Живые в Эпоху мёртвых. Старик Александр Иванин
        Мир «Эпохи мёртвых»Живые в Эпоху мёртвых #1
        Беспечное человечество увлеклось играми в царя природы и владыку всего сущего. Пришла расплата за гордыню и недомыслие. Люди сами стали творцами всемирной катастрофы.
        Если в новом мире мертвые превращаются в зомби, то в кого или во что будут превращаться живые люди? Неудачливый торговец овощами начинает торговать людьми. Талантливый следователь становится кровавым изувером, стремящимся очистить человечество от скверны. Преподаватель вуза встал во главе боевого отряда сотни гастарбайтеров из Северной Кореи. Бывший чиновник из администрации президента попытается занять вакантное место и получить власть над страной.
        Но есть люди, которые остались верны своей чести и принципам, именно они помогают тем, кто еще жив, и творят новый мир.
        Александр Иванин
        Живые в Эпоху мертвых. Старик
        
        )

* * *
        Глава 1
        Хулиганы и наркоманы
        Чертова бессонница. Федор Ефимович потер сухими ладонями опухшие глаза. Ночь была тяжелой.
        Изначально - совсем наоборот, ночь обещала быть просто волшебной, он начал дремать прямо в кресле, под меланхоличное бормотание старого телевизора. Мягкое покрывало теплой дремоты наползало на него неспешно, заволакивая собой звуки, свет и запах подгоревшего ужина, доносившийся с лестничной клетки. Но не в меру страстная молодая пара, снимавшая квартиру прямо над его малогабариткой, опять завела свою порнографию с визгами, воплями и ритмичным битьем спинкой кровати в стену. Желанный сон вспугнули, и он оставил старика в одиночестве.
        Уснуть у него так и не получилось. Ему не помогли ни теплое молоко, ни прогулка, ни счет овец, ни мытье полов, которого он терпеть не мог из-за больных коленей. Но блаженный сон, который прогнали бесстыжие соседи, пугливо убежал и не возвращался ну никак. Старик сдался уже во втором часу ночи. Вытащив из ящика прикроватной тумбочки заветную продолговатую капсулу, он проглотил ее, не запивая. Момент, когда он провалился в мир сновидений, остался для Федора Ефимовича таким же незаметным, как и приход старости в свое время.
        Тяжелый дурманящий сон сорвало в пять часов утра нудным дребезжанием старого механического будильника. Старик сел на кровати, скривившись от боли в коленях. Весна, мать ее так. Измученные суставы особенно беспокоили в сырую погоду и межсезонье.
        После приступа бессонницы он всегда чувствовал себя старым, больным и разбитым, тогда у него все валилось из рук и не клеилось. Да еще химия эта. Приняв снотворное, нужно было спать часов шесть, а то и восемь. Ох и даст ему сегодня жизни бессонница вместе с химией этой поганой, теперь целый день с чугунной головой ходить. А вот день - совершенно предсказуемо должен быть тяжелым.
        Трое прошедших суток были наполнены скучной маетой перед телевизором и старательным созиданием очередного альбома для потомков. Увидят ли они их? Смогут ли оценить ту трепетную любовь, которую он вложил в эти альбомы? Сможет ли понять и простить его дочка? Фотографии, письма, вырезки из газет и журналов, записи от руки, старые театральные и киношные билеты, высохшие цветы и прочие дорогие сердцу мелочи наполняли альбом постепенно, как зреющее яблоко наливается румянцем. Вчера он целый день с помощью карандаша, фломастеров и линейки рисовал без устали генеалогическое древо их семьи.
        Сегодня нужно было заступать на смену. Невыспавшемуся выходить на сутки было тяжело, но в работе он находил ту спасительную отдушину, лекарство от одиночества. По большому счету он был безразличен проходящим мимо него людям, но уж лучше так, чем в четырех стенах бобылем сидеть.
        Старик уже пятый год работал обычным консьержем в новом высоченном красивом доме на соседней улице. Заработок был безобразно маленьким, но дома в одиночестве он просто не находил себе места. Его рабочий пост располагался в стеклянном аквариуме между лифтовым холлом и вестибюлем на первом этаже подъезда. Пожалуй, вся его работа сводилась к торчанию на своем посту за широченным столом с пятью мониторами и телефоном. Да! И еще ему нужно было качать головой, когда с ним здороваются. Все остальное было даже не работой, а спасением от набившей оскомину рутины. Периодически службу разнообразила всякая приятная мелочовка. Иногда он придерживал двери, когда заносили что-то крупное. У него оставляли ключи, записки, коробки, сумки, просили проследить за детьми, во сколько они возвращаются из школы, напомнить о том и о сем, а также множество других мелких поручений, которые делали его причастным к жизни людей, населявших большой дом.
        Дом был с претензиями на эксклюзивность. Старик посмеивался над пустыми понтами, которые сквозили здесь на каждом углу. Его развлекало то странное название «лобби», которым обзывали вестибюль, или подъезд, или парадное. Да и много еще чего глупого и странного происходило вокруг. В этот дом консьержами брали только мужчин, или, точнее говоря, таких стариков, как он. Зато называли их оперативными дежурными. Консьержей одевали в форму охранников, эффектно выглядящую внешне, но сделанную настолько похабно, что плеваться хотелось. В черных брюках, голубой рубашке и синем кителе он напоминал себе проводника поезда. Единственным отличием от сотрудника железной дороги была небольшая фуражка с лакированным козырьком, копирующая форменные фуражки американских полицейских времен сухого закона.
        Так и сидел он в своем аквариуме сутки через трое, наряженный в одежду проводника, в полицейской фуражке. Раньше они менялись в семь утра, но месяц назад график сдвинули, и теперь он должен был заступать на смену в шесть часов. Кого-то это устраивало, кого-то - нет, старику это было безразлично. Да и причиной таких фатальных изменений он совершенно не интересовался.
        Проснувшись, первым делом он померил давление, а потом сделал зарядку, умылся, позавтракал и приступил к стандартному ритуалу сборов на работу. Долго собирал себе еду, тщательно ее упаковывал и укладывал в старый, видавший виды портфель. Старик полировал начищенные ботинки, придирчиво осматривал отглаженную с вечера форму. Потом укладывал в портфель завернутые в газету тапочки, старое застиранное полотенце, заветный мешочек с лекарствами и прочий мелкий скарб, который брал с собой на каждую смену.
        Вышел он, как обычно, за двадцать минут до начала смены. Скользкая весенняя погода его не радовала, и он пошел напрямую через дворы, а не через сквер. За счет этого затратил на дорогу не пятнадцать минут, а всего десять, чем слегка удивил напарника.
        Сменщик встретил его без обычной тупой шутки: «А чего тебе тут надова, Ефимыч?» Значит, у пузатого Пети неприятности. Если он так не шутит, значит, у него какие-то нелады в жизни. Наверное, опять с женой поругался, или сын пришел домой пьяный в стельку. Старик из вежливости поинтересовался у Пети, как его дела, и, услышав в ответ очередной многоэтажный пассаж, где упоминалась Петина жена, сразу успокоился. Все в Петиной жизни было по-прежнему.
        Они расписались в журналах, передали ключи и карточки, и Федор Ефимович занял боевой пост за столом напротив большого раздвижного окна. Передача смены прошла как обычно. На мониторах бегали черно-белые фигурки, по кабельному телевидению он вполглаза смотрел скучную передачу про ловлю жемчуга в каком-то южном море, а потом про природу Антарктиды. Ему было все равно что смотреть. Не любил он только новостей. Стариковское сердце всегда сжималось, когда он слышал всякие неприятности про спад в экономике, катастрофы, гибель людей, грядущий конец света. Возраст, наверное.
        Практически сразу он заметил некоторые странности, выбивающиеся из ритма стандартной, как бой курантов, смены.
        Старик условно делил проходящие потоки жильцов на несколько групп. Сначала уходила первая смена - жаворонки. Это он так назвал тех жильцов и их ненаглядных чад, которые двигались мимо него с семи до половины девятого, поток практически затихал к девяти. Потом до одиннадцати было затишье с редкими проплывающими за стеклом фигурами. А где-то без четверти одиннадцать выходила вторая смена жильцов - утки. Ее не такой уж значительный поток иссякал уже в половине двенадцатого, а в полдень сходил на нет. И так далее. Одна смена меняла другую. Люди уходили и приходили. Кто-то с ним здоровался, а кто-то даже не обращал на него внимания.
        А вот сегодня все было не так. Поток первой смены был многочисленным и рваным. Люди почти в равном количестве и приходили, и уходили! Такой хаос в людском движении перед его окном комкал обычный ритм. А перемен старик тоже не любил. Жизнь научила не ждать от них ничего хорошего.
        «Эх, как бы давление не скакнуло», - меланхолично подумал он.
        Вторым пачкавшим день пятном были подростки. Они странноватой стайкой кучковались около второго входа в его подъезд. Так бы их тут не оказалось, но нерадивые строители демонтировали почти всю ограду вокруг жилого комплекса и по-советски неторопливо стали заливать могучий фундамент под новый забор. Судя по размеру и форме фундамента, на нем должна была быть возведена высоченная крепостная стена с бастионами, капонирами, казематами и редутами.
        Появление маргинальной компании лежало на совести охранников сторожившего их ЧОПа[1 - Частное охранное предприятие.] - все-таки это их упущение. Вообще-то сейчас подростки толкались совсем рядом с выездом из подземного паркинга. Чоповцы просто обязаны были их заметить и принять меры.
        Подростки были какими-то совсем уж отвратительными - в грязной рваной одежде с большими пятнами. Да и двигались они совсем уж странно - волочили ноги, вытягивали руки, качались, падали, запнувшись за низенькие клумбы. Их можно было принять за очень пьяных, но даже для набухавшихся алкашей это было слишком.
        - Лимита поганая, понаплодили наркоманов, житья теперь совсем нет, - заворчал вполголоса старик, стравливая закипающее раздражение.
        Дед поставил настольный календарь так, чтобы тот закрывал нецветную картинку на крайнем мониторе. Пусть с этими отбросами разбираются профессиональные охранники ЧОПа, пускай из подземной парковки поднимутся или от ворот придут.
        - Опять, наверное, около цирюльни отираются. Курят с тамошними профурсетками. А ведь, наверное, женатые, и дети у них есть, - привычно забубнил старик.
        Цирюльней старик называл СПА-салон и салон красоты «Гармония» на первом этаже стилобата соседнего корпуса. Курящих женщин он не любил, считая их вульгарными и доступными. Охранники частенько отирались возле «Гармонии» и флиртовали с тамошними сотрудницами.
        - Пусть эти лбы здоровенные хоть разок зады свои от кресел оторвут. А то понаели морды бегемотские, хоть в плуг запрягай, а толку от них как от пугала огородного. С виду они только страшные, - бубнил он себе под нос.
        Между консьержами ТСЖ[2 - Товарищество собственников жилья.] и охранниками ЧОПа была некоторая напряженность в отношениях. Наряженные в форму консьержи превратились для скучающих охранников в постоянные мишени для насмешек и обидных издевок. Консьержи платили простоватым охранникам всякими мелкими гадостями, но до открытого конфликта дело пока не доходило.
        Привычка говорить с самим собой пришла к нему одновременно с бессонницей, практически сразу после смерти ненаглядной Софьюшки. Ну почему тогда Господь его тоже не прибрал? Ведь говорят, что старики друг без друга не живут долго. А вот оно, опровержение в его лице. Уже который год старик бобылевал в одиночестве, почти каждый день вспоминая Софьюшку.
        Вдруг в дверь забарабанили. Громко так, настойчиво. Вот наглецы! Там же домофон есть. На экране монитора стояла черно-белая растрепанная девчонка и молотила ногами в дверь. Вот дура! Дверь отмывать придется. На другом мониторе появился пьяный вдрызг парень. Разорванная грязная одежда и шатающаяся походка парня, да еще то, что он шел с вытянутыми вперед руками, качнули весы выбора в пользу тарабанящей в дверь хулиганки. В другой ситуации он бы ни за что не открыл дверь, хоть затарабанься. Ходят тут всякие. Сначала кнопку интеркома нужно нажать, потом вежливо объяснить, чего нужно, а вот уже после этого он решит - пускать гостя или не пускать. Во всем должен быть порядок.
        Щелкнул магнитный замок, запищал интерком, сообщая о том, что дверь открыта. Девка запрыгнула в подъезд как ошпаренная. Дверь хлопнула с громким металлическим лязгом. Ах ты, лярва непутевая! Доводчик двери только две недели назад новый поставили. Если сломают, опять чинить придется.
        Дед встал из вертлявого кресла и с грозным видом высунул голову в свое открытое окошко. Но резкий окрик так и остался у него в легких. Девка со всей силы тянула ручку подъездной двери на себя, нелепо упершись ногами в порожек под дверью. Можно было сказать, что она практически висит на ручке двери, отклячив налитую крепкую задницу в сторону деда. Девка еще подвывала от жути и визгливо кричала на дверь:
        - Чего тебе надо, дебил?! Отстань от меня! У меня папа милиционер! Вы-ы-ы-у-у-у-ы-ы-ы. Мама-а-а-а!
        Крики девки сорвались на истеричный визг. Дед отклонился назад и посмотрел в мониторы входной группы. Перед дверью стоял тот самый пьяный парень, который топал вслед за девкой.
        - Вот блудня, сначала задом крутят, сиськами трясут, а потом сопли кулачком размазывают, - пробубнил старик себе под нос.
        Почему-то он решил, что пьяный пристал к девке, польстившись на ее окормленный зад и прочие прелести.
        - Скромнее надо быть. Тогда и алкаши всякие клеиться не будут, - продолжил он тихий диалог сам с собой. - Ты дверь-то не держи, я замок заблокировал! Милицию сейчас позовем! Да заткнись ты, дуреха! Весь подъезд переполошишь! - крикнул старик визжащей девке.
        Девка оторвалась от двери и, мухой заскочив на площадку, прилипла к его окошку.
        - Дедушка, миленький. Меня убить хотят. Спасите меня, укройте куда-нибудь, - затараторила беглянка.
        - Да не переживай ты. Тут знаешь какая охрана. А двери какие! О-о-о. А камер сколько понаставлено. Сейчас все безобразия твоего ухажера запишут, а потом отправим его куда положено. Пусть ума наберется.
        - Да никакой он не мой. Дедушка, а можно я у вас посижу?
        Старик задумался. Опасной девка не выглядела. Скорее жалкой и, разумеется, испуганной.
        - Ладно, сиди.
        Пускать ее не хотелось, дед снимал на работе начищенные до блеска ботинки и сидел в мягких замшевых тапочках. Вид у него от этого делался комично-несерьезным. Он старался, чтобы никто не заметил его маленького нарушения дисциплины.
        - Да успокойся ты, милая. Уже все позади. Никто тебя здесь не тронет.
        Девка уселась на топчан. Слезы градом катились из ее голубых глуповатых глазок. Он протянул ей пачку обычных столовых салфеток.
        Напустив на себя серьезный, внушительный вид, старик вернулся к мониторам. Парень толкался в дверь всем телом. Он даже рассек себе лоб о металлические декоративные завитушки на двери. Вот это да! Наверное, тоже наркоман. Старик нажал кнопку вызова старшего смены на аппарате внутренней связи.
        - Здравия желаю. Терешкин говорит. Третий дом, первый подъезд. Докладываю: во входную дверь пьяный какой-то ломится, а у второго выхода какие-то подростки толкутся. Тоже пьяные, наверное.
        - Принято, ждите, - прозвучало в трубке, и запищали частые гудки.
        В милицию пора звонить. Он набрал «02» на телефоне. Девка за спиной звонко сморкалась в салфетки и жалобно всхлипывала. Шел гудок за гудком, но трубки никто не поднимал. Совсем обленились, взяточники!
        Наконец в трубке щелкнуло, приятный женский голос осведомился о его персоне и о причине вызова. Старик церемонно назвал свои должность, фамилию, имя и отчество, сообщил адрес и пожаловался на хулигана, упомянув о потерпевшей.
        - Вызов принят. Ждите экипаж патрульно-постовой службы.
        Парень все так же стоял у двери, но биться перестал. По идее его уже должны были заметить. Старик нехотя всунул ноги в начищенные ботинки и туго завязал шнурки. Нужно было выглядеть как следует, когда начальство появится или милиция приедет.
        Дед налил из чайника воду в кружку и принес ее икающей девке. Она уже не плакала, но губы у нее дрожали по-прежнему, да она вообще вся дрожала. Вот непутевая. Тут солнце только пригревать стало, а она уже с голыми коленками по улицам прыгает, да и курточка совсем коротенькая. Наверное, чтобы пирсингами своими сверкать. Это ж надо, моду какую вывели. Пупки себе прокалывают! В стародавние времена только патлы да клеши носили, чтобы выпендриться, теперь уж и резать да колоть себя стали. А что дальше будет? Руки-ноги отрезать начнут для оригинальности?
        Старик услышал звук открывающихся дверей лифта. По плитке лифтового холла звонко зацокали женские каблучки.
        Он суетливо выглянул в окно. Мимо него быстрым шагом прошла молоденькая фифа из самой дорогой квартиры всего жилого комплекса.
        - Здравствуйте! - поздоровался с ней старик.
        Фифа демонстративно проигнорировал его. Он не обиделся. Его это даже не задело. Уже после первого месяца работы на этом месте он отгородился своим стеклом от всякого негатива со стороны жильцов. Старик будто смотрел сериал, который шел на громадном экране его окна. Люди играли там роли плохих и хороших, добрых и злых персонажей. Без негодяев и злодеев сериал был бы пресным и скучным. Фифа играла роль высокомерной противной особы с мерзким характером.
        Как и любой из зрителей сериала, он всегда старался предугадать события, которые произойдут. Он пытался разгадать каждого персонажа - как кроссворд или ребус. Ему было интересно. Со временем он начинал подмечать такие тонкости, которых не замечали окружающие. Допустим, он знал, что бизнесмен с четвертого этажа воспитывает не своего сына. Его жена согрешила с его же самым близким другом. Никто не знал, а старик знал, то есть догадывался. Мальчик был очень похож на мать, но нос… Нос был точной детской копией носа лучшего друга бизнесмена. Старик еще в молодости заметил, что близкие родственники похожи носами. Человек худеет и толстеет, отращивает усы и бороду, однако нос у него меняется незначительно.
        Сейчас консьерж смотрел на спину фифы в яркой спортивной жилетке.
        - Девушка, - он не помнил, как ее зовут, - там хулиган за дверью опасный. Я милицию вызвал.
        Она смерила его презрительным взглядом высшего существа и пошла дальше.
        - Он девушку чуть не убил. Преступник там, - успел крикнуть он ей вослед.
        Старик недолюбливал высокомерную особу, но не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось.
        Дамочка замерла прямо перед самой дверью. Она раздраженно развернулась на каблучках, бросила на него уже гневный уничтожающий взгляд, как будто это он притащил туда пьяного хулигана специально для нее.
        - Так вот не сказал бы этой мамдели про хулигана - вот попрыгала бы она тогда, - пробурчал старик себе под нос. Слово «мамдель» он подобрал из лексикона завсегдатаев приподъездных скамеек его старого дома, которые в любую погоду сидели там как куры на насесте, перемывая кости соседям и родственникам. Сплетницы еще любили обсуждать сериалы и здоровье, но перемывание костей и наклейка ярлыков стали для них неким высшим служением на этом свете.
        Мамдель опять молча процокала по плиткам пола мимо него в сторону второго выхода.
        - Там тоже хулиганы, но их там человек пять. Наркоманы, по-моему.
        - А вы чего тут сидите? Я опаздываю! Вам за что деньги платят? Будьте любезны выполнять свои обязанности. Боже мой! Проклятая Рашка! А еще говорят, что страна европейского уровня.
        Фифа остановилась прямо перед ним.
        - Делайте же что-нибудь! Я не собираюсь по вашей милости опаздывать. У меня запись. Понимаете?
        Ответить он не успел. Запищал домофон, послышалась возня и ругань:
        - Да чтоб тебя!.. Отвяжись… - Дальнейшие звуки были из уличного лексикона.
        В подъезд заскочил композитор Лернер. Франтоватое короткое пальто на нем было испачкано грязью и кровью. Очки слетели с головы и покатились по полу.
        - Безобразие! Что тут творится?! От бомжей уже житья не стало. Скоро из своих помоек на кухню ко мне переберутся.
        Он на ходу вытирал окровавленную руку. Плотный, коренастый, весь заросший волосами, Лернер напоминал сейчас разозленного медведя, которого нарядили в дорогие шмотки и лакированные туфли. Он даже очки с пола не поднял от возмущения.
        - Вы почему такое допускаете? На меня напали прямо у дверей моего дома, - наскочил он на деда с другой стороны.
        - Я уже милицию вызвал… - Старик оторопело попятился внутрь своего аквариума.
        «Эх, плакала моя работа. Выпрут, как пить дать», - подумал он. Зная склочный характер обидчивого деятеля искусств, Федор Ефимович не сомневался, что его с шумом и помпой выпрут из штата консьержей ТСЖ, чтобы ублажить пылающего праведным гневом Лернера.
        А работал старик здесь уже больше пяти лет. В те далекие времена, разжалобив кадровичку, он убедил ее скинуть ему пять лет при устройстве на работу. Сейчас ему было уже семьдесят, но он всегда выглядел моложе своих лет. Развеселило, когда его поздравили с 65-летием и вручили грамоту за безупречную службу на протяжении пяти лет. Три знаменательные даты как-никак: 70-летие, 65-летие и 5-летие безупречной службы. Анекдот, одним словом. Кадровичка давным-давно уволилась, а карточка Т-1 у него в личном деле так и осталась прежней. Да на консьержей вообще мало внимания обращали.
        - А если у меня заражение крови будет? Или этот сумасшедший больным каким-нибудь окажется? Вы за это отвечать будете? - Композитор махал своими толстыми волосатыми окровавленными пальцами перед лицом старика. - Да я вашу контору дяди Никанора по миру пущу. Руки - это мой инструмент. Они бесценны. Вы можете это понять?
        - Да что они вообще понимать могут? Бездарный народ, элементарную охрану организовать не могут. Вот в Швейцарии… - вторила композитору фифа.
        Экзекуцию старика прервали выстрелы с обратной стороны дома. Все участники безобразной сцены переглянулись. Старик, сразу бросив своих «собеседников», быстрым шагом прошел через лифтовый холл и тамбур лестничной клетки ко второму выходу из подъезда. Приложив болтавшуюся у него на шее карточку к белой коробочке, он открыл дверь.
        На грязном газоне с мокрой прошлогодней травой валялись трое хулиганов. Четвертого ломали мордовороты из охраны парковки. Пятый хулиган беззвучно трепыхался на земле, скованный наручниками. Лоб у него был рассечен до кости. Двое охранников бросили связанного брючным ремнем хулигана рядом с его подельником. А вот затем они кинулись к третьему охраннику. Он лежал на спине практически вплотную к бетонному крыльцу черного хода, и старик его поэтому сразу не заметил.
        - Старый, хрен ли встал? «Скорую», милицию вызывай! - крикнул ему высокий охранник, кажется, Володя его звали.
        Руки и ноги раненого бойца мелко и часто тряслись. Охранники зажимали ему обильно кровоточащую рану на шее.
        Старик сразу побежал в свой аквариум. Дрожащие пальцы предательски попадали мимо кнопок. Набрать злосчастный спасительный номер никак не получалось. Наконец он дозвонился до «скорой» и сделал вызов. Второй раз вызвать милицию он не успел. Запищал сигнал двери. Мимо остолбеневших жителей порывисто прошел охранник Володя. Вся одежда охранника была заляпана кровью и какими-то ошметками, еще от него несло резким противным запахом. Композитор закатил глаза и боком завалился на фифу. Мамдель взвизгнула от неожиданности и обеими руками оттолкнула от себя сомлевшего Лернера. Композитор кулем плюхнулся на твердый пол, крепко приложившись о него косматой головой, но дела до него никому не было.
        Володя кинул на стол черную обрезиненную дубинку-фонарь, вырвал телефонную трубку у деда из рук и набрал номер.
        - Семенов, старший смены говорит. Главному доложи. На третьем доме ЧП. Нападение на охранников. Трое нападавших убиты, двое задержаны. Личный состав понес потери. Я ранен, Богомольцев ранен, но легко, Сивоша убит… Убит говорю. Трупы, мля! Давай вызывай кого положено, людей пришлите на усиление.
        Фонарь охранника практически бесшумно прокатился по столу, оставляя рубчатый кровяной след обрезиненной рукояти и дефлектора, а потом упал за стол. Трубка легла на стол. Охранник выдернул кипу салфеток у замершей как соляной столб девки и приложил их к кровоточащей руке. Было так тихо, что легкое шуршание салфеток казалось скрипом наждачной бумаги.
        На ремне охранника зашипела рация.
        - Владик, прием, слышишь меня?
        - На связи, прием, - отозвался охранник.
        - Сейчас Кожин к тебе должен подъехать. Они еще людей к нам отправляют.
        - Принято. Я сейчас в первом подъезде. Потери у меня: двухсотый есть.
        Дальнейшего разговора старик не мог разобрать. Охранник вышел из его комнатки и остановился возле лестничной клетки. Голос и звуки рации рикошетили эхом от бетонных стен, сливаясь в чудовищную какофонию.
        «Так он Владислав, оказывается. Вот чертова память», - пронеслось в голове старика. Он уже достал аптечку и начал распаковывать вату и перевязочные пакеты. Пластмассовые флакончики с хлоргексидином и перекисью водорода выскользнули из рук старика мокрыми карасями. Ему на помощь пришла спасенная им беглянка.
        Владик вернулся в аквариум и вопросительно посмотрел на ползающих по полу старика и девку.
        - Позвольте я вам ранку обработаю и повязочку наложу. Вы так инфекцию можете подхватить, - стала объясняться отошедшая от истерики девка.
        Охранник, оценив прищуренным взглядом степень своего доверия к юной пигалице, подобрел лицом и протянул ей окровавленную руку. Она как-то уж совсем сноровисто покрутила его кисть и взяла из рук старика пластмассовый флакончик.
        Охранник внимательно рассматривал скрючившегося на площадке Лернера.
        - А с этим что? Ой, больно! - Владик выдернул окровавленную кисть из руки девки.
        - На него тоже напали, но на другой стороне. С главного входа… - начал было говорить старик.
        Охранник взглянул на мониторы: сейчас перед входной дверью было пусто, а вот на гостевой парковке перед домом пусто не было, там все тот же напавший на девку парень ломился в дверь припаркованного джипа. Водитель джипа не стал испытывать свою машину на прочность, а просто сорвался с места, опрокинув хулигана на соседнюю машину. Противно завыла сигнализация.
        - Твою ж мать! - крикнул охранник и побежал на улицу.
        Хлопнула дверь.
        Подбежав к настырному хулигану, охранник со всей силы ударил того рукой в голову. Монитор не мог передать звука, но по разеваемому рту можно было понять, что охранник кроет матом этого наркомана. В том, что тот наркоман, Федор Ефимович уже не сомневался. От увесистых ударов охранника парня мотало из стороны в сторону, но он даже не уклонялся от ударов и не пытался закрыться. Несмотря на боль, он лез на Владислава с тупой и неумолимой упертостью.
        «А может, он совсем боли не чувствует? Под кайфом, наверное, наркоманище несчастный», - подумал дед.
        - Мамочка-а-а, - за спиной старика вновь начала подвывать спасенная им девка.
        Взбешенный охранник бросил наркомана через бедро, только высоко сверкнули красные кроссовки обкуренного. Старик аж зажмурился, таким страшным ему показался удар тела об асфальт. Дальше началось совсем невообразимое. Наркоман поднялся на руках и пополз в сторону охранника. Наверняка от удара ему перебило хребет. Владик пятился спиной к двери, а наркоман полз вслед за ним, волоча безжизненные ноги. Крепкий с виду охранник ударил несгибаемого наркомана ногой по голове, потом еще и еще раз. Каждый пинок тяжелого ботинка на какое-то время останавливал наркомана, его голова моталась от ударов, он падал, но все равно поднимался и полз. Челюсть у наркомана отвисла и свободно болталась. Наверное, ему охранник и челюсть сломал. Затем Владислав и непобедимый наркоман исчезли из поля зрения камер.
        Примерно через три минуты в дверь опять замолотили. Это охранник подошел к двери вдоль стены по отмостке. Старик, торопясь, нажал на кнопку.
        Когда охранник вошел, на нем лица не было. Здоровый мужик был бледен как полотно, зрачки глаз были расширены почти на всю радужку, его покачивало. Кулаки у него были изодраны, на пол густыми каплями сочилась кровь. Старик вышел ему навстречу, боясь, что тот упадет.
        - Слышь, дед. Это чего такое творится? Я его в отбивную размесил. Я же об него руку себе сломал. А ему хоть бы хны. Да мне в горах так страшно не было!
        Владик сел на небольшой мягкий пуфик из ряда таких же пуфиков вдоль стены и замер с округлившимися глазами.
        - А ты его куда дел-то, милок? - осторожно спросил старик.
        - А? - вынырнул из прострации охранник. - А я его это… Я его в приямок сбросил. Решетку поднял - и туда его, на бетон бросил. А решетку потом закрыл. Мы же сегодня троих из ружья положили. Насмерть! Дед, что же будет?
        - А давайте я вам ранки обработаю. Мы же не закончили, - опять вмешалась девка со своей инфекцией.
        Со стороны лифтового холла раздался резкий звук. Лернер громко пустил ветры. Старик вздрогнул от неожиданности. На самой верхней ступеньке коротенькой лестницы маячил композитор, лохматый и страшный, как бабайка. Похоже, девка уже успела привести его в чувство или он сам очухался.
        - Ага. Надо обработать, - бесцветным голосом отозвался охранник.
        Это окончательно вывело ситуацию из кратковременного ступора. Девушка легкой пружинкой подскочила к охраннику и склонилась над ним. Сноровисто закатала рукава куртки и рубашки на обеих руках и продолжила осмотр. Она ловко ощупала руки Владислава.
        - У вас на правой руке пястные кости сломаны и мизинец вывихнут. Это как минимум. Вправить нужно и кости на место поставить.
        - Делай что знаешь, - совершенно безразлично сказал охранник.
        Старик не видел, что там происходит. Охранник сначала весь вскинулся и зашипел от боли, а через некоторое время заорал благим матом.
        - Ничего, ничего, сейчас только повязочки наложим, и все. Вам обязательно в травму сегодня обратиться надо. И еще рентген нужно сделать. Вдруг еще имеются повреждения.
        Охранник зарычал.
        - А у вас еще бинты есть? - спросила девка у старика.
        - Нет. Это все.
        - Хорошо, что у вас хлоргексидин оказался и перекись, - сказала она старику. - А на рассечение швы накладывать придется, края стягивать, травмпункта вам не миновать, - обратилась она уже к охраннику.
        - Угу, - отозвался Владислав.
        Композитор голосом умирающего лебедя запричитал, упершись головой в белую бетонную стену:
        - У меня же тонкая душевная организация. Я даже ужасы не смотрю и криминальные новости пропускаю. А тут такое творится!
        - Заткнись, тонкая организация. Живой остался - радуйся, значит. У меня сейчас бойца насмерть загрызли, а ты тут о пальцах ноешь, - рявкнул на композитора Владик.
        - Не ругайтесь на него. У него тоже ранение, связки и суставы повреждены к тому же. А вы, дяденька, домой идите умыться и переодеться, а потом тоже в травмпункт, - осадила обоих мужиков девица.
        - Ты, наверное, врач, красавица? - спросил у нее охранник.
        - Нет, я медсестра из детской поликлиники. Сегодня по плану грудничков на своем участке обходила.
        - А где же ты, милая, того младенца-то подцепила? - участливо спросил у нее старик, намекая на того самого наркомана.
        - Он прямо перед домом стоял. Голова в крови, одежда в крови. Я просто подошла спросить, думала, ему помощь нужна, а он меня хватать стал. Я как увидела его глаза, так и пустилась бежать. Ужас такой жуткий. Сумку в него бросила и побежала. А с другой стороны такой же идет. Я вот к вам и стала стучать.
        - Да, глаза, - встрепенулся охранник. - Я такого ужаса в жизни не видел. В глаза смотрел человеку, которому голову отрезали, а такого не видел. Не было у меня такого в жизни.
        - Убирать их надо, а то скоро дети из школы пойдут. Напугаются, или еще что похуже случится, - забеспокоился старик.
        Милиция все не ехала. Но появился микроавтобус охранной фирмы. Приехал замдиректора и какой-то человек в военной форме без знаков различия, с ними было два вооруженных охранника.
        Трупы на газоне накрыли черной пленкой и огородили участок импровизированным заборчиком из строительных поддонов. В помощь охранникам председатель ТСЖ прислала двух дворников и недовольного электрика.
        Скрученных хулиганов закрыли в техническом подполье. Там клетка из арматуры была типа обезьянника, в ней раньше строители свой хлам хранили, а теперь как камеру решили использовать. Непробиваемого наркомана оставили там же, в приямке. Вроде как он сам решетку поднял и спрыгнул туда. А загрызенный охранник, к счастью, живым оказался, только умом повредился, на всех кидаться стал. Его связали и вместе с Владиком отправили на микроавтобусе в больницу.
        Появившийся охранник с замом и незнакомым полувоенным остались дожидаться милиции. Председатель ТСЖ крутилась возле них, кудахча как квочка на яйцах.
        Медсестра повела трясущегося словно желе композитора в его квартиру.
        Только сейчас старик понял, что фифа исчезла.
        Жила она на самом верхнем этаже, в двухэтажной квартире с большими лоджиями, зимним садиком и террасой на крыше. Во всех четырех домах-близнецах была только одна такая квартира. Сами хоромы принадлежали странному лысоватому мужику за сорок с совершенно бесцветным лицом. Утром он уезжал около десяти часов в сопровождении водителя и двух охранников, а вечером около десяти возвращался с той же обслугой. Старик был уверен, что, если увидит его без охранников и в обычном тренировочном костюме или свитере, - ни за что не узнает. О нем было известно только то, что фамилия его Петров. Кем ему доводилась фифа, старик не знал.
        - И куда эта мамдель делась? - забурчал старик. - Убегла, как только жареным запахло. Вот так упадешь на улице, и все перешагивать тебя будут.
        Чоповский зам потребовал от него рапорт, а полувоенный долго и тщательно объяснял ему, что и как нужно говорить милиции, а чего не нужно говорить. Потом председатель ТСЖ его долго расспрашивала о том, что произошло.
        Вдруг в дверь опять забарабанили. Старик в испуге бросил взгляд на экран. Ох, слава богу. Приехала Роза Марковна - мать композитора Лернера.
        Розу Марковну старик любил. Тучная и безмерно энергичная дама всегда появлялась как торнадо, неизменно поднимая вокруг беспорядочную суету. Сноху она грызла хуже хорька в курятнике, а двух внучек буквально душила своей необъятной любовью. Возникал один вопрос: как она успела за такое короткое время добраться сюда из Звенигорода, куда ее отправили в подмосковную ссылку?
        - Где мой мальчик? Что случилось? На него напали? Федор Ефимович, дорогой мой, скажите, что тут произошло? Миленький, что с моим мальчиком? Вы же его знаете, он так заботится о моем больном сердце, он мне опять будет тайны делать. Но неизвестность меня ножиком терзает. Скажите мне, что случилось? Мне врач звонила, какая-то молоденькая девочка. Не томите, что с ним?
        - Не беспокойтесь, пожалуйста, Роза Марковна. У нас тут хулиганы…
        - Ой, ой, ой! Мое сердце! Я чувствовала, я знала, добром это не кончится. Он жив? Скажите, его сильно убили?
        - Хулиганов обезвредили охранники. А он…
        - Вот несносный мальчишка. Я же говорила, что он всегда сует нос не в свое дело. Зоей Космодемьянской себя почувствовал. Он же такой правдолюб да еще горячий, как мамина каша. Всегда ему достается за других. Да-да-да. Ему рядом нужен друг и советчик. Я сегодня же возвращаюсь к нему. И теперь он не отвертится.
        - Его за палец укусили.
        - Откусили палец?
        - Нет. Просто укусили.
        - Собака? Бешеная собака?
        - Нет, хулиган укусил. Здоровый, в смысле не больной, хулиган-наркоман.
        - Наркоман? Божечки! Я вылечу своего мальчика!
        Не дождавшись лифта, Роза Марковна затопала вверх по лестнице. В каком виде она доберется до третьего этажа? Что она доберется, старик нисколечко не сомневался. Роза Марковна была доброй женщиной, очень доброй, пусть даже по-своему, но только от нее старик получал ту искреннюю доброту, которой ему так не хватало. Каждый раз, когда приезжала, она угощала его котлетами, тефтелями, печеньями, салатами. Пусть это даже было то, что не съели ее сыночек со снохой и внучками и что жалко было выбрасывать. Но все было по-домашнему вкусным и свежим. Хотя дело было совершенно не в этом. Она всегда интересовалась его здоровьем, искренне сопереживала его суставам и повышенному холестерину, а давление и гипертония были ее любимейшей темой. Теплое участливое внимание к одинокому старику - вот что было важно. Только это было самым ценным в его одинокой жизни. Самым ценным после дочери, которой он не видел уже больше десяти лет, и внуков, которых он никогда не видел вообще, кроме как на фотографиях.
        Утихшее было броуновское движение в подъезде возобновилось. И началась какая-то нездоровая суета.
        Появились люди с сумками и баулами. Было похоже, что начался массовый переезд или все собирались уехать пожить на дачу, а может, в путешествие или турпоход. Все четыре лифта двигались непрерывно. Старик выкрутил болтик из рычагов автоматического доводчика двери, чтобы не сломали, и распахнул дверь настежь. Другие что-то выспрашивали и выясняли у отъезжающих. Появились еще охранники, уже с ружьями.
        Старик вежливо здоровался с жильцами. Но по растерянным, испуганным или напряженным лицам он понимал, что разговаривать с ними не стоит.
        Вернулась фифа. Она вела себя так, будто ничего не произошло.
        Около четырех подъехал здоровенный тонированный Cadillac Escalade, из него выкатился армянин Казарян. Он всегда выходил прямо около подъезда, а в паркинг водитель ехал уже без него. Он единственный, кто никогда не спускался на подземную парковку.
        - Здравствуйте, Тамар Саркисович.
        Казарян растерянно кивнул ему и зачем-то положил в окно стодолларовую купюру, но потом вернулся от лифта и забрал ее.
        Сегодня с ним тоже было что-то не то. Сверкающий огнями, как новогодняя елка, «кадиллак» остался у подъезда, да и Казарян шел молча. Обычно он вышагивал, шумно решая все свои бизнес-вопросы по телефону громко, на весь двор. Он орал в трубку так, что, наверное, собеседники могли услышать его и без телефона. Каждый божий день он шел из дома в машину и из машины домой, оглушая весь двор своими важнейшими телефонными беседами. Говорил он на армянском, на русском и на корявейшем английском, перемежая свой диалог толерантным русским матом. Старик слышал, как над ним украдкой потешались подростки, особенно над его английскими разговорами. На английском он говорил что-то особенно смешное.
        Казарян со всеми вел себя или надменно, или заискивающе, а со стариком всегда разговаривал подчеркнуто уважительно - тем он и ему нравился. Еще Казарян до умопомрачения любил своих толстых детей, засыпая их подарками и заграничными поездками.
        Казарян спустился вниз минут через пятнадцать вместе со своим семейством: маленькой тихой улыбчивой женой и тремя закормленными отпрысками. Обычно шумные и эмоциональные, дети вели себя странно тихо.
        Черный «кадиллак» сорвался с места и исчез.
        Уже после половины пятого приехала жена композитора с дочками. Она не стала спрашивать старика о том, что тут произошло, а сразу прошла в лифтовый холл. Увидев там очередь, потащила детишек на лестницу. Его удивило, что от композитора до сих пор не вернулась медсестра.
        Глава 2
        Заразное бешенство
        Милиция так и не приехала. С улицы доносились выстрелы и завывание сирен. Подъезжала «скорая».
        Старик по-прежнему смотрел свой бесконечный сериал про жильцов этого дома. Сегодня сериал ему не нравился: возникало гнетущее впечатление. Он прекрасно помнил начало войны, хотя был тогда еще ребенком. Сначала была какая-то напряженная бравада, все говорили о том, что две недели, ну месяц - и Гитлера поганой метлой отправят в его Берлин. А время все шло и шло, а Гитлер все не выметался и не выметался. Наступила холодная страшная зима. Тогда он почувствовал вокруг страх и какую-то унылую безысходность. Сейчас вокруг происходило то же самое. По крайней мере, внутреннее ощущение было таким же.
        За трупами убитых хулиганов так никто и не приехал. Похоже, что до происшедшего убийства никому и дела не было. Ни милиции, никого из официальных властей за весь день старик не увидел.
        Сериал продолжился очень плохо. С улицы опять звучали выстрелы. С лестничной клетки донеслись дикие крики, как будто кого-то режут живьем. Крик не только не прекращался, а нарастал и приобретал новые обертона и оттенки. Слышался топот нескольких пар ног. Происходило нечто действительно ужасное.
        С лестничной клетки выскочила жена Лернера. Стоящие в лифтовом холле жители прижались к стенам. Вся растрепанная, без пальто, с кровавыми пятнами на одежде женщина бежала, не разбирая дороги. На одной руке она несла младшенькую девочку, а второй тащила за шиворот старшую. Жена Лернера с дико выкаченными из орбит глазами проскочила через вестибюль и живым тараном ударилась, не снижая скорости, в подъездную дверь. Магнитный замок был заперт, и женщину аж отбросило обратно. Не сговариваясь, все кинулись к ней. Младшенькую девочку безумная женщина прижимала к себе спереди и со всей силы ударила ею в массивную запертую створку да еще припечатала своим телом. Как можно двери не увидеть? Малышка не шевелилась. Старшая девочка не ударилась о дверь, она упала на пол, в руках у матери остался воротник детского пальто. Но старшая девочка тоже лежала неподвижно.
        Все ждущие лифт жители кинулись к обезумевшей женщине и детям. Но тут дверь лестничной клетки распахнулась второй раз. В лифтовый холл заскочило чудовище. Именно заскочило, а не зашло или забежало. Чудовище было Лернером. Было похоже, что его окунули головой в кровавую ванну. Густая шапка волос на голове и беспорядочно торчащая во все стороны борода сейчас слиплись в жуткую африканскую маску. На композиторе был его нелепый халат, напоминающий старую черную шубу из цигейки. Только по этому халату да бочкообразной фигуре старик опознал Лернера. Халат был тоже весь заляпан кровью.
        В вестибюле поднялась жуткая паника. Жильцы и гости, толкая друг друга, бросились к двери. Поднялся жуткий гвалт. Лернер динамичной приседающей походкой прошел мимо аквариума старика. Дверь хлопнула за последним убегающим. Лернер на несколько мгновений замер у самого низа ступеней и двинулся в сторону зарешеченного окна вестибюля. Под окно на скамеечку уложили его маленькую дочку. Беззащитное детское тельце в розовой теплой кофточке, джинсовом платьице и в беленьких теплых колготках лежало, беспомощно раскинув ручки в стороны.
        Вид маленькой розовой ладошки впился старику в душу огненным клеймом. Кровавая мохнатая туша двигалась в сторону ребенка.
        - Нет, нет, не-э-э-эт!!! - заорал старик.
        Он распахнул окно и кинул в спину чудовища журнал, тяжелую металлическую карандашницу и чайник с кипятком. Чудище среагировало только на удар пластмассового чайника по голове. Композитор замер и медленно всем телом повернулся в его сторону.
        - Иди сюда! Иди! Иди ко мне! - кричал старик.
        В чудовище полетели томик Есенина и связка ключей. Жуткая маска монстра раскрылась. Это не маска раскрылась - это распахнулась здоровенная кровавая пасть. Жуткий оскал разорвал слипшуюся от обилия крови бороду.
        Сердце старика замерло. Он весь заледенел. Чудовище кинулось к нему. Единственное, что успел сделать старик, - это упасть на подкосившихся ногах. Жалобно заскрипели подоконник и выдираемая весом чудища алюминиевая рама. На стол плюхнулась туша. Старик, инстинктивно спасаясь от монстра, закатился под стол. Вжавшись спиной в тонкую перегородку под окном, он наблюдал, как две окровавленные босые ноги столбами встали на пол прямо перед его глазами.
        Старик в панике зашарил вокруг себя. На гладком полу не было ничего, кроме фонаря-дубинки охранника. Старик подхватил смешное оружие и выставил его в сторону твари. Чудовище присело на корточки. Совсем по-человечески так присело, как ребенок в песочнице. Только не куличики тварь собралась лепить. Она лезла жрать. Это уже не вызывало никаких сомнений. Пасть вновь распахнулась, и тварюга, опустившись на четвереньки, полезла под стол.
        Единственное, что смог сделать старик, - это ткнуть в пасть монстра фонарем. Раздался треск и щелчки. Монстр сжал фонарь челюстями. Треск был слышен все равно. Тварь стала заваливаться набок. Старик отпустил дубинку, и чудовище гигантским снопом упало на пол, почти перегородив выход из-под стола.
        Федор Ефимович собрался с духом и полез прямо по твари. Его гнал животный ужас. Всего колотило. Он несколько раз подряд сильно ударился головой о крышку стола, но даже не почувствовал этого. О том, что он ударился, ему сообщили только звуки ударов головой.
        Внезапно что-то подхватило его и вынесло в коридор. Это его спасли руки высокого крепкого охранника. Крупный парень одной рукой со всей силы вогнал в голову чудовища пожарный топор, но не лезвием, а обратной, колообразной частью. Страшный зловещий хруст неприятно резанул слух.
        - Дед, как ты? Живой? Он тебя укусил? - Охранник вернулся и навис над ним как мать над ребенком.
        - Девочка. Что с девочкой? Ребенок. Дурак, ребенка спасай! - Голос деда клокотал и хрипел, как перегретый тракторный радиатор.
        Парень поднял старика за шиворот и покрутил как тушку кролика на базаре, рассматривая со всех сторон. Потом усадил деда на пол у стены и внимательно осмотрел его руки.
        - Дед, все в порядке. А на это ты внимания не обращай. Со всеми бывает. Я блевал сегодня с утра, а сейчас ничего.
        Парень оставил Федора Ефимовича, а сам пошел к девочке. Только сейчас старик понял, что обмочился. В штанах было мокро и тепло. Волна накатившего стыда неожиданно выбила наполнявший его ужас. Взгляд старика упал на неподвижно лежащую тушу монстра.
        Тем временем в подъезд зашли трое охранников в черной форме. Впереди шел Акулин - начальник ЧОПа по режиму. Дольше него в охранной фирме не работал никто. Акулин перешагнул через старика и склонился над тушей твари с топором в черепе.
        - Опять такое же. Везде одно и то же. Тришаков, ты как его умудрился топором-то завалить? Мы втроем такого красавца сорок минут назад только из дробовика упокоили картечью в упор.
        - А он неподвижно лежал. Его дед чем-то оглушил, - донесся от входной двери в подъезд голос того самого парня, который помог старику подняться.
        Акулин обернулся и с интересом посмотрел на старика.
        - А ты чего скажешь, старый? - обратился он к деду.
        - Я ему фонарик в пасть засунул, - слабым голосом ответил старик.
        - Фонарик, говоришь, - усмехнулся Акулин.
        Любое слово этого человека было наполнено сарказмом, глумливой издевкой или хамоватым цинизмом. Других интонаций в голосе Акулина старик так и не заметил за все время работы.
        Акулин уперся ботинком в торчащий из головы трупа топор, затем, пошатав, вытащил из пасти монстра фонарь. Он покрутил его в руках, тщательно протер салфетками и прочел:
        - Мэйд ин Ю-Эс-Эй.
        Затем раздались знакомый треск и щелчки, только более громко и отчетливо. На черной коронке вокруг отражателя фонаря запрыгали маленькие голубые молнии.
        - Старый, ты знаешь, что это такое? - спросил Акулин.
        - Да. Это электрошокер.
        - Электрошокер! Это твой билет в колонию для дебильных малолеток и таких героев, как ты. Уголовка это, понимаешь? У нас в стране такие запрещены. Ты че, совсем тупой? И где взял-то такой. Титановый, на хрен… Оружие это. Запрещенное оружие, склеротик.
        Старик попытался собраться с мыслями, чтобы ответить Акулину, но не успел.
        - А, ладно, - махнул рукой начальник по режиму. - Теперь уже, похоже, все равно.
        Фонарь исчез за пазухой у Акулина.
        - Э, орлы. Тащите этого в яму. И это. Старому чего-нибудь подберите. А то от него разит. Еще этих уродов приманит ароматом своим.
        Закончив раздавать указания, начальник склонился над стариком.
        - Э, старый. Тебя этот кусал? - Акулин махнул рукой в сторону трупа. - Дед, ты все правильно сделал. Их только в башку упокоить можно. Герой, молодец-огурец, мля! Смотри. По улицам психи бешеные бегают. Если тебя такой укусит, то все, пипец, скоро таким же станешь. Понял меня? Стрелять в таких надо. Но убить их можно только в голову. Милиция сама таких отстреливает. Трупы уже на улице просто так валяются. Укушенных и окровавленных не пускай. Понял меня?
        Акулин выпрямился:
        - А, чего с тобой говорить. Балласт бесполезный.
        Начальник направился к выходу из подъезда.
        - Э, Тришаков, я вот че подумал. Там в аквариуме за шкафом дверь есть как в «Буратине». Там помещение охраны должно было быть, а эта грымза из ТСЖ каким-то долбаным колдунам в аренду его сдала. Там второй выход на улицу есть. Ломайте дверь. Пусть хреноманты обомнутся. Систему туда тащите. Там даже кабель есть. Если чего, там обороняться можно. И это. Там еще люк в полу есть, в подвал можно попасть и на парковку. Понял меня?
        - Есть. Дверь ломать, систему установить. Принято к исполнению.
        - Доложишь, как у колдунов освоитесь, чмуродей!
        - Есть. - Крупный парень вытянулся по струнке.
        Акулин вышел из подъезда.
        Около маленькой девочки уже суетился другой мужик в форме охранника с красным крестом на белой повязке.
        Тришаков подошел и поднял деда с пола.
        - Не дрейфь, дедуля, все в порядке будет. Ты не менжуйся. Я бы тоже обделался, если бы такой на меня попер, а у меня один фонарик в руках.
        Парень дружелюбно увесисто похлопал его по плечу. В подъезд стали осторожно заходить люди. Мужик в белом халате вынес на руках маленькую девочку на улицу.
        Появились трое охранников со складской тележкой, которые вытащили нечто в халате Лернера из аквариума. Тело полностью скрывал халат. Были видны только кисти рук и уродливая голова с мощными опухолевидными наростами над глазами и громадной пастью. Пастью он действительно напоминал оборотня из фильмов ужасов. Челюсти заметно выдались вперед, так что губы перед ними не сходились вместе, оставляя вечный оскал. Кроме того, щеки композитора были порваны, причем, насколько понял дед, это само чудовище распахивало свою пасть до такой степени, что кожа лопнула. Количества зубов рассмотреть не получилось, но, наверное, их стало больше. Кисти рук тоже заставляли вздрогнуть при взгляде на них. У композитора были крупные руки с толстыми длинными пальцами, но теперь они заметно увеличились, стали узловатыми и обзавелись когтеобразными наростами на последних фалангах. Старик даже не пытался объяснить себе столь разительной перемены во внешности склочного и истеричного, но по-своему хорошего и талантливого человека.
        Кровавые пятна на полу аквариума застелили старым одеялом из дворницкой. Бывшего композитора упаковали в черный полиэтилен, погрузили на тележку и повезли прочь из подъезда, замешкавшись у самой двери.
        Тем временем тройка вооруженных охранников во главе с Тришаковым пошла наверх по лестнице. Ушли они не очень далеко. На лестничной клетке вновь раздались громовые выстрелы. Много выстрелов. Похоже, тройка наткнулась на другую тварь или тварей.
        Охранники бросили тележку с бывшим композитором и побежали на лестницу выручать своих коллег. Через пятнадцать минут появилась тройка. Тришаков тащил на руках второго бойца, а третий зажимал рукой рану на голове. Он был весь в крови. С улицы забежали еще два человека. Через двадцать минут с лестничной клетки вытащили изодранный в клочья труп девки, которую утром спас старик. Он узнал ее только по забавным красным коротким сапожкам на ногах. Вместо головы у нее торчал безобразный кровавый обрубок. Вся верхняя часть туловища зияла рваными ранами от картечи. Девку сразу вытащили и выбросили на улицу.
        Затем вынесли остатки трупа Розы Марковны. Это были именно остатки. Все тело было изгрызено. Жутко воняло испражнениями. Лицо у нее практически не пострадало по сравнению со всем остальным. Шея был неестественно выгнута, а скальп наполовину содран, и сквозь эту рану виднелась глубокая, обрамленная кусками костей вмятина в черепе. Все остальное было превращено в освежеванную и наполовину обваленную тушу, только обвалку проводили не острыми мясницкими ножами, а ЗУБАМИ! Ее труп сразу выкинули во второй выход и сверху накрыли каким-то куском синей ткани - покрывалом или шторой. Роза Марковна так и осталась лежать там.
        У Федора Ефимовича замерли внутри все чувства и эмоции. Он ничего не ощущал, совсем ничего. Он видел все как картинку с экрана телевизора. Старик опять смотрел свой сериал.
        В этом сериале Тришаков с товарищем отодвинули от стены его каморки здоровенный офисный шкаф с папками. За ним оказался не очаг, нарисованный на куске старого холста, а обычная металлическая дверь, покрашенная серой грунтовкой. Дверь открыли весьма своеобразно: рядом с замком выломали кусок газобетонной перегородки, Тришаков просунул туда руку, отодвинул засов и открыл замок.
        Небольшая комната за дверью действительно оказалось похожа на логово чернокнижников. В помещении господствовали все тона черного и бордового. Вдоль стен стояли старинные шкафы и этажерки с книгами и непонятными предметами. Черный кожаный диван и два кресла поражали своей пафосностью. Перед ними стоял низенький журнальный столик в восточном стиле. Но напротив них имелось прямо королевское кресло, обитое пурпурным бархатом, за таким же королевским столом. На столе в беспорядке теснились подсвечники, валялись амулеты, прозрачные и цветные стеклянные шары, карты, непонятные рисунки и прочий хлам. Называлась эта кладовка диковин - «Салон магии мадам Ядвиги».
        Охранников не впечатлил вид колдовской обители. Они свалили все со стола и установили там мониторы, клавиатуры, пульты и системные блоки, принесенные с улицы.
        Громоздкое королевское кресло выкинули в лобби. Кресло почти развалилось от удара об пол. Старик, пораженный красотой мебели, заохал. Ведь раритет, наверное, зачем такую вещь портить. Один из жильцов, усмехнувшись, прокомментировал вандализм охранников:
        - Во! Так это же театральный реквизит списанный. Инвентарный номер вон краской написан. Штамп театра и подписи с обратной стороны. Это примета есть у актеров такая.
        Старик посмотрел на торчащий из пробитой обшивки кусок второсортной фанеры и шляпки обычных гвоздей. Ему впервые за сегодняшний день стало смешно. Выходит, у них тут под боком театральные представления проходили.
        Старика тоже не забыли. Ему принесли комплект формы, но не такой добротной, с обилием карманов, ремешков, кулисок и прочей нужной канители, как у охранников, а старой, наподобие той, которая была у консьержей, но с короткой курткой вместо кителя. Только этот комплект был на два размера больше, чем Ефимычу требовалось. Но и на том спасибо, добрые люди. Ему даже дали уединиться в салоне магии мадам Ядвиги, вежливо подождав, когда он переоденется и приведет себя в порядок.
        К вечеру процедура отбытия жильцов на отдых перешагнула стадию переезда и свалилась в паническое бегство. По лестницам и в лифтах тащили сумки, чемоданы, баулы. Кто-то пытался вывезти мебель, но его избили вместе с помощниками, а мебель разломали. Теперь вместе с бутафорской мебелью в лобби валялся разбитый стол и разломанное кресло из красного дерева.
        Перед домом творилось что-то невообразимое. Автомобили ставили на клумбы и в альпинарий. Машины сталкивались. Люди лезли в драку. В итоге одна из машин полыхнула ярким пламенем. Вместо того чтобы тушить, ее просто столкнули грузовиком в яму для фундамента забора, где она и догорела. Самое интересное, что бак у машины не взорвался. Но еще интереснее то, что никто никак не прореагировал на горящую машину. Пожарные также не приехали.
        На устроенном в салоне магии посту охранники все же не разместились. Они бегали по этажам. Стреляли на улице. Несколько раз выносили трупы из подъезда и бросали их прямо у второго выхода. А потом охранники вообще исчезли, оставив включенными мониторы и пульты.
        Старик остался практически в одиночестве. Уже мало кто появлялся в его сериале. Из своего аквариума Ефимыч обозревал загаженный вестибюль-лобби с грязным полом. Везде валялись брошенные вещи, разбитая мебель, какие-то разодранные пакеты, сумки и чемоданы. Внутреннее оцепенение в душе старика начало оттаивать, уступая место страху и недоумению.
        Уже в третьем часу ночи с поста из подземной парковки поступил звонок. В телефонной трубке слышался какой-то подозрительный шум и сипящее скуление, по-другому старик не мог описать этот новый звук. Он кричал в трубку: «Алло, алло», - но на другом конце провода ничего, кроме этого шума, не было. Помучавшись пару минут выбором между тем, чтобы проверить, что там творится, и тем, чтобы остаться на своем посту, старик несколько раз набрал номер поста на парковке, потом позвонил охранникам поста на въезде. Везде было занято. Рации у него не было, сотового телефона тоже.
        «А может, там кому с сердцем плохо или иная хворь какая? У меня ведь с собой и валидол, и корвалол есть. Наверное, лекарства хотели попросить. Помощи от меня ждут», - подумал он. Последняя мысль сорвала его с места и погнала в темный подземный паркинг. Он сгреб лекарства из аптечки и своего портфеля в большие карманы форменной куртки. При ходьбе карманы приходилось придерживать обеими руками, чтобы они не болтались.
        Куча трупов перед выходом выросла за день в несколько раз. Также трупы лежали перед пандусом съезда в паркинг. Будка на выезде была пуста. Шлагбаум поднят. Паркинг темным не был, скорее там было сумеречно. Голубоватый неоновый свет заполнял все пространство. Машин на парковке практически не осталось. На гладком асфальте, размеченном белой и ярко-желтой краской, валялись брошенные вещи.
        Внизу тоже было помещение охраны в виде стеклянного павильончика. Звонили оттуда. Старик бодрой походкой шел к ярко освещенной стеклянной будке. Там стоял один-единственный охранник. Будка возвышалась над бетонным покрытием примерно на метр. Охранник смотрел на него сверху вниз.
        «Разве он там один должен быть? А где остальные?» - подумал старик.
        Охранник прилип к стеклу и приветственно поднял обе руки. Старик смутился и помахал ему рукой в ответ. Охранник всем телом толкнулся в большое стекло и замер.
        «Дурной, что ли? А может, напился?» - озабоченно подумал Федор Ефимович.
        Додумать ему не дали. Из тени за будкой появилась женщина приличного вида, но вся в крови. Старик попятился назад. Она молча двинулась в его сторону. Охранник всем телом стал биться в стекло. «Тум, тум, тум», - гулко разносилось по паркингу. За прошедший день Ефимыч понял, что с окровавленными людьми лучше не встречаться.
        Старик развернулся и торопливой походкой пошел прочь. Жуть опять овладевала им. Он незаметно для себя перешел на стариковскую шаркающую трусцу. Шаркал не только он. За ним шагала, волоча ноги, окровавленная женщина. Синий неоновый свет делал картину похожей на второсортный фильм ужасов.
        - Господи боже мой. За всю жизнь такого не было, - запричитал старик. - Да откуда напасть-то такая? Сначала наркоманы, потом композитор-чудовище да бешенство это страшное.
        Сзади завизжала автомобильная сигнализация. Его преследовательница наткнулась на стоящий автомобиль.
        Старик закричал:
        - На помощь! Спасите!
        Его голос в безысходной панике метался под бетонным потолком вместе с визгом сигнализации.
        «А может, встать вот так - и пусть кусает», - всплыла паническая мысль. Сразу захотелось сдаться. Он сам себя ударил по щеке.
        - Ты что это, дурак старый?! Хочешь точно так же на людей кидаться, как и мордатый тот? - прикрикнул он на себя, вспомнив чудовищного композитора, и проворнее заработал ногами.
        Никто не появился. Помощи ждать было неоткуда.
        - Ну, погоди, тварь поганая. Я тебе сейчас устрою. - Злобный азарт заставил деда крепко сжать зубы и кулаки. - В голову вас, значит, надо. Сейчас, сейчас. Если очень просишь, то получишь, - цедил он сквозь зубы.
        Он сменил направление и побежал стариковской трусцой не к выходу, а к пожарному щиту на парковке. На самом деле там висели бесполезные муляжи и топоров, и багров, а вот огнетушители и ведра были настоящими. Он подбежал к щиту и дернул на себя самый маленький огнетушитель с черным шлангом и блестящим хромированным раструбом. Огнетушитель не поддался. Старик дергал все сильнее и сильнее, но злосчастный красный баллон был намертво привинчен к щиту. Он грязно выругался.
        Бешеная женщина была уже совсем рядом. Она приближалась неминуемо, как сама смерть. Старик задыхался. Сил бежать уже не было.
        - Врешь! Не возьмешь! - крикнул он в ее сторону.
        Собственный голос добавил ему сил. Он кинулся мимо мертвячки к выходу. Скользкая ледяная рука схватила его за рукав, но он дернулся изо всех сил. Тетка потеряла равновесие и упала на асфальтовое покрытие.
        Старик полубезумно хохотнул, но через несколько шагов упал сам, больно ударившись локтем и больными коленями. Он запнулся о металлический башмак, который валялся на парковке. Их подставляли под колеса автомобилей, которые останавливались на наклонном пандусе, чтобы те не покатились вниз. Сначала были пластмассовые башмаки, но их быстро раздолбали. Эти башмаки гнул и варил местный сантехник.
        Морщась от боли, старик сел на пятую точку. Сумасшедшая тетка ползла к нему, разинув рот. Он видел ее глаза. Вот это было по-настоящему страшно. Два глубоких мутных буркала, немигающих, замерших. Казалось, сквозь эти мутные стеклянные шарики кто-то смотрит на тебя с той стороны, голодный и злой. Это нечто начинает тебя жрать уже одним взглядом.
        Тетка взяла старика за ботинок. И стала подтягиваться к нему. Старик схватил роковой металлический башмак и со всей силы ударил им по ободранной руке с обломками маникюра. Ударил еще. Потом бил еще и еще. Кости страшно трещали и хрустели под ударами. Старик подался вперед всем телом и ударил тетку по голове. Она упала на бок, но опять начала подниматься. Тогда он размахнулся и со всей силы ударил ей железным башмаком как раз за ухо. Острый угол стального башмака воткнулся в череп и застрял. Дама сразу свалилась на асфальт и больше не двигалась. Старик медленно поднялся. Ушибленные места болезненно саднили. В его сторону с улицы шел еще один покачивающийся силуэт.
        Ефимыч не стал дожидаться второго претендента на схватку, а со всей возможной скоростью припустил в спасительный подъезд.
        Заскочив в дверь, дождался, пока успокоится бешеное сердцебиение. Два таких нападения в один день - это было уже более чем достаточно, даже чересчур. Никуда он больше не пойдет.
        К своей каморке старик шел, опираясь ладонью на стену. Но не из слабости - просто так ему было спокойнее. Не зря говорят, что дома и стены помогают. К своему удивлению, Ефимыч увидел гостя. В его аквариуме сидел Тришаков.
        - Привет, деда. Ты куда это запропастился?
        - Я в паркинг ходил подземный. Мне ваш оттуда позвонил…
        - Как позвонил? Он же мертвый.
        - Никакой он не мертвый. Я сам видел, как он в будке у стекла стоит. Он мне еще руками махал и в стекло стучал. Наверное, о женщине бешеной хотел предупредить.
        - Дедушка, апокалипсис вокруг. Мертвые оживают. Конец мира пришел. Они не бешеные, они мертвые. А если тебя такой укусит, ты и сам таким станешь. Эпидемия, дедушка, в городе. Войска ввели. Ты посмотри внимательно, что вокруг творится. Я сегодня мертвяка ходячего убил, так у него в груди еще до этого дыра размером с мой кулак была сквозная. А он ко мне бегом побежал. Вот такие дела, дедушка.
        Старик молча перекрестился. Он верил в Бога, но как-то неуверенно: сказывалась комсомольская юность и коммунистические установки зрелого возраста. Библия у него была. Но читал он ее редко и кусками, только когда находило на него такое настроение. А из молитв знал только «Отче наш». Не было у него того религиозного оголтелого рвения, как у престарелых соседок. А вот сейчас на его глазах наступал конец времен. Нечего ему было сказать. Он принял это как должное.
        - Дедуля, я сейчас уеду отсюда и не вернусь сюда никогда. Давай я тебя с собой заберу или к твоим тебя увезу. Погибнешь ты тут.
        - Не-э-э, я не могу. Тут утром Герыч должен появиться. Так я прихода ждать буду.
        - Чего? - Глаза парня полезли на лоб.
        - В шесть у меня сменщик должен подойти. Гера его зовут. Так я…
        Пояснения деда прервал гомерический хохот Тришакова.
        - А я уж решил, что ты наркоман, - выдавил из себя красный как рак бугай.
        Он смеялся и вытирал слезы на раскрасневшемся лице.
        - Ладно, дедушка, рассмешил. Но сейчас решай: со мной поедешь или прихода от герыча ждать будешь.
        - Нет, сынок. Зачем тебе я? Сейчас ты меня пожалел, а потом жалость твоя во что превратится? То-то и оно. Но все равно спасибо тебе. Дай бог тебе здоровья и деткам твоим.
        - Да неженатый я еще. Полгода как из армии пришел. Дедушка, сотовая связь еще работает. Я тебе на столе номер свой оставил. Если к родственникам увезти или в деревню - позвони. Получится - обязательно приеду.
        - Городской я, сынок. И дачу продал давным-давно. А дочка у меня в Германии живет, а сын со сношкой и внучонком погибли еще в девяностые. Вот такая вот петрушка. Один я как перст. Да и сколько мне жить осталось, сам посуди. Не хочу обузой быть. Жил как-то до этого, да и жить буду, пока Бог не приберет.
        - До свидания, дедушка. Не прощаюсь, заметь.
        Парень помахал ему рукой и пошел размашистой походкой на улицу.
        Старик заплакал. Сейчас он был счастлив. Ему сделали самый лучший подарок за последние годы.
        Он просидел так до утра. Нужно было дождаться сменщика Геру. Гера, или Герман Германович, раньше был преподавателем теории марксизма-ленинизма и политической экономии в университете, а сейчас прозябал в одной со стариком должности. Гера выгодно отличался от хамоватого и несдержанного Пети. С Герой они работали уже года два, а то и три. Их можно было назвать даже друзьями. Они часто созванивались и делились друг с другом воспоминаниями, новостями, хворями и прочими стариковскими разговорами, поздравляли друг друга с праздниками. Не мог старик его подвести.
        Глава 3
        Брошенные
        Ни в шесть, ни позже сменщик так и не подошел. Но появился Казарян. Пришел он пешком и весь избитый. Армянин плакал - даже не плакал: он рыдал громко и драматично. Слезы катились градом. Казарян причитал по-бабски. Жирное тело сотрясалось от рыданий как студень.
        - Дедушка, они не подходили? - кинулся он к старику, только завидев его.
        - Кто они?
        - Детишки мои и жена? - Тамар опять затрясся в приступе рыданий.
        - Нет, Тамар Саркисович.
        - Тамик. Тамик меня зовите, пожалуйста, дедушка.
        - Нет, Тамик, они не появлялись.
        Армянин грузно опустился на ступеньки, уронив голову на пухлые ладони. Старик поспешил к нему. Он завел его в салон магии с охранной аппаратурой и налил ему горячего чая.
        С подвываниями и причитаниями Тамик поведал ему свою трагическую историю.
        О наступающем конце света он узнал от важного человека. Нужно было срочно спасаться. Сначала он купил билеты для всей семьи в Лондон, но потом выяснилось, что там творится то же самое, даже хуже. Тогда он решил вывезти семью к своему другу и партнеру по бизнесу Григорию. Пришлось задержаться в Москве, чтобы снять наличные деньги, забрать кой-какие накопления, но все забрать не получилось. Ситуация на глазах выходила из-под контроля. Тогда он решил плюнуть на терзающую его жабу и бежать вместе с семьей к Григорию, но оставалось еще одно дело. Нужно было забрать некоторые вещички у себя в офисе. Он созвонился с Анушаваном, вместе с которым они вели юридический бизнес, и, забрав семью, поехал на встречу в офис. Но по дороге водитель завез его с семьей в какие-то гаражи и, угрожая пистолетом, выкинул их из машины, уехав на ней со всем добром. Тамик кое-как нашел водителя, который согласился его с семьей отвезти в офис. Тамик отдал ему свой перстень с изумрудом. В офисе его ждали другие неприятности. Ануш ждал его не один, а со своими друзьями уголовного вида. Тамика избили и под угрозой жизни детей и
жены заставили отдать его «пенсионный фонд». Тамик любил золото. Не брюлики, не машины, не деньги. Он по-настоящему любил золото. Он скупал царские червонцы, нелегальные слитки, золотой песок, лом золотых изделий. Все это он хранил в трех тайниках и назвал «пенсионным фондом». Как Анушаван узнал про три клада, Тамик не знал. Но результатом было то, что он вместе с Анушаваном и двумя его быками объехал тайники и собрал все золото. Пока они катались по Москве, семья и друзья Анушавана оставались в офисе. Тамик очень боялся, что его самого и его семью просто убьют, но его не убили. Когда они уже ночью вернулись в офис, ни его семьи, ни друзей Анушавана там не было. Были следы стрельбы и много крови. Безуспешные попытки дозвониться до кого-нибудь из них ни к чему не привели. Они вместе облазили всю округу, рискуя попасть в лапы бешеных мертвецов. Но никаких других следов не нашли. Тамик надеялся, что его детям и жене удалось бежать, а вот идти им было некуда, кроме как вернуться домой. Он весь остаток ночи шел пешком в свою московскую квартиру, уворачиваясь и отбиваясь от ходячих мертвецов, надеясь найти
дома жену и детей.
        Вот такую грустную историю поведал старику Тамик. Армянин просто водопадом выплескивал из себя горе, надежду, страх и отчаяние. Старику было очень жаль Тамика. Так убивается, бедный. Толстяк вытирал глаза и нос бумажными салфетками, всхлипывал и вздрагивал плечами, а потом задремал в большом черном кресле.
        Но старика не оставили в одиночестве. У него внезапно появился третий компаньон.
        - Сука, сука, сука!!! - раздалось из лифтового холла.
        В аквариум к старику заскочил адвокат Блидевский.
        - Доброе утро, Олег Вениаминович, - вежливо поздоровался с ним старик.
        - Да какое, на хрен, доброе. Где эта сука? Где эта тварь? Где моя жена? - выпалил он прямо в лицо старику.
        Дед утер рукавом с лица слюнявые брызги адвоката.
        - Не могу знать, Олег Вениаминович, не видел я ее, - ответил он.
        - Как не видел?! Как не видел?!! Эта тварь опять замки поменяла. Паскуда поганая. - Щуплый низкорослый адвокат махал узкими холеными ладонями.
        Твердый палец с наманикюренным ногтем уперся в грудь старика.
        - Ты не мог ее не видеть. Она должна была мне что-нибудь передать. Она и телефон, тварь, отключила, и Мишу моего забрала.
        Миша был водителем, который работал на обоих супругов. Зарплату платила ему Блидевская из своей конторы, но адвокат упорно считал его своим персональным водителем. Блидевский сам машины не водил, да и прав у него не было.
        И адвокат, и его жена старательно окружали себя блеском внешнего лоска. Но весь этот лоск был таким же поддельным, как и вся их жизнь. Помощники, охранники, сотрудники менялись у Блидевских с непередаваемой скоростью. Постоянно работал только молчаливый флегматичный Миша.
        Адвокат выскочил в вестибюль и забегал по периметру лобби, грызя ногти и распинывая по грязному полу попадающиеся под ноги шмотки и осколки мебели. Техничка утром уже не пришла, убирать мусор было некому. Внезапно адвокат высоко взвизгнул и запрыгал на одной ноге. Допрыгав, он плюхнулся на остатки кресла из красного дерева. Обеими руками он обхватил стопу в грязном модельном ботинке и жалобно заскулил. Он со всего маху умудрился пнуть тяжелое каменное пресс-папье, выпавшее из специального ящичка в дорогущем столе из красного дерева. Зловредный камень отлетел в одну сторону, а адвокат упрыгал в противоположную.
        Старик поспешил к ноющему адвокату.
        - Пойдемте ко мне. Я вам из холодильника лед приложу. Легче будет.
        - Сука, тварь неблагодарная. Вокруг такое происходит, а она в очередной раз поиздеваться надо мной решила. Мразь такая. Чтобы она сдохла с риелторами своими. Коза драная.
        Жена адвоката владела собственным агентством недвижимости. Успешная бизнес-вумен постоянно конфликтовала со своим менее успешным супругом. Супружеская война периодически выплескивалась из их квартиры. К сценам на парковке и в подъезде все уже привыкли, но были и более драматичные события в сериале, который смотрел дед из своего аквариума. Например, сразу после новогодних праздников весь дом и окрестности наблюдали, как адвокат бегает в махровом банном халатике и шлепанцах на босу ногу, подбирая из грязного подтаявшего снега свои костюмы и рубашки. Но Блидевский не остался в долгу. Он порезал колеса машины жены в какой-то самый неподходящий момент и уехал с Мишей. Встрепанная раскрасневшаяся Блидевская в панике бегала, маша руками и выкрикивая матерные ругательства, по парковке и двору дома. От нее тогда досталось и охранникам, и консьержам, и дворникам, и даже председателю ТСЖ. Периодически война перемежалась трогательными перемириями. Тогда супруги ходили за ручку и оказывали друг другу всяческие знаки внимания.
        Старик помог хромающему уже на обе ноги адвокату добраться до своей кондейки и усадил его на топчан.
        - У вас камеры работают?
        - Да, конечно, - опешил дед. Вопрос адвоката выбил его из колеи, он просто не ожидал такого.
        - Вы свидетелем будете. Я их раком поставлю. Они нарушили все нормы эксплуатации зданий. Да! Я потерпевший. Они не просто не обеспечили безопасные и комфортные условия для проживания, они создали условия, опасные для жизни и здоровья граждан. Это преступная халатность. Нет, они намеренно это сделали. Это косвенный умысел. - Глаза адвоката уже блистали праведным гневом.
        Но разогнаться ему не дали.
        - Э, батон. Че за хрень. Домой пусти. - На входе в аквариум стоял крупный подросток в широченных приспущенных штанах и распахнутой теплой парке со сложноописуемым узором.
        - Ты как с отцом разговариваешь, сопляк? - Адвокат повернулся всем телом к подростку.
        Это был его четырнадцатилетний сын Кирилл.
        - Че ты опять напрягаешься? Опять мозги плющить будешь? - На лице подростка появилась страдальческая гримаса.
        - Нет. Вы посмотрите на него. Ты где был, придурок? Опять пьяный? Мне опять за тебя в школе краснеть, бестолочь? - распалялся адвокат.
        - Ты че, попутал? Че ты гонишь? Батон, сейчас каникулы у нас. Весенние каникулы, - искренне возмутился подросток. - Мы у Калоши два дня зависали. Музыка там, культура всякая. Сами с моей биологической матерью хотите, чтобы я культурно развитым был и вас не позорил.
        Адвокат подскочил к нему вплотную.
        - Не смей так маму называть, дебил! Ты как к родителям относишься? Скотина неблагодарная!
        Подросток нависал над тщедушным адвокатом. Не нужно было смотреть на носы, чтобы понять, что в подростке нет ни грамма от Блидевского. Парень уже в четырнадцать лет значительно превосходил его по комплекции. Широкие плечи и мощные конечности вкупе с блондинистыми волосами разительно контрастировали с лысеющим тщедушным брюнетом Блидевским.
        - Ты меня просто домой пусти, мне переодеться надо. Мы сегодня в клуб идти хотели. Я дверь открыть не могу.
        - Фу, как пивищем-то разит. Мамашу-идиотку свою спроси.
        - Ну че ты опять начал, - загундел подросток. - Ну баночку выпил. Че такого? Че, домой теперь не пустишь?
        - Мамашу-идиотку свою спроси.
        - А вы опять, что ли, до развода поссорились? Во пипец-то. А я чего?
        - Ты вообще дома должен был спать, придурок. Носит тебя где-то.
        - Ну как спать. Я еще не ложился. Дверь откроешь - тогда посплю часок-другой. А вообще-то меня люди ждут.
        - Не открою дверь. Твоя биологическая гнида замки опять поменяла. Я по ее милости на перекладных из Питера только сейчас добрался. Машина, видите ли, ей нужна.
        - Слышь, а че тут у вас? Война, что ли, была? Стреляют везде. Тачка сгоревшая во дворе. Тут все замусорено.
        - Тупой ты, как твоя мамаша. Эпидемия вокруг. Люди с ума сходят и убивать начинают. Ничего на улице не заметил?
        - А че замечать-то? Нас Каркуша возит, а он вечно обдолбанный. Ну че? За мной скоро приедут.
        - Даже не скоро, даже сейчас можешь катиться, дармоед.
        Оба члена скандальной семьи внезапно застыли в молчании. На пороге появилась мамдель из дорогой квартиры. Она куталась в теплую курточку. У фифы был встревоженный и вместе с тем надменный вид, еще можно было сказать, что она выглядела растерянной.
        - Простите, а Игорь не подъезжал? Я никак ни до него, ни до охранников дозвониться не могу.
        - Нет, миленькая. Не было его, точно не было. Задерживается, наверное, - ответил старик.
        - Как задерживается? Утро уже. Игорь вообще очень обязательный человек. Настоящий мужчина.
        Ответом ей был богатырский храп из салона магии. Все не сговариваясь повернули головы в сторону открытой металлической двери. Громовые трели повторились.
        - Э, слышь, дед. Ты че, там бегемота прячешь? Вместо охранной собаки, блин. - Подросток глумливо заржал.
        Старик бросил гневный взгляд на подонковатого недоросля.
        - Человек там. Казарян. Горе у него. Семья пропала. Его избили и ограбили, а семья пропала. Так убивается, бедный. - Старик сокрушенно покачал головой. - Всю ночь он не спал.
        - Во, блин, - прокомментировал сказанное подросток. - Карапузы, наверное, в горы убежали, дикий народ.
        Глумливый смех подростка оборвала звонкая пощечина. Фифа так врезала ладонью по мордатому лицу, что у Кирилла зубы лязгнули. Ее острый как шило взгляд уперся в детские глазенки недоросля.
        - Ты что несешь, ублюдок. Совсем забылся? Ты над горем чужим глумиться решил? Юморист недоделанный. Петросяна из себя корчишь?
        Подросток от неожиданности шлепнулся пухлой задницей на топчан. Бейсболка с блестящей металлической пластиной на козырьке слетела с его головы, и он сам на нее наступил.
        - Простите, простите. Я пошутил, - выпучил он глаза.
        - Вы как ребенка воспитываете? Он что себе позволяет? - Мамдель нависла над адвокатом.
        Прекрасное лицо породистой богини пылало гневом. Адвокат оторопело попятился.
        - Ты за языком следи, придурок, - визгливо крикнул Блидевский на сына и боязливо покосился на мамдель.
        - Ребенка воспитывать надо. А то уже по улицам пройти невозможно, - гневно сказала фифа.
        Она тут же забыла про отца и сына. К ней опять вернулся растерянно-встревоженный вид, но надменность испарилась, как утренний туман.
        - Может, он звонил и просил передать что-нибудь? - В ее голосе сквозила хрупкая надежда.
        - Нет, милая, ничего не передавал. Я его вообще не видел, как вчера на смену заступил.
        - А может, говорили о нем что-нибудь? Напарник ваш, толстый такой. - Она смутилась. - Упитанный такой, справный мужчинка. По-моему, Петя его зовут? Так?
        Надо же, она, оказывается, их замечает и даже имена помнит. Вид у модели был уже просто испуганным. Казалось, она сейчас заплачет. В больших томных глазах с красиво приподнятыми уголками начали расти горькие прозрачные капли слез.
        - Нет, миленькая. Петя ничего не передавал, - ответил старик. - Он вообще с женой сильно поссорился. Может, забыл.
        - А вы не могли бы ему позвонить? Или, может, он придет? - Надежда искоркой ожила в ее голосе.
        - Сейчас, милая, конечно.
        Старик придвинул к себе аппарат и стал искать в длинном списке под стеклом телефон Пети. Девушка опустилась на топчан рядом с еще не отошедшим от экзекуции подростком. Тот обалдело пялился на нее круглыми от удивления глазами. Она по-детсадовски положила ладошки на колени и, кусая губы, сверлила глазами консьержа.
        Из трубки донеслись длинные гудки вызова. Старик нажал на кнопку громкой связи. Трубку долго никто не брал. Гудки смешивались со звуками шагов периодически проходящих людей, храпом Казаряна, хлопающими дверьми и выстрелами на улице. Наконец трубка щелкнула, и с другого конца линии послышался хриплый прокуренный голос Пети:
        - Алло.
        - Петя, здравствуй. Это Федор Ефимович, сменщик твой.
        - Ну.
        - Петя, ты вчера Петрова видел? Ну, из квартиры на крыше.
        - Ну, был он.
        - А не знаешь, куда делся?
        - А куда он денется? Если вертолета своего не забрал, то вернется. Он весь вечер туда сумки какие-то таскал. Сам таскал.
        - Петя…
        - Иди на хрен, Ефимыч. Горе у меня, водку я пью. Ночью сын жену мою насмерть загрыз. Милиция его убила, а потом и жену убили. Ожила она. Во как, Ефимыч. Сейчас водку допью и с крыши прыгать пойду. Пачку с сигаретами я уже приговорил. Вот одна последняя сигарета осталась. Счастья тебе, Ефимыч. Лихом не поминай и прости, если чего не так. Ну, ты знаешь.
        На другом конце линии раздались пьяные всхлипывания, а потом были грохот и звон. Наверное, Петя запустил аппарат в стену или об пол грохнул, а может, телефон просто упал. Но на удивление связь не разъединилась. Старый советский телефон проявил свои непробиваемые качества простой железобетонной вещи. Из трубки донесся страшный рев:
        - А-а-а-а-а-а-а!!!
        Крик шел на одной ноте. Еще были слышны удары кулаков по стенам и дверям. А потом был звон оконного стекла и тишина. Полная тишина. Только помехи электрической связи слегка шумели в трубке. Старик осторожно положил трубку на аппарат.
        Мамдель сидела на топчане, поджав ноги и слегка склонив колени в одну сторону, руки сжимали край топчана до белизны костяшек. Модель сильно сутулилась, свесив голову на грудь.
        «Боже мой! Какая же она худенькая. Молочком бы да с медом тебя попоить, и мясо каждый день», - не к месту подумал старик. Подросток все так же сидел рядом с ней. Но он уже выглядел как раскормленный испуганный воробей, весь всклокоченный и какой-то потерянный. От тупого хамского выражения на лице не осталось и следа. Адвокат гаденько улыбался.
        «Нервное это у него, наверное», - подумал дед про старшего Блидевского.
        Надеясь разрядить обстановку, Ефимыч ткнул пальцем в монитор, указывая на один из немногих оставшихся автомобилей.
        - Вон, милая. Смотри, вертолет суженого твоего.
        Петров обычно ездил на «Ауди» А-8, а вертолетом они назвали здоровенный немецкий бронированный джип Петрова. Стоящий рядом на парковке маленький спортивный автомобиль мамдели резко контрастировал с брутально-угловатым немцем.
        - Я знаю, - тихо сказала девушка и жалобно улыбнулась. - Можно я с вами посижу, а то в квартире совсем страшно. Из обслуги никто не появился. Я одна там.
        - Да побудь, миленькая, здесь. Пока ненаглядный твой не приехал. А насчет Пети вы не думайте. Он и так дурной, а как напьется - совсем шальным становится. Такое несет, просто рассказывать стыдно.
        Мамдель улыбнулась в ответ.
        Время шло. Люди в подъезде уже практически не появлялись. Похоже, все жильцы разделились на тех, кто уже уехал, и тех, кто носа за дверь не показывал.
        С улицы периодически доносились выстрелы. Мониторы показывали страшные картинки. Трупы уже не только валялись. Они еще стояли и бродили. С дикой скоростью носились немногочисленные машины. Людей на улице уже не было видно. Все в аквариуме старательно избегали смотреть на экраны. Только модель периодически бросала взгляд на картинку с парковки.
        Они чего-то ждали, но каждый своего. Ничего не ждал старик. Нечего ему было ждать. А смерти он не боялся.
        Мрачно сопящий подросток обронил:
        - Жрать охота. Я вчера днем пиццу схомячил - и все.
        - Так у меня только два печенья осталось. - Старик торопливо достал из портфеля смятый полиэтиленовый пакет с печеньем и крошками. - Кушай, кушай. Ты же молодой, тебе сил набираться надо.
        - У меня дома печенье и джем есть, - отозвалась мамдель. - Я могу принести. Только страшно одной.
        - Дже-э-эм, - мечтательно протянул недоросль.
        - Сходишь со мной? - Мамдель положила руку на колено подростка.
        Он вздрогнул и покраснел, а потом смущенно заозирался.
        - Сходи с ней. Женщина все-таки, - сказал адвокат.
        Кирилл встал, оправил парку и подтянул мешковатые джинсы. Кепка так и осталась блестеть козырьком под топчаном.
        - Ну, это. Готов я.
        Модель озарила его сногсшибательной улыбкой и потянула увальня за собой в лифтовый холл.
        Вернулись они через полчаса. Подросток тащил две плетеные корзины. Есть очень хотелось, но вид за прозрачными стенками аквариума отбивал всякий аппетит. Поэтому вся компания ожидающих перешла в салон магии мадам Ядвиги. Армянин, наверное почувствовав съестное или услышав шум, проснулся. Вид у него был обалделым.
        - Моя Лали пришла?
        - Нет, Тамик, твоих пока не было.
        Он опять заохал и запричитал. Старик испугался, что Казарян вновь будет рыдать, но тот сдержался. Все, что он чувствовал, было написано на его лице.
        - Вы покушайте, пожалуйста. Вернутся ваши. Мы все тут кого-то ждем, - обратилась модель к армянину.
        Подросток шмыгнул носом. На Казаряна он смотрел подозрительно хмуро.
        - Ну что вы стоите? Берите, угощайтесь. - Модель обратилась сразу ко всем.
        Она забрала из рук подростка сначала одну корзину, потом вторую и начала вытаскивать продукты и напитки. Кроме джема и имбирного печенья в красивых жестяных коробках, парочка принесла свежеприготовленные сэндвичи с ветчиной и сыром, бутерброды с тунцом, сок в стеклянных бутылках, большой кусок твердого хамона, маленькие булочки и мытые фрукты. Все выставлялось на небольшой журнальный столик в китайском стиле. Места на нем не хватило, и фрукты положили на большой стол между мониторами системы охраны.
        - Сейчас, минуточку. Я кипяточку из кулера принесу, - засуетился старик.
        Подросток молча повернулся и вышел.
        - А это… - начал было старик, но шум мешковатой одежды подростка уверенно удалился.
        Вскоре Кирилл вернулся, прижимая к животу большой белый кулер с почти полной бутылью. Кулер установили около стола и включили в бесновато выглядящую розетку. Поверх обычной белой розетки была прилеплена нашлепка, одновременно напоминающая кладбищенский венок и воронье гнездо с куриными косточками. Вопрос с кипяточком был решен окончательно.
        - Меня Тамик зовут, - представился Казарян. - Меня так все друзья зовут.
        - Валентина. Можно просто Валя, - приняла эстафету модель.
        - Меня Кирюха зовут, - представился подросток.
        - Олег Вениаминович. Адвокат, - представился Блидевский, но смутился и поправился: - Олег, просто Олег.
        Все посмотрели на старика. Дед неожиданно растерялся. Пауза затягивалась. Он так привык к тому, что к нему обращаются «дед», «дедушка», «уважаемый» или просто «вы», что ему как-то не пришло в голову сразу представиться. Пауза затягивалась.
        - Ефимыч, - выпалил он. - Ефимыч меня зовите.
        Сразу как-то стало легче. Они ели, изредка переговариваясь. Казарян сыпал витиеватыми комплиментами в адрес хозяюшки Вали и ее стряпни. Валя аристократично улыбалась в ответ. Единственным смятым моментом в завтраке получилась попытка разлить напитки. Кружка была только у Ефимыча. Валя хотела было бежать за кружками, но галантный Казарян просто взял с полок магические артефакты, ополоснул их под струей кипятка из кулера и роздал всем.
        Внутри двух замысловатых небольших емкостей оказались обычные граненые стаканы самого что ни на есть столовского вида. Цельность емкостей нарушили, вытащив стаканы на волю. Казарян взял себе небольшой керамический горшочек, вытряхнув из него обычную сушеную ромашку. Даме предложили изящную чайную фарфоровую чашечку с блюдцем, которые, вероятно, принадлежали таинственной мадам Ядвиге.
        Утренняя трапеза заметно улучшила общее состояние людей. Все происходило обычно и буднично. Страхи сразу отошли на второй план. Даже настроение улучшилось. За дверью иногда были слышны чьи-то шаги. С улицы доносились выстрелы, но уже никто на это не реагировал. Только Валентина и Тамик поглядывали на мониторы, установленные охранниками на столе, похожем на древний алтарь для кровавых жертвоприношений.
        Недоросль стал застрельщиком и дирижером разговора за этим не вполне обычным завтраком. С детской непосредственностью он стал расспрашивать всех о том, «а че за дела?», «какого на тут творится?» и т. д.
        Он задавал подобные вопросы, а все остальные отвечали.
        Больше всех говорил старик, может, оттого что соскучился по тем временам, когда его спрашивали о чем-то еще, кроме здоровья, или о ком-нибудь из жильцов дома.
        Он рассказал о странных наркоманах, об охранниках, о Лернере и его семье, о своем столкновении с бешеной дамой в подземном паркинге, о разговоре с Тришаковым. Самое странное, что он раньше как бы выключил воспоминания о том, как на него нападали и как он отбивался. Причем выключил до этого самого времени. А ведь тогда он чуть не погиб. Деда обдало сначала ледяным холодом, а потом бросило в жар.
        - Ну, дед, ты даешь! - восхитился распорядитель завтрака. - Я бы, наверное, в трусы личинку отложил.
        - Это была такая яркая брюнетка с гарнитуром от Кристис? - уточнила Валя, имея в виду ювелирные украшения напавшей на деда бывшей женщины.
        - Да не знаю я, какая у нее мебель, - немного удивился старик. - Она в соседнем подъезде живет. Постоянно криво свою машину ставит.
        - Ну да. Она еще мальчиков молодых любит. У нее постоянно юнцы какие-то живут, - вставил свои пять копеек адвокат. - Керхер, Крахер, Курхер. У нее какая-то еврейская фамилия.
        - Крамер, - вспомнил дед. - Муж у нее немец. Клеями какими-то торговал. Фирма у него своя. Он погиб в прошлом году. Несчастный случай на охоте.
        - Точно. Моя благоверная уговаривала ее квартиру продать, а потом юристов ей дала из «Правограда», они ей наследство оформлять помогали. Сука! - злобно сжал салфетку адвокат.
        Не упустив случая, адвокат пожаловался на коварную сволочь-супругу, а также параллельно рассказал свою историю.
        Начало всеобщей трагедии он встретил в поселке Колтуши под Санкт-Петербургом. Там он отстаивал интересы своего клиента, сцепившегося с местной администрацией. Тревожные вести прилетели сначала из славного города на Неве, а буквально через час они увидели первого зомби, проезжая через Всеволжск. Шум и суета вокруг этого события помогли Блидевскому разжиться более точной достоверной информацией. Смекнув, что дело пахнет керосином, Блидевский бросил клиента с его проблемами и поспешил в Москву. Интуиция его никогда не подводила. Проблема в том, что Блидевский был в Ленинградской области без машины и без водителя. Опять же виновата в этом была жена-стерва. Сначала он смог цивилизованно сесть на проходящий междугородний автобус, но, не доезжая Великого Новгорода, автобус встал в здоровенную пробку. Была авария, и опять были ожившие трупы. Тогда стало уже совсем невесело. Тут адвокат на себе прочувствовал все прелести промозглой прибалтийской весны. Он промерз до костей на холодном влажном ветру. Кое-как нашел полупьяного водилу на уазике, который провез его еще сто километров на своем старом
раздолбанном автомобиле, продуваемом насквозь через громадное количество щелей. Небритому вонючему алкашу Блидевский отдал аж пять тысяч рублей. Единственным плюсом этого чуда отечественного автопрома было то, что он мог проехать и по трассе, и по полю в объезд. На этом страдания Блидевского не прекратились. При его попытках набиться кому-нибудь в попутчики его ограбили и выкинули на обочине трассы очередные подвозилы, забрав все деньги, вещи и даже пластиковые карточки. Хотя он сам не понимал, как грабители смогут воспользоваться ими без пин-кода и тем более в этой глухомани. Его, совсем замерзшего, подобрал сердобольный дальнобойщик, везущий большой морской контейнер. Но их пути разошлись на объездной дороге в Твери.
        Потом он на все деньги сумел пристроиться к какому-то странному музыкальному коллективу, гордо именовавшему себя ганста-рэп-группой мирового масштаба на гастролях. Сын тут же задал вопрос, откуда у Блидевского деньжата, - ведь он все грабителям отдал. Адвокат, ничуть не смутившись, сказал, что позаимствовал деньги у подвезшего его дальнобойщика, без ведома водителя, разумеется.
        Одурев от густых клубов забористой шмали и дебильных речитативов, адвокат сбежал от рэперов на заправке поблизости от Москвы. Там же на заправке он сумел уболтать некоего водителя ассенизаторсткой машины довезти его до дома. Вознаграждением золотарю послужили большой блестящий пистолет и деньги дальнобойщика, а также какие-то побрякушки, которые адвокат выдал за золотые. Весь гонорар водителя дерьмовозки, как все сразу догадались, адвокат позаимствовал у обдолбанных рэперов. Блидевский закончил свой рассказ:
        - Вот так я добрался до родного дома, а тут эта сука решила меня напоследок унизить, ограбить и погубить.
        - Ну ты олень! Пистолет-то чего отдал, долбоклюй? - Подросток бросил в Блидевского смятой салфеткой.
        - Ты как с отцом разговариваешь, придурок! - взвился адвокат.
        - А ты меня ремнем отшлепай!
        Подросток встал с дивана и сбросил с плеч парку. Мышцы у него оказались совершенно недетскими, они весьма впечатляюще проявлялись сквозь тонкую футболку с логотипом звукозаписывающей компании. Блидевский вновь сел на колченогий стул.
        - Прекратите, пожалуйста! - крикнула Валя. - Мы здесь все в одинаковой ситуации. Если такое вокруг творится, то вообще неизвестно - останемся живыми или нет. А вы все собачитесь!
        - Вырастил на свою голову. Весь в свою мамашу-стерву. В Испанию она улетела. Нужно было в Лондон лететь. Там такого не допустят, - забубнил под нос адвокат.
        - Вот именно. Как в нашей Рашке вообще могут кого-нибудь защитить? В Америке и Европе, наверное, военное положение уже ввели и людей спасают. Там за каждого гражданина будут бороться. Не то что у нас, - подхватила Валентина. Глаза ее гневно заблестели, щеки запылали, и она опять стала напоминать разгневанную богиню.
        - В Лондоне все еще хуже, чем у нас. Эпидемия вообще во всем мире произошла. Всем плохо. А военное положение и у нас ввели. Я сначала с семьей в Лондон лететь хотел, но потом мне все рассказали, да еще ролики со всяких камер показали.
        Все буквально впились взглядами в придавившего собой кресло Казаряна.
        - То, что сейчас вокруг происходит, - это не только у нас, это по всему миру. Распространяется от больших городов. Мертвые оживать стали. Говорят, что эпидемия новая страшная, военные заразу такую вывели, но я думаю, что это проклятие от Бога за грехи людские. Никто ничего пока не знает, но что это вирус - точно.
        - Так что же теперь будет? - Валентина прижала ладони к лицу.
        - Не знаю, - сказал Казарян. - Мы хотели к другу моему уехать. Отсидеться там. Я уеду, только вот семью дождусь - и поеду.
        Старик почувствовал, как в него опять просачивается та самая беспомощная безысходность, так пропитавшая его воспоминания о первом годе Великой Отечественной. Впрочем, заметно приуныли сразу все, даже подросток.
        В обществе друг друга каждый присутствующий находил для себя поддержку среди творящегося за стенами кошмара. Но завтрак закончился, и нужно было что-то делать. Адвокат спросил, где можно руки помыть. Старик объяснил ему, где находится помещение для техничек, - там были и душ, и туалет. Адвокат шагнул в дверной проем.
        Внезапно из подъезда донесся крик Блидевского:
        - Кристина! Кристина, стой, тебе говорю.
        - Ну чего тебе?
        - Кристина, ты куда направляешься? - Голос Блидевского был полон истерических ноток.
        - А тебе какое дело? - Молодой девичий голос закипал злостью.
        Все сразу выбежали из салона магии.
        - Кристина, объясни мне немедленно - что происходит? - Адвокат махал руками на девицу среднего роста с крашеными лиловыми волосами.
        Девица была одета под стать прическе. Кожаная черная куртка-бомбер, явно с мужского плеча, клетчатые штаны в обтяжку и высокие, до колен, шнурованные ботинки на толстенной рубчатой подошве.
        - Кристина, ты что творишь?
        - То, что маманя сказала, то и творю. Я теперь, оказывается, девочка взрослая, неглупая и могу сама о себе позаботиться. О себе я забочусь! Понятно?!
        Похоже, она действительно о себе позаботилась. Рядом с девицей стояли два бугая в кожаных косухах. Каждый из них держал по два баула. У бородатого бугая на плече висело длинное ружье с магазином, напоминающим автоматный. У лысого бугая с татуировкой на шее из-за голенища остроносого сапога торчала дубинка, а из-за пояса на пиратский манер выглядывал обрез. Был виден винтовочный затвор и рукоятка, обмотанная синей изолентой. В руках, помимо баулов, лысый нес топор на длинном топорище. Старик понял, что пока они сидели в салоне магии, дочка адвоката успела подняться в их квартиру и собрать вместе со своими амбалами вещи.
        - Кристина, где мама? - Блидевский преградил дочери путь.
        - А где ей быть? Вчера утром на чартере в Испанию улетела со своим Эдиком. Удивлен? Да отвали ты. - Девица ударила ладонью по протянутой к ней руке адвоката.
        Тут внезапно включился бородатый. Он пнул адвоката в грудь. Даже не пнул, больше это походило на толчок ногой. Так толкают попавшийся на дороге стул или пустую урну. Адвокат успел закрыться руками, но все равно пинок верзилы отбросил его в сторону.
        - Ах ты, дрянь неблагодарная. Я же тебя растил. Так с отцом, которому ты всем обязана… - зашипел адвокат, пытаясь подняться с грязного пола.
        Девица резко развернулась прямо перед дверью и динамичными шагами прошла в сторону корчащегося в грязи адвоката.
        Она склонилась над ним.
        - Чем обязана? Отчеством своим, Олег Вениаминович? Фамилией? Задницей в рубцах? Тебе еще что-нибудь напомнить? - Девица бросала слова в лицо адвоката, как будто выплевывала их.
        Она обидно толкнула его раскрытой ладонью в лоб. Поднимающийся Блидевский вновь упал на пол, в грязь. Девица выпрямилась и кинула в него связку ключей.
        - Как же я всех вас ненавижу, скоты! - бросила она напоследок.
        Бородатый и лысый флегматично созерцали семейную драму. Девица прошла между ними и вышла из подъезда, оба бугая в косухах устремились за ней. С улицы донесся рокот мощных мотоциклетных моторов, а затем подряд три выстрела.
        Адвокат понуро сидел на заднице. На его лице играла уже знакомая гаденькая улыбка. Валентина подошла к нему и присела рядом на корточки.
        - Возьмите себя в руки. Без эмоций. Похоронить себя всегда успеете. А жизнь - она неизвестно как может обернуться. Живы, здоровы - и славу богу.
        Старик почувствовал, что Валя говорила эти слова много раз сама себе, и не только в последние часы. Может, это у нее девиз жизни такой.
        Адвокат посмотрел ей в глаза. Отчаяние и растерянность сменилась в его глазах какой-то крысиной злобой.
        - Так вот я и поверну жизнь им, как мне надо. Они меня узнают. Я им устрою.
        Глаза его полыхнули языками безумного пламени.
        Блидевский зажал в кулачке брошенную дочерью связку, вскочил, как на пружинке, и побежал в сторону лестницы.
        - Ты куда, батон! - зрелым мужским голосом рявкнул недоросль.
        Подросток подался вслед за сверкавшим пятками адвокатом. Они оба скрылись за дверью лестничной клетки. Модель поднялась с корточек, поправила спортивные брючки и, оглядев себя в зеркало на стене, направилась к аквариуму, вернулась в салон магии.
        - Неужели меня Игорь тоже бросил? - сказала она и закусила нижнюю губу.
        - Не надо о плохом думать. Все беды человека от плохих мыслей. Я вот всегда думал хорошие мысли, и у меня в жизни все получалось, - заговорил Казарян. - Вот и сейчас я знаю, что моя Лали и дети вместе домой идут. А я их тут жду.
        С лестничной клетки раздался топот. Первым выскочил Кирилл, а за ним Блидевский.
        - Жмурик! О-е-о-о! - вопил подросток.
        - Не трогай, отстань от меня, - визжал адвокат.
        Они чуть не сбили стоящего в двери старика. Следом за ними никто не появлялся.
        Дед некоторое время напряженно смотрел на двери лестничной клетки, но по-прежнему там было пусто и тихо. Мужская часть семьи Блидевских укрылась в салоне магии.
        Валя спросила беглецов:
        - От чего прячемся?
        - А вам отдельно объяснять нужно? Или сами догадаетесь? - желчно парировал адвокат.
        - Ничего я не прячусь. Просто для самообороны взять что-нибудь пришел, - насупился подросток.
        Намек молодой красивой женщины на его трусость задел Кирилла.
        - Давай ключи, батон. А то так и будем здесь торчать, а мне еще вещи собрать надо.
        Не дожидаясь, пока отец отдаст ему ключи, Кирилл протянул руку и выдернул их из руки адвоката, почти ободрав ему кожу с рук.
        Адвокат хотел возмутиться, но почему-то промолчал.
        Оглядев салон магии, подросток взял с полки матовый череп со вставленными в глазницы рубиновыми кристаллами. Взвесив его в руке, подросток грохнул им со всей силы о дверной косяк. Череп глиняными осколками разлетелся по всему помещению. Одна из красных стекляшек разлетелась вдребезги, другая, с прилипшими кусками плохо обожженной глины, заскакала по китайскому кривоногому столику. Кирилл сморщил брезгливую гримасу. Затем он извлек из угла черную статуэтку, изображающую гротескно вытянутую африканскую женщину с выпяченным животом, вислыми грудями и оттопыренной задницей. Перехватив статуэтку за голову, помотал из стороны в сторону напоминающим маленькую сковородку основанием. Подросток резким ударом вогнал до половины тяжелый диск основания статуэтки в жалобно хрустнувший пол.
        - Вещь, - оценил недоросль приглянувшееся орудие. - Железная, блин.
        - Бронзовая.
        - Что?
        - Я говорю - бронзовая, - повторил армянин. - Металл другой. Звук от удара другой. Но бронза лучше железа.
        - Правда? - заулыбался подросток.
        Он опять замахал статуэткой, как бейсбольной битой.
        - Не нужно ею здесь размахивать. А то поранишь кого-нибудь, - урезонила подростка Валя.
        Статуэтка была около семидесяти сантиметров длиной и выглядела довольно внушительно. По крайней мере, ничего более дельного видно не было.
        Подросток осклабился и, пройдя сквозь аквариум, вышел в коридор. Впрочем, на лестницу он не пошел, а вызвал лифт и зашел в кабину.
        Кирилла не было минут тридцать. За это время никто так и не проронил ни слова. Напряжение внутри салона магии росло. Блидевский в итоге вышел в коридор и нервно вышагивал там из угла в угол, прислушиваясь к звукам.
        Неожиданно запиликал домофон. На экране появился мужчина в темной спортивной куртке и хоккейном вратарском шлеме. Старик нажал на кнопку. Интерком запищал, и замок приветственно щелкнул, но мужчина не зашел. Он потянул дверь на себя и, придерживая ее ногой, поднял ружье к плечу. Гулко грохнули два выстрела, заканчивающиеся металлическим лязгающим звуком. Мужчина наконец зашел внутрь. Одет он был по-зимнему тепло. Под распахнутой плотной кожаной курткой виднелся горнолыжный комбинезон на широких лямках. Вместе с ним зашли молодая женщина, мальчик лет одиннадцати и суетливый седой мужичок. Откинутое длинное вратарское забрало шлема открыло смуглое загрубевшее лицо с густыми бровями, под массивными надбровными дугами глубоко прятались маленькие темные глазки. В руке мужчина держал большое ружье импортного производства. В другой нес длинную стальную дубинку. Карманы куртки здорово топорщило и оттягивало вниз что-то тяжелое.
        - Неверова Марья Степановна из десятой дома? - спросил он у деда.
        - А вы ее родственник? - по привычке задал вопрос Ефимыч.
        - Сын я ее, а это ее брат младший. - Мужик указал дубинкой с пятнами крови на седого мужичонку. - Дядька мой.
        Молодая женщина испуганно стояла внизу лесенки и обнимала за плечи мальчика. Мужичонка, наоборот, подошел ближе и, поднявшись на цыпочки, заглянул внутрь аквариума.
        - Ну? - Хоккеист начинал злиться.
        - Нет, не видел, чтобы выходила. Дома, наверное.
        Мужик с сопровождающими прошел мимо старика, отпихнув стволом ружья адвоката в сторону.
        - Что за бестактность? - возмутился было Блидевский. - Вы в своем лесу…
        Мужик пригвоздил адвоката к стене одним злобным взглядом.
        - Я тобой сейчас задницу вытру, - пообещал он адвокату.
        Блидевский подавился словами и заискивающе заблеял:
        - Я просто. Я хотел. Я извините. Но…
        Мужик, забыв о Блидевском, прошел в холл и нажал кнопку. Двери лифта сразу расползлись в стороны. Одновременно распахнулись двери второго лифта, выпустив долгожданного Кирилла со здоровенной черной сумкой на колесиках. За спиной подростка болталась доска для сноуборда, а к хоккейной сумке скотчем были притянуты несколько спортивных снарядов. В одном из них старик опознал скейтборд, а вот остальных он так и не смог определить. В свободной руке Кирилл держал палку примерно метровой длины. С одной стороны на палку был надет маленький топорик, а с другой ее венчал металлический набалдашник. Палка была украшена орнаментом и медными заклепками на кожаных ремешках, металлические части были украшены прихотливым узором.
        - Ты где был, придурок? - встретил его отец.
        - А ты догадайся с трех раз. Вуа-ха-ха-ха! - глумливо заржал подросток.
        - Ты зачем валашку взял, дебил. Мне ее в Югославии подарили, когда тебя еще в проекте не было и мамы твоей, стервы, я тоже не знал. Память это, понимаешь? Па-мять! - протянул по слогам адвокат последнее слово.
        Подросток сразу набычился:
        - А ты иди и посмотри, что у нас перед квартирой творится. Я той дурой сисястой привалил соседа и сыночка его - ботана очкозаврого.
        - Надо же, Павлик - такой умный мальчик, - сокрушенно задергал головой Блидевский.
        Кирилл заглянул в аквариум и, увидев сквозь дверной проем армянина в кресле, крикнул ему:
        - А бронза твоя - дерьмо полное. Развалилась статуя на части. - Потом он обернулся к пыхтящему от возмущения адвокату и сказал в лицо: - А ты иди, тебя там еще кто-то у соседей дожидается, в квартире скребется.
        - Куда ты собрался?
        - А отсюда подальше. Я теперь девочка умная, самостоятельная, могу сам о себе позаботится.
        - Придурок! - крикнул на него в бессильной злобе адвокат.
        - Иди хлам свой спасай, пока соседи зубами своими все не покоцали.
        Кирилл демонстративно прошел мимо двери в аквариум и расположился в лобби на пуфиках. Он достал из кармана телефон и стал набирать номер, но дозвониться не получалось. Подросток злился, дергался и в итоге просто отправил эсэмэску. Он стянул с себя парку и бросил ее на большую черную сумку.
        - Ты спортом занимаешься? - спросила у него Валя, наклонившись над столом и выглянув в окошко аквариума. Она внимательно рассматривала крепкую фигуру подростка.
        Кирилл окинул взглядом принесенные им спортивные снаряды.
        - Не, это так, для души. Люблю экстрим. Я регби с одиннадцати лет занимаюсь. На соревнования ездим. Я уже в основном составе нашей юношеской команды. Я там самый младший. - Кирилл довольно улыбнулся.
        - Молодец, мужчина должен быть сильным.
        - Сильным? А умным он быть не должен? - вмешался адвокат. - Только руками и ногами горазд. А сам тупой!
        - А куда вы сейчас с умом своим? Сейчас как раз время наступает для таких, как он, - сказал армянин, вышедший из салона магии, и указал рукой в сторону Кирилла.
        Блидевский нервно махнул руками и ушел в лифтовый холл. Он вернулся минут через пять.
        - А десятая квартира на каком этаже? - спросил он у старика.
        - А десятая-то вам зачем? - спросила Валя.
        Блидевский несколько замялся. На выручку ему пришел звук распахивающихся дверей лифта.
        - Андрюша, Андрюшенька, сыночек. Ну как же так? Я же все своим трудом. А вдруг они хрусталь чешский не возьмут? - донесся женский голос.
        Мужик в хоккейном шлеме вел под локоть семенящую старушку. Он остановился перед аквариумом и спросил у присутствующих:
        - Уважаемые, можно пока мать у вас посидит? А то совсем старушка изнервничается и нас изнервничает.
        - Пожалуйста, пожалуйста, - засуетился старик. - Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать есть что.
        - Спасибо вам, в долгу не останусь. - Мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.
        - Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять… - Старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.
        - Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там, как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет, я опять смотаюсь.
        - Андрюшенька, я же как лучше, я же только помочь. Ну зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?
        - Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этого твоего - оханьки-аханьки. Сиди здесь.
        Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.
        - У вас тут безопасно? - обратился он к старику.
        - Ну… как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, - сообщил старик.
        - Опасно, опасно! - вмешался Блидевский. - Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.
        - Угу! - хмыкнул мужик. - Ща посмотрим.
        - Да и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, - продолжал Блидевский.
        Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.
        - А у вас тут еще малец был, крепенький такой?
        - Кирилл! - позвал Блидевский.
        - Че?
        - Подойди, пожалуйста, сынок.
        - Чего надо?
        В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал:
        - Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное - кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их влегкую. Сможешь? Не трусливый?
        - Это я-то трусливый? Ты за базаром следи.
        - Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку надень и топор свой не забудь.
        Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток надевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.
        - Обращаться умеет кто-нибудь?
        ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.
        - Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, - заоправдывался Блидевский.
        - А я уж и не помню, как там чего, - смущенно произнес дед.
        - Понятно, - нахмурившись, кивнул хоккеист.
        - А можно я? - сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.
        Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять. Сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом опять вставила магазин в пистолет и передернула затвор.
        - Неплохо… - Хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер. - Научил кто?
        - Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, - уточнила она, глаза Валентины игриво блеснули.
        Хоккеист сразу заулыбался. Валентина тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.
        - Справишься?
        - Должна справиться.
        - Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.
        Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.
        - А чего вы чай холодный пьете? - удивилась старушка. - Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника-то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе, красавица, в самый раз было бы. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь какой румянец на щеках - пудры никакой не нужно.
        Валя озорно заулыбалась.
        - Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете? Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.
        - Э-э-э. А это, красавица, с душой, называется, варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило - то скиснет, то забродит, то волглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?
        На лестничной клетке загремели выстрелы. Громыхнуло раз пять. Старушка обеспокоенно завертела головой.
        - Вы не подумайте ничего плохого. Андрюша у меня добрый, хороший. Спортом всегда занимался. Ох, и сколько у него медалей и кубков всяких было. Это друзья у него такие беспутные. А он душевный совсем, если кто позовет, то за другом своим и в огонь, и в полымя. Коленька у меня тоже хорошим был, ласковый такой, а потом милиционером стал. Так вы тоже не подумайте. Он воевал в Чечне этой, провались она пропадом. Злой оттуда вернулся, такой злой, как черт. Прости меня, Господи, душу грешную и деток моих не оставь заботами своими.
        Бабуля перекрестилась. Потом опять забухали выстрелы.
        Старик вспомнил. Эту бабушку к ним, наверное, в октябре прошлого года поселили. Хозяина квартиры он никогда не видел. Бабушка жила там со смуглой интеллигентной молдаванкой лет сорока пяти - Кристиной. Молдаванка ему еще настой для примочек на глаза сделала, когда у него в середине зимы конъюнктивит приключился.
        Выстрелы слышались еще несколько раз. За это время бабушка рассказала им про то, какой Гоша у нее шахтер знатный был, как квеленькие цветочки выхаживать, как червивые грибы правильно солить, и уже начала учить Валю носки детские вязать. Ну как же без этого детей растить - ножки застудят, хворыми будут.
        Через некоторое время появились суетливый мужичонка, молдаванка Кристина и молодая женщина с мальчиком в сопровождении хоккеиста и Кирилла.
        Одежда на мужике была забрызгана кровью. Бабуля подхватилась из кресла и зашаркала ногами в коридор.
        - Ой, так тут же не все. Там еще столько понаоставляли, - засуетилась старушка.
        - Марья Степановна, ну не сможем мы все забрать. Мы и так все самое необходимое только взяли, - страдальческим голосом выдохнула молодая женщина.
        - Непутевая ты, Оксанка, жизни совсем не знаешь. Старших нужно спрашивать, интересоваться. - Бабуля выразительно посмотрела на Валю.
        - Мать, что я сказал, то они и забрали, - грозным голосом отрезал хоккеист.
        - Так не за себя переживаю. Вон Оксаночке твоей пригодится.
        Старик только сейчас понял, что молодая женщина - это жена, а не дочка хоккеиста. Уж слишком большая у них была разница в возрасте. А вот мальчишка точно был не ее сын. Не потому что по возрасту не подходил, а потому, что смотрел на нее озорно - как на сестру, как на ровню.
        Молодая женщина спряталась за рослым мальчиком и обняла его, прижав его спиной к своей груди.
        - Ты это, батон, топай домой, пока там новые не набежали. Мы в соседскую квартиру дверь захлопнули. Оттуда никто вылезти не должен. - Кирилл вышел из-за спины Андрея.
        Блидевский встревоженно и изучающе посмотрел в глаза хоккеисту и сыну, а потом резвой походкой ринулся в лифтовый холл.
        - А здорово вы их, - восхищенно сказал подросток мужику, набивающему в ружье по одному красные патроны.
        Тут старик удивился. Наверное, все на этом моменте очень удивились. Оказывается, Кирилл мог обращаться к другим людям на «вы»! Вот это была новость.
        Мужик улыбнулся и сказал:
        - Так мы пацаны реальные. С нами, чисто, не забалуешь.
        - Приятно, когда рядом настоящий мужчина, - голосом Красной Шапочки пропела Валя.
        Она вышла навстречу хоккеисту, картинно покачивая бедрами и держа пистолет стволом вверх. При этом придерживала руку с пистолетом второй ладонью. Сейчас Валентина напоминала плакат к третьесортному боевику, но очень привлекательный плакат.
        Жена или девушка хоккеиста заволновалась, сразу оценив ситуацию как опасную.
        - Андрей, ну когда Коля приедет? Ты же знаешь, что мне нельзя волноваться. И врач говорил, - капризно напомнила она.
        Андрей сразу потерял интерес к Вале и подошел к женщине с мальчиком. Он обнял их обоих ласково и очень нежно, что резко контрастировало с его брутальной внешностью. Женщина сразу уткнулась ему лицом в грудь.
        - Ну что ты, котеночек. Ты же у меня такая крепенькая и боевая. Да и Колю ты знаешь. Два метра дурнины. Вроде уже большой, а сам всех лупит, как маленький. С ним нам точно ничего страшно не будет.
        Валентина оценивающе посмотрела на пассию хоккеиста.
        - Вот еще! - забурчала старушка. - Раньше бабы на сносях и в терриконах, и на руде работали, и дома все делали. А сейчас понавыдумывали, лишь бы лежни пролеживать да сало на боках копить.
        Колюша не заставил себя долго ждать. В дверь забарабанили чем-то металлическим. Старик нажал кнопку. В подъезд вошли двое военных в суперсовременной экипировке, только без знаков различия. Старик такую амуницию только в иностранных фильмах видел или в передачах про развитие современной военной техники. У Колюши оказалось не только два метра роста, но еще и косая сажень в плечах. Хоккеист, конечно, был мужик здоровый, но брату в размерах он, безусловно, уступал.
        Николай обнялся сначала с братом, а потом подошел к матери. Старушка обняла его так горячо, что сразу стало ясно, кто ее любимый сын.
        - Гундосый, ты че стоишь? - обратился Колюша к своем спутнику. - Сумари в зубы - и в машину.
        - Братка, подожди, - остановил брата хоккеист. - Доброе дело сделать надо. Как у дяди Сергея дома. Мы тут постреляли малеха, но так оставлять нельзя.
        - Нет, братишка. Нам еще засветло до Селигера доехать надо. Катера на воздушной подушке по темноте не пойдут.
        Андрей кивнул и, как бы извиняясь, сказал старику и его компании:
        - Не серчайте, православные. Ехать нам нужно. А у вас тут не так еще и плохо. Людей здесь мало живет. Да уехали уже многие. Вы главное - этих самых не пускайте, - он неопределенно махнул в сторону двери.
        Улыбнулся Вале:
        - Пистолет себе, красавица, оставь. Мало ли что.
        Он еще раз посмотрел на них с горечью во взгляде, как на смертельно больных.
        Двери лифта опять разъехались в стороны. В лобби выскочил полненький низкорослый рыжеволосый мужчина интеллигентного вида и женщина с двумя детьми. Женщина тащила за руки детей, а мужчина - чемодан на колесиках и большую спортивную сумку. Маленькая рыженькая девочка прижимала к груди нарядную мягкую куклу.
        - Постойте, прошу вас. Помогите нам, - заголосила женщина. - У нас машину вчера угнали. А ни такси, ни частники - никто везти не хочет. Нам бы только из Москвы выбраться.
        В глазах женщины стояли крупные слезы. Ее муж выглядел очень испуганным.
        Братья переглянулись. Между ними произошел какой-то молчаливой диалог, и большущий Коля решил судьбу целой семьи:
        - Детей в салоне разместим, а вам с мужем придется на крыше джипа ехать, там багажник у меня.
        - Ой, да мы хоть как-нибудь, - обрадованно затараторила женщина.
        Коля крикнул помощнику:
        - Гундосый, с сумками людям помоги.
        Приехавшие отбыли на свой Селигер, прихватив с собой одну счастливую семью. В вестибюле сразу образовалась какая-то гнетущая пустота. Мужик в хоккейном шлеме и его брат, обвешанный всякими суперменскими штучками, давали ощущение уверенности и безопасности. Но без них стало еще страшнее, чем было. Все опять вернулись в салон мадам Ядвиги.
        Валя примостилась на самый краешек дивана и зажала ладони между коленями, как будто греясь.
        - Неужели он меня тут бросил? - встревоженно спросила она у всех. - Как вещи бросают. Вы видели, сколько всего люди побросали?
        В глазах ее читался вопрос, но все еще теплилась надежда.
        - Ты не думай о плохом, - вновь начал уговаривать ее армянин и тут же стал вещать нечто обратное своему принципу позитивного мышления: - Сейчас хуже чем война. Все вокруг погибнуть могут. Я ночью такого насмотрелся. Сам не знаю, как добрался. Думал, что по жизни синюю птицу поймал, перед детьми хвастался, примером для них быть старался. А сейчас себя цыпленком чувствую. Ну как я их защитить смогу! Где же вы сейчас, мои любимые?..
        Дальше он говорил что-то на родном языке и вновь пустил слезу.
        - Ты очень красивая. Если бы ты моей девушкой была - никогда бы тебя не бросил. В тебя, наверное, и так все влюбляются, - просто и бесхитростно постарался ободрить Валю Кирилл.
        Валя благодарно ему улыбнулась.
        Опять послышался звук открывающихся дверей лифта.
        - Сука, сука, тварь такая. - В дверном проеме показался Блидевский. - Эта стерва все вынесла. Все! Документы, деньги, вещи. Одна мебель и бытовая техника стоит. Даже из ванны, сука, все выгребла. А одежду мою краской и маслом облила. Представляете? Это же надо, какая мразь.
        Руки Блидевского тряслись. Он достал из пачки, которую мусолил в руках, тонкую женскую сигаретку и нервно закурил.
        - А я ведь уже три года не курю… - Он глубоко затянулся сигаретой и закашлялся. Пепел длинной колбаской упал на грязное пальто.
        Зазвенел телефонный звонок. Подросток выдернул из кармана телефон.
        - Ох, е! А я уж думал, слили меня.
        Он прижал трубку к уху. Бесшабашно радостное выражение лица постепенно превратилось в разочарованное, а потом в гримасу раздражения и злобы. За это время он ничего не сказал. Просто со всей силы кинул телефон о стену. Дорогой аппарат разлетелся вдребезги с жалким пластмассовым треском.
        - Что-нибудь случилось? - участливо осведомился старик.
        Подросток зло глянул на него и грубо отрезал:
        - Чего? Всем так интересно? Да отстаньте все от меня! А идите вы все…
        Он выскочил в вестибюль и с остервенением стал пинать свою большую черную сумку и прикрученные к ней непонятные спортивные снаряды.
        Незаметно доели остатки завтрака. Кирилл бросил пинать свой баул и ушел в лифтовый холл расписывать стены черным толстым маркером и лупить по плитке принесенным с собой топориком.
        Все напряженно молчали.
        - Ой, Валя, а по-моему, вашу машину обворовывают. - Адвокат показал пальцем на один из экранов.
        Черно-белая картинка с подземной парковки обросла новыми объектами и персонажами. Возле немецкого джипа стоял броневик, два уазика и навороченный Porsche Cayenne Magnum.
        - Игорь! - вскочила Валя. - Это его машина из офиса.
        Валя выскочила из-за стола и, суетливо стуча каблучками, побежала к лифту. Не сговариваясь, поднялись все, кроме армянина. На лице малолетнего вандала проявилось недоумение, когда все оказались в лифтовом холле. Валя начала часто тыкать пальцами во все лифтовые кнопки попеременно. Она заскочила в первые открывшиеся двери. Лифт пошел вниз. На нажатую кнопку отозвался второй лифт в противоположной стене. Он гостеприимно и вальяжно раздвинул свои двери перед свитой Валентины. Старик, адвокат и подросток поехали вслед за своей подругой по несчастью. На лице недоросля плавало туповато-недоуменное выражение.
        Когда двери лифта распахнулись на первом этаже, Валя уже пробежала половину расстояния парковки до машины.
        - Мася, масичек! Хороший мой! Я здесь! - кричала она.
        В голове старика всплыла неуместная мысль: «А ведь масями у нас в деревне овечек звали». Петров никак не походил на овечку и даже на барана.
        Тем временем Валя пробегала по парковке мимо мертвяка с раздавленным тазом и переломанными ногами. Похоже, его грузовик или еще что-нибудь тяжелое переехало. Мертвяк поднялся на руках, распахнув рот в беззвучном крике. Он пытался ползти, но раздавленная половина, похоже, за что-то зацепилась или к асфальту приклеилась, и он беспомощно скреб пальцами по ровному покрытию. Валя, взвизгнув, отскочила от мертвяка и частыми мелкими шажками обошла его по дуге.
        - Масичек, я знала, что ты за мной приедешь.
        Вся компания быстрым шагом шла за Валей следом. Подросток шкодливо заулыбался и подскочил к раздавленному зомби. Кирилл с издевательскими жестами попрыгал перед мертвяком, а потом с хрустом опустил ему на голову гуцульский топорик.
        - Во круть! - с восхищением сказал недоросль и залихватски свистнул.
        Тем временем Валя подбежала к Porsche Cayenne и заглянула внутрь. Около машин стояли мужчины в яловых сапогах, синих штанах с лампасами и гимнастерках времен Великой Отечественной. Из-под синих фуражек с красными околышами у некоторых выбивались лихие казачьи чубы.
        «Ансамбль песни и пляски, какого-нибудь Московского военного округа», - подумал дед. Танцоров он не любил. С одним из таких сбежала его первая жена. Но почти все казакообразные танцоры помимо театральных костюмов были одеты в черные компактные бронежилеты с карманами и кобурами, а в руках они держали не пики и шашки, а вполне современные автоматы и дробовики, обвешанные всякими необычными фонариками, рукоятками и другими неизвестными деду штуками. Вообще-то у большинства танцоров были видны нагайки, а один даже с шашкой был.
        «Наверное, сложно с шашкой плясать-то», - еще раз не к месту подумал дед.
        Валя отступила назад, и из недр «порше» вышел небольшого роста, пузатенький, но не полный мужик в новенькой военной форме иностранного покроя. В иностранном камуфляже мужичок выглядел сосем нелепо. Форма сидела на нем, мягко говоря, плохо, да и чиновничье лицо и гладенькие ручки никак не вязались с образом военного. Он сурово оглядел группу поддержки, а потом возвратился к уже начатому разговору с Валентиной.
        - Валечка, поймите. Игорь Леонидович распорядился только насчет документов, оборудования и комплектов. Мы вылетаем через два часа. Самолет и так перегружен. Я своих сыновей тоже здесь оставляю. Возможно, позже будут какие-нибудь распоряжения. Да я уверен, что будут.
        - Не может такого быть! Дайте мне с ним переговорить! Дайте.
        - Ну, золотая моя, на Алтае он. На Алтае. Не могу я со своей рации отсюда с ним связаться. Никак не могу. Можете сами попробовать. Пожалуйста.
        На Вале лица не было. Ее губы дрожали.
        - Ты врешь, все врешь! - заговорила было Валентина.
        Один из танцоров кивком указал двум другим на кричавшую женщину.
        Те подхватили Валю под руки и повели в сторону оторопевших провожатых. Валя попыталась сопротивляться, но это было равносильно схватке Моськи с двумя слонами. Они просто приподняли ее над покрытием паркинга и отнесли к товарищам. Тем временем из немецкого джипа высунулся крепкий парень в черной форме и крикнул:
        - Полный комплект! Можно ехать.
        Пузатенький военный исчез в «порше». Парень уселся за руль джипа Петрова и захлопнул дверь. Перед Валентиной и ее компанией, урча двигателем, прополз броневик. Броневик, по всей видимости, был не военным. Из башенки наверху торчал прожектор на длинной толстой трубе. Весь броневик был покрыт черной матовой пленкой под карбон. Старик видел покрытыми такой пленкой только спортивные автомобили. Кроме обычных колес, из-под брюха броневика торчали еще пухлые гладкие колесики, напоминавшие колеса шасси небольшого самолета.
        Вслед за броневиком выдвинулся «магнум» и джип-«мерседес». На парковке остались только два длинных уазика. Броневик вильнул в сторону на выезде и снес пару фигур, бредущих внутрь паркинга.
        Один из танцоров, который отводил Валентину, такой тощий и длинный, с коротенькими волосами и в фуражке, сдвинутой чуть ли не на самый затылок, крикнул в сторону других казаков:
        - Э, бугор, а может, телочку с собой заберем? Жалко, добро зазря пропадет. Посмотри, краля какая.
        Ему никто не ответил. Тощий вернулся к компании старика примерно с половины дороги. Он плотоядно смотрел на Валентину и протянул ей руку:
        - Иди сюда, солнышко.
        Валя попятилась назад:
        - Даже и не думай, хам.
        - Да какой же я хам? Я нежный и ласковый. Сама оценишь, - глумливо продолжил тощий. - Ты не боись, лапочка, будь со мной хорошей. Ласка за ласку, детка.
        Он схватил женщину за руку и потянул на себя.
        - Убери руки! - взвизгнула она.
        - Э, ты тут не быкуй. - Подросток резко дернул тощего за другую руку, а затем сильно толкнул в грудь. Этот топорик подростка звякнул и остался лежать на асфальте.
        В следующее мгновение кулак тощего полетел Кириллу в лицо. Подросток успел отклониться, и завязалась драка. Сначала началась жесткая рубка. Тощий бил сильно и свирепо, ожесточенно рыча. Но Кирилл оказался весьма крепким и невероятно вертким. Он, как ни удивительно, побеждал. Кончилось все тем, что подросток влепил танцору увесистый удар в челюсть. Тощий, нелепо взмахнув руками, плюхнулся на бок. Подросток не кинулся его добивать. Тощий обалдело посмотрел на него, прижав руку к челюсти, встряхнул головой и резко вскочил. Он сразу отпрянул назад и выхватил нож. С сухим коротким щелчком выскочило узкое длинное лезвие. Нож был выкидным.
        Подросток отшагнул два шага. Тощий визгливо заржал и несколько раз перекинул нож из руки в руку. Кирилл подобрал с асфальта гуцульский топорик-трость и угрожающе махнул им из стороны в сторону.
        - Ох ты как, - с деланым удивлением весело крикнул тощий. - Да я из тебя сейчас девку сделаю. В Машках у нас ходить будешь. На ночь всем отсасывать придется. Не боись - без ужина не останешься.
        Он вытащил из сапога нагайку с металлическим ребристым грузиком на конце.
        Кирилл не стал дожидаться, что он будет делать дальше, а кинулся на соперника. Тощий занес нагайку для удара, но Кирилл буквально перед ним резко вильнул в сторону и махнул топорищем по диагонали снизу-вверх. Железный набалдашник ударил как раз по сжимавшей нагайку кисти. От удара у тощего не только была выбита нагайка, он еще и нож выронил из второй руки.
        - Ай, блин! У-у-у! - закрутился тощий на месте, прижимая руку к животу. - Сука позорная!
        Он отскочил в сторону и согнулся почти пополам, но внезапно выпрямился. В руках у него был пистолет. Он навел его на подростка, замер на мгновение и нажал на спусковой крючок. Раз, другой, третий. Пистолет не стрелял. Тощий дергано и беспомощно вертел пистолетом туда и сюда, разглядывая. Кирилл тем временем махнул рукояткой топорика еще раз, и пистолет отлетел в другую сторону.
        Со стороны уазиков грохнул выстрел. Звуковая волна, не найдя выхода, упруго оттолкнулась от гулкого бетонного свода обрушилась на людей. Громкий до боли звук кувалдой ударил по ушам.
        - А ну!
        От уазиков шел здоровенный мужик, но не в казачьей, а в черной добротной форме с незнакомыми нашивками.
        - Разбежались все! - рявкнул амбал.
        Он был не просто здоровым - он был огромным. Ростом явно выше двух метров, а комплекцией однозначно повторял американских рестлеров.
        Он сгреб за шиворот скулящего и матерящегося тощего.
        - Впредь тебе наука будет, сявка.
        Потом посмотрел в сторону готового к схватке Кирилла:
        - А ты, малой, молодец, правильный ты. Ствол забери, трофей твой. Только с предохранителя снять не забудь, когда стрелять будешь.
        Громадный мужик отвесил тощему смачного пенделя, придав ему ускорение в сторону уазиков.
        Танцоры вместе со своим великаном уехали вслед за броневиком и премиумными «немцами».
        Кирилл был бледен как мел. Все смотрели, как он деревянной походкой подошел и поднял с покрытия паркинга вороненый пистолет. Потом подобрал нож и нагайку.
        - Идти нужно, - боязливым голосом сказал адвокат.
        Валентина подошла к подростку и жарко поцеловала его в разбитые губы.
        - Спасибо тебе. Ты самый лучший. Ты самый настоящий.
        Валя крепко обняла Кирилла, и они замерли.
        Старик обеспокоенно заозирался по сторонам. Ходячие мертвецы уже появились на парковке. Мертвый охранник в стеклянной будке опять колотился всем телом о прозрачную преграду.
        - Кирилл, сынок! Валечка! Давайте отсюда поскорее, - блеющим голосом вещал Блидевский уже от дверей лифтового холла.
        Оставаться в подземном паркинге было уже опасно.
        Все поднялись опять на первый этаж. В подъезде было по-прежнему пусто и тихо.
        Валя обнимала Кирилла за талию. Он неловко прихватывал ее свободной рукой за плечи.
        - Я все видел, - встретил их Казарян. - Подонки они, точно подонки. А ты герой. Настоящий мужчина, Кирилл.
        Валю как подменили - у нее уже не было того жалкого и растерянного выражения лица, как раньше. Казалось, она решила для себя все мучившие ее вопросы и сожгла все мосты. Она улыбалась, щеки ее горели румянцем.
        Валентина подняла вопрос о насущном:
        - А вы же, наверное, есть хотите? Так. Я сейчас быстренько.
        И тут же, не дожидаясь ответа, схватила Кирилла за руку и потащила к выходу из аквариума.
        - Пойдем вместе.
        Глава 4
        Все хуже и хуже
        Говорить ни о чем не хотелось. Да и сказать-то было нечего. Адвокат погряз в своих обидах тяжких, нанесенных коварной супругой. Казарян почти не отрываясь смотрел на мониторы, передающие картинку с улицы. Похоже, что он даже не моргал.
        Картинка с улицы угнетала. В бликах вечернего солнца по улицам уже как полновластные хозяева топали деревянной походкой страшные человекоподобные фигуры. Их становилось все больше. Они уже не воспринимались как нечто противоестественное. За прошедшие сутки к ним даже привыкли, как бы ужасающе это ни звучало. Обглоданные и почти целые зомби искали живую плоть. Появились весьма шустрые экземпляры, которые пугали своей сообразительностью. Они быстро убирались с дороги при появлении машин, прятались, когда начиналась стрельба, и резво перебегали от одного укрытия к другому.
        Армянин внезапно вскочил с кресла. Старик и адвокат тоже прилипли к монитору. На экране мертвяки напали на семью, убегающую из соседнего корпуса. Торопливую погрузку людей в большой мини-вэн прервало жуткое чудовище, напоминающее громадную обезьяну.
        Почтенный глава семейства подогнал к самому подъезду большой серый Dodge Caravan и с оружием в руках высунулся из открытого люка в крыше машины. Может, это и было тактически правильным решением для обороны против зомби. Но для нового противника зафиксированная в люке жертва оказалась сладкой, как леденец на палочке. Мерзкая громадная тварь стремительно сиганула с балкона третьего этажа на бетонный козырек над подъездом. Торчащий из люка мужик просто не сумел увернуться от второго прыжка твари. Он попытался выстрелить в тварь, но не успел, а может быть, и осечка случилась. В следующее мгновение его голова как футбольный мяч отлетела далеко в сторону, а чудовище припало пастью к обрубку шеи, фонтанирующего горячей кровью.
        Во время нападения монстра семья уже практически полным составом погрузилось в машину. Снаружи оказался только молодой парень с ломом или палкой в руках. Он бросил в чудовище свое смешное оружие и кинулся к подъезду. Тварь нагнала его одним прыжком и распластала по ступенькам. Туша монстра укрыла его от людей, замерших у монитора. Только по резким движениям мощных лап было понятно, что их обладатель живьем потрошит несчастную жертву.
        Из мини-вэна выскочили две маленькие и одна большая фигура, все в спортивных костюмах. Тварь отвлеклась от распластанного на залитых кровью ступенях парня и кинулась за новыми жертвами. Шансов у них не было. По одному удару на каждую паникующую человеческую единицу. Последнюю маленькую жертву тварь неторопливо и по-садистски долго преследовала до самого выезда из двора, а затем просто сломала пополам одним ударом мощной лапы. Тварь потащила еще дергающееся в агонии тельце за ногу к месту первой расправы. Но на этом экзекуция не закончилась. Вернувшись к мини-вэну, существо замерло на пару секунд, а потом кинулось внутрь серебристого «доджа», венчаемого обезглавленным трупом. Вместительный автомобиль весь затрясся и заходил ходуном из стороны в сторону. Наверное, там тоже были люди. Старик пропустил самое начало сцены и не увидел, сколько человек село в автомобиль. Он больше не мог туда смотреть.
        Немая черно-белая картинка на мониторе смягчала и отдаляла кровавый ужас всей расправы. Не было звука, не было блестящей краски кровавых брызг, не было удушающего запаха рваного теплого мяса и содержимого человеческого кишечника. Адвокат несколько раз икнул и, зажав рот, выбежал в коридор. Из вестибюля донеслись звуки тяжелого приступа рвоты.
        Бледный до синевы Казарян плюхнулся в кресло и закатил глаза. С губ его сорвалась фраза, непонятная для старика:
        - Это человеком было.
        Сознание старика старательно не замечало ряда деталей. Так было легче. Изнасилованный реальностью разум отказывался воспринимать все происходящее цельно, включая восприятие только отдельными кусками.
        А ведь толстый армянин был прав. Такого не могло быть, но это было правдой. На жуткой кровавой твари были остатки человеческой одежды. Ее обрывки браслетами болтались на могучих руках выше локтей. На туловище также рваным поясом присутствовали какие-то тряпки. Сомнения прочь - это было когда-то человеком. Память угодливо подогнала образ монстра Лернера, который сутки назад валялся около его стола с топором в затылке, распахнув громадную нечеловеческую пасть.
        «Может, это зверюга из цирка?» - попытался уговорить себя дед, но смехотворная абсурдность предположения не выдерживала никакой проверки логикой. Нет таких зверей. Да и черты у твари были человеческие, только страшно искаженные. Именно страшно искаженные.
        - Мне говорили о том, что восставшие мертвецы изменяться начинают. Я, дурак, не поверил, и про ходячих мертвых я тоже сначала не поверил, а потом, когда сам увидел, уже поздно было. Они изменяются, когда свежее мясо едят. Мне про крыс рассказывали, про людей - нет, но догадаться можно было, - как-то отстраненно заговорил армянин.
        Он замолчал, уронив голову на грудь. Старик вышел в вестибюль, обеспокоенный состоянием адвоката.
        Блидевский стоял на четвереньках у стены. Его корчили рвотные спазмы. Квакающие звуки, которые он издавал, скакали по стенам и потолку. Старик бережно помог ему встать на ноги и повел, поддерживая за пояс, в комнату техничек. Пара санитарных помещений с душем освещалась мерцающим люминесцентным светом. В этом холодном белом свете все казалось искусственным, в том числе и они с адвокатом.
        Блидевский долго мылся над раковиной. Вода лилась мощной струей. Он натужно всхлипывал и отфыркивался. Мокрая лужа разлилась по полу. В бытовой комнатке была большая кладовая с инвентарем. Старику долго пришлось рыться в темном чулане: там еще в Петину смену перегорела лампочка. Об этой мелочи совсем забыли. Наконец он нащупал мягкие рулоны с бумажными полотенцами и нетканым полотном. Еще он нашел синие форменные халаты местных золушек. Все это богатство старик принес адвокату, и вовремя. Адвокат босиком и в одних трусах стоял перед раковиной и застирывал испачканные рубашку и штаны. Худая спина с выпирающим позвоночником и множеством больших и маленьких родинок покрылась мурашками. Блидевский поблагодарил старика и натянул сразу два халата. Надевать мокрые, воняющие рвотой туфли Блидевский не стал. Порывшись в шкафчиках и кладовке, они вместе нашли колоши с теплым нутром из искусственного меха. Еще они нашли серую вязаную шаль.
        Блидевский натянул калоши на ноги и обернул по-старушечьи плечи шалью. Всю свою мокрую запачканную одежду и ботинки адвокат выбросил из второй двери подъезда, стараясь попасть при этом в топтавшегося рядом зомби. Мертвяк сразу оживился и поспешил навестить обидчика, но Блидевского и след простыл.
        В аквариум старик и адвокат вернулись с двумя пластмассовыми ведрами воды и всевозможными штуковинами для уборки. Они молча начали убирать помещение.
        Армянин присоединился к ним. Так было легче. Хоть какая-нибудь осмысленная деятельность была сейчас просто необходима, чтобы не свихнуться окончательно. К тому же становилось неожиданно легче оттого, что помещение приобретает прежний вид, который был до катастрофы. Они мыли, чистили, подметали, набивали мешки мусором. Стаскивали мешки ко второй двери. Они работали, чтобы забыться или хотя бы отвлечься. Достаточно быстро закончив с аквариумом и салоном магии, они стали убирать лобби. В мешок вместе с мусором летели вполне приличные новые вещи, которые бросили или потеряли хозяева. Было только непонятно, куда девать разбитую мебель. В конце концов ее свалили кучей в самом дальнем углу вестибюля.
        Подросток с мамделью все никак не появлялись. Это начинало уже тревожить.
        Все время, пока делали уборку, они слушали Казаряна. Армянин развлекал всех вместо радио. Только сейчас старик понял, какой сильный у него акцент. В прежние времена он говорил на русском всегда медленно и вальяжно. Тогда акцента практически не чувствовалось. Казарян оказался прекрасным рассказчиком, он живо описывал какие-то истории из его жизни, приправленные своеобразным армянским юмором. Это отвлекало и успокаивало.
        В лифтовом холле послышались шаги. В лобби появились подросток и модель. Не прошло и трех часов, как они ушли за продуктами.
        Набор продуктов на этот раз был более разнообразен и к тому же прирос бутылками виски, мартини и коньяка, а также пышным тортиком.
        На улице уже темнело. Пунцовые щеки Валентины пылали не хуже угасающего за окном заката. Подросток выглядел так, будто ему разом подарили все новогодние подарки на двадцать лет вперед. Они смущенно улыбались и хитро переглядывались. Не нужно быть Эйнштейном, чтобы разгадать этот ребус. Старик про себя порадовался за мальчонку. Неизвестно, что их ждет в будущем.
        Казарян включил стоящий на полке музыкальный центр. Салон магии и аквариум наполнили звуки приятной этнической музыки. Оружейная стрельба на улице слилась в канонаду. Но музыка практически поглотила звуки выстрелов. Если забыть о том, что происходило вокруг, то казалось что за окнами идет празднование Нового года с непрестанными залпами китайской пиротехники по всей Москве.
        Собравшиеся вокруг деда люди постарались приукрасить свой ужин. Адвокат принес из вестибюля неизвестно как оказавшийся там букет свежих цветов. Старик с армянином расставили разнокалиберные свечи, найденные в салоне магии. Некоторые из них были ароматическими, так что ароматные запахи слились в необременительную мешанину, укрывшую вонь катастрофы, к которой люди уже стали привыкать.
        Бутерброды с тунцом, сэндвичи с ветчиной, баночки с экзотическими блюдами, нарезанная крупными ломтями рыба. Ужин был просто царским. Неровный колышущийся огонь свечей и ровный голубоватый свет мониторов обволакивали сидящих. Настроение компании приподнялось. Подросток настолько был увлечен Валей, что даже не обратил внимания на нелепый вид отца. Валентина отвечала Кириллу игривой взаимностью. Они неотрывно глядели друг на друга, кормили друг друга аппетитными кусочками. В общем, минуя конфетно-букетную стадию отношений, они скатились сразу в интимно-романтическую.
        На старика навалилась усталость. Он понял, что скоро уже будет двое суток, как он не спал. А если учесть бессонницу и пренебречь коротким тяжелым трехчасовым сном накануне выхода на смену, получалось, что он не будет спать третьи сутки. Он даже не заметил, как уснул.
        Проснулся он неожиданно от звука закрывающейся двери и сразу понял, что многое пропустил. Свечи на столе практически прогорели. Комнатку освещали только мониторы. Самого старика уложили на пухлый диван той самой мадам Ядвиги. Армянин громко храпел в кресле. Адвокат лежал на надувном матрасе у дальней стены, укрывшись большим теплым одеялом. В дверях стояли, обнявшись, Кирилл и Валя. Похоже, они только что пришли откуда-то.
        - У нас там по крыше кто-то ходит, ломает что-то, - с извиняющимися нотками в голосе сказала Валя.
        Старик понял, что влюбленные уходили ночевать наверх, в квартиру Вали.
        - Да, дочка. А вы ложитесь здесь где-нибудь. Или знаете, в бытовке техничек диван есть большой, - приподнявшись на локте, сказал старик.
        - Воняет там, - сказал подросток и выразительно с недовольством посмотрел на адвоката.
        Блидевский тем временем уселся на своем матрасе и недоуменно смотрел в сторону вошедших. Было понятно, что он никак не может отойти от сна. За время, пока старик спал, адвокат успел переодеться в старый спортивный костюм, а в его изголовье лежала пухлая спортивная куртка.
        Небольшая суета вокруг устройства свежеиспеченной парочки вырвала из объятий Морфея и Казаряна. Он сразу внес самое дельное предложение. По его совету стол с мониторами отодвинули дальше от стены и на место театрального кресла положили большой матрас, который хранился в шкафу бытовки.
        Когда все повторно начали укладываться спать, погас свет. Не просто прогорели свечи, а свет погас вообще. Электричества не стало во всем доме и на улице. Все погрузилось во тьму. Щитовая находилась в отдельном помещении, войти в которое можно было только с улицы. Идти туда сейчас - чистое самоубийство.
        С темнотой вернулся страх, точнее, страх никуда не уходил, но стал он рельефнее и больше.
        Все-таки в окружении людей было не так страшно - не то что в одиночку. Ефимыч прикрыл дверь аквариума и запер на щеколду металлическую дверь в салон мадам Ядвиги. Все опять стали укладываться по своим местам. Из-за стола донеслись приглушенные смешки и чмокающие звуки. «Ну и пусть, - подумал старик. - Сейчас все можно».
        Он, конечно, не одобрял современных нравов, так не похожих на общение между юношами и девушками во времена его молодости. Но сейчас он даже не думал об этом. Он действительно порадовался, что хоть кто-то может получить свой кусочек счастья в новом мире.
        Старик услышал, как в своем кресле уснул Казарян. Но сейчас его трели не раздражали, а скорее успокаивали. Адвокат сначала бурчал что-то непонятное, а потом тоненько засопел. Уснул и старик.
        Ему снилось лето, большой травяной луг, свежескошенная трава, ее горячий летний запах. Прямо по колючей стерне в его сторону шла босоногая Софьюшка. Она не переносила, когда ее называли Софьей или Софочкой. Только Софьюшка или София. Она была в гармонии со своим имени. Сколько в ее милой головке было житейской мудрости, сколько в ее чудных очах было всепроникающего понимания. Казалось, она видела тебя насквозь. Она видела насквозь всех вокруг, прощая им их жестокость и злобу. Как же ему не хватало его Софьюшки!
        Она шагала плавно, как будто плыла. Белое платье светилось в ярких солнечных лучах. Она улыбалась. Волосы она распустила именно так, как он любил. Ее красивые волосы цвета гречишного меда. Сейчас они пахли по-летнему.
        - Миленькая моя, как же я тебя ждал.
        - Рано ты ко мне собрался, - улыбнулась она. - Не заслужил еще.
        - Да как же это - не заслужил? Чем провинился? Чего не сделал?
        - Вставай!!! Поднимайся! Буди всех!
        Свет померк. Софьюшка начала таять как туман. Вокруг оставался только ее голос.
        - Проснись же ты, старая развалина! Людей спасай!
        Старик окончательно проснулся уже сидя. Сердце бешено колотилось. Он слышал ее голос. Только бы она не кричала.
        Внезапно в голову ударила мысль, напугавшая его до боли в животе: «ЗАМОК! МАГНИТНЫЙ ЗАМОК! ЭЛЕКТРИЧЕСТВА НЕТ! ЗАМОК НЕ РАБОТАЕТ!»
        - Замок не работает, - машинально повторил он.
        От этого стало еще страшнее. Нижняя челюсть старика часто затряслась. Зубы щелкнули, он чуть не прикусил язык.
        Дед рванулся и зажал ладонью рот храпящему Казаряну. Тот испуганно дернулся и попытался убрать руку старика.
        - Мертвые.
        Этого хватило, чтобы Казарян мгновенно замер, ухватив деда за руки.
        Адвоката слышно не было. Из-за стола доносилось сладкое тихое сопение влюбленной парочки. Умаялись, бедолаги.
        Из подъезда доносились шаги. Разные шаги. Их было много. Дед еще позавчера выкрутил болтики из доводчика двери, да так и не вкрутил. Без электричества магнитный замок превращался в бесполезную железяку. ДВЕРИ БЫЛИ ОТКРЫТЫ!!!
        Старик прошептал Тамику:
        - Я бужу адвоката. Разбудите молодежь.
        Старик этого не увидел, а скорее почувствовал: армянин кивнул. Адвокат спал чутко. Ему хватило того же одного слова: «Мертвые».
        С влюбленной парочкой возникла заминка. Они проснулись сразу, но долго не могли найти своей одежды - всю раскидали по полу. Не к добру это было. Они шумели. Не так громко, но шумели.
        Из-за двери донесся звон разбитого стекла. Старик кинулся к двери и нащупал на ней замок. К великому счастью, металлический засов под замком был задвинут. Он повернул несколько раз маховик, задвинув ригель замка в пропиленное гнездо. Теперь можно было выдохнуть спокойно.
        Тем временем адвокат распахнул тяжелые толстые шторы на окнах. Появился хоть какой-то свет. Фонари на улице не работали, зато ярко светила луна. Зачем они сожгли все свечи? И смешно сказать - сожгли ради удовольствия. Приятный ужин, понимаешь.
        Люди собрались вокруг стола. Страх каждого ощущался физически. Не обязательно было даже видеть друг друга. На что им можно надеяться? Бежать? Но куда и на чем!
        На фоне тусклого лунного света появился силуэт адвоката. Он крадущимися шажками подошел к окну.
        С другой стороны окна туда же ударилось мертвое тело, полетели стекла, и в помещении показалась рука голодного мертвеца. Адвокат едва успел упасть на пол. Отскочить от резкого движения мертвяка было нереально. Все впали в оцепенение, ожидая, что будет дальше. Холодный весенний воздух, наполненный смрадом гниющих трупов и какой-то химией, ворвался в салон магии мадам Ядвиги.
        В узкое окно, затянутое гнутой решеткой, лезли покойники. Они скрежетали зубами и скулили. Стук голов о металлические прутья пугал до колик в животе. А что будет, если решетка не выдержит? Даже думать об этом было страшно. Адвокат полз на спине от окна, отталкиваясь пятками и локтями. Казарян вышел вперед и поднял адвоката за шиворот с пола. Проходя мимо старика с адвокатом, армянин шепнул Ефимычу на ухо:
        - Пойдемте прятаться за стол, дедушка.
        Голос у него был на удивление спокойным. Старик на ощупь пробрался вслед за толстяком. Они впятером устроились за столом, сидя на матрасе. Окна не было видно, только жуткие звуки рвущихся к ним умертвий говорили о том, что успокаиваться еще рано.
        Старик оказался рядом с влюбленными, Кирилл и Валя сидели крепко обнявшись. Периодически слышались тихие поцелуи. Как раз под стариком было мокрое пятно на матрасе.
        «Энурез, что ли, у них?» - подумал старик, но вслух ничего не сказал.
        Глава 5
        Кызя
        Он сам не понимал - неудачник он по жизни или нет. Жизнь у него складывалась не хуже, чем у других, да и жил вполне неплохо, страшных ударов судьбы не испытывал, но постоянные мелкие неприятности преследовали его, слетаясь на несчастную голову Кызи как мухи на мед. Непонятное прозвище «Кызя» привязалось к нему еще в школе и упорно шагало с ним рука об руку по всей жизни. Он не обижался, да и само слово было необидным, скорее непонятным. Он даже не помнил, с чего это началось.
        Судьба его была предрешена еще с пеленок. Кызю угораздило быть единственным продолжателем рода потомственных разведчиков и чекистов. Его прапрадед был тайным информатором охранки. Прадеда по комсомольской путевке отправили в молодое революционное ЧК еще в двадцатом году прошлого века. Дед получил звание Героя Советского Союза в годы войны. Отец Кызи был недосягаемой величиной, легендарным сотрудником службы внешней разведки.
        Родился и рос Кызя в одной из стран Ближнего Востока и вернулся оттуда только в одиннадцатилетнем возрасте. Первоначальная эйфория от возвращения на Родину предков, про которую столько всего рассказывали, обернулась сначала удивлением, а потом полным разочарованием. Он не мог здесь жить. Здесь все было другим. Все не так, как он привык. На Родине было просто ужасно. В школе он учился вполне успешно, умом Господь его не обделил, но и выдающихся успехов в учебе не наблюдалось. Школу он ненавидел. И дело было совсем не в учебе или учителях, да и на роль травимого всеми аутсайдера он не подходил совершенно - Кызя вполне успешно мог за себя постоять. Но в школе он был чужим. Его сверстники жили по-другому. Он не понимал одноклассников, а одноклассники не понимали его. Языкового барьера между ними не имелось. От легкого восточного акцента он избавился относительно быстро. Конечно, привык со временем и влился в общую массу, но ему хотелось вернуться обратно в раннее детство, в ту жаркую и пыльную страну. На Родине у него появился один-единственный друг - мальчик из соседнего подъезда на два года младше
Кызи.
        После окончания школы он с помощью влиятельных друзей отца поступил в МГИМО. В недалеком будущем уже маячила дипломатическая карьера с разведывательным уклоном, и все шло нормально. Он даже нашел свое счастье. Счастье оказалось симпатичной абитуриенткой, заблудившейся в недрах альма-матер. Тем жарким изматывающим летом он был вынужден сдавать хвосты: несмотря на то что еще в детстве освоил фарси и еще пару восточных языков, да и на английском общался свободно, все, что касалось грамматики и тонкого искусства письменной речи, ему давалось с большим трудом.
        Бродя в унынии по полупустым коридорам, Кызя наткнулся на юное эфирное создание с наивными лучистыми глазами, полными слез. Он благородно осведомился о причине горести и печали столь нежной особы. Ответ его ничуть не разочаровал - девушка заблудилась. Он довел юную бедняжку до нужного кабинета, а уже через два часа они обедали вместе в маленьком уютном кафе, тихо притаившемся в лабиринтах улочек старой Москвы. Вернул он абитуриентку домой ровно в назначенные девять часов вечера. После придирчивого изучения его скромной персоны семейство юного создания одобрило их знакомство.
        И он уже было решил, что судьба раскатала перед ним гладкую дорожку с девизом в виде старой доброй сказочной присказки: «Жили они долго и счастливо». Но судьба-злодейка напомнила ему о Кызином родовом проклятии потомственного гэбиста. Папа его ненаглядной зазнобы был в разработке у комитетчиков. Буквально на третий день знакомства с юной прелестницей в квартире у Кызи появился серенький человечек, который в присутствии гордого отца и ничуть не смущаясь поставил перед ним вполне конкретные задачи. Кызя был так ошарашен происходившим, что просто кивал, не в силах совладать с пересохшим языком.
        В душе он еще был чист и невинен как ребенок, несмотря на мелкие интрижки и студенческие гульбища с одногруппниками. Все его потуги вывернуться из внезапно возникшей ситуации разбились о ледяную глыбу отцовского взгляда. И он сломался. Цинично врать и лицемерить Кызя научился практически сразу, проявив недюжинные актерские способности. Каждая встреча с любимой и членами ее семьи оканчивалась написанием подробного рапорта. Да и любил он ее или нет, Кызя уже не понимал. Он разговаривал с отцом и матерью юного создания на заранее определенные темы, задавал нужные вопросы, фотографировал какие-то бумаги, копался в личных вещах. Его обучали ведению оперативной работы сразу на практике. Ровно через полгода после их первой встречи отца чудного создания уже закрыли в «Матросскую тишину» всерьез и надолго. Следом за ним там оказалась ее мать, а само чудное создание исчезло: девушка просто пропала. Он честно пытался ее найти, ведь дети не отвечают за родителей, но был опять ледяной взгляд отца, который объяснил ситуацию лучше всяких слов. Зато все посвященные поздравили его с успешным внедрением и
разработкой. Гордый отец так был растроган, что свел его с элитными виртуозными профессионалками древнейшей профессии в качестве моральной компенсации за утрату подружки.
        Буквально через два месяца после этих событий Кызя попал в серьезный переплет. Судьба вляпала Кызю всей мордой в поножовщину с участием детишек важных шишек. Собственно говоря, он отсиделся в углу и никого не резал, но самой причастности к инциденту хватило сверх всякой меры. Потом он строчил подробные объяснения, описывая роль каждого в случившейся потасовке. Из МГИМО пришлось уйти с третьего курса. И он еще легко отделался. Помог отец и его влиятельные друзья. Зато предсказуемо перед ним открыла двери «бурса». Так любовно именовалось специфическое учебное заведение, где готовили кадровых гэбэшников. Было это удачей или нет, сказать сложно, скорее всего, это было написано большими буквами в его судьбе.
        Через год умер отец от застаревшей тяжелой болячки, мучившей его на протяжении половины жизни и выкинувшей его из карьерной гонки кадрового разведчика полным сил и в еще вполне дееспособном возрасте. По окончании бурсы Кызю отправили на оперативную работу. Она стала его приговором на всю оставшуюся жизнь. Ситуация поражала стабильностью. Еще во время своего трудоустройства он умудрился поссориться с кадровиком, и его отправили в не самое лучшее место, но благо здесь, в Москве. Затем он с громким скандалом провалил свою первую самостоятельную разработку. Помоечные дела со всеми вытекающими последствиями стали его судьбой и проклятием. Личная жизнь тоже не клеилась, хотя в материальном плане его существование было вполне стабильным и зажиточным.
        Разочарование в жизни он компенсировал алкоголем и всякими мелкими гадостями, которые из любви к искусству делал знакомым и совершенно незнакомым людям.
        Но зато последнее поручение сулило освобождение от этой непрекращающейся вереницы помойных дел. Ему в разработку попала группа бухарских евреев, которые промышляли незаконным оборотом драгоценных камней и металлов. Даже в своей национальной среде бухарские евреи стояли особняком. Группа была на удивление закрытой, но чудом Кызя смог найти нужные ниточки. Помог его детский опыт жизни в азиатской стране. Он смог наладить контакт с одним из активных членов группы. Затем, в рамках разработки, контора организовала утечку нужной дезы и намек на коридор через границу в правильные страны. Неожиданным образом Кызя оказался причастен к этому желанному коридору. Градус интереса к его персоне со стороны евреев многократно возрос.
        Перевалочной базой всей контрабанды была квартира в элитном доме. Все три квартиры на пятом этаже были выкуплены членами организованной преступной группы бухарских евреев. Одна квартира постоянно пустовала, во второй были устроены тайники, третью квартиру занимала охрана. Крутые высокооплачиваемые спецы даже понятия не имели о том, что они охраняют.
        Разработка катилась как по маслу. Со стороны евреев следовали промашка за промашкой. Казалось, сама судьба настроилась против этих умных и хитрых людей. Но тут в его разработке появился непредсказуемый фактор, который ставил все с ног на голову, а именно - приход в наш мир Большого полярного лиса.
        В самом начале катастрофы Кызя понял, что все кончено. Прежней жизни не будет. Его мнение подтвердили и знакомые аналитики. Из выводов аналитиков Кызя сделал свои. Валить отсюда надо, и чем быстрее - тем лучше. Только разжиться золотишком и камушками совсем не помешает для формирования личного стабилизационного фонда и стартового капитала новой жизни. Он не собирался прозябать на задворках нового общества.
        Уже ближе к вечеру первого дня он в одиночку стал исполнять подготовленную и тщательно спланированную операцию по захвату логова контрабандистов. Войдя в вестибюль, дистанционно привел в действие газовую машинку в вентиляционном канале квартиры с охранниками. Пока поднялся на этаж, все крутые спецы оказались уже в глубокой отключке. Подождав тридцать минут, он вколол себе антидот, прижал к лицу кислородную маску и открыл двери квартиры. Маска была нужна больше для поддержки штанов: газ проникал в организм и через слизистые оболочки, и просто через кожу. Кызя надеялся, что химики-техники все сделали правильно и он тоже ничего не напутал.
        Двери в квартиру охраны никогда не закрывалась, Кызя об этом знал. В квартире он нашел только троих охранников вместо семерых. Каждому из них он сделал «контрольный» в голову. Сменив магазин в своем БП на полный, он вышел на лоджию и открыл маленькую дверку перехода на лоджию заветной квартиры. Проломиться через бронированную дверь в квартиру-сокровищницу было нереально. Но оставался еще один простой до безумия способ проникновения в квартиру - это окно. Окна в квартире были антивандальными, с усиленными оконными коробками и рамами, а также с толстым многослойным стеклом и специальным полимерным покрытием между слоями. Но окно не было бронированным, скорее это был более цивилизованный вариант обычной оконной решетки. С ним вполне можно было справиться.
        Кызя вытащил из портфеля аккумуляторную дрель и просверлил крупную дырку в металлической раме. Подцепив через дырку блокирующий рычажок, он передвинул полозья стопорного устройства. Окно открылось. Он услышал, как из квартиры с охраной донесся тревожный писк системы сигнализации. Улыбнувшись, перелез через подоконник. Оставалось только найти и вскрыть тайники.
        Кызя выудил из портфеля компактный металлоискатель, но собрать его не успел. Он замер как вкопанный возле подоконника. Прямо на него из соседней комнаты вышел старик Миерахим со связкой ключей в руках. Мужчины в немом изумлении уставились друг на друга. Кызя среагировал первым - он просто выстрелил еврею в высокий морщинистый лоб. Попасть туда с двух метров не составляло никаких трудов. Старик не упал навзничь, как ожидал Кызя, а шагнул ему навстречу с удивленным выражением лица, упал на колени и завалился грудью на мохнатый ковер.
        Сердце Кызи учащенно задрыгалось в груди. Появление деда его озадачило. Тут он понял, что слышит тихий шум воды с кухни. В квартире мог быть еще кто-то. Такой поворот событий в его планы не входил. Он, как заправский коммандос, приседая и укрываясь за мебелью и дверными откосами, обследовал всю квартиру. Больше людей не было, за исключением кухни. Там он увидел сидящего на обычном стуле к нему спиной человека.
        Крупный мужчина в черном пиджаке лежал головой на столе, на скрещенных руках. Возле ножек стола валялась черная шляпа. Головы человека практически не было видно за сгорбленной спиной. На Кызином лбу мгновенно появилась горячая испарина. Кызя не стал стрелять, опасаясь, что мужчина может быть в бронежилете. Он, мягко переваливаясь с пятки на носок, зашел на кухню. Подойдя к противнику на расстояние вытянутой руки, Кызя выстрелил ему в потный затылок со слипшимися редкими волосами. Но рука в последний момент дернулась, и выстрел пришелся в голову рядом с макушкой. Пуля прошла практически вскользь по черепной коробке. Но ее энергии хватило, чтобы пробить рваную дыру в кости и отколоть кусок черепа. Тело судорожно дернулось, и крупный мужик с шумом свалился на пол. На столе остался стоять пузатый керамический чайник и две красивые пиалы с ароматным восточным чаем. На полу, неестественно вывернув голову, лежал плотный мужчина средних лет с большим носом и смуглой кожей. Его глаза были широко распахнуты. К удивлению Кызи, человек был еще жив. На шее прощупывался нитевидный пульс, ровный, как азбука
Морзе, но медленный. Кызя еще два раза выстелил - в ухо и в висок умирающему. Дело было сделано. Под плотным добротным пиджаком у здоровяка топорщилась кобура с автоматическим пистолетом иностранного производства. А вот под столом лежал настоящий израильский «узи» со сложенным прикладом.
        «А дед-то не такой уж и божий одуванчик», - подумал Кызя. Бухарские евреи отличались не только хитростью и изворотливостью, но еще коварством и изощренной восточной жестокостью. Здоровяк явно в скором времени должен был самостоятельно отправиться в мир иной и без его помощи. Похоже, старый пень Миерахим насыпал ему в чай какую-нибудь дрянь типа яда или снотворного. Кызя разглядывал остекленевшие глаза трупа с увеличенными до невероятных размеров зрачками. Затем он встал и тщательно помыл руки под упругой струей ледяной воды. Кызя еще раз ополоснул руки и умыл холодной водой липкое от пота лицо. Солоноватый вкус пота коснулся его губ. Холодная вода освежала и бодрила, страх уходил, вытесняемый вполне конкретной логикой. Здесь остался он один и два трупа. По его расчетам, квартира вообще должна быть пустой. К тому же охранники не все на месте. Лучше поторопиться, а то кто-нибудь еще притащится. Вполне возможно, за стариком должны были подъехать. Вода текла в раковину, разбрызгивая капли по краям мойки.
        Так и не выключив воду на кухне, Кызя кинулся искать тайники с несметными богатствами. На первый из них он наткнулся практически сразу. Вот это удача! Старик приехал забирать или проверять все имущество. Один тайник уже был открыт. В кожаном кошеле лежал мешочек из плотной мягкой ткани. Кызя высыпал на ладонь необработанные алмазы. Лежащая там же в кошеле коробочка с бархатным нутром скрывала горсточку переливающихся всеми цветами радуги бриллиантов. Также в коридоре лежал старый кожаный портфель старика с самодельными золотыми слитками внутри. Значительный вес портфеля давал надежду, что золотишка там килограммов восемь, а то и десять.
        Поиск других тайников занял много времени. Мешала арматура в перекрытии и стенах, а также коммуникации. Хитроумный прибор просто сходил с ума, но скорее всего кладоискателю элементарно не хватало квалификации.
        Наконец под плиткой в полу туалета он нашел то, что нужно. Маленькую сейфовую дверь, или лючок.
        Он долго подбирал ключи, возился с замком, зло матерился. Очередной удачей оказалось то, что не было кодового замка. День складывался все лучше. Предвкушение получения жирного куска в качестве щедрой компенсации за все пережитые неудачи росло с каждым мгновением. Дверь тайника сладко щелкнула и мягко открылась.
        Кызя заорал, не выдержав нахлынувшей на него эйфории. Он обеими руками выхватил из тайника небольшой фанерный ящик с маленькими навесными замочками и подскочил от радости. Он выбежал в коридор, ища глазами отвертку или нож. В это время за его спиной грохнул выстрел. Сработала необезвреженная ловушка. Заряд картечи вылетел в коридор, разорвав полотно полуоткрытой двери. Кызя почувствовал удар в ногу. Одна из картечин угодила ему в верхнюю часть бедра, рядом с пахом. Он немедленно отбросил от себя фанерный ящичек. И сделал это вовремя. Ящик окутался сизым полупрозрачным облаком. Кызя прижал выхваченную из кармана кислородную маску к лицу. Не помня себя от ужаса, он выскочил в комнату с убитым Миерахимом.
        Навалившись грудью на подоконник открытого окна, Кызя расхохотался. И все-таки его судьба бережет. Он трижды обошел сегодня смерть. Безукоризненно сработала газовая машинка в квартире с охраной. Здоровяка с пистолетом исполнил сам бородатый дед, а Кызя всего лишь довел начатое дело до конца. Но вот два сюрприза в тайнике - это было заслугой самого Кызи. Задержись он на секунду дольше - лежал бы сейчас, истекая кровью, возле стерильного унитаза. А если бы он коробку не выкинул, наверное, уже наглотался бы смертельного газа. Говорят, что от таких отравлений потом легкие выблевывают по кусочкам. Или если бы маску не взял. А маску он взял с собой вообще вопреки логике, руководствуясь старым добрым принципом «а вдруг». Судьба-злодейка повернулась к нему вместо унылого зада пышным бюстом. Но рисковать больше не следовало. Осталось только решить: довольствоваться уже найденным малым или искать все остальное богатство. Для поисков нужно было пригласить помощника, на которого свалить все риски, связанные с поиском и открытием тайников.
        «Не-э-эт. Нужно будет сегодня притащить сюда лоха-отмычку. Кто знает, какие тут еще сюрпризы есть. Кому бы позвонить?» - размышлял Кызя. Также нужно было наведаться к знакомому эскулапу, который латал стреляный и резаный криминал. Может, лепилу самого сюда вызвать? Теперь он может многое себе позволить. Глубокая рана в мягких тканях нудно болела. Вроде кость не задета. Горячая кровь ручьем лилась по ноге. Нужно срочно остановить ее. Жгут наложить? Но как наложить жгут - ведь рана так высоко? Он расстегнул ремень и спустил штаны.
        «Ни хрена себе. Сколько кровищи!» - пронеслось в мозгу. Он попытался дойти по двуспальной кровати. Там лежало свежее постельное белье, которое можно было использовать вместо бинтов. Ватные ноги подкосились под ним. Он завалился на бок и приложился раненой ногой об пол. Он даже закричать не смог. Боль скрутила его монолитным спазмом от макушки до самых пяток. Медленно перекатился на живот. Кружилась голова, темнело в глазах. Поврежденная артерия выплескивала все новые и новые порции крови. Старые джинсы Кызи и мягкий ворсистый ковер пропитались кровью. Силы покидали удачливого искателя.
        Сомнительной была его удача, и везение было сомнительным, а вездесущая невезуха сыграла свой последний победный аккорд.
        Кызя умер довольно скоро. А потом он встал уже мертвым. Теперь это была неумолимая тупая машина для убийства, настырная как сама смерть. Кызя не смог встать на ноги из-за спутавшихся штанов - он пополз к старому бородатому еврею, цепляясь пальцами за длинный ворс ковра и подтягиваясь на руках. Жрать он его начал с большого, слегка оттопыренного уха. Некоторую проблему ему создала борода - жевать густые жесткие волосы было невозможно. Он просто отодрал бороду вместе с кожей зубами и впился в теплую плоть свежего трупа. После того как он сожрал почти половину еврея, жрать стало легче. Он обзавелся новыми острыми зубами, мощь челюстей возросла многократно, да и сами челюсти выдались вперед, как у собаки. Теперь он уже легко кромсал мясо, кожу и жилы. Через некоторое время смог дробить челюстями кости. Обычные человеческие ногти превратились в мощные роговые наросты, преобразовавшиеся в острые как ножи, длинные когти. Мертвого здоровяка Кызя потрошил уже быстро и сноровисто.
        До мозга старика он не добрался, но разгрызть череп здоровяка, треснувший от трех пулевых ранений, у него получилось. В итоге он существенно нарастил челюсти и обзавелся толстыми крепкими клыками специально для разламывания черепов. Позже он научился раскалывать черепа жертв ударами мощных лап. С тремя охранниками дела у него пошли споро - их он сожрал на удивление быстро, небольшие затруднения вызвали только их бронежилеты. Их черная ткань никак не поддавалась могучим острым когтям.
        Возникшее затруднение он просто обошел, вытаскивая вырванные куски плоти из бронежилета, как из панциря черепахи. Морф гулял по обеим квартирам и площадке. Разглядывал улицу и соседние дома с лоджии.
        Он сожрал все пять трупов. Больше всего морфа влекли кровь, мозг и печень жертвы. Он жрал, пил из-под крана на кухне и спал. Хотя это трудно было назвать сном. Скорее это походило на кататонический ступор. Кызя замирал на некоторое время в той позе, в которой был за мгновение до того. Через неодинаковые периоды времени он отмирал и опять начинал жрать.
        За это время Кызя вырос до размеров крупного льва. Нужно было выбираться из этой кормушки: пища кончилась, а голод гнал его на охоту.
        Первое чувство, которое он испытал в новой форме существования, - это был голод, каждая клеточка его организма просто вопила об этом. Нестерпимый вой нового организма истязал и мучил хуже самой страшной наркоманской ломки. Невыносимый голод гнал его на поиски живой плоти. Чем больше становился Кызя - тем больше становился его голод.
        Вторым чувством было блаженство насыщения - ничто не могло сравниться с этим. Это прекрасное ощущение возникало, росло и крепло, пока он жрал. Досадной неприятностью явилось то, что эта чудесная во всех отношениях сытость быстро заканчивалась без еды. Тогда в него вновь цепкими холодными когтями впивался голод. Он сначала легонько царапал и беспокоил Кызю изнутри, потом натиск возрастал, и в итоге морф забывал обо всем, кроме поиска пищи. Обмануть это действительно страшное чувство можно только одним образом - впасть в ступор, похожий на смерть. В морфе тогда отключалось практически все, в том числе и голод. В ступор можно было впасть и от переизбытка удовольствия. Если морфу просто уже некуда было впихивать новые куски плоти, он впадал в блаженную дрему. Только в этот момент организм не замирал, а бешено работал, урчал, бурлил и клокотал. Клетки трудились как сумасшедшие работоголики. Проглоченные куски разлагались, расщеплялись, всасывались клетками, преобразовывались в новую форму, выводился отработанный материал и перегоревшие шлаки из биологического реактора Кызиного организма.
        Голод начал овладевать им вновь. Морф вышел из открытой двери квартиры охранников, но в большом общем коридоре не было ничего съестного. Тогда он вернулся на лоджию. Внизу по улице бродили унылые человекоподобные фигуры. Но морф не воспринимал их как добычу, они его не привлекали. Он еще раз обшарил обе квартиры. Потом по лоджии перебрался в третью. Несколькими мощными ударами он высадил окно в спальню. В квартире оказалось много малоинтересных вещей, они заполняли шкафы, стеллажи и антресоли, висели на стенах. У Кызи появилось новое умение: он научился распахивать незамкнутые двери - до этого он их просто выбивал мощными лапами. Новым нехитрым способом он сумел открыть дверь холодильника. Там нашел съестное. Это уняло страшный голод на время, но удовольствия он не получил, у него не было того блаженного состояния, которое возникало во время поглощения человеческой плоти. Срочно нужно было искать новые источники пищи, пока он не впал в жуткую голодную кому.
        Кызя научился чувствовать и ощущать жизнь - это чувство складывалось из множества кирпичиков. Он реагировал на живое тепло всем телом, видел его глазами, слышал живые звуки, которые невозможно было спутать ни с чем иным, видел само тепло, чувствовал исходящие от него волны. По сути, он превратился в некий биологический некромеханизм, приспособленный именно для поглощения жизни. Найти живую плоть, добраться до нее, схватить и сожрать, а потом растворить ее в себе, напитав ненасытные клетки. Все остальное стало далеким и незначительным. Сейчас он нащупал правильное направление. Звуки доносились откуда-то сверху: оттуда тянуло жизнью.
        Морф выбрался за перила ограждения лоджии и полез по стене здания, цепляясь за все подряд. Лезть было сложно и неудобно. Тяжелое массивное тело неуклюже карабкалось к заветной добыче, могучие лапы хватались за выступы и щели, норовили все время соскользнуть, не хватало гибкости и ловкости. Перебираясь к вожделенной цели, морф слушал шум, который производили его жертвы. Они перебрасывались попеременно высокими и низкими громкими звуками, иногда сплетая оба голоса в единую какофонию.
        Одолев два этажа вверх и пару секций вбок, морф оказался у заветной коробки со съестным. Он высунул голову на массивной шее над нижним сливом пластиковой оконной рамы. Такая шея подходит, чтобы рвать головой с массивными челюстями живую плоть. Но эта же самая шея оказалась очень неудобной для того, чтобы поворачивать голову и заглядывать в окна. Даже более неудобной, чем массивные и негибкие коротковатые лапы. Лапы тоже мало подходили для такой акробатики. Через стекло он наблюдал, как две аппетитные тушки стоят друг перед другом и машут руками. Привлекшие его звуки не прекращались.
        Кызя попытался поменять позицию, чтобы удобнее было взобраться в эту бетонную коробку с прозрачными стенками. Тонкий жестяной слив выгнулся под его лапой и вылетел из креплений с громким треском. Одна из фигурок в окне издала долгий пронзительный звук. Вторая фигурка направила в сторону Кызи длинную черную палку. Дальше была вспышка, грохот и досадный удар в морду, который поставил точку в этом первом уроке верхолазанья. Вместе с дурацким жестяным сливом Кызя полетел вниз. Пролетев два этажа, он успел выбить лапой окно и ухватиться за стойку алюминиевой рамы. Рама лопнула под весом морфа, но задержала его падение и изменила траекторию. Кызя громадным снарядом влетел в лоджию квартиры, находящейся ниже, выбив сразу две рамы.
        За стеклом раздались крики. Маленькая и большая добыча кинулись друг к другу и сплелись в единый комок. Так даже лучше. Морф уже не обратил внимания на раму, а просто внес ее на своих плечах внутрь комнаты. Был голод, но было и пытливое любопытство. Это стало его третьим чувством. Он замер перед своими жертвами. Большая фигура откинула от себя маленькую прочь из комнаты. Зачем? Ну вот зачем так делать? К чему такие сложности? Можно и без церемоний. Добыча, нелепо маша руками с каким-то предметом, кинулась на него. Вот так, конечно, лучше. Морф с легкостью откусил сразу всю руку с предметом по самое плечо жертвы. Он хрустел раздробленными костями и пережевывал плоть, пропихивая в себя откушенную руку. Жертва обреченно корчилась на полу. Морф одним ударом лапы вскрыл ее живот и грудную клетку. Печень. Кызя погрузил лапу в рану и аккуратно сжал когтями упругую печенку. Выдранную печень он проглотил разом, как сладкую конфету. Все тело отзывалось волнами удовольствия.
        Он обратил внимание и на маленькую добычу, все еще безмолвно стоящую возле распахнутой двери. Запах нежного молодого мяса дразнил и приманивал. Он бросил агонизирующее кровоточащее тело и двинулся навстречу сладкому десерту. Маленькое существо, подвывая, кинулось в соседнюю комнату. Морф вальяжно проследовал за ним. Он слышал шаги, дыхание и запах жертвы, ощущал ее тепло, и еще он безошибочно чувствовал жизнь.
        Морф выудил ребенка из-под кровати, проткнув когтями бок мягкого тельца. Он покрутил ребенка перед собой. Кызя уже успел успокоить голод. Ему было интересно. Он изучал свою жертву. Морф протыкал тельце в разных местах, ломал кости, отрывал от него кусочки, облизывал шершавым языком бегущую кровь. Он чувствовал, как жизнь всеми силами пытается удержаться в этом хрупком и несерьезном тельце. Трепыхающееся в неровном ритме сердечко пытается гнать кровь, спазмы стягивают разорванные сосуды, организм выбирает последние резервы, чтобы оставить жизнь маленькой жертве. Буквально за мгновения до обрыва последней тонкой ниточки, удерживающей ребенка на этом свете, морф раздавил детскую головку челюстями так же легко, словно это было куриное яйцо. Остатки детской головки брызнули сквозь приоткрытую пасть наружу. Морф пожевал голову, дробя осколки черепа в мелкое крошево. Не удержавшись, он проглотил получившееся месиво разом, одним большим глотком. Даже не проглотил, а втянул в себя. Кызя упоительно причмокнул. Какой бесподобный вкус был у его добычи!
        В комнату вошло распотрошенное им раньше тело. За ним по полу тащились его кишки. Восставший труп матери ребенка медленной деревянной походкой шагал в сторону Кызи. Противный конкурент тупо ткнулся в него и протянул одну оставшуюся руку к изодранному трупику в лапах морфа. Кызя оторвался от приятного занятия и впился зубами в ногу шатающегося мертвяка. Фу!!! Какой ужасный вкус и запах. Это был вкус не-жизни - такой же, как и у него самого. До чего же отвратительно. Да, набивать этим брюхо - все равно что жевать ковер, на котором лежит маленький сладкий труп. Морф досадливо оттолкнул лапой невкусного зомби. Тело пролетело через всю комнату, ударилось о стену и отрикошетило в угол.
        Оттуда новоиспеченный зомби пополз, оставляя за собой неровный кровавый след и волоча раздробленную ногу. Морф с интересом наблюдал, как мертвяк подбирается к его добыче. Ему было любопытно. Но тут Кызя пришел в негодование. Тупой мертвяк лез жрать его еду. Жгучая ярость захлестнула его без остатка. Да он сам превратился в ярость. Один удар - и сломанное пополам тело летит к дальней стене комнаты. Череп мертвяка лопается как арбуз от удара о стену, и мозг кусками разлетается по всей комнате. Вытянув лапу, морф подхватывает кончиком когтя небольшой кусочек мозга и отправляет его в пасть… Лакомство безнадежно испорчено. Тут им овладевает досада. С большим свежим трупом он мог не опасаться приступов голода целый день.
        Палитра чувств и ощущений морфа постепенно росла.
        Поганые людишки с огненной палкой. Они ему искалечили морду и чуть не выбили один глаз. Он больше не сунется так открыто к злым людям. Ему нравилось, что еда сопротивляется, но его приводило в ярость то, что ему причинили вред. Он ведь и без глаза остаться мог. Они соображают, что творят? Как он слепой охотиться будет?
        Морф насытился на какое-то время маленьким трупом, сожрав его полностью, с пропитанной кровью одеждой, костями и всем содержимым. Кызя расположился у окна, замерев в теплом солнечном свете. Тепло и свет тоже давали ему силы и притупляли чувство голода.
        Морф опять изменялся. Прежде всего у Кызи верхние веки покрылись мощными роговыми наростами, и теперь они выдвигались из-под надбровных дуг на манер люков, полностью перекрывая глазницы и защищая глаза. На искореженных деформированных пальцах и ладонях наросли большие мягкие подушки, испещренные бороздками и ворсистыми бугорками, как у геккона. Последняя фаланга теперь сгибалась в обе стороны, убирая острые прочные когти вверх при ходьбе и лазании по стенам. Кроме того, он мог теперь бесшумно ходить и бегать по любой поверхности и даже вполне уверенно лазить по отвесным стенам. Все четыре лапы стали постепенно вытягиваться и обрели невероятную гибкость и свободу движений, ушла закрепощенность.
        Прогуливаясь по квартире, Кызя попал на кухню и нашел холодильник с молоком и замороженным мясом. Их вкус не шел ни в какое сравнение со свежей человечиной, да и прилива сил от поглощения продуктов из холодильника он не ощутил. Скоро должен вернуться злобный голод. Он еще раз пришел в комнату и попытался погрызть труп убитой женщины, но все осталось по-прежнему.
        Досаду от потери большого вкусного тела скрасил неожиданный подарок. С балкона кухни морф увидел добычу. К подъезду подъехала серебристая коробка. А из дырки в крыше коробки высунулся живой человек с грохочущей палкой. Вот палка - это было плохо, а человек - это хорошо и вкусно. Внизу он видел конкурентов, претендующих на его добычу.
        Кызя не стал затягивать с охотой. Нужно было действовать быстро и решительно. Он уже успел убедиться, что люди медленные и убежать, скорее всего, не успеют, но стреляющая палка и обычные зомби, которые могут его опередить, заставляли спешить с охотой.
        Рамы на балконе были распахнуты. Морф без труда выбрался на внешнюю сторону стены и пополз по фасаду вниз. Человек не видел его. Выбрав удобное место, Кызя спрыгнул на бетонный козырек над входом в подъезд, отскочил от него как мячик, спружинив ногами, и всей тяжестью грохнулся на крышу коробки. Крыша автомобиля промялась от удара тела морфа, зажав жертву в люке. Кызя одним ударом снес ему голову.
        Морф припал пастью к обрубку шеи. Гортань мгновенно наполнилась щедро льющейся кровью. Кровь текла по пищеводу и быстро наполняла раздувшийся желудок. Шевеление под козырьком заставило его оторваться от трапезы. От Кызи пятился человек с палкой. Палка была совершенно лишней. Человек кинул палку в морфа. Ярость переполнила Кызю. Морф прыгнул вниз, придавив человека к ступенькам, и начал рвать на части обладателя противного оружия. Резким движением морф поочередно оторвал ему обе руки. Потом рассек спину и начал выдирать ребра. Тем временем от него убегали еще три жертвы. Они бежали от подъезда в разные стороны. Кызя не мог позволить себе лишиться еды и кинулся в погоню. Первого крупного и медленного человека он убил ударом в голову. Маленького человека он почти разорвал пополам ударом когтистой лапы. Он нашел глазами третьего, тоже маленького. Тот бежал в сторону выхода из квадратного двора, зажатого меж четырех корпусов. В Кызе вновь проснулось любопытство. Он бежал за человеком неспешной ленивой трусцой, присматриваясь к его повадкам и вслушиваясь в его крики. Разумеется, он догнал человека. Морф
следовал за ним какое-то время. Внимательно рассматривал, но потом он увидел, что конкуренты подбираются к его добыче со стороны детской площадки. Игры пора было заканчивать. Морф ударил человека лапой чуть выше поясницы. Сломанное тело мгновенно покатилось беспомощной тушкой по асфальту. Захватив добычу за одну из конечностей, он встал на задние лапы и поковылял обратно к металлической коробке с первым трупом. Маленькое вкусное тельце он тащил за собой, волоча по тротуару. Лапы морфа значительно вытянулись, и еще он слишком горбился, не сутулился, а именно горбился под гнетом мощных мышц, от этого передние лапы практически касались земли.
        Из серебристой коробки чудесным ароматом разливались волны человеческого страха. Через открытую дверь он увидел в мини-вэне еще двоих людей. Можно было, конечно, поиграть, но он торопился. Кызя запрыгнул в машину - и принялся рвать добычу единственной свободной лапой.
        Девочку он бросил возле мини-вэна, поспешив к большому телу возле клумбы. Там уже пристроились аж четыре нахальных грабителя. Ну вы посмотрите, что творится, среди бела дня добытую дичь оставить без пригляда невозможно! Кызя почувствовал возмущение, перерастающее в ярость. Один из негодяев, почувствовав неладное, постарался как можно скорее унести ноги. Остальных, менее сообразительных, он раскидал как кегли. Захватив в одну лапу большое тело, а во вторую - маленькое, он опять вернулся к автомобилю.
        Здесь его ждал сюрприз. Его мелкий и слабый собрат вышел из подъезда и обследовал безрукий труп на ступеньках. За пару мощных прыжков Кызя настиг обидчика и задал ему хорошую трепку. Он несколько раз приложил конкурирующего морфа о крыльцо и ступени, а затем забросил его в дверь подъезда. Безрукое тело второй жертвы уже начинало шевелиться. Бесполезный хлам! Кызя раздавил его голову мощной ногой. Труп перестал дергаться. Ну вот и замечательно. Принесенный вместе с большим телом, разорванный пополам, ребенок стал подавать признаки жизни и потянулся к трупам в мини-вэне. Разорванного ребенка он просто выбросил подальше, а вот два трупа в машине ему пришлось вытащить оттуда, их нужно было унести и съесть в укромном месте.
        Морф оглядел двор. К месту кровавой бани подтягивались одновременно медленные и шустрые зомби. Так спокойно поесть точно не получится. Он увидел, как два зомбака начали схватку за голову, оторванную от торчащего в машине тела. Морф запрыгнул на крышу мини-вэна и постарался вытащить обезглавленное тело. Для этого пришлось разорвать крышу. Достав хозяина стреляющей палки, морф прихватил второй большой труп, живое тельце ребенка и еще оба тела из мини-вэна. Не удержавшись, он отобедал головой живого человечка прямо по дороге.
        Двери за собой он прикрыл. В подъезде морф устроился возле батареи. Он любил тепло. Из дверей лифтового холла за ним украдкой наблюдал маленький морф. Он скорее напоминал среднего размера шимпанзе с горбом на лопатках. Глаз у него не было. На теле виднелось много картечных отметин. Да и выглядел он слишком потрепанным. Тонкие конечности у него были длинными и жилистыми. Судя по движениям, он был быстрее большого морфа. Кызя грыз и кромсал трупы, дробил кости и жрал. Набив утробу до отказа, он кинул целую ногу безголового трупа маленькому морфу. Неизвестный собрат радостно схватил лакомый кусок и торопливо стал отрывать и впихивать в себя куски человеческого мяса. Кызя бросил ему еще один большой кусок, но уже ближе к себе. Маленький морф теперь не жался по углам, а вполне уверенно грыз человеческую плоть на глазах у Кызи. Большой морф нашел свищ в водопроводной трубе, пробитой выстрелом, и долго жадно пил, а потом замер в блаженном ступоре.
        Он продолжал изменяться. Его шея вытянулась и стала более подвижной. На лбу и морде наросла маска из очень толстой кожи с костяными пластинами внутри. Очнувшись от ступора, он обнаружил, что все остатки добычи подъел маленький морф. Никаких эмоций по этому поводу он не испытал. Он сильный и ловкий, он без обеда не останется. Последняя охота принесла ему новые знания. Дичь коварна, и охотиться на нее нужно скрытно и быстро. Самое главное - он понимал, что убивать нужно ударом в голову, только так мясо не портится. Также он выяснил, что у него, оказывается, есть конкуренты, претендующие на ЕГО ЕДУ.
        Кызя вышел из подъезда и полез по фасаду, выискивая возможную пищу. Отдаленные позывы голода уже беспокоили его. Он добрался до самой крыши, но никаких признаков еды не увидел. За ним карабкался маленький шустрый морф. На крыше Кызя задал ему взбучку, определяя свой статус. Кызя ест первым, мелкий есть все, что от него останется. Мелкий заметно увеличился в размерах и, наверное, стал еще быстрее.
        Было уже темно. Они бродили по крыше, пока не услышали живых звуков. Те доносились из жестяной коробки наверху. Большой морф со скрипом и скрежетом разломал колпак вентиляционной вытяжки. Дырка была очень маленькой, чтобы через нее пролезть. Добыча оставалась недостижимой.
        Вдруг маленький морф встрепенулся и с бешеной скоростью побежал по крыше, огибая препятствия. Гигантским прыжком он преодолел пустое пространство между корпусами и, кувырнувшись, исчез за бетонной коробкой на крыше.
        Оттуда тянуло живыми людьми. Ах ты, тварь неблагодарная! В Кызином сознании закипала ярость. Он рванул с места изо всех сил. Оттолкнувшись от крыши, перепрыгнул пустое пространство между домами, но сумел зацепиться только за самый край крыши. Морф почувствовал, как от парапета начинает отходить бетонная плита, за которую он держался. Кызя усиленно заработал задними лапами, царапая когтями стену, и влез на крышу. Дальше он крадучись пошел вслед за вероломным изменником.
        Грохот выстрелов разорвал ночной воздух. Стрелковая канонада слышалась в городе постоянно, но эти, уже частые, выстрелы прозвучали совсем рядом. Кызя спрятался за торчащими на крыше сооружениями. Впереди метались лучи фонарей и сверкали вспышки выстрелов в ночи, разнося по округе грохот стрельбы. Люди бежали в его сторону. Много людей. Но они были вооружены. Понимание того, что происходит, у большого морфа уже было. В нем закипали ярость и азарт. Азарт - это было уже новое ощущение. Причем не менее приятное, чем любопытство. Он видел, как мелкий партнер выскакивает на одно-единственное мгновение то с одной, то с другой стороны от группы людей, а затем скрывается, убегая в его сторону. Люди стреляли уже без перерывов.
        Кызя поднялся на большую кирпичную будку, возвышающуюся над крышей. Полюбовавшись несколько секунд на паникующую компанию, он спрыгнул в их гущу. Головы, головы, головы. Он безошибочно одним ударом мощных лап и когтей пробивал, раскалывал, отсекал головы от тел обороняющихся. Охота была закончена за считаные мгновения. Пир был готов. Блюда поданы.
        Кызя неторопливо сожрал головы добычи, а потом печень. Только после этого он позволил маленькому морфу приблизиться к еде. Тот был весь изранен.
        Глава 6
        Безнадега
        Кирилл и Валя опять целовались.
        Старик не был таким уж ханжой и занудой, но непосредственная распущенность со стороны молодой парочки его смущала. Он не приветствовал такой свободы нравов, даже учитывая кошмар, творящийся за стенами салона магии.
        - А может, я их из пистолета постреляю? - прошептал подросток.
        - Ага. А патронов у тебя хватит, стрелок недоделанный? - кольнул его адвокат.
        Подросток не ответил. И дело было не в том, что ему нечего было сказать. Адвокат был совершенно прав: патронов мало. Вот на что патронов хватит - так это на то, чтобы застрелиться всем по четыре раза.
        Похоже, они столкнулись с действительно безвыходной ситуацией. Надеяться на спасение было бессмысленно. Пытаться вырваться из ловушки с боем - являлось чистым безумием и приравнивалось к самоубийству. А если и продолжать так сидеть, то их ждет мучительная смерть от голода и жажды, если они раньше не сожрут друг друга.
        - Пол! Люк в полу, - шепотом сказал старик.
        Первым среагировал адвокат:
        - Какой люк?
        - Охранники сказали, что тут люк в полу есть. Из него можно в техническое подполье и на парковку выбраться, - пояснил старик.
        - Да вы с ума сошли. Лезть в эту темень? Я не полезу. Мало ли что там может быть, - горячо зашептал Блидевский.
        - Ну и сиди тут. Пусть на тебя мертвяки любуются, а ты на них глазей, - ответил ему на давешний наезд подросток.
        Они молча и сосредоточенно обшарили пол под столом и матрасом, но ничего так и не смогли обнаружить. Из-за стола никто не решался выбраться.
        - Давайте подождем, пока они успокоятся. А потом занавеску нужно будет закрыть. Может, тогда они кидаться не будут, - предложил Казарян.
        - А как мы в темноте будем люк искать? - шепотом спросила Валя.
        - Да! А как вы в темноте по подвалу полезете? - добавил шепотом адвокат.
        - На столе зажигалка осталась. А для подвала можно и факелы сделать. На всякие статуэтки и ножки от стульев можно тряпок намотать и коньяком или виски полить. Бухла у нас много осталось, - выдал свой нехитрый план Казарян.
        У людей появилась надежда. Даже Блидевский воспрянул духом.
        - А что мы будем делать, когда выберемся?
        Такой простой вопрос Вали поставил всех в тупик.
        - Прорываться будем. Уходить отсюда надо, - сказал Кирилл.
        - Как ты прорываться будешь, дурень? - спросил его адвокат.
        - А вот как раньше, так и сейчас. Дубиной по башке - и бежать. Они медленные. Если на открытом пространстве, то пусть они обломятся. Я через все поле с мячом проходил, - начал горячиться Кирилл.
        Армянин остудил его пыл, рассказав о сегодняшнем событии, когда чудовище задрало целую семью около соседнего корпуса. Причем один из погибших был вооружен, но он даже выстрелить не успел.
        Подросток упорно продолжал думать в своем направлении:
        - Так там ружье заряженное от убитого осталось! И патроны к нему, скорее всего, есть.
        - Как ты туда доберешься? И умеешь ли ты из ружья стрелять? - вновь попытался охладить пыл подростка его отец.
        - Добежать успею. А охотничье ружье дело нехитрое. Разберусь как-нибудь. Не лох же я.
        - Не успеешь добежать. Морф тебя схавает, - сказал Казарян.
        - Кто?
        - Морфами мертвых крыс называли, которые живых крыс ели. Они мутантами от этого становятся. Быстро расти начинают, зубы и когти отращивают. Изменяются так сильно, что невозможно понять, что это раньше было. На монстров из кино больше походят, чем на крыс. Мне даже фотографию на телефон пересылали. Из них получаются очень опасные хищники - крупные, сильные и неимоверно быстрые. Похоже, что мертвые люди тоже такими становятся.
        - А откуда у вас все эти сведения? - заинтересовался адвокат.
        Беседа настолько захватила всех, что люди практически перестали обращать внимание на рвущихся к ним мертвяков. Все начали говорить в полный голос.
        - Мои партнеры и клиенты по бизнесу сообщили. У меня юридическая фирма есть с адвокатами. Людям помогали решать всякие вопросы. Ох, какие у меня связи были. Любые проблемы мог решить. И позавчера всю информацию от них получил.
        - С адвокатами, - передразнил Казаряна адвокат. - Знаем мы таких адвокатов. Коррупция, использование силового административного ресурса, злоупотребление должностными полномочиями и посредничество в даче взятки должностному лицу. Вот как это называется. Вы почтальоны счастья - конвертики с деньгами по кабинетам носите. Так? Еще хорошо, если проституток ваших по зонам не таскаете.
        - Ну зачем проституток. Мы вообще людям добро делаем. Если проблемы у кого какие или потребности. Ведь в зонах и в тюрьмах тоже у людей свои потребности есть. Зачем человеку мучиться. Есть у нас мальчики и девочки с адвокатскими корочками, которые могут помочь и расслабиться несчастному человеку. Мы это психологической поддержкой называем. Нормальный бизнес.
        - Ага! Вот из-за таких, как вы, нас все гомосеками считают, - злорадно зашипел Блидевский.
        Старик вообще не понял, о чем говорят эти двое.
        - А что за бизнес на потребностях? - попыталась уточнить Валя.
        - А все очень просто! - просветил ее Блидевский. - Они проституткам обоих полов корочки адвокатские делают. Согласно закону адвокат может посещать своего клиента в местах заключения и находиться с ним безнадзорно сколько угодно. Администрация исправительного учреждения обязана им отдельное помещение выделить, для того чтобы адвокат с клиентом мог с глазу на глаз пообщаться без посторонних. Вот так эти шалавы с купленными корочками клиентов своих по тюрьмам навещают. А те их трахают в предоставленном администрацией отдельном помещении. Все по закону. Думаете, это тайна? Еще они наркоту и жрачку с выпивкой туда таскают. Досматривать адвокатов запрещено.
        - Да, это так, - спокойно согласился Казарян. - Еще древние императоры говорили: «Деньги не пахнут». Это хороший бизнес, доходный. А самое главное - стабильный. Когда вопросы всякие решаешь, проблемы часто возникают. Да и по-разному с доходом получается. Бывает, что легко и быстро сработаешь, а бывает, и долго. Занес деньги одному - а его завтра сняли, и не успел он человеку помочь. Бывают такие, которые просто берут деньги и не делают ничего.
        - А! Это как в анекдоте! - радостно уточнил Блидевский.
        - Каком анекдоте?
        - В простом анекдоте. Вы знаете, чем взяточничество отличается от коррупции? - продолжил Блидевский. - Взяточничество - это когда берут деньги и подарки за то, что должны делать бесплатно или за меньшие деньги, а коррупция - это когда берут деньги и ничего не делают.
        - Ну, это редко бывает. У нас все люди проверенные, - возразил Казарян.
        - Тамик, а у вас действительно проститутки обоих полов по тюрьмам ходили? - поинтересовалась Валентина.
        - Да, и так и так было.
        - А зачем мальчиков в тюрьмы отправляли? Там же, кажется, свои петухи есть?
        - Есть, милая. Но гигиена. Наши мальчики без тюремного запаха. Да и выглядят они получше, чем Машки на парашке.
        Все вздрогнули от сильного удара в дверь. Некая успокоенность от крепости оконной решетки и металлической двери улетучилась как дым на ветру. Уже не обращая внимания на рвущихся сквозь окно мертвяков, люди кинулись двигать тяжелый диван к двери. Дверь сначала загородили шкафом с безделушками, а потом подперли его тяжелым диваном. Пока они толкали мебель, удары сыпались на дверь практически постоянно. Потом они опрокинули набок стол и поставили его вертикально, заслонив им окно. Стол привалили двумя креслами. По натянутой коже поверхности столешницы скребли мертвые руки. Слышался треск раздираемой обивки. Скрежет зубов и скуление трупов вкупе с их вонью просто сводили с ума. От ужаса хотелось непрерывно орать - так было страшно.
        Люди тяжело и затравленно дышали. Хотелось бежать, дико крича от ужаса, но такой роскоши у них не было. Валентина жалобно всхлипывала. Кирилл ее успокаивал.
        Казараян ползал по полу, разыскивая зажигалку. Рядом с ним ползал Блидевский. Вдруг лучик света раздвинул мрак комнаты.
        - У меня сотовый с собой, - пояснила Валентина.
        Она держала в руках изящный золотой Vertu. Свет экрана телефона разгонял темноту. Казарян вытащил из кармана пиджака свой телефон, но его аккумулятор уже сел и телефон отключился. Кирилл свой телефон разбил, а у старика сотового вообще не было. Адвокат долго перебирал свою одежду, но сотового телефона так и не нашел.
        Пока тот сосредоточенно рыскал по карманам, Казарян собрал светильник из полной бутылки виски и ленты из рыхлой толстой ткани, оторванной от прихваченной из подсобки половой тряпки. Он зажег импровизированную лампу и долго настраивал пламя с помощью ножниц. Светильник больше напоминал всем известный коктейль Молотова. Осветительный прибор чадил, но в колышущемся полумраке было намного лучше, чем в кромешной тьме.
        Чтобы закрыть свет от мертвяков, они завесили окно ковром поверх прижатого к окну стола. Ковер закрепили под самым потолком на массивной деревянной гардине. Он был тяжелым, но гардина его выдержала.
        Закончив с баррикадированием окна и двери, люди стали разыскивать спасительный люк. На гладком паркете не было никаких следов его присутствия. Кирил выломал ножом несколько плашек, но под плашками монолитным щитом лежали толстенные шпунтованные доски. Люк был ими закрыт наглухо.
        На всех сразу напало одинаковое безразличие. Это был конец. Можно было пытаться резать дощатый настил ножом, стрелять в него из обоих пистолетов, пытаться грызть зубами, но все бесполезно.
        - Где второй топорик, придурок? - спросил у сына Блидевский.
        - В квартире у Вали оставил, - мрачно пробубнил он.
        Все остальные просто молчали.
        - Знаете, о чем я молюсь? - спросил Казарян и, не дожидаясь реакции, ответил: - Я молюсь о том, чтобы моим детям и жене была послана легкая смерть. Так жить невозможно. Зачем они будут страдать.
        - Ну уж нет. Я собираюсь жить, - окрысился адвокат. - Пусть плохо, пусть тяжело, но я хочу жить.
        - Живи, пожалуйста. Кто тебе мешает, кроме этих. - Казарян кивнул в сторону окна. - Только как это у тебя получится?
        Все опять замолчали. Тягостное безразличие тоскливой тенью упало на всех. Вспышка радости от иллюзорной возможности вырваться из осады мертвяков и последовавшее разочарование просто выпили из людей все силы. Блидевский уселся на китайский столик и апатично уставился на свои ноги. Армянин сел на пол, скрестив ноги по-турецки под массивным животом. Все их усилия были тщетны.
        - Валя, я тебя люблю. Ты будешь жить. Я все для этого сделаю. Мы вместе уйдем отсюда. Я готов умереть за тебя, - сказал подросток и обнял молодую женщину.
        - Не надо умирать, пожалуйста, - улыбнулась Валентина. - Я не хочу потерять тебя. Ведь я только что тебя нашла. Я люблю тебя, ты настоящий мужчина. Я всегда мечтала о том, чтобы быть рядом с таким, как ты. Какая же я была дура. Жизнь шла мимо, а я цеплялась за какие-то цацки, машины. Бред какой-то. Ведь у меня даже среднего образования нет. Я школы не закончила.
        - Что, любовь свою нашли? - язвительно спросил адвокат.
        - Совсем нет, - вполне серьезно ответила Валя. - В четырнадцать лет меня сфотографировал заезжий журналист. Я всегда была самой красивой девочкой в школе. Мою фотографию напечатали в журнале. И не просто напечатали, а на обложке журнала. Мне сразу посыпались письма и предложения. А родилась и выросла я в поселке Эжва, рядом с Сыктывкаром. Это в Республике Коми. Представляете, что это для меня значило. Через месяц у меня была первая профессиональная съемка в Москве. Я туда с мамой приезжала. Денег не платили, постоянно говорили о том, что это мой старт в жизни и я должна вложиться в свое будущее. Мои снимки понравились. Меня стали приглашать агентства. Сбылась мечта любой малолетней соплюхи. Вот так сразу я стала профессиональной моделью. Появились гонорары и поклонники. Хорошо, что хватило ума по рукам не пойти. Мать быстренько наладила бизнес по торговле моей внешностью. Она стала моим агентом, а все деньги забирала себе. Через год я начала более-менее что-то понимать. Тогда первый раз поругалась с ней. Мы переехали в Москву, жили на съемной квартире. Она таскала меня по всяким кастингам,
конкурсам, продюсерам, агентствам. У нее получалось зарабатывать деньги на моей внешности. Мне платили даже больше, чем другим девочкам. Но почти весь заработок уходил на шмотки, косметику, салоны красоты, портфолио, профессиональных визажистов и консультантов. Занятия хореографией и вокалом. Деньги текли сквозь пальцы. Мать пыталась сделать мне имя, но старалась прежде всего для себя. Она мечтала устроить мне успешный брак с олигархом. Я стала ее главной ставкой по жизни. Она запретила мне общаться с отцом. Папа у меня был спортсменом, а потом стал заниматься бизнесом, но с переменным успехом. В деньгах мы явно не купались. Мать использовала меня как породистую кобылу. Я была ее капиталом, а папу она ненавидела и решила, что может обойтись без него. А тут, как на грех, я влюбилась по уши. И представляете, он был обычным мальчиком. Отец у него в конструкторском бюро работал, мама - педиатром в поликлинике. Он умница был, в «бауманку» сам поступил, был красив как Аполлон, на гитаре играл, стихи и песни писал. Вот тогда мы с мамой и сцепились.
        Я сломалась тогда. Она напугала меня тем, что моего мальчика закажет. Я ей поверила. Ведь вокруг меня всякие типы тогда крутились, а общалась с ними моя мама. Тогда я отказалась от своей любви. Я предала человека, которого любила, пусть даже наивной девичьей любовью. А потом я предала мать. Я обманула ее. Мне тогда шестнадцать только исполнилось. У меня появилось предложение от крупного модельного агентства из Франции. Париж - это мечта любой дурочки, такой, как я. Смысла нет рассказывать, как все устроила, но в Париже я оказалась уже без нее. Вот тут меня настигла взрослая жизнь. Контракт был кабальным, почти все деньги уходили на оплату счетов. Жили мы с девчонками в крохотной квартирке под самой крышей. И жило нас там десять человек. Спали на двухъярусных кроватях. Мало того что нас там дрючили и пользовали и в хвост и в гриву, но, к счастью, не в интимном смысле. Мы еще друг с другом грызлись. Я пахала как лошадь, минутки свободной не было. Это только со стороны все красиво и здорово, а на самом деле клоака клоакой.
        Трудно было, постоянно в подушку плакала. Девочки кто как пристраивались. Кто-то в эскорте подрабатывал, кто-то на содержание шел, а кто-то и счастья своего ждал. Последнее тоже проституция, но с тем отличием, что продать себя хотят подороже и надолго. Ну, здесь как кому повезет. Карьера - а что карьера? Двадцать три годика исполнилось - и ты старуха. Кому-то улыбалось стать возрастной моделью, но это единицам. Больше или замуж выскакивали, или так и оставались проститутками. Пока работаешь - шанса ждешь, что тебя кто-то заметит. А знаете, какая главная мечта у модели или проститутки? Это найти щедрого мужчину, который будет тебе дарить подарки, давать деньги, по курортам выгуливать и ничего не просить взамен. Контракт у меня был коротким - всего на год. Потом еще на год продлила. Деваться было некуда. А потом надоело все. Удавиться хотелось. Вернулась я в Москву. А тут что? А все то же самое, только рожи родные, посконные вокруг. В Москве нашла работу - в гостинице вип-гостей встречала. Потом в клубе ночном работала. Съемки и кастинги проходила. Теперь я ценилась, опыт был да имя какое-никакое.
Сынульку богатея одного захомутала на мероприятии каком-то. Повезло, в общем. Ну, неплохо я устроилась. Глупым он был. Меня всем демонстрировал, как и машины свои. Но хорошо, что денег не считал. Жениться на мне даже собрался. Ревновал меня, когда съемки или еще что-нибудь. Смешно все это. Не любила я его, жалела только. Прямо мамкой ему стала. Папе его понравилась. Все шло своим чередом. Но потом папа у него звезд с неба захотел, силенок не рассчитал и посыпался. Убили его, в машине взорвали - и охрана не помогла. Друзья его - шакалье поганое - сразу все порастащили. Голеньким суженый мой остался. Мне его даже жалко было, но не оставаться же с ним дерьмо хлебать. Подалась на волю. Все, что на сынульке подняла, припрятала до лучших времен или на черный день отложила. Мужика крепкого, настоящего встретила, но женатого. Тогда я и на роль любовницы согласна была. Квартиру под меня купил, ремонт, обстановка и все такое. Хоромы вполне на уровне были. Машину у него выпросила. Сначала думала, что за ним как за каменной стеной, не то что с прежним хлюпиком. А потом оказалась, что я не за стеной, а в
застенках. Страшным он был, злым как черт, боялась я его. Год с ним мучилась, а потом приехал и сам меня выгнал. Думал, наверное, что страдать буду, упрашивать его. А я счастлива была. Я даже с наваром тогда осталась. То ли совесть у него проснулась, а может, блажь такая… Денег он мне дал и квартиру маленькую на окраине Москвы подарил. Ну, тоже неплохо.
        Плюнула на все и поехала на родину отца проведать. Мать даже видеть не хотела - я ее ненавидела. Папа сильно болел тогда. Очень тяжело болел. Три месяца я в Сыктывкаре жила. По докторам его таскала. Лекарства ему покупала. За границу везти хотела. Он так счастлив был. Его новая гражданская жена меня сначала в штыки приняла, а потом сердцем оттаяла. Возилась я, возилась, а потом поняла, что деньги кончаются. Быстро кончаются. У меня квартира махонькая и машина в Москве да цацки всякие оставались. Это все, что у меня было. Ох, как я тогда задумалась. Возраст уже в тираж выходить. Ни образования, ни мужа, никаких перспектив. Тогда в один день все решила, выбор сделала, купила билет на самолет и все вещи собрала. Отцу сказала, что контракт выгодный предлагают. Тогда и судьбу свою встретила, прямо в аэропорту. Это как в сказках бывает. Да кого я обманываю. Какие сказки? Есть место в жизни сказкам, только они все страшные. Хороших сказок в жизни совсем не бывает. На то она и жизнь. Спалился мой любимый. Простачка из себя строил, в буфете аэропортовском чебуреки пивом запивал. Сидит весь такой в обычных
джинсиках, турецком свитерке и китайских кроссовках. Пролетарий, блин, а у самого ногти наманикюрены и бумажник за две тысячи баксов. Парфюмом дорогим едва-едва пахнет. Есть такие чудики, миллионеры из трущоб. Вылезли из грязи, денег до задницы, а все в свое болото провинциальное тянет. Поди, еще на уазике сам за рулем приехал. А рядом два быка отираются - вроде как и не знакомы с ним. Таких мы тоже знаем. И решила я: была - не была. Покрутила задницей перед хачами. Они-то, значит, слюни сразу распустили и ручки свои волосатенькие ко мне тянуть начали.
        Валя виновато посмотрела на Казаряна. Он пожал плечами, показывая, что все понимает.
        Валя продолжила:
        - Потом сразу к нему за столик. Можно, говорю, сказать, что вы мой муж, а то меня чебуреки с тухлыми намерениями домогаются. Ну, он, конечно, весь такой Дон Жуартаньян. Не боись, говорит, красавица. Есть еще богатыри в земле Комяцкой. Те обезьяны волосатые к нам приперлись, а их вроде как невзначай мальчики Игоря моего в сторону отжали. Пару слов сказали - так черных потом как ветром сдуло. Я вся такая в непонятках. Как же так? Мой рыцарь, век не забуду. А он мне благородно так говорит, что за державу ему обидно и не может он девушке отказать. Потом оказалось, что он летит на соседнем кресле со мной. Судьба типа такая. Это мальчики его постарались. Весь полет меня развлекал. А потом подвезти меня предлагает. Но я разрешила ему себя только до автобуса проводить. А там «мерседес» его подъезжает. Хитро так на меня смотрит. А я морду тяпкой сделала - и в автобус в самый дальний угол от него забилась. Разумеется, нашел он меня на следующей день. Не привык он, чтобы ему отказывали. Давай он со мной встречи искать. А я ему сказала, что я женщина успешная и самостоятельная и от таких, как он, натерпелась,
и еще сказала, что он мне вообще не нравится. Вытащил он меня все-таки в ресторан, а я там вроде как лишнего хватила да и выложила ему, пьяненькая, про мать, про Францию, про двух ухажеров своих. Слезки с косметикой по мордашке размазывала. Потом ушла вроде как в туалет, а вместо этого на такси домой уехала. Так утром у меня вся площадка перед дверью в цветах. И маленький пони перед подъездом. Ну как я пони могу содержать? Вот ради пони я к нему в особняк и переехала. Но скучно там, за городом, совсем скучно. Находится этот замок чудесный в хреновых далях - и одна прислуга вокруг и пони этот дурацкий. Вот тогда я закапризничала, и он меня сюда перетащил. Наконец добилась я всего, чего в жизни хотела: шопинг, пилинг и шейпинг, цацки, тачки и меха. А о Сыктывкаре своем и родителях напрочь забыла. Вот такая я и есть. Ну что, нравлюсь такая? Хорошая я? Сумела разжалобить жизнью своей несчастной?
        - Я же вижу, какая ты настоящая. Ошибки все делают. - Кирилл обнял ее.
        Старик ощутил острый мыльный запах дешевой мелодрамы. Он верил, что Валя говорит правду. По крайней мере, она точно верила, что говорит правду. Исповедаться решила, повиниться. Чувствует, что смерть рядом.
        Молодые ворковали минут десять.
        - А где пистолеты? - прервал их лобызания Казарян.
        - Вот. - Валя вытащила из кармана легкой курточки ТТ.
        Подросток тоже извлек из кармана широченных штанов пистолет.
        - А знаешь, какой пистолет ты отвоевал? - задорно спросила она у Кирилла.
        - Какой-какой. Железный, - попытался пошутить Кирилл. - «Макаров», конечно.
        - Нет, это ИЖ-71. Почти тот же «макаров», но патрон более слабый. Дай сюда.
        Он забрала пистолет у подростка.
        - Меня Игорь учил. Я ему даже нормативы сдавала по сборке-разборке и стрельбе. Вообще-то я нормативы сдавала на ПМ.
        Валя нервно засмеялась.
        Адвокат задал уместный вопрос:
        - Валя, а если ваш благоверный так оружие любил, то почему у него дома оружия нет?
        - Оружие есть. Но оно в сейфах, а ключей у меня нет. Близок локоть - а не укусишь. Смотри, как надо, - сказала Валя.
        Она ловко несколько раз разобрала и собрала пистолет, раскладывая детали в рядок.
        - Понял?
        - Да понял я.
        Кирилл взял пистолет и несколько раз собрал и разобрал его. Получалось у него не так ловко, как у Вали. Сначала он даже немного запутался. Потом Валя повторила ту же самую процедуру с ТТ. Занятие по сборке и разборке закончилось теоретически-практическим курсом обращения с пистолетом и теорией стрельбы.
        Два пистолета и по одной полной обойме к каждому.
        Теперь можно было умереть с музыкой. Пусть с тихой и недолгой, но все равно не молча.
        Глава 7
        Спасение?
        К утру они уснули. Нервное напряжение и обреченная усталость никого не обошли своим вниманием, заглушив страх. Исповедей больше не было. Да и говорить совершенно не хотелось. Самодельную лампадку из бутылки с вискарем погасили, чтобы не привлекать лишнего внимания зомби. Темень была - как у афроамериканца сами знаете где. Первым уснул Казарян, он улегся прямо на пол в углу комнаты. В этот раз он вообще не храпел, а спал тихо. Блидевский уснул сидя, даже не уснул, а просто выключился как холодильник или утюг. Сначала он что-то бормотал себе под нос, а потом старик услышал, как адвокат тоненько засопел. Еще Ефимыч слышал горячий шепот влюбленной парочки, поцелуи и недвусмысленные звуки из другого угла комнаты. Старик сам тоже не заметил, как он уснул.
        Разбудил всех грохот выстрелов. Со стороны главного входа в подъезд доносилась частая стрельба. Затем оглушительно громко забухали выстрелы уже в вестибюле. Уверенный грохот вселял надежду. Они не могли поверить: их пришли спасать. Проснувшиеся люди срочно зажгли светильник. Казарян вместе с подростком отодвинули диван и шкаф от двери. Слишком растрепанная Валя тут же начала приводить себя в порядок и прихорашиваться, используя вместо зеркала стеклянные двери шкафа с магическими фолиантами.
        Они кричали и стучали в дверь. Крашеный металл уныло резонировал ударам. Дверь без какой-либо обивки совершенно не мешала звукам идти сквозь нее и в одну, и в другую сторону.
        Выстрелы переместились на лестничную клетку.
        - Э, вы там живые или мне в дверь шмалять?! - донеслось с другой стороны двери.
        Люди наперебой закричали, что они живые. Одновременно хотелось смеяться и плакать. Только тут они сообразили, что дверь заперта с их стороны. Старик трясущимися руками открыл замок и отодвинул засов.
        За серой дверью их встретили четыре направленных в них дула. За бесконечно глубокими черными провалами каналов оружейных стволов были видны люди в экипировке из фильмов о будущем. Черные матовые шлемы, большие прозрачные забрала, кевларовые доспехи, увешанные оружием.
        - Здесь гражданские. Отбой.
        Военные в черной форме отступили назад, выпуская людей из салона магии. Все пространство вокруг было усеяно трупами. Сколько их было?
        - Укушенные есть? - спросил большой человек.
        Громадный человек, похожий на футуристического воина, подняв забрало, открыл лицо. Это был тот самый здоровяк из уазика, который вчера утащил напавшего на Валю танцора. Только тут дед обратил внимание на то, что в фантастической броне была только половина их спасителей. Вторую половину отряда составляли те же самые мужчины в казачьей форме, которые вчера приезжали за машиной Петрова.
        - Чего молчите? Если есть укушенные - сразу нужно сказать, а то положим насмерть, и все. Разбираться некогда.
        - Нет, с нами все в порядке, - сказал армянин. - Мы в салоне магии прятались, а там дверь железная и решетки на окнах. Нет укушенных среди нас.
        Блидевский опустился на колени около стола и жалобно заскулил, а потом начал смеяться как сумасшедший. Его всего корежило и выгибало от смеха. У него была истерика. Старик поспешил ему на помощь.
        Великан выловил глазами Валентину:
        - Валентина Романовна, мы по поручению мужа вашего. За вами и еще кое-какими вещами приехали.
        - Вещами? - растерянно спросила Валя.
        - Да. - Верзила протянул ей ксерокопию листа и большую связку ключей.
        Валя держала в руках ксерокопию с листочка, на котором ее Игорь от руки написал список того, что нужно было забрать в квартире.
        - Вы узнаете его почерк, Валентина Романовна? Вы ключи его узнаете?
        - Вы можете сами мне прочитать? Я ничего разобрать не могу. - Листочек дрожал в ее руках, как будто она стояла на виброплощадке.
        - Я вам предлагаю подняться с нами. Вы все равно нам понадобитесь, так или иначе. Время дорого. Вы знаете, где Игорь Леонидович хранил самые важные вещи и документы?
        - Да, конечно. Вещи я всегда сама раскладывала. Я прислуге не доверяла.
        - Замечательно. Пройдемте.
        - А как же… - Валя как-то беспомощно показала обеими руками на остальных ее товарищей, с которыми провела почти все начало катастрофы. Сомнений в том, что катастрофа будет только разрастаться, уже ни у кого не было.
        - Мне жаль. Есть приказ. Я его исполняю. Они останутся здесь.
        - Но как же…
        - Нет, - жестко сказал здоровяк.
        - Но, может, их куда-то…
        - Никак нет! Я все сказал. Решайте сейчас.
        Валя решительно развернулась. Он подошла к Кириллу. Он глуповато улыбался. Глаза подростка светились счастьем. Она какое-то мгновение смотрела на него, потом обняла, поцеловала и сказала:
        - И все-таки я сука и стерва. Прости, если сможешь.
        Она вновь развернулась и четким уверенным шагом вышла из аквариума, обогнув великана. Он пошел вслед за ней. А старика со всей остальной компанией все еще держали на прицеле двое военных в черной форме.
        - Пилипенко, автоген и сварочник с генератором из машины тащите. Да еще команду Федорчука с собой возьми, а то сдохнете, пока до квартиры доберетесь. Скажите им, что я приказал.
        Кирилл стоял так, как будто его неожиданно окатили ледяной водой. Казалось, он даже не дышит. Заплетающимися ногами он сделал несколько шагов назад в салон. Затем спокойно шагнул куда-то в сторону, но когда вышел обратно, у него в руках был тот самый трофейный пистолет. Он вжал голову в плечи и рванулся вперед, выставляя левое плечо.
        Армянин ловко подбил ему ногу подсечкой и подхватил подростка на лету за одежду. Неуловимым ловким движением Казарян выкрутил у парня пистолет и уложил Кирилла на пол, завернув ему руку за спину так, что кисть оказалась между лопатками, Казарян придавил его голову коленом к полу и заговорил:
        - Держи себя в руках. Ты же мужчина. Она обычная шлюха. Не стоит она твоей жизни.
        - Я убью ее. Я их всех убью. Я смогу… - Кирилл натужно пыхтел и пытался выкрутиться, но это было так же бесполезно, как пробовать укусить свой локоть.
        За ним с интересом наблюдали «солдаты будущего». Они даже стволы опустили. Кирилл все трепыхался на полу. Один из черных вояк подошел к Казаряну и, направив ему в голову пистолет, протянул к армянину вторую руку. Они сделал несколько манящих движений пальцами. Казарян безропотно протянул ему пистолет рукояткой вперед, все еще удерживая подростка.
        Черный сунул «ижак» в карман. Трое других вояк сноровисто их обыскали и бесцеремонно запихнули обратно в салон магии. Пытавшегося сопротивляться Кирилла ударили в почку, да так сильно и ловко, что подросток потерял сознание. Больше никого не били. Старик набрал из кулера воды в один из стаканов и принялся мокрой тряпочкой вытирать Кириллу лицо.
        - Братва. Вы не хулиганьте тут. Валить вас реально неохота. Тут и так второй день с зомби воюем, людей спасаем. Не надо, мужики. Ничего личного. Поймите.
        - Спасите меня. Увезите меня отсюда, - залебезил Блидевский.
        Он поднялся на колени и прямо так пополз в сторону вояк. Его резко разочаровали ударом грязного берца в лицо.
        - Но почему вы нам не поможете? - опасливо спросил старик.
        - Дед, мы вам уже помогли. Из такой задницы вас вытащили. Или ты не согласен? Дальше уж сами как-нибудь. Сейчас вокруг как дела делаются? Кто сумел сориентироваться - тот молодец. А кто нет - извини, не прошел естественного отбора. Кто может бороться за себя, тот выживает. Остальные - балласт и шлак. Соображай. А какая вам разница - тут мы вас оставим или по дороге выкинем. Сейчас везде одно и то же. Все равно погибнете.
        Жесткий цинизм этого упакованного в броню крепкого парня обезоруживал и заставлял почувствовать себя беспомощным. Что же теперь им делать?
        Кирилл медленно приходил в себя. Он перевернулся на бок и судорожно пытался вдохнуть воздух широко раскрытым ртом. Старик не знал, как ему помочь. Но тут за дело опять взялся Казарян. Он схватил Кирилла за шиворот и стал его поднимать и опускать. Получалось, что подросток приседает с его помощью. Наконец он задышал. Рвано, судорожно, но Кирилл дышал. Глаза подростка просто вылезли из орбит. Армянин усадил его на чайный столик и начал поднимать и опускать его руки.
        Постепенно подросток окончательно пришел в себя и оттолкнул от себя армянина.
        - Уж лучше бы они меня убили, - выдавил он из себя.
        - Зачем так говоришь? - обиженно ответил ему Казарян. - Жить нужно, несмотря ни на что.
        Кирилл понуро опустил плечи и уронил голову на грудь. Старику было жалко мальчика.
        Действительно счастливое вызволение из мертвячьей осады отдавало горьким привкусом. Самое главное, что было абсолютно непонятно, что сейчас делать. Оставаться здесь уже нельзя. А как отсюда выбраться?
        Из коридора послышалось:
        - Степанищев, Егоров! Бегом на усиление! Морф на крыше. Глаза и стволы нужны.
        Двое черных вояк выскочили из салона магии.
        - Сынок, так мы не займем много места. Вы нас по дороге высадите. Может, пожалеете нас? - попробовал уговорить их старик.
        - Не можем мы, дед. Приказ у нас! Понимаешь? Я, веришь или нет, дерьмом себя сейчас чувствую. Да я двое суток себя дерьмом чувствую. Думаешь, мы людей спасать не пытались? Но есть приказ. С казаками поговори. Они просто на хвост нам упали. Мародеры хреновы. Мы тут у вас морфа видели, выбираться вам нужно. Иначе без вариантов. Сожрет он вас, мужики.
        - А что это за морфы такие? - Казарян зацепился за сказанную бойцом фразу.
        - Э, мужики. Это вообще особая тема. Сейчас все умершие и погибшие в зомби превращаются. Кроме тех, у кого мозг поврежден. Трупы с разбитыми мозгами не поднимаются. Если зомби такой труп невосставший будет жрать или живого человека схавает, он мутировать с большой скоростью начинает. Становятся такие зомби здоровенными, сильными и быстрыми. Чем больше сожрал - тем больше изменился. Челюсти отращивают, когти, рога, хвосты с шипами и еще всякое такое. В общем, прыгают, бегают и убивают с невероятной скоростью и силой. Хитрые и очень опасные твари. Морфами их называют. Такого только из пулемета или из дробовика в упор завалить можно, если успеешь. Пока только одного убили, и то кое-как, но видели еще двоих, не убитых, пока по городу катаемся. Вот у вас третий по крыше бегает, получается. Если морф завелся, то без взвода тут делать нечего. Всех перебьет и сожрет. Мы когда такого убитым рассматривали, я чуть не блеванул. Страхолюдина адская. Громадную обезьяну лысую напоминает. Ты, дед, с казаками все-таки поговори, а мы точно вас не возьмем.
        Объяснение было более чем понятным. Ничего больше не оставалось. Старик направился в вестибюль. Военный преградил ему дорогу.
        - Дед, вам пока нельзя выходить. Погоди. Наши там скоро все закончат.
        Вояка толкнул старика в грудь, но легонько так, даже бережно.
        Военные были наверху немногим больше двух часов. Все это время они молча сидели в салоне. Старик увидел краем глаза, как мимо аквариума прошли черные фигуры с коробками и большими сумками. Выносили они что-либо до этого или нет, он мог только догадываться.
        - Ладно, дед. Пора нам. Не поминай лихом. Удачи вам, мужики.
        Стороживший их военный махнул на прощанье рукой и вышел из комнаты. Военные уезжали в спешке. Последним появился здоровяк. Он зашел в салон магии и вручил Кириллу оба пистолета: Иж и ТТ. Потом отдал Казаряну обе обоймы.
        - Мужики, сволочами нас не считайте. Стволы возвращаем, только молодцу вашему баловаться не давайте. Прощайте.
        Когда стукнула дверь, адвокат выбежал в вестибюль и кинулся к первому попавшему ему на глаза человеку в казачьей форме.
        - Господин военный. Заберите нас отсюда. Заберите. Очень вас прошу. У меня ничего не осталось. Мне нечего вам дать. Я рассчитываю только на ваше добросердечье. Будьте так милостивы, заберите меня отсюда. Я на все готов. Я на все согласен.
        - Отстань от меня. Не ной, а то соплями меня испачкаешь! С бугром нашим разговаривай. Фаля его кличут. А мне до етого самого, что ты на все готов… Похрен, короче. Ну, никуда вы мне не пригодились.
        Со вторым казаком получился практически аналогичный разговор.
        Из лифтового холла показались три человека в казачьей форме и бронежилетах. Они тащили с собой здоровенные разномастные баулы, сумки и узлы. Самый длинный тащил большой узел из одеяла. Из рваной дыры в центре узла торчал край норковой шубы.
        Трое спустившихся казаков, не останавливаясь, вышли из подъезда, бросив по дороге своим товарищам:
        - Э, пацаны. Идите наверх подсластитесь, а то там скоро все закончится. Недолго осталось.
        Четверо суетившихся в холле казаков быстрым шагом пошли наверх. Потом спустились еще двое. Также с узлами. Мимо старика и его компании казаки проходили в одну и в другую сторону.
        Адвокат заискивающе высматривал каждого. Казарян смотрел на все происходящее с таким выражением, будто у него зуб болит. Он сунул оба пистолетных магазина Кириллу в руку и сел на топчан в аквариуме, сосредоточенно изучая пол под ногами. Наконец адвокату удалось найти бугра Фалю.
        Невзрачный худой мужик за сорок с выпирающим кадыком и черными четками в руке, которые он дергано мотал с неимоверной скоростью.
        - Фаля. Будьте так любезны. Увезите нас отсюда. Будьте милосердны, - взмолился адвокат.
        - Чего ты чирикаешь, фраер. Место будет - заберем. Только в кузове поедете. Довезем вас до заправки. Там в трех километрах пункт накопительный. А дальше сами. Зомбаков там нет. Чисто.
        - Спасибо вам! Громадное спасибо!
        - Да иди ты. Не елозь под ногами. Дожидайся здесь, пока закончим. - Фаля уже отвернулся от адвоката.
        - Фаля, - на площадку перед аквариумом выскочил плотный низенький казачок, - там пацаны на седьмом сладкую хату вскрыли. Иди сам посмотри.
        Вся компания, включая осунувшегося Кирилла, собралась в вестибюле, наблюдая за погрузкой награбленного добра. По оттопыренным карманам старик понял, что оба пистолета Кирилл держит при себе.
        Сложно сказать, сколько времени прошло. Может, два часа, а может, все пять. Наконец казаки заторопились, это было видно по тому, что они уже не таскали узлы и баулы, а бегали с небольшими сумками.
        Один из забегающих в здание казаков крикнул идущему ему навстречу быстрым шагом товарищу:
        - Все, пакуемся. Десять минут - и отъезжаем. У пацанов на стреме уже маслята заканчиваются.
        - Догнал! Там нет ничего больше. Куда полетел? Вернись. Остальных дождемся - и валим.
        Через пять минут в холле появился пьяный Фаля, от которого зависела судьба застрявших в доме людей. Он остановился посредине лобби и внимательно посмотрел на компанию.
        - Ладно, дед. Ну не звери мы, в конце концов. Впихнем вас. Только сейчас еще двое спустятся, и бежим отсюда.
        От бандита в казачьей форме разило несметным спиртным, но, несмотря на это, держался он вполне уверенно. Может, потому и раздобрился, что пьяный был.
        - Спасибо, спасибо вам. Я молиться за вас буду. - Блидевский был готов выпрыгнуть из штанов.
        Он представлял собой жалкий комок страха. Что, противно? А как другие выглядели бы на его месте? Как бы выглядели вы? Все мы герои, когда сидим в удобных креслах за телевизором, компьютером, книгой, газетой.
        Зашли три казака. Один был с пулеметом. Старик особо не был докой в стрелковом оружии, но зеленый металлический короб с торчащей из него лентой, несомненно, позволял назвать оружие пулеметом. Второй был с обычным автоматом Калашникова, а вот третий казак нес в руках что-то совершенно незнакомое. Оно напоминало большое ружье, но с барабаном под ним, и еще на конце толстого ствола стоял большой ребристый пламегаситель.
        - Как там обстановочка, у машин? - осведомился Фаля.
        - Морфа вояки завалили, по-моему. Они его из башенного КПВТ обстреляли. Больше не появлялся. Зомбаки на выстрелы идут. Но тут уже деваться некуда. Валим наглухо, и все, - доложил ему человек со странным оружием. - Уезжать надо, а то через трупы перелезть не сможем. Да и больше их стало.
        - Еще двое братанов наверху осталось. Здесь их подождем.
        - Фаля, а может, Комара за ним сгонять? А то на балакалку они не отвечают, - сказал человек с необычным оружием.
        - А ты сам сгоняй.
        - Чего я - шоха, что ли?
        - Ты хвост не пружинь! Скажу - значит, пойдешь! - твердо отрезал Фаля.
        В лифтовом холле отчетливо послышались шлепки. Похоже, кто-то босыми ногами топал по гладким плиткам. В таких обстоятельствах так мог идти только зомби. Казаки напряженно переглянулись и взяли на прицел выход из лифтового холла.
        К ведущей вниз короткой лестнице в лобби вышла голая женщина. Это была Валя. Сомнений в этом быть не могло. Даже несмотря на избитое, опухшее лицо в ссадинах и кровоподтеках, они ее узнали. Синяки и ссадины покрывали все ее тело. Паховая область и внутренняя сторона бедер были залиты кровью. Красивые груди безобразно болтались из стороны в сторону.
        - Вы чего, ослы? Ее с собой тащить собрались?
        - Не, бугор. Без мазы. Может, те два баклана чего-то удумали. А мы-то нет. Все делаем так, как с краснозадыми рамсили.
        - Блин! Она же мертвая! Дебилы!!!
        Фаля вышел вперед и выстрелил из пистолета Вале в лоб. Она упала так же страшно, как и шла. Свалившись с лестницы, женщина выкрученной тряпкой рухнула на пол вестибюля. Все казаки одновременно пошли в ее сторону.
        - Во телка дает.
        - Да не телка уже это.
        Дальше ситуация стала развиваться стремительно и трагично.
        Кирилл двинулся вслед за ними, вытаскивая на ходу из кармана парки ТТ. Сочно и громко лязгнул передернутый затвор. Тихо щелкнул взводимый курок. Но почему-то никто не обратил на это внимания. Кирилл почти вплотную приставил пистолет к затылку Фали и выстрелил быстрее, чем кто-либо успел среагировать. Вторым выстрелом он убил пулеметчика. Казаки бросились врассыпную.
        Глава 8
        Территория
        Кызя и его напарник жрали до самого утра. Кызя хотел протянуть время насыщения как можно дольше. Он не гнался за удовольствием, он боялся голода. Страх был следующим чувством, которое ему стало доступно. Его организм старательно работал над пищей. Потребность избежать голода породила еще одну трансформацию. Кызя начал запасать переработанную пищу. Действительно неразумно было оставлять питательную еду просто так или извергать из себя с остальными отходами вроде кусков одежды или обломков костей. У него на спине начал откладываться слой вещества, напоминающего воск. Слой был очень плотным, как резина, но эластичным при этом. Он мог стать дополнительной защитой от холода и ранений.
        Медленно светало. Кызя с крыши наблюдал, как его недоразвитые собратья движутся где-то внизу. Еды видно не было. Но вдруг он увидел. Или правильно будет сказать, сначала услышал, а потом уже увидел еще одного конкурента. Бабуинообразная скотина забралась в одну из коробок его кормушки и напала на визжащую еду. ЕГО ЕДУ!!! В ЕГО КОРМУШКЕ!!!
        Ярость начала закипать мутной жижей внутри сознания большого морфа. Кызя поднялся и погнал себя к месту кормежки беспардонной сволочи. Он ему задаст. Он вытрясет из него все, что эта скотина сожрала. За ночь у Кызи окончательно сформировались конечности для лазанья по зданиям. И еще у него развивалась память. Он точно помнил, где появился этот гад, хотя звуков оттуда уже не было слышно и унылые однотипные каморки его кормушки были похожи одна на другую.
        Кызя сноровисто лез вниз. Слегка мешал живот, раздутый от обилия проглоченной пищи. Но в остальном все было намного лучше, чем сутки назад, когда он лез в коробку дичи со стреляющей палкой. Если под ним подламывалась опора, то он ловко перехватывался за другой выступ или щель в стене.
        Спустившись к коробке с нарушителем, большой морф не стал ждать, а просто ворвался в разбитое окно. Это было неосмотрительно. Конкурент успел укрыться и устроить ему засаду. Противный гад прыгнул сбоку ему на спину и вцепился когтями. Кызя кое-как успел вывернуть шею под брюхо, чтобы тот не укусил его в голову. Он интуитивно чувствовал, что его голова - именно то место, ранение в которое неминуемо закончит его существование. А этого он не хотел. Кызя резко кувырнулся вперед вместе с обидчиком на спине. Эта сволочь выхватила своими зубищами здоровенный кусок его плоти из самого основания шеи. Большой морф в панике сделал козла. То есть он одновременно подпрыгнул высоко вверх на всех четырех лапах, впечатав сидящего на его спине морфа в потолок. Тот на мгновение ослабил хватку, чего хватило Кызе, чтобы сбросить урода со своей спины.
        Жулик сразу молнией рванулся в сторону и попытался скрыться в следующей комнате. Кызя не стал бросаться так опрометчиво, как в первый раз, а плавной стелющейся походкой последовал за ним. Конкурент оказался в коридоре перед дверью. Это был тупик. Он обернулся к Кызе и разинул пасть. Жулик бросился первым, опередив большого морфа на какие-то мгновения. Они столкнулись примерно на середине пути между ними, как два стенобитных орудия.
        Кызя протаранил его своей массивной башкой с прочной маской на морде. Удар был такой силы, что у Кызи затрещали позвонки в длинной мощной шее. В следующий раз нужно будет поберечься. Ошибкой врага было то, что он разинул пасть. Кызя ударил того всей своей массой прямо в середину нижней челюсти. Крепкие кости врага треснули. Во все стороны полетели зубы. Кызя сломал его нижнюю челюсть в нескольких местах. В голове у большого морфа зашумело. Враг был ошарашен и получил серьезное повреждение, но схватка на этом не закончилась. Оба морфа сцепились за еду, подстегиваемые страхом перед голодом. Кызю захлестывала ярость. Он молотил конкурента, кусал и рвал его когтями. Противник отвечал ему тем же. Наконец изловчившись, Кызя немыслимым образом изогнул шею и захватил челюстями коленный сустав морфа. Он сжимал его все сильнее и сильнее, челюсти большого морфа трещали от напряжения и наконец раздробили сустав противника. Все это время морфы лупили и царапали друг друга.
        Кызя отбросил искалеченного противника в сторону. Тот понял, что сейчас он проиграет, и, спасаясь от большого морфа, выпрыгнул в окно. Кызя высунулся следом за ним. Противник, панически перекидывая свое тело на руках по балконам здания, спускался вниз. Кызя в бешенстве ринулся в погоню. Разумеется, он догнал захватчика и сбросил его с высоты третьего этажа на бетонную отмостку перед домом.
        Враг неуклюже плюхнулся на твердое покрытие. Раздробленное колено не позволило ему смягчить силу удара, и он нелепо приложился боком об асфальт. Самое плохое было в том, что при падении он сломал вторую ногу. Морф поднялся на передних лапах и, помогая себе изувеченными ногами, ринулся изо всех сил к выходу из квадратного двора, прямо к ближайшему выезду.
        Кызя не торопился. Морф был значительно меньше, чем он, но все же изрядно потрепал Кызю в драке. Мощный мышечный панцирь по всему телу и щит из нового запаса на спине сберегли его от критических травм. У него была сломана всего пара или тройка костей, но глубокие раны от зубов и когтей конкурента были очень серьезными. Их еще латать придется.
        Кызя рысил за врагом до самого выхода с территории жилого комплекса. Так они промчались через гостевую парковку, клумбы и скверик, но дальше Кызя не стал его преследовать. Конкурент скрылся, свернув налево из арки въезда. Другие дома были относительно неблизко, а если он увлечется погоней, то кто-нибудь еще сможет покуситься на его кормушку и его территорию. Он вспомнил о своем партнере. Как бы тот не возомнил о себе многого.
        Кызя пошагал обратно. Он перемежал рысцу на четырех лапах с хождением на двух. В первом случае двигался быстрее, во втором - удобнее оглядываться по сторонам, да и видно было больше. К тому же у него освобождались передние лапы. Но самое главное - у него появилось новое чувство. Оно зародилось на стыке голода, удовольствия от насыщения и ярости. Это было чувство своей территории. То место, где вся еда принадлежит только ему, тоже по праву принадлежит ему - это ЕГО ТЕРРИТОРИЯ.
        Он чувствовал, как клетки бурлили внутри тела. Запас питательных веществ в организме таял с катастрофической быстротой. Но и восстановление шло просто чемпионскими темпами. Организм Кызи готовился к новой схватке.
        Кызя забрался в коробку, где захватчик пытался украсть его еду. Два тупых зомби жрали третий вкусный труп. Ну уж нет. Ближайшего к нему зомби морф просто выкинул в окно, а второму прокусил череп. Зомбак тут же обмяк и перестал трепыхаться. Кызя выпустил размозженную голову из пасти. Он досадливо поморщился. Какой противный вкус! Морф попытался сплюнуть, но конструкция всей пасти не позволила этого сделать. Нужно было почистить зубы. Он не понимал, что это такое и откуда это всплыло в его сознании, но чистка должна была спасти от противного вкуса. Морф потер лапами язык и небо, а потом зубы. Стало лучше.
        Морф ощутил желание заесть противного мертвяка чем-нибудь вкусненьким. Сказано - сделано. Он разыскал в комнате оторванную голову правильного трупа и с удовольствием схрупал ее, как сочное яблоко. Потом он вернулся к прогрызенному трупу и выудил из него печень и почки, а затем сердце и легкие.
        Распотрошенный труп он потащил с собой наверх, к своему подельнику. Партнера он застал на месте. Ленивый ублюдок сонно жевал ногу, торчащую из ботинка с высоким голенищем. Кызя задал трепку бессовестной твари: тот оставил его одного в бою с захватчиком. Маленький морф безропотно сносил побои. В наказание Кызя заставил его сожрать лежащие перед морфом ботинки. Ботинки были совершенно бесполезными и только мешали жрать и усваивать пищу. Пусть знает, мерзкая тварь, что значит вести себя не по-товарищески. Наказав партнера, Кызя сменил гнев на милость и оторвал для мелкого ногу от свежей добычи.
        Он восстанавливался, еще он бегал по всей крыше и осматривал свою территорию. Морфы разглядывали с крыши двор и кормушки. Кызя уже видел, где можно еще поживиться. Еда никуда не денется, но еще кто-нибудь может прийти за ней. Делиться едой он не намерен. Исключение составлял только его помощник. По улицам катались коробки. Из коробок стреляли. Он видел, как от выстрелов падают его тупые и медленные собратья. Он уже связал выстрелы, уничтожение зомби, травмы и еду. Еда не так уж и доступна, оказывается. Ну ничего. В его кормушке еще достаточно дичи, и ему не обязательно выколупывать еду из этих бегающих коробок, рискуя нарваться на жалящие выстрелы.
        Кызя как раз разглядывал, как из далекого серого дома в одну из таких коробок в панике забегали мелкие люди. Он видел и людей, которые не лезли в коробки, а стояли вокруг и стреляли. Он разглядывал и одновременно изучал картинку. Морф услышал со стороны его лежки скуление на высоких нотах, больше похожее на тоненький писк. Оказывается, его партнер пытался привлечь его внимание. Это было началом коммуникации между новыми существами.
        Кызя вернулся к маленькому морфу. Тот, высунув голову между выступами парапета, что-то разглядывал внизу. Кызя запрыгнул на парапет и в позе озадаченной обезьяны уставился вниз. Во дворе на его территории стояло много коробок. Точнее, там были коробки и раньше, но это были новые коробки. Он их не помнил. Там ходили люди. Морф втянул ноздрями воздух. Дышать он тоже научился, но то было не дыхание - оно больше напоминало проветривание легких. Это позволяло сканировать воздух и вынюхивать следы пищи. Кроме того, от притока воздуха в организм у него подскакивала скорость обмена веществ. Очень жаль, но Кызя ничего не учуял. Холодный ветер нес со стороны совершенно иные запахи.
        Похоже, его заметили. Люди внизу засуетились, замахали руками. То есть они поменяли свое поведение. Это тоже нужно учесть на будущее. Наверху относительно небольшой зеленой коробки задвигалась нелепая маленькая ерундовина с большой палкой. Большая палка - это было плохо. Нехорошее предчувствие подсказало морфу, что нужно укрыться. Но вовремя исчезнуть он не успел. Грохот выстрелов и картинка вспышки пламени долетели до него одновременно с пулями из палки зеленой коробки. Фонтанами брызнули осколки кирпича и бетона. Одна из пуль попала как раз между боком морфа и прижатой к нему верхней лапой. Вторая разорвала ему нижнюю лапу, или ногу. Кызю сразу отбросило назад. Из лап и бока морфа вырвало здоровенные куски плоти. На месте попадания остались большие рваные раны. Он был в ярости. Еще он испытал чувство утраты и страха за свое существование. Зачатки этих чувств возникли у него во время падения с балкона после выстрела злобного человека и развились во время схватки с грабителем, забравшимся в его кормушку. Нужно было себя беречь. Он приложил к ранам куски оставшейся плоти последней свежей жертвы.
Еще он начал впихивать в себя куски другой добычи. Нужно было восполнять силы.
        Ярость его не оставляла. Люди появились на его территории и еще пытаются навредить ее хозяину. Так быть не может. Они должны занять свое место в его желудке. Еда не может повелевать хозяином. Но это пришлось отложить. Он должен набраться сил и восстановиться. Очень помог ему запас, отложившийся на спине. Переработанные питательные вещества потекли по организму к ранам. Он лежал долго. Старательно концентрируя энергию на процессе восстановления. Сложнее всего восстанавливались кости на нижней конечности - именно на это ушло много времени. Ему пришлось мелко дробить и глотать оставшиеся от добычи кости.
        Почувствовав, что в какой-то мере он восстановился и готов к схватке, морф фыркнул своему партнеру. Тот понял его и высоко запищал в ответ. Прыгать с дома на дом было рискованно. Кызя мог уже оценивать свои шансы на успех. Даже в прежнем состоянии, до схватки с негодяем и до ранения из коробкиной палки, он едва не сорвался вниз. Еще нужно было не попасть под удары страшных палок с частыми выстрелами.
        После того как Кызя более-менее восстановился, они вместе с мелким морфом спустились по фасаду дома с противоположной стороны. Движение существенно ускоряло процесс восстановления костей задней конечности. Затем они оббежали здание, около которого стояли незваные гости, и начали подниматься наверх. Тем более что морф отчетливо ощущал присутствие и движение людей там, наверху.
        Если Кызя поднимался вертикально вверх, то маленький морф бегал по стене зигзагами. Он сопровождал свои перемещения писком или скулением, информируя Кызю о происходящем наверху. Он понял, что от него требуется, и теперь как ищейка вел поиск захватчиков. Наконец раздалось узнаваемое высокое скуление: люди. Маленький шустрый морф висел над нужным окном и аккуратно заглядывал в него. Кызя добрался до места и замер. Он услышал шаги с той стороны окна. Крупный морф переместился в сторону, повиснув на плитах бетонного ограждения соседнего балкона.
        Окно распахнулось. В него высунулась голова и плечи человека. Желанная добыча держала во рту дымящую палочку. Противный дым уносило ветром в сторону большого морфа. Маленький морф, удерживаясь лишь ногами, свесился вниз и одной лапой схватил человека за голову. Острые длинные когти вонзились в глазницу, висок, ухо и щеку жертвы, пробив ей мозг. Маленький морф выдернул человека из комнаты и повис над окном, держась двумя ногами и одной рукой за всякие архитектурные излишества на стене, а во второй руке он на весу держал дергающуюся дичь. Маленький морф тут же выдрал зубами почти все горло жертвы. Тело осталось висеть на позвоночном столбе и оставшихся связках. Кызя переместился ближе к окну. Нужно было осторожно проверить: безопасно там или нет. Тут из окна донеслись звуки второго человека. Похоже, он звал первого. А выходит, что эти люди не такие уж и тупые и, наверное, могут общаться точно так же, как и Кызя с маленьким морфом. Может быть, у них даже чувства есть.
        Тем временем второй человек высунул из окна голову и посмотрел вниз. Он опять издавал протяжные громкие звуки. Кровь с тела первой жертвы полилась на него сверху ручейками. Это тупой маленький ублюдок поудобнее перехватил труп, чтобы жрать. Идиот! Подождать не мог. Хочешь, чтобы все было сделано как следует, - сделай это сам. Всю охоту может испортить глупый дурак со своим обжорством. Человек поднял голову вверх и опять начал издавать звуки, точнее, громкий противный звук на одной ноте. Так пойманные жертвы кричат. Во время изучения людей ему это нравилось, но этот же самый вой мешал есть - отвлекал. Вот теперь из-за этого косорукого идиота придется рисковать. Нужно будет опять заставить его жрать противные ботинки. Морф недоделанный. А может, его лучше кормить надо, а то вон какой тощенький?
        Кызя, ловким движением перехватившись за низ оконной рамы, сноровисто забросил свое тело в комнату, захватив по пути громкого человека. Приземлившись, он привычно сомкнул челюсти на голове жертвы. У него в ушах затрещало и захрустело. Он чуть зубы себе не сломал. Голова этой добычи была в твердой крепкой скорлупе, которая не ломалась, а только сминалась под челюстями. Вот вредный паразит. Зачем все так усложнять? Он, наверное, его позлить хотел. Кызя в сердцах оторвал ему голову и выбросил ее в сторону. За его спиной бухнулся маленький морф. Он восторженно вертел куцей задницей и заглядывал в глаза Кызе. Вот действительно глупый дурак. Он даже не понял, что подверг опасности хозяина. Кызя могучим пинком отправил счастливого идиота зачищать помещения дальше. Тот обиженно вякнул и заскулил. Но ничего-ничего, он ему потом все скажет, что о нем думает. Кызя нервничал, а когда он нервничал, ему всегда хотелось есть. Он вспорол трупу брюхо и отправил в пасть сладкие горячие потроха: печень и желудок с поджелудочной железой. Вкус железы он распробовал только недавно. От нее у Кызи улучшалась переработка
пищи и стул.
        Сердитый Кызя обошел все помещения коробки. Было еще два трупа, но, несмотря на их свежесть, они уже были испорчены. Дверь внутрь кормушки была распахнута. Кызя схватил своего партнера за шею и потащил за собой в коридор и на лестничную клетку. Пахло кровью. По запаху Кызя с упирающимся партнером вышли на лестницу. Кровавый след вел сверху вниз. Кровь была невкусной. Но это была кровь свежего мертвяка. Нужно было идти к месту его упокоения. Там могла быть и нормальная еда, а не этот невкусный трупак.
        Оба морфа быстро добрались до верхней клетки кормушки. Но тут осталась только кровь. Здесь же была и живая кровь. Кызя задумчиво пожевал окровавленное одеяло. Человеком здесь пахло очень сильно. Но еды не осталось. Только по кухне тупо бродили от стены к стене два свежих зомби. Морфы пошли вниз. Маленький морф бежал впереди, как положено. Ох и нелегкое это дело - воспитание.
        Снизу послышалась частая стрельба. Морфы замерли и переглянулись. Кызя заворчал, посылая мелкого вперед. Еще он помимо своего главного запаха добавил запах своей ярости для полноты ощущений. Маленький морф понял его правильно. Он метнулся вниз. Кызя опустился на четвереньки и двинулся за партнером, стелясь вдоль ступенек. Плавные и быстрые движения ему нравились. Почувствовав приближающийся запах свежей правильной крови, большой морф замедлился. Тут же вернулся мелкий и высоко заскулил, периодически щелкая. Это он стреляющие палки обозначает. Все понятно, люди с палками. Ну ведь может когда хочет. Вообще-то большой морф уже все и так знал. Кровь, запах человека, запах железа и масла, запах сгоревшего пороха. Он этого еще на крыше, в логове нанюхался.
        Они спустились до первого этажа. Это плохо, что они с одной стороны. Лучше, когда внимание жертвы отвлечено в другом направлении, тогда успех гарантирован. Это они проходили. Нужен был план. Из большого помещения доносились громкие звуки людей. Слышались удары. Похоже, люди тоже неравны или дерутся за территорию. Хотя Кызя сомневался в наличии у них столь высоких умственных достижений. Ходят кучей, как тупые зомбаки. Ну не могут люди от зомбаков далеко уйти в развитии. Зато стреляющими палками пользуются. Получается, застряли они где-то на полпути между его тупыми собратьями-зомби и высокородными морфами. Кызя осторожно выглянул из-за открытой двери. Люди шумели, махали руками, бегали вокруг правильных и неправильных трупов. Раздалось еще несколько одиночных выстрелов.
        Э, так дело не пойдет. Они по ходу собрались его еду жрать. Вот это анекдот - еда будет есть его еду. Бред, да и только. Большой морф посмотрел на притихшего партнера, а потом схватил его за шею и забросил в вестибюль здания, придав дополнительное ускорение щедрым пинком.
        Мелкий приземлился прямо на трупы, лежащие посредине помещения. Он успел снести голову одному человеку, а также распороть грудь и живот второму. Второго человека он убил неправильно - после такой смерти вкусное тело превратится в отвратительный ходячий труп. Этот кусок ботинка опять испортил еду, точнее, сделал ее слишком скоропортящейся. Ну как с такими работать?
        Но самое главное - люди начали стрелять из своих палок. Драгоценное время было потеряно, эффект внезапности был спущен к непитательным остаткам переработанной пищи. Маленький морф заметался по лобби. Жуткой канонадой ударили выстрелы. Кызя, опасаясь новых ран, благоразумно укрылся, взбежав до середины первого пролета лестницы. Стрельба закончилась. Морф услышал звуки человеческих голосов. Он осторожно начал спускаться. Он почувствовал, как меняется запах маленького морфа. Кызя еще не понимал, что происходит, но до него стало доходить, что маленький морф перестал быть прежним. Они больше не будут охотиться вместе.
        Внутри морфа опять стала закипать ярость. Он почти уже вышел с лестничной клетки, но звуки голосов его добычи перекрыл собой громкий выстрел, потом еще несколько выстрелов прозвучали вслед за ним. Морф замер. Это ему не нравилось. Его еда была опасной. Но оттуда так соблазнительно несло теплой кровью и живым теплом человеческих тел, что он не мог устоять. Где-то в затылке стал ворочаться просыпающийся голод, но одно легкое напоминание о предстоящем мучении подстегнуло морфа к действию. Кызя осторожно приблизился практически к самому выходу. Нужно было сделать еще один шаг и повернуть голову направо - тогда он увидит свою добычу. Кызя сосредоточился, он настроился и уловил теплые живые волны, идущие из вестибюля. Теперь он понимал, как далеко и в каком направлении стоит от него каждый из людей.
        Но планы морфа нарушил новый выстрел. Потом еще выстрел, и еще. Выстрелы грохали примерно через одинаковые промежутки времени. После очередного опять раздались голоса. Кызя решил, что люди уже отвлеклись. Теперь можно было напасть и убить всех. Но Кызя сделал ошибку. Нужно было сразу выбрасывать тело из укрытия и бить, бить, бить. Вместо этого очевидного шага он просто вышел из-за дверного откоса, шагнув вперед. То, что он увидел, был человек с часто стреляющей палкой. Причем палка была направлена именно на большого морфа. Негодяй сразу начал в него палить. Пули ударили в морду и грудь. Жгучие свинцовые осы рванули плоть. Плотные люки, в которые превратились веки морфа, закрыли его глаза, и он был вынужден отпрянуть назад, в укрытие. Нет! Он не отошел от прошлых ран. У него еще нога не восстановилась. Он что есть сил рванулся обратно под лестницу. Нужно переждать.
        Вдруг небольшой шаровидный предмет отрикошетил от стены и заскочил к нему в укрытие. Предмет выглядел забавно. Он был наполовину черным, а наполовину белым, сверху белой части торчала блестящая штучка. Морф уже потянулся к ней мордой, чтобы получше рассмотреть, но коварная штука взорвалась белым снопом невероятно яркого света и разрывающим мозг грохотом. Морф сразу ослеп и оглох. Он в панике ломанулся вверх по лестнице. Он бился о стены, оскальзывался и падал на ступенях, но все равно бежал вверх. Он ничего не слышал и не видел.
        Все, на сегодня с него хватит. Сначала этот жулик, что воровал его еду, потом страшные ранения от коробкиной палки. Затем жгучие пули часто стреляющей палки здесь, внизу. Вдобавок его еще обманули. Как тупой зомби, он купился на забавную безделушку, которая ослепила и оглушила его. Сунул любопытную морду и получил за это.
        Глава 9
        Побег
        Кирилл попытался застрелить третьего бандита, но тот ушел с линии огня, и пуля полетела мимо, только горячее облако пороховых газов и пламя опалили его волосы. Казак с необычным оружием щучкой бросился вперед на лестницу и, кувырнувшись через голову, закатился за выступ. Автоматчик, отскочив в сторону, резанул очередью по диагонали, задев двоих Фалиных помощников. Раненный автоматчиком бандит свалился на пол и остался там неподвижно лежать. Второй раненый, коротко вскрикнув, тут же откатился в сторону двери и затих. Кирилл выпустил все патроны до одного, но больше никого не убил. Только одна пуля попала в автоматчика. Автоматчик также выпустил весь магазин в подростка. Со стороны аквариума выстрелил казак из своего странного ружья, но бездарно промазал. Может, руки у него тряслись? Больше выстрелов не было.
        Стремительный бой был закончен. В ушах звенело от грохота выстрелов. Кирилл сидел на полу, прижавшись спиной к стене, и нажимал спуск вновь и вновь. Но выстрелов уже не было, затвор встал на задержку. Грудь и живот подростка были в крови.
        С улицы заскочили сразу трое бандитов. Один из них направил автомат на Кирилла, но мужчина с черными как антрацит блестящими глазами резко опустил руку на ствол его оружия. Короткостриженый владелец автомата недоуменно посмотрел на черноглазого.
        - Ша всем! Мертвый он почти. Ну чего, дристуны? Обтрухались? Малец напугал? - громко и издевательски сказал черноглазый.
        - Ты, Смуглянка, не ори тут. Сученок бугра положил, а ты еще ему медаль повесить собрался? - спросил у него владелец того самого необычного ружья, спускаясь по ступеням в вестибюль.
        - А ты почему Фалю не защитил? Сам по углам щемился, голубок? Ты же помогальник у него. Так должен был и в огонь и в воду за него, и очко должен был за него подставить.
        - Ты типа мне предъяву кинуть собрался, шмара ментовская?
        Черноглазый не ответил. Он выстрелил короткой очередью прямо от бедра из автомата в голову закипающего злобой помощника Фали. Вторая очередь прогремела практически одновременно с первой. Высокий, спортивного вида мужик очередью в три патрона шмальнул в грудь заливавшегося кровью автоматчика: Кирилл единственной пулей умудрился попасть тому в какой-то крупный сосуд. Крови было слишком много.
        - Ну вот, голубок, и посчитались мы с тобой. Давно я хотел тебя, задолиза шестеренчатого, на нож взять, - усмехнулся черноглазый.
        Старик, Блидевский и Казарян тем временем сидели на полу под дулом автомата третьего, низкорослого крепыша с лицом, покрытым шрамами. Черноглазый присел на корточки возле трупа убитого им человека.
        - Нет, пернатый. Крысой помойной ты был - крысой помойной и сдох, - задумчиво сказал черноглазый, переворачивая ногой труп.
        Тем временем зашевелился раненный автоматчиком бандит у двери. Он неуклюже сел, опершись рукой на пол. Черноглазый взял необычное ружье в руки и направил на раненого.
        - Смуглянка, зря ты Голубя завалил. Пацаны не поймут, - просипел раненый бандит.
        - Боевые потери. Какая им разница. А тебе разница есть? - ответил ему черноглазый.
        Раненый поднялся с пола, ухватившись рукой за ручку двери. Вторая его рука безжизненно болталась вдоль тела. Кровь частыми каплями лилась с татуированной кисти на пол. Он уставился в упор на черноглазого. Черноглазый с вызовом смотрел в глаза раненому. Раненый сделал несколько неуверенных шагов и остановился над трупом Фали. Ситуация накалялась. Спортивный начал пятиться спиной к стене, держа автомат наготове и прижав приклад к плечу. Черноглазый сделал два шага назад и в сторону.
        В этот момент в вестибюль забежали еще четверо бандитов. Один из них, не говоря ни слова, кинулся пинать старика и двоих его товарищей. Мат, ругань и угрозы сыпались из него вместе с ударами. Двое бандитов с ручными пулеметами встали за спиной у раненого. Последний из заскочивших присоединился к бандиту, избивающему старика и его товарищей. И это было плохо. Если первый пинал их ногами в мягких кроссовках, то второй стал со всей силы бить длинной милицейской дубинкой, стараясь попасть по голове, позвоночнику, суставам и другим уязвимым местам. Армянин закрыл собой деда, защищая его от ударов черной резиновой палки.
        Бандит забил бы их насмерть, но вмешался совсем нежеланный гость. Со стороны лестничной площадки громадным и неимоверно длинным прыжком выскочила обезьяноподобная тварь. Она приземлилась прямо на труп Фали и второго убитого Кириллом бандита. Одним неуловимым движением морф снес голову раненому, который спорил с черноглазым. Второй удар пришелся по человеку с пулеметом, который стоял чуть позади раненого. Одновременно грохнули выстрелы со всех сторон. Тело твари рванули безжалостные пули. Морф кинулся вперед и успел дотянуться до коренастого, со шрамами на лице. Тот сразу перестал жить. Морф бросился было обратно к двери, но его встретил второй пулеметчик. Он практически в упор изрешетил тварь пулями. Мутант смог по инерции сбить пулеметчика на пол, но так и остался лежать на нем сверху, заливая мутной буро-коричневой жижей. Черноглазый всаживал в тушу морфа пулю за пулей из ружья, оставляя в ней глубокие рваные раны. От каждого такого выстрела тело твари встряхивало как от сильного удара.
        Патроны в магазинах кончились. Спортивного вида мужик сразу же сменил рожок, а черноглазый стал выдергивать из разгрузки убитого помощника Фали второй барабан для ружья. Морф лежал неподвижно. Черноглазый наконец вытащил из разгрузки убитого им уголовника большой толстый диск и вставил его в ружье снизу. Спортивный подошел к трупу коренастого и вытащил у него из кармана рожок для автомата. Вдруг он резко встал и направил автомат на бандита с дубинкой в руке. Тот испуганно попятился, цепляя непослушной рукой автомат за спиной. Его одежда была разорвана и в крови.
        - Пацаны, вы чего? Не кусал он меня, даже не задел. Далеко я был! Сука!!! Не тронул он меня!!! - Бандит с дубинкой перешел на крик.
        Черноглазый выстрелил ему в живот из своего трофейного ружья. Бандита с дубинкой выстрелом сложило пополам и отбросило к окну.
        Второй бандит, который пинал старика и остальных, внезапно выхватил пистолет и выстрелил в черноглазого, но тут же свалился от очереди из автомата спортивного мужика. Черноглазый прижал руку к плечу и сказал:
        - Попал, сявка помойная.
        Из-под прижатой ладони показалась кровь.
        - Куда тебя? - осведомился спортивный.
        - В плечо. Кость задел, по-моему.
        - Ничего, лепила тебя вмиг заштопает. Как новый скакать будешь, - ободрил его спортивный.
        Из распахнутой уличной двери зашел внутрь высокий симпатичный парень.
        - Фига се! У вас тут что? Война, что ли?
        - Мутанты напали. Не видишь, что ли? - передразнил его черноглазый.
        - А тебя укусил, что ли?
        - Нет. Курносый маслиной приголубил, сучара.
        - Этот может.
        Симпатичный парень вытащил из небольшого студенческого рюкзака за спиной перевязочные пакеты и пластмассовую бутылку. Спортивный помог черноглазому снять сбрую, бронежилет и рубашку. Пуля попал тому в грудь, практически рядом с плечевым суставом. Крови было мало. Симпатичный парень вколол ему какие-то ампулы из оранжевой коробочки и перевязал его.
        Тем временем зашевелился один из убитых бандитов на полу. Спортивный выстрелил одиночным из автомата ему в висок. Только что начавший подниматься зомби упал обратно на пол. Тут же стал шевелиться первый пулеметчик. Разорванные морфом грудь и живот плеснули кровавой жижей. Спортивный выстрелил и ему в голову. Пулеметчик затих.
        Потом бандит обошел весь вестибюль и выстрелил каждому из покойных в голову одиночным. Только второй пулеметчик под морфом еще не умер. Досталось ему серьезно, но он был жив. Спортивного бандита это не остановило. Он отставил автомат с опустевшим рожком в сторону и присел около накрытого морфом пулеметчика на корточки. Потом упокоил пулеметчика из пистолета, выстрелив с улыбкой тому прямо в лоб.
        Спортивный выдернул из-под морфа пулемет. Он поправил ленту и передернул затвор.
        - Хороша машинка, - резюмировал спортивный бандит. - Еще патронов половина короба осталась.
        Он заулыбался, обнажая ровные белые зубы. Нежно погладил пулемет по ствольной коробке и прицелился в сторону лестничной клетки. Спортивный внезапно выпустил туда длинную очередь.
        - Мутант! - заорал он и отбежал назад к стене.
        Симпатичный парень схватил автомат с пола и тоже отскочил в сторону. Черноглазый смог только поднять навороченное ружье одной рукой и попытался прицелиться, но тут же уронил его на пол. Еще две длинные пулеметные очереди ушли в сторону лестницы.
        Старик не видел, что там такое, но по виду черноглазого догадался, что там ничего хорошего.
        - Уши закрыли, глаза зажмурили!!! - заорал спортивный.
        Он вырвал из маленького карманчика на груди круглый предмет и швырнул его в сторону лестницы. Потом бросился на пол, зажав уши руками. Старик зажмурился и закрыл уши ладонями автоматически, но он и так почти ничего уже не слышал.
        Взрыв бабахнул невероятно громко. Казалось, его грохот прокатился сразу по всем внутренностям. Поднявшись, спортивный выбросил пулемет с остатками заряженной ленты и кинулся в сторону лестницы, подхватив с пола удивительное ружье и выставив его перед собой.
        - Ушел, скотина. Здоровенный какой. Я таких еще не видел, - сказал он, вернувшись через минуту. - Уходить срочно нужно.
        - Пацанов с собой заберем? - спросил симпатичный парень.
        - Может, тебе они и пацаны, а мне не очень, - резко ответил ему черноглазый.
        - Смуглянка, Репей правильным пацаном был, корешился я с ним. Да и Кирыч тоже такой смерти не заслуживает, - возразил ему симпатичный парень.
        Спортивный спросил:
        - А как же Крысюк и Дно? Они же наверху были.
        - А ты с трех раз догадайся. Два мутанта сверху спустились. Улавливаешь связь? Нет их уже.
        - Все равно похоронить братишек нужно. Надо сжечь их. Большинство в голову ранены. Мутантов не нужно откармливать.
        - Это ты прав, - сказал, морщась от боли, черноглазый. - Мразями все они были, как и мы с тобой, но люди они все-таки.
        - А если этот сейчас вернется? - забеспокоился симпатичный парень.
        - Не вернется. Его я светошумовой пугнул. Полчаса нам гарантировано. Только от тупых зомбаков обороняться придется, - успокоил его спортивный.
        - Медленных во дворе нет. Мы там все зачистили и один из выездов фургоном перекрыли. Но на выстрелы они все равно идти будут. Ехать пора.
        И тут же черноглазый добавил:
        - Без пулемета ехать нельзя.
        - Так я за пулеметом, - отозвался симпатичный.
        - А КамАЗ кто поведет? Ты добро все здесь оставить хочешь? - спросил его черноглазый и тут же спросил у старика и его компании: - Эй, доходяги. Из вас кто-нибудь КамАЗ водить умеет?
        С пола тяжело поднялся Казарян.
        - Я умею. Я шофером на КамАЗе два года работал.
        - Молоток, ара. КамАЗ поведешь.
        - Я без дедушки и друга никуда не поеду, - твердо сказал армянин. Было видно, что ему очень больно, но стоял он прямо и расправив плечи, насколько ему позволяла комплекция.
        - И их с собой возьмем. Места хватит, - спокойно сказал бандит.
        - А они тебе родня, что ли? - спросил спортивный и глумливо заржал.
        Армянин спокойно посмотрел ему в глаза и ответил:
        - Они мои кровные братья. Я теперь за них умереть могу.
        Смех спортивного прервался.
        - Давайте покойничков прямо здесь сожжем. В КамАЗе две канистры с соляркой есть и брикеты для печки остались. Я вчера не все выложил. Лень было, - сказал симпатичный.
        С его предложением так или иначе все согласились. Из дальнего угла лобби вытащили разбитую мебель. Вытащили мебель из салона и даже стол охранника из аквариума, хотя в нем условно деревянной была только столешница из ламинированной ДСП. Кучу ломаной и неломаной мебели свалили посредине вестибюля, накидали туда брошенных вещей, топочных брикетов и все это богатство полили соляркой из канистры. Затем принялись таскать трупы. На верх жуткой пирамиды из мебели и тел погибших положили Кирилла и Валю. Их положили рядом, а руки соединили. Пусть даже эти неполные сутки, но они были счастливы.
        Блидевский плакал ничуть не скрываясь, громко и взахлеб. Он обнимал мертвого сына. Армянин отвел адвоката в сторону. Спортивный бандит щедро полил соляркой из второй канистры тела сверху. О том, что от такого костра может сгореть весь дом, уже никто не думал. Последние события полностью вытеснили собой вообще все остальное. Говорить никто ничего не стал. В горле у деда стоял комок. Старику казалось, что он постарел еще на семьдесят лет. Постарели они все.
        В вестибюле воняло соляркой. Спортивный бандит вытащил фальшфейер из жилетки со множеством карманов и поджег его. Яркое шипящее пламя, сыплющее искрами вокруг, осветило дергающимся светом весь лобби.
        - Ну что? Пошли, а то угорим! - сказал спортивный и бросил факел к основанию пирамиды.
        Политые соляркой трупы разгорались неспешно, но уверенно.
        Старик вышел вслед за главным бандитом. Следом Казарян вывел Блидевского, аккуратно держа того за плечи. Адвокат уже не рыдал, а молча вздрагивал всем телом и захлебываясь вдыхал воздух.
        Симпатичный надел мотоциклетный шлем и легко запрыгнул в кузов, расположившись за пулеметом на турели. Черноглазый бандит обернулся к компании старика:
        - Слышь, ара?
        - Меня Тамик зовут.
        - Вот что, Тамик. Сейчас садишься за руль КамАЗа и едешь за нами. Будем ехать быстро. Старайся не отстать. Если дурковать начнешь, это будет последнее, что ты на этом свете сделаешь. Скворец у нас парень меткий до ужаса и быстрый, как детский понос. Скворец, подтверди.
        - Ага. Я как, Робин Гуд, в любое яйцо попаду, только из пулемета.
        - Молодец, Скворец. Понял, Тамик? Вывезем вас из города. Доедем до накопителя, а там нас уже встречать будут. Дальше сами. Понятно?
        - Понял я. Понял. Не волнуйся. Я на КамАЗе быстрее всех гонял.
        Деда и хнычущего Блидевского посадили на заднее сиденье пикапа. Хоть пикап и был здоровым, но места сзади было не так уж много. Спортивный усадил раненого черноглазого на пассажирское место, а сам сел за руль. Утробно заурчал двигатель машины. Они тронулись с места. Скворец несколькими очередями расчистил путь от появившихся зомби.
        С жалобным звоном лопнули стекла подъезда, в котором старик провел большую часть времени из последних пяти лет. Из разбитых окон повалил густой черный дым и вырвались языки красного пламени. Старик видел в некоторых окнах своего подъезда лица людей, но сделать уже ничего не мог.
        - Вадик меня зовите, или Смуглянка. Кому как нравится.
        - Ефимыч, - привычно представился старик.
        - Олег, - кивнул адвокат.
        - Вы, уважаемые, извините, что так получилось. Бабенка и парень ваш. Но, видит бог, я не хотел этого. Честно.
        - А зачем вы Валю убили? Неужели вам женщины не нужны? - мрачно спросил его старик.
        - Эге. Спору нет, хороша девка. Да только куда нам ее брать прикажешь? К себе в обоз, что ли, или к бабам нашим отправить? Мы же налегке летаем, она нам в багажнике без надобности, только груз лишний. А бабье наше в лагере ее сначала изувечит, а потом все равно на котлеты пустит. Ты что, баб не знаешь? Там ей еще хуже было бы. Намучилась бы перед смертью раз эдак в двадцать больше, чем здесь. Бабы - они же без мозгов, одни эмоции. А убивать мы ее не хотели. Так, попользовать, а потом, может, и отпустили бы. Только видишь, какая оказия получилась. Пацаны у нас злые совсем и на голову больные. Как кровь почувствуют, так им совсем башню сносит. Заигрались немного. Сначала, видать, просто глумиться стали, а как она орать начала, так и конец ей настал. Помучилась, бедняжка, смерть приняла лютую.
        - Так вы же казаки. И должны землю родную защищать.
        - Да какие мы тебе казаки, дед. Года три назад собрали нас и готовить начали. Черные, те, которые приехали, - это бойцы федеральной службы исполнения наказаний. Вертухаи, короче, но не кумовья, а серьезные какие-то. А мы - так, голытьба, сидельцы обиженные. Есть закон о государственной службе российского казачества. Вот нас и пристроили в казачье воинство великой Московии. Статус типа дали. Только нас фсиновцы пасут, под ними мы ходим.
        - Да как это так? Они же вас, наоборот, охранять должны.
        - Ну, дед, какой ты любопытный. Сначала охраняли, а потом и к делу приставили. Все мы тут жертвы воровского беспредела. Есть среди нас реально петухи опущенные, но не больше трети, остальные или просто зашкваренные, или вина на них по воровскому закону есть. Ты представить не можешь, сколько таким, как я, по зонам да тюрьмам пережить пришлось. Хоть в петлю лезь. Сам покончить с жизнью хотел, да только умирать страшно стало. Вот и копишь злобу, пока срок мотаешь. А потом на воле и поквитаться с общаком можно. Нас специально таких, кто покрепче, собрали, чтобы власть воровскую мочить. Нам и денег не надо, только поквитаться дай, а тут не только поквитаться, тут еще тебе мразоту общаковскую прямо на блюдечке подадут. Только резать успевай. Хавка нормальная, воевать учат. Денег дают. Чем не жизнь? С уважением к нам относились. Лечили и так далее. Только с башкой у многих совсем беда. У кого макитра сама по себе дырявая, а кого-то и жизнь допекла - зверем стал. У нас контингент совсем разношерстный. А ты думаешь, если из обиженных, так совсем шлак и постоять за себя не можем? Я-то на воле и
контрактником повоевать успел, и людей спасал - в МЧС работал. Но видишь как, во внутренних войсках срочником послужить пришлось. Конвойный я, зэков вагонами по этапу возили. На следствии меня в камеру с хозяйственниками заперли, следак добрый пометочку в деле сделал. А вот когда на общий режим попал, да еще на зону не красную, а воровскую, тут участь мою и решили. Там еще один из зэков признал меня. Сколько лет прошло со времени службы армейской - а он меня все время помнил, гад. Так вы не подумайте, не стали мне фанеру ломать, просто форшмачником нераспечатанным проходил до самого освобождения. А я еще с гонором был. Думал, вообще живым не выйду. Только умереть мне не давали, да и жить тоже. Среди нас в основном такие были, которые, как и я, участь свою еще на воле определили: уволенные менты и прокурорские, - адвокатов и просто юристов тоже не любят. Кореш мой адвокатиком на воле был, жил хорошо, смазливый, бабы любили, да в ночном клубе его обдолбанного поймали с коксом на кармане. Пошел по этапу как миленький за кокаин. Следаки да прокуроры адвокатов тоже не особо жалуют. Его еще в следственном
изоляторе сокамерники положили - опустили в полный рост. Мы с ним в зону в одно время пришли. А когда меня офоршмачили, с ним на соседней шконке разместили. Черные эти под крыло свое нас с ним тоже вместе взяли. Часть таких, как мы, еще на зоне по прессхатам к делу пристроили, отрицалово ломать. Так на воле им тоже не сахар. Живешь и не знаешь, когда на своего подопечного наткнешься, которого прессовал. Вот такой у нас отряд, дед. Фалю нашего из авторитетов опустили. До суда воровского у него погоняло Фартовый было. Он потом в Оренбуржской области в Орской зоне помогальником главпетуха был. Торпедами петушиными заведовал. За какую провинность из авторитетов рухнул - до сих пор никто из нас не знает. В обиженные не только за проступки попасть можно, но и по беспределу воровскому. Вон Скворец тоже блатным был, еще по воле в жиганах ходил и уважение в той среде имел, а когда на зону попал - приглянулся он Жоре Вяземскому. Его сначала по-тухлому развести пытались, подставить, значит, а потом просто темную устроили. Тоже в полный рост опустили. И так бывает тоже. Вон Куля на воле гомиком был и в зоне тоже
гомосятил. Правда, Куля?
        Сидящий за рулем спортивного вида мужчина никак не отреагировал на его слова. Помолчав немного, он вполне спокойно пояснил:
        - Правильно говорить - педераст. Это греческое слово. Вполне литературное, и оскорбительного я в нем ничего не вижу. Вон вся Европа за гомосексуалистов горой стоит. Я еще подростком понял, что мне мужское тело нравится. У меня дома весь шкаф был заставлен буклетами из музеев да альбомами со скульптурой и картинами. Я часами мог смотреть на красивые мужские тела. А вот от баб воротило. Для меня сиська бабская - все равно что мешок с соплями. Полное отвращение. - Куля замолчал на время, пока выруливал между часто стоящими зомбаками, потом продолжил: - Талантами меня Бог обделил. Так я спортом заниматься стал. Хотелось такое же красивое тело иметь, как у статуй римских. Я тренером-инструктором работал в элитном фитнес-центре. Любимый человек у меня был Никита. Действительно любимый. Я с ним счастлив был. Да я и папиком мохнатеньким обзавелся для денег. Папик меня по курортам катал, подарки дарил, машины, квартиру купил. А потом краля моя престарелая про мальчика моего узнал. Вот тогда и пришлось по счетам заплатить. Подставил он меня в схему рисковую, директором конторы сделал. Денег он снял
немерено, а меня и повязали. Я не такой тупой. Когда жареным запахло, я в Испанию убежал. Так меня в международный розыск объявили. Мартышка моя старая и тогда меня слил. В полицию сдал. Меня после этого на родину этапировали. Когда я уже сидел, меня там папик навестил и все выложил, как меня слил, а Никиту моего блатным на развлечение сплавил. Щедро он им за это заплатил. Что они с Никитой сделали, я даже рассказывать не буду. Мне на зоне сначала нормально было - я же не пассив. К активным глиномесам там спокойно относятся. Еще поставить на зоне себя правильно смог - на воле единоборствами я тоже серьезно занимался. Тогда опять эта сучонка на зону мои фотки в нижнем женском белье переправила. Вот тогда меня в девичий угол и прописали. Когда мне предложили в отряд обиженных вступить, я единственное условие поставил - гада этого шлепнуть. Так мне сразу и позволили. Еще и помогли. Когда в отряд принимают, дают одного человека грохнуть на свой выбор. Выбираешь, на ком тебе душу хочется отвести, и начальству докладываешь, а они тебе с оружием, транспортом, тактикой и аналитикой содействуют. Еще и
остальные пацаны из отряда тебе на мокрухе помогать должны. Это нас так всех кровью и круговой порукой повязывали. Многие только ради мести в отряд шли. Выкрал я тогда урода этого - мартышку мою старую. Заперли его на козлодерне и жизнь ему веселую устроили. У нас на базе два кобеля было - доги английские. Натасканные… Две недельки папик мой новой жизни порадовался и умер от перитонита. Кишку ему порвали, заражение случилось. Не уберегли.
        Вдруг над головой ударил в несколько очередей пулемет. Кузов машины дробно затрясся от выстрелов. Старик увидел, как впереди на дороге кеглями валятся мертвецы, освобождая проезд. Куля рулил сосредоточенно, сопя носом и периодически злобно матерясь. Машина запрыгала по трупам. Куля, почти не сбавляя газа, проскочил опасный участок.
        Машина проехала через примечательное место. Мертвецы колышущейся толпой текли прямо через дорогу. Их было действительно много. Откуда их столько взялось в этом месте? Куда они бредут?
        - Куля, ты калганом своим пошеруди малеха! Зачем ты сюда полез. В трупах завязнем, станем на месте - и чего тогда? У меня вся повязка кровью напиталась. Они же в машину лезть будут на запах. Нас мертвяками по самую крышу мигом засыплет.
        Куля ничего не сказал, только крепче сжал баранку джипа.
        За окном бежала Москва - новая и страшная, одновременно знакомая и незнакомая. Город смердел мертвечиной. Движение на улицах напоминало агонию. Редкие одиночные машины, военная техника, колонны разномастных автомобилей. На улицах уже не было прохожих, точнее, не было живых прохожих. Мертвые бродили, стояли и лежали повсюду. Старик увидел, как механически бредущие манекены просто массой задавили двух бегущих женщин. Те сначала пытались уворачиваться от мертвецов, отталкивали их от себя, даже, можно сказать, вполне успешно. Потом на руке одной из них повис голый ребенок без кожи на лице. Вторая успела пробежать после этого не больше десяти метров. Ее за ногу схватила толстая женщина с объеденными до костей ногами.
        Столица умирала в конвульсиях. Старик зажмурился, чтобы не видеть этого кошмара. Он и хотел бы заплакать по уходящей из города жизни, но слез у него не было.
        - Дед, а ты зачем портфель с собой взял? - поинтересовался у него Смуглянка.
        - Так у меня там все, что от прежней жизни осталось.
        Дед молча вытащил тонкую книгу большого формата - глянцевое подарочное издание о городе-курорте Сочи. Меж толстых мелованных страниц лежали три фотографии. На первой старой черно-белой фотографии его за шею обнимали дочка и сноха, а вокруг цвели яблони. Сын стоял рядом и надевал мясо на шампуры. Все улыбались. Жена сына тогда уже беременной была. Все улыбались такими безмятежными, радостными улыбками. На второй большой фотографии из фотосалона он и его ненаглядная Софьюшка держали друг друга за руки. На третьей фотографии была одна Софьюшка, точнее, только ее лицо. Она подпирала обеими руками голову и улыбалась легкой, едва заметной улыбкой. Можно было сказать, что улыбается она только глазами. Он даже не помнил, когда сделали эту фотографию. Старик нашел ее буквально на днях, когда клеил очередной альбом.
        Смуглянка посмотрел на фотографии, молча кивая. Потом книга перекочевала обратно в портфель. Дед использовал книгу вместо папки и носил ее с собой в портфеле постоянно.
        Проезжая под мостом, Куля свернул в сторону. Мертвяков было удивительно много.
        - Какого хрена… - начал было Смуглянка, но осекся, увидев, что пикап подъехал к короткому микроавтобусу, на крыше которого стоял человек с видеокамерой.
        Было непонятно, как Куля сумел заметить бедолагу на крыше автомобиля. Ведь его закрывал собой разбитый автобус. Куля практически вплотную притерся к белому микроавтобусу, зажав бортом четверых зомби. Противно затрещали кости. Старик не увидел, но сразу почувствовал, как парень с крыши микроавтобуса спрыгнул в кузов. Джип рванул с места, расталкивая и давя бредущие и стоящие трупы. Опять были глухие удары тел о кенгурятник и борта машины, хруст костей от ударов и хруст под колесами автомобиля. Почти все лобовое стекло было забрызгано кровью. Дворники размазывали грязную жижу по стеклу. Жидкость в бачке омывателя уже закончилась. Сзади большим кораблем плыл КамАЗ. С улицы тянуло трупным смрадом, кровью и смертью.
        Дальше ехали уже без остановок. Хотя Куля и попытался подобрать с дороги женщину с ребенком, но в последний момент отвернул от них со словами:
        - Укушенные они.
        Это был приговор.
        Около МКАДа выезд из города был перегорожен бетонными блоками и бронированной военной техникой. На импровизированных вышках из тех же самых блоков стояли пулеметы. Огонь частых дульных вспышек был виден еще издалека. По шоссе перед блокпостом ездил желтый колесный трактор и отвалом убирал с дороги трупы, освобождая проезд. Прямо на крыше трактора в обычном кресле, примотанном тросом к крыше кабины, сидел боец и периодически стрелял из автомата.
        Их пикап и КамАЗ пропустили без задержки. За МКАДом они влились в поток машин, едущих от города. Остановившиеся из-за поломки или аварии машины сталкивали на обочину военные. Вокруг некоторых из таких горе-машин кучковались зомби. Не хотелось думать, что водителей и пассажиров этих машин оставляли на произвол судьбы.
        По встречным полосам шла военная техника и редкие автомобили. На заправках стояли очереди машин. Такие же очереди были около придорожных закусочных. Некоторые павильоны, дома и магазины, мимо которых они проезжали, вполне откровенно грабили, а некоторые пылали пожарами или были уже выгоревшими.
        Старик видел из окна джипа смерти, истерики, стычки. Все происходящее казалось нереальным, искусственным и наигранным. Он опять смотрел через окно свой нескончаемый сериал. Думать и говорить не хотелось. В душе был страх. Он боялся того, что происходит. Он боялся будущего. Так не должно быть.
        Старик как-то слышал фразу: «Устал от жизни и хочет спокойной смерти». Тогда он просто удивился и задумался над этими словами, а сейчас понимал, какая это несусветная глупость. Даже в его возрасте и с его болячками, даже несмотря на то что он безразличен как своей дочери, так и остальным родственникам, он хотел жить. Пусть плохо, пусть трудно, но жить, несмотря ни на что.
        Вскоре мелькание картинок за окном замедлилось. Они свернули с шоссе после большого фанерного щита с надписью: «Накопительный пункт - 300 метров».
        Глава 10
        Огонь
        Огонь разгорался медленно и со вкусом. Сначала маленький и озорной, он рос, стремительно набирая силу и разбегаясь вширь. Огонь похлопал пузырьками вскипающей солярки вслед уходящим людям, подарившим ему жизнь. Он в блаженном предвкушении облизывал куски деревянной мебели и одежду мертвых людей, с упоением вгрызался в сладкие топливные брикеты. Ему хотелось жрать.
        Подобно пружине колоссального механизма он разворачивался и распрямлялся. Скрытая мощь рвалась наружу. Он готовился к броску, но в самом начале его отбросило назад как цепного пса, рванувшегося навстречу желанной свободе. Хотя его осадила не цепь и не тугой ошейник. Огонь задыхался. Разрастаясь, он выжрал почти весь кислород в вестибюле и жадно всасывал в себя малейшие сквозняки, долетающие с лестницы. Убежать из душного лобби он не мог: в лифтовом холле не было еды. Он бесновался, он сатанел, он выблевывал клубы черного густого дыма, который зловонной массой лениво ворочался под потолком, скорчиваясь в жгуты и безобразные кучи. Рваные облака полного сажи дыма нашли выход и потекли жаркой волной вверх по лестничной клетке.
        Огонь одержал победу. Он трескучим жаром разрушил стекла окон в вестибюле подъезда. Они лопнули, не выдержав его горячего напора. Огонь вдохнул живительного свежего воздуха и торжествующе заревел бешеным слоном. Яркая вспышка бушующего пламени вышвырнула прочь на лестницу ленивую массу черного дыма. Перегретый воздух погнал непроницаемые жирные клубы все дальше и дальше вверх по ступеням и перилам. Обжигающий смертоносный поток достиг верхней площадки и вошел в открытую дверь квартиры Петрова.
        В это самое время Кызя сидел в проеме распахнутой двери той самой квартиры. Морф восстанавливался медленно. Повреждения были не такими уж и значительными, но больше всего досталось как раз самым нежным и уязвимым местам. Зрение возвращалось очень тяжело. Но в отсутствие зрения Кызя стал ощущать окружающее пространство. Если поначалу он воспринимал только волны живого тепла, то сейчас чувствовал окружающие предметы и обстановку вообще. Пожалуй, со временем он сможет обойтись и без этих нежных глазок, как и погибший маленький морф.
        Со слухом была вообще беда. Порванные в клочья барабанные перепонки срастались неправильно. Ушные раковины заполнились мутным киселем бурой слизи. Кызя опять накачивал свой организм кислородом, сосредоточенно раздувая и сжимая легкие. Питаемые кислородом клетки работали намного быстрее. Неприкосновенный запас морфа неумолимо таял, тратя драгоценные питательные вещества на досадные ранения. Он уже начал ощущать тень крадущегося к нему голода.
        Пришедшая снизу вонючая волна дыма с мутными перьями черной копоти обдала его жгучим теплом. Это было приятно. Клетки потянули в себя живительное тепло. Становилось жарко, а черные перья сменились мрачными тучами.
        Тут клетки запаниковали: ядовитый дым вгрызался в нежные клеточные мембраны, ломая привычный ритм обмена веществ. Организму это было не так страшно. Следовало просто прекратить дышать, а вот мозг категорически запротестовал против новой отравы, подавая сигналы паники. Кызя шагнул внутрь коридора и мгновенно запрыгнул на балюстраду окружающего балкон холла на уровне второго этажа квартиры. Повиснув передними лапами на перилах, он чуть не выдернул их вместе с балясинами. Вторым гигантским прыжком морф выбил большой полупрозрачный стеклянный купол в потолке высоченного холла. Кызя оказался на крыше.
        В свое время Петрова так восхитило отсутствие перекрытия второго уровня его квартиры сразу у входа. Большой холл монументально уходил стенами вверх прямо до самой крыши, прикрывшись от непогоды стильной шапкой стеклянного купола. Это архитектурное излишество и было изюминкой квартиры Петрова. Совсем не террасы и зимний сад, не сауна с бассейном, а именно этот холл, который дарил ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Свободное легкое пространство над головой сразу при входе в квартиру стягивало с него весь груз накопленных за день проблем. Он купался в этом просторе. Валентине он строго-настрого запретил покупать мебель в холл. Несколько ниш в стенах он превратил в шкафы для одежды и обуви. Единственное послабление, которое допустил, - это два маленьких ротанговых диванчика вдоль стен. Ажурные и легкие, они не крали объема и воздушности удивительного холла.
        Кызя рванулся подальше от непонятного жаркого дыма. Он чувствовал его опасность. Похоже, он встретил еще более сильного соперника, с которым ничего не мог сделать.
        Поток горячего дыма наконец нашел выход. Он с облегчением вырвался над крышей элитного дома сквозь выбитый морфом купол и взвился в небо умирающего города. Мгновенно возникла мощная доменная тяга по всему подъезду. Разность давлений жадно затягивала в подъезд воздух с улицы и нетерпеливо выплевывала черный смрадный дым над крышей из дырявого купола. Огонь страстно накинулся на еду. Это походило на мощный огненный выхлоп или взрыв внутри вестибюля. Оранжево-красные облака огня поплыли по потолку во все стороны.
        Огонь рвался по вентиляции, технологическим каналам, техническим проходам, полостям и мелким щелям. Красно-оранжевый океан клубов раскаленных паров солярки парил под потолком. Огонь забивался в любые щели и дыры, просачиваясь в каждую трещинку. Инфернальная суть погребального костра требовала новых жертв. Огню хотелось крови. Пылающие трупы уже не удовлетворяли его. Неправда, что тело человека на семьдесят процентов состоит из воды. Какая же там вода, если человек пылает как факел? Только пеной пузырится кипящий жир и трещат кости.
        Огонь распространялся олимпийскими темпами. Ведь в целях повышения рентабельности были проигнорированы ненужные противопожарные правила, придуманные занудными пожарными для вымогательства денег с честных предпринимателей. В построенном здании просто отсутствовали нелепые противопожарные преграды, горизонтальные защитные диафрагмы, дорогие антипиреновые пропитки и покрытия, хотя они и были предусмотрены проектом. Взяточник пожарный инспектор, подстегиваемый коррумпированным начальником, закрыл глаза на очень многое.
        Огонь просачивался во все стороны. Жрал якобы негорючую проводку. С удовольствием грыз деревянные бруски, неведомым образом оказавшиеся на месте металлических каркасов. Негорючая пластмасса текла зелеными соплями вниз и щедро делилась с окружающим воздухом парами синильной кислоты. Весело пылал белый пенополистирол, который в простонародье называют пенопластом. По всем сертификатам пенопласт был негорючим или самозатухающим, но на практике он полыхал как порох, выделяя боевое отравляющее вещество - стирол. В свое время пенополистирол изготовили из некачественного китайского гранулята на самом дешевом оборудовании трудолюбивые узбеки на одном из полуразвалившихся предприятий в подмосковной Балашихе. Хозяева-армяне не особо утруждали себя введением противопожарных добавок и пропиток в свою продукцию.
        Отрава текла по всем этажам, готовясь убить все живое. Вспомни, дорогой читатель, пожар 2006 года в сбербанке славного города Владивостока. Тогда погибло более полутора сотен человек.
        Пожар, выжигая все по пути, уверенно бежал вверх по подъезду. Немногие оставшиеся люди искали спасения из дыма и огня. Они в панике метались, не разбирая дороги. Эвакуационные лестницы, устроенные в нише между лоджиями соседних квартир, были заставлены хламом, люки заварены в целях защиты от воров. Сама же лестничная клетка была сплошняком затянута густым и нестерпимо горячим дымом, монументально поднимавшимся к выходу на крыше. Огонь уверенно карабкался вверх, охотясь за людьми. Он лез по каналам с коммуникациями, протискивался по коробам вентиляции, перепрыгивал с балкона на балкон. Пожар с наслаждением поглощал горючий хлам и так любимую нашими соотечественниками деревянную обшивку лоджий и балконов.
        Вера уже третий день ждала мужа. Она сидела в квартире с двумя маленькими детишками и ждала своего Русланчика. Ее любовь, надежду и опору. Руслан работал одним из топ-менеджеров крупной строительной компании. Вера трудилась дома женой и мамочкой. Она планировала бюджет расходов, не покладая рук занималась их семейным гнездышком, руководила няней и домработницей, а в некоторых случаях помыкала отряженным под ее начало персональным водителем Руслана - балагуристым дядей Мишей. Окончив с отличием Московскую юридическую академию, она поступила в аспирантуру и вышла замуж. После рождения первого малыша Вера отодвинула на четвертый план научную карьеру и погрузилась в домашние хлопоты. Она души не чаяла в своем малютке и всегда говорила о нем во множественном числе: «Мы покушали», «У нас зубки режутся», «А мы вчера слово „папа“ сказали почти правильно». Она любила играть с малышом, гулять с ним по парку, ходить в гости к таким же мамочкам, как она. Вера, конечно, планировала выйти на работу, но потом родилась дочка. О карьере пришлось забыть еще на три года.
        Вера не считала себя квочкой и старалась не обабиться. Ей так хотелось всегда быть любимой и желанной для мужа. Вера следила за собой, никогда не позволяла себе появляться на улице без легкого макияжа, а мужа встречала всегда нарядной и ухоженной. Она так гордилась своим мужем. Не избалованный жизнью, Руслан приехал из глубинки и покорил столицу только благодаря своим способностям, по крайней мере, она всегда так считала. Он не мог подвести ее и малышей. Он обязательно за ними приедет, он самый надежный и самый лучший. Ведь он так любит их. И это совершенно не суть, что по телефону не отвечают ни он, ни его друзья, ни его коллеги, а также никто не поднимает трубки на всех телефонах громадного офиса в Глинищевском переулке в самом центре Москвы. Он должен, он придет, они их спасет, она верит.
        Запах гари Вера почувствовала сразу. Она вышла на балкон кухни и увидела облако пламени, вырвавшееся из подъезда. Она сразу поспешила уйти с детьми в спальню, но квартира уже стала наполняться дымом. Вера с Алинкой и Костиком вышла на лоджию с противоположной стороны дома. Маленькая Алинка хныкала и терла глаза, кашель сотрясал детское тельце.
        Костик, как настоящий маленький мужчина, кинулся выручать сестренку - он побежал за водой. Вера вытирала личико дочери и не успела его остановить. Она сердцем почувствовала неладное. Усадив Алинку на старый стульчик для кормления, Вера побежала в дымную пелену вслед за сыном. Там уже ничего не было видно, она согнулась в три погибели и нашла своего Костика. Сын лежал ничком прямо посредине спальни, сжимая ее сумку для прогулок. Вера подхватила сына на руки и вынесла его на лоджию. Она не знала, что на кухне уже запылала занавеска, начали тлеть милые симпатичные полотенчики из разноцветных кусочков ткани, загорелись кухонные принадлежности, которые могли гореть.
        Котька не дышал. Она пыталась делать ему искусственное дыхание рот в рот, как видела в многочисленных сериалах и художественных фильмах. Вера рыдала, упрашивала его очнуться, сказать ей что-нибудь, она кричала ему: «Дыши, пожалуйста, дыши!» Вера размазывала по закопченному лицу жгучие слезы. На своем неудобном троне заходилась в рыданиях ее малышка.
        Наконец Бог услышал ее молитвы. Котька стал шевелиться. Она прижала его к груди и радостно сквозь слезы залепетала точно так же, как он говорил совсем маленький. Грудь принзила острая боль. Котька укусил ее прямо меж грудей аж до крови. Она удивленно отстранилась от него, но не выпустила сына из рук. Заглянув ему в глаза, Вера завизжала так сильно, что у нее заломило в ушах. Она увидела глаза дикого чудовища, пришедшего из ада.
        Витька-алкаш пытался высосать в ванной из-под крана хотя бы капельку. Воды в доме не было. Виктора терзал страшенный сушняк. Не выдержав пытки, он пошел в туалет и зачерпнул трясущимися ладонями горсть воды из сливного бачка. Легче не стало, но голова сразу прояснилась. Прорезавшееся сознание вручило ему чудесный подарок. В измученном болью мозгу всплыла картинка бутылки с минеральной водой под барной стойкой. Абсолютно голый Виктор прошлепал босыми ногами в студию.
        Перевалившись через захламленную барную стойку, он выудил из заветного ящика аж три пузатые бутылки альпийской минеральной воды. Проглотив содержимое первой одним залпом, он умиротворенно опустился на пол. Там его поджидал очередной подарок судьбы. На полу лежал почти целый лимон и треснутая трехлитровая банка с маминой квашеной капустой. Мать у него была мастерицей по части солений, и за барной стойкой у него всегда рядком стояли варенья, соленья и прочая садово-огородная вкуснятина.
        Витька даже не мог сказать - сколько длится этот алкогольный марафон. Он пил в одиночестве, не просыхая который день. Точнее, он не пил - он праздновал свое поражение. Несмотря на все его победы в спорте и бизнесе, у него еще оставались два непобедимых врага - это зеленый змий и трусость.
        Первым врагом Витьки был алкоголь. Свое прозвище «алкаш» он заслужил еще в четырнадцать лет. После окончания восьмого класса он напился сильнее всех из сверстников. Его принесли домой на руках. Отец после этого случая так отметелил Витьку, что он чуть не попал в больницу. Первые две недели каникул Витька отлеживался дома. Он не был хроническим алкашом, да и спортивный режим его оберегал от пагубного пристрастия, но стоило ему выпить первые сто грамм водки, виски, текилы, пару бокалов вина или кружку пива - как у него срывало планку. Он пил до тех пор, пока не терял сознания, погружаясь в беспробудный алкогольный сон. Он легко уходил в запои.
        Вторым врагом Виктора была трусость. Природа щедро одарила Витьку физическими статями, благодаря которым он стал звездой спорта. Но тем не менее он был отчаянным трусом. Витька с детства боялся темноты и закрытых пространств, он боялся уколов, он боялся боли, он боялся наказаний, он боялся быть вторым, он боялся очень многого с самого раннего детства. Но больше всего он боялся, что все узнают о том, что он трус. Как раз это его и подстегивало. Каждый божий день для него превращался в беспощадный бой с новыми страхами. Как ни парадоксально, но именно страх вел его к победам.
        Витька, разумеется, испугался Большого Песца, нагрянувшего накануне. Столкнувшись на улице с непонятным, а потом увидев в Интернете совсем невозможные вещи, он перепугался. Перепугался до невозможности. Когда осознал, что творится на улице, он затрясся так, что даже со стула подняться не смог. Он хорошо помнил, как его скрутило жутким спазмом страха. И тогда он сдался - первый раз в жизни он отказался от борьбы. Тогда он упал на колени и пополз к бару. Его зубы клацали, как от сильного мороза. Он чувствовал, как на всем теле дыбом встали волосы, а он был очень волосатым человеком во всех местах. Добравшись до бара, Витька крупными глотками выпил почти половину литровой бутылки подаренного коньяка. Обжигающая волна расслабила его тело, сведенное страшной судорогой. Ему сразу стало жаль себя, он даже пустил слезу. В этом состоянии осознания собственной ничтожности и ненависти к себе он находил тонкое мазохистское наслаждение. С этой самой плаксивой жалостью он и провалился в запой.
        Очнулся он только сегодня, мучимый убийственной жаждой и головной болью. Очередным подарком сегодняшнего дня стала пластмассовая плошка в морозилке, наполненная полурастаявшими ледяными кубиками. Он забросил несколько ледышек себе в рот, выдавил туда же остатки лимона и забросил следом сочащуюся соком квашеную капусту. Витька улегся спиной на полу, раскинув ноги, и положил затылок прямо в миску с холодной водой и кубиками. Помимо вони от блевотины и испорченной еды, он чувствовал запах гари и едкой химии. Ему почему-то показалось, что у него взорвался телевизор. Один раз уже было такое.
        Потолок плавал над его головой в сером клубящемся мареве. Витька подтянул себя сильными руками атлета к барной стойке и вскарабкался по ней, как по лесенке. Он попытался себя выровнять, но комната у него крутанулась перед глазами немыслимым кульбитом. Виктор вновь оказался на полу. Но даже на полу у него не перестала кружиться голова. Наоборот, головокружение и чудовищная головная боль становились все сильнее. Он перевернулся набок и блеванул. Тут он подумал, что теперь победил одного из двоих монстров и навсегда бросит пить. Больше он ничего подумать не успел, так как потерял сознание. Могучее сердце спортсмена долго боролось за его жизнь, но кровь настолько сгустилась и наполнилась ядовитыми газами, что измученному сердцу тоже не осталось кислорода. Витька умер от удушья. Он восстал минут через пять. Витька-алкаш действительно победил своих злейших врагов: в своей новой ипостаси он отважно зашагал за едой, а не за выпивкой.
        Тарасов путался в ремнях и застежках. Он никак не мог пристроить трясущимися руками сбрую комплекта высотного спасения на необъятной талии жены. Тарасов был падок на всякие диковинки. Эти комплекты индивидуального спасения он увидел почти два года назад на выставке в Экспоцентре. Стенд компании промышленной безопасности находился рядом с выставочными площадями его фирмы. Он даже слегка подружился с нелюдимым хозяином своеобразного бизнеса. Они вместе в последний день выставки раскатывали на электрической тележке по павильону. Тарасов выставил эту самую тележку в качестве одного из своих главных выставочных экспонатов. Они были пьяные, им было весело, и они успешно впионерились на тележке в стенд крупной страховой компании в самом начале галереи. Конечно, был скандал, да и материальные издержки они понесли тоже, но хулиганство удачно разнообразило набившие оскомину выставочные дни. Тогда он и купил эти самые системы спасения. Простота идеи поражала, к тонкому тросу на специальной катушке был пристегнут ремень с лямками, напоминающий сбрую парашютиста. Карабин троса цеплялся за любое крепление
внутри квартиры, затем ты надевал на себя сбрую и выпрыгивал из окна. Ты спасался, плавно опускаясь на землю благодаря тросу, разматывающемуся с катушки прямо у тебя над головой. Тарасов даже прошел обучение на полигоне пожарной части.
        Сейчас он никак не мог настроить лямки под толстые ляжки супруги. Дыма в квартире становилось все больше.
        Устав бороться с непокорной сбруей, он просто застегнул широкий ремень где-то в районе предполагаемой талии мадам Тарасовой. Несмотря на ее сопротивление и крайне испуганный визг, он сумел вытолкнуть ее из лоджии. Она покатилась вниз, разгоняя шум пожара своими воплями. Он не учел одного. Катилась она мимо горящих квартир. Дражайшая супруга постоянно цеплялась всем, чем только можно, за выступы и торчащие штуковины. Клубы, языки и струи пламени обвивали ее тело, старясь отхватить от нее кусок посочнее, пока она катилась вниз. Наконец она упала на землю. От неудачного удара мадам Тарасова сломала ногу. Волосы и одежда на ней горели. Обожженная кожа причиняла ей страшные страдания. Она уже не кричала. Она превратилась в сплошной комок боли. Крики доставляли ей еще больше мучений. Она впервые в жизни захотела умереть.
        Тарасов выпрыгнуть не успел. Выкинув супругу через парапет, он упал на колени. Легкие готовы были разорваться, горький дым жег горло. А попытавшись подняться, он завалился на бок. Все поплыло перед глазами. Голова закружилась, как после сильного опьянения. Он не мог даже лежать: мучительная круговерть не прекращалась. Тарасов пополз по-пластунски, как в армии, подтягивая себя руками. В глазах стояла темная пелена. Он уже не понимал, что делает. Мучительное головокружение утянуло его в бессознательность. Он уже не чувствовал своей агонии. Тарасов умер возле холодильника на кухне.
        Валерка сидел дома один. Мать куда-то запропастилась. С ней такое бывало. И в последнее время бывало все чаще. Отец звонил позавчера днем и сказал, что через два часа заедет за ним и заберет, еще он сказал собирать все его вещи. Неужели они опять будут его делить? Он помнил то чудесное время, когда они всей семьей ходили в парк на аттракционы, ели вкусное мороженое в детском кафе, ездили к теплому морю. Тогда он был маленьким, и ему казалось, что по-другому быть не может. Он все воспринимал как должное. А потом их семью накрыло непонимание. Валерка не соображал, что происходит. Из семьи ушла веселая легкость, в которой он раньше купался. И если в прежние времена редкие скандалы между родителями заканчивались красивыми примирениями, то теперь примирений уже практически не бывало, очень сложно было назвать красивой ту сухую напряженность, которая повисала между родителями в промежутках между скандалами.
        В один из дней мама сказала Валерке, что отец уехал в долгую и очень важную командировку налаживать новый бизнес. Отец наезжал из командировки по выходным. Но всей семьей они уже никуда не ходили. Сильно изменившаяся жизнь заставила Валерку внезапно повзрослеть. Мама тоже изменилась. Если раньше она б?льшую часть времени приводила с ним, то теперь вышла на работу. Свои красивые платья и симпатичные сумочки она поменяла на скучные деловые костюмы и портфель для документов. Сначала она ходила с гордой осанкой, но потом образ успешной деловой женщины давался ей все тяжелее. Валерка никак не мог привыкнуть к непредсказуемым сменам настроения матери.
        Отец за год как-то отдалился от него. Некоторые выходные он вообще не приезжал за ним. Появление другой женщины в жизни отца Валерка уловил сразу - по тому, как он разговаривал с собеседником на другом конце линии. Валерка замкнулся, он ушел в себя из этого сложного мира взрослых. Он читал книги, торчал за компьютером, а приходя домой из школы, старался сразу проскочить к себе в комнату. Он категорически отказался от часто меняющихся нянь, но мать это восприняла даже с облегчением. Он мог позаботиться о себе сам. Мать стала задерживаться на работе. Потом он увидел ее сидящей за столом на кухне с бокалом красного вина в руках. Со временем мать начала курить. Сначала украдкой на балконе, а потом и при нем, на кухне. Но ему было уже все равно. Он понял свое бессилие перед надвигающейся взрослой жизнью.
        Задержки на работе становились все длиннее и чаще, потом она перестала приходить и ночью. Сначала Валерка боялся, ждал ее до самого прихода. Тогда он зажигал свет во всех комнатах, включал оба телевизора и прятался в коридоре, в шкафу для верхней одежды. Он с нетерпением ждал, когда загремят ключи и он услышит, как открывается дверной замок. Один раз даже уснул в шкафу. Проснувшись, он получил взбучку и выволочку от матери. Но он все равно продолжал прятаться в шкафу, а когда она открывала ключом входную дверь - стремительно убегал в свою комнату, прыгал под одеяло и притворялся спящим.
        Когда мать не появилась в очередной раз, Валерка нисколько этому не удивился. Он нырнул во всемирную паутину, разгоняя страх и скуку. Он играл почти всю ночь. Но мать так и не пришла ни утром, ни днем. В этот день он услышал по телевизору о беспорядках и военном положении. Сеть сошла с ума, там размещали такое, что можно было об ужастиках вообще забыть: реальность переплюнула самую дикую фантазию. Валерка не пошел в школу. Он хотел выйти в подъезд, но там стреляли, и он побоялся, что его могут убить.
        К обеду позвонил отец и сказал ему собирать вещи, но ни через обещанные два часа, ни к вечеру он так и не появился.
        Валерку от паники спасал только тот самый кокон, который он свил себе, отгородившись от семейных проблем. Валерка жил, а умирать ему очень не хотелось. Продукты в холодильнике заканчивались. Каши быстрого приготовления тоже.
        Дым Валерка почувствовал сразу. Открыв окно и выглянув вниз, он увидел не только дым, но и огонь. Валерка убежал на лоджию и какое-то время сидел там, но потом и туда стал просачиваться дым. Валерка запаниковал. Он хотел пойти одеться и выбежать за помощью на улицу, но в квартире стояла плотная пелена дыма. Валерка решил бежать.
        Он раздвинул в стороны стеклянные створки и выбрался на внешнюю сторону ограждения. Путь по узкому бетонному карнизу до неглубокой ниши между соседними лоджиями занял на удивление много времени. Валерка не боялся, он вообще не думал о страхе, высоте или бушующем огне. Он сосредоточился на том, что ему нужно спуститься и позвать на помощь.
        Кызя сидел на крыше и с любопытством наблюдал за Огнем - своим новым врагом. Враг был силен и опасен. Морф чувствовал, как внизу гибнут люди, как они мечутся, сгорая заживо, выплескивая волны боли и паники. Враг был беспощаден. Он забирал его еду и к тому же уничтожал его кормушку. Большой морф исходил бессильной яростью. Кызя хотел было убежать на крышу соседнего дома, но вдруг почувствовал еду. Волны аппетитного живого тепла щекотали его совсем легонечко. Но даже этого легкого намека хватило с избытком. Большой морф кинулся искать еду. Голод скоро должен был прийти к нему в гости, Кызя с ужасом чувствовал его приближение.
        Большой морф свесился с того края стены, откуда доносился этот слабый сквознячок жизни. Человек не погибал, он неуклюже спускался вниз, норовя шмякнуться на землю до того, как морф размозжит ему голову.
        Валерке лезть было сложно. В обычном спортивном костюме он сразу продрог на ветру, несмотря на теплый погожий день. Домашние тапочки норовили сорваться вниз и утащить его за собой.
        Веселов был параноиком, практически клиническим параноиком. Он везде видел угрозу и заговор. Он почувствовал приход Большого Песца интуитивно задолго до того, как кто-либо смог что-нибудь сообразить. Он закрылся в своей квартире. Запас провианта и воды у него был значительным, да и вооружиться он успел весьма неплохо. Бронированная дверь. Релейные стальные жалюзи на окнах, усиленные перекрытия в его квартире, а также комната безопасности, спрятанная за фальшивой кладовкой, - все было предназначено для того, чтобы максимально защитить их владельца.
        Веселов ждал неизвестно чего. Он даже не думал об этом. Важно было уберечь себя от внешнего мира и злых людей. Он не видел клубов дыма и языков пламени за окном, наглухо закрытым стальной защитой. У него была своя система вентиляции и даже запас кислорода в баллонах. Сейчас кислородная система была приведена в боевую готовность, вентили открыты, и хитроумный электронный редуктор был намерен выпустить порцию живительного газа в закрытую систему вентиляции.
        Веселов почувствовал, как стал нагреваться пол. Уже почти месяц под квартирой Веселова делали безумный ремонт. И сегодня там уже весело полыхали банки с краской, свернутые в рулоны обои, многоярусные упаковки с дубовым паркетом, разобранная мебель прежнего хозяина, новые двери из ясеня и много чего еще. От жара на кухне взорвался пятидесятилитровый газовый баллон для тепловой пушки отделочников. Весь дом тряхнуло от взрыва. Рухнула часть перекрытия над кухней, и кассета с баллонами кислорода в квартире Веселова упала на пол. Выплюнув сбитый редуктор, голубые баллоны дунули кислородной струей на большую бутыль с оливковым маслом. Был второй взрыв. Все три баллона громадными снарядами корабельных пушек пробили насквозь все стены и перегородки и вылетели с обратной стороны дома.
        Морф спешил к своей еде, он в нетерпении карабкался вниз, высматривая отличную добычу. Маленькая жертва, наверное, услышала шум и посмотрела вверх.
        Валерка услышал сверху звон разбитого стекла, треск и скрежет. Он отклонился назад, держась руками за удобные петли из ребристой арматуры, и посмотрел на источник шума. К нему с невероятной скоростью ползла сверху по стене чудовищная тварь. Валерка завизжал, как девчонка, - громко и отчаянно. Валерка в панике покатился вниз, перехватывая петли, выступы, дуги, попадавшиеся под руки. Сорвавшись на очередной скользкой опоре, он полетел вперед спиной. Густые кусты сирени приняли легкое тельце одиннадцатилетнего мальчика. Сильно ободравшись, он застрял между тонкими ветками в самом низу куста. Страх придал ему сил, и он стал выкручиваться из спасительной ловушки.
        Морф был примерно на середине пути, когда мальчик упал вниз. Кызя досадливо щелкнул зубами, но тут его обрадовала возня мальчика. Он был жив, и он вновь испускал те самые аппетитные волны живой плоти. Взрыв встряхнул морфа, но он удержался, лишь замер на несколько секунд. Затем был неимоверный грохот и страшный удар в плиту ограждения, на которой висел большой морф. Плиту вышибло вместе с Кызей. Три баллона, проломив стену и ограждение, полетели в сторону сквера. А вот морф полетел вместе с кусками тонкой бетонной плиты вниз, на землю. Он рухнул на припаркованный с той стороны дома автомобиль. Хрустнули сломанные кости, натужно лопнули перенапряженные связки, он откусил себе половину языка. Но Кызя не погиб. Судьба опять была относительно благосклонна к нему. Он перевалился на другой бок и упал с машины. Повреждения были сильными.
        Кызя постепенно приходил в себя. Но все это время он так и отслеживал свою законную добычу, на которую навелся. Маленький человек, хромая, бежал от него прочь. Живые волны удалялись. Зато морф ощутил, как к его добыче стягиваются мерзкие тупые конкуренты. Они хотят получить ее. Ярость заставила Кызю подняться. Он шатаясь поплелся вслед за убегающим мальчиком. Клетки усиленно тянули питательные вещества из его аварийного запаса на спине. Он не мог приноровиться к новой кинематике поломанного тела. Наконец морф приспособился двигаться длинными пологими прыжками на одной ноге, помогая себе передней лапой. Он должен успеть, и он успеет.
        Валерка бежал что есть сил, он сумел увернуться от двух особо приблизившихся мертвяков и свернул в сторону дороги. Он видел падение врага и было обрадовался, но потом заметил, как страшное чудовище поднялось и двинулась вслед за ним. Страх придал ему сил. Дорога была уже совсем близко, он даже машины уже видел.
        Валерка почти влетел в толпу мертвяков. Отвратительные мерзкие твари колыхнулись волной и потянулись к нему. Он резко развернулся и кинулся в другую сторону, но там тоже были мертвые. От его родного дома к нему убийственными прыжками приближалась сама смерть. Валерка заметался как заяц. Машины, которые он видел, стояли разбитые. Живых там не было. Это конец.
        Глава 11
        Накопитель
        - Все, почти приехали. Крепись, Смуглянка, - подбодрил черноглазого Куля.
        С трассы были видны большие бело-синие ангары. Казалось, до них рукой подать, но на самом деле ангары располагались намного дальше, чем они ожидали. Проехав еще пару километров, машины свернули с трассы сразу после указателя с надписью «Накопительный пункт - 300 метров». Указатель был сделан из большого фанерного щита, приваленного к борту сгоревшей маршрутки. Наверное, это был раньше рекламный щит, который сняли с прежнего места и перевезли сюда. Под большой надписью на указателе была намалевана еще кривая приписка: «Помощь здесь».
        Накопительный пункт располагался на территории громадного логистического комплекса. Свернув в указанном направлении, джип и грузовик покатили по ровной асфальтовой дороге с отличным покрытием. Дорога упиралась в импровизированный блокпост из двух военных грузовиков и старенькой облезлой БМП-1, стоящей чуть в стороне на возвышении. На задней части БМП торчал большой пулемет на треноге, вокруг которого суетились два бойца.
        Не доезжая полсотни метров до блока, Куля заложил руль вправо и скатился с дороги на обширную площадку. Там на плотно утрамбованном щебне в беспорядке стояло множество машин. Примерно две трети водителей этих автомобилей могли клеить на лобовое стекло громадную наклейку с надписью: «Мне плевать на всех! Паркуюсь как хочу!» Изначально площадка предназначалась для отстоя фур и контейнеровозов, но сейчас ее заполнял автотранспорт беженцев.
        Куля еще раз резко заложил руль и протиснулся между здоровенным Chevrolet Tahoe и желтой маршрутной «газелью» с выбитыми стеклами. КамАЗ свернул с дороги вслед за джипом, но проехать между машинами не смог и остановился, уткнувшись в задние двери «газели».
        На стоянке их уже поджидали. На небольшой свободной площадке между машинами стояла группа встречающих из казаков и людей в обычной гражданской, преимущественно спортивной, одежде. Там же стояли два джипа. Оба пикапа были оснащены пулеметами, по образцу машины, в которой они сюда доехали.
        Черноглазый развернулся к старику и Блидевскому:
        - Ну все, мужчины. Приехали. Дальше мы сами. Спасибо за компанию.
        Черноглазый был очень бледен. Повязка на плече побагровела от напитавшей ее крови.
        - Куля, вмажь меня еще раз. Поплыл я совсем. Растрясло меня в дороге, - обратился черноглазый к спортивному.
        - Лучше травы покури. А то от этой химии одна ерунда случается. Вчера Гунявый ласты склеил. Мотор не выдержал. Он и так вмазанный был, так ему еще дозу этой дряни в вену ширнули. Теперь в аду чертям свои сказки рассказывает.
        Тем временем к ним уже направились встречающие. Старик сразу почувствовал себя неуютно. Зловещий вид идущих к джипу людей не сулил ничего хорошего. Дело было - дрянь. Мрачные предчувствия заставили его внутренне собраться.
        Старик и адвокат вышли из машины. Их грубо оттащили в сторону, обыскали и поставили на колени, заставив положить руки на затылок. На площадке было мокро и грязно. Штаны старика мгновенно промокли. Еще немного - и его начнет бить озноб.
        Пока их с адвокатом обыскивали, они пропустили начало разговора. Только сейчас старик обратил внимание на то, что встречающие разговаривали с раненым Смуглянкой и Кулей на повышенных тонах. Но симпатичный парень стоял в кузове пикапа абсолютно спокойно. Скворец положил широко раскинутые руки вниз ладонями на крышу машины, демонстрируя тем самым свой нейтралитет и дружелюбие сразу всем.
        Спасенный под мостом бородатый парень стоял на коленях возле машины. Руки у него тоже были сложены на затылке.
        - Ну чего ты к нему прицепился? - меланхолично басил Куля. - Видишь, раненый он. Пострадал, значит. Мутанты напали. Сразу двое. Они всех и положили.
        - К тебе, Куля, тоже вопросы есть. Зря ты так сразу за Смуглянку впрягу кидаешь, - ответил самый возрастной из встречавших бандитов.
        У этого бандита был неприятный хриплый голос.
        Смуглянка уже лежал на земле. А над ним колдовал щуплый маленький мужичок в резиновых хирургических перчатках. Ему помогали два молодых парня.
        - Ранение пулевое. Из пистолета, - сказал щуплый врач.
        - Так понятно ведь. Когда мутанты напали, сразу все стрелять начали почем зря. Вот и зацепило, - опять вступился Куля.
        Черноглазый, похоже, был уже без сознания или на грани того.
        - Эй, борода. Да, к тебе обращаюсь. Чего скажешь? - Мужчина в возрасте поднял пальцами голову спасенного парня вверх за подбородок.
        - Вы извините, но я там не присутствовал. Спасибо людям, что вытащили меня. Я думал, мне совсем каюк, - неживым голосом ответил бородатый.
        - Будет тебе каюк, не переживай, - вновь сказал хрипатый.
        Потом хрипатый обратился уже к старику и адвокату:
        - А вы чего скажете, доходяги?
        Голос у него был слишком необычным, как будто в горле у него терлись друг о друга два напильника вместо голосовых связок.
        Хрипатый на время отвлекся на появившегося Казаряна и встретившего их армянина-бойца:
        - Э, Сулико, придержи толстого, его попозже поспрошать нужно будет. Отведи его опять к КамАЗу.
        Один из казаков упирал ствол автомата в живот подошедшего из-за автомобилей армянина. Казарян стоял, подняв руки, между джипом и маршруткой. Казак подтолкнул армянина стволом в живот, давая понять, что шутить он не намерен. Тамик сначала попятился, а потом неуклюже развернулся и зашагал обратно к КамАЗу, подгоняемый стволом автомата.
        Хрипатый проводил взглядом Казаряна и подошел вплотную к старику и адвокату. Колючий взгляд хрипатого уперся старику прямо меж глаз, просверлив его голову до самого затылка.
        - Чего скис? Поведай мне, старче, как пацанов положили! - прохрипел старику в лицо бандит.
        - Ваш Фаля согласился нас вывезти из дома. Мы стояли и ждали, когда закончится погрузка. Потом напал мутант. Здоровый такой. Потом второй мутант появился, - начал объяснять старик.
        - А бил кто вас?
        - Ваши и били.
        - Получается, вы стояли и ждали, пока вас били?
        - Нас только двое бить стали, в самом начале, а другие их остановили. Нас потом больше не трогали.
        - Кто конкретно?
        - Я их не знаю. Один с дубинкой был. Второй просто ногами пинал. Но они тоже погибли.
        - А вы? Почему вы здесь со мной разговариваете, а не там лежите?
        - Нас в угол затолкали, когда били. Мутант до нас не добрался.
        - Они вас били? - хрипатый раздраженно махнул рукой, показав на черноглазого и Кулю. - Не боись, старый, если они вас запугали, то я сам им яйца наружу повыворачиваю.
        Куля стоял уже без оружия, подняв руки над головой. Ему так же, как и Казаряну, уперли ствол автомата в живот. Бандитская разборка набирала обороты. Старику стало не просто не по себе, на него накатывала жуть. Ефимыч чувствовал, как смерть вновь смотрит ему в затылок. Бывает же так: вырвался из смертельной ловушки и попал в другую. Сомнений не было - если убьют Кулю и Смуглянку, то их тоже не пожалеют.
        - Стойте здесь, - сказал хрипатый и ушел в сторону КамАЗа.
        С Казаряном хрипатый говорил дольше, чем с остальными. Неизвестно, что сказал армянин хрипатому бандиту, но тот вернулся обратно уже более спокойным. По крайней мере, такой злобы в глазах у него не было. От КамАЗа хрипатый прошел уже молча, даже не повернув головы в сторону старика и адвоката.
        - Похоже, что твоя правда, Смуглянка. Я предъяву делать не буду. Пусть старшие разбираются. В любом случае из налета вернулось всего три человека вместо пятнадцати, везут с собой полный КамАЗ добра всякого. Сам понимаешь, как это глаз цепляет.
        В сторону деда и адвоката толкнули бородатого парня. Тот чуть не упал, но не стал возражать - он уже понял, с кем имеет дело. Жизнь была дороже. Бородатый парень суетливо подхватил из грязи видеокамеру и внимательно осмотрел ее. Он ее поглаживал как любимую девушку. Было видно, что дорожит своей аппаратурой.
        Тем временем среди встречающих тоже начался раскол.
        - Пистон, ты чего кипишуешь? - выговаривал хрипатому кособокий мужик с грубым лицом. - Фаля сам за товаром пошел - жадность подвела. Ты же сам помнишь, как Смуглянка Фалю и Голубя отговаривал. Ведь он с ними только из принципа пошел. Его на «слабо» взяли. Вот фарт и рассудил их.
        - Складная песенка. А не верю я в фарт Смуглянки и невезуху Фали. Фаля в натуре фартовым был.
        - А ты сам туда съезди и разберись, - огрызнулся кособокий.
        Спор на этом кончился. Бандиты пошли рассаживаться по машинам.
        - Извините. Там в кузове еще мой рюкзак с кассетами. Можно его забрать? - окликнул бандитов взволнованным голосом бородатый парень. - Там все мои съемки за двое суток.
        Хрипатый посмотрел на него с раздражением, но потом неопределенно махнул рукой Скворцу, который так и не покинул своего поста в кузове с момента приезда к накопительному пункту. Симпатичный парень задорно улыбнулся и выкинул из кузова небольшой черный рюкзак. Бородатый поймал его на лету. В рюкзаке глухо брякнула пластмасса.
        - Благодарю! - крикнул бородатый Скворцу. - Спасибо за то, что подыхать там не бросили.
        - Сочтемся. - Куля ответил бородатому вместо симпатичного парня. - Фартовый ты. Удачи вам, православные. Не поминайте лихом.
        Больше прощаний с бандитами не было. Старик, Казарян, Блидевский и бородатый парень сразу стали для бандитов прозрачными, и они перестали их замечать. Но это к лучшему. Бандиты загрузились в свои машины и тронулись с места. Все сразу почувствовали колоссальное облегчение. Компания проводила взглядами колонну бандитов. Можно сказать, что им повезло дважды. Все же их вывезли из замертвяченного города и не бросили посредине дороги, а довезли до этого самого накопителя, а потом даже в живых оставили.
        Машины бандитов, меся колесами весеннюю холодную грязь на парковке, выехали на дорогу и тронулись в путь. КамАЗ без всякого стеснения растолкал мешающие автомобили и поехал догонять джипы. Пулеметчик Скворец выпустил две короткие очереди куда-то вдаль.
        Дорога, на которую они вышли со стоянки, не была пустой. В сторону накопителя и от него ехали автомобили, автобусы, фургоны, грузовики и прочая техника. Транспорт двигался не сплошным потоком, но все же весьма часто.
        Старик и компания были единственными пешими путниками на дороге. Никто не останавливался, все просто проезжали мимо. Их почти до пояса окатил жидкой холодной грязью потрепанного вида «Икарус». Окатили их совсем не специально, просто водитель свернул на обочину, пропуская едущий навстречу бортовой грузовик с большим количеством перепачканных грязью людей в кузове. Колонну, в которой он двигался, сопровождал БТР с символикой внутренних войск. «Икарус» въехал колесом в яму, залитую до краев мутной жижей. Отскочили Блидевский и даже тучный Казарян, но дед так и остался в своих грязных мешковатых штанах на месте. Бородатый тоже никуда не отпрыгнул. Он задрал вверх обе руки, спасая от грязи камеру и рюкзак с кассетами. Старик с сочувствием посмотрел на парня и подумал: «Надо же, как он за работу свою держится». Парень трактовал участливый взгляд деда по-своему. Он виновато улыбнулся и представился:
        - Меня Данила зовут. Я оператором на НТВ работаю. Мы город снимали, а потом аварию под мостом увидели. Наши помогать потерпевшим побежали, а я со своей аппаратурой немного замешкался. Это и спасло. Там уже большинство в зомби превратились. На наших тоже зомби напали. Водитель наш сразу погиб, а еще двоих зомби покусать успели, пока они убежать пытались. А я в машине закрылся. Сначала сигналил по глупости, сам даже не знаю зачем. А потом вокруг меня столько этих самых собралось, что я на трупах завяз, выехать не смог. Такого страху натерпелся. Они ко мне лезли и машину раскачивали. Я через верхний люк вылез, когда шум КамАЗа вашего услышал. Надеялся, что заметите. Спасибо вам огромнейшее, вы мне жизнь спасли.
        - Да мы-то что? Нас так же спасли, как и вас.
        Разговор уже продолжили по пути к воротам. На бородатого Данилу напало словесное недержание. Такое бывает после сильного стресса. Расстояние до грузовиков сокращалось. Хотелось скорее пройти блокпост и добраться до теплого помещения, чтобы отогреться.
        Над военными грузовиками на стене громадного ангара виднелась надпись: «Накопитель». Громадные буквы рисовали в два приема. Отдельно рисовали верхнюю часть и отдельно - нижнюю. Поэтому буквы получились невозможно кривыми и непропорциональными, да еще и нарисованными разной краской. Верхняя часть букв была намалевана ярко-красным, а низ рисовали уже буро-коричневой грунтовкой.
        На подходе к блокпосту их остановили окриком:
        - Укушенные, раненые, больные есть?
        Вся компания дружно начала уверять военного, что они здоровы, не ранены и тем более не укушены. Навстречу им вышел высокого роста боец в серо-сине-черном камуфляже и каске. Поверх камуфляжа на нем были бронежилет и черные щитки. Он бесцеремонно покрутил их всех как кукол в разные стороны, внимательно осмотрел руки и головы. После чего удовлетворенно кивнул и показал знак «ОК», подняв руку над головой.
        - А кто же вас так отделал-то, бедолаги? - осведомился военный. Лица его не было видно из-под черной трикотажной маски.
        - Жизнь нас так отделала, - мрачно сказал Блидевский.
        Военному хватило одного-единственного взгляда в глаза адвоката, чтобы прекратить расспросы. В глаза Блидевскому смотреть было невозможно. Застывший взгляд, полный боли и отчаяния, обжигал и приводил в замешательство. Военный отошел с пути, пропуская их дальше.
        На входе их уже никто не остановил. Один из бойцов в армейском камуфляже молча указал им рукой на низкое вытянутое здание с большими окнами и стенами, увешанными какими-то плакатами и рекламными щитами. На крыше здания пара мужиков в серых робах устанавливала некую непонятную конструкцию, наскоро сколоченную из разномастных брусков и досок. Дверь в здание была распахнута, а перед самим зданием ходили и стояли люди. Там были мужчины, женщины, старики, дети. Единственное, что их объединяло, - это растерянный и напуганный вид. У двери низкого здания их встретил военный и спросил:
        - Новенькие?
        - Да. Мы только что приехали.
        - Укушенные, раненые, больные есть?
        - Нет.
        - А транспорт ваш где?
        - Нас подвезли и здесь оставили.
        За всех говорил Казарян.
        - Понятно. Проходите к окнам с зелеными флажками, - сказал им военный.
        Старик вошел в здание. Вдоль длинного помещения стояла наполовину стеклянная перегородка с окнами. Над окнами были воткнуты красные и зеленые флажки. За каждым окном сидели по две барышни, а по залу ходили четыре милиционера с маленькими автоматами. Вид у всех сотрудников в помещении был чрезмерно усталым.
        Старик дождался, когда освободится одно из окон, и подошел к нему. Он улыбнулся и вежливо поздоровался. Женщина с исцарапанным лицом безразлично глянула на него и начала сразу задавать вопросы:
        - Документы есть? Давайте сразу.
        Вместо ответа старик протянул имевшийся у него паспорт. Исцарапанная барышня так же безразлично протянула паспорт своей коллеге.
        - Год рождения?
        - Одна тысяча девятьсот тридцать седьмой.
        - У вас был прямой контакт с зомби? Вы получили от них повреждения?
        - Контакт был два раза. Но повреждений не получил, - честно признался старик.
        Женщина за стойкой впервые посмотрела на него уже с интересом.
        - Хронические заболевания есть?
        - Гипертония, суставы болят. Старостью болен.
        Женщина хмыкнула.
        - Диабет, почечная недостаточность, сердечные заболевания, онкология, астма, вирусные и прочие заболевания?
        - Да вроде больше ничего.
        - Где работали?
        - Пенсионер я. Работал консьержем в доме.
        - Профессия у вас есть?
        - Слесарь-лекальщик я шестого разряда. Станочник и наладчик еще, тоже шестого разряда. Только удостоверений с собой нет.
        - Родственники есть?
        - Есть дочка с внуками и мужем, но они в Германии сейчас живут.
        Старик почему-то не сказал о второй жене. Галя была жива и даже поздравляла его с Рождеством и днем рождения в этом году.
        - Понятно. Еще родственники есть?
        - Нет, - твердо сказал старик.
        - Куда направляетесь?
        - Не знаю, - пожал плечами старик.
        - Понятно. Одежда, продукты, медикаменты? Нуждаетесь?
        - Дочка, мне бы переодеться. На мне почти вся одежда мокрая…
        - Понятно.
        Женщина протянула ему в окно его паспорт и большой бумажный стикер белого цвета. На нем было написано черным маркером непонятное обозначение «СО-427».
        - Приклейте на одежду и не теряйте. Ждите, когда вас вызовут. Людей эвакуируем отсюда группами в безопасные места. Как выйдите, через сто метров будет ангар с буквой «Б». Мы их теперь бараками называем. Разместитесь пока там. За вещами и продуктами идите в оранжевое здание. Медицинское обслуживание - палатка с красным крестом.
        - Я все понял.
        - Проходите, не задерживайте. Следующий.
        Пока старик стоял перед стойкой, появилась большая группа людей в грязной рваной одежде. Некоторые из них были ранены. Помещение сразу наполнилось гулом человеческих голосов. Запахло гарью и чем-то тухлым.
        Старик вышел на улицу. Блидевский и Тамик вышли значительно позже. На Блидевском был такой же белый стикер с номером, но буквы уже были - «ГО». На Тамике был голубой стикер с номером и надписью «ГО».
        Тамика направили в барак с цифрой «3», но он за компанию пошел с ними в барак с буквой «Б». По дороге они заглянули в оранжевое здание. Это была точная копия здания, из которого они вышли. Только цвет фасада другой, и перегородки здесь были частично выломаны. Везде на полу лежали кучи с армейской одеждой, кирзовыми сапогами, бушлатами, шинелями старого образца и нижним армейским бельем. Немного в стороне лежала куча новой спортивной одежды и кроссовок. Старик не стал выпендриваться, а просто самостоятельно подобрал комплект военной формы и кирзовые сапоги. Единственное, что он взял из спортивной одежды, - это теплые носки с начесом. Переоделись они тут же. Из уцелевших перегородок и армейских одеял были сооружены ширмы, за которыми люди переодевались. Старик с большим удовольствием снял с себя грязную мокрую одежду и натянул чуть влажное исподнее и армейскую форму старого образца. Примерно в такой же форме пришел из армии его старший сын. Кирзачи пришлось менять. Сапоги оказались велики. Но сходил он не зря: ему дали в придачу армейскую ушанку и ватник его размера.
        Вся компания вышла из оранжевого здания уже прибарахленной. Тамик был полностью одет в новую спортивную одежду. Просто не было военной формы такого большого размера. Блидевский, переодетый в гимнастерку и галифе времен Великой Отечественной, походил на штабного писаря. Но он умудрился раздобыть себе хорошую куртку военного образца. А на ногах у Блидевского вместо сапог были отличные туристические ботинки.
        Барак, или ангар, с буквой «Б» они нашли практически сразу. В ангаре было холодно и сыро. Озноб сразу пробирал до костей. Людей в ангаре было много, но все преимущественно пожилого или совсем старого возраста, кроме стариков были инвалиды всех возрастов. Люди кучковались группками по несколько человек. Вели себя все по-разному. Большинство сидело, понурив головы и безучастно смотря вокруг, как будто перед казнью. Другие - наоборот, развили бурную деятельность. Кто-то беспрестанно ходил из угла в угол. Кто-то бесконечно рылся в сумках и авоськах. Группа из десятка стариков таскала и разбирала деревянные поддоны. Из разобранных поддонов теми же гвоздями, которые они вытащили при разборке, они сколачивали скамейки и топчаны. Самодельную грубую мебель расставляли тут же. Сидеть в бараке действительно было не на чем. Ангар оставался пустым, только у дальней стены и здесь, в центре, стояли стопами деревянные складские поддоны и спрессованный картон от упаковки и ящиков.
        Старик с товарищами примостились на расположенный у стены недалеко от входа большой ящик с песком. Старик отдался своей усталости. Сразу заболело все, что только могло болеть. К тому же он стал засыпать. Сказывались напряжение и недосып последних дней. И он даже почти уснул, но его разбудил прокуренный молодой голос:
        - Мужики, вам куда-нибудь надо?
        - А куда вы едете, уважаемый? - донесся до старика голос Тамика.
        - А куда скажете. На сколько грошей хватит.
        Перед ним стоял щуплый молодой парень. Он весь был как на шарнирах. Похоже, все его тело ни на минуту не останавливалось. Он весь переливался как ртуть.
        - Ну че, братаны, решайтесь.
        - Некуда нам ехать, уважаемый.
        - А с собой есть чего? Может, нужно чего-то? - Парень сделал последнюю попытку наладить с ними контакт.
        - Спасибо, уважаемый, у нас ничего нет, и нам ничего не надо.
        Парень недовольно дернулся и, кольнув их злобным взглядом, ушел.
        - Шерстяные, - сказал адвокат, проводив парня глазами.
        - Что? - переспросил у него армянин.
        - Гоп-стоп. Грабить нас сейчас придут. Готовьте ваши денежки. Этот живчик прощупывать нас приходил.
        Адвокат оказался прав. Не прошло и пяти минут, как возле них остановились уже трое. Впереди стоял среднего роста мужик с голубыми наглыми глазами. Справа и слева от него расположились два крепких парня с европейскими чертами лица, но со слегка раскосыми по-восточному глазами. Парни были близнецами. Притом настолько похожими, что различать их можно только по длине волос, точнее, по отсутствию оных у того, что стоял справа. Его голова была обрита налысо.
        Подвижный как ртуть живчик маячил на заднем плане.
        Наглый без всяких церемоний объявил:
        - Все ценное: рыжуха, бабки, цацки, камни и прочее - сюда дай!
        - Нечего давать, - спокойно ответил Тамик.
        - У нас ничего нет. По нашему виду можно догадаться, - подтвердил старик.
        - Вы чего, фраера? Поляну попутали? Чего ты мне тут втираешь? А если найду что-нибудь?
        Армянин поднялся с красного противопожарного ящика.
        - На моем трупе искать будешь, если убить сможешь. Мне терять нечего. - От сильного акцента фраза Казаряна прозвучала особенно угрожающе.
        - Молодец, фраерок. Не испугался. - Наглый прищурился.
        Но было понятно, что продолжения не будет. Наглый просто побоится стычки и шума.
        Шерстяные ушли в ту же сторону, откуда появились.
        Только сейчас старик заметил другого человека, идущего в их сторону.
        Подошедший обратился именно к старику:
        - Дедушка, вы не стесняйтесь. Если прилечь хотите, то подходите к нам. Мы вам скамью или табурет сколотим. Просто подождать нужно будет.
        Старик смутился. Ему было очень приятно, что его заметили и о нем позаботились. Он был готов расцеловать этого незнакомца. Дед не ожидал такого от совершенно незнакомого человека.
        - Спасибо большое. Я, наверное, и помочь вам смогу.
        - Помощников хватает. Не переживайте. Подходите к нам, мы печку растопили. У нас теплее.
        Старик действительно продрог. Он хоть и был одет теплее своих спутников, но сырой холод пробирал до костей. Они с Тамиком пошли в центр ангара. А вот адвокат уже куда-то испарился.
        Возле сбивающих скамейки стариков было людно. Там же поставили печку-бренеран и топили ее щепками и поломанными досками от тех же поддонов. Какая-то умная голова приспособила в качестве дымохода чугунную трубу. Ее подняли вертикально и воткнули раструбом в вытяжку складской вентиляции. Второй конец надели на печную трубу. Помещение было большим, и печное тепло бесследно растворялось в холодном воздухе, но около самой печки было значительно теплее. Там же стояла алюминиевая фляга с водой и картонная коробка с печеньем «Юбилейное». Кто-то уже приспособил на округлых печных боках несколько металлических посудин. Вода в них закипала. Сухонькая бабуля принесла трехлитровую банку и хотела было высыпать туда пачку чая, но однорукий человек ее остановил.
        - Бабань, от кипятка банка лопнет. Чай разольется.
        - Ой, и правда ведь. Совсем голова старая ничего не соображает.
        Пачку с чаем высыпали в самую большую посудину на печке. Сразу почувствовался ароматный запах хорошего листового чая.
        Люди подходили с чашками, плошками, банками. Чай разливали по кружкам и вновь наполняли посудины водой из фляги. Старик никогда не пил такого вкусного чая. А толк в хорошем чае он знал.
        Рядом кипела работа. Уже почти два десятка человек разламывали старые поддоны и сколачивали табуреты, скамейки и топчаны. Количество сидячих мест росло. Появился широкий и длинный стол. Вокруг собиралось все больше и больше людей. Люди заметно оживлялись. Все-таки сейчас они были в безопасности.
        Наконец старик увидел Блидевского. Адвокат зашел в дверь ангара вместе с двумя военными. Они прошли мимо их компании в сторону темного угла со стопами упаковочного картона и завалом из поддонов. Старик вытянул шею, пытаясь понять, что там такое заинтересовало военных и Блидевского.
        Картинка была простой. Один из близнецов держал крупного седого мужчину и зажимал ему рот. Второй близнец бил мужчину кулаками в живот. Они не сразу заметили военных и Блидевского.
        Наглый открыл было рот - наверное, сказать что-то хотел, но высокий военный в бронежилете, каске и щитках на всех остальных частях тела поднял автомат и выстрелил в спину близнеца, который мутузил седоголового. Просто так выстрелил. Буднично даже. Никаких предупреждений или выстрелов в воздух. Выстрелил - и все. Лысый близнец завалился вбок. Наглый так и остался стоять с открытым ртом.
        - Вы, мля, двое. Взяли это дерьмо на руки и пошли с нами в комендатуру, - распорядился высокий военный.
        Второй военный без знаков различия снял с плеча карабин с торчащим штыком. Бандиты были ошарашены столь внезапной жесткой реакцией. По растерянному виду наглого было понятно, что он перепуган до смерти. Теперь в его глазах от выражения нахрапистой наглости не осталась и следа. Глаза были полны ужаса, зрачки расширились до невероятных размеров. Лохматый близнец оставался все с таким же угрюмым выражением лица. Он отпустил седоголового и встал на колени перед братом. Потормошив стонущего брата, хотел было вскочить, но второй военный упер ему штык прямо в голову, недвусмысленно предупреждая о последствиях необдуманных поступков. По шее лохматого побежала тонкая струйка крови. Наглый бандит поспешил поднять раненного в спину товарища под мышки. Второй близнец подхватил брата под колени.
        Вооруженный автоматом военный пошел впереди, а второй вояка в возрасте и без знаков различия шагал позади процессии, держа карабин наперевес штыком вперед. У второго военного были примечательные густые усы с проседью. И еще он был без такой латной рыцарской справы, как у первого.
        Наглый сообразил, что их сразу убивать не будут, а, похоже, собираются устроить над ними суд в какой-то комендатуре. Он сначала что-то непонятное гнусавил себе под нос, а потом заблажил в полный голос:
        - За что? За что? За что? Вы чего творите?
        Наверное, военного раздражали его плаксивые крики. Человек в погонах поудобней перехватил автомат и со всей силы ударил наглого прикладом, прямо в зубы. Послышался зловещий хруст, и наглый упал на колени. Лысый близнец вывалился из его рук и с глухим звуком упал на бетон. Ударившись головой о бетонный пол, лысый даже стонать перестал. Наглый уже не обратил на это внимания, его подставленные пригоршней ладони наполнились кровью.
        Близнец раненого в бешенстве выкатил свои раскосые глаза на военного. Он разжал руки, уронив ноги брата на пол, и кинулся на человека с автоматом.
        Может, вояки прозевали его атаку, может, близнец кинулся слишком быстро, но он успел сбить военного на пол. Сверкнул нож. Бандит с невероятной скоростью и силой наносил удары в голову, туловище и руки военного. Сквозь хруст, треск и звяканье слышались отрывистые короткие фразы на незнакомом языке. Похоже, бандит ругался. Все это происходило настолько стремительно, что никто не успел среагировать. Через мгновение второй военный, отрывисто хекнув, засадил штык СКС в бок орудующего ножом бандита. Усатый военный, действуя карабином как рычагом, опрокинул бандита на пол, разворотив тому рану в боку. Сквозь широкую рану торчал кусок розового легкого, на пол обильно сочилась кровь. Бандит весь скорчился. Военный без знаков различия еще два раза ткнул того штыком в грудь.
        - Сука! Я же просил патроны мне дать! - Военный с карабином Симонова пнул поверженного врага в голову.
        Наглый лежал на спине, задрав руки в паникующем защитном жесте.
        - Не надо! Прошу. Не надо. Не нужно. Нет. Я все понял, - быстро тараторил он.
        Вояка, заколовший бандита штыком, повернулся и пошел в его сторону. Наглый стал, скуля как собака, отползать назад.
        Поднялся автоматчик в латах.
        - Бочкин, стой! - крикнул он. - Все в порядке со мной. Тащить-то их кто будет?
        - Ты на себя посмотри, старшой. Кровь у тебя на боку. В порядке ты, мля.
        Автоматчик растерянно осмотрелся.
        - И правда! Во гад! Руку мне пропорол, - озлобленно сказал военный.
        С близнецами было совсем худо. Первый лежал в неестественной позе на полу, не подавая признаков жизни. Второй бандит захлебывался своей кровью. Она выплескивалась из его рта, когда бандит пытался сделать вдох. Кусок розового легкого трепыхался в ране.
        - Пневмоторакс, - сказал военный. - Их нужно срочно вытаскивать, а то скопытятся и восстанут.
        - Э, дружинник, помогай давай. - Военный с СКС кивнул Блидевскому.
        Тот засуетился и попытался поднять бандита, раненного из автомата, но это было ему не под силу. Казарян пришел адвокату на помощь и, подняв рывком бандита с пола, взвалил его к себе на плечи, словно барана. Близнец был или мертвым, или без сознания.
        Не дожидаясь окрика, наглый подскочил к бандиту с развороченной грудной клеткой и потащил его за шиворот к выходу. Оба военных двинулись вслед за ними. Старик пошел к выходу совершенно неосознанно - просто он привык быть вместе со своими товарищами по несчастью.
        На улице уже смеркалось. Теплая погода обещала приятный погожий вечер. Здесь совсем неуместной выглядела эта кавалькада испачканных кровью людей. Наглому было тяжело тащить своего подельника в одиночку, и он несколько раз ронял того на грязный асфальт. За воротами ангара к ним сразу направились на подмогу еще один военный и три человека в милицейской форме.
        - Что за стрельба? - окрикнул их приближающийся военный с капитанскими погонами.
        - Напали на нас, - сказал автоматчик.
        - Охренеть. Еще этого нам не хватало. И так вокруг задница полная, а тут еще мразь всякая жару дает. И откуда они только появляются! - прокомментировал его ответ капитан.
        - Товарищ военный, это не все. С ними еще один подельник был. Он внутри остался, - вмешался адвокат.
        - Молодец, товарищ гражданский. Веди, показывай, - сказал капитан Блидевскому. - Халилов, Нестеров и Володько, давайте внутрь. Особо не церемоньтесь. Мне эта мразь совсем не нужна. Главное - чтобы вы целыми остались, и гражданских не зацепите. По обстановке, в общем.
        Но идти не потребовалось. Распахнулась створка стальных ворот, и старики вытащили дрыгающегося всем телом живчика. Его тащили впятером за руки и за ноги.
        Пойманный бандит кричал:
        - Я не виноват! Это они меня заставили! Помогите!
        Морда живчика была здорово разбита. Похоже, ему досталось, когда его ловили. Живчика перехватили под руки подоспевшие милиционеры.
        Капитан озадаченно посмотрел на всю честную компанию и распорядился:
        - Так. Бочкин и ты, Овчаренко. Дохлого и беззубого ведите в комендатуру. Там с ними разговаривать будем. Теперь Халилов, Нестеров и Володько. Этих двоих - ко входным воротам тащите. Когда восстанут, добьете их и на видное место положите. Предупредительную надпись написать нужно будет. Сами сообразите.
        - Бочкин, твой подопечный, по-моему, сейчас концы отдаст, - уведомил усатого бойца автоматчик.
        - Туда ему и дорога, болезному, - ответил усатый. Он старательно отчищал ствол карабина и штык куском махрового полотенца. - Не трогай его. Сейчас восстать должен.
        Если раненный в спину опять начал стонать, то у второго близнеца пропали даже конвульсии.
        - Исполнять! - рявкнул капитан.
        Двое милиционеров неохотно захватили заранее приготовленными петлями близнецов и потащили их к воротам, а третий шел сзади и держал наготове короткий автомат Калашникова.
        - Капитан! - Военного окликнул хорошо одетый мужчина, сопровождаемый небольшой свитой. - Что тут у вас происходит? Мне доложили, что опять стрельба была.
        Старик не заметил, как эта компания вышла из комендатуры.
        - Ну да. Эти четверо грабили стариков и больных в бараке с балластом. А вот этот бдительный гражданин предупредил нас. Так мы это. Купировали заразу на корню. Они на моих людей первыми напали. Так мы их по законам военного времени.
        - Капитан. Давай ты мне про законы рассказывать не будешь. Почему в бараке с балластом поста не оказалось?
        - Так людей где взять? У меня едва рота наберется. Бойцы с ног валятся, - вскипел военный. - Если опять веселуха будет, как прошлой ночью, то я вообще не знаю что делать. Люди третьи сутки не спят. Сейчас последние автобусы отправили, а беженцы все прибывают. Только утром начнем людей по центрам и поселениям отправлять. Вчера за ночь внутри накопителя десятка два преставились и в зомби обратились. Троих покусать успели. Людей нет. Понимаете?
        - Так я же тебе резервистов посылал.
        - Из резервистов от силы одна треть годна к строевой. Кто больной, кто с семьями, кто еще чего похуже. Вон десять человек сейчас из казармы на улицу выкинул. Набухались, скоты. До спирта медицинского добрались. А несколько десятков резервистов ваших с оружием дезертировали. Их самих сторожить нужно. Два часа назад резервисты себя проявили, когда кипеж в бараке с гастарбайтерами начался. Так у меня сразу один двухсотый и почти пять человек раненых. Пока в упор стрелять не начали, все успокоиться не могли. Где ваши резервисты были? Обгадились и убежали. Я говорю, что у меня рота вместе с годными резервистами. Вон как Бочкин. - Капитан положил руку на плечо усатого мужика.
        - Я к тебе с подарками очередными, - сказал солидный мужчина.
        - Да ладно пугать-то. Говорите сразу.
        - Сейчас три машины продуктов для накопителя даги к себе в барак перегнали.
        - Как перегнали?
        - А вот так перегнали. Моим по башке настучали и перегнали.
        - Так дагов там сотни три, не меньше. Мне что? Туда броню посылать?! - Капитан перешел на крик. - Я вам могу одним помочь. Сейчас подгоню туда два бэтра и покрошу всех дагов к такой-то матери.
        - Не ерепенься, капитан. Я тебе роту солдат подготовленных нашел.
        Из свиты солидного мужчины отделился небольшой человек восточной внешности в парадной милицейской форме. Рот маленького азиата был растянут улыбкой до ушей, от нее и без того узкие глаза их обладателя превратились в узенькие черточки.
        - Вы чего? Хор Бурятского МВД мне в помощь прислать собрались?
        - Почему хор? Товарищ Тен Михаил Шинович - сотрудник правоохранительных органов. Вместе с ним в накопитель приехали ровно сто его соотечественников из Северной Кореи. Все бывшие военнослужащие, больше половины служили в специальных войсках, даже двадцать снайперов имеется.
        - Опупеть! - только и смог сказать капитан. - Эти-то откуда здесь?
        Тут вступил в разговор улыбчивый Тен:
        - Это строители. У нас соглашение заключено с нашим юго-восточным соседом. Корейцы совместное предприятие строили. Работают совершенно легально. И разрешение на привлечение иностранной рабочей силы есть, и разрешение на работу у каждого, и регистрация, и медицина.
        - Спецназовцы и снайперы? - хмыкнул капитан.
        - Они очень хорошо работают, дисциплинированны и непьющие, - нахваливал свою команду Тен.
        - Насчет дисциплины я не сомневаюсь. А ты сам чего в такой форме? С парада сбежал? - раздраженно спросил капитан.
        Тен смутился. У него была только парадная форма. Он почти семь лет отслужил в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. А четыре года назад у него случился сердечный приступ - тогда его настигла болезнь отца. Об оперативной работе после этого можно было забыть. Тут его выручил диплом с отличием, и Тен вернулся в юридический институт МВД РФ, но только не курсантом, а преподавателем. За четыре прошедших года он уже написал кандидатскую диссертацию, а в мае у него была назначена предзащита.
        - Я преподаватель юридического института, другой формы у меня нет, - честно ответил Тен.
        - А этих твоих снайперов-строителей ты чему обучал?
        - Я переводчиком у них был.
        Со своими подопечными из Северной Кореи Миша Тен познакомился почти год назад. Корейцы трудились на строительстве крупного предприятия. Там они и умудрились поссориться с узбеками и таджиками. Гости из бывших советских республик, воодушевленные своим численным превосходством, начали угрожать корейцам. А те, в свою очередь, устроили им темную в полном смысле слова. Около десяти вечера в бараке узбеков погас свет, а в следующее мгновение в окна, в двери и даже через чердачный люк ворвались воинственные корейцы с обрезками арматуры, замотанными в тряпки. Практически триста человек выходцев из среднеазиатских республик бывшего СССР были жестоко избиты. Несколько человек просто убили. Нападение длилось не более пяти минут. После чего нападавшие исчезли. Приехавшие милиционеры сразу поняли, что дело - полный тухляк. Вдрызг разнесенный барак с узбеками и таджиками. Несколько убитых и несколько десятков тяжелораненых. Никто ничего не видел. На полу барака остались валяться обрезки арматуры, замотанные тряпками. Искать какие-то отпечатки или следы обуви в загаженном до состояния хлева бараке было
бесполезно.
        Когда представители власти наведались в барак к корейцам, те целомудренно спали. Два толмача и мастер, работавшие с корейцами, пропали. Допросить корейцев не представлялось возможным. Они лопотали на своем языке, испуганно жались по углам. Толку было мало. Тогда один из недавних курсантов юридического института вспомнил про преподавателя Тена. Мишу подняли с теплой постели ночью и повезли в далекое Подмосковье. Тен своим национальным языком владел прекрасно. Его родители как раз были выходцами из Северной Кореи. Хотя сам родился уже в СССР, он не только говорил на корейском, но много читал, сочинял стихи и общался с носителями языка, в том числе и в Интернете.
        Пожалев земляков, он пошел на преступление. Пользуясь тем, что корейского никто не понимал, он пообещал корейцам помощь. Вместо того чтобы задавать им вопросы, он объяснил им, что и как нужно говорить, а ответы на вопросы оперативников придумывал сам. Нетрудно догадаться, что человек с высшим юридическим образованием и опытом оперативной работы смог оказать весомую помощь своим соплеменникам. Тен сблизился с этими суровыми людьми, и если это была не дружба, то вполне взаимовыгодное сотрудничество. Как только началась катастрофа, Миша поехал к своим подопечным корейцам и объяснил, что происходит. Просидев несколько дней в опустевшем строительном городке и безрезультатно попытавшись получить оружие в пункте раздачи, они вместе с Теном выбирались к накопительном пункту. Основной задачей корейцев было получение оружия и транспорта. Транспортом они разжились относительно быстро, а вот с оружием им не везло.
        - Товарищ капитан, мы с вами в одном звании. До того как стать преподавателем, я закончил специализированный вуз и семь лет провел на оперативной работе. Усмирение дагестанцев я могу взять на себя. Мои люди честные воины. Они до сих пор никого не ограбили и не убили. Если бы мы хотели завладеть оружием силой, никто не смог бы этому помешать. Дайте нам оружие. Сила гарнизона накопительного пункта вырастет многократно.
        - Капитан, прислушайтесь к товарищу Тену, - назидательно порекомендовал солидный мужчина.
        - Иван Филиппович, вы руководите накопительным пунктом. Я, в силу приказа, подчиняюсь именно вам. Но я отказываюсь давать оружие подготовленным головорезам. Попомните мое слово. Этого делать нельзя.
        - Долго вы продержитесь без посторонней помощи? Я же присутствовал при переговорах с вашим руководством. Все силы сейчас брошены на спасение людей и защиту стратегических запасов. Резервистами вы недовольны. Речь идет о защите людей. Давайте посмотрим правде в глаза. Ни вы, ни я не контролируем ситуацию в накопителе ввиду малочисленности персонала. По последним данным, сегодня через накопитель прошло более тридцати тысяч человек. Если гражданскую обслугу накопителя еще получается как-то набрать, то людей, умеющих воевать, у нас мало. Никто не может сказать, сколько людей с оружием сейчас в накопителе. Дагестанцы вооружены все поголовно, в том числе и автоматическим оружием. А сейчас мы стали свидетелем откровенного бандитизма и грабежа. Они уже свое княжество в бараке организовали. Вы сможете справиться с тремя сотнями дагестанцев?
        - Сейчас - да!
        - Пожалейте своих ребят. Раздайте оружие людям товарища Тена.
        - Нет.
        - Ну вот же какой упрямец. Товарищ капитан, это приказ.
        - Я доложу руководству.
        - Я уже разговаривал с подполковником Нечипоренко. От него получено добро. Раздавайте оружие немедленно.
        - Есть. Я выполню приказ. Но выражаю свое несогласие.
        - Возражайте, пожалуйста. Я вам сеанс связи организую.
        - Спасибо, не надо. У меня своя связь есть.
        У молодого капитана на скулах ходили ходуном желваки. Он едва сдерживался. Капитан повернулся к плотному, крепкого вида старшему прапорщику:
        - Богданов, сколько у нас стволов с хранения привезли для вооружения гражданских?
        Разумеется, капитан все это знал, просто он хотел потянуть время. Может, все еще и переменится. Но чуда не случилось.
        - Мосинки - сорок штук, карабины СКС - сто штук, пистолеты системы наган - двадцать девять штук, пистолеты-пулеметы Шпагина - десять штук, самозарядные винтовки Токарева - тридцать штук. Патроны есть на все. Но от оружейной смазки все единицы чистить нужно.
        Капитан сжал кулаки:
        - Богданов, выдайте товарищу Тену все мосинки, все СВТ, тридцать СКС и пятнадцать наганов.
        - Прошу выдать автоматическое оружие, - вмешался Тен.
        Капитан скрипнул зубами.
        - Дайте им пять ППШ и по триста патронов к каждому.
        Подумав, капитан резко обернулся к автоматчику и мужику с усами:
        - Воронков, Бочкин, ведите жуликов в комендатуру к Иваницкому. Он следак, пусть колет негодяев.
        Пока капитан давал распоряжения, Тен просто поднял руку вверх. Внезапно со стороны длинного приземистого склада выскочили корейцы. Они бежали очень быстро, часто семеня ногами. Они не бежали строем, но в их быстром передвижении чувствовался четкий порядок. Подбежав к стоящим военным и руководителю накопителя со свитой, корейцы сноровисто построились в три шеренги. Даже капитан присвистнул. Тен сиял счастливой улыбкой.
        - Ну что, Михаил Шинович, распоряжайтесь своим воинством. Надеюсь, что я не зря вам доверился. Проявите себя.
        - А вы что стоите? - обратился усатый Бочкин к старику, армянину и Блидевскому. - Вам особое приглашение нужно? Пойдемте в комендатуру.
        Возражать страшному Бочкину не хотелось. Троица пошла вслед за жуликами, автоматчиком и Бочкиным.
        В комендатуре было заметно теплее. Комендатурой, казармой и оружейкой служило новое двухэтажное здание административно-бытового корпуса. Они сразу поднялись на второй этаж. Жуликов завели в кабинет к некоему Иваницкому. Туда же зашел автоматчик - похоже, он вообще забыл о своем ранении. Слышимость была очень хорошей, и старик с товарищами слышали, как два голоса вели допрос двоих жуликов. Живчик визжал о своей невиновности, что во всем виноват наглый, что он заставил его под угрозой смерти искать богатеньких стариков. Наглый валил вину на братьев Бекимбаевых и просил нож, чтобы зарезать эту суку - живчика.
        Старику было все это неприятно. Он опять почувствовал усталость. Колени заболели с прежней силой. Он сел на подоконник. За окном увидел, как корейцы дружно чистят выданное им оружие. Они разбирали и чистили оружие прямо на бетонных плитах. Сразу в несколько больших пластмассовых емкостей типа детских ванн корейцы вылили бензин или керосин и драили там выданные им стволы.
        - Вы очень жестоко убили того мужчину, - спокойно сказал Казарян.
        Старик повернул голову и понял, что толстяк обращается к Бочкину. Тот нисколько не смутился, а, хмыкнув в усы, ответил армянину:
        - Нет времени миндальничать. Я тут два дня уже. Поверьте - так было нужно.
        - Я бы так не смог, - тихо сказал армянин.
        - Мне во время службы и похуже вещи делать доводилось.
        - Неужели людей резали?
        - Да, резал. Я - РД.
        - А что такое «РД»? - спросил уже Блидевский.
        - РД - это рюкзак дорожный, или разведчик-диверсант по-вашему. Мать родная мне так удружила. Мы в горном Алтае жили. Мать начальником заготконторы была. А я к ней заготовителем пошел. Но меня оформить не могли. Для этого в район нужно было ехать, а у меня, как назло, тогда любовь приключилась. Так мать меня в артель к охотникам пристроила. В смысле - книжку трудовую туда положила. И запись в трудовую сделали, что я охотник-промысловик. А на самом деле я по становищам, деревням да заимкам мотался. Скупали у населения ягоды, грибы, мясо, пушнину, травы лечебные, струйку байги, мумие. А когда в армию пошел - меня сразу в центр подготовки ГРУ на остров Русский отправили. На охотников-промысловиков там особый спрос был. В центре готовили почти год. Правда, стрелок из меня плохой был, но на радиста и взрывника выучили. Талант к этому делу у меня оказался. Потом пять лет по миру мотался, задания партии и правительства исполнял. А задания - они разные бывают. Вот как-то раз вообще горный кишлак вырезать отправили. В руках одни штык-ножи и саперные лопатки. И мы там всех порезали - от восьми до
восьмидесяти. Беременную я тогда убил. Последние месяцы дохаживала, а я ей голову лопаткой разрубил. Вот такой я нечеловек.
        Все замолчали. Из-за двери доносились крики и звуки ударов. Затем крики переросли в дикие нечеловеческие вопли. Старик заткнул уши руками, но все равно чудовищный визг прорывался в его мозг, через плотно прижатые ладони. Потом двери открылись, и автоматчик вывел живчика с разбитой мордой. Тот жалобно ныл. Автоматчик шел сзади и пинал живчика, если он задерживался.
        Из открытой двери кабинета на них уставился белобрысый мужик с розовым детским лицом:
        - А вам тут какого хрена нужно?
        - Так это! Свидетелей я привел, - пояснил Бочкин.
        - Каких свидетелей? На хрена?
        - Так я подумал, что нужно будет опросить.
        - Не надо думать. Я сейчас по законам военного времени без всяких свидетелей допросить могу кого угодно. Эх, мне бы такие возможности да лет на пять пораньше, да в мирной жизни. А то поразвели прокуроров с правозащитниками. Работать невозможно. Раз уж пришел, то вот это вот дерьмо заберите.
        Иваницкий указал куда-то в глубь помещения.
        Старик зашел вслед за Бочкиным и армянином. Наглый лежал у стены, только глаз у него не было. Его глаза были выдавлены горлышком валявшейся рядом бутылки. Иваницкий налил водку в три граненых стакана. К его столу подошла еще пара крепких ребят в обычных пиджаках и темных брюках. Один был толстым, второй - очень даже атлетического вида. Руки у обоих были в крови.
        Бочкин закинул за спину карабин с торчащим штыком и подхватил наглого за руки. Армянин поднял бандита за ноги. Только сейчас старик заметил, что у наглого в обратную сторону выломаны пальцы на руках, а на запястьях виднелись кровавые следы от наручников.
        Когда они вышли на улицу, Бочкин потащил труп к воротам. Там на стопке из деревянных поддонов лежало уже с десяток трупов. Трупы близнецов лежали в самом низу. Сверху на синей стене ангара было написано белой краской: «Грабители, убийцы, насильники. Так будет с каждым». Старика удивило, что в куче были три женских трупа.
        Бочкин вместе с Казаряном раскачали труп за ноги и за руки и забросили его на самый верх кучи, но труп вдруг захрипел и согнулся в поясе, отчего начал скатываться вниз.
        - Твою ж дивизию. Они его не упокоили. - Бочкин скинул карабин с плеча и перехватил его штыком вперед.
        - Хамашише. Фошалуста, - просипел бандит.
        - Ма-а-ать! Так они живого к трупам отправили! - уже с удивлением пробасил Бочкин.
        Существо с выбитыми глазами тянуло вперед руки и бормотало что-то. Кровь обильно текла изо рта. Бочкин воткнул штык чуть в сторону от центра грудины. Бандит кровавым куском мяса упал у подножия пирамиды из трупов.
        Ждали они недолго. Прошло минут пять или десять. Труп безглазого бандита задергал руками и попытался встать. Бочкин деловито вогнал тому штык прямо в висок. Труп сразу осел. Бочкин, упершись ногой в голову трупа, выдернул штык.
        Как ни странно, старик не испытал никаких ощущений. Похоже, что смерть, даже самая ужасная смерть, стала совершенно тривиальным явлением.
        Старик вместе с Тамиком и Блидевским двинулись вслед за военным. Они возвращались в барак. Очень не хотелось, чтобы там опять произошло что-то подобное.
        Вдруг их окликнули.
        - Постойте, дедушка, Тамик, подождите меня минуточку. Я сейчас к вам выйду! - В открытое окно второго этажа им кричал и махал рукой бородатый Данила.
        Троица остановилась, люди переглянулись. Ждать видеооператора пришлось недолго. Впопыхах натягивая на себя куртку, тот выбежал из двери и направился в их сторону.
        Парень прибежал запыхавшийся до крайности.
        - Уф, думал, что не успею, - он не мог отдышаться, - теперь точно курить брошу.
        Он вымученно улыбнулся.
        - Вы нам что-то сказать хотели? - осведомился у него адвокат.
        - Мужики, я предлагаю вам со мной ехать. Мой отснятый материал военных очень заинтересовал. Меня скоро должны отправить ближе к Москве. В эвакопункт. Там что-то вроде штаба. Милиция там, военные и прочие служивые, кто не разбежался. Вам тут все равно неизвестно сколько находиться придется. Меня после эвакопункта обещали сразу в поселение отправить в Тверскую или Тамбовскую область. Я сказал, что мы вместе. Вас тоже со мной туда отправят. Поверьте, так будет лучше. Вас же в барак «Б» сейчас определили?
        - Да.
        - Ну вот. Барак «Б» - это «балласт» значит. Оттуда людей вместе с партиями нужных людей отправляют в поселки и части в качестве нагрузки. Но все равно оттуда стараются вытащить людей поздоровее и тех, у кого есть полезные специальности. Вы там просто застрять можете.
        Старика болезненно кольнула обида. Выходит, вся его прошедшая жизнь была не в счет. Родное государство опять собиралось оставить его за бортом. То самое государство, которому он отдал б?льшую часть своей жизни. Он не был лентяем. Он самоотверженно трудился, преумножая богатство Родины.
        - Ну как? Вы согласны? - Бородатый парень им обезоруживающе улыбнулся.
        Старик с опаской посмотрел на своих спутников. Для него это был шанс выжить. Но он уже привык к этим двум разным людям. Опять же Тамик вместе с ними пошел в барак к балласту, да и защитить он их смог от шерстяных.
        Само собой, они, к великому облегчению деда, согласились на предложение Данилы.
        Парень вновь улыбнулся:
        - Отлично. Будьте в бараке «Б». Я вас там найду.
        Он пожал им руки и пошел обратно в комендатуру.
        Старик проводил взглядом видеооператора и поспешил за своими спутниками.
        «Вот он себя нашел. А что я буду сейчас делать? Старый и больной. Кому я нужен? Стрелять я все равно не умею. Зомби уничтожать тоже не смогу…» - с этими невеселыми мыслями он нагонял своих спутников. Нагнал он их быстро, потому что Тамик остановился поговорить со своим земляком. Он оживленно беседовал на армянском языке с большеносым седым мужчиной. Когда старик подошел к ним, Казарян обернулся и сказал:
        - Дедушка, я знакомого своего встретил. Вы идите. Я потом к вам приду.
        Блидевский пожал плечами.
        Когда старик и Блидевский вернулись в барак для балласта, там было значительно теплее. Стояли уже две отопительные печки и буржуйка. На столах, сбитых все из тех же разобранных поддонов, стояли картонные коробки с печеньем, конфетами, консервами и мешки с крупами. Люди пили чай. Седенький старичок и немалых габаритов безногий детина играли на баянах. Детина играл хуже, сбивался с ритма и иногда фальшивил, но это даже придавало их исполнению живость и оригинальность. Аппетитно пахло пловом. На чугунной буржуйке стоял большой казан, в котором готовилось восточное кушанье. Они поспели как раз к раздаче ужина. Помимо плова были сосиски, запеченные прямо на крутых боках отопительных печек.
        Настроение людей в бараке балласта было приподнятым. Люди радовались даже малейшему улучшению. Сложно было догадываться, чем стали для каждого из них прошедшие несколько дней. Их будущее тоже было туманно. Но именно сейчас их объединила общая беда, сработали древние генетические механизмы. Объединялись совершенно разные люди, абсолютно далекие друг от друга до этого момента. Они шутили, пели песни. Каждый старался привнести что-то в этот маленький праздник жизни среди накатывающего мертвого ужаса. Музыкальный дуэт пополнился тремя гитаристами, парой губных гармошек и маленькой писклявой гармошкой, с которой выступают куплетисты. Затем пришла очередь двух скрипок и флейты. Чувствовалось, что в этот раз играют настоящие музыканты.
        Несли привезенные с собой запасы. Не каждый вклад в общий котел можно было назвать полезным. Появилось спиртное. Но попойку среди бесполезного контингента предотвратили две серьезные молодые девушки с собакой. Форма и погоны выдавали в строгих особах сотрудниц милиции. Этакую охрану для них смогли выделить в комендатуре. Девушкам было не более двадцати пяти лет. Но вооружены они были вполне серьезно. У каждой в кобуре был пистолет и каждая была с укороченным автоматом Калашникова. Кроме того, они принесли с собой карабины СКС и цинк с патронами к ним. Точнее, карабины и патроны к ним принес тот самый Бочкин. Среди стариков, разумеется, нашлись военные, а служили в свое время и владели этим оружием практически все. Бочкин еще пригласил с собой несколько человек за пистолетами. Вызвался один инкассатор на пенсии, два бывших милиционера, женщина из вневедомственной охраны и еще четверо военных в отставке.
        С появлением оружия народ еще больше оживился. Все сразу почувствовали себя уверенно. Добросердечные старики открыли пару банок тушенки специально для собаки одной из девушек. Псину звали Мальта. Это была не просто породистая сучка. Мальта была сотрудником милиции, причем специалистом по поиску наркотиков.
        В свою очередь обе девушки были штатными кинологами. Только собака Кати погибла, когда защищала хозяйку от нападения восставшего трупа.
        Кате очень сопереживала хозяйка Мальты - бравый сержант Маша. Мальта внесла еще большее разнообразие в компанию оживившихся стариков, больных и калек. Собака почувствовала всеобщее к ней внимание и из кожи вон лезла, чтобы как можно лучше себя подать. Она кокетничала с женщинами, заигрывала с мужчинами. Скромная Маша очень стеснялась такого бурного проявления темперамента ее питомицы. Но кинолога успокоили, и строгая хозяйка спустила по-щенячьи разыгравшуюся Мальту с поводка. Собаку все старались погладить или угостить чем-нибудь. Маше это очень не нравилось - совсем разбалуют, - но еще больше ей было жалко стариков. Пусть порадуются. Маша показала несколько трюков со своей собакой. Трюки были простыми, но их выполнили с большим артистизмом. Маше и ее воспитаннице аплодировали.
        Внезапно собака замерла и сделала охотничью стойку. Затем всеобщее веселье прервал ее страшный заупокойный вой. Мальта дрожала всем телом. Громкий пронзительный звук терзал уши. От него хотелось забиться в самый дальний угол и укрыться с головой чем угодно, только чтобы не слышать этого вытягивающего жилы кошмара.
        В полумраке аварийного освещения со стороны, куда смотрела собака, появился качающийся силуэт. Один из стариков, который прилег отдохнуть подальше от шумной компании, тихо умер во сне. Теперь он шел деревянной шатающейся походкой в их сторону.
        - Всем стоять! Никому не двигаться! Я сам! - громко рявкнул седой человек на костылях.
        Не поворачивался язык назвать его стариком, несмотря на седую голову. Лицо его было пусть даже не молодым, но и не старым. Судя по лицу, этому седоголовому калеке нельзя было дать и сорока.
        Своим криком он остановил панику. Все просто замерли, как он и сказал.
        Седой калека вполне шустро двинулся в сторону приближающейся смерти. Одну ногу он заметно подволакивал. Костыли у него были импортными, с локтевыми упорами, при этом они были еще и очень интересной конструкции. Старик являлся технарем до мозга костей и сразу понял, что костыли необычные.
        Дальнейшие события развивались с удивительной стремительностью. Инвалид приблизился почти вплотную к зомби и, опираясь руками на костыли, ловко ударил здоровой ногой в грудь зомбака. Удар оказался настолько сильным, что ноги мертвяка взвились в воздух, и он практически перекувырнулся. Затем мужчина резко наклонился и поднялся. Сначала было непонятно, что он сделал, но в руке у инвалида дед увидел длинную узкую стамеску, уже заточенную как стилет. Мертвяк больше не поднялся.
        Мужчина повернулся к остальным. Он широко и весело улыбался.
        - Ну? Чего приуныли? Вы видите, что с ними можно бороться и побеждать. Чего скисли-то? Так же, как я, может научиться делать каждый. Если каждый из вас убьет по одному зомби, то сколько жизней вы спасете? Вы что? Зря дальше жить собрались и кулачком сопли по лицу размазывать до самой смерти? Давайте возьмем свое будущее в свои руки. Я не буду говорить о том, что гарантирую вам спасение. Я предлагаю вам научиться жить и выживать по-новому. Они, - мужчина указал костылем на упокоенного зомби, - очень медленные. Они тупые. Каждому из вас по силам уничтожить такую тварь. Не надо бороться со страхом. Просто поймите, что если вы уничтожили зомби, то прожили день не зря. Я один на своих костылях выбирался из города. Без машины, без провожатых. Я бросил свое ружье, когда у меня кончились патроны, я плакал, я бежал, мне было страшно. Я человек. Я не супергерой. Но я уничтожал их, потому что они хотели убить меня. Я смог добраться до места, где меня подобрала проезжающая машина. Вы знаете, как я до эвакопункта ехал? Я лежал брюхом на крыше простой советской «шестерки» и молил Бога о том, чтобы он помог мне
там удержаться. В машине была одна женщина и восемь детей, а в багажнике лежала повариха из детского дома. Сироты с воспитателем и своей поварихой тоже смогли их победить.
        Он замолчал. Старик сейчас чувствовал себя по-особенному. Если до появления зомби у него была какая-то хмельная радость, а потом, когда завыла собака, он был готов в бетонный пол зарыться от страха, то теперь чувствовал воодушевление.
        Вдруг вперед вышла маленькая худенькая старушка и поклонилась инвалиду на костылях. Старушка была очень опрятной и чистой, что резко контрастировало с видом большинства окружающих.
        - Спасибо вам. Я позавчера всю свою семью потеряла. А теперь я вижу, зачем мне Господь лишние деньки жизни дал. Научи меня, родненький, как страшилищ этих изводить. Я хоть со спокойной душой на тот свет уйду. Не просто уйду, а вот этих вот поганцев в преисподнюю отправлю.
        Со стороны это все могло показаться пафосным и героизированным. Но здесь, внутри ангара, этого абсолютно не ощущалось. И калека на костылях, и чистенькая старушка говорили абсолютно искренне. Каждое произнесенное слово подкреплялось правдой новой жизни. Люди за эти несколько дней были измучены страхом. И вот нашелся человек, который сказал нужные слова в нужное время. Вместо паники и всеобщей истерии получилась команда людей, пусть старых и больных, но горящих желанием сопротивляться до конца ударам судьбы. Внезапно каждый из присутствующих нашел в себе героя. Пусть маленького и робкого, но готового сражаться за себя и за тех, кто рядом.
        Старик видел, как милиционер Маша, мгновенно превратившаяся в маленькую девочку из грозного старшего сержанта, по-детски плакала, уткнувшись в грудь калеки. Она хотела поблагодарить его, но когда подошла, то просто разревелась как сопливая девчонка. Сначала она заплакала просто от досады, что ничего не смогла сказать - слова застряли в горле, - а потом она плакала оттого, что ей было стыдно за свой плач, а потом она просто плакала, и все.
        «Ну и охранников нам прислали», - подумал старик.
        - А вы чего встали? - Калека весело улыбнулся понуро стоявшим людям с ружьями. - Мужики, претензий к вам никаких. Просто я вас опередил. Я знаю, что вы так же упокоили бы эту погань. Помогите мне. Мертвяка нужно выкинуть, а то чего он нам тут вонять будет.
        Посрамленные мужики, устыдившись своей слабости, быстро подобрали уничтоженного мертвяка и вынесли его в двери ангара.
        Вот так совсем неожиданно в рядах балласта появился лидер.
        Инвалида звали Дима. Ни у кого даже мысли не возникло о том, чтобы ему возражать или оспаривать его право всеми командовать. Дима быстро распределил людей на группы. Назначил дежурных. Определил, кто и когда будет спать. За каждым из стволов закрепил по три человека на случай опасности. Эти тройки должны были быть всегда вместе. Тут ему на помощь пришел бывший кадровый военный Михеев Михаил Карпович. Он был из штабных и большую часть жизни занимался аналитикой, но у него за плечами имелся опыт афганской войны. Он не просто сидел в уютном кабинете над картами, он в военно-полевых условиях планировал крупные боевые операции. Уволился в запас в девяносто пятом, но уже в звании генерал-лейтенанта, а сейчас оказался среди балласта. Как опытный стратег и тактик, он увидел в этом мужчине без военного опыта прирожденного лидера. Он помогал седоголовому инвалиду планировать организацию караулов и охрану барака.
        Здесь же генерала случайно обозвали Мих-Михом. Эта кличка сразу же прилипла к нему. Но он не обиделся. Вместе с Мих-Михом Дима спланировал систему обеспечения внутренней и внешней безопасности.
        Контингенту барака объяснили, что во избежание ненужных инцидентов следует каждому самостоятельно спутать несильно руки и ноги, а также по возможности завязать рот шарфом или повязкой. С ногами вопрос решался просто - люди связывали шнурки на обуви или надевали импровизированные путы. С руками вопрос решился еще проще: помогла народная смекалка. Руки нужно было вытащить из рукавов и сложить на животе под застегнутой верхней одеждой.
        Люди стали укладываться спать. На приготовленные топчаны настелили листы гофрированного картона от коробок, из комендатуры принесли рабочую одежду, спальники и армейские одеяла. Маша представила Диму и Мих-Миха своему начальству, чем несказанно обрадовала капитана военных, подполковника милиции и начальника накопителя. На радостях им еще стволов дали и даже два автомата ППШ с кучей патронов. Вот так заканчивался очередной день катастрофы для старика и его компании.
        Старик уже уснул, когда его разбудил адвокат.
        - Ефимович. Вставайте. За нами пришли, - тихо шипел адвокат.
        Возле его топчана стоял бородатый парень Данила и, как обычно, улыбался.
        - А как же Тамик? - заволновался старик.
        - Не переживайте. Мы сейчас вместе пойдем его искать. Все равно будем выезжать через полчаса. Успеем найти.
        Старик медленно поднялся и пошел к выходу. По дороге ему пришлось обходить стоящих рядом Диму, Машу и Мальту. Дима пожал на прощанье руку Блидевскому, а деда крепко обнял. Ни Дима, ни дед не могли сказать, почему так получилось. Просто был такой эмоциональный порыв.
        Тамика они искали долго. В поисках им помог начальник накопительного пункта. Он и отправил их в павильон страховых компаний. Тамик был действительно там. Он им сначала обрадовался, а когда ему сказали, что пора ехать, сник.
        - Нет, дедушка. Я останусь тут. Я племянника своего соседа по офису встретил. Он сказал, что в тот день от офиса машина отъехала, в которую посадили женщину и детей. Я думаю, что это мои любимые. Я буду их искать. У нас тут много влиятельных людей из армянской диаспоры оказалось. Мне обещали помочь. Я хочу к своему другу Григорию съездить, к которому собирались, а потом еще родственников моего партнера навещу. Я все им прощу, если с моей женой и детьми будет все в порядке. Я на все готов ради моих дорогих.
        Казалось, что армянин опять сейчас разрыдается. Старику и адвокату ничего не оставалось, кроме как попрощаться с Казаряном и пожелать ему успехов. Дед молил Бога, чтобы тот ему помог найти семью. Старик порадовался про себя за Казаряна. Это было действительно удачей - найти в этом погибающем мире хоть какую-то надежду и опору.
        - Я рад за тебя, Тамик. Мы дальше сами. Дай бог, свидимся еще.
        Перед самым павильоном их уже ждал БТР с символикой внутренних войск. В нем были бойцы капитана. Пока они грузились в тесное нутро бронетранспортера, старик успел увидеть такую картину: сотня вооруженных корейцев, уже в военной форме, строится около комендатуры. Намечался штурм цитадели непокорных дагов.
        Глава 12
        Золушка, или Великая американская мечта
        Игорь Петров родился в многодетной семье потомственного железнодорожника в далеком северном городе, практически на границе с полярным кругом. Отец Игоря всю жизнь проработал диспетчером на железной дороге. К пенсии он дорос до главного диспетчера всей дистанции региональной железной дороги. Мать Игоря была комсомольским вожаком и идейным несгибаемым коммунистом. Воплотив в себе все достоинства и недостатки самоотверженных романтиков зари советской власти, она всю жизнь проработала в местном горкоме комсомола. До руководящих должностей ее не допускали, зато постоянно поручали самые сложные и неподъемные комсомольские дела, будучи уверенными в том, что товарищ Петрова все выполнит. Несмотря на большой объем комсомольской и общественной работы, товарищ Петрова умудрялась раз в два-три года рожать очередного малыша, который успешно переходил на воспитание отца и бабушки.
        Игорь не был отличником в школе, но, будучи человеком пытливого и любознательного ума, он и в учебе находил определенный интерес. Заметив такой неограненный алмаз среди ленивого безразличия озорных шалопаев, образованием мальчика занялся учитель химии. Бывший молодой перспективный ученый, отсидевший в сталинском ГУЛАГе добрый десяток лет и выпущенный только во время бериевской амнистии пятьдесят третьего года, он так и остался на Севере. Работа в горных лабораториях была его поприщем до того времени, пока он не пошел работать в школу. Сначала его попросили начитать курс химии и биологии в школе рабочей молодежи. Неожиданно для себя он обнаружил, что работа с заскорузлыми староватыми учениками доставляет ему удовольствие, в нем проснулся педагогический талант. Он легко бросил высокооплачиваемую работу и пошел уже в обычную школу учителем химии и биологии.
        Заметив огонь в глазах вихрастого мальчишки, увлеченного зрелищем чудесных химических превращений, он безошибочно понял, что им обоим нужно. Бывший ученый выплеснул в молодую неокрепшую голову свою всепоглощающую любовь к ненаглядной науке, весь завораживающий интерес к познанию нового и разгадке тайн природы.
        Он не был тем страшным учителем, который вдалбливает этим ленивым бестолочам в их дырявые головы великие истины чистой науки. Учитель был ученым-хулиганом. Они вместе ставили эксперименты, придумывали фокусы, растили кристаллы, делали пиротехнику и прочие интересные любому пацану штуки, иногда граничащие с деяниями, подпадающими под уголовную ответственность. На сугубо практические занятия постепенно начали накладываться теоретические знания хорошей академической школы. Незаметно для себя в течение одного учебного года Игорь освоил вузовский учебник по общей химии Глинки Н. Л., вслед за Глинкой пошли еще более специальные и серьезные издания и публикации. Препятствием в увлечении сына химией стал его отец, который не хотел слышать ни о каком ином будущем для сына, кроме службы на железной дороге.
        Шоком для всей школы было то, что троечник Игорь Петров выиграл сначала городскую, а потом и республиканскую олимпиаду по химии среди школьников. Причем выиграл с большим отрывом. А после того как на его статью в журнале «Юный химик» пришел положительный отзыв аж из самой Академии наук СССР, тут и отец смирился с увлечением сына. В последнем успехе, конечно, был небольшой мухлеж. Его учитель по химии написал письмо с просьбой о протекции Игорю своему более удачливому однокашнику, который и смог организовать и публикацию посредственной статьи в журнале, и рецензию на бланке академии.
        Игорь стал гордостью школы. Но ботаником он не был, он был химиком. Одноклассники его любили за веселый незаносчивый нрав и сугубо прикладное применение теоретических знаний. Количество бомбочек, дымовух и прочих забавных продуктов деятельности юного химика просто зашкаливало. А после того как он в один из осенних вечеров выпустил на кладбище облака густого фосфоресцирующего газа, которые, практически не рассеиваясь, летали в метре над могилами под легким ветерком, он стал легендой всего города.
        Привидений на кладбище сначала увидел сторож, а потом и прихожане близлежащей церкви. Бдительные верующие вызвали милицию. Прибывшие на вызов два комсомольца и один коммунист, исполнявшие свой гражданский долг в роли сотрудников милиции, практически в один момент стали верующими. Может, это и была минутная слабость, но все трое истово крестились при приближении к неведомым инфернальным созданиям на кладбище. Проведенное тщательное расследование закончилось архисильной трепкой от матери и постановкой на учет в детской комнате милиции. В самом начале каникул, разделяющих девятый и десятый классы, юный химик не рассчитал своих сил и попал под раздачу. Очередной эксперимент закончился нешуточным взрывом и химически-термическим ожогом лица и рук экспериментатора.
        Игорь загремел почти на два месяца в больницу. На правой руке у него отняли два пальца, и еще он чуть не лишился правого глаза. В главной республиканской больнице ему посчастливилось встретить еще одного опального ученого. Заметив неординарную личность, тот совратил неокрепший ум пытливого химика сложными органическими молекулами и соединениями. Он сначала нарисовал простым карандашом смешные картинки молекул принимаемых им лекарств, а потом объяснил, как они прямо сейчас работают в его организме. В итоге оздоровленный Игорь с остаточными следами химических ожогов на лице и искалеченной правой рукой вышел из больницы, безнадежно больной молекулярной биохимией. В этом году его уже готовили серьезно. Перед Новым годом должен был состояться конкурс работ молодых ученых в Москве на ВДНХ. На кону был престиж всей республики. Его готовили уже преподаватели университета.
        На конкурсе он выступил вполне достойно, но была политика, были интриги партийной элиты. Неожиданной помехой партийной элите оказался председатель комиссии - академик и мировая величина. Несмотря на мировую известность, погрязший в науке академик был совершенно не стоек политически. Что выразилось в наплевательском отношении ко всем политическим интересам партийных руководителей, пестовавших на вверенной им территории молодых ученых. Академику просто не понравился прилизанный и самоуверенный вид потенциальных победителей. Академик своим произволом принял волюнтаристское решение о проведении творческого научного диспута среди конкурсантов в качестве итогового завершающего испытания.
        Заранее подготовленные победители конкурса на диспуте выглядели настолько слабо и неуверенно, что получение ими первых премий было бы весьма скандальным решением. В итоге первое место получил мальчик из Ленинграда, вторую премию получила девочка из Томска, а третью - Игорь Петров.
        Призовое место в конкурсе давало ему право без экзаменов поступить в любой вуз СССР. Это было хорошо, потому что с остальными предметами, кроме химии и биологии, Петров не дружил принципиально. С натянутыми за уши хиленькими четверками и пятерками выпускных экзаменов Петров поехал в Москву.
        Столица нашей Родины встретила Игоря с вежливым гостеприимством и с безразличной прохладцей одновременно. Он поступил на биофак. Устроился в общежитии. Начал ходить по столичным театрам, музеям и прочим заведениям культурного досуга, но на этом все плюсы и закончились. Он превратился в понаехавшую лимиту, которую так не любили коренные москвичи, приехавшие в столицу десять и более лет назад.
        Неприхотливость к бытовому комфорту и самодостаточность в плане самообслуживания, воспитанные в многодетной небогатой семье, оказались как нельзя кстати на новом месте жительства и учебы. Трудолюбивый студент пришелся по сердцу преподавателям, но тут его настигло разочарование. Он не был лучшим. Он был просто способным увлеченным мальчиком. Но в элитарном вузе этого было недостаточно, здесь нужен был талант. Из него получился бы отличный специалист, но гениальным ученым он никогда не стал бы. Он это понял уже на последнем курсе, когда его научный руководитель честно ему признался, что в его лице видит перед собой работящего ученого, такого же талантливого, как отбойный молоток. Это было обидно, но характер не позволял Игорю сдаваться.
        В итоге по окончании университета, написав вполне приличную дипломную работу, он поступил в аспирантуру к доктору Мейшману. Этот толстый говорливый лысый человек просто очаровал его. Игорь был буквально загипнотизирован феерией, крутившейся вокруг личности беспокойного Мейшмана. Постепенно он превратился в его личного помощника и правую руку.
        У Игоря прорезался талант, но не научный: он проявил себя как непревзойденный организатор и администратор. Если ему ставили задачу организовать симпозиум или конференцию, то все участники были непременно вовремя оповещены, встречены и размещены с учетом пристрастий каждого. Материалы раздавались вовремя и в нужном количестве, мест в зале всем хватало, вода в графинах была свежая и кипяченая, минералка холодная, а кормежка в перерывах сытная и вкусная. Особенно славился Игорь организацией досуговой части научных мероприятий.
        За организаторской деятельностью Игорь постепенно забросил научную работу. Защитил кандидатскую он кое-как в тридцать три года. Ему приходилось три раза переписывать свою научную работу. Пока писал, выходили новые публикации по его тематике, и уже готовый текст приходилось переделывать или писать заново. В общем, построить научную карьеру у него не получилось. Помимо отсутствия таланта, он был еще и порядочным человеком. Провинциальный менталитет ссыльного интеллигента запрещал ему подсиживать, подставлять и жрать своих же коллег. Интриги в научной среде были не его стихией.
        В материальном плане он не бедствовал, но и особыми успехами похвастаться не мог. До тридцати лет он прожил в университетской общаге, а на тридцатилетие его поселили в ведомственную квартирку, входящую в жилой маневровый фонд университета еще с советских времен. Квартирка была крохотной и убитой, но все равно для него это был шикарный подарок. Мейшман, при всем своем обаянии и харизме, был человеком жадным, вороватым и охочим до халявы. Своих подчиненных, в том числе и Игоря, он называл своими мышками и держал в черном теле, проповедуя среди них аскетизм и самоотрешенное служение ее величеству науке. Проповедь аскетизма не мешала Мешману быть гедонистом и бонвиваном. Низкорослый толстенький еврей отдыхал на дорогих курортах, любил дорогие машины и не пропускал ни одной юбки.
        С личной жизнью у Игоря была полная неразбериха. Он не комплексовал из-за шрамов на лице и покалеченной руки, но девушки по большей части обходили его стороной. Здесь немалую роль играли его занятость, неустроенность и туманные перспективы в будущем. Да и в перестроечные и постперестроечные годы ученые уже были не в приоритете у потенциальных хранительниц домашнего очага.
        Свои половые потребности он удовлетворял за счет периодических скоротечных романов, еще кое-что ему перепадало от жриц любви, обслуживающих научную элиту на всевозможных мероприятиях и в обычном досуге.
        Особую роль в его жизни играла Полина. Она была старше Игоря на десять лет. Полина была замужем, у нее росли двое детей. Мужем же был выкинутый на обочину жизни непризнанный научный гений. Ее муж страдал от нереализованных амбиций, безработицы и полового бессилия. Полина кормила семью. С молчаливого согласия супруга она убирала в квартирах ученых и подрабатывала проституцией, обслуживая тех же ученых за вполне приемлемые деньги. Круг клиентов был у нее строго ограниченным, и отношения с Игорем у Полины складывались чуть ли не семейные. Для Игоря она была и любовницей, и другом. Он даже хотел жениться на ней через год после начала их отношений. Полина тогда поблагодарила его, но отказала. Она очень любила и жалела своего мужа, как ни парадоксально это звучало при способе получения ею дохода.
        Игорь влюблялся несколько раз, причем очень сильно, и один раз ему ответили искренней взаимностью. Девочка-студентка, в группе у которой он вел практические занятия и семинары. Их крайне романтичные отношения закончились вмешательством ее родителей. Вмешались маститый дедушка и крутой папа, которые на дух не переносили этого голодранца.
        Остальные любовные притязания молодого ученого-администратора также закончились ничем. Некоторые женщины его пытались использовать, некоторые с большей или меньшей долей тактичности сообщали ему о том, что он им неинтересен. Это Петрова ничуть не озлобило и не превратило в женоненавистника. Подсознательно образ женщины для него изначально формировался на примере матери, для которой, с ее яркой комсомольской жизнью и партийным подвижничеством, семья была просто лишней обузой и тягостным ярмом.
        В один из прекрасных дней тридцатипятилетний все еще подающий надежды ученый-администратор встретил свою судьбу. Случился так называемый «И вдруг…».
        И вдруг его окликнули, когда он подходил к подъезду своего дома. Игорь остановился. Мужчина возрастом чуть за пятьдесят в элегантном дорогом костюме вышел ему навстречу из престижной иномарки, вежливо поздоровался и спросил, может ли Игорь уделить ему час времени. Они прошли в соседний цветущий весенним цветом сквер и расположились там на скамеечке.
        Мужчина сразу расставил все точки над «i». Он бывший сотрудник внешней разведки. Сейчас работает на крупную российскую компанию. Компания заинтересована в Игоре как в сотруднике, курирующем направление получения результатов научных изысканий в своей профессиональной области у иных компаний и исследовательских групп, в том числе и зарубежных. Проще говоря, ему предлагали заниматься промышленным шпионажем со всеми вытекающими последствиями. Последствия можно было свести к высокому риску, в том числе и для личной безопасности, а также к соразмерным риску доходам Игоря, которые могла обеспечить компания.
        Петров согласился. Дальше было все до безобразия просто, без всяких церемоний. Утром его ждали в неприметном особняке, примостившемся на задворках в пределах Бульварного кольца. Знакомство с новыми коллегами и руководителем. Его непосредственным руководителем был тот самый пригласивший его мужчина. А звали мужчину Павел Семенович Флеров. Уже через час перед Петровым была поставлена вполне конкретная задача. Сроков на ее выполнение не дали никаких. Все возможные сроки сожрали не справившиеся до него исполнители. Не было каких-то инструктажей, принесения присяги, подписания контрактов собственной кровью. Еще через час Петров представил план исполнения. План утвердили, и он вечерним рейсом вылетел в США. Визы Соединенных Штатов у него не было. Ему всучили паспорт на имя гражданина Латвии, и в сопровождении двоих новых коллег его приняла страна равных возможностей.
        В Соединенных Штатах он пробыл полтора месяца. Ему помог опыт его предыдущей работы. Без всякой ложной скромности он знал всех и все, что касалось области исследований всех ученых, работающих под началом Мейшмана. Да и за пределом этой области у него оказались весьма обширные связи.
        Результат был достигнут за две неполные недели. Петров стал героем новой команды. В Шереметьево их встречал сам Флеров и неизвестный ему человек, который так и не представился. Про него просто сказали: «Главный».
        Неприятной неожиданностью стала встреча в аэропорту Шереметьево с Мейшманом. Он сам подошел к Игорю. Мейшман весь кипел от возмущения - ведь собственных сотрудников он вполне осознанно считал своими крепостными. Добровольный уход Петрова доктор счел предательством, изменой и личным оскорблением.
        Разошедшегося не на шутку Мейшмана отвел в сторону Флеров. После трехминутного разговора присмиревший Мейшман вернулся к Игорю, принес ему свои извинения и заверил в своем полном расположении и готовности всячески помогать молодому ученому. Если ты увидел извиняющегося Мейшмана, то можно сказать, что все остальное в жизни видеть уже неинтересно и необязательно.
        Это не было последним сюрпризом для Игоря. Гонорар за успешно выполненное задание превысил все самые смелые ожидания на порядок. Ему сразу предоставили корпоративную квартиру в доме, построенном еще в сталинские времена.
        Можно было сказать, что жизнь удалась. Работа у него пошла совсем неплохо. Он ощутил тот обволакивающий интерес, который сопровождал его юношеское увлечение химией. Ему чертовски нравилась новая работа. Он опять разгадывал сложные ребусы и ставил увлекательные эксперименты. Он даже умудрился организовать вполне легальный собственный бизнес. Его инновационная компания набирала обороты. Оказалось, что у него есть коммерческое чутье и быстрая реакция. Работа собственной компании была хорошим прикрытием для его настоящей деятельности. Мощное финансовое плечо и всяческая поддержка головной компании помогли быстро сделать бизнес успешным. По сути дела он торговал чужими разработками, которые так или иначе попадали в поле его деятельности, но по каким-то причинам были неинтересны его работодателям.
        Он возглавил собственную группу. В его группе была всего пара ученых-специалистов, остальные же были или кадровыми разведчиками, белой костью, или отчаянными головорезами, не мыслящими жизнь без адреналина.
        В его жизни появились женщины. Дорогие женщины. Он их называл «желудками». Они для него превратились в своего рода элитный досуг. Он наслаждался красивыми телами, приятными обхаживаниями со стороны претенденток на его сердце. Это его забавляло. Он относился к своим женщинам с пониманием: у каждого свой бизнес. Но в то же время его возмущало то, что они пытаются играть его чувствами. Главное правило - «бизнес, и ничего личного» - здесь попирался в абсолютной форме. Иллюзий он не питал, но такие попытки корыстного копошения холеными дамскими пальчиками в его душе с целью обретения финансового благополучия их хозяйкой его просто бесили. Он не искал любви. Его возмущала циничная ложь содержанок. По сравнению с ними проститутки выглядели намного привлекательнее. По крайней мере, отношения с проститутками были честнее.
        Петрову сделали пластическую операцию, убрав следы ожогов с лица и руки. Также ему подправили некоторые дефекты его внешности. Красавцем он не стал - скорее наоборот, Петров превратился в безлико-типичного человека, которого забываешь сразу, как оторвал от него взгляд, но для работы это было необходимо.
        Примерно через год после своего трудоустройства он разыскал Полину. Разумеется, она постарела, но была все равно привлекательна удивительной увядающей красотой, свойственной немногим женщинам. Она искренне обрадовалась его успехам. Знала бы она, какой ценой достигнут этот успех. Она старательно уходила от ответов на вопросы о ее жизни. Наконец, после третьего бокала вина, ему удалось ее разговорить. Ее жизнь изменилась в худшую сторону. Молодых ученых она уже не интересовала, а мытье полов и уборка комнат не приносили весомого дохода. Работала она кассиром в магазине.
        Игорь выложил перед ней конверт, туго набитый вечнозелеными американскими деньгами. Он искренне хотел ей помочь. Полина сразу напряглась. Улыбка пропала с ее лица. Полина сидела прямая, красивая и строгая. Жизнь так и не сломила ее. Она отказалась от денег и попросила убрать конверт. Он понимал, даже не понимал, а читал в ее глазах, чего ей это стоило. Они провели вместе еще час, но прежняя легкость бесследно исчезла. Ему было жаль, что так получилось, ему было жаль себя, ему было жаль ее. В самом конце разговора она попросила помочь ее сыновьям. Старший закончил с отличием институт, но никак не мог найти работу. А младший прекрасно закончил школу и собирался поступить в вуз, но у него не было шансов поступить в то место, куда он хотел. Игорь пообещал ей помочь. Он, разумеется, навел справки о ее жизни. Муж Полины переступил через свою уязвленную гордость и устроился работать в лабораторию, но его положение там оставляло желать лучшего.
        Игорь любил Полину. Он понимал, что будущего у этой любви нет, но ему хотелось встретить такую же, как она. Однако вероятность этого была практически равна нулю: она была представителем вымирающего вида женщин-декабристок. Петров так сильно завидовал ее мужу.
        Игорь исполнил свое обещание. Старшего сына он устроил в головную компанию на хорошую зарплату. Младшему организовал грант и отправил его на учебу за границу. Полина даже мечтать об этом не могла. Да и сам сын даже не помышлял о такой удаче.
        Они встретилась еще раз. Эта встреча оставила у него очень тягостное чувство. Женщина стала перед ним на колени и начала целовать ему руки. Игорь был шокирован этим. Он никогда с ней больше не встречался, но продолжал следить за ее жизнью. Петров через подставной иностранный фонд выкупил никому не нужные разработки ее мужа и придумал ему грант на научную работу из своих денег. Его научная работа была вполне интересной и представляла собой определенную научную значимость, но именно коммерческой ценности в ней не было никакой. Муж Полины купил новую машину и квартиру, а через небольшое время поменял и жену. Поняв весь сарказм ситуации, Игорь легко вернул ее супруга к прежнему состоянию. Нет, он не мстил, он не требовал денег назад, он не придумывал хитроумных схем. Он просто прекратил финансирование работ бывшего мужа Полины.
        Игорь больше не стал встречаться с Полиной. Та последняя встреча оставила у него в душе такой тяжелый осадок, что он просто не решился второй раз посмотреть ей в глаза.
        Игорь больше не следил за ее жизнью. Она осталась тем светлым воспоминанием, которое грело его сердце среди циничного и злого мира.
        Также он нашел и ту девочку, которая любила его и родственники которой так грубо уничтожили их отношения. Петров не стал вмешиваться в ее налаженную во всех отношениях жизнь. Он повстречался с ее отцом. Игорь запросто организовал эту как бы случайную встречу. Напротив него сидел все тот же подтянутый и стильно одетый мужчина, но уже на двенадцать лет старше. И вместо снисходительно-брезгливого выражения на его лице сейчас была гримаса нескрываемого удивления. На вопрос отца его несостоявшейся избранницы о том, как у него дела, Игорь ответил дежурной фразой: «Бизнес. Совсем закрутился». Тогда Игорь не смог отказать себе в удовольствии и вместо своего «мерседеса» приехал и уехал с этой «случайной» встречи на новеньком Bentley. Охрану брать не пришлось - с ним поехала парочка головорезов из его команды. Поняв соль ситуации, коллеги ему подыграли: эти лжетелохранители бесцеремонно разглядывали несостоявшегося тестя своего шефа примерно так же, как мясник-энтузиаст своего дела разглядывает приглянувшегося ему кабанчика в хлеву. Сославшись на срочные дела, Игорь удалился из ресторана вместе с охраной.
Перед ним распахнул дверь Bentley его «личный» шофер. Охрана поехала сзади. Потом вся команда ржала над видеозаписью, где его несостоявшийся тесть жует салфетку, разглядывая через окно Петрова, уезжающего на Bentley. Игорь не был злым человеком, и он не собирался унизить мужчину, но не посчитаться за нанесенное оскорбление он не мог.
        Петров не спал в эту ночь - он сидел на просторной террасе, завернувшись в толстый теплый плед, подаренный ему в Чили. Он не спал по двум причинам. Во-первых, он еще не перестроился после последней деловой поездки в США. Во-вторых, он не мог уснуть. Причина его бессонницы валялась рядом в простой папке из светло-серого пластика. Он не знал, что делать с этим материалом. То, что он узнал сегодня, рушило всю его прежнюю жизнь, лишало незыблемых жизненных ориентиров и тех якорей, которые помогали держаться в этой жизни, несмотря ни на что. Никаких эмоций, просто пустота внутри, и ничего больше. Он курил сигареты одну за другой и запивал табачный дым дорогим виски. Он кое-как задавил ту эмоциональную бурю, которая вспыхнула вначале, сейчас его внутреннее состояние напоминало ощущения человека, пережившего кораблекрушение и выброшенного волнами на пустой каменистый остров. А на этом острове не было ничего, кроме камней. Он вновь и вновь перебирал фотографии, документы и отчеты из папки. Убеждать себя в том, что это было фальсификацией, глупо.
        В пять утра раздался звонок Флерова:
        - Ну что? Не спится?
        - Да, ты угадал. - Игорь обломал любимую шутку непосредственного куратора.
        - Недоброе утро тебе, Игорек.
        - Что опять случилось?
        - Тебе какую новость первой говорить: плохую или очень плохую?
        - Говори сразу обе.
        - ЧП. Код красный.
        - А плохую?
        - Это и была плохая. Теперь очень плохая. Все пошло по сценарию Громадный Песец.
        - Не может быть! - холодея от ужаса, выдохнул Петров.
        - Уже есть. Выдвигайся в контору. Вместе в Фармкор поедем.
        Глава 13
        Эвакопункт
        Валерка бежал что есть мочи, выбиваясь из сил. Он непонятным образом сумел увернуться от большой кучи зомби и совершенно непроизвольно побежал именно в ту сторону, откуда слышались выстрелы. Там стреляют, там люди, там его защитят. Жгучее дыхание с хрипом вырывалось из легких. Валерка больше всего боялся того, что упадет. Если упасть - тогда точно догонят и разорвут. Сначала он набрал приличный отрыв, но силы таяли, и расстояние между ним и мертвяками сокращалось. Бежать становилось все труднее. Босые ноги шлепали по холодному асфальту, оставляя кровавые следы от израненных ступней. Он не чувствовал боли от царапин, порезов и ушибов, он вообще не чувствовал своего тела. Хотелось одного - жить любой ценой!
        Кызя сильными толчками бросал себя вдогонку добыче. Расстояние до желанного обеда сокращалось. Дистанция до бегущего мальчишки таяла все быстрее. Он не обращал внимания на тупых сородичей, он несся во весь опор, раскидывая и сбивая своей тушей тупых зомбаков. Кызя уже приспособился толкаться правой рукой и менее поврежденной левой ногой - по крайней мере, там не было переломов. Голод остервенелой сукой гнал его вперед.
        Валерка был близок к отчаянию. Мерные удары лап за спиной становились все громче и отчетливее. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, что чудовищная тварь его нагоняет. Хотелось упасть и захлебнуться воздухом, не двигаться - пусть будет что будет, - но древние инстинкты заставляли его бежать, игнорируя паникующее сознание. Он бежал по раскрошенному пластику автомобильных бамперов, железкам, трупам. Ему уже некогда было выбирать дорогу.
        Мальчишке наперерез валким неуклюжим бегом скакали двое новых зомби, судя по одежде, бывших когда-то женщинами. Одна была практически целой, а у второй почти полностью были выедены лицо и шея. Желто-бурые шарики глаз вращались внутри орбит бурой кровавой маски и пугали вечным оскалом челюсти без щек.
        Валерка увидел парочку этих шустрых зомбаков, пытающихся перехватить его слева. Нужно было успеть проскочить мимо них. Тогда оставался хоть какой-то шанс на спасение. Спасти его могло только чудо.
        Но чуда не случилось. Валерка не успел. Целая мертвячка выскочила как раз перед ним, проскользнув меж парой разбитых машин. Валерка не стал уворачиваться и тормозить, а наоборот, рванулся вперед и ударился всем телом в зомби. Валерка не был тщедушным заморышем, но и крепким атлетом его трудно было назвать, впрочем, его веса хватило для того, чтобы опрокинуть мертвячку навзничь.
        Он опрокинул врага, но и сам, не удержавшись, упал, перекувырнувшись через голову. Асфальт больно ударил в спину, выбив остатки воздуха из легких. Были потеряны драгоценные мгновения. Из-за машин успела появиться вторая мертвячка. Валерка пытался подскочить и кинуться бежать, но запнулся за полуобглоданный костяк и опять упал. Бывает же такая невезуха.
        Упавшая мертвячка тоже времени не теряла. Она перевернулась на живот и резво поползла к нему на четвереньках. Вторая чуть не опрокинула ее, когда выскочила к ним из промежутка между автомобилями. Валерка с ужасом смотрел, как эти два страшилища приближаются к нему неотвратимо, как первый учебный день в конце каникул.
        - Не-э-эт!!! - Дикий визг мальчика прорезал шум погибающего города, складывающийся из канонады, взрывов, треска пожаров и гула редких моторов.
        Но зомбячки вдруг исчезли прямо перед его носом. Они пропали сразу как по волшебству. Волшебником оказалась мерзкая тварь, двумя ударами отбросившая пару зомбаков от Валерки. Целой зомбячке вообще не повезло: морф с противным громким хрустом сломал ее тело пополам, впечатав его в закопченный кенгурятник сгоревшего джипа. Обожранную зомбячку он отбросил куда-то за машины.
        Кызя торопился как мог. Голод был самым лучшим мотиватором из возможных. Уже ничто не могло помешать ему насладиться заслуженной трапезой из свежатинки, но опять вмешались эти надоедливые тупые собратья. Пара шустрых зомби выскочила как раз перед его убегающей мишенью. Первого зомби мальчик смог опрокинуть, но сам тоже упал. Вторая тварь кинулась к трепыхающемуся на дороге обеду. Его обеду!!!
        Второй морф выскочил откуда-то сбоку. Его раньше не было видно, но это был не Кызин маленький морф. Конкурент бежал на четвереньках между автомобилями. Он почти стелился вдоль земли. Новый морф отрастил узкие, неимоверно длинные крокодильи челюсти и мощные приземистые лапы, за счет которых он мог бегать, почти чертя брюхом по земле, вывернув их наподобие паучьих ножек. Кызя заметил урода, когда тот серой молнией выпрыгнул к мальчику и раскидал шустрых зомбаков в стороны. Кызя не стал дожидаться, пока конкурент испортит еду. Он гигантским прыжком пересек разделявшее их расстояние и обрушился на спину урода. Кызина туша припечатала выродка к покрытию дороги. Сладкой музыкой прозвучал треск ломающихся костей.
        Конкурент оказался невероятно вертким. Кызины челюсти щелкнули вхолостую. Урод уже успел убрать длинную шею. В ответ Кызя схлопотал могучий удар когтистой лапой конкурента по собственной драгоценной морде. Все равно тому здорово досталось от большого морфа, когда тот рухнул на него сверху. Урод вывернулся из-под Кызи ужом и откатился к сгоревшему джипу, но он не собирался сдаваться. Началась битва за еду. Кызя был значительно больше и мощнее, чем урод, но он был покалечен. К тому же конкурент оказался более вертким и быстрым. Обменявшись ударами, они сцепились и опрокинулись на асфальт. Кызе это было выгодно.
        Валерка увидел, как на спину отвратительной твари прыгнуло то самое чудовище, которое гналось за ним от самого дома. Здоровенная образина подмяла собой новую тварь. Валерка наблюдал, как одна из вывернутых задних лап новой твари сломалась, будто толстая макаронина. Затрещали ломаемые кости, но новичок сумел вывернуться из-под массивной туши навалившейся твари. Чудовища сцепились в свирепой схватке. Валерка не стал смотреть на бешеное мелькание лап и челюстей, а, подпрыгнув прямо из лежачего положения, кинулся прочь. Последний панический выплеск энергии лишил его остатков сил. Он бежал уже за пределом своих возможностей.
        БТР выскочил впереди из узкого переулка метров за пятьдесят от Валерки. Его заметили. БТР резко остановился, клюнув бронированной мордой вперед, а потом развернулся почти на месте и рванул ему навстречу. Из верхних люков стали выскакивать бойцы. БТР на ходу сильно встряхивало, когда он сталкивался со стоящими на дороге машинами. Бойцы открыли огонь из автоматов прямо на ходу. Валерка упал ничком на дорогу. Он уже не мог бежать, и подняться он тоже не мог.
        Дальше для него все происходило как в тумане. Его обдало клубами солярного выхлопа. Сильные руки подхватили и подняли раненого мальчика на боевую машину. С него содрали заляпанный грязью и кровью спортивный костюм и закутали в армейский бушлат. Сквозь затянутое пеленой сознание он слышал голоса:
        - Да хрен его знает, укушенный он или нет. Вон как изодран весь. Даже не понять…
        - …Сам рискуешь. Ведь не…
        - …Нет. Ничего не говорил. Будем…
        Голоса людей пропадали в грохоте выстрелов торчащего из башенки КПВТ. Похоже, что военные прямо сейчас решали Валеркину судьбу. Пахнущие кислым руки в перчатках без пальцев сжали его нижнюю челюсть. Сильная рука потряхивала его.
        - Слышь! Малец! Ты живой? Скажи что-нибудь.
        Валерка понимал, что нужно что-нибудь сказать, в противном случае может случиться что-то ужасное. Но голос совершенно пропал. Горящие легкие пытались хоть как-то наполнить его организм кислородом. Он задыхался.
        - Дышит ведь, - сказал чей-то низкий голос. - А может, агония у него?
        Слово «агония» было знакомым, но сейчас смысл слова ускользал из его сознания. Валерка все пытался что-то сказать, ну хоть что-нибудь. Он собрался с силами и выдавил из себя непонятное:
        - Зай.
        - Чего, чего он сказал?
        - Зай какой-то.
        - Не хрена гадать. И так людей не осталось. Надевай этому зайцу намордник и лапы спеленай. Приедем, а там пусть доктора разбираются. Жалко мальчонку.
        Валерку через люк опустили в нутро боевой машины. На голову ему надели какой-то шлем с решетчатым забралом, а руки и ноги завязали скотчем. Бушлат пропах мужским потом, соляркой и гарью, но в нем было тепло и уютно, а главное - безопасно. Валерка потерял сознание. Он не чувствовал, как ему внутри трясущейся машины моют ноги водой из бутылок, поливают раны из пластмассовых пузырьков шипящей жидкостью и накладывают повязки.
        Он пришел в себя, только когда ему прямо к носу поднесли отрытую ампулу с нашатырным спиртом. Резкий вонючий запах вырвал его из забытья.
        - Ну, миленький, давай просыпайся. Вот и славненько.
        Перед Валеркой склонилась медицинская сестра с добрым лицом. Голос у нее был приятным, как музыка. Валерка попытался ей сказать в ответ, что он не засыпал и вообще с ним все в порядке. Но тут его тело прострелила сильная боль, он заорал.
        - Молоток, парень! Орет - значит, выкарабкается, - послышался мужской голос. - Крепись, боец, теперь мы тебя точно вытащим и на ноги поставим, хочешь ты этого или нет.
        Валерка попытался опять что-то сказать, но только противно пискнул. Его предательски подвели голосовые связки.
        - Ирочка, не давайте ему провалиться. Держите его как хотите. Где ледокаин? А трисоль где? Куда вы толстого тащите? Вы чего, дармоеды, еще одного покойничка хотите? Противошоковое дайте. Девочка моя, кто тебя так шить учил? У красавицы этой рубец как Уральские горы будет, если заживет. Так в вашей анатомичке трупы зашивают. Того со сломанным позвоночником к ликвидации готовьте, у него уже агония началась. Прозяпали, дурачье. Виктор Васильевич, долбаните вашей симпатичной дуре промеж ушей. Она сейчас преждевременные роды у брюнетки вызовет…
        Потом Валерка вновь поплыл. Его вернул в реальность острый приступ боли.
        - Прости, малыш. Нельзя тебе спать. Держись, ведь ты же мужичок.
        - Я завел его, завел. Сердце бьется, давление растет! - послышался радостный молодой голос. - А вы говорите - возраст большой. Хоть и старый, а за жизнь смотрите как цепляется.
        Голоса и шум вокруг Валерки слились в полнейшую какофонию. Валерка старался не разбирать слов. Так было спокойнее. Слышались и выстрелы, и грохот, и топот бегущих ног, и стоны, и громкие человеческие крики, а потом опять голоса, крики и стоны.
        Валерка стал приходить в себя, когда его вынесли из операционной в палату. Носилки плавно покачивались, и от этого кружилась голова. Его уложили на кровать в комнате с большими окнами. Вокруг на кроватях, столах и большом кожаном диване лежали дети. Между ними ходили две женщины, а на подоконнике сидел долговязый парень с пистолетом в руках. Рядом с ним лежал автомат. Впрочем, женщины тоже были с оружием. Как только Валерку принесли, одна из женщин взяла лежащий у него в изголовье листок бумаги, быстро пробежала его глазами и сказала своей напарнице:
        - Жанночка. Мальчику физраствор с аскорбинкой и глюкозой поставьте.
        На край Валеркиной кровати присела миловидная молодая женщина.
        - Так, значит, зайчик тебя зовут.
        Валерка попытался возразить ей, что он уже не маленький и зайчиком никак быть не может и не хочет. Но вместо слов у него из горла вырвались только сиплые хрипы.
        - Ты не говори. Только кивай или качай головой, если нет. Договорились?
        Валерка кивнул.
        - Ты, наверное, сильно и много кричал?
        Валерка кивнул. Вообще-то он хотел добавить, что он не плакса и кричал в тот момент, когда сражался с чудовищами, но благоразумно решил отложить объяснения на потом.
        - Бедняжка.
        Валерка нахмурился. Ему не понравилось, что его жалеют. Еще дура эта сюсюкаться с ним будет.
        - Да не ерепенься ты. Тут сейчас у большей части все одно и то же. Говорить ты не можешь, поэтому тебя назвали как пришлось. У нас тут Кинотеатр есть и Зонтик, и еще девочка Зоопарк. Их так назвали по месту, где их нашли, или по иным обстоятельствам. Ты хоть говорить пытаешься, а они вообще как в другой мир провалились. Знаешь, как страшно на них смотреть? Вот что! Я тебе сейчас гоголь-моголь сделаю. Мама готовила такой?
        Валера отрицательно помотал головой.
        - Вот и попробуешь. Горло побереги. Утром уже говорить сможешь. А теперь потерпи маленько.
        Миловидная женщина по имени Жанна встала с постели и начала пристраивать капельницу на штангу у изголовья Валеркиной кровати.
        Шум внутри БТР заглушал все окружающие звуки. Старик опять ехал к замертвяченной Москве. Инцидент с шерстяными оставил в его душе неприятный след. Вокруг люди сотнями тысяч гибнут, а тут из-за каких-то побрякушек троих человек у него на глазах убили. Нельзя так. Он с содроганием вспоминал крики наглого в кабинете у Иваницкого. Во что люди стали превращаться? Что их ждет? Все друг другу врагами станут? Опять племя на племя с дубинами ходить начнем? Старик вспомнил книжку про первобытного мальчика, которую он читал своему маленькому сыну перед сном много лет назад. Та история ему не понравилась своей жестокостью. Невеселые мысли всю дорогу роились в стариковской голове. Уснуть у него так и не получилось.
        В эвакуационный пункт приехали примерно часа через два. Всю их компанию высадили перед зданием из белого кирпича. Свет прожекторов слепил после темного нутра десантного отделения бронетранспортера. Особо осматриваться не дали, а вместо этого завели в небольшую кирпичную пристройку. Больше всего она напоминала гардеробную в их заводской столовой, только без вешалок, а стойка с окном и решетка из высечки были практически такими же.
        Старик сразу пристроился на маленьком полуразвалившемся диванчике, стоящем в дальнем углу за стойкой. Через помещение постоянно ходили люди с оружием и без, военные, гражданские, люди в белых халатах и еще много кто. За бородатым парнем Данилой пришли минут через пятнадцать. Он опять улыбнулся всем и со словами «Я быстро» ушел вслед за военными. Блидевский расположился в глубоком кресле и сразу задремал.
        Еще через полчаса к ним присоединились военные из центра, которые ехали вместе с ними в эвакопункт. Это были лейтенант и два прапорщика. Буквально через пять минут после их прихода появился Бочкин.
        Усатый мужик сразу подошел к молодому лейтенанту и пробасил:
        - Товарищ лейтенант, нас только к утру загрузят. Сейчас, оказывается, они оружие готовят для гражданских. Утром его будут на заправках раздавать. Только после отправки и до нас очередь дойдет. Я КамАЗ рядом с вашим бэтэром поставил.
        Бочкин примостился на колченогий стул. Похоже, что за перегородкой складировали старую мебель.
        - Я же говорил, что утром нужно ехать. Сейчас нам беженцев полный кузов нагрузят и отправят обратно без оружия, - вновь забубнил усатый.
        - Не нагрузят. Утром за беженцами автобус придет, - ответил лейтенант. - Будем ждать. Нечего горючку жечь зазря.
        - Товарищ лейтенант, может, вы подсобите, чтобы оружие побыстрее загрузили? - опять забасил Бочкин.
        - Давай попозже. Сейчас начальство спит.
        - Да не спят они, я сейчас Нечипоренко сам видел.
        - Занят он, наверно. Подожди. К нам должны подойти.
        - Товарищ лейтенант, может, в этот раз мне пулемет дадите? - вновь забасил Бочкин.
        - Бочкин! Зачем тебе пулемет? Ты и так отлично одним штыком управляешься.
        - Да не штык это, а зубочистка. Вот если бы мосинку дали. Вот там штык как штык. Хотя от рукопашки вашей толку мало. Я штык тогда в ангаре с балластом об того чурбана чуть не сломал.
        - Бочкин. Вспомни, что Суворов говорил: «Пуля - дура, штык - молодец», - задорно подколол Бочкина лейтенант, радуясь неожиданному развлечению.
        - Вот пусть ваш Суворов со штыком и воюет! - возмутился Бочкин. - А я на практике для себя определил. И в горах, и в лесах, и в болотах, и в джунглях - если я с пулеметом, то живым останусь, а со штыком вашим только проблем себе наколупаешь. Понавыдумывали карате да ушу всякого. Это по телевизору красиво, а практического толку в современном бою почти никакого нет. Если красиво ногами машешь, а стрелять не умеешь, то тебе одна дорога - на тот свет - уготована. Против автомата не попрешь с голыми кулаками или штыком вашим.
        - А если все патроны кончились? - подковырнул Бочкина лейтенант.
        - А вот если у тебя патроны кончились, то ты бой еще до его начала проиграл, потому, что у тебя кисель вместо мозгов, - начал злиться Бочкин. - А врукопашную лучше с пистолетом и гранатами ходить, если пулемета нет. Так сподручнее и безопаснее. Лопатка тоже первое дело. А ноги и руки ваши - это пацанам сопливым сказки рассказывайте.
        - Ну, ты это уже хватил.
        - Пулемет мне дайте. Я вам СКС вместе со штыком верну. Я когда по джунглям да горам шарился, хавки минимум брал, а пулемет обязательно брал и патроны к нему всегда с запасом носил.
        - Бочкин, говори с капитаном. Если разрешит, то вопросов нет. РПК найдем и бубнов к нему штук пять дадим. Патронов к СКС тебе дали, не пожадничали.
        - А гранаты?
        - Ну ты нахал! Я же тебе говорю. Если капитан команду даст, то и бэтээр тебе отдадим.
        - Как БТР? - заволновался один из прапорщиков.
        Военные засмеялись.
        Бочкин плюхнулся в свободное кресло. Разговор дальше не клеился. Старик уснул крепким здоровым сном. Так он не спал уже много лет.
        Когда проснулся, было далеко за полдень. Данила осторожно тряс его за руку.
        - Дедушка, пойдемте пообедать. А то скоро ужин будут давать.
        Блидевский стоял около окна. Судя по мокрому полотенцу в руках и сбритой редкой щетине, он уже успел умыться и побриться. Лицо адвоката сильно изменилось. Блидевский и так всегда был худощавым, а сейчас вообще стал похож на узника концентрационного лагеря. Черты его лица заострились, кожа обвисла, прорезались глубокие мимические морщины. Только по цвету редких темных волос можно было догадаться, что перед вами не старик. Тоска и боль в глазах уступили место апатичной усталости и безразличию. По крайней мере, это выглядело именно так.
        - Сходите умойтесь. Там еще душ горячий есть. Я для вас одежду получил. - Блидевский протянул старику полиэтиленовый пакет с белым бельем и скрученным колбасой большим вафельным полотенцем.
        Конечно, помыться сейчас не мешало. Старик обрадованно направился в душевую.
        Каким чудесным волшебством казался горячий душ среди всего этого ужаса. В армейской душевой была небольшая очередь. Лейки над головами людей, не переставая, лили струйками теплой воды. Большое помещение душевой наполнял полупрозрачный пар. От аромата разнообразных моющих средств становилось не по себе. Несовместимые запахи смешивались диким букетом. В углу на кафельном полу были свалены разноцветные бутыльки и баночки, а также контейнеры с жидким мылом, шампунями, гелями и кондиционерами. Похоже, вояки притащили сюда весь галантерейный отдел близлежащего магазина.
        Старик выбрал полупрозрачный бутылек с русским названием. По крайней мере, теперь он был уверен, что это шампунь, а не средство для чистки ковров. Старик не смог отказать себе в удовольствии подольше постоять под живительными струями горячей влаги, надеясь, что товарищи простят его за задержку. Все компания действительно терпеливо ждала старика.
        Обед проходил под большим навесом прямо на улице. Из большой армейской полевой кухни дородный повар раскладывал большим черпаком по тарелкам исходящую аппетитным ароматом гречневую кашу с тушенкой. Возле длинных столов, сколоченных на скорую руку из обычных досок, женщины разливали из полевых термосов яблочный компот. Использованные одноразовые тарелки и стаканчики сваливали тут же в большие пластиковые мешки.
        За обедом старику рассказали, что, пока он спал, приходил Данила. Сегодня и завтра он должен был куда-то уезжать с военными, а послезавтра их обещали вывезти во Владимирскую, или Рязанскую, или в Тамбовскую область. Там вроде как маленькие города и поселки меньше пострадали от катастрофы.
        Обед занял минут сорок. Разнообразием он не отличался, но был вкусным и питательным.
        Из столовой они вернулись в ту же пристройку. Старик расположился у окна.
        Он внимательно рассматривал через окно жизнь эвакопункта. Похоже, экстремальное существование на самой грани выживания стало здесь вполне обычной рутиной. Куда-то бежали люди в военной форме из грязного до самой крыши автобуса. Одетые в броню и латы военные принимали перепуганных беженцев. Они осматривали каждого прибывшего, задирая им рукава и штанины, внимательно оглядывая шеи, головы, руки и ноги. Людей с ранениями сразу отправляли на открытую площадку, выгороженную дощатым забором. Что там происходило, видно не было, и куда оттуда выходят люди, тоже было непонятно.
        Прибывшие вели себя по-разному. Кто-то плакал и кричал, некоторые вообще выглядели как те же самые зомби, безразлично пялясь широко распахнутыми глазами на окружающий мир, были люди сосредоточенно спокойные, были агрессивные, не было только счастливых или хотя бы радостных. Но оно и понятно.
        Старик опять смотрел свой страшный сериал через очередное окно в своей жизни. Как бы он хотел выключить этот экран, чтобы не видеть столько людского горя.
        Еще он слушал. Он старался понять новое место через его голос.
        У каждого места был свой голос. Этот голос сливался из множества разных звуков. Места бывают разные, и сочетание звуков тоже. Палитра звучания эвакопункта складывалась из рева и рокота техники, периодических выстрелов. Но все это перекрывал натужный человеческий стон и крики. Он слышал неразличимый гул голосов, периодически встряхиваемый криками и зуммером дергающегося плача, заходящегося всхлипами. Мольбы, истерики и отчаяние большого количества людей слились в непрерывный общий фон. Панический крик живой материи прорывался и гасил собой рев и фырчание техники, отрывистый лай пулеметных очередей и заунывные крики сирен и клаксонов.
        Пред глазами разворачивались маленькие и большие трагедии. Людей привозили, сортировали и увозили. Но все равно происходящее вокруг уже воспринималось без прежней острой душевной боли. Боль затиралась, превращаясь в ноющую. Душа начинала черстветь или привыкать к своему и чужому горю.
        Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и давления гнетущей обстановки, нужно было чем-то заняться. Сначала старик подобрал пакет и стал собирать в него мусор. Затем ему вручили брезентовые рукавицы и зеленые крепкие мешки для мусора. Он сам разжился палкой и привинтил к ней проволокой тонкий металлический штырь, получив вполне удобное приспособление для сбора мусора. Он таскал мешок за мешком к забитым до самого верха мусорным контейнерам. Крепкую вонь гниющего мусора разносило теплым весенним ветерком по округе.
        Старик работал и работал. Совершенно незаметно его стали воспринимать как обычного дворника, которого знали уже многие годы. В этом было даже что-то приятное. Его просили о чем-то, благодарили, спрашивали. Так было уже значительно легче. Со временем к нему присоединился Блидевский. Адвокат разжился кривой садовой тележкой и совковой лопатой с метлой. Работа отвлекала и помогала получить хотя бы иллюзию своей необходимости.
        К вечеру из дверей больницы вышел плотный человек в очках с тонкой оправой и поманил их к себе.
        - Мужики, сходите в столовую. Помогите принести ужин для больных. Только живенько. Одна нога здесь - другая там.
        Такая простая и даже несколько хамоватая просьба подарила чудесное чувство причастности к общему делу.
        В столовой их встретили без лишних вопросов. Каждому вручили по два обычных эмалированных ведра с чем-то горячим. С ними в больницу отправились две женщины среднего возраста с сумками и однорукий рыжий мужчина с большим полевым термосом на спине.
        В больнице их встретила медсестра с белым столиком на колесах. Под покрывалами из вчетверо свернутой марли стояли стопки тарелок, стаканы и столовые приборы. Так они шли по коридору от палаты к палате, раздавая еду больным и раненым.
        Сестричка катила столик с тарелками. Женщины большими половниками раскладывали пшенную и рисовую кашу на молоке, наливали в тарелки густой, как кисель, суп. В тарелку с кашей каждому клали кусок курицы или сосиски. Завершал меню наваристый сладкий компот из сухофруктов.
        Внезапно из палаты выскочила сестричка и кинулась к старику:
        - Дедушка, постойте, пожалуйста. Тут внук ваш!
        Старик остолбенел. Остолбенела вся команда раздатчиков. Старик поставил ведра с сосисками и куриным мясом на пол и пошел вслед за сестричкой.
        Он его сначала не узнал. К нему тянул худые ручонки замотанный бинтами мальчик. Малыш тоненько подвывал, по его лицу катились градом горькие слезы.
        Старик, не удержавшись, обнял мальчика. Только сейчас он вспомнил его. Опять помогла привычка обращать внимание на носы. Старик помнил. Мальчишку он всегда жалел. Вежливый, симпатичный и умный мальчик. А мать дуреха дурехой. Есть такие, которые ищут в жизни сами не знают чего. Отец мальчика был настолько компанейским, что старик даже не смог бы сказать, сколько народу о нем спрашивало и сколько к нему человек приезжало - их было море или маленький океан. Разумеется, отцу мальчика приходилось делить свое время между семьей и этой массой из друзей и знакомых. Но Валерку отец любил и заботился о нем - это точно.
        - Валерка! Как же так? А мама где?
        Малыш только скулил. Как он только смог заметить его через открытую дверь? Он же стоял у всех за спинами.
        - Вы родственники? - спросил у него высокий худой врач.
        Старик не задумываясь ответил:
        - Да.
        Глава 14
        Корейцы
        Миша Тен узнал о приходе Большой полярной лисы, когда его в приказном порядке выдернули на работу с больничного. Собственно говоря, выдергивать его было не нужно, в этот день он был на работе. В джинсах и кофте ручной вязки он наконец-то собрался навести порядок в собственной подсобке с учебным материалом.
        Загрипповал он на выходных. Будь проклята эта мерзкая весенняя погода. Теперь любая, даже мелкая, хворь для него превращалась в очередное испытание. До сердечного приступа он совершенно наплевательски относился к своему здоровью, но болезнь сердца заставила его пересмотреть приоритеты в жизни. Слабость, одышка и головокружение вкупе с болями в сердце и сбоями сердечного ритма стали непременными спутниками любого недомогания.
        Коллеги и руководство института с пониманием относились к его хронической болезни и потворствовали его ипохондрии. В понедельник он вызвал врача на дом и взял больничный. Участковый врач также с пониманием отнеслась к своему постоянному пациенту и открыла больничный сразу до конца недели, оставив Мишу спокойно поправляться дома.
        Тен жил в служебной квартире. Квартира - это было громко сказано. На самом деле это была комната гостиничного типа в офицерском общежитии МВД. Кухни не было, зато был свой туалет, объединенный с ванной, и относительно большая прихожая, которую Тен превратил в уютную кухонку.
        Странные вести докатились до него вечером следующего дня. Заскочившие домой с дежурства друзья и коллеги рассказывали о каких-то беспорядках и массовом сумасшествии, а потом убегали, оставив своим вторым половинкам для стирки грязную форму. На самом деле он сначала пропустил их россказни мимо ушей. Неожиданно быстро отступил противный грипп, и Миша ощутил себя совершенно здоровым. Не желая упускать драгоценное время, он засел за подготовку к предзащите.
        Институту были нужны преподаватели со степенями, и ему обещали всяческую протекцию в получении кандидатской степени, но Тен не расслаблялся, он был трудолюбив и не хотел выглядеть бледно, поэтому готовился очень серьезно и ответственно. В разгар подготовки он обнаружил полное отсутствие дополнительных материалов, которые получил от добросердечного рецензента. Посетовав на свою неорганизованность, он поехал в институт, предвкушая язвительные взгляды коллег.
        Но и там материалов не было. Они как сквозь землю провалились. Тену пришлось перебирать в подсобке свои многолетние завалы. Подшивки из журналов и газет, плакаты, книги, методички, учебные пособия и конспекты лекций валялись в безобразном хаосе, который он называл рабочим порядком. Окончательно выйдя из себя, он расшвырял всю эту макулатуру по кабинету, подняв настоящие тучи удушающей книжной пыли. Распахнув окно, выгнал побочный продукт переработки научных знаний на улицу, наполнив весь учебно-научно-методический чулан влажным весенним воздухом. Теплый воздух принес новые мысли, рассмешившие Тена. Он представил, как дневальный из столовой, увидев густые облака книжной пыли, которые клубами летят из его подсобки, поднимет пожарную тревогу. Собственно говоря, он думал, как встретит пожарных словами: «Какой пожар? Никакого пожара! Это я тут у себя уборочку устроил».
        У Миши поднялось настроение, и он принялся сортировать и раскладывать кипы макулатуры. Для систематизации процесса он сначала освободил два древних книжных шкафа, обнаружив там залежи потерянных вещей. Наткнувшись и там на слои многолетней пыли, Миша нехотя достал большое пластмассовое ведро, которое использовал вместо урны, вытряхнул из него скомканную бумагу прямо на пол и пошел набирать воду. Если начинать уборку, следует все это делать основательно.
        Тревожная сирена и сигнал общего сбора застали его на пороге мужского туалета. Ведро было бросать жалко, и он побежал на плац прямо с черным пластиковым ведром, как бы глупо это ни выглядело. Там Михаилу сообщили приказ об общей мобилизации и переходе на военное положение. Учитывая его хроническое сердечное заболевание, Мишу отрядили охранять архив префектуры.
        Так Миша оказался на улице Иконникова. Ночью они увидели первые ходячие трупы. Как бы невероятно это ни смотрелось, но мертвые ходили и убивали живых. Пошла первая официальная информация о катастрофе, но только по служебным каналам. Было бы все ничего, однако утром из его отряда дезертировали оба бойца, которые были отданы ему в подчинение. На бегство Филиппочкиной Тен отреагировал спокойно. Преподаватель гражданского права была дамой семейной и от строевой службы такой же далекой, как Антарктида от экватора. Еще в самом начале, посмотрев, как она тискает автомат Калашникова, он просто забрал у нее оружие от греха подальше. Филиппочкина сказала, что дойдет до ближайшей аптеки за предметами женской гигиены, но так и не вернулась. Тен видел, как по улице пролетела машина ее мужа. Ну уехала - и бог с ней.
        Их должны были сменить утром, но никто так и не появился. Второй его боец - преподаватель психологии и судебной психиатрии - симулировал сердечный приступ и убежал якобы в больницу.
        Миша, как самый боеспособный, застрелил за ночь четверых зомби. На его вызовы так никто и не приехал. Зато к утру единичные выстрелы на улице превратились в пальбу, которая грозила перерасти в полноценную прифронтовую канонаду.
        Тен, как человек, отдавший оперативной работе семь лет, вполне прилично овладел теорией, а в некоторых случаях и практикой криминального ремесла разного профиля. Его знаний с избытком хватило, чтобы взломать и завести один из припаркованных автомобилей. Хрен с ними. А архив свой пусть сами охраняют.
        Первое, что он сделал, - это поехал к своей бывшей жене. Вообще-то Тену было наплевать на нее. Хотя их отношения не просто оттаяли, а даже потеплели и стали обрастать романтическими моментами с того дня, когда Миша сменил оперативную работу на научно-преподавательское поприще. Это потепление не сыграло существенной роли в его жизни. Дина по-прежнему была безразлична ему. Хотя их сын Митька делал все возможное для объединения родителей.
        Только ради сына Тен поехал сначала к Дине, а потом и к бывшей страшно любимой теще. Увидев Тена в бронежилете и с двумя автоматами, к нему выскочила обеспокоенная соседка тещи. Она вцепилась в него буквально мертвой хваткой. Тен должен был рассказать ей, что происходит. Тену была неприятна товарка его дражайшей тещи. Причем отвращение к ней он испытывал буквально на генетическом уровне. Именно поэтому он стал над ней цинично глумиться. Соседке он сообщил, что все происходящее государственная тайна и его расстреляют как предателя Родины за разглашение сведений, а потом расстреляют и ее за то же самое. Он выведал у старухи, что еще вчера вечером перепуганная Динка вместе с Митькой забрали мать и уехали в неизвестном направлении. Тену стало легче. Они живы и уехали из Москвы. Но беспокойство за судьбу любимого сына его не оставляло. Тен посоветовал старухе сидеть дома и носа не высовывать, а затем поехал к себе домой.
        Общага была пустой. Возле самого подъезда на него кинулся неожиданно резвый мертвяк. Тен расстрелял практически весь рожок, пока не упокоил чудовище. Он уже знал, что стрелять нужно только в голову. Но попробуйте попасть в голову, когда на вас кидается обглоданный зомби. Хорошо, что квартирка Тена находилась на первом этаже, и ему не пришлось подниматься по лестнице.
        В квартире было отвратительно пусто. Не в смысле, что его ограбили и все вынесли, а просто квартира давила сумрачным безразличием казенного жилища. Где все, даже телевизор в комнате, было казенным.
        Он забрал документы и свой небольшой холостяцкий скарб, а потом зачем-то взял вычищенную и отглаженную парадную форму с модельными туфлями в придачу. От дома он отъехал уже на своей «субару». Тен любил скорость и считал себя отличным водителем, почти пилотом гоночного болида.
        Следующим местом, в которое он поехал, была стройка в Подмосковье.
        Корейцы встретили его как посланника небес. Прошло чуть больше года с момента их первой встречи. И они действительно сблизились. И дело было даже не в том, что они были одной национальности, говорили на одном языке. Миша даже приходился родственником нескольким из них. Они нуждались друг в друге. Миша был для них тем проводным звеном и опорой в чужой стране, которое существенно облегчало их тяжелую жизнь. Миша, с одной стороны, чувствовал свою ответственность за этих людей, а с другой - их уважение и буквально царское почитание его персоны давало ни с чем не сравнимое чувство собственной значимости.
        Корейцы работали по межправительственному соглашению. Их отчизна, силясь поддержать свое материальное положение, торговало рабским трудом своих граждан направо и налево. Все заработанные ими деньги поступали в казну страны, а родственникам на Родине выдавали купоны на приобретение товаров. Семьи к тому же выступали в качестве заложников и обеспечивали лояльность временно покинувшей страну рабочей силы.
        Тен Бао Шин был одним из двух кураторов корейских рабочих. По сути дела они оба были одновременно надсмотрщиками и карателями. Еще было пять бригадиров, которые подчинялись, разумеется, кураторам. Бао двадцать лет посвятил самоотверженной службе в армии Северной Кореи. Он искренне любил свою страну и великих вождей своего народа. Не было сомнений в его кристальной честности и преданности великому учению Чучхэ. Закаленный идеологически стойкий борец за счастье своей страны три года назад был в должности мастера отправлен сопровождать бригады рабочих на строительстве горно-обогатительного комбината в Монголии. Доказав делом свою преданность партии и вождю, Тен Бао Шин был повышен до должности куратора. После чего получил еще более ответственное задание и отправился с бригадой рабочих в Россию.
        Когда оказалось, что Миша Тен является его родственником, Тен Бао Шин испугался провокации и сначала сторонился Миши, но представители власти родной страны на появление Миши отреагировали положительно. К тому же его помощь своим далеким соплеменникам растопила сердце куратора. Сотрудничество с Мишей существенно облегчало жизнь корейцев в идеологически чуждой стране. Уважение корейцев к Мише было просто безмерным. Начальник, преподаватель и ученый, да еще и сотрудник силовых структур… Они его боготворили.
        Бао был его родственником, притом не самым дальним. Неспроста во время их первой встречи он выспрашивал Мишу о родителях. Родственные отношения у корейцев играют в жизни особую роль. Именно тогда они стали тем непобедимым тандемом и взаимной опорой.
        Когда Миша приехал на строительную площадку, там уже не было никого, кроме корейцев. Работа была остановлена, и измученные каторжным трудом работяги наслаждались неожиданным отдыхом. Более того, в их распоряжении оказался продуктовый склад, а вчера они почувствовали суть возникшей ситуации и ничтоже сумняшеся подломили ночью поселковый магазинчик. Вообще-то дверь они не ломали - в магазин они пошли за продуктами, но наткнулись там на грабителей. Причем одним из них был местный участковый. Может быть, все и обошлось бы, но пьяные до зеленых соплей деревенские мужики кинулись лупить почем зря подвернувшихся таджиков. Корейцы терпеть не стали, а отметелили разбойников уже до красной рвоты и забрали награбленный товар вместе с оружием. Корейцы разжились старым двуствольным охотничьим ружьем, помповиком маленького мужичка в косухе и служебным пистолетом участкового. Уложенные в челночные баулы мясные консервы и сгущенка тоже оказались весьма кстати.
        Корейцы не догадывались, что из семи нападавших один был ими убит. Пока его пьяные товарищи корчились на земле, свежий покойничек ожил и покусал всех остальных, а одного из страдальцев он начал жрать с ног.
        Корейцы встретили Мишу бурным ликованием.
        Тен Бао Шин собрал всех возле строительных бытовок. Миша привез с собой два неучтенных ствола, оставшиеся у него еще с оперативной работы. После штурма подпольного банка он подобрал скинутый ПМ, а второй ствол - наган - ему подарил его напившийся начальник во время увольнения со службы из БЭПа - это он так расчувствовался. Один ствол Миша привез специально для Тен Бао Шина. Также Миша прихватил два автомата Калашникова, шесть рожков с патронами и свой бронежилет.
        Тен Бао Шин внимательно выслушал его и сделал совершенно правильные выводы. У него, как у куратора, были такие источники, о которых сам Миша мог только догадываться. Бао пригласил его в прорабку. Следовало обсудить моменты, которые не следует знать подневольной рабочей силе. Вместе с ним Тен Бао Шин пригласил второго куратора. Куратор попросил рассказать все еще раз, но сейчас он уже задавал вопросы и уточнял различные моменты. Миша старательно рассказывал все, что видел и слышал, а также комментировал сказанное по своему разумению. Гости из Северной Кореи внимательно слушали Михаила. Бао виртуозно крутил в руках тонкую длинную пику от немецкого отбойного молотка. Его ловкие движения завораживали, даже гипнотизировали, отвлекая Мишу от рассказа.
        Конец рассказа закончился для Миши Тена совершенно неожиданным инцидентом. Короткий удар острой пикой в грудь - и второй куратор скользкой медузой распластался возле сбитого из фанеры стола. Бао выдернул и вытер о куртку второго куратора орудие убийства.
        Еще через непродолжительный промежуток времени убитый куратор зашевелился и встал. Полюбовавшись на необычное явление, Тен Бао Шин ударом ладони вмял переносицу в мозг ненавистного конкурента. Несчастный мастер немой куклой забился в самый дальний угол и даже дышать перестал от ужаса. Тен Бао Шин успокоил беднягу, сказав, что теперь все будет в порядке, убивать его он не собирается.
        Обсудив непростую ситуацию, пришли к единому мнению: здесь больше делать нечего. Корейцам следует срочно возвращаться на родину, где остались их семьи. Мише нужно было возвращаться на Дальний Восток. В пяти километрах от Уссурийска жила его мать и две сестры. Сразу встал вопрос об оружии, боеприпасах, транспорте, топливе и продовольствии. Без этого ехать через всю Россию в новых условиях было бы самоубийством.
        Когда троица вышла к остальным рабочим, Тен Бао Шин мастерски расстрелял троих полулегальных стукачей. Стукачами были практически все, но этих он не любил больше всего. Наглядная демонстрация происшедших с трупами перемен возымела свое действие. Принятое в узком кругу решение устроило всех.
        Корейцы просидели на строительной площадке еще почти сутки. За эти сутки Миша, Тен Бао Шин и еще пара бойцов исколесили всю округу в поисках оружия, транспорта и продуктов.
        Со вторым вопросом - транспортом - все было более-менее понятно. На стройплощадке стояли допотопные ЛиАЗы. Но для дальней дороги они не годились. Дело было совсем не в комфорте: вонючие и разбитые до чуть живого состояния автобусы могли сломаться в любой момент. Выход из положения подсказали сами корейцы. Нисколько не смущаясь, они взяли штурмом небольшое транспортное предприятие, где разжились маршрутными автобусами «Ивеко». Горемыка частный предприниматель занимался междугородними пассажирскими перевозками. Пять микроавтобусов на двадцать посадочных мест каждый стояли прямо на земельном участке, где жил предприниматель с семьей в своем стареньком деревянном домике. Автобусы в лизинге - это все, что у него было. Он за них даже рассчитаться не успел. Мишу удивила убогость обстановки дома хозяина бизнеса.
        Предприниматель вместе с семьей и парой иногородних водителей нашел свой покой за крохотным сарайчиком, который использовали как хранилище топлива для всего транспорта. Только топливо и автобусы. Больше корейцы ничего не взяли. Сколько могли, разлили солярку по найденным канистрам, флягам, трехлитровым банкам. Оставшуюся бочку поставили прямо в салон одного из автобусов.
        С вопросом о продуктах тоже разобрались. Они средь бела дня ограбили продуктовый магазин, до которого еще не добрались другие искатели добычи. Потом захватили склады пары маленьких фирмочек, торгующих мелким оптом консервами и бакалеей. Одну фирму взяли вообще без проблем, а на второй наткнулись на каких-то мужичков, которые засели на закрытой территории за высоким бетонным забором. Те делиться не захотели и открыли огонь по непрошеным гостям. Но мужики ни малейшего представления не имели о том, как правильно организовать оборону и нести караульную службу. Ночью их всех перерезали без единого выстрела. Помимо продуктов, корейцы разжились нарезным охотничьим карабином со снайперским прицелом, парой помповиков и тремя двустволками.
        Когда Миша говорил начальнику накопителя, что они не пролили ни капли крови, это было большим преувеличением.
        Проблема с оружием стояла остро. Для такого количества народу полученные стволы были все равно что одна пара бутс для полноценной футбольной команды. Босыми ногами играть можно, но всем ноги оттопчут до кровавых лохмотьев еще на первых минутах игры.
        С оружием вопрос решался очень плохо. Узнав, что на заправках раздают оружие, Миша с Тен Бао Шином и двумя его бойцами поехали на заправку. Их там заправили под пробку, но оружие дали только Мише. Несмотря на милицейское удостоверение, парадную форму и профессиональное красноречие, выдать оружие корейцам отказались наотрез. Седоголовый толстый прапор внимательно слушал, мотал головой, деловито сопел, но твердо стоял на своем: «Не положено. Приказа не было». Расщедрившись, он в довесок к пистолету-пулемету Шпагина выдал Мише революционный револьвер наган, который, судя по состоянию, пролежал на консервации с момента его изготовления. Но от прапора Миша получил очень ценную информацию. Прапор порекомендовал Тену доехать до накопителя. Туда, подальше от городов, свозили народ из эвакопунктов, и уже из накопителей людей отправляли по различным местам. Тем, кому было куда ехать, давали оружие, топливо и продукты на первое время. Таким самостоятельным беженцам были рады хотя бы потому, что они не обременяли сотрудников накопителя решением вопросов по их размещению, а зачастую даже прихватывали с собой
еще людей.
        Вернулись они с заправки не то чтобы несолоно хлебавши, но почти без приварка. Рано утром на третий день в сторону накопительного пункта выехали сто северокорейских рабочих и Миша Тен. Четверых оставили на строительной площадке. Сторожить продукты, микроавтобусы, топливо и часть оружия.
        Когда в накопителе появилось три дряхлых ЛиАЗа, набитых корейцами, и Миша Тен на своей «субару», руководство восприняло их не как угрозу, а больше как очередной неприятный геморрой. Рассчитывавший на такую реакцию Тен прогнозировал, что им выдадут оружие и отпустят с богом, но он ошибся. Повторился недавний разговор с прапором, но в этот раз Мише объяснили причину. Оказывается, военные опасались появления этнических банд. В первую очередь следовало думать о безопасности российских граждан, а потом уже об иностранцах. Мишу покоробил такой ответ, но сотрудники накопителя были правы. В итоге их накормили и разместили в холодном мебельном складе. Это было к лучшему - они там уместились с трудом, но зато не было лишних глаз и ушей.
        Первый заход за оружием закончился неудачей. Ситуацию следовало будировать. Под его началом было ровно сто четыре бойца, прошедших отличную подготовку и не растерявших своих навыков на каторжных работах по разнарядке любимого вождя. Никто не собирался давать оружие иностранным гражданам, зато Тену сразу предложили автомат и участок работы. Такое его не устроило. Иметь под своим началом полноценную боевую роту и при этом выполнять самолично какую-то рутинную работу на территории пункта было просто смешно. Миша не собирался отступать от своих замыслов. Но прежде всего следовало осмотреться.
        Миша Тен вместе с Тен Бао Шином обошли всю территорию. Миша в милицейской форме был вхож везде в накопительном пункте. Где-то его уважительно пропускали, а где-то, наоборот, от него ждали помощи. Гражданское лицо азиатской внешности в сопровождении человека в милицейской форме тоже ни у кого вопросов не вызывало.
        Первое впечатление о накопителе было не самым лучшим. Мишиному взгляду ухватиться было не за что. Помимо барака с балластом можно было выделить детский барак, барак с гастарбайтерами и целый барак с дагестанцами. Во всех остальных помещениях народ был хаотически смешан, хотя внутри бараков все же было разделение. Люди самостоятельно собирались в группы. В основном разбились по этническому и территориальному признакам. Они обнаружили даже группу корейцев. Но Тен Бао Шина те абсолютно не впечатлили. Зато его впечатлили дагестанцы. Миша очень этому удивился.
        После первого знакомства с накопителем Бао сразу вычислил источник напряжения. Незадолго до них прибыла колонна потрепанных дагестанцев. В накопителе их приняли очень напряженно: от толпы дагестанцев ожидали неприятностей. Был еще один момент, который заинтересовал Бао. Дагестанцы были отлично вооружены. У них был хороший транспорт.
        Соответственно, планируя разжиться оружием и транспортом, Бао выбрал своей целью именно дагестанцев. Миша чуть не упал со стула, когда услышал, что Бао собирается напасть на дагов. Да у этого узкоглазого спецназовца вообще размягчение мозгов наступило. Миша понимал, что дагестанцы - это не кучка базарных торговцев или хитровымученных евреев, голыми руками их не возьмешь. И к тому же устраивать нападение внутри центра было вообще полным безумием. Он в вежливой форме попытался довести это до своего родственника.
        Тен Бао Шин спокойно выслушал Мишу и обстоятельно изложил свою точку зрения.
        Собственно говоря, его привлекли в дагестанцах именно два обстоятельства: они были хорошо обеспечены для современных условий и они были нежелательными гостями в накопителе, а кроме того, они недавно воевали и бежали после поражения в бою, у них были раненые. Если с ними начнется конфликт, то защищать их никто не будет. От них постараются избавиться, потому что им не доверяют и их боятся. Возможно, поодиночке или небольшими группами их бы приняли с распростертыми объятиями, но такой толпой они просто действительно пугали. На их фоне корейцы в грязных рваных спецовках выглядели вполне безобидно.
        Бао ставил успех операции по захвату дагестанцев в зависимость от неожиданности нападения и наличия оружия у его бойцов. Если неожиданность была обеспечена с большей долей вероятности в силу того, что их просто даже не посчитают за противника, то оружие придется добывать. Как последний завершающий штрих объяснения, Бао выложил вполне продуманный план боевой операции. Все выглядело вполне складно. Идея была сумасшедшей, но именно это и должно было обеспечить успех. Он терпеливо объяснял Мише:
        - Они считают себя сильными, поэтому ведут себя беспечно. Их вяжут по рукам и ногам женщины, дети, старики и раненые. Поэтому они будут стараться вести себя мирно. Военных они не боятся, потому что их больше. А вот военные их боятся, поэтому ожидают от них нападения. Защищать дагестанцев они не станут. Мы должны победить.
        - Как мы сможем вообще с ними воевать? Разве военные допустят такое в накопителе? Если мы нападем на дагестанцев, то уничтожат нас военные.
        - Не уничтожат. Первыми должны напасть дагестанцы, и напасть на военных. Мы будем помогать военным и захватим дагестанцев.
        - Как мы их захватим? Мы сможем вооружить чуть больше десятка человек из сотни.
        - Меня всю жизнь учили партизанской войне и внезапному штурму объектов противника с минимумом оружия, опираясь только на подготовку и внезапность. Продуманная и спланированная операция - это уже б?льшая часть успеха. У них всего четверо караульных. Двое у ворот, двое на дороге. Нет дозоров, нет секретов, нет караульных на крыше. Мы сможем их победить.
        - Это самоубийство.
        - Я уверен в победе. Нужно оружие.
        Миша думал над словами родственника и просчитывал всевозможные варианты, но с каждой минутой он все больше заражался этой безумной идеей. Все правильно, нужно столкнуть лбами военных и дагестанцев. Силовики накопителя испытывали острую нехватку личного состава, к тому же они были страшно измотаны, этим нужно было воспользоваться. Если начнется конфликт, он сможет убедить руководство накопителя рекрутировать и вооружить корейцев. Осталось дело за малым - спровоцировать конфликт.
        Миша не любил кавказцев. Просто не любил, и все. Он не осознавал, что мстит за боль и унижение, перенесенные в начальных классах от школьного хулигана Жени Бедашвили. Тот не был дагестанцем, даже грузином его можно было назвать с большой натяжкой. Сын заезжего торговца цветами и официантки из единственного в городе ресторана, Бедашвили превратил Мишу Тена в мишень для своих издевательств и насмешек. Он его унижал и третировал день ото дня. Миша ничего не мог ему противопоставить. Закончилось это мучение, когда мать хулигана вместе с ненавистным Женей уехали из небольшого поселка на Дальнем Востоке в Тбилиси, к его отцу.
        А вот сейчас его буквально пьянило ощущение авантюрной схватки. Вопрос был решен. Недоверие и страх перед дагестанцами следовало разыграть в этой непростой партии как козырную карту. Нужно было срочно спровоцировать конфликт между военными и дагестанцами, чтобы толкнуть ситуацию в нужном направлении. На стороне дагестанцев был численный перевес, на стороне военных была бронетехника, на стороне корейцев была скрытность.
        С этого момента корейцы стали готовить спланированное Бао нападение на дагестанцев. Низкорослые люди в грязной рабочей одежде не привлекали внимания. Они буквально пасли облюбованный барак и населяющих его дагестанцев. Во что бы то ни стало нужно было раздобыть оружие.
        Судьба преподнесла им подарок. Конфликт с гарнизоном накопителя спровоцировали сами даги. Совсем молодые дагестанцы сделали даже больше, чем было нужно. Они бомбанули прямо на въезде в центр три машины с продовольствием, отметелив водителей и перегнав машины прямо к себе в ангар. Для начальника накопителя это был опасный прецедент. Спускать такое было нельзя, но и гарантировать успех в наведении порядка он не мог. На борьбу с таким противником, как толпа дагестанцев, он не рассчитывал и трезво понимал, что имеющихся сил у него недостаточно. Эти же самые мысли, разумеется, были и у вояк гарнизона накопителя.
        По собранным корейцами данным, на всю громадную территорию накопителя было не больше трех десятков кадровых военных и еще столько же рекрутированных резервистов, которых в расчет особо принимать не стоило. Только десяток человек из резервистов с натяжкой можно было назвать боеспособными единицами - было бы смешно надеяться на оставшиеся два десятка. Миша удивлялся, как им вообще оружие дали. Но в подчинении капитана имелось порядка полусотни милиционеров с оружием, с ними придется считаться. Милиционеров возглавлял целый подполковник, но и он находился в подчинении у капитана. Под началом Нечаева был еще рекрутированный гражданский персонал. Работающих в накопителе гражданских было много, но считать их бойцами было бы неосмотрительной глупостью. На сотрудниках накопителя лежала очень важная функция - они принимали и распределяли беженцев, комплектовали из них группы и отправляли на новые места жительства, а также кормили, лечили и обустраивали контингент накопителя. Гражданский персонал просто захлебывался работой. Помимо этого, они еще ухитрялись поддерживать порядок среди прибывшего        И Миша Тен, и Тен Бао Шин прекрасно чувствовали опасное напряжение, повисшее между руководством центра и дагестанцами. Корейцы нутром ощущали важность момента. Когда еще представится такая прекрасная возможность! Нужна была скорость. Миша сразу побежал к начальнику центра Нечаеву с предложением задействовать его бойцов. Он беззастенчиво врал, что участвовал в полицейских операциях на Северном Кавказе и гарантировал успех всей аферы. Пятнадцать минут уговоров - и растерянный Нечаев сломался. Он сам повел Тена к военным, которые заведовали раздачей оружия.
        Исмаил Султанов был формальным и неформальным лидером всех дагестанцев, прибывших в накопитель.
        Исмаил просто был бы в шоке, если бы узнал, что его и их группу рассматривают в качестве добычи. Он был готов к нападению военных или милиции, или бандитов, или зомби, но ему ни за что не пришло бы в голову считать каких-то узкоглазых гастарбайтеров за противника, он их просто не замечал. Такое даже в горячечном бреду не могло померещиться.
        Решение о переезде в накопительный пункт пришло спонтанно и вынужденно. Сначала его земляки и родственники собирались в загородном клубе, принадлежавшем очень богатому и уважаемому человеку. Сам Исмаил был не менее уважаемым, чем их гостеприимный хозяин. Род Султановых был очень древним и знатным, а Исмаил пользовался заслуженным уважением еще и за его личные заслуги. В своей нелегкой жизни он прошел через многое и всегда вел себя достойно памяти славных предков.
        В первые дни трагедии Исмаил и его земляки успели очень быстро сориентироваться и принять правильные решения. Они бросили почти все нажитое и собрались вместе для отпора новой смертельной опасности. Ехали налегке, брали с собой обязательно оружие и по возможности самое ценное и компактное из вещей. Собравшись на территории клуба, они стали спасать своих близких, друзей и знакомых.
        Население загородного клуба росло. Семьи уже негде было размещать. Они попытались прихватить соседнюю территорию, но встретили довольно жесткий отпор. Соседи были вооружены ничуть не хуже, чем они, но уступали им в наличии реального боевого опыта и специфической подготовки. Когда случилась стычка на границе участков, Исмаил отправил троих парламентеров, чтобы попытаться решить дело миром. Мира не получилось. Парламентеров расстреляли из пулемета. Соседи сами решили свою участь. Конфликт с ними у Юнуса зрел уже лет пять. Ровно с тех пор, когда они не смогли поделить спорную территорию. Наконец конфликт должен был разрешиться полным уничтожением оппонентов.
        Ночью дагестанцы выбили соседей с их территории.
        Пошли на захват только те, кто действительно раньше воевал. Остальных бойцов распределили вокруг территории соседей в качестве заграждения и резерва. Опытные, хорошо подготовленные бойцы проникли на территорию и уничтожили всех караульных. Потом закидали гранатами все окна, где горел свет. Потом был молниеносный захват большим количеством атакующих. Живых среди соседей не осталось никого, дагестанцы жестоко мстили.
        Долгожданная победа отдавала горечью: потери были намного выше, чем ожидал Исмаил, бандиты сражались очень ожесточенно, не отступая до последнего. После первого боя остро встал вопрос о вооружении. Простого стрелкового оружия и даже гранатометов уже было недостаточно. Рано утром Исмаил отправился к своим давним партнерам, которые могли помочь разжиться чем-нибудь посерьезней автоматов и гранатометов.
        Переговоры прошли сложно, но определенный успех был достигнут. Однако все важные договоренности были начисто перечеркнуты, когда Исмаил вернулся в дом гостеприимного Юнуса. Загородный клуб был разбит вдребезги. Постарался троюродный брат Исмаила Башир. Исмаил считал его дурачком, но, как говорят русские, «в семье не без урода». Он допустил первую роковую ошибку: Исмаил не уследил за своим троюродным братом.
        Башир после отъезда Исмаила собрал группу бойцов и повел их в ближайшую военную часть за оружием. Этого придурка воодушевило то, что от всей части остался только офицерский состав и прапорщики. Солдат-срочников насчитали не более десятка. Туда же военные перевезли свои семьи. Неспланированный хаотичный налет на военных имел плачевный результат. Оказывается, вояки не дремали, а, наоборот, продемонстрировали неплохую выучку и слаженность. Кадровые военные не только разгромили отряд Башира, но и на его плечах пришли прямо к их убежищу. От больших потерь спасло только то, что почти все население ушло обживать территорию соседей, знакомиться с боевыми трофеями и приводить в порядок новую собственность. На базе Юнуса остались только охрана и повара, которые готовили праздничный банкет по случаю первой победы. Банкета не получилось.
        Пользуясь численным превосходством, группу преследования смогли отбить. Сейчас на территории клуба стоял сожженный БМП-3: неопытный водитель наскочил брюхом машины на бетонный парапет и глухо застрял на нем, пробив на мощных железяках днище боевой машины. БМП подбили и сожгли, но экипаж успел раздолбать из пушек все, что попадало в прямую видимость. Из пушек и крупнокалиберных пулеметов были разрушены два основных здания и почти весь забор со стороны въезда. Выгоревшие остовы корпусов с большими дырами в стенах ничем не напоминали те самые пафосные особняки, которые встретили их раньше.
        Военные вернутся, Исмаил в этом не сомневался. Противостоять регулярным частям дагестанцы не смогут. Он утихомирил пылающих ненавистью соотечественников. Воевать с регулярной армией, имея за спиной семьи с детьми и стариками, было просто опасно. Долго они не продержатся. Бравада и тупое бахвальство были неуместны. Даже если случится чудо и их оставят в покое, громадные прорехи в заборе сами по себе опасны в любом случае.
        Они собирались в спешке, бросая начавший налаживаться быт. Трупы родственников погрузили в большой грузовик и отправились в путь. Вчера они вывозили из накопителя четыре семьи, а теперь всей колонной возвращались обратно в накопительный пункт. Прибыли туда ночью. Руководитель центра всерьез перепугался, когда перед воротами появилась целая колонна вооруженных дагестанцев. Командующий силовиками накопительного пункта капитан даже подогнал имеющуюся у него броню и распределил между своей техникой сектора обстрела так, чтобы была возможность сразу накрыть всю колонну. Юнус и сам Исмаил применили все свои навыки и способности для ведения переговоров. В их пользу сыграло то, что с ними были раненые, были женщины, старики и дети. Им поверили. Дагестанцам выделили целый ангар, где они разместились со всем возможным комфортом.
        Утром выяснилось, насколько Исмаил был прав. В накопитель вернулся небольшой заградительный отряд, оставленный в их прежнем убежище. Никакого нападения на загородный клуб Юнуса не было, клуб просто сровняли с землей ударами «градов». Вот такое время сейчас настало. Исмаилу стоило больших трудов держать в руках всю их общину. Праведный гнев и желание мстить полыхало и жгло дагестанцев подобно пожару. Но Исмаил понимал, что кончится это очередным поражением. За наглядным примером далеко ходить не надо. Пусть каждый из его людей стоит дюжины русских, но устоять они не смогут. Их просто сравняют с землей, как и вотчину Юнуса.
        Он строго-настрого запретил выходить из ангара. Конфликты ему были не нужны. Они поквитаются, сполна поквитаются, но настоящий воин должен побеждать, а не кидаться на всех как тупой баран во время гона. В ближайшие дни следовало срочно найти новое убежище. А тогда и планировать возмездие.
        Утром Исмаил наведался к руководству накопителя и еще раз заверил Нечаева, подполковника Солодова и капитана Морохина в своей лояльности, поклявшись прахом родителей, что с его соотечественниками проблем не будет. На его предложение усилить своими людьми гарнизон накопителя последовал резкий недвусмысленный отказ от капитана. Похоже, у того были личные счеты с дагестанцами или кавказцами вообще. Исмаил проглотил эту неприятную пилюлю и вернулся в свой ангар. Не нужно быть великим мудрецом, чтобы понять, что их боятся и в случае чего поблажки им не будет. Землякам он пообещал открутить голову собственноручно каждому, кто еще выкинет какую-нибудь глупость.
        Несмотря на настороженность, в накопителе их приняли неплохо. Еще ночью им оказали медицинскую помощь. Накормили всех и помогли обустроиться. Исмаил был благодарен за это. Но если вдруг произойдет конфликт или, убереги аллах, в накопителе узнают о том, что они пытались захватить военную часть, то за дальнейшее будущее они могли не беспокоиться: его просто не будет. Утром им помогли похоронить своих погибших на новом кладбище за небольшой рощицей. Чтобы не было вопросов о подозрительных ранах погибших дагестанцев, Юнус распорядился замотать трупы в самодельные саваны.
        Задерживаться в накопителе нельзя было ни при каких обстоятельствах. Он нутром ощущал, что будут новые потери, но надеялся, что они с Юнусом сумеют удержать ситуацию в замороженном состоянии хотя бы на сутки. Юнус, Исмаил и их самые доверенные люди разъехались на поиски нового пристанища.
        Исмаил проездил целый день. Запустение, бродячие мертвые и паника стали для него уже привычными картинами за окнами автомобиля. Они ехали на трех машинах и были вооружены до зубов, но даже это не спасло их от обстрелов и нападения. Обстреливали их раза четыре. Дорогие джипы не могли остаться без чужого внимания. Из этого стоило сделать выводы. Один раз они попали в засаду, тогда их спас только военный опыт Исмаила и жадность нападавших, позарившихся на дорогие автомобили. Всех разбойников просто перебили. Это оказались мальчишки - дезертировавшие солдаты-срочники. Они устроили засаду на объездной дороге. Горе-бандитов погубило отсутствие опыта и желание захватить машины неповрежденными.
        В голосующих на дороге якобы просящих о помощи девушках он сразу определил переодетых парней. Исмаил в считаные мгновения вычислил, где прячутся остальные горе-разбойники, и дал нужные команды по рации. Говорил он на своем языке, да еще на своем наречии. Радиоперехвата он не боялся: не того уровня были эти клоуны.
        Его джип сбавил скорость и замигал поворотником. Ряженые барышни сразу же обрадованно запрыгали, всем своим видом выказывая жуткое нетерпение. На самом деле нетерпение было страхом, ему это знакомо. Он не раз видел, как ведут себя новички перед настоящим смертельным боем. Исмаилу сыграл на руку нервный мандраж сопливых вояк, готовый сорваться в панику.
        Его бойцы, закаленные в настоящих боях и бандитских разборках, не подвели. Сразу после остановки они выскочили из машин и открыли огонь по засаде. Бойцы Исмаила атаковали мгновенно. Расчет оказался правильным: кроме панической беспорядочной стрельбы, засадники ни на что были не способны. За считаные минуты вокруг лежали пятнадцать мертвых дезертиров. Сопливые мальчишки-первогодки. Оружие, боеприпасы и документы собрали, больше брать было нечего. Трупы так и оставили валяться на месте. Нескольких оживших упокаивать не стали. Зачем время терять.
        Тем не менее поиски обиталища увенчались успехом. Люди Юнуса нашли новое убежище, оно было намного лучше прежнего. Небольшой элитный поселок в густом лесу недалеко от Истринского водохранилища. Большинство домов было покинуто своими владельцами, а оставшиеся не должны были составить проблемы. Поселок был обнесен сплошной бетонной стеной, а с севера к нему примыкал также почти пустой пансионат премиум-класса. Утром можно уже выезжать.
        В накопителе Исмаила ждала большая неприятность. Это была вторая роковая ошибка, последствия которой сложно было предугадать. Оставшиеся в накопителе мальчишки угнали машины с продовольствием. Они не просто угнали машины - они устроили полноценный разбой с оружием, угрозами и избиением ни в чем не повинных водителей. Причиной послужил отказ большей части дагестанцев питаться в общей столовой, как все это делали в накопителе. Продуктов у них с собой, разумеется, не было. Купить что-нибудь из съестного было нереально. Им предложили питаться под общими навесами, на столах и скамьях, собранных из фанеры и досок. Дагестанцам претило есть в этом хлеву, рядом с бомжами, грязными гастарбайтерами и прочим сбродом, но есть-то хотелось. Тогда продукты решили просто отобрать.
        Он сам часто говорил своим воспитанникам: «Если ты волк, то иди и возьми свое, а если ты баран, то бойся и терпи. Жизнь - удел сильных, а все остальные рабы и ничто». Сейчас он увидел, как работают эти принципы. Его молодчики пошли и отобрали еду у хозяев накопителя, которые их гостеприимно приютили ночью.
        - Что русские? - спросил Исмаил у остававшегося вместо него Салмана.
        - А что русские? Молчат, как обычно. Доля у них такая.
        Исмаилу не нравилась самоуверенность Салмана. Уважать русских он научился в армии.
        До армии он серьезно занимался борьбой, выступал на всесоюзных соревнованиях. Параллельно он блестяще закончил вуз. Отец гордился им. У него вырисовывалась вполне определенная карьера руководителя. В армию он попал в двадцать три года, спасаясь от уголовного преследования: Исмаил в драке убил человека, причем не последнего человека, и начинающий преступник превратился в великовозрастного призывника. Нужно было переждать, когда все успокоится.
        Хотя Исмаилу светила сержантская школа, небеса распорядились иначе, и он сразу попал рядовым в далекую обычную мотострелковую военную часть. Дедовщины там не было, там были землячества. Это, по сути, в разы хуже, чем дедовщина. Если в части с дедами твой статус постепенно рос от «духа» до «дедушки», с переходом в благословенный дембель, то там, где были землячества, твой статус определялся только тем, какой вес имеют твои земляки в части. Массовые драки были обычным явлением, а вымогательство и сбор дани с усмирением непокорных баранов были вполне рутинным делом.
        В части власть держали узбеки. Их было больше всего. Дагестанцы в обиду себя не давали, их побаивались, но дагов было мало, и поэтому серьезного веса у них не было. Исмаил сразу определил корень всех зол. Прежде всего они просто зарезали нескольких лидеров. Несложно было вычислить, куда узбеки ходили в самоволку. Их подкараулили и взяли на нож. Потом было несколько драк, и дагестанцы взяли верх.
        Второй год службы не сулил никаких перемен, за исключением того что в части стало меньше узбеков, а больше русских. Такой призыв пришел в часть. Но так было даже проще. Русские были очень разобщены. Поодиночке с ними можно делать практически все, что хотелось. Но в один не самый прекрасный день в части появился старлей. Обычный русский парень из-под Рязани, почти ровесник Исмаила. Такой колхозного вида молодой мужичок среднего роста, с большими крестьянскими руками и белобрысой головой, с выгоревшими ресницами. Отличался он только тем, что успел послужить в Афганистане и заслуженно получил там боевые награды - орден и медаль. И еще он не был равнодушным человеком. Он начал готовить солдат именно к войне. Прежде всего он объединил солдат-первогодков. Потом жесткими воспитательными мерами объяснил старослужащим, что они с первогодками служат в одной армии и очень скоро им придется прикрывать друг другу спины в бою. А потом появилась новая, почти строевая, команда: «Даги!!!» Когда звучала эта команда, все русаки как один бросали любое дело и сломя голову летели туда, где происходила малейшая стычка с
дагестанцами. Налетающая толпа просто сминала любое сопротивление. Тогда Исмаил понял, какая сила русские, когда они объединятся против общего врага, и еще он понял фразу классика: «Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». А Исмаил был очень неглупым человеком.
        После очередного сбора дани Исмаил оказался в госпитале. Но из госпиталя он в часть не вернулся. Ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Ему предложили быть кадровым военным, и не просто военным, а служить в самой что ни на есть элите. Отец благословил его на ратную службу. В роду Султановых всегда были великие воины. Пять лет службы в спецуре закончились межнациональным конфликтом в Нагорном Карабахе. Тогда Исмаилу впервые пришлось воевать на территории своей страны. Его мир рухнул. Он мог многое и был готов к еще большему, но ему не по силам оказалась та дикая циничная ложь и беспринципность партийной верхушки, с которыми он столкнулся. То, что ему приходилось тогда делать, буквально калечило его душу. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с двумя чеченскими войнами, но той войны в Карабахе ему хватило с избытком. В девяностом году он сначала перевелся в другую часть, а потом его уволили за дискредитацию звания военного - от тюремного заключения его спасли только прежние заслуги и государственные награды. Начало девяностых встретило развалом Союза и обилием всевозможных
конфликтов, где он зарабатывал на жизнь ремеслом наемника. Во второй половине девяностых он приехал в Москву и вполне предсказуемо занял достойное место среди членов верхушки этнической преступной группировки. Исмаил действительно был неглупым человеком и сумел заняться относительно легальным бизнесом. Работая с землей и активами разваливающихся предприятий, он сумел реализовать себя как успешный и уважаемый бизнесмен.
        Сейчас Исмаил думал, как выпутаться из неприятной ситуации. По сути дела они нарушили основной закон - ответили черной неблагодарностью гостеприимному хозяину. Более того - они отобрали еду у стариков, женщин и детей, что недостойно настоящего мужчины. Но с другой стороны, на него сейчас смотрит безголовый молодняк. Если он сейчас пойдет просить прощения, то свой авторитет ему еще долго придется восстанавливать. Бегство с обжитого места пошатнуло его положение - были недовольные, которые не скрывали своего раздражения. Еще немного - и его обвинят в трусости, тогда только кровь соотечественников и большое количество крови врагов вернут ему уважение. Но был еще один скользкий момент: какие-то мальчишки нарушили его приказ.
        Ситуацию удалось выровнять - так ему хотелось думать. Нарушившие его приказ были жестоко избиты. Он обвинил их в нарушении законов гостеприимства и в том, что они обобрали стариков. Разрешение щекотливой ситуации с руководителями накопителя взял на себя дипломатичный Юнус.
        Но Юнус не возвращался уже довольно долго. Напряжение внутри барака нарастало.
        План корейцев претворялся в жизнь. У них было оружие, им оставалось только не потерять скорость на пути к своей цели. Корейцы драили и проверяли оружие. Времени на пристрелку не было, но на таких маленьких расстояниях это было и не нужно. Спланированная Тен Бао Шином боевая операция началась, корейцы рассредоточились в нужном порядке. Они успели вовремя: вернулись лидеры дагестанцев. Внутри ангара сразу начался шум и звуки свалки. Это было хорошо.
        Через некоторое время из ангара вышли три человека. Это был один из лидеров с охраной. Решение было принято мгновенно.
        В узком месте Юнус и его охранники столкнулись с небольшой стайкой грязных азиатов. Юнус поморщился от вони. Ну как можно быть такими нечистоплотными. Воняют, как хорьки…
        Троицу во главе с Юнусом уничтожили мгновенно. Взяли тихо, ножами. Никто ничего не смог бы сообразить.
        Глава 15
        Долг
        Володя Иваницкий не был от природы жестоким человеком. Наоборот, в детстве он был очень нежным и чувствительным ребенком. Он почти неделю тайком рыдал в подушку, когда во втором классе прочел в книге «Маленький оборвыш» Гринвуда Джеймса сцену, в которой уличные беспризорники издевались над беспомощным стариком просто так, ради забавы. Шли годы, Володя взрослел. Он стал стесняться своей нежной и чувствительной натуры. Иваницкий сознательно пошел заниматься борьбой и боксом, чтобы побороть свою мерзкую мягкотелость, а потом, вопреки отговорам всех родственников, поступил в школу МВД.
        Но была еще одна отвратительная особенность характера Иваницкого. Он был страшно обидчивым - скорее всего, это являлось следствием его чувствительности. Его собственные обиды мучили прежде всего самого Володю. Порой терзания от невысказанной обиды не прекращались месяцами. От этого недуга он сумел лечиться лишь одним способом. Нет, он по-прежнему не прощал обидчиков, но поверхность его души покрылась толстенной непробиваемой коркой - шрамами от душевных ран.
        Свою трудовую деятельность Иваницкий начал под началом Васи. Так запросто звали его непосредственную начальницу Василису Дмитриевну Ярославцеву. Моложавая дама солидного возраста была матриархом и легендой следствия всего города и района. Будучи одаренным мастером психологической игры, Василиса умудрялась расколоть даже самые дохлые дела. Она сразу взяла Володю под свое крыло, старательно передав ему весь накопленный ею многолетний опыт. Дело было не в том, что она считала его способным и достойным. Он ей просто понравился как женщине. Ничего предосудительного в их отношениях не было, ей нравилось общаться с этим симпатичным душевным мальчиком. А душевность его натуры она видела так же ясно, как и курносый нос новичка.
        Васины приемы не имели ничего общего со смешными выдумками писателей детективного жанра, даже таких маститых классиков, как Агата Кристи и Артур Конан Дойл. Она читала и разгадывала любого человека, кто проходил через ее руки. Нужно было найти уязвимое место объекта и ударить в него как можно сильнее в нужный момент, а потом раскручивать сломанного или просто дезориентированного человека. У нее кололись все.
        Через три года ее школы Володю отправили в другой город. И там он засиял новой яркой звездой среди общей массы прохарей. Его роль звездного мальчика закончилась через год, когда в следствие пришел новый начальник. Володю он невзлюбил и превратил в омега-самца коллектива, или просто в козла отпущения. Мучения Иваницкого не прекращались подряд три года. Знал бы Шубников, чем для него закончится это воспитание подчиненного, - наверное, он не стал бы так себя вести. Два года мучений прервались очередной тупой реформой МВД, раскидав монстра-начальника и жертву-подчиненного по разным подразделениям.
        Иваницкий не был продажным следаком. Он был готов совершенно искренне отстаивать справедливость и бороться за правду, его корежило от некоторых вороватых коллег, которые за деньги могли «помочь» и зарвавшемуся коммерсу, и насильнику малолетних.
        Большое впечатление оставили в душе Иваницкого командировки на Северный Кавказ. Здесь можно было все. Методы добывания нужной информации отличались простотой, жестокостью и эффективностью. Он и раньше изредка не гнушался заехать слабоватому подследственному по печени. А там он получил возможность еще и карать. Полная свобода и безнаказанность просто пьянили.
        Весть о приходе Большого Песца докатилась до Иваницкого очень быстро. Когда начались внезапные беспорядки, начальник ГУВД мобилизовал всех до единого сотрудников вверенного ему управления. В итоге на второй день осталась в живых от силы четверть кадрового состава всех подразделений. Самыми страшными были первые сутки. Основные потери понесли из-за полного отсутствия информации о новой напасти и тупейшего шапкозакидательства непосредственного начальства. Иваницкий учился выживать в новых условиях на практике. Практическое обучение стоило слишком дорого - Володя потерял практически всех своих коллег.
        Понимание того, что властям да и всей стране - крышка, окончательно сформировалось у него к концу первых суток. Вопреки общей панике, он внезапно почувствовал свободу и легкость. Он не знал, сколько ему осталось в новом мире и как он погибнет, но последний длинный или короткий промежуток своей жизни он проведет так, как считает нужным.
        Он просто дезертировал со своего боевого поста, прихватив оружие и стоящий поблизости автомобиль. Он понимал, что его гибель не за горами, а дышит холодным выхлопом в самый затылок. Сегодня он убил двоих обратившихся сослуживцев и одного укушенного. Оставалось только гадать, как скоро придет его очередь бродить по улицам деревянной походкой и искать живых людей, для того чтобы их сожрать.
        Было несколько дел, которые он обязательно хотел сделать до своей смерти. И прежде всего он хотел на равных объясниться с ненавистным Шубниковым. Вылить на него всю горечь и обиду, которые он носил внутри все эти годы. Нельзя так обращаться с человеком, а может, Шубников его и за человека не считал. Когда-то давно Иваницкий даже планировал убийство своего начальника - так он его ненавидел. А сейчас он просто хотел объясниться.
        Шубников отсиживался на своей немаленькой даче. В свое время Володя не раз стоял у него перед воротами, дожидаясь, когда его величество соизволит выйти и сообщить, зачем же оно вызывало Иваницкого в выходной день, да еще и с больничного, или из отпуска, или со дня рождения, или…
        В этот раз ему открыла двери старшая дочь Шубникова, противная молоденькая стерва, обожающая издеваться над окружающими так же, как и ее отец. Семью своего бывшего начальника он застал за упаковкой домашнего скарба. Большая остекленная веранда перед домом была заставлена ящиками, коробками, корзинами и большими полиэтиленовыми мешками для мусора, набитыми вещами. На чем он собирался это все вывозить?
        Шубников оглядел его холодным равнодушным взглядом и процедил:
        - Ну вы, блин, посмотрите, кого прислали. Других бестолочей у них не нашлось. Чего стоишь? Помогай давай!
        Володя все так же стоял перед большим деревянным столом, сохранившим на своей поверхности следы многочисленных кутежей. Сколько раз у себя в голове Иваницкий представлял во всех деталях и подробностях этот самый важный разговор в его жизни. Но сейчас все мысли спутались в жуткий узел, не позволяя найти тот самый нужный кончик, который позволит его начать.
        Шубников с удивлением поднял на него глаза:
        - Че встал, обормот? Кто тебя вообще додумался прислать?
        Взгляд, полный озлобленного презрения, пригвоздил Иваницкого к полу.
        Он выдержал этот взгляд. Первый раз в жизни он не отвел глаз. Иваницкий внутренне закипал.
        - Никто меня не присылал, я сам приехал, - неожиданно резко и громко сказал Володя.
        - И чего? - Судя по интонации, Шубников готов был взорваться.
        - Я поговорить пришел, - твердо сказал он.
        - Ты, дебил малахольный, я тобой сейчас задницу вытру!!! - заорал его бывший начальник.
        - Сядь, мля! - заорал Володя в ответ. Собственный крик вывел Иваницкого из психологического ступора.
        Он достал из кармана ПММ и дважды выстрелил в потолок.
        Шубников упал задницей в глубокое мягкое кресло. Глаза его вылезли из орбит. Он задохнулся от возмущения.
        - Не ори! Ты теперь мне не начальник! - продолжал Володя.
        Видит бог, Иваницкий никого не хотел убивать. За прошедшие сутки он уже трижды стрелял в своих коллег. Два раза убивал неупокоенных и один раз стрелял в еще живого укушенного. А сейчас он просто хотел поговорить, и ничего больше. Ему бы хватило просто слов Шубникова о том, что он сожалеет и просит у Иваницкого прощения. Тогда бы Володя извинился за беспокойство и ушел. Он простил бы Шубникова. Но все сразу пошло не так.
        Наверное, еще можно было попытаться вернуться к запланированному Иваницким сценарию, но все испортила дочка Шубникова.
        Сразу после выстрелов жена Шубникова в испуге прислонилась спиной к стене и прижала крест-накрест руки к груди. А вот дочка развернулась к Иваницкому в анфас и уперла руки в боки. Тонкие ноздри девицы нервно раздувались, а щеки полыхнули румянцем.
        - Да что вы его слушаете. Он же пьяный. Убирайся отсюда, придурок!
        Она пошла мимо него и направилась уверенной твердой походкой в дом.
        - Я сейчас милицию вызову! - крикнула она на ходу.
        Сквозь распахнутую дверь он видел, как стерва подняла трубку стоящего в коридоре телефона, набрала две цифры и демонстративно уставилась на Иваницкого. Последние слова все решили.
        - Чего уставился, неудачник? Знай свое место, ничтожество.
        Больше она сказать ничего не успела. Бешенство от незаслуженно нанесенного оскорбления сверкнуло в мозгу огненной молнией ярости. Иваницкий автоматически вскинул пистолет и, словно на стрельбище, всадил пулю из «макарова» как раз в центр лба мерзкого отродья Шубникова. Ну, кто теперь из них должен знать свое место?
        Грохот выстрела сменил глухой звук упавшего тела.
        Тоненько заскулила мать убитой девушки и кинулась мимо него в коридор. Дикий непрерывный крик пронзил окружающий мир. Мать упала на колени перед мертвой дочерью.
        Иваницкий повернул голову и встретился взглядом с выпученными гляделками его бывшего начальника. Шубников было рванулся куда-то в сторону, но уютное мягкое кресло сыграло с ним плохую шутку. Оно удержало его в своих нежных объятиях. Четвертой пулей Володя раздробил ему колено. Начальник заорал и упал на пол, опрокинув кресло. Крик Шубникова перешел в тяжелый мычащий стон. Он корчился на полу.
        Теперь все мосты сожжены, обратного пути нет. Придется заканчивать разговор. Мешала орущая жена Шубникова. Иваницкий дважды выстрелил кричащей женщине в спину. Нужно было прекратить ее крики. До этого она целовала и гладила лицо мертвой дочери, а теперь упала на нее сверху и замерла.
        Володя пошел к Шубникову. Тот по-прежнему корчился на полу. А куда это он так резво прыгнул-то? На маленьком журнальном столике лежало охотничье оружие. Не менее дюжины стволов. Ничего себе!!! Иваницкий плохо разбирался в марках, но сразу выделил дробовики иностранного производства и винтовку на сошках с большим снайперским прицелом. Были здесь и «калашоиды». Неплохой сюрприз. Похоже, гражданин начальник на войну собрался. Нужно было его обыскать, а то разговора может не получиться.
        Он пнул Шубникова по рукам, прижатым к колену. Тот надсадно взвыл, но не вырубился. Может, шок, а может, действительно был таким крепким.
        У Шубникова с собой оружия не было. Но Вова на всякий случай прострелил ему обе ладони у самых запястий. А вот почему у него пистолетов нет? Неужели он табельного не взял? Этот вывод не вписывался в общую картину бегства семейства Шубниковых.
        Поиски завершились практически сразу. Наплечная сбруя висела на вешалке для одежды в коридоре. В левой кобуре торчал служебный ПММ, а вот в правой - машинка посерьезней. Знаменитый австрийский Glock-17. На тумбочке у двери лежала маленькая кобура скрытого ношения на щиколотку с крохотным уродливым пистолетиком внутри. Вот так. Оружие мешало Шубникову собирать дорогое сердцу шмотье - вот он и поплатился за это. Вова нервно глотнул, представив себе, что было бы, если бы Шубников не терял бдительности. Начальника подвела самоуверенность.
        Дальше в дом проходить он не стал. Из коридора была видна картина спешных, но не панических, сборов. Иваницкий присел на корточки возле двух женских тел. Дочка лежала лицом вверх, большие красивые глаза широко распахнуты. Было неприятно смотреть в эти мертвые остекленевшие зеркала человеческой души. Жена Шубникова оказалась еще живой. Подрагивали ресницы и шевелились губы. Было похоже, что мать что-то шепчет своему взрослому ребенку. Струйка алой крови текла из уголка ее рта. Пахло кровью и дорогим парфюмом.
        Иваницкий не испытал никаких эмоций. Точно так же он смотрел бы на мясные развалы на рынке или на манекены в магазине. Были дела поважнее. Требовалось закончить с Шубниковым. Если он кого-то ждал, они могут приехать в любой момент.
        Собрав оружие с вешалки, он вышел на веранду. Его бывший начальник все так же корчился на полу. Он перешагнул через него и начал собирать оружие и патроны. На самом деле Шубников все уже собрал и аккуратно упаковал, кроме ружей, по большим черным сумкам и чехлам. Похоже, напоследок он собирался зарядить все стволы. Иваницкий не желал разбираться в планах искалеченного им человека.
        Все стволы и патроны он перетащил в свою машину на улице. Володя проверил готовую к выезду машину начальника. Бинго!!! Там было два «укорота», новенький «кедр» и куча патронов к ним россыпью в полотняных мешочках. Иваницкий поспешил за ворота к своему джипу. Перекладывая стволы к себе на заднее сиденье, он почувствовал укол тревоги под самое сердце, когда услышал звук приближающейся грузовой машины.
        Грузовой машиной оказался милицейский автобус. Пазик затормозил возле темно-коричневых металлических ворот вотчины Шубниковых.
        Иваницкий растянул довольную улыбку на лице и обернулся к коллегам. Из окна с левой стороны автобуса торчал водитель автобуса - Филимонов. Сквозь лобовое стекло Вова увидел старшего оперуполномоченного Гапича. Тот, несомненно, был пьян.
        - Привет, пацаны! - крикнул им Иваницкий и радостно помахал рукой. - Вас только за смертью посылать. Шубников уехал только что.
        В открытую дверь вышел пьяный Гапич:
        - Не может быть. Он нас сам по рации вызвал и транспорт себе затребовал.
        - Нет, Стасик! Он точно уехал. У него же сосед хозяин автоколонны. Забыл, что ли? А может, вы попутали чего?
        Гапич переглянулся с вывалившимся из маленькой водительской дверки Филимоновым.
        - А ты чего здесь делаешь? - подозрительно спросил Гапич. Вопрос был явно с подвохом.
        - Да сам не знаю. Шубников меня накануне к себе пригласил. А я только сегодня смог подъехать. Извинялся он передо мной.
        - Да иди ты!!! - не смог скрыть своего удивления Гапич.
        Все равно матерый опер не поверил ему.
        Ситуацию разрядил Филимонов:
        - Так это? Значит, нам ехать можно? Так мы поедем, значит?
        - Погодь! А он нам точно никакой записки не оставлял? - опять заволновался Гапич.
        - Да хватит тебе! Поехали! У тебя своих забот мало? - заторопил опера водитель автобуса. - Ты как хочешь, а я лыжи разворачиваю и давлю педали отсюда, пока чего-нибудь опять не объявилось.
        Иваницкий еще минуты две наблюдал перебранку Гапича и Филимонова. Победила дружба. Гапич угостил Филимонова и Володю хорошей мягкой водкой из своей фляжки, после чего они уехали. Иваницкий поймал себя на том, что не может перестать улыбаться. Губы словно судорогой свело.
        Спровадив помощников, он вернулся в дом. Наворотить таких делов и главного не сделать - это было совершенно непростительно.
        Шубников сидел, прислонившись спиной к большому мешку, набитому чем-то мягким, тряпками, наверное, или шубами. Он уже не корчился и не стонал. О его боли можно было догадаться только по бескровным, плотно сжатым губам и выражению покрасневших глаз со зрачками размером во всю радужку.
        Иваницкий присел перед ним на корточки и заглянул бывшему начальнику в глаза. Сколько он сам страдал от этого человека. Вечные оскорбления, унижения, издевательства. Сейчас его враг тоже страдал, страдал очень сильно, искупая свою вину перед Володей. Как он мечтал, что вот так будет сидеть перед Шубниковым и смотреть в его ненавистные глаза, а начальник - страдать. Только ожидаемого облегчения и удовольствия он не испытывал. Из придуманной им картинки выбивалось одно. Шубников смотрел на него без тени страха и раскаяния. Он не будет его умолять о прощении и пощаде.
        - Чего тебе, урод? - с ненавистью в голосе сказал Шубников. - Давай добивай. Или помучить еще хочешь? А чего ручки-то трясутся?
        Шубников заулыбался и начал противно хихикать.
        Руки у Володи действительно предательски мелко дрожали. Он себя ненавидел. Получалось, что он боится своей жертвы. Он вскочил и выхватил свой табельный «макаров». Но стрелять не стал. В последний момент хихикающий Шубников закашлялся. Гримаса дикой боли исказила его лицо. Хихиканье превратилось в тяжелый стон.
        Иваницкий сразу успокоился. Он хочет, чтобы Вова убил его быстро. Нет уж. Пусть гад напоследок помучается.
        Володя торопливым шагом пошел прочь из дома врага. Сзади доносился мат и оскорбления. Все-таки поговорить с Шубниковым у него не получилось.
        Иваницкий с остервенением захлопнул дверь своего джипа и рванул с места так, как будто за ним черти гнались.
        Он по-другому представлял себе этот разговор. Он убил двух женщин, серьезно ранил Шубникова, но морального удовлетворения не получил. Обида не ушла. Даже от страданий врага ему не стало легче. Его обманули. Его поимели, как последнего лоха. Шубников опять оказался на коне и трахал этим конем Вову-неудачника. Вова орал и матерился, он на ходу сносил попадающиеся бродячие трупы и какие-то скамейки. Он был в бешенстве. Он все ездил и ездил. Стрелка уровня топлива сползла вниз, и загорелась красная лампочка, предупреждая о том, что солярка скоро закончится.
        Истерика прекратилась, когда он на всем ходу врезался в стоящую поперек дороги машину. Легонькую старую «ладу-шестерку» он смял буквально в гармошку. Пристегнут он не был, поэтому подушки не сработали. Сильный удар о руль выбил воздух из его груди. Из-под капота машины повалил пар. До этого Иваницкий колесил не разбирая дороги. Ему хотелось все крушить и всех убивать. Пусть им тоже будет больно, как ему.
        - Нет! - сказал он вслух. - Дешево отделаться хочешь! Я последнее слово за собой оставлю.
        Володя сдал машину назад, резко вывернул баранку и полетел на всей возможной скорости обратно к дому Шубникова. Машина дребезжала и свистела, из-под капота валил пар, но Вова гнал машину, боясь, что она встанет до того, как он успеет доехать до обиталища своего врага.
        Подъехав к воротам, он судорожно стал искать ключ, которым закрыл калитку, но мелкий ублюдок бесследно испарился. Тогда Иваницкий залез на капот, а потом на крышу джипа.
        Его несказанно порадовала картинка по ту строну забора. Раненый Шубников был еще жив, и не просто жив: он сидел в машине. Иваницкий представил, чего ему это стоило - доковылять или доползти с простреленным коленом до машины и открыть простреленными ладонями дверь. Но вся соль картины заключалась в следующем. Вокруг машины ходила его жена и охотилась на своего запершегося супруга. Причем ходила она очень даже бойко. Шубников высунулся в люк на крыше и задыхающимся голосом захрипел что есть мочи:
        - Вова, миленький! Забери меня отсюда. Убей эту суку. Я для тебя все что хочешь. Прости меня. Я тебя на место хотел поставить. Прости, только вытащи отсюда. У меня золото есть.
        - На хрен мне твое золото не нужно, - пробормотал Вова.
        Иваницкий снял с плеча автомат и пробил у паджерика оба передних колеса и капот в нескольких местах. Он не помнил, где у джипа аккумулятор. А то еще вдруг Шубников машину зубами заведет и уехать попытается.
        Теперь было все в порядке. Все так, как он и задумывал, только в сто раз лучше. Он победил. Нервное напряжение отпускало. У Володи закружилась голова, и он чуть не упал. Он встал на четвереньки и опорожнил содержимое желудка прямо на крышу джипа.
        Иваницкий с наслаждением слушал слабеющие и срывающиеся крики своего врага, пока добывал новое авто и перегружал оружие, припасы и одежду из одной машины в другую.
        Вопрос с новым транспортным средством решился просто. Иваницкий джипом выломал дверь гаража Шубникова. Благо ворота выходили на улицу. Там он нашел резвую новенькую «БМВ-трешку» и вальяжный джип Volvo. Остановил он свой выбор на интеллигентном европейском джипе. Перегрузившись в новую машину, тронулся в путь.
        Путь его продлился недолго. На его иномарку напали по дороге. Володя попал в засаду, организованную по канонам традиционного искусства романтиков с большой дороги. Прямо перед ним упало здоровенное бревно, а сзади его подпер мощный «зилок». Иваницкого спасло чудо. Он в последний момент успел вывернуть руль направо и скатиться в кювет. Машина чуть не перевернулась, но набранная скорость и весомая инерция машины помогли проскочить ему через придорожную канаву сразу в лес. Далеко он не уехал: выстрелами пробили оба задних колеса. Он ломился сквозь заросли осинника и кусты до тех пор, пока не завяз. Выскочив из застрявшей машины, кинулся куда глаза глядят. Иваницкий понимал, что не сможет уйти от преследования. Добежав до разбитой гравийной дороги, он спрятался в узкую вонючую дренажную трубу, проложенную под дорожным полотном. Володя оказался прав: преследователи настигли его через минуту, но найти не смогли. Однако им досталась хорошая добыча в виде набитого оружием джипа.
        Он сидел по уши в грязи, отвратительная ледяная вода пробиралась под одежду, он мерз. Прождав примерно час, Иваницкий вылез из укрытия и поплелся в неизвестном направлении. У него с собой был только ПММ и два последних патрона.
        Прошагав через лес километров пять, он наткнулся на гаражный кооператив, стоявший на краю какого-то городишки или поселка. Гаражи ютились на опушке и чуть-чуть не доходили до леса.
        Там он встретил двух мужчин и одну женщину. Они его испугались, такого грязного и страшного. Обе пули он разрядил в головы незадачливых мужичков, а женщину бил долго и с наслаждением обломком черенка от лопаты, валявшимся перед гаражом. Он мстил за свое очередное унижение, за досадное невезение и свой страх. Когда непутевая тетка стала оживать, он пробил ей голову найденным в гараже молотком. Ему стало легче, и он успокоился.
        Переодевшись в обычную робу и камуфляжную куртку, которые так любит носить всякое быдло старшего поколения, он сел в бежевую «ниву» и поехал искать себе новое пристанище.
        Иваницкий прибился к одному из караванов, перевозящих людей из эвакопунктов в накопитель.
        В накопителе его отправили под начало милицейского подпола. Тот пристроил Иваницкого непосредственно по его профилю. Работы было завались.
        Накопитель втягивал в себя беженцев, как слив раковины, и, покрутив по своим улиткам, сифонам и фильтрам, выплевывал людей по новому месту их существования. Вывозили людей в дальние города и поселки, лагеря беженцев и центры спасения. Там еще можно было жить. Важно было находиться подальше от Москвы и крупных центров.
        Вместе с общим потоком в накопитель попадали жулики, мошенники, бандиты, да и просто психи. Уследить за всеми было практически невозможно. Озверевшие от усталости и недосыпа военные, поставленные выполнять чуждые им функции, быстро приняли тактику военно-полевых трибуналов и заградительных отрядов. Если жулик попадался на месте своего преступления, его сразу же убивали, а потом добивали. Все остальные «висяки» поступали в работу спонтанно созданной внутренней безопасности. Им отвели кабинет на втором этаже комендатуры. За какие-то полдня весь этаж оказался залит человеческой кровью. Новые обстоятельства требовали новых подходов.
        Первым подследственным Иваницкого оказался молодой насильник. Эту братию он вообще на дух не переносил. Великовозрастный придурок из вполне порядочной семьи с компанией таких же подонков надругался над двумя молоденькими девушками. Теперь, по словам жертв, им и их родителям угрожали друзья этих подонков.
        Иваницкого сразу вывело из себя наглое выражение упитанной физиономии насильника. Даже пристегнутый наручниками к батарее, он вел себя вызывающе. Похоже, чувствовал за своей спиной хорошую поддержку. Насильник врал нагло и цинично, утверждая, что девушкам заплатили, называя при этом суммы. Он даже не удосужился пошевелить мозгами. Кому сейчас были нужны эти никчемные бумажки? Со словами: «Я хочу знать правду», - Иваницкий вылил ему на голову и спину целый чайник кипятка. Это получилось само собой. Просто одновременно с Иваницким закипел и чайник. Володя не слушал криков насильника. Ему было обидно, что его считают за идиота и что придется вновь переться на первый этаж за водой для чайника. Запахло бульоном. Насильник проникся сутью момента и рассказал следаку всю правду.
        Через пять минут после завершения допроса к Иваницкому пожаловала группа вооруженных молодых людей вместе с солидным дядечкой, который потребовал от Володи отпустить мальчика. Иваницкий даже не понял должности, которую назвал ему родитель насильника.
        Комендатура охранялась серьезно. Бывшие собровцы разоружили важного дядечку и прибывшую группу поддержки. А затем вновь задержанные перешли в работу к Иваницкому.
        Много времени не потребовалось. Через какие-то полчаса половина молодых людей и важный дядечка лежали в грузовике с трупами. Вторую половину насмерть перепуганных бывших хозяев жизни Володя отпустил с наказом: «Не безобразничайте. А в сторону девчонок даже смотреть забудьте».
        К новым методам осуществления следственных действий оказались способны далеко не многие. Работа отсеивала лишних. Так у него появились новые коллеги. Первым был Женя Кирильцев.
        Интеллигентный и прекрасно образованный, спортивный и подтянутый, он производил очень хорошее впечатление. Женя знал три иностранных языка, сочинял стихи и песни. Он был просто непробиваемым, работу с подследственными вел абсолютно спокойно и старательно. Никто не мог вывести его из равновесия. Единственное, чего боялся Женя в прошлой жизни, - это его отец. Отец уже умер, но для младшего Кирильцева он был неким проклятьем, которое по-прежнему преследовало его. Если кто-то страдал от недостатка внимания родителей, то Женя с самого раннего возраста им был просто задавлен. Не было сюсюканий и задаривания подарками. Отец ковал из Жени настоящего мужика. Суровая жесточайшая дисциплина стала его уделом на долгие годы. Жестокие наказания за малейшую провинность были для Жени такими же естественными проявлениями отцовской любви, как и многокилометровые пешие походы и купание в ледяной воде. Каждый выходной он ходил с отцом в музеи, театры, на выставки и посещал прочие культурные мероприятия. Любое такое посещение заканчивалось для него написанием многостраничного эссе. Отец вообще считал жизнь слишком
короткой, для того чтобы тратить время на всякие глупости.
        За год до прихода Большого Песца у Жени умерла мать. Она была единственным человеком, который давал ему любовь и ласку. С тех пор он даже не появлялся у отца. Он поменял работу и телефоны. Он пропал для отца навсегда. В день, когда Кирильцев понял всю страшную правду о наступившей катастрофе, он поехал к отцу. Женя открыл дверь своим ключом. За год практически ничто не поменялось. Старик страшно обрадовался, увидев сына, но вместо ответственного приветствия на крик отца: «Сынок. Неужели это ты?» - последовал короткий удар в челюсть.
        Отец прожил еще полтора дня. Женя достал с антресолей обрезок многожильного телефонного провода, который был главным аргументом и средством убеждения в воспитательной системе отца. Сейчас уже Женя бил им папу. Бил старательно, но с небольшими перерывами. Также он останавливался, когда отцу становилось совсем плохо. За это время вся кожа на теле Кирильцева-старшего превратилась в один большой багрово-лиловый синяк и сочилась кровью. В итоге отец умер от болевого шока. Женя не стал его упокоивать. Он просто повесил его за шею, закрепив второй конец того самого многолетнего телефонного провода за крюк для люстры. Он еще минут десять полюбовался на дрыгающееся тело мертвого родителя и вышел из квартиры.
        Женя едва не погиб, пока выбирался из города. На него много раз нападали мертвые беспокойники, норовя откусить себе кусочек, но хорошая физическая форма и способность сохранять мозги трезвыми в любой ситуации спасли его. Женя сутки просидел в эвакуационном пункте, встав плечом к плечу с его защитниками. Они спасали людей, отбивались от мертвяков, а когда волну накатывающих зомби стало просто невозможно сдерживать, он вместе со всеми выжившими прорвался за пределы Москвы. В накопительном пункте их уже ждали.
        Попов Дима был обычным патологическим садистом. Наверное, так неудачно сложились звезды или хромосомы в момент его зачатия. Обычный ребенок быдловатых рабочих окраин, он с детства отличался жестокостью и любовью причинять боль. Он мучил щенков и кошек, обливал бензином и поджигал голубей, избивал своих сверстников. Отслужив в армии, он вернулся в родной город, где многое уже поменялось. Ему не нашлось места среди уголовной верхушки своего района. Учиться он уже не мог, работать не хотел и пошел служить в милицию. Надо же было зарабатывать на жизнь. Сначала он служил в патрульно-постовой службе. Одни моменты в работе ему нравились, а другие нет. Параллельно он умудрился окончить один из расплодившихся коммерческих юридических вузов. Даже не окончил, а просто купил диплом. Чего еще можно было ждать от заочника?
        Получив заветные корочки и подрастя в звании до младшего лейтенанта, он пошел служить участковым в один из многочисленных подмосковных поселков. Собственно говоря, накопитель находился на его участке.
        Почувствовав неладное, он сразу перекочевал подальше от непонятных беспорядков под защиту военных и высоких стен. Подполковник Солодов принял его с распростертыми объятиями. Криминальной мелочовки в накопителе хватало, а вот обученных людей с опытом - нет. Солодов по своему опыту знал, что за мелочовкой потянутся все более и более серьезные дела.
        Незаметно сам для себя Попов переключился на следственную работу.
        Эта троица - Иваницкий, Кирильцев и Попов - оказалась в новых условиях максимально эффективной. Людей они кололи за считаные минуты, а в некоторых случаях и за секунды. Солодов был ими доволен: с одной стороны, ужас перед кровавыми опричниками гарантировал хоть какой-то порядок в накопителе, а с другой - руки у самого Солодова оставались чистыми, как у хирурга. Новые опричники справлялись с поставленной задачей на «отлично».
        Сначала они просто помогали друг другу, а потом стали работать вместе - так безопаснее, сподручнее и веселее. Да и водку пить завсегда приятнее. Им ни в чем не было отказа. На новом поприще Иваницкий спускал накопленный за прошедшие годы пар, Кирильцев самоотверженно нес свое необходимое людям служение, а Попову просто до икоты нравилась эта работа. Ему постоянно хотелось залезть к своему подследственному в голову, чтобы понять, что он чувствует. Это так интересно. Иваницкий любил ужас в глазах людей. Кирильцев чувствовал свою необходимость - он был закон, он был меч карающий, у него развязаны руки, и он сможет избавить этот мир от скверны.
        Попов оказался мастером владения бутылкой во всех смыслах. Спектр его фантазии в пользовании этим простым предметом не поддавался описанию. Начиная от тривиального засовывания горлышка или дна бутылки во всевозможные физиологические отверстия жертвы и до ломания пальцев на руках и ногах, легкого обстукивания черепа жертвы горлышком. Пытки бутылками не были прихотью или фетишем опричников. Просто бутылки всегда были под рукой. Пустых бутылок на столе всегда хватало. Использовали их часто.
        Иваницкий сначала стал неформальным лидером, а потом и формальным начальником следственной бригады. Он оказался старше всех по возрасту.
        Его сразу насторожило появление корейцев. Такое же нехорошее предчувствие появилось у Попова. Он часто имел дело с гостями из среднеазиатских стран, но эти узкоглазые существенно выбивались из его привычных представлений. А после того как опричники увидели построение этой орды кочевников, им стало действительно не до смеха. Происходящее обещало неприятности.
        Попытки наладить контакт со своими серым братом, который пас это опасное стадо, закончились полным провалом. Узкоглазый капитан никак не шел на сближение, но это окончательно убедило опричников, что хитрый азер ведет свою игру.
        Нужно было его колоть. Слишком уж он рвался охранять периметр со своими бандерлогами.
        Вторым источником волнения была прибывшая ночью толпа дагов, но корейцы напрягали больше.
        Иваницкий целый день терзался смутными сомнениями относительно истинных намерений гостей из Северной Кореи. Понимание того, что корейцы что-то затевают, уже прочно и основательно утвердилось в его мозгу. Осталось понять только - что? Допросы он вел уже без прежнего азарта, и когда ему Бочкин привел пару очередных гопников, он отдал их на растерзание Попову.
        Дохлого даже допрашивать не пришлось - из него чистосердечные признания лились обильно, вместе с соплями и слюнями. Большую часть завываний тупого придурка можно было игнорировать, а вот кое-что заслуживало внимания. Во-первых, у гопоты был тайник, и не один, а знал про это гопник, который был постарше и покрепче. Во-вторых, они собирали информацию о накопителе и его обитателях, о приходящих и уходящих караванах для какого-то Пистона, а это уже было еще интереснее. А вот информацию Пистону передавали по радиосвязи. Ого! Полноценный шпионаж получался. Частоты и сеансы знал как раз дохлый. В-третьих, вставший на путь исправления и сотрудничества с администрацией жулик рассказал про припрятанное оружие. Ну, это уже не так интересно. Ваш выход, товарищ Попов.
        Дима Попов был в ударе. Он ржал как ненормальный, когда работал с тем подследственным, что покрепче. Пьяный, наверное. Кирильцев деловито ассистировал разошедшемуся Диме.
        Иваницкий лениво делал пометки в блокноте. Тайники с награбленным добром, схрон с оружием, информация о Пистоне и всем, что с этим связано. По большей части Пистона интересовал именно грабеж, но зачем ему тогда информация о схеме и режиме охраны, а также о количестве и составе гарнизона? На последний вопрос крепкий гопник не смог ответить.
        На отработанном материале Попов решил опробовать новый фокус. Он упер голову страдальца в стену, приставил бутылку из-под водки прямо к его глазу и всем своим немалым весом резко навалился на донышко бутылки, вогнав ее горлышко в череп через глазницу. Крик захлебнулся на самой верхушке. Крик не стих, он оборвался. Жулик безвольной куклой свалился на пол.
        - Я же говорил, что сработает! - обрадованно заулыбался Дима.
        Он умело привел подследственного в чувство и повторил свой эксперимент уже на полу. Глазные яблоки лопались, как тугие шарики из упругого пластика. Для порядка тощего тоже отметелили.
        Распахнув дверь, Иваницкий уперся глазами в худого старика в старой военной форме со склада. «Неужели и этого ко мне? Да я его даже спросить не успею. И так неизвестно как душа в нем держится», - пронеслось в голове у Иваницкого. Рядом со стариком стояли Бочкин, толстый кавказец и какой-то сморчок в хороших туристических ботинках. Иваницкий с неудовольствием спросил всех четверых:
        - А вам тут какого хрена нужно?
        Попавшихся под руку гражданских он припряг для освобождения кабинета от отработанного материала.
        Следующими привели семейную пару - алкоголической внешности мужика и даму с лошадиным лицом. Кирильцев заставил их раздеться догола и встать в позу юных физкультурников. То есть максимально расставить ноги и вытянуть в стороны руки. Никаких эротических чувств два потрепанных жизнью и нездоровым образом жизни тела не могли вызвать по определению. Не всегда было нужно бить и калечить, порой достаточно надавить морально или просто унизить. Цель оправдывает средства.
        В конце допроса он увидел, как под окнами его кабинета узкоглазые корейцы драят выданное вояками оружие. Иваницкий чуть в окно не выпал от удивления. Они не украли и не отобрали это оружие. Им его дали!!! Они что, не понимают, что вооружают сплоченную банду? Даже если у них нет опыта, при таком количестве он и не нужен. А опыт у корейцев был, судя по тому как они обращались с оружием. Иваницкий разглядывал открывшуюся картину. Он даже о подследственных совершенно забыл. На его глазах корейцы мыли, собирали, проверяли и заряжали оружие. А потом становились в шеренгу по стойке «смирно»! Приступ панического страха скрутил его кишечник. Мясо и овощи, перемешанные с водкой, чуть не выплеснулись из желудка. Он с коллегами еще долго рассматривал происходящее. Между воинственными корейцами, на глазах превращающимися в полноценное боевое подразделение, бродили менты и солдатики капитана.
        Уже начинало темнеть. Пора было заканчивать работу. Незадачливую семейную пару, пытавшуюся выкрасть чужих детей, вывели в голом виде к воротам, поставили на кучу воспитательных трупов и расстреляли, а потом упокоили.
        Ужинали опричники у себя в кабинете. Две старушки старательно отмывали кабинет от грязи и крови. За ужином следаки обсуждали корейцев. Мнение у всей троицы было одно: корейцев нужно было или выбивать поголовно, или отправлять как можно дальше и быстрее. Здесь же они спланировали разработку узкоглазых. Нужно было последить за их перемещениями, а лучше всего взять в оборот их милицейского капитана.
        После ужина пьяный Иваницкий пошел прогуляться по территории и поразмыслить над планом завтрашней работы. Так лучше думалось. Он с удовольствием бродил по территории накопителя.
        Сейчас его состояние опьянения дошло до философской стадии, когда открывается прямой диалог с космосом и приходят самые удивительные мысли. Тогда становится понятным все непонятное, человек переживает миг крайнего просветления. Но этот же момент является и самым опасным. Сколько людей в таком состоянии «ловят белку» или накладывают на себя руки!
        Он старательно перебирал все события последних дней, с момента первого столкновения с зомби и по сегодня. Тасовал свои внутренние ощущения. Теперь он стал другим человеком, он это чувствовал. От того, что он мучил и убивал людей, он не испытывал угрызений совести. Он не сожалел о содеянном. Неожиданно Володя получил именно тот, самый нужный релаксант, который мгновенно помогал ему избавляться от терзающего раздражения и напряжения, а также от вечной ненависти к себе. Сразу все становилось легко и просто. Ему всегда была нужна боксерская груша, чтобы выплескивать на ней закипающую злость. И лучше, чтобы эта груша умоляла его о прощении, брызгала во все стороны кровью и орала от боли.
        Он хорошо запомнил слова Солодова, которыми он их напутствовал. Подполковник не испытывал иллюзий, а самое главное - не врал и не лицемерил. Он сразу им сказал: «Мужики, делайте что хотите. Нужно обеспечить порядок и защиту людей, проходящих через накопитель. Нас мало. Будет очень тяжело. Вас будут ненавидеть и проклинать. Но без действительно жестоких мер мы не сможем удержать ситуацию. Пусть пострадают немногие для спокойствия остальных. У вас в руках будут судьбы людей. Вы получаете право судить, карать и миловать. Воспользуйтесь этим правильно».
        Он говорил еще много чего, но все самое важное он сказал именно в самом начале. И вот еще, он им привел в пример инспекторов дорожного движения. Он рассказал о негласном напутствии каждому дорожному инспектору. У тебя тяжелая работа, ты обязан обеспечить порядок и безопасность на дороге. Каждая смерть и каждая искалеченная судьба - это твой грех. Ты можешь брать взятки и третировать водителей, но обеспечь порядок на дорогах. Не так важны методы, как важен результат. Тогда он закончил свой монолог короткой, но емкой фразой: «Даю вам полную свободу и обещаю всю возможную поддержку, но и спрос с вас будет особый. Такой у вас теперь долг». Вот и сделал он их тогда должниками.
        Долг, долг, долг. И Женя как заведенный все про долг талдычит. Иваницкий вообще Кирильцева не понимал. Притворяться так невозможно, наверное, у него действительно крыша поехала, кроет его по-тихому. Вот с Поповым все понятно. Человека прет от власти и безнаказанности, развлечение у него такое. Юный натуралист, блин. Только вместо лягушек людей режет.
        Кирильцев порой пугал Володю. Женя был полностью и всегда уверен в своей правоте. Даже какую-то идеологию под свои изуверства придумал. Евгений был очень эрудированным человеком. Он им поведал о том, что большинством современных достижений в исследовании мозга, термических ожогов и обморожений человечество обязано врачам фашистской Германии и имперской Японии. Именно тогда, во время Второй мировой войны, на громадном количестве человеческого материала проводились опыты и исследования. Их назвали кровавыми палачами, но мир признает их заслуги перед наукой. Кирильцев рассказывал им про Влада Цепеша, или Дракулу, княжествовавшего в Средние века в Трансильвании, который сумел обратить в бегство ненавистных турок. А прославился он тем, что сотнями сажал людей на кол. И прозвали его за это «сажатель». Зато именно он полностью искоренил преступность в своей стране. Также Кирильцев рассказывал про Бенито Муссолини, фашистского диктатора Италии, который стал единственным правителем, который смог справиться со знаменитой сицилийской и итальянской мафией. Еще Женя рассказывал про опричников Ивана Грозного,
которые с отрубленными собачьими головами и метлами на седлах ездили вершить царскую волю. Только они смогли обуздать вороватое боярство. Женя вообще рассказывал им много всего интересного. Даже свои идеологические выкладки он давал грамотным красивым языком. Придраться было не к чему. Свою теорию он называл концепцией меньшего зла. Нужно сотворить маленькое зло, чтобы предотвратить большое. Лучше убить сотни, чтобы спасти миллионы. Да! Он именно так и говорил.
        Из подсознания Иваницкого яркой шаровой молнией всплыла мысль: «Только это должны быть правильно выбранные сотни, иначе миллионы спасти не получится. И выбрать их должен я, выбрать так, как повелит совесть. Ведь совесть - самый лучший судья».
        Кирильцев был прав, теперь Иваницкий его понял.
        Он даже остановился от неожиданности. Эта была именно та мысль, которая, как первый камень, вызывает громадный оползень, обрушила целый шквал образов и мыслей в его голове.
        На Иваницкого снизошло откровение: именно сейчас он может бороться за справедливость, судить и карать виновных абсолютно свободно, точно так, как ему велит совесть. Не было начальства, не было проверок, не было законов. Точнее, был всего лишь один закон - «закон совести». Он всегда хотел бороться с ложью и строить новое справедливое общество. Устанавливать царство правды и бороться со злом, наказывать зло, карать его и жечь каленым железом. Он не просто может это делать, он должен это делать.
        Иваницкий присел на ближайшую лавочку. Стоять он не мог. Его колотило, ему не хватало воздуха. Иваницкий нервно вытряс на ладонь сигарету из пачки. Запах табака противной оскоминой повис где-то в носоглотке. Хватит курить на сегодня. Он смял пачку и выбросил ее в холодную лужу. Отражение фонаря на воде заплясало волнами, скручиваясь в причудливые узоры.
        Он как маленькие камешки перекладывал в голове простые знакомые фразы: «Служить и защищать», «Бороться и побеждать», «Война с преступностью», «Карать, карать, карать».
        Все стало на свои места. Есть сложная и тяжелая, но необходимая работа, которую смогут по-настоящему оценить лишь избранные. Теперь сама судьба дала ему в руки тот самый меч, о котором он втайне мечтал всю жизнь. Он десница правды, он борец со всей той человеческой мерзостью, которую так ненавидел. Он не принадлежит себе, теперь у него есть высшее служение. Теперь это его поприще и его ДОЛГ.
        В одно мгновение он стал неким сверхчеловеком, осененным великой миссией. Он опустился на колени и заплакал теми сладкими слезами полного катарсиса, которые раньше посещали только святых подвижников и пророков. Уже не было страха или сомнений. Какое наслаждение получить свыше такое великое служение!
        Предельная ясность сознания обжигала резкостью и контрастом окружающего мира. Он даже запахи стал различать не хуже чем собака. Ночной весенний воздух пах кровью, жженым порохом, металлом и ненавистью.
        Привыкнув к новому состоянию, он осторожно встал. Ему казалось, что он сейчас упадет, но вместо этого почувствовал волшебную легкость во всем теле. Начиналась новая жизнь с большой буквы.
        С колен Иваницкий встал уже другим человеком. Он уверенно и твердо пошел к своим братьям по служению, по вере и долгу. Они должны понять и принять великий ДОЛГ служения погибающему человечеству.
        Холодная вода брызгала из-под ног. Ботинки сразу намокли. Холодный ветер позднего вечера раздувал полы его куртки и норовил забраться за шиворот. Проходя или почти пробегая мимо барака с дагами, Иваницкий наткнулся на картинно разложенные трупы кавказцев. Сегодня утром он видел одного из них у начальника накопителя. Похоже, зарезанный кавказец был лидером у дагов. Рядом с ним сейчас лежала и пара его абреков. Здоровенные двухметровые бородатые мужики с обожженными лицами и сломанными ушами. Тогда они ходили с пулеметами. На плече у каждого был ПКМ с коробкой под ленту. Впечатление они производили жуткое. Теперь эти страшные даги валялись обычными трупами на грязном асфальте. Всех троих убили одинаково - ударом ножа в основание шеи. Так диверсанты убивают - не горло режут и не пузо прокалывают, а просто бьют ножом сверху вниз в место, где шея переходит в плечо. Нож проходит между ключицей и лопаткой. Скрытый, подлый удар. Ножа не видно до самого последнего момента. Чувствовался почерк профессионалов. Потом у каждого была пробита глазница. А дальше начиналась самое интересное. У дагов были отрезаны
гениталии и засунуты каждому в рот. Иваницкий был готов дать голову на отсечение, что дагов положили здесь специально.
        Вдруг к Иваницкому подскочили сразу два корейца. Они тихонько окликнули его заранее и семенили к нему, вытянув раскрытые ладони, - наверное, миролюбивые намерения демонстрировали. Так вот кто дагов прибрал! Они подхватили Володю под руки и отвели в сторону. Там к нему подскочил еще один кореец, который уже вполне бегло, хоть и с акцентом, говорил по-русски. Он что-то лепетал про место преступления, про опасность и про то, что сейчас милиция уже идет. Да Иваницкий сам милиция! Тут он понял, что лучше этого не говорить, а то его служение может так и не начаться, прервавшись на самом корню.
        Прикидывать шансы было бесполезно: во всех случаях они его задавят как котенка, он даже пистолета не успеет вытащить. Даже если бы у него был автомат, все равно все преимущества на их стороне. Он не сомневался, что с одной из крыш его голову в прицел взял снайпер или даже несколько снайперов. Иваницкий сделал единственно возможное в этом случае - он побежал. Он оттолкнул корейцев и одним прыжком оказался около трупов и, чуть не упав, завернул в узкий промежуток между ангарами. Дальше он действовал скорее интуитивно, потому что никакой логике его действия не поддавались. Он остановился и встал в пустую нишу для силового щита. Высота там как раз была в человеческий рост, а ширина сантиметров восемьдесят. Произошло чудо - пятеро корейцев с карабинами и автоматом проскочили мимо него. Они его не заметили. Иваницкий даже в недоумении выглянул из своей ниши и посмотрел им вслед. Это было очередным подтверждением его великой миссии и правильности выбранного пути. Судьба сама берегла его. Тут его осенило, что ведет его само Провидение. И неспроста он проскочил все засады и увидел трупы дагестанцев. Его
привело сюда. И спасло от преследования оно же. Но искушать судьбу не стоило. Недаром гордыня - это один из тяжких смертных грехов.
        Иваницкий огляделся по сторонам. Прямо перед его ногами продольными ребрами торчала решетка ливневой канализации. Иваницкий усмехнулся. Вот еще одно доказательство его правоты. Он должен пройти через испытания и самоотречение. Володя с растущим чувством внутреннего ликования и готовности к личному подвигу поднял тяжелую чугунную решетку и нырнул внутрь канала. Он сомневался, что раньше у него вообще хватило бы сил выдернуть эту решетку, а теперь она показалась ему не тяжелее крышки помойного ведра.
        Иваницкий, практически согнувшись пополам, побежал в одном из направлений вонючего грязного трубопровода. Нужно было успеть в комендатуру. Ситуация была экстренной. Нужно было обязательно понять, что вообще происходит, и действовать без промедления. Сейчас их переиграли. Они глотают пыль далеко сзади. Поднимать шум по рации он побоялся.
        Все-таки он переоценил свои силы - проклятая самонадеянность. Он шлялся по этому гадкому подземелью непозволительно долго и выбрался на поверхность где-то за ангаром с балластом. Выскочив на твердую поверхность, он отряхнул грязное пальто и бросился в комендатуру.
        Там он никого не застал. Комендатура оказалась пустой!!! Произошло непонятное ЧП на дороге. Все, как идиоты, ринулись к месту этого ЧП. Разве непонятно, что хоть кто-то должен был остаться на месте! Тогда Иваницкий помчался наверх, к своим серым братьям.
        Взбежав на второй этаж, он на мгновение замер перед дверью их кабинета. На ней уже не было грязных кровавых разводов, ламинированная белая поверхность светилась чистотой. Он вытащил из кармана отличный самодельный выкидной нож, который подобрал с трупа неизвестного мужика в гаражах. Он упер острие в белоснежную девственную поверхность и с нажимом выцарапал слово «ДОЛГ» большими буквами размером с двойной тетрадный лист.
        Глава 16
        Дедушка
        Старик сидел на Валеркиной кровати. Тугой болезненный комок распирал его горло. Старые руки обнимали худенькую мальчишескую спину. Пальцы сквозь одежду ощущали слабость и жар детского тельца. Валерка казался ему хрупким и невесомым. Старик даже боялся пошевелиться, опасаясь причинить боль этому маленькому страдающему человечку. Под мешковатой пижамой шершаво терлись белые марлевые повязки.
        В тот самый миг старик ощутил, что теперь нет для него человека ближе, чем Валерка. И с этого момента он больше не одинокий, всеми забытый старик - теперь он дедушка.
        Рассиживаться им не дали. Подошел высокий строгий врач с таким типом лица, который любят рисовать художники на картинах, изображающих Христа или святых. Слегка сутулая худощавая фигура в белом халате не могла укрыть собой мельтешащей сзади медицинской сестрички. Сестра слегка испуганным голосом чирикала что-то невнятное, наверное стараясь о чем-то предупредить старика. Только старик уже не мог разобрать, что она лопочет.
        - Здравствуйте, меня Илья Александрович зовут. Я - доктор. Вы не могли бы на минутку со мной в коридор выйти? - учтиво сказал врач и сразу же успокоил Валерку: - Валера, ты не беспокойся. Вернем мы тебе дедушку, но сейчас он делает очень нужную и важную работу для других детей. Ты мальчик взрослый и должен это понимать. Хорошо?
        Выпущенный из рук деда Валерка устало вмялся в скомканную подушку и кивнул, но только глазами, выражая свое согласие и покорность судьбе. Неожиданно встретив старика считаные минуты назад, он вернул себе маленький кусочек прежней счастливой жизни. Он боялся, что у него этот кусочек отнимут, и Валерка был готов на все, чтобы не потерять этой маленькой частички себя самого. Он был готов ждать, терпеть, соглашаться с чем угодно, врать, изворачиваться, умолять. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас. Казалось, что судьба может обмануть его в очередной раз и он потеряет и эту маленькую спасительную соломинку.
        Сестричка присела на край Валеркиной кровати:
        - Потерпи, миленький. Ты не расстраивайся, теперь у тебя все будет хорошо. Теперь дедушка будет рядом с тобой. Выздоравливай скорее.
        Она улыбнулась ему ласковой материнской улыбкой и взъерошила мокрые от испарины волосы.
        Валерка стал усиленно повторять про себя эти последние слова, как самую важную мантру своей жизни: «Все будет хорошо. Все будет хорошо. Так же хорошо, как раньше. Все будет хорошо».
        Старик поцеловал стриженую голову мальчика с неожиданно большими ярко-красными ушами и послушно вышел вслед за строгим врачом. Сколько лет он мечтал о том моменте, когда сможет вот так просто поцеловать вихрастую детскую головенку. Какое это счастье - рассказывать внукам на ночь волшебные сказки, забрасывая каждое слово в широко распахнутые глазенки, мастерить забавные поделки, прощать мелкие и не очень мелкие шалости, водить внуков за руку в старый сад за ароматной малиной, горячей от летнего солнца. Какое это счастье - заслужить всей своей жизнью эту самую удивительную награду в жизни - быть дедом.
        - Простите, мы не представлены, - сказал ему врач, когда дверь за ними закрылась.
        - Федор Ефимович. Ефимычем меня все зовут, - представился старик.
        - Федор Ефимович. Я понимаю ваши чувства. Разыскать потерянного внука среди этого безумия действительно счастье. Но я рассчитываю и на ваше понимание. Поймите, мальчик пережил невероятный ужас, ему нужен покой. Постарайтесь понять еще и других детей. В той палате все дети потеряли родителей. У всех без исключения очень тяжелое физическое состояние. Психическое состояние мне сложно оценить, у меня другой профиль. Я военный медик. Но я вас очень прошу не появляться в той палате какое-то время. Не буду вдаваться в подробности, но представьте состояние других детей, которые видят такое чудесное событие. В некоторых случаях это действительно может поддержать и дать хотя бы иллюзию надежды, но в дальнейшем ваши встречи с внуком невольно будут причинять боль остальным детишкам. Вы понимаете меня?
        - Конечно, понимаю.
        - Мы ни в коем случае не будем препятствовать вашему общению с внуком. Мы постараемся устроить вас вместе, осталось только подобрать место для вас двоих.
        - Да. Конечно, я подожду.
        - Мы всегда говорим правду родственникам пациентов, - продолжил доктор. - Не буду от вас скрывать. Мальчика привезли в очень тяжелом состоянии. Его буквально выдернули из лап морфов. Много травм. К тому же наложилось сильное токсическое отравление. Когда его привезли, шансов, что он выживет, было пятьдесят на пятьдесят. Но за сутки он успел выкарабкаться с того света. Как пойдет выздоровление дальше - неизвестно. У мальчика много поверхностных ранений. Еще сотрясение головного мозга и ушибы внутренних органов. Было подозрение на компрессионный перелом, но его, слава богу, не подтвердили. Ребенок весьма неплохо идет на поправку, и это радует. На вас сейчас ляжет еще и нагрузка по уходу за больным ребенком. Вы готовы к этому?
        - Я все сделаю, как вы скажете.
        - Идите прямо сейчас на сестринский пост и дайте информацию о мальчике. Скажите, что вы дедушка зайчика. Кстати, как его на самом деле зовут?
        - Терешкин Валера. - Старик сам не знал Валеркиной фамилии и поэтому назвал свою.
        Врач ему одобрительно кивнул, пожал обе руки, извинился и быстрым шагом ушел в сторону лестничной клетки.
        Старик больше не помогал разносить ужин, а послушно пошел к высокой белой стойке из окрашенной масляной краской фанеры. Затем примерно десять минут улыбчивая медсестра с широким лицом и узкими запятыми очень восточных глаз подробно расспрашивала его о мальчике. Старик честно рассказал все, что знал, кроме того, что они не родственники.
        Место им нашли только к вечеру. Их поселили в маленькую каморку без окон, точнее, там было маленькое зарешеченное окошечко прямо в массивной железной двери. Окошечко закрывалось металлической ставенкой, запирающейся на простой советский шпингалет. Сама ставня была настолько закрашена масляной краской, что казалась облитой толстым слоем пластика. Каморка была раньше кассой, и окошко выходило в коридор. Им даже умудрились подселить соседей. Причем поселили тройняшек. Три мальчика четырнадцати лет. Мальчишки были сильно истощены. Их привезли накануне.
        Мальчики почти четверо суток просидели без еды и практически без воды в гараже. Они с родителями собирались уезжать, но, когда добрались до гаражей, их там заблокировали шустрые зомбаки. От ненужных провожатых смогли отбиться кое-как, отец убил пятерых самых шустрых, и у них получилось добраться до своего гаража. В гараже их ждало разочарование. Машину угнали. Ворота взломали старым воровским способом: натянули трос между расположенными друг напротив друга гаражными воротами и дернули его автомобилем. Семья посмотрела на разоренный гараж. Делать нечего, нужно было быстрее убегать из гаражей, которые могли в любую секунду превратиться в западню. Спастись не получилось: мертвых перед гаражным кооперативом стало слишком много.
        Отец пытался расчистить путь из ружья. Опытный охотник, обжигая пальцы, он торопливо вгонял патрон за патроном в горячий ствол верной «тулки», но мертвых было слишком много. На него мертвяки кинулись скопом и сожрали почти без остатка. Мальчишки с матерью смогли спрятаться в одном из гаражных боксов, который бросил открытым кто-то из убегающих владельцев. Дверь захлопнули в самый последний момент.
        Мать обратилась часов через восемь. У нее было слабое сердце. Сердечный приступ пришел к ней поздней ночью. Хорошо, что она успела разбудить сыновей. Они помогли ей спутать руки и ноги. Через четверть часа ее не стало, а еще через десять минут она стала зомби. Мальчишки не смогли убить мать. Они найденными в гараже лопатами затолкали ее под верстак и там заставили ящиками со всякими железками, негодными аккумуляторами и старыми покрышками на битых дисках. Было очень страшно. Артем, самый смелый из них, умудрился накинуть петлю из металлического троса на ноги зомби и привязать ее к стойке железного верстака.
        Вторую петлю с помощью старой швабры он накинул ей на голову. Трос они все вместе натянули и завязали за нижнюю полку самодельного стеллажа из разномастных кусков металлолома.
        Вот так и просидели мальчишки все эти дни в темноте и холоде, без крошки во рту, умудрившись выцеживать воду из лужи перед воротами с помощью трубочки, просунутой в узкую щель. Ночью вода перемерзала, а днем приходилось ждать, когда она оттает. Оживший труп матери постоянно толкался и скребся под верстаком, нагоняя такой ужас, что челюсти сводило судорогой. К тому же она воняла.
        Спасение братьев Кузнецовых можно назвать чудом. Задняя стена их гаража выходила на обычную дорогу. Одна из большегрузных машин врезалась в стену, уходя от столкновения с выскочившим из дворового проезда автобусом. Стена из хлипких шлакоблоков рухнула, и братьев обнаружили пассажиры грузовика, когда полезли выталкивать застрявшую в проломе стены машину, отстреливаясь от накатывающих зомби.
        Тройняшки походили друг на друга не больше чем обычные братья. Они были разного роста, с разными глазами, не говоря уже о характерах. Но те, кто их видел, однозначно могли сказать, что они братья: схожие черты лица, да и жесткие курчавые светлые волосы отмечали всех троих.
        Мальчишки не отличались выдающейся комплекцией, им всем троим можно было дать не больше двенадцати лет. Подростки в них угадывались только по ломающимся голосам. Старик отметил про себя, насколько они отличались от смелого и уверенного в себе Кирилла, который уже в этом возрасте походил на юного викинга, а не на сопливого мальчишку.
        Тройняшки на самом деле больше всего различались характерами. Артем был самым решительным и боевитым. Волевой авантюрный характер сковывало худенькое тщедушное тело подростка, он был самым маленьким из троицы. Никита был эмоциональным и весьма артистичным мальчиком, характерный томный взгляд с поволокой сулил своему хозяину бурную романтическую жизнь и женское обожание в будущем. К тому же он прекрасно пел и замечательно умел играть на нескольких музыкальных инструментах. Сережа, наоборот, был всегда тих и задумчив. Он мог часами просиживать у окна, а как-то раз, принеся с собой новую книжку, он снял один ботинок, да так и остался читать, стоя на пороге их каморки, замызганный томик с названием «Строение вселенной. Глобальные загадки и парадоксальные гипотезы».
        Вот всю эту свору юнцов и повесили на старика. И он был счастлив. В самую первую ночь ему даже приснилась его ненаглядная Софьюшка, которая строго-настрого запретила ему умирать, сказав: «Живи ради них. Ты так нужен детям».
        С подростками он сумел найти общий язык довольно скоро. Артема нужно было постоянно чем-то подзадоривать, подсовывать что-нибудь интересное, а еще лучше - чтобы новое занятие было вызовом для его авантюрной натуры. Тогда он сразу загорался и с увлечением набрасывался на очередное дело. Если Артем скучал, следовало ждать от него очередной дурацкой выходки, так раздражающей взрослых. У старика прямо талант оказался в плане поиска новых вызовов для честолюбивого подростка. Артема впервые в жизни никто не одергивал и не закручивал гаек, его воспринимали серьезно. Благодарный мальчишка платил той же монетой.
        С Никитой было проще всего - его нужно было постоянно хвалить за самые малейшие мелочи, тогда он был просто ангелом, парящим в своей эмоциональной эйфории.
        Сложнее всего было подобрать ключик к Сереже. Молчаливый флегматичный интроверт, склонный к меланхолии и чурающийся окружающих его людей, он всегда был вежлив, никогда не грубил и не перечил. Тогда старик просто начал его слушать. И из этого угрюмого лобастенького подростка просто полились неудержимым потоком житейская мудрость и подростковый глупый максимализм, бурная кипучая фантазия и сухие научные факты. В голове у мальчика был просто жуткий ералаш, который требовалось срочно разложить по полочкам. Сергей был феноменальным рассказчиком. Постепенно каждый вечер в их родной теперь каморке стал заполнять собой его трепетный ломающийся голос, рисующий перед ними картины удивительных событий, далеких странствий и умопомрачительных приключений. В рассказах Сергея непонятным образом переплетались удивительная правда и яркий вымысел. Со временем к ним даже стали захаживать на вечерние посиделки персонал больницы и пациенты из соседних палат.
        А Валерка был просто Валерка - одиннадцатилетний мальчик, постепенно восстанавливающийся от тяжелых физических и душевных травм.
        Обустроили их в этой маленькой и темной, пахнущей старой бумагой каморке со всем возможным для такого места комфортом.
        В помещение кассы смогли впихнуть только две двухъярусные армейские кровати с панцирными сетками. Валерке и деду выделили первые ярусы коек. В дополнение к двум спальным местам наверху устроили из двух матрасов лежанку под Валеркиной кроватью, обозвав ее подземельем. Спать там было прохладно и неудобно. Поэтому тройняшки занимали непрезентабельное место по очереди, постоянно меняясь.
        Все четверо мальчишек весьма бодро шли на поправку.
        На следующий день после переселения в новые хоромы старика настигла страшная новость. Пропал Данила. Пропал вообще весь отряд, с которым тот выехал в город.
        Их ждали еще три дня. Даже высылали за ними группу на броне, но они как сквозь землю провалились.
        Блидевский тоже пропал. Просто тихо исчез, и все. Старик его больше не видел. Может, уехал с одной из групп, а может, и погиб. Помимо заботы о беспокойных сорванцах старик по-прежнему убирал территорию, только теперь убирающих стало очень много. Всем нужно было пристроиться как-то в этой жизни.
        С тройняшками старик справлялся кое-как. Подрастающее хулиганье бурлило избыточной энергией. Со временем он упросил вояк взять их в помощь в склад оружия и боеприпасов, но после первого дня там их вернули со строгим наказом, чтобы они даже не подходили и даже не смотрели в сторону стрелкового оружия и боеприпасов.
        Все же внукам нашлось занятие по душе. Теперь на территории эвакуационного пункта проводились постоянные занятия по начальной военной подготовке, в которые вошли самые нужные для нового мира дисциплины.
        Через полторы недели в полку дедовых внуков прибыло. Как-то после обеда к ним в каморку зашла миловидная светловолосая девочка, да так и осталась. Она села рядом с дедушкой и тихо прижалась с нему, обняв за руку. Девочку звали Зоопарк. Дед сразу переименовал ее в Зою. Зоя была просто удивительно нежным и ласковым ребенком. На вид ей можно было дать лет десять или одиннадцать. Внешность девочки обещала, что она вырастет красавицей. Телосложение в свою очередь добавляло, что худосочное девичье тельце со временем будет весьма склонно к полноте. Хотя разве это плохо?
        Зою нашли прямо в зоопарке. Она бродила между клетками, когда ее заметила очередная команда спасателей. Пока ее спасали, Зоя стояла абсолютно невозмутимо, как будто вокруг ничего не происходило. Строить гипотезы о том, как она умудрилась выжить в таком месте, отказались сразу, списав это на божью волю и чудо. Никаких повреждений у девочки не было, а вот психику Зои покорежил мощный психологический шок. Что происходило в ее симпатичной головке, было абсолютно непонятно. Зоя не говорила вообще.
        Для девочки приспособили крохотную кроватку между койками. Кроватка была почти вполовину короче коек, поэтому девочке приходилось спать, свернувшись калачиком. Когда из лучших побуждений ее попытались переложить на другое место, мальчишки получили от нее жесткий и бесстрашный отпор. В довесок к девичьей нежности и ласковости прилагался прочный, как легированная сталь, Зоин характер.
        Старик сам не мог понять, нашел он подход к молчаливой девочке или нет? Она часами сидела возле него, обняв, или просто ластилась к нему, как котенок. Так или иначе, но Зоя постоянно была вовлечена в любое дело, которое происходило. Зоя помогала дедушке, слушала Сережины рассказы или песни Никиты, внимала эпическим повествованиям Артема о его очередных похождениях. Зоя вела себя так, будто она всегда жила именно подобным образом и ничего другого в ее жизни не было. Вот это было действительно странно. Они смогли выяснить, что она умеет читать, причем очень бегло, и абсолютно точно указывать на ошибки в тексте. Больше о ней не удалось выяснить ничего.
        Жизнь в эвакопункте стремительно менялась. Уже не было разносолов в столовой. Всех кроме больных кормили два раза в день. Работающим давали еще небольшой сухой паек.
        Старик просил отправить его с мальчиками в какое-нибудь другое место, но сначала ему говорили, что Валерку нельзя перевозить - слишком слабенький, а потом - что подбирают подходящий поселок.
        Количество вывозимых из Москвы и ее окрестностей людей становилось все меньше и меньше. Постепенно и гарнизон таял. Военные гибли в операциях по эвакуации выживших, уезжали с караванами, а также их переводили в гарнизоны других объектов. Каждая спасательная операция давалась теперь очень большой ценой. Почти три недели они жили в эвакопункте, наблюдая, как его роль постепенно сходит на нет. Вместе с унылой деградацией окружающей обстановки росла тревога старика. На его постоянные просьбы хотя бы отправить в новое место детей уже просто отводили глаза в стороны и говорили что-то совсем несуразное. Старик понимал, что отправлять людей уже некуда. Больные никому не нужны. Нет места, куда их можно пристроить. Оставалось только надеяться, что их заберут с собой те, кто знает, куда едет. Старик не раз слышал, как их врач кричит в микрофон рации, а потом озлобленно пинает старый деревянный стол. Все было забито. Кого могли, отправляли в свободные поселения или в заброшенные деревни. Но нужен был транспорт, какой-то скарб на первое время и конечно же оружие с боеприпасами. В отсутствие централизованного
управления и снабжение эвакопункта, и отправка людей в безопасные места целиком легла на плечи самих людей и руководителей подобных пунктов.
        На улице было уже совсем тепло, только по ночам весенняя зябкая прохлада напоминала о том, что лето еще не скоро. В очередную подобную ночь к старику вернулась бессонница. До этого он думал, что проклятый недуг практически полностью оставил его. Внуки за день выматывали не хуже, чем две смены подряд на заводе. Спал он чутко, но вполне крепким здоровым сном. А в эту ночь сон решил взять у деда отгул, а точнее, просто убежал в самоволку.
        Старик ворочался с боку на бок и ловил легкие намеки на сонливость. Он прислушивался к сопенью своих детишек. Кроме сапа старик слышал, что Зоя опять стала сосать палец. На второй день своего появления у нее пропала эта привычка, а сегодня опять он различал слюнявое причмокивание. Пахло весенней свежестью и тяжелым больничным запахом медикаментов и хлорки. Он сразу обратил внимание на внезапный хруст, донесшийся из коридора. Старик резко сел, настороженно прислушиваясь. За то время, которое он здесь провел, бывало всякое. Больные умирали и обращались, их отстреливали. Были ночные авралы, когда привозили больных и раненых. Частенько были случаи, когда кого-нибудь вытаскивали с того света. Порой свихнувшиеся люди начинали бегать по коридору и орать. Но сейчас он услышал новый звук, который его насторожил.
        Тишина взорвалась грохотом, и сразу начали кричать люди. Происходило что-то совсем из рук вон плохое, слышались удары и треск, звуки падения и скрежет, захлопали выстрелы, что-то взорвалось. В первые секунды старик захлопнул дверь. Мимо их каморки пронеслось нечто большое и тяжелое. Уверенный топот мощных лап заставлял кровь стынуть в жилах. Это не могло быть человеком. Резкий душераздирающий крик резанул пространство за дверью и мгновенно захлебнулся хрипом. От сильного удара вздрогнула вся стена. Наверное, чудовище выбило дверь в соседнюю палату. Людской многоголосый крик слился уже в непрерывный гул.
        Старик защелкнул шпингалет на ставенке, закрывающей окно. Внучата прижались сзади. Маленький фонарик выхватил испуганные детские глаза. Артем и Сережа уже спустились сверху на кровать старика. Валерка сидел на кровати Зои, обняв ее за плечи. Никита выглядывал из своего подземелья, как суслик из норки.
        Два морфа незамеченными пробрались на крышу склада и, выломав решетку, попали в больничный коридор. Люди в панике метались по больнице, прыгали в окна, которые не были затянуты решетками, пытались сопротивляться, но больничные палаты, заставленные койками, превратились в страшную ловушку. Люди были как в западне. Морфы устроили кровавый пир. Люди гибли один за другим. Пол в коридоре в считаные мгновения оказался залит скользкой парящей человеческой кровью, ошметками внутренностей, частями тел, осколками костей и кусочками мозга. Морфы в первую очередь разбивали головы своих жертв. По окнам ударили очереди, зазвенели разбитые стекла.
        Мимо двери опять галопом пронеслось пьяное от людской крови чудище. Тварь не издавала никаких звуков, и от этого становилось еще страшнее. Послушался скрип и треск. Похоже, тварь ломала очередную дверь, но не пыталась выбить, а садистски медленно выдавливала. Громкий, как выстрел, щелчок на мгновение опередил звук падения двери. Крики стали еще громче. Хлопнуло два выстрела, но вряд ли это сыграло хоть какую-нибудь роль. Старик слышал, как быстро обрывались вспыхивающие автоматные очереди. О том, что происходило дальше, думать не хотелось.
        Теперь уже дрогнула наружная стена больницы. По ней лупили из скорострельных пушек. Старик похолодел весь внутри. Они же сейчас без разбора всех выживших в больнице тут похоронят.
        Старик торопливо и горячо зашептал:
        - На пол скорее, ребятки. Лучше внизу прятаться. Это я с войны запомнил.
        Старик не был на оккупированной территории, и линия фронта до них не дошла, даже самолеты вражеские до них не долетали. Но как тут по-другому выживешь? Сейчас снаряд стену к ним пробьет - и каморка превратится сразу в могилу для всех шестерых. Ему-то что, он свое пожил. А вот как внуки? Он должен их спасти во что бы то ни стало.
        Они улеглись на пол, подстелив матрасы. Сверху тоже накрылись матрасами и одеялами. Так было жарко и душно, но все же появилось хоть какое-то чувство безопасности.
        Снаружи опять загрохотало. Похоже, взрывались гранаты. Потянуло вонючим горьким дымом. Они были в западне. Вырваться нельзя, а оставаться здесь опасно. Даже если их не заметят чудовища, они могут погибнуть от огня или угореть от дыма.
        Но их заметили. С противоположной стороны в дверь толкнулись. Потом по металлу заскрипели когти. Дети и старик прижались друг к другу и сразу превратились в дрожащий живой комок. На дверь обрушились могучие настойчивые удары. Уже не осталось сомнений в планах незваного гостя. Ими постараются закусить сразу или оставить про запас, но живыми им отсюда уже не выбраться. Удары гремели все чаще. Сверху сыпалась пыль и осколки штукатурки. Тогда они услышали первый раз звонкий девичий голос Зои:
        - Уходи! Убирайся прочь! Не смей к нам лезть! Ты слышал меня?!
        Казалось, чудовище с той стороны двери замерло, ошарашенное криком девочки, но это была иллюзия. Титанический удар прогнул дверь вовнутрь. Лязг и срежет металла заглушил крик девочки. Но Зоя по-прежнему стояла, такая прямая и тоненькая, перед самой дверью. Старик попытался потянуть ее за руку к себе, но это оказалось невозможно. Зою как будто к полу гвоздями прибили. Никита обхватил девочку за талию и потащил назад, как музейную статую. Никита был самым крепким и весил, наверное, раза в полтора больше Зои, но утащить девочку ему удалось с большим трудом.
        В образовавшуюся щель просунулись уродливые пальцы с крепкими медвежьими когтями. Край двери стал сжиматься под ними, будто жесть консервной банки. Фонарик валялся в углу, и дверь освещал отраженный от светло-бежевой стены свет. Косые тени еще больше искажали и без того страшную картинку лапы морфа, ломающего их единственную защиту от кровожадного мертвого монстра. Морф с усилием стал отгибать край двери в сторону от косяка. Дыра становилась все шире. Ползущий по полу дым просачивался к ним в ловушку, затеняя пепельной пеленой слабый свет фонарика. Противный металлический скрип закончился звонким ударом, оторвалась какая-то деталь. Треугольный кусок нижней части двери резко дернулся вверх и замер с новым стуком. Похоже, в раме, на которую был наварен стальной лист, нашелся какой-то элемент, который остановил успешную работу морфа по расширению прохода.
        Лапа исчезла, и в проеме показалась громадная зубастая пасть отвратительной образины. Ударила волна запаха ацетона, крови и испражнений. Зоя зашлась в оглушительном визге.
        Вот и пришел им конец. Им даже отпор дать нечем. Здоровенные плечи твари мускулистым хомутом уперлись в жерло дыры. Свободного пространства не хватало для прохода морфа целиком. В отверстие он смог протиснуть только голову и длинную мускулистую шею.
        Над головой старика звякнуло. Артем сдернул дужку со спинки кровати и, заорав «ура», кинулся вперед. Он лупил изо всех сил по уродливой голове, хотя это было все равно что ломом пытаться остановить танк. Голова монстра моталась во все стороны и громко хлопала челюстями, норовя схватить Артема. Могучие челюсти схватили и смяли смешное оружие отважного мальчика, как трубочку для коктейлей. Старик отдернул мальчика назад, чтобы морф, мотая головой с дужкой в зубах, не задел ею Артема. Дальше началось что-то вообще невообразимое. Дети сдергивали дужки и вытаскивали прутья из спинок, молотили морфа кто чем мог. Дверь выгнулась пузырем под нажимом могучих плеч морфа, затрещала стена, сверху уже посыпалась не штукатурка, а обломки кирпича. Кто-то умудрился попасть железным прутом от спинки в глаз чудовища. Морф отпрянул. Его голова исчезла из дыры, но в следующее мгновение уже две страшные лапы ухватили отогнутый край двери и потащили его в сторону коридора. Все с замиранием сердца смотрели на расширяющееся отверстие. Зоя уже не кричала, слышались скрип и скрежет металлической двери и треск кирпичной
стены. Сантиметр за сантиметром дверь уступала нахрапистому натиску монстра.
        Со стороны коридора донесся страшный грохот. Каморка сразу наполнилась клубами едкой цементной пыли и пороховой гари. Опять послышался грохот, скрежет и страшный треск, потом вновь рухнуло что-то массивное. Пыль валила внутрь каморки уже клубами. Фонарик не горел. В их клетушке было темно хоть глаз выколи. Старика потянула к полу детская ладошка. Дед с внуками упали на пол. Тут действительно было не так дымно и пыльно. Все кашляли.
        Маленький огонек зажигалки загорелся в мальчишеских руках - это было спасение. По крайней мере, стало видно, куда лезть. Артем поджег скрученную в трубочку страницу Сережкиной книжки. Слабый неверный огонек выхватил из темноты неподвижную лапу монстра, торчащую из пролома в двери. Морфа придавило рухнувшей сверху бетонной плитой. Две с половиной тонны бетона и арматуры придавили теперь уже упокоенную тварь к полу.
        Выбирались по очереди, очень торопились. В здании начинался пожар. Было бы глупо избежать лютой смерти от морфа и сгореть заживо в развалинах больницы, которая три недели была их домом.
        Снаружи почти ничего не было видно. Дым, копоть и пыль накрыли плотным саваном разрушенное здание. Сразу за их дверью торчали какие-то балки, куски бетона, обломки плит и кирпичной кладки. Старик понимал, что нужно выбираться направо - так ближе и там выход на крышу пристройки есть.
        - Направо, нужно идти направо! Только кричите! Громко кричите! Иначе вас за мертвых примут и убьют! - кричал старик внукам.
        Ефимыч не мог точно сказать, услышали его внуки или нет. Он слышал рядом детские крики. Молодцеватый басок мальчишек уже скатился на детский визг.
        - Кричите, что живые! Руками вверху машите, а то пристрелят, - услышал старик Никиту. Он был самым голосистым.
        Старик руками схватился за чью-то одежду. Он дернул изо всех сил, но тот, кто был в одежде, так и не тронулся. Дед осторожно наклонился вниз и ощупал липкую от крови голову. Это взрослый человек - один из погибших. Едкая горечь вызывала слезы из глаз, пыль забила ноздри и гортань, было трудно дышать. В ушах звенело от взрывов. Он запинался, падал, вставал, потом опять падал. Где его внуки? Этот вопрос бился в голове раненым зверем. Он оскальзывался на чьих-то останках и замирал, пока ощупывал найденное тело. Замирал он только для того, чтобы лучше сосредоточиться. Ведь он за них отвечает. Софьюшка спросит с него за детишек. Это будет самый страшный суд в его жизни.
        Вдруг нечто твердое и острое ткнулось в его бок, заставив старика охнуть и скорчиться о боли.
        - Я живой! Не убивайте! Мне внуков найти надо! - закричал он из остатков сил.
        Старика грубо схватили за шиворот и потащили в сторону. Буквально в двух шагах от него голосил высокий детский голос.
        - Дяденька! Не убивайте! Я жить хочу! Пожалуйста! Миленький дяденька! Вы же добренький такой! Не убивайте!
        Старик понял, что кричит Никита. Уже хорошо. Потом громкий визг на самых высоких нотах сказал им, что нашлась их упрямая и ласковая Зоя. Старика бесцеремонно тащили за шиворот, выкрутив его так, чтобы он не смог никого укусить. Он все это время что-то лепетал, но его не слышали. Его усадили на деревянный помост в полусотне метров от здания больницы, который служил в эвакопункте чем-то вроде сцены. Руки и ноги деда стянули нейлоновыми петлями, на голову натянули хоккейную маску вместо намордника. Старик приподнял голову настолько высоко, насколько мог, и стал крутить ею во все стороны, ища взглядом своих внуков и лапочку-внучку. Никиту усадили рядом с ним. Мальчик очень сильно кашлял. Маску ему не стали надевать, а вот руки и ноги спеленали так же, как и старику. Зоя лежала ничком чуть в стороне. Вокруг девочки хлопотали одновременно несколько человек. Артема тащили сразу двое. Он дергался и пытался пинать своих спасителей. Валерку принесли на руках, он не мог идти. Старик неуклюже боком пополз к Валерке.
        - Дед, все с твоим внуком в порядке. Подожди немного, сейчас вас в столовую перенесем. Людей не хватает. Понимаешь? - Старика подхватил под руку и помог подняться молодой мужчина в красной спортивной куртке, перемазанной сажей, кровью и строительной пылью.
        Старик ощутил, как сильно несет от молодого мужика гарью и жженым порохом. К помосту подбежали люди с носилками и уложили на них Валерку, укрыв его сверху армейским бушлатом. Сергея нигде не было видно. Старик силился сказать своему провожатому, что его никуда тащить не надо и ему нужно найти Сережку, но из-под маски доносилось лишь невнятное бурчание. Мужчина практически тащил его волоком, потому что спутанные ноги старика не позволяли идти ему самостоятельно. Заметив, что Ефимыч что-то пытается сказать, провожатый остановился и поднял хоккейную маску с лица старика:
        - Что, отец? Плохо? Сердце?
        - Сережа, внук мой пропал.
        - Так найдут все равно.
        - Он вместе с нами выходил. Все здесь, а его нет.
        Мужчина задумался.
        - Ох, дед, и влетит мне от начальства. Тебя точно не кусали?
        - Нет. Мы в кассе своей сидели за дверью железной, а убегать стали, как только крыша рухнула. Мы сразу на крышу выскочили.
        - Ну да, на крышу, - с недоверием уставился на него мужик. - Я тебя сам из развалин вытаскивал. Ты по трупам лазил. Если бы ты не орал, то шлепнул бы тебя, как пить дать. Уж очень на мертвяка ты был похож.
        - Развяжи меня. Мне Сережу найти нужно.
        Мужчина пристально посмотрел ему в глаза и затем рассек штык-ножом путы на руках и ногах старика.
        - Дед, держись около меня. Если почувствуешь что-нибудь, то сразу мне говори. Если хоть на шаг от меня отойдешь - сразу буду стрелять тебе в голову. Понял меня?
        Старик обрадованно закивал. Он уже не беспокоился ни за кого из внучат, кроме Сережки. Детей уже утащили в столовую. Старик видел, как настигли выскочившего из открытого окна столовой Артема, надавали ему затрещин и уволокли опять в столовую.
        Тем временем молодой мужчина, которого звали Слава, или Славик, как он сам представился, отвел старика в сторону и экипировал его. Ему быстро подыскали обычные кирзовые сапоги, армейский бушлат размера на три больше, чем нужно. На голову старика Славик надел противогаз с большим панорамным забралом и совсем небольшими фильтрами, в руки ему он сунул фонарь в белом треснутом корпусе с широким длинным ремнем.
        - Галоген. Смотри не разбей. Сейчас такие на вес золота, - предупредил его Слава.
        Старик даже кивнуть ему не успел в знак согласия. Слава потащил его в сторону развалин больницы. Болтающийся на плече мужчины автомат периодически больно бил старика по локтю, но он не жаловался. Нужно было найти Сережку. Старик недоумевал: почему они стали расстреливать больницу из пушек и закидывать гранатами? Там же были живые люди. Это выглядело как преступление. Нельзя было стрелять.
        Второй этаж больницы был уничтожен практически полностью. Над дымящимися развалинами торчали вверх обломанные стропила, части обрешетки, кривыми ломаными зубами возвышались уцелевшие части стены. С крыши склада и пристройки само здание поливали из двух брандспойтов. Под струями воды по развалинам медленными больными муравьями ползали люди, они извлекали из-под обломков еще живых и раненых пострадавших. Периодически слышались выстрелы. Спасатели добивали обернувшихся погибших.
        Слава помог деду забраться на плоскую крышу пристройки и указал пальцем вперед. Старик понял, что он просит его показать, где они проходили. Сквозь маску, да еще в таком шуме, было практически не разобрать, что говорил Слава.
        Старик перебрался через выбитое окно и завалы, густо измазанные смесью мокрой сажи, пыли, песка и мелких обломков. Прожекторы, установленные на соседних зданиях, не могли справиться с темнотой, заполнившей каждый закуток развалин. Идти было трудно, они даже не шли, а пробирались среди обломков. Уходящие из-под ног куски бетона коварно пытались сбросить с себя людей, отомстить им за нарушенный покой, длившийся не один десяток лет. Кровь в лучах фонаря казалась черной как деготь, отличить ее можно было только по характерному блеску.
        Они со Славиком искали выживших. То здесь, то там из-под обломков торчали части тел или одежда, а иногда лежали и целиком тела. Сразу можно было выделить тела людей, убитых морфами. Головы таких трупов были или пробиты, или размозжены, или вообще оторваны. Два человека шли шаг за шагом, осматривая и ощупывая попадающиеся тела. Жутко было смотреть на шевелящиеся останки, торчащие из-под обломков. Изодранные в лохмотья руки и ноги шевелились, скреблись, стараясь вытащить мертвых своих хозяев на свет божий. Казалось, демоны ада карабкаются на грешную землю для последней битвы. На пробившем ее тело деревянном бруске чудовищной марионеткой кривлялась та самая улыбчивая милая медицинская сестра, которая записывала со слов старика данные о Валерке. Только теперь ее очень восточные глаза из веселых запятых превратились в чудовищные бельма, выискивающие трепетную живую плоть, годную в пищу для своей мертвой обладательницы. Слава выстрелил из пистолета ей прямо в лоб. Тело в белом халате обвисло на пробившей его палке, как большой кусок мяса на деревянном шампуре.
        Старик освещал дорогу, а Слава шел от тела к телу, дергая за одежду, вглядываясь с мертвые и живые лица. Иногда он снимал маску и что-то говорил людям. Он обвязывал большими полосами цветастой ткани головы, руки и ноги, торчащие из-под обломков, завязывал над ними такие же куски ткани. Кого-то они вместе со стариком вытаскивали из-под обломков. Кого-то, наоборот, Слава упокоивал выстрелом из пистолета или автомата. Следом за ними шла целая бригада, которая извлекала людей из-под обломков, эвакуировала выживших, оказывала экстренную медицинскую помощь. Навстречу старику и Славе вышли два человека в грязных оранжевых комбинезонах, они несли на руках женщину, у которой ниже колен вместо ног болтались куцые кровавые обрубки, лицо женщины было бледным как мел. Бескровные губы шевелились в безмолвном монологе.
        Слава и Ефимыч продвигались вперед шаг за шагом. Сережки по-прежнему не было видно. Старик усиленно вытаскивал из памяти те немногие обрывки воспоминаний, когда он видел мальчика последний раз.
        Слава остановился и указал куда-то в сторону. Из-под завала обрушенной кирпичной перегородки торчала тонкая детская рука, выглядывающая из рукава курточки цвета хаки. Старик не верил своим глазам. Точнее, не хотел верить, но ужас страшной потери холодным сквозняком пронизывал его душу. Так не должно быть.
        Славик деловито прижал шевелящуюся детскую ручонку ногой к полу и опустил на запястье свою ладонь. Просидев в такой позе на корточках десяток секунд, спасатель задрал на лоб маску противогаза и мрачным взглядом посмотрел на старика:
        - Дед, ребенок мертв. Это твой?
        Старик неопределенно пожал плечами.
        - Ну тогда помогай.
        Старик задрал свою маску и спросил:
        - А вдруг он жив?
        Вместо ответа Слава помотал головой и острым штык-ножом рассек запястье по диагонали до самой ладони. Рана на детской руке раскрылась страшным бордовым зевом, проступили разваленные напополам сосуды и сухожилия.
        - Видишь, кровь не льется. Значит, давления нет, сердце кровь по сосудам не гонит.
        Спасатель, ловко орудуя саперной лопаткой и откидывая крупные обломки ногами, освободил голову мальчика, но только самую верхушку. Слава старательно берег руки от возможного укуса высвобождаемой мертвой твари.
        - Дед, пацана упокоить нужно. Я это называю последним долгом перед мертвым. Ты сам или мне доверишь?
        Дед не отрываясь смотрел на вихрастую голову. Волосы у подростка были прямыми и темными! Но даже если предположить, что в свете фонаря волосы на голове могли показаться темными, то все равно они были прямыми и длинными, а не жесткими, как проволока, и кучерявыми волосами его внука.
        - Это не он. Сережу нужно продолжить искать.
        Казалось, Слава облегченно выдохнул. Смотреть на стариковское горе ему абсолютно не хотелось. Спасатель рубанул лопаткой по черепу и поднял ногу с ладони покойника. Ладошка перестала шевелиться. Слава недоверчиво посмотрел на торчащую из головы лопатку, а затем аккуратно разгреб бетонное крошево вокруг головы. Бессмысленные и совсем мертвые стеклянные глаза появились из мусора. Они уже никуда не смотрели и не пялились, а просто торчали на своем месте в детском черепе, как им и положено.
        - Тут несколько тел, - констатировал Слава. - Руки береги, когда раскапывать будешь, и перчатки надень, а то, неровен час, самого укусят.
        На помощь Славику и деду пришли еще трое спасателей. Куча мусора поддавалась медленно. Раскапывали ее осторожно. Там было три тела, но Сережки среди них не было.
        За разобранным завалом находилась их с внуками клетушка.
        Одна из фигур спасателей в бесформенной мокрой и грязной одежде подняла забрало и спросила у старика:
        - Вы здесь находились?
        - Да.
        - Вам повезло. Касса изнутри была решеткой из арматуры обварена, да еще бетоном залита. Вы там как в капсуле были. Поэтому и живыми остались.
        Второй спасатель сначала рассматривал варварски отогнутый край двери, а потом посветил фонарем вовнутрь.
        - Пусто там. Никого и ничего нет.
        Внезапно от темной стены отделилась изломанная фигура и упала на спасателя сверху. Он заорал благим матом. Как они не смогли заметить притаившегося мертвяка и почему зомби неподвижно стоял, пока они не подошли к нему вплотную? Слава рубанул зомбака по шее, перерубая позвонки. Свалившегося на спасателя мертвяка оттащили в сторону и уже там добивали ломом.
        Заглядывавший внутрь кассы боец, на которого свалился восставший мертвяк, сел на задницу и ошалело крутил головой по сторонам, при этом он смеялся диким истеричным смехом.
        Потом они искали дальше. Сережку нашли совершенно случайно. Старик посветил под рухнувшую крышу и выхватил лучом фонаря дыру на первый этаж. Провалилась плита перекрытия, а сверху ее прикрыл целый кусок обрушившейся кровли. Из дыры доносились непонятные звуки. Свет фонарей выхватил из темноты мальчика, пытающегося удержаться и не дать мертвякам утащить себя в пролом. Сквозь широкую трещину в стене две пары рук тащили его к себе, ухватившись за брюки и такую же курточку цвета хаки, которая была на погибшем под завалом мальчике. Сережкины силы были на исходе. Его спасло то, что он сумел надежно упереться ногами и руками по обе стороны от трещины. К мальчику тут же поспешили на помощь. Слава отсек мертвые руки той самой лопаткой, освободив подростка. Обессиленного Сергея утащили наверх. Оказывается, Сережка в темноте не заметил дыры и провалился в нее. Подросток даже умудрился убить одного зомби внизу. Его схватил за ноги свежий тупой мертвяк, но мальчик разбил ему голову подвернувшимся под руку камнем. Когда он пытался выбраться наверх, его схватили другие зомби сквозь широкую трещину в стене.
Пролезть через пролом ума у них не хватало, но тупо схватить и тащить живого мальчика к себе они смогли.
        Разборы завалов продолжались до обеда. Трупы складывали рядком прямо на землю. Раненых переносили в столовую. Старик и внуки сидели вместе на одной кровати, закутавшись в старые армейские шинели. Сережка ожил. Похоже, детская психика быстрее адаптировалась к новой страшной действительности, а может, участие и поддержка близких людей сыграли свою роль. Побывав в столь жестком переплете с нападением морфов и обрушением крыши и верхнего этажа здания, вся компания отделалась очень легко: царапины, ушибы, да еще Валерка умудрился подвернуть ногу. По сравнению с остальными они были невредимыми счастливчиками.
        Настоящим счастьем было то, что Зоя заговорила. Приятный мелодичный голос абсолютно соответствовал ее внешности. Но Зоя ничего не могла рассказать о себе. Она даже имени своего не помнила. Остались какие-то обрывки воспоминаний. Большой дом. Улыбающийся ей мужчина на большой машине, который, наверное, был ее отцом, море, большое и красивое, нежного сине-зеленого цвета. Еще она помнила деревья и светящие сквозь них солнечные лучи. Больше в ее памяти не осталось ничего. Говорила Зоя неуверенно и неохотно. Казалось, она стесняется своей обретенной речи. Ее оставили в покое.
        На этом вопрос о закрытии эвакопункта был решен. Он и так располагался слишком близко к зазомбяченным территориям, единственным его преимуществом был корпус, целиком переоборудованный под обычную больницу, да большие склады, которые существенно проредили за прошедшее с начала катастрофы время. Провианта там оставалось примерно на месяц, не больше, а оружие и боеприпасы уже практически полностью вывезли. От больницы остались только воспоминания.
        Во второй половине дня старика пригласил к себе главврач больницы. Теперь он не походил ни на Христа, ни на святого. Интеллигентное лицо с тонкими чертами лица сейчас страшно опухло и было бордовым как свекла. Глаза врача из карих стали черными, белки глаз покрылись сеткой напряженных сосудов и по цвету сделались чуть светлее, чем лицо. Сейчас он напоминал больше демона из преисподней.
        - Федор Ефимович, - начал он разговор хриплым больным голосом, - мне некуда девать ни вас, ни детей. Возможно, поодиночке получится вас всех пристроить к кому-нибудь, но вы же на это не согласитесь.
        Медик выдержал паузу и продолжил:
        - Дети восстановились, но все же им нужно лечение и реабилитация. Возможно, я поступаю подло, но мне ничего не остается, как повесить ответственность за их судьбу на вас. Поверьте, у меня нет выбора.
        - Не переживайте. Я вижу и понимаю, что вокруг происходит. Я намного крепче, чем выгляжу со стороны. Я хорошо помню, как мы жили во время войны. Тогда выдержали - и сейчас не пропадем.
        Доктор горько улыбнулся. Может, во время войны как раз так и было. Он уже не помнил, когда нормально ел и когда спал вообще. В последнее время он периодически проваливался в забытье, но потом вновь усилием воли поднимал себя и шел спасать жизни людей. Сначала организм врача сопротивлялся, навязывая свои физиологические потребности, но потом сдался воле своего хозяина и теперь молча тащил на себе бессменную вахту, отдавая свои последние резервы далеко за гранью возможностей.
        - Я вас отправлю с очередной партией в поселок Прогресс. Что там происходит, я не знаю. Туда должны были вашего оператора вместе с вами отправить. Там на месте попробуйте определиться сами. Больше я ничем вам помочь не смогу. У нас только сутки на ликвидацию эвакопункта. После ночной стрельбы к нам валом валят зомби. Отстреливаться не успеваем. Будьте готовы. Через час в Прогресс отправляется колонна машин.
        Врач протянул ему тонкую картонную папку.
        - Там документы на вас и детей. Когда будете садиться, покажете папку начальнику колонны, он вам поможет. На новом месте представьте документы начальству. Там должен быть такой человек - полковник Болотин. Постарайтесь его разыскать. Там для него письмо лежит.
        - Спасибо вам.
        - Не стоит благодарностей. Я сделал все, что мог, но этого катастрофически недостаточно. Идите.
        Сборы были очень короткими. Вещей у деда и ребят вообще не осталось, даже одежда, которая была на них, пришла в полную негодность. Примерно минут сорок ушло на то, чтобы полностью переодеться и подобрать новую обувь. Еще когда они переодевались, к старику подошел Слава.
        - Эх, дед, везучий ты. Бережет тебя судьба, точно говорю. Наблюдаю за тобой с самого приезда. Хочется тебе что-то хорошее сделать. Правильный ты. Мало таких людей. Все шкуру свою спасают, а ты сураз?т целую ораву набрал. Возьми вот.
        Слава протянул старику черный портфель. У Ефимыча глаза полезли на лоб. Слава протягивал ему тот самый портфель, который сопровождал его по жизни все последние пять с половиной лет. Там была книжка, меж страниц которой лежали три самые дорогие ему фотографии. Все-таки спасатель смог найти портфель в развалинах и вернуть его старику. Старик не выдержал, плечи его часто задрожали, он не смог сдержать слез.
        - Мы в твоей каморке портфель раскопали. Сам не знаю, как про тебя вспомнил. Помню, что у тебя в руках его видел.
        Старик было попытался сказать «спасибо», но вместо слов из горла вырвался непонятный стонущий всхлип. Но спасатель его понял.
        - Дед. Это мне тебя благодарить надо. Спасибо тебе и поклон земной. Возьми вот еще. Вспомни меня как-нибудь добрым словом и помолись за меня. Помолись обязательно. Тебя Бог услышит, а то я, грешный, наверное, и докричаться не смогу.
        Слава протянул ему небольшую спортивную сумку. Внутри лежали в картонных заводских коробках желто-зеленые патроны для пистолета Макарова и два пистолета в черных кобурах. Патронов было много, вес сумки говорил именно об этом.
        - Так как же… - пробормотал старик, удивленно уставившись на спасателя.
        - Не сомневайся, дед. Бери. Патроны сейчас первая валюта в новом мире. Больше помочь ничем не могу. - Слава решительным движением остановил руки старика, которые начали протягивать ему обратно сумку с патронами и оружием. - Нет, дед. Обратно не возьму. Твое теперь это и ребят твоих тоже.
        Слава как-то грустно посмотрел на стариковские руки с темными пятнами на сухой коже.
        - Не поймешь ты, дед. Вину мне с себя снять нужно. Гнида я последняя. Уже который день места себе не нахожу. - Слава пожал плечами. - Все искупить пытаюсь, и не получается. Помолись за меня, чтобы шанс мне выдался грех тяжкий искупить. Прощай, дед.
        Слава пожал старые руки и пошел от него и детей, не оглядываясь.
        Старик почувствовал себя неудобно. Не умел он молиться по-настоящему. Старик спешно обулся, чтобы успеть догнать Славу, но спасателя уже и след простыл. В следующий раз он увидел его на выезде из эвакопункта. Крепкий мужчина в красной грязной куртке махал им рукой на прощанье. Старик прижал пальцы к стеклу и перекрестил силуэт мужчины.
        За воротами колонна перестроилась. Вперед выехал бронированный автомобиль «тигр» с крупнокалиберным пулеметом и автоматическим гранатометом на крыше. Они ждали, пока дозорный автомобиль уедет вперед метров на сто или сто пятьдесят. Затем тронулся обвешанный бронелистами «Урал» с пулеметами. Следом пошел тентованный КамАЗ, два автобуса и вахтовка на базе дизельного грузовика ГАЗ. Колонну замыкал еще один грузовик ГАЗ «Егерь» с пулеметом в кузове.
        Старик с детьми ехал в той самой вахтовке. Мимо окна проносились сцены разрухи и запустения. Разграбленные или вообще сгоревшие магазины и заправки, опустевшие города и поселки, человеческие костяки на обочинах дорог, брошенные и разбитые автомобили. Живые люди и едущие автомобили были редкостью. Но один раз они даже видели небольшой самолет, летящий над дорогой. Смерть прежней цивилизации все еще длилась, затянуто и мучительно.
        Врач Илья Александрович погиб через три дня. Безошибочно почувствовав приближение смерти, которой из последних сил пытался сопротивляться вконец загнанный организм, он обвязался взрывчаткой и поехал в то место, которое облюбовал нападающий на колонны морф. Врач отдал свой последний долг человечеству - он взорвал себя вместе с парой омерзительных тварей, польстившихся на одинокую шатающуюся фигуру еще живого человека.
        Глава 17
        Бойня
        Бочкин вернулся в накопитель рано утром. Как ни убеждали его вояки накопителя в том, что в эвакопункте его не будут нагружать беженцами, все равно там ему всучили аж тридцать пассажиров. Хоть он и объяснял эвакуационщикам, что машина не приспособлена для перевозки людей, что везет он оружие и боеприпасы, что тент КамАЗа продувается насквозь и сидеть в кузове вообще-то не на чем и что лучше везти людей в накопитель на автобусах, - все равно ему погрузили чуть ли не навалом тридцать мужчин, женщин и детей. Беременную он взял с собой в кабину, а сзади в спальнике разместили семерых ребятишек - тех, что поменьше.
        В дороге он несколько раз сумел поссориться с водителем Гавриловым. Бочкин шоферни не любил. По его собственному мнению, менталитет любого профессионального водителя застыл на уровне четырнадцатилетнего подростка и в дальнейшем только бесцельно деградировал. Бочкина раздражали тупой шоферский гонор и вечное пустое бахвальство. После пяти лет службы в армии и очередного ранения он убежал на гражданку. Вернувшись на Родину, устроился в ту самую заготконтору, из которой ушел в армию, но устроился уже на должность кладовщика-учетчика. Спустя три года они, по настоянию его амбициозной супруги, перебрались сначала в Новосибирск, потом в город Владимир, а буквально полтора года назад он переехал к очередной жене в подмосковные Мытищи. Всю жизнь он работал то завхозом, то завскладом, то директором по общим вопросам. Больше всего на работе он ссорился именно с водителями - ну не везло ему с работниками баранки и домкрата.
        После последней ссоры с Гавриловым они ехали уже молча. Оставшуюся часть дороги Бочкин старался уснуть, но провалиться из легкой дремоты в сон у него не получалось. Наконец вдалеке показался знакомый бело-синий комплекс.
        Накопитель встретил его напряженным ожиданием. Ночью произошло что-то совершенно невозможное. Интуиция Бочкина не подводила никогда. Вояки его не посвятили в детали происшедшего, хотя по перекошенным лицам он понял, что случилось что-то слишком нехорошее. Со временем он выяснил, что была перестрелка с дагами. К бараку дагестанцев никого не пускали.
        Была еще новость. По накопителю двойками и тройками ходили вооруженные корейцы. Причем в руках у них были не только старые мосинки. Точнее, мосинок у корейцев он вообще увидел только две. Корейцы ходили с автоматами Калашникова, со снайперскими винтовками и пулеметами, он увидел даже пару «мух» и одного «шмеля» на спинах низкорослых азиатов. К тому же у некоторых были полуавтоматические и помповые дробовики в дополнение к автоматическому оружию.
        В комендатуре прямо на полу лежал лицом вверх его братишка по оружию - Исмаил Султанов.
        Исмаил с Бочкиным были ровесники, обоим было по пятьдесят. Вчера Бочкин узнал в нем одного из братишек. Так Бочкин называл ребят, прошедших даже не специальную, а особо ювелирную подготовку. Вычислял Бочкин своих братишек исключительно интуитивно.
        Он подошел тогда к нему и сказал:
        - Привет, братишка.
        Исмаил очень удивился, увидев седого усатого русского мужика, обратившегося к нему с таким приветствием. Следующие несколько слов сразу все поставили на свои места. Оказывается, они служили в одном и том же подразделении, только в разное время. Бочкин - с восемнадцати до двадцати пяти лет, а Исмаил - с двадцати пяти до тридцатидвухлетнего возраста. Исмаил тоже был разведчиком-диверсантом.
        Пока все шло хорошо. Как и ожидал Тен, лидеры дагестанцев после своего возвращения устроили разнос подчиненным за наглый налет на машины с продовольствием. Даги из ангара не выходили, но шум и суета внутри давали надежду на то, что в рядах кавказцев начнется еще и грызня между своими.
        Конфликт между вояками и дагами зрел с самого их прибытия, незаметно и неотвратимо, как панкреатит, не беспокоящий жертву до поры до времени. Корейцам это было на руку. Нельзя дать руководам накопителя даже легкую возможность задуматься и помешать намеченным планам. Их следовало отвлечь - пусть распылят силы и внимание на решении других задач. Для подстраховки Бао послал небольшой отряд в количестве пяти человек на перекресток, где поворот к накопителю отпочковывался от шоссе. Там в случае чего нужно было устроить небольшой шум для отвлечения основных сил накопителя. Вторая группа готовила несколько пожаров на территории самого накопителя. Так вернее. Пожар он приберег на самый крайний случай. Дело оставалось только за самими дагами.
        Как и ожидалось, двери распахнулись, и из ангара вышли трое дагестанцев и направились в сторону комендатуры. Впереди шел упитанный коротышка, широкий в плечах и с черно-бурой копной густых волос на голове, аккуратная окладистая бородка, даже не бородка, а просто ухоженная отросшая щетина, также была полна седины. По обеим сторонам и чуть сзади от уважаемого дагестанца вышагивали два здоровенных бородатых амбала с пулеметами в руках. Внешним видом они старательно походили на чеченских боевиков из фронтовых съемок обеих чеченских войн.
        Корейцы заранее выбрали два укромных места, в которых можно было безопасно перехватить подобную небольшую группу, - там не было камер видеонаблюдения. Группу Юнуса приняли в одном из таких мест. Боевые инстинкты дагестанцев не сработали, а может быть, их и не было вовсе. Корейцы облепили троицу со всех сторон, лишая мобильности и возможности для маневра.
        Юнус, наткнувшись на стайку корейцев, поморщился от вони. Ну как можно быть такими нечистоплотными. Воняют как хорьки.
        Единственное, что успели сделать даги, - это дать пару зуботычин и один ушедший впустую пинок ботинком. Троих дагестанцев уничтожили мгновенно. Их взяли тихо - ножами.
        Три тяжелых тела корейцы тащили всей компанией. С покойников сняли оружие и гранаты. По приказу Бао повторно упокоенные трупы оскопили и засунули гениталии жертвам во рты. Расчет был верен. Такое оскорбление приведет противника в бешенство и заставит совершать ошибки.
        Самые рослые корейцы, переодетые в обычную спортивную одежду, скрыв лица надвинутыми на глаза шапками и поднятыми воротниками цветастых болоньевых курток, подтащили трупы Юнуса и телохранителей как можно ближе к выходу из ангара, но так, чтобы стоящие у дверей охранники заметили их не сразу.
        Миша Тен торопил события. Пока все шло в заданном русле, но тем не менее он ожидал подвоха. По закону подлости какая-нибудь неприятность должна была случиться в самый последний момент. Такого быть не должно: ставки велики. Запал был уже готов - трупы одного из лидеров дагестанцев и его телохранителей лежали недалеко от входа, и оставалось только ждать, когда их найдут.
        Немного подводили охранники у входа в ангар дагестанцев. Бестолковые юнцы тупо болтались возле самых дверей, трепались, ржали, рисовались с оружием неизвестно перед кем и, похоже, вообще не собирались обнаруживать мертвые тела соплеменников.
        Время шло, а дагестанцы так и не могли обнаружить трупы. Выдать себя было нельзя, и корейцы терпеливо ждали. Должны же кавказцы рано или поздно обеспокоиться о пропавших парламентерах.
        Нервное напряжение нарастало. Патрульные самого накопителя раз за разом весьма близко подходили к месту, где лежали трупы, но пока еще трупов не замечали.
        И тут случилась та самая неприятность, которая могла пустить под откос все Мишины планы. Внезапно непонятно откуда вылетел этот неприятный следователь, который сначала пытался «подружиться» с Мишей, а потом «склонить его к сотрудничеству», а проще сказать - убеждал Мишу слиться по полной.
        Следователь летел по накопителю, не разбирая дороги, шлепая по лужам и не замечая вокруг никого. Похоже, следак упился до «белочки» или под наркотой пребывает. Еще этого не хватало. Как он смог добраться сюда незаметно через все кордоны и засады? Причем следователь сразу выскочил прямо к трупам. Он даже чуть не упал, запнувшись за труп раскинувшего руки телохранителя. Следователь на мгновение замер.
        От одной из групп сразу пришел запрос на ликвидацию. Миша не обдумывал действий - он принял решение сразу. Следователя нужно было кончать, только не в этом месте. Миша через Бао отдал приказ отвести следователя подальше и убить.
        Бойцы той самой группы выскочили к следователю и даже смогли повести его под руки, но тот зайцем скакнул в тень между двумя модулями и пропал бесследно. Мистика какая-то. Корейцы кинулись за ним в погоню.
        Миша понял, что отвлекающий маневр следовало начинать немедленно, пока Иваницкий не добрался до кого-нибудь из вояк или руководства накопителя. У прохаря, конечно, не было никаких шансов уйти от корейцев, но следовало исходить из самого невозможного и неблагоприятного сценария. Миша распорядился начать отвлекающий маневр у перекрестка и провести операцию по максимуму, то есть со взрывами самодельных бомб. Взрывы предназначались для усиления отвлекающего эффекта. Теперь все пути назад уже были отрезаны. Затянутая пружина начала раскручиваться не по сценарию, задуманному Теном. План приходилось править по-живому, прямо по ходу его реализации.
        В неприятном инциденте со следователем был все же один положительный момент. Дагестанцы среагировали на шум. Наконец-то бестолковые охранники заинтересовались тем, что происходит у них практически под носом. Двое из четырех молодых балбесов пошли проверить, что случилось, - и, разумеется, они нашли трупы.
        Потом к Мише и Бао пришла информация, что следователя корейцы все-таки потеряли. Опять мистика.
        В ангар дагестанцев заскочил Вали. На лице мальчишки было такое выражение, как будто он сейчас взорвется.
        - Дядя Исмаил, Юнуса убили.
        Дальше ничего объяснять было не нужно. Люди из личной охраны Исмаила выскочили вслед за мальчишкой. Ожидание Исмаила продлилось недолго. Дверь в воротах ангара распахнулась.
        Семь человек несли на руках трупы Юнуса и двоих его сопровождавших. Частые шаги и взволнованные гортанные голоса сливались с общим ночным звуковым фоном накопителя. Хлопнула дверь ангара - скорбная процессия прошла внутрь.
        Исмаил встретил группу у входа. Три мертвых тела дорогих ему людей бойцы положили на заботливо расстеленный ковер. Исмаилу не понравились обильные следы крови и распоротая одежда убитых. Его опасения подтвердились. Соплеменники были оскоплены, а гениталии засунуты каждому в рот. В свое время Исмаил называл такое изуверство «прощальным приветом».
        Исмаил был шокирован. Кровь ударила ему в голову, но он быстро взял себя в руки.
        Первую бурю эмоций ему удалось сбить кое-как. Он просто стал перед дверью и никого не выпустил. Верные ему люди подняли оружие, готовые по первому его приказу открыть огонь.
        Исмаил не мог оставить смерть Юнуса безнаказанной. Они хотели войны - они ее получат. В этом он был согласен с остальными. Но в отличие от большинства он сохранил трезвый ум. Исмаил подавил приступ бешенства. Он понимал, что вряд ли федералы будут так подло убивать его братьев и трусливо подкидывать трупы к их дверям. Кто-то пытается спровоцировать конфликт, натравив дагестанцев на руководство накопителя. Только кто? В накопителе он не видел настоящей силы, которая могла им противостоять. Даже попадавшие в накопитель небольшие группки из других банд и группировок были разрознены и дезориентированы. Исмаил не рассматривал их как угрозу. Если не федералы и не конкуренты, тогда кто?
        Еще следовало понять, зачем их стравливают. Конфликт дагестанцам был не нужен. Молодняк и так натворил дел, обобрав гостеприимного хозяина. Тупые идиоты. А что они теперь будут делать, если подойдут регулярные части с броней? У него за плечами полно женщин и детей, а также есть раненые, и за всех этих людей он отвечает. Вся прошлая жизнь научила его осторожности.
        Он собрал вокруг себя свою бригаду.
        В это время от ворот накопителя в сторону шоссе шел полупустой автобус в сопровождении БРДМ. Буквально перед самым поворотом сбоку от броневика грохнули взрывы, и одновременно пулей, пробившей лобовое стекло, был убит водитель автобуса. Автобус резко скакнул вперед и воткнулся в затормозивший «бардак». По окнам замершего автобуса полоснули очереди. Маленький броневик развернул башню и ударил наугад очередью из КПВТ.
        В автобусе везли рабочих, которые должны были срочно отремонтировать и запустить генератор в ближайшем эвакопункте. Из автобуса стали выскакивать люди. Стрельба продолжалась.
        Взрывы и стрельбу, разумеется, услышали в накопителе. Затем пришло сообщение от экипажа БРДМ о нападении на колонну. Гнусно взвизгнул сигнал тревоги. Сразу подняли всех силовиков накопителя. Выбрасывая из-под гусениц комья весенней подмерзшей грязи в сторону боестолкновения, во весь опор неслась старенькая бээмпэшка.
        Непонятный бой закончился так же внезапно, как и начался. Нападавшие исчезли, как будто их и не было.
        Нечаев подъехал в считаные минуты. Солодов и Морохин были уже на месте боестолкновения. Начальнику накопителя доложили, что убит водитель и пострадало несколько человек, но ранения были не пулевыми. Большинство поранилось об осколки стекла, и один человек подвернул ногу, когда выпрыгивал из автобуса. Автобус был на ходу, но подлежал серьезному ремонту.
        Поначалу попытались разобраться, кто стрелял и откуда. Но следов вокруг было невообразимое множество. Все асфальтовое покрытие дороги было щедро удобрено маслянистым слоем жирной холодной грязи, перемешанной колесами машин и ногами людей. Асфальта уже не было видно. По обочинам дороги колеса грузовой и военной техники перемололи грязь, щебенку и остатки прошлогодней травы. Прожекторы и фары-искатели бесполезно рыскали по окружающему пространству.
        - Чем порадуете, господа из внутренних и внешних органов? - с недовольной интонацией поприветствовал Нечаев капитана и подполковника.
        Солодов и Морохин пропустили едкое замечание мимо ушей.
        - На колонну из двух машин напали неизвестные. Кто, зачем и сколько их было - непонятно, - коротко объяснил ситуацию Морохин.
        - Товарищ подполковник, я полагаю, вам нужно вытащить сюда вашего Иваницкого с бригадой его опричников. Они, я думаю, быстро разберутся - и кто напал, и сколько, и зачем. Если они в состоянии еще на ногах держаться, - продолжил Нечаев.
        - Так никого же не поймали! Как он будет разбираться? Не с кем ведь разбираться! - ответил Морохин вместо подполковника.
        Подполковник зло блеснул глазами. Капитан не только нарушил субординацию, но и бросил камень в огород Солодова, намекнув на методы, используемые Иваницким для добывания информации.
        Иваницкий не заставил себя долго ждать.
        Из рации в руках Солодова раздался позывной группы следователей:
        - Леший вызывает гнездо. Гнездо, прием.
        - Слышу вас, Леший, доложите обстановку.
        Нечаев демонстративно и размашисто перекрестился так, чтобы всем было видно, и добавил:
        - Помянули же нечистого на ночь - вот он и появился тут как тут.
        Из рации вновь зашипело:
        - В болте у бобров шум большой будет. Код красный.
        Нечаев недоуменно посмотрел на подполковника и добавил:
        - Это что за зоопарк вы там развели? Что за бобры?
        - Бобрами мы дагов окрестили.
        - Очень остроумно. И что это значит?
        Но ответ пришел с неожиданной стороны. Из двери джипа Нечаева высунулся водитель и взволнованно сказал:
        - Иван Филиппович, вас Тен вызывает. Там две вооруженные группы дагестанцев в сторону комендатуры и складов выдвинулись.
        Нечаев переглянулся с Морохиным и Солодовым. Подполковник первым среагировал на сообщение.
        - Твою ж мать! Это они тут отвлекающий маневр устроили, чтобы нас из накопителя вытащить! Чего раззявились? В накопителе кто остался? - Солодов зло пнул ногой по колесу.
        Теперь все стало на свои места. Замысел дагов удался - все основные силы военных и милиции были выведены за территорию накопителя. А что сейчас там творится - вот это было самое интересное.
        - Медицина, с колонной остаешься. Два человека в охранении - гоните автобус в накопитель. Броня, возвращаемся. Бегом! - начал командовать Морохин. Техника развернулась, все двинулись обратно в сторону накопителя.
        Иваницкий ворвался в кабинет. Кирильцев тихонько посапывал, уронив голову на стол. Попов лежал на полу. Голое пузо почитателя пива выбилось из-под рубашки и колыхалось в такт богатырскому храпу.
        Иваницкий пнул ногой стол, чуть не уронив Женю на пол. Попова он смачно, с оттягом хлопнул ладонью по волосатому белому пузу.
        - Подъем! По коням! Дагов завалили. Вы представляете, что сейчас начнется?
        Кирильцев тер сонные глаза. Попов, сидя на полу, обалдело крутил головой и хлопал опухшими веками.
        - Чего орешь, старшой? Война, что ли? - забурчал недовольный Попов и потянулся за валяющейся рядом пластиковой бутылкой с минеральной водой.
        - Да! Война! - заорал Володя и вкратце рассказал, что произошло.
        Умный Кирильцев задал самый точный и уместный вопрос:
        - А ты Нечаеву и Солодову доложил?
        Иваницкий чуть не врезал ему по интеллигентной морде, а затем подошел к столу и взял рацию в руки:
        - Леший вызывает гнездо. Гнездо, прием.
        В ангаре дагестанцев все бурлило и находилось в движении. Исмаил буквально кожей чуял, как вокруг шеи затягивается удавка. Их старательно вытаскивают на боестолкновение. Из накопителя нужно было убегать немедленно. Если их не выпустят, то прорываться придется с боем. Они были слишком далеко от ворот, это плохо. Исмаил приказал в срочном порядке усаживать людей в три грузовика и всем готовиться к отъезду. Он сформировал две группы. Они должны были проверить пути для выезда, попытаться договориться с военными и в случае чего прикрыть их бегство. Исмаил в приказном порядке запретил вступать в бой, а попытаться вытащить сюда руководителей накопителя или сразу на месте договориться, чтобы их выпустили. Он даже приказал им взять с собой белые флаги. Он по опыту знал, что в безоружного человека с белым флагом федералы точно стрелять не будут.
        Сборы бойцов не заняли много времени. Обе группы ушли на территорию накопителя. Из ангара был один-единственный выход, что сильно нервировало Исмаила. Бойцов легко можно было перестрелять прямо у ворот, но этого не случилось - и это было уже хорошо.
        Корейцы пропустили обе группы дагов, но сразу двинулись следом за ними. Дагестанцы шли разными маршрутами и вполне грамотно. Попадавшиеся в дороге патрули они быстро и бесшумно нейтрализовали, но не убивали, а вырубали и связывали, отставляя безоружных людей в укромных местах. Когда первая группа вышла на прямую дорогу к комендатуре, из ворот показался яркий свет фар.
        От перекрестка в сторону накопителя первой ехала машина с Морохиным и Солодовым, следом ехал Нечаев на своем джипе Toyota Land Cruiser. Бойцы накопителя возвращались к воротам, сидя на броне БМП и в открытом кузове «Урала». Все напряженно вслушивались и вглядывались в темноту, накрывшую накопитель. Пока с территории не доносилось никаких подозрительных звуков.
        В ворота проехали вполне обычно. Постовые были на местах. Никакого шума по-прежнему слышно не было. Фары на мгновение высветили в небольшом отдалении группу людей, которые шли в сторону комендатуры. Люди выглядели обычными и неопасными, но время было позднее, и к тому же в этой компании, идущей сторону комендатуры, шли, похоже, одни мужчины.
        В этот же миг лобовое стекло машины проросло трещинами и пулевыми отверстиями. Стеклянная крошка полетела в салон.
        Морохин, дико матерясь, в одно мгновение распахнул дверь машины и выпал на дорогу. Его джип резко вильнул в сторону и уже на пробитых покрышках скрылся за вагончиком для дежурящих в накопителе охранников. Вагончик в этот раз оказался пустым.
        Морохин откатился за беспорядочно наваленные пустые ящики и дал две короткие очереди в сторону приближающейся группы. Выпрыгивая, он успел заметить, как идущие навстречу люди бросились врассыпную. Капитан понимал, что ни в кого не попадет, но все же сможет умерить пыл нападающих. Завязалась бурная перестрелка. А потом и еще примерно в ста метрах от комендатуры, откуда-то из-за громадного склада, в который теперь свозили продукты и оружие, тоже донеслись звуки активной пальбы. Похоже, это вторая группа дагов наткнулась на патруль или на военных - там тоже завязался бой.
        На Морохина дождем сыпались щепки и куски дерева от ящиков. Он ползком перебрался за стоящие без дела грузовые кары. Пули звонко щелкали по тяжелым противовесам и рамам машин, выбивая искры.
        Капитан оглянулся назад. Машины Нечаева уже не было видно, зато вперед выкатился БМП и ударил из пулемета. Бойцов на броне уже не было, все успели спрыгнуть и рассредоточиться.
        Морохин вытащил рацию:
        - Морохин говорит! Кто и откуда стреляет? Прием!
        - Группа дагов открыла огонь по колонне. Сейчас они блокированы между медицинским пунктом и столовой. С тыла по ним тоже ведут огонь.
        - Принято.
        В обмен данными вмешался давешний кореец, капитан-преподаватель.
        - Тен на связи. Прошу прекратить огонь. Дагестанцев две группы. Первую группу уничтожили полностью. Вторая блокирована возле трансформаторной подстанции. Мы справимся.
        - Кто это мы?
        - Мой отряд корейцев.
        - Охренеть. А сам ты где, мой серый брат?
        - Я сейчас около комендатуры буду.
        Вновь зашипела рация:
        - Какого хрена. Что происходит? Морохин, Солодов и Тен, живо к воротам. Я здесь нахожусь.
        Морохин узнал голос Нечаева.
        Капитан осторожно выглянул из-за машин. Впереди действительно стрельба прекратилась. Но еще никто не передвигался в поле зрения. Морохин короткими перебежками двинулся в сторону ворот. Его люди оказались совершенно не готовы к неожиданному нападению. Зато готов оказался какой-то преподаватель с шоблой грязных трудовых мигрантов из страны-изгоя.
        Морохин уже представлял, что за разговор его ждет. За безопасность накопителя отвечал именно он. Нечаев, разумеется, понимал, что количество людей у капитана безобразно маленькое, что вся оборона объекта по сути дела держится на десятке молодых лейтенантов, пяти прапорщиках, двенадцати контрактниках и трех сержантах в его подчинении и что бойцы измучены сверх разумных пределов. Но дело было в другом - капитан оказался не готов к нападению, его люди беспомощны. В героях числились Солодов со своим Иваницким и какой-то преподаватель в капитанском звании с кодлой последователей Чучхе, а бравые вояки Морохина вместе с их капитаном утерлись зелеными соплями. Зря он распорядился отправить БТР с КамАЗом и пять бойцов в один из эвакопунктов за оружием и боеприпасами. Еще он надеялся, что вместе с боеприпасами ему пришлют кадровых военных в помощь. По крайней мере, начальство обещало посодействовать.
        Мобилизация мужчин призывного возраста в самом накопителе оказалась малоэффективной, если не сказать хуже. Почти половина разновозрастных призывников вскоре линяла из накопителя, прихватив с собой оружие и боеприпасы. Капитан задыхался от нехватки людей. В накопителе, конечно, было не так все плохо, как в эвакопунктах: сюда зомби приходили поодиночке или совсем маленькими группами, да и случалось это нечасто, за исключением позапрошлой ночи, когда почти к воротам накопителя выбралось около сотни зомбаков. Было еще несколько инцидентов прошлой ночью, когда в самом накопителе начали гибнуть и обращаться люди. Для обороны нужны были надежные бойцы.
        Сейчас его переиграли по всем статьям. Солодов действительно молодец. Хоть и по возрасту, и по опыту, и по званию значительно превосходит Морохина, но всячески поддерживает капитана и все больше и больше проблем переваливает на своих ментов.
        Нечаев встретил его с такой миной, что Морохин невольно вспомнил своего армейского сержанта, которого первый год своей срочной службы одновременно жутко боялся и ненавидел.
        Морохин подошел к руководителю накопителя, но сказать ничего не успел. Прямо из воздуха нарисовался герой эпопеи - Миша Тен.
        - Товарищ Нечаев, разрешите обратиться к товарищу капитану, - чинно, по уставу обратился Тен к Нечаеву.
        - Обращайтесь.
        - Товарищ капитан, прекратите огонь, мой бойцы уже уничтожили и первую, и вторую группу дагестанцев. Боюсь, что они могут попасть под дружественный огонь ваших людей.
        Эка загнул. Морохин в недоумении огляделся вокруг. За него сделали всю работу, сказать было нечего. Капитан отдал приказ прекратить огонь и подтягиваться к комендатуре.
        Миша Тен продолжил:
        - Мои люди блокировали дагестанцев в ангаре, но если они начнут прорываться, то нам сложно будет удержать позиции. Прошу усилить нас бронетехникой.
        Нечаев не знал, что делать дальше. Ему все труднее было сохранять свою маску человека, который знает, что делать. Ситуация уже вышла из-под контроля. Начальник сам себе признавался, что он паниковал. Ему никогда не было так страшно. Сразу после института он попал на руководящую должность и все эти долгие тридцать пять лет карабкался по карьерной лестнице все выше. С приходом Большого Песца его непосредственное начальство поставило перед ним задачу организовать накопитель и заниматься отправкой людей в безопасные места. Организаторские способности Нечаева были всегда на высоте.
        Он помнил, как они с капитаном и тридцатью бойцами приехали в первый день на территорию логистического комплекса. Как они приняли первых беженцев, как налаживали связь с властями на территориях и отправляли первые колонны.
        Нечаев посмотрел еще раз на капитана. Ему действительно было жаль этого прямого и честного человека, которого он сам ни в чем не мог упрекнуть. Но сейчас Морохин не справился. В этом не было его вины, но он оказался беспомощным в новых обстоятельствах.
        Нечаев еще не понимал, как отреагирует Морохин на предложение Тена, но сейчас все смотрели именно на руководителя накопителя. Слово было за ним. Решение следовало принимать немедленно. Выбор у Нечаева был не особо велик: между двумя капитанами - поставить на того, кто сможет спасти ситуацию.
        - Капитан, передайте в распоряжение Солодова имеющиеся две единицы бронетехники. Подполковник, берите командование операцией на себя. Сейчас же выдвигайтесь на усиление бойцов товарища Тена к восемнадцатому ангару.
        - Но операция военная. Думаю, что капитан Морохин сам со всем справится, - отозвался Солодов.
        Нечаев понимал его. Подполковник не хотел брать на себя ту ответственность, которая ложилась на него вместе с новыми полномочиями.
        - Капитан Морохин. Приказываю вам обеспечить безопасность комендатуры и ворот. Приказ ясен?
        - Так точно!
        - Исполняйте.
        Нечаев понимал, что прилюдно подвергает бесчестию человека, которого безмерно уважал. Но другого выхода он не видел. На него с недоумением посмотрел подпол.
        - А вам, Роман Сергеевич, непонятен мой приказ?
        Солодов тоже козырнул и пошел в сторону своих ментов.
        Перегруппировка сил произошла довольно быстро, но к ангару с дагестанцами они не успели. Там завязался ожесточенный бой. Стрельба быстро переросла в огненный шквал. Там происходило что-то совсем невероятное.
        Когда Исмаил услышал сразу в двух местах внезапно вспыхнувшие перестрелки, он понял, что с группами Салмана и молодого Таши все кончено. Им не продержаться. Под его началом остался минимум настоящих бойцов и весь табор из женщин, детей и стариков, вкупе с необстрелянными юнцами. Исмаил мобилизовал всех мужчин, даже раненых. Только один из раненых не мог обороняться, а все остальные встали под ружье. Свою жизнь они продадут дорого.
        Инстинкты опытного наемника безошибочно подсказывали ему, что их ждет засада, скорее всего, на выезде из ангара. Надежда договориться и решить проблему миром уже окончательно потерпела крах. Через территорию всего накопителя не проскочить.
        Исмаил принял единственно правильное решение. Боковая стена ангара выходила на внешнюю сторону периметра. То есть по сути дела была частью высоченного забора складского комплекса. Металлические сэндвич-панели можно было подорвать в местах креплений у колонн и выбить, используя вместо тарана грузовик. Он надеялся, что широкие стальные колонны не рухнут от взрыва.
        Они готовились к бегству. Резкими командами, а где-то и пинками Исмаил заставил бойцов делать все, что нужно. Саперы закладывали тротиловые шашки к стене за колонны. Женщин, стариков и детей спешно усаживали в машины и старались устроить у бортов хоть какую-нибудь защиту для прикрытия пассажиров от пуль и осколков. Людей в машины набивали плотно, как сельдь в бочку. Пара длинных очередей по машине - и водитель повезет в кузове покойников.
        Оставался один большой вопрос: перекрыли им путь отхода через поле или нет? Трое его людей внимательно осматривали все, что находилось по ту сторону наружной стены. Даже с приборами ночного видения все равно никого не заметили. С одной стороны, это радовало, а с другой - заставляло предполагать присутствие хорошо спланированной грамотной засады. Последнего он боялся больше всего. Да, он боялся! Не боятся только полные кретины или душевнобольные. Исмаил боялся, но он всегда был хозяином своего страха, он был сильнее.
        Время текло с неимоверной быстротой. Они ничего не успевали.
        Бойцов он разделил на три группы: группу прорыва, группу прикрытия и заградительный отряд. Бойцы заградительного отряда, по сути дела, были смертниками. Этот отряд должен был отсечь возможную погоню, завязав с преследователями бой. Группа прикрытия выдвигалась вместе с машинами и должна была уничтожить любого, кто вздумает стрелять им вслед или попытается зайти с фланга. В нее он собрал всех самых лучших стрелков. Многие старики остались в ангаре - они тоже собирались воевать наравне с молодыми.
        Группа прорыва должна была расчистить машинам дорогу. А если засады не будет, то они прикроют отход группы прикрытия и оставшихся в живых бойцов заградительного отряда. После того как грузовики скроются в лесу, бойцы группы прорыва сами превратятся в заградительный отряд.
        Для защиты со стороны накопителя он послал людей за ворота, а также под самый потолок ангара к маленьким окнам. Под сливами кровли на колоннах и фермах повисли у окон его люди с парой пулеметов и один гранатометчик. Будет очень хорошо, если удастся подбить бронетехнику.
        Планы корейцев рушились. Тройками вышли несколько групп дагестанцев и заняли оборону возле ангара. Также было видно, как стрелки устраиваются возле маленьких окон под самой крышей. Корейцы тоже уже заняли укрытия на земле и крыши ангаров. Дагестанцы выходили все из одной двери. Сейчас они обнаружат скрывающихся корейцев. Медлить было нельзя. В сторону ангара уже выдвигались силовики накопителя на броне. Стрелять начали сразу.
        Достигнув условной черты, дагестанцы попали под плотный перекрестный огонь. Все было закончено быстро, в считаные мгновения. Отряд дагестанцев перед воротами положили за секунды. Потом практически одновременно из-под потолка упали мертвыми оба пулеметчика и гранатометчик. Исмаил сразу понял, что все кончено, и заорал во всю мощь своих легких, приказывая всем лечь и укрыться. Теперь следовало держать позицию, пока машины с людьми не скроются в лесу.
        Первые пули ударили в стены ангара. Они еще не были готовы, но Исмаил все равно дал команду на взрыв. Если «бардак» даст по ангару несколько очередей из КПВТ, то отсюда уже никто не уедет. Всю технику раздолбают. Саперы задержались секунд на пятнадцать.
        Наконец-то грохнул долгожданный взрыв, взрывная волна была несильной, но акустический удар по ушам прошел до самого копчика. Таранить стену не потребовалось: легкие панели вынесло наружу, как листы фанеры. Даже клочков не осталось. Первый грузовик свалился с бетонного основания на мягкую весеннюю почву заросшего сорняками поля. Фары выхватили кусок лежащего впереди пространства. Вдалеке черной полосой стоял лес.
        Только бы они не застряли. Вторая машина рванула по полю за первой. Первая уже должна была пройти половину расстояния до леса. Со стороны поля доносились только рев моторов, стрельбы там не было. Исмаил с ужасом ждал, что со стороны леса откроют огонь. Он считал секунды. В темноту сорвалась третья, последняя машина. Все это время его бойцы расстреливали сквозь стены невидимых врагов.
        В ночи пропали пешие бойцы группы прикрытия. Выстрелов со стороны леса по-прежнему не было слышно. Похоже, получится прорваться. Теперь все зависит от них - от заградителей.
        Вторая волна выстрелов прошла уже свозь стены ангара. Такие стены, собранные из сэндвич-панелей, были слабой преградой для винтовочных и пулеметных патронов, а легкий автоматный патрон 5,45 терял силу и менял траекторию, прошивая два слоя металла с прослойкой из минеральной ваты. Такая же ситуация была и с пистолетными пулями. Пустоголовые пули вообще просто выпадали с другой стороны стены, оставляя после себя большие рваные дыры.
        Исмаил лихорадочно искал выход. Они отстреливались сквозь стены, не видя врага. В ангаре погас свет. Стало темно, в непривычных к темноте глазах кровавыми пятнами плавали тени от огненных вспышек.
        Это было плохо. Сейчас начнется штурм.
        Внезапно сверху донесся шум. Они начали стрелять по крыше и окнам. Вспышки выстрелов выхватили маленькие серые тени, спускающиеся по стенам ангара. Сверху посыпалось стекло, и грохнули выстрелы. Исмаил вскинул пулемет и прошелся двумя длинными очередями вдоль вытянутого прозрачного фонаря в крыше. Ответный огонь не заставил себя долго ждать: сквозь большие рамы фонарей в кровле ангара защелкали выстрелы.
        В центр ангара выбросили фальшфейеры. Минимального освещения хватало для отражения атаки. Трепещущий красный свет выхватил темные фигуры, спускающиеся по стенам. Люди темно-серыми пауками лезли вниз, цепляясь за незначительные выступы и рискуя сорваться. Исмаил начал стрелять первым. Его пальбу подхватил еще десяток стволов. Автоматные очереди в беспорядке облизывали матово-бежевые стены ангара. Со стен упало несколько фигурок.
        Атака быстро захлебнулась, нападающие не стали больше рисковать. Захват ангара был сорван. Бойцам Исмаила удалось отбить нападение. Но была ли это победа? Исмаил в это не верил. Он готовился к новой атаке. Погибших было много, и они начали восставать. Одиночные выстрелы по другую сторону стен говорили, что там тоже было не все гладко. Исмаил был в бешенстве. Они оказались в западне, из которой невозможно вырваться. В том, что их скоро уничтожат, он не сомневался. Это был вопрос времени. Их без всяких проблем могли закидать гранатами через маленькие окна вверху ангара или через разбитые вдребезги фонари на крыше. Их могли расстрелять из башенных КПВТ. Их могли просто сжечь живьем. Устроить вылазку и атаковать нападавших было равносильно героическому, но бессмысленному самоубийству. Он не привык сдаваться и пасовать, а сейчас напоследок они сумеют показать, чего они стоят.
        Пришла очень плохая новость. Последний грузовик намертво застрял прямо посредине поля. Людей высаживали, чтобы они добирались до леса пешком.
        Тем временем его бойцы, пригибаясь, перетащили трупы нападавших на середину ангара. К удивлению Исмаила, он обнаружил, что это не военные, да и вообще это не русские. Перед ним лежали худосочные маленькие азиаты. Вооружены они были тоже не ахти, но вместе со старыми СКС и наганами у азиатов были уже пистолеты и пистолеты-пулеметы его погибших бойцов. Мелкие и крупные детали окружающего мира складывались в сюрреалистический пазл, напоминающий очень плохой боевик. Выходит, на них напали какие-то гастарбайтеры?
        В его голове постоянно билось: что азиатам от них было нужно? Они ведь просто собирались пересидеть здесь немногим больше суток. Неужели из-за каких-то мешков с гречневой крупой и ящиков с консервами нужно убивать женщин и детей?.. Он остервенело стал полосовать очередями по сторонам. Выстрелы слились в единый смертельный грохот. Уже было не понять, что творится вокруг.
        Мощный удар вынес обе створки металлических ворот. Идиоты! Они дверь закрыли на засов, а не заблокировали, как он приказал. Тупые бараны, чего от них можно ждать? Что подумают родители про этих ишаков.
        Пока собрались, пока сориентировались - прошло минут десять. Когда в сопровождении БМП и бэтра практически все бойцы центра оказались возле барака с дагестанцами, бой был в самом разгаре. К тому же хитрый кореец сообщил по рации, что дагестанцы подорвали заднюю стену ангара и уходят через поле в лес. Пришлось ввязываться в драку прямо с марша. БМП не сбавляя скорости ударила мордой в ворота ангара.
        Боевая машина прокатилась через весь ангар, давя людей и расталкивая все, что попадалось на пути, и грузно плюхнулась плоской бронированной коробкой на поле за проломленной стеной. Гусеницы швырнули комья содранного дерна в ангар. Фары выхватили исчезающий в густом высоком кустарнике тент грузовика, и еще прямо по полю бежали люди.
        Боевая машина на полном ходу пролетела мимо Исмаила. Когда БМП исчезла, внутрь ангара полетели гранаты и ударили пулеметные очереди. Красный кровавый мечущийся полумрак превращал внутренности ангара в маленький филиал ада в несуразном человеческом накопителе. Исмаил был близко к выбитой взрывом дыре. Он успел выпрыгнуть за стену ангара. Сзади грохнуло сразу несколько взрывов. Исмаил поднял голову и увидел в прыгающем свете фар боевой машины, как все же исчез в зарослях опушки последний грузовик. Значит, его сумели вытащить.
        БМП завел длинную очередь из пулемета и шарахнул выстрелом из башенного орудия вслед исчезнувшей машине. Боевая машина летела через поле к опушке, продолжая поливать окружающее пространство смертельными трассами. По броне стучали пули ответных выстрелов. Нескольких человек удалось сбить по ходу движения. Механик-водитель рычал что-то злобное и остервенело дергал рычаги.
        Рядом с Исмаилом лежал лицом вверх молодой боец с готовым к стрельбе РПГ-7. Исмаил встал на колено, рискуя попасть под пули, поднял трубу гранатомета на плечо, прицелился и послал заряд вдогонку БМП. Был взрыв или нет, он уже не увидел: в спину Исмаила ударили тяжелые пулеметные пули.
        На опушке их уже встретил плотный огонь, даже хлопнул выстрел гранатомета. Еще одна противотанковая реактивная граната прилетела со стороны накопителя. Но оба выстрела гранатометов прошли мимо БМП. Стреляющий с опушки вообще палил куда-то вверх, а заряд, предназначенный для кормы боевой машины, прошел буквально в считаных миллиметрах от борта, но, не задев брони, унесся дальше в лес.
        Исмаил уже не видел, как сразу после взрывов в еще свежие дымовые облака ворвались серые фигуры. Остатки его отряда попробовали ввязаться с ними в рукопашную, но маленькие фигурки оказались свирепыми и умелыми бойцами. С визгливыми непонятными выкриками они бросались на дагестанцев.
        Боевая машина врезалась в густую растительность лесной опушки. Механик направил машину зигзагами, давя противника. Экипаж, конечно, понимал, чем это может закончиться без прикрытия пеших бойцов, но все равно в безумной злобе машина утюжила опушку.
        БМП не сожгли, но они со всего маха влетели в овраг, засыпанный нерастаявшим снегом. Прежде чем окончательно засесть в жидкой грязи, стрелок успел сделать пару выстрелов из пушки. На выручку через поле прикатился «бардак» и ЗИЛ с корейцами. Похоже, что в ангаре бой уже закончился.
        Корейцы рассредоточились по местности, но сопротивления уже практически не было.
        До самого утра вытаскивали многотонную боевую машину из грязи. БМП угораздило провалиться практически до самой башни. Усилия «Урала», ЗИЛа, «бардака» и собственно самого БМП увенчались успехом. Грязную машину вернули в накопитель.
        Дорога, сам ангар, площадка перед воротами ангара и поле за ангаром были усеяны трупами дагестанцев. Внутри произошла просто резня, дагестанцы были уничтожены выстрелами стрелкового оружия, взрывами и просто вырезаны. Колотых, рубленых и резаных ран на трупах было множество. Восставших мертвецов уже убили второй раз, и все трупы лежали на полу ангара. Большинство были мужчинами, но оказались еще женщины и дети.
        Корейцы обшаривали трупы и вещи убитых. У ворот ангара Морохина встретил Тен.
        - Что здесь происходит, Михаил Шинович?
        - Мы выполняем свою работу, мы защищаем накопитель от преступных и бандитствующих элементов.
        - Нет, я не спрашиваю, что вы здесь делаете. Я спрашиваю, что здесь произошло и что происходит именно сейчас?
        - Я действую по приказу товарища Нечаева.
        Морохин осекся.
        Миша Тен получил то, чего хотел, под его началом было великолепное боевое подразделение, хорошо вооруженное, экипированное, оснащенное транспортом. Теперь нужно было придумать, как безболезненно расстаться с накопителем, не потеряв всего этого богатства.
        Нечаев собрал всех в девять утра на разбор полетов.
        К этому времени здоровенную дыру в стене восемнадцатого ангара уже заставили морским контейнером, а оставшуюся дыру наверху заложили мешками с песком, грунтом и мусором. Теперь уже корейцы полноправно патрулировали всю территорию накопителя и стояли на воротах. Милиция охраняла комендатуру, склады и присматривала за порядком внутри ангаров. Посрамленные военные просто отсыпались впервые за много дней.
        Морохин угрюмо сидел на табурете в углу просторной комнаты. Совершенно неожиданно вместе с Солодовым пришел Иваницкий, а около дверей ненавязчиво пристроились Кирильцев и Попов с автоматами и в полном боевом снаряжении.
        Появился и Миша Тен с корейцами. Они принесли с собой и положили на первом этаже труп Исмаила Султанова. Корейцы сразу ушли, а Миша поднялся в кабинет Нечаева.
        Миша Тен торжествовал. Судьба сама несла его по реке жизни, обходя пороги и подсовывая спасительные веточки. Он прекрасно помнил, как совсем недавно приехал на строительную площадку и привычно окликнул Тен Бао Шина.
        Нечаев, видя, что собрались все главные герои прошлой ночи, приступил к раздаче «подарков».
        - Морохин, что скажете? Вы, как я помню, были против вооружения корейцев.
        - Да. Я и сейчас против. - Морохин выпрямил спину и посмотрел Нечаеву прямо в глаза.
        - А что было бы со всеми нами, если бы не корейцы?
        - Войны с дагестанцами тогда бы не было, - спокойным ровным голосом сказал Иваницкий.
        Его слова прозвучали как громовой раскат среди безоблачного летнего утра.
        Все в недоумении уставились на Иваницкого. Тот настолько поменялся со вчерашнего дня, что можно было подумать, будто перед ними сидит совершенно другой человек. Теперь он не был похож на озлобленного садиста, упоенного своей безнаказанностью, от которого одновременно тошнило и бросало в холодный пот со страха. Теперь перед ними сидел подтянутый человек с горящими глазами.
        Нечаев не мог для себя обосновать столь разительную перемену в запойном следователе. Он невольно сравнил нового Иваницкого с главным героем романа Островского «Как закалялась сталь» Павкой Корчагиным, когда тот строил железную дорогу, и еще такой же взгляд должен был быть у пробирающегося через глухой лес на раненых ногах летчика Мересьева. Описать взгляд и выражение лица Иваницкого начальник накопителя мог, только упомянув этих эпических персонажей.
        - Объяснитесь, пожалуйста, Владимир Игоревич, - осторожно произнес Нечаев.
        Миша Тен замер. Его спина в один миг покрылась холодным липким потом. Такого поворота он не ожидал. Он уже слышал звук фанфар и хвалебные речи в свой адрес, а вместо этого поганый прохарь в открытую записывает его в виновники ночных событий.
        - Ночью на территории накопителя я наткнулся на три трупа дагестанцев. Это были авторитетный гражданин Российской Федерации Юнус Билалов по криминальному прозвищу Фарш и его телохранители. Их мастерски зарезали и положили на видном месте, около ангара с дагестанцами. Все трое были убиты ножами, кастрированы и, самое примечательное, их гениталии затолкали каждому в рот.
        - А почему вы уверены, что это сделали корейцы?
        - Потому что меня самого чуть не убили корейцы, когда я наткнулся на трупы. Около трупов была засада. От которой мне едва удалось уйти. Но самый главный вопрос - не почему это сделали корейцы, а зачем. Подумайте сами. Как должны были отреагировать дагестанцы на то, что убили их лидера с телохранителями и так поглумились над их трупами? Конфликт был гарантирован. Дагестанцы кинулись мстить. Корейцам нужно было столкнуть лбами вас и дагестанцев.
        Миша Тен чувствовал, как у него земля уходит из-под ног. Вновь давало о себе знать больное сердце, о котором он уже и думать забыл. Следователь выводил Тена на чистую воду как по нотам, а сейчас его еще и заставят петь по тем же самым нотам, которые придумал следователь. На помощь Бао и его людей надеяться не приходилось. В здании комендатуры их не было. Бао сейчас руководил погрузкой всего захваченного добра в машины и подготовкой к отъезду. В кабинете Миша был один. Можно было попытаться выпрыгнуть в окно, но успеет ли он добежать до него? Через двери тоже выскочить не получится, хотя он сидит в полутора метрах от двери: там его поджидают помощники Иваницкого. Придется выкручиваться. Миша прекрасно знал методики следственной работы. Лучшим средством защиты было нападение. Предстояло запутать следствие, разбить состав и доказательственную базу, внести сумятицу и посеять сомнения.
        - Вы забываетесь! У меня погибло семь человек и девять человек ранены. Мы спасали людей, - гневно попытался осадить следователя Миша.
        - Товарищ подполковник, сколько человек погибло у вас? - Иваницкий обратился к своему начальнику, проигнорировав реплики Тена.
        - Нисколько. Двое раненых, и все.
        - А сколько человек погибло у вас, товарищ капитан?
        - Только водитель автобуса, но вообще-то он из гражданских был, а раненых у меня нет.
        - Дагестанцев погибло более шестидесяти человек. Как вам такая интересная пропорция? Дагестанцы были хорошо вооружены, многие имели военную подготовку и боевой опыт, а про боевой дух я вообще не говорю. Есть о чем задуматься? Их уничтожили целенаправленно. Причем операцию хорошо спланировали.
        У Миши потемнело в глазах. Накатила слабость, не хватало воздуха. До сердечного приступа было уже недалеко. Собравшись с силами, Миша выдохнул:
        - Вы решили с нами в детектив с разоблачениями поиграть? Зачем нам все это было надо?
        - Давайте без демагогии. Вам нужно было оружие и транспорт. Вспомните, в каком виде прибыли ваши люди сюда. И теперь выгляните в окно и посмотрите на них. В распоряжении господина Тена сейчас хорошо вооруженная сплоченная банда, которая, несомненно, доказала свою боевую эффективность. А вот дагестанцам нужно было отсидеться и раны зализать, а не кидаться в вооруженную авантюру, закончившуюся полным провалом.
        - Но ведь они первые напали прошлой ночью. Или я не прав? - задал вопрос Солодов.
        - Нет, Роман Сергеевич, не правы. Все дагестанцы были с автоматическим оружием, а вашу машину обстреляли винтовочными патронами, причем стреляли одиночными выстрелами из карабинов или винтовок. В вашем автомобиле ни одной пули нет от автомата. Хотя я не прав. Есть пистолетные пули из пистолета-пулемета Шпагина. Мы еще час назад все успели осмотреть. Ответьте теперь вы мне. Сколько человек из дежуривших ночью патрулей пострадало?
        - Серьезно никто не пострадал. Есть пара сотрясений мозга, но они едва до среднего дотягивают. Даги их вырубали и связывали. Пара человек простыть успели, пока на холодной земле валялись.
        - Вот видите! Разве они воевать шли, если по дороге всех патрульных в живых оставили? И пошли они вооруженными группами только потому, что убили Юнуса и его телохранителей. Они опасались за свою жизнь.
        - Как у вас гладенько все выходит. А как же насчет украденных грузовиков?
        - Грузовики угнали мальчишки по пятнадцать-шестнадцать лет. Угнали в тот момент, когда их лидеры разъехались. Скорее всего, дагестанцы попытались бы решить это дело миром. Опять же они никого не убили. Сразу скажу, что инцидент на перекрестке тоже спланирован не дагами. Пули в автобусе тоже винтовочные и от ППШ. Осколков от гранат вообще нет. Скорее всего, взорвали взрывпакеты. Если бы даги захотели отвлечь, то они наверняка сначала «бардак» сожгли бы из гранатомета. А теперь главное блюдо. Обе группы дагестанцев несли с собой белые флаги.
        Кирильцев вытащил из-под стула завернутые в мешковину палки и распаковал их. Это были две обычные деревянные палки типа ручек от швабры с прикрепленными к ним полотнищами, которые когда-то были белыми. Сейчас оба куска матери испачканы в крови, копоти и грязи.
        - Господин Тен, расскажите мне, в чем я ошибаюсь.
        Холодным потом покрылся не только Тен, но и начальник центра Нечаев. Если Иваницкий окажется прав, то дело совсем кисло. Он прекрасно понимал, что у него в накопителе внезапно появилась такая сила в лице корейцев, которая способна смять всю их охрану, и эта сила ему неподконтрольна. Комендатуру охраняли пять собровцев и три омоновца Солодова, но толку от этой охраны будет немного, если их станут расстреливать из пулеметов и гранатометов. Тонкие металлические стены с утеплителем больше напоминают жестяные коробки, чем крепостные стены, и не смогут защитить даже от пистолетных пуль.
        Морохин думал в это время о другом. Сейчас броня стояла на въезде. Если Иваницкий прав, то въехать обратно в накопитель им могут и не дать. Пара-тройка гранатометных выстрелов с крыши или из-за угла ангара без вопросов уничтожат и старый БМП, и «бардак» вместе с ним в придачу.
        Солодов весь внутренне напрягся. Следовало разоружать корейцев. Как он мог это упустить? Сейчас его люди размазаны по всему накопителю.
        - Михаил Шинович, я рекомендую вам развеять домыслы товарища Иваницкого. Разоружите ваших людей и сдайте трофеи на склад. Не сомневайтесь, что мы во всем разберемся, - дружелюбно начал Нечаев.
        - Я только «за», - слабо сказал Тен. Ему еще удавалось держаться. - Я сейчас выйду к своим людям и прикажу сдать оружие. Мне, впрочем, будет достаточно рации.
        - Конечно, конечно, мы все тут знаем корейский язык, - с сарказмом прервал его Иваницкий. - Какие команды вы им дадите - это еще вопрос.
        - Как мне тогда прикажете распорядиться насчет разоружения?
        - Мы сейчас сгруппируем свои силы возле комендатуры. Займем оборону. А вот уже после этого я дам вам рацию, и вы на русском языке прикажете всем без исключения гостям из Северной Кореи построиться в шеренгу около ангара на въезде. Я уже видел, как неплохо они умеют это делать. А товарищ капитан Морохин подгонит технику и поставит ее по флангам ваших подопечных, а подполковник организует заслоны и пулеметные точки. Тогда ваши люди в добровольном порядке сдадут оружие. Правильно я предлагаю, товарищ Нечаев?
        Миша чувствовал, как его ноги становятся ватными. Он смотрел на Иваницкого, который невероятно изменился со вчерашнего дня. Его по-детски пухлое лицо по-прежнему было отекшим и красным от выпитого спиртного, но бегающий взгляд злобного шакала исчез без следа. В глазах следователя светилась монолитная уверенность религиозного фанатика. Во взгляде появилась неукротимая внутренняя сила, которая не просто выплескивалась из него, а резала окружающий мир кинжальным огнем. Миша подумал, что такой человек не моргнув глазом отправит на костер любого, кто пойдет против его воли.
        Миша панически сжался. Нужно было срочно отвечать. Но сложить внятный ответ из вязких обрывков мыслей не получилось. Михаил было решил, что его песенка спета, но опять вмешался случай. Миша в очередной раз почувствовал себя баловнем судьбы.
        Распахнулись двери, и вошел один из лейтенантов Морохина.
        - Здравия желаю, - козырнул он. - Разрешите доложить. С нами прибыл командир артиллерийской части и замначальника эвакопункта. Они с вами, товарищ Нечаев, поговорить хотели.
        Звать гостей не пришлось. Следом за лейтенантом вошли двое людей в офицерской полевке.
        - Здравия желаю. Я подполковник Сидельников, и со мной майор Крючков. Дагестанцы у вас?
        Глава 18
        Прогресс
        Ехали они очень долго. Придорожный указатель с надписью «поселок городского типа Прогресс» появился уже ближе к вечеру.
        Автовокзал поселка находился на самой его окраине. Старик с ребятами вышел из вахтовки на широкий замусоренный перрон автовокзала.
        Всех приехавших собрали в одном месте под обширным навесом, прикрывающим платформы от осоловелого вечернего солнца. Встретивший их вислоусый мужик поднялся на импровизированный помост из пары небольших четырехколесных тележек.
        - Послушайте все меня внимательно. Транзитные есть? Есть кто дальше завтра или сегодня собирается ехать? - обратился он к приезжим.
        Собравшаяся толпа заколыхалась, но никто не ответил.
        - Так, значит, я считаю, что все решили остаться в Прогрессе. Те, кто решил осесть здесь, должны получить регистрационную карточку. Без карточки вас имеют право задержать до выяснения личности. Каждого из прибывших мы проверяем очень внимательно. Так что если у кого судимости есть, психические заболевания, хронические и заразные болезни, то сообщайте сразу. Были у нас неприятные инциденты с новичками, теперь ко всем относимся осторожно. Помочь стараемся всем, так что не нужно бояться правду говорить. Понятно?
        Толпа понимающе загудела.
        - Дальше. После получения карточки мы всех новеньких селим в гостевом доме. Там установлен карантин - первые сутки строгий, но после осмотра докторами вы можете гулять свободно. В гостевом доме держим неделю. За это время вы должны сами определиться и найти себе место для жительства и дело по душе. Места для жительства у нас есть, но все лучшее уже разобрали. Прошу отнестись с пониманием. С делом по душе посложнее. Не можем мы всем работу дать. В гостевом доме вас будут кормить два раза в день. Конечно, не санаторий, но помереть с голоду не дадим. После недели в гостевом доме вы предоставлены сами себе. В поселке работает биржа. Там вам постараются помочь, но есть еще и вольные рекрутеры, которые ищут людей для других общин, анклавов и поселков. Но с ними осторожнее. Могут затащить в такое место, что помереть, наверное, было бы лучше. Есть несколько рекрутеров, с которыми можно иметь дело. На бирже вам все объяснят. Сразу предупреждаю, что тунеядцев мы не терпим: если кто-то пристроиться не смог, с каждым случаем разбираемся отдельно. Были варианты, что людей выгоняли из Прогресса. Просить
милостыню на улице нельзя. За пьянки, драки, дебоши и воровство наказываем. За убийства, работорговлю и разбой - сразу смерть. За наркотики - смерть. Порядок обеспечивают урядники и городская охрана. Со всеми правилами можете ознакомиться в гостевом доме. У нас действует российское законодательство, за тем исключением, что в более суровом и упрощенном варианте. Власть у нас тут местная. Есть избранный глава поселка, он и его помощники располагаются в управе - это здание с российским флагом. Притеснение по национальности, вероисповеданию, полу, возрасту, цвету кожи и сексуальной ориентации запрещены. Всем все понятно?
        Толпа опять одобрительно загудела. Послышались выкрики о том, что все всё поняли.
        - Значит, так. Теперь проходим в здание вокзала, там вам выдадут карточки и всех перепишут. Потом проводим вас в гостевой дом. Он вон там, на пригорке, возле самого вокзала. И еще. Там вам дадут сухой паек на сегодня. В гостевом доме есть кипяток и посуда. Утром вас покормят уже нормально.
        Здание автовокзала было построено в лучших традициях начала восьмидесятых годов - с громадными витражными окнами, больше половины из которых сейчас были забиты обычной фанерой, а в остальных рамах бликовало на вечернем солнце мутное и грязное стекло.
        В здании было неожиданно прохладно и сыро. Теплые солнечные лучи должны были прогреть здание с большими окнами как теплицу, но холодный бетон ненасытно поглощал тепло, не оставляя окружающему воздуху ни одного лишнего градуса.
        Старик с внуками и внучкой расположился вместе со всеми прибывшими в зале ожидания на старых облупленных скамейках. Места всем не хватило, и примерно четверть из прибывших просто стояла.
        Ефимыч с интересом разглядывал в окно раскинувшуюся перед автовокзалом рыночную площадь с лотками, павильонами и лабазами. Несмотря на вечернее время, там шла бойкая торговля, люди ходили стайками и поодиночке. Почти все были с оружием. Периодически из суетливой толпы появлялись люди в одинаковой черной форме, бронежилетах и шлемах. Наверное, это были охранники или урядники. Перед зданием проезжали машины и автобусы.
        Старика порадовала эта суетливая и одновременно деловитая мирная жизнь. Хотелось верить, что им тут тоже найдется место.
        Он решил подождать и не становиться в очередь, а дождаться, когда рассосется народ. Ждать пришлось больше часа. Мальчишки за это время успели и на базар сбегать, и едой где-то разжиться. Валерка тоже участвовал в вылазках. Несмотря на то что еще не совсем выздоровел, он вполне нормально перенес дорогу. Зоя все время сидела с дедушкой, прижавшись к его плечу.
        Дождавшись, когда перед конторским столом осталось не больше пяти человек, старик, крякнув, поднялся и пристроился в конец маленькой очереди.
        За столом сидели тот самый вислоусый мужик и лысый человек в возрасте, по всей видимости, военный. Он был в форме, но без знаков различия. Еще к делу была пристроена пара женщин за компьютерами. Периодически возле них появлялись люди в черной форме и с оружием.
        Старика расспросили, откуда он прибыл, с кем прибыл и куда собирается. Его ответы забивали в компьютеры.
        Неожиданно молчавший до этого лысый обратился к старику:
        - Дедушка, вам нужно за внуками внимательно присматривать. Опасно тут у нас. Людей воруют. И прежде всего - детей.
        - Так как же это? - встрепенулся было старик, заволновавшись.
        - Да, дедушка. Теперь у нас так. Боремся мы с этим, но извести пока не можем. Мы буквально вчера пару работорговцев повесили, но другие-то не перевелись еще, и менее опасными они для вас не стали.
        Расхрабрившись, старик закинул свой главный вопрос:
        - Я здесь полковника Болотина ищу. Меня к нему врач Илья Александрович отправил.
        Лысый удивленно поднял брови:
        - Ну я полковник Болотин. А чего вы хотели?
        - У меня для вас письмо есть от Ильи Александровича.
        Старик протянул через стол серую папку с размочаленными в бахрому завязками. Лысый человек вытащил из папки обычный лист бумаги с неопрятно набросанными синими строками. Пока Болотин внимательно читал врачебную писанину, все молча смотрели на него, пытаясь понять по его виду содержание письма. Но на лице лысого двигались только сосредоточенные глаза, бегущие взглядом по исписанному листу.
        Похоже, он перечитал письмо несколько раз. Его брови нахмурились, и он наконец положил лист бумаги на стол.
        Старик постеснялся читать письмо и не знал его содержания.
        - Я все вижу и все понимаю, но даже ума не приложу - куда вас пристроить. Есть, конечно, детский дом, но сейчас мы детей по семьям раздаем, тем, кто проникся. Стариков тоже стараемся в семьи пристроить, но не разлучать вас и пристроить всех сразу и в одно место… Ну, это я не знаю. Посмотрю, конечно. Были бы вы помоложе, дедушка, пристроили бы вас куда-нибудь, специальности новой обучили. Рабочие руки у нас нужны. У вас есть специальность? По документам вы охранником работали.
        - Так это я на пенсии подрабатывать пошел. А так я слесарь-лекальщик.
        - Слесарь? А детали новые для техники сможете делать?
        - Конечно. У меня же шестой разряд. И станочник я, и наладчик.
        - Ну, это уже легче. Сейчас вас в гостевом доме устроим, там типа карантина. Все прибывшие неделю там живут. За это время постарайтесь как-нибудь определиться. Если не получится, то вы ко мне подойдите. Я постараюсь для вас что-нибудь придумать. Давайте с вами денька через четыре встретимся. Спросите, где управа, туда и идите. Если меня в управе не будет, там все равно знают, где я и когда вернусь. Договорились? - закончил лысый.
        - Хорошо, - ответил старик.
        На самом деле он ждал большего, но одновременно страшился того, что их вообще выгонят или его разлучат с внуками.
        Вислоусый встал из-за стола:
        - Пойдемте, я вас провожу.
        Они попрощались с принимающими их людьми и пошли вслед за провожатым. Вислоусый оказался весьма располагающим к себе типом. Он всю дорогу не затыкаясь болтал со стариком и внуками.
        - Карантинных мы только первый день взаперти держим, а как доктора проверят, так можно и по поселку ходить. Всем карантинным вот такие карточки раздаем. - Вислоусый продемонстрировал обычный картонный прямоугольник с напечатанным текстом и простой синей печатью. Больше на карточке ничего не было.
        Их провожатый продолжил:
        - Так у нас тут хорошо. Вы не сомневайтесь. И больница есть, и поликлиника, а работу каждый найти может. Только постараться нужно. Вам, скорее всего, квартиры на окраине достанутся. Необжитые они. Так ведь сейчас уже тепло, ну почти тепло. А за лето обустроитесь. У нас тут фонд взаимопомощи есть. Типа комиссионка. Если кому чего нужно, заказывать можно, а когда с вылазок привезут или сдаст кто-то что-нибудь ненужное, то вам сразу и передадут. У нас тут ничего не пропадает, кроме людей.
        На этом месте усатый нервно хохотнул и продолжил:
        - Гулять будете - поостерегитесь и за детьми присматривайте. Вы тут у нас не бойтесь. В обиду не дадим. Вот по хуторам и общинам маленьким - там опасно. Налеты бывают. Грабят, людей в плен уводят. Тут у нас леспромхоз был с поселком лесхозовским, так там сейчас базар открыли. Большой базар. Туда со всей округи на торг и мену съезжаются. Вот там невольничий рынок есть. Вроде как официально и нет, но людьми торгуют. Вы представляете, что в округе твориться стало? Ой-ой-ой.
        Усатый по-бабьи обхватил плохо выбритые щеки руками и закачал по сторонам всей верхней частью тела.
        - Хуже, чем в Древнем Риме. - Последние слова он сказал зловещим шепотом. - Здесь у нас ничего не бойтесь. Главное, куда попало лазить не нужно, и будет все в порядке.
        Он опять вернулся к вопросу их дальнейшего обустройства:
        - А что на окраине жить будете - так в этом и преимущества есть. Там природа чище. И прямо из окон лес видно. Там грибов и ягод видимо-невидимо. А там цветы какие для вашей девочки. У-у-у-у-у…
        Они всей компанией вошли в облезлый трехэтажный дом, который раньше, скорее всего, был гостиницей. На пороге их встретил сельского вида крепкий мужичок с охотничьим самозарядным ружьем. За пояс у мужичка была заткнута самодельная дубинка-костылек по образу штатных дубинок американских полицейских.
        - Эти последние? - Мужик с мрачным видом окинул компанию.
        - Последние.
        - Так с детьми нужно было первыми пускать. У меня мест уже не осталось. Куда ты мне их прикажешь - на коврик у порожка положить?
        - Ну Петя.
        - Я уже больше сорока лет Петя. Бери их и сели у себя в хоромах.
        - Ты чего, сегодня белены объелся?
        - Наоборот. Меня от твоей наглости без всякой белены прет. Я же тебе сколько раз говорил. Теперь мне чего - людей с коек сгонять, что ли? Иди и сам уговаривай.
        - Петя, ты не напирай, не напирай. Я ведь знаю, что ты всегда резерв держишь.
        - А ты на чужой каравай хлеборез не разевай! Умный нашелся. Иди ищи резерв. У меня даже в кладовке для инвентаря люди лежат.
        - Ну Петь.
        - Забирай, я тебе говорю.
        - Петя, дети же.
        - Да вижу я. Ты мне людей обещал дать в помощь и мебель еще.
        - Так не все сразу. Ты на первой очереди у меня. Точно, точно.
        - Знаю я твою первую очередь.
        Человек с ружьем внимательно посмотрел на детишек. Взгляд его подобрел, и в глазах проступила жалость. Петя тяжело вздохнул и отошел в сторону с прохода, пропуская старика и детей.
        - Пойдемте. Я вас у себя в кондейке устрою.
        Усатый с довольным видом выскочил на улицу:
        - Вот и ладненько. Устраивайтесь. До свидания. - Он изобразил нечто вроде книксена и засеменил обратно к зданию вокзала.
        Петя провел их через вестибюль, где на раскладушках лежали и сидели люди. Пахло заводской столовой, сыростью и нестираными носками. Свет исходил от нескольких автомобильных фар, которые были подвешены под самым потолком.
        Петя нетерпеливо помахал рукой старику и ребятишкам, которые с интересом рассматривали окружающую обстановку. Говор, кашель, шуршание постельного белья и еще разнообразные обещанные звуки создавали общий фон этого мирка. Было видно, что люди устали и торопятся провалиться в блаженный сон, чтобы не видеть окружающего их убожества.
        Проходя мимом коридора, Петя коротко сказал старику:
        - Стойте здесь. Мне там разобраться нужно.
        Они молча наблюдали, как он, скидывая ружье с плеча, свернул в коридор и спешно пошел в сторону ярко освещенного шумного пространства.
        Старику было не видно, что там творилось. Девочка прижалась к его боку, а мальчишки с интересом начали выглядывать вперед, чтобы понять, что там происходит. А происходили там не вполне мирные события.
        Из коридора донесся голос Пети:
        - Какого черта вы тут делаете! Это что вы тут мне за бордель устроили?
        На гомон умиротворяющих его пьяных голосов прозвучал выстрел, а потом Петя заорал:
        - На улицу на хрен вышли!
        Дальше пошел такой отборный мат, что старик зажал уши маленькой Зое. Мальчишки отскочили по сторонам и с выражением оторопелого удивления по-прежнему старались выглянуть в коридор.
        Перепалка продолжалась недолго. На помощь Пете пришли крепкие здоровые мужики в черной форме, вооруженные до зубов. Самых активных дебоширов они усмирили очень быстро и жестко. Два бесчувственных тела вытащили за ноги на улицу, остальные сразу успокоились, еще примерно человек семь пьяных вытолкали взашей из гостевого дома. На каждое их возражение следовал удар прикладом или пинок тяжелого берца.
        Больше усмирять никого не потребовалось. Петя вернулся к ним. Он улыбнулся старику и детям и повел их с собой. Идти далеко не пришлось. Через десяток шагов они уткнулись в перегородку, выгораживающую пространство под лестницей, - там была та самая кондейка Пети. В небольшом помещении с кривым ломаным потолком стоял один-единственный топчан, стол, скамья и пара стульев. Старика с девочкой устроили спать на топчане, а Валерку уложили на скамье. Тройняшкам пришлось устраиваться на полу.
        Сон пришел к ним быстро.
        Старик подозревал, что трели вислоусого про всеобщее равенство и «жизнь начинается с чистого листа» были преувеличением. Подтверждение этого пришло буквально с первыми лучами солнца. Старик спал чутко и сразу проснулся, когда услышал шум в вестибюле поселковой гостиницы.
        Он выглянул через небольшое оконце рядом с дверью. На площадке перед потрескавшимися стеклянными дверьми с алюминиевым каркасом шло препирательство. Из перебранки старик понял, что пришли посыльные из администрации за двумя врачами, которые приехали с ними в колонне. Уже практически на выходе стоял пожилой мужчина в годах, который держал под руку маленькую женщину - свою жену. Рядом с ними стояли их сын и невестка. Пожилой мужчина был маститым врачом-травматологом, а его сын студентом-биологом, который должен был в этом году закончить вуз. Травматолога звали Герман Афанасьевич. В эвакопункте он практически переквалифицировался в военно-полевого хирурга. Старик видел, как он жестко и уверенно резал по-живому плоть раненых, спасая жизни пострадавших. Старик не знал, кем была его супруга, но работала она в бактериологической лаборатории.
        Сцена разворачивалась вокруг высокой мосластой дамы с мощными бедрами и лошадиным лицом. Старик не помнил, как ее зовут. Тетка была детским врачом-педиатром и сама периодически захаживала в их каморку для осмотра детей. Муж у нее был бизнесменом - держал сеть цветочных магазинов и навороченный салон флористики для богатых. Еще две недели назад они приехали в эвакопункт тремя семьями на дорогих машинах. Но так и остались там. Глава второй семьи был дипломатом - отслужил восемь лет в Эквадоре и три года в Панаме. Он уже два года дожидался следующего назначения, пристроенный на время в МИДе. Но приход Большого Песца окончательно сломал карьеру матерого дипломата. В эвакопункте он вышел на связь с кем-то из своих высокопоставленных коллег и ждал, когда его с семьей и приехавших с ними друзей заберут на новое место.
        Дипломат отличался дружелюбным располагающим нравом, с ним было очень просто и легко общаться. Человеком он был эрудированным и очень любил играть в шахматы. Это старик помнил точно. К дипломату частенько убегал Сережа, а возвращаясь, с восхищением пересказывал услышанные от него истории про жизнь в Центральной Америке, рассказы о древней и древнейшей истории, а также еще много всего. Супругу и троих детей дипломата старик не знал, но был о них наслышан.
        В третьей семье все были то ли поэтами, то ли журналистами. Мужа старик не видел, тот был тяжело ранен и еще выздоравливал, а его супруга приходила в больницу и читала маленьким пациентам наизусть детские стихи Маршака, Барто, Михалкова, а также стихи собственного сочинения.
        Суть происходящего сейчас можно вкратце описать следующим образом. Администрация Прогресса делала очень выгодное предложение лошадиномордому педиатру. Администрация была готова взять в придачу к педиатру ее мужа, цветочного предпринимателя, и ее дочь - подростка слишком неформального вида с черными как вороново крыло волосами, густой подводкой и черными тенями на лице, даже губы у нее были черными, что придавло и так светлокожему лицу мертвенную бледность, - даже сейчас она была в черном длинном плаще до пола, черных шнурованных сапогах на толстенной подошве, со стальными нашлепками, и рваных чулках в сеточку. Две другие семьи, которые ехали вместе с семьей лошадиномордой дамы, для администрации были, мягко говоря, совсем не нужны.
        Процедура расставания старых друзей выглядела весьма драматично. У поэтессы тряслись руки, губы и голос:
        - Жанночка, ну как же так? Мы же договаривались ехать и устраиваться только вместе, и больше никак. Ведь ты вспомни, сколько твоему Игорю помогал Валентин, как от рейдеров его спасал. А сколько Женя вам добра сделал?
        Кобылистая Жанночка стояла потупив взор и нервно кусая губы. Старик буквально кожей чувствовал, как ее ломает изнутри противоборство товарищеского долга и инстинкта самосохранения. Жанна, несмотря на неидеальную внешность и угрюмый нрав, была человеком добрым и в чем-то даже самоотверженным.
        - Жанна Аркадьевна, у колонны нет возможности вас ждать. Решайтесь сейчас, - говорил лысый. - Я с пониманием отнесусь к любому вашему выбору. Но поймите, моя дорогая, вокруг и так катится все под откос. Нам еще до первого урожая дожить нужно. У нас сейчас продуктовая норма практически на грани человеческих потребностей. Я не думаю, что будет еще такой шанс. Там не просто военная часть, там целая крепость. И склады с мобилизационным резервом и стратегическим запасом они еще на прошлой неделе под себя взяли.
        Дипломат подошел к детскому врачу со спины и аккуратно взял ее ладонями за плечи.
        - Жанна, езжай, конечно. Может, и для нас там место найдется. Только ты не теряйся, - сказал он ровным красивым голосом.
        Поэтесса с отчаянным непониманием посмотрела на него глазами, полными слез.
        - Так надо, - сказал дипломат.
        Жанна неуклюже повернула к нему голову на длинной крепкой шее и тихо сказала:
        - Валя, я всегда считала тебя настоящим мужчиной. Я обязательно постараюсь вам помочь.
        Она нежно обняла маленькую пухленькую поэтессу и поцеловала ее прямо в макушку, уткнувшись губами в короткие кудряшки светлых волос. Жанну за плечи обняла вторая женщина. Наверное, это была жена дипломата. Дед почему-то считал, что жены дипломатов - это длинноногие манекенщицы в дорогих деловых костюмах. А сейчас он видел через окно обычную русскую бабу с широким задом и крепкими плечами. Разве что вместо цветастого платка или косынки на голове дипломатши была смешная вязаная шапочка с тесемками, заканчивающимися инфантильными помпончиками.
        Жанна отстранилась от них и сказала:
        - Я обязательно что-нибудь придумаю.
        Она развернулась несколько резче, чем предполагал момент, и первой вышла из вестибюля. Дипломат снял с нее груз долга и ответственности, но собственная совесть тяжким гнетом давила на врача. Это было видно по опущенным плечам и сутулой спине.
        Травматолог с семьей и цветочный бизнесмен с неформальной дочерью торопливо зашагали вслед за ней.
        - Никогда не обещай, Жанна, того, что не в твоей власти, - задумчиво сказал дипломат.
        - Валя, разве это правильно? - по-прежнему дрожащим голосом спросила у него поэтесса, подразумевая отъезд своей подруги.
        - Не знаю, Машенька. Будущее покажет, - все тем же ровным красивым голосом ответил он.
        Тоненькое щенячье скуление отвлекло Старика от картинки за окном. Во сне стонал и плакал Артем. Это было вообще удивительно. Старик наклонился к мальчику и потрогал его щеку. Лицо Артема пылало как раскаленная печка, жар ощущался даже через одежду мальчика, весь он был мокрым как мышонок. Старик заохал: только этого не хватало. Мгновенно проснулись Зоя и Валерка, а братья Артема по-прежнему дрыхли богатырским сном.
        В общем, вместо завтрака они попали на самый верхний этаж в бокс для больных. В качестве больничной палаты выступал крохотный гостиничный номер. Старик даже заулыбался, когда зашел туда. В небольшой комнатушке стояли три двухъярусные кровати, так остро напомнившие об их больничной жизни в эвакопункте. Но в этот раз чулан был побольше, и вместо больничных уток имелся полноценный санузел с унитазом и душевой кабиной. Даже вода была. Местные умельцы на крыше гостевого дома приладили устройство для подогрева воды солнечными лучами.
        Старик наблюдал через окно, как в просторном, наспех огороженном досками дворе сначала раздают карточки на питание, а потом кормят людей, накладывая из больших алюминиевых общепитовских баков исходящую паром молочную кашу. Запах кипяченого молока восхитительными клубами поднимался вверх и просто сводил с ума.
        После завтрака вновь началось ранжирование и сортировка прибывших. Забрали вояк и милиционеров. Их построили вдоль длинного забора и объявили о том, что они не просто призваны, а обласканы великим доверием администрации поселка и обязаны честным ратным служением не щадя живота своего оправдать столь ценный дар. Они все без исключения начинали служить в должности рядовых. После суровой стажировки в течение трех месяцев им временно давалось новое звание и должность - по заслугам, так сказать, а после шести месяцев испытательного срока они зачислялись в гарнизон или службу внутренней охраны поселка.
        Уже после завтрака появился горластый дядька, который выкрикивал фамилии и специальности отдельных прибывших. Оказались востребованными прибывшие, обладающие рабочими специальностями, прежде всего интересовали те, кто был связан с ремонтом грузовой и сельскохозяйственной техники, и электрики с энергетиками. Потом настала очередь строителей и аграриев - агрономов, механизаторов, ветеринаров и просто тех, кто работал на земле.
        Правило минимального суточного карантина было такой же фикцией, как и равенство прибывших. Рекрутеры горели желанием немедленно увезти своих новых подопечных на место их новой работы и жительства.
        Старик наблюдал, как случилась настоящая словесная баталия между человеком в офицерском кителе старого образца и вислоусым дядькой. Первый басил что-то про нехватку людей, критическую ситуацию, стратегическую опасность и политическую близорукость вислоусого. Вислоусый говорил о биологической угрозе, эпидемиях и массовой гибели поселян. Через некоторое время к офицеру присоединился седой человек в черной форме и пышнотелая дама в такой же форме, но в юбке вместо брюк. Втроем они морально запинали вислоусого, и он сдался.
        Вояк с ментами прогнали через слишком быструю медицинскую комиссию и выдворили вон. Отобранных людей рабочих специальностей отсадили за отдельный стол. Они в приподнятом настроении переговаривались и поглядывали на менее удачливых вновь прибывших. Те, наоборот, сидели тихо и растерянно, с напряжением ожидая своей очереди на медосмотр.
        Работяг осматривали уже более тщательно. Их взвешивали и измеряли, заглядывали в рот, обстукивали спины и коленки, на них заполняли карточки. Они подолгу сидели около столов с медиками и местными чиновниками.
        Отобранных работяг увезли уже после обеда. Затем появились «покупатели» невест. Ничего криминального или предосудительного в этом не было. Приехали представители из военных частей и гарнизонов, у которых был ярко выраженный дефицит женского пола. Всем женщинам и девушкам детородного возраста предлагалось поискать свое счастье среди защитников родной земли. Сразу оговаривалось, что никакого насилия и принуждения не будет. Командование блюдет моральный облик своих подчиненных и пропагандирует вечные семейные ценности. В гарнизон действительно нужны были невесты для женитьбы личного состава. Предложение было принято с энтузиазмом, и старик даже наблюдал, как со слезами провожали родители своих дочерей в новую гарнизонную жизнь.
        День прошел тягуче и однообразно. Кроме медицинской сестры и врача, их никто не навещал. Артему ставили капельницы и кололи уколы. Пожилой врач их успокоил, что у Артема нет воспаления легких, а просто сильная простуда. Тем временем все самое интересное происходило за окном. Они вместе разглядывали поселок и людей. Разглядывали базарную площадь и соседние здания. Иногда они пытались угадать, что их ждет, мечтали о будущем.
        К вечеру вывели еще несколько человек; кем они были и кто за ними приходил - это было неизвестно. Тогда же вечером они увидели еще одну примечательную картину. Прямо через поселок гнали большое стадо скота: коров, овец, коз. Старик еще помнил, как гоняли стада раньше, но сейчас это больше походило на конвоирование заключенных или военнопленных. Неспешным мерным шагом двигались буренки с большими животами, набитыми молодой весенней зеленью, семенили козы и овечки. Смешанное стадо частым кольцом опоясывала конная охрана. Причем все пастухи были вооружены автоматическим оружием. У всех без исключения в седельных сумках, как у ковбоев с Дикого Запада, торчали прикладами и рукоятями вверх еще и дробовики или охотничьи ружья. Дед не заметил шашек у кавалеристов, зато практически половина была вооружена копьями и пиками, к тому же у каждого были топоры и кувалды на длинных рукоятях. Зрелище было настолько впечатляющим, что даже оклемавшийся Артем с помощью братьев нашел в себе силы доковылять до окна.
        Вечерние сумерки набегали неотвратимо, таща за собой очередную ночь на новом месте. Для освещения им оставили одну стеариновую свечу и коробок со спичками. Им ничего не осталось, кроме как лечь спать, когда стемнело.
        Ночь прошла относительно спокойно. На второй день Артем чувствовал себя значительно лучше. В этот день ограничились уколами. Но старик проснулся, уже будучи обеспокоенным: осталось шесть дней, за которые нужно найти пристанище, пропитание и работу. Он старательно не показывал детям своего беспокойства. Ему так хотелось, чтобы случилось чудо и им наконец-то удалось найти свой угол. Старик устал за это время от ожидания и страха за будущее. Хотелось, чтобы это все закончилось поскорее. Он сам понимал, что желание - во многом исключительно плод досужих фантазий. Кому он нужен, да еще с пятью лишними ртами в придачу! Валерка только недавно стал более-менее ходить нормально. Слабый он еще, ему сил набираться и набираться. Тройняшки держались молодцом, но были мелковаты и слабосильны даже для своего возраста. Зоя походила на маленького ласкового котенка, который безоглядно верит в своего покровителя и во всем от него зависит.
        Старик отогнал навеянные дремотой смурные мысли. Вот нашел же он пять лет назад себе работу консьержа, и у него все получилось. Какой страшной казалась ему та зима. Проклятое одиночество буквально сводило с ума. Тогда все плохо было. За пять лет до этого погиб старший сын с семьей, а в тот год умерла Софьюшка, дочка просто растворилась в своей Германии, черные риелторы налетели к старику как вороны. Он тогда так сильно боялся за свою жизнь. И смог же найти работу. По сути дела он тогда жил в той самой каморке и комнате уборщиц в новом доме. Так он боялся идти домой после того как его один раз просто запихали в машину и повезли к нотариусу - переоформлять квартиру. Он даже тогда генеральную доверенность подписал на некоего господина Абедзянова. Но в последний момент он сумел убежать из нотариальной конторы: открыл окно и выпал в небольшой сугроб под окнами. Тогда его, замерзшего и раздетого, подобрал экипаж ДПС. Молодые ребята внимательно выслушали окоченевшего деда, а потом отвезли его не в милицию, а к одному из друзей тех самых дэпээсников. Уже утром вместе с ним старик поехал в контору с
длинным сложным названием, где написал заявление, что он отменяет все доверенности и просит оформлять переход права на его жилую недвижимость только с его личным непосредственным участием. Он даже имени этого человека не узнал. Именно тогда старик внезапно обнаружил, сколько людей оказались готовы ему помочь совершенно бескорыстно. И ДПС, и помощник, и начальница ТСЖ, в котором он работал, и замначальника ЧОП Вологдин, который в свободное от работы время дежурил в квартире старика и отловил тех самых риелторов. Старик не знал, что тогда произошло, но больше эта шайка его не беспокоила. Некий Стасик помог неизвестным способом разыскать дочку старика. Старик переоформил квартиру на нее. Дочка сама так и не прилетела, но теперь хоть он стал с ней общаться по телефону, а по праздникам ему присылали подарки и фотографии.
        Теперь он опять надеялся на то, что вокруг него окажутся добрые участливые люди, которые им помогут.
        Сразу после завтрака он устроил чемпионат по морскому бою. Исчирканные квадратиками и прямоугольниками листочки валялись по всему полу. Дети шумели просто сверх всякой меры. Но это было и к лучшему. Удавалось забыться и не думать о том, что происходит вокруг и что их ждет в будущем. Ребята нахально подыгрывали старику, но он все равно быстро выбыл из чемпионата.
        Вечером он подошел и посмотрел в окно. На скамейках под открытым небом понуро сидели самые неудачливые из прибывших. Их не забрали рекрутеры, и не получилось найти работу. Еще никто не отчаивался, но и энтузиазма не было видно на усталых растерянных лицах. Старик знал, что все сегодня ходили по адресам, где их могли взять на работу, а также все искали новое жилье.
        Среди них старик разглядел санитара Толика, который делал самую грязную работу у них на этаже в больнице эвакопункта. Толе было за пятьдесят. Он тоже был одиноким и попал в эвакопункт своим ходом. Убежал из города на подобранном автомобиле, залитом чужой кровью. Со слов Анатолия, он всю жизнь проработал настройщиком музыкальных инструментов и больше ничего не умел.
        Старик спустился на первый этаж и вышел на улицу. Анатолий курил, сидя на скамейке, привалившись боком к щелястому забору.
        - Добрый вечер, Толя.
        - Здравствуйте, Федор Ефимович. Для кого-то вечер добрый, а для кого-то и не очень.
        - Случилось что-нибудь?
        - Да в том-то и дело, что ничего не случилось. Сегодня весь поселок обошел. Куда только не пытался приткнуться. Везде от ворот поворот. В управе сначала жилье дали, а потом оказалось, что мою комнатенку уже отдали приехавшим после меня. А я ведь даже ее посмотреть успел. Не комната, а страх ужасный. Голые стены и бетонный пол. Даже рам нету. Пока пленку искал, чтобы окна заделать, на нее уже ордер другим людям выдали. Никому я не нужен. В управе говорят, чтобы бабенку себе нашел или старушку какую. Да и старушкам, пожалуй, я неинтересен буду.
        - Ну, это ты брось. Мне вот тоже работу нужно искать.
        - Хе! У тебя вон какой выводок. Все равно помереть не дадут. На пособие жить будешь. А мне на базар только идти, милостыню просить. Знаешь, сколько там попрошаек? Или к рекрутерам. Ты смотри, никому тут не верь, кто звать куда на сторону будет. Я с одним давним знакомым встретился. Мы с ним в одном районе Москвы раньше жили и знали друг друга шапочно. Почти соседи. Так он мне рассказал, что его две недели назад на какое-то предприятие сманили. Гору всего наобещали, и согласился. А как приехал - его сразу в ярмо и лес валить отправили под присмотром автоматчиков. А в первый же вечер перед их бараком казнь устроили тем, кто сбежал недавно. Работа адова, кормежка так себе и наказания телесные. Так он, представляешь, на четвертый день в бега подался. Ямку выкопал и лег под комель лесины сваленной, как будто его придавило. Его вытаскивать не стали. Ножиком в бок потыкали и ушли. Он перетерпел, когда его ножом проверяли: мхом под одеждой обложился, чтобы крови не видно было, - а вечером в бега подался. По речке на коряге старой уплыл. Подобрали его как раз вояки из Прогресса этого. С его помощью тех
самых рекрутеров изловили и публично перед воротами Прогресса повесили. Теперь он в управе работает. Только седой почти весь стал. Ко мне такие же рекрутеры сегодня подходили. В какую-то Листвянку зазывали. Мол, там рабочих рук не хватает. Может, рук-то там и не хватает, а вот если они рабские руки ищут, то это уже не ко мне.
        Старик с пониманием покивал.
        - Толя, а вообще, какая работа в поселке есть?
        - Мародеров постоянно ищут. По городам мотаться и добро всякое подбирать, но они долго не живут, да и для молодых эта работа, не для нас. В военные или внутреннюю безопасность - это только служивых берут. Да еще показать себя нужно. К купцам можно пристроиться, только если знакомые там есть или порекомендует кто. На фермах или пастухом - мест совсем нет. Мастерские тоже все забиты. Коммунальщики и энергетики к себе только специалистов берут или молодых для обучения. Строители нужны постоянно, но я так, как они, работать не смогу. Чернорабочим только. А чернорабочим дают ровно столько, чтобы с голоду не померли.
        Толя еще долго рассказывал старику все, что видел в поселке, про свою прошлую жизнь, про единственную в жизни поездку в Болгарию, про жену-суку, которая изменяла ему со всеми подряд.
        Старику становилось все больше не по себе от рассказов Толи. Он не представлял упаднических, на грани паники, настроений своего собеседника, где вся соль рассказа так или иначе сводилась к тому, что такие, как он, и тем более такие, как старик, вообще никому не нужны в новом мире. Толя, несмотря на возраст, был все же довольно активным и трудолюбивым мужиком, но и ему трудно было здесь находиться. Старик невольно поежился, представив себе, что будет, если он не сможет найти себе и внучатам крова и источника доходов. Придется идти по миру. Как страшно было вот так, в самом конце жизни, чувствовать себя беспомощным и унижаться ради того, чтобы не умереть с голоду. Разговор с Толей непередаваемо расстроил старика. В конце концов он, забеспокоившись о своих ребятах, распрощался с Анатолем и пошел внутрь гостевого дома.
        На лестничной площадке между этажами его встретил один из местных охранников.
        - Ой, это вы! А я вас уже обыскался. Идите скорее к заведующему Пете. Он там уже полчаса зубы заговаривает министру промышленности местной.
        Охранник потащил его по лестнице вниз, а потом завел в помещение, которое раньше было чем-то вроде буфета. За обычным общепитовским столом сидел тот самый Петя и мужчина с загрубевшими от физической работы руками и одутловатым лицом. Возраста он был явно старше среднего, но в старики его было записывать рано. Перед ним на столе торчала бутылка столичной водки. Алкоголь прежних времен редкостью не был, но и особо разбрасываться им не торопились. Значит, Петя привечал важного человека.
        Сердце старика учащенно забилось. Он понял, что сейчас будет решаться его судьба и судьба внуков. От незнакомого гостя веяло основательностью и уверенным спокойствием, как будто это был не просто житель поселка, а человек-глыба, один из тех, на ком держится все поселковое мироздание. Старик нервно сглотнул, не зная, как себя обозначить.
        Петя заметил старика и протянул ему руку.
        - Федор Ефимович, я вас почти заждался. Вот с человеком уважаемым вас хочу познакомить. Александр Андреевич, заведует всей местной промышленностью.
        - Здравствуйте. Рад знакомству, - неуверенно приветствовал важного гостя старик.
        - И вам, дедушка, не хворать, - ответил ему Александр Андреевич. - Мне говорили, вас устроить нужно. Это так?
        - Так конечно бы хотелось. Я все могу. Я слесарь-лекальщик, в научном институте работал на экспериментальном оборудовании, узлы, модули, детали делали. Установки собирали.
        Старик внезапно замолк, не зная, что говорить дальше.
        - Извини, отец. Давай я тебе просто все скажу как есть. Со всем уважением. Не обижайся, пожалуйста. Рассказали мне про тебя, и внуков твоих я видел. Но не смогу я тебе помочь, - таким же спокойным монолитным голосом начал гость. Его интонация не оставляла уже никаких шансов. - Пойми, пожалуйста. Сколько тебе осталось? Год или три, может, больше, а может, меньше. Преставишься внезапно, и не о тебе заботиться, а от тебя спасаться придется. Ребят твоих тоже девать некуда. У меня самого спиногрызов аж шесть душ, да еще стараются своих подсунуть те, кому деваться некуда. Толк от твоих ребят года через два-три только будет, а до этого на шее будут сидеть.
        Старик хотел было возразить монолитному гостю, но слов опять не нашлось.
        - Девку твою даже в постель не положишь, у нее и намека на сиськи пока нету. Ребятенок ребятенком. Сам понимаю, что жестоко, но времена тяжкие и голодные не за горами. Я самых лучших стараюсь выбирать, а от остальных ртов освобождаться приходится. У меня людей больше, чем работы. И лекальщики есть, и специалисты, которые спутники строили, тоже имеются. Только работы на всех не хватает. Даже по просьбе Пети не возьму тебя. Прецедента не хочу создавать.
        Старик стоял около стола как перед плахой. Его приговор был ясен и обжалованию не подлежал. Он был стар, слаб, бесполезен и не нужен. Но детишки-то как же? Это он свое уже пожил, а у них еще вся жизнь впереди.
        Человек-глыба поднялся со стула.
        - Прости меня, отец. Но не буду я спасать ни тебя, ни внуков твоих, - закончил он разговор, а потом повернулся к Пете: - Ты тоже, друг, пойми меня. Ладно. Пойду я, а то совсем засиделся, а дела-то - они не ждут.
        Гость вышел из буфета основательной, крепкой походкой.
        И все-таки старик был благодарен ему. Он не стал юлить и отнекиваться, а просто сказал все как есть. Он очень сильный человек. Именно такие сильные и решительные будут поднимать человеческую цивилизацию из руин.
        - Вы не переживайте. Я постараюсь вас у себя в гостевом доме пристроить. А ребяток ваших хорошо бы на ферму молочную или работниками в усадьбу какую крепкую, - пытался успокоить его Петя.
        - Спасибо вам, Петя. Вы замечательный человек.
        Старик вышел из буфета и зашагал в свой бокс. Он сегодня уже разговаривал с врачом. Артем шел на поправку, и опасность миновала. Он не будет рассказывать своим мальчишкам и маленькой ласковой внучке об этом разговоре. Он сможет найти работу и кров. Он верил в это. У него не было права бросить своих пятерых галчат на произвол судьбы.
        По дороге он зашел в комнату к Анатолию. В небольшой комнатенке почти впритык друг к другу стояли двух - и трехъярусные кровати. Половина спальных мест пустовала, но, возможно, постояльцы еще бродили на улице.
        Толя лежал, отвернувшись лицом к стенке, с порога он напоминал куль с бельем. Старик подошел и сел на самый краешек его кровати.
        - Толя, можно тебя отвлечь?
        Толя повернулся к старику с недовольным лицом:
        - Ну?
        Он не смог скрыть недовольства тем, что его вырвали из сладостного плена отчаяния, причитаний и упоительной жалости к самому себе. Старик знал такой тип людей-паникеров. Столкнувшись с трудностями, они проваливались в отчаянную меланхолию, но, попричитав о своей нелегкой доле, все же засучивали рукава и брались за работу. Даже несмотря на то что Толя был нытик и зануда, с ним вполне можно было нормально работать, если удастся привыкнуть к особенностям его натуры.
        - Возьми меня завтра с собой, пожалуйста.
        - Чего?
        - Ты же пойдешь завтра работу искать.
        - Ну.
        - Так давай вместе искать.
        - Хэх. Так мы никому не нужны.
        - Толя. Ты будешь завтра здесь на кровати лежать?
        - Нет. Я так совсем с ума сойду. Лучше по поселку ходить. Все не так тяжко.
        - Вот и возьми меня с собой. Вдруг повезет.
        Толя задумался, мечтательно поднял глаза к верхней койке и согласился.
        На следующее утро старик сам зашел за Анатолием. Тот уже проснулся, но еще не позавтракал. Они вместе спустились во двор, где под навесом разместилась столовая. Пока Толя уминал тарелку пшенной каши и армейские галеты, размоченные в несладком чае, старик подробно изучал на большом стенде план поселка и последние «прогрессивные» новости.
        Первой новостью был приказ главы поселка об отлове безнадзорных животных и наказании виновных в их ненадлежащем содержании. Еще было объявление об утилизации старых вещей. Теперь перед тем, как выбросить какую-нибудь вещь, кроме совсем мелких, нужно было согласовать это со старостами улиц. Пищевая норма для иждивенцев урезалась. Вводились наказания за уклонение от общественно-полезных работ по укреплению периметра. Вводился сбор на обустройство городского водопровода. Были приговорены к смертной казни содержатели наркопритона и три отловленных бандита с большой дороги.
        Когда старик вместе с Анатолием входили за территорию гостевого дома, в их сторону от станции шли новые беженцы. Какие-то жалкие, ободранные и отощавшие, они выглядели как куча вокзальных побирушек. Старик и Анатолий проводили беженцев взглядами и пошли искать свою долю.
        В столярной мастерской им отказали сразу. Сборщики мусора и золотари посочувствовали и посоветовали подойти к ним через недельку. В коммунхозе им почти повезло. Была работа по уборке мусора, обрезке деревьев и кустарников, но работа была временной и рассчитывались за нее только сухим пайком. Требовались еще люди на лесоповал, но им сразу сказали, что вряд ли у них получится работать в артелях. Работа слишком тяжелая, и никто не будет давать им скидок на возраст и отсутствие умения. В жилконторе старик записался в очередь на получение жилья. Учитывая, что с ним было еще пятеро подростков, ему пообещали помочь и включили в льготный список. Анатолию посоветовали попробовать строить дом самому. А с материалами и инструментом пообещали помочь.
        И все-таки в этот день им действительно повезло. Для тех бедолаг, которые никак не могли найти себе хоть какое-то занятие, организовали работу в бригадах по укреплению периметра. На работе хорошо кормили и рассчитывались купонами, на которые можно было получить продукты, одежду и прочие необходимые вещи. Им предложили пойти и лично переговорить с бригадиром.
        Старик с Анатолием как раз шли для этого на самую дальнюю окраину поселка, когда нашли себе пристанище. Окажется оно временным или нет - могло показать только время. На дальней окраине Прогресса был обычный частный сектор, в котором перемешались одноэтажные кривые домики и вполне приличные коттеджи. Коттеджи все были заняты. Зато они набрели на участок со сгоревшим домом. На участке, кроме обугленного сруба и полуразобранного по кирпичику гаража, стояли бревенчатый сарай и банька. Банька еще таковой не была. Скорее это можно было назвать срубом под крышей, а вот сарай, несмотря на замшелый вид, приятно удивлял своей крепостью и хорошим состоянием. Добрые соседи или сам хозяин сняли в сарае и срубе баньки все оконные рамы и двери. Неизвестно сколько он так простоял, но за счет постоянного проветривания через открытые проемы оба сооружения сохранились в прекрасном состоянии. Толя пришел в восторг, полазив по обоим. Он оживился и принялся строить планы на будущее - как они превратят этот сарайчик в терем сказочный. На этом замечательном моменте старик и Анатолий повернули обратно в жилконтору.
Сарайчик и баньку нужно было закрепить за собой.
        В жилконторе их внимательно выслушали, сделали соответствующую запись в большой реестровой книге и выдали им настоящий ордер. Сотрудники жилконторы совершенно искренне за них порадовались и пообещали помочь с обустройством. В конце дня двое дюжих мужиков привезли к их сараю толстенную дверь, сбитую из сосновых плах невероятной толщины, и пару настоящих окон. На вопрос о том, подойдут ли окна по размеру, один из мужиков усмехнулся и вытащил новенькую импортную бензопилу из кабины трактора.
        Мужики сноровисто разметили на стене место расположения будущего окна и пропилили в деревянной стене проем по расчерченным линиям, а затем вставили окно. Для новоселов у мужиков нашлась даже монтажная пена, которой они запенили щели между коробкой и стеной. Дверь им тоже навесили. Не таким уж радикальным образом, но вполне надежно.
        Этим нежданные помощники не ограничились. Они поведали, что тем, кто строит собственное жилье и ремонтирует существующее, поселок дает продукты и сухой паек в течение полугода, просто нужно зарегистрироваться как застройщикам в жилконторе. Раздобрившись, мужики пообещали завтра утром привезти пиломатериал для пола: свежепиленые доски и брус. На том и порешили.
        Вечером дед рассказывал внукам о новом замечательном жилище на окраине поселка, которое они сделают из старого сарая. Рассказал об окнах и новой двери. Мечты о новом жилье заполнили юные умы вплоть до самого сна. Все без исключения планировали завтра идти смотреть их новый дом. Старик, подумав, решил взять с собой только Сережу и Никиту. Артем еще явно был болен, хотя активно шел на поправку, но все равно рисковать не стоило. Валерка еще не оправился до конца, и брать его с собой было преждевременно. Конечно, можно было взять Зою, но, поразмыслив, старик тоже решил оставить ее в гостевом доме. Разочарованию и скулению среди молодежи не было предела. На этой ноте разочарования все улеглись спать.
        Утром старика и мальчишек разбудил Анатолий: мужики с пиломатериалом заехали за ними, еще когда и семи утра не было. Старик действительно не ожидал, что кто-то будет так печься об их собственных заботах, и был приятно удивлен.
        Ехать к новому пристанищу пришлось прямо на свежепиленых досках в кузове трясучего тракторного прицепа. Конечно, не самое комфортное путешествие, но все же лучше, чем идти на другой конец поселка пешком. Мимо проползали просыпающиеся дома, и вездесущие собаки поднимали лай, завидев тарахтящего безвредного врага. Задорные лучи весеннего солнца играли с нежной весенней зеленью. От всего происходящего становилось радостно на душе, уже забывались все невзгоды, и хотелось жить.
        Посмотрев, как старик с Анатолием и мальчишками пытаются таскать тяжеленные сырые доски, мужики поплевали на ладони и взялись за помощь. Доски свалили около самого сарая и уложили их штабелем на подкладки для просушки. Часть бруса и досок распилили бензопилой и уложили в качестве чернового пола в сарае. Старого сарая уже к обеду было не узнать. В нем приятно пахло еловой смолой и было светло. Старик не знал, как отблагодарить мужиков на помощь, и от этого ему было очень совестно. Пожалуй, за всю свою жизнь он не получал столько помощи от чужих незнакомых людей.
        Анатолий почти не замолкал все время работы. Внезапно у него обнаружилась профессия. В пылу словесного поноса он стал рассказывать мужикам о том, почему у них с одной стороны досок получается такая рваная поверхность по сравнению с другой стороной. Оказывается, во времена юности настройщик музыкальных инструментов отучился в лесотехническом техникуме, в первой половине девяностых он два года работал в цеху деревообработки наладчиком оборудования. Вопрос с трудоустройством Толи был решен. Его ждала пилорама. Мужики не стали откладывать дела в долгий ящик, а повезли Анатолия в новый цех деревообработки. Находился он рядом с поселком. До него нужно было добираться по старой разбитой дороге километра два в глубь леса. По пути новые знакомые подбросили деда до управы, чтобы он оформил себя и Анатолия как застройщиков. Старика на крыльце управы встретил сам глава и лично проводил в учетный отдел. Оформление заняло примерно час, а потом старику выдали два куска серого картона с печатью и пробитыми дырочками, выстраивающимися в надпись «Прогресс».
        После управы старика отправили в отдел коммунхоза, там ему обещали помочь с мебелью и домашней утварью.
        Хлопоты с новосельем отняли у Ефимыча с ребятишками и Анатолия оставшиеся четыре дня. На пол настелили фанеру и линолеум. Поставили в сарае перегородки, выделив три маленькие комнатенки и кухню, сделали лестницу на чердак. Мебель привезли все на той же тракторной тележке.
        В последний день переезда старик повел внуков в управу: нужно было на них тоже оформить документы, получить карточки на питание и определиться с дальнейшей их жизнью - школа, пропитание и прочее.
        Держали их в управе долго. Казалось бы, за прошедшее время люди должны были вдоволь наслушаться трагедий и вестей о чужом горе, но все равно разновозрастные барышни искренне переживали, охали и качали головами, слушая рассказы мальчишек и Зои о своих приключениях. Школу действительно собирались организовывать. Детей было много, да и построенное в конце семидесятых годов здание еще не обветшало, и его можно было относительно быстро восстановить.
        Старик записал детей в будущую школу, уложил кипу документов и карточек в небольшую спортивную сумку и вышел с внуками из здания.
        Сегодня он решил шикануть и устроить своим дорогим детишкам маленький праздник. В Прогрессе был выходной день, и в местном аналоге клуба или ресторана проводилось воскресное представление или концерт. К тому же там было можно отобедать шашлыком и почти забытой едой прежнего докризисного времени. Заведение отнюдь не являлось дешевым, и старик набрал с собой побольше патронов, которые стали теперь универсальной валютой. Рассчитаться еще можно было золотом, средствами гигиены, лезвиями для бритья и иными ставшими дефицитными в новом мире ништяками.
        Совершенно неожиданно к ним подошел высокий худой тип с мерзкой улыбочкой.
        - Здравствуйте, - представился он. - Вы приезжие, наверное. Я вас раньше не видел.
        - Здравствуйте. Местные мы. Теперь местные, - ответил ему старик.
        Тип ему однозначно не нравился.
        - А вы к кому-то приехали? - продолжил расспросы незнакомец. - Меня Иннокентий зовут. Я свободный предприниматель. На базар сюда приехал.
        От навязчивого внимания Иннокентия с его непонятными намерениями их спас лысый Болотин. Он заметил старика еще от двери и радостно замахал ему руками. Пока Болотин шел в их сторону, Иннокентий спешно попрощался и исчез по своим важным делам.
        Болотин находился в подпитии и хорошем расположении духа, он был в курсе, что они переделывают старый сарай под жилье, и пообещал им помочь - не просто пообещал, а уже отправил к ним тракторную тележку кирпича и печника, чтобы тот сделал им хорошую печку.
        Старик поблагодарил Болотина. Тот извинился за то, что не появлялся у них столько времени, и попросил позволения загладить свою вину хорошим обедом для всей их компании. Не обращая внимания на смущенные расшаркивания старика, Болотин заказал горячий шашлык на всю компанию и брусничный морс. Еще он заказал большой яблочный пирог - не по куску пирога каждому, а большой пирог на всех.
        Время в местном клубе они провели отменно. Старик даже испугался, что ребятишкам станет плохо от переедания, но молодые желудки успешно справились с повышенной нагрузкой. Представление тоже понравилось. Артисты были разными, и умения неодинаковыми, но свою долю аплодисментов от публики получил каждый. Детям больше всего понравились фокусники.
        Вернулись они домой уже ближе к вечеру. В новом жилище их встретил перепачканный глиняным раствором Анатолий и печник Леня. Старик почему-то считал, что печник должен быть стар, бородат, обязательно в черной фуфайке советского покроя и с запахом хронического перегара. Леня был улыбчивым мужиком с гладко выбритым лицом, длинными до плеч волосами и в современной добротной рабочей одежде. До их прихода Леня уже успел выложить основание под печку вместе с поддувалом и зольником, а сейчас сосредоточенно выкладывал топку. Толя был мокрым от пота. Он запросил помощи в приготовлении глиняного раствора для кладки. Большие камнеподобные комки глины нужно было размачивать в большой металлической емкости, напоминающей пологую ванну, и перемешивать получающуюся глиняную жижу с песком. Еще нужно было таскать кирпичи. За работой Леня поведал им, что по профессии он каменщик и еще в самом начале трудовой карьеры выучился класть печи и камины. Последние лет восемь он только этим и занимался. Работа оказалась востребованной и прибыльной. До катастрофы Леня жил и работал в Подмосковье, а сюда приехал вместе с женой
и ребенком - их вывезли как раз из того самого накопительного пункта, в котором был старик до его переезда в эвакопункт. Еще Леня рассказал, что он им делает помесь русской печи и голландки, чтобы на ней и готовить можно было, и тепла она давала как можно больше. Параллельно с замешиванием и тасканием раствора Анатолий успел приготовить настоящий плов в казане.
        Закончив топку, Леня сообщил, что остальное придется доделывать завтра, а то уже поздно. После сытного ужина все помылись и стали укладываться спать. Засыпая, старик думал, как все стало хорошо складываться. С этими приятными мыслями он и заснул крепким глубоким сном.
        Его разбудили глубокой ночью громкие настойчивые удары в дверь. Хорошо, что у них толстенная тяжелая дверь и крепкий засов: обычную давно бы выбили вместе с коробкой. Кто-то из ребят зажег свечу на столе. С противоположной стороны двери грубо заорали:
        - Открывайте. Внутренняя охрана. Всем приготовить документы.
        Все напряженно посмотрели на Леню. Тот уже загонял два патрона в двустволку.
        Анатолий встал с кровати и подошел к двери.
        - А что случилось? - спросил он.
        - Открывайте, а то гранату в окно бросим.
        По виду Анатолия было понятно, что его пугает и перспектива открыть дверь, и возможность получить в окно боевую гранату. Он все же отодвинул засов.
        Глава 19
        Слово и дело
        - Дагестанцы? - с удивлением переспросил Нечаев.
        - Да. Они самые. Мне ваши люди сказали, что к вам вчера ночью целая толпа прибыла, вооруженная до зубов.
        - Да, были у нас…. - начал отвечать начальник накопителя, но Сидельников его прервал:
        - Были? Почему были? - насторожился подполковник.
        Возникла неловкая пауза. Нечаев собирался с мыслями.
        - Так убежали они. У нас с ними бой был. Шестьдесят четыре человека убитыми они оставили, а остальные убежали, - подсказал ему Морохин.
        - Вот мать-перемать. Опоздали мы, значит, - досадливо хлопнул ладонью по бедру подполковник.
        - А что такое? - заволновался Нечаев.
        - А такое. Они позавчера налет на мою артиллерийскую часть устроили. Охрану перебили. Благо к нам мотострелки приехали легкой артиллерией разжиться и просто для знакомства. Нападение мы отбили. Потом в логово их сунулись. А этих черных там тьма-тьмущая. БМП гостей наших сожгли. В полночь мы по ним «градами» ударили. Камня на камне не осталось, а твари эти убежать куда-то успели. Только два трупа найти смогли. Нам даже летуны помогали, с воздуха их искали, а тут из эвакпункта информация пришла, что у вас большая группа дагестанцев появилась. У меня сейчас перед воротами две роты с техникой стоят. Поквитаться бы надо.
        Сообщение полковника привело всех в шок. Миша торжествовал, но, как оказывается, рано.
        - Пойдемте в барак, где дагестанцы были, на месте разбираться будем, - предложил Иваницкий. - Теперь у нас вместо дагестанцев появилась почти сотня вооруженных до зубов гостей из Северной Кореи. Нам ваша помощь, я думаю, очень понадобится, - спокойно сказал следователь.
        Он говорил уверенно и четко, короткими твердыми фразами, как будто гвозди забивал.
        - Михаил Шинович. Я настоятельно рекомендую вам держаться исключительно рядом со мной, - добавил Иваницкий.
        - Владимир Игоревич, а может, будем исходить из принципа презумпции невиновности? - уже без дрожи в голосе ответил Миша.
        - Хрена с два. Пока я буду сомневаться в вашей кристальной честности, мои товарищи помогут вам не делать глупых поступков. Прошу отнестись с пониманием.
        Безапелляционного заявления Иваницкого никто не решился оспаривать - уж очень он страшным выглядел.
        Вид Морохина и Солодова позволял предположить, что они солидарны со следователем. Толпа вооруженных корейцев действительно напугала всех.
        - А что у вас произошло? Почему командованию не доложили? - спросил подолковник, но не у Нечаева, а у Иваницкого.
        - Ночью вроде как дагестанцы двумя группами пошли штурмовать комендатуру. Обе атаки отбили, а потом штурмом взяли барак с дагами. Смущают высокие потери среди дагестанцев - шестьдесят четыре человека - и низкие потери со стороны накопителя: всего семь человек корейцев и один человек из персонала накопителя. А трофеев взяли целый арсенал: пулеметы, автоматы, дробовики, гранатометы и ручные гранаты. Причем большая часть трофеев сейчас у корейцев.
        - Действительно странно, - согласился с ним Сидельников.
        - А самое интересное, что до того, как дагестанцы пошли двумя группами к комендатуре, были убиты один из их верхушки - Юнус Билалов - и его телохранители. Причем убиты варварским и оскорбительным образом. Мы трупы уже изъяли, чтобы у них ноги не отросли. А что мы имеем в итоге, кроме разнесенного барака и кучи трупов? А имеем мы в сухом остатке новоиспеченную и вооруженную до зубов группу корейцев, имеющих хорошую военную подготовку, которые прибрали к рукам почти все трофейное оружие и которые свободно рассредоточились по территории всего накопителя.
        - Господин капитан, вы изволите домысливать. Я прошу вас отнестись непредвзято к моим людям. Они грудью прикрыли сотрудников накопителя. Погибли сегодня именно мои корейцы. Вы разве не слышали наших гостей? Что было бы, если бы именно мои люди не приняли удар на себя?
        - Руку из кармана вытащи. - Ледяная, твердая как алмаз фраза Иваницкого сбила Мишу с мысли.
        Он безропотно повиновался, вытащив руку из бокового кармана. Следователь оказался хитрым змеем. Миша во время, когда все отвлеклись на гостей, запустил руку в карман и послал сигнал SOS для Бао и его людей. Теперь он искал возможности связаться со своими людьми по рации.
        - Следствие разберется. А сейчас я вижу реальный боевой отряд, который представляет едва ли не б?льшую угрозу для накопителя, чем дагестанцы. К тому же мне непонятно, почему ваши люди приняли на себя удар, когда дагестанцы уже ввязались в бой с нами. Причем по вашей наводке мы стали стрелять первыми.
        - Но вы же сами слышали, что дагестанцы напали на военную часть.
        - А вы напали и перебили дагестанцев, даже не моргнув глазом. А они такие же граждане Российской Федерации, как и вы, товарищ Тен. Разоружите людей немедленно, и будем разбираться дальше.
        - А молодец у вас особист, - сказал подполковник Нечаеву. - Здраво рассуждает.
        Подполковник поднял рацию:
        - Клен, прием, я Тополь.
        - Клен на связи.
        - Блокировать выезд из накопителя, две бронегруппы по плану «Ромашка» к комендатуре накопителя. Код оранжевый. Прием.
        - Есть, принято. Бронегруппы выдвигаем.
        Миша почувствовал, как у него опять подкашиваются ноги. Если их разоружат, то вся их затея окажется абсолютно бесполезной. Они останутся без оружия, без транспорта, да еще и с потерями. Нужно было этого Иваницкого сразу зарезать и труп подальше из накопителя утащить.
        В кабинете Нечаева около десяти минут обсуждали и координировали свои действия. Миша соглашался со всем. Ему нужно было отсюда выбраться во чтобы то ни стало. Но его полная уступчивость по всем вопросам, к великому удивлению, еще больше насторожила приехавших военных. По сути дела на его стороне был только Нечаев. Да и то не совсем на его стороне, а скорее занимал нейтральную позицию.
        Когда они все вместе вышли из комендатуры, Миша, разумеется, увидел Тен Бао Шина, который с тремя тройками бойцов как бы невзначай оказался рядом с двухэтажным зданием.
        - Только пикни, - пригрозил Тену Иваницкий.
        Мишу с обеих сторон опекали Кирильцев и Дима Попов. Но Мише удалось переиграть Иваницкого. Он положил на предплечье левой руки ладонь правой с оттопыренными двумя пальцами. Бао все понял правильно, он крикнул на корейском:
        - Второй вариант. Пожары?
        Миша ответил ему на русском:
        - Да, все правильно. Со мной все в порядке.
        Иваницкий со злым подозрительным выражением посмотрел на обоих Тенов.
        Бао вновь крикнул ему на корейском:
        - Мы тебя выручим.
        Миша в ответ замотал головой и ответил уже на русском:
        - Нет не надо. Мы сейчас в восемнадцатый ангар поедем, а потом я сам вернусь сразу к дедушке… - дальше Миша продолжил на корейском: - Автомобильная стоянка, север.
        Тут же он слегка присел от тычка Кирильцева кулаком в почку. Удар был несильным, но этого хватило, чтобы дыхание Миши Тена совершенно сбилось, говорить нормально он уже не мог.
        Бао крикнул ему на корейском:
        - Я всех вывожу из накопителя. Будем ждать на стоянке в северной части. Будет пожар. Готовься бежать через десять минут. Мы поможем.
        Миша молча продемонстрировал ему отогнутый от кулака вверх большой палец - знак одобрения, известный еще со времен Древнего Рима. Миша любил Древний Рим и хорошо знал его историю. Ему даже нравилось изучать латынь. Он частенько представлял себя в роли патриция или древнего полководца, ведущего за собой стройные колонны легионов для покорения новых земель и народов. Но даже в самых смелых мечтах он не мог предполагать, что его фантазии могут воплотиться в реальность. И вдруг у него все начало получаться. А тут, как назло, появился этот посланец злого рока и демон из ада по совместительству - Иваницкий.
        Мишу в автомобиль практически занесли на руках, так плотно его опекали Попов и Кирильцев. В сторону барака дагестанцев ехали двумя колоннами. Впереди на броне вперемешку сидели бойцы прибывшего подполковника и местные силовики. Миша видел, как на крыши модулей и ангаров поднимаются вооруженные бойцы. Миша сидел между крепким мускулистым Кирильцевым и мощным, как танк, Поповым. Бронежилеты существенно добавили объема и без того немелким мужчинам, к тому же навешанное на них оружие торчало во все стороны. Миша был зажат между ними, как котлета в гамбургере.
        Территория перед бараком была плотно оцеплена людьми Солодова. Надежда Миши на возможность слинять по-тихому из ангара таяла на глазах. Тену вполне уважительно помогли выбраться из машины. Он не был связан, но во сто крат хуже кандалов его держало напряженное внимание его конвоиров. У Тена не было ни малейшего шанса вырваться от них.
        Все приехавшие прошли между искореженными створками ворот. Внутри ангара воняло смертью. Запаха разложения еще не чувствовалось, но пахло именно смертью. Смерть пахнет по-разному. Запах в ангаре больше напоминал окопную вонь после рукопашной схватки. Пахло кровью, жженым порохом, горячим железом, блевотиной и испражнениями. Трупы были аккуратно сложены возле самого входа. Заметив Иваницкого, двое милиционеров из накопителя подкатили четырехколесную складскую тележку, на которой лежали трупы Юнуса и его телохранителей.
        Иваницкий не хуже патологоанатома или эксперта-криминалиста объяснил, как они были убиты и что после этого было сделано с трупами. Потом он пригласил гостей пройти дальше в ангар.
        Звуки пожарной сирены застали всех врасплох. Казалось, одновременно вздрогнули все. Вояки включили рации и стали выяснять, в чем дело. В этот самый момент грохнул взрыв и повалил едкий дым внутри самого ангара. Рефлекторно все попадали на землю или укрылись за чем придется. Кто-то побежал сразу к выходу.
        Миша присел на корточки. Едкий дым сразу липкими щупальцами полез в глаза, рот и нос. Тена дернули за ноги, и он упал. Опомниться ему не дали - тащили волоком через какую-то канаву, аккуратно перехватывая его руки и ноги. Миша опомнился, только когда его вытащили на свежий воздух с другой стороны ангара.
        На поле около внешней стены его уже поджидал коричневый Mercedes Gelandewagen от именитого ателье Brabus. Миша Тен скорчился в приступе мучительной рвоты около большой, уляпанной грязью машины. Ему помогли умыться прямо из пластиковой канистры и на руках подняли на сиденье внедорожника. Модернизированный военный джип рванул прямо через поле вдоль рваной колеи гусеничной машины. В лес они заехали на полсотни метров левее, чем прорывались машины с дагестанцами. Там шла вполне нормальная, отсыпанная щебнем дорога, не нужно было ломиться через лес и кустарник.
        Тем временем из задымленного ангара выбегали люди. Они кашляли и терли глаза. Из ангара валил густой черный дым, как будто там горела целая гора старых покрышек. Черная ватная пелена выплюнула из себя Иваницкого, который одновременно тащил и люто избивал две темные фигуры. Он их пинал, бил своим лбом, сталкивал головами. Свирепость и сила Володи поражали. Двоих мужчин он мотал из стороны в сторону, как щенят. Двое корейцев уже были без сознания. Вся одежда на следователе была изрезана в клочья. От смерти его спас только легкий кевларовый бронежилет под одеждой и наручи из плотного пластика. Все же несколько ран он получил. Кровь капала на землю. Оказалось, что он вытащил из ангара двух корейцев, но среди них не было Миши Тена. Этот уродец умудрился сбежать.
        Двоих пленных корейцев тут же разоружили, раздели до трусов и связали нейлоновым тросом по рукам и ногам. Иваницкому оказали первую помощь. Ран оказалось много, но они были поверхностными.
        Быстро разобрались, что среди гарнизона накопителя и прибывших военных нет раненых и погибших, все живы, но наглотались дыма от сработавшей в ангаре дымовой шашки. Тен, как и следовало ожидать, испарился.
        Пойманных корейцев положили в багажник джипа следователей, туда же на переднее сиденье уселся Иваницкий. Щуплого парнишку за рулем сменил Кирильцев, а Дима Попов устроился на заднем сиденье.
        Морохин задумчиво посмотрел вслед отъезжающей машине:
        - Силен следователь-то. Не приведи господь с таким влобовую сойтись.
        Все с пониманием закивали.
        Комендатура оказалась единственным зданием на территории накопителя, которое было с подвалом. Корейцев затащили именно туда, где была мастерская или слесарный цех. Иваницкий внимательно посмотрел в глаза каждому пленному. Один из пойманных задрал голову вверх и с ненавистью смотрел прямо в глаза своим мучителям. Второй - наоборот, плотно закрыл глаза и слегка шевелил губами, было похоже, что он молится. Иваницкий нахмурился. Нужно было понять, кто из них может говорить по-русски.
        - Ну что, бедолаги, кто из вас хочет стать на путь правды и рассказать мне все честно, как на духу?
        Ни один из бедолаг не выразил своего желания стать на указанную Иваницким верную дорогу сотрудничества. Иваницкий заглянул внутрь каждого из них особым взглядом. Он смотрел через себя самого. Тогда ему становилась понятна суть человека, его подноготная. Внимательно изучив своих визави, он остановился именно на том, который смело смотрел ему в глаза. Именно с ним следовало работать по-настоящему. Иваницкий не мог ошибиться - теперь он исполнял долг, боролся со всякой мерзостью и спасал человечество.
        Он положил руку на плечо молящегося корейца и сказал:
        - Ты нам поможешь.
        На нем распустили нейлоновый шнур, но кореец не смог подняться, его тело затекло от тугих пут. На коже остались глубокие лиловые рифленые борозды. Корейца подняли с пола и уложили на слесарный верстак мастерской для удобства работы. Попов включил лампу в конусовидном алюминиевом плафоне с ручкой.
        Иваницкий распустил ножом шнур на втором корейце. Его руки и ноги распухли. Кореец тоже не мог самостоятельно двигаться - не хватало еще, чтобы он умер.
        Работа закипела. Корейца потрошили на верстаке с особым тщанием, проявляя известную сноровку, чтобы клиент не потерял сознания или не умер от болевого шока, еще очень важно было не нанести ему смертельной раны, перехватив неловким движением лезвия крупный сосуд или нервный узел. Кирильцев работал основательно и степенно, он относился к работе с полной отдачей, как к важному и ответственному делу. Попов все время дико ржал, улюлюкал и глумился над материалом. В работе он находил особое удовольствие. Трещали распускаемые ткани живой плоти, хрустели дробимые кости, шипела заливаемая рассолом кровь в ранах. Кореец орал, визжал, лопотал на корейском и пытался говорить на русском языке. Тех обрывочных путаных слов с сильным акцентом не хватало для построения общей картины происшедшего. Но Иваницкому этого было и не нужно. Он ждал, когда созреет второй кореец.
        Наконец второй заговорил по-русски, что он расскажет все, что попросят. Экзекуцию его товарища прекратили и усадили проникшегося важностью момента отважного корейца на пол рядом с верстаком прямо в лужу натекшей крови.
        Пока Володя разговаривал с чуждым правде элементом, Женя и Дима латали растерзанное тело первого корейца. Промывали и зашивали наживую раны.
        Иваницкий внимательно слушал корейца, ловя его интонации. Ему не нужно было смотреть в глаза корейца - глаза часто врут. Он смотрел на него тем новым взглядом через себя, проникая до самой сути трясущегося человека.
        Тот ему рассказал много, но в нескольких местах соврал. Володя внимательно выслушал его и уже потом сказал корейцу, где тот пытается его обманывать, после чего сразу дал команду своим опричникам потрошить первого корейца вновь. Попов пожал плечами, а Кирильцев удовлетворенно кивнул. Теперь первый подследственный только хрипел. Но от этого было еще страшнее. Второй кореец выкрикивал откровенные признания, скулил и плакал, умоляя отпустить его товарища, но его не слушали. Володя обратил внимание на материал, только когда явственно почувствовал запах опорожнившегося кишечника. Воняло нестерпимо.
        Теперь следователь разговаривал с отважным корейцем более мягко. Тот пел так, что Кирильцев не успевал забивать его рассказ на маленьком нетбуке, а Женя умел печатать просто с пулеметной скоростью.
        Теория меньшего зла давала свои результаты.
        Через полтора часа рассказа и ответов на уточняющие вопросы вся история стала ясной как день. Концы сходились, неувязок не было. Гипотеза Иваницкого оказалась правильной.
        Тут Попов осмелился и спросил у Иваницкого:
        - Слышь, старшой, а чего сегодня с тобой такое?
        - Я служу правде и справедливости. Я делаю мир лучше, освобождая его от всякой нечисти. Ради этого я готов на все. Это мой долг.
        Иваницкий с жаром рассказал о том великолепном откровении, которое он получил ночью. Когда он закончил, Кирильцев выглядел так, будто его сам космический Абсолют в макушку поцеловал, а Попов обалдело таращился на Иваницкого. Раньше он посмеивался над Кирильцевым, называя его прибл?женным. Теперь в корне поменял свое мнение:
        - Да я всю свою поганую жизнь хотел этих сволочей резать, жечь и на колья очком сажать. Ты прав, старшой. Пусть я подохну, зато сколько мрази с собой утащу и людям хоть что-то доброе наконец сделаю.
        В приступе исступления Дима пробил обоим корейцам черепа. Это был отработанный материал, к тому же та самая мерзость, с которой они теперь совместно боролись не щадя живота своего. Трупы бросили в дальнем углу.
        Если пойманных корейцев тащили в подвал коллеги, то из полутемных закутков поднялись уже единомышленники. Они вместе подошли к своему кабинету. Четыре большие буквы решительными шрамами все так же проступали на белом дверном полотне.
        В кабинете Кирильцев распечатал протокол допроса на принтере, и они пошли к Нечаеву. За столом у начальника накопительного пункта сидели все те же полковник Сидельников и майор Крюков, Морохина не было, а Солодов зашел практически вслед за ними. В кабинете начальника появилась еще пара персонажей: мужчина неопределенного возраста с усталым лицом и глубокими залысинами, а также женщина бальзаковского возраста, тощая и жилистая, как африканский бегун-марафонец.
        Иваницкий абсолютно буднично, без пафоса выложил распечатанные листы на стол Нечаеву. Тот пробежал первую страницу глазами и попросил своего помощника прочитать протокол вслух. Помощник Нечаева по имени Сева с выражением прочитал все до последнего слова.
        - Хорошая работа, капитан, - одобрил добытые сведения вновь прибывший человек неопределенного возраста.
        - Действительно. Звучит как складная былина, но все правда до последнего слова, - подтвердила тощая женщина. - Извините, мы не представлены. Мы сотрудники оперативного кризисного штаба. Агния Мирославовна, с вашего позволения. Я сотрудник отдела аналитики и стратегического планирования.
        Агния встала, подошла к группе следователей и поочередно пожала каждому руку, начиная с Иваницкого. Ее коллега последовал примеру, представляясь каждому:
        - Павел Олегович. Начальник оперативного управления.
        Несмотря на невзрачную внешность, крепкое сухое рукопожатие показывало, что по крайней мере физически он не уступал никому из присутствующих.
        - Ваши успехи в получении правдивых показаний просто поражают. Сейчас появилось много банд. Нам не под силу с ними справиться, но наша задача не в этом. Мы должны удержать ситуацию под контролем. Мелочовка не представляет для нас интереса, но вот этнические банды и банды из бывших военных и милиционеров создают особую точку напряжения. Наши аналитики, - начальник оперативного управления выразительно посмотрел на Агнию и продолжил: - говорят, что если у них получится объединиться в крупные банд-формирования, то они смогут контролировать значительные территории. Юнус Билалов - это криминальный авторитет из девяностых, который прославился своей жестокостью. Никто не решался перейти дорогу его группировке. Исмаил Султанов в девяностых был его правой рукой, которая держит оружие. Исмаил руководил всеми карательными и боевыми операциями Билалова, а потом отделился и начал самостоятельную криминальную деятельность. Впоследствии его преступная группировка разрослась и пользовалась даже большим влиянием, чем группа Билалова. То, что они собрались вместе, - это реальная угроза. А то, что их обескровили
корейцы, - это большой плюс. Не думаю, что этническая банда из северных корейцев сможет сформировать какое-то более-менее мощное образование ввиду своей специфики. Я происшедшие события оцениваю вполне положительно для нас.
        - Для кого это - для нас? - задал вопрос Иваницкий.
        Безликий замер на мгновение, но потом расплылся в снисходительной улыбке и пояснил Иваницкому:
        - Властей Российской Федерации.
        - Вы или дурак, или мошенник. Теперь нет ни Российской Федерации, ни мирового сообщества вообще, если вы еще не поняли. Где ваши власти, и что они могут сделать? Шарахнуть ядерным ударом по оставшимся в живых людям? Зомби от этого только больше станет. Если бы военные на свой страх и риск не стали раздавать оружие и не организовали эвакопункты, о России вообще можно было бы забыть. Куда ты лезешь, чмо подзаборное, задолиз фанерный?
        У безликого глаза полезли на лоб:
        - Да как вы смеете? Что вы себе позволяете? Да я…
        - Я - головка от фортепиано, - глумливо прервал его Иваницкий. - Катись подальше и воблу свою сушеную с собой забери. Я правде служу - это мой долг. А ты в холуях ходишь у всяких выродков, которые мнят, что им весь мир принадлежит.
        Тут и у сухощавой аналитички глаза на лоб вылезли:
        - Товарищ Нечаев, вы как своих подчиненных воспитываете? Немедленно возьмите ситуацию под контроль! В противном случае мы уполномочены снять вас с должности.
        Нечаев сидел, поставив локти на стол и низко склонив голову. Он медленно поднял глаза на представителя кризисного штаба и сквозь зубы процедил:
        - У меня более пяти тысяч человек на хребте сидит. Я им питание должен обеспечить, помощь и отправить на новые места жительства. Я спасаю людей. Иваницкий со всякой мразью борется. А вы чем занимаетесь?
        - А вот это мы сейчас и выясним, - уверенно сказал Иваницкий.
        Он обошел стол и положил руку на плечо безликого:
        - Пойдем выйдем, родной, побазарить нам с тобой нужно.
        Все молча смотрели на происходящее. Возмущенно-наглое выражение лица представителя кризисного штаба исчезло и преобразилось в растерянно-испуганное. Петров с ухмылкой подошел к столу и, протянув руку, схватил за волосы женщину, прибывшую вместе с начальником оперативного управления. Он одним мощным движением выдернул ее с места и перетащил через весь стол. Гоготнув, ударил ее в живот, сбив зарождающийся визг.
        - Ну че, сладенькая, любовно с тобой побалакаем или как?
        Иваницкий вывел с собой из кабинета растерянного Павла Олеговича. Попов все так же с довольной улыбкой тащил за волосы Агнию. Та слабо сучила ногами и безмолвно разевала рот, ее бесстрастное лицо было искажено сейчас мукой нестерпимой боли. Она даже обмочилась.
        В подвал их не повели - им хватило и комнаты следователей. Трясущийся Павел Олегович блеющим голосом поведал им о том, что в один прекрасный день аппарат администрации президента остался совершенно без руководства. Один из начальников управлений, понимая действительную ситуацию, решил взять власть в регионе в свои руки. Они связались со всеми военными частями в Московской области и сообщили им о создании нового органа власти, рассчитывая, что это сработает. В общих чертах план выглядел как авантюра. Они хотели подчинить себе все военные части и удержать за их счет свою власть в регионе. Бред, конечно, но что-то у них начало получаться.
        Пока Иваницкий допрашивал Павлика не-Морозова, Попов упражнялся с воблой. Тетку он уложил плашмя на пол и встал ногой ей на грудь. После чего взял со стола бутылку из-под пива и стал медленно натягивать на бутылку презерватив прямо перед глазами воблы. Презерватив, разумеется, лопнул, и Попов с тоном сожаления сказал своему материалу:
        - Ты же не будешь возражать, если без резинки? Бутылка-то чистая.
        И тут из дамы сплошным потоком полились признания. Но толку от этого было мало. Дама оказалась обычной кадровичкой, интриганкой и в дополнение к тому - глубоко в засохшей душе - она мнила себя рисковой авантюристкой.
        Павлик не-Морозов оказался настолько деморализован, что был готов на все, что ему скажут. Иваницкий не почувствовал в нем никакой лжи. Начальник оперативного управления начал исправляться, ступив на светлую дорогу правды и служения Долгу. Новому адепту было дано задание привести в накопитель своих руководителей. Тот немедленно связался по рации со своим непосредственным начальством и проявил недюжинные таланты актера, переговорщика, обманщика и мошенника, заманивая свое непосредственное руководство в ловушку. Он сладко пел им о том, что скоро в накопителе должны собраться командиры самых крупных подмосковных военных частей, что сейчас наступает самый тот момент, который решает все. Просто нужно приехать, наобещать с три короба и заставить людей присягнуть на верность новой власти. На другой стороне его внимательно выслушивали, расспрашивали, задавали каверзные вопросы. Но мотивация у Павлика была более чем высокой. Повода для сомнений в уговорах не возникло.
        Иваницкий все время разговора смотрел на Павлика и его собеседника особым взглядом через себя. В Павлике он не заметил ничего, кроме дикого ужаса и внутренней мерзости. А вот его собеседник по другую сторону радиоканала светился всеми цветами радуги низменных чувств: страх, жадность, замешенные на эгоизме, презрение ко всем окружающим и колоссальное самомнение. В конечном итоге победили жадность, властолюбие и гордыня. Новый князь Подмосковных земель и промышленности был готов явить свою сиятельную особу верноподданным.
        Они должны были приехать вечером, часам к семи, а Павлику вменено в обязанность организовать достойный прием. На этом сеанс связи был окончен. Обгадившегося Павлика потащили в кабинет Нечаева. Новым властителям действительно нужно было оказать достойный прием. Агнию просто убили, а после того как она восстала, проломили ей череп топором.
        Павел Олегович с подобострастием выложил все, что он знал о новой власти.
        Военные похихикали и стали готовиться к приему новых гостей.
        Добившись своего, Иваницкий увел своих соратников в кабинет. Времени еще было вагон, и терять его зря было большой роскошью. Следовало заняться неким Пистоном, который имел совершенно непонятные виды на накопительный пункт и его обитателей.
        Бочкин не любил тайн. Если что-то скрывают, это явно может ударить не только по башке, но и в спину, а инстинкт самосохранения у Бочкина был развит чрезвычайно сильно. В момент возвращения в накопительный пункт ему сразу буквально ударила по глазам разительная перемена в придурковатом следователе. Выбрав удобный момент, он вошел буквально на плечах зазевавшихся караульных в комендатуру, которую теперь превратили в неприступную крепость. Наружные стены были обложены мешками с песком и бетонными дорожными плитами. На крыше комендатуры и около ворот разместились наспех выполненные капониры. Просочившись во внезапно ставшую недоступной комендатуру, он пошагал на второй этаж.
        Погрузиться в пучины служения Долгу новому Иваницкому с командой помешал Бочкин.
        Щелкнула дверная ручка, и дверь беззвучно распахнулась. К новообращенным вошел Бочкин.
        - Привет, душегубы! А кто это вам четыре неправильные буквы на двери нарисовал? Там три правильные советские буквы должны быть написаны. С «ха» начинается.
        Бочкин был в приподнятом настроении.
        - Бочкин, а зачем ты живешь? - вместо приветствия спросил у него Иваницкий.
        Усатый мужик опешил, вперив непонимающий взгляд в лицо следователю. Процесс шевеления извилинами отразился на лбу глубокими морщинами.
        - Бочкин, ты знаешь, зачем ты живешь? Для чего? - продолжил непонятный разговор Володя.
        - Хм… Для себя я живу. Вы чего тут? Политуры перепились, что ли?
        - Нет, Бочкин, просто мы теперь знаем, зачем живем.
        - И зачем же вы живете?
        - Бочкин, а ты человека убить можешь?
        - Могу, конечно. Теперь особенно.
        - А тебя совесть грызет, когда человека жизни лишаешь?
        - Ну, ты это загнул. Может, «белочка» к тебе в гости пришла?
        - Грызет тебя совесть, - утвердительно ответил за Бочкина Иваницкий и продолжил: - А есть такие покойники, за которых тебя совесть не мучит?
        - Есть, конечно, - уже настороженно ответил усатый мужик.
        - А есть такие, ради смерти которых ты готов свою жизнь отдать? Обвязаться тротилом и прыгнуть на такого с гранатами, чтобы всех насмерть и сразу?
        Бочкин опять вытаращил глаза на Иваницкого.
        - Миша Меченый и Беня Беспалый. А еще был такой, Трофимов фамилия, - гад редкостный.
        - А вот Беспалого, например, - ты бы его для себя или для людей убил?
        - Для людей, конечно. Мне-то что? Я при всякой власти в одной поре жил.
        - Вот это, Бочкин, и есть те самые четыре буквы на нашей двери. Теория меньшего зла называется. Лучше убить одного, чтобы спасти многих. Ты вправе судить и приводить приговор в исполнение. Это тяжелая и трудная работа.
        - Ну ты сказал. Вы теперь санитары леса, что ли?
        - Бочкин, а ты сможешь быть судьей?
        - Так у меня же вообще образование только школьное.
        - Не в этом дело, Бочкин. Зачем знать законы? У тебя есть совесть. Она подсказывает тебе, что хорошо и что плохо?
        Бочкин поднял взгляд к потолку.
        - Каждый из нас знает, что такое хорошо и что такое плохо. Иначе ты бы не пошел на смерть ради того, чтобы убить подонков. Ты видишь зло и можешь спасти от него других, и лучшее правосудие - это смерть, а единственный твой закон - это совесть. Судить по совести и по правде, а потом карать, как тебе совесть позволит, - вот наша задача и священный Долг.
        - Мужики, я с вами. Чего делать, скажите, - выдал оторопевший Бочкин.
        - Бочкин, ты сам должен для себя определить, что ты должен делать. Пусть тебе совесть подскажет. Только смелость для этого нужна.
        - Э… Дайте хоть привыкнуть. Получается, если что не по совести и не по правде - то мочить можно?
        - Да! Мочить, уничтожать и изводить каленым железом. Но пойми самое главное. Ты не принадлежишь себе. Ты служишь своей совести и Долгу. В этом твоя сила. Мы все умрем. Но есть для тебя разница, что ты увидишь перед самой смертью, когда оглянешься на свою прошедшую жизнь? Зря ты прожил эту жизнь или нет? Ведь родился ты ради чего-то большего.
        Кирильцев подошел к оторопевшему Бочкину:
        - Ты теперь с нами, брат?
        - Да ради такого я хоть с кем!!! - резюмировал свои выводы Бочкин.
        Кирильцев обнял его крепко и горячо. Бочкин отстранил от себя Женю:
        - Пошли правду делать. Хватит трепаться.
        Попов с интересом наблюдал за процедурой обращения нового адепта служения Долгу.
        - Бочкин, ты в курсе, что накопитель под наблюдением?
        - Чего?
        - У нас на территории группа работала, которая собирала информацию о центре. Помнишь, вчера ты одного в бараке с балластом штыком запорол?
        - Вот гад! Если бы знал, то его вообще на лапшу китайскую завитками порезал бы.
        - Молоток, брат! Ты уже все понял.
        Бочкин просиял и зарделся румянцем, как гимназистка от пикантного комплимента.
        - Тут вопрос сложнее. То, что они собирали информацию про отъезжающие колонны, - это мне понятно. А вот зачем им дали задание режим охраны накопителя изучить - это мне не совсем понятно и вызывает серьезные подозрения.
        - Эх, зря я того урода заколол, - в сердцах стукнул кулаком по столу Бочкин. - И зря я еще того второго добил на куче с трупами.
        - Бочкин, материал есть. В подвале вчера тощего закрыли. Пойдем поспрошаем.
        - Ага, - радостно оживился Бочкин.
        Разбирательства четверки служителей Долгу были совсем короткими. Они выволокли тощего вертлявого типа, закоченевшего до синевы и дрожи во всех членах. Недолго думая они повели его к тайнику с рацией. Тайник оказался в силовой будке под вышкой сотовой связи на территории накопителя. Антенна была выведена непосредственно на мачту вышки, а сама рация оказалась стационарной милицейской «моторолой», возможно перепрограммированной. Иваницкий сильно выкрутил ухо заойкавшему тощему и спросил:
        - Слышь, болезный, когда у тебя сеанс связи с твоим Пистоном?
        У тощего тряслись руки и звонко клацали зубы - даже на теплом весеннем солнце он еще не успел согреться.
        - В десять должен был быть. Но мы его пропустили. Еще резервный сеанс связи в тринадцать часов, а потом только в шестнадцать. Есть еще вечером, в двадцать два ноль-ноль, но это бесполезно, они тогда уже все пьяные или под кайфом.
        - А вне установленного времени ты с ним сможешь связаться?
        - Такого не было, но у них дежурный связист есть, он всегда на связи.
        - Что ты во время последнего сеанса связи им передавал?
        - Про дагов передал, про то, как большой караван в Вологодскую область отправили, про поселение в Талдомском районе на базе со складом мобрезерва.
        - Вот сука! - Попов влепил тощему такую затрещину, что тот чуть не упал.
        - Так, - спокойно сказал Иваницкий. - Сейчас ты свяжешься с вашим дежурным и вытащишь этого Пистона сюда.
        Тощий скорчил страдающую рожу:
        - Так не ездит он сам. У него Сулико и Куропатка есть. Они все время к нам наведываются.
        - Во погоняла! Ты вообще в курсе, кого так по ту сторону колючки называют? - спросил у тощего Попов.
        - Знаю, конечно. Только у них теперь банда своя. Крупная и хорошо вооруженная. Да и воюют они сильно. Крыша у них серьезная. Вроде как и государственная как бы. Их в отряд из сидельцев обиженных специально отбирали.
        - Песец! Теперь у нас еще отряд боевых петухов выискался на службе государевой, - глумливо заметил Петров и опять дико заливисто заржал.
        Его не поддержали.
        Иваницкий вполне серьезно сказал тощему:
        - Сейчас ты выходишь на связь с торпедно-петушиным отрядом. Просишь пригласить лично Пистона. Потом сообщаешь ему, что был бой с дагами. Всех убили. А в бараке нашли тонну золота и бриллиантов. И завтра утром собираются все это богатство вывозить с колонной военных. Понял меня?
        Тощий с готовностью закивал.
        Ему оказали всяческую помощь. Кирильцев самолично надел наушники на голову тощего и перевернул один наружу, чтобы лучше было слышно.
        Тощий нудно и долго вызывал связного. Наконец из динамика донесся недовольный заплетающийся и икающий голос.
        Тощий перервал разухабистую трель недовольного дежурного связиста:
        - Пистона срочно позови к аппарату.
        - Ты че чирикаешь там, обида долбаная? Ты вообще…
        - Если сейчас товар уйдет, а Пистон его упустит, то я все стрелки на тебя переведу.
        Динамик взорвался выбросом угроз и проклятий, но все же связной позвал Пистона.
        Из динамика затрещал грубый неприятный голос:
        - Ты че меня дергаешь? Если фуфел какой, то я тебя на козлодерню отправлю! Всосал?
        - Пистон, у нас тут бойня была. Помнишь, про дагов я передавал?
        - Ну.
        - Так их всех красные перебили.
        - Туда им и дорога, а звал-то зачем?
        - Пистон, тут такой расклад получается. Черные с собой общак ихний везли. Брюлики и рыжуху. Очень…
        - Стой!
        Дальше раздался уже приглушенный голос. Пистон убрал микрофон от лица и орал благим матом:
        - А ну слиняли отсюда все. Мухой! Куропатка, у двери станешь. Кто подойдет - сразу в башку стреляй.
        Из динамика донеслись звуки понятной суматохи. Наконец они вновь услышали голос Пистона:
        - Говори теперь.
        - Пистон, тут рыжухи видимо-невидимо. И цацки, и монеты, и посуда всякая. Завтра утром колонна придет. Все забрать должны.
        - А раньше чего на связь не выходил?
        - Так возможности не было. У нас после боя с дагами военный режим ввели. Носа на улицу не высунуть.
        - А ты чего предлагаешь?
        - Подогреться можно. Все добро в ангаре пока оставили, где даги были. Там стенку подломить можно. А внутри охрана из местных. Они хоть и вооружены, но измотаны. Мы недавно проверяли - спят они на посту. Их по-тихому взять можно. Прибыло усиление, но они территорию охраняют и периметр снаружи. Сейчас Горыныч с татарами на месте все готовит. Только не справиться нам самим, человек десять - пятнадцать еще нужно.
        - Ты чего это, прошмандовка вокзальная, с товаром слинять хотел?
        - Нет, что ты. Мы же так, со всем уважением. Ну не по нашему рылу такой навар.
        - То-то же. Жди меня через полтора часа на стоянке возле остановки автобусной. Понял?
        - Да. Буду ждать.
        На этом сеанс связи закончился.
        - Ну, вот и славненько. - Иваницкий похлопал тощего по плечу.
        - Вы всегда на остановке встречаетесь? - спросил у тощего Кирильцев.
        - Никогда. Это первый раз будет.
        - Это неспроста. Они явно там фишку держат.
        - А вот в этом нам и нужно успеть разобраться. Ты знаешь, откуда они поедут?
        - Да. Мы были у них на базе несколько раз.
        - Сколько туда ехать?
        - Километров десять - пятнадцать.
        - Так, это максимум от двадцати до тридцати минут ходу. Значит, выезжать они будут в лучшем случае минут за сорок до встречи. Хотя наверняка опоздают. Я такую братию хорошо знаю.
        - Ты предлагаешь их по дороге взять? - спросил Бочкин.
        - Нет. У самой базы. Этого они наверняка ожидать не будут.
        - Так их человек десять - пятнадцать поедет! Подсобил, ушлепок, - заволновался Петров и опять треснул ладонью по голове тощего.
        Тот впечатался в стену с такой силой, что металлический короб самой будки отозвался низким колокольным гулом.
        - Ничего подобного. Он жадный и делиться не захочет. Усиление он поведет с собой двумя или даже тремя группами, а людей будет задействовать в минимально необходимом количестве - тогда делиться меньше придется.
        Планирование операции заняло минут пять. Потом вся группа адептов Долга выдвинулась на двух джипах в сторону базы бандитов. Детали операции дорабатывали по дороге. Плюсом и одновременно минусом расположения базы было то, что в сторону накопителя можно было выехать по одной-единственной дороге. Тощий радист прилежно описывал все, что помнил. На некотором отдалении от базы дорога шла по дну старого оврага. Более удачного места для нападения не было. Перегородить дорогу лесиной да и повязать Пистона, пока его шестерки будут дерево с дороги убирать. Несколько смущала близость двух постов дальше по дороге и возможный радиообмен бандитов перед неожиданным препятствием, но это были мелочи.
        - Старшой, а как ты их вязать-то будешь? Ну остановятся они у сваленной лесины. Ну выйдут. Так они настороже будут. Тут даже три метра - их тоже пробежать нужно. Блин…
        Бочкин резко крутанул руль вправо, объезжая выбоину в дороге. Тощий сидел на переднем сиденье и успел схватиться за ручку на торпеде, а вот Иваницкий завалился набок от резкого маневра. Сзади машина с Кирильцевым и Поповым повторила их маневр.
        - Я прямо к ним подойду.
        - Так ты же не прозрачный. Или у тебя шапка-невидимка есть?
        Чтобы не вдаваться в подробности, Володя рассказал Бочкину, как вчера ночью мимо него прошли вооруженные корейцы и не заметили его. Тот отнесся к рассказу Иваницкого с доверием, только заметил:
        - Нам про такое во время подготовки рассказывали, даже учить пытались, только у меня плохо получалось. Это «отвести глаза» называется. Так могут гипнотизеры, колдуны, сумасшедшие или люди с талантом либо со специальной подготовкой. Ты силой воли уводишь внимание другого человека от себя. Расфокусируешь взгляд. Помнишь, покушение на Брежнева было? Лейтенант Ильин в него стрелял в шестьдесят девятом году. Так этот чудик психом был, но способным. Он именно глаза умел отводить. Поэтому его и не заметили. Потом его лет десять в лабораториях кагэбэшных изучали.
        - Я не отношусь ни к кому из тех, кого ты упомянул. У меня есть служение - мой Долг. Меня правда защитит. Я прав, и поэтому у меня сила, и поэтому я смогу победить любого.
        Бочкин промолчал. Вряд ли он ожидал такого ответа. На этом разговор прервали. Они уже подъезжали к базе опущенных уголовников.
        По совету тощего остановились в полутора километрах от базы бандитов и пошагали дальше пешком. Бочкин тряхнул стариной и вычислил оба секрета бандитов на единственной дороге от базы. Собственно говоря, это было несложно. Караульные курили и разговаривали, а на втором посту шла азартнейшая игра в карты. Создавалось впечатление, что люди там вообще забыли обо всем.
        С позиции скрытности место расположения базы было выбрано идеально, а вот с точки зрения поддержания скрытности ее положения - исполнение было просто отвратительным.
        Место для захвата выбирал Бочкин. Он присмотрел пологий старый овраг на подъезде к секрету с азартными охранниками. Там автомобиль в любом случае должен был сбросить скорость. От самой фишки овраг отделяли сплошные заросли густого кустарника - получалось, что, прежде чем выехать к наблюдательном у пункту, машины делали значительную петлю, проезжая по дну оврага. Чуть ближе к базе был высокий холм, удобный для наблюдения, на который Бочкин затащил совершенно деморализованного тощего.
        Сложность оставалась в том, что сами склоны оврага поросли совсем низеньким кустарником, который доставал от силы до середины бедра и дико трещал, когда по нему пытались идти. Бесшумно подойти по кустам к автомобилю не получится. Иваницкий всех заверил, что это не проблема.
        Недолго думая адепты Долга стали готовить засаду. Попов подыскал подходящую тонкую осинку на самом краю оврага. Ее подрубили у самого корня, чтобы потом можно было свалить тремя-четырьмя ударами топора. А Бочкин вместе с тощим забрался на самую высокую точку, с которой открывалась дорога от базы бандитов к оврагу.
        Они ждали почти час. Наконец Бочкин передал, что едет машина, но сразу сообщил, что это обычные боевики. Здоровенный джип был битком набит вооруженными людьми. Может, у них транспорта не хватало? Или так теплее ездить было? А может, в такой тесноте не так страшно?
        Большой неповоротливый внедорожник неторопливо и валко прокатился по дну оврага, оставляя за собой легкую пелену сизого солярного выхлопа. Выехал он из оврага через сто метров, выбрасывая из-под колес щебень вперемешку с грязью.
        Через некоторое время пришел второй сигнал. Ехала машина Пистона. Попов крякнул и с маху засадил топор на метровом топорище в заранее подготовленный выруб. Больше ударов не потребовалось. Основание молодого вытянутого дерева звонко треснуло, и, шумя кроной, осинка упала в овраг. Голая крона дерева спружинила тонкими ветками на отсыпанной щебнем дороге, комель ствола так и остался лежать на пологом склоне. Кирильцев укрылся за старым вывороченным дубовым пнем. Попов улегся на край оврага, установив перед собой на сошки ПКМ. Бочкин спускался с холма, таща за собой почти падающего тощего. Тянул он его сначала за руку, как ребенка, а потом схватил за шиворот, чтобы тот не падал и не задерживал самого Бочкина. Иваницкий просто присел на корточки в низкий кустарник вдоль дороги, укрывшись обычной серо-коричневой камуфляжной курткой из охотничьего магазина.
        С дальней стороны оврага показалась грубая топорная морда американского «хамви». Тупомордая коробка джипа, рыча и отфыркиваясь, прокатилась мимо Иваницкого и замерла перед лежащей поперек дороги преградой, водитель заглушил двигатель. Окрылись обе передние двери. Вышли водитель и охранник. Они даже дверей захлопывать не стали! Жуткая беспечность.
        Внешний вид бандитов производил впечатление. Оба были в синих штанах с лампасами, зеленых гимнастерках времен Великой Отечественной, а обуты в яловые сапоги, только слишком грязные. Поверх классического казачьего наряда оба были втиснуты в современные импортные бронежилеты. На голове водителя, сдвинутая далеко на затылок, висела, чуть не падая, шапка-кубанка.
        Иваницкий поднялся на ноги и обычным шагом направился к туповатой нарядной парочке. Он крутанул кистью обычную милицейскую РП-73 и опустил резиновую дубинку как раз на затылок охранника. Демократизатор со шлепающим звуком упруго отскочил от бритого, покрытого толстыми валиками складок затылка. Охранник повалился на ветви срубленного дерева. Шофер с удивлением уставился на Иваницкого. Резиновая палка описала вторую окружность и с глухим звуком опустилась на череп водилы. Тот охнул, ноги под ним подогнулись, и он воткнулся задницей прямо в грязь, после чего боком завалился в лужу.
        Кирильцев уже успел распахнуть боковую заднюю дверь и сесть рядом с Пистоном. Из открытой двери «хаммера» вылетели импортный автомат, два пистолета и несколько ножей. Это Женя обшарил и разоружил Пистона. Иваницкий оставил оба тела на попечение подоспевшего Попова и направился к машине. Он также открыл дверь авто, но с другой стороны. Шагнув в открывшийся проем, Володя уселся, вытолкнув Пистона на широкий и высокий трансмиссионный тоннель, разрезающий салон на две половины. Обалдевший авторитет опущенных, оказавшись верхом на импровизированном подиуме, уперся головой в потолок.
        - Ты - Пистон, - даже не спросил, а утвердительно произнес Иваницкий.
        - Я, - икнув, ответил уголовник. - А вы кто такие?
        - Мы - борцы за правое дело. Землю от таких, как ты, избавляем. - Иваницкий вытащил наручники.
        Пистон опять икнул. Тем временем Бочкин вместе с Поповом распахнули двери багажника и забросили туда поочередно помощников главаря, скованных по рукам и ногам. Туда же Попов с едкой улыбкой усадил тощего верхом на бугая-охранника и немаленького водителя.
        - Э, борцы, а может, вам с нашими старшими поговорить? Тут не все так просто. - Пистон все никак не мог очухаться от внезапного плена.
        - Ну, сначала ты сам нам все расскажешь, а потом мы и с ними разговаривать будем. - Иваницкий деловито продел наручники под скобу ручки на верху трансмиссионного тоннеля и застегнул браслеты на запястьях Пистона. - Нельзя непристегнутым ездить. Правила дорожного движения учил?
        Машина тронулась с места. Пистон задергался всем телом и начал орать:
        - Вы че творите, волки позорные? Ты ваще, толстомордый, понимаешь, на кого ты хвост пружинишь?
        Бочкин деловито развернулся с переднего пассажирского сиденья и ткнул Пистона ножом в живот. Рана была неопасной, но очень болезненной и кровавой. Пистону не проткнули брюшину, а прорезали кожу и мышцы. Тот понял, что в любом случае с ним церемониться не будут, а решат все кардинально и быстро. Авторитет натужно заскулил:
        - Суки, что же вы творите? Я же кони двину теперь. Предъявить сначала нужно…
        - Давай я тебе глаза выколю, - предложил Бочкин, вновь повернувшись к Пистону. - Может, тогда ты заткнешься?
        Если Бочкин просто угрожал уголовнику, то Попов сразу оживился. Он слегка снизил скорость и предложил:
        - Мужики, а давайте я ему голосовые связки подрежу. Давно хотел попробовать. После этого он только сипеть будет. А?
        - Так не довезем же, - засомневался Кирильцев. - Кровью захлебнется.
        - Не-э-э. Там крупных сосудов нет. А чтоб не захлебнулся - пусть сглатывает.
        Пистон опять нервно икнул.
        - Нет. Нам его еще допрашивать нужно, - остановил развитие темы Иваницкий. - А если в несознанку уйдет, то после допроса писать руками точно не сможет. Или такие каракули будут, что хрен разберешь. Вы ему лучше ребра сломайте, тогда говорить больно.
        - Я молчать буду, - испуганно заверил их Пистон.
        - Эх, давайте ему все-таки сломаем что-нибудь, - мечтательно добавил Дима.
        - Если хоть слово скажет, то ломай, - санкционировал членовредительство Иваницкий.
        - Слышь, клоун, а чего это вы все в синих штанах с генеральскими лампасами? - заинтересовался любопытный Попов.
        - Мы - казаки казачьего воинства великой Московии.
        - Мм, - понимающе протянул Дима. - Значит, за царя и Отечество людей грабите?
        Пистон промолчал.
        Они выезжали из оврага. «Хаммер» в военной версии был бронированным. Машина шла вверх хоть и бойко, но все равно очень тяжело. Сторожей проскочили не останавливаясь. Те в лучшем случае просто бросили на них короткий взгляд, на миг оторвавшись от игры. Дуракам закон не писан. Второй пост тоже проскочили без осложнений.
        Доехав до укромного лесочка, в котором оставили автомобили, Бочкин и Кирильцев пересели в две другие машины. Бочкин еще прихватил с собой тощего. Теперь Пистон смог расположиться на освободившемся кресле. Попов вытащил из багажника очухавшегося водилу Пистона и провел с ним воспитательную работу с помощью демократизатора, посоветовав тому вести себя смирно. Дима орудовал дубинкой умело, демонстрируя вполне приличный опыт обращения с черной резиновой палкой. Дубинка аж прилипала к коже, когда Дима бил по оголенным частям тела воспитуемого. Тот пытался кричать, но Попов ловко ударил его под дых. Охранник же Пистона лежал неподвижно.
        До накопителя доехали без приключений. Три автомобиля припарковались возле укрепленной комендатуры. Прием прибывших беженцев вели уже в соседнем ангаре. Из накопителя выехали сразу пять автобусов в сопровождении грузовика с бойцами и пулеметом.
        Следственная бригада стала выгружать пленных. Дима вытащил из багажника испуганного водителя. Попов уложил того на крыльцо комендатуры, а сам полез за охранником.
        - Старшой, похоже, ты с бугаем этим перестарался. - Дима вывалил тело из багажника на землю. - Мертвый он совсем.
        Иваницкий не ответил, он вел под руку авторитетного Пистона в комендатуру. От самой дальней машины шел Бочкин, толкая перед собой тощего. На крыльце стояли вооруженные собровцы. Если перед Иваницким и его подопечным они уважительно расступились и молча пропустили, то Бочкина встретили подколкой:
        - Бочкин, а ты никак «долговцем» заделался.
        Он остановился, посмотрел на улыбающихся во все оставшиеся зубы бойцов и хмуро ответил:
        - Чего скалитесь, гоблины? Вот чего вы сейчас тут делаете? Чем занимаетесь?
        Бойцы переглянулись:
        - Вход охраняем. Службу несем. Служим, значит.
        - А кому вы служите? Кому конкретно?
        По виду бойцов было видно, что вопросы Бочкина поставили их в тупик. Государства как такового уже не было. Власти разбежались. Вокруг творилось вообще не понять что.
        - Я служу людям, всему человечеству. Мы мир избавляем от мрази всякой. Людей спасаем от опасности. Долг у нас такой. Я, может, всю свою никчемную жизнь прожил, а действительно чем-то стоящим только сейчас занимаюсь. И до того как подохну, хочу побольше вот таких, как он, на тот свет отправить. - Бочкин встряхнул тощего за шиворот. - Чтобы людям жилось спокойнее. Чтобы не мучили, не грабили и не издевались над ними. Кто сейчас защитит тех, кто пытается жизнь новую строить, кто трудится в поте лица своего, кто защитит стариков, детей и тех, кто не может за себя постоять? Сколько сейчас паразитов расплодится, и сколько людей они уничтожат. Ведь так и все люди вокруг вымереть могут, пока эти ублюдки жировать на горе чужом будут. Не проще ли уничтожить всю эту погань, чтобы остальные спокойно жили? Я теперь живу по совести, сужу по совести и убиваю по совести. Пусть руки у нас по локоть в крови, зато совесть чистая. Кому-то нужно эту работу делать. Время сейчас такое.
        - Бочкин, да мы же не против людей защищать. Нас всю жизнь этому учили.
        - Ребята, вам надо с нашим старшим поговорить. Пойдемте прямо сейчас.
        - Так на посту мы.
        - Тогда заходите, когда свободны будете.
        Бочкин прошел мимо собровцев и затащил безвольного тощего за собой в дверь.
        Время неспешной рысцой бежало вперед, подталкивая или таща за собой всех, кто находился в накопителе. Подходил час визита новой власти.
        О своем прибытии новоиспеченный царь всея Подмоковныя земли сообщил своей новой челяди за полчаса то сего знаменательного времени, но все равно по-начальственному опоздал на сорок минут.
        Нечаев, Морохин, Солодов и Сидельников с Крючковым к этому моменту были в значительной степени навеселе. Сказалось напряжение последних суток. Творческие идеи так и фонтанировали. Среди складских запасов нашли целый рулон бордового ковролина. Рулон раскатали от дороги до самого входа в комендатуру. Вдоль красной дорожки построили бойцов Солодова - их просто было больше. Из беженцев набрали пятерых девочек посимпатичнее, переодели их в неизвестно как оказавшиеся в накопителе театральные костюмы - русские сарафаны - и поставили около дверей комендатуры.
        Пока ждали его новое величество, девчонки успели замерзнуть, и барышень увели в комендатуру отпаивать чаем со сладостями.
        Намечающаяся профанация стала следствием полного разочарования властями страны, которые ожидаемо бросили свой народ в действительно страшной ситуации, а также ненависть к неким представителям той самой власти, которые решили под шумок, пользуясь страхом и неразберихой, подмять под себя кусок пожирнее.
        Наконец наблюдающий сообщил, что в сторону накопителя свернула колонна. Впереди шел БТР-80, а за ним три «тигра» в камуфляжной расцветке, замыкал колонну бронированный «покемон». Все три «тигра» были оснащены пулеметами и автоматическими гранатометами. Даже при всей малочисленности колонна выглядела вполне впечатляюще. Один из «тигров» обогнал БТР и первым проехал в ворота. Сама колонна в это время остановилась в ста метрах от ворот. Непонятно, на что они рассчитывали. Всю остановившуюся технику легко было уничтожить просто с крыш ангаров из гранатометов и пулеметов, не говоря о десятке бэтров, пяти «бардаках» и одной старенькой, но вполне боеспособной БМП.
        Дозорный «тигр» проехал на территорию и остановился возле комендатуры. Все стояли на своих местах, даже встрепанных девушек вытащили на прохладный весенний ветер в сарафанах и с просроченными тортами в руках. Бойцы навытяжку стояли перед ковровой дорожкой. Гости были несколько в недоумении от увиденной картины, а проще говоря, в полном опупении. В эфире шел интенсивный шифрованный радиообмен.
        Из машин никто не выходил. Минуты через три оставшиеся четыре машины вползли на территорию центра. Откровенно говоря, другого пути у них не было. С крыш ангаров и из бронированной техники их давно уже взяли на прицел, и если бы они повернули обратно, вопрос решили бы скоро и однозначно, никто из гостей даже «мама» не успел бы сказать, как их сразу разобрали бы на мелкие составляющие.
        Один из «тигров» остановился перед бордовой дорожкой. Сначала из других машин вышли вооруженные люди и опоясали машину редким кольцом. Дверь остановившегося «тигра» открылась, и на почетную ковролиновую дорожку вышел невысокий человек в обычном деловом костюме, поверх которого был надет бронежилет.
        Иваницкий громко выкрикнул условную фразу:
        - Равняйсь, смирно! На караул!
        Фраза значила, что спектакль продолжается: главное действующее лицо еще не прибыло. Все встречающие вытянулись по стойке «смирно». Иваницкий стоял в первых рядах встречающих. Рядом с ним застыл неподвижно как столб Павел Олегович.
        Начальник оперативного управления кризисного штаба подошел к гостю в деловом костюме. Следом за ним подошли Солодов и Иваницкий. Оба были одеты в обычные военные бушлаты.
        Солодов представился:
        - Генерал Солодов. Начальник локальной группировки объединенных войсковых частей. С кем имею честь?
        Солодова выбрали за наиболее представительный вид и прирожденную нахрапистость.
        - Шашкин Павел Игнатьевич. Уполномоченный заместитель начальника кризисного штаба Российской Федерации.
        - Я ждал непосредственно вашего начальника штаба. У меня уже было общение с уполномоченным представителем. Не вижу смысла в дальнейшем разговоре. Можете возвращаться обратно. Честь имею.
        Солодов картинно козырнул и почти по-строевому развернулся на месте.
        Шашкин выпучил глаза, и весь его важный вид исчез как сигаретный дым. После ковровой дорожки, девушек в сарафанах и почетного караула он этого не ожидал и растерялся. Он бросил панический взгляд на начальника оперативного управления, который смотрел на него, состроив устрашающую рожу, и тут же бросился вслед за Солодовым.
        - Товарищ Солодов! Андрей Юрьевич на важном совещании сейчас. Но он подъедет, обязательно подъедет.
        Солодов резко развернулся.
        - К нам тут третий день посланцы всякие приезжают. И все требуют непонятно чего. Я боевой генерал и буду разговаривать только с первым лицом, а остальные меня не интересуют.
        Шашкин было начал что-то говорить, но потом внезапно замер, задрав очи к небу. Похоже, ему в компактный наушник давали новые указания.
        - Товарищ Солодов. Сейчас Андрей Юрьевич прибудет. Вы поймите, пожалуйста, - это все меры безопасности.
        - Вы тут со мной в игры играть будете? Тут со мной банда одна в игры тоже позавчера играла, так я их залпами «градов» накрыл. Еще вопросы будут?
        Рация в руках Солодова зашипела, и наблюдающий доложил:
        - Вижу две машины на дороге к накопителю. Джип-«шевроле» и бэтр с неизвестной символикой.
        - Это Андрей Юрьевич едет, - радостной улыбкой расцвел представитель.
        Начальник оперативного управления штаба также кивнул. Получалось все именно так, как предполагал Иваницкий. Было похоже, что он будущее видел.
        В раскрытые ворота заехал новенький БТР-80. От первого бэтра гостей эту машину отличала тридцатимиллиметровая автоматическая пушка вместо привычного КПВТ. Потом появился джип Chevrolet Tahoe. Дымчатый контур по периметрам стекол говорил о том, что это бронированный автомобиль.
        Джип скромно остановился в хвосте колонны, и из него вышел полноватый человек с бородой и темно-карими бегающими глазками. Он широко улыбнулся и открыто пошел навстречу ожидавшим его людям.
        - Ну что же вы, генерал? Моим людям не доверяете… Мы тут страну спасти пытаемся, а вы какие-то проверки устраиваете.
        Вместо Солодова навстречу новому государю вышел Иваницкий, он остановил того, уперев ему прямо в лоб ствол пистолета. Следователь, не обращая внимания на побледневшего царька, поднял ко рту рацию.
        Громкоговорители, на которые шел сигнал с радиостанции Володи, выдали в пространство голос Иваницкого:
        - Господин Рыжов, вы обвиняетесь в попытке государственного переворота с целью захвата власти. Я требую всех сложить оружие и сдаться. Сопротивление бесполезно. Меня интересует только господин Рыжов и его подельники. Остальным обещаю полную свободу. Кто захочет, предлагаю присоединиться к нам и помогать строить новую жизнь без этих педерастов.
        Колокола-громкоговорители специально заранее развернули в другую сторону, чтобы не фонила рация, пока будет говорить Иваницкий.
        В лоб прибывшей колонне выехали БМП, БТР и БРДМ накопителя. Из-за укрепленного здания комендатуры выехали два БТР Сидельникова, а из ворот показались еще два БТР майора Крючкова. Остальные машины тем временем колесили по периметру и окрестностям накопителя. Но ничего подозрительного за стенами накопительного пункта не происходило. Похоже, новые хозяева уже в полном составе находились в его стенах.
        Боевая операция была закончена очень быстро. Сначала из обоих бэтээров, подняв руки над головой, через люки понялись их экипажи. Из головного «тигра» выкатился от могучего удара в голову еще один человек в костюме. Затем стали выходить остальные прибывшие.
        Гостей быстро рассортировали. Когда Иваницкий уводил к себе в подвал Рыжова и высокого пузатого дядьку, разоруженные бойцы гостей уже вполне мирно курили вместе с бойцами гарнизона накопителя и людьми Сидельникова. Сразу из карманов появились небольшие металлические фляжки. Началось братание.
        Иваницкому не терпелось поработать с несостоявшимися узурпаторами. Что они смогут ему поведать? В подвале комендатуры Кирильцев и Дима Попов уже работали с Пистоном, вытаскивая наружу всю его подноготную. Сейчас работы у них прибавится. Хоть и нелегкий это путь - служить правде и исполнять свой Долг, искореняя зло, - но с каждой минутой Иваницкий все больше убеждался в правильности его пути. Все они поняли, что наконец выбрана верная дорога служения Долгу. Еще до приезда узурпаторов трое собровцев из команды Солодова присягнули служить Долгу, их примеру последовали несколько отставных военных, которых привел Бочкин, и около десятка бойцов Морохина. А сам Морохин изъявил желание побеседовать сегодня вечером с Иваницким. Воодушевление, которое чувствовал Иваницкий, было выше тех прежних приземленных эмоций, какие он испытывал в прошлой жизни, и пугало своей чистотой.
        Тен Михаил Шинович ехал во второй машине в голове колонны. В ста метрах впереди шли два дозорных автомобиля. День клонился к вечеру. Кровавое солнце опускалось за темный мрачный горизонт, окрасив в зловещие багровые тона далекого пожара вечернее небо. Он откинул спинку заднего сиденья и блаженствовал, проминаемый роликами встроенного в сиденье массажера. Ощущение действительно было до одури приятным. По левую руку от него дремал Бао. До этого он сосредоточенно разбирал и собирал два иностранных пистолета, цокая языком и слегка кивая в такт своим мыслям, а сейчас едва слышно сопел, сомкнув опухшие веки. Миша знал, куда едет. Они ехали в сторону Урала, где должны были найти большую группу соотечественников Бао, трудившихся на строительстве еще одного завода.
        И все-таки Миша был любимцем судьбы. Он смог победить в этой борьбе за будущее. Он будет великим завоевателем, ведущим за собой легионы верных ему людей. Одно упоминание его имени будет приводить врагов в трепет. С этими приятными мыслями Миша плавно погрузился в глубокий сон. У него ничего не болело, он не ощущал усталости или боли от ушибов и глубоких царапин. Он никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо. Его путеводная звезда сияла ярко как никогда.
        Сердце Миши Тена свело мощным спазмом примерно через тридцать минут. Он умер тихо, во сне. А примерно через десять минут открыл мертвые глаза. Бао спал, удобно устроившись на широком подлокотнике между сиденьями. На жилистой шее мерно пульсировала сонная артерия. Боевые инстинкты старого солдата не сработали. Миша Тен впился зубами в открытый участок шеи. Перегородка, отделяющая заднюю часть салона от мест водителя и охранника, с педантичной немецкой надежностью исполнила свое предназначение. В передней части салона никто ничего не заметил и не услышал.
        Тен Бао Шин пытался выстрелить в навалившегося на него зомби, но любовь к оружию сыграла с ним злую шутку. Шедевр забугорных оружейников был без предохранителя. Бао нажал спуск в то время, когда зацепился рукояткой за отворот пиджака, вытаскивая ствол из наплечной кобуры. Пуля прошла сквозь шею и развалилась на куски, пробив основание черепа. Мозг корейца мгновенно превратился в кровавую кашу.
        Глава 20
        Хедхантеры
        Нежданно-негаданно пришла Эпоха мертвых, поглотив сразу и без остатка весь окружающий мир. Теперь все стало по-другому. В новой жизни люди устраивались кто как мог, в меру своих сил, средств и способностей. Прежние связи были безвозвратно разрушены, старые знакомства уже практически не котировались, а о деньгах можно было совершенно забыть. У старика отложилась в памяти картинка разметаемых ветром полусгоревших банковских билетов американской резервной системы. В старом уродливом бетонном модуле автобусной остановки кто-то останавливался на ночь и жег американские деньги, чтобы согреться. Этот бумажный показатель статуса прошлой жизни теперь занял свое достойное место, служа человеку в своем истинном природном качестве. Причем служил плохо. Топливо из долларов было просто отвратительным. Горели плохо, чадили, с сильной химической вонью.
        В новой реальности произошла полная переоценка окружающего материального мира.
        Люди начинали писать историю с белого листа сразу начисто - без черновиков, но не с нуля, а на осколках безвозвратно выброшенной прежней эпохи. Можно сколько угодно говорить о том, что каждый сам кузнец своего счастья и человек должен быть сильнее обстоятельств, но жизнь диктует свои правила, которые расходятся с лицемерной демагогией. Многие истории успеха великих людей - это не более чем миф и вымысел.
        Что ждет наивное человечество в условиях глобальной катастрофы?
        Люди за считаные дни, даже часы потеряли не просто имущество или деньги, они потеряли всю прежнюю жизнь. Здесь можно провести некорректную параллель с первой половиной девяностых, когда люди в новых условиях терялись и стремительно катились вниз не потому, что они плохие, тупые или ленивые, а потому что по прихоти властей и всеобщей финансовой конъюнктуры оказались лишними в новых условиях. Большая часть населения стала заложниками чужой игры. Хуже всего оказалось тем, кто стал ждать помощи от властей и государства.
        Когда перестали финансировать громадные предприятия, институты и больницы, на грани нищеты, а порой и в полной нищете оказались врачи, учителя и высококвалифицированные специалисты. Зато всплыла на самую верхушку всякая мразь и человеческая пена, которая стала разворовывать беспомощную страну, называя себя людьми новой формации. Опять же сколько таких нуворишей обанкротилось и скатилось вновь на дно жизни, если остались живы. Еще можно вспомнить тех персонажей, которые тогда всплыли к вершинам власти, но не хотелось бы думать, что эти люди - эталон, на который нужно обязательно равняться, хотя именно они тогда сориентировались и смогли подняться.
        В новую Эпоху мертвых люди, так же как и вещи, проходили свой отбор и переосмысление. Были те, кто мог быстро освоиться и найти свое место в новом мире. Никто уже не испытывал иллюзий относительно помощи со стороны. Люди организовывались самостоятельно. Конечно, глупо было считать, что у всех имелись одинаковые стартовые условия. В самом лучшем положении были те, кто сидел на ресурсах, особо ценных в новом мире: оружие и боеприпасы, продукты питания, топливо. В хорошем положении оказались военные - они априори попали в топовую часть населения. Неплохо устроились сильные и дерзкие, которые силой оружия могли взять себе блага исчезающей цивилизации. Эту новую касту можно было условно разделить на некриминальную - тех, кто с риском для жизни отвоевывал блага у мертвых, полукриминальную - тех, кто вместе с мародерством не гнушался обирать других людей, - и криминально-паразитическую - тех, кто грабил, убивал и облагал данью выживших.
        Второй кастой, как и следовало предполагать, стала каста торговцев, которых можно было разделить на лавочников - тех, кто содержал свои лавки и магазины, и перекупщиков - тех, кто ходил караванами между выжившими поселениями и анклавами, меняя товары.
        Была каста производственников - делить их на типы было делом неблагодарным, так как производств было слишком много и они были несхожими. Условно производственников можно было разделить на сельхозпроизводителей и всех остальных. Первые были слишком важны, остальные - слишком разномастны.
        Вообще в отдельную касту попали врачи - к ним теперь обнаружился совершенно особый подход.
        Но были и те, кто не смог устроиться в новой жизни. Имелись, конечно, среди них и лентяи или просто тупоумные, но по большей части это были люди, которые потеряли все, попали в абсолютно незнакомое для себя место и пытались хоть как-то выжить в новых условиях. Даже умные, трудолюбивые и способные люди пали жертвами обстоятельств. Ведь в считаные дни от прошлой жизни остались одни осколки. Не у всех получалось устроиться в новом мире из-за возраста, состояния здоровья, жизненных принципов и установок. Глупо было требовать от блестящего в прошлом юриста, или талантливого писателя, либо гениального физика-ядерщика, что они поднимутся до прежних высот в новой жизни.
        Из категории неустроившихся постепенно возникали крепостные. Эта группа формировалась из людей, которые по каким-либо, иногда вполне уважительным, причинам не могли найти себе места в новом мире, оставшись без жилья, без средств к существованию, без какой-либо опоры в жизни. Даже имея средства защиты, не так уж и много людей оказались способными ими воспользоваться.
        Неустроившиеся люди шли под крыло тех, кто смог устроиться, и работали на них за кусок хлеба. Но и такое, не самое лучшее, место было сложно найти. На отдельные категории беженцев появился спрос. Такой спрос сразу породил рекрутеров, которые разыскивали и пристраивали нужные категории работников. Практически сразу возникли ситуации, когда новые крепостники обменивали свой люд у других хозяев на вещи или нужных им специалистов.
        Нужны были рабочие руки на самые тяжелые и грязные работы, на какие при обычных обстоятельствах можно было заманить только тех бедолаг, кто совсем отчаялся найти другую работу, либо поставить на них рабов.
        Спрос рождал предложение. Так и возникла работорговля, и появились работорговцы. Точнее, работорговля разрослась из имеющихся зачатков. Не секрет, что на юге России и в бывших «братских республиках» всегда негласно существовало рабовладение и работорговля.
        Тех, кто занимался добычей новых рабов и ловлей беглых, стали называть хедхантерами[3 - Букв.: охотники за головами (англ.).].
        Прежний образ «белого воротничка» - хедхантера, который подбирает для работодателей нужные кадры, - сменила жуткая личина работорговца, занятого ловлей людей для последующей продажи новым рабовладельцам.
        Ремесло новых хедхантеров стало развиваться стремительными темпами. Профессионализм рос на глазах. Отлаживались методики и тактика обращения в рабство. Были совсем мягкие методы, когда черные рекрутеры заманивали людей в кабалу откровенным враньем, а были и весьма жесткие варианты, когда людей захватывали, ломали и продавали. Защиту от работорговцев можно было искать у силовиков - бывших военных или милиционеров, - а также в сильных анклавах. Работорговцы и рабовладельцы официально были вне закона. Хотя имелись и территории, на которых и те и другие чувствовали себя абсолютно свободно.
        Если бы кто-то еще год назад сказал рядовому базарному торгашу Кощею, что он станет торговать живым товаром, и не всякими там птичками-щеночками, а именно людьми, - он бы не поверил. Хотя ему это несказанно польстило бы. Он сам частенько кидал временных работяг на бабло и грешил поставкой бесплатной рабочей силы своему давнему приятелю-аграрию, но торговлей людьми он это не считал, хотя и получал за это деньги.
        Кощей, или, правильнее сказать Иннокентий, родился в Тамбове в семидесятых годах. Его детство подарило ему несравненный дар настоящей крепкой дружбы на все времена - такое бывает, когда непритязательная детская дружба дворовой компании не затирается с годами, а растет, мужает и со временем стареет вместе со своими носителями.
        Эти же самые друзья и прозвали его К?шей, по имени одного из сказочных персонажей удивительных фильмов Александра Роу. Со временем Иннокентий не без усилий поменял свое насмешливое прозвище на другое - такое же сказочное, но более страшное: Кощей.
        Время его юности пришлось на лихие девяностые, когда привычный порядок в стране стал с ног на голову. Когда любой рыночный торговец с пятью классами образования получал на порядок больше, чем дипломированный специалист или высококвалифицированный рабочий на производстве. Никто из друзей Иннокентия не получил стоящего высшего образования. Разве что странноватый Толя-мысли получил заочное неопределенно-широкое финансово-экономическое. Высшего образования Толику хватило на то, чтобы понять, что ловить в Тамбове нечего, и он первый из компании переехал на ПМЖ в столицу России.
        Рожденные в семидесятых - потерянное поколение, выпавшее звено, отравленное легкими деньгами смутных времен и обманутое посулами базарно-бандитской вольницы. Поколение, где существенно меньше истинных профессионалов, но зато много пустых прожектеров.
        Иннокентий всегда хотел быть очень богатым и влиятельным человеком. Все его амбиции сводились именно к этому. Примером для него служил непонятно чем занимающийся сосед Эфендиев, который то на базаре торговал, то на какие-то заработки ездил, то начинал какие-то мутные аферы типа сетевого маркетинга, но постоянно ничем определенным не занимался. Несмотря на это, жил он на широкую ногу и ни в чем себе не отказывал. К нему частенько ходили занять денег или просто за советом. По словам самого соседа - его профессией было делать деньги. Кеша хотел заниматься тем же самым.
        Властолюбивым Кешу назвать было сложно, хотя в качестве ступеньки или мостика для достижения главной цели своей жизни он бы с удовольствием и людьми поруководил.
        Уже будучи взрослым, он чем только ни занимался: делал шлакоблоки, собирал лом цветных металлов, летал челноком в Турцию и Египет, делал паленую водку, содержал бордель, даже пытался заниматься торговлей наркотиками, но вовремя был избит до полусмерти конкурентами. Его бесконечные прожекты порой давали какую-никакую прибыль вместе с призрачной надеждой стать богатым и влиятельным, но по большей части это были всего лишь иллюзии. Бизнес хирел со временем, как, например, челночный. Бизнес приносил неприятности, как сутенерский или драгдилерский - когда его чуть не убили конкуренты, - или водочный, когда он получил год условно. Какой-то бизнес лопался или ввергал в долги, как затея с вложением денег в игру на финансовых рынках.
        Он всеми силами пытался воплотить детскую мечту в жизнь, читал много всякой макулатуры из разряда «как стать предприимчивым и успешным». Кеша на память мог пересказать биографию большинства известных богатеев недавнего прошлого и настоящего, начиная от Рокфеллера и заканчивая Биллом Гейтсом. Но все равно долгожданная капризная синекура облетала Кешу стороной.
        Почти два года до прихода Большого Песца основной доход Кощею приносила торговля сельхозпродукцией мелким и крупным оптом. По большей части он зарабатывал на том, что сначала старался обобрать селян, а потом смотреть в оба глаза, чтобы его не облапошили ушлые оптовики и перекупщики. Бизнес был беспокойным, и большими деньгами там не пахло, но, как назло, все прочие затеи Кощея оказывались пустыми и убыточными. Он наладил постоянные поставки продуктов на подмосковные рынки, но назвать это успехом было нельзя.
        Как раз перед приходом Большого Песца он привез в Москву две машины картошки и квашеную капусту. Когда мертвые стали свободно разгуливать по улицам, Кощей в панике поспешил домой. Встретившись лицом к лицу с новыми реалиями, он сначала испугался, а потом понял, что наконец-то пришло его время. Мечта стала воплощаться в реальность пугающими темпами. Сначала он переселился в коттедж местного олигарха. Кеша туда даже не переехал, он пришел в дом богатенького Буратино налегке, захватив из прошлой жизни только американский помповик, двоюродного брата с «сайгой» и новую беременную жену. С Виолеттой он познакомился в начале своей овощной эпопеи, но постепенно работница прилавка и весов перебралась к нему в постель, сменив грязный фартук торговки овощами на вполне приличный пеньюар, купленный новым гражданским мужем.
        Кеша постоянно отирался вокруг богатенького Буратино со всякими безумными проектами. Гостеприимному хозяину нравился этот долговязый клоун, с ним было интересно, он разбавлял скуку пресытившегося жизнью богатея местного разлива.
        Незадолго до катастрофы Буратино улетел с семьей и корефанами отмечать свой пятидесятилетний юбилей на экзотические южные острова. Кощей, как и следовало ожидать, не смог полететь на праздник состоятельных и состоявшихся людей по причине собственной финансовой несостоятельности. Но это оказалось к лучшему, так как Большой Песец соизволил посетить и тот самый, забытый богом райский уголок вместе с празднующим юбилей богатеньким Буратиной. Подождав неделю, Кощей наведался к своему богатому приятелю. Вотчиной олигарха он овладел с помощью некой одновременно наглой, трусливой и затянутой процедуры, которую впоследствии обозвал «штурмом». Они с двоюродным братом сначала покормили через забор хозяйских голодных собак, которые продали хозяина и все его имущество за мясную обрезь и куски заветренной колбасы. Затем Кощей перелез через забор и стал хозяином громадного дома, набитого добром. Слинявшие охранники вывезли с собой часть бытовой техники и кожаный диван из прихожей, чем еще раз убедили Кощея в его правоте и жизненной мудрости. Охранников Кощей всегда считал тупыми амбалами, не способными ни на
что.
        Жить на громадной территории одному было страшновато, и он перетащил туда свою старую дворовую команду. И сделал это вовремя. Не он один оказался самым находчивым в новых условиях. Буквально через полчаса после заселения всей команды в новые хоромы заявились те самые охранники, которые бросили хозяйское добро.
        С ними решили вопрос легко. Их встретили жена самого Кощея и законная супруга его двоюродного брата Пашки. Обе дамы были беременны. Кощей не побоялся их выпускать. Видя перед собой двух бабенок на сносях, охранники впали в ступор. Пусть они были злыми и тупыми, но не отморозками же. Бить, насиловать или убивать брюхатых теток было как-то уж совсем не по-людски.
        Испуганные будущие мамочки вежливо пригласили захватчиков в дом. Охранники заподозрили неладное, но жена Пашки стала внезапно «рожать», и все опасения были забыты. В суматохе вокруг родов охранникам подсунули водку, щедро сдобренную спецсредствами, которыми Кощей пользовался уже практически полтора года.
        Вырубленных охранников даже не стали убивать, а просто вывезли подальше в лес и раздели до трусов. Когда они проснутся, глубокая амнезия на долгие годы им гарантирована. Вот такими удивительными снадобьями их попотчевали барышни Кощея.
        С пятерых охранников дворовая команда разжилась двумя уазиками и оружием с боеприпасами. Кощею бог послал четыре нарезных охотничьих ствола, причем два были со снайперскими прицелами, два помповика, тульскую полуавтоматическую гладкоствольную самозарядку и самый настоящий автомат Калашникова. Были еще и пистолеты наподобие «макарова» - Иж-71.
        Попытки отобрать новое жилище у Кощеевой команды этим не закончились. Следующим вечером заявились гости посерьезнее, но все равно не такие страшные, какими могли казаться. Всех местных бандитов Кощей знал, а эти явно были залетными.
        Их сразу приняли в огненный мешок, положив перекрестным огнем за считаные секунды всех претендентов на его усадьбу. Три машины были безнадежно испорчены. А вот добыча с гопников была взята приличная. Помимо оружия и боеприпасов, внутри одной из машин они нашли целую сумку с золотыми изделиями и камушками. В тех же самых машинах они разжились неполным ящиком гранат РГД-5.
        Навар был солидным. Ночью они не сомкнули глаз, а под утро поехали решать главный вопрос современности - где разжиться оружием. Обратно в усадьбу они привезли старшего прапорщика Сидоренко с семьей, а в приданое к ним пошли почти полтора десятка новеньких автоматов Калашникова, два ящика гранат Ф-1, два десятка пистолетов Макарова и даже три трубы гранатометов РПГ-7 с мешком выстрелов. Пулеметом разжиться не получилось, но Кощей не отчаивался. Не зря ленивый прапорщик променял безопасную военную часть на комфортабельную усадьбу. Сидоренко успел склонить пару своих сослуживцев к сотрудничеству, но они пока еще раздумывали. Власть в их районе начали активно прибирать к рукам менты.
        Но будущее было не за грабежом на дороге, будущее было за обладателями воспроизводимых благ. Это Кощей понимал прекрасно - не зря он столько лет килограммами впитывал в себя мудрость литературы на темы личного финансового процветания.
        Герман Мохрин знал Кощея с детства. Они не жили в одном дворе - Герман учился с Иннокентием в одной школе. Особой дружбы между ними не было - просто знали друг друга, и все. Отец Германа работал главным инженером местного завода по ремонту сельскохозяйственной техники и сумел пристроить сына после окончания школы по направлению от сельхозпредприятия в престижный московский вуз. Три года Герман учился самоотверженно на агронома, зарабатывая вожделенный рейтинг для перевода на другой факультет, а потом его мечта сбылась, и он перевелся на факультет экономики сельского хозяйства, закончив его с дипломом по специальности «Финансы и кредит». Ко времени окончания вуза направившее его предприятие благополучно кануло в Лету, и молодой финансист кинулся в веселую московскую игру, целью которой было зарабатывание вечнозеленых американских рублей на всем, что плохо лежит.
        Годы шли, окружающие его коммерсанты, валютчики, бандиты, мошенники и просто всякий сброд разорялся, поднимался, погибал, бежал за границу, попадал в места не столь отдаленные, приседал на правильную тему, рос к заоблачным вершинам и так далее. Герман существовал в одной поре - практически без изменений. Жилья своего не было, бензин в дорогую иномарку он заливал ворованный, который покупал у спивающегося соседа, последние деньги он тратил на престижные шмотки, дорогие рестораны и клубы, упорно создавая вокруг себя ореол успешного человека. Именно тогда он понял, что выглядеть нужно на порядок дороже, чем ты есть на самом деле. Он много чего перепробовал, но на родные земли возвращаться не собирался.
        Свое счастье он встретил в момент кризиса девяносто восьмого года. Шестеря у одного из черных валютчиков, Герман сумел за какие-то два месяца наколотить таких бабок, о которых даже мечтать не мог. А затем доказал и себе и окружающим, что он способен на поступок. Он подставил и обобрал своего босса. Его покровитель обслуживал весьма сильную и влиятельную криминальную группировку в Ивантеевке. Дождавшись, когда его шеф получит для проведения определенной финансовой операции от бандитов громадную кучу денег, Герман замутил очень рискованную схему. Причем рисковал он своей жизнью.
        Параллельно он вел по поручению шефа работу с людьми, задействованными в нелегальной торговле необработанными камнями, нелегальным золотом с приисков и ломом цветных металлов. Деньги золотых дядек с Севера через банки и по неким каналам выгонялись на тропические острова с весьма теплым финансовым климатом. Герман подогнал сумму, отправляемую за рубеж для этих самых золотых дядек, к сумме, полученной от ивантеевских бандитов. Потом он поехал к бандитам с копиями нужных документов, копиями многочисленных паспортов своего босса и копиями его билетов на самолет. Он буквально упал на колени, слезно молил не убивать его, так как он человек маленький, а нехороший босс собирается оставить его на съедение несправедливо обманутым кредиторам, после того как сбежит с их деньгами для последующей счастливой обеспеченной жизни на тропических островах, будучи гражданином одной из латиноамериканских стран. Бандиты снизошли до бед маленького человека и в срочном порядке вылетели на острова с мягким финансовым климатом, где тепленьким приняли финансового воротилу с нужной суммой денег, которая сходилась до центов с
той, которая была вверена ему бандитами.
        Тем временем Герман вывел деньги бандитов за рубеж через другой канал и благополучно перевел их на счета воротил драгоценными металлами и камнями. Интерес золотых дядек был исполнен в олимпийские сроки. Российские товарищи с Севера и иностранные финансовые господа горячо поблагодарили Германа за столь быструю финансовую операцию.
        Разумеется, у шефа не получилось откричать сделанную ему ивантеевскими бандитами предъяву, и он исчез навсегда. И все остались довольны. Контрабандисты были несказанно рады проворству Германа в осуществлении финансовой операции. Бандиты остались при своих деньгах. Причем Герман им присоветовал воспользоваться вполне интересными финансовыми механизмами на тех самых островах с теплым финансовым климатом, чем окончательно покорил их. А сам Герман получил в свое распоряжение все имущество и весь бизнес своего шефа.
        После этого поступка жизнь Германа покатила как по маслу в молочной реке с кисельными берегами. У него получалось все, что бы он ни задумал. Теперь на родину он возвращался только для того, чтобы потешить свое самолюбие. Его забавляло заигрывание женщин-вамп тамбовского разлива, желающих его соблазнить, его забавляли попытки бывших однокашников и просто знакомых раскрутить его на ящик того или этого, а потом добрать все это богатство пивком для полировки. Но больше всего Германа заводила волчья жадность и дикая зависть в глазах его земляков, он упивался этим, но, будучи хорошо воспитанным человеком, проявлял снисходительное дружелюбие радеющего за народное счастье просветителя, заехавшего в заваленную навозом деревню. Он с пониманием относился к слабости и недоразвитости своих неудачливых земляков.
        В один из таких приездов будущий член рейтинга Форбс стал владельцем полуразвалившегося колхоза. В прошлый приезд он неосмотрительно дал денег одному местному князьку. К удивлению князька, деньги нужно было отдавать, и не просто отдавать, а отдавать еще и с немалыми процентами. Получилось, что Герман не сошелся с местным предпринимателем во взглядах на инвестиционную деятельность. Сумма для Германа была некритичной, но дать повод считать себя лохом было непозволительной роскошью. Брать с побитого бизнесмена, кроме отжатого им колхоза, было нечего. Так Герман стал хозяином колхоза и аграрием по совместительству.
        Приехавшего в свой собственный колхоз Германа встречали со всем деревенским радушием. Он почувствовал себя барином, навестившим родное поместье. И ему это понравилось. Поначалу он даже вкладывал деньги в полученное предприятие, занялся оформлением и межеванием земли, даже сдул пыль со старых знаний по агрономии. Но оказалось, что невозможно построить что-либо путное со спившимися ленивыми колхозниками и вороватым руководством вкупе с политикой родного государства в сфере сельхозпроизводства.
        Потеряв на ниве сельского хозяйства нестрашную для себя сумму, Герман окончательно остыл к родной Тамбовщине.
        Успех во всем преследовал его до определенного момента, тем ужаснее оказалось падение. Меньше чем за год Герман потерял все, что у него было. Его оставили все, даже та сучка, которую он считал своей любовью на всю жизнь. Она смоталась вместе со всем имуществом, которое на нее и ее многочисленных родственников было записано самим Германом. Преданная вторая половина с легкостью предала его, как только все его дела посыпались в тартарары.
        В очередное хмурое московское утро он обнаружил, что у него ничего нет. Он гол как сокол. Даже за съем квартиры ему платить нечем. К тому моменту три свои квартиры он уже продал, чтобы рассчитаться с кредиторами. А перед ним сидели крепкие парни в спортивной одежде. Лежащая на столе бейсбольная бита и патрон для ТТ недвусмысленно намекали на возможные неблагоприятные последствия неудачных переговоров. Спортивные ребята потом три дня катали его по всему городу. Он занимал в долг, брал кредиты, распродавал жалкие остатки имущества. Попытка сунуться к бывшей увенчалась полным провалом. Со спортивными ребятами поговорил коренастый пузатый мужик, за спиной которого пряталась та самая лярва. После этого спортивные ребята сами сказали Герману, чтобы он даже смотреть в ту сторону забыл.
        У него забрали все, даже дорогой парфюм, а ему оставили только ту одежду, которая была на нем. Он прекрасно помнил, как его высадили около станции метро «Павелецкая» и дали ему сто рублей на метро и пиво.
        Он действительно купил бутылку пива и долго сидел в зале ожидания Павелецкого вокзала. Тут он внезапно вспомнил, что у него остался колхоз. Два последних года он там вообще не появлялся. Вот он - его единственный шанс подняться! Только делать нужно все быстро и правильно. Прежде всего нужно было привести себя в порядок.
        Пошарив в памяти, он извлек затершийся адрес и телефон одного из давних партнеров, с которым расстался по-хорошему. Герман поехал к нему и попросил помочь организовать ему поддельный паспорт с заранее определенными реквизитами. И еще он попросил у него денег рассчитаться с хозяином арендованной квартиры. Партнер его внимательно выслушал и, к великому удивлению Германа, согласился сделать паспорт и дать денег.
        Первым делом Герман оплатил аренду квартиры сразу на три месяца вперед, сказав о том, что в ближайшее время он будет мотаться по командировкам. Хозяин взял деньги и испарился в считаные минуты. Дальше Герману через один из старых каналов сделали паспорт с определенными реквизитами и документы на прекрасную большую квартиру в центре Москвы, которую он арендовал. Пользуясь внешним сходством с хозяином квартиры, он продал ее за вполне нормальную цену и еще даже поторговался.
        На вырученные деньги Герман купил новый, но аварийный и разбитый в лохмотья реальный пацанский джип, загнал его в сервис, где машину восстановили до вполне приличного состояния. Остатками денег он рассчитался по всем самым опасным долгам. Решив, что остальные кредиторы подождут, Герман двинулся на малую родину.
        Осчастливив всех своим возвращением, он спел или сплел красивую сказку о разочаровании прежней жизнью и пластиковой искусственностью его прежних идеалов, а потом заявил, что приехал искать себя, разыгрывая душевное опустошение зажравшегося типа.
        Не имея другого выхода, он попытался сначала продать колхоз, но без оформленной земли тот стоил сущие копейки. Кредитов под погрязшее в долгах хозяйство никто не давал. Тогда он решил немного заработать на аграрном поприще, для того чтобы оформить землю и толкнуть колхоз подороже.
        Реанимация аграрного бизнеса пошла тяжело. Работать люди не хотели, да и разучились. Собрав более-менее работоспособный коллектив, он с кровью начал поднимать заросшую ниву. Технику кое-как отремонтировали. За несколько лет Герман смог подняться и даже полюбить свое капризное непредсказуемое детище. Проблема по-прежнему оставалась в кадрах. Все стоящие работяги укатили из деревни на постоянное место жительства или на заработки по городам России. Тогда Герман обратился за помощью к пронырливому перекупщику сельхозпродуктов по прозвищу Кощей. Тот предложил притащить ему из Подмосковья работяг.
        Схема работы была проста как мычание. Языкастый Кощей уговаривал гастарбайтеров из ближнего зарубежья за хорошие деньги отработать сезон в процветающем хозяйстве. С ними даже подписывали какие-то документы. Потом Кощей привозил рабочую силу Герману. Тот селил их в брошенных сельских домах и организовывал питание. В самом начале работы приезжали сотрудники УФМС, и привезенные работяги получали первое административное взыскание за нарушение миграционного законодательства. Испуганных работяг успокаивали и оставляли трудиться, заверяя, что за них все решат. К концу сезона Герман махал перед носом работяг платежным поручением с весьма внушительной суммой и говорил, что у него договор аутстаффинга с Кощеем, который их и рассчитает. Те ехали к Кощею. Иннокентий их радушно встречал, убеждал в скором и честном расчете за праведные труды, селил в старом общежитии и просил подождать три дня, пока обналичит деньги. На второй день за трудовыми мигрантами приезжали сотрудники миграционной службы в сопровождении милиции, а после непродолжительной судебной процедуры гастарбайтеры получали второе административное
взыскание, и их депортировали на родину уже без права возврата на территорию Российской Федерации в течение ближайших пяти лет.
        Столь великолепная схема открыла для Кощея еще одну стабильную статью дохода. Он поставлял почти рабскую рабочую силу местным легальным и нелегальным предпринимателям.
        За полтора года до прихода Большого полярного лиса Кощей встретил на своем пути мутного химика по прозвищу Мастырка. Мастырка был ученым, который за практическое применение своих знаний загремел аж на пять лет за колючую проволоку. Мастырка таскал Кощею какие-то страшно таинственные препараты через своего бывшего одногруппника. Такие секретные препараты превращали пышущего здоровьем молодого мужика в потерявшего память безвольного зомби, сохранившего свои трудовые навыки. Это было очень кстати. Поставка таких зомби на некоторые производства приносила весомую прибыль, но была сопряжена со значительными рисками. Один из таких живых зомби оказался взбунтовавшимся сыном некоего весьма важного человека. Когда сыночка обнаружили в беспамятстве трудящимся не покладая рук на частном молокозаводе, тогда всех владельцев незаконного бизнеса отправили для перевоспитания в Чечню, Ингушетию и Карачаево-Черкесию. Только никаких специальных препаратов им перед этим не давали. Кощей тогда полгода прятался от неприятностей на Украине, но Бог миловал.
        После заселения в усадьбу богатенького Буратины первым желанным гостем в усадьбе Кощея был Герман. Дорогого гостя встретили шикарным столом, горячей баней с бассейном и шедевральным бильярдным залом. Герман, как и сам Кощей, был отменным игроком в русский бильярд.
        За аристократически неспешной игрой Герман завел разговор о цели своего визита. Неглупый приятель сразу просчитал, что топливо и продукты станут в новом мире настоящей валютой, которая и будет определять в будущем расстановку сил. Захваченных ресурсов погибающей цивилизации хватит на какое-то время, но нужны будут новые источники. Техники и оружия будет много, но где взять горючку? Питание людей какое-то время можно будет обеспечить за счет имеющихся ресурсов, но продукты будут расходоваться и портиться.
        С производством продуктов питания все было понятно, но Герман предложил еще одну действительно стоящую идею. Для дизельных моторов после небольшой переделки можно использовать в качестве топлива рапсовое масло. Герман собирался выращивать рапс, давить масло, а жмых пускать на силос и корм скоту. Тем более что буренки и овцы не превращались в зомби, в отличие от людей и собак. Гениально!
        Теперь Герман откровенно предлагал Кощею заняться поставкой квалифицированных рабов на его ферму. Кощей было предложил Герману свою крышу, рассчитывая на то, что у него скоро будет своя армия из служащих близлежащих военных частей, но Герман вежливо отказался, сразу сказав, что у него уже кормится целая полурота из полка ППС и ожидается новое пополнение.
        Кощей поставил новый бизнес на широкую ногу. Он был одним из первых хедхантеров в тамбовских землях. Спрос на людей был высоким.
        У него имелось несколько методов получения товара. Большинство товара он заманивал в нужное место посулами и откровенным обманом. Часть людей перекупал, воровал или отбирал у других хедхантеров или работорговцев. Также он не гнушался обычными разбойничьими захватами людей в маленьких поселениях и на дорогах. Самым сложным было устроить нападение на чужое жилице - тут можно было и адекватный отпор получить, и товар попортить.
        Весь товар Кощей подразделял на группы. Самыми стоимостными были молодые красивые женщины и девушки. Высоким был спрос на детей обоих полов. Хорошо платили за высококвалифицированных специалистов, но найти и похитить их было намного сложнее. Спросом пользовались обычные люди, которые могли работать. Как истинный профессионал своего дела, он умудрялся пристроить даже самых безнадежных: стариков, больных и калек.
        Заехав по делам в поселок Прогресс, Кощей выцепил наметанным взглядом старика и пятерых детишек. Хороший товар. А вот если бы вместе с детворой была пара-тройка симпатичных молодых мамашек или сочных девок старшеподросткового периода, это было бы совсем удачей. Но и так неплохо. Хедхантер уже знал, кому их пристроит.
        Кощею было ясно, что старик и дети - не местные: слишком неуверенно они себя чувствовали в клубе, и с ними никого не было - это очень хорошо.
        Понаблюдав за группой детей и стариком, он подошел к ним со сладкой улыбкой. Стоящий товар нужно выманить из поселка.
        Разговора не получилось: один из местных начальников помешал. А Кощею светиться совсем было не с руки. За работорговлю в большинстве мест можно было и жизни лишиться по решению местного трибунала.
        По их разговору он понял, что старик и дети приезжие и живут где-то на отшибе. Кощей подозвал к себе Копейку. Копейкой звали ушлого пронырливого пацана, сынишку подруги его товарища по прозвищу Пятак. Кощей отрядил его проследить за интересным товаром. Сегодня планировали уезжать, а привезти с собой еще и прибыток было бы совсем неплохо. Воровать людей в больших поселках и сильных анклавах он еще побаивался, но предполагаемый доход стоил того, чтобы попробовать.
        Копейка вернулся уже вечером. Старик с детишками жил на другом конце поселка, на самой его границе, в сарае, который они переоборудовали себе под жилище. Мозгляк принес с собой подробный план места с тщательным описанием. Кощей был доволен. Добыча сама плыла в руки. Брать товар нужно было сегодня ночью.
        Глава 21
        Генезис
        Игорь Петров летел меж гор, укрытых мохнатой шубой из снега и сибирской тайги. Автожир[4 - Аппарат типа индивидуального вертолета, винтокрылый.] слегка потряхивало набегающими потоками воздуха. Петров теперь точно освоит этот удивительный аппарат. Время у него найдется. Такой простой и надежный автожир - плод воплощенных фантазий такого же увлеченного творческого человека, каким был и он сам.
        Петров уже сделал очень много в этой жизни, а сделает еще больше. Творческое начало в нем кипело так сильно, как никогда. Самое главное, что для воплощения его идей у него было все, что нужно. Было самое лучшее оборудование, самые передовые технологии, но самое главное - вместе с ним были его единомышленники, готовые костьми лечь ради общей идеи. Их команда оказалась самой подготовленной к наступлению новой эпохи, когда очередной зомби-апокалипсис снесет с лица земли обрюзгшее и зажравшееся человечество. Именно ОЧЕРЕДНОЙ зомби-апокалипсис. Одна из его научных групп незадолго до краха представила результаты своих исследований, доказывающие, что подобные биологические катастрофы уже имели место в истории человечества.
        Петров не стремился ни к мировому господству, ни к мировой славе и признанию, ни к ненормально богатому состоянию. Он мог быть творцом нового мира, который учтет опыт всех прошедших времен и сможет создать удивительно гармоничное общество. Настоящему демиургу не нужно признания. Он не стремился быть божеством, но по факту он станет именно таковым.
        В свое время им удалось убедить наблюдательный совет Фармкора в необходимости строительства целого комплекса фармацевтических фабрик в Горном Алтае, хотя это противоречило и законам логики, и законам бизнеса, а также элементарной транспортной логистике. Потом началось привлечение гигантских денежных средств от глобальных корпораций, фондовых рынков и относительно мелких любителей поиграть своими и чужими деньгами.
        Они с Флеровым вели свою игру и смогли организовать на базе строящихся фабрик исследовательский центр и производство модуляторов. Помимо этого, они могли здесь, в глухой тайге, синтезировать самые сложные лекарства, могли производить их в промышленных масштабах, в том числе антибиотики и витамины. У них было полностью автономное обеспечение и вся необходимая техника. Можно, конечно, было не забираться в такую глушь, но только здесь мог расти женьшень нужного качества. От силы четверть процента женьшеня, доставленного из Китая или с Дальнего Востока, подходила для производства модуляторов, а здесь двадцать три целых и семьдесят пять сотых процента шли в дело.
        Первую агроферму по выращиванию культуры они запустили чуть меньше года назад, но результаты были впечатляющими. Ожидания оправдались - только здесь можно было вести производство культуры в промышленных масштабах. Получаемый материал был высочайшего качества. Исследовательский центр бесконечно радовал новыми уникальными достижениями. Последний раз ему показывали обезьяну, у которой стали вновь отрастать ампутированные пальцы. Тойво работал круглосуточно, позаимствовав методику отдыха другого гения - Леонардо да Винчи. Тойво засыпал на десять - пятнадцать минут ровным глубоким сном через каждые два часа. В итоге он спал не более двух часов в сутки без всякого ущерба здоровью. Это позволяло постоянно поддерживать высокий темп творческой работы.
        Занимаясь своей шпионской деятельностью, Петров наткнулся на этого гениального финна, буквально купающегося в абсолютно невозможных идеях и генерящего сумасшедшие концепции. От вполне состоявшегося пациента психоневрологического диспансера его отличало только то, что он воплощал все свои творческие безумства в жизнь. Первый прототип модулятора провалили научные разведчики фармацевтических корпораций, обеспокоенные риском финансового краха своих таблеточно-микстурных пирамид, построенных на человеческом страдании. Но все же с ним начали вести тайную работу, надеясь завербовать к себе сверхталантливого ученого. Развитое многими годами чутье подсказало тогда Петрову правильный вектор движения, а кипучая творческая натура помогла увидеть брата по духу, значительно превзошедшего самого Петрова. Игорь хотел быть именно таким, как Тойво, но, к великому сожалению, даже на цыпочках не мог дотянуться до самого начального уровня этого великого человека.
        Они были нужны друг другу. Тойво был настолько поглощен своими идеями, что на все остальное его просто не хватало. Зато Петров мог взять на себя все остальное, видя, как Тойво становится именно тем человеком, которым всегда стремился быть Игорь. Происходящее между ними напоминало ситуацию, когда отец стремится реализовать в сыне все свои несбывшиеся мечты, а в данном случае отцовские мечты воплощал сам сын, а отцу оставалось только обеспечить тепличные условия для юного гения.
        Он служил Тойво с преданностью религиозного фанатика. Конечно, не было падений ниц перед божественным юнцом, и целования ног тоже не было. Петров с беззаветной преданностью опекал юного таланта, взвалив на свои плечи все, что мешало творческому процессу Тойво. На свои личные деньги он устроил мнимую кончину опального молодого ученого. Так было проще. Иногда он сам задумывался над тем, сколько бы человечеству могли принести Леонардо да Винчи, Ломоносов, Никола Тесла и другие гении, если бы рядом с ними оказались такие люди, как он.
        Тойво изобрел совершенно новый препарат. Точнее, он изобрел то, чего раньше и в помине не было. Условно его изобретение назвали модулятором. Сложное комплексное вещество, попав в организм человека, начинало ремонтировать его, достраивая отсутствующее и переделывая бракованное. Препарат оставлял после себя только эталонно-качественные ткани, до мельчайшей подробности соответствующие исходному коду ДНК конкретного человека. Причем сам код ДНК тоже можно было менять невообразимо широко, что открывало бесконечные просторы для совершенствования и творчества над любыми биологическими объектами. Это было не открытие - это была революция, научное волшебство. И эта революция целиком и полностью зависела от Петрова.
        От научной работы Тойво постоянно отпочковывались какие-то полезные ништяки, такие как: средство омолаживания кожи и лекарство от сексуальной дисфункции мужчин престарелого возраста, но не конско-интенсивное, как виагра, а оказывающее вполне заметный терапевтический эффект. Все, что касалось улучшения внешности и сексуальной функции человека, приносило на порядок б?льшие барыши, чем лекарства от диабета или болезни Паркинсона. Настоящим хитом его лаборатории стало безопасное средство для похудения при сохранении привычного образа жизни с обилием жирной пищи, алкоголем и сладостями.
        Фармкор был доволен. Бурко выходил с этими препаратами на мировые рынки и зарабатывал плюсом к бешеным деньгам всемирную известность. Последним шагом на пути к открытию, сопоставимому с открытием ядерного распада, была именно добыча этого странного вируса из нутра полумертвой глубоководной рыбы. Работу с этим вирусом впервые начали еще в допотопные времена, отголоски этой работы нашли в трудах египетских жрецов периода Раннего и Древнего царства. С вирусом работали ученые Аненербе фашистской Германии и отряда 731 имперской Японии, которые благодаря решительным бескомпромиссным действиям продвинулись дальше всех в изучении человеческого организма. Были еще две военные лаборатории в США и Швеции, где в шестидесятых и семидесятых годах пытались работать с этим вирусом. В итоге американцы взорвали весь остров, на котором проводились испытания. После постигшей их неудачи они отказались от дальнейшего продолжения работ. Тему закрыли и засекретили. То, что засекреченные материалы этой работы в полном объеме увидели свет, было заслугой именно Петрова. Шведы до какого-то времени возились с мышами и
морскими свинками, но в своих исследованиях они исходно пошли по заведомо тупиковому пути. Кроме Фармкора работу с вирусом вели еще несколько крупных корпораций и отдельные государственные структуры различных стран, но дальше американской лаборатории никто не продвинулся.
        Появление материала о вирусе и самих штаммов оказалось как нельзя кстати в работах Тойво. Его лаборатория сделала очередной прорыв к главной цели. Но то, что было всего лишь винтиком или рядовой ступенькой в формировании нового способа существования человечества, превратилось в идею-фикс для Бурко и его приспешников. Петров всегда знал, что сильные мира сего - ограниченные люди в силу своей ущербной мотивации. Они не способны увидеть своим куцым взглядом всей красоты и божественного масштаба феноменального открытия, завязнув на частных моментах типа восстановителя эрекции и подтяжки вислых сисек, сулящих бешеные доходы.
        Автожир приземлился на небольшую площадку личного аэродрома Петрова. Небольшой хуторок, который он построил на склоне горы, терпеливо ждал своего хозяина. День был удачным. Петрова встретил на электрокаре его личный помощник и довез его до дома, заехав от излишнего усердия аж на самое крыльцо. Петров поблагодарил его, но в дом заходить не стал, а сразу прошел на террасу. Оттуда открывался воистину потрясающий вид, который вдохновлял Петрова и дарил ему удивительное чувство внутренней гармонии.
        Подошвы дорогих горных ботинок гулко ударяли по коньячного цвета деревянному настилу террасы. Вместе с хрустально-прозрачным горным воздухом из долины тянуло запахом тайги и весеннего талого снега. Полностью укрытая спинкой большого ротангового кресла, спиной к нему сидела Полина. Она закуталась в большой мягкий плед из шерсти альпаки и в полудреме разглядывала блуждающие краски закатного горизонта. Восход и заход солнца в горах - это удивительное зрелище, которое никогда не может надоесть. Петров прошел мимо нее и уселся на ажурный деревянный парапет края террасы. Полина выпорхнула из дремы и мягко улыбнулась ему. Он состроил виноватую рожицу и тоже улыбнулся ей. Он не хотел мешать Полине, но он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться в конце рабочего дня ненадоедавшим зрелищем вечерних гор.
        Внизу бурливо гнала бирюзовые воды Катунь. Большинство из топ-менеджмента и научной элиты проекта выбирало места для строительства дома возле Телецкого и прочих горных озер, но Петрову нравилась опасная бунтарская натура горных рек, продирающихся сквозь камни на простор равнин. И видел он в этом не столько силу, сколько настойчивое стремление, вечное движение борьбы. В успокаивающей глади озер такого не было.
        Он вернулся к Полине и присел в соседнее большое кресло, уютно скрипнувшее под его весом. Она продолжала смотреть на него. Она жила с семьей старшего сына в соседнем шале. Младший сын Полины жил отдельно как раз на берегу Телецкого озера, где била ключом молодая жизнь нарождающейся цивилизации. Полина так же, как и Петров, избегала шумной суеты, предпочитая уединенность.
        Между Игорем и Полиной остались только дружеские отношения. Полина стала его душевным другом, ближе которого себе можешь быть только ты сам. Для интима у него в шале жили две молоденькие хозяюшки, которым доходчиво и просто объяснили без лишних прикрас, что от них требуется. После исполнения контракта их ждала вполне обеспеченная в новых условиях жизнь. Игорь даже подписал с содержанками контракт, а за надлежащим исполнением ими всех остальных обязанностей, помимо интимных, внимательно следил мажордом Петрова. Главным условием Игоря при заселении в дом было требование, чтобы вокруг его дома было как можно меньше людей. Собственно говоря, двоих содержанок он завел только для того, чтобы им было не скучно и не так тяжело выполнять работу по дому.
        Хотя Полина несколько смущалась, когда ей доводилось встречаться с хозяюшками дома Игоря, о ревности тут не могло быть и речи. Полина, конечно, любила его как друга, но на самом деле ее сердце осталось преданным первой и единственной любви ее жизни - ее непутевому мужу.
        Игорь честно пытался его спасти и вывезти в горы, но великовозрастный придурок окончательно свихнулся после того, как его научная работа опять оказалась никому не нужна и он потерял все внезапно появившиеся деньги. Когда его уговаривали лететь, он упирался руками и ногами, утверждая, что вот-вот ему должны были позвонить из Сорбонны или прислать ответ на его новую работу, которую он туда отправил. После внезапного краха его долгожданного научного признания от него ушла новая жена, пришлось продать квартиру и новый джип. К прежней жене он не вернулся из гордости, хотя Полина приняла бы его, но гордость научного гения не позволяла вернуться к прежней жизни как побитой собаке. Он кинулся с удвоенной энергией работать в выбранном направлении, но все было тщетно. Петров не испытывал к нему никаких эмоций. Он даже не мстил ему, когда тот цинично бросил Полину. Не было чувства злорадства или праведного возмездия. Такова жизнь. Он был интересен Петрову только тем, насколько мог сделать счастливой Полину. Ее муж не справился с этим. Хотя было чувство, которое вызывал у Игоря муж Полины, - это зависть.
        Сейчас Игорь разглядывал седую прядку, выбившуюся у Полины из-под лиловой вязаной шапочки. Ему было хорошо. Наверное, это можно назвать счастьем. У него имелось абсолютно все, о чем он мечтал, и не было чувства пресыщения. Он семимильными шагами шел вперед. Он уже творил новый мир. Мир без болезней, без голода, без войн и без смерти. Буквально только вчера в научный центр привезли профессора Дасгупту и его команду. Гениальный индиец был уже стар, но, вопреки общей тенденции, он начал выдавать колоссальное количество гениального материала именно в последний год, уже на девятом десятке. Конечно, он делал по-настоящему великие открытия в свои двадцать семь, тридцать шесть и пятьдесят один год, но то, что он выдал сейчас, было просто фантастикой. Петров подозревал, что идеи в его команде генерит какой-то молодой ученый-вундеркинд, но доискаться правды так и не смог, несмотря на весь его многолетний опыт промышленного и научного шпионажа. Петров заманивал индуса самыми лакомыми кусками, но упрямый ученый не просто не хотел ехать в непонятную Западную Сибирь страшной России, он даже от совместной работы
и заказов отказывался. А теперь его и команду вместе с оборудованием вывезли из Швеции на гидросамолетах.
        Игоря поражала сложившаяся гармония его настоящего мира. Он сейчас смотрел на Полину и представлял на ее месте Валю. В отличие от Полины, Валя не вписывалась в эту гармонию мира Петрова. Их отношения умерли как раз перед тем, как…
        Он прекрасно помнил день, когда он ее встретил. Тогда он летал на похороны своего первого учителя химии. Игорь помогал своему другу и учителю все последние годы, но гордый старик отказывался от помощи, прозябая на копеечную пенсию школьного учителя. Петров буквально силой впихивал в скрюченные артрозом руки дорогие лекарства и продукты. Игорь придумывал всякие ухищрения с гуманитарной помощью от школы, подарки от профсоюза и подношения от администрации на все существующие праздники, чтобы снабжать старого учителя продуктами, деньгами, лекарствами, одеждой.
        За всю жизнь у Петрова было всего лишь три настоящих друга. Его школьный учитель химии, тот самый врач республиканской больницы, который ушел из жизни уже десять лет назад, и Полина. Все трое отличались катастрофическим упрямством и железобетонными личными принципами. Все они были похожи только этим.
        После похорон старого друга он впервые почувствовал себя действительно одиноким и несчастным. Чтобы не привлекать внимания на похоронах и не выделяться среди небогатого окружения старого учителя, он пошел на базар и накупил себе обычных китайских шмоток, а свои дорогущие брендовые вещи просто сложил в пакет и выбросил в мусорный бак. Когда комья мерзлой земли застучали по обитой красной тканью крышке, он заметил, что на него украдкой смотрят и даже показывают пальцем. А у него градом катились по лицу слезы, он не всхлипывал и не рыдал, но со слезами ничего поделать не мог. На поминках, которые оплатил сам через школьного завхоза, Игорь сидел в самом дальнем углу и молча пил горькую. Из запоя его выводили уже телохранители. Он задержался в Коми еще на неделю. За это время он навестил могилы родителей, повидался с братьями и сестрами, встретился с парой школьных приятелей. Но от этого ему стало только хуже, душа болела и истекала кровью. От прежней жизни и родных ему людей Игоря отделяла пропасть. Он стал еще более одинок.
        Проснувшись рано утром в гостинице, он умылся, оделся, побрился и отправил охранника купить им всем билеты на самолет. Сам не зная для чего, Игорь пришел в аэропорт за два часа до вылета. Именно пришел, а не приехал. Аэропорт в Сыктывкаре был практически в центре города. От гостиницы «Югор» он прошел до здания аэровокзала прямиком по улице Советской.
        Там он устроился в буфете, запивая чуть теплые чебуреки местным пивом. Пиво легко ложилось на вчерашнее виски, выпитое в баре с одним из однокашников. Благо он наглотался нового препарата, отбивающего запах перегара. Чувствуя настроение шефа, а точнее, его отсутствие, охрана держалась в сторонке. Валя зашла в тот самый буфет и купила бутылку минеральной воды без газа. Игорь сразу понял, что перед ним не просто наивная девочка, а побитая жизнью молодая стерва. Она была совершенно без косметики, в потертых джинсах и бесформенном свитере грубой вязки с хомутом большого обвислого ворота, напоминающего болтающуюся на шее автомобильную камеру из колеса «жигуленка». Стерва усталым потерянным взглядом окинула буфет и вышла. Вновь она появилась минут через двадцать и целенаправленно села за столик Игоря.
        - Мужчина, выручите меня, пожалуйста. Можно я скажу, что вы со мной? Ко мне хачики какие-то пристают. Можно я скажу, что вы мой муж?
        Ее глаза молили о помощи. Игорь ей не поверил. Но ему было все равно. Он просто пожал плечами и улыбнулся.
        - Да пожалуйста.
        Подоспевших горцев он оценил внимательным взглядом. Больше чем на базарных торговцев они не тянули. Игорь встал им навстречу. Тут же грозными тенями четыре охранника обступили с боков гостей с Кавказа, недвусмысленно демонстрируя под приоткрытыми полами пиджаков рукояти пистолетов. Игорь вернулся к барышне, а охрана осталась объясняться со сникшими ценителями женской красоты.
        Валя просидела с Петровым до самого вылета. За необременительным разговором Игорь поменял свое мнение о ней. Он почувствовал у нее внутри тот самый надлом одиночества - девушка была на пике внутреннего кризиса. Для этого были не нужны слова и взгляды. Он сам был сейчас в такой же ситуации. Прочувствовав соль момента, старший из его телохранителей поменял для Петрова место в салоне бизнес-класса на эконом-класс, рядом с Валей.
        При посадке в самолет Игорь оценил природную красоту этой молодой женщины. Но это было всего лишь приятное дополнение образа его спутницы. Несмотря на отвратительный шум старенького ТУ-134, все время полета он провел в общении с Валей. Он не ошибся, он понял ее. Она бежала из родного дома, спасаясь от боли, а бежала туда, где не хотела быть. Они оказались товарищами по несчастью. Это все равно как в больнице встречаются два гипертоника, каждый из которых прекрасно понимает, что происходит с его собеседником, потому что с ним происходит то же самое. Или гипертоников здесь приводить неуместно. Скорее, ближе к ним были два наркомана, которые пытаются вместе слезть с иглы и терзаются жесткой ломкой.
        Каждый из них бродил по ветвистому лабиринту жизни - и в итоге попал в очередной тупик, из которого нужно было выбираться. Такое бывает со всеми, кто, гоняясь за реализацией призрачных мечтаний, понимает всю тщетность этой пустой гонки. Они говорили и говорили, перебивая друг друга и перекрикивая ревущий гул турбин. К концу полета ему уже не хотелось расставаться с Валей. Он пытался подвезти ее до дома, но она отказалась, причем Игорю показалось, что он обидел ее. Когда ему подогнали новенький «мерседес» компании, Валя резко поменялась в лице. Он даже не успел что-то сказать. Она очень быстрой грациозной походкой ушла, нет, даже убежала в обычный автобус.
        Разыскать свою спутницу и поднять всю ее биографию не составило для него труда. Ее не такая уж и большая жизнь не была чем-то уникальным, скорее даже проходила по типовому сценарию, написанному для красивой девочки, затянутой водоворотом погони за лучшим куском в этой жизни, рассчитываться за который приходилось своим красивым телом и симпатичной мордашкой. Голая экономика - спрос рождает предложение. Такой продукт рынку тоже был нужен.
        Когда они начали встречаться, его подкупала ее искренность. В отличие от большинства барышень, гоняющихся за тем единственным, который обеспечит их до конца жизни, Валя смело говорила то, что думала на самом деле. Она не стала разыгрывать живого интереса к его научной и околонаучной деятельности, честно признавшись, что ничего в этом все равно не понимает и для нее это скучно. При этом она виновато улыбнулась и смущенно пожала плечиками - только за одно это на нее невозможно было сердиться. Она не пыталась подогреть его интереса к своей персоне всякими театральными сценами, не применяла на нем огрызков методик НЛП[5 - Нейролингвистическое программирование.] и психологических приемов, которым обучают не самых умных барышень за вполне приличные деньги на всевозможных курсах и тренингах типа «Как завладеть миллионером и обобрать его с помощью аюрведической косметики». Он был благодарен ей за это.
        Он ее искренне полюбил, он постоянно думал о ней, он не мог дождаться момента, когда вновь увидит ее после расставания. Были, конечно, и ссоры. Но даже на райских островах бывают штормы. Он изо всех сил старался сделать ее счастливой.
        Валя не отрабатывала на нем все того же типового сценария очередного «желудка», когда девочка, собрав все мнимые и действительные страдания, которые она перенесла, раздувая некоторые из них до вселенских масштабов, выставляла жизни счет, ожидая щедрого возмещения. Но выставленный жизни счет она предъявляла своему покровителю, который должен был уплатить по нему сполна. Причем счет этот был в конвертируемой валюте и с весьма неопределенной конечной суммой. Помимо выставленной суммы, такой «желудок» может одарить и любовью, но весьма специфической. Англичане называют такую любовь буфетной. Это когда ребенок любит своих бабушку и дедушку, но еще больше он их любит за то, что у них есть буфет со всякими сладостями.
        Валя же его любила вполне искренне. По крайней мере, он в этом не сомневался. Она не настаивала на замужестве. И даже когда он сделал ей предложение, подарив уникальное кольцо с бриллиантом, она чуть не задушила его в объятиях, но заявила, что не променяет настоящую любовь на печать в паспорте. Она сказала, что не хочет быть женой, а хочет быть любимой и только любимой. От брака она отказалась, чем еще больше привязала его к себе.
        В их совместной жизни были два момента, которые создавали напряженность в их отношениях. Игорь был не просто занят своей работой - он был ею поглощен. Сначала он возил с собой Валю по командировкам. Первое время ей нравилась такая жизнь на колесах, было интересно, перед глазами мелькали города и страны. Но Игорь был постоянно занят - ей не хватало внимания. Петров старался разнообразить ее досуг, нанимая ей гидов и сопровождающих, но местные достопримечательности были Вале малоинтересны. Больше ее привлекали ночные клубы и шопинг, были еще салоны красоты. Вот в этом присутствовала как раз вторая точка напряжения. Петров любил уединение, а Валя стремилась быть в центре непрекращающегося общения. Ей было скучно в шикарном загородном коттедже. Только ради нее он купил большую квартиру в Москве, откуда она могла выбираться для проведения своего досуга. Валя - наоборот, старалась завлечь его в ночную веселую жизнь, но его тяготил этот пустой праздник полимерного существования.
        Но, несмотря на точки напряжения, они великолепно дополняли друг друга. Валя наконец получила стабильную состоятельную жизнь, а Игорь - самого близкого и родного человека в этом мире. Она не была похожа на Полину, и тем более она не походила на его маму и бабушку. Валя была именно той уникальной женщиной, с которой они были половинками единого целого, которое называется любовь. Его старые раны зарубцевались, и он наконец получил возможность жить полной жизнью зрелого состоявшегося мужчины. Валя помогла раскрыть новую грань его сущности, разбудив его чувства и возродив его иссохший эмоциональный мир. Валя украсила собой его жизнь. Он не остался в долгу. Денег на нее он не жалел, старался делать настоящие подарки, такие, которые запоминаются на всю жизнь.
        Она рядом с ним ожила, внутренняя опустошенность и разочарование сменились на красочный мир влюбленной женщины. Возможно, причина была в этом, а может, все объяснялось особенностями генетики ее организма, но Валя становилась все красивее, превращаясь из очаровательной девушки в прекрасную женщину. Ее формы приятно округлились именно в нужных местах, сохранив при этом фигуру стройной. Варя успешно перешагнула в когорту востребованных возрастных моделей. Она по-прежнему работала в модельном бизнесе. Игорь даже помог организовать ей несколько неплохих контрактов через своих партнеров. Но характер ее работы значительно изменился. Теперь не было никакой консумации или украшения собой каких-либо помпезных и бестолковых мероприятий. Варя участвовала в съемках рекламной продукции, много снималась для журналов, позировала действительно гениальным фотографам, с нее писали картины.
        Несмотря на то что они не были официально женаты, для родственников и знакомых они были именно семейной парой. Игорь отправил отца Вали на лечение в Германию, а потом на Бали, где были великолепные реабилитационные клиники.
        В день, когда сбылись самые худшие прогнозы, или, вернее, пророчества, относящиеся к его непосредственной работе, Петрова ждал очередной удар. По прилете в Москву его неожиданно прямо в аэропорту встретил Влад. Бывший кадровый чекист, он выполнял для фирмы Петрова некоторые специфические поручения. Компания Влада профессионально занималась слежкой и поиском компромата на людей, которых нужно было сделать более сговорчивыми. Влад был лучшим в своем направлении бизнеса - раскапывании чужого грязного бельишка.
        - Здравствуй, Игорь.
        - Привет, дорогой. Чем обязан? Неужели мои орлы не рассчитались с тобой?
        - Нет. С этим все в порядке. Игорь, я всегда тебя считал самым порядочным человеком из моей клиентуры. Дело касается тебя лично.
        Петров удивился вторично.
        - У нас в разработке была одна компания. В общем, в этой папке материал, касающийся твоей Вали.
        Влад с сумрачным выражением лица протянул Петрову серую пластиковую папку.
        - Извини, конечно. Мне неудобно перед тобой. Совсем не хотелось быть черным вестником, приносящим плохие вести, но именно в твоем случае я решил нарушить свои профессиональные принципы. Надеюсь, ты сможешь меня понять.
        Петров похолодевшими пальцами сжал гладкий пластик.
        - Игорь. Я всегда отвечу на твой звонок. Просто знай, что я в свое время был в такой же ситуации.
        Их разговор прервал водитель Петрова, который уже получил его багаж и пришел сообщить, что они могут ехать.
        Игорь сидел на заднем сиденье и тупо смотрел на лежащую рядом таинственную папку. У него просто духу не хватало разомкнуть черную защелку и открыть ее. Петрова спасло то, что они очень быстро и совершенно без пробок доехали до головного офиса. Там его заставили забыть о неожиданном «гостинце» от Влада. А через два часа в офис залетела Валя. Она со счастливыми глазами кинулась на шею Петрову - такая любимая, красивая и желанная.
        После ресторана и страстного продолжения ритуала встречи в их спальне Петров вспомнил о папке. Валя уже спала, а Игоря мучила бессонница. Он вышел в коридор и дошел до своего кабинета. На большом столе валялись еще не разобранные материалы, которые он привез из командировки. Серый корешок той самой папки зловеще торчал из-под завала из журналов, газет и проспектов.
        Руки сами протянулись к ней. Он извлек папку, свалив на пол половину того, что лежало сверху. Он сел за рабочий стол в свое старое, привычное ему за многие годы кресло. Так было легче. Он сразу настроился на рабочий лад, эмоции просто отключились.
        Он изучал содержимое папки страницу за страницей, внимательно, методично, точно так же, как знакомился с новым рабочим материалом. Здесь были фотографии, стенограммы телефонных разговоров, распечатки электронной переписки, выписки из банковских счетов. Были также записанные диски. На все у него ушло меньше двух часов.
        Валя ему врала. История была стара как мир. Валя жила двойной жизнью. У нее был человек на стороне. Они любили друг друга. И все у них было в порядке. Они проводили вместе много времени, пока Игорь был в командировках. Валя тянула с Петрова деньги и переводила их на зарубежные счета. Она готовилась сбежать от него со своим любовником. Как-то в споре с Флеровым он сам убеждал своего партнера, что девушку-«желудок» перевоспитать невозможно, такая жизнь абсолютно ломает психику человека. А потом с радостью нашел опровержение своей теории в образе любимой Вали. Теперь он получил доказательство обратного, причем на собственной шкуре.
        Его предали. Мир Игоря рухнул. Он ощутил страшную боль. Болела его душа. От него оторвали вторую его половину. Сможет ли он выжить после такого ранения? Игорь со злосчастной папкой вышел на террасу и налил себе виски, старясь избавиться от внезапно возникшей пустоты и колоссальной боли.
        Игорь был сильным человеком. Его не пугали удары судьбы, но он был просто не готов к такому выверту его личной жизни. Действительно страшная новость от Флерова о начале гибели человечества уже не произвела на него должного впечатления. Крах окружающего мира уравновесил крах его внутреннего мира. Он просто отключил все свои чувства и эмоции, действуя дальше как автомат.
        У них с Флеровым не было такого тщательного плана, как у Бурко, но навык людей, профессией которых было умение решать самые неразрешимые задачи и выкручиваться из самых сложных ситуаций, сейчас был задействован в полную силу. Они работали на опережение. С этого момента пути Фармкора и промышленных шпионов расходились кардинально. Пусть Бурко играет в свои игрушки с амбициями и претензиями на мировое господство, замешенное на комплексе Наполеона, но хозяевами нового мира станут именно они.
        Компания Игоря и Флерова спустила практически все деньги, выкупая и фрахтуя в один день громадное количество авиационной техники. В течение суток была организована эвакуация всего необходимого. Самое главное - они вывозили нужных людей. Как это происходило, это уже отдельная история.
        К себе в квартиру Петров вернулся только вечером. Вали дома не было. Но ему было уже наплевать, она уже перестала существовать для него. Она осталась в прошлой жизни, которой уже не вернуть. Он не просто перелистнул страницу, а выбросил книгу старой жизни и уже набело писал книгу жизни новой. Сборы заняли весь вечер. Он сам таскал в машину материалы и все самое нужное ему для работы в новом мире.
        Но сразу уехать у него не получилось. Сначала его выдернул Флеров - он прислал за ним машину, - а потом внезапно проявился американский руководитель их инвестиционного фонда. Нужно было срочно улетать. Вызовы из Фармкора он цинично игнорировал. Самолет его уже ждал, и не просто ждал - они уже должны были лететь в Горный Алтай. По дороге в аэропорт он заехал в торговый центр, где работала Полина, и просто вытащил ее из-за кассы. Ее старший сын со своей семьей уже ждал их в самолете, а за младшим пришлось гнать группу бойцов. Игорь надеялся, что они успеют привезти его до вылета. Паника в городе еще не началась, но до нее оставалось совсем немного. Уже убегали по заграницам отечественные крысы, наделенные немалой властью и богатством. Куда они бежали и зачем? За границей их ждало колоссальное разочарование.
        По дороге в аэропорт Игорь сделал свое последнее дело. Он достал из кармана телефон и набрал номер:
        - Здравствуйте, Олег. Мы с вами заочно знакомы. Я - Игорь Петров. У вас роман с моей гражданской женой. Насколько я понимаю, у вас с ней все серьезно. Не отрицайте, мне все известно. Я не буду мешать вашему счастью. Забирайте ее прямо сейчас. Я больше не хочу иметь ничего общего с Валентиной, но я хочу, чтобы он была счастлива. Теперь выслушайте меня очень внимательно. Вам действительно необходимо ее забрать прямо сейчас. Очень скоро начнется колоссальная катастрофа, сопоставимая по масштабам со всемирной ядерной войной. Поверьте мне, пожалуйста. Вы ведь в курсе, чем я занимаюсь? Еще раз повторюсь: бросайте все, езжайте за Валей, у нее есть ключи от нашего загородного коттеджа, забирайте всех своих родственников и перебирайтесь в мой коттедж. Это мой свадебный подарок вам. Первое время пересидите там, а потом вам стоит уповать только на свои силы и свою удачу. Поверьте, это не шутка. Езжайте к Вале.
        Игорь выключил телефон. Они заехали прямо на взлетную полосу. Его буквально затащили в самолет. Крылатая машина, вздрагивая на неровностях, пробежала по взлетной полосе и тяжело оторвалась от земли, унося из погибающей Москвы перегруженное людьми чрево. Большинство имущества пришлось оставить прямо на взлетной полосе.
        Думал ли он о Вале?
        Да. Это было дважды.
        Первый раз он подумал о ней, когда писал на листе бумаги из принтера перечень того, что он не успел собрать в своей квартире. А второй раз вспомнил, когда встречал очередную партию спасенных на заброшенном военном аэродроме в Горном Алтае. Ему показалось, что он услышал ее крик. Но это было всего лишь наваждение.
        В это самый миг Валя действительно кричала. Но звала она не Игоря.
        Валя почувствовала неладное, еще когда вышла из лифтового холла на лестничную клетку. Здоровенный мужик шагал впереди, следом шла Валя. Она буквально кожей ощущала похотливые взгляды за своей спиной. Те, кто шел сзади, ее буквально раздевали глазами. Ее не удивили эти взгляды. Такое с ней было не раз. Но сейчас это были не робкие похотливые взоры омега-самцов и не откровенное сальное разглядывание очередного мачо или плейбоя, уверенного в своей мужской неотразимости. На нее смотрели в предвкушении. Вале было очень страшно, но она уже поняла, что за спасение ей придется заплатить вполне понятную цену.
        Уже после того как она помогла им найти все, что было перечислено в списке, пришло ее время. Он была готова к этому. Она зажмурила глаза, когда к ней подошел сзади тот самый бугай. Взяв ее за шею, он положил Валю грудью на стол. В тело Вали болезненно впивалась срываемая одежда. Тогда она решила: ну и пусть, она выполнит все, чего они от нее потребуют, пусть только живой отсюда увезут. Она не сопротивлялась. Она делала все, что они ей говорили. Ее брали снова и снова, ее били, над ней издевались. Она готова была вытерпеть все. Бабы ведь живучи как кошки. Она старалась защитить самые уязвимые места. Валя сосредоточилась на том, чтобы выжить. Когда было совсем невтерпеж, она орала и визжала, звала на помощь, но выкрикивала имя не своего мужа Игоря или своего любовника Олега, Валя выкрикивала имя того самого сынульки, с которого началась ее жизнь золотой содержанки. Может, только его она и любила по-настоящему. Он ведь был действительно замечательным парнем, даже несмотря на свою испорченность и отчаянную инфантильность.
        - Ну, так оставим или кончим?
        Валя сразу поняла, что это говорят о ней. Какие же бабы дуры!!! Ведь она с самого начала догадывалась, что эти подонки с ней поиграют и выбросят, а скорее всего - убьют. Но глупая надежда на очередную подачку судьбы задавила голос интуиции. Тело ее не слушалось. Валина израненная тушка наполовину задеревенела, а вторая половина визжала от боли.
        Комната начала кружиться. До сознания дошло, что ее крутят, как куклу.
        - Сейчас я с нее шкуру спускать буду. Давно хотел попробовать какую-нибудь бабенку освежевать.
        Она поняла, что ее несут на кухню. От удара о мраморную столешницу рядом с плитой стало несколько легче. Поверхность столешницы была холодной, а холод, оказывается, забирал боль. Прямо перед лицом оказалась тяжелая чугунная сковородка.
        Бандит повернул Валю на бок. Подонок медленно вытащил из кармана опасную бритву и обнажил красивое лезвие. Он как зачарованный смотрел на блестящую сталь, ласково водил пальцем по обратной стороне лезвия и рассеянно улыбался.
        Боль Валиного тела ушла куда-то очень далеко и теперь не ощущалась вовсе. Сразу все стало просто и легко. Уже не было ничего лишнего, только жажда мести. Руки сами легли на толстую деревянную рукоять. Тело Вали превратилось в смертельную пружину.
        - Кири-и-и-илл!!! - заорала она, вспомнив единственного человека, на которого могла положиться в этой жизни.
        Сковорода сама летела в голову бандита, таща за собой Варю. Глухой тяжелый чугунный удар по черепу опрокинул бандита на пол. Валя спрыгнула со стола и попыталась идти в сторону коридора, но пол предательски качался во все стороны. Стены толкали ее, преграждая путь. Она чувствовала, что сил ей не хватит надолго. Нужно было успеть.
        Второго бандита она встретила уже на пороге. Валя вновь махнула тяжелой сковородой, но промахнулась. Бандит с воплем отскочил назад. Сковорода пошла дальше по инерции, и Валя не удержалась. Сломанной куклой она упала на пол. Выстрелов и криков она уже не услышала. Бандит стрелял в нее из пистолета, пока затвор не встал на задержку. Он стрелял и орал. Всего одна из двенадцати выпущенных практически в упор пистолетных пуль попала в ее тело. Пуля попала прямо в грудь, пробив сердце. Валя умерла мгновенно.
        Бывший чушок Днище, шестеривший на валяющегося с разбитой головой Крысюка, сразу не смог попасть магазином куда нужно, он смог его вставить раза с пятого. Дослав патрон в ствол, он поднялся. Его руки ходили ходуном, в штанах было тепло и мокро, причем обделался он по полной в буквальном смысле слова. Крысюк застонал. Днище мелкими шажками обошел мертвую сучку и кинулся к своему господину.
        - Крыс, ты живой?
        Днище постарался перевернуть раненого бандита на спину. Он только успел заметить, как блеснула молния чуть ниже его подбородка. Резкий и точный удар опасной бритвы Крысюка рассек сразу гортань и сонную артерию. Днище почувствовал, как что-то горячее, жидкое и липкое обильно побежало по его шее и груди. Ответом Крысюку были выстрелы ПММ. Днище выпустил в своего хозяина всю обойму. На этот раз он не промахнулся ни разу. Днище сумел прожить еще минут пять, пока кровь не заполнила легкие. Крысюк пережил его на целых три минуты.
        Игорь забыл о своей прошлой жизни, он уже сосредоточился на новой непосильной задаче. Им предстояло не просто выжить и спасти как можно больше людей, нужно было найти способ победить новую угрозу. Он был готов к схватке за будущее своего вида.
        Глава 22
        Суворовцы
        Бригада Кощея дождалась двух часов ночи и неспешно выдвинулись к месту операции. Джип и микроавтобус на базе уазика - обычная армейская «буханка» - катились в объезд поселка. Одетые на головные фары автомобилей черные колпаки «ночников», или светомаскирующих устройств, едва позволяли различать дорогу, но зато обеспечивали скрытность. Гуня сам в свое время скрутил эти самые «ночники» со сгоревших армейских грузовиков и отремонтировал их. На уазик ночники встали как родные, а вот для джипа пришлось лепить на кенгурятник круглые фары, чтобы примостить на них колпаки светомаскировки.
        Несмотря на скупость, Кощей не поленился днем сгонять обоих водителей по этой самой дороге до сарая с товаром. Горючку сожгли не зря. Теперь Гуня и Кирюша вполне уверенно вели машины по разбитому проселку. Даже при блеклом свете ночников они добрались до места довольно уверенно и без приключений. Джип оставили на дороге, а УАЗ подогнали к самому забору.
        Коротко мигнул маленький фонарик. Это обозначил себя Копейка. Пацан уже успел проделать дыру в заборе и облазить все вокруг. Молодец, в общем. Дерганый подросток рос прямо на глазах. Вот уже и смена подрастает. Так Иннокентий скоро сможет избавить себя от риска и управлять бизнесом не выходя из своего замка. У Митрохи уже складывалась вполне боевая и эффективная команда, но отпускать его далеко от себя Кощей не решался - слишком независимым и решительным тот был. А набрать вот таких сопляков, поднатаскать их и пустить на самостоятельный промысел под его крышей - это казалось хорошим решением для расширения собственного бизнеса.
        Ломать забор и подгонять «буханку» прямо к сараю с товаром не стали - так соседей можно перебудить. Тащить товар через весь огород - это тоже риск немаленький, но лучше уж так, чем застрять где-нибудь на грядках.
        Прошагав по узкой тропинке между хлыстами прошлогодней малины, кустами крыжовника и сухостоем из сорняков, они замерли перед старым сараем. Внутри было все тихо. Хорошо, что не было собаки. Брехливая тварь могла бы испортить все дело.
        Кощей жестами расставил всех по местам. Карик и Окунек встали около окон, держа наготове небольшие мешки с песком. Мешком можно было легко вырубить жертву, ударив ее по голове, но риск порчи товара сводился к минимуму. Бугай, Митроха и Копейка приготовились врываться через дверь. Бугай поудобнее перехватил кувалду и покачал ее из стороны в сторону, примеряясь к тому, чтобы высадить дверь с одного удара.
        Кровь побежала по венам, сердце учащенно заколотилось. Кощей усилием воли подавил дрожь в коленях. Операция началась.
        Ни Кощей, ни его помощники не заметили темно-серых теней, которые периодически появлялись поблизости от них на дороге, по которой они приехали, а потом незаметно скользили по огороду вслед его бойцам.
        Кощей подошел вплотную к двери, затарабанил в нее кулаком и заорал:
        - Открывайте. Внутренняя охрана. Всем приготовить документы.
        Внутри началась суета. В окне заколыхался слабый свет - похоже, это была свечка.
        Дальше все пошло совсем легко. Вместо расспросов лоховатые жертвы сами отперли засов. Дверь слегка приоткрылась, и мощный Бугай буквально впечатал лоха дверью в стену. Как бы товар не попортил, дурак здоровый. Путь был свободен.
        Свора Кощея влетела внутрь.
        - Всем лежать. Кто рыпнется - сразу стреляем.
        Леня попытался выстрелить в нападающих из двустволки, но что-то не заладилось, и вместо выстрела сухо щелкнул звук предательской осечки. В следующее мгновение звероподобный Бугай ударил его кувалдой по голове, размозжив череп.
        - Молчать, щенки! - заорал Кощей, увидев испуганные детские лица.
        Митроха схватил старика за шиворот и бросил его на пол. Копейка выскочил вперед и, матерясь писклявым голосом, принялся пинать мальчишек и девочку. Вот змееныш растет. Нужно ему трепку задать, когда выберемся. Нечего зазря товар портить.
        Все прошло по обкатанному сценарию. Сопротивление подавили, товар блокировали, осталось только быстренько всех упаковать и еще быстрее скрыться. С каждым разом рискованные операции по захвату товара проходили у него все лучше. Но обольщаться не следовало: любая ошибка могла стоить жизни.
        У местных властей бизнес Кощея совсем не поощрялся. Если бы их поймали, то без лишних формальностей просто вздернули бы и оставили так болтаться в петле недельки на две для назидания коллегам по цеху, а потом сожгли.
        Щенков хватали по одному, каждому надевали противогаз, сковывали руки наручниками и путали ноги петлей. Сковывать детей было целым искусством. Тонкие детские запястья могли выскользнуть из плохо затянутого браслета, а если дужки передавить, то кости легко ломались, портя товар. Раньше для связывания использовали скотч - так было удобнее и безопасней всего. Но потом оказалось, что ценный продукт тает с неимоверной быстротой, а на рынке его продают по бешеным ценам.
        В этот раз все шло без запинки. Только один из щенков кинулся на Кощея и попытался ударить его молотком, но инструмент скользнул по краю каски и ударил в плечевую кевларовую пластину. Кощей отточенным движением ударил мальчика под дых. Ничего, он и не таких обламывал. Мелкая противная девчонка неожиданно доставила массу проблем. Она сначала кинулась к упавшему старику, а когда ее попытались оторвать от деда и упаковать, она подняла такой визг, что ее вполне могли услышать соседи или охрана.
        С женским полом было и проще, и сложнее. Как правило, во время нападения девочки и женщины впадали в ступор, полностью теряясь. Главное, нельзя было давать им опомниться. Попадались и боевые, конечно, так вот они и создавали проблем на порядок больше, чем мужики.
        Вот и эта пигалица кусалась, царапалась, норовила подхватить что-нибудь потяжелее, чтобы приложить этим бойцов Кощея. Самое странное, что ее никак не получалось спеленать. Верткая стервозина выкручивалась из рук и даже противогаз порвала, сучка. Бугай профессионально ударил девочку открытой ладонью в затылок. Зоя сразу обмякла в грубых мужских руках, и ее тут же запихали в мешок - так вернее.
        Захват товара произвели быстро, но с помарками. Если не сказать хуже. Если бы у этого придурка ружье не дало осечки, то возвращались бы они несолоно хлебавши, и к тому же не все. Каски и бронежилеты спасали не всегда. А в этот раз строптивый мужичонка целил прямо в лицо Бугаю.
        Детей сразу потащили в машину. Кощей стоял, расставив ноги, возле скрюченных на полу старика, Анатолия и убитого Лени. Хедхантер был жадным и всегда забирал даже самый никчемный товар. Пять дней назад он подобрал даже парализованную старуху и, несмотря на едкие подколки товарищей, сбыл ее морфоводам. Странные выродки решили проверить - сможет ли ходить парализованная старушка после того, как восстанет. Бабулька ходить не смогла, но получившийся из нее зомби очень бодро ползал на руках. Тем не менее Кощей получил свой гонорар за парализованную старуху. А морфоводы стали экспериментировать дальше, откармливая ее человеческим мясом. После этого случая бизнес-решений главаря хедхантеров вообще никто не оспаривал.
        Анатолия и старика Кощей приказал тащить в «буханку», оставив в сарае лишь труп печника. Времени не оставалось. В окнах соседнего дома загорелся свет. Нужно было как можно скорее улепетывать.
        Убежать-то они успеют, но никто не мог дать гарантии того, что за ними не организуют погони. Бригаде Кощея уже несколько раз приходилось уходить от преследования и скрываться от облав. Риск был велик. Ставки слишком высоки.
        Все же Кощей был доволен: все прошло, как они и задумывали, даже то, что в доме оказался какой-то мужик с ружьем, им не помешало. А мелкие неприятности при общем успехе можно даже посчитать за моменты, добавляющие остроты. Будет что потом вспомнить.
        Бойцы забрались в уазик. Товар уже запихали в машину, придавив ногами. Кощей подошел к «буханке» последним. Двигатель на пониженной передаче урча потащил железную коробку от забора в сторону дороги.
        Нервное напряжение отпускало, и все стали ржать просто так, без повода. Кирюша тоже ржал, топча педали и крутя баранку. Митрохин джип в отдалении коротко мигнул ночниками. Значит, все в порядке. Поравнявшись с большой машиной, Кирюша затормозил. Из «буханки» вывалились Бугай, Митроха и Копейка. Они должны были ехать в джипе впереди, страхуя от возможных неприятностей.
        Когда они едва отъехали от места, случилась та самая неприятность. Джип налетел колесами на какую-то железку и пропорол сразу оба колеса по левой стороне. Уазик резко встал. Кощея окатило холодом. Неужели засада?! Хедхантер сразу вывалился из двери и тяжело плюхнулся в заросли прошлогодних сухих стеблей какой-то зелени. Остальные последовали его примеру.
        Неужели конец? Но вокруг все было тихо. Ни выстрелов, ни окриков, ни шума техники. Осмелев, работорговцы стали подниматься с земли. Вокруг ровным счетом ничего не происходило. Кощей едва смог успокоить бешено колотящееся сердце. Вся спина у него была мокрой. Нет! Пора завязывать с личным участием в операциях - везение не может сопровождать его вечно, а он просто обязан сохранить свою персону для строительства нового мира сильных людей.
        Когда осмотрели машину, оказалось, что джип наскочил на лежащую кверху зубьями борону.
        Кощей подошел к Гуне и со всей силы отвесил ему пинка под тощий зад. Смотреть нужно было на дорогу! Не было времени думать о том, как и зачем прямо на дороге оказался сельхозинвентарь. Полевые работы в разгаре, так что, возможно, борону потеряла техника, возвращающаяся с полей.
        Оставаться в открытом поле возле самой границы Прогресса было опасно. Скоро должно начать светать. Не ровен час, появится какой-нибудь из патрулей или их заметят караульные из поселка.
        Делать было нечего. Кощей уселся на переднее сиденье уазика и захватил с собой еще троих самых лучших бойцов, а Митроху, Копейку и виноватого Гуню оставил ремонтировать и охранять джип. Если получится, то до восхода солнца он успеет добраться до остатков поселка Кирова, где был вольный базар и перевалочная база работорговцев по совместительству. Он не будет рисковать и не поедет дальше без сопровождения.
        Уазик запрыгал по ухабам неровной дороги. Иннокентий использовал «буханки» для перевозки товара именно потому, что они были надежными, неприхотливыми, не привлекали лишнего внимания, также их можно было отремонтировать в любом месте с помощью молотка, отвертки и такой-то матери. У «буханки» тянули оба моста, что повышало расход топлива и существенно снижало и так небольшую динамику машины, но зато гарантировало уверенную езду по самым непроходимым буеракам. Передняя и задняя лебедки добавляли уверенности во внедорожных качествах машины. К тому же относительно компактные микроавтобусы цвета хаки легко можно было укрыть в любой рощице или лесопосадке.
        Троих бойцов он взял с собой не для пригляда за пленными. Товар вел себя тихо, да и особо бушевать связанному и с противогазом на голове было невозможно. Кощей боялся, что их постараются перехватить, но никаких намеков пока на это не было. Трудяга-уазик бежал вполне бодро, уверенно глотая километр за километром.
        Гуня раздосадованно ходил вокруг джипа. Драгоценные покрышки разорвало в лохмотья. Хорошо, что прижимистый Митроха всегда возил с собой две запаски. Хоть с этим было легче. Больше всего Гуня злился на несправедливость Кощея. Тот в последнее время зазвездил и начинал переносить на Гуню свое отношение к товару. Гуня чувствовал себя обиженным. К тому же менять колеса ему помогал только бестолковый пацан Копейка, а ленивый Митроха барственно стоял в стороне.
        - Ну вот чего он ко мне прицепился, - сокрушался Гуня, потирая отбитое седалище. - Ведь как тут на дороге, да еще без фар, можно что-то увидеть! Конспирация и маскировка, мать их перетак. Предлагал же у вояк приборы ночного видения выторговать. Все жадничали. А вот сколько теперь за ремонт покрышек отдадим? Или сколько новые покрышки на базаре будут стоить, он подумал? А если яма бы попалась?
        - Сдуйся, Гуня, - похлопал его по плечу подошедший Митроха. - Нервные клетки не восстанавливаются. В машине ремкомплект есть. Сейчас тебе грибы в колеса воткнем - и весь ремонт.
        - Ты тупой? - взвился Гуня. - Как я такие дыры заклеивать буду? Тут резину варить нужно.
        Митроха врезал оборзевшему Гуне по морде. Он никому не позволял себя оскорблять. Гуня был совсем не отважным, но тут, как назло, его сорвало. Наложились и ночная неприятность с колесами, и незаслуженный пинок от Кощея, и Верка, сучка, ушедшая от него к ментовскому прапору, который у Германа продразверсткой занимался, и барство Митрохи, который относился к Гуне как к холопу.
        - Сука! - взвизгнул Гуня и бросился на Митроху.
        Тот не ожидал от трусливого Гуни такого геройства и упал, не удержав равновесия. Массивный Митроха быстро подмял под себя тщедушного Гуню и принялся вколачивать его в поросль молодой травы. Копейка было кинулся разнимать дерущихся, но где там ему тягаться с таким боровом, как Митроха. Тот легко, как щенка, отшвырнул его могучей ручищей в сторону.
        Серая тень появилась неизвестно откуда, потом вторая, потом третья, четвертая, пятая. Охотники за живым товаром ничего не заметили в пылу драки.
        Копейка после падения на мягкую траву было вскочил на ноги, но гибкая рука охватила его за шею и резко потянула обратно к земле, насадив на острие длинного и узкого лезвия, как бабочку на булавку. Последнее, что услышал Копейка, был скрежет лезвия, протискивающегося между его ребрами. Нож рассек предсердие и вскрыл аорту. Вместе с огненным жжением в груди к Копейке пришла быстрая смерть.
        Подскочившая сзади тень опустила по короткой косой дуге на спину Митрохи обычный плотницкий топор. Нападавший совершил одну из типичных ошибок новичков - отработанное до автоматизма движение в боевой обстановке дало сбой, и топор впился движущейся мишени не в основание шеи, а ниже - как раз между лопатками, разрубив жертве позвоночник. Митроха завалился набок и сильно забился всем телом, как выброшенная на берег большая рыба.
        - Ой, мамочки, - испуганно выдохнул нападавший и выпустил рукоять застрявшего топора.
        Митроха громко засипел открытым ртом. Наверное, он хотел закричать, но не смог.
        На помощь проштрафившемуся товарищу пришли еще две тени. Топоры взлетали и вновь обрушивались на тело хедхантера, обильно брызжа кровью вокруг. После жестокой расправы тело Митрохи зияло громадными черными ранами со светлыми осколками костей в них.
        Тем временем обалдевшего Гуню выдернули из-под Митрохи, сковали наручниками и оттащили к переобутому джипу. Гуня после Митрохиных побоев находился в нокдауне, или в состоянии грогги, и сопротивляться не мог. Темный мир в его глазах стал собираться в единую картинку по кусочкам, как мозаика.
        Пятеро неизвестных встали полукругом вокруг несчастного Гуни. Его потрясли за голову, а потом в Гунин нос ткнулся маленький пластмассовый флакончик с нашатырем, от едкого запаха из глаз хлынули слезы. Гуня выгнулся дугой и попытался отвернуть голову от руки с противным бутыльком, но пара сильных пощечин вернула его на прежнее место. От ударов Гуня окончательно пришел в себя. К его щеке прижалась холодная сталь клинка.
        - Куда пошла вторая машина?
        Гуня попытался собраться с мыслями. Вопрос он понял, но ответ застрял чуть ниже кадыка. В неверном свете выглянувшей полной луны он увидел изрубленное тело Митрохи. От черных продолговатых ран в теле коллеги по цеху исходил острый запах горячей крови.
        - Ты сам расскажешь или тебе помочь? - Ломающийся юный басок наполнился злостью. - Давай я тебе ухо отрежу или член!
        - Не надо резать. Кощей с бригадой в поселок Кирова поехал. Там рынок на территории бывшего леспромхоза.
        - Как туда ехать?
        - Сейчас от Прогресса на запад и по главной трассе в сторону Каланчевки километров пятнадцать, а сразу после моста поворот направо и еще километра два.
        - Останавливаться или сворачивать будут?
        - Нет. Ни в коем случае. Ему до рассвета обязательно в укромном месте нужно затаиться, а то прихватит кто-нибудь по дороге.
        - Сколько человек в машине, считая пленных?
        - Кощей, водитель Кирюша и еще трое. Товара богато там. Двое взрослых, четыре пацана и девочка сладенькая такая.
        Крепкий армейский ботинок впечатался в Гунину морду.
        Из-за спин неизвестных показалась крупная темная фигура. Стоящие перед Гуней сразу вытянулись по стойке смирно.
        - Закончили?
        - Так точно.
        - А этого клиента зачем на гуляш пустили? - Высокий указал стволом автомата на зарубленного насмерть Митроху.
        - Разрешите обратиться… - выступил один из нападавших.
        - Ну…
        - Это я виноват…
        - Блин, все виноваты. Одна группа - одна вина. Позже ошибки ваши разбирать будем. Пока вы из этого дерьма нарезку делали, сколько времени потеряли? А каждая секунда на вес золота.
        Возникшей после его слов паузы никто не решился нарушить.
        - За разведку пять, за ведение пять с плюсом, за боевой захват - тройка за неслаженность и потерю времени. Облажались вы. Вопросы?
        - Вопросов нет.
        - Пленный жив?
        - Так точно.
        - Грузите пленного. Трофейный транспорт поведешь ты. - Главный ткнул пальцем в самую высокую фигуру.
        Из подлеска выехал микроавтобус «соболь» с приводом на все колеса. Валко попрыгав на кочках, он вывернул на проселочную дорогу и остановился перед джипом хедхантеров. Водитель подал старшему из окна микроавтобуса блок микрофона. Тот поудобнее прихватил его, так чтобы пальцы удобнее легли на тангенту.
        - Первый, Каштан говорит. Свою часть закончили успешно. Двое убитых, один пленный. С нашей стороны потерь нет. Разжились одной единицей подвижного транспорта. Машина с пленными сейчас по трассе в сторону Каланчевки движется, сворачивать будут через пятнадцать километров, после моста. Начинаем преследование. Прием.
        - Понял вас, Каштан. Готовим встречу. Сколько их там? Прием.
        - Пленных семь человек. Двое взрослых и пятеро детей. Бандиты - водитель и четверо бойцов. Прием.
        - Серьезно. Не думал, что контрольное задание в операцию по освобождению превратится. Прием.
        - Импровизировать пришлось по обстановке. Надеюсь, что и вторая группа курсантов не подведет. Выезжаем к вам. Отбой.
        Старший повернул голову в сторону джипа. Скулящего и обмочившего штаны Гуню запихали в багажник. В трофейный джип уселись трое. Направлявшегося к ним зомби убитого Копейки зарубили топором. Трепыхающийся труп Митрохи сначала переехал джип, а потом «соболь». Раздавленная черепная коробка брызнула мозгами.
        Первое, что почувствовал старик, когда его свалили на пол, - было отчаяние. Сколько ему талдычили про работорговцев и кражи людей. А он, старый дурак, недоглядел все-таки. У него же сумка с оружием и патронами под кроватью стоит. И зачем он ее от всех прятал? Чего боялся? Сейчас бы они не валялись просто так связанными на полу, а сражались за свою свободу. Успокоился, расслабился, в безопасности себя почувствовал. А теперь как ему в глаза Софьюшки смотреть? Старик себя ненавидел - старая никчемная развалина. Детей загубил, сволочь эдакая!
        Когда его со связанными за спиной руками потащили за шиворот через огород, он едва успевал переставлять ноги, чтобы не упасть. Обуться он не успел, колючая сухая трава и сломанные кусты малины немилосердно кололи голые ступни. Идти было больно.
        Его запихали в нутро какой-то машины. Дети были уже там. Их свалили поленницей друг на друга, не заботясь об удобстве и безопасности. Этого он даже не увидел, а почувствовал.
        Машина резко тронулась с места, похитители глумливо заржали. Раскачивание на ухабистой дороге вдруг оборвалось - машина резко остановилась. Он слышал, как хлопали двери и снаружи ругались похитители. Потом к ним забрались аж трое человек. Похитители особо не церемонились, а уселись прямо на них верхом. Анатолий попытался сопротивляться, но его ударили несколько раз по голове и затолкали в самый угол.
        Старик оказался прижатым в тесном пространстве к Анатолию. Внезапно тот стал дергаться всем телом и мычать. Похоже, Анатолий задыхался и пытался дергаными движениями сбить или сдвинуть маску противогаза, но это ему не удалось. Минут через пять или десять он затих.
        Потом он опять задергался всем телом, но уже после смерти. Осознание того, что Толя восстал, пугало больше, чем сам факт их похищения. Старик был прижат к хищной голодной твари, которая уже начала искать живую плоть. Старик выкрутился так, чтобы закрыть собой детей от жуткого чудовища. Он весь собрался, чтобы дать отпор мертвяку даже в такой ситуации. Он не мог второй раз подвести детей.
        Уазик наконец выкатился на шоссейную дорогу. Водитель облегченно включил фары без колпаков. Теперь на первом месте скорость, а не скрытность. Кирюша вдавил педаль акселератора в пол и бодро поехал к повороту на поселок Кирова.
        Поселок Кирова был небольшим населенным пунктом, возникшим при местном леспромхозе и деревообрабатывающем комбинате. Леспромхоз в последние годы еще работал, а вот сам комбинат приказал долго жить, оттуда даже все оборудование вывезли и потихоньку разбирали заводские корпуса. Зато территорию комбината облюбовали всякие криминальные и полукриминальные элементы. Там отстаивали или разбирали ворованные автомобили, разливали непонятно какое масло по канистрам с гордыми названиями «Кастрол» или «Лукойл», делали паленую водку, французскую косметику и так далее.
        В новые времена поселок Кирова вместе с остатками комбината и леспромхозом превратился в базар, бандитскую вольницу и прежде всего в свободную территорию для работорговцев. В трехстах метрах от поворота с трассы стоял самый настоящий блок-пост с легендарным танком Т-34-85 и двумя пулеметными точками со старенькими ДШК. Но солидный возраст вооружения блок-поста не делал его менее серьезным. Вкопанная «тридцатьчетверка», усиленная двумя дотами с пулеметами крупного калибра, могла держать серьезную оборону.
        Водила выжимал из уазика все что можно. До поворота на поселок Кирова следовало доехать как можно быстрее.
        Бугай подергал Иннокентия за плечо:
        - Слышь, Кощей, похоже, кто-то из рабов обделался. Дерьмом завоняло. Может, остановимся и товар проветрим?
        - Терпи, не сдохнешь, поди, от запаха, - ощерился на него Кощей. Чувство тревоги не покидало его. Он привык доверять своей интуиции.
        Бугай отвлек Кощея от дороги, и он не успел ухватиться за поручень. Водитель резко затормозил, все сильно качнулись вперед. Бугай врезался головой в шлем Кощея, который, обернувшись, держался рукой за спинку своего сиденья и поэтому не полетел вперед. Кощей замахнулся на водителя кулаком, но пузатый дядька молча показал рукой вперед. В свете фар на дороге лежала опрокинутая набок машина. Было видно только днище и задние двери, так что можно было понять только то, что это небольшой микроавтобус, скорее всего «газель» или что-то типа того. Около него в свете фар стояла тоненькая девочка или девушка в красном свитерке. Волосы слиплись от крови, но на лице кровавых потеков не было видно, только смазанное кровавое пятно на щеке.
        Кощей опять обернулся к Бугаю:
        - Сходи, проверь. Если что, мы огнем поддержим. Карик, Бугая прикроешь.
        Боковая дверь УАЗа распахнулась, и на дорогу неохотно вышли оба бойца. Карик отошел назад и в сторону, готовясь сразу отпрыгнуть в кювет в случае заварушки. Бугай медленно пошел приставным шагом в сторону опрокинутого автобуса. Автомат Бугай держал наготове, не забывая отслеживать окружающую обстановку. Окунек высунулся вместе с пулеметом из люка в крыше «буханки» и установил оружие на сошки.
        Девушка пошла было к ним, но Бугай приказал ей остановиться, предупредив, что будет стрелять. Девушка покорно стояла, опустив руки вдоль туловища. Похоже, у нее был сильный шок. На вопросы Бугая она не отвечала. Если и разыгрывала шоковое состояние, то делала это весьма талантливо.
        Бугай подошел к ней и, не опуская автомата, обыскал ее.
        Шипение рации прорезала короткая фраза:
        - Чисто. Потерпевшая живая. Иду дальше.
        Он усадил девушку на асфальт и двинулся в обход машины.
        Шипение рации вновь нарушил грубый голос:
        - Капитан, тут помощь нужна. Двое пацанчиков погибших. Черепно-мозговые наглухо. Еще две девочки. Одна вроде в порядке, а вторая с ранением в бедро. Похоже, перелом. Людям помочь нужно, давай быстрей.
        Кощей с азартом посмотрел на пузатого Кирюшу:
        - Учись, остолоп. Вот как работать нужно. Он хоть и здоровый, как бык, но мозги-то почти как у человека. И добычу успокоил, и нам все, что нужно, сказал. Молодец Бугай.
        Испуганный водитель закивал в знак согласия со всем без исключения. Кощей сунул руки под сиденье и вытащил оттуда пучок нейлоновых петелек и коробку с наручниками. Сноровисто отсчитав шесть пар браслетов, он распихал их по карманам, а петельки так и оставил в руке.
        Нудно скрипнула дверь старой «буханки». Кощей зашагал по засыпанной щебенкой обочине к опрокинутой машине. Девочка встала ему навстречу. С нее, что ли, начать? А вдруг остальных распугает. Кощей покрутил правым запястьем, разминая руку для удара. Нужно будет ее сразу под дых вырубить. Если бить в челюсть, товар можно попортить. Девушка была очень красивой. Даже с испачканными кровью лицом и волосами она смотрелась весьма эффектно в свете фар. Может, самому ее поюзать недельку-другую? Главное, чтобы Виолетка не прознала. Ревнивая брюхатая стерва может и глаза ему выцарапать, и девчонке кишки выпустить, а таким товаром разбрасываться никак нельзя.
        - Ну что ты, солнышко? Теперь все будет хорошо.
        Он протянул к ней левую руку, чтобы развернуть ее под удар. Но в следующее мгновение у него перед глазами вспыхнул радужный салют. Девчонка вполне отработанным хлестким ударом пнула его по яйцам. Кощей ухватился за родное хозяйство обеими руками и грохнулся на дорогу. Такой дикой боли ему не приходилось испытывать никогда в жизни. Кощей почти потерял сознание.
        За несколько мгновений до этого одна из серых фигур кинулась на спину Карика, намертво пережав ему горло. Вторая фигурка оплела собой ноги жертвы, а третья смаху саданула деревянным прикладом старого автомата в правый бок Карика, как раз по ложным ребрам, под которыми покоилась попорченная алкоголем печень.
        Негромкий хлопок «вала» прервал никчемную жизнь туповатого Окунька. Тяжелая пуля пробила заднюю пластину бронежилета и отрикошетила обратно от передней, разворотив всю грудную клетку боевика.
        Водительская дверь уазика распахнулась, и прямо в ухо водителя жестко воткнулся ствол дробовика.
        - Замри, козел обсосанный! - взвизгнул ломающийся детский голос.
        Затем водителя вытащили из машины и долго пинали, прежде чем связать. Пузатый Кирюша не только сдачи дать не смог, он вообще едва успевал прикрывать самые уязвимые участки тела. Били его очень умело и со знанием дела. Сознания он не потерял, да и кости с органами остались целыми. Зато после экзекуции он даже встать не смог: тело отказывалось его слушаться.
        Серые тени вынесли из-за перевернутого микроавтобуса связанное по рукам и ногам тело Бугая. Он тоже был без сознания. В свете фар серые тени превратились в юношей и девушек, а также в мальчиков и девочек.
        Из кювета поднялись уже другие серые фигуры с оружием. В свете фар появился крепкий высокий мужчина с СВД в руках и мужчина с пулеметом «печенег», уступавший первому в росте, но значительно более широкий в плечах. Высокий присел на корточки и приложил два пальца к шее Бугая. Широкоплечий одной рукой ухватил за шкирку Кощея и попытался поставить его на ноги, но тот все норовил вновь улечься на асфальт. Иннокентий начал приходить в себя, но самостоятельно держаться на ногах еще не мог.
        - Поприседай, придурок! Легче станет, - дружелюбно посоветовал крепыш Кощею.
        Тот было уже смог поймать равновесие, но красивая девушка со всей силы ударила его ногой в лицо. Кощей опять опрокинулся на спину.
        Из темноты в свет фар проник глубокий грудной женский голос, который обволакивал своим бархатным тембром:
        - Юленька, девочка моя, зачем ты ударила его?
        Девочка резко, как от пощечины, обернулась на голос.
        - Я виновата, Белла Марковна, но он так смотрел на меня, когда подходил, что сейчас я не удержалась. Противно он на меня смотрел. Глазами вонял просто.
        Из темноты появилась обладательница голоса. Единственное слово, которое подходило для вошедшей в световое пятно женщины, было - «дама». Не женщина, не мадам и конечно же не баба, а именно Дама, с большой буквы. На длинной шее, изящно обернутой темно-пурпурной газовой косынкой, покоилась скульптурно вылепленная голова с правильными аристократическими чертами лица и аккуратно уложенной копной светлых волос. Выражение лица Дамы было таким же глубоким, как и ее голос. Строгая горделивая осанка дополняла величественный образ. Даже вполне интересная фигура с крутыми бедрами, тонкой талией и выдающимся бюстом не могли отвлечь внимания от величавости самой персоны.
        - Юля, девочка моя, это пленный. У него могут быть ценные сведения. Никто не отбирает у тебя твоих прав победителя и права на добычу, но вспомни наше основное правило.
        - Общественные интересы превыше личных, - потупив голову, повторила девочка первую из вколачиваемых истин.
        - Ты - юная валькирия и не должна потворствовать сиюминутным эмоциям.
        - Да будет вам. Нехай девка порезвится. Пар спустит, - добрым голосом с выраженным малороссийским акцентом вмешался в разговор крепыш. - А от этих ваших шпынялок пацанка совсем рехнуться может.
        Дама одарила его ледяным взглядом, но ледяные копья просто сломались о его простоватое добродушное лицо с веселыми озорными глазами. Крепыш опять попытался придать Кощею вертикальное положение.
        В круг света вошли еще два человека в военной форме, с автоматами. Причем у сухого и жилистого военного на плече висел автомат «вал» со специальным ночным прицелом.
        - Белла Марковна, я же говорил вам, что при обучении по моей методике ребята даже за такой маленький срок смогут осилить и сам захват. Я ставлю оценку «отлично».
        - Георгий Александрович, лесного зайца тоже учат барабанить, но вряд ли он понимает, зачем это делает. Вы прекрасно знаете мое отношение к подобным практикам. Наполеон тоже в самый сложный момент бросал в бой подростков и побеждал, но какой ценой. Вспомните, чем он закончил.
        - Ага, закончил он на Святой Елене, - осклабился высокий, который с помощью ампулы с нашатырем и звонких шлепков по щекам приводил в чувство Бугая.
        - Давайте без патетики и пошлостей. Просто посмотрим правде в глаза. Мои методики уже дают результаты, и отличные результаты, а конечный результат ваших шаманских камланий мне вообще неясен, - продолжил спор жилистый.
        - А я на балл снижаю оценку, даже на два, - строго сказал последний военный, который пришел вместе с Георгием.
        Все до единого уставились на него, ожидая продолжения.
        - Вам, господа педагоги, тоже минус большой и толстый сами знаете куда. А теперь скажите мне - почему.
        - Дык, Иван Иванович, машину не проверили, - простодушно сказал крепыш.
        - Пра-а-авильно, - резюмировал военный. - А теперь, господа инструкторы и преподаватели, извольте показать класс ваших воспитанников.
        Сухощавый одними жестами расставил всех своих юных бойцов по местам. В «буханке» распахнули все двери разом, кроме водительской, которая и так была открыта. Десяток стволов уставился внутрь салона. Пленных оттуда вытаскивали по одному.
        - Это мертвый, - сказал один из юношей. - Восстал уже.
        Юноша вытащил дергающееся тело Анатолия на дорожное покрытие и придавил коленом к асфальту голову в противогазе.
        - Ранений не видно. Сердце? - Дама посмотрела на Георгия.
        - Нет, шланг противогаза пережали. Задохнулся он, причем совсем недавно. Видите складку на гофре? Если бы брали их пораньше, то вполне возможно, откачать бы сумели. Упокой его, Арсений.
        Мальчик с некоторой показной небрежностью вытащил из ножен морской кортик и пробил висок зомби. Тело сразу замерло и обмякло. У мальчика дрожали руки, выдавая его волнение. Но замечаний от преподавателя не поступило. Тем временем новые подошедшие бойцы поставили микроавтобус на колеса. Это была обычная «газель». С дороги собрали покрышки, на которых лежал боком микроавтобус.
        - Остальные как? - поинтересовался Иван Иванович.
        Высокий мускулистый юноша, уже выходящий из возраста тинейджера, встал по стойке «смирно» и отрапортовал:
        - Шестеро живых гражданских с разными легкими поверхностными травмами. Все связанные. Два ребенка - мальчик и девочка лет десяти. Трое подростков примерно двенадцати лет. И дед какой-то, совсем старый. Эти уроды их, скорее всего, в рабство везли. Товарищ начальник училища, разрешите обратиться.
        - Обращайтесь.
        - Позвольте самостоятельно допросить этих уродов. Личные счеты у меня. Племянника и сестер моих украли. Батя с дядькой моим наши семьи на дачу переселили, а выродки вроде этих напали на дачный поселок и всех детей увезли куда-то, а половину жителей просто перебили.
        - Известная история. Вы, курсант, объект для испытания выбирали, исходя из личных побуждений?
        - Так точно. Виноват. Но мне сказали, что объект можно любой выбрать, на свое усмотрение. Единственное условие было - это криминальная составляющая и общественная опасность объекта.
        - Хм… Вывернулся, - улыбнулся начальник училища. - Я полагаю, что коллеги меня поддержат, если я скажу, что в данном случае общественные интересы очень удачно совпали с личными.
        Потом седоголовый человек с изборожденным морщинами лицом внимательно посмотрел в глаза юноши, в которых стоял немой вопрос с восклицательным знаком, а также горел огонь смертельной ненависти.
        - Хорошо. Ставлю вам новую задачу. Подберите себе группу курсантов и проведите интенсивный допрос пленных в присутствии инструкторов и преподавателей. Вам, товарищи инструкторы и преподаватели, ставлю задачу провести практическое занятие с курсантами по методикам интенсивного допроса. Пленных оставить в живых и по возможности не совсем калеками. Нам еще с ними работать предстоит. Учебный материал беречь нужно.
        Юноша интенсивно тряхнул крепко сжатым кулаком у бедра и расплылся в хищной улыбке. Его взгляд просто прилип к искаженной болью физиономии Кощея. Тот закрыл глаза и внутренне заскулил. Кощей не мог поверить, что после того как жизнь так внезапно и верно стала налаживаться, а его самого ждали заоблачные высоты успеха, ему подставили подножку какие-то сопляки, на которых он мог смотреть только с позиции потенциальной базарной цены каждого из них.
        - Иван Иванович, а можно я поучаствую в допросе? - вызвалась красивая девочка.
        Начальник училища нахмурил брови:
        - Во-первых, почему обращаетесь не по уставу? Во-вторых, как вы смеете оспаривать мое решение? Группу для ведения допроса подбирает лично Максим, и никто не вправе оспаривать его решения. Он - центр ответственности по данному заданию.
        - Виновата, погорячилась. Прошу прощения. - Девушка, округлив красивые глаза, сделала было шаг назад.
        - Наряд вне очереди и ночная полоса препятствий на выходные.
        - Есть, - вытянулась и отрапортовала девушка.
        Но внимание присутствующих отвлек приближающийся свет фар. В их сторону ехали джип и «соболь».
        - Диверсанты возвращаются, - сказал сухощавый.
        Действительно, вскоре перед распахнутой «буханкой» остановились машины. Компанию курсантов и преподавателей дополнили атлетично сложенный молодой мужчина и пятеро подростков.
        - Здравия желаю.
        - Здравствуйте, лейтенант. Как успехи? Как ваши подопечные?
        - Боевая операция проведена успешно. Курсанты несколько увлеклись, нейтрализуя одного из противников. Начинку для шаурмы из него сделали, а так все в порядке.
        Тут вмешался Иван Иванович:
        - Уже светает. Уходим. Три минуты всем на сборы. Освобожденных везите сразу в училище. Плененных работорговцев в рядок положить в кузов тентованной «шишиги», убитого тоже заберите.
        Юные бойцы сели вдоль бортов кузова ГАЗ-66 и поставили ноги на пленных. Это делалось не столько для унижения и морального подавления захваченных хедхантеров, сколько для того, чтобы их не кидало по всему кузову на ухабах и они не выпали из машины, если такое возможно.
        Ефимыч чувствовал, насколько он стар. Эта ночь стала для него непереносимо тяжелой. Он думал, что самое страшное осталось уже позади, но события втоптали в грязь его робкие надежды на мирную жизнь.
        Их похитили, избили, связали, а затем везли на тряском уазике, набив как скот в маленький фургон. Тогда были паника и отчаяние, которые только усилились после того, как восстал задохнувшийся Толя.
        Когда их освободили и вытащили из машины, просто не верилось в столь быстрое избавление от страшной беды. Старика и ребят развязали, наложили повязки на порезы, напоили водой и вполне комфортно усадили в поставленную на колеса «газель». Тогда к старику пришло ощущение крайней радости, граничащей со счастьем. Его внучат вместе с ним повезли в какое-то училище.
        Они ехали долго. Уже солнце поднялось высоко над горизонтом. Наконец заехали на огороженную высоким забором территорию. С обеих сторон от здоровенных металлических ворот возвышались две вышки на мощных металлических опорах.
        После ворот они уперлись в стену из бетонных блоков. Проехав по извилистому зигзагу бетонного коридора, машины остановились внутри двора, окруженного трех - и пятиэтажными зданиями из желтого кирпича. Вся территория привлекала внимание своей чистотой и ухоженностью.
        Старика с детьми передали из автобуса сразу в заботливые руки полной женщины, которая проводила их в медсанчасть. Женщину звали Люся, и говорила она на колоритнейшем суржике, иногда перескакивая целиком на украинский язык, а потом, опомнившись, переходила на русский. Люся им поведала, что сейчас их помоют, переоденут и покормят, после чего будут обследовать, но обследовать будут совсем не больно, бояться не нужно, кормят у них тут отменно, в казармах чисто и тепло, командиры строгие, но справедливые, в обиду их тут никто не даст, а вообще она тут хочет вместо стриженых немчуганских газонов клумбы посадить и грядки развести, климат тут хороший, персики растут плохо, но баклажаны и помидоры она гарантирует великолепные. Под это необременительное наседочное квохтанье они вошли внутрь вытянутого трехэтажного здания, облепленного со всех сторон породистыми голубыми елями.
        - А куда мы попали? - Старик все же сумел впихнуть беспокоивший его вопрос в непрерывный монолог их гостеприимной хозяйки.
        - От дурна баба. Ну зовсим стала глумная, - засмеялась она. - Це училище суворовское. Тут дитей на вийну готують.
        Через некоторое время в кабинете начальника училища собрался совет.
        Иван Иванович начал с самого главного:
        - Несмотря на непредвиденные обстоятельства, в целом операция проведена успешно. Боевая задача выполнена, потерь нет, нам вмешиваться не пришлось. Но не стоит петь осанну раньше времени. Судьба штука коварная и не прощает тех, кто норовит нос задирать. Я считаю, что во многом курсантам сопутствовала удача.
        Один из присутствующих многозначительно поднял указательный палец.
        - Конечно, товарищ Юдин. Все ваши астрологические расчеты вполне себя оправдали. Звезды, несомненно, нам благоволили. Но я сейчас хочу предостеречь своих коллег от необоснованного головокружения, вызванного успехом самой первой операции такого уровня. Требуется развивать достижения и вносить коррективы в подготовку. Творческая составляющая наших воспитанников оказалась на высоте. Я не могу выделить кого-то отдельно. Все воспитанники оказались успешны. Так что ваша идея с выбраковкой Нелюдова, Окушко и Шалимовой оказалась несостоятельна, досточтимый Сергей Викторович. При всем уважении к вам.
        - Я предлагаю разделение, - начал было человек с желчным лицом, но его прервал начальник:
        - У вас сегодня опять есть предложения по выбраковке?
        - На выбраковку у меня только две кандидатуры из обслуги. У них у каждого уже по три предупреждения. Еще есть предложения по разделению и переводу некоторых воспитанников в другие группы по результатам тестирования.
        - Я предлагаю обсудить это на заседании комиссии по воспитательной работе. Вам, товарищ Юдин, поручение: сделайте расчеты по вашим методикам, или как это у вас называется.
        Юдин коротко отрапортовал:
        - Есть. Я прошу выдать мне дела воспитанников. Мне потребуются не только данные о времени и месте их рождения. Нужно будет провести расчет транзитных натальных карт для мест, где они проживали в последнее время. В противном случае окончательное заключение может быть искажено.
        - Хорошо. Я дам распоряжение в спецчасть.
        - Кстати, Сергей Викторович, вы уже ознакомились с нашей прибылью? Четверо мальчиков, одна девочка и старик семидесяти лет. Вам, как заму по воспитательной работе, это должно быть интересно.
        - Я в курсе, Иван Иванович. Мне доложили, но пока еще не успел уделить должного внимания. А зачем вы старика привезли?
        - Вообще-то старик тоже среди захваченных работорговцами был. И не просто работорговцами, а хедхантерами. И еще насчет старика есть планы у Беллы Марковны.
        Главный психолог училища сидела с такой же строгой и прямой осанкой. Она не могла держать себя по-другому. Она гордилась тем, что была потомственной русской дворянкой, и считала себя белой костью - ведь ее генеалогическое древо уходило корнями в допетровские времена. Ее предки начали свою верную службу России еще во времена монголо-татарского ига. Начальник по воспитательной работе сжал губы в тонкую линию.
        - А зачем вам старый больной человек, Белла Марковна? - удивился он.
        - Все просто. Для воспитания юного поколения, - ответила Белла. - Духовная составляющая будущих победителей должна быть сформирована и наполнена. И здесь не сработают ни ваша дрессировка, Георгий Александрович, ни мои тренинги, ни ваша воспитательная работа, Сергей Викторович, ни проповеди нашего полкового батюшки. Человек свой духовный выбор делает сам. Можно сломать защиту и навязать личности новые установки, но это будет уже сломанный человек. Для настоящей войны такие годятся только в качестве пушечного мяса. Можно растущую личность подтолкнуть к правильному выбору, но все равно духовная составляющая будет слаба. Когда человек идет умирать, он должен думать и знать о том, ради чего жертвует собой. На прошлой неделе мы с вами вели спор о мотивации, так вот - я говорю о чем-то большем. Наряду с инстинктом выживания в человеке заложен инстинкт самопожертвования ради выживания своей группы и вида в целом. Это именно та сила, которая в состоянии легко преодолеть инстинкт самосохранения. Средневековые фанатики готовили ассасинов, императорская Япония готовила камикадзе, мусульманские радикалы
готовили шахидов. Но это пушечное мясо, единственное, на что они годятся, - это пойти и взорвать себя со слезами радости на глазах, пожертвовать собой. Не скрою - это сильная мотивация, и готовят ее истинные мастера своего дела. Но я пойду дальше. Я уже взяла за основу методики древних православных монастырей, причем именно северных монастырей. С этим нужно работать. Старик талантлив. Он способен достучаться до души ребенка, до самых ее глубин. Я чувствую это. Он станет проводником для моих установок. Если мы хотим возродить действительно новую страну, то нам будет нужно ковать совершенно новых людей.
        Глубокий бархатный голос обволакивал и гипнотизировал, он проникал внутрь клеток, ложась сразу на подкорку. Она замолчала, и в кабинете повисла напряженная тишина.
        Глава 23
        Старик
        Федор Ефимович просыпался медленно, постепенно отпуская сладкую дремоту. Ночь была действительно волшебной, и совершенно не хотелось выныривать из царства сна. Он не запомнил, что ему снилось, но само ощущение легкого мирного сна просто околдовывало.
        Запах чистого, свежего постельного белья, слегка отдающего стиральным порошком, вводил в состояние дежавю - ощущения времени до катастрофы. С того момента, как он навсегда покинул свою квартиру, такого с ним не было. Постель в эвакопункте пахла хлоркой, а само белье было жестким и чрезмерно сухим. В гостевом доме Прогресса металлические койки были застелены расплющенными блинами старых свалявшихся матрасов, а спали они в одежде. В своем новом доме, переделанном из старого сарая, в котором им даже не довелось поспать одну ночь, они приготовили себе постели из свежих стружек и опилок, застеленных мешковиной и брезентом. А сейчас старику казалось, что он просыпается после первого дня в санатории, куда его отправили по путевке от профсоюза.
        Старик медленно открыл глаза. Перед самым лицом колыхалась и трепетала белоснежная тюлевая занавеска. Ее крутил в озорном танце прохладный весенний ветерок. Комната была наполнена прозрачным белым светом, пронзенным золотыми пиками острых солнечных лучей, пробивающихся сквозь молодую листву. Старик дышал ароматом цветущего сада.
        Ефимыч неторопливо поднялся и сел. Колени прострелила острая боль. Первый раз в жизни противная боль доставила ему удовольствие. Он вообще забыл о своих коленях с самого начала катастрофы. Острый болезненный укол окончательно вернул его в то замечательное время «ДО», когда все были живы. Когда Валя высокомерно вышагивала мимо его аквариума, когда Тамик орал на весь двор в телефонную трубку что-то несуразное на корявом английском языке, когда Блидевский ругался или мирился со своей женой и когда Кирилл, одетый в парку с невообразимым узором и мешковатые штаны, дико ржал перед подъездом в компании подвыпивших подростков, когда занудный Толя настраивал древние пианино и рояли, а старик смотрел свой бесконечный сериал по ту сторону окна аквариума. Когда все были живы и здоровы, когда был шаткий мир со своими радостями, проблемами и неурядицами.
        Внуки спали глубоким детским сном. Братья Кузнецовы спали по-разгильдяйски, широко раскинув конечности, смяв в комки одеяла и сбив подушки. У каждого обязательно свешивалась одна из конечностей, грозя утащить своего хозяина в непродолжительный полет с жесткой посадкой. Валеркина койка стояла у стены, так что он просто уткнулся носом в висевший на ней коврик с пасторальным сюжетом.
        Кровать Зои была отгорожена белой медицинской ширмой. Медсестра позаботилась о девочке, отгородив для маленькой барышни собственное пространство. Насборенное хлопчатобумажное полотно на деревянных рамах ширмы, наверное, когда-то белое, сейчас отдавало заметной желтизной.
        Старик поднялся и подошел к окну. По мокрой асфальтовой дорожке вдоль здания босиком бежали мальчики и девочки разных возрастов. Наверно, рановато еще без обуви по холодной земле бегать. Так и простудиться можно. За малышами бежали ребята и девушки постарше. Всех объединяла только одежда. В остальном курсанты суворовского были непохожи, отличались и ростом, и комплекцией. Старик вспомнил свою службу в армии. После шести месяцев службы солдат уже можно было перепутать, редко кто особенно выделялся из общей массы.
        Мысли о прошлом плавно скатились к настоящему. Точнее - приятному настоящему.
        Как же им повезло, что они попали именно сюда. Бог, наверное, смилостивился над их нелегкой долей и помог. У старика была полная уверенность, что с его ребятишками теперь будет все хорошо. О своей судьбе он не думал. А чего о себе думать, он всякого на своем веку повидал, много чего пережил и сейчас тоже не пропадает. Главное, чтобы с детьми его не разлучили. Если ему не найдется места в суворовском училище, то пусть хотя бы видеться с внуками разрешат. Это единственное, что его беспокоило. Нужно об этом с начальниками поговорить. Он вчера совершенно неосмотрительно об этом не спросил у разговорчивой Люси. Да и ни с кем из руководства так и не успел поговорить.
        Вчера сразу после сытного завтрака или обеда их отправили мыться в настоящую баню. Потом переодели и еще раз покормили, а затем устроили в одном из боксов карантинного блока. Прямо в бокс к ним пришла совсем молоденькая медсестра и собрала анализы крови, а также сделала соскобы из носа, с неба и языка. Сразу после нее заявилась тройка врачей в белых халатах, которые внимательно осмотрели каждого из них. Больше делать было нечего, и старик с ребятами сразу улеглись спать и проспали до самого утра.
        Нужно будет как можно быстрее кого-нибудь разыскать, чтобы сразу расставить все точки над «i». Что их ждет? Старик захотел выйти на улицу, но дверь была закрыта. Он пожал плечами и вновь лег на кровать.
        Этот было ужасное утро. Болело все, даже моргать было больно. Болезненные острые судороги сводили все мышцы, даже такие, о которых раньше Кощей совершенно не догадывался. Он не проснулся, а вязкая боль выдернула его из бредового забытья.
        Кощей был жив. Он уже понял, что находится не в сыром подвале, куда их запихали вчера утром, а его поместили отдельно от всех. Первая часть рискованного плана спасения собственной драгоценной жизни была закончена, нужно планировать вторую часть и надеяться на то, что она окажется успешной. Пора было спасать себя дальше.
        Кощей попытался определить, где конкретно он находится. Иннокентий с усилием повернул голову набок и постарался сфокусировать мутный взгляд. Унылые, выкрашенные масляной краской стены принадлежали крохотному помещению по размерам не больше туалета. Неровный потолок в желтых разводах напоминал крышку старой картонной коробки - такой же серый и мятый. Где-то за головой находилось окно, но посмотреть туда никак не получалось, о его наличии можно было судить по светлому матовому пятну на противоположной стене.
        Кощей еще раз попытался пошевелиться, но мышцы тут же ответили ему мощнейшей судорогой всего тела. Немного уняв скрутившую его боль, Кощей решил было впасть в панику, но измученный мозг преподнес ему спасительную картинку - беленькая продолговатая капсула со слегка шершавой поверхностью. Великолепная амброзия из докризисного волшебного арсенала химика Мастырки. И еще капсула салатового цвета: там было обезболивающее.
        Кощей попытался нащупать языком во рту драгоценные капсулы. Но ему помешал какой-то резиновый кляп или хитрое медицинское приспособление во рту, которое не давало сжаться челюстям. Хедхантер понял, что резиновую штуку ему засунули в рот, заботясь о нем, чтобы он язык не проглотил или не откусил. Кляп был привязан к голове. Это было плохо, так он не сможет дотянуться до капсул, которые запрятал за верхней губой, у самого основания десны. То, что капсулы на месте и все так же надежно там прилеплены, он уже успел проверить, пошевелив губами.
        С кляпом справился кое-как - он даже чуть не заплакал от отчаяния и обиды. Кощей весь взмок от усердия. Несколько раз мощные спазмы чуть не вывихнули ему челюсть, но теперь повязка уже прижимала противную твердую резину к его щеке, вместо того чтобы фиксировать зубы.
        Вот они, спасительные капсулы, язык протиснулся между зубами и, загнувшись вверх, нащупал продолговатые маленькие фасолинки. Тут Кощея обдало просто доменным жаром. Ему захотелось заорать. Все капсулы были на месте. Вот именно что все капсулы. Кощей не помнил, какая из них белая или салатовая. Девять капсул, и среди них есть одна-единственная белая - релаксант, которая спасет его от действия проглоченной еще вчера розовой капсулы. Была еще пара обезболивающих, пара снотворных, одна «камикадзе» и одна та самая розовая, копия той, которую он проглотил вчера на допросе, испугавшись пыток. Если он ошибется сейчас, то наверняка до вечера не доживет.
        Он еще раз попытался вспомнить, в каком порядке вчера выдергивал капсулы из резинки своих трусов и закладывал между десной и верхней губой. От усиленной работы мысли и ужаса выбора между смертью и спасением у Кощея лицо пошло пятнами, и покатился холодный пот, хотя все его тело горело.
        В замочной скважине двери загремели ключи. Кощей услышал, как в комнату вошли двое. Хедхантер в ужасе замер. Пахнущая мылом жесткая и сухая мужская рука покрутила его голову из стороны в сторону.
        - Тьфу ты, пропасть. Мокрый-то он какой. Ты чего? Мочились на него, что ли? - дурашливым тоном спросил мужчина у второго вошедшего.
        Тот забубнил что-то в свое оправдание.
        Первый хохотнул.
        - Да шутка юмора это, Горохов. Не бери в голову. Похоже, действительно клиент жесткий эпилептик. Вообще выглядит так, как будто его «сульфурой» покрестили.
        - Че?
        - Хрен тебе через плечо. Слышал что-нибудь про карательную психиатрию?
        - Ну, чета типа было, - уныло протянул Горохов, а потом с облегчением выдавил: - Диссиденты.
        - Ну вот, мой крутолобый приятель, ведь можешь, когда хочешь. Все правильно.
        Горохов радостно засопел.
        - Вот «сульфура», или сульфозин, - это оно и есть. Вколют тебе такую дрянь под лопатку или в задницу твою толстую - и начинаешь ты, родненький, пятый угол искать. Кстати, нужно будет клиента к мозгоправам нашей Белки отправить, пусть они с ним разберутся, а то тут явно помимо невролога еще и психиатр требуется.
        - Ну да, - с сомнением протянул Горохов. - А после того как они мозги-то ему разберут, обратно-то их смогут собрать? Или как обычно?
        - Если мозги не соберут, то никто его, слюнявого, здесь держать не будет. Детишкам на тренировку отдадут или в лабораторию на полезные и вредные эксперименты пристроят. Все равно даром не пропадет, - оптимистично закончил санитар.
        Его жесткие пальцы принялись мять тело Кощея: руки, ноги, живот и шею.
        - Надо же, как накрыло болезного, - даже с сочувствием в голосе сказал он. - Я такого затяжного приступа никогда не видел. Он, скорее всего, и шизой страдает. Ведь не зря все на него валят. Ужасы такие рассказывают. Настоящие психи тоже подчинять себе людей умеют. Попадешь к такому в секту - и сразу мозги у тебя набекрень. Слышишь меня, Горохов?
        - Ну, - лаконично выдал тот.
        - Вот ты, Горохов, принимал участие в деятельности тоталитарных сект?
        - Че?
        - Нет, тебя, пожалуй, туда не пустили бы.
        - Это почему это? Я че, ущербный какой?
        - Нет, Горохов. Ты слишком неущербный. Ты бы им все их корыстные планы сломал.
        - Слышь, ты, трепло, - разозлился Горохов, чувствуя подвох в словах напарника. - Я человек простой и умников совсем не люблю. Вот дам сейчас в рыло и вместе с этим сульфозином привяжу. Будешь тут в трубочку мочиться.
        - Эх, Горохов, совсем плохо у тебя с чувством юмора, - огорченно сказал первый и сразу переключился на Кощея - Ты смотри! Этот псих грушу выплюнул.
        - Че?
        - Горохов, вы видишь, что у него соска не во рту, а к щеке примотана?
        - Ну.
        - Так это он ее выплюнул. Понимаешь?
        - Так давай я ему обратно ее засуну. Там еще у меня палка вчерашняя есть. Может, ее лучше?
        - Расслабься, Горохов. Обойдемся грушей. Палку в рот ему совать не будем, как бы тебе этого ни хотелось. Я понимаю, что палка у тебя здоровенная.
        - Нет, маленькая. Ее от мебели отломали, а у меня еще и большая есть.
        Первый опять заливисто засмеялся. Горохов озлобленно засопел.
        - Ладно, ладно. Пошутил я. Эх, скучно с тобой, Горохов, творческим натурам. Пусть эта сволочь без кляпа лежит. А то такие пациенты могут и палец откусить. Пойдем, друг Горохов, завтракать с водочкой. После обеда его проверим и подмоем, а то его эскулапы наши навестить хотят.
        - Опять мыть? - недовольно загундосил Горохов. - Может, они его так посмотрят, чтоб тоже видели, что он - сульфозин и все прочее.
        - Нет, Горохов. В таком случае старшие товарищи могут нас неправильно понять. Ты не переживай. Мы его из пожарного шланга помоем, заодно остудим, а то сдохнет от высокой температуры.
        - Ну, из шланга - это можно, - удовлетворенно заметил Горохов. - Пошли жрать. У меня там еще фляжка с деревенским самогоном в подвале заныкана. Прохладненькая должна быть. Я ее вчера на базаре за пару сапог кирзовых выменял. Знатный самогон. Бражку на пшеничке пророщенной затирали, без сахара. Два месяца такая стоит до перегонки.
        Первый санитар творчески чавкнул ртом, предвкушая приятную утреннюю трапезу, и тут же забыл о Кощее.
        - Эх, Горохов. Вот иногда я тебя ну просто до смерти готов придушить, так ты меня бесишь. А потом ты мне такие вот подарки замечательные делаешь. Ну как тебя после этого не любить.
        Горохов забубнил в ответ что-то непонятное, но, судя по интонации, он выражал полную солидарность со своим компаньоном.
        Послышался топот уходящих ног. В двери звякнули ключи.
        Разлеживаться им особо не дали. Дверь в палату открылась, и вошла низкорослая медицинская сестра, фигурой напоминающая тумбочку или бочонок на ножках.
        - Ну что, соколы мои ясные? Разлеживаться будем или вставать?
        На ее бодрый призыв отозвался только Никита. Он забурчал что-то вроде: «Ну, еще минуточку», - и накрыл голову одеялом.
        - О-о-о-о, - разочарованно протянула медсестра. - Вы чего, лежебоки? Дальше спать собрались? Таких вас девки точно любить не будут. А ну, подъем!!!
        Последнюю фразу она рявкнула голосом разъяренного старшины. Мальчишек аж подбросило с кроватей. Даже лапочка Зоя выглянула из-за своей ширмы. Фраза медсестры произвела почти волшебное превращение. Внуки стояли возле кроватей, ошарашенно озираясь по сторонам.
        - Молодцы, - похвалила их медсестра. - Так держать! Видно, что толк из вас будет, бойцы. Сейчас срочно умываться. Вам уже завтрак несут. После завтрака переоденетесь вот в это.
        Она положила на ближайшую тумбочку стопку аккуратно сложенной одежды.
        - Потом у вас тестирование. Целый день будете заняты. Есть нужно хорошо, сил набираться. Вы, дедушка, пока здесь побудьте. Я вам книжку могу принести какую-нибудь.
        - Ох. Я лучше просто так полежу. Сил совсем не осталось, да и коленки снова болеть начали. Только мне бы с вашим главным повидаться.
        Сестра сразу поняла его озабоченность.
        - Вы не переживайте, пожалуйста. Ни вас, ни тем более детишек никто отсюда не прогонит. Разве что заслугами особыми отличиться нужно. Были у нас такие. Наркоманами оказались. Ребяток ваших и внучку на учебу пристроят. А вы отдыхайте пока. Мы для вас в родительском общежитии место подыщем.
        Дед благодарно улыбнулся. Ему даже не верилось, что может быть так хорошо.
        Нудно болели места, которые мял веселый санитар или врач. Кощей вновь пробежался языком по капсулам и постарался вспомнить, какая из них белая.
        В голове была полная неразбериха. Кощей воспользовался советами одной из многочисленных книжек, которые он прочел в поисках истинного пути к богатству и процветанию. Он расслабился, насколько это было возможно. Постарался сосредоточиться на событиях прошедших суток, выстраивая их последовательно в хронологическом порядке.
        Вчера все неприятности начались с удара по яйцам, полученного от той маленькой смазливой сучки. Врезала она ему действительно очень сильно. Потом его связанного бросили в кузов грузовика. Кощей себе все бока и спину отбил, пока его везли в «шишиге». От этого дорога показалась мучительно долгой, как будто его везли целые сутки, хотя когда привезли, солнце просто высоко поднялось над горизонтом.
        Когда его выгружали из машины, Кощей увидел джип Гуни, но ни Гуни, ни Митрохи, ни Копейки, оставленных чинить пробитые покрышки, он не увидел. Это могло значить только то, что все они втроем покинули мир живых.
        Мозг Кощея лихорадочно искал выход. Если им сохранили жизнь - это значит, что они еще нужны для чего-то. Только вот зачем? Этот вопрос беспокоил его больше всего. Если убили Митроху и его команду, то с ними цацкаться тоже не будут.
        Кто их захватил? На бандитов или хедхантеров они не похожи. Выглядят как военные, но молодняка с ними неожиданно много. Если служивые, то жрать их живьем или в рабство обращать не станут. Скорее всего, им нужна информация. Значит, оставят в живых только одного или двоих самых полезных, которые больше всего знают. И оставят жить ровно на то время, пока они будут полезны.
        Он должен стать таким самым знающим, который будет жить дольше, чем остальные. Если сразу не убьют, может появиться возможность слинять отсюда. Если самому сбежать не получится, то можно попробовать вытащить этих странных вояк куда-нибудь подальше от их части, наобещав им с три короба, а потом постараться сбежать от них. Кощей не питал иллюзий о своей будущей судьбе - его смерть не за горами, если он не сможет обмануть курносую.
        Еще Кощей успел отметить, что само место, куда он попал, напоминает типичную территорию военной части со спортивным городком, плацем и казармами. Все было в лаконичном армейском стиле. Чисто, аккуратно и опрятно, как в образцово-показательных частях. Окружающая картинка все больше убеждала Кощея в его правоте. Хотя особо осматриваться им не дали, а практически сразу потащили в подвал.
        Подвальные помещения были отгорожены металлическими решетчатыми дверьми. Камера или зиндан, куда их засунули, больше походила на его личный гараж в гаражном кооперативе «Восток» из прошлой жизни. Залитый бетоном пол, стены из криво положенных бетонных блоков, бетонные плиты над головой с потеками раствора из швов. Камеру освещала обычная автомобильная фара с двенадцативольтовой лампочкой. Наверное, тут так электричество экономят. Свет горел очень неровно и постоянно мерцал, отчего сразу становилось не по себе. Скорее всего, лампочка от ветряка и аккумуляторов запитана. Как-то он видел уже такое. Пару автобусных генераторов цепляют к ветряку и провода выводят на блок из аккумуляторных батарей.
        Кощей выбрал себе место в дальнем углу. Оттуда можно было видеть одновременно всю камеру и участок коридора, откуда их привели. Он примостил под себя кусок полусгнившей доски и уселся со всем возможным комфортом, опершись спиной на серую неоштукатуренную стену.
        Карик сел прямо у входа, он сильно кривился на одну сторону, а когда опустился на пол - вообще завалился на бок, суча ногами. Бугай, наоборот, выглядел как обычно. Если бы не испачканный в грязи комбинезон, можно было подумать, что его и не били совсем. Водитель, кажется, чувствовал себя вполне нормально, но вся рожа у него превратилась в опухшую маску с лиловыми пятнами и разводами. В тусклом свете фары он выглядел как зомби.
        Первым заволновался водитель:
        - Мужики, чего это? Куда нас привезли-то? Кто они такие?
        Кощей заставил себя собраться. Пора брать ситуацию в свои руки и заняться своим спасением, шагая по головам неудачников. Ваш выход, товарищ Кощей.
        - А чего тебе непонятно? Военная облава это. На таких, как мы. Ловля на живца, мля.
        - Так те, кто нас взял, сопляки же совсем? - недоверчиво удивился Бугай.
        - Тебе что? Непонятно? - раздраженно крикнул в его сторону Кощей. - Молодняк они обучают. Смену себе готовят. Мы сейчас на территории военной части. Скоро допрашивать будут, кости ломать. Сам знаешь, что хедхантерам лучше не попадаться. Рисковый бизнес у нас.
        - И что, совсем выхода нет? - тоскливо застонал водитель.
        Этот слюнтяй их точно под монастырь подведет. Все Виолетта со своими закидонами. Водитель Кирюша был мужем ее двоюродной сестры. Ну как родню на место получше не пристроить? Вот и уговорила Виолетка Кощея этого самого сестриного мужа взять под свое крыло и к делу прислонить. А сам Кирюша был не мужик, а худшая версия бабы: жадный, склочный, трусливый и обидчивый, а самомнения - как у голливудской звезды. Кощей сам понимал, что дал слабину, когда поддался уговорам и взял этого урода в дело.
        - Есть выход.
        Все уставились на Кощея.
        - Нужно, чтобы кто-то добровольно всю вину на себя взял, - твердо сказал Кощей.
        Немую паузу нарушил Карик. Карик был пацан правильный, жил по понятиям, хотя и не сидел никогда.
        - И кого ты паровозом назначить хочешь? - угрожающим тоном начал он.
        «Да уж не тебя, тупой баран», - подумал Кощей.
        - Я сам паровозом пойду.
        Вторая фраза Кощея буквально добила подельников. Даже Карик, морщась от боли, поднялся с пола.
        - Вы, главное, все на меня валите. Говорите, что я у вас за главного. Только всем одно говорить нужно. Я вас в это дело втравил - я и отвечу. Зачем всем погибать? А я вас отмазать смогу.
        - Кощей, ты человек с большой буквы, реально! - отозвался Бугай. - Мы теперь все в долгу перед тобой будем. Ты скажи чего. Может, враги у тебя на воле есть, поквитаться хочешь? Может, завалить кого нужно или подорвать? Я сукой буду, если не исполню. А этих вояк я и сам с землей сровняю, когда выйду. Отомщу за тебя.
        - Да мы все за тебя отомстим, - заблеял Кирюша.
        «Неужели эти дебилы надеются, что их отсюда живыми выпустят? Адвокаты с прокурорами в прошлом остались. Это раньше вину доказывать нужно было. А теперь попались с поличным - отмазывать никто не будет. Хедхантеру одна дорога - это страшная мучительная смерть», - подумал Кощей. Следовало закрепить свой успех.
        - Вам вину с себя снять нужно. Говорите, что вообще не в курсе, значит. Ничего не знаете. Че почем хоккей с мячом. А подрядились просто возить и охранять. Про остальных ничего не знаете. Где чего - тоже не знаете. Типа первоходки лоховатые.
        - Так если Гуня, или Копейка, или Митроха расколются?
        - Некому колоться. Они мужики серьезные. Бой, скорее всего, приняли. Ты машину Митрохи видел, когда мы сюда приехали?
        - Да. Они ее в самом конце поставили.
        - То-то и оно. Машина здесь, а из пленных выгрузили только нас. Понятно?
        - Кажется, да.
        - Нас специально пасли, чтобы товар спасти. А тех троих просто положили. Ясно вам?
        - Ты, Кощей, - голова. Не зря ты у нас в авторитетах, - вполне искренне восхитился Карик.
        Кощей вообще не был уверен в своих словах, но даже если кто-то из тех придурков и жив остался, то все равно они на него как на главного покажут. А то, что показания другой группы с россказнями этих дебилов сходиться не будут, - так оно даже лучше. Будет сразу видно, что они врут и к сотрудничеству не склоняются. Пусть все концы на нем сойдутся. Тогда он интересен будет. А сейчас самое главное - время выиграть.
        Дальше было мыльное мужское лобызание обгадившихся гопников с их тупым благородным товарищем, который отмазывает всех остальных. Сцена, достойная мексиканских сериалов, была наполнена клятвами, восхвалениями героя, раскаянием за прошлые грехи друг перед другом. Кощею пели осанну. В промежутках между голубыми соплями в белых рюшечках они проговорили в мелочах все, что будут рассказывать на допросах.
        Сразу после сытного завтрака ребят и внучку увел высокий мужчина в военной форме, и старик остался в одиночестве. Спать ему не хотелось, и по доброй стариковской традиции он мыслями унесся в мир прошлого, когда он был здоров и полон сил.
        Старик перебирал не торопясь и основательно каждое из воспоминаний. Вспоминал летние сенокосы и катание на лошадях без седел. Работу в механической мастерской как раз перед армией. Давнюю детскую мечту быть машинистом паровоза. Колесить по стране из края в край.
        Военную службу Федор отслужил мотористом на речном боевом катере. А после возвращения домой отец сам отправил его учиться в город, в институт. Но, разумеется, он не поступил, зато встретил там армейского приятеля, который уже работал кочегаром маленького маневрового паровозика на одной из подмосковных товарных станций. После обмывания счастливой встречи в ближайшей рюмочной Федор махнул на все рукой и поехал вместе со своим сослуживцем устраиваться в депо на работу.
        Так Федор на шаг приблизился к заветной детской мечте - он устроился рабочим в мастерскую ремонта подвижного состава. Именно тогда он узнал, что большинство машинистов не путешествует по стране, они даже не выезжают за пределы своей дистанции железной дороги, а поезда перецепляются другими локомотивами. Новость огорчила его. Мечта о путешествиях откладывалась.
        Но именно тогда проявился его талант в работе с металлом. Способного молодого рабочего заметил одноногий фронтовик Козаков и перетащил к себе в слесарный цех. Непьющий и работящий молодой Федор быстро смог перекочевать из подсобных рабочих в слесаря, а там уже набирать разряд за разрядом. Из общего барака он перебрался в рабочее общежитие, начала налаживаться какая-то личная жизнь.
        Тогда он познакомился со своей первой женой Иолантой. Безусловно, это был тот редкий шанс в жизни, который достался именно Федору.
        Он возвращался в общежитие после второй смены. Последний пригородный поезд уже ушел, и со станции расходились редкие пассажиры, удрученные своим опозданием. Вдруг Федор услышал сдавленные девичьи крики. Гостившая у бабушки на даче Иоланта тоже опоздала на поезд, и ей пришлось возвращаться обратно в дачный поселок. Еще на станции к ней прицепилась местная шантрапа. Вполне предсказуемо хулиганье не собиралось просто так упускать свою жертву.
        Федор проявил благородство - он оторвал от ближайшего штакетника дрын покрепче, прихватил половинку кирпича из-под забора и пошел на выручку страдалице. Хулиганов было трое, но противопоставить что-нибудь здоровенному дрыну они не смогли. По старой деревенской привычке Федор начал бить подонков сразу и со всей силы, без всякого предупреждения или окриков, обеспечив себе дополнительное преимущество. Проверять состояние здоровья двух поверженных хулиганов или догонять последнего подонка Федор не стал, а благоразумно поспешил увести девушку подальше от станции.
        Федор проводил зареванную Иоланту к бабушке, набросив на ее плечи свой пиджак, чтобы прикрыть ее разорванное платье. В ту ночь он так и остался вместе с ней, а потом следующую ночь, и следующую.
        Разумеется, они были не пара - потомственная москвичка из семьи служащих и простой слесарь, недавно перебравшийся в небольшой городок из деревни. Иоланте нравилась его открытость и непосредственность, а Федору до коликов в животе льстило внимание настоящей городской барышни, пусть не красавицы, но значительно отличающейся от его знакомых девушек манерой поведения и культурным уровнем. Им тогда казалось, что это судьба и любовь на все времена.
        Родители Иоланты восприняли такой мезальянс как личную трагедию, но неуправляемый, импульсивный и взбалмошный характер Иоланты сыграл главенствующую роль: они с Федором поженились. Просто пошли и расписались в загсе. Никакой свадьбы не было. И молодая супруга, вызвав шок у родителей, переехала к нему в общежитие. Им дали отдельную комнату. Несмотря на полное неприятие Федора родителями Иоланты, к нему с симпатией отнесся родной брат деда Иоланты - Егор Максимович.
        Двоюродный дед Иоланты был по-настоящему легендарной личностью, орденоносец и Герой Социалистического Труда. Во время Великой Отечественной войны он налаживал работу эвакуируемых предприятий, а уже в пятидесятых годах возглавил военный завод. Он не стал брать Федора к себе под крыло, а направил его работать в производственные цеха одного из московских научных институтов. Работа была очень сложной и интересной, постоянно приходилось делать и осваивать что-то новое.
        Федору понравилась и работа, и новый коллектив. Именно там он освоил мастерство слесаря-лекальщика. Его вместе с молодой женой переселили в семейное общежитие института, где он и получил вожделенную всеми приезжими московскую прописку.
        Брак с Иолантой оказался коротким. Через полгода он наскучил ей, Иоланта сбежала с каким-то танцором, а точнее - хореографом. Старик увидел ее только через двадцать лет, очень худую, практически облысевшую и с отсутствующим взглядом. Иоланту содержали в психиатрической лечебнице. Сложно сказать, какие чувства он тогда испытал. Почему-то тогда он даже не удивился.
        Когда Иоланта бросила его, Федор испытал даже не боль и досаду - было чувство глубокого разочарования, и прежде всего собой. Коллеги вошли в положение несчастного мужика и устроили двухдневный алкогольный марафон, собственно, чем и закончилась его первая семейная трагедия.
        Зато он остался с московской пропиской, хорошей работой и целой отдельной комнатой в общежитии. Его хоромы превратились в проходной двор. У него постоянно кто-то жил, кто-то ночевал, устраивались пирушки с друзьями и коллегами по работе.
        При таких раскладах остаться холостым было сложно. Его ловко захомутала веселая хохлушка Галя. Веселая, энергичная и бойкая, она ворвалась в его жизнь или втащила его в свою. Он даже оглянуться не успел, как Галя поменяла всю его жизнь и настойчиво стала требовать от него развода с Иолантой.
        С первой женой он развелся через год. Процедура развода была фантастически формализованной и короткой. Его роль свелась к тому, что он пришел, куда ему сказали, и написал заявление, а потом пришел для того, чтобы поставить в паспорт штамп о разводе. Все остальное сделала сама Галя.
        Второй законный брак начался с полноценной шумной свадьбы. Понаехали многочисленные Галины родственники. Тогда Федор впервые привез в Москву своих родителей и обеих сестер. Родители так гордились своим сыном. Отец тогда уже сильно болел: сказывались боевые ранения.
        Пышно отпраздновав создание молодой московской семьи, Федор с Галей занялись строительством семейного гнезда. Жизнь складывалась как у среднестатистической вомосковленной семьи, вырвавшейся из официальной категории лимитчиков. Простояв некоторое количество лет в очереди, они получили неплохую квартиру. Тогда у них был уже Борька, и Галя ходила беременной второй раз. Дочку из роддома Федор привез уже в свою собственную квартиру. Борька радовался переезду даже больше родителей. Теперь у него была своя комната, а в новой школе он сразу стал самой заметной фигурой в классе.
        Квартира обрастала мебелью и бытовой техникой, Терешкины наконец купили собственный автомобиль. И все было хорошо. Федор прилично зарабатывал, семья ни в чем не нуждалась. Дома верховодила Галина. И Федор, спасаясь от постоянного диктата, периодически задерживался на работе.
        Вот так и катилась их жизнь - без особых потрясений, с обычными радостями и рядовыми печалями. И было у них все как у людей - не бедно, но и без излишеств. Федор считал свою жизнь состоявшейся. Приехавший из глубинки провинциал обзавелся работой, семьей, квартирой, машиной. Если принять за основу выражение: «Счастье - это когда утром с радостью идешь на работу, а вечером с радостью идешь домой», - то Федор был вполне счастливым человеком. На работе его уважали. Дома, хоть и верховодила Галя, его статус был непререкаемым.
        В середине восьмидесятых в их спокойную бухту семейной жизни пришло разрушительное цунами. Внешне ничто не изменилось, но жизнь уже никогда не была прежней. Сына из института забрали в армию. Само по себе в этом не было ничего страшного. Армию старик воспринимал как необходимую ступеньку в формировании настоящего мужчины, и десантные войска, куда сын попал, были очень престижными. Первые девять месяцев его службы Галя украдкой плакала, когда они получали письма и фотографии от Бориса, это и было крайней степенью переживаний. А потом пришла роковая весть.
        Борис попал в состав ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Когда пришло известие, что их сын уже в Баграме, Галя просто сошла с ума. Она кричала и плакала, причитала, как на похоронах, напоминая кликушу. Федору даже стало не по себе, он действительно испугался. Паника поселилась в ее глазах. Галя всегда была чересчур эмоциональным и впечатлительным человеком, но если раньше любая эмоциональная буря, побушевав короткое время, покидала свою хозяйку и на их семейный островок быстро возвращались мир и жизнерадостная солнечная погода, то сейчас в атмосфере их семейной жизни надолго поселился циклон или антициклон.
        Сколько бессонных ночей они провели тогда, с каким нетерпением ждали каждого письма. Галя очень сильно изменилась, она резко сдала и осунулась, страх и мрачное настроение практически не покидали ее. Жизнерадостная хохлушка превратилась в истеричную стерву, которая изводила Федора по всякому поводу и без. Жена сходила с ума, переживая за сына, выплескивая свое эмоциональное напряжение на мужа. Федор понимал Галю, терпел ее истерики и как мог успокаивал жену. Находиться рядом с Галей со временем стало просто невыносимо. Федор спасался на работе. Выматываясь до крайней степени, он просто терял способность воспринимать сливаемый на него негатив.
        Галя постоянно общалась с такими же солдатскими матерями, дети которых служили в Афганистане, принося от них вести об очередной гибели кого-то из мальчиков, а также страшилки про отрезанные головы, вспоротые животы и сожженных заживо пленных русских солдатах. Федора жутко пугали ее рассказы, он даже новости по телевизору перестал смотреть. Эта привычка сохранилась у него на все оставшиеся годы.
        От сына регулярно приходили письма, где он жизнерадостно рассказывал, как наращивает сало на боках в казарме, автомат видит только в оружейке, тоннами чистит картошку, строит школу братскому афганскому народу, а в промежутках ходит по колоритному восточному базару, где есть все.
        В один отвратительный день в их двор привезли сразу два цинковых горба, в которых лежали мертвыми такие же воины-интернационалисты, как и Борис. На следующий день Галя попала в больницу с сердечным приступом, а потом в клинику неврозов.
        Сын вернулся живым, здоровым и даже с двумя боевыми медалями, про которые старался особо не распространяться. Мир и счастье вернулись было в семью, но ненадолго. Сын начал пить. Если сначала его ежевечерние попойки воспринимались с пониманием и сочувствием, то через пару месяцев алкогольного марафона это уже пугало. Галя с удвоенной силой начала пилить мужа. Ведь во всем был виноват именно он, с его субботними посиделками на кухне и с попойками после работы по всем праздникам. Она требовала от Федора остановить Бориса. Сын начинал спиваться.
        Борис не собирался восстанавливаться в институте, идти работать он тоже не торопился. Федор пристроил его на работу в свой цех. Галя пыталась срочно женить сына, надеясь, что все образуется. Какое-то воздействие это оказывало, но кардинально изменить ситуацию не могло.
        Счастье в их дом пришло в виде очаровательного тоненького создания с большими наивными глазами по имени Диана. Борис по уши влюбился в совсем юную девушку. Нежное создание отвечало ему стократной взаимностью. Галя тут же воспылала жгучей материнской ревностью к захватчице, но Борис перестал пить. Галя, опасаясь худшего, окончательно сдалась, запрятав ревность поглубже. Федор же мгновенно полюбил Диану искренне и нежно, как родную дочь. Обоюдными усилиями с Галей они устроили скоропостижную свадьбу сына. Молодые поселились у них в квартире, оккупировав общую комнату.
        Это было самое счастливое время, они жили все вместе большой дружной семьей. Старик купил у друга маленькую дачу в ближнем Подмосковье. То первое лето на даче было самым радостным в их жизни. Галя с Дианой развели настоящее цветочное царство перед домом, а Федор с Борисом латали крышу, ставили новые двери и окна, строили баню. Теплыми летними вечерами все они собирались на большой веранде и устраивали веселое застолье, приглашая друзей, знакомых и соседей по даче.
        Когда Диана забеременела, Борис кинулся искать новую работу с большим заработком. Старик сумел договориться на работе о вступлении в новый жилищный кооператив. Молодым была нужна отдельная квартира. Борис устроился в производственный кооператив по строительству гаражей. Федор тогда боялся, что Борис начнет пить с шабашниками, но такого не случилось. Борис отговаривался тем, что у него ранение и сильная контузия. Только тогда старик узнал, что у сына действительно были боевые ранения.
        Хозяин кооператива грузин Гурам заметил работящего, непьющего и сообразительного Бориса, а после непродолжительного общения поручил ему организовать производство шлакоблоков для строительства гаражей. Борис успешно справился с поставленной задачей и выбился в начальники. Заработок его стал многократно превышать общие доходы Федора и Гали. Федор так гордился сыном - настоящий мужик.
        Ждать квартиру нужно было еще минимум два года. Так что из родильного дома Борис привез своего сына в квартиру к родителям. Галя просто расцвела. Она превратилась в прежнюю счастливую и жизнерадостную женщину. Она искренне полюбила Диану, забыв о своих страхах и ревности. Внучонок чуть ли не с первых дней жизни полюбил деда. Федор был на вершине счастья, когда играл и баловал внука. Казалось, что все беды остались позади.
        Вот так дружной большой семьей они вступили в ревущие девяностые. Борис не стал дожидаться, когда закончится строительство дома в молодежном жилищном кооперативе, а купил уже готовую квартиру почти в центре Москвы. Два югослава - Драган и Душан - сделали ему умопомрачительный ремонт. Сын навсегда уехал из их квартиры, вместе с его отъездом ушла и прежняя радостная жизнь.
        Сын поссорился с Гурамом и занялся торговлей спиртным и сигаретами. Федор отнесся к этому неодобрительно. Шабашников-строителей он воспринимал вполне нормально - ведь все-таки рабочие люди и тяжким трудом зарабатывают свои большие деньги. А вот торгашей и спекулянтов старик не любил. Федор пытался довести свое мнение до сына, но вместо этого между ними начались конфликты. Они уже разговаривали на разных языках. Федор пытался понять сына и не мог. Он видел перед собой родного сына, который постепенно становился неимоверно далеким и чужим. Более мирные отношения Борис сохранил с матерью, но и там было не все гладко.
        Совсем неожиданно дочь вышла замуж за одного из партнеров Бориса. Новоявленный муж постоянно попадал в какие-то неприятности. Приключения зятя закончились тем, что Ольга развелась с ним и практически сразу выскочила замуж за приезжего немца. Толстый Отто работал представителем шведской компании, поставляющей диагностическое оборудование. Через какое-то время дочка вообще уехала в Германию.
        Старик понимал стремление своих детей к лучшей жизни, но категорически не принимал выбранной ими дороги.
        Тем временем сын все больше погружался в пучины каких-то мутных дел. Галю это очень тревожило. Наверное, она чувствовала или знала что-то. Ее уволили с работы, и следующие полгода она б?льшую часть времени гостила у сына.
        Старика тогда серьезно обеспокоил один случай. Безработная Галя ударилась в торговлю. Одна из ее бывших подруг наладила регулярный челночный бизнес, привозя разные шмотки из Польши. Галя у нее брала товар на реализацию, зарабатывая свой процент. Как-то пасмурным осенним вечером супруга вернулась напуганная и расстроенная. Оказалось, что ушлые барыги забрали у нее большую партию товара, а вместо денег сунули бумажную куклу. Когда Галя попыталась возмутиться, ее просто вышвырнули вон, пригрозив настоящим пистолетом. С Галиной подругой нужно было рассчитаться за товар завтра утром, и Галя позвонила сыну, чтобы занять денег. Борис приехал на своей новенькой черной БМВ и вместо денег привез парочку крепких друзей. Усадив мать в машину, Борис поехал наводить справедливость. После помощи Бориса Галя вернулась домой с очень большой суммой и бледная как мел. Она не рассказала Федору, что там произошло, но после этого Галя завязала с торговлей, а в ее взгляде навсегда поселился страх. Она буквально не находила себе места. Ее нервозность передавалась и старику. Свое нервное напряжение эмоциональная Галя
целиком выплескивала на мужа. Федор все чаще задерживался на работе, спасаясь от непрекращающихся скандалов.
        Оставшись с Галей один на один, они поняли, что их больше ничто не связывает. В одной квартире жили совершенно чужие друг другу люди. Даже дети отдалялись от них и друг от друга все больше. Прежние семейные отношения дали безоговорочную трещину.
        Помучившись с женой почти год, старик ушел от нее в рабочее общежитие. Вернулся к истокам, так сказать. Дочка звонила из своей Германии, пыталась их помирить. Жене Бориса Дианочке единственной удалось их вновь соединить вместе на какое-то время. Но совместная жизнь опять не задалась. После очередного чудовищного скандала Федор вернулся в общагу.
        Этот побег Федора имел неожиданные последствия. К нему приехал пьяный Борис. Он кричал на старика, обвинял его в том, что он специально издевается над матерью и хочет свести ее в могилу. Старик узнал Галины причитания. Но в дополнение к ним были настоящие угрозы на откровенно уголовном лексиконе. Под конец Борис выхватил боевой ТТ и навел его в лоб Федора. Старику не было страшно, ему было очень больно, больно так сильно, как не было никогда в жизни. Он шагнул навстречу Борису, уперся лбом в нацеленный на него ствол и сказал:
        - Убей меня, сынок. Я не хочу больше жить. Зачем мне это? Сейчас я потерял всех, кого любил. Я не держу на тебя зла. Если я дожил до такого, то чего еще ждать? Убей меня, пожалуйста.
        Старик зажмурил глаза, ему тогда действительно хотелось умереть. Боль внутри была непереносимой. Когда он открыл глаза, Борис уже ушел. По коридору удалялись твердые удары в пол дорогих английских туфель.
        Через полчаса к нему приехала Диана с внуком. Дианочка и Антошка плакали навзрыд. Сноха кинулась к нему на грудь и заявила, что никуда отсюда не уедет. Когда приехал Борис, Диана не пустила его в комнату старика, заявив, что не хочет знать то чудовище, в которое он превратился. Старик потом тщательно старался забыть то, что происходило дальше, но в самые тяжелые минуты жизни тот самый момент возвращался ему из памяти, заставляя его лишний раз страдать.
        Старик так и не вернулся к Гале. Отношения с сыном были вежливыми и холодными, как стерильные английские столовые приборы. У него в жизни осталось две отрады - это Диана с Антошкой, а также редкие звонки и письма Оли из Германии.
        Но в его жизни появилась Софьюшка.
        Первым увели водителя Кирюшу. Кощей так и думал. Разумеется, наблюдавшие за ними военные выявили главаря. Кощей на дороге распоряжался остальными и на роль главаря подходил больше всего. Главного допрашивают последним. Он это знал точно.
        Потом увели Карика. С ним возились подольше. Уже к вечеру увели Бугая.
        Кощей приспустил штаны и начал обломанными ногтями выцарапывать заветные капсулы, умело запрятанные в резинку «боксеров». Все было сделано как раз на такой случай. Захваченных в плен разоружают, раздевают и разувают, но снимать трусы в любом случае будут в последнюю очередь. В этот раз с них сняли верхнюю одежду и обувь, а потом просто обыскали.
        Капсулы были со специальным шершавым покрытием. Сам пластик нужно было раскусывать, а вот самый верхний слой раскисал от слюны и становился липким как леденец. Мастырка не говорил, для кого именно делали эти капсулы, но их было удобно прятать во рту. Они прилипали к зубам и деснам, так их сложнее было потерять или проглотить.
        Он раскладывал капсулы не просто так, а в определенном порядке, которого сейчас не мог вспомнить. Нужно было суметь воспользоваться капсулами в любой момент.
        Кощей слишком хотел жить. Наверное, он лучше кого-либо знал цену человеческой жизни и свободе. Если раньше он только калечил человеческие жизни и судьбы, превратив поставку нелегальной рабочей силы в доходный бизнес, то теперь ему все чаще доводилось калечить людей физически и убивать, убивать, убивать. Люди стали для него товаром, за счет которого он обеспечивал себе уровень жизни, достойный его неординарной персоны. А теперь кто-то сам собирался распорядиться его судьбой и жизнью. Предельная острота понимания последствий данного акта для его несравненной личности заставляла паниковать и судорожно искать выход.
        Кощей слишком часто делал людей несчастными, он вообще приносил много горя. И он это прекрасно понимал. Работать с человеческим материалом было сложно, и прежде всего в моральном плане. Кощей на себе понял ложность выражения «бессовестные люди». У каждого человека есть совесть, за исключением душевнобольных социопатов. У любого человека, который более-менее адекватно воспринимает реальность, когда он делает пакость или гнусность, просыпается совесть. Настойчивый голос, громкий или совсем тихий, сначала подсказывает человеку, какие ошибки он совершил, а потом начинает мучить, не давая ему покоя ни на минуту. Конечно, грехи человеческие могут забываться, порой даже очень легко исчезать из памяти, но до этого момента нужно дожить так, чтобы ангел совести больше не терзал твоей души. Вот здесь на помощь изворотливому человечеству приходит чудесный помощник - разум. Вновь приобретенный видом homo sapiens инструмент разума позволяет обмануть или просто договориться с совестью, усыпив ее, а точнее, завалив голос совести ворохами очередной лжи, избавляющей от чувства вины. То есть нужно придумать себе
оправдалочку, обмануть бдительного стража совести. Есть еще один механизм - одурманить свое сознание, употребляя алкоголь или наркотики либо ударяясь в рискованные азартные игры. Кощей много раз уже наблюдал, как новоявленные хедхантеры начинают спиваться или превращаться в живых зомби от наркоты. Он посмеивался над такими неудачниками, еще раз убеждаясь в своей исключительности. Этот бизнес - он для действительно сильных людей.
        На самом деле Кощей нашел для себя такую оправдалочку, которая спасала его от злой совести. И помогло ему именно его самообразование, которым он очень гордился. За основу своей жизненной позиции он взял концепцию системы индийских каст.
        Все люди разные. Одни по природе порочны и отвратительны, другие - благородны и духовно возвышенны. В зависимости от внутренней духовной сути люди делятся на касты. Смущало Иннокентия только, что в ту или иную касту человек попадает по праву рождения. Он эмпирическим путем убедился, что даже у благородных и достойных людей могут быть недостойные отпрыски: подонки, наркоманы, уголовники и прочая шваль, - что не вязалось с учением индусов о кастах. Здесь во всей красе работала старая русская мудрость «в семье не без урода». Этот принцип работал и в другую сторону. У конченых уродов появлялись исключительные дети. Кощей самостоятельно улучшил концепцию каст, доработав косяки древних индусов. С этой неувязкой индийской философии он блестяще справился, залатав престарелую индуистскую теорию заплаткой новой западной философии. Взяв на вооружение протестантский принцип, что каждый должен себя проявить в этой жизни - стать удачником в обществе равных возможностей. Еще Кощей к замшелому восточному учению яркой брошкой приколол лозунг: «Каждый сам кузнец своего счастья», - взяв на вооружение русскую
народную мудрость.
        В новом мире теория Кощея совершенствовалась. Кощей был кшатрием, великим и благородным. Он бодрой походкой, через многие тернии, вышагивал к званию великого брахмана. А его товар относился к презренным шудрам. Происшедший зомби-апокалипсис еще раз убедил его в собственной неординарности. Он смог найти себя в новой жизни. Он был среди тех избранных судьбой, кто за счет личных усилий и ума сумел быстро сориентироваться в новом мире, а все остальные - рабы и ничто. Они не прошли естественного отбора.
        Те, кто за прошедшее время не смог найти себе места и пристроиться к делу, - это или тупоумные лентяи, или инфантильные иждивенцы, или просто дебилы, которые не заслуживают ничего, кроме участи рабов, созданных только для того, чтобы служить высшим кастам, ловя снисходительную улыбку и милость от высокородных господ.
        И тут произошел такой досадный случай. Будущий брахман прозябал в застенках каких-то непонятных военных. Неужели судьба отвернулась от него? Ведь он делом доказал свою исключительность!
        Наконец пришли за Кощеем. Его сковали наручниками и повели по темному коридору. Сердце хедхантера бешено колотилось. Ему было страшно. Противный холодок гулял сквозняком в районе солнечного сплетения. Кощей почувствовал, как у него сильно сжался сфинктер ануса.
        Прошлепав босыми ногами по бетонной лестнице и чуть не поскользнувшись влажными ступнями на гладкой плитке коридора, он попал в помещение, напоминающее операционную. Стены, пол и даже потолок были выложены белой керамической плиткой. В самом центре в полу комнаты был решетчатый слив, как в душе. Кощею стало совсем плохо. Слив в полу напугал его даже больше, чем все остальное. Рядом со сливом стояли стол сложной конструкции из нержавейки и два специальных металлических кресла с зажимами. А в самом дальнем углу угрожающе возвышалось блестящее кресло типа гинекологического, тоже целиком металлическое. В белых шкафах со стеклянными дверцами сверкали холодным блеском всякие щипчики, скальпели, зажимы, пилки и прочий палаческий инструмент. Были еще всякие странные приборы, а у самой двери под вытяжкой на почерневшем столе расположилась исходящая огнем жаровня с раскаленными щипцами и кочергой.
        Прямо перед Кощеем стояли трое юношей и та смазливая сученка, треснувшая его вчера по самым колокольчикам. На подростках были большие клеенчатые фартуки, резиновые перчатки до локтей и прозрачные маски. И весь это наряд был уляпан кровью. За большим белым конторским столом расположились двое мужчин и женщина в возрасте. За спиной у Кощея стояли двое вооруженных конвоиров. Вот такая веселая обстановочка.
        Кощей упал на колени и заблажил:
        - Не мучьте меня, прошу очень. Я так все скажу. Лучше убейте сразу. Больной я слишком. Совсем больной. Если припадок начнется, то нет ничего хуже. Я на все готов. Я много всего знаю. Больше, чем все остальные.
        Не дожидаясь вопросов, он начал сливать всех подряд. Кощей говорил не останавливаясь и стоя на коленях. Он подробно рассказывал о работорговца, хедхантерах, покупателях, рынках, списках, методиках работы и обо всем, что знал. Он говорил и говорил, старательно обходя свою скромную роль и место в этом бизнесе.
        Кощей очень боялся потеряться или запутаться, когда начнут задавать вопросы.
        Совсем нехорошее он почувствовал сразу. Крепко сложенный юноша в окровавленном переднике внезапно побледнел. В это время Кощей рассказывал, как Жупел привез на рынок двух смазливых малолеток, а потом, напившись, начал угощать сладкими девочками всех желающих.
        Кощей сковырнул языком самую крайнюю капсулу, раскусил ее зубами и отправил под язык, старательно разбавляя слюной острую горечь во рту. Парень пнул его прямо в лицо, опрокинув на пол. Он бил Кощея до тех пор, пока его не оттащили. Но к тому времени Кощея уже скрутила болезненная судорога, он забился всем телом и вырубился.
        Софьюшка работала в институте, при котором находился завод экспериментальных разработок, где уже много лет трудился Федор.
        Они существовали параллельными жизнями, практически не пересекаясь. Сближаться начали постепенно, по мере того как старик терял связь со своими родными. Все началось с одного из апрельских субботников, когда его отправили к патентоведам чинить ветшающие стеллажи и собирать новую мебель. Конечно, до этого момента он знал ее по имени, даже общался несколько раз, когда заходил к ним в отдел патентов и разработок за типовыми альбомами или мудреными руководствами, но впервые по-настоящему заметил ее именно тогда.
        Его так удивило, что небольшая комнатка буквально утопала в цветах. Цветочные горшки разных форм и размеров оккупировали подоконник, спускались на пол, расползались по шкафам, полкам, стеллажам и вообще занимали любое свободное пространство. Собирать мебель в такой обстановке было сложновато, постоянно приходилось переставлять горшки с цветами. Цветовод-диверсант встревоженно порхала вокруг них со своими ахами, охами и переживаниями за какую-то цикламену или гибискус.
        Молодой рабочий Андрей сначала недовольно ворчал, а потом психанул и начал орать, что не нанимался быть озеленителем и таскать горшки со всяким силосом из угла в угол. У него сегодня футбол, и он торопится, а вот без горшков он уже давно бы все закончил. Федор, разумеется, осадил хама и заставил его извиниться. Софьюшка с широко распахнутыми глазами стояла, прижавшись спиной к стенке и тиская в руках очередной горшок со сверхценным представителем флоры. Она была так беззащитна и уязвима, что Федора это проняло до самого нутра.
        Андрея все же пришлось отправить восвояси. Ну не мог молодой рабочий разговаривать без мата. Ничем другим связывать обычные слова он не умел. Федор провозился с мебелью до самого вечера. Параллельно он успокаивал Софьюшку, хваля ее за чудесный сад, в который она сумела превратить свой кабинет. Она очень переживала за то, что так обременила своими цветами Федора. Федор говорил, что сам очень любит цветы. Конечно, он изрядно привирал насчет своих пристрастий к цветоводству, но так было нужно. В итоге Софьюшка расчувствовалась и подарила ему аж три самых любимых цветка. Федор не знал, что с ними делать, и унес домой своей Гале.
        Потом оказалось, что они живут недалеко друг от друга и ходят домой и на работу практически по одной и той же дороге, только Софьюшка идет по главным улицам, а Федор срезает путь по всяким подворотням - так было значительно короче. Они оба любили прогуляться пешком, а не жаться в переполненном общественном транспорте.
        С этого самого дня Федор и начал сближаться с Софьюшкой.
        Он уговорил ее ходить вместе коротким путем, причем сделал это без всякой задней мысли. В ее лице он нашел благодарного слушателя, с которым можно поделиться самым сокровенным. Софьюшка рассказывала ему о себе. Со временем эти разговоры по дороге превратились для него в необходимость.
        Софьюшка раньше была замужем, но никак не могла родить. Они с мужем обращались к врачам, но выяснилось, что ее бесплодие неизлечимо. Муж со временем охладел к супруге и нашел новую спутницу. София его даже не осуждала, а, наоборот, винила себя и свою болезнь. Она с горечью в голосе называла себя пустоцветом.
        После развода София так и осталась одна. После размена общей жилплощади ей досталась комната в коммунальной квартире, где она и жила до настоящего времени. Софьюшка была очень мягким и добрым человеком, стоически переносящим все жизненные неурядицы и удары судьбы.
        Действительно близки старик и Софьюшка стали после трагического события. Он тогда уже больше года жил в общежитии.
        Совершенно неожиданно к нему на работу пришла Галя и сказала, что Борис, Диана и Антошка погибли. Старик сразу бросил все свои дела. Они вместе на его стареньких «жигулях» поехали за город в коттедж к сыну.
        Ворота загородного дома были распахнуты настежь. Вездесущие зеваки заглядывали с улицы, силясь увидеть ну хоть что-нибудь во дворе, но в воротах и перед домом стояла милиция. Федора и Галю пропустили. Перед домом на носилках лежали накрытые кровавыми простынями три тела. Борис, Диана и Антошка были расстреляны из автоматов, когда заходили в дом. Входные двери, стена и крыльцо были буквально усеяны пулевыми отверстиями.
        Их расстреляли с улицы, из-за забора. Перед калиткой и воротами остались вмятые в мокрый снег протекторы от широких колес большой машины и множество зеленых автоматных гильз. В них разрядили три полных магазина. От калитки до крыльца было метров пять, не больше. Сложно было промахнуться.
        Галя кричала и убивалась, а старик уже ничего не чувствовал. Он просто сел перед крыльцом на мокрую холодную дорожку из аккуратно уложенной базальтовой брусчатки и смотрел на трупы. Он не помнил, как его завели в дом и усадили на скамеечку в прихожей.
        Похороны организовали друзья Бориса. Оля хоронить брата так и не приехала из своей Германии. На какое-то время Федора и Галю объединила вместе происшедшая трагедия, но потом он просто не смог ее выносить. Галя винила его абсолютно во всем.
        Старик написал отказ от наследства и вновь вернулся в свою общагу.
        Да! Вот оно! Кощей все вспомнил. Когда закладывал капсулы, он обе розовенькие положил по обеим сторонам с края цепочки из капсул, следом шли: белая - с одной стороны, и салатовая - с другой. Теперь нужно было вспомнить, с какой стороны он сколупнул розовую капсулу. Парень стоял слева от него. Получается, что он повернул голову направо, чтобы не заметили, как он достает из-за щеки капсулу и перекатывает ее на язык. Так, значит, вторую капсулу нужно отколупывать справа. Только Кощей не помнил - белую или салатовую он закладывал после розовой с правой стороны.
        Не суть важно. Кощей дотянулся языком до капсулы, скатил ее вниз и раскусил. Язык ощутил кисловато-сладкий привкус. Значит, он не ошибся. Следовало отправить содержимое раскушенной капсулы под язык и перемешать со слюной, но не проглатывать.
        Капсула была с обезболивающим. Мучительная боль ушла, и судороги в мышцах отдавали в мозг только тупым давлением вместо острой боли.
        Кощей принялся высвобождаться от привязи. Его примотали полотенцами и разорванными на широкие полосы простынями к самой кровати. Целью было удержать его от падения и от вреда себе, так что спеленали его не очень туго. Сантиметр за сантиметром он выбирался из кокона как мотылек. Как только высвободил одну руку - дело пошло быстрее. Но боль вновь напомнила о себе. Далекая невнятная боль внизу живота остановила его.
        Свободными руками он раздвинул две полосы из старых простыней в районе таза. Кощей лежал совершенно голым на больничной клеенке, застилавшей матрас. Из его члена торчала трубочка, уходящая куда-то под кровать, а в анус засунута пластмассовая трубка жерла калоприемника. Кощея это просто взбесило. Теперь он вдвойне ненавидел этих самых военных и их вызверенных малолеток.
        Вытаскивать трубочку из драгоценного пениса пришлось долго и аккуратно, чтобы не допустить членовредительства. Когда он освободился от катетера, из уретры выступила кровь. Калоприемник он быстро вытащил из ануса и вернулся к освобождению от пут. Это заняло мало времени, и Кощей осторожно сполз на пол.
        Первым делом он осторожно вытащил нечувствительными пальцами изо рта все маленькие капсулки, выбрал белую и тут же отправил ее на зубы. Вкуса не почувствовал, но зато через пять минут он был в полном порядке. Его мучила жажда, но он терпел, дожидаясь, пока весь препарат без остатка уйдет в кровь.
        Пить пришлось из таза на полу. Вода отдавала грязными тряпками и железом, но это был единственный источник влаги, и он выпил все до последней капли. Кощей огляделся. Комната действительно была маленькой. Старый эмалированный таз и кровать составляли всю ее обстановку. Закрашенное почти до самого верха белой масляной краской окно света давало мало, от этого в комнате было сумрачно. Процарапав маленькую дырочку в краске, Кощей разглядел через мутное стекло, что, судя по высоте крон деревьев, он находится на третьем этаже. Перед зданием стояли автомобили, возле которых суетились люди. Вариант побега через окно отпадал. Нужно было искать другой выход.
        Дверь поражала своей монументальностью. Толстенное и древнее дверное полотно было обито сплошным листом жести, причем на самой двери не было ни замочной скважины, ни даже дверной ручки. Если дожидаться, когда санитары придут его мыть, еще непонятно - сможет ли он с ними справиться. Судя по голосу и тяжелой поступи, Горохов был мужчина крупный и крепкий. Конечно, Кощей мог воспользоваться капсулой «камикадзе» и раскатать обоих санитаров по полу, но рассчитывать при побеге на простое везение ему не хотелось.
        Он в задумчивости посмотрел на усеянный глубокими трещинами потолок. Ржавые разводы говорили о том, что крыша здания протекает и комнатенку постоянно топит. Наверное, так же выглядел бы потолок в квартире его родителей, если бы мать с отцом каждый год не заделывали трещин и не белили потолка толстым слоем извести. Они жили на втором этаже их старого барака, и отец постоянно лазил на чердак, чтобы проверить крышу и трубы, но все же их несколько раз заливало. Два раза прорывало трубу отопления, и несколько раз протекала крыша. Перекрытия в бараке были деревянными. Мама всегда боялась, что подгнившие балки не выдержат и потолок рухнет им на голову. В мозгу Кощея сверкнула крамольная сумасшедшая мысль. Если перекрытие гнилое, то можно выбраться через него.
        Кощей свалил с древней койки постельное белье и поставил кровать «на попа». Со стоящей вертикально конструкции он смог легко дотянуться до потолка, даже стоя на коленях. Кощей постучал по отслоившейся растрескавшейся штукатурке. Она целым пластом отвалилась от потолка вместе с дранкой и с грохотом упала на пол. Хедхантер вздрогнул от неожиданности и напряженно замер, ожидая, что к нему прибегут санитары. Но ему повезло. Выждав еще минут десять, Кощей мысленно поблагодарил разгильдяев-санитаров и начал тщательно обследовать оголившиеся доски потолка. Он оказался прав: доски и балки прогнили. Нужен был только инструмент, чтобы их проломить. Кощей выдернул из спинки кровати мощную дужку и, орудуя ею то как мотыгой, то как ломиком, начал колупать доски. Несмотря на то что доски были прогнившими, времени и усилий ушло слишком много. За проломленным потолком оказались доски чернового потолка. К счастью Кощея, они не были прибиты, а просто лежали на черепных брусках балок. Сначала он выломал один из обрезков горбыля, которые составляли черновой потолок. На Кощея тут же посыпался шлак вперемешку с глиной
и обильным птичьим пометом. Дыру в черновом потолке хедхантер проломил на удивление быстро.
        Наконец Кощей выбрался на чердак. Загаженное голубями и кошками пыльное нутро чердака заполнял всякий древний хлам. Только почувствовав свежий весенний ветерок, хедхантер озаботился вопросом одежды. Из полосок простыни он собрал себе нечто вроде подгузника, а из больничного одеяла сделал пончо, прорвав в самой середине дыру для головы. Среди хлама на чердаке Кощей нашел старые и растрескавшиеся кирзовые сапоги. Конечно, не самая лучшая обувь, но для прогулок по замусоренным чердакам и металлическим кровлям - это самое оно. Из остатков простыней он сделал себе портянки, возблагодарив своего армейского старшину за науку, которую он так вдолбил в головы первогодкам, что Кощей в любое время мог повторить любое из армейских упражнений.
        Кощей выбрался на крышу и пополз на четвереньках, старательно изучая окружающую обстановку. Мгновенно замирал, если замечал что-нибудь подозрительное. Он понимал, что времени остается все меньше: как только обнаружат его пропажу и дыру в потолке, его песенка спета.
        Мальчишек и Зою привели уже после двенадцати. Молодежь оживленно переговаривалась. Тестирование никого не оставило безучастным. Глаза детей горели живым огнем. Они уже успели немного познакомиться с жизнью училища. Каждому из ребят и Зое выдали настоящую курсантскую форму.
        Обед им принесли опять прямо в палату. А после обеда близнецов увели на сдачу нормативов по физической подготовке, Валерку отправили в медблок, а девочку оставили со стариком.
        Зоя сразу же начала гладить и приводить в порядок выданную ей новую форму. Старательно высунув язычок, она подворачивала и обметывала длинноватые брючки. Ефимыч смотрел на тоненькую девичью шею и сосредоточенные серые глаза. Несмотря на свою нежность и ласку, Зоя сильно отличалась от его Софьюшки, а ему так хотелось, чтобы она была похожа на нее. Но таких людей, как Софьюшка, он раньше не встречал, а теперь, наверное, точно уже и не встретит.
        После смерти сына и всей его семьи Софьюшка буквально спасла старика. Она не оставляла его ни на минуту, неожиданно проявив недюжинное упорство и настойчивость. Она не давала ему замкнуться и отдаться своему горю. Ей удалось победить, она вырвала старика из бездны отчаяния и вернула интерес к жизни. София нашла удивительный способ. Она заставила старика ездить вместе с ней в дом инвалидов. Ухаживать за калеками и убогими ему не требовалось, зато нашлось много работы для умелых мужских рук. Но не дело его спасло, а те самые убогие калеки вокруг. Старик со стороны смотрел на людей, сама жизнь которых была тяжким испытанием. Здесь не было никаких сантиментов, каждый из обитателей дома по-своему боролся за жизнь, которую и жизнью-то назвать было сложно.
        Старик перебрался жить в коммуналку к Софьюшке. Причем это произошло как-то совсем обыденно, как смена времени года или перевод в другой цех. Федор перестал себя воспринимать отдельно от Софии. Казалось, они жили вместе всегда, всю жизнь. Даже на работе не заметили никакой реакции от коллег. А может, всем было и впрямь наплевать на двух людей предпенсионного возраста, которые вдруг стали жить вместе. Или дело было в нелегком времени экономического кризиса и шоковых реформ правительства.
        Инфляция сожрала накопления людей, заработная плата не успевала за ростом цен, улицы заполнили коммерческие киоски и палатки с третьесортными товарами для нищих. Красавица Москва превратилась в грязную помойку, в которой царствовали криминал и коррупция. Сначала развалился институт, а напичканное научным оборудованием здание распродали по кускам. Софьюшку уволили, и она пошла работать в тот самый дом инвалидов, куда они ходили помогать. Производство, где трудился Федор, еще держалось на плаву, даже появились заказы из-за рубежа и иностранные партнеры. Но акционирование высокотехнологичного производства убило завод. Пришедшие инвесторы оказались просто мошенниками, которых больше интересовала сиюминутная выгода. Федор тоже остался без работы.
        За полтора года до увольнения Федора опять навестила капризная леди удача. К тому времени уже развалился институт, где работала Софьюшка. Перед заводской столовой его встретил директор завода. Выглядел он не лучшим образом. Посеревшее лицо и громадные мешки под глазами. Константин Сергеевич был личностью сложной и противоречивой. Довольно открытый и простой в общении, готовый прийти на помощь любому из своих подчиненных, если у того случится беда, на заводе он был полновластным авторитарным диктатором, не терпящим критики и неповиновения. При всей своей честности и порядочности он с легкостью мог переступить через кого угодно на пути к поставленной цели. Про него говорили одновременно много хорошего и много плохого. Федора, как одного из старейших работников, директор, разумеется, знал. Константин Сергеевич сам окликнул его по имени:
        - Федор Ефимович, зайдите ко мне сегодня после пяти. Я вас буду ждать.
        И больше ничего. Только прямое указание зайти, без каких-либо объяснений - зачем и для чего. Старик не испугался, он был готов ко всему - от награждения до увольнения. Но в этот раз директор удивил его безмерно.
        Когда старик зашел к нему в кабинет, тот сразу указал ему на стул за большим столом для совещания и сам сел напротив.
        - Федор Ефимович, мы общежитие и ведомственный жилой фонд передаем городским властям, - начал он. - Вы же в общаге нашей живете?
        - Да. У меня комната на двоих.
        - Знаете что… У нас высвободилась ведомственная квартира. Я думаю, что вам нужно перебраться туда.
        Старик чуть не упал со стула.
        - Не удивляйтесь. Я так решил, у меня есть на то свои причины. Квартира будет передана вам в собственность. Я уже распорядился подготовить документы. Все, идите. У меня серьезная встреча через час, а мне еще подготовиться нужно.
        Старик вышел из кабинета в полной прострации. Почему он? Ведь есть много других людей, которым квартира нужнее, чем ему. Но ровно через неделю они с Софьюшкой поехали смотреть новое жилье.
        Через месяц директор погиб в автомобильной аварии. Тогда говорили многое, но все сходились в едином мнении, что это все не просто так. Потом в течение года на заводе сменилось аж четыре директора. Тут выяснилось, что немаленький ведомственный жилой фонд завода и института директор бесплатно роздал сотрудникам, оставив о себе крепкую добрую память. Новые хозяева щелкали зубами в бессильной злобе, сокрушаясь о потерянном сладком куске, но ничего уже поделать не могли. Еще полгода завод трепыхался в агонии, а потом старик остался без работы.
        Новую работу оказалось найти очень сложно. Он был никому не нужен. Их спасало то, что они сдавали комнату Софьюшки. Зато старик вспоминал это непростое время с благодарностью. Пусть они перебивались кое-как, но все это время их жизнь была наполнена такой лучистой любовью, что все остальное было уже не очень важно.
        Старик нашел себе работу на новом совместном предприятии. Софьюшка тоже устроилась диспетчером на телефоне в туристической фирме. Жизнь вновь начала налаживаться. Потом Софьюшки не стало. Коварная болезнь сожгла ее как свечку за считаные месяцы.
        Тогда Софьюшка запретила ему умирать. Просто запретила, и все. Это были ее последние слова. Он только теперь понял - для чего. Он должен был спасти этих мальчишек и девочку Зою. Ради этого действительно стоило жить.
        Кощей наметил себе путь для побега.
        Ему нужно было пройти по крыше по всей длине здания на другую сторону, где второй почти такой же трехэтажный корпус практически примыкал к крыше, по которой крался Кощей. Второе здание находилось под прямым углом к первому и утыкалось второй стороной прямо в забор. Точнее, от противоположного торца второго здания до забора было не больше двух-трех метров. Нужно было перебраться на вторую крышу и по ней дойти до самого конца. А там уже каким-либо образом перебраться на деревья, растущие вдоль забора.
        Кощей вполне успешно добрался до намеченной точки, откуда нужно было перепрыгнуть на другое здание, но до второй крыши был промежуток метра четыре или даже больше. К таким олимпийским подвигам Кощей был не готов, но деваться некуда. Он уже много прошел, оставались какие-то тридцать метров по горизонтали и еще метров десять вниз, отделявшие его от спасения. Пыток и казни он боялся больше, чем смерти от падения с высоты.
        Кощей вытащил очередную капсулу, в которой находился препарат, называемый «камикадзе». После приема ему были гарантированы от получаса до часа сверхсилы, сверхловкости и бесстрашия. Самое главное, что под препаратом нельзя было находиться без движения: сердце могло не выдержать.
        Хедхантер вытащил капсулу и покатал ее на ладони. Ярко-красная маленькая штучка совсем не выглядела угрожающе. Он на миг зажмурился и аккуратно положил капсулу прямо на коренные зубы. Пластик лопнул под зубами как семечко от мандарина. Препарат оказался совсем безвкусным. Кощей стал усиленно давить слюну, растворяя жидкое содержимое капсулы.
        Сначала его бросило в жар. Частота пульса резко подскочила. Кощей почувствовал, как его мышцы наливаются кровью. В голове резко прояснилось. Он стал видеть и чувствовать намного больше прежнего. Страх покинул его.
        Иннокентий несколько раз присел, разогревая мышцы. Путь для разбега он выбрал заранее. Без сапог прыгать было, конечно, удобнее, но снять он их не решался. Распороть ступни при приземлении - это было равносильно падению с высоты, только с затяжным и мучительным путем к смерти. Единственное, что он сделал, - это обвязал свое пончо вокруг пояса, чтобы не мешало во время прыжка.
        Кощей зачем-то плюнул через левое плечо и, как следует разбежавшись, оттолкнулся от самого края его крыши.
        Перепрыгнул на соседнюю он вполне успешно, и даже с большим запасом, но удар ног по железным листам кровли был громким как выстрел из пушки. Кощей даже не подумал, что может быть такой грохот. Он рассекретил себя. Его преимущество в скрытности было безвозвратно потеряно, осталось только преимущество во времени. Нужно было успеть добежать до противоположного конца крыши и там по месту разбираться, как безопасно спуститься на землю.
        Убежать ему не дали. Из окна пятиэтажного здания напротив в него уже стреляли. Хлопки выстрелов и удары пуль о крышу заставили его упасть на брюхо. Ну почему все так погано должно закончиться? Кощей застонал от обиды. Стреляли из пистолета Макарова. Расстояние - около пятидесяти метров. Риск гибели от пистолетной пули был высок. Взбодренное допингом сознание хедхантера это отметило так же ясно, как и крики внизу на земле.
        Тело думало за Инокентия. Он скатился ниже по кровле и запрыгнул в слуховое окно на чердак. Отыскав люк хода на верхний этаж, он изо всех сил дернул крышку. Замок там был, но штампованный замок-контролька не смог противостоять его напору. Слабо звякнув дужкой, он разлетелся на детальки. Кощей свалился вниз прямо на головы двоих военных. Те просто курили и не ожидали такой атаки. Первый военный смягчил падение Кощея, а второго он легко, как ребенка, сбросил на пролет вниз. У вояк не было при себе оружия. Вот досада! Кощей кинулся по лестнице вниз, но, услышав звук распахивающейся входной двери, свернул в коридор второго этажа и побежал к окну в дальнем конце. Главное - успеть!
        Новое неудобство поджидало его как раз в конце коридора. Там стояла девочка со стеклянным графином в руке. Мерзкая пацанка завизжала высоко и громко, как тревожная серена. Ну что за день такой?! Ему теперь совсем крышка. Если даже успеет выпрыгнуть из окна, его точно догонят.
        Кощей несся по коридору со скоростью профессионального спринтера. Как ему хотелось убить эту визгливую тварь. Втоптать этот крик ей прямо в глотку, забив его туда каблуком сапога. Он даже стал примерять шаги так, чтобы, когда добежит до соплюхи, ударить ее с разбегу ногой в нежную мордашку. Но вместо этого он со всего маху налетел на какого-то старика, выскочившего из комнаты. Кощей не удержался и упал вместе с девкой и этой старой развалиной.
        Дед оказался хуже девки. Он намертво, как клещ, вцепился в Иннокентия. Откуда столько силы в этом сморчке? Кощей никак не мог оторвать его от себя. Даже многократно увеличенные силы не могли помочь хедхантеру.
        Старик с улыбкой наблюдал, с каким серьезным сосредоточенным видом Зоя расправляет и разглаживает даже самые мелкие складочки на одежде. Она выпросила у медсестры кусок марли и гладила свою новую форму, а также форму мальчишек. Марлю приходилось мочить часто, а графин у них в комнате был неудобным, с узким горлышком, и Зоя мочила марлю, поливая ее из графина, вытянув руки на улицу в открытое окно. Вода быстро закончилась, и Зоя с важным видом направилась в ванную комнату, чтобы вновь наполнить графин.
        Ефимыч по-стариковски умилялся ее хозяйственности и аккуратности. Мальчишки стремлением к порядку не отличались, особенно братья Кузнецовы.
        Они услышали грохот и крики, а потом выстрелы, когда Зоя вышла из ванной комнаты с полным графином в руках. Старик поднял ладонь, стараясь предупредить девочку, чтобы она оставалась на месте, и осторожно выглянул в окно. На улице бегали люди и что-то кричали. Нехороший холодок пробежал по спине старика. Ему не хватило каких-то секунд.
        Из коридора послышался грохот и громкий топот. Зоя просто шагнула в открытую дверь, оказавшись в коридоре.
        Страшный громкий визг девочки заполнил весь мир вокруг старика. Он не мог воспринимать больше ничего. Его бег к ней в коридор был неимоверно медленным и долгим. Старые ноги подводили, но он успел.
        Кощея старик заметил краем глаза в самый последний момент и смог врезаться в него, стараясь уберечь от столкновения девочку. От удара у старика выбило дух и посыпались искры из глаз. От следующего удара об пол он чуть не потерял сознание, но страх за ребенка удержал его на самой грани. Но он ни на что был не годен. Как он мог ее защитить? Единственное, что Федор смог сделать, - это изо всех сил вцепиться в этого человека, который угрожал его внучке. Враг рвался и пытался освободиться. Кости и жилы старика буквально трещали от напряжения, тело сотрясалось от ударов, но он держал врага так крепко, как мог. Когда Федор почувствовал, что в следующее мгновение он уже не сможет удерживать противника, он впился зубами тому в шею, тоже изо всех сил. Рот сразу наполнился солоноватой кровью.
        Мерзкий старый ублюдок держал Иннокентия мертвой хваткой. Он было уже отчаялся, но старик укусил его в шею. Образ восставшего мертвяка напугал даже в состоянии под препаратом «камикадзе». Кощей заорал благим матом и дернулся изо всех сил. Ему удалось стряхнуть с себя деда. Кощей схватил и поднял его над головой, а затем со всей силы бросил старика на бетонный пол.
        Время было упущено. К нему по коридору уже бежали люди. Первый мальчик, на вид лет двенадцати, уже почти подлетел к хедхантеру. Кощей подхватил его прямо на бегу и, заорав, выбросил в окно. Он выбил рамы телом ребенка и сам запрыгнул на подоконник. Тело мальчика повисло на козырьке из колючей проволоки, который тянулся по верху забора. Кощей выпрыгнул в окно прямо ему на спину, впечатав тело мальчишки в струны с колючками и верхний край бетонного забора. На землю Кощей практически свалился, но все обошлось. Он вскочил и побежал что есть мочи.
        Кровь обильно лилась по плечу и груди. Старый ублюдок ему, наверное, половину шеи откусил, будь он неладен. Кощей прижал к ране передний край своего пончо.
        Федор Ефимович не чувствовал боли, он не чувствовал своего тела. Откуда-то издалека он слышал крики и плач Зои. От этого ему сразу стало легче. С ней все в порядке. К ее крикам стали примешиваться другие голоса. Вот теперь точно все будет в порядке. Понимание, что он выполнил свой долг в этой жизни, пришло одновременно с тем, как стала рассеиваться серая пелена перед глазами.
        И тут он увидел свою Софьюшку. Она тянула к нему руки и улыбалась. Старик был счастлив. Теперь он заслужил право быть рядом с нею. Он улыбнулся ей в ответ и сказал:
        - Миленькая моя, как же я по тебе скучал.
        notes
        Сноски
        1
        Частное охранное предприятие.
        2
        Товарищество собственников жилья.
        3
        Букв.: охотники за головами (англ.).
        4
        Аппарат типа индивидуального вертолета, винтокрылый.
        5
        Нейролингвистическое программирование.