Игры над бездной Александр К. Золотько
        Анклавы # Возможно, Харьков после Катастрофы, безжалостно встряхнувшей планету, стал единственным городом, целиком и полностью отрезанным от остального мира. Да и уцелел ли этот остальной мир? Полное отсутствие информации о судьбах человечества обрекло обитателей города на странную, лишенную малейшей надежды жизнь. Но именно эта ситуация привела к кровавой борьбе здешних боссов за власть. Единственный представитель Российской Федерации Станислав Колос вскоре убеждается, что кто-то заранее знал о грядущей Катастрофе. Загадочный и многоликий Леший, превративший хозяев города в безвольных марионеток, видит в Станиславе достойного союзника и заверяет его, что Катастрофа - это только начало. Тот, кто все это затеял, - не человек. И необходимо по мере сил подготовиться к его приходу…
        Александр Золотько
        Игры над бездной
        Глава 1
        Верхолаз - это тот, кто смог забраться высоко. Так высоко, что появился соблазн лезть еще выше, до самого неба. Зачем? Для того, чтобы потрогать холодную прозрачную твердь. Или отбить от нее кусок и пустить на украшения для своей дорогущей шлюхи. Или чтобы намалевать на небесах свой портрет и поставить разухабистую надпись: «Здесь был я». «Нет, не так, - поправил себя мысленно Прохор Степанович Дальский. - Здесь был ТОЛЬКО Я. Лишь в этой надписи есть смысл. Сделать нечто такое, чего не может сделать больше никто».
        Дальский подошел к окну и посмотрел на небо. В августе небо над его городом не было ни холодным, ни прозрачным. Мутный серо-голубой пластик. Давно немытый, покрытый засохшей пеной облаков.
        Снаружи было жарко.

«Странное слово», - вдруг подумал Прохор Степанович. Он уже и забыл его первоначальное значение. Хотя в образном смысле использовал его регулярно. «Жаркий выдался денек»… Для губернатора Свободной Экономической Территории это значило, что пришлось выдержать неприятный разговор, скажем, с торговым консулом Поднебесной, решившим вдруг, что многоуважаемый посланник Европейского Исламского Союза слишком уж свободно чувствует себя на нейтральной территории Харькова.
        Жаркий денек - это очередная разборка местных предпринимателей, уважаемых членов общества, не поделивших рынки сбыта легких наркотиков или запустивших своих девок на чужую территорию.
        Жаркий денек - Барабан вскипел очередной межнациональной разборкой, мусульмане вместе с поднебесниками двинулись на Конго, а обитатели этого черного района Харькова вдруг решили не обращаться к губернатору за поддержкой, извлекли из тайников оружие и принялись отстреливать барабанщиков, как только те переступали демаркационную линию. А то вдруг поднебесники решили пересмотреть соглашение с мусульманами в свою пользу, и уже по всему Барабану полыхает стрельба.
        И нужно вмешаться, нужно успокоить, нужно найти способ прекратить кровопролитие, пока безумие не растеклось по всему городу. Нет, Нагорный район, понятно, не пострадает в любом случае, но Дальский очень болезненно относился к состоянию своего города. Любая черная проплешина пожарища, возникшая на теле его города, воспринималась губернатором как личное оскорбление и влекла за собой наказание, неизбежное и неотвратимое.
        Все обитатели Харькова это знали. И ценили.
        Дипломаты, представлявшие на Свободной Экономической Территории Китай, Исламский союз, Россию и Анклавы, также очень ценили беспристрастность Прохора Степановича, его умение всегда оставаться над схваткой. В прямом и переносном смысле.
        Если верхолаз - это тот, кто смог забраться выше других, то в Харькове Прохор Степанович был верхолазом из верхолазов. Его офис находился на верхушке самого высокого здания в городе, да еще размещенного в самой высокой части Харькова. Отсюда, с высоты сорока этажей, город выглядел пестрым полотном, расчерченным квадратами улиц и припечатанным сверху белым крестом эстакад для «суперсобак». С востока на запад и с севера на юг тянулись магистрали, пересекаясь в Харькове.
        Благодаря этому кресту город все еще существовал.

«Нет, не так», - снова поправил себя Дальский. Сейчас Харьков существовал - и неплохо существовал - уже не столько благодаря Транспортному Кресту, сколько благодаря своему статусу Свободной Экономической Территории. Но СЭТ смогла возникнуть лишь потому, что Харьков находился на пересечении важнейших коммуникаций. И еще потому, что сильные и уважаемые государства решили, что для всех будет лучше иметь такой вот буфер на стыке границ. Площадку для решения сложных, щекотливых вопросов и место для размещения в независимых лабораториях и нелегальных мастерских заказов, способных вызвать нежелательные разговоры в любом другом месте.
        Европейский Мусульманский Союз соизволил остановиться на Днепре, двигаясь с запада, Великая Турция закрепилась в Крыму и сочла разумным не пересекать Таврийские степи, изрядно обезлюдевшие в ходе последних войн, а Россия, удерживая свою давнюю границу с севера от Харькова, удовлетворилась Донбассом и остатками угольного бассейна.
        Не принадлежа никому, Харьков принадлежал всем. Наблюдательный Совет СЭТ выбирал губернатора, а тот имел вроде бы всю полноту власти. Вроде бы…
        Дальский ненавидел это «вроде бы».
        Да, он мог приказать Службе Безопасности СЭТ выжечь половину Барабана, отловить на территории Конго экстремистов из Католического Вуду, пытающихся распространить среди язычников свою религию, мог приказать муфтию Харькова заткнуться и не призывать время от времени правоверных к газавату… Вроде бы мог.
        Но на самом деле в таком случае Дальского пригласили бы на совещание Наблюдательного Совета, и вечно председательствующий Торговый Консул Китая выразил бы общее неодобрение столь необдуманного и жестокого поступка, зачитал бы официальное обращение Наблюдательного Совета к губернатору, а через год, когда снова пришла бы пора назначать губернатора, то оказалось бы, что кандидатура господина Дальского уже не вызывает всеобщего восторга, и Прохору Степановичу пришлось бы оставить свой офис на сороковом этаже и, наверное, поспешно покинуть Харьков.
        Хотя в подобных обстоятельствах он вряд ли бы успел это сделать. Очень многие уважаемые члены местной элиты хранили в своих сердцах - или что там у них вместо этого органа - желание свести с Дальским счеты.
        Если бы не все это, то Прохор Степанович никогда… никогда бы не согласился с необычным предложением, полученным от странного… если не сказать - страшного человека три месяца назад.
        Словно сквозняк проник в кабинет, ледяной змейкой скользнул за ворот шелковой сорочки Дальского, растекся по телу. Дальский посмотрел на свои руки - пальцы мелко дрожали.
        Прохор Степанович подошел к бару, потянулся к хрустальной бутылке, но заставил себя остановиться.
        Не время.
        Ему предстоит жаркий денек. Горячий денек. Адский денек.
        Плюс сорок за окном - это нежная весенняя прохлада по сравнению с пеклом, ожидавшим Прохора Степановича Дальского через… Губернатор посмотрел на часы. Через одиннадцать минут.
        Прохор Степанович подошел к письменному столу, хотел сесть в кресло. Помотал головой и вернулся к окну. Отказываться - уже поздно. Если ТОТ ЧЕЛОВЕК не соврал, то в любом случае все произойдет сегодня. Как он сказал при последнем разговоре? Вам повезло, подобно блохе, вскочить на «суперсобаку», когда она сбавила скорость, однако спрыгнуть с нее на полном ходу… Это довольно экзотический способ самоубийства. Но очень, очень надежный.
        Грузовая «суперсобака» как раз пронеслась, не замедляясь, по эстакаде с востока на запад. Когда эстакаду строили, никого не волновало удобство жителей города. Необходим был максимально прямой маршрут - вот его и проложили прямо сквозь тело Харькова. А вот когда выбирали место для Дипломатического квартала в Нагорном районе, то не без иронии выделили участок как раз возле эстакады. Если вдуматься - то месть получилась мелкая и какая-то лакейская. Одно успокаивало - это решение принимал предшественник Дальского на высоком посту. Покойный предшественник.
        Стены кабинета Прохора Степановича были сплошным окном, открывавшим круговую панораму Харькова. Пройдя вдоль окна, можно было увидеть почти весь город - храм Католического Вуду в Конго, купола мечети на Барабане, корпуса Учебного комплекса, вывески и рекламы публичных домов и отелей Гуляй-города, а если воздух был чист, то и теплообменники атомной электростанции. Она находилась всего в пяти километрах от Нагорного района. Почти в городской черте.
        Сегодня станции видно не было.
        Дальский оглянулся на стол и снова передернул плечами. Как перед прыжком в бездну. В желудке пульсирует что-то холодное, пальцы рук - дрожат, мелко, почти незаметно. Но руки все равно придется чем-то занять. Не хватало еще, чтобы признаки его слабости были замечены. Слабые не имеют ни малейшего шанса удержаться на самом верху ни сейчас, ни тем более после того, что произойдет сегодня.
        Глянув на часы, Дальский все-таки заставил себя подойти к столу и сесть в кресло. Поправил галстук, воротник сорочки. Достал из ящика стола хрустальную пепельницу, заполненную жемчугом. Слышал, что кто-то из политических деятелей прошлого любил перебирать драгоценные камни в кармане пиджака. Брильянты с изумрудами выглядели бы слишком вызывающими, а вот жемчуг вполне подходил.
        Дальскому не без намека подарили несколько четок - католические и саббах от муфтия Харькова, но он, с благодарностью приняв, публично ни разу не взял их в руки. Он - вне религиозных конфликтов. Он на стороне города, а не конфессии. Любой конфессии.
        Осталось полторы минуты.
        Можно было вывести изображение собеседника на наноэкраны, напыленные прямо на глаза, но ТОТ ЧЕЛОВЕК просил пользоваться обычным экраном. А его просьбы стоило выполнять.
        Тридцать секунд.
        Дальский протянул руку к клавиатуре. Прохор Степанович был консервативен в отношении своего тела, не вживлял в него ничего, сверх действительно необходимого. Он бы и от «балалайки» отказался, если бы без нее сейчас можно было обойтись.
        Время.
        Экран засветился, и Дальский увидел лицо ТОГО ЧЕЛОВЕКА. Собственно, лицом оно не было - светло-серая наномаска скрывала черты, закрывала глаза, не оставляя шанса даже попытаться распознать впоследствии собеседника по рисунку сетчатки.
        - Добрый день, - сказал ТОТ ЧЕЛОВЕК. - Мы собирались сегодня поболтать, так сказать, накануне, чтобы убедиться в готовности всех заинтересованных лиц. Я прошу не выключать связь, что бы ни произошло в течение ближайшей минуты. Если вы попытаетесь выйти из разговора, я буду вынужден принять очень жесткие меры. Мы договорились?
        - Да, - тихо проронил Дальский.
        - Тогда - внимание, - изображение наномаски исчезло с экрана, тот на мгновение померк, а потом засветился снова, разделившись на несколько десятков маленьких окошек. И в каждом оказалось изображение человека. Мелкое, но узнаваемое.
        Себя Дальский обнаружил третьим во втором ряду. Справа от него был начальник Службы Безопасности СЭТ Иоахим Пфальц, слева - Абдула Тарле, глава мелкой канторы, занимавшейся торговлей спецоборудованием. Товары Абдулы позволяли всем желающим обходить системы безопасности, проникать в сейфы и отнимать жизни самыми экзотическими способами. Всех людей, лица которых появились на экране, Дальский знал.
        С кем-то общался часто, кого-то старательно избегал, чтобы не скомпрометировать себя в глазах Наблюдательного Совета, но кто все равно занимал в жизни Свободной Экономической Территории очень важное место. Сейчас Дальский мог одновременно видеть лица всех серьезных игроков СЭТ, и выражения лиц этих игроков были далеко не восторженными.
        - Вы хотели поговорить со мной, - сказал ТОТ ЧЕЛОВЕК. - С глазу на глаз, так сказать. И полагали, что только вы единственный, кто получил от меня предложение… Вы очень хотели оказаться единственным. Но мы же с вами понимаем, что в одиночку вы ничего не сможете сделать ни для меня, ни для себя… Не нужно ничего говорить, я все равно отключил звук. Только после того, как я закончу, право голоса получит тот, кому я разрешу.
        Три десятка ртов беззвучно открывались, три десятка лиц краснели или бледнели, но никто от связи не отключился. «Они все знают цену слова ТОГО ЧЕЛОВЕКА», - подумал Дальский. И почувствовал, как сохнут губы.
        - Полагаю, мы достигли консенсуса. Теперь перейдем к делу, поскольку времени у нас, как вы все прекрасно знаете, осталось очень мало. Чтобы несколько упростить коммуникацию, я решил предложить вам называть меня Лешим. Мы не будем тратить время на согласование тридцати прозвищ, которые вы для меня придумали? Вот и славно, - изображение наномаски на секунду мелькнуло на экране и пропало. - Теперь к делу.
        Дальский осторожно погладил жемчужины кончиками пальцев. Прислушался к постукиванию шариков перламутра друг о друга. Главное - не дергаться. Лица остальных участников видеоконференции выглядели не самым лучшим образом, демонстрируя широкую гамму чувств от растерянности до ярости.
        - Вы полагаете, что теперь оказались под ударом? - осведомился ТОТ ЧЕЛОВЕК.
        Леший, напомнил себе Дальский. Леший.
        - Должен вас успокоить - никто не сможет ничего предпринять, даже если произойдет утечка. Никто. Просто не успеет. А вот то, что некоторые из вас решили попытаться обыграть меня… - в голосе Лешего прозвучало даже некоторое удивление, словно он и в самом деле не ожидал такого глупого коварства от своих собеседников. - Такое легкомыслие не может меня устраивать. Оно меня огорчает. Ставит под удар - нет, не меня - всех вас. Только вас. А каждый из вас мне чем-то дорог. Вы же понимаете, что любой конфликт в той ситуации, которая сложится через несколько часов, может погубить все. Каждого из вас и всех вас вместе. Я не буду называть тех, кто провинился. Я знаю, что никто еще не успел ничего предпринять. Образно выражаясь, каждый держит фигу в кармане и прикидывает, как можно будет использовать кризис в собственных целях. И мне кажется, что некоторые из вас… - «некоторые» прозвучало как «все», так, во всяком случае, показалось Дальскому.
        Пальцы его руки сжались в кулак, несколько жемчужин выскользнули из ладони, прокатились по крышке стола и упали на пол - Прохор Степанович не обратил на это внимания. Просто не заметил.
        - …некоторые из вас относятся ко мне и к моим предупреждениям не слишком серьезно. Боюсь, что кое-кто решил, будто сможет не расплатиться со мной… Но, повторюсь, я не стану выискивать неблагодарных. У нас осталось несколько минут, так что я вам предложу забавную и очень поучительную игру. Перед каждым из вас - тридцать картинок. На каждой из них - лицо не самого маленького человека в этом городе. А внизу каждой картинки - номер. Чтобы никто из вас не опасался подвоха, нумерация и расположение картинок на экране у каждого из вас особые. Даже если кто-то узнает, какой номер вы выбрали, то никто, кроме меня и вас, не будет знать, кого именно вы имели в виду, - теперь в голосе Лешего звучало веселье - мальчишка зазывал приятелей в веселую игру. В очень веселую игру.
        Дальский левой рукой чуть распустил узел галстука. День и вправду получался жаркий.
        - Итак, каждый из вас выберет трех человек из тридцати… двадцати девяти, надеюсь, себя никто не станет выбирать… Трех неприятных для себя людей. Первый выбранный получит три очка, второй - два и третий - одно. Тот, кто в сумме наберет самое большое количество очков, - умрет. Тот, кто откажется играть, - тоже может умереть. Мне будет неприятно, но таковы условия. Всем понятно? На счет «три» можете начинать. Раз. Два. И не бойтесь, тут нет ничего страшного. Кстати, имейте в виду, если вы не проголосуете, то этих трех балов может не хватить вашему оппоненту, чтобы вместо вас занять первое место. И умрете вы, а мог бы умереть он. Подумали? Оценили? Заново: один, два, три…
        Дальский протянул руку к клавиатуре, быстро набрал три номера, почти не задумываясь. В конце концов, он прекрасно помнил, кто из участников лотереи ему особенно неприятен.
        Изображения на экране пришли в движение, ячейки таблицы с легким шелестом распались на отдельные карточки, осыпались в низ экрана, сложились в подобие колоды.
        - Сейчас колода будет тасоваться, - сказал Леший. - В зависимости от рейтинга. Тот из уважаемых игроков, чье изображение окажется сверху, умрет в течение тридцати секунд. Поскольку умрет только один, а наказать нужно многих, то я позволил себе несколько затянуть процедуру. Поехали…
        Зазвучала музыка, карты стали тасоваться. Музыка была какая-то жестяная, словно некий аляповато раскрашенный механизм исполнял ее торопливо и небрежно. Карты ловко перескакивали снизу колоды наверх, и с каждым перелетом выражение лиц на них становилось все напряженнее.
        Несколько раз портрет Дальского оказывался сверху и даже останавливался на секунду-другую, но потом исчезал в общем водовороте, и Прохор Степанович облегченно вздыхал. Несколько раз мелодия замирала, зависала на секунду, но потом снова пускалась вскачь, так что, когда она, наконец, смолкла, Дальский не сразу сообразил, что все, что игра закончена, и что тот, чье лицо сейчас ошалело смотрит с самой верхушки колоды, должен умереть.
        Иоахим Пфальц тоже не сразу поверил тому, что увидел.
        Он находился в своем кабинете, в одном из самых охраняемых и защищенных помещений города. Он и за движением карточек наблюдал не очень напряженно. Если кого-то и выберут в качестве жертвы для назидания остальным - особенно если смерть должна наступить всего через тридцать секунд, - то это будет кто-то, к кому не слишком сложно добраться. А в том, что объект экзекуции выбран заранее, господин Пфальц почти не сомневался. Лучший экспромт - это экспромт, подготовленный загодя. Сам начальник СБ СЭТ подобные экспромты готовил тщательно и заблаговременно. Кроме того, без его участия план этого Лешего неосуществим. Слишком много всего завязано на самом Иоахиме. Так что…
        Этого не может быть… Пфальц оглянулся по сторонам - в кабинете он, естественно, был один. Двери закрыты, даже вентиляция заблокирована, Пфальц сам перевел всю автоматику кабинета на режим максимальной безопасности. Этого не может быть.
        Изображение Пфальца увеличилось, заполнило собой весь экран его собственного компьютера. В правом верхнем углу засветились цифры - тройка и ноль. Превратились в двойку и девятку. Двадцать восемь. Двадцать семь. Двадцать шесть. Двадцать пять.
        Лицо Пфальца исказилось, словно судорога прошла по правой щеке. Тело начальника СБ СЭТ выгнулось, руки со скрюченными пальцами прижались к груди.
        Двадцать три. Двадцать два. Двадцать один.
        В углах рта Пфальца появилась слюна. Запузырилась, потекла по подбородку. Пфальц продолжал смотреть перед собой выпученными от боли глазами, но не издал ни звука.
        Девятнадцать. Восемнадцать. Семнадцать.
        Дальский не мог отвести взгляд от экрана. Прохору Степановичу казалось, что он смотрит прямо в глаза Иоахиму. Он здесь, рядом. Можно протянуть руку и коснуться его щеки. Или ударить изо всей силы, потому что Пфальц заслужил это. Каждую секунду агонии заслужил.
        Восемь. Семь. Шесть. Пять.
        Пфальц захрипел и стал заваливаться набок. Но из кресла не выпал - так и остался сидеть, скособочившись, как забытая ребенком игрушка.
        Два. Один.
        Изображение исчезло с экрана.
        Снова появились тридцать картинок. Только одна из них была черной.
        - Полагаю, мой намек всем понятен? - спросил Леший. - Мы все будем держать слово: и вы, и я. Сейчас я буду несколько занят. Да и вы, я полагаю, тоже. Не исключено, что я исчезну на время. Но вы не стесняйтесь - работайте. Трудитесь на свое благо… и на благо цивилизации. До встречи.
        Экран погас.
        Дальский сидел неподвижно, глядя перед собой. «Интересно, кто-нибудь сейчас попытается с ним связаться? Вряд ли. Скорее всего они сейчас бросятся выполнять свои обязательства перед Лешим. Как хорошо, что свои он уже практически выполнил. А то, что осталось, нужно будет сделать чуть позже. Если все-таки грянет. Когда грянет», - поправил себя Дальский.
        - Здравствуйте, Прохор Степанович, - прозвучало за спиной.
        Дальский дернулся, пепельница с жемчугом слетела со стола, и жемчужины раскатились по всему кабинету.
        Дальский втянул голову в плечи и даже не попытался оглянуться. Он даже зажмурился. До боли. До грозди ярких огоньков, вспыхнувших перед глазами. Этого не могло быть. Этого не должно быть.
        Вход в кабинет - напротив стола. Никто не мог войти незаметно. Никто.
        Рука коснулась плеча Дальского.
        - Вы как-то напряжены, - прозвучало над самым ухом. - Не стоит так волноваться. Я ведь выполнил вашу просьбу? Не слышу…
        - Да, - выдохнул Дальский. - Выполнили. Спасибо…
        - Это уже значительно лучше. Значительно.
        Дальский услышал, как тихонько скрипнуло гостевое кресло. Медленно открыл глаза. Среднего роста худощавый мужчина устроился в кресле напротив письменного стола, вытянул ноги, закинул руки за голову и потянулся.
        На его лице не было наномаски. И это особенно испугало Дальского. Получалось, что Леший больше не хочет скрывать свою внешность. Он не боится быть узнанным. И он не может не знать, что все происходящее в кабинете записывается. Леший неизбежно попал в кадр, и это означало, что можно будет распознать рисунок сетчатки. На руках Лешего нет перчаток, а он только что небрежно похлопал ладонями по пластиковым ручкам кресла, оставляя не только отпечатки пальцев, но и ДНК.
        Он решил больше не скрываться?
        - Я даже не стану спрашивать, почему вы выбрали этого самого Пфальца, - улыбнувшись самым доброжелательным образом, сказал Леший. - Я это понимаю. Вам хотелось проверить меня и заодно устранить самого защищенного своего недоброжелателя. Это понятно. Меня интересует другое… Когда вы по моей просьбе называли список тех, кого следовало привлечь к работе, вы уже знали, что моими руками попытаетесь устранить Пфальца?
        Дальский откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
        - Смелее, Прохор Степанович, - подбодрил его Леший.
        - Ну, во-первых, начальник СБ был необходим для осуществления вашего плана. Без него не удалось бы получить доступ к информации… без которой вы бы не смогли предотвратить… - Дальский замолчал, пытаясь успокоиться.
        - Согласен, Пфальц был очень полезен. В некотором роде даже незаменим. Но отчего же вы без колебаний назвали его в качестве демонстративной жертвы? Он ведь и дальше мог быть полезен.
        - Вреден, - быстро возразил Дальский. - Опасен. Он - последователь Католического Вуду. Вы это прекрасно знаете. И он не просто верит во все эти лоа и прочую ерунду…
        - Я бы на вашем месте избегал таких выражений, - улыбнувшись, заметил Леший. - Вдруг все это только кажется ерундой? А на самом деле все эти лоа и в самом деле существуют?
        Леший улыбался, а глаза его были серьезными и холодными.
        Дальский пожал плечами.
        - Пфальц верит… верил во все это. И если бы не постоянный контроль с моей стороны и со стороны членов Наблюдательного Совета, то город уже давно был бы полностью…
        - И в этом я с вами согласен, - кивнул Леший. - То есть вы с самого начала намеревались устранить беднягу Пфальца…
        Дальский попытался выдержать взгляд Лешего, но силы воли хватило лишь на несколько секунд.
        - Ну да ладно, - сказал Леший. - Пфальц должен был умереть - Пфальц умер. Кандидатура на его место нами оговорена и утверждена. В принципе нам с вами больше не о чем говорить.

«Не томи, - мысленно простонал Дальский. - Зачем-то ты ведь сюда пришел. Просочился сквозь систему безопасности, пробрался мимо охраны… Мимо охраны!» - полыхнуло в мозгу.
        Если в здание Леший еще мог как-то пробраться незаметно, то войти в лифт на тридцатом этаже, а тем более выйти из него на тридцать девятом он никак не мог. Двое безов на тридцатом. Четверо - на тридцать девятом, с ними, наверное, еще можно было как-то договориться, но пара личных телохранителей, Митя и Ринат, в приемной, не могли ни отступить, ни продаться. И врасплох их застать было невозможно - вход на время переговоров был блокирован по приказу Дальского. Но Леший все равно здесь.
        Сидит, откинувшись, в кресле, разглядывает хозяина кабинета и ухмыляется.
        - Нам с вами не о чем больше говорить, - повторил Леший и поднял указательный палец правой руки. - Казалось бы. Но на самом деле… На самом деле я бы очень хотел от вас услышать, зачем вы прозябаете в этом захолустье? На этой Свободной Экономической Территории? Вы здесь родились, здесь получили образование, начали работу с должности помощника младшего клерка. Зачем? Почему? Деньги? Какие деньги у городского чиновника нижнего и среднего звена? Да и сейчас вы не настолько богаты, чтобы удивить кого-нибудь даже из своих земляков. Это вы здесь - верхолаз. А там…
        Леший махнул рукой в сторону.
        - Или там. Да практически везде вы в лучшем случае представитель среднего класса. Нижнего его слоя, заметьте. Если бы вы пошли в какую-нибудь кантору, даже местную, то сейчас имели бы куда больше денег… И не говорите мне, что быть канторщиком плохо. Это шестеркой в канторе быть плохо, а вы, с вашими умом и работоспособностью, быстро поднялись бы наверх. Вы могли просто уехать отсюда, сесть на «суперсобаку» и уехать куда угодно… Но вы остались здесь. Даже когда уже имели некоторый опыт и какие-то деньги, вы все равно остались здесь, хотя вам, насколько мне известно, предлагали очень интересные варианты члены Наблюдательного Совета и работники торговых представительств. Даже шпионить вам предлагали. Ведь предлагали?
        Дальский смотрел, не отрываясь, на крышку стола. Пусть Леший говорит, что хочет. Пусть говорит. Лишь бы все это закончилось поскорее.
        - Вы сами себе давали отчет в таком своем патриотизме? - осведомился Леший. - Ну, не молчите, скажите хоть что-нибудь… Можете даже нецензурно… Хотя нецензурно все-таки не нужно - не люблю я этого. Скажите хоть что-нибудь…
        Дальский откашлялся, вдохнул…
        - Ладно, не напрягайтесь, - лениво протянул Леший. - Я сам все скажу. У вас - комплекс Юлия Цезаря. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Не так? Вы прекрасно понимаете, что ни в одном другом месте вы не сможете быть на самом верху. Вы и на мое предложение согласились, поскольку понимали, что только так вы сможете получить настоящую власть. Настоящую, которой можно будет не делиться ни с кем, которую вам никто не будет подтверждать раз в год, разрешая занимать этот кабинет еще какое-то время… Чем еще может привлечь такое место, как Свободная Экономическая Территория Харьков? Это болото, способное только плодить жаб, раздувшихся от самомнения. Нет, тут полно толковых, ясно мыслящих, даже талантливых людей, но ваш родной город способен их только задавить, превратить в жаб или в грязь. Талантливые отсюда бегут. Остаются только те, кто либо махнул на себя рукой, либо те, кому нравится копаться в тине и грязи, втаптывать других и пачкаться самому… Но вы ведь не относитесь ни к одной из этих категорий. И вы прекрасно понимаете, что исправить здесь ничего нельзя. Никто не способен разгрести и
осушить это болото. А вот стать самой большой жабой на нем - это да. Это вполне возможно. Вот вы…
        - А вы? - неожиданно для себя спросил Дальский, не поднимая взгляда. - Вы-то зачем здесь? В этом болоте? Вы же приехали сюда издалека? Не из Москвы? Или из Европы? Вам-то зачем наше болото?
        - А вот это - хороший вопрос, - одобрил Леший тоном учителя, добившегося от ученика нужных слов. - Это очень хороший вопрос. Я, собственно, ради него к вам и пришел.
        Леший встал с кресла, подошел к столу. Несколько жемчужин хрустнули под его тяжелыми шагами.
        - У меня не было особого выбора, - Леший оперся руками о письменный стол. - Ни один другой город не подходит для моих планов. Может быть, к сожалению. Или к счастью. Нет, несколько сот тысяч людей мне, похоже, спасти удастся. Вашу карьеру, опять же… Финансовые интересы двадцати восьми человек, которых вы лично выбрали, - тоже смогу защитить…
        - Такой филантроп! - Дальский попытался снова заставить себя посмотреть Лешему в лицо и не смог. - Альтруист.
        - Нет. И нет. У меня есть свои планы. Свои выгоды. А вдруг я играю в интересную игру? Складываю картинку из кусочков. Или строю домик из кубиков. Это что-то для вас меняет? Вы не будете со мной сотрудничать?
        - А у меня есть выбор?
        - Конечно, есть. Я сейчас уйду. И меня не будет некоторое время рядом с вами. Вы можете попытаться все перерешить, попытаться построить все по-своему… - Взгляд Лешего скользил по лицу Дальского, губернатор буквально физически ощущал его прикосновение. - И вам даже покажется, что вы дотянулись до неба. Прикоснулись к нему…
        Дальский затаил дыхание - Леший будто читал его мысли, будто смог подслушать, о чем думал губернатор всего полчаса назад.
        - Знаете, кое-кто уже пытался добраться до неба. Построили башню. Ну, вы помните, наверное, эту сказку? Или, простите, сейчас эта книга не в моде… Фокус в чем, уважаемый Прохор Степанович. Фокус в том, что за небом, к которому вы подберетесь, тоже что-то есть. Может быть - пустота, космос. И вас тогда просто вытянет туда, наружу. Разорвет и высушит. Но вдруг там есть кто-то? Кто-то, с чьей точки зрения все ваши попытки оказаться выше всех - всего лишь детские игры в царя горы. Представляете, как это будет обидно?
        В голове у Дольского было пусто. Не было ни мыслей, ни желаний, только звонкая прозрачная пустота. Слова, произнесенные Лешим, висли в этой пустоте, превращались в блестящую мишуру, носились, складываясь в затейливые узоры, и осыпались мелкой, колючей пылью.
        - Мир устроен так, что каждый видит лишь часть всей картинки. И может лишь принести к подножию пирамиды свою песчинку, не понимая - зачем, для чего… Кто-то в Китае месяц назад заказал груз из Гамбурга. Химический реактив очень сложного состава. И указал сроки, в которые эта химия должна попасть, скажем, в Пекин. Ерунда, не способная повлиять на ход истории, согласитесь. Но это все далеко, скажете вы, при чем здесь этот заказ? Хорошо, соглашусь я, посмотрим поближе. Абдула Тарле, две недели назад обстряпал очень выгодное дельце. Ему заплатили аванс за крупную партию взрывчатого вещества. Эта штука называется отчего-то
«пшиком», но это не важно для нас с вами. Важно то, что Абдула, получив заказ, немедленно сообщил о нем покойному Пфальцу. Сами понимаете, что подобные взрывающиеся штуки могут быть использованы в самых разных целях, посему даже очень покладистая СБ СЭТ за их распространением следит внимательно. Пфальц мог просто устроить засаду, но он решил заказ не останавливать, а проследить весь маршрут поставки. Он даже предупредил об этом грузе Центральную штаб-квартиру в Цюрихе, и оттуда подтвердили правильность его действий. Полторы тонны «пшика» - это очень много даже для нашего безумного времени. За машиной будут следить. Издалека, аккуратно, но очень внимательно. Тут, в Харькове, силами СБ СЭТ, дальше - как получится. Если получится. Никто из СБА да и из СБ СЭТ не знает, что Дядюшке Ха кто-то сообщил, что Абдула Тарле собирается провезти груз наркотиков по его, Дядюшкиной, территории, не поставив никого в известность. Такое нарушение правил и договоренностей! Оно не может быть оставлено без последствий. Если не пресечь такое непотребство сразу, то можно и авторитет потерять. И Дядюшка Ха, известный на
Свободной Экономической Территории как производитель замечательной вермишели, приказал своим парням ту машину перехватить и - обратите внимание - не захватить, а уничтожить. Улавливаете разницу? Если бы он ее захватил вместе с грузом наркотиков, то выглядел бы как слишком корыстный человек. Что неминуемо повлекло бы за собой небольшую войну и потерю уважения у других канторщиков вашего славного города. А уничтожение - это совсем другое дело. Это - благородный жест честного человека, способного ради защиты своего участка на все. Вот теперь племянники дождутся машину на указанном месте и расстреляют ее из гранатометов, - Леший замолчал и перевел дыхание.
        Демонстративно перевел.
        Дальский продолжал молчать. Собственно, монолог Лешего и не подразумевал вмешательства губернатора. Леший хотел что-то сказать. Леший это говорил, только Дальский не мог понять ни сути рассказа, ни его цели.
        Про «пшик» он слышал. Не об этой поставке, конечно, а о том, что производят эту гадость в его городе. Даже настоял, чтобы продажи этой дряни шли только на экспорт, чтобы в Харькове никто не смог применять эту взрывчатку, необычайной мощности и очень опасную при транспортировке и хранении. Получив гарантию от кантор и раклов, Дальский согласовал вопрос с Пфальцем.
        Полторы тонны, вдруг дошло до Дальского. Расстрелять из гранатометов. Это значит, что будет взрыв. Не просто взрыв, а нечто чудовищное. Кошмарное.
        - Где… - горло Дальского пересохло, слова застряли, превратились в кашель. - Где будет взрыв?..
        - И вас совсем не интересует, когда он будет? - осведомился Леший. - Сегодня. Через несколько минут. Тут, неподалеку. Но вы не волнуйтесь, вас он не затронет. Не нужно только стоять возле окон. А так - да, прогрохочет очень сильно. Очень. Но ведь и этот взрыв, с точки зрения истории, - тоже ерунда. Так, недоразумение. И погибших будет всего несколько сот, в самом крайнем случае… Если не считать раненых, ясное дело. Но кто их будет считать сегодня… Сегодня всем будет не до того.
        - Кто вам… Кто вам позволил? - Дальский вскочил, оттолкнув кресло, и оказался лицом к лицу с Лешим. - Вы не смеете…
        Леший молча улыбнулся, не отводя глаз.
        - Вы не смеете… Город… - Гнев улетучился, как воздух из проколотого шарика, остался только холод, сжимающий сердце колючими пальцами, и ужас… Не гибель сотен людей породила это чувство, вовсе нет. Дальский вдруг понял, что все это время, с самого первого разговора с Лешим, он боялся не провала, не последствий. Дальский боялся Лешего. Не расправы с его стороны, не наказания или смерти. Он его боялся, как дети боятся чудовищ, прячущихся в шкафах и под кроватями. Он боялся Лешего. До судорог, до помутнения рассудка, до слабости в ногах. Боялся его и ненавидел себя.
        Ведь сам себя Дальский считал сильным человеком. Так считали и все его знакомые, и те, кто пытался его в свое время запугать, и те, кто рассчитывал на его помощь. Но появился Леший, произнес несколько слов - всего несколько слов, и Дальский, сам того не понимая, не отдавая себе отчета в своих истинных чувствах, был готов сделать все, что угодно. Стать кем угодно.
        И каждый раз после окончания разговора с Лешим, когда удушливая волна страха отступала, Дальский обещал себе, что вот это - в последний раз. Что он больше не будет бояться, что это смешно, в конце концов, вот так пугаться обычного человека, да еще прячущегося - трусливо прячущегося - под наномаской… И каждый раз убеждался, что ничего не может поделать с собой, не может даже унять дрожание пальцев. Трус, слизняк, дешевка… Сколько раз, глядя на себя в зеркало, Дальский пытался разозлиться, заставить себя хотя бы возразить, не соглашаться с каждым предложением таинственного собеседника, и каждый раз все равно соглашался. Находил его доводы убедительными или заставлял себя их таковыми признать.
        - Я смею, - тихо сказал Леший. - Так нужно. И мы не можем тянуть. Потому что какой-то мерзавец сообщил в Наблюдательный Совет, что вы сговорились с Мутабором, что в город уже прибыли несколько десятков «пряток», которые в любой момент готовы начать действовать. Вот сейчас, сию минуту, Совет в полном составе собрался в зале заседаний, чтобы обсудить новость и принять решение по вашему поводу - сразу вас убить или предать суду.
        - Я не связан с Мутабором! - воскликнул Дальский. - Здесь нет никаких «пряток»…
        - Я знаю, - засмеялся Леший. - Я вам верю, но эти парни из Наблюдательного Совета получили такие веские доказательства… Я себе даже представить боюсь, что сейчас происходит в секретной комнате для заседаний в Дипломатическом квартале. Вернее, будет происходить через пятнадцать минут. Господа торговые представители и консулы оставили свои повседневные дела, отменили встречи и поездки, для того чтобы поговорить по такому вопиющему поводу…
        - Это вы?..
        - Нет, что вы! Это покойный Пфальц. Он ведь вас тоже не любил, взаимно, заметьте. Он даже пытался договориться со мной, чтобы я вас устранил. Но я, верный нашим с вами договоренностям, скормил капсулу с ядом ему, а не вам. Но если вас и на самом деле интересует, кто вручил Пфальцу информацию о вашем предательстве, то вынужден признать - я.
        - Вы…
        - Но это уже не имеет никакого значения, Прохор Степанович. Абсолютно никакого. Пока они соберутся, пока попытаются связаться с Пфальцем, который отчего-то опаздывает на собрание, пока выяснят, что того не будет, пока ознакомятся с документами и записями, пока будут возмущаться - все уже и начнется. И времени разбираться с вами уже ни у кого не будет. И не только времени. Да вы сядьте, Прохор Степанович, сядьте. Вы побледнели, дыхание, вон, нехорошее… Сядьте, - приказал Леший, и Дальский подчинился. - Вот так лучше. Значительно лучше.
        Леший прошелся по кабинету, поглядывая в окна.
        - Красивый город, - Леший обернулся к Дальскому и развел руками, как бы извиняясь. - Особенно вот так, когда не ощущается жара, пыль… не слышны приставания проституток или предложения пушеров, когда можно забыть, что в эту самую минуту в городе неизбежно кого-то насилуют, убивают, подсаживают на наркотики, режут на органы… Красивый город. Вы знаете, что он проклят? Нет? Больше ста лет назад вокруг него шли бои, жуткие бои… Погибло несколько миллионов человек. Представляете - вокруг одного не самого большого города меньше чем за год - несколько миллионов человек. Тут все пропитано смертью. Здесь невозможно сохранить рассудок неповрежденным. Тут становятся либо гениями, либо идиотами. Некролоботомия, извините за ублюдочное определение. Поэтому, если сегодня погибнет еще несколько сот человек… или даже тысяч - это никак не отразится на карме этого города. Люди остановятся на мгновение, почешут в затылках и пойдут дальше: убивать, насиловать, развращать… или позволять делать все это с собой и своими близкими…
        Дальский сидел в кресле, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами. И мечтал только об одном - чтобы Леший ушел. Исчез. Пусть не навсегда, пусть на день. На час. Губернатор Свободной Экономической Территории больше не мог терпеть, не мог удерживать ужас в себе. Еще немного, и мозг - его мозг - взорвется, разнесет череп в клочья, повиснет кроваво-черными комками на стенах и окнах кабинета.
        - Пусть он уйдет, - пробормотал Дальский. - Пусть он уйдет.
        - Я ухожу, - сказал Леший. - Вот теперь я сказал почти все, что хотел. Осталось совсем немного…
        Пусть он уйдет. Пусть он уйдет!
        - Знаете, когда я убедился в том, что не ошибся, поставив на вас?
        - Нет. Нет! (Пусть он уйдет, пусть уйдет…)
        - Когда вы после первого разговора со мной не стали тащить в город всякое барахло. Не стали готовить запасы. Вы, наверное, даже не подумали об этом.
        - Не подумал об этом, - эхом отозвался Дальский. (Пусть он уйдет, пусть!)
        - А другие… Это смешно, но трое срочно отправили своих жен и родственников на отдых. Подальше. Одиннадцать человек взяли кредиты по самым неудобным ставкам и превратили деньги в золото. Семь человек закупили медикаменты, продукты. Восемнадцать - оружие с боеприпасами и одежду. А вы… вы просто ждали неизбежного. Это меня потрясло. Настолько, что я взял на себя труд сделать запасы от вашего имени. И не только потому, что вы мне нравитесь, но и для того, чтобы вы не выделялись на общем фоне. - Леший ходил по кабинету, и жемчуг хрустел у него под ногами - хрусь, хрусь, хрусь, как человеческие черепа под ногами гиганта. Хрусь-хрусь-хрусь…
        - И самое последнее… Те, с кем я договаривался, испытывали по моему поводу самые разные чувства. Ненависть, злоба, желание обмануть, надежда обогатиться… Но только вы испытали самое правильное чувство. Вы испугались. И это правильно. Это самая правильная эмоция в данном случае. Страх. Мне не нужны благодарность или симпатия. Мне вполне хватит ужаса, который просто брызжет из вас, тонкими струйками льется сквозь поры, течет из ушей, выступает пятнами на вашей одежде… Это правильно. Это позволит вам выжить… Нет, - засмеялся Леший, - не выжить. Увеличит ваши шансы выжить, так правильнее. И заметьте, я не требую от вас ничего такого, не угрожаю, не намекаю, но вы меня боитесь…
        - Уйди… - простонал Дальский, зажимая уши ладонями. - Уйди-уйди-уйди…
        - Я даже не требую, чтобы вы не пытались меня найти и убить, - Леший подошел к Дальскому и похлопал его по плечу ледяной рукой. Или обжигающе горячей - Прохор Степанович не разобрал. - Вы попытайтесь меня найти. Можете попытаться меня убить - я, наверное, не стану за это наказывать. Вы пробуйте, может, получится. И можете рассказать своим коллегам по несчастью обо мне. Я даже могу приз установить для того, кто меня найдет. Честное слово. Я ведь не вру. Я никогда не вру. Подумайте об этом…
        Дальский уже не бормотал и даже не стонал, он скулил, тянул бесконечное
«уйди-уйди-уйди-уйди», раскачиваясь с закрытыми глазами.
        Все рухнуло. Все уже рухнуло. Если Наблюдательный Совет признает его виновным, то устранит в считаные минуты. Вначале из него попытаются выбить всю правду, а потом… Правду… всю правду… Какую правду? О чем?
        Он ведь ни в чем не виноват. Никаких переговоров с Мутабором, Мутабора никогда не было в его городе и, наверное, уже никогда не будет. О чем сможет рассказать Дальский во время допроса? О Лешем, конечно, о двадцати восьми - как там их назвал Леший - коллегах по несчастью? О них Дальский расскажет, не сможет не рассказать.
        Выходит, что Леший все ставит под удар? Или он и в самом деле уверен в том, что ничего уже нельзя изменить? Уверен. И уверен в себе, в своем могуществе, настолько уверен, что даже не прячется, оставил свои отпечатки, позволил зафиксировать себя системам охраны, он даже пригласил Дальского организовать охоту на себя.
        Леший либо сошел с ума, либо настолько в себе уверен.
        Дальский открыл глаза - Лешего в кабинете не было.
        - Ушел, - выдохнул Дальский. - Ушел.
        Ноги плохо держали губернатора, но он смог встать с кресла, дойти до бара. Двумя руками взял бутылку, зубами вынул хрустальную пробку, выронил ее на пол и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Посмотрел на Дипломатический квартал и как-то отстраненно подумал о том, что там сейчас происходит. Его судят. Его приговаривают к смерти.
        Еще глоток из бутылки. Словно вода. Но страх немного отступил, скукожился, забился куда-то в глубину сознания. Только его липкие, холодные следы остались в мозгу Дальского, на его сердце и в его душе. Как знак, как напоминание о том, что он может делать все: биться головой в стену, строить планы, корчиться в истерике или готовиться к войне, - все это бессмысленно. Будет так, как решил Леший.
        Но еще одно было понятно Дальскому - он сделает все, чтобы найти Лешего, чтобы найти и уничтожить Лешего. Как бы тот ни прятался. Как бы…
        Дальский всхлипнул.
        Это ведь Леший так приказал. Это Леший приказал искать его и попытаться убить. «И что же получается, - подумал Дальский. - Если я не захочу ему подчиниться, то Леший будет в безопасности. Если попытаюсь его уничтожить, то всего лишь выполню его волю? Покорно выполню?»
        Дальский отбросил в сторону бутылку, оглянулся на свой стол, прикидывая, не связаться ли прямо сейчас с охраной здания и не приказать ли блокировать выходы. Нет, наверное, бессмысленно. Так просто Леший не подставится. Не подставится.
        Если бы тут была Инга. Если бы она тут была… То что? Она смогла бы остановить Лешего перед дверью кабинета? Если этого не смогли сделать Митя и Ринат…
        Митя и Ринат.
        Дальский торопливо прошел через кабинет к двери, наступил на рассыпанный жемчуг, нога поехала, и Прохор Степанович чуть не упал, взмахнул руками, с трудом удержал равновесие. Открыл дверь в приемную. Замер на пороге.
        Митя лежал в углу, скорчившись, прижав руки к животу. На лице застыло удивление. Одна лужа крови натекла под животом, другая - под головой. Тонкий багровый ручеек соединил обе лужи. Пистолет Митя так и не вынул. Он, наверное, первую пулю получил в живот, и только вторую - в голову.
        Рана в живот парализует человека, но сразу не убивает. Митя, получив пулю, попятился, уперся спиной в стену и сполз на пол. Ему было больно, но, похоже, боль пересилило удивление. Он смотрел не отрываясь на убийцу. И, наверное, не верил себе.
        Дальский подошел к столу референта, сел в кресло - Инги сегодня не было, Инга сегодня только возвращается из поездки. Дальский отправил ее по просьбе Лешего. Так совпало. Или так хотел Леший, но эта поездка спасла Инге жизнь. Дальский поискал в компьютере файл системы наблюдения, открыл.
        Митя сидит на диване напротив двери, читает журнал. Ринат - в кресле возле окна. Что-то происходит, наверное, кто-то стучит в дверь. Или что-то за ней зашумело… Митя бросает журнал на диван, встает. Он то ли собирается подойти к двери, то ли хочет посмотреть через монитор на столе референта, что там случилось за дверью.
        Но успевает только встать. Поворачивается всем телом к Ринату, тот тоже встает, но с пистолетом в руке. На стволе оружия - глушитель. Выстрел. Митя вздрагивает, делает шаг назад. Еще шаг. Руки прижаты к животу.
        Митя сползает на пол. К нему подходит Ринат. Не спеша. Без суеты и нервов. Подходит, поднимает пистолет, и стреляет. Пуля входит в лоб Мити, прошивает голову насквозь, выплескивая темную жижу, и ударяется в стену.
        Митя заваливается набок, подтягивает ноги к животу и замирает.
        Ринат, не убирая пистолета, подходит к столу, нажимает кнопку, открывая дверь. Входит Леший. Обходит Рината, будто тот всего лишь мебель, садится в кресло Инги.
        Дальский посмотрел на время в углу экрана. Ну да, Лешему пора начинать конференцию.
        Ринат стоит посреди приемной, глядя перед собой. Леший что-то сказал, Дальский попытался понять слова по движению губ, но не смог. Да это оказалось и неважным. Ринат, не торопясь, плавным движением поднес пистолет к виску, замер на секунду. Потом нажал на спуск.

«Может быть, он тоже успел удивиться перед смертью, - подумал Дальский, выключая запись. - Не испугаться - удивиться. Это наверняка странно, вдруг понять, что ты через пару минут себя убьешь. Или через несколько секунд.
        Как это сделал Леший? Как-то ведь он это сделал? Не могло же это быть чудом? Это ведь только выглядело так со стороны. Только выглядело.
        И смерть Пфальца выглядела таким же чудом. Если не знать, что именно на него укажет программа. И если не знать, что существуют на свете препараты, начинающие действовать строго в назначенное время. С точностью до секунды.
        Не было никакого чуда. Все это имеет рациональное объяснение. Нужно его только найти. Просто Леший все заранее подготовил. Он не ошибается. Он никогда не ошибается…»
        Дальский посмотрел на Митю и Рината. Улыбка появилась на лице Прохора Степановича, словно судорогой свело щеку. Как это было у Пфальца перед смертью, вспомнил Дальский.
        Но сейчас это была не смерть.
        Просто губернатор подумал, что раз Леший все планирует заранее, и все у него получается, то, значит, все выйдет и на этот раз. Как он и обещал.
        Можно ничего не бояться - Леший всегда держит слово.
        Всегда.
        Глава 2
        - Билеты на «суперсобак» продают по мере заполнения купе и вагонов. Совершенно невозможно приобрести билет в третье купе, пока оставалось незаполненным второе, и в вагон номер пять можно было попасть не раньше, чем будет продан последний билет в вагон номер четыре. - Голос, доносящийся из купе, был молодым, уверенным, его обладатель явно любил порассуждать и привык, что его рассуждения, как минимум, выслушиваются до конца. - Исключений не делается ни для кого. Порядок - общий для всех.

«Он говорит совершеннейшую правду», - не мог не согласиться Стас, входя в купе.
        Платформа за окном поплыла назад, а в шестиместном купе номер один пятого вагона класса «общий-плюс» оказались занятыми только три места, Стас понял, что ехать придется в пустом вагоне. И состав скорее всего практически пуст.
        - Люди в такое странное время предпочитают не уезжать далеко от дома, - провозгласил обладатель уверенного голоса - парень лет двадцати с небольшим. - Нет, наверное, в первом классе еще есть народ, и в общих вагонах тоже кто-то едет, но наш, пятый вагон - первый из «общих-плюс» в «суперсобаке» Москва - Бахчисарай, посему, если в нем только три пассажира…
        Парень посмотрел на вошедшего Стаса, кивнул и внес поправку:
        - Четыре пассажира, то и во всех вагонах этого класса их будет всего четыре.
        Стас вежливо поздоровался, поставил сумку на багажную полку и представился попутчикам. Ну, была такая традиция на «суперсобаках» - представляться полным именем. Хотя, как подсказывал опыт Стаса, обычно, выслушав имена попутчиков, люди за время поездки так никогда их и не используют. Скорее всего забывают сразу же после исполнения ритуала знакомства.
        В купе номер один вместе со Стасом ехали мужчина лет тридцати пяти, смуглый, худощавый, с карими глазами, тот самый парень с уверенным голосом и девушка в возрасте от двадцати до тридцати, стройная, с точеной фигуркой и глазами изумрудно-зеленого цвета.
        Ритуал выполнили все. Мужчина назвался Василием, девушка - Ингой, парень - Аристархом. Стас искренне надеялся, что эти трое не обратили внимания на небольшую паузу, допущенную им во время знакомства - до последнего момента начальство решало, ехать ему под своим настоящим именем или использовать виртуальную личность. Уже перед самым выездом из офиса пришло распоряжение использовать свои настоящие данные. Почти настоящие.
        Станислав Ильич Колос, тридцати двух лет от роду, финансовый консультант, ехал по личным делам в Харьков. И все. И достаточно. В Харьков, на Свободную Экономическую Территорию, все ездили исключительно по личным делам. Конечно, отдохнуть и повеселиться. Особенно финансовые консультанты. Человек знающий, получив такую информацию о Стасе, понял бы, что господин Колос в СЭТ собирается провести неофициальные переговоры, а человек с такими тонкостями не знакомый… А кого может интересовать мнение человека, не знакомого с особенностями СЭТ?
        Повод для поездки получался совершенно аргументированный, а о том, чем на самом деле собирался заниматься Станислав Ильич Колос, знал сам Стас, его непосредственный начальник и, наверное, торговый консул России в СЭТ.
        Причем сам Стас знал о своей миссии меньше всех посвященных. Что делать оперативнику ОКР за пределами России? В смысле, что ему делать официально? Если бы Стаса пару-тройку месяцев перед поездкой накачивали информацией, гоняли по новой легенде, создали бы полноценного виртуала - тогда, конечно. Прибыть, выследить, изъять или, наоборот, подбросить… Захватить или ликвидировать на худой конец. А тут… Перед самой посадкой он получил два чемодана, которые должен был доставить в Харьков и передать непосредственно в руки торгового консула. И все. Что там, в чемоданах, такого, что сопровождать их должен был оперативник высокого класса, а не обычный курьер, Стас не знал, да и не собирался ломать по этому поводу голову.
        Слишком много всего случилось за последнее время со Стасом. Когда перед оперативником ОКР маячит перспектива то ли вылететь с работы, то ли отбыть на пару-тройку лет в Африку для перевоспитания в какие-нибудь каменоломни, а вместо этого, подержав несколько дней под домашним арестом, его отправляют в командировку, - тут нужно просто ехать, не задавая вопросов ни себе, ни окружающим.
        Несколько часов на «суперсобаке» до Харькова, потом сдать чемоданы и получить дальнейшие указания. Указание скорее всего будет простым - вернуться на базу. Оперативник почти без прикрытия никому нигде не нужен. Охранник или телохранитель из оперативника, если честно, так себе, не под то заточены. Дополнительный ствол в случае беспорядков или нападения? Так этот ствол вполне мог понадобиться и в Москве - Стас следил за новостями и знал, что ситуация, складывающаяся вокруг Наукома, не располагает Московское представительство ОКР к распылению сил. Ну, не должна располагать. Все подразделения Объединенного Комитета работают без выходных и переведены на казарменное положение. Каждый человек на счету.
        Хотя…
        Стас откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
        Если бы он вообще не вернулся из командировки, это устроило бы очень и очень многих. Когда оказывается, что оперативник ОКР убил трех безов СБА - это неизбежно вызывает некоторый психологический дискомфорт в коллективе и опасное напряжение между фирмами, как верно заметил Альфред Крафт. Самым правильным было бы выдать суперстрелка безам, не дожидаясь, пока они случайно его не пришьют где-то на улице. А то ведь кого из нормальных людей сгоряча убить могут. А еще можно самим грохнуть урода и выставить на всеобщее обозрение, сказал Крафт. Альфред прекрасно знал, что Стас рядом, у него за спиной, что все прекрасно слышит, но Крафту было наплевать на это. Как и остальным участникам разговора в раздевалке.
        Может быть, они рассчитывали, что Стас обидится, полезет в драку, и это станет последней каплей, переполнившей чашу терпения начальства. А если Стас Колос будет настойчив, то это позволит всем немного разрядиться и выразить общее настроение коллектива на лаконичном языке жестов. Сказавший это Игорек Калинин рассматривал Стаса с нехорошей усмешкой, Коля с Мишей, на всякий случай сместившись на фланги компании, вбросили в общую беседу что-то вроде - слабо ему. Он только в спину может… И тут нужно было либо продемонстрировать всем свою трусость, либо бросаться в драку.
        Стас трусость и продемонстрировал. Тихонько, чтобы не стукнуть, прикрыл дверь шкафчика и, подхватив сумку, вышел из раздевалки под разочарованное улюлюканье бывших приятелей.
        Посылать его после этого на операции было равносильно убийству. Нет, свои не всадили бы ему пулю в затылок, что бы там ни говорилось в раздевалке, но на свете существовало такое множество способов подставить коллегу во время перестрелки… Еще можно было связаться с СБА и намекнуть, что красавец, пристреливший во время Дня Оружия троих безов, будет сегодня вполне доступен…
        СБА недолюбливало ОКР, Комитет не испытывал особого дружелюбия к Службе Безопасности, и никто не устраивал бы слишком большого шума, если бы Стас подстрелил хоть десяток безов в тихом укромном месте. СБА, наверное, ответил бы взаимностью, как обычно, или все списали бы на День Оружия. В конце концов, придется где-то еще пересечься ОКР с СБА, незачем воевать изо всех сил, в открытую. Прозевав удар в Москве или каком-то другом Анклаве, ОКР вполне мог отыграться в Питере и на нейтральных территориях. Поэтому время от времени вспыхивающие конфликты старались не раздувать, а гасить потихонечку. Но Стас убил безов зачем-то прямо под камерой уличного наблюдения. Так что начальство Московского представительства, продемонстрировав просто фантастический гуманизм, после непродолжительного расследования, посоветовавшись со штаб-квартирой ОКР в Питере, вначале просто отстранило Стаса от оперативной работы, а потом отправило в командировку.

«Суперсобака» проскочила трехкилометровую зону и вышла на крейсерскую скорость. Мигнула надпись над стеклянной дверью купе, разрешающая свободно передвигаться по вагону. На информационном табло появилась реклама вагона-ресторана, Стас глянул на бегущие по пластику буквы и снова закрыл глаза.
        Свои чемоданы он поставил в отсек для багажа, его личный код и дублированная система безопасности гарантировали сохранность груза, так что вполне можно было пойти в ресторан и расслабиться. Но не хотелось.
        Если честно, то больше всего Стасу хотелось подохнуть. Выключиться и исчезнуть.
«Вот бы ребята порадовались, - подумал Стас. - Не дождутся».
        Стас открыл глаза и посмотрел на попутчиков.
        Не исключено, что паренек… как его? Аристарх… был бы не против продолжить лекцию о специфике продажи билетов на «суперсобак», но и Инга, и Василий как-то очень уж демонстративно углубились в свои дела, а Стас в качестве собеседника не подошел сразу. Наверное, главным объектом интереса парня была все-таки девушка, но тут и слепому понятно - ни с кем она углублять знакомство не собиралась. Так что лектору тоже пришлось заняться делом.
        Аристарх крутил в руках видеокамеру, нечто навороченное и, похоже, дорогое. Игрушку парень в руках держал уверенно, но с такой бережливостью, что сразу было понятно - камеру парень очень ценит. Или еще толком не наигрался ею. Что-то поправлял, протирал, продувал и переключал, поглядывая на встроенный экран. Возле ног у него стоял открытый кофр, набитый какими-то загадочными для Стаса штуковинами, отблескивавшими стеклом и металлом.
        Василий водрузил на стол перед собой переносной комп, воткнул в свою «балалайку» разъем психопривода и углубился в созерцание, насколько смог заметить со своего места Стас, женской обнаженной натуры. Время от времени Василий бросал взгляды на сидящую напротив Ингу, словно сравнивая, и снова пялился на монитор.
        Компьютер у мужика был не просто допотопный. Стас подумал, что эта штука может иметь историческую ценность. Или даже украсить выставку антиквариата. В свое время этот шедевр, похоже, принадлежал богатому, но не слишком умному человеку. Кому-то пришла в голову идея отделать комп красным деревом и украсить перламутровыми вставками. Деревянный корпус был оснащен уголками, как старинный пиратский сундук, и уголки эти, кажется, были из золота.
        Все это кошмарное богатство было отполировано, дерево покрыто лаком, на золотых уголках не было ни царапинки - за компом явно следили, холили и лелеяли. К такому чудовищу нужно быть очень привязанным, чтобы таскать с собой в дальние поездки. И быть очень уверенным в себе человеком. Стас по роду своей профессии знал, что убить или искалечить могут за куда менее ценные вещи. А тут одного золота…
        Василий, заметив интерес Стаса, истолковал его по-своему, подмигнул и повернул монитор так, чтобы сосед по купе тоже мог полюбоваться картинками.
        Стас из вежливости с минуту смотрел на экран, потом зевнул и закрыл глаза, демонстрируя свое желание поспать.
        И чуть на самом деле не уснул. В самое последнее мгновение удержался на грани сновидения. Как над пропастью. Там, в багровой глубине, его поджидали смерть и кровь. И грохот выстрелов, и визг пуль, отлетающих от камней и металла.
        Стас потер виски кончиками пальцев.
        - Голова? - участливо спросил Василий.
        Аристарх искоса посмотрел на Стаса и тихо хмыкнул. Свой аппарат он медленно поворачивал в сторону попутчицы, надеясь, по-видимому, незаметно сделать снимок.
        - Все нормально, - ответил Стас. - Устал немного…
        - Проводы затянулись? - понимающе улыбнулся Василий. - Я и сам только за два часа до рейса вспомнил, что нужно ехать. Но я принял таблеточку, и голова снова думает и соображает. Могу поделиться…
        Любитель женской обнаженной натуры полез в нагрудный карман пиджака, достал металлический футляр.
        - Нет, спасибо, - покачал головой Стас. - Все пройдет.
        - Напрасно, - Василий выкатил из футляра полупрозрачный шарик и сунул его себе в рот. - А я вот приму еще… Вот это да!..
        На экране компа появилась дама, обладавшая действительно выдающимися достоинствами. Василий глянул на попутчицу с некоторой даже досадой. Если бы ее не было, мужчины могли бы обсудить данные моделей, обговорить предпочтения, поделиться воспоминаниями…
        Инга сидела, закинув ногу за ногу, кончик указательного пальца правой руки скользил по подлокотнику кресла - девушке явно было не до едущих вместе с ней мужчин, она вывела информацию на наноэкраны, напыленные на глаза, и то ли просто рассматривала что-то, то ли работала.

«Наверное, работает», - подумал Стас. Инга производила впечатление очень серьезной девушки. И очень уверенной в себе.
        В купе вообще собрались очень уверенные и серьезные люди. Один не боится открыто возить с собой золото, другая просто излучает вокруг себя силу и волю, третий поставил себе задачу и медленно, миллиметр за миллиметром, поворачивает объектив в нужном направлении. И только Стас, крутой, по идее, оперативник при исполнении, никак не может придумать, чем заняться во время путешествия.
        Можно было почитать. Или посмотреть кино. Вот, на информационном табло опять пошла реклама вагона-ресторана. Любая кухня мира. Богатейший выбор напитков.
        Стас вздохнул и закрыл глаза.
        Он даже куртку снять не может. Наплечная кобура с «дыроделом» и запасными магазинами слабо сочетается с образом финансового консультанта. Можно послушать новости через «балалайку», но там опять будет что-то о кризисе вокруг Станции, о дипломатических демаршах, угрозах и бряцанье оружием. Авианосцы уже несколько дней крутятся неподалеку от Кольского полуострова. Крутятся и крутятся. А нужно бить, в этом Стас был уверен. Толку в демонстрации силы, когда ее нужно применять?
        Или нужно договариваться до того, как достанешь ствол. Оружие никогда не помогало в переговорах, это Стас знал на собственном опыте. Оно делало переговоры ненужными, но слишком долго махать им перед лицом собеседника - значило нарваться на неприятность. И он привыкнет, что ты только угрожаешь, и ты забудешь, что из пистолета нужно стрелять. Ты будешь говорить-говорить-говорить, тебе станет казаться, что вот еще слово, и твой оппонент признает твою правоту… Но даже и через два часа такого разговора произойдет только то, что могло произойти на первой минуте. Как говорил первый инструктор Стаса, пистолет - для того, чтобы стрелять. Для качания мышц руки - гантели.
        Чуть приподняв веки, Стас убедился, что Василий утратил к соседям по купе всякий интерес, привалился плечом к стенке вагона, поставил комп на колени так, чтобы ни Стас, ни Инга, ни мальчишка не могли ничего увидеть на мониторе. И по его блестящим глазам было понятно, что пошли на экране картинки погорячее. Да, такая озабоченность в таком зрелом возрасте…
        Вот этот тип вполне мог ехать в Харьков за развлечениями. Там таких, если верить информации из Сети, хватало. И спроса хватало, и предложений.
        Аристарх, наконец, спрятал свою камеру в кофр и уснул, скрестив руки на груди. Теперь он казался еще моложе. Выглядел лет на семнадцать-восемнадцать, никак не старше.
        Инге, если вдуматься, повезло.
        Это при Стасе и фотографе озабоченный Василий сосредоточился на виртуальных радостях, а если бы ехали с девушкой вдвоем, то извел бы ее своими предложениями познакомиться, выпить за встречу, пригубить на брудершафт, перейти на «ты»… Не факт, что ему что-нибудь обломилось бы, но и возможности спокойно поработать Инга тоже бы лишилась. Разве что она врезала бы Васе по смоляной прическе чем-нибудь тяжелым.
        Стас улыбнулся, представив себе эту картину, перевел взгляд на руки Инги и почувствовал, что улыбка медленно гаснет.
        Руки были красивые, ухоженные. Ноготки - отполированы, покрыты прозрачным лаком с легким розовым оттенком. Тонкое кольцо на указательном пальце левой руки было из какого-то новомодного дорогущего сплава. Или Инга достаточно богата, чтобы купить себе такую штучку, или есть кто-то, кому она позволяет себя так баловать.
        Но и это не самое интересное в руках милой девушки. Кожа гладкая, ровная. Но на костяшках изящных пальчиков как-то уж очень… крепкая, что ли. И запястья, вдруг сообразил Стас, такие… крепкие. Не грубые, не толстые, а вот именно крепкие. Такое впечатление, что девушка этими руками умеет делать много разных смешных фокусов. Например, сломать кадык ребром ладони. Или пальцами ударить в какую-нибудь болевую точку.
        А если это перехват?
        Стас почувствовал, как по телу прокатилась теплая волна, как всегда у него бывает перед схваткой. Если это и вправду перехват, то ведь не сейчас же она будет его убивать? Из несущейся по эстакаде «суперсобаки» никуда не денешься, придется ждать остановки, а ближайшая - это Харьков. Вряд ли у него в чемоданах может быть что-то настолько ценное и срочное, чтобы приняли такой сложный вариант. Да и чемоданы в грузовом отсеке, туда тоже так просто не попадешь. И если тут начнется суета, то охрана состава прибудет очень быстро. Некоторые пассажиры, едущие на
«суперсобаке», забывают, что здесь везде стоят сенсоры и камеры видеонаблюдения, даже в купе первого класса.
        Значит, Инга если и начнет что-то вытворять, то лишь после приезда в Харьков. Но там его будут ждать. И девушка в одиночку все равно ничего сделать не сможет. Ну, разве что она не просто девушка…
        У кого-то очень богатое воображение, сказал себе Стас. Очень-очень богатое воображение. Должно быть, она из приличной семьи, помешанной на здоровом образе жизни. Такие прыгают с парашютом с крыш небоскребов, гоняют на мобилях-«табуретках», часами занимаются в залах, берут уроки у всяческих сэнсэев… Или работает девушка у кого-то телохранителем.
        И просто не нужно забивать себе голову всякой ерундой, а нужно закрыть глаза и немного подремать. А вдруг его дежурный кошмар на этот раз постесняется свидетелей? И удастся поспать до самой остановки? Или хотя бы часок-другой?
        Он очень давно не спал хотя бы два часа подряд. Врач рекомендовал ему таблетки, но Стас к рекомендации не прислушался. Вернее, один раз попробовал, но оказалось, что снотворное не защищает от кошмара, оно просто не дает из него выбраться.
        Стас вздохнул, медленно выдохнул, прислушиваясь к своему сердцебиению. Спокойно. Я только вздремну. Я только…

…Улица. Это где-то на Болоте. Стас не помнил названия, он редко бывал в этих местах, а во время начавшегося Дня Оружия вообще должен был находиться в управлении. Ехал туда, но тут грянуло, он несколько раз свернул наугад, потом попытался следовать советам навигатора, а затем нарвался на автоматную очередь.
        Мобиль занесло, Стас успел выпрыгнуть из салона и, лежа на спине, смотрел, как два автомата самозабвенно дырявили пластик и металл, вырывали клочья из обивки сидений мобиля. Стрелки слишком увлеклись техникой, поэтому Стас сумел добраться до подворотни живым. Автоматы потом попытались его достать, но было уже поздно.
        Стас смог перевести дыхание, попытался осмотреться, но в глубине двора завизжала
«дрель», ей ответила другая, зачастил «дыродел», и стало понятно, что отсидеться здесь не получится. Нужно уходить.
        А еще через минуту Стас понял - чтобы выжить, придется убивать. Парень выскочил из-за угла, увидел Стаса и допустил ошибку. Ему нужно было просто изменить направление или даже не сворачивать, а пробежать мимо, опустив «дрель». Но парень был слишком возбужден. Или напуган.
        Всякого, оказавшегося у него на пути, он считал угрозой или в крайнем случае помехой. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то сегодня может не желать ему смерти. Парень вскинул «дрель».
        И Стас выстрелил. Пуля из «дыродела» пробила бедняге лицо. И опрокинула парня навзничь. «Дрель» отлетела в сторону. Стас зачем-то подошел к убитому, проверил пульс. Сердце, понятное дело, не билось. Парень умер, еще падая. С такой дырой в голове…
        Стас прыгнул в сторону еще до того, как услышал начало автоматной очереди. И выстрелил, прежде чем рассмотрел нападавшего. Автоматчиком оказался паренек лет шестнадцати. Пуля ударила его в грудь, автомат выпал, а сам паренек медленно сполз по стене и завалился набок. Наверное, он гнался за этим, с «дрелью». Ему бы понять, что человек, убивший его врага, скорее всего друг, но в такой день - никто не имеет друзей. Каждый сам за себя.
        На улице, совсем рядом, подал голос «ревун». Коротко, словно прочистил глотку. Или поздоровался. Стас стоял над убитым пареньком, все еще не веря в случившееся, когда «ревун» выпустил длинную очередь. Кто-то истошно закричал, но крик быстро оборвался.
        Рвануло.
        Потом рвануло еще раз, но ближе. Где-то над самой головой Стаса. Посыпались обломки кирпича, осколки стекла. Прижимаясь к стене спиной, Стас глянул наверх - из выбитого окна появились клубы черного дыма.

«Ревун» сделал паузу - стрелок перезаряжался. Теперь ударил автомат, он бил откуда-то сверху, Стас слышал только звук, но не видел ни вспышек выстрелов, ни того, кто стал мишенью. Снова наверху рвануло, и из дыма на третьем этаже вылетел человек. Тело упало посреди двора, голова от удара об асфальт раскололась.
        Стас огляделся - нужно было уходить. Нужно было двигаться, это первое правило в условиях уличного боя. Оставшись на месте, человек, каким бы крутым бойцом он ни был, обрекал себя на смерть. Уходить…
        Клубы дыма заполнили пространство между домами, даже если кто-то и будет целиться во двор, то никого он там не увидит. Стас бросился вперед, стараясь держаться ближе к стене и зачем-то считая шаги. На тридцать седьмом он услышал чей-то возглас, оттолкнулся от стены и метнулся в сторону. Три пули одна за другой ударились в кирпичи, туда, где только что был Стас.
        Еще две пули выбили крошку из асфальта.
        Кто-то настойчиво пытался убить человека, бегущего через двор. Человека, который стрелку не сделал ничего плохого, а только пытался выжить. А стрелок просто имел возможность убивать и не видел причин этой возможностью не воспользоваться. Будь у него чуть больше опыта, он бы наверняка подстрелил бегущего человека. Но практики было маловато, да и стрелять из пистолета сверху вниз по движущейся мишени не очень удобно.
        Так что Стас успел свернуть за какую-то пристройку, ударился плечом в дверь, отлетел назад, зашипев от боли, оглянулся, пытаясь найти выход, но перед ним был тупик, а на проклятой двери не было даже ручки. Стас выстрелил в окно первого этажа. Стекло вылетело, обвалилось крупными кусками, разлетелось на мелкие осколки, ударившись об асфальт.
        Что было за окном, Стас рассмотреть не мог - висела какая-то замызганная штора, да и само окно находилось на высоте человеческого роста. Стас подпрыгнул, стволом пистолета сбил несколько осколков стекла, застрявших в раме. Сунул пистолет в кобуру, снова подпрыгнул, ухватился руками за раму и, подтянувшись, влез в окно.
        Запутался в ткани, и пока сдирал ее с себя, успел представить, как кто-то, пусть даже обычная, но очень напуганная старушка, хватает со стола старый кухонный нож и бьет непрошеного гостя, так удачно застрявшего в объятиях шторы. Длинным таким ножом, с широким лезвием.
        В комнате никого. Да и мебели почти нет, лишь голый стол и топчан в углу, покрытый чем-то пестрым. Хозяину нечего было прятать и охранять, потому и окно без решетки. Иначе бы Стасу пришлось туго - за окном зачастил автомат, пули звонко бьют по стенам. Зазвенело неподалеку разбитое стекло.
        Двигаться, напомнил себе Стас. Двигаться.
        За дверью - кухня, такая же неухоженная и грязная, как комната. На пятнистом от грязи столе - кастрюля с какой-то мутной жидкостью. Рядом - распечатанная упаковка
«народного хлеба». Хозяин квартиры, похоже, собирался поесть, но какие-то неотложные дела оторвали его от этого важного занятия.
        Входная дверь распахнулась, и на пороге показался мужичок лет шестидесяти, держащий в руках перед собой телевизионную панель. Выглядело все так, будто он ее выдрал из стены. На кронштейнах белели куски отделочного пенопластика.
        - Это… - сказал мужичонка, глядя на Стаса. - Ты чего?..
        - Там не стреляют? - спросил Стас, указав на дверь.
        Пистолет снова был у него в руке, палец только чудом не нажал на спуск, когда дверь открылась.
        - Нет пока. - Мужичонка сглотнул, кадык дернулся вверх-вниз и замер. - Там народ магазин чистит… Так не протолкнешься. Хотел зацепить чего-нить пожрать, так разве успеешь за ними… Вот, хоть панель взял… Мне нужно, - на всякий случай добавил мужичонка. - А ты как сюда попал?
        - Через окно…
        - Разбил?
        - Ну… - Стас неопределенно помахал оружием.
        - Сволочь ты и больше никто. - Мужичонка поставил панель на пол, прислонив к стене, потом подошел к двери в комнату, приоткрыл ее и глянул внутрь. - Как есть - сволочь… Где ж я…
        Во дворе раздался взрыв, раму внесло в квартиру, отшвырнуло мужичка прочь. Он упал, потрясенно глядя в потолок.
        - Ты уж меня извини, - сказал Стас и вышел из квартиры.
        На лестничной клетке второго этажа кто-то хрипел. И женский голос что-то бормотал нечленораздельно, срываясь на визг.
        - Да заткни ты ее, - сказал мужчина. - Мешает…
        Звук удара, и визг оборвался.
        Стас поднял руку с «дыроделом» и медленно поднялся на второй этаж, стараясь ступать бесшумно. Там насиловали женщину. Ее голые ноги елозили по полу, два парня сосредоточенно трудились. Третий лежал возле ступеней и умирал. Это его хрип услышал Стас. Кровь тяжелыми каплями падала в лестничный пролет.
        Два выстрела: парни упали, а женщина снова закричала. Стас подошел, оттолкнул мертвые тела, хотел помочь женщине встать, но та ударила его по руке и, даже не пытаясь привести в порядок одежду, встала на колени, скуля и повизгивая. От нее отчетливо несло спиртным, дешевым пойлом, которое только и могли себе позволить обитатели этих трущоб. Половина лица женщины покраснела и опухла. Из носа текла кровь.
        - Ильяс, - позвала женщина и тронула одного из убитых за плечо. - Ильяс!
        Перевела взгляд на второго. Потом посмотрела на Стаса.
        - Ты чего?.. - спросила женщина. - Какого ты хрена пацанов убил? Да ты…
        Стас отвернулся.
        С верхних этажей доносились какие-то крики, звон бьющегося стекла. Женский визг.
        Только сейчас Стас заметил большую сумку, стоявшую в стороне. Туго набитую сумку.
        - Козел! - выкрикнула женщина. - Что ж я теперь без них делать буду? Ильясик, дорогой!.. А ты…
        Стас услышал за спиной металлический щелчок и оглянулся - женщина, стоя на коленях, держала в руках пистолет, какую-то древнюю штуку, потертую, блестящую на гранях. И патроны в пистолете были древними, только это, наверное, и спасло Стасу жизнь. Пистолет дал осечку. Женщина передернула затвор, патрон вылетел вправо, ударился в стену и, прокатившись по полу, остановился в луже крови.
        - Сволочь, - выкрикнула женщина, поднимая пистолет.
        Черный кружок дула посмотрел Стасу в лицо. Все замерло: и Стас, и палец на спусковом крючке древнего оружия, и даже капля крови, сорвавшаяся с подбородка женщины, тоже замерла в воздухе.
        Дальше все получилось как бы независимо от воли Стаса: «дыродел» сам собой взлетел, увлекая за собой руку, палец, не дожидаясь команды мозга, нажал на спуск, грохнуло. Женщина отлетела к лестничному пролету, широко взмахнув руками.
        - Надо уходить, - сказал себе Стас.
        Что-то сместилось у него в сознании, изменило окружающий мир и отношение к этому миру тоже изменило.
        Умирающий у него под ногами снова захрипел, Стас, не задумываясь, прострелил ему голову и спустился на первый этаж.
        - Надо уходить, - повторил Стас, на секунду остановившись перед дверью подъезда.
        Толкнул ее и вышел на улицу.
        Там стреляли. Справа строчил автомат, слева в ответ ему не очень уверенно громыхало ружье. Судя по звуку - старое, охотничье. Клубы дыма плавали между домами, но ничего на улице не скрывали.
        Два тела лежали возле мобиля, уткнувшегося в столб. Мужчина и женщина. Стас медленно пошел по улице направо, к автоматчику. Просто шел, даже не пытаясь прятаться, не пытаясь стать незаметным. Шел и шел, держа «дыродел» в опущенной руке, до окна, из которого стрелял автомат, оставалось пятьдесят метров, потом двадцать, пули вылетали из ствола, но шли они над головой у Стаса, будто стрелок не видел его. Или игнорировал…
        Когда Стас подошел к самому дому, дверь распахнулась, и оттуда выбежал мужчина в черном комбинезоне из кевлайкры. Замер, натолкнувшись на Стаса, глаза его расширились, будто внезапно увидел он нечто ужасное… Мужчина открыл рот, словно собирался закричать, Стас сунул ему пистолет между зубами и выстрелил. Стер левой рукой со своего лица капли чужой крови и пошел по улице дальше…

…Стас вздрогнул и открыл глаза. Сглотнул комок, подкативший к горлу. То, что он не закричал - уже хорошо. Правда, и из кошмара он вывалился слишком рано. Обычно Стас с криком просыпался в тот момент, когда очередь из «ревуна» разрывала в клочья женщину, пытавшуюся вынести своих детей из-под огня. Иногда кошмар оказывался сильнее и удерживал Стаса до того момента, как он, осторожно отнеся то, что осталось от женщины и двух девочек, к стене, в полный рост добрался до машины СБ и расстрелял безов, сидевших внутри. Всех троих. В затылок, в лоб, в висок.
        Потом признали, что действовал Стас в состоянии аффекта, что безы допустили ошибку, открыв огонь по безоружным людям, и Стас был вынужден…
        Начальство и следственная комиссия сочли, что Стаса можно простить. А вот кошмар с их мнением не согласился.
        Не нужно было пытаться его обмануть. Не нужно было засыпать, надеясь на чудо. Лучше бы Стас действительно сходил в ресторан. Или вон вместе с Василием пялился на веселые картинки в компе… Тогда не пришлось бы просыпаться вот так, с колотящимся сердцем, с криком, застрявшим в глотке.

«И что-то тут не так, - подумал Стас. И повторил: - Что-то тут не так». Сердце не колотится. Работает спокойно. Не оно разбудило Стаса. А сигнал «балалайки».
        Стас чуть не засмеялся. Вовремя кто-то попытался сломать ему «балалайку». Вот никогда не думал, что сможет так радоваться появлению «ломщика». Или «ломщицы».
        Атака началась полторы минуты назад, когда чужая программа вошла только во внешний слой защиты «балалайки» Стаса. «Сторожа» в «балалайках» стандартно не обращают внимания на поверхностное зондирование. Мало ли кто решил попытаться пообщаться с человеком? Вот если посетитель становится настойчивее, не останавливается в разделе коммуникаций, а настойчиво продвигается глубже, тут уж «сторож» предупреждает своего подопечного, но не предпринимает ничего, дожидаясь команды.
        Если это какой-то жулик пытается расколоть лопушистого прохожего на номер счета или еще какую безделицу, то зачем ему сразу знать, что выбрал он себе добычу не по зубам?
        Сейчас «ломщик» качает из «балалайки» Стаса «виртуалку», сведения, полностью соответствующие нынешней легенде. Там будет большая подборка финансовой информации, бизнес-новости за последнюю неделю, план-календарь и тому подобная достоверная ерунда.

«Сторож» в это время отслеживает источник атаки, определяет параметры агрессора, устанавливает степень опасности проникновения и готовит контрудар. Если окажется, что «ломщик» действительно опасен, то «сторож» примет меры самостоятельно. Если же
«ломщик» окажется слишком толковым для программного обеспечения «балалайки», то его действия все равно невозможно будет ни отследить, ни пресечь.
        Сегодня Стасу попался «ломщик» уровня ниже среднего. Вообще любитель. Или начинающий. И дурак.
        Это ж кем нужно быть, чтобы решиться ломать «балалайку» даже не оперативника - мог бедняга и не знать, что полез к оперу ОКР, - а просто соседа по купе в пустом вагоне «суперсобаки», не имея возможности ни спрятаться, ни отступить в случае чего.
        Стас мог сразу запросить у «сторожа», кто из троих попутчиков творит глупости, но опасности прорыва не было, времени до прибытия в Харьков - предостаточно, так почему бы и не занять себя сеансом дедукции?
        Значит, один из троих… Нет, они все могут быть соучастниками, но ломает-то все равно кто-то один. Инга, например.
        Сидит спокойно, стройная ножка покачивается, вполне себе аппетитные бедра обтянуты узкой юбкой, не очень длинной, но и не слишком короткой, светло-серая блузка подчеркивает то, что нужно, но не выглядит вызывающей.
        Девушка спокойна, указательный пальчик правой руки лишь время от времени скользит по подлокотнику. Можно так ломать чужую «балалайку»?
        Василий увлеченно руководит чем-то в своем компе, глаз с монитора не сводит. И можно поспорить, что у него там разворачивается вполне определенный сюжет. Или нет? Он продемонстрировал всем это свое роскошное убожество, замотивировал свой интерес к компу и нежелание демонстрировать картинку на мониторе остальным и сейчас, если верить «сторожу», пытается мягко зацепить биографические данные на Станислава Ильича.
        Или это Аристарх. Прикинулся спящим, вон даже слюну пустил из уголка полуоткрытого рта, а сам злонамеренно нарушает кучу законов. И вообще нарывается на неприятности. И даже не нарывается, а уже нарвался…
        Ладно, решительно оборвал свои размышления Стас. Нечего тут устраивать игрища. Что там говорит «сторож»?..
        М-да, Вася-Вася… Ломиться в защищенную «балалайку» с такой квалификацией - это даже не наглость. Это глупость. Даже если бы Стас и вправду был финансовым консультантом, то и в этом случае его информация была бы гарантированно защищена от атаки устаревшей программы, которая и в момент своего рождения особой изощренностью не отличалась.
        И что дальше? Сделать вид, что ничего не происходит? А в Харькове передать дурочка тамошним безам? Потребовать ареста, расследования и прочих изысков? Легенда Стаса - только для попутчиков, для официальных лиц - он официальный представитель ОКР. И даже значится на всякий случай сотрудником службы безопасности Торгового представительства РФ в СЭТ. Имеет дипломатическую неприкосновенность.
        Стас еле сдержал улыбку.
        Наверное, забавное получилось бы выражение лица у Василия, докопайся он до настоящего статуса финансового консультанта. Вот бы перепугался.
        А вот это уже напрасно… Совсем напрасно. Пока Василий честно пытался внедриться, это еще можно было игнорировать, но то, что он запустил вирус, и не просто червя, а боевого стирателя - это требовало немедленного вмешательства.
        Стас вздохнул и открыл глаза.
        - Инга, простите…
        Девушка повернула голову. У нее и в самом деле был потрясающий цвет глаз. Прозрачные изумруды холодно глянули на Стаса.
        - Вы не могли бы чуть отодвинуть ноги, - вежливо улыбаясь, попросил Стас. - Вот чуть-чуть…
        - Что? - Инга недоуменно приподняла брови.
        - Ноги. Правую и левую. Чуть в сторонку, - Стас указал пальцем, куда девушке нужно передвинуть ноги.
        - С ума сошли? - осведомилась Инга.
        Василий посмотрел на Стаса с некоторым даже изумлением на лице. Как смотрят на внезапно сошедшего с ума человека.
        - Ну, я вас очень прошу, - протянул просительно Стас, вставая с кресла. - Ну что вам стоит?
        Инга задохнулась от такой наглости, Василий хмыкнул, Аристарх что-то пробормотал, но не проснулся.
        - На одну секунду, - сказал Стас и ударил Василия, не глядя.
        Неприятный удар. Можно даже сказать - нечестный. В спарринге или в настоящем бою его и не применишь никак, нанести его удается только человеку, не ожидающему такой пакости от ближнего своего. Костяшками пальцев в кадык. Тут главное не ударить слишком сильно.
        Василий захрипел, хватаясь руками за горло. Засучил ногами, толкнул Ингу подошвой ботинка по туфле.
        - Ну, я же просил подвинуть ноги… - покачал головой Стас, доставая из кармана куртки «браслет». - Сами виноваты, между прочим. Такие туфельки повредил…

«Браслет» защелкнулся на запястье хрипящего Василия. Стас взял раритетный комп, выдернул разъем психопривода из «балалайки» агрессора и вернулся на свое место.
        Поколебавшись, подключился к изъятому оборудованию. «Сторож» быстро вошел в систему, вырубил активные программы, дезактивировал вирус и выключил, наконец, сигнал опасности.
        - Извините, - сказал Стас Инге. - Я не хотел вас беспокоить…
        - Вы так развлекаетесь? - Инга мельком глянула на Василия, все еще не восстановившего дыхания, и снова перевела взгляд на Стаса. - Людей калечите?
        - Не всех, не всегда, не развлекаюсь, - Стас вздохнул, полез во внутренний карман куртки и достал удостоверение.
        Карточка полыхнула голограммой, подтверждая свою подлинность.
        Может быть, на Ингу документ и произвел впечатление, но на ее лице это не отразилось. Разве что губы чуть изогнулись, придавая холодному выражению лица еще и оттенок брезгливости.
        - С-сука… - прохрипел, наконец, Василий. - Совсем совесть потерял?
        - Ты знаешь, сколько можешь огрести за попытку взлома «балалайки» официального лица? - спросил Стас.
        - Ничего я… - Василий закашлялся, не сводя взгляда со своего компа. - Я просто так… Интереса ради.
        - Вот наказания для и огребешь, - улыбнулся Стас. - Скоро приедем в Харьков, там и поговорим…
        - В Харьков? - удивился Василий и даже перестал кашлять. - Ты же до конца едешь… В Бахчисарай…
        - С чего это? - теперь удивился и Стас. - Чего я не видел в Бахчисарае?
        - А чего ты не видел в Харькове? - резонно возразил Василий. - Ты в Бахчисарай ехать должен, мне же сказали…
        Василий задумался.
        - Неужели подставили? - пробормотал он. - Никому нельзя верить… Говорил мне батя…
        - Послушайте, как вас? - Инга сделала вид, что пытается вспомнить имя Стаса. - Если мы с вами выйдем на секунду из купе, этот Вася не сбежит?
        - Нет, - ответил Стас и подмигнул Василию. - С «браслетом» на руке еще никто не сбегал. Болевой шок, он, знаете, такой болевой… А что?
        - Выйдем тогда, поговорим, - Инга встала с кресла, открыла дверь купе и уже из коридора оглянулась на Стаса. - Ну?
        - Ты, Василий, имей в виду, тебе сейчас ни махать конечностями, ни пытаться двигаться нельзя. Ты ведь это и сам знаешь? Видал такие штуки?
        - Видал. - Василий вздохнул. - Только я ни при чем… Так, из любопытства.
        Стас вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
        - Если вы на тему пофлиртовать, - Стас самым доброжелательным образом улыбнулся Инге, - то, боюсь, мы не успеем толком. Разве что - прелюдия. И то…
        Стас скорчил гримасу, демонстрируя свое отношение к таким вот скомканным сексуальным отношениям. Инга начала себя вести странно, это Стаса насторожило. И лучше корчить дурака, чем вот сразу начинать конфликт с незнакомой девушкой.
        - Вы знаете, кто он? - спросила Инга, твердо глядя в лицо Стасу.
        Они были почти одного роста, во многом благодаря высоким каблукам ее туфель. Стаса всегда поражала способность женщин передвигаться на подобных сооружениях. Его вообще многое в женщинах удивляло.
        - Я задала вопрос, - напомнила Инга. - Постарайтесь не пялиться на мои ноги и грудь, а ответить.
        - Я что-то пропустил? Вы мне показали какой-нибудь документ, разрешающий говорить таким вот тоном?
        Инга чуть прищурилась, словно прикидывая, стоит врезать собеседнику, или он и сам перестанет нести чушь.
        Из купе донесся болезненный вскрик.
        Стас, не оборачиваясь, открыл дверь:
        - Я же предупредил - сидеть смирно. Теперь имей в виду, второй удар будет гораздо сильнее.
        - Да понял я, понял… - простонал Василий, и дверь купе закрылась.
        - Так о чем мы? - спросил Стас. - Ах да, вы поинтересовались, знаю ли я, кто он. Знаю. Придурок, который полез ко мне в «балалайку» и попытался запустить вирус. Этого недостаточно?
        - Он цыган, - сказала Инга таким тоном, будто произнесла по меньшей мере
«наследный принц».
        - И? - Стас приподнял бровь.
        - И сын барона.
        - Баран… - подхватил Стас. - Вы его хорошо знаете? В Москве познакомились?
        - Он харьковский, как и я, - спокойно произнесла Инга. - И можете не стараться, меня вы «раскачать» не сможете. Ни через вариант клоуна, ни через какой другой. Я при любом раскладе скажу только то, что собиралась. Хотя, признаю, дурака вы изображаете очень достоверно… Вы не знаете, кто такие цыгане?
        - Я, естественно, знаю, кто такие цыгане, - Стас стал серьезным - девушка намекнула, что знакома с разработками психологов по ведению экспресс-допросов, значит, с ней эти штуки действительно не пройдут. А жаль. - Но я не понимаю, почему это мое знание так волнует вас.
        - Вы наверняка знаете, что поголовье… - Инга выделила голосом именно «поголовье», - поголовье цыган за два последних десятилетия сильно сократилось. Ни Конфедерация, ни Исламский союз не испытывают к ним особой нежности. Уцелеть цыганам удалось лишь в совсем уж глухих районах России… Или в таких экзотических местах, как Харьков. У нас их проживает что-то около ста тысяч. Не знаю, как ведут себя цыгане в остальных местах, но в Харькове они традиционно сильны. Централизованы. Во главе - барон.
        - Баро… - машинально поправил Стас.
        - Значит, вопросом все-таки владеете, - кивнула Инга. - Только у нас они и сами Романа Петрова называют бароном.
        - И?..
        - А Василий, которого вы только что задержали, его сын и наследник… - Инга еле заметно улыбнулась. - Вы надолго планируете задержаться в Харькове?
        - Не знаю. А что?
        - Ну… С Василием Романовичем Петровым на руках вы рискуете либо застрять здесь надолго… я имею в виду - на очень долго или вообще не сможете покинуть здание вокзала. Разве что под мощным эскортом. Или на вертолете. Но ни того, ни другого у российского консула в СЭТ не имеется. А местные безопасники вам помогать не станут.
        - Что значит - не станут?
        - Два варианта - они либо разрешат вам самому все делать: конвоировать, допрашивать, наказывать… Либо примут от вас Василия и выпустят его, как только вы покинете здание.
        - Даже вот так? - Стасу жутко не нравилось, когда его пугают, а сейчас его именно пугали, причем самым неприкрытым образом. - А вы мне, часом, не сказки рассказываете?
        - А вы попытайтесь себе представить возможности группировки, которая смогла отразить атаки китайцев, вудуистов, мусульман и просто кантор нашего прекрасного города? Их ведь пытались целенаправленно вырезать. Только я помню две попытки… - Инга сделала паузу. - Две общие попытки. Единственное, ради чего наши поднебесники согласились действовать совместно с канторщиками и африканцами - это война с цыганами. Безуспешная война. До сих пор Табор окружен поясом руин. И всякий, кто туда пытается войти, рискует не выйти… Сто тысяч бойцов…
        - Вы же только что сказали, будто их всего сто тысяч…
        - Да. И бойцов - тоже сто тысяч. Женщины, дети, старики… Это очень старая традиция…
        Что-то резануло слух Стаса. Что-то в интонации девушки. Неправильно поставленное ударение? Необычный логический акцент?
        - В принципе мне нет дела до вашей дальнейшей биографии. Меня волнует спокойствие в моем городе, - ударение на «моем», отметил Стас.
        - Это ваш город? - Стас сделал удивленное лицо.
        Инга пожала плечами.
        - Я вас предупредила. - Девушка оглянулась, в конце коридора открылась дверь тамбура. - Вот и охрана поезда. У вас еще есть шанс…
        - Знаете, - сказал Стас. - Я, пожалуй, все-таки его задержу. Мне очень интересно послушать, кто же его подставил. И почему это я должен был ехать в Бахчисарай. Вот любопытный я.
        Охранники на рейсе Москва - Бахчисарай, естественно, были турками. Русский они, наверное, знали, но талантливо скрывали это свое знание. Спасибо еще, опознали удостоверение ОКР и не стали требовать немедленного освобождения Василия. Их вполне устроило то, что билеты и у Стаса, и у задержанного были до Харькова, и что именно в Харькове оба и собирались покинуть поезд.
        - Значит, Вася, - сказал Стас, вернувшись в купе, скоро приедем. И там поболтаем.
        - Нечего нам болтать, - быстро ответил Василий. - Не о чем нам болтать. Отпусти цыгана, парень! Просто отпусти…
        - Просто отпустить? - переспросил Стас и подмигнул Инге. - Не могу. Любопытный я, Вася. Очень любопытный.
        - Так я ничего и не знаю. Что тебе может сказать цыган?
        - Кто тебя подставил, например. - Стас посмотрел на Ингу, на проснувшегося и все еще ничего не понимающего Аристарха. - Но не здесь и не сейчас. Не будем навязывать ни в чем не повинным людям лишнюю информацию… Потерпим?
        - Цыгана нельзя хватать, - Василий попытался повысить голос, но Стас сделал страшные глаза и указал пальцем на «браслет». - Нехорошо хватать цыгана…
        - Так ты - цыган? - оживился Аристарх и потянулся к кофру. - Настоящий?
        - Дорогая, наверное, штука? - спросил Стас.
        - Что? А… Вы о камере? Да, дорогая… - Аристарх открыл кофр. - Очень…
        - Жалко будет, если разобьется, - доброжелательно продолжил Стас. - Если, например, упадет на пол - совсем плохо? Или можно будет починить? Можно? А если пинком ее да об стену?
        Аристарх замер, наклонившись к кофру.
        - Ты же гражданин РФ? - спросил Стас. - Или трудишься на Корпорации?
        - Гражданин.
        - Как удачно все складывается. Значит, твоя камера может поломаться на почти законных основаниях. А пожаловаться ты сможешь в ОКР.
        Аристарх закрыл кофр и отодвинул его к стене.
        - Ты ведь развлекаться едешь? - поинтересовался Стас.
        - Работать.
        - Кем? - удивился Стас. - Корреспондентом? В командировку?
        - На постоянную работу, - хмуро ответил Аристарх.
        - Брось, - искренне не поверил Стас. - Москву на эту дыру поменял?
        - Отпусти цыгана… - потребовал Василий.
        Инга вздохнула.
        Аристарх обиженно шмыгнул носом, сообразил, что получилось это совсем уж по-детски, и замолчал. Ну, не рассказывать же оперу, какие деньги обещаны за работу в провинциальной службе новостей. Хотя, конечно, очень хотелось.

«Суперсобака» стала сбрасывать скорость, очень плавно, чтобы не побеспокоить пассажиров.
        А другая «суперсобака», грузовая, приближавшаяся к Харькову с запада, скорость стала набирать. Так же плавно.
        На пульте управления в кабине, естественно, тут же засветилось сообщение об этом, пилот связался с диспетчером, тот, подумав, приказал ничего не предпринимать до того, как минуют Харьков. Собственно, скорость росла не очень быстро, до критической было далеко, да и предпринимать экстренное торможение в городской черте инструкции не позволяли.
        Эстакады для «суперсобак» и сами «суперсобаки» были рассчитаны на куда большие перегрузки.
        Саид Мюллер в это время остановил свой фургон с логотипом компании по переработке мусора в назначенном месте, достал из кармана комбинезона пачку сигарет и закурил, привалившись плечом к дверце кабины. Он бы сейчас с удовольствием принял чего-нибудь позабористее, но люди Абдулы Тарле знали, что на работе нельзя затуманивать голову. За это можно головы лишиться.
        Люди Абдулы всегда точно выполняли приказы.
        Так же, как и племянники Дядюшки Ха.
        Дядюшка славился своим умением вести переговоры и своим тонким пониманием момента, когда переговоры только помешают. Вести переговоры с Абдулой Тарле по поводу нарушения границ участка Дядюшка счел лишним. Семья у Дядюшки была небольшая, поэтому приходилось быть постоянно готовым к защите интересов семьи, ее чести и ее бизнеса.
        Поэтому, получив приказ, племянник Нгуэн не стал задавать вопросов, сел за руль потертого мобиля и поехал туда, где остановился мусорный фургон. Нгуэн остановил мобиль в пятидесяти метрах от фургона и посмотрел на часы. Дядюшка Ха приказал, чтобы все было сделано точно в назначенное время. С точностью до секунды.
        Племянник Нгуэн посмотрел на часы, достал с заднего сиденья гранатомет и взвел его.
        Наблюдавший за всем происходящим через общегородскую систему слежения сотрудник Службы Безопасности СЭТ вздрогнул, увидев, как из мобиля появился человок и вскинул трубу гранатомета на плечо. В инструкции, которую получил без, говорилось, что должна произойти передача груза. Ни о каком гранатомете речи не было.
        Без немедленно связался со старшим группы, находившейся неподалеку от места встречи. Старший группы успел выругаться. И даже приказал группе немедленно убираться подальше.
        Нгуэн нажал на спуск.
        Ракета вылетела, не слишком торопясь преодолела расстояние до фургона и взорвалась. Дядюшка Ха особо приказал, чтобы выстрел был произведен именно по фургону, а не по кабине. Дядюшка Ха всегда старался по возможности избегать ненужных жертв. Водитель в таком случае имел шанс выжить. Пусть небольшой, но, с точки зрения Дядюшки Ха, вполне достаточный.
        Полторы тонны «пшика» сдетонировали.
        Саида и машины просто не стало. Нгуэн стоял в пятидесяти метрах от фургона, но это его не спасло - племянник Дядюшки Ха тоже исчез. Металл и бетон превращались в пар, припаркованные неподалеку машины летели прочь, словно осенние листья, сносили столбы и деревья, проламывали стены строений.
        Людей в первое мгновение погибло немного - место было не слишком людным, вокруг Нагорного района никому селиться не позволялось. Если считать засаду Службы Безопасности вместе с прохожими, то поначалу погибло сорок семь человек. Количество единовременных смертей для Свободной Экономической Территории, честно говоря, не потрясающее. После разборок на том же Барабане иногда вывозили раз в пять больше трупов. Проблема была в другом - Саиду Мюллеру было приказано поставить машину возле опоры одной из коммуникационных мачт неподалеку от эстакады для «суперсобак».
        Глава 3
        Ветер врывался в комнату сквозь неплотно приклеенный к раме пластик. Дребезжание переходило в протяжный свист, потом раздавался щелчок, и наступала тишина. И снова - дребезжание пластика, свист горячего ветра, щелчок. И снова…
        Ночью на это можно было не обращать внимания, особенно если лег в постель только около трех часов. Ночи или утра? Наверное, ночи, раз он ложился в это время. Если бы вставал, то это было бы утро.

«Пластик нужно закрепить», - лениво подумал Стас, прекрасно понимая, что все равно не займется этим нужным делом до тех пор, пока на дворе не похолодает. Или даже пока в щель не начнет залетать мелкая снежная пыль. Вот тогда… Тогда он наверняка плюнет на все, переломит о колено свою лень, достанет где-нибудь клея или гвоздей… И заделает щель.
        Или не заделает.
        Стас приоткрыл глаза. С трудом, веки не желали разлипаться и, между прочим, имели на это полное право. Уже почти неделю Стас спал по четыре часа в сутки. С самого вторника.
        И ведь все так хорошо началось!
        Сандра, наконец, решила сменить гнев на милость и удостоила его своим визитом. Две ночи подряд она приходила после полуночи и уходила только под утро. А ведь знал Стас, что не просто так приходит мадам к нему в холостяцкую постель, просто так Сандра Новак не делает ничего, просчитывает все на десяток ходов вперед и, поставив перед собой задачу, идет к ней, не обращая внимания на препятствия, катаклизмы и мнение окружающих.
        Если она решила, что Стас должен что-то сделать, то чувства и желания Стаса уже никакой роли играть не могут. Хотя тут есть очень важный момент - Стас выполнил бы ее просьбу и без постели. Человек, бесплатно занимающий лучший номер в отеле
«Парадиз», просто обязан прислушиваться к пожеланиям хозяйки этого отеля.
        Стас помотал головой - не нужно было вчера еще и пить. Нет, Сандра для своих клиентов находит питье более-менее приличное… После него утром жутко болит голова, но хоть нет риска вообще ослепнуть. Клиенты это ценят. Ну, почти ценят. И насколько могут.
        Каждый вечер у мадам Сандры начинается вполне благопристойно: девицы не визжат, клиенты посуду не бьют, слушают музыку, аплодируют номерам стриптиза, даже чинно танцуют с дамами, но через три-четыре часа пойло наносит удар по остаткам морали и нравственности, и тут уж может произойти все, что угодно.
        С этим прекрасно справлялись двое вышибал, Петя и Рустам. Да, они не блистали интеллектом, но для того, чтобы стреножить особо буйного жеребца и выбросить его на улицу, особого ума и не нужно. Нужно умение, желание и здоровье, чего у ребят вполне хватало.
        Но ровно неделю назад какой-то урод с Барабана явился в «Веселый дом» в соседнем квартале, нажрался до поросячьего визга, принялся дубасить чем-то не угодившую ему девочку, а когда его попытались более-менее вежливо вывести из приличного заведения, достал вдруг из-за пазухи пистолет и подстрелил четверых посетителей и охранника. Не убил, правда, но это была заслуга не его, а принятого за вечер алкоголя.
        Сандра, обладавшая, помимо потрясающего бюста и умопомрачительной задницы, еще и умом, быстро сообразила, что вооруженный охранник очень неплохо поддержит статус ее «Парадиза» в глазах потенциальных клиентов. А конкуренты будут грызть локти и жалеть, что два года назад вооруженный приезжий из Москвы поселился не к ним, а в отель к Сандре Новак.
        Не просто вооруженный, а вооруженный на совершенно законных основаниях и наделенный правом применять свое оружие в случае необходимости. Для самозащиты, естественно, но если кто-то в его присутствии станет размахивать ножом или даже пистолетом, то вопрос о том, угрожали эти действия непосредственно Стасу или нет, скорее всего безами рассматриваться не будет.
        Значит, быстро сообразила Сандра, если он станет присутствовать на вечеринках (выпивка за счет заведения), то в случае какой-либо неприятности вполне сможет защитить свою жизнь (плюс, естественно, клиентов и имущество Сандры) стрельбой из
«дыродела» по агрессору.
        И ничего ему за это не грозит.
        А вот пьяному муслиму из «Веселого дома» за стрельбу как раз досталось по полной программе.
        Патрон в пистолете перекосило на шестом выстреле, стрелка опрокинули, обезоружили и стреножили. Вызвали безов. На драку и по случаю ограбления или кражи официальные лица приезжают, обычно не слишком торопясь, но по поводу стрельбы прибыли через три с половиной минуты.
        Стрелка вывели из здания на улицу, осветили прожекторами с патрульных мобилей и прислонили к стене. Прибывший вместе с мобильной группой оператор СБ зафиксировал и внешний вид нарушителя порядка, и пьяный бред, который он нес, отвечая на вопросы. Затем оператор отошел к мобилю, что-то там в своей камере отрегулировал и сообщил старшему группы, что готов и что можно начинать.
        Старший группы достал из кобуры «дыродел» и прострелил так и не протрезвевшему муслиму голову. Покойника сняли крупным планом с нескольких ракурсов, бросили в багажник мобиля и уехали, предварительно зачитав содержателю «Веселого дома» официальную текстовочку о том, что тот может в трехдневный срок получить в опорном пункте СБ все имущество преступника в качестве возмещения понесенного ущерба.
        К самому представлению Стас тогда не успел, но смог вполне насладиться зрелищем в выпуске новостей. Ролик, в назидание и для профилактики, крутили раз десять только через Сеть, а сколько раз он был продемонстрирован на уличных экранах, Стас даже считать не пытался.
        У него возникло чувство, что стоит глянуть в сторону, как тут же перед глазами:
«Бац!», крупнокалиберная пуля врезается в лицо как раз между косящими от выпитого глазами, и вылетает через затылок вместе с брызгами крови, мозга и осколками черепа. И снова. И снова. И в замедленном темпе. И с комментариями. И просто так.
        Стас застонал и сел на постели, держась за голову.
        К горлу подступила тошнота, то ли с похмелья, то ли от неаппетитных воспоминаний. Или от того и другого вместе. Или просто от мысли, что вот прямо сейчас придется выходить под совершенно обезумевшее солнце и делать вид, что все нормально, что жизнь - продолжается, и муслима пристрелили совершенно по делу…
        Хотя да - муслима пристрелили совершенно по делу.
        В городе теперь вообще очень простые и доступные для понимания законы. Есть два преступления, за которые карают прямо на месте их совершения. Убийство, кстати, в этот короткий список не входит. Чтобы заслужить смертную казнь без суда, нужно оказаться обладателем незарегистрированного огнестрельного оружия или умышленно нанести вред собственности города.
        Простенько и со вкусом.
        С оружием понятно, огнестрельное оружие частным лицам запрещено, не хватало еще, чтобы после Катастрофы в городе началось нечто, подобное Дню Оружия в Москве. Безы всех честно предупредили, провели переговоры с канторщиками, в Конго и на Барабане, даже на выгоревший Табор информацию перебросили, и никто, кажется, не возражал. То есть там, в недрах Барабана, наверняка имелось огнестрельного оружия до фига и больше, а парни из Конго вполне могли в случае необходимости вооружить все население района, но, скажем, в Гуляй-городе, в месте, куда обычные люди ходят отдохнуть и повеселиться, возле муниципальных зданий, возле пищевых фабрик и в районе Учкома оружие было бесплатным билетом в мир иной.
        Даже на Барабане безы, увидев аборигена с пушкой, могли его пристрелить, не вылезая из мобиля, и при этом остаться в живых. Неофициальное соглашение всех влиятельных лиц Харькова с СБ СЭТ это подразумевало, но у патрульных хватало ума и осторожности не проверять этого на практике.
        И за порчу коммунального имущества смерть воспринималась как вполне адекватное наказание. Расколотый информационный экран на улице, или разбитые камеры наблюдения СБ, или специально сломанные коммуникации - водопровод и канализация - вполне могли оказаться последними экраном, камерой и водопроводными трубами в городе и на все времена.
        Все это добро в Харькове не производилось, до Катастрофы ввозилось, а после нее… после нее ввозить стало неоткуда. Не было ничего за пределами Харькова, и все тут.
        Пустота от горизонта до горизонта. Был целый мир, да исчез.
        Нет, с крыши какой-нибудь высотки было видно, что там, где оканчиваются руины окраин, тянется степь на восток и лес к северу, но и лес, и степь были как звезды на небе. Увидеть их можно, а вот дотронуться… Или добраться до них - невозможно. Не стоит даже и пытаться.
        Сразу после Катастрофы кто-то бежал из Харькова, пешком или на мобиле… И не вернулся никто. И никто посторонний даже не попытался въехать в город снаружи. Уж что там с ними случилось, каждый представлял по-своему, одно было понятно - заряжать аккумуляторы мобилей за городом негде, «суперсобаки» бегать перестали, а пешком далеко не уйдешь. Да и смысл уходить, если вне города все еще хуже, чем внутри?
        Тут хоть была крыша над головой, продолжали работать фабрики питания, и атомная электростанция, несмотря на землетрясения, уцелела. С неделю не работала, почти все жители города решили, что это и вправду все - конец, но потом станцию включили, водопровод заработал, пусть не на полную мощность и не круглосуточно, но все-таки…
        Кстати, о водопроводе…
        Стас посмотрел на часы и вскочил с кровати. Это была еще одна причина не слишком разлеживаться. Воду подавали с шести утра до восьми, потом давление в трубах падало до минимума, так что работали краны только на первых этажах - да и то не везде, и с двенадцати до шести воду не подавали вообще. Затем с шести до восьми вечера снова включали…
        Если кто-то хотел принять душ, то делать это следовало не мешкая. Ты либо дольше спишь, либо меньше воняешь. За два года после Катастрофы духи и дезодоранты исчезли из обращения. Почти исчезли. Женщины кое-как растягивали старые запасы парфюмерии, кто-то пытался наладить производство мыла, но тут все упиралось в сырье.
        Жиры шли на питание, сама мысль о том, что их можно потратить на что-нибудь другое, вызывала недоумение, переходящее в неодобрение.
        Стас вошел в ванную.
        Крышка на унитазе была сломана, штора, отделявшая душ от туалета, порвана в трех местах, Стас как-то очень неудачно пытался освежиться после дня рождения Сандры.

«А раньше это был лучший номер в отеле», - подумал Стас, отодвигая штору. В принципе он и сейчас лучший. Или это остальные еще хуже? Стас стал на поддон, повернул вентиль душа.
        В трубе что-то зашелестело.
        - Так, - сказал Стас, глядя в зеркало. - С водичкой нас, кажется, того…
        Он постучал по трубе, но вода течь отказывалась.
        Стас посмотрел на пластиковые ведра с водой, стоявшие вдоль стены. Можно, конечно, использовать их, но тогда могло не хватить воды для унитаза.
        - Твою мать… - Стас взял с края умывальника кружку, зачерпнул в ведре воды, прополоскал рот, сплюнул. Потом сполоснул руки и лицо. Похоже, проклятая жара доконала систему водоснабжения.
        О такой печальной перспективе болтали еще с июня, но теперь это, кажется, уже не болтовня.
        И ведь всего - семь часов утра.
        - Ладно, - сказал Стас. - Не хотите добром…
        В его комнате было душно и лилово. Стекла, вылетевшие в день Катастрофы, пришлось заменять пластиком, содранным с павильонов. Стасу еще повезло, ему достался прозрачный. Лиловый, но пропускающий хоть какой-то свет пластик. Другим повезло гораздо меньше, хреново жить в комнате с черными окнами. Да еще когда электричество отключают по нескольку раз в день.
        Стас постоял перед дверью в коридор.
        А какого, собственно, черта? Непростые времена требуют непростых решений. И, кстати, есть вполне оправданный способ проверить одно вчерашнее предположение.
        Шантаж или подкуп ожидают нашего героя в темных закоулках отеля «Парадиз»?
        - Ты как думаешь? - спросил Стас у отражения в зеркале, но отражение лишь молча пожало плечами.
        - Ну, поживем - увидим…
        Стас повесил полотенце на шею, отодвинул засов и вышел в коридор. Если в номере было душно и лилово, то в коридоре - душно и темно. Направо - лифт. Лестница - налево.
        Лифт уже два года не работает, стоит на первом этаже, в нем уборщица Марта хранит свой инвентарь.
        Стас совсем уже решился идти, но остановился.
        В «Парадизе» теперь не воровали. В первый месяц после Катастрофы жилец из сто восьмого забрался к соседям по коридору, но был изловлен и выставлен из отеля. Наказан, потом выставлен. Или, скорее, выброшен, поскольку стоять после наказания он уже не мог. Так что в «Парадизе» теперь не воровали. Особо ценное имущество Стаса хранилось в сейфе с кодовым замком, да еще настроенным на отпечаток его руки, но пистолет оставался пистолетом. И несмотря на всю строгость нынешних законов, кто-то мог попытаться завладеть этой опасной, но очень-очень-очень ценной штукой.
        Стас вернулся в номер, набрал код, приложил ладонь к панели и открыл сейф. В глубине его лежали деньги. Много денег: несколько толстенных пачек рублей, стопка евродинов и даже юани, аккуратно завернутые в пластик. За два года Стас так и не научился их безоглядно тратить. Деньги он обнаружил в чемоданах через неделю после Катастрофы, когда стало понятно, что никто из Представительства Российской Федерации не уцелел, посылку передавать некому и за инструкциями обратиться к начальству нет никакой возможности по причине полного отсутствия связи. А может, даже и начальства.
        Скрепя сердце и наступив на горло своему пониманию служебного долга, Стас открыл чемоданы и испытал потрясение ничуть не меньшее, чем перед Катастрофой и во время ее. В чемоданах была одежда, явно предназначенная Стасу, в том числе и теплая, что пришлось как нельзя более кстати в первую же зиму, в чемодане оказались деньги - просто неприличная, с точки зрения Стаса, сумма, и если одежду Стас использовал почти без внутренних терзаний, то деньги… Рано или поздно кто-то мог за ними прийти и потребовать отчета.
        Поэтому Стас, хоть и брал время от времени купюры, но старался экономить на всем и строить свои отношения с новым миром на безденежных условиях.

«Натуральный обмен», - сказала как-то со смехом Сандра, выбираясь утром из его постели и приглашая с собой на завтрак. И Стас не обиделся. Хотя, когда нечто подобное попытался в его адрес сказать Бабский Доктор, бестолковый обитатель двести двадцатого номера, шутка стоила Доктору синяка в пол-лица и выбитого зуба.

«У нас имеется своя гордость», - сказал тогда Сандре Стас, и та посмотрела на него с уважением. Но попросила, чтобы в любом случае он не повредил Бабскому Доктору рук - свое проживание в «Парадизе» Доктор оплачивал осмотрами и лечением девушек Сандры.
        Стас взял из сейфа наплечную кобуру, нацепил ее прямо на голое тело, закрыл сейф, задумался, сменил код и вышел в коридор, заперев за собой дверь на замок.
        Новая жизнь приучила если не к осторожности, то к бережливости.
        Комната Стаса располагалась на третьем этаже. Это был последний из жилых этажей отеля. Было еще пять, но там никто не жил, светильники, краны, унитазы, раковины, посуду, мебель - все за два года потихоньку перетащили в обширные подвалы гостиницы, оставив пустые помещения, с сорванными полами и выломанными оконными и дверными рамами, на откуп сквознякам.
        Стас постоял в темноте коридора, чтобы глаза привыкли, потом медленно пошел налево, касаясь кончиками пальцев стены. На лестничной клетке светились лампы, по одной на пролет. Расточительность по нынешним временам совершенно потрясающая, но, как сказала Сандра, лучше потерять несколько ламп, чем сломать ноги.
        На втором этаже жили девицы.
        Маринка вчера работала на шесте. Пытаясь хоть как-то беречь девчонок, Сандра устраивала ротацию - те, кто показывал стриптиз, были освобождены от работы в номерах. И это значило, что у вчерашней стриптизерши утром клиента гарантированно не будет.
        Маринка обитает в двести третьем номере, вспомнил Стас. И с какой целью красотка вчера строила глазки Стасу, рискуя нарваться на неприятность со стороны своей работодательницы? Шантаж или подкуп? Или и то и другое?
        Заодно и помоемся.
        Дверь в номер была не заперта, в номерах у девочек вообще не было замков. Клиенты бывают разные, сломать дверь займет секунд пять, а чтобы взмахнуть бритвой - достаточно и одной.
        Маринка еще спала.
        - Доброе утро! - провозгласил Стас, заглядывая в комнату. - Ты мыться не собираешься?
        Маринка что-то ответила, не просыпаясь.
        - Ну, тогда я сам… - Стас положил кобуру на край умывальника, открутил вентиль на душе и с довольным урчанием встал под тонкую теплую струйку.
        Как быстро он научился радоваться мелочам жизни. Крохотностям существования. В Москве его бесили шум и суета, очередь в служебном кафе, необходимость жить в одном блоке еще с тремя операми, пользоваться с ними одним туалетом и душем. И он ведь совершенно искренне полагал, что питаться «народным хлебом» может только человек, совершенно махнувший на себя рукой.

«Хлебнешь «эконом-пива», Стас?» - «И сам не буду, и тебе не советую… Ты знаешь, из чего оно делается?»
        А ты знаешь, Стас, из чего делается твоя повседневная еда сейчас? Не задумывался? Жрешь то, что есть? Вот в том-то и фокус, Стас, - за два года ты понял, что выжить - это уже достаточно, чтобы не ломать голову над вопросами, зачем жить, для чего… Просто жить…
        - Тебе потереть спину? - промурлыкала Маринка ему на ухо.
        Стас глянул в зеркало.
        Девок Сандра подобрала классных. Фигуристых и породистых. Как говаривал приятель Стаса еще из московской жизни: «Я б ей отдался и второй раз».
        А еще умелых девок подбирает Сандра. И даже, если верить слухам, некоторым штучкам обучает их лично. Стас все никак не собрался спросить об этом ни у Сандры, ни у девушек. Можно было бы сейчас, но очень быстро ему стало не до того - Маринка с ходу перешла к делу.
        Шантаж или подкуп? Подкуп или шантаж?
        Стас застонал.
        - Тебе понравилось? - спросила Маринка.
        - Шантаж или подкуп… - беззвучно прошептал Стас.
        - Что?
        - Хорошо, - сказал Стас.
        - Хочешь еще?
        - Можно было бы… Только вода заканчивается… - Стас оставил девушку под душем, а сам вытерся, забрал одежду и вышел в комнату.
        Сейчас Маринка выйдет из душа и изложит свои требования. Это если решила заняться шантажом. Или просьбу, если то, что произошло в душе, было рекламной акцией или авансом.
        Ты стал циником, сказал себе Стас, одеваясь. В старые и почти добрые времена до Катастрофы ты бы в список возможных вариантов вставил еще и любовь, но сейчас ты твердо знаешь - эта штуковина на свете не существует. Ей не осталось места в мире после Катастрофы. Так же, как еще очень и очень многим странным, громоздким, неудобным и даже смертельно опасным штуковинам из категории морали и нравственности.
        Стас прошелся по комнате, выдвинул ящик в столике под зеркалом. Остатки косметики, какие-то тряпочки, выстиранные и отглаженные, чулки… Стас вытащил, глянул, чулки были порваны, их даже пытались штопать, но без особого успеха. Носить это было уже невозможно, а выбросить - наверняка жалко.
        Записная книжка.
        Стас перелистал страницы, не вчитываясь в неразборчиво написанные строки. Похоже на дневник. Но ничего важного Маринка писать сюда не станет. Разве что - список клиентов, для памяти. Чтобы подсчитать к старости, всплакнуть… На пол упала фотография. Стас наклонился, поднял.
        Маринка - смеющаяся и загорелая, стоит у моря.
        Раньше на свете были моря, подумал Стас, пряча фотографию в записную книжку. А сейчас - только пыльный раскаленный город. И люди, которые разучились вот так искренне и жизнерадостно смеяться.
        Стас услышал, как перестала течь вода в душе, и задвинул ящик.
        Скрипнула дверь.
        Маринка вышла неодетая, вытирая голову полотенцем.
        Подкуп. Она полагает, что между ней и Стасом возникла какая-то связь, теперь только нужно ее сохранить. Продемонстрировать свое тело, как обещание грядущих радостей. Стас вздохнул.
        Маринка подошла к нему.
        - Ты что-то хотела у меня попросить? - Стас сел в кресло и закинул ногу за ногу. - Что именно?
        Маринка замерла.
        Сейчас она лихорадочно просчитывает свои дальнейшие действия. Если окажется дурой - попытается дальше играть влюбленную шлюху. Если мозги есть, то вернется к образу шлюхи деловой.
        - Мне нужна твоя помощь, - сказала Маринка, усаживаясь на кровать.
        Тон она сменила, от обольстительного мурлыканья не осталось и следа, но позу на всякий случай приняла эффектную и завлекательную.
        - Помощь… - Стас поцокал языком. - Что именно?
        - Нужно припугнуть одного типа. - Маринка отложила полотенце в сторону. - Нужно его…
        - Нет, - сказал Стас.
        - Но ты же…
        - В любом случае - нет. Я не работаю вышибалой. И сутенером я не работаю. А все личные вопросы своих девок Сандра решает сама.
        Стас сказал «девок». Хотел выразиться сильнее, но решил не перегибать палку. Если Маринка захочет, то обидится и так. Маринка не захотела. Даже улыбнулась, нервно, краем рта, но улыбнулась.
        - Разговор окончен? - спросил Стас, оперся руками о подлокотники, демонстрируя намерение встать.
        - Это нужно не мне, - сказала Маринка. - Моей подруге. Ты ее знаешь, Черная Змея. Она раньше в «Фонаре» работала. Пока…
        - Пока ее Питер за наркоту не выбросил на улицу, - подхватил Стас. - Она сейчас работает на «стометровке»? Кто там ее пасет?
        - Марат. Сука.
        - Марат… - повторил Стас. - Сука.
        Тут спорить не приходится, тут Маринка права на все сто - сука Марат первостатейная. Рафинированная. Своих девок держит не просто строго - зверски. Двух уже списал по профнепригодности. Кому нужны шалавы без глаза и со шрамом на пол-лица.
        А местные безы в такие мелочи не лезут. Тем более что Марат тоже под кем-то ходит, и тот, кто стоит над Маратом, с безами, понятное дело, делится. Конец истории.
        Странно, что Маринка этого не понимает. Стаса она на это уговорить не сможет, как бы классно сейчас ни отработала в душе. Так что - аванс потрачен впустую.
        - Марат ее убьет, - сказала Маринка.
        - Очень жаль.
        - Он обещал нарезать ее ломтиками…
        - Обещал - нарежет. Такие обещания Марат держит, я слышал. Пусть Черная обратится к безам… или к своим, в Конго.
        - Она не может идти в Конго, она поссорилась…
        - Не нужно было ссориться. Если ее не любят родственники, то при чем здесь я? - Стас встал с кресла.
        И ведь не дура Маринка. Сандра даже как-то говорила, что из всех ее девок Маринка самая толковая. И что? Всей ее толковости хватило ровно на то, чтобы попросить - пусть не прямо, пусть намеком - убить этого Марата. Ясное дело - пристрелить. Раз есть у Стаса «дыродел», так отчего не использовать его для полезного дела? Это ведь так просто…
        Из коридора донесся звук. Визг. Или протяжный стон… Будто щенка топили, а тот все пытался уговорить, чтобы пожалели.
        Стас прислушался. Похоже, звали его.
        - Кажется, меня ищет Болтун, - сказал Стас и посмотрел на часы. - Мы с тобой так увлеклись общением, что забыли о распорядке дня. Сандра беднягу Болтуна погнала меня искать.
        Крик из-за двери прозвучал снова, теперь уже ближе, Болтун, по-видимому, стоял в конце коридора и звал Стаса голосом, похожим на срывающийся вой.
        Стас подошел к двери.
        - Она будет работать на тебя, - сказала Маринка. - И остальные девочки Марата - тоже на тебя.
        Стас хмыкнул.
        - Они гражданство примут, - торопливо сказала Маринка. - Хоть сегодня. И ты сможешь…
        Стас засмеялся и вышел из номера.
        Это что-то новенькое. С таким предложением к нему еще никто не подкатывался… Значит, все проститутки, работающие на улице под Маратом, разом заявят о своем желании стать подданными Российской Федерации…
        Тощая нескладная фигура Болтуна маячила в дверном проеме. Увидев Стаса, старик принялся махать руками над головой.
        - Привет, Стас! Привет! - зачастил Болтун, когда Стас приблизился. - А меня Сандра послала… Увидела, что ты не пришел, так и послала. Иди, говорит, Болтун, приведи Стаса, а то ведь голодный останется… Или холодное есть придется… А я ей говорю: засохшие сопли что холодные, что горячие - все равно засохшие сопли, а она - иди, говорит, а то и ты останешься голодным. А мне нельзя голодать, мне кушать нужно, пусть даже засохшие сопли. Мне за здоровьем следить нужно. Хорошее питание - залог здоровья. Сейчас болеть нельзя, а, Стас? А то ведь попадешь к такому коновалу, как Бабский Доктор, так и околеешь в одночасье… Он, знаешь, чего сказал? Он сказал, что раньше всегда натуральное кушал, отбивную с кровью, говорит, кушал, рыбку, сосиски… Ага, конечно… Такое придумал… Просто раньше, до Этого…
        Старик нарисовал руками в воздухе круг, потом подумал и нарисовал еще раз - побольше, приподнявшись даже на цыпочки.
        - Вот до Этого - все равно жрали биомассу с фабрик. Только тогда ей придавали вид нормальной еды. А сейчас - не придают. А знаешь, Стас, ведь и сейчас кто-то жрет нормальную еду… - Болтун понизил голос и оглянулся по сторонам. - Я тебе точно говорю. Эти мерзавцы из Городского Совета, думаешь, эту вот гадость едят? Им привозят еду на дирижаблях. По ночам. Вы по ночам напиваетесь или спите, а я - нет. Я на крыше сижу, смотрю… Точно говорю - летают цеппелины.
        Стас похлопал старика по плечу и прошел мимо него на лестницу.
        - А еще начали головы отрезать, - сказал Болтун. - На улицах. Точно-точно… Вчера мне рассказывали… Этот говорил, как его… ну этот, с бородой… он не врет, он всегда говорит правду… когда не обманывает… а он меня никогда не обманывает, знает, что я всегда понимаю, когда мне врут… А он - не врет. Так и сказал, стали людей по ночам ловить да головы отрезать. Уже пятерых нашли - голова отдельно, а туловище - отдельно. Зачем? Я бы еще понял, если бы их ели. Но вот так - убить и оставить… Зачем? Говорят, это цыгане. Они режут… И Марат вчера по улице бегал, искал Черную Змею. Говорил, что вырвет ей эту самую… ну эту, ты понимаешь…
        - Пойдем, Болтун, - сказал Стас. - Останешься ведь без завтрака…
        - А я уже, я поел. Я всегда первым ем… На кухне. Мне Сандра так и сказала - на кухне ешь, воняет от тебя… Аппетит у нее от этого портится… Какой аппетит? А когда они о своем, о женском разговаривают? Вот скажи, Стас, тебе интересно слушать, что эти, как там - прокладки кончились? Интересно?
        Стас вздохнул и пошел вниз по ступеням.
        - А Бабский Доктор сказал, что меня нужно выгнать, - Болтун пошел за Стасом, не замолкая ни на секунду. - Выбросить, говорит, а то заразу какую принесет. То есть - принесу… Какую заразу? Я же… Стой, Стас, а я уже сказал, что тебя Сандра ищет?
        - Сказал.
        - Сходи, говорит, позови Стаса. А Доктор и говорит, если его у себя в комнате не будет, так ты на второй этаж пойди да глянь у Маринки. Ее что-то тоже нет… Так и сказал Сандре. Правда, урод?
        - Правда, - не мог не согласиться Стас.
        - Морду ему набить нужно. Морду. Он и еще про тебя говорил… Только я не помню…
        - А Сандра?
        - А Сандра ему ничего не сказала… Глянула так вот… - Болтун тронул Стаса за плечо, тот оглянулся и посмотрел, как старик демонстрирует взгляд Сандры.
        Получалось зловеще и многозначительно.
        - Вот так и глянула, честное слово… Но ты Доктору все равно морду набей, Стас. Стрелять не нужно, - подумав секунду, сказал Болтун. - Он девчонок лечит. И Маринку… ты же у Маринки был? И как? Классно? Я не скажу, где тебя нашел… Скажу, что ты у себя был в номере. У себя, на третьем. Я, значит, подошел, постучал, а ты открыл и говоришь, а чего это ты, Болтун, сюда приперся, а я тебе - Сандра прислала, и еще что-то я тебе должен был сказать… Подожди, не спеши, дай вспомнить…
        Старик схватил Стаса за рукав рубашки.
        - Подожди… Что-то же хотел я тебе сказать… Такое важное… - Болтун закусил бледную губу, честно пытаясь вспомнить, что именно собирался сказать Стасу. - Про Сандру говорил?
        - Говорил.
        - А про Сандру? Как Сандра посмотрела? Вот так посмотрела…
        - Показывал.
        Старик потер давно небритую щеку.
        - Доктор…
        - Набью, набью я ему морду, - пообещал Стас и высвободил рубашку из костлявых пальцев Болтуна, осторожно, чтобы не порвать.
        Новую взять неоткуда, приходится быть осторожным.
        - Марат обещал хорошо заплатить за Черную, - сказал Болтун. - Очень хорошо. Ты не знаешь, где она может быть?
        - Не знаю.
        - И правильно. И не говори. Марат - урод. И Доктор - тоже урод. Ты не ходи в ресторан, Стас… - выпалил вдруг Болтун.
        - Здрасьте, - улыбнулся Стас. - Ты же меня сам туда ведешь…
        - Веду. Сандра сказала - приведи. Сходи, говорит, и приведи… Он, наверное, проспал, а Доктор…
        - Я помню.
        - Вот. А я подумал, что не нужно тебе идти в ресторан… Вот не нужно, и все… А почему я так подумал?
        - Сандра ведь посмотрела вот так…
        - Посмотрела. Только она всегда так смотрит, а тут я подумал - не нужно приходить Стасу… Чего я так подумал?
        Они спустились на первый этаж - в холле было почти пусто, только Рустам дремал в кресле напротив входа. Верхняя рама была приоткрыта, горячий ветер свободно врывался в здание, раскачивал лампу над стойкой регистрации и позвякивал остатками хрустальной люстры под потолком.
        Из ресторана пахло едой.
        Обитатели «Парадиза» питались вместе. И вместе зарабатывали на это самое питание. В первую очередь, конечно, девки. Некоторую прибыль приносил Бабский Доктор. Практика у него была не особо обширная, но постоянная. Два раза Доктор по врожденной склочности и патологической жадности порывался даже уйти из «Парадиза» на вольные хлеба, но в первый раз его остановили все те же Рустам и Петя, а во второй раз, когда удержать не успели, Доктор прибежал на следующий день сам, объяснять ничего не стал, но с тех пор вел себя заметно спокойнее и покорнее, что ли…
        Еще Сандра сдавала в аренду два своих грузовичка, автобус и три пассажирских мобиля. Нечасто и за очень высокую плату - запчасти в городе были редкостью.
        Общие приемы пищи стали в «Парадизе» своеобразным ритуалом.
        Сандра восседала во главе длинного стола, остальные занимали места согласно негласной табели о рангах. Чем ближе к хозяйке, тем выше статус. Причем полезность для общего выживания на этот самый статус влияла не особо. Доктор, например, сидел в самом конце, возле уборщицы.
        - Приятного аппетита, - сказал Стас, входя в ресторан.
        Все посмотрели на Сандру.
        - Доброе утро, - сказала Сандра, и все присоединились к пожеланию.
        Даже Доктор, после паузы. Но в его голосе прозвучало плохо скрытое злорадство, словно знал он что-то такое, что неизбежно превращало это утро для Стаса в недоброе.
        - А вот Стас! - дребезжащим голосом провозгласил Болтун, сорвался на визг и закашлялся. - Я его нашел. Он у себя в номере был… проспал. Не у Маринки, нет, у себя проспал… Я стучал-стучал, а он не открывает, я сразу понял - проспал, а не у Маринки… Это только уроды могут думать, что Стас у Маринки. И этим уродам надают по роже…
        Болтун посмотрел многозначительно, как мог, на Доктора.
        - Ты проходи, Стас, - Болтун сделал широкий жест дрожащей рукой. - Завтракай.
        Завтрак уже заканчивался, официант как раз наливал в чашки то варево, которое за два года все привыкли именовать кофе. Место Стаса было не занято, порция стояла нетронутой, но уже остыла, утратив даже отдаленное сходство с натуральной пищей.
        Повар в «Парадизе» был отличный, остался со старых времен, но брикеты с пищевых фабрик были всего лишь пищевыми брикетами, содержащими минимальный набор витаминов и тому подобной жизненно необходимой ерунды, без всякой попытки придать им хоть какую-то внешнюю привлекательность.
        Все участники завтрака молча проследили, как Стас подходит к своему месту, на лицах многих из них застыло такое внимание и ожидание, что Стас даже, на всякий случай, осмотрел сиденье своего стула на предмет какой-нибудь шутки, вроде булавки или куска грязи. Но ничего не обнаружил.
        Это означало, что неприятность, ожидающая Стаса, будет носить характер эмоциональный.
        Стас взял нож и вилку - в принципе любое блюдо, сделанное из пищевых брикетов, можно было есть просто ложкой, а иногда даже хлебать через край тарелки, но традиция высокого уровня обслуживания оставалась традицией, и возле тарелок с серо-желтой массой всегда лежали ножи и вилки.
        Болтун, остановившийся в дверях, стал махать руками, даже подпрыгивал на месте, пытаясь привлечь внимание Стаса. Наверное, вспомнил, отчего Стасу нельзя идти в ресторан. Только Стас и сам уже сообразил.
        За столом должно было пустовать еще одно место - Маринки. Но оно было занято, Стас не сразу обратил на это внимание, а когда обратил - было уже поздно.
        Оставалось и дальше завтракать, делая вид, что присутствие за столом сотрудника СБ СЭТ - вещь в «Парадизе» обычная.
        Улыбка Доктора стала еще противнее, хотя, казалось бы, куда уж больше.
        - Это к тебе, - тихо сказала Сандра.
        - Я уже понял, спасибо, - ответил Стас. - Зачем - не сказал?
        - Нет. Он только просил найти.
        - Вы, случайно, не обо мне? - спросил Генрих Шрайер, отставляя в сторону чашку.
        Генрих был улыбчив, сухощав, обладал очень искренней улыбкой, слыл среди обитателей Гуляй-города человеком злопамятным, но в принципе порядочным.
        В «Парадизе» на памяти Стаса появился впервые. Не к добру.
        - О тебе, - кивнул Стас.
        - Но только самое хорошее, - добавила Сандра.
        - И это - правильно, - Шрайер встал. - Служба Безопасности всегда пользовалась поддержкой в народе. Потому что - стоит на страже его интересов.
        - Я могу закончить завтрак?
        - Конечно-конечно, - улыбнулся Шрайер. - Я подожду в холле.
        Сандра дождалась, пока без выйдет из зала, и посмотрела на Стаса.
        - Что? - спросил тот.
        - Отойдем, - Сандра встала из-за стола, поправила двумя руками прическу, привычно демонстрируя окружающим свой бюст. - Поболтаем.
        Стас вышел вслед за хозяйкой отеля на кухню. Повар глянул на них, кивнул и торопливо вышел в зал.
        - Где был? - спросила Сандра. - Проспал?
        - Нет, - спокойно ответил Стас, присаживаясь на край разделочного стола. - У меня в номере не было воды, я спустился к Маринке, принял душ. Она, как гостеприимная хозяйка, сочла нужным оказать мне… ну, ты понимаешь…
        - Вот так просто? - немного удивленно приподняла брови Сандра.
        - Что просто? Оказала? Нет, не просто. С фантазией оказала, с выдумкой. Я ведь за два года так и не разговелся по поводу девочек, а тут ей понадобилось от меня… Так что - не просто.
        - Я спрашиваю - вот так просто ты мне ее сдаешь? - Сандра покачала головой. - Отымел девушку и сдал?
        - Все мы, мужики, сволочи, - сказал Стас. - И что? Я должен был что-то изображать? А потом она стала бы не просить меня сделать глупость, а требовать, угрожая рассказать тебе…
        - А ты не согласился?
        - На что?
        - Ну как на что? Прижать Марата, защитить его девочек… Не согласился?
        - Убить Марата ты имела в виду?

«Значит, вот так. Значит, Сандра разрешила девочке попытаться. Или даже приказала. Вот ведь сука, - с восхищением подумал Стас. - Королева! Царица! Клеопатра!
        Значит, у нее проснулись амбиции, захотелось расширить дело. На здоровье. Но без меня».
        - А если он нападет на тебя? - поинтересовалась Сандра. - Услышит, что ты прячешь Черную Змею?
        - Я тогда…
        - Ты, Стас, не торопись с ответом. Не нужно. У нас с тобой все хорошо, все ладненько. Можно сказать - любовь. Только ты не забывай, что это я тебя имею, а не ты меня.
        - Я не забываю, - Стас улыбнулся искренне.
        Ну, почти искренне.
        - Я, Сандра, все помню. И знаю цену всему, что имею… И, прости, всему, что меня имеет.
        - Значит?
        - Значит, я не стану связываться с Маратом. Попробуй сама. А меня ждет господин Шрайер. О, он хочет о чем-то поговорить со мной…
        - Но ты же все равно вернешься, - напомнила Сандра. - И вечером все равно придется что-то решать. Ты - слишком полезен, чтобы тебя не использовать. Это тебя устраивает все в этой жизни…
        - А тебя?
        - А мне нужно решать - что делать дальше. Мы тут не живем - гнием. Мы ждем, когда все вернется на свои места, снова появится хоть кто-то, либо с севера, либо с юга. Придет добрый дядечка, и снова побегут «суперсобаки», снова повезут через наш город товары, появятся заказы, торговля и все такое…
        - А ты полагаешь, что этого уже не будет?
        - Не будет, - Сандра подошла к Стасу вплотную и посмотрела ему в глаза. - Больше - не будет. Нужно что-то делать, иначе все развалится. В пыль разлетится. Тот же Марат… Он уже приходил в «Веселый дом» после стрельбы, предлагал свою защиту. Там сказали, что подумают. В «Фонарь» явился позавчера. Если Питер согласится, то Маратик начнет прессовать меня. Понятно? И мне придется искать защиту. Канторщиков звать. Они придут, помогут. Тебе насрать на все и всех, о себе подумай. Тебя-то они выкинут из «Парадиза». Ты им - без надобности. Не так?
        - Так.
        - Вот и думай. Мне мальчик по вызову не нужен. Мне нужен человек, готовый со мною вместе дерьмо разгребать.
        - И кровь.
        - И кровь тоже. Думай, время у тебя - до вечера. И еще… - Сандра наклонилась к уху Стаса и прошептала: - Если ты еще раз только глянешь на другую - я тебе…
        - До вечера, - сказал Стас и, отодвинув Сандру с дороги, вышел.
        Болтун бросился ему навстречу, но Стас его обошел.
        Шрайер сидел в кресле в самом углу холла. Стас с трудом рассмотрел его в полумраке.
        - Рустам, - позвал без. - А не пойдешь ли в туалет? Минут на десять.
        Рустам молча встал и вышел в подсобку.
        - Присаживайся, Стас, - сказал Шрайер. - Вот тут, напротив. Поболтаем. Рад, что ты жив и здоров. В первую нашу встречу я подумал, что ты не жилец. Столько апломба, столько гонора… Такие мегаполисные штучки в провинции долго не живут. Потом, когда ты пристрелил тех двоих, я совсем уж решил, что ты, парень, пошел вразнос. Стрелять начал. Трудно остановиться, когда начал палить. Сколько народу на моей памяти вот так стреляли-стреляли, пока совсем не кончились. А ты - остановился. Я тебя прямо зауважал.
        - Что бы я без этого уважения делал? - Стас поцокал языком и подумал, что нужно держать себя в руках.
        Это разговор с Сандрой его так раскачал. Нужно успокоиться и не портить и без того непростые отношения с местными безами. Особенно со Шрайером.
        Полтора года назад, на шестом месяце своего пребывания в Харькове, Стас убил двух человек. Честно убил и, что самое важное, в рамках местных законов. У парней был ствол - один на двоих, но тем не менее. Соучастник в таком деле разделял вину полностью. Вот Стас обоих и положил, не дожидаясь, пока те станут стрелять.
        Было холодно, февраль. Мороз - около тридцати, два тела лежали в сугробе, что-то кричали люди, привлеченные выстрелами. Девица, которую Стас выручил, что-то говорила, пытаясь в благодарность за спасение обнять и облобызать. Сандра подбежала и ругала его самыми последними словами, требуя, чтобы он больше никогда, слышишь, никогда не совался в такие разборки…
        А потом оказалось, что пистолета у парней нет. Что исчез пистолет, будто и не бывало. Приехали безы, все осмотрели и радостно сообщили, что Стас перегнул палку с перепугу, что примерещилось ему на февральском морозе да в темноте огнестрельное оружие у мальчишек, а это значило - нет у мужественного защитника пострадавших никакого оправдания.
        В первую зиму после Катастрофы безы особо не церемонились. Нужно было продемонстрировать силу и порядок, вот они и демонстрировали. Ходили даже слухи, что возле Барабана или еще дальше, на Рогани, нескольких грабителей вообще повесили и не давали убирать почти неделю.
        Вот и Стаса вполне могли поставить к стенке. Чтобы другим неповадно было. Полномочия полномочиями, но законы - едины для всех обитателей города. Сандру отодвинули в сторону, несмотря на ее крики, спасенная девица, подумав, сообщила безам, что нет, не видела никакого пистолета. Да, на нее вроде бы напали и даже, наверное, угрожали, но оружия у них в руках она не видела.
        Вот и все, успел подумать Стас, но тут вмешался этот самый Шрайер. И Стаса отпустили.
        И сейчас вовсе не стоит вести себя, как неблагодарная свинья.
        - Извини, - сказал Стас. - Просто утро как-то не задалось. И ночь, считай, не спал…
        - Да ладно, - махнул рукой Шрайер. - Я к тебе, собственно, вот по какому делу…
        Шрайер посмотрел через плечо Стасу, тот оглянулся - из ресторана вышла Сандра и направилась к ним.
        - Все могут быть свободными, - предвосхитил ее вопрос Шрайер. - Абсолютно все. У тебя нет планов на Стаса в течение ближайших пары часов? Нет? Вот и славно.
        Шрайер встал с кресла.
        - Поехали, прокатимся, - сказал он Стасу. - Тут недалеко. Я на мобиле, так что домчу с комфортом.
        Мобиль Шрайер оставил прямо перед отелем, на солнцепеке, салон, несмотря на раннее время, уже нагрелся.
        - А в тень было слабо отогнать? - поинтересовался Стас, опускаясь на переднее сиденье.
        Как на сковороду.
        - Тогда мобиль не был бы виден Рустаму. А я попросил его проследить. По-дружески, - Шрайер сел на место водителя. - Ничего, проветрится на ходу. Остынет.
        Мобиль плавно тронулся с места, свернул направо, Стас удивленно оглянулся - опорный пункт СБ был в стороне Транспортного Креста, налево от «Парадиза».
        Шрайер заметил реакцию Стаса.
        - Не нужно волноваться.
        - Я и не волнуюсь.
        Шрайер одобрительно кивнул.
        - Действительно, стоит ли волноваться законопослушному гражданину? И не напрягайся, чего ты?
        Стас сглотнул.
        За окном мобиля проплывали дома Гуляй-города. Еще метров пятьсот - и все. Дальше - Проплешина, а за ней Нагорный район. У Стаса там нет никаких дел. В Нагорном он был всего один раз, когда его привезли осмотреть то, что осталось от Дипломатического квартала. Он помнил куски бетона, рваный металл, обломки эстакады и обгорелые остовы вагонов «суперсобаки».
        Из дипломатов не выжил никто. Их, собственно, и было-то в городе всего полтора десятка, а после взрыва, после того, как грузовая «суперсобака», сорвавшись с разрушенной эстакады и описав в воздухе фантастическую дугу, влетела в самый центр квартала, не осталось ни одного. Шло какое-то совещание. Какого-то совета.
        Стасу кратко рассказали, как все получилось. Вначале взбесившиеся вагоны протаранили здания, обрушивая их и погребая под обломками всех, кто находился внутри, а потом какая-то химическая гадость, находившаяся в вагонах, вспыхнула, добивая тех, кто каким-то чудом уцелел во время первого удара.
        Стас тогда смог внятно ответить на вопросы безов, подписать какие-то бумаги, что-то гарантирующие ему и Российской Федерации - какие-то права на время форс-мажорных обстоятельств. Ему выразили соболезнования, он поблагодарил, как смог.
        Кажется, это был местный губернатор.
        То есть тогда он был губернатором, которого избирали те самые консулы и торговые представители, что были разорваны в клочья и сожжены взбесившейся «суперсобакой». Сейчас он - председатель Городского Совета.
        Еще был шанс, что мобиль свернет перед блок-постом на въезде в Нагорный район, но Шрайер спокойно проехал под запрещающий знак и остановился у сложенного из бетонных блоков бункера - прямо перед заинтересованно повернувшим дуло в его сторону «Молотком».
        Шрайер подождал, пока к машине подойдет без с переносным сканером.
        Шрайера без наверняка знал, но проверил тщательно, меняя настройки сканера, попросил повернуться, чтобы просканировать «балалайку». Потом перешел к Стасу.
        - У него оружие, - сказал Шрайер. - Разрешено.
        - Я вижу, - кивнул без. - Номер… Номер совпадает, все нормально. «Балайка»…
        Без удивленно посмотрел на Стаса, потом на экран сканера.
        - У меня нет «балалайки», - Стас смотрел прямо перед собой, на щель между створками ворот.
        У него все нормально. Все в порядке. Ладони вспотели, между лопатками течет пот, но у Стаса - все в порядке. Он не выспался. Был трудный разговор с Сандрой…
        - Я вынул «балалайку», - сказал Стас, заставив себя, наконец, повернуться к безу. - Мне нравится ходить без нее. Это преступление?
        - Нет, - чуть растерянно ответил без.
        Ему и в голову не приходило, что кто-то может добровольно отказаться от
«балалайки».
        - Все нормально, - без отступил в сторону и махнул рукой кому-то в дежурке. - Пропускай.
        Створки ворот медленно разошлись, мобиль мягко тронулся с места и въехал вовнутрь Периметра. Стас зажмурился, потом скрипнул зубами, но заставил себя открыть глаза.
        Самое обидное, что он не понимал, отчего это происходит. Да, он не любил выходить за пределы Гуляй-города, но чтобы вот так испугаться…
        Да, испугаться.
        Стас отдавал себе отчет в своих чувствах, и сейчас это был именно страх - животный, бессмысленный и пронзительный.
        За окном мобиля цвели цветы, зеленела трава на газонах, работали даже автоматические поливалки, и в мелких брызгах воды безжалостное солнце превращалось в радугу.
        Мобиль подъехал к высокому зданию, словно облитому сверху донизу темно-синим стеклом, и остановился.
        - На выход, - улыбнувшись, скомандовал Шрайер. - В вестибюле тебя встретят. Бодрее, Стас! Все будет хорошо. Я останусь здесь и отвезу тебя обратно.
        Шрайер убрал улыбку, наклонился к Стасу и зловещим шепотом добавил:
        - Если тебя выпустят…
        И засмеялся, довольный шуткой.
        Стас вышел из мобиля, хотел изо всей силы врезать дверцей, но, вспомнив об ответственности за умышленную порчу городской собственности, прикрыл осторожно.
        Поднялся по широким ступеням - входная дверь открылась автоматически. Из полумрака дохнуло прохладой, приятной, наверное, но по спине Стаса пробежал холодок.
        - Вам - на пятнадцатый этаж, - сказал дежурный за пультом и указал рукой, где именно расположен лифт. - Вас там встретят. Вы только сдайте оружие.
        - Не могу, - сказал Стас. - Я за него отвечаю. И гарантировал, что оно в чужие руки не попадет. У тебя - чужие руки. Или мне уйти?
        Дежурный задумчиво посмотрел на Стаса. Хотя скорее всего он сейчас просматривал инструкции, касающиеся странного посетителя. Информация выводилась непосредственно на глаза. И взгляд от этого становился даже каким-то загадочным. Неподвижным, во всяком случае.

«Нанотехнологии меняют лицо человечества», - вспомнил Стас старый рекламный слоган. У него и самого наноэкран напылен на глаза, жаль, что его нельзя так же легко убрать, как «балалайку» из черепа.
        - Проходите, - разрешил, наконец, дежурный. - Только я обязан вас предупредить…
        Голос дежурного стал глубоким и многозначительным - живое воплощение официальности.
        - В случае каких-либо ваших действий, направленных на нарушение порядка, правил или закона, оружие Службой Безопасности к вам будет применяться без предупреждения и на поражение. Подтвердите, пожалуйста, свое согласие.
        - Подтверждаю, - Стас откашлялся. - В случае - на поражение и без предупреждения. Согласен.
        - Проходите, - повторил дежурный. - Пятнадцатый этаж.
        Глава 4
        На пятнадцатом этаже было прохладно, солнечно и - поначалу Стас себе не поверил - пахло кофе. Наверное, даже хорошим кофе, хотя после двух лет кофейного воздержания любой, самый низкосортный кофе мог показаться райским напитком.
        Правда, представить себе, что в этом шикарном кабинете могут пить низкосортный кофе, было решительно невозможно. Это казалось чем-то вроде богохульства.
        Добротная консервативная мебель, внушающая уважение, но не вызывающая раздражения, сдержанный, но приятный для глаза колорит внутренней отделки, очень симпатичная девушка за компьютером, в строгой, но многозначительной блузке и наверняка в облегающей, но не слишком короткой юбке.
        Дверь за Стасом закрылась, а он замер перед столом секретарши.
        - Здравствуйте, Станислав Ильич. - Девушка улыбнулась, демонстрируя умеренную радость от визита Стаса. - Вас ждут в кабинете.

«Если бы еще ноги не дрожали в коленках, - подумал Стас, - было бы совсем хорошо. Или это результат Маринкиных стараний в душе?
        Нет, - с мстительным удовольствием сказал себе Стас, - это ты боишься. Испугался чего-то. И сам не знаешь, чего именно. И оттого боишься еще больше. Тебе мерещится, что все здесь пропитано этим страхом, все источает смертельный ужас, и девушка эта, с высокой, умело предъявленной для обозрения грудкой, тоже боится.
        Улыбается и боится. И по ночам она просыпается в поту и с криком. Пугая своего начальника, который наверняка одаривает ее вниманием в свободное от служения городу время. Или они с начальником вместе орут о страха, синхронно. Вскидываются, смотрят друг другу в глаза, будто спрашивая: «Что, снова кошмар?» - и не решаясь произнести этот вопрос вслух…»
        - Проходите, - сказала секретарша.

«Поблекла у нее улыбка», - подумал Стас. Точно - поблекла, словно услышала девушка то, что он подумал. Или ему просто захотелось, чтобы так произошло. Иногда очень надоедает бояться в одиночку. Хочется с кем-нибудь поделиться своим страхом.
        - Кофе? - спросила девушка, когда Стас подошел к двери кабинета. - Чай? Бутерброды или печенье?

«На дирижаблях привозят, - прозвучал голос Болтуна в голове у Стаса. - Жрут они там натуральное».
        - Да, - сказал Стас. - Пожалуйста.
        Пусть сама решает, что принести.
        Стас открыл дверь и вошел.
        И сразу перестал бояться.
        У него так бывало в детстве. Он мог жутко дрожать только от одной мысли, что вот сейчас нужно пройти по чужому району, а тамошние мальчишки давно обещали ему надавать. Ноги тяжелели, руки дрожали, во рту пересыхало, но как только эти самые мальчишки приближались к нему, страх вдруг исчезал, приходили спокойствие и отстраненность. И желание врезать кому-нибудь из нападавших так, чтобы до смерти. Кулаки сами сжимались, на лице появлялась улыбка… У тебя звериная улыбка, говорили ему приятели. А противники чаще всего отступали. Даже если их было больше.
        А сейчас Стасу следовало испугаться по-настоящему. До истерики, до обморока или рвоты, а он вместо этого почувствовал какое-то извращенное облегчение, прикрыл за собой дверь и усмехнулся.
        Одной половиной рта. Правой. И это - Стасу говорили неоднократно - делало его похожим на волка.
        Здоровенного негра, сидевшего сейчас за письменным столом, жители Гуляй-города называли Максимкой. В глаза, естественно, его так никто назвать бы не решился. Так панибратствовать с главой Службы Безопасности Харькова мог только безумец с воспаленной тягой к суициду.
        Да, в общем, если бы Максим Андреевич Фрейдин и не был главой Службы Безопасности, то и тогда не стоило бы с ним вести себя излишне смело.
        Черная лоснящаяся рожа с классическими вывернутыми толстыми губами, глаза навыкате, бритая до блеска голова, два с лишним метра роста, сто пятьдесят килограммов веса, бычья шея, толстые сильные пальцы прирожденного душителя, длинные мощные руки - внешность не просто пугала, она парализовала. Слухи о Максимке ходили самые разные. Все больше - страшные.
        Он мог в одиночку сходить на Барабан, выдернуть из какого-то притона зарвавшегося наркоторговца и принести его в штаб-квартиру СБ. Мог одним ударом убить человека. А однажды - оторвал кому-то руку.
        Страшные ходили о Максимке слухи.
        В некоторые Стас верил. В некоторые - нет. Например, не поверил в то, что Максимка получил в молодости философское и медицинское образование, и был удивлен, когда оказалось, что у того и вправду два диплома с отличием.
        А еще говорили, что Максимка иногда, под плохое настроение, ест людей.
        И в это Стас готов был поверить.

«Нужно бояться», - сказал мозг, но тело Стаса разом успокоилось, дрожь в мышцах исчезла, сердце стучало ровно и четко.
        - Это не мой кабинет, - сказал Максимка, глядя на Стаса из-под полуопущенных век. - В моем кабинете все по-другому. И сейчас там немного не прибрано.
        Голос у Максима Андреевича был гулкий и низкий, словно у ночного кошмара. После каждой фразы, произнесенной таким голосом, все невольно ожидают раскатов демонического хохота.
        - Ты себе кофе заказал? - спросил Максимка.
        - Да, - Стас подошел к креслу возле стола. - Я могу сесть?
        Толстые губы шефа Службы Безопасности растянулись в улыбку.
        Стас сел.
        - Стас Ильич Колос, тридцать два года, воспитанник детского дома, закончил школу оперативного состава при ОКР Российской Федерации. Выполнял задания на территории РФ: сопровождение, задержание, поиск. К аналитике не склонен, самооценка завышена, но компенсируется отсутствием карьерных стремлений. За время службы не было ни одного отказа от выполнения задания и ни одного проваленного задания тоже не было. И это при почти полном отсутствии поощрений со стороны начальства…
        - Мне выплатили премию четыре года назад, - попытался возразить Стас.
        - При почти полном отсутствии, - повторил Максимка, глядя неподвижными глазами в лицо Стасу. - Два года назад внезапно был переведен на новое место работы, куда и прибыл. К своим прямым обязанностям не приступил, ввиду форс-мажорных обстоятельств.
        - Можно сказать и так, - Стас закинул ногу за ногу, свободно, но без вызова. - Форсы действительно получились мажорными…
        - Кто бы мог подумать, что «суперсобака» способна на такое… - произнес Максимка со странными нотками в голосе.
        - Катастрофа… - пожал плечами Стас.
        - Катастрофа. - Улыбка исчезла с черного лица. - И Стас Ильич Колос вместо должности охранника принимает на себя обязанности консула Российской Федерации.
        Стас кашлянул.
        - Я знаю, что ты не в восторге от своего карьерного роста, но тут даже мы ничего не могли поделать. Все работники консульства, и аккредитованные, и обычные, погибли. Так получилось. Вся вертикаль наследования должностей закончилась, но тут появляешься ты, с дипломатическим паспортом, заметь… Договор о Представительствах на Свободной Экономической Территории срабатывает мгновенно, и ты становишься почти совсем консулом. До конца форс-мажора и прибытия замены из Москвы, - руки Максимки легли на стол, пальцы сплелись в замок. - Ты плохой консул, Стас. Удобный, но очень плохой.
        - Я - не консул. Я тот, на кого временно повесили эту бирочку и забыли снять. Я живу, стараясь не создавать проблем…
        - Не создавать проблем. - Максимка расцепил руки и взял с края стола пластиковую папку. - Сразу же после приезда - обращение в Службу Безопасности с требованием расследовать попытку взлома и хищения информации… Три часа разборки на Транспортном Кресте, потом - отказ от своих требований. Злоумышленника отпустили… Так?
        - Так.
        - Затем… - Максимка перевернул страницу. - Поселился в отеле «Парадиз» по рекомендации Службы Безопасности, в связи с невозможностью вселения в помещение Консульства Российской Федерации… Находился в отеле в момент Катастрофы, принял участие в спасательных работах… Молодец. Спас, если я не ошибаюсь, хозяйку отеля из-под обломков стоянки мобилей… Удачно спас, Сандра - человек благодарный. Так… Сожительствует с госпожой Новак, тридцати двух лет… ровесники, значит… хорошо. Сожительствует. В бизнесе участия не принимает… Оп-па…
        Начальник Службы Безопасности перевернул страницу и покачал головой.
        - Не принимал… А вот со среды выполняет обязанности охранника. Вооруженного охранника.
        - Я просто люблю стриптиз и выпивку, - сказал Стас и мысленно пообещал себе послать Сандру подальше, даже если придется сменить место обитания.
        Можно уйти в «Веселый дом». Или к Питеру в «Фонарь». Правда, и там от него потребуют услуг вполне определенного свойства. «А пристрели-ка злодея, Стасик!»
        Жизнь осложняется. И это не есть хорошо.
        - Тут в чем закавыка… - Максимка снова улыбнулся, зубы у него белые, крупные, а клыки…
        Нет, что-то есть в этих слухах о каннибализме.
        - Закавыка в том, что оружие тебе оставили как дипломату. В целях самообороны. И защиты имущества Российской Федерации на Свободной Экономической Территории Харьков. А не для защиты шлюх мадам Новак. Какой бы шикарной любовницей она ни была. Ты уже один раз применял оружие. И только по личному ходатайству иногда излишне гуманного Шрайера тебя не пристрелили в позапрошлом феврале. Он тебе поверил, оружие тех, кого ты убил, украл кто-то из зевак. Так значится в протоколе.
        - Так и было.
        - Может быть, может быть… Но если ты еще раз применишь этот свой пистолет в такой ситуации, то… - Максимка щелкнул пальцами так звонко, что Стас непроизвольно вздрогнул. - Ты понимаешь?
        - Я не применю его…
        - Ты постараешься, я понимаю. Ты ведешь очень осторожный образ жизни. Осторожный до странности. Ты извлек свою «балалайку». Ты за два года ни разу не покинул территории Гуляй-города. Ты и на улице вне «Парадиза» почти не бываешь. Вот лично у меня, будь я чуть более подозрительным, возникло бы ощущение, что ты от кого-то или от чего-то скрываешься. Но я, как человек доверчивый, согласен с точкой зрения Шрайера, который искренне полагает, что ты просто пережидаешь тот самый форс-мажор.
        Ты ждешь, что завтра-послезавтра приедет из Москвы новый консул, и тебя отправят назад. Или переместят по служебной лестнице вниз, в охранники, где ты снова будешь чувствовать себя более или менее комфортно. Так?

«На дурацкие вопросы не отвечаем, - подумал Стас. - Пошел ты в задницу. Кому какое дело до того, что у меня в голове. Я никому не мешаю. Я договорюсь с Сандрой. Я пошлю подальше Маринку с ее предложением. Я жру засохшую слизь и пью ту гадость, которую из нее гонят. Я даже на улицу перестану выходить из «Парадиза».
        - А вместе с тем… - продолжил Максимка, - работа консульства не выполняется. Жалобы и обращения граждан Российской Федерации не рассматриваются, меры по ним не принимаются.
        - Какие жалобы? - вскинул голову Стас. - Что еще за жалобы?
        - Первого августа сего года, - Максимка достал из папки лист бумаги. - Заявление от гражданки РФ о пропаже другой гражданки РФ. Расследование Службы Безопасности результатов не дало, гражданка потребовала повторного следствия и заявила, что требует участия в этом деле консула.
        - Ко мне никто не обращался…
        - Уже обращаются. - Максимка уронил лист бумаги, тот спланировал и опустился на стол перед Стасом. - Вот.
        - И что я с этим должен делать? - поинтересовался Стас.
        - Одно из двух, - черная ладонь тяжело ударила по крышке стола, - либо начинаешь расследование вместе с моей Службой, либо отказываешься и становишься дезертиром. В отставку, сам понимаешь, ты уйти не можешь, заявление некому подать. В случае отказа ты лишаешься дипломатической неприкосновенности и права владеть оружием…

«Жилья, питания, перспектив и, наверное, самой жизни, - мысленно закончил перечень Стас. - Сандра, конечно, человек благодарный, но рациональный. Мужика она себе еще найдет, без проблем. То, что у него есть деньги, ничего не значит. В лучшем случае они когда-нибудь закончатся, а в худшем - с такой суммой на руках и без оружия он умрет быстрой и не очень приятной смертью. Так себе перспектива…»
        Максимка молча рассматривал Стаса, не скрывая насмешки.
        - Что мне с этим делать? - спросил Стас, указав на заявление.
        - Брать и расследовать. Вот выйдешь из здания и отправляйся искать. Шрайер, раз уж он такой добренький, будет с тобой в паре. Ты ведь не возражаешь?
        - Нет. Не возражаю.
        - Ты «балалайку» свою не выбросил? Я могу тебе выдать новую. Сейчас это большая ценность, из-за них начали убивать. Ты не слышал?
        - Служба новостей ничего такого не сообщала.
        - Служба новостей… Разве ты не интересуешься слухами?
        - Сегодня мне рассказали об отрезанных головах. Еще удивлялись, что головы отрезают, а мясо не едят. Это о «балалайках»?
        - О них. И мясо действительно не едят. Я тоже удивляюсь. Обрати внимание - конец света, Катастрофа и все такое - и никакого каннибализма, погромов, борьбы за выживание… Тебя это не удивляет?
        - Но у вас ведь прекрасно работает Служба Безопасности! - Стас изобразил восторг и восхищение. - Нет?
        - Прекрасно работает. В Москве тоже прекрасно работала. И конца света тогда еще не было, и землетрясения еще не начались, а как грянуло… Ты ведь сам все видел. - Максимка встал из-за стола и, обойдя стол, остановился возле Стаса. - Ты, я знаю, участие принимал во всем этом. Принимал ведь?
        Стас продолжал смотреть на опустевшее кресло перед собой. Смотреть сейчас на Максимку - унижать себя. Неловко задрать голову, до боли в затылке, чтобы глядеть не на его брюхо, а в глаза? И еще Стас не хочет вспоминать то, что было в Москве. Он уже почти забыл это.
        - Ты, кажется, отправил на тот свет трех сотрудников СБА, - пророкотало где-то вверху, высоко над головой Стаса. - Ты не в курсе, наверное, что информация о таких эксцессах немедленно рассылается во все отделения СБА. У нас не принято прощать такие поступки в отношении наших коллег…
        - Я слышал об этом, - стараясь говорить твердо, произнес Стас. - Что ж два года тянули? Прямо сейчас мне глотку перегрызешь?.. - Стас сделал над собой усилие и добавил: - Максимка.
        - Не перегрызу. Перекушу. Одним движением челюсти перекушу.
        - Большая практика?
        Открылась дверь кабинета, и на пороге появилась секретарша с подносом в руках. Запахло кофе. А юбка у девушки оказалась точно такой, как себе представлял Стас: не короткая, но аппетитно облегающая.
        - Ваш кофе, - сказала девушка, прошла к столу и поставила поднос перед Стасом. Чашка кофе, сахарница, небольшой кувшинчик с чем-то белым - сливок-то ведь не может быть, их ведь просто не существует в мире после Катастрофы, есть только засохшие сопли искусственной пищи. Еще на подносе стояли два блюдца - с печеньем и с бутербродами.
        - Приятного аппетита, - сказала девушка и вышла.
        Стас медленно всыпал в чашку три ложки сахару, размешал. Влил сливок. Потом взял с блюдца бутерброд с сыром. С твердым сыром, с дырочками. Сыр лежал на масле. На сливочном масле.
        Стас сглотнул слюну.
        Максимка отошел к окну. Какая все-таки тонкая и чуткая душа у шефа Службы Безопасности. Он понял, что сейчас ощущает гость, и решил не мешать. А уже потом, когда тот насладится внезапным угощением, вот тогда Максимка вернется и перекусит Стасу горло. Одним движением челюсти.
        - Я не знаю, что сделал бы с тобой мой предшественник… - сказал Максимка, разглядывая город за окном. - Может, он бы тебе устроил несчастный случай. Или приказал бы привезти тебя к нашим умельцам, чтобы те создали из тебя живое, полуживое или четвертьживое напоминание миру о недопустимости ссор с СБА. В его файлах ничего такого не оказалось. Он, наверное, и не знал, что тебя к нам прислали. Так и подох на службе. Кровоизлияние в мозг.
        Стас доел бутерброд, взял второй.
        - А когда я узнал о тебе, то все уже произошло. Нет, нужно было тебя наказать, но я решил плюнуть на все это. Знаешь почему?
        - Не знаю, но ты скажешь, - Стас решил перейти на «ты». Терять ему вроде бы и нечего, а Максимка «тыкал» с первой минуты. Значит, пусть получит в ответ.
        - Я скажу. - Краем глаза Стас заметил, что Максимка на мгновение оглянулся и снова отвернулся к окну. - Ты убил белых, а я не люблю белых. Вы похожи на глистов. Полупрозрачные, скользкие. Блеклые. Больше белых я ненавижу только черномазых.
        Стас отхлебнул кофе и зажмурился от наслаждения.
        - Меня поэтому и поставили на освободившееся место. Мне все равно, кому рвать глотку: черному, белому, китайцу, вудуисту или мусульманину… Все равно. Знаешь почему?
        - А они все на вкус одинаковы, - высказал предположение Стас, допил кофе и задумался над проблемой - не слишком ли будет наглым с его стороны, если он допьет оставшиеся в кувшинчике сливки.
        Печенье он уже завернул в заявление и спрятал в карман.
        - Ты бы тоже не почувствовал разницы, - засмеялся Максимка. - Со специями, с хрустящей корочкой… Или на гриле. Все люди одинаковы. Но не в этом дело. Я не принадлежу к Католическому Вуду, я не почитаю Аллаха. У меня в семье хранят традиции прошлого. У нас есть свои боги, которые нас оберегают и учат. Или наказывают. У тебя тоже есть свои боги, только ты этого не помнишь… А они ждут. Живут в тебе, сидят где-то в мозгу и ждут, когда ты о них вспомнишь.
        - Я - атеист, - сказал Стас. - Я не верю во все эти фокусы с лоа, в умения мамбо, в неуязвимых хунганов я тоже не верю. В «молоток» верю, в «дрель», в «дыродел». В нож - тоже верю.
        - Мамбо и хунганы вполне уязвимы, уж ты мне поверь. Когда все началось, когда вырубилась атомная станция, когда все системы городские зависли, землетрясение прошло - в Конго храм не просто рухнул, так неудачно получилось, что и все мамбо с хунганами, сколько там было, - погибли. Так совпало. И никто не воскрес. И никого эти самые лоа не защитили. А на Барабане развалились мечети. Все сразу. И муфтий с ближними погиб. Полагаешь, здесь обошлось без участия местных богов?
        - Совпадение? - с иронией спросил Стас.
        - Совпадение, это когда «суперсобака» разгоняется сверх положенного, а машина с наркотиками оказывается на самом деле со взрывчаткой, да еще взрывается в самом слабом месте эстакады. А Наблюдательный Совет собирается как раз в том здании, в которое врезалась взлетевшая вдруг «суперсобака». И как нарочно, со взрывоопасным и токсичным грузом. Ты же не видел, как это происходило?
        - В это время я болтал с безами Транспортного Креста…
        - Я знаю. А хочешь посмотреть? - Максимка оглянулся на Стаса. - Служба Безопасности работает хорошо. У нас очень полные архивы. Смотри.
        Максимка отошел от окна, и оно вдруг превратилось в экран.
        Опора эстакады, фургон. Другой ракурс - подъезжает мобиль, простенький, не первой свежести. За рулем - азиат. Выходит из мобиля с гранатометом. Стреляет.
        Изображение с другой камеры - змея «суперсобаки» несется по эстакаде над домами.
        Взрыв.
        Огненный пузырь вспухает под эстакадой, разлетается ограждение, но сама эстакада на вид остается неповрежденной. Только опора коммуникационной мачты, стоявшей неподалеку, медленно заваливается набок, ложится поперек эстакады как раз перед
«суперсобакой». Удар. Стас не слышит звука, но понимает, что удар был сильный. На такой-то скорости. Мачта упала под углом, «суперсобака», как с трамплина, уходит вверх и влево, по дуге. К зданиям за Периметром. Удар. Облако пыли взметнулось над домами, и кажется, что пыль эта жадно засасывает в себя дома, один за другим. Облако затягивает почти весь экран, изображение переключается, теперь камера показывает все происходящее издалека. Облако растет и растет, потом - вспышка. И снова - вспышка. И какие-то клочья вылетают из смеси пыли с огнем. Вспышка. Вспышка.
        Экран гаснет.
        - Вот это - совпадение, - сказал Максимка. - А то, что случилось со служителями чужих богов - это закономерность. Мир снова возвращается к истокам. К старым традициям. Ты уж мне поверь.

«А он, кажется, сошел с ума, - подумал Стас. - Вот чего не хватало несчастному городу, так это безумного шефа Службы Безопасности. И никому ведь не расскажешь».
        Максимка вернулся в свое кресло. Оно взвизгнуло под неподъемной тяжестью так пронзительно, будто было живым и вот сейчас прощалось с жизнью.
        - Все почему-то решили, что этот… - Максимка сделал неопределенный жест рукой в воздухе, - этот форс-мажор - временный. И живут, исходя из этого странного предположения. Нужно только дождаться окончания. Перетерпеть. Поэтому люди и не стали рвать друг другу глотки, не занялись, кстати, каннибализмом, не разнесли в дребезги все, что уцелело после Катастрофы. Нет, расстрелы, конечно, свою роль сыграли, но и они бы не помогли, если бы не надежда на возвращение прежней жизни. Вот скажи мне, Стас, почему до сих пор люди покупают и продают что-то за деньги? Продаются и покупаются за деньги? Чем подкреплены эти бумажки, какую ценность имеют сейчас? Я приказал проверить - каждый старается свои сбережения держать в трех валютах. В рублях, евродинах, юанях. Почему? Зачем? А потому, что скоро все восстановят. Понятно? Восстановят. Может быть, даже статус города останется прежним. Может быть. А может - его, наконец, кто-то захватит, присоединит. Китай, конечно, вряд ли сюда дотянется, но юани очень стабильная валюта… Или даже нами заинтересуется корпорация, и Харьков станет Анклавом. Мы все давно мечтаем
стать Анклавом… Мы старательно копируем Москву, невольно или с умыслом. У них Занзибар набит черномазыми, а нас - Конго. Они там у себя Аравию и Запретный сад устроили, а у нас на Барабане чего только нет… Разве что у нас поднебесники с мусульманами живут бок о бок, но это так в Харькове сложилось исторически. Не могут они Барабан поделить. Там, в большом мире, есть Мутабор - страшный Мутабор, жуткий Мутабор, проклятый Мутабор, а у нас… У нас в Таборе такое творили! Нет, до Мутабора с
«прятками», конечно, далеко, но зато свое, рядом. И намного дешевле. Наш Учком - Учебный комплекс - это же почти Науком. Кто там знает, что это за Науком такой, а наш Учком - кует кадры для кантор по всей Европе и Азии. «Ломщики», граверы, трансплантаторы… Треть специалистов Ассоциации Поставщиков Биоресурсов - выпускники нашего Учкома. Слушай, мы так хотели стать Москвой, что даже наши собственные бандюки - потянулись за остальными. Что, если крутым и навороченным можно себя в верхолазы записывать, то нам, убийцам и наркоторговцам, - нельзя? Да пошли вы все, чистюли и блюдолизы! Мы - канторы. Не бригады, шайки, банды - все это ерунда, все это в Москве не котируется. Мы - канторы. Все поняли - канторы мы! И москвичам передайте, что у нас тут не просто так, а канторы. Москвичи, по слухам, поначалу чуть не обиделись, а потом махнули рукой - чего на убогих обижаться? Так оно и прилипло - канторы славного города Харькова, Свободной Экономической Территории, мать ее так! Наш Совет тогдашний, как только осознал достижения бандюков, так прямо чуть слюной от зависти не изошел, на коленях поползли в СБА,
просили-умоляли, чтобы не просто так полиция у нас была, или собственная служба безопасности, а чтобы именно отделение Службы Безопасности Анклавов. Как там у взрослых, чтобы обязательно, канторы наши доморощенные тоже не возражали. Все равно никто серьезно здесь работать не станет, а приятно все-таки, что за тобой в принципе охотятся такие крутые парни. И ничего, прокатило. Ни Россия не возражала, ни Европа, ни вечно недовольная Великая Турция. Даже поднебесники согласились. Все только настаивали, чтобы свой, местный, здешним отделением СБА заведовал. Так и пошло… Так до самой Катастрофы из штанов выпрыгивали, чтобы, значит, почти как все Анклавы. У нас нет синдина, но зато наркотики попроще наш Учком варит в громадных количествах. А в мастерских Рогани у нас клепают оружие. До сих пор делают, у меня руки никак не дойдут там порядок навести. Все это работает, вывозить это некуда сейчас, но время-то придет… И вот тогда… Только не придет время… - Максимка понизил голос до шепота: - Я тебе открою вторую страшную тайну.
        - А первая какая?
        - Первая? Первая, то, что в этом здании вообще нет окон. Наноэкраны изнутри, обманка снаружи. Когда «суперсобака» взрывалась, здесь никто не пострадал. Восточная стена обгорела, наружные панели поцарапаны, местами потекли - и все. Здорово, правда?
        Окна разом погасли, потом включились одно за другим.
        - А вторая тайна… Страшная тайна, но я тебе ее открою, нравишься ты мне, - Максимка снова захохотал. - Ничего уже не вернется. Не будет так, как было. Все. Конец. Конец света. И тот, кто это поймет, кто плюнет на приятные или не очень воспоминания, тот завладеет этим новым миром. Все можно построить заново - власть, цивилизацию…
        - Религию, - подхватил Стас.
        - Религию нельзя построить. Ее нужно вспомнить. Истинную веру предков. Чужие боги не помогут. Чужие боги буду насмехаться и обманывать. Как до этого обманули мусульман и вудуистов. Зачем они сюда пришли? Мои предки прекрасно обходились без них. Зачем они пришли в мой город и принесли своих ложных богов.
        - В твой город?
        - В мой! Мои предки живут здесь уже больше века. Больше века мы поклоняемся нашим богам. И наши боги нас защищают. Катастрофа… Ты ведь не знаешь, что именно произошло в мире в тот день? В общий доступ это не попало. Посмотри и скажи, это похоже на богов вудуистов или мусульман? Посмотри…
        Окно снова стало экраном.
        - Это Станция там, на севере, - пояснил Максимка. - Смотри, вот ее атакуют. Вначале - зеленые. Смотри, это забавно. Вот безы пытаются остановить сумасшедших, не убивая. Этот ролик я сам обработал, там слишком долго и скучно смотреть все подряд. Вначале просто каша, потом в кашу добавляют крови, потом огня… Наносит удар объединенный флот. Вот, смотри, ракета. Взрыв, смотри! Они ударили прямо по Станции. А теперь смотри… Смотри, я замедлил изображение…
        Вспышка. Всепоглощающая вспышка, которая даже так, на экране, выглядит чем-то невероятным. Неземным, слишком величественным, чтобы вместиться в разум человека.
        - А вот, - торжественным тоном произносит Максимка, - то же самое, только снято со спутника наблюдения. Смотри.
        Огненное копье вонзается в Землю, пробивает ее насквозь, ослепительное сияние охватывает всю планету, превращает ее в каплю ртути.
        Изображение гаснет.
        - С этого момента из строя выходит Сеть. Горят работающие системы управления и контроля, отключаются системы защиты и безопасности. Потом - удар землетрясения. Никому не сказали, но замеры радиации в воздухе заставляют предположить, что многие атомные электростанции взорвались. Нам повезло, что наша уцелела. Иначе тут бы уже никого не было. И нам повезло, что в момент Катастрофы наша атомная электростанция уже не работала, была отключена. Иначе ее не смогли бы снова запустить. И люди, сходящие с ума в темных холодных домах, дрались бы за каждую тряпку и, да, жрали бы друг друга. Потому что фабрики питания - тоже погибли бы… Ты думаешь, за два года до нас бы не добрались, если бы хотели восстановить мир таким, каким он был? Ладно, зоны радиоактивного заражения. Пусть не могут ездить
«суперсобаки», но ведь дирижабли могли бы прилететь? Но их нет, а это значит, что там либо все погибли, либо они все слишком заняты своими насущными проблемами. Они выживают.
        - И что из этого следует? - спросил Стас, которому рассуждения шефа Службы Безопасности немного надоели.
        - Ничего. Ничего не следует. Я сказал - ты думай. Почему с тобой так церемонятся, ты понял? Какого беса охранника признают дипломатом?
        - Оперативника.
        - Какая разница? - отмахнулся Максимка. - Ничтожество, но тебя зачем-то признали? Зачем?
        - Не знаю.
        - Подумай. Пока есть надежда на восстановление всего, что было раньше, - с Россией лучше не ссориться. И с мусульманами лучше не ссориться, с поднебесниками и вудуистами ссориться нельзя. Ведь непонятно, кто именно уцелел и первым доберется сюда. Смотрите, мы сохранили российского дипломата, ни на йоту не отступили от Соглашения. С остальными - не повезло, но если бы хоть кто-то из них выжил, то и с ними мы бы сотрудничали, холили бы их и лелеяли. Понимаешь? Ты - живой символ. Но нам нужно, чтобы ты был еще и работающим символом. Чтобы все как по-настоящему.
        - Но ты ведь сам сказал, что прошлое уже не вернется? Зачем тогда?
        - А иначе все разом рухнет. Все сразу. Исчезнут деньги - мы что, свои бумажки будем печатать? Или предложим людям работать за похлебку? Еду сейчас продают, но те, у кого нет денег, могут получить ее бесплатно за работу на благо города. Расчистка руин, уборка улиц. Вывоз мусора. Знаешь, сколько людей пришло работать за похлебку?
        - Никто.
        - Правильно. Никто. Почти никто. Они ждут возвращения сытых годов. И пока мы не предложим им чего-нибудь взамен их мечты и надежд, они будут балансировать на грани между ожиданием и разрушением. И ты, твоя активность в качестве консула Федерации, вполне произведет на всех нужное впечатление. Уверенность в завтрашнем дне. Понятно?
        - Понятно.
        - И если ты не станешь играть по моим правилам, то я тебя порву в клочья. Ты мне веришь?
        - Верю, - искренне ответил Стас. - Ко мне тут обратились с просьбой о предоставлении гражданства.
        - Вчера вечером? - спросил Максимка.
        - Сегодня утром.
        - Черная Змея… - мечтательно протянул Максимка. - Какая женщина! Из настоящих, уж ты мне поверь…
        - Это ты ее направил?
        - Я не могу такого делать, мне это не положено. Но если ты, как консул, примешь такое решение, то я не вижу, что могло бы тебе помешать. Ты предоставляешь гражданство и можешь, причем при поддержке Службы Безопасности Городского Совета, обеспечивать их безопасность.
        - Патронов подбросишь?
        - Даже не надейся. Мы не лезем в дела Российской Федерации. Но имей в виду, все эти разговоры по поводу будущих граждан - только сотрясение воздуха, пока ты не будешь защищать интересы и жизнь граждан нынешних. Ты заявление куда дел?
        - В кармане.
        - Значит - вперед. Найди пропавших, Стас. И все у тебя будет хорошо.
        Стас встал и молча вышел.
        Он не видел, как на экране появилось его изображение, и, пока он добирался до выхода, камеры, переключаясь, сопровождали его.
        - Полагаешь, он поверил?
        Максимка оглянулся - в кабинет вошел Дальский. Шеф Службы Безопасности встал с кресла.
        - Он поверил? - Дальский постучал пальцем по экрану, на котором Стас говорил что-то дежурному у входа.
        - А нужно, чтобы он поверил? - осведомился Максимка. - Или достаточно, чтобы делал, что приказано?
        - Не знаю… - Дальский задумчиво почесал висок. - Не знаю… В твоем изложении все выглядело таким простым. Слишком простым.
        - Я изложил ему все, что вы просили. Ничего не упустил?
        - Нет, ничего. Но…
        - Вы хотели, чтобы он выбрался из своего убежища. Он из него выберется. Вы хотели, чтобы он встретил ряд людей и заинтересовался ими. Могу вас заверить - встретит и очень заинтересуется. Вы хотели, чтобы он начал подгребать под себя людей… Он будет этим заниматься. Заметьте, я даже не спрашиваю, зачем все это. Я просто выполняю ваши приказы…
        - Просьбы, Максим Андреевич, просьбы…
        - Если бы я не умел отличать просьбы от приказов, уважаемый господин председатель Городского Совета, - Максимка сделал ловкий реверанс, согнулся в поклоне, выставив перед собой правую ногу, и выгнув руки назад. Получилось очень ловко и забавно, словно у дрессированной гориллы, - я бы скончался от кровоизлияния в мозг еще раньше, чем мой уважаемый предшественник.
        Стас вышел из здания и сел в ожидавший его мобиль.
        - Вы этому Шрайеру верите? - спросил Дальский.
        - Нет, конечно. Если вы спросите, то я и вам не верю, но это не мешает мне работать на вас.
        - Не мешает… - задумчиво протянул Дальский. - Ладно. Будем надеяться, что господин, исполняющий обязанности консула, все сделает как нужно…
        - Надеяться? - спросил Максимка, пожал плечами и захохотал. Вполне демонически… - Ты в бога веришь, Шрайер? - кресло снова было горячим, воздух в мобиле был горячим, только пот, снова струившийся по спине Стаса, был холодным.
        - Без комментариев, - проронил Шрайер, трогая мобиль с места.
        - Ты знаешь, куда ехать? - удивился Стас.
        - Я знаю, откуда ехать, - ответил Шрайер. - Отсюда. А там ты мне скажешь, куда именно.
        - Ты уже в курсе?
        - В курсе чего?
        - Что мы будем работать вместе? - Стас зажал свои ладони между колен - его снова начал бить озноб, и было бы неловко, если бы напарник это заметил.
        - Только что получил сообщение. - Мобиль проехал через открывшиеся ворота и остановился напротив пулемета в бункере. - Без подробностей. Ты, кстати, с кем общался в Домике?
        Без со сканером подошел к мобилю, проверил водителя и пассажира и вернулся в бункер.
        - С Максимкой. - Стас посмотрел на Шрайера, изобразил на лице улыбку.
        Хорошо еще, что зубы не стучат.
        - С Максимом Фрейдиным? - Напарник сделал удивленное лицо. - И живой? И даже все руки-ноги на месте?
        Мобиль выехал на Проплешину.
        - Куда дальше?
        - Домой, - сказал Стас. - Просто - домой.
        - А работа?
        - Мы напарники, я старший. Распределим обязанности следующим образом - ты ищешь информацию, доставляешь мне, я с ней знакомлюсь, даю новые указания, ты снова…
        - И еще я массирую тебе плечи, чтобы ты не слишком напрягался, - предложил Шрайер. - И ноги тебе мою. И эту воду пью.
        - Нет, вот этого - не нужно. Без этого я обойдусь. Я демократ по натуре. Мягкий, интеллигентный человек, склонный к аскетизму…
        Мобиль въехал в Гуляй-город, и теплая волна прокатилась по телу Стаса, дрожь ушла, слабость исчезла. Стас откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
        - Тяжко было? - спросил Шрайер.
        - Ужас. - Стас открыл один глаз. - Меня поили кофе.
        - Ни фига себе!..
        - Ты руль держи, не роняй. Еще с сахаром и сливками. И бутерброды с маслом и сыром. И печенье.
        Шрайер остановил мобиль, наклонился к Стасу, принюхиваясь.
        - А я все думаю, чем от тебя пахнет… Такое знакомое, но чтобы кофе…
        - Со сливками. Ты бы хотел жить в Нагорном?
        - Нет, - покачал головой без, - и тебе не советую. Но с кофе ты меня, конечно, потряс… Жене расскажу - не поверит.
        - А дети у тебя есть?
        - Двое. А что?
        Стас глубоко вздохнул. С сожалением вздохнул, но раз уж решил, то чего тут жаться? Достал из кармана пакетик из бумаги, развернул. Печенюшки были крохотные, с ноготь, но их было полтора десятка.
        - Держи - четыре штуки, - Стас осторожно, чтобы не уронить или раздавить сокровище, по одному переложил печенье в подставленную ладонь напарника. - Тебе, жене и детям.
        Шрайер потрясенно смотрел на лакомство. Сглотнул. Поднес ладонь к носу, понюхал и простонал:
        - Я такого уже два года…
        - А я уже начинаю жалеть о своей щедрости. Четыре печеньки - четыре девки на выбор в любом заведении. Или просто - любые четыре девки. Так ведь?
        - Так, - кивнул Шрайер, не отводя взгляда от печенья. - Но тебя Сандра в клочья порвет, если узнает.
        Стас ничего не ответил, молча достал из «бардачка» мутный и мятый пластиковый пакет, понюхал и пересыпал в него печенье. Бумагу протянул Шрайеру.
        - Вот, смотри - это заявление. На нем остались крошки, можешь слизнуть. Но потом найдешь бабу, которая его написала, и привезешь ее сюда. Сделаешь?
        - Сделаю, - снова кивнул Шрайер. - Я только домой заскочу, хорошо?
        - Хорошо, - разрешил Стас. - А я тут немного займусь личной жизнью. Что-то она у меня как-то наперекосяк пошла. И буду я где-то здесь… Далеко от «Парадиза» уходить не стану. Найдешь, если что.
        - Ты «балалайку» вставь на место, - посоветовал Шрайер.
        - Ты свой совет вставь… на место, - ответил Стас и вышел из мобиля. - Часа через два - жду.
        Дверью Стас хлопнул от всей души. А на душе было хреново.
        Далась им всем его «балалайка»… Два года он прекрасно обходился без нее. Да и зачем? Новости из Сети смотреть? Это, конечно, очень важно. На Барабане что-то горело, перестрелка на Сухом Русле, черные против желтых, три - один по убитым, и семь - пять по раненым.
        Новости рождались в городе, там же они и умирали.
        Новостийщики, наверное, круглосуточно метались по придавленному жарой Харькову, пытаясь выцедить из этого болота хоть что-то новенькое, но ничего, кроме сообщения об очередном убийстве, репортажа о пожаре, рассказа о вспышке какого-то кожного заболевания в трущобах между Конго и Роганью, предъявить не могли.
        Жители города честно потребляли это несвежее варево, кто через «балалайку», а кто - пялясь целыми вечерами на уличные информационные экраны. Для обитателей Гуляй-города было очень важно убедиться, что кому-то живется гораздо хуже, чем им. Это придавало их пресному и монотонному существованию хоть какое-то значение и смысл.
        Стаса это не интересовало.
        Связываться с кем-нибудь через «балалайку» он не собирался, а хочет ли кто-то связаться с ним…
        Стас оборвал мысль. Он научился избегать неприятных мыслей. Получалось это у него уже автоматически.
        Только мелькнет в голове воспоминание, скажем, о дне приезда в Харьков, только встанет перед глазами купе, Василий, что-то бормочущий сквозь зубы, брезгливый изгиб губ Инги… Аристарх выхватывает из кофра свой аппарат… Стас только что предъявил свою карточку, глаза мальчишки вспыхнули неподдельным интересом, он стал свидетелем спецоперации ОКР, да еще и на чужой территории…
        Стоп, говорит себе Стас, и картинка исчезает. Все снова хорошо и спокойно. А не так, как было в купе.
        Он тогда предупредил Аристарха, что разобьет ему его сокровище, если тот попытается включить, только-только объяснился с прибывшими охранниками
«суперсобаки», тупыми турками, не говорящими по-русски и перевирающими немецкий настолько, что Стас, неплохо владевший этим языком, понимал в лучшем случае пять слов из десяти. Турки, наконец, убрались из вагона, пообещав связаться со станцией и предупредить харьковских безов, Стас сел в свое кресло, посмотрел на Василия… Что-то хотел сказать бедняге… Кажется, что-то обидное. Но не успел.
        Вот только что он смотрел на Василия, видел краем глаза недовольную гримасу на лице Аристарха, как вдруг все это исчезло, мигнув, будто изображение на экране. И оказалось, что смотрит Стас не на Василия, а на Ингу. Только она не в купе и не в строгом костюме. Инга стоит посреди пустой комнаты. Стены-пол-потолок - серые, из пластибетона. Дверь, окрашенная в неприятный зеленый цвет, из армированного пластика. На Инге - облегающий комбинезон из кевлайкры. Такие комбезы обычно черные и блестящие, но этот отчего-то покрыт странными красными разводами. Ярко-алые пятна, потеки, красные точки по всему комбинезону.
        Перемена была настолько неожиданной, что Стас не сразу понял - это кровь. И не сразу заметил, что у ног Инги лежит человек, вернее, то, что от человека осталось. Не повреждено только лицо.
        Стас почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Это был Аристарх. И он, кажется, еще был жив: веки подрагивали, в уголках губ пузырилась слюна.
        Стас закрыл глаза, но картинка не исчезла.

«Это изображение с наноэкранов, напыленных на глаза», - подумал Стас. И поспешно выключил «балалайку».
        Инга снова углубилась в чтение. Аристарх, похоже, связался с кем-то через свою
«балалайку», сидел с закрытыми глазами, шевеля при этом губами. Василий сосредоточенно рассматривал «браслет» у себя на руке, прикидывая, наверное, как эту штуку снять и не получить при этом парализующий удар.
        Стас запустил тестовую программу в «балалайке». Найти странный файл. Определить, как он вообще попал в «балалайку». Перекрыть брешь в защите.
        Через минуту выяснилось, что ничего такого в «балалайке» нет. «Сторож» был однозначен - несанкционированного соединения не было. Вирус, запущенный Василием, был своевременно определен и обезврежен. Повреждений нет. Сбоев нет. Посторонних файлов - нет.
        Потом…
        Стас вздрогнул и оглянулся.
        Он стоял посреди улицы, напротив «Парадиза». От входа на него смотрел Рустам. И, судя по удивленному выражению лица, смотрел уже довольно давно.
        - Сандра… - голос сразу не послушался, Стасу пришлось откашляться. - Сандра у себя?
        Рустам молча указал большим пальцем себе за плечо.
        Стас огляделся - улица была пустынна. Дураков нет выходить на сорокаградусную жару. Только к вечеру Гуляй-город оживет и улица заполнится его обитателями и гостями, жаждущими развлечений.
        - Тебе плохо? - спросил Рустам и спустился по ступеням к Стасу. - Безы били?
        У Рустама с безами были свои, особые отношения, тянувшиеся еще со времени до Катастрофы. По его простому убеждению, если человек, уезжавший с бе-зом, ведет себя странно, значит, его били. Или даже пытали какими-то своими изощренными способами.
        - Нет. Да… - рассеянно ответил Стас. - Ничего страшного.
        - Сандра сказала, как только ты приедешь, чтобы шел к ней…
        - Хорошо. - Стас обошел вышибалу и стал медленно подниматься по ступенькам.
        Как-то выбил его разговор с Максимкой из колеи. Только недавно сам перед собой хвастался, что научился прерывать ненужные и неприятные воспоминания, как тут же… Стас потер лоб, оглянулся на Рустама.
        - А знаешь, парень, ты скажи этой стерве, что я буду у себя. И если она захочет - пусть зайдет.
        Рустам от удивления икнул, Стас похлопал его по плечу.
        - Только так, - пробормотал Стас. - И никак иначе.
        В конце концов, кто тут целый консул? А кто - всего лишь повелительница шалав? Пусть каждый знает свое место.
        Если она захочет с ним поговорить - пусть придет и поговорит. Или если просто захочет…
        Только поднявшись на третий этаж, Стас понял, что разговаривает сам с собой. В голос, не стесняясь. Почти два года ему удавалось держать воспоминания под контролем. А сейчас…
        Наверное, это поездка в Нагорный. И беседа с Максимкой.
        - Долбаный язычник! - выкрикнул Стас, пытаясь найти в карманах брюк электронный ключ от своего номера. - Тварь черномазая!
        Дверь открылась, Стас вошел в номер, нырнул в лиловый полумрак, заполнивший комнату до самого потолка. Успел добежать до туалета, включить свет и упасть на колени перед унитазом.
        Его вырвало.
        Потом еще раз, но уже желчью.

«Кофе со сливками и сахаром, - подумал Стас. - Бутерброды с сыром». Спазм снова согнул его почти пополам, но ничего не вылилось - желудок был пуст.
        Стас вытер правой ладонью подбородок - липкое, мерзкое. Встал с колен. Воды в кране не было. Левой рукой набрал воды из ведра, вначале вымыл правую руку, потом - лицо. Несколько раз прополоскал рот.
        Вот теперь его достало по-настоящему - из зеркала на Стаса смотрело бледное до синевы лицо, с кривящимися губами и дергающимся правым веком.
        И пальцы рук дрожали.
        Он ведь ничего ни от кого не хотел. И ничего не просил.
        Максимка ни хрена не понял. Он не прятался ни от кого и ни от чего. И не пытался переждать трудные времена, затаившись в «Парадизе». Он просто хотел забыть кое-что…
        Напрочь забыть.
        И ему ведь почти удалось. Почти удалось. А теперь…
        Стас замахнулся на зеркало, но в последний момент удержался - не ударил.
        - Что, Стасик? - спросило отражение. - Значит, даже в истерике помнишь, что кровь останавливать нечем? Жить, значит, хочешь? И в истерике биться, и жить?
        Стас провел мокрой ладонью по зеркалу, словно пытаясь стереть свое собственное отражение.
        - Все мы хотим жить, - сказал Стас. - И ты тоже хочешь…
        Свет мигнул и погас.
        - Вовремя! - провозгласил Стас, выходя из ванной в комнату. - Я успел насладиться зрелищем двух бутербродов и чашки кофе, превратившихся в рвоту. День прожит не зря.
        Он упал на кровать.
        Нужно было снять с себя кобуру, рука даже потянулась к пистолету. И замерла на полпути.

«А ты уверен, - спросил себя Стас, глядя в лиловый потолок, - что не пустишь себе пулю в голову, как только пистолет попадет тебе в руки? Не уверен? Тогда лучше положи руки вдоль тела и замри. Прикинься частью этой лиловой пыльной духоты и замри. Только глаза не закрывай, - напомнил себе он. - Мало ли что тебе снова примерещится? Или, что еще хуже, вспомнится.
        Например, то, что случилось потом… Что он потом видел, пока «суперсобака» преодолевала последние километры до Харькова…
        - Стоп! - скомандовал Стас памяти, но, видно, в голосе не было силы. Или память окончательно взбунтовалась.

…Аристарх стоит на коленях. Перед ним два тела, мужчина и женщина. Судя по одежде и по украшениям женщины, не бедные. Аристарх вынимает из руки мужчины аппарат, тот самый, что был у него в купе. Осторожно вынимает. Стирает с корпуса кровь и пыль. Кровь - свежая, еще не застыла. Аристарх подносит камеру к своему лицу, что-то переключает.
        Поворачивается, будто снимает круговую панораму. Или на самом деле решил запечатлеть дымящийся остов мобиля, окна домов с выбитыми стеклами, стены, покрытые следами от пуль и пробоинами.
        На лице Аристарха странное выражение - потрясение? восторг?
        Женщина шевельнулась, Аристарх опускает объектив, наклоняется к самому лицу женщины, словно хочет заглянуть в ее глаза. Мальчишка что-то говорит - Стас не слышит, что именно, но видит, как шевелятся его губы. И как шевелятся губы женщины.
        Она поднимает руку с растопыренными пальцами. С них стекает кровь, мальчишка чуть отстраняется, потом, продолжая снимать левой рукой, правой нашаривает сбоку от себя обломок стены. Бетон или кирпич, Стас не разобрал.
        Женщина что-то говорит, мальчишка снимает, пальцы его правой руки обхватывают камень. Взмах, удар… Камень скользит по лицу женщины, раздирая кожу на виске. Мальчишка, не прекращая съемки, бьет снова и снова. Все сильнее и сильнее, не отрываясь от камеры и не отводя объектива…
        Там, в вагоне, Стас вскочил и выбежал в коридор, сжимая виски ладонями.
        Здесь, в номере, он только протяжно застонал. Он видел сцену убийства почти так же ясно, как тогда. Кровь, пыль, отблеск света на объективе… Женщина замирает, камень еще несколько раз бьет ее в лицо, затем выпадает из руки Аристарха.
        Мальчишка встает, оглядывается. Кажется, он видит Стаса. Точно, видит. Улыбается и подмигивает ему.
        Там, в «суперсобаке», Стас бил себя кулаками в виски, бил, пока снова не увидел реальность - коридор вагона, удивленные лица Инги, Василия и Аристарха.
        Инга подошла к Стасу, что-то спросила. Протянула руку к его плечу, но Стас шарахнулся в сторону и попятился.
        - Я же говорил - он чокнутый! - крикнул Василий. - Отпустите цыгана!
        - Заткнись, - приказал Стас и вернулся на свое место. - Все в порядке.
        - Все в порядке! - выкрикнул Стас в лиловый полумрак комнаты. - Все в порядке.
        - Выпей, - сказала Сандра и, приподняв голову Стаса, поднесла к его губам пластиковую чашку. - Что они с тобой сделали?
        Стас глотнул обжигающее пойло. Огонь потек по пищеводу в желудок. Потом стал растекаться по всему телу.
        - Все нормально, - повторил он. - Все нормально.
        Глава 5
        У всех троих были одинаковые глаза - стеклянные, неподвижные, словно припорошенные пылью. Цвет глаз тут значения не имел, цвет глаз был почти неопределим - зрачки расширены так, что радужки не разглядеть, так, узкие ободки вокруг черных кругов.
        Пальцы всех троих шевелились, скребли по асфальту, словно руки вдруг стали жить отдельно от всего тела и пытались отползти подальше от переливающихся огней патрульного мобиля.
        - Не повезло раклам, - патрульный без сплюнул, плевок ударился об землю возле ноги девчонки. - Кто-то им всучил хреновый «сон».
        Обитатели квартала особого внимания на умирающих не обращали - сами виноваты, нужно было не вестись на дешевку у постороннего пушера, а покупать у своего, проверенного. Что с того, что дерет он втридорога? Зато есть гарантия.
        - У кого они отраву купили? - спросил Шрайер у патрульного.
        Патрульный снова сплюнул - похоже, сам он тоже успел какую-то химию принять, но на такую ерунду уже давно внимания не обращали. Парням приходится возиться с самыми отбросами, каждый день рисковать своей шкурой, так что без химии либо без выпивки обойтись никак не получалось.
        Особенно в такую жару.
        - А кто его знает, у кого? - лениво процедил без, обводя лучом фонарика вокруг себя. - Думаешь, кто-то скажет? Подохнут - и ладно…
        Парень дернулся и застонал. Нога, обутая в рваный «бегунок», дернулась и прочертила полосу в пыли.
        - Или не подохнут… - сказал второй патрульный, присевший на корточки и ощупывающий карманы пострадавших. - Имеем нож у парня, ключ… денег почти нет, мелочь…
        - Эй, - раздался их темноты хриплый голос. - Это я их нашел…
        Патрульный осветил сидящего на корточках возле стены «урода». В любое другое время бродяга держался бы от патрульных подальше, но сейчас чувствовал себя в своем праве - это он нашел «обознавшихся», он вызвал безов и по всем уличным обычаям имел право на имущество того из троицы, кто умрет. На все имущество, включая даже
«балалайки».
        - Не шуми, все тебе достанется… - успокоил «урода» без.
        Патрульный ощупал затылок того парня, что лежал справа, присвистнул, ощупал затылки девушки и третьего.
        - Ни хрена себе… - протянул без. - Три «балалайки»…
        - Это я их нашел, - повторил «урод». - Я… Мои шмотки. И начинка из башки - тоже моя…
        - А не надорвешься? - чуть понизив голос, поинтересовался старший патруля и подошел к «уроду». - С тремя «балалайками» в кармане ты и до соседнего квартала не дойдешь…
        - Мое дело, - прохрипел «урод». - Я нашел, я придумаю, куда деть…
        - Все, - сказал патрульный, сидевший на корточках, и отряхнул руки. - И третий подох.

«Урод» с кряхтением встал, звонко щелкнули суставы в коленях.
        Шрайер вернулся в мобиль.
        - И что дальше? - поинтересовался Стас.
        Шрайер тронул мобиль с места, всполохи огней патрульной машины исчезли за углом.
        - Так что дальше? - повторил вопрос Стас.
        Он два года прожил в этом городе, но только сейчас сообразил, что ни черта не знает ни о его обитателях, ни о его законах и правилах. Об уличных правилах и законах.
        Что-то он, конечно, слышал и в Гуляй-городе, но в подробности не вникал, ему это было неинтересно. Его это коснуться не могло, понятное дело. Он ведь никого не трогал, никуда не лез. И к нему тоже не лезли.
        До последнего времени.
        - Вариантов у «урода» два, - сказал Шрайер. - Первый - он вынимает «балалайки», очищает карманы «обознавшихся», потом идет к старьевщику. Но скорее всего живым он до него не доберется. За «балалайки» его подрежут сразу за углом. Это на первый взгляд тут пусто, а на самом деле - десятки глаз и ушей.
        - Второй вариант?
        - Второй вариант… - Шрайер выругался, мобиль вильнул в сторону, чудом не зацепив стоявшего на дороге старика. - Нажрался, ни черта не соображает… Да, второй вариант… «Урод» все-таки поделится с патрульными, отдаст одну «балалайку», они его проводят к старьевщику и даже, возможно, покараулят, пока тот будет менять свои сокровища на пару литров «шакаловки». Старьевщик наживется, патрульные заработают небольшую прибавку к своему жалованью, «урод», не исключено, к утру подохнет, приняв всю заработанную выпивку за один раз… Но самое важное - местные раклы перестанут покупать наркоту у пришлых пушеров. Вернутся, так сказать, в лоно своего кормильца… На месяц-другой, а потом снова станут искать, где подешевле. Памяти и осторожности у них на дольше не хватит…
        Шрайер остановил мобиль, посмотрел на экран навигатора и кивнул.
        - Приехали. Во-он в том доме и обитает твоя заявительница, - Шрайер ткнул пальцем в темноту справа. - Восьмой этаж. Я днем решил сюда не соваться, днем все жильцы этого клоповника роются в руинах и на свалке. Потом они найденное богатство сдают опять-таки старьевщику, получают денежку на пожрать или выпить и после этого расползаются по норам. Обрати внимание, ни одно окно не светится.
        Дома вокруг были темными, безжизненными на вид.
        Стас вышел из мобиля, потянулся, разминаясь.
        - В каком подъезде? - спросил он, не оборачиваясь.
        - В ближайшем, - Шрайер покинул мобиль и захлопнул дверцу. - Ты со своей стороны тоже прикрой.
        - Ты собрался со мной? - искренне удивился Стас. - Вот так прямо вместе со мной пойдешь в этот гадючник?
        - Знаешь, все во мне против этой глупости. Все внутри меня протестует против этого, но я ведь человек честный, - Шрайер вздохнул. - Ты не можешь представить, что сегодня творилось у меня дома, когда я передал гостинец от тебя.
        - Отрабатываешь, значит?
        - Дурак, - сказал Шрайер. - У меня еще есть и прямое распоряжение Максима Андреевича сопровождать тебя хоть к демону в задницу, конец цитаты. Если с тобой здесь что-то случится, Максимка меня в лучшем случае просто убьет. В худшем - я и представить себе боюсь. Так что - вот тебе шокер. Я даже не спрашиваю, умеешь ли ты им пользоваться…
        Стас взял протянутый шокер, не глядя, снял с предохранителя, нажал на спуск - проскочила белая искра.
        - Вижу, умеешь. И успел заметить, что ты и комбинезон надел. Совсем молодец… Сейчас постоим, подышим свежим воздухом и пойдем вовнутрь.
        - Свежим воздухом? - спросил Стас и демонстративно принюхался.
        Воняло мерзостно. Дерьмом несло, будто из выгребной ямы. В день Катастрофы коммуникации в этих местах вышли из строя - что канализация, что водопровод. Но люди отсюда никуда не ушли. Да и некуда было уходить, собственно говоря. Городской Совет организовал несколько точек водоснабжения. А канализация осталась на усмотрение жильцов.
        - Под ноги смотри, - посоветовал Шрайер, включая фонарь. - Или измажешься, или покалечишься. Или и то и другое…
        - А мобиль бросишь?
        - А мобиль тут не тронут. Год назад раклы стекло побили в патрульном мобиле, так, чисто из желания повеселиться. Десять кварталов вокруг остались без воды. Пока виновники не были доставлены в опорный пункт. Раклы сами своих и пригнали…
        - Кстати… - Стас шел за Шрайером, осторожно ставя ноги. - А почему раклы?
        - В смысле? Осторожно, тут яма… - Шрайер осветил яму и подождал, пока Стас через нее переступил.
        - В смысле - раклы? Что за слово такое? Канторщики - я понимаю.
        - Это местное. Еще лет двести назад словечко появилось. А то и больше. Сугубо наше, харьковское. И ни в одном глазу не канторщики. Не вздумай ляпнуть как-нибудь… ни при раклах, ни при канторщиках. Кантора - это организация, старшие-младшие, приказы-выполнения. Дисциплина, опять же, а раклы… Живут они здесь. Пьют вместе, развлекаются, защищают свою территорию от чужих. С канторой можно договориться. Перетер с главным, остальные приняли и выполнили. Со здешними этот номер не проходит. Тут придется с каждым раклом в отдельности отношения выяснять.
        Двери в подъезде не было, свет фонаря проник в пустой дверной проем и скользнул по выщербленным бетонным ступеням. Двери в лифтовой шахте тоже были выломаны, Шрайер посветил вниз, потом вверх - свет фонаря выхватил из темноты паутину и пыль.
        - Пошли, - Шрайер расстегнул кобуру.
        Стас взвесил на руке шокер, выключил его и спрятал в карман. Достал из кобуры свой
«дыродел» и дослал патрон в патронник.
        - И то верно, - одобрил Шрайер. - Мало ли что… Восьмой этаж…
        Перил на лестнице не было - их тоже, видимо, отнесли к старьевщику. На лестничных площадках зияли пустые дверные проемы. Их даже завесить никто не пытался. Кусок тряпки или пластика такого размера в полуразрушенных домах уже сами по себе были ценностью, которую нужно беречь и охранять.
        А еще занавешенная дверь была знаком того, что там кто-то живет. И это могло привлечь внимание «уродов», от бескормицы сбившихся в стаю, или ищущих развлечения раклов. Или, что еще хуже, жаждущих острых впечатлений обитателей более благополучных районов.
        В новостях Стас часто видел репортажи о подобных вещах. С массой малоаппетитных подробностей.
        - Если ее сейчас не окажется на месте, - Стас вдохнул пыль и оглушительно чихнул, - если ее не будет на месте, то завтра ты станешь ее искать на свалке. Сам, без моего участия…
        - Будет она, будет, никуда не денется… - Шрайер осветил дверной проем. - Вот здесь, кажется…
        - Вот здесь… - Стас осторожно вошел в квартиру, замер, прислушиваясь.
        Было тихо.
        Откуда-то издалека доносились обрывки музыки и какие-то крики - люди где-то веселились. А тут было темно и тихо.
        - Замри, - сказал Стас, и Шрайер выключил фонарь.
        Перед глазами поплыли цветные пятна.
        Тишина.
        Потом что-то еле слышно скрипнуло в темноте. На самом пределе слышимости. Невидимый Шрайер тронул Стаса за плечо, тот оттолкнул руку беза. Шум повторился.
        - Надежда Львовна! - позвал Стас негромко. - Госпожа Линевская?
        Тишина.
        - Вы требовали консула, - сказал Стас, понимая, что выглядит все происходящее, мягко говоря, странно.
        Консул шныряет в темноте по трущобам, разыскивая гражданку, подавшую заявление. Очень достоверно, сразу верится. И эта госпожа Линевская, конечно, сразу поверит и бросится навстречу прибывшему по ее вызову консулу. Как же, как же…
        Стас хотел крикнуть еще раз, прикинул, какая интонация прозвучит не слишком фальшиво. Даже воздуху в грудь набрать успел, а вот с выдохом не совсем получилось.
        Нет, воздух из легких вышел. Можно даже сказать - вылетел. Еще бы ему не вылететь от такого удара.
        Стас отлетел к стене, захрипел и медленно сполз вдоль стены на пол.
        Луч света уперся ему в лицо.
        Все вокруг разом потеряло смысл и значение. Самым важным на свете осталось одно - вдохнуть. Всего один небольшой глоток воздуха… Но тело не подчинялось, оно корчилось, судорожно выгибалось, сучило ногами, но отказывалось дышать.
        Темнота вокруг пошла цветными пятнами, желтые, сиреневые, красные мазки поплыли вокруг Стаса, все ускоряя движение, превращаясь в ослепительный водоворот.
        Фонарик погас.
        Кто-то - Шрайер, сволочь? - подошел к Стасу, ощупал карманы, вынул шокер.
        Стас захрипел.
        Фонарик снова включился, пошарил по слою пыли на полу, наткнулся на «дыродел», который Стас выронил, получив удар.
        - С-сука… - выдохнул Стас.
        В освещенном круге появилась рука. Пальцы обхватили рукоять «дыродела», и свет погас.
        - Ты уж прости, - Стас почувствовал, как чужое дыхание коснулось его лица. - Но мне это нужнее, чем тебе…
        В голосе Шрайера не было ни извинения, ни раскаяния… Так, констатация.
        - Мне - оружие, тебе - удачи… - сказал Шрайер. - Она тебе понадобится. Вот прямо сейчас и понадобится…
        - Я тебя… - выдавил из себя Стас и замолчал.
        А что он может сделать Шрайеру? Если даже встать не получается - не желают ноги упираться в пол. Руки шарят вокруг в пыли, но в них тоже нет силы. Толково ударил без. С пониманием. Хотя…
        Он ведь мог просто вырубить Стаса, вогнать в беспамятство и уйти. Или даже пристрелить.
        Пуля в затылок - Стас ведь сам первым шагнул в квартиру, была у Шрайера возможность. И просто так затылок проломить, рукоятью, или вогнать пулю в тот же затылок. Максимка стал бы искать господина консула? Может быть. А найти? Черта с два!
        Дыхание понемногу восстанавливалось. В груди все еще горел огонь, каждый вдох-выдох отдавался болью, но воздух все-таки проникал в легкие. Стас подтянул ноги, уперся рукой в стену и попытался встать. Стена дрогнула, пол качнулся и поплыл в сторону.
        Стас замер.
        Спокойно. Все сейчас встанет на свои места. Стены и пол перестанут паясничать и снова займут перепенди… перепендику… Стас попытался сплюнуть, вязкая слюна повисла на губе.
        - Стены станут перпендикулярными, - прошептал он, стирая ладонью слюну.
        Встать!
        Тело неохотно, но подчинилось. Медленно выпрямилось, ноги, хоть и дрожа в коленках, но держали тело вертикально.
        Уходить. Нужно уходить…
        Стас медленно отошел от стены. Нормально, не упал. Шрайер пожалел… И еще пожалеет. Вот только выберусь отсюда, пообещал себе Стас, и он пожалеет. Жена и двое детей, говоришь? Вдова и двое сирот. И никак иначе…
        Где-то здесь был выход. Где-то здесь…
        Если шум и отдаленные крики доносятся сзади, из окна, то дверь должна быть в противоположной стороне - Стас вытянул вперед левую руку, чтобы не врезаться в стену. Ага, вот она. Шершавая и теплая.
        А вот и дверь. Значит, он выходит на лестничную площадку, сворачивает направо… Осторожнее нужно, перил нет, можно свободно слететь вниз на целый лестничный пролет. И если очень повезет, то и дальше… и дальше… до первого этажа.
        Стас нащупал рукой стену справа, сделал небольшой шаг - нога повисла в пустоте. Сердце дернулось.
        Спокойно, это ступенька. Всего лишь ступенька. Вот, пожалуйста, следующая. Нужно просто держаться правой стороны, и все будет в порядке. Даже если он вступит в дерьмо - ничего страшного, отчистится потом. Главное - выбраться отсюда, пока все обитатели этой клоаки не собрались на шум…
        Стас замер, услышав, как из темноты снизу, навстречу ему, кто-то поднимается. Осторожно, стараясь не шуметь. Ноги ставит аккуратно, только легкий шорох доносится до Стаса. Шорх-шорх, шорх-шорх…
        Зачем он сюда идет? Шрайер говорил, что обитатели этих домов прячутся, боятся, чтобы их не нашли… А этот чего пошел? Или у Шрайера проснулась совесть и он решил вернуться? Стас затаил дыхание, закрыл глаза.
        Липкий холод медленно, как болотная жижа, потек по телу Стаса снизу вверх. Колени, живот, грудь… Это страх.
        Стас сжал кулаки - нелепый беспричинный страх, словно в детстве. Вот сейчас ледяная жижа поднимется выше, потечет по глотке в легкие и желудок, зальет сердце, стиснет его…
        И заморозит мозг, лишит его возможности мыслить, а потом погонит Стаса сквозь темноту вперед… не давая времени ни остановиться, ни опомниться…
        Шаги все ближе.
        Окликнуть… Просто сказать что-нибудь… Потребовать, чтобы этот неизвестный остановился… припугнуть… А если он не ответит?
        Шурх-шурх, шурх-шурх… Будет приближаться с каждым этим «шурх-шурх», и когда Стас срывающимся от страха голосом что-нибудь выкрикнет, не ответит, а будет идти дальше, пока не подойдет впритык… Ударить его? Ударить, а там - пустота… Липкий холодный сгусток… Может, там вообще ничего нет - и это просто он сам себе пугает. С ним такое в детстве бывало…
        Нет, это кто-то реальный поднимается к Стасу. Он дышит. И воняет. Давно не мытое тело, гниль, что-то приторно-кислое…
        Кажется, можно протянуть руку и коснуться его. Стас прижался спиной к стене. Это просто - обитатель гадючника. Услышал шум на восьмом этаже и пошел выяснить, нельзя ли тут чего-нибудь стащить… И если крикнуть на него, то побежит он прочь… Или не побежит…
        - Ну что, есть там кто-то? - голос был тихий, хриплый, но заставил вздрогнуть Стаса, будто близкий раскат грома. - Ты уже дошел?
        - Да тихо ты… - прозвучало прямо возле Стаса.
        - Калечный сказал, что мужик без сознания, - донеслось снизу. - Просто добить, и все…
        - Ты еще громче ори, чтобы все услышали… - недовольным тоном пробормотал тот, что стоял возле Стаса. - Чтобы все сбежались…
        - Чего тут у вас? - прозвучало на этот раз сверху. - Зашакалили кого-то? Ты, что ли, Абрамка?
        - Я… Только не твое это дело, - ответил Абрамка, стоявший возле Стаса. - Это наше…
        - Как же ваше, если на моем этаже? - писклявый голос сверху сорвался от возмущения. - На моем этаже - и ваше? Что тут такое?
        - Не твое… пасть закрой… - потребовал Абрамка и пошел по ступенькам наверх, уже не стараясь двигаться бесшумно. - А то я тебе…
        - Это кто там лезет? Слышь, Абрам, кто там на наше… Я вот сейчас поднимусь…
        - Давай сюда, Ашот, - позвал Абрамка. - Ты Степику настучишь в табло, а я найду нашего…
        - Настучишь? - возмутился Степик, и наверху что-то лязгнуло. - А-ну, давай сюда, давай… я тебе… Нинка, вставай… Вставай, тут гниды с седьмого на наше лезут… Давай. Фонарь неси, дура…
        - Я тебе башку снесу! - крикнул Абрамка. - И тебе, и суке твоей…
        На стене лестничной площадки появился круг света, Нинка, наверное, принесла фонарь. Стас рассмотрел черный силуэт Абрамки - невысокий, худой, с палкой в руке. Или с арматуриной. Ему, похоже, не повезло, ему будут светить в лицо, а это значит, что бедняга свободно может прозевать встречный удар.
        А еще этот фонарь осветит и Стаса. И драка между соседями мгновенно закончится - они увидят добычу и сработает рефлекс - вначале охота, потом дележка. И это значит, что нужно решаться. Хоть на что-то…
        - Чо орете-то? - это голос с девятого этажа - и другие обитатели подъезда забеспокоились, услышав о добыче. - Забрел сюда кто?
        - Абрамка вон, лезет не по делу…
        - Подожди, я сейчас спущусь…
        - Давай, Никола, и Олега с Петровичем зови… - Степик оживился.
        Делить добычу придется на большее количество, зато и Абрамку с Ашотом можно на место поставить.
        Ашот выматерился и побежал на восьмой этаж. Луч света медленно потек по стене сверху вниз, осветил Абрамку.
        И Стаса.
        Вот сейчас…
        - Я тебе! - выкрикнул Абрамка, замахиваясь арматуриной. - Я ж тебе…
        Ашот пробежал мимо Стаса, чуть не зацепив его левой рукой - в правой он сжимал ломик.
        - Крысы! - завопил Ашот. - Крысы!
        - Да я тебе… - закричал в ответ Степик. - Скорее сюда, Никола, эти уроды беспредельствуют…
        - Абрамку бьют! - закричал кто-то этажом ниже. - Дележка!
        На крик ответило несколько голосов - было похоже, что уже все обитатели подъезда выбрались из своих убежищ и рвутся наверх, поднятые волшебным словом «дележка».
        Удар, металл звонко врезался в металл… «Началась битва титанов, - подумал Стас, медленно двигаясь вниз… - И продолжайте, никто вам не мешает… Никто вам не мешает…
        Стаса толкнули в грудь.
        - Кто здесь? - вспыхнул огонек зажигалки почти возле самого лица Стаса. - Кто?
        - Это я, - тихо ответил Стас. - Это - я…
        Ледяная жижа страха забурлила у него в душе и выплеснулась наружу.
        Человек, державший зажигалку, что-то пробормотал, пальцы разжались, и зажигалка упала на ступеньки.
        - Нет… - выдохнул человек. - Нет…
        Наверное, он шагнул назад, туда, где ступеньки заканчивались. Он вскрикнул, потом раздался глухой удар, и опять крик, только теперь не испуга, а боли…
        - Убивают! - закричала женщина снизу. - Убивают!..
        - Там… там, наверху… - крикнул упавший… - Не ходите туда!.. Не ходите…
        Терять Стасу было нечего - его уже заметили. И поскольку рано или поздно все жители подъезда, а то и дома соберутся на крик, то лучше всего было, не дожидаясь их, пробираться к выходу. Или пробиваться…
        На седьмом этаже загорелся факел. Неровное красное пламя осветило ободранные стены и закопченный потолок. Капли горящего пластика с вибрирующим свистом летели с арматурины на пол.
        Стас выругался и медленно пошел вниз.
        На ступенях корчился от боли мужчина в ярко-оранжевом строительном комбинезоне, заросший бородой до самых глаз. Мужик уставился на Стаса, захрипел, поднял руку с вытянутым указательным пальцем.
        - Он! - выкрикнул мужик. - Он идет сюда!..
        - Где? - спросил другой мужик, с факелом. - Где?
        И осекся, будто увидел что-то странное… Или даже страшное…
        - Не-ет… - протянул мужик с факелом и попятился к стене. - Не-ет!..
        Женщина, вынырнувшая из квартиры, замерла, глядя на Стаса, прижав ладони к щекам. Раненый завыл и пополз по ступеням, волоча ногу.
        - Он идет, он идет… - раненый дополз до женщины, дернул ее за одежду. - Он идет…
        Женщина завизжала, оттолкнула раненого и бросилась в квартиру.
        - Не подходи! - крикнул мужчина с факелом. - Не подходи…
        Стас продолжал идти. Ступенька. Еще одна. Площадка.
        Раненый выл и бился лицом о пол, мужчина с факелом кричал что-то, выпучив глаза и елозя по бетону ногами, словно пытаясь втиснуться в стену. Остро запахло мочой.
        Стас прошел мимо них и натолкнулся на нескольких людей на следующем лестничном пролете. Красный свет факела отражался у них в глазах.
        Стас сделал первый шаг.
        Кто-то закричал, пронзительно и страшно.
        Люди побежали. Кто-то сорвался в пролет, кто-то упал на ступеньках… Теперь кричали все, и крик, словно огонь, распространялся все дальше и дальше.
        Стас шел вниз, отстраненно отмечая происходящее. Мужчина лежит на ступеньках между седьмым этажом и шестым, шея вывернута, из уголка рта течет кровь. Наверное, неудачно упал.
        Пятый этаж - женщина забилась в угол и ногтями полосует себе лицо, глядя на Стаса. На лестнице - темнота, но Стас видит ее, а она видит Стаса, и никого из них это не удивляет.
        На третьем этаже - давка. Люди застряли в дверях квартиры, доносятся удары, ругань… Пронзительный крик, мужчина вываливается из давки, зажимая живот руками. Между пальцами у него - ярко-красное, медленно вытекает, капает на пол.
        Мужчина опускается на колени, не сводя взгляда со Стаса.
        Пахнет кровью. И безумием. Весь дом пропитан безумием и страхом. Ужас волнами скатывается по ступеням вниз, врывается в душу Стаса и уходит дальше.
        Крик. Вой.
        Стас вышел на крыльцо, остановился.
        На улице пусто. Метрах в двадцати от дома стоял мобиль. Там, где его оставил Шрайер.
        - Сволочь… - проронил Стас без выражения. - Сволочь.
        Дверца со стороны водительского места приоткрыта, в салоне горит свет.
        Пусто.
        Стас открыл дверцу - на сиденье лежал его «дыродел».
        - Тварь, - сказал Стас, пряча оружие в кобуру. - Ты покойник, Шрайер… Покойник…
        Наверное, если бы сейчас Шрайер появился из темноты, то Стас просто прострелил бы ему голову. Или всадил пулю в живот. Наверное, в живот, чтобы помучился. Чтобы лежал, зажимая рану, истекая кровью и утопая в боли.
        Стас подождал, зажимая рукоятку пистолета. Шрайер, естественно, не появился.
        - Ладно. Поживи до завтра, - Стас сел на место водителя. - Вот завтра я зайду к Максимке…
        Мобиль тронулся с места, и только тогда Стас сообразил, что не помнит, как отсюда выезжать - не следил за дорогой, полностью доверившись Шрайеру.
        Стас включил навигатор, набрал адрес «Парадиза».
        А далеко его завез Шрайер. Мимо массива Учебного комплекса, почти до самого края Алексеевки.
        По указаниям навигатора Стас выбрался из трущоб на освещенную улицу и только тогда облегченно вздохнул. Холод из тела испарился, только в затылке, в самом основании черепа похрустывали кристаллики льда. Стас посмотрел на свои руки - нормально, пальцы не дрожали.
        Мимо Стаса пронесся патрульный мобиль, пронзительно завывая и полыхая огнями. Красный-синий, красный-синий… Несколько теней метнулись прочь от дороги, но патрульные не обратили на них внимания - видимо, мчались по очень важному делу. Может, кто-то еще сейчас пытается выбраться из темного дома, заполненного страхом.
        Стасу, например, пять минут назад помощь бы не помешала.
        Но он справился сам. Сам…
        Стас остановил мобиль, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
        Он справился, это понятно… Но что там произошло? И даже не то поразило Стаса, что Шрайер оглушил его, обезоружил и оставил в том доме… Это он может попытаться выяснить чуть позже.
        Что произошло потом? Почему эти люди… обитатели трущоб… вдруг испугались чего-то… побежали… А ведь они должны были просто разорвать Стаса. В клочья. В кровавые клочья.
        Тошнота подступила к горлу, Стас глубоко вздохнул, оглянулся, нет ли в салоне воды. Глянул под сиденье. Открыл «бардачок». Скомканный лист бумаги. Стас взял его, развернул. Не те времена, чтобы просто так разбрасываться бумагой.
        Стас включил свет в салоне, открыл окно и сплюнул на улицу.
        Значит, Шрайер нашел женщину, написавшую заявление. Долго искал. Только вот заявление он скомкал в кулаке и небрежно бросил в «бардачок». А еще он туда же бросил… Стас присмотрелся. Еще страньше… Четыре печеньки почти рассыпались. Стас взял кусочек, бросил в рот.
        Значит, жене отвез и детям… Обрадовал, значит, и в благодарность теперь готов на все? Какого черта?
        Стас тронул мобиль с места.
        Слева высилась громада Учкома, окна светились - тысячи окон, белесое зарево стоит над комплексом, и никто не экономит энергию. На вышке кокетливо горят красные огоньки - сигнал для вертолетов и дирижаблей, чтобы они, значит, если вдруг прилетят, то не натолкнулись на здания. Уже два года никто ничего летательного над городом не видел, но огни все равно горят. Ребята могут себе позволить. А остальные вынуждены жить по графику. И боже упаси допустить перерасход!
        Только Учком, Нагорник и информационные экраны не подчиняются призывам и напоминаниям об экономии. И еще в Гуляй-городе разрешено за дополнительную плату использовать световые панно и рекламы. Городской Совет беспокоится о досуге горожан.
        Стас проскочил Проплешину, свернул направо и въехал в Гуляй-город.
        И сразу пришлось сбросить скорость - на улице было людно. Мобилей не было, если кто-то приехал сюда из Конго, с Барабана или даже с Нагорника, то транспорт сразу же загонялся в охраняемые гаражи - от греха подальше.
        Это общественную собственность нельзя трогать, а частную - очень даже можно. Брошенный в неудачном месте мобиль в считаные секунды менял хозяина или превращался в груду остродефицитных и страшно дорогих деталей.
        А вот люди чувствовали себя в Гуляй-городе вольготно и свободно. А некоторые, особо бестолковые, еще и безопасно. Этих в притонах любили особо. С каждым днем таких становилось все меньше, но время от времени они появлялись, безбоязненно раскрывали кошельки с деньгами, щеголяли телефонами и компами. Весной один чудак даже раллер при всех в баре достал… Потом, правда, явились серьезные парни из Учкома, требовали раллер вернуть, даже предлагали выплатить премию. И, наверное, заплатили бы, но, опять-таки по слухам, на Барабане за редкую штуковину предложили больше.
        Бизнес есть бизнес.
        Буквально расталкивая гуляк капотом, Стас подъехал к «Парадизу». Можно было оставить мобиль прямо здесь, на улице, опознаватели СБ гарантировали его безопасность и сохранность, а можно было загнать на подземную стоянку отеля.
        Стас задумался и прозевал момент, когда к мобилю подошли трое. Просто вдруг оказалось, что один крепкий парень в цветастой рубашке и шортах стоит возле самой водительской дверцы, второй - у дверцы пассажирской, а третий, в строгой не по сезону одежде, недвусмысленно держа руку под полой куртки, маячит метрах в пяти перед капотом.
        - Привет, - сказал Стас, выглянув в открытое окно. - Чем могу?
        - Привет, - ответил парень и показал Стасу карточку СБ. - На выход.
        - Остальные, я полагаю, твои коллеги? - спросил Стас и вежливо улыбнулся.
        - На выход! - повторил без, чуть повысив голос.
        - Значит, так, - Стас посмотрел на беза, прищурившись, словно стараясь его получше запомнить. - Сейчас ты отходишь на пять шагов от мобиля, собираешься с остатками своих мозгов, затем подходишь обратно, вежливо здороваешься, представляешься, демонстрируешь свой документ и только после этого и после того, как я разрешу тебе, излагаешь свою просьбу… Подчеркиваю - просьбу. У меня сегодня очень плохое настроение - раз. У меня сегодня очень ухудшилось отношение к вашей службе - два. И вообще, ты мне не нравишься. Три.
        На лице беза вспухли желваки. Он оглянулся на своих коллег, те сделали вид, что ничего не произошло.
        - Можно еще и так. - Стас улыбнулся как в старые добрые времена, когда приходилось пересекаться с СБА во время операций Объединенного Комитета. У них считалось особым шиком достать безов. А если получался настоящий скандал, то герою в раздевалке опера устраивали овации. - Значит, - сказал Стас, - можно поступить по-другому. Ты сейчас вместе со своими мальчиками идешь на хрен. И находишься там до самого утра. Часов до десяти. Потом прибываешь вот сюда, в отель «Парадиз», вежливо просишь меня оторваться от моих важных дел и спуститься к тебе в вестибюль. И если я спущусь, вот тогда ты сможешь задать мне свои вопросы и изложить свою просьбу. Приблизительно такое виденье моих взаимоотношений с городской Службой Безопасности сложилось у меня после разговора с Максимкой… как я его называю… Мне еще раз повторить или до тебя все-таки дойдет и так?
        Без переступил с ноги на ногу, огляделся по сторонам, словно в поисках поддержки, но даже его напарники отвели взгляды. Это не им только что плюнули в лицо, а упоминание шефа в контексте разговора вообще делало развитие конфликта непредсказуемым.
        Без отошел в сторону, отвернулся. Наверное, связался с командиром через коммуникатор. Правильно - в таких случаях лучше всего получить указания от начальства, дабы и во избежание…
        Стас огляделся - гуляки отчего-то сбились в толпу перед информационным экраном. Наверное, что-то интересное демонстрирует городская информационная компания. Настолько интересное, что посетители Гуляй-города пялятся на экран, вместо того чтобы искать выпивку, развлечение, девочку или приключения.
        Можно было погнать в сторону второго беза, загораживающего экран, но там, помимо него, была еще и толпа, так что рассмотреть все равно ничего бы не удалось. Но в салоне есть комп, который может показать буквально все. Тем более что оскорбленный без все еще разговаривает с начальством, и у Стаса есть немного времени, чтобы повысить уровень своей информированности.
        Итак - новости.
        Камера стояла где-то наверху, наверное, на крыше какого-то сарая или магазинчика. Все пространство кадра занимала толпа, люди что-то кричали, размахивали руками, палками, факелами. Стас поискал включение звука, но не нашел и махнул рукой.
        И так почти все было понятно.
        Это Барабан, торговая часть, недалеко от границы с Конго. Вон лабиринт магазинчиков, притончиков, складов и мастерских. В очередной раз кто-то чем-то оказался недоволен, толпа собралась и жаждет восстановить справедливость. Так, кого на этот раз: поднебесников или муслимов? Стас присмотрелся и покачал головой. Странно - в толпе мелькали и китайцы, и мусульмане, а еще даже черные физиономии обитателей Конго были представлены в большом количестве.
        Все орут, все одинаково недовольны и, что показательно, не видно канторщиков. То есть, они там скорее всего есть, но не светятся. Не пытаются навести порядок, не защищают или атакуют здание - будто их не интересует судьба этого сооружения. Магазин как магазин. Два этажа. Название - иероглифами, значит, принадлежит поднебесникам. Витрины закрыты жалюзи. Дверь - тоже на замке, вон несколько человек лупят в нее металлическими палками.
        Из толпы выныривает кто-то с металлорежущим орудием. Огненные брызги в стороны, дверь поддается… Странно, но дверь режет тоже китаец. Может, кто-то захватил дом поднебесников?
        - Станислав Ильич! - донеслось слева.
        Стас повернул голову - без стоял перед дверцей, пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку.
        - Что? - спросил Стас.
        - Максим Андреевич просит вас войти в отель. Максим Андреевич ждет вас в офисе хозяйки… - Без сделал над собой видимое усилие и добавил: - Пожалуйста.
        На улице толпа заорала и заулюлюкала, что-то там на экране произошло, но Стас рассматривать не стал, вышел из мобиля.
        Из уличного динамика донеслись звуки выстрелов. Стас удивленно посмотрел на экран - толпа на Барабане подалась назад, а из окна на втором этаже магазина вырвался сноп огня - выстрел. Потом еще один. Камера крупно показала окровавленное лицо негра в толпе. И рядом - муслима, падающего навзничь. Белая рубаха порвана картечью в кровавые клочья.
        - Сюда, пожалуйста, - сказал без.
        - Ты бы мобиль посторожил. - Стас улыбнулся, проходя мимо безопасника, поднялся по ступенькам на крыльцо «Парадиза». - А дорогу я и сам найду.
        В вестибюле у входа сидели четыре беза. Один из них держал на коленях «дрель».
        - С кем воюем? - поинтересовался Стас, но без словно не услышал вопрос.
        Он смотрел на экран телевизора, где толпа ответила огнем на выстрелы из магазина. Разлетаются окна, пули долбят бетонные стены, выбивая время от времени искры. Над головами стелется дым от стрельбы, пыль разбитого бетона… Из толпы стреляют азартно, поднебесник крест-накрест перечеркивает длинными очередями из «дрели» окна, араб из автомата гвоздит по двери… Негр стреляет из старого дробовика, азартно передергивая цевье и что-то крича при этом, почти радостно…
        А ведь запрещено в городе ходить с огнестрельным оружием, за это и расстрелять могут.
        Из ресторана доносится музыка, в дверях с недовольным видом маячит Рустам. Естественно, довольных в «Парадизе» сейчас нет и быть не может. Клиент не дурак, чтобы искать развлечений в заведении, оккупированном безами.
        Значит, сейчас «Парадиз» несет убытки. И если он их несет из-за Стаса, то это означает, что и Стасом в «Парадизе» сейчас очень недовольны.
        Вот и Рустам не ответил на взмах руки Стаса, отвернулся, передернул плечами.

«Не очень и хотелось, - подумал Стас. - Не очень…»
        Офис Сандры находился в глубине небольшого коридора за стойкой портье. Сейчас там стоял еще один без. С «дрелью» в руках и очень неприятным выражением на лице.
        - Добрее нужно быть, - сказал Стас.
        И снова не получил ответа.
        Сандра стояла возле аквариума в углу офиса и кормила рыбок. Это была блажь - содержать аквариум в такое время, но, к своему счастью, рыбки были мелкие и в еду не годились. Разве что котам, но те закончились в первый год после Катастрофы. Людям поначалу очень хотелось мяса.
        Так что если рыбкам что-то угрожало, то это только великая сушь. Сейчас рыбкам было хорошо. А вот Стасу скорее всего предстоял неприятный разговор.
        Максимка сидел в гостевом кресле, и выражение его лица не сулило ничего хорошего. Узел галстука был распущен, ворот расстегнут. На лице - крупные капли пота.
        - Добрый вечер, - сказал Стас. - Мне сказали, что вы хотели меня видеть?
        - Садись! - прорычал Максимка, указывая на стул, стоявший посреди кабинета.
        - Благодарю, - Стас сел, пытаясь по выражению лица Сандры понять, что именно происходило в офисе до его появления, но Сандра, бросив на Стаса быстрый взгляд, отвернулась к аквариуму.
        Максимка взял из-под стола бутылку, стакан, налил, выпил и спрятал выпивку обратно, не предложив Стасу.
        - Там на Барабане стреляют, - сказал Стас. - В новостях - прямая трансляция. Палят изо всех сил…
        - Я знаю, - оборвал его Максимка, вытер рукой лицо, посмотрел на ладонь и брезгливо встряхнул кистью - капли пота стукнули об пол. - Ты мне лучше скажи, где был?
        - Что значит, где? - удивился Стас. - Выполнял свои консульские обязанности. Ездил вместе с Шрайером к гражданке Российской Федерации, написавшей заявление… А что?
        - Со Шрайером? - со странным выражением спросил Максимка.
        - С ним, а что? Вы, кстати, не знаете, где он? У меня тут к нему немного вопросов накопилось… Мне бы с ним с глазу на глаз потолковать.
        - Шрайер сейчас в управлении. - Максимка снова достал из-под стола бутылку и отпил прямо из горлышка. - А куда именно ты ездил к заявительнице?
        - Куда Шрайер отвез - туда и ездил. Алексеевка, почти на самой границе города. Дерьмовый район, между прочим.
        - Поговорил?
        - Не успел. Шрайер себя как-то странно повел…
        - Странно?
        - Ну, если вырубить напарника, отобрать у него оружие и оставить на растерзание
«крысам» у вас в канторе в порядке вещей, то ничего такого Шрайер не сделал… - Стас язвительно усмехнулся.
        - Ты неплохо выглядишь для растерзанного. - Максимка осклабился, демонстрируя клыки. - Бодренько так выглядишь…
        - Так получилось, я не виноват. Но настроение - хреновое. Вы мне дайте Шрайера…
        - Без проблем, - кивнул Максимка. - Закончим разговор, съездишь, возьмешь, поиграешь… Говоришь, он у тебя оружие отобрал?
        - Отобрал. Потом оставил в мобиле и сбежал, а что?
        - Отобрал, оставил, сбежал… Тебя самого ничего не смущает?
        - Смущает. То, что я не могу ему прямо сейчас морду набить.
        - Набьешь еще, успеешь. Ты можешь мне рассказать, как ты с ним общался сегодня. После того, как он тебя увез из Нагорного. Можно без подробностей. Итак?
        - Ну… Мы приехали сюда, я отправил его найти госпожу Линевскую, а сам поднялся к себе в номер, где оставался до девяти тридцати. Двадцати одного тридцати. Приблизительно…
        - Есть свидетели?
        Стас пожал плечами.
        - Есть, - не оборачиваясь, сказала Сандра. - Я все время была с ним.
        - Чем занимались? - усмехнувшись, спросил Максимка.
        - Угадайте. - Сандра посмотрела на шефа Службы Безопасности с брезгливым превосходством.
        Максимка захохотал и подмигнул Стасу.

«И нечего тут подмигивать, - подумал Стас. - Ничего такого и не было. Просто у меня случился небольшой нервный припадок, а Сандра приводила меня в порядок, отпаивала и успокаивала. Только тебе об этом знать не обязательно. Вон, даже Сандра не знает, что вогнало ее временного сожителя в такую истерику. И даже не спрашивала».
        - Потом? - стерев ухмылку с лица, потребовал Максимка.
        - Приехал Шрайер, послал за мной охранника отеля…
        - Петю он послал, ваши с ним уже говорили, - сказала Сандра.
        - Говорили, - кивнул Максимка. - Дальше.
        - Я спустился, сел в мобиль. И мы поехали.
        - Без остановок прямо к месту жительства Линевской?
        - Прямо… Нет, мы останавливались, Шрайер общался с патрульными. «Урод» нашел трех
«обознавшихся», вот патрульные и ждали, когда два парня и девчонка либо подохнут, либо в себя придут.
        - Подохли?
        - Все трое. «Уроду» достались три «балалайки», кроме всего прочего… Да что вы ко мне прицепились? Свяжитесь с ними…
        - Где именно были «обознавшиеся»?
        - Да откуда я знаю? - вспылил Стас. - Темно, глухо… Минут через десять после встречи с ними мы приехали к дому. Наверное, в компе мобиля все есть…
        Максимка тронул горошину коммуникатора, отдал приказ проверить запись в мобиле Шрайера. Задумался, косясь взглядом под стол, на бутылку. Потом решил сделать паузу.
        - Что случилось? - спросил Стас. - Мы же вроде утром договорились, я приступил к обязанностям… Но тут вы вламываетесь в приличное заведение, распугиваете посетителей…
        Сандра вздохнула еле слышно.
        - Это вы на меня засаду устроили? Что, просто связаться со Шрайером и приказать ему привезти меня - уже невозможно? Вы не ищете легких путей?
        Максимка посмотрел на свои ладони, будто прикидывая, удастся раздавить ими наглого консула или лучше вначале его убить, а потом уж рвать на клочки…
        - У вас в Службе у всех проблемы с головой? - Стас начал терять терпение. - И как распространяется шизофрения - сверху вниз или снизу вверх?
        - Для начала… - тихо сказал Максимка, - гражданка РФ Линевская никогда не жила в районе трущоб. Она дама небедная, поэтому смогла позволить себе после форс-мажора купить квартиру во Втором Периметре.
        - Ни хрена себе… - восхитился Стас.
        Ему доводилось слышать, сколько стоит жизнь в охраняемой зоне. И если Линевская жила в комфорте и безопасности, то за каким дьяволом Шрайер повез его к «крысам»?
        Стас хотел спросить об этом Максимку, но того как раз вызвали по коммуникатору.
        Шеф СБ выслушал доклад, не перебивая, потом приказал связаться с патрулем и получить подтверждение. А еще проверить записи с камер наблюдения. По всему маршруту. Да, до того, как в мобиль сел Колос и после.
        Стас подождал, пока Максимка снова возьмет себя в руки.
        - По моим данным, - помолчав, сказал Максимка, - госпожа Линевская покидала охраняемый район за последний месяц всего трижды. А сейчас находится в клинике Учкома на предмет шунтирования сердца. Плановая операция.
        - Тогда за каким… - Стас приказал себе успокоиться, - тогда почему ваш Шрайер повез меня в трущобы? Если бы он меня просто хотел убить, то имел все возможности. Но он меня вместо этого обезоружил и временно вырубил. И просто ушел…

«Калечный сказал, что мужик без сознания», - прозвучало вдруг в голове у Стаса. Это Абрамке Ашот говорил. Стас тогда сразу внимания не обратил, но запомнил. Калечный - это вроде как кличка… И этот самым Калечный откуда-то узнал, что Шрайер вырубил в пустой квартире мужика и тот лежит без сознания… Калечный сказал…
        Максимка внимательно выслушал рассказ Стаса, глядя неподвижным взглядом в крышку стола. Сандра отошла, наконец, от аквариума и села в кресло за письменным столом.
        Стас, естественно, всего не рассказывал. Пришел в себя, вышел на лестницу, услышал голоса, началась разборка, ускользнул, выбрался на улицу и уехал. Все.
        - И его внизу уже не было?
        - Нет, только мобиль и «дыродел» на переднем сиденье.
        - Странно, - покачал головой Максимка.
        - А я до чего удивлен! - всплеснул руками Стас. - И еще я удивлен, что вы меня допрашиваете, а не этого придурка Шрайера. Он же у вас в канторе? Вы же так сказали? Так?
        - Так…
        Максимку снова вызвали по коммуникатору.
        - Патрульные подтверждают? - переспросил Максимка. - То есть они его ясно видели? И разговаривали… Вел себя нормально… Ладно, отбой… Стоп. Послать группу по месту последней остановки мобиля Шрайера. Проверить весь дом. Каждого спросить. Вывернуть наизнанку… Найти некоего Калечного. Ка-леч-но-го! Придешь ко мне, я тебе уши прочищу. Имей в виду!
        Максимка побарабанил пальцами по крышке стола, глядя стеклянным взглядом сквозь Стаса.
        - Значит, так, - словно проснувшись, встрепенулся Максимка. - Завтра ты продолжаешь вести поиски. Утром тебе завезут общий пропуск. За Периметры - за оба Периметра, в Учком… Куда нужно, в общем. Мобиль я тебе оставляю. Сопровождающего… Наверное, тоже пришлю. Решу до утра.
        Максимка встал с кресла, сорвал с шеи галстук и сунул его в карман пиджака. Да, костюмчик не по сезону, это в кондиционированной прохладе высотки в Нагорном можно себе позволить пиджачок посреди лета.
        Максим подошел к двери офиса. Вернулся к аквариуму, постучал пальцем по стеклу, пытаясь привлечь внимание рыбок. Стас непроизвольно втянул голову в плечи, ожидая, что толстый палец сейчас пробьет стекло и сокровище Сандры с шумом выплеснется на пол.
        - Хорошо им, - заявил Максимка с одобрением. - Плавают себе, плавают… И не шумят, что самое главное. Ты их вовремя покормил - и свободен. А люди… Что бы ты ни делал, все равно найдут где нагадить… Ненавижу!
        Максимка посмотрел на Стаса, и тот понял, что это «ненавижу» относится и к нему тоже.
        - Завтра с утра можешь подъехать, посмотреть на Шрайера, - сказал Максимка. - В морге.
        - Как в морге? - спросил Стас.
        - Молча. Там все - молча, - недобро усмехнулся Максимка. - Лежат, молчат… Ты покойников не боишься, Стасик?
        - Нет.
        - И правильно, чего их бояться. А в призраков веришь?
        - При чем здесь?..
        - А ты что-то расслабился, паренек! - взревел вдруг Максимка и оказался возле Стаса. - Страх потерял?
        Одной рукой Максим сгреб рубашку на груди Стаса, поднял его вверх. Рубашка затрещала. Ноги потеряли опору, а глаза шефа Службы Безопасности оказались напротив глаз Стаса. И очень близко.
        - Ты позволяешь себе ухмыляться… - Капли слюны попали на лицо Стасу, тот поморщился и попытался их стереть, но Максимка оттолкнул его руку. - Ты забыл, кто ты такой? Я напомню…
        Левой рукой Максимка сжал Стасу горло.
        - Мне достаточно только свести пальцы! - прорычал Максимка. - И ты подохнешь… Обгадишься, как положено, перед смертью, и подохнешь…
        Стас вцепился обеими руками в пальцы левой руки Максимки, но разжать не смог. Темнота потекла со всех сторон, закрутилась водоворотом, оставив открытым небольшой круг света и лоснящееся от пота лицо шефа Службы Безопасности посреди него.
        - Ты зубоскалишь… не знаешь, что Шрайера нашли мертвым. В восемь часов вечера. В восемь часов вечера на него наткнулся охранник автостоянки. В углу Шрайер лежал. Со сломанной шеей. Эксперт сказал, что пролежал там бедняга около трех часов. То есть убили его после встречи с тобой. Понятно? Убили. А потом Шрайер, оставаясь в морге, приехал за тобой. И повез тебя к «крысам». И там исчез. Через три с лишним часа после того, как его уложили в холодильник. И оставался там, в холодильнике, все это время… Но ты говоришь, что с тобой был Шрайер. И патрульные говорят - с ними болтал Шрайер. И камеры наблюдения говорят - Шрайер был с тобой в машине, за тобой приехал Шрайер… Шрайер-Шрайер-Шрайер-Шрайер… Дохлый Шрайер, единый в двух лицах.
        Максимка разжал пальцы, и Стас еле удержался на ногах.
        - Я мчусь сюда, пытаюсь понять, куда ты делся, а ты являешься с усмешкой на своей бледной роже, да еще имеешь наглость так свободно со мной разговаривать, будто я не могу в любую секунду тебя уничтожить… - Максимка оглянулся по сторонам, словно выискивая, на чем бы сорвать злость и не убить собеседника.
        Взгляд его упал на рыбок.
        Максимка снова зарычал, шагнул к аквариуму, поднял руку и тихонько постучал пальцем по стеклу.
        - А рыбки - не люди. Рыбок можно даже любить… - сказал Максимка и вышел из кабинета.
        Стас успел облегченно вздохнуть, но тут дверь снова распахнулась, и громадная фигура шефа Службы Безопасности заполнила собой весь дверной проем.
        - И чтобы завтра ты был с «балалайкой»! - проревел Максимка. - Со своей гребаной
«балалайкой» в затылке, чтобы я каждую секунду знал, где ты находишься, что делаешь и не убивают ли тебя в очередной раз… Если ты ее не вставишь, то этим займусь я. Воткну «невынимайку», так и знай…
        Дверь с грохотом захлопнулась.
        Стас медленно подошел к креслу возле аквариума и рухнул в него, разом лишившись сил.
        Сандра вышла из-за стола, достала недопитую Максимкой бутылку, плеснула из нее в чистый стакан и протянула Стасу.
        - Я не буду, - сказал Стас. - И так ни черта не соображаю…
        Сандра молча поставила стакан на подлокотник кресла и вернулась к своему столу.
        Стас взял стакан в руку, поднес к губам.
        - Да пей ты уже, не грей напиток. Это из старых запасов, пришлось Максимку ублажать. - Сандра поморщилась, поправила блокнот на столе.
        - О-о!.. - принюхавшись, протянул Стас. - Мне ты никогда такого…
        - Не заслужил, - отрезала Сандра.
        Стас сделал маленький глоток. Да, это не пойло из биопродуктов… До Катастрофы такой напиток Стасу был не по карману, что говорить сейчас…
        - Марат приходил, - сказала Сандра.
        - Искал Черную?
        - И ее тоже. Но в основном намекал, что в наше суровое время без надежного союзника не выжить. Говорил, будто канторщикам надоело, что Гуляй-город так и не решил, под кого лечь. Сказал, что решено поделить. И вот он из симпатии и сострадания предлагает все сделать безболезненно… Я - под него, «Парадиз» останется мне за небольшие проценты от прибыли. - Сандра достала из ящика стола зеркальце, глянула на свое отражение, поморщилась, но никаких мер принимать не стала, только поправила прядь волос. - Я сказала, нужно подумать. А он разрешил до завтрашнего утра.
        Стас допил коньяк, с сожалением покрутил пустой стакан в руке и поставил его на пол.
        - До утра, - повторила Сандра.
        - Я слышал, - кивнул Стас. - До завтрашнего утра. Что еще?
        - Ничего, - чуть помедлив, ответила Сандра.
        - Тогда так… - Стас посмотрел на рыбок и подумал, что вот тут как раз Максимка прав, с рыбками все просто и чисто. И даже красиво. С людьми так не получается, хоть ты тресни. - У тебя есть бумага?
        - Какая?
        - Туалетная, - Стас постучал указательным пальцем себя по лбу. - Нормальная бумага, для того, чтобы писать…
        Сандра полезла в ящик стола, достала несколько листов.
        - Хватит?
        - А еще есть? Если уж писать, так чтобы все в твоем богоспасаемом учреждении приложили руку, - сказал Стас. - Ладно, пока с тобой. Пиши там вверху: «Консулу РФ…» И дальше, что ты, фамилия, имя, просишь…
        Стас задумался, пытаясь придумать формулировку.
        - …предоставить тебе гражданство РФ. И сегодняшнее число поставь.
        Сандра быстро написала, поставила подпись и посмотрела на Стаса. Тот поманил ее пальцем, взял из рук заявление, просмотрел и кивнул.
        - Наверное, так.
        - Может, лучше распечатать? - с сомнением в голосе спросила Сандра.
        - У тебя еще принтер работает? - удивился Стас. - Нет, и так сойдет. Дай мне ручку, я подпишу бумаженцию.
        Сандра безропотно принесла ручку.
        Стас чиркнул ручкой в углу заявления, помахал листом бумаги в воздухе:
        - Поздравляю вас с принятием гражданства, госпожа Новак. Если вы полагаете, что после этого вам станет легче жить - пожалуйста. Только имей в виду, я больше караулить твои вечера не буду. Мне уже намекал Максимка, что так нельзя… И если мне, как консулу, понадобятся твои услуги особого свойства, то я их получу в любое время и в любом месте… Например, прямо сейчас…
        Стас поперхнулся и замолчал - Сандра опустилась перед ним на колени.
        - Я сказал - например. - Стас вскочил с кресла. - И не сходи с ума. Думаешь, Марата это остановит?
        - Это - нет. А ты… - Сандра тоже встала, подошла к Стасу, обняла за шею и с силой притянула к себе. - А ты его остановишь. Иначе… Иначе - он тебя. Понял?
        - Понял, - прошептал Стас Сандре на ухо. - Я все понял…
        - И тогда сможешь у меня потребовать в любом месте и в любое время…
        В дверь кабинета постучали, Сандра оттолкнула Стаса и подошла к аквариуму.
        - Да, - сказала Сандра.
        На пороге появился Рустам.
        - Максимка со своими уехал? - спросила Сандра.
        - Да.
        - Посетители?
        - Есть немного… Только… - Рустам переступил с ноги на ногу. - Там Мальвине плохо…
        - Что значит - плохо? Она сегодня не с клиентами?
        - На шесте, - кивнул Рустам. - Только она прямо на шесте и это… Хреново ей стало прямо у шеста… Похоже, умирает…
        Сандра бросилась в коридор, оттолкнув охранника. Стас побежал следом.
        Мальвина даже раздеться толком не успела: кофточка валялась возле шеста, лифчик сполз, но это уже, по-видимому, когда девчонка билась в агонии. Когда Стас подбежал к помосту, она почти не двигалась, только пальцы рук судорожно сжимались в кулаки и снова разжимались.
        Бабский Доктор стоял возле Мальвины на коленях, но ничего не делал - просто смотрел ей в лицо.
        - Что с ней? - спросила Сандра.
        - Я же тебе говорил, что она «сон» принимает? - не поворачивая головы, спросил Доктор.
        - Говорил…
        - Вот сегодня ей не повезло - она обозналась. - Доктор приподнял веко у Мальвины. - Хочешь посмотреть на ее зрачок?
        - Нет, - отрезала Сандра.
        Гости и остальные девочки стояли возле помоста. Молча стояли.
        - Вечер сегодня отменяется, - сказала Сандра. - Все - свободны.
        Никто из гостей возражать не стал, все молча вышли из ресторана.
        - Девок не выпускать! - приказала Сандра. - Всем подойти сюда!
        Девочки подошли.
        - Я вам говорила, что у меня наркотой не балуются?.. - глухо произнесла Сандра.
        Мальвина дернулась, нога согнулась. Туфля слетела с ноги.
        - Все, - сказал Доктор.
        - Я говорила? - повысила голос Сандра.
        - Да, - прошептала одна из девочек.
        - А вы клялись, что ничего такого, что никто из вас… Вы же знали, что она… что Мальвина… Знали?
        Никто не ответил.
        - У кого она брала «сон»?
        Тишина.
        - Я спрашиваю - у кого она брала «сон»?
        - Так у Мальчика и брала, - сказал Болтун.
        Ему было запрещено появляться в зале вечером, так он честно и стоял на пороге.
        - У Мальчика? - Сандра обернулась к Болтуну. - И ты знал?
        - А я знал… А я что? Я ничего… Я ей говорил… Нехорошо, говорил… И «сон», говорил, нехорошо, и Сандра запрещала… А она сказала, что не может без этого… Сказала, что осторожно, по маленькой… И у Мальчика товар хороший, честный… И все говорили, что да, что честный… Я сам не пробовал, но в «Фонаре» и на «стометровке» - все у Мальчика брали. У него дороже, чем у заезжих, только я им всем говорил, что у заезжих можно и обознаться… и все… Я говорил… - Болтун почесал в затылке. - Никто про Мальчика слова плохого не говорил… Классный товар, говорил, говорили…
        - Может, она у кого чужого купила? - предположил Стас.
        Как-то все это странно… Трое в трущобах… Мальвина… В один вечер. И если те раклы могли купить у кого попало, то Мальвина…
        - У Мальчика, - сказала Бригитта, подруга Мальвины. - Она сегодня к нему бегала, вернулась, сказала, что у Мальчика… Он ей со скидкой продавал. Иногда даже без денег… за услуги…
        - Выходит, Мальчик дерьмо вместо товара продает, - подвел итог Рустам и спросил деловито. - Найти?
        - Найди, - сказала Сандра. - И приведи сюда. Живого.
        Рустам кивнул и вышел.
        Но привести Мальчика в «Парадиз» ему не удалось, слишком много народу этой ночью решили найти пушера. И нашли.
        Мальчика долго били посреди улицы. Подъехавшие патрульные, переговорив с кем-то из толпы, вмешиваться не стали - пушер получал то, что заслужил. За качество товара торговцы наркотиками отвечали своей жизнью, и если кто-то решал всучить наивным вместо товара какую-нибудь ерунду, то делал он это подальше от своего постоянного места обитания. Если наркота просто не работала, пушера могли всего лишь избить. Но если доза наносила вред, то живым торговец уйти шансов не имел.
        Мальчик жил в Гуляй-городе. И получалось, что он продал вместо «сна» яд своим постоянным клиентам. Кроме Мальвины сегодня умели пятеро, и еще четверо остались живы. Пока. Одна девка из «Веселого дома» вроде как пришла в себя, а парень и две уличных со «стометровки» все еще бились в агонии и в любой момент могли умереть.
        Выходило, что пушер сошел с ума?
        - Странно, да? - Болтун подошел к Стасу и встал рядом.
        - Странно…
        - И на Барабане сегодня несколько человек того… - Болтун пошевелил пальцами в воздухе. - Видел на экране? Там пушеры даже стрельбу затеяли… В новостях сказали, что почти полсотни человек в Конго и на Барабане отравились… Представляешь, Стасик? Это ж кем нужно быть, чтобы на Барабане ерундой торговать?

«Самоубийцей нужно быть, - подумал Стас. - Полоумным самоубийцей…»
        Мальчика прекратили бить, кто-то подсуетился, забросил веревку на стойку информационного экрана. Несколько человек подняли пушера на руки, вдели голову в петлю и рванули за ноги. Звонко хрустнуло. Люди разошлись, словно давая возможность полюбоваться на результат совместных усилий.
        Тело покачивалось на веревке.
        - Ладно, все, - сказал патрульный. - Повеселились и хватит.
        Люди стали расходиться.
        - Слышь, Стас, - Болтун дернул Стаса за рукав. - Ты как, в настроении?
        - Ты о чем?
        - Я говорю, себя хорошо чувствуешь? Руки там, голова не болят?
        - Что случилось?
        - Ничего пока не случилось… Только вон туда, в «Африку», Маратик зашел, - Болтун шмыгнул носом. - Ты ж все равно с ним говорить будешь? А так искать не нужно. Он денежку пошел снимать. Так я спрашиваю, ты как - в настроении? Я, например, ужас как люблю драки смотреть… А он как-то меня пнул… До сих пор копчик ноет… Я ему тогда сказал, что Стасик ему все это припомнит, а он - имел я твоего Стасика… Слышь, это он тебя имел…
        Стас посмотрел на изумительно честное лицо Болтуна и покачал головой.
        - Врешь ведь, придурок…
        - Честное слово - пнул. В копчик… Там, наверное, до сих пор синяк… Хочешь, покажу? .
        Стас не ответил, а пошел к «Африке».
        Все равно когда-то нужно начинать.
        Они столкнулись с Маратом на пороге.
        - Привет! - сказал Марат, вздрогнув от неожиданности.
        - Привет! - сказал Стас и ударил. - Нам нужно поговорить.
        Глава 6
        Кто-то когда-то сказал совершенно правильно - никогда не бей человека рукой, если есть возможность ударить чем-нибудь другим. Палкой, бутылкой, рукоятью пистолета. Никто ведь не гнал Стаса, не торопил, не требовал, чтобы вот сию секунду, без промедления он вломил Марату. Можно было оглядеться, взять палку или бутылку. Достать из кобуры «дыродел», в конце концов, и уж потом бить Марата.
        Ну да, тогда экзекуция прошла бы на людях, а не перед глазами всего трех клиентов и хозяина «Африки». Посетители и обитатели Гуляй-города увидели бы, как Марат падает, корчится, как пытается встать и снова падает, на этот раз от правильного удара - ногой в лицо.
        Может быть, кто-то даже и вмешался бы, оттащил бы господина консула от залитого кровью сутенера до того, как господин консул получил бы полное удовлетворение. Но зато не болели бы так пальцы у Стаса на правой руке. Не сломал, но ушиб.
        В результате и ночь толком не спал. Правда, до полуночи все равно не удалось бы уснуть - девки «Парадиза» одна за другой шли в его номер и вручали заявление. Запасы писчей бумаги у Сандры истощились быстро, последняя из посетительниц, Маринка, свое заявление принесла на каком-то совсем уж потрепанном листке, но все работники «Парадиза», в том числе и уборщица с поваром, до утра сменили гражданство.
        Болтун, просунувший голову в дверь номера, сообщил, что там еще и другие пошли к Стасу, только Сандра их не пустила, отшила до утра… Потом пришла Сандра, принесла бумагу от Черной, получив визу у Стаса, поинтересовалась деловито, не желает ли господин консул эту ночь провести в ее обществе, за что была послана самым решительным образом.
        - Как скажете, Станислав Ильич, как скажете… - Сандра потянулась со вздохом. - Ты завтра никому больше заявления не подписывай.
        - Это почему?
        - Дурак, что ли? За просто так не соглашайся. За проценты. Не меньше десяти, имей в виду… - Сандра подошла к Стасу, провела ладонью по его лицу. - Это со мной у тебя личные отношения, а с ними - деловые. Так что - не глупи.
        Стас отмахнулся.
        - Это получается коррупция, - сказал он. - Коррупция. За это могут посадить…
        - Ну да, как только вернется прежняя жизнь, начнут бегать «суперсобаки» и из Москвы пришлют нового консула. Я же тебе говорила…
        - Я помню, - сказал Стас. - Я подумаю. А ты пока иди отсюда, дай в себя прийти.
        Сандра вышла.
        Стас пошел в ванную - вода, как ни странно, все еще потихоньку вытекала из душа несмотря на поздний час.
        - Это - хороший знак, - сказал Стас, становясь под прохладные струйки. - Это - очень хороший знак.
        Нужно было смыть с себя пот. Нужно было как-то избавиться от вони, прилипшей к Стасу в трущобах. Нужно было сорвать с себя клочья страха, приставшие к телу там, в темноте подъезда.
        Стас ожесточенно тер тело тряпкой, чуть не разодрал кожу ногтями до крови, но ощущение чистоты все не приходило.
        Ужас остался в нем. Не удалось там, на лестнице, выплеснуть его полностью. Сердце взялось коркой. Гортань. Мозг - словно саднящими струпьями покрыт обрывками воспоминаний.
        Кровь на ступеньках… женщина, полосующая себе лицо ногтями… крики людей… запах смерти… липкое прикосновение страха…
        Стас выключил воду, не вытираясь, вышел из ванной.
        Сейчас было бы неплохо надраться до свинского состояния. Завтра проснуться к полудню и снова надраться. И еще раз. Девок зазвать в номер, наплевать на угрозы Сандры и зазвать ее девок…
        Стас подошел к окну - тело Мальчика раскачивалось на веревке под информационным экраном. На экране что-то вещал корреспондент на фоне горящего дома, а под экраном ветер раскачивал мертвое тело придурка-пушера, отчего-то решившего гадить в месте своего обитания.
        Люди проходили мимо повешенного, кто-то останавливался, рассматривая, кто-то ускорял шаги… Стас лег на кровать, не расстилая постели.
        Стены вокруг него качнулись, потолок стремительно улетел куда-то вверх, Стас, закрывая глаза, подумал, что сейчас вырубится и будет спать долго-долго…
        Но вместо сна ему сегодня подсунули какую-то дрянь. Пушер, каждую ночь втюхивающий ему сонную наркоту, тоже сошел с ума и вместо забытья или хотя бы кошмара всучил ему пустышку.
        Свистел ветер, врываясь в номер, на улице гремела музыка, разговаривали люди, под потолком гудела муха…

«…тебе - удачи… она тебе понадобится… вот прямо сейчас и понадобится…»
        Голос Шрайера прозвучал так явственно, что Стас вздрогнул и сел на постели. Сердце колотилось, как там, в заполненной смрадом и темнотой комнате на восьмом этаже.
        - Зачем? - спросил Стас у Шрайера и только потом сообразил, что не у Шрайера спрашивает, а у того, кто им притворялся. Ведь настоящий Шрайер в это время уже лежал в морге Службы Безопасности.
        Получалось, что спрашивать было нужно не «Зачем?», а «Кто ты?».
        Кто натянул на себя личину безопасника с одной только целью - заманить Стаса в трущобы и бросить там на верную смерть?
        Или все-таки не на верную? Он ведь пистолет оставил и мобиль. Не забрал, не уехал, просто исчез, оставив транспорт и оружие.
        Стас встал с постели и прошелся по комнате, пытаясь успокоиться. Кто-то играл с ним. Зачем кому-то мог понадобиться бывший оперативник ОКР? Два года был не нужен, и вдруг…
        Вдруг…
        Сначала проснулся Максимка и потребовал от Стаса выполнения обязанностей консула. Нелепое требование. Нелепое, что бы там ни говорил этот черномазый. Что бы он там ни плел про будущее города. Совпало его требование с мистическим раздвоением Шрайера. Совпало?
        Или Максимка врет?
        Зачем-то все это придумал… Завтра с утра нужно потребовать, чтобы предъявили тело Шрайера, убедиться… В чем убедиться? В том, что тело сейчас действительно лежит в холодильнике? Так оно и вправду сейчас там может лежать. Шрайера могли грохнуть уже после того, как он, выполнив приказ Максимки припугнуть Стаса, вернулся с докладом в офис СБ. Сам Максимка мог ему шею свернуть.
        Мог, вот только зачем?
        Ничего эта глыба черного мяса не выигрывала и не получала от убийства беза. Во всяком случае, Стас ничего такого придумать не мог. На него даже и не попытались повесить это убийство. Свидетели? Те самые патрульные? Чушь, им бы приказали, и они не вспомнили бы никакого Шрайера и никакого Стаса. Записи камер наблюдения? Вот, пожалуйста, ничего такого. Если бы они захотели, то смогли бы сварганить видеозапись того, как Стас своими руками лишает Шрайера жизни…
        Но ничего подобного не произошло.
        И Максимка, как показалось Стасу, был почти напуган произошедшим. Или оказался очень неплохим актером…
        Значит, Шрайера действительно подменили.
        Стас не мог понять ни того, как это могло быть сделано, ни того - зачем.
        - Чушь. Бред. Бред. Чушь.
        Стас заставил себя замолчать.
        Ничего тут придумать не получится. Бежать - некуда. Попытаться спрятаться? Даже и не смешно. Условия Максимка еще утром изложил четкие и недвусмысленные. Если Стас их не выполнит - будет плохо. Если выполнит… Если Стас их выполнит, то вовсе не факт, что и Максимка сдержит свое обещание. Но других вариантов все равно нет.
        Есть кем-то построенный коридор, по которому предстоит бежать. И ничего от самого Стаса уже не зависит. Ни вправо, ни влево, только вперед, между заботливо установленными стеночками.
        Самое странное, что именно эта мысль внезапно его успокоила. Если ничего от него не зависит, то какого лешего дергаться? Смысл сучить ножками, потеть и мучить себя предположениями и догадками?
        Дыхание успокоилось, сердце перестало колотиться.
        Вот так, похвалил его Стас. Четко, спокойно, без спешки. Стук-стук. Стук-стук.
        Он лег на кровать.
        Укрылся покрывалом и закрыл глаза.
        Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук…
        И вот тут начали болеть пальцы на правой руке. Суставы, выбитые об челюсть Марата. И с каждой минутой они болели все сильнее и сильнее.
        Стас сжал их левой рукой и застонал.
        Он так и не уснул до самого утра.
        Взошло солнце. Стас посмотрел на распухшие суставы и выругался. Все у него не так. Даже кому-то морду толком разбить уже не может…
        Кто-то когда-то сказал совершенно правильно - никогда не бей человека рукой, если есть возможность ударить чем-нибудь другим…
        Как обычно бывает в таких случаях, с восходом солнца боль уменьшилась. И как обычно бывает, едва Стас подумал, что неплохо было бы лечь и поспать, в дверь постучали.
        - Кто? - спросил Стас.
        - Стасик, ты уже не спишь? Я подумал, а вдруг ты спишь, а я тебя разбудил… А ты не спишь?
        - Не сплю…
        - Вот и славно, - обрадовался Болтун. - А то вдруг ты спишь, а я приперся и спрашиваю - ты не спишь, Стасик? А ты спишь… как бы ты мне ответил? А так - ты не спишь, и хорошо…
        - Что тебе нужно? - спросил Стас, осторожно, чтобы не побеспокоить ушибленные пальцы, натягивая трусы и брюки.
        - А мне - ничего, - радостно сообщил Болтун из-за двери. - Мне если что нужно, то я и потерпеть могу… Мне ведь гражданство не нужно, Стасик, я и так гражданин Федерации… честно-честно… так что ты имей в виду - я, как гражданин, всегда на помощь… Ты только позови… или это, призови. И я сразу… Там у нас, на родине…
        Болтун осекся, подумав, что произнес это самое «родина» недостаточно торжественно, и повторил с нажимом и явно с большой буквы:
        - На Родине. У нас на Родине там сейчас, наверное, какое-нибудь положение. Военное или еще какое… И все должны выполнять приказы властей… А ты ведь у нас тут власть? Можешь потребовать и призвать…
        Стас отодвинул засов и открыл дверь.
        - Привет! - Болтун помахал рукой прямо у него перед лицом. - Ты не спишь…
        Стас левой рукой осторожно взял Болтуна за ворот его засаленной куртки и легонько встряхнул:
        - Я спросил - зачем ты приперся?
        - Так Сандра сказала… Сама пришла, меня разбудила и сказала… иди, говорит, к Стасу, позови… Скажи, чтобы он побыстрее это… шел сюда.
        - Иди и скажи, что я сейчас приду… - Стас закрыл дверь и вернулся в комнату.
        Брюки еще более-менее, а вот вчерашнюю рубашку надевать никак нельзя, она провоняла потом и еще всякой дрянью. А еще Максимка ее вчера таки порвал, сволочь.
        Стас покрутил рубашку в руке, прикидывая, подлежит ли она ремонту, вздохнул и положил ее на тумбочку. Достал из шкафа другую. Нацепил кобуру с «дыроделом» на голое тело, надел сверху рубашку, неглаженую. На такие мелочи уже никто давно не обращает внимания.
        Несмотря на раннее утро, было жарко и душно, даже по нормам нынешнего безумного лета.
        Стас посмотрел на небо сквозь лиловый пластик своего окна.
        Так и есть - тучи.
        И это значило, что сегодня будет дождь. И что лучше бы сегодня сидеть в номере и никуда не выходить. Погода после Катастрофы совсем сошла с ума, и если дождь все-таки собирался, то не ради того, чтобы слегка окропить пересохшую землю.
        Небо честно отдавало то, чего не выдавало в течение целого месяца. А то и с перебором.
        - Но ты в любом случае поедешь в Учком к Надежде Львовне Линевской, - сказал Стас своему отражению в зеркале. - Потому что тебе так велели…
        Перед сейфом Стас остановился.
        Ему еще велели без «балалайки» не появляться. И что, он теперь полезет в сейф, достанет эту штуковину и торопливо сунет ее себе в затылок? Стас протянул руку к дверце сейфа, даже смог заставить себя прикоснуться к ней пальцами.

«Невынимайку» поставишь? Ну-ну…
        Стас открыл дверь и вышел в коридор.
        И чуть не налетел на Болтуна. Тот стоял напротив двери.
        - А Сандра мне сказала без тебя не приходить. Так и сказала - без Стаса не приходи. Я и не прихожу. Сандра, она, знаешь, какая? Она вот такая! - возможно, Болтун попытался лицом изобразить, какая «такая» Сандра, но в темноте коридора все равно не удалось бы рассмотреть.
        Стас закрыл дверь.
        - Она у себя, - сообщил Болтун. - Я спал в холле, она меня там разбудила. Говорит, приведи Стаса сюда, а сама пошла к себе в кабинет. А я так подумал, сюда - это в холл? Как же, как же, подумал я… Приведу сюда Стаса, а никого нет… И что Стас скажет? Вот ты что сказал бы, если бы я тебя привел в холл, а ее нет? А еще Азамата убили.
        - Какого Азамата?
        - Ну, того, что «сон» продает возле самого Креста.
        Стас остановился.
        - За что? Он тоже дрянь кому-то всучил?
        - Не успел. Да. Не успел. Он дозу предложил раклам, а те и говорят - ты парень свой, надежный парень, говорят, только ты это, первым прими свой товар. Первым. А мы, говорят, если ты все нормально словишь, тебе за эту дозу заплатим, а только без испытания брать нет, не будем… А он им говорит, что чего там, товар надежный, а они - ну так чего тогда? Давай, прими… Он трубку взял, потянул в ноздрю… С улыбкой потянул, уверенно… А потом упал и умер. Не сразу умер, понятное дело. И упал не сразу. Они еще минут десять с ним разговаривали в баре… ну в том, «У Креста»… «Сон» ведь не сразу действует, минут через пятнадцать… а то и двадцать, как кому… и от дозы опять-таки… вот сидели, разговаривали… Азамат сказал, что развел раклов на бесплатную дозу, что теперь все время будет так предлагать… Только сказал, как зрачки разлетелись, руки-ноги свело… Он прямо лицом об стол… Прямо лицом вот так, как сидел… Бац! - Болтун хлопнул в ладоши. - Бац - в кровь. Подергался с полчаса и умер. Такие дела. Раклы потом напились на радостях. И всех поили бесплатно, за свое счастье, значит… Потом зацепились по пьяни с
байкерами, их там почти весь вагон кантовался, «Железяки»… Одного ракла подрезали до смерти в драке, но остальным, да, повезло…
        Болтун обладал странной способностью оказываться на месте происшествий и всегда быть в курсе событий. Даже если он сам не видел всего в подробностях, то и тогда его сведения были точными.
        - Значит, сам принял свою дозу?
        - Сам. С улыбочкой.
        - Выходит, он не знал, что товар порченый?
        - Выходит - не знал.
        Стас сбежал по ступенькам в холл.
        Петя маячил у входа, разглядывая улицу за стеклом. Услышав шаги Стаса, оглянулся и поздоровался. Вежливо. Где-то даже с уважением.
        - Как там мобиль? - спросил Стас.
        - Я его вчера в подвал отогнал, - ответил Петя. - Ничего с ним не случится…
        - И хорошо. А Сандра у себя?
        - У себя.
        Стас подошел к офису Сандры, постучал левой рукой и вошел, только дождавшись разрешения.
        Сандра, похоже, спать не ложилась, под глазами были темные круги, да и цвет лица был бледный.
        - Не спалось? - спросил Стас, усаживаясь в кресло.
        - Куда там… - отмахнулась Сандра. - Всю ночь вела переговоры. Ты меня на службу в консульство возьми, господин консул. Я тут от твоего имени уже договорилась, ты извини… У тебя теперь доля есть и в «Фонаре», и в «Веселом доме»… «Стометровка» хочет под тебя…
        - Я не справлюсь… - усмехнулся Стас. - Со всей «стометровкой» - не справлюсь. Ты им скажи, пусть по две-три в ночь приходят, не больше…
        - У меня сегодня с чувством юмора не очень, - предупредила Сандра. - Я вначале тебе чего-нибудь оторву, а потом посмеюсь. И я о деле говорю. О серьезном деле.
        - Извини, - Стас потер лицо ладонью левой руки. - Я вчера о Марата руку ушиб - ночь и не спал, считай. У тебя ничего нет обезболивающего?
        - Есть, но я тебе не дам, - спокойно сказала Сандра. - Чего на тебя зря тратить? Ты сейчас поедешь в Учком, там и подлечишься.
        - С чего это ты взяла, что я поеду в Учком?
        - А мне Максимка нагадал. Тоже, наверное, не спал. Позвонил мне, сообщил, что послал человека. Выругался, что не может с тобой напрямую связаться, про
«балалайку» орал… И сказал, что должен ты быть в клинике Учкома пораньше. Часов в девять, не позднее.
        - Зачем?
        - Это ты у него спроси. Он, судя по голосу, сейчас просто жаждет с кем-нибудь пообщаться.
        - На фиг, - сказал Стас. - Как-нибудь перебьется. У тебя ничего нет пожрать?
        - Жан-Пьер только-только отправился за похлебкой. Будет не раньше чем через час. А за тобой скоро приедут…
        В дверь постучали.
        - Уже приехали, - улыбнулась Сандра. - Так что ты уж на пустой желудок, наверное.
        Петя сообщил, что прибыл безопасник к Стасу Ильичу.
        Стас вышел из офиса, не попрощавшись.
        Беза звали Игорем Прельским, был он молод и на Стаса смотрел с некоторым испугом. Стас не стал выяснять природу этого страха, приказал подогнать мобиль, а сам стоял на ступенях «Парадиза», рассматривая вначале тело Мальчика, которое так за ночь никто и не снял, а потом низкое небо, наглухо затянутое черными тучами.
        Несмотря на ветер тучи, кажется, висели неподвижно. Может, ворочали иногда жирными боками, устраиваясь поудобнее.
        - Дождь будет, - сказал Игорь, когда Стас сел на переднее пассажирское кресло и захлопнул дверцу. - Я когда выезжал, то слышал, как рокочет вдалеке. Гроза будет.
        - Естественно, - кивнул Стас. - Ты когда последний раз дождь без грозы видел? Года два назад, не меньше?
        - Ну… - без кивнул. - Как шандарахнуло тогда, так и грозы начались… Куда едем?
        - Я еду, ты везешь, - поправил Стас. - Ты только свяжись с ближайшим опорным пунктом СБ, чтобы покойничка из петли вынули. Воспитательный момент уже прошел, теперь только вонь и мухи будут. Вон, уже клубятся… Кому это нужно?
        Без посмотрел на труп Мальчика, кивнул и связался через коммуникатор с диспетчером, передал просьбу Стаса.
        - Консул Российской Федерации требует, - сказал безопасник. - Чтобы немедленно.
        Стас хмыкнул. Сразу видно, что очень обстоятельно настроили беднягу на сегодня. Неужели сам Максимка взял парня в свои нежные руки, приподнял за горло и бархатным голосом проинструктировал по поводу отношений с самим господином консулом?
        Как-то уж очень серьезно играет Максимка в глупые игры. С другой стороны - ему виднее.
        - Давай в Учком, - сказал Стас. - Сам прикинь, к какому пропускному пункту, так, чтобы поближе к клинике. Знаешь?
        - Со стороны Алексеевки, наверное, - Игорь включил навигатор, глянул. - Точно. Сейчас через Проплешину, налево, потом…
        - Ну, так поехали…
        Мобиль плавно тронулся с места.
        На самом выезде из Гуляй-города они разминулись с патрульным мобилем. Опорный пункт отреагировал на требование господина консула оперативно, что, по идее, должно было радовать, но вместо этого как-то напрягало.
        - А это правда?.. - Игорь начал фразу, посмотрел на Стаса и замолчал.
        - Что - правда?
        - Что вы вчера со Шрайером?.. Это… - Игорь замялся. - Ну… После того, как его убили…
        - Да, - спокойно ответил Стас. - Вот в этой самой машине. Он сидел на твоем месте.
        Мобиль дернулся.
        - Спокойно, Игорек! Все нормально. Ничего страшного тут не происходило. Шрайер был как Шрайер. И вообще, может, это здесь был настоящий, а поддельный тот, в морге? А еще скажи мне, друг сердечный, а что, у вас в канторе сейчас поощряется треп о внутренних делах с кем попало? Мне раньше казалось, что в СБ за болтовню могли язык вырвать. Изменились нравы? Гуманист господин Фрейдин новые правила ввел?
        - Нет… То есть… Нельзя, конечно… но вы ведь…
        - Кто? - осведомился Стас. - И кто я, по-твоему? Сотрудник СБ? Член Городского Совета? Я - простой консул. А это значит, что, с точки зрения Максимки, я именно
«кто попало». В самом крайнем случае - свидетель. И трепаться со мной по разным этаким поводам - не стоит. Я не сдам, понятное дело, но если кто услышит? Что с тобой сделает Максимка? Ты себе представляешь?
        Игорь не ответил. Сглотнул гулко и как-то обреченно.
        - Ты в безах до Катастрофы был? Или уже пришел в Службу после?
        - После, - ответил Игорь. - Полгода всего.
        - Значит, настоящей работы не застал… - констатировал Стас. - Что там у вас сейчас значится как самое частое правонарушение? Кража? Мародерство?
        - Убийства.
        - Что ты говоришь? Думаю, о таких изысках, как ловля «ломщика» или слежка за
«нейкистами», ты и не слышал даже? Нет?
        - Слышал. Несколько месяцев назад кто-то пытался сломать защиту городской базы данных… - Игорь испуганно замолчал.
        - Начал - продолжай, я ведь теперь могу и у Максимки спросить, сославшись на тебя. Кто-то, говоришь, пытался вломиться в архивы? Нашли злоумышленника?
        - Не знаю… Честно, не знаю. Я случайно об этом услышал… Ребята болтали…
        - Вот-вот. Болтают много сейчас. Слишком много…
        - Я через Геповку проскочу, - сказал Игорь.
        - Как скажешь, ты управляешь. Или там можно нарваться?
        - Нарваться можно где угодно. В принципе мобиль СБ трогать не должны… Но мало ли…
        - Мало, - согласился Стас. - А зачистить тут - слабо?
        - Так Учком против. Каждый месяц Фрейдин требует у них разрешения, и каждый месяц ему отказывают. Геповка значится как часть Учкома… - Игорь пожал плечами.
        - И даже Максимка ничего не может поделать с этими умниками, - подвел итог Стас. - А умникам нравится иметь у себя под боком десяток кварталов, населенных полными отморозками.
        - Выходит, что так…
        Мобиль притормозил перед кучей обломков прямо посреди дороги.
        - И камер наблюдения здесь нет никаких, - сказал Стас.
        - И камер нет.
        Мобиль осторожно проехал по узкому проходу между полуразрушенным домом и горой камней.
        - Ты чего сюда вообще полез? - осведомился Стас. - Ищешь приключений?
        - Да нормально все. Так ближе и быстрее… - Игорь прибавил скорости. - Через пять минут будем на месте.

«В руинах что-то мелькнуло. Или кто-то, - меланхолично подумал Стас. - Если сейчас этот кто-то, вопреки всем правилам и законам, всадит в мобиль очередь из автомата… или раскошелится на десяток-другой патронов к «дрели»… В этом случае господин консул имеет все шансы прекратить выполнение своих обязанностей…»
        Мобиль снова притормозил - опять куча обломков на дороге, только на этот раз куча свежая, глыбы бетона не успели просесть и порасти травой. Всего несколько дней, как кто-то соорудил здесь этот курган.
        Сейчас мобиль еле ползет, и если кто-то устроился во-он в том окне с гранатометом… Стас глянул на развалины и вздрогнул - в во-он том окне действительно кто-то был. Что-то шевелилось - черное на сером фоне.
        Двадцать метров по прямой от окна до мобиля. Можно сразу стрелять, а можно подождать, пока мобиль с опознавателями СБ подъедет поближе. Сворачивать тут негде, увернуться от ракеты не выйдет, будь у водителя даже сверхчеловеческая реакция. Даже выпрыгнуть из салона не удастся. Можно будет просто насладиться зрелищем приближающейся смерти.
        Стас сунул руку под рубашку, взялся за рукоять пистолета и чуть не застонал от боли - пальцы на правой руке отказывались работать даже под угрозой близкого уничтожения всего организма.
        Зашипев, Стас вынул руку. В конце концов, «дыродел» тут не поможет, если что.
        - Твою мать, - упавшим голосом проронил Игорь.
        Прямо на дорогу перед мобилем вышел человек в черном кевлайкровом комбинезоне. И с трубой гранатомета в опущенной руке.
        - Что делать? - спросил без, потянувшись рукой под куртку к своему пистолету.
        - Мимо него проехать получится? - Стас оглянулся и увидел, что сзади, на куче, тоже появился стрелок в черном.
        - Втиснемся, - прошептал Игорь. - Если влево принять…
        Если честно, то, на взгляд Стаса, справа места было больше, но нельзя осуждать молодого парня за то, что он склонен подставить поближе к гранатометчику своего пассажира, а не себя.
        Стас опустил стекло.
        - Привет, - сказал он, когда мобиль поравнялся со стрелком. - Мы до Учкома так доедем?
        Стрелок кивнул.
        - То есть вот так? - указал рукой Стас.
        Стрелок снова кивнул.
        - Спасибо, - Стас поднял стекло и посмотрел на Игоря.
        У того по вискам тек пот. Мелкие капельки выступили над верхней губой, парень их пытался слизнуть.
        Стрелок посмотрел в сторону проехавшего мобиля и, не торопясь, скрылся в руинах.
        - Вот сейчас мы подъедем к пропускному пункту… - сказал Стас. - И ты притормозишь. Остановишься метрах в десяти. Хорошо?
        - Хорошо, - кивнул Игорь.
        Мобиль выехал на чистую дорогу.
        - Здесь нормально? - спросил Игорь.
        - Да. Вот тут - нормально, - Стас закрыл глаза и мысленно энергично выругался. - Вот сюда, к обочине.
        Мобиль остановился.
        - Выйдем на секунду, - сказал Стас и выбрался из мобиля.
        Наклонился, опершись левой рукой о колено, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз.
        Игорь подошел.
        - Знаешь, Игорек, - Стас произнес имя беза ласково, почти нежно. - А у тебя - очень странные развлечения, не находишь?
        - Я… Это…
        - Вчера вечером я допустил одну ошибку, - сказал Стас. - Сегодня я ее повторять не стану. Во-первых, просто не смогу - рука болит. Во-вторых, совету умных людей нужно следовать всегда. Ты со мной согласен?
        - Да, - ответил Игорь, еле слышно заскулил и медленно опустился на колени.
        Удар в пах ногой - штука неприятная. Если ударить чуть сильнее, то можно человека искалечить. И Стас удержался с трудом, чтобы не врезать именно чуть сильнее.
        - Ты какого беса поехал через Геповку, засранец? - спросил Стас, присев на корточки перед побледневшим от боли безопасником. - Ты ведь не своей волей туда поехал, правильно?
        Игорь мотнул головой.
        - Не понял, - Стас левой рукой взял парня за правое ухо и крутанул.
        - Понимаю, что сейчас это не настолько больно, по сравнению с горящими яйцами, но поверь мне, яйца скоро болеть перестанут, а ухо… Я его вообще могу оторвать, если честно… - прошептал Стас. - Так что быстро отвечаем - кто тебе приказал ехать через эту долбаную Геповку? Считаю до трех. Раз. Два.
        Игорь что-то просипел.
        - Не слышу.
        - Фрейдин… - прошептал Игорь.
        - Сам Максимка, значит… И стрелки были из ваших?
        Игорь отрицательно помотал головой.
        - То есть ты натурально испугался?
        Кивок.
        - Молодец. Что еще тебе приказал мой хороший приятель Максимка?
        - Поговорить… О Шрайере поговорить… Ничего не заметили вы… Или что-то… - разговор давался безопаснику с трудом.
        - А еще?
        - Еще спросить, что там у вас получилось в трущобах… Подробности…
        - Вот так даже… - Стас встал. - Значит, подробности. И писать небось приказал.
        - Приказал…
        - Значит, поступим так. Ты сейчас тут отдохнешь немного. Как сможешь, загонишь мобиль на осмотр. А я пока пройду вовнутрь и займусь своими делами. Когда закончу, созвонюсь с пропускником и передам тебе, где встречаемся. Можешь связаться с Максимкой и передать от меня ему привет, сволочи черной.
        Стас повернулся и пошел к приземистому сооружению из бетонных блоков. Забор из таких же блоков тянулся вправо и влево от бункера. Поверх трехметрового забора было натянуто еще несколько режущих нитей и четыре ряда проволоки.
        На первый взгляд ограда Учкома выглядела внушительнее, чем оборонительные сооружения Нагорника.

«Охранники, наверное, с большим интересом наблюдали за небольшим представлением около мобиля», - подумал Стас. И был несколько разочарован тем, что ошибся.
        Охранникам было чем заняться и без наблюдения.
        В коридоре за бункером шел самый натуральный скандал. Рядовые охранники стояли в стороне, демонстрируя всем своим видом непричастность к происходящему, а господин в черном строгом костюме со значком-опознавателем на лацкане слушал человека в безрукавке с надписью «Информаторий» на спине.
        Второй работник службы информации стоял чуть в стороне и сбоку, камеру держал в опущенной руке, но ясно было, что все происходящее он фиксирует.
        - …вы не имеете права, - сказал новостийщик. - Согласно закону об информации вы обязаны сообщить мне…
        - Я ничего вам не обязан, - сказал господин в костюме, косясь на камеру. - Это - территория Учкома, и здесь действуют правила, определенные соглашением с Городским Советом. Только они. И в этих правилах ничего не говорится об особых правах службы информации…
        - И вы что - примените силу?
        - Я попрошу вас покинуть территорию. Добровольно покинуть…
        - А если я не покину? - осведомился новостийщик.
        Стас прислушался - что-то знакомое прозвучало в наглом и высокомерном голосе журналиста.
        - Вы можете оставаться здесь, если хотите, но дальше вы можете пройти только по решению Ученого Совета. Или по прямому распоряжению ректора.
        - Хорошо, я буду стоять здесь. Только имейте в виду, я уже отснял то, как через этот пропускник проехали мобили Дядюшки Ха, М’Боги, товарища Хаорана и еще полутора десятков канторщиков. Вы можете это подтвердить?
        - Без комментариев.
        - Опровергнуть?
        - Без комментариев.
        - Что делают в Учкоме главы самых крупных кантор? У них здесь экскурсия? Или всем сразу понадобилось принять курс процедур в клинике?
        - Я ничем не могу вам помочь, - устало произнес господин в костюме.
        - Ну, так вызовите того, кто может. У вас же есть пресс-служба? Фатима все еще бездельничает на этом посту? Вот ее вызовите.
        - Ничем не могу вам помочь, госпожа Фатима сейчас занята.
        - Ну да, она с господином Абдулой Тарле - он ведь тоже приехал пятнадцать минут назад - осматривает достопримечательности Учкома…
        - Она занята. А вы, господин Геллер, можете оставаться здесь, сколько вам будет угодно.
        Господин Геллер! Точно! Стас испытал сильное желание резко повернуться и уйти. Убежать. Аристарх Антонович Геллер, попутчик.
        Вот сейчас он обернется, увидит Стаса и…
        - О! - воскликнул Геллер, повернувшись. - Кого я вижу!
        Его голос сочился радостью. Аристарх был в восторге, ясное дело, но руки не протянул, так и остался стоять на расстоянии полутора метров от Стаса.
        - Давно не виделись, - сказал Стас.
        - Два года. То есть я тебя не видел, но ты, наверное, видел меня регулярно…
        - Я не смотрю новости, - Стас оглянулся на выход, заметил, что Игорь уже загнал мобиль на стоянку и двигается к пропускнику, с видимым трудом переставляя ноги.
        - Напрасно, - Геллер перевел взгляд на господина в костюме. - Его вы тоже не пустите?
        - Извините, - господин в костюме прошел мимо новостийщика и остановился перед Стасом. - Чем могу вам помочь?
        - Мне назначено, - сказал Стас и похолодел, сообразив, что так и не спросил у Игоря о своем пропуске. - Я - Стас Колос…
        - С двумя «эс» в конце, - засмеялся Геллер.
        - Я консул Российской Федерации…
        - Оп-па! - сказал Геллер и сделал знак оператору.
        Тот поднял камеру и повернулся к Стасу.
        - А сейчас, - сказал Геллер, - мы с вами увидим, как охрана Учебного комплекса поведет себя с дипломатом. Будет ли так же принципиальна, как и с представителями массмедиа, или спрячет свою независимость глубоко под хвост перед лицом консула нашего великого северного соседа? Давайте вместе насладимся игрой чувств на лице начальника охраны Учкома господина Чернышова.
        - Я могу взглянуть на ваши документы? - ледяным голосом вежливо осведомился Чернышов.
        - Понимаете… - пробормотал Стас.
        - Да, пожалуйста, - Игорь через плечо Стаса протянул карточку начальнику охраны. - Универсальный пропуск Службы Безопасности.
        - Значит, Служба Безопасности нашего города может приказать охране Учкома не быть такой бдительной, а службе новостей отказано в доступе?! - вскричал драматически Геллер.
        - Подождите, пожалуйста, здесь, - Чернышов взял карточку и скрылся вместе с ней за дверью в торце коридора.
        - Уроды, - сказал Геллер и махнул рукой.
        Оператор выключил камеру.
        - Совсем озверели, - Геллер потер переносицу пальцами. - Вчера всю ночь метался от одного места самосуда к другому, народ в едином порыве наказывал недобросовестных пушеров. Четыре перестрелки, одна массовая. Двоих толкачей повесили и четырех просто забили. Плюс один случай почти самоубийства. Слышал?
        - Слышал. Азамат.
        - Азамат. Ты, случайно, не знаешь, зачем ему принимать дозу, заранее зная, что подохнет? Ведь он же не успел ничего продать. Никто не умер. Сказал бы раклам, что не уверен в поставке, угостил бы их «шакаловкой» и был бы жив. Но он весело и с шутками принимает яд. Тебе не кажется, что люди потихоньку сходят с ума? - Геллер похлопал себя по карманам. - Выйдем наружу? Не хочу баловать этих… даже запахом сигарет. Ты куришь?
        - Нет.
        - Ну, хоть компанию составишь? Поболтаем по старой памяти… - Геллер вышел из пропускника мимо охранников, Стас, подавив вздох, вышел следом.
        Геллер достал из кармана безрукавки пачку сигарет, зацепил губами одну, протянул пачку Стасу, а когда тот отказался, спрятал ее обратно.
        - Между прочим, настоящие. Напрасно ты отказался, - Геллер щелкнул зажигалкой, прикурил. - Меня начальство премировало на прошлой неделе. Прикинь - блок сигарет.
        - Прикинул.
        - А ты, значит, консул… - Геллер прищурился и посмотрел на Стаса. - Нет, я слышал, что кого-то вроде бы назначили, но, если честно, не думал, что тебя… Я вообще полагал, что ты это… Успел тогда к поезду.
        - Я задержался на Кресте, - Стас чуть отодвинулся в сторону, чтобы дым от сигарет не попадал в лицо.
        - Повезло, - кивнул Геллер. - Дипломаты встретились с «суперсобакой» через час после нашего приезда. Я успел добраться до офиса Службы Новостей, даже успел перекусить в кафешке. И только потом рвануло. А ты все это время…
        - Я разбирался со Службой Безопасности… - Стас оглянулся по сторонам.
        Ему очень не хотелось продолжать этот разговор, но и обрывать его просто так, без повода, тоже не хотелось. Несолидно это выглядело как-то, словно бегство.
        - Ты же арестовал Ваську Петрова, - засмеялся Геллер. - Помню-помню. И мне угрожал камеру разбить. Такой был весь серьезный… И что потом?
        - Отпустил.
        - Вот просто так взял и отпустил? Или тебе успели чего-нибудь принести от щедрот цыганского барона? Или просто испугался? - Геллер выпустил струйку дыма. - Я бы - испугался, точно тебе говорю. Сажать сына цыганского барона - безы там, наверное, чуть с ума не сошли от радости. Его же встречали, я помню. Там штук двадцать цыганок было на площади. Я еле проскочил мимо них. «А позолоти руку, яхонтовый!» - воскликнул Геллер. - Это я потом узнал, как эти мерзавки работают. И про контактные инъекторы на кончиках пальцев, и про психотропные препараты, и про нейроглушилки… А тогда мне просто было некогда. Прикидываешь? Если бы остановился - остался бы без всего. Я тебе так скажу - без них стало как-то спокойнее.
        - Без кого?
        - Без цыган, конечно. Если бы Катастрофа не произошла, ее стоило бы выдумать, - заявил Геллер, докурив сигарету до конца. - Есть что-то сакральное в том, что основной удар пришелся на Табор. Остальным районам тоже досталось, но значительно меньше. А Табор выгорел почти полностью…
        - Они там жили в чем попало, - сказал Стас.
        - Вот и я о том же.
        - Да и не все они погибли, между прочим. На Гуляе их регулярно видел. Немного, но…
        - Ну, не бывает, чтобы счастье было полным. Меня удивляет, что весь Табор до сих пор не вычистили. Руины, пожарища, захоронения - снести бы все. А выживших цыган расселить понемногу. На Барабан, в Конго…
        - И долго они там проживут?
        - А это не мое дело. Главное, чтобы я с камерой оказался рядом в момент уничтожения. Гибели. Эксклюзив и крупный план - что еще человечеству для счастья нужно? А если хотят подольше пожить, то вон, еще Геповка есть, Поле, Алексеевка или Рогань. - Геллер посмотрел на ограду. - О, гроза приближается…
        Стас тоже бросил взгляд на проволоку. Еле заметные в дневном свете, на ней танцевали голубоватые огоньки, перескакивали с нити на нить, стекали по перемычкам вниз, ореолом окружали изоляторы.
        Геллер провел рукой по волосам, раздался легкий треск.
        - Конкретно врежет сейчас… Ты надолго сюда?
        - Без комментариев, - Стас попытался продублировать интонацию начальника охраны.
        Наверное, получилось, потому что Геллер засмеялся.
        - Я чего спрашиваю - если сейчас врежет дождь, то это надолго. Часом-двумя не отделаешься. Так что, может, лучше уехать, пока есть такая возможность, отсидеться, а потом вернуться.
        - Тебе-то с этого что?
        - Мне - чистая выгода. Я свой транспорт отпустил, у нас в «Информаториуме» с этим проблемы. Меня закинули на съемку и еще две группы повезли. Я должен был им перезвонить, когда закончу…
        - Так перезвони.
        - Так перезвонил… Заняты они. Одна группа сейчас поехала аж к Рогани, там новую ванну для выращивания жратвы запускают, начальство велело позитив снять. А вторая группа - в трущобах сейчас работает. Вот кому не позавидуешь… Хотя я поначалу туда хотел. Там, видишь ли, прошлой ночью бойня получилась. Десятка три покойников, раненых человек пять, но такое несут… Патрульные сказали, что вроде «крысы» друг друга убивать начали ни с того ни с сего. А те плетут что-то о чудовище. Я совсем уж туда собрался, но получил наводку, что в Учкоме большой сбор канторщиков… Это куда интереснее, чем хладные трупы в девятиэтажке снимать… Если бы процесс, то тогда, конечно… Сами по себе люди неинтересны, ни мертвые, ни живые. Новостийщики их снимают от безысходности. Самый смак в переходе от живых к мертвым. Процесс, так сказать. Идет-идет живой человек, и вдруг - шмяк, и он уже мертвый. Хотя лучше, чтобы он не сразу перешел, а минут пять дергался, за жизнь цеплялся… Вот тогда - класс. Дать возможность зрителю в глаза умирающего заглянуть, увидеть, как жизнь вытекает… Это я понимаю - материал. Найти такой да подать,
приправив как следует… Канторщики сегодня стрелять друг в друга не станут, но шанс все равно есть. Ты, кстати, не по этому поводу приехал? Не с Тарле, скажем, вопрос о гражданстве перетереть?
        - Нет, - Стас осторожно потер правую руку. - Мне нужно встретиться с дамочкой. Лежит в клинике…

«Стоп, - подумал Стас, - а ведь журналист может что-нибудь знать по поводу пропавшей. Гарантии, конечно, нет, такие совпадения случаются редко, но все-таки…»
        Он достал из кармана брюк совсем уж утратившее приличный вид заявление госпожи Лисовской.
        - Ты ничего не слышал о Месропян Рахили Иудовне?
        - О ком? - переспросил Геллер.
        - О Рахили Иудовне, - повторил Стас.
        - Дай гляну, - Геллер отобрал заявление, прочитал. - Так это ж когда было… Больше месяца, считай. Пропала. Тут знаешь, сколько народу пропадает? Десятки. До меня доходили слухи, что люди потихоньку сходят с ума и начинают баловаться каннибализмом, но доказательств даже я не нашел. А вот на органы - вполне могли. Ты в курсе, что до Катаклизма в Харькове особенно было развито искусство подбирать донора для пересадки органов? Нет? В клинике Учкома операции без счета проводили. Заказчик сбрасывал свои данные и предоплату, местные ребята начинали поиск по базам - местным, и не только, находили подходящего кандидата, прихватывали его потихоньку, разбирали на кусочки, а кусочки эти потом пересаживали клиентам. Те официально сюда приезжали по делам, развлечься, ну а на самом деле ложились в клинику на операцию. Те, кто побогаче, в Учкомовскую, победнее - даже в Таборе принимали процедуры. И эта твоя заявительница вполне могла приехать сюда вместе с подругой именно за этим… Сразу не получилось, выбор доноров стал поменьше, да и те, что остались, на учет так и не встали, живут где попало. Пока их найдешь… Я
материал готовил, такого накопал, только шеф его не пропустил в Сеть. Премию выписал, а не пропустил. Сказал, нечего разогревать. Обидно, честное слово…
        - Станислав Ильич! - прозвучало от входа в пропускник.
        Начальник охраны стоял в дверях и даже улыбался вежливо.
        - Проходите, пожалуйста, - сказал Чернышов, когда Стас к нему обернулся. - Вас ждут…
        - Вот-вот, - пробурчал недовольно Геллер. - Тебя ждут, а я буду тут сидеть, пока мобиль из Рогани не вернется.
        - А ты не торопись, - вполголоса сказал Стас. - Ты когда сюда ехал, никого не видел?
        - Нет, а что? - также вполголоса спросил Геллер.
        - Двое, в кевлайкре, с гранатометом. Не прятались. Продемонстрировали себя и оружие, нагло, без стеснения. Полагаешь, это просто беспредельщики с Геповки?
        - Станислав Ильич! - снова позвал Чернышов.
        - Да, иду, - Стас посмотрел в лицо Геллеру. - Это похоже на игру «всех впускать - никого не выпускать», не находишь?
        - Приехали канторщики, появились стрелки… - пробормотал с задумчивым видом Геллер. - Неужели войнуха между канторами все-таки намечается?
        - Сразу после целой серии отравления «сном», - напомнил Стас.
        - После - не значит - вследствие, - назидательно изрек Геллер. - Но что-то во всем этом есть… Я, пожалуй, не стану вызывать запасной транспорт, посижу, подожду… А вдруг мне повезет и начнется перестрелка? Или даже штурм Учкома? Прикинь - полномасштабные боевые действия, стрельба, взрывы… куча покойников, опять же… Красота. Спасибо за наводку, Станислав Ильич, с меня причитается.
        Геллер достал из кармана карточку, протянул Стасу.
        - Понадобится помощь - свяжись. Один раз - бесплатно.
        Стас взял карточку и пошел в пропускник.
        Над головой внезапно оглушительно рвануло. Полыхнуло.
        Стас чуть не упал на землю, но быстро сообразил, что это начинается гроза. Громыхнуло снова. И снова. Молния ударила в ограждение, брызнули искры.
        Стас ускорил шаг, Геллер побежал и обогнал его в дверях.
        Чернышов с сожалением посмотрел на журналиста. На его лице ясно читалось желание выставить надоевшего новостийщика на улицу, но это было бы уже почти преднамеренным убийством.
        - Вот там посидите, - сказал Чернышов, указывая на стул в углу комнаты. - Пока гроза не закончится.
        - Премного вам благодарен, - шутовски поклонился Геллер. - Тут, если что, можно будет поесть?
        Чернышов не ответил и вышел. Стас пошел за ним.
        - Придется по переходу пройти, - сказал Чернышов, когда дверь в первую комнату закрылась у Стаса за спиной. - Вот сюда, направо. Охранник вас проводит, водитель ваш побудет с журналистами…
        - Ничего, ему полезно.
        - Ну и хорошо, - кивнул Чернышов. - А меня вы извините - сейчас я буду очень занят. Система безопасности сейчас станет разлетаться к чертовой бабушке.
        Словно в подтверждение сказанного начальником охраны громыхнуло так, что стены, казалось, задрожали. В соседней комнате кто-то выругался и крикнул, что рухнула система в третьем секторе.
        Чернышов указал Стасу рукой на металлическую дверь, отдал пропуск и торопливо ушел на крик.

«Это вам гроза, - сказал Стас. - Это вам не просто так».
        Охранник, невысокий коренастый парень в бронежилете и с «дрелью» на ремне, ждал Стаса сразу за дверью, у лестниц. Когда Стас подошел, охранник кивнул и стал подниматься по ступенькам.
        Гром грохотал беспрерывно, наверное, и молнии полыхали вовсю, но окон здесь не было. Пластиковые стены, пластиковый потолок, пластиковый пол. Яркие лампы в матовых светильниках на стенах.
        Переход был длинный, метров пятьдесят. В дальнем торце он перекрывался металлической дверью с амбразурой. Амбразура была открыта, ствол, правда, из нее не торчал, но когда охранник приблизился к двери и она открылась, с той стороны оказался человек с пушкой. Стас так с ходу тип определить не смог, а спрашивать не стал. Но калибр пушка имела внушительный, и магазин был массивный. Дульный тормоз-компенсатор, баллистическая насадка, прицел-сканер - серьезное оружие. И человек держал его в руках серьезный.
        У него за спиной была еще одна бронированная дверь с амбразурой. И за этой дверью - еще один охранник с такой же серьезной пушкой. А обе двери закрывались-открывались только изнутри, отметил Стас. И если бы кто вломился на охраняемую территорию, то прогрызал бы все эти преграды по очереди и с большим трудом. А стрелки стояли бы до конца, понимая, что отступать некуда.
        За третьей дверью была лестница, которая вела вниз. Как прикинул Стас, под землю.
        Коридор, правда, был такой же - ослепительно-белый и ярко освещенный. И с камерами слежения под потолком и на уровне пола.
        - Там вас ждут, - сказал охранник, пропуская Стаса вперед.
        - Спасибо, - Стас всегда старался быть вежливым, особенно, если ему это ничего не стоило. - До свидания.
        Дверь в конце коридора была опять-таки бронированной, но за ней не было стрелка, а была весьма симпатичная дама жгучего южного типа. Возраст, как сразу понял Стас, у нее приближался к сорока, но выглядела дама очень аппетитно. И всячески подчеркивала это.
        Умело сервированное и профессионально рекламируемое экзотическое блюдо.
        - Добрый день, - промурлыкала дама, чуть раздвинув в улыбке пухлые губы. - Меня зовут Фатима.
        Стас с трудом оторвал взгляд от глубокого выреза на блузке дамы и коротко кивнул:
        - Стас.
        - Станислав Ильич Колос, - произнесла Фатима голосом, в котором звучал призыв, обещание, страсть и еще черт знает что. - Очень приятно с вами познакомиться. Я - пресс-атташе Учебного комплекса. Понимаю, что консула Российской Федерации должен был принимать кто-то из высшего руководства, но все они сейчас, к нашему огромному сожалению, заняты. Но я - в полном вашем распоряжении. В полном…
        Фатима многообещающе улыбнулась, продемонстрировав ослепительно-белые зубы.
        Стас кашлянул.
        Они тут все переигрывают. Все, как один. И как одна. Вот сейчас бы врезать этой обольстительнице по заднице и посмотреть, как слетело бы это показное сладострастие с холеного личика. Или не слетело бы.
        Стас представил себе, как после его грубости пресс-атташе, расценив шлепок как призыв и одобрение, набросилась бы на него прямо здесь… А он стал бы отбиваться, бормотать что-то вроде - не это имел в виду, не за тем пришел и вообще…
        Стало смешно, и возбуждающий ореол с Фатимы как ветром сдуло.
        Так себе баба, между прочим. Даже, кажется, слишком пышна, на вкус Стаса. Но не дура, сразу почувствовала перемену в настроении гостя, согнала с лица соблазнительную улыбку, чуть изменила осанку - и перед Стасом стоял уже совсем другой человек, серьезный и строгий.

«Однако, - не мог не оценить метаморфозу Стас. - С такой нужно держать ухо востро».
        - Вы хотели посетить клинику, - сказала Фатима.
        - Да, мне нужно поговорить с Надеждой Львовной Линевской.
        - Я в курсе. Она сейчас в палате, пройдемте. С лечащим врачом вы поговорить не хотите?
        - Нет, я не по поводу здоровья. Мне нужно поговорить о деле…
        - Вы сразу производите впечатление очень серьезного человека. - Что-то такое сверкнуло у дамы во взгляде.
        Женщина всегда остается женщиной и не склонна просто так прощать невнимание к себе. Не привыкла мадам пресс-атташе к такому быстрому угасанию интереса к своей персоне.
        - Прошу, - сказала Фатима, открывая следующую дверь. - Это клиника. Нам на второй этаж. Осторожно, тут крутые ступеньки.
        - А давайте я пройду вперед, - предложил Стас, мельком глянув на довольно короткую юбку пресс-атташе и высоченные каблуки ее туфель.
        - Вы настоящий джентльмен, - холодно улыбнулась Фатима. - А если еще и предложите руку…
        Стас кивнул и протянул левую руку.
        - С настоящими мужчинами так приятно работать, но так редко выпадает это удовольствие: настоящие мужчины - вид вымирающий. Их охранять нужно…
        Рука у дамы была изящная, но крепкая, темно-красные отполированные ногти, гладкая теплая кожа… Стас собрался сказать по этому поводу комплимент, но почувствовал, как мир вокруг него качнулся.
        - Вам плохо? - спросила Фатима, ее пальцы крепко сжали ладонь Стаса.
        - Нет, нормально… - Стас попытался сфокусировать зрение, но туман быстро заполнял вселенную.
        - Врете, - голос Фатимы донесся издалека. - Вам сейчас должно быть очень плохо…
        И Стасу стало очень плохо.
        Он опустился вначале на колени, потом лег лицом вниз на пол перед самыми ступеньками. Пресс-атташе не дала ему свалиться и расшибить лицо, поддержала.
        - Сука, - проронил Стас, теряя сознание.
        - Еще какая, - ответила Фатима.
        Глава 7
        Товарищ Хаоран друзей не имел. Товарищ Хаоран был поднебесником, руководил самой сильной канторой в Харькове и не слишком жаловал большие компании. Товарищ Хаоран предпочитал отсиживаться в глубине Барабана, в самом центре китайского квартала, и встретиться с ним для личной беседы было очень и очень непросто.
        Поднебесник имел для этого веские основания, за шестьдесят долгих лет его жизни он пережил почти сотню покушений, и если в молодости расценивал их как знак своего растущего статуса, то с возрастом, принимая особенности своего статуса, все-таки решил не помогать потенциальным убийцам.
        И все знающие люди на СЭТ признали, что вопросом собственной безопасности товарищ Хаоран занимался с той же основательностью, с какой подходил к самым важным аспектам своей жизни. И за пять последних лет - три до Катастрофы и два после - никто не мог припомнить ни одного покушения на жизнь товарища Хаорана.
        Хотя, как все понимали, желающих отправить поднебесника к его китайским праотцам было более чем достаточно. Даже в кабинете ректора Учкома из пяти гостей четверо с удовольствием убили бы товарища Хаорана своими руками.
        Китаец это тоже знал, но все равно приехал в Учком, и это означало, что события прошлой ночи даже поднебесники считают очень важными. Или опасными.
        В ссоре, вспыхнувшей с первой же минуты встречи, товарищ Хаоран участия не принимал, молча сидел в кресле, сложив руки на животе, и, казалось, дремал, лишь изредка бросая взгляды из-под полуопущенных век на остальных участников беседы.
        М’Бога, как всегда, пытался напугать - рычал, размахивал руками, вращал выпученными глазами, ни на кого из присутствующих это впечатления не производило, но все понимали, что это ритуал, который нужно просто перетерпеть.
        Вот то, что Абдула никак не может усидеть в кресле, постоянно вскакивает, резко жестикулирует и время от времени срывается чуть ли не на визг, внушало определенное беспокойство. Тарле нервничал, а это значило, что он себя плохо контролирует, что, в свою очередь, могло привести к самым непредсказуемым последствиям. Если глава муслимской канторы не получит ответов, полностью его удовлетворяющих, то вполне может попытаться что-то доказать или изменить с помощью оружия. Несмотря на недвусмысленное предупреждение председателя Городского Совета и вполне прозрачный намек шефа Службы Безопасности.
        У М’Боги даже появился соблазн немного подтолкнуть Абдулу, дать ему возможность сделать глупость и объявить войну сразу всем. Это могло сулить приятные для М’Боги перемены в городской жизни. Сначала все вместе уничтожили бы Абдулу, при этом наибольшие потери понесли бы поднебесники, как ближайшие соседи. Потом, после уничтожения Тарле, можно было бы подвинуть и товарища Хаорана, а там…
        Мысли были приятные, но опасные.
        Фрейдин еще до рассвета связался с М’Богой и предупредил, что очень надеется на мирное разрешение проблемы. Во всяком случае, на то, что лично повелитель Конго провоцировать кровопролитие не будет.
        Даже когда Абдула схватил со стола стакан и разбил его о стену, М’Бога лишь усмехнулся. А хозяин кабинета, ректор Учкома, поморщился, но замечания не сделал.
        - Ты сегодня очень шумный, - с укоризной произнес Дядюшка Ха. - Я всегда восхищался твоим самообладанием, Абдула, но сейчас только сочувствую тебе.
        - Ти сасунь сепе свой сочувствие знаишь куда? - прошипел Адула.
        Русский язык он знал, но когда нервничал, то акцент снова всплывал, будто не двадцать лет назад приехал Абдула «блохой» на «суперсобаке» из Европы, а только неделю назад.
        - Для тебя, Абдула, я могу сделать все, что угодно, - еле заметно усмехнулся Дядюшка. - И даже могу снести незаслуженную обиду… Но что подумают наши друзья?
        Дядюшка Ха обвел взглядом всех собравшихся в кабинете.
        - Кто-нибудь может не понять, что ты просто очень обеспокоен произошедшим, и может подумать, что ты меня не уважаешь. Или даже решить, что со мной любой может разговаривать в таком тоне… И что мне придется тогда делать?
        - Я! - голос Абдулы взлетел до визга, но в последний момент Тарле взял себя в руки. - Я прошу прощений… Дядюшка. Ти извини меня… Но кто-то должен ответить… Я не потребую, что мои люди скажут? Как дальше жить, товаром торговать? Почему «сон» хреновый продаешь, спросят. И что я скажу? Скажу, что товар у ректора-мектора беру? Что это он мине яд подсунул? Так скажу? Так почиму ти его до сих пор на куски не порвал, Абдуло? Или ты не хочищь больше уважения, Абдуло? Ты умереть хочищь, Абдуло? Уступи место тому, кто не станет плохой товар в Учкоме брать… Кого уважают в Учкоме, место уступи…
        - Если бы я тебя не уважал, Абдула, то не впустил бы в свой дом, - тихо проговорил ректор. - Сюда, в мой кабинет, могут попасть только те, кого я уважаю…
        - Скажи! - воскликнул Тарле.
        - Не боюсь, уважаемый Абдула, а уважаю, - не повышая голоса, сказал ректор. - И я настолько уважаю всех собравшихся, что не стану спрашивать, кто именно привел бойцов к Учкому…
        - Кто привел? Каких бойцов? - удивился Абдула.
        - Ты о чем, Николай? - удивился М’Бога. - Какие бойцы? Сказано же было - поговорить? Я без охраны приехал.
        - И я! - Тарле вернулся в свое кресло. - Ты, Дядюшка, привел кого-то?
        - Я сказал, что буду один, и приехал один, - покачал головой Дядюшка Ха. - Если я говорю, то…
        М’Бога посмотрел на Хаорана, поднебесник еле заметно улыбнулся.
        - И не китайцы, - сказал М’Бога. - Остаются Дима и Паленый…
        Ни Дима, ни Паленый ответить не успели, Ректор легонько хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, и М’Бога замолчал.
        - Я не спрашиваю о том, кто привел бойцов, мне это неинтересно, - мягко произнес ректор. - Но мне, как и вам всем, интересно, что произошло с товаром. Смею вас заверить, что в моих лабораториях…
        - Я не знаю, что там в твоих лабораториях, - оборвал ректора Дима, - но на улицу попало откровенное дерьмо.
        - Как будто в первый раз, - брезгливо опустил уголки губ ректор. - Вы же сами заказываете время от времени…
        - Мы заказываем дерьмо, да, иначе порядка на улицах не было бы. Время от времени приходится пугать клиента отравой. Вроде как из чужих рук. Думаешь, раклы хотят брать товар дорого? Рано или поздно какой-то умелец варит «сон» в подвале, продает за копейки, и что прикажешь делать? У нас с тобой договор, Николай Александрович, ты поставляешь нам товар, а мы берем только у тебя. Так ведь, уважаемые? - Дима обвел взглядом канторщиков. - Так? Так. А теперь получается, что мы взяли товар у тебя, продали как чистый, а он оказался…
        - Я мелких пушеров еле успокоил, - сказал Паленый. - Они же все перепугались… Это как же им теперь работать? А мне как? Самому на улицу идти товар продавать? Так где гарантия, что дальше такая же ерунда происходить не будет? Вы, Николай Александрович, как-то очень уж спокойно к этому относитесь. За такие фокусы виноватых нужно вешать…
        - За яйца, - добавил Дима при общем молчаливом одобрении.
        - Сейчас ведется расследование, - негромко произнес ректор. - Виновные…
        - Виновных ты отдашь нам, - прорычал М’Бога. - Нам. Всем.
        Черные пальцы сплелись в узел и хрустнули.
        - И каждый отрежет себе по кусочку… - повелитель Конго был похож на паука, длинные тощие конечности, короткое тело, громадные глаза. В каждом из вечно шевелящихся пальцев рук было, кажется, не меньше десяти суставов. - Я зубами вырву у них печень…
        - Все должны видеть, как будут наказаны виновники, - добавил Дядюшка Ха. - Иначе люди подумают…
        - Что подумают? Что? - Абдула снова вскочил. - Они подумают, что мы товар только у ректора берем? Это они подумают? И что можно сюда идти, мимо нас - это они подумают? Мы раньше товар разный везли из разных мест. Траву с юга, «пыльцу» с востока. Я вез «весельчака» из Европы. «Весельчака», «пуч-пуч», «вставку» - у меня было двадцать три наименования. Двадцать три! Что-то я продавал дальше оптом, что-то сбывал сдесь… Люди знали, что у Абдулы Тарле есть отрава на любой вкус. И чито тепер? Когда Катастроф ударил, и мне сказали: больше везти неоткуда - я понял. Сказали, что теперь «сон» только будет, на другое сырья не найти - я понял… И он понял, и он, и он… И что варить «сон» будет Учком - тоже понятно, никто не спорил… Но никто не знал, что и я, и Дядюшка, и Дима с Паленым, даже Хаоран - все у тебя брать будем. Мы знали. Никто больше не знал… А теперь что? Виновного мы разорвем и всем скажем, что вот так? Что сюда, в Учком ходи за товаром… А мы зачем? Мы вроде пушеров-мушеров получаемся? Ты, Дима, пушер?
        Дима кашлянул и сжал свои громадные кулаки.
        - Дима - не пушер. Так и я - не пушер. Я хозяин. Хозяин! Я верил, что ты, уважаемый ректор, дашь хороший товар. Кто не верил? Ты не верил? - Абдула ткнул пальцем в сторону Паленого. - Верил. Два года верил… А теперь… Получается, что верить нельзя… Рассказывать своим людям правду - нельзя… Кто из всего выигрывает? Ректор выигрывает… Он захочет - товар даст, а захочет - дерьмо. И как его наказать, если что? Через стены лезть? В крепость его лезть? Я вас всех спрашиваю! Что мине делать? Приходить, в дверь стучать, милостыню просить? Так делать? Просить ректора… Уважаемый ректор, ты мне не дерьмо продай, а товар… Спасибо, уважаемый ректор. Да продлит Аллах твои годы, уважаемый ректор, чтобы ты на шее у меня и дальше ездил? Так?
        Абдулу не перебивали. Абдула делал глупость, ссориться с ректором было опасно, но говорил Тарле чистую правду, это понимали все. И даже сам Николай Александрович.
        - Может, мне не брать у тебя товар, уважяемый ректор? - Абдула склонился в поклоне перед хозяином кабинета, прижимая руки к груди. - Не беспокоить типя, уважяемый ректор? Раз ты не можешь за своими людьми уследить, так я пилюну на твои слова, на мои обещанья, на договор и сам начну «сон» варить? Что я, не найду мастера? Найду… Подвал или сарай не смогу под лабораторий отвести? Я сто лабораторий на Барабане могу построить… Я весь город, как снегом, товаром засиплю… Ты мине зачем, уважяемый? Я тибе - нужен. Я тибе людей для операции привожу… Чик-чик на эти, на органы… ты свой товар сам есть ложьками будищь? Зачем ты мине, уважяемый? Скажи… Научи меня, глупого… Просвети дурную башку…
        Абдула снова поклонился и вернулся на свое место.
        - По-моему, у вас ломка, - сказал ректор. - Уважаемый господин Тарле, кажется, не принял сегодня свою обычную дозу…
        - Я? - Абдула вскочил с кресла. - У меня ломка?!
        - Сядь, Абдула. - Дима тяжело посмотрел на Тарле. - У тебя ломка. Вон, ногти посинели, веки подрагивают… У тебя и пульс сейчас до ста. У тебя «сон» закончился? Могу сейчас своим позвонить, из старых запасов привезут…
        - Ломка… Да, ломка… Я тоже нюхаю… И что? Нельзя?
        - Можно. Только чего ты мучишься? Что мы, не поняли бы?
        - Поняли бы… У меня у самого есть запасы. Я утром, перед тем как сюда ехать… Достал, отмерил, трубку взял… - Абдула сжал голову руками и говорил тихо, раскачиваясь из стороны в сторону. Нормальным тоном, без акцента: - Уже почти нюхнул… Только подумал… а если - отрава? Если обознаюсь? Пушер перед смертью сказал - хороший товар, сам им пользовался. Сам пользовался, а потом…
        - Азамат свое жрал без опаски, - добавил Паленый. - И я ему товар отпускал чистый, не смешивал ни с чем. Я своих поспрашивал… На аппарате спрашивал, под химию… Никто ничего не подменял, что взял, то отдал… Я потому и приехал, что только здесь ерунда могла случиться. В твоем хозяйстве, Николай Александрович…
        - Я это понимаю…
        - Понимаешь… - простонал Абдула. - А мне что делать? Без дозы - нельзя. И с дозой… С дозой тоже опасно…
        - Я могу предложить курс детоксикации, - сказал ректор. - Две недели…
        - Две недели? Две недели! В твоей клинике… Что ты мне вольешь, ректор? Яд вольешь? Или на органы меня порежешь? И все равно, что мне людям сказать? - Абдула раскачивался и говорил речитативом, словно пел какую-то грустную песню: - Что мы все людям скажем?
        - Когда ломка навалится, то все равно к нам придут за товаром, никуда не денутся. Ты еще пару-тройку часов потерпишь, а потом помолишься своему Аллаху и за старые запасы возьмешься. - Дима потер небритый подбородок. - Не так, что ли?
        Абдула застонал, продолжая раскачиваться.
        - Так что будут они покупать, будут денежки нести… И работать на нас будут. Бояться и работать. Обгадятся от страха, но потянут «сон» через ноздрю… Меня не это интересует. Не это…
        Дима поцокал языком.
        - И остальных не это заботит, что бы там они ни говорили… И ты, Абдула, если бы не ломка, то не про торговлю бы говорил, не о старых временах, а про времена новые, будущие, толковал. Вон товарищ Хаоран приехал. Сидит, молчит. Так и хочется его по пузу погладить, чтобы деньги водились… Он, думаешь, если бы все было так просто, приехал бы сюда? У него, что ли, на Барабане места для лабораторий не найдется? Найдется. А если там не захочет, то я ему в Рогани предоставлю. Я на другом зарабатываю, мне «сон» так, чтобы только чужие на мою территорию с этой дрянью не лезли… Тут другое интересно, правда, Хаоран?
        - Правда, - сказал товарищ Хаоран. - Дмитрий правильно заметил - я мог бы все решить, не приезжая… И я не только претензии хотел выдвинуть нашему уважаемому Николаю Александровичу… Хотя и это тоже - каждое благое дело должно быть награждено, а каждое плохое - наказано. Но больше меня интересует то, зачем все это произошло? Такое бывает обычно, если кто-то хочет захватить рынок. Подставить для начала поставщика, а потом предложить свой товар, как более качественный и безопасный. Кто-то из нас?
        Канторщики переглянулись.
        - Вряд ли. - Товарищ Хаоран вежливо улыбнулся. - Среди нас нет настолько глупого человека. Ведь совершенно понятно, что тот, кто попытается вытеснить Николая Александровича с рынка…
        - Долго не проживет, - засмеялся Паленый.
        - Всякий, кто попытается вытеснить Николая Александровича с рынка, автоматически признается в том, что это он все провернул. И неизбежно столкнется с нашим неудовольствием… - товарищ Хаоран сделал паузу, давая всем собравшимся оценить иронию сказанного. - Так что ни для кого из здесь присутствующих нет смысла распространять яд вместо «сна». Мы все с этим согласны?
        Никто не ответил.
        - Согласны. - Товарищ Хаоран удовлетворенно кивнул. - Значит, мы все сейчас должны понять, кто и зачем все это сделал.
        - И найти суку! - стукнул кулаком по журнальному столику Паленый и сшиб с него на пол стакан. - Порвать суку!
        - Но вначале - найти. Я не стал доверять этого разговора Сети и телефону… - сказал товарищ Хаоран. - Надеюсь, и дальше мы будем избегать при разговорах на эту тему технических средств, которые могут быть прослушаны…
        - Что тут обсуждать? - спросил М’Бога. - Вначале допросить тех, кто делал «сон». Потом проследить по цепочке. Если у ректора нет «чипов правды», то я подарю. И химию тоже. Выясним, кто подменил… или добавил, допросим… А если его кто-то уберет, то нужно будет найти убийцу. Зря, что ли, весь город в камерах слежения? Где Максимкины, а на Конго - мои. Знаю, что на Барабане есть своя система контроля… В Рогани есть?
        - Само собой, - кивнул Дима. - Найдем, если что. Только зацепиться нужно…
        - И что из этого следует? - вкрадчиво спросил поднебесник. - Что следует из всего сказанного?
        - На первый взгляд можно решить, что все это сделал безумец, - сказал Дядюшка Ха. - Очень хорошо информированный безумец, очень умелый безумец. Очень умный безумец…
        - Или тот, кто уверен в своих силах. - Товарищ Хаоран свел ладоши в бесшумном хлопке. - Некто, два года ожидавший своего часа. Копивший силы… И решивший, что теперь - можно. Вы способны себе представить, кто это такой?
        В кабинете залегла тягостная тишина. Поднебесник сказал правду, спорить смысла не было. Никто из них не имел ни малейшего шанса в одиночку победить всех остальных в открытой схватке. Если бы попытался устранить конкурентов тайно, то это быстро выплыло бы наружу.
        Но в то, что кто-то смог собрать достаточно сил, чтобы бросить вызов всем серьезным людям города, - поверить было невозможно.
        - Может, Максимка? - неуверенно предположил Паленый. - Нет, я понимаю, что ерунда, но все-таки?.. Больше ничего в голову не приходит. Только у него есть люди и средства. Всех сразу не вынесет, но…
        - Вот именно - всех сразу не вынесет, - Дима вздохнул. - По одному - уже давно бы справился. Заваруха на Барабане, он вмешивается, поддерживает, скажем, поднебесников - и все, нету Абдулы… Не так? Так. А потом при первой же разборке с Конго… А М’Бога обязательно полез бы на Барабан после такой драки, Максимка поддержал бы своих соплеменников…
        - Это вряд ли, - буркнул М’Бога. - Он не любит черномазых даже больше, чем белых.
        - Поддержал бы поднебесников, - не стал спорить Дима. - А потом предложил бы мне сломать хребет победителю в этой войне, а я бы согласился… А кто бы не согласился? А в это время Дядюшка Ха воевал бы с Паленым… В общем, Максимке не нужно затевать эту историю с отравой. Это кто-то со стороны…
        - Я оставлю без комментариев слова уважаемого Дмитрия по поводу моей войны с уважаемым Паленым. - Дядюшка чинно наклонил голову в сторону Паленого, тот пожал плечами. - И я совершенно согласен со словами глубокоуважаемого Дмитрия о том, что многоуважаемый господин Фрейдин несомненно действовал бы иначе… Остается, в таком случае, просить Николая Александровича…
        Дядюшка сказал просто «Николая Александровича», без добавления «многоуважаемый» или даже просто «уважаемый» - это все в кабинете оценили в устах Дядюшки почти как оскорбление.
        - Просить Николая Александровича постоянно информировать нас о ходе расследования, - продолжил Дядюшка Ха, поглаживая редковатую бородку. - Не забывать уведомить нас в случае возникновения новых обстоятельств и не принимать решений в одиночку. Боюсь, что любое сомнение в искренности Николая Александровича я вынужден буду трактовать, как неуважение лично ко мне со стороны Учебного комплекса.
        Угроза была произнесена, принята и, что самое главное, молчаливо поддержана канторщиками.
        И даже сам ректор Учкома не мог не признать, что высказана она была корректно и однозначно. То, что кантора Дядюшки Ха была самой малочисленной из кантор, руководители которых находились в кабинете, вовсе не делало угрозу пустым звуком. Племянники Дядюшки Ха никогда не отступали и не сомневались в приказах своего патриарха.
        Ректор медленно встал.
        Он мог говорить и сидя, не в его привычках было покидать надежное кресло, оснащенное множеством гаджетов, предназначенных в том числе и для защиты ректора, но момент требовал какого-то особого жеста. И канторщики это поняли и оценили.
        Они тоже встали.
        - Я обещаю провести расследование в кратчайшие сроки и готов принять ваших людей для непосредственного наблюдения за ходом следствия. Я понимаю, что не могу компенсировать понесенный моральный убыток, поэтому предлагаю вести следующий месяц поставки в прежних объемах бесплатно. Это первое. Второе - и тут мне понадобится ваша помощь. Я мог проводить анализ продукции, но понимаю, что это будет не очень показательно. Посему предлагаю ввести правило при проверке. Упаковка в Учкоме - одна на всю партию. И по требованию покупателя - проба качества на человеке, которого предоставит сам покупатель.
        - Как на крысах, значит? - засмеялся Паленый.
        - У вас с этим могут быть проблемы?
        - Смеешься? Могу и остальным подбросить, если нужно…
        - Обойдемся, - сказал Дима. - Предложение подходит. Лично я удовлетворен. И мне нужно ехать. Дела.
        Все раскланялись, не подавая рук, и двинулись к выходу.
        - Кстати, Дмитрий, - спохватился Николай Александрович. - Я забыл у вас спросить…
        Дима вернулся к столу.
        М’Бога оглянулся на него, но ничего не сказал. Общий разговор закончен, ректор может перекинуться с Димой парой слов приватно. Правда, теперь у канторщиков могут зародиться разные мысли по поводу Димы и ректора, но всеобщего мира никто не объявлял.
        - Дима, - дождавшись, когда дверь кабинета закрылась, Николай Александрович сел в кресло, оставив собеседника стоять, словно посетителя. - На что вы рассчитывали, присылая своих стрелков к Учкому? Вы серьезно полагали, что они смогут взять штурмом какой-нибудь из пропускников?
        - Конечно нет.
        - И зачем тогда?
        - Ну… - усмехнулся Дима, подобрался и перешел на «вы», обращаясь к ректору. - Если бы вдруг разговор пошел как-то не так… Не с вами, а с Паленым, например. Вот его бы мои ребята и встретили за оградой.
        - Или даже всех… - задумчиво протянул Ректор.
        - Или даже всех, - кивнул Дима. - Но это - вряд ли. На кой мне всеобщая разборка в городе? А вот индивидуально…
        - Вы лукавите, Дима, - сказал Николай Александрович. - Не стоит со мной играть в эти игры…
        - Хорошо, не будем… - Дима оперся руками о крышку стола и наклонился к ректору. - Я не смогу вломиться в Учком, но я смогу перекрыть вход и выход. Очень сильно осложнить жизнь ваших людей… Это ведь вы отсюда не выходите, а они бывают и на Гуляе, и в Нагорник ходят, в оба Периметра…
        - То есть я правильно понял - это была угроза?
        - Это была угроза, - не отводя взгляда от лица ректора, подтвердил Дима. - Если это вы начали шутки шутить, то я готов их поддержать… после переговоров. А втемную меня использовать у вас не получится. Нет, вы, конечно, Учком, источник и хранилище цивилизации, медицины и все такое… А я - просто держу мастерские: механики, электрики, кузнецы и прочее. Не советую вам проверять, что круче - наука или техника. Нанотехнологиями я не занимаюсь, но удивить при случае парой-тройкой механических приспособлений - смогу. Я бы на вашем месте особо на стены и пулеметы не полагался. Город - немолодой, под ним чего только не нарыто…
        - Вы не о старом метро?
        - Какая разница? Мы ведь с вами понимаем, что обычный коллектор открывает такие возможности в городской войне… Победить у нас с вами не получится, но разнести весь этот город - очень даже просто. И если я почувствую, что вы…
        - Я вас понял, - кивнул ректор. - Давно хотел поговорить с вами именно по этому поводу. И рад, что наши точки зрения в этом вопросе совпадают. Нам стоит дружить, от нас с вами слишком многое зависит…
        - Дружить… - пробормотал Дима, словно проверяя странное слово на вкус. - Дружить… Давайте для начала поставим более выполнимую задачу - не воевать. Для этого вам стоит поторопиться с поиском виновного. Или хотя бы подобрать подходящего кандидата на эту роль.
        - Будьте уверены, все будет сделано как нужно. - Ректор протянул руку к столу. - Хотите взглянуть?
        На стене включился монитор.
        Блок гаража.
        Абдула подошел к своему мобилю, что-то сказал водителю, распахнувшему перед ним дверцу, и забрался в салон. Водитель сел на свое место, мобиль плавно тронулся, подъехал к пандусу.
        - Наверное, это такой соблазн, - с сочувствием в голосе произнес ректор.
        - Вы о чем?
        - О том, что можете сейчас отдать приказ и уничтожить этого идиота, - пояснил Ректор.
        - Даже в мыслях не было, - с безразличным видом произнес Дима. - В городе - равновесие. Я не собираюсь его нарушать.
        - Понятно, ведь когда все восстановится, и господа из Исламского союза снова заявятся сюда… - в тоне ректора было что-то такое, что заставило Диму повернуться к Николаю Александровичу.
        - Хотите сказать, что они не появятся? Что там… - Дима махнул рукой в сторону. - Что за границей города ничего нет?
        - Я этого не говорил. Но вот в том секторе границы, что контролируете вы… Там часто появляется кто-то снаружи?
        - Вы же прекрасно знаете…
        - Я имею в виду, по-настоящему снаружи. Из других городов, из Великой Турции, из России… Хотя из России это скорее попадут к Абдуле и Паленому. Кто-нибудь появлялся? Вы ведь своих людей отправляли в поиск. Сколько они прошли? Сто километров? Больше?
        - Никого я никуда не отправлял, с чего вы взяли? - удивился Дима. - Мы же договорились не выходить за пределы…
        - Вот и я об этом же, - удовлетворенно кивнул ректор. - Мы все сидим в границах города и надеемся, что кто-то придет к нам, принесет туалетную бумагу, китайские товары и европейскую технику… И строим наши отношения внутри границ города так, будто нужно только подождать, и все встанет на свои места. Как было. Как прежде. А если не будет - как прежде? Если там ничего не осталось. Если только нам удалось не свалиться в дикость и варварство… Тогда что? Будем и дальше делать вид, что все нормально? Кстати, наш возбужденный друг, Тарле, рассказывая о пользе от Учкома, забыл упомянуть, что из всей системы здравоохранения уцелела только клиника Учкома. То, что сейчас продолжают называть городскими аптеками и больницами, - всего лишь пустышки. Если кто-то хочет получить квалифицированную помощь, то ему нужно к нам. Пока мы стараемся особо не рассортировывать потенциальных пациентов. Пока у нас все функционирует… но, я не могу изготавливать нужный объем медикаментов, у меня на это нет ни мощностей, ни сырья. Я смогу ремонтировать оборудование, поддерживать его, но сделать новое… мы сейчас над этим работаем,
однако успехи не вдохновляют и не внушают особого оптимизма… Да.
        - И что из этого следует?
        - Сами подумайте. Сами. Подумайте.
        - И все же… Может, подскажете? Вы, похоже, это уже неоднократно обдумывали… Судя по уверенному тону и выверенности формулировок…
        - А вы, Дима, напрасно ушли из Учкома… - вздохнул Николай Александрович. - Я вам еще тогда говорил…
        - Да, говорили, что оборудование для канторщиков можно клепать и здесь, в Учкоме… А я вам сказал, что предпочитаю быть хозяином, а не мальчиком на побегушках. И за двенадцать лет, как мне кажется…
        - Да, ваши успехи впечатляют. Но мое предложение с тех пор остается в силе.
        - Я понял. Но вы не ответили на мой вопрос. Что же теперь нужно делать? Если вдруг и вправду к нам никто не придет? Вы же наверняка слушаете спутники? То, что мы на них не можем выйти, вовсе не означает, что и у вас не получилось? Мне вообще давно уже кажется, что кто-то просто глушит сигналы спутников в черте города… Даже возникал соблазн послать кого-нибудь подальше от города с приборами, чтобы послушать.
        - Там нечего слушать, Дима. Нечего. Большая часть спутников погибла в момент Катастрофы - импульс, знаете ли, был очень мощный. Полгода мы получали картинку с пары российских спутников-шпионов… Результаты землетрясений, цунами, вулканов и прочих напастей… Я мог бы вам показать запись взрыва Йеллоустонского заповедника. Это впечатляет. И Кракатау… Это нас тряхнуло до четырех баллов, а по всему миру - не меньше восьми. Все вулканы проснулись. Береговая черта… скажем так, очень изменилась. В первый день было сообщено о двух сотнях миллионов погибших. А потом сообщать цифры перестали. - Николай Александрович взял со стола карандаш и постукивал им о столешницу, как обычно делал на лекциях, когда еще был преподавателем. - Возможно, все происходящее вокруг нас - только временная пауза. А возможно - начало настоящей катастрофы. Знаете, так бывает на льду: вначале кажется, что еще можно удержаться на ногах, только чуть-чуть проскользнула подошва ботинка. Ерунда, вас только качнуло, вы взмахиваете руками, удерживая равновесие… и вам почти удается его удержать… вы машете руками, но равновесие не
восстанавливается, ноги разъезжаются, но вы все пытаетесь, и вместо того, чтобы сгруппироваться и упасть так, чтобы не разбиться, а потом встать, вы пытаетесь устоять… пытаетесь-пытаетесь-пытаетесь… а потом земля окончательно уходит из-под ног и ударяет вас по затылку. С размаху, по тонкой косточке да всем земным шаром… Смерть? Сотрясение мозга? Ушиб? Не знаю. Но если бы вы приняли правильное решение, то в самом тяжком случае лишь немного бы испачкались.
        - Ну да, руки можно помыть потом…
        - Совершенно верно. Руки можно и помыть… - удовлетворенно кивнул ректор. - Я был рад встрече. Надеюсь, мы еще поболтаем.
        - Об удержании равновесия?
        - О нем - в первую очередь. - Николай Александрович протянул руку через стол. - До свидания, Дима. Дмитрий Евгеньевич, если не ошибаюсь…
        - Дима Механик, - сказал Дима, поколебавшись секунду, пожал руку и вышел из кабинета.
        - Дмитрий Евгеньевич, - сказал ректор, достал из кармана белоснежный носовой платок и тщательно вытер ладонь. - Никуда ты не денешься…
        Николай Александрович включил селектор:
        - Анатолий? Пригласи, будь добр, господина Фрейдина ко мне.
        - Да, Николай Александрович, - ответил референт.
        Через полминуты в кабинет вошел Максимка.
        Молча подошел к креслу и сел.
        Демонстративным жестом положил на стол блок коммуникатора и посмотрел на ректора.
        Тот чуть приподнял бровь, придав лицу вопросительное выражение.
        - С интересом прослушал… - сказал, наконец, Максимка.
        Ректор брезгливо поджал губы.
        - Вы почти молодец. - Максимка несколько раз хлопнул в ладоши, медленно, будто не аплодировал, а вызывал лакея. - Но только почти.
        - Мне сегодня не хватало именно вашей похвалы, - брезгливым было не только выражение лица ректора, но и голос. - С самого, заметьте, утра…
        - Вы правильно провели начало беседы, особенно когда молчали, - заявил Максимка. - В середине беседы вы почему-то сползли в экспромт, но, в общем, верно выдержали интонацию и смысл. Но финал…
        - Что - финал?
        - Вам было приказано… - Максимка сделал паузу, давая возможность ректору обидеться, но тот только махнул рукой. - Было приказано прочитать ему лекцию по поводу потери равновесия. Вы ее прочитали, с должными интонациями и все такое… Он послание принял и теперь переваривает. Хорошо. Но что это был за бред о предложении, оставшемся в силе? Вы все еще лелеете планы стать самым сильным пацаном в городе? Властелином мира? Зачем эта дешевая патетика: «Напрасно ушли из Учкома…»? Вам самому не противно?
        - Представьте себе - нет! - Брезгливость исчезла, теперь глаза ректора светились ничем не скрываемой яростью. - Я выполнил все, что вы просили…
        Ректор сделал паузу после «просили», предлагая Максимке поправить формулировку, но тот только усмехнулся недобро.
        - Что я делал до этого и после - вас не касается… И вы…
        - И я могу убираться ко всем чертям? - Улыбка Максимки превратилась в оскал на мгновение и снова стала улыбкой. - Я прихожу и ухожу только тогда, когда сам принимаю такое решение. Но при этом не запрещаю никому помешать мне это решение осуществить. Вот, например, сейчас вы можете попробовать меня выгнать. Или даже убить… Как моего бывшего шефа. Это же вы ему подсунули наноконфетку с часовым механизмом? Больше некому. Вы?
        Ректор отвел глаза.
        - И вы не скажете, по чьей просьбе… - Снова пауза, и снова ректор ею не воспользовался. - По чьей просьбе вы отправили беднягу Иоахима на тот свет. Не скажете даже под угрозой смерти?
        Рука Николая Александровича легла на подлокотник кресла, туда, где были сенсоры управления защитой.
        - Да не хватайтесь вы за свои гаджеты, не нужно… Я же вам должен быть благодарен за свою карьеру… И я даже где-то глубоко в кишках вам благодарен… Насколько это вообще возможно в нашем мире. Лучше уберите руку, чтобы не нажать случайно… Ладно, пока мы можем прекратить разговоры о порченом «сне» и перейти ко второй моей просьбе…
        - Анализы закончены, - с некоторым облегчением в голосе произнес ректор. - Мне их сбросили на «балалайку», и я даже успел кое-что просмотреть…
        - И?
        - И ничего такого, - Николай Александрович включил монитор, повернул его к шефу Службы Безопасности. - Можете взглянуть.
        Максимка посмотрел на экран.
        Таблицы, столбцы цифр, странные разноцветные спирали, круговые, зубчатые, вертикальные диаграммы.
        - То есть…
        - То есть все нормально. Норма. Даже отклонения в пределах среднестатистических. Здоров. Без изменений, в том числе генетических. Нервы - несколько возбуждены, но у кого сейчас они в полном порядке? Вирусы, токсины, наногаджеты - ноль. В смысле, в крови у него всякой гадости полно, но не больше, чем у всех остальных, кто потребляет этот самогон… как бишь его…
        - Шакаловку, - подсказал Максимка.
        - Вот именно. И только шакаловка у него в крови и в печени. В другие времена я бы рекомендовал ему лечь в клинику на курс лечения, но сейчас… В общем, наш вердикт - здоров и ничем не начинен. Более того, экспресс-анализ реакций и рефлексов дает то же самое усредненное значение. Намного выше нижнего уровня, но несколько ниже верхнего. Здоров без ограничений. Обязанности консула выполнять может. Как, впрочем, и обязанности охранника. - Ректор подождал, пока Максимка переведет взгляд с экрана на него, и развернул монитор к себе. - Не знаю, хотели вы найти отклонения, «закладку» или, наоборот, жаждали убедиться в том, что он чист, но он именно чист. Настолько чист, что вполне мог бы…
        Ректор задумался, посмотрел на Максимку, потом глаза хозяина кабинета приобрели то самое пустое выражение, какое обычно бывает у людей, просматривающих информацию на глазных наноэкранах.
        - Чистенький… Здоровенький… - пробормотал ректор. - Интересно… Вот даже как… Очень интересно.
        - Поделитесь? - спросил Максимка.
        - Да. Конечно, - Николай Александрович зажмурился и тряхнул головой. - Ваш красавец есть в нашей базе…
        - В какой базе?
        - Не прикидывайтесь, Максим, вам это не идет. Базе запчастей, естественно. Донорской базе. - Ректор потер кончики пальцев левой руки о крышку стола. - Вы же, надеюсь, помните, что мы были одним из самых… э-э… востребованных центров трансплантации в регионе. Наша база потенциальных доноров…
        Учкомовская база потенциальных доноров была обширной. Это Фрейдин знал прекрасно. Как знал и то, что условно эта база делилась на две части. Те, кто хотел найти себе орган для пересадки, мог выбрать среди уже найденных или мог ввести свои данные, под которых ему искали донора.
        Если клиент находил донора в базе - то приезжал, ложился в клинику и уезжал после операции, немного разгрузив свой банковский счет. Если нужного донора не было, то агенты Учкома проводили поиск, находили донора… и дальше, по схеме.
        Все просто, понятно и рационально.
        Но теперь выходило, что Стас Колос, исполняющий обязанности консула Российской Федерации, прибыл в день Катастрофы в Харьков в качестве контейнера с органами для пересадки. Собственно, если бы не Катастрофа, то с большой степенью вероятности Стаса уже разобрали бы на части. Кое-что пересадили бы, а кое-что, по возможности, оставили на будущее…
        - Бред, - сказал Максимка.
        - Ну отчего же? - Ректор снова вывел данные на экран и повернул его к Фрейдину. - Слева - ваш объект, а справа - заказчик. Внизу - процент совпадения. Почти сто. Большая, между прочим, редкость. Мы, естественно, можем надежно пересадить и при совпадении гораздо меньшем… В некоторых случаях - до сорока процентов по основным показателям, но чем выше процент, тем лучше.
        - И цена выше…
        - Нет, не выше. Намного выше. И знаете, что?
        - Что?
        - А ведь заказ не отменен. Кто-то организовал вызов этого вашего консула сюда, оплатив всю операцию авансом. И что странно, он не поручил нам самим заняться изъятием и транспортировкой, он указал в особых условиях договора, что доставит донора сам. Понимаю так, что клиент собирался держать донора неподалеку от себя на всякий случай. В принципе он мог и не трогать его, но у того была довольно опасная работа, насколько я понимаю… Оперативный сотрудник ОКР имеет все шансы не дожить до старости, знаете ли… Вот донор и решил перевести беднягу на спокойное место.
        - На спокойное место… - повторил Максимка. - Интересно. Очень интересно. У вас есть информация на заказчика? Имя, код, сетчатка, ДНК - что-нибудь есть?
        Ректор не ответил. Он медленно вернул монитор в исходное положение, плавным движением руки отключил его, откинулся на спинку кресла и поправил ворот белоснежной сорочки.
        Похоже, он наслаждался моментом. Демонстративно и как-то даже несерьезно.
        Максимка сжал кулаки. Раздался скрип зубов.
        - Нет, - сочувственно улыбнулся ректор. - Нет никаких данных. Хотя, конечно, ДНК… группа крови, резус и много еще чего… Если он проходил регистрацию, то…
        - Сбросьте мне данные. - Максимка встал с кресла.
        - Непосредственно в «балалайку»? - осведомился Николай Александрович.
        - Нет, спасибо. Пусть ваш попугай в приемной подготовит и передаст моему водителю.
        - Как знаете, - сказал ректор, не снимая с лица вежливой улыбки. - Как знаете… А что, кстати, будем делать с вашим человеком? С донором? Если исходить из правил Учкома, мы обязаны отправить его под скальпель по первому требованию заказчика… И, наверное, правильно было бы задержать его у нас. Мы очень заботимся о своем реноме, знаете ли…
        - Ничего с ним не случится, - отрезал Максимка. - Клиент обещал сам привезти донора? В договоре, как вы сказали, это прописано особо?
        - Да.
        - Вот пусть и привозит. Вы все сделали, как я сказал?
        - Конечно. Все, как вы… просили.
        - Значит, пусть все идет как идет. Он сюда прибыл провести опрос, вот пусть и опрашивает. Если не передумает. Интересное может получиться наблюдение за реакцией обычного человека. Что перевесит - страх или злость? Вы как думаете? - Не прощаясь, Максимка вышел из кабинета.
        Ректор приказал через селектор передать информацию начальнику Службы Безопасности, потом включил монитор.
        Медсестра наклонилась к лежащему на кушетке консулу. Поднесла ампулу к его лицу.
        Что-то взорвалось в голове Стаса. Что-то яркое и звонкое.
        - Станислав Ильич… - прозвучало рядом, над самой головой. - Станислав Ильич!
        Стас открыл глаза.

«Симпатичное лицо, - подумал он, глядя на склонившуюся над ним медсестру. - И все остальное, похоже, ничего… Вон как приятственно покачивается грудь под халатом. Они тут белье не носят, что ли? Или для таких вот моментов специально снимают».
        Прохладная рука мягко коснулась его лба. Тоже приятно.
        - Как вы себя чувствуете?
        И голос у нее соблазнительно-возбуждающий. Где же она раньше-то была? Как Стас мог жить и не знать, что есть на свете такая девушка… С таким голосом и такой грудью…
        - Я вас люблю, - сказал Стас.
        Медсестра улыбнулась и погладила его по щеке.
        - Вы себя хорошо чувствуете?
        - Прекрасно. И даже, кажется, возбужден. Вы там внизу не проверите?
        - Это пройдет.
        - Зачем? А давайте предадимся плотским утехам?
        Медсестра выпрямилась и отошла от кушетки.
        - Куда же вы?! - вскричал Стас и сел, опустив ноги на пол. - Я же только начал объясняться в любви…
        Кушетка под ним явственно качнулась. Стены перед глазами качнулись. Лампы под потолком померкли и снова вспыхнули. К горлу подступила тошнота.
        - Не вставайте, - сказал медсестра. - Вам нельзя резко вставать…
        - А что со мной? - сглотнув, спросил Стас.
        - Гипертонический криз на фоне нервного истощения. Вы разве не помните, как потеряли сознание? Вас принесли больше часа назад… Фатима приказала провести обследование. За счет клиники, естественно.

«Вот этого еще не хватало, - подумал Стас. - Вот только криза с истощением мне не хватало». Проклятая комната все еще покачивалась, и кушетка покачивалась, а в горле ворочался липкий комок, который все никак не удавалось проглотить.
        - Сколько я здесь пролежал?.. А, да… Больше часа… Это значит - меньше двух… Логично? Логично.
        - Хотите пить?
        - Скорее - выпить, - пробормотал Стас, и его чуть не стошнило от одной мысли о выпивке. - Нет, отставить… Ни пить, ни выпить… Встать.
        Стас оперся руками о кушетку.
        Медсестра торопливо подошла к нему, взяла под руку. Грудь прижалась к плечу Стаса, но прилива возбуждения это не вызвало.
        - А я вас больше не люблю, - удивленно заявил Стас и еще больше удивился тому, что произнес это вслух. - Извините…
        Во рту было мерзко. И чесался сгиб локтя.
        Стас расстегнул рукав рубашки, задрал рукав.
        Темно-красная точка на вене. След от иглы. Его подключали к системе.

«Меня подключали к системе, - мысленно произнес Стас. - Зачем? Если хотели ввести лекарство, то инъектор вполне с этим справляется, не повреждая кожи».
        Стас потрогал пальцем запекшуюся кровь.
        - Нужно было провести обследование, - сказала медсестра. - И вам ввели зонд…
        - Да, - ответил Стас. - Конечно.
        Все понятно. Зонд, ясное дело.
        Во рту пересохло.
        - Дать вам воды? - участливо спросила медсестра.
        - Воды… - пробормотал Стас.

«Эйфория… сексуальное напряжение… вербальное возбуждение…» - всплыло в голове у Стаса. Так говорил преподаватель, а они, курсанты, это воспроизводили чуть проще.
«Ништяк, стояк и трепач-дурак».
        Но и в том, и в другом случае это было описание симптомов применения целого ряда препаратов… Забавных препаратов. Препараты из этого раздела фармакологии в ОКР называются «болтунами». И каждый из оперативных работников испытывает их действие на себе. Для того, чтобы потом, в случае необходимости, можно было определить
«болтуна», так сказать, на вкус.
        И вкус этот ни с чем другим не спутаешь.
        Стас закрыл глаза и стал медленно считать про себя от ста до нуля.
        Восемьдесят шесть… - Вам плохо?.. - Шестьдесят три… - Вот, выпейте, пожалуйста… - Тридцать три, тридцать два, тридцать один… - Я сейчас вызову врача… - Не нужно, все нормально… двадцать пять… пятнадцать… три… два… один…
        Сердце перестало колотиться, как ненормальное, подчинилось заданному ритму. Можно открыть глаза и убедиться, что мир перестал качаться и вздрагивать…
        Стас медленно встал.
        Вот теперь - все нормально. Настолько нормально, что сил вполне хватит на то, чтобы перервать кому-нибудь глотку. Одним движением. Оторвать руку, которой этот кто-нибудь накачивал Стаса «болтуном»… Размозжить голову, в которую пришла мысль накачать Стаса «болтуном»…
        - А где госпожа пресс-атташе? - спросил Стас.
        - Она вышла… Просила сообщить, когда вы придете в себя…
        - Вы сообщили?
        - Не успела. Я…
        - Так сообщите, пусть милая Фатима придет. А я… Мне нужно найти… - Стас нахмурился, вспоминая. - Надежду Львовну Линевскую.
        - Да, Фатима говорила. Это рядом. Направо по коридору, комната номер девять… Проводить?
        - Я сам, что вы… - Стас вышел в коридор, огляделся.
        За окнами сверкало и, наверное, грохотало, но вовнутрь не долетало ни звука. Дождя все еще не было, молнии долбили сухой город, выбивали искры из ограждения, сбегали ослепительными змеями по металлическим осветительным конструкциям. Несколько ламп уже погасло. Одна разлетелась вдребезги на глазах у Стаса.
        В коридоре никого не было.
        Палата, из которой вышел Стас, была номер семь. Значит, госпожа Линевская находится во-он там…
        Стас подошел к двери, тихо постучал.
        - Да, - донеслось из палаты.
        Комнаты, говорила медсестра. Они тут палаты называют комнатами, чтобы клиенты не чувствовали себя пациентами.
        - Я консул Российской Федерации, - громко сказал Стас. - Вы просили…
        - Да, конечно. Входите…
        Стас вошел.
        Это таки была не палата, а именно комната. Или даже номер люкс. Или даже будуар.
        На стенах голографические обои, фантастические рыбы плавают вдоль стен, по потолку и полу, звучит еле слышная музыка… или это звук моря? Нет, все-таки музыка… Или это море исполняет тихую, спокойную мелодию…
        Разноцветные водоросли колеблются в такт музыке. Громадная кровать, рыбы проплывают прямо над ней, чуть не касаясь лежащей на кровати женщины.
        Стас почему-то ожидал, что госпожа Линевская окажется старой грымзой, с пергаментной морщинистой или натянутой до барабанного блеска кожей, но в постели лежала молодая… на первый взгляд - очень молодая женщина.
        Собственно, она была не в постели, а на ней… Лежала поверх изумрудно-зеленого покрывала, в халате, словно сшитом из рыбьей чешуи. Из ярко-изумрудной рыбьей чешуи.
        Русалка.
        Дама наверняка представляла себя сейчас русалкой. Или хотела, чтобы ее воспринимали как русалку. Длинный халат полностью скрывал ноги, но зато оставлял практически открытыми руки и почти полностью открытой грудь совершенной формы.

«Природа таких не делает», - подумал Стас с грустью.
        - Я так рада, что вы, наконец, пришли, - вздохнула русалка.
        - Надежда Львовна? - как можно официальнее спросил Стас.
        - Да, это я. Это я написала заявление… Вы присаживайтесь в кресло… - Линевская грациозным движением руки указала на кресло, стоявшее возле стены. - Так вам будет удобнее.
        Увернувшись от голографической рыбы, Стас сел в кресло.
        - Может, вы чего-нибудь выпьете? - у дамы был очень томный, наполненный скрытой страстью голос. - Есть коньяк. Вино.
        Из стены возле входной двери выплыла громадная рыбина, покрытая мерцающими полосами, и не спеша направилась к Стасу. Она не собиралась сворачивать с выбранного пути. Стас хотел уже просить, чтобы пациентка клиники выключила голопроектор, но рыба вильнула хвостом и ушла в сторону, куда-то за шкаф.
        Установка приняла к сведению местоположение посетителя и скорректировала программу и траектории движения проекций.
        - Вы писали, что ваша подруга…
        - Да. Бедная Рахиль… - В руке русалки откуда-то появился платок, которым она очень осторожно промокнула глаза. - Мы приехали сюда вместе. Медовый месяц, вы должны понять. Это безумие, что охватило весь мир… Вы знаете, что творилось в Москве?
        - Да, - кивнул Стас. - Я знаю…
        - Там было невыносимо. А кроме того, Мутабор… Его просто не стало, а у нас… У меня и Рахили подходили сроки процедур…
        - Что-то с сердцем?
        - Нет, что вы… Хотя, да, для всех я решила немного подлечить сердце. Рахили показалось забавным сказать именно так. Дела сердечные, сердце… Рахиль всегда веселила меня такими мелочами… - Линевская всхлипнула. - Потом грянула эта ужасная Катастрофа… Кошмарно… Но мы ведь были вместе. Мы были счастливы вместе… Почти два года - медовый месяц…
        - Ваш с госпожой Месропян? - уточнил на всякий случай Стас.
        - Да. Я и Рахиль, и пусть весь мир отправится в преисподнюю…
        - Ну, он практически и отправился, - кивнул Стас. - Вы жили, насколько я знаю, во втором Периметре? Верно?
        - Да. В «Хрустальной розе». Пришлось немного потесниться, но что это значит, когда рядом с тобой любимый человек… - Линевская протянула руку к изголовью и взяла бокал. - За любовь!
        Русалка пригубила вино, томно прикрыв глаза.
        - Что случилось с госпожой Месропян?
        - Она исчезла… - пропела Линевская. - Исчезла… Я проснулась однажды утром… Около двенадцати, а ее нет… Нет рядом со мной в постели, нет в ванной… нет в
«Хрустальной розе»… Я металась, искала, обращалась к охране и в Службу Безопасности… Никто не смог мне помочь. Она даже не покидала Периметра. Вы представляете? Она не покидала периметра. Там ведь все фиксируется, проверяется и все такое… Но здесь… Эти «ба-ла-лай-ки» сканируются непрерывно. Скажите мне, зачем это все, если Рахиль все равно исчезла? Скажите? И мне стало так одиноко… так одиноко…
        Стас потер ладонью лоб.
        Нет, это ему не мерещилось, все это происходило на самом деле. Он думал, что все это осталось в прошлом, что после Катастрофы все жрут пищу из биованн, носят потертую заштопанную одежду… Нет, вчера утром он пил кофе с бутербродами и печеньем, но это… Это было дополнительной привилегией Городского Совета. И когда он слышал о кутежах канторщиков - там тоже было понятно. Противно, но понятно…
        Здесь же…
        Стас помотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение.
        Линевская что-то говорила, театрально жестикулируя руками, пола халата отошла в сторону, открыв взгляду белоснежную ногу идеальной формы, но на Стаса это не произвело ни малейшего впечатления.
        Эта дама была никем. Никем. Она была призраком из прошлой жизни, из мира до Катастрофы. У нее были деньги? Рубли? Евродины? Юани? И только благодаря тому, что все в этом городе ждут возвращения прежней жизни, эта баба может жить в хоромах безопасного Периметра, может пить вино и проходить процедуры?
        Процедуры?
        Ей пересадили чью-то почку? Печень? Кого-то убили, чтобы вернуть ей иллюзию молодости? Что она сказала - два года медового месяца? Это она об этих двух годах после Катастрофы? Когда женщины продавались за миску похлебки? Когда людей убивали за тряпку, за просроченное лекарство, за… да за что угодно убивали, даже без повода, просто потому, что кому-то показалось, что мир рухнул и что теперь все можно…
        Медовый месяц? Два года?
        И все потому, что в прежней жизни у нее были деньги, и теперь нужно делать вид, что так было, есть и будет всегда? Пройдет катаклизм… форс-мажор, и Линевская вернется в Москву, со своей подругой или без нее.
        Максимка говорил, что Стас только будет играть роль консула. Чтобы стать символом будущего возвращения мира на круги своя. Чтобы люди верили и терпели. А Сандра говорила, что ничего не вернется, что нужно брать жизнь в собственные руки и строить хоть что-то… Свое.
        Новый мир, усмехнулся Стас. Новый мир!
        И в этом мире не будет места для таких вот шикарных отполированных баб, с деньгами и связями из прошлого. Просто не будет места. Они подохнут, как только окажется, что никто не собирается охранять их гнездышки в «Хрустальной розе», как только потребуется предложить что-нибудь в обмен на еду, на кров, на безопасность…
        Что они могут дать взамен?
        Бросить все.
        Послать этот шедевр пластических хирургов и трансплантологов ко всем чертям и уйти. Сказать Максимке, что он может засунуть это почетное консульское звание себе в черную задницу…
        Стас даже встал с кресла. И замер.
        Но ведь теперь у него нет выхода. Просто нет. Он уже дал слово Сандре и ее девочкам. Уже почти весь Гуляй слышал, что Стасик из «Парадиза» готов предоставить крышу…
        Он даже Марату вручил аванс. Гордо, без сомнений. Он ведь Марату, кажется, нос сломал. То есть не он, а раздувшийся от уверенности господин консул сломал нос уличному сутенеру. Уверенный в своем праве и безопасности господин консул…
        У вас же есть пистолет, господин консул. «Дыродел» - шикарная машинка Наукома. И у вас есть разрешение на его ношение и применение, а у Маратика - нет. А теперь, когда вы решили на все плюнуть и гордо послать шефа Службы Безопасности подальше, вы придумали, что будете делать без своего оружия, без поддержки Максимки, без смысла и будущего? Вы же не сможете остаться не только в «Парадизе», но и в Гуляй-городе… На Гуляе не любят трепачей.
        Стас медленно сел в кресло.
        - Я бы бросила все и помчалась искать ее сама, - сказала Линевская. - Но у меня еще две недели процедур… Плюс пересадка… Я не могу. И поэтому прошу вас… сделать все возможное. И невозможное. Я готова передать вам право находиться в моих апартаментах в «Хрустальной розе»… Пожалуйста, если понадобятся деньги - возьмите с моего счета, сколько нужно. Я вам верю. Только найдите ее. Я буду вам благодарна. Я буду так благодарна…
        - Хорошо, - прошептал Стас.
        Он хотел добавить, что запишет номер счета и пароль, хотел попросить, чтобы Линевская связалась с охраной этой самой «Хрустальной розы», но тут «сторож» в его
«балалайке» сообщил, что поступила просьба о доступе.
        Его «балалайка».
        Стас медленно поднес руку к разъему гнезда подключения на затылке. Там должно быть пусто. Он не вставлял «балалайку», она лежит в сейфе его номера. Она там лежит.

«Сторож» повторил сообщение. Добавил, что запрос сопровожден кодом-гарантией Банка РФ.
        Пальцы нащупали «балалайку».
        Вытащить. Вытащить и отшвырнуть от себя, как ядовитое насекомое. И растоптать. Ногти скользнули по зажиму. Еще раз.
        Вставлю «невынимайку» - так, кажется, пригрозил Максимка? «Невынимайку»? Пока Стас был вырублен Фатимой, ему еще и «невынимайку» воткнули?
        - Прошу принять решение, - сказал «сторож». - Отправитель запроса идентифицирован. Личность подтверждена. Разрешить контакт на вход?
        - Разрешить контакт на вход, - с трудом произнес Стас, не отнимая руки от своего затылка.
        Перед глазами всплыла картинка-отчет.
        - Убрать! - приказал Стас.
        Значит, вот так… Значит, теперь все будет вот так…
        И значит, теперь он снова беззащитен перед этими видениями. Совершенно беззащитен.
        - Найдите ее! - патетически воскликнула Линевская.
        - Да-да, конечно. - Стас встал.
        Он нащупал и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Достал из кобуры «дыродел». Снял с предохранителя.
        Сейчас войдет Фатима. И получит пулю. Между своих прекрасных глаз. Ее можно пристрелить, она все равно не может снять у него «невынимайку». Значит, подохнет. Потом… Стас покачнулся и рухнул обратно в кресло.
        Вспышка.
        Город, залитый странной смесью сумерек и мерцающего света. Это Харьков, Стас узнал характерный силуэт Учкома. Низкие черные тучи, молнии, бьющие из них в распластанный на земле город. Вспышка, вспышка, вспышка…
        Медленно открылись ворота на пропускнике. Это тот самый, через который вошел Стас несколько часов назад. Выезжает мобиль. Шикарный мобиль, европейский люкс-класс. Он словно отлит из метала. Нет стекол, не видно дверей - слиток полированной бронзы. Мобиль бронирован и наверняка оснащен крупнокалиберными пулеметами и ракетными установками.
        Кто-то из канторщиков, ясное дело.
        - Отключить, - прошептал Стас, но «балалайка» не отреагировала.
        Движение подушечек пальцев правой руки также ни к чему не привело, картинка не уходила. Внизу изображения мерцали цифры таймера и значок Учкома. «Балалайка» Стаса каким-то образом подключилась к системе наблюдения Учебного комплекса, что в принципе было невозможно. Стандартное программное обеспечение «балалайки» Стаса просто не могло справиться с защитой такого уровня. Не могло.
        Но мобиль медленно выехал из ворот. Проехал метров пятьдесят по дороге, выехал на перекресток. Значок внизу картинки мигнул, изображение изменилось - камеры переключились, теперь Стас видел мобиль сверху и спереди.
        А еще он видел черный силуэт, появившийся в оконном проеме полуразрушенного дома. Гранатомет. Выстрел.
        Ракета ударилась в бок мобиля и взорвалась, не оставив даже вмятины. Очередь пулемета с мобиля разрубила гранатометчика пополам. Из окна второго этажа вылетела еще одна ракета. Из-за угла - третья.
        Теперь на мобиле работали оба пулемета. Стас не видел всей обстановки, наверное, стрелки в мобиле видели угрозу лучше. Стреляли, не экономя патронов. Длинными очередями.
        Выдвинулась ракетная установка, одна за другой ушли четыре ракеты. Одна ударила в стену дома, а три влетели в оконные проемы и взорвались внутри. Дом тяжело вздрогнул и осел, вываливая наружу свои внутренности, рассыпаясь на куски и расползаясь облаком пыли и дыма. Изображение почти исчезло.
        Включилась новая камера. Она была расположена намного выше и дальше.
        Между домами вспухало облако, мобиля видно не было, но его пулеметы продолжали работать. Трассирующие пули вылетали из облака, долбили бетонные стены, разносили в мелкие брызги кирпичные. Геповка была старым районом. Еще до Катастрофы ее хотели снести. Но не успели. А стрелки мобиля словно решили претворить в жизнь давнее намерение губернатора.
        С помощью пулеметов.
        Мобиль вылетел из облака неожиданно. Водитель смог направить его в промежуток между стеной и кучей битого камня. Возможно, работал радар, возможно, водителю просто повезло, и мобиль не врезался в стену и не засел на каменной осыпи. Сразу за узким проходом мобиль остановился, открылась передняя дверь. Водительская.
        Человек вывалился из салона, вскочил, пробежал несколько шагов и упал, взмахнув руками. Стас был готов поклясться, что стреляли не из дома. Пуля вылетела из мобиля.
        Открылась вторая дверь, на этот раз пассажирская.
        Человек в строгом костюме, при галстуке, выскочил наружу, ведя огонь из «дрели». И снова - не экономя патроны. Длинными очередями. И снова Стас не видел, в кого именно он стрелял.
        Появился второй охранник. Тоже с «дрелью». И тоже открыл огонь, только в другую сторону, над крышей мобиля по верхним этажам домов. Стас смог разглядеть его - широко открытый рот, белое лицо, черные провалы глаз. Стрелок что-то кричал. Но это была не боевая ярость и не злость. Страх, понял Стас.
        Стрелок сейчас ничего не соображает от страха. Он не может думать, он способен только жать на спусковой крючок и кричать, кричать, кричать…
        Почти одновременно стрелки отбросили в стороны расстрелянные магазины «дрелей», вставили новые. И через несколько секунд - снова отбросили пустые и попытались перезарядить оружие.
        Но не успели.
        Тот, что выбрался из машины первым - первым и умер. Рухнул лицом вперед, вытянув руки, словно собирался нырнуть в воду.
        Второй отшатнулся от мобиля, будто получил удар в живот. Сделал несколько шагов назад, споткнулся и упал, раскинув руки. На белой рубашке под расстегнутым пиджаком, на животе растекалось черное пятно.
        Стас ждал, что еще кто-то появится из мобиля или хотя бы закроются двери, но больше ничего не происходило. Дым, неподвижный мобиль и три тела возле него.
        - Я возьму эту штуку, - сказал кто-то невидимый.

«Дыродел» вынули из руки Стаса. Картинка погасла.
        - Что показывали? - спросил Максимка, присаживаясь на край кровати. - Боевик?
        Пистолет Стаса он поставил на предохранитель и бросил на постель возле себя.
        - Расстреляли кого-то из канторщиков, - сказал Стас.
        - Да, знаю. Полчаса назад, - лицо Максимки изменилось. - Тебе прислали картинку?
        - Если не ошибаюсь - охранная система Учкома, - Стасу вдруг дико захотелось спать. - Напрямую. Это ты приказал?
        - Дурак, что ли? Меня бы послали с таким приказом подальше… Точно учкомовская сеть?
        - Я спать хочу, - сказал Стас. - Прикажи, чтобы меня отвезли в «Парадиз»…
        Стас покрутил головой, посмотрел на Линевскую.
        Та сидела, забившись в угол кровати и обхватив голые колени руками.
        - Я найду вашу подругу, - сказал Стас. - Меня просто недавно накачали «болтуном», похоже - до неприличия большой дозой. Я высплюсь и найду.
        Стас встал с кресла, протянул к Максимке руку ладонью вверх:
        - Пушку мою отдай. Мне тут кое-кого нужно будет убить.
        Глава 8
        Никого Стас не убил. И до своей постели в «Парадизе» не добрался. Даже послать Максимку ко всем чертям не смог, когда тот схватил его за локоть и потащил в процедурную. Был соблазн врезать по лоснящейся от пота черной физиономии Фрейдина, но ничего тяжелого не подвернулось, а пустой рукой Стас бить не собирался…
        Он так и сказал шефу Службы Безопасности.
        - А я не буду бить тебя пустой рукой, Максимка! И пистолетом не буду. Пистолетом бить нельзя, из пистолета нужно стрелять… А в тебя, конечно, тоже нужно выстрелить, но пока рано. Вот в Фатиму…
        Стаса развезло совершенно конкретно. Самым краешком сознания он понимал, что есть в этом что-то неправильное, но только самым краешком. А так - ему было даже хорошо. Пальцы на правой руке у него не болели, то ли вкатили ему добрые доктора обезболивающее вместе с «открывалкой», то ли - проявились неожиданные последствия от большой дозы этой самой «открывалки», но пальцы двигались свободно, припухлость исчезла, о чем Стас поспешил сообщить Максимке.
        Тот не ответил, втолкнул его в процедурную и заорал, глядя куда-то в коридор, чтобы быстрее прислали кого-нибудь, иначе…
        Стас закрыл глаза и почувствовал, как растворяется в воздухе.
        - Глаза открой, - потребовал Максимка и тряхнул Стаса за плечо. - На меня смотри!
        - Тоже мне зрелище, - прошептал Стас. - Безобразный кусок темноты…
        - Открой глаза, - пощечина встряхнула Стаса.
        - Хорошо, открываю… - веки поднимались с трудом, будто весили десятки килограммов. - Вот, уже открыл…
        Комната была заполнена дымом. Или горячим воздухом. Горячим дымом, сказал Стас и засмеялся, такой смешной показалась ему эта мысль.
        В комнату вбежал врач, Максимка что-то ему сказал, но Стас не разобрал, что именно, - голос Фрейдина стал низким, тягучим и непонятным. Но доктор, похоже, понял.
        Он открыл шкаф, вытащил какую-то ампулу, вставил ее в инъектор и подошел к Стасу, намериваясь сделать укол.
        - А не пошел бы ты, доктор, на хрен? - поинтересовался с улыбкой Стас и потянулся к кобуре. - А не ты ли это мне «открывалку» ввел? Вот я сейчас…
        Максимка оказался рядом, перехватил руку. Доктор приставил инъектор к шее Стаса, раздался тихий хлопок, и через секунду воздух в комнате стал совершенно прозрачным, а голова Стаса - ясной и трезвой.
        - Какого хрена это было? - спросил Максимка врача, не отпуская руки Стаса. - Почему его так развезло? Вы что ему еще ввели?
        - Ничего особенного. Только то, что вы просили. Пришлось дать повышенную дозу, времени не было, - доктор пожал плечами. - Это он у Линевской надышался. Старая дура без нарколампы уже не может, мы сами стараемся к ней надолго не входить. Вот совпали последствия передозировки вашей «открывалки» и «мэджик-дрим» старухи… Я вас, между прочим, предупреждал, что после такой дозы нужно отлежаться…
        - Пасть закрой, - дружелюбно посоветовал Максимка. - Закрой и иди. Мы тут уже сами…
        Доктор снова пожал плечами и вышел.
        - Значит, это ты изволил повелеть… - Стас посмотрел на свою руку, сжатую лапищей Фрейдина. - Отпусти, я драться не буду.
        - И стрелять?
        - И стрелять. Всех не перестреляешь… - Стас потряс освобожденной рукой в воздухе, поморщился. - И за каким чертом тебе все это нужно? Допрос, «невынимайка»…
        Максимка сел на кушетку рядом со Стасом.
        - Почему «невынимайка»? Вовсе даже «вынимайка». Немного усовершенствованная чудесниками Учкома…
        - Так быстро?
        - Чего быстро? Нормально. Я им твою «балалайку» еще вчера передал. Полагаешь, твой сейф настолько неприступен?
        - Сволочь. Ты вчера потребовал, чтобы я ее вставил, а она уже в Учкоме была?
        - Если бы ты, как нормальный человек, меня послушал и полез в сейф, то обнаружил бы пропажу и сообщил мне. А я бы тебе сказал, что «балалайка» у меня, что в нее закачивают дополнительные программы и базу данных пополняют. Но ты решил меня не слушать, вот и получил. Когда все закончится, мы все у тебя вытащим, и снова можешь жить, словно в каменном веке.
        - Сволочь, - повторил Стас. - Поспать не дал.
        - Тебе нужно работать, господин консул. Работать. Граждане России пропадают, а это - неправильно, - Максимка встал с кушетки, хлопнул Стаса по плечу. - Я тебя еще немного задержу, и можешь ехать. Пять минут.
        Максимка подошел к двери, открыл ее, выглянул в коридор и сказал, что можно, что пусть заходят.
        В комнату влетели два парня в светло-серых комбинезонах с чемоданчиками в руках.
        Парни развернули сканеры и еще какие-то контрольно-измерительные приборы. «Сторож» решил поднять тревогу по факту попытки проникновения, но Стас приказал ему заткнуться. Какая, к чертям собачьим, конфиденциальность, если и так кто попало разгуливает в его «балалайке».
        Может, техники что-нибудь найдут? Сбой в программе, например…
        Стас вызвал на глазные наноэкраны меню базы данных. Быстро просмотрел. Максим Фрейдин. Стас приказал соединить и с удовольствием увидел, как Максимка вздрогнул, посмотрел на него и покрутил пальцем у виска.
        Прямой доступ, удовлетворенно отметил Стас. В любое время дня и ночи можно будет вызвать подкрепление. Или попытаться вызвать. Теперь - Сандра.
        - Да, - сказала Сандра.
        - Привет, как слышишь?
        - Это ты? - в голосе Сандры прозвучало удивление и, кажется, радость. - Ты там где?
        - Все еще в Учкоме. А что, ты по мне соскучилась?
        - Конечно, соскучилась. Особенно после репортажа из Рогани… ты что, не смотрел? Тут сейчас такое творится… Похуже, чем вчера. Никого, правда, пока не повесили, но, боюсь, еще не вечер…
        - А что там случилось?
        - А ты возьми и посмотри, - посоветовала Сандра. - Мне тут не до переговоров. Ты бы приехал сюда как можно быстрее… Получится?
        Стас посмотрел искоса на Максимку.
        - Похоже, что нет. Если нет прямой и непосредственной угрозы жизни граждан Федерации, то не приеду. Нет прямой и непосредственной?
        - Как тебе сказать… Пока нет. Но я бы… - Сандра вздохнула. - Если честно - мне страшно.
        - Секунду, - сказал Стас. - Не отключайся. Господин Фрейдин!
        - Что? - Максимка подошел к Стасу, ремонтники опасливо отодвинулись с его пути.
        - Сможешь послать патруль к «Парадизу»? Или нужно дать официальный запрос? Консульский?
        - Сандра психует?
        - Сам он психует, - обиделась Сандра.
        - Сам ты психуешь, - повторил за Сандрой Стас. - Нервничает. Я тут еще что-то проспал? По поводу новой «кормушки» в Рогани.
        - Ладно, - кивнул Максимка. - Будет ей охрана.
        - Слышала? - спросил Стас.
        - Слышала, спасибо.
        - Ничего, отработаешь, - попытался пошутить Стас, но Сандра шутку не приняла.
        - Когда скажешь, - ответила она. - Я лично устрою? Или кого-нибудь прислать? Черная появилась, я ее поселила на третьем, недалеко от тебя. Некоторые хвалят. Подготовить для тебя? Скажу Доктору, чтобы предварительно осмотрел.
        - Совсем с ума сошла?
        - Значит, я устрою, - ровным голосом констатировала Сандра. - Хорошо. Предупреди, когда будешь ехать.
        И отключилась.
        Стас выругался. Потом, подумав немного, снова выругался. Старательно. Один из ремонтников уважительно посмотрел на него.
        - Нечего пялиться, работай, - прикрикнул Стас. - Посмотри протокол доступа. И скажи мне, может быть доступ в мою «балалайку» без следа или нет. То есть доступ был, а информации о нем - нет.
        - Хорошо, - ремонтник кашлянул. - Тут в принципе все более-менее понятно…
        - Что тебе понятно? - Максимка присел на корточки возле ремонтника и заглянул в экран сканера.
        - Зафиксировано соединение с компом системы охраны внешней зоны. Направление соединения - от нашего компа. Собственный «сторож» господина… э-э…
        - Господина консула, - подсказал Максимка. - Дальше.
        - Собственный «сторож» на доступ не отреагировал. И я не понимаю почему. Все в норме. Программы надежные. Не супер-супер, но вполне себе прочные.
        - А что ваш комп?
        - Я уже послал запрос охране, они должны проверить, но вот что-то мне подсказывает, что ничего мы там сейчас не найдем. И что нам сегодня придется по байтику перебирать все программы. И тестировать компы. Все компы. В общем, будет чем заняться. А тут еще гроза… - ремонтник тяжело вздохнул и посмотрел на Стаса. - А войти к вам в «балалайку» и не оставить следа - невозможно. Мы либо нашли бы следы и адрес, либо обломки «сторожа». В ОКР «сторожа» всегда ставились надежные и несговорчивые. Так что - либо не было доступов, либо чудеса еще случаются. Извините.
        - Все? - осведомился Максимка. - Тогда - пошли вон! И сообщите мне, когда что-то нароете. Если что-то нароете.
        Ремонтники поспешно вышли из комнаты.
        - Не хочешь мне ничего рассказать об этих самых доступах? - поинтересовался Максимка.
        - Нет, - коротко ответил Стас и встал. - Мне нужно вести расследование.
        - Это правильно, - одобрил Максимка. - Правильный выбор. Ступай и не греши…
        - Черная Змея теперь гражданка Российской Федерации, - сказал Стас.
        - С чем ее и поздравляю. В смысле - Российскую Федерацию. Черная - гражданка, вся
«стометровка» - гражданки. Марат О’Брайен имеет легкое сотрясение мозга и обещал
«разобраться с этим уродом» при случае…
        - Я могу считать это прямой угрозой?
        - В смысле - пристрелить? Нет. Я тебе ничего не говорил.
        - И пошел в жопу, - ласково улыбнулся Стас. - Если получится - в свою собственную.
        Стас вышел из комнаты и не видел, как выражение лица шефа Службы Безопасности Городского Совета изменилось. С ироничного на весьма и весьма встревоженное.
        И естественно, Стас не слышал, как Максимка связался с приемной председателя Городского Совета и потребовал немедленной встречи.
        Стас поймал пробегавшую мимо медсестру и выяснил у нее путь к пропускнику. Давно забытая легкость бытия - «балалайка» удостоверяла его личность и полномочия на расстоянии. Никто на всем пути следования не пытался Стаса остановить или проверить документы. Стрелки отступали в сторону, бронированные двери легко открывались перед ним, начальник охраны Учкома господин Чернышов ждал Стаса прямо у входа в пропускник.
        Вид у Чернышова был всклокоченный, галстук сбился в сторону, верхняя пуговица на рубашке расстегнута, но начальник охраны, казалось, этого не замечал.
        - Как тут мой водитель? - спросил Стас, стараясь выглядеть дружелюбно. - Не мешал?
        - Вам придется выезжать через другие ворота, - Чернышов попытался пригладить волосы. - Здесь дорога перекрыта… временно. Рухнул дом…
        - В канторщика стреляли… - подхватил Стас. - Что там случилось? Какого дьявола они вообще из мобиля вылезли? Я видел три попадания из гранатометов, и все. Но что такому мобилю эти три попадания… Они ведь и засаду проскочили.
        - Уничтожили они засаду. - Чернышов похлопал себя по карманам, достал пачку бездымных сигарет, сунул одну себе в рот. - В клочья. За каким дьяволом, как вы выражаетесь, эти гранатометчики вообще затеяли возню? Прекрасно ведь понимали, что ничего не смогут сделать. Смерти хотели?
        Чернышов, казалось, был искренне расстроен такой глупостью нападавших. А может, и в самом деле расстроился. Ему, профессионалу, было неприятно видеть, как кто-то завалил элементарную, в общем-то, акцию. Сам он наверняка все проделал бы четко и аккуратно.
        - Они даже фугас не поставили на дороге, - печально произнес Чернышов и покачал головой. - Казалось, чего уж проще - обрушил стену перед мобилем, за ним… Потом принесли бы «панцерджиннов» или задействовали ранее поставленный кумулятивный заряд. Снизу или с боков. Или одновременно. На «Тапире» два «молотка» стояли. Два. А эти, из засады, решили атаковать с дистанции в двадцать метров. В кевлайкре против ПС9399. Изысканный такой способ самоубийства. Ни тебе «ревуна», ни
«пингвина». Так, постучали в дверцу и померли.
        - Н-да… - не мог не согласиться Стас. - Но все равно непонятно, что происходило потом? В мобиле было четверо?
        - Пятеро.
        - Водила попытался бежать. И его убили, кажется, из мобиля. Охранники, две штуки…
        - И еще один в салоне. В упор.
        - А кто их? И кто был в мобиле?
        Чернышов вздохнул.
        - Колись, начальник, - посоветовал Стас. - Я все равно узнаю. Геллер еще здесь?
        - Здесь.
        - Он же врал что-то насчет совещания канторщиков еще с утра. Я опишу ему мобиль…
        - Абдула Тарле, - Чернышов выпалил имя и снова вздохнул, на этот раз - облегченно. Рубикон перейден.
        - Погиб?
        - Да, конечно, такой погибнет… Мы все передали на экспертизу, но пока выходит, это он их всех положил. Наша тревожная группа была на месте через десять минут. Все остальные - убиты, а он, сука, забился в угол заднего сиденья, уши руками закрыл и песню какую-то воет. Его из мобиля вытащили - поет. Сюда принесли - поет. Руки от ушей попытались отвести, он как заорет! И… - Чернышов понизил голос. - Обмочился наш Абдула. Такое чувство, что он чего-то испугался. И еще как! Нам велено считать, что на него под шумок вроде как собственные охранники напали, вот он их и перестрелял.
        - Хренушки, - сказал Стас. - Они по сторонам стреляли. Только водитель побежал.
        - Я и сам знаю, что хренушки. Запись успел несколько раз посмотреть. Непонятно, в кого они стреляли, мать их так… Тревожники осмотрели руины - не было там никого. И на записи видно - никто не шевелился там и не стрелял. Были в засаде три человека, все три там и осталось. Кусками. За Абдулой приехали его люди, увезли через западный пропускник. Тут сейчас такое творится… И что еще произойдет потом…
        - Это почему?
        - А потому. На главу уважаемой канторы напали? Напали. Теперь будут выяснять, кто и зачем. Молюсь всем на свете богам, чтобы к нам не лезли. Ректор приказал обеспечить максимальное содействие в расследовании, предупредил, что лично Фрейдин будет этим заниматься, как будто мне муслимов не хватит для полноты восторга… Еще и Рогань на нас повесят… Попытаются - точно.
        - Что там в Рогани?
        Чернышова позвали из пультовой, он помахал Стасу рукой и ушел.

«Да, - подумал Стас. - Если найдут того, кто стрелков поставил, то умирать бедняга будет долго и болезненно. Лучше бы ему прямо сейчас самому себе чего-нибудь в голову вогнать…»
        - Ну, ты и пропал… - протянул Геллер, поднимаясь со стула возле стены. - Это что там можно было так долго делать?
        - Работал, - коротко отрезал Стас, оглянулся в поисках своего водителя. - Ты тут такого шустренького, с отбитыми яйцами не видел?
        - Игорек? - усмехнулся Геллер. - Он посидел тут минут пятнадцать, потом перебрался в мобиль. Чем-то мы ему не понравились. Так мы едем? А то на улице дождь, гроза вроде закончилась, но льет немилосердно. А мой любимый Информаториум мобиль не шлет, говорят - не до того. К тому же, говорят, опасно и все такое… Сиди, говорят…
        - Вот и посиди еще немного… - Стас осторожно прикоснулся к разъему на своем затылке и поморщился. Его вызывала Фатима, вызов маркированный, «конфиденциально», и никак не меньше. Можно было, конечно, проигнорировать, но мало ли что? А если действительно что-то секретное?
        - Я схожу к мобилю, потом пришлю за тобой Игоря.
        - Твой транспорт - ты хозяин… - развел руками Геллер. - Я пока под навес выйду, покурю…
        Стас прошел к мобилю через служебный вход, прямо из коридора пропускника на крытую стоянку.
        Дождь грохотал по тонкой крыше. Возникло такое впечатление, что Стас вошел в громадный барабан как раз в тот момент, когда барабанщик закатил соло. Нон-стоп дробь.
        Игорь, несмотря на грохот, дремал на водительском месте. Стас стукнул в стекло, поманил вскинувшегося беза пальцем, а когда тот выскочил из салона, будто обожженный, приказал идти в пропускник и раньше, чем позовут, ни самому не появляться, ни новостийщиков не пускать.
        - Слушаю, - сказал Стас, когда за Игорем захлопнулась дверь.
        - Геллер возле тебя? - спросила Фатима.
        - Я думал, ты извиняться будешь, сука… Говорить, что ты - человек подневольный, что тебе приказали…
        - Я человек подневольный, мне приказали, - быстро подтвердила сука. - Геллер рядом?
        - Нет, я один. Тут, возможно, еще камера и микрофоны охраны, но…
        - Это не страшно. Слушай внимательно. Геллер тебе карточку давал… Вроде визитки. Так?
        - Ну… Кажется… После того, как ты меня вырубила, а ваши лекари…
        - Ты ему эту карточку можешь вернуть, а можешь себе оставить… Но только имей в виду, что карточка с начинкой. Микрофон, маячок, несколько датчиков… Мы ее слегка блокировали, пока ты был внутри комплекса, с такими штуками от новостийщиков мы уже сталкивались, тем более что их разрабатывал Учком, но как только ты покинешь охраняемую территорию, карточка начнет работать. Сам решай, чего хочешь. И с Геллером - поосторожнее.
        Стас вынул из кармана рубашки карточку, повертел в руке. Тонкий гибкий пластик. Очень тонкий, полупрозрачный. Какой Геллер молодец! А не запустить ли его пешком под дождь? Не сейчас, а потом, когда выберутся из Учкома и отъедут достаточно далеко, чтобы даже соблазна вернуться у Аристарха не было…
        - Ты меня слышишь? - спросила Фатима. - Аккуратнее с Геллером.
        - Еще аккуратнее?
        - Ты о нем у безов поспрашивай, вот кто мальчика не любит… Они его падальщиком называют, между прочим. Можешь себе представить, насколько эти сволочи должны человечка ненавидеть, чтобы падальщиком называть?
        - Завидуют…
        - Может, и так, только я тебя предупредила. Ты при случае его репортажи просмотри, поймешь сам. Июньский этого года об ограблении игорного дома на Барабане. Майский - о нападении на ювелирку во Втором Периметре. Это из наиболее ярких. Во всех его репортажах есть много забавного.
        - Посмотрю на досуге, - пообещал Стас. - Но и ты имей в виду - за мной должок. При случае - отдам. Еще тепленький.
        Фатима промолчала, Стас отключил связь.
        Значит, еще и она начала проявлять заботу о господине консуле? И предупреждать об Аристархе Геллере, обычном телевизионщике из Службы Новостей. Что же такого в его репортажах? Он там раздевается в прямом эфире?
        Стас сел в мобиль, на пассажирское сиденье возле водителя. Закрыл глаза.
        Ужасно не хочется ехать. Вообще - с места двигаться. Ситуация складывается самая неприятная, он вынужден куда-то идти, что-то делать, прекрасно понимая, что его используют, используют втемную, внаглую… а использовав, выкинут за ненадобностью. Но выбора не было, и от этого становилось еще противнее.
        Стас нашел в базе данных Игоря, вызвал и приказал, чтоб тот брал новостийщиков и шел к мобилю.
        На секунду закрыл глаза и снова оказался в Москве в День Оружия. И снова увидел, как этот проклятый Аристарх камнем разбивает голову женщине.
        Стас застонал и открыл глаза. Картинка исчезла. Это был не сигнал через
«балалайку», это было просто воспоминание.
        Игорь опустился на водительское сиденье, Геллер и оператор молча забрались на заднее, сунув предварительно кофр с оборудованием в багажник.
        - Тебе охранники сказали, как выезжать? - спросил Стас Игоря.
        Тот кивнул.
        - Тогда поехали.
        Мобиль подъехал к воротам, из-под которых на стоянку тек ручей. Ворота медленно поднялись вверх. Дождь стоял за проемом сплошной стеной, будто еще одни ворота блокировали выезд со стоянки.
        - Они выведут нас сами, - сказал Игорь. - Снимать запрещено под угрозой наказания…
        - Испугали, - тут же вмешался Геллер. - Накажут они…
        - Особенно по поводу падальщика предупреждали, - глядя строго перед собой, сказал Игорь. - Его, сказали, особо накажут, если что. И решения своего вопроса, сказали, он будет ждать посреди двора, под дождем.
        Мобиль ехал медленно. Вода лупила по крыше, текла по стеклам, и даже если бы тот самый падальщик попытался что-либо снять, то ничего, кроме потоков воды, ему запечатлеть не удалось бы.
        - Козлы, - с брезгливостью в голосе произнес Геллер.
        - Еще какие, - подтвердил Стас. - Вот, карточку твою проверили…
        Стас протянул через плечо, не оборачиваясь, карточку Геллеру.
        - Проверили да еще сказали, что ты мне по ошибке хитрую шпионскую карточку вместо обычной вручил. Ну, не козлы? Нормальный человекообразный ведь не станет такие фокусы проворачивать с человеком, который за это может и в рожу насовать? Так ведь, Аристарх?
        Геллер молча взял карточку.
        - Если бы я что-нибудь такое заподозрил, то и просто мог бы убить. Как полагаешь, ребята Фрейдина сильно по этому поводу на меня обиделись бы? Проконсультируй, Игорь, твои парни обиделись бы?
        - Еще и выпивку поставили бы, - уверенно заявил Игорь и, оглянувшись, посмотрел на Геллера. - А потом приходили бы на могилу к господину журналисту поссать.
        - Правда, хорошо, Аристарх, что я не верю в твой злой умысел? - спросил Стас. - Случайность, оно и тебе спокойнее, и мне… так?
        Геллер буркнул что-то неразборчиво.
        - А за что тебя падальщиком кличут, Аристарх? - поинтересовался Стас. - Эти ребята и сами все время в дерьме копаются, но если даже они так нежно тебя проименовали… За что?
        - Потому что я умный, а они - идиоты, - буркнул Геллер.
        - Ага, как же… - Игорь оглянулся на новостийщика. - Идиоты. А ты…
        - А я - умный, - повторил Геллер. - Если мои осведомители работают лучше, чем вся ваша говенная структура, - кто виноват? Я?
        - Осведомители… - вздохнул Игорь. - Я же участвовал в выезде к Сухому Руслу. Сам видел…
        - Что ты там видел?.. - презрительно процедил Геллер.
        - Да, что ты там видел? - спросил Стас.
        - Там, когда в марте разборка завязалась, мы приехали почти сразу…
        - Сразу, как же…
        - Почти сразу, - упрямо повторил Игорь. - Наш патруль был на Барабане, получили сообщение, что «вагон» Черепа отправился на Барабан, чтобы счеты свести. Проскочил мимо Гуляя, через Пустошь и Обломки, вокруг Нагорника… Попытались сразу на Барабан проскочить, но их там вспугнул патруль, так они к Сухому Руслу ушли. Полтора десятка «табуреток» - все, что в «вагоне» осталось. Выскочили по Сухому Руслу к Меже, ну, там где Конго и Барабан ближе всего друг к другу… А там - мы стоим. Нас-то всего пятеро, но при двух патрульных мобилях, а это - четыре «молотка». Два мы развернули в сторону Барабана, два к Черепу. Сказали, чтобы они сваливали, пока не началось… Тут как раз с Барабана канторщики подваливать стали. Тоже кричать начали, галдят что-то, не разберешь толком. Из канторы Саида, мелочь, в общем, но два с лишним десятка стволов, не меньше… «Вагон» шумит, требует, чтобы тех, кто их человека порезал, выдали, а люди Саида орут, что не фиг в чужие дела лезть… Вы же там бывали, на Сухом Русле?
        - Нет, - ответил Стас, не вдаваясь в подробности. Не говорить же молодому безу, что все два года после Катастрофы сидел в Гуляе безвылазно? - Не был.
        - Там, в общем, пустовато. Само русло, кусты вдоль него чахлые, к тому же, в марте еще голые. Там только одно место есть высокое…
        - Два, - сказал Геллер.
        Игорь оглянулся на него, пожал плечами:
        - Два. Только Пустая Башня стоит в пятидесяти метрах от места разборки, а заброшенный корпус мастерских - метрах в трехстах. Оттуда, конечно, можно снимать, но… - Игорь пошевелил пальцами в воздухе. - Не так интересно. Что там потом на экранах получится?
        - Много ты знаешь… - процедил Геллер. - При видеоусилителях…
        - Слушай, Аристарх, ты бы помолчал, пока Игорек рассказывает, - Стас повернулся к Геллеру и улыбнулся ласково. - А потом, если я захочу получить от тебя разъяснения, то обращусь к тебе. И если ты сейчас хоть слово поперек мне скажешь, выведу из мобиля. Хоть слово!
        Геллер набрал воздуха в грудь, посмотрел в окно и промолчал.
        - Давай, Игорек, рассказывай.
        - В общем, все там притихло. Каждому понятно, что с разгону, может, и получилась бы драка, а так, с разговора, да еще под «молотками»… Ну, пособачились бы еще минут двадцать да разошлись бы… Но тут прилетела пуля от мастерских. Я сразу и не сообразил, да и никто не сообразил - выстрела не слышно, только чвак такой сочный… и хрусть… Я больше на Черепа смотрел, он главный, ему, если что, драку начинать, а тут… посмотрел, а один из «вагона» с «табуретки» слетел, голова - в клочья, а ноги еще дергаются…И стоял этот байкер чуть в стороне, и оружия у него не было. Но подстрелили его. Если бы Черепа - «вагон», может, и отступил. Чего без головы разборку устраивать? А тут… Череп «дрель» из чехла выдернул - да по канторщикам, те из всех стволов - по байкерам. Ну, и мы по ним всем сразу. Через минуту все и закончилось… И «вагона» Черепа не стало, и канторы Саида, - Игорь вздохнул. - А потом меня и остальных, кто там был, к самому Фрейдину вызвали. И заставили ролик новостийный смотреть, вот его… Вначале он снял, как приехали мы на мобилях, потом - «вагон» приехал, потом - канторщики подтянулись. Это
получается, что он был на месте заранее… Понимаете? Заранее. Мы не знали, что туда «вагон» приедет. Они сами этого не знали, а этот уже сидел на Пустой Башне и снимал.
        - Круто, - проронил Стас искренне.
        - Я там был на съемках. Снимал границу Конго и Барабана… И тут…
        - А тебе, Аристарх, я слова не давал, - отмахнулся Стас. - Не мешай историей насладиться. Забавная история…
        - Забавная, только еще не вся, - Игорь бросил быстрый взгляд через плечо на Геллера, и Стасу показалось, что была в этом взгляде ненависть. - Там еще продолжение было… Он все снимал. Но вроде бы издалека… Фрейдин называл это как-то…
        - Общий план, - подсказал Геллер.
        - Да, общий план, - кивнул Игорь. - А потом взял крупно одного из байкеров. На весь кадр лицо. Потом уменьшил, но чуть-чуть, так, чтобы вся фигура в кадр вместилась, вместе с «табуреткой».
        - Дай угадаю… - Стас тронул беза за плечо. - Именно этого байкера пуля и достала?
        - Точно. Я засек - через десять секунд. Тоже случайно?
        - А вот теперь мне бы хотелось услышать комментарий виновника торжества, - Стас всем телом повернулся в кресле, оперся локтем о спинку. - Правду клевещет сотрудник Службы Безопасности?
        - Правду, - спокойно ответил Геллер. - Мне повезло.
        - Ну да, а всем остальным - нет…
        - Одного нашего убили, еще одного - ранили, - сказал Игорь. - Мы все думали, что возьмут падальщика и вывернут наизнанку, а ничего и не было… Ничего.
        - У нас существует Закон о свободе информации, - торжественно провозгласил Геллер. - Как бы некоторым это ни мешало…
        Мобиль остановился. Из-за водяной завесы появился силуэт в плаще, приблизился. Игорь немного опустил стекло.
        - Ворота - прямо. Пять метров. Дальше - спуск, вы там поаккуратнее, - сказал охранник. - Правее держитесь…
        - Понял, спасибо, - Игорь поднял стекло и медленно двинул мобиль вперед.
        Кажется, они проехали ворота - что-то проплыло за окнами справа и слева от мобиля, какие-то размытые конструкции.
        - Ты не врежься куда-нибудь, - попросил Стас.
        - Комп включу, - Игорь набрал на пульте адрес. - Ехать будем медленно, но безопасно…

«Будто в подводной лодке, - подумал Стас. - Вот сейчас поплывут рыбы мимо окон. Как в комнате Линевской. Или появится стая русалок с голыми сиськами… По такой погоде нужно сидеть дома и не высовываться…»
        А еще дико хочется есть. Живот подвело, и Стас вспомнил, что сегодня еще не ел. Позавтракать не успел… И не ужинал накануне, не обедал, вернее, перекусил в Нагорнике, но в себе еду не удержал.
        - Здесь кормушки поблизости нет? - спросил Стас. - Жрать охота - никаких сил…
        Хотел развить эту тему, но увидел выражение лица безопасника и осекся. Игорь был изумлен… нет - потрясен этим простым, можно сказать, совершенно бытовым и приземленным заявлением консула. Будто тот предложил взлететь к небу прямо вместе с мобилем.
        - Что такое?
        - Ну, у тебя и нервы, - с уважением в голосе произнес Геллер. - То есть пожрать решил? И на все остальное тебе наплевать?
        - На что наплевать? - начиная закипать, спросил Стас.
        - Он не знает, - сказал молчавший все это время оператор. - Он там, наверное, новостей не смотрел…
        - Не смотрел? - поинтересовался Геллер.
        - Не смотрел, а что?
        - Ты монитор в багаж положил или с собой? - спросил Геллер оператора.
        - С собой, - ответил тот, засопел, неудобно выгнувшись, чтобы достать сумку из-под сиденья. - Вот.
        - Сейчас-сейчас… - пробормотал Геллер, настраивая что-то в мониторе. - Вот. Ярчайший образец того, как везет некоторым журналистам… А ведь на его месте мог оказаться я, если бы не поехал в Учком. И почти ничего не снял, кроме покойников, нашинкованных крупными кусками… Держи, господин консул. Там слева треугольничек, нажми.
        Стас взял монитор, прикоснулся к значку на экране.
        - У меня за спиной - новый цех по производству пищи, - провозгласил парень, стоящий перед приземистым сооружением. - Это уже третий пункт производства биопродуктов, открытый за лето. Городской Совет выполняет свои обещания по улучшению…
        - Придурок, - прокомментировал Геллер. - Сколько с ним ни бьется редактор, все несет вот такой официоз. У меня за спиной - патрульная машина Службы Безопасности… У меня за спиной - горящий ларек…
        Корреспондент исчез с экрана, зато пошла панорама собственно цеха, каких-то трубопроводов, людей в спецовках, деловито снующих среди баков, вентилей и сверкающих огоньками пультов.
        - Это он вначале снял подводку с панорамкой… - пояснил Геллер. - А вот сейчас переходит к прямой трансляции. Комментарий за кадром - того же придурка. Хотя - везучего придурка, должен признать…
        В зале, перед путаницей из пластиковых труб, стояли люди. Собственно, толпа присутствовавших четко делилась на две части - официальные лица, явившиеся на открытие по службе, и народ попроще, приглашенный для массовости или явившийся за бесплатной жратвой.
        Голос за кадром объяснял, каких усилий требовало строительство, перечислял имена чиновников, участвующих в мероприятии, радостным тоном сообщил, что жители окрестных домов вот прямо сейчас вместе с чиновниками могут приступить к дегустации продукции цеха… Новые ароматизаторы, минеральные добавки, которые будут опробованы в этом цеху, а потом переданы во все остальные…
        Господин в строгом черном, несмотря на жару, костюме подошел к рычагу ручного дозатора, потянул. В массивную пластиковую посудину потекла продукция цеха. Может, по своему аромату и содержанию минералов она и превосходило все, что выдали биореакторы до этого момента, но на вид подсохшие сопли оставались подсохшими соплями.
        Подскочивший откуда-то сбоку мужичонка в белом комбинезоне вручил господину в черном нечто вроде черпачка. Сам встал рядом со стопкой пластиковых пиал в руках. Господин зачерпнул серо-зеленую жижу из судка и осторожно, чтобы не забрызгать свой костюм, стал наполнять пиалы, одну за другой. Наполненную посуду тут же выхватывали, вначале почетные гости, а потом и счастливые обитатели окрестностей. Но вкушать не начинали, ждали окончания процесса раздачи…
        Наконец и сам господин в костюме отложил в сторону черпак, взял пиалу, ложку, повернулся к собравшимся и что-то сказал. Наверное, что-то вроде «на здоровье». И народ приступил к дегустации. Если на лицах простых горожан еще читалось некое удовлетворение - бесплатно, в конце концов, сам этот факт не мог не радовать вечно голодных людей, - то лицо господина в черном улыбку хоть и сохраняло, но какую-то неестественную.
        Стас вспомнил запах кофе в приемной Городского Совета и понимающе кивнул. Чиновник, наверное, похлебку только на таких мероприятиях потребляет. А у себя в кабинете… И дома…
        Вон как выражение лица изменилось… Вначале Стас решил, что чиновника просто тошнит, и успел подумать, что забавно будет, если его прямо в прямом эфире вывернет ароматизаторами и минеральными добавками.
        Пиала выпала из руки чиновника, ударилась дном о бетонный пол, подпрыгнула, еда комком взлетела и упала назад, в пиалу. Лицо чиновника исказилось, чиновнику было больно, очень больно…
        Что-то говорил корреспондент за кадром, изображение дергалось, словно оператора кто-то толкал, но Стас не обращал на это внимания, смотрел только на лицо чиновника.
        Бледность. Капельки пота на коже. Широко открытые глаза. Судорога. Из приоткрытого рта, пузырясь, течет пена и непроглоченная еда. Стекает по подбородку, капает на шикарный костюм.
        Чиновник попытался ослабить узел галстука, но скрюченные болью пальцы не справились. Камера продолжала снимать, не отвлекаясь ни на что другое… Только городской чиновник.
        Кровь.
        Теперь по лицу текла кровь.
        Чиновник опустился на колени. Пальцы вцепились в галстук, словно это была петля, затягивающаяся петля. Лицо побагровело, вздулись вены на лбу и висках.
        Тело завалилось набок, ноги в начищенных до зеркального блеска туфлях двигались, словно человек пытался идти. Бежать. Дернулись и замерли. Но тело все еще жило, боль не отпускала его, дергала за веревочки, словно марионетку. Руки, ноги…
        Еще полминуты камера, не отрываясь, фиксировала агонию, прежде чем тело замерло. Только после этого камера медленно, словно нехотя, оторвалась от чиновника и обвела взглядом зал.
        Несколько десятков тел - мертвых и умирающих. Мужчины и женщины. Официальные лица и массовка. На заднем плане метались живые, но никто даже не пытался помочь умирающим.
        Геллер потянулся через плечо Стаса и взял монитор у него из рук.
        - Классный материал, - сказал Аристарх. - Даже этот идиот испортить не смог. Хотя… Картинка вызывает брезгливость, отвращение, но никак не страх. Нет, по факту - да, люди испугались. Отрава в еде, что же теперь с нами будет? Кто виноват? Может, пойдем к Городскому Совету и потребуем? Бла-бла-бла… Но сама картинка… Мог получиться самодостаточный шедевр. Смерть крупным планом. Глаза в глаза…
        - Сейчас кончишь, - буркнул Стас, не оборачиваясь. - Падальщик…
        - Да пошел ты… - Геллер ничуть не обиделся, в голосе было даже нечто вроде веселья, радости, почти восторга. - Ты не понял… и никогда не поймешь. Жизнь человека - чушь, фикция, ерунда. Никого не интересует жизнь человека, его счастье и радости. Боль и смерть - вот что делает человека интересным. Боль, которую он испытывает, и смерть, поджидающая его каждую секунду… Он богат, он удачлив, но смерть-то все равно где-то рядом, смерть уже сидит в нем и только ждет повода, чтобы предъявить свои права…
        - Пафосная чушь, - проронил Стас.
        - Пафосная, да. Но не чушь. Не чушь. Ты знаешь, что неправильного в этом городе? Знаешь?
        - Кроме тебя?
        - Кроме меня. Что неправильного в этом долбаном городе и в его людях? Ты разве не почувствовал этого? Не понял? Ты же, как и я, - чужой здесь. Ты должен был уловить запах дерьма…
        - Я сейчас его явственно чувствую, - сказал Стас. - А еще - слышу. Дерьмо попалось болтливое.
        - Ах, как смешно! - восхитился Геллер. - Ты просто потрясаешь юмором и прожигаешь сарказмом насквозь! Бездна интеллекта! Что ты делал все эти два года? Где ты жил? На луне? На дне морском?
        - Я просто жил.
        - Скажите пожалуйста - жил! Просто жил! А ты не обратил внимания, что люди этого города очень уж легко пережили Катастрофу?..
        Тут не выдержал Игорь:
        - Легко, говоришь? А ты развалины раскапывал? Вытаскивал из-под камней трупы и раненых? Ты видел могильники?
        - Видел. Я снимал, - спокойно ответил Геллер. - И что?
        - В городе погибло почти пятьдесят тысяч людей. Почти пятьдесят тысяч!
        - Пятьдесят тысяч? Это много? Это кошмар? А если бы тысяч было меньше? Произнеси - двадцать тысяч. Двадцать тысяч покойников, сорок тысяч калек… произнеси, попробуй на вкус! Это не так остро? Не так смертельно, как пятьдесят? Что молчишь, Игореша? Ну, давай, двадцать тысяч! Не хочешь? Тогда повтори то, что говорил несколько минут назад. Один из наших - из ваших - погиб, и один ранен у Сухого Русла. Ты ведь про эти полторы смерти говорил трагическим тоном, никак не менее трагичным, чем о пятидесяти тысячах… Не хочешь установить планку в количестве смертей и переживании по этому поводу? Ты сам-то обратил внимание, что если у тебя такое горе и боль были по поводу одного убитого коллеги, то по поводу пятидесяти тысяч ты должен был вообще сгореть от скорби и печали. Получается, что с какого-то момента печаль перестает нарастать, количество увеличивается, а градус остается прежним. Так, может, не в цифрах дело? А просто в смерти? Ответь, Игорь.
        Геллер толкнул безопасника в плечо, тот дернулся, словно от удара, рука потянулась под легкую куртку, Стас схватил ее и удержал.
        - Ты бы осторожнее болтал, - сказал Стас.
        - А куда уж осторожнее! - засмеялся Геллер. - И так осторожничаю все время… Вам не понравилось то, что я сказал? То, что город легко пережил Катастрофу? Докажите, что я не прав. Давайте, хором или по очереди… Скажи, Колос, что должны были испытывать люди, пережившие конец света? Всемирную Катастрофу? Вот, ударил катаклизм, обрушились дома, вышли из строя освещение, водопровод и канализация… Жрать нечего. Какое чувство должно преобладать? Какая эмоция? Не молчи!
        Стас не ответил.
        - Не говоришь? Страх. Ужас. Не так? Закончилась жизнь, миллионы людей наверняка погибли… Слышишь, Игорь? Не пятьдесят тысяч, а миллионы! А вместо того, чтобы сходить с ума от страха перед завтрашним днем, люди радуются. Нет, правда. Они жалуются на то, что не хватает одежды и туалетной бумаги, что жрать приходится это дерьмо из биореакторов, они даже могут бояться ограбления или болезней. Но они не испытывают Страха. Они не боятся будущего. Почему? Ты почему не боишься будущего, Игорь? Мужественный такой? Или такой дурак? Мужественный дурак… - Геллер коротко хохотнул. - А я говорю, что город слишком легко отделался. Слишком легко. Меня ведь позвали сюда работать в новостях, я тебе еще в «суперсобаке» говорил, помнишь, Стас?
        - Помню.
        - Ты тогда даже удивился, что меня понесло из Москвы в глухую провинцию… Удивился?
        - Удивился.
        - А я ведь ни минуты до того момента не работал журналистом. Ни минуты. Я учился… Или делал вид, что учился. Чтобы родители отвязались, чтобы не выглядеть полным идиотом в глазах приятелей. Я не из верхолазов, но и не из быдла. Средний класс, не больше, но и не меньше. Думаешь, это у верхолазов сильно развиты чванство и гордыня? Как же, как же… ты бы с моим отцом поговорил… или с матерью о неравных браках, например. О быдле из трущоб. Вот я и учился. А потом в Москве грянуло. Хорошо так шарахнуло, громко. День Оружия. Перевернулся фургончик с синдином, все переполошились, что вот он есть, оказывается, только в продажу не поступает… Найти и отобрать! А кто-то решил, что это удобный повод повысить свое материальное благосостояние. А кто-то сообразил, что можно безопасно свести счеты. А кто-то подумал, что, наконец, можно убивать, ничего не боясь… А я решил, что можно близко познакомиться со смертью. Заглянуть ей в глаза, увидеть, как вытесняет она из человеческого взгляда жизнь… Можно смотреть-смотреть-смотреть… И гнать все увиденное в Сеть. Я уже и не вспомню, сколько человек я запечатлел, сколько
переходов на ту сторону видел. Я находил умирающих и оставался возле них, пока они не отходили. Я разыскивал мертвых и рассматривал в их глазах… пытался рассмотреть отпечатки внешности их убийц… И снимал-снимал-снимал… И отправлял все это в Сеть. Целый день и целую ночь. А потом оказалось, что я стал популярным. Очень популярным. Странно? Наверное, странно то, что люди, которые все эти замечательные превращения живого в неживое могли видеть за окном, на улице, в собственной квартире, но лезли в Сеть, чтобы посмотреть, как это увидел я… За сутки - два миллиона посещений. За сутки. Я проснулся знаменитым. И мог стать богатым. Но ко мне пришел человек… Представитель новостийной компании из Свободной Экономической Территории Харьков и предложил… Он мне такое предложил, что я сразу же согласился. Сразу же, не раздумывая. И поехал. Мне было указано, когда приехать. Оказалось - последней «суперсобакой». И знаешь, что еще оказалось? Не знаешь… Сказать?
        - Скажи.
        - А меня никто не ждал в Харькове. Никто. Не ждал. Никто не посылал за мной гонца, никто не сулил деньги и перспективы. Правда, смешно? Ха-ха-ха… И еще три раза
«ха-ха». Нет, им в принципе нужны были корреспонденты. Я показал им свои работы из Сети, они прониклись… Даже согласились предоставить конуренку в своем комплексе… Я согласился, отчего бы и не попробовать, я ведь всегда мог бы уехать обратно, в Москву, к папе с мамой… Если я и дальше хочу смотреть смерти в глаза…
        - Чужой смерти, - поправил его Стас.
        - Конечно, чужой. Свою не рассмотришь и тем более в Сеть не выложишь. Но если я и дальше хочу с ней работать, то СЭТ - очень удобное для этого место. Мне так показалось поначалу, а потом - грянуло, - Геллер замолчал почти на минуту, и все остальные в мобиле тоже молчали.
        Только дождь бил по крыше, и вода текла по окнам. И «дворники» на лобовом стекле, хлюпая и шурша, тщетно пытались разгрести воду.
        - Я столько всего снял за первую неделю… - теперь в голосе Геллера зазвучала гордость, что ли. - Только Сеть вначале не работала, а потом, когда ее восстановили, она оказалась куцей, только на этот убогий город. И мне поначалу показалось странным, что люди на мои работы здесь реагировали не так, как в Москве… И не только в Москве, кстати. Триста-четыреста отзывов. Пустяк, ерунда… То, что я делал для новостей, - шло неплохо, начальство хвалило, а вот то, что я делал от души… И я попытался разобраться. Стал искать причины. И обнаружил нечто очень странное… Ты знал, что катастрофа «суперсобаки» совпала по времени с отключением нашей атомной электростанции? Знал?
        Стас молча пожал плечами.
        - Совпадение, - хмыкнул Геллер. - Мне уже так говорили. А то, что…

«Сейчас он станет рассуждать о том, что и дипломатический корпус СЭТ тоже очень странно случайно собрался на внеплановое совещание, - подумал Стас. - Сказать ему, что Максимка тоже на это намекал? Или пусть продолжает считать себя самым проницательным?»
        - А то, что все это произошло за три часа до Катастрофы, ты заметил? Не во время Катастрофы отключилась электростанция, а перед ней. И системы управления городскими коммуникациями вырубились не во время Катастрофы, не в момент импульса, а на час раньше. Если бы во время, я уточнял у знающих людей, если бы во время импульса все наши компьютерные системы работали, то сгорели бы. Напрочь сгорели бы. А электростанция, застигнутая импульсом и землетрясением одновременно, неминуемо рванула бы. И вся радиация пошла бы на город. И вот тогда… Тогда… Совпадение? Очень много совпадений. Слишком много. Я стал копать, попытался разобраться, в конце концов, я ведь работник Службы Новостей. Но тут уперся мордой в стену. Мое начальство, разрешающее и даже поощряющее мои поиски и разоблачения, тут приказало заткнуться. Нет, искать я мог, а вот в Сеть… Мягко так, но очень доходчиво предупредило меня начальство. Копаешь в свободное время, спросило меня начальство, - копай. Можешь даже похвастаться нарытым и получить премию, если действительно что-то интересное найдешь, но обнародовать найденное - не смей. Иначе…
        - Что иначе? - спросил Стас.
        - Я даже спрашивать не стал, все ясно читалось в интонации. И-на-че… И я никуда не вывесил информацию о том, что атомная электростанция была за три часа до Катастрофы захвачена группой террористов. Лихие такие террористы оказались. Прошли сквозь систему охраны, как призраки бестелесные, уничтожили охрану, но не тронули никого из технического и научного персонала, и, вместо того чтобы взорвать станцию, они ее погасили. Спасли тем самым в конечном итоге и станцию, и город. И полтора миллиона его жителей. Правда, забавно? - Геллер засмеялся почти искренне. - И еще забавнее, что за час до Катастрофы все - подчеркиваю - все системы управления СЭТ Харьков подверглись хакерской атаке и были вырублены. Погибло несколько сот человек в авариях. Отключились системы жизнеобеспечения в клиниках, убив пациентов. Но вся система в результате этой хакерской атаки была спасена. Спасена. Еще одно совпадение? И снова такое удачное… Не всем, кстати, так повезло.
        - Как-то тебя несет, - сказал Стас. - Накопилось?
        - Еще как… Еще как… Давит изнутри, пучит…
        - Не боишься, что начальство обидится?
        - Пошло оно в задницу, это начальство! - взорвался Геллер. - Будет оно молчать. И не гавкать. Пока я выполняю их условия и не пытаюсь… А вы… Ну, убьют вас, чтобы молчали, в крайнем случае. Убьют, и все дела. Не страшно, лишь бы я рядом оказался, когда вас убивать станут…
        Игорь кашлянул.
        - Что? - спросил Геллер. - Что-то не так я сказал? Да ладно, шучу я. Можешь попытаться передать наш разговор своему шефу. Увидишь, что ничего не случится. Или случится, но ты не увидишь. Всякое на свете случается… Вот, например, с Табором случилось.
        - Что с Табором?
        - Он после землетрясения загорелся, так?
        - Ну…
        - Хренушки. Я болтал с… в общем, со многими я болтал, ничего подобного. Если размещать начало гибели Табора на шкале важнейших событий, то все выглядит так.
«Суперсобака» врезается в Дипломатический квартал - террористы захватывают электростанцию - канторы Конго, Барабана, Рогани, всего Харькова, блокируют Табор и начинают резать. Всех - мужчин, женщин, детей, стариков… Всех цыган подряд. Жечь дома, уничтожать людей, насиловать - не без того. Цыгане, естественно, защищались, но шансов у них все равно не было. Всех бы уничтожили, но немного замешкались, выбились из графика. Еще шли бои, как грохнуло землетрясение. Канторщики бросились по домам, спасать родных и имущество. Мне сказали, что погибло около семидесяти тысяч цыган, - Геллер попытался засвистеть, но на третьем такте мелодии сбился, зашипел и замолчал. - Да, семьдесят тысяч людей. Ты там, Игорь, в истерику не впал по поводу громадного числа? Нет? Странно. Это ведь больше, чем твои пятьдесят тысяч… Жаль, что не успели всех вычистить. Очень жаль… Это мое личное мнение, не нужно на меня так смотреть.
        - Что же их потом не добили? - спросил Стас.
        - Сам удивляюсь. Похоже, что как-то откупились ромы. Что-то барон отдал, кроме территорий и лабораторий, понятно. Но что? Вот бы узнать… - Это ты его инструктировал? - спросил Прохор Степанович Дальский у Максима Андреевича Фрейдина. - Как по писаному декламирует…
        - Нет, я с ним не общался. И от меня никто не общался. Я вообще не знал, что он будет сегодня в Учкоме. Я бы воспользовался поводом…
        - Ну да, ну да, вы его не любите… - задумчиво пробормотал Прохор Степанович, разглядывая на мониторе салон мобиля. - Искренне не любите, не по приказу.
        - И получается, что не зря…
        - Уверены? Из ваших же слов следует, что Колоса везли сюда. Колоса, а не Геллера. Колос нужен в качестве склада органов нашему… э-э… знакомому. Вы не согласны?
        - Нет.
        - Странно… - Дальский оторвал взгляд от монитора и посмотрел на Фрейдина. - Мы же с вами обсуждали это неоднократно, вы всегда делали ставку на Колоса, а не на Геллера. А теперь?
        - А теперь я не хочу ошибиться. Вы же слышали историю о том, как Геллер приехал сюда? Слышали ведь?
        - Слышал. И вот сейчас слышал, когда он ее повторил. - Дальский постучал пальцем по монитору. - Что из этого следует?
        Максимка потер лицо руками, встряхнул головой, отгоняя сон. Он не спал уже третьи сутки, и это начинало сказываться. Можно было принять что-нибудь из тонизирующего, но Фрейдин старался избегать химии.
        - Из этого следует, что прикрытием для настоящего объекта может служить как Геллер, так и Колос. И тот и другой были кем-то выдернуты и направлены сюда. Причем Колоса вам сразу же предъявили. Честно и открыто. Вы верите в честность и открытость кого бы то ни было? В открытость и честность нашего… э-э… знакомого тоже верите?
        - Пародист из вас никакой, - ворчливо заметил Дальский. - Но и история с донорством может оказаться прикрытием. А может - единственным выходом на Лешего. А Геллер… Выяснили, почему он вообще оказался сегодня там?
        - Да. Я связался с Лоренцо, он мне сообщил, что его лучший работник, Аристарх Геллер, еще вечером, около девятнадцати часов, заявил о своем намерении вломиться в Учком… Дерьмо! - Максимка неожиданно врезал кулаком по столу. - Дерьмо, дерьмо, дерьмо!
        - Что случилось? - с некоторой опаской поинтересовался Дальский.
        Зрелище бьющегося в истерике шефа Службы Безопасности было для него внове. И произвело громадное впечатление.
        - Гады, - взяв себя в руки, сказал Максимка и успокоился. Почти успокоился. - Он приехал в Учком, чтобы попытаться снять съезд канторщиков. Так?
        - Так, - кивнул Дальский.
        - Во сколько произошло первое отравление «сном»?
        - Это я вас могу спросить - во сколько?
        - В двадцать часов с копейками. Через час после того, как падальщик сообщил Лоренцо, что будет снимать совещание, которое еще даже не было назначено. Понятно?
        - Не совсем…
        - Он знал, что будет это самое совещание. И знал до того, как канторщики решили собраться. - Фрейдин подошел к бару, достал, не спрашивая разрешения, бутылку и сделал несколько глотков прямо из горлышка. - Это его вез в город Леший. Его, а не Колоса. Колос - прикрытие. И прикрытие с двойным дном. Еще и эта информация по поводу донорства…
        - Вот и я об этом, Максим Андреевич. И я по этому поводу. Не клеится.
        - Да какая тут уже разница? - Фрейдин посмотрел на бутылку, взболтал содержимое, словно прикидывая - допить или не нужно, потом поставил бутылку в бар. Вернулся к столу. - Сейчас мы имеем обоих кандидатов в одной упаковке. Пора действовать. Может, заставим Лешего выбраться наружу?
        - Может быть… - задумчиво произнес Дальский. - Может быть.
        Протянул руку к селектору, замер на несколько секунд. Отдать команду… и все, что подготавливалось, все, что кропотливо собиралось по шестеренке, винтику и пружинке, начнет работать. Как механизм старинных механических часов. И остановить его уже не получится.
        И что произойдет в самом конце, Дальский не знал. Может быть, все получится. А может быть…
        Палец коснулся сенсора.
        - Инга, пора, - тихо сказал Прохор Степанович.
        Посмотрел на монитор - там ничего не изменилось.
        Стас Колос повернулся к водителю и спросил: «Скоро мы уже?» - Скоро мы уже? - спросил Стас.
        - По навигатору - минут через пятнадцать, - ответил Игорь. - Что-то мы уж совсем медленно движемся…
        Сзади что-то щелкнуло, оператор закричал.
        Влетевшая сквозь боковое окно пуля пробила ему плечо и застряла в ребре.
        - Гони! - крикнул Стас.
        Что-то темное и большое вынырнуло из дождя, ударило мобиль в капот и отшвырнуло его в сторону.
        Мобиль врезался левым боком в столб и замер.
        - На выход! - скомандовал Стас и открыл дверь. - Все - на выход!
        Он выхватил из кобуры «дыродел» и, выскочив из мобиля, вскинул пистолет. Но стрелять было некуда. Плотная завеса дождя надежно скрывала все, что было дальше чем в двух метрах от Стаса.
        Из мобиля выбрался Игорь с «дрелью» в руке. Молча повернул оружие вдоль улицы, подчиняясь жесту Стаса.
        Открылась задняя дверца, Геллер, матерясь вполголоса, тащил из мобиля оператора, а тот кричал от боли и страха.
        - Что дальше? - спросил Геллер, выдрав, наконец, из салона оператора и посадив его на тротуар.
        Стас ответить не успел - длинная автоматная очередь врубилась в стену дома почти над самой его головой.
        Глава 9
        - Я полагал, что ваше появление будет обставлено несколько эффектнее, - заметил товарищ Хаоран, когда гость расположился в кресле для посетителей.
        Сам поднебесник поднялся из рабочего кресла за письменным столом и подошел ко второму креслу у чайного столика. Остановился, глядя на гостя, словно в ожидании приглашения. А может быть, и в самом деле ожидал приглашения от круглолицего крепыша лет сорока пяти, непринужденно устроившегося в чужом кабинете. В опасном кабинете, как не преминули бы добавить знающие люди. Здесь мало кто бывал из посторонних, свои же, поднебесники, предпочитали не обсуждать такие интимные детали, как встроенное оружие, ядовитые шипы и другие изыски системы безопасности товарища Хаорана.
        К тому же все прекрасно понимали - невозможно рукой измерить всей глубины моря. И все средства защиты хозяина кабинета также узнать невозможно.
        Например, сегодняшний гость, с любопытством рассматривающий кабинет товарища Хаорана, мог быть прямо на месте убит семью разными способами. Если хозяин кабинета предложит ему чаю или каких-нибудь других напитков, а гость согласится, то количество вариантов смерти сразу же возрастет в разы. Кстати, не только смерти.
        - Зачем устраивать представление перед человеком, который умеет видеть и слышать, - сказал гость, и легкая улыбка тронула его полные губы. - А тем более думать.
        Товарищ Хаоран в ответ вежливо улыбнулся. Вежливо, не более того.
        Сел в кресло, аккуратно поддернув отглаженные брючины.
        - А я, в свою очередь, ожидал, что ваш кабинет будет более… - гость задумался на секунду, подбирая нужное слово, улыбнулся, отыскав подходящее: - Более традиционен.
        - Веера, ширмы, лаковая мебель?
        - Нечто вроде этого. Домашний халат с драконами, шапочка с жемчужиной на макушке… Или китель со стоячим воротником, - гость снова позволил себе улыбку, на этот раз скорее ироничную, чем вежливую.

«Он прекрасно знал, как выглядит кабинет», - подумал товарищ Хаоран. За последний год исчезли трое из ближайшего окружения главы китайской общины, это означало, что кто-то собирал информацию о самом главе поднебесников Харькова, - сомнений быть не могло. И еще это означало, что троих доверенных людей товарища Хаорана убил вот этот вежливый господин.
        - Надеюсь, вы не станете вести витиеватую беседу, подобно книжным мандаринам? - спросил товарищ Хаоран. - Или, по вашему мнению, именно так следует изъясняться уроженцу Поднебесной?
        - Ну да, а еще выяснить, чье кунг-фу лучше, - засмеялся гость.
        Искренне засмеялся, раскатисто, запрокинув голову и взмахнув руками. Так искренне, что товарищ Хаоран непременно поверил бы ему, если бы вообще имел привычку верить кому-нибудь.
        - Вы пришли, - сказал поднебесник.
        - Да, а мог бы связаться с вами через посредника, или через Сеть… мог бы даже пригласить вас на встречу куда-нибудь в район Алексеевки… И вы, как мне кажется, пришли бы. Не так?
        - Все возможно. Абсолютно все… - качнул головой товарищ Хаоран.
        Он принял к сведению упоминание посредника. Из этого следовало, что гость - не посредник. А из фразы хозяина кабинета о том, что возможно абсолютно все, следует, что только от гостя зависит, чем именно закончится их беседа. От гостя и от хозяина, естественно.
        Гость тоже кивнул, подтверждая, что намек понял.
        Молчание затянулось.
        - Мы можем немного поговорить о погоде, - предложил товарищ Хаоран. - О том, что на улице идет сильный ливень, но гроза, к счастью, уже закончилась. Если хотите, я даже могу попросить, чтобы нам сообщили прогноз погоды на ближайшие дни… Вы, кстати, очень изменились… внешне.
        - Все в мире меняется… внешне, - напевно протянул гость. - Даже камни меняются.
        На «балалайку» поднебесника пришло сообщение. Гость по дороге к его кабинету прикасался к дверным ручкам и прошел мимо газоанализатора и сканеров. Экспресс-анализ ДНК, отпечатков и запаха гостя никаких результатов не дал. Этого человека не было ни в архивах канторы товарища Хаорана, ни в базе данных Службы Безопасности Городского Совета. Это было немного неприятно, но, с другой стороны, и риск того, что гость может взорваться, выблевать какой-нибудь токсин или кислоту практически отсутствовал.
        Можно было просто беседовать.
        - Называйте меня Лешим, - сказал гость. - И мне так будет проще, и, надеюсь, вам.
        - Хорошо, господин Леший, - склонил голову товарищ Хаоран. - Что же вас все-таки привело ко мне?
        - Ну, я бы хотел напомнить о том, что свою часть договора я выполняю аккуратно, - тихо сказал Леший. - И все то, о чем я вас предупреждал, происходило в точно определенные мной сроки.
        - Да, я поражен. - Лицо поднебесника превратилось в неподвижную маску.
        Маска ледяного дракона, как называла это выражение лица товарища Хаорана его бывшая жена.
        - Я даже рискнул сделать немного больше, чем обещал, - очень серьезно произнес Леший. - Сегодня…
        - Я не просил вас устранить Тарле, - холодно заметил товарищ Хаоран. - Не следовало делать с Абдулой такого… Это может привести к войне, которая сейчас не нужна ни вам, ни мне. Никому.
        - Если бы я решил таким образом оказать вам услугу, то, конечно же, вначале попросил бы вашего разрешения. Дело в том, что господин Тарле потребовал в уплату за одну свою услугу устранить вас. И как можно скорее. Поэтому я был вынужден… Можно было его просто убить, но я предпочитаю не совершать необратимых поступков. Привычка такая, если угодно.
        - Это хорошая привычка, - задумчиво произнес товарищ Хаоран.
        Абдула решил устранить соседа по Барабану? Странно. Он ничего от этого не выигрывал. Все прекрасно понимали, что преемник уже назначен. И преемник преемника - тоже. И пытаться обезглавить кантору товарища Хаорана - занятие бессмысленное и смертельно опасное. Кстати, даже сами преемники не знали, что именно им предстоит занять место главы канторы. Товарищ Хаоран прекрасно сознавал, насколько люди подвержены соблазнам. Он сам регулярно использовал эту человеческую слабость для того, чтобы получить власть над людьми.
        Тарле совершенно сошел с ума? Ломка без «сна» началась у него только сегодня, списать на это странное сегодняшнее поведение и странное требование не получается.
        - Когда он обратился к вам с этой просьбой? - спросил товарищ Хаоран.
        - Неделю назад.
        - Странно…
        - Почему вас это удивляет?
        - Моя смерть не принесла бы ему никаких выгод. Только войну. Неизбежно вмешается господин Фрейдин… - товарищ Хаоран внимательно посмотрел на собеседника. - Вы полагаете, что это шеф Службы Безопасности решил таким образом взять под контроль Барабан?
        - Я этого не говорил. Но в принципе не вижу в этом ничего фантастического. В городе сложилась слишком стабильная система. И в руках у кантор собралось слишком много силы, и это кому-то может не понравиться…
        - Кому-то, кто хочет получить абсолютную власть… - закончил фразу Лешего товарищ Хаоран.
        - Если не принимать во внимание аксиому, что абсолютной власти, к сожалению, не бывает, то - да. Кто-то решил сменить в городе порядок. Мы с вами имеем классический образец готовящейся революции. Или мятежа, если хотите. Вы же учили в Академии историю, товарищ старший полковник? Мне не нужно объяснять вам, что должно последовать вслед за дестабилизацией обстановки?
        Товарищ Хаоран улыбнулся снисходительно.
        Гость попытался вывести его из равновесия, намекнув… да что там, прямо заявив о своей информированности. Людей, знающих истинный статус товарища Хаорана до Катастрофы, было в мире не больше десятка, а в Харькове никто из этого десятка не появлялся никогда.
        Утечка произошла с самого верха. Или кто-то сумел взломать весьма и весьма защищенные файлы где-то в Поднебесной. Сам Хаоран Цонг, старший полковник разведки КНР, не знал, где именно находится архив, но кто-то его нашел и взломал.
        А теперь некто, именующий себя Лешим, решил блеснуть перед товарищем Хаораном своей эрудицией?
        - Следующим шагом будет вербовка? - приподнял бровь товарищ Хаоран. - Вы сейчас напоминаете мальчика, полагающего себя очень ловким пройдохой.
        - Наверное, я похож на мальчика, - серьезно предположил Леший. - Но, надеюсь, на идиота я не похож?
        - Ни в коем случае, - так же серьезно ответил товарищ Хаоран. - Но если вы поясните мне свои цели, то мне будет легче воспринимать вас как взрослого человека. Вы же прекрасно понимаете, что моя деятельность здесь - всего лишь управление резидентурой. Свободная Экономическая Территория - это…
        - Я знаю. Поэтому, кстати, я и решил встретить Катастрофу здесь, в Харькове.
        Леший смотрел внимательно, не отрываясь. Он словно ждал какой-то особенной реакции от старшего полковника Цонга. Ответа на загадку?
        На загадку, мысленно повторил Цонг. Уважаемый гость весь состоит из загадок, его слова сочатся намеками, в жестах скрыта тайна, а в глубине глаз затаился хищный зверь. Не змея, нет. Именно зверь - огромный, дикий, кровожадный и, похоже, неуязвимый. Во всяком случае, зверь в этом уверен.

«Я и решил встретить Катастрофу здесь»…
        Сейчас он надеется, что старший полковник вскинется и станет спрашивать о том, как Леший смог предвидеть Катастрофу. Смотрит жадно, ждет напряженно. Даже как-то не хочется его разочаровывать.
        - Вы знаете, - тихо сказал товарищ Хаоран. - Я здесь по той же причине.
        Гость облегченно выдохнул. Он надеялся на такой ответ, понял старший полковник Цонг. Беседа становилась еще интереснее.
        - Не сочтите за наглость и неуважение, но как давно вы узнали о грядущей Катастрофе? - поинтересовался Леший самым светским образом. - За год до? За два?
        Хозяин молча смотрел на гостя. Лицо было совершенно неподвижно, глаза укрылись под тяжелыми веками. Товарищ Хаоран дремал, или старший полковник Цонг ждал, пока сам гость поймет, какую глупость только что произнес.
        Леший выдержал паузу, потом кивнул.
        - Согласен, спросил глупость. Вы ведь в Харькове уже сорок лет… Прибыли за черт знает сколько лет до Катастрофы, а тогда, я боюсь, о ней не знало большинство из тех, кто ее и организовал в конечном итоге…
        - Я тоже не знал о Катастрофе, - сказал Цонг. - Я не мог о ней знать. И честно выполнял свое задание - взять под контроль местную диаспору. Но потом я почувствовал… наверное, это трудно объяснить… В Китае очень не любят перемен. Вы наверняка знаете эту расхожую фразу-пожелание…
        - Чтоб ты жил в эпоху перемен.
        - Да. Именно эту. В эпоху перемен. В интересные времена. Нет, мы ни в коем случае не отрицаем прогресса, с удовольствием принимаем технические новшества… но очень не любим, когда новшества появляются в общественной жизни, - Цонг на секунду задумался, потом развел руками. - Извините, я очень давно не разговаривал на политико-идеологические темы. В результате в голову лезет то, что я в молодости слышал на политзанятиях. Еще раз - извините. Так вот, я почувствовал, что… Вы идете по степи, в зените - яркое горячее солнце. Ни облачка. Но тут - будто тень скользнула, чуть коснувшись вас. Может, промелькнула птица. Может, вам просто показалось… но настроение уже изменилось. Вы начинаете смотреть на мир иначе. Вы вдруг вспоминаете, что все это не вечно. Что перемены… нет, не грядут. Они возможны. Возможны.
        - И ваши традиции… - сказал Леший.
        - Это уже похоже на неуважение, господин, - товарищ Хаоран покачал головой. - Дважды повторять это слово… Традиция. Вы хотите, чтобы я говорил об этом? Но тогда я скажу то, что хотите услышать вы, и не скажу того, о чем думаю я. Хотя, вы правы: именно Традиция - ее возрождение и заставило меня насторожиться. Это было странно - понять, что в моей стране, в одной из самых развитых стран мира, вдруг снова заговорили о прошлом. Не о великих императорах, не о древних царствах, а о действительно далеком прошлом. Понимаете, в учебниках и в многомудрых трактатах о древности о настоящей истории ничего не говорится. Вспоминают об изобретении пороха и бумаги, о первом императоре Ци Хуан Ди, о Великой Стене, но о том, что все это величие - лишь песчинки, приставшие к чешуе дракона, вслух не говорит никто. Кто-то не знает, кто-то не верит… Некоторые из тех, кто верит, полагают, что дракон уже умер и только его кости покоятся на дне Хуанхе. Некоторые - уверены, что, не вспоминая дракона, можно сделать его нереальным. И только единицы надеются его оседлать. И взлететь на нем к небу. Или вернуть мир к прежнему. К
прошлому. Когда мир имел четыре угла, был укрыт небом… Имя этому дракону - Традиция.
        - Я понял.
        - Вы не можете этого понять… Для того, чтобы это понять, нужно быть китайцем. Или не быть человеком.
        Гость кивнул.
        - Вы - не китаец, - с легкой усмешкой произнес товарищ Хаоран.
        - Я - не китаец, - подтвердил гость и добавил серьезно. - Я - Леший.
        Теперь задумался товарищ Хаоран.
        Это могло быть шуткой. Или приглашением к шутке. Лучше его проигнорировать.
        - Я почувствовал эту мимолетную тень и больше не мог оставаться прежним. До этого я с удовольствием делал карьеру. Даже когда погибла моя семья, я не сломался. Мои друзья были похожи на моих врагов: и те и другие уважали меня…
        - И боялись, - подсказал Леший.
        - И боялись. Да - боялись. Но в какое-то мгновение все это стало неважным, неинтересным, незначимым… Все изменится. В лучшую сторону, в худшую - это безразлично. Страшно - что изменится. Все изменится. Вначале я попытался постичь источник этих перемен. Понять, кто за ними стоит. Понять, а потом уничтожить. Помешать. Остановить… Но это было повсюду. Я чувствовал, как что-то происходит у меня за спиной, резко оборачивался, но стул снова оказывался стулом, демон просто тенью, а призрак - вывешенной для просушки простыней. Но стоило мне снова отвернуться… У вас такое когда-нибудь было?
        - Нет. Но я вас понимаю. Страх начинает заполнять весь мир, проникает в каждую клеточку вашего тела, пропитывает мозг. Даже не страх, а его предчувствие… понимание того, что он придет. Обязательно придет. И вы начинаете бояться уже не чего-то конкретного, а своего собственного страха. Грядущего страха, - Леший скрестил руки на груди. - Я вас понимаю.
        - А я себя - нет. Ни тогда не понял, ни сейчас не понимаю… Но я решил не вступать в борьбу. Все тщательно обдумав, я понял, что меня не страшит смерть. Нет. Мне была неприятна мысль о суете, связанной с переменами. С Катастрофой. Необходимость бежать, искать спасения… Но, с другой стороны… С другой стороны, мне было интересно взглянуть на все это. Не участвовать, нет. Ни в коем случае. Взглянуть. Увидеть, как волна подступает к самым моим ногам… ощутить кожей жар огня… превратиться в этот огонь… И понять, что именно происходит. Не предотвратить, не использовать, а понять. Я стал искать место на берегу…
        - Место в первом ряду?
        - Если хотите - да. Место в первом ряду. Я мог вернуться в Китай, но, как мне тогда казалось, все будет происходить именно в Понебесной, и я слишком быстро превращусь в материал для перемен… В глину для кирпичей. А кирпичу все равно, в какой стене он лежит - в стене свинарника, или в Великой Стене… Я остался там, где Традиция не так сильна. Любая Традиция: Католическое Вуду, ислам, верования диких племен Африки и Америки - любая Традиция. У себя на родине они пульсировали, набухали кровью… Ехать в Европу? В Конфедерацию? Можно было бросить все и бежать к тем же самым дикарям, но тогда я бы ничего не увидел. Я был бы слишком далеко от сцены. А кроме того, колдун дикого племени, носитель тамошней Традиции, на своей земле, в своем ареале обитания все равно был бы всемогущ. В их маленьком мирке, в анклаве их Традиции, я бы снова оказался лишь игрушкой сил, которые не понимаю… Я выбрал этот город. Были другие варианты, почти равноценные, но меня привлек этот город… Его аура. Его воздух, если хотите… Вы давно здесь?
        - Два года - безвыездно. И еще в течение года часто приезжал.
        - Вы, наверное, уже почувствовали ауру этих мест… равновесную… До отвращения равновесную. Будто специально кто-то выверяет соотношение сил. Уравновешивает добро и зло. Рожденные здесь во всем достигают совершенства - в гениальности, в злобе, даже в обыкновенности. Обыкновенных, правда, здесь значительно больше, чем гениев и злодеев. Гении и злодеи здесь задыхаются и тонут в общей массе… Здесь выполняют ритуалы, но не верят. Не верили и не будут верить. И потому ни мусульмане, ни вудуисты даже не пытались вытеснить конкурентов из города. Они знали, что это бессмысленно. Когда в мир пришла Цифра, здесь она даже не появилась. Так, мелькнула. Сюда не пришел Мутабор. Им всем нужны не молящиеся, а верующие. А таковых здесь… Извините, я немного увлекся.
        - Ничего, - сказал Леший. - То, что вы рассказываете, - очень интересно. И поучительно. И во многом совпадает с моими наблюдениями. Правда, похоже, мы с вами при совпадающих исходных пришли к разным выводам… Вернее, вы не сделали последнего шага.
        - Я никогда не делаю последнего шага, - холодно возразил старший полковник Цонг. - Именно потому, что он последний.
        - Ваше право.
        - Да. Мое.
        Несколько минут они молчали.
        О чем думал Леший - хозяин кабинета не знал, но сам товарищ Хаоран пытался понять, что именно привело Лешего сюда. И именно в этот день. Ведь не случайно? И товарищ Хаоран, и старший полковник Цонг прекрасно знали цену случайностям и совпадениям. Только глупцы отрицают возможность самых невероятных совпадений и случайностей. Но сегодня…
        Леший, придя в кабинет к товарищу Хаорану, не мог не понимать, что выход отсюда можно только заслужить. Заработать. Обменять на нечто очень важное. И пока он ничего не предложил. Намеки здесь не котировались. А тем более - угрозы.
        - Я хотел с вами посоветоваться, - нарушил, наконец, молчание Леший. - Или дать совет вам… если вы пожелаете…
        Товарищ Хаоран чуть наклонил голову, демонстрируя вежливое внимание.
        - Прошло два года со времени Катастрофы, - медленно, словно задумавшись, произнес Леший. - Как вы полагаете - изменения уже произошли? Те самые, которых вы ждали всю свою жизнь?
        Это был сложный вопрос. И даже, наверное, страшный. Товарищ Хаоран и сам себе неоднократно его задавал и каждый раз признавался себе, что не может… не готов ответить на него.
        - Вы смотрите на Луну? - спросил Леший.
        Товарищ Хаоран вздрогнул.
        - Вы ведь заметили, что Лунного Зайца больше нет…
        - А вы, как я понимаю, это заметили?
        - Я это тоже заметил, - сделав ударение на «тоже», ответил Леший. - Но вы не ответили на мой вопрос - мы живем в уже измененном мире?
        Товарищ Хаоран закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.
        Гость не мог заметить перемен на Луне. Не мог. Если он был обычным человеком. Он мог узнать об этом от кого-то другого, но… Товарищ Хаоран открыл глаза и посмотрел в лицо собеседнику. Он не лгал. Он и в самом деле смог разглядеть Это.
        Как просто было бы решить, что все самое страшное уже позади. Катастрофа, разрушения и пожары - вот и все, что произошло, что должно было произойти. Теперь нужно было только отстроить заново прежнюю жизнь.
        - Я не могу ответить на ваш вопрос, - сказал, наконец, товарищ Хаоран. - Я слишком…
        Хозяин кабинета замолчал, пытаясь подобрать слово. Он не хотел произносить
«боюсь», но ничего другого в голову не приходило. Боюсь-боюсь-боюсь-боюсь… Сказать правду? Ошибиться?
        - Пока перемен не было, - товарищ Хаоран выпрямился в кресле, сложив руки на коленях. - Настоящих перемен не было. Я их не видел…
        - А, значит, их и не было, - кивнул Леший. - Но ведь город и его жизнь изменились, вы не можете этого не признать.
        - Я не признаю этого, - дернул плечом товарищ Хаоран. - Потом что - ничего ровным счетом не изменилось. Кто-то готовит перемены, это я чувствую. Но пока…
        - Разве того, что произошло в городе, недостаточно? - удивление было искренним, но товарищ Хаоран знал, чувствовал, что Леший играет, подталкивает его к какому-то выводу… Пытается заронить в его мозг, в его душу какую-то мысль…
        - То, что произошло в городе, - всего лишь перестановка фигур на шахматной доске. Идет партия, кому-то может показаться, что это перемены, но на самом деле те же пешки продолжают двигаться вперед, не имея возможности ни остановиться, ни свернуть с пути, ферзь ангелом смерти носится по шахматным клеткам, полагая себя всемогущим, но все так же оставаясь в рамках расчерченной доски… И никто из них не смог подняться над плоскостью игры, никто не смог не то что заметить настоящих игроков, но даже заподозрить их существование. Просто игра вступила в новую фазу, не более того. Логично продолжается…
        - Минутку! - Леший поднял руку. - Но ведь здесь больше нет чужих. Даже вы, резидент китайской разведки, больше не чужой здесь. Вы - часть этого города. Если раньше этот город вечно балансировал на грани взрыва, мелкие и мельчайшие шайки копошились в шерсти у крупных кантор, путались под ногами, норовя откусить больше, чем могли проглотить, то сейчас… Есть одна крупная кантора у муслимов. Одна - у поднебесников. Все уравновешено, все отрегулировано… Разве это не хорошо?
        - Это хорошо, - сказал товарищ Хаоран. - Очень хорошо. Но не великолепно. До совершенства мы все еще не доросли. Я - китаец. И меня с рождения учили, что колесо может вращаться только на одной оси.
        - Вам нужен император?
        Товарищ Хаоран холодно улыбнулся.
        - А вы сами… Вы сами не хотели бы стать императором? - Леший прищурился, словно изо всех сил пытался удержать от прыжка зверя, прятавшегося в его глазах.
        - Нет, - не задумываясь, ответил товарищ Хаоран. - Никогда.
        - Почему?
        - Потому что кто-то уже наметил это звание для другого. Кто-то неизвестный, но обладающий силой. Не канторой и боевиками, нет… Силой, которой я не могу постичь. Моего зрения и ума хватает только на то, чтобы заподозрить существование этой силы, не более того…
        - Когда вы поняли, что я к вам приду? - спросил внезапно Леший.
        - Сегодня утром. Поэтому я и поехал в Учком лично. Я хотел видеть глаза своих коллег-оппонентов, убедиться, что никто из них не пытается захватить власть. Никто из них не обладает даже Тенью Силы. Никто.
        - А ректор?
        - Ректор еще не понял, что обречен. Он еще пытается делать вид… или искренне уверен в своей неуязвимости.
        - Вот даже как… - протянул Леший. - И что же его ждет?
        - Смерть, - как о чем-то само собой разумеющемся сказал товарищ Хаоран. - И я знаю, кто придет на его место. Это - очень просто. Это мне понятно, и скоро станет понятно всем остальным.
        - И кто же?..
        - Не Тарле, не М’Бога, не Паленый, не Дядюшка Ха… - с легкой улыбкой перечислил товарищ Хаоран. - Ни они, ни я просто не сможем управлять Учкомом, да и Комплекс нас не примет…
        - То есть Дима? Полагаете, ему позволят остальные?
        - Мы не станем с этим спорить. Он передаст свой район кому-то из помощников, а сам уйдет в Комплекс и станет ректором. Николай Александрович продемонстрировал свою слабость - больше ему никто не поверит, что бы он ни говорил, какие бы гарантии ни предлагал. Кто-то смог поставить под угрозу поставки «сна»… И даже если вчера это сделал не ректор, то завтра он может использовать тот же трюк, но уже в своих целях. И это значит…
        - Но ведь ваше совещание закончилось мирно?
        - Мирно. Но, боюсь, достаточно легкого дуновения ветра, чтобы все обрушилось. Какой-нибудь мелочи.
        - Нечто вроде стрельбы по машине Абдулы?
        - Да. Вполне подойдет. Именно ректор первым заговорил о стрелках на Геповке. Он сказал, что их привел кто-то из нас, но ведь это могли быть и его люди. Интересно, кого-нибудь опознали?
        - На месте засады работали люди ректора. И пока никаких результатов не объявлено. Но…
        - Что «но»?
        - Туда прибыли и эксперты Максимки, - Леший щелкнул пальцами. - Учком не мог помешать этому, как не мог и собрать весь биологический материал, оставшийся от засады. Абдула отстреливался изо всех стволов, клочья летели по закоулочкам… Наверняка какой-нибудь из клочков попался экспертам из СБ.
        - Вот даже как… - товарищ Хаоран еле заметно улыбнулся. - Боюсь, что информация от ректора и от Фрейдина будет несколько отличаться. И кому поверят… Как я понял, Тарле сошел с ума не навечно?
        - К вечеру он скорее всего придет в себя.
        - И будет очень огорчен случившимся. Ему трудно будет объяснить своим людям, почему он перебил охрану. А уж мокрые штаны… Но если окажется, что пока он был в Учкоме, его накормили какой-то дрянью… Это очень хорошее объяснение. И, насколько я знаю господина Тарле, он не будет дожидаться, пока блюдо остынет.
        - И в этой ситуации вы…
        - Я не стану ему мешать. Более того, я на всякий случай перекрою границу с Конго, чтобы у М’Боги не возник соблазн нанести удар Абдуле в спину. Хотя до штурма, полагаю, дело не дойдет. Не дойдет… Интересна позиция Фрейдина и Городского Совета, хотя… - Товарищ Хаоран свел кончики пальцев обеих рук, образовав подобие сферы. - Если верить сегодняшним новостям, у Совета и у Максима Андреевича уже возникли проблемы. Кажется, жители города недовольны тем, что произошло на открытии станции питания. Я с трудом удерживаю своих соплеменников от необдуманных действий, но мусульмане и жители Конго, насколько я знаю, собираются найти виновных… или назначить виновных.
        - Просто как канторщики по поводу «сна». - Леший снова щелкнул пальцами.
        - Очень похоже, - не мог не согласиться товарищ Хаоран. - И, вполне возможно, что все закончится с весьма сходным результатом. Место людей, не сумевших обеспечить безопасность кормежки, должен занять некто, способный эту безопасность гарантировать… То есть если все будет проходить правильно, то владельцы пищевых фабрик могут…
        - Могут. Думаю, что проверка, которая будет назначена Городским Советом, выявит, что и остальные биореакторы города выдают продукцию не очень полезную для здоровья…
        - Если вы так полагаете…
        - Я просто уверен в этом.
        - Но ведь владельцы фабрик входят в Городской Совет…
        - Тем более весомым и взвешенным будет выглядеть любое решение этого Совета. За исключением, конечно, оправдательного…
        - Вы полагаете, что оправдательного решения не будет?
        - Оно просто невозможно, товарищ Хаоран, - засмеялся Леший. - Посудите сами - люди знают, что их еда может быть отравлена. И они, естественно, захотят, чтобы виновные были наказаны. В одном цеху это может быть кто-то из лаборантов или рабочих… Даже в двух-трех… Но чтобы во всех…
        Зверь в его глазах больше не пытался прятаться, он скалил свои клыки, щелкал хвостом и рычал.
        Товарищ Хаоран почувствовал, как легкий холодок потек от кончиков пальцев к запястьям, к предплечьям, просочился в мозг и медленно, сверху вниз, стал заполнять все тело.
        Это было странное, незнакомое ранее ощущение. Неприятное и пугающее. Товарищ Хаоран и старший полковник Цонг не сразу поняли, что это страх.
        Леший больше не прятал зверя в своих глазах, он сам стал зверем. Каждая черточка его лица излучала опасность, каждое движение демонстрировало угрозу. Рука хозяина кабинета потянулась к сенсорам управления системой защиты, но замерла в нескольких сантиметрах от пульта. И товарищ Хаоран не смог понять - сам он остановил руку или подчинился воле гостя.

«Я ведь еще два с половиной года назад знал, что придется расплачиваться, - подумал товарищ Хаоран. - Два с половиной года назад… Леший тогда сказал, что попросит об ответной услуге».
        Время пришло.
        Леший ждал, рассматривая товарища Хаорана немигающим змеиным взглядом. Его лицо теперь было неподвижным, почти мертвым.
        - Что я должен сделать? - выдавил из себя товарищ Хаоран, склонив голову.
        Он больше не мог смотреть в глаза Лешего, не имел сил.
        - По нашему соглашению, вы и остальные канторщики удерживали границы города, - ледяным тоном произнес Леший. - Вы не пропускали никого наружу и снаружи вовнутрь.
        - Мы все выполнили соглашение, - сказал товарищ Хаоран и с ужасом понял, что голос его дрожит.
        - Это хорошо. Сегодня может произойти всякое… Может показаться, что время соглашения прошло… И я очень прошу вас…
        Прошу?
        Товарищ Хаоран помимо воли улыбнулся. Тут уместнее прозвучало бы «повелеваю». Хотя… Леший поступает правильно, пользуясь силой, но не демонстрируя ее. Тот, кто имеет власть, может позволить себе вежливость.
        - Я хочу, чтобы вы связались с остальными главами кантор и передали им мою просьбу. При любом раскладе, даже если вам покажется, что все рухнуло, что все кончено и с моими просьбами можно не считаться… Хотя бы до завтрашнего утра. Удержать людей в городе, не позволить им совершить глупость. Остановить. Через кровь, через смерти десятков и сотен. Иначе могут погибнуть сотни тысяч. Люди до сих пор живы, потому что в этом городе существует порядок. Вы сможете выполнить мою просьбу?
        - Да.
        - Очень хорошо. - Леший встал с кресла. - И передайте Абдуле, как только он сможет нормально воспринимать окружающую действительность, пусть не спешит на штурм Учкома. У него это все равно не получится. А если он все-таки попытается, то умрет. Так и передайте - умрет.
        - Умрет, - повторил товарищ Хаоран.
        - Вот и славно, - Леший двинулся к выходу. - Сейчас я, пожалуй, покину вас. Но, надеюсь, мы еще встретимся. Так или иначе…
        Больше всего старшему полковнику Цонгу хотелось, чтобы Леший ушел как можно скорее. Его присутствие вызывало почти физическую боль, хотелось закричать, зажмуриться, зажать уши руками и упасть на пол… как при ядерном взрыве… ногами к вспышке…
        Но тогда старший полковник Цонг утратил бы уважение к себе окончательно.
        Леший медленно - очень медленно - шел к двери. Словно пробирался сквозь густое, вязкое желе. Нужно было что-то сделать, что-то сделать, пока он не ушел… Иначе до самого конца жизни Хаоран Цонг будет проклинать свою слабость. Подчиниться силе - это одно. А испугаться…
        - Я говорил о шахматах… - Хаоран Цонг откашлялся и поправил узел галстука.
        - Да? - Леший остановился и повернулся к хозяину кабинета.
        - Я сравнил все, что здесь происходит, с шахматами. Я был не прав, - Хаоран Цонг встал с кресла и смог заставить себя сделать шаг к Лешему. - Когда-то давно мне попала в руки книга - старая книга местного автора. В ней было много крови, жестокости и немного философии. И там он писал о бильярде. О так называем «пуле». Есть стол, затянутый зеленым сукном, есть шары на нем - цветные и рябые. Есть белый шар, которым наносятся удары. Соперник волей случая выбирает, какими именно шарами придется играть. Нужно забивать шары в лузы. Цветные или рябые. Может показаться, что в этом смысл игры - забить как можно больше шаров. Может показаться, что самое главное - не дать сопернику сделать это. Шарам кажется, что все происходит для того, чтобы бить их как можно больнее. Белый шар может чувствовать себя главным… или самым несчастным, потому что его бьют все и он бьет всех. Кто-то может постичь, что все это сражение - за право забить в лузу черный шар, и этот черный шар может подумать, что именно он - самый важный в этой игре. А потом - случайность, нелепый рикошет, неверный удар, и черный шар вкатывается в
лузу раньше времени. Или не в ту лузу… И тот, кто, казалось, уже был в шаге от победы, проигрывает. И шаров он больше забил, и класс у него выше, чем у соперника, но вмешивается случай…
        - Очень интересно, - усмехнулся Леший. - Эта аналогия действительно точнее. Намного точнее. Хотя…
        - Вы не согласны?
        - Ошибаться могут все - и шары, и игроки. Смысл игры в бильярд, как и любой другой игры, может заключаться в том, чтобы отвлечь внимание игроков и зрителей от чего-то другого, гораздо более важного и значимого. Или смертельно опасного. Не так?
        Леший молча вышел из кабинета.
        - Пропустить, - приказал товарищ Хаоран охране.
        Он вернулся за письменный стол, сел. Сильно потер лицо ладонями, потом прикоснулся к сенсору на пульте связи:
        - Дмитрий? Добрый день. Нам нужно поговорить. Да, прямо сейчас.
        Люстра в кабинете вдруг мигнула и погасла. Через несколько секунд зажглась снова.
        - У вас тоже проблемы со светом? - спросил товарищ Хаоран, прекрасно зная ответ.
        Наркотики, еда, энергия, вода…
        Люди выйдут на улицу, остановить их не получится. В ближайшие часы город погрузится в хаос.
        Приближаются перемены, те самые, от которых пытался спрятаться Хаоран Цонг. Или ему это только кажется? Как сказал Леший?
        Отвлечь внимание игроков и зрителей от чего-то другого, гораздо более важного и значимого. Или смертельно опасного.
        - У меня есть послание для вас, Дмитрий, - сказал товарищ Хаоран. - Для вас и остальных.
        Дима Механик выслушал поднебесника, не перебивая. Только когда тот упомянул Лешего, вздрогнул и спросил:
        - Леший? Невысокий такой, черноволосый и худощавый? Лет тридцати?
        Товарищ Хаоран описал своего посетителя, Дима задумался.
        - Можешь прислать его отпечатки, ДНК и прочее? Ты же собрал все это?
        - Да. Закончим разговор, и я прикажу отправить к тебе все данные. Но в базах его нет.
        - То, что его нет в базах, я и так знаю. Я пришлю тебе данные на своего, сравнишь.
        - Ты полагаешь, что это действует группа? - в голосе товарища Хаорана прозвучало сомнение. - Мне показалось, что…
        - Вот мне тоже показалось, - отрезал Дима Механик. - Много чего показалось…
        - Подожди, когда он к тебе приходил?
        - Утром, перед самым выездом в Учком. А что?
        - И говорил что-то о судьбе ректора?
        - А это не твое дело.
        - Не мое, но если это для тебя важно, то я готов…
        - Я знаю. Мне Леший сказал утром.
        - Значит, он все знал заранее… Просчитал.
        - Понимай как хочешь. Надеюсь, это была последняя встреча с ним. Я никогда не был трусом, но…
        - Боюсь, не последняя, - возразил товарищ Хаоран. - Но до вечера так или иначе мы что-то поймем… Увидим, кто забьет черный шар.
        - Может, и увидим, но сейчас я очень занят. Очень-очень. На улицах такое творится… Мне нужно не только держать границу города, но и своих не выпустить из Рогани. Все хотят жрать, и никто не решится лопать нашу баланду, пока не получат гарантию… Хотят заставить пробовать еду… Работников кормушек, но лучше - их хозяев. В общем, все как было у нас по поводу «сна». До связи!
        Переговорив с главами всех кантор, товарищ Хаоран подключился к городской сети камер наблюдения.
        Толпа шла к Нагорнику со стороны Алексеевки. Ливень не позволял точно рассмотреть количество народа, вышедшего на улицу, но, переключаясь с одной камеры на другую, поднебесник понял, что несколько десятков тысяч человек сейчас движется мимо Учкома к Нагорному району.
        Свет в кабинете снова мигнул и погас. И снова включился через несколько секунд. Чтобы через минуту погаснуть. И снова включиться.
        Товарищ Хаоран включил канал новостей.

«… стреляют!» - срывающимся от возбуждения голосом выкрикнул кто-то.
        Изображение дергалось, в кадр попала бетонная стена, в которую время от времени ударялись пули, разбрасывая в стороны осколки, потом мобиль с опознавателями Службы Безопасности. Стекла мобиля были разбиты, пули время от времени ударялись в него со звонким щелчком, с визгом отлетали от тротуара.
        - Я корреспондент Службы Новостей Аристарх Геллер, веду съемку прямо с места нападения. Мой оператор ранен. Вместе со мной под огнем находятся сотрудник Службы Безопасности и консул Российской Федерации Стас Колос. Мы неоднократно обращались за помощью к Службе Безопасности, нам даже пообещали, что вот-вот, через несколько минут, приедут, но прошло уже много времени…
        Пуля ударилась в тротуар возле самой камеры, корреспондент выругался.
        - Похоже, нас просто оставили на убой! - прокричал корреспондент. - Никто не имеет права владеть огнестрельным оружием в нашем великом городе, за этим следит Служба Безопасности, но сейчас наша замечательная Служба ни черта не делает для выполнения законов.
        Весь кадр заполнило лицо молодого парня.
        - Это - сотрудник Службы Безопасности Городского Совета! - прокричал корреспондент за кадром, пытаясь перекрыть грохот выстрелов. - Почему ты не пойдешь и не отберешь оружие у преступников? Ты ведь должен их казнить! Иди, выполняй закон…
        Парень выматерился, попытался оттолкнуть камеру, но та лишь чуть отодвинулась назад. Теперь можно было видеть, что без стоит на коленях за мобилем, сжимая в руках «дрель». Безопасник бледен, губы искривлены, демонстрируя жутковатую пародию на улыбку.
        Камера двинулась в сторону, захватила еще одну фигуру, скорчившуюся за мобилем.
        - Это - господин консул! - пояснил корреспондент. - Стас, не сообщите нашим зрителям о своих планах на ближайшее будущее?
        - Пошел ты в жопу, - громко ответил господин консул. - Или уберешь камеру, или схлопочешь пулю прямо в объектив. Юморист хренов…
        - Похоже, господин консул пребывает в раздражении, - констатировал корреспондент весело. - Похоже, господин консул чем-то недоволен… Чем именно, господин консул? Умирать боитесь?
        Стас умирать не боялся. Уже не боялся.
        Он сидел в луже, по голове и телу остервенело стучал ливень, не было уже ни одной сухой нитки, но не это раздражало Стаса больше всего. И даже не пули, лупившие над самой его головой в стену.
        Нет, поначалу он действительно испугался. И даже несколько раз выстрелил наугад туда, откуда, как ему показалось, стрелял автомат. Геллер наскоро перевязал оператора, потом, не обращая внимания на стрельбу, приоткрыл багажник, вытащил кофр, из кофра камеру и, переговорив с кем-то на пульте новостийного канала, начал свой дурацкий репортаж с места событий.
        Геллера, похоже, совершенно не волновали пули, не расстраивало то, что оператор потерял сознание, и лужа под ним стала глубокого красного цвета. Аристарх время от времени приставал к несчастному Игорьку с нелепыми вопросами, требовал комментариев от Стаса, рассказывал зрителям, что вот-вот, с секунды на секунду, и его, и беза с господином консулом вместе неизвестные злоумышленники убьют. Просил не отходить от экранов до начала самого интересного.
        А вот в это Стас уже не верил.
        Трудно было верить в то, что все это затеяно с целью убийства. Десять минут стрельбы. Десять минут… Пули лупили в стену. Пули лупили в мобиль. Пули молотили справа и слева от мобиля по тротуару, явно намекая, что пытаться бежать не стоит.
        Вот дождь - тот действительно бил старательно и от всей души. Еще немного, и капли выполнят работу пуль - пробьют тело и пришпилят его к мостовой.
        Стас вытер воду с лица левой рукой.
        Вода была теплой, словно он сидел под душем после очередной вечеринки. Автоматчики стреляли, несколько раз осколки бетона больно ударили его в спину, по шее, один ударил по затылку. Стас схватился рукой за ушибленное место, посмотрел на ладонь - кровь. Дождь быстро размыл ее, превратил в розовую водичку. Потом рука снова стала чистой.
        - Если он снова полезет, - сказал Игорь, - я его грохну. Честное слово - грохну. Прямо перед камерой в прямом эфире…
        - А я все слышу! - сообщил радостно Геллер и помахал рукой из-за камеры. - И наши зрители слышат. Можешь посмотреть сюда, передать привет родственникам!
        Игорь сплюнул.
        - Не обращай внимания, - посоветовал Стас. - И на пули не обращай, и на него…
        Автоматная очередь прошла сквозь разбитые окна мобиля, пули простучали по стене.
        Геллер даже не дернулся.
        - А ты умереть не боишься? - спросил Стас.
        - Нет. А что?
        - Ничего. Каждый сходит с ума по-своему.
        Десять минут.
        Уже почти пятнадцать. Стас не стал второй раз связываться с Максимкой. Тот, узнав о засаде, выругался, сказал, что придумает что-нибудь, но предупредил, что все его люди заняты. И что пробиться к Стасу сейчас будет трудно. Если бы хоть погода улучшилась, сказал Максимка.
        Через минуту после того, как Геллер со своим репортажем вышел в Сеть, Стасу позвонила Сандра. Но и с ней разговора не получилось.
        Сандра пыталась выяснить, что там у Стаса, черт возьми, происходит, какого дьявола гребаная Служба Безопасности телится, предлагала послать на помощь Стасу тех двух идиотов, которые вроде как охраняют «Парадиз», говорила, что сейчас кликнет всех, найдут оружие и пойдут…
        - Не реви, - сказал Стас. - Сиди дома и жди. Я приду. И не мешай мне. Я занят.
        Сандра попыталась что-то сказать, но Стас отключил связь и заблокировал доступ с ее номера. Не хватало еще выслушивать бабью истерику.
        За каким бесом все это происходит? За каким бесом?..
        Рвануло так, что мобиль подпрыгнул и чуть не завалился набок. В стену и по тротуару застучали камни, куски бетона, что-то влажно шмякнулось о бок мобиля.
        Дым и пыль, несмотря на ливень, заполнили улицу.
        - Ни хрена себе! - восторженно крикнул Геллер, падая животом в лужу. - Это наших снайперов накрыло. Снайперов - в дерьмо.
        Геллер попытался встать, чтобы снять хоть что-то, но Стас рванул его за руку, снова повалил в лужу.
        - Идиот! Не понял, что правила поменялись? Вот сейчас можно нарваться на пулю…
        - Испугались, господин консул? - Геллер поднялся на одно колено, нацелил камеру прямо Стасу в лицо. - Как думаете, это пришли нас спасать?
        Выстрела Стас не услышал - Геллер просто отлетел назад, взмахнув руками и выронив камеру. Игорь вскинул «дрель», но выстрелить не успел - его швырнуло спиной на дверцу мобиля. Стас нырнул вперед, переворачиваясь на спину, и даже успел нажать на спуск «дыродела».
        И все.
        Достали его. В живот.
        Стас захрипел - кричать он не мог. Было больно. Больно-больно-больно…

«Дыродел» вылетел из руки, но это было уже неважно - тело все равно не слушалось Стаса, корчилось в теплой розовой луже, рядом с потерявшим сознание оператором.
        Кто-то подошел к Стасу. Взяли за руки и за ноги, подняли и куда-то понесли. Боль не давала вздохнуть, дождь безжалостно бил по лицу и груди, все еще не потеряв надежду пробить-таки тело насквозь.
        - Он не потерял сознания, - сказал кто-то.
        - Ничего, - ответили ему. - Это неважно.
        Стаса несли и несли. Внезапно дождь прекратился, и стало темно. Боль немного отступила, Стас слышал шаги и эхо этих шагов, торопливо убегающее прочь.
        Его куда-то несли.

«Как муравьи, захватившие в добычу жирную вкусную гусеницу. А потом ее съедят», - подумал Стас.
        - Сюда, осторожнее, - сказал кто-то.
        Ему ответили, но не по-русски, на каком-то странном, непонятном языке. Не арабский, не немецкий, не китайский…
        Что-то лязгнуло. Открылся люк? Или отодвинули засов? Нет, скорее открыли металлическую массивную дверь. Протяжно заскрипели петли - их, наверное, давно не беспокоили. Потянуло странным, похожим на нашатырь, запахом. Прелость и гниль, возможно…
        Было темно, но Стас понял, что его несут куда-то вниз, под землю. Боль в животе отступила, напоминала о себе время от времени, когда носильщики дергали Стаса. Начали ныть суставы рук и ног, Стаса тащили, не заботясь о его самочувствии.

«Если человек ранен в живот, - подумал Стас, - боль может вот так просто исчезнуть? Кажется, нет, не должна. Рана в живот - одно из самым болезненных ранений. А он уже почти ничего не чувствует… Ему перебило позвоночник?»
        Стас пошевелил пальцами рук и ног - работают. Значит, его пощадили? В пузо ему не всадили пулю, обошлись травматикой. И это означало, что все было затеяно ради того, чтобы захватить Стаса живьем.
        Кому это могло понадобиться? Зачем? Почему?..
        Спуск прекратился, Стас увидел серый потолок, выгнутый аркой. По нему елозили слабые отблески света.
        - Наручники, - приказал голос, показавшийся Стасу знакомым.
        Стаса положили на какую-то металлическую поверхность лицом вниз. Боль, спохватившись, рванула мышцы живота.
        Руки бесцеремонно завели за спину, щелкнули наручники. Не стандартный болевой наручник спецслужб, а допотопные парные, давно вышедшие из употребления у серьезных людей.
        Стас запоздало дернулся и застонал от боли.
        - Терпи-терпи, - проронил тот самый знакомый голос. - Недолго осталось.
        Загудел электромотор, платформа, на которой лежал Стас, дернулась и двинулась вперед, набирая скорость.
        - Не шевелись, а то упадешь и ударишься, - пошутил знакомый голос и засмеялся. - Это, конечно, не «суперсобака», но все-таки…
        Лежать было неудобно и больно. Металл был холодным, мокрую одежду выстудил мгновенно, стало зябко, зубы стали мелко стучать, потом озноб стал трясти все тело. И еще встречный ветер.
        Стас сжал зубы, ему казалось, что его похитители, услышав стук зубов, решат, что он испугался. А он - не испугался. Нет. Ему просто холодно. Он не испугался…
        Платформа стала тормозить, послышался скрежет, Стаса инерцией дернуло вперед, кто-то схватил его за плечи и удержал.
        - Приехали, - сообщил знакомый голос. - Сходим. Ты, Стас, не бойся, тебе почти ничего не грозит. Ты мне нужен по делу.
        Стаса подняли и поставили на ноги.
        - Идти сможешь?
        Стас обернулся на голос.
        Освещение было так себе, но человека он узнал. Легче, правда, от этого не стало.
        - Привет, - сказал Василий Романович Петров, сын харьковского цыганского барона, человек, которого Стас чуть не посадил за решетку, попутчик, мать его так.
        Он два года ждал, прежде чем собрался отомстить?
        - Привет, - сказал Стас. - Давно не виделись.
        - Ты, надеюсь, Василий, не забыл, - донеслось сзади, - что это не я тебе браслет на руку надел. Это - Стас.
        - Я помню, Аристарх, - сказал Василий. - Цыган все помнит. Ничего не забывает…
        - Вот и хорошо, - обрадовался Геллер. - Так, может, я пойду?
        - Зачем? Оставайся, тебе понравится. Мы тоже смотрели твои репортажи… И в Сети… Может, чего интересного сможешь снять…
        - Ты господина консула убивать будешь? Или вначале пытать? - деловито осведомился Геллер.
        - Мне не нужен господин консул. - Василий блеснул крепкими белоснежными зубами. - Мне нужна его «балалайка».
        Стас сплюнул.
        - Не пугайся, Стас, «балалайка» - не самое главное в жизни, - сказал Геллер. - Заберут, тебе новую выдаст твой близкий друг Максим Андреевич Фрейдин.
        - Твою мать… - пробормотал Стас.
        Тошнота подступила к горлу. Ноги разом ослабли, а тело, которое вот только что колотил мелкий озноб, вдруг покрылось испариной.
        - Не нужно так нервничать, - засмеялся Василий. - Чик, и все. Ты свободен…
        - Да, конечно, - Стас облизал пересохшие губы. - Только у меня «невынимайка» стоит с этого дня. Спасибо Максимке и учкомовским уродам.
        - Брось, не выдумывай, - сказал, посерьезнев, Василий. - У тебя нормальная была
«балалайка»…
        - Была. Но Максимка решил, что должна стоять «невынимайка». Он, правда, сказал, что в принципе можно будет потом извлечь… - Стас с надеждой посмотрел на цыгана. - У тебя нет, случайно, специалистов?
        Василий выругался по-цыгански, обильно вставляя русские, арабские и, кажется, китайские ругательства.
        - Дай, посмотрю, - потребовал он, повернул Стаса к себе спиной.
        Стас почувствовал, как сын барона ощупывает его затылок, пытается подцепить
«балалайку» ногтем.
        Ничего не получилось, Василий снова выругался.
        - Может, все-таки сможете вытащить? Вы ведь раньше разными такими штучками занимались, - неуверенно произнес Стас.
        - Раньше они на Учком работали и все могли, - с некоторым злорадством в голосе сказал Геллер. - А тут - придется хирургическим путем, вместе с костью…
        Стас сглотнул комок.
        - Как знали… - пробормотал Василий. - Нет, мы точно выяснили, что у тебя обычная
«балалайка», даже проверили разъем…
        - Кто-то из «Парадиза»?
        - Бабский Доктор, когда тебя после драки осматривал…
        - Сука, - прошептал Стас.
        - Может быть, только у него выбора не было. Либо стучал на тебя, либо подох бы… - Василий взъерошил свою шевелюру. - Батя приказал на всякий случай проверить - сможем «невынимайки» достать…
        - И? - холодея, спросил Стас, вспомнив рассказ о трех отрубленных головах.
        - Три раза пробовали… Чтобы руку набить. Три раза… - Василий покачал головой. - Один раз с мертвого, два раза - с живых…
        - И что?
        - Не получилось. Что так, что этак - «балалайки» дохнут, программа у них такая…
        - Уж и не знаю, - снова вмешался Геллер, - поздравлять тебя или нет…
        - Рот закрой, - посоветовал Стас. - А то…
        - Что? - осведомился журналист. - Руки в наручниках.
        - Я тебя загрызу, - сказал Стас таким тоном, что Геллер вздрогнул и замолчал.
        - За что цыгану такое счастье? - расстроенно спросил Василий. - Надо было мне еще там, в «суперсобаке», понять, что ты мне счастья не принесешь… Одни только хлопоты с тобой… Ладно, пошли к бате, он что-нибудь придумает.
        - А меня отпустишь? - спросил с надеждой Геллер. - Вам ведь он нужен…
        - Ты тоже.
        - «Балалайку»? Забирай, обойдусь, - журналист попытался дотянуться скованными руками до своего затылка. - Сейчас… Вот сейчас…
        - Оставь ее. Твоя «балалайка» мне как раз не нужна… Вот его… Ладно, пошли…
        Глава 10
        Охранник поставил на стол поднос с кофе и торопливо вышел из кабинета.
        Инга была, как всегда, спокойна и невозмутима. И то, что вместо обычного строгого костюма на ней был покрытый потеками грязи кевлайкровый комбинезон, усиленный титанопластовыми пластинами, ничуть не уменьшало ее женственности и привлекательности. Ярко-зеленые глаза смотрели с холодной отстраненностью. Под этим взглядом Дальский чувствовал себя провинившимся школьником, независимо от того, где и при каких обстоятельствах ловил его на себе.
        Даже в постели он старался не смотреть в глаза Инге, боясь увидеть в них свое крохотное отражение. Совсем-совсем крохотное.
        Инга никогда не задавала лишних вопросов, не обсуждала приказы Дальского и с готовностью выполняла их - убить кого-нибудь или лечь с кем-то в постель. И только потом убить. Может быть, именно за ту легкость, с которой Дальский подкладывал Ингу под своих друзей и врагов, Инга его и презирала?
        Прохор Степанович неоднократно собирался поговорить со своим референтом и личным телохранителем Ингой Ротенбург начистоту, но всякий раз не решался. Может быть, боялся ее потерять? Странные отношения тянулись уже лет пять, ужасно нервируя Дальского и, кажется, совершенно не смущая Ингу. Наверное, уже давно можно было привыкнуть и успокоиться, но каждый раз, давая девушке очередное поручение, Дальский испытывал стыд, раскаянье и обещал себе, что вот после этого - точно не будет рисковать Ингой. Вот еще только раз. И следующий. И вот самый последний. Теперь - уж наверняка последний. И никогда… Никогда…
        - Мы положили останки так, что эксперты Фрейдина их нашли. - Инга посмотрела на свое отражение в поверхности стола и поправила волосы. - Здесь все прошло без проблем.
        - Это хорошо, - с некоторой излишней торопливостью произнес Дальский. - А что случилось с машиной Службы Безопасности? Я смотрел репортаж этого безумного журналиста и ничего толком не понял. Вы стреляли…
        - Мы стреляли, - холодно улыбнулась Инга. - Если честно, все это напоминало клоунаду. Пятнадцать минут мы целились поверх голов так, чтобы даже случайно не задеть пассажиров. Я тоже наблюдала за репортажем - Колос заметно утомился к завершению представления. Скука явно читалась на его лице. Даже идиотские шуточки Геллера его не веселили. А потом…
        - Когда я увидел взрыв, то очень испугался за тебя, - снова слишком торопливо проговорил Дальский. - Мне показалось…
        - Я никогда не нахожусь на линии огня. - Инга взяла чашку с кофе, понюхала. - Там были трое моих людей. Вот они погибли. И это, как мне кажется, не входило в ваши планы?
        - Нет, конечно нет… - Дальский встал, подошел к бару, взял графин с коньяком. - Добавить в кофе?
        - Нет, спасибо. Я не люблю портить напитки смешиванием, - Инга отпила из чашки и закрыла глаза. - Хорошо… Я вся промокла.
        - Может, пойдешь в душевую? - Дальский налил себе коньяка и залпом выпил. - А потом…
        - А потом, насколько я понимаю, мне предстоит много работы. Вы предупредили остальных членов Совета?
        - О чем? О том, что хотел поймать Лешего в ловушку, но у нас ничего не получилось? Как я понял, Колоса и Геллера захватил вовсе не Леший?
        - Скорее всего, нет. Если судить по направлению отхода - за ними пришли из старого метро. А это значит, что вмешались цыгане. Зачем-то… Вы, случайно, не знаете? - Инга сделала еще глоток кофе. - Впрочем, меня это не интересует. Меня интересует, буду ли я искать Колоса и Геллера или этим займется кто-то другой?
        - Кто-то другой. А ты можешь немного отдохнуть.
        - Снаружи творится бог знает что, - сказала Инга, допив кофе. - Я шла по улице и видела. Боюсь, ночь будет жаркая.
        - Ничего, Фрейдин справится.
        - Конечно, справится, Фрейдин всегда справляется. Я на всякий случай связалась со своими информаторами на Барабане и в Рогани. Канторщики блокировали свои районы и разогнали обозленных людей по домам. В Гуляе пока безы контролируют ситуацию, но раклы уже теряют терпение. Алексеевка поднялась вся и блокировала Нагорник со стороны Проплешины.
        - Я все это знаю, - Дальский вернулся к столу и включил звук у своего компа.
        В кабинет ворвался шум дождя, рев толпы, выкрики, свист и улюлюканье.
        - Вот, наслаждаюсь постоянно. - Дальский указал на монитор. - Перед пропускником - десять тысяч. На подходе - еще около пятнадцати. Они пока не крушат все вокруг. Пока они только требуют выдачи виноватых. Для начала - пятерых членов Городского Совета. Владельцев нашей пищевой промышленности. Я, кстати, приказал проверить биомассу на всех станциях. И везде одно и то же - яд.
        Председатель Городского Совета плеснул себе еще коньяку на дно стакана, выпил залпом.
        - И плохо то, что на Алексеевке охрана не справилась, люди ворвались внутрь и заставили дежурную смену провести дегустацию. - Дальский поставил графин и стакан на стол, обнял себя за плечи, будто ему было очень холодно. - А еще начались проблемы с энергией…
        - Я это заметила, - кивнула Инга. - Что говорят на станции?
        - А ничего не говорят. Абсолютно ничего. Вернее, блеют что-то о хакерской атаке, радует только то, что атаковали не станцию, а распределительные подстанции. Реакторам станции ничего не угрожает.
        - Это хорошо. Я бы еще на вашем месте проверила водопровод…
        - Проверили. И по этому поводу у нас тоже очень серьезные проблемы.
        - Тоже яд?
        - Пока нет. Всего лишь очень мощное слабительное в фильтрах. Шутка, наверное. Фильтры сейчас меняют, но это значит, что вода не будет подана минимум двое суток. Это при условии, что больше ничего не произойдет.
        Дальский выключил звук, встал и подошел к окну.
        - Пока пожаров нет, - сказал Дальский. - Так, копошится темная масса…
        - Пока копошится.
        - Именно - пока.
        - Что предлагают господа члены Совета?
        - Савватеев предложил расстрелять всех, без разбору, - меланхолично пропел Дальский. - Расстрелять…
        - Но сюда не приехал?
        - Зачем? У него бункер, который даже из пушек так сразу не прошибешь. Если придут за ним, то он имеет шанс отбиться. Правда, при этом он не может не понимать, что будущего у него не будет.
        - Не только у него, - тихо сказала Инга, подошла и остановилась рядом с Дальским. - Шанса нет и у города… Кстати, если к Савватееву пойдут люди, а он начнет стрельбу, то я сама взорву его бункер ко всем чертям. Своими руками.
        - Возможно, это был бы наиболее правильный выход. Заодно можно было бы обвинить его во всем происходящем… Вроде бы он решил подвинуть зачем-то конкурентов. Жаль, что и на его фабриках в биопродуктах оказался яд. И толпа, - Дальский вздохнул, - толпа вряд ли удовлетворится одним виновным.
        Прохор Степанович осторожно провел ладонью по щеке Инги, вздохнул и вернулся к столу.

«Он очень сильно нервничает, - подумала Инга. - Это понятно. Город повис над бездной, и достаточно легкого толчка, чтобы все обрушилось в преисподнюю. Взмаха крыла мотылька хватит для начала катастрофы. Но что-то еще волнует Дальского. Что-то, о чем он не может рассказать».
        Инга хорошо изучила своего шефа, настолько, что с легкостью читала его настроение, как бы Дальский ни пытался его скрыть. Для начала отправляя ее к Учкому, Дальский выглядел смущенным даже больше, чем обычно. Он чего-то не сказал Инге. Чего именно? Того, что Леший не придет? А почему, кстати, он должен был прийти?
        Дальский сказал, что придет. Нужно было только задержать мобиль, создать видимость угрозы жизни Колоса и Геллера. Угроза была создана, но пришел не Леший, пришли цыгане. Вот уж от кого Инга не ожидала активности…
        - Да, - сказал Дальский.
        Инга оглянулась - Прохор Степанович включил видеосвязь.
        - Освещение в городе гаснет через каждые две минуты, - сказал кто-то. Кажется, Фрейдин. - Аккумуляторы Нагорника в порядке, но как только свет вырубится окончательно, толпа бросится на штурм. Нужно что-то делать немедленно.
        - Есть варианты? - осведомился Дальский. - Кроме расстрела, естественно.
        Фрейдин выругался.
        - Что там раклы? - спросил Дальский.
        - Я не знаю, что там раклы. В толпе не разберешь. Я связался со своей агентурой, раклы - в толпе, естественно. И вагоны байкеров подтянулись. Боюсь, что расстрела не получится, получатся бои с применением тяжелого вооружения. Я приказал подготовить ракетные установки и минометы. Но восторга по этому поводу не испытываю ни я, ни мои люди. Еще я связался с канторами. Просил помощи, но Абдула еще толком не пришел в себя, а остальные все силы бросили на то, чтобы удержать в узде Барабан, Конго, Рогань… Нам не хватало здесь еще пятисот тысяч бунтующих. Канторы делают, что могут, правда, я не понимаю, откуда такое самопожертвование. Хотя, да - им тоже хочется жить. Без биореакторов, водопровода и энергии они тоже долго не протянут. Твою мать!
        Краем глаза Инга заметила вспышку за окном.
        Багровый пузырь вспух возле Учкома и погас.
        - Этого еще не хватало, - пробормотала Инга. - Кажется, Абдула все-таки пришел в себя…
        Дальский вскочил, подбежал к окну. Над Учкомом поднимался столб подсвеченного снизу дыма.
        - Это не штурм, это что-то взорвалось посреди комплекса. - Дальский вернулся к столу, переключил окно на воспроизведение записи. Изображение дернулось, цифры, высветившиеся в нижнем углу окна, исчезли и появились снова. Дальский включил запись двух последних минут.
        - Смотри внимательно, - сказал Дальский.
        Но смотреть особо было не на что. Темный силуэт Учкома, потом - взрыв.
        - Да, посреди Комплекса, - Инга указала рукой. - Там, кажется, лаборатории…
        Дальский попытался связаться с ректором, но тот не ответил.
        - Черт, черт, черт…
        Дальский вызвал Абдулу.
        - Что? - спросил Абдула почти сразу.
        Даже на экране было видно, что Абдула пребывает не в самой лучшей форме. Бледное лицо, на висках - капельки пота. Пальцы, которыми он сжимал высокий стакан, дрожали. Дрожала вся рука, жидкость в стакане плясала, как при землетрясении.
        - В Учкоме - взрыв, - сказал Дальский. - Твоя работа?
        - Нет еще! - оскалился Тарле. - Я не буду взрывать мерзавца, я сам, своими руками…
        - Только после того, как я разрешу, - с нажимом произнес Дальский.
        - Что? Разрешения у тебя спрашивать? Я ни у кого не буду спрашивать разрешения… Он меня подставил, почти отравил… Я своих людей убивал, да? А его люди меня убить хотели? Порву собаку!
        В Учкоме снова рвануло.
        - Даже не вздумай! - крикнул Дальский. - Хочешь, чтобы я Максимку попросил? Я…
        - Я сделаю, как решу. - Абдула залпом осушил стакан и поморщился. - Как я решу, так и будет.
        Экран погас.
        Дальский еще раз попытался связаться с канторщиком, но тот вызов проигнорировал.
        - Я могу этим заняться, - предложила Инга. - Через час он умрет.
        - Он мне нужен живой, - Дальский вздохнул и вызвал Хаорана. - Ваш сосед сходит с ума, - не здороваясь, бросил Прохор Степанович, как только товарищ Хаоран появился на экране. - Остановите его, иначе у всех будут проблемы.
        Поднебесник не стал ничего переспрашивать, отключился, попросив подождать две минуты.
        - Две минуты… - пробормотал Дальский. - Две минуты…
        На территории Учкома снова рвануло. Пламя взметнулось к низкому небу, впилось в тучи, окрашивая их в багровый цвет.
        - Да что же это происходит! - простонал Дальский. - Как не вовремя!..
        На связь вышел товарищ Хаоран.
        - Что? - Дальский чуть не сшиб графин с коньяком на пол. - Что он сказал? Он передумал?
        - Он пообещал ничего не предпринимать сутки, - спокойно сообщил поднебесник. - Под мое честное слово и обещание помощи. Завтра в это же время мы вместе с моим соседом попытаемся войти в Учком.
        - Хорошо. Ладно. И на том спасибо… - Дальский махнул рукой и выключил монитор. - До завтра еще дожить нужно. Дожить…
        Прохор Степанович посмотрел на графин, поморщился.
        - Инга, убери, пожалуйста, пойло в бар, мне сейчас только спиться не хватало…
        Инга молча взяла графин и отнесла в бар.
        - И еще, Инга… - Дальский постучал пальцами по крышке стола. - Еще…
        - Немного секса для разрядки? - спросила Инга.
        - Нет, что ты… Какой там секс! Пойди сейчас к себе, переоденься, приведи себя в порядок.
        - Форма одежды? - деловито осведомилась Инга.
        - Официально-рабочая.
        - Оборудование?
        - Полный контакт, - сказал Дальский. - Максимально полный контакт. И подготовь что-нибудь для меня.
        - Хорошо, - сказала Инга и вышла из кабинета.
        Шеф не хочет говорить всего - это его право. Он не сказал, как быстро она может понадобиться, так что минимум час у нее наверняка есть.
        Принять душ, привести в порядок макияж, проверить оборудование.
        Подождав, пока за Ингой закроется дверь, Дальский вызвал на связь Фрейдина.
        - Да? - устало спросил шеф Службы Безопасности.
        - Что у тебя?
        - У меня - пока ничего. Почти ничего. Сигнал с «балалайки» проходит, мои техники его отслеживают.
        - Он пока не появился?
        - Вы все еще надеетесь, что Леший явится прямо в ловушку?
        - У него, полагаю, особого выбора нет, - отчеканил Дальский. - Или по поводу Геллера, или по поводу Колоса он просто обязан принять меры. Особенно сейчас.
        - Сейчас? - переспросил Фрейдин, и его черная физиономия сморщилась, словно от вони. - Вы полагаете, что все это происходит без его ведома? Не с его подачи? Он сегодня был у китайца, имел с ним беседу. Коренастый крепыш лет сорока пяти. Биологические данные и отпечатки пальцев не совпадают ни с теми, что он оставил у вас в кабинете, ни с теми, что он оставил в мобиле, когда изображал Шрайера… И у Димы Механика был совсем другой человек. Но все клянутся, что это был Леший, просто какое-то вирусное безумие.
        - Ты все это мне сообщал, - Дальский чуть не сказал «докладывал», но вовремя сдержался. - Я это еще помню.
        - Помните? Тогда вы наверняка помните, что он просил передать всем канторщикам по поводу границ города и возможного бегства горожан. Просил, напоминаю, держать границу, невзирая ни на что. Он имел в виду этот бардак? Он наверняка знал, что и когда все это произойдет. Где и когда. И полезет в вашу ловушку?
        Максимка еще что-то хотел сказать, ему надоело корчить из себя идиота, танцуя под дудку председателя Городского Совета. Шефа Службы Безопасности раздражало непрофессиональное поведение Дальского, которое ничего, кроме катастрофы, не могло обеспечить многострадальному Харькову.
        Фрейдин много чего хотел высказать Прохору Степановичу, но тут один из техников, следивших за сигналом с «балалайки» Колоса, поднял руку.
        - Что? - шепотом, словно боясь спугнуть добычу, спросил Фрейдин.
        Техник молча протянул шефу наушник. Тот приложил его к уху.
        - Мать… - прошептал Максимка. - Твою мать…
        Шеф Службы Безопасности перевел остекленевший от изумления взгляд с монитора технического контроля на монитор связи.
        - Что? - тоже шепотом спросил Дальский.
        - Он пришел, - выдохнул Максимка и повторил, словно боялся, что Дальский не поймет: - Он пришел.
        - Ты только не спугни, Максим, - попросил Дальский. - Аккуратно только. И обязательно живым. Обязательно - живым.
        - Куда он денется, - через силу улыбнулся Максимка и вытер пот с лица. - Все давно готово.
        - Я жду, - сказал Дальский и отключил связь.
        Теперь Максимке лучше не мешать. Теперь нужно просто сидеть в кабинете и молиться. Изо всех сил молиться хоть кому-нибудь.
        Дальский открыл ящик стола, в котором хранил подаренные ему четки. Посмотрел на них, даже тронул рукой. Вздохнул и захлопнул ящик.
        Прохор Степанович до последнего момента не верил, что Леший придет в ловушку. Так рисковать мог только безумец.
        Только безумец.
        В Учкоме что-то снова взорвалось, почти сразу же за этим взрывом последовало еще несколько с интервалом в секунду-две, но Дольского они уже не интересовали. Он сделал ставку и теперь ждал результата.
        Или он выиграет все, или умрет. В конце концов, если ничего не получится, то умрут еще очень многие. Десятки, а может, и сотни тысяч людей. Нет, Дальский никогда не собирался жертвовать своей жизнью ради чьей-то чужой. Даже ради сотен тысяч чужих жизней, но мысль, что умирать придется не в одиночку, как-то успокаивала, что ли… Смерть казалась не столь обидной.
        Дальский сжал в руке пригоршню жемчуга.
        - Все получится, - прошептал Дальский. - Все должно получиться.
        Стас, естественно, всего этого не знал. Он даже не знал, что наверху гремят взрывы - в метро было довольно тихо.
        Пока их вели по плохо освещенному тоннелю, Стас видел людей. Женщины занимались хозяйством, стирали, гладили, шили. Было много детей, Стас за два года даже стал забывать, что детей может быть так много. Чумазые, одетые в рванье мальчишки и девчонки носились по шпалам, прыгали через веревку, перебрасывались мячом - в общем, занимались своими важными детскими делами. На закованных Стаса и Геллера дети внимание, конечно, обратили, некоторые даже подбежали поближе, но Василий что-то крикнул по-цыгански, и дети отстали.
        Стаса и Аристарха привели в небольшую комнату, выгороженную в углу станции бетонными плитами. Лампочка свисала на проводе с потолка, покачиваясь от сквозняка. Посреди комнаты стоял стол, за столом сидел старик лет семидесяти. Копна вьющихся волос была совершенно седой, но карие глаза на изрезанном морщинами лице смотрели молодо и цепко.
        Василий говорил по-цыгански, быстро и отрывисто. Среди непонятных слов мелькнула
«балалайка», «невынимайка» и Учком. И еще русский мат. Барон слушал, не перебивая и не отрывая при этом взгляда от лица Стаса. Когда Василий закончил, старик похлопал ладонью по столу и задумался.
        Стас ждал.
        Люди по-разному ведут себя, когда рушатся их планы. Некоторые просто расстраиваются, а некоторые злятся. И пытаются сорвать злость на виновниках своей неудачи. Или на тех, кто не вовремя подвернется под руку. Вот, например, Стас сейчас великолепно подходил на роль виноватого. Его долго пасли зачем-то, выкрали, а ничего все равно не получилось.
        За такое можно и шкуру содрать.
        Стасу как-то довелось видеть человека с содранной кожей. По старинной индейской методике. Берется медная палочка, нагревается на огне, потом кожа на ногах жертвы надрезается длинными параллельными полосам. Поддевается нижний край, и полоска кожи накручивается на раскаленную медную палочку. Медленно, снизу вверх.
        От таких мыслей к горлу Стаса подступила тошнота. Снизу вверх. А еще есть другой способ - человека ошпаривают кипящим маслом, а потом сдирают вздувшуюся пузырями и пошедшую лохмотьями кожу. А еще…
        - Что будем делать? - спросил Стас хриплым голосом. - Давай только быстрее…
        Оплеуха швырнула Стаса на каменный пол. Голову Стас смог уберечь, а вот локтем приложился с размаху - боль взорвалась в мозгу и на несколько секунд ослепила.
        - Не смей тыкать барону, - прошипел Василий, рывком поднимая Стаса на ноги. - Не смей…
        Стас ударил цыгана коленом в пах, а когда Василий согнулся, ударил еще раз - в лицо. Сын барона завалился набок и заскулил, держась руками за низ живота.
        - Понимаешь, Вася, - сказал Стас, - я сейчас в таком положении, что могу тыкать кому угодно. Могу и послать твоего отца так далеко, как его в жизни не посылали. И могу тебе хлебальник разбить до самого затылка, пока ты за свои сомнительные мужские достоинства держишься… И то, что я этого не делаю, свидетельствует только о моем глупом гуманизме. Альтруизме, блин…
        Стас врезал цыгану в живот, снова замахнулся ногой, но вместо удара сплюнул на пол и сел на табурет. Сейчас неудачливый сын цыганского барона немного отлежится, встанет, и сразу будет понятна дальнейшая судьба господина консула Российской Федерации. Честно говоря, Стас где-то в глубине души рассчитывал, что сердобольный папа обидится за свое чадо, достанет из кармана пушку и покончит со всеми делами сразу, без кипящего масла и медных палочек…
        Но старик смотрел на Стаса и молчал.
        Василий стонал и ругался на нескольких языках. Нос у него, кажется, был сломан, кровь стекала по щеке на пол, собиралась в лужицу.

«Славно я его, - отстраненно подумал Стас. - Я бы за такое очень сильно обиделся. Очень. И…»
        - Пойди умойся, - тихо сказал старик.
        Василий что-то простонал.
        - Я сказал - пойди и умойся, - повысил голос барон. - А когда смоешь кровь - приведи ее.
        И говорил он по-русски, по-видимому, для пленников, чтобы они поняли смысл приказа и не особо нервничали.
        Василий встал на четвереньки, помотал головой, разбрасывая в стороны капли крови. Медленно встал и побрел к выходу, шаркая ногами.
        - Я тебя так и не поблагодарил за сына, - сказал старик, когда Василий вышел. - Если бы ты его тогда на Кресте сдал безам, он бы умер. Спасибо.
        - Не за что, - пожал плечами Стас, спохватился, подумал, что получилось недостаточно агрессивно, и добавил: - В прямом смысле этого слова. За что тут благодарить? За это?
        Стас мотнул головой в сторону двери.
        Улыбка тронула серые губы старика.
        - Мне рассказывали о тебе… Но не говорили, что ты такой злой. Сказали, что резкий…
        - Пошел ты…
        Старик кивнул, словно соглашаясь пойти туда, куда прикажет Стас. Стасу даже стало неловко.
        - Ты хочешь выпросить быструю смерть, - улыбаясь, сказал старик. - Но ты не очень хорошо знаешь цыган. Без свидетелей ты можешь говорить что угодно - слова не могут ранить или убить. Но если ты попытаешься проделать то же самое при моих людях…
        - Да я…
        - Не торопись. Зачем тебе выпрашивать себе смерть у того, кто не хочет тебе ее давать? - Старик задумался, словно и вправду собирался найти ответ на свой вопрос, вздохнул и стал серьезным. - Ничего на свете не происходит просто так…
        - Глубоко сказано, - засмеялся Геллер.
        Он устроился в углу на пластиковом ящике и, казалось, совершенно освоился в новой обстановке. Во всяком случае, на губах у него снова гуляла недобрая улыбка, а глаза… Вот глаза смотрели насмешливо и зло. У журналиста не было камеры, но он сейчас фиксировал каждое слово и каждый жест в этой комнате. И если у него появится возможность…
        - Почему ты все-таки отпустил Василия? - спросил старик. - Пожалел?
        - Да, - быстро, не задумываясь, ответил Стас.

«Как же, как же…» - хихикнул кто-то у него в мозгу. Память, наверное.
        Два года назад Стас дождался в купе прихода безов с терминала и вместе с ними и Василием отправился в блок Службы Безопасности Транспортного Креста. Какая там жалость! Стас шел рядом с цыганом, даже не думая о нем, просто выполняя решение, которое уже принял.
        Бедняга пытался взломать его «балалайку»? Пытался заразить ее вирусом? У него ничего не получилось. «Сторож» все проверил - в допотопном компьютере цыгана не было ничего, способного проломить защиту. И «сторож» не мог найти чужих видеофайлов в «балалайке». По просвещенному мнению «сторожа», их не было… Но Стас-то их видел.
        Видел.
        Даже сейчас, когда они шли по коридору терминала, перед глазами Стаса двигались картинки… Только теперь виртуальные картинки не заслоняли реального мира, они накладывались на него.
        На глухой белой стене вдруг появилась дверь - старинная, деревянная, окованная железными полосами. Дверь распахнулась, из нее вышел человек… незнакомый Стасу мужчина, высокий, худощавый, но крепкий.
        Человек подошел к Стасу вплотную, наклонился, чтобы заглянуть Стасу в глаза. Никто мужчину не заметил - ни безы, ни Василий, который все еще ныл и просился на волю. Один из безопасников что-то сказал, взмахнул рукой, та прошла сквозь незнакомца, и Стас смог убедить себя, что мужчины на самом деле нет. Что леденящий кровь взгляд неподвижных черных глаз мужчины - только часть чужой программы. Что можно не обращать на него внимания.
        Стас шагнул сквозь мужчину, тот исчез, но на полу прямо перед ногами Стаса вдруг оказался клубок змей, серо-зеленых, с узором из темных зигзагов на спине. Даже понимая, что их на самом деле нет, Стас шарахнулся в сторону и чуть не упал. Безы удивленно посмотрели на него, а Василий сказал, что бедняга по самые уши накачался какой-то дурью, что цыгана нужно отпустить…
        До того как все они вошли в блок СБ, Стасу пришлось разминуться с полуразложившимся трупом, танцевавшим посреди коридора, сцепив зубы, пройти сквозь паутину режущей проволоки, затянувшей коридор, и проигнорировать пару симпатичных девушек, занявшихся любовью прямо на креслах в зале ожидания.
        Правда, в том, что и эти девушки существовали лишь в его голове, Стас до конца так и не был уверен.
        В диспетчерской Стаса встретили, не проявляя особого восторга.
        Дежурный без хмуро посмотрел на Василия, перевел взгляд на Стаса и недовольным тоном предложил пройти сканирование. Стас наклонил голову, без поднес к затылку сканер, посмотрел на экран и кивнул.
        - Значит, дипломат, - сказал дежурный без.
        - Значит, - кивнул Стас.
        - И вы утверждаете, что Василий Романович Петров пытался взломать вашу «балалайку» и даже проводил вирусную атаку? Так?
        - Так.
        - Пожалуйста, разрешите нам доступ в вашу «балалайку» для того, чтобы получить подтверждение…
        В ушах Стаса зашумело. Перед глазами поплыли полосы, словно по экрану потерявшей настройку видеопанели. Без что-то продолжал говорить, но слова его тонули в белом шуме помех.
        Потом все звуки исчезли. Наступила тишина. Звенящая, осязаемая тишина. Дежурный продолжал шевелить губами, не издавая ни звука, один из безов, сопровождавших Стаса от платформы, вдруг встал со стула, подошел к Василию, сгреб того за волосы и запрокинул голову. Горло цыгана напряглось, вздулись жилы.
        - Он пытался тебя обокрасть? - спросил без равнодушным голосом. - Сволочь цыганская…
        В руке беза вдруг оказался нож. Взмах, блеснуло лезвие, клинок чуть коснулся горла, но напряженная кожа лопнула, раскрываясь, алые капли полетели во все стороны, одна из них пролетела сквозь Стаса…
        Стас закрыл глаза, но картинка не пропала.
        Без водил лезвием по горлу Василия медленно, без нажима. Кожа, гортань - хрустнул хрящ - рассеченная артерия выбросила к потолку фонтан крови, но без продолжал пилить. Нож уперся в позвоночник, раздался скрип, без усмехнулся, чуть повернул лезвие, направляя его между позвонками. Еще одно движение клинка, голова Василия запрокинулась назад, влажный хруст, глухой удар…
        Голова упала на пол.
        - …подтверждаете?
        Стас вздрогнул и посмотрел на дежурного.
        - Вы все это подтверждаете?
        Василий, живой и невредимый, сидел на стуле, а без, только что убивший его, листал какой-то иллюстрированный журнал.
        - По… подтверждаю, - с трудом разлепив губы, сказал Стас. - Пытался. Но я не могу разрешить вам доступ к данным в моей «балалайке»…
        Перед глазами всплыли формулировки из Соглашения по Свободной Экономической Территории, Стас прочитал их вслух. Дежурный вздохнул и нахмурился.
        - Мне нужны основания…
        Без в углу комнаты встал со стула, положив журнал на сиденье, взмахнул рукой - свет лампы отразился от полированного металла клинка. Без шагнул к Василию, Стас обреченно подумал, что вот сейчас он снова будет убивать цыгана, но без прошел мимо Василия и остановился перед Стасом. Медленно отвел руку, замахиваясь ножом.
        Он был настоящим, этот без. И нож в его руке был настоящим. Высокий крепкий двадцатипятилетний парень, чистый, холеный. От него пахло дорогим одеколоном. Сам, со своей зарплаты, он вряд ли мог купить такой, кто-то ему сделал подарок, подумал Стас. А нож…
        Нож тоже оказался настоящим.
        Лезвие с хрустом вошло в горло Стасу, обожгло гортань, пробило небо и вонзилось в мозг. Кровь потекла из раны по шее, затекла за ворот рубашки, побежала ручейками по груди и животу… Стас попытался что-то сказать, но вместо своих слов услышал бульканье и сипение.
        Тело ослабло и сползло со стула на пол. Без выдернул нож из раны, вытер его о куртку Стаса.
        Это не было компьютерной картинкой. Стас не просто видел и слышал все происходящее, он чувствовал боль, ощущал, как кровь выливается из его тела, а когда боль стала затихать, превращаясь в легкое жжение, понял, что это уходит жизнь… Его жизнь. Все завертелось вокруг Стаса, исказилось и смазалось, а воздух застыл комком в груди…
        - …Мы не можем выполнить ваше требование, - сказал без.
        - Вы должны задержать его… - Стас слушал свой голос, словно издалека, и даже испытывал удивление. Как он мог говорить мертвый? Ведь он мертвый?
        - Мы можем задержать господина Петрова не более чем на сутки в нашем изоляторе. - Дежурный покосился на монитор системы наблюдения. - В изоляторе терминала. В центре его не примут без веских оснований. Но здесь…
        - Хорошо, - кивнул Стас, осторожно прикасаясь пальцами к своему горлу. - Пусть он будет сутки здесь…
        Дежурный вздохнул, повернул монитор экраном к Стасу.
        - Вот, посмотрите. Сейчас на площади почти три десятка цыган. Пока - женщины и дети. Ты себе представляешь, что будет, когда они узнают, что задержан сын барона.
        Несколько пестро одетых женщин разного возраста прогуливались перед зданием Транспортного Креста. Трое детей купались в фонтане. На мониторе все выглядело мирно и безопасно.
        - Мне нужно знать, почему он пытался… - начал Стас, сбился и замолчал - дежурный достал из кобуры пистолет - такой же наукомовский «дыродел», как тот, что был у Стаса, и выстрелил.
        Пуля ударила Стаса в лоб, швырнула на пол. Испуг, боль, холод…
        - А мне придется вызывать усиление, - устало возразил дежурный. - Они через час-полтора перекроют движение, блокируют площадь и подходы к ней. А у меня - расписание. У меня через час - Европейский экспресс, еще через пятнадцать минут - Крымский, на север. А цыгане могут и на эстакаду полезть, были, знаешь ли, прецеденты…
        Словно в подтверждение слов дежурного, над головой Стаса что-то прогрохотало.
        - Еще и грузовой прошел с опережением, - пробормотал дежурный. - Ты либо прямо сейчас с ним что-то решай, либо отпускай…
        Что-то запищало на пульте, замигал красный индикатор.
        Дежурный выругался, хлопнул ладонью по пульту и наклонился к микрофону:
        - Европейский-грузовой, авария. Повторяю - авария на эстакаде, опора тридцать восемь-четыре. Возможен сход…
        Взрыв. Не близкий, но отчетливый рокочущий звук. Задребезжали стекла в комнате.
        - Что? - спросил Стас.
        - Ничего хорошего! - выкрикнул дежурный, оглянувшись на беза в углу. - Отведи его с цыганом в комнату отдыха, пусть думает.
        Стены комнаты покрылись трещинами, потолок просел, посыпался какой-то мусор… Кусок пластибетонной плиты рухнул прямо на Стаса, но не ударил, а скользнул сквозь него.
        Стас встал, подошел к Василию, взял его за волосы, как брал без в галлюцинации несколько минут назад… Только ножа у Стаса не было.
        - Кто приказал тебе ломиться в мою «балалайку»?
        Василий ухмыльнулся.
        Стас замахнулся, но не ударил - дежурный потребовал, чтобы все очистили помещение, набежавший без схватил Василия за шиворот и выволок в коридор.
        - Кто тебя послал? - Стас опрокинул цыгана на пол и надавил коленом на грудь. - Я ведь могу и «браслет» включить…
        - Отпусти цыгана! - сказал Василий. - Отпусти!

«Отпусти!» - прогрохотало над головой. «Отпусти!» - ударило по ушам.
        Стас вскрикнул и зажал уши.
        - Ты меня отпусти, - тихонько прошептал Василий, но эта фраза взорвалась в голове Стаса, словно граната. - Отпусти…
        Кожа цыгана почернела, щеки запали, глаза провалились вовнутрь черепа… Из оскаленного рта выползла сороконожка.
        - Отпусти… Прошу, отпусти… - шептал покойник.
        Стас расстегнул «браслет» на руке цыгана. Снял и отбросил в сторону.
        - Я пойду? - спросил Василий.
        - Иди… - Да, пожалел, - повторил Стас. - А что?
        Старик покачал головой:
        - Ты стал консулом.
        - И что? Ты не любишь консулов? Или коллекционируешь их «балалайки»?
        - И тебя вызвали к одной даме в клинике Учкома?
        - Ты и это знаешь?
        - Конечно, они все знают, - сказал Геллер. - Это ты не удосужился выяснить, что из себя представляли местные цыгане, а я не поленился. Они работали на Учком. Ну и на себя, конечно. Головастики из Комплекса начиняли цыган разными смешными гаджетами, а те в уплату выполняли поручения головастиков. Найти нужного человека, незаметно провести экспресс-анализы. Датчики в кончиках пальцев, очень удобно. «А погадать тебе, милый?» - хватает гадалка человека за руку, и пока тот трепыхается или терпеливо ждет окончания гадания, данные о нем считываются и отправляются куда нужно. ДНК, группа крови, общее состояние организма… кстати, и для гадания хорошо. Можно рассказать бедняге о его здоровье и болезнях. Или впрыснуть чего-нибудь через контактный инъектор… Временный паралич, смерть, мгновенная или отсроченная, галлюциноген - большой выбор возможностей. Не так, дедуля?
        - Так, - кивнул старик.
        - И помогло это вам во время Катастрофы и перед ней? Правда, что шестьдесят тысяч ваших полегло?
        - Нет, неправда. Нас никогда и не было так много…
        - Как это - неправда? - не поверил Геллер. - Я ведь видел тела… И мне говорили…
        - Три тысячи, - тихо сказал барон. - Я оставил на заклание три тысячи ромов. Они знали, на что идут.
        - Хочешь сказать, что вы знали, когда все грянет? Знали, что скоро за вами придут?
        - И то, что будет Катастрофа, мы тоже знали. Мы можем видеть будущее.
        - Грузи это кому-нибудь другому! - фыркнул Геллер. - Через базу данных Учкома? Через Службу Безопасности?
        - Наши женщины…
        - Ваши женщины - воровки и мошенницы!
        - Большинство - да, - кивнул барон. - Но еще остались те, кто помнит… Кто знает и может видеть будущее. Они сказали нам… Сказали…
        Старик посмотрел на Стаса.
        - Ты встретился с той женщиной.
        Это был не вопрос, а утверждение.
        - Да, встретился. И что?
        - Тебя ничего не удивило?
        - А что меня должно было удивить? То, что взбалмошная баба до сих пор купается в роскоши? Что ей до полного счастья не хватает только любовницы, которую она готова почти за любые деньги вернуть? Чему тут удивляться? Все - в порядке вещей. Так было и так будет.
        - Это очень богатая женщина, - сказал барон. - Очень.
        - И что это меняет?
        - Она должна была сбросить в твою «балалайку» код доступа к ее счету. Ей так посоветовали…
        - Та-ак… - протянул Геллер. - Значит, банальный грабеж… Вы получите «балалайку» Колоса… хотели получить «балалайку», выкачать деньги… Чушь какая! Ни хрена у вас бы не получилась, я знаю. Я учился на финансиста. Банковские операции и все такое… Всякий раз нужно получать подтверждение выплаты. Не получится…
        - Она очень богатая женщина, - повторил старик. - Она так богата, что могла бы купить весь этот город еще до Катастрофы. И если бы она потребовала обналичить все свои деньги, то наша хилая банковская система - то, что от нее осталось, рухнула бы в один момент. Условия работы с крупными банками в СЭТ очень строгие. Никто из финансистов не предполагал, что грянет Катастрофа, посему в программах заложено блокирование всех операций в случае отказа от выполнения требований очень важных персон.
        Геллер хмыкнул.
        Картинка получалась сюрреалистическая - в мокром подземелье на пластиковых ящиках вместо стульев сидит бывший оперативник ОКР, недоучившийся финансист, цыганский барон и рассуждают о банковских делах. По стене течет какая-то рыжая дрянь, бегают мокрицы, а они продолжают беседу о больших деньгах…
        - Вы хотели стребовать у дамы денег? - спросил Стас.
        - Да. У нас ее подруга…
        - А, ну да… Романтическая любовь, - Стас не выдержал и засмеялся. - И из-за этой любви она отдаст вам столько, сколько вы потребуете? Неужели целый миллион?
        Глупость и нелепость. Нелепость и глупость.
        Мир рухнул, все рассыпается, а люди продолжают драку за деньги. За деньги того мира, которого больше нет. Они на самом деле верят, что деньги понадобятся, или делают вид, что верят? Условия игры заставляют прикидываться?
        Кто только не говорил Стасу в последнее время, что нужно начинать все по новой… И черномазый шеф Службы Безопасности, и содержательница борделя… похоже, все понимают, что возврата нет, но тем не менее кто-то…
        - Она не любовница… - старик закашлялся, кашлял долго, прижимая руки к груди и судорожно согнувшись. На щеках у него проступили пунцовые пятна, из уголка правого глаза потекла слеза.
        Несколько секунд Стасу казалось, что старик сейчас потеряет сознание и упадет, но тот справился с приступом.
        - Она не любовница, - повторил старик. - Она - донор. Почку от нее Линевской уже пересадили. Регулярно переливали кровь. Линевской уже восемьдесят. Если не провести очередных процедур, то жить ей осталось меньше года. Мы увели девушку…
        - Спасли! - сказал Геллер с сарказмом в голосе. - Благодетели…
        - Нет, не благодетели, - возразил старик. - Мне нужно защитить моих людей. Нас снова скоро начнут убивать…
        - Гадалки сказали? - осведомился Геллер.
        Старик не ответил.
        - Ты приказал сыну привести сюда госпожу Месропян? Показать мне ее решил? - Стас оглянулся на дверь.
        - Нет, Рахиль сейчас находится неподалеку от Учкома. Чтобы провести обмен сразу. В течение десяти минут.
        - И что будем делать?
        - Ты позвонишь Линевской. Передашь, что я хочу получить все ее деньги. Ты принимаешь их на себя… И станешь тратить, как я скажу. Ты - консул, лицо официальное. Имеешь приоритеты помимо дипломатической неприкосновенности. Они технически не смогут заблокировать твои финансовые операции. Если она откажется… Но она не откажется. Иначе вначале умрет донор, а потом и сама мадам Линевская, - барон снова закашлялся. В уголке рта появилась кровь, старик вытер ее рукавом.
        - И что будет потом?
        - Потом… Потом я либо начну скупать здесь все подряд… электронные деньги обесценятся, и то, что ходит внутри города, - превратится в ноли. И никто не сможет ничего купить или продать…
        - Либо? Ты сказал «либо начнешь скупать»… Есть другие варианты? - Стас оглянулся на Геллера, тот презрительно скривил губы.
        - Либо ты станешь владельцем этого города.
        - Смешно, - сказал Стас.
        - Очень смешно, - сказал Геллер.
        - Но тем не менее… Или им придется предпринимать какие-то действия… - старик выглядел очень уставшим, разговор утомил его. - Звони.

«В конце концов, - подумал Стас, - что я теряю? Если не получится, то…»
        - А что будет со мной, если не получится?
        - Ты умрешь, - громко сказал старик, жилы на шее напряглись, лицо побледнело. - Умрешь… - Да… - томным голосом протянула Линевская. - Это вы? Уже нашли?
        Стас посмотрел на барона.
        - Да. Я знаю, где она.
        - Прекрасно! Скорее приведите ее ко мне… Я хочу ее обнять! - восторженно воскликнула Линевская. - Скорее…

«Сука, - подумал Стас. - Любовь, говоришь?»
        - Скажите, Надежда Львовна, - Стас сделал паузу, - это очень важно для меня и для вас…
        - Да, конечно, - проворковала Надежда Львовна.
        - Вам делали недавно операцию? От вашего ответа зависит судьба Рахиль. Быстрее, пожалуйста.
        - Операцию? Это не совсем тот вопрос, который задают светским дамам приличные мужчины, но…
        - Да или нет?
        - Да. Мне пересадили почку, - сухо произнесла Линевская.
        - Ее взяли у Рахиль?
        Пауза.
        - Ее взяли у Рахиль?
        - Да. Моя бедная девочка пожертвовала ради меня…
        - И кровь тоже? Она ваш донор?
        Пауза.
        - Донор, твою мать?! - крикнул Стас. - Отвечай, сука!
        - Донор.
        - Тогда слушай меня внимательно, - Стас перевел дыхание. - Внимательно слушай. Рахиль похищена. Я тоже…
        - Какой ужас! - воскликнула Линевская. - Надеюсь, с ней все в порядке?
        - Пока да.
        - И что я могу сделать, чтобы ее вернуть?
        - Заплатить, - сказал Стас. - Перевести деньги на счет консульства. Все деньги. Код доступа уже у меня.
        - У нее - пять минут, - прошептал старик.
        - У вас - пять минут.
        - Но я… я не могу остаться без денег…
        - Я гарантирую вам полное содержание до конца Катастрофы или вашей жизни, - Стас посмотрел на старика, тот одобрительно кивнул. - Жить без донора вам осталось полгода. Вы не успеете потратить свои деньги… Решайте, время пошло. Я отправляю требование на обнуление вашего счета, вы получите запрос и подтвердите. И через десять минут после этого получите Рахиль. Вам все понятно?
        - Но я… Я не могу так быстро… Я не готова, мне нужно обдумать, посоветоваться, в конце концов…

«Сторож» доложил, что требование ушло. И сообщил, о какой сумме идет речь. Стас не поверил себе, проверил, потом - еще раз. Приказ «сторожу» уточнить сумму. Тот подтвердил. Стас догадывался, что где-то на свете существуют богатые люди, но лично не знал никого из них. Разве что госпожу Линевскую.
        - Сейчас вы получите запрос, - сказал Стас. - И…
        Он не успел договорить - закричала женщина. Долго и протяжно. К ней присоединились другие голоса, сливаясь в тоскливый вой. Визжали дети.
        Словно волна накатывался крик, и от этого звука, казалось, начали вибрировать стены и потолок. Все громче и громче кричали люди. Что-то сказал Геллер, но Стас не разобрал, что именно.
        В мозгу у Стаса полыхнуло, он вдруг очутился в тоннеле, на бетонных шпалах. Люди бежали мимо него и сквозь него. Матери тащили за собой детей, но когда ребенок одной из них упал, та даже не оглянулась, бежала, завывая, вместе со всеми… Мужчины, женщины, дети… Они даже не пытались унести с собой ничего - просто бежали, как звери от лесного пожара, не разбирая дороги, не обращая внимания на то, что кто-то споткнулся, сбивая замешкавшихся и топча упавших.
        Стас посмотрел в глубь тоннеля, пытаясь рассмотреть, что же или кто так их всех испугал, но там была только темнота. Лампы гасли одна за другой, темнота приближалась, царапая хребтом потолок.
        Люди исчезли, между Стасом и темнотой не было никого. Она приближалась, втискивалась в тоннель, пыталась разорвать его бетонный свод. Стены хрустели и начинали осыпаться мелкой пылью.
        Темнота прикоснулась к лицу Стаса, влажная и холодная. Стас понял, что вот сейчас, через мгновение, темнота поглотит его, всосет и переварит. Сейчас…
        - Здравствуйте, - прозвучало в комнате.
        Стас снова сидел на ящике, руки, скованные за спиной, болели, перед глазами плавали разноцветные пятна.
        В дверях стоял человек.
        - Давно не виделись, - сказал Шрайер.
        - Давно, - прошептал Стас. - Ты… Ты убил Шрайера. Ты…
        - Ладно, не хочешь называть меня Шрайером, называй как все - Лешим. - Леший вошел в комнату, подвинул ногой свободный ящик и сел. - А тебя, я смотрю, взяли в оборот…
        - Да.
        - Печально. Надо было сразу тобой заняться, как только ты выехал из Учкома, но я был занят… - Леший потянулся. - Такая суматоха случилась в городе. Того и гляди начнут друг друга убивать. Если бы у Фрейдина… у Максимки, как ты его называешь, нервы были чуть послабее, уже пролилась бы кровь.
        Старик снова начал кашлять.
        - А вам недолго осталось, Роман Иванович, - усмехнулся Леший. - Это называется туберкулез. Вам бы в клинику… Или вы больше не дружите с Николаем Александровичем? Напрасно, он самый информированный человек в этом городе. Самый-самый. Стас, тебе уже все уши прожужжали рассуждениями о том, что мир рухнул, и нужно не поддерживать жизнь в останках, а строить что-нибудь новое… Патриархальную общину или рабовладельческий строй… Феодальный вы, пожалуй, не вытянете - утрачены навыки и знания. Да и рабство у вас получится дикое… О новом мире говорит Фрейдин, о новом мире говорят шлюхи, канторщики некоторые об этом подумывают, а ректор… Ректор ведет себя так, будто ничего не происходит. Ректор что-то знает? Наверняка. Только он никому ничего не говорит. Не говорит… Нет, вру. Сегодня утром он пытался что-то такое втюхать своему бывшему ученику, но у него получилось плохо… Да и ученик думал о своем, а не о той чуши, что нес ректор.
        Леший закинул ногу за ногу, будто сидел в комфортном кресле, а не на ящике.
        - Я несколько запоздал, - Леший поцокал языком. - Операция «Богатая дура» уже в полном разгаре… И денежки получить уже успели? Не знаете? Конечно, у вас сейчас
«балалайка» барахлит. Может, денежки пришли. А может, вернулись в связи с отсутствием соединения. Тогда придется операцию повторить - запрос, подтверждение… Да кому тут эти деньги нужны? Нужно, чтобы старуха их не тратила ни в коем случае. Не тратила. Вот поэтому ее и обеспечивают всем необходимым. Бесплатно практически. Хотя можно было просто убить. Так, на всякий случай. Убить. Но господин ректор отчего-то взял ее под свою опеку. Это он оплачивал ее апартаменты. Он перевел ее в клинику под самую надежную охрану в этом городе. И, поверьте мне на слово, он активно зарабатывал на ней. Очень активно. Нет, для нее это пустяки, но с точки зрения обычного человека - огромные деньги. Колоссальные. Николай Александрович, наверное, мог бы и все на себя перевести, а потом убить даму, но тогда его счет блокировали бы завистники. Затеяли бы расследование… зачем? Так безопаснее. Но на кой, извините, ляд ему деньги? Ведь здесь их толком и не потратишь… Тем более что именно Учком производит основные ценности этого города… Такая вот странная странность… Ну да ладно, у Станислава Ильича еще будет время познакомиться
с ректором поближе… я надеюсь… А вы, Роман Иванович, отдайте команду, чтобы Рахиль вернули хозяйке. Отдайте команду! - голос Лешего заполнил комнату, словно обручем сдавило голову и сердце Стаса, барон побледнел и схватился за грудь. - Не ссорьтесь со мной, Роман Иванович, нам еще спасать ваш табор…
        Старик достал из кармана переговорник, сказал что-то по-цыгански.
        - Правильно, - одобрил Леший. - Именно как можно быстрее… А мы, господа…
        Леший встал с ящика.
        - Нам, пожалуй, пора. У меня еще полно дел, а вы, простите, отвлекаете мое внимание. Вы постоянно попадаете в неприятности. И мне начинает казаться, что кто-то через вас пытается достать меня… Или я становлюсь мнительным?
        - Я-то тебе зачем? - спросил Геллер. - Я к тебе не имею никакого отношения…
        - Правда? - удивился Леший. - Странно, а мне почему-то казалось, что… Нет, я решительно уверен в том, что нам с вами на роду написано общаться близко. Стать соратниками, можно сказать. Так что - пойдем вместе. Прошу…
        Леший сделал широкий жест, приглашая Стаса и Геллера выйти из комнаты.
        - Наручники сними, - потребовал Геллер.
        - Действительно, - Леший протянул руку за спину Стаса, раздался щелчок, Леший подбросил на ладони наручники. - Вы древности не коллекционируете? Нет?
        Наручники врезались в стену и упали на пол. Потом упали наручники Геллера.
        - Больше просьб нет? - осведомился Леший. - Ни одной?
        Старик вздохнул с хрипом.
        - А, барон… - Леший подошел к старику. - Я забираю ваших гостей. И даже того, кто вполне может оказаться сейчас самым богатым человеком в городе. Но, боюсь, вы об этом никогда не узнаете.
        Рука Лешего легла на плечо старика.
        И без того бледное лицо цыганского барона побелело, стало похоже на скомканный листок бумаги.
        Старик обхватил своей рукой запястье Лешего.
        - Не нужно, даже и не пытайтесь, - засмеялся тот. - Вы и в молодые-то года ничего не смогли бы…
        Леший внезапно замолчал, изумленно глядя на старика. Потом медленно осел на пол. Глаза закатились, лицо пожелтело.
        - Ловко, - сказал Геллер. - Я же говорил, что у них в руке могут быть инъекторы. Ты, господин консул, с ними за руку не здоровайся. Но нам нужно бежать, пока есть шанс…
        - Нету у вас шанса, - прохрипел старик. - Нету…
        Он снова взял переговорник и сказал только одно слово.
        - Все, - сказал барон.
        - Вот и я говорю - все. - Геллер решительно шагнул к двери, распахнул ее и замер на пороге. - Это еще что?..
        Стас подошел к нему.
        В пыльном воздухе отчетливо были видны несколько красных лучиков, тянущихся из темноты тоннеля к Геллеру. Почти десяток. Заметив Стаса, кто-то половину из них перевел на его грудь.
        - Не двигаться! - прозвучало из тоннеля.
        - Наконец-то, - сказал Стас. - Где ты лазил, Максимка?
        - Молчать!
        Из тоннеля бесшумно вынырнули несколько черных силуэтов, проскользнули в комнату мимо Стаса.
        - Ко мне! - приказал голос Фрейдина. - Руки.
        - Похоже, нас не то чтобы освобождают, - весело произнес Геллер, протягивая руки вперед. - Давайте сделаем все быстро, мне в сортир пора.
        Из комнаты вынесли Лешего. Голова безвольно покачивалась, рука свесилась до самого пола.
        - На дрезину, быстро, - скомандовал Фрейдин. - У нас нет времени. А вас, господа консул и журналист, это тоже касается.
        Глава 11
        В кабинет к Сандре Маринка влетела без стука. Сандра медленно оторвала голову от спинки кресла, открыла глаза и посмотрела на вошедшую. Потом, не сказав ни слова, снова закрыла глаза. Обычно обитатели «Парадиза» в таком случае понимали все без слов и молча уходили. Хозяйке не до болтовни, хозяйке плохо, хозяйка никого не хочет видеть.
        - Сандра, - тихо позвала Маринка с порога.
        - Что?
        - Там в новостях…
        - Репортаж о Стасе я видела, - сказала Сандра.
        Его видели все жители «Парадиза» да и всего Гуляй-города.
        Стас под обстрелом возле мобиля. Стас, вытирающий кровь со своего лица. Стас, угрожающий репортеру. Изображение Стаса, исчезающее с экрана после взрыва и выстрела.

«Оператора подстрелили», - сказал Бабский Доктор, хотя это было понятно всем, кто стоял и сидел перед большим экраном в холле гостиницы.
        Всех волновал другой вопрос - подстрелили только оператора или свою пулю получил и Стас? По всему выходило, что стреляли и в Стаса, тем более что он был с оружием, и его-то как раз нужно было валить в первую очередь. Это было понятно, но вслух об этом не решился сказать никто, даже склочный Доктор, и тот, опасливо оглянувшись на побледневшую Сандру, промолчал.
        Потом, уже когда Сандра не выдержала сочувственных взглядов и ушла к себе в кабинет, одна из девок со «стометровки» вздохнула и сказала что-то про российское гражданство. Может быть, она не имела в виду ничего плохого, но договорить ей девушки из «Парадиза» не дали, долго тягали за волосы, а потом вытолкали под дождь.
        В кабинете Сандра хотела было напиться, но решила, что ясная голова ей еще может понадобиться. «Для опознания», - подумала Сандра, испугалась, зажала ладонью рот и заплакала. Телефон она поставила на дозвон, тот каждую минуту пытался пробиться к Стасу, и каждый раз наталкивался на запрет связи.
        - Дурак, козел, идиот, - шептала искусанными губами Сандра. - Где ты там? Где? Только появись. Только приди сюда - ты у меня получишь. Ты по полной программе получишь. Только приди… Только приди…
        Да, не любила она Стаса. Нет, конечно, не любила. Так, жалела. И использовала.
        - Ис-поль-зо-ва-ла, - по складам продекламировала Сандра, глядя ничего не видящими глазами прямо перед собой. - Жа-ле-ла… А он, кобель… К Маринке сразу побежал, как только поманила… - И что с того, что сама Сандра так решила, все равно кобель блудливый…
        Ну и что - жизнь спас? Ну, спас. Только когда это было? Два года назад. Не вечно же его за этот подвиг обслуживать? И подвига того - балку приподнял да два листа пластика убрал… И вынес на чистый воздух… И перебинтовал.
        Только-только Сандра задремала, как тут же явилась Маринка, будто специально. И про репортаж напомнила, дура…
        - Видела я репортаж, - повторила Сандра.
        - Новый, - тихо-тихо прошептала Маринка.
        - Как? - Сандра вскочила с кресла, заметалась по кабинету в поисках пульта от видеопанели. - Где? Что сказали? Живой?
        - Живой, - всхлипнула Маринка. - Только… Только…
        Слезы потекли по щекам, Маринка заплакала и села прямо на ковер. Сандра упала перед ней на колени, схватила за плечи, с силой тряхнула.
        - Что? Ранен? Покалечили? Сильно? Он в клинике? Или где?
        - Не… не покалечили и не ра-ранили, - с трудом произнесла Маринка. - Арестовали его… Арестовали… Сказали, что в связи с отравлениями в кормушке… И в связи с убийством… убийствами. И… и… и вымогательством денег…
        - Ты что говоришь? - Сандра села на пол рядом с Маринкой. - Как - об отравлениях? Так и сказали, что он отравил?
        - Сказали, что в связи с отравлениями… Подготовкой террористических актов.
        - Глупость какая… - Сандра покачала головой. - Глупость… Он же консул… Из ОКР… зачем ему людей травить? Глупость. Подожди, я сейчас Максимке позвоню. Подожди…
        Сандра встала, растерянно огляделась по сторонам. Нет, все правильно… Нужно связаться с Максимкой, спросить. Он все и объяснит. Напутали, ясно же. Напутали.
        Сандра нашла телефон, набрала номер.
        - Что? - спросил Фрейдин недовольным голосом.
        - Это я… - прошептала Сандра.
        - Это я понял. Что нужно?
        - Девочки сказали, что Стаса… Колоса Станислава… этого… Ильича задержали. О террористических актах что-то…
        - Через два часа смотри подробности по новостям, - сказал Фрейдин. - А мне сейчас некогда. Некогда мне.
        - Так его арестовали? - холодея, спросила Сандра.
        - Без комментариев, - отрезал Фрейдин. - Через два часа в новостях.
        - И больше ты мне ничего не скажешь?
        - Если бы можно было говорить больше, то не стали бы назначать официально время сообщения. Всем сказали - через два часа… Через час сорок семь уже. Потерпи и услышишь вместе со всеми. Или думаешь - ты лучше других?
        Фрейдин отключил телефон и посмотрел на Дальского. Тот вышагивал по кабинету, пересыпая жемчуг из руки в руку. Иногда жемчужина падала на пол, но председатель Городского Совета не обращал на это внимания. Его трясло, только не от страха, а от возбуждения.
        - Звонили по поводу Колоса, - сказал Фрейдин. - Не верят.
        - Кто не верит? Баба его? Остальные поверят. Куда денутся? Все будет очень серьезно. Очень серьезно. Все члены Совета согласились приехать?
        - Попробовали бы они не приехать, - Фрейдин несколько раз стукнул огромным кулаком по столу. - Как не приехать, когда есть возможность выйти сухими из воды, подставить невиновного? Будет суд, на расстоянии, что ли, судить? Нет, они бросились все, как один. А еще есть возможность посмотреть на Лешего, убедиться, что больше он им не угрожает. Два года держал их за яйца, а тут больше не держит. Как не приехать, не навестить паразита?
        - Ты где их собирать будешь?
        - Почему я? - удивился Максимка. - Я занят. У меня все люди в разгоне. Оцепление Нагорника - раз, охрана кормушек по всему городу - два, усиление охраны на электростанции - три, на водопроводных станциях, на скважинах… Плюс безопасность суда… Хотя тут и телохранителями уважаемых членов Совета можно обойтись. Вы по скольку головорезов разрешили им с собой взять?
        - По два, - ответил Дальский, подошел к бару, открыл и замер, рассматривая батарею бутылок и графинов.
        - Итого - тридцать шесть человек… - подсчитал Максимка. - Тридцать шесть вооруженных до зубов бездельников. Справятся. Я своих вообще туда отправлять не буду. Так, обычные дежурные на этажах и перед конференц-залом. Все. А вы, Прохор Степанович, закройте бар от греха подальше, только напиться вам и не хватало в ответственный момент.
        - Сам знаю, - отмахнулся Дальский.
        - И правильно. Только бар - закройте. Лучше бы посуду вообще выбросить, но где потом такое достанешь. Не «шакаловку» же верхолазам пить, пусть и нашим, низколазящим. - Фрейдин встал с кресла, подошел и сам захлопнул дверцы бара. - Вот так. Когда все закончится… если все закончится хорошо, я сам предложу надраться до свинского состояния. Вы, я, Инга… Я бы еще этому консулу налил, только, боюсь, ему после суда будет немного не до того…
        - Что? Да-да, ему будет не до того… - закивал Дальский и вернулся на свое место за письменным столом. - Инга? Как там все у тебя?
        - Нормально, - ответила Инга, и Дальскому почудилась усмешка в ее голосе. Издевка. Дальский покосился на Максимку, тот быстро отвернулся к окну.
        Толпа на Проплешине не разошлась, но вела себя более-менее спокойно. Техники Фрейдина развернули экран, установили проектор, и каждые десять минут Дальский с этого экрана, как, собственно, со всех экранов в городе, рассказывал о том, что кризис, охвативший город в последние сутки, подошел к концу, задержаны лица - для получения информации о подготовке к осуществлению террористических актов и о попытке насильственного захвата власти в Харькове. Среди них как жители самого города, так и исполняющий обязанности консула Российской Федерации, который подозревается в убийстве и вымогательстве денег.
        Подробности - через два часа. Через час пятьдесят. Через час сорок. Через полтора часа. После каждого повтора на экранах появлялись цифры, наглядно демонстрирующие, как долго еще ждать Харькову важной информации.
        Люди ждали.
        И ливень очень кстати стих, превратившись в мелкую теплую морось, водяную пыль, висящую в воздухе. Люди ждали без криков и шума, только байкеры завели музыку и устроили танцы, а раклы время от времени выкрикивали свое обычное «Мы Гераклы!» стараясь перекричать раклов из других районов. Даже потасовки не вспыхивали. Людям пообещали назвать виновников, это стоило того, чтобы потерпеть голод.
        - Все нормально, - повторила Инга. - Гости начинают съезжаться. Я приказала
«дрели» и прочую экзотику оставить на въезде. Только пистолеты.
        - Не возражали?
        - Только Савватеев, но и он быстро заткнулся. Я пообещала показать Лешего, как только все соберутся. Намекнула даже, что разрешу его потрогать. У всех такое злорадство на лицах…
        - И кто еще не приехал?
        - Да, в общем, уже все. Ректора нет, но его референт сообщил, что Николай Александрович занят. У них там пожар только-только погасили.
        - Ты предложила помощь?
        - Конечно. Но он отказался. Сказал, что Николай Александрович будет следить за судом через Сеть и свое мнение по поводу приговора так же сообщит.
        - Ну и ладно. А остальные?
        - Берг, Саракоглу и Филимонов проходят досмотр на пропускниках. Через десять минут можно будет начинать экскурсию.
        У Инги, похоже, было отличное настроение. Как всегда, впрочем, перед опасной операцией. И ей нравилось это состояние, балансирование на самой грани. Игра со смертью ее, кажется, даже забавляла.
        - Леший в подвале? - уточнил Дальский.
        - Я же говорил - в третьем боксе, - напомнил Фрейдин. - Да я вас сам провожу.
        - Хорошо, - сказал Дальский. - Я с Максимом Андреевичем спущусь. Встретимся уже возле бокса.
        - Возле бокса, - пропел Дальский, выключив связь. - Возле бокса.
        Хорошо.
        День выдался жарким, но, похоже, есть шанс все закончить правильно. Проклятый Леший! Ему-то что была за выгода во всем происходящем? Он ничего реально не получал в результате.
        Во всяком случае, Прохор Степанович не мог придумать для Лешего выгоды. Может, просто не видел ее. Или Леший все это заварил из чистого альтруизма… Вот было бы смешно!
        Не расслабляться, приказал себе Дальский. Еще ничего не кончилось. Затишье ложное, члены Совета впервые за два года собираются вместе, смотреть друг на друга будут с подозрением, и не зря… Два года назад, сразу после Катастрофы, в Городской Совет вошли самые влиятельные и богатые люди Харькова. Владельцы пищевых фабрик, электростанции, водопроводных и канализационных сетей… И было их поначалу ровно тридцать человек. Плюс господин председатель Городского Совета. В первые же месяцы началась грызня: двое умерли от яда, трое взорвались, одного зарезала любовница. В течение года к праотцам отправились одиннадцать уважаемых и богатых людей Харькова. Потом то ли члены Совета стали осторожнее, то ли научились договариваться друг с другом без членовредительства, только больше никто не умирал. Но и видеться господа члены Городского Совета перестали, обходились переговорами через Сеть или по телефону.
        И вот теперь, по поводу преодоления кризиса, они решили собраться под одной крышей.
        - Как бы чего не случилось, - пробормотал Дальский. И поправил себя: - Кое-что обязательно случится, важно, чтобы не случилось чего-нибудь непредусмотренного.
        Уже спускаясь в лифте, Дальский спросил у Максимки, вместятся ли посетители в бокс.
        - Утрамбуем, - пообещал Максимка и поднял сжатые кулаки. - Лично займусь.
        Перед боксом были только два охранника, которые, увидев Максимку, скромно отошли в сторону. Дальский уже хотел связаться с Ингой, как звякнул сигнал у большого лифта, двери разъехались, и господа члены Городского Совета вышли на площадку перед боксом. Без охраны. Телохранители остались наверху, чтобы заодно и перекусить, пока есть время.
        Никто не стал здороваться с Дальским, с ним они за сегодня успели переговорить по нескольку раз, только Савватеев подошел к Прохору Степановичу, с чувством пожал руку и шепнул на ухо, что хоть он всегда высоко оценивал Дальского, но не ожидал такой оперативности.
        - Я уж думал - задница, - шепотом добавил Савватеев, оглянулся на двери бокса и спросил: - Он там?
        - Там, - позволил себе улыбку Дальский.
        Он не любил Савватеева, знал, что этот «протеиновый король» давно метит на пост председателя. И не потому, что это приносило какие-то реальные дивиденды, вовсе нет. Савватеев любил быть самым главным. Синдром Цезаря, как однажды сказал Леший. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. У Савватеева были все шансы занять высший пост в городе, но, на его беду, сам Дальский страдал этим синдромом в еще более тяжкой форме.
        Рано или поздно все равно придется выяснять, кому суждено быть Цезарем. Сенат пока поддерживал Дальского. Хотя, при случае, каждый наверняка был готов попотчевать Прохора Степановича и кинжалом.
        - Леший находится здесь! - провозгласил Дальский.
        - И какой он? - спросил Берг. - Внешность какая?
        - В какой умер. Внешность сотрудника Службы Безопасности Шрайера, - громко ответил Фрейдин. - Настоящий Шрайер находится в соседнем боксе, на всякий случай, для особо недоверчивых, мы привезли его тело из моего офиса. Вот, можете взглянуть.
        Дверь бокса номер два отъехала в сторону, из нее потянуло холодом.
        - Не стесняйтесь. Проверка - не из-за недоверия, а для уверенности, - Фрейдин подошел к открытой двери, нашарил за ней выключатель - вспыхнула под потолком лампа. - Только быстрее, пожалуйста, я - негр, мне - холодно.
        Первым к открытому боксу подошел Савватеев, заглянул. Голое тело лежало на пластиковом столе посреди бокса. На белую кожу и рубцы, оставшиеся после вскрытия, уже осел иней.
        - Замерз, - прошептал Савватеев.
        - Вторые сутки на морозе, - пояснил Фрейдин. - Кто-то хочет поковырять?
        - А можно и другие двери открыть одновременно? - Савватеев оглянулся на шефа Службы Безопасности. - Не подозрительности ради, а уверенности для?
        - Пожалуйста.
        Открылась и дверь бокса номер три. Зажегся свет.
        На пластиковом столе лежит тело, близнец того, что во втором боксе. Только еще в одежде и не замерзло. Инея нет. Это и понятно, совсем недавно привезли.
        - Любуйтесь, сверяйте, вникайте. На стене - картинка, съемки скрытой камерой момента смерти. Все честно.
        На стене зажегся экран.
        Комната с серыми стенами без окон. Входит Шрайер, то есть Леший в личине Шрайера. Что-то говорит. Долго говорит. Подходит к седому старику…
        - Это не цыганский барон, часом? - удивленно спросил Саракоглу. - Роман?
        - Он. Мы с ним договорились - он нам Лешего, мы ему жизнь. Ему и его людям.
        - Странно, а я думал, что он уже подох… Не пережил Катастрофы и пожара, - пробормотал Саракоглу. - Живучий… Чем он этого?..
        - Лешего? - усмехнулся Максимка.
        Он понял, что господа вовсе не стремятся называть Лешего по имени… по кличке, которую тот сам себе присвоил. Чтобы не накликать, наверное.
        - Лешего барон попотчевал контактным ядом. Он даже испугаться, наверное, не успел. Не понял, что его переиграли…
        - А почему не снотворное? Что-нибудь помощнее? - продемонстрировал свою независимость и критический склад ума Савватеев. - Чтобы поговорить…
        - Вы бы хотели пообщаться с ним при свидетелях? - осведомился Дальский, отодвинув Максимку в сторону. - А с глазу на глаз я бы и сам не стал с ним разговаривать, и остальным не советовал бы.
        - Это точно, - прогудел Паркасадзе, владелец водопровода. - Лучше уже так…
        - Я смогу прислать оператора? - спросил Лоренцо Гальвани, владелец единственной информационной компании в городе.
        - Да. С утра - пожалуйста, - разрешил Дальский. - Кто-то будет входить?
        Члены Совета переглянулись. Савватеев откашлялся, покрутил головой, зачем-то поднял воротник пиджака и шагнул вовнутрь бокса. Протянул руку, прикоснулся к лицу Лешего. Оглянулся на остальных, осклабился и постучал костяшками пальцев у покойника над бровью.
        - Живой осел лягает мертвого льва, - прокомментировал вполголоса Берг.
        Лицо Савватеева напряглось, но он не отреагировал на оскорбление, сделал вид, что не расслышал. К нему, один за другим, подошли еще несколько членов Совета.

«Интересно бы узнать, что им обещал Леший и на каком крючке держал, но теперь этого уже не выяснить», - с сожалением подумал Дальский. Но лица первых людей города светились плохо скрываемым торжеством. Живые ослы с упоением рассматривали мертвого льва.
        Трое или четверо - Дальский не считал - из третьего бокса перешли во второй. Стояли, сличая трупы. Саракоглу извлек коммуникатор, сделал несколько снимков мертвого заледенелого Шрайера, торопливо вернулся в третий бокс и снял тело Лешего. Замер на пару мгновений, просматривая изображение через «балалайку», удовлетворенно кивнул.
        - Все? Или кто-то еще не насмотрелся? - Дальский обвел взглядом экскурсантов. - Образцы для сравнительного анализа можно будет взять после суда… Можно, конечно, и до, но тогда придется таскаться с мертвечиной… Желающих нет?
        Он, наконец, поймал кураж.
        Холодок под ложечкой бодрил его, делал мышцы упругими, а мысли ясными. Так хорошо Прохор Степанович не чувствовал себя давно. Очень давно. «Если Инга перед схваткой чувствует себя хоть вполовину так же хорошо, то можно понять, зачем она на него работает».
        Прохор Степанович поискал Ингу, натолкнулся на взгляд ее зеленых глаз и весело подмигнул. Инга еле заметно улыбнулась. И тоже заговорщицки подмигнула. И впервые Дальский не почувствовал себя неловко под этим взглядом. Значит, вот так чувствует себя человек, собравшийся рискнуть жизнью? Хорошо.
        - Прошу всех в конференц-зал. - Инга подошла к большому лифту, дверь открылась, пропустила членов Совета вперед, и сама вошла следом.
        - Я за вами! - Дальский помахал рукой.
        Фрейдин закрыл оба бокса, приложил ладонь к сканеру, блокируя замок. Поманил пальцем охранников, топтавшихся в стороне, и следом за Дальским вошел в кабинку собственно лифта председателя Совета.
        Через минуту они вышли на двенадцатом этаже, возле конференц-зала. В коридоре было людно. Охранники членов Совета топтались перед дверью в зал, не столько охраняя своих клиентов, сколько светски общаясь друг с другом. От них пахло кофе и сигаретами.
        Члены Совета уже были в зале.
        Расселись так, чтобы не сидеть слишком близко друг к другу.
        Дальский прошел к столу президиума, но садиться в кресло не стал, подошел к трибуне. Фрейдин сел к пульту управления. Инга пристроилась на последнем ряду.
        - У нас осталось меньше часа, - сказал Дальский, взглянув на часы. - Ровно сорок три минуты.
        На табло у него за спиной появились цифры. Пошел обратный отсчет.
        - Полагаю, мы не хотим, чтобы вся информация по поводу раскрытого заговора исходила только от меня? Есть еще желающие взять на себя функции обвинителя? Не стесняйтесь, прошу!
        Савватеев кашлянул. Ему жутко хотелось на всякий случай покрасоваться перед жителями города, но и выглядеть идиотом, если что, он не желал.
        - А что у нас, собственно, есть? - спросил Берг. - Ты, Прохор, сказал, что материалов достаточно, но было бы неплохо…
        Открылась боковая дверь, и в зал ввели Стаса.
        На руке у него был «браслет», на скуле - ссадина, волосы всклокочены.
        - Если кто не знаком - это Станислав Ильич Колос, исполняющий обязанности консула Российской Федерации! - провозгласил Дальский.
        - Надеюсь, к выходу в эфир его немного причешут? - недовольным тоном осведомился Гальвани. - Не хотелось бы представить его жертвой…
        - Причешем. И ссадину припудрим, - пообещал Дальский и повернулся к Стасу. - Присаживайтесь вот тут, с краю. Вам уже вкратце объяснили, что здесь будет происходить?
        Стас молча кивнул и опустился в крайнее кресло. Вот, собственно, и конец его карьеры. И жизни. Но Стас не испытывал ни страха, ни обиды. Он жутко устал. Сколько там осталось времени? Сорок пять минут? Потом час спектакля, ему обещали, что не дольше, а потом… Но Сандру не тронут, Максимка обещал твердо. Сказал, что лично приведет Марата к нулю. Хоть что-то сделает Стас на своем высоком посту - обеспечит временное спокойствие на Гуляе. Тоже, наверное, немало… За это Максимка попросил пустячок - не спорить, не выделываться, не возражать, что бы тут на него ни вешали. Действительно, пустячок.
        Могли надеть на шею «умиротворитель» или накачать химией до растительного состояния. И ничего не обещать взамен. А тут - и защиту для Гуляя, и легкую смерть… Просто праздник какой-то.
        - Что мы на него имеем? - спросил Савватеев.
        - Крупная сумма денег. - Дальский сделал знак Фрейдину, и на экране появилось изображение гостиничного номера, Инга, открывающая своим ключом сейф, деньги, которые без вынимает, выкладывает на постель. Бандероли разорваны, купюры веером ложатся на покрывало.
        - Неплохо, - одобрил Паркасадзе. - Гроши, в общем, но смотрятся хорошо. Он их сюда привез?
        - Именно. На последней «суперсобаке» из Москвы. Кстати, приехал он вместе с сыном барона, Василием…
        На экране - пандус от платформы, Стас и Василий рядом. Безы - чуть впереди, они как бы и не вместе со Стасом.
        - Господин исполняющий обязанности провел Василия мимо сканеров Службы Безопасности под предлогом задержания, а потом просто отпустил вместе с багажом. По нашим сведениям, в багаже находился раллер с программой для атаки на городские системы управления…
        - «Суперсобаку» не он? - спросил Берг.
        - Нет, по времени не получается…
        - Жаль. Дальше, пожалуйста.
        - Дальше… - Дальский полез в карман пиджака, нащупал жемчужины, но решил, что обойдется без них. Жители города могут не оценить. Да и члены Совета - тоже. - Дальше он взял под свой контроль публичный дом в Гуляй-городе… Стал двигаться дальше. Вот, пожалуйста.
        Стас не удержался, присвистнул. Он не ожидал, что его готовили так плотно.
        Камера стоит над стойкой в «Африке». Ясно видно, как Марат встает с табурета, что-то бросает на ходу бармену и идет к двери. Та распахивается, появляется Стас и сильным ударом отправляет Марата в полет обратно к стойке.
        - Это Марат, сутенер с Гуляя. Мы видим передел сфер влияния. У Колоса есть разрешение на оружие, у сутенера его нет. Кстати, вот господин консул стоит над телами убитых им безоружных людей. Все задокументировано в опорном пункте СБ. Имеются протоколы.
        - Протоколы мы, пожалуй, использовать не успеем, - с сожалением сказал Гальвани, - но упомянуть их нужно обязательно.
        - Упомянем. И упомянем, что Стас Ильич стал подгребать под себя людей под предлогом предоставления гражданства Российской Федерации. На настоящий момент уже триста семьдесят восемь человек написали заявление господину консулу.

«Молодец баба, - мысленно похвалил Стас Сандру, - вот как развернула работу. Жаль, что напрасно…»
        - Теперь - обратите внимание. Колос выходит из публичного дома…
        - Из гостиницы, - не сдержался Стас. - Гостиница «Парадиз». Ее так на Гуляе называют…
        - Да? В самом деле? Хорошо, из гостиницы. В мобиле… - изображение мобиля приблизилось, стало видно, что на месте водителя сидит Шрайер. - В мобиле уже не сотрудник Службы Безопасности, а наш общий знакомый…
        - Леший, - прошептал кто-то, Дальский не стал всматриваться, кто именно.
        - Можно предположить, что господин консул еще не понял, кто рядом с ним, но это только на первый взгляд. На самом деле они уже договорились. И едут вместе на свою первую совместную акцию. Так, для разминки. И для того, чтоб подстегнуть людей менять гражданство. Вот съемки с камеры мобиля Службы Безопасности…
        Мелькнули кучи битого бетона, ямы, остатки асфальта. Стас узнал тот самый дом и подъезд. Они выходят со Шрайером из мобиля и, переговариваясь, двигаются к подъезду.
        Скачок изображения - Стас выбегает на крыльцо, затравленно оглядывается, его явственно покачивает, пока он приближается к мобилю.
        - А это - съемки службы новостей.
        Камера движется по лестнице, снизу вверх. На улице, похоже, день, но включено дополнительно освещение. Надписи и граффити видны четко и читаются легко. Первое тело. Возникает чувство, что его рвал зверь. Кровь, клочья мяса, лицо разорвано, сквозь дыру в щеке видны зубы. Дальше - еще несколько трупов. Они лежат так, будто безумный великан пытался сложить из них пирамиду. Кровь на ступенях, на стенах, на потолке.
        - Такая же картина до девятого этажа… - Фрейдин выключил проектор.
        - Однако… - Саракоглу привстал со своего места и посмотрел на Стаса. - У него с головой все в порядке? Он и в самом деле все это… соорудил?
        - Какая разница?
        - Из последовательности кадров зритель сам может сделать свой вывод, - сказал Гальвани. - Мы только предоставляем ему пищу для размышлений. Вот из этого следует, что да, он принял в убийствах участие.
        Стас закрыл глаза.
        Он не обратил внимания на слова Геллера сегодня утром о бойне на Алексеевке, даже и не подумал… Это Шрайер? Этот… Леший? Вернулся, когда Стас уже уехал, и стал убивать? Как вообще один человек мог устроить такое? Их же там почти сотня жила.
        Это сделал Леший, но повешено это будет на Стаса. Что скажет Сандра?
        Да какая разница, что скажет и подумает Сандра. Ему больше нет дела ни до кого. Ему теперь нужно просто дождаться завершения спектакля, сказать: «Да, признаю» - и подохнуть.
        Стас открыл глаза - собравшимся показывали ту дурацкую перестрелку под дождем. Из комментария председателя следовало, что все это - имитация с целью снять подозрения с консула. А на самом деле он вместе с Лешим задумал ограбить госпожу Линевскую…
        - Неплохой выбор, - одобрил кто-то из членов Совета. - И на сколько?
        Теперь пошла аудиозапись на фоне снимка Стаса - господин консул целится из пистолета прямо в объектив камеры.
        Почти нередактированная запись. Быстро это они и ловко.
        Голос Стаса, решительный и властный:
        - Тогда слушай меня внимательно. Внимательно слушай. Рахиль похищена…
        - Какой ужас! - восклицает Линевская. - Надеюсь, с ней все в порядке?
        - Пока да.
        - И что я могу сделать, чтобы ее вернуть?
        - Заплатить. - Перевести деньги на счет консульства. Все деньги. Код доступа уже у меня. У вас - пять минут.
        - Но я… я не могу остаться без денег…
        - Я гарантирую вам полное содержание до конца Катастрофы или вашей жизни. Жить без донора вам осталось полгода. Вы не успеете потратить свои деньги… Решайте, время пошло. Я отправляю требование на обнуление вашего счета, вы получите запрос и подтвердите. И через десять минут после этого получите Рахиль. Вам все понятно? - Значит - все? - спросил Берг. - Все состояние Линевской - разом? Он успел?
        - Не знаю, - пожал плечами Дальский. - У него заблокирована «балалайка». После суда будем разбираться. Госпожа Линевская ничего объяснить не может - по моим сведениям, она - на операции.
        Осталось пятнадцать минут. Стас снова закрыл глаза. Уже скоро…
        - Привет! - вспыхнул яркий свет, Стас обнаружил, что стоит на поляне в лесу.
        Он никогда не был в лесу. Их несколько раз водили в чахлый парк из детдома. Он даже и не предполагал, что в лесу может быть настолько красиво.
        Стас открыл глаза, но изображение не исчезло - лес, пронизанный солнечными лучами, и Леший. Стас не видит его лица, не может разглядеть фигуру, но отчего-то уверен, что это именно Леший.
        - Где это мы? - спрашивает Стас.
        - В лесу. У меня дома, я ведь Леший!
        - И что?
        - В общем, ничего.
        - Зачем тебе все это?
        - Лес?
        - Нет, все то, что ты сотворил с нами.
        - Ты не понял - весь этот кошмар с вами и еще с миллиардами людей сотворил не я… Я только попытался спасти некоторых из вас. Тебя, например… И еще миллион жителей этого города. Я случайно узнал о дате Катастрофы…
        - Случайно?
        - Ну, почти случайно. Тот, кто все это придумал и совершил, слишком опасный противник, чтобы оказаться у него на пути. Он стирал в пыль любого, в ком только заподозрил несогласие. В пыль… - Леший наклонился, взял в руку горсть земли, растер ее и пустил пыль по ветру. - Вот так. С ним попытались сражаться… Не я, конечно, нет, куда мне… Другие люди… И не только люди. Но все, что они делали против него, только шло ему на пользу, приближало пришествие Хаоса… я не знал, что именно произойдет, но я знал, кто может видеть будущее…
        - Цыгане?
        - Молодец, ты схватываешь все просто на лету… Цыгане. Вернее, цыганки. Они рассказывали мне о моем будущем… Плакали от страха, кричали, рвали себе лицо, но говорили-говорили-говорили… Я умею разговорить людей…

«Осталось восемь минут…» - прозвучало над головой у Стаса.
        - Не успею тебе всего объяснить, - с сожалением сказал Леший. - Ладно, в другой раз. Пока имей в виду - не спеши умирать. Не стоит. Ты мне еще нужен.
        - Ты же погиб, тебя убил цыганский барон!
        - Тебе не кажется все это похожим на комическое представление? Меня убил цыганский барон! Сколько вульгарного пафоса! Даже если и убил, что из этого? Значит, запомни - не спеши умирать. У нас еще много работы…
        Перед глазами Стаса полыхнуло, лес исчез в одно мгновение, Стас снова был в зале.
        - Вот, в общем, и все, - сказал Дальский. - Кто-то все-таки примет участие в дебатах или свалим все на меня одного?
        Савватеев задумчиво потеребил нижнюю губу. Ему очень хотелось выступить, но Дальский - в материале, и крепко. Тему знает четко. На его фоне любая пауза или ошибка будет заметна.
        - Давай сам, - сказал Саракоглу. - Мы лучше будем задавать вопросы. Консул станет отвечать на вопросы?
        - Да, он будет отвечать.
        - Вот и славно. Ты неплохо все это устроил, Прохор, - с искренним одобрением произнес Берг. - С меня - ящик коньяка.
        - Время, - напомнил Фрейдин. - Полторы минуты.
        - Помним, камеры вот тут, - Дальский указал пальцем, - вот тут и вот тут…
        - Минута… - Минута, - сказал ректор, откинувшись на спинку кресла. - Как вы думаете, Фатима, они смогут предоставить достоверного кандидата в мальчики для битья?
        Фатима подошла к креслу ректора и остановилась рядом.
        - Думаю, да. Дальский производит впечатление умного человека. И у него толковая команда.
        - Толковая команда - это хорошо, - протянул Николай Александрович. - Мне очень не хватает толковой команды.
        Тридцать секунд.
        - А вы никогда не пытались ее создать, - прошептала Фатима, наклоняясь к ректору. - А теперь - просто не успеете…
        - Что? - не поверил тот своим ушам. - Что вы сказали?
        - А какая разница, - тихо засмеялась Фатима и прикоснулась ладонью к шее ректора. - Вам уже все равно…
        По телу ректора словно пробежал разряд тока, тело вздрогнуло и обмякло.
        Десять секунд.
        Открылась дверь кабинета, и кто-то вошел. Свет в кабинете был выключен, светился только экран монитора, но Фатима знала, кто пришел.
        Она выпрямилась, улыбка появилась на ее лице.
        - Он умер? - спросил мужской голос.
        - Конечно, - ответила Фатима. - Как я и обещала…
        Раздался громкий хлопок, что-то толкнуло Фатиму в грудь. Она удивленно посмотрела на рану. Удар второй пули она не почувствовала - пуля вошла между глаз.
        В кабинет вошел еще кто-то, загорелся свет.
        - Ты не успел? - спросил Чернышов.
        - Не успел, - ответил Дима Механик. - Обидно…
        - Обидно, - согласился начальник охраны Учкома. - Ученый совет мы сможем собрать только завтра к полдню.
        - Ничего, я не тороплюсь.
        Дмитрий спрятал пистолет с глушителем в карман плаща, медленно прошел по кабинету, остановился возле кресла, в котором сидел мертвый ректор, посмотрел на экран.
        - Как я и обещал - сейчас вы узнаете о первом и, я надеюсь, последнем заговоре в нашем городе, - провозгласил председатель Городского Совета.
        - Я бы на это не рассчитывал, - тихо засмеялся Дима Механик. - Мы с Николаем Александровичем так не считаем. Правда, Николай Александрович? Молчите? Правильно, молчание - знак согласия. - Началось… - Маринка заглянула в кабинет. - Ты здесь будешь смотреть или со всеми?
        - Со всеми. - …вторые сутки Харьков лихорадит. Погибли люди, только чудом нам удалось предотвратить массовые отравления… Вы сами видите, что происходит с энергоснабжением города, - словно в подтверждение слов председателя Городского Совета освещение во всем городе мигнуло. - Наши лучшие специалисты сейчас решают эту проблему, но вирусная атака спланирована и осуществлена опытными злоумышленниками…
        Толпа на Проплешине заревела, кто-то из байкеров не удержался и выстрелил в воздух. Приятели, братья по вагону, отобрали оружие и, наскоро сломав ему руку, призвали к порядку.
        - Я скажу больше, - Дальский вздохнул, посмотрел на свои ладони и спрятал их за спину. - Воды не будет в ближайшие двое суток…
        - Суки! - заорали раклы. - Твари! Порвать!..
        - Мы обнаружили, что фильтры всех насосных станций заражены… Специальные команды чистят их, но это займет время… Но я обещаю…
«Он слишком часто повторяет «мы», «я», «наши», - подумал Савватеев и покосился на сидящего неподалеку Филимонова. Лицо того тоже было недовольным. И вообще об этом Дальский не предупреждал. Речи об этом не было. Савватеев поерзал в кресле. Подожди… Ведь это сейчас Прошка говорит о том, что владельцы кормушек, водопровода, энергосети плохо выполнили свою работу? Не обеспечили безопасность? Мать твою…
        Савватеев кашлянул неуверенно.
        То есть Прошкино «мы» не включает в себя членов Совета? То есть все всё прозевали, и только вмешательство Дальского с компанией позволило избежать катастрофы? Ладно, об этом поговорим потом. Засиделся Прохор Степанович в своем кресле… Пора подвинуть. Тут, наверное, очень будет не хватать Лешего. Нужно было сразу просить у него Совет, еще в первую встречу, только Савватееву очень захотелось конкурентов подмять для начала, силу увеличить… Вот и увеличил…
        - Сотрудники Службы Безопасности в настоящий момент проводят проверку фирм - владельцев фабрик питания, - сказал Дальский.
        - Что? - пятеро членов Совета одновременно задали этот нелепый вопрос, не смогли удержаться. - Проверка?
        - Чтобы сохранить объективность, мы попросили независимую Службу Новостей осветить ход одной из проверок…
        Гальвани от неожиданности застонал.
        На экране появилось лицо Аристарха Геллера. За ним метались какие-то тени, сорванный с потолка плафон раскачивался на проводе.
        - Несмотря на предъявленные документы, позволяющие провести проверку, охрана офиса попыталась оказать сопротивление… - раздался звук выстрела, взвизгнула «дрель», кто-то закричал. - Даже сейчас охранники стреляют, чтобы не пропустить сотрудников Службы Безопасности. Есть раненые и убитые с обеих сторон…
        Камера посмотрела в сторону - на полу лежал, раскинув руки, человек в светло-синем комбинезоне. Мертвые глаза смотрели в потолок, на груди три пулевых отверстия. Рядом валялся автомат.
        - Но из компьютеров уже извлечены сведения, позволяющие утверждать, что акции саботажа в кормушках не были делом рук безумца-одиночки, как это пытались представить некоторые. Похоже, группа влиятельных членов Городского Совета запланировала на завтра…
        Грохот, камера дернулась, Геллер присел, но говорить не перестал.
        - Нам угрожала диктатура! - хриплым голосом выкрикнул Геллер. - Эти безумцы решили, что настал момент превратить всех нас в послушных рабов!..
        Снова взрыв.
        - Савватеев, Филимонов, Берг… - Геллер закашлялся. - Саракоглу… Что?
        Геллер поднес руку к наушнику.
        - Нет, я не прекращу… И не смейте мне угрожать! Люди должны знать правду! - Аристарх снова посмотрел в объектив, прищурился. - Только что со мной связался мой шеф, Лоренцо Гальвани… Он под угрозой расправы потребовал, чтобы я прекратил репортаж. Не дождешься, подонок! Я назову все имена…
        Лоренцо Гальвани посмотрел недоуменно на свои руки, оглянулся на остальных членов Совета, но те, словно загипнотизированные, смотрели на экран.
        - Цзо Ли, Крамер, Стоян…
        - Да заткните вы его! - не выдержав, закричал Савватеев, вскочив на ноги. - Прекратите все это!
        Экран мгновенно разделился на две половины, на одной Геллер продолжал перечислять фамилии членов Совета, на другой все увидели этих самых отцов города.
        - Максимка, выключи! - Савватеев бросился к Фрейдину, тот встал со стула, неловко попытался оттолкнуть «протеинового короля», но не смог. Руки члена Совета вцепились в горло шефа Службы Безопасности.
        - Не нужно! - крикнул Паркасадзе и попытался оттащить Савватеева, но не получилось - Фрейдин упал, потащив за собой обоих.
        - У них - оружие! - крикнула, вскакивая, Инга. - Пистолет в зале!
        Распахнулась входная дверь, в зал начали вбегать телохранители членов Совета. Вот у них в руках действительно было оружие.
        - Назад! - крикнул Дальский. - Прочь из зала!
        Телохранители не слышали или не обратили внимания на приказ, сейчас каждый из них хотел только одного - вытащить своего работодателя из опасного места.
        Глухо ударил выстрел. Еще один.
        Савватеев медленно встал с пола - лицо его было забрызгано кровью, он недоуменно смотрел на пистолет в своей руке.
        Камера показала это крупно, все люди города увидели оружие и кровь. Чужую кровь.
        И увидели, как лицо разлетается в кровавые ошметки - пуля из «дыродела» Инги вошла
«протеиновому королю» в затылок и пробила голову насквозь. Теперь уже кричали все - Дальский, укрывшись за бронированной трибуной, требовал прекратить стрельбу, телохранители звали своих хозяев, один из бойцов Савватеева с ревом бросился сквозь толпу к Инге, вскидывая пистолет.
        Стас скатился с кресла, вжался в угол зала возле президиума. Не спеши умирать? Я и не тороплюсь. Не тороплюсь… Только бы не нарваться на случайную пулю…
        Инга метнулась в сторону, уходя с линии огня, оттолкнула от себя Гальвани. Тот что-то крикнул, и в этот момент пуля телохранителя мертвого Савватеева ударила главного новостийщика города в грудь. Лоренцо упал, но был еще жив, пока Инга не прострелила ему голову, держа оружие в опущенной руке.
        Человек Савватеева выстрелил снова. И снова. До Инги было всего метра три, но пули били мимо, пробивая дыры в звукоизолирующих плитах стены. Выстрел-выстрел-выстрел… Мимо, мимо, мимо…
        Последняя пуля зацепила Цзо Ли, и его телохранители открыли ответный огонь.
        Пуля ударила в стену над головой Стаса, тот рванулся в сторону, запоздало сообразил, что «браслеты» таких резких движений обычно не прощают… Но боли не почувствовал. «Браслет» не работал.
        - Откройте дверь! - крикнул кто-то. - Дверь откройте!
        Выстрелы-выстрелы-выстрелы…
        Стас сорвал с руки «браслет», отбросил его в сторону, огляделся - рядом с ним на корточках, прячась за трибуной, сидел Дальский.
        - Ты все это? - крикнул Стас.
        - Что? А… Держи, - Дальский вытащил из-под пиджака пистолет, протянул его Стасу. - Жить хочешь? Работай!
        Пуля ударилась в трибуну и с визгом ушла в стену.
        - Тебя убьют! - крикнул Дальский. - А это - твой шанс…

«Шанс», - прозвучало в голове Стаса. Шанс. «Не спеши умирать». Это Леший. И голос Сандры: «Вернись…»
        Кто-то с пистолетом оказался прямо перед Стасом, вскинул оружие, но Стас выстрелил первым. Поднялся на корточки, осторожно выглянул из-за трибуны.
        Несколько человек толкались у закрытой двери, в основном - члены Совета. Телохранители, став в линию, стреляли по дальним рядам кресел. На мгновение Стас между креслами увидел Ингу, та, не целясь, выстрелила, но пуля все равно попала в одного из стрелков.
        - Кто наши? - выдохнул Стас.
        - Инга, я и Фрейдин…
        - Максимку не видно, - Стас поднял пистолет и плавно, как в тире, несколько раз нажал на спуск.
        Он успел выстрелить семь раз, прежде чем его заметили. Две пули ушли в стену, но пять он положил точно - висок, грудь, лицо, снова висок, живот.
        Ответные выстрелы загнали Стаса за трибуну. Пуля ударилась в пол совсем рядом, Стас отдернул ногу.
        Всего стояло восемь телохранителей. Четверых Стас гарантированно убил, еще одного с пулей в животе можно во внимание не принимать. Осталось трое. Но стреляют плотненько, только бы не разошлись веером, чтобы свести мертвую зону за трибуной к нулю. Только бы…
        Выстрел-выстрел-выстрел… Кто-то закричал от боли. И снова: выстрел, выстрел, выстрел. Пули перестали стучать в трибуну, Стас упал на живот и выглянул - теперь стреляла Инга, прижавшись спиной к стене и держа пистолет обеими руками.
        Последний телохранитель стрелял в ответ, но мазал, мазал и снова мазал… А Инга, не обращая внимания на него, теперь стреляла по членам Совета, и ее пули были точны.
        Стас тоже поднялся на ноги, прицелился в телохранителя, но выстрелить не успел - тот, наконец, попал в Ингу. Удар пришелся в живот, Ингу согнуло и бросило вначале на стену, а потом - вперед, на колени.
        Стас выстрелил - телохранитель упал.
        - Они тоже вооружены! - крикнул Дальский. - У них тоже оружие!

«Всех!» - прозвучало в голове у Стаса. - Всех!».
        Стас опустил пистолет. Заставил себя опустить пистолет. Стас ясно видел - у выживших оружия нет.

«Всех! - теперь команда не прозвучала, взорвалась у Стаса в мозгу. - Никого нельзя оставлять!».
        - Нет, - сказал Стас. - Нет…
        Он заставил себя разжать пальцы. «Дыродел» ударился об пол и отлетел в сторону.
        - Он ранен! - крикнул Дальский, бросаясь к оружию. - Они его ранили!
        Инга снова оказалась на ногах. И снова открыла огонь. Схватив упавший пистолет, Дальский тоже торопливо нажимал на спуск. И вынырнувший откуда-то из кучи мертвых тел Фрейдин тоже стал стрелять. Они стреляли даже тогда, когда никто уже не стоял. Даже когда тела перестали шевелиться - они все равно стреляли.
        Первым замолчал пистолет Дальского - кончились патроны. Потом одновременно прекратили стрельбу Инга и Фрейдин.
        В воздухе плавали сизые клубы сгоревшего пороха. Першило в горле. Стас сел на пол, попытался глубоко вздохнуть, но закашлялся.
        - Жители Харькова, - сказал Дальский. - Вы сами видели все, что произошло… Вы…
        Дальский попытался вытереть ладонью лоб, но обнаружил с удивлением, что все еще держит в руке пистолет. Прохор Степанович положил «дыродел» на трибуну, достал из кармана пиджака белоснежный платок и промокнул пот с лица.
        Толпа на Проплешине потрясенно молчала.
        Молчали люди, стоявшие и сидевшие перед экранами по всему городу. - Мы не хотели крови, - сказал Дальский и снова вытер пот со лба.
        Пальцы председателя Городского Совета дрожали, это заметили все. И то, что черное лицо шефа Службы Безопасности залито кровью, - тоже все увидели. Максимка подошел к Дальскому, и тот отдал ему свой платок. Фрейдин вытер кровь.
        - Мы благодарны… - Дальский оглянулся. - Мы благодарны консулу Российской Федерации Станиславу Ильичу Колосу за то, что он, рискуя жизнью, предоставил нам информацию о заговорщиках и вместе с нами… плечом к плечу, так сказать…
        Автоматическая камера повернулась, нашла Стаса. Перед ним на коленях стояла Инга, осторожно ощупывая левое плечо.
        - Что там? - с беспокойством в голосе спросил Дальский.
        - Легкое ранение. Навылет, - Инга улыбнулась, глядя прямо в камеру, и все зрители поразились, какие яркие у нее глаза. - Заживет.
        - Мы просим у вас извинения за то, что произошло, - камера вернулась к Дальскому. - Сейчас мы заканчиваем трансляцию… У нас слишком много работы… нужно снова включить биореакторы, обеспечить водоснабжение… Все это будет сделано в ближайшие сутки. Я обещаю вам. Я - обещаю! И в ближайшие дни мы начнем подготовку выборов нового Городского Совета. Вы, и только вы, можете управлять своей судьбой. Я сделаю все, чтобы сегодняшняя трагедия больше не повторилась… Я обещаю.
        Камеры выключились. Экраны по всему городу погасли. - Да не плачь ты, Сандра, - сказала Маринка. - Живой ведь… Все хорошо.
        - Хорошо, - всхлипнула Сандра. - Неплохо, - сказал Дима Механик. - Убедительно получилось. Правда, Николай Александрович? - Круто! - восхитился Паленый. - Чик-трак, и Проша в дамках! Теперь с ним нужно ухо востро держать.
        Паленый позвонил М’Боге, и тот подтвердил, что теперь лучше с Дальским не ссориться. Себе дороже выйдет.
        - Ты еще новости про ректора и Диму не слышал? - спросил М’Бога.
        - Нет, а что?
        - Оказывается, Дима узнал, что ректора замочить хотят. Баба его, пресс-атташе. Бросился предупредить по старой памяти, только не успел. На секунду опоздал… - М’Бога покачал головой. - Меня Чернышов предупредил, просил Абдулу порадовать и успокоить.
        - Димка тоже молодец… - одобрил Паленый без иронии и сарказма. - Фатиму убили?
        - Своей рукой пристрелил. У нее в ладони инъектор был, как у цыган… Ну, ты слышал про такие…
        - Слышал.
        - Вот и пришлось стрелять.
        - Я же и говорю - молодец. Кто теперь на Рогани останется, когда его ректором выберут?
        - Я туда не полезу. И тебе не стоит. Ты меня понял?
        - Как не понять… - Паленый закурил сигару. - Нужно будет Димку поздравить.
        - Нужно. Абдула психанул, что не от его руки подох Николка, но тут ничего не поделаешь. Пусть покойника из земли выкопает и в рожу ему плюнет, как думаешь?
        - Даже и думать не хочу. Пойду спать, наверное. Дурной день получился. Хаорану расскажешь?
        - Он, думаю, и так все знает.
        Товарищ Хаоран всего не знал, но о многом догадывался. Пока остальные возбужденно обсуждали увиденное, он просмотрел еще раз запись перестрелки в конференц-зале, обратил внимание на удивленное выражение лица Савватеева, когда у того в руках оказался пистолет, печально улыбнулся, когда «протеиновый король» смог повалить Максимку одним толчком, и чуть поморщился, уловив в экспромте Дальского гладкость домашней заготовки…
        - Колесо вращается на одной оси, - сказал товарищ Хаоран и поежился.
        Ему было зябко. Ветер перемен усиливался, грозя превратиться в бурю. - Проветрите здесь все, - приказал Дальский вошедшему безу. - И начинайте выносить трупы. Вниз, в свободный бокс. Там же есть свободный?
        - Номер один, - сказал Фрейдин. - Туда складывайте.
        - Если не вместятся, позовите Максима Андреевича, - весело посоветовал Дальский. - Он обещал лично всех утрамбовать.
        Охранник вышел.
        - Может, теперь по рюмочке? - Дальский потер ладони. - Есть повод!
        - Вызовите медика, - сказала Инга, все еще стоявшая перед Стасом на коленях.
        - Зачем?
        - У нас ведь раненый, - напомнила Инга. - Сами же объявили. Он мне еще и жизнь спас…
        Инга наклонилась к Стасу, коснулась губами его губ.
        - Да пошла ты… - Стас попытался ее оттолкнуть, но тут грохнул выстрел. - Ты что делаешь, зараза?
        Стас закричал от боли и неожиданности.
        - Левое плечо, мякоть, как и было объявлено, - деловито пояснила Инга, выпрямляясь. - Через неделю-две - заживет.
        - Дура ненормальная, - прошипел Стас, зажимая рану на плече. - Рубашку попортила…
        Инга погнала охранника, прибежавшего на выстрел, за дежурным медиком и велела никому не входить в зал, даже если начнется пальба.
        - Почистить нужно, - пояснила она Дальскому. - В своих выстрелах я уверена, а вот вы, господин председатель Совета, палили почем зря. Мы же не хотим, чтобы кто-то стал излагать альтернативную версию произошедшего, правда? Значит, мужчины будут оттаскивать тела, а я буду производить работу над ошибками.
        - А я пойду за дверь. - Стас с трудом встал с пола, зажимая левое плечо правой рукой. - Что-то меня тошнит… От раны или от вас…
        - Не начнет чудить? - задумчиво спросил Дальский, когда за Стасом закрылась дверь.
        - Нет, - в один голос ответили Инга и Фрейдин. - Не будет.
        Через пять минут Стасу обработали рану, заклеили дыры и вкатили обезболивающее с обеззараживающим. За это время в зале выстрелили четыре раза, врач при каждом выстреле вздрагивал, но работать не прекращал. Безопасники косились на двери, но делали вид, что выстрелы их ничуть не интересуют.
        - Меня кто-то домой отвезет? - спросил Стас, когда медик ушел.
        Безы не ответили.
        Стас встал со стула, подошел к двери и постучал.
        Вышел Фрейдин. Осторожно прикрыл за собой дверь.
        - Что там? - поинтересовался Стас, заметив странное выражение на лице Максимки.
        - Начальство сильно возбуждено, Инга оказывает ему первую помощь…
        Стас брезгливо сплюнул прямо на ковровое покрытие. Не выдержал, спросил:
        - Прямо на покойниках?
        - Дурак, что ли? - удивился Фрейдин. - В комнате для совещаний. Все, как положено - с душем, постелью… На покойниках - скажешь тоже…
        - А девка эта не из «чернобурок»? - поинтересовался Стас.
        - Может быть… А что?
        - Резкая подруга… Да и вы все тоже ненормальные, втроем на тридцать стволов…
        Фрейдин расстегнул рубашку, продемонстрировал пуленепробиваемую оболочку.
        - У Инги и шефа - такие же. А телохранителям не нужно было кофе с транквилизаторами жрать. Реакция и концентрация раза в четыре снизилась… Так что, если кого и могли подстрелить серьезно, так только тебя. Но - обошлось. Только в руку. Легко, - Максимка подмигнул.
        - Ну, раз все довольны, так я поеду? - Стас с грустью посмотрел на свою изуродованную и залитую кровью рубаху. - Дашь мобиль?
        - Без вопросов, - Фрейдин оскалился. - Вот не думал я, что ты доживешь, но…
        Максимка понизил голос до шепота:
        - Я даже рад, что ты выжил…
        - А меня ведь мог убить и цыган…
        - Нет, барон не мог. Я его предупредил.
        - Значит, Леший…
        - И Леший вряд ли, - покачал своей огромной башкой Фрейдин.
        Кровь он с лица так толком и не вытер и теперь был похож на оживший ночной кошмар.
        - Есть мнение, что Леший привез тебя в качестве набора юного трансплантолога… - Фрейдин хохотнул своим жутким голосом, безы оглянулись на него и отошли подальше, насколько позволяли стены. - Ты полностью соответствуешь одному давнему заказу на органы. Ректор сказал - редчайшее совпадение…
        - С кем? - хрипло спросил Стас.
        - А это никому не известно. Может, для самого Лешего. Может, он, когда в своем настоящем обличье, вот именно такую группу крови имеет и все остальное… - Фрейдин пошевелил в воздухе пальцами. - ДНК, резус, что там еще… Барон сказал, что дважды за тобой ездили. Вначале в сутолоке цыгане взяли у тебя пробы, чтоб без ошибок, значит. Потом возили что-то твоему начальству…
        Стас скрипнул зубами.
        - А потом, когда ты уже ехал в Харьков, к тебе приставили Ваську и Ингу. Сам Леший просил, чтобы ты минимум на час задержался на Транспортном Кресте. Василия, по-видимому, заставил к тебе в «балалайку» лезть, чтобы спровоцировать. Его родной папаша вслепую использовал. Нас отдельно Леший попросил подстраховать. В смысле, Дальского попросил. Мне Прохор Степанович тогда тоже не все рассказывал. Был, между прочим, вариант, если бы ты прозевал Васину суету, то Инга тебя охмурила бы и отвезла к себе. И ты час околачивался бы не у транспортных безов, а у нее в постели. Тут тебя бдительность подвела… Мы все не могли понять, зачем ты нужен Лешему? Это уже совсем недавно ректор просветил, когда тебя в Учкоме обследовали.
        - Суки… - без выражения произнес Стас. - Твари.
        - Не без того. А ты, кстати, чего так от собственной «балалайки» шарахался?
        - Не твое дело. Кстати, когда снимешь?
        - Потом.
        - Сука.
        - Я же сказал - не без того. Ты не забыл, что у тебя там много-много чужих денег… Возможно. Но рисковать никто не будет. Если они прошли, то отозвать уже не получится без твоего согласия.
        - Это твоя идея была по поводу денег и цыган?
        - Шефа.
        - Сука.
        - Как-то ты совсем скуксился. - Максимка хлопнул Стаса по правому плечу. - Бодрее будь. Весело смотри на жизнь!
        - Прямо, как ты?
        - Как я! Есть повод - Леший помер, все веселы и счастливы. А тебя, кроме него, на операционный стол посылать некому. Всех остальных мы сами можем послать подальше.
        - А если бы он потребовал?
        - Не бери в голову, - Фрейдин снова хлопнул Стаса по плечу. - Вот, кстати, забирай свой «дыродел», завтра-послезавтра свяжись со мной, я пришлю патронов. А как отлежишься немного, мои специалисты займутся твоей «балалайкой». Включим, снимем. Езжай в «Парадиз», к Сандре. Она волновалась, искала тебя.
        Стас сунул «дыродел» за пояс брюк. Посмотрел задумчиво на Фрейдина.
        - Ну, что еще? - спросил тот.
        - А где сейчас Леший?
        - В третьем боксе, а что?
        - Можно посмотреть?
        Фрейдин задумчиво поцокал языком.
        - А, ладно, все равно мне туда нужно ехать, боксы открывать под Городской Совет.
        Они молчали, пока ехали на лифте в подвал, не обменялись ни словом, пока Фрейдин разблокировал и открывал двери третьего бокса.
        Стас, в общем, не особо и удивился. Фрейдин тоже.
        - Значит, убили? - спросил Стас.
        - Сердце не работало, дыхание отсутствовало, трупные пятна через два часа и все такое… - Фрейдин оглянулся на охранников. - Значит, не спали, но не видели?
        - Нет, - прошептали охранники в один голос.
        - И что-то мне подсказывает, что и никто не видел, - задумчиво произнес Максимка. - Может, я к тебе охрану приставлю? И ты здесь останешься переночевать?
        - А смысл?
        - Тоже верно… Ладно, мобиль тебя ждет внизу. Дежурный, с картинкой на дверце… - Фрейдин медленно ощупал поверхность пустого пластикового стола, будто труп Лешего мог стать невидимым.
        Или все-таки мог?
        В Гуляй-городе Стаса ждал триумф. Услышав, что он приехал, обитатели Гуляя бросились к «Парадизу», что-то кричали, требовали показать героя. Пришлось выйти на балкон и толкнуть речь. Стас толком и сам не понял, что сказал, но толпе понравилось, даже раклы орали что-то восторженное, а байкеры пальнули в воздух пару раз, не обращая внимания на патрульную машину, стоявшую неподалеку.
        - Я пойду спать, - сказал Стас. - Очень спать хочется…
        - Спать-спать-спать-спать… - прошелестело по толпе, и люди тихонько стали расходиться.
        - А меня не убили, - сказал Стас Сандре, когда они вдвоем пришли в его номер.
        - Дурак! - ответила Сандра и врезала Стасу ладонью по щеке.
        И заплакала.
        Уже засыпая, Стас повторил тихо, чтобы не разбудить Сандру:
        - А меня не убили. - И совсем-совсем тихо, почти беззвучно, добавил: - Пока.
        Глава 12
        Закончилось лето. Потом пролетел сентябрь, Стас даже не заметил, как наступил октябрь с традиционно теплым и ясным харьковским бабьим летом. Даже Катастрофа, изуродовавшая климат, ничего не смогла поделать с двумя неделями золотой осени.
        Раны на плече Стаса зажили, оставив еле заметные шрамы. «Балалайку» так и не вынули - не получилось. Новый ректор лично пытался объяснить Стасу суть проблемы, но тот выругался и просто ушел из кабинета. Как оказалось, Линевская деньги все-таки перевести успела.
        Через неделю после расстрела Городского Совета Надежда Львовна связалась со Стасом и попросила, чтобы он, если можно… Стас послал ее подальше, заявил, что условия договора им выполнены полностью, что может старая сука и дальше жить либо в
«Хрустальной Розе», либо в клинике. Он заплатит. И пусть госпожа Линевская передаст привет Рахили Мовсесян.
        Максимка, в общем, действия Стаса одобрил, но посоветовал воздержаться от дальнейших несогласованных трат. «Целее будешь», - сказал Фрейдин и показал в улыбке клыки.
        В самом начале сентября Стаса наградили какой-то золотой загогулиной.
        Пояснили, что это знак Городского Совета за особые заслуги перед городом, пообещали внести имя Стаса в Книгу почета. Жаль, сказал Дальский, что иностранный гражданин, да еще и дипломат, не может выдвинуть свою кандидатуру в Городской Совет и на пост его председателя.
        А мне как жаль, ответил Стас, но награду не выбросил, хотел подарить Сандре, но Болтун так долго рассматривал красивую штуку, так искренне восхищался ею, что пришлось отдать знак за особые заслуги перед городом Болтуну, что, как со смехом заметила Сандра, было очень символично.
        Гуляй-город к началу октября оказался полностью заселенным гражданами России, так что все предвыборные дебаты на Гуляе рассматривались как обычное шоу. Какая разница, кто будет заседать в Совете? Главное, чтобы вода была в кранах, чтобы с питанием наладилось. Кстати, оказалось, что продукция продовольственных фабрик вовсе не обязательно должна иметь вид засохших соплей. Это сволочи-заговорщики скрывали от людей правду, а когда этим занялся лично господин Дальский, выяснилось, что еду можно получать в виде сероватой муки и волокнистой массы с легким привкусом мяса.
        По этому поводу в Харькове стали открываться кафешки, где можно было попить нечто вроде кофе из пережаренной муки и съесть почти настоящую котлету с липкими серыми макаронами.
        Первое время Стас беспрерывно оглядывался, пытаясь распознать в прохожих Лешего, но, ничего так и не рассмотрев, немного успокоился и даже перестал кричать по ночам. Видения не ушли, каждую ночь вновь и вновь Стас оказывался зрителем, а то и участником очередного представления, однако то ли были они не такими реалистичными, то ли Стас к ним стал привыкать, только воспринимал он их и спокойнее, и проще.
        - Главное - не путать реальность и бред, - бормотал Стас, как молитву, засыпая. - Главное - не путать.
        Цыгане снова стали заселять Табор. Дальский строго-настрого предупредил канторщиков, что ромы - под его особой защитой и что без его личного разрешения их убивать нельзя. Барон также был предупрежден о возможных последствиях провокаций лично для него и его людей, так что Табор пока был самым спокойным районом Харькова. Чужие, правда, туда все равно не ходили, зато цыгане свободно шныряли по всему городу, просили милостыню, устраивали концерты, открывали гадальные салоны и даже массажные кабинеты.
        Поставки «сна» стабилизировались, качество наркотика возросло, но от схемы контроля, предложенной покойным ректором, решили не отказываться. При продаже кто-то обязательно принимал дозу. Обычно брали кого-нибудь из «уродов», и среди них даже шел постоянный спор за право стать дегустатором.
        В общем, жизнь налаживалась и даже стала чуть лучше, чем была до августа.
        А потом Стасу позвонил Геллер и настойчиво пригласил в гости, на студию.
        Аристарх сделал потрясающую карьеру. После приключений в метро Стас не встречался с ним, но Геллер в новостях мелькал постоянно, потом его имя стало сопровождаться надписями «редактор отдела новостей», «директор», «продюсер».
        О Геллере много говорили харьковчане, вернее, не столько о нем, сколько о его новой передаче.

«Он всегда оказывается на месте, - говорили зрители. - Будто знает все наперед»…
        Вот за это его и называют безы падальщиком. Именно за это. И при этом отчего-то даже не пытаются выяснить источник его информированности.
        - Привет, - сказал Геллер, когда Стас ответил на вызов. - Все в порядке?
        - До твоего звонка, - сказал Стас.
        - Я твой должник, - сказал Геллер.
        - Да? - скептически вопросил Стас.
        - В некотором роде - да. Есть у меня одна штука, которая очень может тебе понадобиться, - сказал Геллер.
        - Что именно?
        - При личной встрече. Жду тебя через час в студии. Если не приедешь, будешь жалеть всю жизнь, - сказал Геллер и добавил со странной интонацией: - Всю оставшуюся жизнь.
        Стас хотел послать журналиста сразу, но не успел - тот прервал соединение. По здравом размышлении Стас решил, что ничего страшного не случится, если он съездит на студию во Второй Периметр.
        И поехал.
        - К Аристарху Анатольевичу? - переспросил охранник на входе. - Станислав Ильич?
        Пока охранник высматривал что-то на мониторе, а потом уточнял через коммуникатор, Стас пообещал себе повернуться и уйти, если через три минуты его не пропустят. Охранник успел.
        Геллер сидел за пультом перед целым рядом экранов. И показывали все экраны одну и ту же улицу с разных ракурсов. Торговая улица возле Транспортного Креста. Лавочки всякого старья, скупка краденого, игорные заведения - Кидаловка, не самый приятный район города.
        - Привет, - сказал Геллер, не оборачиваясь, когда Стас вошел в монтажную и закрыл за собой дверь. - На улице не жарко?
        - Нет. Ты за этим меня пригласил? Не мог просто уточнить у меня адрес бюро прогнозов?
        - Не жарко… - пробормотал Геллер, тронул что-то на пульте и вместе с креслом повернулся к Стасу. - У нас есть еще немного времени, так что можно просто поболтать.
        Аристарх теперь выглядел старше и увереннее, чем два месяца назад. В движениях появилась вальяжная плавность, а в голосе - ленивая начальственная хрипотца.
        - Не против, если я закурю?
        - Премию выдало начальство? - поинтересовался Стас.
        - Нет, - Геллер вытащил из пачки, лежавшей на пульте, сигарету, сунул в рот, прикурил и выпустил струйку дыма, откинувшись на спинку кресла. - Хотя, возможно, если смотреть на все это диалектически… Поскольку теперь я сам себе начальство и сам себе купил сигареты, то, наверное, можно сказать, что получил их от начальства.
        - Слишком наворочено. Хотя - да, ты очень оперативно подставил своего начальника. Меня использовали втемную, а ты так лихо резал правду-матку с экрана… Самому не противно? - поморщился Стас.
        - Нет. А почему мне должно быть противно? Так или иначе Лоренцо горел, но я мог или тупо ждать дальнейших событий, или пнуть этого козла… Ты тоже, насколько я заметил, не особо раздумывал, когда пришлось стрелять… Нет, я понимаю - жизнь на кону, очень не хочется подыхать… Так и у меня была та же ситуация. Либо перекусить Гальвани глотку, либо оставаться мальчиком на побегушках…
        - Сложный выбор, - сказал Стас. - Жизненно важный…
        - Ну и ладно, - Геллер разогнал ладонью облачко сигаретного дыма. - Я, в общем, хотел у тебя спросить - как дела? Колония россиян растет? Анклав крепчает?
        - Максимка рекомендовал не слишком торопиться. Я с ним согласен. Еще вопросы?
        - Еще вопросы… - рассеянно протянул Геллер, обернулся к пульту и тронул сенсор.
        Изображение на одном из экранов дрогнуло и увеличилось.
        - Ты здесь когда-нибудь бывал? - спросил Геллер.
        - На Кидаловке?
        - Нет, вот именно здесь, в ломбарде «Милый друг»? Может, у тебя там и знакомые есть?
        - Нет, не был. Знакомых нет. Я, во всяком случае, ни о ком из своих не слышал, чтобы они в ломбарде подрабатывали.
        - И славно… - Геллер глубоко затянулся, огонек быстро пополз по сигарете, столбик пепла упал на пульт. - Пять человек… Владелец, жена, дочь двенадцати лет и два охранника. Это даже хорошо, что ты их не знаешь…
        - Их убили?
        - Их? Нет… С чего ты взял?
        - Ты же падальщик, если я ничего не путаю. Ты прилетаешь к еще теплым трупам.
        - И это тоже, - Геллер тронул сенсор и произнес, чуть наклонившись к пульту: - Третью камеру градусов на десять вправо поверните.
        Изображение на мониторе поплыло в сторону и замерло.
        - Хорошо, - сказал Геллер.
        Стас хотел спросить, где же та штуковина, на которую он должен был посмотреть, но решил не подыгрывать падальщику. Хочет тянуть паузу - пусть тянет.
        - Ты слышал о новой политике Городского Совета? - спросил Геллер.
        Со значением спросил, с осознанием причастности.
        - Так Совета еще нет.
        - Совета нет, а политика - есть. - Геллер поднял указательный палец. - Ты в курсе, что при нынешнем режиме производства, при новых видах продукции, биореакторы накроются через восемь месяцев? Самое позднее - через год. На киселе еще могли продержаться значительно дольше, но сейчас выбора особого нет… Политика диктует меню, так сказать…
        - Твою мать, - сказал Стас.
        - Вот именно. А электростанции нашей любимой топлива хватит еще лет на пять. И нужно будет его перезаряжать… А чем? - Геллер посмотрел на Стаса. - Нечем. Правда, обидно?
        Стас не ответил.
        - Значит, можно сократить поголовье… - протянул Геллер. - Снизится нагрузка на биореакторы… Уменьшим поголовье вдвое, продлим срок службы вчетверо. Ничего так соотношение?
        Стас снова промолчал.
        - Молчишь? Вот и Дальский призадумался. Ему ведь бывшие владельцы фабрик ничего такого не говорили. Во всяком случае, так Прохор Степанович рассказывает. Им очень не хотелось терять доходы или попасть под контроль… Я тебе больше скажу, - Геллер чуть понизил голос, - сырье для наркотика нашего вот-вот закончится. Понимаешь? Не будет «сна», а это значит, что через два года максимум мы будем иметь тысяч тридцать наркоманов в процессе перманентной ломки. Об этом господина Дальского предупредил новый ректор.
        - А Дальский тебя?
        - А Дальский - меня, - кивнул Геллер. - Информировал. Я ведь вхожу в Совет… который еще не избран. И у Совета очень небогатый выбор вариантов. Или погибнут все, или…
        - Или нужно уменьшать поголовье, - закончил за него Стас. - Так?
        - Так.
        - Сам убивать будешь?
        - Дурак, что ли? Зачем убивать? Можно сделать так, чтобы люди… часть людей… ушли из города. Сами ушли. Ты, кстати, в курсе, что там, за городской границей, жизнь не заканчивается? Там живут и трудятся свободные и не очень фермеры, которые вынуждены менять свое зерно, мясо и молоко на остатки цивилизации, которыми, как ни крути, город все же богаче села. Патроны, аккумуляторы, лекарства и даже наркотик. Они могли бы давать и больше… представляешь, мы могли бы перейти на почти нормальное питание? Картошка, морковь, капуста… У них, говорят, даже фрукты есть. Могли бы производить и больше. Для этого нужен пустяк - увеличить посевные площади… Я не слишком сложно выражаюсь?
        - Ты сейчас собственным восторгом захлебнешься.
        - Не бойся, не захлебнусь. Так вот, площади можно увеличить, но для этого нужно больше техники, для которой, в свою очередь, нужны аккумуляторы. Которые мы, к сожалению, производить не можем. Только восстанавливать, теряя на каждом цикле до десяти процентов мощности. Раньше обходились без техники, руками, лопатами и этими, как их… косами и серпами. Мастерские в Рогани с этим справятся, металлолома еще полно и лет так на пятьдесят хватит. Но кто будет работать? Крестьяне надрываться не станут. Им достаточно, нам они отдают излишки. Новые работники - нормальные новые работники - будут съедать почти все, что произведут. Земля нынче не то что раньше, вырождается земля… Ты понимаешь, о чем я?
        - Один наш с тобой знакомый сказал, что и рабовладение у нас получится дикое. Помнишь?
        - Так и феодализм мы не вытянем. Как он сказал? Утрачены навыки и знания? Выходит, лучше дикое рабовладение, чем никакой феодализм. Так что берем тысяч пятьсот горожан, отправляем в рабство…
        - Так они и пойдут…
        - Во-от, в корень зришь. В самый корень. Просто так всех выгнать - город погибнет и остатки цивилизации в землю уйдут. Начать отлов и торговлю - тут такое полыхнет, что День Оружия (ты ведь еще помнишь День Оружия?) покажется просто праздничным народным гулянием. То есть нужно придумать что-то такое, чтобы…
        - Цыган выгнать? - предложил Стас, с трудом подавляя желание раскровянить самодовольную рожу Геллера. - Барон говорил что-то о том, что их скоро снова будут убивать.
        - Ты можешь представить себе цыган, работающих в поте лица? Я предложил другой вариант…
        - Ты предложил вариант?
        - Да, а что?
        - Ничего. Что за вариант?
        - Разрешить тебе расширить набор в граждане Российской Федерации и наладить выезд на родину, - широко улыбнулся Геллер. - Небольшим группами, но постоянно. Селяне освоят новую группу работников…
        - Рабов.
        - Да, рабов. Освоят, расплатятся за нее, тут мы и следующий транш пришлем. И следующий… Ты, естественно, с приближенными, остаешься здесь, весь из себя счастливый и довольный, я обеспечиваю информационную поддержку… Например, конфликты на национальной почве. Внезапно народ очень невзлюбит граждан РФ.
        Стас медленно сжал кулаки. Крепко. До боли.
        - Проект не одобрили, - с обидой сказал Геллер. - Еще не созрели. Решили вначале создать механизм регулировки внутригородского давления.
        Заметив удивление во взгляде Стаса, Геллер что-то нарисовал в воздухе рукой:
        - Вот представь себе, что Харьков - это паровой котел.
        - Какой котел?
        - Ты историю учил? Век пара и все такое… Вот, паровой котел. Такая железяка, внутри которой вода, а под которой - огонь. Чтобы эта хреновина работала, нужно, чтобы вода кипела и превращалась в пар. Чтобы давление внутри котла было высоким. Но если чуть не рассчитать, то котел рванет не хуже, чем бомба. Ба-бах! Все в дребезги, стенки разрушены, харьковчане, что выжили, разбегаются в разные стороны из города, а значит, из-под контроля. Плохо? И харьковчанам, между прочим, тоже плохо. Значит, или нужно уменьшить давление, а это означает меньше энергии и угроза затухания, или сделать котел очень прочным. Риск взрыва, правда, все равно остается… Только вопрос времени. - Геллер потер руки. - Можно создать давление снаружи котла. Так, чтобы стенки удерживались извне. Тогда, чем больше давление оттуда, тем больше мы можем кочегарить здесь… Понятно?
        - Понятно. А если мы чуть-чуть недокочегарим? Давление снаружи сплющит котел в блин?
        - Сразу схватил, с ходу. Молодец! А если мы перекочегарим, то котел все равно взорвется. Так или иначе мы просто обязаны найти способ регулировать давление.
        - Изнутри или снаружи?
        - Сначала - изнутри, но ход мыслей у тебя правильный. Совершенно правильный, - Геллер повернулся к пульту. - Вот через пять минут мы с тобой станем свидетелями первого испытания прототипа такого регулятора. То есть ты - станешь свидетелем, а я - испытателем.
        Стас посмотрел на экраны. По улице бродили люди, они заходили в дома, выходили. На углу две женщины устроили свару, мальчишки что-то царапали на стене, и так уже покрытой разными рисунками.
        В ломбард «Милый друг» никто не входил, но на двери висела табличка «Открыто».
        Регулятор давления.
        - Мы не можем постоянно ждать и реагировать уже по факту, - Геллер подправил настройку одной из камер. - Так можно что-то прозевать, допустить перегрев и нарваться на взрыв. А нам это нужно? Не нужно… Значит, мы должны всегда опережать наиболее резонансные события. А еще лучше - организовывать их.
        - Падальщик, - тихо сказал Стас.
        - Ты снова об этом? Да, падальщик. И что? Я даже не исключаю, что наводил меня на эксклюзив тот же самый Леший. Он не представлялся, только присылал информацию, а потом, уже в процессе, ее уточнял. На кого, к примеру, обратить внимание…
        - Как было у Сухого Русла?
        - Да. Я снимал, а он предупредил меня, что парня на серебристо-черной «табуретке» лучше взять крупно. Голову. Я взял, сказал: «Готово!» - и голова разлетелась на куски. А я получил шикарный кадр.
        - И теперь…
        - И теперь я хочу попробовать провернуть тот же номер, но чуть по-другому. Я не могу предсказывать будущее, как Леший. Но кто мне мешает его организовать? Готовится сценарий, подбирается место действия, время, исполнители… Кантора выделяет кого-нибудь из мелкой шушеры. Канторе нужны деньги, и кантора не хочет ссориться с Максимкой. Значит, шушера получает задание, садится в мобиль и в назначенное время прибывает… прибывает…
        На Кидаловку въехал пошарпанный мобиль. Двигался он медленно, словно водитель боялся проехать нужный дом.
        - Ты обратил внимание на парня у столба? - не отрывая взгляда от мониторов, спросил Геллер. - На третьем мониторе. Видишь?
        - Вижу.
        Высокий тощий парень в застиранной рубашке и потертых брюках медленно двинулся к дверям ломбарда.
        - Это - знакомец хозяина ломбарда, постоянный клиент, - пояснил Геллер. - Он еще и дурак, но ему нужны деньги на «сон». Вот он идет клянчить… Идет… идет… подошел… Обрати внимание, он один, без оружия, сканеры в ломбарде хоть и старые, но еще работают. В случае тревоги двери захлопнутся. Вот он нажимает на кнопку… так… А мобиль все едет и едет… Ему до ломбарда еще пара кварталов. Оп, дверь открыли. На пороге - охранник по прозвищу Абрек. «Чего пришел?» - спрашивает он. «Хочу ничейную «балалайку» заложить», - отвечает наш дурачок. И показывает «балалайку».
«Входи», - говорит Абрек. Дурачок собирается войти. Но… бац!
        Пуля бьет парня в застиранной рубашке прямо между лопаток, прошивает насквозь, немного теряет скорость, и Абреку уже не пробивает грудную клетку, а проламывает. На пороге - два трупа. Видно, что дверь дергается, но тела не дают ей закрыться.
        Мобиль рывком преодолевает оставшиеся до двери метры, из него выскакивают трое в масках, и, паля в дверной проем из автоматов, врываются в ломбард.
        - В следующий раз нужно будет подключиться к камерам внутреннего наблюдения, - пробормотал Геллер, кусая ноготь на большом пальце. - Мороки больше, но и кадры интереснее… У парней - три минуты на все.
        Пуля изнутри разбила окно, стекла посыпались на тротуар.
        Мальчишки бросились врассыпную, улица опустела.
        - Больше трех минут безы дать отказались. Им нужно соблюдать реноме, - Геллер поднес к уху наушник. - Ага, звук идет… Крики, стрельба… Вот, девочка кричит… Нет, не нужно, кричит. Выстрел. На сегодня изнасилование не предусмотрено, нет времени. Кричит мать. Выстрел, больше не кричит…
        Геллер бормотал, уже не обращаясь к Стасу. Он разговаривал с собой, с нападавшими, торопил их, злился, что время идет, а эти идиоты копаются… Он словно был в бреду.
        - Давай… давай… - шептал Геллер. - Ну…
        Из двери ломбарда выбежали двое и вскочили в мобиль.
        - Где третий? - закричал Геллер и ударил кулаком по пульту. - Какого он копается?!
        На крайнем мониторе появился патрульный мобиль.
        - Не успели, - простонал Геллер. - Я же просил не посылать совсем уж идиотов… Ладно, вариант номер два. Перестрелка.
        Мобиль нападавших рванул с места, не дожидаясь отставшего. Тот выбежал из здания, понял, что его бросили, стал озираться по сторонам, увидел патрульный мобиль и выпустил по нему длинную очередь из автомата. Мобиль развернулся, из него выскочили два беза и открыли ответную стрельбу.
        - Гарпия, - тихо позвал Геллер дрожащим голосом, - Гарпия, мне нужно легкое ранение… легкое ранение у безов. Руку, но не очень серьезно. И сразу же по второму варианту. Давай…
        Геллер с пульта развернул камеру, взял крупно грабителя, не сводя взгляда с патрульных.
        - Давай… давай… Есть.
        Один из патрульных выронил пистолет и упал на колени, зажимая рану на предплечье. Второй продолжил стрелять.
        - И теперь… - провозгласил Геллер, занося руку над пультом. - Возмездие настигает мерзавца…
        Пуля попала грабителю в голову. Точно в висок.
        Стас отвернулся. Встал с вращающегося кресла и шагнул к двери.
        - Вот, в общем, и все, - выдохнул Геллер. - Дальше уже без меня…
        - Оргазм испытал? - спросил Стас.
        - Куда там оргазму, что ты… - Геллер потянулся, не вставая с кресла. - Я экспериментировал с наркотиками - это круче. Гораздо круче…
        Одним ударом Стас снес его с кресла, навалился, сжал пальцами горло. Геллер попытался вырваться и получил удар локтем в лицо. Потекла кровь.
        - А так? - спросил Стас и снова ударил Геллера в лицо. - Так - лучше оргазма? Или мне взять камеру, чтобы тебе совсем приятно было? Не дергайся, шею сломаю…
        Геллер плюнул кровью Стасу в лицо.
        Следующий удар локтя пришелся в скулу.
        - Сейчас я тебя вырублю и возьму камеру… И сниму, как ты будешь подыхать… Как ты в Москве… ты уже тогда стал падальщиком? Ты свою камеру взял с трупов, а потом даже добил женщину? Так было? - Стас замахнулся, но, поняв, что еще немного и убьет Геллера, удар остановил. - Добил? А потом… потом выложил в Сеть… Ты…
        - Я! - выкрикнул Геллер. - Я! Только я не снял свою камеру с трупов. Я вначале проломил старику голову. Думал, что и старуха подохла, но она оказалась живучей…
        Геллер приподнял голову, чтобы смотреть в глаза Стасу.
        - И я ее добил… Это был не День Оружия, это был мой день! Полтора десятка я убил собственными руками, пятнадцать человек! А сколько добил - я уже и не считал… Находил раненого, подтаскивал его в нужное место… чтобы освещение, задник… Если хочешь зафиксировать смерть крупным планом - нужно самому ее организовать. И у меня это неплохо получилось… Тот тип, что меня в Харьков звал… Он, думаешь, мне золотые горы сулил? Не-ет… Он мне смерти пообещал, множество смертей… И он… Он выполнил свое обещание…
        - Ты сумасшедший, - сказал Стас и разжал руки. - Ты - больной…
        - А ты? - не пытаясь встать, спросил Геллер. - Ты - здоровый? Ты же сам убивал… Не в Совете и не по службе… В том доме, на Алексеевке. Ты не помнишь?
        - Я никого не убил…
        - Это ты так думаешь… Я вот все понять не мог, с самого августа, ты врешь или на самом деле не помнишь? Мне передали запись. Переслали… - Геллер рукой провел по своему лицу и посмотрел на ладонь. - Кровь… Может, сам Леший и подбросил… Почти сразу после… после стрельбы в конференц-зале… Предупредил, что только для меня и только на один просмотр, сказал, что если я попытаюсь скопировать, то подохну…
        Кровь текла у Геллера из разбитого носа, из рассеченной губы, глаз заплыл, но Геллер смеялся. Его рот было полон крови, но Геллер смеялся.
        - Я видел… видел… как ты спускался по лестнице… Там было по две камеры на лестничном пролете… По две камеры… каждое твое движение я видел. Ночные насадки на камерах - полезная штука… очень полезная… и микрофоны… «уроды» кричали, кричали, а ты… ты шел и убивал… сталкивал их вниз, разбивал головы об стены… убивал-убивал-убивал-убивал… ты был весь в крови… с ног до головы… в крови… - Геллер закрыл глаза. - А потом файл испарился. Само… саморазрушился… Век бы тебя не видел… чтоб ты подох… чистоплюй…
        - Ты меня за этим звал? - спросил Стас, посмотрел на свои руки и увидел, что они в крови. - За этим?
        Стас присел и вытер руки о рубашку Геллера.
        - Он запретил мне тебя трогать… - прошептал Геллер. - Запретил… Сказал, сказал… Сказал, что ты ему нужен…
        Геллер потрогал разбитое лицо и застонал.
        Стас вышел из комнаты, тщательно прикрыл за собой дверь, медленно двинулся по коридору к выходу.
        Падальщик соврал, никакой записи быть не могло… Стас ведь никого не убивал тогда. Он не мог никого убить… Или все-таки… Но как такое можно забыть?

«Зачем Геллер меня позвал? Только для того, чтобы похвастаться своими возможностями?»
        - Я его попросил вас пригласить, - сказал кто-то за спиной.
        Стас резко обернулся.
        Этого человека он не знал, готов был поклясться, что никогда раньше не видел этого коренастого мужчину, но вот выражение его глаз… Стасу захотелось отвести взгляд. Ногти впились в ладони, но Стас заставил себя смотреть в глаза зверя.
        - Неплохо, - сказал Леший. - Очень неплохо.
        Неуловимая волна пробежала по его лицу, оно осталось прежним, но зверь из его глазниц куда-то исчез. Обычное лицо обычного человека. Темно-серые глаза.
        - Что это был за файл? - спросил Стас, испугался, что Леший не поймет или сделает вид, что не понял, но тот улыбнулся.
        - Не было никакого файла. Аристарх увидел то, что хотел увидеть…
        - Не было файла? Не было?..
        - Конечно. - Леший осторожно взял Стаса под руку и отвел его в сторону. - Давайте не будем мешать людям. Они выполняют важную работу, они создают новости…
        Леший поднес к лицу Стаса свою правую ладонь с растопыренными пальцами, потом левой рукой, не торопясь, отломал себе указательный и средний. Кости хрустнули, еле слышно щелкнули, обрываясь, сухожилия. Леший жестом фокусника продемонстрировал пальцы и небрежно бросил их через плечо. Взглядом указал на свою изуродованную ладонь. Из обрубков вдруг появились новые пальцы, вначале только ногти, потом пальцы выросли, и рука оказалась снова целой и невредимой.
        - Это было? - спросил Леший. - Или вам показалось?
        Стас не ответил.
        - Я перед перестрелкой не успел закончить разговор с вами, - сказал Леший. - Вы мне нужны…
        - Как донор?
        - Глупости… - засмеялся Леший. - Это вам кто сказал? Впрочем, неважно. Бильярдные шары пытаются постичь намерения игрока…
        - Какие шары?
        - Не обращайте внимания, это всего лишь аллегория… Один мудрый человек подсказал. Люди должны быть уверены, что все знают, все понимают… Иначе они обижаются и паникуют. Я бы побеседовал на эту тему, но у нас снова нет времени… К сожалению…
        - А если я сейчас просто всажу тебе пулю в голову?
        - У вас нет пистолета, молодой человек, - улыбнулся снисходительно Леший. - Вы не берете с собой «дыродел». А кроме этого, мы же с вами не знаем, может ли мне причинить вред пуля…
        - Зачем ты привез меня сюда?
        - Сюда - это в Харьков?
        - Да.
        - Вам нужна причина? Вам тоже нужна уверенность в том, что вы все знаете, все поняли? Хорошо, начали… - Леший демонстративно посмотрел на древние наручные часы. - В конце концов, что могут значить несколько потерянных минут. Я вас выбрал… Долго искал, думал уже, что не успею до Катастрофы, но вы мне помогли…
        - Меня искали?
        - Такого, как вы… как я… Мы с вами относимся к очень редкому виду… э-э…
        - Животных.
        - Почему животных? Людей. Но к очень редкому виду. В своей жизни я нашел только двоих. Вас и себя, - Леший вдруг исчез.
        - Исключительные… - растерянно пробормотал Стас, оглядываясь. - В чем… Почему?
        Леший, оказывается, теперь стоял слева от Стаса, и лицо его было словно залито водой. Или это черты лица стекали прозрачными каплями вниз?
        - Это долго объяснять… - и голос Лешего изменился, то срывался вверх, то хрипел. - Вы помните День Оружия?
        - Да. Еще бы…
        - Вас разве не удивило, что вы его пережили? После того, как вы вышли из подъезда дома на Болоте в День Оружия, вы ведь даже не пытались прятаться, вы просто шли и шли… Я потом смотрел записи уличных камер. У меня возникло ощущение, что стрелки вас просто не видели, не обращали на вас внимания.
        Горький вкус дыма. Выстрелы. Ледяное равнодушие. Он идет по улице, пули проносятся мимо, пули кромсают тела, но его не трогают. В него все никак не могут попасть. И те три беза в мобиле с пулеметом… Они расстреливали всех, кто пытался перебежать улицу, а Стас шел посреди дороги, шел-шел, пока не подошел в упор и не нажал трижды на спуск пистолета.
        Леший теперь был худощавым, поджарым мужчиной, с гладко выбритым черепом. Левый глаз сильно косил, Леший ткнул палец в зрачок, и глаз встал на место.
        - Вы помните. А еще вы помните, как спускались по лестнице с восьмого этажа, а люди… Люди вас не замечали… Поначалу не замечали, но потом… Что случилось потом?
        Леший вдруг стал прозрачным, словно вырезанным из стекла.
        - Я… я не знаю… Они испугались… началась паника… - пробормотал Стас, стараясь не смотреть на него.
        - Да, испугались. Понимаете, в чем фокус… Паника происходит от Пана, от козлоного лесного бога, который мог испугать кого угодно… Греки его называли богом… Чушь, конечно. Один мой знакомый выбрал Харьков местом своего проживания потому, что тут нет Традиции… С большой буквы - Традиции… Или даже только большими буквами. Здесь нет веры, здесь только ритуалы, здесь нет искренности, а только равнодушие… Он и сам не знал, насколько точно все понял. Только не до конца… Не до конца…
        Стас почувствовал, что растворяется, что мир вокруг него исчезает, и остается лишь голос Лешего. Только он.
        - Такие, как мы с вами, жили здесь всегда… Мы не были богами… Нас называли лешими… Вначале мы жили в лесах, потом в легендах и жутких преданиях, а потом в нелепых смешных сказках. Мы превратились в странных глуповатых полуживотных, которые морочат людей, играют в карты на белок из своего леса с таким же идиотиком из бора по соседству… Мир менялся… Традиция уходила… На ее место пытались насадить другую, а на руинах той, новой, построить храм следующей… Уже не было лесов, но лешие продолжали рождаться, даже сами не понимая своей сути и своего предназначения. И своей силы. Их боялись всегда, но раньше с ними сражались, убивали, а потом… потом о них просто забыли… перестали бояться… Страх, вот что делало нас могущественными. Мы не пугали людей, мы принимали их собственный страх, пропускали его через себя и возвращали людям, многократно усилив. И еще раз. И еще… Мы казались им то выше деревьев, то ниже травы… Мы могли заставить их поверить в любую иллюзию и сделать так, что они теряли реальность. Мы рождались у самых обычных людей, и были самыми обычными людьми… И умирали обычными людьми, так и не
осознав своей исключительности.
        Некоторым, очень редко, удавалось понять себя.
        Например, я…
        Я… Я все осознал однажды, оказавшись на пути обезумевшей толпы. Людей убивали, они бежали, не разбирая дороги, и я мог только бежать вместе со всеми. Но я знал, что там, впереди, дорогу перекрыли вооруженные люди. И понимал, что они будут стрелять. И мне стало понятно, что ничего поделать нельзя… - голос Лешего громыхал и звенел, даже пустота дробилась и покрывалась трещинами от звуков этого голоса. - А вокруг меня бурлил страх… Страх закручивался в вихри, вздымался волной, он мог снести все на своем пути, но никто не понимал, не умел направить его… А я смог.
        Мы выжили тогда, все говорили, будто произошло чудо - солдат охватила паника.
        Я пытался понять, как это все произошло, кто я? Я снова и снова искал человеческий страх, укутывался в него, словно в волшебный плащ, и становился то невидимым, то страшным, до безумия страшным… Вы ведь и сами… У вас в детстве было нечто подобное? Ведь было?

«Было… было… было…»
«Ты чокнутый, Стаська, почему ты все время ходишь по этой улице? А если они в следующий раз тебя отлупят? Или убьют…»

«Не смотри на меня, не смотри!..»

«Стас, пригнись, что ты делаешь…»

«Не стоит так рисковать в следующий раз, Колос…»
        Голоса из его прошлого. И картинки из его прошлого. И… - Нечто подобное было у тебя в прошлом, ты только не хочешь этого помнить! - крикнул Леший, Стасу показалось, что крик этот прозвучал у него в голове, что Леший находится в его мозгу. - Не хочешь! Или не можешь?
        Яркая вспышка, огонь опалил Стасу лицо.
        Леший смотрел ему прямо в глаза. Зрачки Лешего постоянно меняли форму - круг-овал-квадрат-ромб, снова круг… Исчезли, глаза превратились в мраморные шарики с прожилками.
        - Ты странно себя ведешь, между прочим, - сказал Леший. - Ты перестал себя контролировать. То ты готов пули на лету грызть, словно орехи, хамишь с немалым риском для жизни, суешь голову, куда в обычное время никогда бы не полез… Тебя раньше истерики посещали? Могу поспорить, что нет. Иначе тебя выкинули бы из ОКР. Какая может быть оперативная работа для психически-неуравновешенного типа, способного лить слезы по поводу какой-то ерунды, а через секунду бросаться в драку без шанса победить? Ты сидел в «Парадизе», как в норке, не высовывая на улицу даже носа. А потом сразу превратился в супермена. И снова - сопли… Помнишь, когда это началось? Такие долго не живут, Стас. Ты это и сам прекрасно знаешь, пытаешься взять себя в руки, и даже в какой-то момент тебе начинает казаться, что все - получилось. Но это до следующего приступа отчаяния или безумия. Ты меняешься, тебя мотает из стороны в сторону потому, что процесс перерождения пошел, возврата нет, и если все оставить как есть - ты сгоришь. Пустишь себе пулю в лоб, или кто-то тебе поможет в этом благом начинании. И ты подохнешь так или иначе…
        Стас смотрел в глаза Лешего, скрипел зубами, сжал ладони в кулаки, но взгляд не отводил. Не дождется, сволочь. Не дождется…
        - Но я помогу, - прошептал Леший. - Помогу… Потому что… Иначе мы погибнем. И не только мы… Та Катастрофа - это только начало. Я смог обманом и подкупом уговорить людей этого города… заставил их поверить, потом запугал, потому что другого оружия у меня не было… Я заставил их работать на спасение города… одного города, на большее у меня не хватило бы сил… Если бы я нашел тебя раньше… Мы бы спасли гораздо больше жизней… Гораздо больше. Ты никак не хотел себя понять, ни видения, ни воспоминания - ничего не срабатывало… А время шло. Время шло… Я постоянно был рядом с тобой, старался помочь, поддержать, но когда ждать уже было нельзя, пришлось резать по живому. Я отвез тебя на Алексеевку…
        - Ты убил Шрайера…
        - А иначе ты бы мне не поверил… И, кроме того, за тобой следили, не могли выяснить, кто мне нужен - ты или Геллер. Выполняли мои приказы, но при этом все время пытались найти у меня уязвимое место. Я не мог рисковать ни тобой, ни своим предназначением… И сейчас… ты ведь слышал, что рассказал Геллер? Либо мы найдем выход, либо город и его люди погибнут.
        - А скольких ты уже убил?
        - Тысячи. Но если бы я не отправил на смерть эти тысячи, то умерли бы сотни тысяч. Я нанял мерзавцев, они перебили охрану атомной электростанции и заглушили реакторы… Мои хакеры атаковали и свалили системы управления городом, убив еще сотни людей… Но в результате Катастрофа прошла над головами полутора миллионов обитателей этого города… над самыми головами, но не убила… Это очень старая традиция - откупиться от демонов смерти. Принести в жертву некоторых, чтобы спасти всех… Это не я придумал, это придумали люди… давно придумали… Если бы я спросил у них тогда, согласны ли они на такой обмен, то они… Они бы разве отказались?
        - Те, кто погиб?
        - Нет, конечно, те, кто выжил. Только те, кто выжил… За все нужно платить…
        - Убирайся…
        - Ты разве ничего не понял из того, что тебе рассказал Геллер? Город еще не спасен, люди еще не спасены…
        - Но ведь рецепт уже придуман. Нет? Уменьшить поголовье, установить рабство, регулировать давление… Они ведь уже все решили?
        - Это они так думают. Белый шар попеременно бьет то по цветным, то по рябым… Шарам больно, им кажется, что их мучают специально… этот проклятый белый шар! И никто не смотрит в сторону черного… тот лежит в сторонке, ему хорошо… А белый шар безжалостно загоняет цветных и рябых в лузы, у него ведь тоже нет выбора - его лупит кий. В гладкую белую задницу, безжалостно… И белому шару не дано понять, что кий - только инструмент в руках игрока… Но самое главное… Самое главное, никто не знает, сколько игроков у бильярдного стола - двое, четверо… Или это один человек играет сам с собой, чтобы убить время… Убить время - забавная двусмысленность получилась, тебе не кажется?
        Порыв ветра, холод обжег щеки Стаса.
        Тишина.
        Темнота.
        - Мне нужна твоя помощь… А тебе - моя.
        - А Геллер? Он разве не такой, как ты? Ты ведь не зря его привез сюда, не только для того, чтобы отвлечь внимание от меня?
        - Не зря… Я ведь не бог. Я даже не полубог… Я умею нечто, я тебя научу этому - и ты поймешь… Чтобы остановить Катастрофу, нужно собрать всех… нужно использовать все, до чего только дотянешься. Геллер - убийца. Он не умеет использовать страх, но он умеет его рождать и усиливать… Он, словно катализатор… и сейчас он на своем месте. Он мерзок и отвратителен, но он нужен… нужен… - голос стал стихать.
        Стас замер среди темноты и безмолвия, сам превращаясь в ничто.
        - Тот, кто все это начал - не человек. У нас еще есть немного времени, чтобы подготовиться к его приходу. Но времени совсем мало…
        Стаса толкнули.
        Он стоял у стены в коридоре, возле лестничной площадки. Его случайно задел плечом парень с кофром от камеры в руке. Люди сновали по коридору, хлопали двери, доносились обрывки музыки и отдаленные голоса.
        Лешего не было. Он исчез.
        Или его не было вообще, и это была только игра воображения. Бред. Или все, что сказал Леший, - правда.
        Или ложь.
        Возможно, и то и другое одновременно.
        Леший сказал, что времени осталось мало.
        Наверное, это единственное, чему можно верить.

«Люди должны быть уверены, что все знают, все понимают… Иначе они обижаются и паникуют», - прозвучало за левым плечом Стаса.
        Стас резко оглянулся, но за плечом никого не было.