Сохранить .
Пасифая.doc Александр Зорич
        Александр Зорич
        Пасифая. doc
        1
        Северный ветер проник в алюминиевый раствор фрамуги и в два невесомых рывка преодолел бледно-серое, заставленное компьютерами помещение, окрыляя листки договоров, четвертинки квитанций, цветные оттиски полиграфических макетов.
        Клацнул стальной челюстью дверной замок, и начальница Фаины, заведующая отделом программ по прозвищу Волчица, скрылась в своем кабинете.
        Послышался рокочущий звук выдвигаемого ящика - это Волчица полезла в стол за обеденным йогуртом, а может, за винегретом в банке.
        C облегчением откинулась Фаина на спинку вертящегося офисного кресла - отбой воздушной тревоги!
        Переменилось - с натужно-задумчивого на приветливое - и выражение ее лица. Волчица решила перекусить. Это значит, еще минут пятнадцать не перед кем будет изображать родовые муки старшего менеджера, занятого составлением летнего книжного каталога. В этот полуденный час в отделе программ Фаина была одна.
        Пальцы девушки шустро простучали по бывалой клавиатуре со стершимися буквами.
        Бодрячком подмигнула из нижнего правого края экрана иконка интернет-соединения.
        И вот уже паруса наполнились попутным электронным ветром и броузер понес юзера Prinzessinn на североевропейский портал знакомств.
        Вообще-то в немецком слове, означающем принцессу, только одна буква «n» в конце. Но к моменту появления Фаины нормальная Prinzessin среди желающих познакомиться уже была. Как и принцессины с цифрами, тильдами и подчеркиваниями - оказалось, монархическая идентичность по-прежнему пользуется немалым спросом. Фаина, однако, не отступила - приклеила к слову лишнюю букву «n». И вскоре благополучно влилась в число евроженщин со смутными аристократическими претензиями. На русский Prinzessinn можно переводить как Принцессса, через три «с»!
        Поначалу среди эгоисток и психопатов ей было сложно. Но за три месяца Фаина привыкла.
        Ну вот - «Доска Любви» (так переводила для себя название портала Фаина) загрузилась во всей своей многосложной флеш-красе.
        Справа буквенным водопадом - список бездельников, сидящих в лав-чате.
        Слева - «мой профиль». Там информация о владельце раздела, его фотографии и личный девиз - какое-нибудь «too old to die young» или замшелая геральдическая классика вроде «veni, vidi, vici».
        Посередине «панель управления» - это учет и контроль, так сказать, бухгалтерия сетевой любви. Кому сережку из ушка, а кому и по уху лопатой.
        «Моя статистика» - чуток правее. А сверху красным поездом о десяти вагончиках подрагивает на невидимых рельсах список прочих разделов сайта и доступных фич (вроде обзаведения суперстатусом суперодиночки всего за 29.9 евро в месяц).
        Фаина впечатала пароль в узкую прорезь - она приходилась в аккурат на ситцевую, с рюшами, грудь фотомодели, она обнималась с новообрященным любимым на заставке - и тотчас рванула в свой профиль, в статистическую партицию. Считать смайлы.
        «Ну во-о-от…»
        Улов был скудным.
        Жалкого вида датский безработный инвалид с ником Brave Lion, взятым назло правде жизни. Упитанный норвежский пенсионер (на юзерпике он, седенький и румяный, в джинсовом комбинезоне, распяливал пасть «фольксвагена»). Страшный, как смертный грех, бухгалтер неопределенной национальности. И на закуску лобастый жлоб Bibi из Инсбрука (Австрия) - длинные мясистые уши цейлонского будды, пустые глаза коммивояжера, мускулистый торс, омытый лазурно-курортными водами. «Люблю домашних животных и лес зимой»,- рассказывает о себе Bibi.
        Все четверо посылали Фаине смайлы - хотели познакомиться.
        Так принято на «Доске» (впрочем, и на других сайтах знакомств). Посылаешь смайл. Если тебе улыбаются в ответ - быстренько стучишь письмо, дескать, был страшно рад смайлику, поражен красотой, как насчет кофе?
        Смайлик солидно экономит время. Если писать сразу, не дождавшись поощрительного смайла, скорее всего вообще не ответят.
        С холодным равнодушием Фаина проглядела профили улыбнувшихся, чуть дольше остановившись на фотоальбоме атлетического Bibi (41). (Цифра в скобках обозначала возраст, это Фаина знала еще по опыту чтения немецких таблоидов.) А вдруг какая-то деталь, какой-нибудь художественно безупречный поворот головы откроет ей, что нет, не все так плохо, что это именно он, Он. Ведь бывает, что человек выбирает для своей «визитки» неважную фотографию, которая вследствие работы отлаженных механизмов самообмана кажется ему отчего-то на редкость удачной. В таких случаях фотоальбом способен восстановить справедливость.
        Но нет. Явно не тот случай - на этой фотографии Bibi, снятый в обнимку с престарелым ротвейлером, изо рта которого свисает нить липкой слюны, сам похож на служебную собаку.
        А вот он, наш Bibi, на пивной вечеринке. Фотографию резали в фотошопе по живому, притом резали неумелой рукой - от нежелательной спутницы осталось-таки рыхлое плечо и клок ломких блондированных волос, а от вечеринки - темный провал за спиной инженю, там пляшут зловещие хмельные тени.
        Затем Фаина обратилась к своей лав-почте.
        Усатый, с твердым подбородком турок по имени якобы Андреас (на самом деле, конечно, какой-нибудь Мохаммад, а если не Мохаммад, то тогда уже наверняка Али) на корявом немецком без запятых объяснял Полине, что «ее глаза полные дождя и расцвели в его душе как розы насмерть сразили». Вконце Андреас-Мохаммад зачем-то сообщал, что не курит и согласен на переезд.
        «Небось всем женщинам без разбора рассылает. Стандартная читка, типа спама про американский английский».
        Следующим в списке оказалось письмо от невропатолога из немецкого города Зигмаринген. Доктора звали Робертом.
        Он был ее единственным постоянным корреспондентом на «Доске» - Фаина отвечала на его письма более двадцати раз.
        На то имелись веские причины. Во-первых, Роберт, как и Фаина, знал, кто такой Достоевский (поначалу Фаине приглянулся его псевдоним - Raskolnikov). Во-вторых, у него было узкое умное лицо, глубокие с печальной сумасшедшинкой глаза дореволюционного бомбиста и блестящие кудрявые волосы. В скобках рядом с его псевдонимом стояло число «35», что в целом отвечало представлениям Фаины (30) о возрасте своего потенциального избранника.
        Пожалуй, если бы Фаине действительно нужен был сердечный друг, нервный доктор подошел бы на эту роль. Они могли бы поладить.
        По-видимому, нечто подобное чувствовал и Raskolnikov.
        Уже после третьей партии словесного бадминтона (они обменивались записками) он как бы невзначай предложил Фаине навестить ее на ее родном Крите, в городке Ретимнон. (На «Доске» Фаина выдавала себя за образованную гречанку, исповедующую греческую ортодоксальную веру и в совершенстве знающую немецкий - это было и оригинально, и безопасно: на Крите она действительно бывала, а желающих поговорить с ней по-гречески категорически не наблюдалось.)
        Фаина едва отбоярилась - выдумала срочную командировку в Индонезию.
        Она знала: чем наглее ложь, тем легче в нее верится. Идействительно - доктор угомонился, перешел на рассказы о работе и курсах китайской кухни, которые посещал. Правда изредка спрашивал, как там в Джакарте с погодой. Фаина шла на немецкий туристический портал «Reise, reise» и копировала оттуда последнюю метеосводку. Разбавляла ее жеманной отсебятиной вроде «из-за низкого давления все время хожу сонная». Доктор давал медицинские советы, сносно (для немца так и просто блестяще) острил и деликатно выправлял ее чуток скособоченные сослагательные наклонения. Интересовался, легко ли выучить греческий.
        Фаина открыла письмо Роберта со смешанным чувством. Она приблизительно знала, к чему все идет.
        «Ты не поверишь, мой начальник Вольке, к слову, несимпатичный и жадный выскочка, я писал тебе о нем, разрешил мне взять пятидневный отпуск в конце месяца. Напомни, в каком отеле ты остановилась, моя голубоглазая греческая принцесса. Надеюсь, в Джакарте имеются хорошие китайские рестораны…»
        «Нужно было врать, что работаю в Новой Зеландии»,- вздохнула Фаина.
        Впрочем, даже Южный полюс Роберта не отпугнул бы. Потому что внешне симпатичные и внутренне порядочные мужчины регистрируются на порталах знакомств, да еще и как платные пользователи, только в одном случае: когда их одиночество становится состоянием физиологически болезненным, а мечты о настоящей любви, чьи атрибуты внезапность и нетипичность,- жгучими и маниакальными. Когда, как говорят в России, вообще - вилы.
        В общем, не за Фаиной собирался лететь в Индонезию душка-доктор. Точнее, не вполне за ней. Но за своей мечтой о счастье, которая брезжила сквозь Фаинины небрежные письма. Мечты у Роберта было слишком много.
        До Raskolnikov у нее уже был один случай. Сорокалетний вдовец прилетел на Крит из Франкфурта-на-Одере через четыре часа после двадцатиминутной болтовни с бойкой гречанкой в видеочате, о чем сообщил Фаине прямо из аэропорта - типа сюрприз, типа люблю тебя. Пришлось внести торопыгу - его звали по-киплинговски Balu - в черный список. И забыть навсегда.
        Славный доктор Роберт тоже теперь «игнор». Жаль. Но что тут поделаешь? Ведь Фаина не в Джакарте. Не на Крите. Ипри всем желании она… Кстати, ее кажется зовут.
        -Фаинушка, что там случилось?- озабоченный голос Волчицы раздался над самым затылком.
        Незаметным движением пальцев переключаясь с «Доски» на рабочее окно, Фаина сделала себе выволочку за беспечность. Надо же - не заметить врага на дальних подступах!
        К счастью, выражение лица у Фаины было таким кислым, что заподозрить ее в прожигании рабочего времени было трудновато.
        -Да вот… Решаю, что с хэдером обложки делать, Дима только что принес… Они тут такого наверстали… Надо бы оживить…
        В свободное от сетевых знакомств время Фаина трудилась над летним книжным каталогом, которым, в соответствии с торговой стратегией «Клуба Семейного Чтения», где она служила, предстояло бомбить женщин из русских селений.
        Получив бесплатный цветной каталог, усредненная Мария Митрофановна, педагог из поселка Верхняя Шуя, обретала возможность заказать себе разнообразное и занимательное семейное чтение с доставкой по почте (доставка оплачивалась отдельно).
        Цветные обложки бестселлеров «Хрен против морщин», «Надежный возврат мужа в семью» и «Тайные связи известных актеров» зазывно ныли с каждой глянцевитой страницы.
        Ко многим книгам прилагались подарки от Клуба - бумажные зонтики для коктейлей (на кой хрен, казалось бы, они в Верхней Шуе?), трехслойные салфетки с гортензиями и хромированные двурукие приспособления для открывания винных пробок, сделанные в Китае. Книги с дармовыми зонтиками расходились особенно бойко… Соль шутки была в том, что цены на книги в каталоге были вдвое выше, чем цены в столичных книжных магазинах. Кое-что Клуб издавал сам, кое-что брал на реализацию в крупных издательствах. Предполагалось, что о существовании книжных (а стало быть и о величине «клубной» накрутки) педагог Мария Митрофановна не знала и никогда не узнает. Предположение было по сути своей верным. Клуб преуспевал.
        Начальница нависла над Фаиной и, близоруко сощурившись, взглянула на экран.
        На обложке каталога исполинскими буквами значилось: «Нас уже 10 000 000!». (И впрямь членами Клуба являлось именно столько женщин русских селений.)
        «Если меня спросят, сколько именно конченых идиоток живет в России, я знаю, что ответить. Их ровно десять миллионов»,- говорила Фаине менеджер по связям с общественностью по имени Наргиз. Несколько дней назад она уехала в Канаду на ПМЖ.
        -По-моему, неплохо,- сказала Волчица и машинально поправила серый шиньон на затылке.- Коды успеха, победы!
        -Кажется чего-то не хватает… Надпись выглядит слишком официально, невыразительно. А что если тут сделать звезды? Как вы считаете?
        -Звезды?
        -Ну да. Такие звездочки. Как будто надпись «десять миллионов» поблескивает. Ну, как золотая,- предложила Фаина.
        -Звезды? Великолепно! Таргет-группа вообще любит звезды, драгметаллы… Герру Дитеру тоже должно понравиться.
        Фаина прилежно кивнула. Герром Дитером звали иноземного директора Клуба. Считалось, что Фаина робеет перед пятидесятилетним немцем, бывшим офицером Bundeswehr, обладателем классического пивного брюха и тонкого певучего голоса, и именно вследствие смущения говорит сбивчиво и краснеет.
        Но Фаина, конечно, не робела.
        Да таких Дитеров она, Prinzessinn, десятками вносила в игнор-лист, таким никогда не отвечала на их «любовные приветы», таким не слала смайликов, а с ними надежд на любовь и счастье. А краснела потому что боялась: герр директор об этом догадается.
        2
        Звякнул колокольчик на двери отдела программ - курьер принес материалы по книге «Кремлевская диета» из соседнего корпуса здания, его Клуб также арендовал у Института пищевых кислот. Книгу предстояло срочно вставить в каталог - ожидались мегапродажи.
        «Кто бы мог подумать, что слово „Кремль“ по-прежнему продает любую херобень не хуже коктейльных зонтиков… Товарищ Ленин мог бы гордиться.- Фаина задумчиво покрутила пакет в руках. Вскрыла его. Наморщила лоб.- „Кремлевская диета… Что-то знакомое…“
        Она попыталась вспомнить, в чем суть такого питания, но в голову не шло ничего кроме красной икры, фаршированной черной икрой.
        Она бросила документы на стол перед монитором, перелистнула книгу, с брезгливой тоской рассмотрела обложку - плоскогрудая дива вонзает фарфоровые резцы в ярко-зеленое яблоко…- и вновь нырнула в сеть.
        Многие мужчины «Доски», если верить тому, что они о себе сообщали, страстно мечтали создать семью. Причем даже преклонные годы не отвращали их от этого желания. Поначалу это страшило романтическую Фаину, склонную связывать брак с любовью, а любовь - с молодостью или хотя бы зрелостью.
        Сама она создавать семью с кем-либо из обитателей «Доски» не собиралась. Как минимум потому, что у нее уже был муж с уютным именем Алексей.
        И сугубо биологический секс не увлекал ее - профили ловеласов, подыскивающих партнершу на ближайшие выходные, она даже не просматривала.
        В ту же презренную категорию попадали и желающие найти себе компанию для отпуска.
        «Ищу спутницу для поездки в Таиланд»,- сообщал гламурный брюнет Нugo (36).
        «Ага, в Тулу со своим самоваром»,- и, темпераментно щелкнув мышью, Фаина удалялась.
        В «Шпаргалке для одиночек», которая вываливалась, если нажать на соответствующий пункт меню, психолог д-р Моника Райснер объясняла желающим познакомиться: «Первым делом нужно осознать, чего именно ты хочешь». Фаина знала, чего хочет. Причем задолго до прочтения «шпаргалки», задолго до Интернета. Знала со времен наливных прыщей и школьных дискотек с «Модерн Токинг». Она, как и многие на «Доске», хотела волшебных снов наяву, жарких, как критские ночи, хотела небывалого.
        Но только совершенно невозможно было внятно объяснить суть этого небывалого завсегдатаям чата, заваливавшим друг друга лав-открытками и лав-телеграммами.
        Впрочем, Фаина и не старалась. Она быстро покончила с русской привычкой изливать встречным душу и научилась мягко захватывать инициативу во всяком разговоре.
        Marllboroman. Прицессса, почему ты здесь?
        Prinzessinn. Хочу изменить что-нибудь в моей жизни.
        Marllboroman. Наверное у тебя нет друга?
        Prinzessinn. Нет. А у тебя девушка есть?
        Marllboroman. Вообще-то есть. Как раз мой тип - тоже брюнетка, как ты. Ее зовут Ульрика. У нас с ней крепкие отношения. Наверное мы скоро поженимся.
        Prinzessinn. Тогда почему ты здесь?
        Marllboroman. Гм… Понимаешь… Черт, не знаю как сказать.
        Prinzessinn. Давай уже как-нибудь.
        Marllboroman. Ну… Видишь ли… Черт, правда без понятия!
        Prinzessinn. А она знает, что ты здесь?
        Marllboroman. Кто?
        Prinzessinn. Ну, твоя подруга, Ульрика.
        Marllboroman. Нет… Я думаю, что нет.
        Prinzessinn. А если она увидит твою фотографию? Случайно сюда зайдет - и….
        Marllboroman. Не зайдет. Она ходит на meet-the-one.de.
        Prinzessinn. Ты поставил грустный смайлик. Тебя огорчает то, что Ульрика ходит на сайт знакомств? И ты решил ей отомстить?
        Marllboroman. Принцессса, ты, случайно, не из спецслужб? Прессуешь очень профессионально… Ты кем вообще работаешь?
        Prinzessinn. Пытаешься сменить тему? Лучше ответь мне, это важно.
        Marllboroman. Ну хорошо. Отвечаю. Мне наплевать куда Ульрика ходит. Я лично хожу сюда потому, что мне… ну… хочется думать, будто что-то еще такое в жизни случится. Может случиться. Ну такое… Понимаешь? Вроде как за мной пришлют летающую тарелку и она заберет меня в космос, где начнется совсем другая жизнь, среди других людей… Где мне будет уже не тридцать восемь и работать я буду не специалистом по охладительным установкам, а… я не знаю… ловцом жемчуга!
        Prinzessinn. А Ульрика?
        Marllboroman. Да что ты заладила!
        Prinzessinn. Ну извини…
        Marllboroman. Послушай, Принцессса… Мы так хорошо беседуем… У меня еще ни с кем так не выходило… Даже с Ульрикой. Послушай… Может встретимся в реале? Кофе попьем. Можно даже пива (если ты хочешь). Тут возле Потсдамер Платц есть одно отличное место. Ах черт, ты же на Крите живешь… Почему я думал, что в Берлине? Принцессса… Эй, Принцессса! Ты куда подевалась? Ау!
        Причиной исчезновения принцессы Фаины из чата была, как обычно, Волчица. Она зашла узнать, как обстоят дела с ответами на письма читателей на предпоследней странице каталога. Фаине пришлось много и изобретательно врать.
        Поначалу Фаине нравилось бывать в чате. Но потом ее вниманием завладела поисковая машина «Доски». Вводишь в специальную форму свой «тип мечты» - возраст, пол, место жительства, знак Зодиака, цвет глаз, сложение,- и понеслось.
        Фаина могла подолгу разглядывать фотографии найденных для нее мужчин, размышляя на антропологические темы.
        «Почему так мало красивых людей? Таких по-настоящему красивых, в высоком смысле слова, как статуи греческих богов? Почему мужчины северного типа так долго взрослеют и даже после тридцати выглядят немного как нюни, а мужчины южного стареют слишком уж рано и к тридцати выглядят как начавшие подгнивать апельсины (такие можно купить по 20рублей за кг в супермаркете). Почему турки и африканосы думают, что их в принципе могут полюбить белые женщины? Почему, наконец, европейские мужчины так любят фотографироваться в клетчатых рубашках и солнцезащитных очках?»
        Однажды, шутки ради, она заставила поисковую машину прошерстить профили завсегдатаев «Доски» по словам «греческий бог».
        «Ваш запрос обрабатывается. Ожидайте»,- был ей ответ.
        3
        В тот день она уходила домой сама не своя. Даже ненаблюдательная Волчица заметила блеск голубых Фаининых глаз, в котором было какое-то несвойственное ей беспутство.
        А произошло вот что. В самом начала рабочего дня Фаина залила кипяток в чашку со съемным фарфоровым ситом (там прела заварка) и села за составление подростковой странички.
        «Так-так… „Война роботов и магов“, „Фейерверк своими руками“ и, пожалуй, „Уголовный кодекс РФ с комментариями сотрудника детской комнаты милиции“…»
        Но не успела она закончить короткую аннотацию к «Войне роботов» («Задача Федора - спасти обреченную галактику и свою одноклассницу Лену, случайно оказавшуюся в средневековье…»), как вполне созревшее мучительное желание узнать что там, на «Доске», буквально вышвырнуло ее из косноязыкой реальности пятнадцатилетних космических капитанов.
        Имя, пароль, «Добро пожаловать, Принцессса!»
        Смайлы в то утро она не смотрела - разглядывание профилей просватавшихся ей приелось. Сразу - в почтовый ящик.
        Фаина ожидала объяснений доктора Роберта, который, очутившись в черном списке, будет, конечно, во всем винить себя - «я осознаю, что был слишком настойчив…» - и начнет иступленно извиняться. Ведь извиняться - излюбленное хобби немецких мужчин, куда там мотоциклам. Однако вместо Raskolnikov ей писал некто White Bull.
        «Посмотри на меня. Я тебе нравлюсь?»
        Фаина скосила глаза на юзерпик в верхнем правом углу письма.
        На фотографии - голова быка, белого красивейшины. Огромные влажные глаза, мармеладный нос, колечки дивной шерсти на широком лбу.
        Фаина закусила губу в недоумении. Она внимательно читала правила «Доски». И знала, что юзерпики, не являющиеся фотографией самого зарегистрированного члена сообщества, там строжайше запрещены (как и фотографии обнаженной натуры). Нельзя кадрить одиноких девиц в обличье Тома Круза, матроса Папая или Наполеона Бонапарта. Потому что на сайтах знакомств, как, кстати, и на порносайтах, ценится именно реализм.
        Сначала Фаина думала не отвечать.
        «Что за идиотизм? Наверное новенький. А модераторы еще не разобрались что к чему. Может, на работу еще не вышли. Вот просмотрят новые поступления - и удалят юзерпик с быком, потребуют заменить его на новый, человеческий. Чтобы порядочек, орднунг».
        Фаина снова глянула на фотографию. Трогательная все-таки зверюга - бык. Мощная, пышущая жизненной силой. Какая-то очень подлинная, под знаком Земли. Рога такие, как пластмассовые… Реснички… Ах! Пальцы сами потянулись к клавиатуре. И набили ответ White Bull.
        «Я на тебя посмотрела. И ты мне нравишься».
        «Пошли в видеочат, а?» - тотчас предложил White Bull.
        «Сейчас, что ли? Сейчас я не могу. Я неважно выгляжу, у меня рабочий день, и, наконец, мне надо бежать на планерку».
        «Слишком много причин!» - сопроводив свои слова скептической рожицей, написал бычок.
        «Так обычно и бывает в жизни»,- ответила Фаина и покинула «Доску».
        Сердце ее бешено стучало внутри щекочущей пустоты. Что-то сильное, древнее пробивалось сквозь наслоения биографического мусора.
        Однако дел действительно было невпроворот, тут она не солгала. Целых два часа Фаина размышляла исключительно о разделе «Идеальная фигура».
        В обеденный перерыв она все-таки не удержалась и заглянула на «Доску», нет ли чего. Беленький (она уже дала ему прозвище) не писал. Но прислал смайлик. Ой, еще один!
        4
        Сложный замок «Mottura» отлаженно клацнул дважды, трижды, четырежды и наконец впустил Фаину. Она включила свет в прихожей, водрузила сумку на пластиковый тубус с грязным бельем и, сощурившись, заглянула в комнаты.
        Сквозь пупырчато-стеклянное окошко двери, ведущей на кухню, желтел свет - значит, все дома.
        -Ты почему не открывал? Я звоню, звоню…- спросила Фаина, лобзая подставленную щеку классическим супружеским чмоком, по которому всегда можно отличить интеллигентную семью от счастливой.
        -Серьезно? Я не слышал. Дверь была закрыта,- ответил муж с уютным именем Алексей (29).- Извини, у меня там сигарета незатушенная.
        С этими словами Алексей порысил на кухню, мреющую в клубах сигаретного дыма.
        Алексей нисколько не был похож на завсегдатаев «Доски», хотя внешность у него была самая что ни на есть североевропейская. Белобрысый, спортивный, с кусачей рыжеватой щетиной на бледном безвольном подбородке и прямым тонким носом. Он даже носил костяные мужские бусы, короткие носки и клетчатые брюки с мятыми джинсовыми пиджаками (все это, правда, выбирала ему Фаина). Но вот выражение лица у него было очень русским: капитан бригантины «Алые Паруса», опоздавший к отплытию своего судна в направлении Ассоли.
        -Есть будешь?- поинтересовался из кухни Алексей.
        -Ага,- откликнулась Фаина, стягивая через голову серое трикотажное платье. Следом на кресло полетел кружевной лифчик и капроновые колготы (их Фаина деловито понюхала перед тем, как отбросить). Обстановка полуосвещенной гостиной, казалось, исподтишка наблюдала за этим разоблачением.
        -Готово!- из-за стены отрапортовал Алексей, и Фаина, на ходу застегивая халат, потянулась на запах пищи.
        В глубокой тарелке перед ее носом набухал брикет вермишели быстрого приготовления. Кипяток затопил его, как море Атлантиду. Вакуумированные специи плавали над вермишельным островом обломками культурного кораблекрушения.
        -Родители тебе привет передавали,- сказал Алексей, притискивая ножом к геометрически правильному ломтю ржаного хлеба (в последнее время они покупали только нарезаный хлеб) пахучий клин плавленого сырка.
        -Спасибо. Ты им тоже передавай. Как там у тебя на кафедре?
        Алексей, который работал в биохимической лаборатории, принялся рассказывать - как.
        Улучив минутку, Фаина нацепила на лицо гримасу сдержанной заинтересованности и отключилась, размышляя о криминальном разделе книжного каталога. Этот раздел в «Клубе Семейного Чтения» обустраивали тщательно и любовно. Ведь он был старейшим. Фактически, с него и с «Сам себе доктор» («Исцеление шашлыком», «Йоги против изжоги») и начиналась великая эпоха каталожной торговли. До недавних пор «Крими» (как любовно называли его сотрудники) со своими «Братело в Анталии», «Накернить президента», «Зона для Бизона» уверенно лидировал по продажам. И хотя в последние два года вперед вырвались «Рукоделие» и «Магия Любви», к криминальному развороту отношение было такое же, как к четырехкратному олимпийскому чемпиону или участнику штурма Берлина… Теперь детективы читали сравнительно мало, причем на каждой планерке муссировался вопрос почему.
        Фаина знала почему. Нет, вкус народа не улучшился. Идаже уровень жизни, который якобы вырос, тут был ни при чем (потому что в Верхней Шуе вырос он на величину прожиточного минимума кошачьей блохи). Просто в девяностые криминальный боевик, который отчего-то звался детективом, не столько развлекал, сколько играл роль, присущую почти уже литературе - роль плохонького, но все же путеводителя по Новой Реальности. И хотя к настоящей жизни с ее мокрыми ползунками, слащаво-трагическими песнями Надежды Кадышевой, разносящимися над слякотной клоакой вещевого рынка, и поддельными духами «Annanas» на восьмое марта от свекра, три месяца не получавшего на заводе зарплаты, все это отношения почти не имело, было все же что-то хотя бы в деталях правдивое. Отличное от липких фантазмов издыхающих толстых журналов. Отличное от тягучего квазиготического бреда из кирпичей героической фэнтези. Отличное от залитых спермой и добрым бургундским басен про альковную жизнь королевских дочерей и магнатш из любовных романов (в них по велению герра Дитера очкастые переводчицы добавляли десятки страниц описания соленых
куннилингусов в морском прибое). Короче, это было самое близкое из далеких приближений к реальности. И Марии Митрофановны были втайне благодарны бешеным и меченым за то, что те не оставили их один на один с дизайном (как сделали это советские писатели и их веселые друзья диссиденты, всей оравой сгинувшие на славянских кафедрах по беспечным сытым заграницам). Но, конечно, конкуренции с робкими купчихами робски и мятущимися духлесс-менеджерами, которые приблизились к описанию точки сборки российского социума еще на миллиметр, все эти афганцы-опера-фартовые-фраера просто не выде…
        -…и если они думают, что я буду чисто на энтузиазме вести чужие практические только потому, что Лозовой решил посетить все стажировки на планете Земля, то они крупно ошибаются. Правильно я говорю?- пробасил Алексей.
        -Угу,- промычала Фаина, втягивая губами сразу несколько горячих, пахнущих перцем и куркумой вермишельных червячков.
        -А еще, меня Краснящих, кажется, берет в свою программу. С сентября уже деньги пойдут.
        -Ну, классно…
        -Да, меня сегодня сам Главный поздравлял. Вещал что-то пафосное - типа я теперь должен буду проявлять инициативу, про задел на докторскую…
        Фаина кивнула. На планерках в кабинете герра Дитера от сотрудников Клуба тоже требовали инициативы. Остро стояла тема новых разделов (считалось, что каталог должен месяц от месяца увеличиваться в размерах, как беременная женщина). Коллеги Фаины вяло предлагали всякую ерунду типа «давайте о велосипедах страничку сделаем» или «а вот еще можно вышивание гладью выделить». Фаина точно знала ответ на вопрос, что еще нужно простому русскому читателю - раздел про Великую Отечественную. Чтобы мемуары. И про танки. И классика. А для детей и подростков - про форму солдат и опознавательные знаки на крыльях самолетов. Потому что в надфизическом обобщенном Русском Мозге есть целая мозговая доля, выделенная на это. И не скоро доля эта отсохнет. Однако на планерках Фаина безынициативно помалкивала. Знала ведь, никогда «Клуб Семейного Чтения» не сделает военно-исторического разворота.
        Во-первых, потому что пытается быть жизнерадостнее итальянского телевидения («Наша позиция - позитив!»).
        Во-вторых, любая дура из отдела маркетинга и продвижения будет, морщась и повизгивая, доказывать, что женской таргет-группе все эти великие победы, неуловимые диверсанты, сталинские соколы и панцеркампфвагены до лампочки, просто потому что это женщины, вы психологию учили, Фаина? Вообще-то Фаина могла бы возразить: ведь покупают же эти женщины криминальные боевики! Читательницы волокут с почты густым потом пахнущие книги про комбатов, потому что им не хватает мужского, мужеского. И, устраивая на полке очередного «Контуженого», они, млея от собственной смелости, представляют, что рядом с ними почти есть или вот-вот появится мужчина, который всю эту кровавую галиматью будет читать между рыбалкой и ночной сменой. Так вот, покупая книгу о Курской дуге, эти теточки будут думать в точности то же самое! Только нафантазированный ими мужчина будет повыше рангом - может, инженер, ну, или после техникума. В общем, как папа мой покойный, Иван Ильич.
        В-третьих же, Фаина молчала, потому что успела узнать своих немецких боссов настолько хорошо, чтобы уяснить: тонкий покаянный звон души, который можно расслышать за лязганьем танкового железа и буханьем бомбен унд гранатен, а также трагическое упоение поэзией гибели на поле брани они считают прерогативой исключительно своей нации и ни за что не пожелают по своей воле допустить к этому волшебному колодцу русских сви… русских своих покупателей.
        -Пиво будешь?- спросил Алексей.
        -Ага,- сыто кивнула Фаина.
        Алексей живо убрал посуду в мойку из нержавейки и метнулся к холодильнику. Зашипела укушенная открывашкой бутылка, потом еще одна, для Фаины.
        -Вот, трудяга. Тебе,- сказал Алексей, пододвигая пиво к жене.
        Уютные повадки Алексея, его кротость, вежливость и спокойная сила уже не первый год вызывали у Фаины эмоцию глубокого умиления. Липами и березами среднерусской возвышенности пахло от его волос. Глядя на его домовитость, покладистость, невзыскательное трудолюбие Фаина думала вот о чем. Нет, вовсе не одиночество и не тоска по иностранному влекли ее на «Доску», к чувствительным люксембургским холостякам, швейцарским любителям роликовых коньков, польским альфонсам и турецким онанистам. Но ожидание кого-то, кто не был бы иностранцем, но в то же время и не был бы русским. Ожидание кого-то вроде Беленького. Бычка какого-нибудь. Человекобычка.
        -Послушай, тебе бычки нравятся?
        -В смысле, в томате?
        -Нет. Быки!
        -Бандиты ты имеешь в виду?
        -Нет. Быки. Понимаешь? Животные.
        -А-а, в смысле быки.- Алексей приставил указательные пальцы ко лбу.
        -Да.
        -Ну как тебе сказать?- Алексей поднял на Фаину растерянные глаза.- Наверное. Только я их особо никогда не видел.
        -А в деревне?
        -В отличие от некоторых,- подмигнул Фаине Алексей,- я горожанин в седьмом колене.
        -Мало ли! Ты что, в деревне никогда не был?
        -Там как-то не было быков. Коровы, кажется, только. Такие, с выменем.
        С пивом Фаина справилась быстро. И хотя на душе у нее распогодилось, виду она не подавала. В образе уставшей на службе страдалицы имелась масса сценических преимуществ.
        -Повторим? Там еще две бутылки есть,- предложил Алексей в антракте между поношением конкурирующих грантососов из Института биохимии и отчетом о плановом ремонте их престарелой «ауди» (14).
        -Ну, давай,- согласилась Фаина.
        Алексей извлек из холодильника еще бутылку, открыл. И, прежде чем возвратиться в кресло, присел на корточки перед Фаиной и положил свою медово-русую голову ей на колени. Он делал так всегда, когда хотел показать, что алчет услад плоти.
        -Нужно было вина купить,- досадливо сказал Алексей, накрывая своей рукой руку Фаины, которая перебирала пряди его волос.
        -Ага. Без Бахуса Венера холодна,- хмыкнула Фаина. Она воспользовалась минутой, когда Алексей на нее не смотрел, чтобы состроить пресыщенную ядовитую гримасу.
        -Что ты сказала?
        -Это Теренций сказал. С курса антички запомнилось…
        -А?
        -Не бери в голову.
        5
        На следующий день Фаину послали инспектировать почтовые отделения на окраине города.
        Хотя основной контингент Клуба проживал в далеких пригородах, городишках и поселках городского типа (туда ездили агитировать желтые автобусы с эмблемой в виде раскрытой книги, над которой склоняли анатомически правильные лица мама, папа и сын), про жителей городских окраин тоже забывать было нельзя. «Курочка по зернышку клюет»,- говаривала по этому поводу Волчица, в прошлом - преподаватель Сельхозтехникума.
        Инспектору Фаине полагалось выяснить, поступают ли в почтовые отделения плакаты с рекламой Клуба и бесплатные каталоги, отрабатываются ли розданные взятки (приказ развешать всюду плакаты Клуба должен был поступать от начальства), заполняются ли тетрадки со статистикой. Сколько человек выразило интерес к клубным программам? Сколько роздано бесплатных каталогов? Брошюр? Ну и передать конверт с наличностью директрисе отделения номер сорок четыре с высокой, дотверда залакированной прической.
        Ясно, что с такой программой Фаина чувствовала себя средним арифметическим между маршалом Жуковым, рекогносцирующим вражеские позиции на Ржевском выступе, и бундесканцлерин Меркель на встрече лидеров Африканского континента. На языке вертелось «расстрелять», «почему ведро не покрашено?» и еще «шайзе!».
        Почтовое отделение, которое стояло в плане обхода вторым, хотя и имело номер из двух четверок, выглядело максимум на трояк.
        Советское, постсоветское и навсегда русское сопряглись в его, с позволения сказать, дизайне в неказистый, но живучий, как дворняга, визуально-смысловой конгломерат: на старорежимном стенде «Передовики производства» с вырезанными из пенопласта красными буквами чванились усыпанные червонцами плакаты лотереи «Миллион» и непотопляемой «Спортлото», а под вывеской «Наш почтовый индекс…» и «Сегодня… число» была приколочена полка, где сияли мягким византийским светом Богоматерь Оранта, Спас в Силах и Николай Угодник.
        Полуподвальное помещение с пожелтелым плющом на стене и вытершимся линолеумом было наводнено женщинами за тридцать.
        Все они стояли в очередях, с разной степенью унылой обреченности опершись о стены, и затравленно взирали на входящих.
        Девицы с той стороны стекла оголтело лупили штампами по конвертам и обертывали бандероли. «Деньги на погребение кто выдает? Моя фамилия Ясюк!», «Сколько стоит заказное по России?», «Коммунальные платежи до которого часа принимаете?»
        Фаина остановилась возле рекламного стенда и вынула записную книжку - фиксировать.
        «Так-с. Плакат формата А2 имеется. Это плюс. Но плакат прошлогодний, вариант K-014 „Басков с букетом“, один из телефонов на нем устаревший. Это минус. Фирменный желто-красный ящик с каталогами есть. Это плюс. Но туда зачем-то навалены бесплатные номера газеты „Садовод и Огородник“. Это минус…»
        Рядом с Фаиной беседовали двое немолодых мужчин, которые дожидались своей очереди в окошко заказной корреспонденции.
        Один, с китайским фотографическим кофром на плече, держал в руках широкий, втрое шире обычного, тяжеленький конверт с разъезжающимися строками адреса, но без марок - как видно с фотографиями. Второй был типичным интеллигентным прилипалой - ожидал, когда его товарищ отошлет-таки свое заказное и угостит его выпивкой.
        Фотограф бравировал перед бедно одетым товарищем своей востребованностью.
        -Вчера службу знакомств снимал, «Гименей». Знаешь, в Доме пионеров. Там еще вывеска: «Замуж в Европу».
        -Возле военной прокуратуры?
        -Ага.
        -Типа невесты наши, женихи - ваши. Службе по пятьсот еврашек с каждого заключенного брака.
        -Чтоб я так жил,- крякнул собеседник.
        -Ага. Бабцы ломятся как ненормальные. Фотографий приличных ни у кого нет. Ну то есть им кажется, что есть приличные, а директору так не кажется, у них же там все «евро». Ну, мне директор позвонил, одноклассник мой Эдик. Говорит, подсобляй. Ну я тут как тут, сделал им скидку - за опт. Захожу, а у них там помещение танцкласса, телки сидят на стульях вдоль стен с зеркалами. Все такие загадочные, приоделись, смотрят бешено так, будто глазами хотят изнасиловать… Сюр, понимаешь?
        -Да ладно - сюр.
        -Тут я захожу, бухаю штативом об паркет и говорю так, по-командирски: «Товарищи невесты! Сниматься будем по пояс!» Угадай, что эти дуры тут начали делать?
        -А я знаю?
        Фотограф наклонился к приятелю и понизил голос, но Фаина все равно расслышала.
        -Они со своих стульев повскакивали и начали блузки расстегивать, лифчики скидывать. Они думали, я их голыми по пояс снимать буду.
        -Хм,- осклабился собеседник.
        -Начали сниматься, потом пришел Эдик, начал им нотации читать. Типа что вы на себя понапяливали, дуры? Хотите замуж за иностранца? Так, быстро все в «Секонд хенд», два раза в машине прокрутили - и надели, без разговоров. А то, говорит, вы, девочки, в этих своих тряпках с вещевого рынка на шлюх похожи, а не на хранительниц домашнего очага!
        Ну и далее в том же духе. Фаина устала слушать. Она поняла, что если сейчас же не выкурит длинную тонкую сигарету, то, не ровен час, упадет в обморок от духоты, глухого рокота голосов, от испарений беспросветного человеческого быта.
        Ступеньки, выложенные желтым кафелем, вывели Фаину к свету. Она пристроилась возле бетонной урны, закурила.
        Слева от жестяного козырька почтового отделения горела вывеска: «Интернет-кафе».
        Сквозь чистое металлопластиковое окно виднелись два ряда компьютеров, каждый со своей, обведенной кружком, черной цифрой на мониторе.
        Там, в голубом полумраке, группа прилично одетых подростков сообща гоняла зомби, уткнувшись в мониторы. Школьница искала реферат. Одутловатый бизнесмен рассматривал модели ноутбуков на сайте японского товаропроизводителя, и пластиковый стаканчик с растворимым кофе дымился у его локтя.
        От этой картины веяло таким торжеством духа над материей, таким комфортом, такой свободой от известного, что Фаина испытала почти физиологическое желание сесть на одно из незанятых мест.
        Она бросила недокуренную сигарету на асфальт, расплющила огонек каблуком и бросилась в кафе.
        Загрузила «Доску». Первым делом - в личный профиль Беленького.
        Раздел был заполнен на немецком и английском. Сличив варианты, Фаина пришла к выводу, что обоими германскими наречиями незнакомец владеет бойко, но слишком уж разговорно, без литературной подкладки, как какой-нибудь тертый администратор трехзвездочного отеля в солнечной Испании. Впрочем, Фаине было не до красот слога, как и всем, кого влечет голый смысл.
        Статус: VIP-пользователь. Тип внешности: красавец, бутуз. Телосложение: крупное, спортивное. Вес: 600кг. Рост: 155см (в холке). Цвет волос: пепельный блондин. Особенности внешности: на правой передней ноге черный носочек. Знак Зодиака: Телец, год Быка. Семья: отсутствует. Дети: не знаю сколько, много. Профессия: творческая. Что любит: природу. Что не любит: испанскую корриду. Девиз: «Украшать и устрашать». Любимое блюдо: розовый клевер. Хобби: телки, прогуливаться. Место жительства: не названо.
        Фаина так увлеклась, что когда смотритель кафе, по виду студент-заочник, робко дотронулся пальцами до ее плеча, она отреагировала не сразу.
        -Девушка, у вас все нормально?
        -Да. А что?
        -Сейчас технический перерыв часа на два. В трансформаторе будут начинку менять.
        -Слушайте, но это же свинство!- зачем-то возмутилась Фаина.
        -Мы вообще вешали на дверях объявление. Там точное время указано.
        Насупившись, Фаина закрыла все свои окна, расплатилась и вышла в знакомый двор. Половина двенадцатого. Спрашивается, куда подевались полтора часа?
        6
        Во вторник Фаина не стала выходить на обеденный перерыв. Вместо фастфуда «Мексикана» она отправилась к Вениамину, своему приятелю из отдела верстки.
        Считалось, что между Фаиной и Вениамином (28) что-то есть - само сходство их имен работало на эту иллюзию.
        Представительницы старшего поколения, вроде Волчицы, уже не первый месяц ожидали, когда же Фаина дрожащим голосом объявит о грядущем разводе с Алексеем и обручится с Вениамином («Я же вижу, девочка страдает»,- грудным голосом, упирая на последнее «а», откровенничала Волчица в кабинете главбуха). Циничные ровесницы гадали, что Фаина в нем нашла. Плотный, сутулый, обросший неряшливой каштановой бородой, не выговаривающий половины букв (причем всякий раз это была новая половина) Вениамин не пользовался популярностью даже в текильном угаре корпоративных вечеринок.
        Фаину и Вениамина связывала обоюдная любовь к мультсериалу «Саус парк». Он тянул для Фаины из Интернета новые серии и записывал их на сидюк.
        В качестве ответной услуги Фаина носила для младшей сестры Вениамина видеокурсы по английскому - остались с иняза.
        Уйти просто так, спрятав в пакет свежий диск, Фаине было неловко, поэтому обычно она приглашала Вениамина покурить на лестницу.
        Кроме «Саус парка», целиком посвященного аццкому отжигу американских младших школьников, говорить им было, в сущности, не о чем.
        Время от времени их интеллектуальный интим нарушал захожий курильщик - какой-нибудь корректор в очках с линзами от телескопа или задроченный жизнью технолог, которого занесло в контору из типографии. Вениамин и Фаина смолкали, упершись задами в подоконник медленно изменяли положение ног, делали последнюю, особенно глубокую затяжку и уже в полной тишине давили окурки о жестяную внутренность банки из-под «Нескафе». Почему-то считалось, что они при этом краснеют от смущения и бледнеют от стеснения - как влюбленные бесприданницы в романах Джейн Остин.
        -Ты шта! Баттерс - вот эта мой люпимый перс,- откровенничал Вениамин, выпуская дым красными чувственными губами.- Эта наферна патаму, шта он мне напоминает меня в дестве. Такое тоше несчасье на ношках.
        -А я в детстве была похожа на Венди, подружку Стэна. У меня даже берет розовый был, как у нее, папа из Польши привез. Такая я была целеустремленная, правильная. Когда меня в детском садике спрашивали, кем я хочу стать, я отвечала: «Царицей». Все думали, я буду VIP! Ну космонавтом - это по меньшей мере. Или может Послом Советского Союза - мадам Кольцовой из фильма. Наша учительница немецкого на выпускном даже прослезилась, подарила мне серебряную цепочку, на счастье. А я стала… ну…- Голос Фаины стал глуше, она обвела лестничный пролет неопределенным жестом, в котором не понятно чего было больше, печали или надежды на то, что однажды мановением волшебной палочки старинный проектный институт, где квартирует Клуб, превратится в Зимний дворец.- Короче, никто не ожидал, что я стану всего лишь менеджером книжного бизнеса.
        -Эта ешо ничихо. У миня один отноклашних заштрелилзя. Друхой - замерс ночью на оштановке, пьяный. А третий, Фалерка, рапотает на вьетнамшком рынке, упирает там. Так шта, Фаинька, по шреднему ты натурально царица.
        Фаина задумчиво затянулась, как бы обкатывая в уме сентенцию Вениамина. Но тему развивать не стала.
        -Знаешь, Вень, раньше я никогда не замечала, сколько в «Саус парке» коров.
        -Кохо?
        -Ну коров. Бычков, коровок разных. Эта серия про то, как Стэн, Кайл и Картман спасают телят, которых собираются отправить на бойню. Помнишь? Потом там в самом начале серия была про осеннюю ярмарку, целое стадо бегало по округе от инопланетян…
        -Из шивотных там мне польше нравитса вишлобрюхая швинья Картмана. Ошопинно в той шерии, хде ее шобирались шлучить шо шлоном, штобы получилишь мутанты. А штобы шлучить накачивали пивам. Зачотно, шкажи?
        -…Еще была серия с бычками-гомосексуалистами,- невпопад промолвила задумчивая Фаина.
        Длинный столбик пепла отломился от кончика тонкой белой сигареты, которую она держала ровными, как карандаши, пальцами и невесомо приземлился на шершавый бетонный пол.
        7
        Стоило Фаине появиться в общем чате «Доски», как Беленький коршуном налетел на нее. Рядом с его именем по-прежнему красовалось фото бычка. Неужели модераторы прошляпили? Хотя в глубине души Фаина уже начала подозревать, что… в общем, что все гораздо сложнее, чем казалось.
        White Bull. Где ты была, Принцессса?
        Prinzessinn. Флиртовала в привате с одним голландским мужчиной, Гарри (38).
        White Bull. На твоем месте я не стал бы завязывать отношений с голландскими мужчинами.
        Prinzessinn. Почему?
        White Bull. Потому что голландские дети вырастают на голландских сказках, где добро всегда курит зло.
        Prinzessinn. Баян!
        White Bull. При чем тут музыкальные инструменты?
        Prinzessinn. У нас в Греции так говорят, когда шутка старая.
        White Bull. Да ну? Ты гречанка?
        Prinzessinn. Да.
        White Bull. По паспорту?
        Prinzessinn. Да.
        White Bull. А на самом деле?
        Prinzessinn. Так я тебе и сказала.
        White Bull. Ладно, сам догадаюсь. Но на немку ты все равно не похожа, хотя и стараешься.
        Prinzessinn. Лучше расскажи, как у тебя?
        White Bull. Познакомился с одной телкой из Норвегии, зовут Труда. У нее муж работает на буровой платформе «Статойл» вахтовым методом. По три месяца дома не бывает. Сейчас как раз идет второй месяц. Можешь себе представить…
        Prinzessinn. Что представить?
        White Bull. Накал любострастия.
        Prinzessinn. Какие сложные слова ты употребляешь! Я прямо-таки вспотела.
        White Bull. Скажи, Принцессса, а как это будет по-гречески - «любострастие»?
        Prinzessinn. Не знаю, надо подумать.
        White Bull. А я вот знаю.
        Prinzessinn. Откуда?
        White Bull. Я же грек.
        Prinzessinn. Ох… Серьезно? И где живешь?
        White Bull. В Ираклионе. Почти что.
        Prinzessinn. А конкретнее?
        White Bull. В Кноссе.
        Prinzessinn. Круто. Значит, ты со мной решил познакомиться потому, что мы соседи?
        White Bull. Ни фига подобного. Я сначала с тобой познакомился, а потом увидел в профиле, что ты живешь в Ретимноне.
        Prinzessinn. Кстати, инфа устарела.
        White Bull. Не важно.
        Prinzessinn. Ты не сказал, почему решил со мной познакомиться.
        White Bull. Потому что мы пара. Ты - Принцессса, а я Белый Бык.
        Prinzessinn. Ну и что?
        White Bull. В гимназии нужно было историю учить. Древнюю. И мифологию, кстати, тоже.
        Prinzessinn. А я из бедной семьи. В гимназию не ходила. Ипсевдоним взяла для компенсации.
        White Bull. Врать ты не умеешь. Кстати, я тебя спросить хочу. По статистике семьдесят процентов людей на сайтах знакомств на самом деле уже состоят в браке.
        Prinzessinn. Ну?
        White Bull. Я не женат. С точки зрения теории вероятности, ты должна быть замужем.
        Prinzessinn. Я не замужем.
        White Bull. Я же говорю, врать ты не умеешь.
        Prinzessinn. Хорошо. Я замужем.
        White Bull. Ага… Что ж… Это очень в русле нашего сюжета.
        8
        В пятницу был короткий день, и Фаина вернулась домой в шесть.
        Алексея еще не было - по пятницам он обычно возвращался поздно и под шоффе. В лаборатории Алексея, живущей на иноземные деньги, аборигены из кожи вон лезли, чтобы доказать, что они тоже заграница, что пиво по пятницам «это маст», что каждый себя уважающий сотрудник должен петь «блюз ов фрайдей найт» до самого закрытия ирландского паба.
        Раздевшись до трусов (это были сливового цвета стринги), Фаина отправилась в ванную комнату. Включила на полную горячую воду, вылила под струю два колпачка переливчатой зеленой жидкости из типично косметической бутылки округлых форм и, не дожидаясь пока над водами вырастут белопенные гималаи с отчетливым пихтовым запахом, отправилась в гостиную за книжкой - моральным правом лежать в ванне в полной праздности Фаина наделяла одних только детсадовцев да содержанок.
        Пoходя на диване в гостиной были найдены две книги-незнакомки. Как видно, их принес в дом Прохор (26), друг и собутыльник Алексея.
        Этот Прохор был претенциозным и абсолютно нищим бездельником с жидкой бородкой и карими глазами-бесенятами. Уже который год он кое-как учился на психолога, уходя то в академотпуск, то - в разгар сессии - в байдарочный поход. Он носил застираную футболку с надписью: «The truly educated never graduate», на которой, как любил подчеркнуть Прохор, было выражено его жизненное кредо. Прохор неустанно работал над образовательным уровнем Алексея. Где-то раз в месяц он забредал на чай с коньяком. Приносил книги, как правило чужие.
        Дорогие издания - шитый блок, белая бумага, богатые, с выборочной ламинацией, суперобложки.
        Обе книги принадлежали к племени «умных». Фаина видела их нечасто, ведь Клуб такими не торговал - чтобы не вводить в соблазн духовной эволюции свою не способную к оной таргет-группу.
        Первый том - он назывался «Фрагменты речи влюбленного» - Фаина сразу забраковала. Оной речи полно и на «Доске».
        А вот вторая книга, с гламурным сфинксом на обложке…
        «Герой с тысячью лицами,- прочла Фаина.- Джозеф Кэмпбелл».
        «Мне снилось,- пишет обеспокоенная женщина,- что повсюду за мной начал следовать огромный белый конь. Ябоялась его и отгоняла прочь. Я постоянно оглядывалась, но он продолжал идти за мной и вдруг превратился в мужчину. Я велела ему отправиться в парикмахерскую и сбрить гриву. И он сделал это. Выйдя наружу, он выглядел в точности как человек, за исключением того, что у него были лошадиное лицо и копыта. Он вновь начал идти следом, куда бы я не направилась. Потом он подошел ближе, и я проснулась.
        Я замужняя женщина, мне тридцать пять лет, и у меня двое детей. Я замужем уже четырнадцать лет и уверена, что мой муж верен мне».
        Из пихтовой пены вынырнула розовая Фаинина нога с облупившимися остатками педикюра. Кривые, сморщенные от воды пальцы легли на никелированный кран горячей воды, выполненный в виде корабельного штурвала, и повернули его по часовой стрелке. Водопад иссяк. Но Фаина не оторвалась от книги. Взахлеб, как в детстве, она читала про таинство сновидения, про вредоносный Эдипов комплекс, про культуру великовозрастных инфантилов (то есть про нашу с вами), вконец распустившуюся после того, как отменили древние ритуалы инициации и мистерии смерти-возрождения. Там было и про страдания современных мужчин и особенно женщин, вроде той, которой снился белый конь. До самой смерти они чувствуют себя бессмертными. А бессмертными значит ненастоящими.
        «Таким образом, пока мужья предаются поклонению своим отроческим святыням, будучи при этом теми адвокатами, торговцами или руководителями, которыми их хотели видеть родители, их жены, даже после четырнадцати лет брака, рождения и воспитания двоих чудесных детишек, все еще пребывают в поисках любви - любви, которая приходит к ним только в образах кентавров, сатиров и прочих похотливых инкубов из окружения Пана…»
        9
        Там, среди пены, Фаина кое-что поняла: все то, чем являлась ее жизнь до этих весенних дней, было не более чем прологом к роману, который вот-вот напишет судьба о них с Беленьким, и напишет не от балды - по классическим греческим шаблонам. И что сопротивляться неизбежному не только бесполезно, но и не хочется, потому что неизбежность дает тебе взамен ровно столько же, сколько отнимает. По сути дела, третий закон Ньютона - судьба давит на нас с той же силой, какую мы получаем, выдерживая это давление. Да, желание обвить влюбленными руками шелковую шею критского быка будет стоить ей всего, что она имеет. Но ведь это объятие и принесет столько же, целый новый мир принесет, да еще сверх того, наверное.
        В этот момент Фаина испытала приступ острой жалости к себе: как же это так - всё бросить, всех покинуть? Но это быстро прошло.
        10
        Приближались майские праздники, и Алексей засобирался на конференцию в Красноярск. Разлука размахом не впечатляла - всего-то недельная. Но Фаина приуныла всерьез.
        Она подолгу наблюдала за тем, как Алексей, скрючившись перед компьютером, ищет авиабилеты подешевле. За тем, как он наводит порядок на рабочем столе, наполняя шарами скомканной бумаги мусорную корзину. Как он выписывает в столбик предотъездные делишки, смазывает белым кремом только что выбритую скулу, глядя в зеркало по-особенному капризно и мстительно - так никогда не смотрел он на людей. Фаина отворачивалась лишь тогда, когда чувствовала: взор уже не может удерживать слезу.
        Собственно, об этой конференции Алексей грезил давно. Но лишь недавно выяснилось: оплатят.
        Не от страха за жизнь и здоровье супруга печалилась Фаина.
        И даже не от осознания того, что праздники, с их родительскими днями, похожими на стоптанные домашние тапки, и плановым выездом на дымные шашлыки в надоевшей, не понятно чем, кроме страха перед одиночеством, склеенной университетской компании, ей предстоит оттрубить в режиме соло. Но потому что чувствовала: еще одна страница перевернута, глава подходит к концу.
        -Что тут у нас за рева-корова завелась, а?- прижимая Фаинино красное лицо к своей груди, промолвил Алексей. Его простоватое лицо было искажено гримасой болезненной нежности.
        Громко опрокинулся на чистый пол зала регистрации колесный, с выдвижной ручкой, чемодан - его купили специально к поездке. Внутри приглушенно звякнуло - как будто стекло. Чертыхнувшись, Алексей высвободил Фаину, опустился на корточки и, визжа всеми змейками чемодана сразу, принялся проверять, все ли цело.
        -Вот именно что корова,- шморгая носом прогундосила Фаина.
        Когда лучезарно улыбающийся Алексей в последний раз помахал ей рукой и скрылся в стеклопластиковой утробе посадочного лабиринта, Фаина отправилась в туалет. Высморкалась. Припудрилась. Провела по шершавым губам восковым цилиндром гигиенической помады. И направилась в кассы аэропорта.
        -Билет до Ираклиона на четвертое мая,- сказала она в окошко.
        -Анжела, Ираклион - это на Кипре?- отклонившись вместе со стулом назад, громко спросила пригожая молоденькая кассирша. Белая рубашка с фирменным галстуком шли ей чрезвычайно.
        -На Крите, остолопина!- прокричали ей из соседней кабинки.
        -В обе стороны?- спросила кассирша уже у Фаины.
        -В одну.
        -В смысле, обратный с открытой датой?
        -Нет, в смысле обратного билета не надо.
        -А визу вы уже получили?- зачем-то спросила сердобольная девушка. Видимо, Фаина не производила на нее впечатления адекватной путешественницы.
        -У меня вечный Шенген. Шенген навсегда.
        Домой она ехала в полупустом трамвае.
        За окном в зеленоватом газе весны плавали деревья, где-то позади них извивались неоновые анаконды вывесок, перемигивались циклопическими очами светофоры. Разочаровано шевелились встречь трамваю остановки с угрюмыми трудящимися, которые ждали совсем другой номер. А в невидящих Фаининых глазах-водоворотах кружили щепки, поутру отколотые от «Доски».
        Русский парень Lеnny (34). «После Perestroyka я уехал в Германию. Это был мой выбор - я хотел жить в свободной стране. В настоящее время учусь на историка в Бремене. Мечтаю о встрече с понимающей женщиной»,- сообщал о себе Lenny. Фаина едва удержалась от того, чтобы сочно, во весь голос, не расхохотаться (она выходила в сеть с домашнего компьютера, в двух метрах от нее Алексей у распахнутого чемоданного зева бережно пеленал в свитер бутылку коньяка). Фаина уже успела уяснить, что мужчины, обитающие на «Доске», под понимающей женщиной имеют в виду женщину, которая старше, зачастую даже значительно. Понимать же она должна одну простую вещь: в отсутствии денег в доме винить ей придется только себя.
        Отдельный веселый взрык вызвало у Фаины бахвальство Ленни по поводу «своего выбора». «А ведь наверняка маменька и папенька поставили первокурсника перед ситуацией: статус еврейского беженца получен, покупатели на квартиру найдены, так что поехали, иначе ты нам не сын!» Сколько таких Ленечек училось в Фаинином классе немецкой спецшколы номер шесть! Эх.
        Или вот еще Rudi236 (44). Тренер. Широкое, с ямочками на щеках лицо самолюбивого неудачника. Глубокие морщины вокруг глаз. То отталкивающее сочетание телесной крепости и телесной же изношенности, которое встретишь разве у спортсменов и неудачливых танцовщиков. На одной из карточек Руди в трусах и майке цветов шведского флага, с мячом в руке. «Моя невеста должна разбираться в футболе»,- отмечено в профиле. Так и написано: должна.
        Выходя в сумерки из ярко освещенного трамвайного брюха Фаина вдруг осознала, что успела воспылать к «Доске» тем ледовитым презрением, на которое охотно идет душа в отношении мест, когда-то вселявших настоящие надежды и в отношении тех, кто уже свое отбыл, отслужил, высосан, как длинноногая мумия комара на банном оконце.
        11
        На вечер первого мая было назначено празднование дня рожденья Клуба.
        Как-то во хмелю секретарша герра Дитера Алена (26) клялась Фаине, что видела учредительные документы. И в них будто бы датой образования организации значилось 10октября.
        Но праздновали все равно на майские - рачительный герр Дитер (кстати, 61) волюнтарно назначил годовщину на праздничный день, чтобы что-то там такое сэкономить.
        Разодетые сотрудники и гости подтягивались к зданию Института пищевых кислот отовсюду - со стороны метро, от троллейбусной остановки, из-под запущенных сиреней парка «Молодежный». Некоторые выкарабкивались из такси, волоча за собой тяжелые шлейфы элитных запахов. Иные приезжали на собственных машинах - они останутся ночевать на корпоративной парковке. Не хватало, пожалуй, только десантирующихся с парашютами.
        Пока герр Дитер, ради такого случая прилетевший с курорта в обществе своей похожей на вяленую скумбрию супруги, поздравлял офисных сидельцев и говорил положенные по протоколу благоглупости, Фаина, стоявшая в самом удаленном ряду, шепотом заливала в мозги молодого дизайнера Димы (22) последние пожелания по оформлению летнего каталога. Тот обреченно кивал, косясь голодным взглядом на пиршественные столы, они недотрогами жались к белым офисным стенам.
        Наконец всех пригласили поднять бокалы. Первый тост - за Клуб. Второй - тоже, в общем-то, за Клуб. На третьем начался стандартный фуршетный разброд.
        Вкушать бутерброды с красной рыбой Фаине довелось в обществе трех молодых переводчиков. Их лица казались знакомыми, однако имен она не знала. Переводчики держались своей компанией и, казалось, не особенно следили за происходящим. Они запивали бутерброды жадными глотками шампанского.
        -А я Бармалея недавно видел, в метро,- хвалился первый переводчик.
        -Ну и как он? Что-нибудь пишет?- интересовался второй.
        -Ага. Сиквел по Маркесу. «Полковнику никто не чешет» называется.
        -Нет, ну я серьезно спросил!
        -Если серьезно, то Маммона, по-моему, поглотила художника.
        -Он все в той же экономической газете? Аналитиком?
        -Ага. Разрабатывает теорию Валового Национального Отката.
        -А я тут сюжет для суперского рассказа придумал. Действие происходит на Украине, в русском городе вроде Харькова или, там, Севастополя. Жилец одной квартиры, главный герой, замечает, что в его дворе, да и повсюду в городе, прокладывают новые трубы. Допустим, он инженер и в трубах немного шарит. Видит - трубы импортные, дорогущие, сечения такого небольшого. Удивляется. Не может понять, с каких дел правительство расщедрилось, типа пенсии по четыре месяца не платят, а тут такая модернизация ни с каких яиц! Неясно также, что по трубам будет поступать - вода, газ или, может, водка? В конце выясняется, что по трубам будут подавать из Львова украинский язык.
        -Буа-га-га!
        Фаине совершенно не хотелось от них отходить. Пожалуй, случись этот банкет годом раньше, Фаина непременно подружилась бы с ребятами. Можно было бы вместе в перерыв ходить в «Мексикану», может, еще на какие-нибудь концерты. Она бы ставила переведенные ими книжки в самые бойкие места каталога, научила бы их выбивать себе человеческие «рояли» (так в Клубе называли роялти). А они помогли бы ей набрать наконец штат нормальных, ну хотя бы бывавших за границей, переводчиков вместо тех печальных пединститутских гусынь, с которыми Фаине приходилось столковываться… Потом они начали бы сообща выпивать, сначала как бы проверяя, ощупывая друг друга, а затем как бы вверяя друг другу себя. Чихвостили бы начальство. Ядовито шутили над превыспренними циркулярами директората, над рвачеством отдела маркетинга, над трудами неотвязных энтузиастов, заваливающих Клуб письмами с советами и замечаниями («на странице шестнадцать в вашем каталоге вы изобразили якобы ласточку, но я, как орнитолог с сорокалетним стажем, уверяю вас, что ласточки такого окраса в природе не встречаются, в свете чего требую изменить внешний вид
ласточки на такой-то и такой-то»). Она могли бы стать им другом. Всё лучше, чем слыть пассией Вениамина. А вот, кстати, и он.
        -Мне нушна типе шкашать койшто,- прошептал на ухо Фаине Вениамин.
        Обочь прыснула со смеху стайка подвыпивших бухгалтерш - как видно, они предвкушали дальнейшее развитие событий.
        Подхватив бокалы, Фаина и Вениамин отошли от стола, уже разоренного, к окну, разлинованному вертикальными жалюзи.
        -Ну.
        -Толька никаму, обищаеш?
        -Могила.
        -У нас тут шиштему слешения штавят. Руковотить поручили Толику. В панетельник она уже буит рапотать. Шистема шпионит хто кута ходит в Интернете. В шмысле на какие шайты. Кохо заловят на пошторонке, штелают вливание и уволят. Дитер, хаварят, хочит сократить десять человек.
        -Спасибо. Учту,- сдержанно кивнула Фаина и окатила Вениамина подчеркнуто благодарным взглядом.
        За спиной захихикали на два девичьих голоса. Чтобы порадовать дурех, Фаина положила свою красивую руку на сутулое плечо товарища. Вениамин нескладно оскалился.
        -То ешть ты поняла… Ешли што, обращайся ко мне.
        -Я поняла, спасибо.
        Заиграла медленная и совершенно безликая музыка - такую крутят в западных моллах с гипнотическими целями. Вениамин с откровенным интересом посмотрел на Фаину. А вдруг пригласит танцевать белый танец?
        Но Фаина не шелохнулась. Краем глаза она заметила, как ретируется с банкета троица переводчиков. Глаза первого сыто блестели. Двое других обсуждали, где продолжить посиделки - чтобы недорого и прилично.
        В противоположном углу зала, подковой обсев праздничную, в платье с янтарной брошью, Волчицу, устроились авторы. Про себя Фаина называла их «писателями легкого поведения». Знакомый детективщик Карманчин, плюгавенький мужчина с испитым лицом отставника, поймал Фаинин взгляд и принялся пригласительно махать ей руками. Подвыпившие мэтрессы, королевы любовных романов и царицы бытовых драм с продолжениями, все как одна с тяжелыми гузнами и хитрыми глазами, присоединились к нему. В первое мгновение Фаина и впрямь решила пойти к ним, для политеса. В конце концов, это их полуграмотные бредни кормят Клуб, и чтобы яблоня плодоносила, ее нужно удобрять, поливать, подрезать и бла-бла-бла в духе герра Дитера. Но мгновение упорхнуло, и Фаина поняла, что никуда уже не пойдет.
        Все это было так неглубоко, так невсерьез, что отыгрывать постылые жизненные роли Фаина, обеими руками уцепившаяся за золотые перья жар-птицы, которая вот-вот унесет ее в далекие края, уже не могла.
        Мелким шагом двинулась она к лифту.
        -Ты куда, Семенова?- развязным голосом крикнула ей вслед секретарша Алена. Ее щеки запунцовели, на блузке - разлапистое винное пятно.- А танцевать?
        -Мне позвонить надо, тут не слышно,- извиняющимся тоном сказала Фаина, извлекая из сумочки свой мото-плоско-мобильник.- Я сейчас вернусь.
        Но она, конечно, не вернулась.
        12
        Есть такие женщины - ни в чем никогда не уверенные и все время пытающиеся что-то понять. Одна такая оказалась в соседнем кресле от Фаины.
        У иллюминатора, справа, храпело лицо арабской национальности (рейс был ночной), и величественных рассветных видов, способных настроить на философствования даже автопилот, Фаине было не увидеть.
        Почти сорок минут пути она сонно разглядывала эмблему авиакомпании на подголовнике перед собой: голубой овал по-отечески обнимал три латинские буквы. Попивала красное сухое - его наливала стюардесса. Потом считала синие и черные клетки на своей плиссированной юбке, пошитой не то «под школьную», не то «под татушек».
        Вот выкатили тележки, раздали завтрак: жесткий бифштекс, безвкусная холодная булка, уксусный огурец. Пиршество венчал сладкий чай-мочай и шоколадка с изображением самолета.
        Все это время ее бессонная соседка сосредоточенно мурыжила пелевинский «Шлем ужаса». Фаина знала эту махонькую книгу, неказистую курочку фазана в павлиньем вольере мэтра,- вот уже несколько месяцев Клуб приторговывал ею со своей двадцать шестой страницы (брали оптом на реализацию). Судя по лицу женщины, она так и не сумела повествованием плениться. После завтрака ее прорвало.
        -Вы случайно не читали?- спросила она Фаину, напряженным взглядом указывая на книгу.
        -Читала.
        -Понравилось?
        -Ну… Другие книги этого автора произвели на меня большее впечатление,- уклончиво, будто дело было на планерке, ответила Фаина.- Но и эта до известной степени хороша.
        -А мне вот как-то совсем не нравится… Правда я других не читала.
        -Почему же вы ее купили?
        -Продавец посоветовал. Я сказала, что еду на Крит, попросила что-нибудь небольшое, художественное. Но чтобы современное. Ну, там, про лабиринт… Про этот, забыла, как называется…
        -Кносский дворец?- неуверенно подсказала Фаина.
        -Да. И продавец мне посоветовал этот вот «Шлем». Атам вместо дворца все время какой-то Интернет.
        -Ну вы же сами хотели, чтобы современное,- мягко улыбнулась Фаина. Она вдруг почувствовала себя уполномоченной извиниться за весь книгораспространительский эгрегор.
        -Современное, выходит, обязательно про Интернет? Иэти… подскажите…
        -Интернет-чаты.
        -Вот!
        -Когда я увидела в археологическом музее английскую булавку, сделанную еще при царе Миносе, я поняла вот что: если современность чем-то и отличается от Античности, так это, наверное, только чатами,- заметила Фаина.
        -Получается, в будущем все книги будут про один только Интернет?
        -Ну… не знаю. Книги ведь они про жизнь. Правильно? А у многих современных людей жизнь состоит в основном из Интернета.
        -Грустно это как-то,- вздохнула женщина и, скривив рот, сдула со щеки длинную челку. На Фаину посмотрели ее изможденные белесоватые глаза с красной сеткой сосудов.
        -В принципе, да. Но я думаю, когда наша жизнь будет состоять из одного сплошного Интернета и прочей этой фигни, грустно нам уже не будет. Ну, это когда реально живешь в лесу, рассказы про белочек и зайчиков не надоедают.
        До самой посадки они разговаривали. Фаина наврала, что работает в турагентстве и едет на Крит в командировку. Женщина призналась, что собирается «просто-напросто отдохнуть», что ее мужа на работе премировали горящей путевкой, а он вдруг расхотел ехать и переписал путевку на нее. Наверное, тоже наврала.
        13
        Было около шести тридцати утра. Соловая, с припухшими от дармового аэрофлотского каберне веками Фаина ехала в такси, когда из сумки послышалась истеричная трель мобильника.
        -Але,- сухим голосом сказала Фаина.
        -Фаинский, ты меня слышишь? Это Прохор!
        -Привет. Говори.
        -Можно я сейчас зайду? Мне книга нужна. «Фрагменты речи влюбленного». Я ее Лехе на той неделе давал почитать.
        -Ну нужна, и что?
        -Сильно нужна. Я ее взял без спросу у одной девушки. А теперь мы с ней как бы разбежались… Надо отдать назад, в общем. Я сейчас зайду, можно?
        -Нельзя.
        -Не понял.
        -Я говорю: нельзя зайти!
        -Мне, без шуток, книжка нужна, ну Фаинский!
        -Прохор, меня в городе нет.
        -А когда будешь?
        -Никогда.
        -Нет, серьезно.
        -Я за границей, Прохор. Еду в такси.
        -И что же мне теперь делать прикажешь, Фаинский?
        -Не знаю. Надиктуй свои «Фрагменты» по памяти, распечатай красивенько на цветном принтере, переплети и вручи ей с посвящением. Как-то так.
        Фаина нажала «отбой» и захлопнула черные створки своего флипа (ей вдруг вспомнилось, что в Клубе раскладные мобильники называли «ракушечками»). Приоткрыв окно, она выбросила дорогую штуку на дорогу, через плечо насладившись тем, как под колесами грузового фургона ее шикарный «мотороллер» превращается в грудку изъеденной проводами пластмассы. Застарелым недоразумением выглядел теперь и конвейер ее прежней жизни.
        «Метафора во вкусе детективщика Карманчина. Там каждый уважающий себя главгер в эпилоге роняет мобилу в седые воды какой-нибудь провинциальной реки…» - со смешком подумала Фаина.
        Загорелый водитель, зорко следивший за ее шалостями в зеркало, сделал вид, что ничего не заметил.
        -Мы уже подъезжаем. Вам куда именно?- спустя некоторое время спросил он на ужасном греческом английском.
        -Мне сказали, я должна быть там, где зеленые луга. Недалеко от Дворца.
        -Луга? Понял.
        Пока они ехали, Фаина пыталась вспомнить, где именно лежит записка для Алексея. Ее текст был сродни легендарному предновогоднему объяснению Ельцина, прозвучавшему перед его уходом на пенсию из телека. Смысл, по крайней мере, был тот же. На холодильник примагнитила? Или возле зеркала в спальне?
        Но когда автомобиль остановился у подножия высокого изумрудно-зеленого холма, словно забором отделенного от остального мира шеренгой дюжих кипарисов, мысли о записке как ливнем смыло.
        Прошлого не существовало больше. Точнее, оно существовало, но лишь как некий бродячий прикол мощностью в одну улыбку, этакий чебурек из чебурашки или «Каникулы в Простатитино», ха-ха.
        А по-настоящему существовало вот что.
        Залитый колдовскими росами крутой склон, покрытый сочной весенней травой, лишь кое-где - седые валуны. К началу июня зелень выцветет, но это потом, пока ковер - эдемский.
        Среди травы - цветы, душистые крошечки. Они пахнут теплом, жизнью, наслажденьем. Серебристые извитые оливы - там, далеко.
        На холме, на его куполе-вершине, в окружении благоуханного гиацинтового кольца - кряжистый дуб, добрый исполин. Свет медленно восходящего на свой лазурный трон солнца сквозит через его малахитовую листву, превращает в пылающие алмазы капли росы, смещает фокус восприятия, дразнит, пугает, обещает - все это сразу.
        А на самой вершине, под деревом, подобрав под грудь копыта, лежит и жует жвачку огромный, чистый, мягкий белый бык.
        Точнее, не белый он - цвета морской пены, цвета непастеризованного молока, цвета жидкостей любви.
        «На мягком простер гиацинте свой бок белоснежный»,- вспомнилось Фаине из Вергилия. По античке у нее была твердая пятерка.
        И вот солнечный диск замирает позади массивной головы быка. На несколько мгновений образуется словно бы нимб, и золотые нити от него - во все стороны. И кажется, это они сшивают воедино греческий остров, а заодно с ним - и весь мир, они удерживают его в зыбком единстве прошлого и настоящего. И кажется, что это их, нитей, упругие подрагивания заставляют утренних птиц щебетать, а самолеты - взмывать над холмами.
        Фаина издала сдавленный звук - он поднимался, мнилось, от самого основания ее сколиотического позвоночника. С таким звуком вакханки пускались в пляс, а мореходы приветствовали надвигающуюся из тумана землю.
        На мгновение бык в вышине перестал жевать и посмотрел на пришелицу долгим и, как ей показалось, ироничным взглядом. Узнал. Склонил набок увенчанную рогами голову. Лениво стеганул хвостом муху.
        Дрожащими руками Фаина расплатилась с таксистом - тот пожелал красивой мисс удачной прогулки и рванул в направлении аэропорта.
        Она оттащила свой колесный чемодан от дороги, сволокла вниз по щебенке и бросила его прямо в кювете, в колючих кустах не то ежевики, не то ее дальней южной сродницы.
        Взволнованная, бледная пробралась она сквозь кипарисный заслон. И, едва не захлебываясь от восторга, начала взбираться по склону вверх, даром что было довольно круто и не видать тропинок. Почти не спавшая ночью, она быстро сбила дыхание. Упала, до крови ободрала колени - сломался каблук, угодивший в заросшую колючками расщелину между камнями. Наконец она догадалась снять туфли, вновь поднялась и - бегом, бегом. На лбу выступили крупные капли пота. Тяжело дышащая, жаркая Фаина вытерла их тыльной стороной ладони и зачем-то лизнула ее. Сердце стучало все быстрее. Пальцы возбужденно сжались в кулаки.
        На середине пути горячий, критской охрой окрашенный южный ветер налетел на нее откуда-то снизу. По-хулигански, до самой груди, он задрал Фаинину клетчатую юбку, обнажив немного вялые розовые ягодицы с ниточками белых стрингов (спереди на них был вышит пайетками цветок), высушил потеки крови, ручьями протянувшиеся от Фаининых коленей до стоп, и словно гигантский фен поднял вертикально вверх ее черные длинные волосы, густые и гладкие, какие бывают, наверное, у одних только китаянок, обещая Фаине экстаз без раскаяния и конца.
        14
        Фаина осторожно присела на деревянную скамейку, свинтила крышечку с бутылки минеральной воды «Рувас». Ис жадностью ливанской беженки из телевизора проглотила хорошо если не триста грамм разом - ну и жара в конце октября!
        Да и туристы шастали с не приличествующей сезону прытью - во Дворце было людно, как в каком-нибудь июне. Мимо Фаины прошла ватага русских кавээнщиков в фирменных футболках, они напрявлялись прямо к руинам зернохранилища.
        -Вот, придумал шутку.
        -Валяй.
        -Почему на Лазурке нет комаров? Потому что им это не по карману!
        -Ничего. Только у нас мало кто знает, что Лазурка - это Лазурный Берег. Короче, не пропетрят.
        -Можно переделать под Сочи.
        -Но в Сочи есть комары, брат!
        Фаина проводила соотечественников долгим взглядом и вновь прильнула к бутылке.
        У обутых в кожаные сандалии ног Фаины расселась прямо на земле дюжина студентов-израильтян, вязаные крючком шапочки были накрепко пришпилены к их затылкам при помощи женских невидимок.
        Сзади, в тени пиний, галдело многоголовое семейство мормонов - разгадывало кулинарный кроссворд. С правого фланга надвигалась немецкая группа под предводительством вислоусого греческого гида. Экскурсия подходила к концу, остались последние вешки.
        Бабульки в шортах поддерживали под руки дедулек, дедульки обсуждали новости времен Гинденбурга. Но была и молодежь - толстомясые девицы, совсем непохожие на расписных девиц русских, и их потные плечистые парни.
        -…А здесь мы видим точную копию деревянной коровы, изготовленной гениальным мастером Дедалом. Расположившись внутри этой коровы, одержимая любовью царица Пасифая смогла склонить к полноценному соитию своего возлюбленного-быка. Впоследствии от этой связи у Пасифаи родился Минотавр - получеловек, полубык. Он жил в Лабиринте, построенном Дедалом, и наводил ужас на всю Древнюю Грецию. Реконструкция сделана в соответствии с новейшими данными, полученными мировой археологической наукой. И может по праву считаться наиболее близкой к историческому прототипу…
        Фаина заслушалась - звуки немецкого ласкали ей ухо, почти так же, как и звуки русского. Это за ними являлась она ко входу во Дворец - как некоторые приходят на берег слушать море.
        Пряча бутылочку в свою корзину, Фаина встретилась взглядом с щуплым кудрявым брюнетом, отставшим от немецкой группы. Словно веером, он обмахивал себя бейсболкой.
        Умный жгущий взгляд брюнета показался Фаине смутно знакомым.
        «Роберт? Raskolnikov?!» - догадалась Фаина, мысленно сличив черты брюнета с линиями и выпуклостями, запечатленными на фотографиях, которыми десять тысяч лет назад был завален ее винчестер (субдиректория flirt neuropatolog).
        «Когда-нибудь, клянусь, я все равно приеду на Крит и найду тебя, моя неверная греческая принцесса!» - обещал не на шутку уязвленный, а оттого вдвое от обычного пафосный Роберт в письме. Его Фаина получила еще там, в России.
        «Гм… Держит слово».
        Но поволноваться как следует Фаина не успела. Брюнет скользнул бессмысленным взглядом по ее округлому шестимесячному животу и засеменил вослед экскурсоводу в направлении выхода.
        Там, за кованой оградой, раздувал пары могучий белый автобус с названием матерой отельной сети - он увезет его навсегда от синебрюхих дельфинов, от раскрашенных капителей Кносского дворца и от Фаины, которую он так и не нашел, даже столкнувшись с ней нос к носу. А впрочем, ведь и искал он не Фаину, но свою мечту о счастье.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к