Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Зубко Алексей : " Седьмой Круг Рисуем Собственной Рукой " - читать онлайн

Сохранить .
Седьмой круг рисуем собственной рукой Алексей Зубко
        Когда все не то, чем кажется на первый взгляд…
        Когда кошмар и реальность переплетаются так, что не разобрать - миг пробуждения настал или нет?
        Когда неспособность найти ответ на вопрос причиняет боль, а ответ на него не только порождает множество новых, но и все глубже погружается в кошмар.
        Когда…
        Содержит нецензурную брань.
        Алексей Зубко
        Седьмой круг рисуем собственной рукой
        Воздух улицы, щедро приправленный горечью смога, упруго толкнул Максима Геннадиевича Ликина в грудь, заставив на миг замереть. Дыхание перехватило, перед глазами поплыли разноцветные круги.
        За спиной со смачным чавканьем сошлись створки дверей, отрезав от монотонного фонового шума торгового центра: гула кондиционеров, гомона пары дюжин вещавших с разных каналов телевизоров и шорох, снующих из отдела в отдел посетителей.
        Через огромную автомобильную стоянку, лавируя среди хаотично припаркованных автомобилей, толкал переполненную тележку упитанный мужчина. Свободной рукой он отчаянно жестикулировал в попытке что-то доказать невидимому собеседнику. По всей видимости, воображаемый визави не соглашался с доводами, отчего спорщик горячился все сильнее, и даже начал на ходу притопывать правой ногой.
        Пространство медленно наполнилось звуками улицы, приглушенными расстоянием и шумом крови в ушах. Рычанием автомобильных двигателей, скрипом тормозов, нервными гудками клаксонов и множеством неопознанных, но привычных для уха городского жителя признаков жизни.
        Энергично втянув воздух, Максим Геннадиевич прогнал оцепенение и засунул игрушку в сумку. Плюшевый мишка в вязаном свитере с футбольной символикой малоизвестного клуба, приобретенный в подарок для дочери, упруго смялся. Бегунок молнии с легкостью проскользнул, не прищемив мех. Сюрприз для жены был убран в портмоне еще в ювелирном отделе, дабы не привлекать потенциальных воров. Береженого, как говорится, Бог бережет, а растяпу - черт стережет.
        Забросив сумку на плечо, Ликин направился прочь от торгового центра. С делами насущными покончено, можно заселиться в гостиницу и отдохнуть.
        Достав из кармана смартфон, Максим Геннадиевич с удивлением отметил, что сеть отсутствует. Воспользоваться навигатором не получится. Придется по старинке ориентироваться по названиям улиц и номерам домов. Хорошо хоть он заранее ознакомился с маршрутом передвижения по городу, коротая время поездки с интерактивной картой.
        Главное не ошибиться с направлением. Стоя спиной к торговому центру, нужно перейти через дорогу, а затем повернуть направо и пройти два квартала. Дел минут на семь-восемь.
        Максим Геннадиевич так и поступил.
        Минутная заминка у светофора, строго взиравшего огненно-красным оком. Уверенный обгон посасывающего электронную сигарету парня, с брутальной бородой и нетрадиционно вихляющей походкой. Вежливое ожидание на кромке бордюра, пока худенькая мамаша, от горшка два вершка, с усилием прокатила мимо двухместную коляску, из которой доносились угуканье и треск игрушек.
        Обогнув старинное приземистое здание, фасад которого сохранил свежие следы реставрационных работ, Ликин остановился. Повел головой по сторонам, выискивая строение гостиницы.
        Облегченно усмехнулся.
        Вот он - отель с претенциозным названием «Элитный». К тому же единственный в этом городе, название которого Максим Геннадиевич отчего-то постоянно забывал, что-то незатейливое, но при этом не совсем привычное для уха. "Чистилкино… Чисткино… Чистилино…" Заселившись, он посмотрит в документах, а пока вперед - в "Элитный".
        Кованые ворота у входа на территорию гостиницы радушно распахнуты.
        Свернув с серого тротуара на дорожку из желтого кирпича, Максим Геннадиевич проследовал мимо ажурной скамейки и фонтана с писающим ангелочком, покосился на ряд зеленых клумб у входа, и замер перед мраморными ступенями. Взгляд невольно вознесся ввысь.
        Могучие атланты из белоснежного камня в качестве колонн, подпиравшие, кажется, само небо. Вырезанные из цельного куска древесины перила, в виде разлапистой яблони с красными наливными плодами на ветвях, так и просящими сорвать их. Воздушная пятиэтажная конструкция из стекла и стали, усеянная таким количеством горшков с белыми цветами, что кажется миражем, парящим среди облаков. Нетипичное смешение стилей, выглядевшее, тем не менее, величественно и гармонично.
        Неожиданно скромная вывеска над дверью: «Отель «Элитный». Все для комфорта наших гостей».
        Максим Геннадиевич, почувствовав воодушевление, взбежал по ступеням.
        Автоматика дверей предупредительно пропустила посетителя внутрь.
        Просторный светлый зал, массивная люстра, хрустальные украшения которой сияют словно настоящие алмазы, несколько кожаных кресел для комфортного ожидания, толстый ковер, создающий иллюзию движения по летнему лугу. Вся обстановка так и кричит об обещанном комфорте.
        Человек в камуфляже, прислонившись к стойке регистрации, украшенной приветственными надписями на полусотне различных языков, листал журнал. Его принадлежность к охранной структуре угадывалась с первого взгляда даже без пояснительной надписи на спине.
        Приблизившись к стойке, Максим Геннадиевич нерешительно замер.
        Охранник, не удостоив посетителя вниманием, что-то буркнул под нос и хлопнул журналом по крышке ресепшена. Из-под нее тотчас, словно чертик из шкатулки, выскочила рыжеволосая голова.
        Пушистые завитушки, окружив лысину на макушке аккуратными локонами, в ярких лучах светильников сияли золотом. Бледно-голубые глаза, прямой аристократический нос и небольшая бородка придавали облику солидности.
        Одарив посетителя отрепетированной улыбкой, мужчина с ресепшена поинтересовался:
        - Чем могу быть вам полезным, милейший?
        - Хочу заселиться. У меня номер забронирован, - поспешно пояснил Ликин.
        Охранник краем глаза оценил габариты посетителя и вернулся к статье о пользе грудного вскармливания.
        - Сейчас проверим, - администратор склонился над клавиатурой. - Ваш паспорт.
        - Прошу.
        Пальцы неторопливо скользнули над клавишами, выискивая нужные символы. Каждый клик неспешен, словно осознает собственную судьбоносность.
        - Вы регистрировали бронь на эти данные? - в голосе мужчины отчетливо прозвучала растерянность, приправленная легкой ноткой печали. Глаза утратили блеск, улыбка затерялась в усах, меж бровей пролегла складка.
        Охранник поднял глаза от журнала и заметно подобрался, словно ожидал, что посетитель станет прорваться в номер силой.
        - Конечно, - несколько нервно подтвердил Максим Геннадиевич. - На эти. Других у меня нет.
        - С которого числа вы планировали заселиться?
        - Сегодня. В смысле, с сегодняшнего.
        - Хм… странно.
        - Что странно?
        - Вашей брони нет. Не на сегодня, ни на завтра… в нашей базе вас вообще нет. Вы уверены, что все сделали правильно? Может, не тому богу молились…
        - Что, простите? - растерянно переспросил Максим Геннадиевич.
        - Я говорю, может вы забыли подать заявку или подали в другой отель…
        - Все делал правильно. Я всегда перепроверяю по два раза. Получил подтверждение. Если бы можно было его распечатать - так и сделал бы.
        Рыжая голова склонилась к монитору, пальцы застучали по клавишам. Но из кликов исчезла вальяжность. Они звучат как удары молотка, забивающего гвозди по самую шляпку.
        - Вероятно, вы ошиблись. Так бывает, люди по своей сути склонны совершать неправильные поступки, - после продолжительной паузы, поднял глаза на посетителя мужчина с ресепшена. - Простите, но я не смогу заселить вас.
        - Ладно, - Максим Геннадиевич ощутил тревогу, но попытался переломить ситуацию. Он прочитал на бейджике имя администратора и сделал разговор более личным: - Петр, если в вашей системе произошел сбой, можете поселить меня в другой номер. Вид из окна для меня не принципиален.
        - У нас сбоев не бывает, - с некоторой обидой посмотрев на собеседника, заявил администратор. - К сожалению, заселить вас мы не можем.
        - А если не одноместный номер? - Максим Геннадиевич нервно потер мочку уха. Остаться без места ночевки в незнакомом городе не самая радужная перспектива. - Можно с подселением.
        - Увы, - развел руками Петр. - Свободных мест просто нет. Как и смысла обсуждать это сейчас - раньше думать нужно было.
        - Что же мне делать? - в голосе посетителя зазвенело раздражение, приправленное толикой паники.
        Охранник отложил журнал и демонстративно расправил плечи.
        Максим Геннадиевич, кашлянув, взял себя в руки. И вместо законного возмущения выдал просьбу, прозвучавшую совсем уж плаксиво:
        - Может есть возможность найти место как-нибудь так… а я буду очень благодарен.
        - Увы, - одарив посетителя вымученной улыбкой, администратор опустился на стул и принялся перебирать документы. Нагляднее показать, что посетителю пора уходить, было просто невозможно.
        - А есть в этом городе другие гостиницы? - в отчаянии спросил Ликин.
        Рыжеволосый сделал вид, что не услышал вопроса.
        - Нет, - подал голос охранник. - Можете попытаться в частном секторе снять комнату.
        - А у вас случайно телефона тех, кто сдает, нет?
        - Нет. - Взгляд охранника вернулся к журналу, показав, что проблемы несостоявшегося клиента его интересуют меньше, чем влияние нуклеотидов, содержащихся в молоке матери, на циркадный ритм сна ребенка.
        Выйдя из негостеприимной гостиницы, Максим Геннадиевич с тоской посмотрел на серое небо. Сползшее к горизонту солнце отыскало единственную в городе десятиэтажку и укрылось за ней.
        Достав телефон, он активировал его.
        Двадцать сорок три. Сигнала по-прежнему нет.
        Позвонить жене не получится. Оно и к лучшему, не хочется беспокоить ее. Вот устроится на ночлег, тогда наберет, чтобы вместе посмеяться над нелепым случаем.
        Вздохнув, Максим Геннадиевич сунул мобильник в карман, поправил сумку на плече и направился вдоль по улице. Он вертел головой, высматривая рекламные тумбы и столбы электропередач, на которых белеют прямоугольники объявлений.
        Подойдя к ближайшему стенду, Ликин пробежался взглядом по разнокалиберным клочкам бумаги. Продам автомобиль, верну потенцию и отпущу грехи. Все не то.
        Тревога морозной хваткой сжала сердце. Вслед за этим раздражение на глупую ситуацию накатило обжигающей злобой. На невидимого электронного регистратора гостиницы, на рыжеволосого администратора, на охранника, даже на уютные диваны в фойе отеля.
        Сдерживая эмоции, Максим Геннадиевич устремился дальше, в извилистый лабиринт подворотен и узких улочек.
        Серый монолит двухподъездной пятиэтажки, пара старушек на лавке у первого подъезда, облезлый рыжий кот на подоконнике.
        Максим Геннадиевич подошел и замер, переминаясь с ноги на ногу в ожидании пока на него обратят внимание. Одна из приятельниц повернулась, и он тотчас поинтересовался:
        - А вы не подскажите, не сдают ли здесь комнаты посуточно? А то я приехал в командировку, а с броней отеля вышла нестыковка и вот…
        - Да, нигде порядка нет - везде бардак! - решительно заявила старушка в пестром платке. В сухоньком облике появилось некое воодушевление, словно разговор коснулся волнительной для нее темы.
        - Васильевна, правду говоришь, - оживилась ее приятельница. Дородная бабища, с трехслойным подбородком, мясистым носом и крохотными глазками, блестящими сквозь валики плоти, словно стволы пулеметной двойки сквозь амбразуру дота. - А еще разврат развели, похабники. Вон, к Людке, из двенадцатой, командировочные так и повадились. Шастают и шастают. То с цветами, то с шампанским и еще какими-то заграничными бутылками. Тьфу, блядь. Прости меня Господи.
        - Истинно, блядь.
        - Вот-вот… а ейный муженёк все трясёт рожищами невесть где. Тоже поди командировочный. Не зря же ты на него как две капли воды похожий.
        - Лопушила, как моя правнучка таких страдальцев обзывает.
        - Так начет комнаты… - попытался вернуть разговор в изначальное русло Максим Геннадиевич. От диалога старушек у него возникло странное чувство дежавю, словно нечто подобное ему уже доводилось видеть и слышать. Но вспомнить не получилось. Ни где, ни когда. Может в каком-то фильме?
        - О, командировочный! - Глаза старушек сошлись на несчастном, словно прицелы вражеских зениток на залетном истребителе.
        - Тоже лопушила?
        - Истинно, лопушила!
        Максим Геннадиевич дернулся, отступил на шаг и поспешил прочь. А в спину, словно холостые выстрелы, били возмущенные возгласы приятельниц.
        На очередном столбе отыскалось предложение по сдаче в аренду прогулочного катера и по трудоустройству за рубежом.
        Все не то.
        Темнота стремительно опустилась на город. Строения словно подросли, вытянулись к небесам. Дороги и тротуары, напротив, сузились.
        Веселая и шумная компания подростков в очередной подворотне отбила желание пытать удачу. Если уж бабки здесь такие агрессивные, то чего уж ждать от подвыпивших тинэйджеров, сбившихся в стаю.
        Максим Геннадиевич перешел на противоположную сторону улицы и направился к автобусной остановке. Железный каркас, пластиковый карниз, тусклый фонарь и покосившаяся лавка. И целая доска объявлений.
        "Здесь наверняка отыщется нужное", - решил Ликин, ускоряя шаг.
        Красная вспышка привлекла его внимание, сбила с ритма.
        В глубине двора, образованного каркасами недостроенных многоэтажек, темнел силуэт приземистого строения. На крыльце, у центрального входа одиноко пламенел красный огонек. Словно вырванное из груди сердце Данко, освещая все вокруг лучами надежды. Это покачивалась на ветру лампочка в красном колпаке, о стекло которого бьется стайка ночных мотыльков.
        Мурашки побежали по спине Максима Геннадиевича.
        Всмотревшись, Ликин распознал в багровых силуэтах, подсвечиваемых красными всполохами, буквы: "ОТЕЛЬ".
        Сердце екнуло. Неужели ему повезло?
        Максим Геннадиевич перед поездкой тщательно проштудировал информацию о городе. По ней выходило, что гостиница всего одна. Да и рыжеволосый Петр с охранником подтвердили это.
        Может этот отель еще не открылся? Вот и нет о нем информации.
        Но проверить нужно. Ведь надежда - это наше все.
        Пройдя по переброшенному через траншею ветхому мостику из трех досок, Максим Геннадиевич осмотрелся.
        Кирпичное трехэтажное строение из-за отсутствия внешнего освещения выглядело мрачновато. Не прибавляли веселья и изваяния гарпий, приветственно распахнувших крылья по обеим сторонам небольшого крыльца. Вислые морщинистые груди, злые по-бабьи лица, кривые волосатые окорочка с огромными когтями. Не очень удачная попытка привнести толику готического стиля в окружающий антураж. Нужны же башенки, шпили, различные барельефы… здесь же прямоугольный параллелепипед с квадратными провалами окон и единственным украшением в виде пары полуженщин-полуптиц.
        Под подошвами туфель заскрипел мусор, среди пустых коробок новостроек взвыл ветер. Нервы непроизвольно напряглись. Мало ли кого можно встретить в темной подворотне.
        Крепче прижимая к боку сумку, Максим Геннадиевич двинулся вперед.
        Массивная деревянная дверь закрыта, но на ней виднелась табличка.
        Кровавых отблесков одинокой лампы достаточно, чтобы прочесть надпись: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».
        Присмотревшись, Максим Геннадиевич прочел корявую приписку, оставленную рукой неизвестного вандала: "Оставь надежду всяк сюда входящий".
        Шутники… доморощенные.
        Почти не веря в удачу, Максим Геннадиевич опустил ладонь на кованую ручку и потянул дверь на себя.
        Мягко и бесшумно створка подалась усилию, выпустив наружу теплый свет, которым залито фойе отеля.
        Ликин, щурясь от резкого контраста в освещении, переступил порог.
        В центре просторного помещения раскинул массивные тумбы большой стол. По углам установлены напольные керамические горшки, в которых покачивают ветвями тоскливые пальмы.
        - Проходите-проходите, - раздался громкий голос, наполнив пространство звонким эхом.
        Из-за массивного светильника показалось девичье лицо. Яркое, броское, щедро подправленное косметикой. Оно словно сошло с обложки глянцевого журнала о юных, красивых и успешных. Алые пухлые губы, мраморной гладкости щеки, огромные черные глазищи в окружении вееров ресниц. Густой каскад черных как смоль волос и сверкающая капельками крови заколка.
        - Вы открыты? - Максим Геннадиевич неуверенно приблизился к столу.
        - Разумеется, мы всегда работаем - ждем гостей. - Голос грудной, походя исполнивший волнительную мелодию на струнах мужской души. Облик под стать. Налитая грудь, дерзко нарушившая закон гравитации и азартно подпрыгнувшая от легкого движения роскошного тела. Покрой короткого платья, плотно облегавшего тело, позволил оценить тонкую талию, крутые бедра и изящные ножки, по большей части скрытые столом.
        Максим Геннадиевич, с трудом отведя взгляд, поинтересовался:
        - И места есть?
        В голосе прозвучала неприкрытая надежда и отзвуки вожделения.
        По губам девушки проскользнула понимающая улыбка.
        - Конечно же… мы вас давно ждем. Паспорт, пожалуйста.
        - Но я не бронировал номер, - надежда потекла, словно сосулька под солнечными лучами. Ликин дрожащей рукой протянул документ. - Вернее бронировал, но не у вас. Про ваш отель я узнал случайно… проходя мимо.
        - Все не случайно в этом мире, - изрекла красотка, склонившись над толстой амбарной книгой, и сосредоточено заскрипела ручкой.
        - А я уже переживать начал, что придётся на лавочке ночевать, - признался Максим Геннадиевич, сглотнув. Декольте девушки при наклоне сильно раздалось в стороны, увеличив обзор. Взгляд словно намагниченный, соскользнул со скучной столешницы на покачивающиеся шарики. Воспоминание о жене, ожидавшей его дома, наполнило стыдом. Он попытался отвести взгляд, унять сердцебиение. Вышло не сразу. Наконец Максим Геннадиевич сосредоточился на бейджике, белеющем на нагрудном кармашке девушки-администратора. «Управляющая размещением гостей М. Тавр» Чудная фамилия. В духе советской индустриализации. Имя на «М». Маша или Марина?
        Максим Геннадиевич, облизнув губы, произнес:
        - Марина, если не ошибаюсь?
        - Ошибаетесь, - усмехнулась девушка, отложив ручку и закрыв книгу регистрации посетителей.
        - Маша?
        - Снова мимо. И даже не Маргарита. Меня зовут Мина, - представилась девушка, кокетливо поведя бровями. - Предки увлекались вампирами, и вот результат.
        - Мина… Очень мило. А меня зовут…
        - Максим Геннадиевич, - едва не мурлыча, протянула красотка.
        - Но откуда… - опешил Ликин.
        - Ясновидение, - подмигнула девушка, демонстративно вертя в руках паспорт.
        - Ну, конечно. - Не удержавшись, хихикнул Максим Геннадиевич.
        Девушка вернула документ и достала из кармашка деревянную грушу с увесистым ключом.
        - От вашего номера. Двадцать первый. Второй этаж, первая дверь направо.
        - Огромное спасибо, - горячо произнес Максим Геннадиевич. Напряжение отступило, навалилась сонливость. - Вы прямо мое спасение.
        - Ничего подобного, - качнула локонами девушка. Ее глаза загадочно блеснули, то ли обещая, то ли предлагая. - Это моя работа. До завтра.
        - До завтра.
        Максим Геннадиевич поспешил к лестнице.
        Нужно сообщить любимой, что он устроился. Заодно поинтересоваться, как у них дела. Скучают за ним?
        Закрыв за собой дверь номера, он сбросил с плеча сумку и опустил грушу с ключом на прикроватный столик.
        - Ух! - вздохнул Ликин, опустившись на кровать.
        Сбросив обувь, вытянул ноги.
        Веки непроизвольно сомкнулись. Он и не предполагал, что успел до такой степени вымотаться, нарезая круги по дворам и подворотням.
        Дернувшись, Максим Геннадиевич открыл глаза и достал из кармана мобильный телефон.
        Сеть милостиво продемонстрировала пару делений.
        Он вызвал меню звонков и нажал на предыдущий набранный номер. «ЛЮБИМАЯ» высветилось на экране, пошел сигнал вызова.
        Пи… пи… - звуки словно проваливались в пустоту, возникая и уносясь прочь. Без следа, без ответа.
        Сдержав раздражение, Максим Геннадиевич бросил аппарат на подушку и решительно поднялся с кровати.
        Наверное, жена укладывает спать дочку. Машенька уже большая девушка - девять исполнится в следующем месяце, но обожает, когда мама читает перед сном. Да он и сам, признаться, любил отдаться дреме, свернувшись на диване и прислушиваясь к монотонному бормотанию, доносившемуся из детской комнаты. А вот сам читать перед сном для дочери не мог, засыпал намного раньше, чем дрема хотя бы краем крыла коснется век Машеньки.
        Извлеченный из сумки пакет со съестными припасами, опустился на стол.
        Батон хлеба, палка колбасы, ломать сала и зеленый жезл тепличного огурца.
        Если не появится желания выбраться в город, можно провести в номере все выходные - запасов хватит.
        Жуя бутерброд из кружочков «краковской», в два слоя выложенных на ломтике булки, и запивая минералкой из пластиковой бутылки, Ликин прошелся по комнате. От закрытого плотной шторой окна до двери ровно восемь шагов.
        - Очень нужная информация, - с иронией заявил Максим Геннадиевич отражению в зеркале. Какая-то неясная тревога, ворочаясь и дергая за нервные окончания, угнездилась в желудке, вызывая дискомфорт.
        «Почему родные не берут трубку? Они что, не понимают, как он волнуется?»
        На смену тревоге пришло раздражение:
        «Неужели трудно перезвонить?»
        Сунув сумку под кровать и сложив оставшиеся припасы в холодильник, затарахтевший, едва вилка с хрустом воткнулась в розетку, он направился в ванную комнату.
        Обмывшись под холодным душем, Максим Геннадиевич обнаружил, что забыл зубную пасту дома и придется ограничиться полосканием полости рта.
        Позевывая, он погасил свет и на ощупь отыскал кровать.
        Забрался под одеяло, взял мобильник.
        Вереница вызовов, ушедших туда же, где пропали предыдущие. Набрал сообщение и отправил.
        «Спокойной ночи. У меня все хорошо. До завтра.»
        Максим Геннадиевич чувствовал себя обиженным и поэтому ограничился простыми, вежливыми, но не более словами. Никаких «Люблю, целую, скучаю».
        Мобильный телефон опустился на прикроватную тумбочку, а голова на подушку.
        Мысли закружились в хороводе, путаясь, сбиваясь в кучки.
        Сознание нырнуло в темноту. Затем, ухватилось за мутный образ и принялось творить сновидение, сплетая из нитей сна гротескное отражение реальных эмоций.
        Обстановка комнаты до боли знакомая. Квартира, в которой он проживал с младых лет, сперва с родителями, а теперь с женой и собственной дочерью.
        Тишина. Лишь изредка, словно сквозь сон, похрюкивал холодильник, ускоривший бег фреона по трубкам.
        Темнота. Подмигнула светодиодная лампочка на выключателе, да очертил сферу тускло мерцавший ночной светильник у изголовья кровати.
        Максим Геннадиевич окинул взглядом силуэт, просматривавшийся под ворохом взбитого одеяла. Возвышенность вздрогнула, пошла волной. Тело под одеялом повернулось на другой бок. Выглянула розовая пятка.
        Ликин ощутил приступ нежности. Вздохнув, уловил кошачье урчанье.
        Этот факт его не удивил, как и то, что он каким-то образом обзавелся четырьмя лапами и хвостом.
        Спрыгнув с подоконника, он прошествовал из детской комнаты в спальню.
        Семейное ложе. Одеяло сбито в ногах, подушка безжалостно скомкана и прижата животом. Ночнушка задралась под самые подмышки, оголив крепкие ноги, изогнутые словно для бега, пышные ягодицы, вызывающе оттопыренные навстречу лунному свету, падающему сквозь приоткрытую форточку, крутой изгиб спины.
        Максим Геннадиевич, вожделенно мурлыкнув, облизался шершавым языком.
        Одеяло в ногах жены зашевелилось, вздыбилось холмом.
        Кот фыркнул и обеспокоенно отступил на несколько шагов.
        Из-под одеяла выбралось существо, смутно напоминавшее человека. При этом то, что оно мужского пола, сразу бросилось в глаза. И тут природа не поскупилась, в отличие от других частей тела. Куцые тощие руки, оплетены узловатыми мышцами, проступающими сквозь пергаментно тонкую кожу болезненно сизого оттенка. Вместо кистей они оканчиваются осколки обнаженной кости. Кривые ноги изогнуты коленками в обратную сторону и при каждом шаге изгибаются, словно не в силах вынести вес тучного тела. Выпяченный живот и большие, женоподобные груди словно накачаны изнутри воздухом, так что проступили кровеносные сосуды. Крохотная голова, напоминающая недоеденный чизбургер, покрытый волосами - плесенью, пушистой, словно тополиный пух, почти полностью утоплена в складках жира. При всей несуразности, от существа веет угрозой.
        Ужасное существо нависло над женщиной, возбужденно вздрагивая всем телом и роняя слюну. Из пасти вывалился неимоверно длинный кроваво-красный язык. Он свесился к оттопыренной женской попке и лизнул белоснежную кожу, оставляя мерзкие даже на внешний вид слизкие следы.
        Кот жалобно пискнул, впился коготками в ковровое покрытие.
        Язык, продолжая движение, соскользнул в ложбинку, задергался.
        Женщина, исторгнув сладострастный стон, сильнее выпятила ягодицы, подавшись навстречу ласке.
        Максим Геннадиевич разгневанно мяукнул.
        Существо заскрипело, задергалось, демонстрируя степень возбуждения и недвусмысленность намерений.
        Сознание кота заволокло яростью, он подобрался, сжимаясь словно пружина, и метнулся на врага.
        Мелькнула кровать, спина существа приблизилась.
        Кот выставил лапы и обнажил когти.
        Пролетев сквозь существо, Максим Геннадиевич врезался в прикроватную тумбочку и шлепнулся на пол. От неожиданности пресловутое кошачье умение всегда приземляться на лапы подвело, и он шлепнулся боком, перекувыркнувшись пару раз, перед тем как остановиться.
        А существо, торжествующе дергаясь, опустилось на женское тело. Проникло в него.
        Кот отчаянно закричал, пытаясь остановить творящееся безобразие.
        Его никто не услышал. Разве что существо, но его крики несчастного лишь тешили.
        Дергаясь, изгибаясь, оно плотнее прижималось к женскому телу. Острые обломки костей, которыми заканчивались руки, вонзились в спину. Вспороли кожу, прорвали мышцы, погрузились дальше.
        Брызнула кровь, заставив Максима Геннадиевича в ужасе спрятаться под кроватью.
        Но скрип матраса и булькающие звуки не дали отрешиться от того, что происходило сверху. Разыгравшееся воображение лишь добавило масла в огонь.
        Кровь, пропитав простынь и матрас, крупными каплями забарабанила по ковру.
        Кот мяукнул и выметнулся из спальни.
        На пороге детской комнаты Максим Геннадиевич обернулся.
        В дверном проеме спальни покачивалось существо. Все такое же возбужденное, но теперь густо перепачканное густой, липкой кровью, только что растерзанной жертвы.
        Заскрипев, оно встрепенулось, словно пес, выбравшийся из воды. Капли крови украсили стены и пол.
        Существо двинулось на кота, не оставив сомнений в намерениях.
        Максим Геннадиевич, заорав, бросился к детской кроватке, надеясь разбудить, спасти…
        Тело пронеслось сквозь холм одеяла, провалилось сквозь матрас и шлепнулось на пол.
        Существо вошло в комнату.
        Максим Геннадиевич прыгнул на него, не с надеждой, но в бессильной злобе и отчаянии. Ибо ждать, во стократ хуже, нежели действовать, даже если эти действия - впустую.
        В этот раз он не пронзил тело, словно голограмму.
        Существо стремительно обернулось. Массивный окровавленный орган припечатал кота между глаз и сбил на пол. Ни ковер с мультяшными зайцем и волком, ни деревянный пол, ни даже железобетонное перекрытие не задержали его падения. Ликин ухнул в темноту, продолжая считать кружащиеся перед глазами светлые точки.
        Как и всякий кот, Максим Геннадиевич приземлился на лапы. Вернее, на ноги, поскольку к этому моменту обрел привычный облик.
        Когда хоровод искорок перед глазами погас, он обнаружил, что находится на улице.
        И город укутан в темноту. Не горит не одной лампочки.
        Кто-то скрывался в подворотнях, замышляя недоброе.
        Чем тише Максим Геннадиевич старался идти, тем громче звучали шаги.
        Где-то рядом должен находиться спасительный отель. Он чувствовал, что должен любой ценой добраться до него. И тогда кошмар закончится, и он проснется.
        Он шагал все быстрее, почти бежал…
        Появилась луна. Кроваво-красная, пророчащая ненастье и беды.
        В ее свете отель, появившийся буквально в двух шагах, выглядел огромной печью крематория, призывно распахнувшей створки.
        Максим Геннадиевич попытался затормозить, но ноги не послушались, безвольно скользя над землей. Его понесло вперед быстрей.
        Ухватившись за столб электропередач, оказавшийся в зоне досягаемости, он замер.
        Руки, дрожа и хрустя суставами, вытянулись, удлиняясь и утончаясь.
        Столб стал удаляться, медленно, но неуклонно. Два метра, три… пять… десять…
        Руки вытянулись, став не толще вязальной спицы.
        Он отчего-то не испытывал боли, лишь безмерное удивление.
        Створки печи хлопали, словно пасть кровожадной твари.
        Максим Геннадиевич поджал ноги, из последних сил напряг мышцы, в отчаянной попытке отсрочить неизбежное.
        Пятки опалило нестерпимым жаром. Онемевшие пальцы соскользнули и тело, словно резинка из детского пистолета, со свистом влетело в разверстую пасть.
        Крик потонул в свисте ветра и реве огня.
        Непроизвольно сжавшись в комок, словно бы это каким-то образом смягчит удар, Максим Геннадиевич зажмурил глаза.
        Удара не последовало. Стих ветер, жара больше нет. Лишь дыхание, оглушающее громко отдается в ушах.
        Застонав, Ликин расслабил мышцы, приоткрыл глаза.
        Он в номере. Обстановка едва различима в желтоватом свете Луны, с любопытством заглядывающей сквозь прореху в шторах и голубоватых отсветах лампы, пробивающихся из коридора в щель под дверью.
        Осознав, что это всего-навсего кошмар, порожденный вечерними волнениями и новым местом, Максим Геннадиевич шумно вздохнул. Стерев со лба ледяной пот, покосился на дрожащие пальцы.
        - Приснится же такое.
        Нащупав мобильный телефон, поднес к глазам.
        Таймер высветил 03.43. Две полоски сигнала, но ни мигающего колокольчика, ни конверта. Значит, пропущенных звонков или сообщений нет.
        Поборов острое желание набрать жену, Максим Геннадиевич вернул мобильник на прикроватную тумбочку и направился в санузел. Позвонит позже, когда жена с дочкой проснутся. Приснившийся кошмар не повод будить их среди ночи.
        Медленно отходя от нервной встряски, вызванной невероятно реалистичным сном, Ликин умылся холодной водой и принялся изучать свое отражение.
        Белки глаз покрыты густой сеткой лопнувших сосудов, словно небо росчерками молнии. От этого взгляд у Максима Геннадиевича стал странным, словно у кролика-альбиноса. Пугающим и испуганным одновременно.
        Черный ежик волос взлохмачен, и мужчине пришлось намочить голову, чтобы вернуть видимость порядка.
        - Ох, - вздохнул Максим Геннадиевич, недовольно кривя губы, - с такой мордой у потенциального клиента разве что "кошелек или жизнь" потребовать можно, а не договор.
        Отражение в зеркале послушно шевельнуло губами. А вот щеки как-то неестественно задрожали и потекли, как у восковой статуи под солнечными лучами.
        - Что за….
        Губы раздались в стороны, мелькнули желтые острые зубы. Из темного провала рта вывалился красный и длинный язык.
        На Максима Геннадиевича из зеркала уставился ночной ужас.
        Как-то по-женски взвизгнув, Ликин отпрянул и выскочил из санузла.
        Дрожащие пальцы осторожно прижались к щекам.
        Покрытая колючей щетиной кожа упруго подалась давлению.
        Кончики пальцев пробежались по губам, ощупали язык. Все в порядки. Никаких отклонений.
        - Я еще сплю? - Ухватившись за спасительную мысль, Максим Геннадиевич зажал между ногтями кожу на бедре и с силой сжал пальцы. - Ой!
        Он не спит. Но как иначе объяснить ведение?
        В гостиничном номере два зеркала. Одно в санузле, второе на дверце платяного шкафа.
        Максим Геннадиевич зажег свет и медленно повернулся к нему.
        В этом зеркале он отразился в полный рост.
        Волосатые ноги, семейные трусы в розовый горошек, немного провисающая на животе футболка и бледное лицо. Губы, щеки на месте.
        Максим Геннадиевич высунул язык.
        Отражение ответило тем же.
        Корча рожицы минут десять, и не обнаружив отличий между отражением и оригиналом, он сумел почти убедить себя, что задремал на унитазе и монстр просто приснился или померещился.
        Чтобы окончательно развеять сомнения, Максим Геннадиевич вернулся в санузел.
        Переборов тревогу, посмотрел на отражение. Все на своих местах.
        - Это сон. Просто видение, - с деланной уверенностью произнес он.
        Двойник в зеркале повторил мимику без отсебятины.
        Погасив свет, Ликин вернулся в постель. Нужно выспаться.
        Закрыв глаза, Максим Геннадиевич сосредоточился на приятных воспоминаниях, стараясь игнорировать всплывающий образ из кошмарного сна.
        Память буксовала, не в силах выбрать яркий момент. Но он настойчиво воскрешал в памяти детский смех, восторженный писк от неожиданных сюрпризов… как-то сами собой мысли соскользнули к событиям полугодовой давности, когда они вместе с дочкой мастерили из бумаги действующую модель воздушной мельницы. Как он умудрился приклеить одну деталь к штанам, и они долго искали ее. И еще дольше смеялись, обнаружив.
        А сон все не приходил, слишком эмоциональна встряска от кошмара и виденья.
        Лишь под утро Ликин провалился в тревожный сон.
        Проснувшись от звука будильника, Максим Геннадиевич не смог вспомнить, снилось ли ему что-нибудь. И это обрадовало.
        Вот только голова была словно чугунная, в затылке пульсировала тупая боль. Самочувствие, как с похмелья.
        На часах половина девятого, а значит родные должны проснуться. Уж жена-то точно.
        Ни звонка, ни сообщения от нее. Возможно, думает, что он отсыпается после долгой поездки и не хочет беспокоить.
        Максим Геннадиевич нажал вызов и поднес мобильник к уху.
        Гудки заполнили пространство.
        Длинные и безответные.
        - Возьми трубку, - пробормотал он, нервно притопывая.
        Гудки оборвались, и оператор сообщила, что абонент недоступен и лучше перезвонить позже.
        Посещение санузла не принесло новых потрясений - отражение исправно давало реальную картинку, и Максим Геннадиевич уверился, что ночное происшествие не больше чем странный сон. Дурной, излишне реалистичный, но все же сон, не имеющий к действительности никакого отношения.
        Чем терзаться тревожными мыслями, решил он, лучше сосредоточится на работе. Ему еще предстоит подготовить доклад для встречи, назначенной на послезавтра.
        Достав из-под кровати сумку, пристроил ее на коленях.
        На подушку легла папка с документацией.
        Вытащив со дна сумки пакет со сменным бельем, Максим Геннадиевич извлек спрятанное среди маек и трусов портмоне. Открыв, потянулся за ручкой, на железном колпачке которой старинной вязью выгравировано «С любовью. Таня». Пальцы наткнулись на плоскую коробочку.
        Максим Геннадиевич открыл ее.
        На красной подушечке, удерживаемое в прорезях, поблескивало тонкое золотое колечко с крохотным камушком. Зная привычку всегда опаздывать с отъездом, он по приезду озаботился гостинцами для жены и дочери. Жене кольцо, дочери плюшевый мишка.
        Достав колечко, примерил на мизинец. Подставил камушек под луч света, падающий из окна. Ярко блеснуло. Улыбка появилась на губах. Максим Геннадиевич представил, как обрадуется подарку Танюшка, как страстно поцелует… видение монстра из ночного кошмара неприятно кольнуло, но мужчина прогнал дурные мысли. Солнце за окном сделало воспоминание о пережитом кошмаре призрачным. Улыбка вернулась. Ликин был уверен, что, несмотря на привычку снимать перед сном все украшения, даже крестик, несколько ночей это колечко не покинет палец любимой так же как и обручальное кольцо.
        Вернув колечко в коробку, мужчина опустил ее на дно портмоне. Взамен достал ручку.
        Раскрыл документы.
        Беспокойная ночь на второй уже странице напомнила о себе приступом сонливости и отчаянным зеванием.
        Графики и таблицы поплыли перед глазами.
        Встрепенувшись, Максим Геннадиевич заставил себя сосредоточиться.
        - На этом графике показан прирост объемов реализации, - продекларировал он, прокручивая в воображении предстоящую встречу. Потенциальный клиент, вероятно в окружении двух-трех помощников, расположился за столом, в удобном кресле с высокой спинкой. Его взгляд отстранен, словно мысли витают в других сферах, их - скептичны и подозрительны. Поэтому аргументы должны зацепить сразу, иначе эта встреча окажется последней. Здесь пригодилась бы личная информация, но в социальных сетях таковой не оказалось. Использовать шутку? Вариант беспроигрышный, вот только стоящая на ум не приходила. Занеся в наброски пометку «шутка!», Ликин перешел к следующему графику.
        Через два часа в животе заурчало, и Максим Геннадиевич устроил перерыв.
        Достав из холодильника припасы, он наскоро соорудил бутерброды из хлеба с колбасой и салом. Привычная еда во время частых командировок.
        Посмотрел на экран мобильника. Без изменений. О нем словно позабыли все и напрочь. Даже навязчивой рекламы не пришло. Что уж совсем странно.
        Заварив в стакане крепкий чай, он вернулся к составлению речи.
        Чавканье неплохо стимулирует работу мозга, если оно порождается тобой.
        После обеда снова набрал жену.
        Неопределенность раздражает. Разумом он понимал, что все у них нормально, просто какая-то объективная причина не дает ответить на звонок, но нечто в глубине души недобро ворчит, нагнетая панику.
        Гудки оборвались, и голос оператора заучено пробубнил набившую оскомину фразу.
        «Наверное, вышли на прогулку в парк», - решил Максим Геннадиевич, открыв окошко сообщений.
        Сосредоточено тыча пальцем, набивает: «Скучаю. Люблю. У меня все ОК. Как вы?»
        Касанием пальца он отправил СМС адресату.
        Не дождавшись ответа, Ликин сунул мобильник в карман и включил телевизор, предварительно вооружившись пультом.
        Завывая и потрясая павлиньими перьями, по сцене скакал любитель престарелых дам.
        Максим Геннадиевич поспешно нажал на кнопку прокрутки каналов. На экране появился серый фон, заполненный мерцанием статических помех.
        И снова концерт.
        Всего один рабочий канал? Разве в наше время так бывает?
        - Это какая-то жесть, - вздохнул Максим Геннадиевич. Выключив телевизор, он забросил пульт в верхний ящик прикроватной тумбочки.
        Пиликнул мобильный телефон, оповестив и пришедшем сообщении.
        Максим Геннадиевич поспешно схватил аппарат и открыл пришедшую СМСку. Едва скользнув взглядом, не сдержал вздох разочарования. Это не от жены, а информация оператора о подключении бесплатной, на целых десять дней, услуги с мелодией, которую он и злейшему врагу не пожелал бы слушать. Нужно не забыть отписаться от "щедрого" подарка, а то будет денежку со счета сосать, словно ненасытный кровосос.
        Почему из дома нет вестей? Может он в очередной раз забыл пополнить счет жене? Такое уже было, но ведь не специально… да и не помнит он, чтобы в последнее время звучала такая просьба.
        Набрав вызов, терпеливо прослушал гудки до того момента, как их оборвал оператор, указав на конечность механического терпения.
        Чем заняться?
        Максим Геннадиевич прошелся по комнате, заглянул во все шкафы. Отыскав тонкую брошюру с тесненным золотом крестом и названием «Знакомство с Библией для чайников», достал ее. Чего только не придумают в угоду потребителю. Такое впечатление, что обыкновенную художественную литературу люди перестали читать.
        Открыв наугад, прочел первую попавшуюся на глаза цитату: «Каждому да воздастся за грехи его».
        Иллюстрация на второй странице разворота сделала мысль однобокой. Болезненно тощего грешника рвали на части полуптицы-полуженщины с лицами безумных валькирий и ногтями, больше похожими на клинки Росомахи. Куда там милым горгульям у входа в отель.
        Максим Геннадиевич не был верующим человекам, но изображение вызвало какую-то смутную тревогу, и это разозлило.
        Захлопнув брошюру, он вернул ее на место. Пускай пылится в тумбочке до следующего скучающего командировочного.
        Включив телевизор, Максим Геннадиевич с первых же звуков понял глупость затеи - концерт продолжался. Все те же на манеже. Клик, экран погас, и пульт вернулся на место.
        Нужно было взять в киоске у железнодорожного полустанка что-нибудь почитать. Или, на худой конец, кроссворды.
        Вздохнув, мужчина взял мобильный телефон.
        Черный экран ожил при первом прикосновении. Не звонят и не пишут. Не стоит волноваться, всему есть разумное объяснение, но нервам не прикажешь. Они звенели и вибрировали, отзываясь на дурные мысли, проникавшие в голову. И как раньше обходились телеграммами и письмами? Не электронными, а теми, которые на бумаге, да еще и в собственноручно подписанном конверте. И горьковатый привкус клея на языке, вместе с чувством удовлетворения от проделанной работы. Конверт падал в почтовый ящик, и начиналось ожидание. Несколько дней задержки с ответом даже особого беспокойства не вызывали, не то что сейчас не поднятая сразу же трубка.
        Встрепенувшись, Максим Геннадиевич с удивлением посмотрел на окно. За ним темно. Как и в номере. Он и не заметил, как пронесся вечер и наступила ночь.
        Он задремал? Странно!
        Взгляд на телефон, по-прежнему лежащий на ладони. 21.54. В остальном без изменений. Ни ответа, ни привета.
        И звонить уже как-то поздно. Танюшка всегда укладывала дочь не позже девяти. Так уж ее приучили с детства. Преемственность поколений в действии.
        Словно запертый в клетке зверь, Максим Геннадиевич описал по комнате круг. Второй. Замер у окна, попытался рассмотреть хотя бы какие-то признаки жизни ночного города. Ничего. Сплошная темень, лишь мотылек неистово бился о стекло, просясь внутрь, к свету лампы.
        Скучно и тоскливо. Разные тревожные мысли лезли в голову. Почему не звонят, не отвечают? Может случилась беда? Нельзя даже думать о такой вероятности - не стоит ее накликать.
        Отгоняя страхи, он заметался по комнате, из угла в угол.
        Задев что-то, растерянно остановился у стены.
        - Это что за ерунда?
        Преломляющийся свет искажал контуры, но сомнений не было. Из стены торчала человеческая рука. Вернее, муляж кисти и предплечья сантиметров на десять-двенадцать.
        - Это такая вешалка?
        Никто естественно не ответил - он в номере один.
        Как он ее раньше не замечал?
        Подсвечивая мобильным телефоном, Ликин изучил находку.
        Рука совсем как настоявшая. Бороздки на ладони, волоски на предплечье, заусеницы и ободки грязи под ногтями.
        Осторожно прикоснулся.
        Кожа прохладная, как и положено муляжу.
        И тут пальцы руки стремительно сжались, едва не поймав его в ловушку.
        Максим Геннадиевич от испуга дернулся, запнувшись, упал на зад. Боль пронзила позвоночник. От потрясения он вытаращил глаза и шлепал губами, беззвучно распахивая рот.
        Сердце колотилось так, словно желало обрести новый дом, а не эту клетку из ребер и кожи.
        Отодвинувшись, он попятился к кровати, затем вскочил на ноги и бросился к двери.
        Щелкнул замок, язычок послушно покинул паз.
        За дверью царил абсолютный мрак. Хотя бы какой-то дежурный свет на ночь должны были оставить? Прошлой ночью коридор был ярко освещен, это он помнил отчетливо.
        Подсвечивая фонариком мобильного телефона, Максим Геннадиевич попытался сориентироваться. Но без освещения коридор превратился в зловещий тоннель, наполненный шелестом тараканьих лапок и клацаньем чьих-то маленьких зубов. Его обуял страх, совсем не свойственный взрослому человеку, трезво смотрящему на мир.
        Захлопнув дверь, он запер замок на два оборота и вернулся к кровати.
        Всему есть разумное объяснение. Нужно успокоиться, а через некоторое время он, несомненно, посмеется над надуманными страхами.
        Стараясь не смотреть на торчащую из стены руку, лениво жестикулирующую, Ликин сел на кровать и нырнул под одеяло. Мазок пальцем по экрану, и фонарик погас. Номер погрузился в темноту. Максим Геннадиевич закрыл глаза и сосредоточился на мыслях о жене, о дочке. Но полностью абстрагироваться не получилось, страх то и дело вклинивался в поток раздумий, сбивал в сторону паники.
        Слушая громкий стук собственного сердца, он провалился в сон.
        Максим Геннадиевич снова оказался в своей квартире. Жена и дочка спали в своих кроватях. Даже позы, как помнится, те же.
        Сам он в облики призрачного пушистого комка с хвостом и усами.
        Предчувствуя недоброе, кот метнулся из комнаты в комнату, заорал дурным голосом, попытался рвать когтями одеяло и даже плоть жены. Безуспешно. Он словно заточен в комнате, заполненной голографическими проекциями.
        Электронные часы на трельяже в спальне моргали нолями - никто не обеспокоился выставить точное время после очередного отключения электроэнергии. Вечно ему приходилось заниматься этим.
        Появление ужасного существа ожидаемо, но от этого не менее неожиданно. До последнего момента теплилась надежда, что на этот раз все будет иначе.
        Чудовище заметило кота. Демонстрируя крайнюю степень возбуждения, изогнуло спину с татуировкой вдоль позвоночника. То ли змея, то ли лоза.
        Острые в месте облома кости предплечий вонзились в беззащитную спину жены. Пронзили легкие. В сладостном стоне появились булькающие звуки. Из раны, вместе с вытекающей толчками кровью, вырвался воздух, обдав монстра кровавой моросью. По белоснежной коже Татьяны потекла, пузырясь, розовая пена.
        Попытка запустить в кошмарного монстра когти не принесла результата.
        Кот вновь оказался под кроватью. Охваченный неистовой яростью, парализованный бессилием.
        Очередной удар гротескного существа настолько силен, что кость пробила не только тело, но и матрас.
        Кровь хлынула в образовавшуюся дыру нескончаемым потоком.
        Максим Геннадиевич жалобно мяукнул, попятился. Лапки заскользили в крови. Густой, обжигающе горячей и пахнущей одуряюще приторно.
        А существо устремилось в комнату дочери, с намерениями недвусмысленными и ужасными.
        Кот в отчаянии бросился следом.
        Пинок под ребра, и он рухнул в кусты. Уже в человеческом обличье.
        Поднявшись на ноги, Максим Геннадиевич осмотрелся.
        В нескольких метрах от него мерцала знакомая лампочка в красном колпаке. Из недостроенных зданий доносились скрип, рык и скрежет.
        Страх ощутимой волной ударил в спину.
        Максим Геннадиевич, взвизгнув, бросился к спасительному входу в отель. Совсем позабыв, что именно отсюда он с такой неистовой силой несколько минут… часов?.. назад, хотел выбраться.
        В темноте нога соскользнула с деревянного мостика, и он рухнул в ров.
        И с головой ушел в густую жижу. Она обожгла кожу словно кислота.
        Извернувшись, Ликин попытался ногами достать до дна. Но ров слишком глубок.
        От охватившего ужаса тело свела судорога. Легкие наполнились пламенем, требуя сделать вдох.
        Но жижа была повсюду. Она обжигала кожу, просачивалась в уши и врывалась в легкие, когда помутившееся сознание не удерживало от инстинктивно глубокого вдоха.
        Ощутив на языке солоноватый привкус, Максим Геннадиевич вскочил.
        Сердце неистово колотилось. Перед глазами в безумном хороводе плыли все цвета радуги.
        Разум не сразу осознал случившееся.
        Он поднес ладонь ко рту, пальцы скользнули по мокрым губам.
        - Это был кошмар, - пытаясь придать мысли убедительность, он произнес ее вслух.
        Нащупал мобильный телефон.
        Привычная последовательность движений, и вспыхнул фонарик.
        Максим Геннадиевич направил луч на пальцы. Они красные.
        «Во время сна прокусил губу», - пришло понимание случившегося.
        На часах 04.34.
        Сегодня уже не уснуть.
        Включив свет, Максим Геннадиевич обвел мутным взглядом скудную обстановку номера. Голова тяжелая, словно ватой набита, и тупая боль жжет в груди. В этот раз кошмар оставил после себя более разрушительные последствия для организма. Какой-то проклятый номер, как только рассветет, он подыщет себе новое жилье.
        Суеверный бред конечно, но здесь он больше не останется.
        Вспомнив, Максим Геннадиевич бросил быстрый взгляд на стену. Рука на месте. Пальцы сжаты в кулак. Лишь средний вызывающе оттопырен.
        - Сама пошла! - орет он, не беспокоясь за соседей.
        Страх, пошедший на убыль после пробуждения, вернулся с новой силой. Что здесь, черт побери, происходит?
        Единственное разумное объяснение, которое пришло на ум, у него поехала крыша.
        Словно подтверждая догадку, из-за спины донесся смешок.
        Ликин стремительно обернулся.
        У изголовья кровати из стены торчит женская голова. Если судить по сережкам в ушах. Лицо полностью закрыто волосами. Черными, длинными.
        - С добрым утром, дорогой. - В женском голосе проскользнуло шипение. Дыхание колыхнуло завесу волос, мелькнул провал беззубого рта, в ореоле разбитых губ.
        Эти слова он слышал каждое утро, просыпаясь в своей постели. Но каков контраст с ласковым шепотом любимой.
        - Кто ты? - голос Максима Геннадиевича задрожал от страха.
        Голова дернулась, отчего локоны принялись извиваться как змеи у Горгоны Медузы, и издала шипение, в котором проскальзывали звуки, сложившиеся в слова:
        - Мечтай о смерти…
        - Что тебе от меня нужно? - пробормотал мужчина, яростно протерев глаза. Пускай абсурдное видение исчезнет.
        Голова не исчезла. Она по-прежнему шипела и шевелила волосами-змеями.
        Количество ненормальностей зашкалило, и инстинкт самосохранения окутал мозг туманом животного ужаса.
        Не контролируя себя, Максим Геннадиевич отпрыгнул прочь от кровати.
        В спину уткнулись пальцы, попытались ухватить, оцарапать.
        Ликин рванул в санузел. Его сотрясала крупная дрожь, так что рука не с первой попытки попала по ручке. Наконец дверь открылась, и он ввалился в тесную комнатушку.
        Кап… кап… - неплотно закрытый кран монотонно ронял влагу.
        Из зеркала уставилось перекошенное лицо с расширенными глазами. В их темной глубине сплелись в яростной борьбе страх и безумие.
        То, что из зеркала смотрел не ужасный монстр из кошмара, а он сам, пускай и утративший частично человеческий облик, позволило Максиму Геннадиевичу взять себя в руки. Не полностью, но достаточно чтобы действовать, а не метаться в приступе паники.
        Пустив воду, он подставил под тугую струю пылающее лицо. Отфыркиваясь, перевел дух.
        С ним что-то происходило. Что-то очень нехорошее… Нужно принять этот пугающий факт и искать выход.
        Закрыв кран, дрожащей рукой снял с сушилки полотенце, вытерся. Прислушался к доносящимся из соседней комнаты звукам.
        Постанывал холодильник. В механические звуки вклинилось шипение. Или это воображение играло со слухом дурную шутку?
        Желание поверить, что временное помешательство прошло, что отголоски ночного кошмара растаяли, сильно. Вот только натянутые до предела нервы не позволили самообману обрести силу.
        В четырех стенах санузла все обыденно. Нет ни кошмарных видений, ни торчащих из стен частей тела… может, если он побудет здесь дольше, то и остальной мир вернется к привычному порядку.
        А если дело не во всем мире, а исключительно в номере? Не на пустом же месте сформировались рассказы о проклятых жилищах.
        Мысль показалась Максиму Геннадиевичу настолько привлекательной, что он даже дернулся, сгруппировавшись, словно перед боем.
        Точно, нужно выбраться из номера, пообщаться с людьми и все будет хорошо.
        - Все будет хорошо, - словно мантру повторил Максим Геннадиевич, распахнув дверь санузла.
        Стон непроизвольно сорвался с губ.
        Голова у изголовья кровати тряхнула волосами и зашипела, словно гадюка, готовящаяся к броску. Рука сжала кулак, хрустнув костяшками, погрозила указательным пальцем.
        Держась на оставшихся крохах решимости, Максим Геннадиевич подошел к голове и притронулся ко лбу пальцем. Твердый. Кончики пальцев ощутили сальные волосы. Накатило желание постучать по нему костяшками и заявить: «Глухо как в танке». В последний момент страх пересилил кураж, и Ликин не решился на столь вопиющий поступок. Вместо этого повел головой из стороны в сторону, особое внимание уделяя углам.
        - Это ведь какая-то шутка? - спросил он, всматриваясь в темный зазор между потолком и крышкой одежного шкафа. Где-то внутри он понимал, что происходящее не розыгрыш, а реальность, пускай и нереальная. Но желание найти разумное объяснение очень сильное. Увы, ни намека на скрытую камеру.
        Зато абсурда в избытке.
        Голова подрагивала, сквозь шипение порой прорезалось скрипящее хихиканье. Рука грозила и оскорбляла.
        - Что тебе от меня нужно? - склонившись почти вплотную к закрытому волосами лицу, проорал Максим Геннадиевич. Срывавшаяся с губ слюна оставила на волосах белесые комки.
        Хихиканье, в котором почудилась насмешка.
        Нервы не выдержали напряжения, сдали.
        Схватив мобильник и ключ, Ликин выскочил из номера. Одиночество стало нестерпимым. Окрепла уверенность, что если он пообщается с кем-нибудь, неважно с кем, наваждение уйдет и все вернется на круги своя.
        В коридоре пусто. Ни горничной со стопкой чистого белья, ни уборщицы с пылесосом и тележкой на непременно поскрипывающих колесиках. Постояльцев тоже не наблюдалось. Ощущение, что во всем здании он остался наедине с безумными видениями.
        Максим Геннадиевич направился в дальний конец коридора, прислушиваясь у каждой двери. Он готов постучаться в номер к незнакомому человеку и задать самый нелепый вопрос, вплоть до «не найдется щепотки соли?» Главное, услышать в ответ человеческую речь. Пускай даже мат.
        Но за закрытыми дверями царствовала тишина.
        На этаже восемь номеров, включая его. Каждый отмечен красивым кованным номером, сияющим начищенной бронзой.
        В дальнем конце коридора, за шторой из плотной ткани, обнаружилась узкая дверь. Она легко открылась, и Максим Геннадиевич вышел на балкон.
        Горячий воздух слизнул бусинки пота со лба.
        Небольшое пространство, рассчитанное на одного курильщика, забрано со всех сторон кованой решеткой. Виноградная лоза в палец толщиной, густо переплетаясь с колючими ветвями роз, образовали преграду, надежнее тюремной. Забраться в отель через балкон не удастся при всем желании, равно как и покинуть его.
        Вид с балкона открывался на самую что ни на есть глухую подворотню, где кроме гниющего со времен царя Гороха остова кареты ничего нет. На черных от грязи стенах не видно даже привычных надписей, оставленных юными бунтарями, бросающими вызов равнодушному миру посредством брани и мата. Впечатление, что сюда никто не заходил многие и многие десятилетия, а то и века.
        И звуков никаких не доносилось. И это в центре города среди бела дня!
        Унылая картина лишь усилила тревогу. Как-то все вокруг ненормально. Словно в беспокойном сне, одном из тех, что часто являются перед каким-нибудь ответственным событием.
        "Не буду терять время. Нужно срочно с кем-то пообщаться…" - Максим Геннадиевич вернулся в коридор, прикрыв за собой дверь и задернув штору.
        Ряд дверей и по-прежнему ни одной живой души. Мертвой, к счастью, тоже не наблюдалось.
        "Уж уж стойки администратора кто-нибудь точно есть", - встрепенулся Ликин. Может даже милая администратор еще не сменилась.
        Несмотря на неуместную мечтательность мысли, Максим Геннадиевич ускорил шаг.
        Лестничный пролет змейкой обвивал шахту лифта.
        Остановившись у зеркальных створок, мужчина вдавил кнопку вызова. Она сменила цвет с зеленого на красный. Что-то в общественных заведениях стимулирует желание пользоваться этим чудом техники даже для перемещения на один-единственный этаж.
        Кабинка ползла медленно, словно не на второй этаж, а как минимум к пентхаузу небоскреба.
        Максим Геннадиевич переминался с ноги на ногу, жалея, что не пошел пешком. Но уйди сейчас как-то глупо.
        Створки кабины приветливо разошлись, приглашая прокатиться. Мягкий свет, красный ковер на полу, огромные зеркала с трех сторон и на пололке.
        Зайдя внутрь, Максим Геннадиевич ткнул в кнопку, помеченную цифрой "1", и глубоко вздохнул. Усилием воли растянул губы в улыбке. Не появляться же на люди с испуганным лицом. Подумают еще что нехорошее.
        Створки захлопнулись быстрее, нежели открывались. Кабина вздрогнула, отметив начало движения вниз. Что-то скрипнуло, засопело… возникло впечатление, что ее опускал не механизм, а какой-то тролль, страдающий от жуткого похмелья.
        Покачиваясь, кабина неспешно опускалась. Сопя и скрепя.
        Как-то слишком уж долго.
        Даже черепашьим шагом один этаж уже несколько раз можно было бы преодолеть.
        Может в этом здании есть подвал в несколько этажей, и лифт решил доставить кабину на самую глубину?
        Из зеркала на Максима Геннадиевича смотрело трудноузнаваемое лицо с выпученными от страха глазами и перекошенным ртом. Да уж, улыбка и выражение спокойствия не удались.
        Отвернувшись, он наткнулся на очередное отражение, прожигающее шальным взглядом. Отвел глаза вверх. Тот же страх во взгляде, только лицо подано с необычного ракурса.
        Организм начал ощущать нехватку кислорода, голова затуманилась, перед глазами поплыла пелена.
        Покачнувшись, мужчина вынужден был опереться рукой о стенку. На зеркальной поверхности появился четкий отпечаток ладони.
        Душераздирающий скрип, жалобный стон. Кабина, судорожно вздрогнув, замерла.
        - Куда-то приехали, - судорожно всхлипнул Максим Геннадиевич. Голос прозвучал странно, инородно. И вместо того, чтобы успокоить, лишь усилил приступ паники.
        Кабина лифта стояла, а дверь и не думала открываться.
        Сдержав рвущийся наружу крик, просочившийся сквозь плотно сжатые губы жалостным писком, мужчина дотянулся до панели, нацелив палец на кнопку, которая открывает и закрывает двери.
        Но вместо кнопки из металлической пластины со знакомым значком торчал глаз. Человеческий. Со слегка порозовевшим белком и небесно-голубой роговицей.
        - Какого…
        Зрачок, стремительно расширяясь, метался по глазному яблоку.
        Зажмурившись, Максим Геннадиевич отчаянно ткнул пальцем.
        Хруст, что-то прохладное плеснуло на ладонь… горький комок подступил к горлу. Створки двери, поскрипывая, медленно разошлись в стороны. Ликин, кожей ощутив приток свежего воздуха, устремился вперед.
        Прыгнув вслепую, словно вошь из-под ногтя бомжа, он буквально вывалился из кабины лифта. Чувствительно приложился коленом о пол; едва не подвернул руку, которой остановил падение.
        Тряся головой, обвел мутным взглядом фойе отеля.
        Никого.
        Поднявшись с колен, Максим Геннадиевич стряхнул с ладони что-то прозрачно слизистое, напоминающее крохотную раздавленную медузу, и поспешил к стойке администратора.
        Вчерашней красотки-распорядителя не было видно. Возможно, она в подсобке.
        Кнопки вызова персонала тоже не наблюдалось, и Ликин постучал по стойке. Сперва костяшками пальцем, а затем погромче - кулаком.
        Грохот наполнил фойе.
        Минута, вторая…
        Никого.
        Максим Геннадиевич осмотрелся.
        Свет падал с укрепленных у самого потолка светильников, окна же наглухо забраны ставнями. С улицы не проникало ни лучика света. Звуков тоже не доносилось.
        - Есть кто? - сопроводив крик виноватым смешком, позвал он. Должен же кто-то присматривать за гостиницей? Даже если в ней поселился один-единственный постоялец.
        Никакой реакции на крик. Если кто-то и оставлен охранять вход в заведение, то нынче он бессовестным образом дрых.
        Дверь, ведущая в помещение за столом администратора, заманчиво приоткрыта.
        - Эй, есть кто? - Максим Геннадиевич постучал по косяку и, не дождавшись ответа, толкнул дверь.
        Небольшое помещение без единого окна освещала тусклая лампочка одинокого бра. Детские рисунки украшали выцветшие до однородной серости обои. Неровные линии, нарушенные пропорции, условность многих частей тела, но сюжет на каждом изображении один и тот же: злой черный человек вырывал язык доброму, изображенному зеленым цветом. Подобному творчеству место в кабинете психиатра, а не в сторожке смотрителя отеля.
        Обстановка комнаты более чем скромная. Пустая кровать, колченогий стул и столик, на котором расположился аквариум. В нем ни рыб, ни растений. Только застыл в толще воды оранжевый резиновый утенок, к шее которого привязана шнурком стеклянная пепельница, частично зарывшаяся в песок.
        Из-под края покрывала, свешивавшегося с кровати, виднелись носки женских туфель.
        - О, Боже, - у Максима Геннадиевича сердце свело спазмом. Он не мог нормально вздохнуть. Мысли бросились вскачь.
        Какие-то маньяки устроили кровавую вакханалию, выбрав для этого полупустой отель. Всех кроме него убили, а его пытались свести с ума.
        Одернув край покрывала, Максим Геннадиевич с шумом втянул воздух.
        Нарисованная воображением картина не соответствовала действительности. Под кроватью не обнаружилось окровавленного тела, лишь валялись одинокие туфли, да россыпь скомканных салфеток и использованных презервативов.
        Тряся головой, мужчина закрыл дверь и вернулся на ресепшен.
        Странности множились, но вместо ужаса, который буквально пожирал его разум несколько минут тому назад, Ликина снедало недоумение. Что происходит? Как вести себя?
        На углу стола примостился телефонный аппарат. Древний, вероятно раритетный: с инкрустированной желтым металлом изогнутой трубкой и диском набора.
        Максим Геннадиевич снял трубку. Поднес к уху.
        Вместо гудков, раздался плаксивый детский голос, похоже девичий:
        - Нет, не надо…. Нет, не надо…
        И что-то в нем смутно знакомое.
        - Алло, - мужчина инстинктивно коснулся рычажка. Подсознательно он жаждал услышать привычные гудки.
        Без изменений.
        - Нет, не надо…
        Бросив трубку, Максим Геннадиевич затравленно повел глазами из стороны в сторону, выискивая намек, который подскажет, что делать дальше.
        Приступами накатывала тошнота, на языке появился тухлый привкус.
        Сделав глубокий вдох, Максим Геннадиевич задержал дыхание, отсчитывая мощные толчки, с которыми сердце выбрасывает в кровеносную систему новые порции насыщенной адреналином крови.
        Телефон подозрительно безмолвствовал, словно выжидая удобный момент, чтобы взорвать тишину громким дребезжанием.
        На противоположном углу столешницы лежала, шелестя страницами, открытая книга регистрации посетителей - массивный гроссбух более чем на тысячу страниц.
        «Если отыскать других постояльцев…» - не успела мысль сформироваться, как руки подтянули журнал на середину столешницы.
        Максим Геннадиевич склонился над расчерченной страницей, несколько верхних строчек которой заполнены мелким убористым почерком.
        Пробежав глазами текст, Ликин озабоченно нахмурился.
        На странице одна запись - вчерашняя дата, его ФИО и время заселения с номером комнаты. Перелистнул.
        Странно. Одна запись. До боли знакомая - его фамилия, и его же имя-отчество. Заселился в прошлую пятницу, выехал в понедельник.
        Полное совпадение ФИО. Бывает же…
        Мужчина перевернул еще страницу.
        Позапрошлая неделя. Заселение в пятницу, выезд на третьи сутки. ФИО идентичны.
        Что за бред. Такое может быть только при розыгрыше, но в чем его смысл?
        Пролистав заполненный больше чем на две трети журнал, Максим Геннадиевич удостоверился, что в нем отмечено еженедельное заселение и выезд постояльца с одним-единственным ФИО. Захлопнув книгу, мужчина бросил ее на стойку.
        «Том 4593», сообщила аккуратная надпись на обложке, сразу под красивым вензелем, заключившим в страстные объятия слова «Гостевая Книга».
        Хихикнув, Максим Геннадиевич прижал ладонь к губам.
        Прикусив пальцы, сдержал приступ смеха.
        Нельзя сдаваться безумию.
        Нахлынула ярость. На неизвестного шутника, с садисткой изобретательностью воплощавшего бредовый замысел, на несправедливость бытия, обрушившего на него все эти странности, но себя, за то, что не может найти выхода, на жену, что не берет трубку и не отвечает.
        Не выдержав, Максим Геннадиевич заорал во весь голос
        - Есть здесь кто-нибудь, черт вас всех побери?
        И не дожидаясь ответа, бросился к входной двери. Прочь из этого проклятого отеля.
        Массивные створки даже не дрогнули, когда он потянул их на себя.
        Навалился всем телом - с тем же результатом.
        Закрыто.
        Максим Геннадиевич бросился к окнам.
        Железные решетки, сквозь которые и руку просунешь с трудом, закрытые ставни, сделавшие даже такую возможность бесполезной. Ни выбраться, ни позвать на помощь.
        Страх обжег спину огненным дыханием, волосы на затылке поднялись дыбом. Оставаться на месте стало невозможным.
        «Где-то должен быть ключ», - среди хаоса паники отыскалась здравая мысль.
        Максим Геннадиевич бросился к столу, распахнул дверцы боковой тумбы.
        Пусто. Лишь раздавленная компьютерная мышь, с издевательски завязанным на узел шнурком, покачивалась на изогнутом гвоздике.
        Рванув верхний ящик, мужчина уронил его на пол.
        Пусто.
        Неудача лишь подстегнула решимость. Он даже зарычал от злости, саданув кулаком по столешнице и отшвырнув прочь журнал регистрации посетителей.
        Мечась, словно тигр в клетке, Максим Геннадиевич разметал постельное белье, опрокинул аквариум, но вожделенный ключ не отыскал.
        Придя к выводу, что в фойе делать нечего, он направился к лестнице.
        Со страхом покосился на створки лифта, и решительно взбежал по ступенькам.
        Не замеченные ранее картины - репродукции старых мастеров, взирали на него укоризненными взглядами уставших людей.
        Путь на третий этаж перекрыт решеткой из толстых прутьев, бесполезно даже пытаться выломать их. Мелькнула мысль воспользоваться лифтом, но уверенность, что во второй раз из зеркальной клетки ему не вырваться, остудила этот порыв.
        Заглянув в свой номер сквозь приоткрытую дверь, Ликин обнаружил торчащую из стены руку, призывно машущую ему.
        Скрипнув зубами, он продолжил движение.
        Нужно понять, что происходит. Логичное предположение о сумасшествии лучше оставить на потом.
        У следующей двери Максим Геннадиевич остановился, не решаясь бесцеремонно вломиться в чужое жилище. Но страх скомкал привычки, и он постучал в дверь.
        Не дождавшись приглашения, взялся за ручку. Подергал. Закрыто.
        Двинулся наискось, чертя зигзаг. От двери к двери. Все до одной закрыты. На стук тоже никто не отозвался.
        Выйдя на балкон, Максим Геннадиевич обвел взглядом тоскливый пейзаж и прокричал:
        - Эй, люди!
        Ответа не последовало.
        Опустившись на железобетонную плиту, мужчина обхватил голову руками и уткнулся пылающим лбом в прохладную решетку. Колючки впились в кожу, на переносице заблестели бисеринки крови.
        - Почему?
        По щекам побежали слезы.
        - Почему?!
        Даже эхо не ответило.
        Лишь равнодушно шумел, раскинувшийся вне поля зрения город. Рев моторов, стук колес и еще множество звуков, которые не вычленить, но все они создают непрерывный гул.
        Стерев рукавом слезы и кровь, Максим Геннадиевич извлек из кармана кошелек. Раскрыл его.
        В специальный кармашек, за матовую пленку засунута фотография. Жена и дочка сидят на пластиковых креслах, вцепившись в стальной поручень, ради безопасности удерживающий их на местах. Над головой краснеет краешек крыши кабинки колеса обозрения. Судя по бесконечно далекому городу за спинами, она находится на самом пике. На лице Тани застыла мягкая улыбка, в глазах читается нежность. Дочка же сияет от радости. В руке зажат надгрызенный и позабытый ком сахарной ваты, из взъерошенных волос торчат кошачьи ушки обруча. Она что-то кричит, горя желанием поделиться переполняющим ее счастьем с самыми любимыми людьми - папой и мамой. В тот день он заполнил память цифрового фотоаппарата под завязку. И достаточно много снимков, где в кадре они все трое. Но этот лучше всего передавал эмоции, которыми они наслаждались этим летним днем.
        Не отрывая от снимка взгляда, Максим Геннадиевич достал из кармана мобильный телефон и, разбудив его, нажал вызов последнего контакта.
        Гудки ушли в пустоты, оставшись без ответа.
        Ругаясь, мужчина вскочил на ноги и, сунув кошелек с мобильником в карман, покинул балкон. Хлопнула дверь.
        Не зная, что предпринять, но не в силах бездействовать, он устремился вперед.
        И замер. До его слуха донеслось невнятное бормотание.
        Он прислушался.
        В ближайшем номере, несомненно, кто-то разговаривал.
        Прижав ухо к двери, Максим Геннадиевич прислушался.
        И сразу же понял свою ошибку. Это идет трансляция какой-то юмористической передачи. Логично предположить, что по телевизору.
        - Эй! - крикнул Максим Геннадиевич, сопроводив призыв энергичными рывками дверной ручки. Его охватило возбуждение, родственное охотничьему азарту. Если он отыщет живого человека, творящемуся безумию придет конец.
        Закрытая буквально десять минут тому дверь неожиданно поддалась усилиям.
        В комнате темно. Шторы плотно задернуты, свет погашен. Лишь экран телевизора мерцал, отбрасывая голубоватые сполохи.
        - Есть кто-нибудь? - поинтересовался Максим Геннадиевич, осторожно переступив порог.
        Кривляющийся комик на голубом экране странно пискнул, зрители слажено разразились смехом.
        - Ау!
        Нащупав выключатель, Ликин зажег свет.
        Обстановка комнаты напоминала спальню его квартиры. До мельчайших деталей, в виде рисунка дочери у изголовья кровати и множества сувениров с моря, вразнобой выставленных на полках «польской» стенки.
        Застонав, Максим Геннадиевич прижал кулаки к голове.
        Происходящее настолько отклонилось от понятия нормально, что мозг отказался искать варианты логичного объяснения. Но верить в собственное безумие тоже не хочется. Он уверен, что его рассуждения логичны, вполне разумны. Как и восприятие окружающего мира, а вот с последним, творится что-то необъяснимое.
        - Чего вы от меня хотите?
        Со скрипом распахнулась дверь ванной.
        Максим Геннадиевич обернулся.
        Плеснула вода, зашлепали босые ноги по резиновому коврику и в дверном проеме возникла Татьяна. Огромное банное полотенце обвивает тело подмышками, второе - поменьше размером, скручено вокруг головы в замысловатую конструкцию, напоминающую кочан капусты. Такая привычная картина.
        - Ты меня достал! - заорала женщина совершенно незнакомым голосом.
        Максим Геннадиевич потрясенно икнул. Он неожиданно осознал, как жестоко ошибся. Перед ним не жена, а красотка Мина с ресепшена. Вот только на лице ни следа приветливости. Одна неприкрытая злость.
        Девушка прыгнула вперед.
        Максим Геннадиевич, неожиданно высоким голосом пискнув, отскочил назад. Запнувшись, сел на кровать.
        Зацепившись за дверную ручку, осталось в ванной комнате банной полотенце.
        Обнажившаяся администратор сделала шаг вперед.
        Блеснула гладкая кожа, вызывающе качнулись из стороны в сторону налитые дыньки, прочертив торчащими холмиками сосков восьмерки. Под парой обычных грудей, пускай и весьма выдающегося размера, обнаружилась еще пара - небольшие, едва различимые припухлости, оканчивающиеся огромными - размером с персик, ярко-красными сосками. От резких движений молочные железы уронили на пол несколько капель переполняющей их жидкости. Верхние - молока, нижние - крови. Волосы на лобке сбриты под ноль, а взамен нанесена татуировка в виде пары рук, рвущих веревку, начало которой терялось где-то в самых глубинах женского естества. Крепкие стройные ноги покрыты весьма густым пушком, а вместо стопы, в пол упиралось копыто.
        Максим Геннадиевич в ужасе отполз и буквально влип спиной в стенку.
        Мина, стремительно обернувшись. Продемонстрировала длинный хвост, поросший рыжеватыми волосками, крепкую как пара кокосов попку и мощные, словно у культуриста плечи, с хорошо прокачанными мышцами.
        Вернувшись в ванную, она со злостью сорвала с головы полотенце и отбросила его прочь. Хлюпнула вода. Блеснула лысина.
        - Ой! Ик.
        Максим Геннадиевич зажмурил глаза, надеясь, что ведение исчезнет.
        Это уже ни в какие ворота не лезет.
        Открыв их в следующий миг, он едва успел вывернуться из-под падающего на него лезвия.
        Скатившись с кровати, Ликин бросился к открытой двери.
        А за спиной, потрясая огромным пожарным топором с красной рукояткой, зло хохотала Мина. Ее лысую голову венчали коровьи рога.
        Вывалившись в коридор, Максим Геннадиевич захлопнул дверь и подпер ее ногой.
        - Что это было? - спросил он сам у себя. И вздрогнул испугано. Ведь всем известно, признаком чего является такой разговор.
        Мощный удар сотряс дверь. Максим Геннадиевич пискнул и перевел взгляд на выросшее из дверного полотна лезвие топора.
        Со скрипом, от которого мурашки поползли по спине, лезвие исчезло.
        - Сдохни! - донеслось из-за двери. Снова удар. И несколько сантиметров острой стали появилось вновь. Несколькими сантиметрами правее.
        Дверь долго не продержится", - сообразил Максим Геннадиевич, - нужно добраться до своего номера и попытаться забаррикадироваться там».
        О том, чтобы попытаться разоружить рогатую девушку с ресепшена он даже не думал.
        Вздохнув, Максим Геннадиевич бросился бежать.
        На втором шаге он споткнулся и растянулся на ковре.
        Обернувшись, беглец обнаружил человеческую ногу, выросшую из пола. Ярко-красные ногти, тщательно выбритая кожа. Она неустанно дергалась, сгибаясь в колене, и пыталась пнуть поверженного противника.
        Загудела от очередного удара дверь. Полетели щепки. Мина продолжала прорубать дорогу, не зная, что достаточно дернуть за ручку.
        Под ладонью что-то шевельнулось.
        Вздрогнув, Максим Геннадиевич отдернул руку.
        Сквозь прореху в потертом ковровом покрытии, извиваясь, словно уж на сковородке, высунулся длинный язык.
        От очередного удара дверное полотно развалилось надвое. Хрустя щепками, в коридор вышла Мина. Страшная до жути. Груди возбужденно подпрыгивали от нервной дрожи, покрытая потом кожа сияла глянцем, хвост нервно охаживал крутые бедра, оставляя красные полосы, рогатая голова угрожающе целилась в противника, а сама она буквально исходила первобытной неукротимой яростью.
        Топор вознесся потолку. Разлетелся сотней осколков плафон светильника, до которого достало стальное лезвие.
        Максим Геннадиевич на четвереньках устремился вперед. Нельзя терять ни секунды.
        Мелькнула мысль, попытаться убежать на первый этаж. Вот только там укрыться абсолютно негде. В комнатушке забаррикадироваться нечем, а бегать вокруг стола и прятаться за пальмами - нелепо и безнадежно. Прекрасная ловушка.
        Ввалившись в номер, благо дверь приоткрыта, Ликин захлопнул ее и шумно вздохнул.
        Содержимое желудка подпрыгнуло к горлу, просясь наружу.
        Голова у изголовья кровати зашипела, яростно встряхивая волосами. Даже не видя глаз, мужчина почувствовал, что они полны ненависти. Рука сжалась в кулак и грозно потрясла им.
        "Нужно забаррикадироваться, - вспыхнула мысль, - ведь дверь долго не продержится".
        Ликин, рывками, не обращая внимания на раздираемое ножками ковровое покрытие, придвинул стол к двери. Сквозь него будет не так просто прорубиться. Это даст время… немного. А что дальше? Из комнаты не выбраться. Он подобен загнанному в угол зверю. Остается принять последний бой. Но страх закрутил внутренности винтом, обрушив на плечи непомерную тяжесть, заставляющую пасть на колени и покорно склонить голову.
        - Иди ко мне, ну же, милый. От меня не скрыться, - донесся из-за двери голос Мины. Он странным образом менялся, варьируясь от сопрано до баритона и обратно. То мужской, то женский.
        В следующий миг дверь содрогнулась от удара.
        Радостно взвизгнула голова у изголовья кровати.
        - Заткнись, дура! - бросил Максим Геннадиевич, толчком уперев стол в дверь.
        - Смерть идет за тобой, - не унималась голова.
        И Ликин, с каким-то болезненным наслаждением, вложив во взмах весь страх, терзающий душу, залепил ей пощечину. Лещ вышел знатный, даже ладонь онемела.
        - Лучше, заткнись.
        Маленькая победа вызвала неожиданный прилив сил, и Максим Геннадиевич обрел толику хладнокровия.
        Как бы не был абсурден мир, который его окружает, но бороться за жизнь нужно любой ценой.
        - Я иду, - хрипло пробормотала Мина, обрушив очередной удар на испещренное трещинами полотно двери. Дерево натужно хрустнуло.
        Максим Геннадиевич вздрогнул, ощутив, как заныли зубы, и в отчаянии обвел взглядом скромное убранство номера.
        Ничего, что можно использовать как оружие.
        Может удастся оторвать сушилку из нержавейки и использовать как дубинку? Не равнозначная альтернатива топору, но хоть что-то.
        Едва переступив порожек санузла, мужчина замер.
        В ванной, контрастируя с белоснежной акриловой поверхностью, застыло ярко-алое озеро. В нем, расслабленно откинувшись, плавало мужское тело. Торчащие над кровавой поверхностью волосатые колени, дохлым китом выступающий массивный живот. Он настолько огромен, что скрыл руки, зажатые между телом и стенками ванны. Голова склонилась к крупной груди, лишь обилием волос отличавшейся от женской. Уперлась в нее подбородком. Разваленный пополам череп лишь чудом удержал мешанину из серого вещества, осколков кости, обрывков мышц и пучков волос единой массой. Словно кто-то раздавил клубничный пирог, не донеся до печи, да так и бросил. И кружила над ним большая зеленая муха, противно жужжа и выискивая место для приземления.
        Дернувшись, Максим Геннадиевич склонился над раковиной. Скудное содержимое желудка вырвалось на волю.
        Проведя дрожащей рукой по губам, он поднял глаза к зеркалу.
        На него глянул монстр из ночного кошмара. Вот только глаза его - полные страха и отчаяния.
        Застонав, Максим Геннадиевич попятился. Запнулся о порожек и повалился на пол.
        Загудела от очередного удара дверь, скрипнул ножками по полу стол.
        Но гостиничный номер изменился.
        Ликин снова оказался в спальне своей квартиры. В постели, среди всколоченных простыней и смятых подушек виднеется полуобнаженное тело Тани. Ягодицы игриво оттопырены и сияю белизной, не видевшей солнца кожи, а на месте спины - кровавое месиво. Совсем как в кошмаре, который снился две ночи подряд.
        "Мне продолжает сниться кошмар, - мелькнула мысль. Она показалась настолько логичной и все объясняющей, что волна облегчения едва не превратила кости в желе. На лице даже появилась улыбка. - Я проснусь - и ужас закончится".
        Но зловоние собственного дыхания, мерзкая горечь на губах, боль в животе и пекущие от слез глаза развеяли мечты об иллюзорности творящегося вокруг безумия.
        В голове такой хаос, что внятно думать не получилось. Мысли путались, вытесняя одна другую, не давая полностью сформироваться.
        Опустившись у тела жены, он кончиками пальцев прикоснулся к волосам, стараясь не задеть брызги крови, влажно мерцавшие повсюду.
        - Прости, любимая…
        Тело вздрогнуло, словно мертвец собирался с силами, намереваясь ответить.
        Максим Геннадиевич в ужасе отпрянул, шлепнувшись многострадальным задом на пол. От удара копчиком, позвоночник пронзила острая боль, словно кто-то насадил тело на раскаленную иглу, как лепидоптеролог бабочку.
        Взгляд скользнул по прикроватному столику. Замер на фотографии дочери. Огромные белые бантики, жидкие косички и широко открытый в улыбке рот, демонстрирующий редкий частокол зубов. Снимок сделан в то время, когда молочные зубы посыпались один за другим.
        «Что с Машенькой?» - несмотря на общую абсурдность происходящего, эта мысль пересилила страх.
        Вскочив на ноги, Максим Геннадиевич бросился в детскую комнату.
        Кровать со сдвинутым в ноги одеялом пуста. Подушка сохранила очертания детской головы.
        Мужчина заглянул под кровать, проверил в шкафу и под столом, даже заглянул за шторку - пусто.
        Вероятно, жена оставила дочь у тещи.
        И в этот миг из соседней комнаты донесся страшный треск, сменившийся грохотом и злобным ревом, в котором уже не узнать голос Мины.
        Действуя инстинктивно, хотя и не сомневаясь, что спасения нет, Максим Геннадиевич раскрыл дверцу шкафа и забрался внутрь.
        Присев за ворохом кофточек и курточек, кончиками пальцев потянул дверцу на себя.
        Издав слабый скрип, она закрылась. Мужчина остался в темноте. Проникающего в зазоры света хватало только на то, чтобы очертить контуры дверцы.
        - Ненавижу! - уже откровенно мужским голосом проревела Мина, войдя в детскую.
        Максим Геннадиевич сжался от страха, зажмурил глаза и задержал дыхание, чтобы не сопеть так громко.
        Шаги, скрежет лезвия топора, задевшего лакированную поверхность стола, скрип матраса на кровати. Невнятное бормотание, стук какой-то мелочи, сбитой с полки на пол, и приближающиеся шаги. Беспощадный убийца двигался точно к стенному шкафу.
        Максим Геннадиевич оцепенел от всеобъемлющего ужаса, скрутившего тело, словно прачка отжимаемое белье. Ногу обожгло горячим, и он понял, что мочевой пузырь не выдержал напряжения. Несмотря на окружающий ужас, это привело его в сильное смущение, щеки залило румянцем.
        Резкий грохот, хруст дерева. В дверце появился вертикальный зазор в несколько ладоней длиной, сквозь который внутрь шкафа проник свет.
        Он увидел убийцу. Темный силуэт, подсвеченный со спины, покачивался из стороны в сторону, перебрасывая топор из руки в руку.
        - Нет, нет, прошу, нет… - прошептал Максим Геннадиевич, следя за движениями Мины. Девушка с ресепшена наклонилась. В глаза сразу бросилась очередная разительная перемена, произошедшая с ее обликом. Рога, хвост и две пары грудей исчезли, фигура обрела мужской размах плеч и узость бедер. Нагота скрылась под костюмом темно-коричневого цвета, совсем как тот, в котором он сам приехал в командировку.
        - От меня не спрятаться, - неприятным, но странно знакомым голосом заявила Мина, приблизив лицо к прорехе.
        Максим Геннадиевич вздрогнул. Он словно взглянул в зеркало.
        Яркие вспышки перед глазами, рев, рвущийся из распахнутого рта. Пространство искривилось, словно лист бумаги, сминаемый ладонью.
        И внезапно все стало кристально ясно.
        Он не прятался в шкафу. Это его пальцы сжимали рукоять топора. Его легкие исторгали звериный рык. Это он смотрел в прорубленную в дверце шкафа щель. Сознание словно раздвоилось, одна часть продолжала сопротивляться окружающему кошмару, вторая полностью отдалась ярости, пронзающей мышцы сотнями молний.
        Удар, еще удар…
        Дверца шкафа раскололась пополам. Часть упала на пол.
        На Ликина подняла глаза маленькая девочка, сжавшаяся среди верхней одежды. Спальная пижама со слониками, желтоватое пятно на штанишках. Глаза дочери полны ужаса.
        Она что-то беззвучно прошептала, прижимая пальцы к губам.
        Максим Геннадиевич одной частью сознания хотел обнять ее, прижать к себе. Успокоить, шепча, что папа сильный и всегда защитит. Но ярость второй части неконтролируема. Она необузданная и необоримая. Топор вознесся под самый потолок. Ликин ощутил, как напряглись мышцы, как замерло дыхание. Лезвие устремилось вниз.
        Пронзительный визг.
        Какое-то движение за спиной.
        Он непроизвольно обернулся.
        Покачиваясь, за его спиной стояло окровавленное человеческое существо, в которой трудно узнавался родной человек. Лицо - маска из черных ран, потеков алой крови и белых жемчужин зубов, проглядывающих сквозь разорванную щеку.
        Татьяна взмахнула рукой. Что-то ярко блеснуло, пустив солнечный зайчик.
        Удар в шею, Максим Геннадиевич замер, вздрогнул и рухнул навзничь. Ярость, улетучившись, оставила обессиленное тело. Оно, словно окаменев, налилось неподъемной тяжестью.
        Ликин попытался пошевелить рукой. Не вышло. Напряг все силы, чтобы моргнуть, но даже это не удалось.
        Фонтанчик крови из его шеи вознесся вверх и обрушился дождем на лицо. Стекая по лбу, по щекам. Горячая жидкость заполнила глазницы. Все сперва утонуло в алом мареве, затем погрузилось в багровую муть.
        Сознание, напротив, прояснилось.
        То, что так старательно отрицал мозг, со всей очевидностью выползло наружу.
        Неистовое чувство ненависти к самому себе свело внутренности судорогой, из горла вырвался стон.
        Тело онемело, лишь внутри пылает сгусток боли. Мозг рвет на части от неистового желания сломать нечестивые пальцы, вырвать, выгрызть из себя эту скверну. И умереть наконец, прервав муку.
        Тело недвижимо, а в сознании - напротив - неистовствует буря эмоций и вереница воспоминаний.
        Две старушки у подъезда, спешащие поделиться с ним новостями о госте, подменившем его на время командировки…
        Голый мужик в ванной, что-то лепечущая жена… кровавая пелена ярости, захлестнувшая разум… разделочный топорик в руках, брызги крови на щеках…
        Обретенная было ясность мыслей и воспоминаний вновь вязнет в кровавой пелене.
        … крики, неистовая устремленность, удары топором…
        Испуганное лицо дочери, начавший движение вниз топор - это он еще помнит, пускай и смутно, но дальше пелена становится непроницаемой. Полнота воспоминаний ушла, но остались эмоции, вызванные ими.
        Рассекающее яремную вену лезвие кухонного ножа сменилось веревкой с петлей, покачивающейся на крючке, ранее удерживавшем люстру. Как понять, что из них реально? Ведь только что он помнил, помнил все…
        Максим Геннадиевич изо всех сил пытался вспомнить последний миг, вызвать из объятий неизвестности заветное знание. Удар ножа остановил падение топора, или испещренное зазубринами лезвие завершило свой роковой полет?
        Одни и те же мысли, одни и те же эмоции.
        Корчась от боли, и оставаясь при этом недвижимым, он раз за разом прокручивал перед внутренним взором ведения, пытаясь отыскать подсказку. Что истинно? Где правда? Как вновь обрести ее?
        Время, словно густой кисель, текло неспешно, с садисткой неторопливостью. Не будь доподлинно известно, что оно бесконечно равнодушно как к человеческим страданиям, так и к радостям, можно было бы подумать, что оно упивается отчаянием и страхом, жалостью и яростью - всеми теми эмоциями, которые сплелись в тугой клубок, распутать который не дано никому.
        Весь смысл существования сосредоточился в ответе на вопрос: успел топорик совершить свое черное дело или нет?
        Заполняющая глазницы кровь жгла словно кислота, вознамерившаяся проложить путь к мозгу.
        В итоге, даже вечность конечна, хотя и тянется бесконечно.
        Зазвонил мобильный телефон. Требовательно, тревожно… Минуту, вторую…
        Резко опустилась тишина, в которой с воображаемыми взрывами вспыхивают перед взором ужасные воспоминания. Раз за разом, круг по кругу. И лишь боль, сжигающее сердце изнутри с каждым мигом ужаснее. Нет сил терпеть ее, но и прервать - нет возможности.
        Опять звонки, тишина. Воспоминания…
        В какой-то момент мозг не выдержал. Предел есть всему. Белая вспышка заполнила мирозданье от края до края.
        Вздрогнув, Максим Геннадиевич перевернулся набок и открыл глаза.
        Вскочил, завертел головой по сторонам. Тела, топор, кровь…
        Гостиничный номер чист и опрятен. Если не считать сползшего на пол одеяла.
        Головокружение заставило присесть, прикрыть глаза и замереть на несколько мгновений.
        Отступила тошнота, карусель исчезла, оставив по себе ватную заторможенность.
        Сумбур мыслей не дает сосредоточиться. Какие-то видения, слишком короткие, чтобы осознать их. Вот буквально всего мгновение тому, сразу по пробуждению, он помнил что-то важное. Возможно, самое важное в жизни, но воспоминания ускользнули, осталось лишь ощущение пустоты.
        Чтобы как-то собраться с мыслями, определить ориентиры, Максим Геннадиевич взял с прикроватной тумбочки мобильный телефон.
        Активировал нажатием боковой клавиши. Посмотрел на засветившийся экран.
        Понедельник. Сегодня назначена встреча.
        Он проспал три дня? Это какая-то болезнь? Или нервный срыв. Почему он не помнит, что делал в выходные?
        Максим Геннадиевич словно упустил что-то бесконечно важное, основополагающее. Но чем больше он пытался понять, тем гуще становился туман в голове.
        Что такое ему приснилось? Что-то ужасное…
        Никак не удавалось вспомнить, только ощущение обреченности. С кошмарами всегда так, при свете дня они тают.
        Нужно уезжать.
        Набрал жену.
        Гудки. Не берет трубку. Рано еще…спят, наверное.
        Отзвуки кошмара тают, тревога отступает.
        Максим Геннадиевич решил, что позвонит позже, а сейчас нужно собираться.
        Умываясь, он замер перед зеркалом. Что-то с ним… словно отзвук забытых воспоминаний. Да нет, все нормально. Показалось.
        Он неторопливо оделся, собрал вещи и покинул номер.
        Сумка на плече, деревянная груша с ключами в руке.
        У лифта Максим Геннадиевич замер, потянулся нерешительно к кнопке вызова, но что-то такое зашевелилось внутри и он, махнув рукой, поправил лямку сумки и направился к ступеням.
        У стола администратора его встретила улыбчивая красотка. С загадочным именем, которое он почему-то не может вспомнить… впрочем, неважно.
        - Вы покидаете нас? Жаль.
        - Погостили - и будет, - ответил Максим Геннадиевич, отдав ключи.
        Девушка протянула взамен накладную со счетом и широко улыбнулась.
        - До свидания, - бросил Ликин, направившись к выходу. Вероятность того, что он когда-нибудь еще посетит этот городок минимальна. Но слово «прощайте» звучит слишком фатально.
        - До скорого свидания, - ответила администратор, многообещающе улыбнувшись.
        Максим Геннадиевич вышел в город, окунулся в волны солнечного света, усмехнулся птичьей трели, вклинившейся в монотонный гул множества автомобилей.
        Шагая, он достал из кармана телефон, набрал номер жены.
        Пошли гудки…
        Почему она не отвечает?
        Наверняка имеется самая безобидная причина. Но какая-то тревога все равно кольнула сердце.
        Шагая мимо огромного здания, окруженного по периметру яркими плакатами с рекламой самых выгодных цен на разнообразные товары, Максим Геннадиевич подумал, что нужно купить подарки своим девочкам: жене и дочери - пока есть время. Он приехал только сегодня и ему, конечно торчать в этом городишке еще несколько дней, но потом найдется уйма причин, мешающих уделить время покупкам. Такое не раз было. Приходилось что-нибудь покупать в киоске на вокзале, а это с натяжкой можно назвать подарком, в лучшем случае - сувенир.
        Отмерив положенное число гудков, оператор сообщил, что абонент не отвечает.
        Максим Геннадиевич убрал мобильник в карман и решительно открыл дверь в торговый центр.
        Первым делом отдел игрушек, затем ювелирный.
        Дочке интересного медвежонка выбрал буквально за пару минут, а вот с подарком жене оказалось труднее. Ограниченность бюджета сделала и без того трудную задачу почти не решаемой. Он справился. Отыскал серебряные сережки с крохотными красными камушками, словно капельками крови, заключенными в ажурную серебряную сетку. Скромно, но со вкусом.
        Расплатившись, мужчина выскочил на улицу, достал телефон.
        Суббота. 8.30.
        Ликин попытался запустить навигатор, чтобы проложить маршрут к гостинице, но обнаружил, что сети нет. Хорошо, во время поездки ознакомился с маршрутом. Дойдет по памяти.
        Максим Геннадиевич ускорил шаг. Ему нужно поспешить. Чем быстрее заселится в гостиницу, тем больше времени останется на подготовку доклада. Предстоящая встреча с потенциальным заказчиком важна, и он не должен ударить лицом в грязь.
        «Отель «Элитный»» - сообщила вывеска у стильного здания.
        Максим Геннадиевич вошел и сообщил серьезному мужчине за столом регистрации:
        - У меня зарегистрирован номер.
        Охранник взглянул мельком и вернулся к чтению журнала о здоровой и полезной пище.
        - На ваше имя регистрации номера не производилось, - произнес мужчина по имени Петр. О чем сообщила надпись на бейджике. С такой интонацией только смертные приговоры зачитывать.
        - Поселите в любой свободный.
        - Мест нет.
        - Но я бронировал заранее, - попытался настоять Максим Геннадиевич.
        - Извините, но вы сделали что-то неправильно.
        - Что же мне делать?
        - Попробуйте снять комнату у частников.
        Один, в незнакомом городе, не имея возможности вселиться в единственную гостиницу… да уж, ситуация.
        Бредя от дворика к дворику, Максим Геннадиевич все сильнее тревожился.
        - Не подскажите, - оживился он при виде двух «божьих одуванчиков» на лавочке, - в этом доме кто-нибудь сдает квартиры?
        - Командировочный?
        - Ну да, приехал сегодня…
        - А к Тамарке такие ходят и ходят, - заявила одна из старушек. Судя по манере речи и жестам, бывшая педагог. - Известно же, непутевая.
        - Ага, ага… - закивала подружка. - Гулящая.
        - Блядь! - то ли выругалась, то ли подобрала синоним педагог на пенсии.
        «У такой на экзамене не спишешь», - отчего-то пришло на ум Максиму Геннадиевичу, и он, махнув рукой, побрел дальше, искренне сочувствуя несчастной Тамаре.
        И к своему удивлению обнаружил гостиницу, не отмеченную на карте города.
        Большие буквы «Отель» не оставляли сомнений. А красная лампочка у входа мерцала так обнадеживающе…
        Перепрыгнув через ров, приготовленный коммунальными службами для прокладки труб, он ускорил шаг, ощутив при этом дежавю, от которого холодок пробежал по спине.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к