Галатея Кира Измайлова
Кира Измайлова
Галатея
Мой возлюбленный оставил меня. Он был сильфом, духом воздуха, ласковым, как майский ветерок, и таким же непостоянным, а я - всего лишь духом земли. Он покинул меня ради юной дриады - души стройной березы, но потом оставил и её - ему улыбнулась прелестная наяда, душа ручья. Но и с ней он не остался надолго. Уж такой он был, всегда его манило что-то новое, а что, он и сам не знал…
Я могла бы иссушить землю, на которой росла береза. Могла забить илом источник. Могла… но ничего не сделала. Я предпочла удалиться в свою скалу. Я и раньше нечасто покидала своё обиталище, теперь же выходила не чаще раза в год. Капли росы на траве отражали моё лицо и волосы - белые, как моя скала…
Не знаю, сколько прошло времени - для камня оно летит незаметно. В наших краях появились люди. Один из них подошел к обломку скалы, служившей мне домом, внимательно оглядел его. Потом сказал:
- Это то, что нужно. Грузите.
Я была удивлена - мой валун погрузили на повозку, запряженную быками, и повезли куда-то. Люди срубили стройную березу - им нужно было починить повозку. Русло ручья мимоходом завалили камнями и землей - тяжело груженная тележка не могла иначе его преодолеть. Я долго ещё слышала плач наяды…
Мой камень привезли в город. Установили в большом зале. Ко мне подошел невысокий человек с внимательным взглядом. Он долго ходил вокруг камня, разглядывая его. Потом произнес:
- Внутри этого камня сокрыта прекрасная статуя…
Кто-то из сопровождавших его недоверчиво усмехнулся, но скульптор не обратил внимания. На следующий день он принес инструменты и принялся за работу.
Мне не было больно, когда он умело откалывал куски от моего обиталища - камень ведь не чувствует боли. Но мне было интересно - впервые за долгие, долгие годы. Иногда по вечерам, когда становилось слишком темно для работы, скульптор зажигал свечу и делал наброски. А я покидала свой камень и, невидимая для человеческих глаз, заглядывала ему через плечо.
Он работал долго. В его темных волосах появилась седина, а лицо покрылось морщинами. Но наконец настал день, когда он завершил работу. Отступил на шаг и тихо сказал:
- Ты - лучшее моё творение. Я прожил жизнь не зря.
Я увидела своё отражение в его глазах, и поразилась: на меня смотрело то же лицо, что отражалось в каплях росы. Моё лицо. Может быть, не для всех людей я невидима?
Скульптор повернулся и ушел, не оглядываясь. Больше я никогда не видела его. А меня установили на невысоком пьедестале на одной из площадей, и люди приходили посмотреть на меня. Весной девушки танцевали на площади, украсив себя цветами, и иногда какой-нибудь шутник надевал пышный венок и на мою голову.
Годы шли. Для меня - незаметно, но менялся город, менялись и люди…
Однажды случилось что-то странное. Люди стали угрюмы. Они говорили: "война". Я не знала, что это такое, и ничего не могла понять из разговоров. Все боялись этой "войны", плакали женщины, а мужчины - мужчины уходили куда-то и больше не возвращались.
Как-то ночью в город ворвались чужие. Их было много, но жители города отчаянно сопротивлялись. Бой шел на площади, вокруг горели дома, и ночь стала багровой от отблесков пламени и пролившейся крови.
Последнего защитника города убили у самых моих ног. Чужой воин, высокий и светловолосый, замахнулся мечом и на меня, приняв за живого человека, но остановился в изумлении. Потом указал на меня своим людям…
Меня долго везли на тряской повозке, бережно укутав в звериные шкуры. Потом, когда кончилась дорога, меня потащили на руках. Светловолосые завоеватели пришли с севера. Здесь было холодно, но не для меня - ведь камень не чувствует холода.
Они установили меня в большой пещере, и их вождь сам надел мне на шею драгоценное ожерелье. Они называли меня Снежной Девой и поклонялись мне. Женщины приносили мне цветы и осенние листья. А вождь с глазами цвета стали, возвращаясь из похода, торжествующе смотрел на меня и складывал к моим ногам груды трофейного оружия и драгоценностей.
Они молили меня об урожае, и я помогала им по мере сил - ведь я была духом земли. Но когда кто-то из потомков великого вождя решил приносить мне в жертву головы врагов, я безжалостно лишила его народ и без того скудного урожая. Северяне не были глупы и отныне приносили мне только бескровные жертвы…
А время шло, и однажды снова началась война. И настал день, когда от северян остались считанные единицы. Там, далеко на юге, люди придумали новых богов, и теперь старались заставить остальные племена верить в них - это все, что я сумела понять из обрывков разговоров. Северяне же остались верны своей Снежной Деве. Они перенесли меня в другую пещеру и замуровали вход. И ушли - навстречу гибели… Я знала, что они не вернутся ко мне.
…И снова незаметно шло время. Там, наверху, раз за разом наступала весна. В моей пещере было темно и одиноко. Я соскучилась по солнечному свету…
И однажды камни, закрывающие вход в пещеру, кто-то разобрал. В пещеру вошли люди - другие, не привычные северяне. Они и одеты были совсем иначе. Когда их глаза привыкли к полумраку пещеры, они увидели меня и долго ещё стояли, не в силах отвести глаз…
…И снова я оказалась на юге. Теперь - в огромном зале великолепного дворца. Здесь был сверкающий пол, мозаичные потолки и высокие стрельчатые окна с разноцветными стеклами, сквозь которые на гладкие плиты пола лился солнечный свет. Ко мне приходили люди: прекрасные хрупкие женщины в пышных платьях, с высокими прическами, мужчины со шпагами, в кружевных кафтанах и завитых париках. И по-прежнему кто-то приносил к моему пьедесталу цветы. Девушки просили меня о счастливой любви, но тут я ничем не могла помочь - я ведь была всего лишь духом земли.
И жил во дворце один человек, что чаще других навещал меня. Его называли поэтом. У него были глаза цвета неба, умный и немного печальный взгляд. Он в самом деле писал стихи и иногда читал их мне, когда знал, что никто не сможет его услышать. Он посвящал свои творения прекрасной даме, и никто так и не догадался, кто она…
А одной из душных летних ночей в зал пробрались чужие. Я никогда не видела этих людей. Они вытащили меня в сад, где уже поджидала крытая повозка. И снова я оказалась в пути. Теперь - на корабле.
Когда сняли узорчатые ткани, которыми я была укутана, я увидела смуглого мальчика лет пяти. Он смотрел на меня восторженными темными глазами, и я поняла, что меня привезли ему в подарок.
Это тоже был дворец, только, как я могла понять, он находился ещё дальше к югу от той страны, где жил поэт…
…Черноглазый мальчик вырос и стал правителем своей страны. У него было множество жен и наложниц, но он не забывал меня. Он приходил ко мне каждый вечер, подолгу смотрел на меня своими загадочными тёмными глазами. Иногда касался моей щеки. Я не знала, о чем он думал - он никогда не говорил со мною, а читать мысли людей я не умею. Одна из его жен пыталась меня разбить. Конечно, не смогла - мой камень очень тверд, потому и скульптор так долго работал над ним. Женщину, я слышала, сбросили со скалы в море - здесь царили жестокие нравы…
…Люди не могут жить без войны, это я уже поняла. Однажды дворец наполнился шумом и криками - под стенами появился враг. Штурм длился недолго, и нападающие вскоре ворвались во внутренние покои. Стража защищала своего правителя столько, сколько могла, но их было слишком мало… Его убили у моих ног, и его кровь брызнула на моё лицо.
Высокий рыцарь с непонятным знаком на когда-то белом плаще поднял на меня мрачный взгляд… И изменился в лице.
- Здесь… - прошептал он. - В стране язычников…
Он обернулся к своим солдатам и воскликнул, указывая на меня:
- Смотрите! Она плачет - плачет кровавыми слезами, как и было предсказано!
И они склонились предо мной. Но на моём лице были не слёзы - камень ведь не может плакать, - просто кровь. Чужая…
…Меня снова везли морем. Теперь - обратно на север.
Меня поставили в полутемном величественном здании, увенчанном тем же знаком, что был на воинских плащах. Здесь, невидимые за высокими колоннами, чистыми и высокими голосами пели дети. Этот хор заставлял забыть обо всем, и невольно думалось о вечности. Не о земле, из которой я вышла и в которую когда-нибудь вернусь, ибо мой камень - часть ее, а о небе, бесконечном и бездонном, куда заказан путь духам земли. И еще отчего-то о солнце в этом бездонном небе, ослепительном и безжалостном солнце…
Сюда часто приходили люди. Они молили меня о разных благах, но я была всего лишь духом земли и не могла помочь им - для этого в самом деле нужно было быть богиней. Приходил иногда и тот суровый рыцарь. Он подолгу стоял передо мной, склонив голову. Наверное, тоже о чем-то просил, только про себя, а я ведь не умею читать мысли людей… И в глазах его, когда мне удавалось поймать его взгляд, я замечала странный огонь…
Время шло. Менялись люди, их одежда, их мольбы. Не менялся только сам храм. И я не менялась. Другие статуи - их было немало в храме -от времени дряхлели, истирались, рассыпались, - но мой камень был слишком прочным. Даже время ничего не могло поделать со мной.
Как-то ночью здание вздрогнуло, словно от удара. Снаружи раздавался ровный грозный гул, грохот и крики. По этим крикам я догадалась, что снова идет война - во все времена люди на войне кричат одинаково.
В высокие узкие окна проникало зарево пожаров. В храм, оказавшийся на удивление прочным, приходили люди, сюда же приносили раненых. Все они просили о защите, молили о помощи, но я была всего лишь духом земли и ничем не могла им помочь. Разве что не позволяла зданию обрушиться и похоронить под обломками всех, кто был в нем.
А потом наступила тишина. Здание опустело. Потом внутрь вошел мрачный человек в черной военной одежде - теперь люди называли это "формой". Он поднял на меня безразличные глаза, и на лице его внезапно отразилось удивление. Он махнул рукой своим солдатам.
- Грузите, - велел он. - Остальное - сжечь.
…И снова дорога. Только на сей раз меня везли в большом деревянном ящике, набитом соломой. Куда-то привезли. Да так и оставили.
Я не знала, сколько прошло времени. Может, несколько дней, а может, целая вечность. Для камня это не имеет никакого значения… Но однажды послышались голоса.
- А здесь что? - спросил кто-то, и от ящика оторвали крышку. Чьи-то руки разворошили солому, и я увидела изумленных людей в тёмно-зеленой форме.
- Вот уж не ожидал наткнуться на такое, - как-то смущенно сказал один из них. - Упакуйте как следует и отправляйте первым же рейсом…
На этот раз меня везли по воздуху, что немало меня удивило. Неужели люди научились летать? А мой совсем уже позабытый возлюбленный, сильф, утверждал, что им никогда не оторваться от земли…
Так или иначе, но что-то случилось. Прервался ровный гул, закричали люди… А немного позже я оказалась в воде. В морской воде…
…Снова шли годы. Деревянный ящик истлел в соленой воде и развалился. Я лежала на дне, а вокруг шныряли яркие разноцветные рыбы, росли кораллы, похожие на невиданные цветы. Иногда меня навещали нереиды и тритоны, духи моря. Рассказывали о странных существах, иногда появляющихся на глубине. Говорили, что в море стало тяжко жить - воду словно отравили.
А как-то раз неподалеку от меня появились непонятные создания. Они были похожи на людей, только плавали, как рыбы. Они счистили с меня водоросли, обменялись взволнованными жестами и уплыли, а через некоторое время вернулись с большой сетью и, осторожно уложив меня в неё, подняли на поверхность.
Там, наверху, вокруг меня долго ходили разные люди. Они бережно очищали поверхность камня, которую когда-то так долго шлифовал скульптор, от ракушек и кораллов.
Наконец меня поставили в огромном зале. Собралась огромная толпа, люди громко разговаривали между собой, сверкали странные вспышки. "Уникальная находка! - говорили люди. - Божественно! Восхитительно! Открытие века!" Так продолжалось несколько дней, а потом меня отвезли в большое унылое здание посреди огромного серого города и оставили в полупустом зале с пыльным ковром на полу. Раз в несколько дней пожилая женщина в сером платье сметала с меня пыль. Иногда появлялись любопытствующие, но их больше занимала табличка на моём постаменте, чем я сама. Впрочем, случались и исключения…
Как-то раз меня навестил мой прежний возлюбленный, сильф. Он как будто состарился, хотя мы, духи стихий, неподвластны времени. В его кудрях мелькала седина, да и сам он выглядел как-то серо. Так же, как и небо за мутным окном.
- Ты всё так же красива, - грустно сказал он.
Я промолчала. Я уже очень давно не разговаривала с себе подобными.
- Прости меня, - сказал он. - Может быть, начать всё сначала?
- Слишком поздно, - все-таки ответила я. - Мир изменился. И мы изменились…
Он не понял, а я не стала объяснять. Вскоре ему стало скучно - духи воздуха слишком непостоянны, - и он упорхнул. А я снова осталась одна…
…Шли годы, и я затосковала. Мне не нравился пыльный безмолвный зал, не нравились мрачные картины на стенах и редкие посетители. Мне не нравилось одиночество. А ведь когда-то меня называли Снежной Девой и Белой Дамой! Мне поклонялись, меня молили о защите. За меня убивали. Мне посвящали поэмы. Мной восхищались. Меня боготворили. А теперь обо мне просто забыли…
В один из унылых дней, похожий на прочие, в зал вошли люди.
- Смотрите, какое чудо, - произнес один из них, высокий худой юноша.
- Неужто она и впрямь такая древняя? А как сохранились - ни единого скола. Хотя неудивительно - очень твердый камень, - сказал второй, низенький и плотный. - Какие прежде были мастера… Посмотри, как скульптор использовал дефекты в камне - кажется, что у неё тёмные глаза…
- Интересно, как её звали при жизни? - задумчиво спросил высокий.
- Наверно, Галатея! - презрительно фыркнула пришедшая с ними девушка.
- Смотрите-ка, - сказал полный юноша. - Цветы.
Он указывал на маленький букетик фиалок. Его оставила сегодня утром милая женщина с грустными глазами.
- Фу, как на кладбище! - Девушка сморщила остренький носик.
- Да нет, это скорее языческое подношение, - сказал полный юноша. - Ты, может, читала, дикари её когда-то почитали, как богиню.
- Сколько она повидала на своем веку, - произнес высокий. - Если бы статуи могли говорить, мы узнали бы немало интересного…
- Если бы она могла говорить, ты бы всё равно её не понял, - заметил второй. - На древних языках никто уже не говорит…
Он не знал, что я понимаю любой язык, как и все духи стихий, а я, конечно, не могла ему об этом сказать: мы не можем говорить с людьми.
- Она красивая, - задумчиво сказал высокий. - Это-то я понимаю.
- Что вы в ней нашли? - вмешалась девушка. - Тоже мне, красавица!
Я пристально посмотрела на неё. Больше всего девушка напоминала мышь. Впрочем нет, мыши, что в незапамятные времена жили под моей скалой, были не в пример симпатичнее. В девушке не было ничего ни от строгой простоты современниц создавшего меня скульптора, ни от гордой, величественной, немного холодной красоты северянок. Не было в ней ни утонченной хрупкости и изящества красавиц в пышных кружевах, ни гибкости и чувственной грации женщин далекого юга. Она была бы совершенно бесцветной, если бы не яркая одежда и не менее ярко раскрашенное лицо. Небольшого роста, довольно худая, с короткими волосами… И тем не менее оба юноши из кожи вон лезли, добиваясь её внимания.
- Ну ведь я права, верно? - не унималась девушка. - Она совсем не красивая!
- Верно, она не красива, - сказал кто-то, невидимый в тени. - Она - прекрасна.
Он подошел ближе. Мы встретились взглядами. На мгновение мне показалось, что я вижу перед собой усталые глаза скульптора, окруженные сеточкой морщин… нет, это глаза северного вождя цвета холодной стали… Или на меня снова смотрят умные и насмешливые синие глаза поэта в завитом парике? Да нет, это ведь загадочный и печальный тёмный взгляд восточного владыки… мне показалось, или сверкнул мрачный огонек взгляда сурового рыцаря в белом плаще? Мелькнули сумрачные глаза человека в черной форме, удивленные - другого, в тёмно-зеленой…
Я опомнилась. Их уже нет. Слишком много времени прошло, а только для камня оно летит незаметно…
А глаза человека, стоящего передо мной, были золотыми. Как солнце, которого я так давно не видела…
- Пойдешь со мной? - спросил он, протягивая руку.
- Пойду, - ответила я и шагнула со своего пьедестала.
Мы вышли из пыльного зала. Недавно прошел дождь, и в каждой капле воды на траве я видела своё отражение. Сияло солнце, и в ослепительном синем небе раскинулась великолепная радуга…
Я обернулась. Там, позади, ещё смутно виднелся унылый зал, двое изумленных юношей и упавшая без чувств девушка. И мой пустой пьедестал, конечно. Вскоре всё подернулось туманом, серым, как покинутый нами город…
…А над нами сияло солнце, громадная радуга отражалась в каплях дождя, и казалось, будто по траве рассыпаны бесчисленные самоцветы…
Я повернулась к своему спутнику, посмотрела в его глаза, золотые, как солнце у нас над головами.
- Как твоё имя? - спросила я.
Он улыбнулся и ответил:
- Называй меня просто - Пигмалион…
|
