Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Иванова Марьяна : " В Чём Дело Полли " - читать онлайн

Сохранить .
В чём дело, Полли? Марьяна Иванова
        В живописном краю, где всегда неподалёку осень, а все сказки пахнут ночным кошмаром, в лесах затерян старый особняк. Жители деревни верят, что дом появился там из ниоткуда - нельзя приближаться к нему. Когда-то там жили мальчик и старик. Ныне в доме организован пансионат со странными правилами… Однажды на его пороге появляется Полли, и страшная сказка начинает оживать. Ей предстоит выяснить, куда пропадают гости пансионата и какие монстры живут под кроватью молодого хозяина этого места. Только у самой девушки тоже немало секретов. Так в чём же дело, Полли?
        Всем неспящим, блуждающим, увязшим и запертым посвящается.
        СКАЗКА С ПРИВКУСОМ НОЧНОГО КОШМАРА.
        Но не обманывайтесь неторопливым повествованием -
        это ловушка! Стоит об этом забыть - история
        заведёт вас глубоко в чащу и оставит на съедение
        диким зверям…
        ***
        - Она мертва. Ничего не хочешь мне рассказать?
        - Что ты хочешь услышать, Диана?
        - Когда мы будем выражать сочувствие, глядя в глаза её семье, я хочу быть уверена, что ты не приложил к этому руку.
        - Я и пальцем её не тронул.
        - Криса ты тоже не трогал, но он умер. Всё имеет свои последствия. Однажды это сыграет с тобой злую шутку. Ты же собственными руками роешь себе могилу…
        - Я давно закопан в ней заживо.
        Пролог
        Стоял знойный полдень, знойного дня, знойного лета 1989 года. По дорожке шла толстая нянька, волоча за собой невозможно хорошенького белокурого мальчишку. Особняк выглядел совсем мрачным из-за отбрасываемых деревьями теней, и манил тётку спасительной прохладой. Она то и дело останавливалась, чтобы протереть платком потный лоб, и больно одёргивала мальчика за руку, потому что во время таких остановок он пытался вырваться из её цепкой хватки.
        - Давай, маленький сорванец, почти пришли.
        Мальчик крутил головой и печально вздыхал. Он думал о том, что, если убежит от няньки, - та ни за что не сможет догнать его на таких высоких каблуках и толстых ногах. Правда, бежать было некуда. От самого Кардиффа они ехали на такси. А до ближайшего населённого пункта миль десять. Поэтому он и не сбегал, лишь подёргивал руку, чтобы тётка не сжимала её так сильно.
        Любой другой ребёнок уже давно бы распластался на земле, размазывая сопли и слёзы. Но этот мальчик никогда не плакал. Он вообще не умел капризничать. Не спорил со взрослыми, прилежно учился и не разбрасывал свои игрушки. Но няньки всё равно недолюбливали его. Поначалу все новенькие всплёскивали руками: «Ах, что за ангелочек?». Но уже спустя неделю выбегали из его комнаты хватаясь за голову и вопя, что это монстр, а не ребёнок.
        Другие дети мало общались с ним, не считали за своего. Роза, старшая сестрёнка, была единственной в семье, кто играл с ним. Он любил, когда она читала ему сказки. А иногда они придумывали собственные.
        Взрослые не любили мальчика за его проницательность. Он видел все их пороки. Он, безусловно, видел, какую участь ему готовят. Но, что бы они ни говорили, душа у него всё равно была чистой и детской. Не то что у этих взрослых, чьи руки по локоть в чём-то чёрном, несмываемом.
        И никак он не мог угодить никому из своего окружения. И даже немного обрадовался, когда узнал, что пришло время переезда. Но вся радость прошла, как только такси въехало в дремучую дубовую рощу: он не играл с другими детьми, зато ему нравилось наблюдать за ними из окна; не участвовал в разговорах за завтраком, зато любил слушать, как дети рассказывали друг другу о том, что им приснилось; не выносил визгливую тётку Марию, зато обожал её огромного рыжего кота. А здесь у него не будет и этого. Оттого он и шёл так нехотя.
        Парадная дверь распахнулась за мгновение до того, как они подошли к крыльцу. Наружу вырвался застоявшийся холодок, словно дверь не открывалась очень давно. В проёме показался сухой и очень высокий старик в дорогом белом костюме, опираясь одной рукой на рельефную серебряную трость. Он пах лекарствами, табаком и кедровым парфюмом. Косая улыбка скрывала боль ноющих суставов, а морщинистое лицо напоминало морду шарпея.
        - А вот и вы! Надеюсь, дорога не очень вымотала вас? - Голос старика оказался таким же дрожащим, как и он сам.
        - Что за духота! - взвыла нянька, обмахивая себя платком. - Вымотала, ещё как.
        - Проходите, дорогие, у меня готов лимонад.
        Нянька подтолкнула мальчика на крыльцо, затем, кряхтя и сопя, поднялась сама.
        - Он совсем без багажа?
        - Его вещи привезут на днях.
        Нянька протиснулась в двери и рухнула на первую попавшуюся кушетку. Наконец рука мальчика была свободна, но теперь он не спешил отходить от тётки, настороженно рассматривая старика и его огромный дом.
        - Итак, молодой человек, давай-ка мы с тобой познакомимся, раз нам теперь жить под одной крышей. Моё имя Надд. Можешь так меня и называть. А если хочешь, зови меня просто дедушка.
        - Мой дедушка умер. Я буду называть вас Надд, - робко пропищал мальчик.
        - Я твой двоюродный дедушка, Лексон, - подмигнула старик.
        - Это не моё имя.
        - Я знаю. Я это имя сам придумал. И дарю тебе. А как надоест - отдашь обратно, идёт? - Мальчик безразлично пожал плечами, сам только и думая о том, живёт ли здесь кто-то ещё.
        - Мы наняли репетиторов. Они будут приезжать сюда три раза в неделю, - сообщила нянька, жадно отглотнув лимонад. - С учёбой проблем у него нет.
        - Так ведь лето, - горько покачал головой Надд. - Ему всего восемь, учёба подождёт.
        - Вы подыскали новую кухарку?
        - Нет, Мария, пока справляюсь собственными силами. У мальчика особый рацион?
        - Вполне обычный. Поменьше сладкого, особенно вечером… Вспышек давно не было, но врач должен навещать его раз в две недели. Ещё мигрени, доктор говорит - это психосоматика, медикаментозного лечения нет.
        - Здесь ему станет легче. Свежий воздух.
        - Да, конечно…
        Лексон вздохнул. Взрослые снова говорят о нём, будто он ничего не слышит и не понимает. Если бы они хоть раз спросили у него самого, что он испытывает во время вспышек, он бы рассказал, что никакая это не болезнь. Но взрослые боятся услышать это, потому и не спрашивают, уверяя себя и его, что он болен.
        Мальчик не боится вспышек, их боятся остальные. А вот от жгучей мигрени он порой лезет на стены. «Хоть голову рубите, но избавьте от этой боли» - кричит он, но доктора непреклонны: «Лечить нужно не тело, а сознание». «Чтобы они все понимали!» - ночами стонет Лексон, стискивая зубы и заламывая пальцы.
        - Полагаю, дальше вы уже сам?
        - Да, не беспокойся, Мария.
        - Вы всегда можете позвонить нам.
        - Разумеется.
        - Его отец был в командировке, когда мы уехали, возможно, он захочет позвонить сюда.
        - Думаю, это возможно.
        - Тогда я с чистым сердцем оставляю здесь этого дьяволёнка.
        - Что вы, славный парнишка.
        - Меня ждёт такси.
        Нянька подправила причёску у зеркала, пожала руку Надду, и склонилась над племянником:
        - Вот и всё, дорогой. Больше мы не увидимся. Я не держу на тебя зла, хоть ты и доставлял нам всем много проблем. Будь хорошим мальчиком, прощай.
        Лексон ничего не ответил. Он лишь надеялся, что Мария не нашла и не выкинула его прощальный подарок для Розы.
        Такси загрохотало и быстро умчалось прочь. Старик и мальчик немного неловко потоптались на крыльце, и зашли внутрь.
        - Лексон, должно быть, ты голоден?
        - Я бы не отказался от печенья с корицей.
        - Замечательно. Возьмём печенье, лимонад и отправимся в сад… А пока ты будешь есть, я расскажу тебе сказку. Ты любишь сказки? - Мальчик оживлённо кивнул. - Эта будет про сбежавшего Короля и его Тени.
        Заселение
        Июль. 2008
        Воздух был влажным, я затянула капюшон потуже и сошла на перрон. Городок Сайленс Валлей раскинулся под склоном и хорошо просматривался со станции. То был тихий европейский городок с узкими улочками и зелёными садами. Там, где заканчивались стройные ряды разноцветных домов, начинался лес. Деревья обступали Сайленс Валлей, пряча его от всего мира. Нужно отметить, что край, куда меня занесло, оказался необычайно живописным. Все полтора часа поездки в пригородном поезде, я, разинув рот, завороженно разглядывала небывалые местные красоты. Больше всего в глаза бросалось обилие гор, лугов и старинных сооружений.
        Вместе со мной на станции сошли ещё несколько человек, но пока я изучала стенд с расписанием, люди разбрелись, и я осталась одна. Что ж, где-то здесь меня и должны встретить. Если, конечно, я в очередной раз не заблудилась.
        Решение взяться за эту работу далось мне с трудом. Сбежать на край света, шутки ли? И вот когда я уже напечатала развёрнутый отказ, неожиданно почувствовала неприятную тянущую боль в животе. Этот побег должен спасти меня, внезапно сказала я себе и спешно собрала чемодан.
        И вот я здесь. Терять мне вроде нечего. Да и затраты на перелёт обещали компенсировать. Но дорога всё равно выдалась нервной. Меня не отпускала тревога и чувство надвигающейся беды.
        Через минут десять, хищно улыбаясь острозубой решёткой радиатора, к остановке подъехал чёрный автомобиль. Судя по чётким, слегка угловатым линиям, это была модель 80-70х годов. Да и выглядел автомобиль так, словно ему не меньше пятнадцати лет: арки покрылись ржавчиной, по лобовому стеклу расползались паутинки мелких трещин, краска в некоторых местах вспузырилась. На капоте красовалась бело-голубая эмблема легкоузнаваемой баварской фирмы.
        - Мисс Полли? - хмуро спросил водитель, высунувшись из окна.
        - Так точно. А вы кто?
        - Мне сказано встретить вас и привезти в пансионат. Я ждал вас на дневном поезде.
        - Да, я опоздала. Пришлось ждать следующего.
        Он что-то недовольно буркнул под нос и кивком указал на заднее сиденье. Я еле втиснула туда чемодан и уселась сама. В салоне было очень накурено, а на полу лежали крупные комки земли, словно там перевозили только что выкопанную картошку.
        - Вы тоже работаете в пансионате «Чёрная лилия»?
        - В каком-то смысле.
        - Как вас зовут? - Водитель, коренастый бородач, многозначительно промолчал, мол, не моё это дело. - Вам нравится?
        - Что?
        - Там работать.
        - Я всего лишь подвожу тех гостей, что едут в пансионат не на своей машине.
        - И увозите обратно.
        - Да… Вроде того…
        - Сайленс Валлей последний населённый пункт?
        - Да. Дорога до пансионата займёт не больше часа. Смотрите лучше в окно, мисс.
        - Я лишь пытаюсь скоротать время поездки.
        - Смотрите в окно.
        И малоприятный незнакомец повёз меня в неизвестную глушь. За окном стремительно темнело. Через какое-то время мы въехали в густую дубовую рощу. Ни фонарей, ни неоновых вывесок, ни шума автострады. Только тёмный лес и тишина. Меня обдало холодным потом. Я впервые трезво осознала: я уже не в родном Чикаго. Назад пути нет.
        Вскоре роща поредела, и я увидела впереди высокие кованные ворота.
        - Приехали.
        - Я так и подумала. Как здесь тихо…
        - Мисс, пока вы сидите в моей машине, я не могу уехать отсюда.
        - Простите, я думала, что вы как работник пансионата тоже живёте здесь.
        - Я всего лишь подвожу гостей! - почти с ненавистью рявкнул мужчина.
        Я попыталась как можно милее улыбнуться и пулей вылетела из авто. Едва дождавшись, пока я вытяну свой багаж, водитель захлопнул дверь и, тронувшись с пробуксовкой, помчался обратно, даже не попрощавшись.
        - А некоторые ещё меня называют хамкой…
        Я аккуратно шагнула за ворота, молясь, чтобы все остальные сотрудники «Чёрной лилии» были хоть немного адекватнее. Само здание пансионата было выложено крупным белым кирпичом, что создавало контраст с яркой зелёной лужайкой и старательно подстриженными кустами. Скатная крыша чуть нависала над фасадом, удачно создавая небольшой тенёк для парадного входа. Резные рамы высоких окон и рельефная полуколонна над дверью были выкрашены в белый цвет. Особняк и прилегающая к нему территория выглядели, конечно, красиво и ухоженно, но в то же время не было тут ничего особенного, чтобы прятаться так далеко. Обычный старый дом. Но насторожило меня совсем другое: ни в одном окне не горел свет. Тишина звенела в ушах. Место казалось совершенно безлюдным.
        - И как это понимать?
        Мог ли водитель по ошибке привезти меня не в то место? А может, это какая-то злая шутка и никакого пансионата «Чёрная лилия» не существует? Но кому и зачем нужно заманивать меня сюда?
        Я вытащила мобильник из джинсов - разумеется, нет сигнала. Я принялась судорожно вспоминать, есть ли в моём багаже фонарик и спички, чтобы скоротать ночь здесь. Или есть смысл вернуться на станцию сейчас? Но я не была уверена, что найду правильную дорогу даже в сияющее, самое безоблачное утро, не говоря уже о сумерках. Да, блуждать я умела как никто другой. Тогда, может быть, всё же попытаться попасть внутрь?
        - Добрый вечер. Я могу вам помочь? - раздался сухой женский голос из ниоткуда.
        - Здравствуйте, я не вижу с кем говорю. Где вы? - Я вздрогнула от неожиданности и попыталась отыскать её взглядом.
        Какое-то время было тихо, затем я услышала, как захлопнулась входная дверь. Через секунду разгорелся большой фонарь, висевший над крыльцом, и дверь снова открылась. Теперь я видела в дверном проёме высокую стройную женскую фигуру.
        - Я держала путь в пансионат «Чёрная лилия» и, кажется, немного заблудилась… Меня зовут Полли Марш.
        Я подошла ближе и уже смогла разглядеть женщину. Она стояла, сложив руки в замок и сильно нахмурив брови. Тёмные волосы были аккуратно убраны назад в тугой пучок. Из-за бардовой помады и чёрного узкого платья её образ казался вечерним.
        - Вы не заблудились. Мы вас ждали, мисс Марш. - Женщина сделала мне шаг навстречу и попыталась приветливо улыбнуться. Вышло у неё это, откровенно говоря, не очень.
        - Простите?
        - Вы на месте. Добро пожаловать, Полли. Не стойте там, мы и так вас прилично заждались.
        Потом она сделала жест рукой кому-то за дверью и на крыльцо вышел высокий брюнет, примерно моего возраста. На нём была ослепительная белая рубашка и идеально наглаженные брюки.
        - Меня зовут миссис Беккер, а это Питер.
        Питер дружелюбно кивнул и взял в руки мой багаж.
        - Отнеси его в комнату, а я всё покажу мисс Полли, - скомандовала миссис Беккер, и юноша послушно удалился.
        Я вошла внутрь следом. Первым делом я увидела просторный вестибюль со стойкой регистрации и мягкими, обитыми бархатом кушетками. Дальше располагалась широкая лестница с массивными перилами. По обе стороны от неё находились высокие арки, ведущие в какие-то комнаты. Кругом висели картины и зеркала в позолоченных рамах. В воздухе сильно пахло лавандовыми благовониями и у меня сразу заболела голова.
        - Это очень старый дом. Он построен в георгианском стиле. Многие предметы интерьера сохранились с 18 века - настоящий антиквариат! Поэтому постарайся обращаться с домом очень бережно, - заявила дама, заметив, с каким интересом я рассматриваю обстановку.
        - За это можете не беспокоиться.
        Миссис Беккер провела меня по всем комнатам первого этажа. Сначала мы свернули в арку, что была справа от лестницы, и оказались в столовой. Там же располагалась кухня и какие-то кладовые.
        - Чтобы попасть в подвал, нужно пройти сюда. - Женщина указала на неприметную дверь за большим продовольственным шкафом. - Внизу бойлерная и прачечная. А из кухни можно выйти в сад.
        Затем мы снова вышли к лестнице и, свернув уже в левую арку, попали в большую гостиную. Она была выполнена в лиловых тонах. Посередине комнаты располагался огромный камин с изысканной мраморной отделкой. На окнах висели тяжёлые драпированные шторы.
        - Если пройти дальше - попадёшь в библиотеку. Второй этаж также разделён на два крыла. Справа находятся комнаты для гостей и кабинет управляющего. А слева живут служащие пансионата. Думаю, пока этого достаточно. Будут вопросы?
        Вопросов у меня было полно, но спросить я решилась только про безлюдность пансионата: пока мы ходили по первому этажу, нам не встретился ни один человек.
        - Дело в том, что наш пансионат уникален. Мы принимаем зараз только двух гостей. На данный момент посетителей нет.
        - Разве вы не несёте из-за этого большие убытки?
        - Убытки? Наши клиенты очень состоятельные люди, и они прекрасно платят за своё уединение. Это всё, что тебе нужно знать.
        Честно говоря, верилось с трудом, что кто-то будет платить огромные суммы, только чтобы просто немного пожить в старомодном доме. Впрочем, как и выразилась миссис Беккер, это не моё дело.
        - В своей комнате ты найдёшь брошюру с подробным описанием внутреннего устава и свою униформу. На сегодня всё. Отдохни, а завтра встретишься с управляющим.
        - Хорошо. Спасибо, миссис Беккер.
        Женщина холодно улыбнулась и исчезла прежде, чем я успела спросить, как мне, собственно, найти свою комнату.
        Делать было нечего и я, немного постояв в одиночестве, вышла в холл и поднялась на второй этаж. Там я снова увидела две одинаковые арки, разделяющие дом на два крыла, а между ними висел довольно большой портрет мужчины. Он был изображён в старомодном малиновом камзоле со сложными оборками и золотой вышивкой. В искусстве я разбираюсь мало, но что-то в этой картине притянуло мой взгляд. Должно быть, виной тому была аристократичная, тонкая красота этого человека с бледной кожей, светлыми волосами и небесно-голубыми глазами. И при всём этом он обладал пронизывающей, дьявольской ухмылкой. От этого впечатление от картины становилось неоднозначным.
        - Заблудилась? - беспричинно радостно спросил Питер, появившись неизвестно откуда.
        - В каком-то смысле…
        - Я покажу тебе комнату.
        - Будь любезен.
        Мы немного прошлись по коридору и остановились у одной из многочисленных дверей.
        - Если что, я живу прямо напротив.
        - Мне не нужен ключ?
        - Нет, двери не запираются. Первая дверь слева - комната миссис Беккер, в комнате через одну с тобой живёт Аня, вы подружитесь. Комната и кабинет управляющего находятся в другом крыле.
        - Подожди, хочешь сказать, что на этом список постоянно проживающих здесь людей заканчивается?
        - Да, штат сотрудников небольшой, потому что здесь не бывает много гостей.
        - Значит, все эти комнаты пустуют?
        - Да. Но в остальных нет кроватей. Поэтому выбирать не приходиться. - Он указал на дверь, что находилась между моей и дверью некой Ани. - Эта комната вообще всегда заперта. И никто не знает почему.
        - Спасибо за помощь, но мне ещё нужно распаковать вещи.
        Питер понимающе кивнул, но вместо того, чтобы попрощаться, немного потоптался на месте и спросил уже зачем-то шёпотом:
        - Полли, а сколько ты планируешь здесь проработать?
        - Почему ты спрашиваешь?
        - Хотел предупредить. Вернее, сразу… Ну, чтобы ты знала. Понимаешь?
        - Нет, - честно ответила я.
        - Здесь иногда случаются странные вещи. То есть… Я работаю здесь чуть больше месяца и начал замечать, что наши гости пропадают. Вернее, они всегда внезапно отбывают и только Мишель знает об их отъезде.
        - Мишель?
        - Да, управляющий. Это ерунда, я знаю, но поначалу всё здесь кажется странным, и я просто хотел, чтобы ты знала и не…не… - Бедный Питер так переволновался, что весь покраснел и начал заикаться.
        - Не пугалась, я поняла.
        - Да, именно, - он улыбнулся. - Полли, я знаю, что здесь бывает очень одиноко, особенно такими вечерами, как этот. Поэтому…
        - Я помню, твоя комната напротив.
        - Да. Тогда добро пожаловать.
        - Спасибо.
        Попрощавшись с Питером, я ввалилась в своё врем?нное пристанище и с облегчением обнаружила, что у моей комнаты с остальным домом не было ничего общего: простенькие обои, большое окно, просторная кровать, письменный стол и вместительный шкаф. Ничего другого мне нужно и не было. Никаких расфуфыренных картин, зеркал и мебели неизвестно какого века.
        Я наспех скидала все свои вещи в шкаф, поленившись всё раскладывать по полочкам и развешивать по плечикам - всё равно б?льшую часть времени мне придётся находиться в униформе. И раз уж речь зашла о ней… Униформа представляла собой чёрное платье чуть ниже колен, с белым хлопковым воротником. Скромно, возможно, даже элегантно, но уж слишком, мягко говоря, мрачно: накинь чёрную вуаль - и на похороны. Не помню, когда я вообще в последний раз вылезала из удобных и практичных джинсов. Надеюсь, дело стоит того…
        Прежде чем заняться изучением брошюры, которая терпеливо ожидала меня на кровати, я решила исследовать вид из окна - уж очень было интересно, что находится за пансионатом. К моему огорчению, к этому времени уже окончательно стемнело, и в окне я не увидела ничего, кроме едва различимых очертаний сада и беседки. Думаю, Питер знал, о чём говорил. Здесь и правда одиноко. И это тоскливое чувство уж слишком быстро добралось до меня. Я вдруг осознала, насколько это большой, наполненный лишь тишиной, абсолютно затерявшейся во времени дом.
        Я задёрнула шторы и подошла к зеркалу, которое висело напротив кровати. Будет лучше, если я его тоже чем-нибудь закрою. Не вижу никакой необходимости так часто любоваться собой. Я и так прекрасно знаю, что у меня мальчишеская фигура, зелёные глаза и неприлично длинные каштановые волосы.
        Я переоделась в пижаму и обнаружила, что температура в комнате чуть ниже, чем нужно для моего комфорта, поэтому брошюру я изучала, уже лёжа под одеялом. Началось всё с нудного приветствия и небольшого рассказа о славном прошлом этого места. Однако всё написанное было каким-то слишком сухим и общим, что я невольно решила, будто это какая-то случайная статья из интернета, не имеющая ничего общего с пансионатом. А вот дальше…
        Все служащие пансионата «Чёрная лилия» должны следовать следующему распорядку дня:
        8:00 - подъём
        9:00 - завтрак
        10:00 - 15:00 - выполнение работы, соответствующей указаниям вышестоящего сотрудника (экономки; управляющего)
        15:00 - ланч
        15:30 - 18:00 - выполнение работы, соответствующей указаниям вышестоящего сотрудника
        18:00 - ужин
        19:00 - 23:00 - свободное время, в отсутствии других указаний
        23:00 - комендантский час
        Сотрудники обязаны соблюдать следующие общие правила пансионата: в рабочее время находиться строго в своей униформе; следить за её чистотой. Иметь ухоженный, опрятный вид. Присутствовать при вселении гостей, приветствовать их. Не входить в контакт с гостями без острой необходимости. Содержать свою комнату в чистоте. Относиться к дому и любому предмету интерьера с особой бережностью. Запрещается выходить из своей комнаты после наступления комендантского часа с 23:00 и до 06:00, за исключением острой необходимости. Запрещается звать/впускать на территорию пансионата посторонних людей. Запрещается покидать пределы пансионата без разрешения и уведомления. Запрещается совершать звонки с телефона пансионата по личным вопросам без разрешения. Запрещается принимать от гостей чаевые и любые подарки. Каждую среду можно передавать управляющему списки покупок для личного пользования. (Стоимость вычитается из заработной платы) Каждый понедельник для всех выходной день, если в этот день сотруднику необходимо покинуть территорию пансионата, об этом следует сообщить управляющему заранее. Во всём доме с 00:00 до
06:00 гасится весь свет.
        Пункты с комендантским часом и отключением всего света на ночь особо заинтересовали меня. Вернее, причины появления этих правил. Что случается с теми, кто осмеливается выходить по ночам в тёмные коридоры?
        Я посмотрела на часы: 22:50. Что ж, тогда сегодня без душа.
        Не помню, по-настоящему мучила ли меня когда-нибудь бессонница, но в эту ночь уснуть мне никак не удавалось. По странному скрипу и постукиванию за стеной можно было бы подумать, что здесь бессонница - дело коллективное. Только вот Питер ясно дал понять, что соседняя комната всегда заперта и не используется. Дом старый, здесь сложная система вентиляции, возможно, это отзвуки банального сквозняка.
        Ещё бы, прислушиваясь к каждому шороху - что-нибудь, да услышишь.
        Я опасливо покосилась на зеркало и, чтобы отвлечься, принялась обдумывать завтрашний день. Как он пройдёт? Подружусь ли я с Питером и Аней? Найду ли общий язык с управляющим? Мишель, что он за человек? Наверняка чопорный старик, давно забывший, что такое цивилизация. Возможно, даже супруг миссис Беккер. А почему нет? Семейные пары часто принимают на такую работу. Но больше всего я думала, почему на самом деле оказалась здесь. Так я и ворочалась, уснув только ближе к утру.
        Открыв глаза и не почувствовав себя разбитой, я тут же заподозрила неладное. На часах было уже 9:40, я давно проспала завтрак, а в дверь с завидной настойчивостью барабанила миссис Беккер. Грандиозное начало, ничего не скажешь!
        - В чём дело, Полли?! Почему ты не появилась на завтраке? - Вылупилась на меня миссис Беккер, едва я распахнула дверь.
        - Виновата. Я долго не могла уснуть на новом месте и, кажется, не услышала будильник. Больше такого не повторится.
        - И слышать ничего не желаю! Быстро приводи себя в порядок, через двадцать минут прибывают гости - ты должна быть внизу! Живо, девочка, живо!
        Миссис Беккер удалилась, звонко цокая каблуками, а я принялась судорожно бегать по комнате, соображая, что где лежит. Найдя свои туалетные принадлежности и выдернув платье-униформу из шкафа, я помчалась в ванную комнату. О полноценном душе не могло идти и речи, поэтому я наспех умылась и собрала волосы в хвост. Осталось только переодеться и мчаться вниз. С первой задачей я справилась легко, а вот мчаться вниз пришлось в прилагаемых к платью туфлях на небольшой платформе. Святые макароны, никогда бы не подумала, что это так сложно! К слову, каблуки я надевала один раз в жизни, и то лишь для школьной фотографии. Но, боюсь, кровавые мозоли были для меня сейчас наименьшей проблемой. Я споткнулась на одной подлой ступеньке и почти кубарем скатилась вниз, разбив губу, растрепав волосы и разодрав платье до неприличного выреза сбоку. За этим великолепным шоу снизу наблюдали побледневшая миссис Беккер, Питер и очень симпатичная кудрявая девушка.
        - Вот это ты круто навернулась! Ты в порядке? - подскочил Питер.
        - Не уверенна…
        - Нужна помощь? - Незнакомка с ангельским личиком и сладким голосом наклонилась ко мне и подала руку.
        - Как такое случилось? - свирепо проворчала миссис Беккер. - Сейчас спустится Мишель - он будет в ярости!
        - Туфли мне немного велики, простите, я должна быть аккуратнее. - Я виновато склонила голову, понимая, что в деревянном полу, на котором я растянулась, больше сочувствия, чем в этой женщине.
        - Приводи себя в порядок и возвращайся!
        - Да…
        Я с некоторым облегчением развернулась к лестнице и уже собралась на неё взобраться, но застыла, увидев, спускающегося мне навстречу человека. Это был высокий мужчина в чёрной водолазке и джинсах. Он допивал свой утренний кофе на ходу и сосредоточено смотрел на парадную дверь, не обращая внимания на всех стоявших внизу. Он и мимо меня прошмыгнул, даже не заметив. А вот я успела хорошенько разглядеть его. У него были длинные, чуть вьющиеся светлые волосы, убранные в неряшливый пучок. Несколько прядей спадали на лицо, словно пряча небольшой вертикальный шрам над левым глазом. Под изящными очками, будто стекляшки на солнце, сверкали голубые глаза. На тонких губах расплылась едва уловимая ухмылка.
        - Доброе утро, Мишель, у нас тут небольшой казус, - деловито заявила миссис Беккер.
        Мишель? Управляющий?
        - Доброе утро всем. О чём вы говорите, миссис Беккер?
        «Маленьким казусом» была я, и она услужливо кивнула в мою сторону. Мишель обернулся и наконец заметил меня. Его невозмутимое лицо вытянулось от удивления. Он смотрел мне в глаза, и на секунду мне показалось, что он чего-то испугался. Затем он чуть встряхнул головой, чтобы прийти в себя, поправил очки и сделался серьёзным. Теперь к моему горлу подступил ком. Я узнала это красивое лицо, пропитанное аристократичным холодом! Неужели это его огромный портрет висит на втором этаже? Каким же самовлюблённым типом для этого нужно быть?
        - Это мисс Полли, она прибыла вчера вечером.
        - Ах да, Полли! - наигранно улыбнулся Мишель. - Что с тобой стряслось?
        - Она с лестницы навернулась! - не сдержался Питер.
        - Запнулась, - добавила я.
        - Надеюсь, не сильно ушиблась? - ласково произнёс Мишель, с совершенно злыми глазами.
        Я не успела ничего ответить, как распахнулась парадная дверь и в вестибюль вошёл уже знакомый вчерашний водитель. Он хмуро кивнул всем присутствующим и занёс два небольших чемодана. Следом внутрь вплыли две молодые женщины. Обе высокие, ярко накрашенные брюнетки в довольно вульгарных платьях. Они громко смеялись и всё время называли водителя душкой. На это он закатывал глаза и молча скрипел зубами.
        - Добро пожаловать в пансионат «Чёрная лилия» Этот дом был возведён в 1767 году! Мы бережно храним традиции этого славного места! - заученным текстом чеканила миссис Беккер, не обращая внимания на то, что её никто не слушает. Женщины деловито осмотрели вестибюль и перевели свое внимание с водителя на Питера, а затем уже и на Мишеля.
        - Меня зовут Линда, а это моя сестра Берта. Мы ужасно рады наконец оказаться здесь! - промурлыкала та, что повыше.
        - Дамы, я рад приветствовать вас в своём пансионате! - Мишель пожал женщинам руки. Водитель в это время бесшумно испарился, а миссис Беккер продолжала напыщенно распинаться.
        - Было бы перед кем, - словно прочитав мои мысли, сказала кудрявая девушка, подойдя ко мне. - Прости, мы не знакомы, я Аня.
        - Я так и подумала. Полли.
        Больше мы не нашли, что сказать друг другу, поэтому продолжили наблюдать за сценой молча.
        - Мишель, как тут чудно! Как чудно!
        - Мишель, вы моложе, чем я думала!
        - Ах, как жаль, что мы всего лишь проездом!
        - Ах, скорее покажите нам тут всё!
        Мисси Беккер закончила свой рассказ и наказала Питеру отнести чемоданы гостей в их комнаты, а затем обратилась уже к управляющему:
        - У вас будут какие-то особенные указания?
        - Нет, миссис Беккер, сейчас мы уладим все вопросы, и я сам проведу экскурсию для наших посетительниц. И да, нам троим ланч попрошу подать сегодня в саду.
        - Слушаюсь. А как быть с… - Она замялась, косясь на меня.
        Мишель недовольно вздохнул и сделал миссис Беккер знак взглядом. Она его прекрасно поняла и послушно кивнула. Когда управляющий, облепленный с двух сторон дамами, скрылся, она сообщила:
        - После ланча Мишель будет ждать тебя в своём кабинете, для подписания документов.
        - Мне казалось, что я всё подписала ещё в кадровом агентстве.
        - Пока переоденься во что-нибудь своё, а я поищу другую форму твоего размера, - словно и не слыша меня, продолжала миссис Беккер. - Аня покажет тебе, где можно взять инвентарь для уборки, после чего ты должна будешь протереть от пыли все картины, панно и бра в доме, за исключением обитаемых комнат.
        - А позавтракать я могу?
        - Ты плохо изучила распорядок дня?
        - Но я голодна!
        - Это послужит тебе уроком.
        - Ну и стерва… - протянула я, когда миссис Беккер скрылась из виду.
        Аня, всё это время стоявшая рядом, виновато улыбнулась и предложила угостить меня крекерами, если я пообещаю больше так не выражаться. Паршивые крекеры за обещание, которое я всё равно не сдержу? Такими нравоучениями меня не проймёшь. Чтобы продемонстрировать это, я была готова произнести вслух что похуже. Но Аня не заслуживала это. Она смотрела на меня совершенно ясными серыми глазами и искренне не понимала, что меня так возмутило. Я не умею играть в карты, плохо плаваю и терпеть не могу зеркала, но фальшь я раскусываю на раз-два. Поэтому Аня мне сразу понравилась. Поэтому мне сразу не понравился Мишель. Не понравился этот дом. Пустой, скрипучий, скрывающий за изысканными шёлковыми обоями гниющие доски. Он казался мне фальшивым - вот что мне не нравилось в нём. Мне придётся задержаться здесь. Впитать в себя сырость этих коридоров, прикасаться руками к перилам, которые сохранили призрачный след прикосновений давно ушедших из жизни людей, дышать спёртым воздухом и лавандовыми благовониями. Чёрт побери, от чего исходит этот запах?
        Глава 1. Тени и шорохи
        Одной рукой я старательно смахивала пыль с многочисленных картин, а второй доставала из кармана крекеры и закидывала в рот. Они звонко хрустели и крошились на пол и мне на свитер. Таким образом, я оставляла за собой беспорядка больше, чем убирала. Бедная миссис Беккер, она позеленеет, когда увидит это. Но мне было всё равно, я всё ещё злилась на неё. Я плохо переношу голод - особенно по утрам. Я как раз размахивала пёстрым пипидастром перед лицом нарисованного Мишеля, когда услышала её манерное цоканье. Она вышла из арки левого крыла и молча наблюдала за моей работой. Какое-то время я делала вид, что не замечаю, но вскоре уже не смогла терпеть её давящий взгляд.
        - Проверяете мою работу, миссис Беккер?
        - В чём дело, Полли? Ты испачкала ковёр.
        - Правда? Где? Ох… я не специально…
        - Это пустяки, я сама уберу.
        К моему удивлению, и чуть-чуть к разочарованию, женщина отнеслась к моему маленькому бунту очень спокойно, словно ничего другого она от меня и не ожидала. После этого мне стало даже немного стыдно за своё ребячество.
        - Я принесла в твою комнату новое платье - переоденься.
        - Хорошо, только закончу с Мишелем.
        - О чём ты? - вытянулась она.
        Я тоже вытянулась и кивнула на портрет.
        - Сходство поразительное, я знаю, но это не Мишель, - едва не рассмеялась она.
        Я не поверила ей, но ещё раз всмотрелась в изображённое лицо. Возможно, человек на портрете был чуть старше, точно не носил очки и у него не было шрама над левым глазом, но в остальном…
        - Это основатель дома. Полли, могу я дать дружеский совет? - Миссис Беккер подошла ко мне очень близко и мягко положила руку на плечо.
        Я насторожилась, но всё же кивнула. Тогда она продолжила:
        - Постарайся проявлять чуть больше такта. Сейчас ты находишься в чужом доме, в чуждой для тебя обстановке. Уважай это. - Её тон был спокойным, но очень настойчивым.
        - Простите, я и правда проспала случайно. И падать с лестницы я тоже не хотела.
        - Мы не ведём речь об этом. Я лишь хочу предупредить, если ты будешь специально нарушать правила этого места, рано или поздно нарвёшься на большие неприятности.
        - Да я же только приехала, какие нарушения?
        - Неприятности. Ты поняла меня? - строго повторила она. - Хорошего дня.
        Женщина привередливо осмотрела свои идеально начищенные лакированные туфли и, не найдя ни одного изъяна, спустилась в вестибюль, не став дожидаться моего ответа. Нарушения… Она раскусила меня? Лихо, миссис Беккер, лихо. Вот только я тоже легко читаю всё, что у вас на уме.
        Я проглотила последний крекер и вернулась в свою комнату. На спинке кровати аккуратно висело новое платье и чулки. Это было не единственное свидетельство визита миссис Беккер. Она также вернула на стол салфетку, которой я накрыла зеркало, взбила подушку и закрыла окно, которое я открыла перед уходом, чтобы проветрить комнату. Даже если она знала бы с какой ревностью я отношусь к личному пространству, что с того? Её долг следить за порядком и плевать, что у меня теперь чувство, будто кто-то покопался в моём белье.
        Я распахнула окно и уселась на подоконник. В комнату сразу ворвался свежий аромат цветов и хвои. Солнце сияло, но не грело - ветерок был прохладным. А может, его лучи попросту не доставали до этого места? Деревья обступали пансионат со всех сторон. Они были молчаливыми и могущественными покровителями старого особняка, защищая его от нежелательных взглядов и шума. От солнца - тоже.
        С задней стороны пансионата не было забора. За клумбами и зарослями ежевики сразу начинался лес. Беседка была обвита плющом и облюблена птицами. Особое внимание привлекала каменная скамейка, спрятанная под тенью тисового дерева. Она стояла на границе двора и леса и смотрела в самую чащу. Должно быть, тот, кто расположил её таким образом, любил уединяться там. Уединяться в и без того самом одиноком месте на планете? Ох…
        В дверях появилась лохматая голова Питера и сообщила, что перед обедом мне ещё предстоит накрыть стол для Мишеля и его громкоголосых дам. Я переоделась в новое платье и спустилась вниз.
        - Они попросили только пудинг и чай, - пояснила Аня, вручая разнос с десертом и тремя чайными парами. - Аккуратно составь это на стол в беседке и возвращайся.
        С кухни пахло запечённым картофелем и рыбой. Рыбу не люблю, но пахло вкусно. Поэтому я решила поскорее со всем закончить и присоединиться к остальным, пока миссис Беккер снова не решила поморить меня голодом.
        Я долго рассматривала сад из окна своей комнаты, но вышла сюда впервые. Снизу он вызывает совсем другие ощущения. Если в комнате, смотря на вросшую в небо ограду из деревьев, я чувствовала себя в ловушке, то здесь напротив - под защитой. Цветочный аромат дурманил, а дом не возвышался безликим зловещим силуэтом - со двора особняк почти до самой крыши оплетали кудрявые лианы. Поэтому холодная стена казалась пушистой и приветливой.
        За столом в беседке сидела Линда. Она курила через мундштук, задумчиво рассматривая свою ладонь. Женщина крутила её в разные стороны, подносила то ближе к лицу, то отставляла, чтобы получше разглядеть на солнце. Я, кроме ужасно кричащего маникюра, в её руке ничего необычного не находила. А вот она словно не узнавала её. Я ожидала, что, увидев меня, она смутится и прекратит. Но она даже не подумала. Линда с интересом окинула меня взглядом и поднесла ладонь к моему носу.
        - Как думаешь, душечка, сколько мне лет? - Не успела я продумать вариант более тактичного ответа, как дама уже сменила тему: - Что случилось с твоей губой?
        - Ерунда, споткнулась на лестнице.
        - Ты легко отделалась, - совсем не удивившись, сказала она. - Могла бы и шею свернуть.
        - Вы правы. - Она и была права. Чертовски.
        - Это дом решил проучить тебя. Он бывает коварен.
        - Откуда вам знать? Разве вы не впервые здесь?
        - Все старые дома одинаковы. Они веками впитывают энергию своих хозяев, а со временем обретают душу и уже сами распространяют свою энергетику. Конкретно этот дом может стать твоим злейшим врагом. Или лучшим местом во всём мире. Тут всё зависит от тебя.
        - Неужели?
        - Я слышу ноты недоверия в твоём голосе?
        О, ещё какие!
        - Знаете, администрация пансионата не приветствует общение служащих с гостями.
        - А ты дорожишь этой работой?
        - Я приехала только вчера, не хотелось бы вылететь так скоро из-за глупости…
        - По-твоему, я говорю глупости? - Линда стряхнула пепел и очень нехорошо посмотрела на меня, сверкнув янтарными глазами.
        - Глупость то, что я могу вылететь из-за такой мелочи.
        Женщина неожиданно залилась смехом:
        - Ты просто прелесть! Находка! Ты всегда такая?
        - Какая?
        - Я всего лишь пошутила - а ты за чистую монету. Ладно. - Она снова стала серьёзной - Думаю, у тебя есть причины, чтобы дорожить этой работой.
        - Да, здесь хорошее жалование.
        Линда прищурилась и игриво помотала мне указательным пальцем.
        - Ты лукавишь, дорогуша! Лукавишь… Никто не приезжает сюда за деньгами. Здесь или ищут что-то, или скрываются от чего-то. Всего два варианта. Два!
        Я поверила ей, она знала что-то такое, чего не знал ни один обитатель этого пансионата. А главное - ей не терпелось разболтать это мне. Её прямо распирало от удовольствия. А меня от любопытства. Я уже была готова плюнуть на урчащий желудок и на предупреждения миссис Беккер, сесть за столик к Линде и расспросить о том, что ей ещё известно. Но тут нежданно из дома вышел Мишель. По его озлобленным глазам я поняла, что он слышал больше, чем мне хотелось бы. Слышал не то, что говорила я или Линда. А то, что мы вообще разговаривали.
        Я поставила на стол содержимое разноса и, пожелав приятного аппетита, поспешила скрыться. Мишель не произнёс ни слова, да этого и не требовалось, чтобы понять, что он в ярости. От одного его взгляда я ощутила следы невидимой бензопилы на своей спине. Неприятное ощущение. Очень.
        За обедом миссис Беккер снова напомнила, что нужно подписать какие-то бумаги. Поэтому я дождалась, пока Мишель вернётся в кабинет и поднялась следом. Я постучала и тут же вошла. Кабинет управляющего был не таким большим, как я его представляла. И в целом выглядел просто: темно-зелёные обои, красные шторы, несколько картин, большой дубовый стол и кожаный, вполне современный диван. Мишель сидел за столом и перебирал в руках какие-то бумажки, время от времени поправляя пальцем очки или убирая спадавшие на глаза прядки волос.
        - В чём дело, Полли? Не робей, присаживайся, - безучастно произнёс он, не поднимая глаз.
        Тогда я ещё не знала, что это часть игры. Его игры. Игры, в которую он играл мастерски. Любимой игры. Игры под названием: «Сорви с меня маску». Я намного позже узнаю, что, сорвав одну маску с Мишеля, ты непременно натыкаешься на другую. Третью, четвёртую, пятую… А оголив лицо, жалеешь об этом, ведь его сущность оказывается более пугающей, чем любая маска.
        Я уселась в кресло напротив стола и стала ждать. Мишель бесконечно перелистывал какую-то папку, хмурил брови, словно у него что-то не сходится, открывал другую и вычитывал что-то уже там. Затем он задумчиво чесал подбородок, протирал очки и с ещё более озабоченным видом доставал другую папку из ящика стола и погружался уже в неё. Когда наконец он собрал все бумаги и убрал их в стол, я решила, что сейчас он займётся мной. Вместо этого он поставил на стол графин, налил в бокал воду и не стал её пить. Он снова повозился с какой-то папкой, угрюмо сверил часы и лишь после этого посмотрел на меня. От этих монотонных движений я как-то потеряла бдительность, поэтому слегка вздрогнула, когда он начал говорить.
        - Так в чём же дело, Полли? - Моя растерянность явно принесла ему удовольствие, он ехидно усмехнулся и положил подбородок на сплетённые в замке руки.
        - Не понимаю вас.
        - Миссис Беккер очень просила поговорить с тобой. Она думает, что ты слишком легкомысленно относишься к этой работе.
        - Со всем уважением, но нельзя же так придираться из-за того, что я не влилась в работу с первого дня.
        - Я попытался донести до неё примерно то же самое, но она любит, чтобы всё было идеально.
        - Я заметила.
        Я ёрзала в кресле, чувствуя себя ничтожной. Словно снова попала в школу и сейчас меня будет отчитывать директор, а потом вызовет в школу Надю. До меня начинало доходить, что весь этот цирк с перебиранием документов он устроил, чтобы заставить меня нервничать, обезоружить, вымотать, проще говоря - наказать. Наказать не по просьбе экономки. Было что-то ещё.
        - Линда очень заинтересовалась тобой, - произнёс он, сделавшись каким-то мрачным. - Почему?
        Я помотала головой, хотя знала ответ и даже прокручивала его в голове, ожидая, что вот-вот Мишель сам произнесёт его вслух.
        - Потому что ты, проигнорировав все указания, трепалась с ней, как со старой знакомой.
        - Но она сама начала разговор. Что мне было делать? Игнорировать?
        - Я могу понять, что ты ещё не освоилась, а Линда оказалась на редкость болтливой. - Он снял очки и вытянулся вперёд. - Но впредь постарайся не встревать в разговоры с гостями. Я требую не многого, верно?
        - Я вас поняла, Мишель.
        - Что ж, если мы друг друга поняли, тогда перейдём к делу.
        Он открыл свой треклятый ящик и не глядя достал из него какие-то бумаги.
        - Подпиши.
        - Что это?
        - Соглашение о неразглашении конфиденциальной информации и отказ от претензий в случае травм.
        - Это обязательно?
        - Можешь не сомневаться. Абсолютно типовой документ, не беспокойся.
        Он протянул ручку и с нескрываемым любопытством уставился на меня. Я расписалась на шершавой бумаге, поражаясь про себя, как послушно это делаю. Странным образом Мишель умел давить и гипнотизировать одним лишь своим присутствием.
        - Замечательно. Полагаю, Полли, ты можешь вернуться к своим обязанностям.
        С этими словами он подошёл к сейфу, положил туда подписанные мной документы и вытащил другую стопку бумаг. Глаза выхватили жирную титульную строку. «Люси Брекк» - прочитала я. Мишель брезгливо повертел стопку в руках, и выбросил в урну, разорвав перед этим листочки на несколько частей.
        - Ты ещё здесь?
        - Я хотела спросить…
        - Спрашивай.
        Ничего я не хотела у него спрашивать. Более того, мне бы хотелось как можно реже разговаривать с этим типом. Поэтому ляпнула первое, что взбрело мне в голову, чтобы он не подумал, будто я специально подсматривала. Хоть это и было так.
        - Для чего здесь такой строгий комендантский час, во время которого даже отключают электричество?
        - В целях экономии, разумеется. Я отключаю на ночь только осветительные приборы, а не всё электричество. Ты удивишься, как часто кто-то забывает выключать торшеры или лампы. Это расточительство. Соответственно, никому не следует бродить по дому в темноте. У тебя с этим какие-то проблемы?
        - Нет, чистое любопытство.
        - Любопытство… - задумчиво протянул Мишель, смотря на меня сквозь стакан с водой.
        - Я пойду…
        После обеда мы с Питером поменяли шторы в гостиной на свежевыстиранные, а Аня отнесла старые в прачечную. На каких-то десять минут комната заполнилась ароматом цитрусовой свежести и засияла. Но шторы быстро впитали в себя затхлость и лавандовый дымок, и всё стало по-прежнему.
        - Привыкнешь, - подмигнул Питер, заметив мой сморщенный нос.
        - Звучит обречённо.
        - Это ты слышишь обречённо. А звучит нормально.
        - Даже спорить не стану. Послушай, Пит… Ты не знаешь, кто такая Люси Брекк?
        Питер, до этого пребывавший в хорошем настроении, как-то осел и принялся суетливо сворачивать провод отпаривателя для штор.
        - Мы же ещё не закончили. Ты куда?
        - Мне… Там с фасада рама покосилась, миссис Беккер просила посмотреть. Справишься тут сама?
        - Что-то не так?
        - Полли, вечером поговорим, идёт?
        - Вечером?
        - Да, в девять мы с Аней будем играть в карты у камина. Приходи тоже. - Он спешно выбежал из гостиной
        Шустрый, крепкий парень превратился в напуганного глупой страшилкой школьника, при упоминании лишь одного имени. А ведь он пробыл здесь не так уж и долго. Нужно бы узнать, сколько уже здесь работает Аня.
        Я ещё примерно час провозилась со шторами и отправилась на ужин. Для Мишеля и его гостей было накрыто в столовой. Но никто из них на ужине так и не появился. Мы поедали вкуснейшие ростбифы за маленьким столиком на кухне и смотрели, как остывают их порции. Питер без остановки травил дурацкие анекдоты, почти всегда забывая их концовки. Аня вежливо подхихикивала. А миссис Беккер выглядела ужасно печальной. Думаю, это всё оттого, что даже сам управляющий не слишком-то уважал её обожаемый распорядок дня.
        - А когда гостей нет, Мишель тоже ест отдельно?
        - К чему такие вопросы? - недовольно спросила Беккер.
        - Любопытство…
        Питер нарочно очень громко стал пересказывать сценку из какого-то ситкома, дабы я ещё что-нибудь не спросила у Беккер. Неужели он боялся, что следующий мой вопрос будет про Люси Брекк? Но я уже вся погрязла в собственных мыслях. Что заставило Мишеля отказаться от обычной жизни и поселиться здесь? Он слишком молод для затворника, слишком молод и хорош собой. Не буду спорить, что есть люди, которые мечтают о спокойной жизни в подобной глуши. Но Мишель чересчур амбициозный для такой работы. Линда говорила, что здесь или ищут что-то, или от чего-то прячутся. Относится ли это и к самому Мишелю? Ко мне относится.
        Я хотела заглянуть в журнал регистрации, поэтому после ужина отправилась полировать стойку в вестибюле. Но, проверив всевозможные полочки и ящики, я обнаружила только совершенно пустую книгу жалоб и предложений и журнал регистрации посетителей без единой записи. Не нашлось и рекламной брошюры или даже паршивого телефонного справочника - не слишком странно, если задуматься - единственный телефон я пока видела только в кабинете управляющего.
        Я понуро облокотилась на стойку и стала разглядывать висевшие за ней картины. Рабочий день подошёл к концу. Следовало поторопиться, чтобы успеть принять душ перед игрой в карты с Питером и Аней. Следовало бы, но я не могла оторвать глаз от неприметной, на первый взгляд, картины. Она была совсем крохотной и висела в самом углу между розовыми пионами и какой-то уродливой лошадью. Никто никогда не наткнулся бы на неё случайно. Она висела там для очень внимательного зрителя.
        - Нравится? - внезапно донеслось из-за спины.
        Я не удивилась, увидев Линду. Она снова курила и рассматривала больше меня, чем картину.
        - Я не разбираюсь в искусстве.
        - Однажды в какой-то галерее я повстречала слепого, который рассматривал картины. Я поразилась и не могла не спросить, как он это делает. Тогда он ответил, что смотрит картины сердцем, чувствуя вибрацию произведения и его энергетику. Не всегда, чтобы видеть суть, нужны глаза. Понимаешь?
        Я пожала плечами и снова уставилась на картину. Но как бы я ни старалась, мне не удалось почувствовать ни малейшей вибрации. С какого бы ракурса я ни смотрела - передо мной по-прежнему было изображение человека, болтавшегося в петле. Висельник. Есть ли в этом что-то сакральное? Какую суть в этом можно увидеть? Тот, кто нарисовал это - хотел что-то сказать. Тот, кто повесил картину сюда - понял, что именно. Судя по хитрой ухмылке Линды, у неё на этот счёт тоже имелись какие-то мысли. А я смотрела и не видела. И чем дольше это продолжалось, тем меньше мне это нравилось.
        - Следи за ним, ладно?
        - За кем? За висельником?
        - Ты не видела мою сестру?
        - Нет. Так за кем мне следить?
        - Куда же она запропастилась? - с искренней тревогой спросила Линда, выдыхая очередное облако дыма.
        - Попробуйте спросить у Мишеля или миссис Беккер.
        - Наверное, она где-то на улице. Не сходишь со мной, чтобы посмотреть?
        - Не думаю, что это лучшая идея. Позвать миссис Беккер?
        - Нет. Холодная она женщина. Обледеневшая… Мне с ней некомфортно. Я прошу о помощи тебя.
        - Мне жаль, но я не имею права. Мишель разозлится, если узнает, что я опять с вами говорила.
        - Мишель… Вселяющий ужас одним лишь недобрым взглядом. Но хочешь я открою тебе маленькую тайну? - Линда наклонилась ко мне так близко, что я почувствовала, как аромат её парфюма сражается за преобладание с табачным дымом от её сигареты. - Мишель всего лишь испуганный котёнок!
        После этих слов женщина выпрямилась, заполнила вестибюль своим задорным смехом и куда-то удалилась. Думаю, искать сестру в одиночестве.
        Я встряхнула головой, надеясь забыть несчастного висельника и весь этот разговор. Моё мнение по поводу управляющего было кардинального другим. А вот Линде с её эксцентричностью такие суждения вполне позволялись.
        В камине приятно трещали дрова, заполняя комнату небывалым уютом. Мы расселись на полу полукругом и подставляли ладошки к огню. Нас освещал лишь он и пара небольших торшеров у дивана, в остальной комнате было темно. Этого вполне хватало, чтобы видеть друг друга и карты. Все сняли обезличивающую униформу и переоделись в личные вещи. Питер был в чёрной футболке с изображением какой-то рок-группы, оказалось, что у него широкие плечи и довольно крепкие руки. На шее болтался амулет в форме пацифистского креста. Через рваные джинсы проглядывали острые коленки. Аня была в голубом платье с оголёнными плечами. Нежно бежевые кудряшки откидывал назад синий ободок. Поменялось так мало: мы всего лишь сняли форму, но тут же превратились в отдельных людей со своими историями, вкусами, взглядами. По крайней мере, так виделось мне.
        Питер уже четыре раза объяснял мне правила игры. Я всё ещё ничего не поняла, но переспрашивать ещё раз не хотела. Поэтому снова проиграла. Да игра и не сильно увлекала меня. Я пришла сюда, чтобы поболтать с ребятами.
        - А миссис Беккер не против таких посиделок?
        - Нет, но настаивает, чтобы мы расходились по комнатам не позднее половины одиннадцатого, - пожала плечами Аня.
        - Хотя сама она редко ложится спать позже десяти, - добавил Питер.
        - Значит, никто особо не следит, чтобы соблюдался комендантский час?
        - Нет, но кому взбредёт в голову шастать в темноте?
        Аня вызвалась принести всем чай и убежала на кухню. Питер перетасовал замыленную колоду карт, убрал её в карман и нацепил на себя самую серьёзную гримасу, какую только имел в арсенале.
        - Как ты узнала про Люси?
        - Увидела досье с её именем в кабинете Мишеля. Вернее, видела, как он его выбросил.
        - Понятно. Полли, эта девушка работала здесь до тебя.
        - Её выгнали или она сама сбежала отсюда?
        - Нет, она погибла.
        - Вот как?
        - Да. Когда я приехал, Люси работала здесь всего месяц. Как-то раз она не спустилась к завтраку. Миссис Беккер пошла проверить в чём дело и обнаружила её мёртвой. В своей постели. Тогда она спустилась в столовую и повседневным тоном сообщила, что Люси не дышит. Я тоже поднялся, чтобы удостовериться. Она просто лежала там, как живая, словно не подозревала, что умерла. Это был первый день Ани, кстати… Да, у кого-то был первый день хуже, чем у тебя, представляешь? - нервно хихикнул он, стараясь взбодрить то ли меня, то ли себя.
        - А что полиция?
        - Опросили нас и увезли тело, а потом сказали, что смерть произошла по естественным причинам, якобы она болела чем-то…
        Аня принесла ромашковый чай и блюдце, наполненное всё теми же крекерами. Она сразу поняла о чём зашёл разговор и предложила переместиться на диван.
        Не знаю, были ли у остальных подобные мысли, но меня окутывало нехорошее подозрение, что работники здесь меняются с пугающей частотой.
        - А в какой комнате она жила? - Я вдруг вспомнила про ночной скрип и невольно передёрнулась. - Случайно, не в той, что всегда заперта?
        - Нет, у неё была комната в самом конце коридора.
        Над нами повисла странная тишина. Никто не хотел уходить спать на такой ноте, но что ещё сказать - тоже не знал.
        - Такое бывает, - угрюмо произнёс Питер. - Я слышал от Беккер, что она иногда ходила во сне. Думаю, Люси и правда была больна.
        Мне не хотелось спорить с Питером, что лунатизм не то расстройство, от которого люди засыпают и больше никогда не просыпаются. Просто нам всем хотелось услышать, что произошедшее с Люси не грозило нам. Она работала здесь. Мы тоже. Она болела. Мы нет.
        - Линда и Берта уже в своих комнатах? - Я отхлебнула чай и решила перевести тему, хотя история с Люси никак не выходила у меня из головы.
        - Я их не видел.
        - Я тоже. Они оказались совсем тихими, - подала голос Аня.
        - А я вот пару раз говорила с Линдой. Знаете, мне показалось, что её бывает слишком много.
        - Говорила? - поперхнулся Пит. - Мишель не обрадуется.
        - Уже не обрадовался… У него по этому поводу какой-то пунктик?
        - Да чёрт его разберёшь, Полли. Странный он. Никогда никуда не уезжает, часто ночами сидит в саду. А ещё, кажется, он чем-то болен, ходит иногда бледнее смерти… А вообще, девушки, нам не должно быть до этого дела, верно? Мы ведь приехали сюда подзаработать деньги? На остальное плевать.
        Мы все дружно закивали, и я в очередной раз вспомнила слова Линды…
        Я плюхнулась в постель и тут же задремала. День выдался хлопотным и слегка нервным. Знала бы, что приберегла для меня ночь…
        Сон был ярким и тревожным. Там был Висельник. Он болтался в петле, дрыгал ногами и истерично смеялся. Была Люси, она ходила по пансионату с закрытыми глазами и стучала во все двери. Когда она постучалась ко мне, в комнату влетел Питер и сказал не впускать её, ведь Люси мёртвая. Миссис Беккер во сне предстала молодой. Она стояла в темноте у зеркала, держа за руку маленького светлого мальчика. Однако в зеркале она отражалась уже с маленькой мёртвой девочкой. Аня приснилась мне тающей. Как тает мороженое на солнце или ледяные скульптуры, только она таяла чернотой. Там был и Мишель. Он стоял у парадной двери, лучезарно улыбался и протягивал мне руку. Мои ноги увязли в трясине, я не могла выбраться, но ухватиться за его руку почему-то было страшнее, чем утонуть в болоте. А Мишель всё улыбался и что-то шептал. Вскоре шёпот превратился в невыносимый скрип, и я проснулась. Сон исчез. Скрип нет. Он доносился из-за стены.
        Я вскочила и попыталась нащупать выключатель, но вскоре вспомнила, что света не будет до утра. Скрип стих и тишину уже разрывал только бешеный стук моего сердца. Мне был необходим свежий воздух. Я распахнула окно и села на подоконник, тем самым продлив свой кошмар: в беседке сидел Мишель, а по обе стороны от него Линда и Берта. На столе стояли зажжённые свечи, поэтому я хорошо могла разглядеть их лица. Они… Они пялились в моё окно! Смотрели прямо на меня! Чёрт! Что за дьявольщиной они там занимаются? Почему из глаза такие зловещие? Мне захотелось проснуться, но на этот раз это был не сон.
        Я сползла на пол и стащила одеяло на себя. Нужно было успокоиться. Так я просидела ещё несколько минут, по очереди косясь на окно, зеркало и стену. Хотелось обложить себя подушками и уснуть. А если и не уснуть, то хотя бы дождаться рассвета. Безумно не хотелось выходить в зияющий чернотой коридор. Но я знала, что сделаю это.
        Это случилось давно. Достаточно давно, чтобы привыкнуть, но недостаточно, чтобы смириться…
        Под подушкой я прятала фонарик. Им и вооружилась, и вышла за дверь. Пансионат оживал с наступлением темноты. Это удерживало всех по ночам в своих комнатах сильнее, чем комендантский час. Тени, шорохи, скрипы - это самое безобидное, чем наполнялся дом. Скрип же из соседней комнаты в коридоре слышен не был. Я прильнула ухом к двери - тихо. Дверь, как и говорил Пит, была заперта. Сквозь замочную скважину виден только мрак. Я снова заверила себя, что скрип - это банальное завывание сквозняка и вернулась к своей комнате.
        На лестнице послышались шаги. Не крадущиеся и маскирующиеся, а вполне уверенные и, в отличие от всех остальных стонов ночного дома, настоящие. Я бы решила, что это Мишель возвращается к себе. Но шаги спускались. Я выключила фонарик, подождала пока глаза привыкнут к тьме и последовала к лестнице.
        Внизу я растерялась. Место казалось совершенно незнакомым, а кругом шныряло столько теней, что сразу было и не разобрать, какая из них мне нужна. Я проскользнула в гостиную, освещаемую голубым свечением заглядывающей в окна луны. Там никого не было, но пустой она не была. Люди и животные на картинах смотрели на меня с болезненным оскалом, следя за каждым движением. В камине танцевали языки призрачного пламени, обогревая уснувшего в кресле седого хозяина. Рядом сидел мальчик и шёпотом читал книжку. В окно заглядывал огромный пёс с горящими жёлтыми глазами. Я зажмурилась и встряхнула головой. Призраки, созданные пугающим сочетанием полумрака и воображения, как и ожидалось, рассеялись.
        Где-то со стороны кухни послышались шаги. Я ещё раз осмотрела гостиную и пошла на шум. Чья-то длинная фигура топталась у входа в подвал и, кажется, предусмотрительно оглядывалась. Человек никак не освещал себе дорогу - он явно хотел остаться незамеченным.
        Дверь отворилась с глухим скрипом, и фигура быстро проскользнула за неё. Я сосчитала до ста и отправилась следом. Внизу напротив друг друга располагались две двери. Одна вела в прачечную, другая в бойлерную. Я поочерёдно заглянула и туда, и туда, но никого не обнаружила. А вот дальше был узкий коридор, уводящий в злую неизвестность. В коридоре не было лампочек и напольного покрытия, только какой-то грунт. Кажется, люди бывали здесь редко. Может, не следовало соваться и мне, но обидно возвращаться ни с чем, когда уже зашёл так далеко.
        Я тяжело вздохнула и поплелась вперёд, мысленно вспоминая все известные мне проклятия. Чёртовы подвалы, так и тянут к себе неспящих и маньяков. Наверняка тут и крысы водятся. Я включила фонарик и посветила под ноги, чтобы убедить себя в обратном и только после этого поняла, что выбежала из комнаты босой.
        Неспящих и маньяков…
        Я долго кралась вдоль стены, надеясь и одновременно боясь встретить тайно пришедшего сюда человека. А что, если тот, за кем я иду, в свою очередь, и сам преследует кого-то? А тот кто-то ещё кого-то? От этой рекурсии у меня закружилась голова и я не заметила, как наступила во что-то липкое и тёплое. Между тем коридор закончился внезапным тупиком.
        - Да какого… - прошипела я, ощупывая стену.
        Куда делся человек, если тут тупик, стало волновать меня меньше всего, когда я увидела во что вляпалась: вязкая, багровая, тёплая лужица крови растеклась причудливым зигзагом и обволокла мои ноги. Я почти взвизгнула и попятилась назад. Мерзкие ощущения расползлись по телу от ног и до самой головы. Не помня себя, я выскочила из подвала и побежала наверх. Было необходимо показать это кому-то ещё.
        Я поднялась на второй этаж и принялась барабанить в двери Питера и Ани. Первым высунулся взлохмаченный Питер. Он тёр глаза и слепил меня фонариком.
        - В чём дело, Полли? Ты совсем, что ли?
        - Питер! Там кровь!
        - Какая кровь? Где? Не шуми, давай завтра поговорим. - Он зевнул и попытался закрыть дверь, но я ухватила его за руку и выволокла в коридор.
        - Ты в своём уме? - взвыл он.
        - Что происходит? - Запахивая халат, в коридор вышла Аня.
        - Кажется, Полли во сне ходит, - объяснил Пит.
        - Я не сплю!
        - Да не шуми ты так.
        - Да как же вы не понимаете? Вдруг там кто-то истекает кровью? Мне нужна помощь!
        - Кому нужна помощь? Что здесь происходит? - донеслось из темноты.
        Питер направил фонарик на голос и луч выхватил из черноты бледное лицо Мишеля. Он поморщился от яркого света и снова шагнул в темноту.
        - Послушайте, я услышала шум и вышла из комнаты. Здесь я услышала, что кто-то спускается вниз и проследовала за ним. Так я оказалась в подвале. А там была чья-то кровь! Свежая кровь, понимаете? - Я подсветила ноги, продемонстрировав перепачкавшиеся ступни.
        - Мне не нравится, что ты ночами разгуливаешь по моему дому, - немного помолчав, сказал Мишель. - Ты не обманываешь?
        Я снова продемонстрировала свои ноги, а заодно и грязные следы, которые вели от самой лестницы. На это Аня громко ахнула, Питер присвистнул, а Мишель согласился включить свет до выяснения обстоятельств.
        Вскоре дом был освещён, и мы всей компанией спустились в вестибюль. С кухни нам навстречу вылетела недоумевающая миссис Беккер. Впрочем, мы её появлению были удивлены не меньше.
        - Я проснулась и вдруг вспомнила, что забыла замочить овсянку, чтобы с утра она быстрее приготовилась. Пришлось спускаться на кухню. А почему вы все здесь? Почему зажгли свет?
        - Полли уверяет, что в подвале что-то случилось, - сухо ответил Мишель и прошёл дальше.
        Миссис Беккер немного повздыхала, глядя на испачканный пол, и пошла за нами. В узком подвальном коридоре нам пришлось выстроиться в цепочку по одному.
        - Что это за место? - спросила я у идущего за мной Мишеля.
        - Очень давно этот проход использовался как запасной выход. В случае опасности люди могли тайно покинуть пределы дома. Но, кажется, снаружи он начал осыпаться и его перекрыли.
        Мы быстро упёрлись в тупик. Лужица всё ещё была там, но выглядела уже как-то не так… Мишель попросил меня отойти, а сам опустился на колени и стал изучать субстанцию. Питер, Аня и миссис Беккер выглядывали из-за моей спины, поочерёдно сыпля догадками.
        - Трубы протекают, - непоколебимо сказала миссис Беккер.
        - Да, ржавые трубы, вот Полли и показалось… - поддалась Аня.
        - Следы-то были чёрные, больше похоже на черничный сироп, - влез Пит.
        Мне не верят, это понятно. Другое дело, что сейчас эта лужа и правда не слишком похожа на кровь. Но я знаю, что именно видела.
        - Это машинное масло, - заключил Мишель, отряхивая колени. - Отработанное.
        - Как оно могло здесь оказаться? - опередил меня Питер.
        - Понятия не имею. Постараюсь выяснить утром, - ответил Мишель, обращаясь ко всем. - Итак, мисс Проныра, надеюсь, твоё любопытство удовлетворено? - А это уже адресовалось лично мне.
        Неужели мне всё показалось? Я рада, что это не кровь, но удовлетворена ли я? Удовлетворена ли?
        - Я знаю, что вы думаете, но ведь кто-то спустился сюда, а потом просто взял и растворился. И что я должна была думать, когда наступила в эту лужу?
        - Полли, я думаю, что ты и правда могла видеть, как на первый этаж спустилась миссис Беккер. Но по своей природной подозрительности ты решила, что человек пошёл непременно в таинственный подвал, а не на какую-то банальную кухню. Не так ли? - Мишель скривился в усмешке, и я снова усомнилась в увиденном. Что, если всё и правда было так?
        - Простите, возможно, я на самом деле немного запуталась…
        Где-то за спиной очень раздражённо цыкнула миссис Беккер, а Мишель хлопнул в ладони:
        - Представление окончено. Возвращайтесь в комнаты.
        - Подождите, а вдруг это была Линда или Берта? - Я сделала последнюю попытку оправдать себя.
        - Исключено, моя мнительная Полли, гостьи покинули пансионат вскоре после ужина, - улыбнулся Мишель и подтолкнул меня к выходу.
        Я пропустила его вперёд и поплелась вслед за всеми.
        - В чём дело, Полли? Не отставай, сейчас я снова отключу свет.
        В чём дело? Ты спрашиваешь в чём дело? Возможно, в том, что ты с такой лёгкостью лжёшь, глядя в глаза и улыбаясь? Он прекрасно знал, что я видела их в саду! Тогда почему, чёрт возьми, он сказал, что они уехали? Чтобы поиздеваться надо мной? Выставить дурой? Что ж, у него это прекрасно получилось…
        Мы попрощались с Мишелем и Беккер и вскоре свет снова погас. Аня и Питер застыли в коридоре, ожидая от меня вразумительного объяснения. Я вяло махнула рукой и скрылась за дверью. Возможно, утром мне захочется вернуться к событиям этой ночи. Но пока с меня довольно.
        Скрипа за стеной я больше не слышала, зато с улицы доносилась какая-то возня. Я игнорировала её, подозревая, что стоит мне только выглянуть в окно - я снова попаду в неприятности.
        Комната поплыла, и я поняла, что засыпаю. Я укрылась одеялом с головой и провалилась в бездонное болото кошмарных снов.
        Лексон. Оставленное
        Дом, в котором мальчик раньше жил с семьёй, стоял на высоком холме, оттуда можно было увидеть весь город. Здесь же в окна смотрел лишь голодный лес. Вместо городского гула под окнами гуляла тишина, разрываемая лишь тревожным птичьим щебетанием. Спустя месяц Лексон начал понемногу привыкать к этому. Привыкать к новому дому. К вялотекущим, почти неотличимым друг от друга дням. К давящему простору пустых комнат и к улыбчивому, но строгому Надду. Старик отложил визиты репетиторов до осени. А ещё он верил Лексону, что Вспышки - это не болезнь. Поэтому врач тоже не приезжал. Они были здесь только втроём: ребёнок, старик и дом.
        Надд просыпался с рассветом и приучал к этому Лексона. Мальчику не нравилось рано вставать: ночные сны всегда страшные, утренние - сказочные. Ему не хотелось пропускать их. Но Лексон об этом молчал. Мама ничего не хотела об этом слышать, он напрасно думал, что и Надд не захочет.
        Потом они неспешно завтракали, и старик уходил заниматься своими делами, отправляя мальчика гулять в сад. После обеда они пили лимонад на террасе и поочерёдно читали друг другу вслух. Лексон всегда о весёлых приключениях и далёких странах, а Надд об исторических событиях и удивительных открытиях. Затем старик дремал в кресле и иногда говорил с кем-то по телефону. Мальчик большую часть времени был предоставлен сам себе. Он слонялся по дому, часами листал пыльные книжки, устроившись на качелях, писал письма, которые некому было отправлять. Ужинал Лексон чаще всего в одиночестве, потому как Надд отправлялся на покой чуть начинало темнеть. Вечера Лексон любил меньше всего, потому что оставался совсем один в огромном, потерявшемся среди леса доме. Потому что вспоминал семью и прежнюю жизнь. Иногда, возможно, даже скучал по ней. Он расписывал листы своих блокнотов десятками «почему», аккуратно выводил множество знаков вопросов, а потом вглядывался в них, будто ждал, что кто-то невидимый подхватит его ручку и под каждым «почему» напишет: «А вот всё потому, малыш, слушай…» Надд запрещал вспоминать всё то,
что теперь оставлено позади. Они всё знали и так. Старик, ребёнок и наполненный эхом и чужими воспоминаниями дом. Теперь их на свете только трое, а почему, в сущности, не так уж и важно.
        Днём всё забывается, вечерами сложнее. Может быть, по этой причине Надд так рано засыпал - чтобы день был как можно длиннее, а ночь короче. Лексон пока так не мог. Он зажигал свет во всём доме и расхаживал по нему, представляя себя старым хозяином. Ночами он мечтал, рисовал, гулял по дому, ощупывая и изучая все его трещины и заплесневелости, которые куда-то прятались по утрам. Наружу выходить в темноте он не решался. Там голодный лес, высматривающий себе добычу невидимыми глазами. Деревьям не составит труда дотянуться до мальчика костлявыми ветвями и утянуть вглубь чащи. А там сама ночь распахнёт бездонную пасть и поглотит ребёнка. Нет-нет, уж лучше оставаться за толстыми стенами дома, там, где хотя бы все монстры из-под кровати ему хорошо знакомы. Они приехали вместе с ним, как сложенные стопочками рубашки и игрушки. Но в одном Лексон был уверен: страхи нужно приручать, как диких животных. И однажды он приручит всё, чего боится.
        Этой ночью лил дождь и Лексону не хотелось ни играть, ни рисовать. Он сидел на лестнице, жевал бутерброд и смотрел на паучка, что ловко плёл свою прекрасную ловушку в углу ступени. Сегодня днём мальчик говорил с отцом. Может быть, причиной его угрюмости стало именно это, а не дождь? Он так и спросил у паучка, но тот почему-то не ответил.
        - Здравствуй… Ты…ты хорошо себя чувствуешь? - По телефону голос отца казался тревожным и незнакомым.
        - Здравствуй, пап. Конечно. Как твои переговоры?
        - Понимаю, ты обижен, я не смог проводить тебя…
        - Всё хорошо, папа. Правда. - Голос мальчика предательски дрожал, этот разговор не должен быть таким.
        - Роза всё время о тебе говорит. Она нашла игрушку и… Ты правда хорошо себя чувствуешь?
        - Вспышек не было. Я тоже скучаю. Так и скажи ей.
        - Мария говорит, там хорошо… Я поменял машину. Помнишь, она так часто меня подводила? Я взял красную…
        - Красную?
        - И большую. Мы все в неё влезем. И однажды соберёмся навестить тебя. Здорово, да?
        Лексон промолчал. Он знал, что этому не бывать.
        - Ты хорошо спишь?
        - Да. Надд говорит, что свежий воздух идёт мне на пользу.
        - Врач тоже твердил, что он тебе необходим. Значит, мигрени…
        - Пока не было. Надд зажигает для меня лавандовые благовония. Мне сначала не нравилось, но они помогают.
        - Я рад.
        - Мне пора. Мы идём к озеру.
        - Будь осторожен. Я люблю тебя. Мама тоже. Она простила тебя, правда. Она тебя простила…
        - Пока, пап.
        - До скорого, сынок.
        Днём всё забывается, вечерами сложнее. Сейчас, слушая унылую песню дождя и дожёвывая бутерброд, Лексон отчётливо представлял, как после их разговора отец одобрительно кивнул нетерпеливо ёрзающей на соседнем кресле матери, а та кивнула какой-нибудь служанке, и рабочие принялись выносить мебель из его старой комнаты.
        Надд всё время повторяет, что оставленное позади должно оставаться там, а не ползти за тобой, как голодная дворняга. Теперь Лексон начинал понимать смысл этих слов. Последний разговор с отцом получился каким-то нелепым и обрывистым. На то он и последний. Прощальный.
        - А знаешь, - Лексон снова обратился к паучку, - они так и не поняли, но тогда я сделал это специально. Я сделал это ради Розы. Это мой самый большой подарок для неё. Понимаешь?
        Паук, смущённый таким вниманием, быстро зашевелил лапками и уполз в самый угол, где затаится в ожидании жертвы.
        - Интересно, разозлится ли Надд, когда узнает, что ночами я брожу по дому?
        Мальчик вздохнул, проглотил последний кусочек бутерброда, и отправился спать, чтобы ненароком не выяснить это. Уходя, ночь заберёт с собой дождь и кошмарные сновидения Лексона. Утро захватит с собой туман и первый день августа.
        Глава 2. Когда лес многоликий, когда луна полная
        И ты шагнула в безумия пасть. Шагнула не глядя. Шагнула, чтобы пропасть.
        За завтраком все молчали и украдкой пялились на меня. Ночью Мишель выставил меня перед всеми мнительной дурочкой. Поэтому ничего удивительного. Может, я и чересчур мнительная, но не идиотка. И уж точно не псих. Я своими глазами видела и кровь, и гостей в саду ночью. Про миссис Беккер молчу, но почему Питер и Аня ведут себя как ни в чём не бывало? Или это то, о чём говорил Питер? Сначала всё здесь кажется странным, но потом привыкаешь?
        Привыкаешь… Значит, теряешь бдительность, расслабляешься. Грозит ли мне это?
        Когда миссис Беккер дала всем задания на день и ушла к себе, сетуя на плохое самочувствие, я рассказала ребятам, что видела Линду и Берту ночью в окне. Как и ожидала, они этот факт не нашли ни интересным, ни подозрительным.
        - Подумаешь, оговорился, что они после ужина уехали. - Питер слизнул с рукава белой рубашки соус. На месте капельки кетчупа образовалось намокшее от слюней пятно.
        - Нет, это была не оговорка! Кто-то из вас слышал, как за ними приезжал водитель? - Они переглянулись. - Вот и я нет. Сомневаюсь, чтобы женщины в платьях и на каблуках пошли куда-то через лес. Где они в таком случае? С утра я заглядывала в их комнаты. Примятая постель - всё, что от них осталось.
        - Чёрт, это я виноват. Ты слишком серьёзно восприняла мои слова. - Пит шутливо покрутил вилкой у виска. - Сегодня приедет Бран, у него и спросишь, увозил он их или нет.
        - Бран?
        - Водитель, помнишь? Он заберёт список покупок.
        - Ты чёртов гений!
        Я вылетела с кухни, оставив Питера в радостном недоумении, и побежала наверх. Если сегодня день покупок, стоило заказать побольше батареек для фонарика. Ночи здесь долгие. И очень тёмные.
        Однако добежать до кабинета Мишеля получилось не сразу. На лестнице я столкнулась с миссис Беккер. Нечаянной наша встреча не выглядела. Женщина стояла на середине лестницы, словно манекенщица, демонстрирующая наряд. Последний писк похоронной моды.
        - Если тебя мучает бессонница, подойди вечером, я дам тебе лекарство, - словно невзначай обронила она. Но я знала, что женщина караулила меня, чтобы сказать это.
        - А без этого у вас не засыпают?
        - А почему бы тебе не подыскать работу, где твоя дерзость будет к месту?
        - Что вы хотите сказать?
        - Что ты у нас всего пару дней, а уже поставила весь дом на уши. По-твоему, это прилично следить ночью за людьми?
        - Извините, я лишь хотела узнать источник шума. Он мешал мне спать. Что-то скрипит в запертой комнате. Из коридора и комнаты Ани ничего не слышно. Может, вы поможете мне разобраться?
        Глаза женщины округлились. Через макияж и природную красоту стал проглядывать истинный возраст Беккер. Она быстро совладала с накатившимся испугом и снова стала свежей и невозмутимой.
        - Полли, ты помнишь наш разговор? Уверена, помнишь. Сейчас Мишель ведёт себя спокойно и рассудительно, но так будет не всегда. Однажды это выльется…
        - Давайте сойдёмся на том, что я пообещаю больше не действовать вам на нервы и не испытывать терпение Мишеля?
        - Знаешь, Полли, я действительно желаю тебе добра.
        - Охотно верю, миссис Беккер.
        Женщина тяжело вздохнула, поднялась наверх и скрылась в своей спальне. Что она хотела этим сказать? Что однажды выльется
        Я ещё немного постояла на месте, перебарывая навалившуюся усталость, и тоже пошла наверх. Свернув в правую арку, я снова почувствовала лавандовый дымок. Ничего не имею против лаванды и благовоний, но в такой концентрации это вызывало лёгкую удушливость и головокружение. Может, я ассоциировала это с временами, когда бабушка окуривала дом, прогоняя злых духов. Злой дух там был только один…
        У кабинета меня ждала ещё одна нечаянная встреча. Мишель распахнул дверь как раз в тот момент, когда я сама собиралась открыть её и войти. Так и не почувствовав опоры, я повалилась вперёд и налетела на управляющего. Мой рост не дал нам стукнуться лбами, поэтому я просто врезалась в его грудь и чуть не упала, отлетев назад.
        - И всё-таки человек всегда будет в плену своих маленьких ритуалов, - в полуулыбке сказал он. - Твоя губа только начала заживать.
        - Я иногда и грациозной бываю. - Я облизнула губу, чтобы проверить, не содралась ли короста.
        - Не поверю, даже не надейся. Ты что-то хотела?
        - Да…
        - Что на этот раз? Утопленник в ванной? Висельник в шкафу?
        - Нет, - криво улыбнулась я, отметив его исключительное чувство юмора, - мне просто нужны батарейки для фонарика. Закажите их для меня.
        - Большие планы, мисс Проныра?
        - Люблю читать ночами.
        - Я так и подумал…
        - Так во сколько приедет Бран?
        - Я не забуду про твой заказ, не волнуйся. Лучше окажи мне маленькую услугу. Я оставил в саду очки. Скорее всего, они на каменной скамейке.
        Какое облегчение, я-то боялась, что они слетели с него во время моего налёта. Без очков Мишель выглядел совсем юным. Наверное, это из-за очень светлых, больших глаз. Остальные черты лица были острыми: тонкий нос, впалые скулы, чётко очерченные губы.
        - Хорошо. Я принесу их.
        В саду чудесно. Свежо. Светло. Просторно. Небо прозрачное, ни одного облачка. Воздух тёплый, пряный. Макушка ласкового, тёплого лета.
        Я присела на скамейку, вслушиваясь и всматриваясь в шелестящий лес. Он был совсем рядом - протяни руку и потрогай: шершавый, многоликий, бесконечный. Добрый старый мудрец и притаившийся в ожидании ночи маньяк.
        Каменная скамейка всегда стоит в тени, поэтому от неё веет прохладой. На ней тоскующие без хозяина очки и книга, скрывающая своё название в безликой чёрной обложке. Позади старый особняк укоризненно смотрит на меня закупоренными окнами. За одним из них - Мишель. Он тоже смотрит сюда и наверняка спрашивает себя: «Какого чёрта она всё ещё там сидит?» И ведь и правда - какого чёрта? Пора бы уходить, но отчего-то тело не слушается. Магическое местечко, честное слово. Мечта художников и поэтов.
        Я сделала немалое усилие и всё же вскочила на ноги. Интересно, книгу тоже стоит захватить? Я взяла её в руки и невольно открыла на странице с загнутым уголком. Глаза забегали по строчкам, жадно выхватывая каждое слово.
        «Иногда я устаю. В такие дни я чувствую себя особенно опустошённым. Тяжело заставить себя делать что-либо в такие моменты. Я знаю, что этому не будет конца. И терять мне больше нечего. Для меня уже давно ничего не значит ни моя, ничья другая жизнь. Она проснулась. У меня много работы. Пожалуйста, пусть всё это закончится».
        Неприлично так бесцеремонно подглядывать в чужие книги. Но её страницы такие засаленные и мятые, что стоит сделать вывод, будто это любимое, зачитанное до дыр произведение. Настольная книга. Карманный справочник. А уж по таким вещам можно многое сказать об их владельцах. Я отогнула обложку, чтобы увидеть название и имя автора, но переплёта у этой книги не оказалось. Что ж…
        В кабинете никого не было. Я положила книгу и очки на стол, а сама поспешила выйти, пока приступ нечеловеческого любопытства не взял надо мной верх. И правильно сделала, потому что в дверях снова столкнулась с Мишелем. Он почему-то улыбался и щёлкал костяшками пальцев.
        - На скамейке ещё лежала книга. Её я тоже принесла. Всё на столе.
        - Спасибо, мисс Марш.
        - Вы уже выяснили, что за масло было в подвале?
        - Занятная штука, оказывается, сверху стоял небольшой механизм, который когда-то открывал проход через туннель. Думаю, оно оттуда и накапало, - небрежно ответил он.
        - Это было не масло, когда я…
        Он мягко отодвинул меня в сторону, освободив себе проход, и зашёл в кабинет.
        Плевать он хотел, поверила я ему или нет.
        Но я поверила. Поверила, что есть какой-то секретный, давно неиспользуемый проход. Но где доказательство, что проход не ведёт в какую-нибудь подземную темницу, где он прячет своих несчастных гостей?
        Водитель Бран заявился сразу после ужина. Питер проводил его к Мишелю, который пил чай в кресле у камина, и тот нехотя устроился напротив. Я крутилась в вестибюле, старательно делая вид, что начищаю пол и украдкой поглядывала на «таинство передачи списка покупок».
        - Отчего ты так хмур, друг мой? - с явной издёвкой ухмылялся Мишель.
        Бран, коренастый мужчина с седеющей бородой и в безразмерных лохмотьях, неуклюже горбился в кресле и с нескрываемой ненавистью пялился на Мишеля.
        - Мне обязательно приезжать сюда каждый раз? Разве нельзя передавать мне список по телефону? Деньги я мог бы забирать, привозя покупки. Зачем мне мотаться туда-сюда? - И без того низкий голос водителя казался грубее обычного.
        - Потому что я хочу чаще видеть своего старого друга. Да и потом, я ведь тебе плачу за это, - всё так же забавлялся Мишель.
        - Издеваешься над стариком? - сплюнул Бран. Он угрожающе ударил кулаком по подлокотнику и вскочил на ноги. Мишель же продолжил расслаблено сидеть в кресле, заливаясь неприятным смехом.
        - Совсем нервы ни к чёрту, старичок? Успокойся, в твоём возрасте это чревато. Расскажи лучше, как поживает твоя семья?
        - Да какое твоё дело, как живёт моя семья?!
        - Зачем же так грубо? Ты знал, к чему всё идёт. Всякий договор имеет свой срок. Твои истерики выглядят дёшево.
        - А не заткнуться ли тебе? Имеет человек право выйти из себя? Имеет, я спрашиваю?!
        Бран грозно склонился над таким хрупким на его фоне Мишелем, и я испугалась, что он сейчас выбьет из него весь дух.
        - Я начинаю раздражаться. Отойди от моего лица, ты дурно пахнешь.
        - Знал бы ты, как сильно смердишь сам! - прорычал водитель, но всё же сел в кресло.
        - Так-то лучше.
        - Уже совсем темно. Дай мне чёртов список, не заставляй задерживаться здесь. - Тут Бран посмотрел в мою сторону, на секунду мы встретились взглядами. Он словно попытался передать мне телепатически: «И ты не задерживайся здесь».
        Мишель снял очки и устало протёр глаза.
        - Хорошо, если так желаешь, буду всё передавать тебе по телефону. Кстати, напомни, как зовут твою жену? Вдруг она возьмёт трубку. И ещё дочь… Ава, кажется? И внук… Нет, не припомню.
        - Ах ты сукин сын! - затрясся в гневе Бран.
        Он отшвырнул кресло в сторону и намеривался схватиться за кофейный столик, но Мишель тоже поднялся на ноги и перегородил ему путь. На шум прибежал Питер и откуда-то появилась миссис Беккер. Она предусмотрительно ухватила Пита за рукав, не пустив в гостиную.
        - Но он же сейчас размажет Мишеля по стенке! - возразил парень.
        - Он и правда не в себе, - согласилась я.
        - Лучше нам не вмешиваться, - непоколебимо покачала головой Беккер.
        Пока Мишель безучастно протирал очки, Бран носился по комнате, переворачивая мебель и страшно чертыхаясь. Вскоре буян добрался до настенных картин и зеркал. От звона бьющегося стекла заложило уши. Подоспевшая Аня подала побледневшей миссис Беккер какую-то пилюлю и увела на кухню.
        Мы с Питером растерянно пожимали плечами, тайком заглядывая в гостиную. Больше всего поражало невообразимое спокойствие Мишеля. Хотя его тактика была понятна: физически усмирить громадного Брана он не мог, оставалось ждать, пока приступ бешенства закончится.
        Разгромив комнату до неузнаваемости, Бран выдохся и завалился на пол, обхватив голову руками. Пит облегчённо выдохнул. У меня радости было меньше - теперь кому-то придётся всё это убирать.
        - Надеюсь, полегчало?
        - За что ты так со мной? Скажи… - тихо простонал Бран.
        - Не скули, - с отвращением бросил Мишель. Он оценивающе прошёлся по комнате и подозвал нас с Питером. - Посмотрите, сколько у вас появилось работы! - радостно сообщил он.
        Бран стал кататься по полу. Выглядел он чудовищно жалким:
        - Ты обещал! Обещал!
        - Замолчи, ты достаточно натворил.
        - Что вы с ним сделали?! - Во мне закипела нешуточная ненависть. Мишель, поганый стервятник, он же сам довёл Брана до срыва.
        Питер толкнул меня локтем, а Мишель сделал вид, что не услышал, хотя я почти кричала.
        - Где миссис Беккер?
        - Она на кухне. Ей, кажется, дурно стало, - ответил Пит.
        Мишель побледнел и помчался на кухню. Питер счёл своим долгом сопроводить его.
        Водитель всё ещё сидел на полу и, судя по отсутствующему взгляду, вставать пока не собирался. Каким бы неприятным человеком он ни казался, сейчас мне было жаль его. Убогий, несчастный, озлобленный. Неужели Мишель приложил к этому руку?
        Я тоже направилась на кухню, взять воды для водителя. В парадную дверь постучали. Поздние визитёры, как и ночные звонки, не сулят ничего хорошего. Но это могли быть новые постояльцы. Так как я не выводила миссис Беккер из предобморочного состояния вместе с остальными и не валялась в беспамятстве рядом с водителем - я открыла.
        На пороге стоял взъерошенный, низкорослый мужчина в костюме с небрежно завязанным галстуком. Взгляд его был ещё более диким и вымученным, чем у Брана.
        - Добрый вечер, подождите у порога, пока я позову… Ай!
        Мужчину такой расклад не устроил. Он грубо отпихнул меня в сторону. Я больно ударилась затылком, налетев на дверной косяк, а он беспрепятственно зашёл внутрь. Слова моего негодования обрушились ему на спину вместе с корзиной для зонтов, которую я нащупала на полу. Разумеется, его это не остановило. Он вынул что-то из кармана потрёпанного пиджака и устрашающе потряс. Я вжалась в стену, не желая проверять, настоящий это пистолет или нет.
        - Где он?! - прорычал мужчина, заглядывая в гостиную.
        Наверное, его очень огорчило, что сегодня он оказался не единственным буяном в этом доме, поэтому он не стал заходить в комнату, а снова двинул на меня.
        - Где этот ублюдок?!
        - Который? - как-то по-идиотски комично вырвалось у меня.
        - Король этого адского рассадника! - Он подошёл ближе, выпучив красные глаза. Отчаянием от него веяло даже сильнее, чем алкоголем.
        «Король» не заставил себя долго ждать. Мишель появился из правой арки с неестественным для него топотом. Выглядел он страшно злым.
        - В чём дело, Полли? Сложно запомнить, что посторонних нельзя впускать в пансионат? - Его злость почему-то адресовалась мне.
        - Ублюдок! Я тебя в порошок сотру! - Нежданный визитёр тут же переключился на Мишеля. Он вцепился в воротник белоснежной рубашки, до которого, кстати, едва доставал, и принялся яростно трясти.
        Мишель легко отшвырнул его от себя, не подозревая, что опасности в этом человеке больше, чем может показаться.
        - У него пистолет! - выкрикнула я и сползла на пол.
        Мужчина будто и сам только вспомнил об этом. Он попятился к стенке, вынул оружие и нацелился на Мишеля.
        - Я знаю, это всё из-за тебя, подонок! Ты тоже сдохнешь! Сдохнешь!
        Человек тяжело дышал, почти задыхался и без конца подтирал рукавом слёзы. Он страшно дрожал. Мне до конца не верилось, что он выстрелит, но я всё равно заткнула уши.
        Из гостиной выскочил Бран. Он кинулся к налётчику и легко, словно дрался с ребёнком, выхватил у него пистолет и заломил руки. Глаза Брана наполнились ясностью, к нему вернулось чувство реальности. Чего нельзя сказать о горе-налётчике, он всё ещё сопротивлялся, дрыгал ногами и страшно завывал.
        - Я рассказал тебе всё, что знал сам. - Мишель склонился над удерживаемым Браном визитёром. - Если ты ещё раз рискнёшь заявиться сюда, плохо кончишь, приятель. - Он выпрямился и отошёл в сторону. - Бран, друг, будь добр…
        - Не беспокойся, Мишель, я о нём позабочусь, - с преданностью старого пса заявил Бран.
        - Вот и славно. Славно.
        Рядом с Мишелем возникла всё ещё бледная миссис Беккер и жестом позвала за собой на кухню. Когда они ушли, я увидела притихших за аркой Аню и Питера. Судя по их лицам, они ошалели от происходящего не меньше меня.
        Бран поднял на ноги своего пленника и повёл к выходу. Я тоже встала и открыла им дверь. К этому времени мужчина смирился со своим поражением и покидал дом уже молча. Он смотрел на меня с горькой тоской и покачивал головой.
        - Идём, Полли, хватит на сегодня. - Голос Питера доносился до меня как с другой планеты, так далеко я вдруг оказалась. Я вышла на крыльцо. Бран вёл по дорожке сломленного, несчастного человека, потерявшего в этих стенах что-то важное. Я смотрела им вслед и не могла вспомнить, о чём хотела поговорить с водителем. Всё как-то неправильно…
        Я догнала их уже у ворот. Бран открыл пассажирскую дверь, чтобы усадить туда мужчину.
        - Чего тебе? - рявкнул Бран.
        - Кто этот человек?
        - Какой-то сумасшедший, очевидно же. - Я усмехнулась про себя, но не стала напоминать Брану о его недавнем помутнении.
        - Что вы с ним будете делать?
        - Сдам в полицию или посажу на поезд, он не местный. - Он грубо швырнул бедолагу в машину.
        - Вы знаете, почему он хотел убить Мишеля?
        - Не твоё это дело, девочка.
        - Мишель ведь и вам сделал что-то плохое, да? Почему вы помогаете ему? - Бран зло покосился на меня, сплюнул и открыл водительскую дверь. - Тогда ответьте, вы увозили обратно Линду и Берту?
        Мужчина на заднем сиденье вдруг снова оживился и принялся стучать кулаками по стеклу. Бран сел в машину и утихомирил его слабой пощёчиной. Напоследок водитель наградил меня тяжёлым взглядом и что-то сказал. Думаю, что сказал. Из-за густой бороды движения губ могли показаться.
        Меня разрывало от злости и досады. Зачем я только ввязалась в это? Где моя проницательность, когда она так нужна? Что тут, чёрт побери, происходит? Вопросы сыпались на меня безжалостным камнепадом, оглушая и набивая здоровенные шишки. Я стояла у ворот и тихонько умирала под их натиском.
        Ещё пару дней назад я была уверена, что у меня было слишком много причин отправиться сюда. Сейчас, смотря на темнеющий в синих летних сумерках силуэт дома, я думала, а была ли хоть одна из этих причин настоящей?
        Настоящей…
        - Ты куда пропала? - на крыльцо вышел Питер.
        - Нужно было подышать воздухом. Где все?
        - Миссис Беккер отправилась к себе. Мишель и Аня начали разгребать гостиную. Нам, наверное, надо помочь им.
        - А это не подождёт до завтра?
        - Не знаю. Честно говоря, я тоже не хочу этим заниматься. Натворил дел, значит, а потом скрутил этого психа и умчал с чистой совестью. А нам убирать за ним! - Пит не выглядел злым. Скорее, он казался милым, обидевшимся ребёнком.
        - Как думаешь, почему это случилось?
        - Ты про Брана или про второго?
        - Да про обоих.
        Парень задумчиво почесал ухо, пошарил по пустым карманам, выдав в себе бывшего курильщика, и сказал:
        - Полнолуние. Говорят, оно как-то активизирует психов и шизофреников.
        Я усмехнулась, искренне умиляясь способности Питера иногда объяснять всё как-то по-детски просто и самому в это верить.
        - Да, возможно, ты прав. - Я хлопнула его по плечу, и мы зашли в дом.
        Мишель без особой досады подсчитал причинённый ущерб. А мы собрали все крупные осколки. Остальное было решено оставить на завтра.
        - Я, наверное, не усну, - досадно вздохнула Аня, когда мы поднялись на второй этаж и попрощались с Мишелем.
        Я тут же вспомнила, что пансионат оживится после отключения света, и тоже приуныла, предвкушая бессонную ночь.
        - А я в полнолуния вообще плохо сплю, - признался Питер. - Может, в карты поиграем?
        - Наверное, мы никому не помешаем, если немного посидим в чьей-нибудь комнате. Полли, ты как? - Аня поддержала затею.
        - Я не против. Только давайте не ко мне.
        Я приняла душ, переоделась и вскоре постучалась к Питеру. Аня к этому времени уже была там. Она что-то мечтательно разглядывала в окне и теребила пуговицу на малиновой блузке. Питер сидел на кровати по-турецки и вертел в руках гадальные карты, украдкой заглядываясь на профиль девушки. И я его прекрасно понимала - Аня выглядела как большая фарфоровая кукла, струящийся лунный свет добавлял её облику магического очарования.
        - Почему вы уже при свечах? Ведь ещё не полночь. - Я шагнула в комнату и невольно прогнала из неё какую-то таинственную романтическую ауру.
        - Решили заранее, чтобы не отвлекаться, когда свет погаснет, - тут же оживились ребята.
        Жилище Питера оказалось удивительно уютным. А самое удивительное, что этот уют создавал царящий там беспорядок. Разворошённая постель, навешанная на спинки стульев одежда, гора журналов и пустых кружек, липкий от пролитого чая пол. Ничего такого нельзя увидеть в других частях пансионата, поэтому складывалось впечатление, что эта комната существует сама по себе, хоть и является частью дома.
        - И как тебе от миссис Беккер не попадает? - Я сдвинула кучу какого-то хлама в сторону и уселась в кресло. Кресло разразилось жутким завыванием электронной гитары и женскими воплями, призывающими «Любить мир, несмотря ни на что». Я в ужасе вскочила, а Питер, еле сдерживая смех, выключил магнитофон.
        - Она не заходит сюда, - пояснил он. - Считает, что настоящая леди не должна заходить в мужскую спальню.
        - Ты даже не представляешь, как тебе повезло. За мной она даже постель поправляет. Противно, честное слово.
        Аня понимающе вздохнула и села на стул, предварительно осмотрев его. Дальше мы попробовали поиграть - игра не пошла. Тогда Питер предложил предсказать кому-нибудь будущее. Я, естественно, отказалась. Мне бы с прошлым разобраться. А вот Аня очень заинтересовалась необычным для парня увлечением и согласилась стать подопытной. Питер признался, что гадальные карты нашёл случайно у брата и изначально планировал просто подурачиться, но чем дальше - тем сильнее его увлекало это занятие.
        - Так что не смейтесь - я ещё учусь.
        - Не скромничай, юная ведьмочка, - хихикнула я. - Провидица мадам Питер!
        Аня, спрятав лицо за кудряшками, тоже засмеялась.
        - Эх, девушки, весь настрой сбили. В такой атмосфере гадать нельзя, - кисло улыбнулся Питер. Он убрал карты в комод и обиженно взгромоздился на подоконник. Его окно смотрело на подъездную дорожку. - Надо бы в город выбраться. Тут позеленеть от скуки можно. Как Мишель тут живёт без телека, музыки и видеоигр? Чудак…
        - Видимо, придумал себе другое развлечение. - Я всё не могла выбросить из головы мысли о темнице с пленниками.
        - Не начинай, По, - нахмурился Питер.
        - Полли, парень. Меня зовут Полли.
        - Как скажешь… А хотите, расскажу страшную историю? - спросил он, нацепив на себя идиотскую ухмылку, с какой рассказывают страшилки в детских лагерях.
        - А стоит ли? За окном полная луна, психи обивают пороги, а в коридорах гуляет тьма. Кому-то ещё не страшно?
        - Это местная легенда. Я её в одном пабе подслушал.
        - Я очень люблю разные истории! - восторженно заявила Аня, устраиваясь поудобнее.
        - Слушайте, - зловещим шёпотом начал Пит. - Когда-то город Сайленс Валлей был процветающей деревушкой, известной на всю округу своей ежегодной Ярмаркой Талантов. Палатки с талантами были доступны всем, кто мог заплатить за желаемое звонкой монетой. Но были и палатки, спрятанные от глаз посторонних. В них торговали тем, что стоит намного дороже денег: талантами, что граничили с проклятьями. Туда заглядывали знатные маги, колдуны и ведьмы. Как-то на такую ярмарку прибыл новоиспечённый принц из соседнего королевства. Он был настолько безобразно бездарен, что вокруг перешёптывались, будто он скупит всю ярмарку. Он долго бродил между палаток, приценивался, изучал. И каждый раз капризно заявлял, что это ерунда какая-то, а не талант. И тогда кто-то из прохожих предложил ему прогуляться до неприметной лавки на краю площади. Принц зло усмехнулся, но всё же пошёл на разведку. Внутри его встретил старик, одетый в нищенские лохмотья. «Что желаете приобрести?» - спросили принца. Он расхохотался и сказал, что такой простак не способен заинтересовать его своим товаром. Старик хитро улыбнулся и сказал: «Я знаю,
что вы ищите, принц. Вам нужен талант, помогающий узнавать дату смерти». «Это так, я хочу знать, когда умрёт старый король и трон перейдёт мне» - подтвердил принц. Старик развёл руками и продал ему свой товар, предупредив, что цена за него чудовищно высокая. Вот только старик обманул самодовольного принца. Вместо таланта он продал ему грех. А грехи иногда искупаются кровью…
        - Ну и что тут страшного? - усмехнулась я.
        - Поговаривают, что колдун наказывал тех, кто хотел знать больше положенного и одаривал грехами. Получив желаемое, человек обращался в дикого зверя и сбегал в леса. Ночами эти пожиратели грехов выходили из леса и охотились на местных жителей, веря, что так снова превратятся в людей.
        - И всё равно не страшно, - махнула рукой я.
        - У местных много пугающих сказок, - сказала Аня, водя ладонью над свечой. - Когда-то было обычным делом поутру обнаружить растерзанное тело соседа или домочадца. А если кто-то пропадал, никто не сомневался, что его найдут мёртвым в лесу. Так и зародилась эта сказка.
        - Может, это всего лишь глупая страшилка, но мне кажется, что я однажды видел его. - Помрачнел Пит.
        - Кого?
        - Этого, грешного… В ту ночь я выбрался из дома, чтобы покурить. Устроился на каменной скамейке и уже прикурил сигарету, как увидел в чаще два горящих глаза. Я даже не заметил, как добежал до комнаты, так испугался. С тех пор не курю. И ночами на улицу не выползаю.
        - Мудрое решение. - Хоть я и не особо верила в эту историю, приятно было думать, что стены дома толстые и прочные.
        Мы ещё немного подурачились, рассказывая друг другу глупые истории, потом перешли на шёпот, говоря уже о чём-то более серьёзном, но всё равно пустяковом. И уснули уже ближе к рассвету, так же, как и сидели: я в кресле, Питер на полу, а Аня на кровати. Всё правильно. Такую лунную, сводящую с ума психов ночь нельзя пережидать в одиночестве. Интересно, удалось ли уснуть Мишелю? Дом этой ночью молчал. Он зализывал полученные раны.
        Глава 3. Ил утянет…
        Через пару дней в пансионат заселилась милая пожилая пара. Билл и Оливия Ллойд. Приветливые, упитанные, хорошо одетые и малость чудные. Они с непостижимым аппетитом уплетали всё, что готовила миссис Беккер, оттапливая тем самым её ледяное сердце. Целыми днями играли в шахматы на террасе или, взявшись за руки, гуляли в саду, предаваясь воспоминаниям о былых временах. Мишель, что странно, вёл себя с ними очень холодно и даже грубовато. Думаю, это всё из-за жизнерадостности и улыбчивости супругов. Ничего общего с холодными улыбками Мишеля, которые больше напоминали оскал. И, скорее всего, в кругу такой искренности ему становилось жутко неуютно, и он, чтобы случайно не показать свою подлинную натуру, старался держаться обособленно. Впрочем, это никого особо не огорчало. А меня больше всего радовало, что по прошествии двух дней гости никуда не исчезли.
        - Доброе утро, мистер Ллойд.
        - Доброе утро, девушки.
        - Вы что-то ищете?
        Мы с Аней направлялись на завтрак и столкнулись с Биллом. Он стоял посреди коридора, как старый потерявшийся пёс, и просто ждал, когда его найдут.
        - Да, кабинет Мишеля. Клянусь, вчера он был где-то здесь! - Он завёл большие пальцы за подтяжки и оттянул их.
        - Вы всё перепутали. Его кабинет в том же крыле, что и ваша комната.
        - Как странно… Видимо, моя жена права - я старая развалина!
        Билл печально улыбнулся и достал из нагрудного кармашка маленькую расчёску. Не найдя ей применения, убрал обратно и досадно провёл ладонью по блестящей лысине.
        - Какая наглая ложь! - звонко цыкнула Оливия, направляясь к нам. Она очень медленно ходила из-за проблем с суставами и лишнего веса, который, возможно, и привёл к первой проблеме. - Я говорю: «Любимая старая развалина»!
        Они оба засмеялись, Билл поцеловал Оливию в пухлую щёку и что-то шепнул на ухо. Мы переглянулись и протиснулись мимо них.
        - Постойте, Полли, а в какой комнате вы проживаете?
        - Почему вы спрашиваете, миссис Ллойд?
        - Мы хотели сделать вам небольшой презент за вашу любезность.
        - Это вовсе не обязательно, - отмахнулась я.
        Аня мягко подтолкнула меня вперёд и шёпотом спросила, не забыла ли я, что нельзя говорить с гостями.
        - Нет-нет, это не обсуждается! Мишеля сложно назвать гостеприимным хозяином, зато вы очень милая и внимательная особа.
        - Накануне у нас произошёл инцидент, Мишель всё ещё в небольшом потрясении. Обычно он гораздо внимательнее к своим гостям. - Аня ткнула меня локтем в бок, из последних сил сдерживая смешок. Я и сама не ожидала, что ляпну такое.
        - Простите, но сейчас нам очень важно оказаться на кухне. - Наконец Аня взяла ситуацию под свой контроль и увела меня от старичков.
        - Спасибо, я твоя должница.
        - Не нужно тебе разговаривать с гостями. Особенно с ними, ладно?
        - Особенно?
        - Мишелю не нравится это.
        - Как можно следовать его идиотским правилам? Они же совершенно абсурдные! - На этих словах я снова чуть не споткнулась на той же ступеньке. Дом защищает своего хозяина. - Наверное, он меня выгонит…
        - Если даже миссис Беккер не удалось настроить его против тебя, будь уверена, ты в безопасности.
        - Подожди, ты о чём?
        Аня игриво улыбнулась, затем резко сделалась мрачной и легко сбежала вниз. Я только и видела, как её кудряшки прыгают вверх-вниз, вниз-вверх… Она не ответила мне.
        Днём приезжал Бран. Задерживаться он снова не стал, только выгрузил покупки, получил свою оплату и сразу же умчался обратно. Мне удалось переброситься с ним парой фраз, пока он протирал фары от пыли и налипших насекомых. Вытягивать пришлось буквально по слову, но я выяснила, что недавнего налётчика он посадил на поезд, конфисковав перед этим пистолет. Если верить словам Брана, мотивы этого человека ему неизвестны. Я, конечно, не верила. Он покрывает Мишеля. Эти двое совершенно точно друг друга стоят. Интересно, что за странный сговор их всё-таки связывает?
        И имя Бри ему тоже не знакомо…
        После его отъезда я направилась к себе и снова наткнулась на беспомощно чешущего затылок Билла. Он снова тыкался от двери к двери, разыскивая кабинет Мишеля. А я снова объяснила, что он находится в другом крыле, и сообщила, что сейчас управляющего можно найти внизу. Затем опять появилась его жена, и мне пришлось изворачиваться от их комплиментов и намерений одарить чем-то ценным.
        После ужина я собрала оставшуюся еду и вышла в сад. Вчера ночью я видела в окне пса. Бродячие псы живут стаями, а он был один. Значит, потеряшка. Хотя Сайленс Валлей, ближайший населённый пункт, находится в часе езды отсюда и сложно представить, чтобы собака просто заблудилась и ушла так далеко от дома. Но так или иначе, бедняга был страшно голоден. Он жадно вылизал все крошки со стола в беседке и там же устроился на ночлег, спасаясь от пронизывающего до костей ливня. Беснующиеся потоки воды, словно живые, колотились в моё окно, грозясь проникнуть внутрь и сделать что-то очень нехорошее. Из-за такого шума проклятого скрипа совсем не было слышно. Поэтому непогоде я была рада. Но спалось всё равно плохо - несчастный пёс никак не выходил из головы. Сегодня днём он не показывался. Возможно, убежал дальше или спрятался в лесу, испугавшись людей. Я поставила под каменную скамейку миску с едой на случай, если он вернётся.
        Сегодня было пасмурно и очень душно. Такая вязкая, почти осязаемая духота. Небо хмурое, заплаканное. Земля тоже. Безветренно. В воздухе пахло сырой землёй и хвоей. Окна пансионата запотели, и кто-то уже успел нарисовать на кухонном окне сердечко. Ночью снова будет дождь.
        - Как легко дышится после дождя!
        Ко мне на скамейку подсели мистер и миссис Ллойд. Они оба были запыхавшимися и раскрасневшимися. Вечерами они практикуют спортивную ходьбу.
        - Да, просто чудесно. Наслаждайтесь, а мне уже пора… - Я протолкнула миску под скамейку и поспешила подняться.
        - Постойте, Полли, разве вы не составите нам компанию?
        - Нет, у нас с этим строго.
        - Почему? Ведь рабочий день закончился?
        - Мы никак не закончим убирать гостиную…
        - Я поняла. Тебе не хочется разговаривать с какими-то надоедливыми стариками, - театрально погрустнела Оливия.
        - Олив, пирожок, она же сейчас поверит, что ты всерьёз! - Билл потрепал жену за плечо. - Не подумай ничего плохого, просто ты очень напомнила нашу внучку…
        - Да, конечно, - нелепо улыбнулась я. Пожилым людям вечно чудится, что ты похож на их внука, дочь, брата, школьную любовь…
        - Вот скажи, детка, для кого ты поставила миску? Кого ты подкармливаешь?
        - Всего лишь маленькая собачка, возможно, она и не появится больше. И всё же…
        - А каждый ли зверь хочет быть накормленным? - спросил Билл.
        - Что за вопрос? Конечно!
        - Что бы это ни значило?
        - Я вас не понимаю.
        - Мой муж хочет сказать, что, кормя зверя, - ты делаешь его зависимым от себя.
        - И так ли уж это плохо?
        - Знаешь, Полли, преданность хозяину и зависимость от него не одно и то же. - Что-то в глазах Билла мне не нравилось. Слишком тёмные - не понять, где заканчивается зрачок и начинается радужка.
        Я промолчала и задвинула миску ещё дальше. Забавно всё-таки, как иногда даже самые благие намерения можно истолковать, как злостный умысел.
        - Не обижайся на мужа, детка, завтра он даже не вспомнит этот разговор.
        - Всё хорошо. Но мне правда пора.
        - Так можно ли подарить тебе одну вещь? Не спеши отказываться, лучше погляди на неё. Билл немного пошарил во внутреннем кармане ветровки и вынул чёрный бархатный мешочек. Оливия аккуратно развязала его пухлыми пальцами, вытряхнула содержимое на ладонь и протянула мне, демонстрируя заколку для волос в виде чёрной лилии. В сердцевине цветка сиял невероятно красивый чёрный опал. Изумрудно-голубые искорки напоминали звёзды на ночном небе или глубинный космос. Непостижимая маленькая вселенная внутри крошечного кусочка камня.
        - Нравится?
        Я восторженно повертела заколку в руках, сама толком не понимая, как она там оказалась.
        - Очень красиво! Должно быть, дорогая штуковина?
        - А то! - подмигнула Оливия. - Но для нас она дорога по-другому, понимаешь?
        - Понимаю, - поникла я. - Она принадлежала вашей внучке? С ней что-то случилось?
        - Да, Полли, это её заколка. И она ей очень шла. И тебе пойдёт. Мы хотим, чтобы ты сохранила её у себя.
        - Я не могу, это очень дорогой подарок. - Я протянула заколку обратно, но Оливия закрыла мою ладонь своей и слегка потрясла.
        - Детка, Кара ушла из этого мира, забрав с собой смысл нашего существования. Время понемногу вымывает из наших воспоминаний черты её лица, её голос, смех. Но не нашу боль. Боль всё так же сильна, как в тот час… Эта заколка почти всё, что осталось от неё.
        - Тогда почему…
        - Полли, мы уже старые. Когда нас не станет, исчезнут последние воспоминания о нашей чудесной девочке. Словно её никогда здесь и не было. Но ты так на неё похожа. Сохранив у себя заколку, ты на многие годы сохранишь часть души нашей Кары.
        Оливия с надеждой уставилась на меня. Её глаза блестели от слёз, а губы расплылись в благодарной улыбке. Я ещё раз посмотрела на заколку. Непонятно, честь принять такой подарок или большая ответственность?
        - Заколка чудная, - сказала я. - И Кара, я уверена, была чудной. Но… - Я замялась. Мне не нравилось быть похожей на их мёртвую внучку. Но если такая мелочь способна осчастливить этих людей, я оставлю заколку у себя. Я ведь могу даже не носить её. Просто уберу в какую-нибудь шкатулку и буду время от времени вспоминать Кару. Девушку, которую никогда не знала. - Хорошо. Я сохраню заколку.
        Супруги радостно всплеснули ладонями и поползли на меня с нежданными объятьями. Я непроизвольно соскочила со скамейки и заметила быстро шагающего в нашу сторону Мишеля, о чём живо сообщила мистеру и миссис Ллойд. Благо, они уловили мой намёк и принялись старательно изображать какой-то незатейливый диалог между собой.
        - Добрый вечер…
        - И вам добрый вечер, Мишель, - хором ответили супруги.
        Я спрятала заколку в рукав и вяло кивнула. Голубые глаза-топазы сверкали не хуже опала на заколке и зло метались от меня к гостям и обратно. Не сложно было догадаться, чем он так недоволен.
        - Гости как раз искали вас, Мишель. Ведь правда? - Я повернулась к супругам и увидела не совсем то, что ожидала: Билл и Оливия удивлённо смотрели на меня и отрицательно качали головой.
        - Нет, мисс, вы ошибаетесь, - нахмурилась Оливия.
        - Но вы ведь весь день искали его кабинет?
        - Позвольте, мы уладили все дела с управляющим при вселении, не было никакой необходимости искать его кабинет, - чертовски правдоподобно соврал Билл. Он встал и помог подняться на ноги своей жене. - А теперь простите, мы бы хотели вернуться в дом.
        Такой подставы я никак не ожидала. Или у них случился приступ парного склероза? Чёрт!
        А вдруг… Они… Боятся его?!
        Я повернулась к Мишелю. Он определённо пугал меня. Недобрые помыслы, как черти из табакерки, выскакивали из его глаз. Всё, что ему нужно - это желание - и я навсегда исчезну в этих лесах. В эту минуту, я была уверена в этом, как никогда.
        Сейчас он в очередной раз напомнит мне об «элементарных правилах» и укажет на дверь. В лучшем случае. Нет, Аня, боюсь, ты была не права.
        Он взглядом проводил супругов и неожиданно дружелюбно улыбнулся.
        - В чём дело, Полли? Что-то не так? - Спросил он, навалившись на ствол тисового дерева.
        - Нет, просто они действительно… Ладно, неважно.
        - Я знаю, что они и правда бродили по дому и искали мой кабинет. Миссис Беккер сказала мне то же самое, - серьёзно, но всё ещё приветливо произнёс он.
        - Вот оно что, - выдохнула я.
        - На самом деле, они искали что-то другое. Верно?
        - Я что-то не понимаю.
        - Я вижу.
        Не могли же они искать мою комнату, чтобы незаметно оставить заколку. В этом не было бы смысла. Сказать об этом Мишелю я, разумеется, не могла.
        - Я его тоже видел.
        - Кого?
        Мишель лукаво покосился на миску и рассмеялся, потому что я, должно быть, чудовищно покраснела.
        - Всех голодных не накормить, Полли. Особенно, если не знаешь, что служит им пищей.
        - Что? Вы про ту страшилку?
        Подул ветерок, закачались ветви деревьев и сразу стало как-то шумно. Мишель мечтательно улыбнулся, закрыл глаза и ничего не ответил. Он выглядел таким умиротворённым, что казалось, вот-вот заснёт. Потемнело. Закрапал дождь. Мишель стоял молча. Дерево обнимало его и не давало промокнуть. Меня же дождь не щадил. Мягкий и неторопливый, но всё же дождь.
        Даже когда я поняла, что Мишель больше ничего не скажет, почему-то продолжала ждать. Никогда бы не подумала, что он может быть вот таким. Таким…тёплым?
        Маска, маска, маска…
        Я лежала и пялилась в потолок. Редкие вспышки молнии за окном вырисовывали на нём причудливые и пугающие образы. Сна не было. Вернее, он был, но прошёл. Когда вечером я вернулась в дом насквозь промокшая, миссис Беккер испугалась, что я простыну и отправила меня в постель, снарядив тёплым молоком. На здоровье я никогда не жаловалась. Надя говорила, что я - вурдалак, только вместо крови высасываю из людей здоровье и жизнь. Поэтому и не болею. Поэтому и не…
        Я всё равно была рада возможности провести вечер в кровати. Укутавшись в одеяло и выпив молоко, я немного почитала роман про несуществующего рыцаря какого-то итальянского писателя, и довольно скоро крепко уснула. Снились мне средневековые балы, храбрые воины и прекрасные принцессы. Но в какой-то момент сон превратился в кошмар. Самый страшный кошмар моей жизни.
        Я пробудилась от сильнейшего приступа удушья, будто всё то время, что смотрела сон, не могла дышать. Пижама и кровать были мокрыми. Не от липкого пота, как это часто бывает после страшных снов, на меня словно вылили ведро болотной воды. Я дрожала от страха, стучала зубами и задыхалась. Всё это означало одно: кошмары вернулись.
        С того пробуждения так и пялилась в потолок, отгоняя дурные воспоминания, но снова и снова возвращалась к ним. Ещё я ругала себя за то, что промокла. Он стоял там, и я зачем-то стояла тоже. Наверное, боялась, что, если уйду, больше никогда не увижу его таким. Дождь словно смыл его маску, обнажив что-то хрупкое. Да, именно хрупкое, - потому и нуждающееся в броне.
        Теперь, лёжа в постели, я уже считала это полнейшей глупостью. Он видел, что я говорила с гостями. Наверняка, видел и как я взяла несчастную заколку. И он разозлился. Просто его подход к наказаниям уж слишком нестандартный. Мишель ни за что не станет растрачиваться на крики и жестикуляции, он ищет другие лазейки. И ведь, чёрт бы его побрал, находит! Слишком легко находит! Много тренировался, не иначе…
        Снова спрашиваю, зачем я тут? И снова трушу дать себе честный ответ. Здесь и без того с лёгкостью материализуются самые потайные страхи. Для чего накручивать себя ещё больше? Намного проще закрыть глаза и выбираться из всего этого на ощупь. Вот только есть одна проблема. Если шагать не глядя - однажды можно провалиться в какую-нибудь пропасть…
        Вскоре вернулся сон. Он улёгся мне на грудь, как наглый жирный кот, и не позволил пошевелиться до самого утра.
        А утро пахло лимонами и розами. Не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что сегодня за окном солнечно, что давно перевалило за полдень, что это миссис Беккер отключила будильник, дав мне возможность выспаться. Это она поставила на прикроватную тумбочку букет из свежесрезанных роз и чашку чая с лимоном. Надо же, иногда она может быть до неузнаваемости милой. Даже если на самом деле я не рисковала простыть, всё равно стоит сказать ей спасибо за заботу. Вчера я об этом не подумала, но уверена, что это Беккер попросила Питера и Аню не беспокоить меня. Удивительно чуткая и одновременно чрезмерно чопорная дама.
        Через полчаса я спустилась вниз и не сразу поверила глазам и ушам: в вестибюле вовсю надрывался магнитофон Питера, а все, включая Беккер и управляющего, весело насвистывая, заканчивали уборку разгромленной гостиной. Питер постелил ковёр - и все удовлетворённо потёрли ладошки, а потом заметили и меня. Лгать не стану, я не особо трудолюбива, но всё равно испытала некий стыд за то, что нежилась в кровати, пока все работали.
        - Привет, Полли. Как ты себя чувствуешь? - Спросила Аня.
        - Прекрасно я себя чувствую. Что у вас происходит?
        - Да вот, чистоту наводим… - Удивился моему удивлению Питер.
        - Ты голодна? - поинтересовалась миссис Беккер.
        - До обеда дотерплю.
        - Мы устроим пикник у озера! - с детским восторгом сказал Питер.
        - У озера? А гости? Они пойдут с нами?
        - Они уехали сегодня. Очень рано, - выключив магнитофон, ответил Мишель.
        Я посмотрела на Питера. Он беззаботно улыбнулся мне и спросил у миссис Беккер, что будет на обед. Мишель наказал всем переодеться во что-нибудь удобное и все разошлись. Тропинка, уводящая в лесную глушь, начиналась почти у самой каменной скамейки. Странно, что я не замечала раньше. Она круто петляла по чаще, изредка озадачивая Мишеля развилками. Правда, он не колебался подолгу, почти сразу определяя нужное направление. Деревья расступались перед незваными гостями нехотя: чем глубже нас уводила тропинка, тем теснее они стояли, и тем темнее становилось. Хорошо, что Мишель настоял, чтобы все захватили тёплые свитера, оказалось, солнцу воспрещён вход в это сырое зелёное царство.
        Впрочем, довольно скоро мы вышли на вполне приветливую светлую опушку, где и располагалось озерцо. Круглое тёмное блюдце. Чёрная бездонная дыра посреди летнего леса. Безмятежная водная гладь напоминала поверхность чёрного зеркала. Все тут же ринулись к воде и принялись с интересом рассматривать свои чёрные отражения.
        Я передёрнулась. Поверхность воды обманчива. Она намеренно отражает небо, чтобы ты не смог узреть её смертельную глубину. Это ловушка. Лёжа на дне, неба не увидишь…
        Я расстелила плед неподалёку и стала ждать, когда же все рассядутся и мы пообедаем. Мишель, дорвавшись до любопытных слушателей в лице Питера и Ани, принялся с упоением рассказывать какую-то байку, коварно поглядывая на водоём. Я старалась не слушать, но обрывки фраз всё равно долетали до меня: «Ил утянет… Вода мутная, холодная… Кто-же на дне?». По восторженным глазам Питера я поняла, что это очередная местная страшилка. Неужто Мишель является завсегдатаем здешних пабов? Миссис Беккер, по-видимому, уже слышала эту историю. Она спешно отошла от них и подсела ко мне на плед. Ничего не говоря, женщина подняла полотенчико с корзинки и протянула мне ароматный, всё ещё тёплый кусочек яблочного пирога. Я с благодарностью приняла его и проглотила прежде, чем поняла, что она раскладывает его на тарелочки и что мне, вероятно, следовало дождаться остальных. Женщина равнодушно покосилась и протянула мне тарелку с ещё двумя кусочками.
        - Не пробовала пирога вкуснее, миссис Беккер. Может, не стоит выкладывать весь? Остынет ведь…
        - Их иначе не притянешь. Когда Мишель пребывает в таком настроении, он может болтать без умолку…
        - В каком таком? - аккуратно уточнила я. Он и правда сегодня выглядел подозрительно бодрым, но в случае с Мишелем, я бы не стала связывать это с чем-то хорошим.
        Женщина многозначительно вздохнула, и я поняла, что недалека от истины.
        При естественном освящение уже хорошо знакомые мне лица выглядели немного иначе, чем в тусклом пансионате. Например, у Питера я рассмотрела еле заметные веснушки, светлые волосы Ани отдавали розовым, а серые глаза превращались в мутно-зелёные. Миссис Беккер имела чёрные волосы с редкой серебряной рябью и изящную подтянутую фигуру, а её губы были неизменно обведены бардовой помадой, и я как-то не особо задумывалась о её возрасте, но теперь наружу стали проглядывать морщинки и пигментные пятна, а пальцы вдруг оказались узловатыми, и стало очевидно: ей совершенно точно перевалило за пятьдесят.
        - Прекрати, ты чего? - шепнул Питер, слегка толкнув меня локтем.
        - Это ты чего толкаешься?
        - Ты так пялишься на миссис Беккер, я уж испугался что… Давай-ка прогуляемся?
        Перекусив, Аня и Беккер завели вялую беседу о преимуществах жизни в городе и сельской местности, Мишель озадачено высматривал что-то на дне своего стакана с морсом. А вот Питер, судя по всему, заскучал. Я, откровенно говоря, тоже.
        - Ладно, раз уж выбрались сюда, давай хотя бы посмотрим, что тут ещё имеется.
        - Не вздумайте заблудиться, - бросил вслед Мишель, не отрывая взгляда от стакана.
        Мы молча обогнули озеро и немного покидали в него камни. Вода проглатывала их как бездонная пасть чудища, просящая ещё и ещё. Ил утянет, вода мутная, холодная, кто на дне? Меня снова передёрнуло.
        - Пойдём подальше от этого чёртова озера.
        Я не стала дожидаться ответа Питера и шмыгнула в чащу, потому что увидела, как мне показалось, тропинку.
        - Это пикник у озера, а не шатание по лесу! Ты куда? Мишель не шутил, заблудиться здесь легче, чем… Эй, да стой же!
        - Зачем он нас сюда привёл?! - почти взревела я, остановившись так резко, что Питер врезался в меня.
        - Он здесь в детстве часто бывал… - потирая ушибленный лоб, прошипел парень.
        - А может, он сюда сбрасывает останки своих жертв, а?!
        - Смешно. Но больше никому не говори, не все оценят такие шутки.
        Я отмахнулась и поплелась дальше. Питер догнал меня, но больше ничего не говорил.
        - Всё-таки не лучшая идея уходить в чащу. Вдруг тут звери… - Мы наткнулись на поваленное дерево и присели на его ствол.
        - Да ты никак трусишь, Пит?
        - А ты смелая до чёртиков, да? Озера испугалась?
        - Просто не доверяю таким водоёмам. Кто знает, что там у них на дне?
        - Правильно делаешь, Мишель такое рассказал, хочешь услышать?
        - Нет!
        - Ох…
        Питер поёжился и отодвинулся подальше. Ну всё, теперь от точно уверен, что я чокнутая.
        - Я однажды чуть не утонула. Там пруд был. Мутный такой. Вода зелёная, вонючая. Почти болото…
        - Вот блин, серьёзно?
        - Ты не подумай, что я каждый раз при виде воды психую. Мне тогда было двенадцать. И после того случая мне каждую ночь снилось, как это повторялось. Вода в глазах, во рту, в носу. Хочу закричать от ужаса, но только больше глотаю эту гнилую воду, а ноги уже увязли в иле и водорослях. Просыпалась всегда насквозь мокрая и задыхающаяся, словно всё взаправду. Лет десять уже не снилось, а сегодня ночью снова… Когда мы сюда пришли, я вдруг подумала, что это Мишель всё подстроил. Странное совпадение, понимаешь?
        - Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить такое, но ты же понимаешь, что ты сейчас говоришь…
        - Глупости? Чушь? Бред?
        Питер смутился. Судя по всему, он и правда хотел сказать что-то такое.
        - Ладно, Пит, я и сама это понимаю… Мне показалось, ты хотел поговорить, когда позвал прогуляться?
        Пит смутился ещё больше, и я пожалела, что вообще завела разговор про сон и остальное. В конце концов, там, где выдаётся одна тайна, выдаётся и другая, а мне этого совсем не хотелось.
        - Да, я хотел попросить твой дружеский совет. Только не смейся, ладно? Это касается… - Тут он вскочил и насторожился. - Слышишь?
        Я тоже поднялась. Ветки и опавшие листья предательски хрустели под чьими-то аккуратными шагами. Питер поднял с земли какой-то дряхлый прут и встал в стойку, приготовившись отбиваться от невидимого дикого зверя. И будь это правда он, нам бы обоим сильно не поздоровилось - толку от такого оружия мало. К счастью, подкрадывающийся к нам зверь, днём выглядел в точности, как человек. В час ночной, дремучий, я уверена, он сбрасывает свою оболочку, являя тьме чернильной свою клыкастую, лохматую натуру. Но сейчас-то он скрывается, а посему…
        - Мишель?! Я же чуть не… Вдруг, думаю, волк… - Питер комично схватился за сердце и потряс прутом.
        - Не стоит заходить в чащу, если не готов к встрече с волком, Питер. Зачем вы так далеко ушли? Я ведь предупреждал…
        - Мы не заблудились, если вы об этом.
        - Ни за что не узнаешь, что заблудился, пока не попытаешься вернуться.
        - А вы, получается, забеспокоились и решили найти нас? - Я фыркнула и решила самодовольно вернуться к озеру, оставив на этот раз в дураках Мишеля. Но стоило мне только сдвинуться с места, как я поняла, что совершенно не представляю, в какую сторону нужно идти. Не подавая вида, я попыталась высмотреть примятую траву или следы той самой еле заметной тропинки - всё тщетно, кругом одни лишь девственные заросли. Мы словно с неба сюда свалились! А за спиной уже раздавался шипящий смех Мишеля.
        - В чём дело, Полли? Куда-то собралась?
        - Я… Я что-то не понимаю…
        - Милая Полли, ты пошла по плохой тропинке, она только заводит. Чтобы выйти отсюда, нужно отыскать другую.
        Тут и до Питера стало доходить, что мы оказались в ловушке у леса, он стал активно махать руками, носясь от одного дерева к другому.
        - Я что, с ума схожу? Мы же оттуда пришли! Или оттуда? Или…
        Вдоволь позабавившись этим, Мишель уселся на поваленный ствол, снял очки и закатал рукава своего свитера.
        - Однажды я провёл на этом месте много часов. Я заблудился. В этих краях и без того очень быстро темнеет, а в лесу и подавно. И лучше бы вам никогда не узнать, какие ужасающие метаморфозы происходят по ночам с этим лесом, - тут его голос стал тише. - На поверхность выползают уродливые тени, и кто-то обитающий в них. Земля становится вязкой и ноги то и дело застревают, а за каждым деревом прячется кто-то смертельно опасный. Туманная дымка обволакивает тебя, проникая в глаза и нос, а вдалеке жалостно воет какой-то зверь. Дойди до него и освободишься, дойди до него и умрёшь!
        На последних словах Питер подпрыгнул, а у меня перехватило дыхание, и я закашляла. Страх Питера перед грешными псами я уже знала, а вот с чего бы так пугаться мне?
        Может, с того, что всё это время Мишель многозначительно смотрел на меня. Так, словно мы были там вместе, так, словно я прекрасно понимала, о чём он говорит. Или, может быть, с того, что отчасти я и правда понимала: пансионат - его дом - ночами пугал меня своими метаморфозами ничуть не меньше, чем его - ночной лес.
        - Так… И как же вы вернулись? - тяжело сглотнув, спросил Питер.
        - Ты хотел спросить, как вернуться нам сейчас?
        - А это не одно и то же?
        - Конечно, нет. Сейчас день, днём ты можешь всего лишь заблудиться. Погибель приходит с темнотой.
        - Если здесь так опасно, Мишель, зачем же ТЫ привёл нас на это чёртово озеро? - не выдержала я.
        - Понятно, - неоднозначно протянул он и встал на ноги.
        Он надел очки и подошёл к одному крупному дубу, затем мягко провёл ладонью по его мозолистому стволу, пока не наткнулся на какие-то зарубки. Он долго разглядывал их с глубоко печальным видом, а потом махнул нам с Питером: «За мной, нам сюда».
        Спорить с ним совершенно не хотелось. Проходя мимо дерева, я тоже задержала взгляд на зарубках. Несколько маленьких знаков вопросов, вырезанных, судя по всему, очень и очень давно. Это то, что он оставил после себя той ночью, чтобы больше никогда этого не повторилось? Но почему именно знаки вопроса? Какие он хотел получить ответы?
        Аня и миссис Беккер встречали нас с очень тревожным видом. Оказалось, что их напугали две бродячие собаки, что чуть не покусали Аню. Питер без умолку повторял, что проходимцы в пабе говорили правду. Мишель молчал. Что-то в нём изменилось. Клянусь своими костями, что-то изменилось.
        Питер стал рассказывать Ане уже о наших приключениях, скорее всего, здорово приукрашивая, и они ускорились. Мишель шёл совсем впереди и не попадал в поле моего зрения. Миссис Беккер плелась рядом, явно желая что-то сказать, но ограничиваясь лишь недовольными вздохами.
        - Я хочу вас поблагодарить.
        - Я испеку ещё пирог, Полли, успокойся.
        - Да нет же. За то, что немного позаботились обо мне.
        - О чём ты говоришь?
        - Никто давно не беспокоился о моём здоровье. Даже я сама.
        - И всё же, Полли, я не понимаю о чём ты.
        - Ну как же, вчера вы настояли на постели и молоке, а с утра чай, цветы. Не стали будить рано.
        - Я действительно не хочу, чтобы мои работники болели. Но сегодня с утра я не заходила к тебе в комнату. А не беспокоить тебя приказал Мишель.
        - ОН? Это он заходил ко мне? - Мы обе резко остановились.
        Беккер покосилась на меня с лютым презрением и поджала губы.
        - Так вот какие у тебя цели, Полли?
        - Мои цели? Вы что хотите сказать?
        - Омерзительно. Ты просто дура, Полли! Пустышка! Отныне хорошенько обдумывай каждый свой шаг. Я слежу за тобой.
        После этих слов женщина ускорила свой шаг и вскоре вышла из леса. Я сильно опешила и, наверно, ещё бы долго так и стояла на месте, если бы не боялась останься среди деревьев одна.
        Остаток дня прошёл быстро и совсем скоро пансионат накрыли сумерки. Меня обуяла лютая тоска и я захотела поболтать с кем-нибудь. Первым делом я заглянула к Питеру, он валялся на кровати и листал журналы с полуголыми девицами.
        - Можно было бы и постучать, - промямлил он, в спешке вскакивая с постели.
        - Можно было бы… - равнодушно отозвалась я, скинув магнитофон на пол и завалившись в кресло.
        - Что-то не так?
        - Завидная проницательность, Пит.
        - Я же серьёзно. Ты бледная какая-то.
        Он убрал журналы в комод и уселся на подоконник.
        - Странный пикник выдался, да?
        - Странная выдалась неделька, Пит.
        - Привыкнешь.
        - Нет, не смогу. У меня было время подумать… Знаешь, наверное, мне лучше уехать.
        Питер выкатил глаза и открыл окно, впустив сумерки в комнату.
        - Но почему?
        - Не знаю. Не место мне здесь. Я думала, что это именно то, что мне сейчас нужно. Но… Я ошибалась. Поездка выдалась напрасной.
        - Это тебя лес так напугал?
        - И нет и да… Всё здесь какое-то притаившееся. У меня снова начались кошмары, гости здесь странные. И этот Мишель, у него что-то нехорошее на уме, я не смогу его раскусить, он мне не по зубам, понимаешь? Вдруг если не уеду сейчас, уже не уеду никогда?
        - Почему он тебя так беспокоит?
        - Пит, я пришла сюда не для того, чтобы ты меня отговаривал, я пришла сообщить о своём решении.
        - Утром всё воспринимается иначе. Выспись.
        Я кивнула и направилась к двери. Питер тоскливо проводил меня взглядом и пожелал доброй ночи.
        Ни спать, ни возвращаться в свою комнату не хотелось. Но от принятого решения на душе было тепло. Пусть это трусливо, пусть так, пусть я даже не получу жалование за эти дни. Плевать. Я убедилась, что оказалась здесь по ошибке. Нужно возвращаться домой.
        Погас свет. Я вооружилась фонариком и продолжила читать про несуществующего рыцаря. Лучше уж не спать вовсе, чем снова оказаться на дне того пруда. Как же давно он мне не снился. Почему снова?
        За стеной стали раздаваться душераздирающие скрипы, а с зеркала соскользнуло покрывало. Я чертыхнулась и подошла к окну. В беседке сидел Мишель. Обнимаемый темнотой и целуемый ночью. В голове закрутилось дикое желание открыть окно и проорать, что есть мочи: «Мишель, завтра я отбываю, не поминай лихом и иди ко всем чертям!»
        Кто знает, возможно, я бы именно так и поступила, если бы не заметила чью-то крадущуюся тень.
        - Так-так, что это за ночное свидание?
        Тень немного потопталась на месте, прежде чем усесться рядом с Мишелем, а когда уселась - тенью быть уже перестала. Слабого мерцания свечей на столе вполне хватило, чтобы я смогла узнать Питера.
        Питер!
        Они немного помолчали, затем недолго о чём-то поговорили, и Питер снова вернулся в дом, предварительно превратившись в тень. Через несколько минут я услышала его вкрадчивые шаги в коридоре. Почему я не слышала, когда он выходил?
        Мишель немного посидел на месте с крайне озадаченным видом и тоже зашёл внутрь. Тайная ночная встреча Мишеля и Питера - это что-то новенькое. Какое счастье, что завтра мне уже не будет до всего этого дела.
        Лексон. Не одни
        С наступлением осени дни стали короче, ночи темнее, а от колючести вечеров не спасали ни горячий чай, ни добрые книжки, ни вязанные свитера. Надд сильно расхворался и дни напролёт кашлял в кресле у камина или запирался в своей комнате. По началу Лексон пытался ухаживать за своим двоюродным дедушкой, подносил грелку и градусник и даже пытался приготовить куриный бульон. Но Надд только отмахивался. «Моя болезнь не простуда, а старость» - говорил он. Лексон, одарённый нечеловеческой проницательностью малыш, понимал это. Оттого то он так и беспокоился, потому что знал: если Надда вдруг не станет, он тоже будет обречён.
        - Все эти агентства, эти шарлатаны отказываются искать мне домработников. Видите ли, из Сайленс Валлей никто не хочет здесь работать, а для жителей большого города, я слишком требователен, а жалование слишком низкое! - Старик раскачивался в кресле, грозно разбрызгивая слюни в огонь, а содержимое бокала на ковёр.
        Лексон подозревал, что терпко пахнущая, оставляющая бурые пятна на ковре жидкость и стала причиной столь сварливого настроения Надда.
        - Почему никто не хочет здесь работать? - спросил мальчик, подвинувшись по ближе к огню.
        - В большинстве своём люди не переносят одиночество. Представляешь, каким паршивым человеком нужно быть, чтобы бояться компании самого себя? Мы боимся того, что проглядывает из нас наружу тогда, когда мы совершенно одни. Боимся, что это что-то не часть нас, но ещё больше - что всё-таки часть. Люди не созданы для тишины, в ней они сходят с ума. А здесь её, мой милый Лексон, слишком много. Слишком.
        - И ты тоже боишься, Надд?
        - Нет, малыш, я уже давно не чувствую ни страха, ни одиночества, ни отчаяния. Всё это - твоё наследие. Мне остались уныние, да больные суставы.
        - В моей комнате совсем холодно, - пропищал мальчик, стараясь заглушить сказанное Наддом.
        - Знаю. Дай мне ещё пару дней, я разберусь с отоплением. Ещё пару дней…
        После этих слов старик немного покашлял, выронив бокал из рук, положил голову на плечо и захрапел. Лексон накрыл ноги Надда пледом и поднялся в свою комнату.
        Дождь не прекращался уже три дня и сырость понемногу проникала в дом, оставляя подтёки на оконных рамах.
        - Дома мне не позволяли выходить на улицу в такую погоду… - протянул мальчик, выводя зигзаги на запотевшем окне. - Роза говорила, что меня считали хрупким. Но это не так. Дождь не разбивает детей, как стекло. Не разбивает, говорю я вам!
        Мальчик взвизгнул, зажмурился и ударил по стеклу маленьким кулачком. Стекло тут же хрустнуло, звякнуло и разлетелось по свету острыми, сверкающими осколками. Он вскочил на подоконник и вынул руку на улицу. Дождь захлестал сильнее, моментально смыв с неё кровь. Лексону же на тот момент казалось, что дождь ускорился только для того, чтобы доказать: он всё же сможет разнести его в дребезги.
        - Не разобьёшь! Не разобьёшь! Подлый! Трусливый! - кричал мальчик в пустоту, раскачиваясь вперёд-назад и лишь чудом не сваливаясь вниз.
        Вскоре, выдохнувшись, Лексон сел на подоконник, свесив ноги наружу. По комнате уже разлилась внушительная лужица, да и сам он порядочно промок, но не перестал нашёптывать: «Не разобьёшь, не разобьёшь…»
        Когда он открыл глаза, всё ещё была ночь. Из-за сквозняка дверь постоянно скрипела и то и дело хлопала. Наверное, из-за этого шума он и очнулся. А может быть, он очнулся из-за волчьего холода или из-за того, что порезы на руке начали жечь и ныть.
        - Вспышки вернулись, - тихо заключил он, нисколько не удивляясь выбитому стеклу и кровоточащей руке, и было отправился за помощью к Надду, как увидел лохматого, чёрного, такого же продрогшего, как и он сам, свернувшегося калачиком под деревом пса.
        Каким-то образом его чёрные очертания не сливались с ночью. Лексон отчётливо видел и нечёсаный хвост, и ободранный нос, и, конечно, измученные глаза зверя. Он просто прятался от ливня под деревом, но Лексону казалось, что на самом деле это он и привёл дождь сюда. И что его жёлтые глаза не случайно выцепили силуэт мальчика в разбитом окне, а таинственно мерцали, приглашая выйти в ночь, приглашая приручить её там, где заканчиваются толстые стены дома.
        - А может, ты пришёл, чтобы съесть меня? - размышлял мальчик, стоя уже на крыльце, не сводя взора с пса, который, казалось бы, совсем им не интересовался. Он не отпускал ручку двери, чтобы можно было в любой момент прошмыгнуть внутрь.
        Постояв так какое-то время, Лексон глубоко вдохнул и спустился в увядающий под сыростью осени сад. Пёс, почувствовав угрозу, оголил острую пасть и принялся тихонечко рычать. Лексон трясся и вибрировал, но продолжал аккуратно шагать к зверю, от чего рык того становился всё громче. И вот он занёс исполосованную руку над головой пса и застыл, осознавая опрометчивость своего поступка. Пёс блеснул клыкастым оскалом и рванулся вперёд, придавив ребенка массивными лапами. Смердящая, пускающая слюни пасть оказалась у самого лица мальчика, лай больше напоминал автоматные очереди. Лексон зажмурился, ожидая неизбежного, не в силах ни пошевелиться, ни всхлипнуть.
        - Паршивец! - раздался сиплый крик Надда с крыльца. - Убирайся откуда пришёл!
        Затем послышался свист и глухой стук, после которого пёс отскочил от Лексона и заскулил. Мальчик в спешке поднялся с земли и схватился за трость Надда, что приземлилась в шаге от него. Пёс, поочередно скуля и рыча, запятил дальше от замаха трости. Но та всё же настигла его, перебив заднюю лапу, после чего зверь съежился, а Лексон продолжил лупить его. В какой-то момент Лексон выбился из сил и выронил трость из рук. Зверь задрал голову и жалобно провыл. Напоследок он обнюхал тяжело дышавшего мальчика и скрылся в зарослях леса, иногда раскачивая невысокие кусты.
        - Паршивец какой… Цел? - Надд, доковылявший туда только сейчас, потряс Лексона, дал ему подзатыльник и тут же ласково провёл по голове. - Как тебя угораздило? Зачем?
        - Он приглашал, - шмыгая носом, отозвался тот.
        - Это он укусил тебя?
        - Нет, это дождь. Вернее, стекло, но я-то знаю, что дождь.
        - Ладно, идём в дом, нужно обработать.
        - Надд, кто это был? Он облизнул мою руку, он слизнул кровь.
        Старик проворчал что-то неразборчивое и завел мальчика домой.
        На следующее утро Лексон проспал до самого обеда. После пробуждения он обнаружил, что ночевал не в своей комнате, а ещё то, что у него страшно болит горло.
        - Правильно, в моей то комнате сквозняк, там окно разбито. Надо бы…
        Он затих на полуслове, услышав за дверью не только привычные шаркающие шажки Надда, но и бодрые постукивания дамских каблуков.
        - Итак, Диана… Я ведь могу называть вас так?
        - Как угодно, мистер… Просто Надд?
        - Верно, мисс.
        - Миссис.
        - Извините. Сейчас я разбужу Лексона и представлю вас.
        - Я должна знать что-то особенное?
        - О мальчике? Иногда у него случаются кратковременные приступы психоза.
        - Он принимает какие-то лекарства?
        - Нет, его нахождение здесь и есть своего рода терапия. Но ему необходимы лавандовые ароматерапии три раза в неделю.
        - Мигрени?
        - Верно. - Надд сделал небольшую паузу и постучался в комнату. Мальчик к тому времени окончательно пробудился, поэтому незамедлительно открыл дверь и увидел перед собой высокую молодую женщину с очень чёрными волосами и строгим взглядом.
        - Познакомься, Лексон, эту даму зовут миссис Диана Беккер, она будет жить с нами. Правда чудно?
        Глава 4. Целуя безумие
        - «Я не люблю зеркала. Не боюсь, а именно не люблю. Любой, кто об этом узнаёт, принимается тут же меня «утешать», мол, я прекрасно выгляжу и нечего мне «стесняться своего отражения». Идиоты, честное слово. Разве я хоть раз говорила что-то про свою внешность? Я говорила про зеркала. И я совершенно не в обиде, видя иногда в своём отражение мешки под глазами и растрёпанные волосы. Зеркала ведь и должны отражать, верно? И это совершенно нормально, если в них иногда отражается что-то плохое. Отражается. Но когда там появляется, что-то в одностороннем порядке, что-то, что есть только там… (Там? Это где?) Вот тогда, считайте, после такого, считайте, и начинаешь их недолюбливать». Как это понимать, Полли?
        - Прочтите ещё раз, это простейший текст. Даже ребенок поймёт.
        - Вот именно! Наше издательство ориентируется на детей! Статья должна была быть про волшебство! Что за чертовщину ты мне подсовываешь?
        - Нет никакого волшебства, мистер Линч, есть только, как вы выразились, «чертовщина».
        - Так, Полли, с меня довольно, убирайся с глаз моих!
        - Я уволена?
        - У тебя было два выговора, если ты продолжаешь делать те же ошибки, значит, ты не так уж и хочешь работать здесь. Советую попробовать реализовать себя в чём-то другом. Проваливай.
        Понедельник был выходным днём в пансионате, поэтому завтрак начался позже обычного. Все сидели за столом в неформальной одежде и старались болтать на отвлечённые темы, хотя было совершенно очевидно, что у Питера и, скажем, миссис Беккер общие темы для разговора находились крайне тяжело.
        Я уже сообщила всем о своём решении и слегка удивилась, увидев, что все восприняли эту новость, как что-то само собой разумеющееся. Питер не в счёт, ему я сказала ещё ночью. Скорее всего, он уже проболтался Ане. Миссис Беккер сдержанно улыбнулась и сказала, что, по-видимому, так для всех будет лучше. Мишель равнодушно пожал плечами, мол одним больше, одним меньше…
        После завтрака Мишель попросил зайти к нему в кабинет, чтобы кое-что подписать. «Ты же понимаешь, что мне придётся написать твою характеристику в кадровое агентство?» - спросил он меня, стараясь выглядеть максимально деловито. «Как угодно», - ответила я. И подумала, что плевать я хотела на это паршивое агентство. Он, уверена, тоже. Просто решил на прощание затеять свою любимую игру.
        - Ближайший поезд до Кардиффа сегодня ночью, Бран заедет за тобой, будь готова к девяти.
        - Но ведь он приедет через час, чтобы отвезти Аню и Питера на выходной в город?
        Об этом ещё перед завтраком мне рассказал сам Питер. Он решил, что за ночь я передумала и сегодня поеду с ними в город, чтобы немного развлечься.
        - Да, и привезет их обратно как раз к девяти, а заодно и заберет тебя. А я пока подготовлю все необходимые бумаги.
        Возражать я не стала. Во-первых, мне казалось, что я помешаю Питеру и Ане, если до вечера буду таскаться с ними по городу, а во-вторых, мне было необходимо собрать вещи без суматохи. И может быть, совсем маловероятно, но я думала, что захочу на прощание прогуляться по дому.
        - Ты уверена, что не едешь с нами? Развеемся, в кино сходим, прошвырнёмся по пабам? И кто знает, может, ты и не захочешь уезжать? - уже во второй раз спросил Питер.
        Бран раздражённо сигналил у ворот. Поэтому я почти пинком согнала Питера с крыльца, заверив, что вечером мы ещё увидимся. Когда ребята уселись в седан Брана, он прекратил назойливо гудеть, но с места не тронулся. Оказалось, что они ждали миссис Беккер. Ей внезапно тоже захотелось отъехать в город, кого-то навестить.
        - Я вернусь только завтра утром, поэтому, Полли, больше не увижусь с тобой. - Сегодня было ветрено, женщина куталась в лёгкое пальто и безрезультатно пыталась поправить выпавшую из пучка прядь. На меня она не смотрела. - Не беспокойся, Мишель выплатит жалование в полном объеме, я с ним поговорила.
        - Спасибо, миссис Беккер. Простите, если доставляла вам проблемы. Может быть, при других обстоятельствах…
        - Береги себя, прощай.
        Я пожелала всем доброго пути и вскоре машина затерялась средь дубовой рощи. Добравшись до комнаты, я принялась складывать вещи в чемодан, думая про возращение в Чикаго. Сдали ли уже мою старую квартирку? Смогу ли я найти приличное издательство и продержаться хоть на одной работе дольше года? Стоит ли говорить что-то Эмме Аддерли? В голове даже пробежала жалкая мысль о доме Нади.
        Нет-нет. Я не в таком отчаянном положении.
        Последним в чемодан я поместила маленький бархатный мешочек. Я пообещала Биллу и Оливии, что сохраню заколку. Они были так милы. И так, чёрт возьми, настойчивы. Если разобраться, они всучили мне её и тут же пропали. Вернее, на следующее утро. Вернее, так сказал Мишель. Вернее… Что вернее? Что?
        Я сидела на собранном чемодане и не могла определиться, хочу ли я знать, что происходит в этом пансионате. Если хочу - сегодня последний шанс выяснить. Если нет - не нужно выходить из комнаты до вечера. Не высовывайся. Не высовывайся в любом случае. Не высовывайся, дура!
        Я вышла. Прогулялась по коридору. Спустилась вниз. Подышала библиотечной пылью и заглянула в столовую. Погладила вельветовые шторы в гостиной, недолго постояла у входа в подвал и ещё раз окинула взглядом большой портрет кого-то очень похожего на Мишеля. Казалось бы, на этом можно закончить прощание с домом, но именно там, у портрета, меня словно током дёрнуло. Что-то было не так. Что-то изменилось. Я быстро вернулась к своей комнате и обнаружила, что картина с висельником теперь висела рядом с моей дверью. Спустившись к стойке регистрации, я убедилась, что это не копия, а та самая картина. Почему она поменяла свою локацию? Кто и зачем подвесил её рядом с моей спальней?
        Вопросы, вопросы, вопросы. Вместо ответов острые улыбки Мишеля, строгие взоры миссис Беккер и небрежность Питера.
        - В чём дело, Полли? Потеряла что-то? - Мишель неожиданно появился со стороны кухни с целой горой шоколадных кексов в руках. Выглядел он так, словно это я застала его врасплох, а не наоборот.
        - Я хотела посмотреть перед отъездом на одну картину…
        - И в чём же проблема? - На самом деле, к этому времени он уже закинул один кекс в рот, прозвучало это скорее: «И ф щём ше проблэма?»
        - Я не знаю, где она, - немного солгала я. - Раньше за стойкой находился «Висельник». Кто-то перевесил картину?
        - Странно… Наверное, миссис Беккер.
        «Странно»? Правда? Это всё что он смог протянуть? Наигранное «странно»?
        Пока я мысленно покрывала его бранью, он уже куда-то ретировался. Судя по звукам хлопающего холодильника, снова на кухню. Несмотря на то, что я тоже уже изрядно проголодалась, всё же решила дождаться, пока Мишель утолит свой голод и затеряется где-нибудь в просторах дома. Решить то решила, но помчалась на кухню сразу же, услышав пронзительный звон бьющегося стекла.
        Прибежав, я обнаружила Мишеля, ошарашенно застывшего над разбитой банкой малинового варенья. Вся кухня, начиная от пола и заканчивая самим Мишелем, оказалась покрыта сиропом. Не знаю, как я сумела удержать себя, чтобы не рассмеяться, ведь мысленно я уже каталась по полу, вот прямо по этой сладкой, липкой луже. Хорошо, что миссис Беккер этого не увидит. Я постаралась сделать очень сочувствующее и серьёзное лицо и протянула ему полотенце. Тут то я и поняла, что ему самому совсем не до смеха. Он стоял и совершенно не моргал. Ужас и боль в его глазах до чёртиков испугали и меня саму. Не сразу, но я заметила, что красная жидкость, стекающая тонкой струйкой с его руки, вовсе не варенье.
        - Мишель, вы порезались!
        Я смочила полотенце и попыталась прижать к ране. Но он как-то странно дёрнулся, оттолкнул меня и вжался в стену.
        - Это была ты? Да? Ты? - Можно было подумать, что ему почудилось что-то страшное, но он спрашивал это с надеждой.
        - Я?
        - Ты не…
        - Что?
        - Ты… Извини. Я немного…
        - Ничего…
        Дальше, словно зачарованные, словно по команде, мы достали из кладовки вёдра и тряпки и молча принялись отмывать кухню. Что на него нашло, я не знаю. Меня больше беспокоило собственное наваждение: когда я опомнилась, я стояла на коленках и тёрла пол. Не просто тёрла, а ТЁРЛА, ТЁРЛА, ТЁРЛА! Я и без того до смерти перепугалась, но когда поняла, что Мишель сидит позади меня и безумно улыбается, была готова проклясть себя за то, что не уехала с утра с ребятами и помчаться куда глаза глядят.
        - Не стоило, Полли, честное слово. Ты ведь уже не работаешь здесь, - ехидно ухмыльнулся он.
        Я отшвырнула тряпку и чуть не влепила ему пощёчину. Клянусь своими костями, еле удержалась. Но он бы обязательно спросил, за что? А я бы не знала, что ответить. Что именно ответить.
        - Ты, Поля, склочная.
        - Неправда!
        - Не спорь со старшими!
        - Но ведь неправда!
        - Дрянная девчонка! Из тебя не выйдет никакого толку! Господи, свалилась же на мою голову…
        - Всё нормально? - Он склонился надо мной, и я сообразила, что всё ещё сижу на полу.
        - Вспомнилось кое-что…
        Мишель протянул руку. ТУ РУКУ. Чистую и целую. Он помог мне подняться. Я оглядела кухню и мне стало дурно, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Я не могла определить, разбивалась ли здесь совсем недавно банка варенья. Вода в ведре и сами тряпки были совершенно чистыми, а его рука невредима, как будто и не было ничего. И в тоже время я была уверенна, что всё произошло взаправду.
        - В чём дело, Полли? Ты какая-то бледная.
        - Что это было, а? Что?
        - Сказать честно, я и сам слегка удивлён…
        - Мишель, я хочу получить чёткий ответ! Было это на самом деле или нет?
        - Давай так: сейчас ступай в свою комнату, отдохни, приведи себя в порядок, а к шести спускайся в сад. Мы поужинаем и немного поговорим, - малость помедлив, ответил он. После этих слов он быстро покинул кухню. Я даже не успела уловить, в какую сторону он направился.
        Хоть небо и было ясным, сегодня к шести было темнее, чем обычно. Я видела, как Мишель принёс в беседку разнос с чем-то вкусным и ждал меня, неторопливо листая какую-то книгу. Я же в свою очередь стояла у окна и всё размышляла, стоит ли ужинать с ним. Конечно, мне хотелось - у меня буквально живот сводило от любопытства и голода. Но, с другой стороны, я прекрасно понимала, что искреннего и приятного разговора от него ждать не стоит. Но что я теряю, если разобраться? Сегодня я уеду. И будь что будет. И будь, что будет…
        - А ты не слишком-то пунктуальна.
        К ужину Мишель переоделся в белую рубашку, распустил волосы и снял очки, от чего его облик казался каким-то торжественным. Я же так и осталась в своём растянутом зелёном свитере и джинсах. Вместо ответа я пожала плечами и притянула к себе стейк из лосося. Помимо него на столе стояли овощной салат, какие-то булочки и вино с вычурной этикеткой на французском. Мишель отложил свою книгу, как оказалось ту самую, что я однажды видела на скамейке, и тоже взялся за стейк.
        - Это миссис Беккер приготовила для нас, - зачем-то пояснил он. - Наверное, боялась, что сами мы с ужином не справимся.
        - Скорее, она боялась за свою кухню.
        - Это на неё похоже.
        После того, как мы разделались со своими порциями, повисла неловкая пауза. Вроде бы говорить должен был он, но почему-то смотрел так, будто это я должна что-то сказать.
        Ты правда не… Неужели? Нет?
        Более того, он убрал волосы за уши, чуть навалился на стол и поддался вперёд, словно для того, чтобы мне было удобней его рассматривать. А я, честно говоря, как раз старалась не смотреть на него всё своё пребывание здесь. Это как какой-то эффект зловещей долины: ты смотришь и видишь, что он очень красив, но несмотря на это, впечатление от него очень неприятное и тяжёлое. Мне вообще не нравится находиться в компании красивых людей, но дело тут не только в красоте. Аня, скажем, тоже сногсшибательно выглядит. Но находиться рядом с ней легко, её красотой не ослепляет. В случае с Мишелем чувствуется несоответствие оболочки с содержанием. Как я уже говорила, он фальшивый. А просто красивой картинкой меня не проймёшь. Когда недолюбливаешь отражения, вообще легко заглядываешь глубже, минуя поверхность. И неужели он не чувствует это, неужели он не чувствует, что я его вижу?
        - Ладно, Полли, давай начистоту. Во-первых, ты сегодня никуда не уедешь.
        - Что?! Почему?
        - Бран звонил, у него сломалась машина. Аня и Питер переночуют в гостинице, а завтра Бран сможет привезти их вместе с миссис Беккер. Поэтому эту ночь ты ещё проведешь здесь…
        Не уехать, не сбежать, не отпустит, он не позволит! Стало совсем темно, а в доме зажечь свет некому. На столе три свечи, позади перевоплощающийся к ночи лес, впереди пустой тёмный дом - логово, но не моё. А на против он - прекрасный принц, забитый под завязку чем-то тягучим, чёрным и ядовитым. Сердце у меня сжалось, но виду я не подала. Одна дурная мысль сменялась другой, пока я не поняла, как это произошло. Господи, Питер, неужели ты ночью выходил к Мишелю, чтобы доложить о моём намерении уехать?! А он то уже позаботился о том, чтобы даже миссис Беккер не мешалась здесь. Что он замышляет?
        - И раз уж мы завели об этом речь, скажу прямо, Полли, мне бы не хотелось отпускать тебя. Ты вроде только начала осваиваться, мне не нравится мысль, что придётся искать нового человека и всё сначала… Ты должна понимать это.
        - Но не понимаю.
        - В чём дело? Почему ты приняла такое решение?
        - Могу я узнать для начала, что всё-таки произошло сегодня на кухне?
        Он откинулся назад и закусил губу. Мишель слегка нервничал, но изо всех сил старался не показывать это.
        - Можешь считать, что это было видение. Безобидное и ничего не значащее. А самое главное - оно предназначалось мне. Почему ты тоже поучаствовала в этом - для меня большая загадка. Но мне понравилось.
        - Что понравилось? - спросила я, голос у меня почему-то хрипел и дрожал.
        - Понравилось быть там вместе.
        Не одному.
        - Что ж, Мишель, возможно, именно по этой причине мне и не стоит задерживаться здесь. Видения, пропадающие гости, лес, в котором легко найти свою гибель, ночные скрипы - всё это воспринимается здесь, как что-то обычное. А это не нормально. И это пугает меня.
        - Скрипы половиц или что-то такое?
        - Скрипы, которые я слышу каждую ночь из соседней комнаты, из той, что всегда заперта. В коридоре их не слышно, я проверяла.
        - Пустяки, это не должно тебя пугать. - Он наполнил свой бокал и налил мне, хотя я ещё в самом начале сказала, что не хочу. - Знаешь, Полли, ты ведь сама многое недоговариваешь. В сущности, что тебе до скрипов, гостей и чужих видений? То, что нужно тебе - на поверхности. А ты слишком глубоко ныряешь. Будь осторожна, милая, однажды тебе не хватит воздуха в лёгких, чтобы всплыть обратно. - От слов Мишеля у меня по спине пробежали колючие мурашки.
        - Это оно и есть. Я тону. - Я опустошила бокал, вино оказалось ежевичным.
        - Тонешь, Полли. И пансионат тут совершенно ни при чём. Ты носишь болото в себе. Не важно, где ты будешь - оно будет там же. Можешь уехать отсюда завтра, можешь даже попробовать уйти сегодня пешком, но только что это изменит на самом деле?
        - Не говори так, будто знаешь меня.
        - Что ты, Полли, это твоя работа. Правда? Я злой и двуличный, миссис Беккер чопорная и требовательная, Питер беспечный и шумный, а Аня милая и пустая, так? Разве это не ты делаешь вид, что всё про всех знаешь?
        Как же мерзко! Он каким-то образом узнал мои мысли и совершенно перековеркал их. Но оправдываться я не стала. На счёт себя и Беккер он оказался прав.
        - И я не буду даже спрашивать, какие цели ты преследовала на самом деле, когда отправлялась сюда. Это не моё дело. Если хочешь отыскать какие-то ответы, я не буду препятствовать. Только не влезай в не предназначающееся тебе видения. И…не уезжай. - Он положил голову на ладонь и улыбнулся. - Не уезжай. Здесь снова станет тоскливо.
        - Почему гости так внезапно отбывают? - Я не стала подыгрывать его самодовольству.
        - Почему мы снова говорим об этом?
        - А о чём нам говорить? Если я планирую остаться здесь ещё на какое-то время, я должна быть уверена, что здесь не пропадают бесследно люди.
        Мишель запрокинул голову и неожиданно расхохотался. Знать бы, что его так развеселило.
        - Идём, хватит сидеть здесь с серьёзными лицами и разговаривать про всякие глупости. - Он взял со стола вино и вышел из беседки. - Идём-идём.
        Так мы оказались на каменной скамейке. Бокалы остались на столе, поэтому распивать вино пришлось прямо из горлышка. Если бы с утра мне кто-то сказал, что вечером мы будем сидеть с Мишелем напротив леса и напиваться из одной бутылки, я бы позвонила в психиатрическую клинику и попросила срочно выслать специалиста для этого безумного человека.
        Не знаю, может, так действовало вино, но мне отчего-то было очень тепло. Вечер был ветреным, а мне тепло. Голова немного кружилась, но тепло. На сердце не спокойно, но тепло… Лес не пугал. Может, всё ещё маскировался, а может, и правда был самым обычным. Мишель время от времени напряжённо вглядывался в него, будто ждал, что оттуда может кто-то выйти. Возможно, эта чёртова скамья совсем не случайно так расположена?
        - Кого ты хочешь там увидеть? Зверей, которым скормили грехи? - задиристо усмехнулась я. - Это ничего, что я так неформально?
        - Мне двадцать семь, я старше тебя всего на два года.
        - Я говорила о субординации…
        - В нерабочее время - это приемлемо. Так ты тоже знаешь эту легенду?
        - Питер рассказал. Глупость полнейшая.
        Я запрокинула голову к небу. Звёздная июльская ночь. Уже ночь… Голова закружилась, я резко потрясла ей. Мишель поставил в сторону опустошённую бутылку и лукаво улыбнулся:
        - Так ты полагаешь, что никакой опасности нет?
        - Разумеется, есть. Опасность буквально повсюду… - Теперь я конкретно плыла. Скамейка вдруг оказалось вязкой и мне начинало казаться, будто я в неё проваливаюсь.
        - Хочешь, я расскажу, как всё было на самом деле? - Мишель между тем опьяневшим совсем не выглядел, правда, он моментами двоился, а голос его то и дело обзаводился эхом, но он, скорее всего, об этом не подозревал.
        - Выкладывай, ненавижу тайны. Пусть станет хоть на одну поменьше…
        - Эта детская страшилка основана на правде. Когда-то в этих краях практиковался похоронный ритуал: покойнику на грудь клали хлеб или другие угощения и звали Пожирателя грехов. Он съедал предложенную еду, забирая таким образом грехи усопшего себе, ему за это платили, а потом прогоняли плевками. Обычно в каждой деревне был свой Пожиратель. Они жили обособленно, простые люди старались избегать их.
        - Гадость какая. А причём здесь звери?
        - Псы. Их называют Псами. Человеческая душа подобна сосуду, милая Полли, она не может растягиваться до бесконечности. Когда она переполняется грехами - их нужно искупать. Смертной жизни не всегда может хватить на это. Пожиратели знали это, как никто другой. Они обращались в бессмертных Псов и бродили по лесам, ожидая время, когда снова смогут стать людьми. Они давным-давно перевелись. Но я верю, что некоторые из них… - Мишель резко замолчал и сделал вид, будто заметил кого-то в кустах.
        Я слишком ярко вообразила покойников и чавканье Пожирателей в траурной тишине. Псов, хищно рыскающих в поисках еды. Меня обдало липким ужасом. Не хочу даже знать, что служит им пропитанием… Здесь так легко исчезнуть навеки. Особенно, если единственный на много миль живой человек подозрительный тип. Я посмотрела на Мишеля, он недобро улыбнулся.
        Мне снова захотелось послать всё к чертям.
        - Я тебя не обижу, - сказал он, словно читая мои тревожные мысли.
        - Там ещё было что-то про ярмарку талантов и… Как ты получил этот шрам?
        Он провёл по нему пальцем и махнул рукой:
        - Про это я расскажу тебе позже, - слишком серьёзно ответил он. - Идём, провожу тебя до комнаты.
        Мы прошли через кухню, Мишель достал ещё одну бутылку вина из винного шкафа, и мы продолжили путь.
        - Ты говорил про болото…
        - Правда?
        - Про болото, которое я ношу внутри себя.
        - Припоминаю.
        - Что ты об этом знаешь? Почему ты сказал, что я тону?
        Мы поднимались по лестнице, когда он резко остановился и уставился на меня. В его глазах читалось: «Тот, кто и сам носит в себе болото, в котором тонет, с лёгкостью вычисляет себе подобных…»
        Следующий привал мы устроили под большим портретом между двумя арками. Да, просто уселись на пол и снова взялись за вино.
        - Я была уверена, что это твой портрет. А миссис Беккер чуть не расхохоталась, услышав это.
        - Это основатель дома. Говорят, он мой далёкий предок. Во времена французской революции аристократы бежали из Франции, спасаясь от гильотины, вот и он сбежал сюда. Отстроил этот дом и пустил корни, так сказать.
        - Так это твоё фамильное поместье?
        - Верно. Чертовски. - Сделав глоток, он передал бутылку мне и растрепал свои волосы.
        - И французские корни… Это объясняет название пансионата.
        Мне тут же захотелось узнать, почему он не продаст всё это и не заживёт обычной жизнью. Но, наверное, мы не так хорошо знакомы для таких личных вопросов.
        Спустя ещё десять глотков вина, мы дошли до дверей моей спальни.
        - Что скажешь, мисс Проныра, передумала уезжать? - спросил Мишель, любезно раскрыв передо мной дверь.
        - Нужно дожить до утра. Для начала… Доброй ночи, Мишель.
        Я зашла в комнату, и он зачем-то зашёл следом. Без стеснения зажёг бра и сел на пол, навалившись на кровать.
        - Давай прикончим эту бутылку, и я уйду, - невозмутимо сказал он, заметив огромный знак вопроса на моём лице.
        Воздух в комнате стал пряным. Я приоткрыла окно, чтобы хоть немного прогнать свой дурман, и села рядом.
        - Почему ты всегда закрываешь зеркало? - спросил Мишель.
        Сейчас оно не было закрыто, соскользнувшая простынь валялась рядом.
        - Мне так спокойнее.
        - Почему просто не убрать его?
        - Не хочу чувствовать себя чокнутой. К тому же, я им пользуюсь время от времени.
        Я стянула свитер, даже с открытым окном в комнате было слишком душно. Я хотела расспросить Мишеля про Люси Брекк и человека, заявившегося сюда с пистолетом, но больше не могла выдавить из себя ни слова. Он тоже молчал и неприкрыто разглядывал мои оголённые плечи. Вино вскоре закончилось, и Мишель поднялся на ноги.
        - Я ухожу, - сказал он, отчаянно стоя на месте. - Доброй ночи. - Он снова сел рядом.
        - Доброй… - Я не сразу поняла, почему не сумела договорить фразу до конца, а когда осознала, уже была не в силах пошевелиться. Я закрыла глаза и продолжила осыпаться под его неторопливыми поцелуями. Я снова почувствовала, что тону. Целую его взахлёб, но вместо спасительного воздуха получаю порцию смертоносного яда. Горячие, почти раскалённые до красна губы и отдающие трупным холодом руки. Хочу освободиться от плена водорослей и всплыть на поверхность, но вместо этого только крепче обнимаю его за шею. Голова уже кружится, не хватает кислорода. Аккуратно приоткрываю глаза: мы не на дне водоёма, мы сидим на полу и всё ещё целуемся. Не хочу думать, как это произошло и снова закрываю глаза.
        Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем за стеной начало скрипеть. Сначала тихонечко и почти незаметно, затем громче и настойчивее, пока скрип не достиг апогея, и стена не начала дребезжать и вибрировать. Наш поцелуй оборвался. Мишель недоумевающе прижал ладонь к стенке. Больше он не скажет, что мне показалось или что это пустяки.
        - Всё ещё считаешь, что это не должно меня беспокоить?
        Отвечать Мишель не собирался, он резво поднялся на ноги и стал истерично смеяться. Я села на кровать и забилась в угол. Вскоре скрип стих и истерика Мишеля закончилась. Он закрыл окно, выключил бра и склонился надо мной, чтобы на прощание поцеловать в лоб.
        - Извини, я не должен был… Сладких снов.
        Он вышел из комнаты прежде, чем я успела что-то ответить.
        Теперь у меня не осталось сомнений в том, что Мишель совершенно безумен. И вкус этого безумия я всё ещё чувствую на своих губах.
        Неужели я остаюсь? Даже после того, как уже всё решила? После того, как собрала чемодан и обрадовала миссис Беккер? Страшно думать, что Мишель заранее спланировал этот вечер только для того, чтобы я не сбежала. Но где-то в глубине души я даже не сомневалась в этом.
        Но в одном он всё же прав. Болото и правда во мне. Оно долго томилось в забвении, ожидая своего часа. И вот он настал. Теперь просто уехать не получится. Придётся во всём разобраться, избавиться от проклятого болота. Да и потом, я обещала кое-кому свою помощь. Если бы я только знала, на что подписываюсь…
        - Ты согласна?
        - Я должна подумать.
        - Конечно, я понимаю.
        - Это не совсем то, чем я…
        - Я понимаю, Полли, понимаю.
        Сегодня мне снилась рука… Она тянулась ко мне сквозь что-то мутное и холодное. Я стояла на месте и тоже тянулась к ней, но несмотря на все усилия, коснуться друг друга нам не удавалось. И так всю ночь. Так и свихнуться не долго, честное слово. Чёртово вино, это всё его вина.
        Проснулась я на удивление бодрой. Немного горели щёки, но это прошло после холодного душа. Мишель всё утро не показывался, поэтому завтракала я в одиночестве. Пришлось-таки запустить руки в святыню миссис Беккер и самой приготовить себе яичницу. Затем я сменила футболку и джинсы на рабочее платье и стала смиренно ждать, когда остальные вернуться в пансионат.
        Нет, не смиренно. Я снова обошла все гостевые комнаты пансионата. Если не брать в расчёт притаившегося в своей спальне хозяина, больше в доме никого не было, глупо упускать такую возможность. Я, конечно, знала, что не смогу найти хоть что-то значимое, ведь комнаты тщательно убирались, но чувствовала, что какая-то зацепка лежит совсем на поверхности, а я её не замечаю. Даже сам Мишель вчера сказал мне, что я слишком глубоко ныряю. Что он хотел этим сказать? Что он обо всём догадался? Что разгадал меня быстрее, чем я его? Пускай так. Не могу пока думать о нём, слишком мне от этого не по себе. В смысле от этих размышлений. Вчера он ясно дал понять, что от его зоркого глаза не укроется ни одна потайная мысль. Я не сильно удивилась его пронзительной проницательности, ведь и ранее отмечала у него этот дьявольский талант, но то, как далеко это может завести меня, пугает. Взять хотя бы этот поцелуй. Вот с чего бы? С чего бы ему? С чего бы мне? Вино и странные разговоры, конечно, сделали своё дело. Но всё равно снова попахивало какой-то манипуляцией. Уж слишком фальшивый вкус был у этого поцелуя.
Нарочитый, расчётливый, приправленный коварством и безумием. Чувство сродни моим попыткам выиграть в карточной игре, правила которой мне никак не осилить.
        И коли ему известно чуть больше, чем мне хотелось, но он всё равно настоял, чтобы я здесь задержалась, значит, ему или нечего скрывать, или он абсолютно уверен, что ни один его секрет не покинет пределы этого пансионата. В любом случае, он почти прямым текстом разрешил немного порыскать здесь. «Искать ответы.» Вчера мне казалось, что это что-то вроде вызова, но сейчас я уже вижу в этом наглою усмешку. Я не угроза его непостижимым тайнам. Вот что он хотел этим сказать.
        Гостевые комнаты отличались друг от друга только если расцветками обоев и штор. Большие кровати с массивными изголовьями, туалетные столики, тусклые торшеры и кушетки рекамье - в каждой из комнат были расставлены по одному типу. И совершенно ничего особенного в номерах для постояльцев не было и быть не могло. Но если искать что-то лежащее на поверхности, то начать нужно именно с них - с мест, где и при желании ничего спрятать не получится. Хотя, бесспорно, в кабинете Мишеля можно было бы откапать много интересного. Но соваться туда я не спешила по двум причинам: во-первых, я видела, что все важные документы он хранит в сейфе, который мне никак не открыть, а во-вторых, кабинет прилегал к его спальне, что почти исключало возможность проникнуть туда тайно.
        Время шло к полудню. Одинокое скитание по дому начинало понемногу давить на меня. Я стала уже сомневаться, в своей ли комнате хотя бы Мишель. Слишком было пусто. Слишком тускло для солнечного полудня. Слишком сильно тянуло лавандовыми благовониями. Я собралась вернуться к себе и немного полежать, но услышала внизу странный шум. Уже на лестнице я поняла, что шум идёт с кухни. Вернее даже не шум, а какой-то лязг кастрюль. Неужели я могла не заметить, как Мишель спустился вниз?
        На кухне никого не оказалось, но кастрюли и правда лежали на полу. Я выглянула в сад. Пусто. Ладно, бывает и такое. Ведь бывает же? Полка покосилась, и посуда попросту свалилась с неё. Ничего необычного. Долго убеждать себя в этом мне не пришлось. Я подняла кастрюли и отправилась к выходу, по пути выловив в зеркале своё измученное отражение. Я задержалась. Измученным оно казалось только на первый взгляд. Если всмотреться, выглядела я (оно) устрашающе. Зачем-то улыбалась. Глаза хитро блестели. А на голове красовалась заколка в виде чёрной лилии. У меня перехватило дыхание. Сердце не билось, а барабанило! Я взвизгнула не своим голосом и выбежала в вестибюль. У лестницы я споткнулась и рухнула на пол. Дышать было по-прежнему тяжело. Что же так сильно напугало меня в собственном отражении? Да то, что на кухне не было ни одного зеркала…
        - В чём дело, Полли? - На лестнице, освещая путь фонариком, возник Мишель. - Полли? - уже более встревоженно повторил он, когда я не ответила.
        Я осмотрелась и с ужасом осознала, что утро всё ещё не настало! Стояла кромешная тьма. Мишель сонно тёр глаза и пытался выведать, зачем я спустилась сюда среди ночи, да ещё и напялила на себя форму. Должно быть, он ушёл от меня какой-нибудь час назад.
        - Полли, ты ответишь мне? Что случилось? Ты ушиблась? Мне включить свет?
        Я молчала, не зная, как сказать, что ходила во сне. А самым кошмарным было то, что наступившее утро, казалось пугающе реалистичным. Но я ходила во сне! Ходила во сне! Бродила по этим комнатам в темноте, чёрт побери!
        - Я… - Кроме этого больше ничего не смогла из себя выдавить. Мишель всё понял. Ужас и растерянность в моих глазах говорили за меня. Вместо того, чтобы помочь мне встать, он сел рядом и спросил:
        - Милая Полли, не могло ли случиться так, что ты по наивности приняла что-то в дар от кого-то из гостей?
        * * *
        В краю, где всегда неподалёку осень,
        Среди дубов, тисов и сосен,
        Окутан лиловым туманом,
        Дом затаился - старый, странный.
        Нежданным гостям не рад недаром,
        В нём сказки все пахнут ночным кошмаром.
        В нём тени ползут, словно дикие звери,
        И как гаснет свет - запираются двери.
        В тишине той живёт белокурый мальчишка.
        Он дружит с Псом и пыльными книжками.
        Под его кроватью живут монстры, мальчик знает.
        А всё, чего боится - он приручает.
        И дама живёт там, чей взгляд режет сталь,
        Под чёрной вуалью пряча печаль.
        И каждый, кто там обитал - не секрет,
        Искал для себя какой-то ответ.
        И над местом тем, наполненным чужой болью,
        Повис один странный вопрос: в чём дело, Полли?
        В чём же всё-таки дело, Полли…
        Лексон. Тяжесть
        Диана не нравилась Лексону. Не так, как может не нравиться противная овсяная каша, какая-нибудь занудная песенка или горькая микстура. Она не нравилась ему по-особенному. Лексону казалось, что она принесла с собой какую-то тяжесть. А её здесь, этой самой тяжести, и так достаточно, и дом скоро начнёт уходить под землю. Хоть Надду и стало легче, ведь Диана взяла на себя большую часть забот о Лексоне и доме, ему она тоже не особо-то нравилась. Уж слишком она всё делала по-своему. Порой они даже спорили из-за этого. Правда, со стороны это выглядело даже забавно:
        - Диана! Скажи мне! Нет, право, скажи мне, старому, дряхлому человеку, имею ли я право голоса в с собственном доме? - обиженно и важно фыркал Надд, глядя на то, как Диана сортировала его любимый голубой сервиз, безжалостно выбрасывая все надколотые или треснувшие чашки и блюдца.
        - Разумеется, имеете, Надд, вы ведь хозяин дома, - не отвлекаясь от дела, самым прилежным голосом отвечала дама.
        - Так почему вы не оставите в покое мой сервиз?
        - Мистер Надд, битую посуду в доме держать нельзя. Отправляйтесь лучше в сад, позвольте мне закончить уборку. - У Дианы была дикция радиоведущего и взгляд строгого преподавателя, перечить ей было крайне сложно даже Надду.
        - Нет, ну вы посмотрите только! Я хочу, чтобы вы перестали переделывать тут всё. Зачем вы поменяли шторы и постелили на стол эту уродскую скатерть? И где вы, право, только взяли всё это?
        - Я привезла эти вещи с собой. Извольте, но здесь нужно добавить уюта. Больше света, меньше пыли. Вот так вот, мистер Надд.
        - Уюта? Вы хотите превратить это место в тётушкин домик у озера, со статуэтками пастушек на камине и милыми шторками в горошек?
        - Я заварю вам чай с мелиссой, не нужно вам так нервничать.
        - Да мне скорее понадобится таблетка валиума!
        - Бесспорно, это очень старый дом. Поэтому ему и нужен тщательный уход. Поверьте, я делаю всё это исключительно из добрых побуждений.
        Обычно после таких споров каждый оставался при своём мнении, а Диана продолжала своенравничать, выглядя при этом самой учтивой и покорной служанкой. Если она говорила, чтобы Лексон заправлял постель сразу после пробуждения, значит, это должно быть исполнено; если она говорила, что отныне обед они будут начинать с бульона, так оно и было; а если уж она видела, что кто-то плохо держал осанку, немедленно высказывалась по этому поводу.
        В тот день было дождливо. Надд не выходил из библиотеки, до мозолей на пальцах набирая что-то на старой печатной машинке - в последнее время он проводил всё свободное время за ней. Лексон, несмотря на непогоду, болтался в саду. Диана сидела на крыльце, укутанная в вязанную шаль, и хмуро смотрела на мальчика. Она не знала, что он всё ещё пытался отыскать следы своего пса.
        - Достаточно, Лекси, прогулка на сегодня окончена. Я наберу тебе ванну, нужно смыть с тебя эту грязь.
        Мальчик зло покосился на неё и залез под очередной куст.
        - Я, кажется, сказала, что прогулка окончена, Лекси, - чуть строже повторила женщина.
        - Не знаю никаких «Лекси». - Мальчик вылез обратно и уселся на большую каменную скамейку под тисовым деревом, его не смутило, что она была мокрой и скользкой.
        - Вот в чём дело? Я могу не называть тебя так, - это Диана произнесла, когда уже и сама подошла к скамейке. - Идём.
        Лексон проигнорировал протянутую женщиной руку, соскочил со скамейки самостоятельно и побежал в дом, нарочно наступая в лужи.
        Женщина удовлетворительно кивнула и пошла следом.
        Лексон не стал показывать, что он и сам рад прыгнуть в горячую, пенную ванну, поэтому погружался туда с глубоко мученическим видом. Пусть Диана знает, что ему не нравится её слушаться, что ей будет с ним сложно справляться. Пусть знает, что ему больше не нужно угождать нянькам и стараться быть прилежным ребёнком. Его не любили, когда он старался. А теперь пусть не любят за своевольность, так будет хотя бы справедливо.
        - Не нужно меня купать, я не маленький! - Руки у Дианы были холодные, мальчик изворачивался от них и от грубой щётки, что они держали.
        - Что ты такое говоришь? Я ведь стараюсь для тебя. Шлёпаешь по лужам, как деревенский оборванец и плохо следишь за гигиеной. Смотри, как ты оброс. Нам нужно сделать тебе красивую стрижку.
        - Вот ещё! Я не буду стричься никогда-никогда! Надд говорит, что, когда я стану лысым стариком, буду жалеть, что ни разу в жизни не позволял себе не стричься.
        - О, мой мальчик, тебе до этого ещё очень далеко. Впереди целая жизнь, не стоит тебе сейчас думать о старости.
        Грубая щетина из натурального ворса больно царапала спину. Мальчику казалось, что кожа там уже разодрана и теперь щётка водится прямо по мясу, а кровь, стекающая в ванну, превращает белоснежную пену в алую. А Диана всё говорила и говорила. Что-то про старость, про учёбу, про то, что неплохо бы привезти сюда телевизор или хотя бы радио, про то, как долго сюда добиралась и как вовремя ей подвернулась эта работа. Говорила и говорила. А Лексону слышался только скрежет, с которым рвалась его кожа.
        - Хватит! - Он ударил ладонями по пене, от чего та разлетелась в разные стороны, забрызгав и Диану. Та застыла в изумлении, а мальчик выхватил щётку и швырнул её в женщину. А затем выбежал из ванной комнаты.
        Диана тихонечко пискнула и опёрлась на обод раковины, чтобы успокоиться и не дать себе заплакать.
        - Хорошо. Всё хорошо. Какой паршивец…. Бедный ребёнок. Всё хорошо…
        Немного отдышавшись, женщина выпрямилась и тоскливо осмотрела себя в зеркале. По лицу от разбитой брови вниз стекала кровь. И вряд ли это было единственным, что расстроило её в своём отражении.
        Вечером Надд занял любимое кресло у камина и, закурив трубку, стал проверять написанное Лексоном сочинение. Он то хмурил брови, то приподнимал их от удивления, но в целом выглядел довольным. Диана сидела на кушетке в углу, элегантно поджав ноги, и распускала пёстрый детский вязанный свитер. Полученные нити сворачивала в маленькие клубочки и аккуратно складывала в большую шкатулку. Делала она это искусно, резво и совершенно не глядя. Взгляд её был устремлён на Лексона, что крутился у окна. Мальчик же старался не смотреть ни на неё, ни на дедушку. Он помнил, что как-то обидел Диану и теперь гадал, не пожаловалась ли она Надду и стоит ли ждать наказания.
        Надд ничего не знал про происшествие в ванной и пластырь на брови миссис Беккер предпочёл тактично не замечать, зато затылком чувствовал, как она ёрзает на кушетке и из последних сил сдерживает желание высказать своё жутко правильное мнение по какому-то вопросу.
        Дождавшись, когда Надд наконец уберёт тетрадь, Диана тоже отложила в сторону своё небольшое рукоделие и со всей важностью заявила:
        - Не кажется ли вам, мистер Надд, что мальчика здесь должен навещать врач? - Это довольно деликатный вопрос и в любой другой бы раз, женщина не стала поднимать его при ребёнке, но сейчас ей казалось важным, чтобы он слышал это, чтобы он знал, что все его вспышки - всего лишь болезнь и её можно контролировать. «Это ради него, я желаю ему добра» - думала она про себя.
        - Безусловно. Безусловно, миссис Беккер. Один раз сюда приезжал семейный врач. Но он вышел на пенсию и больше не намерен наблюдать пациентов и тем более отправляться ради них в такие дальние командировки. В любом случае, вам не стоит об этом беспокоится. Они запичкали ребёнка вредными лекарствами. Свежий воздух всё, что ему нужно.
        Сказав это, Надд, пожелал всем доброй ночи и поспешил ретироваться из гостиной.
        Диана поджала губы и снова взялась за свои клубочки, в то время как Лексон прошмыгнул к камину, заняв место Надда. Теперь он мог наконец вынуть из кармана припрятанные листья, собранные в саду и бросить их на съедение огню. На Диану он не обращал никакого внимания. Такие разговоры были ему противны и одновременно скучны. Всё это было слишком ему знакомо.
        - Я слышала, что завтра к тебе приедет репетитор. Ты, наверное, очень рад началу учебного года?
        - Стоит ли?
        - Стоит ли, что?
        - Приезжать кому-то сюда.
        - Ты не хочешь учиться?
        - Пёс всё равно сожрёт его, этого репетитора.
        - Подожди, Лексон, про какого пса ты говоришь? - Диана снова отложила клубки шерсти, и положила тонкие бледные ладони на колени.
        Лексон долго рассматривал её аккуратно заточенные длинные ногти, покрытые тёмно-красным лаком, выхватывая из этого какой-то до боли знакомый образ, пока не ответил:
        - Про чёрного, как все ваши платья, миссис Беккер. Ночами он заглядывает в моё окно и пускает слюни. Хочет слопать меня, слишком ему понравилась моя кровь. Но я-то знаю, как ему не попасться. А репетитора он точно сожрёт. И вас тоже, если представится такая возможность.
        - Полагаешь, я лёгкая добыча? - Диана натянуто улыбнулась, пытаясь подыграть Лексону, хотя саму её одолевал неизвестно откуда взявшийся ужас.
        - Нет, вы тяжёлая. Вы тяжёлая, - неоднозначно пробормотал мальчик.
        - Я стойкая, Лексон, так будет говорить правильнее.
        Перед тем, как уложить Лексона спать, Диана проветрила комнату, открыв окно. Теперь ей был понятен странный ритуал мальчика, в котором он дважды, а то и трижды проверял надёжно ли закрыто окно: его пугал некий пёс, которого он будто бы однажды видел там. Странно, но её это очень умиляло. Есть что-то наивное и детское в этих боязнях ночных монстров. Хорошо, что это наивное и детское есть в Лексоне: значит, она может быть рядом с ним всесильной взрослой - очень нужной и надёжной.
        - Тебе нравится здесь? - спросила она, подоткнув одеяло.
        - Может быть, - поморщился он, скорее, не от вопроса, а от того, что с ним снова обращаются, как с маленьким.
        - Рассказать тебе сказку на ночь?
        - Все детские сказки глупые и однообразные.
        - А хочешь, расскажу недетскую?
        - Это про что?
        - Про то, как один монстр, похожий на пса, слопал семью одной прелестной дамы, а она сама оказалась слишком тяжёлой добычей и победила монстра.
        Лексон недоверчиво покосился:
        - Вы ведь придумали это только что, правда?
        - Это не совсем так. Просто этот монстр умеет трансформироваться. В этой истории он будет большим чёрным псом, - чуть лукаво улыбнулась женщина, почувствовав, что смогла заинтересовать мальчика.
        Лексон натянул одеяло до самого подбородка, кивком дав согласие на сказку. Диана сменила основное освещение на маленькую настольную лампу, села на край кровати и начала рассказ неторопливым шёпотом:
        - Случилось это за много миль отсюда, в пригороде мегаполиса, одного из тех, чьи небоскрёбы царапают небо. Стояла весна. Семья, каких тысячи, въехала в новый просторный дом. Раньше им приходилось тесниться в душной городской квартире, а теперь у каждого была своя отдельная комната, поэтому счастью их не было предела.
        - Это была большая семья?
        - Дай подумать… Мама, папа, славная дочурка и упитанная болонка по кличке Буба. И всё на первый взгляд у них шло хорошо. Беда таилась по соседству… Этот монстр, Пёс, обитал в соседнем доме. Не таком, как у этой семьи. А в гнилом, вонючем, как его пасть, промёрзлом. Ему там было холодно и одиноко. Словом, не нравилось.
        - Он захотел жить с той семьёй?
        - Да, можно сказать и так… Но они этого не хотели и вежливо сообщили ему об этом. Но Пёс не прекращал досаждать им и в какой-то момент решил заменить собой Бубу.
        - Он её убил?
        - Растерзал, грязный зверь, и оставил на их крыльце. Тогда семья приняла решение отправить монстра в клетку, где ему было бы и место, но это оказалось слишком сложно, и вскоре Пёс вернулся домой ещё злее и безумнее, чем раньше. И однажды, перед самым Рождеством, подумал, что раз получить место домашнего питомца ему не удалось, он станет мужем их дочки. Но она была слишком юна для этого, чуть старше, чем ты сейчас, Лексон. Он пробрался в комнату к малышке, но к счастью, это заметил папа и быстро пришёл на помощь. У них началась настоящая схватка! Папа защищался как мог, но Пёс оказался сильнее и слопал его. А потом слопал девочку…
        - А маму?
        - Когда мама вернулась с работы, дома её никто не встретил… Она сразу поняла в чём дело и отправилась в логово монстра. А дальше всё было как в сказке про Красную Шапочку. Мама ворвалась к псу, распорола ему брюхо и спасла свою семью.
        История закончилась, и мальчик разочарованно отвернулся к стенке. Диана растеряно вытянулась, ей то казалось, что Лексона сказка взволновала. Она потёрла ладошки и отправилась к выходу, было решив, что он уснул, но внезапно передумала и спросила:
        - Тебе не понравилось?
        - Вполне, миссис Беккер, - не поворачиваясь, ответил он. - Просто мне хотелось, чтобы вы рассказали, как всё закончилось на самом деле.
        - На самом деле? Это же выдуманная история, как её не закончи - всё равно будет правда.
        - И я тоже могу её закончить по-своему?
        - Конечно, - сдержанно улыбнулась женщина. - Хочешь?
        - Попробую, - мальчик сел на кровать, свесив ноги. - Вспарывать брюхо монстру было бессмысленно, все знают, что, если кого-то прожевать и проглотить - он умрёт. А та женщина потеряла семью, взамен приобретя тяжесть и больше никогда не снимала чёрное одеяние.
        Холодная улыбка моментально исчезла с лица Дианы и Лексон рассмотрел тот взгляд, который видел каждый раз, когда очередная нянька вопила, что он монстр. Взгляд, которым его пилила тётка Мария, и смотрела собственная мать. Да и вообще все кроме, пожалуй, Розы и отца. Розы и отца, который старался всегда отводить глаза.
        Но Диана пересилила себя. Она не зря называла себя стойкой, она такой и была. Такой и была. И не редко.
        - Великолепная фантазия, Лексон, - широко улыбнулась она. - Тебе стоит развивать творческие способности. Ну, отдыхай, завтра тебе потребуются силы. Доброй ночи.
        Выйдя из комнаты, Диана почувствовала себя дурно. Несмотря на свои тридцать три, крепким здоровьем похвастаться она не могла. То сердце прихватит, то колени заноют, то голова закружится. И спалось ей здесь из ряда вон плохо. А теперь ещё и старые шрамы были готовы заныть с новой силой. Да уж какие там шрамы? Кровоточащий разрез, из которого выдернули сердце. Такое никогда не рубцуется.
        - Диана, у вас всё хорошо? - Из глубины коридора неожиданно появился Надд.
        - Разумеется. Укладывала Лексона спать, - не дрогнув голосом, ответила та. - А в чём дело?
        - По-моему, у вас ручьём бегут слёзы.
        - Всё хорошо, благодарю.
        - Вы хорошо спите?
        - К чему вы клоните, мистер Надд?
        - Простите за такой вопрос, право. Лексону всё лето снились кошмары, пока не освоился. Со мной когда-то было так же. Вот я и…
        - Нет-нет, ничего такого. Доброй ночи.
        - Доброй ночи.
        Диана прошла дальше и растворилась в коридоре левого крыла. Надд проводил женщину взглядом, завидуя её молодости и твёрдой походке.
        - Это ненадолго, миссис Беккер. Увы…
        Тот, кто…
        Если вдруг проснусь среди ночи, больше заснуть не могу. Раньше мог. Разучился. Поэтому точно знаю, что до утра не сомкну глаз. Теперь она спит, а я сижу без сил под дверью её спальни и злюсь. Прожигающая тревога пронзила мой сон, потому я здесь. Говорят, лунатиков нельзя будить, но тот, кто это говорит, не знает, что такое настоящий ночной кошмар. Она ходила во сне, я не мог не вмешаться. Только не сегодня - в эту ночь мы здесь вдвоём.
        В голове пульсирует. Мысли скользкие и тягучие, как сгустки крови. Теперь мигрени несколько дней будут есть меня заживо. Да будь ты трижды прок… Нет, нельзя так. Я ведь тоже там, на краю того обрыва, по которому она так неаккуратно ходит. И мне жаль, что это именно я столкну её туда. Жаль, правда…
        Я поднялся на ноги. Во рту всё ещё чувствуется привкус ежевичного вина. И походка моя шаткая и неуверенная. Я всё ещё мертвецки пьян. Видишь, что бывает, когда я проявляю слабость?! Ничего, стены поддержат, они проводят меня до спальни…
        Ты ведь знаешь, что иногда, когда человеку некуда идти, он идёт к своей гибели? Ты знаешь.
        Но не помнишь.
        Это я понял на озере.
        Жаль…
        Глава 5. Дурной знак?
        - Господи, Нэнси, шесть утра! Я должен быть в постели с женой ещё два часа!
        - Перестань, я вообще-то после ночного дежурства. Куда я поставила этот чёртов кофе?
        - Давай ближе к делу, у меня на выходные большие планы, знаешь же.
        - Поэтому и вызвала так рано. Купер доложил, что наша беглянка нашлась.
        - Да ну? И где же она?
        - В клинике. Её нашли в парке, она чуть не утонула в пруду.
        - Чёрт, как она там оказалась?
        - Это тебе и нужно выяснить. Разузнай всё как следует, поговори с врачами, с опекуном.
        - А социальная служба у нас за что деньги получает?
        - Заткнись, у меня это дело уже в кишках сидит. Не хочу больше ничего слышать ни о ней, ни о её чокнутой бабуле! Холодно же уже… Как её, чёрт побери, угораздило…
        - Блин, я как-то отдыхал в Неваде, на озере Тахо, так там утопленники крайне редко всплывают, вода там слишком холодная, что ли… Прикинь?
        - Вот к чему ты сейчас это?
        - Ребёнок не может оказаться в такой ситуации просто так. Там что-то нечисто. Пойду поговорю с ней…
        - Ох, ну давай, будущий папочка, а у меня ещё куча дел…
        Я с трудом заставила себя подняться с постели и доползти до ванной. Чувствовала себя как человек, который разваливается на части. Приходилось то и дело оглядываться и смотреть, не отвалился ли от меня какой-нибудь кусок.
        Я так и не поняла, что же произошло со мной ночью. Приступ лунатизма? Наваждение? Или видение, которое предназначалось не мне? Ни один вариант не лучше другого. Ясно одно: я ходила во сне и даже подумать не могла, что всё не по-настоящему. Наверное, меня разбудил Мишель, который вышел на лестницу, услышав мой крик. Он что-то спрашивал, а потом проводил до комнаты…
        Я погрузилась в тёплую ванну и попыталась вспомнить его вопросы. Ничего. Пустота. Теперь все мысли были только о бедняжке Люси Брекк. А если уж быть совсем честной, об её участи, которую я теперь страшно боялась повторить. А это уже сменялось новым страхом, новой навязчивой тревогой: что бы случилось, если бы Мишель не разбудил меня?
        Едва я успела привести себя в порядок, хотя в порядке явно не была, как услышала подъезжающую машину Брана. Должно быть, он успешно справился с поломкой и вернул остальных в пансионат. Тут же послышались шаги, разговоры, грохот дверей. Какое облегчение - могильная тишина уже изрядно замучила меня. Будь я проклята, если ещё хоть раз останусь здесь наедине с Мишелем. И раз уж речь снова зашла о нём, хорошо бы понять, как теперь себя с ним вести? С другой стороны, у меня сейчас есть заботы поважней, пусть этот вопрос решается сам собой. С этой мыслью я и спустилась в вестибюль, поприветствовать остальных.
        Остальные, к слову, выглядели опустошёнными и мятыми.
        Миссис Беккер знала, что уехать я не смогла и потому не особо удивилась моему присутствию. А вот то, что встретила я их в своей рабочей форме, должно было её озадачить. Но вида она не подала.
        Мишель сообщил без намёка на эмоции, что вечером прибудут гости и спешно поднялся в кабинет.
        - Полли, так ты передумала? - Питер понял, что к чему, только когда Бран умчал обратно, а я осталась.
        - Получается, что так.
        Вместо радостных возгласов, которые мне бы сейчас очень не помешали, ребята еле заметно улыбнулись и вяло заковыляли вверх по лестнице. А я догадалась, что ночные приключения были не только у меня.
        Мы с миссис Беккер стояли внизу и не знали, что друг другу сказать. Она тоже выглядела крайне уставшей, даже несмотря на то, что как раз её ночёвка в городе была запланированной.
        - Вы завтракали? Я бы могла приготовить на всех, - я первой нарушила тишину.
        - Почему ты изменила своё решение? - Женщина скинула пальто и въедчиво уставилась на меня. Это был не вежливый вопрос в пустоту, ответ ей требовался здесь и сейчас.
        - Мишель попросил меня задержаться. - Я бы могла сказать что угодно, но сказала правду, смакуя, как неприятно ей стало от этих слов.
        - Видимо, очень-очень хорошо попросил?
        - Судите сами, раз я здесь, - нагло улыбнулась я. Нет-нет, миссис Беккер, у вас не получится уколоть меня.
        Она фыркнула и отправилась к лестнице, однако тут же обернулась и добавила:
        - Неужели его зрение снова ухудшилось? Раньше со вкусом у него проблем не было.
        Я закатила глаза, еле сдержав в себе ядовитые слова, которыми хотелось плюнуть в эту женщину. Слышала я о себе гадости и похуже. Пфф… Нашла, чем уколоть. И всё же, с этой самой минуты, я начала тихонечко ненавидеть миссис Беккер. Не знаю, почему. Честно, не знаю.
        Работёнки по дому сегодня было много. Пыль не протиралась всего один выходной день, а лежала таким слоем, словно прошёл целый век. Питер занимался наружными работами. Мишель не показывался, а миссис Беккер весь день торчала в прачечной. Уборкой занимались мы с Аней. Я вроде и была рада её компании, а вроде и нет. Казалось, её здесь и не было. На все мои попытки завести продуктивный диалог, она отвечала короткими фразами и сразу отводила глаза. Уверена, Питер с великой радостью рассказал бы, почему они вернулись такими измотанными. Беда в том, что общаться с ним у меня отпало всяческое желание. И на сей раз проблема была не во мне. Я имею в виду, не в том, что я с трудом схожусь с людьми. Проблема была именно в нём. Ещё вчера он казался обычным - нормальным. Болтливым, дурашливым, со своими глупыми историями и неопрятной комнатой - настоящим. А уже сегодня выяснилось, что он вполне гармонично вписывается в это мрачное и холодное местечко. Оказывается, он и сам полон тёмных секретов и водит какие-то дела с Мишелем. Разве я неправа, подозревая, что это он доложил Мишелю о моём решении раньше срока, и
что все дальнейшие события не были случайностью? Хочу верить, что не права. Но уже ни в чём, чёрт побери, не уверена.
        После ужина я вышла на улицу через парадную дверь. Цепи качелей гнусновато скрипели, раскачиваясь на ветру. В остальном снаружи было приятно, хоть и чувствовалось неумолимое приближение осени - сегодня наступил август. Ну и что? Я люблю осень. Может быть, для кого-то она и символ увядания, для меня же осень всегда пахла уютом домашнего очага и чаем с корицей. И это так странно. Ведь дома у меня никогда не было. Не в плане дома, как здания, а Дома, как…
        - Эй, привет! - Мои размышления прервал внезапно появившийся Питер.
        Он сел на качели, от чего те заскрипели ещё противнее, и радостно уставился на меня.
        - Виделись… - ответила я.
        - Что-то случилось?
        - Я у тебя хотела спросить это же.
        - А?
        Я вздохнула и тоже села на качели:
        - Вы с Аней какими-то странными вернулись. Вот я и хотела узнать, не случилось ли чего.
        - Ах это… - Он выпрямился и оттолкнулся от земли ногами. Вверх-вниз, вверх-вниз. Вверх…Вниз… Я сидела смирно, на качелях меня укачивает. Сильно. - Я тебе сейчас кое-что расскажу, Полли, можно? - нерешительно произнёс он, резко остановившись.
        - Что за вопрос? Выкладывай.
        - Пойми правильно, я говорю, что видел. Пусть это будет звучать странно, но это так и было. Хорошо?
        Я кивнула, вряд ли после всего увиденного здесь, я могла бы ещё и не поверить ему.
        - Началось всё здорово. Правда. Миссис Беккер попросила высадить её на окраине, не знаю уж куда она поехала, ведь она сама говорила, что родственников у неё здесь нет. Но не важно. Мы с Аней сразу в кино пошли, фильм был паршивый, зато мы слопали кучу попкорна. Потом погуляли по магазинам, поужинали и пошли в бар.
        - Чудесная история.
        - Не подтрунивай, я просто хочу, чтобы всё шло по порядку. Когда вечером мы пришли к центральной площади, чтобы Бран забрал нас, там его не оказалось. Нам оставалось только ждать. Мы стояли и шутили, что, если Бран сейчас не объявится, ты не успеешь на поезд и останешься. Мы же не знали, что всё так и получится. Вскоре к нам подбежал парнишка и сказал, что он внук Брана. Он передал записку, в которой говорилось, что у него случилась поломка и что заночевать нам придётся в городе. Мы направились в единственный отель. Мест там было полно, и мы разместились в соседних номерах. Знаешь, было круто вырваться в цивилизацию, мы не стали расходиться по комнатам, а заглянули в какой-то паб. Правда, все увеселительные заведения в этом городке закрываются в одиннадцать, поэтому всё равно пришлось возвращаться в отель. Там такие милые узкие улочки, и жители все довольно приветливые, поэтому я, ну, смотрел по сторонам, понимаешь… И увидел одного человека. Он очень выбивался из общей картины, я просто не мог не заметить его. Тот мужчина, что явился сюда с пистолетом, помнишь? Это был он!
        - Ты уверен? Я думала, что он неместный.
        - Так и есть, абсолютно точно неместный!
        - Это тебя так и взбудоражило?
        - Сначала дослушай. Я узнал его и попытался окликнуть. А он, заметив меня, стал удирать. Я был немного навеселе, я сказал Ане подождать меня, а сам побежал за ним. И чем я только думал… Погоня длилась меньше десяти минут. Он петлял по улочкам, думал запутать меня, но я-то быстрее и ловчее, он понял, что бегством не спастись и решил спрятаться. Мы добежали до большого кирпичного дома, и он, сволочь, прошмыгнул туда. Я сначала хотел через ворота перелезть, а потом думаю, надо же культурней быть, и позвонил. Мне открыла женщина, а следом выбежал парнишка. Это был внук Брана. Это был его дом, понимаешь?
        - Подожди… Так тот разбойник прибежал к дому Брана? Он прибежал туда специально?
        - Я и сам толком не понял. Я так и спросил хозяйку, что это за мужчина только что забежал в их дом, а она стала отпираться, мол, никого не было. Мальчик проболтался, что это он нам записку от дедушки передавал и хозяйка заявила, что в таком случае все вопросы мне нужно решать с её мужем.
        - С Браном, то бишь?
        - Угу. Только она сказала, что его сейчас нет, он уехал. Я говорю: «Мы думали, у него машина сломалась». И у неё вдруг такой испуганный вид сделался. Она парня быстро увела и двери то захлопнула. А потом выкрикнула, чтобы я шёл восвояси, её это, видите ли, не касается. Ну я и пошёл. Только быстро понял, что облажался: забыл откуда прибежал и в какой стороне отель. Я решил постучаться ещё раз в дом Брана, чтобы дорогу спросить. За дверью громко говорили, почти ругались, и я притаился. Это была жена Брана. Думаю, она разговаривала с тем мужчиной.
        - Ты что-то разобрал?
        - Не слишком много. Буквально последнюю фразу. Она сказала: «Я могу понять, почему мой муж временно приютил вас в нашем доме, могу даже закрыть глаза на то, что вы задумали отделаться от этого Мишеля. Но ради всего святого, не впутывайте в это моих детей и внуков! Я вас предупредила, мистер!»
        - Что значит «отделаться от Мишеля»?
        - Ничего хорошего, скажу я тебе… Мне как-то дурно стало сразу. Я побежал куда глаза глядят и каким-то образом на площади оказался. Ани нигде не было, я надеялся, что она в номер ушла и тоже туда пошёл. В подворотне за кондитерской я услышал тихий плачь и рванул туда. Там стояла Аня, окружённая сворой злобных псов. Они не лаяли, а просто глазели на неё, оскалив пасти. Они начинали рычать, стоило ей только пошевелиться. Меня к ней тоже не подпускали. Я до смерти перепугался, что её сейчас покусают и не придумал ничего лучше, чем разбить витрину кондитерской. Я сгрёб в охапку какие-то булки и кинул их своре, чтобы отвлечь. Они, понятно дело, сразу бросились их терзать. Все, кроме самого большого пса. Но он не стал рычать, когда я к Ане подошёл. Только смотрел так внимательно, изучающе. Я Аню за руку схватил и потащил за собой. Не помню, как мы в отеле оказались. Мы запёрлись в моём номере. Она плакала без остановки, а я боялся, что полицейские нагрянут. Ну, из-за того, что я витрину разбил. Я всё высматривал их в окне. А потом… Пса увидел. Этого, главного. Он смотрел в окно. На меня смотрел,
понимаешь? Ане я этого не рассказал. Она и так перепугалась прилично. Я в замешательстве, Полли… Не знаю, думать об этом или попытаться забыть?
        - Ты не пробовал Брана расспросить о том человеке?
        - Нет, я как-то не решился… И Мишелю ничего ещё не говорил. Но, наверное, стоит.
        - Безумие какое-то. Я-то считала, что это со мной странные истории произошли, пока вас не было…
        - У вас здесь тоже что-то случилось?
        - Не твоё дело, Пит.
        - Ты чего, Полли? В чём дело? - Питер спрыгнул с качелей и встал за моей спиной.
        Я собралась встать, но вдруг почувствовала, что земля исчезла из-под ног. Я взмыла вверх, разрезая этот вечер пронзительным «вжух». Это Питер подтолкнул меня. Сомневаюсь, что толчок был сильным, но качели раскачивались слишком долго. Слишком сильно.
        - Да ты никак сдурел! - проорала я, когда наконец смогла коснуться ногами земли.
        - Прости, ты высоты боишься? - подскочил Пит.
        Ответить я не смогла, непреодолимая горькая тошнота уже подступила к горлу. Через пару минут меня отпустило. Желание наподдать Питеру ещё осталось, а вот сил - нет.
        - Тебя укачало, что ли?
        - Ты всегда такой наблюдательный?!
        - Извини, я не со зла, чего ты в самом деле?
        - А так и не скажешь!
        - Что ты хочешь сказать?
        - Слил меня Мишелю ты тоже не со зла?!
        Питер так очумел, что снова упал на качели. Я всё ещё стояла, согнувшись над землёй.
        - Полли, ты о чём?
        - Я видела тебя, понял?! Видела, как ты ночью выходил к Мишелю. Ты сказал ему, что я собираюсь уехать. Так?
        - Ох, подруга, ну и занесло же тебя… С чего бы мне?
        - Вот именно, с чего бы! - Не думала, что смогу так орать на Питера, но эта рвота словно какую-то пробку из меня вышибла.
        - Полли, я и правда говорил с ним в ночь перед отъездом, но никак не о тебе. Это касается только меня и его.
        - Ну-ну…
        - Ты думаешь вот какой я, да? В лицо улыбаюсь, а потом бегу ябедничать? Господи, да что с тобой не так? Я пришёл к тебе, как к другу и сказал, что чертовски напуган и растерян, а всё что тебя интересует - это ты сама! Ты действительно считаешь, что всё крутится только вокруг тебя? - Питер выразительно размахивал руками и хмурил брови. А потом резко замолчал и посмотрел на меня с глубоким разочарованием. - Знаешь, наверное, тебе и правда было бы лучше уехать. Прости.
        Он отвёл глаза, поднялся и ушёл. Плавно и бесшумно, как привидение.
        Ну здорово, Полли. Что дальше? Ох…
        В восемь мы собрались внизу, чтобы поприветствовать гостей. Все постоянные обитатели пансионата вроде бы собрались в одном холле, и, как ни странно, он превратился в логово тишины. Никто не разговаривал, не шевелился, не дышал… Все делали вид, что нет здесь ни его самого, ни ещё кого-то. Всё-таки зря я наговорила такое Питу. Зря даже подумала. Я становлюсь мнимей с каждым днём. Это нехорошо, подруга. Так и спятить недолго. И не удивительно, есть ведь от чего.
        В начале девятого послышался шум машины Брана. Сам он не стал утруждать себя визитом, зато скоро в дверях показались два высоких молодых человека. Кареглазые шатены с узкими лицами и чуть вздёрнутыми носами. Близнецы.
        И лишь птицы в небе разносят тревогу.
        Я опустила глаза, желая остаться в каком-то смысле незамеченной. Миссис Беккер что-то быстро протараторила, Питер унёс чемоданы, Мишель увёл гостей. Всё как обычно.
        - Всё нормально? - голос Ани звучал необычно глухо.
        - Не знаю, почему ты спрашиваешь?
        - Полли, у тебя кровь из носа…
        И никак невдомёк им, пернатым.
        Я дотронулась до носа и ничуть не удивилась, увидев потом две багровые капли на ладони. «Ты права» - подумала я, ничего не сказав вслух. Вместо того, чтобы пойти в уборную и умыться, я размазала кровь по лицу и отправилась доделывать оставшуюся работу. Даже представить не могу, что в этот момент обо мне подумала Аня. Но она не могла знать, насколько важно мне сейчас не приближаться к зеркалу.
        Что в их пении дивном, скорбном.
        После всего я заперлась в комнате. Накинула покрывало на зеркало и плотно задёрнула шторы. Завалилась в постель и занырнула головой под подушку, даже не переодевшись в пижаму. Мне было необходимо проспать до самого утра. В дверь постучали.
        Говорится про гибель мою…
        Там за дверью только болото. Не встану. Не открою. Я не впущу его сюда. Там они. Господи, ОНИ! Они, Близнецы. Почему они здесь? Близнецы! Ненавижу! Боже мой, я схожу с ума. Я чувствую, как безумие разливается по моим венам. Оно пульсирует. Лезет мне в печень и в лёгкие. Безумие - это болезнь. Кто заразил меня ей?
        - Ты откроешь? - приглушённо донёсся голос Питера из-за двери.
        - Уходи, мне нездоровится, - прошептала я, точно зная, что он меня не услышит.
        - Полли, мне не по себе, давай поговорим и забудем эту ссору? Ты слышишь? Эй! Я захожу?
        Я укуталась в одеяло, как в королевскую мантию, и подошла к двери. Питер вошёл сразу, как услышал мои шаги. Ну почему эти дурацкие двери не запираются?
        - Слушай… - протянула я. У меня не было никакого настроения говорить ни о псах, ни о Бране и том мужчине, ни о том, что они что-то задумали против Мишеля. Пока я барахталась в своём омуте и это было единственное, что меня беспокоило.
        Господи… Питер прав, всё, что меня беспокоит - это я сама…
        - Аня сказала, у тебя кровь носом шла.
        - Ты ведь не из-за этого пришёл?
        - Нет… Давай всё проясним, ладно?
        - Всё в порядке, я была не права. Только давай больше не будем об этом?
        Питер проскользнул мимо, облокотился на мой подоконник и заглянул за штору. Торшер погас, мы не шелохнулись. Неужели уже полночь?
        - Странные они, эти парни, да?
        - Не будем о них.
        - Они такие синхронные. Они близнецы, конечно, но всё равно два разных человека, понимаешь? Так же не… Эй! Ты чего?
        Меня снова стошнило. Вот гадость! Как бы найти фонарик и не заляпать тут всё.
        - Пит, у меня под подушкой…
        - У меня есть.
        Парень достал из кармана маленький фонарик и осветил комнату. До чего же в темноте она кажется огромной. Я выхватила первую попавшуюся простынь и протёрла пол.
        - Тебе бы к врачу, что ли, - испугано произнёс Питер.
        - Нет. Я, когда переживаю сильно… Кровь из носа может пойти или вот это. Чаще, когда укачает, но и так бывает…
        - Идём-ка на свежий воздух, а?
        - А как же комендантский час?
        - Чувствуешь? - он пошмыгал носом.
        - Что? - я тоже пошмыгала.
        - Лаванда. Это значит, что у Мишеля сильная мигрень, он нас не застукает.
        Питер это произнёс с явным знанием дела, но я всё равно отказалась выходить из комнаты. Тогда он открыл окно, от свежего воздуха мне действительно стало лучше.
        - Что с тобой происходит? - спросил он.
        - Честно? Дурной это знак.
        - Что именно?
        - Эти Близнецы. Для меня дурной знак.
        - Серьёзно?
        - Близнецы отождествляют отражение. Это как зеркало без стекла, понимаешь? Они как ходячее зеркало. Кто из них настоящий, а кто отражение?
        - Да у тебя горячка никак?
        - Забудь. - Мы немного помолчали, а потом я спросила: - Пит, а ты долго собираешься тут оставаться?
        - До конца сезона, если ничего не изменится, - он как-то странно посмотрел на меня. - Сезон заканчивается на девятый день осени. Пансионат закроется для посетителей. Ты не знала?
        - Мне никто об этом не говорил. Ты уверен?
        - Я обычно стараюсь разузнать про место, где собираюсь работать, - отшутился он, а потом серьёзно добавил: - Уверен. У меня брат здесь работал.
        * * *
        Остаток ночи прошёл без происшествий. Зато проснулась я от противного звона бьющегося стекла. Еле сумев вытащить голову из-под одеяла, я увидела, что зеркало, раздробленное на сотни осколков, валялось на полу. «Ну и поделом ему» - подумала я и переступила через обломки.
        Служебной ванной пользовались редко. Она была тесной, тусклой, с подтекающими кранами и чудовищным голубым кафелем, таким старым, что многолетняя плесень, въевшаяся в него на молекулярном уровне, ничем не счищалась. Обычно все игнорировали эту комнату, отдавая предпочтение душевой или большой ванной комнате на первом этаже. А мне в ней почему-то нравилось. Нравилось и миссис Беккер, я застала её там, склонившейся над раковиной. Заметив меня, замотанную в полотенце и очень растерянную, Беккер выпрямилась. Её отражение в зеркале улыбнулось мне. Улыбнулась ли она сама, я не увидела, женщина всё ещё стояла ко мне спиной.
        - Доброе утро, было не заперто. Извините…
        - Я уже ухожу, Полли, проходи.
        Женщина смочила руки и перевела взгляд на себя. Её отражение в старом, помутневшем от влажности зеркале выглядело тоскливо. На сей раз зеркало не искажало реальность, а преподносило её в истинном ключе: Беккер отражалась болезненной и рыхлой, хотя стоило ей повернуться ко мне, я снова видела ухоженную даму в неизменном чёрном платье и лакированных туфлях. Сильную и свежую.
        - Уже не первый год твержу Мишелю, что здесь необходимо сделать ремонт. Но он считает, что в этом нет необходимости. Ему всегда не хватало организованности. Вечно он витает в облаках… Полли, ты веришь во всякое такое, во что взрослые люди верить не должны?
        - Например, во что? В призраков? Магию?
        - Нет. В то, что можно прожить счастливую жизнь.
        - Странные у вас мысли с утра пораньше…
        - А в любовь ты веришь?
        - Я даже зубы ещё не чистила, как я могу рассуждать о таких вещах?
        - Бескорыстную, чистую, всепрощающую?
        - Нет. Не верю.
        - А как же любовь матери к своему чаду?
        - Это другое. Наверно…
        Женщина молчаливо покачала головой. Её губы задрожали, она стала покусывать их, съедая и размазывая бордовую помаду. Я думала, что она вот-вот заплачет, но её глаза прояснились и она вдруг снова стала сосредоточенной и железной.
        - Я не знала, что осенью пансионат будет закрыт для постояльцев. Почему мне никто об этом не сообщил? Я рассчитывала задержаться здесь хотя бы до зимы.
        - И в чём проблема? Пансионат превратится в обычный дом, в котором всё равно будут нужны работники. Тебе не сообщили об этом, потому что выбрали на должность не сезонного сотрудника, а постоянного.
        Тут по коридору прокатилось эхо смеха. Такого звонкого и мелодичного, как в комнате «ужасов» заезжего карнавала. И почти сразу же дверь ванной распахнулась, а на пороге, держась за руки, в уродских жёлтых свитерах, возникли Близнецы. Они с любопытством сытого зверя уставились на меня, по-детски толкая друг друга в бока.
        - Красивый красный мячик дарила деткам мама, но дети не играли, они были упрямы, и рассердилась мама и мячик порвала, а позже и детей своих сожгла дотла!
        Сердце ёкнуло и провалилось. Мало того, что они Близнецы, что они ведут себя как безумные дети, так они ещё и разговаривают хором и рифмами! Я почувствовала лёгкое головокружение и подступающую тошноту. Чтобы не упасть, мне пришлось ухватиться за плечо миссис Беккер.
        Я склонила голову, спавшие на глаза волосы помешали увидеть, что происходило дальше, но я почувствовала, как женщина дёрнулась.
        «Вон» - строго прошептала она, как оказалось, выставив указательный палец вперёд.
        Близнецы захихикали, затопали ногами и сделали что-то ещё, чего я не увидела. После этого убежали дальше по коридору. Я подняла голову. Миссис Беккер всё ещё стояла в позе, призывающей «убираться вон», но лицо её скривилось от боли.
        - Ублюдки, они что, укусили вас за палец?!
        Беккер потрясла рукой. С указательного пальца упала капля крови.
        - Если щенят не отучить кусаться, повзрослев, они не буду знать, что так делать нельзя, - стойко проговорила женщина и промыла укус под краном.
        Я её спокойствие не разделяла. Эти дикари не только были угрозой моему душевному спокойствию, но и являлись реальной угрозой для всех нас.
        - Мы должны сообщить Мишелю, что они ненормальные! Пусть выселяет их к чертям! Давайте я перевяжу вам палец и идём. Вас он послушает.
        - Полли, во-первых, ты же не собираешься всерьёз расхаживать по дому почти голышом? Прими ванну и оденься. А во-вторых, Мишеля это не касается, ты ещё не поняла?
        - Я действительно не понимаю. Это сойдёт им с рук?
        - Просто забудь.
        Женщина вздохнула, поправила причёску и направилась к выходу.
        - Я ничего не забываю, миссис Беккер, в этом моя трагедия.
        - Да, память иногда играет не в нашей команде. Но ты не переживай, а то покроешься морщинками раньше времени.
        - Вы издеваетесь?
        - Будь осторожна, вот и всё.
        На завтраке были только мы с ребятами и Беккер. Питер уплетал овсянку с тостами и неоднозначно косился на забинтованный палец миссис Беккер. Однако он деликатно молчал, а вот Аня, напротив, неожиданно подала свой голос:
        - Вы поранились, готовя завтрак? - спросила она, собрав пустые тарелки со стола.
        Я уставилась на женщину: она точно не скажет правду, но дрогнет ли хоть один мускул на её лице, когда она будет врать?
        - Это? - удивившись Аниной наблюдательности, спросила Беккер. - Пустяки, ничего серьёзного.
        - Знаете, столбняк или бешенство - это очень серьёзно, - лукаво улыбнулась я, заметив во взгляде женщины замешательство.
        - Столбняк? Им можно заразиться через порезы? Правда? - воскликнул Питер, в очередной раз поражая меня своим желанием иногда быть через чур наивным.
        Миссис Беккер встала из-за стола и бросила на меня запугивающий взгляд, словно сама не веря в моё коварство, которое мне, кстати, не свойственно.
        - Питер, я не знаю про порезы, но через укусы запросто. Миссис Беккер, вы привиты?
        - Пёс вернулся? - испуганно застыла Аня.
        - Хватит глупости болтать. Пора за работу, - строго скомандовала Беккер.
        Аня и Питер непонимающе переглянулись и отправились восвояси. Я решила задержаться, не зря же я это затеяла.
        - В чём дело, Полли? У тебя нет никаких указаний? - Сама Беккер принялась мыть посуду.
        - Почему вы побоялись сказать правду?
        Я подошла к раковине, чтобы из-за шума воды не пропустить её ответ.
        - Я ошибаюсь или ты решила меня шантажировать?
        - Я просто вдруг осознала, что только так могу получить интересующие меня ответы.
        - Неужели? И ты, конечно же, знаешь, что с ними делать?
        - Разберусь по ходу дела.
        - Я уважаю твоё упрямство. Но проницательной тебя не назовёшь.
        - Да я только этим тут и занимаюсь, чёрт возьми, что читаю между строк. Я устала. Неимоверно устала.
        - Отправилась бы ты домой. Полли. Глядишь, отдохнула бы.
        - Вы повторяетесь, миссис Беккер, мы это уже проходили.
        - Тогда не понимаю, что ещё ты хочешь от меня услышать?
        Женщина закрыла воду и на кухне стало неуютно тихо.
        - Расскажите мне обо всех странностях, которые происходят здесь.
        - Я никак не пойму, зачем тебе всё это? Зачем тебе чужая ноша? Ты свою-то нести не в силах. Начни с себя, поведай нам всем, зачем ты на самом деле здесь? Не отвечай. Мне до этого нет дела. А Мишель, я уверена, и сам в состоянии обо всём догадаться. И разве ему есть дело до твоих ничтожных секретов? Ты сама знаешь, что нет.
        - Нужно бросать игрушку.
        - Что?
        - Чтобы отучить щенят кусаться, нужно переключать их внимание на игрушки.
        Я выдержала паузу и пристальный взгляд женщины, а затем решительно отправилась на поиски Мишеля.
        Ни Питер, ни Аня не смогли помочь мне в этом вопросе. Обойдя весь дом, я убедилась, что когда Мишель нужен, он проваливается чёрт знает куда, но вот если никак не ждёшь с ним встречи…
        Я замялась у портрета основателя дома. Смотря на его блеклые голубые глаза, я убедилась ещё кое в чём: я искала встречи с Мишелем, потому что начала скучать… Святые кастрюли-сковородки! Меня действительно пугает, насколько откровенной я иногда могу быть сама с собой…
        Что ж, осталось не так уж много вариантов: он может быть в спальне, в подвале или…в лесу?
        На этих мыслях меня словно кипятком ошпарило. Я дёрнулась так, будто через меня пропустили ток. Я вдруг вспомнила от чего проснулась сегодня так рано: зеркало не могло разбиться само по себе. Кто-то был в моей комнате. Я почти побежала туда, чтобы кое-что проверить, но заметила в самом углу коридора знакомую картину. Вот куда ты спрятался, висельник, здравствуй. Теперь у меня возникла ещё одна странная идея: вести дневник перемещений этой дьявольской картины. Но прежде…
        Я впопыхах добралась до комнаты и осмотрела осколки. В основном это были мелкие, рваные кусочки, но было и несколько крупных и острых. На них то я и разглядела уже подсохшие и помутневшие бурые пятна. На это раз это было не малиновое варенье.
        Зачем ты разбил его, Мишель?
        Было там и ещё кое-что. Маленькая мятая бумажка, небрежно лежащая под моей кроватью. Я бы ни за что не нашла её, если бы не принялась ползать по полу, изучая осколки зеркала. Я вытянула бумажку и развернула.
        Дыхание стало сбивчивым и тяжёлым, как после серьёзного кросса. Сначала я прочитала записку про себя, но слова осели где-то на полпути, поэтому я прочитала вслух. Ещё и ещё. И ещё. Потом провела пальцами, повторяя причудливые изгибы букв. Выходило всегда одно и то же, но я всё равно не могла поверить в написанное. Я прикусила губу и смяла листок. Потом всё же развернула и прочитала ещё раз. Бред. Листок отправился в урну. А я продолжила сидеть на полу и рассматривать в осколках зеркала серый потолок. Интересная мозаика получалась.
        Подняв зеркальный полумесяц с кровавым пятнышком посередине, я вгляделась в отражение: я стала бледная, как все обитатели этого дома, смотреть страшно. Я повертела осколок в руке, острый край скользнул по ладони. Паршивец, разбит и повержен, а всё равно кусается.
        - Полли, ты не поможешь? - донеслось из приоткрытой двери.
        - Конечно, Аня, секунду! - слизнув кровь, крикнула я.
        Я встала и осмотрела царивший бардак. Наведу порядок вечером. А впрочем, пусть всё останется так.
        Перед уходом я занырнула рукой в урну и спрятала записку в комод.
        «Слова, застрявшие в исполосованном горле: Ты меня не помнишь, Полли?»
        И что это значит?
        Сказки Надда. «Дом из ниоткуда»
        Может ли дом появиться сам по себе? Без шума, без рабочих и чертежей, без единого свидетеля? Скажешь, нет? Скажешь, дома иногда строятся годами? Скажешь, это хлопотное и затратное дело? И ты совершенно прав, дорогой друг.
        И всё же, эта история про дом, который появился в одном живописном краю из ниоткуда
        Волна тревожных слухов и догадок сразу же прокатилась по местной деревне. И даже самые отчаянные смельчаки не решались приближаться к дому, только наблюдали украдкой. На первый взгляд ничего необычного там не происходило: днём было тихо, иногда из трубы шёл дым, иногда вкусно пахло изысканными кушаньями, словно дом так приглашал в гости любопытных наблюдателей. А ночами в окнах горел тёплый свет. Странным было одно: хозяина дома никто не видел.
        В один промозглый осенний день страшный ливень застал врасплох беспечного охотника в лесу. До деревни путь был неблизким, а "дом из ниоткуда" манил теплом горящего очага. Уставший путник забыл про все опасения и постучался.
        Ему открыл хозяин, безликий и совершенно непримечательный человек. Охотнику позволили радушно отогреться у камина, напоили горячим чаем, а когда совсем стемнело, предложили и ночлег.
        «В лесу полно диких зверей, возвращаться в темноте и правда опасно», - решил охотник и принял приглашение хозяина.
        Только он не знал, что в доме ночь темнее, чем снаружи. До самого утра несчастный мучился от нескончаемых кошмаров. А чуть рассвело - умчался прочь без оглядки.
        Добравшись до деревни, он рассказал, что в "доме из ниоткуда" ему снились давно умершие родственники и оживали его самые страшные кошмары. И так он перепугался, что умер в этот же день. А местные жители навсегда уяснили: приближаться к тому дому нельзя.
        Прошло время. Однажды через ту деревушку проезжала семья из Парижа. Глава того семейства хоть и был человеком благородных кровей, да хороших манер не имел. Он как-то обидел местного Пожирателя грехов, поди уже разберись чем, а тот взял, да и послал со злости его в "дом из ниоткуда". Мол, нечего такому статусному человеку жить в паршивом постоялом дворе, поезжайте-ка в роскошный пансион в лесу.
        Что было дальше? Поговаривают, та семья пропала и больше её никто не видел. А дом сожгли местные жители. Поговаривают, да только это брехня.
        На самом деле тот господин стал новым хозяином того места. А дом стоит и по сей день. И пока у дома есть хозяин - ничего плохого не произойдёт.
        Только вот…
        А впрочем, это уже другая сказка. Я расскажу её в следующий раз.
        Обязательно расскажу, Лексон.
        Лексон. Всегда
        Прошло два года. Первый августовский вечер Лексон встречал на террасе с чашкой уже остывшего какао и охапкой цветных карандашей. Конец дня был ласковым и тёплым. Небо переливалось всеми оттенками розового и нежно ложилось на зелёный горизонт леса. Месяц обещал быть солнечным и сухим. В прошлом году с августом повезло меньше. Он наслал сильнейшие грозы. А ветер всё пытался сорвать кровлю крыши и унести с собой. Та без боя, конечно, не сдавалась: стучала, барабанила и держалась за дом как могла. Правда, такой шум мешал порой спать, но на утро приятно было осознавать, что дом отстоял свою крышу и ветер снова ушёл ни с чем.
        В этом году август пах яблоками и мёдом. Это было немного странно, ведь ни яблонь, ни пасеки поблизости не было. Диана согласилась с Лексоном, когда тот предположил, что просто у всех есть свой собственный запах. Вот от Надда, например, раньше всегда пахло кедром, а от Дианы корицей. Май пахнет ландышами и обновившейся листвой, июнь тёплыми лужами, что так любят босые ноги, июль - зноем и земляникой. А август пахнет - мёдом, яблоками и доброй грустью…
        - Чем занимаешься? - спросила Диана, украдкой выглядывая из-за двери.
        - Всё ещё допиваю какао, - пожал плечами он.
        - Я испекла кексы. С апельсиновой цедрой и шоколадной крошкой.
        - Я думал, будут банановые. Ты купила так много бананов.
        С утра Диана ездила в город за покупками. В конце прошлого лета она загорелась идеей обзавестись автомобилем. Лексону такая идея пришлась по душе. А вот Надд отнёсся к этому скептически. Он уговорил отложить это дело до весны, рассчитывая, что к этому времени она передумает. Но, как только наступил апрель, женщина с новой порцией энтузиазма направилась в ближайший автосалон. Её не было три дня. А вернулась она на подержанном элегантном кабриолете. Надд и Лексон не сумели сдержать смех и язвительные комментарии по поводу яркого лимонного окраса автомобиля. Но Диана объяснила с присущим ей спокойствием и манерами, что автомобиль раньше принадлежал какой-то кинозвезде и был выкрашен в этот цвет по особому заказу, так что нужно не смеяться, а гордиться такой находкой. Лексону, чтобы не обижать Диану, даже пришлось объяснять, что в жёлтом цвете нет ничего смешного, дело было в резком контрасте между строгим чёрным силуэтом женщины и яркой машиной.
        Кабриолет оказался не слишком практичным решением, но в город за покупками несколько раз в месяц ездить было можно. Сегодня её не было дольше обычного. Четыре часа, двадцать семь минут и десять секунд - Лексон засекал. Он всегда боялся, что она однажды не вернётся, но никогда не говорил об этом, даже виду не подавал.
        - Я сделаю торт. Завтра выпеку коржи и пропитаю сиропом. А начинка будет банановая. И шоколад добавлю и взбитые сливки… Обещаю, тебе сразу станет веселее.
        Мальчик широко улыбнулся и в груди у Дианы потеплело. Лексон всё чаще бывал серьёзен и задумчив. Не удивительно, конечно, ведь прошло слишком мало времени, должно пройти больше. «Это нормально», - успокаивала себя Диана. Но иногда она боялась, что время сделает только хуже и Лексон совсем перестанет быть добрым и воздушным. Только никогда не говорила об этом, даже виду не подавала…
        Когда Диана закрыла дверь, Лексон подошёл к кустам ежевики и выбросил нетронутую еду из миски. Диана после того случая и слышать ничего не хотела ни о собаках, ни о том, чтобы их кормить и приручать. В ноябре её первого года, когда золото осени стало плавно превращаться в серые туманы и слякоть, она сильно заболела. Однажды ночью она увидела в окне пса, а на следующий день её скосил жар. Скоро к симптомам прибавились тошнота и кошмары. Она всегда была рассудительным человеком, и даже не могла допускать абсурдные мысли, что это как-то связано со зверем. Но, когда через пару недель к ним с расспросами заявилась полиция, рассказав, что неподалёку нашли убитого человека, она вдруг почувствовала, что висела на волоске от смерти. Впервые за много лет, ей было действительно страшно. Лексон твердил, что пёс не мог быть виноват в её болезни, однако соглашался, что она и правда тогда выглядела так, словно стояла одной ногой в могиле. Надд на это ничего не говорил. Он стал совсем нелюдимым и грустным. Может, он грустил, потому что знал, что случилось с женщиной на самом деле?
        «Какой-же он всё-таки худенький», - невольно подумала Диана, аккуратно присев на край кровати Лексона. «Хотя и выше, чем многие в его возрасте. Лорис тоже была худенькой и высокой».
        Мальчик перевернулся на другой бок, пробормотав что-то во сне, и засопел сильнее. Он бы не обрадовался, увидев Диану в своей комнате. Особенно теперь, когда он мог считаться главой дома, он не хотел чувствовать себя ребёнком. Женщина уважала его зрелость и изо всех сил старалась прятать всю свою нежность к нему.
        Она положила на прикроватную тумбочку красивую сиреневую коробку с блестящим красным бантом. Когда она была маленькой, родители клали подарок на День Рождения рядом с подушкой, чтобы она с самого утра знала, что этот день будет посвящён только ей. Она всегда вспоминала это время с теплотой, поэтому, став мамой, поступала так же: каждый год восторженный детский писк наполнял дом, и они с Брайаном быстро хватали шарики и фотоаппарат и бежали в комнату к Лорис. Чудно было.
        Она повертела коробку и сделала бант попышнее, представляя, как Лексон радостно потянется к подарку и станет нетерпеливо его разворачивать, шурша упаковкой. Красивый резной двухмачтовый кораблик. Разумеется, благородных пиратов. Она так долго выбирала его, даже пришлось проездить дольше обычного: четыре часа, двадцать семь минут и десять секунд…
        ***
        - Почему ты так мало съел? Тебе не понравился торт?
        - Понравился. Просто больше не хочу.
        - Ты очень худой, Лексон. Может, нам стоит вызвать врача? Мне кажется, у тебя испортился аппетит.
        - Я всего лишь тороплюсь, чтобы успеть до темноты спустить кораблик на воду. - Мальчик верил, если взрослые слишком усердно опекают детей, значит - это их самих, взрослых, мучают тревоги.
        - Может, будет лучше, если мы пойдём к озеру завтра утром?
        - Мы не заблудимся, я знаю дорогу, я уже много раз там бывал.
        - Правда?! - ужаснулась женщина, но потом смягчилась и добавила: - Хорошо, ты ведь теперь главный.
        Но сбыться планам было не суждено: буквально через час поднялся хоть и тёплый, но очень сильный ветер. Один он приходит редко, поэтому тут же набежали тучи и закрапал дождь.
        Кораблику и Лексону пришлось довольствоваться сушей.
        Диана зашла пожелать Лексону доброй ночи и увидела, что тот всё ещё не расстаётся с подарком. Она улыбнулась и спросила:
        - Назовешь его как-нибудь?
        - Я пытаюсь, - вздохнул мальчик. - Это не так-то просто.
        - Да. Давать имена кораблям большая ответственность, - согласилась женщина. - Ложись в кровать, уже поздно.
        - Кто-то ест мои сны, я не хочу спать.
        - Я тоже когда-то давно была маленькой и боялась, что под кроватью живут монстры. Но там никого нет, дорогой, монстры разгуливают по улицам. И в наш дом им не попасть. А чтобы не было страшно, оставь ночник зажжённым.
        - Нет, не зажигай ночами свет. В полной темноте не бывает теней.
        Диана устало вздохнула:
        - Ох, это Надд наговорил тебе? Забудь его сказки, ладно? Приятных снов. Я разбужу тебя в девять.
        Когда она ушла, Лексон поддался внезапно хлынувшему импульсу и швырнул игрушку в стену.
        «Сегодня День Рождения Надда, почему она подарила игрушку мне? Ненавижу её! Ненавижу! Почему она делает вид, что всё хорошо? Почему старается быть для меня мамой? Мама предала меня! Все предали, даже Надд
        Одна мачта кораблика покосилась, другая треснула посередине и надломилась. Теперь он отправится только в одно путешествие: на дно озера. А может, вылетит из окошка. Вот прямо сейчас вылетит.
        Мальчик подхватил игрушку и подбежал к окну.
        - Ворон!
        Забыв про свою разрушительную игру и то, что он давно переоделся в пижаму, Лексон выбежал из комнаты и помчался в сад.
        - Ворон! Где тебя носило?!
        Пёс не выказывал такой же радости от встречи, однако не стал отгонять от себя Лексона и позволил уткнуться в свою грубую нечёсаную гриву.
        - Я думал ты ушёл навсегда! Почему это такое страшное слово, навсегда?
        Пёс брыкнулся и тихонько зарычал, не агрессивно, но настойчиво, словно говоря: «Не забывай, что мы не друзья».
        А затем ловко перепрыгнул клумбу и оказался в лесу. Лес бархатной чернотой обволок зверя, остались видны лишь жёлтые горящие глаза.
        Лексон шмыгнул носом:
        - Дурацкие слёзы. Я не из-за тебя плачу. Понятно? Надд умер, а я так ни разу и не заплакал. Только испугался. Не знал, что смерть такая. Такая безобразная и гнусно пахнущая. А Диана знала. Она закрыла мне глаза руками. Но я всё равно всё видел и продолжал видеть даже когда зажмурился и отвернулся. А за окном стоял туман, он пришёл за Наддом. Он сам говорил, что уйдет однажды с туманом. Но он обещал, что просто уснёт и не проснётся. Но это…это…
        Мальчик стал быстро и прерывисто дышать, вновь прокручивая в голове события того майского дня.
        Зверь занервничал. Проголодался, наверно. Жёлтые глаза стали больше, кусты задрожали и Лексон понял, что пора уносить ноги.
        Он помнил, что от собак нельзя убегать, ведь тем самым ты сразу превращаешься в желанную добычу. Но у него было так мало времени, а заветная дверь была так далеко.
        Раз, два, три… Сколько ещё шагов нужно сделать? Ворон всё ещё наблюдает из леса или уже мчится следом, готовый оторвать кусок заветного вкусного мяса от румяного ребёнка?
        - Диана! Диана! Помоги мне! - вырвалось у него.
        Он споткнулся и упал. Тяжелое дыхание не позволяло прислушаться.
        «Где ты, Ворон? Почему всё ещё не сожрал меня?»
        - Бог ты мой! Что стряслось?! - донеслось со стороны дома.
        Лексон поднял голову и увидел, что во всех без исключения окнах загорелся свет. На крыльцо выбежала лихорадочно трясущаяся Диана. Лексон впервые увидел, чтобы она вышла из комнаты не собрав волосы в пучок и не накинув хотя бы халат на атласную сорочку. Даже в тот день, когда умер Надд, она вызвала полицию только после того, как полностью оделась.
        Если бы Лексон не растянулся на подходной дорожке и беспокойно не озирался по сторонам, он бы отметил, что Диана красивая. И, оказывается, не такая старая, какой кажется в своих чёрных платьях и со старушечьими причёсками.
        - Ради всего святого, Лексон! Что произошло?! Как ты здесь очутился? У тебя был приступ?
        - Нет, - помотал головой он, не забыв мысленно исправить «приступ» на «вспышку».
        Женщина обхватила лицо мальчика длинными ладонями и пристально уставилась.
        - Никогда! Больше никогда не смей меня так пугать! Ты понял?
        - Я увидел пса. Он снова вернулся, - ответил он.
        Диана сделала глубокий вдох и опустилась на колени, чтобы её лицо оказалось напротив лица Лексона:
        - Послушай, ты не должен искать себе друзей среди диких зверей. Звери опасны и непредсказуемы. Тебе одиноко, я понимаю. Ты скучаешь по Надду и Розе. Я тоже скучаю. Мне кажется, что уже много лет я только и делаю, что скучаю. Я тебе не нравлюсь, Лекси. Это я тоже знаю. Но прошу, если тебе вдруг станет невмоготу, если тебе захочется поговорить или помолчать - неважно, - я всегда буду рядом. Хорошо? Хорошо?
        Лексон сжал кулаки, что было мочи и проглотил горький комок в горле.
        - Нет, ты однажды тоже уйдёшь. И я останусь один.
        - Куда же я уйду? Здесь же мой дом, ну?
        - Уйдёшь. Надд говорил, что я проклят. Уйдёшь.
        - Нет. Я всегда буду рядом. Договорились?
        Мальчик вяло качнул головой и повинно опустил глаза:
        - Я сломал кораблик, Диана. Разбил вдребезги. Во мне что-то забурлило. Не вспышка. Что-то злое.
        - Ничего, Лексон, ничего страшного. Это всего лишь твои эмоции ищут выход.
        - Так будет всегда
        - Нет, не всегда. Я обещаю.
        Глава 6. Царство Осколков
        - Привет. Я твой лечащий врач. Зови меня Боб, ладно? Ты не могла бы рассказать, что произошло?
        - Я в больнице? Я что, чуть не умерла?
        - Да, Полли, в больнице. Но переживать не стоит, ты сильная и очень везучая. Ты что-то помнишь? Как ты оказалась в парке?
        - Я туда пришла сама.
        - Одна?
        - Да, Надя заперла меня в комнате, а я не хотела там быть.
        - Надя? Твоя бабушка?
        - Угу.
        - Так ты сбежала из дома? Послушай, нельзя убегать от бабушек.
        - Не думаю, что она очень расстроилась из-за моей пропажи, Боб. Надя лживая тварь.
        - Полли! Должен сказать, что юные леди так не выражаются. Знаешь, тебе нужно ещё отдохнуть…Но потом нам нужно будет поговорить, хорошо?
        - Но ведь мы уже говорим.
        - Да, говорим. Но… Ладно, буду с тобой откровенен, раз ты уже вполне взрослая девочка. Ох… Ты наконец-то пришла в себя, и я сорвался с выходного, чтобы… Не знаю, чтобы узнать, что произошло. Понимаешь, ты провела слишком много времени под водой. Ты не должна была выкарабкаться. Шанса не было. Ни одного. Это самый уникальный случай за всю мою врачебную практику. Поведай мне, как всё произошло?
        В последнее время я вижу Питера и Аню только по вечерам, миссис Беккер лишь мельком по утрам, а Мишеля за последние два дня я не видела ни разу. Беккер говорит, что ему нездоровится. Но что именно не так, не объясняет. Зато эти чёртовы Близнецы повсюду! И вечером, и утром, и даже ночью. Они топают, хихикают и шепчутся. Придурки ненормальные! Сегодня они вздумали пугать меня: несколько раз они неожиданно вылетали из-за угла, а один раз подкараулили за лестницей. Я чуть не рухнула замертво с инфарктом. Если бы они внезапно куда-нибудь пропали, я бы не расстроилась!
        Погода стояла ни к чёрту. Ветер угрожающе сильно раскачивал деревья, а потом пробирался в дом и разгуливал по коридорам неприятным сквозняком. Дни были хмурыми, сырыми, беспокойными. И одинокими.
        Я зябко поёжилась и накинула кардиган поверх платья, после вышла из спальни.
        - Полли! - строго окрикнула миссис Беккер. - Надеюсь, ты идёшь вниз?
        - Ой, кажется, и правда иду, - спаясничала я, стоя уже одной ногой на ступеньке.
        - Ты идёшь в библиотеку?
        - Не думаю, миссис Беккер.
        - Ты идёшь в библиотеку, - с нажимом произнесла она. - Я ещё вчера просила снять там шторы и отнести в прачечную.
        - Не припоминаю, но раз вы так любезно просите…
        - Хватит кривляться, я не в настроении.
        - Как ваш палец? - это я спросила уже без доли сарказма. Мне казалось, если у нас будет общий враг, нам будет легче поладить.
        - Заживёт, - женщина и правда немного смягчилась, и уже не так брезгливо сверлила мой по-детски цветастый кардиган. Иногда мне кажется, что у неё попросту болят глаза от всех цветов, кроме чёрного.
        - Я сниму шторы, - кивнула я и пошла в библиотеку.
        Я и в самом деле держала путь туда. С недавних пор у меня появилась странная игра: каждый день «висельник» неведомым мне способом менял свою дислокацию, а я его маниакально искала. Не знаю зачем. Он прятался - я искала. Он убегал - я догоняла.
        Найдя его между стеллажами с пыльными книгами, я занялась указаниями миссис Беккер. Для этого пришлось притащить в библиотеку стремянку из кладовой. Обычно этим занимался Питер, а я только помогала. Но в последнее время у меня чувство, будто кто-то специально разводит всех по разным частям дома. Зачем? Не знаю. Может, чтобы мы все потихоньку сходили с ума от звенящей тишины. Если, конечно, кто-то здесь всё ещё был в своём уме.
        Я напомнила себе, что не боюсь высоты и вскарабкалась на стремянку.
        Что ж, если говорить про безумцев, то в первую очередь стоит упомянуть хозяина этого места. Чем дольше я его не видела, тем больше беспокоилась. Я пыталась заверить себя, что просто волнуюсь за его здоровье, вдруг действительно что-то серьёзное? Но себя обманывать не так-то просто. Я боялась, что, когда он пропадает из виду, он особенно опасен, потому что занимается чем-то по-настоящему ужасным.
        На вид весьма устойчивая стремянка внезапно пошатнулась, и, если бы я не ухватилась за гардину, точно шмякнулась бы вниз. Надеюсь, это произошло не потому, что я дурно подумала о её хозяине
        Ладно, ладно, никакой Мишель не маньяк. Он хитрый и ядовитый. Но точно не маньяк…
        Мысли оборвались, потому что я снова чуть не упала. Стремянка шатнулась сильнее и на этот раз не без чьей-то помощи.
        Опустив глаза, я с ужасом обнаружила, что Близнецы стояли по обе стороны от стремянки и тихонечко потрясывали её, задрав головы.
        Я тут же почувствовала себя яблоком на ветке, которое соседские мальчишки пытаются стряхнуть на землю, чтобы слопать.
        Я вцепилась в шторы и замерла от страха, судорожно прикидывая, какая здесь высота и какова вероятность переломать конечности. Между тем толчки становились всё сильнее.
        - Послушайте, вы… - Голос мой дрожал и казался омерзительно жалким. - Оставьте меня в покое!
        Я умоляюще смотрела на дверь, надеясь, что там сейчас кто-нибудь появится и прогонит от меня этих ненормальных. Хоть кто-нибудь!
        Тут меня переполнило чем-то горячим и ярым: можно вечно трястись и ждать чудесного спасения, как какая-нибудь принцесса, а можно…
        Я отпустила несчастные шторы и, к собственному удивлению, весьма ловко спустилась по раскачивающейся стремянке. После этого ярость закипела во мне ещё сильнее, я по очереди огрела Близнецов жгучими пощёчинами.
        - Не смейте себя так вести и больше не вздумайте приближаться ко мне! Пошли вон! Живо!
        Близнецы опешили и уставились на меня, готовые то ли разреветься, то ли броситься в драку. С минуту мы так и пялились друг на друга, мысленно обмениваясь проклятьями. Потом Близнецы синхронно развернулись и устремились к выходу. Я вроде бы вышла победителем из этой маленькой схватки, но внутри всё равно всё сжалось, предчувствуя нехорошее.
        Через секунду-другую в дверях появился Питер. Он озадачено почёсывал затылок и что-то бубнил сам себе. Верится с трудом, но он заметил моё присутствие в комнате только после того, как я его окрикнула. И это в тесной-то библиотеке?
        - Хорошо, что ты появился. Потому что, похоже, мне нужна помощь.
        - Я? Ага… Подожди, я забыл… А чем тебе помочь?
        - Я думала, что у меня неплохо получается. Но эти чёртовы Близнецы, кажется, всерьёз решили свести меня с ума. Ты не видел, куда они направились?
        - Кто? Близнецы? Я не видел их сегодня, - рассеяно осматриваясь, сказал Пит.
        - Шутишь? Они вышли отсюда за секунду до твоего прихода, ты должен был столкнуться с ними.
        - Но не столкнулся. Ты уверена, что они были здесь?
        Я потёрла вспотевшие ладони:
        - Ещё как. Ладно, неважно. Поможешь со шторами? Тяжеленные, блин…
        Питер сутуло согнулся над комодом и пошарил в ящиках.
        - Я немного занят, но, если ты подождёшь, я вернусь…Вот она!
        - Что?
        Парень быстро сунул себе в карман книгу и побежал к двери, но на полпути развернулся:
        - Я хочу рассказать Мишелю про случай в городе. Знаешь, тот человек ведь снова может заявиться сюда с пистолетом. Мишелю лучше бы знать, что Бран может быть с ним заодно.
        - Ладно, сама справлюсь. Расскажи потом, как всё прошло.
        - Само собой. - Пит весело постучал кулаком по груди, как бы добавляя: «мы же дружбаны».
        Когда он вышел, я снова забралась на стремянку. Может, стоило пойти с ним? Но что-то мне подсказывало, что аудиенция с нашим «королём» сегодня не состоится.
        Через полчаса я, чихая от пыли, сложила болотного цвета шторы в стопку и направилась к прачечной.
        В последний раз я спускалась в подвал той ночью, когда исчезли Линда и Берта. Чей-то призрачный силуэт привёл меня туда и растворился. С тех пор всё стало ещё запутаннее, а я не продвинулась с ответами ни на шаг.
        В прачечной лампа разгоралась долго и нехотя, ещё одна горела за дверью, у самой лестницы, но её тусклого свечения не могло хватить на длинный подвальный лабиринт. В подвале стоны старого дома слышны куда сильней, чем наверху. Сюда не проникают разговоры и шум ветра за окном, все звуки, которые здесь есть, издаёт только сам дом. Я сложила стопку из штор на гладильную доску. Лампа так полностью и не разгорелась, поэтому я щёлкнула выключателем и вышла, опасливо косясь в глубь коридора. И ничего там нет. Я сама всё видела. Только тупик, перекрывающий обвалившийся лаз. Кому вздумается прятать остатки своих жертв в собственном доме, если неподалёку есть такое чудное молчаливое озеро?
        - Не начинай, По, - я спародировала Питера и выдавила из себя нервный смешок.
        Но, поднимаясь, ускорила шаг. Как в детстве, когда ждёшь, что из темноты тебя схватит монстр и поэтому бежишь со всех ног к кровати.
        За дверью послышался знакомый шепот и смех. Я ошиблась: монстры затаились за дверью, а не в темноте.
        - Эй! Вы что удумали? Немедленно откройте! Иначе я так наподдаю!
        Я забарабанила по двери, точно зная, что на этот не ограничусь одной лишь пощёчиной.
        Ублюдки! Я придушу их!
        Пока я слышала их дыхание и смешки, я злилась и это подпитывало меня. А вот когда за дверью стихло, стало ясно, что сейчас случится что-то страшное…
        Я ещё раз безуспешно толкнула дверь и сползла по ней на пол. Видимо, придётся ждать помощи.
        За дверью послышался топот. Но уже не только Близнецов, а целой толпы. Глухие шаги сначала медленно крались у двери, затем ускорились и расползлись по всему дому. А потом всё резко стихло.
        Кто-то выключил свет в подвале.
        К горлу подкралась тошнота. Немыслимыми усилиями я превратила страх в злость и принялась снова барабанить в дверь и звать на помощь.
        Силы закончились быстро, я опять села на пол, откинувшись на дверь. По спине стали разливаться струйки ледяного пота.
        Нет, не пота!
        Я подскочила и пошарила по двери: сквозь трещины и щели в подвал сочилась холодная, тухло пахнущая вода. Я непроизвольно попятилась назад и, оступившись, чуть не скатилась по лестнице кубарем.
        - Что б вас… Это всё не может быть правдой!
        Я спустилась к прачечной, чтобы попробовать зажечь свет хотя бы там, но взвизгнула, едва войдя внутрь: в ней уже по щиколотку стояла вода.
        - Питер! Аня! Миссис Беккер! Кто-нибудь! Куда все пропали?! Ау!
        Я снова поднялась к двери, теперь уже по влажным и скользким ступенькам. Дверь по-прежнему не поддавалась, а уровень воды тем временем неумолимо поднимался.
        - Спокойно, Полли… Всё это какое-то наваждение… Чёрт возьми, да что происходит?!
        Мои дела и без того были плохи, но, когда в воде что-то начало плескаться и барахтаться, я поняла, что ещё чуть-чуть и…
        Я закричала, но не услышала собственного голоса. Размышлять над тем, оглохла я или же онемела времени не было: чья-то мертвенно холодная рука вцепилась мне в голень.
        Не помня себя, я лягнула этого кого-то вниз и вжалась в дверь так сильно, что начала продавливаться сквозь неё и падать.
        Медленно.
        Падать…
        Придя в себя, я поняла, что и правда уже стою за дверью, но не потому, что прошла сквозь неё, а потому что кто-то открыл подвал и выпустил меня.
        Потом я почувствовала тёплое прикосновение на плече, увидела, что потолок как-то странно сполз и поняла: я и не стою то вовсе, я лежу на полу, навалившись на чью-то руку.
        - В чём дело, Полли? - Мишель выглядел очень болезненным: бледно-серая кожа, впалые круги под глазами, нечёсаные и немытые волосы. Глаза были мутными, как у мертвеца, а губы, наоборот, неестественно красными. Он напомнил мне покойника, которого загримировали для похорон. Но стоит отметить, что этот образ очень органично ложился на него.
        Я вскочила на колени и подползла к распахнутой подвальной двери.
        - Ты меня пугаешь, Полли. Может, объяснишь, что происходит?
        - Близнецы! Они заперли меня и там… Там была вода и кто-то…
        - Вода?
        - Теперь ничего нет… - От растерянности я так и продолжила сидеть на коленях и водить рукой по сухому полу.
        Мишель навалился на стену и потёр переносицу, кажется, ему было трудно стоять на ногах:
        - Близнецы, значит?
        - Да! Эти подонки проходу мне не дают, и кто-то из них укусил миссис Беккер. Может, стоит просить справки от психиатров прежде, чем заселять тут всяких?
        - Об этом не беспокойся. Они уже уехали.
        - Что? Когда?
        - Только что. Только что они уехали, понятно?! - резко выкрикнул он.
        Рявкнув, Мишель поднял с пола плед, который я не заметила, укутался в него и ушёл наверх.
        Он был серьёзно раздражён и, кажется, впервые не скрывал это.
        Я не знала, что думать. Эта ситуация пугала меня и жутко бесила. Не поднимаясь, я дотянулась до выключателя и зажгла свет в подвале. Внизу было сухо, за исключением маленькой мыльной струйки воды, что вяло вытекала из прачечной.
        Спускаться проверять я не стала. И без этого было понятно, что, по-видимому, сломалась стиральная машина. Однажды я здорово затопила соседей, когда со мной приключилось такое.
        Если я в панике приняла это за нескончаемые потоки воды - значит, я точно сошла с ума. Свихнулась начисто…
        Через несколько минут я нашла в себе силы встать и отправилась в спальню - стоило привести себя в порядок перед ужином. По пути я заглянула к Питеру и попросила посмотреть стиральную машинку.
        ***
        Стоя в одном белье и держа в руках платье, я пыталась понять две вещи: почему оно всё же мокрое и откуда на рукаве в районе предплечья появилось густое чёрное пятно.
        Если задуматься, Мишель именно за это плечо придержал меня, когда я неожиданно выпала на него из открывшейся двери. Значит ли это, что пятно было на его руках?
        Я вытащила из шкафа зелёный махровый халат, пойду на ужин прямо в нём и пусть кто-то хоть слово скажет против. Все мои свитера были в стирке, а платье промокло в привидевшейся мне воде. К тому же, сегодня было очень холодно.
        Я спустилась вниз. Именно сегодня Беккер вздумалось накрыть в столовой. Все, включая Мишеля, уже сидели на своих местах. Стол был рассчитан на двенадцать персон, наша же скромная компания за ним смотрелась жалко и сиротливо.
        Каждый посчитал нужным приподнять бровь, увидев меня в халате. Я сделала самое невозмутимое выражение лица, какое только смогла вообразить, и принялась за закуску из маринованных овощей.
        Мишель сидел во главе стола и по-прежнему выглядел, как живой труп. Однако больше не казался ни раздражённым, ни больным. Следов чёрной субстанции на его руках видно не было, зато на костяшках правой руки я разглядела длинную, глубокую царапину. Так я была права? Это и правда он разбил моё зеркало?
        - Так наши гости, они уехали? - невзначай спросила Аня, после чего ушла за десертом, словно ответ её не так уж и интересовал.
        Получив свою порцию персикового желе и с жадностью его проглотив, Мишель подтвердил, что Близнецы покинули пансионат. Питер повернулся ко мне и подбадривающе подмигнул:
        - Видишь, и ничего дурного не произошло.
        - Потом поговорим, - прошипела я и встала из-за стола.
        Следом встала миссис Беккер. Удивительно, но за ужином она не произнесла ни слова, не сверлила взглядом и не сделала никому ни одного замечания. Наверное, Мишель тоже изумился этому, потому что он как-то странно забарабанил пальцами по столу и окрикнул женщину.
        - Я хочу подышать свежим воздухом, извини, Мишель, - не оборачиваясь, произнесла она.
        Как всё-таки эти двое хорошо друг друга понимают. Я видела, как Беккер иногда улавливала какие-то указания Мишеля только по одному его взгляду. Из каких-то тайных глубин моего подсознания стала проглядывать неожиданная зависть: в моей жизни у меня ни с одним человеком не было такой связи. Хоть, безусловно, это был мой осознанный выбор.
        Я, Питер и Аня собрали со стола всю посуду и отправились мыть её на кухню. Сегодня была очередь Ани, но раз все дела уже были сделаны, мы решили ей помочь.
        Я орудовала вспененной губкой, это занятие меня всегда успокаивало, Аня протирала всё белоснежным полотенчиком и раскладывала по местам. Питер, судя по всему, посчитал, что для него работы не нашлось, он сел на тумбу рядом с раковиной и стал руководить процессом, чавкая яблоком.
        - Ты приболела, да? - спросила меня Аня.
        - По-твоему, только больные люди приходят на ужин в халате? - усмехнулась я, ребята промолчали. - Ладно, забудь, может, и вправду приболела. Пит, ты поговорил с Мишелем про…ну, ты понял?
        - Нет, решил отложить до утра. Он вроде ещё не поправился.
        Аня негодующе притопнула:
        - Вы говорите про того человека с пистолетом? Я думала, мы решили не вмешиваться в это? Мы же понятия не имеем, кто он и откуда знает Мишеля и Брана. Будет меньше проблем, если мы забудем об этой истории!
        Питер поперхнулся своим яблоком и удивлённо уставился на меня. Я пожала плечами и удивлённо уставилась уже на Аню. Похоже, мы оба не ожидали от неё такого тона.
        - Ань, так будет правильнее, Мишель может быть в опасности! - возразил Питер, спрыгнув на пол.
        Аня тщательно протёрла полотенчиком свои изящные ручки и скинула его с плеча.
        - Ребят, вы только подумайте, совсем скоро конец сезона. «Чёрная лилия» закроется, мы отправимся по домам. Может, проживём эти несколько недель в спокойной обстановке?
        - Ладно тебе, что случилось, Ань?
        - Ничего. Ничего не случилось, Питер. Просто… Здесь такое место, понимаете? Сколько не копай - до дна не доберешься. Вы не знаете, а я знаю! Если вы собираетесь окунаться в эту грязь, то мне не рассказывайте. Я не участвую в этом.
        После этих слов Аня огорчённо окинула нас взглядом и вышла из кухни.
        - О чём она говорит, Пит?
        - Откуда мне знать?
        - Вы знакомы намного дольше. Не увиливай, что ты знаешь?
        Питер нервно куснул ноготь на мизинце:
        - Ну, она вроде когда-то в детстве жила в этом городке. Потом переехала с родителями.
        - Серьёзно?
        - Да, совсем маленькая была. Помнит лишь, что всякие слухи ходили про это место. Думаю, она это имела в виду. Пустяк же?
        Я пожала плечами и призадумалась. Питеру ни в коем случае не следовало знать о моих подозрениях. Поэтому я быстро сменила тему, чтобы случайно не сболтнуть лишнего:
        - Ты сейчас свободен?
        - Нет, я иду на концерт «Битлз», - заявил Питер и тут-же рассмеялся, не выдержав собственного остроумия.
        - Тогда ты серьёзно опоздал. Я хочу поговорить…
        Я рассказала Питеру про все сегодняшние стычки с Близнецами. Про инцидент в библиотеке и то, как они заперли меня в подвале. Про своё странное наваждение я пока решила умолчать.
        Питер выслушал меня, вынул из кармана брюк мятные конфетки, закинул всю горсть в рот, после чего сказал, что хочет на свежий воздух. Видимо, сегодня всем стало трудно дышать внутри дома.
        Мы вышли в сад, устроились на каменной скамейке и продолжили разговор:
        - Знаешь, что странно? Я и правда не сталкивался с ними в дверях библиотеки. Хочешь верь, а хочешь… Мишель попросил принести ему книгу. Я нашёл её и отнёс ему, вот и всё.
        - Мишель действительно все эти дни не выходил из своей комнаты?
        - Полагаю, что да. Выглядел он паршиво. Я даже удивился, увидев потом, как он, замотавшись в плед, шёл по коридору и держался за стену. Теперь-то я знаю, что он шёл выручать тебя из подвала. Странно только, что он с ножом пошёл.
        - Чего-чего? С ножом?!
        - Ну да. Не с кухонным в смысле, а с таким, знаешь, декоративным.
        Я обернулась в сторону дома: осень ещё не наступила, но лианы на нём уже начали перекрашиваться в красный. В сумерках казалось, что дом был окутан пламенем. Жара от такого пламени, увы, не было. Я поёжилась и спрятала заледеневшие ладони в карманы. Питер, посмотрев на меня, сделал то же самое.
        - Почему ты раньше ничего не сказал про нож?
        - А что тут такого?
        - Пит, ты серьёзно? Я с самого первого дня твержу тебе, что Мишель мне кажется очень опасным, что тут происходит чёрт знает что, а ты думаешь, что, когда Мишель разгуливает по дому с ножом - это совсем непримечательно? А что, если он кокнул этих Близнецов, а?
        - О, нет, По, не начинай. Это безумие.
        - Близнецы выселились из пансионата за считанные минуты, совсем как Линда и Берта. Они заперли меня в подвале и через несколько минут уже бесследно исчезли. Зато появился Мишель с перепачканными чем-то чёрным руками! А помнишь, как я захотела уехать отсюда? Он подстроил всё так, чтобы я осталась. Я в тот день какие-то странные галлюцинации видела, а ночью лунатила. Может, он наркотики мне подсунул, не знаю. Я нисколько не удивлена, что Бран и тот псих точат на него зуб. С Мишелем точно что-то не так, говорю тебе… Ещё он недавно прокрался ко мне ночью и разбил зеркало. - Голос у меня уже сделался хриплым. - А под кроватью я нашла записку.
        - Что за записку?
        - Что-то вроде: «Слова в моём израненном горле: «Ты не помнишь меня, Полли?»
        Питер выглядел пугающе отстранённым, по его взгляду было понятно, что он не воспринял всерьёз ни одно моё слово.
        - Полли, послушай, записку мог оставить кто угодно. Да хоть близнецы! Они нарочито задирали тебя, может, вы были знакомы когда-то? Учились в одной школе или ещё чего?
        Я закатила глаза и запрокинула голову, ловя искусанными губами колкий моросящий дождь. А Питер дальше продолжил играть в адвоката дьявола:
        - А Мишель, он никакой не психопат и не убийца. Я думаю, он хороший человек. Только очень несчастный. И немного странный. Ты пойми, у меня самого от него иногда мурашки по телу. Но он не вселенское зло. Хватит думать и говорить про это, идёт?
        - Я и сама хочу, чтобы всё было логично и рационально. Но пока ничего не выходит.
        - Помнишь, я говорил тебе про своего брата? Что он работал здесь? Это было в прошлом году. Он приезжал сюда на время летних каникул. Он вернулся домой за пару недель до университета, и сначала всё было нормально. Но потом его словно подменили. Он был постоянно чем-то озабочен, плохо спал, худел на глазах, ничего не рассказывал ни мне, ни родителям, ни Хлое - своей подружке. Потом оказалось, что он забросил учёбу. Через два месяца он покончил с собой. Спрыгнул с моста. Ни записки, ни намёка, что его терзало, понимаешь? Он был старше меня и намного, чёрт побери, сильнее… На похороны пришла куча народу - все любили этого парня. Было много цветов и венков. Но среди всего этого разнообразия мне в глаза бросился букет чёрных лилий. Я помешался на них и как чокнутый стал ходить среди гостей и спрашивать, кто их принёс. Потом подошёл отец и влепил мне пощёчину за то, что я надрался на похоронах своего брата и… В общем, в тот день я ничего не выяснил, но утром я отправился в похоронное бюро, чтобы оплатить счёт и узнал, что эти цветы прислали издалека.
        - Их прислал Мишель?
        - Да. Я узнал номер и позвонил сюда. Я кричал, как ненормальный, думал, что с братом что-то здесь случилось. У миссис Беккер, наверное, уши в трубочку завернулись…
        - Питер, мне очень жаль… Но разве это не подтверждает мои слова?
        - Нет. Не подтверждает. На следующий день мне позвонил лично Мишель и выразил соболезнование.
        - Как он узнал, что твой брат погиб?
        - Крис оставил точную дату. Записал карандашом на обоях в комнате, в которой жил. Я захотел приехать, но Мишель заявил, что в пансионат можно попасть только гостем или работником. На этом всё закончилось. Но в начале мая я решил, что не смогу отпустить Криса, пока не узнаю, почему мой брат решил умереть. Я снова позвонил сюда и напросился поработать на лето.
        - Выяснил что-то? - Я попыталась придать голосу сочувствия, но прозвучало всё равно слишком нетерпеливо.
        - Да… Мишель рассказал мне кое-что. Он настаивал, чтобы мы говорили об этом только ночью, в нерабочее время. Как тогда, когда ты подумала, что я разболтал ему, что ты решила уехать. В общем, Крис сбежал сюда, потому что вляпался в какую-то историю с наркотиками и деньгами. Мишель сколько мог предоставлял ему кров и Крис вроде бы уже придумал, как всё разрулить. Но, как оказалось, он не нашёл выхода лучше, чем прыгнуть с моста. Идиот…
        Питер сжал челюсти так сильно, что на шее проступили вены. Глаза блестели от слёз, но взгляд был злым.
        - И ты поверил ему? - осторожно спросила я. - Ты прости, мне действительно жаль твоего брата, но вдруг Мишель солгал тебе?
        Питер неожиданно рассмеялся, и одна слезинка всё-таки вырвалась из глаза. Он быстро смахнул её и вскочил со скамейки.
        - Да какая теперь уже разница. Мишель рассказал мне, как Крис провёл своё последнее лето, сколько энергии он принёс в это место, как его любила наша чопорная Беккер. Он рассказал мне сказку, которую я хотел бы услышать вместо знания того, что брат был трусом и говнюком. Теперь я смогу жить дальше, а боль останется здесь. Начну там, где закончил брат. Мне это было нужно, понимаешь? Я не знал ничего про смерть, Мишель помог мне смириться с этой потерей.
        - Вот как, так он теперь супергерой? Целитель израненных душ и разбитых сердец? Ты сам-то себя слышишь?
        - Я считаю тебя другом, поэтому поделился с тобой. А дальше можешь думать, что хочешь. Я расскажу Мишелю правду про Брана, это мой долг перед ним. А как закончится сезон, уеду и забуду всё это, как страшный сон.
        Питер смущённо опустил глаза и стал переминаться с ноги на ногу, не зная, как лучше закончить разговор. Стоило бы сказать ему, что он и так закончился весьма неплохо, учитывая саму тему.
        - Пойдём? Мы с Аней хотели поиграть в «Монополию» … Ты участвуешь?
        - Ты иди, мне нужно ещё переварить всё это.
        Он кивнул и посмотрел на мои волосы, наверное, хотел сказать, что они промокли, но промолчал, подумав, что я и сама это заметила.
        А потом ушёл.
        А я развернулась лицом к дому и продолжила мокнуть под августовской изморосью. Наверное, со стороны могло показаться, что я обескуражена и растеряна, что я пытаюсь здесь побыть одна и о чём-то подумать.
        На самом же деле я смотрела в окно кабинета Мишеля и терпеливо ждала, пока в нём погаснет свет.
        Когда это произошло, я вернулась внутрь и пошлёпала наверх быстрым, но тихим шагом, оставляя за собой грязные разводы.
        Было около девяти вечера, коридоры уже опустели. Я прошмыгнула к своей комнате, нашла нужный номер телефона, а потом пробралась в кабинет. Свет зажигать не стала, чтобы не привлекать лишнего внимания.
        Мне уже приходилось когда-то прокрадываться в темноте к телефону. Чтобы после долгих, как сама жизнь, гудков узнать, что слушать тебя не хотят. А ты в это же самое время, возможно, умираешь. Не истекаешь кровью, конечно, но подыхаешь от отчаяния. Разодранные заусенцы на пальцах ноют и пол такой ледяной, а ты совсем босая и…
        Я встряхнула головой.
        Такие воспоминания резкие и болезненные, как иголки под ногтями. Как удаление зуба без анестезии. Как выдранные клоки волос. Как…воспоминания.
        Наконец, я нащупала телефон. Он был стареньким, с дисковым номеронабирателем. Я не умела им пользоваться и несколько минут ушло на пару неудачных попыток.
        Вскоре послышались гудки. Хрипло и будто бы совсем вдалеке.
        - Алло. Алло? Кто это? Я могу помочь? - на другом конце провода заговорила женщина. Вживую её голос был звонким, сейчас же он казался бархатным и каким-то старческим.
        - Добрый вечер. Мисс Аддерли? - Я старалась говорить как можно тише, проникновение в кабинет могло обернуться для меня крупными неприятностями.
        - Полли?!
        - Как вы узнали?
        - Полли, в чём дело? Что-то случилось? - чуть запинаясь, спросила Эмма Аддерли.
        - Да, то есть я не знаю…
        - Полли, откуда ты звонишь? - перебила меня собеседница.
        - Не волнуйтесь вы так, из пансионата.
        - У нас был уговор, ты не должна мне звонить оттуда… - Теперь Эмма явно нервно расхаживала по комнате, я слышала её сбивчивое дыхание.
        - Я помню, но мне очень нужно поговорить с вами. Вы слышите меня? Эмма, вы не знаете кого-то ещё, кто бы устраивался в пансионат через ваше агентство?
        - Нет, не знаю, это не подождёт до утра? Ты в курсе про разницу во времени? - Женщина начинала раздражаться. - Что-то ещё?
        - А вы не могли бы поискать для меня кое-какую информацию? Здесь происходят очень странные вещи. Если уж я согласилась на одну услугу для вас, помогите мне тоже.
        В трубке послышалась какая-то возня и детский голос, звавший маму. «Сейчас, солнышко, я уже иду» - ласково отозвалась Эмма.
        - Какую информацию? Полли, тебе есть что мне сказать?
        - Нет, по вашей просьбе ничего…
        - И не нужно. Знаешь, всё уже изменилось, продолжай работать, до свидания.
        - Постойте! Я лишь прошу посмотреть по вашим базам, поспрашивать у коллег, почитать в интернете, не было ли здесь каких-то нераскрытых убийств или пропажи людей? Потому что мне кажется…
        - Господи, да что ты говоришь? Я же всё тщательно изучила. Ничего тёмного там нет. Не звони сюда больше, хорошо? Прощай. - Девушка спешно положила трубку и мне в ухо снова закаркали хриплые гудки.
        Я еле сдержалась, чтобы не швырнуть телефон на пол. Что за дрянь? Лицемерка несчастная!
        От досады я упала в кресло, а трубка так и осталась болтаться на проводе, каркая и шлёпаясь об стол. Я впилась пальцами в кожаную обивку, не зная, как ещё сдержать крик бешенства. Если бы кресло было живым - из него бы уже хлынула кровь.
        «Приткнись ты уже куда-нибудь! Забейся в угол, и чтобы не шевелилась! А то я тебе устрою, дрянь эдакая! Ты что удумала? Жаловаться? А если я сейчас возьму этот телефон и расшибу его об твою безмозглую голову? Я сильно разозлилась, Поля!»
        Я вздрогнула от звука распахнувшейся двери. Внезапно разгоревшийся свет больно ударил по глазам. Неожиданно для себя я задремала в кресле и от резкого пробуждения не сразу поняла, где я.
        - В чём дело, Полли? Объяснишься?
        Голос миссис Беккер вернул меня в реальность. Она стояла в дверном проёме и с укором смотрела на лужицы, что накапали за это время с моих волос и халата, на болтающуюся трубку и испорченное кресло.
        Сейчас что-то будет. Сейчас она мне задаст…
        - Я вижу, сказать тебе нечего?
        Я повинно кивнула. Женщина нервозно подёргала себя за ухо и погасила свет. Я положила трубку на своё законное место и стала ждать пока она уйдёт, чтобы тоже выйти из кабинета. Видимо, позорное отчитывание будет происходить утром, на глазах у всех.
        - Мне долго тебя ждать? - вдруг спросила она, когда я уже решила, что нахожусь в комнате одна.
        Я нехотя выползла в коридор. Завтра придётся полдня оттирать с пола грязь, наследила я здорово.
        - Я звонила по своим делам. А ещё я запачкала ботинки в саду и не сняла их в доме. Я завтра всё уберу. Только не смотрите на меня так, миссис Беккер, я хочу спать. Убьёте меня завтра, ладно?
        - Я хочу поговорить с тобой. Давай спустимся вниз?
        - Хорошо, если пообещаете не рассказывать Мишелю, что я была в его кабинете.
        Прежде, чем я договорила это, женщина уже кивнула:
        - Обещаю. Только переоденься в сухое. А я пока заварю чай.
        Вскоре я спустилась на кухню в пижаме с красным быком из «Чикаго Буллз» на всю грудь. И с полотенцем на голове, хоть волосы давно и подсохли.
        Миссис Беккер, как и обещала, заварила чай и ждала меня за кухонным столом, до тошноты аккуратно размешивая сахар ложкой.
        - Я заинтригована, миссис Беккер, я не знала, что вы такая бунтарка.
        - Прекрати паясничать. Ты не ребёнок и не выглядишь забавной, - устало сказала она.
        Я села напротив и обняла ладонями горячую чашку. В чае плавал чабрец, мята и что-то ещё, что идентифицировать мне не удалось. Миссис Беккер сунула в рот какую-то пилюлю, запила её чаем и сильно наморщилась. Надеюсь, горькой была таблетка, а не чай.
        - Успокоительное, - пояснила женщина, будто бы боясь моего осуждения.
        - Я так и подумала. Так зачем мы здесь собрались?
        - Я не отвлеку тебя надолго, Полли. Просто хочу, чтобы ты мне немного рассказала о себе.
        Я чихнула и полотенце свалилось с головы.
        - Чего это вы вдруг такой любезной заделались? - взгромоздив его на место, спросила я.
        - Я знаю, какое впечатление могу производить. Но я не старая ведьма, какой кажусь. Просто я всё пытаюсь понять, почему из всех предложенных мною кандидатур, Мишель выбрал именно тебя. А взамен я расскажу тебе один секрет. Твоё любопытство в обмен на моё. Так тебя устраивает?
        - Ладно. Моя скучная биография в обмен на секрет. Ладно. Что именно вы хотите знать?
        - Всё, что ты сама хочешь, чтобы я знала.
        - Ну… Полли Марш-Грачёва - вторая фамилия мамина девичья, она была русской, рост пять с половиной футов, двадцать пять лет отроду. Ну вот, пожалуй, и всё.
        - Ты родом из России? Интересно.
        - Мой папа много путешествовал в студенческие годы, так и познакомился с мамой. После свадьбы они долго метались между Ливерпулем и Москвой. А я родилась уже в Штатах. После школы несколько лет изучала журналистику. Больше ничего интересного. Где я могу расписаться?
        Я старалась сохранять равнодушие, но, боюсь, ёрзанье на стуле выдавало, что разговаривать о себе мне некомфортно.
        - Почему же ты не работаешь по профессии?
        - Мне больше по душе скитаться туда-сюда, знаете ли. Хватит обо мне.
        - Вообще-то, мисс Марш-Грачёва, ты не рассказала мне ничего, что бы я не видела в твоём досье. Но если ты не хочешь, мы не будем продолжать, - натянуто улыбнулась женщина.
        - Уж извольте. А что насчёт вас?
        Женщина улыбнулась ещё шире. Я как наяву увидела, будто губы расползлись и вышли за пределы лица. Мне стало не по себе, когда она в добавок к этому ещё и заплакала. То есть она всё ещё улыбалась, но теперь из глаз катились грязные от поплывшей туши слёзы. Сказать, что такое сбивает с толку - не сказать ничего.
        - Миссис Беккер, всё хорошо?
        - Прости, такая пошлость - вот так вот плакать… - Она схватила со стола салфетку и промокнула слёзы - чёрные разводы всё равно остались. - Полли, послушай, раз ты не уехала, когда я этого желала, теперь ты должна остаться до конца. Ты должна пообещать.
        - До конца чего? Сезона?
        - До самого конца, - растягивая каждый слог, повторила она. - Обещаешь? И ещё… Я должна признаться, что тогда это была я.
        - Не понимаю.
        - Той ночью я вышла из комнаты и спустилась в подвал. Я услышала, что кто-то проследил за мной и спряталась за лестницей, пока ты осматривала прачечную и бройлерную. Потом ты убежала. А когда я тоже была готова вернуться к себе - загорелся свет, и вы все спустились вниз. Мне пришлось убежать в кухню. Не знаю, кого ты подозревала, но это была я.
        Я немного отстранилась, вспоминая ту ночь.
        - Зачем вы туда спускались? - совершенно без эмоций спросила я, сдёрнув полотенце с головы и запустив одну руку в волосы.
        - Чтобы помочь Мишелю. Но это уже неважно. Просто не забудь про своё обещание.
        - Можно один вопрос? Что не так с Мишелем? Что с ним такое?
        - О чём ты говоришь? - своим привычным голосом спросила она.
        - Вы знаете, о чём.
        Она встала из-за стола и отправила наши чашки в раковину. Когда я уже потеряла всякую надежду, что она ещё что-то скажет, Беккер повернулась и тихо проговорила:
        - Если бросить хрупкий кувшин на асфальт - кувшин разобьётся вдребезги. Мишель хрупкий, как этот кувшин, но, если бросить на асфальт его - на мелкие кусочки разлетится что угодно, кроме него самого. Думай сама: с ним что-то не так или со всеми нами.
        Больше она ничего не сказала. Я тоже. Всё что мне оставалось, всё, что мне хотелось - это доволочиться до кровати.
        Войдя в свою спальню, в своё Царство Осколков - мне невозможно захотелось избавиться от разбитого зеркала, которое так и лежало на полу нетронутое. Не хочу, чтобы оно было немым подтверждением последних слов Беккер.
        Это завтра, завтра…
        Рано утром, ещё до шести, меня разбудил суетливый топот в коридоре. Когда от него не удалось спрятаться под одеялом, я всё-таки протёрла глаза и просунулась в дверь, чтобы выяснить, в чём дело.
        Мимо пробежал Питер, потом Аня, потом снова Питер. Дверь комнаты миссис Беккер была распахнута, оттуда тихо доносился голос Мишеля.
        Когда Питер промчался мимо моей двери в очередной раз, я сумела ухватить его за рукав пижамы.
        - Да что тут происходит?
        - Миссис Беккер, она умерла!
        Лексон. Юность
        То лето выдалось поистине чудесным. Не дождливым и не засушливым. Щедрым на сочные ягоды и душистые травы. Ветер был приветливым и озорным, он прибывал с далёких островов и шептал в ухо сказки о волшебных странах и рассказывал про приключения отчаянных смельчаков. Ночи все были звёздными, бессонными и свежими, как сама юность.
        Волнующая юность вырывалась из груди Лексона и не позволяла ему спать ночами. Хмельная, беспечная, она кипела в нём, наполняя сердце мятежностью, а душу нежным трепетом. Днём в нём бурлил интерес ко всему неизведанному, несбыточному и опасному. Он взбирался на верхушки деревьев и крышу - только бы оказаться выше - ещё выше, ещё! Он скитался среди леса с Вороном, купался в озере и никогда не возвращался к обеду.
        Ночами же его мысли наполнялись незнакомым пороком, пугающим, но сладким желанием. Хотелось взмывать ввысь, хотелось мчаться в чужие края. Хотелось быть бессмертным и свободным. Хотелось влюбиться… В своё пятнадцатое лето каждый обязан быть влюблённым.
        - Я дома!
        - Где тебя носило? Уже стемнело, Лекси!
        Диана до последнего боролась со сном, ожидая возвращения Лексона за кухонным столом. Вышивка ненадолго заняла её, но вскоре монотонные движения сделали своё дело, и она задремала. Он вернулся через парадную дверь, поэтому не увидел, как она подскочила, услышав его ломающийся хрипловатый голос, к которому всё никак не могла привыкнуть.
        - Я был в лесу. Я сооружал там шалаш. Хотел успеть до темна, но не вышло. Зато завтра там можно будет заночевать!
        - Как это понимать? Чем тебя не устраивает твоя кровать?
        - Диана… - Лексон положил руку на её плечо и шутливо потряс. - Нельзя же вот так прожить всю жизнь, ни разу не заночевав под открытым небом.
        - Знаешь, в мире полно бездомных людей, которые могли бы с тобой поспорить.
        В ответ юноша только усмехнулся и распахнул холодильник, чтобы выудить остатки смородинового пирога.
        - Ты только посмотри на себя: рубашка порвана, руки в порезах и перепачканы невесть чем, волосы скоро лягут на плечи. Ободранец. Самый настоящий ободранец!
        Лексон закинул в рот пирог, нарочно измазав губы вареньем, и довольно улыбнулся своему отражению в начищенной кастрюле. Диана угрюмо покачала головой и стала собирать своё рукоделие со стола.
        - Завтра снимем мерки, я съезжу в ателье. К осени на тебя ни одни брюки не налезут. И ради всего святого, хотя бы собирай свои волосы резинкой, ты же не Маугли. Доброй ночи, завтра мы ещё поговорим.
        - Диана, может, мне стоит поехать с тобой?
        - Мы решим это завтра.
        Когда она ушла, Лексон стёр варенье с губ, сделавшись серьёзным. Он уже не первый раз пытался сопроводить её в город. Но она всегда прикрывалась словами Надда. Тот считал, что мальчику будет легче, если вовсе никуда не выезжать и контактировать с посторонними как можно меньше. С последним проблем не возникало: никто из местных по собственной воле не решился бы приближаться к этому дому, а случайные гости сюда не забредали. Диана чувствовала, как взрослеющий Лексон отчаянно нуждался в общении со сверстниками. Она часто думала об этом и каждый раз заключала, что, допустив это, она подвергнет риску и Лексона, и других детей.
        Но сам юноша размышлял лишь о том, почему Диана стала так часто уезжать в город, с каждым разом задерживаясь всё сильнее. Нарастающее предчувствие предательства жгло глотку и омрачало это беззаботное лето.
        Обычно Диана и Лексон всегда завтракали вместе. В последнее время, пожалуй, это была их единственная совместная трапеза. Но сегодня она села в лимонный кабриолет и умчалась в город раньше, чем он проснулся. Даже мерки не сняла.
        Обнаружив, что в доме он совершенно один, Лексон почувствовал и облегчение, и разочарование. С одной стороны, он ещё не был готов жить самостоятельно, да и к Диане он привязался и не хотел, чтобы в один прекрасный день она оставила его здесь одного.
        С другой, дотошность Дианы порой сводила его с ума. Усердие, с которым она старалась заменить ему мать, возможно, и заставляло его прятаться в лесу. Она пока ещё не знала, что он не нуждался ни в какой матери, что своей родной маме он изуродовал лицо. Это случилось, когда они всё ещё метались между ним и его старшей сестрой Розой. Она была рыженькой, пухленькой и смешливой. Все остальные члены семьи смотрелись на её фоне бездушными манекенами. Из-за её живости Розу и поставили на одни весы с Лексоном - ночным кошмаром всей семьи. Когда выбор всё-таки пал на Розу, Лексон не смог себе представить, как он продолжит жить в доме без неё. Жить среди людей, с которыми ему даже не хочется разговаривать. Лучше уж жить там, где разговаривать попросту не с кем. А Роза пусть будет пухлощёким рыжим пятном на их семье. Им на зло. Он сделал то, что назвал «самым большим подарком для неё»: единственный раз в жизни притворился, что у него случилась вспышка и в этом фальшивом приступе искромсал лицо матери кухонными ножницами. После этого случая ни у кого не осталось сомнений, что к Надду отправится именно он -
Лексон.
        «Я люблю тебя. Мама тоже. Она простила тебя, правда. Она тебя простила…»
        Лексон съел свой завтрак на ходу. Сегодня нужно было не только укрепить шалаш, но и принести туда кучу вещей: матрас, плед, книги, фонарик и что-нибудь пожевать.
        В лесу было чуть прохладно, жаркое солнце не без труда пробивалось через тянущиеся друг к другу ветви деревьев. Где-то в зарослях бродил Ворон. Лексон не видел его, но прекрасно ощущал. Он всегда был неподалёку. Днём Ворон был верным псом, таскался всюду за Лексоном, выполнял все его команды и надрывисто скулил, если тот долго не появлялся на улице. Ночами же в нём бурлила кровь диких предков, и он мечтал слопать своего хозяина. Таким образом, их дружба держалась всего на одном простом, но обязательном правиле: с наступлением темноты Ворон обязан уйти.
        К обеду шалаш был полностью готов. Он получился кривым и тесным, но Лексон всё равно был доволен результатом.
        - Сейчас я подготовлю всё необходимое и мы вернёмся в лес. Жди меня здесь, - наказал Лексон, когда они подошли к дому.
        Пёс послушно замер, не пересекая границу сада, а мальчик забежал в дом.
        В сущности, ему оставалось только нарезать бутерброды, себе с сыром и джемом, а Ворону с ветчиной, да взять какую-нибудь книгу из библиотеки, чтобы почитать после обеда вслух, как привык делать ещё с Наддом.
        Диана вернулась в тот миг, когда он копошился в библиотеке. Лексон вскарабкался по книжному стеллажу на самую верхнюю полку и, взяв наугад несколько книг, не слишком удачно спрыгнул на пол. Громоздкий стеллаж от этого стал раскачиваться и на голову мальчика, словно огромные градины, западали книги.
        - Лексон! Ты цел? - Диана ворвалась в комнату, едва услышав грохот, столь редко нарушающий местную тишину.
        - Цел, - отозвался он, прощупывая приобретённую шишку.
        - Что ты тут устроил? Меня не было всего… - она замолчала, осознав, что на самом деле её не было очень (слишком) долго.
        - Всё нормально, я приберу тут всё. Иди.
        Женщина не спешила уходить, потому что заметила в руках Лексона безымянную книгу в чёрной обложке.
        - Что это у тебя? Дай-ка мне её.
        - Нет, я её раньше здесь не видел.
        «Конечно, не видел, - подумала Диана, - я специально спрятала её от тебя в месте, где она должна была затеряться».
        - Лексон, не нужно тебе её читать.
        - Теперь ты хочешь решать, что я могу читать, а что нет? - едко спросил он.
        - Я даже не думала решать что-то за тебя. Но эту книгу ты видеть не должен. Поверь, она принесёт тебе одни слёзы. - Диана попыталась ухватиться за корочку, но юноша резко одёрнул руку.
        - Диана, мне почти пятнадцать, я не маленький!
        - Лексон, выброси её. Слышишь? Умоляю! Господи, мне следовало сделать это раньше. Но я сохранила её из уважения к Надду… - Она драматично взмахнула руками и горько покачала головой.
        - При чём здесь Надд? Подожди… Это он написал её?!
        - Да… Но не нужно…
        - Он оставил после себя эту книгу, а я узнал об этом вот так, случайно?! Диана, почему ты ничего не сказала? Ты ведь знаешь, как я скучал…
        - Это ради тебя, в этой книге лишь боль. Разве Надд оставил тебе мало боли в наследство?
        Она попыталась мягко приобнять Лексона, но он уже слишком разгорячился и в этом порыве оттолкнул её.
        - Ради меня? Может, в этой книге ответы на все мои вопросы? А ты спрятала её, ведь тебе кажется, что так будет лучше! А знаешь, что мне ещё будет лучше? Иметь дома служанку, а не псевдомаму, которая будет сбегать от меня, пока однажды не оставит навеки одного!
        Лексон выбежал из дома и устремился в лес. От хлопающих дверей со стеллажа упало ещё несколько книг.
        Диана дрогнула и гордо стёрла слезу со щеки. Она не могла сердиться или обижаться на Лексона. Откуда он, одинокий, нелюбимый ребёнок мог знать, что, отметив в это лето своё сорокалетие, она вдруг осознала, что до конца своих дней так и останется больше никем не согретой вдовой. Что конец этих дней не так уж и далек. Что она больше не помнит лица своей Лорис. И как корит за это себя. И что она хочет ещё хоть раз в жизни почувствовать себя счастливой и любимой.
        Диана понимала, что встречи с тем хозяином пекарни рано или поздно придётся прекратить. Лексон не любит делиться людьми, она хотела закончить те отношения раньше, чем он обо всём узнает и поставит ей ультиматум. Она так и представляла, как Лексон произносит эти слова: «Выбирай, Диана, я или все остальные?»
        И она предпочтёт его всему миру.
        Потому что нуждается в сыне так же сильно, как он в матери. Хоть он никогда и не признает это, повторяя только, что мать - это напарница смерти: она приводит человека в мир, чтобы смерти было кого забирать.
        Сегодня она ездила к Нилу, чтобы со всем покончить. Ничего не вышло. Но в следующий раз она скажет, что больше не приедет.
        Диана скинула туфли и взялась расставлять книги по местам. В следующий раз она обязательно скажет, что больше не приедет.
        ***
        Ворон бежал рядом со своим хозяином, словно самая послушная тень. Добежав до шалаша и переломав десяток ветвей, Лексон успокоился. Теперь он злился на себя. Только тупицы не умеют контролировать свои эмоции, он не может себе такого позволить. Особенно сейчас, когда уже полгода у него не случалось вспышек и мигреней.
        Он устало плюхнулся на примятую траву, с досадой осознав, что забыл про бутерброды. Ворон сел напротив и любопытно уставился на мальчика.
        - Не смотри так, я сам проголодался.
        В ответ пёс жалобно проскулил и уткнулся влажным носом в плечо Лексона. Тот провёл ладонью по лохматому загривку, выудил из-за пазухи заветную книжку и открыл первую страницу.
        «Никому. Я пишу никому. Надеюсь, что никому и не придётся это читать…»
        Через час с верхушек деревьев взметнулись десятки птиц, испуганные истошным воем. Не звериным воем, а человеческим, оттого ещё более страшным.
        Лексон впился в землю пальцами и завывал так, что у самого закладывало уши. Ворон спрятался в шалаш, не смея даже выглядывать. Книга, раскрытая посередине, лежала рядом. Лёгкий ветерок смущённо перебирал её страницы.
        В глазах потемнело. В глотке жгло от непрерывного крика. Лексон побежал, спотыкаясь о корни деревьев и расшибая подбородок и нос. Следом побежал Ворон, то и дело цапая мальчика за штанины, пытаясь остановить. Бесполезно.
        Вскоре они оказались у знакомого озера. Чёрная гладь клялась утешить, приютить навеки.
        Ворон вцепился в ладонь мальчика и потянул подальше от берега. Лексон дёрнул руку и острые зубы оставили рваные раны. Ничего, вода их залижет.
        - Уходи, Ворон! Убирайся прочь! Всё зря! И мой «последний подарок» напрасен! Убирайся прочь! Ты тоже виноват! Ненавижу!
        Лексон в последний раз посмотрел на ясное небо своей тревожной юности и прыгнул в воду.
        Вода ласково обняла его, защекотала уши, затрепала волосы. И потянула вниз. Ко дну, где нашёл свой покой его безымянный кораблик.
        М
        Е
        Д
        Л
        Е
        Н
        Н
        О
        В
        Н
        И
        З
        .
        .
        .
        Теперь поверхность казалась ему сужающимся колодцем. Вода становилась всё холоднее. И темнее. Когда он решил, что утешение вот-вот наступит и он забудется вечным сном, что-то тёплое коснулось его кровоточащей руки.
        Он пригляделся и с изумлением осознал, что тонул там не один. Рядом тонул кто-то ещё. Девушка, чьи волосы переплетались с водорослями, как у русалки. В отличие от Лексона, её глаза были закрыты. Она не знала, что они там вместе.
        Глава 7. Неправильное прощание
        Мой милый мальчик… Не могу поверить, что уже так много лет ушло безвозвратно. За эти годы я так и не сумела стать тебе матерью. Я научилась разгадывать твои хитрые улыбки и чувствовать все твои мысли. От некоторых из них меня порой одолевал священный ужас. Но я научилась любить без условностей. Любить не только всё то хорошее, что есть в тебе, но и всю твою чудовищность. И поэтому я в последний раз повторяю тебе: не делай этого!
        Когда люди умирают, куда деваются их воспоминания? Неужели исчезают вместе с ними?
        Несколько дней назад не стало миссис Беккер. В то утро я услышала тревожную беготню в коридоре и вышла из комнаты. Мишель уже был в её спальне, это он обнаружил её. Уж не знаю, как он почувствовал. Он сидел у изголовья кровати и держал пальцы на её запястье. Я помню, как отшатнулась и выбежала оттуда. Было что-то отталкивающие в его равнодушном взгляде и в том, какой живой выглядела она. Я снова вспомнила рассказ Питера про смерть бедняжки Люси Брекк. «Она просто лежала там, как живая, словно не подозревая, что умерла»
        Через два дня нам сообщили, что у Беккер был сердечный приступ и Мишель начал готовить похороны. В основном все вопросы он решал по телефону или через Брана, который приезжал почти каждый день. Мы с ребятами слонялись целыми днями без дела, вечером готовили все вместе ужин и до самого отбоя торчали у Питера, слушая его бренчание на гитаре или играя в карты. О её смерти мы почти не говорили. Хотя, без всяких сомнений, каждый только об этом и думал.
        Мы с ребятами неторопливо ужинали. Бран уехал совсем недавно. Мишель не высовывался из своей комнаты.
        - Нам завтра обязательно быть на похоронах… Во всём чёрном? - спросила Аня, тоскливо отодвинув от себя тарелку с недоеденными спагетти. Мне показалось, что сначала она хотела закончить вопрос на три слова раньше.
        - В Азии у многих народов цвет траура - белый. Так нам с братом сказали на экскурсии в Камбоджи, - непринуждённо пожал плечами Питер.
        - Если учесть любовь миссис Беккер к чёрной одежде, это будет даже данью памяти, - сказала я. - Кстати, думаю, нам стоит подготовить комнаты для гостей. Вдруг завтра приедут друзья и родственники Беккер?
        - Мишель бы предупредил нас.
        - Я бы не была так уверена, Пит, он всё ещё не соизволил уточнить даже время начала церемонии.
        - Да, такими вещами он себя не утруждает, - заключила Аня, тяжело вздохнув.
        Вымыв посуду, мы всё же разбрелись по гостевым комнатам, чтобы убедиться, что они готовы. А я заодно отыскала своего «висельника». А потом сразу же отправилась к Питеру.
        - Ты так и не поговорил с Мишелем, да? - с порога спросила я.
        Питер уже переоделся в обычную одежду и развалился на кровати в обнимку со своей дурацкой гитарой.
        - Не самое подходящее время, - пропел он, перебирая струны.
        - Ох, лучше бы ты дальше гадал на картах.
        - Я личность многогранная… - снова провыл он.
        - Сдаётся мне, не так уж ты и переживаешь за Мишеля, Бран ведь каждый день к нему наведывается.
        - Мне кажется, - начал шёпотом Питер, отбросив шутовство и гитару, но договаривать не стал, потому что в дверях появилась Аня. А мы оба знали, как ей не нравится эта тема.
        Она как-то слишком странно скрестила руки и молча прошла к окну.
        - Ладно, - потёр руки Питер, - чем сегодня займёмся? Как бы я хотел заказать пиццу, открыть банку пива и засесть с приставкой у телека… Но будем реалистами.
        - Вообще-то… Я лучше высплюсь сегодня. Завтра будет тяжёлый день, - нервно бросила Аня и пошла обратно к двери.
        Я, может, и не мисс Марпл, но в чём было дело, догадалась быстро. Хоть и не так быстро, как должна была бы.
        - Это я лучше пойду к себе. Ума не приложу, в чём завтра идти на похороны. Нужно решить.
        Так как моя чёрная водолазка давно аккуратно висела на спинке стула, заняться на самом деле мне было нечем, поэтому я сразу легла спать.
        Скрип не заставил себя долго ждать. Скрежетало так, что у меня сводило зубы. Я сжала кулаки и поклялась, что завтра же заставлю Мишеля отпереть эту чёртову дверь.
        Куда же исчезают воспоминания людей после их смерти?
        Утром я непривычно долго стояла у зеркала в ванной, вспоминая увиденный сон.
        В этом сне я стояла здесь же, напротив этого же зеркала. Не уверена, что это была именно я, лицо было размыто. Зато точно знаю, что от брови, капая в белоснежную раковину, по лицу стекала тонкая струйка крови. Больно не было, скорее, досадно. И тоскливо. Дальше сон переместил меня в чью-то спальню. Было очень темно, но я ясно видела чьи-то скрюченные руки, нависшие над моей шеей. Самое неприятное в таких снах то, что даже понимая головой всю опасность, ты не можешь убежать или сопротивляться, потому что тело двигается так, словно ты муха, увязшая в тягучем сиропе.
        Бран просигналил у ворот прежде, чем мы успели позавтракать. Спасибо Мишелю за такую хорошую организованность. Мы все собрались в вестибюле и стали ждать, когда он спустится. Аня выглядела утончённо в белом приталенном платье и чёрной жилетке. Питер остановился на брюках и серой рубашке. Я убрала волосы в хвост и надела водолазку - ничего необычного. А чтобы выразить скорбь, я накрасила губы красной помадой, надеюсь, миссис Беккер понравился бы такой оттенок.
        Мы ждали, что Мишель спустится со второго этажа, но он появился со стороны сада. В его одеянии тоже не было ничего необычного: тёмные джинсы, белая рубашка и собранные волосы, которые всё равно спадали на лицо. В руках он держал огромный букет из лилий.
        Мы вышли на улицу. В фильмах и книгах во время похорон часто идёт дождь. Небо серое, играет унылая музыка, а кладбище забито безликими чёрными зонтиками… Но сегодня был яркий, безоблачный день. Такой погожий и светлый, что казалось, будто всё вокруг ненастоящее: пластиковая трава, прожектор вместо солнца и свежевыкрашенное небо - всё это декорации к какой-то сказке. Сказке про прощание.
        Бран курил, навалившись на машину. Увидев нас, он что-то проворчал под нос, затоптал сигарету и сел за руль. Мишель выбрал себе место у окошка сзади, поэтому Питер радостно прыгнул на переднее сидение и тут же засыпал несчастного водителя вопросами, самодовольно раскидываясь автомобильными терминами. Аня чуть ущипнула меня за локоть и многозначительно прикусила губу. Я уступила Ане место у другого окна и села между ней и Мишелем. Он всю дорогу смотрел в окно и молчал, поэтому никаких неловкостей не случалось. Если бы ещё этот гигантский букет вмещался на его коленях и не лез мне в лицо….
        Мой мальчик, ты не подаёшь вида, но я знаю, что ты всё ещё сердишься на меня из-за того разговора. Какими бы эгоистичными тебе не показались мои слова, я думала лишь о твоём благе. Я боялась… Мой дорогой мальчик, я всё ещё страшно боюсь, что ты сделаешь себя несчастным. Жизнь хрупкая и именно поэтому такая ценная. Почти половину своей жизни я носила траур, я знаю, о чём говорю…
        В глубь городка заезжать мы не стали. Кладбище располагалось на окраине и было поделено на историческую и действующую часть вымощенной аллеей. Мы проехали мимо небольшой покосившейся часовни и остановились у одноэтажного здания. «Прощальный дом» - гласила вывеска, возвышавшаяся дугой над вычурными деревянными дверями. Окон там не было. Зато стены были украшены рельефными узорами и полуколоннами.
        Мы вышли из машины и зябко поёжились - в таких местах всегда чуть прохладнее. Ни машин, ни других людей на парковке больше не было. Лишь на крыльце нас встречал безликий мужчина в сером костюме и с папкой в руках, вероятно, сотрудник ритуальной службы. Он сразу подошёл к Брану и нерешительно поинтересовался, кто из нас четверых является заказчиком. Бран глухо усмехнулся и назвал этого человека идиотом, после чего отправился протирать фары. Мишель нехотя представился и спросил всё ли готово. Безликий услужливо улыбнулся и заглянул в свою папку.
        - Да, всё согласно вашим пожеланиям.
        - Мой человек внёс всю сумму?
        - Да, мистер Бран вчера всё оплатил, вам не о чем беспокоиться.
        Мишель кивнул и пошёл к дверям, забрав лилии с заднего сидения. Безликий, не дождавшись слов благодарности, растеряно окинул нас взглядом и тоже отправился ко входу. Я, Питер и Аня последовали за ним. Там человек быстро скрылся за дверью с табличкой «Служебное помещение», а мы вышли в основной зал. Зал был выкрашен в глубокий синий и увешан блеклыми гобеленами. Задняя часть зала была предназначена для поминальной трапезы, всё остальное должны были занимать гроб и прощающиеся. Должны были, но ни первого, ни второго я не увидела. На небольшом пьедестале стояла скромная фотография миссис Беккер и несколько ваз с цветами. Мишель возложил туда же свой букет и подозвал нас.
        - Я…я чего-то не понимаю? - шёпотом спросила я, боясь неведомо кого потревожить.
        - Мне стоило предупредить, что прах миссис Беккер уже переправили на её родину. Она так завещала. Но я решил, что мы всё равно должны проститься с ней. Хотя бы так. Да, так будет правильнее.
        - Теперь понятно, почему здесь больше никого нет.
        Мишель чуть заметно кивнул и ушёл в зону дня трапезы. Следующей к фотографии подошла Аня. Она нежно провела пальцем по рамке, второй рукой вытирая слезу со щеки. «Вы просто сами так решили, ведь правда?» - прошептала она и всхлипнула. Потом она хлопнула меня по плечу, передавая эстафету.
        Фото было довольно старое, потому что, как бы это странно не звучало, Беккер была на нём совсем молодой. Она стояла на пляже, на фоне заката, в ярком жёлтом сарафане и озорно придерживала широкополую шляпу, чтобы ту не унёс ветер. Несмотря на её счастливую улыбку, что-то сильно настораживало в этой фотографии. И чем сильнее я вглядывалась, тем более не по себе мне становилось. В какой-то момент, кажется, я даже перестала моргать и почувствовала, как с фото на меня подул свежий бриз. В ушах что-то зашумело. Это шум волн и крики чаек, раскатывающиеся по всему побережью.
        Я встряхнула головой, но смотреть не перестала. Я наклонилась поближе и прочитала поблекший от времени обрывок надписи в левом углу: «…иана и Лорис. Волшебный день».
        Теперь я наконец поняла, что не так с этой фотографией. Фото обрезали. На нём раньше был кто-то ещё…
        Я ещё раз встряхнула головой, чтобы эти мысли не проникли глубже. Честно говоря, я всё ещё ничего не чувствовала. Ни потрясения, ни грусти. Может, это не совсем правильно, ведь как бы я не относилась к миссис Беккер, её смерть должна была меня опечалить. Но я ничего не почувствовала. Ни-че-го. И во имя моего психического здоровья, лучше бы так продолжалось и дальше.
        - Немного странно использовать такое фото… Ну, ты понимаешь… - Рядом неожиданно вырос Питер, жмурясь так, словно солнце с фото ослепляет его.
        - Наверно, другого не было. - Теперь я похлопала его по плечу и с облегчением отошла от пьедестала.
        Теперь предстояло выбрать, как скоротать время: прогуляться по приветливой аллее или пойти обмениваться с Мишелем неловким молчанием. Он, словно прочитав мои мысли, чему я не так уж и удивилась бы, вдруг настороженно посмотрел в сторону выхода и быстро пошёл туда, положив пирожное обратно на стол.
        Я пошла следом. Оказалось, что, выйдя, он остался стоять на крыльце. Поэтому я, боясь пропустить что-то важное, слишком сильно толкнула дверь и сбила его с ног.
        Он встал раньше, чем я успела извиниться и предложить помощь.
        - Прости, не думала, что она может так сильно распахнуться. Всё нормально?
        - Постараюсь не умереть, - зло бросил он и отряхнул колени.
        Потом я заметила, из-за чего он так насторожился: Бран вёл с кем-то горячую перепалку у машины. Увидев пожилого мужчину в строгом чёрном пальто, я сначала подумала, что это мог быть тот мужчина с пистолетом, но этот человек был намного выше и старше. Он очень хотел пройти в сторону «Прощального Дома», а Бран, по всей видимости, очень не хотел этого допускать. Хоть они и ругались довольно громко, я не могла разобрать ни слова, только какое-то бу-бу-бу. Так продолжалось пару минут, а потом незнакомец заметил меня и Мишеля и стал оживлённо жестикулировать, подзывая к себе. Я подалась вперёд, но Мишель положил мне руку на плечо и покачал головой.
        - Иди внутрь, мисс Проныра, я разберусь в чём там дело.
        Однажды я видела Брана в «деле» и нисколько не сомневалась, что он способен быстро скрутить любого буяна. Поэтому я не спешила заходить в задние, а присела на ступеньку и стала смотреть, что будет дальше.
        Мишель подошёл к ним в момент, когда их ругань уже начала плавно перетекать в потасовку. Мишель говорил тихо, но почему-то его я отлично слышала. Он спросил: «Кто вы и что вам здесь нужно?» Вместо ответа опять сплошное бу-бу-бу. «Правда? Нет, не помню». Бу-бу-бу. «Мне очень жаль, но это невозможно».
        Сказав всё, что хотел, Мишель попросил незнакомца уйти. Но тот стал тыкать пальцем то ли на меня, то ли на «Прощальный Дом» и что-то неистово орать. В конце концов, он резко замолчал и огрел Мишеля звонкой пощёчиной, от хлопка которой подпрыгнула даже я.
        Я уставилась на Брана, но тот не дёрнулся без приказа своего хозяина, и пожилой незнакомец гордо удалился прочь.
        Мишель огорошено держался за багровую щёку, а я гадала, начнёт ли он звереть и догонять своего обидчика.
        Ничего не происходило. Кажется, он был вполне солидарен с этим поступком.
        Я знала, что Мишель разозлится, но всё равно подошла и спросила, что случилось.
        - В чём дело, Полли? Я же сказал тебе зайти внутрь.
        - Вы с ним знакомы?
        - Не думаю, что тебя это касается. Помнишь, о чём мы говорили? - ядовито улыбнулся он.
        - Почему ты постоянно увиливаешь? Что случится, если ты хоть раз скажешь правду?
        - Какую правду ты постоянно требуешь, неугомонная мисс?
        - Вот почему тебя все ненавидят!
        - Все? - притворно удивился он.
        - Да, все! - Я не на шутку рассердилась и дальше сказала то, чего говорить не следовало: - Спроси хотя бы у Брана. Он приютил у себя человека, который желал тебе смерти!
        Я поджала губы, больше ничего не оставалось. Бран и Мишель обменялись удивлёнными взглядами и очень тяжело посмотрели на меня. Так тяжело, что у меня дрогнули колени.
        В этот момент на улицу вышли Питер и Аня. Напряжение вдруг резко спало и на смену злости пришло чувство голода. Наверное, мне и правда не стоило совать в это свой нос, а пойти лакомиться пирожными с ребятами. Глупая, глупая Полли…
        На этот раз я попросила Питера пересесть на моё место, а сама прыгнула вперёд. Он радостно кивнул, будто бы и сам хотел попросить меня о том же. Бран ушёл, бросив, что должен найти туалет. Перед тем, как сесть в машину, Мишель открыл мою дверь и наклонился угрожающе близко.
        - Тот мужчина когда-то любил миссис Беккер, поэтому так и расстроился, когда узнал о её смерти. Надеюсь, этого достаточно, чтобы меня перестала ненавидеть хотя бы ты? - вполголоса сказал он. Я не поняла, серьёзно он или просто издевается.
        Он захлопнул дверь, а я в полном недоумении повернулась к Питу и Ане. Они ничего не слышали, они держались за руки.
        Вскоре вернулся Бран, и мы поехали обратно. Хотела бы я знать, зачем Мишель всё это затеял, какая-то бессмысленная вышла поездка, неправильная…
        Когда мы въехали в дубовую рощу, всё стало на свои места. Вернее, начинало вставать…
        Первым делом погода сделалась такой, какой ей и полагалось сегодня быть: хмурой и дождливой. Небо заволокло свинцом и сразу стало темно, хоть и было только около трёх дня. Стены дома посерели из-за дождя, а картинка за лобовым стеклом стала очень мутной. Бран остановился у ворот, хотя ширина дорожки к дому вполне позволяла довести нас до самого крыльца. А теперь нам предстояло изрядно промокнуть из-за каких-то тараканов в его лохматой голове.
        Первым из машины выскочил Мишель. Дождя он явно не боялся, каким-то образом тот всегда оставляет его сухим. Он пошёл к дому неторопливой походкой, а вот Аня и Питер побежали так быстро, что у крыльца обогнали Мишеля. Их это не спасло, они всё равно промокли до последней нитки.
        - И чего ты ждёшь? - не тая грубости, спросил Бран.
        - Наслаждаюсь вашим светским обществом.
        Когда сталкиваются два человека, которым плевать, что о них думают окружающие, они или становятся соратниками, или думают: «Какого чёрта этот тип возомнил о себе? Только мне такое позволено!» В случае с Браном я чувствовала, что сильно уступаю ему. Хотя, как говорится, у нас разные методы. Он является откровенным хамом, а в моей школьной характеристике всего лишь красовалась отметка: «Агрессивно-пассивная».
        - Давайте начистоту. Я знаю, что тот психопат живёт у вас. Может, расскажите всё?
        - Его зовут Стивен. Это всё, что я тебе расскажу. Выметайся отсюда, нахалка… - он произнёс это спокойно, почти ласково.
        - Вы говорили, что посадили его на поезд. Вы солгали. Ещё я знаю, что вы вдвоём задумали что-то против Мишеля.
        - Да? И что же? - он хрипло усмехнулся и приподнял бровь.
        - Не знаю. Но Мишель это быстро выяснит, уверена. Стоит только ему рассказать, что у вас на уме нехорошее… - Мой неумелый шантаж не вызывал у Брана никакой тревоги. Не буду исключать, что его это даже забавляло. Он закурил и с неким интересом стал ждать, что я скажу дальше. - Я могла бы вам помочь. Только для этого я должна всё-всё знать: кто такой этот Стивен, за что он собирался убить Мишеля, за что вы сами точите на него зуб.
        - Как именно ты можешь помочь? - прищурился Бран.
        - Могу попробовать что-нибудь разузнать. В отличие от вас, я постоянно нахожусь в пансионате…
        - Да, меня ничто на свете не заставить провести там хотя бы одну ночь. С темнотой я всегда ухожу, - перебил он.
        - Мы договорились?
        Я протянула ему руку, но он резко отмахнулся.
        - Нет, не пойдёт так. Твоя жалкая помощь мне ни к чему. И тебе я не доверяю.
        - Что значит, не доверяете? - Я сама не поняла, почему так оскорбилась.
        - Тебя раньше силком вытаскивали из машины?
        - Прекратите мне грубить. Почему не доверяете?
        - Ты собираешься задержаться здесь после закрытия сезона. Я прав?
        - Ну и что? - Он промолчал и повернул ключ в замке. - Что в этом такого? - нетерпеливо повторила я.
        - Значит, ты уже слишком предана Мишелю, чтобы действовать против него.
        - Вы это на полном серьёзе?
        - Я не очень похож на шутника, как считаешь?
        - Бред какой-то…
        - Буду рад ошибиться. Разговор окончен.
        Непробиваемый, чтоб его… План провалился и я, скрывая досаду, вышла из машины. Вместо того, чтобы резво тронуться с места, Бран опустил окно и высунул голову:
        - А вообще, прими мой совет: убирайся отсюда как можно раньше. Слышишь? Успей свалить из этой дыры до того, как кончится осень.
        - Почему? Что случится зимой?
        - Зимой? - недобро оскалился он. - Здесь не бывает зимы.
        Вот теперь он нервно тронулся и пропал из виду быстрее, чем я успела дойти до крыльца.
        В доме было пусто и темно. Раз никто из родственников Беккер не приехал лично, придётся самим разбирать её вещи и высылать почтой.
        В доме было темно и странно пахло. Чем-то затхлым и кислым. Вполне возможно, что я привыкла к этому запаху и перестала замечать, но после того, как я провела несколько часов вдали от пансионата, он снова начал резать мне нос.
        В доме странно пахло и всё будто бы стояло не на своих местах. Я не испытывала трепета к этому месту, но даже так, вернувшись сегодня после недолгого отсутствия, смогла уловить, что в доме что-то изменилось. Что-то такое, чего нельзя заметить глазом. Можно только почувствовать кожей.
        Правда, добравшись до комнаты, я убедилась, что не все произошедшие за это время метаморфозы невидимы. Кто-то здорово повеселился, переворачивая мою комнату вверх дном: постельное бельё валялось на полу, вся одежда была нещадно выброшена из шкафа и тщательно обыскана. Осколки зеркала на полу были в спешке запнуты под кровать.
        Кроме заколки в виде чёрной лилии, которая принадлежала внучке Ллойдов, ничего не пропало. Поэтому я решила не рассказывать об этом остальным прямо сейчас. Я зверски устала. Остальные, думаю, тоже.
        Куда исчезают воспоминания людей после их смерти?
        Немного прибрав свои вещи, я задремала. Мне снился тёплый летний день. Снилось, как кто-то настойчиво стучал в парадную дверь. Я была внизу и успела открыть дверь прежде, чем стук услышал кто-то ещё. Я очень хотела, чтобы не услышал. На пороге стоял мужчина, которого я видела на кладбище, только моложе. Он что-то быстро и взволнованно говорил, а я только озиралась по сторонам, молясь, чтобы нас не услышали.
        Когда я проснулась, уже стемнело. Часы показывали без десяти минут восемь. Хотелось есть. Наверное, я проснулась только поэтому.
        В коридоре было тихо. Я почти постучалась к Питеру, чтобы вместе перекусить, но передумала. Я вспомнила, как Пит держал за руку Аню в машине. Почему я раньше обо всём не догадалась? Я ведь видела, как он на неё смотрит. В общем, я была уверена, что они сейчас вместе и не хотела быть третьей лишней.
        У лестницы меня подкараулил навязчивый лавандовый дымок. Я зажала нос и спустилась вниз. И почему я стала так восприимчива к запахам?
        На улице разбушевалась страшная гроза. По стенам ползли уродливые тени. Некоторые из них больше напоминали огромные расползающиеся трещины, потому что такую тень отбрасывать было просто нечему. В шкафах дребезжала посуда, словно дом это не дом, а бегущий вагончик.
        Мне стало не по себе. Больше всего я боялась, что снова хожу во сне и не подозреваю об этом. Что-то протяжно проскрипело. Прямо за моей спиной. Я резко обернулась, но никого не увидела.
        Да что это такое со мной?
        Я чертыхнулась и пошла обратно, всё равно аппетит пропал. Приняв душ, я переоделась в тонкую белую сорочку на кружевных бретельках. Её я купила около года назад, но так ни разу и не надевала. Она была для меня слишком женственной, может, даже слишком вульгарной. Если бы кто-то не выкинул её из шкафа вместе с остальной одеждой, я бы так и не вспомнила, что взяла её с собой. Нет, не так. Я даже не знала бы, что взяла её с собой. Свой багаж я собирала буквально в последние минуты перед отъездом, потому что до самого последнего дня не могла принять решение. Я всё ждала, что меня пригласят на собеседование в еженедельник «Дух города» или, на худой конец, в «Уголок женщин». Но они молчали. Да, три увольнения за год оставляют определённый след на репутации. Путь в серьёзную журналистику мне и подавно был закрыт. Ещё и новость о смерти Нади застала врасплох. Поэтому я, наверное, просто психанула. Я всегда чувствовала себя запертой. Мне уже давно хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко. Мне всю свою жизнь хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко.
        Но я согласилась на эту работу не только по этой причине. Эмма Аддерли попросила меня об одной услуге. Глупой, нелепой. Но я вдруг почувствовала, что это поможет мне ощутить свою значимость, поможет сбежать. Поставит в строй. Наполнит страстью. Но… По-моему, Аддерли и сама толком не поняла, куда меня отправила. Здесь всё не так, как она говорила. Вместо того, чтобы стряхнуть с себя пыль и злость, я встретилась здесь с болотом, от которого бежала много лет. Может, это место питается болью? А может, это я сама питаюсь болью? Попросту не умею жить по-другому. И когда она исчезнет, я умру от голода и исчезну следом? Я давно исчезла. А была ли я когда-нибудь на самом деле?
        Но что бы там ни было, в этом месте всё равно происходят странные вещи. Более мрачные и пугающие, чем себе представляла Эмма Аддерли. Чёрт бы её побрал. Честное слово.
        Я собрала осколки и выбросила их в урну. Все эти мысли неспроста. Я поняла, что меня наконец накрыло. Я села под окном, обхватив колени руками, и тихонечко заплакала. Как бы сильно я не избегала этого, но всё равно в итоге пропустила смерть миссис Беккер через себя.
        Вскоре я снова задремала. На сей раз мне приснилось море. Солнце медленно скрывалось за горизонтом и жара потихоньку спадала. Песок был тёплым и мягким, я ощущала его босыми ступнями. Рядом бегала девочка лет восьми или чуть старше. Часть её волос была собрана в аккуратный хвостик. Лента с другого хвостика спала и её унёс ветер. Мы смеялись и пытались поймать её, но так и не сумели. Мою шляпу ветер тоже то и дело пытался украсть. Но меня ему не провести. Нет-нет. Красивый мужчина стоял чуть дальше и махал нам рукой. «Улыбайтесь, давайте! Улыбку!» - просил он.
        Куда исчезают воспоминания людей после их смерти? Исчезают вместе с ними? Нет. Они разлетаются по свету и превращаются в сны.
        Потом что-то спугнуло этот чудесный сон. Все краски смешались и превратились в уродливого монстра.
        Скрип, скрип, скрип….
        Я распахнула глаза и поняла, что уже давно не сплю, а просто лежу и слушаю скрип из соседней комнаты. Мне вдруг захотелось сжать кулаки и колотить в стену до тех пор, пока она не развалится. Но эта злость на самом деле адресовалась только одному человеку. Меня накрыло ещё сильнее. Не помня себя, я вылетела из комнаты и помчалась к спальне Мишеля. Как он смеет быть таким спокойным? Мне до смерти надоели его маски! Что за этой чёртовой дверью?! За что мужчина на кладбище дал ему пощёчину? Уж не за то ли, что он довёл бедную Беккер до приступа?!
        Я так раззадорилась, что упустила момент, когда мои мысли вышли из-под контроля и начали вырисовывать такие жуткие картины. Дойдя до его двери, я набралась духу и постучала.
        - Открыто… - донеслось из комнаты.
        Мой мальчик, не считай меня предателем, прошу. Я действительно очень устала. Я отдала тебе всё, что имела. Всё, что от меня осталось. Я знаю, что ты задумал. Ты уверен? Я так не хочу, чтобы ты закончил, как Надд…
        Я резко распахнула дверь и влетела туда, всё ещё не растеряв священного гнева. В комнате стоял полумрак. Горела только маленькая настольная лампа. Тяжёлые драпированные шторы не могли пропустить свечение луны. Лучи солнца, наверняка, тоже. У дальней стены располагался небольшой камин, которым, наверное, давно не пользовались. У стены напротив стояла широкая кровать, над которой нависал тёмный балдахин. Всё остальное место занимали комод из красного дерева, стол, два старомодных кресла и напольное зеркало в помпезной позолоченной оправе. Спальню наполнял плотный запах лаванды. Хотя ароматические палочки лежали на комоде незажжёнными. Так вот откуда распространяется этот дымок.
        Мишель стоял ко мне спиной, упёршись руками в стол.
        - Я могу тебе помочь? - равнодушно спросил он, не оборачиваясь.
        - Да, можешь! Что происходит, Мишель? Я спрашиваю, что происходит в этом доме?! Почему здесь умирают и пропадают люди?! Что за дьявольский скрип я слышу из той комнаты и почему она заперта? Я требую немедленно открыть её! Ты слышишь?
        - Сейчас?
        - Да! И ни секундой позже!
        - Хорошо, мисс Проныра. Но мне нужно отыскать ключ. Не могла бы ты подождать за дверью…
        - Ты снова найдешь способ уйти от этого разговора! А я сойду с ума, если ещё хоть одну ночь буду слушать это!
        - Хорошо, я понял.
        Он выдвинул ящик из стола и немного пошарил там. Потом он шатко развернулся ко мне лицом. Волосы Мишеля были сильно растрёпаны, а рубашка застёгнута лишь на одну пуговицу. Он был без очков, и я хорошо видела его красные от слёз глаза. Ещё, кажется, он слегка дрожал. Увидев его таким растерзанным, я поняла, что п р о п а л а…
        - Я нашёл ключ, идём, Полли… - произнёс он, грустно улыбаясь и потрясывая маленьким ключиком. Слишком маленьким, чтобы хранить большой секрет.
        - Мишель… Тебе бы прилечь.
        - Нет, я всё равно не усну. А ты говоришь, что сходишь с ума. Я открою эту дверь, ты права.
        - Оставим это до утра. Лучше приляг. А я пойду.
        - Я продрог. Я совсем продрог.
        Чуть шатаясь, Мишель дошёл до меня и протянул ледяную ладонь. И правда, как же здесь холодно.
        А потом он почти рухнул на пол, но я успела подхватить его за плечо. Быть не может, чтобы он был таким лёгким.
        - Залезь под одеяло, а я принесу тебе чай. Какой ты хочешь?
        - Горячий.
        - Горячий? Горячий - это хорошо. Залезь под одеяло, ладно?
        Он послушно кивнул, а я выбежала в коридор. Там я осознала, что нахожусь в одной сорочке, поэтому сначала зашла к себе и накинула халат.
        С кухни доносились тёплые разговоры. Питер и Аня пили чай, жадно обхватывая чашки. Хорошо, значит чайник горячий.
        - Привет, тоже проголодалась? - Питер подвинул мне миску с печеньем.
        - Нет, мне нужен горячий чай и только. Где разнос?
        Аня молча достала серебряный разнос из шкафчика и подала мне.
        - Ты в порядке? - косясь, спросил Пит.
        - Не знаю. А похоже, что не в порядке?
        Вместо ответа эта сладкая парочка странно переглянулась и Питер снова потряс миской с печеньем у меня перед носом:
        - Если идёшь к Мишелю - захвати, он любит.
        - Спаси… Подожди, как ты… Ладно, завтра поговорим. Спокойной ночи, скоро полночь.
        Я схватила разнос и помчалась к лестнице, расплескивая чай по полу. Вдогонку я как будто бы услышала: «Давно полночь».
        Мишель сидел на кровати, укутавшись в одеяло. Его всё ещё пробивала лёгкая дрожь. Меня, честно говоря, тоже. Я поставила разнос на прикроватный пуфик и протянула ему чашку. Он благодарно принял её и тут же отвёл взгляд. Я смотрела на него с недоверием и лёгким злорадством. Его вымученный вид вызывал противоречивые чувства: с одной стороны, было приятно видеть, что он способен чувствовать боль утраты, с другой, я не верила ему. Старалась не верить. Если не поверю, то смогу и дальше презирать его. А вот если поверю, если буду такой дурой, что поверю… Значит, поверю и во всё остальное. Значит, Бран окажется прав, и я буду слишком предана Мишелю, чтобы действовать против него.
        - Извини, что нагрубила. Это самое настоящее, что есть во мне…Ты согрелся?
        Он промолчал и сделал ещё пару глотков.
        - Кто-то перерыл все мои вещи, пока нас не было дома. Есть предположения?
        Мишель безразлично покачал головой и продолжил молчать.
        - Завтра же с утра отопри ту комнату. Отопрёшь? Да? Пойду я, доброй ночи…
        Я пошла к двери, чувствуя сильное облегчение, что всё же не поверила ему, как услышала звук бьющейся посуды. Я обернулась и увидела, что Мишель сидел в той же позе и держал свою чашку в руке, а вот разнос, чайник и миска со сладостями теперь валялись на полу.
        - Ты можешь немного поговорить со мной? - спросил он, не поднимая глаз.
        - О чем? - Чтобы не выдать заинтересованности, я всё-таки дошла до двери и уже приоткрыла её.
        - О чём угодно. Мне кажется, что я больше не могу, Полли, я устал.
        Я зло ущипнула себя. Было больно, но не помогло. Я всё равно осталась. Закрыла дверь и села на пол.
        - Ты был очень привязан к ней, да? Тебя сильно подкосило…
        Он совсем невесело усмехнулся и тоже сполз на пол, оказавшись напротив.
        - Не помню, чтобы хоть раз говорил ей, как она мне дорога. - Мишель вытянул руку, подобрал с пола раскрошившееся печенье и закинул его в рот. Вот теперь я поверила, что он обожает сладкое. - Незадолго до твоего приезда мы сильно поругались. Всё улеглось как-то само собой, но по-настоящему мы так и не помирились.
        - Как долго она работала здесь?
        - Девятнадцать лет.
        - Серьёзно? Это большой срок. Но это значит, что она всё это время жила вдали от своей семьи?
        - Её семью убили. Однажды сумасшедший сосед ворвался в дом и залез в комнату к их маленькой дочери. Муж Дианы пытался драться с ублюдком, но был зарезан. Малышку постигла та же учесть. Придя с работы, Диана нашла их тела на кухне. Этот зверь усадил их за кухонный стол, а сам надел её фартук и стал готовить ужин. Наверное, кто угодно свихнулся бы, увидев такое, но Диана не растерялась и зарубила его ножом для мяса. С тех пор она носила траур. Диана хотела быть похороненной рядом со своей семьёй. Поэтому я… - он тяжело сглотнул. - Наверное, она просто устала скучать.
        Странно, почти невозможно, безумно, но то, что рассказал мне Мишель, я уже знала где-то в глубине души. Я смахнула горькую слезу и похлопала его по плечу. Вышло как-то неловко.
        - Мне было восемь, когда она приехала сюда. Такая вся строгая и правильная. Ни одна моя выходка не могла вывести её из себя. Но иногда она и сама чудила, - он тихо рассмеялся, - купила жёлтый кабриолет, уродский до ужаса, и очень важничала. Не помню, почему она его продала… Странно думать, что её больше нет.
        - Сначала будет тяжело, но ты справишься. Просто твою жизнь ждут перемены.
        - Да, очень большие… - Мне не понравилось, как он это сказал, но я сделала всё, чтобы прогнать нехорошие мысли.
        - А тот мужчина? Почему он ударил тебя?
        - Он считает, что это я виноват в её смерти.
        - Почему он так считает?
        - Я не знаю. Я не помню.
        - В ту ночь миссис Беккер говорила со мной. Она попросила рассказать о себе, а потом сказала, чтобы я не уезжала до самого конца.
        - Что это значит?
        - Я думала, ты мне расскажешь.
        Он виновато пожал плечами и почему-то оказался намного ближе.
        Мой милый мальчик, ты умён и расчётлив. Я не считаю тебя коварным человеком, я понимаю, что ребёнку, растущему в одиночестве, попросту не у кого учиться эмпатии. Природа человека не так проста, как нам бы хотелось. Иногда мы не в силах контролировать те ураганы, что бушуют внутри нас. Ты знаешь это лучше других. Но сейчас, когда ты уверен, что всё продумал и учёл, я скажу, что ты забыл на самом деле: ты уже мужчина, а это значит, что желание однажды возьмёт верх над твоим холодным разумом.
        - Останься сегодня здесь, - сказал он, потянув за пояс моего халата. Он всё ещё выглядел подавленным, но уже больше походил на самого себя.
        Я отмахнулась от его скользящих прикосновений к оголённым плечами и вскочила на ноги. Случайный поцелуй после двух бутылок вина - это одно, но это…
        - Это слишком! Мне лучше уйти!
        Но махровый халат уже соскользнул на пол, а острые поцелуи Мишеля уже кусали мне шею.
        Я никогда никого не любила. Наверное, поэтому не знала, как на это реагировать. Просто впала в ступор. Хотя точно знаю, что, если бы действительно захотела, я легко оттолкнула бы его и убежала. Неужели не хотела? Неужели… нет…
        Я не заметила, как мы переместились на кровать и как он погасил свет.
        Наши волосы сплелись и запутались.
        Выныривай, Полли, ты тонешь!
        Я не сказала ему, что мне было больно.
        Я думала, что в первый раз всегда так.
        Мой мальчик, я сделала всё, что было в моих силах, но видеть финал я не хочу. Не желаю знать, кто из вас двоих доживёт до него. Я очень устала. Я люблю тебя. Прощай.
        Сказки Надда. «Король и Тени»
        Пей свой лимонад, мальчик, а я расскажу тебе сказку. Я не знаю, кто рассказал её мне. Может, она разлетелась по нашему городу после выступления бродячего цирка? Может, я подслушал, как ею убаюкивают своих детей мамы? А может, я сам её придумал? Придумал и забыл.
        Давным-давно существовало одно королевство, в котором не было солнца. Не было там ни дня, ни ночи. На небе всегда светили яркие звёзды и только. В домах жителей не было потолков. Крыши были, а вот потолков - нет. На их месте находились бескрайние чёрные дыры.
        И жили люди там счастливо и неторопливо, не зная ни времени, ни старости. Но была одна проблема: без солнца на их фермах ничего не росло. Поэтому им приходилось опустошать запасы соседних королевств. Это неблагородное занятие ложилось на плечи Короля. Хуже должности в этом королевстве придумать было нельзя.
        Всё начиналось с коронации, во время которой будущему королю одевали тяжёлую, как сама луна, корону, олицетворяющую трудное бремя правителя. Она впивалась в кожу и порой ломала шею. Раны от её порезов кровоточили всю жизнь, а порой и дольше. Королям даже запрещалось покидать замок. Всю свою жизнь они только и могли грабить чужие припасы, да смотреть в бездонный потолок. Королевский титул передавался по наследству, словно родовое проклятие.
        Поэтому, чтобы избежать такой участи, Короли сбегали, прятались или засыпали и старались больше не просыпаться.
        Однажды Короли перевелись вовсе. И королевство осиротело.
        Я не помню, кто рассказал мне эту сказку, но знаю, что у неё есть две концовки. В первой, чтобы не умереть с голоду, жители решили впасть в спячку до момента, пока не объявится новый Король. А вот во второй они сами стали выползать в соседние королевства, чтобы питаться…
        Глупая сказка, правда?
        Вот только мне кажется, я однажды видел их, выползающих поздней ночью из своего мира без солнца. Они просто хотят есть. Но я не хочу знать, что служит им пропитанием…
        Скажи, ты знаешь, почему ты здесь? Когда я был маленьким, мне сказали, что мне передалось родовое безумие. Но это не так.
        И ты тоже не болен. Ты талантлив.
        Их нужно запирать, запомни. И никогда не вытягивать.
        Лексон. Приручённые
        Лексон сидел на берегу озера, опустив босые ноги в воду. Вообще-то, уже давно полыхала осень, и вода была довольно прохладной, но только так он ощущал, что всё по-настоящему. Ворон чуть поскуливал где-то позади, напоминая, что уже вечереет.
        - Тебе пора, я вернусь один, - произнёс Лексон, не отводя взгляда от водной глади.
        Пёс беспокойно закружил за спиной хозяина, призывая уйти отсюда вместе с ним. Юноша раздраженно зачерпнул воду в ладони и обрызгал пса.
        - Прекрати! Я же сказал тебе уходить, со мной всё будет в порядке! - Шрам над левым глазом Лексона зажёг кожу, в знак солидарности с тревогой пса. - Уходи, Ворон, я подожду ещё чуть-чуть и тоже вернусь. Увидимся завтра, ладно?
        Он достал продрогшие ноги из воды и сразу же сунул их в ботинки, которые так и не успели просохнуть после вчерашней прогулки под дождем.
        Пёс утолил жажду и облизнул лицо хозяина на прощание. Язык зверя, как всегда, был шершавым, а дыхание смрадным и горячим. Лексон рассмеялся и оттолкнул его лохматую морду от себя: «Ну всё, иди уже, иди!»
        Он ещё долго слышал, как опавшие листья шуршали под тяжёлыми лапами Ворона. Он не знал, куда тот уходил на ночь. На охоту? К своей семье или стае?
        Оставшись в одиночестве, Лексон встал на колени и склонился над озером. В отражении на него смотрели глаза-стекляшки на худом лице. Волны волос с прошлого года отросли так сильно, что кончики опустились в воду и намокли. Диана ненавидит его волосы, наверное, потому он и не стрижётся.
        Мертвенно - спокойная поверхность озера колыхнулась из-за мелких рыбёшек, отражение Лексона от этого расплылось и сделалось уродливым. Как и всегда, больше ничего не произошло. Лексон откинулся назад и растянулся на остывающей земле. Небо серое, как все его последние сны. Как нелепо. Как нелепо приходить сюда каждый день и подолгу ждать, что она объявится. Прошло уже больше года, даже если всё было взаправду, он всё равно больше не увидит её. И так и не узнает, почему она тоже там тонула и чего так боялась.
        Диана разожгла камин и стала ждать Лексона, слишком часто и нервно поглядывая на часы. У неё для него была новость. Плохая или хорошая, она не знала. Просто хотела рассказать, что продала машину, чтобы не было соблазна так часто уезжать в город, и чтобы ему было спокойнее.
        - Где тебя опять носит, несносный мальчишка? - с грустной нежностью сказала Диана, выглядывая в окно.
        После того случая её одолевала легкая паника, если он сильно задерживался. Смогла бы она жить дальше, если бы он погиб прошлым летом? Смогла бы она пережить это снова?
        В прошлое лето он бросился в озеро, узнав правду про Надда. Но ведь это она должна была уберечь его от этой правды. Его шрам будет вечно напоминать, что она не сумела этого сделать. Тем знойным вечером Диана была уверена, что Лексон останется ночевать в своём новом шалаше. Днём они поссорились, ему нужно было остыть. Она была у парадного входа, но услышала его крики задолго до того, как тот забежал в дом. Одной ладонью Лексон зажимал рану, и тонкие струйки крови стремительно стекали по его посиневшей руке, пачкая промокшие волосы и одежду. Второй рукой он держался за загривок такого же промокшего и окровавленного пса. Тысяча мыслей одновременно пронеслись в голове Дианы: «Ворон напал на него? Другой дикий зверь? Повстречался с каким-то охотником? Напоролся на ветку дерева?» Из ступора её тогда вывели его крики. «Там девушка! Ей нужна помощь! Скорее, Диана!» В первую очередь она кинулась к мальчику и убедилась, что глаз цел, а уже потом стала расспрашивать, что случилось. «Ворон покажет тебе, помоги ей! Я позабочусь о себе! Скорее, Диана!»
        Она не помнила, как долго бежала вслед за зверем и о чём думала в это время. Оказавшись у озера, Диана никого не увидела. Только маленький красивый клинок лежал на примятой траве. Она помнила, как Ворон проскулил и слизнул с лезвия кровь хозяина.
        Теперь этот клинок Диана хранит в ящичке трюмо в своей спальне. Нет, она не прячет его, она лишь ждёт, когда объявится хозяин этой вещи.
        - Я дома, - устало произнёс Лексон, войдя в гостиную.
        - Ты знаешь, какой сейчас час?! - Диана с ужасом поняла, что уснула и что сейчас почти утро. - За что ты так со мной, Лексон? Сколько я могу переживать?
        - Я…я просто заблудился, - сказав это, Лексон упал на диван и тотчас уснул.
        - Что?! Как ты…
        Диана не стала продолжать. Какая, в сущности, разница? Главное, что сейчас он в безопасности. Об остальном можно поговорить, когда он отдохнёт. Она сняла плед со своих плеч и накинула на него. Какой он всё-таки славный, когда спит.
        Лексон проснулся от возмущённого лая Ворона под окнами гостиной. Должно быть, уже давно перевалило за полдень. Едва юноша скинул с себя плед, в комнату вошла Диана и протянула ему стакан апельсинового сока.
        - Доброе утро, ваше величество. Извольте выйти к своему народу и успокоить его. У меня голова сейчас взорвётся. Жуткий пёс…
        - Проголодался просто, - ответил он, отпив сок.
        - Прогони его и приведи себя в порядок, пообедаем вместе.
        Женщина забрала пустой стакан и вышла из комнаты. Лексон соскочил с дивана, всё ещё чувствуя, как ноют мышцы, и направился в сад.
        Ворон подскочил к крыльцу и обижено облаял хозяина.
        - Знаю-знаю, ты предупреждал… Послушай, тебе лучше уйти.
        Пёс поджал уши и жалобно проскулил, не сводя жёлтых глаз с мальчика.
        - Ты хочешь есть? Ох, ладно…
        Лексон снял булавку, которую всегда носил на манжете или воротнике рубашки, и уколол указательный палец. Он подождал, пока кровь из маленькой точки превратится в красную бусинку, и дал слизнуть Ворону. Палец защипало.
        - А теперь уходи. И не возвращайся до завтра. Ты понял?
        Пёс задорно пролаял и быстро скрылся в лесу. Лексон проводил его взглядом и прикрепил булавку на место.
        Приняв душ и переодевшись, Лексон спустился к обеду. Диана приготовила куриный бульон и картофельную запеканку. Вместо десерта на столе стояли свежие фрукты. Лексон поморщился и сел на своё место.
        - Знаешь, если ты будешь помогать мне, а не пропадать целыми днями неизвестно где, я буду успевать гораздо больше. Зачем ты ходишь в лес каждый день? - Женщина поставила перед ним его порцию, укоризненно вздохнув. - И учёбу совсем забросил.
        - Кому я буду показывать свою образованность? Тебе? Или Ворону?
        - Перестань, ты не должен запускать себя. Как ты умудрился заблудиться?
        - Не знаю. Я был у озера, а потом стемнело.
        - Лексон… Неужели ты… Я поняла, зачем ты ходишь к озеру. Послушай, мы много раз говорили об этом: ты наглотался воды, потерял сознание, у тебя были галлюцинации. Пока Ворон вытаскивал тебя из воды, он когтём поранил тебя. Не было там никакой девушки.
        Лексон стукнул кулаком по столу, его ложка упала на пол. После минутной паузы он поднял её и спокойно продолжил:
        - Была. Длинноволосая, в белом платье. Я схватил её за запястье и потянул на поверхность, а она открыла глаза и ударила меня ножом, который сжимала в руке. Она не хотела, просто чего-то сильно боялась. Она приняла меня за кого-то другого. Понимаешь? Потом она осознала, что я не тот, и что-то сказала. Пузырьки воздуха пошли наверх, а она ко дну. Ворон бросился в воду и вытащил нас обоих. Пока я откашливался, она исчезла. Остался только нож. Но она мне не привиделась, Диана. И я очень хочу увидеть её ещё хоть раз. Я хочу узнать, что она тогда сказала мне.
        Диана молча убрала пустые тарелки и поставила на стол новое блюдо. Она вполне верила Лексону, просто не хотела, чтобы он сам продолжал верить в это.
        - Хорошо… Хорошо, но так ты её не найдёшь. Она наверняка убежала и вернулась домой. Она не придёт туда больше. Перестань ждать этого, хорошо?
        Лексон положил подбородок на стол и закрыл глаза. Да, всё это было так, но сегодня его больше волновало другое.
        - Вчера почему-то знакомая тропинка завела меня в незнакомое место.
        - В темноте иногда такое происходит: думаешь, что ты идёшь по известной дороге в свой безопасный дом, а на самом деле давно шагаешь в логово монстра. Поэтому ты и должен приходить домой засветло.
        - Я никак не мог покинуть то место. Я словно попал в никуда. Лес вдруг стал призрачным, монохромным. А потом появился Ворон. Он мог бы легко сожрать меня, но, видимо, я приручил его. Он помог вернуться к дому.
        - Прекрати говорить такие странные вещи.
        - Я абсолютно серьёзен. Однажды, когда тебя здесь ещё не было, я порезал руку, а он напал на меня и слизнул кровь. Надд сказал, что с этого дня мы начали приручать друг друга. Кто окажется преданней - тот и будет приручён. Вернее, он так написал в своей книге.
        - Хватит читать её! Надд прожил здесь в одиночестве всю жизнь, он просто свихнулся. Обезумел, понимаешь? Читая его сказки, ты оживляешь их!
        - Тогда и я такой же? По-твоему, я тоже безумен?
        - Пока нет. Но если не прекратишь, ты закончишь как он…
        - Они едят мои сны. По-моему, я всё-таки вытянул их…
        - Господи, перестань нести эту чушь! - не выдержала Диана. Хочешь быть, как Надд? Он пытался отравить меня, разве ты не вычитал это? Да, я тоже не знала, что ландыши ядовиты. Ты должен помнить, как меня тошнило. Ты помнишь? Довольно с меня! Если собираешься стать королём в его сказке, будь готов, что твоя корона будет сделана из твоих собственных костей! Доедай свой обед и принимайся за учёбу, больше ты не пойдёшь в лес!
        Диана склонилась над раковиной и умылась холодной водой, чтобы хоть как-то остудиться. Ей ужасно надоело потакать Лексону. Да, он хозяин дома. Но, в конце концов, он просто подросток, который пока ещё не верит в существование смерти и не признаёт авторитетов. Вчера она порвала ради него с Нилом, хозяином пекарни. Но разве Лексон оценит эту жертву? Разве он способен быть благодарным за всё, что она для него делает?
        Она прикусила губу и украдкой посмотрела на Лексона: однажды он попросит сделать для него что-то очень плохое, что-то такое, что перечеркнёт все её принципы. Пойдёт ли она на это? Конечно. Вопрос лишь в том, пойдёт она на это из-за бескорыстной любви или из-за того, что позволила приручить себя? А не одно ли это и то же?
        Тем же вечером, когда Диана уже давно отдыхала в своей комнате, Лексон тихо пробрался в кабинет Надда.
        Юноша нерешительно повертел трубку телефона в руке. Что он скажет? Наверное, скажет: «Привет». А дальше? Что скучал? Спросит, скучала ли она? Или сразу перейдёт к делу? Напомнит про свой «самый большой подарок для неё»? А если кто-то другой возьмёт трубку? У него будет только один шанс поговорить с Розой, если они узнают, быстро сменят номер. Или уже сменили?
        Лексон затаил дыхание и набрал номер, который, к собственному удивлению, всё ещё помнил наизусть. Хриплые гудки стали отсчитывать секунды. Сердце забилось сильнее, и он уже был готов отбросить свою затею, как услышал на другом конце провода чьё-то дыхание.
        - Алло, кто это? - спросил звонкий голос. - Не молчите, пожалуйста. Алло.
        - Пр…Привет… Это я… Мишель…
        Тот, кто запирает…
        Я проснулся на краю кровати, хотя засыпал, обнимая её. Она далеко, но я всё равно чувствую на шее её горячее дыхание. У неё вообще очень высокая температура тела, я обжигаюсь.
        Который час? Восемь? Замечательно. Её пока будить не стану.
        Я прикрыл одеялом её выглядывающие ступни, а сам накинул халат. Она беспокойно шелохнулась и перевернулась на другой бок. Водопад русалочьих волос хвостом скользнул за ней и упал с края кровати. И ничего нет в ней особенного. Бархатная кожа, волосы цвета каштана, почти мальчишеская грудь и острые ключицы. От её красоты не покраснеет художник и не потеряет дар речи поэт. Она совершенно обычная.
        И всё же, когда она прямо и выпытывающе смотрит в глаза, чуть задрав голову, мне начинает казаться, что она - русалка, морская фея - грубая и вздорная. Но всё равно ранимая. Такая ранимая, что хочется схватить её за горло и сдавливать до тех пор, пока она не станет молить о пощаде. Зубы сводит болью, хочу заорать: «Почему ты не помнишь меня?» Еле сдерживаюсь. Снова.
        О чём я думаю? Нужно сосредоточиться на важном.
        Я быстро покинул комнату, нужно сварить кофе.
        В ванной кто-то есть, слышно, как бежит вода по старым трубам. Когда я проходил мимо, оттуда выскочила Аня. Заметив меня, она получше запахнула свой халат. Следом показался Питер. Он растёр волосы полотенцем и теперь они ёжиком торчали в разные стороны. Понятно…
        - Доброе утро, Мишель.
        - Доброе… Когда мы вернулись с похорон, ничего странного дома не заметили?
        - Да ничего… - Питер почесал затылок. - Правда, в моей комнате… Нет, точно ничего.
        - Ясно. Тогда слушайте меня, я хочу, чтобы вы несколько дней не трогали Полли. Вы поняли?
        - Что случилось?
        - Она на грани срыва. Вчера она ворвалась в мою комнату и стала кричать. Ей нужно успокоиться и прийти в себя. Я не хочу, чтобы она сгоряча снова решила уехать. Хорошего дня.
        Я оставил их беспомощно смотреть мне в спину, а сам добрался до кухни и сварил две чашки кофе. Надеюсь, она любит чёрный. Уже почти девять. Пора разбудить её.
        Готов поклясться, ей снится кошмар.
        Прости, Полли, я слишком долго планировал это.
        Прости, но в своей могиле ты будешь закопана заживо.
        - Доброе утро, - я наклонился прямо к её уху, а потом снова сел на край и продолжил застёгивать рубашку.
        - Доброе… Который час?
        - Почти девять…
        Глава 8. Пустая могила
        - Подойди, живо! Посмотри сюда. Видишь? Что ты здесь видишь?!
        - Себя… я вижу в зеркале себя.
        - Правда? А вот я думаю, ты видишь убийцу!
        - Бабушка…
        - Не вздумай хныкать! Все вокруг тебя умирают! Почему все вокруг тебя умирают?!
        - Почему ты так говоришь? Где папа? Он уже должен был приехать.
        - Дура! Никчёмная дура!
        - Где папа?!
        - Надеюсь, уже горит в аду!
        - Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу…
        Я лежала на середине кровати, он же ютился на самом краю. Его пшеничные волосы паутиной расползлись по подушке, я ощущала их лёгкий аромат. Полупрозрачная кожа почти сливалась с белым постельным бельём. Он чуть слышно посапывал и казался хрупким и безобидным. В комнате стоял полумрак, я чувствовала, что утро уже подкрадывалось к нам. Подлое, оно затаилось под дверью и ехидно заглядывало в окна. Оно знало, что с первыми лучами солнца я струшу и убегу. Но пока темно никто не увидит, какая я на самом деле слабая. Я просто полежу здесь и послушаю его сон. Лишь бы не заснуть, лишь бы успеть уйти. Раньше, чем…
        Чтобы лично сказать эти слова, я готов переплыть океан: Я до боли в зубах ненавижу тебя. Но никому не отдам.
        «Готов поклясться, ей снится кошмар
        - Доброе утро, - голос Мишеля раздался пугающе близко.
        Я, напрочь позабыв все события последних дней, вяло открыла глаза и ещё долго не могла понять, где нахожусь. Воспоминания возвращались с дикой болью в висках, словно кто-то забивал их в голову молотком. Мишель сидел на краю кровати спиной ко мне и застёгивал рубашку.
        - Доброе… Который час?
        - Почти девять.
        Я отвернулась лицом к стене и стала ждать, пока он выйдет, чтобы я тоже смогла одеться. Почувствовав терпкий аромат свежего кофе, я поняла, почему выходить он не спешил.
        - У меня нет времени на кофе, - обрубила я прежде, чем он успел протянуть мне чашку.
        - А так сразу и не скажешь… Если ты беспокоишься по поводу распорядка, то не стоит. Не думаю, что есть смысл продолжать следовать ему.
        Я откинула спутавшиеся волосы, натянула одеяло до подбородка и села. Непонятным образом кофе тут же оказался в моей руке. Чёрный, приторно сладкий. Так и думала.
        - Почему?
        - Его придумала Диана. Она хотела, чтобы я был более дисциплинированным. Ненавижу жить по расписанию, но ради неё старался. Этот распорядок лишь на время сезона, а он почти на исходе, так что…. В чём дело, Полли? Почему ты так смотришь?
        «Почему ты так смотришь?» Наверное, он имел в виду, почему я намеренно не смотрю на него.
        - Хочу уйти.
        Он отвёл выжигающий взгляд, и я почувствовала слабое облегчение, словно тиски, сдавливающие моё горло, чуть ослабили.
        - Да, мне тоже немного неловко. Вчера ты застала меня врасплох…
        - Я думаю, что всё наоборот. Подай мой халат, пожалуйста.
        Он немного помолчал, а потом протянул мою одежду и вышел из комнаты со словами: «Ты права. Лучше обо всём забыть».
        Да, я была права. Но чувствовала себя от этого ещё паршивей.
        После продолжительного душа, вместо униформы я надела старенькие джинсы и вязанную водолазку. Вообще-то, она была колючей, и я терпеть её не могла, но сегодня мне был необходим высокий воротник.
        Первым делом я последовала на кухню, чтобы помочь ребятам приготовить завтрак. Но, судя по запаху слегка подгоревшей овсянки, они и сами прекрасно справлялись. Ну, почти прекрасно.
        - Привет. Только утро, а вы уже разгромили кухню? Как вы…
        - Полли, завтрак давно стынет, - перебила меня Аня, смотря куда-то в пол.
        Питер шмыгнул носом и тоже отвёл взгляд.
        - Чего это вы такие странные?
        В глазах Питера промелькнул самый настоящий ужас, он открыл рот и уже почти что-то сказал, как Аня одёрнула его за руку и, кажется, немного притопнула. Я аккуратно заглянула им за спину и увидела накрытый на троих стол.
        - Ладно, давайте позавтракаем, а вы расскажите, почему вы себя так странно ведёте.
        Питер вопросительно посмотрел на Аню. Та кивнула и отошла в сторону, чтобы пропустить меня. Питер покорно сделал тоже самое.
        После десятиминутного поедания отвратительной овсянки в тишине, я не выдержала и ударила ладонью по столу.
        - Да какого чёрта? Что у вас тут стряслось? Ведите себя нормально!
        Аня выкатила без того огромные серые глаза и приставила указательный палец к губам.
        - Тише, пожалуйста.
        - Не могу тише! - возмутилась я. - Когда мы вернулись с похорон, я обнаружила, что кто-то копался в моих вещах. Кое-что даже пропало. Вчера мы все устали, и я не хотела вас пугать, но сегодня я намерена выяснить, что тут произошло. С вами или без вас, понятно?
        - Кажется, Мишель прав… - тихо проговорил Питер. Аня негромко цыкнула.
        - У вас какие-то секреты от меня?! Ладно… Как пожелаете!
        Это слишком сильно задело меня, чтобы притворяться, что всё в порядке. Я резко встала из-за стола, так резко, что на секунду закружилась голова, и вышла из комнаты. Обиженный ребёнок внутри очень хотел, чтобы кто-то из них догнал меня и вернул обратно. Чёрствый взрослый твердил, что глупо так из-за этого на них злиться - сама-то я с ними не больно откровенничаю. С другой стороны, ничего существенного я и не скрываю. Почему людей настораживает, если кто-то не выворачивает перед ними душу? Если кто-то не говорит о себе, может, это только из-за того, что слова впиваются в глотку и не дают ему дышать? Может, из-за того, что пока ты ничего не скажешь вслух, всё не будет настоящим? Вот, к примеру, ты говоришь: «Мне всё ещё так страшно», - и всё - давно затоптанное памятью материализуется и вот ты уже снова сходишь с ума и до мяса грызёшь себе пальцы. Детство, прикованное к батарее, не будет настоящим, если о нём не говорить? Я не знаю. Не знаю, но предпочитаю не рисковать. Всё слишком просто, чтобы разъяснять это каждому встречному.
        Без миссис Беккер мы сами планировали свою работу на день. Мишель особо не интересовался, чем мы заняты и за что, в сущности, он нам платит. Создавалось впечатление, что весь пансионат «Чёрная лилия» - это задумка миссис Беккер - игра, которую она придумала от скуки и к которой слишком серьёзно отнеслась. Мишель подыгрывал ей, потакал, но, по большому счёту, был всего лишь наблюдателем. После её смерти эта игра начнёт потихоньку рушиться. Но не беда - Мишель знает много других. Эти мысли промелькнули у меня, когда я чистила кафель в ванной комнате на втором этаже. Мишель уже несколько минут стоял за моей спиной, я слышала, как он вертел в руках цепочку от замка на двери. Я напевала себе под нос «Scorpions» и не подавала вида, что знаю о его присутствии. По тому, как настырно он ждал, пока я его замечу, я поняла, что так просто он не уйдёт - ему что-то нужно.
        - Чем я могу помочь? - непринуждённо спросила я, не отвлекаясь от своего дела. Нет-нет, я не стану ввязываться в твою игру, даже не надейся.
        - Ненадолго тебя хватило, - весело произнёс он.
        Я откинула щётку и развернулась к нему. Он язвительно ухмылялся, ведь игра на самом деле заключалась в том, чтобы заставить другого говорить первым. А это значит - я проиграла.
        - Чем я могу помочь? - строго повторила я.
        - Мне нужно, чтобы ты помогла мне освободить комнату миссис Беккер, - он стёр свой оскал и тоже стал серьёзным.
        - Сейчас?
        - Когда будешь готова.
        - Когда буду готова к чему?
        Он промолчал, задумчиво оценивая проведённую мной работу по преображению ванной комнаты. Хлор, содержащийся в чистящем средстве, уже потихоньку щипал мне глаза, и они слегка слезились. Я сняла перчатки и склонилась над раковиной, чтобы промыть их. Но когда я промокнула мокрое лицо полотенцем и повторила вопрос, оказалось, что Мишель уже исчез.
        «Просто дай знать, как будешь готова», - эхом прокатилось по коридору.
        На ужин Аня задумала нарезать овощной салат и поджарить стейки. Днём у меня было время подумать, и я решила, что не должна обижаться на ребят. Смерть Дианы здорово давила на всех нас. На похоронах мы сказали вслух: «Она умерла». И вот, вернувшись домой, обнаружили, что оказывается и правда умерла. Очевидно, что справляться с этим по отдельности у нас получалось плохо. Вывод прозрачен, как простак на базаре: нужно держаться вместе.
        Мишель тоже был на кухне. К счастью, я заметила его прежде, чем зашла туда. Ужасно глупо стараться избегать его. Ещё глупее сожалеть о случившемся: вчера он был раздавлен и одинок, а я на несколько мгновений приняла жалость к нему за какое-то тёплое чувство. А если даже всё было не так, то какая уже разница? Сегодня-то всё по-старому. Я сделала глубокий вдох и вошла на кухню.
        Комната, вместе со всем, что было внутри, вдруг закружилась вокруг меня, словно я стояла в центре причудливой карусели. Приступ тошноты не заставил себя долго ждать. Я с трудом преодолела его и шагнула вперёд. Пол стал липким и мягким, ноги увязли в нём, как в глине и я упала. Я знала, что теряю сознание, но ничего не могла сделать. Чувство беспомощности прижало меня к полу, словно крышкой гроба, и я больше не могла пошевелиться. Всё, что я понимала: кто-то или что-то хочет свести меня с ума. Потом что-то щёлкнуло, и я провалилась в вязкую неизвестность.
        - Полагаю, все уже здесь? Что ж, тогда начнём?
        Я почувствовала тёплый ветер на лице и открыла глаза. Я стояла у главных ворот пансионата вместе с гулко перешёптывающейся толпой незнакомцев. Солнце светило необычайно ярко, стоял знойный июль. На мне было пышное платье в горошек. Я осмотрела толпу. Что это за люди? Все как один улыбались неестественно белоснежными зубами, а идеальные лица казались загримированными. К нам лицом стояла женщина, возраст которой я не смогла бы опередить. На ней была элегантная белая шляпка с вуалью, приталенное платье и перчатки, доходившие почти до плеч. Всё то время, пока я изумлённо осматривалась, она что-то рассказывала.
        - Что тут происходит? - шёпотом спросила я у дамы, стоявшей справа от меня.
        Когда дама обратила свой взор на меня, глаза её моментально почернели и сделались злыми. Грим таял от жары и стекал по её лицу, обнажая синюшную, покрытую гноящимися язвами кожу.
        - Тсс… - прошипела она и повернулась к экскурсоводу, женщине в вуалетке.
        - Ну а теперь мы пройдём внутрь, и я вам всё покажу. - Та распахнула перед нами ворота.
        Толпа ринулась вперёд, уводя меня за собой. Сам дом и прилегающая к нему территория выглядели так же, как и в… реальности? Только немного утрированно, гротескно. Трава была слишком зелёной, окна слишком высокими, крыльцо слишком крутым. Слишком сильно пахло свежеиспечённым печеньем. Таким обычно приветствуют потенциальных покупателей на показах дома. Пансионат продают?
        - С того времени дом стоял нетронутым. Нет, конечно, за ним ухаживали, как видите. Я имею в виду, что здесь всё сохранилось, как при последних владельцах.
        Внутри дом тоже выглядел так, словно кто-то выкрутил настройки яркости на максимум.
        - Обои. Обои были другие, - сказал кто-то из толпы. Все вопрошающе уставились на меня, и я поняла, что это сказала я.
        - Откуда вам знать? - недовольно поинтересовалась женщина в вуалетке.
        - Я жила здесь когда-то. - Не знаю, зачем я говорила с ней, было же очевидно, что всё это наваждение - не больше.
        Женщина недоверчиво осмотрела меня и снова улыбнулась остальным гостям, продолжая экскурсию. Мне хотелось оторваться от этих людей и самостоятельно осмотреть дом, но что-то мешало. Я будто стояла на какой-то конвейерной ленте и не могла сойти.
        - Это гостиная. Обратите внимание на мебель - некоторые предметы настоящий антиквариат. А вот здесь, над камином, висела картина «Висельник». К сожалению, сейчас картина находится в частной коллекции и не продаётся.
        - Да не висела она здесь! Вернее, картина висела много где! - снова выкрикнула я.
        По комнате прокатилось неразборчивое негодование. Дама экскурсовод всплеснула руками, чтобы успокоить толпу и подскочила ко мне. Её грим тоже потёк, но лица не было видно из-за вуалетки.
        - Что вы себе позволяете? Вы мешаете мне показывать дом!
        - Не мешаю, а указываю на неточности.
        - Вы не можете ничего такого знать!
        - Могу, я здесь жила!
        - После того случая здесь никто не жил!
        - Какого случая?
        Даже не видя её глаз, я почувствовала, как недобро они сверкнули. Женщина самодовольно вздёрнула подбородок и обратилась уже ко всем остальным:
        - Пройдёмте на кухню. Как я уже сказала, дом остался нетронутым, если не сказать больше. Когда мы поднимемся на второй этаж, вы увидите, что даже в шкафах висит одежда прежних жильцов. Ну а здесь… - К этому моменту мы подошли к кухне и все, включая меня, разинули рты. - Здесь, именно в этих позах, нашли их тела.
        На полу белым мелом были начерчены три человеческие фигуры. Сложно было сказать, мужские или женские тела были обведены.
        - Что здесь случилось? - спросила я.
        - Может, вы нам и расскажите, мисс Проныра? - ехидно протянула женщина в вуалетке и засмеялась.
        Толпа дружно подхватила её смех и стены затряслись от такой вибрации. Лица людей вдруг стали страшно безобразными. Глаза стали стекать вместе с гримом, носы плавились, а рты растягивались, хоть и всё ещё подрагивали от их гогота.
        Светлый, яркий дом сначала окрасился в более привычные цвета, а потом стал ещё мрачнее, чем в реальности. Стены покрылись плесенью и паутиной, доски на полу стали гнилыми, а окна оказались выбитыми. На полу вместо фигур из мела лежали тела, накрытые окровавленными простынями. Все остальные куда-то исчезли.
        Я выбежала в холл и обнаружила, что парадная дверь пропала. Как пропало абсолютно всё, кроме лестницы. От внезапного собачьего холода ступени покрылись инеем. Пока я поднималась наверх, всё, что было за моей спиной тоже рушилось и исчезало. Шаг за шагом. Оставалось лишь чёртово ничто. Наконец я оказалась в маленькой тёмной комнате. Одна из её стен состояла из воды, словно это был аквариум, который обходился без стекла. С каждой секундой комната становилась всё тесней, а выхода из неё не было. Вода стала совсем мутной и тухлой, а из стены напротив полезла рука. Я зажмурилась и стала щипать себя, чтобы пробудиться от кошмара. Ничего не выходило. Вскоре меня полностью зажало со всех сторон, мои волосы и платье уже развевались в холодной воде. А с другой стороны рука всё настырнее тянулась ко мне. Ничего не прекратится, пока я не сделаю выбор? Утонуть в болоте или ухватиться за руку?
        - Почему тебя из раза в раз тянет на дно?
        Лицо ещё оставалось снаружи, но всё остальное уже поглотила вода. Я чувствовала смрадное дыхание смерти, но всё ещё не была уверена, что это дыхание оставит меня, если я ухвачусь за руку.
        - Давай же, Полли!
        Лёгкие наполнялись жидкостью, я чувствовала, что сердцу всё труднее сокращаться. Из последних сил я вытянула руку из воды. Крепкая ладонь вцепилась в неё мёртвой хваткой и вытянула меня.
        - Вернись, слышишь?
        Я тяжело прокашлялась, точно реальность вернулась ко мне после мощного удара под дых. Аня тут же протянула мне стакан с водой, Питер всё это время стоял надо мной и обмахивал кухонным полотенцем. Мишель держал пальцы на моём пульсе.
        - Почему тебя из раза в раз тянет…
        - На дно? - я закончила фразу за Мишеля и попыталась встать на ноги.
        Кухня из видения накладывалась на настоящую и немного подрагивала. Я, чувствуя, что в любую секунду меня может снова затянуть в тот кошмарный сон, прислонилась к столу и выпила предложенную воду.
        - Ты как? Всё нормально?
        - Убери ты это проклятое полотенце, Пит… Что случилось? Долго я была в отключке?
        Питер снова хотел заговорить, но Мишель опередил его:
        - Пару минут, не больше. Упала, только успев зайти сюда. Как ты себя чувствуешь?
        Я встряхнула головой и с облегчением осознала, что она перестала кружиться. Всё остальное тоже стало прежним: за окном медленно сгущались сумерки, лампа проливала на кухню тёплый жёлтый свет, на сковороде шипели стейки, распространяя аромат по всему дому.
        - Полли, ты меня сильно напугала. Тебе бы к врачу, - слишком ласково проговорила Аня. - Хочешь, завтра съездим?
        Я сказала, что всего лишь немного ослабла от обезвоживания. Что, наверное, в какой-то мере и было правдой. Но что бы со мной только что не произошло, ни один доктор не сможет мне помочь. Кто-то намеренно сводит меня с ума. Травит, заставляет обезуметь. Что скажешь, Мишель? Это видение тоже предназначалось не мне?
        - Если я ещё раз увижу что-то подобное, я силком отведу тебя в больницу, - заботливо пригрозил Питер.
        - Да прекратите, хватит фальшивить! Ещё с утра вы шарахались от меня и вели себя как придурки, а теперь решили проявить заботу? - меня вдруг снова захлестнула обида.
        Питер и Аня ошарашенно переглянулись, а Мишель подошёл ближе и положил холодную ладонь мне на лоб.
        - Да ты вся горишь, дорогая Полли. Пойдём, тебе нужно прилечь. Аня и Питер не виноваты. Это я попросил их не беспокоить тебя пару дней. - Ребята повинно опустили глаза, подтверждая слова Мишеля. - Наверное, я слегка неправильно выразился. Просто забудем об этом. Давай-ка проводим тебя в спальню.
        Представив, как я снова оказываюсь одна в тёмной комнате и пускаюсь в поток шизофренических кошмаров, я содрогнулась. Последнее, что мне сейчас нужно - это быть одной.
        - Нет! Я останусь здесь. И вообще, я есть хочу…
        - Ой! Точно, ужин! - Аня подскочила к плите и резво сняла с неё сковородку с дымящимися стейками.
        Все словно только сейчас заметили запах гари, плотно обволакивающий кухню, и закашляли. А потом, что было уж совсем неуместно, мы все засмеялись. Нездоровым, безысходным смехом.
        Поужинав наспех сделанными сэндвичами, мы переместились в гостиную. Мишель разжёг камин и сел в кресло. Питер расположился на ковре, протягивая ладони к пламени. Мы с Аней устроились на диване. Повисла тишина. Не такая тишина, когда больше нечего сказать и от этого всем неловко. Наоборот, все молчали, потому что любой звук мог спугнуть призрачное ощущение, что на короткий миг всё стало знакомым и понятным. Всё стало хорошо. На короткий, такой короткий миг.
        Потом кто-то шелохнулся. Непроизвольно, тихонечко, еле заметно. Возможно, это даже была я сама. И после этого все звуки мира резко ворвались в комнату. Все вздрогнули, точно услышали тревожное завывание сирены и оживились.
        - Когда-то моя семья жила здесь, - заговорила Аня. Она зачарованно смотрела в глубь пламени, словно видела там мелькающие кадры из давно прошедшего детства. - Моя семья потеряла кормильца. Он просто пропал… А мы переехали. Мама много пьёт, всегда много пила, от этого с ней бывает трудно. Пока здоровье позволяло - она работала. Больше не может. Нам пришлось вернуться, в Сайленс Валлей у нас хотя бы есть родственники. Я должна позаботиться о своих братьях и сёстрах. Поэтому я здесь… По этому старому городу гуляют страшные сказки. Я всегда их боялась. И про этот дом тоже есть истории. «Дом из ниоткуда» … Наверное, не очень приятно, когда твоим домом пугают детей? Поначалу мне было страшно работать здесь. Но зато моим братьям и сёстрам не придётся голодать.
        Когда она замолчала, я поняла, что всё это время Питер смотрел на неё, не смея дышать. Лицо Питера всегда невероятно преображалось, когда он смотрел на Аню. Может, вот она истина? Все в мире клятвы и признания в любви не стоят ничего, если при взгляде на того самого человека ты не становишься чуточку красивее? Почувствовав, как багровеют щёки, я вытряхнула эти глупости из головы и снова обратилась к самому насущному:
        - Мишель, надеюсь, обещание отпереть ту комнату в силе? Сделай это, не то я буду ночевать прямо здесь. Я не шучу.
        Он не ответил, потому что не услышал меня. Рассказ Ани, кажется, подействовал на него особенно сильно, и теперь уже он вглядывался в огонь, мучительно выискивая что-то в своей безумной памяти. Все снова ненадолго замолчали, а потом он заговорил. Обрывисто, словно нужные слова находились с трудом.
        - Дом всегда принадлежал моей семье, но жить здесь могут не все. Или не все хотят… Надд, мой дедушка, говорил, что в тишине люди сходят с ума, от этого и держатся подальше от таких мест. Но в этом нет ничего мистического и загадочного. Суеверия местных порой усложняли ему жизнь.
        Аня внимательно его выслушала, а потом, возражая, покачала головой:
        - Нет, дело не в тишине и суевериях. Этот город сложно покинуть. Лес, он прячет город. А этот дом, Мишель… Этот дом окружён лесом со всех сторон.
        - А я понял, что твоя семья легко уехала и так же легко вернулась? - хитро прищурился Мишель.
        Аня вся покраснела и опустила глаза. Она слишком лёгкая добыча для этого стервятника.
        - Так юный Мишель жил здесь со своим дедушкой? А где остальное семейство? - Я отвлекла хищника на себя и сразу же почувствовала злой, обгладывающий до костей, взгляд. Что ж, я знала на что иду.
        - Они живут далеко отсюда. Я много лет не общаюсь с ними. Но, полагаю, раз они до сих пор оплачивают содержание этого дома, их дела всё ещё идут хорошо, - ещё хитрее улыбнулся он.
        - Вот как? Это очень занимательно. Почему же ты здесь?
        - Тебе не надоело, Полли? - почти добродушно рассмеялся Мишель. - Тебе не кажется, что это немного нечестно?
        - Что нечестно?
        - Без угрызения совести втыкать свои бесконечные вопросы под самые рёбра, а про себя прилежно умалчивать. Может, ты и о себе что-нибудь расскажешь, дорогая Полли?
        Я пожала плечами:
        - Всю свою жизнь я прожила в Чикаго, штат Иллинойс. Моя мама умерла при родах, а у папы были проблемы с алкоголем. Поэтому, когда мне исполнилось семь, его лишили родительских прав. Меня стала воспитывать бабушка. А когда он встал на ноги и был готов забрать меня домой, он погиб в автокатастрофе. Прямо по дороге ко мне… В доме Нади я росла в атмосфере всепоглощающей ненависти и полного безумия моей дорогой бабули. Нет, серьёзно, она была чокнутой. После совершеннолетия я сбежала оттуда и решила стать нормальным человеком. Нормальным, понимаете? Завести друзей, радоваться хорошей погоде и прочее. Каково же было моё удивление, когда выяснилось, что всё это дерьмо буквально въелось в меня и теперь быть нормальной мне не суждено. Надеюсь, слушать это было так же отвратительно, как и рассказывать.
        Лихорадочная дрожь, зародившаяся где-то в груди, распространялась по всему телу. Гнев, жалость к себе и беспомощность смешались в одно чудовищное чувство, от которого у меня начались тахикардия и одышка. Пока я ещё могу стоять на ногах, нужно добраться до комнаты. Нет, ничто не заставит меня остаться сейчас с ними. Ничто, кроме…
        - Я тебя так понимаю, - печально протянула Аня. - Правда понимаю.
        - Сочувствую, я тоже знаю, каково это, когда живёшь и не чувствуешь земли под ногами, - Питер вдруг заговорил со странным акцентом и будто даже не своим голосом. - После смерти Криса родные и друзья стали говорить, что больше не узнают меня. Родители и вовсе в ужасе. Хотя я старался и для них тоже. Я сделал всё, чтобы Крис по-прежнему был с нами: я перекрасил волосы в чёрный - как у него, слушаю его музыку, учусь играть на его гитаре и предсказывать судьбу по картам. Разговариваю, как говорил он… Я здесь, потому что семья считает, что я тронулся.
        Я попыталась переварить сказанное Питером. Что-то в его словах меня смутило. Но я не успела об этом подумать, потому что следом заговорил Мишель:
        - Видишь, Полли, как на самом деле у нас всех много общего. Есть в этом что-то прекрасное, правда? Есть в этом что-то фатальное.
        Голова словно попала в туман. Нет, не так. Это туман словно проник в голову. Меня окутал манящий дурман и вдруг стало тепло. Где-то в груди стало тепло. Словно там клубком свернулся котёнок. Он долго скитался по сырым переулкам, был везде ненужным, везде чужим. А теперь наконец обрёл свой дом. Внутренний голос снова вопил, что это всё обман, что на самом деле здесь по-прежнему холодно, как в могиле, а я всё ещё продолжаю смотреть кошмарный сон.
        Да заткнись ты. Разве ты не видишь, что я привязалась к ним? Разве не видишь, что я влюблена? Дурацкий, глупый внутренний голос…
        - Тогда скажи, что ты ищешь в моей тишине и мы все отправимся спать, - задумчиво проговорил Мишель. После чего снял очки и убрал их в нагрудный кармашек белой рубашки. В очках его глаза иногда казались мутными, как у мёртвой рыбы. Мне больше нравилось без них. Так его шрам, конечно, становился заметней, но он его совсем не портил. Из того же кармана он достал уже знакомый ключик и слегка потряс им. - Мне вдруг стало ясно, что именно ты хочешь увидеть в той комнате.
        - Тебе стало ясно? Даже я сама не знаю этого. Ты спрашиваешь, почему я здесь? Я искала то, чего нет. Это просто был мой предлог приехать сюда. Способ убедить саму себя.
        Питер громко хлопнул в ладоши и многозначительно кашлянул.
        - Мы вам, простите, не мешаем? Или объясните, о чём вы говорите или разговаривайте наедине, - надулся он.
        - Это то, зачем я… Ладно, начну сначала. Я стала журналистом, потому что мечтала разгадывать тайны, искать правду, публиковать сенсации. Работа мечты оказалось на деле не такой, как я представляла. Часто печатать приходилось настоящий мусор, иногда, скрепя зубами, писать проплаченные статьи. К тому же, из-за своего характера, я не задерживалась подолгу на одном месте. В один прекрасный день я поняла, что ни одно даже самое поганое издательство не заинтересовано в моей кандидатуре. Пришлось обратиться в кадровое агентство. Долго ни одна вакансия не могла меня заинтересовать. А потом мне написала женщина по имени Эмма Аддерли, сотрудница этого агентства. Она предложила отправиться сюда. В те дни как раз умерла Надя. Мне не хотелось возвращаться в тот дом и разгребать её дела. И я решила хотя бы посмотреть, что мне предлагает мисс Аддерли. Она сказала, что обратила на меня внимание, потому что я работала журналистом, мол, это может мне показаться интересным. Её брат несколько месяцев назад женился на странной девице по имени Бри Брит. Какое-то выдуманное имя, сказала я. Эмма согласилась. Она
подозревала, что Бри обычная мошенница. Мать Бри, которая жила где-то недалеко от Уэльса, якобы сильно заболела. Тогда Бри попросила крупную сумму на её лечение у семьи мужа и уехала. По словам Эммы, в последний раз её брат говорил с ней после того, как она заселилась в пансионат «Чёрная лилия». Больше на связь она не выходила. Это было полгода назад. Не знаю, почему они не заявили в полицию о пропаже человека. Лично Эмму больше волновало, что она украла у них деньги. Она сказала, будто почти уверена, что Бри никогда не была здесь, просто подсмотрела название в путеводителе, чтобы запутать след. Но Эмма всё равно попросила поискать следы Бри, если я отправлюсь работать в пансионат. Как я уже сказала, я зацепилась за этот предлог, чтобы убедить саму себя приехать сюда. На самом деле я быстро поняла, что Бри здесь и правда не было.
        - Что? Серьёзно? Это круто! - Не знаю, откуда в Питере было столько восторга. Он разинул рот и выпучил глаза, словно сидел на сеансе остросюжетного фильма. - А как ты поняла, что её здесь не было?
        - Ну, знаете, для этого не нужно быть Шерлоком Холмсом. Брат Эммы общался с Бри по мобильнику. Первое, что я обнаружила - здесь нет мобильной сети. Она не могла звонить ему отсюда. Второе, что я узнала - это место принимает зараз только двух посетителей. Как правило, это богачи со странностями. Ну и третье - Мишель не впускает сюда незваных гостей. Нельзя просто приехать и вселиться сюда на одну ночь, как в какой-нибудь отель. - Потом я выхватила взгляд Мишеля и обратилась уже лично к нему: - Что ж, вот и всё, что я «искала в твоей тишине». Я не знаю, что за скрип сводит меня с ума в той комнате. Но я никогда не связывала это с Бри.
        Я никак не ожидала, что после этих слов Мишель подскочит с кресла, схватит меня за руку и потянет за собой. Я поддалась и пошла следом. В конце концов, один раз он меня уже сегодня спас, когда вытянул из кошмара. Это точно был он. Неважно, знает он об этом или нет.
        Аня и Питер тоже насторожено пошли за нами, но Мишель остановил их, попросив остаться в гостиной. Вдвоём мы поднялись на второй этаж и подошли к заветной двери. Маленький серебряный ключик заманчиво поблёскивал в покрытой порезами руке Мишеля.
        - Наконец-то ты на моей стороне, - загадочно улыбнулся он.
        - Только не говори, что сделал бы это раньше, если бы я не относилась к тебе так предвзято.
        Он несколько минут повозился с замком, прежде чем дверь поддалась и мучительно жалобно скрипнула. Он тихонько толкнул её, в коридор сразу же вырвался застоялый воздух. Я глубоко вдохнула и сделала неуверенный шаг к зияющей черноте. Мишель чуть сжал мою ладонь, призывая наконец войти внутрь. Меня обдало холодным потом, по спине побежали колючие мурашки. Неизбежность момента истины взволновала меня сильней, чем я предполагала.
        - Ты ведь не передумала?
        Я помотала головой и шагнула в комнату, которая ещё пока прятала свою истинную сущность в царствующей тьме. По ощущениям это была тесная, душная комната, с закупоренной вентиляцией и плотно задёрнутыми шторами. Половицы здорово скрипели под ногами. Но этот скрип нисколько не напоминал тот, что я слышала ночами. Когда глаза привыкли к мраку, мне стали чудиться невообразимые силуэты. Один силуэт был высоким и скрюченным, он упирался головой в самый потолок, нет, даже выше. Два других, один из которых был ниже второго, застыли почти у самой двери. Послышался ещё скрип. Это Мишель вошёл следом. Судя по шершавому трению, он водил рукой по стене, отыскивая выключатель.
        Щёлк.
        Тусклый свет от запылённой лампы каким-то образом сумел ослепить меня. Я зажмурилась, а потом распахнула глаза. Зажимая ночами уши от скрипа, который всё равно пробирался в голову, я представляла, что угодно за этой стеной. Что угодно, но только не совершенно пустую комнату с облезлыми обоями и пыльным полом.
        - Жаль тебя разочаровывать, но это не камера пыток, не темница с узниками и даже не секретная кладовая. Всего лишь комната, которая не отпиралась много лет.
        - Вижу…
        Я не спеша прогулялась по комнате, досконально изучая углы и прощупывая стены. Да, комната была покинутой, запущенной и скрипучей. Но при этом она оставалась самой обычной. Наконец, постучав по стене, что граничила с моей комнатой, я сдалась и сползла по ней на пол.
        - Вижу, что тут ничего нет. Но почему она заперта?
        - Не хочу, чтобы её кто-то занимал. Что в этом странного? - понуро разглядывая потолок, ответил он. - Это была спальня Надда. После его смерти здесь никто не жил.
        Я попыталась проследить его взгляд и рассмотрела на осыпающемся потолке внушительное тёмное пятно - след от когда-то торжественно висевшей пышной люстры. Сейчас же там болталась обычная лампа на плохо заизолированном проводе.
        - И всё же… Я не понимаю. Не понимаю, Мишель. Не может же быть, что совсем ничего? А скрипы? А видения? И кто-то рылся в моей комнате, пока нас не было. Я же не схожу с ума? Нет? - Я положила лицо на ладони и загрустила. Что ни финал - сплошной тупик.
        - Полли… - Мишель, наверное, решил, что я плачу. Он сел рядом и сочувственно потрепал по плечу. - Полли, я наблюдал за тобой - ты живёшь натянутыми нервами. Всё воспринимаешь чересчур остро, слишком близко. И смотришь ты на всё сквозь призму подозрений. Ты душишь сама себя, я вижу, как ты отгрызаешь от себя по кусочку. Так нельзя, ты должна поберечься. Я поэтому и попросил Питера и Аню не тревожить тебя. Ты и сама знаешь, что это старый дом, который любит поскрипеть и попугать своими старческими суставами. Гоняя без конца в голове беспокойные мысли - ты сама материализуешь их. Всё намного проще. Всё всегда на деле оказывается проще. - Он убрал руку и обмяк, навалившись на стену.
        - Думаю, ты знаешь, о чём говоришь.
        - Хочешь сказать, я сам такой?
        - Нет, намного хуже. Я иногда думаю, что ты безумен.
        - Мы все по-своему прокляты. Ты вот зеркала не любишь, как я помню.
        - Это ты разбил зеркало в моей комнате?
        - Я. Хотел сам сознаться, но всё не было подходящего момента… Мне снова кое-что привиделось. Будто что-то внутри зеркала желает навредить тебе. Было темно. Ты мирно спала, не подозревая, что зеркальная поверхность превратилась в воду. Она сочилась оттуда, медленно заполняя комнату и подбираясь к тебе. Я так разозлился, что не придумал ничего лучше, чем разбить его. Может, я действительно безумен? - нервно усмехнулся он.
        - Это Надя научила меня видеть в зеркалах то, чего нет. Моя мама была беременна близнецами. Она умерла не во вовремя родов, они с папой попали в аварию по дороге в больницу. Папа легко отделался, а у мамы случилось кровоизлияние в мозг. Когда их доставили в больницу, она уже впала в кому. Её экстренно прооперировали, меня спасли, а вот сестру нет… Папа себя винил, от этого и пить начал. Бабушка всегда его ненавидела, ведь он увёз их в чужую страну. Почему он не оставил в Москве эту старую каргу? Она считала нечестным, что он остался жив, а мама нет. Что я выжила, а сестра - нет. Спустя семь лет после той аварии, судьба всё же настигла папу, и он тоже погиб. Став моим опекуном, Надя продолжила вымещать свою злость уже на мне. Она заставляла часами стоять у зеркала и смотреть на убийцу своей семьи. Говорила, что я тоже виновата. Виновата, что выжила. Самое страшное, что со временем я и правда начинала видеть то, чего там не должно было отражаться… И до сих пор иногда вижу. Будто бы я не я, а мой погибший близнец. Хищно смотрит на меня застывшими глазами и корит за то, что я живу, а она лежит в сырой
земле, где её жрут черви. Так Надя всегда и говорила…
        - Как подло. Ты никому не рассказывала, как она издевалась над тобой?
        - Нет. В обществе она была на хорошем счету. Всех умиляла и трогала история её жизни. А меня считали, как бы это сказать…в общем, странной, замкнутой. Я такой и была, наверное. А однажды случилось то, что особенно повлияло на меня. Мне было двенадцать, я подружилась с новенькой девочкой в классе и как-то раз осталась у неё с ночёвкой, не спросив Надю. Родители одноклассницы всё равно позвонили мне домой, чтобы предупредить бабушку. «Чтобы не волновалась», - сказали они. На самом деле Надя волновалась лишь, как бы я кому не взболтнула лишнего. Когда я вернулась, она схватила меня за волосы и стала таскать по всему дому, выдирая клок за клоком. А потом заперла меня в комнате и сутки не давала даже воды. К чёрту, сказала я тогда себе. В первую же ночь, когда она открыла дверь, я спустилась в гостиную, чтобы позвонить в полицию. Надя не спала, ведьма. Она налетела на меня и стала орать. Я больше не могла оставаться там. Выскочила из дома и побежала прочь. Босиком, в ночной рубашке. В конце улицы располагался небольшой парк, на ночь ворота в него обычно запирали, но я каким-то образом всё равно смогла
попасть туда. Не помню, как я упала в пруд, в памяти остались лишь последние мгновения перед тем, как я потеряла сознание. Незабываемые ощущения: лёгкие обжигает холодная вода, ничтожные попытки сделать вдох делают только хуже, и глотка горит огнём, будто её режут скальпелем. Потом мутное осознание смерти и провал. Очнулась я уже в больнице. Врачи толпами ходили ко мне и повторяли, что это уникальнейший случай. Я выжила после десятиминутного пребывания под водой. Из пруда должны были выловить распухший, посиневший труп, а я выжила. Мне каждую ночь снилось, как я снова и снова тону. Я так сильно боялась, что это повторится, что обходила за милю любые водоёмы. А все говорили, что я рождена для чего-то особенного, раз даже смерть надо мной не властна. И я тоже начала верить в это. Но с годами всё больше убеждалась, что всё наоборот. Я должна была умереть. Но почему-то выжила. Это как сбой в матрице, понимаешь? Я выжила, но моё место в жизни уже было стёрто. Поэтому куда бы я не тыкалась, куда бы не устремлялась, я нигде не могу найти его. Потому что его просто не существует. Буквально не существует… Ты
первый человек, кому я добровольно рассказываю об этом. Что же происходит, чёрт возьми? Что же происходит…
        Его грудь вибрировала, он глубоко и сбивчиво дышал. Хотя на лице застыло мудрое спокойствие. Он сосредоточено смотрел куда-то в потолок, будто видел сквозь крышу звёздное небо. Молча выбрав небольшую прядь моих волос, он стал перебирать её в руке и наматывать волосы на пальцы.
        - Длинные. Как у русалки, - пробормотал он.
        - В детстве у меня всегда были короткие волосы. Надя говорила, что по полу ходят маленькие бесы, и чем длиннее волосы - тем им легче на тебя забраться.
        Он грустно вздохнул и прижал к себе.
        - Мне действительно жаль. Прошлое должно перестать следовать за тобой, как голодная дворняга. Так говорил Надд. Пока ты подкармливаешь дворнягу - она ползёт за тобой, - сказал он, безмятежно высматривая звёзды на потолке.
        - Знаешь такие дикие сновидения, где всё абсурдное кажется логичным, а логичное абсурдным? - Он неуверенно кивнул. Наверное, ему никогда ничего не снится. - С того момента, как я приехала сюда, меня не отпускает ощущение, что я сплю и всё никак не могу пробудиться от сладкого, тягучего кошмара. И чем дольше я смотрю эту пьесу, тем сильнее боюсь, что финал мне не понравится.
        - Когда мне было семь и я ещё жил далеко отсюда, меня вместе с остальными детьми привели в театр. Он был похож на сказочный дворец и сразу заворожил меня. В зрительном зале пахло такой особенной пылью, которая обитала на бархатных кулисах и помнила самый первый спектакль. На актёрах были расшитые пайетками и бисером костюмы, которые переливались под слепящими софитами. Грим на лицах скрывал все изъяны. А в конце все аплодировали и закидывали актёров цветами. Меня это сильно впечатлило. - У самого Мишеля глаза тоже сверкали, точно в свете прожектора. - Я говорю это, потому что считаю, что жизнь была бы невообразимо прекрасна, если бы и правда напоминала спектакль.
        Может, Питер и прав насчёт Мишеля? Может, Питер прав насчёт всего?
        Я уткнулась носом в грудь Мишеля, заранее зная, что почувствую запах лаванды. Она прорастала прямо из его грудной клетки, проглядывая сквозь прозрачную кожу. Пусть будет лаванда, решила я и закрыла глаза.
        - Не запирай больше эту комнату.
        - Хорошо.
        И нам стало тепло и спокойно в этой облезлой комнате с осыпающимся потолком и скрипучими половицами. Всё стало хорошо. На короткий, такой короткий миг.
        Тревога разрезала тишину раньше, чем мы услышали торопливые шаги за дверью. В тот же миг она распахнулась и в комнату ворвался запыхавшийся Питер с чугунной сковородой в руках. Я быстро очнулась от дрёмы и встала на ноги.
        - Что случилось? - сонно спросил Мишель, оставшись на полу.
        - Кто-то разбил окно в столовой и проник в дом!
        - Ясно, - злобно проскрежетал Мишель.
        В столовой мы застали Аню, старательно заметающую осколки. Услышав нас, она вздрогнула и замахнулась веником, словно боевым топором. К сожалению, будь это и правда недоброжелатель, ей бы это не помогло.
        Питер отодвинул штору, демонстрируя урон. В окне зияла рваная дыра, через которую в дом заглядывала ночь и проникал прохладный ветерок, чуть колыша штору и наши волосы. Паутины трещин расползлись до самого верха и, кажется, даже переползли на потолок. Почему-то в первую очередь мне в голову пришло выяснить, какой сейчас час. Отменив внутренний распорядок, Мишель так же перестал отключать на ночь свет. Это, конечно, хорошо. Но я всё чаще терялась во времени.
        - Видите? Видите? А на кухне кучки земли, кто-то точно в доме!
        - Давай по порядку. - Мишель надел очки и сосредоточено осмотрелся.
        - Мы сидели в гостиной и ждали, когда вы вернётесь. Потом потушили свет и уже собрались расходиться, как услышали трах-бабах и такое мерзкое дзииинь! Прибежали сюда и стали искать, что сломалось. Я сразу заметил, что тут температура холоднее и сказал Ане, что это призраки. Знаете, говорят, что так их и можно вычислить, я даже это где-то читал…
        - Пит, соберись! - рявкнула я.
        - Когда мы поняли, что к чему, я за вами побежал. Только вот сначала на кухню заглянул. - Он махнул сковородкой. - Там я увидел землю на полу. Будто кто-то натоптал. Я сразу страшилку вспомнил, как покойник вернулся домой на следующий день после похорон, весь в земле и…
        - Питер! - пристыдила его Аня.
        - Нет, я не про Беккер, я же помню, что её кремировали, - замотал головой Пит, опасливо озираясь.
        Мишель фыркнул и пересёк столовую. Мы пошли за ним след в след.
        Горстки земли хаотично лежали по всей кухне. То тут, то там виднелись грязные следы ботинок без чёткого протектора. Следы были не парными, словно кто-то прыгал то на левой, то на правой ноге. Куда именно они вели, понять было сложно. Зато мы все сошлись во мнении, что они выходили из подвала.
        - Мишель, в доме есть какое-нибудь оружие?
        - Нет, не держу.
        - Это не проблема, - влез Питер, вручая мне нож для рубки мяса, а Мишелю свою сковороду.
        Сам он вооружился молоточком для отбивных, Аня спускалась в подвал всё с тем же веником. Я ощущала себя героем мультфильма про Скуби-ду, и никак не могла сосредоточиться. Со стороны наша вооружённая «банда» казалась мне какой-то карикатурной.
        Мы поочерёдно заглянули в прачечную и бойлерную, но ничего там не нашли.
        - И что дальше? - проскулила Аня. - Не нравится мне это.
        - А может, он где-то там? - мрачно сказал Питер. Я не смотрела на него, но знала, что он кивает в сторону длинного коридора, за которым скрывается тупик.
        - Я проверю, - голос Мишель прозвучал твёрдо и грозно - спорить никто не стал.
        Он осветил себе путь фонариком и пошёл вперёд. Его тень скользнула следом, подрагивая и вытягиваясь в уродливого тощего великана. Я смотрела, как Мишель уходит, а в груди невыносимо щемило.
        В голове запульсировали кошмарные мысли: «ОН НЕ ВЕРНЁТСЯ! ОН НЕ ВЕРНЁТСЯ!»
        Так я почувствовала, что там его ждёт что-то страшное.
        - Подожди, я с тобой!
        Когда я догнала его, он неподвижно стоял у самого тупика и светил себе под ноги.
        - Ми…шель?
        Он оглянулся и от вида застывшего ужаса на его лице, у меня подкосились колени. Что бы так не напугало Короля Самых Тёмных Ночей, меня это напугает в тысячу раз сильнее.
        Под его ногами растянулась пустая свежевырытая могила. Луч от фонарика как раз падал на самое дно, и дрожал там, напуганный до полусмерти. На самом деле это дрожала рука Мишеля.
        - В чём дело, Полли? Я же сказал, что проверю сам…
        - Это то, что я думаю?
        - Боюсь, что да.
        - Кто её вырыл?!
        - Не тот вопрос, Полли, - испуганно прошептал он, - для кого её вырыли?
        Лексон. Благие намерения
        Диана нарезала праздничный торт, бросая беспокойные взгляды на шуршащие кусты. Ворон, этот чёртов пёс, он не появлялся почти год, но в такой особенный день он, конечно, не мог не прийти. Диана надеялась, что больше и не увидит его. Впрочем, сегодня он единственный гость Лексона. Его единственный друг.
        - Хорошо, что мы решили накрыть стол в саду, да? Погода замечательная. - Сегодня Диана постаралась выглядеть торжественно: она надела вечернее платье с вырезом лодочкой, по-особенному уложила волосы и украсила причёску изящной заколкой с чёрным опалом. Сегодня Лексону исполнилось восемнадцать - пусть этот день будет не похож на другие хотя бы этим.
        - Да, ты права, - сдержанно улыбнулся Лексон. - Что-то ещё нужно принести?
        Казалось бы, к совершеннолетию он избавился от колкости и юношеской вспыльчивости. Стал более тактичным и благодарным. Но эта хрупкая иллюзия разбивалась о действительность каждый раз, как от Лексона убегал контроль над происходящим. Стоило только чему-то пойти не по его плану, он показывал лицо своей истинной натуры. О, он не кричал и не бил посуду, он оставался невозмутимым. Внешне заметить эту грань было почти невозможно. Но в своей невозмутимости он был чудовищен. Во всяком случае, так считала Диана.
        - Я схожу за чайником сама, мне всё равно нужно взять твой подарок.
        - Ох, мы же решили обойтись без этого. Разве нет?
        - Но ведь тебе восемнадцать! Это особенная дата. К тому же, это и не подарок то совсем, скорее… Ладно, ты сам всё увидишь.
        Лексон снисходительно кивнул и склонился над кустом вереска. Август - пора заготовок полезных трав. С отваром из вереска им не грозила никакая ангина. Диана выложила кусочки торта на блюдце и зашла в дом.
        Маленький футляр, обтянутый коричневой замшей, она предусмотрительно спрятала в ящик для столовых приборов ещё утром. От одного прикосновения к этому предмету у Дианы в груди разливался сухой холодок. Глаза могут забыть, голова может заблокировать всё ненужное, но руки помнят всё. С годами они дрябнут, покрываются мозолями и морщинами, но продолжают помнить. Диана потёрла безымянный палец. Минуло немало лет с того дня, как она сняла обручальное кольцо. Но руки хранят всё. И призрачное ощущение присутствия кольца - прекрасное тому доказательство.
        Судя по ароматному благоуханию, чай заварился что надо. Диана суетливо поставила чайник на разнос и устремилась к дверям, едва не забыв про подарок.
        Нарастающий шум приближающейся к дому машины заставил её застыть на месте и поставить разнос обратно на стол.
        Она шустро выбежала в холл и выглянула в окно:
        - Нет, нет, нет… Не может быть!
        К этому моменту чёрный «Бьюик» уже остановился у ворот. Его хозяин стремительно и яростно шёл по дорожке к дому.
        - Как ты мог явиться сюда?! - Диана распахнула дверь, едва мужчина поднялся на крыльцо.
        - Диана… У вас какое-то торжество? Ты такая красивая… - Незваный гость переминался с ноги на ногу, не скрывая желания ворваться в её объятия. На мужчине был дорогой спортивный пиджак и пахло от него элитным, ненавязчивым парфюмом. Глубокие лобные морщины на ухоженном лице выдавали в нём серьёзного, рассудительного человека.
        - Нил, ради всего святого, зачем ты здесь?! - В то время, как мужчина не смел моргать, глядя на неё, Диана лишь озиралась по сторонам, моля, чтобы Лексон не вошёл в дом.
        - Ты не рада меня видеть?
        - Нил, о чём ты говоришь? Мы давно расстались, всё кончено. Зачем ты приехал?
        - Я видел тебя недавно в городе. Мне вдруг ужасно захотелось поговорить с тобой. Позволь войти.
        - Нет, ты должен уйти. Он увидит тебя и не обрадуется. Уходи, пожалуйста.
        - Да, именно о нём я и хотел бы с тобой поговорить. Может, тебе пора перестать опекать его? Диана, у тебя ведь и своя жизнь есть. Свою любовь ты должна дарить тому, кто может позаботиться о тебе в ответ. Давай мы уедем вместе?
        - Ты что, пил?
        - Я не пью, ты же знаешь. Просто я вдруг решил, что хочу забрать тебя отсюда. В тот раз я струсил. Ты сказала, что всё кончено и я согласился. Но ведь я на самом деле не такой, я бы не добился успеха, если бы так легко сдавался.
        - За эти два года ты мог выбрать время для визита и получше. Я должна идти.
        - Диана, я не уйду, пока не скажу, что намеревался.
        - Разве ты уже не всё сказал?
        - Выслушай меня! Тебе небезопасно находиться здесь. Я попытался навести справки про его семью и этот дом, там что-то нечисто. Почему ты здесь? По чьей просьбе?
        - Я бываю в городе, Нил, слышу, что говорят за моей спиной. Заняться вам больше нечем, кроме как придумывать небылицы? Я живу здесь уже десять лет, как видишь, со мной пока ничего не случилось. А теперь уходи.
        - Случилось. Просто не замечаешь этого.
        - Что я должна заметить?
        - Что ты таешь и исчезаешь на глазах. Когда этот ребёнок выкачает из тебя всё, что можно, ты превратишься в пустую оболочку и умрёшь.
        - Не смей так говорить, Нил! Ты ничего не понимаешь!
        - Если так пойдёт и дальше, в следующий раз мы встретимся уже на твоих похоронах.
        - Отлично, там и увидимся! - Диана собралась разъярённо захлопнуть дверь перед лицом Нила, как увидела, что он в грубой растерянности смотрит ей за спину.
        - Так вот ты какой, Лексон. Здравствуй. Меня зовут Нил Хорст.
        Диана в ужасе обернулась и увидела спокойно улыбающегося Лексона. Он дружелюбно протягивал руку Нилу, а второй держал корзину, полную вереска.
        - У нас гости или я чего-то не понимаю? - спросил Лексон.
        «Всё ты прекрасно понимаешь», - одновременно подумали Диана и Нил.
        - Он уже уходит. Да, Нил? Просто проезжал мимо…
        - Очень жаль, Диана испекла морковный торт. Мистер Хорст, вы любите торты?
        - Очень. У меня кондитерская лавка в городе, - сухо отозвался мужчина. - Диана, я понял, что сейчас не лучшее время. Но пообещай, что хотя бы подумаешь над моими словами. Ты всегда можешь мне позвонить.
        - Да, Диана, ты всегда можешь ему позвонить, - язвительно повторил Лексон.
        - Всегда можешь обратиться за помощью, - не обращая на него внимание, продолжил мужчина, - всегда можешь приехать.
        - Да, всегда можешь приехать. Почему бы, собственно, не прямо сейчас? - мягко проговорил Лексон в кривой усмешке.
        Диана живо отвернулась и всхлипнула.
        - Да что с тобой не так?! Злобный ты щенок! Лучше прекрати себя так вести, не то я вышибу из тебя последнее дерьмо, ты понял меня?! - Лицо Нила вдруг налилось кровью. Из равновесия этого человека могли вывести только женские слёзы.
        Диана, достоверно зная это, пересилила себя и улыбнулась сквозь слёзы:
        - Достаточно, Нил. Я никогда не позвоню и не приеду к тебе. Мы никогда не купим тот домик и не заведём овец и рыжего кота. Разве ты ещё не понял? Уходи. Прошу.
        Мужчина сжал челюсти, злобно сверля Лексона взглядом:
        - Я тебя насквозь вижу. Всю твою паршивую душонку. И я всё выясню про твою гнилую семейку. А эта женщина любит тебя, как родного сына, но ты не заслуживаешь этого. Если ты не будешь заботиться о ней, она умрёт. И запомни, сукин сын, мои слова: тогда ты останешься совершенно один. Бьюсь об заклад, ты боишься этого больше всего на свете, не так ли? - Лексон промолчал, строго вглядываясь в гостя. - Прощай, Диана. Я надеюсь, что ты одумаешься и сбросишь с себя эту ношу. Если нет, в следующий раз мы увидимся на твоих похоронах. Я ставлю на это собственную жизнь. Прощай…
        Нил Хорст беззвучно вернулся в машину и в тот же миг исчез, словно кто-то просто переключил слайд.
        В доме стало тихо как никогда. Из рук Лексона выпала корзина и вереск разлетелся по всему крыльцу. Он устало прислонился к двери и размял виски.
        - Забудь его слова. Он не понимает, о чём говорит. - Диана подошла к Лексону, положила его ладонь между своими и потёрла. Она всегда считала, что в руках есть что-то особенное. Ничто на свете не способно передать сокровенную нежность сильнее, чем прикосновения рук. Объятья кратковременны. Обнимая, человек говорит: «Не плачь, я рядом», а потом тут же уходит. Когда кто-то сжимает твою ладонь своей, он словно говорит: «Мы идём в одном направлении. Рука об руку. Всегда». Руки - это связь. Они всё помнят.
        - Да, не понимает. И одновременно с этим, он нещадно прав, - сказал Лексон, задумчиво рассматривая её ногти. Красные и длинные - они всегда напоминали ему порезы на лице матери, это он оставил их.
        - Ох, дорогой, тебе ещё столько нужно узнать о людях…
        - Например, что?
        - Что люди бесконечно эгоистичны. Он заявился сюда только потому, что сам умирает от одиночества. Иногда мы прячем собственные прихоти под маской благодетеля. Нил не хочет спасти меня, он хочет спасти себя. Но, знаешь, я думаю, что это нормально. - Она печально улыбнулась и подобрала веточку вереска, чтобы воткнуть её в волосы Лексона. Эта маленькая деталь сделала его похожим на лесного эльфа. - Взрослые люди ведь и не должны верить в сказки. Вот и я не верю в счастье и бескорыстную любовь.
        - Ты врёшь и себе, и мне. Ты не жила бы здесь, если бы не верила в сказки. - Диана удивлённо посмотрела на Лексона. Если глаза - это зеркало души, тогда почему его - голубые, как небо в самый ясный день? Где прячутся черти, что должны устраивать дикие пляски вокруг древнего костра? Диана не начала моргать, пока не нашла ответ - на это не ушло много времени, он всегда лежал на поверхности: его ноги увязли в глине и руки по локоть в чём-то чёрном и вязком, но душа детская, чистая, нетронутая. Когда душа почернеет, глаза всё расскажут. Они станут злыми.
        - Пойдём пить чай?
        Лексон кивнул, и она облегчённо улыбнулась.
        Диана маленькими глотками допивала остывший чай. Лексон облизывал масляный крем с ложки и с интересом поглядывал на коричневый футляр на краю стола.
        - Ты передумала дарить его?
        Диана вздрогнула от внезапности вопроса, они слишком долго сидели в тишине.
        - О… нет. Конечно, нет. Это для тебя. Открой. - Она неуверенно подвинула футляр к нему.
        Лексон сухо поблагодарил и открыл подарок.
        - Очки? Оригинально, если учесть тот факт, что я не имею проблем со зрением… - Он притворно усмехнулся - смешно ему не было, и достал подарок из футляра. Тонкая оправа из благородного серебра блекло переливалась на солнце и почти сливалась с белоснежной кожей юноши.
        - Это очки для чтения. Я подарила их Брайану на годовщину нашей свадьбы. Нет, только собиралась подарить.
        - Я всё равно не понимаю. - Лексон пожал плечами и захотел примерить очки, но передумал в последний момент, резко вернув их в футляр. - Зачем ты даришь их мне? Не хочешь смотреть на мой шрам?
        - Нет, вовсе не поэтому… Когда мне было девять, мы с семьёй переехали в маленький городок в Луизиане. Мне пришлось пойти в новую школу. Тогда я впервые узнала, что дети бывают очень жестоки. Меня начали травить, обзывать «городской пижонкой», портить мои платья. Каждый день я возвращалась домой в слезах, пока однажды твёрдо не решила, что больше никогда не пойду в школу. Мой отец тогда уже год жил в инвалидном кресле - оставил обе ноги во Вьетнаме, но не бросился в пучину безумного отчаяния и не начал пить, как многие, вернувшиеся с той войны. Он не понаслышке знал, что значит никогда не сдаваться и не прогибаться под обстоятельствами. Чтобы заставить меня снова учиться, отец придумал для меня такую игру: каждое утро давал мне карамельку и говорил, что это моя защита. Когда тебе будет невозможно трудно, говорил он, открой конфетку и представь, что она волшебная. И тогда никто не увидит твоих слёз, никто не сможет сделать тебе больно. Эта игра помогла мне закончить школу. Пусть эти очки станут твоей маской. Надевай их, когда становится невыносимо. Когда захочешь скрыться, спрятаться. Чтобы никто не
смог угадать, настоящий ты или нет. Чтобы никто и подумать не мог, что тебе бывает больно и страшно.
        - Всю жизнь притворяться, как ты? - спокойно уточнил он.
        - Нет, не притворяться. Защищаться.
        - Я сохраню их, Диана, но не буду обещать, что ты увидишь их на мне. - Он решительно захлопнул футляр. Немного помолчав, он мечтательно улыбнулся и спросил: - В Луизиане и правда очень жарко?
        - Душно и влажно, - равнодушно бросила женщина, - я была рада уехать оттуда.
        - Девочка из Луизианы, кто бы мог подумать… Тебе идёт эта заколка. Почему ты так редко её носишь?
        - Сразу вспоминаю, что Надд пытался меня убить. Не самое приятное воспоминание о нём.
        - Он всё неправильно сделал, у этой игры другие правила. Для этого никого не нужно убивать. Я всё сделаю по-другому.
        Брови женщины устрашающе выгнулись, а губы задрожали. Всё лицо скривилось в свирепом негодовании, казалось, она готова неистово кричать и браниться.
        - Лексон! Я ничего не хочу слышать об этом! Ты только послушай себя! Чем ты забиваешь себе голову?
        - Диана Беккер. Не учи меня жизни. Ты сама заигралась в свою игру.
        Диана поджала дрожащие губы, сдерживая вырывающийся крик. Вот, что её задевало сильнее всего : он считал, будто её тянущая скорбь, её самая большая жизненная потеря - для неё такая же игра, как для него приручение «монстра». «Монстр» - это тёмная ночь, это тесно обступающий его дом мрачный лес, это одиночество, холодившее его кровь. Всё, чего он боялся, он хотел приручить. Всё стало хуже после того, как он прочитал книгу Надда, этого спятившего старика. Она винила себя, снова винила. Его испуганные глаза вновь напомнили ей Лорис. И она поняла, что должна защищать Лексона от бед - это расплата за её грехи. Но ужас, который сейчас сводил сердце острой болью, твердил, что цена за прощение будет неимоверно высокой. Невозможно простить самого себя. Так же, как невозможно защитить от бед этого мальчика. На нём чёрная метка беды. Чёрная метка семейного безумия. Ей стоило разобраться во всём получше, прежде чем втаскивать это бремя себе на плечи. Почему его родители сослали сюда своего сына? Почему изолировали от всего мира? Лечить вспышки и мигрени? Но ведь это всего лишь следствие чего-то более
страшного. Почему все эти годы то, как с ним обошлась его семья, вызывало у неё лишь жалость и никогда подозрение? Она так самозабвенно пыталась заполнить дыры в их грудных клетках, что не заметила, как провалилась в ад. «Благими намерениями вымощена…»
        «Знаете, миссис Беккер, здесь не бывает зимы. Вы не знали? Я не люблю зиму. Ноги мёрзнут. А мальчику зима бы понравилась. Знаете, миссис Беккер, он очень талантливый. У него это в крови», - как-то раз сказал ей Надд. Она ничего не заметила.
        «Да. Это безумие в его крови. Мне не помочь ему. Теперь ему восемнадцать. Лучшее, что я могу сделать - убраться отсюда», - вердиктом простучало в голове женщины.
        Нужные мысли иногда созревают годами, а потом внезапно приходят на ум выстрелившей молнией. Вот поэтому Диана Беккер уже несколько минут сидела неподвижно, с трудом успевая за потоком собственных мыслей.
        - Лексон… Я знаю, что ты каждый день читаешь книгу Надда, после неё можно…
        - Ты мне не веришь.
        - Пожалуйста, Лексон, ты не можешь отличить, где заканчивается реальность и начинаются твои сказки. Тебе нужна более серьёзная помощь, чем ароматерапия и свежий воздух.
        - Сказки? Нет, Диана. Когда заканчивается реальность, начинаются кошмарные сновидения, - он замолчал и тяжело посмотрел на свой подарок. - Надд писал, что рано или поздно ты всё равно покинешь меня. Значит, решилась?
        «Быстро же он обо всём догадался», - подумала женщина, дивясь собственному спокойствию.
        - Боюсь, я должна это сделать. Ты стал взрослым. Я больше не нужна тебе.
        Глаза Лексона остекленели, он смотрел сквозь Диану, если этими стекляшками вообще можно было смотреть.
        - Ты знаешь, что всегда будешь мне нужна.
        - Я найду хорошего врача и направлю сюда, пусть тебе помогут вернуть чувство реальности. Это ради тебя, твоего блага. И перестань читать книгу Надда - он последний человек, на которого тебе нужно равняться.
        - Он единственный, кто действительно пытается мне помочь.
        Диана тяжело проглотила комок колючего воздуха и прокашлялась. У неё заложило уши или Лексон действительно сказал то, что сказал?
        - О чём ты говоришь?
        Лексон медленно перевёл глаза-стекляшки с Дианы на дом и слегка качнул головой. Диана с пугающей заворожённостью проследила его взгляд и зажала рот рукой, мужественно сдержав вопль - запас прочности у неё всё ещё был велик. Солнце на мгновение спряталось и дом сразу же погрузился в тень. Стены сделались грязно-серыми, а лианы, доходившие почти до крыши, сейчас казались мёртвыми, тухлыми водорослями. Один квадратик кровельного гонта ни с того, ни с сего вдруг оторвался от своих братьев и беззвучно свалился вниз. Лексон нахмурился - не дело это. Диана ничего не заметила, она не отводила испуганный взгляд от центрального окна на втором этаже. Силуэт старика сутуло возвышался над оконным проёмом, раскачиваясь из стороны в сторону. Сухие губы Надда расползлись в слабой усмешке.
        - Не бойся, это всего лишь ничего не значащее видение, - убаюкивающе ласково, но настойчиво начал Лексон. - Выслушай меня, хоть раз услышь меня по-настоящему, Диана. То, что записано в этой книге, не бред старика в деменции. Это последние строки он записывал перед самой смертью. А начал писать он её в моём возрасте. Он положил на это свою жизнь, пойми. У тебя есть полное право злиться на Надда, я знаю, знаю. Но он просто пытался спасти себя. Ты ведь сама говорила, что люди бесконечно эгоистичны. Ему это не помогло, он что-то упустил. Но я завершу начатое им. Ты можешь уехать, спрятаться в тёплом и уютном доме Нила Хорста. Но какой в этом смысл? Ты же всё равно останешься несчастной. Это не я, а ты слишком веришь в собственную сказку. Только здесь она становится правдой, поэтому ты тут. Всё ещё тут.
        Диана замотала головой, из глаз брызнули слёзы и сразу же размазали чёрную подводку.
        - Ты собираешься кого-то убивать? Отвечай.
        - Нет, миссис Беккер. Могила, что я уготовлю, должна быть в точности, как моя. В таких могилах зарывают заживо.
        Глава 9. Метаморфозы
        Последний подданный Королевства простился с тобой…
        Прощай, мой Король! Прощай, мой Король!
        Последний Рыцарь в ночь отправился в бой…
        Прощай, мой Король! Прощай, мой Король!
        В последний раз Принцессу ты видел живой…
        Прощай, мой Король! Прощай, мой Король!
        В последний раз верный пёс издал тихий вой…
        Прощай, мой Король! Прощай, мой Король!
        Суд свершится - вспыхнет солнце над горой…
        Прощай, мой Король! Прощай мой Король!
        За Войну ты ответишь своей головой…
        Прощай, мой Король! Прощай, мой Король!
        И жадно огонь поглотит замок твой…
        Прости, мой Король! Прощай, мой Король!
        И не дрогнет рука - прощай на века, мой прекрасный, мой славный Король!
        Мой самый несчастный, самый любимый, всеми забытый Король…
        Всю оставшуюся ночь меня преследовали сменяющие друг друга кошмары. Сон то был вязким, как самая непроходимая топь, то превращался в хрупкий мыльный пузырь, что разрастался и лопался с оглушающим хлопком, оставляя вместо себя тысячу маленьких пузырьков. Всё началось невинно, я просто ходила по дому и никак не могла найти нужную комнату. А потом осознала, что потерялась не в обители Мишеля, а в доме, в котором провела большую часть своего детства - в доме Нади. Стоило мне только вспомнить его накануне - сознание сразу же подхватило этот образ и отправило в увлекательное путешествие по коридорам прошлого. То, к чему я не желала возвращаться ни на минуту, пришло ко мне в этом сне: покосившееся крыльцо, со скрипучей третьей ступенью, голубые оконные рамы, узкие коридоры, обклеенные жёлтыми обоями, свадебная фотография родителей в гостиной, на которой глаза отца зачёркнуты чёрным углём, и кругом её кактусы, везде эти чёртовы кактусы. Как только я поняла, где нахожусь - сразу же поняла, что это сон. Странное облегчение сменило чувство отвращения, и я направилась к выходу. Раз это сон - я могу делать,
что захочу. Ведь так легко выйти в эту дверь? Я коснулась ручки и покрутила её, она растаяла в моей руке, словно мороженое в раскалённый полдень. Я толкнула дверь плечом - тупая боль разлилась по всему телу, но дверь не поддалась. Она только слегка завибрировала и… полностью исчезла. Осталась голая, неприступная стена. Надя снова заперла меня в доме.
        Этот дом я покинула много лет назад и одновременно с этим, я всё ещё была заперта в нём. Где-то там, в маленьких комнатах, в тёмных углах, в чердаках и подвалах пряталась босая девочка, что боится зеркал и грубит незнакомцам.
        Я бросилась к окнам - быть не может, что я оказалась в западне в собственном сне. За окнами была ни то ночь, ни то их замазали чем-то чёрным - ничего не было видно. Ни открыть их, ни разбить у меня не получалось. Так я и бегала от одного к другому, пока не увидела из окна в гостиной внутренний дворик. Я прильнула к стеклу и стала всматриваться в ночь, со двора доносились какие-то звуки. Лёгкий металлический лязг - так раскачивались мои старые качели. Я присмотрелась внимательнее и увидела, что на них сидел Питер. Как он тут оказался, я уже не думала, просто была рада его видеть и всё. Я неистово забарабанила по стеклу и стала звать его. Он услышал и быстро засеменил ко мне, ловко перескакивая через разросшиеся сорняками клумбы. «Что ты тут делаешь?» - монотонно и буднично спросил Питер. «Я не знаю, я в ловушке, помоги мне выбраться!» Он легонько постучал по окну, стекло задребезжало. «Что ты тут делаешь?» - переспросил Пит. «Надя заперла меня в своём доме, ты можешь снаружи разбить это окно?» Питер помолчал, удивлённо всматриваясь в меня, а потом снова спросил: «Что ты тут делаешь, в этом
зеркале?»
        В животе невыносимо заныло, все внутренности сжались и заболели. Я отпрянула от окна и вспомнила, что это всего лишь сон. Я сильно-сильно зажмурилась и загадала оказаться где угодно, только не здесь. С закрытыми глазами я услышала, как стены рухнули, подняв до неба густую пыль. Я только и успела подумать, не придавило ли Питера и сразу почувствовала, что больше не стою посреди разгрома разрушенного дома. Открыв глаза, я увидела, что оказалась в подвале. В руках у меня был фонарик, и я опасливо направляла его луч то в одну, то в другую сторону. Под ноги светить боялась, знала, что где-то здесь вырыта глубокая могила. По этой же причине боялась и сделать шаг. Я снова попыталась загадать оказаться в другом месте, как услышала чей-то стон: «Помоги мне, пожалуйста…»
        Стиснув зубы, я посветила в могилу. Внизу лежала девушка в белом, чуть перепачканном сырой землёй, саване. Её бледные руки были скрещены на груди, завитки медных волос аккуратно ложились на острые плечи, на голове был венок из увядших цветов. Глаза девушки были широко раскрыты, блеклые очи жалобно смотрели наверх - в мир живых. Она была мертва, я ясно понимала это, как и то, что этой девушкой была бедняжка Люси Брекк. Я снова услышала просьбу о помощи и опустилась на колени. Глаза покойницы не реагировали на свет фонарика, но синие губы чуть заметно двигались. Я села на самый край могилы и, как могла, свесилась вниз. «Люси? Люси Брекк? Как тебе помочь?» Её губы снова зашевелились, но звук выходил не оттуда. Я просто слышала её голос в голове и всё: «Почему я умерла? За что меня убили?» У меня закружилась голова, из носа полилась кровь. Капли, что попадали на её саван, расползались огромными алыми пятнами и прилипали к мёртвому телу. Не помню, что я собиралась ответить, меня снова отвлек её рот. Одна губа вдруг неестественно задралась к носу и из черноты полез её язык. Нет, это был толстый червь,
питающийся её внутренностями. Я взвизгнула и попыталась отползти назад, но могила внезапно стала осыпаться. Я свалилась вниз быстрее, чем испугалась. Жгучий холод её тела я чувствовала даже сквозь тёплый свитер и джинсы. Я перевернулась на живот и оказалась лицом к лицу с покойницей. То, что я увидела дальше, вырвало из меня самый истошный крик, что я могла припомнить: в белом саване, со скрещенными на груди руками и с венком на голове уже лежала я сама. Перестав вопить от ужаса, я начала задыхаться - не хватало воздуха. Земля обмякла, и я будто стала проваливаться глубже. Я встала на ноги и попыталась вскарабкаться наверх, но только больше засыпала себя землёй. Вдруг, как символ последней надежды, с края ко мне потянулась чья-то рука. «Хватайся, хватайся!» Я знала кто это, я знала, что он снова вытянет меня. Я подпрыгнула и вцепилась в руку Мишеля и всё тут же прекратилось. Нет, сон не закончился, но могила исчезла. Мишель тоже куда-то пропал.
        Теперь я сидела на стуле в центре пустой тёмной комнаты. На каждой стене было по одному большому окну. Дверей в этой комнате не было, поэтому я не знаю, как туда вошла она. «В чём дело, Полли?» - звонко цокая каблуками, строго спросила миссис Беккер. Я попыталась ей ответить, но получилось только промычать, ведь мой рот был заклеен чем-то чёрным и вязким. «Глупышка Полли, нужно было уезжать, пока могла». В руках женщины было ведро с густой чёрной краской, ей она принялась закрашивать окно напротив меня. «Теперь поздно, теперь кошмар выливается из сна. Я предупреждала, помнишь?» В комнате стало темнее. Теперь Беккер направилась к другому окну и стала закрашивать уже его. «Спаси моего мальчика, без меня ему будет совсем одиноко». Вскоре все четыре окна были закрашены, и комната погрузилась в беспросветный мрак. Я не могла пошевелиться. Не могла говорить, не слышала и не видела миссис Беккер. Но чувствовала её тяжёлое присутствие. Вдруг её мёртвая ладонь коснулась моего лица. «В кромешной тьме не бывает теней», - сказала она и положила мне на голову что-то холодное и тяжёлое. Из глаз хлынули ядовитые
слёзы, обжигая мне кожу. Я закричала от боли и ужаса, вязкая пелена на губах порвалась. Стало светлее. Теперь стены тряслись и растягивались, трансформируясь то в жёлтую гостиную Нади, то в подвал, то в мою обшарпанную квартирку, которую я снимала до того, как приехать в пансионат. Под таким натиском я упала на колени и закрыла лицо. «Хватит, пожалуйста, перестаньте!» - проорала я. Горло сильно защипало, я кричала по-настоящему. Этот крик вырвал меня из капкана кошмарного сна и вытянул в реальность. В реальность, в которой я, покрытая холодным потом, лежала в своей взмокшей постели. Я так сильно ворочалась, что подушка и одеяло оказались на полу.
        Я села на кровать и отдышалась. В окно давно светило полуденное солнце. Почему меня всё ещё никто не разбудил? Я подошла к окну и распахнула его, чтобы прогнать остатки сна. В комнату ворвался освежающий ветерок плавно вступающей в свои права осени. Вчера мы поздно легли, наверное, остальные тоже ещё в постелях.
        Я скинула с себя промокший свитер - вчера я так устала, что завалилась спать прямо в одежде. Джинсы перепачканы землёй, под ногтями завидный слой грязи. Я чуть не испугалась, что притащила всё это из сна, но вовремя вспомнила, что вчера мы возились в подвале. А после того, как обошли дом и не обнаружили никого постороннего, пришлось немного прибрать на кухне. Наверное, я там и запачкалась.
        Наспех приняв душ, я закуталась в халат, намотала на волосы полотенце и вышла в коридор. В доме по-прежнему было тихо. Я заглянула в соседнюю комнату и убедилась, что Мишель сдержал своё слово и не запер дверь. Желудок сводило от голода, но спускаться вниз одной после вчерашнего совсем не хотелось. Потом ноги сами принесли меня к комнате Ани. Она открыла мне сразу же, словно только стояла и ждала, когда я постучусь. На ней была пижама: голубая маечка на тонких бретельках и совсем короткие шорты. Значит, она тоже проснулась совсем недавно. Правда, в отличие от меня, её кожа светилась свежестью и здоровым сном, в глазах не читалась мучительная усталость от непонимания происходящего, а озорные кудряшки живо подпрыгивали при малейшем движении и не требовали нещадного вычёсывания после сна.
        - Привет, Ань.
        - Доброе… Добрый день, - улыбнулась она.
        - Как спалось?
        - Как обычно. - Она пожала плечами и настороженно посмотрела на меня, словно обдумывая, нормально ли спросить, почему я так дерьмово выгляжу.
        - Завидую. Можно войти?
        Аня бегло осмотрела свою комнату. Потом кивнула и дружелюбно распахнула дверь пошире. «Конечно!»
        Её спальня была обставлена в точности, как и моя. Вид из окна тоже не особо отличался. Зато много маленьких, на первый взгляд, незаметных деталей делали её комнату уютной и по-настоящему «девчачьей»: высушенный нарцисс, прикреплённый к зеркалу, потрёпанная «Джейн Эйр» на прикроватной тумбочке, скрученные валиком полотенца пастельных тонов на подоконнике и запах цитрусовых духов.
        Я разочарованно охнула, поймав своё измученное отражение в зеркале и присела в кресло. Аня села на край кровати, не решаясь поинтересоваться, какого я к ней заявилась.
        И правда? Какого?
        - Я на зомби похожа, да? Только посмотри на эти мешки под глазами. Кожа серая, разодранные заусенцы кровоточат. Точно зомби…
        Аня подвинулась ближе, долго и серьёзно изучая моё лицо, а потом неожиданно расхохоталась:
        - Да тебе нужно просто выспаться!
        - Ты не замечала, что самые очевидные и мудрые советы на практике часто оказываются самыми бесполезными?
        - Нет, - захлопала ресницами она. - Я что, глупость сказала?
        - Ты всё правильно сказала. Это я наивно думала, что как только побываю в той комнате, кошмары и беспокойство пройдут. Как же…
        - Это правда, что там абсолютно пусто?
        - Да. Если верить Мишелю, там была спальня его дедушки. После его смерти он вынес оттуда всю мебель и запер комнату.
        Аня зябко поёжилась, резко встала и открыла дверь Питеру ещё до того, как он постучал. Тот шумно ввалился в комнату и попытался поцеловать её в щёку. Девушка смущённо отвернулась, но Пит, всё ещё не замечая моего присутствия, приобнял её и всё-таки поцеловал. Я не без интереса наблюдала за этой картиной. Главным образом я думала о том, как Аня почувствовала, что Питер подошёл к двери. И снова отметила, что рядом с Аней этот парень становился буквально другим человеком: по-другому выглядел, говорил, передвигался. Питер терял свою дурашливую неуклюжесть и становился складным и красивым. Чем дальше заходили их отношения, тем чётче прорисовывались эти метаморфозы. Пока, правда, эти изменения давали о себе знать только рядом с Аней.
        - Мистер! Имейте совесть! - кокетливо рассердилась Аня и кивнула в мою сторону.
        Питер, не выпуская её из объятий, повернул голову ко мне. Его наглая улыбочка тут же слетела с губ. Глаза округлились, став комично большими, непослушные волосы разлетелись в разные стороны.
        - Не пугайтесь, мистер любовник месяца, это всего лишь я - ведьма левого крыла. - Я широко расставила пальцы, притворяясь, будто это острые когти.
        - Очень смешно, - кисло пробормотал он. - Что ты тут делаешь?
        - Зашла за эликсиром красоты. А ты?
        Питер покраснел до кончиков волос и отступил от Ани несколько шагов.
        - Зашёл поздороваться.
        - Ага. Как спалось?
        - Никак. Почти не спал. - Он плюхнулся на кровать и потёр красные глаза. - Всё думал, кто и для чего забрался вчера в дом… И вот к какому выводу я пришёл: нас просто хотели напугать. Нам показали, что мы здесь беззащитны, как щенята.
        - Яма глубокая. Сомневаюсь, что кто-то мог выкопать её за один раз. - Я скинула полотенце и встряхнула волосы. - Всё началось с похорон. Пугают не нас. Мишеля. Он пришёл в ужас, увидев могилу.
        - Это точно тот парень, что живёт у Брана, говорю вам! - Питер опять пришёл в непонятный мне восторг.
        - Бран сказал, его зовут Стивен, - добавила я.
        Аня устало вздохнула и накинула на плечи свитер.
        - А я вам говорила. Не надо нам вмешиваться в это. Вот мы уедем и пусть разбираются со своей враждой сами.
        - Я выполнил твою просьбу и не стал рассказывать Мишелю про случай в городе. Это всё По разболтала. Но сейчас-то мы хоть что-то должны сделать?
        - Он не идиот, чтобы совсем не понимать, что происходит! - сердито наморщилась Аня. - Вот если бы кто-то мечтал убить меня, я бы точно знала, кто и за что может меня так ненавидеть. - Глаза Ани сверкнули так не идущим её лицу коварным блеском. - Грязь на руках не спрятать перчатками! Я хочу сказать, что, возможно, это именно то, чего он заслуживает? И он сам, я уверена, знает, что заслуживает этого. Вот и отмалчивается. А боялся бы - давно вызвал полицию.
        Мы все немного помолчали, обдумывая слова Ани. Раньше я бы беспрекословно согласилась со сказанным и даже добавила бы кое-что от себя. Но сейчас мне почему-то хотелось разозлиться на неё.
        - Я поговорю с ним, - я решительно встала с кресла. - Аня права, вы уедете и обо всём забудете. Но если я планирую остаться здесь до зимы, нужно со всем разобраться.
        - Ты уверена, что хочешь остаться? - чуть заикаясь, спросил Пит.
        Ответа у меня не было. Я опустила глаза и пошла к двери. Меня окрикнула Аня:
        - Давай я дам тебе крем? Поможет избавиться от мешков под глазами. - Она открыла верхний ящик комода и запустила туда руку. Я подошла ближе и стала с любопытством разглядывать содержимое ящика. - Да куда же я его дела?
        Ничего удивительного, что она никак не могла отыскать нужный крем, всевозможных тюбиков, баночек и флаконов там валялось столько, что при пансионате можно было бы смело открывать салон красоты. Там же хранилось увеличивающее зеркальце для макияжа, шкатулка с украшениями и чёрный бархатный мешочек с неизвестным содержимым.
        - Ага, нашла! - Она ликующе достала невзрачный тюбик и протянула мне. Вместо того, чтобы благодарно принять крем, я схватилась за край ящика и помешала Ане захлопнуть его. Всё произошло так быстро, что она чуть не придавила мне пальцы.
        - Полли, ты чего?!
        Я выдвинула ящик обратно. Когда Питер подскочил к нам, чёрный мешочек уже был у меня в руках. Я наспех прощупала его содержимое и отскочила в сторону. Мешочек я подняла над головой, чтобы они могли видеть его, но не могли выхватить.
        - Откуда это у тебя?! - заорала я.
        - Полли, это перебор даже для тебя. Отдай, пожалуйста.
        - Так, девушки… - чуть было не вмешался Питер, но я перебила его.
        - Что эта вещь делает в твоём комоде, Аня?
        - Полли, успокойся…
        - Не встревай, Пит! Эту вещь мне подарили старички Ллойды. А после похорон она пропала! Вот поэтому, Аня, - я повернулась к ней и заглянула в самую глубь серых глаз, - вот поэтому я должна знать, как так получилось, что она оказалась у тебя? Заколка в виде лилии, украшенная чёрным опалом, - сказала я, после чего наконец достала украшение из мешочка и продемонстрировала Питеру. Мне было жизненно необходимо перетянуть его на свою сторону. Он выпучил глаза и подошёл к Ане.
        - Скажи, что это просто недоразумение? - Питер потрепал её по плечу, почему-то уверенности в его голосе совсем не было.
        - Да что с вами такое? - Она опустилась на кровать и запустила руки в кудри. - Я же была вместе с вами на похоронах! Мы уже друг друга подозреваем?
        Я несколько раз глубоко вдохнула и, успокоившись, сменила тон. Сеять подозрения и панику в нашем узком кругу мне и правда не хотелось.
        - Слушайте, Ллойды всё своё пребывание здесь пытались всучить мне какой-то подарок, оказалось, что я напомнила им их погибшую внучку. Эта заколка принадлежала ей. Они попросили сохранить её, чтобы память о внучке жила чуть дольше, чем они. Мне совсем не дорога эта безделушка. Но, чёрт побери, кто-то перевернул ради неё мою комнату. Я просто пытаюсь во всём разобраться.
        Питер, словно независимый судья, выслушал мою сторону и дал слово Ане.
        - Я не хочу сказать, что не верю тебе, Полли. Но это моя заколка. Подарок родителей на пятнадцатилетие. Я потеряла её за несколько дней до твоего приезда. А на днях, наверное, как раз после похорон, нашла среди клумб…
        Я недоверчиво покачала головой. Не может быть, чтобы и она и я говорили правду. Кто-то из нас врал. Надеюсь, что не я.
        - Полли, - умоляюще продолжила она, - я бы не позволила так просто подойти к комоду и увидеть её, если бы и правда стащила заколку у тебя. Пусть все вокруг сходят с ума, но давайте хотя бы мы трое останемся здоровыми?
        Здоровыми. Да, точно, здоровыми. Воздух был насквозь пропитан болезнями: безумием, бессонницей, навязчивыми идеями, галлюцинациями, интоксикацией, фобиями и незаживающими порезами. В этой бушующей эпидемии так важно было оставаться здоровым. Так важно и так сложно. Но ни прививок, ни противоядий от этого не существует. Зато двое самых поражённых беспрепятственно передвигаются по дому и заражают всё, к чему прикасаются.
        Я выдохлась.
        - Если это так, тогда меня обманула пара самых милых стариков на свете… - Я вернула Ане проклятую заколку.
        - Вот, что я думаю… - серьёзно и снова не своим голосом заговорил Питер. - Так и есть, нас пытаются напугать. Поссорить. Может, даже свести с ума. Наверное, кто-то хочет, чтобы мы поскорее уехали. А когда Мишель останется один, этот самый Стивен снова заявится сюда. И Бран на сей раз не поможет. Никто не поможет. Даже миссис Беккер больше нет…
        - Пит… В этом есть смысл. А как же Ллойды? Почему они солгали мне?
        - А что с них взять? Старые и полоумные, - сказав это, Питер поморщился, словно стыдясь своих слов, а потом снова стал собой.
        - Или их подговорил Бран… - заключила Аня.
        После завтрака, который, вообще-то, уже был обедом, Питер и Аня отправились заниматься повседневными делами. А я сменила халат на джинсы и объёмный балахон с капюшоном и спустилась в подвал.
        Лампочки внизу по-прежнему тускло мерцали. От этого казалось, будто я передвигаюсь слайдами. Шаг. Щелчок. Темнота. Шаг. Щелчок. Темнота. Фонарик Мишеля лежал на полу и освещал его, как напольный софит освещает актёра во мраке сцены. Мишель слабо сопел, размахивая лопатой. Комки земли падали на белоснежную рубашку, на растрепавшиеся волосы, на его ботинки - земля много куда падала и только изредка долетала до дна ямы.
        - Привет… Стоит ли зарывать её так быстро? Это же улика…
        - Привет. - Он стёр пот со лба рукавом и продолжил своё дело. - Мне так будет спокойнее. Ты что-то хотела?
        - Да, нужно поговорить. Давно ты здесь?
        Я подошла к краю. Обрывки сна на миг стали явью и среди рыхлой земли я увидела бледные руки и увядшие цветы. Но только на миг.
        - Давно. Она глубже, чем я думал. Я уже без сил, но едва ли добрался до трети этой чёртовой ямы. - Он отбросил лопату и навалился на стену, чтобы отдышаться.
        - Нужно было попросить помощи. Уверен, что не хочешь ничего рассказать?
        Мишель поднял на меня усталые глаза - скорее всего, ему сегодня спалось ещё хуже, чем мне. Но бессонница ему была к лицу сильнее, чем сон. Он кусал белёсые губы, собираясь что-то ответить, но промолчал.
        - Не притворяйся, что всё в порядке. Кто-то желает тебя зла, мы с ребятами думаем, что это Стивен. Но, чтобы попытаться помочь тебе, мы должны всё знать.
        - Стивен?
        - Бран сказал, его так зовут. - Мишель усмехнулся, как усмехнулся бы человек, смотрящий в лицо палача перед казнью. - Не хочешь говорить серьёзно? Пожалуйста. Но помни, что как только мы уедем, ты останешься здесь совершенно один.
        - И ты тоже уедешь? - он улыбнулся, стал прямо и надел очки.
        - Ну… - Я говорила об этом с Питером, миссис Беккер и даже Браном, но сам Мишель лично ни разу не предлагал работать здесь постоянно. - Возможно, останусь до зимы, как и планировала. Вряд ли дольше.
        Он кивнул и снова взялся за лопату:
        - Поговорим, когда будем разбирать комнату Дианы? Только сначала закончу здесь.
        - Да, конечно…
        Я подошла ещё ближе к краю, чтобы примерно оценить, сколько это займёт у него времени. Я наклонилась, а Мишель в это время оказался у меня за спиной. «Ты не помнишь меня?» - послышалось мне. Я вздрогнула и захотела обернуться - я не была уверена, что это прошептал Мишель. Но земля начала обваливаться, и я свалилась вниз, совсем как в сегодняшнем сне.
        Слой ещё не слежавшейся земли смягчил падение. Я встала на ноги, увязнув в ней по колено. В яме было холодно и пахло плесенью. Чуть придя в себя, я крикнула Мишеля. Слишком долгая тишина заставила меня насторожиться.
        - Не желаешь помочь? - Сверху упала горстка земли. - Эй! Я ещё жива! - шутливо крикнула я, хотя у самой сердце от страха колотилось, как ненормальное.
        «Заживо, ты поняла?» - снова послышался потусторонний шёпот. Я задрала голову и замерла.
        - Ты там как? Вылезать не собираешься? - Голова Мишеля склонилась над ямой, из-за свесившихся волос я совсем не видела его лица.
        - Нет. Номер тесноват, конечно, зато обслуживание пятизвёздочное. Но, если ты подашь мне руку, я ещё подумаю.
        - Извини. - Он протянул руку, я ухватилась. - Вечно тебя на дно тянет…
        Вдруг край обвалился ещё сильней, и Мишель оказался рядом. Он столкнул меня или это я утянула его вниз?
        Какая разница, если мы всё равно упали оба.
        Мы растерянно переглянулись, потом одновременно посмотрели наверх, снова переглянулись и засмеялись, как парочка душевнобольных. А потом он поцеловал меня на дне холодной могилы. Да мы, чёрт возьми, и есть парочка душевнобольных.
        После ужина я ждала Мишеля у комнаты миссис Беккер. Неужели он поступит с ней, как с комнатой дедушки: вынесет оттуда всё и запрёт до тех пор, пока кто-то такой же неспокойный, как я, не потребует её отпереть? Не знаю, каждый по-своему мирится со смертью. Хотя, как по мне, такой способ сродни побегу от проблем. Стадия отрицания, которой так и не суждено превратиться в принятие. «Тебя здесь никогда не было», - вот, что он говорит, удаляя целые комнаты из дома. Но мне ль, человеку, сбежавшему на край вселенной, только бы не разбираться с наследством Нади, судить его?
        - Прости, задержался.
        Мишель появился с охапкой картонных коробок в руках. Он сменил свою испачканную в подвале рубашку на обычную чёрную футболку, снял очки, убрал волосы за уши. Пожалуй, впервые он предстал в образе обычного человека, а не безукоризненного аристократа. Даже в тот раз, когда он болел и несколько дней не мылся и не причёсывался - Мишель всё равно оставался утончённым принцем, болезненная бледность и глаза мертвеца только подчёркивали это. Сейчас же даже черты его лица казались более мягкими.
        Он плечом толкнул дверь, зашёл первым и зажёг свет. Я вошла следом. От такого знакомого пряного аромата в груди слегка защемило. Это была её спальня - здесь всё пропахло Дианой Беккер. Мишель, словно чувствуя такую же боль в сердце, приоткрыл окно, чтобы проветрить комнату и стал раскладывать коробки по размеру. Я в это время немного осмотрелась. Комната была просторной, мебели было мало. Единственное окно смотрело на подъездную дорожку. Стены были выкрашены в бежевый. Странно, мне всегда казалось, что её комната в синих тонах. Широкая кровать стояла совсем голой - Мишель убрал с неё даже матрас. Старинное трюмо с помутневшим от времени зеркалом привлекло моё внимание ещё в то самое утро.
        - Начнём отсюда? - Я провела рукой по рельефным узорам зеркального обрамления. - Красиво. Учитывая моё отвращение к антиквариату и зеркалам - правда красиво.
        - Я думал для начала разобраться с её платьями. Но можем сперва заняться этим. - Мишель встал за спиной и улыбнулся мне через отражение.
        Я выдвинула первый ящик трюмо, Мишель выбрал небольшую коробку, и мы стали аккуратно складывать в неё вещи. В основном это были щётки, шпильки и другие штучки для волос. В другом ящике лежали перчатки и платки. В самом нижнем она хранила немногочисленные украшения и какие-то письма.
        - Что ты со всем этим будешь делать?
        - Подниму на чердак. - Он повертел в руках жемчужную подвеску и кинул к остальным украшениям. - Знаешь, есть такие люди, которые после смерти своих родственников предпочитают оставлять их комнаты нетронутыми? Так вот, я точно не один из них.
        - Я заметила.
        - Нет, правда. Какой в этом смысл?
        - Ну, маниакально прятать все воспоминания о человеке тоже не слишком-то здоровая привычка.
        - Если нет свидетельства жизни человека - нет и свидетельства его смерти, - парировал он.
        - Так значит, тебе будет намного легче думать, что она никогда не жила, чем принять её смерть?
        Он промолчал, озадаченно разглядывая что-то на дне последнего ящика. Я опустила глаза и тоже увидела небольшой белый конверт с жирной надписью: «ПОЛЛИ».
        Раз уж там было написано моё имя, спрашивать разрешение достать его было как-то глупо, я схватила конверт. Не успела я разорвать его, как что-то острое разрезало бумагу изнутри. С глухим стуком на пол выпал маленький декоративный нож. Рукоятка была выполнена в виде крошечной руки со вставками из чёрного камня. Изогнутое лезвие хищно поблёскивало под нашими изумлёнными взглядами.
        - Это ещё что такое? Жертвенный клинок?
        - Очевидно, что миссис Беккер оставила это тебе, так что, это я должен тебя спрашивать.
        - И что мне с этим делать? - Я подняла нож и стала размахивать. В конверте он почему-то казался легче.
        - Как минимум, постараться никого не убить. - Мишель отпрянул от моего неумелого замаха.
        - Она мне снилась сегодня… Просила спасти тебя. Может, она хотела, чтобы я заняла здесь её место?
        - Скоро сезон закончится. Летом здесь хорошо, но с наступлением осени в доме становится слишком холодно - гостям здесь не место. Но мне всё равно нужен человек, который будет помогать с домом. Я буду рад, если ты останешься.
        - Я не остаюсь подолгу на одном месте… Сразу начинаю чувствовать себя запертой. Но задержаться до зимы я… Послушай, пансионат ведь придумала миссис Беккер?
        Я спрятала нож в карман балахона и открыла шкаф для одежды. Платья миссис Беккер висели на плечиках стройными, отутюженными рядами. Они все были как живые. Нужно было только дорисовать голову, руки и ноги - и из шкафа бы начали выходить толпы Диан.
        - Она считала, что много комнат пропадает впустую. Но в то же время ей не хотелось, чтобы в доме были толпы незнакомцев. Она придумала принимать зараз только двух посетителей. А ты ещё удивляешься, что все наши гости странные - ехать сюда, ещё и на таких условиях, захотят только чокнутые. Мне эта затея нравилась меньше. - Мишель мягко провел по подолу одного платья, затем снял его с плечиков и бросил на пустую кровать. - Я не мог ей объяснить, почему здесь опасно. Она никогда не верила мне. Но Диана чахла… День за днём я наблюдал, как она становилась всё несчастнее. Я был слишком эгоистичен, чтобы отпустить её. Всё время повторял, что нуждаюсь в ней. Поэтому согласился организовать пансионат. Я навлёк беду на всех нас…
        - О какой опасности ты говоришь?
        Мишель молча вытащил из шкафа ещё охапку платьев и бросил уже на пол. Я видела, как трудно ему было сдерживать слова в себе.
        Я начинала злиться.
        - Почему ты не даёшь помочь себе? Кто-то уготовил тебе могилу в твоём собственном доме. Разве ты не видишь, что не справляешься? Что ты скрываешь, Мишель?
        - Как я могу доверять человеку, который приехал сюда, чтобы тайно найти следы какой-то аферистки? Человеку, который смотрит на меня, как на последнего ублюдка? Человеку, который вскоре соберёт свои вещи и исчезнет навсегда?! - Мишель в любой ситуации говорил неторопливо и равнодушно, поэтому от этого внезапного крика его голос быстро охрип.
        - Так вот в чём дело? - тихо спросила я, сев на кровать.
        Он быстро отвёл взгляд и сел на противоположный край, спиной ко мне.
        - Не знаю, возможно… Ты приехала ко мне из мира, о котором я ничего не знаю. И просишь говорить откровенно о вещах, о которых ничего не знаешь ты. Что я должен делать?
        - На моём месте могла быть любая другая девушка, и всё было бы точно так же.
        - Дура, - буркнул он за спиной.
        - Очень по-взрослому… - Мне почему-то стало смешно.
        - Ненавижу разъяснять очевидные вещи. - Обычно, сидя, он держал спину до противного прямо. Сейчас же он весь ссутулился, приподнял плечи и понуро опустил голову.
        По коридору прокатились звонкий смех Ани и несвязные обрывки фраз Питера. Нарастающие шаги быстро исчезли, когда они вышли к лестничному пролёту.
        Вся комната была заставлена коробками, на полу валялся гардероб миссис Беккер. Мы продолжали странный разговор. День подходил к концу.
        - Люси Брекк иногда ходила во сне, - осипшим голосом начал Мишель.
        - Между вами что-то было?
        - Нет. Ни с ней, ни с кем-то ещё. Мой идеал был слишком далёк от всех женщин, что я встречал. Они были слишком реальными. Ничего из мира снов и сказок. Люси была красивой, но она тоже была слишком настоящей.
        - Тогда почему ты говоришь про неё?
        - Потому что она умерла в моём доме, Полли. Я не знал, что у неё какие-то проблемы со здоровьем. Никто не знал, даже её родители. Стивен Брекк приехал сюда в тот же день, как ему позвонили из полиции. Он был вне себя от горя. Требовал объяснений. Но я не мог рассказать ему ничего нового, кроме того, что она лунатила и часто говорила про выливающиеся из снов кошмары. Мистер Брекк так сильно не хотел верить в гибель единственной дочери, что решил во что бы то ни стало наказать виновного. Даже если этого виновного не существовало. Он поклялся добраться до меня. Как я вижу, он свои обещания держит…
        - Так он отец Люси?! Он поэтому мстит? Несчастный человек… Должен существовать способ всё уладить мирным путём. Нельзя ждать пока случится ещё одна трагедия. Ты слышишь? Я ведь видела, что ты тоже был с ним груб. Он просто ищет утешения.
        - Боюсь, моя неугомонная Полли, уже ничего не исправить.
        Мишель выглянул в окно и стал разглядывать что-то в расползающихся сумерках. А потом решительно потянул за штору и сорвал её с гардины. Песочного цвета велюр обрушился на пол, превратившись в бесформенную, бесполезную тряпку. Он с отвращением перешагнул её, снова сел на кровать и продолжил:
        - С самого рождения я был болен. Раз в несколько поколений в нашей семье кто-то обязательно рождается больным. В моей семье болезнь называют приступами психоза, так проще. Я же называл её вспышками. Надд, говорил, что это талант. «Семейное безумие» - так говорила Диана. А ты знаешь болезнь, как видения… Случается так, что я выпадаю из действительности и начинаю видеть странные вещи. Как тогда, когда из твоего зеркала вытекала вода. Я поэтому здесь. Спрятан от всего мира. Никто не спрашивал, какую жизнь я хочу прожить, от меня просто избавились. Диана часто говорила: «Ты не знаешь, что за мир за этими воротами». Я никогда не спорил. Ведь действительно не знаю… Слышала, что говорят про этот город? - Я покачала головой, боясь прервать его. - Что в нём запирали грешных и проклятых. Лес не позволял им покидать Сайленс Валлей. Лес как пропасть в другой мир. Оттуда лезут Тени. Вязкие и чёрные. Их надо запирать. Они всегда были заперты. Только вот… Я сумел вытянуть их. Ради Дианы. И из-за неё. И вот о чём я не перестаю думать: вдруг Люси Брекк и не лунатила вовсе? Может, в её смерти всё-таки виновен я? Я,
наверное, их король. Но от короны у меня часто невыносимо болит голова… Не смотри так, ты сама хотела правду. Все жаждут правды и лишь ничтожное количество людей знает, что с ней делать…
        Я взяла его за руку. Он дрожал как ребёнок. Несчастный Мишель - он и сам увяз в болоте, не хуже меня. Теперь мне было понятно, почему он стирает жизнь и смерть миссис Беккер - он стирает свою вину. Он думает, что она тоже умерла из-за него.
        - Да, я не знаю, что делать с такой правдой. - Я сжала руку сильнее. - Но мы что-нибудь придумаем.
        ***
        Когда все разбрелись по комнатам, я отправилась в кабинет и снова набрала номер Эммы Аддерли - на этот раз я справилась с телефоном быстрее. Гудки глухо ударили в ухо. После недолгого хрипения голос автоответчика сообщил, что вызываемый абонент отключил аппарат.
        Я огорчённо вздохнула. Эмма, как ни крути, была мне слегка обязана, и я планировала попросить поискать информацию про гибель Люси Брекк и её мстительного отца. Но ещё больше хотела, чтобы Эмма поискала хоть какие-нибудь сведения о семье Мишеля - просто так поверить ему я не могу. Нужны доказательства. Я чувствовала, что упускаю что-то важное. Важное и лежащее на поверхности.
        Но Эмма Аддерли - звено, соединяющее уединённый дом на краю света с реальным миром, не знакомым Мишелю - миром со свежими газетами, городскими пробками, интернет покупками, обедами в фаст-фуде, мобильной связью, попсовыми мелодиями из приёмника такси, очередями и распродажами в магазинах перед Рождеством - куда-то запропастилась и никак не хотела мне помочь.
        Оставалось позвонить в офис кадрового агентства, где она работала. Трубку мгновенно взяла девушка с живым, совсем юным голосом:
        - Офис «Бубу и ко», я вас слушаю, - важно произнесла она, сама, наверняка, думая, какой идиот назвал так кадровое агентство.
        - Добрый день, - в Чикаго рабочий день был в самом разгаре, - я могу услышать Эмму Аддерли?
        - Вы знаете добавочный номер?
        - Нет. Обычно мы говорили по её личному телефону, но, наверное, с ним что-то случилось. Вы можете помочь мне найти её?
        - Эм… - девушка замялась и начала разговаривать вполголоса. - Знаете, вообще-то, я только второй день сижу на звонках, понятия не имею, как тут всё устроено. Я должна была выучить все инструкции, но вчера приехала моя подруга, я её так давно… Простите, вам это не интересно. Подождёте, пока я позову того, кто сможет вам помочь?
        - Да, конечно. - Я слышала, как она положила трубку на стол и отошла от рабочего места. На заднем фоне доносился гул работающего офиса. Она вернулась довольно быстро и, судя по тихому перешёптыванию, не одна. Дальше со мной говорил мужчина с сухим, надтреснутым голосом:
        - Здравствуйте. Как вы сказали вас зовут?
        - Полли Марш, я ищу Эмму Аддерли.
        - Да, мисс Марш, мне сказали. Но, видите ли, в нашей компании нет человека с таким именем.
        - Но как это возможно? Я заключила договор с вами, как раз через неё.
        - Вы уверены? Я посмотрю в базе ваше имя.
        Пока он молча стучал по клавиатуре, я продолжала говорить:
        - Она направила меня в частный пансионат «Чёрная Лилия». У меня есть её номер и адрес электронной почты. Но телефон недоступен, а выхода в интернет у меня сейчас нет.
        - Простите, мисс Марш, но я не нашёл вас в нашей базе. Я вижу, что вы и правда обращались к нам, но договор так и не заключили.
        - Не понимаю…
        - Мне бы очень не хотелось, чтобы это оказалось правдой, но есть небольшая вероятность, что ваша личная информация была кем-то украдена. К сожалению, такое иногда происходит. А что за пансионат вы говорите? Какой там адрес?
        - Он не в Чикаго… Он намного…
        - Правда? Тогда здесь действительно какая-то путаница - мы ведём сотрудничество в основном только в пределах Ривер Норта «Бубу и Ко» - это…
        Я бросила трубку на середине этого предложения. Какая я дура! С чего бы маленькому, да ещё и выдуманному миссис Беккер пансионату, искать себе сотрудников в агентстве в другой стране?
        Вопрос про Эмму Аддерли стал ещё острее: кто она такая и почему обманула меня? Зачем уговорила приехать сюда? Она была мила и казалась настоящим профессионалом. Я уже ничему не удивляюсь. Но всё же хочется понять, я действительно по собственной воле приехала сюда или меня подло заманили?
        А как же остальные? Аня, Люси, брат Питера - как они нашли эту работу?
        Я развалилась в кресле, запрокинув голову к потолку. С каждым днём я чувствовала себя всё паршивей, словно какая-то инфекция, пройдя инкубационный период, теперь всё сильнее подкашивала моё здоровье. И, должно быть, этот вирус - мощная штука, потому что единственное, что в моей жизни было как надо - так это моё здоровье. За своё детство я помню только один раз, когда я слегла с сильной температурой после того, как забыла в школе зонт и промокла под дождём. Надя говорила, что я высосала здоровье из матери и близнеца. Кто знает, может, в этих словах был смысл?
        Но сейчас физически я была измотана так же сильно, как и морально. Я сделаю огромную ошибку, если позволю себе остаться здесь надолго. Бран сказал, что я уже слишком предана Мишелю, чтобы действовать против него. К сожалению, этот лохматый старик прав. Мне хочется помочь Мишелю. «Спасти»? Нет, лишь помочь. И как только наступит «самый конец», я покину это мрачное королевство и ни разу не обернусь.
        Я потянулась, не вставая с кресла, и снова навалилась на спинку. Раньше не замечала, что это кресло такое комфортное. Да и мне всегда казалось, что оно со скрипучей кожаной обивкой. Откуда здесь взялись эти жёлтые подушечки и мягкие подлокотники? До чего же я стала рассеянная. Белую круглую люстру, которую я разглядывала всё это время, я раньше тоже не замечала. В гостиной Нади висела такая же. Как-то раз мы повздорили, и бабушка сняла с ноги тапочек и запустила его в меня. Получилось это у неё крайне неудачно: тапочек попал в люстру, та качнулась и стукнулась о потолок. Звон был такой, что я тогда подумала, люстра разбилась и вот-вот обрушится на ковёр дождём из осколков. Однако та уцелела, осталась только крупная вертикальная трещина. Точно такая же, что я наблюдала сейчас на люстре в кабинете Мишеля.
        Я - Питер. Я - Крис
        Парам-парам-парам-пам-пам! Из головы никак не выходит эта мелодия. Кажется, я слышал её раньше. Конечно, слышал, идиот, иначе откуда бы её знал. Крис слушал что-то похожее. Гаражный рок или вроде того. Я теперь часто путаю свои и его воспоминания. У меня теперь ветер в голове. Парам-парам-парам-пам-пам.
        Мы недавно вернулись с похорон миссис Беккер. Ну, как похорон… Мишелю просто захотелось отправиться на прогулку. На самом деле, её кремировали и прах отправили захоронить рядом со своей семьёй. Настроение теперь странное… Как будто горячей карамелью облили. Тело еле движется, нужно бы содрать эту карамель с себя к чертям, но она отрывается вместе с кожей.
        Это всё из-за Криса. Я раньше, как нормальный человек, боялся смерти. Теперь она меня злит. Чего она в самом деле? Даже домой больше не хочется… А что там? Переезд в Глазго, чтобы проходить стажировку в фирме отцовского приятеля. Будь он трижды неладен. И отец, и он. Это Крису самому можно было решать, как жить и кем быть. Захотел стать актёром? Да на здоровье! И ничего, что смог поступить только с третьего раза. На него всё равно все со средних классов рукой махнули. Ему простили даже самоубийство. А Питер у нас способный. Ему нельзя себя растрачивать по пустякам.
        И ведь странно - раньше я не замечал, как в нашей семье всё устроено. Крис всегда говорил, что мы охренеть какие разные. А я повторял: «Да что, блин, с тобой не так? Просто старайся жить правильно. Как я. И увидишь, что все твои проблемы - надуманные».
        Наверное, я ошибался.
        Вот поэтому я сейчас смотрюсь в зеркало и вижу больше от Криса, чем от Питера. Я не запутался. И точно не слетел с катушек, как решили родители. Я сам так захотел. Прожить жизнь Криса. Свободную и безумную. То, что ему полагалось. А Питер, этот зубрила и ненаглядная мамочкина радость, кому он вообще нужен? Питер - прагматичная сволочь, с дорогой стрижкой и забитым органайзером. Аня бы точно на него не взглянула. Крис - лохматый бунтарь, последний романтик, настоящий мечтатель. Он никогда не спрашивал, почему ты грустишь? Он пробирался в окно в три ночи, с гитарой в одной руке и бутылкой рома в другой, и заявлял: «Сейчас я заставлю тебя улыбнуться, придурок!» Как же я по нему скучаю…
        В комнату входит Аня. Она печально улыбается и за плечи себя обнимает, будто в комнате сквозняк. Молча садится на кровать и опускает ресницы. Мне с ней легко, хоть иногда сложно не быть истинным Питером. Сажусь рядом. Хотел Полли найти, но сажусь рядом. Всё подождёт.
        На обоях замечаю какое-то пятно, вроде раньше не было. Приглядываюсь, а это надпись. Чем-то чёрным и вязким написано, на отработанное масло похоже. Или мазут. Слов не разобрать. Только дату вижу. День смерти Криса. И смазанное: «СПАСАЙСЯ». Охаю и подпрыгиваю на ноги. Аня ко мне подскакивает, кладёт руку на грудь и спрашивает, что случилось. Я тру глаза и уже не вижу чёрной надписи.
        Паука увидел, отвечаю я. Она испуганно озирается, а мне вдруг смешно становится. Я тут же обо всём забываю. Пойдём, говорю, чай пить. Она кивает. Я открываю дверь, и мы выходим.
        «Парам-парам-парам-пам-пам! Я буду здесь! Я буду там! Я буду вечен и беспечен! Парам-пам-пам! Я бесконечен!» Ага, теперь и текст вспомнил…
        Лексон. В кромешной тьме
        Молодой человек тяжело дышал, беспокойно ворочаясь в кровати. Горячий пот покрывал дрожащее тело. Его бросало то в жар, то в холод. Волосы прилипали к мокрому лицу и лезли в глаза и рот. Он заламывал руки, тихонечко рычал от боли и впивался пальцами в голову.
        Это потолок только что треснул или его голова? Он выгнул спину, как одержимый, и заскулил.
        Сильнейший приступ мигрени не отпускал его уже вторые сутки. Невыносимо колющая и полосующая боль расплескалась по всему телу. Ладони и костяшки кровоточили - он кусал руки и колотил стену, лишь бы чем-то перебить эти страдания - пусть даже и другой болью. Он не знал, какое сейчас время суток, часы в такие моменты для него замирали, а мир за пределами кровати превращался в густой, непроходимый туман. Все его мысли были заняты мольбами о смерти.
        Он желал жить по-другому.
        Но не умел жить по-другому.
        Диана замерла у приоткрытой двери. Он не знал, что для неё в такие дни время тоже застывало.
        - Я принесла растирку. И воду. Ты сильно потеешь, так можно умереть от обезвоживания, Лекс… Мишель.
        - Уходи! - Он хотел швырнуть в неё подушку, но не смог даже приподняться на локти.
        - Я не могу молча смотреть, как ты мучаешься.
        - Не нужно смотреть, я же сказал, уходи!
        Женщина всё же зашла в глубь комнаты, чтобы поставить воду и лекарство на тумбочку. Потом она дошла до окна и зашторила его - одиноко горящие в ночи окна привлекают незваных гостей. Затем зажгла новую ароматическую палочку, взяла с полки книгу и устроилась в кресле. Мишель наблюдал за её передвижениями потухшими глазами, не зная, стоит ли сказать, что за ней семенит какая-то тень.
        Из-за присутствия ли Дианы или же из-за густого лавандового аромата - главное, что боль на время отступила. Мишель скинул одеяло и попытался сесть на край кровати. У него ничего не получилось. Тогда он дотянулся до стакана с водой и впился в него потрескавшимися губами. Большая часть воды всё равно лилась мимо, стекая по шее на подушку и волосы.
        - Сколько сейчас времени?
        - Около полуночи, - ответила женщина, не отвлекаясь от книги.
        - Почему ты не спишь?
        - «Она спит мирно, я завидую её сну». - Диана перевернула страницу и продолжила читать: - «Это моя последняя попытка. И она, без всякого сомнения, самая бессмысленная. Хотя, если думать, что теперь я делаю это не ради себя, крошечная надежда всё-таки остаётся». Забавно получается, правда? Надд хотел лишить меня жизни ради тебя. И хоть у него ничего не вышло, я всё равно отдала свою жизнь тебе. - Женщина резко захлопнула книгу и отшвырнула в сторону. Она знала наизусть всё то, что в ней написано. Это Мишель ухитрялся из раза в раз находить в книге что-то новое.
        Мишель болезненно улыбнулся, оголив красные дёсны. За все пятнадцать лет, что они здесь прожили, он впервые увидел ненависть в её глазах. Дианы хватило надолго, на дольше, чем всех, кто его когда-либо окружал. Всё-таки она не зря называла себя стойкой. Но вот теперь пришло и её время. Она начинала ненавидеть его, начинала сожалеть о том, что все эти годы дарила свою любовь и заботу такому безнадёжно проклятому выродку, как он. Когда он был просто хорошеньким, всеми покинутым ребёнком, его было легко любить. По крайней мере ей, женщине, у которой отобрали всё, кроме материнского сердца. Но теперь он стал молодым мужчиной, одержимым своими идеями, как демонами, и нездоровая любовь стремительно перетекала в неприязнь. Единственное, в чём он был уверен - она всё ещё была предана ему. Если было бы иначе, она покинула бы его ещё пять лет назад, в день его совершеннолетия.
        - Тебе стало лучше? Ты улыбаешься.
        - Отправляйся в кровать, Диана. Не могу же я корчиться от боли у тебя на глазах. Под твоим строгим взором хочется вести себя прилежно. Девочка из Луизианы! Я не так много видел в своей жизни, но клянусь, ты самая чопорная южанка в мире! - засмеялся он, но быстро остановился. - Как бы я хотел не быть таким ничтожеством. Прости. Прости, мне жаль, что Надд подарил тебе ту вещь, что отравил тебя настоем ландыша, что пытался задушить, когда ничего не получилось. Тогда я ничего этого не знал. Я прочитал об этом только в книге. Я знаю, как бы ты хотела, чтобы за тебя мог кто-то заступиться, пожалеть, позволить перестать быть такой сильной. Прости, что я не мог сделать это тогда и не могу сейчас. Ты поэтому больше не любишь меня?
        Диана осталась непоколебимо сидеть на месте, с тоской смотря на юношу. Как хорошо он умел притворяться. Как тщательно он оттачивал искусство манипулирования. Как тонко чувствовал её мысли. И как при всём этом он плохо понимал суть её разочарования.
        - Лексон, - начала она, но быстро опомнилась, с недавних пор он решил снова нарекаться именем, которое дали ему родители. «Вернуть своё имя, вернуть свою жизнь», - сказал он тогда. - Прости, Мишель. Конечно же, Мишель. Ты решил, что я не люблю тебя из-за того, что ты не отрёкся от Надда, даже после того, как узнал всю правду? - Она подалась чуть вперёд, чтобы хорошо видеть его лицо в царившем полумраке. - Но я злюсь на тебя за то, что ты хочешь всё разрушить. Я отдала тебе свою жизнь. Когда я почувствовала, что снова хочу жить для себя, ты сказал, что нуждаешься во мне - и я осталась. А вот теперь ты задумал всё разрушить. Что я должна чувствовать, скажи мне, мой мальчик? Я знаю, что ты несколько раз звонил Розе. Хочешь подставить её?
        - Ни за что, - шёпотом ответил он, кажется, мигрень возвращалась.
        Миссис Беккер встала с кресла, расправила платье и направилась к выходу.
        - Очень надеюсь, что это так. - Она погасила свет, теперь её голос доносился до Мишеля из бездонной черноты. - В кромешной тьме не бывает теней, теперь я поняла. В такие дни их становится больше. Предлагаю теперь совсем не включать ночами свет. За мной ходят твои тени, они мне не нравятся, дружок.
        - И мне, Диана, - улыбнулся он. Она, конечно, этого не увидела. - Когда мне станет лучше, я хочу сделать для тебя что-нибудь особенное. Чтобы тебе здесь не было так тоскливо.
        - Буду с нетерпением ждать. Завтра мне нужно съездить в город за покупками.
        - Не спеши, ладно? Завтра я тебя кое с кем познакомлю. - В ответ Диана тихо фыркнула. - Нет, правда, он приедет в обед.
        - Хорошо… Доброй ночи. - Женщина на ощупь нашла ручку двери и повернула её. Когда дверь открылась, свет из коридора вторгся в спальню и у всего, что там было снова появилась тень.
        - Диана?
        - Да?
        - Однажды мне потребуется твоя помощь, ты знаешь. Я могу рассчитывать на тебя?
        - Конечно, - немного помолчав, вздохнула она, - всё, что угодно.
        - Даже если я и правда задумал всё разрушить?
        - Если ты наконец будешь счастлив… - без единой эмоции ответила она.
        Женщина растворилась в пустынном коридоре, и Мишель снова остался один на один со своими мыслями и пожирающей болью. Он натянул одеяло до самого носа - теперь ему снова стало невыносимо холодно.
        Это правда, в кромешной темноте намного спокойней. Люди ошибаются, считая, что тьма в себе таит опасность. Чёрный - это отсутствие цвета. Это отсутствие всего, даже опасности. Их погружают во мрак, так и запирают. Как грехи, как проклятых. Долго они только ели его сны. Но они всё чаще беспрепятственно выползают из его головы, забиваются в щели и трещины дома. Дома, в котором нет чердака. Дома, который окружён лесом. Дома, который он не может покинуть. Совсем как Король в сказке Надда…
        Вскоре Мишель провалился в забытье. Сегодня ему снова снились жаркое солнце Луизианы, морские курорты благоухающего Прованса, огни ночного Токио и манящие ритмы Ямайки. Ему снились места, где он никогда не был. И так нечестно, что он почти никогда не помнил этого.
        Миссис Беккер тихо, но очень настойчиво стучала в дверь. Мишель с трудом открыл глаза, но не смог понять, наступило утро или нет - его самочувствие всё ещё не улучшилось. Женщина вошла в комнату, так и не дождавшись ответа, и стала кружить порывистым вихрем от двери к окну и обратно. Мишель почувствовал, как от такого забега в комнате поднялся ветерок, приятно охлаждающий его раскалённую голову. По вздёрнутым бровям и растрепавшемуся пучку волос, он понял, что Диана чем-то сильно возмущена. На ней было уже другое чёрное платье - значит, всё-таки новый день уже настал.
        - Я могу узнать, в чём дело? - строго поинтересовался Мишель, подтянув одеяло к груди.
        - Там! В двери ломится какой-то мужчина! - Она выглянула в окно, будто бы забыв, что оно выходит в сад. - Это что за шутки?
        - Шутки? Я же предупредил, что… - Он резко замолчал, задумавшись, что, вероятно, гостя придётся пригласить прямо сюда, ведь у него пока нет сил спуститься вниз. - Открой ему. И оба поднимитесь сюда.
        - Мишель! Он какой-то неотёсанный, не нравится он мне. Ещё и такой настырный, я сказала уходить…
        - Доверяй мне.
        Женщина бросила на него хмурый взгляд и поправила причёску.
        - Ты меня в могилу сведёшь. - Она строго покачала указательным пальцем и отправилась за визитёром. Мишель улыбнулся, его почему-то умиляло, когда она разговаривала, как брюзгливая старушка.
        Когда миссис Беккер и гость вошли в комнату, Мишель уже сидел на кровати, закутанный в одеяло, как в кокон. Диана ужаснулась про себя, разглядев при дневном свете его впалые щёки и помутневшие глаза - приступы мигрени теперь приходили редко, но с каждым разом давались ему всё тяжелее. Но, несмотря на изнурённый вид, Мишель умудрялся довольно бодро улыбаться.
        Диана встала у окна, скрестив руки на груди, и стала недоверчиво рассматривать гостя. Им был высокий мужчина, лет пятидесяти, с широкими плечами и крупными ладонями. Он неуклюже сутулился у двери, с интересом изучая интерьер спальни хозяина дома. Кроме густых бровей и маленьких глаз на длинном лице незнакомца больше ничего нельзя было разглядеть, потому что всё остальное пряталось или под косматой, неухоженной бородой или под свисающими волосами. Его одежда и та казалась какой-то лохматой. Наконец Мишель гостеприимно кивнул на кресло, и мужчина сел в него. Чтобы вместиться туда, гостю пришлось сжать плечи и поджать колени почти к подбородку. Диана фыркнула и недвусмысленно посмотрела на Мишеля.
        - Миссис Беккер, я хотел бы представить вам мистера Брана, он возьмёт на себя часть ваших обязанностей.
        Диана приподняла брови и ещё придирчивей осмотрела мужчину:
        - Правда? Вы, мистер Бран, займетесь готовкой, уборкой или всё-таки стиркой?
        Мужчина округлил глаза и вопрошающе уставился на Мишеля, его борода слегка потрясывалась, будто он что-то монотонно говорил, но слышно ничего не было.
        - Он не очень разговорчив. На самом деле, мистер Бран будет помогать нам с покупками. Он живёт в городе и ему не составит труда несколько раз в неделю приезжать к нам. К тому же, это будет дешевле обычного такси. - Мишель разговаривал с закрытыми глазами, положив ладонь на лоб. Голова кружилась и кипела. К горлу подступала лёгкая тошнота. - В банк, за переводами от моей семьи, пока будете ездить вместе. А сейчас напиши список, что нужно привезти из города. Он всё сделает. А мне нужно прилечь, извините…
        - Мишель! - Диана вдруг ударила кулаком по подоконнику, но тот не обратил на это внимание и всё равно завалился обратно в кровать. - Не делай из меня дуру! Ни один местный не станет связываться с нами! Кто этот человек?
        - А как же Нил Хорст? Он ведь охотно связался с тобой, - прошептал Мишель в несерьёзной улыбке.
        - Как ты нашёл этого человека? - не слушая его, продолжила Диана. Мужчина в кресле по-прежнему безучастно молчал, иногда почёсывая бороду или ухо. Мишель перевернулся на другой бок.
        - Я никогда тебя об этом не спрашивал, Диана. Но как Надд нашёл тебя?
        - Что? - Женщина изменилась в лице, вид её стал озадаченным и растерянным. Так мог бы выглядеть человек, который забыл что-то очень важное для себя. Что-то важное, но мучительно плохое.
        - Напиши список и проводи мистера Брана, он вернётся завтра, - пробубнил Мишель и заснул. А может, только сделал вид.
        Через несколько минут миссис Беккер и Бран уже сидели за кухонным столом. Диана старалась сосредоточиться на списке, но то и дело отвлекалась, поднимая глаза на мужчину. Он сидел напротив и шумно отхлёбывал предложенный чай. Его борода спадала прямо в чашку, но это смущало только Беккер. Она брезгливо морщилась и снова принималась водить ручкой по бумаге.
        - Вы совсем не разговариваете? - будничным тоном спросила она. Мужчина непонимающе пощурился и, перевернув чашку, потряс её, прося таким образом добавку. Диана негодующе вздохнула и подвинула чайник со свежезаваренным ромашковым чаем ближе к Брану. - Я не собираюсь вам прислуживать, извольте самостоятельно.
        Бран охотно взялся за чайник и стал отхлёбывать теперь уже прямо из носика. «В жизни не видела такой свиньи», - подумала Диана, сворачивая листок со списком аккуратным конвертом. Потом она протянула его мужчине и быстро, словно боясь запачкаться, отдёрнула руку.
        - Не знаю, кто вы, мистер, но смею предположить, что вы сильно не в себе, раз согласились работать на Мишеля. В отличие от него, я бываю в городе, знаю, что местные предпочитают делать вид, что нашего дома не существует. Среди них гуляет легенда будто много веков назад этот дом появился здесь из ниоткуда. Сам по себе. И любой, кто провёл здесь хоть одну ночь, потом умирал. Вы не верите в эти сказки, мистер Бран? Или вы вовсе не местный?
        - Я прожил в Сайленс Валлей всю свою жизнь, - ответил мужчина. Его голос был хриплым и низким. От неожиданности Диана даже слегка вздрогнула. Бран вытер грязным рукавом рот, скомкал переданный конверт и швырнул его за шиворот. - А вот вы явно прибыли издалека.
        - Верно, - снова сморщилась Диана, ей вдруг нестерпимо захотелось вымыть руки. - И что с того?
        - Вы раньше были другим человеком, да?
        - Для молчуна, вы что-то слишком разговорчивы.
        - Я и не собираюсь спать в доме. А вот вы провели здесь много ночей. Вы знаете, что это значит? - Бран скорбно покачал головой. - Вы пережили что-то страшное, да? Он, наверно, поэтому вас и выбрал.
        - Кто? Мишель?
        - Нет, Надд.
        - Да что вы себе позволяете?! - Диана поднялась на ноги и ударила по столу. - Если это Мишель, если это всё его шутки…
        - Нет. Лучше бы ему вовсе не знать об этом разговоре. Он всего лишь жертва. Король, которому не сносить головы. - Он снова скорбно вздохнул и опустил голову. Диана смотрела на него разинув рот, глаза щипали надвигающиеся слёзы. - Я много лет наблюдал за вами, говорю, что вижу. И кстати, рано или поздно Мишель узнает, как вы оказались здесь… Спасибо за чай, я вернусь завтра.
        Глава 10. Умирать легко, детка!
        - Добрый вечер, позвольте ваш билет. Мисс? Мисс, мне необходимо проверить ваш проездной билет.
        - Ах? Простите, я задумалась. Конечно, держите.
        - Спасибо. Надо же, вы едете до Сайленс Валлей?
        - Что-то не так?
        - С билетом всё в порядке. Просто на этой станции сходит не так уж и много людей. Даже в это время года.
        - Ну, если учесть, что в вагоне всего-то человек десять, я вам легко поверю.
        - Вы едете к родственникам?
        - Контролёрам и это необходимо знать?
        - Я лишь проявляю любезность. Не уверен, что в городе есть где остановиться.
        - Я еду туда по делам. Кстати, долго ещё?
        - Двадцать минут. Это будет последний населённый пункт, дальше мы до самого порта…
        - Очень познавательно…
        - Я хочу сказать, что обратного поезда сегодня уже не будет.
        - Я буду работать в пансионате, за мой ночлег можете не волноваться.
        - Откуда там взяться пансионату? Нет, края у нас, бесспорно, красивые. Но глухие. Понимаете?
        - Это довольно закрытое заведение, оно специально так расположено.
        - Что ж, тогда не смею больше отвлекать. Берегите себя. Приятной поездки.
        - Постойте. Что вы хотите сказать этим?
        - Просто будьте осторожны и всё. Мой отец любил говорить: «Плотно стоящие к друг другу деревья, ветер не пропускают».
        - И что это значит?
        - Секреты не покидают места, окружённые таким лесом.
        Дом белый, но во время дождя становится грязно-серым. Миссис Беккер говорила, что он построен в грегорианском стиле. Если честно, я не знаю, так ли это. Зато знаю, что стены дома стылые, а окна подобны пустым глазницам черепа. Иногда, когда солнце садится, красный закат вспыхивает в них и кажется, будто дом горит. В такие мгновения царящая тишина кажется совсем абсурдной. Вдоль стен ползут мелкие и крупные трещины-морщинки - неотъемлемый атрибут солидного возраста. Ступени крыльца скрипучие и шаткие, как зубы старика. Трубы вырываются из крыши и тянутся к небу, как руки утопающего к поверхности водоёма. В доме есть подвал, в подвале есть длинный коридор и закопанная могила. А вот чердака нет. Вернее, я не знаю, как туда можно попасть. Спереди дом огибает кованый забор, от крыльца до него футов сорок, не меньше. Сзади вместо забора ограда из леса. Узнать, где лес кончается можно только с высоты птичьего полёта. Его переплетают неведомые тропинки. Они возникают в неожиданных местах, петляют и путают, пока совершенно внезапно не заканчиваются. Одна из таких троп ведёт к озеру, чья водная гладь
напоминает чёрное зеркало. На его дне покоятся древние тайны.
        Дом отрезан от мира. В нём нет ни радио, ни телевизора. Только старый телефон, стопки пыльных книг и уже пожелтевшие от времени газеты. Былая роскошь комнат и коридоров наводит жгучую тоску. Дом заполнен картинами, некоторые из них иногда гуляют сами по себе. А из зеркал сочится вода.
        Внутри дома ночь темнее, чем снаружи. Внутри тихо, от этого любой звук становится оглушающим. По полу гуляют сквозняки. А во время дождя окна запотевают и кажется, что дом плачет. «Здесь или что-то ищут, или от чего-то прячутся». Я смотрю на людей, которые меня окружают и понимаю, что это сущая правда. Они мне нравятся. Все до единого. Когда я вернусь к прежней жизни, я постараюсь забыть даже их имена. Но в этих стенах они - моя семья. У меня не было семьи и дома, в который всегда хочется возвращаться. Меня не учили сопереживать и скучать. Не учили любить и дружить. Я не приучена к этому. Поэтому всё, что я делаю - просто иду на ощупь. Иду наудачу, наугад. Приближаю ли я себя таким образом к краю чего-то тёмного и жуть какого глубокого? Не знаю. Вполне вероятно. Вполне вероятно, что я всегда только туда и шла. К этой пропасти. Но теперь я там не одна. Он держит меня за руку. Я не знаю, удерживает ли он меня от падения или хочет сбросить сам. Но он сжимает руку так крепко, что я точно знаю, если он меня и толкнёт, мы всё равно упадём вместе.
        Я много раз наблюдала, как кто-то более взрослый и толковый передаёт свою мудрость кому-то юному и неопытному. Родители - детям, преподаватели - ученикам, старшие братья - младшим. Голос первых всегда при этом становится бархатным и волнующим, они с доброй грустью смотрят в глаза юнцов и слегка поджимают губы: «Послушай, дружок, я знаю, я был на твоём месте. Поверь, я знаю, что мир кажется тебе огромной пастью чудища. Мир такой большой, ты такой маленький. Ты думаешь, что он пытается сожрать тебя. Да, мир огромен, но это не значит, что ты должен потеряться в нём. Совсем не значит. Смотри на это, как на тысячу возможностей. Да, мир - это тысяча дорог. И они все перед тобой - выбирай любую. И смело шагай, не оглядываясь и ни о чём не сожалея. Вперёд, парень, не робей!»
        Толком не знаю, что меня всегда смущало в таких наставлениях. Возможно, то, что на самом деле мы идём только одной единственной дорогой: от рождения к смерти. Две точки, а расстояние между ними у каждого своё. И эта единственная дорога и есть твоя жизнь. Тебе кажется, что она принадлежит тебе и ты идёшь куда хочешь. Но на деле всё, что ты делаешь - это идёшь к смерти, надеясь, что она как можно дальше, а не прячется за ближайшим поворотом. Я поняла, что моя дорога оборвалась в тот момент, когда я должна была умереть. Дорога закончилась, вместо неё появился обрыв, у которого я и стою по сей день. Я знаю, что за обрывом вновь простилается дорога. Но я с другой стороны. И кто-то тянет меня за руку. И он или поможет перепрыгнуть на другую сторону, или утянет за собой. Утянет в пропасть, но не в смерть. Потому что моя смерть на другом конце дороги, а мне туда пока никак не добраться.
        Я с нездоровым безразличием посмотрела на «висельника», который теперь уже перебрался в столовую и поставила на стол огромное блюдо с ещё горячими булочками. Следом Аня поставила миску с салатом, а Питер торжественно внёс тарелки и столовые приборы.
        - Мишель снова опаздывает на обед? - спросила Аня, словно только для того, чтобы нарушить всеобщее молчание. Она поправила вполне ровно лежащую скатерть и ушла на кухню. Я проводила её взглядом и подошла к Питеру, который выковыривал изюм из булочек.
        - Можем поговорить? Только вдвоём? - шёпотом спросила я. Питер поднял на меня удивлённые глаза и выглянул в арку, через которую было видно, как девушка крутилась возле плиты. - Не сейчас. После обеда встретимся на качелях?
        Он кивнул и снова посмотрел на арку. Теперь там возник Мишель. На нём была очередная белая рубашка и брюки - от вчерашнего обычного парня в простой футболке не осталось и следа. Он сдержанно поприветствовал нас и сел на своё место во главе стола. Аня вернулась с кухни без фартука, теперь на девушке было свободное нежно-голубое платье с пышными рукавами. Она легко убрала свои кудряшки за уши и села за стол.
        - Приятного всем аппетита, - улыбнулась она.
        Питер стыдливо спрятал выковырянный им изюм и взялся за бульон. Такие люди, как он, не следят за тем, чтобы локти во время трапезы не лежали на столе, не стараются держать спину прямо и не пользуются салфетками, отдавая предпочтение старому доброму рукаву. Но Пит мог становиться тем, кто с пелёнок владеет светским этикетом. Поэтому сейчас, словно стараясь произвести впечатление, он ел аккуратно и неторопливо. Но я-то знаю, что он не стесняется погрызть ногти за столом или рассказать сомнительную шутку. Неужели это тоже часть волшебных метаморфоз, которые случаются теперь с ним в обществе Ани? Она сидела прямо напротив меня. Красивая, милая, воспитанная. Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать пять?
        Я перевела взгляд на Мишеля. Он, почувствовав это, тоже посмотрел на меня, улыбнувшись глазами. Очков на нём снова не было. (Интересно, он вообще нуждается в них?) Если я останусь с ним до зимы, как будут проходить наши дни? Мы будем одиноко бродить по дому, изредка сталкиваясь в коридорах, или же будем вставать в обед, лениво выползать на крыльцо и пить кофе, смотря на увядающую природу, а вечерами сидеть у камина и рассказывать друг другу истории? Не знаю. Что вообще между нами происходит? Почему он обратил на меня внимание, почему предложил постоянно работать здесь? Ему не нравятся слишком реальные девушки. Но ведь вот же она - хрупкая принцесса в красивом платье. Почему его не заинтересовала Аня? Потому что она предназначена придворному скомороху? Тогда кто в этой сказке я? Взгляд Мишеля ласковый и замораживающий. Он знает, кто в этой сказке я. Он знает.
        Вымыв всю посуду, я заглянула к себе, чтобы накинуть балахон, и вышла наружу. Было очень ветрено, я спрятала хвост под одежду и натянула капюшон. Цепи на качелях завывали, точно попали в руки к Кентервильскому приведению. Опадающие листья кружились в прощальном танце и стелились под ноги. Солнце сонно выглядывало из-за низких туч и снова пряталось, не успевая коснуться лучами даже верхушек деревьев.
        Сиденье качелей было холодным, пришлось немного поёрзать, чтобы привыкнуть. Вскоре появился Питер, на нём была джинсовая куртка и зелёный шарф. Он встал напротив, засунув руки в карманы куртки.
        - Я думал, тебя укачивает на них.
        - Я же не раскачиваюсь, просто сижу.
        - Так о чём ты хотела поговорить? Что-то опять про ту заколку? - Питер достал из кармана леденец, покрутил его в руках и, не распечатывая, положил уже в другой карман.
        - Нет. Не совсем. Пит, послушай, как твой брат узнал про это место?
        Он нахмурился и сел на соседние качели, сделавшись каким-то растерянным.
        - Знаешь, я как-то особо не интересовался. Теперь я бы и рад узнать у него, но сама понимаешь… Почему ты вдруг спрашиваешь про Криса?
        Поднявшийся порыв ветра скинул с меня капюшон, я выругалась и затянула его потуже.
        - Помнишь, я рассказывала, что эту работу мне предложила сотрудница кадрового агентства? Так вот, не так давно я говорила с ней по телефону, она не очень обрадовалась моему звонку и сказала, что теперь уже всё в порядке и мне не стоит больше думать о той истории. А вчера я позвонила уже в её офис. И… мне сказали, что женщина с именем Эмма Аддерли у них не работает. Более того, они ничего не знают про меня и про пансионат.
        - Ну, значит, ты сошла с ума и не было никакой Эммы и всей той мутной истории, - громко усмехнулся Пит. Я нахмурилась и зло ущипнула его за колено. - Я же шучу! Если серьёзно, то она, наверное, просто решила воспользоваться тобой, чтобы развеять свои подозрения. Прознала, что ты безудержный журналист и уговорила приехать сюда, а анкету любого человека можно нарыть в интернете, не удивляйся. Я что-то такое в кино видел.
        - Тогда это какой-то супер-идиотский план, - заметила я. - Я никогда не занималась расследовательской журналистикой, да журналист я, честно сказать, так себе. Меня вышвыривали из издательств чаще, чем безбилетников из поездов. А вся эта задумка с пансионатом нужна была миссис Беккер. Он никогда не был, как бы это сказать… настоящим. А рекламную брошюру, видимо, случайно бросили к воротам лечебницы для душевнобольных. Вот сюда и приезжают всякие… - Пит засмеялся, наивно решив, что я шучу. - Я хочу понять, как Люси Брекк и твой брат узнали об этом месте.
        - И Аня? - помрачнел он.
        - Ну… Её семья живёт в городе, как раз она-то и могла знать, что здесь требуются работники.
        - Помнишь случай, когда нам пришлось заночевать в городе? - ещё больше помрачнел Пит. - Я не хочу сказать ничего такого, но она не вела себя так, словно хорошо знакома с теми улицами. А когда стало ясно, что ночь мы проведём в городе, я предложил заглянуть в гости к её семье, но она как-то слишком нервно отказала. Она мне правда очень нравится.
        - Я знаю, парень, знаю. - Я похлопала его по плечу, он взбодрился и улыбнулся. От этого следующие слова мне говорить было особенно тяжело: - Вчера я и Мишель разгребали комнату миссис Беккер. Там был спрятан конверт, предназначающийся мне. Знаешь, что там было?
        - Завещание? - оживился Питер. Я покачала головой и достала из кармана балахона припрятанный нож. Питер вытянулся и всплеснул руками. Я покрутила его, продемонстрировав со всех сторон, и убрала обратно. - Круто! Хотя и непонятно…
        - Ты не заметил, что заколка и этот нож из одного комплекта?
        - Подожди, чего? - Я снова достала нож и уже сунула его прямо в руки Питера. - Да, теперь вижу…
        - Странный комплект, согласна. Но всё же…
        - Хорошо, допустим. И что дальше? - Он вернул мне нож.
        - Всё это принадлежало миссис Беккер. Это её вещи. Ллойды мне солгали, но солгала и Аня.
        - Зачем?
        Питер всё ещё делал вид, что ничего не понимает, хотя было видно, что у него внутри в этот самый момент что-то обрывается.
        - Не знаю, честно. Просто, наверное, ей есть что скрывать. Извини.
        Он понуро качнул головой и обмяк. Несколько минут мы сидели молча. В окне первого этажа дёрнулась штора, будто кто-то тайком наблюдал за нами. Питер вздохнул и спросил не своим голосом:
        - А может, ты подозреваешь, что Аня - эта Бри… как её там?
        В глазах Питера заиграла злость. Он посмотрел на меня с детской обидой, но потом, видимо поняв, что злиться на меня не выход, смягчился.
        - Ничего я не подозреваю. Просто всё это очень странно. И ещё, скажи, ты знал, что Стивен, тот парень с пистолетом, отец Люси Брекк?
        - Не шутишь?! Это Мишель рассказал?
        - Да, Мишель. Странно, что ты не узнал его, ты ведь был здесь, когда Люси умерла.
        - Полли, я когда увидел, как её, засунув в чёрный мешок, вытаскивали из комнаты, мне до ужаса дурно и страшно стало. Воспоминания о Крисе, вернее, о его смерти, снова стали перед глазами. Я неделю почти не заходил в дом, всё торчал в саду. Видимо, так и упустил визит Стивена.
        - А Аня?
        - Мы ещё не так много общались. Иногда она была со мной, но чаще в доме.
        Мы резко переглянулись, одновременно подумав об одном и том же.
        - Чёрт… - протянул Питер. - Когда Стивен заявился сюда с пистолетом, Аня узнала его…
        - И поэтому не хотела, чтобы мы в это вмешивались? Так… Постарайся выяснить, как она узнала про работу в пансионате, а я ещё раз поговорю с Мишелем.
        Питер одобрительно кивнул и расстегнул нагрудный карман, оттуда он извлёк помятую и надорванную сигарету. Сколько я помню своего отца, он всегда пытался бросить курить. Курил он безмерно и бесконтрольно, так же, как и пил. Он прятал по всему дому почти опустошённые бутылки с виски и сигареты, словно боясь, что однажды, в самый чёрный день, это сможет спасти его. Прятал иногда в самых неожиданных местах. Например, в цветочных горшках, в карманах маминого пальто, от которого никак не решался избавиться, а однажды я нашла сигареты в своей коробке для завтраков. Наверное, когда меня забрали и его заначки перестали исчезать, потому что это я находила их и выкидывала все до одной, он впервые понял, что с этим пагубным делом пора завязывать. И он взял себя в руки и приложил все усилия, чтобы наладить жизнь и забрать меня домой. Я не успела сказать, как горжусь им… Он был вовсе не из таких отцов, что напиваются и избивают своих детей, вымещая на них злобу и обиду на весь мир. Он был несчастным, очень грустным и потерявшимся человеком. Но он любил меня.
        Я выхватила сигарету из рук Питера и смяла её. Он смиренно вздохнул и поблагодарил меня.
        - Крис научил меня курить. Нормальные старшие братья обычно дают крепкие подзатыльники, если видят в руках младших что-то такое. Мы были разными. Я ненавидел многое из того, что он делал, но всегда старался встать на его место и понять его поступки. Он говорил, что мы из разных миров. Я виню себя, за то, что не был достаточно настойчивым, когда хотел сблизиться с ним. Если бы он мог поделиться со мной теми терзаниями, возможно, я смог бы помочь ему справиться с этим. И ему бы не пришлось сейчас лежать в земле. Он был общительным парнем, но, видимо, когда речь заходит об одном единственном разговоре по душам, способном уберечь от шага за ограждение моста, количество друзей не имеет никакого значения…
        - Знаешь, Пит, иногда мне кажется, что внутри тебя сидит кто-то прекрасный, рассудительный и серьёзный.
        Он смущённо улыбнулся и посмотрел в безымянную даль.
        - Как думаешь, всё будет хорошо?
        - У тебя - да, - ответила я без раздумий.
        Мы зашли в дом смеясь. В вестибюле нам встретилась Аня, она напевала какую-то незатейливую мелодию и натирала поверхность стойки регистрации воском. Внешне она выглядела невозмутимой, но нервозные, резкие движения выдавали её обеспокоенность. Питер легко перегнулся через стойку и поцеловал её в щёку.
        - И можно поинтересоваться, чем вы там занимались? - шутливо спросила она.
        Мне всегда казалось, что я умею смотреть сквозь людей. Я не имею в виду, что у меня рентгеновское зрение, как у Супермена. Просто глядя на человека, я всегда вижу его сущность, а не оболочку. Например, я помню своего лечащего врача, он просил, чтобы я звала его Бобом. На вид ему было чуть больше сорока. У него были усталые глаза и добрая улыбка. Помню, что Боба любили все медсёстры и другие врачи. Он постоянно интересовался, как у всех прошли выходные, всегда был готов выслушать, кто бы ни обращался к нему за советом. В мою палату он всегда заходил со словами: «Хэй, Полли-Долли, а не пора бы тебе уже выписываться отсюда?» Но за этим «своим в доску» прятался одинокий и весьма злобный человек. Как узнать слабые места своих коллег? Притвориться сочувствующим сукиным сыном. Они сами расскажут и покажут, где у них пробоина, а ты уже решишь, как этим воспользоваться. А кто на тебя подумает? Ты ведь славный парень. И обо мне он так заботился только потому, что счёл, что мой уникальный случай поможет его застоявшейся карьере. Не мне судить, можно быть таким человеком или нет. Просто он мне никогда не
нравился. Я видела его насквозь. Сейчас, смотря на глубокие и печальные глаза Ани, я думаю, не утратила ли я свой талант?
        - Ничем предосудительным. - Питер в прыжке перепрыгнул стойку и вырос уже рядом с девушкой. - Честное слово! - Он театрально поклонился и, сложив губы трубочкой, потянулся к Ане. Она провела тряпкой по его носу и засмеялась.
        Я оставила их наедине и устремилась на второй этаж. Боковым зрением я увидела, что со стороны гостиной будто бы вышел Мишель, но в то же время я слышала, что на втором этаже кто-то неразборчиво бубнил. Я замерла на середине лестницы и перегнулась через перила, чтобы убедиться, что мне не показалось. Мишеля там не было. Наверху тоже стало тихо. Я ещё раз обернулась и пошла дальше. Питеру я не сказала, но я задумала вытащить заколку из комода Ани, чтобы убедиться, что она и нож действительно образуют какой-то комплект.
        Уже свернув в левую арку, я резко замерла. В висках сильно запульсировало, я опёрлась на стену и переждала этот приступ. А потом вернулась к лестничному пролёту. Встав лицом к портрету основателя дома, я почувствовала, как закололо в груди. На лбу выступили испарины, колени подкосились и задрожали.
        Глаза… Они пропали. Вернее, их не было видно из-за начерченных чёрным углём крестов. Я приподнялась на кончиках пальцев и дотронулась до зачёркнутых глаз. На руке остались чёрные следы от угля. В гостиной Нади висела большая свадебная фотография родителей. Мама смотрела на папу и улыбалась. Она была одета в лёгкое бежевое платье, вместо фаты на голове красовался венок из розовых пионов. Папа смотрел прямо в объектив камеры и обнимал маму за талию. Это фото - застывший момент счастья, в котором будущее ещё кажется безоблачным, в котором нет места беде. Молодые и прекрасные, они навеки остались в том моменте и никогда не узнают, какое горе их ждёт впереди. Надя говорила, что мама не была счастлива рядом с папой. Но, смотря на это фото, я ей не верила. В одно Рождественское утро я сказала Наде, что ненавижу её и что с папой мне было бы лучше. Тогда она вытащила из камина уголь и закрасила глаза папы на фото. «Он мёртв, вот его метка мертвеца», - сказала она. Сейчас кто-то сделал то же самое с глазами на портрете. Я обхватила себя руками, так невыносимо тоскливо мне стало.
        Хэй, Полли-Долли, ты сходишь с ума!
        Я почувствовала чьё-то тёплое прикосновение к плечам. Кто-то стоял позади меня и утешающе обнимал. Я бесшумно заплакала. Но потом наваждение резко рассеялось и, обернувшись, я никого не увидела. Я растёрла уголь по пальцам и направилась в прежнем направлении.
        Пробраться в комнату Ани было легко. Я немного боялась, что она перепрячет заколку, но та лежала на старом месте. Я сунула мешочек с заколкой в карман балахона и поспешила выйти. Руки предательски вспотели, я чувствовала, что поступаю неправильно. И в то же время ничего другого мне не оставалось. Если Аня является не той, за кого себя выдаёт, на пропажу заколки она отреагирует остро. А надеяться на чьи-то честные ответы - дело неблагодарное.
        После того, как я прошмыгнула к себе и как следует изучила заколку и нож - у меня больше не осталось сомнений, что эти два предмета словно из одного парюра. В сердце закралось подозрение, что в комплект должен входить ещё один предмет, но это было уже не так важно.
        Дальше я решила их куда-нибудь спрятать, но, потыкавшись из угла в угол, пришла к выводу, что будет лучше, если они всегда будут при мне. Поэтому я завернула нож и заколку в платок и снова сунула в карман балахона - он такой объёмный, что никто ничего не заметит.
        Когда я снова проходила мимо портрета, на нём не было ни одного угольного следа. Я нервно усмехнулась, посмотрев на свои пальцы, которые всё ещё были чёрными и пошла дальше. Мишеля я застала в кабинете. Он сидел за столом и читал всё ту же безымянную книгу в чёрной обложке. Заметив меня, он отложил её и поднял глаза, приветственно улыбаясь. Я невольно вспомнила, как в свой первый день пришла сюда, чтобы подписать документы. Тогда Мишель казался мне самовлюблённым, хитрым негодяем. Он сладко улыбался и смотрел с лютой ненавистью. Мне казалось, что была бы моя воля, я держалась бы от таких типов подальше. А теперь я раздумываю об его предложении заменить здесь миссис Беккер. Хотя какая здесь от меня польза? Этот дом держался на Диане Беккер, заменить её я не смогу и при желании. Думаю, он и сам понимает это не хуже меня. Так в чём же дело, Мишель? Неужели тебе так сложно сказать, что ты хочешь, чтобы я просто не исчезала из твоей жизни? Ты настолько горд?
        - Здравствуй, мисс Проныра. - Мишель вынул из ящика стола очки и надел их. Его тёплая улыбка сделалась какой-то пустой. - Что тебя привело?
        - Мишель, расскажи мне про пансионат. Как вы искали персонал?
        Он задумчиво облокотился на стол:
        - Миссис Беккер всё представляла так, словно главный я. Но что я действительно делал - это старался не мешаться под ногами. Чтобы не зачахнуть - ей была нужна игра. Да и не так уж много людей работало у нас. Кажется, Диана пробовала давать объявления в газету. Местные работать здесь бы не стали, а вот студенты с удовольствием приезжали на лето. - Он сделал паузу. - Ты удивлена, что прибыла сюда из Чикаго?
        - Чему я действительно удивлена, так это тому, что в агентстве, куда я обращалась, ничего не знают ни обо мне, ни о пансионате.
        Он протянулся через весь стол и взял в руку прядь моих волос:
        - Спорим, ты и подумать не могла, что Диана долгое время жила в Луизиане? В Америке у неё полно знакомых. Возможно, женщина, что направила тебя сюда, была одной из них?
        - Эмма Аддерли? Не знаю, она намного моложе Беккер…
        Я попыталась вспомнить своё общение с Эммой. Что я вообще о ней знаю? Она написала мне на почту, представилась сотрудницей «Бубу и Ко». Два дня мы переписывались таким образом. Она присылала мне паршивые вакансии, я их отклоняла. Потом наступила пятница, она предложила встретиться, и кое-что обсудить за чашкой кофе. Я бы ни за что не согласилась, если бы она не назвала адрес кофейни в соседнем доме, я часто заглядывала туда по утрам. Какое совпадение, подумала я, тогда почему бы и нет. Я села за столик у панорамного окна - обычно там всегда занято, но в пятницу вечером большая часть людей или стоит в пробках или подтягивается в рестораны и бары. Эмма пришла в точно назначенное время. Молодая женщина, лет тридцати, с ухоженной кожей и медным каре. Она заказала глясе и сразу же оплатила счёт. Рассказывая мне про пансионат, Эмме приходилось ежеминутно отвечать на сообщения в телефоне, я поняла, что она из тех деловых людей, чьё время стоит неимоверно дорого. Мне было странно думать, что успешная женщина в костюме, стоимость которого превышала мою месячную зарплату, выбралась, чтобы встретиться с
клиентом в паршивой кофейне. Когда она выложила на стол все карты, слушать её стало интереснее. Вот та авантюра, решила я, что заставит меня встряхнуться. Жизнь в последнее время шла ни к чёрту. Я разочаровалась в профессии и своих способностях. Всячески избегала личных отношений, перебирала все возможные хобби, чтобы понять, кто я и чего хочу. Но на деле я всегда была и остаюсь запертым в бабушкином доме ребёнком. Поэтому я так боялась подолгу оставаться на одном месте, мне казалось, что меня снова пытаются запереть. Я меняла одну съёмную квартиру на другую, меняла работу, старалась не привыкать к окружающим меня людям. В моей голове накопилось слишком много пунктиков. Сейчас я думаю, что, если бы я отправилась на похороны Нади, я бы смогла закопать вместе с ней в землю все свои страхи и сомнения. Но вместо этого я ухватилась за какую-то авантюру и сбежала сюда. А здесь всё стало хуже, намного хуже. Всё от чего я бежала долгие годы теперь существовало не только в моей голове, теперь всё это болото приходило ко мне в каждом сне и материализовалось наяву. Я взглянула на Мишеля: бесконечно красивый и
холодный снаружи. Хрупкий, несчастный и одинокий внутри. Наши руки перепачканы в чём-то жгуче чёрном, наши ноги увязли в иле. Но наши души детские и нетронутые. Я смотрю на него и думаю, что, наверное, я пропала. Но стоило ли всё это того?
        - Если Эмма помогала Беккер с поиском сотрудников, то вся история с Бри Брит была всего лишь уловкой. Получается, что Эмма и Беккер нарочно заманили меня сюда?
        - Я не знаю, Полли. Боюсь, многие секреты Диана унесла с собой.
        - Она оставила мне нож. Она что-то хотела этим сказать. Я должна защищаться им сама или защитить тебя вместо неё? Но от кого? Кто кроме Стивена желает тебе зла?
        - Полли…
        - Бран! По какой-то причине он помогает Стивену. Что между вами произошло?
        - Мы вздорили, да, но не настолько серьёзно. - Он снял очки и устало потёр глаза.
        - Вспомни, это очень важно. Ещё и Аня… кажется, она не совсем та, за кого себя выдаёт…
        Мишель поднялся из-за стола и прошёлся по комнате, вслух считая шаги, а потом встал за моей спиной и положил руки на плечи.
        - Полли… Милая, славная Полли. Я так устал… В этот раз сезон закроется навсегда. Я просто хочу жить спокойной жизнью. Я ведь не прошу многого?
        - Нет, - покачала головой я.
        - Тогда сообщи всем, что сегодня вечером приедут последние гости. В воскресенье мы устроим грандиозный ужин и попрощаемся со всеми. - Он наклонился к моему уху: - Но ты ведь останешься со мной до зимы?
        Гости должны были приехать около восьми. Я не уточнила у Мишеля, но была уверена, что их привезёт Бран. Я чувствовала, что-то обязательно должно произойти. Сердце буквально сжалось в ожидании беды. В голове снова и снова всплывали образы из того видения, где на кухне лежали тела, накрытые окровавленными простынями. От этого у меня разболелась голова. Ещё меня слегка подташнивало. Чёрт, я разваливаюсь на куски в этом доме.
        Я вернулась в комнату, чтобы немного вздремнуть до ужина. На улице было влажно и прохладно, а в комнате слишком душно и на окне образовался конденсат. Я скинула балахон и запустила руку в гору выстиранной одежды, которую ещё не успела разобрать, и вытащила оттуда первое, что мне попалось. Это была белая шёлковая сорочка, что я захватила с собой совершенно случайно. Меня обволок неприятный, удушливый жар. Я живо переоделась и нырнула под одеяло с головой. До ужина мне должно полегчать.
        В своей могиле ты будешь закопана заживо, детка.
        Мне снилась моя старая комната. Разноцветные мультяшки на бледно-жёлтых обоях по ночам показывали острые зубы. В окно царапалась ветка дерева. Зеркало было накрыто покрывалом. Надя ругалась, когда я так делала, но меня это не останавливало. Её комната находилась по соседству. Оттуда всегда пахло дешёвым одеколоном и лекарствами. В тишине вечера я отчётливо слышала, как она часами крутила свои старые пластинки. Иногда она тихо подвывала этим жалобным, растянутым мелодиям. Слова тех песен я бы не смогла разобрать, даже если бы знала русский. Сейчас я почему-то лежала на полу и наблюдала за светом, пробивающимся в комнату через щель под дверью. Иногда там проскакивала чья-то тень. Значит, решила я, бабушка не спит, она ходит у моей комнаты и ждёт, когда я усну. А я надеюсь, что первой свалится она. Тогда я смогу выскочить из дома.
        Иногда, когда человеку некуда идти, он идёт к своей гибели, глупышка.
        Пусть так, пусть так…
        Неожиданно всё куда-то испарилось. Я вспомнила, что уже много лет не живу в том доме и я снова оказалась в пансионате. Я встала с кровати и стала наблюдать за спящей собой. Было ли это настоящим сном, я не знала, но мне казалось, что я должна находиться рядом, чтобы охранять спящую себя. Просто безумие какое-то, насколько мы беззащитны, когда спим. Из соседней комнаты доносились звуки возни и чей-то монотонный монолог. Я не прислушивалась до тех пор, пока за стеной не начало скрипеть. Тут мне стало тревожно, мне не хотелось оставлять себя спящую одну, но я должна была проверить. Я тихо вышла из комнаты и прокралась к двери. Мишель сдержал слово и больше не запирал её. Хотя, сейчас я была бестелесным призраком - я смогла бы войти в ту комнату в любом случае. Сначала я ничего не увидела, почему-то резко стемнело. Но, когда я щёлкнула выключателем, мне открылась настолько страшная картина, что я не выдержала и закричала. Тяжело дыша и впадая в истерику, я вернулась в комнату. Другая я всё ещё мирно спала. Я захлопнула дверь и попыталась её разбудить. В коридоре послышались вкрадчивые шаги, затем
кто-то просунул под дверь листок и растворился. Я затрясла себя сильнее. Проснись! Немедленно!
        Я подскочила на кровати, покрытая липким потом. Прислушавшись, я ничего не услышала - за стеной было тихо. За окном медленно смеркалось.
        - Господи, почему мне снится такая жуть… - пробормотала я, поднимаясь.
        Увидев смятый листок бумаги у самой двери наяву, я чуть не упала обратно в кровать - так подкосились колени. Чуть трясясь, я подняла листок и прочитала: «Все в доме в большой опасности! Если хочешь спасти их, приходи одна к озеру в 18:00. Тайный доброжелатель».
        Я суетливо нашла часы: 17:40 - нужно торопиться! Соображала я туго, мысли путались и отказывались выстраиваться в логичные предложения. Кто это написал? Что за опасность? Зачем к озеру? Я знала лишь, что должна как можно скорее оказаться там.
        Я накинула поверх сорочки балахон и впопыхах натянула ботинки. В коридоре было тихо, скорее всего, все уже собрались в столовой. Значит, мне лучше выйти через парадную дверь.
        Через несколько минут я уже мчалась по лесной тропинке. Отчего-то она не пряталась, а любезно указывала верный путь. Останавливаясь перевести дух, я старалась вслушиваться в глухую тишину, чтобы не повстречаться с диким зверем. Но в темнеющем лесу я слышала лишь собственное сбивчивое дыхание, оно заглушало даже мои мысли. Я знала, что они все были о том, что поступаю я необдуманно и глупо. В редкие минуты ясность ума возвращалась ко мне, и я разворачивалась. Умом я понимала, что идти туда одной небезопасно. Но сердце бешено стучало, оно твердило, что времени мало, что я достаточно убегала от проблем. Настало время заглянуть страхам в глаза. Кем бы ни был этот тайный доброжелатель, он один знает всё, что здесь происходит. Поэтому я продолжала идти к озеру. Сумерки сгущались и обступали меня со всех сторон, я почти могла потрогать их руками. Ветви деревьев и кустов хлестали по лицу и голым ногам. Мой путь продолжался.
        Умирать легко, детка.
        - Здесь кто-нибудь есть? - Озеро встретило меня блестящей чернотой, в которой отражались верхушки деревьев и небо. Я помнила всё, что говорил Мишель про лес. Здесь легко заблудиться и найти свою гибель. Но, в конце концов, убить меня не так уж и просто. Смерть издевательски обходит меня стороной, она словно говорит: «Нет, малышка, умереть легко - сложнее жить и страдать». Я опасливо огляделась и ещё раз окрикнула «тайного доброжелателя».
        Заживо, ты поняла?
        Ответом мне было прокатившееся по округе эхо. Почему здесь больше никого нет? Может, я что-то не так поняла? Чёрт, нужно было взять с собой ту записку. Хорошо, жду десять минут и возвращаюсь, пока не стемнело окончательно. Как я пойму, что прошло десять минут? Чёрт, нужно было взять с собой часы…
        Я села на поляне, где мы когда-то устраивали пикник, и стала ждать. Не знаю, сколько времени я так провела, когда я начала мёрзнуть и злиться, решила, что самое время вернуться. В эту самую секунду я услышала звонкий бульк. В кустах будто кто-то шевельнулся, но я не успела про это подумать, потому что услышала ещё один бульк, уже более громкий. Поддавшись любопытству, я подошла к озеру. По поверхности воды расползались маленькие круги. Я чуть наклонилась и слишком поздно поняла, что совершила чудовищную ошибку.
        Кто-то без всякого сомнения затаился в кустах и стал бросать в воду камешки, ожидая, что рано или поздно я подойду к краю. И я подошла. За спиной послышались тяжёлые шаги, я не успела обернуться, как почувствовала резкий толчок. Тот, кто возник за спиной, подло толкнул меня в озеро. В чёрное, бездонное, ледяное озеро. Даже у самого берега оказалось достаточно глубоко, чтобы скрыть меня с головой. Я пыталась барахтаться, чтобы оставаться на поверхности. Но страх и паника сковали меня. Вода попала в нос и дыхание сразу перехватило. Я кашляла, кричала, дёргала всеми конечностями, но всё равно продолжала тонуть. Так вот, как всё должно закончиться?
        В ЧЁМ ДЕЛО, ПОЛЛИ? УМИРАТЬ ЛЕГКО!
        Силуэт у берега расплывался в моих глазах, теперь всё, что я видела, это мутную воду. Человек расхаживал из стороны в сторону, давая понять, что не позволит мне выйти из воды. Кажется, я звала на помощь и сыпала проклятьями. Но мой убийца лишь молча наблюдал за тем, как дно озера неумолимо затягивало меня. Когда паника немного утихла, я постаралась взять себя в руки и доплыть до противоположного берега. Я старалась равномерно дышать и держать голову на поверхности, но снова и снова полностью оказывалась под водой. Тогда меня внезапно осенило, что, возможно, на дно меня тянет тяжёлый балахон и сокровища Беккер в его кармане? Быстро, насколько это было вообще возможно в моей ситуации, я скинула себя балахон. Двигаться должно было стать легче, но из-за низкой температуры воды, я уже не чувствовала ни рук, ни ног. Мне не хотелось отправлять наследство Беккер на дно, но самой мне туда хотелось ещё меньше. И всё же, пока балахон окончательно не успел утонуть, я успела вытащить из него какой-то предмет. Это был нож. Заколка осталась в кармане…
        Теперь мышцы ног свело судорогой, я всхлипнула и нахлебалась воды. Я еле добралась до середины водоёма и поняла, что у меня больше не осталось сил.
        Тело окончательно перестало слушаться меня. Больше я ничего не могла сделать. Из последних сил я запрокинула голову, чтобы в последний раз увидеть небо. Теперь оно казалось мутным и плывущим, ведь смотрела я на него уже через толщу воды. Но всё равно было красиво. Сердце замерло, теперь мне стало спокойно. Я легко и плавно опускалась на дно озера. Оно всегда тянуло меня. Значит, так всё и закончится?
        Навеки…
        Ноги защекотал ил, волосы переплелись с водорослями и развевались, устремляясь наверх. Последние пузырьки воздуха поднимались на поверхность. Веки закрывались. Бороться с наступившей сонливостью не было никакого желания.
        Ил утянет, вода мутная, холодная. Кто же на дне?
        Я…
        В какой-то момент я уже решила, что всё закончилось, но вдруг что-то тёплое коснулось руки. Тогда я поняла, что всё ещё нахожусь в сознании. Под водой время течёт очень медленно, сложно сказать, прошло несколько секунд или много часов. Главное, что я всё ещё жива! Я открыла глаза, их сразу защипало. Чья-то рука схватила меня за запястье и потянула. Я решила, что это мой убийца прыгнул за мной в воду, чтобы добить или выловить бездыханное тело. Я выдернула руку. Теперь настала моя очередь наносить удары исподтишка. Человек снова занырнул за мной, я крепче обхватила рукоятку ножа, который всё ещё лежал в моей ладони, и замахнулась. Удар оказался не таким сильным, как я хотела бы - двигалась я скованно. Вскользь, но я всё же задела его.
        Вдруг стало светлее прежнего. Лучи жаркого летнего солнца рассекали водную гладь, прогревая и освещая верхний слой озера. Передо мной возникло напуганное лицо мальчишки. Из-под ладони, которой он прикрывал левый глаз, вырывалась и растворялась в воде кровь. Наши волосы колыхались и спутывались. Это был юный Мишель. А я была тем, кто оставил ему тот шрам… Как такое возможно?! Потрясённая и еле живая, я протянула к нему руки. Об этом ты всегда говорил?
        - Прости, Мишель, я не могла помнить тебя, потому что мы встретились только сейчас… - последний воздух в лёгких я использовала для этих слов. Они вырвались, обжигая, полосуя горло. Теперь у меня действительно больше не осталось сил. Я снова закрыла глаза и решила, что теперь точно навечно. Вскоре какая-то немыслимая сила резко потянула его наверх и наши руки расплелись. Послышались резкие, живые, всплески воды и меня тоже потянуло на поверхность.
        Когда голова вынырнула из воды, я сделала непроизвольный вдох. Воздух обжёг лёгкие, я стала давиться от кашля. Наконец меня выволокли на берег. Прокашлявшись, я упала на спину и стала пялиться в ясное летнее небо, не зная, жива я или нет. Солнце отогревало продрогшие конечности. Тёплый ветер обдувал лицо. Сорочка прилипла к телу, в волосы вплелись водоросли и ил. Во рту был тяжёлый привкус плесени, а под ногтями песок. Уши заложило от воды, поэтому я ничего не слышала. Но чувствовала, что рядом со мной кто-то есть. И почему, интересно, неожиданно наступило лето?
        Вдруг мне на лицо упала тень, я разжала ладонь, выпустив нож, и поднесла её к глазам, чтобы защитить их от солнца и приглядеться к человеку. Надо мной стоял Бран. С его лохмотьев и бороды капала вода. Он презрительно щурился на меня, держа на руках приходящего в себя юного Мишеля. Струйки крови стекали по его прозрачной коже, капая на руки Брану и на примятую траву. В какой-то момент Бран положил мальчика на землю и двинул на меня. Мне стоило бы убегать со всех ног, но я не могла себя заставить даже сесть. Так и лежала, обречённо ожидая, что же произойдёт дальше.
        Мужчина опустился на колени и, наклонившись совсем близко, обнюхал меня. В нос ударил зловонный запах из его рта. Я отвернула лицо и зажмурилась. Я по-прежнему ничего не слышала, но чувствовала угрожающую вибрацию его голоса. Мне хотелось увидеть Мишеля, но, когда я распахнула глаза, ясный летний день уже превратился в промозглый, тёмный сентябрьский вечер и ни его, ни Брана не было. Я шатко встала на ноги и поняла, что дрожу от холода. Балахон с заколкой в кармане и мои ботинки остались где-то на дне водоёма. Тот, кто столкнул меня в воду, должно быть, давно скрылся отсюда, полный уверенности, что избавился от меня. Я подобрала нож, обхватила себя руками и поплелась обратно. Босая, мокрая, продрогшая, обессиленная - но полная бесстрашия. Я всегда была уверена, выжив вопреки всему, я стёрла своё место в жизни. Что меня не должно быть здесь. Я страдала от этого и наполнила себя болью и страхами. Моё существование казалось мне бессмысленным. В тот миг, повторяла я себе, моё место стёрлось, но сама я осталась на земле. Но теперь я поняла, что не только Жизнь думает, что меня больше нет. В списке
Смерти я тоже больше не значусь.
        Свет был зажжён во всех без исключения комнатах дома. Должно быть, это сделали, потому что обнаружили мою пропажу и теперь пытались отыскать. Босые, израненные ступни оставляли на полу следы грязи вперемешку с кровью. С волос свисали клочья ила и всё ещё капала вода. Наверное, я выглядела, как ожившая утопленница. В какой-то степени это и было так - я действительно вернулась домой со дна глубокого озера. Держась за стены, я прошла через кухню и вышла в холл. Голова кружилась и реальность вместе с ней. Из гостиной слышались тихие разговоры. В комнате горел камин, я чувствовала его тепло заледеневшей кожей. В первую очередь я устремилась туда именно из-за огня. Когда я вошла в гостиную, разговоры резко оборвались. С одной стороны от камина стояла Аня, она выкатила глаза и поднесла руку к рту, заметив меня. Тут же с кресла подскочил Питер, он что-то сказал одними губами и застыл, не сводя с меня очумелых глаз. На диване сидели два человека, я могла видеть только их затылки, должно быть, это последние гости уже прибыли. У стены, скрестив руки на груди, стоял Мишель. Он выглядел напряжённым и
озабоченным. Заметив меня последним, Мишель скинул с лица очки, словно не веря глазам, и, перескочив через диван, бросился ко мне. Тело обмякло, я рухнула на пол в тот самый миг, как только Мишель оказался рядом. Он опустился на колени и обхватил моё лицо ладонями, невозможно холодными ладонями.
        - В чём дело, Полли? Что с тобой стряслось?! Ты в порядке?
        - Меня пытались убить…
        - Что?! Ты была у озера?! Кто это был, Полли?
        Может, я и была в некотором смысле бессмертной, но запас сил у меня всё же был исчерпаем. Я закрыла глаза. Руки Мишеля были едва ли теплее, чем сейчас мои собственные, но засыпать на них было всё равно тепло. Я услышала топот, с которым к нам подбежали Питер и Аня. Гости на диване, кажется, даже не шелохнулись.
        - Мишель, вот почему я не помнила тебя: я встретила тебя только сегодня. Прости, ты-то, должно быть, сразу узнал меня. Да? - Я почувствовала, что он тихо кивнул. - Мне так жаль, что я оставила этот шрам…
        - Ничего. - Он поднял меня на руки и вынес из комнаты. Я к этому времени уже потерялась между сном и реальностью. - Шрам всегда был знаком, что всё настоящее. Кто столкнул тебя в озеро? - Судя по тому, как он двигался, мы уже поднимались по лестнице.
        - Я не разглядела, честно…
        - Тебе нужно отдохнуть. Спи и ни о чём не беспокойся. Ты мой драгоценный ключ, Полли. Спи…
        Перед тем как окончательно провалиться в забытье, я услышала звон, с которым на пол из моей руки выпал нож.
        Лексон. Грех
        Это лето было тёплым, но не удушливым. В июне было несколько очень жарких дней, но в остальном температура не выходила за пределы нормы. К августу темнеть начнёт раньше, к осени, скорее всего, пойдут дожди. В прошлом году Диана впала в очередную меланхолию и решила, что ей необходимо больше общения. Мишель возражать не стал, многое из затеи Дианы играло ему на руку. Женщина принялась за дело с присущим ей перфекционизмом. Летний пансионат в живописном, тихом уголке должен был привлечь уставших от пыльных городов офисных клерков, художников и писателей, желающих уединиться и почерпать вдохновение. Беккер с восторгом наводила порядок в пустующих комнатах, предвкушая, как в скором времени дом наполнится жизнью. Разумеется, было необходимо продумать меню и рекламные брошюры, подумать о безопасности. Для последнего Беккер кропотливо составила свод правил для постояльцев, главным среди которых было правило не включать свет ночью.
        Если того не требовалось, Мишель старался не принимать во всём этом участия. Но Диана упорно настаивала, что главным по-прежнему должен оставаться он. В этих приятных хлопотах женщина старалась не думать, что на самом деле идея с пансионатом зародилась совсем не в её голове.
        Диана без труда уговорила Мишеля принять на работу ещё одного человека, чтобы немного разгрузить себя. В тот вечер она попросила Брана отвезти её в город. Там женщина подала объявление в местную газету: «В пансионат «Чёрная лилия» на летний сезон требуется помощник по дому. Требования: быть исполнительным, чистоплотным и тихим. Обязанности: выполнять небольшие поручения по дому. Заработная плата договорная. Обращаться ежедневно с 9:00 до 19:00». Желающих на эту должность среди местных жителей не нашлось. Поэтому, когда спустя две недели им никто и не позвонил, Мишель нашёл студента из Ливерпуля, Диане он так и не рассказал, как именно.
        Этот парень стоил десятерых - столько энергии и жизни в нём было. Диане он нравился, хоть иногда его и было слишком много. Вечерами он выходил в сад и пел под гитару песни о любви и мире. По утрам жарил блинчики по особому секретному рецепту. А ещё он играл в молодёжном театре и когда было совсем скучно, он и Диана читали по ролям пьесы, а потом подолгу обсуждали героев. Хоть и посетителей было очень мало, с ним в доме всегда было шумно и весело.
        В общем, даже если их дела не шли так хорошо, как хотелось бы, это помогло Диане чувствовать себя живой и счастливой. Пусть и временно.
        Осенью, когда сезон закончился и жизнь снова стала тихой и размеренной, Беккер узнала от Мишеля ужасающую весть о самоубийстве Криса - так звали этого парня.
        Это стало новым ударом для Дианы. Юноша, с которым она разговаривала за лето больше, чем с Мишелем за все эти годы, по-особенному стал родным для неё. Она могла говорить с Крисом обо всём на свете, не боясь, что на самом деле у него на уме совсем не то. Смеялся ли Крис или злился - он всё делал искренне. И после его смерти одежда Дианы, кажется, стала ещё чернее.
        В этом сезоне Мишель многое подмял под себя. А Диана удостоверилась, что с самого начала всё шло именно так, как хотел он. И больше ей не нравилась эта затея и не нравились их гости. А пару недель назад во сне умерла молодая девушка, которую они наняли на лето. Юная и свежая, слишком хорошенькая для этого места. Больше Диана старалась не сближаться с временными сотрудниками, поэтому о Люси она знала лишь то, что было написано в её резюме: «Люси Брекк, 23 года, студентка медицинского колледжа». Она приехала к ним на два месяца, чтобы развеяться перед практикой госпитале, а уезжала уже в пластиковом мешке.
        Диана, безусловно, знала, что Мишель и пальцем не тронул девушку. Но теперь она была уверена, что смерть Криса в прошлом году не была случайностью или чистым самоубийством. «Мишель ненавидит делиться людьми. Этот сукин сын приревновал меня к Крису и наслал на него свои тени. Чёрт бы его побрал! Он же обещал запирать их!» - гневно думала она.
        Этим вечером в доме было тихо. Мишель сидел на скамейке под тисом, рядом возвышался Бран. Они вели приглушённую, неторопливую беседу, Диана наблюдала за ними из кухни. Недавно закончился ужин, со стола убирала их новая сотрудница - тихая девушка по имени Аня. Беккер она казалась настоящей пустышкой. Аня имела точёную фигуру, золотые кудряшки, пухлые губы и ангельские серые глаза - проще говоря, была определённо очень привлекательной. В целом она была приятной и Беккер вовсе не хотела как-то обидеть девушку, всё дело было в том, что как только та исчезала из поля зрения, Диана тут же забывала, как она выглядит. Когда девушка только постучалась в их дом, заявив, что хочет получить работу, Беккер подумала, что эта девочка, возможно, сможет заинтересовать Мишеля. Всё-таки ему вот-вот исполнится двадцать семь, а он всё ещё грезит о своей «русалке» (утопленнице?). Не серьёзно это, не по-взрослому. Но, по-видимому, для Мишеля Аня была такой же пустой, как и для Дианы.
        Рядом, расплёскивая мыльную воду и что-то фальшиво напевая, мыл посуду Питер. Он многим напоминал Диане Криса: те же глаза, те же густые чёрные волосы, та же манера разговаривать, похожие шутки и увлечения. Питер был хорошим парнем, добрым и трудолюбивым. Просто для Беккер он являлся всего лишь пародией на Криса. Весьма неудачной, на её взгляд. Она не могла знать, что Питер и есть тот самый младший брат, про которого она так много слышала. Во-первых, Мишель запретил Питеру распространяться об этом. Только в час ночной, когда их никто не мог слышать, Мишель иногда говорил с ним о брате. А во-вторых, всё, что рассказывал про Питера старший брат, не имело никакого отношения к тому Питеру, которого видела перед собой Диана. Поэтому их сходство она воспринимала лишь как издевательскую усмешку Мишеля.
        - Здравствуй, Бран. Ты можешь уделить мне пару минут? - миссис Беккер догнала мужчину у самых ворот, когда тот уже собирался уезжать. - Ты знаешь, что он задумал? Господи, да о чём я спрашиваю? Конечно, знаешь. - Она накинула на плечи платок и прикусила губу, рассматривая высохшую глину на колёсах машины. «Как этот человек умудряется делать всё вокруг себя грязным?»
        - О чём ты?
        - Не строй из себя весть знает кого. Со мной ты можешь говорить прямо. Тоже мне… Я лишь хочу спросить, не кажется ли тебе, что Мишель использует нас?
        Бран смачно сплюнул, от чего женщина брезгливо поморщилась. На его бороде повисла сосулька из слюней.
        - Его дело, я лишь искупаю свой грех, - протянул Бран, закуривая.
        - Я… Нет, ты пойми, я не желаю ему зла. Я хочу, чтобы он был счастлив. Но не такой ценой. Он не понимает, как устроена настоящая жизнь. Меня он не слушает, но если ты поговоришь с ним…
        - Послушай, Беккер, я скажу тебе одну вещь. Мы знакомы много лет, ты знаешь, я либо молчу, либо говорю правду, ты не обижайся. Вот скажи мне, с чего ты решила, что он плохо поступает? Хоть раз ты ставила себя на его место по-настоящему? Ты представляешь, каково ему? - Он умолк, давая женщине возможность парировать, но она промолчала. - Когда убили твою семью, что ты сделала первым делом?
        - Не помню… Закричала, наверное.
        - Ты представила, что убила того ублюдка. Да? Ты так много раз представляла, как приходишь домой вовремя, хватаешься за нож и кромсаешь его, что со временем начала верить, что именно так всё и было. Что он не насиловал тебя рядом с обезображенным телом дочери, что твой истекающий кровью муж не смотрел на твою беспомощность, что правосудие, в конце концов, настигло его, верно?
        - Замолчи! - взвизгнула женщина. - Какое ты имеешь право?!
        - Если бы у тебя была возможность избавиться от этого груза, разве ты бы не воспользовалась ей? Молчишь? Вот именно… Так кто ты такая, чтобы говорить ему, что он не может делать всё возможное для своего спасения? И заметь, Диана, я вовсе не поддерживаю его, я лишь считаю, что он имеет на это полное право.
        - Нет, Бран, никогда тебе не стать настоящим человеком. Слишком многого тебе не понять. Ты навсегда так и останешься фальшивкой. До свидания.
        - Постой, - окрикнул Бран, закрывая за собой ворота. - Возможно, Стивен снова объявится. Он пахнет отчаяньем. Он обязательно снова объявится. Может, стоит ему позволить расквитаться с твоим драгоценным мальчиком? Тогда ты будешь свободна. - После этих слов Бран сел в машину и запустил мотор.
        - Да пошёл ты, - сквозь зубы прошипела Диана, смотря ему вслед. - Он такой же твой, как и мой, Бран…
        Утром миссис Беккер, как обычно, встала раньше остальных и сразу же зашла в кабинет, чтобы включить свет. После случая с Люси простым запретом не зажигать по ночам свет ограничиваться было нельзя. Мишель и Бран за пару часов соорудили электрический щиток. Теперь одним рубильником можно было разом отключить весь свет в доме. Так завелось, что Мишель опускал рубильник каждую ночь, а Беккер поднимала каждое утро.
        Проведя здесь почти двадцать лет, женщина научилась тонко чувствовать время. По этой причине уже давно не пользовалась ни часами, ни будильником. Давно, ещё в прошлой жизни, она видела документальный фильм про закрытые общины, что живут на задворках цивилизации, в гармонии с собой и природой. Брайан обожал такие фильмы, он и подключил кабельное телевидение. Теперь Беккер иногда казалось, что она тоже член закрытой, маленькой общины. Только вместо природы в гармонию приходится входить со старым домом. Своими глухими, пыльными коридорами он искажает время - оно течёт здесь медленно. Она думала именно об этом, варя утренний кофе. Если всё так, ни она, никто другой и в самом деле не вправе осуждать Мишеля.
        Перед завтраком миссис Беккер попросила Аню принести свежее постельное бельё в комнату для новой девушки и заодно хорошенько проветрить её: когда помещение долгое время остаётся необитаемым, там появляется специфический затхлый запах, такой ни с чем не перепутаешь.
        - Конечно, миссис Беккер.
        Аня покладисто улыбнулась и сбежала вниз по лестнице. Женщина придирчиво проводила её взглядом и направилась к кабинету, нервозно перебирая чёрный мешочек в руках.
        Мишель положил телефонную трубку на место ровно в тот момент, как она вошла. По его небрежной позе женщина поняла, что телефонный разговор был коротким. Он снял очки и широко улыбнулся ей. Как только он надел их обратно, мягкая улыбка красивого молодого мужчины сразу обратилась в нарочитый хищный оскал. Женщина вздохнула, злиться было не на кого - она сама подарила ему эту маску.
        - Доброе утро, миссис Беккер. Я как раз говорил с Браном, он встретит мисс Марш на вокзале сегодня вечером.
        - Замечательно, - безучастно пробормотала Беккер. Её больше волновала судьба мухи, что беспокойно кружила по комнате, чем эта новость.
        - Мне стоит повторить всё, что от вас требуется?
        - Свою роль я знаю наизусть.
        - Я счастлив, - зло бросил Мишель и сел за стол. Беккер осталась стоять. - Тогда отдай мне это, пожалуйста.
        Женщина с нескрываемым отвращением бросила бархатный мешочек на стол. Глаза Мишеля довольно блеснули. Осторожно, словно боясь обжечься, он ухватился кончиками пальцев за шнуровку мешочка и упрятал его в ящик.
        - Спасибо, Диана.
        Она еле заметно кивнула и развернулась к двери. Мишель резко поднялся и догнал её. Он развернул её за плечи лицом к себе и чуть присел, чтобы смотреть глаза в глаза.
        - Я абсолютно серьёзно, спасибо тебе за всё. Ты была рядом в самые чёрные дни моей жизни. Ты была рядом, когда я хотел умереть и рядом, когда хотел убивать. Когда сходил с ума и терялся в видениях, когда ненавидел тебя, когда неделями молчал. Ты всегда оставалась рядом и терпеливо любила. Я никогда не назову тебя матерью. Но только потому, что для меня - это синоним предательства. Поэтому просто спасибо, что разделила со мной это одиночество.
        Диана Беккер внимательно изучила лицо Мишеля. Когда он только успел так повзрослеть и стать ростом выше её? Какую бы жизнь он смог прожить, если бы его семья не сослала его сюда на вечное забвение? Как его мать могла отречься от собственного ребёнка? Каждый месяц его родители переводят сумму денег, которой с лихвой хватает на содержание дома и все расходы, но неужели они считают, что этого достаточно? Почему они ни разу не интересовались, как он жил все эти годы? Не пытались увидеться? Они не оплачивают его жизнь - они откупаются от него. Откупаются, как от греха.
        - Послушай, мой мальчик, что я хочу тебе сказать. Мы не можем начать жизнь заново и случившегося не воротишь. Я ношу траур двадцать пять лет и точно знаю, что иногда смириться с судьбой ужасно тяжело. Нужно просто продолжать просыпаться по утрам, несмотря ни на что. И однажды ты поймёшь, для чего просыпался каждое утро, для чего жил и живёшь. И тогда всё станет на свои места. А создавая новые грехи, счастья не обретёшь, дорогой! За теми воротами чужой мир. Он стал чужим и для меня. Может быть, даже задолго до того, как я поселилась здесь. Я ничего не хочу знать о том мире и о людях, что там живут. Ещё не поздно всё отменить… Подумай об этом. - Она замолчала. Собственный голос казался ей старым и трескучим. Мишель теперь уже стоял у окна и сжимал в руках безликую книжку.
        - Нет, Диана, хватит. Больше ничего не говори мне об этом. Ты видишь это? - Он вытянул книгу и потряс, страницы сухо зашуршали. - Надд потратил жизнь, чтобы написать её! Хочешь сказать, что всё напрасно? Всё решено. Всё решено… - Мишель глубоко вздохнул и размял пульсирующие виски.
        - Лексон, если ты продолжишь читать её, ты закончишь как Надд!
        - Не называй меня так! - Он угрожающе пошёл на женщину, от чего та неосознанно стала пятиться к двери. - Хватит, Диана, я прекрасно знаю, что ты делаешь! Всю жизнь ты внушала, что заботишься обо мне, а я, неблагодарный сукин сын, не ценю это! На самом деле ты заодно со всеми! Думала, я не узнаю?
        К тому времени, как он закончил кричать, миссис Беккер уже упёрлась спиной в дверь и безуспешно пыталась нащупать ручку. В груди закололо, возраст всё чаще давал о себе знать.
        - О чём ты говоришь, мой мальчик? - Женщина подняла на него полные слёз глаза, надеясь и правда увидеть перед собой лицо своего Лексона. Но над ней нависал Мишель. Безжалостный и хрупкий. Его руки были по локоть в чём-то чёрном и вязком. В его светлых глазах бушевало дьявольское пламя. Он позволил умереть Люси Брекк. Он убил Криса. Он был Последним Королём.
        - О чём я говорю? Не притворяйся дурой. Я говорил с Розой по телефону, она всё рассказала мне. Надд долго не мог найти себе толковую прислугу, а ты объявилась так неожиданно, так вовремя. Моя семья нашла тебя и отправила сюда, да? Они знали, что старик долго не протянет - им нужен был гарант того, что я не сбегу и не умру. Им нужен был тот, кто сможет позаботиться обо мне и удержать здесь. Им нужна была - ты. Разбитая, несчастная не реализовавшаяся мать. Всё это время ты была здесь, потому что ты, Диана Беккер, законченная эгоистка! Ты сама учила меня этому, иногда люди прячут собственные прихоти под маской благодетели, ведь так?
        Улыбка Мишеля была замораживающей и печальной.
        - Мишель, всё совсем не так… - Стойкая миссис Беккер и сама не поняла, как начала рыдать навзрыд. - Я намного позже узнала, что люди, которые посоветовали мне приехать сюда, твои родители. Они не подсылали шпионить меня, а лишь рассказали про это место. Я помню их, да… Твоя мать, клянусь, не видела женщины ледянее и красивее, даже те шрамы не изуродовали её. А у отца виноватые глаза. Я случайно столкнулась с ним в коридоре школы, где я преподавала уроки домоводства. Несколько лет назад моё лицо мелькало во всех теленовостях и газетах. Нация с упоением следила за историей про зверское убийство в тихом районе, репортажи про трагедию моей семьи заставляли людей прилипать к экранам не хуже популярных развлекательных передач. Твой отец сказал: «Эй, я вас знаю! Вашу семью покромсал какой-то полоумный маньяк». Как я разозлилась! Влепила ему пощёчину и ушла. А на следующий день он принёс коробку печенья и сказал, что ему жаль, что он повёл себя как последний невежа. Он пригласил на семейный ужин, чтобы извиниться. Сама не знаю, почему я согласилась. За ужином я призналась, что устала от этой страшной
славы, преследовавшей меня. И твоя мать рассказала про уединённый пансионат, в котором можно поработать… Прости, Лексон, я тогда ничего не знала. Меня попросту использовали…
        - Теперь ничто из этого не имеет смысла. - Мишель поднёс Беккер платок и доброжелательно распахнул перед ней дверь, словно без его разрешения покинуть кабинет было невозможно.
        - Мишель, я боюсь за тебя. Боюсь, что, если ничего не выйдет - ты закончишь, как Надд. Прости… - Мишель с лёгким беспокойством проследил её тревожный взгляд: он был устремлён к потолку.
        - Я всё же рискну. Увидимся.
        Он захлопнул дверь перед носом Дианы быстрее, чем та успела осознать, что её вытолкнули из кабинета. По телу Мишеля разлился неприятный холодок. Если бы словами Беккер можно было зарядить оружие - это был бы смертельный калибр, одним выстрелом ломающий рёбра и разрывающий плоть навылет. Страх повторить участь Надда прожигал его сны, отравлял все его мысли и сгущал кровь. В своей могиле Мишель закопан заживо. Рискнуть и проиграть всё же лучше, чем смириться и всё равно страшно кончить.
        Он повернулся к маленькому овальному зеркалу над диваном, убедился, что внешне ничто не выдаёт поедающие его тревоги, поправил воротник рубашки и вышел в коридор.
        Мишель. Грех
        Спальня напротив его кабинета теперь считалась гостевой. Диана пошила новые шторы, обновила обивку мебели, каким-то чудом избавилась от сырости и прелости - и пустующие комнаты преобразились и засияли. Он замер, прислушиваясь к шорохам за дверью. Кто-то там замер в ответ. Он сунул руку в карман брюк, обхватил рукоятку ножа, что лежал в кармане, и без стука вошёл в гостевую спальню.
        Шторы были полностью раздвинуты, комната лоснилась под лучами утреннего солнца. В кровати сладко потягивалась красивая брюнетка. Увидев Мишеля, её супруг застыл у открытого шкафа.
        - С прискорбием должен сообщить, что время вашего пребывания в нашем пансионате, увы, подошло к концу. - Лицо и движения Мишеля были резкими и нахальными. Вкупе с ласковым, учтивым тоном - это создавало определённый диссонанс. Он быстро подлетел к кровати и сбросил одеяло с брюнетки. Она вскочила на ноги и зло покосилась на мужа, даже не пытаясь прикрыть наготу тела. Её супруг неторопливо, словно давая себе время для раздумий, прикрыл шкаф и жалобно простонал:
        - Так скоро?
        Брюнетка явно ожидала от мужа других действий, но раз тот беспомощно опустил глаза, она сама живо подлетела к Мишелю и, уперев руки в бока, стала сверлить его взглядом полным желчи и презрения. Мишель криво усмехнулся: в такой позе нагая женщина выглядела совсем бесстыдной.
        - Что это значит? Мы ещё никуда не собираемся! Ещё не время! - прокудахтала она.
        Мишель брезгливо отшагнул от женщины и стал разглядывать уже её мужа.
        - Боюсь, пока вы здесь, вы живёте по моим правилам.
        Женщина попыталась перегородить путь Мишелю, когда тот направился к окну. У неё ничего не вышло: Мишель молча приподнял её за плечи и переставил на другое место, словно мешающуюся табуретку. Она бросила в него несколько оскорбительных слов и, подскочив к супругу, стала визгливо донимать уже его:
        - Ты чего такой спокойный? Он хочет прогнать нас! Сделай хоть что-нибудь! Ещё не время!
        - Успокойся… - тихо, почти сам себе, сказал мужчина.
        Как это часто бывает, просьба кого-то успокоиться на деле срабатывает в точности наоборот. По какой-то причине слово «успокойся» является катализатором ещё большего бешенства. Брюнетка, в подтверждение этой теории, принялась шпынять мужа и выкрикивать всё более грязные слова. Мишель в это время наблюдал из окна, как Беккер срезала с клумбы лаванду. Вечером она наделает множество пучков и подвесит растение сушиться - дом наполнится терпким и холодным лавандовым ароматом.
        Вскоре за его спиной повисла угрожающая тишина. «Всегда одно и то же», - подумал Мишель и вынул из кармана нож.
        Внезапно мужчина оттолкнул жену и быстро помчался на Мишеля, вытянув вперёд крепкие руки, усыпанные вздувшимися венами и грубыми волосами. Мишель плавно развернулся лицом к мужчине, выставив перед собой нож. Лицо гостя моментально искривилось, руки обмякли и упали вниз. Комната наполнилась кровью и свирепым визгом брюнетки. Так визжат свиньи, когда им вспарывают брюхо, решил Мишель и улыбнулся, представив сию картину. Когда мужчина рухнул на пол, он был уже мёртв. Судорог не было. В выпученных глазах застыло удивление и первобытный страх. Пропорционально тому, как расползалась лужа крови, бездыханное тело бледнело.
        Если форму можно дать - её можно и забрать.
        Мишель удовлетворительно кивнул, осмотрев свою работу и устремил взгляд уже к женщине. Если бы она в таком виде сейчас выскочила в коридор, она бы доставила ему много проблем. Но та, дура набитая, додумалась лишь схватить с тумбы вазу и побежать на Мишеля. На лезвие, можно сказать, она напоролась сама. Мишель лишь прокрутил рукоятку, протолкнув его глубже. Женщина упала на колени, обхватив смертельное ранение и подняла проклинающие глаза на своего убийцу.
        - Все вы одинаково кончаете…всегда! - захлёбываясь кровью, истерично засмеялась она. Мишель склонился над ней и резким движением оставил на её горле протяжную полоску. Она тут же засочилась бурлящей кровью, и брюнетка свалилась замертво рядом с мужем.
        - Проклятье, - чертыхнулся Мишель, разглядывая своё отражение на отполированной поверхности шкафа, - почему каждый раз по самые локти?
        Он ещё ни разу не ужинал вместе со всеми. С Беккер, Питером и с этой светлой девушкой. Мишель честно не помнил её имя. Для него она была безликой, как когда смотришь на человека сквозь солнечные блики и вместо лица видишь только яркое пятно. Он догадывался, что всё неспроста. Он мог бы со всем разобраться, но, насколько Мишель был расчётливым и проницательным - настолько же он был и наивным ребёнком. Он попросту забыл про эффект бабочки, когда одно незначимое событие способно привести к самым непредсказуемым и фатальным последствиям.
        - Мистер и миссис Хилл так и не появились. Они не будут ужинать? - озираясь, спросил Питер, явно намекая на дополнительную порцию запеканки.
        - Нет. Они уехали. Утром, - не отрываясь от трапезы, ответил Мишель. А потом поднял глаза на Беккер. - Ведь так?
        - Да, уехали, - подтвердила она. - Я уже убрала их комнаты.
        Питер задумчиво откинулся на спинку стула. Без всяких сомнений, он снова думал про то, что выселение гостей не застаёт никто, кроме Мишеля.
        - Правда, что сегодня приедет новая девушка? - снова оживился он.
        - Правда, - вновь подтвердила Беккер и сразу же в сомнениях посмотрела на Мишеля. - Вообще-то… Она уже давно должна была приехать, странно…
        - Наверное, опоздала на поезд. Ничего, приедет на последнем. Бран встретит её и доставит в целости и сохранности.
        Мишель и сам изрядно нервничал, но чем яростнее скрывал это - тем сильнее у него болела голова. Сразу же после ужина он отправился в постель. Во сне не нужно бесконечно переживать и думать. Лишь бы не просыпаться среди ночи. Если проснётся - заснуть до утра не сможет. Разучился.
        Миссис Беккер взяла на себя обязанность выключить свет сегодня в полночь и дождаться мисс Марш, даже если та объявится только в три ночи. Поэтому Мишель, не без труда откинув все тревоги, уснул. Впервые за долгое время ему приснился сон. Приснилось, что он, маленький Лексон, гуляет по ещё малознакомым коридорам и неосознанно прибредает к спальне Надда. Дверь того была всегда распахнута. Старик долгое время жил один и закрывать дверь было попросту не от кого. Когда в доме появился Лексон, Надд был уже в том возрасте, когда не принято менять старые привычки. Лексон вошёл в комнату и сел на кровать рядом с дедушкой. Они печально смотрели друг на друга и молчали. Наверное, просто оба знали, что это всего лишь сон - он растает и тогда один из них снова станет мёртвым, а второй взрослым. И всё же Мишель проснулся с лёгким сердцем и улыбкой. Он знал, что этот сон - непременно добрый знак.
        Пока он был в ванной, миссис Беккер принесла ему в комнату чашку ароматного кофе. Он сделал глоток - слишком горячий. Он немного остыл, пока Мишель натягивал любимую чёрную водолазку и джинсы. Но времени уже не оставалось - пора было спускаться вниз, чтобы приветствовать новых гостей. Кофе пришлось допивать прямо на ходу. Всё-таки Диана права, собранности и распорядка ему порой действительно не хватает.
        Спускаясь по лестнице, он пытался припомнить, как будут звать этих девиц, что должны заселиться сегодня. Сколько он даст им времени? А ещё думал про мисс Марш, объявилась ли она?
        - Доброе утро, Мишель, у нас тут небольшой казус, - со злой издёвкой заявила Диана, только он успел спуститься.
        - Доброе утро всем. О чём вы говорите, миссис Беккер? - Мишель проследил за её многозначительным взглядом и наконец осознал, что у основания лестницы стоит девушка. Как он не заметил её? Он вытянулся и с интересом осмотрел незнакомку. Невысокая, кожа цвета карамели, глаза, как два огромных изумруда. Длиннющие волосы собраны в высокий хвост. Платье, правда, почему-то разодрано и губа разбита. Что с ней стряслось? В глазах одновременно испуг и неустрашимость. Вот ты какая, Полли Марш… Яркое воспоминание внезапно вспыхнуло перед глазами Мишеля, точно шаровая молния. Он слабо качнулся и потряс головой. «Невозможно! Нет-нет, этого просто не может быть! Русалка? Это она?!»
        На смену восторгу быстро пришло огорчение - это всё значительно усложняло. Ну почему она?!
        - Это мисс Полли, она прибыла вчера вечером, - сухой голос Дианы помог Мишелю выйти из ступора, и он сумел улыбнуться. Вышло наигранно.
        - Ах да, Полли! Что с тобой стряслось?
        - Она с лестницы навернулась! - не смог удержаться Питер.
        - Запнулась, - поправила его Полли, всё ещё продолжая коситься на Мишеля невозможно зелёными глазами.
        Его вдруг пронзил приступ гнева. Столько лет он ждал её, желал её, хотел спасти сильнее, чем самого себя. И вот она появилась. Появилась, чтобы гнить в его могиле заживо. Как же это всё осложняло…
        - Надеюсь, не сильно ушиблась? - ласково произнёс Мишель, не подозревая, какие у него при этом злые глаза. Она не узнала его. Она его не помнила. Она его никогда не встречала.
        Что ж, решил он, будь так. Монстры ведь не боятся темноты, в которой живут. Падая в грязную лужу, капли дождя думают, что станут океаном. Протягивая руку помощи стоящему у обрыва, нужно помнить, что обречённые хватаются насмерть. Утопающие часто топят своих спасателей. Так тому и быть… Пусть она будет маленьким драгоценным ключом. Третьим предметом. Обманутой. Сломанной. Отравленной. «Вспомни меня или умри. Но ты не вспомнишь».
        Полли разинула рот, но ответить не успела. Парадная дверь с шумом распахнулась и на пороге возникла тяжёлая фигура Брана. Он исподлобья осмотрел всех присутствующих и поставил на пол два чемодана. «Злишься на меня, старина? Но я ещё не могу забыть твой грех», - подумал Мишель, встретившись с ним взглядом.
        Никто из тех, кто стоял в холле старого особняка, не мог предполагать, что в тот миг, как Мишель, молодой хозяин этого места, встретился глазами с его Русалкой (не утопленницей, нет) всё начало плавно и неизбежно падать в бездну…
        Когда тают тени
        Я всегда знала, что он однажды попросит меня сделать что-то плохое…
        Чтобы в кромешной тьме спуститься в подвал, мне не требуется ни фонарик, ни свеча. Я даже не держусь за перила и стены. Я слишком хорошо знаю этот дом. Могу гулять не глядя и не бояться, что провалюсь в бездну. В конце концов, я уже в ней. Да и чего может бояться кто-то бессмертный? Нет, конечно, я не бессмертная в полном понимании. Просто однажды, когда я должна была умереть вместе со своей семьёй, я опоздала на свой автобус и выжила.
        Это девочка здесь ведь по той же причине. Надд указал, что нужен кто-то переживший смерть. Глупая девчонка. Мишель сказал, что она невозможно упряма - она не сбежит отсюда только если кто-то будет постоянно просить её уехать. Что ж, мой дорогой мальчик, я помогу тебе. Только тебе я не скажу, что ненавидеть её я буду не притворно, а искренне. Может, это спасёт её.
        Только знаешь, Мишель, сдаётся мне, ты что-то недоговариваешь. Когда ты впервые посмотрел на неё, с тебя слетела маска и я увидела твой страх. Все увидели. Ты почувствовал, что всё вот-вот рухнет?
        Я всё сделаю для тебя. Но не заставляй меня смотреть финал. Я боюсь твоего поражения. Боюсь и победы.
        Я всегда знала, что ты попросишь меня сделать что-то плохое…
        Я стою в подвале, перевожу дух. Рука не дрогнула - я стойкая. Я стойкая. Линда и Берта - нет. Он не дал им много времени. Они слишком болтливые. И слишком заинтересовались мисс Полли. Хотели предупредить или навредить. Работникам не просто так запрещено разговаривать с гостями.
        Ты же обещал запирать их, Мишель. Просто ты теряешь контроль, верно?
        Теперь хладные тела этих девиц скрючились у моих ног. Кровь расползается неимоверно быстро. Я пячусь назад, чтобы не запачкать туфли. Нож вытираю платочком и прячу в карман халата. Щёлкаю фонариком и осматриваюсь: чем больше лужи, тем меньше их тела. Нужно подождать ещё немного и можно будет здесь убрать.
        Слышу наверху шаги. Вздрагиваю и быстро гашу фонарик. Ступени сухо поскрипывают - кто-то неудержимый спускается сюда. Вижу, как луч фонаря рассекает тьму. До меня слишком далеко, я у самого тупика, но всё равно прижимаюсь к стене. Это Полли! Что она здесь делает?
        Она заходит в прачечную, я крадусь к выходу. Подняться не успеваю, поэтому быстро прячусь за лестницу. Девчонка направляется к тупику. Она же сейчас увидит… Испуганного визга не слышно - значит, тел уже нет. Только кровь. Слышу топот. Она в ужасе взбирается по лестнице. Наверняка, сейчас весь дом на уши поднимет. Мишель разозлится. Не на неё - на меня. Скажет, что я не справилась. Или… или он и хотел, чтобы она заподозрила неладное? Конечно, так он посеет в ней семя безумства, что с каждым днём будет расти и отравлять её разум.
        Ты ведь помнишь, что случилось, когда Надду не удалось отравить меня?
        Когда Полли вернётся сюда с остальными, на месте лужи крови уже будет растаявшее чёрное пятно. Нужно быстро вернуться в комнату.
        Я всегда знала, что сделаю для него что-то плохое… Знать, что кого-то обрекли быть заживо закопанным в могилу и молчать об этом - ужасно плохо.
        Глава 11. Наследник
        - Алло. Я говорю, слышно меня? А л л о?
        - Да, я вас слушаю. Кто это?
        - Поля? Полина Грачёва?
        - Полли Марш. Вы кто?
        - Это Галина, Галина Ткаченко. Мы с твоей бабушкой по субботам играли в покер в русском клубе, не помнишь меня?
        - Нет, я… Не помню. Вы что-то хотели? Знаете, уже поздно…
        - Да. Поля, мне очень горько это сообщать, но Надежда…
        - Не продолжайте, я много лет не общаюсь с Надей, мне не интересно. Спасибо за звонок.
        - Умерла она. Поля, слышишь? Сегодня. Я к ней каждый день заходила. Она же болела, ты не знала? Я говорила, что в больницу ей нужно. А она твердила, ох, твердила, что жить собирается ровно столько, сколько ей положено. И ни дня больше. Мол, её там дочь заждалась. Поля, нужно похороны организовывать. Я её адвокату твой номер дала. Ты ж в наследстве её, наверняка, числишься. Она от отца не дала тебе ничего получить, так к себе-то вписала. Скучала она очень по тебе, слышишь?
        - …
        - Скучала, говорю. Совсем плохая стала.
        - Что с ней случилось?
        - Так сердце, Полина, сердце. И ноги у неё отнимались. И почки болели. Она до последнего дня ждала, что ты навестишь её. Ты приезжай, Поля, я по-соседски помогу с организацией похорон… Ты только приезжай, хорошо?
        - Мне… мне нужно идти, вы извините…
        Теперь вода тёплая и ласковая. Сон вытолкнул меня, но открывать глаза всё равно не хочется. Я и не открываю. Я всё помню. Помню, что происходило в пансионате. И как сюда попала. И как меня пытались убить несколько часов назад. Кто? За что? Этого я не знаю. Стивен? Бран? Ожившая миссис Беккер? …Надя? Нет, всё это… слишком.
        Открыв глаза, я поняла, что лежу в ванной, наполненной тёплой водой. От водорослей и ила в волосах и платье вода слегка позеленела. Освещение тусклое, но так даже лучше. Слышно, как за стеной завывает ветер и клубится колючая ночь. Из крана в раковину капает вода. Тик-так-тик-так. Эдакий водный метроном. Мне не страшно и больше не холодно. Я рассматриваю своё детское полотенце с вышитым розовым щенком. Откуда оно здесь? Как уехала из дома Нади, ни разу его не видела. А теперь оно спокойненько висит на вешалке. Мишель сидит на полу, навалившись на стену. Его волосы и рубашка сильно промокли, на полу тоже солидная лужа. Его веки прикрыты. Одна рука опущена в воду. Почему-то думаю, где мой нож? И почему, собственно, мой?
        - Ты похожа на русалку, - хрипло выдавил Мишель. Как он понял, что я проснулась?
        - Русалку? - Я зачем-то посмотрела на свои ноги: они покрыты ссадинами, колени разодраны. - Нет. Скорее, утопленницу.
        Мишель нахмурил брови, глаз не поднял.
        - Как ты себя чувствуешь? Добавить ещё горячей воды?
        - Что ты делал в озере в тот летний день? - перебила я.
        А что мне нужно было ответить? Что чувствую себя так, словно в очередной раз вернулась с того света?
        - Тонул. Хотел умереть, - невозмутимо отозвался он, будто бы нет в мире ничего обыденнее этого.
        - Почему?
        - Рассказать тебе сказку? - Он повернул голову ко мне, улыбаясь, как кот, слопавший миску сметаны.
        - Мишель, какие сказки? О чём ты? Теперь дело не только в тебе! Не только в том, что Стивен уготовил тебе могилу в твоём же доме, не в том, что Аня не та, за кого себя выдаёт, что умерла миссис Беккер, а гости внезапно исчезают. Сегодня кто-то заманил меня к озеру и пытался убить! Или мы во всём разберёмся или мне придётся уехать. Прости, Мишель, но если так пойдёт дальше…
        Я прикусила губу. Не помню, какой раньше здесь был кафель, но теперь ванная комната была выложена грязно-бежевой плиткой. Над унитазом появилось маленькое прямоугольное окошко, которого раньше не было. Зато такое было в доме Нади. Я никогда не говорила «мой дом» или «наш дом». То место всегда было Домом Нади. Теперь дом Мишеля плавно и неотвратимо трансформировался в него. Только я одна замечала это. Значит, это был знак только для меня. Очень плохой знак. Нужно бежать отсюда, бежать без оглядки и сожалений.
        - Если так пойдёт дальше, - осунувшись, продолжила я, - чтобы свалить отсюда, я не стану дожидаться ни конца осени, ни даже воскресенья. Я уеду завтра же утром. Уйду пешком, не важно.
        Пока я говорила, Мишель встал с пола и включил кран с горячей водой. Вскоре она начала выплёскиваться через край на пол. Я задержала дыхание и на двадцать секунд ушла под воду с головой. Вынырнув, убрала налипшие к лицу волосы и села повыше. Теперь где-то в глубине дома шершаво завыла пластинка со старыми русскими песнями. Мне от них всегда тоскливо становилось. Мишель присел на край ванны и, склонившись, стал водить по воде рукой.
        - Их нужно запереть, Полли. До этого времени покидать дом опасно. Стоит провести здесь только одну ночь, увидеть только один кошмар - и они не отстанут.
        - Мишель, - неуверенно перебила я, - пожалуйста, прекрати. Хватит. Объясни мне, что всё это значит? - Не успела я договорить, он резко выловил из воды мою руку и больно сжал.
        - Я пытаюсь, Полли! Дай мне сказать, и ты всё поймешь… - Взгляд у него стал измученным и ошалелым, как у безумца, что вещает истину. В Чикаго я встречала таких, они околачивались у торговых центров.
        Я отдёрнула руку и робко кивнула, чтобы он продолжал, выбора у меня не было.
        - Однажды один художник с семьёй сбежал из Франции, полыхающей в то время кострами великой революции, в тихую, провинциальную местность, где хотел прожить долгую и спокойную жизнь. Многие тогда бежали в Германию, а он подался на юго-запад Великобритании. Судьба привела его в живописную деревушку, окружённую глухими лесами, там то его семья и решила обосноваться. По злому умыслу один из жителей деревни посоветовал им поселиться в богатом пансионе, что находился отдельно от деревни. Все знали, что это «дом из ниоткуда» - любой, кто проводил там ночь - умирал. А сама деревня когда-то была тюрьмой для грешных Псов - они не могли покинуть её из-за леса, что был пропастью между мирами. «Дом из ниоткуда» - отстроили Тени, живущие в той пропасти. Они уже давно потеряли своего Короля и выходили в наш мир самостоятельно, чтобы насылать на людей кошмары и питаться. Чтобы спасти семью от печальной участи, глава семейства заключил договор с Тенями и после коронации стал новым Королём… - Мишель склонил голову, переводя дух.
        Я провела рукой по его бархатной щеке, нужные слова не находились, и я молчала. Он отлепил мою ладонь от лица и прижал уже к груди.
        - Ты чувствуешь? Сердце. Оно бьётся. Я живой. Я человек. Такой же, как ты. Скажи, что веришь мне?
        - Я верю тебе, Мишель. Но всё равно ничего не понимаю…
        Он окунул руку в воду и решил, что она уже слишком остыла. Я же ничего не чувствовала.
        С края полки под зеркалом свалился флакон Надиных духов «Красная Москва». Она эти духи обожала, добывала где-то в Русском квартале. Мишель увидел лишь, как из упавшего дозатора на плитку пролилось жидкое мыло.
        Он подошёл к раковине и продолжил говорить уже смотря на меня через зеркало. Ненавижу этот эффект, всегда кажется, что отражение врёт.
        - Семья того художника выжила и смогла покинуть дом, но он сам остался в нём навеки. Корона передаётся, словно родовое проклятие. Раз в несколько поколений сюда отправляется один ребёнок для того, чтобы проклятие не распространялось на весь род. Только так. У дома всегда должен быть хозяин. И тот, кто запирает Тени. Много веков они были заперты. Но…
        Медленно, словно мертвец, восстающий из могилы, я поднялась из ванны. Тело казалось тяжёлым, чужим. С меня ручьями потекла вода. На мокром полу было скользко. Я аккуратно добралась до вешалки, скинула с себя необратимо промокшую сорочку и укуталась в своё детское полотенце с розовым щенком.
        - Продолжай… - мягко настояла я.
        Из прямоугольного окошечка открылся знакомый вид на старую автостоянку на другом конце улицы. Самым заметным и самым забытым экспонатом на этой стоянке всегда был некогда красный, а ныне насквозь порыжевший от коррозии, Плимут пятьдесят восьмого года, как в книге Кинга «Кристина». Смотря сейчас, как его лобовое стекло лоснится под светом уличного фонаря, я боялась, что как только выйду из ванной комнаты, больше не будет никакой Чёрной Лилии. Больше не будет Мишеля и нашей встречи в том озере. Что я его придумала, потому что сошла с ума. Что я всё ещё заперта в доме Нади. Меня пробила лихорадочная дрожь.
        Холодные руки тепло легли на оголённые плечи. «Тебе нельзя разгуливать в таком виде, ты можешь простудиться», - щекоча кожу своим дыханием, произнёс Мишель.
        Мне всё ещё страшно обернуться и увидеть, что за спиной никого нет. На меня напало наваждение.
        - Ты что-то видишь, да? - Мишель резко развернул меня лицом к себе. Он был реальным, но я всё равно продолжала слышать гул запоздалых машин, проезжающих по нашей улице. Он протянул мне ладонь. Он всегда вытягивал меня из кошмарных видений. Назад. К себе.
        Я встряхнула головой. В комнате стало тихо. Ни фольклорных пластинок, ни гула чикагской подворотни. Окошко, как и полагалось, снова превратилось в пустую, холодную стену.
        - Не верь этому, - проговорил Мишель, отпустив мою руку. - Теперь дом кишит Тенями. Они пытаются напугать нас, запутать. Когда кошмар выливается из сна - дело плохо.
        - Кошмар выливается из сна… - забыв смысл каждого из этих слов, повторила я.
        Он постучал по пустой стене, где совсем недавно было окошко, выходившее на задний двор Надиного дома. Стена отозвалась звонким стеклянным лязгом.
        - Моя болезнь, мои вспышки, мой талант - позволили не только вытягивать их сюда, но и давать им форму. - Он замолчал и с тревожной печалью уставился мне в глаза. В груди разлился холод. - Я их Король. Но они не мои подданные.
        Он болезненно улыбнулся и медленно поплыл к двери. Выглянув на мгновенье в коридор, он зашёл обратно и закрыл дверь на защёлку. Мне резко стало холодно, я захотела получше запахнуть полотенце и поняла, что стою совершенно голая. Конечно, ведь полотенце не было настоящим…
        - Полли, я вижу дом иначе, чем ты. - Мишель снова начал общаться со мной через зеркало. Там же отражалась и я. Длинные мокрые волосы облепляли истощённое голое тело. На фоне нездоровой бледности зелёные глаза полыхали, как два неоновых шара. - Любой, кто заночевал в доме, кто увидел хоть один кошмар, заражён. Поэтому в тот раз я не мог позволить тебе уехать. Ты закончила бы как брат Питера. Тени увязались за Крисом и, в конце концов, погубили его. Люси Брекк была слабее, она умерла прямо в доме. Теперь нам всем грозит опасность. Никто не должен покидать дом, пока всё не закончится. Мне очень жаль, я и не мог подумать, что всё закончится этим. Я потерял контроль…
        У моего отражения из носа закапала кровь. По-моему, у меня тоже.
        - Подожди! Но это значит, что все гости пансионата тоже погибли?! - От такого озарения у меня подкосились колени. Мишель выпрямился и стал лицом ко мне.
        - Я ведь говорил, что пансионат был игрой для Дианы? Она чахла. Я позаботился о ней так, как умел. Диане было необходимо живое общение. Иллюзия. Игра. Я создал её и подарил, потому что на деле сам боялся остаться один. Все наши гости были лишь Тенями, которым я давал на время форму. Это как подарить ребёнку игрушечный домик и заселить куклами. Я продолжал их вытягивать, не обращая внимания, что запирать их всё сложнее. Что теперь они хотят есть не только мои сны - а расползтись по городу. Мне казалось, что я всё контролирую. Я не давал Теням много времени, избавлялся от них через день-два. Когда Тени тают - они превращаются в чёрные вязкие лужи… Теперь они расползлись по всему дому, запереть их в одиночку мне не под силу. - Мишель ласково провёл кончиками пальцев по моей щеке. Потом резко одёрнул руку и виновато опустил глаза. - Помоги мне.
        - Но как? Как мы их запрём? - Я так и не поняла, действительно ли я сказала это вслух или только собиралась…
        Мои мысли, его слова, эта комната - всё смешалось в голове и превратилось в густую кашу. Я давилась ей, но продолжала глотать. Питер! Как я объясню, что его брата убили какие-то тени? Я тону. Тону! Я что-то упускаю, что-то упускаю… Что происходит? Куда мы идём? Мишель несёт меня в комнату. В коридоре темно. Чёрный - это отсутствие цвета. В темноте не бывает теней. Он говорит, что нужно отдохнуть. Нужно выспаться. А я боюсь, что снова проваливаюсь в очередной кошмар. Мы уже в комнате. Он уложил меня в кровать. От меня пахнет плесневелой водой. От него лавандой. Лаванда помогает ему справляться с мигренями. Мигрени - это его корона. Как мне ему помочь? Хочу проснуться в своей съёмной квартире и никогда не знать о нём. Его лицо так близко… Он тяжело дышит. Движения то плавные, то резкие. Кровать скрипит и мне кажется, что за стеной тоже. Хочу обнять его, но я почти без сознания… Сколько это продолжается? Он ускоряется, издаёт тихий стон и замирает, потом целует меня и ложится рядом. «В чём дело, Полли?» - шепчет в ухо. Он не знает, что я уже наполовину в кошмаре. Мысленно молю, чтобы он вновь вытянул
меня. Но он желает мне доброй ночи и, уткнувшись мне в грудь, засыпает. Я осталась в кошмаре совсем одна. Лежу и не могу оторвать глаз от зеркала, которое Мишель давно разбил. Там стоит мой близнец. У неё нет имени, она никогда не рождалась. Я не знаю ничего о ней. Она знает обо мне всё. Она наблюдает за моей жизнью через зеркала. Ненавижу их. Она выводит мёртвыми пальцами на стекле слово «лжец». Мишель ворочается во сне, закрывая мне обзор на зеркало. Теперь я выхвачена из лап кошмара. «Спокойной ночи, Король», - шепчу я и забываюсь.
        Я спряталась от солнца под одеяло, всё ещё чувствуя его лучи на своём недовольном лице. И кто придумал, что солнечная сторона - большой плюс? «Дороже всего на семьдесят долларов, зато всегда светло». Вот уж спасибо… На шестом этаже, как по расписанию, начинает жужжать доисторический пылесос. Там живут Брауны - в общем-то, милые супруги. Только вот после рождения первенца, в их крохотную квартирку переехала мать Эймей - тучная и очень громкая филиппинка по имени Бриллиант. Она то и пылесосит у них целыми днями. И это счастье дороже всего то на семьдесят долларов! Дать бы в нос этому риэлтору!
        После душа сделала кофе и сэндвич, и сразу же уселась разбирать почту. Клик, спам, снова спам, кто-то из бывших однокурсников зазывает на вечеринку, спам, отказ из какой-то газетёнки, спам, отказ, письмо от адвоката, спам, отказ, очередное письмо от Эммы Аддерли. На этот раз она предложила встретиться в кофейне «ДомДом», обсудить кое-что интересное. Я знаю это место, кофейня в соседнем доме. Я бы согласилась. Но вчера, как следует поразмыслив, я всё-таки решила встретиться с адвокатом Нади. Извините, Эмма, мои планы изменились. Чем хвататься за очередную паршивую работу, вернусь в Роджерс-Парк, похороню старушку и вступлю в наследство. Какое-то время придётся пожить в том доме. Первое время будет, конечно, страшно и неуютно. Заведу себя кота. Откормлю этого красавчика и буду тискать вечерами. И собаку заведу огромную, чтобы призрак Нади на порог не пускала. По утрам буду ходить с ней на пробежки, а жирный кот будет нас ждать дома. Может, сама ремонт попробую там сделать. А что? Всё бывает впервые. А потом продам дом и отправлюсь путешествовать. И, чёрт с ним, схожу с Тимми поесть суши. Он
гиканутый, конечно, и с придурью. Зато у него много весёлых историй и шикарная рыжая грива. Пока буду прятаться от жизни - она ведь мимо будет проходить. Какой толк бежать от болота, если оно во мне? Вот и я о том же…
        Отписавшись мисс Аддерли, я позвонила адвокату и договорилась о встрече. Если перееду на следующей неделе, залог за квартиру пропадёт. Но и чёрт с ним. Если и начинать новую жизнь - то резко и разом. И волосы подстригу. Уже до поясницы отрасли. Вчера какой-то придурок в метро назвал меня хиппи. А я возьми и ляпни: «Мир, брат».
        Я включила какое-то утреннее шоу на радио для фона и стала собирать вещи. Ведущие разыгрывали билеты на фильм «Путешествие к центру Земли» с Бренданом Фрейзером. Судя по количеству правильных ответов, у меня были неплохие шансы их выиграть. Но я не люблю фантастику. Мне больше по душе чёрно-белая классика. «Трамвай «Желание» или, скажем, хичкоковский «Психо».
        Вдруг мою утреннюю идиллию нарушил странный звук из соседской квартиры. Там вроде бы никто не жил. Поэтому скрип меня насторожил. Я убавила радио и прислушалась. Как назло, на улице у какой-то тачки сработала сигнализация и я ничего не услышала. Я выругалась и продолжила своё дело. Начало скрипеть так, что у меня зубы свело. Если это новые соседи так шумят, то я точно ничего не потеряю, съехав отсюда. За окном как-то резко потемнело. Вроде июль, а небо осеннее, заплаканное. На компьютере высветилась вкладка, уведомляя о новом письме. Снова Эмма Аддерли? Вот же настырная дамочка.
        В квартиру позвонили. Кого там ещё принесло в такую рань? Я накинула толстовку с потрепавшимся быком из «Чикаго Буллз» и прокралась к двери. В глазок я увидела высокого дряблого старика в элегантном белом костюме и с густой седой шевелюрой. В молодости он, наверняка, был вылитый Джин Келли - говорю же, что люблю старые фильмы. Он опирался на замысловатую трость и с интересом смотрел вниз. То ли туфли свои разглядывал, то ли мой коврик. Обычно я незнакомцам не открываю, но этот пожилой джентльмен не показался мне опасным.
        - Доброе утро. Я вас не потревожил? - старичок приветливо улыбнулся. Белоснежные зубные протезы едва вмещались ему в рот, выглядело это жутковато.
        - Нет, - солгала я. - Чем могу помочь?
        - Я ваш сосед, можете звать меня мистер Надд. - Он вынул из пиджака маленький ключ и потряс им перед моим носом для большей убедительности.
        - Рада знакомству, - снова солгала я. - А я Полли Марш. Вы недавно переехали?
        - Не совсем. Я прожил здесь большую часть своей жизни, но последние несколько лет провёл в путешествиях. Теперь вот вернулся в родную лачугу, - он хрипло, беззлобно усмехнулся, - оказалось, что все мои соседи за это время поменялись. Вот я и решил со всеми заново познакомиться. Ваша квартира, мисс Марш, долгое время пустовала.
        - Боюсь, скоро она снова опустеет.
        Я натянуто улыбнулась, наивно полагая, что разговор окончен и я могу вернуться к себе. Мистер Надд глубоко вздохнул, расправил плечи и, казалось, был готов пуститься в ностальгические россказни о старых добрых денёчках. Но вдруг его лирический настрой сбил жуткий скрип, доносящийся из его квартиры. Заметив, что я тоже это слышу, он несколько облегчённо улыбнулся.
        - Я-то уж испугался, что рассудок на старость лет начал меня подводить. В моей семье все долгожители и все… - он резко оборвался. - Мисс Марш, могу я попросить помочь мне? Никак не могу обнаружить источник звука. Завтра ко мне должен приехать внук, он поможет разобраться, но до завтра этот скрип уже сведёт меня с ума.
        - Не знаю, чем я могу помочь. Может, вызовите сантехника или ещё кого? - Где-то на кухне завибрировал мобильник. Подходящий повод, чтобы спровадить незваного гостя и при этом не обидеть его.
        - Я вижу, что вам не до меня. Что ж, простите за беспокойство, - погрустнел он.
        - Ничего… - И тут я передумала. Возможно, вместе мы и правда сможем быстро обнаружить источник неприятного звука. В конечном счёте, ещё несколько дней я точно проведу здесь, этот скрип здорово будет действовать мне на нервы. - Хорошо, мистер Надд, давайте разберёмся, что за дела у вас там.
        В квартире Надда пахло долгим отсутствием. Вдоль стен крались десятки полок, заставленные всевозможными статуэтками и сувенирами со всех концов света. В коридоре были навалены чемоданы, которые он, видимо, ещё не успел разобрать. Он растолкал их своей тростью и скрылся в какой-то из комнат.
        - Странная у вас планировка, мистер Надд, не знала, что в нашем доме есть такие большие квартиры, - сказала я в пустоту, разглядывая пёструю матрёшку на одной из полок.
        - Это две маленькие квартиры, объединённые в одну. Раньше я жил здесь с семьёй. - Он вышел не из той комнаты, в которую заходил. - Теперь всё место занимают мои памятные сувениры. Нравится? - Он кивнул на матрёшку.
        - Мои мама и бабушка из России. В детстве у меня была такая игрушка.
        - Я был там два раза! - с гордостью заявил он, и повёл меня дальше. - Скрип доносится из гостевой спальни, та комната граничит с вашей квартирой, Полли.
        Мы остановились в небольшой гостиной. Старик снова куда-то подевался, а я стала рассматривать содержимое полок. Теперь они были уставлены фотографиями. Там были снимки семейных торжеств, всевозможных достопримечательностей разных стран, были и чёрно-белые - времён далёкой молодости Надда. Одна полка была полностью посвящена светловолосому обаятельному мужчине. Где-то он был запечатлён совсем ребёнком, где-то в компании друзей, где-то счастливо улыбался в кругу семьи, - но выделялся на каждом снимке благодаря своим тонким чертам лица. Выделялся ровной, почти стеклянной кожей, царственной осанкой и сверкающими глазами-топазами. Его взгляд пронзал, даже если он не смотрел в объектив камеры.
        - Хорош, правда? - Надд снова появился не оттуда, откуда я ожидала. - Это мой внук, Лексон. Моя гордость. Завтра он приедет навестить меня. Вам, Полли, обязательно стоит с ним познакомиться.
        - Я бы с удовольствием, но завтра я тоже поеду, эм… навестить бабушку.
        - Жаль, вы бы ему понравились. Тогда в другой раз, - подмигнул он. - Идёмте, Полли, эта комната здесь. - Он снова повёл меня по лабиринту своего жилища. У меня начала кружиться голова, эта затея переставала казаться хорошей. - Знаете, мисс, жизнь странная штука, - проскрежетал старик.
        - Сложно спорить с таким заявлением. Когда мы уже придём куда нужно? У меня ещё куча дел на сегодня…
        - Вам никогда не казалось нечестным, что одно маленькое решение способно в корне поменять жизнь? Особенно, когда мы не знаем, что принимаем такое решение, - не слыша меня, продолжал Надд.
        - Ну, не узнаешь пока не попробуешь, верно?
        - А если бы вы приняли неправильное решение и впутались в какую-нибудь мрачную историю, мисс Марш? Не стали бы тогда об этом сожалеть?
        Я задумалась, пока я жалела только о том, что позволила странному старику заманить себя сюда.
        - Не хмурьтесь и не отвечайте. Просто подумайте об этом на досуге. - Наконец мы вышли в большую гостевую спальню. Она не казалось такой покинутой, как остальная квартира, хоть и была обставлена более старомодно. - Вы знакомы с учениями Карла Юнга?
        - Очень поверхностно. Кажется, это он ввёл понятия интроверсии и экстраверсии? Только при чём сейчас Юнг?
        - У него есть весьма занятная теория сновидений, милая Полли Марш-Грачёва. - Не помню, чтобы называла ему свою вторую фамилию. - Согласно ей, сновидения говорят на мифологическом языке символов. Сны трактовать легко, если знаешь этот язык. Человеческое сознание полный мрак - в нём живёт множество архетипов. Вот, например, Тень - она живёт в темнице бессознательного и показывает свою сущность в самый…
        - Мистер Надд, а это то тут при чём?! - резко перебила я. - Мы же с вами сейчас не спим! Знаете, может, разберёмся со скрипом позже? - Мне вдруг захотелось убежать, вернуться домой, но вот беда - я забыла, где выход.
        - Не спим? - резко обернулся Надд. За эти несколько минут он постарел ещё сильнее. - Это я не сплю. А вы уверены, что не спите?
        - Конечно… - совсем без уверенности пискнула я.
        Только бы вспомнить, как выйти отсюда. Только бы вспомнить, зачем я сюда пришла. Только бы вспомнить, как…проснуться.
        - В чём дело, Полли? Почему вы замолчали?
        Комната вдруг вздрогнула и резко уменьшилась в размере. Окно больше не выходило на проезжую часть Клинтон-стрит, оно смотрело в сад, укутанный утренним туманом. В уши ударил протяжный скрип. Надда больше нигде видно не было. Я решила не дожидаться, пока всё станет ещё хуже и устремилась к дверям. Ну нет, я не дам свести себя с ума. Только не сегодня.
        В комнату, словно призрачный вихрь, ворвались два силуэта. Один был повыше, он застыл у самой двери. Силуэт пониже начал всхлипывать. Я протёрла глаза. Женщина и ребёнок, с нарастающим ужасом смотрящие мне за спину, с каждой секундой становились всё чётче, всё реальнее. И их лица становились всё знакомее. Я их знала - буду знать когда-то потом. Я же, наоборот, превращалась в полупрозрачный силуэт. Когда я исчезну здесь окончательно - я проснусь. Но пока этого не произошло, я должна обернуться.
        За спиной тихо-тихо поскрипывало. Трескучий, режущий хруст. Так скрипит натянутая под тяжестью верёвка.
        Я всё поняла раньше, чем обернулась. Я разглядела эту жуткую картину в огромных испуганных глазах мальчика: под самым потолком Надд раскачивался в петле. Глаза старика вылезли из орбит, распухший язык вывалился изо рта, по штанине стекала тонкая струйка мочи. Запахло гнилью, хотя тело ещё даже не начало разлагаться.
        Я в страхе отскочила в угол и вжалась в стену. Захотелось заорать. Истошно, во всё горло, как в фильмах ужасов. Но из разинутого рта вылетел вовсе не мой крик, меня опередил светловолосый мальчик. Его визг на мгновенье заглушил дьявольский скрип. Потом женщина, перепуганная не меньше его, но стойко державшаяся, спешно закрыла ему глаза руками и прижала к себе. Сама она не моргала. Им бы выйти, убежать, но они оба продолжали стоять у раскрытой двери. Тело продолжало раскачиваться, верёвка продолжала скрипеть.
        Я почти растаяла - значит, я скоро проснусь в своей постели, в съёмной квартирке на Клинтон-стрит, в районе Вест Луп. Выпью кофе, разберу почту, и начну шаг за шагом строить новую жизнь. Но здесь и сейчас мне непреодолимо захотелось помочь этой женщине с волосами цвета ночи и этому мальчику с кожей, словно фарфор.
        - Уходите! Хватайте ребёнка и без оглядки убегайте отсюда! Вы слышите?! - Я безрезультатно пыталась ухватить их за плечи и потрясти. Но для них я всего лишь призрак. Между тем меня захлестнула тревога. Она билась в груди, словно птица в клетке. На эту женщину и ребёнка надвигалось несчастье, а я не могла никак их предостеречь. - Уходите! Бегите со всех ног! Спасайте себя!
        В какой-то момент женщина оторвала взгляд от висельника и уставилась на меня. Не сквозь, а именно в мои призрачные глаза. Мальчик перестал всхлипывать и теперь стоял смирно. Смиренно. На его голове откуда-то появилась чёрная корона. Она была будто соткана из тумана, нет - из теней. И, видимо, корона здорово впивалась в его нежную кожу: на его волосы, лицо и плечи капала и тут же таяла кровь. Он её унаследовал
        Меня словно ударило по затылку чем-то тяжелым. Резко потемнело, и комната обветшала. Мальчик и женщина исчезли, но одновременно с этим я знала, что они всё ещё где-то в доме. Теперь за окном была ночь и бушевала гроза. В доме ночь темнее, чем снаружи. Я сидела посередине опустевшей комнаты, а за спиной всё ещё скрипело. Я обернулась. Надд теперь раскачивался весело и энергично. Он улыбнулся мне посиневшими губами и задрыгал конечностями.
        - Ты не могла принять другое решение. Твоя нить Ариадны проходит через это место. Только не утони в болоте, дорогая.
        В этот раз мне удалось закричать. Только теперь не от страха. Я кричала, чтобы разбудить себя. Чтобы проснуться в своей постели, в яркое июльское утро. И я проснулась. Проснулась и вспомнила, что предпочла встретиться с Эммой Аддерли, чем возвращаться в дом Нади. Я была так напугана, что приняла неправильное решение.
        Я открыла глаза. Было темно, словно ни одна поверхность больше не могла отражать свет, только поглощать. Но я всё равно без труда определила своё место нахождение: пришла познакомиться с «соседом» лично.
        Любимый дедушка в объятьях петли - «висельник» - страшная картина, навеки застывшая перед глазами несчастного Мишеля. Скрип той верёвки - самый пугающий звук в его жизни. Это преследовало меня всё моё пребывание здесь. Это преследовало его всегда. Я свернулась клубком и заплакала. Ничего честнее придумать не смогла.
        - Полли? В чём дело? - рассеяно спросил Мишель, распахнув дверь комнаты Надда. - Ты что, лунатила?
        - Да, я пришла сюда во сне…
        Он подошёл и накинул мне на плечи одеяло.
        - Мне так жаль, Мишель… Я всё видела. Почему он… Это всё из-за Теней? Как с братом Питера?
        Мишель мрачно покосился на потолок. Сколько бы ни прошло времени, он продолжал видеть там петлю. Он смог вырвать комнату из дома, он смог, как ему казалось, навеки закрыть дверь. Но не смог запереть внутри скорбь и тот страх. Страх вырывался наружу пугающими скрипами. Считал себя таким же полноправных хозяином дома, как и Мишель. И вот страх добрался до него через меня. Я вновь вспомнила тот вечер, когда он не позволил мне уехать. Он пришёл в мою комнату, чтобы послушать, о каком скрипе я говорила. А потом засмеялся, как полнейший безумец. Теперь-то я знаю, что это был смех обречённого.
        - Нет, Полли. Просто он так решил и всё. Он отчаялся. - Комната по-прежнему была бархатно-чёрная. Но Мишеля я видела отчётливо, как иногда не видела и при дневном свете. - Думаю, он всё решил задолго до моего приезда. Как и меня, Надда в детстве отправили сюда. А когда он уже стал взрослым, к нему должен был отправиться мой отец. Но Надд сжалился над ним, позволил прожить обычную жизнь. Он хотел положить этому конец. Когда он постарел, стало очевидно, что ничего у него не вышло. И семья отправила меня сюда. А так как они знали, что Надд уже слишком стар, подослали присматривать за мной Диану Беккер. Ты всё видела… Так из наследника я превратился в нового хозяина
        - Мне жаль. Извини, не нужно было заставлять открывать эту комнату.
        - Нет, я ждал, когда смогу это сделать, - неожиданно повеселел Мишель. - Тебе приснился Надд - это хороший знак.
        Потом мы обнялись, будто бы самое плохое уже позади и вернулись в кровать. По ощущениям ночь должна была закончиться много часов назад. Но в доме всё ещё было темно. Словно кто-то залил окна чёрной смолой.
        - Как мы запрём Тени? - снова спросила я.
        - Обо всём поговорим утром. Нам ещё предстоит выяснить, кто пытался тебя убить.
        Так легко было поверить, что я проснулась в своей квартирке и никогда не приезжала сюда. Что, узнав про смерть Нади, приняла взрослое, правильное решение, а не сбежала, поверив в глупую авантюру. Но Надд был прав. Странно, но я верила, что этот сон мне наслали не Тени, а сам Надд. Он хотел подтвердить слова Мишеля. И вместе с тем открыл мне глаза на некоторые вещи: мне потому и легко сейчас думать, что вернуться в тот дом было бы просто, потому что выстрадала все эти воспоминания здесь. В «Чёрной Лилии» я встретилась лицом к лицу со всеми своими страхами и, хоть иногда с трудом, выдержала их натиск. Мои проблемы никуда не делись, но теперь я знаю, что могу с ними справиться. Решение приехать сюда не было правильным. Но, чтобы понять это, я должна была приехать. Так повела меня моя нить Ариадны.
        - И всё же… Приятно было познакомиться, мистер Надд, - шепнула я в темноту.
        Мишель беззвучно улыбнулся. Истинной причины этой улыбки я не знала. В окно забарабанил злой дождь. Старому дому снилась зима. Лезвие ножа холодно поблескивало на столе. Ночь продолжалась.
        Глава 12. Дорогой потерь
        «Висельника» больше нигде видно не было. Перемещаясь по дому, картина словно кричала: «Заметь меня! Заметь!» Это Надд пытался достучаться до Мишеля? Не знаю, но после сегодняшнего сна картина пропала. Мишель сказал, что увидеть во сне Надда хороший знак. Правда, не уточнил для кого.
        Метаморфоз с домом я тоже больше не замечала. Специально весь день обращала внимание на разные детали - ничего. Ничего, что бы напоминало дом Нади.
        «Гости» из своих комнат не выходили. Мишель наказал быть осторожной, потому что они затаились, чувствуя опасность. Но я их совсем не боялась. Чёрт возьми, я вчера опустилась на дно озера и вернулась живой! Не буду лишний раз напоминать, как страх, что такое когда-то повторится снова, заставлял меня много лет просыпаться в холодном поту. Всё-таки мы и правда материализуем свои мысли. Или фобии? Хотя это уже не так уж и важно. Я своё испытание прошла. Я теперь самого дьявола не боюсь. И если будет нужно, каким-то Теням уж точно наподдаю - останется только чёрная лужа. Мишель сказал, что именно это от них и остаётся.
        Утром, сразу же после пробуждения, он начал говорить про завершение сезона. Про «самый конец». Я слушала его, сидя на подоконнике, завернувшись в простыню. Он лежал на моей кровати. От оконного стекла веяло стылостью осени. Сад, укрытый утренней дымкой, ещё дремал. Тусклое солнце едва пробивалось через ограду деревьев. Аня уже орудовала граблями, собирая опавшую листву. Мишель говорил что-то про ритуал. Что нужно запереть Тени. Полночи я бродила в коридорах собственных кошмаров, поэтому совсем не выспалась и слова Мишеля воспринимала плохо. Просто смотрела в туманное утро и радовалась, что оно наконец настало. Сейчас, собираясь на ужин, я уже жалела, что не сосредоточилась и не выслушала его как следует. Придётся переспрашивать. Он, наверняка, обидится и решит, что я не серьёзно к этому отношусь.
        Я вышла из комнаты и одновременно из своей вышел Питер. Его я сегодня ещё не видела. Он на секунду замер, заметив меня, спрятался за дверь, но потом всё же показался. Вид у него был как у алкоголика, близкого к срыву: грязные волосы, причёсанные кое-как, рубашка, застёгнутая на тот же манер и дикий, нервозный взгляд. Про себя я ужаснулась, но вслух решила отшутиться:
        - Безумная ночка, Пит?
        Он испуганно посмотрел на меня, словно на призрака, и выволок в коридор большой синий рюкзак.
        - Вроде того…
        - Что это у тебя?
        Питер стал озираться, словно загнанная мышь. А когда ничего опасного не обнаружил, тяжко вздохнул и ответил:
        - Пора сваливать, Полли, не то мы тут все, как Люси Брекк закончим. Не знаю как ты, но я хочу уехать прямо сейчас.
        Теперь я не на шутку напряглась. Чтобы так напугать этого парня, нужно что-то посерьёзней пары страшилок и кошмарных сновидений. Он потянулся за рюкзаком, но я перехватила его руку и слегка потрясла, будто разбудить хотела или вроде того. Потом я приоткрыла дверь в его спальню и аккуратно протолкнула рюкзак туда.
        - Так, дружище, я иду разогревать ужин. Идём со мной, расскажешь, что стряслось.
        Отказываться он не стал, хотя до лестницы мне пришлось его буквально тянуть за собой, как капризного ребёнка, не желающего уходить из магазина без игрушки. Его ладонь была холодной и липкой от пота.
        - Полли, ты себя нормально чувствуешь? - спросил он уже внизу, когда я смогла наконец отпустить его. - Я хотел проведать ещё вчера, но тебя Мишель караулил. Он сказал, ты в озеро упала?
        - Меня туда толкнули, - поправила я. - Но я в порядке. Если честно, давно не была в таком порядке, Пит.
        - Подожди, кто толкнул?
        - Я не видела, но меня туда специально заманили. Запиской. - Я попыталась вспомнить, куда потом эта записка делась, но этого, скорее всего, я никогда не узнаю. - Наверное, Стивен Брекк. Или Бран, он меня сразу невзлюбил… Странно, но я и правда давно не чувствовала себя так хорошо.
        Пит одобрительно кивнул и провёл рукой по волосам. Но по глазам я видела, что он решительно не понимал меня.
        Я посыпала запеканку, которую Аня готовила ещё пару дней назад, сыром и поставила в духовку. Пит сел за стол и стал изучать кухню, словно впервые тут оказался. В холодильнике болталась открытая бутылка красного вина, миссис Беккер иногда добавляла его в соус или тушёное мясо. Питеру прийти в себя и разговориться сейчас бы помог глоток виски, но в доме Мишеля водилось только вино. Винный бокал я не нашла, поэтому плеснула пойло в чайную чашку и поставила перед Питом.
        - Выкладывай.
        - Трактирщик ты так себе… - Судя по тому, как он поморщился после глотка, вино здорово кислило.
        - Я знаю, это странный вопрос, учитывая всё, но что стряслось, Пит?
        - Я просто хочу вернуться домой, - резко ответил он.
        Я не знала, должна ли я рассказать ему всё, что узнала от Мишеля. Питер имел право всё знать. Но сказать, что его любимого брата погубили какие-то Тени, язык не поворачивался. Он решит, что я глумлюсь над его горем.
        - Пит, есть одна проблема. Пока никому из нас нельзя уезжать. Иначе… - Я стала мучительно подбирать, что сказать дальше. Иначе за нами увяжутся Тени? Иначе ты умрёшь, как Крис? Иначе… - Иначе кошмары не закончатся.
        Теперь я поняла, почему Мишель так долго отмалчивался: вслух объяснять такое и правда сложно. Чувствуешь себя законченным психом. Чтобы поверить, это нужно увидеть, прочувствовать, выстрадать.
        - Полли, я брата видел. Он часто мне здесь снится. К себе зовёт. Я знаю, это кошмары всего лишь. Но сегодня ночью я именно его видел. Крис стоял за окном и смотрел на меня. Я под его взглядом и проснулся. Он зачем-то постучался, потом всё равно без спроса влетел в комнату. Но с подоконника не сходил. Я вскочил с кровати и вдруг мы на том мосту оказались. Он стоял за ограждением, а позади него какие-то тёмные фигуры вились. Они будто бы уговаривали его спрыгнуть. Я тянулся к нему, но даже шага не мог ступить. Крис тогда оглянулся и сказал, что кошмар выливается из сна. А потом… Потом оттолкнулся и полетел. Я подскочил к краю и увидел внизу только красное пятно. Знаешь, это действительно всё, что от него осталось. Яркое, красное… А потом я проснулся, хотя и не уверен, что спал, и обнаружил себя на подоконнике. Я держался за раму и тянулся вниз, будто всё ещё надеялся удержать Криса.
        - Пит… Это не твой брат. Это Тени запугивают нас. «Кошмар выливается из сна» - это именно то, что он сказал?
        - Слово в слово. О каких Тенях ты говоришь?
        - О Тенях, что заполонили этот дом и добираются до нас через кошмары. - Я выключила духовку и вынула запеканку, чтобы остывала. Питер в это время опустошил чашку с вином и изменился в лице. Теперь передо мной возник тот Питер, который до этого появлялся только рядом с Аней. Красивый, вытянутый и сосредоточенный. - Пока они снова не будут заперты, никто не должен покидать дом. Если увидел хоть один кошмар - они от тебя не отстанут. Так произошло с Крисом, они увязались за ним, прости…
        Питер побледнел. Я почувствовала, как в его глотке пересохло ещё до того, как он потянулся к бутылке.
        - Бред какой-то…
        - Может, это уже не особо важно, но тебе удалось что-то выяснить про Аню?
        Питер отхлебнул вино прямо из горлышка и бросил на меня мучительно болезненный взгляд, словно я брызнула лимонный сок на свежую рану. Именно такой его реакции я и боялась…
        - Вкусно пахнет! - Благоухая, как весенний цветок, на кухню вплыла Аня. Пит и я поджали губы. Если не дура - поймёт, что мы говорили про неё. А если совсем-совсем не дура, так ещё и виду не подаст, что поняла.
        - Я всего лишь освежила твою запеканку. Раз ты здесь - можем уже и ужинать.
        - А Мишель и гости? - подал голос Пит. - Вернее, гостья. Мужчина куда-то делся, уехал, наверное.
        - У Мишеля сегодня голова разболелась. А гостья от ужина отказалась. - Пришлось слегка солгать, я ведь даже её не видела, а вот Мишелю и правда нездоровилось.
        После ужина Аня вызвалась убрать со стола. Я быстро шепнула Питу, чтобы он отправлялся в комнату, плотно задёрнул шторы и до утра не включал свет. В кромешной тьме, как известно… Сама я поспешила заварить чай с чабрецом и направилась к комнате Мишеля. Мне почему-то показалось, что именно так поступала миссис Беккер, когда ему становилось плохо: зажигала благовония и приносила питьё.
        В коридоре правого крыла, аккурат напротив дверей гостевой комнаты, неисправно мигала одна из лампочек, напоминая резкие вспышки стробоскопа. В этом участке моя тень произвольно удлинялась и колыхалась, как пламя свечи на ветру. В какой-то момент она растянулась на полу и уползла под дверь одной из комнат. Я застыла, завороженно ожидая её возвращения. Промежутки между вспышками становились всё короче. От таких светопреставлений у эпилептиков случаются приступы. За дверью слышался скрежет, будто кошка просилась выйти. Только, понятное дело, никакой кошки там быть не могло. Страшно мне не было. Только какое-то непостижимое влечение заставляло с трепетом тянуться к ручке. Ещё бы чуть-чуть и я бросила бы разнос с чаем и ввалилась в комнату. К счастью, в последний момент кто-то положил мне на плечо руку. Я подскочила и обернулась. Лампочка ещё пару раз мигнула и заработала как следует.
        - Я тебя кричу, а ты не слышишь. Думала, ты в наушниках, - растеряно улыбнулась Аня. Я где-то слышала, что мы непроизвольно перенимаем выражение лица собеседника. Так что, скорее всего, растерянной изначально выглядела я.
        - Нет, просто задумалась… Когда ты успела подняться? Ты же посуду мыла…
        - А сколько, по-твоему, ты тут уже стоишь? - На лице Ани проскользнуло лёгкое беспокойство.
        Часов при мне не было. Я прикоснулась к чайничку - кипяток в нём давним давно остыл. Мерзкие Тени, вот что удумали?
        - Здесь время очень медленно течёт. - Сама не знаю, что я этим хотела сказать. Просто сделала голос твёрдым, чтобы никто, включая Аню, не подумал, что я испугалась.
        - Полли, я свою заколку найти не могу. Я всё пойму, только честно скажи, это ты взяла её?
        - Заколку? Ту, что принадлежала Беккер? Зачем ты врёшь мне?
        Аня вдруг побледнела. Кожа стала серой, глаза стали цвета пыли, волосы потеряли блеск. Она стала казаться мне какой-то безликой, прозрачной.
        - Как ты узнала? - злости в её голосе не было, только удивление.
        - У Беккер был нож из одного комплекта с заколкой. Что ты скрываешь, Аня? Или, может, твоё настоящее имя Бри и твоя семья никогда не жила в Сайленс Валлей, а тебе не нужно заботиться о своих братьях и сёстрах?
        Она очень медленно помотала головой и посмотрела совсем не так, как должен смотреть кто-то, кого вывели на чистую воду. Взгляд был свинцовым, под таким можно утонуть и никогда не всплыть.
        - Ты заблуждаешься. Всё не так, как ты думаешь.
        - Забавно. После этого обычно следует фраза: «Я тебе сейчас всё объясню».
        - Прости, Полли. Но тебе придётся поверить мне на слово. Или можешь попросить Мишеля быть искренним с тобой. Ты ведь к нему шла? - Она в усмешке покосилась на чайник. - Только, боюсь, это то же самое, что взять честное слово с убийцы.
        - Он обо всём рассказал мне.
        - Неужели?
        - Он обо всём рассказал мне, - твёрдо повторила я.
        - В таком случае тебе остаётся только спросить про чёрную книгу. Давай договоримся, если он ничего не ответит, ты вернёшь мне заколку и спокойно вернёшься в Чикаго.
        - А если не верну?
        - Тебе же хуже. Болтать я не могу, здесь я подчиняюсь определённым законам. Просто знай, что финал тебе не понравится, если будешь действовать по уготовленному сценарию.
        После этих слов Аня (или кем она была на самом деле) развернулась и затерялась в глубинах коридора.
        Может, это истинная причина внезапного желания Питера уехать? Он увидел подлинное лицо Ани и что-то в нём перемкнуло? Если даже я чувствовала себя теперь так, будто в меня воткнули трубочку для коктейля и полностью осушили, то что говорить про старину Питера? Сердце парня всё ещё кровоточило после потери брата, а Аня только добавила в него иголок.
        Я переборола своё желание свирепо орать и дошла до комнаты Мишеля. Лучше бы ему побыстрее поправиться и взять контроль в свои руки. Потому что я его, кажется, стремительно теряла.
        - Ты уж прости, но чай давно остыл. Я потерялась во времени в двух шагах от тебя, - с порога сказала я.
        Плотные шторы не пропускали в комнату сумерки. Внутри было темно, но включать свет мне определённо не хотелось. Мишель приподнялся на кровати и сонно поприветствовал меня. Лавандовые благовония давно прогорели. Я поставила разнос на пуфик и села на край кровати.
        - Мы так и будем по очереди выхаживать друг друга? Как ты себя чувствуешь?
        Вместо ответа он присел и бодро потянулся. Да, ему определённо было лучше. Днём он только корчился и стонал, как перевоплощающийся оборотень.
        Потом он встал с кровати и накинул халат. Сделал глоток холодного чая, сморщился от количества дубильных веществ в нём и вскользь поцеловал меня в макушку.
        - Чай со льдом с утра пораньше? Ты у меня большой оригинал, - рассмеялся он.
        - Что?! Что ты сказал?
        - Ты у меня большой оригинал? - неуверенно повторил он, расчесывая спутавшиеся волосы.
        - Нет, до этого. Какое ещё «с утра пораньше»?
        - В чём дело, Полли? Ты то себя как чувствуешь? - он обеспокоено нахмурил брови.
        - Я же не…не могла? Нет? Нет!
        Был только один способ понять это. Я подлетела к окну и резко, будто от этого зависела моя жизнь, распахнула шторы. В лицо ударил солнечный свет. Утро было тусклое, пасмурное. Но оно ослепило меня, точно внезапная вспышка «полароида».
        Могла. Всё-таки я могла. Могла и, судя по всему, простояла в коридоре всю грёбанную ночь. Значит, уже воскресное утро…
        - Началось… - протянула я, снова потеряв чувство реальности.
        - Началось, - подтвердил Мишель. Он отвёл меня от окна и дальше стал разговаривать, как с потерявшимся ребёнком. - Итак, послушай, милая Полли, если Тени так легко путают тебя, с этой минуты, что бы ни случилось, что бы ты ни увидела или услышала, не верь никому. Ничему. Ты всё поняла? - Я неуверенно кивнула.
        - Чёрная книга…
        - Что?
        - Расскажи мне про неё.
        - Полли, в ней нет ничего такого, что было бы важно для тебя…
        - Ты хочешь, чтобы я верила только тебе?
        Мишель чуть прикрыл шторы и снова повернулся ко мне. Какое-то время он боролся со своими сомнениями: я видела, как напряглись его скулы, как подрагивали ресницы. А я терпеливо ждала. Где-то в голове, перебивая друг друга, эхом мелькали чужие слова: «Тебе же хуже», «Только мне», «Убирайся отсюда как можно раньше», «…на мелкие кусочки разлетится что угодно, кроме него самого» …
        Мишель решительно запахнул халат и достал из ящика письменного стола ту самую чёрную безликую книгу.
        - Не знаю, с чего вдруг она заинтересовала тебя… Её написал Надд. Своего рода дневник или мемуары. - Он протянул её мне, но потом отчего то передумал и сам раскрыл книгу на нужной странице. - Хочешь знать, почему я тогда бросился в воду? Мне было пятнадцать, голова была горячей. Я решил, что всё напрасно и не знал, как остудить это отчаяние. Пойми правильно, когда-то я устроил всё так, чтобы меня отправили сюда, а Роза, моя сестра, смогла прожить простую жизнь. Но… - Остальное мне следовало узнать из текста. Приняв книгу, я стала нетерпеливо изучать абзац, на который он указал.
        «Его привезли на прошлой неделе. Совсем маленький, хрупкий, сообразительный. Он легко привыкнет к жизни в этом тихом месте - дома он был одиноким ребёнком. Скучает, правда, по Розе - старшей сестрёнке, она одна его любила. Он пошёл на эту жертву ради неё. Изрезал лицо матери, чтобы Розу оставили в покое. Героизм и безумие иногда становятся синонимами… Что ж, только бедный мальчик пока не знает, что жертва его почти напрасна. Проклятых детей всегда двое: один проживает жизнь в забвении, а другой позже отдаёт на это забвение своё дитя. Я спас его отца от одного проклятия, но от другого не в силах. Когда-нибудь Розе придётся отправить к нему своего ребёнка. Так уж заведено. Но до этого ещё долго. Пока нас на свете будет только трое: старик, ребёнок и пустой дом. А почему, в сущности, уже не так уж и важно. Я дал ему имя - Лексон. Новое имя - новая жизнь. Так будет легче всё забыть и смириться. Я точно знаю. Меня ведь тоже не всегда звали Надд».
        - Мишель, ох, это… Мне жаль… Лексон, значит? Он так и сказал мне, да…
        - Я прожил с этим именем до двадцати трёх лет и почти ничего не помнил. Но потом я снова стал Мишелем.
        - Почему?
        - Потому что решил вернуть свою жизнь. Из этой книги я узнал, что Надд пытался убить Диану. Это ударило по её здоровью. Когда он умер, она спрятала книгу, чтобы я ничего не знал. Но я узнал. И в тот же тёплый летний день… встретился с Русалкой, пока тонул. - Он сжал мои руки сильнее, чем нужно, и заглянул в глаза. - Я всегда знал, что однажды ты появишься, мисс Проныра, появишься, чтобы спасти меня. Скажи, что ты чувствуешь то же самое. Что ты там, где и должна быть?
        Не знаю, как я в это мгновенье выглядела, зеркала у меня при себе не было, но чувствовала я себя удивительно лёгкой и красивой. Мне всё казалось правильным и честным. Честным моё несчастное детство, правильным проклятье Мишеля. Ведь всё это привело нас к этому моменту. Но что в нём хорошего, я сказать не могла.
        - Бабушка называла меня Полиной. Вырвавшись от неё, я снова стала Полли. Я тебя понимаю сильнее, чем могу объяснить.
        - Тогда слушай меня…
        - Мишель, помнишь мистера и миссис Ллойд? Я взяла у них заколку, зачем они украли её у Дианы и подарили мне?
        - Полли! Я же не зря запрещал даже говорить с гостями! Ты же из-за этого потом лунатила всю ночь! - Он всплеснул руками, но быстро успокоился. - Это не твоя вина, прости. Нужно избавиться от этих вещей. Собери нож и её и… Самое главное сейчас - это запереть Тени.
        - Как именно это сделать?
        Мы вздрогнули, потому что по двери прокатился скребущийся шорох. А потом мы услышали быстрые удаляющиеся шаги, будто кто-то подслушал нас и убежал.
        - Что нужно, чтобы что-то запереть? - спросил он тоном строгого профессора, когда шаги стихли.
        - Запереть… Нужен ключ. Чтобы что-то запереть нужен ключ!
        - Именно! Сейчас я поднимусь на чердак, там хранятся все вещи из комнаты Надда, и отыщу ключ. А ты возьми нож и заколку и следи, чтобы всё было спокойно. И будь осторожна, мы всё ещё не знаем, кто пытался от тебя избавиться. Когда всё закончится, обещаю, что улажу конфликт со Стивеном Брекком. Ты права, он всего лишь безутешный родитель, потерявший дочь.
        - И ты будь осторожен.
        Мишель с завидной скоростью переоделся в свитер и джинсы и выбежал из комнаты. Я даже не успела узнать, где находится вход на чердак и рассказать, что заколка потеряна где-то на дне озера. Но, наверное, это не проблема. От неё всё равно нужно было избавиться. Зачем же тогда она Ане?
        Тут на меня неожиданно навалилась усталость. Ноги крепко заныли, и я вспомнила, что всю ночь простояла в коридоре, не сомкнув глаз. Меня бы это пугало, если бы не одолевающая сонливость. Только спать сейчас никак нельзя. Если уж кошмары подстерегают меня наяву, то уснув, я и вовсе рискую не проснуться.
        Я решила, что контрастный душ поможет мне взбодриться, но дойти до душевой не успела, потому что увидела в окне Брана. Он сидел на каменной скамейке, уперев локти в колени и неторопливо курил.
        А он то тут зачем?
        Подумав, что душ подождёт, я спустилась в сад. У беседки мне пришлось притаиться. То ли из-за слов Мишеля, предостерегающих ничему не верить, то ли из-за спутанного сознания уставшего организма, но решиться подойти к Брану мне было сложно. Как назло, погода стояла безветренная: деревья не качались, трава не шуршала, птицы не летали. Притаившаяся тишина стала для меня усыпляющей колыбельной. Я чуть шатко стояла на месте и с каждой минутой расстояние от беседки до дома удлинялось, а до скамейки и леса сокращалось. Наконец я подумала, что с таким же успехом могла бы наблюдать за Браном и из окна, как он сам повернулся ко мне:
        - Вижу, мой совет влетел в одно твоё миленькое ушко и тут же вылетел из другого. - На его лице, насколько можно судить из-за лохматых волос и разросшейся бороды, играла добрая, грустная улыбка. - Не бойся, иди сюда, посидим вместе.
        - Чего это вы такой любезный сегодня? - Я ущипнула щёки, чтобы не уснуть и подошла, однако садиться не спешила.
        - Я против тебя ничего не имею, Пегги…
        - Полли, - поправила я, он кивнул.
        - Так вот, против тебя ничего не имею. Но если будет нужно… - Он потушил окурок о скамью и задумчиво продолжил. - Прожить десять жизней в шкуре зверя только для того, чтобы понять, что человек, не имеющий ни клыков, ни когтей, ни ловкости, страшнее всех прочих хищников… А всё почему? Человек умеет улыбаться. Если собака готовится к нападению, она предупреждает: рычит, демонстрирует пасть. А человек нежно улыбается в лицо, а сам в это время снимает пистолет с предохранителя. Я просто размышляю, не слушай…
        - Я, кажется, знаю, кто вы.
        - А я и не имею привычки выдавать себя за кого-то другого.
        - Вы стали человеком благодаря ему, да? А что теперь? Задумали предать, потому что больше не Пёс и можете наносить удары, улыбаясь?
        - Не всякий зверь хочет быть приручённым… Я был переполнен чужими грехами. Но точкой невозврата стал грех мой собственный. Это я посоветовал тому французу отправиться в «Дом из ниоткуда». В том, что Мишель здесь есть и моя вина. И сколько бы я не искупал свой грех, он не отпустит меня. У мальчика забрали жизнь. Он справлялся с этим, как умел. И никто не вправе осуждать его за это. Каждый хочет отчаянно спастись. Каждый имеет на это право. Только вот у него есть привычка втягивать в свои игры других… А то, что из-за этого пришлось умереть тому парнишке и дочери Брекка, так цель, как известно, оправдывает средства.
        - Зачем вам Стивен Брекк?
        - Стивен Брекк безобидней ребёнка, доложу я тебе. Отбери у сопляка конфету - он завопит во всю глотку. Отбери у тихого, законопослушного человека смысл жизни - он напьётся в первый раз в жизни и пойдёт неумело вершить правосудие… Я не для того сотни лет прожил Псом, чтобы позволить ему пустить себе пулю в лоб или натворить других бед. Просто приютил у себя, чтобы тот успокоился.
        - Так значит, это не он угрожал Мишелю?!
        - А так ли сложно поверить, что есть и другие люди, желающие ему смерти?
        - Вы говорите мне, но не со мной. Можно же объяснить всё по-человечески.
        - С наступлением ночи я всегда ухожу. Такие правила.
        - Вы меня окончательно с ума сведёте! - Я снова ущипнула себя, чтобы удостовериться, что не сплю. Хотя теперь для кошмаров это вовсе необязательное условие. Затем я почувствовала сверлящий взгляд на затылке, хочешь не хочешь, а в моей ситуации научишься доверять интуиции, я обернулась и увидела в окне Аниной комнаты возбуждённое лицо Питера. Он во все глаза таращился на меня и активно махал руками. Его рот быстро открывался и закрывался, оставляя запотевшие пятна на стекле. Но что он пытался сказать, я не смогла бы понять с такого расстояния, даже если бы умела читать по губам. - Кажется, мне пора.
        - Берегись, - невзначай бросил он.
        В окне вместо Питера теперь зияла чернота. Было только около часа дня, но это не имело никакого значения. Окно словно замазали густой краской или гуталином. Чёртово ничто, пустота в самом своём истинном проявлении.
        Сердце опустилось, поздоровалось с желудком и подскочило к горлу: «И тебе привет». Я помчалась в дом, повторяя как мантру, что нельзя верить всему увиденному.
        - Наконец-то! Мам, наш супержурналист соизволила прибыть на наш праздник! - С порога с объятьями на меня набросилась невысокая девушка в лёгком платье, с короткими волнистыми волосами и глазами точь-в-точь, как у меня.
        Я робко улыбнулась и прошла внутрь. Не сразу, но я поняла, что оказалась в нашем старом доме. Там жили мои родители, там жили мы с отцом до того, как… Теперь в доме пахло не тоской и табаком, а цветами и запечённой курицей. В гостиной шумно работал телевизор.
        - С Днём Рождения, милая! - Со стороны кухни появилась стройная женщина. Из-под забрызганного соусом фартука выглядывало нарядное бирюзовое платье. - Мой руки, скоро садимся ужинать. Чего ты застыла у порога?
        У меня ком встал в горле, тело сделалось ватным, словно я лишилась всех костей. Я скинула с плеча сумку с рабочим ноутбуком на коврик и стряхнула неудержимые слёзы.
        - МАМА! - Через секунду я уткнулась в её плечо, потом в медовые волосы, потом и вовсе повисла на шее и так и застыла, обнимая и вдыхая её запах. Так пахли все её блузки, которые хранил папа. Она была красива, как на той свадебной фотографии, просто чуть старше. - Мама… Я так…
        - Поллик, мы же виделись на прошлой неделе, ты чего? - удивилась она. В дрожащем голосе было слышно, что она и сама растрогалась.
        Не знаю, сколько бы я так стояла, если бы не почувствовала, как кто-то тянет за край моего свитера.
        - Тётя Полли приехала! - шепеляво воскликнул мальчик, лет четырёх. Я отвлеклась от мамы и обняла его. - Ты мне привезла подарок?
        - Алекс, праздник у меня и у тёти Полли, как тебе не стыдно? - Пенни, моя сестра, шутливо потрепала племянника по голове и взяла на руки.
        На кухне прозвенел таймер, сообщив маме, что курицу пора доставать из духовки. Она нежно провела рукой по моей щеке и убежала.
        - А где папа?
        - Шутишь? Футбольный сезон в разгаре! Прилип к телевизору - не оторвёшь! - Пенни поставила Алекса на пол. - Иди к дедушке, дорогой, скажи, что семья в сборе. Если бы ещё Фил не облажался. - Она смешно покосилась на меня, словно говоря: «Ох уж эти мужчины, ты же знаешь». - Командировка в Сингапур важнее Дня Рождения жены! На нашу годовщину ему придётся… Опять я о себе. Как твои то дела? Опять вся в работе?
        Я не успела ответить, потому что из гостиной появился папа, с Алексом на плечах. Теперь он был обладателем солидного брюшка и небольшой залысины. Зато я никогда не видела, чтобы он так счастливо улыбался.
        - Вы только посмотрите, мои девочки совсем взрослые! Сколько вам исполнилось? Тридцать, да?
        - Папа! - хором набросились мы.
        - Шучу! Двадцать шесть. Я бы никогда не забыл… Ни за что.
        Вскоре мы сели за стол. Мама и Пенни приготовили несколько салатов, картофельное пюре и курицу. А папа испёк свой фирменный сливовый пирог. Настоящий семейный ужин. Мы ели, смеялись и много разговаривали. С каждой минутой я всё больше чувствовала, что знала их всегда. Что мы всю жизнь провели вместе. Словно не было той пропасти, куда они упали, бросив меня на краю совсем одну. Всё, чего не было - теперь было. Это всё, что я знала. Это всё, что я хотела знать.
        Когда стемнело, Пенни отправилась укладывать Алекса и заодно позвонить мужу в Сингапур, у него как раз наступило утро. Мы с родителями переместились из столовой на кухню.
        - Пенни постелила постель в вашей комнате. Думала, что ты останешься, - сказал папа, загружая посудомоечную машину.
        - Я и останусь!
        Мама и папа печально переглянулись.
        - Милая, - начала мама, - на самом деле…тебе уже пора. - Папа приобнял её за плечи и кивнул.
        - Нет, не пора! Я могу остаться! Могу…
        - Поллик, нет слов, чтобы выразить, как мы тебя любим, как гордимся тобой, - продолжила мама. - Ты всегда знала, что рождена для чего-то особенного - ты рождена, чтобы жить, невзирая ни на что. Так иди же и живи, дорогая! И не дай никому забрать твою жизнь. А мы всеми силами будем и дальше оберегать тебя.
        - Проснись, Полли, - обнял меня папа. - И живи за всех нас.
        Я качала головой, плакала и умоляла позволить мне остаться ещё чуть-чуть. Но наш дом неумолимо таял. И я знала, где окажусь, когда всё исчезнет.
        - И больше никогда не думай, что Надя была права. - Со спины меня обняла Пенни. - Ты ни в чём не виновата. А теперь возвращайся и спасай себя. Твоё место не в той могиле и не на дне водоёма. Ты не там, где должна быть. И…если в следующий раз увидишь меня в зеркале, не убегай ты так. Просто поговори, расскажи, как идут твои дела…
        - Обещаю. Если только меня не упекут в психушку из-за того, что я разговариваю с зеркалами, - я рассмеялась сквозь слёзы.
        Я протянула руки, чтобы ещё раз обнять родителей, но теперь нас разделял вязкий, влажный туман. Он окутал весь мой мир и превратился в бездонную черноту. А в кромешной тьме, как известно…
        - Да в чём же дело? В чём дело, Полли?! Очнись, говорю я тебе! - Я с трудом открыла глаза и увидела перед собой беспокойное лицо Питера, он тряс меня за плечи. - Наконец-то! В каких облаках ты летаешь? Тут, - он перешёл на шёпот, - тут какая-то чертовщина творится.
        Голова зверски гудела. На этот раз, без сомнений, кто-то меня здорово по ней огрел. Соображалось туго. Ох, как туго. Пока главным открытием было то, что мы находились в гостиной. Я сидела на диване, а Питер навис надо мной.
        - Я тебя в окне видела… Что случилось?
        - Ты меня спрашиваешь? А я вот видел, как ты мило беседовала с огромной чёрной псиной! Тьфу, что тут за дерьмо происходит?
        А ведь оно и правда происходило. Я как-то очень быстро пришла в себя, когда заметила, что комната освещалась только пламенем из камина и дюжиной догорающих свечей. Из-за их танцующих огоньков гостиная казалась лишь декорацией в театре теней и бликов. Драпированные шторы были задёрнуты, но я даже не сомневалась, что за окном царствовала её величество ночь.
        Ещё я с большим удивлением обнаружила, что теперь на мне было пурпурное платье в пол, с открытыми плечами и шёлковыми полупрозрачными рукавами. Волосы оказались распущенны, но при этом бережно расчёсаны. Оставалось надеяться, что платье материально существовало.
        - Где все? - спросила я и тут же подумала: «Все - это кто?» - Ты видел Мишеля или Аню?
        - Аню? Она… После того, как я увидел тебя в саду, она пришла ко мне и сказала, чтобы я уходил отсюда. Я спустился вниз и…чёрт, понял, что пока спускался, настала ночь.
        - Уходить нельзя, Пит, она это специально. Мы ошиблись в ней сильнее, чем думали…
        Я, спотыкаясь о подол платья, выглянула в холл, там тоже горели свечи. Лестница уходила в непроглядную тьму второго этажа. Если там не горит свет, значит ли это, что там безопасно? Я собиралась подняться в свою комнату за клинком, поэтому надеялась, что да.
        - Что ты хочешь этим сказать? - Питер нервозно чесал вспотевшие ладони. Учитывая, что ему-то никто ничего не удосужился объяснить, вёл он себя весьма спокойно.
        - Кому из нас за всё это время не приснился ни один плохой сон? - Ждать правильного ответа времени, как мне казалось, не было, поэтому я ответила за него: - Нашей красотке Ане, вот кому. Она одна из них, Питер, прости. Уж лучше бы она оказалась Бри Брит, вот честно.
        - Но она же и есть… Разве нет? Разве её не разыскивает полиция? Разве ты не собираешься сдать её и получить место в крупном издательстве? - Я не могла понять, Питер ли рядом со мной или нет. Говорил он не своим голосом, смотрел не своими глазами.
        - Ты что несёшь, родной?
        Питер ошалело попятился назад. Я не успела предупредить, что на его пути стоит кофейный столик и в следующий миг он уже споткнулся, а свечи, стоявшие на столике, повалились на пол. Две свечи потухли ещё в полёте, но третья, упав, сразу же начала прожигать ковёр. Мне пришлось подбежать и самой затоптать зарождающийся пожар. Так я узнала, что обуви на мне нет. Питер оцепенел от страха. Огонь в его чёрных глазах отражался сотней беснующихся искорок.
        - Да что с тобой за дела творятся?! Подожди… Питер, Аня тебе сказала, что она Бри Брит и за ней охотится полиция?
        - Как ты и хотела, я спросил, как она узнала про это место. А она заплакала, сказала, ты её полиции сдашь. - Он смотрел и разговаривал без единой эмоции, словно находился под гипнозом.
        - Какого чёрта? - Я начинала понимать, что Пит сейчас видит свой кошмар, в котором все наши подозрения оживают. Только вот реагирует он…странно. - Забудь. Ты слишком зациклился на этом и теперь Тени сводят тебя с ума. Давай найдём Мишеля и покончим с этим.
        - Так умер мой брат? Значит, мы тоже умрём. Все в доме в большой опасности.
        - Мишель знает, что делать. - Я взяла Питера за руку, чтобы увести с собой наверх, но в сердце невыносимо кольнуло, только я сдвинулась с места. - Питер… что ты сказал? Это… ты. Это ты толкнул меня в озеро?!
        Он поднял на меня затуманенные глаза - они по-прежнему ничего не выражали. Губы искривились в неестественной ухмылке. Меня от его вида обдало холодным потом. Продрогли даже ступни, которые я только что обожгла.
        - Когда рассказываешь кому-то про свои слабости, Полли, будь готова, что их используют против тебя. Ты уж прости, но для того, кто всю жизнь боялся утонуть, ты что-то слишком хорошо плаваешь.
        Я отшатнулась, на миг потеряв контроль над телом. Чтобы не расплакаться, я заставила себя разозлиться. Как он позволил настолько запутать себя? Но когда я попыталась занести руку, чтобы как следует огреть Питера и этим, возможно, привести в чувства, поняла, что уже давно не я держу его - это он крепко удерживает меня за запястья.
        - Отпусти! Ты достаточно натворил… Питер!
        Я взвизгнула, потому что он вывернул левую руку и завёл за спину, как делают полицейские при аресте. Освободившейся рукой я попыталась дотянуться до вазы на каминной полке.
        - Как ты смогла вернуться? Я же видел, что ты пошла на дно!
        - Очнись, ты же не хотел этого на самом деле?!
        Пальцами я уже касалась вазы, оставалось дотянуться ещё чуть-чуть и ухватить её как следует. Заметив это, Пит одёрнул меня, а ваза упала и со звоном разбилась о решётку камина. Он пнул мне по задней части колена, и я повалилась на пол. Перевернувшись на спину, я попыталась встать, но Питер повалился следом и прижал меня к полу, окончательно лишив возможности сопротивляться.
        - В отличие от Криса, Питер всегда доводит до конца начатое! Я избавлюсь от тебя, чтобы спасти Аню!
        Он обвил ладонями шею и начал сдавливать. Сначала мне было тяжело дышать из-за того, что он всем весом давил мне на грудь, а потом кислород и вовсе перестал поступать в мозг и я почувствовала головокружение. В горле першило, как при ангине, из глаз лились слёзы. Питер кряхтел, словно давалось ему это дело с трудом, на руках и шее проступили вены, слюни пузырились на губах.
        Когда тебя душат, в первую очередь, ты непроизвольно пытаешься расцепить мёртвую хватку на шее. Это самый дохлый номер. Это я поняла, когда начала терять сознание. Спасение же притаилось совсем рядом, в виде кованной кочерги для камина. Я отбросила попытки убрать руки Питера от шеи и потянулась к ней. Даже сейчас, в шаге от смерти, я была уверена, что Пит всего лишь одержим, и его ни в коем случае нельзя ранить. Только вырубить или отпугнуть.
        Вскоре орудие оказалось в руке, но замаха хватило только чтобы вскользь ударить его по лицу. Острый конец кочерги прочертил на щеке Питера глубокий порез.
        - Сука! Что ж ты никак не сдохнешь?!
        Разозлившись сильнее, он схватил меня за волосы и несколько раз ударил затылком об пол.
        Мне пришлось извернуться и замахнуться сильнее. На этот раз острый конец вошёл в его левое предплечье. Когда я отпустила кочергу, она продолжила торчать из него.
        Мне хватило секундной заминки Питера, чтобы выползти из-под него и укрыться за диваном. Там уже я сумела подняться на ноги и податься прочь из гостиной. Питер бросился мне вдогонку, размахивая всё той же кочергой.
        Как только я добежала до лестницы, все свечи в гостиной потухли, а на втором этаже появилось тёплое мерцающее свечение. Напомнило театр, когда на сцене затемняют отыгравшие в мизансцене декорации и подсвечивают новые.
        Питер дышал мне в затылок, когда появилась дверь моей комнаты. Едва ли я смогла бы там затаиться и переждать, пока всё закончится, но минутная передышка мне была необходима. Я ввалилась внутрь и села под дверь, подперев её собой. Питер не заставил себя долго ждать: он стал яростно ломиться, что-то неразборчиво выкрикивая. Боясь, что ещё немного и он просунется в щель, восклицая: «А вот и Джонни!», я взяла в руки стул и притаилась.
        А что было дальше, долго объяснять не нужно: Питер вломился в комнату и получил стулом по голове. Не знаю, что бы я делала, если бы это не сработало. Но, к счастью, от удара он расстелился на полу. Сколько времени он будет в отключке, я тоже не знала. Поэтому быстро нашла клинок и выбежала из комнаты.
        Настенные светильники в коридоре мигали всеми существующими цветами, будто праздничная гирлянда. Стены, пол и я сама поочерёдно окрашивались в зелёный, красный, жёлтый, синий… Хуже всего то, что раньше настенных светильников в коридоре вообще не было. Наверняка я не помнила, но уже подозревала, что такие были в доме Нади…
        - Нет, только не сейчас… Мишель! Где тебя носит? Где этот чёртов чердак?
        Я ещё немного покричала на потолок, надеясь, что Мишель меня услышит, а потом подумала, что всё успокоится, если я вырублю весь свет. Выключателей, конечно, нигде видно не было. Зато я точно знала, что один рубильник в кабинете обесточивает все осветительные приборы в доме. Туда я и направилась.
        В кабинете надрывался телефон. Отвечать я не спешила, потому что на нём был прикреплён стикер с запиской: «Поговори с бабушкой, Полина, ей скучно в могиле».
        - Пошла ты… - сплюнула я и швырнула телефон в стену.
        Он не разлетелся - разложился, как если бы дохлую кошку на обочине круглосуточно снимали на камеру, а потом прокрутили в ускоренном режиме процесс её разложения. От таких ассоциаций меня едва не стошнило. Понятия не имею, из какой вселенной ко мне прибывают такие мысли.
        В добавок ко всему мне начало казаться, будто в дверь настойчиво барабанят, а за шторой кто-то непременно стоит и колышет её. Благо, я знала, как всё закончить.
        Через секунду я опустила рубильник и на меня навалилась благословенная тишина и тёплый мрак. Что я буду делать дальше, думать не пришлось, потому что ещё через секунду кто-то высокий и крепкий поднёс что-то обжигающе холодное к моей шее и зажал рот.
        - Не дёргайся, не обижу, - убаюкивающе прошептал мужчина. Лезвие на шее прижималось прямо к пульсу, поэтому мне не очень-то верилось незнакомцу. - Ты здесь одна? Где ОН?
        Кого поджидал мужчина в кабинете, я догадалась легко. Вопросы всплывали другие: кто этот человек? Как он пробрался в дом? Зачем ему Мишель? И где этот чёртов блондин пропадает, когда меня пытаются убить все кому не лень?!
        - Ты ведь хорошая девочка? Скажи мне, где прячется этот упырь.
        Вместо слов из меня выходил только сдавленный писк, не знаю, на что этот человек надеялся. Он понял свою ошибку и убрал мозолистую руку от моего рта. А ещё через мгновенье комнату снова залил яркий свет: мужчина отпустил меня и вернул рубильник на прежнее место. Знал бы он, чем это чревато.
        - Итак, принцесса, начнём сначала. Где Лексон?
        Апофеоз. Выселение
        Я было рванула к двери, но человек предусмотрительно навалился на неё, перегородив мне путь к отступлению. Двигался он плавно и неторопливо, но всё равно сумел опередить меня. Если бы не дурацкое платье, я бы была более проворной.
        Чёрный кожаный плащ и такие же перчатки поскрипывали на нём, как первый снег под ногами. Возраст мужчины выдавала только красивая серебряная седина. К остальному пришлось бы усердно приглядеться, чтобы понять, что он пожилой. И тут меня осенило:
        - Да я же знаю вас!
        - Возможно, - недоверчиво сказал он, покачав ножом, как указательным пальцем.
        - Вы… Я видела вас на кладбище.
        - Я тоже помню тебя. Ты одна из приспешников этого ублюдка, - в его глазах читалась враждебность. - Нил Хорст моё имя.
        - Я всего лишь работаю здесь. Как работала миссис Беккер. Зачем вы…
        Он перебил меня, грозно ударив кулаком по двери.
        - Не упоминай её имя! Что это за работа такая?! Она вырастила этого мальчика, кормила собой его монстров. А он убил её!
        - Мишель её не убивал, я видела медицинское заключение, - удивляясь собственному спокойствию, сказала я. - Сердечный приступ, мистер Хорст. Да, здоровье Дианы подкосил дедушка Мишеля, но она сама приняла решение остаться здесь.
        Пока он молчал, я дошла до окна и выглянула за штору. Хотелось увидеть хотя бы Брана. Но за окном была лишь плотная, густая чернота. Ни звезд, ни луны, ни очертаний леса видно не было.
        - Господи, да ты совсем как она, - покачав головой, сказал он. - Сколько тебе? Ты ж совсем дитя ещё.
        - Я взрослая, мистер Хорст. Нам нужно выключить свет. Тени скоро объявятся.
        - Совсем как она… - Теперь он говорил с неподдельным ужасом, у меня мурашки поползли по спине. - Она тоже говорила странные вещи.
        - Это вы досаждали нам? Копались в наших вещах, разбили окно, выкопали могилу? Если вы мстите за Беккер, то это глупо. Она любила Мишеля как сына. Что бы она сказала, узнав об этом?
        - Я же просил, не упоминай её имя! - Нил Хорст пошёл на меня. - Что ты можешь знать? Она была обманута, навязала сама себе, что виновата в смерти семьи, виновата, что выжила. Вот и уцепилась за мальчишку, как за способ искупления греха. Но тебя то он чем взял? Ты слишком юна для горя.
        - «Слишком юна для горя». Вот как? Не знала, что так бывает.
        - Мне плевать, девонька, я тебя не спасать сюда пришёл. Просто скажи, где Лексон сейчас?
        - Понятия не имею.
        За пределами кабинета раздавались звуки, напоминающие треск, когда сверлят стену или выдёргивают гвоздь из деревянной доски. Это было ни в коридоре, ни внизу, ни на улице. Просто где-то за пределами кабинета…
        - Я навёл справки про его семью… - он ехидно улыбнулся и облизнул пересохшие губы. - Ты знаешь, что они этим давненько промышляют? Отправляют сюда своих детей.
        - Мистер Хорст… Вы ночевали в доме?
        Он не услышал и продолжил угрожающе надвигаться на меня. Я отступила ещё на шаг и упёрлась в стол. Теперь оставалось только крепче сжать рукоятку своего клинка.
        - Кусочек счастья, понимаешь? Я переехал в этот город, чтобы отхватить и себе кусочек счастья, а через два года познакомился с ней. Я предупреждал Диану, что с парнем что-то не так. История семьи Дюрас началась задолго до того, как они приобрели этот дом. Художник Андре Дюрас был приговорён к казни за то, что вместо портретов рисовал смерти людей, которые через некоторое время сбывались. Точь-в-точь, как на его полотнах. Но под шум надвигающейся революции ему удалось сбежать из Парижа. Его род полон безумцев со страшными талантами, но вместо лечебниц они отправляют своих детей сюда. Поколение за поколением.
        Когда он подошёл слишком близко, я подалась вправо, надеясь проскочить мимо него. Но мужчина предостерегающе распахнул плащ, продемонстрировав кожаную кобуру с пистолетом, прикреплённую к поясу.
        - Девяносто вторая «Беретта» осечек не даёт, не советую дёргаться, милая.
        Я снова упёрлась в стол. Страх порой искажает даже пространство: дверь за спиной Нила казалась теперь маячащей вдалеке точкой. И я точно знала, что никто не распахнёт её и не придёт мне на помощь.
        - Мистер Хорст, как долго вы уже в доме? Вы спали здесь?
        - Не заговаривай мне зубы! Лучше скажи, где Лексон?
        - Тени скоро доберутся и до вас. Давайте вы сделаете два шага назад, уберёте нож, и мы спокойно поговорим?
        Он покачал головой и улыбнулся. Улыбка у него в этот миг была острой и опасной, как лезвие ножа, что он занёс над головой.
        - Слишком поздно для разговоров. Я прикончу всех, а потом сожгу этот чёртов дом! Только так! Только так!
        Я зажмурилась и выставила свой клинок, чтобы защититься от удара. Нил сипло вскрикнул и отскочил в сторону. Открыв глаза, я увидела, что лезвие глубоко полоснуло ему запястье, он истекал кровью. Однако кричал он не от боли - а от неимоверного ужаса. Растопырив руки и выкатив глаза, он таращился мне за спину. Периодически крик прерывался молитвой. Его настиг кошмар. Я никого не видела. Но кого видел он, догадаться было не сложно.
        - Нет, ведь ты умерла! Ты мертва! Мертва! Я пытался спасти тебя, ты же знаешь! Я пришёл, чтобы убить проклятого мальчишку! Я похороню его в той же могиле, Диана!
        Единственное, что я могла для него сделать - опустить рубильник и выскочить в коридор. Да что уж там, именно так я и поступила.
        На полу были расставлены зажжённые свечи. Коридор теперь казался бесконечным, такая же иллюзия получится, если в темноте поставить свечу между двумя зеркалами. Тушить их было бесполезно, они гасли сами по себе, когда я проходила мимо. И загорались, если я возвращалась. Тени крались по стенам. Крались и подбирались ко мне.
        - Чёрт! Мишель! Знаешь, что тебе будет за то, что бросил меня одну?!
        Я старалась поддерживать себя злостью, в то время как в голову лезли очень нехорошие мысли. Что, если с Мишелем что-то случилось? Тогда что будет со всеми нами?
        Нужно отыскать его. Нужно отыскать вход на чердак.
        Чем ближе я подходила к лестнице, тем назойливее становился звук, который я слышала в кабинете. Теперь было очевидно, что доносился он из самых недр дома - из подвала. И означал он только одно: дом перестраивался, принимая другую форму. Какую?
        Какую?!
        - Поля! Полина! Я что сказала? Сидеть в своей комнате и не высовываться! - Она, как всегда, тяжело дышала, поднимаясь по лестнице. - Ты знаешь, что ты исчадье ада, а не ребёнок? Я отрежу тебе ноги, если будешь выходить из дома без моего разрешения! Тупица, вот я доберусь…
        Страх запульсировал в висках. Страх превратил кровь в желе. Страх завязал живот в узел. Если Надя сейчас возникнет передо мной, я сойду с ума. Я больше не вынесу этих кошмаров. «Сон разума рождает чудовищ» …
        Где же ты, Мишель?
        Хруст старых суставов и скрип искусственных зубов проникал мне в мозг без помощи ушей. Когда в воздухе заклубился её запах и появился костлявый силуэт, я вжалась в стену. С портрета мне надменно улыбался далёкий предок Мишеля. Он словно знал маленький секрет. Секрет, который мог бы меня сейчас спасти. Но мне этот секрет он не расскажет - он только его.
        - Полина, маленькая дрянь! Думаешь, ты выжила, чтобы прожить счастливую жизнь? Моя дочь закопана в землю, а ты живёшь? Как ты смеешь жить?!
        Секрет?
        Секрет!
        От пронзившего меня озарения, я едва не подпрыгнула. Потом в очередной раз сжала нож и с размаха всадила его в самое сердце грёбанного портрета. Лезвие легко кромсало полотно. Треск, с которым оно рвалось и расползалось, был приятен уху. Когда я закончила, от высокомерного аристократа остались лишь жалкие клочья.
        Конечно, можно было бы просто отодвинуть картину или сбросить её со стены, но хотелось заставить его убрать эту улыбочку. «Это больше не твой секрет!»
        За картиной, как я и думала, пряталась маленькая чёрная дверца. Она располагалась высоковато, на уровне груди. Чтобы пробраться в неё, пришлось слегка поднапрячься. Надина брань за спиной очень мотивировала сделать это как можно быстрее. За дверцей сразу же начинались кривые ступени. Взобравшись туда, я поняла, что наверх придётся ползти на четвереньках, лестница больше напоминала нору и встать на ноги возможности не было.
        На пятой или шестой ступени я осознала, что двигаться тяжело оттого, что кто-то тянет меня за подол платья. Я задумала слегка спуститься и подрезать платье ко всем чертям. Но когда спустилась, проворная рука переключилась на ногу. Вцепилась намертво и потянула вниз.
        - Убирайся обратно в могилу! - Не знаю, где я только взяла силы, чтобы вырвать ногу из хватки и со всей дури огреть Надю по лицу.
        Судя по звукам и кряхтениям, она упала - прилетело ей крепко. Вот только когда она снова просунулась в дверцу, я поняла, что на самом деле это Питер.
        - Пит! Твою мать, приди в себя! Тебе мало досталось?!
        Он продолжал ползти за мной, как одержимый червяк. Был весь в крови и грязи, еле двигался, но полз. Меня накрыла очередная порция липкого ужаса и я продолжила спешно подниматься.
        Вскоре я наконец добралась до высокого выступа с обычного размера дверью. Я встала на ноги, а вот открывать дверь какое-то время не решалась. Я тут всякого навидалась, поэтому воображение стало моим врагом - оно рисовало зловещие картины. Больше всего за дверью я боялась увидеть мёртвого Мишеля. Тогда Пит навеки останется безумным, а если я попытаюсь покинуть дом - Тени увяжутся за мной и рано или поздно убьют. Но стоять вот так, в неизвестности, всё равно намного хуже. Питер в это время тоже добрался до верха и был готов вцепиться в меня с новой силой, но я на секунду опередила его, хорошенько наступив на тянущуюся руку. Он беззвучно оскалился и слегка сполз. А я в это время шагнула за дверь и…
        И ничего не увидела. Точнее сказать, сначала ничего. Меня будто ослепило дальним светом. Вот только чернотой. Ослепило чернотой. Из ниоткуда в никуда… Но вскоре начали проступать очертания пыльного и тесного чердака, заваленного ненужным хламом, что был разложен по коробкам и накрыт простынями. Чердак вырисовывался, подсвечиваемый фонариком Мишеля, что бесхозно лежал на полу.
        Только когда я подняла его, чтобы осмотреться, поняла, как сильно меня трясло: луч подпрыгивал и дёргался, как будто фонарик оказался в руках миссис Джонс - соседки с четвёртого этажа, страдающей болезнью Паркинсона. Справа от меня, за огромной картонной коробкой, кто-то тихонечко кряхтел.
        - Мишель? Это ты?
        Ответа не последовало. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, словно готовилась глубоко занырнуть, и шагнула за коробку.
        Будь осторожна, милая, однажды тебе не хватит воздуха, чтобы всплыть на поверхность.
        Мишель распластался на полу в форме распятия: ноги были вместе, а руки лежали перпендикулярно телу. Он был без сознания, но от падающего на глаза света веки слегка подёргивались.
        - Да чтоб меня… Мишель!
        Я опустилась на колени и попробовала растрясти его. На виске заметила не глубокую, но длинную ранку. Кровь уже успела запечься.
        За дверью кричал Питер. Сначала что-то нечленораздельное. Но потом среди малопонятной белиберды и почти звериного рёва стали проскакивать обычные слова: «Полли». «Прости». «Сама». «Виновата». Во мне зародилась слабая надежда, что его разум потихоньку возвращался.
        - Кто же тебя так?
        Я приложила ухо к груди Мишеля: сердечный ритм, насколько я в этом разбиралась, был слабым. Я слышала, что человека в бессознательном состоянии стоит положить так, чтобы голова лежала ниже туловища, так усиливается приток крови к мозгу. Но раз у него была рана на голове, я не стала рисковать и просто разрезала узкое горло свитера, чтобы Мишелю было легче дышать.
        - Как мило. Не знала, что ты такая заботливая, - сказала Аня, шагнув из тёмного угла, и дружелюбно улыбнулась, будто думала, что я буду рада её видеть.
        - Это ты сделала?! Что тебе нужно? Посмотри, что ты с бедным Питером сотворила!
        Она подошла ближе. Красивая, с виду совершенно воздушная, безобидная. Мне стало ясно, что Тени до тех пор похожи на людей, пока сами верят, что настоящие. В последний раз, когда я видела Аню, вся красота слетела с неё, как только я сказала, что знаю чуточку больше, чем она думала.
        - Полли, я ничего не делала с Питером, он славный. Казался славным. Казался… Но разве это я выпустила его наружность? Разве не ты постаралась зародить в его душе подозрение? Посеяла - пожинай. Ты сама во всём виновата, Полли. Сама. Во всём. Питер пришёл ко мне, науськанный тобой, и стал задавать странные вопросы. Пришлось подыграть вам, ребята. Я сказала, что я Бри Брит и прячусь здесь от полиции, а ты собираешься меня сдать. Он сказал, что убьёт тебя. Он, Питер, - которого ты никогда не знала. Я не желала тебе смерти, но своей настырностью в истории с заколкой ты меня изрядно раздражала. Да, пока Мишель слаб, я могу рассказать тебе много интересного!
        - Не слушай её, - оборвал Мишель, голос у него был разбитым и тихим.
        Я тут же очнулась и поняла, что слушала Аню, как загипнотизированная. Я выставила перед собой нож, а сама повернулась к нему. Он всё ещё лежал с закрытыми глазами, но руками уже прощупывал полученное ранение и шишку. Я снова повернулась к Ане.
        - Уходи. Тебе здесь некем кормиться!
        - Ты и правда думаешь, что я здесь для этого? Так легко поверила ему? Какая же ты преданная… Какая же ты…
        В эту секунду дверь открылась и в проёме появился Питер, не знаю, что его удерживало за дверью всё это время. Он сразу же споткнулся и повалился на пол, а за его спиной вырос вооружённый пистолетом Нил Хорст, который и втолкнул его сюда.
        - Все в сборе? Отлично. А то пьеса, знаете ли, затянулась, пора заканчивать. Кстати, я обнаружил какую-то гостью, пришлось привязать её к перилам. Уж больно настырная дамочка, ни в какую не хотела уходить по-хорошему. - Нил Хорст кровожадно оскалился и щёлкнул предохранителем.
        Питер, в ясности разума которого я больше не сомневалась, отполз к нам. Аня выпрямилась и затихла. Мишель с трудом сел и мутно осмотрел чердак.
        - Нил, уберите пистолет. У нас всех сейчас одна проблема, как только мы с ней разберёмся, сможем всё уладить. Вы слышите? Не нужно этого делать, хотя бы ради… Ради Дианы. - Я повернулась к Мишелю: - Ключ у тебя? - Он кивнул.
        - Ради Дианы? Что ты можешь знать о Диане, девонька? Отодвинься, дай мне закончить то, что я начал. - Он махнул пистолетом, я мешала ему прицелиться в Мишеля.
        - Убьёте его - убьёте всех нас. Если Мишель не запрёт Тени, они не оставят нас в покое. Вы провели в доме достаточно времени, чтобы быть с нами в одной лодке. Не глупите!
        Мистер Хорст сплюнул и сделал несколько шагов влево, я тоже передвинулась, вновь загородив Мишеля.
        - Идиотка! Монстры приходят из его головы! Пока он жив, ничего не закончится! - Мужчина наставил пистолет уже на меня, потом переметнулся на Питера и снова нацелился на Мишеля. Снизу доносились женские крики, значит, Нил не солгал про гостью. - Я говорил Диане! Предупреждал… А она лишь отвечала: «Мальчик любит сказки». После его восемнадцатилетия я больше не видел Диану. Её больше никто не видел. В тот день она сказала ему, что хочет уехать. - Нил горько покачал головой. - Он не отпустил её. Убил и закопал в подвале. Мне бы стоило пойти в полицию, но кто бы мне поверил? Он говорил тебе, что вытянул Тени из-за Дианы? Дело не в пансионате и в том, что ей было одиноко, просто он не умел жить без неё - вот и дал Тени её форму. Пока он верил, что она настоящая - Тень знала всё, что знала Диана и даже не могла представить, что она подделка.
        У меня пересохло во рту. На тесном чердаке нас было так много, но мне упорно казалось, что мы тут только вдвоём с Нилом - у остальных даже дыхания слышно не было.
        - Что за ерунду вы несёте? Я не поверю вам так просто…
        - Когда он решил, что ты займёшь здесь место Дианы, когда отравил настолько, что уже не сомневался, что никуда ты от него не сбежишь, в той форме «Дианы» больше не было необходимости. По-твоему, почему на похоронах не было тела? Он просто избавился от неё, как от всех своих игрушечных постояльцев. Я не поверил, когда услышал от приятеля, что кто-то устраивает похороны Дианы Беккер. Какое кощунство! Больше я не стану зарывать голову в песок! Отодвинься, этот ублюдок должен получить своё!
        В груди закололо. Я пыталась мучительно вспомнить похороны. Что я слышала из их разговора? Только то, что отвечал Мишель. Что же…
        «Мне очень жаль, но это невозможно».
        Невозможно что? Увидеть тело? Нил Хорст хотел увидеть тело?
        Я повернулась к Мишелю. Хотела потребовать, чтобы он всё объяснил, но из горла вместо слов вырвался только мерзкий треск. С этим треском рвалась моя грудная клетка. Сердцу было больно - оно хотело вырваться из могильной ограды рёбер.
        - Полли… Верь только мне, помнишь?
        Пелена слёз застилала облик Мишеля. Кажется, он протягивал мне руку. Всегда.
        - Последний шанс, принцесса, уйди с моей дороги, либо разделишь с ним его могилу!
        Ствол «Беретты» упёрся мне в грудь, остужая раскалённую кожу.
        - Полли, что я говорил тебе про город? Верь мне, прошу.
        - Заткнись! - Нил Хорст резко отпихнул меня в сторону и прислонил пистолет ко лбу Мишеля.
        - Я бы никогда не причинил Диане вреда, - стойко проговорил Мишель больше мне, чем Нилу. - Вы прекрасно знаете, почему я не мог отдать её вам. Когда-то в этом городе запирали грешных и проклятых. Вы грешник, мистер Хорст. Вы убили свою жену, а потом спрятались здесь от правосудия. Как я мог допустить, чтобы вы забрали Диану?
        - Отправляйся в…
        - Убьёте меня и даже не дослушаете, что случилось с ней на самом деле? - Мишель поднял глаза на меня, и я поняла, что дальше он снова будет говорить больше мне, чем Нилу. - Я и правда поверил, что Полли останется со мной вместо миссис Беккер. Я хотел сделать Диану счастливой, но это место не создано для счастья - мне нужно было отпустить её. Пусть она и считала, что в мире за воротами дома ей больше нет места. Она прожила здесь слишком долго, чтобы уйти без последствий. Мне нужно было поверить, что она мертва. Мертва для меня. Только так Тени не стали бы её преследовать. Это самое меньшее, что я мог для неё сделать. Надеюсь, она перестала носить траур.
        - Диана жива?! Ты лжёшь!
        Нил Хорст задрожал и уставился на меня, будто я могла подтвердить или опровергнуть слова Мишеля.
        - Кажется, Мишель говорит правду… - неожиданно подал голос Питер. Питер, которого я знала. - Когда Бран вёз нас троих на выходной в город, он спросил невзначай, куда она собралась, а миссис Беккер ответила, что хочет узнать прейскурант ритуальных услуг. Я тогда не обратил внимание на это…
        Внезапные женские вопли снизу на миг оглушили нас всех. Хорст замешкался всего лишь на долю секунды, но этого хватило Питеру, чтобы подскочить на ноги и ударить его кулаком в живот. «Убери пистолет, псих!» Нил охнул, согнулся пополам, но когда я уже решила, что он вот-вот упадёт, Нил резко выпрямился и выстрелил в Питера…
        Всё произошло быстро, я осознала случившееся только когда Питер с грохотом упал. Уши заложило, сверху что-то посыпалось. Хорст снова приставил пистолет ко лбу Мишеля. Во рту разлился металлический привкус. Я вибрировала и сбивчиво дышала. Самый конец? Самый, блин, конец?!
        - Увидимся в аду, щенок!
        Выстрела не последовало. Странно, что я удивилась этому, ведь сама сделала, чтобы он не выстрелил…
        Дрожащей рукой я выпустила рукоятку. Сам нож остался торчать из спины Нила Хорста. Крови было мало. А может, её просто не было видно из-за плаща. Но я чувствовала, что мои руки в крови по локти. Руки запачканы, но душа…она чистая?
        Нил застонал и выкатил на меня побелевшие глаза, словно спрашивая: «Что ты натворила?» Он пытался дотянуться до ножа, вытащить его из ещё живого тела. Лицо исказила гримаса ужаса. Боль - это ничто, а вот ужас безысходности - страшная вещь. Каково осознавать, что твоё тело - удивительный организм, сотканный из миллионов клеток, совокупность сложных систем и элементов - необратимо умирает от паршивого куска железа. Разве не глупо? Разве не ужасно?
        К счастью, ему не пришлось долго мучиться. Должно быть, я попала в какой-то жизненно важный орган, может, проткнула лёгкое или оборвала крупный сосуд. Через полминуты мистер Хорст уже лежал на полу мёртвым.
        Я всхлипнула и упала на колени. Наверное, страшно бы распаниковалась, если бы Мишель утешающе не прижал к себе.
        - Ты не ранена? - Я покачала головой и обняла его за шею. Мне было необходимо знать, что помимо меня здесь есть ещё кто-то живой. А потом, набравшись мужества, подошла к телу Питера.
        - Мишель! Он дышит! - Я задрала футболку Питера и увидела, что пуля задела его вскользь. На боку образовалась рваная рана, но она не была смертельной. - Нужно остановить кровь, помоги мне!
        Мишель покосился в тёмный угол. Думаю, Аня растворилась в нём под шумок. Потом он содрал простыню с какого-то старого чемодана и накрыл тело Нила Хорста. Простынь стала медленно пропитываться кровью.
        РА3.
        Мы подняли Питера под руки и поволокли к выходу, словно раненого бойца. Шли мы медленно и тяжело, потому что и сами почти что вернулись с поля боя.
        - Полли, мне кажется, это он столкнул тебя в озеро. Мы ведь даже не знаем, что он за человек. Всё это время он был как бы своим представлением о Крисе. Питер приехал сюда, твёрдо решив заменить собой брата. Продолжить оттуда, где закончил Крис. Так я это понимаю. Но в Аню влюбился настоящий Питер. Из-за этого всё едва не рухнуло. Ты могла умереть…
        - Я ведь тоже чувствовала это. Получается, это были не метаморфозы любви. Он просто становился собой… - Перед тем как выйти за дверь, я ещё раз осмотрела чердак. Теперь я видела, что среди ненужных вещей находились накрытые простынями картины. Наверное, Хорст говорил правду: предок Мишеля, первый Король, чей портрет провисел здесь много веков, прежде чем я его не уничтожила, и правда обладал тем страшным талантом. Но углубляться в это сейчас не было никакого желания. - Ты сказал правду? Про миссис Беккер?
        - Я был обязан сделать для неё хоть что-то хорошее. Прости, что не мог сказать правду. Я должен был всем сердцем поверить, что она умерла.
        - Я всё понимаю.
        На обратном пути чердачная лестница уже не казалась такой уж тесной. Правда, тащить на себе Питера от этого было не легче. Спустившись, мы положили его прямо под изрезанной картиной. Мишель мигом принёс аптечку из кабинета, и мы перебинтовали все ранения Питера. За этим занятием я не заметила, что в доме что-то не так. Или попросту не хотела замечать. Все свечи пропали. Свет тоже не горел. В доме было темно, но темно по-обычному. Лунный свет пробивался через окна, отражался в зеркалах, вазах, скользил по полу. Всё приобрело лёгкий синий оттенок.
        - Милое платье, мисс Проныра, - тихо улыбнулся Мишель.
        - Очень смешно… Кто ударил тебя по голове? Иди сюда, нужно тоже обработать.
        - Не видел. - Он чуть вздрогнул, когда я дотронулась до раны. - Наверное, Аня боялась, что я уничтожу её форму. Чёрт, следовало сделать это раньше…
        Мы оба настороженно прислушались. Снизу доносились какие-то звуки.
        - Да мы же забыли про ту женщину! Кто это может быть? Последние гости?
        - От одного я уже избавился, но от женщины не успел.
        Мишель встал на ноги и помог подняться мне. Господи, ну и вид у нас был. Принц и Принцесса проигравшего в войне Королевства.
        У подножия лестницы и правда стоял женский силуэт. Спустившись пониже, мы увидели, что руки у неё были заведены назад и привязаны к перилам разодранной шторой. Голова повисла и лицо скрывалось под волосами, должно быть, она выбилась из сил, крича о помощи. Услышав нас, женщина оживилась.
        - Кто тут? Отпустите меня! Прошу! Я никому ничего не скажу! У меня ребёнок! Я умоляю вас, умоляю…
        - Кто вы? - мягко спросил Мишель, пытаясь в полумраке развязать бедняжку.
        - Я… Вы не убьёте меня? Этот чокнутый старик сказал, что вернётся… - Она встряхнула освобождёнными руками. - Какая я дура! Не нужно было приезжать сюда!
        Я вгляделась в неё и не поверила своим глазам.
        - Эмма?! Это вы?! Эмма Аддерли…
        Она подняла заплаканные глаза и тоже весьма удивилась моему появлению. А потом чуть подалась вперёд и захотела обнять меня, но в последний момент передумала.
        - Полли! С тобой всё в порядке? - Она шумно выдохнула. - Ты перестала выходить на связь, я испугалась, что с тобой… Я места себе не находила, что обманула тебя. Мне заплатили, понимаешь… Дали твои координаты и сказали любой хитростью заставить приехать сюда. Прости, умоляю! Я только потом узнала, что тут девушка умерла и год назад один мальчик. Я не хотела нести такую ответственность. Ты в порядке. Как хорошо… Нам нужно уехать. Я на машине, идём, Полли!
        Она дёрнула меня за рукав платья, но я не сдвинулась с места. Но не только потому что Мишель держал меня за руку.
        - Я пока не могу, мы должны кое-что сделать. Подождите меня в машине.
        - В чём дело, Полли? Нужно убираться! Ты представляешь, какой путь я проделала?
        - Эмма, поезжайте в город и заночуйте в отеле. Вы провели здесь мало времени, они к вам ещё не привязались. Мы утром обо всём поговорим.
        По выражению её лица я поняла, что она собралась возразить, но не успела. В гостиной что-то ярко вспыхнуло. Как оказалось, зажглась добрая дюжина свечей. Снова осветилась сцена?
        Я и Мишель, не сговариваясь, направились туда. Эмма, боясь остаться одна, пошла за нами. Увидев в гостиной Аню, я ничуть не удивилась.
        - Давным-давно, - начала она, разжигая камин, - Тени потеряли своего Короля. Он сбежал. Собственная корона, видите ли, показалась ему слишком тяжёлой.
        - Ключ у тебя? - Я вцепилась в руку Мишеля, стараясь не слушать её.
        - Да. Я скоро смогу запереть.
        - Король бросил свой народ! - Аня устроилась в кресле и стала говорить громче. К слову, голос у неё стал старушечий - сухой и противный. - Что оставалось делать моим голодным братьям и сёстрам? Самим искать пропитание в этих заколдованных краях. В дремучих лесах люди стараются не спать - нам пришлось нелегко. Нужно было найти нового Короля.
        Я знала, что слушать её нельзя - добром это не кончится. Но слова проникали в глубь сознания без помощи ушей. Потому что говорила она, как оказалась, без помощи рта.
        - Мишель, чего ты ждёшь?
        Он смотрел перед собой сосредоточенно и пугающе спокойно. Я не сомневалась, что он выжидал какого-то подходящего момента, просто я уже еле стояла на ногах. Сколько я уже не спала? Сколько ещё не буду? Эмма Аддерли любопытно выглядывала из-за наших спин. Нужно было бы разозлиться на неё за то, что я оказалась втянута в это из-за неё, но я не могла. А может, слишком устала даже для этого.
        - Полли, дай мне ту заколку, - наконец заговорил Мишель.
        Я переспросила, хотя хорошо расслышала его. А Аня в это время продолжала:
        - Окружённый лесом, как решёткой, «Дом из ниоткуда» терпеливо ждал нового хозяина. Этот город всегда притягивал грешных и проклятых. Талантливый художник Андре Дюрас был и тем, и тем. Он стал прекрасным новым Королём. И он был редким подонком. Поняв, что Король должен всегда оставаться в доме и скармливать свои сны Теням, он короновал старшего сына, а сам сбежал с семьёй. У дома всегда должен быть хозяин - только так проклятие не затронет весь род. Поэтому они отправляют сюда своих детей. Каждый Король пытался найти способ избавиться от проклятия. Всё ещё не понимаешь? Тени не нужно запирать, ведь они вовсе не стремятся никуда уходить. А вот он может привязать нас к кому-то другому. Всё, чтобы только избавить себя от боли.
        Меня уже начало мутить. Голова напоминала кастрюлю с кипящей водой. Я не могла заставить Аню замолчать и не могла заставить Мишеля заговорить. Оставалось только кричать самой.
        - Мишель! О чём она говорит?! Зачем тебе заколка? Запри эти чёртовы Тени! Где ключ? - Он виновато опустил глаза. Только в это время на его губах играла улыбка - самая злая, что я видела. Я ударила кулаком ему в грудь. - Где ключ, Мишель?!
        - Ты. - Он погладил меня по волосам, провёл по щекам, губам. Из его руки словно выходил сквозняк. - Ключ - это ты, милая Полли.
        Третий предмет.
        Я отпрянула. Ноги подкосились, я почти упала, но Мишель успел поймать меня.
        - Я не понимаю, - прошептала я. - Умоляю, запри Тени…
        Аня засмеялась. Зло, звонко, ехидно. Где-то за спиной охнула Эмма.
        - Запереть Тени? - спросила Аня. - Ты ещё не поняла, что он пытается запереть здесь тебя? Ты останешься здесь не вместо Дианы, а вместо него! - Ненадолго повисла тишина. Потом слова Ани начали раскатываться громом. Сердце пронзило с новой силой. - Он поручил своим истинным подданным, Псам, всучить тебе заколку. Да, те старички как раз и не были Тенями. Помнишь, как после пикника мы видели двух собак… Тени заставили тебя ходить во сне, чтобы ты испугалась, что после Люси будешь следующей. Выкрали заколку. Но ты слишком уверенно шла к своей гибели и вернула её. Я не могла ничего рассказать - он бы забрал мою форму. Его Псы и так подкараулили меня в городе. Меня тогда Питер спас. Понимаешь, Тени не хотят отпускать своего Короля. Мы не позволим ему сбежать снова. Если хочешь вернуться домой - отдай заколку мне.
        - Что всё это значит? - Я посмотрела на Мишеля и поняла, что всё-таки не удержалась на ногах и теперь сижу на полу. - Это правда?
        Он выдержал паузу, откинул волосы назад и театрально всплеснул руками. Аня в это время поднялась с кресла и к чему-то приготовилась.
        - Всё это нужно, чтобы завершить коронацию, любовь моя! Страшно представить, сколько моих предшественников пыталось сбросить с себя эту чёртову корону. Надд подошёл к этому ближе всех, он почти передал проклятье Диане, ведь он понял, что нужен человек, переживший смерть. Бессмертный, понимаешь? Чтобы проклятье не смогло вернуться. Его самой большой ошибкой стало то, что он пытался отравить её буквально - настойкой ландыша. Я прочитал все его заметки и понял, что нужно травить разум. Сделать одним из нас - безумным, понимаешь? Прощупать твою главную боль было легко. Затем было нужно, чтобы ты стала хозяйкой осколка короны первого Короля. Ты сама приняла заколку… Самая опасная часть ритуала - пролить кровь клинком из мира Теней. Сказать честно, я думал, что почётное звание жертвы возьмёт на себя Питер, потому и позволил приехать сюда и рассказывал небылицы про брата. Нил Хорст… он мне никогда не нравился, так что всё получилось даже лучше, чем я задумывал. После того, как ты отдашь заколку, я короную тебя и смогу наконец вырваться из этой могилы. Дом, который нельзя покинуть, стал для меня могилой,
в которой я был закопан заживо. Теперь это твоя могила, Полли…
        Я задыхалась. Думала, что плачу, но слёз не было. Как жестоко…
        Я считала его плохим актёром, а он оказался блестящим режиссёром.
        Теперь мне чудилась пропасть. Я стояла у самого края. Места было полно - мне бы отойти, но нет, я видела только обрыв. Мишель возник за спиной. Он обнял меня. И я подумала, что мы вот-вот перепрыгнем на другую сторону. Но он…толкнул меня. И я стала падать, падать, падать… Тонуть
        - Не смотри так зло, Русалка. Я честно всем сердцем полюбил тебя. Всегда любил, даже когда ты мне всего лишь привиделась. Это чувство было настолько сильным, что ты увидела то же видение, когда тонула. И ты, и я - мы всегда были запертыми детьми. Ты была заперта в доме бабушки, а я здесь. Мы страшно похожи. Мне жаль тебя, но я хочу вернуть то, что у меня бессовестно отобрали - мою жизнь. Ты всегда бежала от жизни, так получай. Я же хочу увидеть мир, что простирается за воротами дома. Разве я не имею право на спасение? Отдай мне заколку, дорогая Полли, всё кончено. И, наконец, заметь, что я сделал для тебя - превратил это место в Дом Нади. Тебе здесь будет чудно. Совсем, как в детстве! Всё кончено.
        Мы и правда находились посередине Надиной жёлтой гостиной. Над головой висела люстра со знакомой трещиной. За спиной находилась фотография родителей, где у папы углём зачёркнуты глаза. Теперь от дома Мишеля остались только воспоминания. Он протянул мне руку, как протягивал в каждом кошмаре, только теперь я должна была вложить в неё заколку. В виде чёрной лилии, с красивым опалом. Аня напряжённо уставилась на меня. Эмма Аддерли затаилась, думаю, она совсем очумела от происходящего.
        - Прости, Мишель. Не думаю, что мы сможем завершить коронацию.
        Подлость, с которой мне пришлось столкнуться, осушила меня до последней капли. Обманули, отравили, предали. Мне теперь хотелось только спать.
        - Хочешь ещё потянуть время? Это болезненная процедура, Полли. Но давай попробуем. - Он усмехнулся, потом резко подскочил к камину и подобрал осколок вазы, которого, вообще-то, не должно было быть в гостиной Нади.
        На мелкие кусочки разлетится всё что угодно, кроме него самого.
        А потом быстро и безжалостно всадил осколок в шею Ани. Удивительно, что она даже не попробовала предотвратить это. Словно иного исхода для неё быть и не могло. Аня упала на пол, сразу же став чёрной лужей. Не знаю, умирают ли Тени, когда тают или же просто возвращаются откуда пришли.
        - Продолжим играть, Полли?
        Я не шелохнулась. Всё что могло, уже умерло внутри меня. Тогда он подхватил меня под руки и подвёл к окну, что раньше выходило в сад. Теперь, наверное, оно должно смотреть на заросший сорняками задний двор.
        - Знаешь, почему здесь не бывает зимы? Зимой дом возвращается в никуда. Диана этого не видела, она понятия не имела, почему зимой я никогда не выходил из дома. Для меня за дверями простилалась лишь чёрная, бездонная пустота. - Он отодвинул штору и продемонстрировал то, что я уже видела. - В эту же пустоту превратится весь мой мир, если надолго уехать из дома. Тот из моих предшественников, кто пытался просто убежать отсюда, коротал свой век, блуждая в бесконечной темноте. Тебе ещё многое предстоит узнать об этом месте. Не будем тянуть время понапрасну. Отдай мне заколку.
        Иди же и живи, дорогая, и не дай никому забрать твою жизнь.
        - Прости, мой Король, но заколка осталась на дне озера. Она была со мной, когда Питер толкнул меня туда. - Моя финальная реплика. Гасите свет. Занавес.
        Над головой просвистела тишина. Дом заскрипел хуже прежнего и перестал быть Домом Нади. Зажглись всевозможные лампы и торшеры. В окна засветило ясное воскресное солнце.
        - Что. Ты. Сказала? - надавливая на каждое слово, спросил Мишель.
        Это то, что ты упустил. Теперь всё рухнет.
        Он в гневе содрал штору и кинул её на чёрную лужу, что когда-то была Аней.
        ДВА.
        Потом взял меня за плечи и потряс. «Ты блефуешь! Этого не должно было произойти!» Мишель схватился за волосы и завыл, смотреть на него было страшно. Глаза покраснели, кожа совсем побелела, губы начали кровоточить.
        - Диана предупреждала, что если ничего не получится, я закончу, как Надд…
        Он рухнул. Нет, Мишель всё ещё стоял на ногах. Но он рухнул. Обвалился внутри. Как-то во сне я видела на нём корону, сотканную из теней. Теперь такая же теневая петля подбиралась к его горлу.
        - Уходи, Полли, - хрипло выдохнул он.
        Чувствуя, как пустота внутри меня с каждой секундой становится всё больше, я подошла к Эмме. Она серьёзно подставила меня. Но она вернулась, чтобы спасти. Потому что…
        Забеспокоилась, ведь узнала, что здесь умерла девушка и год назад один парень. Но Крис покончил с собой уже дома. Как она узнала о нём?
        - Какого чёрта, Мишель?! - Эмма Аддерли от злости стала какой-то пурпурной. Её рыжие волосы торчали во все стороны и казались языками пламени. - Что это значит? Коронация не может быть закончена?!
        - Питер, глупый мальчишка, идиот… Он даже не знает, что натворил. А я и предположить не мог, что столь продуманный план может рухнуть из-за такой мелочи. - Мишель поднёс руки к камину, даже со стороны он выглядел продрогшим до костей. - Но, если задуматься, дорогая Роза, никакая это не случайность. Когда я отдал Криса Теням, я сам создал этот финал. И вот он добрался до меня по нерушимой цепочке событий. - Он сел в кресло и опустил лицо в ладони. - Всё кончено.
        Я уставилась на Эмму. Роза? Сестра? Та самая, ради которой он мальчиком изуродовал лицо матери, чтобы защитить её, Розу, от участи быть заживо погребённой в этом доме. Заметив мой тяжёлый взгляд, она подскочила ко мне и хлестнула по щеке. Кровь хлынула к лицу, щека стала гореть. Меня это слегка растормошило. Последние полчаса меня словно вводили в анабиоз.
        - Ты хоть представляешь, чего мне всё это стоило?! Как долго я подыскивала нужного человека! Как много взяток пришлось дать, чтобы покопаться в историях болезней и полицейских отчётах?! Ты обещал, ты клялся, что всё устроишь! Я даже подобрала для тебя девчонку, похожую на ту, что тебе привиделась в озере - хрупкую, длинноволосую, что чуть не утонула в тот же год, что и ты! Это был мой ответный подарок тебе! И что теперь? Ты говоришь, что что-то случайное перечеркнуло столько трудов? Я ненавижу тебя, Мишель! - На этом она выдохлась и села рядом с ним. - Как ты мог…
        Зато мне теперь наконец стало ясно, как я оказалась здесь. Им нужно было заманить к себе кого-то, кто пережил смерть, и разыграть этот странный спектакль. Но Роза пошла дальше, она нашла для брата занятную игрушку - русалку, что он видел в одном из своих видений. Ответный подарок. Забавно и грустно, но именно с этого его сказка и начала рушиться…
        Мимо гостиной проплыл Питер. Правой рукой он держался за раненый бок, посиневшая левая рука волочилась за ним, как тряпка, будто из неё удалили кости. Нужно срочно отвезти его в больницу. Я почти направилась к нему, как заметила краем глаза странное движение.
        - Я решилась на это, чтобы спасти от нашего проклятия свою девочку. Я не позволю забрать её. Но вот в чём правда, Мишель: ты всё равно не должен был покинуть этот дом. Ты оживляешь кошмары. Твоё безумие должно быть похоронено здесь. - Роза вытащила из кармана пиджака обычный кухонный нож и недрогнувшей рукой вонзила его в тело брата. - Ты бы всё равно не прижился в том мире, милый Мишель. Ты провёл здесь слишком много времени - мир изменился за эти годы. Тебе так будет лучше. Всем так будет лучше.
        ТРИ?!
        Он шатко встал с дивана. Кровь бурым дождём окропила пол. Я увидела, что нож насквозь пронзил его ладонь, которой он защитился от удара. Роза отшатнулась, словно сама ужаснулась содеянному. Но потом её глаза вспыхнули новой яростью, и она сделала ещё один замах. Мишель поймал её руку в воздухе и заломил запястье. Женщина вскрикнула от боли и выронила нож.
        - Роза! Остановись!
        - Почему ты сопротивляешься? Твоя жизнь пуста, ты всё равно обречён!
        - Я поступлю, как Надд, твоя дочь сможет прожить обычную жизнь.
        Роза вырвалась из его захвата и подобрала нож. Теперь она направилась ко мне.
        - Но проклятье всё равно коснётся её - когда-нибудь ей придётся отдать своего ребёнка! И всё повторится! Снова и снова. Ты должен был спасти нас от этого, но ты… - Она замерла, глядя на меня, и сильно изменилась в лице. Лицо Розы смягчилось и сделалось красивым. В этот миг я заметила лёгкое сходство с братом. - Ах, теперь я понимаю… Ты слишком увлёкся ей…
        Роза громко зарыдала. Я потеряла бдительность и не сразу среагировала, когда она замахнулась на меня. Нож со свистом разрезал воздух и с ужасающей лёгкостью вошёл в корпус гитары Питера, вернее, Криса. Очнувшись, он, очевидно, забрал её из своей старой комнаты и только потом спустился. А когда Роза подняла руку, подоспевший Питер выставил гитару и принял удар на себя. В этот момент, клянусь, он был тем благородным романтиком, каким был в его глазах брат. Струны недовольно завибрировали, деревянный корпус треснул. Питер занёс гитару над головой и несколько раз ударил Розу по голове. После неудачных попыток схватиться за воздух, женщина упала на пол и отключилась.
        - Увезите её отсюда, - скрывая боль, сказал Мишель.
        Питер согласно кивнул и загрузил женщину на плечо. Я невольно отметила его физическую силу и ещё раз убедилась, что спаслась от его наваждения только благодаря чуду. Или, потому что всё ещё была в некотором смысле бессмертной.
        - Тебе тоже нужно в больницу!
        - Нет, Полли, со мной всё будет в порядке.
        Входная дверь хлопнула. Это Питер навсегда покинул дом вместе с Розой. Старый дом недовольно вздрогнул. Пьеса подошла к концу, дом снова хочет укрыться пылью и уснуть ровно до того момента, пока история, одному ему ведомо в который раз, не начнёт повторяться.
        - Мишель… Даже если ты не истечёшь кровью, ты же останешься здесь совершенно один. Неужели больше нет способа?
        Он умиротворённо покачал головой и стёр мои слёзы, взамен оставив на щеках кровавый след.
        - В чём дело, Полли? Не плачь. Жизнь такая большая. Если последний осколок короны навеки утерян, проклятье навсегда останется на нашей семье, ведь новую коронацию уже не совершить. Обо мне не беспокойся, они все были правы. Я не знаю тот мир… Роза, моя любящая сестра, превратилась в монстра, каких не видел даже я. Кажется, в том мире что-то неправильно. А здесь все монстры мне знакомы - они живут под моей кроватью. Не разрывай мне сердце, уходи.
        Я в последний раз прижалась к Мишелю. От его масок не осталось и следа. Король явился мне во всей своей сущности, таким он и был: хрупким и в то же время разбивающим на мелкие осколки всё вокруг себя.
        - Прощай, мисс Проныра, я никогда тебя не…
        - Прощай, мой Король…
        ***
        Солнце слепит глаза, хорошо, когда осенью погода балует. Ветер свежий, он шепчет в уши сказки и обещает вернуться летом с запахами лавандовых полей. Деревья оттеняют дом, и он кажется недружелюбным. Его стены прочные, он простоит ещё ни один десяток лет, прежде чем канет в лету. На мне свитер и джинсы - платье растворилось, как не бывало. У кованых ворот курит Бран, навалившись на свою машину. Питер и Роза на заднем сиденье. Розе снятся сны, а вот Пит уже прилично заждался. Ему бы как можно скорее к врачу. Бран потушил окурок и сел за руль. Гудком дал понять, что мне нужно поторапливаться, если хочу успеть на поезд. Но я всё равно иду по дорожке неспеша. Я много оглядываюсь - на крыльце мне машет и улыбается маленький светловолосый мальчик. А иной раз, обернувшись, я вижу красивого молодого мужчину. Когда порыв ветра подхватывает и отбрасывает в сторону его волосы, открывается маленький шрам над левым глазом.
        Прощай на века, мой прекрасный, мой славный Король. Самый любимый, самый несчастный, всеми забытый Король…
        По дубовой роще мы едем молча. Деревья мелькают быстро, и они похожи друг на друга - это усыпляет. Неудивительно, что Питер засопел в такт мотору.
        - Был ли хоть один шанс, что у него всё получится?
        Бран выдохнул, будто заждался этого вопроса. Через зеркало заднего вида осмотрел спящих пассажиров и сбавил скорость.
        - Каждый его предшественник искал способ. Я приходил к ним всем, но они не прощали мой грех. Мишель первый, кто позволил мне вновь стать человеком. Он приручил меня. Определённо. Я видел много хозяев дома: как бы близко они не подходили к избавлению от проклятья, в последний момент каждый из них почему-то передумывал. Может, они боялись мира, который менялся за время их отсутствия. А может, понимали, что их место здесь.
        Мы съехали на грунтовую дорогу. Машину окутало облако пыли. Нас тряхануло на кочке, и мы оба посмотрели назад: ни Пит, ни Роза не проснулись.
        - И что же теперь с ним будет?
        - Я буду приезжать к нему несколько раз в неделю. Всё по-прежнему. Только теперь он будет там совершенно один. Придумает ли он новую сказку? Опустеет ли когда-нибудь дом? Не знаю, время покажет… А иногда мне кажется, что настоящая Диана Беккер сбежала отсюда после его восемнадцатилетия…
        Вскоре мы добрались до города. Жизнь у местных шла своим чередом - для них это был обычный день. В лавках и бакалеях шла оживлённая торговля, дети катались на велосипедах, коты грели животы, вскарабкавшись на крыши домов.
        - Твои вещи в багажнике. Поезд через двадцать минут. Парня и Розу я отвезу в больницу. Кстати, он говорит, что его зовут Крис. И, начиная с прошлого года, он ни черта не помнит.
        - У него всё будет хорошо. Я ему когда-то пообещала. Прощайте.
        - Удачи.
        В вагоне было малолюдно. В другом его конце с кем-то заболтался уже знакомый контролёр. Он приветливо помахал мне и снова обратился к собеседнику. Я кивнула ему и выбрала место у окна.
        Поезд тронулся. Городок, спрятанный от всего мира, быстро остался позади. Хотелось думать, что и я оставила позади всё плохое. Решение приехать сюда не было правильным, но, чтобы понять это, я должна была приехать. В конце концов, эта история началась задолго до того, как в один июльский вечер я сошла на станции «Сайленс Валлей». И уж точно история не закончилась, когда я села на обратный поезд.
        Ведь жизнь такая большая.
        Я прислонилась к стеклу и задремала. В ту минуту я ещё не знала, что заколка лежала на дне моего чемодана. Что она всегда будет со мной.
        Зато точно знала, что отныне, всякий раз оборачиваясь, я буду видеть дом Мишеля.
        Тот, кто запирает ночь…
        Я сказал Полли, что иду на чердак. Но это подождёт. Хотя бы время на моей стороне. Она увидела Брана в саду и спустилась к нему, а я зашёл в кабинет. Нужно было набраться мужества сделать это раньше. В смысле, уладить всё. Странно. Получается, нужно быть мужественным, чтобы уметь сочувствовать.
        - Алло… - Во рту пересохло, как только он взял трубку. - Добрый день.
        - Кто это? - У него голос убитый, беспокойный.
        - Вы знаете, что это Мишель, мистер Брекк…
        - … знаю.
        - Я звоню сказать, что мне жаль… Что вы потеряли дочь. Я повёл себя неправильно, я должен был поговорить с вами.
        - Люси это не вернёт. Слова, да какой в них вообще толк, чёрт дери?
        - Если бы я был тактичнее, может, вам бы не пришло в голову хвататься за оружие. Я надеюсь, вам хватит сил пережить это горе.
        - Иди ко всем чертям…
        - Моя семья достаточна богата, они ежемесячно присылают мне большую сумму на содержание дома, мне не нужно так много… Я попрошу Брана пересылать вам часть денег.
        - Засунь свои подачки себе в глотку!
        Он повесил трубку прежде, чем я успел ответить. Что ж, одним звонком всё не исправить. Придётся набраться терпения.
        Бран вошёл в кабинет беззвучно. Можно быть хищником в теле человека, а можно быть человеком в любой из земных форм. Второе явно про Брана. Он протянул заколку мне, с неё капала вода, как и с его бороды и волос. После разговора с Полли он направился прямиком к озеру.
        - Я достал её, как ты и просил. Это могло бы серьёзно подпортить твои планы, верно?
        Я промолчал. «Ты всё знаешь лучше меня, дружище».
        - Эта гостья… Она ведь… Красивая женщина, твоя сестра.
        - Не стоило ей приезжать сюда. Но Роза хотела увидеть всё своими глазами. Я ведь поклялся, что спасу нас, если она поможет мне.
        - Тогда почему твои вещи всё ещё не собраны? Ведь ты скоро перестанешь быть хозяином дома, всякое может произойти, не стоит с этим тянуть.
        Я подошёл к окну. Люблю осень. И ненавижу её конец. Ненавижу вечную мерзлоту и непроглядный мрак за окном, который приходит с первым днём зимы. Ненавижу, когда по утрам холодно, а по полу гуляют сквозняки.
        - Что бы ни случилось, посади Полли на поезд и… - Я кинул Брану заколку. - Не забудь положить ей в багаж.
        Он хмуро повертел украшенье в руках.
        - Если заколка уедет с Полли, осколок короны действительно будет навеки утерян.
        - Бран, ты заслуживаешь знать правду: даже если бы ты умышленно не отправил Андре Дюраса в этот дом, он бы всё равно оказался здесь. Король Теней сбежал, сбежал сюда. И рано или поздно потомок сбежавшего Короля всё равно бы вернулся. Наши безумные таланты не принадлежат этому миру. Поэтому я прощаю тебя. Ты больше не обязан служить мне.
        - Мне иногда хочется порвать тебя на куски, Мишель. Одним небесам известно, почему я всё ещё этого не сделал. Но ты мой друг. И я рядом только поэтому.
        - Блохастая ты псина! Как ты хорошо меня знаешь! - рассмеялся я.
        Бран усмехнулся и продолжил ждать объяснений. «Слишком хорошо».
        - Я всегда злился, что мою жизнь бессовестно забрали. После книги Надда я заболел идеей закончить то, что не смог он. Я не задумывался, что для этого мне самому придётся забрать чью-то жизнь. Я говорил, что эта могила, в которую закапывают заживо. Для меня это так, ведь я прямой поток - я умею обращаться с Тенями, умею запирать их. А Полли… Они быстро съедят её, даже воспоминаний не останется. Тогда Тени снова будут голодать и выползать в наш мир за пропитанием, терпеливо ожидая возвращения Короля. А это уже не равный обмен одну жизнь на другую. Это много сломанных судеб за одну маленькую жизнь. Я хочу спастись, Бран. Но Диана была права. Такой ценой это уже будет не спасение. Это будет грех. А грехи иногда приходится искупать кровью.
        Бран молчаливо согласился. Ещё бы. Ещё бы…
        Когда он вышел, я снова подошёл к окну. Так или иначе, но пьесу нужно довести до конца.
        Даже, если это будет сказка про прощание.
        Ведь после того, как она уедет, каждый раз смотря на ворота, я буду видеть её там.
        Эпилог
        Я вернулась в Чикаго и жизнь завертелась. Я переехала в старый бабушкин дом и начала готовить его к продаже. Повсюду были банки с красками, рулоны с обоями, инструменты и другие атрибуты ремонта. Я ютилась в кладовой и спала на матрасе, потому что вся мебель отправилась на свалку. Завести домашних животных в этой суматохе не решалась. Но, как-то гуляя вечером по пляжу, я познакомилась с милой пожилой дамой по имени Маргарет и её огромным лабрадором Чаки. После смерти мужа ей стало тяжело ухаживать за собакой, и я вызвалась иногда выгуливать Чаки.
        В свободное время я писала книгу. Одна моя знакомая, работающая редактором, очень уговаривала отправить рукопись к ним в издательство. Пока я этого не сделала. Не уверена, что кто-то сможет понять эту книгу. Она была нужна мне, чтобы осмыслить всё и понять, что другого исхода быть не могло. Про что она? Про маленького мальчика по имени Лексон, про большой старый дом и одну очень стойкую даму. Иногда мне кажется, что мне и не пришлось ничего придумывать, потому что всё было именно так. А иногда я в этом уверена.
        Так пришла зима. После Рождества я закончила ремонт на первом этаже и решила устроить себе небольшой отпуск. Я отправилась на две недели в свою далёкую снежную родину. Из России я привезла простуду и кучу впечатлений. До весны встречалась с Тимми и записалась на курсы самообороны. В апреле получила письмо от Брана. Он рассказал, что Роза сбежала из больницы на следующий день, в настоящий момент никто из её семейства не знает, куда она переехала с мужем и дочкой. Пит провёл в больнице четыре дня и вернулся домой, мои подозрения про сепсис не подтвердились. Когда Бран видел его на станции, тот уверял, что в прошлом году умер Питер, а он его брат. Надеюсь, время вылечит его… Про Мишеля Бран не обмолвился. Только написал, что с домом всё в порядке. Думаю, это означало, что с его хозяином тоже.
        В конце апреля ушла из жизни Маргарет, и я забрала Чаки к себе. Как-то раз этот шкодливый пёс изгрыз только что поклеенные обои в коридоре. Пришлось переделывать. К лету дом был полностью готов, и я стала подыскивать покупателей. Наступивший июль оживил воспоминания. За год они ничуть не притупились. Я наконец издала небольшим тиражом книгу и продала дом. Мы с Чаки готовились к новой жизни.
        Думала ли я про Мишеля? Каждую минуту. Сердце невыносимо ныло, когда я представляла как он, укутавшись в старый плед, бродит по пустым, стылым коридорам дома.
        Ещё я много раз представляла, как приезжаю к нему: он стоит в руинах дома, бесконечно прекрасный в своей болезненной бледности. Стоит и ничего не ждёт. Я открываю скрипучие ворота и в один миг добегаю до него. Мы обнимаемся и дом, кусочек за кусочком, восстаёт из руин. Вверх летят картины, люстры, окна собираются из мельчайших осколков, лианы обнимают стены…
        Но вернулась ли я к нему?
        Первый день августа был жарким, хотя всю последнюю неделю июля непрестанно шли дожди. Рано утром земля и трава ещё не успели просохнуть. Он вдохнул свежесть сада и спустился с крыльца. Он только-только проснулся, ещё даже не умылся и не оделся, сразу же поспешил сюда. Зимой он скучает по саду, нужно успеть насладиться им. Тот краешек каменной скамейки, что не прятался в тени тиса, уже успел просохнуть и даже нагреться. Туда-то Он и сел, подставив лицо солнцу. Лес, до которого можно было дотянуться всего лишь вытянув руку, зашуршал листвой. Раздался приближающийся собачий лай. Куст ежевики задрожал и вскоре из него показалась морда пса.
        - Почему ты тут один? - Он вытянул руку и потрепал пса по холке. - Где твоя хозяйка?
        - Этот паршивец всё равно любит тебя больше. - Смеясь и чуть запыхаясь, из леса вышла Она.
        - Ты сегодня рано встала.
        - Думала, что отправиться на пробежку будет хорошей идеей. Но после дождей все тропинки размыло. В общем, вместо пробежки я приняла грязевую ванну!
        Они засмеялись. Она легла на скамейку, положив голову ему на колени. Пёс недолго покружил вокруг них, охотясь за бабочкой, и убежал в дом.
        - Если ты не закрыл дверь, Чаки сейчас вымажет в грязи всю кухню.
        - А я не закрыл.
        - Пойдём завтракать?
        - Сначала в душ.
        - Ага.
        - Тогда идём?
        - Да.
        Никто из них даже не шелохнулся. Спешить было некуда. Даже если жизнь маленькая - она всё равно большая.
        Лето подходило к концу.
        Осень в этих краях всегда неподалёку.
        Нет…
        Авторское послесловие
        Мне радостно и грустно, что эта история завершилась. История про одиноких детей. Про бездну, к которой они шли всю свою жизнь, про болото, в котором тонули. Про дом, в котором гуляют тени. И про родных монстров из-под кровати… Спасибо Вам, дорогие читатели, что отправились в это путешествие вместе со мной и тонули в вязких кошмарах вместе с моими героями. Именно вы, читатели, оживляете историю!
        Работая над книгой, я то и дело спотыкалась, падала, теряла веру в собственные силы, но всякий раз поднималась и продолжала работать. Спасибо за это моим близким. Спасибо Евгению за технические консультации, спасибо П.И.Г за одушевление. Спасибо мистеру Бэбете за вдохновение и помощь.
        Всякий конец - это начало чего-то нового, верно?
        Не прощаюсь. С любовью М…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к