиц севера и насыпать обильного корма в кормушки птиц юга и востока». Эта цветастая фраза означала, что японцы отказываются от экспансии на север и собираются сосредоточиться на других направлениях. СССР это оценил. В Японию были восстановлены поставки «невоенной» продукции, включая и электронные компоненты, а также продана крупная партия колёсной и гусеничной техники, включавшая в себя несколько десятков мощных бульдозеров (которые, по информации разведки, в настоящий момент активно использовались японцами при строительстве аэродромов на островах Тихого океана), а также, конфиденциально, был продан пакет военных технологий, среди которых оказались чертежи лёгких авианосцев, которые СССР строил на базе американских танкеров. С помощью Алекса с третьей
попытки у кораблестроителей Советского Союза получились вполне приличные кораблики… После чего японцы поспешно купили у американцев несколько стареньких танкеров той же модели, которая использовалась СССР для перестройки в авианосцы.
        К седьмому декабря два новых лёгких авианосца на их базе уже были в строю. Вследствие чего количество японских самолётов, которые нанесли удар по Пёрл-Харбору, увеличилось на девять десятков машин.
        Сам налёт снова прошёл по слегка изменённому по сравнению с предыдущим тактом сценарию. На этот раз японцы не стали высаживать десант на Оаху, но зато выбомбили базу Тихоокеанского флота США куда более основательно. А также, как и в прошлый раз, утопили «Энтерпрайз», точные координаты местонахождения которого были переданы в эфир радиостанцией с позывными японского парохода «Koshun Maru», вышедшего из Панамы ещё в конце ноября, который вроде как был атакован эсминцами конвоя этого авианосца. «Вроде как», потому что сами американцы отрицали, что факт атаки этого корабля со стороны кораблей их военного флота имел место быть. Хотя корабль исчез-таки где-то на просторах Тихого океана… Впрочем, в связи с разразившейся войной делали это они достаточно вяло и не очень долго. А затем вообще объявили, что поскольку данный корабль шёл из Панамы, значит, так или иначе, точно имел отношение к чудовищной диверсии на Панамском канале. Вследствие чего его утопление есть факт доблести и несомненная военная победа. Хотя вопросы по поводу того, кто же именно его утопил, а главное, кто так удачно «засветил» перед
японцами координаты оперативного соединения адмирала Хэлси, остались… Как бы там ни было, сообщение было принято на эскадре адмирала Нагумо именно тогда, когда вовсю шла подготовка к третьей волне, для которой на Оаху уже осталось не особо много важных целей. Поэтому для атаки этого авианосца тут же была выделена группа самолётов, которые отлично справились со своей задачей, утопив не только его, но и ещё парочку кораблей восьмого оперативного соединения.
        - Да уж, возмущение в конгрессе было таким большим, что от импичмента его спасло только чудо, - усмехнулся Сталин. - Даже разгром Тихоокеанского флота уже был сильнейшим ударом, но это хотя бы военное поражение. Разрушение же Панамского канала очень сильно ударит и по их экономике…
        - В том числе и в виде нашей поддержки, - также усмехнулся в ответ Молотов. - Ну ещё и Гитлер помог. С немедленным объявлением войны США.
        - Ну-у, ему в тот момент очень пригодилось бы нападение японцев на наш Дальний Восток. Вот он и попытался хотя бы подобным образом подтолкнуть своего азиатского союзника к подобному решению…
        Оба собеседника обменялись хищными ухмылками. Фюрер германской нации был совершенно не в курсе дополнительного протокола о взаимных гарантиях границ. Причём инициатива по заключению данного соглашения исходила именно от японской стороны, которая была очень не против усилить свои войска, действующие в Китае и Индокитае, полумиллионом солдат Квантунской армии, до сего момента бесполезно торчащих у границ Советского Союза. В изначальной истории Алекса они держали там столь крупную группировку, имея мысли в удобный момент (то есть когда дела у СССР на Западном фронте пойдут совсем плохо) ударить-таки русским в спину и оттяпать чего получится. Здесь же после куда более впечатляющего разгрома у Халхин-Гола и намного более успешного для СССР течения войны с Германией таких мыслей у японцев не осталось… Нет, всю армию от границ СССР японцы, конечно, не убрали. Договор договором, но с русскими всё равно порох следовало держать сухим. Однако уже к сентябрю сорок первого общая численность японских войск, дислоцированных поблизости от советских (и монгольских) границ, составила не более ста тысяч человек. Да
и из них чисто японскими была только половина частей. Остальное - местные формирования.
        - Но Рузвельт, можно сказать, вернул нам долг, не дав конфисковать наши военные заказы, которые мы сделали по линии ленд-лиза, - уточнил Молотов.
        - Не думаю, что конфискация реально планировалась, - пожал плечами Сталин. - Наши заказы в основном относятся к сухопутным войскам, а американцев ждёт война на море.
        - Это-то да, но опасность потерять часть всё равно присутствовала. Те же патроны к крупнокалиберным пулемётам, скажем, или взрывчатку… Да и конгрессмены в угаре могли принять какой-нибудь законопроект типа «все и всё на борьбу с наглым агрессором», предусматривающий тотальную конфискацию любых военных заказов в пользу своих вооружённых сил. И тогда даже президент США ничего не смог бы сделать, - он вздохнул. - Хотя и без этого с заказами по ленд-лизу у американцев сейчас стало сложно. Несмотря на объявление им войны Гитлером. Но кое о чём удалось договориться. Вот списки, которые уже согласованы с Гарриманом и Джонсом…
        Когда народный комиссар иностранных дел СССР покинул кабинет, Иосиф Виссарионович ещё несколько минут сидел неподвижно, обдумывая всё, что ему доложил Молотов. Что ж, пока ситуация складывается весьма неплохо. Да, получилось не всё запланированное, а кое-что получилось совсем не так, как хотелось, но в жизни вообще всегда присутствует зазор между желаемым и тем, что и как из этого воплотилось. Больший или меньший - но всегда. А в общем, внешнеполитическая ситуация для СССР пока складывается куда как лучше, чем в любой из предыдущих реальностей. Но это только потому, что пока, по большей части, были использованы «домашние заготовки». Когда было, в общих чертах, конечно, известно, что и когда предпримут как противники, так и союзники. И какие результаты принесут их действия. Естественно, приблизительно, но всё-таки с достаточной долей достоверности. Даже заявления советского правительства по поводу нападения японцев на Пёрл-Харбор Сталин написал заранее. И специально запланировал на вечер дня японской атаки расширенное заседание Политбюро. Чтобы его можно было немедленно утвердить и сразу же
отправить. Правда, информация о нападении пришла чуть позже, чем он рассчитывал, когда все вопросы повестки дня уже были рассмотрены, поэтому пришлось придумать, как не дать людям разъехаться, пригласив их на просмотр новой американской комедии. Но зато всё вышло даже более естественно. Остановка сеанса. Внезапное появление посла США. Срочное ночное совещание. И главное, успели! Телеграмма с заявлением Политбюро ЦК ВКП(б) и советского правительства была получена как раз в момент крайне тяжёлого для Рузвельта совместного заседания двух палат американского конгресса, и слова: «Мы как государство, так же подвергнувшееся внезапному и вероломному нападению, заверяем американский народ, что готовы вместе, плечом к плечу встать против…» явно серьёзно изменили настроения многих сенаторов и конгрессменов. Конечно, после подобного пришлось по неофициальным каналам довольно долго успокаивать японцев. Но вроде как к настоящему моменту это сделать удалось. Тем более что за последние три месяца численность советских войск на Дальнем Востоке была почти демонстративно уменьшена на две трети. Так что, судя по
последним докладам разведки, начавшееся было в январе сорок второго быстрое увеличение Квантунской армии к апрелю уже практически остановилось, а в начале мая её численность вновь стала падать…
        Сталин вздохнул и, протянув руку, взял трубку и принялся неторопливо набивать её табаком. Увы, большая часть «домашних заготовок» к настоящему моменту была использована, и с этой весны они вступали на тонкий лёд неизвестных вероятностей. Даже направление летнего удара немцев и то пока не было определено. Хотя с апреля месяца все сети советской разведки были выведены из спячки и сейчас интенсивно работали в первую очередь именно над этим вопросом. Эх, если бы у них была возможность опять получить информацию от Александра!.. Алекс, Алекс, что же с тобой случилось? После того как от Зорге не поступило подтверждения успешного перехода, из Москвы в Швейцарию была выслана специальная группа, которая обнаружила сгоревший дом и следы перестрелки в виде россыпей гильз. Трупов отыскать не удалось. Опрос возможных свидетелей в окрестностях дома тоже практически ничего не дал. Тем более что делать его пришлось с предосторожностями. И после того как расспрашивающими заинтересовалась местная полиция, быстро ретироваться…
        Снова зазвонил телефон. Иосиф Виссарионович снял трубку.
        - Товарищ Сталин, к вам Фрунзе и Королёв. По записи…
        - Путь заходят.
        - Ну, чем порадуете? - усмехнулся хозяин кабинета, когда гости расположились на стульях.
        - По твёрдотопливым ракетам всё идёт нормально, - слегка волнуясь, начал Сергей Павлович. Когда ещё перед нападением Германии на Польшу в его КБ из Секретариата Сталина были переданы материалы по ракетным топливам, причём как твёрдым, так и жидким, он целую ночь сидел над папкой, с одной стороны восторгаясь неизвестными инженерами и химиками, сумевшими продвинуться так далеко в той области, которая была предметом и его интереса, а с другой - обливаясь холодным потом. Потому что эти неизвестные уже были готовы к созданию реального боевого оружия, которому его страна не могла ничего противопоставить. Ну то есть вообще ничего… Кто это был? Англичане? Немцы? Французы? Американцы? Двадцать девятого июня у него засосало под ложечкой. Потому что ему показалось, что он наконец-то узнал, кто это. Немцы - кто ж ещё… Но шли недели, потом месяцы, однако о применении немцами ракетного оружия ничего не было слышно. Даже Москву они пытались бомбить с помощью обыкновенных бомбардировщиков. И перед Королёвым забрезжила надежда, что он сможет успеть. Упредить. Если уж не в технических разработках и решениях, то
хотя бы в создании рабочего образца…
        - С июня мы запускаем в серию новые модели авиационных противотанковых ракет калибра пятьдесят семь миллиметров, что позволит увеличить боекомплект по носимому ракетному оружию самолётов-штурмовиков «Ил-2» почти в два раза. Кроме того, на выходе ещё несколько образцов для ракетных систем залпового огня - увеличенной дальности и кучности и надкалиберные, увеличенной мощности. А также надеемся к концу лета представить рабочий образец твёрдотопливного снаряда калибра шестьсот пятьдесят миллиметров с дальностью пуска до пятидесяти километров и весом боевой части в триста килограмм.
        - А по жидкостным?
        - По жидкостным… по жидкостным - хуже. То есть одноступенчатые с дальностью пуска до трёхсот километров и весом боевой части в одну тонну уже летают. А вот с двухступенчатыми пока проблема, - Королёв замялся. - Понимаете, для двухступенчатых систем нами, по рекомендации, - тут Сергей Павлович бросил быстрый взгляд в сторону Фрунзе, - была выбрана пакетная схема. А при такой схеме двигатели второй ступени начинает работу одновременно с двигателями первой ступени, но работают куда дольше. И так получилось, что созданный металлургами жаропрочный сплав при длительном воздействии высоких температуры и давления начинает терять прочность куда быстрее, чем ожидалось. Для обеспечения надёжной работы первой ступени его характеристик хватает, но вот для второй…
        - Понятно, - Сталин встал и прошёлся по кабинету. - То есть сроки создания двухступенчатой ракеты межконтинентальной дальности у нас сдвигаются. И как сильно?
        - Не уверен, что могу сейчас ответить на этот вопрос, товарищ Сталин, - Королёв развёл руками. - Всё зависит от металлургов. Как только они дадут нужный сплав, мы сразу же возобновим испытания.
        Хозяин кабинета нахмурился. Опять… Никакие полученные чертежи и формулы не могли гарантировать, что необходимое изделие получится создать легко и просто. Всё время вылезали те самые, упоминаемые Алексом, «ноу-хау». Так, например, очень затянулась эпопея с вертолётами. Нет, здесь их удалось сделать куда раньше, чем в предыдущем такте, но к войне всё равно не успели. Хотя делали их те же люди, что справились с этой задачей в предыдущих реальностях, - Миль и Камов. И финансирование у них также было вполне себе щедрым. Но вот, поди ж ты, более-менее пристойные аппараты, способные не просто летать, а реально выполнять требуемые задачи, удалось сделать только к концу сорокового. А развернуть серийное производство вообще уже после начала войны. Вследствие чего, например, поисково-спасательные подразделения ВВС пришлось вместо вертолётов поначалу оснащать лицензионным вариантом немецкого лёгкого самолёта «Шторх» под названием ОКА-38. Слава богу, лицензию на него удалось получить от немцев уже осенью тридцать девятого, а серийное производство развернуть к лету сорокового. Или та же ЭВМ… Увы, «сваять»
супер-пупер-компьютер на базе принесённых Межлауком из будущего деталей не удалось. Уж больно сильной оказалась разница между несколькими компонентами из будущего и всем остальным, что потребовалось сделать в настоящем. От устройств ввода/вывода информации и до внешней памяти. И «состыковать» их не получилось. Так что первая советская ЭВМ оказалась полностью изготовлена на текущей компонентной базе. Вследствие чего её производительность была весьма невысокой, стоимость - заоблачной, а время изготовления составляло пусть уже не годы, как это произошло с первым образцом, но всё ещё месяцы и месяцы… И так по очень многим направлениям. Ой, недаром Ванников говорил, что на текущем технологическом уровне СССР способен освоить, дай бог, десять процентов привезённых из будущего технологий. Даже несмотря на то, что технологические возможности Советского Союза в этом такте были заметно шире, чем в любом предыдущем. Не говоря уж об изначальной реальности Александра. И из-за куда лучшего экономического положения страны, избежавшей голода начала тридцатых и сумевшей в тридцатых «откусить» весомый кусок и финансов,
и технологий, по полной воспользовавшись полученной информацией о Великой депрессии и том кризисе, в который она повергла все развитые капиталистические страны. И из-за того, что в тех же самых тридцатых, опять же вследствие имеющейся информации, получилось избежать огромного количества ошибок внутри страны…
        Но ведь в иных реальностях ракеты были сделаны. И никакой проблемы с жаропрочными сплавами не было? Иначе бы в материалах, представленных «потомком», про неё упоминалось бы. Почему она сейчас-то вылезла? Хм-м… может быть, дело было в том, что во всех предыдущих реальностях межконтинентальной ракетой занялись уже после войны. То есть тогда, когда советские учёные и конструкторы получили доступ ко всем материалам немецкой ракетной программы. И вполне могло быть, что необходимый материал (ну или некую ключевую добавку к уже имеющемуся) смогли сделать немцы. Вполне рабочая гипотеза… Тогда где ещё мы можем поискать?
        Сталин развернулся к Фрунзе.
        - А что, если нам запросить материалы по жаропрочным сплавам у союзников? Возможно, у них получится отыскать что-то, что если не полностью нам подойдёт, то позволит хотя бы снять остроту проблемы.
        Фрунзе согласно кивнул.
        - Хорошо. Я подумаю, как это обосновать.
        - Возможно, стоит подумать об отходе от пакетной схемы, - робко предложил Королёв. Сталин улыбнулся.
        - Что ж, подумайте. Но работу над пакетной схемой не прекращайте. Даже если другая схема окажется лучше с военной точки зрения, пакетная, как я представляю, будет гораздо более выгодной для вопросов исследования околоземного пространства…
        Королёв едва не задохнулся от восторга. Нет, он чётко осознавал, что основные усилия необходимо сосредоточить именно на военной тематике. Особенно сейчас, во время войны. Но мечта была иной. Космос…
        Когда за руководителем советского ракетного проекта закрылась дверь кабинета, Сталин вернулся за стол и задал Фрунзе вопрос:
        - Что там с Руром, определились с общим итогом?
        Тот покачал головой.
        - Всё ещё не до конца. Очень сложно работать. Немцы стянули в тот район очень большие силы ПВО. Так что прорваться в район удаётся, дай бог, одному самолёту-разведчику из десятка… Но уже и так ясно, что итог впечатляющий. Все шесть плотин, которые были целями ударов, разрушены. Так что затопления и разрушения очень большие. А кроме того, достигнут очень мощный пропагандистский эффект. Недаром мы два месяца до удара буквально «засеивали» Германию листовками, в которых сообщали о зверствах войск СС и отдельных подразделений вермахта на оккупированных территориях, и призывали немцев вернуться к соблюдению «законов войны» в отношении военнопленных и мирного населения. Иначе Германию настигнет возмездие. Наша агентура сообщает, что после «Рурской катастрофы» резко увеличилось число писем из Германии на фронт, в которых оставшиеся в тылу семьи солдат заклинают своих отцов и сыновей «относиться к русским по-доброму» и ни в коем случае не творить «тех ужасов, о которых говорилось в русских листовках». Да и вообще, авторитет нацистов в районах, подвергнувшихся разрушениям и затоплениям, практически        - То же самое докладывает и Меркулов, - удовлетворённо кивнул хозяин кабинета. - И это хорошо. Да и Геббельс так удачно выступил со своей речью перед самым налётом, что я даже раздумываю - не предложить ли политбюро наградить его какой-нибудь почётной грамотой…
        - Это когда он буквально за два дня до налёта обозвал наши листовки «самым очевидным признаком абсолютного бессилия русских и их полной неспособности хоть как-то угрожать населению рейха»? - усмехнулся Фрунзе. - Да уж, если бы даже он захотел - и то вряд ли лучше бы подставился, - и оба собеседника сдержанно рассмеялись.
        - По направлению возможного немецкого удара новых сведений нет? - уточнил Иосиф Виссарионович, когда они, наконец, отсмеялись.
        - Сведения-то есть, - Михаил Васильевич недовольно скривился, - но уж больно противоречивые. По данным авиаразведки и докладам подпольщиков, немцы перебрасывают подкрепления как на север, так и на юг.
        - Именно подкрепления?
        - Да. В центр тоже идут пополнения. Но именно пополнения. А вот на юг и север перебрасываются дополнительные части. Например, в районе Запорожья замечены танки с пустынной окраской. Под Николаевом - техника триста сорок третьей пехотной дивизии, которая, по последним докладам, входила в состав восемьдесят седьмого армейского корпуса, дислоцированного во Франции. А неподалёку от Даугавпилса аэрофотосъёмка зафиксировала технику с эмблемами триста девятнадцатой пехотной дивизии, переброшенной оттуда же. Но ведь они же не будут наступать сразу по двум направлениям? Мы же на последнем совещании Ставки обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что это невозможно. У них просто не хватит сил для двойного удара!
        - Не хватит, - согласно кивнул Сталин, а потом задумался: - Хотя-аа… ударить они всё равно могут решиться, - после чего ещё подумал и твёрдо закончил: - И, похоже, решились!
        - Но-оо… как? Зачем? - недоумённо спросил Фрунзе.
        Хозяин кабинета усмехнулся:
        - Мы не учитывали психологию. Гитлер - убеждённый сторонник превосходства немецкой расы. Именно на расовой теории и построена вся его идеология. Поэтому ему просто нестерпима мысль о том, что какие-то «унтерменши» вдруг окажутся хоть в чём-то лучше немцев. И «Три Сталинских удара», - тут Иосиф Виссарионович усмехнулся, ибо именно так отдел пропаганды ЦК решил обозвать три зимние наступательные операции, - нанесли его самолюбию незаживающую рану. А наша «Большая порка» вообще привела его в бешенство. Ну ещё бы - он обещал немцам быстрые и победоносные войны, и до нападения на Советский Союз всё так и шло. Поэтому ему верили. А вот когда врагами стали «неполноценные унтерменши», всё перевернулось с ног на голову. Война неожиданно пришла в каждый немецкий дом. Причём не только в виде потока похоронок, но ещё и с лишениями, трудностями с продуктами, затем сыплющимися на головы бомбами, а теперь и огромной техногенной катастрофой, непосредственно затронувшей уже миллионы немцев. Так что ему жизненно необходимо восстановить их доверие, показать им, что Германия может не меньше, чем эти «унтерменши»… -
он снова встал и отошёл к окну.
        - Так что ищите, где будет третий удар. Иии… - Сталин задумался. - Подумайте, где нам стоит его «не удержать».
        - В смысле? - не понял Фрунзе. Хозяин кабинета вздохнул.
        - Мы неожиданно оказались для всех слишком сильными. Перед тобой был Вячеслав, и из его доклада я понял, что американцы и англичане очень обеспокоены. Пока это не слишком заметно, но ещё немного - и союзники начнут нас бояться больше немцев. Как думаешь, к каким последствиям это приведёт? - Сталин пристально посмотрел на собеседника. Тот несколько мгновений напряжённо раздумывал над его словами, а затем понимающе кивнул.
        - Понятно, нам нужно продемонстрировать слабость, - он вздохнул. - Эх, жаль! После таких потерь и при условии, что из-за катастрофы в Руре у немцев большие проблемы с восполнением техники, наступать самое то…
        - Понимаю, - вздохнул Сталин. - Но если мы не хотим сепаратного мира союзников с Гитлером - этого делать нельзя. И вообще, лучше всего, если до осени мы будем «отчаянно обороняться». Но тут я не настаиваю. Смотрите сами, насколько это возможно. И это… подумай, как ещё нам донести до союзников нашу текущую слабость. Например, организуй для военных атташе союзных стран выставку наших суррогатных ПТО-САУ, ну тех, которые наклепали из немецких захваченных трофеев. И ещё что-то в таком роде. Мол, еле держимся, чуть ли не палками отбиваемся…
        Фрунзе задумчиво кивнул, а затем вздохнул:
        - Как же я жалею, Коба, что не смог, как ты, побывать в будущем. Ты сильно изменился после возвращения, - Михаил Васильевич усмехнулся. - Нет, ты и раньше был той ещё хитроумной кавказской сволочью, но тепе-ерь…
        Глава 9
        - Дзанг, - лопата снова наткнулась на камень, которыми была буквально переполнена здешняя земля, неприятно отдавшись в руках. Сашка зло сплюнул и при очередном копке` просто пустил штык немного под углом, выковыривая булыжник из заготовки под окоп. Уж чего-чего, а копать он за прошедший год наловчился…
        Спустя полчаса лейтенант Чалый со стоном разогнулся и, утерев пот, приложил руку козырьком ко лбу, окидывая позицию роты цепким взглядом. Повсюду, куда мог достать взгляд, сотни людей, раздевшись по пояс и сдвинув пилотки на затылки, отчаянно махали лопатами, торопясь закопаться в землю.
        - Дзанг… дзынь… бздынь… ах ты ж мать твою… - да уж, почва здесь, в приазовских степях, была тем ещё геморроем. Либо чернозём, жирный, толстый, при малейшем дожде тут же начинающий плыть и превращаться в непролазную грязь, которая засасывала в себя всё - от подмёток сапог и до гусеничных тягачей с орудиями на прицепах. Либо, наоборот, крайне скудные супесь и суглинок, да ещё и набитые камнями, как банка консервов килькой. Нет, наверное, здесь были и какие-то другие почвы, но лейтенанту Чалому за всё время боёв встретились пока только эти две разновидности…
        Практически весь их выпуск откомандировали именно сюда, на Юго-Западный фронт. Вернее, сначала им сказали, что они направляются на пополнение Южного фронта, но к тому моменту он как раз был в процессе расформирования. Потому что ещё с осени перестал существовать как единое целое. Часть войск фронта к тому времени уже давно сидела в осаде в Одессе, ещё часть - оказалась отрезана от остальных в Крыму, ну а те части и соединения, которые сумели сохранить контакт с Юго-Западным фронтом, занимали крайне небольшой участок линии фронта, протяжённостью менее ста километров, в районе Мариуполя. И их численность составляла едва десять процентов от общего состава числящихся за фронтом войск. Но осенью Ставке было совсем не до юга. Да и немцам, по большому счёту, тоже. Все основные события осени и зимы разворачивались на севере и, частично, в центре. На юге же боевые действия практически остановились. Потому что все резервы, а также заметная часть наиболее боеспособных как немецких, так и советских войск были отправлены на Север. Оставшимися же частями можно было только кое-как, растянув войска раза в
три-четыре больше положенного по нормативам, прикрыть линию фронта, но никак не наступать. Нет, у немцев, конечно, были ещё и союзники, которых как раз здесь, на южном фасе огромного фронта, имелось больше всего. Особенно после переброски их наиболее боеспособных частей на Север. Но наступательный потенциал всех этих словаков, венгров и румын после боёв лета и осени сорок первого даже ими самими оценивался весьма слабо. Поэтому едва только прекратили наступление немцы - тут же остановились и их союзники… Вследствие всего этого Южный фронт и просуществовал вот в таком «очаговом» виде ажно до января нового, сорок второго года. И только когда огромное сражение в Прибалтике, буквально досуха выпившее все накопленные к тому моменту резервы, запасы боеприпасов, вооружения и техники, а также доведшее офицеров армейских управлений, штабов фронтов и самого Генерального штаба до крайней степени истощения, наконец закончилось, руки у Ставки наконец-то дошли до того, чтобы заняться и другими направлениями… Так что новоиспечённых офицеров, прибывших сюда, на юг, с предписаниями, выписанными на штаб Южного фронта,
сначала задержали в запасном полку, дислоцированном на окраине Старобельска, а затем и вовсе передали в распоряжение Юго-Западного фронта. Вследствие исчезновения Южного, из которого был выделен Крымский фронт, взявший под своё управление и Приморскую группу войск, защищавшую осаждённую Одессу. Части же и подразделения, оставшиеся, так сказать, на Большой земле, были просто переданы в состав Юго-Западного фронта.
        Всё это вызвало некоторую задержку в распределении. Вследствие чего непосредственно в назначенных им подразделениях молодые командиры появились только в конце января… Впрочем, бесполезным пребывание в запасном полку Сашка назвать не мог. Потому что именно в нём с новоиспечёнными командирами были проведены дополнительные занятия по тактике, на которых были изложены изменения, планируемые к внесению в уставы и наставления по итогам обобщения опыта первых месяцев войны с немецко-фашистскими захватчиками. И эти изменения оказались весьма существенными… Вот как, например, предусматривалось ведение огня ротой в обороне согласно требованиям действующих уставов? Первыми, с дистанции около километра огонь должны были открывать шестидесятимиллиметровые ротные миномёты. Затем, с дистанции шестисот-семисот метров, вступали станковые пулемёты и снайперы. Далее, где-то с четырёхсот пятидесяти метров, наступало время ручных пулемётов и карабинов. А также ПТР, если противник использовал танки или иную бронетехнику. С двухсот с достаточной долей успеха уже можно было задействовать винтовочные гранаты. А со ста
пятидесяти противника должен был встречать уже настоящий шквал огня, потому что на этой дистанции в действие вступали пистолеты-пулемёты, которыми были вооружены все вторые номера расчётов, а также и командиры разных уровней, начиная с отделения. Логично же всё, не так ли? Ага, щаз… Буквально в первых же боях выяснилось, что если действовать согласно уставу, то к моменту подхода противника на дистанцию применения пистолетов-пулемётов у обороняющихся оказывались полностью выбиты и станковые, и ручные пулемёты, и снайперы, и, уже тем более, миномёты. Миномёты вообще, как выяснилось, лучше всего было убирать куда подальше и за укрытия - в лес, за обратные скаты высот, за строения и тому подобное. Просто окопов для их сколько-нибудь долгого сохранения оказывалось недостаточно. Потому что именно их немцы гасили первыми. Снайперов и станковые пулемёты - вторыми. Поэтому, согласно новым поправкам в уставы, тем же снайперам предписывалось вести огонь только на фоне частой стрельбы карабинов. Либо менять позицию после каждого выстрела. Впрочем, частая смена позиций оказалась в этих поправках самой популярной
рекомендацией. Ибо она касалась буквально всего коллективного оружия - пулемётов, причём как становых, так и ручных, миномётов, снайперов, ПТР… Для чего теперь предписывалось оборудовать для каждого вида вооружения минимум три запасных позиции. И это дополнительно к фланговым, отсечным и всему такому прочему… То есть упор на инженерную подготовку, который Чалому со товарищи так не нравился в училище, на фронте оказался самым, так сказать, модным и популярным трендом сезона!
        - Товарш командир, мы тут от колгоспу вам поснидать привезли… не побрезгуйте.
        Чалый резко обернулся. И замер. Поскольку перед ним возникло то самое «мимолётное видение», которое так хорошо описал в своих стихах русский поэт товарищ Пушкин, - статная южнорусская красавица с толстенной косой и огромными чёрными глазищами, лукаво смотревшая на него из-под огромных ресниц. Впрочем, возможно, под «мимолётным видением» великий русский поэт имел в виду нечто другое. Потому что от этого видения глаз было просто не оторвать. Какая уж тут мимолётность… Сашка едва не сглотнул, но-о… удержался-таки и, постаравшись добавить в голосе солидности (хотя бы в голосе), хрипло приказал тут же возникшему рядом с ним старшине:
        - Васильич, давай-ка роте - шабаш на полчаса. Нам тут колхозники поесть привезли. Негоже хозяев отказом обижать… - после чего обратился к местной красотке:
        - Спасибо, красавица, за доброту. Откуда вы такие?
        - Та со Старой Карани, - с улыбкой отмахнулась та. - А давайте я вам солью!
        Это оказалось ошибкой. Олёна, как представилась девушка, оказалась весьма бойкой иии… шаловливой. Пока сливала и подавала рушник, умудрилась не менее трёх раз потереться о него бедром и пару раз задеть его своей пышной грудью. Отчего Сашку пробило на румянец. Глаза девушки торжествующе сверкнули, после чего она, эдак внешне простодушно, а на самом деле с подвывертом вроде как удивилась:
        - Ой, товариш командир, вы такий молоденький, а вже над стилькома людьми старшим поставлени!
        Старшина, до этого с улыбкой наблюдавший за «страданиями» своего молодого ротного, нахмурился и строго заявил:
        - Ты, красавица, не думай. Командир у нас - справный. Не только немцу не кланяется, но ещё и жизни солдатские бережёт. За что его все в роте сильно уважают!
        Сашка после такого слегка приободрился.
        В ротные командиры он попал совершенно неожиданно для себя. Ну не то чтобы совсем уж, конечно… После того тяжёлого боя под Гуляйполем, когда рота потеряла ажно трёх средних командиров, никаких других кандидатов на эту должность просто не осталось. Нет, теоретически могли прислать кого и со стороны. Из соседней роты, например, или вообще из другого батальона. Но, как правило, командование предпочитало назначать кого-то со стороны, только когда впереди просматривался хотя бы небольшой период затишья. Чтобы новоназначенный командир успел войти в курс, познакомиться с людьми, узнать сильные и слабые стороны подчинённых, вникнуть в специфические требования непосредственного командира. Люди ж разные: одни уделяют больше внимания одному, другие - другому. И без знания подобных деталей обеспечить эффективное руководство подразделением довольно сложно… Но последние полтора месяца, то есть с того момента как немцы начали своё наступление, на их фронте о каком-либо затишье можно было только мечтать. Сашка же, как отличник, выпустился из училища уже младшим лейтенантом, а не сержантом, как другие, и за
прошедшие полгода уже успел получить следующее звание. Приказ о его повышении пришёл аккурат перед тем злополучным боем… И ротный в представлении на лейтенанта дал ему самую положительную характеристику, особо подчеркнув, что он «обладает обширными и твёрдыми знаниями в области тактики и инженерной подготовки». Что в условиях тяжёлых оборонительных боёв было куда как актуально… Вот так и получилось, что, после того как ротный и второй по старшинству в роте среди средних командиров - командир первого взвода после боя под Гуляйполем выбыли из строя вследствие контузии и тяжёлого ранения, а политрук, Николай Силыч, призванный по мобилизации учитель истории из Чугуева, что под Харьковом, вообще погиб, Сашка оказался, считай, единственным кандидатом на место командира роты. Потому что вторым взводом и взводом огневой поддержки к тому моменту уже давно командовали сержанты, а командиром третьего взвода был точно такой же, как и Сашка, полгода назад только что выпустившийся из училища младший лейтенантик.
        Глазки красавицы возбуждённо заблестели.
        - А я що? Я ж ничого! А ось ще вареникив спробуйте, товариш командир. Сама зробила! Ох и смачнючи!
        Сашка на мгновение замер, несколько обалдело уставившись на солидную такую миску с варениками, извлечённую из-под меховой безрукавки, которой она была заботливо укрыта для того, чтобы продукт не остыл.
        - Не-ее… спасибо, конечно, но я это не осилю.
        - Це чому? - удивилась Олёна. И наставительно произнесла: - Мий батько коли батракив наймав - завжди дивився, хто скильки є. Поганий идець и працивник слабкий. Так що йжте…
        Но даже борщ Сашка доесть не успел. Потому что уже через пять минут на позиции роты прибыл командир роты огневой поддержки батальона в сопровождении двух расчётов крупнокалиберных пулемётов и отделения самозарядных ПТР. В отделениях-то ПТР ротных взводов огневой поддержки на вооружении имелись только однозарядные… И, кстати, не один. С ним вместе прибыл какой-то старлей-артиллерист, тут же начавший выписывать круги вокруг Олёны. И она (вот ведь… девушка) тут же начала стрелять глазками в его сторону, мгновенно позабыв о молодом ротном.
        - Вот, Чалый, усиление тебе привёл, - заявил старший лейтенант Кашкаев, командир роты огневой поддержки батальона. - Из трёх оставшихся расчётов крупнокалиберных пулемётов два тебе отдаю. И половину оставшихся ПТР. Цени!
        - Ценю, товарищ старший лейтенант… - кивнул Сашка, который как-то ещё не привык, что он уже почти месяц, считай, равен Кашкаеву. Оба же ротные как-никак. Но старший лейтенант пребывал на своей должности ещё в тот момент, когда младший лейтенант Чалый только-только появился в этом полку. Поэтому Сашка всё ещё, подсознательно, считал его старше себя.
        - Ценю и пла2чу. Потому что такая щедрость означает, что, по мнению командования, основной удар немцы нанесут именно по моей роте, - зло продолжил он. А как ещё, скажите, реагировать, если в роте почти половина - необстрелянные новички из последнего маршевого пополнения? Непрерывные бои сжирали людские жизни, как огонь берёзовые дрова.
        - Соображаешь, - усмехнулся Кашкаев. - Но, чтобы поднять тебе настроение, скажу ещё, что и мои миномёты также будут поддерживать именно тебя. И не только они, кстати. Для чего у тебя останется Завгулидзе, а также старший лейтенант Кулаков. Он - командир взвода управления батареи гвардейских миномётов из состава бригады, которую выделили в поддержку нашей дивизии.
        Сашка удивлённо вскинулся.
        - Неужто нормально обороняться надумали? - весь последний месяц их оборона больше напоминала попытки всего лишь задержать продвижение немцев, нежели демонстрировала твёрдое желание их остановить. Остановиться, окопаться, выдержать атаку, редко две, а после отойти, прикрываясь заслоном, чтобы снова километров через десять-пятнадцать, убив все силы на окапывание, опять отбить одну-две атаки и снова отойти, бросив оборудованную позицию. Ну, если получалось. Потому что немцы не были наивными мальчиками для битья, которых можно было обмануть парой изо дня в день повторяющихся фокусов. Так что были и мгновенно уничтоженные заслоны, не сумевшие даже заставить немцев развернуться из походных колонн в боевой порядок, и фланговые обходы, и прорывы с неожиданного направления, и внезапные артналёты как раз в тот момент, когда, по всем прикидкам, был ещё час-другой на окапывание или, наоборот, нужно было как можно быстрее отходить. Как раз именно во время такого внезапного артналёта у Гуляйполя рота и лишилась разом аж троих средних командиров во главе с ротным. Да и вообще понесла едва ли не самые большие
однодневные потери за всё время Сашкиной службы.
        - Похоже, да, - задумчиво произнёс старший лейтенант, задирая голову вверх, потому что там, наверху, внезапно раздался треск пулемётных очередей. «Судя по всему, над позициями роты внезапно начался воздушный бой.
        - Эх ты, как он его! - загомонили бойцы, разогнувшись и задрав головы вверх. - Смотри, смотри как завернул… Да тудой гляди, тудой…
        Спустя минут пять один из самолётов задымил и, перекувыркнувшись через крыло, потянул вниз.
        - Сбили, ура, сбиииили!!!
        - Чего орёшь, дурак, то нашего сбили!
        - Да где ж нашего-то… эвон смотри… ах ты ж мать твою… Василич, а давай я на полуторке за ним смотаюсь. Явно ж на вынужденную пошёл, обязательно где-то поблизости сядет.
        - А ну притихни, шебутной, - старшина, вследствие своего опыта сразу же занявший правильную позицию и потому смотревший за боем из ямы, которой в недалёком будущем предстояло стать ротным КНП, развернулся к Сашке и, вскинув руку к виску, солидно произнёс: - Товарищ командир, дозвольте съездить к месту посадки самолёта и оказать помощь лётчику.
        - Давай, Василич, действуй, - кивнул молодой ротный, прекрасно понявший, что этим жестом его многоопытный старшина решил подчеркнуть перед «гостями», что лейтенант Чалый, несмотря на молодость и очень небольшой срок, прошедший со времени назначения, в своём подразделении пользуется полным и непререкаемым авторитетом. За что Сашка был ему очень благодарен…
        Воздушный бой оказался весьма скоротечным. Уже минут через десять мешанина кружащихся высоко в небе самолётиков внезапно распалась на две разные кучки, которые почти одновременно развернулись и резво разлетелись в разные стороны.
        - Эх, а наши-то так никого и не сбили, - с горечью произнёс какой-то молоденький боец. Но стоящий рядом сержант - командир второго взвода (кстати, почти такого же возраста, но старше бойца почти на восемь месяцев войны) тут же залепил ему подзатыльник.
        - Не сбили… от ты тютя! Вон, видишь! - он ткнул пальцем на тонкую полоску уже почти развеявшегося инверсионного следа, видневшуюся заметно в стороне от места только что закончившегося боя. - Там наш высотный разведчик из-за линии фронта возвращался. А немцы его ссадить хотели. Чтобы он добытые сведения командованию не принёс. Знаешь, кого на такие перехваты посылают - самых сильных и опытных бойцов, у которых не по одному десятку сбитых на счету. У немцев они экспертами называются… Наши же немцев перехватили и навязали бой, не дав им за разведчиком увязаться. И этим, я тебе скажу, немцам куда больше вреда нанесли, чем если бы даже всех немцев здесь посбивали. Да и потеряли в схватке с такими зубрами всего лишь одну машину. Так что это, считай, победа. Понял?
        - Ага… то есть так точно, товарищ сержант!
        - То-то же. А сейчас схватил лопату и копать. Если над нами разведчики разлетались, значит, завтра немец ой в каких тяжких силах на нас навалится. Верная примета!..
        Кашкаев уехал через час, оставив Сашке в расположении командира взвода батальонных миномётов роты огневой поддержки батальона лейтенанта Георгия Завгулидзе, с которым Чалый сошёлся накоротке ещё когда был взводным. Гоша был весёлым малым, но дело своё знал туго. Да и поддержка пятёрки восьмидесятидвухмиллиметровых миномётов в предстоящем бою точно лишней не будет. Пятёрки, потому что один миномёт, по словам Завгулидзе, потеряли уже как неделю назад и пока замену ему не прислали.
        - Не волнуйся, Саня, - я фрицев так причешу, что тебе и делать ничего не надо будет, - хорохорился Гоша.
        - Пятью-то «трубами», - хмыкнул молодой ротный.
        - Зато скорострельность у них аж тридцать выстрелов в минуту, - обиделся Завгулидзе.
        - Ага… - вздохнул Сашка. - И за сколько ты таким темпом огня весь свой БК выпустишь? За три минуты? Или меньше? - он вздохнул. - Тяжко завтра придётся, Гоша. У меня ведь половина бойцов - вообще не обстрелянные. Только-только пополнение получили… А если расчёты пулемётов исключить или тех же бронебойщиков - так и две трети. С кем немецкий удар держать-то?
        Ночь прошла довольно спокойно. То есть спокойно в общем… А так Сашке пришлось основательно поругаться со старлеем-миномётчиком, который вместо оборудования своего НП укатил в Старую Карань вслед за весьма благосклонно отнёсшейся к этому Олёной. Так что лейтенанту Чалому, при вечернем обходе обнаружившему, что сопровождавший миномётчика личный состав успел до заката вместо оборудования полноценного НП, на что времени, по идее, вполне хватало, только слегка расковырять землю, после чего уселся у костерка с фляжкой, в которой булькало явно что-то горячительное, пришлось отправлять за старлеем вооружённый наряд, который, по их словам, буквально снял его с южной красавицы. Ну а по его прибытии пригрозить взбесившемуся от подобного развития событий артиллеристу, что ежели с утра на этом месте не будет полноценного НП с амбразурой для стереотрубы и нормальным перекрытием, он немедленно поставит вопрос о саботаже. Подобный наезд привёл миномётчика в бешенство.
        - Что, сопляк, стукачеством выслужиться захотелось? - орал тот. - Или взревновал, что баба вместо тебя нормального мужика выбрала?
        - А если вы, товарищ старший лейтенант, не заткнётесь и не приступите к работе немедленно, то я сделаю это сейчас, - холодно оборвал его Сашка. После чего добавил: - Дело не в стукачестве, а в том, что если твою дурную башку, старлей, первым же немецким залпом в клочья разнесёт, ваши гвардейские миномёты мне совершенно бесполезны окажутся. Потому что будут стрелять не туда и не тогда, когда это будет нужно. А значит, немцы до моих окопов доберутся в куда больших силах, чем могли бы. И потому людей, моих людей, дурень ты этакий, хреном озабоченный… погибнет куда больше, чем это случилось бы, выполни ты свою работу как надо, а не через мудя. И вот ради того, чтобы всё прошло как надо, я не то что в полк, я в дивизионный трибунал позвоню и потребую немедленно разобраться с саботажем. Понял меня?
        Старлей скрипнул зубами, но промолчал. Потому что командование командованием, оно всю ситуацию и на тормозах спустить может, а вот дивизионный трибунал - совсем другое дело. Всем было известно, что этих чинуш хлебом не корми - только дай дело открыть и нормального мужика под статью подвести. Поэтому старлей лишь зло выдохнул и, развернувшись, коротко рявкнул на уже кое-что принявших и потому совсем не настроенных на трудовые подвиги подчинённых:
        - Ну чего расселись, бл… быстро подскочили и расхватали лопаты!
        Сашка где-то с минуту молча стоял, наблюдая за унылыми телодвижениями подчинённых миномётчика, после чего развернулся и двинулся дальше инспектировать то, что его люди успели нарыть за день. Ему тоже отбиваться было ещё рано.
        Утром их разбудили немцы. Девятка «лаптёжников» появилась над позициями роты, едва минуло полчаса после рассвета. Так что вместо будильника подъём роте обеспечил вой сирен немецких пикировщиков. В газете писали, что немцы специально включают сирены, чтобы пугать людей, но, как рассказывал Сашке один из лётчиков во время тех посиделок за столом на кухне у брата Константина, дело было не только в этом. Опытные немецкие пилоты по изменению тональности звука могли достаточно точно определять скорость и высоту, которые их машины достигли на пикировании. Что заметно помогало им в точности бомбометания.
        - Ддых! - первый взрыв гулко врезал по барабанным перепонкам. - Ддых! Д-а-адых! - третья бомба рванула совсем рядом с амбразурой КНП, опрокинув внутрь целую волну песка.
        - Кха-кха-кхаах, тьфу ты… - сплюнул старшина, ввалившийся в блиндаж КНП аккурат в этот момент. - От суки! Значит, точно на нас идут.
        - В смысле? - не понял Чалый, разворачиваясь к Василичу. Тот воевал с первого дня, так что боевой опыт у него был куда поболее, чем у молодого ротного. Хотя и его уже неопытным назвать было нельзя. По расчётам, командир взвода в бою живёт пять дней, а он уже, считай, полгода воюет и ещё жив. Даже вон ротным стал… Впрочем, из этого полугодия реальные бои начались всего около двух месяцев назад. Всё что было до того - так, перестрелки. Но зато за эти два месяца боёв он наелся от пуза. От того состава роты, который был два месяца назад, осталась дай бог десятая часть. Четыре раза маршевые пополнения принимали. А «маршевики» на три четверти, считай, необстрелянная молодёжь. Только-только из «учебки». Да и сколько той «учебки» - дай бог два месяца. Максимум стрелять да окопы рыть и научились…
        - Так вы ж знаете, товарищ лейтенант, - у немцев орднунг, - напомнил старшина. - Авиация по тылам и подходящим колоннам работает. А по переднему краю - артиллерия и миномёты. Самолёты вызывают, только ежели несколько раз лбом стукнулись и всё одно - никак. А тут вишь какое дело - сразу с «лаптёжников» утро началось. Причём немчуры даже ещё на горизонте не видно… Так бывает только если мы аккурат на направлении главного удара оказались. Ну, чтобы не дать нам позиции до конца оборудовать.
        - Ну, это они уже ошиблись маленько, - хищно ощерился Сашка. Основные позиции вчера к вечеру удалось закончить практически полностью. Осталось отрыть только несколько запасных позиций для пулемётов, взводные блиндажи и оборудовать отхожие места с ходами сообщения к ним. Ну а пока вся рота ходила в полевой сортир, оборудованный в небольшой балке перед правым флангом опорного пункта первого взвода. Ничего особо сложного - яма да поперечная жердина, на которую можно опереться задницей, когда гадишь… А что - и недалеко, и немцам лишнее препятствие будет!
        Налёт закончился через двадцать минут появлением советских истребителей. Несмотря на то что у «штук» было прикрытие, сразу же после появления «Яков» они побросали остатки бомб куда попало и сдёрнули. Что, кстати, для немцев было не очень-то характерно… Впрочем, может, им какие новые приказы поступили. Мол, беречь материальную часть и всё такое. Потому что с авиацией у немцев было плохо. А конкретно с пикировщиками - и того хуже. То есть не сказать чтобы у ВВС РККА с этим было так уж всё в порядке. Потери от приграничных боёв привели к тому, что части полков пришлось снова пересаживаться на старенькие «И-161» и «СБ», которые были заботливо законсервированы в тылу после того, как авиационные части приграничных округов перед войной были перевооружены на новую технику. Поскольку производство новых самолётов вследствие эвакуации части производств (того же Запорожского моторостроительного и Воронежского авиационного заводов) и перестройки производства на военные рельсы заметно отставало от потребностей фронта. Но, ВВС РККА, пусть и на стареньких самолётах, в небе присутствовали почти постоянно. А вот у
люфтваффе после их колоссальных осенних и зимних потерь всё было гораздо хуже. Здесь, на Юго-Западном фронте, Сашка увидел немецкие самолёты в более-менее значимых количествах только после того, как фрицы перешли в наступление…
        Когда «штуки» окончательно растаяли в голубизне неба, Сашка выбрался из КНП и, стряхнув песок с гимнастёрки, отправился посмотреть результаты налёта. Результаты оказались вполне приемлемыми. За получасовой налёт в роте было убит один и ранено девять бойцов, из которых только трое согласились отправиться в тыл на полковой медицинский пункт. Остальные же после перевязки вернулись в свои подразделения. Ну да, хоть взводные блиндажи отрыть и не успели, но по перекрытой щели на каждое отделение вчера сделали. Так что куда прятаться от бомб народу было… Один дзот на левом фланге оказался сильно разрушен близким разрывом бомбы, а у установленного в нём пулемёта был разбит станок. Но это-то были мелочи - дзот можно было восстановить часа через два, запас шпал для перекрытия ещё был, а пулемёт вполне можно использовать на сошках. Увы, запасных станков в роте не имелось… Старлей-миномётчик со своими тоже пережили налёт вполне нормально. Потому что за ночь успели-таки выкопать вполне приличный блиндаж. Правда, с перекрытием они накосячили, не став заморачиваться со старыми шпалами, которые использовали в
качестве перекрытия во всех остальных инженерных сооружениях роты, а ограничившись жердями, укрытыми стащенным где-то плетнём, на который навалили небольшой слой земли… Но на налёт этого почти хватило. Почти, потому что подобное «перекрытие» близким разрывом одной из последних бомб просто сдуло. Поэтому в настоящий момент они спешно устраняли свой косяк, в поте лица ворочая воняющие креозотом брусья шпал. Даже сам старлей, скинув гимнастёрку, энергично принимал участие в этой утренней разминке. Ну да утренний налёт - такая вещь, быстро прочищает мозги и помогает выстроить правильные приоритеты. Хотя общий итог налёта Сашку всё-таки несколько озадачил. Обычно немцы бомбили куда точнее…
        Противник появился около одиннадцати утра. То есть сначала на горизонте возник пылевой хвост весьма внушительных размеров, а когда он приблизился, в нём начали мелькать угловатые коробки каких-то странных колёсных броневиков, ничем не похожих на «Ганомаги», но зато, судя по торчащим из башен стволам, вооружённых не менее чем крупнокалиберным пулемётом. Зато привычных мотоциклистов не оказалось совсем. Подобный набор техники означал, что перед Сашкой появился некто новый, а не те подразделения, с которыми его рота бодалась последние несколько недель. У тех подобного богатства не было. Их головной дозор чаще всего ограничивался парой мотоциклистов и одним-двумя грузовиками…
        А ещё через десять минут сквозь изрядно загустевшую пылевую пелену молодой ротный разглядел и угловатые коробки танков… Хм, это было необычно. Танки немцы никогда вперёд не пускали. Первая атака практически всегда шла пехотой. Максимум с поддержкой «штугов», которые, опять же, шли второй-третьей линией, выполняя функции не щита, своей броней укрывающего пехоту, а скорее артиллерии поддержки, наступающей с ней в одних боевых порядках и помогающей пехоте сразу же подавлять выявленные пулемётные гнёзда и опорные узлы обороны. И только после того как немцы полностью выявляли систему огня и максимально подавляли средства ПТО, только тогда могла воспоследовать атака пехоты при поддержке танков. Могла. Но чаще всего такого тоже не случалось. Танками немцы предпочитали атаковать уже частично подавленную оборону, с выбитой ПТО, а лучше и вообще просто дожать уже почти закончившееся сопротивление, после чего они сразу же уходили в отрыв, вглубь, в тыл, рушить коммуникации, рвать управление и разносить в клочья подходящие подкрепления прямо на марше. А здесь танки шли сразу же в передовом отряде. Причём,
судя по явно различимым башням, не «штуги», чьё предназначение как раз поддерживать пехоту, а именно танки. К чему бы это? Да и передовой дозор с броневиками тоже наталкивал на размышления. Впрочем, делать выводы было рано. Потому что после того как наша авиация разбомбила рурские плотины, военное производство в самом рейхе довольно сильно упало. Вследствие чего немцы выкатили на фронт настоящий «зверинец», состоящий из жуткой смеси техники разных стран и фирм. Считай, всё, что захватили в оккупированных странах - от Польши и Дании и до Голландии и Франции. Управлению информации Генерального штаба пришлось выпускать толстенные справочники, чтобы личный состав хотя бы вчерне представлял, с чем столкнулся…
        Первая атака захлебнулась, не успев начаться. Сашка уже пару раз видел, как работают гвардейские миномёты, но очень издалека. И даже издалека - это впечатляло. А сегодня ему удалось насладиться данным действом прямо, так сказать, из «партера»… Едва накопившаяся вражеская пехота только обозначила движение в сторону переднего края, как где-то далеко за спиной загудело, заскрежетало, и с противным свистом над головой пронеслась одинокая комета с огненным хвостом, жахнув по земле немного не долетев до занятого немцами рубежа.
        - Пристрелочный, - выдохнул Гоша Завгулидзе, после авианалёта прописавшийся у него на КНП. Противник, судя по всему, тоже это понял, и потому мелкие фигурки сразу же порскнули по сторонам, будто брызги от попавшего в воду камня, уже не думая об атаке и спеша занять хоть какие-нибудь укрытия. Но они опоздали. Старлей, несмотря на свой сволочной характер, оказался отличным корректировщиком. Потому что он не стал запрашивать второй пристрелочный выстрел, а, сообщив поправки, сразу дал своим команду на залп. В тылу снова загрохотало, засвистело, заскрипело, и спустя всего лишь пару мгновений, позиции немцев заволокло огромным облаком пыли, внутри которого один за другим вставали огромные огненные всполохи.
        - Эк как садят, - уважительно покачал головой Гоша. - Похоже, какая-то новая модификация. Ты гляди, взрывы какие сильные…
        - А ты что, Гоша, из «катюш» стрелял?
        - Так я ж миномётчик, - горделиво улыбнулся тот. - В училище мы их тоже изучали. И даже стрельбы были. Один раз, правда. Всё ж таки я в «ствольной» роте учился…
        Где-то через полчаса в тылу наступающих тоже загрохотала артиллерия. Но, вопреки ожиданиям, вражеские снаряды на голову обороняющейся роты не посыпались.
        - По позициям «катюш» садят, - авторитетно заявил Завгулидзе. - Только зря. По тактике гвардейские миномёты сразу после залпа должны немедленно покинуть огневую позицию и выдвинуться в другой район, на заранее подготовленные и оборудованные маскировкой позиции для производства перезаряжания. Так что немцы сейчас бьют по пустому месту.
        - А они что, этого не знают?
        - Да знают, скорее всего. Но что им ещё делать-то - просто «умыться»? Вот и садят, надеясь успеть перехватить на отходе, - он на мгновение задумался и как-то с сомнением произнёс: - Да и как-то поздновато они начали. Обычно немцам не более десяти минут хватает, чтобы засечь позиции и подготовить данные для стрельбы, а эти полчаса провозились. Тормозы они какие-то…
        Как выяснилось чуть позже, эти слова оказались пророческими. Потому что подготовить следующую атаку противник сумел только через четыре часа. Рота даже пообедать успела, а кое-кто и вздремнуть…
        Атака, ожидаемо, началась с артналёта. Причём противник, с какого-то бодуна, принялся садить по позициям роты из какой-то мешанины стволов и калибров - среди которых встречались и пушки, и гаубицы, и миномёты… И как эту мешанину корректировать? Ну, они, похоже, и не стали. «Судя по тому, с каким разбросом падали снаряды. Один даже в полевой сортир попал, разбросав по сторонам содержимое… Так что толку от подобного артналёта оказалось немного. Что Сашку только больше озадачило. До сих пор немецкие артиллеристы подобный бездарный расход боеприпасов не допускали. И что это было? А потом вперёд пошли… танки?! Сашка сразу даже не понял. Немцы! Двинули танки на неподавленную и даже не выявленную противотанковую оборону! Они что, идиоты? Да ещё и, до кучи, танки двинулись в первой линии! Но затем его взгляд зацепился за какие-то странные пропорции приближавшихся боевых машин, и он приник к биноклю…
        - Блин, да это ж не немцы!
        - Точно! - кивнул старшина. - А я-то смотрю, чего это у энтих танков башни какие-то совсем маленькие. Да и сами они того… совсем на немецкие не похожи! А дайте-ка вашу биноклю, товарищ командир…
        - Тогда кто же это к нам пришёл? - задумчиво произнёс Сашка. - Румыны? Словаки?
        - Венгры, - уверенно произнёс старшина, отрываясь от окуляров. - Сталкивались мы с ними по осени как-то. Только тогда одна пехота была.
        - И как они?
        - Супротив немчуры так послабее будут. А вот ежели с румынами сравнивать - так позлее. Румыны сразу ложились, как пулемёты огонь откроют, а эти какое-то время ещё дёргаться пытались.
        - Та-ак, - Сашка принялся лихорадочно восстанавливать в памяти тактико-технические данные венгерской бронетехники, которые им давали в училище на занятиях по тактике, но до сего момента не пригодившиеся ему ни разу (ну дык Венгрия-то объявила войну СССР ещё двадцать седьмого июня сорок первого года, а вооружение и технику противников СССР им давали в полном объёме). - Танки - это, похоже, «Толди». Броня у него картонная, на уровне наших «Т-33»… ну, если только бортовая чуть потолще. Но наши ПТР их берут начиная с предельной дальности эффективного огня даже в лоб. А броневики - это «Чабо». У тех с бронированием ещё хуже. Пушки у обоих - двадцать миллиметров, но неавтоматические. Хе-эх… - молодой ротный расплылся в улыбке. - Ничё - повоюем!
        Глава 10
        - Разрешите, мистер президент?
        Рузвельт оторвал взгляд от документа, который читал в данный момент, и бросил взгляд на капитана, просунувшего голову в дверь Овального кабинета, поверх очков.
        - Что-то срочное, Барел?
        - Последняя сводка с советско-германского фронта.
        - Есть что-то интересное?
        - Да, красные замкнули кольцо окружения вокруг Stalino.
        Рузвельт на пару мгновений замер, а затем отложил изучаемый им документ и сделал лёгкое движение ладонью.
        - Давайте сюда.
        Капитан Барел, официально числящийся помощником президента по военно-морским вопросам, но уже давно взваливший на свои плечи роль консультанта по всем военным делам (если не главного, эту роль скорее исполнял генерал Маршалл, то как минимум ближайшего, то есть того, который всегда под рукой), подошёл к столу и протянул президенту США тонкую папку, внутри которой находилось три листка, распечатанных на пишущей машинке. Тот молча взял её и углубился в чтение.
        - Хм, интересно, у них получится то, что они задумали? - задумчиво произнёс Рузвельт, закончив чтение.
        - Ну, до зимы уже недолго… я имею в виду календарной. Так-то в Москве, по докладам нашего военного атташе, уже давно снег и холодно. Так что, может быть, что-то и получится.
        Президент США усмехнулся.
        - Капитан, неужели вы верите Геббельсу?
        В мае немцы предприняли своё первое в новом, сорок втором году наступление, которое, однако, не принесло им особенных дивидендов. Сдвиг фронта на несколько десятков километров после почти двух недель упорных боёв на фоне их феерических успехов лета-осени прошлого года выглядел не столько успехом, сколько насмешкой. Но их следующий удар, который они нанесли в Прибалтике, вернул авторитет забуксовавшей было немецкой военной машине. Русский фронт рухнул, и немецкие танки устремились в образовавшиеся прорывы. Так что в первые дни своего второго в этом году наступления вермахт демонстрировал такие скорости продвижения, какие ранее у него были только во время «прогулки по Франции»! Даже во время польской кампании темпы наступления были куда меньше… Именно тогда министр образования и пропаганды Третьего рейха и выдвинул идею, что зимние поражения вермахта вызваны вовсе не силой и мощью РККА, а исключительно погодными условиями. Мол, русский варвар ведёт звериный образ жизни, умеет спать на снегу и питаться еловыми шишками, поэтому зимой он способен как-то противостоять немецкому солдату, но стоит
растаять снегу и выглянуть солнышку…
        - Нет, конечно, - фыркнул Барел, - но мне от этого не легче. Я проиграл командору Шульцу двадцать долларов.
        - И как же?
        Капитан вздохнул.
        - Мы с ним поспорили насчёт сроков русского наступления. Я настаивал на том, что до того, как русские не получат заказанную ими у нас бронетехнику в достаточных объёмах, - наступать они не смогут. А он утверждал, что у них ещё есть козыри в рукаве. И что они нас ещё удивят, как удивили прошлой зимой.
        Президент усмехнулся и откинулся на спинку кресла.
        - Не напомните, что именно они у нас заказали?
        - Из бронетехники? Самоходные орудия эм-семь и полугусеничные бронетранспортёры эм-два и эм-три. Причём часть эм-семь они просили поставить в виде шасси под свои четырех - и восьмидюймовые гаубицы.
        - А танки?
        - От танков они отказались напрочь. Хоть это и удивительно! Наш военный атташе докладывал, что с бронетехникой у русских большие проблемы. Такие, что они даже были вынуждены ставить в строй весьма странные конструкции, представляющие собой на скорую руку установленные на захваченные у немцев шасси как немецкого, так и чешского и даже французского производства советские лёгкие противотанковые пушки. Или вообще полные суррогаты типа тракторов, обшитых в качестве брони котельным железом и вооружённые устаревшими морскими малокалиберными орудиями, производства чуть ли не конца девятнадцатого века…
        В этот момент стоявший на столе селектор издал тональный сигнал, после чего из него послышался голос секретаря:
        - Мистер президент, к вам господин Гопкинс.
        - Да-да, пусть заходит…
        Гопкинс влетел в кабинет в крайнем возбуждении.
        - Ты слышал, Френ… - начал он, но, заметив капитана, тут же поправился: - Вы слышали, мистер президент, красные смогли-таки поймать Гитлера в «котёл»!
        - Да, я уже в курсе. А что, это уже общеизвестная информация?
        - Десять минут назад закончился брифинг в советском посольстве, на котором госпожа Полежаева сообщила, что советские войска замкнули кольцо окружения в районе какого-то Kurahovo, вследствие чего в окружении оказалось около полумиллиона солдат! Брифинг транслировали по радио, так что окончание его я дослушал уже в машине по дороге к вам, - он нервно прошёлся по кабинету из угла в угол. - Нет, это немыслимо! Я же своими глазами видел, какими суррогатами русским приходится отбиваться от немцев!
        - Ты имеешь в виду - трактора, обшитые котельным железом? - усмехнулся Рузвельт, покосившись на капитана.
        - Да, и их тоже, - кивнул Гарри. - Как же это они назывались… ммм… О, вспомнил! «Naispug!». Это означает… эээ…
        - Tofrighten? - пришёл на помощь Барел.
        - Да-да, точно! Но дело не только в танках. Министр обороны красных, мистер Фрунзе, рассказывал мне, что после тяжёлых потерь в приграничных боях им пришлось расконсервировать и вновь ставить на вооружение устаревшие самолёты. И не только предпоследнего поколения, эти, как их…
        - «И-161», - вновь подал голос капитан.
        - Да, спасибо, но и куда более ранние образцы. Например, деревянные бипланы «R-5», разработки ещё двадцать девятого года.
        - Они их используют в качестве ночных бомбардировщиков, - пояснил капитан. - Но не только их. В дело пошли даже устаревшие самолёты первоначального обучения конструкции ныне опального авиаконструктора Поликарпова «U-2». И это несмотря на то, что данные самолёты способны нести крайне недостаточную бомбовую нагрузку. По нашим расчётам - не более трёхсот-четырёхсот фунтов. Сами понимаете - для бомбардировщика это, считай, ни о чём… - он сделал короткую паузу и добавил несколько извиняющимся тоном: - Это было очень похоже на то, что господин Людендорф обозвал «тотальной войной». При которой, сами понимаете, совсем не до наступлений, - он вздохнул: - Вот я и поспорил с командором…
        Рузвельт насмешливо посмотрел на капитана, но не стал иронизировать, а спросил:
        - От самолётов они тоже отказались?
        - Нет, наоборот! - Барел оживился. - Самолётов они заказали очень много. В первую очередь «Р-39», а также «А-20» и «В-25». Кроме того очень большой интерес был проявлен к «В-17» и «В-24». Но их мы пока русским не продаём.
        - Да уж, после «Большой порки» русскую дальнюю авиацию теперь везде в мире воспринимают очень серьёзно, - вновь усмехнулся президент. - И как, поставки уже пошли?
        - Ммм… не могу сказать точно. Нужно запросить цифры в министерстве торговли, но, по-моему, пока только «Р-39». Дело в том, что и наши ВВС, и британцы от них отказались. Хотя изначально «кузены» заказали почти семьсот машин, но в декабре аннулировали заказ. Так что у «Бел эйркрафт» произошло затоваривание, а затем и остановка производства, что принесло им чудовищные убытки. Поэтому, когда русские согласились брать «Р-39», у «Белл» было что им предложить. И вообще - этот заказ оказался для них сродни манне небесной… Впрочем, русские сумели выбить себе очень неплохие условия. Похоже, они были в курсе их трудностей. Но «воздух» для русских в той ситуации, в которой находится Германия после потерь люфтваффе прошлой осенью и зимой, а также во время операции «Генерал Мороз» и после «Рурской катастрофы», не самая большая проблема. Наши британские кузены, уязвлённые русской «Большой поркой» в самое сердце, с середины мая резко повысили активность в небе Германии, а русские продолжили терзать налётами нефтеносные районы Венгрии и Румынии, а также промышленные - Чехии и Словакии, вследствие чего едва ли не
половину истребителей немцам пришлось бросить на противовоздушную оборону рейха. Ударные же самолёты без истребительного прикрытия вполне уязвимы даже для устаревших русских истребителей… А вот как наступать без бронетехники - мне не совсем понятно, - капитан Барел сделал паузу, после чего задумчиво произнёс: - Как бы там ни было, сдаётся мне, наши оценки наступательного потенциала русских оказались неточными. И это ещё мягко говоря.
        - Хм, - Рузвельт выкатился из-за стола и, подкатившись к большому трёхстворчатому окну, устремил свой взгляд на виднеющиеся сквозь пелену дождя дорожки, купы кустов и южную лужайку Белого дома. В кабинете установилась тягучая тишина.
        - Я думаю, - через несколько минут задумчиво произнёс президент США, - что нам стоит сегодня ближе к вечеру собраться и подумать над тем, какие ещё сюрпризы мы можем ожидать в ближайшее время от наших восточных союзников.
        - Мне оповестить людей по первому списку? - деловито уточнил Барел.
        - Ну что вы, капитан, - усмехнулся Рузвельт. - Я думаю, что наступление наших союзников на одного из наших врагов никак не может угрожать национальной безопасности Соединённых Штатов. Так что никакого первого списка. Просто сообщите Маршаллу и Леги, что я хотел бы их видеть часиков после семи. И пусть Маршалл захватит с собой карту советско-германского фронта. А я позвоню ещё парочке людей, на советы которых рассчитываю, и мы посидим узким кругом…
        - А не рано ли? - с сомнением произнёс Гопкинс и процитировал: - Декларируемое - не значит достигнутое! Немцы могут оказаться вполне способны вырваться из окружения. Как это, кстати, произошло прошлой осенью в Прибалтике… да и в Норвегии, существенная часть немецких частей и соединений также смогла вырваться из кольца.
        - Потеряв большую часть техники и всё тяжёлое вооружение, которое до восстановления промышленного производства в Руре немцам будет очень трудно как-то возместить, - прокомментировал капитан. - Да и сам факт того, что красным удалось и подготовить наступление подобного масштаба, причём сумев соблюсти полную секретность, и, хотя бы на данный момент, достичь заявленных целей, - говорит о том, что мы по отношению к ним где-то очень сильно ошиблись.
        - Вот об этом мы и поговорим, - спокойно закончил Рузвельт…
        В семь «узкий круг» собрался в «кабинете дядюшки», как иронично называл это помещение, расположенное в непосредственной близости от Овального кабинета, нынешний президент США. Хотя двадцать шестой президент Соединённых Штатов Америки, носивший такую же фамилию, как и нынешний, при котором и был оборудован этот кабинет, на самом деле приходился дядей вовсе не ему, а его жене Элеоноре.
        - Господа, я бы хотел, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов, - начал Рузвельт, когда все присутствующие расселись вокруг длинного стола. - Потому что мне важно понять возможности нашего важного союзника в той войне, которую ведёт Америка. И хотя, в отличие от Британии, Советский Союз пока не способен оказать нам действенную помощь на том театре военных действий, который для США является наиболее важным - на Тихом океане, но зато в войне в Европе он, на данный момент, играет ведущую роль, - президент сделал паузу и окинул взглядом девятерых людей, собравшихся в этой комнате, которые молча смотрели на него, ожидая продолжения.
        Итак, вот эти вопросы:
        - Во-первых, мне бы хотелось услышать общий анализ положения дел на советско-германском фронте с учётом последних изменений обстановки и озвученных госпожой послом СССР планируемых итогов советского наступления, - нынешний хозяин Белого дома, в котором сейчас и собрались все эти люди, голосом выделил «с учётом». И всем собравшимся было совершенно понятно, почему президент это сделал. Уж слишком сильно реальность, сложившаяся на девятнадцать часов сегодняшнего дня по времени Вашингтона, отличалась от того образа, который рисовали аналитики буквально ещё день-два назад. То есть до начала русского наступления на Южном фронте.
        Подавляющее большинство американских аналитиков уже к началу лета выработало консенсус, согласно которому Советский Союз к весне полностью исчерпал свой наступательный потенциал. А серия немецких наступлений, которые они предприняли весной и летом этого года, не позволила Сталину его восстановить. Среди части из них даже стало модно сравнивать ситуацию, в которой оказались русские, с той, в которой оказалась Германия в середине июня восемнадцатого года во Фландрии. То есть к началу пресловутой «Второй битвы на Марне», во время которой Германия почти полностью «израсходовала» свои последние ударные соединения, вследствие чего купировать контрудар союзников у них оказалось нечем. И основания для подобных выводов вполне имелись. К началу лета сорок второго года Советский Союз потерял Минский и Рижский промышленные районы, а также большую часть Украины, с её хлебом, железом, алюминием, марганцем и крупнейшими промышленными агломерациями Киева, Днепропетровска, Николаева, Запорожья, Одессы и Кривого Рога. Такие промышленные центры, как Москва, Ленинград, Воронеж, Тула, Ростов-на-Дону, оказались в
радиусе действия непревзойдённого немецкого люфтваффе, а Харьков, Орёл, Калуга, Таллин и некоторые другие - даже и в пределах досягаемости немецкой дальнобойной артиллерии… Вследствие чего решение русских об эвакуации части промышленных мощностей на Урал на первый взгляд выглядело вполне логичным, но-о-о… оценивалось практически всеми экспертами как абсурдное. Ибо у подавляющего большинства были весьма большие сомнения насчёт того, что это может быть осуществлено в реальности… Элайя Ривман, обозреватель влиятельнейшей «Вашингтон пост» и один из наиболее цитируемых аналитиков, даже сравнил решение Сталина об эвакуации с «Рурской катастрофой», которую, в отличие от немцев, русские устроили себе сами, буквально уничтожив своим решением об эвакуации как минимум четверть, а то и треть оставшейся у них промышленности. Большинство было не столь категорично, но даже самые осторожные склонялись к выводу, что у СССР в сорок втором году объём выпадающего промышленного производства составит не менее сорока, а то и сорока пяти процентов. Ну, с учётом той промышленности, которая осталась на потерянных территориях…
Потому что даже если, на секундочку, предположить нечто удивительное - то есть то, что эвакуируемые заводы всё-таки достигнут назначенных им мест без серьёзных потерь в персонале и оборудовании и в этих местах окажется достаточно электричества, воды, жилья для рабочих и продуктов для их пропитания, а пропускные возможности железных дорог в том районе каким-то чудом смогут как обеспечить вновь разворачиваемые производства сырьём, так и в последующем осуществить вывоз готовой продукции, - на само их разворачивание тоже ведь нужно время. Год, полтора, может, два. Сколько требуется, чтобы построить с нуля в чистом поле новый завод? Тем более если этих заводов тысячи…
        И жизнь вроде как вполне подтвердила верность этих выводов. Во-первых, лучшим их подтверждением являлись успехи, которых достигли немцы. Если атаки вермахта на московском направлении большинством аналитиков были осторожно признаны скорее неудачей, чем даже ограниченным успехом, то вот то, что красные вновь, и довольно быстро, потеряли почти всю Прибалтику, было расценено как явное подтверждение озвученной теории. Ещё бы - вермахт практически за месяц вернул под свой контроль огромный кусок территории, начинающийся от рижских предместий и протянувшийся до побережья Финского залива. И русские ничем не смогли этому помешать. Ну и как ещё можно это расценивать? А после того как немцы, начавшие наступление на юге ещё в тот момент, когда в Прибалтике всё ещё шли тяжёлые бои, что было расценено всеми аналитиками как явная ошибка, не только снова прорвали оборону русских, но и сумели, в конце концов, продвинутся до точки, находящейся на почти в полтора раза более далёком расстоянии от границы, чем крайняя точка продвижения вермахта в прошлом, сорок первом году, так же, в целом, вполне удачном для немцев,
ситуация с положением дел в СССР стала очевидной даже для самых твердолобых скептиков… Во-вторых, подтверждения тому, что русские находятся буквально на последнем издыхании, также шли буквально потоком. И из множества источников - от дипломатов, журналистов, донесений разведки и даже из анализа почтовой корреспонденции. Дело в том, что в начале тридцатых из США в СССР было командировано весьма значительное число инженеров, строителей, конструкторов и мастеров с рабочими, часть из которых так и осталась в Советском Союзе (увы, для многих это был единственный вариант выживания, поскольку в США в тот момент вовсю бушевала Великая депрессия) и сохранила каналы общения с родственниками, оставшимися на территории США. А те, кто вернулся, за время своей командировки завели в СССР множество друзей, с которыми так же состояли в достаточно активной переписке. Вот как раз из этих писем, которые, естественно, полностью проходили через службу военной цензуры, возможности которой после столь тяжёлого для США начала войны с Японией и понесённых поражений, каковые, как это было очевидно даже неспециалисту, не
оказались бы настолько тяжёлыми, не имей японцы доступа к широкому кругу весьма конфиденциальной информации, пришлось значительно расширить и укрепить, вырисовывалась картина абсолютной неготовности русских к столь массовой эвакуации промышленности. Станки вывозились в чистое поле, устанавливались на только что залитые и ещё не просохшие фундаменты, рабочие размещались в палатках и питались с армейских полевых кухонь… Нет, так писали не все и, вероятно, даже не большая часть. Но дело в том, что в письмах, в которых был описан этот, так сказать, «рукотворный апокалипсис», практически не имелось отметок русской военной цензуры. А вот те, в которых описывалась куда более благостная картина, в которой эвакуированные заводы прибывали едва ли не в уже выстроенные заводские корпуса, с подведенными линиями ЛЭП и проложенными железнодорожными путями, были сплошь исчёрканы и все поголовно имели соответствующий штамп. Поэтому было принято решение считать подобную категорию писем «менее достоверными», а вот первую, судя по всему по каким-то причинам избежавшую внимания русской военной цензуры, вполне «отвечающей
требованиям достоверности»…
        - Во-вторых, я бы хотел услышать хотя бы приблизительные сроки, в которые русские смогут выйти на свою довоенную границу.
        Все присутствующие переглянулись. Президент ясно дал понять, что уверен в том, что русские не только достигнут как минимум большинства своих стратегических целей в текущей операции, но и смогут перехватить у немцев стратегическую инициативу в целом. Ибо только в этом случае можно было говорить о выходе на довоенную границу.
        - Мистер президент, вы имеете в виду просто выход на границу или полное взятие её под контроль? - робко спросил один из двух незнакомых молодых людей, похоже, впервые попавших в Белый дом.
        - Кто это, Билл? - тихо спросил генерал Маршалл у сидящего адмирала Леги. Тот небрежно махнул рукой.
        - Это парнишки Нимица. Они у него «думают о заправках». То есть рассчитывают, как, куда и сколько нужно перебросить топлива, чтобы наши парни на кораблях, танках и самолётах смогли наподдать жару «япам» и не остаться в самый важный момент с сухими баками. Сам знаешь: логистика на Тихом океане - тот ещё геморрой. Особенно после того, как «япы» так порезвились в Пёрл-Харборе и вышибли нас с Мидуэя. Вот он и набрал молодых математических гениев, которые ему её считают… Ну я и решил, что здесь они также будут нелишними.
        - Think tanks, говоришь… - задумчиво произнёс Маршалл. - А у них есть допуски?
        - Я взял тех, у которых есть, - успокаивающе кивнул Леги. После чего сморщился: - Дьявол, Джордж, из-за тебя я прослушал, что сказал президент…
        Тут генерал так же встрепенулся и развернулся к хозяину кабинета, уже заканчивающему фразу:
        - …таким образом даже выход на довоенную границу на небольшом участке уже будет являться знаком того, что не позднее чем в течение полугода русские смогут обеспечить собственный контроль над всей своей границей. Вы согласны со мной?
        - Да, но… - «парнишка Нимица» замялся, но через пару мгновений выдохнул и сомкнул губы, так и не рискнув задать ещё один вопрос. Рузвельт в ответ благосклонно кивнул в его сторону и продолжил:
        - В-третьих, нам необходимо понять не только какую помощь мы можем оказать русским в противостоянии с Германией, но и какую они могут оказать нам в противостоянии с Японией.
        После этих слов по «кабинету дядюшки» прокатился лёгкий возбуждённый гул. Нет, помощь в тяжёло разворачивающейся войне с Японией США очень бы не помешала. После потери Мидуэя и Новой Каледонии японцы оказались на Тихом океане в крайне выгодном положении. Конфигурация условной линии соприкосновения американских и японских сил оказалась таковой, что у США оказались под угрозой целых три стратегически важных операционных направления. Во-первых, под угрозой продолжали оставаться Гавайи, потеря которых выглядела бы настоящей катастрофой. Ибо, несмотря на то, что главная база Тихоокеанского флота США подверглась просто чудовищным разрушениям, потеряв в результате налёта японцев почти половину причальных линий, шестьдесят процентов ремонтных мощностей и семьдесят процентов объёмов хранения топлива и других видов снабжения, даже оставшееся составляло почти две трети того, что имелось в распоряжении американского флота на Тихом океане за пределами восточного побережья континента. Ну возможно, кроме суммарной ёмкости топливных танков… К тому же за прошедшие после вероломного нападения японцев одиннадцать
месяцев часть разрушенного удалось восстановить. Во-вторых, с захватом Новой Каледонии японцы резко повысили уровень угрозы как Австралии, так и Новой Зеландии, которые и так защитить было необыкновенно сложно. Если же японцы сумеют захватить хотя бы один порт и один аэродром на территории Новой Зеландии или Австралии, эта защита вообще перейдёт в область чисто гипотетическую. Только не со столь растянутыми линиями снабжения… И благодарить за то, что пока ни одна из этих угроз не реализовалась, следовало в первую очередь не столько мужество и стойкость американских и английских солдат либо тактическое мастерство их командования, а, скорее, жуткий дефицит ресурсов, испытываемый Японской империей, ведущей наступление на нескольких фронтах - в Китае, Индии, аж на нескольких операционных направлениях в Тихом океане. Так что, если японцы нанесли бы удар по одному из вышеупомянутых направлений, США в настоящий момент были практически неспособны ничего им противопоставить. И из-за тяжелейших потерь, понесённых флотом и ВВС США в начале войны, и из-за крайне сложной ситуация в Северной Атлантике. После
фактического ухода англичан со Средиземноморья, состоявшегося после и, в первую очередь, вследствие того, что они потеряли Кипр и Мальту, Великобритания без ленд-лиза просто не выжила бы. И так, прежде чем США удалось (кстати, именно через Новую Зеландию и Австралию) наладить снабжение английских войск в Индии, британцы умудрились потерять Бирму и Восточную Бенгалию. Увы, снабжение британских войск в Индокитае и самой Индии оказалось той задачей, которую британцы не смогли решить. Да они даже со снабжением собственной метрополии справлялись с большим трудом и при огромной помощи Америки! Ибо «Волчьи стаи» немецких подводных лодок заставляли любой конвой как на Остров, так и с Острова буквально истекать кровью. Так что перебросить хотя бы часть сил флота США с Атлантического на Тихий океан было практически невозможно… Нет, положение дел довольно скоро должно было измениться. Взамен глупо потерянному в битве при Пёрл-Харборе «Энтерпрайзу» уже вступил в строй новенький и куда более мощный «Эссекс». Потопленные во время битвы за Мидуэй «Йорктаун» и «Лексингтон», а тот же пущенный на дно японской подводной
лодкой в сентябре «Уосп» также не позднее чем через полгода должны были заменить уже достраивающиеся на плаву однотипные «Эссексы», которым будут присвоены те же самые имена. А кроме них, до конца сорок третьего года в строй должны были войти ещё два «Эссекса». После чего на освободившихся стапелях немедленно будут заложены новые. На финальном этапе достройки находилось два тяжёлых крейсера новейшего типа «Балтимор», а ещё два готовились к спуску на воду. Кроме того, на нескольких гражданских верфях велась активная перестройка в лёгкие авианосцы гражданских танкеров и транспортов. Уж больно хорошо аналогичные японские авианосцы зарекомендовали себя во время налёта на Пёрл-Харбор, в котором участвовала парочка таких кораблей, и в сражении за Мидуэй, где таких было уже шесть штук. По большому счёту именно они если и не решили исход этих битв, то как минимум оказались очень весомой гирей на весах фортуны, брошенной на японскую чашу. Потому что аналитики посчитали их не слишком значительной величиной, держа скорее за учебные корабли и авиатранспорты. Между тем именно их авиагруппы закрыли небо над
японскими кораблями, позволив авиагруппам ударных авианосцев Тейкоку кайгун сосредоточиться исключительно на атаке… Ну и помимо уже перечисленного, на американских верфях сейчас лихорадочно строились десятки новых эсминцев и патрульных фрегатов, причём первые из них уже даже были переданы в состав флота. И до конца этого года счёт новых кораблей должен был пойти на десятки! Так что ещё полтора, максимум два года - и у японцев просто не будет шансов. Но эти полтора-два года надо было как-то прожить… Однако, неужели господин президент считает, что русские способны в этом помочь Америке? В подобное откровенно не верилось.
        - Успокойтесь, господа, я не склонен к излишнему прожектёрству, - усмехнулся Рузвельт, - и понимаю, что в ближайшее время ждать помощи от русских бессмысленно. Во всяком случае, военной. Я даже не требую от вас по этому вопросу какого-то чётко артикулированного решения. Мне достаточно будет того, чтобы мы начали думать в этом направлении. Дабы к тому моменту когда ситуация изменится настолько, что мы сможем потребовать данной помощи, а русские, соответственно, окажутся в состоянии её оказать, у нас было чёткое понимание того, что нужно и-и-и… что возможно требовать, - он сделал паузу, во время которой окинул присутствующих несколько насмешливым взглядом, после чего закончил: - Ну и, в-четвёртых, я думаю, нам нужно подумать о возможной степени поддержки позиции наших «кузенов» по тем вопросам, по которым у них есть разногласия с русскими союзниками. Чтобы эта поддержка не создала трудности нам самим в получении той самой возможной помощи от русских.
        Присутствующие понимающе переглянулись. Основным вопросом разногласия между русскими и англичанами была ситуация с Норвегией. Для США этот вопрос был не очень принципиален, но «кузены» издревле привыкли считать Норвегию своим «задним двором». Так что то, как русские повели себя в Норвегии, им очень не понравилось. Несмотря на то что с формальной точки зрения к позиции русских подкопаться было сложно - когда тебе объявляет войну вроде как независимое государство, после чего за короткий промежуток времени тебя трижды атакуют его вооруженные силы, вследствие чего гибнут не только твои солдаты, но и мирное население, решение считать себя в состоянии войны с ним, как ни крути, выглядит вполне обоснованным. Но англичане заявили, что не приемлют подобную позицию. И с их точки зрения, Норвегия - оккупированная страна, не обладающая суверенитетом. Поэтому все заявления правительства Квислинга и атаки норвежских коллаборационистских сил следует рассматривать исключительно в рамках уже ведущейся войны с гитлеровским рейхом и никак иначе. Даже если на спусковые крючки пулемётов и на рычаги бомбосбросов давят
этнические норвежцы… В принципе обе позиции имели под собой достаточные основания. Но США, естественно, до сего момента поддерживали английскую. Впрочем, не слишком активно. Однако в свете новой ситуации, пожалуй, стоило подумать над тем, а не стоит ли скорректировать свою позицию. И если - да, то как и насколько…
        - Итак, кто начнёт?
        На несколько мгновений в кабинете повисла тишина, а затем генерал Маршалл поднял руку.
        - Поскольку речь пойдёт о действиях на суше, давайте-ка начну я, - он встал и вышел из-за стола, направившись к аккуратно сложенному рулону с картами, по пути кивнув парочке «парнишек Нимица».
        - А ну-ка, ребятки, помогите…
        Когда склейка карт была развёрнута и подвешена на стойке, личный советник президента США по вопросам стратегии и тактики привычным жестом ухватил указку и развернулся к присутствующим.
        - Кхм, должен сказать, что, хотя, как сейчас уже стало ясно, наши аналитики в своём отношении к русским полностью обосрались, совсем уж дураками их воспринимать не стоит. Всё то, что они говорили до этого, - на самом деле имеет место быть. Просто большинство тех факторов, на основе которых они и сделали свои выводы, оказались переоценёнными, а вот другая их часть, которая, как стало понятно к сегодняшнему дню, не менее важная, оказалась сильно недооценена…
        Генерал говорил спокойно и уверенно, что выдавало немалый опыт участия в различных совещаниях и заседаниях.
        - …падение военного производства русских, вызванное эвакуацией промышленности, оказалось в значительной части купировано, во-первых, созданными запасами устаревшей боевой техники и, во-вторых, организацией широкого производства тех самых суррогатов, которые произвели такое впечатление на сотрудников нашего военного атташата и мистера Гопкинса. Да, по сравнению с современными образцами вооружения и боевой техники они демонстрируют крайне низкие тактико-технические характеристики. Но в тот момент, когда вермахт и люфтваффе, вследствие тяжелейших потерь зимы сорок первого/сорок второго, а также вызванного «Рурской катастрофой» серьёзнейшего падения военного производства в Германии, резко убавили в плотности и оснащении боевых порядков, решение организовать производство и использование подобных образцов оказалось вполне эффективным. То есть русские устаревшие самолёты и суррогатная бронетехника в большинстве случаев действовали практически в оперативной пустоте. Вследствие того, что им противостояли не современные немецкие орудия, танки и самолёты, а… чистое небо и подразделения, вооружённые почти
исключительно противопехотным вооружением, да ещё и зачастую неполного состава или с чрезвычайно низким уровнем боевого духа. Фигурально выражаясь, русские взяли вместо меча - кривую и плохо ошкуренную дубину, но при этом дубасили не готового к бою воина Чингисхана с легендарной дамасской саблей в руках, в виде которого мы все воспринимали вермахт после его блестящих побед в Европе, а больного и израненного варвара в драных шкурах, от дубинки которого в его руках, увы, остались одни щепки.
        - То есть ошибка аналитиков состояла не в недооценке русских, а в переоценке немцев? - уточнил Леги.
        - Мм-мм… не совсем. Недооценка русских тоже имела место быть, но куда меньшая, чем это может показаться в настоящий момент. Но решающей в текущем провале аналитиков была именно переоценка немцев. - Маршалл окинул взглядом присутствующих, как бы уточняя, будут ли ещё вопросы, но все молчали, ожидая продолжения. И он продолжил:
        - Также серьёзно недооценён был ещё один из важнейших факторов немецких потерь. При своих оценках мы обращали основное внимание на потери в технике и тяжёлом вооружении, но, как выяснилось, не менее значимыми для общего уровня боеспособности вермахта оказались потери в личном составе. Русские сразу же сделали ставку на тотальную войну и начали перевод своего государства на её рельсы с первого же дня. Немцы же планировали закончить войну за три месяца и тем составом армии, которым и начали. Причём уровень потерь они спрогнозировали, основываясь на своём европейском опыте. Так что и военное производство, и система подготовки резервов у них изначально оказались явно недостаточными для той войны, которую им пришлось вести на Востоке. А когда они спохватились и скорректировали планы, русские нанесли удар по Руру, что не только не позволило немцам воплотить в жизнь запланированное наращивание возможностей, а ещё и серьёзно сократило их. Причём во всех областях. Даже в области подготовки резервов. Ибо даже те же учебные части пришлось в значительной мере оторвать от боевой подготовки и перебросить на
оказание помощи терпящему бедствия после наводнения гражданскому населению и восстановление объектов инфраструктуры и ключевых производств.
        Тут один из «мальчиков Нимица» нетерпеливо заёрзал, а затем не выдержал и, будто ученик, поднял руку.
        Генерал усмехнулся и благосклонно кивнул:
        - Слушаю тебя, сынок.
        - Мы проводили анализ немецких потерь после этой операции. Так вот, помимо всего прочего, устроенным русскими наводнением в Руре было смыто более ста пятидесяти мостов. Среди которых были весьма крупные. Вследствие чего немцам пришлось срочно бросить все силы на восстановление сухопутного сообщения как минимум двадцати административных единиц, оказавшихся полностью отрезанными. И около пятидесяти, которые оказались отрезаны частично. А кроме того…
        Когда молодой человек закончил свой напористый спич, Рузвельт, выслушавший его внешне очень внимательно, что парня, похоже, очень воодушевило, улыбнулся и негромко сказал:
        - Это очень интересно, молодой человек, но давайте дадим генералу Маршаллу закончить его доклад, - после чего перевёл взгляд с разом поскучневшего парня на генерала и кивнул:
        - Продолжайте, Джордж!
        - Хорошо. Так вот, вследствие этих потерь немцы были вынуждены для восстановления плотности войск обратиться к своим союзникам…
        Леги покосился на «мальчиков Нимица». Хм, похоже, весьма наглые типы. Не видно, чтобы замечание президента как-то сильно их смутило.
        - …вынуждены были пойти навстречу настойчивым требованиям Гитлера, несмотря на своё крайнее нежелание. И это оказалось ошибкой! Потому что, в отличие от контингентов, уже воевавших на советском фронте, которые были сформированы из отборных частей и соединений, оснащённых наилучшими из имеющегося в распоряжении союзников Гитлера вооружением и боевой техникой, и личный состав которых был наиболее обучен, неплохо замотивирован и успел получить довольно серьёзный боевой опыт, новые войска, направленные в помощь вермахту, оказались чрезвычайно слабо боеспособными. Этому было несколько причин: во-первых, их личный состав был куда худшего качества, поскольку в значительной части состоял из резервистов-второочередников. Ибо первоочередной резерв почти полностью шёл на восполнение потерь уже воюющих войск. Во-вторых, эти части и соединения были слабо обучены. Как вследствие того, что их формирование проводилось в крайней спешке, так и потому, что практически весь более-менее опытный младший и средний командный состав к началу весны сорок второго уже оказался на фронте. Ну и в-третьих, все вновь
сформированные части и соединения оказались чрезвычайно слабо вооружены. Ибо все запасы более-менее современного вооружения уже и так были использованы для оснащения частей и соединений, которые к моменту начала их формирования уже находились на фронте. И взять современное вооружение было просто неоткуда. И вследствие крайней ограниченности военного производства в самих этих странах, и потому что в Германии, после «Рурской катастрофы», планы производства вооружения и боевой техники на сорок второй год были полностью сорваны. Немцам крайне не хватало вооружения даже для собственной армии, куда уж тут помогать союзникам… Поэтому вновь сформированные союзнические части оказались вооружены по большей части крайне устаревшим оружием, которого к тому же также оказалось недостаточно. Вследствие чего для них почти во всех армиях даже были специально разработаны новые, заметно урезанные штаты. То есть союзные рейху режимы выполнили данные Гитлеру обещания чисто формально. Обеспечив требуемую численность, но, по существу, жестоко обманув с ожидаемой боеспособностью…
        Леги поморщился. Вот почему он слышит подобные выводы только сейчас? Ведь за прошедшие сутки никакой новой информации не появилось! Всё это было известно уже давно. Задолго до начала русского наступления. Генерал между тем продолжал:
        - …уже к началу августа группировка сил и средств, действующих на южном фасе Восточного фронта, не менее чем наполовину состояла из контингентов войск союзных Гитлеру стран. Причём уровень боеспособности как минимум трети этого контингента можно было оценивать как крайне низкий. А тяжёлые погодные условия русской осени и постоянное воздействие русской авиации, в отличие от немецкой не только восстановившей, но за счёт использования вновь введённых в строй устаревших самолётов ещё и нарастившей свою численность, не прекращающееся даже ночью, для чего русские использовали достаточно большую номенклатуру собственных самолётов от лёгких учебных бипланов «U-2» с бомбовой нагрузкой порядка трёхсот-четырёхсот фунтов до выведенных из резерва и вновь поставленных в строй устаревших лёгких бомбардировщиков «R-5», способных унести до тысячи фунтов, привели к тому, что к началу русского наступления боевой дух большинства союзнических частей второй волны формирования перешёл в область чисто гипотетическую. Достаточно сказать, что, по немецким оценкам, уровень дезертирства к середине октября в данных частях
составлял порядка двадцати пяти процентов. В среднем. А в отдельных подразделениях достигал и сорока, - генерал замолчал и, подойдя к столику, на котором стоял графин с водой, налил себе полный стакан и неторопливо выпил. После чего вернулся к карте, но не стал сразу брать указку.
        - Перед тем как приехать сюда, я заехал к госпоже Полежаевой и попросил ознакомить меня с последней доступной информацией по их наступлению. И должен вам сказать - русские просто «катились по асфальту». Сопротивления не было вообще, - он подхватил указку и ткнул её остриём в один из обозначенных на карте участков линии фронта. - Вот здесь оборонялась сорок шестая венгерская резервная бригада. Именно на неё пришёлся основной удар на южном участке наступления. Так вот, её солдаты начали покидать окопы ещё во время артподготовки, - указка переместилась чуть выше. - Девяносто восьмая румынская бригада, оборонявшая участок от русского удара на северном фасе наступающей немецкой группировки, по которой русские также нанесли удар, выкинула белые флаги ещё до подхода русской пехоты на дальность действительного огня. Так что её окопы русские прошли не задерживаясь… А поскольку практически все силы, находившиеся в радиусе сотни километров от участков прорыва, которые можно было бросить для его купирования, представляли собой подобные же части и соединения со схожим уровнем боеспособности, русские большую
часть времени продвигались вперёд, практически не разворачиваясь из походных колонн. Более того, как любезно сообщила мне госпожа посол, по докладам русских лётчиков, для прекращения попыток сопротивления даже не требовалось подвергать выдвигающиеся к планируемым местам организации узлов обороны войска огневому воздействию. Они начинали разбегаться просто от вида самолётов. - Маршалл сделал паузу, окинул всех присутствующих слегка усталым взглядом и веско закончил: - Получилось, что русские ударили в пустоту. Причём немцы в этот момент считали, что на месте этой пустоты у них имеется пусть и ослабленная, но достаточно приемлемая оборона.
        В кабинете повисла тишина. Все молчали, переваривая сказанное. А затем уже второй из «мальчиков Нимица» также поднял руку.
        - У тебя есть вопрос, сынок?
        - Да. А скажите, подобный уровень боеспособности демонстрируют все союзнические части?
        - Нет. Русский военный атташе полковник Рубакин любезно ознакомил меня с аналитической справкой, в которой отмечаются упорные атаки первой венгерской бронетанковой бригады в районе населённого пункта Pologi. За сутки венгры трижды пытались выбить русских из этого населённого пункта, потеряв в первых двух атаках до восьмидесяти процентов бронетехники, но всё равно атаковали в третий раз. Но это было соединение первой волны формирования. Русские же нанесли удар на участках, занимаемых частями второй волны.
        - Понятно. А-а-а… - но что ещё хотел спросить молодой человек на этот раз, так и осталось тайной. Потому что в этот момент в дверь осторожно постучали, после чего в приоткрывшуюся щель просунулась голова командора Шульца.
        - Мистер президент, срочная телеграмма.
        Рузвельт требовательно взмахнул рукой. Шульц быстро проскользнул внутрь и вручил бланк. Хозяин кабинета быстро пробежал телеграмму глазами и болезненно скривился.
        - Господа, увы, но нам придётся на этом закончить с нашим обсуждением и заняться более неотложными делами. Японцы высадились на Северном острове. В одном дневном переходе от Окленда…
        Глава 11
        - Он толкнулся! - Виталя оторвал ухо от живота жены и обалдело уставился на неё. - Вот честное слово! Я только приложил ухо, а он ножкой - раз!
        Аглая улыбнулась и, протянув руку, взъерошила мужу волосы.
        - Какой ты у меня ещё мальчишка, товарищ капитан…
        Капитана Чалому присвоили после возвращения из того теперь уже легендарного налёта на Рурские плотины. К удивлению всех - от самих пилотов до командования, потери оказались куда менее ожидаемых. Похоже, ПВО рейха не успело отреагировать. Скорее всего, из-за того, что мощная волна, образовавшаяся после обрушения плотин, смела напрочь не только дома, мосты, заводы и рудники, но и телеграфные и телефонные столбы. Так что подвергнувшиеся разрушению районы оказались полностью лишены связи. Вследствие чего масштабы катастрофы стали немцам понятны гораздо позже. Скорее всего, после того, как пострадавшие районы облетели на самолёте. Так что над территорией рейха возвращающиеся после бомбёжки самолёты никто особенно не прессовал… Нет, несколько попыток перехвата случилось. Уж больно далеко на территорию Германии они на этот раз забрались. А кислорода, чтобы уйти на высоту, в баллонах практически не осталось. Но даже одиночный дальний бомбардировщик - это пять оборонительных точек с десятью крупнокалиберными стволами. А их шла целая эскадрилья. Так что отбились… А вот над линией фронта большинству пришлось
куда хуже. Но не им. Самолёт комэска Виталия после бомбёжки не пришёл на точку сбора, так что вести эскадрилью обратно пришлось ему. И при подходе к линии фронта Чалый приказал всем набрать максимальную высоту, отключив при этом от кислорода весь экипаж, кроме пилота. Остальным было велено устроиться максимально удобно и не двигаться. Потому что только таким образом выходило обеспечить набор высоты более десяти километров и полёт на ней в течение получаса. Что должно было обезопасить машины от атак фронтовых истребителей. Как позже выяснилось - это было верное решение. Несмотря на то что остальным членам экипажа пришлось пережить очень неприятные ощущения, выдержав целый час, пока набирали высоту в десять километров, шли на ней над линией фронта и затем снижались, в условиях сильного кислородного голодания. Около десяти человек после приземления пришлось даже отправить в госпиталь, поскольку для их организмов подобное издевательство не прошло бесследно. Но зато все остались живы. И даже дырок в плоскостях не привезли. А вот другие эскадрильи их полка так легко не отделались. Первая при прорыве над
линией фронта на более низкой высоте потеряла три самолёта, а вторая - четыре! Да и остальные машины вернулись порядком избитыми… У них же единственной потерей стал не вернувшийся в точку сбора самолёт комэска. И что с ним случилось - выяснить так до сих пор и не удалось.
        Сразу после приземления Виталий долго сидел в кабине, не столько отходя после тяжёлого боевого вылета, сколько… не решаясь выйти и столкнуться с зеленоглазым рыжим чудом и разбираясь в своих чувствах. Впрочем, этот разбор начался ещё раньше, после того как его бомбардировщик, после сброса «игл», натужно гудя двигателями начал набирать высоту. Что это было? И как ему на это реагировать? Как командиру или… И как смотреть в глаза товарищам? А ну как скажут, что он воспользовался своим положением иии… но он же ничем не пользовался! Наоборот - старался пересекаться с ефрейтором Кивелиди пореже и только по служебной необходимости. Причём почти всегда подгадывая момент, когда рядом были ещё люди… А почему? Почему он вот это делал? Потому что знал, чувствовал, что ефрейтор Кивелиди, что она, что это зеленоглазое рыжее чудо… короче, что она ему не безразлична? Чувствовал, но старался гнать от себя эти чувства. Мол, нет ничего такого и быть не может. А оно… оно может! Как себя ни обманывай.
        Вот так он и сидел, пялясь на приборы с упавшими стрелками и хмуря лоб, пока по лесенке, ведущей в кабину, не застучали звонко каблучки ушитых по ноге сапожек, а затем в люк не просунулась чья-то рыжая макушка…
        - Знаешь, я думаю, не надо тебе дожидаться «декретного». Давай я тебя уже в понедельник в тыл отправлю.
        - Фигушки тебе с макушком, - вскинулась Аглая. - Я, между прочим, тоже военнослужащий. И у меня есть свои обязанности. Выполнять которые я буду до самого последнего момента.
        - Ага, пока пузо на нос не налезет. А потом что? Прям в поезде рожать начнёшь? В теплушке? А акушером кто будет? Проводник? Или ездовой из соседнего вагона?
        - Ах ты! - жена вскинулась на кровати и, сверкая своими зелёными глазищами, сердито развернулась к Виталию. Но в следующее мгновение побледнела и, вскинув руки, зажала себе ладошками рот, промычав:
        - Дай мне, пожалуйста, водички…
        Капитан Чалый взвился с кровати и одним броском прыгнул к столу, на котором стоял уже загодя приготовленный стакан.
        - Что, плохо? Тошнит? На, попей! - нервно забормотал он, подав ей стакан и осторожно придерживая жену за плечи. Аглая поспешно схватила воду и сделала большой глоток.
        - Уф… да когда ж это кончится-то? - с тоской произнесла она. - Мама говорила, что только первую половину беременности блевать тянет, а потом больше пузо мешается. А у меня всё не проходит и не проходит…
        - А я тебе что говорю, - наставительно произнёс Виталий. - В тыл тебе пора. К моим поедешь. Они сейчас в эвакуации, в Сталинграде. Или, лучше, к брату в Москву.
        - Фуух, - жена шумно выдохнула, - отпустило… - после чего сердито боднула его своими зелёными глазищами. - Я же тебе сказала - никуда я не поеду. Просто… - она задумалась, а затем просияла: - Попрошу Сергея Васильевича, чтобы он меня в медсёстры взял. Он же на гражданке родильным отделением заведовал. Вот и у меня, если что, тоже роды примет.
        - Ага-ага, старшего техника - в медсёстры, - пробурчал Виталий, но так, дежурно. Потому что понял, что этот раунд он проиграл. Аглая была жутко упрямой, и если ей в голову втемяшивалась какая-то идея, переломить её до того момента, пока всем, в том числе и ей, не становилось очевидно, что идея глупая и не сработала, было невозможно. Но такое случалось не так уж часто. Всё-таки старший техник эскадрильи, старшина Чалая была девуш… то есть теперь уже женщиной умной и образованной. А ещё, с её характером, окружающие частенько предпочитали сделать-таки так, как она хотела, нежели объяснять, почему так делать нельзя… Так что Виталию оставалось надеяться только на то, что начальник полкового медицинского пункта сумеет как-то переубедить его рыжее чудо. А если даже и нет - вариант с медпунктом всё равно лучше её прежних идей насчёт пребывания до упора в должности техника. Ещё не хватало с таким пузом карабкаться по шатким стремянкам…
        Почти всю утреннюю политинформацию капитан Чалый прокемарил. Аглае к утру снова поплохело. И хотя она, жалея мужа, попыталась сама разобраться со стаканом, а потом добраться до туалета, Виталий всё равно проснулся. Ну и не заснул. Жене было плохо, и он, укутав её в одеяло и обняв, просидел с ней два часа, гладя её по голове и шепча на ушко всякие милые глупости. Так что она, бедная, под утро даже придремала… Но едва только он пошевелился, собираясь встать и потихоньку одеться, тут же встрепенулась и поскакала на кухню готовить мужу завтрак. Хм, ну-с поскакала он несколько преувеличил, конечно, но… Аглая свято соблюдала правило, которое, как она рассказывала, мать буквально вбила ей в подкорку: «Что бы и как бы ни происходило - именно жена должна обеспечить, чтобы муж был сыт и ухожен! Всё равно как - самой ли стирать и готовить, домработницу ли озадачить и контролировать, - но это дело жены! Иначе нормальной семьи не будет». И судя по тому, что родители Аглаи, по её рассказам, уже сорок лет жили буквально душа в душу, что-то за этим было…
        - Ну что там - Берлин ещё не взяли? - поинтересовался он в офицерской курилке, после того как политинформация закончилась.
        - Если б не дрых - сам бы знал, - поддел его Косычев, доросший уже до командира звена в его эскадрилье. Ну да - после гибели комэска на эскадрилью поставили Виталия. А кого ещё-то? Чай, единственный дважды Герой Советского Союза в полку. Дважды - потому что звание Героев по возвращении было присвоено всем командирам экипажей, а также вторым пилотам и штурманам, вне зависимости вернулись они из вылета или нет. Бортмеханики, радисты и стрелки получили орден Красного Знамени. А техсостав - Красную Звезду. Так что весь полк теперь - орденоносцы. Да что там полк - дивизия!.. Да и эскадрилью он как лидер привёл обратно без потерь, «проявив способности к анализу и тактическое мастерство», как было написано в представлении на назначение.
        - Кончай цепляться, - вздохнул Чалый. - Сам же знаешь, почему меня рубит.
        - Знаю, - кивнул Косычев и вздохнул: - Да уж, бабе в таком положении куда как тяжко приходится. Ох, грехи наши тяжкие…
        - А грехи-то тут при чём? - удивился лейтенант Семенихин, назначенный Виталию в экипаж штурманом после того, как его старый штурман после госпиталя, в который он попал после того перелёта из-за того, что его организм плохо справился с последствиями кислородного голодания, был списан подчистую.
        - Так это ж из-за них Господь сказал: «В муках рожать будешь детей своих», - ухмыльнулся Косычев.
        - А вот этого не надо! - возмутился Семенихин, ко всему прочему являвшийся комсоргом эскадрильи. - Развели тут, понимаешь, религиозную пропаганду… Короче так, товарищ командир, - удар армейской группы генерала Манштейна, пытавшейся прорваться к войскам фельдмаршала Паулюса, окружённым в Сталинском котле, окончательно остановлен. Попытки фашистских недобитков вырваться из кольца окончились полным фиаско…
        - Хэх, - хмыкнул Косачёв. - Об этом уже вторую неделю талдычат.
        - И чего? Хотите сказать, врут? - вскинулся штурман.
        - Да не врут, а ничего толком не рассказывают, - отмахнулся старый ГВФник. - Одна трескотня и никакой конкретики. Манштейна вон ещё неделю назад вроде как «окончательно остановили», а если прикинуть по карте, в каких населённых пунктах бои идут, - так ни хрена его пока не остановили. Притормозили - да. Но силы у него ещё есть. И умелости у фрицев тоже вполне хватает. Потому они буром не прут, а пытаются слабые места по флангам нашей обороняющейся группировки нащупать. То прямо ударят, то километров на тридцать южнее, а потом на пятьдесят севернее…
        - И что? Всё равно ж наши держатся. А Паулюс с фон Виттерсгеймом уже даже назад покатились. Их удар навстречу Манштейну полностью провалился. Только зря остатки топлива растратили. Теперь сдача в плен группировки Паулюса стала только вопросом времени…
        Виталий криво усмехнулся. Всё - народ схлестнулся, так что о своём вопросе можно забыть. Ну и не очень-то и хотелось. Тем более что, судя по тому, что уже успели рассказать, ничего нового на фронте не произошло.
        Год, начавшийся с успехов и побед (да стоит только их операцию по разрушению рурских плотин взять, не говоря уж о «Трёх Сталинских ударах»…), к разочарованию всех советских людей, продолжился поражениями и потерями. И если майское наступление на Центральном фронте немцы себе в победы могли записать только с очень большой натяжкой - ну не тянуло оттеснение линии фронта на восток на семьдесят-сто километров и потеря нескольких районных и одного областного центра на что-то не то что эпическое, но и сильно значимое, особенно на фоне того, что немцы творили летом - осенью сорок первого, то вот следующие удары привели страну и мир в недоумённое и даже тревожное состояние…
        В начале июня немцы ударили в Прибалтике. Причём так, что фронт, считай, посыпался. Вследствие чего в первые дни темпы немецкого наступления достигали тридцати, а то и сорока километров в сутки. До прежних рубежей отступление РККА не откатилось, и противник был остановлен на линии Псков - Великие Луки, но Таллин снова попал в блокаду. А в конце июня, когда наступление немцев в Прибалтике наконец-то было окончательно остановлено, последовал ещё один и даже куда более сильный удар на юге. Встревоживший Виталия куда более сильно, поскольку именно на юг был после училища распределён младший братик Сашка. Нет, совсем уж совершенно капитан Чалый в этом уверен не был - военная цензура бдила, так что прямо написать об этом брат никак бы не смог - вымарали бы, а то ещё и до кучи по шапке бы надавали. Но разные намёки, типа упоминания о купании в речке «со смешным названием Большой Несветай» читались достаточно понятно… Они в то время были заняты полностью бесполезным, но зато не очень опасным занятием - разбрасыванием над Румынией, Словакией, Венгрией и Чехией сотен и сотен тонн листовок. Бесполезным,
поскольку никакой пользы от листовок, по общему мнению, не было и быть не могло. Бомбить, бомбить и бомбить! В щебень, в песок, в пепел - только такую «агитацию» все эти уроды, напавшие на нашу страну, и понимают. А почти безопасным… После «Большой порки» немцы заметно усилили зенитное и истребительное прикрытие наиболее важных для них стратегических объектов в союзных странах - нефтяных промыслов в Румынии и Венгрии, заводов «Шкода» в Чехии и так далее, так же заставив и своих союзников перебросить на их защиту максимум авиации и зенитной артиллерии. Вследствие чего почти вся остальная территория этих стран практически лишилась прикрытия с воздуха. Так что полёты на «бомбёжку бумагой» таких городов, как Будапешт, Прага, Дебрецен, Пловдив, Брно, Велико Тырново, Сибиу и София чаще всего оборачивались лёгкой прогулкой. Вследствие того, что вероятность встретиться с истребителями или нарваться на плотный огонь зениток во время таких налётов была исчезающе мала… Понятно, конечно, что во многом, кстати, потому, что «бомбили» эти города именно «бумагой». Начни они бомбить по-настоящему - после первых же
налётов были бы предприняты какие-то меры. Но поскольку на головы жителей крупнейших городов союзных уроду Гитлеру государств пока сыпалась именно и исключительно бумага - никто и не дёргался.
        Перед обедом Аглая гордо выложила перед носом Виталия приказ по полку, согласно которому старшину Чалую переводили в медсанчасть полка на должность… санитарки? Прочитав название новой должности жены, Виталя поднял на неё удивлённые глаза. Аглая у него была той ещё карьеристкой… Но та только высокомерно фыркнула.
        - Па-адумаешь! Это ж только до родов. К тому же майор Крутиков давно уже предлагает мне аттестоваться на среднего коман… то есть, ну-уу, на офицерскую должность.
        Переименование средних командиров РККА в офицеров произошло аккурат к началу осеннего наступления РККА, после которого в «Сталинский котёл» попала едва ли не вся группа армий «Юг» в полном составе. Причём столь пафосное название этого «котла» на этот раз не было придумано пропагандистами из ЦК, а являлось результатом того, что именно город Сталино, до революции носивший имя Юзовки, оказался наиболее крупным населённым пунктом из числа тех, которые оказались внутри кольца окружения. Одновременно с этим в армию вернули и погоны. Отношение к этому решению было неоднозначным. Часть глухо роптали, мол, «офицерщину возрождаем, что теперь ждать - зуботычин»? Ещё часть, особенно из числа старших возрастов, помнящих ещё империалистическую, по большей части приняла его сугубо положительно. Остальные, которых было большинство, - отнеслись сдержанно. Хотя и тоже положительно. Уж больно красивым оказался заход. В преамбуле приказа Верховного главнокомандующего, вводившего новые нормы, был довольно обширный отсыл к русской истории - сражениям с тевтонцами, поляками, отражению нашествия Наполеона. А в конце
преамбулы заявлялось, что как тогда русская армия закончила это нашествие «объединённой Европы», посмевшей затронуть «гиганта с Востока», взятием Парижа, так и сегодня внуки и правнуки тех героев и чудо-богатырей, несомненно, закончат эту войну в Берлине! Это звучало лестно и народу нравилось… Но, так сказать, в подкорку новые звания ещё не въелись. Так что большинство пока ещё частенько путалось.
        - …вот и будет время позаниматься, - закончила жена. Капитан Чалый согласно кивнул. Как бы там ни было - пусть лучше сидит в домике полкового медпункта и читает литературу, готовясь к экзаменам, нежели карабкается по крутым лесенкам, рискуя сверзиться с высоты крыл…
        - Но твою эскадрилью я всё равно вести буду - даже и не думай! - тут же разрушила его надежды Аглая. - Вместо меня Крутиков обещал Арефьева поставить. А он должность старшего техника эскадрильи пока не потянет. Руки у него, конечно, золотые, и голова светлая - но опыта ещё маловато. Так что никуда ты из-под моего присмотра не денешься, - и она, дразнясь, высунула язык, отчего капитана Чалого просто захлестнуло волной любви к этому шаловливому рыжеволосому и зеленоглазому чуду, которое лишь какой-то немыслимой удачей стало его женой…
        Вечером, в клубе, показывали новый фильм производства режиссёра товарища Ромма «Обыкновенный нацизм». Он был снят как продолжение его же фильма, вышедшего этой весной, - «Обыкновенный фашизм». Только тот, первый, был посвящён в первую очередь немецким фашистам, в этом же большое внимание было уделено разным фашистским прихвостням.
        Когда фильм закончился - народ потянулся в курилку. Впечатление от фильма было сильное. Тем более что, вследствие специфики их боевой работы, о том, что происходило на земле, личный состав полка узнавал больше из газет и на политинформациях. А в фильме были широко представлены фото - и киноматериалы причём зачастую снятые самими фашистами и их прихвостнями из зондеркоманд и полицейских частей, сформированных в основном из бывших членов ОУН и организаций националистов из Прибалтики. На этих кадрах они, совершенно не стесняясь, запечатлели наиболее «живописные» моменты. Типа того, как во Львове прогнали по улицам палками поляков и евреев, предварительно сорвав с них одежду, а потом забили их насмерть этими же палками и камнями. Или массовые убийства в Вильнюсе и Каунасе… Для себя ж делали - чего стесняться-то? Поэтому первые несколько минут народ курил молча, переваривая увиденное.
        - Да уж, - задумчиво произнёс старшина Струков, старший стрелок его экипажа. - Никогда бы не подумал, что люди могут так оскотиниться… Своих же соседей, с которыми жизнь, считай, прожили, детей вместе в школу водили, горести и радости делили, работали бок о бок, и вот так… И из-за чего? Только из-за того, что они всего лишь другой национальности! Это ж какими уродами надо быть-то?
        - Это - да! - согласно кивнул стоявший рядом инженер полка Крутиков. А потом встрепенулся. - У меня ж Фидельман родом из Вильнюса! Надо бы спросить, может, у него тоже кто в этой мясорубке погиб?
        - Да нет, - махнул рукой Струков, который иногда помогал начальнику политотдела полка заполнять документы. - Фидельмана из Перми призвали. Значит, его семья успела эвакуироваться. Ты лучше Ефременко спроси. Он как раз из Львова, и мать у него - полька. А там, сам видел, какая резня была…
        - А я вот думаю - это какую ж работу наши органы провели, чтобы всё это отыскать, установить и задокументировать! Да ещё и на вражеской территории! Вильнюс-то мы прошлой зимой хоть ненадолго отбили, а во Львове немцы сидят безвылазно с самого начала войны…
        - Это точно! А про концлагеря «Аушвиц» - Биркенау я вообще не говорю. Это ж в саму Германию надо было забраться!
        - Да не, Аушвиц - это Польша. И на самом деле город называется Освенцим. Просто немцы после захвата Польши эти земли к Германии «прирезали»…
        - А вот интересно…
        Капитан Чалый дымил сигареткой чуть в стороне, рядом с Косачёвым, почти не прислушиваясь к этим разговорам. На него фильм тоже произвёл сильное впечатление, вот только его мысли нынче, по большей части, были заняты совершенно другим. Ну а старый ГВФник просто был по жизни суровым циником.
        - Слышал - завтра вылет, - внезапно произнёс командир звена.
        - Опять «бумагой бомбить», - слегка скривился Виталий.
        - Скорее всего, нет, - мотнул головой Косачёв. - По поводу «бумажных бомбёжек» приказы обычно по телефону поступали. А сейчас мотоциклист приезжал. Я его перед самым началом фильма углядел. И, кроме того, помнишь - начальника бомбосклада прямо с сеанса вызвали. Да и вон, глянь, какая на складе сейчас суета творится.
        - Хм, и точно…
        - Так что с боевым грузом пойдём. И как бы не на полную дальность…
        - А это почему?
        - А вон, глянь, БАОвцы два топливозаправщика собирают, с которыми последнюю неделю очень не торопясь телепались. А сейчас как наскипидаренные бегают! Переноски развесили, и только звон стоит. А зачем им так торопиться? Только если завтра полные баки заливать будем.
        - Хорошо бы. А то я уже забыл, когда на настоящее боевое задание летали. Смешно - дальняя авиация, а заняты черт-те чем. Агитационная эскадрилья, блин… Последний раз немцев бомбить летали, стыдно сказать, в «котёл». Да туда «У-2» на бомбежки летают! И «ТБ-3»! Так, глядишь, скоро в штаты вертолётное звено введут, как у штурмовиков и пикировщиков.
        - Эт точно… - кивнул Косачёв. Винтокрылые машины, способные взлетать и садиться на самых маленьких площадках, поступили на вооружение поисково-спасательной службы взамен «ОКА-38». Что тут же сильно увеличило возможности ПСС ВВС. Потому что новая техника превосходила старую по всем показателям. Не говоря о том, что «Аисту» для посадки всё-таки требовалась какая-никакая полоса, в самолёт влезало всего максимум четыре человека, в новые же вертолёты - до десятка. К тому же они были вооружены парой пулемётов, установленных на турелях в открытых проёмах боковых загрузочных люков. А кроме пилота и стрелков в состав экипажа поисково-спасательного вертолёта входили ещё санитар и трое стрелков-спасателей, вооруженных пулемётом и автоматами, в чьи обязанности входило извлечь пилота из упавшей машины, если он оказался не способен сделать это сам, оказать ему первичную медицинскую помощь, если требовалось, ну и если в этом была необходимость, то и прикрыть огнём. Одинокий же пилот «Аиста» способен был максимум помочь пилоту выбраться из кабины… Вот только в составе полков дальней авиации вертолётов не было
предусмотрено. Потому что это было бесполезно. Дальние бомбардировщики выполняли боевые задачи далеко за пределами дальности винтокрылых машин. Да и базировались они, как правило, на аэродромах, находящихся от линии фронта за пределами радиуса действия не только вертолётов, но и даже «ОКА-38»…
        Они сделали ещё пару затяжек, прислушиваясь к горячему спору молодёжи, потом Чалый последний раз затянулся и отбросил бычок.
        - Ладно, пошёл я - к жене под бочок.
        - А чего она на фильм не пошла-то?
        Виталий вздохнул.
        - У неё и так беременность тяжело идёт - ну куда ей такие волнения?
        - Это - да. Фильм тяжёлый.
        - А вот интересно - его только у нас покажут или и за границей тоже? А то говорят, что после того, как «Обыкновенный фашизм» в Америке показали, американцы нам сразу же половину долгов по ленд-лизу простили.
        - Ага, держи карман шире, - усмехнулся всё знающий Косачёв. - Ни хрена они никому ничего не простили и прощать не будут. Наоборот, ещё в б?льшую кабалу постараются загнать. Это простые люди, фермеры, там, рабочие, прогрессивная интеллигенция… после этого фильма создали специальный фонд помощи. Как он там точно называется - я не помню, но для нас. И вот на собранные этим фондом деньги для СССР закупили много продовольствия. Дополнительно. Помимо ленд-лиза и всяких других поставок. У меня дружок по ГВФ на Аляску регулярно мотается - поставленные нам по ленд-лизу самолёты перегоняет, так вот он и рассказывал… - тут Косачёв хитро прищурился. - Но они и тут не прогадали. Продукты-то они же у своих собственных фермеров закупали? Так что всё одно - все эти деньги у них же остались! Американцы - те ещё хитрованы. Я знаю.
        Аглая уже спала. Виталя осторожно разделся, но, прежде чем лечь, некоторое время молча стоял и любовался женой, которая спала лежа на боку, по-детски умостившись щекой на ладошке. «И чего это она думает, что большой живот её портит? Ни фига он не портит! Потому что там растёт мой… то есть - наш ребёнок…» - с нежностью подумал Чалый и, заботливо подоткнув одеяло, слегка сбившееся из-за того, что его рыжеволосое чудо по своей привычке заткнула большой кусок одеяла между ног, прилёг рядом и осторожно обнял жену. Она сонно зашевелилась, инстинктивно поудобнее устраиваясь в кольце сильных мужских рук, после чего засопела куда более успокоенно…
        Утро началось с того, что сразу после завтрака комэсков вызвали к командиру полка. В кабинете командира кроме командования полка их встретили ещё четыре человека. Первый из гостей сразу же заставил рефлекторно расправить складки гимнастёрки и вытянуться. Ибо им оказался командующий авиацией дальнего действия ВВС РККА генерал Голованов. Вторым был командир их дивизии. Принадлежность третьего можно было идентифицировать сразу - по петлицам и новеньким погонам с яркими васильковыми просветами. Четвёртый, судя по петлицам и погонам, принадлежал к ВВС. Но Виталий до сего момента его ни разу не видел… Похоже, гости подъехали, когда все были на завтраке.
        Когда комэски вошли в кабинет, Голованов встал и, подойдя, пожал каждому руку.
        - Здравствуйте, товарищи, садитесь. Разговор нам предстоит долгий…
        Совещание началось с доклада командира полка, в котором он заверил, что к настоящему моменту боевой потенциал полка полностью восстановлен, а все эскадрильи, звенья и экипажи полностью укомплектованы техникой и личным составом.
        - Это хорошо, - удовлетворённо кивнул генерал. - Потому что командованием принято решение начать вновь интенсивно использовать авиацию дальнего действия для работы по стратегическим объектам на территории Германии. Ранее это считалось нецелесообразным, потому что после операции «Большая порка» немцы перебросили на территорию своего рейха очень большое количество истребителей, резко усилив возможности своей ПВО, что, впрочем, пошло нашим войскам на фронте только на пользу. Но сейчас у них и на фронте складывается аховая ситуация. Это, а также то, что мы после «Порки» практически прекратили налёты на объекты в Германии, а английские ВВС понесли большие потери и тоже резко снизили интенсивность налётов, в настоящий момент привело к тому, что они начали перебрасывать самолёты обратно на фронт. В принципе, этот процесс начался ещё в ноябре. Но только сейчас, по нашим расчётам, он достиг такого уровня, который позволит нам провести как минимум один массированный налёт на объекты, расположенные на территории самого рейха, не рискуя при этом потерять существенную часть самолётов.
        - Да мы ж только за! - воскликнул командир второй эскадрильи Никита Середа. - А то другие немцев бьют, а мы в них только бумагой бросаемся. Как в сортире, чес-слово…
        - Неправильно рассуждаете, товарищ, - тут же встрял энкагэбэшник. - Ваши листовки, между прочим, подбирает и читает кто? Отцы, матери и жёны тех солдат, которые воюют на нашем фронте. Которые потом пишут своим мужьям и сыновьям.
        - Ага-ага - воюй крепче, сыночек, и грабь побольше, потому что эти русские в нас только бумагой кидаются, - пробурчал Середа.
        - И вовсе нет, - нахмурился энкагэбэшник. - Наоборот, судя по беседам с перебежчиками и пленными, именно письма родных, ознакомившихся с информацией, содержащейся в разбрасываемых вами листовках, побудили как минимум треть из них задуматься о сдаче в плен, - он повернулся к сидевшему рядом с комполка начальнику политотдела. - У меня есть материалы по данному вопросу. Я вам потом передам - проведите работу с личным составом.
        - Так точно!
        - Ладно, как бы там ни было - я уже сказал, что вы возвращаетесь к привычной боевой работе, - примиряюще произнёс Голованов. - Вашему полку предстоит особая задача. Именно поэтому у вас появилась такая представительная делегация, - усмехнулся командующий дальней авиацией. - Ну а конкретику вам сейчас доложит Сергей Семёныч, - и он кивнул четвёртому из гостей.
        Сергей Семёныч оказался заместителем начальника службы авиаразведки ВВС РККА. Поэтому свой доклад он начал с того, что извлёк из принесённого с собой тубуса склейку карт и несколько больших листов аэрофотографий.
        - Санкт-Фалентин, Амштеттен, Нижняя Австрия. Небольшой городок с населением около четырёх тысяч человек. Вот здесь, - он развернул одну из фотографий, - находится крупный танковый завод, который немцы с присущим им пафосом назвали «Нибелунгверке». Это и есть ваша цель.
        - Ммм… какое прикрытие?
        - С этим сложнее, - вздохнул докладчик. - Как вы понимаете, регулярной разведки на такую дальность мы уже давно не производили. После «Порки» немцы серьёзно озаботились ПВО рейха и установили на существенную часть переброшенных с фронта истребителей нагнетатели и новую, высотную топливную аппаратуру. А также заметно увеличили выпуск высотных модификаций истребителей и ускорили разработку новых образцов, заточенных именно под ПВО, часть из которых уже поступает на вооружение. Так что каждый полёт туда до последнего момента был сродни игре в русскую рулетку. Вследствие этого особенно много информации по тому, чем и как прикрыт этот завод, у нас нет. Но прикрытие точно есть. И истребительное, и зенитное. Причём довольно сильное. Но пока мы смогли обнаружить только четыре батареи малокалиберных тридцатисемимиллиметровых флак тридцать шесть… - он с каким-то сомнением пододвинул ещё одну фотографию, - вот здесь что-то непонятное. «Судя по всему, это какие-то новые зенитные пушки, причём очень крупного калибра. Как бы не миллиметров сто тридцать и… Но мы о них пока ничего не знаем.
        - Хм, а «восемь-восемь» что, нет?
        - Скорее всего, есть. И, если уж вот такие есть, то и стопятимиллиметровые тоже должны быть. Но увы, обнаружить их нам пока не удалось.
        - А с истребителями что?
        - Здесь чуть получше. Вот здесь и здесь - аэродромы. Но по ним отработает первый полк вашей дивизии.
        - Толку-то… - буркнул кто-то. - Ночью, с высоты…
        - Для этой операции выделены новые образцы бомбового вооружения, - присоединился к разговору генерал Голованов. - Кассетные и так называемые боеприпасы объёмного взрыва. С «жидкой» взрывчаткой.
        - А это что за звери? - не удержался от вопроса Виталий.
        - Ну, точно я вам не расскажу, но вроде как за счёт этой взрывчатки и какой-то особенной технологии её подрыва мощность такой бомбы раза в полтора-два превышает обычную. Ну и ещё там какие-то преимущества имеются… Вы их, кстати, тоже получите.
        - То есть вместо пяти тонн нагрузки мы, получается, повезём восемь, а то и десять? - обрадованно оскалился Середа. И все комэски удовлетворённо загомонили.
        - Я вот что ещё хочу сказать, - снова встрял энкагэбэшник. - Поскольку завод находится на территории Австрии и использует именно её ресурсную базу, последствия «Рурской катастрофы», как именуют нашу «Большую порку» и в Германии, и наши союзники, именно на нём отразились в наименее значительной степени. Вследствие чего сразу после той операции немцы начали предпринимать энергичные усилия для того, чтобы резко нарастить на этом заводе производство танков. Ну, чтобы компенсировать падение на других заводах. Это оказалось сделать дешевле и быстрее, чем восстановить производство на них. По существу, - тут он сделал паузу и окинул сидящих перед ним комэсков и командира полка с начальником политотдела строгим взглядом, - к настоящему моменту немцам удалось построить здесь нечто похожее на наш уральский Танкоград. Месячное производство боевых машин, по оценкам разведки, к началу сорок третьего года могло достигнуть объёмов трёхсот машин. А то и более! Кроме того, есть некоторая информация, согласно которой данный завод стал головным предприятием по разворачиванию производства немецких танков новых
образцов, которые немцы спешно разрабатывали после того, как столкнулись с нашими «Т-76» и «НБ», а также с высоким уровнем насыщения нашей пехоты противотанковыми средствами. Понимаете, насколько важно нанести по этому заводу достаточно серьёзный удар? - он замолчал и снова весьма требовательно посмотрел на сидящих перед ним офицеров.
        - Да понятно всё…
        - Есть ещё одна трудность, - снова вступил в разговор заместитель начальника службы авиаразведки. - Завод расположен довольно компактно. Ну для такого предприятия. Так что бомбить нужно очень точно, поэтому… - он сделал небольшую паузу, а затем жёстко закончил: - Бомбить придётся днём. По свету. Иначе толку будет немного.
        В кабинете установилась напряжённая тишина. Комэски некоторое время молча рассматривали лежащие на столе карты и аэрофотоснимки, а потом Виталий поднял глаза и спокойно произнёс:
        - Ну что ж, днём - значит днём…
        Глава 12
        - Да ты лучше, лучше утаптывай!
        - Да я и утаптываю, - огрызнулся ездовой Теребенько.
        - Да вижу, как ты утаптываешь, - сердито рявкнул Василич. - Я ж тебе говорю - лучше! Это же не просто столб какой заборный, а - пограничный знак! Государственное дело - понимать должен!
        Старший лейтенант Чалый молча стоял рядом и смотрел на работу своих подчинённых. То есть, вернее, уже не своих. Ну, или, своих, конечно, но не непосредственно… Короче, неделю назад, практически одновременно с пришедшим сверху приказом на присвоение ему звания старшего лейтенанта командир дивизии подписал и приказ о переводе его на должность адъютанта батальона. Так что более он для Василича непосредственным командиром не являлся. У его прежней роты теперь имелся другой командир.
        Зима прошла… тяжело. Но победно! Немецко-венгерско-румынско-словацкая группировка, окружённая в районе Сталино, сдалась к началу февраля. Почти четыреста тысяч ослабевших от голода солдат и офицеров, большая часть которых страдала ещё и желудочными болезнями, упали тяжким грузом на плечи тыловых служб вновь сформированного Третьего Украинского фронта. Впрочем, как выяснилось чуть позже, эти службы оказались к этому вполне готовы. Так что погибших оказалось немного. Тысяч сорок. Остальных сумели вытянуть. Сначала куриным бульончиком, потом омлетами из американского яичного порошка, который в достаточно больших объёмах поступал по ленд-лизу, и только затем пленные перешли на обыкновенное тыловое питание щами и перловкой. Ну а куда было деваться? Последних лошадей румынских и венгерских кавалерийских дивизий в «котле» доели ещё в конце декабря. После чего окружённые перешли на подножный корм, сожрав не только местных кошек, собак и ворон, но и не брезгуя крысами. Но на шестьсот с лишним тысяч человек, которые первоначально насчитывала угодившая в «Сталинский котёл» группировка, подобного «местного
ресурса» оказалось маловато. Так что в конце эпопеи окруженцами были сожраны ещё и все кожаные части снаряжения…
        Василич как-то при получении довольствия столкнулся с земляком из конвойных частей НКВД, охранявших фильтрационные лагеря, так вот тот ему рассказал, что, среди прочих тем, пленные фрицы вовсю обсуждали между собой то, какими вкусовыми оттенками характеризуется вываренная кожа с голенища сапога по сравнению с ременной. И чем кожа с клапана ранца баварского производства отличается от таковой же, но саксонской либо ганноверской выделки. Земляку об этом со смехом поведал переводчик…
        Как бы там ни было, большую часть доходяг, в которые превратились представители «высшей» и не очень рас, угодившие в советский плен, удалось вытянуть. Правда, часть из них после завершения фильтрационных мероприятий поставили к стенке. Уж больно тяжкий «шлейф» дел и делишек за ними тянулся. Но уже здоровыми и сытыми. Остальным же предстояло поработать над восстановлением и компенсацией того, что сами разрушили. У Советского Союза на рабочие руки этих пленных были очень большие планы…
        Сашкин полк в зимних боях участвовал на вторых ролях. Позиции, которые они занимали, были расположены довольно далеко от направления как главного удара их фронта, так и всех попыток немцев пробить коридор до своих. Нет, совсем стороной эта огромная битва их, конечно, не обошла, но на завершающем этапе их зацепило не сильно. И даже прорывать оборону не пришлось. Потому что венгры, стоявшие против них, однажды просто взяли и начали отходить. На север, к Сталино, к центру «котла»…
        - Так, товарищи, встаньте вот здесь, - засуетился корреспондент, когда свежеобтёсанный пограничный столб был, наконец, установлен. - И товарищ старший лейтенант - вы по центру. Вы у нас тут пока единственный орденоносец, так что вот сюда, пожалуйста. Сделаем несколько кадров. Историческое же событие…
        Несмотря на то что в наступательной операции их полк оказался вроде как на вторых ролях, «наградной дождь», обрушившийся на войска двух фронтов по итогам операции, краем зацепил и их тоже. А вообще, опубликованный в «Красной звезде» приказ о награждении, выпущенный по окончании операции, занял почти сорок газетных листов… Так что в роте Сашки из ветеранов, выживших в тяжёлых оборонительных боях лета - осени сорок второго, не осталось ни одного ненаграждённого. Да и из нового пополнения кое-кто тоже смог обзавестись тем или иным знаком своей воинской доблести. Хотя большинство, естественно, получило медали. Сашка же тогда получил свой первый орден - Красную Звезду. Что было весьма щедро. Ибо в основном он проявил себя во время отступления. А в такие времена награждают весьма скудно. Но, глядишь-ты, командование не забыло, отметило… Кроме Сашки в роте ордена получили ещё двое. Командир ротного взвода огневой поддержки, уже ушедший на повышение, и ефрейтор-пулемётчик из первого взвода, погибший через месяц под Кривым Рогом. Так что да, орденоносцем он здесь в настоящий момент был единственным…
        - Так, а теперь давайте немного поменяем состав… Вот, пусть встанет старшина и вот эти два рядовых. Ну и что, что ездовые? Выглядят вполне браво. Так что будут олицетворять связь поколений. Нет-нет, вы, товарищ старший лейтенант, останьтесь…
        Почти весь свой наступательный потенциал немцы растратили в первой же попытке прорыва. Нет, внутренний фронт они, поначалу действительно прорвали! Но от Курахово, от которого они начали наступление, до Кушугума, оказавшегося крайней точкой продвижения деблокирующей группировки Манштейна, даже по прямой было более ста пятидесяти километров. А даже если считать по темпам наступления во Франции или летнего наступления в Прибалтике, на данный момент являющихся для вермахта непревзойдёнными, это минимум четверо суток. Но во Франции или в Прибалтике удавалось днями двигаться в походных колонных. Здесь же об этом не было и речи. В первый день наступления танкам фон Виттерсгейма удалось продвинуться всего на двенадцать километров. Во второй ещё на шесть. После чего он был вынужден поменять направление удара, но и там его остановили уже к вечеру второго дня. А на третий начали оттеснять обратно, на восток, к Сталино. Причём большую часть драгоценного топлива немецкие танки сожгли даже не в атаках, а в попытках хоть как-то уклониться от ударов советской авиации. Потому что с немецкой в небе над котлом было
туго. «Существенную часть немецких самолётов уничтожили прямо на аэродромах ещё в первый день наступления, закончившегося окружением, а те, что остались, по большей части, оказались прикованы к земле недостатком топлива. Ибо основные фронтовые склады немцев располагались в Чаплино и Пологах, которые русские захватили уже на третий день наступления. Так что над ударной группировкой фон Виттерсгейма русские самолёты висели день и ночь… Как потом рассказывали пленные, которых за эту зиму на долю их роты, судя по журналу боевых действий, набралось более пяти тысяч человек, временами казалось, что они реально закрывают небо! Там было всё - и старенькие учебные «У-2», налёты которых были не столько реально опасными, сколько выматывающими, не дававшими отдохнуть и выспаться после дневных боёв и бомбёжек. Причём пилотировали их, по большей части, не лётчики, а лётчицы… Бомб на них, похоже, не хватало, так что эти «ночные ведьмы» заваливали места привалов обычными осколочными гранатами, предварительно упакованными в контейнеры, сделанные, судя по всему, из обычных картонных тубусов для чертежей. В каждом
умещалось по шесть штук «лимонок», а всего под брюхом и крыльями этот вроде как, совсем несерьёзный учебный бипланчик нёс до полутора десятков таких контейнеров. Но даже ночью эти «ведьмы» работали отнюдь не в одиночестве. Рука об руку с ними в ночном небе царствовали тоже устаревшие, но вполне ещё пригодные для использования в качестве ночных бомбардировщиков «Р-5» и… ещё один самолёт, который немцы обозвали «ночным кошмаром»…
        - Скажите, товарищ старший лейтенант, а лётчик гвардии капитан Чалый вам, случайно, не родственник? - невзначай поинтересовался корреспондент, упаковывая свой фотоаппарат.
        - Виталий? - Сашка обрадованно вскинулся. - Брат. А вы с ним давно встречались? Как он там?
        - Недавно, - удовлетворённо кивнул корреспондент. - В госпитале ваш брат. Ранен был во время выполнения последнего боевого задания. А ещё у него недавно сын родился.
        - Сильно? - встревожился старший лейтенант.
        - Неприятно. Но не волнуйтесь. Он уже на поправку пошёл. Скоро в строй вернётся.
        - Это хорошо. А про сына я знаю. Он написал. И вообще - молодец. Род наш продолжил… Капитан, дважды Герой!
        Представитель прессы заговорщицки прищурился и, наклонившись к уху старшего лейтенанта Чалого, доверительно сообщил:
        - Скоро будет трижды, - после чего вскинул руки. - Но я вам ничего не говорил!
        - Во даёт! - Сашка расплылся в улыбке. - Ну, теперь мне за ним точно никогда не угнаться…
        - Я с ним познакомился ещё когда он даже первого Героя не получил, - продолжил корреспондент. - Он у вас очень щепетильный. И скромный. Всё время пытался убедить меня, что все его успехи - вовсе не его заслуга, а, по большей части, случайность. Или результат работы учителей и наставников. Мол, делал всё, как они учили, и оно само как-то случилось…
        - Ну, по большому счёту, так оно и есть, - пожал плечами Сашка. - Делай хорошо то, чему тебя научили умные люди, не трусь и не паникуй - и всё приложится.
        Корреспондент рассмеялся.
        - Узнаю семейный подход… Кстати, может, расскажете какой интересный эпизод из боевой биографии? Ну, для оживления репортажа. Можно даже из времён «Сталинского котла».
        Сашка ненадолго задумался, а потом пожал плечами.
        - Да, как-то ровно всё было с «котлом»-то… Мы вообще на тихом участке сначала стояли. Против нас венгры были. Но они ещё до начала нашего наступления весь пыл растеряли. А уж когда наша авиация им «Три весёлых ночи» устроила, так они сами отступать начали. Даже без наших атак. А мы только за ними шли и пленных принимали…
        Корреспондент понимающе усмехнулся.
        «Тремя весёлыми ночами» в войсках называли операцию «Подарок», которую советские ВВС провели в конце января. Точное число участвовавших в ней самолётов Сашка, естественно, не знал, но ходили слухи, что их было как бы не несколько тысяч. Причём большинство из них делало не менее чем по десятку вылетов в день. А такие громадины, как «ТБ-3», которые немцы как раз и именовали «ночными кошмарами», в ночь… Прозвище было вполне заслуженным - пять тонн боевой нагрузки, в основном представляющей собой мелкие осколочные и зажигательные бомбы. А если приходилось работать по бронетехнике, то ПТАБы, вкупе с небольшой скоростью полёта, которая в условиях практически полного отсутствия у немцев истребительного и зенитного прикрытия из недостатка превращалась в весомое достоинство, поскольку позволяла укладывать бомбы куда точнее более скоростных машин. Это приводило к тому, что эскадрилья этих вроде как совершенно устаревших монстров буквально выжигала и перемалывала в муку любое сопротивление на нескольких гектарах земной поверхности. И это только ночью. Хотя ночи зимой длинные… Днём же эстафету подхватывали
более современные штурмовики и бомбардировщики. Ну и истребители не сильно отставали. Правда, они работали в основном по последним оставшимся в распоряжении немцев зениткам, которых к тому моменту оставалось раз-два, и обчёлся. Ну и на перехват немецких истребителей, с помощью которых немцы, после отчаянных воплей Паулюса, осознавшего, что его войска просто выбомбливают в пыль, и рискнувшего позвонить Гитлеру лично, пытались хоть как-то облегчить положение возглавляемой им группировки. Однако, как Сашка узнал уже чуть позже от одного летчика, с которым познакомился, когда его вызвали в Запорожье, куда только что перебрался Военный совет фронта, для вручения ордена Боевого Красного Знамени, которым его наградили за бои под Кривым Рогом, получалось это у люфтваффе плохо. Далековато было… «Мессера» вообще были способны работать на такой дальности только с подвесными баками, которые при вступлении в бой им приходилось сбрасывать. Вследствие чего запас подобных баков у немцев заканчивался довольно быстро. Если же не сбрасывать… то баки, чаще всего, всё равно терялись. Только уже вместе с истребителем.
«Фоккеры» дотягивались и без баков, но их на Восточном фронте у немцев было не так чтобы и много. Англичане и американцы осенью возобновили стратегические бомбардировки рейха, так что немцам пришлось держать подавляющее большинство этих мощных и высотных машин в ПВО рейха. Ну а тем, которые были, противостояли им уже не молодые выпускники лётных школ и училищ, освоившие лётную науку только за партами аудиторий в учебных полётах, а ветераны, прошедшие через горнило полутора лет войны. Короче, эта попытка обошлась люфтваффе дорого… Этот лейтенант, кстати, много чего рассказал. Ну, когда они потом, после награждения, ордена обмывали…
        - А Красное Знамя вы за что получили?
        - За Кривой Рог, - Сашка поморщился. - Там всё не очень интересно было.
        - Это когда немцы румынов под пулемётами в атаку погнали? - тут же встрепенулся корреспондент.
        - Ну да, - старший лейтенант Чалый нехотя кивнул. - Главный удар-то на участке соседей был. Нам только краешком досталось. Но и того хватило. У нас тогда четыре пулемёта заклинило от перегрева. А после боя перед фронтом роты насчитали почти семьсот румынских трупов… Ну да об этом «Красная звезда» писала. Не про мою роту, конечно, но у нас, считай, всё так же было. И мы тоже два «Ганомага» с пулемётами подбили, которые румынов в бой гнали. Я после этого боя всех своих бронебойщиков к медалям представил. На пределе дальности достали. На семистах метрах!..
        Корреспондент уехал через час. Вытянув-таки из Сашки и ещё пары человек так нужные ему фронтовые байки. Хотя командир взвода ПТР батальонной роты огневой поддержки младший лейтенант Перепелица явно заливал. Но корреспондент на первый взгляд смотрелся как товарищ опытный, которого провести - ещё умудриться надо, так что пусть. Тем более что Перепелица в уши дул вполне складно и истории у него получались на загляденье. Особенно если он рассказывал их женскому полу…
        Проводив машину с корреспондентом взглядом, старший лейтенант Чалый развернулся к стоящим рядом ротным.
        - Значит так, сводки по снабжению предоставите, как обычно, к четырём часам. И готовьте ведомости. Из финчасти пришло указание, что денежное довольствие надо выдать уже послезавтра. В воскресенье в расположение полка военторговская лавка приезжает… - Ну да, вот такие у него теперь были обязанности. В основном.
        Следующие несколько дней прошли спокойно. Ну да откуда беспокойству-то взяться, если их дивизию вывели во второй эшелон. Да и давно пора. Последний раз дивизию выводили на отдых и пополнение четыре месяца назад. В феврале. Сразу после того, как сдались окруженцы «Сталинского котла». Но тот отдых омрачился большим казусом. Поскольку сразу после ликвидации «котла» они внезапно оказались почти в двухстах километрах от линии фронта, им тут же урезали нормы снабжения на тыловые нормативы. Вот так вот. На ужин ещё приняли положенные «наркомовские», закусив их картошечкой с тушёнкой, а на завтрак уже получили пустую перловку с льняным маслом… И почти две недели, пока «наверху» не разобрались и не внесли изменения в приказы и нормативы, то есть практически всё время отдыха они так и просидели на пустых щах и перловке. Нет, формально-то тыловики были правы, но так то формально! Неужто сразу предусмотреть нельзя было?
        Но сейчас со снабжением всё было нормально. И даже куда лучше, чем раньше. То ли после того случая тыловикам накрутили хвосты, то ли из-за того, что дивизия расположилась в близких армейских тылах, то ли вообще дело оказалось в том, что Третий Украинский фронт наконец-то вышел на государственную границу, однако дивизию не только пополнили личным составом, техникой и вооружением, но и переодели. Так, бойцам выдали вместо пилоток новые кепи с козырьком, а вместо обычных солдатских «сидоров» - ранцы с кожаным клапаном. Ремни также поменяли на кожаные. Среди солдат сразу начали циркулировать слухи, что именно их дивизия будет брать Бухарест. И скоро. Потому-то, мол, такие подарки. И никого не колыхало то, что от места их нынешнего расположения до столицы Румынии почти три сотни километров, а наступление пока прекратилось… Ну и, до кучи, по полк?м начала курсировать военторговская лавка, у которой, к удивлению всех, оказался вполне себе достойный ассортимент. Даже американские сигареты фирмы «Филип Моррис» присутствовали. Хотя стоили они совсем уж конские деньги…
        За прошедшие полторы недели люди отоспались, отдохнули, отъелись, а кроме того, с личным составом были проведены занятия по освоению новой техники и вооружения. Так вместо четырнадцати с половиной миллиметровых ПТР бронебойщики ротного и батальонного уровней получили РПТР-73. Это оказались здоровенные дуры калибра семьдесят три миллиметра, стрелявшие небольшими ракетными снарядами. Привычным противотанковым ружьям они уступали практически во всём - были более громоздкими, при выстреле демаскировали стрелков куда большей тучей пыли и факелом огня, их нельзя было применять из блиндажей и иных помещений, дальность эффективного огня составляла всего двести метров, скорострельность тоже была заметно ниже даже однозарядных ПТР, носимый боезапас вследствие своей громоздкости составлял всего десять выстрелов, но всё окупал один момент - их бронепробиваемость достигала двухсот двадцати миллиметров. То есть они брали в лоб любые немецкие танки. Даже самые-самые новейшие и тяжёлые, которых пока ещё и на фронте-то никто не видел, и бойцам о них было известно только из памяток, выпущенных управлением
информации Наркомата обороны. А старые ПТР в лоб уже не брали никакие. Даже в упор. Ибо «двоек» и «чехов» у немцев на фронте не осталось, а «тройки», «четвёрки» и «штуги» даже старого, ещё довоенного выпуска, коих у немцев, конечно, остались считаные единицы, но они всё-таки ещё встречались (ну да ремслужба у фрицев была налажена выше всяких похвал), давно обзавелись дополнительным бронированием, которое нарастило толщину «лба» до восьмидесяти миллиметров. Да и весь тот «зоопарк», состоящий из танков союзных и оккупированных стран, на который многим частям панцерваффе пришлось перейти вследствие резкого падения производства после майской «Большой порки» прошлого года (в которой брат Виталя ну вот сто процентов принимал участие), также был серьёзно модернизирован… Нет, народ приспособился, конечно, научились заходить с фланга или при оборудовании позиций так располагать окопы расчётов, чтобы взаимно перекрывать подходы друг к другу, то есть бить не те танки, которые двигаются тебе прямо в лоб, а те, что атакуют соседний расчёт. Потому что только так получалось бить фрица в борт. Но, судя по выданным
памяткам, у немцев вот-вот должны были появиться новые танки, у которых непробиваемой для ПТР являлась уже и бортовая броня. После чего обычные противотанковые ружья должны были перейти, по хлесткому выражению всё того же Перепелицы, «из категории грозного оружия, в категорию памятников античной культуры». Это было, конечно, излишне категоричное заявление. Целей для ПТР на поле боя всё ещё оставалось достаточно - те же «Ганомаги», «Тараканы», как бойцы обозвали немецкие восьмиколёсные разведывательные бронеавтомобили, лёгкие САУ типа тех же «Мардеров», но против новых танков они уже точно не играли… Кроме РПТР в войска должны были поступить и более лёгкие и компактные одноразовые противотанковые гранатомёты с эффективной дальностью выстрела всего в сорок метров, которые должны были выдаваться прямо в отделения и служить, так сказать, последней линией обороны (ну не считая уже ставших вполне привычными кумулятивных противотанковых гранат «РПГ-6», которые войска получили ещё полгода назад, конечно). Однако по сведениям, принесённым Василичем, они пока не поступили даже на армейские склады, не то что на
дивизионные… Были и другие изменения в вооружении. Например, в боекомплект полковых пушек были введены кумулятивные снаряды. Пока немного. По десятку на ствол. Уж больно они были дороги по сравнению с обычными. А сколько полков в РККА? Да и не только в полковую артиллерию поступали новые снаряды. Заместитель командира полка по тылу, ездивший получать их на дивизионные склады, рассказал, что подобные же получила и дивизионная артиллерия. А кроме них, появились ещё и подкалиберные. Которые тоже недёшевы. Потому как сердечники у них из какого-то очень редкого и дорогого особо твёрдого сплава. Эх, этот бы сплав да к какому мирному и созидательному делу приложить: резцы там какие особо прочные из него наделать, фрезы, коронки буровые, шлифовальные круги - куда бы больше пользы было бы. Но увы - война…
        Как бы там ни было - эта информация заставляла отнестись к сведениям о новых немецких танках достаточно серьёзно. Поэтому он насел на комбата с предложением провести с личным составом учения по противотанковой обороне. С обкаткой танками. Потому как новое оружие - это, конечно, хорошо, но у них не меньше трети личного состава - свежее пополнение. А ещё с прошлого года управление кадров Наркомата обороны перестало отправлять выздоровевших раненых на пополнение действующих частей, предпочитая использовать уже повоевавших и набравшихся боевого опыта солдат и офицеров в качестве костяка вновь формируемых дивизий. Так что все, кого они получили в качестве пополнения, покамест слабообученные сосунки. И гонять их ещё и гонять…
        - Это-то ты верно говоришь, - согласно кивнул комбат. - Но где ты, интересно, танки-то возьмёшь?
        - Танки взять негде, - согласился Сашка. - Но зато в соседней деревне самоходчики стоят.
        - Так там же лёгкие самоходки. «СУ-76»! Ну какие из них танки? - рассмеялся капитан Бабич, до войны работавший товароведом потребкооперации в Бегомле.
        - Да новичкам-то не всё равно ли? - не согласился адъютант батальона. - С пушкой? На гусеницах? Рычит? Значит, танк. Хотя бы такими обкатаем - больше шансов, что перед настоящими танками не побегут.
        С самоходчиками договорились быстро. Хотя на вооружении у них оказались не «СУ-76», а их модификация, заточенная в первую очередь под противотанковую оборону - «СУ-57». И этот факт ещё больше убедил Сашку в необходимости подобных учений. Если уж поближе к передовой подтягивают самоходные ИПТАБры, значит, ожидается нечто серьёзное…
        Учения прошли штатно. Ветераны отработали лихо, молодёжь тоже, считай, не подкачала. Из всего нового пополнения нашлось только три «морально нестойких товарища», которые при приближении грохочущей бронированной машины сиганули из окопчика и дунули от них со всех ног, дико вопя, бросив оружие и теряя на ходу предметы снаряжения. В чувство их привели быстро, прямо на месте проведя комсомольские собрания и вкатав каждому по «строгачу». После чего самоходчики «проутюжили» их ещё по три раза. В первый - рядом с провинившимися в окопчике лежали их командиры отделений, а второй-третий они уже отработали сами. И пропустили их над головой и прилежно швырнули деревянные чурки, обозначавшие «РПГ-6», в заднюю стенку самоходки. Да и расчёты РПТР как ротного, так и батальонного звена тоже удалось немного потренировать. Если не в стрельбе, боеприпасы для нового оружия пока были едва ли не на вес золота, так хотя бы в занятии и смене позиции, а также в прицеливании и сопровождении целей…
        Информацию о том, что отдых заканчивается, принёс Василич. После разгрома «Сталинского котла» старшина обзавёлся автотранспортом. Французским грузовиком «Delahaye». Ну да там после немцев той техники осталось - многие тысячи. И если массовые немецкие грузовики типа того же «Опеля Блитц», «Мерседесов» и «MAN» различных модификаций, да и даже массовые французские типа «Рено» и «Ситроенов» тут же забирались трофейщиками, то вот насчёт всякой нестандартной мелочи они не сильно заморачивались. Ибо мороки с ней было больше, чем пользы. Вот старшина и подсуетился. А Сашке, который тогда ещё был ротным, удалось оформить новое приобретение как «временно мобилизованный транспорт». Не совсем законно, конечно, но всем было понятно, что после короткого передыха их бросят в наступление. Так что любое увеличение мобильности было в тему. Поэтому и вышестоящее командование также закрыло на это глаза. Тем более что подобное «расширение штатов» отнюдь не ограничилось одной только их ротой… Как бы там ни было - кроме выгод, старшина приобрёл на свою голову ещё и приличный геморрой. Потому что, во-первых, никаких
автомобилей в стрелковой роте по штатам было не положено. Так что, соответственно, снабжения на машину не выделялось. А во-вторых, сама машина была совершенно незнакомой, и не то что на вооружение РККА никогда не принималась, но и в вермахте оказалась не сильно распространённой. Так что если с топливом и маслами вопрос ещё можно было как-то порешать - обменять, там, у автомобилистов на портянки, тушёнку, спирт или ещё какие нужные в хозяйстве вещи, то вот поиск запчастей и расходников превратился для старшины в нескончаемую головную боль. Поэтому он пользовался малейшей возможностью законтачить с транспортниками в надежде на то, что у них можно будет разжиться если не оригинальными запчастями, то хотя бы подходящей заменой. Так что, когда Василич вечером ввалился по старой памяти в выделенную Сашке, как офицеру управления батальона, мазанку с сообщением о том, что «приказ пришёл» и «завтра выступаем», - старший лейтенант этому совсем не удивился. Известно же, что, хотя всё всегда первыми узнают связисты, тыловики, к которым относились и автомобилисты, от них никогда особенно не отставали.
        - И куда?
        - Вот с этим вопрос, - с сомнением произнёс старшина. - Говорят, что в Венгрию.
        - С какого это в Венгрию, - удивился Сашка. - Мы ж на границе с Румынией стоим?
        - Вот и я как-то сомневаюсь, - согласно кивнул Василич. - Но говорят… Вроде как этот их… как его… ну который адмирал без моря… чего-то там с Гитлером не поделил. И тот велел его арестовать, а в страну ввести немецкие войска. А кто-то из венгров вроде как восстание поднял. Даже город какой-то захватили. Название у него такое дурацкое ещё… Дебилин-сын, что ли? Вот им на помощь и пойдём.
        - Хм, - Сашка задумчиво потёр лоб. Дебилин-сын? Действительно дурацкое. Нет, понятно, что Василич его просто неправильно запомнил, но никаких ассоциаций у него в голове не возникло. Он вообще из венгерских городов помнил только Будапешт. И то потому, что столица!.. После чего со вздохом сдёрнул со стоящих у кровати сапог портянки, закрученные для просушки вокруг голенищ, и принялся обуваться. Хоть приказа пока и нет, но если не хочешь завтра, когда его получишь, бегать как угорелый - кое-что стоит сделать уже сейчас…
        До венгерского города Дебрецен их батальон добрался одним из первых. И очень вовремя. Потому что к тому моменту как их эшелон втянулся на пути Дебреценского вокзала, на окраине города уже вовсю шли бои с наступающими немцами. Венгры пока держались, но немцы явно продавливали. И вообще, оборона не рухнула только потому, что прошлым днём сюда удалось перебросить по воздуху два батальона десантников и половину ИПТАПа из состава Второго Украинского фронта. Половину, потому что противотанкисты, так же как и они, были выведены из боя на переформирование, но получить пополнение так и не успели. Так в половинном составе их сюда и отправили… Но это Сашка узнал уже гораздо позже. А по прибытии их отогнали на один из боковых путей и приказали быстро разгружаться. Мол, на подходе новые эшелоны, так что давай-давай и без вопросов - не до тебя сейчас. Вследствие чего на разгрузке тут же образовался такой бардак, что задёрганный старший лейтенант Чалый уже через полчаса наполовину выпал из реальности. Вследствие чего Сашка, когда кто-то дёрнул его за рукав и прокричал нечто странное, даже не сразу понял, что это
к нему обращаются:
        - Кедвес бизтос ур! Кедвес бизтос ур!
        - А? - старший лейтенант озадаченно развернулся.
        Сбоку от него стояла какая-то девчушка и, ухватив его за рукав, что-то тараторила на венгерском, параллельно тыкая рукой куда-то в сторону городских кварталов, но при этом явно не туда, откуда доносились звуки боя.
        - Это чего она хочет? - недоумённо поинтересовался командир третьей роты старший лейтенант Кумушкин, с которым они как раз обсуждали, как разгрузить миномёты и РПТР его взвода огневой поддержки. Уж больно неудачно оказался приткнут вагон, в котором они располагались.
        - Не знаю. Я ж по-венгерски ни бум-бум, - досадливо сморщился Сашка. Девушка, похоже, тоже поняла, что ничего не получается. Потому что отпустила Сашкин рукав и боднула его сердитым взглядом. А потом топнула ногой и резко отвернулась, едва не хлестнув адъютанта батальона по лицу двумя толстыми косами, в которые были убраны её роскошные волосы.
        - И что делать будем? Явно же что-то серьёзное сообщить хотела. Вон как сердится, - явно любуясь девушкой, поинтересовался Сашка. Девушка же, услышав речь, снова повернулась к Сашке и, ещё раз боднув его сердитым взглядом своих ярко-голубых глаз, снова указала рукой в том же направлении, после чего с нажимом произнесла:
        - Неметек! Отт! Джере иде!
        - Знаешь, - задумчиво произнёс старший лейтенант Чалый, - мне почему-то кажется, что она говорит, что там немцы. И что они выдвигаются к вокзалу. Так что вот что - вышли-ка ты в том направлении разведку. И лучше с радистом. Ну чтобы, если чего, - мы бы побыстрее узнали. А ещё давай организуй на том направлении заслон. Кварталах в двух. Ну, на всякий случай… А я пока комбату доложу.
        Кумушкин бросил задумчивый взгляд на Сашку, потом на девушку, после чего кивнул и, развернувшись, двинулся в направлении своей роты. Сашка же отыскал взглядом Гошу Завгулидзе, который после ухода на повышение капитана Кашкаева стал командиром роты огневой поддержки батальона, и, энергично махнув ему рукой, двинулся навстречу.
        - Вот что, Гоша. Давай-ка разворачивай свои миномёты прямо на платформе. А бронебойщикам скажи - пусть подтягиваются ко мне. Я им укажу, где занимать позиции. Похоже, немцы на подходе.
        - Прорвались?
        - Не знаю, но больше похоже, что обошли… Ну да ежу понятно, что вокзал им нужно брать в первую очередь. Если они хотят не допустить подхода к защитникам города наших подкреплений.
        - Понял, - Гоша резко развернулся и почти бегом кинулся к своим, а Сашка торопливо раскрыл планшет и уставился на карту. Кстати, единственную в батальоне. Карт города и его ближайших окрестностей им на батальон выдали всего один комплект. И комбат велел забрать его Сашке.
        - Ну а кому ещё как не моему начальнику штаба? - добродушно усмехнулся капитан Бабич. - А ротные потом кроки с неё сделают…
        - Итт ес итт, - тонкий девичий пальчик, протянувшийся к карте, ткнул в пару мест на карте, а звонкий девичий голос пояснил: - Танкок. Сок.
        Сашка, решивший было, что девушка, добившись своей цели, оставила их, отправившись по своим делам, и потому не ожидавший подобной помощи, покосился на девушку и нервно улыбнулся.
        - Э-э-э… спасибо, - он покосился на отметки, сделанные ухоженным девичьим ноготком, после чего осторожно спросил: - Танки?
        - Танкок, - согласно кивнула девушка. И снова что-то прощебетала на венгерском.
        - Ага, - кивнул старший лейтенант Чалый и, развернувшись, бросился к комбату…
        Они почти успели. Почти… Когда немецкие танки, ревя моторами, вывернулись из-за дальнего угла и, грохоча необрезиненными катками, двинулись вперёд, на ходу сбрасывая с брони панцергренадёр, батальон уже практически закончил оборудование своих позиций. Хоть каких-то. Потому что окопы посреди площади, покрытой крупной гранитной брусчаткой, увы, выкопать невозможно. А мешков с песком у них не было. Ну откуда они могли взяться у только что разгрузившегося батальона? Так что пришлось довольствоваться лишь тем, что было под рукой, - рекламными тумбами, старыми шпалами, небольшое количество которых обнаружилось на задах вокзала, чугунными ограждениями, воротами, массивной мебелью и всем таким прочим. Отчего прикрытия получились весьма хлипкими. И не все из них удалось закончить. Вследствие этого первую баррикаду немцы снесли, даже не притормозив. Но безнаказанным это не осталось. Кто-то из бойцов, занимавших позиции за проломленной баррикадой, не растерялся, и в угловато-обтекаемую коробку совершенно незнакомого немецкого танка (у Сашки при взгляде на него сразу же засосало под ложечкой - вот они, те, о
которых в памятке…) полетело несколько гранат. Но незнакомый танк это отчего-то не остановило. Три вспышки, полыхнувшие на броне, казалось, никак ему не повредили, лишь добавив броне подпалин. Похоже, гранаты не смогли нормализоваться на покатой броне незнакомой машины, и кумулятивные факелы ушли по касательной. Так что немецкий панцер лишь взревел двигателем и немного крутанулся на месте, брызнув в стороны кровью и плотью попавших ему под гусеницы бойцов. После чего повёл орудийным стволом и гулко выстрелил, сразу же заткнув пулемёт, который буквально за три минуты до этого удалось втащить на крышу здания вокзала. Тот замолк, и сразу после этого спрыгнувшие ранее с брони панцергренадёры, которых уничтоженный пулемёт до этого сумел прижать к земле, резво поднялись и, коротким броском преодолев три десятка метров до разрушенной баррикады, после короткой схватки уничтожили там всё живое. А из-за угла выворачивались всё новые и новые машины, с которых спрыгивали десятки новых панцергренадёров. Причём двигались они как раз по той улице, по которой Кумушкин отправил разведку. И от которой до сего момента
не пришло ни единого звука…
        - О-ё… эсэсманы, - испуганно выдохнул кто-то сбоку. А затем чуть левее, где располагались позиции взвода ПТР роты огневой поддержки батальона, послышался хлопок и сразу ещё один, после чего в сторону немецких танков устремились две яркие «кометы».
        - Взжих…
        - Рикошет! - простонал тот же голос.
        - Взжих…
        Сашка зло стиснул кулаки. Лобовая броня новых немецких танков располагалась под таким углом, что снаряды новых РПТР просто отрикошетили от неё. Эх, в борт надо было бить, как из старых ПТР, ну или в башню. Так нет, в лоб звезданули - попав под очарование цифр бронепробиваемости и не задумавшись обо всём остальном. Ну да кто ж знал-то! Первый раз из нового оружия в бою стреляли… И эти выстрелы тут же привлекли внимание немецких танкистов. Вследствие чего длинные стволы их танковых пушек поползли в сторону, наводясь на новые цели.
        Сашка обмер, а затем развернулся и, надсаживаясь, заорал:
        - Перепелица - за вокзал! За вокзал давай - ходу, ходу! - после чего сорвался с места и тоже рванул в сторону здания вокзала. Не обращая внимания на столбы взрывов, уже через пару мгновений густо накрывшие позиции бронебойщиков.
        - Значит, так, - тяжело дыша, торопливо начал он, проскочив здание вокзала и добежав до чудом спасшихся бронебойщиков, - сколько у тебя осталось расчётов?
        - Семь, - так же тяжело дыша, выдохнул командир взвода ПТР. - Остальных накрыли, суки…
        - Понятно. Берёшь в прикрытие взвод и всё отделение станковых пулемётов из первой роты, и лезете на крыши. В лоб уж больно опасность рикошета большая, а с крыши в самый раз будет - почти под прямым углом к броне стрелять будете! Но огонь открываете, только когда ваше прикрытие полностью займёт позиции и изготовится. Полностью! Иначе вас после первого же выстрела панцергренадёры влёт выбьют - опомниться не успеете. А мне надо, чтобы вы все танки на ноль помножили. Потому что иначе они уже нас на ноль помножат…
        - А успеем?
        - А ты поторопись, - раздался из-за спины Сашки голос комбата, заставив его слегка покраснеть. Действительно, чего он тут раскомандовался - комбат же есть. Но тот никак не отреагировал на самоуправство своего подчинённого, а наоборот, ещё и поторопил: - Ну что стоите, сынки, - бегом, бегом…
        Они выжили. Хотя от батальона осталась, дай бог, треть. Но к концу боя широкая привокзальная площадь была густо покрыта телами эсэсовцев, до последнего пытавшихся ворваться в здание вокзала, а компанию им составили семнадцать дымных чадящих костров, в которые превратились немецкие танки. Ещё нескольким удалось уйти. Заползли задом в переулки и растворились в городе. После чего отступили и оставшиеся без поддержки панцергренадёры. И это было хорошо. Потому что из двадцати четырёх расчётов бронебойщиков в батальоне осталось шесть человек. Человек, а не расчётов! И четыре РПТР… Причём противотанковый взвод роты огневой поддержки батальона полёг весь. Во главе со своим командиром. Но вокзал они отстояли. И на его пути как раз в этот момент вползал очередной эшелон с подкреплением…
        Глава 13
        - Воздух!.. Чёрная смерть!
        - Шайзе! И откуда они только взялись? - гауптфельдфебель третьей роты одиннадцатого танкового полка шестой танковой дивизии Хайнрих Шнауцен сердито сморщился и, отдёрнув брезент, высунулся наружу из кузова грузовика. И спустя мгновение где-то впереди загрохотало. Сразу после чего со всех сторон заорали:
        - Поворачивай, под деревья, быстрее!
        Шнауцен скривился и сердито задёрнул полог. Ему ничего приказывать нужды не было. Его водитель - гефрайтер Кунце, и сам прекрасно знал, что и как делать. Чай, не первый месяц на фронте. И действительно, спустя ещё пару мгновений машину повело вправо, после чего она неуклюже наклонилась и осторожно преодолела узкий и мелкий придорожный кювет. Ну а как иначе-то, когда сзади старого доброго «Опеля Блитц» болталась уже раскочегаренная полевая кухня. На ближайшем привале гауптфельдфебель собирался накормить роту славным мясным гуляшом, хотя во что он превратится после подобного дёрганого марша, было не очень понятно…
        Русские «Илы» появились у них над головой уже через минуту. Они шли над полком колонной троек, засыпая расползавшиеся по сторонам «коробки» танков просто сонмами мелких кумулятивных бомб. Рассказывали, что в дни применения этого оружия русским штурмовикам удавалось превращать в вереницы дымящихся головёшек целые танковые роты за раз. Или даже батальоны. Но сейчас немецкие танкисты уже выработали против него вполне надёжную тактику, заключающуюся, во-первых, в том, что были в разы увеличены интервалы между отдельными машинами, и во-вторых, что сразу же после того, как наблюдатели обнаруживали русские штурмовики, вся колонна тут же расползалась по сторонам, превращаясь в нечто хаотичное. Этого, как правило, хватало для того, чтобы избежать серьёзных потерь. А то и, при большой удаче, вообще обойтись без них. А вот попытка, по примеру русских, оснастить танки зенитными пулемётами к особым успехам не привела. Русские-то ставили на свои танки крупнокалиберные машинки, калибром в один и двадцать семь сотых сантиметра, а немецкие «панцеры» оснащались обычными MG-34 винтовочного калибра. Которые против
бронированных русских «Илов» были ни о чём. Увы, разворачиванию производства новых крупнокалиберных пулемётов помешала «Рурская катастрофа». Запланированный к постройке новый завод по их производству так и остался на бумаге, потому что выделенные для него ресурсы пошли на восстановление производства на заводах, уже производивших вооружение. К тому же, столкнувшись с установкой зенитных пулемётов на танки, русские оснастили свои штурмовики «чёртовыми косилками» - трёхствольными пулемётами винтовочного калибра с вращающимся блоком стволов, имеющими просто бешеную скорострельность! Так что попытки командиров машин встретить атаку штурмовиков хотя бы заградительным огнём зенитных пулемётов стали оканчиваться тем, что при пролёте русских штурмовиков верхние части тел танкистов, оказавшиеся вне прикрытия брони, просто превращались в фарш. Вследствие чего теперь дураков лезть к зенитным пулемётам во время их налёта практически не находилось…
        Налёт закончился довольно быстро. «Илы» сделали всего два прохода, прочесав колонну сначала в одну, а затем в другую сторону, после чего ушли.
        - Тормозят, - веско подытожил высунувшийся из люка наводчик танка командира роты обер-фельдфебель Краузе, когда колонна роты вновь выстроилась на дороге. Самого ротного сразу после налёта вызвал комбат, а при его отсутствии в танке верховодил Краузе. - Хотели бы задавить - ударили бы «вердамме пфайле», - такое название имели русские авиационные ракеты. - Да и вообще - похоже, на пределе дальности работали. А то парой проходов не ограничились бы…
        - Да и чёрт с ним. Я, знаешь ли, не очень-то тороплюсь на тот свет, - пробурчал Шнауцен. Краузе ему не очень нравился, поскольку был весьма ушлым типом, который, пользуясь своим весьма привилегированным положением старшего экипажа танка командира роты регулярно выцыганивал у него всякие «ништяки». Но с другой стороны, он всегда первым в роте узнавал о любых новостях.
        - Попятнало кого?
        - Сильно - одну машину во второй роте. Вон видишь - горит! Вместе с экипажем. Никто не успел выскочить. А по мелочи довольно многих. В нашей роте трём машинам досталось. Экипаж Тосселя еле успел сбросить с брони канистру с бензином. А то бы сгорели. Но, слава богу, вовремя подсуетились. Только имущество подгорело, а так - целы, - Краузе запнулся и, вскинув руки, прижал ладонями наушники, прислушиваясь. После чего снова повернулся к гауптфельдфебелю и осклабился.
        - Эй ты, старый гном, - начальство спрашивает, как у тебя с обедом?
        - Нормально у меня с обедом, - огрызнулся Шнауцен, которому не нравилось, когда его так называли. Потому что это прозвище казалось ему напоминанием о том, что он не чистокровный хохдойч, а судетский немец. - Дошло уже.
        - Тогда через полкилометра по левой стороне будет небольшая полянка с ручьём. Там ротный приказал делать привал…
        Обед затянулся на два часа. В смысле не сам обед, а привал. Как выяснилось, после налёта русских штурмовиков многие машины получили разные мелкие повреждения, и командование решило использовать привал ещё и для ремонта. Ну, чтобы потом не останавливаться. Повторного налёта не особенно опасались. После прорыва русских к своей границе на юге и начала очередной бойни в Прибалтике у противника стало не хватать самолётов. Большинство их авиации было стянуто к местам наиболее жарких боёв, а на других направлениях интенсивность использования самолётов резко снизилась. И они теперь там появлялись от случая к случаю. Так что в зоне ответственности группы армий «Центр» немецкие части теперь могли себе позволить передвигаться даже днём. О чём ещё месяца два-три назад никто и подумать не мог!.. Ну а гауптфельдфебель, в хозяйстве которого всё было в порядке, проконтролировав промывку котлов и закладку продуктов для ужина, решил слегка прикорнуть.
        Но особенно поспать ему не удалось.
        - Хватит дрыхнуть, старый гном, - раздалось у него над ухом, не успел он достаточно крепко задремать. - А то все новости пропустишь!
        - Опять ты, - недовольно буркнул Шнауцен, оторвав щёку от свёрнутой в плотный тючок русской ватной куртки со смешным названием «телогрейка». У русских она являлась частью зимней формы и, надо сказать, своё предназначение выполняла на все сто процентов. Шинель же у них входила в, так сказать, межсезонный комплект, используясь как зимой, так и летом. Ну да летом тут тоже бывает не слишком-то тепло, а в русские морозы шинель вообще ни о чём… - И что у нас за новости?
        - Похоже, мы идём сразу в Польшу.
        - Во как? - гауптфельдфебель удивлённо вздёрнул брови. - А что, парней Кюхлера спасать уже не надо?
        - Вроде как поздно, - скривился оберфельдфебель.
        - В смысле? Нам же рассказывали, что там выстроена непреодолимая оборона, которой в прошлой войне не было даже у Вердена, - саркастически поинтересовался Шнауцен.
        - Не кипятись, мне рассказали, что на этот раз нам не очень-то и врали, и оборона там действительно была довольно сильной. Парни Кюхлера постарались зарыться в землю по макушку. Но вроде как русские придумали какую-то дьявольскую зажигательную смесь, которую невозможно затушить даже водой. И выжгли наших парней прямо в их окопах, дзотах и «панцерах». Говорят, она прилипает прямо к броне и затекает в любую дырку…
        - Шайзе! - выругался Шнауцен. - Теперь ещё и эта напасть на наши головы! Чёрт, ну почему эти чёртовы «роте камараден» не хотят воевать по-честному? Всё время придумывают какое-то непотребство!
        Они замолчали. Но тишины это не принесло. Похоже, новости оказались известны не только оберфельдфебелю, так что народ вокруг сильно возбудился. Хотя особо громких воплей не было. Народ в роте был опытный, кое-кто начал воевать ещё во Франции (хотя таких осталось всего раз-два, и обчёлся). Но и большая часть остальных разменяла на фронте уже не один месяц. Причём на этом, на Восточном. А даже месяц здесь был, по общему мнению, куда круче всей французской кампании, вместе взятой…
        Впрочем, как бы там ни было, новость о том, что вместо боя им предстоит всего лишь просто более долгий марш, пришлась большинству солдат по вкусу. Это только молодые сопляки рвутся в бой, мечтая о славе и наградах, а прошедший огни и воды ветеран больше предпочёл бы, чтобы враг как-нибудь убился сам. И лучше бы совсем без его участия. Ну, или как минимум просто потихоньку прошёл стороной и его убил бы кто-то другой. А ветеран бы просто выжил. Можно даже без славы и наград…
        Так что уже через несколько минут громкие голоса стали утихать, пока шум не превратился в едва различимый гомон. Правда, один голос всё равно выделялся:
        - …один народ. Точно тебе говорю!
        Гауптфельдфебель скривился и, повернувшись к Краузе, уточнил:
        - Кого это там Зеленхоф окучивает? Вроде как все старики его уже давно отбрили, а новичков в последнее время не присылали.
        - Да молодого фенриха из второй роты. Ну, помнишь, который прибыл на прошлой неделе. На должность командира второго взвода.
        - О как! - удивился Шнауцен. - Это который из гитлерюгенда? Тот, что всё губы кривил, брюзжа «унтерменши, унтерменши…», и учил нас, как следует правильно бить «славянских свиней»?
        Обер-фельдфебель усмехнулся.
        - Ну да.
        - И он развесил уши перед Зеленхофом?
        - Ну так сам знаешь - первый налёт «чёрной смерти» хорошо прочищает мозги. Этот тип успел нырнуть в танк, а уже внутри устроил истерику и выпнул в люк своего заряжающего… ну к зенитному пулемёту. Мол, немедленно приступить к отражению налёта. Трусы! Под трибунал!.. Тот, делать нечего, вылез. И, надо же было такому случиться, что как раз в этот момент «Илы» и включили свои «косилки». Так что фенрих, не успев закрыть рот, немедленно получил себе на голову сорок кило фарша, изготовленного русскими «машинками» из его подчинённого. Да вон, глянь на его рожу и комбез…
        Гауптфельдфебель приподнялся и бросил взгляд на говоривших.
        - Да уж, впечатляюще. Ему бы умыться, а не Зеленхофа слушать. Да и переодеться не мешает.
        Краузе лишь пожал плечами. Мол, я-то что могу сделать… А Зеленхоф между тем продолжал:
        - Сам знаешь, кто командует нашей группой армий - Фёдор фон Бок. А он точно потомок славян. Потому что Фёдор - славянское имя! И ведь неплохо командует. Вон, командующего группой армий «Север» уже третий раз меняют. А фон Рейхенау вообще под суд отдали! Наш же - держится. Потому что против славян могут воевать только славяне!.. Или возьмём язык. Те же французы или англичане сплошь картавят. А вот у русских и немцев все звуки резкие, мощные, честные. Если «р» - значит «р», если «эс» - значит «эс», если «г» - то точно «г». Безо всяких там картавостей и шепелявенья! Да и слова многие схожи. Вот, например, ты знаешь, как по-русски будет jahrmarkt? - он замолчал. На несколько мгновений повисла тишина, после чего сиплый голос фенриха, который, похоже, начал потихоньку приходить в себя, спросил:
        - Как?
        - Ярмарка! A wanne?
        - Ммм… как?
        - Ванна! А kalinke?
        - Эээ… наверное, калинк??
        - Точно! - в голосе Зеленхофа послышались прямо-таки восторженные нотки. - Ты уловил! Это - древнее славянское слово. У русских ещё песня такая есть… - и он воодушевлённо заревел, слегка коверкая слова: - Kalinka, kalinka, kalinkamoja! Vsadyjagodakalinka, malinkamoja… Теперь ты понимаешь, что фон Зеботендорф - великий человек!
        Гауптфельдфебель скривился и, отвернувшись, сплюнул.
        - Вот не надоест ему нести эту чушь.
        - А знаешь, - внезапно произнёс обер-фельдфебель, - я вот не уверен, что это действительно чушь.
        Шнауцен изумлённо вытаращил глаза.
        - Чего?
        - А что, - усмехнулся тот. - Ты до сих пор веришь бредням Адольфа о высшей расе?
        - Ну-уу… нет, - слегка смутился гауптфельдфебель, - но и…
        - А я вот теперь думаю, что фон Зеботендорф не совсем дурак, - задумчиво произнёс Краузе. - Вот смотри - мы нагнули под себя всех: поляков, французов, англичан… хотя этих не до конца, но им хрен бы что светило, не отвлекись мы на восток. Опять же все эти потомки викингов - датчане и норвежцы, не говоря уже о всякой иной мелочи типа бельгийцев или чехов с греками, тоже ничего сделать против нас не смогли. Всех, короче, поставили в интересную позицию! А почему? Потому что мы сильнее их. Именно мы, как народ! Но стоило нам сунуться к русским, которые вроде как все из себя второй сорт и вообще недочеловеки, как начали бить уже нас. И как бить!
        - Ну-у-у, им же помогают продажные американские плутокра…
        - Ага-ага, - хмыкнул оберфельдфебель. - Это, случайно, не те, которых бьют даже узкоглазые япошки, что до сих пор таскаются на войну с родовыми мечами? Да и ребятки папаши Деница, насколько я знаю, тоже чихвостят их в хвост и в гриву даже при соотношении десять на одного. Эти, конечно, могут помочь, да-аа… - но закончить фразу он не успел. Потому что откуда-то спереди протяжно донеслось:
        - По машина-а-ам…
        Уже через два дня они настолько приблизились к местам боёв, что пришлось перейти к ночным маршам. Русские самолёты ещё не висели в небе непрерывно, но уже появлялись минимум по три-четыре раза за день. Увы, командиры красных ещё в прошлом году прекрасно освоили такой тактический приём, как «изоляция района боевых действий»… А ещё через день пришёл новый боевой приказ.
        Ротного вызвали к комбату сразу после ужина, как раз в тот момент, когда в роте раздали письма. Гауптфельдфебель тоже получил весточку из дома и, по-быстрому разведя небольшой костерок, поставил на него кофейничек, собираясь получить двойное удовольствие - и от кофе, и от письма. И тут чёрт, как обычно, принёс Краузе.
        - И что пишут? - поинтересовался тот, нагло приподняв крышку кофейника и принюхиваясь к его содержимому. - Оо, ты разжился натуральным кофе? Откуда?
        - Там больше нет, - огрызнулся Шнауцен, после чего решил перевести тему. - Ничего нового. Всё те же трудности с продуктами. Теперь, кроме балканских продуктов, с которыми начались перебои после того, как красные прорвались в Венгрию и Румынию, стало совсем не достать прованского масла. Кроме того, опять начались бомбёжки. Хотя пока не слишком успешные. Англичане и американцы пытаются повторить успехи русских в нанесении ударов по важным объектам, но пока у них не очень получается. После бомбёжек красных Гитлер заставил Геринга усилить противовоздушную оборону рейха, вследствие чего даже русские отказались от дневных бомбардировок, да и вообще, последнее время старались не соваться на территорию рейха. А эти идиоты полезли днём. Да на те объекты, которые красные уже однажды бомбили, - подшипниковый завод в Швайнфурте и авиазавод в Регенсбурге. Так что… Геббельс утверждает, что во время налёта было сбито восемьдесят процентов принимавших участие в налётах тяжёлых бомбардировщиков.
        - Врёт! - категорично заявил обер-фельдфебель.
        - Скорее всего, - пожал плечами Шнауцен. - Но сбили действительно много. В Берлине устроили «парад пленных», проведя по Курфюрстендамм экипажи сбитых «летающих крепостей» и «Ланкастеров», так по радио говорили, что колонна растянулась чуть ли не на километр!
        - Ну-уу… всё равно, думаю, врёт! Сам помнишь, что он рассказывал про бои на нашем фронте… Да и не факт, что всех их сбили именно во время этого налёта, - слегка сдал назад Краузе. - А с заводами-то что? Разбомбили или нет?
        - Разбомбили, но, говорят, не сильно. Геббельс заявляет, что уже через месяц производство будет полностью восстановлено, - гауптфельдфебель снял с огня кофейник и принялся осторожно наливать драгоценный напиток в приготовленную фарфоровую чашку, которую он возил с собой специально для этого. Это эрзац из желудей можно пить из обычной алюминиевой кружки. А настоящий кофе требовал к себе уважения.
        - Врёт! - снова повторил обер-фельдфебель, завороженно смотря на манипуляции Шнауцена. А когда тот закончил, так и не предложив приятелю присоединиться, насупился и заявил:
        - Завтра, скорее всего, в бой пойдём…
        - Кхех… - гауптфельдфебель, только-только сделавший маленький глоток, едва не подавился. - Кха… Как это? Ты же говорил, что нас выводят в Польшу.
        - Русские очередной раз прорвали оборону. Так что нам поставлена задача помочь остановить прорыв и не дать красным устроить новый «Сталинский котёл». Только уже для группы армий «Центр».
        Шнауцен несколько мгновений молчал, напряжённо размышляя, после чего сделал аккуратный глоток и спросил:
        - А они смогут?
        Краузе усмехнулся.
        - Ну, мы с тобой, конечно, те ещё генералы… но, как мне кажется, не смогут, - и он замолчал, уставившись на огонь. Гауптфельдфебель некоторое время тоже молчал, ожидая продолжения, но его собеседник будто впал в спячку, никак не демонстрируя желания продолжить. Поэтому Шнауцен едва заметно скривился и нехотя кивнул в сторону кофейника:
        - Будешь?
        - Вот спасибо! - чёртов вымогатель расплылся в улыбке и, живо налив себе кружечку, с удовлетворением отхлебнул, после чего, наконец, продолжил: - Ну, просто я думаю, что у русских тоже сил не бесконечно. Смотри - они отвергли переговоры о мире со стороны Словакии, Румынии и Венгрии, заявив, что требуют от каждой страны, объявившей им войну, полной и безоговорочной капитуляции. Армии у этих стран, конечно, те ещё… Недаром старина Мольтке ещё в прошлую войну говорил кайзеру Вильгельму, что нам всё равно, на чьей стороне вступит в войну Румыния. Если на нашей, то потребуются десять дивизий, чтобы спасти её от разгрома. Если против нас, понадобятся те же десять дивизий, чтобы её разгромить. Но десять дивизий - это именно десять дивизий. К тому же Румыния не одна. И на остальные тоже требуются свои дивизии. Так что я думаю, что на нас у русских просто не хватит сил. Они же всё ещё пытаются продолжать двигаться вперёд на юге… И знаешь что? - он замолчал. Гауптфельдфебель некоторое время подождал, а затем нетерпеливо спросил:
        - Что?
        - Я думаю, что русские это прекрасно понимают. Ты заметил, что за прошлый день большая часть самолётов, которые мы видели, вместо того чтобы долбить нас, шли куда-то мимо?
        - Ну-уу… да, и что? Не думаешь ли ты, что наша рота является единственной целью всей красной авиации?
        - Нет, конечно, но ты припомни, куда они шли - за нас, в тыл, вглубь.
        - И что такого-то?
        - А то, что русские поняли, что не смогут замкнуть кольцо. И потому начали долбить подразделения на марше, стараясь выбить как можно больше техники и личного состава, пока наши войска находятся в радиусе действия русских штурмовиков и тактических бомбардировщиков. Вот помяни мои слова - этой ночью мы ещё услышим в небе завывания моторов «ночных ведьм» и «ночных кошмаров».
        - Спаси господь! - гауптфельдфебель торопливо перекрестился. После чего вскочил и принялся затаптывать костерок. - Эй, Кунц, Линце, - крикнул он водителям, как обычно, разместившимся неподалёку от гауптфельдфебеля, - а ну бегом пробежались по роте и передали всем, чтобы тушили костры!..
        Несмотря на все опасения, ни одной бомбы на расположение роты за ночь не упало. Несмотря на то, что «пророчество» Краузе о появлении в ночных небесах «ведьм» и «кошмаров» полностью исполнилось. Их моторы всю ночь завывали над головой, но свой смертоносный груз они вываливали где-то в стороне. Так что до роты доносились только отзвуки взрывов и отсветы разгорающихся пожаров. Да каких пожаров… Похоже, запасы той новой зажигательной смеси, о которой рассказывал оберфельдфебель, у русских были просто неисчерпаемы.
        Следующий день начался с того, что в роте появился какой-то пехотный гауптман. После короткого разговора с ротным оба офицера запрыгнули в «кюбельваген» и куда-то уехали. А ещё через пять минут рядом с гауптфельдфебелем нарисовался неизменный оберфельдфебель.
        - Слушай, Краузе, а ты вообще-то в своём танке появляешься? - сварливо поинтересовался Шнауцен. - А то у меня такое впечатление, что твой экипаж уже забыл, как ты выглядишь.
        - Хватит тебе ругаться, старый гном, - наводчик танка командира роты был неожиданно весел. - Всё не так плохо, как ты думаешь!
        - В смысле? - насторожился гауптфельдфебель.
        - У русских появились новые танки, - радостно скалясь, сообщил Краузе. - Размером почти как их «Т-76», но с более толстой бронёй и новой мощной пушкой, сделанной на основе русской среднекалиберной зенитки. Ну, которую они раньше ставили на свои противотанковые самоходки.
        - И? Не вижу, чему тут радоваться. Или ты считаешь это хорошей новостью?
        - Хорошая новость в том, что нас решили не бросать в контратаку, как это планировалось ещё вчера, а направляют на усиление обороны пехотной дивизии. Понимаешь мысль?
        - Ага, чего тут непонятно - нас сожгут не сразу, а чуть погодя. Или ты думаешь, что у русских помимо этой чёртовой новой зажигательной смеси, о которой ты мне рассказывал раньше, и новых танков, о которых ты сообщил сейчас, более ничего нового нет? А вот в этом не уверен! Чёртовы славяне…
        - Да кончай ты дёргаться, старина, - добродушно махнул рукой обер-фельдфебель. - Вечно ты ворчишь и ждёшь худшего… Подумай сам - если бы нас бросили в атаку, то новые русские танки со своими мощными пушками раскатали бы нас в блин за считаные минуты. А тут есть шанс отсидеться. Если рассказы о том, что размеры у танков почти не увеличились, правдивы, то это означает, что, скорее всего, бронирование у новых танков не слишком-то возросло. Иначе у них не получилось бы воткнуть новое орудие на, считай, старое шасси. А «Т-76» наши орудия прошибают уже с километра. Это же не пукалка KwK. 37, с которой мы начинали эту войну! Да и лоб у наших нынешних «роликов» тоже куда прочнее, чем даже на серии «Е», не говоря уж о «Цешке», на которой я пересёк границу этой чёртовой страны! Так что справимся…
        - Ну-уу… может быть, - настороженно протянул Шнауцен. - Хотя я что-то сомневаюсь…
        Увы, как позже выяснилось, на этот раз вечные опасения гауптфельдфебеля оказались ближе к реальности, чем сдержанный оптимизм Краузе.
        Русские появились всего через полчаса после того, как танкисты, наконец, добрались до позиций подразделения, которое они должны были поддерживать. Так что оборудовать собственные позиции как должно никто не успел. Хотя за дело принялись дружно. На помощь танкистам пришли и пехотинцы. Ну да, как выяснилось, у батальона, в поддержку которого выдвинули их роту, из противотанковых средств осталось только одно противотанковое ружье PzB-41(s), которое не брало не то что «Т-76», но даже русские лёгкие самоходки! Не говоря уж о новых русских танках. Поэтому, наверное, и уцелело… Поэтому появление немецких «панцеров» было воспринято с воодушевлением.
        Первым знаком того, что красные уже на подходе, стал артналёт. Когда на позициях оглушающе жахнуло несколько снарядов весьма крупного калибра, а почти сразу же после этого рванул и один из танков, у которого от близкого попадания сдетонировал боезапас, вследствие чего его башня решила немножечко полетать, все бросились врассыпную, как тараканы из-под тапки. Впрочем, Шнауцену далеко бежать было не нужно. Он расположился в блиндаже своего коллеги - гауптфельдфебеля пехотной роты. Правда, это стоило ему почти трети его запасов натурального кофе…
        - Чем это садят? - недоумённо уточнил танкист у коллеги, когда в голове, наконец, перестало звенеть. - На слух это едва ли не пятнадцать сантиметров! Неужели русские так быстро подтянули тяжёлую артиллерию?
        Пехотинец снисходительно усмехнулся.
        - Это миномёты.
        - Миномёты? - изумился танкист.
        - Ну да! Шестнадцатисантиметровые. Мина у них весом приблизительно как снаряд нашей пятнадцатисантиметровой гаубицы, а взрывчатки в ней даже больше. И закинуть её они способны на пять километров, - надсаживая голос, чтобы перекричать грохот взрывов, пояснил пехотный гауптфельдфебель. - Они цепляют их к своим лёгким быстроходным тягачам и тянут за танками. Для непосредственной поддержки, - после чего хлопнул коллегу по плечу: - Но не бойся - это ненадолго. Минут пятнадцать - и закончится. Это ж миномёты. То есть боеприпасы они жрут как не в себя. А грузоподъёмность у лёгких тягачей сам знаешь какая…
        - Пятнадцать минут, пятнадцать минут… - пробурчал себе под нос Шнауцен и в следующее мгновение присел, прикрывая голову руками. Потому что близкий разрыв забросил в дверной проём блиндажа волну земли и песка. - А что тут останется после пятнадцати минут такого обстрела?
        - Хм, - пехотинец улучил момент и, высунувшись в дверь, вытянул шею, быстро заглянув за бруствер, после чего сообщил: - Ничего страшного. Они в основном по переднему краю лупят. И перед ним. Минное поле прореживают. Глянь, как там часто разрывы встают. И, чёрт бы их побрал, не все из них от миномётных мин… Так что не дёргайся - не так уж много нам достаётся.
        - Не буду я глядеть на это непотребство, - пробурчал танкист, - мне моя голова ещё дорога…
        Как бы то ни было, хозяин блиндажа оказался прав. Обстрел закончился довольно быстро. А затем появились русские танки.
        - Они что, идиоты? - удивился Шнауцен, когда увидел приземисто-обтекаемые коробки русских танков, двигающиеся прямо в пехотных цепях. - Наши же сейчас перещёлкают их, как куропаток.
        - Посмотрим, - настороженно бросил пехотинец, напряжённо вглядываясь в поле боя. - Это те самые новые танки. До сих пор наши пушки справлялись с ними не слишком хорошо…
        - Пф, - пренебрежительно фыркнул Шнауцен, но благоразумно не стал ничего утверждать. И оказался прав. Первый же выстрел, который, кстати, сделал именно Краузе (что там ни говори, но наводчик он был от Бога - недаром командир роты забрал его на свою машину), вместо попадания ушёл в рикошет. Следующий тоже. Третий… третий попал. Вот только русская машина даже не притормозила, а, продолжая двигаться, лишь слегка повела орудием, наводясь на цель, после чего из его чёрного дула выплеснуло факелом пламени.
        - Шайзе! - воскликнул гауптфельдфебель танковой роты, - да тут нужны «ахты-ахты»!
        - «Ахты-ахты» остались там, - пехотинец угрюмо кивнул подбородком в сторону тылов приближающихся русских, - как и всё остальное, чем мы пытались их остановить.
        - Они тоже их не пробивали? - изумился Шнауцен.
        - Пробивали, - вздохнул пехотинец. - Только очень уж быстро кончились. Это ж зенитки! Они высокие! Так что русские их выбили довольно быстро. А ничего другое их не брало. Даже семидесятипятимиллиметровые «французы»! Надеялись, что ваши смогут, но…
        - Подбил! Ха! Смотри - пробили! - радостно взревел гауптфельдфебель танковой роты, увидев, как один из русских танков остановился и зачадил. - Смотри, а вон ещё один! - возбуждённо закричал он, когда остановилась ещё одна русская машина. Но в этот момент пехотная цепь красных докатилась до первой траншеи.
        Некоторое время казалось, что передовую траншею удастся удержать. Несмотря на то, что шесть оставшихся целыми машин роты уползли назад, бросив пехоту (впрочем, винить их за это было нельзя - торчащие из незаконченных окопов машины русские из своих длинноствольных пушек щёлкали, как куропаток), а русские танки, наоборот, принялись утюжить немецкие передовые позиции. Но буквально через пять минут после того, как русские завязали в траншее рукопашную схватку, впереди показалась вторая волна русской пехоты. Но не успела она достигнуть немецких укреплений, как появилась третья…
        - Шайзе! - выругался Шнауцен. - Первая траншея, считай, точно потеряна! Да и вторая под угрозой.
        В этот момент зазвонил установленный в блиндаже полевой телефон. Танкист настороженно замер, уставившись на снявшего трубку хозяина блиндажа.
        - Вот что, камераден… - произнёс гауптфельдфебель пехотной роты, когда закончил разговор. - Нам приказали собрать всех и идти отбивать первую траншею. В штабе тоже мобилизуют всех, кого можно, - поваров, писарей, телефонистов. Потому что все остальные уже в деле, - он сделал короткую паузу, после чего продолжил: - Не знаю, как ты, а я тут отсиживаться не намерен. Если мы не отбросим русских сейчас - шансов нет. Они нас раздавят.
        - Вопросов нет, камераден, - усмехнулся Шнауцен и, повернувшись к Кунцу, махнул рукой. - Давай сюда мой «МР-40»… а ты, Линце, тащи сюда вон тот ящик.
        Когда водитель приволок указанное, гауптфельдфебель откинул крышку и, усмехнувшись, произнёс:
        - Ну что, камераден, сегодня у нас распродажа. Налетай, цены снижены…
        - Оо, гранаты! - обрадовался пехотинец, заглянувший внутрь ящика. - Отлично! У нас они закончились ещё три дня назад.
        - А чего ж не получил?
        - Где? - огрызнулся тот. - На полковом складе мышь повесилась. Слава богу, хотя бы патроны получить удалось. А где дивизионные - не знает и сам зам по тылу.
        - Да, при отступлении всегда такой бардак, что ужас, - согласился гауптфельдфебель танковой роты, запихивая за пояс пару «колотушек». - Кунц, Линце, давайте угощайтесь…
        Первые красные встретились им уже за третьим поворотом хода сообщения. Шедший впереди пехотинец заглянул за угол и, резко отпрянув, рявкнул:
        - Roten! - после чего выхватил гранату и зло сдёрнул колпачок. Шнауцен же высунул из-за угла ствол своего «МР-40» и, дав длинную очередь, сам заглянул за поворот. Похоже, никого из русских не задело - опытные суки оказались… потому как в данный момент три фигуры в простых гимнастёрках защитного цвета и характерных круглых касках ловко вскакивали со дна траншеи, куда они, судя по всему, упали, чтобы уклониться от его очереди. Двое из них были вооружены короткими карабинами с откинутым несъёмным штыком, а третий держал в одной руке пистолет-пулемёт, несколько напоминающий «МР-40», только этак потоньше и с изогнутым магазином, а в другой малую пехотную лопатку… Вот именно ею он и отбил обе «колотушки», которые ловко зашвырнул за поворот пехотный гауптфельдфебель. Дзанг-дзанг - и они отлетели в стороны, будто воланы в бадминтоне! Причём одна улетела куда-то наружу, а вторая…
        Шнауцен проводил зачарованным взглядом отброшенную ударом «колотушку», которая, пролетев у него над головой, ударилась о бруствер и отскочила куда-то назад, туда, где переминались с ноги на ногу Кунц и Линце, явно чувствующие себя в траншее не в своей тарелке, а в следующее мгновение он изо всех сил рванул вперёд, за поворот хода сообщения, пусть и навстречу русским, но прочь от гранаты с догорающим запалом…
        В себя гауптфельдфебель пришёл, когда солнце уже садилось. Поэтому свет, пробивающийся через сомкнутые веки, был красноватым. Приподнявшись, он невольно застонал и схватился руками за голову.
        - Господи, что с моей головой?
        - Русская малая пехотная лопатка, - угрюмо ответил ему знакомый голос.
        - Боже, опять ты… - простонал Шнауцен. - Ну за что мне это? Я же видел, как в твой танк попала болванка! Так что башню набок свернуло. А ты должен был быть внутри! Тебя черти спасли, чтобы ты продолжал меня мучить?
        - Эээ, нет, старый гном, - горько усмехнулся Краузе. - Избавь меня от этой работы. Теперь у тебя для этого будут специальные люди.
        - Что? - гауптфельдфебель с трудом разлепил глаза и оглянулся. - Эээ… где это мы?
        - В русском лазарете, - вздохнул обер-фельдфебель и поморщился, прикоснувшись рукой к бинтовой повязке, которая охватывала верхнюю часть его головы.
        - Ммм… как это? Мы это что, в плену?
        Краузе снова криво усмехнулся и, покачав головой, произнёс:
        - Ты даже не подозреваешь, старина, насколько ты прав…
        Глава 14
        - Это несправедливое предложение! - сердито воскликнул Черчилль. Сталин слегка прищурился и спокойно произнёс:
        - Почему же?
        - Мы - три союзнические нации, которые вместе сражаются с одним врагом. Причём Великобритания вступила в войну первой. И вынесла на своих плечах начальный, самый тяжёлый период этой схватки. Период, когда военная машина Гитлера ещё считалась непобедимой. И именно англичане впервые доказали, что это не так. Победив Гитлера в битве за Британию. Поэтому, считаю, что предложение господина Сталина о линиях разграничения оккупационных зон согласно фактическому положению войск на момент немецкой капитуляции категорически неприемлемо!
        - Почему? Неужели вы совершенно не собираетесь высаживаться на континенте и давить Гитлера в его логове? - с крайне удивлённым видом поинтересовался Сталин. - Если же нет, то кто мешает вам первыми пересечь границу с Германией и первыми взять Берлин. В этом случае у нас не будет к вам никаких претензий.
        - Я так понимаю, что за вашим предложением стоит желание побудить нас как можно быстрее открыть второй фронт. Но вы же знаете, что мы уже не раз пытались организовать высадку на континент. Однако пока ни одна наша попытка не завершилась хотя бы частичным успехом… - ну, если быть откровенными, все эти попытки скорее следовало обозвать катастрофическими. Особенно наиболее крупную из них - десант на Дьепп. - Сейчас уже стало понятно, что для гарантированного успеха подобной операции высадку следует осуществлять очень крупными силами, имеющими в составе не менее нескольких десятков дивизий и при подавляющем преимуществе в силах флота и авиации.
        - Хм, а разве у наших союзников не подавляющее преимущество в силах флота? Да и с авиацией тоже всё не так однозначно. Преимущество в авиации, насколько я знаю, есть уже сейчас. Вследствие того, что восемьдесят процентов всех немецких сил сосредоточены именно против Советского Союза. Ну а если перестать преследовать сиюминутные цели и сосредоточиться на главных, стянув технику и войска со второстепенных театров - хотя бы даже из той же Африки, и сосредоточить их в Метрополии, преимущество в авиации станет подавляющим. А если повторить это с сухопутными войсками - силы, достаточные для успешного проведения крупной десантной операции, можно сосредоточить уже к осени этого года.
        Черчилль сердито покраснел.
        - Господин Сталин, а почему вы в сорок первом не отвели свои войска к Москве и Ленинграду, а продолжали отчаянно сражаться, стараясь остановить Гитлера на Украине и в Белоруссии? Египет, Индия, Австралия, Новая Зеландия для нас точно такая же своя, британская земля, какой для вас являются Украина и Белоруссия. И мы будем защищать её до последней капли крови.
        - Ну так я и предлагаю вам их защитить. Более того - ещё и побыстрее вернуть то, что оказалось потеряно, - покачал головой Сталин. - Ведь чем быстрее мы разгромим Германию и возьмём Берлин - тем быстрее сдадутся и немецкие войска в Африке и на Ближнем Востоке. И тем быстрее вы сможете бросить освободившиеся от войны с Германией флот, авиацию и сухопутные войска против Японии. Это именно то стратегическое решение, которое приведёт к наиболее скорой победе! - Сталин огорчённо покачал головой. - И - да, именно для этого я и внёс подобное предложение. Потому что обещаний об открытии второго фронта весной сорок второго, летом сорок второго, осенью сорок второго, весной сорок третьего и летом сорок третьего мы наслушались уже много. Но второй фронт до сих пор не открыт! Так что - да, вы правы, мы тешим себя надеждой, что предложенный нами подход заставит наших союзников действовать более активно…
        - Кхм, я бы не хотел, чтобы подобные, на мой взгляд, не слишком значительные разногласия привели к излишнему недопонимаю, - вступил в разговор Рузвельт. - Я понимаю, что со стороны нашего союзника - СССР, в настоящий момент действительно выносящего на своих плечах основное бремя борьбы с Германией, общая ситуация видится немного не под тем углом, под которым она видна из Лондона и Вашингтона, но, согласитесь, США и Великобритания в настоящий момент ведут борьбу на два фронта, сражаясь и в Европе, и в Азии.
        - В Европе? - прищурился Сталин. - И где это?
        - Наши храбрые лётчики… - вскинулся Черчилль, которого этот хитрый комми сумел-таки выбить из колеи. Но Рузвельт успокаивающе прикоснулся своей ладонью к его руке. И он замолчал и попытался взять себя в руки. Большая политика не приемлет излишней эмоциональности. А он явно завёлся. Уж больно выбесил его этот варвар с гор своими беспардонными предложениями.
        - К тому же, - продолжил между тем хитрый «горец», - если уж мы перешли к цифрам, то, кроме Германии, СССР объявили войну ещё и Италия, Финляндия, Румыния, Венгрия, Словакия, Хорватия, Норвегия. И не только объявили, но и воюют. И объявили они её именно СССР, а не Великобритании или США, которым они как раз войну не объявляли. Ну, кроме Италии, войска которой так же сражаются и против вас… И насколько мне представляется, суммарный боевой потенциал всех этих частей и соединений не так уж и сильно уступает японскому. Ну, если, конечно, не брать флот… Причём воюют не только они. С нами воюют и представители тех стран, которые вроде как нам войну и не объявляли, - те же испанцы. А так же вроде бы сражавшиеся с немцами и оккупированные ими датчане, голландцы и бельгийцы. Не говоря уж о будто бы совершенно нейтральных шведах. Сотни и тысячи их граждан влились в вермахт и соединения СС! Например, в дивизии СС «Викинг» десять процентов личного состава составляют не немцы, а упомянутые мною датчане, фламандцы, валлонцы, голландцы, шведы и так далее. Так что к полноценным армиям Венгрии, Румынии, Финляндии,
Словакии и остальных нужно прибавить ещё парочку корпусов. Да и сама Германия выставила против нас не половину, а восемьдесят процентов всех своих сил. По-моему, все эти дополнительные войска в разы перекрывают всю японскую армию, вместе взятую!
        На это возразить было нечего. Разве что поспорить о процентах… но на данном уровне подобный спор сразу же делал затеявшего его посмешищем. Поэтому Черчилль только стиснул челюсти и промолчал…
        Первая совместная встреча «Большой тройки», как тут же обозвали троих руководителей антигитлеровской коалиции американские газетчики, началась в декабре сорок третьего в Тегеране. И только один из этих троих знал, что эта встреча - повторение истории множества других реальностей. Для всех остальных она состоялась впервые.
        Сталин сознательно пошёл на конфликт на первом же заседании. Потому что знал, что иначе это сделает Черчилль. Как, кстати, и то, что Рузвельт его не поддержит. В будущем он много читал об этой… ну, то есть, подобной конференции того такта. Изучал материалы. Делал выписки. А материалов было много. Как фактологических - в виде документов и протоколов, так и субъективных, в виде большого числа мемуаров различных лиц, начиная от обслуги, охраны и переводчиков и заканчивая самим Черчиллем. И в них он несколько хвастливо заявлял, что та конференция прошла практически под его диктовку. Потому как он с самого начала сумел ошеломить Бухарина, представлявшего СССР на той конференции, жёсткой постановкой вопроса о Норвегии. Хотя и сам был ошеломлён тем, что Рузвельт, с которым они вроде как обо всём договорились ещё в Бендер-Аббасе, куда президент США прибыл на новейшем американском линкоре «Айова», вместо того чтобы поддержать его давление, как-то мягко слил тему… Как бы там ни было, Черчилль был прав. Практически все историки оценивали Тегеран-43 как «бенефис Черчилля» и реальный успех «англосаксов». Так
что, увы, конференцию Николаша, который был представителем СССР на этой конференции в предыдущем такте, откровенно слил, в конце концов согласившись с большинством требований союзников и приняв на себя множество совершенно, на взгляд Иосифа Виссарионовича, излишних для СССР обязательств. Причём практически без какой-либо компенсации. Ну да Бухарчик всегда был склонен при прямом давлении начинать «признавать допущенные ошибки»… Впрочем, то, что было в прошлом такте, уже не имело никакого значения. Теперь на сцену снова вышел он - Сталин. Причём в настоящий момент Иосиф Виссарионович находился в куда более сильной позиции, чем в любом из предыдущих тактов.
        К концу осени сорок третьего РККА удалось вернуть более девяноста процентов всей ранее потерянной советской территории. За Германией ещё оставался небольшой анклав на Западной Украине вокруг Львова, но это было сознательное решение Ставки. Потому что в этот анклав, помимо немцев, были стянуты ещё и силы УПА, возглавляемые выпущенными из лагерей Бандерой и Стецько, а также прибывшим из Берлина Мельником и возглавлявшим всю эту «движуху» до прибытия «вождей» Шухевичем. Немцы наконец-то пообещали ОУНовцам создать-таки «независимую Украину», при условии, что те помогут остановить наступление РККА. И даже подкинули им для этого вооружения. Но гарантий только лишь немцев для того, чтобы собрать в этом месте столь матёрых «крыс» было бы мало. Ибо к осени сорок третьего всем уже стало понятно, что десятилетний юбилей Тысячелетнего рейха окажется последним. Да что там юбилей - наиболее прозорливые сильно сомневались, что Тысячелетний сумеет пережить даже свою одиннадцатую годовщину… Так что договариваться о гешефте под названием «собственное государство» стоит с совершенно другими людьми. И это вроде как
удалось. По надёжным каналам удалось связаться с англичанами и получить от них гарантии, что если Бандера со товарищи до подхода РККА успеют захватить какой-нибудь крупный город и провозгласить «Украинску соборону державу», то получат от английского правительства полную поддержку! А англичане это ж не хухры-мухры, это ж сила! Они ж, считай, в одиночку Гитлера забороли. Ведь ясно же, что эти «шакалы-большевики» пришли, считай, на готовенькое и пользуются… Вот «крысы» и повылезали из своих нор, собравшись во Львове, чтобы забить себе место у будущей кормушки. Они даже не догадывались, что на самом деле это предложение сделали отнюдь не англичане, а Меркулов, давно уже перехвативший все эти «надёжные» каналы, который решил, что будет лучше собрать всех «пауков» в одной банке, нежели потом годами гоняться за ними по всей Европе. Авось во время восстания ещё и немцев неплохо проредят. Всё нашим бойцам меньше работы останется… Но пока эти планы до конца не сработали. Потому что и «бандеровцы», и «мельниковцы» отчего-то не стали ни поднимать восстание, ни даже просто по-тихому резать немцев, а послушно
сидели на первой линии, под дулами уставившихся им в спины эсэсовских пулемётов… Зато ежедневно теряя людей из-за тихой резни между собой, потому что конфликт между «бандеровцами» и «мельниковцами» за время войны лишь разгорелся, и с каждым днём набирающего силу дезертирства. Продуктов-то в окружённом Львове, в который, кстати, набежало ещё и множество «гражданских» функционеров ОУН, а также тех, кто плотно сотрудничал с немецкой оккупационной администрацией, оставалось всё меньше и меньше. Да и те, что были, в первую очередь забирали себе именно немцы. Так что, хоть ситуация развивалась не в полном соответствии с планами, но всё равно в нужном и правильном направлении. Вследствие чего советские войска не стали штурмовать Львов, а окружили его плотным кольцом и остановились, развернув в ближайших тылах сеть фильтрационных лагерей, в которых подчинённые Меркулова тщательно фильтровали всех «мирных жителей», которые, вот совершенно случайно, сумели-таки пробраться сквозь двойное - и немецкое, и ОУНовское кольцо окружения…
        Почему план с восстанием провалился - пока было неясно. Может, ОУНовцы просто испугались, ибо силы немцев во Львове были достаточно велики, а может, кто-то из их руководства имел свой, неустановленный канал связи с англичанами, и с его помощью они попытались ещё раз проверить английские гарантии и получили информацию о том, что те ничего подобного не предлагали.
        На севере снова и на этот раз окончательно освободили Прибалтику. Хотя на этот раз бои там шли - мама не горюй! Ну а из Белоруссии немцы уже отступили сами. Уж больно неудачная конфигурация линии фронта у них сложилась. Этакий вытянутый «балкон», который просто просился, чтобы его «подрезали» у основания. Тем более что, как показали бои в Прибалтике, древоземляные укрепления остановить РККА оказались не способны. Напалмом подобная оборона выжигалась на раз. А его у РККА было вполне достаточно. И Красная армия «делилась» им с немцами крайне щедро… К тому же немцам срочно понадобились войска для удержания сильно растянувшегося фронта, южный фас которого в настоящий момент проходил по водоразделам восточных и западных Карпат, образуя над советскими войсками, продвинувшимися на запад до Дуная, этакий «навес». И это, кстати, похоже, снова возродило в умах немецких стратегов некие мысли о «решающем ударе», который был бы способен если не обеспечить одним махом победу в войне (об этом уже никто и не мечтал), то хотя бы на некоторое время вернуть немцам стратегическую инициативу. Но пока на этот удар не
было ни сил, ни возможностей. Тут фронт бы удержать…
        Кроме того, за лето удалось выбить из войны нескольких союзников Гитлера, а именно Словакию, Венгрию, Румынию и Болгарию. Первых трёх, умудрившихся в своё время объявить войну СССР, додавили до конца, заставив подписать акты о безоговорочной капитуляции, хотя восстания, возглавляемые местными коммунистами и присоединившимися к ним патриотично настроенными военными, произошли во всех трёх. Но сохранить из-за этого хотя бы часть армии им не удалось. Потому что сразу после подписания капитуляции было объявлено, что РККА готова принять в свои ряды «любого честного человека, готового помочь уничтожить гидру нацизма». Вследствие чего большая часть таких «восставших» перешла на службу в Красную армию. И к настоящему моменту в составе РККА уже воевало около шестидесяти тысяч венгров, двадцати пяти тысяч румын и семи тысяч словаков. Нет - никаких национальных формирований не было! Все они служили в составе обычных советских рот и батальонов. И не более чем по одному человеку на взвод! Причём после первых боёв, когда из писем добровольцев стало понятно, что русские, в отличие от немцев, не используют никого
в качестве пушечного мяса и они служат в обычных подразделениях и снабжаются наравне с русскими, вал желающих поступить на службу резко возрос. Ибо преференции, которые после окончания войны получат те, кто принял подобное решение, были вполне очевидны… К этой цифре ещё надо было приплюсовать почти шестьдесят тысяч поляков, к этому моменту так же уже служивших в Красной армии, потому что никакой армии Андерса на территории СССР не случилось. Все желающие воевать с Гитлером и рейхом имели возможность вступить в РККА, а не желающие - либо оставались в лагерях, либо, при отсутствии к ним претензий у советской власти (а претензии искали тщательно, задействовав как материалы, собранные агентурой или местными коммунистами, так и полученные из захваченных немцами польских архивов ещё во времена «пакта», начиная с времён советско-польской войны девятнадцатого - двадцать первого годов, и даже дореволюционных), у которых к тому же имелись «средства на путешествие», могли уехать в любую невоюющую страну мира. Так поступило, кстати, большинство польских офицеров. Потому как ни о каких «хочу воевать с Гитлером,
поэтому вооружите и оснастите меня, но только воевать я буду исключительно вместе с англичанами и американцами» и речи не шло. А вот рядовые и унтера в большинстве своём, наоборот, согласились на службу в РККА. И часть из них к настоящему моменту уже получила офицерские звания. А двое даже были уже в шаге от генеральских… Так что Сталин надеялся, что к окончанию войны во всех восточноевропейских государствах образуется слой людей, не только прошедших фронтовую закалку и в достаточной мере изучивших русский язык методом самого глубокого «погружения», но и связанных с Советским Союзом и его гражданами крепчайшими узами на свете - узами боевого братства. Причём негласной цифрой, на которую ориентировались создатели этого плана, было пропустить через подобную «мотивационную машину» не менее одного миллиона человек. Миллион реальных «агентов влияния», большинству из которых собирались максимально помочь подняться до возможных по их способностям позиций во властных структурах их заново учреждённых государств, - это было круто. С этим уже вполне можно было работать. Причём в настоящий момент имелись
основания подозревать, что эта цифра будет заметно превышена. Как бы даже раза не в полтора. А если учесть, что существенная часть прежней элиты, а также наиболее националистически замотивированных и замороченных представителей нижних слоёв, составлявших личный состав прежних армий этих государств, в настоящий момент находились в плену и в ближайшие десять лет на родину точно не вернутся - условия для работы в восточноевропейских странах в интересах СССР после окончания боевых действий создавались просто отличные. Так что Иосиф Виссарионович твёрдо знал, что если и на этот раз снова не удастся избежать всяких Венгрий-56 и Чехословакий-68, он будет очень разочарован. Но это дело будущего… Сейчас же пока всё шло, в общем, как и планировалось.
        А вот для США всё складывалось куда хуже, чем в любом из предыдущих тактов. Более разгромный Пёрл-Харбор, у которого, в отличие от прошлого такта, на этот раз ещё и не оказалось «подслащённой пилюли» - отбитого японского десанта, и разрушение Панамского канала изначально создали для США на Тихом океане почти катастрофическую ситуацию. Которую до сих пор не удавалось переломить в свою сторону. Несмотря на то, что попытку захватить Окленд удалось отбить. Но сбросить японский десант в море пока не получалось. Более того, как раз во время битвы за Окленд японцы осуществили ещё один дерзкий десант, на этот раз на австралийское побережье, где им удалось захватить Брисбен. Причём генерал Маршалл склонялся к выводу, что десант на Северный остров изначально являлся отвлекающей операцией, заставивший объединённое англо-американо-австралийское командование перебросить свои скудные резервы из Австралии на Новую Зеландию… И не то чтобы такой версии не было изначально. Но объединённое командование просто не могло себе позволить потерять Окленд. Ибо это почти неминуемо означало потерю всего Северного острова. А
в этом случае японский флот получал мощную опорную базу в Южной части Тихого океана, вследствие чего сообщение между США и Австралией становилось резко, на порядок, более затруднённым. При определённых условиях речь даже могла идти о его фактическом прекращении. Между тем в Австралии уже находился довольно значительный американский воинский контингент, который из-за этого мог оказаться почти полностью отрезан от снабжения. Потому что снабжать войска через полмира - через Атлантику вокруг Африки и далее через Индийский океан, было бы настоящим логистическим кошмаром… Так что никакого иного решения, кроме переброски подкреплений из Австралии в Окленд, просто не было. Несмотря на всё понимание пагубности подобного решения. Цугцванг в чистом виде - каждый шаг, каким бы он ни был, неминуемо приводил к ухудшению ситуации… Но если бы дело ограничивалось только Австралией и Новой Зеландией! Японцы оказались весьма креативными ребятами, регулярно ставя американцев в тупик своими весьма нестандартными решениями. Ну как можно было додуматься до операции, которую пресса обозвала «Налёт бешеных парочек»? Японцы
отправили в набег четыре авианосных отряда, включавших в себя один ударный и один лёгкий авианосец. Нет, с прикрытием, конечно, но основной ударной силой были именно авианосцы. И целями этих отрядов был не захват ключевых островов и даже не атаки кораблей, аэродромов и каких-то иных боевых подразделений, ааа… максимально возможное уничтожение топливной инфраструктуры! Эти «бешеные парочки» скрытно вышли к объектам своих ударов и одновременно, то есть на рассвете одного и того же дня, устроили то, что пресса США потом обозвала как «несколько маленьких Пёрл-Харборов». Даже несмотря на то, что потери боевых кораблей во время этих налётов были минимальны. Но вот береговой инфраструктуре досталось как бы и не поболее. Ну, в сумме… После чего, уже на отходе, каждая парочка завернула ещё кое-куда, похулиганив в местах, которые до серии «маленьких Пёрл-Харборов» считались второстепенными и весьма захолустными, а вот после неё стали уже едва ли не стратегическими. Но вот прикрытие-то у них так и осталось захолустным… Вследствие чего Тихоокеанский флот США одномоментно не только лишился почти двухсот миллионов
галлонов топлива, но и потерял почти все возможности снабжать им свои корабли где-то на просторах Тихого океана помимо побережья самих США. Из-за этого подавляющее число планов использования флота, как ещё разрабатываемых флотским командованием, так и уже вроде как полным ходом воплощавшихся в жизнь, просто рухнули. Ибо большинство из них предусматривало действия в центральной и западной части Тихого океана. А это разом стало практически невозможным. Потому что хотя крупные корабли - линкоры, авианосцы, тяжёлые крейсера - и обладали достаточным радиусом действия, чтобы проводить операции в тех, весьма отдалённых от побережья США районах, то вот для эсминцев и корветов после разрушения топливной инфраструктуры это оказался бы рейд в один конец. Им просто не хватало дальности. А посылать крупные корабли без надёжной противолодочной обороны - означало почти неминуемо их потерять. Увы, следовало признать, что японцы провели гениальную операцию! Потопив всего полдюжины боевых кораблей, большая часть из которых была малого класса - то есть шлюпы и корветы (кое-что всё-таки попало под их удары) они
практически убрали американский флот с половины Тихого океана. Причём именно с нужной им половины… То есть флот вроде как был, но действовать против японцев оказался полностью неспособен! И это, по большому счёту, означало, что его не было.
        Нет, кое-какие наработки по устранению подобной ключевой уязвимости были начаты ещё до этой катастрофы. А уж после случившегося на них буквально обрушился бурный поток щедрого финансирования. Вследствие чего, скажем, число заказов специализированных транспортов и танкеров снабжения, теоретически позволявших кораблям свободно действовать в далёком отрыве от своих баз, проекты которых были уже разработаны, а первые образцы даже уже начали строиться (правда, до сего момента ни шатко ни валко), одномоментно увеличилось в три раза. А кроме того, было запущено и несколько новых проектов. Например, в настоящий момент на базе новейших лёгких крейсеров типа «Кливленд» лихорадочно разрабатывался специализированный крейсер ПЛО, в оснащение которого даже планировалось включить патрульный дирижабль… Но, увы, прежде чем все эти дополненные и изменённые планы воплотятся в реальность - должно было пройти довольно много времени. Пока же всё было более чем печально… И это ещё не говоря о том, что никто пока не мог сказать, насколько предпринимаемые усилия окажутся реально эффективными. Ведь всем известно, как часто
те или иные вроде как самые точные и выверенные решения, теоретически обещающие огромные выгоды, в реальности заканчивались полным пшиком. Да ещё и отягощённым пустой растратой гигантских средств и потерей драгоценного времени. И никто не мог с уверенностью сказать, что на этот раз непременно будет по-другому.
        Вследствие всего этого у президента Соединённых Штатов Америки образовались огромные проблемы, как политического, так и экономического плана. Что там говорить, если Рузвельту с трудом удалось отбить от конгресса Нимица. Конгрессмены жаждали крови!
        И потому безоговорочный успех этой конференции был ему жизненно необходим. Так что, когда Черчилль, перебравшийся на борт «Айовы» со своего «Хау», ожидаемо, потому как они об этом договорились ещё в Бендер-Аббасе, бросился в «кавалерийскую атаку», Рузвельт мягко остановил его:
        - Мне кажется, нам сегодня больше не стоит поднимать потенциально конфронтационные темы. Давайте лучше поговорим о том, что нас всех объединяет…
        Первое заседание завершилось не слишком поздно - около шести часов вечера. Все лидеры были немолоды, так что того времени, которое оказалось в их распоряжении после дальней дороги, им явно не хватило для полного восстановления сил. Кроме того, для англичан и американцев ситуация усугублялась ещё и тем, что они оказались в совсем уж непривычном часовом поясе… Однако, несмотря на это, Рузвельт знал, что его рабочий день на этом не закончился. Он принял приглашение Сталина остановиться в советском посольстве не просто так. Франклин Делано был умелым переговорщиком и закалённым политическим бойцом, иначе он никогда бы не пробился на самую вершину политического олимпа США. Особенно учитывая его инвалидность. Но он не только сумел переиграть и перебороть всех своих куда более здоровых соперников, но ещё и оказался единственным президентом за всю историю США, которому граждане его страны доверили этот пост уже третий раз подряд! И, более того, он не собирался на этом останавливаться, планируя выставить свою кандидатуру на четвёртый срок. Однако в настоящий момент его перспективы выглядели весьма смутно.
Уж больно тяжело шла война с Японией. И перед Рузвельтом вполне замаячила вероятность прийти к выборам, до которых оставалось уже меньше года, не в ореоле великого лидера, сначала справившегося с Великой депрессией, а теперь умело ведущего страну в бурных водах бушующей на планете мировой войны к неминуемой победе в ней, а в качестве жертвенного козла, которого евреи, после ритуала, возлагавшего на него все грехи своего народа, случившиеся за прошедший год, «с миром» отпускали в пустыню. Да-да, в того самого «козла отпущения»… И единственным человеком за пределами США, который мог помочь ему избежать этого, был именно Сталин. Если сначала удастся добиться от него хотя бы и символической, но явно выраженной и недвусмысленной поддержки, а затем, перед самыми выборами, и другой, уже не символической. Именно поэтому он ещё перед конференцией сам сделал столь знаковый жест, на время пребывания в Тегеране воспользовавшись гостеприимством именно Сталина, а не Черчилля. И сейчас Франклин Делано собирался начать по полной пользоваться представляющимися вследствие этого возможностями…
        Вождь СССР находился именно там, где президент США и надеялся его застать. На длинной, широкой террасе, примыкавшей к зданию посольства Советского Союза с тыльной стороны.
        - Не спится, господин президент? - усмехнулся Сталин, когда молодой офицер-морпех выкатил коляску президента США на террасу.
        - Да, - Рузвельт вздохнул, - всё никак не могу перестроиться на этот часовой пояс. На корабле я жил по вашингтонскому времени. Так было удобнее. Ведь мой офис и все департаменты продолжали работать по нему же. - Президент США достал длинный мундштук, вставил в него сигарету и лёгким кивком головы вроде как попросил у «хозяина» разрешения присоединиться к нему в деле наслаждения дымом тлеющих табачных листьев. Сегодня он не планировал обсуждать никакие серьёзные и важные для него темы. На нынешний вечер было запланировало только лишь максимально расположить к себе советского лидера. А выбор тем для этого надо было ещё нащупать…
        Сталин понимающе кивнул.
        - Мне это знакомо. В нашей стране одиннадцать часовых поясов.
        - Вы много путешествуете по стране?
        - Сейчас не очень. Но когда был моложе - приходилось много. И по поручению партии, и в ссылку…
        Рузвельт заинтересованно посмотрел на него. Ему, выросшему в семье типичных WASP, да ещё находящейся на самой вершине американской пирамиды власти и влияния, внезапно стало интересно, каково это - волею судьбы оказаться вознесённым на вершину из самого низа. Из грязи. С самого дна. Стать первым, несмотря на то, что в твоей юности буквально ничего не могло даже намекнуть на подобное. Его-то самого изначально готовили к тому, что он станет вершителем судеб многих людей. На это было нацелено всё - и великолепное образование, и ежегодные путешествия в Европу, давшие ему широкий кругозор, и усовершенствовавшиеся его знания иностранных языков, и состоявшееся десятого октября тысяча девятьсот одиннадцатого года посвящение в масоны. Увы, с самого первого дня существования этого государства «братья» бдительно следили за тем, чтобы если не все, то большинство, причём именно самых важных постов в стране занимали только их преданные соратники. Ну так они же, в конце концов, и создали эту страну! И хотя после Джорджа Вашингтона верховные руководители масонов более никогда не занимали пост президента
Соединённых Штатов Америки (во всяком случае, те, о которых было официально известно), шансы на то, что кому бы то ни было удастся подняться в системе американской власти сколько-нибудь высоко без поддержки «братьев», были не слишком велики. Впрочем, за его решением вступить в братство стоял не один только голый прагматизм. Он действительно в значительной степени разделял декларируемые масонами ценности и устремления. Эх, каким он тогда ещё был наивным…
        - Скажите, мистер Сталин, а каково это - из сына бедняка и гонимого преступника стать руководителем огромной и сильной державы? - кроме того, что Рузвельту это действительно было интересно, этот вопрос был ещё и первым заходом в игре, запланированной на сегодняшний вечер. Ведь человек инстинктивно считает себя лично центром мироздания. И потому любому будет приятно поговорить о себе. Так отчего бы не доставить собеседнику подобное удовольствие…
        Ответ Сталина оказался неожиданным.
        - До того момента мне пришлось пройти через множество испытаний. И хоть мой путь, вероятно, оказался куда более длинным, чем ваш, господин Рузвельт, но, по большому счёту, мы шли по похожим дорогам. Ибо пути к власти всегда схожи.
        Франклин Делано окинул лидера СССР цепким иии… довольно удивлённым взглядом. Хм, этот горец сумел его озадачить. Обычной манерой «комми» было кричать на всех углах, что они строят нечто совсем-совсем новое, чего никогда и нигде ранее не существовало. И поскольку это новое строится в соответствии с постулатами самой высоконаучной и абсолютно достоверной экономической теории, оно, несомненно, будет таким невероятно совершенным, что все просто ахнут. А тут прямая отсылка чуть ли не к Екклезиасту: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
        - Хм, ну, мне кажется, кое-какие различия в наших путях всё-таки имеются.
        - Кое-какие - да. Но, поверьте, они не столь значительны, как кажутся. И вам, и мне пришлось на этом пути прежде всего работать с людьми, обзаводясь соратниками и изолируя, перетягивая на свою сторону либо повергая противников. Ну и бить по рукам тех, кто решил, что интересы той группы людей, к которой он принадлежит, находятся неизмеримо выше интересов страны и народа. Просто вам удалось сделать основное на этом пути, опираясь на подготовленные вами и вашими соратниками билли и законы, мне же, кроме этого, пришлось задействовать расстрелы. Но, по большому счёту, это не такие уж и большие различия, - Сталин усмехнулся. Франклин Делано улыбнулся в ответ. Чёрт, кто сидит перед ним? Террорист и повстанец или античный философ?
        В тот вечер они проговорили почти до часу ночи. И по окончании Рузвельт не был особенно уверен, что может посчитать себя главным выгодоприобретателем этого вечера. Нет, как он и планировал, некие доверительные отношения между ним и Сталиным удалось установить. Советский лидер показал ему фото жены и детей. Два его сына сейчас воевали, а его дочь училась на первом курсе Литературного института, а после занятий ухаживала за ранеными в госпитале. Он тоже рассказал о семье. Но-оо… президент США теперь уже не был уверен, что это ему хоть сколько-нибудь поможет. Этот горец показал себя мастером слова. Он свободно оперировал как военной, так и экономической терминологией, спокойно цитировал как труды отцов церкви, так и античных философов и, что заставило президента США реально изумиться - современных британских и американских экономистов. А ещё он, похоже, подготовился к переговорам куда лучше их с Черчиллем. Потому что из пары намёков и оговорок Франклин Делано смог понять, что Сталин досконально изучил его самого. Причём и жизненный путь, и предпочтения, и наклонности, из него вытекающие… Увы, похоже,
попытка поиграть на нюансах с этим волком обречена на провал. И единственный шанс чего-то добиться - это согласиться на честный размен. Узнать бы ещё, размен чего на что его нынешний собеседник согласится считать честным…
        Следующий день опять начался с конфликта. Впрочем, вполне ожидаемого. Черчилль сразу же на первых минутах утреннего заседания поднял вопрос о Норвегии. На что Сталин ответил достаточно жёстко, заявив, что, хоть, например, не согласные с гитлеровской оккупацией жители Копенгагена в своих протестах ограничиваются только лишь демонстративным поголовным отказом от занятия сидячих места в трамваях и иными не менее «эффективными» жестами типа того же массового отказа от традиционного пикника в последнее воскресенье октября, но при этом продолжают трудолюбиво обрабатывать в своих портах грузы для вермахта и кригсмарине, а также оказывать измученным и потерявшим здоровье асам люфтваффе услуги по реабилитации их пошатнувшегося здоровья, никто датчан врагами не считает. Даже несмотря на то, что часть датчан, добровольно поступившая на службу в войска СС, весьма активно стреляет в русских. Ибо Дания не объявляла войну СССР. А Норвегия это сделала. Так что пока то правительство, которое объявило войну Советскому Союзу, не подпишет безоговорочную капитуляцию, СССР никаких переговоров по поводу послевоенного
обустройства этой страны, как и её границ, ни с кем вести не будет. Черчилль расценил это как ещё одну попытку заставить Великобританию пойти на неподготовленный десант на континент. Сталин огрызнулся:
        - Не хотите - не надо. Значит, Осло возьмёт РККА.
        Однако постепенно усилия Рузвельта, пытавшегося как можно быстрее ввести дискуссию в конструктивное русло, начали приносить плоды. Вследствие чего градус эмоций постепенно начал падать. И так продолжалось до тех пор, пока Черчилль не внёс вполне, на взгляд президента США, конструктивное предложение: создать специальный совместный военный комитет, в котором согласовывались бы крупные военные операции всех трёх союзников. Ну, для того, чтобы они смогли принести максимальный эффект. Ведь господин Сталин желает поскорее получить второй фронт? Так почему бы не согласовать свои действия таким образом, чтобы в тот момент, когда готовность союзников к высадке на континент достигла требуемого уровня, Красная армия не нанесла бы мощный удар по вермахту, дабы связать его резервы и не допустить сбрасывания десанта в море? Однако руководитель СССР сразу и резко отказался от подобной идеи.
        - Мы не будем участвовать в этом!
        - Почему? - изумился Рузвельт, которому данная идея показалась вполне здравой. В конце концов, англичане давно уже согласовывали с американцами большинство своих военных планов, и это, по его мнению, шло делу только на пользу. Так почему бы не распространить эту уже доказавшую свою эффективность практику на СССР? Сталин ответил не сразу. Сначала он бросил в сторону Черчилля тяжёлый взгляд, после чего медленно заговорил:
        - Потому что этот комитет станет самым лакомым объектом для разведывательных служб Гитлера. Зачем искать стратегическую информацию по трём разным Генеральным штабам или иным сходным структурам, когда можно внедрить агента всего в один? А сделать это, учитывая, сколько суеты и рассогласованности будет при организации подобного межгосударственного органа, им будет не так уж и сложно. Между тем, по нашим данным, некие случайные утечки идут даже из уже давно работающих и вроде как плотно прикрытых контрразведкой органов, - он сделал паузу и негромко закончил: - Если, конечно, они именно случайные…
        В помещении повисла напряжённая тишина. А затем Черчилль с каменным лицом произнёс:
        - Что ж, сложно не согласиться, что это - веский довод… - но в голове у него билась одна мысль: «Он знает…» Весной прошлого года именно сэр Уинстон санкционировал операцию, результатом которой стала передача в Берлин пакета информации о ближайших планах СССР. А куда было деваться? Его реально испугали успехи РККА зимой сорок первого - сорок второго года! Русских просто необходимо было как-то притормозить! Во имя Британии!
        Операция была разработана безупречно. Одна из престарелых тётушек герцога Виндзорского написала племяннику пространное письмо, в котором, кроме всего прочего, пожаловалась на другого своего племянника, который хотя и добился больших успехов, заняв весьма высокий пост в военном командовании, но слишком уж много времени проводит на работе, забывая о своей престарелой родственнице. Хотя в последний раз он оказался молодцом и провёл с тетушкой кучу времени, порадовав её своим вниманием… На самом деле письмо было написано в специальном отделе СИС, и изложенное в нём представляло из себя информацию стратегического характера, просто замаскированную под велеречивую старческую болтовню. Эдуард Виндзорский ещё в бытность свою как наследником престола, так и королём Эдуардом VIII был известен своим благоволением к тому режиму, который воцарился в Германии после тридцать третьего года, а также к его союзникам. Например, именно при нём Гитлер оккупировал демилитаризованную Рейнскую область. И это не повлекло для него никаких негативных последствий. Хотя по всем признакам являлось прямым и грубейшим нарушением
Версальского договора. Причём благодарить ему за это в первую очередь стоило именно молодого короля Британии. Да и визит императора Эфиопии Хайле Селласие, который прибыл в Англию в поисках помощи в противодействии итальянской агрессии, так же окончился ничем… Ну а уже после отречения чета Виндзорских продемонстрировала это благоволение вполне открыто, с удовольствием посетив Германию и лично встретившись с Гитлером. Причём во время этого посещения Эдуард ничтоже сумняшеся приветствовал толпу, собравшуюся у его отеля, нацистским салютом. Что же касается его жены, ради любви к которой он якобы отрёкся от престола, то спецслужбам было известно, что мисс Уоллес Симпсон… то есть теперь уже герцогиня Виндзорская, была любовницей Риббентропа и до сих пор поддерживала с ним вполне тёплые отношения. Она вообще была той ещё штучкой. Помимо двух мужей, за ней тянулся целый шлейф связей на стороне, среди которых были не только холостяки, но и женатые. Например, она неплохо зажгла с одним автодилером по фамилии Трандл и отлично проводила время с известным лондонским повесой - Эдвардом Фицджеральдом, седьмым
герцогом Лейнстерским. Впрочем, именно такие горячие штучки чаще всего и привлекают не слишком уверенных в себе мужчин, которые при этом очень хотят выглядеть сильными и уверенными…
        Как бы там ни было, СИС сработала в своей обычной коронной манере - вбросила информацию конкретным людям, после чего получившие её личности поступили вроде как совершенно свободно и в полном соответствии со своими убеждениями… выполнив именно то, что от них и требовалось! Так что уже через неделю от мисс Симпсон в Берлин ушло трогательное письмо, в котором она рассказывала «милому другу» об их скучной жизни в багамском захолустье и редких новостях из Метрополии, в котором были такие слова: «Кстати, мой друг, недавно мой муж получил забавное письмо от одной из своих троюродных тётушек…» Сталин просто НЕ МОГ ничего об этом знать. Но он знал! Причём, похоже, всё! Иначе бы не выступил так резко… И этот провал очередной раз выбил Черчилля из колеи. Неужели у Сталина есть информаторы на самом высшем уровне британского истеблишмента? Или даже в окружении короля? Это… было бы настоящей катастрофой!
        Так что он едва смог досидеть до конца заседания, весьма вяло реагируя на обсуждение польского вопроса, притом что считал его для Британии одним из основных. Вследствие чего это обсуждение прошло полностью под диктовку «кремлёвского горца». Так что планы полностью возместить полякам потери территории на востоке (предполагать, что СССР, после его победы в войне, вернёт полякам западные земли Украины и Белоруссии, мог бы только идиот) за счёт немцев оказались если и не полностью разрушены, то сильно ограниченны. А «великодушное» решение Сталина вернуть полякам часть галицийских земель вместе со Львовом выглядело не столько уступкой, сколько какой-то извращённой насмешкой…
        Последний день работы конференции прошёл куда более спокойно. Вечерний разговор с Рузвельтом закончился тем, что Сталин рассказал президенту Соединённых Штатов о секретных пунктах соглашения с Японией, включавших гарантии границ и установленных в Китае линий разграничения. Нарушать его советский лидер отказался наотрез.
        - Агрессоры, развязавшие нынешнюю мировую бойню, сделали нарушение любых заключенных ими договоров и вероломное нападение своей визитной карточкой. СССР не собирается им уподобляться… - заявил советский лидер. Но затем подсластил пилюлю, дав понять, что если ситуация в Европе к октябрю сорок четвёртого года, когда срок заключённого договора истечёт, будет это позволять, то СССР может пойти навстречу США и объявить войну Японской империи. Хотя надо понимать, что реально действовать на дальневосточном театре СССР будет способен только не ранее чем через пять месяцев после того, как будет закончена война в Европе… Ну а поскольку Черчиллю, ко второй половине дня собравшемуся-таки с силами, удалось частично продавить Сталина, заставив его согласиться если уж не на образование объединённого комитета планирования, то хотя бы на заявительное уведомление союзниками друг друга о наиболее крупных операциях на германском фронте, градус противостояния между лидерами Британии и СССР тоже удалось опустить до вполне приемлемого уровня. Сталин даже пошутил, указав пальцем на Черчилля и заявив:
        - От имени Ставки Верховного главнокомандования Советского Союза информирую вас, господин премьер-министр, что в настоящее время Ставка не разрабатывает и не планирует разработку ни одной крупной наступательной операции, в процессе которой боевые действия будут перенесены на территорию Германии. Так что время на открытие второго фронта у вас пока есть! - все рассмеялись. Кто весело, кто вежливо…
        Норвежский вопрос остался камнем преткновения. По польскому же подвижки были. Но окончательно по нему договориться не удалось.
        - Скажите спасибо, что мы склоняемся к тому, чтобы ограничиться линией Керзона, а не настаиваем на возвращении Польши в состав Советского Союза. Ибо история показала, что независимая Польша СССР очень дорого обходится. Как и, кстати, всей Европе в целом. Вспомните, именно Польша была первым государством, которое заключило международный договор с режимом Гитлера. Я имею в виду пакт Гитлера - Пилсудского от января тридцать четвёртого. Или участие Польши вместе с Гитлером в разделе Чехословакии? Да, там отметилась не одна Польша, но с остальными мы этот вопрос так или иначе решим. Потому как им достало глупости объявить войну СССР. А вот по поводу Польши у нас в Политбюро ЦК ВКП(б) до сих пор идут серьёзные дискуссии…
        Кроме того, «тройка» обсудила и контуры послевоенного мира. И вот тут позиции сторон оказались куда более близкими, нежели в любых других вопросах. Стороны сошлись во мнении, что структура и принципы работы Лиги наций показали свою полную несостоятельность. Так что новая организация должна быть создана на неких новых принципах, которые пока ещё предстояло выработать. Стороны согласились, что именно на три союзных государства, вынесших на своих плечах основное бремя борьбы с нацизмом, налагается особая ответственность по поддержанию мира на планете. Вследствие чего в их распоряжении должен быть некий механизм, позволяющий блокировать нежелательное развитие событий. Именно блокировать! То есть не заставлять другие страны двигаться в желательном и кажущемся кому-то наиболее верным направлении, это признали не слишком конструктивным и даже невозможным, а иметь возможность останавливать или как минимум сильно затруднять движение в том, которое кому-нибудь из государств, на которые будет возложена особая ответственность, покажется нежелательным. Чтобы иметь достаточно времени, дабы ещё раз подумать и не
совершить непоправимых ошибок!
        Кое-какие разногласия возникли с местом размещения нового органа. Рузвельт предложил Нью-Йорк, как место, достаточно удалённое от идущих боевых действий. Вследствие чего подготовку к учреждению нового органа можно было начать немедленно. Но Сталин не согласился с эти вариантом.
        - Во-первых, я не думаю, что кто-то из нашей тройки должен претендовать на то, что эта организация будет располагаться на её территории. Это будет неправильно. Во-вторых, две мировые войны начались в Европе и из-за европейских противоречий. Так что основная болевая точка планеты пока находится именно в Европе. И потому организация должна располагаться тоже здесь.
        - Да, но если в Европе вдруг начнётся какая-нибудь очередная, третья мировая война… - осторожно начал президент США.
        - То это будет означать, что новая организация тоже не справилась с возложенными на неё обязанностями. И никакого смысла в обеспечении возможности продолжения её работы уже нет. Как и в её сохранении, - отрезал Сталин. - К тому же у меня есть вот ещё какое предложение. Инициаторами обеих войн оказались немецкие государства. В Первую мировую это были Германская империя и Австро-Венгрия, а во Вторую - Тысячелетний, - тут он ехидно усмехнулся в усы, - рейх, созданный их объединением. Я думаю, все присутствующие согласятся, что остальные примкнувшие к ним страны были всего лишь ведомыми… Вследствие чего может показаться, что немцы - опасно воинственны. Но в Европе есть ещё одно немецкое государство, которое не участвовало ни в Первой, ни во Второй мировых войнах и, более того, даже когда этот самый рейх был на самом пике своего могущества, категорически отвергло путь войны и сумело решительно настоять на своём нейтралитете и независимости. И эта позиция, как мне кажется, заслуживает всяческого поощрения. Вследствие чего я предлагаю разместить штаб-квартиру новой организации на территории Швейцарии…
        А вот подготовительную конференцию, на которой и будет провозглашена новая общемировая организация, что примет на свои плечи бремя поддержания мира на планете, решили всё-таки провести именно в США. За что Рузвельт был Сталину крайне благодарен. Как, впрочем, и за то, что Сталин предложил именно ему выступить спикером всей «Большой тройки», озвучив общие итоги конференции. Для него этот момент был чрезвычайно важным. Ибо позволял заткнуть рты немалому числу его недругов в конгрессе. Черчилль же, которому советский лидер предложил стать ко-спикером, убрав свою фигуру максимально в тень, отказался от этого предложения. Ибо считал, что из-за «предательства американцев» не добился, по существу, ни единой стоявшей перед ним цели. Нет, по кое-каким направлениям дела несколько продвинулись, по другим стороны хотя бы озвучили позиции, но это же не успех, не так ли? Сталин же… его итоги конференции вполне устроили. Всё, что нужно было озвучить - озвучено, что необходимо было предложить - предложено, никаких категорических обязательств пока не взято, а что из его предложений будет принято - зависит не от
разговоров, а от успехов РККА. А они были не за горами…
        Глава 15
        - Вот это машина-аа… - восхищённо выдохнул Виталий. Да уж - сказать, что новый самолёт впечатлял, - это ничего не сказать. Во-первых - двигатели. Их было восемь. Восемь! По два в четырёх спаренных гондолах, подвешенных на пилонах под обоими крыльями. Но это ещё было не самое главное. Главным было то, что это были двигатели совершенно нового типа - реактивные! Чёрные жерла воздухозаборников на местах, на которых глаз ожидает увидеть исполинские (под стать самолёту) винты, невольно резали глаз. Но всё искупала скорость, которую эти двигатели могли обеспечить. Семьсот пятьдесят километров крейсерской скорости при нагрузке в пять тонн! И восемьсот пятьдесят - максимальной! Да какой истребитель может догнать это чудо?
        - Что, нравится? - усмехнулся стоявший рядом инженер.
        - Очень! - горячо отозвался живая легенда дальнебомбардировочной авиации СССР, трижды Герой Советского Союза гвардии майор Чалый.
        - Вот на такие машины и будет перевооружена ваша эскадрилья. Первая боевая эскадрилья дальних реактивных бомбардировщиков.
        Виталий гордо кивнул, а затем указал рукой на какую-то штангу, торчащую далеко вперёд.
        - А это что, ПВД такой?
        - Нет, ПВД вот тут, - инженер показал на куда более мелкую штангу, торчавшую с противоположной стороны кабины. - А это приёмник системы заправки в воздухе.
        - В воздухе? - Виталий недоумённо обернулся к инженеру.
        - В состав вашей эскадрильи входит звено воздушных топливозаправщиков, - терпеливо пояснил инженер. - Они способны передать топливо бомбардировщикам прямо во время полёта. Вы знаете, что наибольший расход топлива у самолёта во время взлёта и набора высоты?
        - Ну да…
        - А здесь после взлёта и набора высоты к вам подходит воздушный танкер и перекачивает в ваши опустевшие баки израсходованное топливо.
        - А он нас догонит? - уточнил майор Чалый.
        - Так топливозаправщики сделаны на базе этой же машины. Так что скорости у них одинаковые… Но дозаправка, конечно, осуществляется на гораздо более низкой скорости.
        - Хм, вот оно как… А боевой радиус в три с половиной тысячи километров это с дозаправкой?
        - Нет, конечно! С дозаправкой он, считай, не ограничен. Ну-уу, теоретически… - слегка смутился инженер.
        Тот январский налёт на объекты немецкой промышленности стал лебединой песней советской дальнебомбардировочной авиации. Потому что оказался последним налётом советских дальних бомбардировщиков на стратегические объекты рейха. Их дивизия кроме танкового завода «Нибелунгверке» бомбила ещё и подшипниковый завод в Швайнфурте, и авиазавод в Регенсбурге. А вторая дивизия их авиакорпуса, также вооруженная «Петляковыми», отметилась ещё на трёх не менее важных объектах… Почему последним? Потому что хотя экипажи советских бомбардировщиков и продемонстрировали своё мастерство, сумев положить бомбы довольно точно и нанести объектам атаки довольно серьёзный ущерб, но и немцы доказали, что способны делать правильные выводы из полученных уроков. Вследствие чего этот налёт обошёлся дальней авиации СССР дороже любого из предыдущих. Таких потерь у неё никогда ещё не было. Из восьмидесяти четырёх «Петляковых», выделенных для проведения операции, над целями было потеряно тридцать самолётов. Причём вместе с экипажами. Кто-то сгорел, кто-то взорвался вместе с машинами от попадания снаряда крупнокалиберной зенитки, а те,
кто успел выпрыгнуть… Немцы устроили за советскими лётчиками настоящую охоту, а затем публично расстреляли всех захваченных, объявив это возмездием за «массовые убийства мирных жителей, погибших при разрушении плотин в Руре». Советский Союз объявил это грубейшим нарушением правил войны и предупредил, что все, виновные в этом расстреле, непременно понесут самое суровое наказание, но, увы, расстрелянных это не вернуло… Из пяти с половиной десятков машин, сумевших оторваться от преследования набросившихся истребителей, до линии фронта дотянуло всего сорок. Но большая часть экипажей машин, потерянных на данном этапе, была спасена партизанами и подпольщиками. Так что их чуть позже удалось выдернуть из-за линии фронта и вернуть в строй. Ещё двадцать с лишним машин, едва перевалив линию фронта, грохнулись на брюхо, сели на воду, приземлились на чужих аэродромах и так далее. Так что до своих аэродромов сумело добраться лишь семнадцать самолётов. Девять из которых после осмотра списали в утиль. Потому что восстановить их было невозможно. Уж больно они были избиты…
        Так что за одни сутки советская дальняя авиация почти полностью лишилась своей наиболее длинной и мощной «руки». И восстановить её уже, скорее всего, было невозможно. Во-первых, потому что месячное производство дальнего бомбардировщика «Петлякова» даже в самые «пиковые» месяцы составляло всего четыре машины. Вследствие чего всего годового производства хватило бы лишь для укомплектования, дай бог, полутора-двух полков! И во-вторых, потому что после этого налёта всем стало ясно, что тактико-технические характеристики этого бомбардировщика против ПВО рейха уже не тянут. Даже успех последнего налёта (хотя можно ли его назвать успехом после таких-то потерь) объяснялся, скорее, тем, что в этой операции была достигнута стратегическая внезапность. Поскольку это был первый налёт на территорию рейха после длительного, многомесячного перерыва. Только поэтому немцы среагировали с запозданием, позволив бомбардировщикам сбросить бомбы до того, как на них навалились. И более рассчитывать на такую удачу нельзя… Правильность этого вывода уже через месяц подтвердили англичане и американцы, попытавшиеся совершить
свой налёт на стратегические объекты рейха. Причём куда большим количеством бомбардировщиков, характеристики которых не очень-то отличались от советских. А кое в чём даже и превосходили. Иии… Ну-у… Что-то они сумели разбомбить. Точно! Уж больно Геббельс разорялся по поводу «чудовищного преступления американской плутократии и английского еврейско-масонского капитала» и призывал немыслимые кары на голову тех, кто «забрасывает бомбами спящие кварталы с женщинами и детьми». Как это соотносилось с тем, что англо-американский налёт происходил днём, - никто объяснить не мог, но Геббельс есть Геббельс… Нет, тому, что часть английских и американских бомб, и даже весьма существенная, упала мимо цели и даже, возможно, на обычные городские кварталы, народ верил. Опыта-то у английских и американских экипажей пока было куда меньше, чем у экипажей советской дальней авиации. А даже они, бывало, промахивались. Но всем уже было понятно, что, несмотря на все громогласные заявления, верхушка нацистов относится к своему собственному народу как к пушечному мясу, как к ресурсу для удовлетворения своих амбиций. И будь дело
только лишь в бомбёжке гражданских кварталов - Геббельс не визжал бы недорезанной свиньёй. Так что чего-то американцы и англичане добились. Но вот потери… Большая часть бомбардировщиков была потеряна ещё на подходе к целям. Тем более две из них - подшипниковый завод в Швайнфурте и авиационный в Регенсбурге, совпадали с теми, которые бомбили русские, так что там немцы оказались не просто готовы, но ещё и, так сказать, натренированы… А большая часть тех, что остались, - сбита при возвращении. Немцы хвастливо заявили, что во время этого налёта ими было уничтожено более восьмидесяти процентов самолётов, принимавших в нём участие. После чего они ещё и провели «парад пленных», проведя по Берлину колонну экипажей англо-американских бомбардировщиков.
        Впрочем, ответка прилетела почти сразу же. Уже через месяц по Москве прошло почти четыреста тысяч уже немецких пленных, и репортажи с этого унылого шествия бывших сверхчеловеков тут же оказались растиражированы по всему миру. Даже Германию засыпали несколькими сотнями тонн листовок с фотографиями. Эту работу взяли на себя куда более скромные двухмоторные «Илы», теперь ставшие основным самолётом советской дальней авиации. Да, они уступали практически выбитым «Петляковым» по боевому радиусу в два раза, а по боевой нагрузке более чем в четыре, но и того в принципе хватило. Теоретически с венгерских аэродромов «Илы» доставали даже до Дании. Другое дело, что соваться на куда менее живучем и скоростном «Иле» к немецким стратегическим объектам, прикрытым весьма мощным ПВО, - смысла не было никакого. Ущерб будет минимальным. В отличие от потерь. Поэтому «Илы» работали в основном по объектам транспортной инфраструктуры, расположенным за пределами досягаемости тактической авиации, прикрыть которые полностью, вследствие их многочисленности, никакая ПВО была не способна. Ну и «бомбили бумагой» не очень
крупные немецкие и австрийские городки, не имеющие на своей территории серьёзных промышленных объектов и потому практически не прикрытые ПВО. Ибо к крупным им соваться было смерти подобно. Но, по расчётам управления иностранный агитации и пропаганды Главного политического управления РККА, по заявкам которого и осуществлялись подобные вылеты, их эффективность вследствие этого снижалась не слишком сильно. Ибо главное, по прикидкам этого управления, было вбросить нужную информацию - а дальше начинали работать слухи. Слухи же во время войны распространяются со скоростью лесного пожара…
        Из тех «Петляковых», которые пусть и с трудом, но удалось вернуть в строй, сформировали отдельную эскадрилью, которую, неожиданно, предложили возглавить Чалому. Ну после того, как он вышел из госпиталя. Потому как, посадив-таки свой «Пе-8» на родной аэродром, он от потери крови просто не смог выбраться из кресла. Нет, ни один снаряд или осколок, которыми его бомбардировщик оказался испятнан, как дошкольник при ветрянке, конкретно по нему не попал. Но зато майор оказался сильно посечён острыми обломками обшивки и силовых балок фюзеляжа, а также осколками разбитой аппаратуры. Перевязать же его было некому. Второй пилот был убит ещё над целью, штурман потерял сознание вскоре после отхода от неё, а тем стрелкам, которые остались в живых, до кабины пилотов было не добраться. Так он и вёл машину, сочась кровью из десятков небольших ран и порезов и с трудом удерживаясь на грани потери сознания от всё усиливающейся слабости. И довёл. За что и получил третью «Золотую Звезду». Но поваляться в госпиталях ему после этого пришлось.
        Впрочем, особо сильно гвардии майор по этому поводу не расстраивался. То, что он просто выжил, - уже можно считать чудом. Ибо даже в тех экипажах, которые смогли добраться до своей территории, потери зашкаливали. Например, из экипажа его приятеля бывшего гэвээфовца Косачёва выжило только трое - штурман и два стрелка. А вот сам он не выжил. По рассказам штурмана, он, скорее всего, умер за рычагами своего бомбардировщика, сумев перед этим дотянуть до линии фронта и приказать всем, кто ещё может, прыгать. После чего его самолёт рухнул на землю… Да уж - тот налёт обошёлся советской дальней авиации ОЧЕНЬ дорого.
        Аглая всё это время была вместе с ним. И даже родила там, в госпитале. В соседней палате. Произведя на свет крупного крикливого мальчугана. Виталию, кстати, даже не сказали, что роды начались. Наоборот - за обедом ливанули ему в компот снотворного. Ну чтобы не путался под ногами. Здесь и так госпиталь, а не родильный дом - ну куда ещё и так еле держащийся на ногах папаша будет мешаться…
        Отдельной эскадрильей, которой с момента создания присвоили наименование «гвардейская», как бы отдавая дань всей советской дальней авиации, майор Чалый командовал уже почти восемь месяцев. Но особенно серьёзных задач им не ставили. В Германию они, естественно, больше не совались, да и вообще, чаще летали не на бомбёжки, а на сброс грузов для сербских и греческих партизан. А самым дальним заданием на бомбардировку оказался налёт на базу итальянского флота в Таранто, оказавшийся лебединой песней уже их эскадрильи… Нет, порезвились они там знатно. Как в лучшие времена! И итальянцы не смогли им ничего противопоставить. Так что потерь, слава богу, не случилось… Но из этого налёта стало ясно, что летать с полной нагрузкой на их изношенных машинах уже стало чревато. Техника подошла к своему пределу. Замены же не предвиделось. Потому что Ставка отчего-то приняла решение остановить производство «Петляковых» и передать завод, на котором они производились, под какую-то новую машину… Вследствие чего через месяц после налёта на Таранто их перебросили под Таллин, где на эскадрилью была возложена задача ведения
дальней разведки в интересах Балтийского флота. Нет, пару раз они ещё слетали на Гамбург и Копенгаген, правда, с половинной нагрузкой, но всё же… однако основные цели оказались плотно прикрыты зенитной артиллерией и перехватчиками. Так что пришлось отбомбиться по дополнительным и уходить на полной скорости, вследствие чего из того вылета без потерь вернулись, считай, чудом. У самого Чалого к моменту приземления на аэродром устойчиво работало только два двигателя, третий заглох, а четвёртый он отключил сам, потому что из его топливопровода начало вовсю сифонить топливо! После чего задач на бомбардировку им более не ставили… А две недели назад его вызвали в управление восемнадцатой армии, в которую свели все дальнебомбардировочные дивизии ВВС РККА, где ему было сообщено, что его эскадрилья будет перевооружена на новые самолёты. Так что на последней эскадрилье «Петляковых» уже точно можно было поставить крест. Всё, не будет больше таких машин в советских ВВС…
        Когда они поднялись в кабину, инженер с гордостью продемонстрировал Виталию «купе», как он обозвал спальный отсек, а также туалет и бытовой отсек.
        - Да тут вы не купе, а целый купейный вагон устроили?! - изумился майор Чалый.
        - А что вы хотите? - гордо усмехнулся инженер. - В техзадании недвусмысленно требовалось обеспечить возможность находиться в воздухе не менее шестнадцати часов, а лучше - сутки. Причём экипаж на всём протяжении полёта должен быть способен осуществлять противозенитные манёвры, уходить от атак истребителей и обеспечивать точное бомбометание, - он вздохнул, - эх, мы ещё сюда велотренажёр хотели воткнуть и что-то типа «шведской стенки», но смежники подвели. Не смогли «впихнуть» радиолокационную аппаратуру в необходимые габариты. Так что от «спортгородка» остался вот этот турник в дверном проёме и вот здесь парочка откидных поручней, на которых можно поотжиматься, как на брусьях…
        - Да-аа, - зачарованно произнёс Виталя, - это не самолёт, это - дворец в воздухе! Как вы сюда ещё бассейн не впихнули? А потолок у него точно четырнадцать тысяч?
        - Точно! И это при штатной нагрузке. А так он способен забраться и повыше. Не слишком высоко - максимум на километр, но испытатели это делали. Что же касается нагрузки - он вообще-то может утянуть почти восемь тонн. Ну, теоретически… Мы этого ещё не пробовали, потому что, по расчётам, ему для этого нужна взлётная полоса длиной более четырёх километров. А такой у нас в стране пока не существует.
        - Соли-идно, - покачал головой гвардии майор Чалый. - Но я ещё вот чего не понял. Почему в экипаже предусмотрен всего один стрелок. Установок-то целых пять.
        - А это не стрелок, а стрелок-оператор, - улыбнулся инженер. - Все пушечные оборонительные установки завязаны на специальную стрелковую станцию, с которой они и управляются. Это позволяет сосредоточить на одной цели огонь до четырёх установок одновременно. Вследствие чего по приближающемуся перехватчику будет бить восемь стволов со скорострельностью восемьсот выстрелов в минуту каждый. Что даёт нам интенсивность минутного залпа в шесть тысяч четыреста выстрелов! Представляете, какой это шквал огня?
        - Уж можете мне поверить - представляю, - усмехнулся Виталий. Инженер смутился.
        - А… ну да… конечно…
        - Но, знаете, что я вам скажу, - от массированного налёта и это не спасёт.
        - От массированного - нет, - согласился инженер. - Но в техзадании было указано обеспечить оборону от отдельных самолётов и небольших групп численностью до звена. Так как подразумевалось, что на той высоте, на которой может лететь этот самолёт, достать его смогут только отдельные специализированные модели, которых априори много быть не может. А если ещё учитывать скорость… Да у нашей машины крейсерская больше, чем у любого истребителя мира!
        - Так-то оно так, - вздохнул Чалый. - Вот только бывают ситуации, когда с высоты бомбить бессмысленно - облачность! Ни хрена не попадёшь! Так что приходится опускаться под облака. Да и скорость снижать, чтобы бомбу при выходе из бомбоотсека не закрутило и не унесло к хренам куда-нибудь в сторону. Такие скорости - это ж уже другая аэродинамика… Ну да ладно - понятно же, что все хотелки всё равно не исполнить! А где я могу познакомиться с новыми членами моего экипажа?
        Второго пилота, штурмана, радиста и стрелка (то есть, как выяснилось, стрелка-оператора) он забрал с прошлого экипажа. А вот штурмана-бомбардира и бортмеханика ему должны были выделить новых.
        - Э-э-э… не знаю, - инженер растерянно огляделся. - Я этими вопросами не занимаюсь. Я по машине… Может, в «подводной лодке»?
        - А это ещё что за зверь? - удивился гвардии майор.
        - Да это мы учебный класс так называем, - снова смутился инженер. - Вернее, ангар. Ну, в котором учебный класс как раз и расположен… У нас там натурные образцы установлены - двигатель, пушечная установка, радиолокационный бомбовый прицел, а в углу - и вся кабина в сборке. Она же округлая, удлинённая и потому похожа на подводную лодку. Вот и приклеилось… Весь техсостав у нас там как раз и обучается.
        Кабина бомбардировщика, закреплённая на пружинных опорах, действительно чем-то отдалённо напоминала подводную лодку. Маленькую. И пополнение экипажей тоже находилось здесь. Вот только…
        - А ты каким образом здесь оказалась? - изумился Виталий, уставившись на свою жену. - Ты же это… экзамены сдавать уезжала. На офицерское звание…
        Аглая усмехнулась и, лихо вскинув руку к обрезу лётной пилотки, оттарабанила:
        - Товарищ гвардии майор, лейтенант Чалая, представляюсь по случаю присвоения звания лейтенант. В настоящий момент нахожусь на переподготовке по освоению новой машины - реактивного бомбардировщика типа «Ту-5». Лейтенант Чалая доклад закончила, - после чего показала ему язык и рассмеялась.
        - Да ты… ты… ты вообще думаешь, что творишь? - взревел гвардии майор Чалый. - Ну куда ты всё время лезешь? А если ты-ы-ы… если у тебя молоко пропадёт - кто парня кормить будет?!
        - Не волнуйтесь, товарищ гвардии майор - не пропадёт, - зло отрезала лейтенант Чалая. - И нечего на меня орать! Если вам так неприятно моё общество, то я готова перейти в другой экипаж. И даже с огромным удовольствием. Может, там будут более спокойные и адекватные люди, которые точно будут ценить специалистов, прошедших переподготовку на «отлично», - и она резко развернулась, едва не засветив Виталию по носу своей толстой рыжей косой. На несколько мгновений в ангаре установилась напряжённая тишина, а затем тонкий девичий голосок прошептал:
        - Товарищ гвардии майор - старшина Ланская. Представляюсь по случаю назначения на должность штурмана-бомбардира вашего экипажа.
        Гвардии майор Чалый вздрогнул и уставился на стоявшую рядом с его женой тоненькую девчушку с испуганными глазами. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, после чего девчушка густо покраснела и опустила взгляд. Из горла майора вырвался какой-то невразумительный то ли рык, то ли стон, после чего он пробормотал:
        - Да они что это - совсем с ума сошли? - и, развернувшись, стремительно покинул ангар.
        Вечером ему пришлось выдержать настоящий семейный скандал. Нет, Аглая вообще-то была натурой страстной и порывистой, так что в их семейной жизни «взбрыки» время от времени встречались. Но такого, что она ему устроила после его возвращения из политотдела, где он пытался протестовать против превращения его экипажа в «бабскую команду», до сих пор не было. Нет, Аглая не орала - за занавеской спал сын, но шипела, как змея. И так же больно жалила. Словами. Причём несправедливыми. И вовсе он не «дремучий ретроград». И не «мужской шовинист». И не нужны ему никакие «неграмотные, забитые крепостные крестьянки века девятнадцатого». Он и со своей женой вполне счастлив. И вовсе не пытается ставить пределы её профессиональному росту. Но надо ж понимать! Лезть под огонь и гибнуть - дело мужчин. Так было в веках и так правильно. А дело женщин - рожать детей! Самое главное дело. Потому как никто, кроме них, с этим делом не справится. Вот с любым другим, даже чисто женским, - запросто. Виталий и стирал, и макароны варил, и комнату их лично драил до блеска, когда Аглая после родов отходила. Да и потом случалось.
Несмотря на то, что после полётов иногда так уставал - что хоть ложись и помирай. А куда деваться - семья дело такое. Если хочешь иметь крепкую семью, в неё требуется много вкладывать. Причём, по большей части, самый драгоценный ресурс - собственное время. Ситуация, когда «я женился, а теперь обихаживайте меня и не мешайте мне заниматься тем, что мне нравится», никогда не проходит! Ну вот совсем… И он это понимал. И вкладывал. И помогал, причём не только со стиркой, уборкой и готовкой, но и ночами подменяя Аглаю у кроватки сына… Ну вот почему она говорит ему такие обидные слова?! И чем дальше, тем больше в его душе поднималась звенящая горькая волна, готовая обрушить, взорвать, снести всё то, что составляло середину, стрежень, самое сердце их отношений. Вот ещё одно слово, иии…
        Аглая замолчала. А затем прянула к нему и, обняв, прижалась к мужу всем телом. Они замерли и около минуты молча стояли. Напряжённый Виталий и обнявшая его жена. Потом гвардии майор Чалый выпустил воздух между стиснутых зубов и, подняв руки, осторожно обнял жену.
        - Никогда так не говори, хорошо?
        Аглая молча кивнула.
        - Просто есть слова, которые произносить не просто неправильно, но нельзя. Ни в коем случае нельзя! Если ты хочешь сохранить семью… Иначе, рано или поздно, - они превратятся в правду. Так что, как бы тебе ни было обидно - никогда так не говори.
        Аглая всхлипнула и ещё сильнее вцепилась в мужа. Тот пару мгновений помедлил, а потом осторожно погладил её по волосам.
        - Эх, рыжик, какая ты у меня всё ещё глупая…
        Аглая потёрлась носом о его плечо, а потом прошептала:
        - Ага, знаешь как мне было обидно? Когда ты меня при всех… да ещё и Фаину! Между прочим, она - лучшая. Знаешь, радиолокационный прицел имеет минимальную погрешность в сто метров, а у Фаи никогда больше тридцати пяти не было!
        - Какой Фаи? - не понял Виталий.
        - Ну, старшины Ланской, - пояснила повеселевшая Аглая, понявшая, что собирающаяся грозовая туча, которую она со своим дурацким характером едва не накликала на свою голову, похоже, прошла стороной. Ой, дура-а-а… Нельзя так с мужиками. Особенно с такими, как её муж, - воин, победитель, скала! Это какому слюнтяю и рохле можно регулярно мозги полоскать безо всяких последствий. А Виталя - он терпит-терпит, а потом ка-ак… Но кому эти слюнтяи нужны? Ох, говорила мне мама: «Глаша, все твои проблемы придут тебе через твой язык», а я, дура, не верила…
        Первое совместное занятие нового экипажа гвардии майора Чалого прошло вполне мирно. Несмотря на ожидание некоторых личностей, ставших вчера свидетелями неожиданной встречи супругов. Но с утра пара объявилась в классе под ручку и во вполне мирном настроении. Грозный гвардии майор даже мило улыбнулся старшине Ланской и добродушно поинтересовался:
        - Фаина, говорят, вы настоящий мастер в обращении с радиолокационным прицелом?
        Та снова густо покраснела и едва слыша прошептала:
        - Й-а… преподаватель говорит, что у меня… что я… что почти всегда у меня лучший результат…
        - Ну, вот и хорошо. Я надеюсь, вы поможете мне разобраться с тем, что может этот ваш радиолокационный прицел. А то на наших старых машинах таких не было. Я же, как командир экипажа, должен достаточно хорошо представлять возможности моей… нашей машины.
        Фаина покраснела ещё сильнее и молча кивнула, так и не осмелившись поднять взгляд аж на трижды Героя Советского Союза! И живую легенду дальнебомбардировочной авиации СССР. А также настоящего красавца, в которого она влюбилась сразу же, как в первый раз увидела его фотографию в газете. Ещё когда училась в школе. А потом вечерами лежала в кровати, зажмурив глаза и мечтая о том, как они встретятся иии… И что с того, что он - муж её подруги. Сердцу-то ведь не прикажешь…
        Занятия шли весьма интенсивно, но до полётов пока было далеко. Уж очень много нового соединилось в этой машине, вследствие чего и управлялась она так же совершенно по-другому. Начать с того, что реактивный «Ту» был оснащён шасси совершенно нового типа. Так называемым велосипедным. Поэтому как взлёт, так и посадку сначала нужно было до автоматизма отработать на тренажёре. Иначе гробануться на новой машине можно было очень запросто. Свою лепту вносили и совершенно новые двигатели, у которых были свои особенности. Ну кто, скажите, до сего момента слышал о такой проблеме, как «помпаж»? Свою лепту вносил и увеличившийся почти два раза взлётный вес, и иная центровка, и подскочивший в несколько раз объём дополнительного оборудования, серьёзно расширявший возможности машины, но также требовавший времени на освоение…
        Кстати, инженер-двигателист обмолвился, что кроме бомбардировщиков в стране разрабатываются и реактивные истребители. Произошло это случайно. Рассказывая о двигателе и показывая его конструкцию на реальном моторе со снятым капотом, он обмолвился, что, мол, на бомбардировщиках-то их обслуживать удобно, со всех сторон доступ нормальный, а вот на истребителях… Виталий, начинавший истребителем, тут же сделал стойку. Но не стал сразу задавать вопросы, а, дождавшись окончания занятия, отозвал преподавателя в сторону и уж тогда принялся его пытать. Инженер краснел, бледнел, отнекивался, клял себя за несдержанный язык, отбивался, рассказывая о данных подписках, но под напором Виталия, заявившего, что у него подписок куда как больше, чем у самого инженера, всё-таки сдался и немного рассказал.
        Истребитель делал Поликарпов. В первую очередь как перехватчик. Он был оснащён двумя двигателями, установленными в средней и задней части фюзеляжа, воздух к которым поступал через два боковых воздухозаборника. В носу же был установлен радиолокатор, радиолокационный прицел и батарея из четырёх новых авиационных пушек калибра тридцать миллиметров. Точных технических характеристик этой машины инженер не знал, но рассказал, что воздухозаборники и сами двигатели рассчитывались на работу до скорости в тысячу сто километров. Впрочем, скорее всего, это была не штатная максимальная, а допустимая скорость на пикировании. Но всё равно цифра была очень вкусная… Сколько этих машин уже было изготовлено - инженер не знал, но по его прикидкам, пара-тройка эскадрилий уже были. Потому что двигатель доводили именно на истребителях. Ибо в серию эти машины пошли раньше.
        Немного поностальгировав и погоревав о своей потерянной истребительной молодости, гвардии майор и трижды Герой Советского Союза, а также живая легенда дальнебомбардировочной авиации снова впрягся в процесс освоения принципиально новой машины. Она действительно оказалось прямо-таки сгустком новейших технологий. Очень многое в ней было сделано впервые. Например, электробустерное управление. Или использование в приводной системе рулей высоты, направления, а также в приводах закрылок и предкрылок металлических трубчатых тяг вместо привычных тросов. Что заметно повысило точность управления, потому что трубчатые тяги практически не имели выбираемой слабины, но зато увеличили нагрузку на штурвал. Потому что трубчатые тяги были заметно тяжелее тросов. Вследствие чего и пришлось широко использовать электрические бустеры. Кроме того, машина обладала чрезвычайно развитым электронным оборудованием. Чего стоит только система кругового радиолокационного обзора, позволяющая засекать вражеские истребители даже ночью и в условиях облачности. Да, на расстоянии всего пяти километров, но это при скорости сближения на
догонных курсах до ста километров в час (что, как прикинул Виталя, исходя из услышанной от двигателиста информации, было максимумом) увеличивало время реакции на угрозу до лишних пары, а то и тройки минут. Ну если считать, что противник откроет огонь с расстояния не менее трёхсот метров. А приводы пушечных установок обеспечивали скорости горизонтального и вертикального наведения в двадцать пять градусов в секунду. То есть даже если в момент подлёта вражеского истребителя их стволы были направлены в противоположную сторону - на то, чтобы развернуть их, требовалось не более шести или, даже с учётом возможной задержки реакции самого стрелка-оператора стрелковой станции, восьми-девяти секунд. То есть в момент выхода вражеского самолёта на дальность действительного огня стрелок будет давно готов начать его расстрел, а не вертеть головой по сторонам, лихорадочно пытаясь понять в темноте, откуда летят очереди вражеских пушек и пулемётов…
        Теоретические занятия, а также наземная подготовка затянулись на три месяца. За это время наши войска успели прорваться в Италию, Австрию и на юг Франции. А Балтийский и Северный флоты высадили десанты в Дании, Голландии и Бельгии. Кроме того, в Бельгии и Франции десантировались англичане с американцами. Причём во Франции - сразу в нескольких местах: в Нормандии, Бретани и Дюнкерке. И сейчас союзные войска бодро двигались вперёд, почти не встречая сопротивления. В то время как советским частям, двинувшимся на север по Австрии и из Южной Франции, немцы сопротивлялись отчаянно. Но задержать продвижение армий Второго и Первого Украинских фронтов не могли. «Красная машина», как теперь стали именовать РККА и немцы, и союзники, неудержимо накатывалась на Тысячелетний рейх… Так что у личного состава эскадрильи появилось опасение, что им, а также и их новым замечательным машинам так и не удастся принять участие в окончательном уничтожении «нацистской гидры в её логове», как об этом заявлялось в газетных передовицах. Просто не успеют. Войска эвон куда уже дошли, а они ещё ни одного полёта не успели
сделать. Притом, что реактивные истребители за это время успели уже засветиться на фронте. А они всё по классам сидят. Ну сколько можно-то?
        Первый полёт на новой машине Виталий совершил утром в понедельник, девятнадцатого июля сорок четвёртого года. Конечно, это был не первый полёт этой машины. Но это был первый полёт «Ту-5» с настоящим боевым экипажем! То есть под управлением тех людей, которые будут выполнять на нём боевые задачи. Так что, как ни крути, это было знаковое событие. Вследствие чего на аэродром прибыло много гостей, среди которых оказались и главный, и ведущий конструкторы, а также нарком обороны товарищ Фрунзе и начальник Генерального штаба РККА маршал Триандафилов. Так что в кабину гвардии майор Чалый поднялся, осенённый рукопожатиями и похлопываниями по плечу весьма высокопоставленных личностей…
        Двигатели запустились штатно. С пока ещё непривычным, но уже знакомым лёгким посвистом. Рулёжка-то по аэродрому у них уже была… Виталя подвигал штурвалом, проверяя рули, после чего закосил глазом на планшет и забормотал карту контрольных проверок, которую авиационные остряки обозвали «молитвой»:
        - Заглушки, чехлы?
        - Сняты, - тут отозвался звонкий голос жены.
        - Привязные ремни?
        - Застёгнуты!
        - Управление?
        - Проверено!
        - Топливо?
        - По полётному заданию - на один час тридцать минут полёта! - на самом деле их полёт вряд ли продлится более получаса, но они обязаны иметь резерв топлива. К тому же меньший запас топлива должен был куда сильнее нарушить стандартную центровку самолёта, что для первого вылета было совсем не в тему.
        - Топливные краны?
        - Открыты…
        А потом мягким движением руки свист турбин превратился в рёв, и огромный воздушный корабль начал постепенно разгоняться по взлётной полосе.
        В тот момент, когда колёса оторвались от бетона, Виталий едва не задохнулся от восторга!..
        Глава 16
        Народный комиссар государственной безопасности СССР Всеволод Николаевич Меркулов тихо дремал на заднем сиденье бронированного «ЗиС-105». Потому что за последние сутки ему удалось поспать всего три часа. Вчера чуть больше - четыре. И приблизительно по столько же в предыдущие десять суток…
        Война, которую они ждали и к которой так отчаянно готовились, полным ходом шла к своему завершению. Он, конечно, был не до конца в курсе последней информации по продвижению советских войск - не то чтобы ему знать что-то было не положено, просто его «война» шла во многом в совершенно других местах, и он, так сказать, в первую очередь держал руку именно на её пульсе… но то, что Германии остались считаные месяцы, а то и недели, было очевидно всем. Ну, может быть, кроме Гитлера. Уж больно тот цеплялся за власть, хотя ему сейчас разумнее было бы как можно быстрее прятаться! Поэтому ничего удивительного, что заговор немецких генералов, случавшийся во всех предыдущих тактах, случился и в этой реальности. И, так же, как и почти везде, окончился неудачей. «Почти», потому что Алекс рассказывал, что в каком-то из тактов он всё-таки удался… что принесло Советскому Союзу ОЧЕНЬ большие проблемы. Так что на этот раз решено было не пускать дело на самотёк, а позаботиться о том, чтобы всё прошло как надо.
        В принципе предпосылки к этому заговору появились уже давно. «Фронда» немецких генералов против Гитлера зародилась едва ли не с момента прихода того к власти. Но пока «сумасбродные решения этого нациста», несмотря на все предостережения «настоящих профессионалов», приводили не к краху, а к феерическим победам, эта «фронда» оставалась слабой и больше похожей на ругань советской интеллигенции на собственных кухнях во времена Брежнева, нежели на что-то действительно опасное. Проблемы начались, когда пошли поражения. Тем более что «фюрер немецкой нации» сам успел привыкнуть к нескончаемой череде побед и за время их поверил в собственный гений. Вследствие чего и винил он в неудачах кого угодно, только не себя. Он же делает всё точно так же, как и раньше! И раньше это приводило к победам. А теперь нет. Значит, дело не в нём! Поэтому кары, обрушивающиеся на головы тех генералов, которые посмели его «подвести», с каждым поражением становились всё сильнее и сильнее. Что этим самым генералам совсем не нравилось… Однако страх перед СД и гестапо, которые после каждого поражения всё глубже и яростнее проникали
в тело вермахта, выискивая «крамолу» и «измену», из-за которых доблестная немецкая армия, возглавляемая Великим Фюрером Германской Нации, раз за разом терпела постыдные неудачи, вкупе со в той или иной мере присущей любому народу, а не только лишь исключительно русским, надежды на то, что «авось» оно само как-то рассосётся, привели к тому, что до конца сорок третьего года особо серьёзных телодвижений в генеральской среде не происходило. Нет, были некие отдельные группки, которые не столько планировали, сколько, мечтали о неких героических поступках типа того же убийства Гитлера или «всеобщего восстания патриотов Германии», но все их телодвижения были настолько робкими и потаёнными, что ни к чему серьёзному привести просто не могли… И только к концу сорок третьего до большинства дошло, что ждать больше нельзя и надо действовать. Иначе придётся висеть на одной перекладине с Гитлером.
        Поскольку все понимали, что после того, что успели натворить на территории СССР немецкие войска, и особенно части СС, шансов на какой-то приемлемый договор с советским руководством нет. Да и, чисто эстетически, режим, установившийся на территории бывшей Российской империи, в высших кругах Германии мало кому нравился, заговорщики решили выходить на англичан и, если получится, на американцев. Потому что основная сила в этом тандеме была именно за ними. И взамен на «сохранение Германии» (ну, в том виде, в котором они это понимали) обещать буквально всё что угодно. Причём уже к началу сорок четвёртого стало ясно, что действовать нужно как можно быстрее. Потому что ситуация чем дальше, тем становилась всё тревожнее и тревожнее…
        Нет, сначала казалось, что время ещё есть. Потому как русские, выйдя на Вислу, остановились, прекратив продвижение на данном направлении… но зато сильно активизировались на всех остальных. Что немецкие генералы посчитали так долго ожидаемой ими ошибкой! Ибо логика войны требовала двигаться вперёд и вперёд, как можно быстрее, захватывая транспортные узлы, промышленные центры и, как апофеоз - столицу! Русские же остановились. То есть потеряли темп. Дали Германии время выстроить на востоке непреодолимую оборону, чтобы, чуть погодя, договорившись, спокойно сдаться на западе. Нет, хоть в одном фюрер был прав - эти славяно-еврейские большевики действительно конченые идиоты!
        Однако ситуация довольно быстро начала развиваться совершенно не так, как рассчитывали эти «стратеги». Русские вовсе не остановились, а просто изменили направления своих ударов. И на новых направлениях они двинулись вперёд так же быстро, как и раньше. Настолько, что ещё до того, как немцы хотя бы задумались об эвакуации немецких войск из Сербии, Греции и с севера Африки, вся Северная Италия и юг Франции оказались ими захвачены. То есть почти треть миллиона солдат не только лишились снабжения, но и оказались отрезаны от рейха. Причём именно в тот момент, когда Германии требовался каждый способный носить оружие! Ибо к настоящему моменту рейх оказался буквально в русском окружении! Потому что советские армии, почти молниеносно выбив из войны всех союзников Германии, довольно быстро полностью очистили от немецкого присутствия не только север Италии и юг Франции, но и Венгрию, Словакию, Чехию, Австрию и даже уже вступили на территорию Германии. Сначала с юго-востока, из Чехии, с ходу преодолев ещё довоенный чешский оборонительный рубеж в «Судетах. Впрочем, это было немудрено - он строился для отражения
атак со стороны прямо противоположной той, с которой подошли красные. Так что отдельные и куда более слабые тыловые позиции русских практически не задержали. А ничего другого за это время там построено не было. Никто же не ожидал, что здесь, то есть, считай, на территории рейха, появится враг, от которого надо будет обороняться… Этим маневром Советы сразу же создали угрозу с фланга самой сильной немецкой группировке, сосредоточенной в Западной Польше и перекрывавшей самый короткий путь до Берлина. Где, кстати, последние полгода вся Германия, напрягая все свои силы и рвя жилы, лихорадочно строила ту самую «непреодолимую оборону». И куда эшелонами шли бетон, арматура, металлоконструкции, капонирное вооружение, которое поставили на производство взамен полевого, решив устроить из Западной Польши и Одерского оборонительного района в частности «рубеж, совершенно непреодолимый для большевистско-азиатско-еврейских орд», как пафосно заявлял Геббельс… А эти «хитрые азиаты» взяли и обошли его! В ОКХ начали было лихорадочно разрабатывать планы «могучего флангового удара», призванного восстановить положение,
одновременно пытаясь просчитать, где теперь возводить очередной «совершенно непреодолимый рубеж», но… ещё через неделю русские, пройдя всю Австрию практически походным маршем (как бы даже не быстрее, чем Гудериан в тридцать восьмом), ворвались в Баварию. А затем, обойдя Швейцарию по территории Франции, взяли Страсбург и форсировали Рейн. После чего пришёл в движение и Восточный фронт. Русские не стали прорываться через ту часть фронта, которую немцы успели укрепить сильнее всего, - то есть через центр, а ударили вдоль балтийского побережья, спокойно оставив «нерушимую крепость Кёнигсберг» в своём тылу и оставив для обеспечения её блокады весьма незначительное количество войск, затем с ходу форсировали Одер в районе Штеттина и вышли к Грайфсвальду… И мало того - когда все наличные силы вермахта оказались раздёрганы даже не по дивизиям, а по полкам, а то и кое-где по батальонам, Советы нанесли завершающий удар, высадив три десанта - в Дании, в Ньюборге, в Голландии - под Гаагой, и в Бельгии - нагло выгрузив морскую пехоту прямо на пирсы Антверпена… И, казалось бы, десанты были - тьфу, всего по одной
бригаде морской пехоты Балтийского, Северного и Тихоокеанского флотов. Но противопоставить им немцам к тому моменту было просто нечего. Все мало-мальски боеспособные войска к этому времени оказались переброшены на другие угрожаемые участки. Местные же формирования, которые немцы начали создавать этой зимой, как раз имея в виду использовать их как войска территориальной обороны, при появлении русских мгновенно сложили оружие. Прям сразу! Потому что местные правительства тут же отдали приказ прекратить всякое сопротивление. Ибо как можно было сопротивляться ТАКОЙ армии? В конце концов, немцы в сороковом потратили на разгром вроде как вполне себе полноценных (ну по меркам этих стран) армий данных государств от пары часов в Дании и до чуть более двух недель в Бельгии. Причём Бельгия продержалась столько только потому, что ей помогали французы, а также из-за того, что части немецких войск для удара по Бельгии пришлось сначала взять Голландию. Русская же армия в настоящий момент била этих самых непобедимых немцев в хвост и в гриву!.. К тому же была надежда, что с русскими получится обойтись малыми потерями.
Ведь ни Дания, ни Голландия, ни Бельгия войны Советскому Союзу не объявляли, а наоборот, сами подверглись оккупации. СССР же как раз за месяц до этого, перед самым вступлением на территорию Франции, опубликовал заявление, что в случае, если при вступлении на территорию стран «безоговорочно оккупированных Гитлером» советским войскам не будет оказано никакого сопротивления и, наоборот, будет оказано всемерное содействие, то Советский Союз гарантирует правительствам таких стран «полное восстановление суверенитета». И не то чтобы в это так безоговорочно поверили, но, увы, иные просматривающиеся альтернативы были куда печальнее… Короче, Дания и Голландия оказались единственными странами, захваченными одной бригадой! Ну из приличных… Нет, чуть попозже на территорию этих стран было переброшено ещё по одной дивизии, как было объявлено «в целях оказания помощи местной власти в обеспечении правопорядка и борьбы с бандами нацистских недобитков», но это произошло уже после того, как бригады морпехов вышли на немецко-датскую и немецко-голландскую границы, захватив, кстати, по паре-тройке близлежащих приграничных
немецких городков. Да и что это были за дивизии - так, запасные и только-только сформированные… Такая же участь, кстати, грозила и Бельгии, но на её территорию успели-таки высадиться передовые отряды англо-американского десанта.
        Англичане и американцы просто не сумели вовремя сориентироваться и осознать, что немецкая оборона на западе, считай, полностью развалилась, и поэтому, сильно ожёгшись под Дьеппом, всё это время продолжали планомерно и тщательно готовить свой массированный десант. И спохватились лишь тогда, когда русские морпехи начали лихо захватывать даже не город за городом, а страну за страной… Так что подготовленный в крайней спешке и выброшенный прямо на чём нашлось, вплоть до мобилизованных гражданских яхт, десант на Остенде выгрузился на пирсы этого порта при отсутствии какого бы то ни было противодействия. После чего, недоумённо потоптавшись в окрестностях города несколько дней и дождавшись подвоза снабжения, потихоньку двинулся в сторону уже к тому моменту освобождённого русскими Брюсселя…
        Русское вторжение с севера и запада Германии останавливать было практически нечем. Единственной силой, которая, теоретически, могла оказать наступающим «большевистско-азиатско-еврейским ордам» хоть какое-то противодействие, являлся «фольксштурм». Но назвать эту силу боеспособной - значило очень сильно ей польстить. Поскольку с подготовкой у «фольксштурма» было очень плохо. А с вооружением и вообще катастрофично. Ибо вооружались «фольксштурмовцы» чем попало - от холодного оружия и охотничьих ружей и вплоть до первых казнозарядных винтовок с патронами ещё на дымном порохе! Потому что начавшиеся с «Рурской катастрофы» беды немецкой промышленности за зиму/весну сорок четвёртого только усугубились. А с выходом русских армий к границам Германии практически по всему их периметру ситуация и вовсе пришла к полной катастрофе. В первую очередь потому, что рухнула система ПВО рейха, которая в этом такте оказалась едва ли не на голову выше любой из тех, что немцы умудрялись создавать в других тактах. Ну да русские тяжёлые бомбардировщики на этом такте начали «тренировать» ПВО Германии буквально с первых дней
сорок первого года. И продолжали делать это до сорок третьего, когда к делу активно подключились уже и англичане с американцами… Вследствие чего немцам пришлось куда раньше заняться стратегической ПВО рейха и влить в неё куда больше силы и ресурсов. Более всего это отразилось на тяжёлой бомбардировочной авиации союзников, которая в этой реальности понесла куда большие потери и её воздействие даже и близко не дотягивало до того уровня, какой был в любой предыдущей реальности. Не говоря уж об изначальной реальности Алекса… Но так продолжалось до тех пор, пока немцам не пришлось большую часть истребителей ПВО срочно перебрасывать на подошедшие вплотную к пределам рейха фронты. Чтобы хоть как-то компенсировать чудовищные потери тактической авиации люфтваффе. А чуть погодя туда же отправилась и большая часть зенитных орудий, которым, кроме всего прочего, было поручено ещё и останавливать русские танки. Увы, перелома на фронте от такого пополнения так и не случилось. Потому что переброшенные истребители были заточены в первую очередь под высотные перехваты и против тяжёлых бомбардировщиков. Драться же им
пришлось на средних и низких высотах и в основном против весьма скоростных и маневренных противников, создававшихся именно для ведения воздушного боя со своими соперниками, которые к тому же пилотировали опытные ветераны, прошедшие через сотни воздушных боёв… Зенитки тоже были выбиты довольно быстро. Потому что, несмотря на непревзойдённую баллистику, обеспечивающую отличную точность и весьма впечатляющую бронепробиваемость, они ни разу не были противотанковыми орудиями. И благодаря весьма громоздкому лафету, обеспечивающему огромные углы и очень быстрое наведение, а также необходимую скорость сопровождения воздушных целей, но делавшему данные орудия весьма громоздкими и заметными на поле боя, они засекались экипажами танков с весьма дальнего расстояния. После чего их участь, как правило, решалась за два-три выстрела… Впрочем, глупым это решение тоже назвать было трудно. Потому что какой толк в успешном противодействии налётам тяжёлых бомбардировщиков, если прикрываемые объекты вот-вот могут подвергнуться атакам танков и пехоты. Уж лучше перебросить имеющиеся ресурсы для решения наиболее неотложных
задач… Однако это привело к тому, что небо над Германией стало быстро заполняться бомбардировщиками союзников, вследствие чего производство топлива, вооружения, боеприпасов и предметов снаряжения начало падать от месяца к месяцу. Того же, что всё-таки производилось, не хватало даже для восполнения потерь регулярных войск. К тому же доставка произведённого, как и любая переброска войск, также оказалась сильно затруднена. Вследствие того, что практически все более-менее значимые объекты транспортной инфраструктуры, в свою очередь, оказались под постоянным воздействием как союзной, так и советской авиации… Так что, как пафосно выразился один из главных вдохновителей заговора против Гитлера на состоявшемся в июне этого года «объединительном совете» всех группировок и группировочек, принявших решение участвовать в антигитлеровском заговоре, фельдмаршал Эрих фон Вицлебен: «Ждать больше нельзя - над Германией нависли чёрные небеса!»
        Основной проблемой НКГБ при разработке операции противодействия антигитлеровскому заговору оказался выбор «контрагента». Ибо даже доставка информации напрямую Гиммлеру, возможность чего в принципе можно было обеспечить, отнюдь не являлась гарантией успеха. Понимание того, что жить Тысячелетнему рейху остались считаные месяцы, породило брожение в умах даже самых ярых и последовательных сторонников «бесноватого Адольфа». И никто не мог гарантировать, что, получив подобную информацию, Гиммлер не сделает выбор в пользу присоединения к заговору… Так что «контрагента» пришлось поискать. Уж больно специфическому набору качеств он должен был отвечать. Так, он должен быть достаточно туп, чтобы ещё на что-то надеяться, твердолоб, предан Гитлеру, отчаянно амбициозен, чтобы воспринять информацию как возможность «скакнуть» выше сразу на две-три ступеньки, и при этом у него должен был иметься, так сказать, «доступ к телу». Как бы там ни было - такого нашли. Это оказался обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах, ранее носивший фамилию Залевски. Фон дем Бахом он стал только в тридцать девятом году, официально
отказавшись от фамилии, данной ему при рождении. Но в среде немецкого офицерства этот поступок был оценён негативно. Так что большинство высшего военного руководства рейха стало полупрезрительно именовать его «Бах-Залевски». Вследствие чего отношения между ним и большинством тех, кто входил в заговор, оказались в лучшем случае весьма натянутыми. А кое с кем и откровенно враждебными. Вследствие чего среди сторонников заговора ему откровенно ничего не светило… Кроме того, он успел в достаточной мере насолить и англичанам, утопив в крови Варшавское восстание, которое поляки из подчиняющейся эмигрантскому правительству Польши, подвизающемуся в Лондоне, Армии крайовой подняли в тот момент, когда передовые части РККА подошли к Висле. Цели данного восстания были вполне очевидны - захватить Варшаву и восстановить «независимую Польшу» до того, как советские войска форсируют Вислу. Ну, чтобы дальнейшее освобождение страны происходило бы пусть и советскими войсками (иных сил, способных на это, в радиусе тысячи километров в округе не просматривалось), но, типа, под эгидой эмигрантского правительства, которое,
после окончания этого освобождения, оплаченного кровью сотен тысяч погибших во время этого русских солдат, быстренько бы взяло в руки всю полноту власти. И после победы не менее быстро указало бы русским на выход, сопроводив это указание требованием немедленного возвращения всех земель, «захваченных» в тридцать девятом году. Ну и чтобы СССР выплатили наконец-то все положенные по Рижскому договору репарации, потому как эти деньги очень пригодятся восстановленной третьей Речи Посполитой. Англичане же в результате этого должны были полностью восстановить своё влияние в Польше и тем самым снова получить в своё распоряжение очень удобный «рычаг» для воздействия на Советскую Россию, которым они так удачно пользовались все довоенные годы… Так что, даже захоти он, после получения информации, присоединиться к заговору - ему это вряд ли бы удалось.
        Бах-Залевски не подвёл. Аресты участников заговора начались уже через двое суток после того, как ему на стол попали первые документы. То есть две недели назад. Именно поэтому эти две недели Меркулов и спал по три-четыре часа. Нужно было держать руку на пульсе, дабы вовремя подпитывать «контрагента» новой порцией компромата, направляя его действия в нужное русло. Ибо СССР требовалось, чтобы рейх сопротивлялся до конца. До последнего дня. Потому что только это позволит РККА взять под контроль максимум территории Германии. Ну и, попутно, это была хорошая возможность изрядно проредить проанглийских и проамериканских агентов влияния, в которых превратились все поголовно участвующие в заговоре лица. Ибо чем меньше таковых останется в Германии после капитуляции - тем легче СССР будет работать там после окончания войны. Нет, элита там вся, конечно, в той или иной мере проанглийская и проамериканская - ну не просоветская же… но разгром заговора давал возможность «выбить» наиболее, так сказать, аффилированных. Тех, что уже вступили в контакт и договорились с англичанами и американцами. Тех, что уже получили
от них некие гарантии и даже указания о том, что и как делать. Короче, тех, которые продались англосаксам с потрохами. С остальными же, теоретически, всё-таки можно было как-то работать.
        И вот сегодня, наконец, появились основания для того, чтобы с уверенностью утверждать, что заговор окончательно провалился и все планы заговорщиков потерпели полный и окончательный крах… А эти планы были чрезвычайно опасными и способными буквально обнулить большинство побед, оплаченных кровью миллионов советских солдат.
        Сразу после убийства Гитлера заговорщики собирались истребовать у англичан и американцев немедленно сбросить десанты на Берлин и все остальные крупные города и промышленные центры Германии, которые пока ещё не были захвачены русскими. Причём десанты могли быть какие угодно. Даже численностью в одну роту. Главное было обеспечить появление в данных точках хоть какого-то подразделения, возглавляемого союзным офицером. Ибо драться никто не собирался. И после появления любого британского или американского офицера, пусть даже и в чине лейтенанта, гарнизоны этих городов должны были немедленно сложить оружие, вследствие чего эти города автоматически становились британской или американской зоной оккупации. Более того, немцы настаивали на том, что сразу после появления в Берлине первого же высокопоставленного военного союзников необходимо будет немедленно и без участия русских подписать договор о капитуляции, после которого англичане и американцы должны будут потребовать немедленной остановки продвижения советских войск по территории Германии… Если честно - всё висело на волоске. Потому что в этом такте
заговор оказался куда обширнее и охватил намного больше народа, чем в любом из предыдущих. Но сегодня, наконец, пришла информация, что всё закончилось достаточно благополучно. Вследствие чего Всеволод Николаевич позволил себе облегчённо выдохнуть. И наконец-то напроситься на доклад к Сталину.
        Машина остановилась. Меркулов открыл глаза и покосился в окно. За окном виднелась тускло освещённая арка Боровицких ворот. Нарком госбезопасности поднял руку и потёр ладонью глаза. Умыться бы, потому что короткий сон отнюдь не добавил бодрости. Но, скорее всего, его сразу же пригласят к Верховному. Иосиф Виссарионович придавал огромное значение всей операции и держал руку на пульсе, требуя постоянно информировать его о развитии ситуации. Так что, скорее всего, Сталин его уже ждёт…
        Однако умыться удалось. Когда он добрался до приёмной, у Сталина уже находились Киров, Ванников и Курчатов. Вследствие чего Поскрёбышев попросил Меркулова немного подождать. Так что времени, чтобы дойти до туалета и умыть лицо холодной водой, вполне хватило. Вследствие чего в кабинет Сталина, в котором кроме Верховного находился и ещё один из «соратников по тайне» - Киров, Меркулов вошёл уже достаточно бодрым.
        - Ну, чем порадуете, Всеволод Николаевич? - весело спросил его хозяин кабинета. Похоже, он был весьма доволен результатами только что окончившегося разговора. Да и не только он. Киров также сидел вовсю «давя лыбу». Похоже, дела у Бори наконец-то наладились…
        - Сегодня в тюрьме Плётцензее были повешены первые участники заговора против Гитлера, - начал доклад Меркулов, - фельдмаршал фон Вицлебен, адмирал Канарис, а также ещё около сорока человек. Кроме того, по пришедшей сегодня из Берлина информации, на завтра назначена казнь уже семидесяти человек. Все они будут не гильотинированы, как гражданские лица, и не расстреляны, как военные преступники, а повешены на рояльных струнах. Всего же к смертной казни за участие в заговоре против Гитлера к настоящему моменту приговорено двести восемьдесят шесть человек. Но следствие ещё полностью не закончено. Так что число жертв, скорее всего, увеличится.
        - То есть Гитлер выжил и удержался, а заговор полностью разгромлен?
        - Полученная информация позволяет сделать именно такой вывод, - Меркулов согласно наклонил голову.
        - Это хорошо! Его надо судить, а потом повесить. У вас есть возможность сохранить ему жизнь при штурме Берлина?
        - Эээ… мы работаем над этим.
        - Уж постарайтесь, - усмехнулся хозяин кабинета. - Ладно - здесь уж как получится… А по «Манхэттенскому проекту» новой информации нет?
        - По последним данным, они отстают от графика прошлого такта месяца на три.
        - То есть первый образец заряда США получат не ранее весны сорок шестого? - с выражением крайнего удовольствия на лице уточнил Сталин.
        - В лучшем случае. Причём это будет ещё устройство лабораторного типа. То есть не предназначенное для боевого использования. Полноценный ядерный боеприпас они сделают минимум к концу лета сорок шестого, - кивнул нарком госбезопасности. И не удержался: - Если бы вы разрешили…
        - Мы уже это обсуждали, Всеволод, - Сталин поморщился. - Пока у власти Рузвельт и США не предпринимают серьёзных враждебных действий против Советского Союза - никаких акций! Только информационное противодействие.
        Меркулов вздохнул. Ему было непонятно, почему Иосиф Виссарионович, прекрасно зная, как будет развиваться ситуация после окончания Второй мировой войны, категорически запретил какие бы то ни было активные действия против американцев. Никаких ликвидаций. Никаких диверсий. Никаких иных активных акций. Только работа с информацией… Но это было не его дело. Сталин лучше знает, что и как делать. Вон, даже Александр, при всём его первоначальном негативном отношении в Верховному, всё равно, в конце концов, пошёл на контакт именно с ним. Так что, если Сталин приказал делать так - значит, будем делать так. Тем более что даже с этим ограничением удалось сделать довольно много. Скажем, тот же подрыв японцами Панамского канала с помощью парохода, загруженного аммиачной селитрой, выработанной из добываемой в Чили натриевой, не был бы возможен, не натолкни его агенты на эту идею парочку молодых японских офицеров… Нет, саму операцию японцы разработали и осуществили полностью самостоятельно! Они всегда были мастерами в доведении хороших идей до полного блеска. Но для этого эти хорошие идеи должны были у них
появиться… Вот и с Манхэттенским проектом. На взгляд Меркулова, из-за подобного подхода было упущено много хороших возможностей затормозить проект. И ведь ничего особенно делать-то и не надо было. Максимум испортить пару датчиков или подсыпать снотворного дежурному инженеру - и готова авария, сильно затормозившая проект. А то и вообще отбросившая его на полгода-год назад. Или устроить ликвидации парочки-тройки ключевых фигур, которые вполне можно было представить как последствие автомобильной аварии или, там, нападение уличных грабителей. На парочку-тройку сил, имеющихся у НКГБ в Америке, вполне хватило бы! Но увы - на это действовал категорический запрет… А с другой стороны, американцы, вследствие этого, до сих пор были полностью уверены в своём абсолютном приоритете и в том, что им удалось обеспечить полную секретность Манхэттенского проекта. Вследствие чего работа над атомным оружием у них шла вполне себе неспешно. Так что, когда Верховный обнародует новость о том, что СССР уже владеет атомным оружием, «союзничков» точно ждёт немалый шок. А вот начни НКГБ действовать активно - совершенно не факт,
что американцы не насторожились бы…
        Как бы там ни было, даже без подобного прямого противодействия Манхэттенский проект удалось неплохо задержать. Причём во многом даже ещё до того, как он начался. Потому как основная операция, позволившая достигнуть подобного результата, была проведена ещё до начала Второй мировой войны. В тридцать восьмом году. Когда удалось выкупить все рудные отвалы шахты Шинколобве в Бельгийском Конго. Причём поставку отвалов в порт организовал лично помощник главного инженера шахты. А чего бы ему было не продать бесполезные отходы производства за очень приличные деньги? Пусть и весьма мутным личностям, национальную принадлежность которых он установить не смог. Вроде как французы, но-о-о… Да и хрен с ними. Хотят купить отходы - пусть покупают!.. Второй по значимости операцией была авария на этой шахте, произошедшая уже осенью сорокового года, то есть после того, как Бельгия была захвачена Гитлером, и руководство компании «Юнион Миньер», которой и принадлежала шахта, лишилась возможности как-то повлиять на ситуацию. Это происходило и в предыдущих тактах, но на этот раз товарищ «Судоплатов постарался разрушить
всё куда более основательно. Так, чтобы на восстановление добычи потребовались не месяцы, а в лучшем случае годы! Бельгийское Конго же не Америка, да и рудник Шинколобве в тот момент так же ещё никак США не интересовал. Так что действовать там можно было без оглядки на какие бы то ни было запреты… Вследствие чего генералу Гровсу пришлось организовывать добычу урана для американской атомной бомбы в Канаде. Что сразу же отодвинуло начальную дату реализации проекта минимум на полгода. Ещё месяц-другой удалось выиграть, подбросив ФБР дезинформацию о тайном сотрудничестве некоторых физиков, в своё время эмигрировавших из Германии, с нацистской разведкой, вследствие чего работа научной части Лос-Аламосской лаборатории была дезорганизована на весьма долгое время. Ну а как бонус пошло то, что «непотопляемый» Гувер, и до этого весьма недобро посматривающий в сторону некой секретной государственной структуры, в которой его возможности и влияние с самого начала оказались сильно урезаны, и потому при первой же возможности вцепившийся в неё, как бульдог в горло сопернику, настолько испортил свои отношения с
командой президента, что попросту лишился места. Кроме того, удалось удачно провернуть ещё одну операцию, через посредников предоставив в возглавляемую Гарри Труменом контролирующую все военные заказы сенатскую комиссию вполне себе реальные материалы о махинациях с ними в IBM. Что, во-первых, задержало поставку в Лос-Аламос табуляторов этой фирмы, и во-вторых, создало надежду на то, что на предстоящие выборы Рузвельт пойдёт с другим вице-президентом. На этом все успехи на данном направлении и закончились…
        - Хорошо, что по японцам скажешь?
        Меркулов скривился.
        - Похоже, десант на Брисбен оказался их «лебединой песней». Американцы уже смогли в достаточной мере усилить флот и обучить войска, так что теперь они начинают «поддавливать» японцев. Что показывает как потеря ими вышеупомянутого Брисбена, так и эвакуация японцев с Северного острова. Кроме того, судя по всему, они смогли расколоть новый японский код. Мы японцам, конечно, подбросим эту информацию, так что долго это преимущество у американцев не сохранится, но такого эффекта, как при Мидуэе, когда благодаря построенной на «дезе» радиоигре они смогли заманить американский флот в ловушку, японцы добьются вряд ли. Два раза один и тот же приём на таком уровне срабатывает чрезвычайно редко. Однако, несмотря на всё более нарастающее превосходство, возиться с Японией американцам придётся ещё долго. Я думаю, если бы мы решили не вмешиваться - ещё не меньше пары, а то и тройки лет.
        Сталин задумался.
        - А как ты думаешь, после нашего объявления войны Японии «самураи» не побегут сразу же заключать мир с американцами?
        Меркулов задумался, а потом медленно покачал головой.
        - Не думаю. Не тогда, когда в их руках всё ещё находятся Восточная Индия, Бирма, Индокитай и большая часть Китая, а также Малайзия с Индонезией и половина Тихого океана.
        - А ты считаешь, что к весне сорок пятого, когда мы окажемся готовы вступить в войну, американцы не успеют потеснить их в достаточной мере, чтобы они об этом задумались?
        - Вряд ли… То есть потеснят, конечно. Особенно после того, как мы добьём Гитлера и у англичан с американцами освободятся войска и флот, задействованные в операциях на европейском театре. И весьма сильно. Но точно недостаточно для того, чтобы просто сдаться американцам. Потому как я не думаю, что переброшенные на новый театр войска и корабли к тому моменту успеют как-то системно повлиять на ситуацию. Их ведь просто перебросить мало. Надо будет ещё доставить им снабжение, развернуть, встроить в командную вертикаль. А это дело не на один месяц. Теми же силами, которые американцы реально смогут задействовать в ближайшие полгода, можно провести одну, максимум парочку крупных операций. А это почти никак не изменит стратегическую ситуацию. Но тут лучше посоветоваться с Владимиром Кириаковичем. Или с адмиралом Кузнецовым.
        Сталин кивнул.
        - С ними мы обязательно посоветуемся, но нам было важно услышать и ваше мнение.
        Дальше пошёл более упорядоченный доклад - по пунктам и разделам. Сталин с Кировым выслушали его почти без вопросов. Верховный только заинтересовался использованием «Гидротабулятора», как в целях секретности именовалась первая советская ЭВМ, для взлома шифров немецких, а также союзных радиограмм, которые регулярно перехватывались с помощью аппаратуры, установленной на нескольких советских подводных лодках, входящих в состав «специального отряда подводных сил НКВД». В принципе они использовались не только для этого. Так, одна из таких подлодок в декабре сорок первого передала сигнал от имени японского парохода «Koshun Maru», который она же незадолго до этого торпедировала, благодаря чему японцы узнали квадрат, в котором нужно было искать «Энтерпрайз». Ещё несколько были задействованы в операции боевых пловцов, подготовивших и осуществивших взрывы «Тирпица» и «Зейдлица». Эти взрывы их не утопили, но окончательно вывели из строя. И, скорее всего, уже до конца войны… Вследствие чего как раз во многом и стали возможны те феерические десанты в Дании, Голландии и Бельгии. Ибо у и так понёсших в последнее
время немалые потери кригсмарине просто не оказалось сколько-нибудь значительных сил, способных даже не то что им воспрепятствовать, но и хотя бы просто как-то серьёзно их затруднить… Однако основной их задачей всё-таки являлась не атака вражеских кораблей, что делать, кстати, было весьма затруднительно, потому что от пяти штатных торпедных аппаратов у лодок этого отряда осталось всего два, и не высадка на вражеское побережье диверсантов и разведчиков, а именно перехват радиограмм…
        - Значит, использование ЭВМ ускоряет дешифровку?
        - Да, - кивнул Меркулов. - И сильно! Поэтому я подготовил заявку на выделение ЭВМ для Наркомата государственной безопасности.
        Киров скривился.
        - У нас и так очередь на производство забита на четыре года вперёд. А чем вам не нравится идея просто продолжать покупать машинное время? Не думаю, что вашему ведомству рискнут отказать.
        - Увы, отказывают. Потому что «Гидротабулятор» в полной мере задействован в реализации самых важных стратегических проектов, - пожал плечами Меркулов. - Должен сказать, что до момента выхода атомного проекта на финишную прямую, а также до того, как пошли в серию реактивные истребители и бомбардировщики, вследствие чего объём расчётов по этим программам несколько упал, объём выделяемых машинных часов в интересах нашего ведомства был чрезвычайно мал. Да и сейчас, из-за того, что полным ходом идёт реализация ракетного проекта, а также по мере приближения окончания войны машинное время всё большое и больше начинает отбирать Госплан, мы регулярно испытываем затруднения.
        Сергей Миронович вздохнул.
        - Хорошо, я посмотрю, что можно сделать…
        Когда за Меркуловым закрылась дверь, Киров покачал головой.
        - Устал Всеволод. Такие мешки под глазами, да и вообще выглядит не очень.
        Сталин усмехнулся и произнёс фразу, которую принёс из поездки в будущее:
        - Ничего - в следующей жизни отдохнём.
        На что Киров расхохотался и вернул ему «подачу» фразой, услышанной от Межлаука:
        - Ты это уже обещал в прошлой жизни…
        Следующим посетителем, которого принял Сталин, оказался наркомвоенмор адмирал Кузнецов. Его Иосиф Виссарионович принял один. Потому что Киров уехал сразу же после Меркулова.
        Молча выслушав доклад адмирала, Сталин спросил:
        - Скажите, Николай Герасимович, а насколько надёжно организовано снабжение наших датского, голландского и бельгийского десантов?
        Адмирал ненадолго задумался, после чего осторожно начал:
        - Товарищ Сталин, после вывода из строя большинства немецких крупных артиллерийских кораблей основной угрозой для нас на море стали подводные лодки. Но после того как во флот начали поступать торпеды, оснащённые двухкоординатными акустическими головками, советские морские лётчики, моряки и подводники развернули за ними настоящую охоту. Вследствие чего за первую половину сорок четвёртого года нами было уничтожено около семидесяти немецких подводных лодок. Что привело к практически полному вытеснению немецкого подводного флота из Балтийского моря. Именно поэтому командование флота и дало своё согласие на проведение операции «Балалайка» (так назывался тройной десант в Данию, Голландию и Бельгию: три струны - три страны)… Но в настоящий момент гарантировать их отсутствие в Балтийском море более не представляется возможным. Да, немецкий флот понёс огромные потери, но в настоящий момент немцы в отчаянном положении и потому могут пойти на всё. В том числе и не только отозвать подводные лодки со своих секретных баз в Атлантике, которые они начали обустраивать ещё в сорок третьем году, но и бросить их в
самоубийственную атаку. Однако… - он сделал паузу, похоже, решив ещё раз обдумать ситуацию, но затем твёрдо произнёс: - Я готов со всей ответственностью заявить, что любые, даже самые отчаянные действия немцев не смогут сильно затруднить снабжение группировки наших войск в Дании и Голландии. У немцев просто нет для этого ни достаточно сил, ни навигационных и логистических возможностей. Потери - да, быть могут, но прекращение снабжения - нет.
        - А с Бельгией что?
        - Побережье Бельгии - зона ответственности английского флота. Так что по ситуации там сказать что-то точное трудно. Но наши войска в Бельгии вполне возможно снабжать через Голландию.
        - Хорошо… - хозяин кабинета ненадолго задумался, а потом задал следующий вопрос: - А что вы скажете по акустическим торпедам?
        - Отличное оружие!
        - Что, совсем никаких недостатков?
        - Недостатки есть. Любое новое оружие без них не обходится. Но пока основные проблемы у нас не столько в области техники, сколько в области тактики и исполнительской дисциплины.
        - Вот как? И что же это за проблемы?
        - Дело в том, что, как и всякая новая техника, акустические головки самонаведения работают не всегда надёжно. А после срыва захвата цели система управления торпеды запускает движение по спирали, восстанавливая контакт с целью. Поэтому командирам лодок категорически запрещено атаковать надводные корабли торпедами с двухкоординатными акустическими головками самонаведения. Ибо, как правило, после применения торпед лодкам приходится почти сразу же применять манёвр уклонения, вследствие чего их двигатели начинают работать на повышенных оборотах. Поэтому в случае потери контакта с целью возникает опасность того, что головка самонаведения торпеды может захватить в качестве цели свою же подводную лодку. Но-оо… некоторые капитаны в азарте нарушают этот запрет…
        - И сколько своих подводных лодок мы таким образом потеряли? - спросил Сталин.
        - По имеющимся у нас данным - четыре.
        - Хм… печально. А почему запрет распространяется именно на торпеды с двухкоординатными головками?
        - Однокоординатые не способны маневрировать по глубине. Только по курсу. Вследствие чего для подводных лодок они не опасны.
        - Что ж, - Иосиф Виссарионович усмехнулся. - Я думаю, вы примете все меры, чтобы такие случаи не повторялись.
        - Уже принимаем, товарищ Сталин.
        - Это хорошо, - Верховный сделал короткую паузу, а затем неожиданно спросил: - Николай Гаврилович, а как вы относитесь к авианосцам?
        - У нашего флота накоплен некоторый опыт использования этих кораблей, но, увы, он гораздо меньше того, что накопили наши союзники на Тихом океане, - осторожно начал адмирал. - Увы, полноценный тяжёлый, то есть ударный авианосец у нас только один. Да и он, по большей части, использовался в противолодочных целях и для ПВО корабельных отрядов.
        - А если у нас получится увеличить их число? И получить опыт их использования.
        - Это-оо было бы хорошо…
        - Вот и отлично. Значит, наши мнения совпадают. Тогда вот что - мы договорились с нашими американскими союзниками о покупке в кредит двух их новейших авианосцев типа «Эссекс». Первый они передадут нам уже в начале октября. Второй - весной. Вам надлежит, используя первый, подготовить на нём две команды. Ну, чтобы второй мы ввели в строй как можно быстрее. Сами понимаете - они понадобятся нам очень скоро… - Сталин усмехнулся. - Как, есть желание поквитаться за Цусиму?
        - Как у каждого русского моряка! - радостно вскинулся Кузнецов.
        - Вот и хорошо. И, кстати, авиагруппы для авианосцев вы должны за это время подготовить не две, а три. Чтобы третья смогла послужить источником восполнения потерь для обоих авианосцев. Использовать оба корабля мы планируем очень интенсивно, так что подготовленный резерв будет нужен.
        - Ааа… можно будет включить в состав этих авиагрупп новые истребители? Ну, которые реактивные… - закинул удочку адмирал. Истребителей пока было немного. На новый тип самолётов к настоящему моменту перевооружились всего три новых гвардейских полка, сформированных из собранных по всем фронтам асов, которые использовали как главную ударную силу. Ну, или пожарную команду. Немцы, как выяснилось, также довольно давно работали над созданием реактивных истребителей и после первого появления советских реактивных машин на фронте попытались резко ускорить эти работы. Так что весной сорок четвёртого первая эскадрилья реактивных «Швальбе» появилась на фронте. Вследствие чего один из полков, вооружённых реактивными «По-11», был срочно переброшен на Второй Белорусский. Однако воздушный бой советского реактивного самолёта против такого же немецкого состоялся только один. И закончился он весьма странно. Истребители сошлись, обменялись очередями, после чего немецкий самолёт вспыхнул и упал. А после изучения обломков выяснилось, что ни немецкий, ни советский асы друг в друга не попали. Видимо, скорость сближения
оказалась очень уж высокой… Пожар же немецкого истребителя оказался вызван самовозгоранием двигателя. Причём, судя по тому, что после пары десятков вылетов немецкие реактивные истребители в небе появляться перестали, это оказалось бедой не только одного данного истребителя. Так что пока советские реактивные машины царствовали в небе безраздельно. И адмиралу очень хотелось получить в своё распоряжение «кусочек» такой силы…
        - Нет. И не потому, что жадничаем, - усмехнулся Сталин. - Просто пока не существует морского варианта этого самолёта. Да и у конструкторов имеются большие сомнения, что его вообще удастся создать. Во всяком случае, такого, который сможет базироваться на авианосцах, подобных нашему «Троцкому» или американскому «Эссексу». Несмотря на весьма впечатляющие размеры, у него, похоже, для реактивных самолётов длина полётной палубы будет маловата… Но это ещё не всё! Ставкой принято решение перенести боевые действия на Средиземноморье. А то несправедливо получается - пока Балтийский и Северный флоты, усиленные кораблями Тихоокеанского, вовсю воюют, Черноморский - прохлаждается. Непорядок, по-моему? - снова усмехнулся хозяин кабинета.
        - Так точно!
        - Ну вот и готовьте предложения по десантам. Но первый объект могу предложить уже сразу - Кипр. Причём главным оружием там будут не столько автоматы, пулемёты и артиллерия, сколько… полевые кухни. На Кипре затруднения с продуктами. Нет, не голод, но с мукой и мясом у них большие трудности. Так что наши молодцы, кроме разгрома и так небольшого немецко-итальянского гарнизона, во время этой операции должны ещё и «захватить» сердца простых киприотов. Вам понятно?
        - Так точно!
        - Отлично. Однако как главную цель планируйте Грецию. Там и так действует коммунистическое подполье, но нам нужно придать ему больше устойчивости. Иначе после окончания войны реакционные силы их быстро задавят. И Греция погрузится в пучину диктатуры, не слишком-то отличающейся от фашистской. Так что на разработку операции по Греции вам три дня. А на подготовку - не больше недели. Потому что мы должны зацепиться за Грецию до капитуляции Германии. А до неё, как вы понимаете, уже недалеко.
        - А-аа… Центральное и Западное Средиземноморье? Там что-то планировать?
        Сталин вздохнул.
        - Увы, нельзя объять необъятное. Если нам удастся зацепиться за Кипр и обеспечить после войны если не включение в свою зону влияния, то хотя бы доброжелательный нейтралитет Греции - это уже будет большое дело…
        Глава 17
        - Ну что там?
        - Не видно никого, товарищ комбат! - прокричал разведчик, после чего ловко соскользнул по стволу на землю. - Только гражданские.
        - А техника?
        - Один автомобиль. Легковой. Но больно старый. Похож на те, что ещё до империалистической выпускались… И три телеги с сеном!
        Александр задумался. Похоже, не засада и в городке действительно никого нет. Странно. Это уже третий немецкий городок, который встретился им на пути за эти сутки. И опять никого? Неужто из тех, что они проехали ранее, никто ничего не сообщил? А если сообщили - то где немцы? Ну, то есть… немцев-то впереди до хрена - несмотря на то, что городок небольшой, тысяч пять жителей в нём точно наберётся. Но войска-то где?
        На территорию Германии они вошли в августе. Причём вполне себе обыденно. Шли себе шли, оставляя позади ухоженные австрийские деревеньки, а потом от двигавшихся впереди разведчиков примчался мотоциклист на трофейном «Цундапе» и, содрав каску, восторженно заорал:
        - Всё, славяне, - мы в Германии!
        Народ поорал, покидал шапки вверх, да и двинулся дальше. Вокруг же ничего, считай, и не поменялось - ни внешний вид аккуратных домиков в «дорфах», ни язык дорожных указателей.
        Первая ночь в Германии прошла, в общем, спокойно. Уже на закате они вошли в довольно большое немецкое село (ну, или небольшой городок), после чего Александр вызвал местного старосту (ну, или бургомистра - хрен его знает, как он тут называется) и поставил ему задачу обеспечить постой и питание батальона. Староста справился блестяще. В течение часа каждая немецкая семья, в доме которой встали на постой русские солдаты, приготовила довольно неплохой ужин, после чего освободила дом, удалившись в хлев, конюшню и на сеновал. Где и затихла до утра. Так что бойцы плотно поужинали, отлично выспались, а потом ещё и неплохо позавтракали остатками ужина. После чего в полном порядке покинули село, к полному изумлению немцев никого так и не убив и не изнасиловав.
        - Нормальные вроде люди, - удивлялся потом старшина его первой роты Василич. - Да и живут куда как богаче нас. И чего они на нас полезли?
        Первый бой в Германии они приняли у небольшой деревушки Инкам. Ну как бой… драться там оказалось особенно не с кем. Сотни две человек в гражданской или, в лучшем случае, полувоенной одежде, вооружённых, считай, чем попало - от охотничьих ружей до-оо… сабель с кинжалами, устроили на подходе к деревне не слишком высокую баррикаду из брёвен, телег и мебели, за которой и засели, при приближении передового дозора батальона открыв по нему редкий и крайне неприцельный огонь. И на что они надеялись? Оборона противника развалилась сразу же, как только была развёрнута пара миномётов передовой роты, и на позиции противника упало с полтора десятка шестидесятимиллиметровых мин. Даже столь хиленький обстрел привёл к тому, что противник побежал… Так что Сашка даже не стал разворачивать батальон из походного порядка, отправив на прочёсывание деревушки всего одну роту и ограничив время прочёсывания сроком, на которое колонна батальона задержится в данном населённом пункте. Поскольку здесь же решили и пообедать. За неполных два часа бойцы задержали около ста пятидесяти человек и отобрали у них под две сотни единиц
оружия. После чего колонна с пленными под охраной четверых конвоиров, за которой следовали четыре конфискованные в деревне телеги с мобилизованными тут же возницами, на которые было свалено собранное вооружение, была отправлена в тыл. А батальон двинулся дальше…
        - Ну что делать будем, товарищ майор? - поинтересовался у Сашки его адъютант батальона. - Проскакиваем походным порядком или разворачиваемся?
        Командир батальона мгновение подумал, а затем решительно рубанул рукой.
        - Через двадцать минут, как закончится обед, - выдвигаемся походным порядком. И пойдём на самой быстрой скорости. Похоже, немцы нас прошляпили и с этой стороны никого не ждут, - он хищно усмехнулся. - Ну что, парни, как насчёт того, чтобы первыми войти в Берлин?
        Стоящие вокруг командиры одобрительно загомонили. Сашка удовлетворённо кивнул и снова повернулся к адъютанту:
        - Но вперёд вышлешь усиленную передовую заставу - не менее двух взводов. И придашь им одну самоходку. Понятно?
        - Так точно! - усмехнулся тот.
        - Сашья, вот я тебье поесть прьинесла.
        Грозный комбат резко развернулся и слегка покраснел.
        - Илона, ну вот что ты опять. У меня же ординарец есть. Ну что люди подумают?
        - Пф… - фыркнула венгерка. - Ну и пусть завидуют.
        Ну вот что ты с ней будешь делать?
        Старший санинструктор Илона Баттьяи появилась в его батальоне ровно через неделю после того боя у вокзала Дебрецена. Причём представлять новую «боевую единицу» прибыл аж целый заместитель начальника политотдела дивизии.
        В тот день Сашку сразу после завтрака вызвали в полк. От этого вызова он ничего особенного не ожидал. После того боя их сразу же вывели в резерв (ну, после таких-то потерь), а его самого, вследствие того, что комбат в том бою получил тяжёлое ранение, назначили и. о. командира батальона. Так что Сашка думал, что этот вызов связан как раз с новым назначением. Но дело оказалось совершенно в другом…
        Когда Чалый прибыл в управление полка, его вместо штаба почему-то отправили в кабинет замполита, в котором, кроме заместителя командира полка по политической части его встретил ещё какой-то подполковник. Вот он как раз и оказался тем самым заместителем начальника политотдела дивизии.
        Разговор начался вполне нормально. Сашку расспросили о делах в батальоне, как идёт приём пополнения, как удалось организовать боевую и политучёбу и есть ли какие-нибудь пожелания. После чего ему было объявлено, что командованием принято решение утвердить его в должности комбата. И более того, за бой у вокзала его представили к государственной награде, а кроме того, на него написано представление к званию капитана. Вот после этого пока ещё старший лейтенант Чалый и насторожился. Потому как любой опытный военный знает: когда начальство начинает раздавать подобные плюшки - жди беды!
        И она-таки последовала. Но такая, которую он даже и предположить не мог!
        - Вот что, товарищ старший лейтенант, я думаю, вы в курсе приказа Верховного главнокомандующего, разрешающего прохождение службы в составе РККА добровольцам из числа лиц, не являющихся гражданами СССР, если они хотят внести свой вклад в борьбу с фашистами?
        - Так точно, - осторожно отозвался Сашка. Ещё бы он был не в курсе. В его батальоне уже служило два поляка и чех. Правда, один из поляков был советским гражданином, потому что был призван с той территории, которая в тридцать девятом году вошла в состав Советской Украины, но зато остальные двое стопроцентно были теми самыми иностранными добровольцами…
        - Вот и хорошо, - подполковник посерьёзнел. - В ваш батальон направляются два добровольца из числа венгерских граждан, выразивших желание бороться с нацистами. Могу заметить, что они оба лично попросили направить на службу именно в ваш батальон. И руководство это оценило. Значит, вы высоко несёте достоинство и честь Советских Вооруженных сил!
        - Ммм, спасибо, - несколько стушевался новоиспечённый комбат. - А-а-а кто эти люди? И почему именно ко мне? Я с ними уже где-то встречался?
        До сего момента у него особенных контактов с венграми не было. Бой у вокзала они приняли, считай, в одиночестве, не успев организовать взаимодействие даже с советскими частями, которые вошли в Дебрецен раньше их, а после него их тут же вывели в резерв. Нет, кое-какие контакты, конечно, случались. Например, с кучерами водовозок, доставлявших воду в расположение роты, с одним зажиточным венгерским крестьянином уже довольно преклонных лет, от которого они принимали продукты, с несколькими венгерскими пацанами и девчонками, большая часть которых была сиротами, и потому старшины рот их потихоньку подкармливали. С их матерями, у которых со старшинами организовался этакий постирочно-продуктовый бартер. То есть они обстирывали солдат, взамен на кормёжку. Ну и, возможно, на какие другие услуги. Нет, никто никого ни к чему не принуждал - боже упаси! За такое однозначно полагался расстрел. И не только полагался. В каждой роте регулярно, каждый понедельник на первом недельном разводе прямо перед строем доводились приговоры военного трибунала за «мародёрство и насилие над гражданскими лицами». Так вот,
согласно им, только в их двадцать седьмой армии за нечто подобное расстреляли уже троих. А человек семь угодило в штрафбат… Но-о-о, дело ж молодое. К тому же, сами знаете, - в жизни такие бабёнки встречаются, что их и принуждать ни к чему не нужно. Скорее уж отбиваться… Но представить кого-то из вышеупомянутых в роли добровольца Сашка не мог. Все они были вполне довольны жизнью. Ну или, возможно, не совсем, но в бой однозначно не рвались.
        - С одним из добровольцев - да, - усмехнулся подполковник. - И кстати. «Сумели произвести на неё… ну, то есть на этого добровольца, весьма сильное впечатления.
        «На неё? Хм-мм… Тека, что ли? Бли-и-ин! Только этого не хватало!» - одна из молодых вдовушек-прачек, по имени Тека, как раз и была из таких вот «неукротимых». За прошедшее время она успела переспать с не менее чем полутора десятками «кавалеров», породив в батальоне немалое напряжение между попавшими в её… ну-уу… скажем так… сети. И даже одно время очень активно подбивала, так сказать, клинья, в его сторону. Чёрт, если она окажется в батальоне уже на постоянной основе - это ни к чему хорошему не приведёт.
        - Эм-м… а стоит ли включать местных женщин в состав боевых подразделений? - осторожно начал молодой комбат, лихорадочно прикидывая аргументы, которые помогут ему отвертеться от подобной «чести». - В конце концов, пока ещё идёт война, и они в любой момент могут погибнуть. А это может отразиться на отношении венгров с нами самым негативным образом…
        - А вот это уже не вам решать, товарищ старший лейтенант! - тут же построжел подполковник. - Единственное, что от вас требуется, это обеспечить поступающим к вам на службу добровольцам возможность исполнить возложенный ими на себя долг в борьбе против нашего общего врага - германского нацизма! Ну иии… конечно, постараться, чтобы никто не погиб!
        Тут в разговор вступил замкомандира полка.
        - Дело в том, Чалый, что направляемые к тебе добровольцы из весьма влиятельной в Венгрии семьи. И вышестоящее руководство очень надеется на то, что вам удастся произвести на них благоприятное впечатление. И она… эээ они смогут настроить свою семью на более тесное сотрудничество с СССР. Что очень сильно поможет Советскому Союзу в выстраивании дружеских отношений с Венгрией. Это очень важная задача, товарищ старший лейтенант. Можно сказать, что государственная!
        «Хм, значит, не Тека, - тут же сделал вывод Сашка. - Тогда кто? - и вздрогнул, припомнив ещё одно… ммм… гражданское лицо венгерской национальности, на которое как раз их схватка с эсэсовцами у вокзала и могла произвести довольно сильное впечатление. - Блин, неужели…»
        А подполковник между тем поднялся и, распахнув боковую дверь, сделал приглашающий жест.
        - Вот, знакомьтесь, товарищ старший лейтенант, - ваше пополнение.
        И Сашка ошеломлённо уставился в отчаянно голубые глаза той самой девушки, которая возникла перед ним на привокзальной площади Дебрецена, рассерженно пытаясь донести до его мозгов мысль о приближающихся немцах…
        - Сашья, - поинтересовалась Илона, когда он уже скрябал ложкой по дну котелка. - А послье того как мы возьмём Бьерлин, тебье дадут отпуск?
        - Ну-у-у-ф-ф… наверное.
        - Отльично! - улыбнулась венгерка. - Значит, я смогу познакомьится с твьоими родителями!
        За спиной молодого комбата раздался короткий смешок, а он сам едва не подавился. Вот, блин, настойчивая какая…
        Илона Баттьяи, которую ему представили как нового старшего санинструктора его батальона, в военной форме выглядела сногсшибательно. В чём и была основная проблема. Сашка представил, какие «петушиные бои» развернутся вокруг его нового подчинённого, и уныло вздохнул. Положение не спасал второй доброволец, оказавшийся дюжим мужиком средних лет с пудовыми кулаками иии… знанием русского языка. Он был зачислен санитаром-ездовым. Но, как выяснилось чуть позже, оказался скорее этаким «дядькой» при «принцессе», которой, несомненно, являлась старшина Баттьяи. Ну, или, вернее, княжной. Причём самой настоящей… Ну вот какого чёрта её понесло в армию? Тем более - в советскую…
        Поначалу всё развивалось именно так, как он и предполагал. Едва только «новое пополнение» вместе с ним прибыло в расположение его батальона, как весь наличный состав местных «мачо» тут же сделал стойку. Ну ещё бы - затянутая в ушитую по фигуре форму и такие же сапожки девушка своими голубыми глазищами буквально разила наповал. Вследствие чего «брачные танцы самцов» начались буквально в тот момент, когда новоиспечённый старший санинструктор даже не вышла, а эдак величественно сошла со штабного «Виллиса», который ему выделили для доставки «пополнения» в расположение батальона. Ну действительно, не на мотоцикле же везти целую княжну! Так что Сашка лишь вздохнул и, отвернувшись, уныло поинтересовался у «дядьки», деловито выгружавшего из машины мешки и чемоданы со скарбом:
        - Она в медицине-то хоть что-то понимает?
        - Ассони иметь диплом универсьитет! Себез… э-э-э хирурьг! Она полтьора года рабьотать в семьейный больница для бедных в Залачань. Сделать двадьцать один операция!
        «Ну-у-у, может, какой-то толк от этого нового пополнения и будет», - подумал молодой комбат, но тут за спиной раздался голос главного «мачо» батальона - командира роты огневой поддержки Гоши Завгулидзе:
        - Боже, какое очаровательное создание снизошло до нас, бедных. Мадемуазель, позвольте вас проводить…
        «Но проблем от него всё равно больше…»
        Городок, носивший название Треббин, они проскочили с ходу. И их никто не обстрелял. Наоборот, когда передовой дозор на восьми американских бронетранспортёрах «М3», которых с тыла подпирала американская же самоходка «М7» в войсках почему-то получившая прозвище «Поп», вырулили на центральную площадь, из раскрытых дверей местной церкви показалась целая делегация во главе с пастором, которая начала приветственно махать и что-то кричать. Когда командир передовой походной заставы сообщил об этом по рации, до Сашки внезапно дошло, что именно происходит. И почему нет сопротивления! Хотя информацию о них точно передали… Да их просто приняли за американцев!
        В Германию их дивизия вошла пешим порядком. Хотя к тому моменту более половины стрелковых дивизий их армии уже было переформировано в моторизованные. То есть посажено на колёса. И дело было не только в американском ленд-лизе. После капитуляции румынской, словацкой и венгерской армий, а также после того, как сложили оружие немецкие войска в Сербии и Греции, в распоряжении трофейной службы РККА оказалось огромное количество автотранспорта. И уже с весны сорок четвёртого он, пройдя дефектовку и местный восстановительный ремонт (выполненный, кстати, чаще всего руками военнопленных), начал массово поступать в войска. Что и позволило начать превращать стрелковые дивизии в моторизованные. Но вот конкретно до их дивизии очередь дошла только чуть больше месяца назад. Хотя… это, наверное, даже к лучшему. Потому что их переформировали уже не в моторизованную, а в механизированную дивизию. То есть не просто посадили пехоту на грузовики и перевели всю артиллерию на механическую тягу, а сделали куда круче - пехота пересела не на автомобили, а на бронетранспортёры, артиллерия же перевооружилась на самоходки. Ну
и, кроме того, её ещё и заметно прибавилось. Причём конкретно их дивизии досталась именно американская техника - полугусеничные бронетранспортёры «М3» в разных вариантах и оснащении от обычного БТР и до самоходных миномётов и ЗСУ, с также американскими самоходками «М7», вооруженными стопятимиллиметровой гаубицей. Ходили слухи, что на них пытались поставить более мощные советские гаубицы, калибром сто двадцать два миллиметра, но для них база оказалась слабовата…
        Сашка лихорадочно схватил микрофон.
        - Внимание всем! Циркулярно! Двигаемся вперёд на максимальной скорости. Всем командирам принять максимальные меры маскировки. Закрыть все бронестворки и бронелюки. Всему личному составу натянуть на каски маскировочные чехлы и замаскировать знаки различия плащ-палатками. Ребята! Нас принимают за американцев и поэтому пропускают. Сделайте всё, чтобы и дальше принимали! Как получено?
        Он отпустил тангенту, напряжённо вслушиваясь.
        - Первая рота, принял! Вторая, понятно…
        - Третья…
        - Завгулидзе, понял…
        Следующие два часа Сашка провёл в диком напряжении. Колонна батальона двигалась в полном молчании, включив фары и завесив плащ-палатками борта бронетранспортёров в тех местах, где на них были нарисованы красные звёзды. Слава богу, ни воздушной разведки, ни тем более атаки с воздуха можно было не опасаться. Высокое небо было расчерчено инверсионными следами регулярно сменявших друг друга четвёрок советских реактивных истребителей. А когда «По-11» находились в воздухе, остатки люфтваффе делали вид, что их здесь нет и никогда не было. Впрочем, Чалый сейчас не отказался бы и от пары звеньев «люток», как в войсках прозвали вертолёты поддержки, вооружённые пакетами неуправляемых ракетных снарядов и крупнокалиберными пулемётами. Они появились на фронте ранней весной этого года и уже успели себя отлично зарекомендовать. То есть сами-то вертолёты появились раньше, но сначала они использовались только в поисково-спасательной службе ВВС, потом в артиллерии, в качестве корректировщиков, а вот штурмовые, которые непосредственно работали по противнику, - только этой весной…
        Они проскочили Людвигсфельде, потом Гросберен и за мостом через Телтоканал упёрлись в укреплённое КПП, при подъезде к которому передовая застава в замешательстве притормозила, и рация голосом её командира растерянно спросила:
        - Товарищ командир, там это… немцы! Дот бетонный и два танка. «Тигры» вроде как. И вообще народу до чёрта…
        «Тигры» это было серьёзно. Сашка напряжённо задумался. В принципе, они и так прорвались довольно далеко. Так что если батальон сейчас захватит этот опорный пункт внешнего оборонительного кольца Берлина - это уже сильно поможет нашим в штурме Берлина, который, как было доведено при постановке задачи, превращён немцами в один сплошной район обороны. Тем более тут мост… Но это только если они сумеют продержаться до подхода главных сил. А вот насчёт этого у Сашки были большие сомнения. Один батальон при поддержке всего лишь батареи средних самоходок и инженерно-сапёрного взвода - нет, не вариант… Так что, куда разумнее было бы после захвата этого опорного пункта подорвать все его долговременные оборонительные сооружения и отойти. Но-оо, блин, как же не хочется. А хочется наоборот - ворваться в город и устроить там… Что именно устроить, Сашка додумать так и не смог. Потому что в заднюю бронедверь его командирского бэтээра требовательно забарабанили. Все замерли. Немцы? Что делать?! Если распахнуть бронедверь, то первый же взгляд…
        - Сашья, это я. Открой!
        - Фухх… - Чалый облегчённо выдохнул. А потом зло стиснул зубы. Ну вот куда её понесло? Вот кем надо быть, чтобы вылезать из бронетранспортёра, считай, посреди Берлина и на глазах у немцев…
        Старший санинструктор батальона Илона Баттьяи оказалась девушкой волевой. И резкой. Так что после краткого периода скандалов и истерик она быстро прибрала в свои изящные ручки весь личный состав санитарного отделения батальона. Столь же быстро она отшила и всех батальонных «мачо». Кроме Завгулидзе, которому, похоже, его горячий кавказский темперамент не позволял принять поражения. Ну, или он следовал мудрым словам своего великого земляка: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!»
        Впрочем, «крепость» не обращала на него особенного внимания, лишь иногда позволяя Гоше немного помочь ей в освоении русского языка, которым она занималась не просто старательно, а прямо-таки истово! Прибывший с нею «дядька», определённый сначала на должность санитара-ездового, довольно быстро обжился, перезнакомился со всеми старшинами и буквально за неделю сумел сильно подняться в глазах окружающих, серьёзно улучшив снабжение батальона. Кроме уже знакомого пожилого крестьянина продукты теперь поставляли ещё трое похожих «куркулей», вследствие этого ассортимент их сильно расширился. Также он провёл «мастер-класс» с ротными поварами, продемонстрировав, как приготовить из местных продуктов традиционный венгерский гуляш и паприкаш. Своей же начальнице он всегда готовил сам. Причём сготовленного им всегда хватало не только старшине Баттьяи, но и кому-то ещё. То есть Сашке, питание которого как-то незаметно, но категорично Илона взяла в свои маленькие, но крепкие ручки… То есть самые большие опасения Сашки насчёт этого «нового пополнения», к его немалому облегчению, не оправдались. Наоборот, это
«пополнение» явно пошло на пользу батальону. Но так продолжалось до тех пор, пока княжна Баттьяи не освоила-таки, наконец, русский язык настолько, чтобы начать на нём говорить…
        Резко распахнув дверь, Сашка рывком втянул Илону внутрь своего бэтээра.
        - Ты в своём уме? Какого… хм… зачем тебя понесло на улицу? А если бы кто разглядел твою форму? - нервно начал Сашка. - Там, между прочим, парочка «тигров» стоит!
        - Пф… - рассерженной кошкой фыркнула девушка. - Я нье глупая. Посмотрьи на меня. Развье я похожа на русскього военная?
        Чалый запнулся и окинул её взглядом. Девушка действительно подготовилась к выходу. На её голове была американская каска, которая шла поставкой в комплекте с «М3», шею обматывал тонкий белый шёлковый шарф, а на плечи была накинута кожаная куртка. Откуда она взяла всё это, Сашка не представлял. Но в тех чемоданах и баулах, за которые отвечал «дядька», могло отыскаться ещё и не такое.
        - Ладно, проехали… - буркнул, остывая, молодой комбат. - Зачем пришла?
        - Я хоте… эм… хочьу узнать, что ты хотеть делать дальше?
        Вот тут Сашка подвис. Несколько мгновений он напряжённо смотрел на девушку, а затем осторожно поинтересовался:
        - А что, есть предложения? - конечно, вряд ли она могла посоветовать что-то путное, но-оо…
        - Да! - кивнула Илона. После чего указала на себя пальчиком. - Йа - говрьиу по-немецкьи и англьийски. И я знать, где есть имепьерская канцелярьия. Я быльа в Берлине трьи года назьад. И раньше. Город знать.
        Сашка на пару мгновений задумался, а потом несколько недоумённо спросил:
        - А зачем нам канцелярия-то? - единственная канцелярия, с которой он до сего момента сталкивался, была школьной и занималась приёмом разных заявлений и выдачей всяческих справок.
        Княжна Баттьяи усмехнулась.
        - Мой муж - должен бьить великий герой! А кто будьет больше герой, чем тот, кто захватьить Гитлер?..
        Ну да, три месяца назад, после того как старший санинструктор батальона старшина РККА княжна Баттьяи освоила-таки русский язык в объёме, достаточном для того, чтобы её смогли понимать, она ничтоже сумняшеся заявила, что поступила на службу в армию Страны Советов исключительно для того, чтобы «получше познакомиться с будущим мужем». А когда слегка ошалевший Завгулидзе севшим голосом поинтересовался, кого это она имеет в виду, царственно ткнула пальчиком в направлении Сашки.
        Сказать, что он удивился, - это ничего не сказать. Как? Когда? Ведь он же никогда и ничем… А эта… кр-р-расивая женщина, спокойно заявила, что у них в роду принято влюбляться с первого же взгляда. Так повелось ещё с их далёкого прапрапрапрапрадеда, который был ближником самого надьфейделема Арпада. О великой любви между князьями Баттьяи и их избранницами создано много прекрасных баллад, которые народ поёт до сих пор… Но всё-таки она серьёзная девушка и, прежде чем выходить замуж за своего избранника, решила поближе с ним познакомиться. После чего сделала паузу и торжественно сообщила окружающим, что теперь твёрдо уверена, что совершенно не ошиблась в выборе…
        - Так там сидит Гитлер? - вскинулся Сашка. И снова задумался. То есть первой его реакций было, естественно, - бред, невозможно! А вот пото-ом… Да, нагло, дерзко, на грани. Но как назвать то, что они сейчас стоят на окраине Берлина под прицелом парочки «тигров» иии… просто спокойно планируют, что делать дальше? К тому же, если захватить ТАКУЮ фигуру, сразу же решается вопрос боевой устойчивости. Вот сильно сомнительно, что немцы бросятся атаковать его батальон, закрепившийся вокруг этой, как её там обозвала Илона, имперской канцелярии, если у них в руках будет подобный пленный. Да и, скорее всего, не один. Не в одиночестве же Гитлер там засел? Явно вокруг него много и другой высокопоставленной швали…
        - Так… та-ак, - забормотал Сашка. - Ты - остаёшься здесь. Будешь изображать перевод… а-а, чёрт. Тебе ж надо будет переводить на английский! А я в нём ну никак…
        - Ничьего, - успокаивающе улыбнулась эта невозможная авантюристка. - Я буду перевьодить так, чтобьи тебе нужно было только лишь сьоглашаться или говорить ньет. По англьийски это - «йес» или «ноу».
        - И как я пойму, когда соглашаться или наоборот? - нахмурился Сашка.
        - Этьо просто. Когда надо «ноу» - я буду улыбьаться. Вот так! - и она широко, но как-то приторно, улыбнулась. - А всьё остальное времья говори «йес».
        Сашка подумал ещё пару минут, после чего подхватил гарнитуру и коротко приказал:
        - Так, водителям БТР второй роты закутаться в плащ-палатки и надеть на головы американские шлемы. После чего пройтись по остальным бронетранспортёрам и собрать американские пистолеты-пулемёты… - по одному пистолету-пулемёту «М3» со смешным названием «Шприц для смазки», также входило в комплект поставки БТР, наряду с парой шлемов и пулемётами «браунинг» - одним крупнокалиберным, по конструкции очень похожим на давно знакомый БД, и одним винтовочного калибра. - Собранное передать в мой и два следующих бронетранспортёра. Личному составу, находящемуся в них, перевооружиться на «американцев» и максимально замаскироваться под союзников. Народ, вот что хотите делайте, но чтобы немцы хрен вас отличили бы. Жирную тварь идём брать. Если не проколемся - внукам и правнукам об этом рассказывать будете…
        На КПП их практически не задержали. Когда командирский БТР Сашки, выруливший в голову колонны, подъехал к перегораживающему проезд массивному шлагбауму, стоявший слева, у самой амбразуры дота, из которого торчало дуло какого-то крупнокалиберного пулемёта или даже автоматической пушки, немецкий офицер что-то спросил весьма напряжённым тоном. В ответ Сашка сделал каменное лицо, а высунувшаяся у него из-за плеча Илона тут же что-то быстро прощебетала. После чего повернулась к Сашке и снова что-то прощебетала. Но уже, похоже, по-английски. Поскольку она не улыбнулась. Сашка только важно кивнул и произнёс:
        - Йес!
        Офицер пару мгновений недоверчиво буравил Сашку взглядом, после чего нехотя махнул рукой, дав команду поднять шлагбаум. Через минуту, когда они отдалились от немецкого КПП где-то на полкилометра, Сашка стянул с головы американский шлем, который нахлобучил вместо каски, чтобы быть более похожим на военнослужащего США, и с шумным выдохом вытер лоб.
        - Фу-ух… Блин, даже не подозревал, что это будет так сложно… - он покосился на сидевшую прямо за ним девушку. - А ты молодец, Илонка!
        Та улыбнулась и лихо отдала честь.
        - Служьу трудовому нарьоду, товарьищ командьир!
        Чалый нервно хмыкнул. Да уж, похоже, семейная жизнь у него будет весёлая. С такой-то женой-маньячкой… После чего поперхнулся. Это что это - он что, точно решился вот так вот взять и жениться на этой сумасбродке? А как её ещё назвать-то? Кто ещё был способен вот так, наобум, выскочить на привокзальную площадь, заполненную «страшными русскими», чтобы сообщить им о приближающихся немецких танках? Или взять и поступить добровольцем в совершенно чужую воюющую армию. И уж тем более, взять и втравить их всех в совершенно сумасшедшую авантюру, идея которой могла зародиться только в абсолютно отвязной голове… Он же во время того её заявления… ну о «муже»… твёрдо решил для себя, что вот хрен ей на всю… кхм… ну, то есть - шиш у неё что получится. Ибо Александр Чалый вот совершенно не собирается жениться на представительнице эксплуататорских классов. Пусть даже она и работала в больнице для бедных…
        Так что Сашка на пару минут откровенно завис. А потом осторожно повернулся и бросил на сидящую за ним девушку несколько озадаченный взгляд. Илона сначала нахмурилась, после чего, видно, что-то поняв (вот как им это удаётся, а?), просияла и, наклонившись, обхватила его руками и буквально впилась в его губы жарким поцелуем. Так, что молодого комбата даже как-то повело…
        - Не волнуйсья, муж мой, у нас всьо получьится!
        До массивного здания, по бокам портального входа в который было установлено две монументальные скульптуры, представлявшие собой обнажённые мужские фигуры, одна из которых держала меч, а другая - факел, они подъехали только через час. Преодолев за это время ещё четыре укреплённых КПП. Это могло бы показаться чудом - вот так, внаглую, без особенной подготовки, проехать насквозь укреплённый и готовый к обороне огромный город. Но, похоже, у этого чуда внутри города нашлось немало тайных помощников. Так, в тот момент, когда они подкатили к предпоследнему КПП, у их БТР слегка задралась плащ-палатка, которая была наброшена на борт, чтобы скрыть нарисованную на нём красную звезду. И они этого даже не заметили. А вот один из немцев, стоявший по противоположную сторону от офицера, с которым в этот момент Илона вела весьма оживлённый диалог, время от времени перемежающийся Сашкиными весомо-равнодушными «йес», заметил. Но вместо того, чтобы поднять тревогу, он молча сделал шаг вперёд иии… аккуратно поправил плащ-палатку. После чего всё так же молча сделал шаг назад. Похоже, многим из гарнизона города уже
давно стало понятно, что сопротивление абсолютно бессмысленно. И что лучшее, что они могут сделать, - это как можно быстрее сдаться. Кому угодно…
        Колонна БТР остановилась. Что делать дальше, Сашка не представлял. Да, имперская канцелярия - вот. Десяток шагов - и ты на месте. Но там, внутри неё, судя по рассказам Илоны, ещё имеется специальный фюрербункер, забитый чёрт знает каким количеством охраны. Да и сам бункер - тот ещё орешек. Бетонные стены. Стальные двери. Посты с амбразурами… Нет, точной информации о том, как оно всё устроено, у него, естественно, не было. Но это ж бункер! Как иначе-то? То есть при первом же выстреле всё это будет закрыто-захлопнуто, после чего его батальон здесь зажмут и уничтожат. И что делать?
        Сашка с сомнением потянулся к гарнитуре рации, но тут из распахнувшихся дверей канцелярии выскочил какой-то эсэсман, в характерном для них «попугаечном» мундире, и прямо бегом бросился к Сашкиному бэтээру.
        Чалый дёрнулся и, развернувшись к связисту, одними губами прошептал:
        - Если войдём внутрь - передашь ротным: пусть первая рота через пять минут врывается вслед за нами, а остальные - занимают круговую оборону.
        В этот момент эсэсовец подскочил вплотную иии… блин! Заговорил по-английски!
        Сашка выслушал его с каменным лицом после чего максимально нагло усмехнулся и, рявкнув тому в лицо одно из двух известных ему английских слов:
        - Ноу! - резко, так что тот даже отскочил в сторону, распахнул бронедверь бэтээра. Немец ошеломлённо уставился на него. Но выскользнувшая вслед за Сашкой Илона тут же ухватила его за локоток и что-то торопливо защебетала. Чалый же повелительно махнул рукой, подавая сигнал бойцам, вооружённым американскими пистолетами-пулемётами, выгружаться из бронетранспортёров…
        То, что творилось дальше, Сашка запомнил на всю жизнь. Он шёл вперёд во главе всего трёх десятков бойцов сначала по длинным коридорам, мимо запертых дверей, потом по лестницам, затем они куда-то свернули, после чего вышли в довольно большой холл, буквально забитый немецкими военными. Увидев их, эта толпа испуганно расступилась, а Сашка, окинув присутствующих быстрым взглядом, повелительно указал следующему слева от него (справа шла Илона) командиру батальонных разведчиков старшине Бурмистрову на несколько эсэсовцев, вооружённых пистолетами-пулемётами, которые застыли у некоторых дверей молчаливыми статуями. Бурмистров (ай, молодца!) по его примеру лихо прорычал:
        - Йес! - и, подозвав пару своих разведчиков, начал просто и грубо сдёргивать с этих истуканов их ПП-40, параллельно сгоняя их в кучу к дальнему углу. Чалый же с остальными двинулся дальше, во двор, к небольшому бетонному кубу в котором начиналась лестница, ведущая вниз…
        Кабинет, оказавшийся конечной точкой их путешествия, оказался совсем небольшим. Даже крошечным. М-даа, похоже, тесновато живёт Великий Фюрер Немецкого Народа. Впрочем, это же бункер! Там, наверху, у него, наверное, совсем другие условия… Сам Гитлер сидел за столом, установленным справа от двери и почти вплотную к ней, и что-то писал. Когда Сашка вошёл в кабинет, он поднял на него взгляд и что-то раздражённо произнёс. Шедший впереди эсэсман испуганно замер, а потом выдавил из себя какую-то фразу. Но Чалый не стал более дожидаться того, как там будет развиваться ситуация, а оттолкнув плечом эсэсмана, громко произнёс ту фразу, которую он начал репетировать в уме с того самого момента, как согласился на план своей авантюрной невесты. Да-да невесты, чего уж тут юлить!
        - Гражданин Гитлер, именем Советского Союза объявляю вас арестованным!
        Сидевший перед ним человек замер, а затем бросил совершенно ошеломлённый взгляд на буквально окаменевшего эсэсовца. Но тот только разевал рот, будто выброшенная на берег рыба, и беспомощно хлопал глазами.
        - Русишь?! - хрипло выдавил из себя Великий Фюрер Немецкого Народа… И тут откуда-то сзади раздался выстрел. Сашка вскинул автомат и развернулся.
        - Что там?
        - Ничего, товарищ майор! - успокаивающе прорычал откуда-то из тыла Бурмистров. - Тут просто один застрелился… Виноват - не углядел.
        Чалый успокоенно повернулся обратно… чтобы в следующее мгновение с размаху звездануть прикладом по сморщенной старческой руке этого урода, ввергнувшего человечество в самую большую бойню в его истории, которую тот протянул к раскрытому ящику своего стола, в котором виднелась рукоятка пистолета.
        - Стоять, с-с-сука! Ты так просто не отделаешься. Тебя, с-с-сволочь такую, судить будут. И ты, жизнью клянусь, нам за каждого убитого ответишь. За каждого!!!
        Глава 18
        - Видал, старый гном? - старший двенадцатой отдельной рабочей команды шестого барака четвёртой производственной площадки особого управления «Дальлага» Гюнтер Краузе добродушно ткнул стоявшего рядом с ним каптёрщика того же шестого барака Клауса Шнауцена кулаком в бок. - Таких птичек в нашем фатерлянде, увы, нет. А вот у них - есть, - после чего обернулся и, окинув несколько высокомерным взглядом стоявших рядом с ним бывших военнопленных, а ныне «работников особого управления «Дальлага», угрюмо наблюдающих, как на построенную им бетонную ВПП приземляется огромная машина с ранее невиданным двигателями, у которых напрочь отсутствовали винты, поинтересовался уже у них:
        - Ну как, спорщики, понятно почему мы им проиграли?
        - Я-то это понял ещё когда нас привезли в первый лагерь, - вздохнул Шнауцен. - Ну когда увидел карту. Это вот до этих до сих пор хрен чего дошло.
        Карта в том лагере действительно была знатная. На всю Евразию. В масштабе. Ну то есть на ней вполне свободно можно было сравнить размеры Германии и СССР. Обычно-то во всех странах продают карты, где твоя страна расположена в самом центре. И занимает большую часть видимой площади листа. Все же остальные страны, ну, которые обозначены, ютятся где-то по окраинам. Такие мелкие и убогие… А вот на той карте был изображён весь континент. В цвете и, как это уже упоминалось, в масштабе. Бывший гауптфельдфебель, увидев её в первый раз, даже завис, недоумённо уставившись на стену, на которой она была нарисована. И после почти пятнадцати минут тщательного рассматривания и чуть ли не обнюхивания озадаченно повернулся и спросил у стоявшего рядом Краузе:
        - Оно действительно на самом деле вот такое?
        - Что?
        - Ну это… размеры.
        - Да, - кивнул тот. - С этим тут всё точно.
        - Шайзе! - горестно взревел Шнауцен. - Ну почему этому идиоту Гитлеру никто из умных людей не показал эту карту до того, как он придумал напасть на русских?
        - Ладно, хватит стоять, быстро схватили лопаты - и вперёд! А то вон конвоиры хмурятся…
        Все, стоящие вокруг, «работники особого управления» тут же подхватили инструмент и принялись снова остервенело вгрызаться в землю. Новый капонир сам себя не построит…
        - Как думаешь, зачем они пригнали сюда этого монстра? - поинтересовался у Краузе бывший гауптфельдфебель, когда тот, раздав подчинённым «животворящие пинки», как это называли их русские начальники, подошёл к полевой кухне, которой заправлял Шнауцен, хлебнуть стаканчик крепкого чая.
        - А тут и думать нечего. Узкоглазых ждёт серьёзный пинок. И куда побольше того, который в своё время они отвесили нам в Руре.
        - Но зачем им это? Почему они вообще ввязались на стороне американцев? Зачем объявили войну Японии? Их же Сталин совсем не дурак. В отличие от Адольфа… Пусть бы узкоглазые и плутократы продолжили мочить друг друга, а они бы спокойно восстанавливались. У них же полстраны разрушено.
        - Эх, старина, - вздохнул Краузе, осторожно отхлебнув из горячей кружки, - если бы я так хорошо разбирался во всей этой большой политике, как ты про меня думаешь, я бы давно уже сидел в имперской канцелярии.
        - В тюрьме Моабит ты бы сейчас сидел, а не в имперской канцелярии. И ждал бы, пока тебя повесят. Ну как наш тупенький Адольф. Вот надо же было ему так глупо вляпаться! - сердито рявкнул бывший гауптфельдфебель. - Я бы на его месте ни за что не рискнул попасться в руки русским. Ну, после всего, что он натворил. Точно застрелился бы или яду выпил… А ты кончай крутить задницей, как старая проститутка перед потенциальным клиентом. Всем известно, что ты всегда откуда-то знаешь чуток больше, чем другие. И к тому же умеешь делать из этого правильные выводы. Не всегда, конечно. С той же последней атакой русских ты облажался по полной. Потому как раскатали нас просто в блин…
        - А вот тут, извините, не согласен! - взвился Краузе. - Я сказал, что нам повезло - и нам таки повезло. Потому что мы хоть и в плену, но живы! Так разве я не прав?
        - Прав-прав, чёрт тебя побери, если это для тебя так важно, - сердито махнул рукой Шнауцен. - Отвечай уже, балабол…
        Тот довольно ухмыльнулся, а потом снова неторопливо отхлебнул и лишь затем начал:
        - Понимаешь, старина, всё становится понятным, как только ты осознаёшь, что русские играют вдолгую. Бесноватый Адик считал их полузверями, которые живут в норах, питаются подножным кормом и разрушают остатки великой промышленной цивилизации, которую им построили немцы. Ведь именно так вещал его подручный Геббельс, не правда ли? А всё было совсем по-другому. Я тут поговорил с фрау Эглитис… - эта приятная женщина средних лет, родом из Риги, работала в их лагере преподавателем русского языка. - Так вот, в то время пока мы готовились напасть на поляков и укрощать французиков, русские строили. Всё. Заводы, плотины, шахты, дороги… Причём гораздо больше, чем мы. А ведь мы кичились тем, как много мы строим! Но, как выяснилось, по сравнению с «соседями» все наши успехи напоминали возню с совочком в песочнице.
        - По-моему, ты преувеличиваешь, - недоверчиво произнёс Шнауцен.
        - Может быть, - легко согласился Краузе. - Но ненамного. Вот как ты думаешь, во сколько раз выросло производство стали в России по сравнению с последним мирным годом перед Первой мировой войной? То есть, считай, в самый пик развития их старой империи.
        - Раз? - удивился бывший гауптфельдфебель. - Ну-уу… раз ты так говоришь, значит, раза в полтора, - но, бросив взгляд в сторону ухмылявшегося Краузе, недоверчиво уточнил: - Неужели в два?
        - В четыре, старый гном… А если считать по отношению к началу двадцатых, то и вообще в сто раз. После Гражданской войны у них тут всё лежало в разрухе. Так что красные реально начали с куда большего дна…
        - Майн гот! - ахнул тот.
        - Вот так-то. И у них в планах был ещё больший рост. Так что война им была не нужна. У них и так было чем заняться. Но после того как они прочитали «Майн кампф», в которой, как ты помнишь, наш «гениальный фюрер» - эти слова Клаус произнёс о-очень саркастическим тоном - объявил всем, что собирается прирастить Германию восточными территориями, потому что там, мол, живёт разный мусор, а не люди, они поняли, что она точно будет. И начали к ней готовиться. Но не только к войне, а ещё и к тому, что и как они будут делать после того, как победят. Ибо в том, что они точно победят - у них не было никаких сомнений. И вот это, - Краузе ткнул пальцем в сторону монструозного самолёта, - как раз и результат этой подготовки. Пока наш фюрер со своими прихвостнями кричали о «вудерваффе», созданных «великим германским гением», они молча делали своё дело. И сделали.
        - Ну, хорошо, я готов согласиться. Но как всё, что ты сказал, отвечает на мой вопрос? - после короткого раздумья спросил Шнауцен.
        Краузе хитро прищурился.
        - А помнишь, перед самым нашим нападением они максимально отодвинули свою границу на запад?
        - Ну да…
        - А на сколько знаешь?
        - Ну-уу… километров на сто пятьдесят, наверное?
        - Минимум на двести с лишним. А по многим направлениям и куда больше. Но им хватило и двухсот. Вспомни, на каком расстоянии от своей столицы Москвы они остановили наши войска?
        - Шайзе! - скривился бывший гауптфельдфебель. - И ведь Адольф сам отдал им эти земли! Ну, когда подписал тот самый пакт.
        - А без этого они бы никогда не подписали этот пакт, - пожал плечами Краузе. - Так что деваться ему было некуда. Поэтому на тот момент он всё сделал правильно. Но продолжим… Как ты думаешь, кто станет теперь главным врагом Советов после того, как повергли Германию и добьют Японию?
        Шнауцен усмехнулся.
        - Тут и думать нечего - их же бывшие союзники. Черчилль и так им последнее время пытается гадить насколько может - то есть на самой грани, чтобы окончательно не разорвать отношения. А вот американцы пока держатся. Наверное, из-за того, что русские подписались за них против японцев.
        - Вот тебе, кстати, первая причина, - хмыкнул Краузе, снова отхлёбывая из кружки.
        - Ну так это ж ненадолго. Как додавят японцев - так всё и закончится! Ну, может, ещё некоторое время протянут, если их этот почти вечный новый/старый президент будет испытывать к ним благодарность за то, что они своим объявлением войны принесли ему победу на выборах, но-о…
        - Вот и вторая, - расплылся в довольной улыбке бывший оберфельдфебель. - Я думаю, без состоявшегося перед самыми выборами ультиматума русских Японии - хрен бы его снова избрали. А любые другие варианты помимо него для русских куда хуже… Но я тебе толкую о другом. Перед прошлой войной они отодвинули границу на западе. Причём настолько, что нам не хватило как раз этих километров, чтобы захватить Москву. А теперь границы на западе вообще можно считать полностью безопасными. Потому что между русскими и их потенциальными противниками целая толпа стран, которые попали в полную зависимость от русских. И прежде чем подойти… ну, или, там, подлететь к границам Советского Союза, врагам сначала потребуется преодолеть их. А вот на востоке совершенно не так, не правда ли? Здесь у русских сразу за их границами нет никаких зависимых стран, ибо те, что имеются, - под японским контролем или прямой оккупацией. Но! Если американцы с англичанами задавят Японию самостоятельно, то они смогут взять здесь всё уже под свой контроль точно так же, как русские в Европе. А зачем русским здесь, прямо у себя под носом, новые
враги? - Краузе подмигнул и, одним глотком допив кружку, развернулся и двинулся к своей бригаде. Шнауцен проводил его взглядом и, недовольно сморщившись, пробормотал:
        - Вот ведь путаник - намотал, накрутил, навертел, а ничего толком и не сказал. Контроль, враги… тьфу!
        Вечером бывший гауптфельдфебель первый раз пристроился на стульчике в общей комнате, в которой Зеленхоф, тоже сумевший выжить в том бою и попавший в плен, очередной раз вещал о «нераздельном единстве немецкого и славянского народов…». Насколько Шнауцен знал, типы, подобные Зеленхофу, имелись практически в каждом бараке. И даже пользовались некой поддержкой лагерной администрации… Вот как раз это его раньше во многом и останавливало от того, чтобы к нему прислушиваться. Типа красные хотят им тут задурить башку, поэтому и поддерживают всяких идиотов… Но после того, как на взлётную полосу приземлился тот «монстр», в разы превышавший всё, что нынешний каптёрщик когда-либо видел в рейхе (как, кстати, и «над» рейхом), ему захотелось разобраться, сколько в том, что вещал Зеленхоф, если и не правды, то как минимум логики…
        Когда он после того как всё закончилось, наконец-то добрался до своей каптёрки, бывший оберфельдфебель был уже тут.
        - Похоже, у Зеленхофа появились новые прихожане, - с ухмылкой поприветствовал он старого приятеля.
        - А ты что к нему не присоединяешься? - сварливо парировал Шнауцен. - Сам же мне говорил, что за этим что-то есть.
        - Не совсем так - я говорил, что это не совсем чушь. А не присоединяюсь, потому что бесполезно.
        - В смысле?
        - Понимаешь, пока мы побеждали, мы не хотели и слышать о том, что какие-то русские, которых «наш великий фюрер» обозвал «унтерменшами», то есть недочеловеками, могут быть нам не то что родственниками, а даже просто ровней. А теперь мы здесь, в плену, с кайлом в руках. Восстанавливаем то, что разрушили, как сказал их, в отличие от Адика, уж точно великий вождь Сталин. Так с какого теперь русским верить в то, что мы им не то что родственники, а даже ровня?
        - Но как же? - удивился тот. - Ведь тот красный гебитскомиссар, который выступает перед нами каждое воскресенье перед фильмом, сам об этом говорит…
        - А солдаты-конвоиры? - ехидно прищурившись, поинтересовался Гюнтер.
        - Ну тут да, - сник бывший гауптфельдфебель. - Для этих мы скоты, пыль под ногами…
        - Вот то-то, - наставительно произнёс Краузе. - Просто они - бойцы, прошедшие фронт. И прекрасно видевшие, что именно эти чёртовы эсэсманы и их айнзацкомманды творили на русских территориях. Ты же помнишь тот фильм, который нам показывали? Как он там назывался? «Обыкновенный фашизм», кажется… Хотя почему они обозвали режим, который установил бесноватый Адик, так, как это называется у «макаронников», я не понимаю. Но не в этом дело. Просто вспомни, что там показано. Какие мы после этого «родственники»? С «родственниками» так не поступают!
        - Уж можешь мне поверить, поступают. И даже куда хуже, - вздохнул Клаус. - Мою мать родня не просто выгнала на улицу, а объявила сумасшедшей и заперла в психушку, из которой ей пришлось выбираться через забор в одной тонкой рубашке… А всё, чтобы не делиться наследством. И за ту неделю, что она провела в заведении доктора Зденека, она успела слегка кукукнуться. От чего вся наша семья потом страдала всю жизнь…
        - Ха, так вот почему ты всегда вызывал у меня такие опасения, старый гном! - расхохотался Краузе. - Это, оказывается, наследственное.
        - Да ну тебя, балабол… - и Клаус обиженно отвернулся.
        - Ладно, не обижайся, - Гюнтер примиряюще похлопал приятеля по плечу. - Пошли лучше попьём чайку перед сном…
        А на следующий день весь состав четвёртой производственной площадки внезапно перебросили на другие объекты.
        - Не делается так, - зло бормотал бывший гауптфельдфебель, которого рано утром, ещё до рассвета, выдернули из тёплой постели и поставили в общий строй, не дав даже на минутку заглянуть в каптёрку. - Раз-раз, давай-давай, шнель, левой-правой. Ничего ж даже загрузить не успел. Да даже в карманы ничего не сунул! Всё там осталось. Вот из-за чего они нас с места сдёрнули?
        - А чтобы мы не подсмотрели, что там за каверзу они готовят узкоглазым, - ухмыляясь, объяснил ему Краузе. - И я думаю, что из-за того, что мы увидели вчерашнего «монстра», у русских уже кому-то хорошенько намылили холку… Что же касается нас с тобой, старина, - привыкай. Как обещал Сталин, а он, в отличие от нашего доброго Адика, умеет держать слово, ближайшие десять лет мы - совершенно бесправные существа. Рабы! Сколько у русских таких, как мы, - миллионов шесть? Ну, если считать вместе со всякими там венграми, итальяшками, румынами и так далее. Вот все скопом такие и есть… Но я считаю это проявлением высшей справедливости. И знаешь почему? Потому что наш бесноватый утырок именно так собирался поступить с самими русскими. А мы, идиоты такие, ему в этом радостно потакали…
        Между тем на недостроенном аэродроме, который так поспешно покинул весь переменный и постоянный состав четвёртой производственной площадки особого управления «Дальлага», вовсю разворачивались события, которые должны были отразиться на ситуации во всём мире. Впрочем, началось всё, как это обычно случается в России, с натуральной катастрофы…
        - Ганевский, ты, блин, Герой Советского Союза! У тебя за сотню боевых вылетов. Как? Как, блин, ты умудрился не только подломить стойку шасси, но ещё и выкатиться за пределы полосы?
        Высокий капитан с целым иконостасом наград на груди стоял перед подполковником Чалым потупившись, словно нашкодивший ребёнок.
        - Ну вот как ты умудрился?
        Капитан шмыгнул носом.
        - Полоса узкая…
        - Сорок метров для тебя узкая?!
        - Так размах крыльев-то какой. И дополнительные стойки шасси очень близко к законцовкам. А тут ещё и порыв ветра. Вот и повело…
        - Повело его, блин! Руки надо иметь, которые не из жопы растут. Ну и что теперь делать с твоей машиной, которую ты умудрился поперёк полосы развернуть? Ни взлететь, ни сесть…
        - Так это… инженер сказал, что завтра уже отбуксируют.
        - Завтра… Хрен его знает, что будет завтра. А сегодня мне что делать? Ты понимаешь, что здесь, на Дальнем Востоке, аэродромов, которые могут принять наши машины, - раз-два, и обчёлся. А с которых они потом могут взлететь - вообще хрен да ни хрена! Мне что, теперь половиной эскадрильи воевать? И без единого заправщика? Может, мне тебя под трибунал отдать?
        - Това-арищ подполковник…
        Через десять минут красный как рак капитан вылетел из кабинета подполковника Чалого. Сам же подполковник нервно встал и подошёл к окну. О-ох, как бы ему самому под трибунал не угодить…
        Война с Германией закончилась… внезапно. Нет, все понимали, что Тысячелетнему рейху осталось немного - неделю, две, максимум месяц. Но все эти неделя или две должны были пройти в упорнейших боях.
        РККА сумела поймать в «котлы» несколько немецких группировок на территории уже самой Германии, самая большая из которых была окружена в районе Франкфурта-на-Одере, где и сидела тихо, как мышь под веником. Потому что всем было понятно, что уже всё, конец, и речь может идти только о сроках. Прорываться же на запад… Англичане и американцы, для которых почти мгновенный развал немецкой обороны оказался полной неожиданностью, причём настолько, что когда совещание объединённого англо-американского штаба начало рассматривать перенос даты англо-американского десанта во Францию с двадцать девятого июля на более ранний срок, танки четвёртой гвардейской танковой армии генерала Лелюшенко уже катили по улицам Страсбурга, попытались наверстать упущенное, отдав приказ на поспешную высадку. Но, как это обычно бывает, отказ от уже разработанных планов в пользу «давай-давай-быстрее» обернулся не ускорением, а замедлением. Кроме того, к огромному удивлению многих, в минус сработал совершенно неожиданный фактор - боевой опыт… Дело в том, что и англичане, и американцы совершенно справедливо составили костяк своего
десанта из подразделений, уже имевших опыт боевых действий на Тихом океане и в Северной Африке, из которой немцы начали эвакуировать войска уже в конце сорок третьего, оставив итальянцев на милость союзников, хотя всех вывезти так и не успели. Но со снабжением там стало очень и очень кисло. Вследствие чего к лету сорок четвёртого боевые действия там практически прекратились. Так что англичанам удалось снять часть своих войск с того театра и перебросить на Остров… В принципе это было вполне логичным шагом. Кого ещё отправлять в бой первыми, как не тех, кто уже обстрелян и прошёл через как минимум один десант? Но-о-о… специфика тех театров боевых действий состояла в том, что там всё снабжение войска получали исключительно от своих тыловых служб. Совершенно всё - боеприпасы, топливо, амуницию, даже продукты шли в подразделения с собственных складов. Да-да, даже продукты. Потому что попытки поснабжаться за счёт местных ресурсов, раздобытых в арабских или берберских деревнях либо рыбачьих посёлках канаков, чаще всего приводили к тому, что целые подразделения теряли боеспособность от массовой диареи. Так
что в подкорку практически всех командиров нижнего и среднего звена, успевших повоевать на тех театрах боевых действий, оказалось накрепко вбито - как только у тебя заканчивается топливо, продукты или боезапас, тут же останавливаешься и ждёшь снабжения. Но! Вследствие резкого переноса даты десанта на более раннее время всю ту близкую к идеалу систему снабжения, которая так блестяще показала себя в операциях на Тихоокеанском и Североафриканском театрах, к началу операции просто не успели выстроить. Планы-то строились под совсем другие даты! Так что часть снабжения ещё не была подвезена, часть пока зависла на запасных путях и в портовых складах, потому что необходимая для их размещения складская инфраструктура всё ещё не была построена, а кроме этого, оказалась не развёрнута и существенная часть необходимых тыловых и снабженческих подразделений. Нет, для того чтобы снабжать войска, накапливающиеся в районах сосредоточения на территории Англии, уже развёрнутого снабжения вполне хватало. Но как только эти войска оказались переброшены на континент - всё посыпалось… Это привело к тому, что
англо-американские войска, даже успешно высадившись, первые две недели бестолково толклись в стокилометровой полосе вдоль побережья, захватывая мелкие населённые пункты и не рискуя далеко отдаляться от причалов, через которые им как раз и поступало необходимое снабжение. Даже несмотря на то, что какое-либо внятное сопротивление им полностью отсутствовало… И только спустя эти две недели союзные войска, взбодрённые свирепым рыком совершенно взбешённого подобным развитием ситуации Черчилля, наконец-то двинулись вперед. И довольно шустро. Но было уже поздно… К тому моменту Германия уже оказалась со всех сторон буквально «окаймлена» советскими войсками. Вследствие чего «прорываться на запад», чтобы сдаться американцам или англичанам, подавляющему большинству немецких частей и соединений стало совершенно бесполезно. При любом раскладе они всё равно, рано или поздно, натыкались на танковые и моторизованные армии РККА… Нет, кое-кто пытался, особенно те, кто попал в «котёл» неподалёку от Рейна, но-о-о… успешных попыток не было. Только несколько мелких гарнизонов на юго-западе Германии, которые русские не стали
не то что атаковать, но и даже хотя бы окружать, сумело вырваться на юг, к швейцарской границе и, перейдя её, разоружиться и интернироваться. Все же остальные попытки закончились полным крахом… Вследствие чего большинство командующих немецкими окружёнными группировками приняло решение, формально не заявляя о собственной сдаче, просто прекратить боевые действия и спокойно дождаться уже очевидного конца. Тем более что русские вроде как совершенно не были против подобного развития событий и, сразу после того, как попавшие в «котёл» войска «затихали», так же прекращали обстрелы, бомбёжки и штурмовки. Серьёзно защищаться, судя по всему, собирался только Берлин, в который стянули наиболее боеспособные и фанатичные части. Ну так казалось… Потому-то все и ждали, что операция по взятию Берлина затянется не менее чем на месяц, ну минимум на пару недель. Сталино-то эвон сколько держалось… А Берлин был подготовлен к обороне куда лучше. Некоторые же, учитывая, что в его гарнизон входили такие прославленные и фанатично преданные фюреру соединения, как танковые дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Тотенкомпф»,
панцергренадёрская «Рейхсфюрер СС», предполагали, что бои затянутся и на больший срок… Впрочем, судя по тому, что не менее прославленные и фанатично преданные Гитлеру дивизии, как «Викинг», «Хорст Вессель» и «Норд», тихонько сидели себе во «Франкфуртском котле», даже не пытаясь прорваться на помощь Берлину, существовало мнение, что эти надежды вполне могут не оправдаться. Но-оо… никто не ожидал, что всё закончится буквально за один день.
        Подполковник Чалый вздохнул. Да уж, отличился братик… Так отличился, что все три его собственных Золотых Звезды по сравнению с тем, что совершил младшенький, ну просто ни о чём. Это ж надо - самого Гитлера в плен взял! Да не его одного. Геббельс, Гиммлер, Геринг… около сотни самых главных фашистских бонз, поспешно собравшихся в рейхсканцелярии после того, как туда поступила информация о том, что в Берлин «прорвалась» некая «американская воинская часть», сдача которой была единственным шансом не попасть в плен «злобным русским», оказались скопом захвачены в фюрербункере. После чего по всем каналам связи пошёл приказ прекратить сопротивление и сложить оружие. Который гарнизон Берлина дисциплинированно выполнил. Вот так брат Сашка одним батальоном взял Берлин…
        В дверь торопливо постучали, после чего в приоткрывшуюся щель просунулась голова адъютанта.
        - Товарищ подполковник, там…
        - А ну в сторону! - дверь резко распахнулась, ударившись о стену, и в кабинет стремительно ворвался командующий дальней авиацией СССР генерал Голованов.
        - Что ж ты творишь, сукин сын?! - взревел он, хватая Виталия за грудки, - Что ж ты творишь, морда твоя геройская? Кто мне докладывал, что эскадрилья полностью готова к выполнению любой боевой задачи? Где твоя готовность, где?! - орал генерал, с каждым предложением свирепо встряхивая Виталия, от чего его голова болталась из стороны в сторону.
        - Чёрт! Ну как так-то?.. - тоскливо закончил генерал, когда, наконец, устал трясти подполковника за грудки.
        - Товарищ генерал, уже завтра самолёт будет отбуксирован на стоянку, и взлётно-посадочная полоса будет полностью освобождена. Так что…
        - Завтра будет поздно! - рявкнул Голованов. - Завтра вы уже должны были лететь! - он снова окинул Виталия свирепым взглядом, но почти сразу же потух и сгорбился.
        - Ох, подполковник, подвёл ты нас обоих под трибунал… - он вздохнул. - Японцы готовят десант на Владивосток. Они вернули с Тихого океана два своих последних тяжёлых авианосца и все оставшиеся линкоры, а также стянули в порт Майдзуру большой десантный флот. Ваша эскадрилья должна была завтра ударить по акваториям порта Майдзуру и военно-морской базы Сасебо, где сосредотачивались боевые корабли, спецбоеприпасами нового типа… - генерал сделал короткую паузу, бросив быстрый взгляд на Виталия, тот молча кивнул. Атаку «спецбоеприпасами», чтобы это ни означало, его эскадрилья отрабатывала последние полтора месяца. Она не так уж сильно отличалась от обычной атаки тяжёлыми бомбами, калибром от трёх с половиной тонн. И даже была в чём-то полегче. Поскольку считалось, что круговое вероятное отклонение в сто метров для «спецбоеприпаса» не слишком существенно. Чем таким мощным были снаряжены эти бомбы, никто не догадывался, но столь низкие требования по вероятному отклонению впечатляли. Народ прикинул, что действительная мощь подобных бомб должна была превышать номинальный весовой эквивалент в тротиле не менее
чем в двадцать раз! То есть пятитонная бомба должна была рвануть на всю «соточку» тонн. Нет, то, что существует снаряжение, позволяющее бомбе рвануть сильнее, нежели если бы она была снаряжена тротилом, все знали по той же «жидкой» взрывчатке, но в двадцать раз…
        - Это должно было устранить возможность японского десанта, - продолжил генерал глухим, надтреснутым голосом. - А также создать условия для высадки уже советских десантов не только по всей Курильской гряде, но и в Корее, и даже на территории самой Японии - на Хоккайдо. Под эту операцию уже с нашей стороны к Владивостоку были подтянуты бригады морской пехоты всех флотов Советского Союза, развернута авиация, подготовлены высадочные средства… Представляешь себе, ЧТО стоит на кону?
        - Ммм… товарищ генерал, я не думаю, что для уничтожения японского десанта и поддерживающих сил планировалось задействовать одну лишь мою эскадрилью. Даже если «спецбоеприпасы» действительно имеют тот эквивалент, который подсчитали наши «любители», - то есть целую сотню тонн, в чём я, если честно, сомневаюсь, всё равно нашей эскадрильи мало. Так что если операцию непременно надо начать завтра, то пусть её начинают другие части, а мы уже к вечеру…
        - Сорок тысяч тонн! - внезапно прервал его Голованов.
        - Эээ… что?
        - Расчётный тротиловый эквивалент «спецбоеприпаса» - сорок тысяч тонн, - повторил генерал и продолжил: - Нет никаких других частей. Ваша эскадрилья должна была всё сделать сама. Причём бомбить должны были четыре самолёта. Остальные были резервом. Два должны были сбросить «спецбоеприпасы» на Майзуру, два на Сасебо. По расчётам, этого должно было хватить с лихвой. Конструкторы завязали взрыватели каждой пары бомб на одновременную детонацию, вследствие чего там должен получиться какой-то «синергический эффект». Ну и то, что подрыв должен был произойти в закрытой бухте, тоже должно было сработать на усиление результата. Да что уж теперь говорить… - он замолчал. На некоторое время в кабинете повисла напряжённая тишина. Но через три минуты её разорвал напряжённый голос подполковника Чалого:
        - Взлётная полоса будет освобождена сегодня. К одиннадцати часам вечера. Спихнём машину с полосы и подрывами обломаем ей крылья. Да, из-за этого мы, скорее всего, потеряем самолёт капитана Ганевского, но полоса будет свободна.
        - Толку-то? - усмехнулся Голованов. - У тебя тут всего три машины успело приземлиться. Ну, целыми… Остальных пришлось разворачивать на Новосибирск. А там ни обслуги, ни «спецбоеприпасов». И сюда не перегонишь. И к вылету готовить там некому, и заправлять нечем. То есть обычного топлива, ну для поршневых машин - там хоть залейся, а вот керосина для вас нету. И даже с воздушных танкеров не залить. Они с сухими танками шли…
        Чалый задумался.
        - А почему так важно ударить именно завтра? Послезавтра японский десант собирается выйти из порта?
        Голованов страдальчески сморщился.
        - Не знаю, может быть. Хотя разведка вроде как утверждает, что им нужно ещё несколько дней на подготовку. Но сам знаешь - с японцами ни в чём быть уверенными нельзя. Американцы вон весь японский флот проморгать умудрились, вследствие чего и получили Пёрл-Харбор… Однако дело не только в десанте. Там многое одно за другое цепляет. Причём такие особенности вылезают, о которых с другими боеприпасами и подумать было нельзя. Например, ветер… Я сам до конца не в курсе - секретность мать её, но вроде как при подрыве «спецбоеприпаса» образуется какая-то очень вредная зараза, которая этим самым ветром может разнестись на многие сотни километров. Поэтому, если мы не хотим загадить этой заразой Владивосток, нам нужно, чтобы ветер дул в сторону Тихого океана. И сегодня такой ветер в районе объектов бомбёжки, наконец, появился. Но синоптики не гарантируют, что он сохранится надолго. А здесь каждый день важен. Этой заразы много даже в дыме пожаров, которые там точно начнутся…
        - Хм, понятно, - Чалый снова задумался, а затем медленно заговорил:
        - Взлётная полоса на этом аэродроме очень длинная. Почти четыре с половиной километра. А мне говорили, что машина, теоретически, способна поднять около восьми тонн. Только для этого ей нужна взлётная полоса длиной более четырёх километров. «Спецбоеприпас» же, настолько я помню по тем «макетам», с которыми мы летали, весит где-то чуть больше трёх с половиной. Так что я смогу поднять два «спецбоеприпаса».
        Голованов вскинулся и уставился на Чалого взглядом, полным отчаянной надежды. Но затем посмурнел и мотнул головой.
        - Не вариант. Последний километр «бетонки», насколько я знаю, уложен всего две недели назад и не успел набрать достаточной прочности. Ты просто увязнешь!
        - На этот километр я войду, уже набрав минимум две трети скорости отрыва, вследствие чего крылья уже будут работать на подъём, и потому нагрузка на шасси будет куда меньше. Так что уже набранной прочности бетона должно хватить… - он замолчал. Молчал и Голованов. Наконец Чалый не выдержал:
        - Товарищ генерал, если мы не рискнём - японцы высадят десант, и тем войскам, которые должны были, как вы сказали, захватывать Курилы и Корею с Хоккайдо, придётся отбиваться от японцев на улицах Владивостока. Причём в условиях, когда им на голову будут сыпаться снаряды японских крупнокалиберных корабельных орудий… Поверьте - я справлюсь. У меня отличный экипаж. А штурман-бомбардир - вообще виртуоз. Она обычные пятитонки с восьми тысяч кладёт в круг диаметром двадцать метров, несмотря ни на какую облачность!
        - То-то ты так стремился её из экипажа убрать, - буркнул Голованов. Но было видно, что он крепко задумался…
        Ночь прошла в диком аврале. Но они успели. Четыре «спецбоеприпаса» были доставлены на аэродром на тех самых уродливых «транспортниках», которые Чалый впервые увидел, когда проходил переподготовку в запасном полку, дислоцированном на аэродроме Калужского аэроклуба. Сразу по прибытии два из них разгрузили и тут же откатили к двум остальным самолётам эскадрильи, где и укрыли в развёрнутых рядом с машинами здоровенных палатках. Те же, которые были предназначены для машины Чалого, уволокли куда-то в ангар и принялись с ними колдовать. Что именно они там делали - никто не знал, но у Фаины насчёт этого имелись некоторые предположения.
        - Так ведь, товарищ подполковник, бухты там большие - я смотрела, - пояснила она Виталию. - И чтобы всё сработало как надо, нам, скорее всего, нужно так сбросить боеприпасы, чтобы между ними нужное расстояние было. Ну чтобы всю длину пирсов зацепить… Но при этом в момент подрыва они должны находиться приблизительно на одной высоте. Чего ну никак не получится, если их бросить как есть. Вот там сейчас и колдуют над парашютами, чтобы первый сброшенный боеприпас падал медленнее, а второй, наоборот, быстрее…
        На Сасебо Виталий решил идти сам. Вследствие чего взлетать ему выпало первым. В плане операции вылет должен был состояться в три часа ночи, чтобы к объекту атаки бомбардировщики подошли на рассвете, но к трём часам не успели. Так что взлетать пришлось в пять.
        Перед тем как он поднялся в кабину, к нему подошёл Голованов и крепко обнял.
        - Вот что, подполковник, если справишься - четвёртого Героя дам. И генерала. Сразу же!
        Чалый усмехнулся.
        - Не за награды и звания воюем, товарищ генерал. И можете не беспокоиться - справлюсь…
        До цели шли в полном радиомолчании. Чалый всё время крутил в голове, откуда заходить и в какую сторону выбираться. По плану полёта он должен был заходить со стороны Кореи, хотя более выгодно, как ему объяснили, было бы зайти с юга. Но иначе не получалось по топливу. Однако ветер, о котором предупреждали синоптики, помог, поскольку дул почти попутно. Вследствие чего кое-какая экономия топлива образовалась. Так что можно было и рискнуть. Ну а если не получится… слава богу, род свой на русской земле он продолжил. Сын есть. Жена… Аглаи сейчас в экипаже не было. «Нейтрализовать» её удалось самым надёжным способом - в настоящий момент она находилась на шестом месяце беременности и не имела возможности пребывать в составе экипажа просто по стоянию здоровья. Так что если и что, то-оо… Но, лучше, конечно, не надо! Фая вон тоже даже не рожала ещё. И парня хорошего себе пока не нашла. Несмотря на то, что на неё многие засматриваются. Да и остальных из экипажа жалко. Но если удар окажется недостаточно сильным, народу погибнет куда больше. Так. Решено - рискуем!
        Над Сасебо было облачно. Но для радиолокационного прицела это было совершенно неважно. Истребителей, как он опасался, в воздухе не было. Впрочем, это было ожидаемо. Американские и присоединившиеся к ним после того, как Япония отвергла советский ультиматум и СССР объявил ей войну, советские подводные лодки сильно затруднили морские сообщения между Японией и бывшими голландскими колониями в Тихом океане, откуда в Японию шёл основной поток нефти. Так что на островах были большие проблемы с топливом. Вследствие чего японские ВВС в настоящий момент практически не реагировали на одиночные самолёты, предпочитая поберечь топливо для отражения массированных налётов. Они пока были довольно редкими, потому что, в отличие от ситуации, которая сложилась в другой истории, бомбёжки осуществлялись только с аэродромов, предоставленных СССР. Ибо ни с какой другой стороны американцы до японской территории пока не дотягивались. Потому как в настоящий момент самыми близкими к японским островам территориями, на которых уже находились американские войска, были Филиппины и Гуам. Но использовать их в качестве базы для
дальних бомбардировщиков пока было совершенно невозможно. Потому что и там, и там, ещё вовсю шли бои… Впрочем, штабная группа ВВС США, прибывшая во Владивосток несколько дней назад, уже начала проработку варианта так называемых «челночных» операций, когда самолёты, взлетающие с одного из южных Филиппинских островов, которые, в отличие от Лусона, в настоящий момент уже находились под полным контролем американцев, после бомбежки Японии приземлялись бы на аэродромах СССР, где, после отдыха, вновь загрузившись, вылетали бы уже в сторону Филиппин, по пути ещё раз побомбив Японию. Что, по планам, должно было увеличить интенсивность налётов на Японские острова минимум в три-четыре раза. Но и те, что были, заставили японцев относиться к ним с достаточным напряжением…
        Зайдя с юга, подполковник Чалый занял эшелон и, чуть наклонив нос самолёта, положил руку на шеренгу РУДов после чего лёгким движением сдвинул их назад на две трети сектора. Потому что, как ему довели на предполётном инструктаже, наскоро увеличенный парашют первого «спецбоеприпаса» на высокой скорости сброса могло и порвать.
        - На курсе!
        - Принято, - звонко отозвался в наушниках голосок старшины Ланской. - Влево два.
        - Исполнил!
        - Выше шестьдесят!
        - Исполнил.
        Последние секунды тянулись невыносимо медленно. Наконец звонкий голос Фаи произнёс:
        - Сброс! - сразу после чего Виталий торопливо толкнул РУДы до конца вперёд и резко повёл штурвалом. Их спасением была скорость. Иначе ударная волна от чудовищного взрыва могла догнать самолёт и сбросить его с неба. Но перед сбросом первого «спецбоеприпаса» её пришлось сильно уменьшить. И теперь надо было как можно быстрее нагнать получившееся отставание…
        - Второй! - короткий доклад Фаи ударил в барабанные перепонки как набатный колокол. Машина всё ещё разгонялась, и пока было совершенно непонятно, достаточно ли набранной скорости для безопасного ухода. Поэтому Чалый стиснул зубы и ещё сильнее отжал штурвал от себя. Хотя подобное действие могло привести к тому, что огромный самолёт наберёт слишком большую скорость. Такую, на которую его аэродинамика была вовсе не рассчитана… Через несколько мгновений машина загудела, завибрировала, будто протестуя против подобных издевательств, но он продолжал упрямо держать угол пикирования, разгоняя огромную стальную птицу всё быстрее и быстрее. И тут за его спиной и заметно ниже внезапно вспыхнули два новых солнца…
        Глава 19
        - Валерий Иванович…
        - А? - Межлаук резко поднял голову и сонно посмотрел на очаровательного сержанта НКГБ, исполнявшую в этом полёте функцию стюардессы, которая осторожно потрясла его за плечо. - Что случилось?
        - Ничего, просто подлетаем уже. Тушино скоро.
        - Ааа… фух, вот это заспался, - Валерий пару раз моргнул и потёр ладонью щёку. - Никогда так в самолёте не спал. Всё время либо трясёт, либо ревёт, либо дует. А чаще всё одновременно. Здесь же просто благодать божья…
        Сержант гордо улыбнулась, как будто это был её личный самолёт, и вежливо предложила:
        - Приготовить чай?
        - Лучше кофе. И покрепче. Надо проснуться… - девушка кивнула и, развернувшись, ловко скользнула к небольшой кухоньке, притулившейся у задней стенки герметичного пассажирского модуля, установленного в бомбоотсеке новейшего советского реактивного бомбардировщика «Ту-5», на котором делегация СССР возвращалась из США…
        Этот визит готовился очень тщательно и на множестве уровней. Продумано было буквально всё. Перед началом визита прошла заранее спланированная кампания в американской прессе, состоявшая как из официальных интервью или статей признанных экономистов, так и из материалов «жёлтой прессы». Для её организации пришлось задействовать довольно много местных агентов, которые вследствие этого оказались в той или иной мере «засвечены». Но уж больно важная и сложная задача стояла перед советской делегацией. Ибо именно на международной конференции по финансам, валютному регулированию и международной торговле, которая открывалась двадцать первого июля тысяча девятьсот сорок пятого года в маленьком курортном городке Бреттон-Вудс, штат Нью-Гемпшир, для участия в которой и прибыла советская делегация, по существу и решалось, кому быть действительным победителем во Второй мировой войне. Вот так вот - не на полях сражений, не в конструкторских бюро и в заводских цехах, а на таком вот мероприятии с весьма скучным и совершенно не воинственным названием… Во всех предыдущих тактах Соединённые Штаты на данной конференции
вполне успешно добивались своей полной и окончательной победы в мировой войне, умело ограбив и подчинив как побеждённых, так и собственных союзников. Французы, правда, потом, при де Голле, сумели-таки с кровью и п?том вывернуться из ловушки, в которую попали, но за то время, что они там задержались, они понесли столь серьёзные финансовые, экономические и репутационные потери, что, даже вывернувшись, потом так и не смогли окончательно восстановиться в качестве мировой державы высшего уровня. Попытки были, и не сказать, чтобы все абсолютно неуспешные, но-оо… Советский Союз же в борьбе с системой, которую американцам удавалось раз за разом навязывать миру на подобных конференциях, неизменно повторяющихся в каждом такте, и вовсе чаще всего надрывался и прекращал своё существование. Нет, в паре последних тактов он смог всё-таки удержаться, но Валерий Межлаук лучше всех остальных «посвящённых» знал, какой ценой это было достигнуто… Так что на этот раз к этой последней и едва ли не самой главной битве всей Второй мировой войны СССР готовился куда более тщательно, чем в любом из предыдущих тактов. По всем
направлениям. Даже самым второстепенным. Потому что, увы, по тем, которые в этой битве будут самыми главными - экономическому и финансовому, СССР пока был США ни разу не конкурент. А иначе почему Советский Союз раз за разом проигрывал на подобных конференциях, даже уже зная их важность?.. Но сейчас появился шанс. Потому что как минимум в одном из таких направлений, а именно военном, СССР ныне являлся не просто реальным конкурентом США, а даже единоличным мировым лидером…
        Ядерная бомбардировка акваторий японских портов Майдзуру и Сасебо, приведшая к тому, что сотни стоявших у пирсов кораблей, среди которых были даже такие великаны, как линкор «Мусаси» и авианосец «Тайхо», были частью потоплены, частью сгорели, а частью оказались выброшены на берег, причём сделавшая это волна ещё и напрочь смыла всё на три километра вокруг, вызвала шок во всём мире. Но особенно сильным он оказался именно в США. По двум причинам: во-первых, потому что до момента советской бомбардировки американцы были абсолютно уверены, что в вопросах разработки ядерного оружия они находятся впереди всей планеты. И что другие страны отстают от них не менее чем на семь-десять лет. Даже англичане, которые, как считали в Соединённых Штатах, на этом направлении были вторыми… И тут вдруг выясняется, что русские не только обогнали всех в разработке, но и уже собирают ядерные бомбы, считай, серийно! А как ещё прикажете воспринимать информацию о том, что они за один день сбросили на японцев ЧЕТЫРЕ бомбы?! Да и мощность этих «серийных» бомб, по расчётам, превосходила те, что должны были сделать американцы
минимум в два раза! Ну и, во-вторых, у русских, как выяснилось, уже имеются носители этого оружия. Да не просто какие-нибудь… такие имелись и у США - специальная модификация их давно уже освоенного в производстве и растиражированного в тысячах экземпляров бомбардировщика «В-29» вполне способна была стать носителем ядерного оружия, а суперновейшие - реактивные. Которые к тому же обладали характеристиками, превосходящими все мыслимые возможности! Как? Когда? Как им это удалось?! В США, на данный момент, сумели создать лишь весьма маломощные реактивные двигатели, которые можно было устанавливать только на лёгкие истребители. Ну, или максимум на небольшие тактические бомбардировщики, а тут - «вечно отсталая Россия» и такое…
        Правда, сначала в характеристики, добытые лихорадочными усилиями, Управления стратегических служб под руководством Уильяма Донована, в Пентагоне не очень-то и поверили. Ибо, согласно полученной информации, советский реактивный стратегический бомбардировщик, имевший обозначение «Tu-5», был способен подниматься на высоту почти в пятьдесят тысяч футов и имел дальность беспосадочного перелёта около пяти с половиной тысяч миль. Ну а его скорость была выше всяческих пределов и вплотную приближалась к звуковому барьеру. Вследствие чего, если всё это окажется правдой, даже самые новейшие, только-только начавшие поступать на вооружение западных стран реактивные истребители - американские «Шутинг стары» и английские «Метеоры», сразу становились практически бесполезными. Потому что оказались просто не способны ни забраться за ними на подобную высоту, ни даже их догнать… Ну не может быть такого! Тем более что нечто подобное утверждали не только одни лишь военные, но и весьма известные и авторитетные американские инженеры. Они заявляли, что самолёт с заявленными характеристиками на текущем этапе развития
технологий просто невозможно создать. Да и аэродинамика русского самолёта, судя по тем, пусть и крайне смутным фотографиям, которые удалось добыть, просто не рассчитана на подобную скорость. Не говоря уж о том, что для полёта на подобную дальность и с заявленной скоростью самолёт должен нести топлива больше, чем он весит. Ну, если русские, конечно, не придумали способа обойти один из самых фундаментальных законов физики, а именно - закон сохранения энергии… Но в прессе быстро появилась информация, что те, кто делает подобные заявления, почти поголовно имеют отношение к разработке и производству тех самых «Шутинг стар», которые вот только что приняли на вооружение, и на их производство был выдан весьма вкусный заказ, каковой, если характеристики русских бомбардировщиков подтвердятся, можно и потерять. Ибо кому нужны самолёты, которые не способны ничего сделать с главной угрозой? А идея о том, что теперь, после поражения Германии и Японии, именно русские являются главной угрозой для Америки, начала внедряться в головы американских граждан практически сразу же после смерти Рузвельта, которая в этом такте
произошла практически в те же самые сроки, что и во всех предыдущих. И точно так же, как и во всех предыдущих тактах, Рузвельту очень не повезло с преемниками. Потому что им идея «выиграть честно» пришлась совершенно не ко двору.
        Франклин Делано был абсолютно уверен в превосходстве американской экономики и американского образа жизни, считая, что США, при «игре вдолгую», совершенно точно выиграют у любого конкурента. Именно это и было причиной его настойчивого желания «играть честно». Вследствие чего он собирался и далее, причём сколь возможно дольше, оставаться с СССР в максимально дружеских и союзнических отношениях… Но его преемники не обладали ни его талантами и кругозором, ни его опытом. К тому же среди них было много тех, чьи ещё живые отцы и деды, во многом, кстати, их и воспитавшие, зарабатывали свой начальный капитал на нью-йоркских, чикагских и бостонских улицах, «крышуя» местных торговцев и поджигая лавки не хотевших платить. Так что идея «игры вдолгую» у многих из них просто не укладывалась в голове. Они были воспитаны на принципах «брать своё здесь и сейчас». А по планам Рузвельта «здесь и сейчас» пока требовалось отдавать. Что для них было не то что непонятно, а просто абсурдно… Поэтому они решили сыграть привычно - создать образ врага, напугать наездом, и, так сказать, загнать всех своих союзников и
сателлитов, а также большую часть нейтралов под свою «шконку», заставив всех «испуганных» хорошенько платить за «безопасность», которую, при таком «огромном и страшном» враге, не способен обеспечить никто, кроме Америки. И так бы всё и случилось, не продемонстрируй русские столь впечатляющее превосходство в военной области. Настолько впечатляющее, что уже самой Америке пришлось очень сильно призадуматься насчёт того, что стоит ли заводить себе ТАКОГО врага. Или всё-таки лучше как-то договориться?
        И решение отправить советскую делегацию в Соединённые Штаты именно на новейшем реактивном бомбардировщике было направлено именно на то, чтобы подвигнуть новое руководство США к тому, чтобы договориться. То есть оно было точно просчитанным и отнюдь не спонтанным. Тот же пассажирский модуль начали разрабатывать ещё летом сорок четвёртого. И вариант, в котором сейчас летела делегация, был третьим по счёту. Первый оказался слишком тяжёлым, у второго были проблемы с вентиляцией и теплоизоляцией, так что испытатели то задыхались от духоты, то жутко мёрзли, а вот третий получился на славу.
        Делегация СССР вылетела из Москвы утром восемнадцатого июля и оказалась в Вашингтоне после обеда того же дня, преодолев без посадки около восьми тысяч километров. Именно без посадки. Это подтвердил третий секретарь посольства США в Москве, которого американцам каким-то чудом удалось пропихнуть в модуль-салон к русским. Под маркой того, что у него в США рожает жена, причём роды очень сложные и ему нужно вот прям вот как можно быстрее прилететь в США. Резидент военной разведки США в России затеял эту операцию, целью которой было узнать хоть что-то ещё о новом русском самолёте, в последний момент, даже не надеясь на положительный результат, считай, «на дурку», а русские взяли и согласились! Так что как минимум один параметр русского самолёта - межконтинентальную дальность перелёта можно было считать подтверждённой… А затем подтвердился и ещё один. При подлёте к береговой линии США его попытались было встретить и сопроводить целой эскадрильей тех самых «Шутинг старов». И новейшие американские реактивные истребители реально не смогли его догнать!.. Десятка «Падающих звёзд», подойдя с передней
полусферы, сделала лихой разворот и попыталась пристроиться по бокам от «русского монстра», как этот самолёт окрестила американская пресса, изобразив нечто вроде «почётного караула». Но тут же выяснилось, что даже после того, как двигатели американских истребителей оказались выведены на полный форсаж, русские продолжают от них отрываться всё дальше и дальше. И только когда командовавший американскими истребителями майор Ричард Айра Бонг, настоящая легенда истребительной авиации США, обматерил в эфире русских пилотов, которые, по его словам, «удирают как испуганные зайцы», не давая американцам «отдать дань уважения союзникам», русские, посмеявшись, скинули, наконец, скорость. Предварительно посетовав на то, что «пассажиры сильно торопят». А затем торжественно пообещали, что больше не будут развивать «боевую скорость» в воздушном пространстве союзников. О чём Ричард Айра и поведал набежавшим журналистам сразу после своего возвращения из полёта, попутно публично обматерив «тех идиотов», которые с умным видом рассуждали, что могут и чего не могут новые русские бомбардировщики… После чего все добытые
подчинёнными Донована технические характеристики решено было считать реальными. Тем более что русский самолёт, доставивший делегацию в США, даже не стал заправляться на аэродроме, а сразу же развернулся и улетел назад. Точно так же всё было проделано и когда русской делегации настало время возвращаться. То есть дальность в пять с половиной тысяч миль, то есть более десяти тысяч километров, ещё и могла оказаться заниженной! Потому что Управление стратегических служб выяснило, что никакой промежуточной заправки русские нигде не запрашивали. Ни в Европе, ни в Англии, ни даже в Исландии…
        Никто даже не догадывался, что на самом деле американские инженеры, не верящие в характеристики, добытые сотрудниками ведомства мистера Донована, были совершенно правы. Ну да, они реально были лучшими. Именно поэтому их и привлекли к разработке новейших американских истребителей. Так что характеристики «Ту-5» действительно были далеки от имеющихся в распоряжении американских разведчиков. Например, столь поразившая американцев дальность оказалась достигнута только благодаря нескольким дозаправкам, которые обеспечили летевшие по тому же маршруту неподалёку от основного борта «воздушные танкеры», последняя из которых при перелёте из Москвы в Вашингтон состоялась как раз на полпути между Исландией и восточным побережьем США. Летевший же вместе с делегацией в модуле-салоне американец не смог их заметить, потому что этот модуль-салон был установлен в бомбоотсеке и потому не имел иллюминаторов. А ту скорость, которая не позволила американским реактивным истребителям догнать русский самолёт, его двигатели могли поддерживать только при форсировании жутко вредной для их двигателей смесью и всего в течение
не более восьми-девяти минут. Так что если бы Ричард Айра Бонг не начал материться на весь эфир, пилоты «тушки» всё равно должны были буквально через минуту как-то извернуться и обосновать неминуемое снижение скорости. Причём в результате подобного ресурс двигателя резко падал. Так что на боевых самолётах его применять и не думали. Не стоила овчинка выделки. А «дипломатический» «Ту-5» сразу после приземления на московском аэродроме был немедленно отправлен на замену двигателей.
        Как бы там ни было - все эти усилия принесли свои плоды. И как в официальных, так и в «теневых» управленческих структурах Соединённых Штатов к моменту начала конференции сложился консенсус насчёт того, что с русскими лучше договориться. Во всяком случае, пока…
        На аэродроме Межлаука встретили Киров и Меркулов.
        Крепко обняв «путешественника», Киров кивнул на стоявшие неподалёку «Зис-105».
        - Понимаю, что устал, но все ждут.
        - Все? - усмехнулся Валерий.
        - В полном составе, - подтвердил Всеволод.
        Межлаук подсел в машину к Меркулову. Несмотря на то, что Киров тоже принадлежал к «ядру посвящённых», да и вошёл в него куда раньше остальных, то есть вторым после Сталина, их с Всеволодом связывало ещё и совместное путешествие в будущее, которое их сильно сблизило. Даже несмотря на то, что большую часть времени «в будущем» Меркулов провёл, так сказать, в отрыве от основной группы.
        - Как всё прошло? - нейтрально поинтересовался Всеволод, когда машины тронулись.
        - Нормально, - усмехнулся Валерий. - Твои «агенты» очень помогли. Особенно самый главный. А то даже с учётом их сильного испуга от нашей военной мощи хрен бы что получилось.
        - Это не агент, - усмехнулся в ответ народный комиссар государственной безопасности. - Это соратник. Как минимум на текущем этапе…
        Сева Меркулов не зря ел свой хлеб и, пребывая в будущем, смог собрать достаточно информации для того, чтобы предотвратить большинство обидных провалов, случившихся в предыдущих тактах. А вот удачи, наоборот, довести до возможного идеала. Вследствие чего ему удалось достаточно безболезненно и вовремя нейтрализовать и Уиттекера Чемберса, и Элизабет Бентли, и некоторых других «товарищей», в других вариантах реальности сумевших доставить советской разведке немало проблем. Причём не всегда это были банальные «ликвидации». Например, мисс Бентли удалось нейтрализовать, просто подсунув ей после смерти её любовника Якова Голоса куратора, который сумел разобраться в порывах тонкой женской души и удержать её от предательства. Пусть и весьма пикантным способом… Вследствие чего Гарри Декстер Уайт, глава американской делегации на Бреттон-Вудской конференции, мог совершенно безопасно создавать контуры того мира, в котором не было место кризисам, подобным Великой депрессии, а мировые войны стали бы невозможны вследствие того, что все страны были бы настолько плотно связаны между собой узами взаимной торговли, что
любая война, даже начавшись, немедленно вызвала бы такое сильное обрушение экономики её инициатора, что для её продолжения у него просто не осталось бы средств! Причём самой большой проблемой, стоящей перед миром (да-да, на меньшее Уайт не замахивался) на пути к подобному благоденствию, по его словам, являлось: «Как изобрести средства, способные обеспечить длительный мир и дружественные отношения между Америкой и Россией. Любая другая проблема в сфере международной дипломатии бледнеет перед этой главной задачей». Так что Гарри Декстер Уайт действительно не был «агентом» в прямом смысле этого слова. Он являлся идеалистом и ярым сторонником идей ныне покойного Рузвельта, строящим «прекрасный новый мир». И поэтому был совершенно не заинтересован в том, чтобы этот мир будущего оказался вновь расколот войнами, пусть даже и не «горячими», а «холодными». В чём с ним полностью сходилось всё советское руководство. И не столько даже потому, что Советский Союз понёс за время только что отгремевшей войны огромные потери. По предварительным оценкам, только человеческие потери (причём реальные, а не «назначенные»,
как в том такте, из которого к ним и попал Алекс) составили более одиннадцати миллионов человек. И что с того, что это оказались самые низкие потери за все предыдущие такты? Одиннадцать миллионов убитых, умерших от ран, либо покончивших жизнь самоубийством вследствие того, что они из здоровых и крепких мужчин и женщин превратились в безногих, безруких и обезображенных инвалидов, - это что, мало? Не говоря уж о множестве разрушенных городов, деревень, заводов и фабрик. Так что никакой войны СССР было не надо. Ни «горячей», ни даже «холодной». Тратить гигантские деньги не на восстановление разрушенного и не на создание нового, а на содержание огромной армии в целях купирования угроз от сотен развёрнутых поблизости от своих границ чужих военных баз - ну очень соблазнительная перспектива, не так ли? Но, как уже было сказано, дело было не только в этом… а ещё и в том, что перед самой войной и особенно во время неё Советский Союз сделал гигантский технологический рывок. А после её окончания неминуемо должен был произойти ещё один. Причём тоже довольно значительный. По причине того, что по итогам этой войны
СССР получил все технологические возможности поверженной Германии в практически единоличное владение… После чего Советский Союз должен был наконец-то перевалить ту грань, за которой у него наконец-то откроются возможности массового освоения всех тех технологических чудес, которые оказались в его распоряжении благодаря неожиданному появлению в сентябре двадцать третьего года в кабинете тогда ещё всего лишь одного из лидеров большевиков, причём далеко не самого известного и авторитетного, некоего молодого человека, представившегося как «герр Хубер». Поэтому ему были жизненно необходимы как минимум лет двадцать спокойного развития. А лучше и побольше…
        - Ну заходи, герой, - усмехнулся Сталин Валерию, после чего шагнул вперёд и крепко его обнял. - Молодец! Теперь можно считать, что мы действительно выиграли войну, а не просто победили немцев и японцев, потом взяв и отдав выигрыш другим…
        Да, результат поездки впечатлял. Даже несмотря на то, что Валерий прибыл на эту конференцию, вероятно, самым подготовленным. Потому что, будучи в будущем, очень много изучал как материалы самой конференции, которая в предыдущем такте состоялась на год раньше, так и всю созданную принятыми на ней документами Бретон-Вудскую систему. Причём он находился в куда лучшей ситуации, чем даже её изначальные разработчики. Потому что знал не только окончательное содержание всех принятых на ней документов, но и все их предварительные версии, а также, так сказать, источники «вдохновения» их разработчиков. То есть кто именно из влиятельных американских и не только кланов или семей «проплатил» те или иные положения или требования, цели, которые с их помощью планировалось достигнуть, и даже то, какие из них были-таки достигнуты, а также как быстро и насколько полно… Не всё, нет. В мире есть такие тайны, которым и через сто лет лучше лежать подальше в глубине архивов, дабы ни у кого даже не зародилось и мысли о возможности их обнародования, но очень и очень многое.
        - Садись, рассказывай, как всё прошло, - сказал Сталин, когда Валерия наконец-то перестали обнимать и похлопывать по плечу. Сегодня на Ближней даче собрались только свои, «посвящённые». Так что говорить можно было свободно.
        - Сложно, - признался Межлаук. - Нет, столь громко «опубликованное» заявление о том, что у нас имеется не только ядерное оружие как таковое, но и средства его доставки, которые к тому же в настоящий момент ещё и практически неперехватываемы, сделали своё дело… - тут Валерий бросил взгляд на Меркулова и улыбнулся. Тот улыбнулся в ответ. Ну да, вся операция по введению в заблуждение американцев относительно характеристик русских стратегических бомбардировщиков была детищем его ведомства.
        - …однако первоначальный шок быстро прошёл. Так что наши начальные предложения были встречены буквально в штыки. Рассматривать рубль в качестве параллельной доллару резервной валюты никто не захотел.
        Сталин слегка нахмурился. Это была именно его идея. И хотя позже, после детального обсуждения с экономистами, как там, в будущем, так и в этом времени, от неё, как главной задачи и основы для соглашения, пришлось отказаться, он всё равно испытывал к ней некую предрасположенность. И настоял на том, чтобы первое предложение, сделанное советской делегацией на конференции, было именно таким.
        - Причём оформлено это было по вполне обычной англосаксонской методике, - продолжил между тем Валерий Иванович. - Поскольку в конференции, кроме стран «Большой тройки», участвовали представители ещё более шестидесяти государств, большинство которых контролировали именно США и Англия, предложение было просто «поставлено на голосование». После чего спокойно забаллотировано большинством голосов.
        - Как мы и ожидали, - удовлетворённо усмехнулся Киров.
        - Да, конечно, - согласно кивнул Межлаук. - Но, с другой стороны, совершенно игнорировать позицию единственной на данный момент ядерной державы мира они всё-таки посчитали неразумным. Тем более что, как выяснило это голосование, у нас на конференции также имелась своя группа поддержки. И весьма немалая. Что оказалось для организаторов большой неожиданностью. Ибо, если пребывание в этой группе представителей таких государств, как Венгрия, Чехия, Финляндия, Словакия, Румыния, на территориях которых в настоящий момент всё ещё стоят наши войска, они вполне ожидали, то вот то, что за нас проголосуют такие страны, как Дания, Нидерланды, а также Ирак, Перу, Чили, Малайзия и Бразилия, оказалось для них полной неожиданностью! Причём неприятной. Ибо, как выяснилось, мы можем контролировать чуть ли не сорок процентов голосов! Ну как минимум по отдельным, важным для нас вопросам…
        Меркулов снова улыбнулся. На самом деле это было не так. Не было у СССР столько голосов в группе поддержки. Просто некоторые делегации были закуплены НКГБ прямо на корню. Оптом. Хоть и, увы, всего лишь на одно голосование. Какое-нибудь. Не самое важное. И точно не ключевое. Ну, чтобы не взбесить США… Конечно, чуть позже со всем разберутся. Но это потом. В нужный же момент созданное впечатление должно было привести к тому, что уже другое, более-менее приемлемое для США предложение СССР будет немедленно принято в работу. Ну, чтобы русские не закусили удила и не попытались всеми силами продавить нечто совсем уж неприемлемое. А то вдруг у них получится?
        - Так что когда мы предложили в качестве мировой резервной валюты создать новую синтетическую единицу, объём эмиссии которой у стран-директоров, в состав которых, кроме нас с США, они «втолкнули» ещё и Великобританию, будет напрямую связан с их объёмом экономики, американцы ухватились за эту идею обеими руками.
        - Да уж, - усмехнулся Ванников, - похоже, сильно перепугались. И понадеялись, что раз с долларом не удалось, они смогут подмять под себя другую «мировую» валюту. А что - логично. С их-то объёмом экономики…
        Все присутствующие понимающе переглянулись. В той или иной мере в курсе предстоящей «операции» было всё «ядро». Нет, детали были известны только Межлауку, который в основном её и готовил, ну и Сталину. Да ещё и, пожалуй, в значительной части Меркулову. Поскольку возглавляемая им структура так же была в значительной мере задействована, так сказать, в «обеспечительных» мероприятиях. Но, поскольку результат «операции» должен был в весьма значительной степени повлиять на всю экономику в целом, так или иначе за её реализацией следили все.
        - Сильно перекорёжили изначальный проект?
        - Сильно, - наклонил голову Межлаук. - Но ключевые положения удалось отстоять полностью, - он усмехнулся. - Они просто не предполагают, что мы окажемся способны расти с такой скоростью, чтобы уже через десять лет составить им реальную конкуренцию. А через двадцать вообще побороться за контроль над этой общемировой валютой. К тому же сильно помогла информация из будущего. В первую очередь о том, какие именно положения принимаемых документов будут являться ключевыми и через двадцать лет, а чем можно и поступиться.
        - Насчёт побороться - это вряд ли, - задумчиво произнёс Киров. - Как только они поймут, что теряют над ней контроль, - так тут же выйдут из этого соглашения. И придумают что-то другое. Англосаксы, мать их. Если во время игры по правилам джентльмен начинает проигрывать, он тут же меняет правила…
        - Э-э-э, нет, не думаю… - тут же вскинулся Ванников. Но развить мысль не успел. Потому что его перебил Фрунзе:
        - А и пусть! К тому моменту весь мир уже привыкнет пользоваться этими самыми «специальными правами заимствования» как неким новым фунтом стерлингов или тем же долларом. Так что если уйдут - им же хуже будет…
        - А что ты взял с них за то, что мы согласились с внесением изменений в наши предложения? - усмехнулся Сталин. Потому что сам-то он об этом уже знал, но вот остальные…
        - Ну-у-у, немного… - несколько картинно произнёс Валерий. - Просто наши союзники, отдавая дань мужеству советского народа и будучи в курсе того, какие материальные потери понёс СССР в войне, вынесли на голосование предложение в течение пяти первых лет не менее половины всей суммарной эмиссии SDR выделять в качестве кредитов в расположение СССР. Причём на крайне льготных условиях. То есть с минимальным процентом и с отсрочкой начала выплат на три года. Правда, взамен мы пообещали, что выкупим всю автомобильную технику, которую они нам поставили по ленд-лизу. По остаточной стоимости, конечно, но зато за счёт первого же транша этой эмиссии.
        Все присутствующие задумались. Нет, американские «Студебекеры» и всякие там GMC CCKW действительно были вполне себе неплохими машинами и передача их в народное хозяйство СССР было неплохим решением. Даже невзирая на их довольно большой износ. Увы, фронтовые дорожки - такое дело… Но только если на это не пришлось бы тратить те самые финансовые ресурсы, которые планировались на ускоренное развитие страны…
        - А на главное нам после такого денег-то хватит? - несколько встревоженно уточнил Киров. Сталин лукаво усмехнулся в усы и негромко спросил:
        - А что, никто так и не ознакомился с программой четвёртой пятилетки?
        - Это почему это… да читал я… как это не ознакомился? - загомонили в кабинете.
        - С той, что в общей или в ограниченной рассылке?
        Народ притих и переглянулся.
        - Какой такой ограниченной? - осторожно уточнил Фрунзе.
        - Мы её ещё не сделали, Иосиф Виссарионович, не успели до моего отъезда, - повинился Межлаук, перебросившись быстрым взглядом с Меркуловым. Потому что распространение ограниченной рассылки придержали именно по его требованию. Несмотря на то что рассылка именовалась ограниченной, она охватывала не только «ядро», но ещё и множество других людей - от членов ЦК до руководителей важнейших союзных и республиканских наркоматов, всего около пяти сотен человек. Сева же перед конференцией буквально дул на воду и пытался засекретить всё и вся. Впрочем, Валерий с подобным подходом был совершенно согласен. Уж больно многое стояло на кону…
        - Вот как? Ну хорошо. Но тогда позвольте мне вас проинформировать, товарищи, что, согласно планам четвёртой пятилетки, средний рост нашей экономики за период с сорок шестого по пятидесятый год должен достигнуть значения в семнадцать процентов в год. При том, что США, по нашим расчётам, если и будут расти, то минимум раза в четыре, а то и в пять раз медленнее. У нас же тут не будет ничего подобного «плану Маршалла», который отнюдь не был никакой благотворительностью США по отношению к побеждённой Германии, а просто решал исключительно прагматичную задачу сохранения экономического роста в послевоенной Америке. Здесь же Германия под нами. Как и большая часть остальной Европы… А Великобритания первые годы, скорее всего, вообще будет падать. Особенно если мы продолжим помогать стремлению угнетённых народов Британской империи к обретению национальной независимости…
        - То есть к тому моменту, когда нам придёт время начать отдавать занятое, мы сможем сделать это просто за счёт прав дополнительной эмиссии SDR, на которую сможем претендовать в связи с ростом нашей экономики, - торжественным тоном добавил Межлаук. - Так что это не кредиты, а, получается, «деньги из воздуха», товарищи!
        - А мы сможем так расти? - недоверчиво уточнил Ванников.
        - Да, - кивнул Валерий. - Правда, не только из-за внутренних ресурсов и вот этого «выцыганенного» нами у американцев финансирования, а из-за всей совокупности факторов - от начавшегося у нас уже сейчас скачка в технологиях и до банального выкачивания ресурсов из Германии. Потому как господа Моргентау, Уайт и Кейнси именно этого и требуют. Они очень хотят превратить Германию в «страну пастухов» и тем убрать глобального конкурента. Ибо нас они в качестве такового до сих пор не воспринимают, а вот Германию, несмотря на её столь катастрофическое поражение, - вполне. Вот мы и пойдём им навстречу. Пока. Ненадолго. А восстанавливать потенциал Германии начнём только тогда, когда у нас с союзниками пойдут первые серьёзные разногласия…
        - А не потребуют ли американцы свою долю?
        - Потребуют, конечно, - усмехнулся Межлаук. - И, более того, они её непременно получат. Причём именно тем, чем и хотят. Рынками сбыта. Вот только валютой, которую они будут на них зарабатывать, в основном будут всё те же «наши» SDR. То есть «фантики». Так что пусть зарабатывают… - он зло прищурился. - Они считают, что гарантированно обыграют нас при игре «вдолгую». Я же собираюсь хорошенько их разочаровать.
        - А если не получится? - серьёзно спросил Сталин.
        - Если после всего, что мы знаем, умеем, увидели и уже совершили, мы всё равно проиграем - значит, туда нам и дорога, - с лёгкой усмешкой произнёс Бухарин. - Но, знаете что, я в это просто не верю…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к