Пиксельный Александр Александрович Интелл
        В вагоне были скамейки и для других пассажиров, но кроме меня, здесь никого никогда не было. Я это знал. Как и знал, что кроме меня, сюда больше никто не попадет.
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        В Бесцветии
        1
        Маленькая фигурка скучает в нарисованном мире. Двинешь мышкой - фигурка повернется, картинка мягко сменит ракурс; окно в виртуальную вселенную застынет, послушный истуканчик станет ждать следующей команды.
        Сама фигурка не движется, она неживая. Если ей не управлять, так и останется в сонном одиночестве.
        Я вымученно смотрю на экран, пытаясь понять, как пройти на следующий уровень.
        Проблема колоссальная: на монстров перестали действовать атаки морозного ятагана и заклинания огненной стихии.
        Вечер давно обратился в ночь, а я, в компании с игровой приставкой и бутылкой виски, застыл перед экраном телевизора в отупении.
        Держит лишь спортивный интерес, клешнями ухватившись за мое горло, и показывая истинную личину - темное, липкое задротство.
        Глаза закрываются против воли - железные гирьки на веках прикрывают скрипящую дверь мира реальности; виски тяжелые, налитые свинцом; мозг из последних сил держит организм включенным. Дремота такая, что если гирьки победят остатки воли, я моментально усну. И только пальцы отбивают ритм на кнопках геймпада, живя отдельной жизнью.
        Я оказываюсь с обратной стороны экрана: оружие наготове, монстры глядят на меня с изумлением; их едкие глазенки сверлят насквозь.
        Вокруг темно и мутно. Гулко дышит под ногами земля, в воздухе стоит запах свежескошенной травы.
        Недолго думая, я принимаюсь рубить монстров, совершенно не вкладывая силы в меч. Двуручник рисует восьмерки, оставляя затухающие голубые ленточки, и супостаты рассыпаются в стороны, словно бы каждый удар - мини-взрыв без вспышки.
        Я просыпаюсь, снова засыпаю. Так повторяется несколько раз. Невозможно понять, где сон, а где реальность. Я безумным ворочаюсь на диване.
        В итоге я решаю поехать в ближайший бар.
        Как это обычно бывает: посижу часов до пяти, вымотаю организм окончательно. Глядишь, и заполучу крепкий сон. Да чего там! Хиленький, тоже сойдет!
        * * *
        Я сижу в круглосуточном баре с диковинным названием Шашмир. На столе горячий кофе, вопреки расхожему мнению, действующий на меня усыпляюще. Помещение безнадежно пропитано табачным дымом, мерцает тусклый свет, мимо столиков редко шмыгает официант.
        Приделанный к стене пузатый квадратный телевизор выдает мыльную ребристую картинку какого-то музыкального телеканала. Звук выключили, отчего полуголые девицы из клипа поют голосом Юрия Антонова, глухо идущего из динамиков старенького музыкального центра.
        Источник дыма - шумная компания готов за соседним столиком. Полчаса слушаю и рассматриваю, пытаясь понять смысл существования этой субкультуры.
        Компания похожа на трупов, доставленных из морга: два парня, одетые по образу Графа Дракулы больше смахивают на китайскую копию Трансильванского Влада Цепеша; три девушки, походящие на привокзальных путан, кажется, полежали в морге больше нужного.
        Трупы на этом свете задерживаться не желают - пьют дешевую водку ведрами и смолят пачку за пачкой. Все в черном, лица измазаны белой пудрой, волосы взъерошены, будто бы в раз шандарахнуло током.
        Кофе, из-за присутствия в баре этих ребят, кажется безнадежно остывшим.
        Периодически потягивая холодный кофе, пытаюсь настроиться на сон. Голова мутная, тяжелая, другой бы точно уснул. Но у меня, кажется, в теле встроен микрочип, не позволяющий заснуть. Изматывающий хитрый червь. Вот бы найти и вынуть…
        -Слушайте, а давайте-ка к Шмелю завалим? - предлагает гот с розовыми сосульками на голове.
        -Не, - отзывается длинноволосый собутыльник, - у него прошлый раз были, ну он это… - длинноволосый делает паузу, хаотично машет руками, пытаясь иначе донести смысл фразы, - нажрался и начал девушку свою вспоминать, которая… к панку ушла.
        -Сука, ненавижу панков! - отчаянно рявкает гот с сосульками на голове и наливает еще водки.
        Идиотский стиль одежды, нелепые петушиные стрижки, излишки косметики на лице, пирсинг повсюду… Апогей развращенного отношения к собственному «Я»! Смакования самоунижения и превращения самооценки в тряпку, подтирающей засохшую гнойную кровь трупа чести.
        Готы. Вонючая субкультура, коих в последние годы развелось достаточно, чтобы повысить продажи игрушечных гробов. Субкультура, атрофирующая мозги когда-то людей - а ныне животных.
        Для них у меню только пара слов: покойтесь с миром, мечты о счастливой жизни. Вы превратили ее в кошмар и теперь смакуете собственное разложение.
        -Да… умереть не так уж плохо… - мечтательно замечает девушка с обильно измазанными чернильной помадой губами.
        -А я вот недавно телек смотрела, - подхватывает разговор другая, - там в автобусе люди погибли. Теракт по-моему. Интересно, как они умирали? Больно?
        -Не… я б не захотел! Это же не красиво, так умереть! - вставляет сосульчатый гот, уже заметно поддатый.
        Начали обсуждать! Непринужденно, но с придыханием в словах «боль», «страх», «кровь». Кажется, ребята по кругу получают микрооргазмы. Слушая их, возникают смешанные чувства: желание смеяться, отвращение, тошнота и жалость…
        У готов почти все темы для разговоров сводятся к смерти. Это на первом месте. Но есть и более приземленные. Например, самая сильная или самая слабая боль, испытанная в жизни.
        Кто расскажет, как током ударило, кто про укус комара, которого специально не сгоняли, что бы уловить еле заметную боль; акто-то вспомнит, как в прошлом году резал себя лезвием и что при этом чувствовал. Боль - крайне популярная тема для обсуждения, не уступает даже смерти. От упоминания слова «боль» готы также получают микрооргазмы.
        Эта компания сегодня сходится на мысли, что самая «крутая слабая боль», когда твою спину царапают во время секса. И девочки и мальчики единогласны в данном вопросе. Ну, пусть хоть спину друг другу царапают, чем режут что-то.
        -…и ваще щас против готов все плохо настроены, - размышляет черногубая девушка вслух, пока остальная компания занимается закуской. - То готы кого-то убивают, то съедают… Хотят нас изолировать от общества!
        -Ага. И с каждым годом все больше! - замечает длинноволосый собутыльник, ковыряя что-то в тарелке.
        Если говорить об эстетических впечатлениях от готов: все их девушки страшны до онемения пяток. Либо толстые доярки, либо страхолюдины обыкновенные. Одеваясь как елки, упавшие в смолу, доярки еще сильнее подчеркивают свою убогость.
        Когда такое толстое пугало, одетое в черный латекс с разъемами для выпячивания жировых складок и с голой (!) обвисшей грудью смотрит на тебя с выпуклыми глазами на бледном как у трупа лице - возникают рвотные позывы и потребность вызвать «скорую» для себя и для нее. Не удивляюсь тому, что никогда не доведется видеть красивых готок. Ленивые, бестолковые животные, не желающие ничего делать, выглядят именно так. Об адекватной манере поведения и этике говорить не приходится. Просто зоопарк.
        Про мальчиков я промолчу…
        -Слууушайте, - сосульчатый щегол не унимается. Язык от алкоголя стал совсем развязный, - я вот никак не могу понять, почему люди нас, готов, так шугаются?
        -Это от незнания, - отзывается самая тихая из компании. На ней «красуется» черное бесформенное платье, накрашена она меньше остальных и самая симпатичная из компашки. - Обычные люди - они такие. Готов вообще не знают, вот и боятся.
        Все одобрительно кивают.
        Наконец, начинает клонить в сон. На часах пол пятого. Поморщившись, допиваю остывший кофе, двигаю чашку в сторону, голова сваливается на руки, глаза медленно закрываются…
        От громких ударов я вздрагиваю, подрываюсь с места. Темно. В баре никого нет. По двери колотят чем-то металлическим.
        От неведомой силы она слетает с петель, а следом вбегает гот с монтировкой наперевес. На носу неуклюже свисают внушительных размеров очки в черной оправе, а окладистая бородка и большие зеленые глаза совсем не вяжутся с образом гота.
        -Это ты сказал, что мы животные? - бешено орет сумасшедший, указывая на меня пальцем.
        -Биндюжникам привет! - зачем-то восклицаю я.
        С криком: «Тогда получай, падонак!», гот бросается с монтировкой. Под удар я успеваю подставить руки. В ответ гот начинает кусать кисть левой руки, но все это происходит уже в расплывчатой гелиевой массе.
        -Вам плохо? - я открываю глаза. Передо мной стоит официант. На худом, грустном лице заметно полное безразличие и следы от постоянного недосыпа.
        С того момента как я уснул, в помещении ничего не поменялось. Внутри телевизора поющие трусы продолжают танцевать, а из динамиков тихо доносится та же песня, поставленная на реверс.
        -Нет. Все хорошо, - на самом деле голова ужасно гудит. - Я просто задремал.
        Бармен уходит, не желая больше ничего знать.
        Готы, зачем-то перешедшие на пиво, шумно гремят стаканами и сна у них ни в одном глазу. Видимо звуки чокающихся бокалов в сознании представились ударами монтировки.
        Я решаю скорее валить отсюда, пока мысли об ублюдках окончательно не усыпили. Боюсь, приснится кошмар с трупами из морга и мертвой проституткой в главной роли. А уж готов с монтировками и подавно не хочется.
        Я расплачиваюсь, вызываю мотор, и ноги стремительно выносят меня из заведения. В след слышится припев.
        На улице лютый холод. Леденящий ветер продувает насквозь, заставляя встрепенуться каждую клеточку сонного, уставшего организма. Сейчас такое время года, когда днем еще лето, а ночью - практически зима.
        Когда я чувствую подобный холод, мне всегда вспоминается парочка компьютерных игр, - шутеров, по большей части - где герой бегает по заснеженным локациям с винтовками или автоматами. Точность прицеливания в таких играх никогда не меняется, чтобы с тобой не происходило.
        Мне приходит в голову мысль, что если бы мне сейчас дали автомат, я бы и с десяти метров мазал. Да и не побегал вдоволь, с такими-то грузом в руках.
        Подъезжает машина, разнося по воздуху хруст всякой мелочи под колесами. Я подбегаю к ней, открываю дверь, и вот уже кресло мягко пружинит подомной.
        Оглядываюсь и сразу называю адрес. Водила кивает и я подставляю руки под струи теплого воздуха. Простенький салон автомобиля с искусственным ароматом зеленого чая куда лучше холодного прокуренного бара.
        От удобства и приветливого тепла, сон накатывает внезапной волной. Тепло печки так расслабляет, что едва откинувшись на спинку сиденья, меня тут же обволакивает нежным покрывалом.
        Ничего не снится. Порой вздрагиваю от проносящихся машин, не успевая погрузиться в невесомость. Состояния, ровно как и дома, чередуются.
        Подобно вымученному скалолазу на конце пути, я вяло, из последних сил цепляюсь за манкий, заветный уступ сна, но тот не поддается. Мучаюсь и продолжаю карабкаться.
        А машины все проносятся, сбивая с опоры уступа.
        Я открываю глаза. Светло. Движение на дороге стало куда оживленнее. Дома, приземистые и устремленные в небо, каменные и стеклянные, проносятся за окном и видятся мне геометрическими фигурами с натянутыми на них текстурами.
        Интересно, сколько сейчас времени?
        По радио, некие Коля Смертников и Сергей Голованов несколько минут издеваются над дозвонившимся в прямой эфир дурачком. Тешат самолюбие, доказывая радиослушателям интеллектуальное превосходство. Но слыша, как усердно они надрываются, возникает мысль об обратном.
        По радио узнаю, что сейчас начало восьмого.
        * * *
        Добравшись до дома, мимоходом сбрасываю обувь, захлопываю входную дверь. Высвободившиеся ноги сами несут в спальню. Придя, мешком валюсь на кровать, не снимая одежды. И… ничего не происходит.
        Свет дырявит плотные каштановые шторы, просочившись, действует на меня крайне раздражительно. Я прихожу в гостиную, включаю опостылевшую приставку и телевизор.
        Растерев мутные от бессонницы глаза, и глотнув из початой бутылки виски, усаживаюсь играть. Пальцы вяло тыкают по геймпаду, глаза без увлечения впиваются в изображение. Все вокруг расплывается, превращаясь в желтоватую дымку.
        * * *
        Мне снится шутер от первого лица. Мир нарисован в черно-синей палитре; мрачное, хмурое окружение давит тяжелым куполом, зажимая и сковывая со всех сторон.
        Страх обнимает, хочется вмиг рассеять черноту и тяжесть, убежать из сна, скрыться и не видеть ничего вокруг. Проснуться.
        Я мучено бреду по темному лабиринту с пугающими, злыми стенами. В них нечистые узоры тягуче движутся, плавно перетекают друг в друга; порой кажется, что они тяжело дышат и дают испарину.
        Я не один в лабиринте. Супостаты - не то черти, не то мутанты - появляются только для того, что бы я их подстрелил, после чего скоро исчезают; рассыпаясь в прах и оставляя искры в воздухе, валящиеся серыми снежинками на пол.
        Одного за другим, я кошу чертей, а время невыносимо тянется, и страх сменяется тягучей скукой, и столь же тяжелой, сколь и лабиринт с его злыми стенами.
        И не понять: толи я сам во сне, толи управляю кем-то.
        Вскоре я оказываюсь в просторном зале. По периметру высятся исполинские мраморные колонны, уходящие вверх. Да так, что и потолка не видно! Каменные стебли врастают во тьму, где взгляд их уже не может поймать, где они навсегда теряются.
        Помещение столь огромное и необозримое, что и стен не разглядишь, если попытаешься. Да и не существуют они.
        Зал не манит и не завораживает - еще больше нагоняет страху; меня бросает в дрожь лишь от собственного шороха.
        Раздается жуткий грохот, сменяемый ужасающим звериным ревом. Огромный зал с белыми колоннами, уходящими в бесконечность, трясется, сыпется штукатурка, которой в реальности не отчего отвалиться, слышатся тяжелые шаги, пол вибрирует, как натянутая мембрана под ударами невидимого молота.
        Наконец из темноты проглядывается монстр-исполин, похожий на бегемота, вставшего на две конечности, только жуткого до ужаса: из пасти свисают белые клоки пены, глаза пылают красным пламенем, тушу скрывает грязная, бесцветная броня, на каждой лапе установлено по пулемету.
        Монстр движется на меня и заводит оба пулемета, пуская две нескончаемые очереди.
        Я со всех сил рвусь в сторону. За моей спиной крошатся колонны от хлестких пуль, слышатся ручейки посыпавшихся гильз.
        В руках у меня возникает дробовик. Недолго думая, я принимаюсь решетить дробью супостата.
        Броня твари поигрывает снопами искр, иногда дробь пронзает незащищенные места на туше зверя, впивается, отрывает от исполина клочки плоти. Тварь немного замедляется, и снова принимается поливать из пулемета.
        Я шмыгаю мимо колонн, вмиг меняю дробовик на ракетницу и живо принимаюсь пускать снаряды в гиганта. Ракеты свистят и оглушительными вспышками растворяются на теле зверя, останавливая работу пулеметов.
        Я чувствую, как ракетница накаляется, но не смею останавливаться - расстояние неумолимо сокращается и приходится стрейфиться вокруг колонн, попутно засаживая в тварь очередную порцию ракет. Тварь натужно воет, когда ракета достигает цели, вязнет во взрывах и не может поспеть за моей прытью.
        Выстрел! Еще один!
        Хлопает вспышка.
        Я расхаживаю по двору монастыря. На мне домашний халат и тапочки. Мне тепло и уютно, надо мной чистое безоблачное небо, тихое и немое в своей бесконечной синеве; не знойное, не слепящее, настолько идеальное и оттого нереальное, словно нарисованное по чертежам, но все же живое, дышащее и улыбающееся.
        Так спокойно, что не хочется никуда идти и ничего думать. И двигаться не хочется. Просто стоять, и тонуть в синей глубине, без цели и без желаний.
        Там, за каменными стенами, опоясывающими двор монастыря, слышится пение птиц, тихо спрятавшихся в своем уютном мире на деревьях. Чириканье сладкое, и льется во мне, как молочный ручей, как эссенция чистой силы, кристальное, непорочное, свободное от всяких гадостей человека.
        Я чувствую, как неведомая сила окутывает тело. Да, вокруг живет божественная энергия, она протекает в самый затаенный уголок и наполняет смыслом каждый камешек и стебелек. Мне спокойно и уютно.
        Я гляжу на себя со стороны: домашний халат оказывается уютной робой мага огня. Стало быть, я могу колдовать?
        Я вытягиваю руки, тужусь изо всех сил, и жду, когда что-то произойдет. Ну когда еще представится такая возможность?! Обычно, все что мне снится, связано с какими-то преодолениями, борьбой в заведомо невыгодных условиях; явсегда от кого-то бегу, всегда отстреливаюсь чем-попало и отмахиваюсь какими-нибудь скучными мечами, прыгаю из сна в сон, словно меняя поля брани.
        -Женщина! Женщина в монастыре! - ко мне подлетает лысый дядечка в одеянии мага огня и начинает трясти за плечи. - Женщина! Представляете? Как она могла здесь оказаться? Здесь НИ-КО-ГДА не было женщин! Это же монастырь!
        -Где она? - в этом сне я могу говорить. Правда, как и полагается, голос слышен со стороны и не ощутим.
        -В подвале. Увели подальше, чтоб не оскверняла присутствием. Подержим там, пока верховный маг круга огня не решит что с ней делать, - красная роба, которой могли удостоиться лишь избранные, совсем не вязалась с трусливым характером ее обладателя. Хотя это можно было посчитать за набожность.
        Маг припадает на колено перед каменной статуей, которая красуется в центре монастырского двора.
        Повсюду снуют послушники: они испуганно смотрят по сторонам и разбредаются в разных направлениях от маломальского шороха, словно боясь наказания за самую малую провинность. Над головами белыми буквами светятся имена, но не разобрать.
        Я совершенно не знаю, что делать в этом сне и куда идти, но после слов трусливого мага, мне хочется увидеть девушку, запертую в подвале.
        Еще одна вспышка.
        Я мчусь босиком по холодному шершавому полу вдоль темного коридора. В ступни впиваются мелкие камушки, проносятся огни горящих факелов, приделанные через каждые несколько метров к стенам из грубо отесанных блоков.
        Впереди возникает разветвление, и я бегу влево, но натыкаюсь на какого-то странного человека в очках с темными линзами и короткими волосами, не дающего ходу. Он явно не вписывается в этот мир. Я разворачиваюсь, и мчусь со всех ног по второму пути.
        Коридор заканчивается величественной узорчатой дверью и приставленным стражником в тяжелых доспехах. По каким-то признакам я понимаю, что это паладин. Еще на нем почему-то круглые очки в роговой оправе.
        Стражник читает книгу, а когда замечает меня, резво поднимает глаза.
        -Вы что-то хотели? - учтиво спрашивает паладин-стражник.
        -Да мне бы… мне бы… в общем я во сне, - неуверенно признаюсь я.
        -Простите, что? - стражник убирает книгу за пазуху.
        -Я говорю… я во сне.
        -Что же вы такое говорите? В каком таком вы сне? - паладин опускает на нос очки и начинает сверлить глазами.
        -В своем, полагаю, - неуверенно отвечаю. - И думаю, что вы должны открыть дверь, потому что мне нужно увидеть девушку, пока я не проснулся. Мне кажется, это скоро случится.
        -Но позвольте! Вот я стою перед вами, живой, из плоти и крови, и что же, я, по-вашему, не существую? Или существую, но только в сегодняшнем вашем сне, и, стало быть, когда вы проснетесь, я исчезну?
        Паладин выглядит крайне возмущенным: очки сползли вниз и в глазах его сверкает искренняя обида.
        -Ну, получается что так. Вы все правильно сказали.
        -А разве такое может случиться?
        -Откройте же дверь! - не выдерживаю я. - Кажется, я сейчас проснусь! Я уже начинаю чувствовать свое тело!
        -И что же, меня не существует?
        -Да не существует, не существует! Вы вообще видели паладина в очках, читающего книгу? И взгляд у вас такой… интеллигентный!
        Паладин думает, достает книгу, и непонимающе смотрит на нее.
        -А книга очень занятная, кстати. Про принца. Я ее у молодого человека в черных очках взял, он по близости стоит, - паладин указывает рукой в сторону, откуда я прибежал.
        -Откройте! Сон сейчас кончится!
        -Хорошо. Только не сбегайте с ней. Меня же уволят.
        -Да плевать! Ничего этого все равно не существует!
        -Хм, - паладин пожимает плечами, - все равно открыто.
        И он вонзается в книгу, проваливаясь в другую вселенную.
        Я отпираю дверь и вижу девушку, стоящую посреди пустой комнаты, которая теряется в свете пробуждения.
        2
        Сквозь силу я размыкаю веки, осматриваюсь: на экране телевизора сверкает главное меню, геймпад от Бокса одиноко валяется на полу, а недопитая бутылка виски лежит на краю журнального столика, и не решается свалиться.
        Со второй попытки получается подняться. Боль мгновенно окутывает голову, и в глаза напускается туман; делается дурно.
        Я вхожу в туалетную комнату, но стоять под душем не решаюсь, совершенно нет на это сил. Поэтому я набираю ванну, добавляя в купель всякие ароматизаторы и пенки.
        Покуда наполняется купель, я рассматриваю лицо в зеркале, нетвердо держась на ногах из-за похмелья и недосыпа.
        Обычно ухоженные, короткие волосы, напоминают торчащий клок пластмассовых волос, как у потрепанной куклы - хозяйка о ней не заботилась: она из тех девочек, которые лучше выпросят новую, чем станут возиться со старой; на глазах видны полопавшиеся сосуды, а их обычно ярко-зеленые радужки выглядят блеклыми, безжизненными, и, кажется, только напоминают оттенок своего прежнего цвета.
        Вместе с двухдневной щетиной я выгляжу каким -то несчастно-серым человечком. Увидь кто-нибудь - испортится настроение.
        Я закрываю кран, неспешно раздеваюсь, и горячий коктейль из водопроводной воды и уймы парфюмерно-мыльных составов принимает утомленное тело.
        Голова по-прежнему страдает в объятьях с ноющей болью, но горячая вода создает релаксацию тела, всю ночь и утро пробывшей в черти каком положении. В целом, жить становится легче. Я откидываюсь, закрываю глаза.
        Плаваю в невесомости, а вокруг меня пустота. Ничего, кроме ярких немых светлячков, проносящихся мимо и превращающихся вблизи в белые полосы, мимо которых я проношусь на огромной скорости.
        Звенящая тишина. Точно попал в какой-то вакуум. Даже мысли отключились. Ничего не существует, ничего не идет.
        Откуда-то из глубины появляется бормотание. Проходит время, прежде чем я осознаю, что оно не мое.
        Теперь во мне только пустота и чей-то чужеродный голос. Звук во всем мире выключили, остался только он, скользкий и деспотичный. Лучше бы не слышать.
        Я пытаюсь разобрать слова, но как ни старайся, ничего не выходит.
        Внезапно из пустоты возникает силуэт мужчины в синем костюме: он надвигается на меня, проходя сквозь лучистые светлячки.
        Не успев разглядеть силуэт, я тут же просыпаюсь.
        Подобные сны случались со мной и раньше. А тут напасть - целая череда. Ночью в баре, утром в гостиной, и вот сейчас.
        Вода остыла, и я тороплюсь выбраться из ванны, надеть халат и отправиться на кухню. Голова больше не болит.
        По кухне я расхаживаю с чашкой свежесваренного кофе, а взглядом ищу продукты, пригодные для завтрака. Но ничего путного не находится.
        Я решаю, что придется куда-нибудь отправиться завтракать, но точно не в «Шашмир». Еще я планирую купить новый тайтл и поработать. С моими темпами письма как у улитки, легко позабыть, о чем книга. Рукопись придется перечитывать, чувствуя себя редкостным болваном.
        Желудок голодно булькает, и я, угрюмо вздыхая, плетусь одеваться.
        Проходя гостиную, я замечаю, что остались включенными телевизор и приставка
        Я нажимаю большую круглую кнопку, и консоль стремительно затухает: кулеры останавливаются, изображение на телевизоре сменяется сплошным синим цветом, заполняющим окно в виртуальный мир, а в левом верхнем углу появляется надпись «HDMI 2».
        Лучше поздно, чем никогда - не дай Бог покажет три красных огня.
        Я гляжу, что произошло за окном: высотки заволокло туманом, полупрозрачное марево облепило дома, тщетно стремясь поглотить в зыбких объятьях.
        Внизу проглядываются машины и выходящие из домов люди. Кто-то семьями, кто-то в одиночестве. Высота и туман отделяют меня от целого мира, который кажется таким далеким, словно я нахожусь вдали от города.
        Возле подъезда прохлаждаются трое гопников. Один сидит на корточках в штанах с лампасами и курит, на голове неряшливо устроилась черная матерчатая кепка. Остальные почти не отличаются внешне, но умеют стоять.
        Гопы с феноменальной скоростью грызут семечки, запоганивая округу плевками и кожурой. Я не решаюсь сделать замечание, потому как, мягко говоря, в меньшинстве.
        Сходя с крыльца, я вылавливаю каменные взгляды всех троих - с жестоким прищуром, будто я должен им по два рубля.
        Похожие пацанчики однажды задержали меня, усердно пытаясь доказать, что я лошара и гомосексуалист, потому как не ношу сигарет, которые нужно им же и отдавать.
        Тогда я буркнул что-то вроде: «Да я вообще не курю!» В ответ отделался предупреждением о неподобающем поведении и парой комплиментов. Отделался, потому что их было четверо.
        Я давно понял, что в подобных ситуациях логика не работает. Основная ошибка, попадающих под горячую руку вот таких клошар - попытка вразумительно объяснить, связать логическую цепочку в предложениях. Для них это все - интеллигентное мямленье.
        Например, доказывать, что если человек любит надевать красные кеды, то его вовсе не обязательно колотить палкой по голове, а после, дубасить по почкам. Это был реальный случай. Парня затормозили, сообщили что ни к чему носить на ногах красные кеды, надавали палкой по голове, а после того как бедолага упал, лежачего замолотили.
        Ну какая тут логика?
        Утренняя прохлада пробирает насквозь, куртка и свитер пытаются меня согреть, но у них не выходит.
        Выйдя со двора, я стремительно шагаю по тротуару, наблюдая, как резвые машины разгоняют сырую мглу и со свистом проносятся мимо. Обычно безликие и немые прохожие, в тумане кажутся совсем чужими. Одни медленно выплывают из бархатной дымки, другие входят в нее и растворяются там навсегда.
        Я дохожу до входа в метро, спускаюсь по широким гранитным ступенькам, и, поглядывая на прохожих, протискиваюсь через тяжелую прозрачную дверь.
        Пахнет подземным царством, слышится гул вагонов, теплый ветерок гуляет. Я прислоняю пластиковую карту к сканеру, и турникет распахивается.
        На эскалаторе я стараюсь не всматриваться в рекламу на стенах, но в голове все-таки всплывают картинки и образы магазинов украшений, ярмарок шуб, новых жилых комплексов, автомобилей и курсов английского. Все развешанные баннеры я знаю наизусть, и мне частенько кажется, что они никогда не меняются.
        Кто-то торопливо спускается позади, в ровном темпе отбивая по железным ступенькам монотонное «топ-топ-топ». Люди, заслышав торопыгу, послушно сдвигаются к краю, словно выполняя беспрекословную команду, и я чувствую, что нахожусь на конвейере.
        * * *
        Отдел видеоигр всегда безлюден. Игры на витринах сортируют неважно: мультиплатформа и трэш на заметных местах, а хиты непритязательной стопкой покоятся за стеклом. Взгляд покупателя проносится по полкам мультиплатформы, нарочито выставленной для рядового потребителя - не смыслящих в играх детей, покупающих диски за счет платежеспособных родителей по шестьдесят долларов за штуку. В глаза бросаются «фифы», «энхаэлы», «виртуалтеннисы», «иксмэны», новые «нидфорспиды» ипрочие детскости.
        Какие бы они ни были, но все они для меня - целые миры. Просторные и уютные, дикие и легкие, ручные, эфирные, завлекающие.
        Вот попадешь в один из миров, впрыгнешь в окно виртуального мира, а там…
        С высокой горы далеко видно: снизу острова стоят посреди воды большой, синей, плещущей волнами кудрявыми, живыми. Острова все зеленью полны, так и дышат ею. На островах этих - города большие, со стенами из белого камня. В стенах этих ворота устроены, на все четыре стороны. В городах дороги проложены, брусчаткой серой, вековой. И дома стоят, солнышком сверкают, лучатся. Кто живет в этих домах? Что делают? О чем думают? Всего этого узнать не терпится, и улыбка, затаённая у тебя на лице, расплывается. Как представишь, сколько всего прожить в таком мире можно!
        Э-эхх!!!
        Или впрыгнешь в другое окно, а там лес пышет, да так, что пройти через него сразу не получается. Любой неопытный путник заблудится, на невиданные растенья залюбуется, о сгнившие черные ветки спотыкнется, да испугается! Зверей то здесь не пересчитать: кто на деревьях кров устроит, кто на земле ночами траву топчет, листвой шелестит, а кто и тоннели роет…
        В одном из окон осеннее небо. Ясное, из хрусталя, расплескивается всеми красками заката над землей, истерзанной трещинами и огромными ранами-воронками, застывшими и напоминающими о былых сражениях, ожесточенных, губительных для человека и природы. Кажется, в стылой утренней тиши до сих пор вихрится едкая пыль.
        Но природа все залечит, как время лечит раны человечества. И тут снова появится тихое и чистое пространство под холодным осенним солнцем. Не будет ни души, ни звука человечьего, только прозрачный лес: не лохматый и цветущий, как летом, а строгий и неслышный, словно бы почистился и затих, ждет другого времени.
        А вскоре будет другая война, и опять землю истерзают, и леса прилично повалят и травы покосят, и раны-воронки повылезают, и трещины набухнут. А после, природа снова, беспрекословно залечит все, и цикл повторится. Таков этот мир.
        Другой, что вон в той цветастой пластмассовой коробке с громким названием, покажет тебе радуги всех цветов, зверей диковинных, плюшевых, да не плюшевых, загадочных, чудных, и злых и дружелюбных. Глянешь на них и засмотришься, и управлять ими будешь, и вокруг мир запляшет, запоет, счастьем зальется. Такой добрый и лучистый, с яркими красками, пушистый и мягкий.
        Я еще минут пять неспешно обхожу витрины, пока не натыкаюсь на двух пареньков возле стенда с демонстрационными приставками: первый в цветастой кепочке с зеленым козырьком, как в клипах у черных рэперов, второй во всем обтягивающем, - футболка и джинсы буквально душат парня - он подчеркнуто лохматый, с длинной челкой и чернильными волосами.
        Они оживленно спорят, препираются. Мне становится любопытно - я подкрадываюсь, принимаюсь слушать:
        -Говорю тебе! Девять! ДЕВЯТЬ ядер! Не одно, не два, не три… девять! - восклицает парень в цветастой кепочке, активно жестикулируя. Нос его картошкой, из-под кепки выглядывают веснушки.
        -Да? И что толку? Они недоразвитые, ядра твои! Вот в Боксе их только три, но зато полноценные, - второй парень в сковывающей одежде явно косит под Эмо - джинсы прямо таки впиваются в пах бедолаги, а челка настырно лезет в глаза, и он то и дело откидывает ее. - Три полноценных ядра лучше, чем девять недоразвитых. Ну как с этим можно спорить?!
        -Ты не понимаешь! Открываются огромные просторы для разработчиков! Потенциал…
        -Вот только про потенциал не надо! Все уши прожужжали. Смешно!
        -Да ты почитай! Почитай в инете инфу про начинку. По-другому заговоришь! Это действительно крутая штука… - глаза паренька в кепочке покрываются нездоровым блеском.
        -Пока незаметно. Слушай, два года прошло, а все слюной брызжешь, - Эмо-бой встряхивает волосами. - Ты давай завязывай с этой ерундой. А то на сумасшедшего походить будешь.
        -Ох, ну и Биллибой же ты, Тема! - обижается кепочка.
        -Пф. Кто бы говорил. Сонибой фанатичный…
        А дальше так: глядят злобно друг на дружку, и начинают ругаться молча: делают вид, что их стенды занимают, что не про ссору думают.
        Дальше дело за малым. Только кто первый рот разинет, так и понесется ругань со второго. И ругаться будут, пока не устанут, да не померятся.
        Вот такие они, друзья с супротивных фронтов консольных браней.
        В помещении фоном играет негромкая музыка, разбивая тишину, и заполняя пространство, окутывая и поглаживая запертые в оптических носителях виртуальные миры. После замолкших фанбоев, вокруг никто не создает лишнего, пустого.
        А все потому, что поблизости не снуют продавцы-консультанты!
        О-о-о! Продавцы-продавцы! Как Вы похожи друг на дружку в гипермаркетах! Убежденные в собственной гениальности придурки, совершенно не разбирающиеся в технике, но готовые напомнить при каждом удобном случае в компании знакомых или друзей, что они работники гипермаркета.
        Или вот подруга мамы спросит, где работает сынок, а та непременно, с гордостью и поставленным ударением в словах, растолкует о замечательной работе сынишки и порекомендует обращаться за консультацией по выбору телевизора или стиральной машины непременно к нему. Ха!
        «Консультанты» ни черта не понимает в том, что продают. Любой, хоть немного разбирающийся в технике, подтвердит это сотню раз. Обычному человеку смыслить в технике - нет надобности. Визит в Google за информацией о будущем приобретении - и Вы знаете больше продавца.
        Дело то в чем. Подруги мамаш консультантов, в технике кумекают меньше детей, а Интернетом не пользуется вовсе. А консультанта так рекламируют родственники, так о нем отзываются, мол: «Гуру, вот прям компьютерный гений!». Со временем человек и вправду начинает верить, будто разбирается в товаре не хуже инженеров-изготовителей: дает советы друзьям и знакомым по любым покупкам бытовки, выступает экспертом в вопросах технологии производства жидкокристаллических экранов, знает все про качественный звук и лихо подберет хороший объектив для зеркалки.
        Мне уже кажется, что полстраны - подруги мамаш консультантов, или сами мамаши, не знакомые с Интернетом.
        Где набирают уникумов? Откуда берутся гении современной техники? Из какого места, черт возьми, вылупляются в столь огромных количествах? Лично я знаю несколько вариантов, которые используют в провинциях.
        Перед открытием магазина сети гипермаркетов, за неимением желания отбора персонала и в целях экономии времени, набирают, кого попало. Но преимущественно юношей. Те разгружают и расставляют по местам товар в пустом, намедни достроенном объекте. Силы то у них - хоть отбавляй.
        Затем новоиспеченных работников раскидывают на отделы, где уже на следующий день они вешают лапшу на уши приходящим за «стиралкой» или «той штукой, которая в рекламе про бритье волос в подмышках». Половину товара в первый же день сметают обезумевшие от потребительского голода провинциальные домохозяйки.
        Недостающие кадры заполняются, в первую очередь, друзьями и знакомыми бывших грузчиков. Как правило, такие работники даже не знают, что будут продавать. Им плевать на премии и бонусы; работают за минимум, не волнуются, держатся бодрячком. Их не заботят продажи или рабочие условия. Они ни за что не переживают. Минимум, получаемый за месяц гыгыканья на рабочем месте, оборачивается полторашкой пива на каждый вечер. А большего и не надо. Зачем?
        Я знаю случай, как один вписался в это бесплодное и зазорное дело. Похмельным утром, проходя мимо подобного предприятия, именуемого «самым крупным гипермаркетом бытовой техники в России», надумал похохмить. Just For Fun, так сказать.
        Помятый, дурно пахнущий, утомленный недосыпом, и небритый, собрался предлагать свои услуги. Думал, что похохмит, сверкнет умом, искрометно сыграет слогом, создаст веселую историю, которую всегда приятно рассказать за пластиковым бадюлем местного пива.
        Взяли. Только прокрякали, мол: «Сегодня выспись, а завтра приходи».
        Потому-то, когда ко мне подходят такие вот специалисты, я стараюсь их ненавязчиво послать.
        Наконец, цель моего визита встретилась взгляду. Валяется в углу, неугодный детям must-have. Протягивая руку за коробкой, я испытываю на себе чей-то взгляд.
        -Что-нибудь интересует? - На гуру дряблая красная футболка с белым клеймом на груди в форме логотипа магазина. +2 к навыку «вешать лапшу», служит опознавательным знаком для покупателей. На голове небрежно зачесанные светло-каштановые волосы, лицо сияет нездоровой улыбкой. Эксперт прячет руки за спиной, зачем-то приподнимается на носки, опускается, поднимается снова.
        -Помочь выбрать? Вот тут много новых хороших стрелялок! - он кивает в сторону мультиплатформенного мусора.
        -А леталки у вас есть? - издеваюсь я.
        -Да! Где-то здесь… - он бойко принимается рыскать в поисках «шедевра».
        Не повезло парню. Мало того, что гуру в технике, так еще и шутеры и симуляторы называет стрелялками и леталками.
        -Что-то не найду… - сам себе говорит гуру и чешет лоб.
        -Есть одна игра, - придумываю я на ходу, - вот только не помню названия. Вы мне поможете?
        -Да, конечно, - он заботливо улыбается. - А что за игра?
        -Ну… там… - я изображаю тупого задрота, - по сюжету, люди контратакуют инопланетян, но эти инопланетяне - вроде как тоже люди. Ну, или просто на людей похожи. Не важно! Обитают эти мутанты на планете, плохо пригодной для жизни.
        -Гм, - эксперт задумчиво глянул в сторону и снова почесал лоб.
        -Это вторая часть. В первой атаковали инопланетяне - хотели захватить землю. Как я уже сказал, их планета не пригодна для обитания, вот они и позарились на нашу. Вроде так. Хотя я на сто процентов не уверен. Да там и сюжет не важен. Геймплей, грамотный геймплей.
        -Тааак… что же это может быть? - бедняга бегает взглядом по полкам с играми, не замечая лежащую рядом коробку. - Стрелялка, да?
        -Нет, шутер. Стрелялки детям продавайте. Мне нужен шутер от первого лица с вышеописанным сюжетом. Shooter. First -person shooter, понимаете?
        Парню сделалось неловко от незнакомых терминов и англицизмов. Он смотрит глазами озадаченной блондинки, ходит из стороны в сторону, наклоняется, мечется взглядом.
        Несчастный старательно изучает витрины, изредка предлагает взглянуть на обложки коробок. Порой глаза выражают надежду, но тут же гаснут, получая в ответ злорадную ухмылку и отрицательные жесты. Постепенно его учтивость сменяется раздражительностью.
        Полки с играми кончились. Изучать нечего. Гуру еще раз спросил: «Не та ли это игра?», показывая дребедень двухлетней давности, но получил отрицательный ответ.
        -Выходит, этой игры у нас нет. Я все пересмотрел, - консультант выдыхает, пожимает плечами.
        Переработал, не иначе.
        -Нет. Позвольте. У вас эта игра имеется. Точно имеется. Я узнавал в справочной, - Мой голос делается строгим, учительским, и наверняка раздражает его.
        -Правда? Странно. Скорее всего, еще не завезли, - он явно хочет отделаться от меня побыстрее.
        -В продажу поступила. Эээ… в справочной заверили, - я улыбаюсь и медленно, надменно произношу слова. - Неужели вы не можете найти игру, за которой я пришел? Это же ваша работа. Плохо, значит, работаете.
        -Как я работаю, не твое дело! - гуру переходит на «ты». Задеты его чувства. Чувства мастера продаж, торговой интеллигенции, в конце концов - чувства разбирающегося во всем человека!
        -Нет. Мне. Я покупатель, и придя в магазин, не желаю испытывать неурядицы по чьей-то вине. Вы не можете справиться со своими элементарными обязанностями, - с ударением на последние два слова, тычу пальцем в его сторону. - Вы должны быть ознакомлены с ассортиментом и знать его содержание, чтобы, например, не продать игру маленькому ребенку, опасную для его психики.
        Повисает пауза
        -Ты игру найдешь, или нет?
        -Слышь! Как тебе могли сказать, что она есть в продаже, если ты названия не помнишь? Ты, походу, придуряешься, - гуру перешел на «слышь». До него, наконец, начала доходить суть происходящего.
        -Я просто пересказал сюжет игры, меня поняли. Странно, даже девушка в справочной разбирается в играх, только не ты, - я нагло лгу, я естественно, никуда не звонил.
        -Слышь! Ты че, поговорить штоле хочешь?! - от доброжелательной рожицы теперь ни следа: лицо консультанта в злобе, при каждом слове он брызгает ядом.
        -Нет. Просто хочу получить игру, за которой пришел. Вы грубо разговариваете со мной, принесите, пожалуйста, книгу жалоб и позовите менеджера.
        Гуру смачно ругается матом и харкает в сторону.
        Это уже не продавец-консультант. Это эталонное быдло.
        Я смотрю ему в глаза, рука медленно достает коробку с игрой.
        -Вот эта игра. Я сам нашел. Без вас. Ознакомьтесь, пожалуйста, с ассортиментом, что бы подобных случаев больше не происходило. Всего доброго! - я улыбаюсь, поворачиваюсь и бодрым шагом ухожу прочь. Сзади доносится бурчание и отборный мат.
        Магазин. Обычный совковый магазин. Не гипермаркет вовсе.
        3
        Расположился я за столиком в конце зала, взяв кусок пиццы, апельсиновый сок и кукурузный салат. От безделья и скуки, взгляд невольно пускается бегать по заведению.
        Сегодня в пиццерии самые разнообразные посетители: перекрашенные малолетки, стремящиеся казаться старше; толстая дама в компании пары круглых девчушек и худого, щупленького мужичка, бесконечно бегающего в туалет; два молодых парня, потягивающие кофе и подразумевающие всем своим видом насыщенный деловой день вкупе с респектабельностью - но респектабельностью не пахнет, а воняет дешевым одеколоном; прыщавые подростки, позиционирующие лишь девственность; здесь даже сухонькие бабульки, силком приведенные внуками, улепетывающие один за другим куски пиццы и запивая их газированными напитками.
        Зал пиццерии солидный в размерах, просторный. Стены светлого древесного цвета украшены почти незаметными золотистыми узорами, напоминающие стразы. Посреди зала стоят круглые столики с разноцветными столешницами, подле которых снует персонал. При желании, здесь можно разместить роту солдат или играть мини-спектакли.
        Распахивается дверь, и в пиццерию влетает девушка небольшого роста, в причудливой одежде, с яркой косметикой на лице. В девушке я узнаю Лену.
        Завидев меня, Лена столбенеет, метая выпученными глазами в нерешительности, и делается похожей на страуса из пожелтевших американских мультиков - те забавно суют голову в песок, которого под ногами всегда не оказывается.
        Наверняка думает: «Вот закрою глаза, постою так пару секунд, открою, и увижу, что его здесь нет, и никогда не было!»
        Но я здесь. Тоненькие ножки в узких синих джинсах и розово-желтых кедах поджимаются; синие глаза среди блестящих железок, всаженных в лицо, хлопают; длиннющая челка, покрашенная в черный цвет, скукоживается от испуга. Лена прячется в фиолетовый шарфик, и тонет в нем.
        Сложно сказать, кто она для меня. Лену я знаю два года. Она младше на десять лет, очень красива и очень глупа. В последнее время занимается ерундой - пристрастилась к дибиловатому стилю жизни эмо, который нынче повелевает современной молодежью.
        Поведение, одежда, общение, эмоции, музыка, принципы, идеалы, будущее - подчинено оному образу эмо-герлы или эмо-боя.
        У меня эмо-стиль вызывает тошноту и ненависть. Не ново, не уникально. Эмо-стиль не создан, не придуман. Лишь позаимствован. Всплески истерик, бесконечные депрессии, апатия к окружающему миру.
        Зараза идет от начала нулевых годов, хотя эмо-герлы и эмо-бои утверждают, что «культура» уходит в восьмидесятые. «И вообще, в ней больше смысла, чем кажется Вам, ОБЫЧНЫМ людям!» - любят вопить истинные тру-эмо.
        Все - лож. Настоящих тру-эмо не существует, как и самой субкультуры. Есть название, есть атрибутика, есть стадо крашенных оленей. Все. Какая к черту субкультура?
        С Леной я нынче не в лучших отношениях. Постоянные упреки о вреде эмовских увлечений и неодобрение ее нового образа жизни приводили только к ссорам. Доходило до крайностей.
        Как-то раз я заявился в ее тусовку, изрядно подвыпивший. Голосом проповедника принялся читать лекции о вреде табака, алкоголя, наркотиков, беспорядочных половых контактах, рассказывал о развитии нервной системы у человека.
        В общем, лекция сводилась к лозунгам: «Куда вы катитесь?», «Вы еще совсем молодые!», «Эмо-стиль убьет вас!».
        Видя пьяного чела, вещающего о вреде алкоголя, эмо-тусовка дружно хохотала на всю округу. Я быстро сдался, потому что был изрядно пьян, сел в машину, и колеса увезли от гогочущих клоунов.
        Но по сей день Лена не перестала заниматься эмовской бредятиной, а лишь углубилась в нее с большей силой.
        Тут обсуждать с ней нечего. Ничего не изменилось, и боюсь - ничего не изменится. Дурочка упряма и настойчива в своих заблуждениях: не подпускает ни на шаг, когда пытаюсь образумить. Последний раз виделись, черти когда.
        Как бы то ни было, я все же очень рад видеть эту дурочку. Мне ее искренне жаль, и нестерпимо обидно, что никак не могу на нее повлиять, потому как никем ей не прихожусь, и вообще - человек с улицы.
        Машу ей рукой и жестом предлагаю присоединиться. Лена разочарованно вздыхает, закатывает глаза, а затем расслабляется, понимая, что отвертеться уже не получится.
        Меня это почти не обижает.
        Одарив легкой улыбкой, короткими шажками она подступает ко мне. Улыбка Лены капает бальзамом на душу, разливается слезами Феникса по ядовитой ране.
        Вблизи Лена выглядит не лучшим образом, несмотря на юную упругость и бархатистость кожи: за обильными слоями сине-розовых теней и черной туши видны опухшие веки, красные от недосыпа глаза. Где же она шляется, эта дурочка?
        -Привет. Как дела? - от банальности моего вопроса, я чуть сам не закатываю глаза.
        -Да ниче как бы, нормально так, - тоненький музыкальный голос звучит тихо, по-детски мило. Но грустно.
        -Как ты себя чувствуешь? У тебя все нормально?
        -А с чего мне плохо будет? - презрительно гнусавит Лена.
        -Ну, ты какая-то грустная. Выглядишь немного вялой, - я отвожу взгляд в свою тарелку.
        -Да это я не высыпаюсь, - увиливает она.
        -Да? А чем ты занимаешься, что выспаться не можешь?
        Лена раздраженно выдыхает.
        -Ой, ну давай не будем, а? Ну пожалуйста, мне и вправду не очень то весело.
        -Ну ладно, - я все же таю от ее голоса и сжаливаюсь, - Ты будешь что-нибудь?
        -Да я не знаю. Я тут время скоротать хотела. Мы с подружками гулять собрались.
        -Опять по разрушенным стройкам будете лазить? Может, еще на помойку загляните? А? - я снова не могу удержать себя в руках.
        -Чего ты начинаешь то?! - буркает Лена.
        -Да ничего я не начинаю. Пойду тебе сока принесу.
        Пока беру сок, Лена принимается за телефон. По-видимому, что-то срочное и важное. Отменяет встречу с подружками? Боится что я их встречу?
        Друг, ненавидящий эмо - проблема.
        -Вот твой сок, - я возвращаюсь за стол со стаканом светло-красноватой жидкости. - Ты, кажется, вишневый любишь, правильно?
        -Да, спасибо, - на ее лице снова заиграла улыбка, стоящая больше целого ящика вишневого сока.
        -Я все помню. И тебя помню. Какая ты была раньше… Милая девочка, без всей этой мишуры.
        -Ну хватит, ну перестань уже, - Лена супит брови. Это последнее предупреждение. Дальше будет игнор.
        -Ты совсем меня слушать не хочешь… - я вздыхаю. - Как мать?
        -Нормально, - сухо отрезает она. - Давай о чем-нибудь другом. Расскажи лучше, что ты сейчас пишешь? Для детей?
        -А я больше ни для кого не пишу. Не могу и все. Раньше хоть дети меня понимали, а теперь… будто нет детей вовсе, словно бы взрослые все стали. Вот и ты больше не ребенок, наверное, раз не слушаешь.
        -Я тебя слушаю, но слушаю когда надо. Мне шестнадцать, я уже сама могу решать, что для меня хорошо, а что плохо, - это звучит так убедительно, что мне хочется верить.
        -Звучит, конечно, красиво, но не похоже на правду. Ни сколько.
        -Какая ты все-таки язва!
        Лена деланно обижается, косится в пол, смешно пьет сок урывками. Наконец, отходит, и произносит:
        -Я могу с тобой говорить, если ты будешь слушать. Но ты же не станешь?
        -Стану, ты попробуй.
        -Да ща! Орать будешь!
        -Ну попробуй.
        Она суетится, елозит, потом немного нагибается, будто собралась рассказать что-то важное.
        Я смотрю на нее внимательно, с интересом, желанием узнать ее мысли.
        Должно быть, заметив это в моих глазах, она решается рассказать. Больше всего люди хотят, чтобы их слушали.
        -Я хочу… серьезно поговорить. Мне нужно поделиться кое-чем с тобой. Ты не поймешь, но все-таки…
        -Говори, я все пойму. Постараюсь.
        -Ты когда-нибудь вены себе резал?
        Лучше бы она меня по башке трахнула! Вот тебе и серьезный разговор!
        Это странно: сначала я порываюсь взорваться смехом, видимо, включается своеобразная защитная реакция организма на вот такой случай. Но я мастер включения и отключения всяких штучек, поэтому я сдерживаюсь, а еще через мгновение понимаю, что вообще происходит, и что она с таким трудом мне сообщила.
        -Нет. И не собираюсь, - я моментально взвинчиваюсь, я закипаю.
        -А я вот попробовала недавно. Так, слегка. Мне не понравилось, - я закрываю глаза, мотаю головой. - Это потому что я тихонько?
        -Господи, да что же я слышу! - произношу шепотом, и ударяю кулаком по столу - все вокруг вздрагивает, включая Лену. - Скажи мне, Леночка, почему это должно нравится? С какого перепугу ты должна испытать что-то по-ло-жи-тель-но-е? - уже отчетливо спрашиваю я.
        -Нууу… - Лена делает идиотское выражение лица, становясь похожей на умственно отсталую, - вот девчонки говорили, что во время ужасного депрессняка это помогает. Прям расслабляешься, говорят.
        -Твою ж мать! Ты прости меня Лена, но насколько ты могла рехнуться, чтобы поверить в бред, наболтанный твоими наголову больными подругами? Режешь вены? Не пробовала ногу отрезать? Знаешь, снижается масса тела, организму легче; можно меньше питаться - экономить на продуктах; начинают платить пенсию! Лучше бы пробовала шевелить извилинами! Ты дура, останешься с болтающейся кистью на всю жизнь, если силу не рассчитаешь и перережешь сухожилия, пытаясь, прости Господи, получить удовольствие. Это если кровотечение остановишь. Или ты физиологию не знаешь? Хотя откуда тебе знать, правда? Весь мозг высосали эмо-песни. Идиотка.
        -Какого хрена ты меня обзываешь? Ты что? - Лена меняется в голосе.
        -Какого хрена? Да ты себе вены режешь! Вот какого хрена!
        -Ну, я не сильно порезала. Я не дура. Так, чуть-чуть, - в глазах Лены появляется стыд. Детский стыд. Словно отчитывается за не сделанное домашнее задание. - Я по коже, горизонтально, я не дура.
        -Дура! Покажи.
        -Не покажу.
        -ПОКАЖИ! - Лена вздрагивает от моего крика, уводит глаза в сторону. Из соседних столиков начинают пялиться.
        -Я же говорю, чуть-чуть… - она бледнеет и опять добавляет. - Я не дура.
        Я хватаю ее протянутую руку и принимаюсь осматривать: ничего серьезного.
        -Прекрати это, я сейчас заплачу! - она вырывает руку, на ее глазах, в самом деле наворачиваются слезы, беспощадно размывая жирные тени.
        -Нет, не прекращу, идиотка ты тупая. Не прекращу, пока до тебя не дойдет, что ты окончательно свихнулась от этой эмо-херни! - Лена начинается злиться и плакать одновременно. - Завтра же поговорю с твоей мамой. Будем решать, что делать с тобой и твоими ненормальными подругами.
        -Какое ты имеешь право что-то за меня решать?! - Лена похожа на маленькую ведьму. Обильно подведенная тушь стекает черными ручьями по усеянному пирсингом лицу. Металл, тени и слезы. И все на ее лице, как маска от окружающих. Как же до этого дошло?
        Я замечаю, что кроме меня, плачущую Лену наблюдают из-за соседних столиков.
        -Полное. Я имею полное право, Леночка. Потому что, если я за тебя в ближайшее время не решу, решать уже будет не за кого.
        -Что ты о себе возомнил? Ты ничего не понимаешь! Ничего! Ты не знаешь, ЧТО я чувствую, ты не знаешь ничего… - истерика переходит в глухой плач и всхлипывание.
        О, наивные тупые подростки. Почему вы всегда думаете, будто осознаете что делаете, понимаете жизнь и считаете, что все уже знаете, а надоедливые «предки» только вечно мешают?
        -Лена, - я подсаживаюсь поближе, и одновременно стараюсь закрыть своей рукой весь этот скандал от чужих глаз, - позволь помочь. Я не могу понять, что с тобой происходит. Ты же себя разрушаешь. Я просто хочу помочь. Ты мне веришь?
        Лена некоторое время думает, тихо всхлипывает, потом поднимает голову и холодно говорит:
        -Мне не нужна твоя помощь. Не лезь в мою жизнь. Я без тебя во всем разберусь, ты только вечно расстраиваешь меня.
        Я отсаживаюсь. Невозмутимо гляжу по сторонам.
        -Хорошо, придется поговорить с твоей мамой. Завтра же, - я строю из себя строгого папашу, но выглядит это - я так чувствую - неубедительно.
        -Ты не посмеешь… Ты не имеешь право!
        -Посмею. Это не сложно.
        Повисает пауза.
        -Тогда я скажу ей, что ты изнасиловал меня полгода назад…
        * * *
        Я встаю из-за стола, подхожу к окну и опускаю жалюзи. Я люблю всматриваться в небо. Сейчас оно покрыто густыми тучами: лунный свет разливается по бархатистым лугам небосвода, окрашивая их в буро-черный и пепельный цвет. Это как смотреть на холст, авторство которого тебе не известно.
        Я опускаю взгляд и вижу застывших светлячков, они редко горят на телах громадных домов-ульев. Где-то в них идут другие жизни, и ее участники наверняка видят окружающий мир по-иному. Мы словно бы смотрим в разные калейдоскопы, и каждый видит свои картинки.
        Ниже, с высоты пятнадцатого этажа, можно разглядеть только свет горящих фонарей и очертания недвижимых машин с мигающими блекло-синими огоньками сигнализаций. А больше ничего.
        Я приоткрываю окно и высовываю нос, чтобы набрать в легкие свежего воздуха. Делаю три глубоких вдоха, закрываю окно и задергиваю жалюзи. Я удобно сажусь за стол и хочу сделать это снова.
        Я внимательно гляжу на фигурку за окном, которое ведет в виртуальный мир. Я впиваюсь в нее взглядом, не прерывая зрительный контакт ни на секунду, начинаю реже моргать. Вокруг ничего больше не существует - только сонная фигурка, я и тишина. Далекая и близкая. Манкая и пугающая. Я зависаю в этой тишине и сливаюсь с фигуркой.
        Проходит еще мгновение, прежде чем я впрыгиваю в открытое окно.
        * * *
        Я оглядываюсь. Нарисованная тропинка вьется посреди гор, по другую сторону экрана она выглядит красочнее и выразительнее. Вон запрятался маленький кустик, зеленый и сочный, вон мертвое дерево, бесцветное и недвижимое, пугающе раскинуло каменные ветви.
        Небо слепит глаза, а по ровной синеве плывут худые облака. По миру порхает мягкий прохладный ветерок и обдувает мне лицо.
        В теле чувствуется легкость. Я могу свернуть горы, отправиться в любое путешествие, одолеть самого сильного врага. Чувства силы и воли кружатся вихрями в моей голове и ищут выход.
        Я открываю инвентарь и перед глазами возникают предметы в несколько рядов. Каждый размещается в отдельной клеточке с темным фоном. Инвентарь, бесплотный, все же закрывает обзор. В бою такими фокусами лучше не пользоваться.
        Я протягиваю руку в клеточку с ржавым одноручным мечом. Рукоять удобно лежит в руке, холодный клинок поблескивает; крупинки ржавчины портят вид, а на лезвиях кое-где виднеются сколы.
        Закрыв инвентарь, я направляюсь вниз по тропинке. Мой путь пролегает через скопища диких тварей, где-то рядом прячутся головорезы и еще черт знает кто.
        После «входа», движения всегда кажутся неуклюжими. Дискомфорта я не испытываю, но представляю, как нелепо выгляжу со стороны: по красиво нарисованной тропинке, с четкой текстурой, разбросанными поодаль камешками, заботливо посаженной травкой, бежит манекен, не то из пластика, не то из дерева.
        Прямо посреди тропинки я замечаю сундук, замедляю шаг и по привычке настораживаюсь, опасаясь засады. Но опасности нет. Лишь неграмотный гейм-дизайн, где сундуки поджидают путника вдоль троп.
        Я склоняюсь и пытаюсь распахнуть сундук. Тщетно.
        Приходится снова лезть в инвентарь: вразделе «Приспособления» язамечаю в одной из клеток изображение отмычки. Внизу показывается количество - 13. Я протягиваю руку в клеточку и получаю отмычку - в руках появляется только одна, но с 13-ю «жизнями».
        Закрыв инвентарь, я подношу отмычку к замочной скважине и осторожно просовываю ее внутрь. Перед глазами возникает окошко мини игры, в левой части появляется надпись:
        «Зажмите и держите ЛКМ, чтобы двигать отмычкой. Если Вы движете отмычкой в правильном направлении - замок откроется, если выбрано неверное направление - потеряете отмычку, и придется начать заново».
        Посередине красуется высокодетализированный замок, с вставленной отмычкой. Справа яркими желтыми цифрами указывается количество оставшихся отмычек.
        Насупившись, я принимаюсь поворачивать отмычку. Я взламывал сотни похожих замков, но каждый раз они вели себя непредсказуемо.
        Все идет хорошо - отмычка не встречает сопротивления, замок легко поддается взлому. Но в последний момент, будто наткнувшись на камешек, инструмент ломается. Окошко мини-игры растворяется, меня откидывает в сторону.
        Сундук издевательски смотрит на взломщика.
        Я вновь склоняюсь над сундуком и достаю отмычку. В этот раз поворачивать инструмент приходится медленнее, словно скважину залепили пластилином. Распознать, скрипт ли это, не выходит - по другую сторону экрана вторая и следующие попытки ничем не отличаются.
        Наконец замок поддается и издает глухой щелчок. Окошко мини игры сменяется внутренностями сундука, пахнет прелым деревом. Внутри лежат дюжина стрел, которые мне не пригодятся, пять монет, сковорода. Взяв монеты и стрелы - их хотя бы можно продать - я выныриваю из сундука и шагаю дальше по тропинке.
        По пути меня встречают щедрые подарки - лечебные травы. Когда я подхожу к кустику, тот начинает пульсировать, над верхушкой появляется название.
        Я собираю все, что попадается под руку. Достаточно нагнуться с вытянутой рукой, и трава мгновенно оказывается в инвентаре, с подписанным бонусом, который дается после использования: +5 к здоровью, +2 к мане, +1 к постоянному здоровью.
        Проходя под навесным мостом, соединяющим два оврага, я замечаю фигуру, которая стоит посреди тропы. Скорее всего, бандит.
        Не успев подойти к незнакомцу, я чувствую на себе неведомую силу, которая останавливает, зажимает в крепкой невидимой ручище, сковывает движения. Внизу экрана всплывает диалоговое окно. Сочные белоснежные буквы с изящным шрифтом, будто снежинки, взявшись за руки, выстраиваются в хороводы, дублируя речь незнакомца:
        -Эй ты! Стой!
        -Что?
        -Куда собрался?
        -В город.
        -Чего тебе там нужно?
        ***
        1. Нужно встретиться с торговцем
        2. Хочу показать пару голов твоих дружков
        3. Не твое дело
        4. (Заплатить за проход 20 золотых)
        ***
        2. Хочу показать пару голов твоих дружков!
        Диалоговое окно мгновенно сворачивается, и мы с лязгом достаем мечи.
        Первую атаку я блокирую, а вторую легкомысленно пропускаю. Меня дергает, шкала здоровья укорачивается.
        Головорез попался проворный, вносит атаку за атакой. Только и успевай ставить блок, изредка кидая ответку.
        Блок в игре выглядит очень просто. Достаточно приложить клинок к левой ладони и меч противника отскочит, отбрасывая болванчика назад; по ушам ударит неприятный звук встречающегося металла, полетят искры.
        Все бы ничего, но блок иногда пропускает удары, а когда противник ударяет с фланга, то и вовсе становится бесполезен.
        Поэтому я собираюсь с силами и бросаюсь на противника, выдавая две комбинации подряд. Одна больно проходится по мордовороту, а вторая стопорится о его защиту. Я продолжаю кидать атаки, не прекращая.
        Алая полоса бандита становится все короче и короче. Еще пара атак и блоков, и противник издает жалобный крик.
        Пластмассовый манекен шлепается на землю, над его телом появляется надпись «Бандит», рядом валяется «Тупой меч».
        Я склоняюсь над телом. Обычно у таких NPC ничего полезного не находится. И в этот раз не везет: окошко показывает семь стрел, пятнадцать монет, буханку хлеба и две отмычки. Небогатая добыча, но хоть что-то.
        Еще я вдруг понимаю, что было бы проще обойти его, поднявшись по скалам, где есть навесной мост. Наверняка, там спрятались вещички поинтереснее.
        Но мне не хочется возвращаться, тратить время на лазанье по скалам и блуждания в поисках приличного лута. Но есть здесь такое чудное ощущение, конкретно в этом мире, которое заставляет ступать туда, где еще не бывал.
        Такой здесь мир, что хочется обойти каждый уголочек, заглянуть в самые потаенные пещеры, повстречать диковинные существа, обойти все берега, открыть и взломать замки на дверях и сундуках, где только встретишь, поговорить со всеми NPC и больше, больше!
        Я не в силах сопротивляться этому непрогоняемому чувству, и поэтому отправляюсь на скалы.
        Лазать по скалам удобно. Достаточно поднять руки, находясь рядом с уступом, тогда твое тело подбросит вверх, и вот ты уже карабкаешься на уступ. Так можно делать бесконечно, без устали. Так бы и карабкался весь день, да надоедает быстро.
        Вблизи текстуры конечно не те. Не тот лоск, когда они поодаль: мутноватые, пиксельные пленочки, иногда настолько размытые, что видишь в них обманчивую глубину.
        Забравшись по скалам, я не отправляюсь к навесному мосту, а иду совсем в другое место. Внимание привлекает пещера, в которую моя нога еще не ступала.
        Я направляюсь в грот, отмечая, что на округу постепенно опускается темень. Худые облака совсем растворились, обнажив шафрановое небо, чистое, отдающее бархатной глубиной; по нему бестревожно и неслышно текут ручейки птиц.
        Янтарное Солнце еще слепит, но скоро на нем появятся маленькие светлячки, и к ночи они разгорятся во всю силу, рисуя на небосводе живописные созвездия. Следом заиграет Луна: щедро посыпет серебром и пеплом бескрайние просторы этого опасного, но все же манящего и уютного мира.
        Вечером и ночью тут не разгуляешься. Конечно, можно бродить с факелом, его надолго хватает, да неудобно. Можно и без факела вовсе, но виды не те; все не то.
        К вечеру вся забота: где заночевать. Это не то, что утром или днем - сломя голову бежишь квест выполнять или опыт добывать.
        Я подхожу к пещере и сохраняюсь.
        Достаю оружие и неторопясь ступаю внутрь, ожидая чего-то опасного и грозного: большого зверя или страшного монстра, которого, прежде чем повалить наземь, придется обколотить с каждой стороны, дабы найти уязвимость.
        В пещере к природным стенам редко примощены факелы. Они дают огонь, что спичка, зажженная во тьме - приятный огонь.
        На первых шагах в гроте обычно ничего ценного не лежит, тут и там я нахожу вещи с малой ценностью. По земле разбросано золото, по одной монетке, валяются стрелы, ржавый, выцветший одноручный топор, по мне - бесполезное оружие; также тут аккуратненько, для нагона жути раскидали немного костей, сломанный щит, дубинок пару, да развороченных и подгнивших бочек три штуки. Тут растут грибы, но собрать их я не решаюсь, это долгое и нудное занятие, собирание грибов, тем более, они не шибко ценятся у местных торговцев.
        Я продвигаюсь дальше, и до меня доносятся знакомые звуки. Я уже знаю, что впереди меня ждут гоблины.
        Так и случается. Мне приходится воевать с дюжиной маленьких, но довольно проворных существ, которые при всей своей старательности, не напугают. И хотя им по силам заставить тебя по нескольку раз перезагрузиться, если угодишь в окружение из нескольких супостатов, все же больших проблем не доставляют. Достаточно их выманивать по-одному или по двое, и дело в шляпе.
        Они бойкие, юркие, бегают за тобой на всех парах, постоянно издают нелепые звуки и смешно бьют оружием о землю; драться с ними довольно забавно, но нельзя терять бдительность. Вот отвлечешься, оббежит тебя один такой барабашка, да как начнет колотить со всей прыти, что опомниться не успеешь.
        Когда последний гоблин проревел и упал навзничь, я убрал меч и принялся собирать разбросанные в округе зелья и свитки заклинаний - эти бойкие доходяги, по всей видимости, совсем недавно натащили сюда добра, и в сундук даже не подумали убрать: там не оказалось ничего ценного, кроме пары золотых и грибов. Хотя, чего с них взять?
        Идти в ночь по тропе жутко не хочется. Я остаюсь спать в пещере, используя нехитрые постели гоблинов, сооруженные прямо на земле. Они оказываются мне впору.
        А как иначе?
        Рядом с постелями ровно горит огонь, бездымный и безкопотный. Он согревает, не дает засыреть вещам. Так и горит, никем не поддерживаемый.
        Я усаживаюсь на постель и принимаюсь думать о Лене. В памяти всплывает сегодняшняя встреча.
        Жаль, что я сорвался. Назвал ее так гадко, наорал. Нужно было иначе. Только как? И с другой стороны, в чем я не прав? Она определенно превратилась в идиотку. Эмо-идиотку. Без жизненных принципов, целей, планов на будущее.
        Что будет с ней дальше? Я ведь не могу просто сидеть и смотреть, а она говорит: так и делай. Ну не могу я, не чужой она мне человек, друга я не брошу.
        Еще это «изнасилование»! Если скажет матери… Ох, лучше б не думать. Я тогда точно ничего не смогу поделать с этой эмочкой.
        Огонь горит и не хрустит: инамека на оторвавшийся уголек не даст. Как газ зажгли, или… или запустили бенчмарк. Ровный такой, немой огонь, но все же сносно нарисованный.
        А может… зря я?
        В самом деле: ну гуляет она с безмозглыми подружками, одевается как крашеный олень, слушает чертову музыку, использует сленг как у умалишенных. Не конец же света!
        Многие через что-то подобное проходили, вырастали из этого состояния, набирались опыта в придачу. К тому же, у эмо нет идеологической составляющей. Одно название, за которым ничего не стоит. Смутная атрибутика, не более того. Еще пара лет, и она сама забудет обо всем. Кто-нибудь видел взрослых эмо?
        Я внимательно смотрю на огонь, но он по-прежнему лишь безмолвно согревает: ни искорки подымет, ни треска даст, ни порыва - собеседник никудышный.
        В других мирах, бывает, огонь походит на рвущегося непослушного коня, или на птицу, перья которой не тронешь. Он может и рассказать, если подольше в него поглядишь.
        А этот - обогреватель.
        Я ложусь на нехитрую постель, выбираю в появившемся меню, до какого времени спать, проходит секунда или меньше, и наступает утро.
        Выйдя из пещеры, я вижу солнце, которое поднимается вдалеке над лесом, брызгает поверх крон и застилает сладким янтарный светом всю округу.
        Тут и там слышатся отдаленные звуки, скоро возникающие и тут же затухающие. Где-то птичка чирикнет, где-то ветер щепочку погонет, где-то зверь неведанный гаркнет, или хрюкнет кто, рыкнет нехорошо: утро утром, а ты знай, остерегайся.
        Я спускаюсь с гор и направляюсь дальше по тропинке, которая все также вьется и заводит путников то в одно место, то в другое, словно бы отводит от местоназначения, играет с тобой, и все новые приключения предлагает. А ты соглашаешься, и ни один скрытый путь не пропускаешь, и наслаждаешься окружающим, нарисованным миром.
        * * *
        Откупоренные виски наполовину пусты, PC вовсю жужжит, лихо крутя куллеры. Но уснуть я не могу.
        Я встаю с постели и подхожу к окну.
        Давит чернильная тьма. Фонари давно отключили, и она просочилась в каждый завиток на улице, в дома горожан, комнаты. Теперь мир изменился: наступила тишина.
        В ней таятся загадочные образы и мысли, которые не увидишь при свете. Я люблю тишину. Чем меньше видишь, тем больше домысливаешь.
        Можно бесконечно долго смотреть в пустую бездну, и видеть все. Стоит только открыться, и целые анимации потекут в сознание. Они, настигнут бодрствующих и спящих, глупых и умных, молодых и зрелых. Анимации пляшут в голове, не имея границ дозволенного.
        И я знаю, что так будет до первого удара восходящей звезды. Золотые копья и стрелы вонзятся в плоть чернильной тьмы, и она распадется на рваные клочья. Тишина прекратится. Мир заиграет, люди зашуршат, засобираются, начнется новый день.
        Я люблю жизнь под звездой, и в тишине. Что лучше: тот еще вопрос.
        * * *
        В Шашмире стоит душный полумрак: табачный дым ходит кораблями в воздухе, заливистый смех заполняет пространство, бокалы звенят трескуче, лица пятнами в полутьме мелькают.
        Готы на месте. Их мерзко-ужасная компания все также бездельничает, глотая ведра водки и изредка закусывая. Они выглядят настолько омерзительно, что я ловлю себя на липкой мысли, словно бы и не готы они.
        Может так себя позиционируют, а на самом деле - свара клошар бухающих. Свара, нацепившая на себя шутовские наряды и искусные побрякушки, фенички, разукрасившая тело белесой пудрой и прикрывшая колхозное, отвратно-отталкивающее нутро лоулайферов.
        Я бы не стал так их поносить, если бы они не прикрывались. Они постоянно прикрываются, то диковинными одеждами, то бесплотными разговорами и бессмысленными идеями.
        Ну например, готы обожают вести терки об одиночестве. Одиночество - это такая дефолтная фишка для повернутых субкультур. Ею жонглируют на каждом углу и врываются в первые попавшиеся уши.
        Обожают рассказывать в слезах как одиноки, как мир жесток. Ути-ути! Только избавиться от одиночества не спешат. Получают кайф от самобичевания, припрятывая весомый аргумент в запасе. Так проще жить: ничего не делать, ни к чем не стремиться, но винить во всем окружающих; на любое «почему» всегда отвечать «потому что одинок».
        Q: Почему не устроился на работу, не занялся делом?
        A: Я одинок, у меня никого нет, никто не поддерживает.
        Q: Почему не сходил в магазин, не убрал квартиру, не выгулял собаку?
        A: Я одинок, некому мне помочь.
        Q: Почему не убрал тарелку за собой, не смыл в туалете, наплевал возле подъезда, а зайдя внутрь еще и нагадил?
        A: Я одинок и… и вообще у меня депрессия, ничего не могу делать и пошли все к черту!
        Бездействие, нежелание что-то изменить в своей жизни. Только сидеть и страдать. Почему? Для чего? Зачем так жить? Да просто нравится! Нравится ничего не делать, отключить мозги и страдать: «Я одинокий, несчастный, никто не понимает, некому помочь.
        О! Есть такие же, как я? Ну значит, вместе будем страдать! Вместе веселее! И пусть нас много, мы общаемся, гуляем, нажираемся до поросячьего визга и вдоволь веселимся - все равно будем одиноки и несчастны. Только давайте никому об этом не скажем, а то если узнают - заставят учиться, или, ойой, работать!»
        Короче, все готы неудачники. Страшные неудачники, лоулайферы и клошары. В прямом и переносном смысле. Им это нравится, менять ничего не будут. Продолжат сидеть на шее родителей и общества, ныть о несправедливом, жестоком мире. Пора принять закон об их поголовном уничтожении, или хотя бы пожизненном заключении в тюрьму.
        Пусть сидят в тюремных камерах, депрессируют сколько влезет. Другого не умеют. Работать не нужно, обязанностей нет, непонимающих людей рядом тоже нет (кроме надзирателей), кормят, поят - рай для гота; чувствовать жестокость и непонимание мира в полной мере. Я даже согласен платить за это налогами.
        Вместо обычных надзирателей лучше нанимать пастухов из деревень (если такие остались), специализация идеальная; камеры устроить мрачные: свечи, гробики, уголок для плача. И что бы все в готичном стиле! Родители пусть приносят книги де Сада и косметику.
        Эй, животные! Как такой расклад? А? Что, не хотите?
        А, ну конечно, вам же надо шастать по улицам, жрать пиво и мочиться где взбредет! Вам, суки, самым отмороженным надо на кладбищах устраивать ритуалы, заниматься вандализмом!
        Что? Не нравится? Что-то не так сказал?
        Вы - скот. Бесполезный, вонючий скот. Только выпусти в город табун коров, начнут крушить и гадить, оставляя развороченные, пахнущие территории, на которых и сорняк пару лет не подымется.
        Такие и вы. Стада животных, следующие за первичными инстинктами, оправдывающие себя одиночеством, злым миром, круглосуточной, вечной депрессией.
        * * *
        Я возвращаюсь под утро.
        За окном тихо плачет дождь, смывая людские пороки. Где-то на асфальте они формируются в маленькие незаметные ручейки и небрежно растекаются. Их вдавливают в асфальт ботинки прохожих, автомобильные шины, и даже лапы бездомных животных желают показать свое презрение к людским грехам - настолько они отвратительны и мерзки, городские пороки.
        4
        В гостиной звенящая тишина. Приставки и телевизор отключены, шторы задернуты. На черных и белых корпусах устройств горят разноцветные огоньки, рисуя в голове картинку Нового года: спахнущей елкой, пестрыми подарками, блестящими гирляндами во всю квартиру.
        Я валяюсь на диване и перечитываю некогда популярную книгу, стараясь ни о чем не думать. К несчастью, в голову лезет Лена. Ее вчерашние угрозы заполняют мою голову тревогой, и в душе волнение.
        Раньше в мыслях не было, будто эту глупышку придется вытаскивать из гадостей. Лена всегда была тихоней, скромной, улыбчивой, очаровательной девочкой. Была такая лапочка, душенька, загляденье, а не человечек! Глядел раньше на нее, и невольно делалось светло на душе! Сколько не любуйся, а тебе все сладко!
        А теперь… Господи, да как же в этом мире человеком то остаться? У себя скорее спрашиваю. Сам - подлец подлецом: слово за словом всех унижаю, оскорбляю, вывожу. И считаю это достойным тех, кто мерзости мои огребает. Зачем?
        Чувство беспомощности обнимает, стискивает в объятиях и виснет на шее тяжелым грузом. Невыносимое чувство: головой понимаешь, что ничего не поделать, и рваться воротить ничего не надо; но в тоже время воображаешь, что ты обязан хотя бы попытаться. Что меня обязывает? Совесть? Жалость? Чувство вины? Душа моя тревожная?
        Бывает, что делаешь. Бойко, лихо, живо, проворно, сломя голову делаешь. И вот ведь штука, вот ведь закавыка - возвращаешься к началу. И чтобы мало не казалось, к началу в более дряном положении дел.
        Куда спешил, зачем рвался? За каким рожном бежал без оглядки, прыгал в омут и летел, крича и расцветая отчаянной птицей, твердый воздух царапая и пуская плачь?!
        Наконец, самобичевание надоедает, и рука щелкает кнопку на пульте от телевизора. Черный экран наполняется сочными картинками из реклам майонеза, йогурта, всевозможных спрайтов и кока-кол, от которых тошнит, только завидев.
        Пощелкав каналы, и не найдя ничего занятного, я выключаю телевизор. Идти сегодня никуда не хочется. Да и незачем.
        Снова включаю телевизор, теперь уже вместе с консолью, вставляю диск в лоток привода. Начинается загрузка…
        * * *
        Черный Ягуар мчится по раскаленному асфальту, ужасая всех в округе. Пешеходы бегут сломя голову, водители выруливают на тротуар, страшась пострадать из-за сумасшедшего.
        Центр огромного мегаполиса, полицейские на каждом шагу, и такое творится!
        Из-за угла выскакивает вторая машина - огромный тонированный джип цвета «металлик», преследующий Ягуар. Он гонит на полную, высвобождая гулкий рев мотора, как зверь преследует свою добычу.
        Вскоре джип равняется с Ягуаром. Тонированное окно внедорожника плавно опускается, оголяя дуло. Рокочет автоматная очередь, на дорогу сыпятся гильзы, звеня и поблескивая.
        Ягуар виляет на джип - толчок ни чуточку не ранит огромную крепкую машину. Из Ягуара гремят пистолетные выстрелы. Стекла черного авто сыпятся, оголяя водителя и лишая скрытности.
        Следует еще толчок, от которого джип ведет в сторону. Из окна внедорожника немедленно выдается жуткий звук гуляющего затвора.
        Слышится хлопок, звяканье отлетающей покрышки и бряцания резины. Ягуар быстро замедляется до полной остановки, водитель выпрыгивает из салона и прячется за кузовом автомобиля.
        Джип останавливается неподалеку, двери распахиваются, и враги, двое мужчин в костюмах с автоматами, идут в засаду, прячась за джипом и ожидая возможности открыть огонь.
        Из-за разбитого Ягуара вылетает пара выстрелов, потом протагонист выхватывает гранату, легко отрывает кольцо, и бросает ее под джип.
        Граната с глухим стуком закатывается под джип, зачинщик бросается бежать.
        Гремит взрыв. Ужасающий грохот разносится на много кварталов. Виновник чувствует взрывную волну, которая вынуждает его подкоситься, и оставляет звон в ушах.
        Я бегу проворно, без памяти: пот льется градом, стекая по щетинистой, огрубелой коже. Внутри груди все болит, дышать тяжело - с каждой секундой все невозможнее. Когда мне делается совсем дурно, я решаюсь передохнуть.
        Вокруг бегают люди, хватаясь за голову и что-то вопя про террористов. Улица наполняется звуками сигнализаций - последствия взрывной волны. К ним присоединяются мигалки от скорой, пожарной и… копы!
        Я стремительно соображаю, где бы раздобыть колеса, ведь нужно сваливать. Рядом с магазином я примечаю остановившийся Мустанг.
        С парнем за рулем не приходится разбираться - увидев ствол, бедолага мигом выпрыгивает из салона и, отшвырнув ключи и бумажник, бежит прочь.
        Я подбираю ключи и сажусь в машину. Мустанг срывается с места и устремляется прочь, оставляя следы паленой резины на асфальте.
        У меня три звезды, и это не повод отчаиваться. Такие передряги при моем поведении случаются нечасто, но я всегда знаю, как выйти сухим из воды.
        Сначала я разгоняюсь до максимальной скорости по хайвэю, который еще надо найти, или по более-менее свободной дороге. Этого обычно хватает, если у тебя три звезды: ты выходишь из зоны поиска, и теперь твоя задача как можно скорее затеряться среди большого города. А прятаться я умею.
        В этот раз я забираюсь под мост и выбираю укромное местечко.
        Этого оказывается достаточно, и уже вскоре гул сирень стихает, я спокойно выруливаю на дорогу, привычно нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения.
        Вечерело. На город опускалась ночь, и он покрывался тысячами одинаковых огоньков, приветствовал, приглашал в неизвестное.
        Огни города манили и звали, но куда? Они были далеки, и если ты пытался до них добраться, то теряли всякую привлекательность, выцветали, оказывались тусклыми окнами на скучных бетонных или стеклянных домах.
        Я блуждаю на угнанном Мустанге, вижу, сколь скоро здесь идет время - оно почти не имеет цену. Броди, колеси, летай и плавай сколько угодно, и ничего в этом мире не поменяется.
        Я бросаю Мустанг посреди оживленной ночной проезжей части, сзади слышатся гудки встревоженных водителей-болванчиков, кто-то ругается.
        Я бреду по темноцветному нарисованному городу, лицо обдувает ночной прохладой…
        * * *
        Голова понемногу оправляется от смены реальности, и я иду на кухню чего-нибудь перекусить.
        Если подумать, я представляю собой хозяина, который каждый день выгуливает и кормит своих кремниево-пластмассовых питомцев. За ними нужно следить, обновлять прошивки, протирать пыль, кормить электричеством.
        Я так говорю, потому что имею семь приставок, из которых только три портативные.
        Главную сложность представляет онлайн-статус. Пусть и не каждый питомец его требует, но всегда находятся двое-трое кремниево-пластмассовых дармоедов, которым он нужен постоянно: без него они вроде как неполноценны.
        Прежде всего, я имею ввиду LIVE и PSN. Ты вынужден жить так, чтобы в любой момент скачать демо-версию, обновить прошивку, посмотреть свежий трейлер. Но это полбеды.
        Необходимо быть в курсе индустрии, черпать информацию из нужных источников.
        Да мало ли к чему они тебя приучат?!
        Иногда случаются отрешения. Да, бывает. Вот убежишь на пару дней из медийного пространства, оставишь опостылевших кремниево-пластмассовых дармоедов, так и сразу почувствуешь себя беспричастным ко всему, будто тебе недодали чего; сидишь и думаешь: ачего творится в том пространстве информационном, не случилось ли там чего нового, прорывного? Изводишь себя, места не находишь.
        И питомцы твои, точно воют, жалуются, зовут дикими голосами, вернуться требуют.
        Как живые, некормленые.
        А вернешься - глядишь, столько нового и неизведанного, тобою нетронутого, чистыми синими ссылочками завлекает. И питомцы твои зовут гулять… туда, где снежный горы, где солнце сладко западает, где дальние леса, где по тропкам редким ты еще не ходил, да птиц тех пение заливистое не слушал, да с супостатами с тамошними не бился!
        И вроде как уже прощения просишь, переживаешь, что долго не заглядывал. И думаешь, что смысла в таких побегах нету, раз возвращаешься. Куда бежать то? В серую, непроглядную унылость? В скуку плаксивую, в злобу дневную, к людям нехорошим, на дела стыдные?
        Можно, можно найти и там забав и сладостей для глаз и разума, да только все не то! Не так оно в тебя заходит, слишком все похожее, скучное.
        Вот и принимаешься все пересматривать, да с жадностью, с лихостью, с резвостью, будто отберут, другому отдадут; заголовки на зло переиначат и запутают. Или хуже - удалят с серверов! А потом хвать: нет нигде! Ни новости, ни демо-версии! И приставки то, гляди, не вклю-чаю-тся!
        Так и выходит. Вынужден постоянно висеть в онлайн-сервисах и на сайтах, и не подгоняемый никем и ничем, по своей воле. Качать прошивки, патчи, демо-версии, покупать дополнения для игр, сами игры, играть через онлайн, и потреблять информацию. Потреблять, потреблять, потреблять…
        Хорошо, что на портативных консолях Интернет я не использую.
        Microsoft и Sony активно подсаживают на онлайн сервисы. В LIVE общаешься с игроками, приглашаешь поиграть незнакомцев из любой точки мира, покупаешь просмотр фильма, скачиваешь новые аватары для аккаунта, темы и много еще какого добра. В PSN ситуация схожа.
        Волей не волей, попробовать и посмотреть, как это работает, конечно, захочется. Но отвязаться потом - пиши пропало.
        Да и ладно, если бы даром было, но ведь за деньги все. Ну, почти все. Бесплатно - только на затравку, как зверю приманка.
        Я осознаю, что система подсаживания на онлайн только разрастается. Сегодня почти каждая новая игра опирается на онлайн составляющие. Им уделяется больше внимания, чем синглу. Плюс ко всему, реклама просачивается в онлайн игры.
        А мне хочется просто вставить диск в привод, и играть. Как раньше. Без Интернета. Ведь хорошо же было!
        Конечно, в теории онлайн игра имеет колоссальный потенциал. Только вот этот потенциал еще никто не раскрыл - ни разработчики, ни игроки. А играют в это, преимущественно, ослики. Те, которые любое дело обгадят, разрисуют матерными словами, зададут модель поведения для всех нормальных. Вот зайдешь в игру с осликами, и сам таким становишься…
        Да и не пробовал никто, сделать хорошую онлайн игру. Вот взяли бы, да и сделали уже! Вселенную, куда попадаешь, как в книгу, написанную дюжиной, - да куда там - сотней авторов! Бежишь по городским кварталам, а все заполнены: тот вон - торговец, этот - учитель, другой - в приключение с тобой отправиться желание изъявляет. И все - живые, все - люди.
        И чтобы времена года были: летом травы и цветы, заливное солнышко, речки золотые; осенью небо в хмурую погоду свинцом заложено, а в ясную - обметано созвездиями; зимой небо синее, а в небе белая муть, снег липнет, метели гудят; весной листвой пахнет, сыростью, дороги в распутице, почки на деревьях, как цветы раскрываются.
        Раньше балом правила PS2. И кто бы, что не говорил - было куда лучше. Имея дома одну приставку, ты играл практически во все современные тайтлы, ведь большинство видеоигр разрабатывались под нее, в те времена просто не существовало надобности покупать несколько консолей, чтобы поиграть во что-то стоящее: все было на ней.
        А сегодня мне пластмассовые коробки, которым Интернет нужен, ставить некуда! Не надо было заводить целое стадо пластмассово-кремниевых дармоедов. Один добрый питомец. Не жадный, покладистый, верный. Ты, конечно мог завести и других, но не было в том смысла.
        Размышляя о гудящих, пышущих жаром пластмассовых игровых станциях, я подступаю к полке с другими мирами.
        Виски бодро плещутся в прозрачном бокале; суетясь, проливаю пару капель, пока свободной рукой копошусь на полке, отыскивая пульт от телевизора, геймпад и коробку с игрой.
        Удобно расположившись на диване, я включаю приставку и телевизор. Экран загорается. На нем волнами плавает субстанция прозрачно-белого цвета под аккомпанемент короткой оркестровой мелодии.
        Варварски распечатав бокс с игрой, внутри обнаруживаю фоновую обложку под пластмассовым корпусом с кусочком арта из игры, диск с полиграфией на тему сюжетной составляющей, руководство пользователя - про него вспоминаю, полностью пройдя игру. Своеобразный ритуал, заключительная часть приключений в мире видеоигры.
        А вот и диск… Надавливаю на кнопку в середине диска, отчего тот выпрыгивает из крепкого пластмассового хвата, и вот уже привод консоли заглатывает диск.
        Титры, заставки, прочая чепуха… Темные тона сменяются яркими вспышками на сорока двух дюймовом экране, гостиная сверкает.
        Я выпиваю. Еще немного, и вот уже главное меню играет на весь экран. Недолго думая, отправляюсь в мир…
        * * *
        Планета ужасна. Злой ветер приносит несчастья и облака пыли; грязное небо, усеянное жуткими вспышками молний; флора, будто выжженная проклятиями, оставляющие в живых лишь редкие кусочки, дающие бедную растительность, непригодную для пищи; изведенная фауна, которую мне пока не доводилось встречать (хотя кто-то из солдат углядел в воде пару ракообразных).
        Неживая планета. Города мертвы: высохшие джунгли, обернувшиеся в бетон. Вся инфраструктура кажется заброшенной, покинутой. Как если бы на Земле произошел ядерный апокалипсис, и люди оставили большую часть городов.
        Но среди заброшенных каменных джунглей… дворец императора. Он не просто выделяется, им зиждется вся планета, как компенсация за свою уродливость. Дворец - символ планеты, ее достояние и единственная гордость. Как и сам император.
        Но уродливая и мрачная планета источает энергией. Ее хватило бы для обеспечения жизнедеятельности и других планет. Было бы желание.
        Интересно, как отреагируют местные на такое предложение? Милитаристические безумцы, фанатично преданные своему императору…
        Мне их даже жаль. Они не выбирали этой жизни. Ужасные условия, в которых они живут, сделали бы безумца из каждого: жить среди болезней, питаться искусственной пищей, невозможность нормально дышать без устройства фильтрации… В таких условиях превратиться в мутанта - единственный выход.
        А мы? Мы теперь захватчики. Вынуждены быть таковыми. Мы отнимаем у них самое дорогое - их дом. Отступать им некуда, бороться будут до конца, до последнего вздоха, не оставляя без боя и сантиметра уродливой почвы, не отдавая в руки врага и капельки отравленной воды.
        Справедливость? Ее никогда не было. Добьем несчастных и захватим все, чем они хоть сколько-то дорожат.
        Мы затаенно, рысью двигаемся вдоль стены.
        Дойдя до двери, все переглядываются, сержант резво вышибает дверь и принимается поливать из пулемета врага. Пара штурмовиков полегла. Свинец лился секунду.
        Мы продвигаемся быстро, не встречая достойного сопротивления. Один в другой перетекали коридоры и комнаты перед глазами, руки привычно меняли магазин в пылу сражений, а указательный палец прилип к триггеру.
        Впереди еще лежали бетонные развалины и дыры в стенах, которые вели на улицу и до самого завода.
        На улице непривычно светло: небо ненадолго открылось, и золотые лучи ударяли по зданиям. Кажется, это они, это желтые стрелы разворотили город, откололи куски от зданий, малые и большие, и расшвыряли повсюду.
        Мы неуверенно ступает по кусочкам домов, слышим хруст под ногами и даже не пытаемся обойти: настолько их здесь много.
        Город рассыпался после нашего прибытия.
        5
        В нескольких десятках километров от центра города здесь тихо поутру. Вдали от шума мегаполиса течет иная жизнь, непохожая. Это не шумящий муравейник, живо полыхающий скудными красками бесцветного стекло-бетонного мира.
        Ночами тут затухают дороги, а время суток определяется не по часам. Здесь спокойно по утрам, благодушно, беззлобно и флегматично. Время словно бы застывает и не дает миру двигаться. Или мир не движется, а оттого и время.
        А там, в центре, где город не останавливается, где город давно победил людей, и от шума и бессонницы не спасает тройной стеклопакет, всегда неспокойно, всегда душно и тревожно.
        Но здесь: проснешься и выйдешь на улицу, поласкаешь себя пением птиц, подышишь полной грудью, потянешься как зверь на природе. Шагаешь бодро, а рядом дерево, другое, кустики, трава, цветочки кое-где сверкают. А вроде в городе живешь.
        Здесь всего мало. Домов мало, машин, людей. Всегда остается место для чего-то большего.
        Поют птицы, поют, щекотят слух, в улыбке пение разливается и сливается и исчезает…
        Тишину нарушили четыре ревущих мотора, работающие на высоких оборотах и приводящие в движения колеса четырех атласных машин, несущихся по прямой магистрали, проходящей прямиком через спящие кварталы.
        Гордые и стройные, мощные и юркие, несутся по остывшему за ночь серпантину, издавая десятки децибел шума и разнося его по окрестностям. Под капотами автомобилей жарко, точно в печи. Рычат и гонят. Они - стая зверей, мчащиеся по каменному покрывалу.
        Из четверки осквернителей тишины выделяется…
        * * *
        В банк. Если не остановиться, день незаметно иссякнет, как случилось накануне. Я собираю все необходимое, и уже через пару минут оказываюсь на улице.
        Подле подъезда пусто. Видно из-за похолодания гопники попрятались в свои уютные квартиры-норки. Не приноровились пока. Никакие натужные ветра и крепкие морозы их не останавливают. Соблазн попить пивка да полузгать семки на улице побеждает все. Эти существа - мутанты, порождения улиц. Четкие, реальные, ровные, параллелепипедные пацанчики, способные в минус тридцать поглощать холодное пиво из горлышка.
        Любопытно, чем колобродники занимаются в норках? У меня вот нет никаких мыслей на этот счет. Ну не Канта же читают, правда?
        Гопники у меня всегда ассоциировались с улицей. Они, пожалуй, - часть улицы: не люди это, а существа диковинные. Вынудить их оторваться от уличных забав крайне проблематично. Как дикого зверя загнать в квартиру и пригласить похлебать молока - ежу понятно, что зверюшке сноснее живется вне дома; вчетырех стенах ему невольно, делать нечего, ревет, буйствует, просится, чтобы отпустили. Попробуй, приручи такого!
        Воздух на улице влажный, изо рта исходит марево. Да и погода стоит нехорошая, липкая.
        Путь до стоянки пролетает незаметно. Ни одна бездомная собачонка или кошка не подворачивается, не говоря о людях. На душе тревога.
        Отсутствие людей вокруг обычно не причиняет мне дискомфорт. Я благодарю мир, если никто не мозолит глаза, представляя себя в таком случае персонажем из фэнтези: странствующим героем, ступающим на подвиг и не встречающим людей в опасном путешествии. Впереди героя супостаты, опасные приключения, дорожки потаенные и безмолвные волшебные локации, населенные кем-только вздумается. Герой без лишних слов, нордическая личность, классика и хардкор.
        В действительности я никакой не герой, и подвигов никогда не совершал, а путь мой жалок до неимоверности - снять деньги в банке.
        На стоянке пусто и тихо: машин немного, да и те, что понуро ждут хозяев, вряд ли сегодня куда-то поедут. Скучающие железные кони с потухшими огнями в ксеноновых очах и загустелым маслом в двигателе.
        Вороны, кляксами рассевшиеся на ограде стоянки, резко взлетают, шумно гаркая недобрыми звуками. Будто бы скрипт в игре.
        * * *
        У банкоматов случается очередь, подобная той, что образуется при распродаже нижнего белья на открытых рынках - своего рода неконтролируемый паровозик из толпы округлых тетенек, плотно сжатых и толкающихся возле белья, да редко поругивающихся. В это время тощие благоверные, стараясь находиться подальше от бешеных хрюшек, снуют в стороне и нервно курят.
        Товар предусмотрительно набросан в картонные коробки, достав оттуда интересующую модель, какая-нибудь хрюшка принимается тянуть, мять и прощупывать белье, как это делает сотрудник УБОП’а с фальшивыми купюрами. Вот такая картина: стоит толпа идиотов и растягивает трусы и лифчики… проверяя их на прочность!
        Вот она: реальность!
        Обычно, сзади неохотно, робко и стыдливо принимаются делать замечания, и вскоре переходят на бойкие замечания, мол: «Очередь не соблюдается!», «Вы мне на ногу наступили!», «Я эти трусы уже выбрала!!!».
        Чуть погодя, когда страсти достаточно накалятся, шарообразные домохозяйки пускаются тяфкать друг на друга, словно бы они миниатюрные собачки, вроде Той-терьера или Чихуа-хуа; хрюкать как свиньи в сарае: драться за принесенное ведерко дробленки вперемешку с помоями. Это действие по всем канонам быдло-трепа. Победительница - кто понаглее, кто злостная невежа, хабалка и мерзавка, уходит в даль, в падающее солнце, гордо и победоносно, с растянутыми трусами по сниженной цене.
        В общем: очередь.
        Наконец, добравшись до треклятой машины, вымученный и озлобленный, я получаю:
        Please wait.
        Processing…
        Проходитминута. Две. Картинка на экране не меняется. Я жму «cancel», подозревая, что карточку назад сегодня не получу.
        На удивление, банкомат выплевывает ее и выдает на дисплее сообщение об ошибке. По-моему это «Windows 98».
        Я выстаиваю еще очередь у соседнего банкомата и наконец, получаю деньги.
        Только я собрался в магазин, как вдруг начинает стучать в двигателе. Противный, паршивенький стук, случающийся, когда определенно что-то ломается.
        Весь мир затеял против меня недоброе! Все злые дороги ведут ко мне, все липкие ветра дуют в мою сторону, весь город - один большой супостат, и против меня, и сражаться мне с ним, одному.
        Я ищу в электронной справочной самую ближайшую автомастерскую, потому что боюсь, ведь могу дальше и не уехать.
        Приезжаю по адресу: автомастерская оказывается в довольно безлюдном местечке, окруженная улицами из хрущевок. Двухэтажное здание - с виду ветхое и заброшенное - преобразовано в автомастерскую. Если честно, это здание больше похоже на сарай. Мне ужасно любопытно, только ли в России автомобильные мастерские и продуктовые магазины умудряются размещать где попало?
        Недолго думая, принимаюсь сигналить. Выходит полноватый мужичок лет сорока, с сигаретой в зубах и с головы до ног в грязи: толи в масле, толи…
        На голове изрядно поношенная, помятая кепочка, каких с детства не встречал: светло-синего цвета, с огромным уродским козырьком и сетчатой шапочкой.
        Вынырнув из машины, нехотя подступаю к нему.
        -Чо? - голосок ухает, будто из магнитофона с блатными песнями, какие мне частенько приходится слушать в маршрутках: низкий, хриплый и сухой.
        -Здравствуйте. У меня, похоже, машина сломалась. В двигателе что-то стучит. Сегодня появилось, вообще ничего не предвещало, - подступаю я.
        -А… ну это, - чешет лоб, - Ща пасморим.
        Мужичок зверски бухой: изо рта несет перегаром, глаза блестят, тяжелые и мутные. Прям, свинья натуральная; ужасно неряшлив и черт пойми, в чем измазан!
        Стиснув зубы от сожаления, что собственноручно не отогнал машину, стою истуканом в самых скверных мыслях.
        Снова выходит пьянчуга, в зубах по-прежнему сигарета. Интересно, он и машины с ней чинит?
        -Ну что? - интересуюсь я.
        -Да масло просто поменять! Ща сменим, и все - можно ездить, - вонючка умудряется говорить и курить одновременно.
        -А что с маслом не так?
        -Да ну за ним же следить надо.
        -Каждые пять тысяч меняю. И автомобилем пользуюсь редко.
        -Ну… мож застоялось. Разно бывает.
        -Ага…
        «Это как это так «застоялось», пьяница?» - думаю я.
        Внутренний голос кричит, что я болван, но крик заглушает мысль, что этот человек, пусть он и пьянчуга немытая, может быть отличным автомехаником. Да и другая ближайшая автомастерская не близко. Доеду ли?
        Вся процедура занимает минут тридцать. Я расплачиваюсь и отчаливаю, но через пять минут дороги снова слышу стук в двигателе.
        Чертыхаясь в бешенстве, я возвращаюсь назад. Сигналю. Вновь выходит вонючая мразь.
        Я выскакиваю из машины, подлетаю к нему, боря в себе отвращение от перспективы контакта с ним. Уже хочу говорить, как ловлю себя на мысли что сказать, в общем-то нечего. О чем вообще говорить после такого?
        -Чаво случилось опять? - мразь вовсю улыбается желтыми зубами. - Педали, небось, плохо нажимаются? Хы-хы-хы!
        Я зверею. Меня настолько бесит ублюдок, что не придумываю ничего логичнее, как набить свиную рожу.
        Сжимаю правый кулак и пускаю его в челюсть твари. Она как-то странно отстраняется, - не похоже, что ей больно - немного пригнувшись, зыркает испуганными свинячьими глазками, медленно наливающимися злобой и роняет сигарету.
        Нужно продолжать бить. Снова правой - левой вообще драться не умею - целюсь пьяной сосиске в нос, но попадаю куда-то в щеку, и она опять демонстрирует стойкость, которой я, начинаю завидовать.
        Хотя чему завидовать? Наверняка боль притуплена алкоголем, а колошматят его так часто, что сделалось привычным.
        Набрасываюсь на него и принимаюсь колотить со всей дури, куда попало; кепочка слетает, оголяя грязную лысину, которая даже не блестит. Он вяло отвечает и орет хриплым голосом: «Мужигги!!! Памагите мужигги!!!»
        Перспектива быть побитым совершенно не улыбается. Я отступаю, тело живо ныряет в открытую машину, с газом несусь прочь от этого проклятого места.
        * * *
        Боязно внимая стуки двигателя, я таки добираюсь до названной оператором мастерской. У въезда в бокс, встречает молодой парень в синей форме. На груди белыми буквами нарисована аббревиатура «BWes» - логотип автомастерской.
        -Здравствуйте, - он мотает головой, будто отвечая на вопрос.
        -Здравствуйте, - я тоже зачем-то мотаем головой, и мы оба походим на болванчиков. - В двигателе сегодня появился стук. Такой глухой, противный. Когда едешь, внутри будто мелодию играют… - этого говорить не стоило. - В общем… был в автомастерской, поменяли масло, стук не прекратился.
        -Да… - многозначительно растягивает паренек. Толи намекая на мою автомобильную безграмотность, толи принимая за сумасшедшего. - Где чинили то?
        Называю адрес гавномастерской, где работают поганые мрази.
        -Охо-хо! С таким-то автомобилем! Ну понятно. Скорее всего - распредвал. Очень может быть - от недостатка масла. Они, вероятно, долили, думали стучать прекратит, и вы не заподозрите, может и развести хотели, кто их знает… А масло либо дрянное, либо суррогат, может резонанс со старым пошел. Так нельзя делать. Масло должно быть…
        -О’кей, о’кей! Я понял. Чего делать то?
        -Посмотрим все, сделаем что надо. Только если это распредвал, или что с подшипниками, то вы ее сегодня не заберете… короче надо смотреть.
        Парень отгоняет машину в бокс и опять мучительное ожидание. Я достаю приставку из кармана.
        Меня окружают звери, изнутри души выпрыгивает темный и дикий страх; грудь в тески, руки дрожат. Одна тварь кидается на меня, хрипя, зубами клацая. Я бью ее ногой со всех сил - та отлетает, страшно рычит и голову назад вытягивает.
        Я резво достаю свиток с заклинанием и…
        Звери вспыхивают, в момент валятся на землю и превращаются в кучки пепла, земля вокруг обугливается, а мои ноздри наполняет сильный запах горелого. Все начинается и заканчивается за считанные секунды. Так неестественно и быстро, будто зверей отключили и быстро поменяли на эти угольные холмики. Настолько сильным было заклинание.
        Облегченно вздохнув, я продолжаю свой путь по сказочному лесу, манящему и прекрасному, вместе с тем - опасному и сложному для путника: непролазному, густому, с вековыми исполинами и ежистыми кустарниками, с дремучей таинственностью пространства, которое тебя поглощает.
        Я нащупываю взором заросшую травой дорогу, которая ведет в сладкую неизвестность.
        Я иду, иногда останавливаюсь, смотрю на первозданную, вечную красоту, не в силах наглядеться, насладиться и до конца почувствовать ту теплоту, которая во мне поднимается, как только я оказываюсь в подобных местах.
        Мне радостно среди тихих деревьев, которые излучают волны спокойствия, невидимые и неосязаемые, но стойкие и ясные.
        Я продвигаюсь, и туман незаметно подкрадываясь, становится все гуще, тянется от земли, изгибается между стволами деревьев. Вокруг сумерки, в которых меня никто не стремится приветствовать и тишина, в которой листик не шевельнется, травинка не дрогнет.
        Я добираюсь до озера, вода в котором мрачна и таинственна, с отражающимися в ней деревьями. Я пью из озера, оно немного отдает болотом. Мои жизненные силы восполняются до максимума, spiritpower регенерируется.
        Я не замечаю, как к озеру подходит Gracious Doe. Она смотрит на меня, потом теряет всякий интерес и принимается лакать, оглядывается, идет куда-то. Я расслабляюсь и решаю следовать за ней.
        Мы идем дальше, за озеро, как два зверя, озираемся по сторонам, прислушиваемся. Gracious Doe не против такой компании, и, кажется, не видит в незнакомце никакой угрозы. Возможно, она заскриптована, и ее нельзя победить, а можно лишь следовать за ней. Во всяком случае, проверять у меня нет ни малейшего желания. Хорошая компания, нормально идем, я ловлю всю красоту момента.
        Дальше лес дает волнистый рельеф, словно чинит препятствие для незваного путника.
        Мы взбираемся на бугры, выходим на прогалины, залитые лунным светом, пробираемся через густые заросли ежистых кустов.
        Потом Gracious Doe резко дергается, поворачивает голову в сторону, точно заслышав что-то, и резко, со всех ног, оставив меня в растерянном состоянии, устремляется прочь. Я прощаюсь с ней и, вздохнув, двигаюсь дальше.
        Меня не пугает усталость, риск затеряться в волшебном лесу, и уж точно не пугает опасность. Я знаю, кто я, и где нахожусь. Мое одиночество только украшает этот сказочный мир, не привносит ничего дурного, суматошного, не меняет его.
        Возможно, ровно то же состояние испытывала и Gracious Doe, поэтому и убежала, заслышав что-то поинтересней, чем мои шаги.
        Я двигаюсь дальше, старательно повторяю все неровности рельефа, жду, что преподнесет таинственный лес.
        Внезапно деревья начинают редеть, и я выхожу на небольшую поляну. Земля на поляне редко покрыта травой, выглядит неестественно, будто ее перерыла дюжина крестьян, а потом так и бросила, ничего не посадив.
        Вдруг в недрах земли что-то тревожится. Появляется глухой, еле заметный гул работающего механизма, мощного и большого. Я, готовый ко всему, достаю меч, и принимаю боевую позу.
        Земля шевелится, из центра поляны обнажается корпус неведомой машины.
        Это робот, ростом в два человека, из гладкого, некогда блестящего материала. С исполина сыпется земля, в голове зажигаются два красных огня, работ вскидывает руку-оружие, и я бросаюсь в сторону.
        Орудие выстреливает красными импульсными разрядами, каждый раз издавая глухой рык.
        Я бегу прочь, и робот, издавая неведомые доселе мне звуки, сильно напоминающие те, что делают сидиромы при считывании данных, гонится за мной, не отставая.
        Я виляю, видя, как впереди неточные разряды обгоняют и вырывают куски земли, ранят деревья, улетают куда-то вдаль и там разрываются негромкими взрывами.
        Бежать по неровному рельефу сложно, и я решаюсь ответить.
        Мои фаерболлы врезаются в гладкий корпус, и сразу же взрываются, стопорят гиганта, оставляя подпалины на нем. Он отстреливается, заставляя меня танцевать гопак, искусно скрываясь от назойливых разрядов. Несколько из них попадают в меня, вызывая багряную пелену перед глазами и сокращая показатель Health.
        -Извините…
        Я отпиваюсь фласками, пускаю в ответ фонтаны огня, потом перехожу на ледяные заклинания. Когда получается сильно замедлить супостата, я достаю свиток с мощным заклинанием.
        Шарообразный сгусток летит точно в робота, набухает янтарной сферой, и стремительно лопается, ослепляя и заставляя меня на несколько секунд зажмуриться. Когда я открываю глаза, робот лежит возле могучего дерева, и двух красных огоньков больше не видно.
        -Извините…
        Ход времени, все же подвластный контролю, смутно чувствуется, и вскоре я вижу автомеханика:
        -В общем, это распредвал. Ремонтировать долго. Сегодня не управимся. Если вам не к спеху, то с ремонтом можете погодить. Движок при запуске пару секунд постучит, а потом начнет затухать! Значит - масло растеклось. Так тысяч пятьдесят проездите. Может больше, может меньше. Ну а потом уж кирдык, без ремонта не обойтись.
        -Нет, я, к сожалению, ждать не могу. Сколько с меня?
        -Да погодите. Эти… «ремонтники», - смеется он, - масло смешали. От старого не избавились, а новое влили! Да еще, неизвестно какое, хех! Ну дак вот, так делать нельзя. Они ж сэкономили, а с тебя-то содрали за полную смену! Нужно фильтр поменять, почистить…
        -Делайте что нужно.
        -Мы полностью новое зальем, гидрокрекинговое. Идеально подходит для вашей марки. Просто если смешивать, там образуется…
        -Сколько ждать?
        -Час минимум, если сделать все необходимое. Я номер оставлю, вы позвоните… или здесь подождете?
        -О’кей, - я вздыхаю, - Давайте номер. Тут по близости кафе какое-нибудь есть?
        * * *
        Через двадцать минут я сижу в кафе «Бригантина», что поблизости от автомастерской. Совершенно нелепое название, поскольку ничего общего со стилистикой кораблей шестнадцатого-девятнадцатого века, на которых плавали пираты в территориальных промежутках между Средиземным морем и Тихим океаном, оно не имеет.
        Я пью кофе, думаю о пиратах, всей этой романтике, связанной с приключениями на море и жду…
        Жду, что хоть кто-то позвонит и бросит пару фраз, типа: «Привет, как дела? Давно не виделись. Мы тут с компанией решили погулять по поводу ежегодного празднования дня английских упаковщиков кукурузы. Идем с нами?»
        А я буду отнекиваться, жаловаться на занятость, говорить, что сроки в издательстве поджимают, что машина сломалась и все в таком духе. А так… я в принципе не против: заскочить, увидеться со старыми друзьями. И всей интонацией показывать значимость и исключительность, но в то же время желание оттянуться с приятелями, рассказать пару идиотских и совсем несмешных историй, которые бы в тот же час понравились собравшейся тусовке.
        Но телефон молчит. Нужен я нынче автослесарю, копающемуся в машине; да и тот вряд ли мне рад. Телефон так противно лежит на столике и ухмыляется, что хочется разбить его к чертовой матери и не покупать новый.
        Оказаться бы сейчас в пиратском сообществе, празднующем новую победу или добычу в грязном и душном кабаке. Эдак, в веке восемнадцатом. С ромом, молоденькими шлюхами и верными товарищами.
        Сидеть и внимать пиратским байкам, наверняка не происходивших в действительности. Про то, как они ходили с капитаном в такие дальние воды, что мне, сосунку, и не приснится!
        Слушать, ржать хором с остальными, когда рассказчик - беззубый старый пират - произносит искрометное замечание по поводу кишок, что выпустил минуту назад в своей басне, хлопать по плечу его в промежутках после доброго глотка ядреного рома и тискать молодую сучку, сидящую у тебя на коленях.
        Оценивая помыслы, прихожу к выводу, что мне неймется оказаться в компании гопов. Может я скрытый гопник? То, к чему стремимся, подчас ненавидим. Со мной та же история? Я их так ненавижу, потому что всегда хотел быть с ними?
        От подобных доводов тошно и даже смешно. Так и представил себя с бутылкой «Балтики», грызущего семечки и бесконечно гыгыкающего. Такой стандартный поц на районе. Еще почему-то я провожу аналогию между гопами и пиратами, пытаясь их мысленно объединить. У одних Бригантина, у других Балтика. И все связанно с морем. Интересно, гопники мечтают?
        Сонная скука и тяжелое одиночество обнимают в дурных объятиях, вынуждают озираться по сторонам, отыскивая вещь, способную зацепить мое внимание.
        К сожалению, от моего любопытства предметы вокруг делаются еще бессмысленнее и бесцветнее: однородные столики с белыми столешницами и железными ножками, уставленные по периметру с разнящимся количеством стульев у каждого; барная стойка грязно-красного цвета, - какая-то искусственная, отдает пластмассой - смотрится крайне убого; снующий официант, одетый в беспорядочный микс китайских тряпок - вкривь и вкось.
        И никакого упоминания о морской романтике! Зачем было выбирать такое название? «Бригантина»… Владелец мечтает о кораблях, далеких плаваниях?
        Туда, где вода синяя-синяя, плещет, играет с кораблем, улыбается, ласкает - аж в трюме отдает; где острова неведомые, берега кисельные, ветра попутные, где клады глубокие бесценные, а небо голубое-голубое, доброе, с облаками молочными: так и прыгнешь ввысь, и дотянешься до неба, и полетишь птицей по нему и счастье тебе будет и растворишься ты в нем наконец!
        Пока я вглядываюсь в посетителей, которые ковыряются в тарелках, и, кажется, лишь делают вид, что едят, в забегаловке распахивается дверь, и через порог вваливается блондинка, явно переборщившая с макияжем.
        На ней короткий джемпер, открывающий виды на пирсинговый пупок, по-модному рваные джинсы, высокие гламурные сапоги и неотъемлемый атрибут российской молодежи - неестественно большая, сверкающая бляха на ремне, наполовину скрывающая тот самый пирсинговый пупок. В правой руке черный пакет, на лице улыбка до ушей, во рту усердно переминается жвачка, рот чавкает по-нехорошему, аж в голову этим чавканьем отдает.
        Мадам шагает к приготовленному подругами месту: компания расположилась в конце зала. Любительница орбита и черных пакетов так топает каблучищами, что, кажется, сейчас проломит пол, или, чего доброго - вызовет землетрясение.
        Она меня ужасно бесит, особенно ее пакет.
        Блондинка подлетает к компании улыбающихся до десен подруг. Начинаются «обнимки», чмоки в щечку и прочие женские радости. Никто не следить за уровнем издаваемых децибелов и уж точно не справляется об окружающих. Глядя на эту колхозную дурость, хочется поскорее убежать в виртуальную реальность и проторчать там подольше.
        Я допиваю вторую чашку кофе и иду в туалет. Уже выходя из кабинки, кидаю взгляд на отражение в зеркале: под глазом проявляется здоровенный синяк.
        Я умываюсь холодной водой, стараясь прополоскать место проявляющегося синяка, который по законам подлости и психологии теперь принялся саднить. Не нахожу чем вытереть лицо и просто скинув воду, выхожу из туалета. Зову официанта, жалуюсь на отсутствие бумажных полотенец в туалете. Он удивленно таращится, толи заметив проявившийся синяк, толи считая подобное замечание ненормальным. Потом я прошу счет, расплачиваюсь и немедля направляюсь в сторону «BWes».
        6
        В клубе три vip-комнаты, - или vip-зоны, я не разбираюсь в этих терминах - центральный зал с диванами по краям периметра, бар в конце и ужасная музыка повсюду.
        Интерьер выполнен, надо признать, старательно, и вызывает ассоциации со звездными кораблями из старых голливудских фильмов и дискотек восьмидесятых. Странная дизайнерская смесь, как и все, что связано с клубами и ночной жизнью. Но здесь уютно.
        Народу немного. Я берусь думать, что город сегодня вымер, за исключением вечных очередей у банкоматов или картонных коробок с трусами. Похолодание. Холод пробрался и сюда, в уютное клубное помещение, не обремененное вообще никакими заботами из реального мира.
        Тем не менее, здесь имеется: девушки, пачек пять, кавалеры к девушкам прилагаются, - вон они, сидят, выпивают и прицениваются, в уме кошельки свои перебирают - малолетки, пришедшие просто потусоваться, но также не прочь сняться.
        Такая вот провинциальная обстановочка, ничего особенного.
        Шагаю к бару заказывать виски. По дороге замечаю, как расположились все эти тусовщики, клубильщики, ночнушники и ночнушки.
        В випах скорее всего никого нет - дорого. В основном они бронируются для всяких вороватых чуваков, которые примерили дорогие костюмы и теперь смело именуют себя бизнесменами. Они не часто сюда заглядывают, потому как… работают. Приходиться випам пустовать, трудясь лишь на престижность заведения.
        В центре тусуется основная масса - за счет кого содержится заведение, кто делает кассу.
        На диванах, подальше от всех, засели малолетки. Они усиленно о чем-то шушукаются и представляются мне персонажами из мультиков. Эдакие мини-шпионы, на никому не нужном задании. Чуть ближе разместилась компания поддатых мужиков лет сорока. Думаю, зря они напились, ведь сегодня им явно повезло: рядом сидят довольно симпатичные проститутки, возомнившие себя порядочными давалками. На каждого по одной.
        Расположившись у стойки бара, я потягиваю виски, пытаясь втыкать, что здесь вообще происходит.
        Компания сорокалетних поддатых мужиков и порядочных давалок сильно ржет, подобно табуну лошадей. В сущности, передо мной действительно лошади, лишь в человеческом обличии и я охотно представляю, как они трансформируются в свой истинный облик: их лица размягчаются, вытягиваясь и приобретая огромные ноздри распластанного носа; рыльца обрастают коротким, но плотным покровом каштановых волос; зубы увеличиваются, а удлиненные уши лезут на затылок, подрагивая, будто отгоняя мух. Voila! И звук соответствует картинке! Эй, администрация! Лошади в клубе!
        Заказываю еще виски. Хочется напиться, ослепнуть, лишь бы не видеть этого дерьма. И чего я сюда вообще приперся?
        Вся эта скукота так угнетает, что хочется просто в клозет. Реально, даже если бы приперся не один, испытывал бы не меньшую скуку. Вот почему я предпочитаю играть.
        По дороге к туалету на меня странно глазеют малолетки. Я замечаю среди них много эмо. Ухты! Эти придурки ходят в клубы? Я-то думал, они из своих помоек не высовываются совсем. Интересно, а венорезальщики не боятся, что их тут обидят и им захочется покончить с собой? Может, крашеные олени за этим и пришли - источником скорби и плача? От омерзительных эмо-вопросов в клозет хочется только сильнее.
        Город, окруженный холмами, под светом утреннего солнца так прекрасен. Под светом раннего, только показавшегося светила, когда лазурь еще виднеется: она так редко навещает небо, что, кажется, цепляется за всякий момент своего появления.
        Солнце не палящее, но дружелюбное: мягко и приветливо окутывает живые существа, населяющие этот мир.
        К сожалению, вблизи города нет деревьев. Лишь низкая сухая трава.
        Степь.
        Вокруг громадная пустота стелется. Нет леса, а значит - нет птиц, и никто не встретит пением начало славного дня.
        Подобного не скажешь о городских жителях, здесь с раннего утра полно зевак. До ближайшего города примерно час езды верхом, а кроме купцов практически никто из жителей туда не отправляется. Своих лошадей местные не держат - дорого; если те и понадобятся, их всегда возьмешь в городских конюшнях под залог.
        В окрестностях делать нечего, многие остаются внутри стен.
        Сам город представляет собой центральную каменную башню, величественную и славную, с пристройками у основания. Башню, словно нездешняя, примостилась каким-то образом в глухой степи, как если ее искусственно воткнули сюда неведомые силы, и она поросла домиками и жителями.
        Город имеет северные и южные ворота. У северных ворот расположилась конюшня. Западнее от башни, если смотреть по направлению к северным воротам, находятся дома горожан. Они занимают почти всю западную часть города, если не считать гостиницы и местной забегаловки. В домах живут преимущественно купцы.
        Между входом в центральную башню и южными воротами, расположилась центральная площадь и по совместительству рынок. Это весьма удобно, если ты путешественник, заблудший странник, монах-отшельник, или еще кто: при входе в город одновременно оказываешься на центральной площади и рынке. Если на лошади, пустят через северные ворота - отправят прямиком в конюшни: передвигаться на лошадях в городе запрещено.
        Вдобавок, центральная башня служит отличным ориентиром для первого знакомства с городом. Так что если заблудишься, по ней местные жители легко объяснят дорогу.
        Восточнее от башни и ближе к северным воротам находится кузница. Ниже от кузницы, все по той же восточной стороне, расположены резиденция мэра и дома знатных горожан. Почти все торгуют и делом занимаются на дому. Товар дороже, чем на рынке, но качественнее.
        Довершают панораму высокие кирпичные стены, огораживающие город неровным кольцом, которое увенчано небольшими башенками в четырех местах по периметру.
        Этот город граничит с землями орков. Его построили после первой войны на захваченной территории по приказу самого короля: город имеет прямое стратегическое значение. Кроме него, поблизости есть (как раз тот самый, что в часе езды на лошади) небольшой городок и прилегающие к нему частные дворы, снабжающие продуктами половину региона.
        Перед северными воротами вдали показывается телега, дозорный стражник дает сигнал обоим постовым. Телега приближается все ближе, так, что дозорный уже в силах распознать знакомого извозчика.
        -Ооо-ткры-вааай! - протяжным, громким военным голосищем командует дозорный.
        Привычными движениями постовые отодвигают засов и открывают две толстенные деревянные двери, внутрь въезжает скрипучая телега с бессильной лошадью. Постовой, тот, что справа, подходит к извозчику и запрашивает бумаги.
        -Все верно, спасибо, - докладывает стражник, отдавая бумаги, и спеша к воротам.
        -Ну, слезай, - сухо говорит пожилой извозчик и поворачивается к пассажиру.
        -Благодарю, всего доброго, - молодой человек в доспехах выбирается из телеги и грациозно кланяется, добродушно улыбаясь.
        Жест многое говорит о манерах юноши. Поэтому легко заметить ответную улыбку на лице извозчика. Тот в почтенном возрасте и точно разбирает: воспитанный перед ним человек или невежа.
        После взаимного обмена любезностями, молодец с уверенной походкой, будто бывал здесь и раньше, шагает по направлению к центральной башни. Он идет к парадному входу огромной башенной пристройки.
        Подступив, на входе молодец встречает пару стражей. Они одеты в полные латы, начищенные до блеска, отчего искрятся на солнце как хрусталь, переливаясь золотыми лучами.
        Юноша уже решил, что столь замечательные доспехи здесь выдают исключительно по долгу почтенной службы именно в башне. Эдакая военная элита города.
        Тут я замечаю, что батарейка безнадежно села, и продолжать игру не имеет смысла. Все равно минут через пять-десять отключится. Всегда забываю зарядить.
        Направляясь к стойке бара, я снова наблюдаю странные взгляды маленьких сучек и педиков. Чего им надо, а? Может со мной чего не так? На голове что-то торчит?
        Уже сидя за барной стойкой, я поворачиваюсь к ним, потягивая третий бокал виски. Они хорошенько растеклись по телу, и разглядеть, кто есть кто, в этом переездном зоопарке выходит с трудом. Я вглядываюсь, и картинка вырисовывает черно-розовых клоунов на жердочке, пугливых и шушукающихся.
        И среди этих черно-розовых клоунов… Среди них Лена! Как это я сразу не заметил?!
        Изрядно пригубив виски, с бокалом в руках я несусь к переездному зоопарку. Все братия тут же устремляет взгляды в мою сторону.
        -Лена! Что ты тут делаешь? - громко спрашиваю я, пытаясь заглушить музыку.
        Лена, восседающая посреди клоунов, - по сути, ничем от них не отличающаяся - деланно раздражается и открыто демонстрирует брезгливость, высокомерие ко мне. По всей гримасе можно усмотреть лишь дурные эмоции, злобу и даже отвращение.
        Клоуны, в составе которых недомальчики с прикольненькими длиннекькими челочками, берутся пялиться на меня с большей силой, пытаясь изобразить полноценных юношей.
        -Хахая тыбе разззницаа!? - ведьмочка удолбалась в хлам. Но на столе нет ни пива, ни других популярны напитков молодых дебилов. Не знаю, что ведьмочка приняла, но назвать глаза пьяными язык не поворачивается. Она, что называется - stoned.
        -Ты офанарела что ли? Твоя мать знает, где ты? Она тебя случаем не ищет?
        -Шево тыбе нада? Отыбись, я отрываюсь! Ни выдишь? - глаза у Лены словно провалились, она даже стала похожа на китаянку. Ее бледность пугает, а из-за развязной речи я едва ее понимаю.
        -Так, встала и пошла со мной! Я тебя домой отвезу!
        -Пашел ты!
        Я подхожу к этой дуре, чтобы взять силой, но на меня наваливается толпа недодевочек и недомальчиков. Они закрывают Лену как свою Королеву.
        Стакан падает из рук и разбивается где-то под нагами. Я бью по роже первому попавшемуся додику, отталкиваю супостатов с вагиной между ног, и пытаюсь пробраться к Лене - сучка пинается и орет. Я снова и снова бью гермофрадитов по лицу, и те рассыпаются. Больше не пытаюсь разбирать, кто есть кто. Все равно все одинаковы, долбанные уроды! Это они во всем виноваты, это они отняли ее у меня!
        -«НА ПОМААААЩЬ!!!! ПАМАГИТЕЕЕ!!! - У Лены скривило лицо.
        Почти пробравшись к Королеве крашеных оленей, я представляю, как подхвачу ее, положу на плече и они уже не смогут меня остановить. Я заберу ее отсюда.
        В последний момент, когда моя рука уже касается Лениного плеча, сзади оттягивает другая: здоровенна, чужая, волосатая и непрошенная лапа! Я поддаюсь сдуру, и, обернувшись, получаю глухой удар в район правого глаза.
        Господи, как же больно…
        «Из глаз летели искры…» или как там? Боль такая, что голова натурально трещит и немного слышится звон, но не в ушах, а где-то внутри мозга; как после стрельбы из Калашникова, единственного реального оружия, которое я держал в руках.
        Я в момент подкашиваюсь, размышляя над тем, что бил скорее профессиональный боксер, и меня, у которого через левый глаз видны только звездочки, а голова от алкоголя и сотрясения уже не соображает вовсе, берут за руки и оттаскивают от ложи Королевы.
        По дороге заламывают руки, а я тем временем соображаю, что меня тащат не куда-нибудь для выяснения обстоятельств, но банально к выходу. Даже не знаю, хорошо ли это.
        Я словно марионетка на ниточках: послушно совершаю движение, но так неохотно и коряво, что кажется - кукла взбесилась в руках хозяина и вот-вот вырвется.
        У порога я получаю пинок, от какой-то лысой суки и через мгновение оказываюсь лежащим на асфальте возле входа во «Freeman».
        Замечательный денек выдался. Просто замечательный. Весь день контактировал с идиотами, два раза избили, Лена торчит под наркотиком в компании клоунов и планомерно убивает себя. А я… я беспомощная рухлядь.
        Боже, сколько раз я умолял ее не убивать себя. У нее такой прекрасный голос, она так замечательно поет, ей бы на сцене выступать. Да черт с ней, со сценой! Не нравится - занимайся, чем хочешь, что в голову придет! Но ведь не самоубийством же! А то, что она делает, самоубийство натуральное, причем изощренное. Лена убивает себя не разом, а в несколько шагов, растягивает, смакует все новые и новые фазы самоуничтожения.
        Медленно поднимаюсь с еще заметными звездочками в левом глазу и направляюсь к машине. В салоне включаю печку, думаю что делать.
        В общем-то, вариантов никаких. Либо я еду в милицию, либо к ее матери, пусть и рискуя при этом оказаться оклеветанным за что-нибудь. Уж кто-кто, а Леночка придумает.
        * * *
        Когда я подъезжаю к опорке, уже темнеет. Невозможный день погружается во тьму, как и следовало.
        В окошке регистратуры, чрезвычайно полный и усталый мужчина с небольшой залысиной на голове, отправляет в кабинет 48, простив отсутствие паспорта. Перед этим он пристально всматривается в мое лицо, чешет подбородок и очень странно прищуривается, словно пытается чего-то углядеть, поймать растворяющуюся мысль в своей голове.
        Чего этот лысый во мне интересного приметил? Может профессиональная выучка? Хотя какой там профессионализм с таким животом…
        Вначале я долго жду, потом меня направляют к какому-то следователю/дознавателю с фамилией, смутно схожей по звучанию с Синенко или Вороненко: его, кто бы мог подумать, не оказывается на месте. Далее меня известили, что тот вот-вот будет, и я успешно ожидаю господина в томном одиночестве еще минут двадцать, после чего, наконец, попадаю в его кабинет, как на праздник.
        Но праздник блеклый и сухой, как и многие вещи в этом мире. Я оказываюсь в душной комнатушке с небольшим деревянным окном. Стоят скучные шкафы с неизвестным наполнением, стоит потрепанный столик, за столиком сидит человек в форме.
        Этот Вороненко или Сидоренко предстает молоденьким парнем примерно моего возраста, с короткой стрижкой, и похож он более на призывника, нежели на следователя.
        Призывник вяло бросает взгляд в мою сторону, кисло смотрит, затем громко зевает, совершенно не стесняясь, достает сигарету из сине-белой пачки, на которой крупным шрифтом написано L&M, смачно затягивается, жестом приглашает за стол… и вот тут-то наступает предел и мне уже хочется уйти и не видеть рожу его, не пытаться откопать в кислом взгляде что-то мудрое, ну хотя бы чуть-чуть разумное, что поможет мне донести свои мысли.
        Я нехотя опускаюсь на стул, и тот первым делом просит документы. Их у меня уже просили, но вновь я принимаюсь нервно отговариваться, бормотать в полголоса, мол, каждый день их не ношу, пришел в отчаянном состоянии, о документах не думал и все в таком духе. В ответ призывник настойчиво расспрашивает, откуда синяки на лице, делая уже знакомый, фирменный прищур. Я сделал вид, что знаю о наличии каждого и отверчиваюсь недавней потасовкой с гопниками, которой, понятное дело, не было в действительности.
        Понимая тональность беседы, я, тем не менее, пытаюсь хорошо себя презентовать, но по его выражению лица становится ясно, что своим избитым фейсом и отсутствием паспорта, я все же подорвал впечатление добропорядочного гражданина. Вскоре он наконец-то позволяет мне рассказать, зачем я прибежал в объятия родной милиции.
        -Понимаете, у меня есть подруга, я ее очень хорошо знаю. Она гораздо младше меня, связалась с плохими людьми - тут мне делается смешно от банальности своей зачинающейся истории, но я стараюсь держаться, ведь хохотать в такой ситуации придет в голову только дебилу - Их сейчас называют эмо. Они одеваются в черное с розовым, прокалывают себе все что можно, красят волос в черный цвет, отращивают челку, что бы она закрывала половину лица, ведут неразборчивые половые отношения…
        Все это говорить мне ой как не в кайф. Но по-другому никак. По выражению глаз мента, я делаю вывод, что он не совсем обременен мозгом и пытаюсь разжевать всю ситуацию в полной мере, стараясь употреблять общеизвестные слова и обороты.
        -Но по мне, - продолжаю я - настоящие эмо совершенно другие. Эти же просто хотят на них походить. Впрочем, я не это хочу сказать. Моя знакомая, ее зовут Лена, она была очень хорошим человеком, и я надеюсь, таким же останется. Дак вот, на нее очень плохо, очень пагубно влияет это… - я деланно закатываю глаза и развожу руками - «общение» сданной субкультурой, если данное сообщество можно так назвать. Хотя повторюсь, никакие они не эмо, а только кличут себя так, скрывая тем самым пакости, которые творят.
        -По делу говорите.
        -Да, да. По делу. Лена очень хорошая девочка, я ее знаю вот уже два года. Раньше она занималась вокалом, очень хорошо пела, у нее великолепный голос, замечательные природные данные. До того как стать эмо, она была культурна в общении, сговорчива, доброжелательна. Просто ангел. Отрада для ее матери, у который муж умер, когда Лене было лет пять.
        -Я ж говорю. Давайте по делу.
        -По делу. Дак вот оно, это дело! Нынче я встречаю ее в компании с этими ублюдками, - мент кидает на меня недобрый взгляд - взялась одеваться как они, бросила занятия по вокалу, курит, пьет, шляется по заброшенным стройкам, пустырям, скверно разговаривает. И я так подозреваю, ведет неразборчивую половую жизнь. Ей всего шестнадцать! А сегодня я видел ее в ночном клуб, в состоянии наркотического опьянения. У нее были такие глаза, такие… не похоже на то, что дело обошлось парой бутылок пива.
        И…
        -Ну это… вам к участковому надо. Пусть он с ней и разбирается. И вообще, по таким вопросам должна мать приходить. Ее ж ребенок. Вы-то ей кем приходитесь?
        Родным человеком я ей, сука, прихожусь!
        -Я… я просто друг и хочу помочь. Понимаете, она ведь себя убивает! И мать этого не видит. Поэтому она сюда и не придет! Она слепа!
        -Инвалид что ли?
        -Да нет же! Со зрением у нее все в порядке! Она не видит, что ее дочь занимается самоуничтожением!
        Повисает пауза. Мент смачно затягивается дешевыми сигаретами, брови принимают положение фирменного прищура, и его рот преспокойно выпаливает:
        -А вы-то, чего хотите?
        -СПАСТИ ЕЕ Я ХОЧУ!!!
        -Так, потише. - ментяра взъерошился от крика. Но это пустяк по сравнению с тем, что испытываю я.
        -Да поймите же ВЫ! Если так дальше пойдет, она убьет себя! Она ведь наркотики употребляет! Это же статья, да?
        -Ну, употребляет или не употребляет, это вы утверждать не можете. И за нее может решать только мать, потому что вы ей никем не приходитесь. Заявление то вы будете в какой форме писать? И вообще, без паспорта не положено.
        -Но ведь нужно же что-то делать?!
        -Я ж говорю, к участковому вам надо. Он пускай с ней и разбирается. Мы такими делами не занимаемся.
        Замечательно, товарищ Пидоренко. Просто замечательно. Что б ваша фамилия оправдалась! Пять раз!
        -А какие гарантии, что участковый что-то сделает? - я в полной растерянности, голос невольно делается жалобным - Какие гарантии, что он вообще станет меня слушать? Вы же не стали!
        Дальше этот идиот строит несколько заученных предложений, связанных с уголовным кодексом, исполняя умный вид. Говорит такие фразы, как «положено», «обязан», «в установочном порядке», «не имеет смысла, если нет приказа» ипрочую ментовскую ересь.
        * * *
        Набрав костяшками пальцев 151, ожидаю ответа:
        -Да? - я узнаю голос Лениной мамы.
        -Это друг Лены. Помните меня?
        Дверь пиликает и поддается. Оказавшись на нужном этаже, звоню в дверь.
        Открывает мама Лены. Внешне она всегда напоминала мне растолстевшую Mrs. Dursley, только ниже ростом. В остальном, имела с ней феноменальное сходство. Даже сейчас, вытянув длинную шею и состроив выражение на лице, будто встретила мертвеца, до неприличия напоминает ее.
        -Что случилось? - спрашивает она дрожащим голосом.
        -Лена вернулась?
        -Нет, онна с подружками гуляет. А ккто… тебя избили? - Mrs. Dursley медленно опустила шею и прищурилась, рассматривая мои синяки.
        -Да это не важно, я хотел поговорить о Лене. Ее нужно спасать, иначе она убьет себя. - Я говорю спокойно, словно ничего не испытываю. Сказывается разочарование, поселившееся после диалога с ментом.
        -А ччто сс ней сслучилось? - ее голос задрожал сильнее. Еще бы: приходит избитый чувак и сообщает, что с Леной что-то случилось. Для нее это означает, что с дочкой дела обстоят еще хуже. Так и есть. - Заходи пожалуйста, - она впускает меня внутрь и нервно запирает дверь, будто прячется от кучи зомби, находясь в какой-то из современных игр.
        Мы топчемся в коридоре. Видно как в зале по телевизору идут детективные расследования, с расчлененкой и интервью маньяков в тюремной камере. На диване лежат детективы Тети Даши, скромно намекая на активную умственную деятельность хозяйки квартиры.
        Ей сейчас реально стремно! Насмотрелась, начиталась и теперь решила, что дочь уже мертва, а я приехал, чтобы отвезти ее и опознать тело.
        Господи, чего я несу то!?
        Думаю, нужно начать с самого серьезного. Доказывать, что знание с ублюдками пагубно влияет на Лену - бесполезно. Она все равно считает, что они невинно гуляют.
        -Елена Васильевна, ваша дочь употребляет наркотики.
        -Да ты что? - Домохозяйка прикрывает рот ладонями, отчего следующая фраза звучит как с набитым ртом. - Лена что, колоться начала?
        Она реально думает, что наркотики это обязательно гонять по вене? Неужели в детективчиках, что она употребляет, нет про это хоть одной строчки? На худой конец, по ящику же об этом достаточно талдычат, верно?
        Удивляет отсутствие хоть каких-нибудь знаний об окружающем мире у людей, кому за сорок. Вроде бы молодые люди, а уже не в теме. Словно застряли во вчерашнем совке, ей Богу! Стыдно. Ввести предмет «Окружающий мир для домохозяек» не помешало бы.
        -Нет, что-то другое. Может таблетки, а может, нюхает. Но когда я сегодня увидел ее в ночном клубе, она была одурманена.
        -А как это, нюхает? - слова про ночной клуб она почему-то пропускает мимо ушей.
        -Кокаин. Его можно нюхать. Это не героин, но уже и не травка. Это серьезно.
        -Боже мой! И че-ш теперь делать-то?
        -Я был в милиции, мне ничего толком не ответили. Можно сказать, послали, потому как Лене я никем не прихожусь. Вы мать, к вам должны прислушаться. Но не думаю, что какой-нибудь участковый поможет в нашей ситуации.
        Понимаете, суть в том, что мы в принципе ничего поделать с ней не можем, за исключением строгих мер. Нужно действовать кардинально.
        -Строгих мер? А это как?
        Ох, ты болванка, а! Нет, женщин без мужей оставлять решительно нельзя. Мозги начинают отсыхать, и они теряются в мире навсегда.
        -Во-первых, Лену необходимо оградить от ее окружения. Вся ее эта тусовка, знаете ли… Ее подобает запереть в комнату как маленькую девочку и наказать. Да она и есть маленькая девочка, хоть и кичится своей взрослостью.
        -Запереть… - мама Лены сделала такое выражение лица, будто ей придется запирать слона, или какого-то ужасного зверя из фантастических фильмов.
        -Во-вторых, нужно ежедневно говорить с ней, убеждать, что вся эта ее тусовка - неправильно, и что у нее уже реальные проблемы. Тут именно вам нужно понять, что она больна. - Елена Васильевна опять закрывает рот ладонями, словно оттуда должно что-то вылезти. - Монотонно, долго, нудно и скучно, до последнего доказывать ей, переубеждать. Это будет сложно. Нет, это будет архи сложно, почти нереально. Но практика есть, и она помогает. Следует запастись терпением.
        -И кто же это все будет делать? - Елена Васильевна медленно подняла брови.
        -Я. А кто еще?
        -А, ну да. Ты ж психолог как-никак… - отстраненно пробормотала она.
        -Вот именно. И я, вдобавок, заинтересован в результате. Я ведь не наемный работник, мне денег за это не надо. И мне можно довериться. - тут я зря это сказал, Mrs. Dursley стала смотреть с непониманием.
        Еще минут пять продолжаю ей втолковывать как можно более понятным и интеллигентным языком: нужны активные меры воздействия, Лену еще можно перевоспитать, это не конец, впору многое исправить. А мне, тем временем, страшно до чертиков.
        Вот она, Леночка: наркоманка, без жизненных принципов. Сколько о ней я еще не знаю? Притоны? Оргии? Сколько могло остаться за кадром!
        -Давайте так, - продолжаю я, - сперва, вы дождетесь ее. Наверняка она придет поздно. Я бы мог остаться здесь, с вами, и мне этого очень хочется, но нужно поступить умнее. Я приеду на утро, но перед этим вы мне незаметно позвоните, когда она еще будет спать. Тогда мы сможем собраться втроем и поговорить, я надеюсь.
        Начнем с простых слов, обязательно скажите, что любите ее, и сегодня сделайте тоже самое. Нужно настроить Лену на волну доверия. Мы ведь хотим ей помочь, правда? - Елена Васильевна заворожено кивает - Она все еще маленький ребенок, нуждающийся в защите. Я надеюсь, у меня получится достучаться до нее, пусть это будет стоить сколько угодно времени. Раньше не получалось поговорить как следует, Лена вечно убегала. А с вашей помощью, думаю, получится. Все в наших руках, мы не должны ее потерять.
        Я говорю это так проникновенно, что Елена Васильевна пускается плакать, а меня начинает тошнить от этой ситуации, хотя в душе я понимаю, что вот-вот сам разрыдаюсь. В сущности, я бы с удовольствием поплакал вместе с этой идиоткой, если бы не принципы.
        Мне по-прежнему страшно. Страшно, что ничего не получится. Вдруг маленькая идиотка просто психанет, и на этом все кончится? Я же не могу привязать ее к батарее? А если она убежит из дома или еще что-нибудь натворит? Надо признать, я надеюсь на чудо. Но если не надеяться на него, что тогда останется?
        Мы прощаемся, я даю еще парочку советом, прошу не плакать, когда придет Лена, и наставляю прочей шнягой, которую знаю из института и книжек по психологии.
        * * *
        Через час я дома: играю, потягивая апельсиновый сок - алкоголь не лезет. Тем более, с утра нужно наведаться к Лене. Это главнее всего, поэтому напиваться не буду.
        Я даже готов прекратить писать (хотя за эту неделю мне так и не удалось написать хотя бы строчку), лишь бы с прекрасной дурочкой все было хорошо. Готов целыми днями проводить с ней время, только бы образумить.
        Сегодняшним днем доволен: словил ворох люлей, но появился шанс спасти ее.
        Хотя по-прежнему страшно. Так же, как сегодня в ее квартире, как было ее мамаше, когда узнала про дочь-наркоманку.
        Я пыжусь думать позитивно, и повторяю в уме простые фразы, рвущиеся наружу: «Все будет хорошо. Да, все будет хорошо. Я спасу ее, все получится. Она образумится и все поймет».
        Наверное, со стороны я выгляжу жалко и удручающе, и меня должны бы жалеть: человек с геймпадом в руках, тыкая на кнопки и уставившись в ящик, отстраненно бормочит эти фразы.
        Увидь кто - повертит у виска, да посмотрит долгим недобрым взглядом.
        «Я спасу ее, все получится…»
        На экране телевизора супергерой в цветастом костюме сражается с врагами, обделенными интеллектом, безжизненными.
        Попса, одним словом. Мне кажется это символичным, я отождествляю супергероя с собой, и слова больше не выглядят как бред.
        По обыкновению, на подобные игры я трачу время, если больно неймется опробовать их. В основном, к попсе я стараюсь не прикасаться вообще, но иногда, среди тайтлов такого рода получаются достойные вещи.
        У меня есть прошитый бокс на такие случаи, и если приспичит, быстренько скачаю и увижу, что за дерьмо приготовили трэшодевелоперы. Если понравится, то и лицензию прикупить не грех. Но не в этот раз, болванка отправится пылиться на полку.
        Мои размышления прерывает звонок с незнакомого номера:
        -Алло?
        -ДА КАК ЖЕ ТЫ ПОСМЕЛ, СУЧОНЫШЬ! КАК ДОДУМАЛСЯ К НАМ В ДОМ ЯВИТЬСЯ?! - из трубки вырывается просто неимоверный вопль безумной домохозяйки.
        -Что случилось, что-то с Леной? - я искренне не могу понять, в чем дело.
        -ДА КАК ТЫ ПАСМЕЛ, СВОЛАЧЬ, СУКА… КАК ТЫ ПАСМЕЕЕЕЕЛ НАДРУГАТЬСЯ НАД МОЕЙ ДОЧЕРЬЮ?! - Тут голос срывается в поросячий визг. Это раздражает, шокирует, и бросает в пот.
        -Пожалуйста, успокойтесь. Я вас прошу, Елена Васильевна, я вам все сейчас объясню, просто выслушайте.
        -Ты, сволоченышь, и дальше хотел издеваться над моей дочерью, да? Ты поэтому пришел? Лена мне все рассказала! Ты ее преследовал, чтобы опять ИЗНАСИЛОВАТЬ? - дуранутая опять срывается на поросячий визг. - Психологические занятия говоришь ты? Мне Лена все рассказала! Ублюдок! Мразь!
        -Послушайте… это не то, что вы думаете, - я начинаю говорить как можно быстрее - дайте я все объясню. Лена вам наврала, я не насиловал ее, она это придумала чтобы…
        -ДА ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ ТАКОЕ, МРАЗЬ!
        -Успокойтесь и выслушайте! Лена манипулирует вами, я же говорю, она специально придумала про изнасилования, чтобы я с ней не общался, что бы держать меня на расстоянии. Она угрожала, что расскажет вам об этом. Но я уверяю вас, ничего такого не было. Вы же давно меня знаете!
        -ЗАМОЛЧИ! ЗАМОЛЧИ МРАЗЬ! ЙА ВЕРЮ ДОЧЕРИ! ЙА ВЕРЮ ДОЧЕРИ! Ты все придумал, ты придумал про наркотики, моя Леночка не может этого делать, с ней все нормально! Ты, проклятый педофил!
        У меня кончается терпение:
        -ТЫ, ТУПАЯ СВИНЬЯ! ЛЮБИТЕЛЬНИЦА ДЕТЕКТИВЧИКОВ И МУЛЯЖЕЙ СУДЕБНЫХ ПРОЦЕССОВ! ДА НЕ НАСИЛОВАЛ Я ЕЕ! ЭТО ОНА МНЕ ДВА ГОДА МОЗГ ТРАХАЛА! Я ЕЕ НЕ-НА-СИ-ЛО-ВАЛ! КЛЯНУСЬ ВСЕМ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ!
        Небольшая пауза. Такое ощущение, что она на какой-то момент поверила мне, ее отдаленная часть ума прислушалась к правде, мозг свиньи произвел верные вычисления, извилина задрожала.
        -Если ты еще раз - тут она зачем-то хрипит - еще раз ты, сволочуга, придешь к нам, или я узнаю что ты преследовал мою дочь, я напишу заявление в милицию и тебя посадят! Понятно?
        Свинья бросает трубку.
        Честное слово, тупость овальной домохозяйки нисколько не удивляет; ядаже был готов к тому, что провернет Лена. Но не могу понять, почему, если она уверена, что Я ИЗНАСИЛОВАЛ ЕЕ ДОЧЬ, всего-то - грозится написать заявление? Как можно такое допускать? Ей что, нужно повторное изнасилование? Для галочки?
        Паршиво закончился денек. Паршиво. Теперь потерял не только машину, но и Лену. И что теперь делать? Действительно, только если приковать ее к батарее и следить, чтобы не жрала наркотики, да не резала вены. Черт, а я ведь этой тупой свинье про вены то не рассказал…
        -Мам, это я порезалась
        -Ага дочя, в следующий раз будь осторожней. Это ведь ты не бритвой себе вены порезала, потому что ты тупая идиотка?
        -Конечно нет, мам!
        -Ну и славненько! Иди, погуляй с подружками!
        -Спасибо, мам!
        * * *
        Всю ночь снится убегающая Лена. Я гоняюсь за ней в огромном оранжевом зале с большими черно-розовыми плитами кафеля на полу; высокие белоснежные стеллажи с играми и приставками устремляются вверх, куда я даже не пытаюсь всматриваться.
        Мне хочется поругать ее и убедить, чтобы она больше не резала себе ничего. Но Лена бегает быстрее, гораздо быстрее, чем в действительности, и когда мне кажется, что я вот-вот за нее ухвачусь, ускользает за белыми стеллажами. В один из таких моментов я поскальзываюсь и валюсь на кафель.
        Я откуда-то со стороны наблюдаю за собой, распластавшимся на полу, и за Леной, в компании непонятно откуда взявшихся подружек. Они видятся мне разноцветной кучкой мусора холодных тонов. Разноцветная кучка хохочет над упавшей фигурой и тыкает пальцем, весело приговаривая что-то. Фигура не может встать.
        Потом я оказываюсь в лесу. За мной гонится черный столб дыма. Дым издает загадочные, но узнаваемые сознанием звуки. Они перемешиваются в голове, я пытаюсь понять их, вкрадчиво прислушиваюсь, и на мгновение чудится, что дым говорит со мной.
        Но потом, так и не догнав, дым скоро исчезает, не оставляя ни звука, ни отголоска былой погони. В лесу я остаюсь в холодном одиночестве.
        Прилетают птицы. Они напевают невнятную мелодию, вокруг становится темно и мрачно. От страха я хочу проснуться, но не получается.
        На счастье, темный лес сменяется утренним пляжем на берегу океана. На горизонте видно, как поверхность воды обволакивает разовое полотно зарева и расходится до берега, и дальше. Солнышко не печет, не сушит воздух, лишь только освещает, словно бы заботясь обо мне. По мне пробегает легкий, прохладный ветерок. Хочется остаться в этом сне навечно. Так хорошо…
        7
        Давным-давно, словно бы в забытом сне, когда я был совсем ребенком, мечтал попасть в игру. Вернее, мечтал, чтобы происходящие в ней события, случились со мной в реальности. И пусть мир игры был под завязку напичкан монстрами, радиацией, кровью и оружием - это нисколько не пугало и не препятствовало мечтам.
        Не знаю, почему так получалось. Я много размышлял, каждый раз приходя к выводу, что случаться в действительности подобным кошмарам совершенно не следует и если бы что-то похожее и приключилось в реальном мире, то было бы чрезвычайно жутко, немыслимо. Да что там, целая катастрофа! Представляя эту катастрофу, делалось страшно: за себя, родных и близких, за знакомых и друзей, кого знал и не знал, за весь мир!
        Но спустя некоторое время страх забывался, и я снова мечтал. Наверное, ни один человек в мире не способен просто взять и забаррикадировать в себе подобное состояние. Те, кто его испытывал, наверняка знали, что сопротивление бессмысленно. Слишком уж невыносимо рвется из тебя.
        Чаще всего о таких катастрофах я мечтал перед какой-нибудь контрольной, или когда было необходимо на время становиться ответственным, собранным, принимать сложные и важные решения своим маленьким, глупеньким мозгом. Я думал, как стало бы круто, если взять, и жизнь заменить на игру… Все что тебя окружает, сложное и несправедливое - убрать, а на освободившееся место поместить игру, в которой неймется очутиться.
        Ведь жизнь неустанно требует принимать никчемные, никому, в сущности, ненужные решения, вечно занимать голову ничегошечки не значимыми проблемами, бессмысленными вещами. Боже мой! Как же я не хотел всего этого!
        Логика то была простая: зачем оно вообще нужно? Есть более важные занятия, например, спасать мир от инопланетных захватчиков, или в одиночку уничтожать террористическую группировку, выручать принцесс и бить драконов.
        И что же? И я был прав! Все оказалось именно так, как я полагал в то время своим маленьким и глупеньким мозгом. Всю жизнь мы свершаем никчемные поступки, благодарим судьбу за подкинутую косточку на манер выплаты жалкой премии в размере двадцати процентов от зарплаты; благословляем, что она не наслала кару вроде сюжета с сокращением персонала, умиляемся самым несносным достижениям. А на деле хотим все того же: горы свергать, принцесс спасать, убивать чудовищ и прославляться, искать сокровища, участвовать в благородных и опасных приключениях, искренне и горделиво рисковать жизнью ради чего-то светлого, чего-то, что может изменить мир, или поможет ему измениться. Хотим, хотим…
        Но вместо этого мы сперва выслушиваем жизненные установки от учителей в школе, до сих пор хранящих партбилет в тумбочке. Они, может быть, и достойны преподавать науки, но совершенно не имеют право учить жизни, потому как сами в ней не преуспели. Затем в институте нам вешают лапшу все те же учителя, может только чуть матерее. И все это время совершаем никчемные поступки, продиктованные нашей бесславной жизнью, пребывая в надежде, будто это приведет к чему-то стоящему. Чему-то, что всегда не терпится совершить, чтобы в старости, когда по вечерам, похлебывая горячий душистый чай в компании с внуками, рассказывать о своей жизни, и не стыдиться за нее.
        И мы ведь надеялись и ждали. И что? А ничего! Ни-че-го! Школа, институт и кружок бальных танцев сменился работой, где идиот-начальник изощренно шепчет в уши, намекает, какое ты ничтожество, и ты все так же совершаешь никчемные дела, и все так же терпишь, ждешь и надеешься. Конец.
        Получается, в современной жизни места подвигу нет? Не осталось того зазора, в котором могут проявиться настоящие, пусть и скрытые герои? Неужели у нас отняли право на подвиг?
        Стране не нужны герои? Миру не нужные герои?
        Выходит, что они нужны только начальникам, подлым и мерзким начальникам: подвиг на работе, подвиг… в офисе! Боже, как же это жалко звучит: подвиг в офисе! Это, в сущности, обесценивание подвига, обесценивание героев. Ради кого, ради чего совершать?
        Стране не нужны герои. Миру не нужны герои.
        Сегодня я наконец-то исполняю, чего хотел последнюю неделю - запираюсь в уютной комнатке, приспособленной под рабочий кабинет, и принимаюсь писать.
        Мой рабочий кабинет представляет собой стол, кресло, компьютер с WI-FI и одну большую полку-стеллаж с книгами, распечатанными рукописями и прочими рабочими инструментами. Иногда я здесь просто люблю почитать, атмосфера располагает.
        Признаться, сегодня все получается, и за утро я ваяю тридцать тысяч знаков. Мои книжки имеют скромный объем, но легко потягаются с самыми маститыми романами современности. Более четырехсот тысяч знаков с пробелами мой юный читатель обрабатывает своим активно развивающимся мозгом. Ну не круто ли? Вот что я называю… полезным делом.
        В этой книжке я намного серьезнее подошел к тому, что люблю называть TheNatureoftheCharacters. Они уже личности, маленькие личности тринадцати - четырнадцати лет отроду, а не пустые болванчики из первых книг. Читатели растут. Растут вместе с любимыми персонажами.
        Герои моих книг не сношаются в четырнадцатилетнем возрасте, как среднестатические сверстники, не бухают пиво на улице, не опорожняют мочевой пузырь в подъездах, не блюют в лифтах, заполняя до потолка. Они другие. И я хочу, чтобы читатели моих книг равнялись на тех персов, а не на сверстников, ставящих рекорды по дисциплине «кто раньше начал этим заниматься».
        Я не навязываю что-то, Боже упаси. И вообще ненавижу, если кто-то что-то да кому-то навязывает. Я хочу дать выбор. Посмотрите, сравните жизни сверстников, и тех, о ком пишу; сопоставьте тех и этих, кучкующися под окном с бутылками пива и гыгыкающих на двадцать тысяч децибел второй час к ряду. Я испытываю настоящее благоговение, представляя моих читателей уже взрослыми людьми. Умные, красивые люди, может быть, иногда вспоминающие, может быть, даже благодарные за книги детства. Книги, которые помогли сформировать их взгляды, убеждения, повлиявшие на их мировоззрение. Те книги, которые они бы рекомендовали своим детям, мои книги. Хочется прожить эту жизнь и оставить что-то полезное, значимое.
        Только ужасно понимать, что самые лучшие идеи ты реализовал, а свежих, увы, остается все меньше и меньше; начинать новую с каждым разом труднее. О чем еще? Все главное изложил, как мог, все, что хотел выразить - напечаталось и прочиталось. По второму кругу? Нет, это как на гордость наступить. Просто писать что пишется? Нет, графоманские высеры выдавать не хочется совершенно.
        Хочу быть как моя любимая Джоан. Написать семь «Поттеров» иостановиться. Отдыхать. Ну, к финалу моей истории продаж как у Джоан конечно не достичь, чтобы потом жить безбедно. Поэтому придется…
        Но тридцать тысяч за неделю совершенно не достаточно, пытаясь догнать Роулинг. Поэтому надо стараться, и чтоб не отвлекали всякие эмодибилки и прочие. Как в старые добрые времена - по десять тысяч знаков в день. Железобетонно.
        Заиграла мелодия входящего вызова - незнакомый номер. Я всегда стремаюсь, когда вижу кучу незнакомых цифр. Внутри просыпается тревога, чувство угрозы и незащищенности. Наверное, это зародилось с детства: после очередного прогула школы, уже находясь дома с родителями, внезапно звонил телефон - громко, противно; иты боялся, что на том конце провода классный руководитель. У тебя бегал взгляд, словно в поисках укрытия, а потом ты его прятал, и старался сам закопаться куда-нибудь на пару недель, дабы переждать последствия апокалипсиса. А когда все обходилось, не становилось легче. Ты ждал следующего звонка; понимал, что это придется пережить заново. Тот самый звонок неминуем, и лучше бы он произошел здесь и сейчас, дабы встретить его достойно, пока свежи силы, чем жить в постоянном страхе, оттягивать еще на неопределенное время. «Перед смертью не надышишься… Все тайное становится явным» - звучало в голове.
        Еще хуже, когда звонили в дверь. Тут уж все! Сразу повесься и не мучайся! Иначе, станешь выслушивать нотации постороннего человека у себя дома, который увидит тебя совершенно беззащитного, вот этого ребенка в домашней одежде, без школьной брони, играющего на приставке; он только что сказал родителям, якобы сделал уроки. А ведь так хочется выглядеть достойно!
        Потом смотреть на виноватое и испуганное лицо матери, обиженной враньем сына; отца, грозно взирающего, у которого даже щетина делалась вздыбленной, а в глаза было так стыдно, так страшно смотреть.
        -Да.
        -Милый. ПРИДИ ПОЖАЛУЙСТА!
        -Что? Куда?
        -Приди к нам! - На той стороне слышатся рыдания Лениной матери.
        -Что случилось?
        -Она на крыше! Она НА КРЫШЕ! ОНА ХОЧЕТ СПРЫГНУТЬ!! Она будет разговаривать только с тобой!
        * * *
        На крыше холодно, ветер воет натужено, сбивает с дрожащих ног. Вокруг нас стоит целый лес антенн, под ноги редко попадается мусор, и я решаю, что сюда частенько наведывается молодежь.
        Еще эти маленькие домики, назначение которых не знаю и по сей день. Даже стыдно. Такие крохотные, уставленные по всей площади. Издалека они всегда казались заботливо выстроенными домами невидимых жителей. Целые мини-государства на крыше каждого дома. Наверное, вентиляция. Что еще?
        Лену я не сразу увидел, когда поднялся. Вот сейчас она стоит на краю, я разглядываю ее худенькую спину и тонкие ножки. Такая маленькая и незаметная. Если убрать людей и машины внизу, то никто и не заметит маленькую девочку на краю пропасти.
        Вероятно, Лена не может меня слышать, или не хочет. Во всяком случае, она не поворачивается. Да и я ее отсюда не слышу.
        Смешно. Мне подумалось, что вся суть наших отношений сейчас воплотилась в цельную картинку, как паззл.
        Я потихоньку крадусь к ней. Возникает простая надежда, что сейчас вот так подойду к ней, схвачу, и все закончится. Я герой дня, Лена жива и…
        -Мы привели человека, которого ты просила. Он поднялся к тебе. Он будет с тобой говорить. - Провякали в рупор.
        Привели, как же.
        Лена быстро разворачивается. Сердце чуть не вылетает: она делает это так резко, вот-вот бы и упала! Но надо признаться, так уверенно, и так просто, до ангельского просто! Будто бы она гимнастка и всегда это делала. Я не могу понять своих чувств, но у меня изнутри тянется за нее гордость. Такое впечатление, что сейчас любой ее поступок, лишь бы не направленный в пропасть, вызовет у меня гордость, уважение, любовь.
        Но одета она как всегда ненормально, даже для эмо: красно-зеленая арафатка на шее, розовая футболка, выглядывающая из под короткой земляной курточки до отказа увешанной значками; все те же узенькие джинсы синего цвета со свежими заплатками, ярко-розовый ремень с огромными заклепками, и черно-белые клетчатые «вэнсы» вместо нормальной человеческой обуви. Видимо, так Лена представляет себе наряд покойника. Господи…
        -Лена… Леночка… - нет сил говорить. Слова даются с трудом, голос дрожит, сердце бьется, как никогда раньше: еще чуть-чуть и вылетит из груди, как в мультиках.
        -Спасибо что пришел. Не подходи ближе. Не надо волноваться, все равно я сегодня умру. Не хочу, что бы тебе потом было плохо.
        Плохо? Не хочешь? Устроила это все и теперь хочешь, чтобы не было плохо? Да я раньше тебя сдохну!
        -Лен, - я пытаюсь успокоиться, - слезь с этой чертовой… оттуда. Давай нормально поговорим. Я не собираюсь тебя уговаривать, просто хочу поговорить.
        -Я тоже хочу. Давай так. - Она по-детски улыбается. Будто это игра такая.
        Ветер, тем временем, налетая порывами, меняет прически на ее милой головке. Я понимаю, что у меня открыт рот, и говорить я, в сущности, не могу.
        -Ну… Господи, ну давай.
        -Ты первый - она снова улыбается.
        Я собираюсь с силами, глубоко дышу, и думаю над тем, что я хочу сказать.
        Но из моего рта выходит ничего, кроме этого:
        -Я тебя люблю. И всегда любил. Не оставляй меня одного. Пожалуйста. Неужели я тебе не дорог? Неужели ты не помнишь нашу дружбу? Я же был хорошим другом, правда? Ну давай… давай, что бы все было хорошо, что бы все как раньше! Я не буду запрещать тебе гулять с твоими подругами! Обещаю! Клянусь! Ну, хочешь, я с вами буду гулять, хочешь я буду эмо? Я буду рад этому, лишь бы ты была жива; все будет хорошо, я сам раньше думал об этом. Мы с тобой похожи, давай вместе что-то делать, только не оставляй меня здесь! - я пускаюсь рыдать. Все эти слова ничего, НИЧЕРТА ОНИ НЕ ЗНАЧАТ! Это все ложь. Я никогда не буду этого делать. Я конченный алкаш и начинающий псих. Я уже давно не справляюсь с эмоциями, не могу держать себя в руках. Люди для меня стали идиотами, все окружающее бесит - пустая картинка; яустал от всего, от всего абсолютно. Я ведь не ей вру, я вру сам себе! Я понимаю ее! Мне тоже херово! Просто НЕ НАДО УБИВАТЬ СЕБЯ! Жить ведь лучше… всегда лучше. - Прости. Прости меня, это ложь. Я просто хочу, чтобы ты слезла с этой чертовой крыши и жила! Мне надо совсем немного - чтобы ты просто жила.
        -Не плачь, дура… - она улыбается. - А помнишь, ты говорил про мечты? Ты делил их на разные виды, говорил, что есть Лучшая Мечта. Помнишь?
        -Помню - я плачу навзрыд.
        -У меня нет мечты. Ни маленькой, ни даже самой крохотной. Вообще никакой!
        -Лена…
        -А еще ты говорил, что если мечты нет, человек рано или поздно умрет. Сейчас со мной это происходит. Последнее время я не жила, мне незачем жить. Я больше никогда не построю свою Лучшую Мечту. Не строится она. Понимаешь?
        -Лена, это все слова, я же могу ошибаться! Не обязательно все завязано на мечте! Ты нашла кого слушать! - я бешено глотаю воздух, кажется, что душно - Просто живи, мы с тобой все выясним! Мы столько сделаем, мы все… мы все поймем!
        -Нет, все и так понятно. Не думай, что ты виноват, не правда. Все бы произошло и без твоих слов. И не говори что это просто слова. Ты говоришь то, что не могут сказать другие. Не смей винить себя. Если я не умру сейчас, то умру в ближайшее время от наркотиков, которые попробовала. Но они мне не нравятся. Не хочу умереть наркоманкой. - Лена потупила взгляд. - Знаешь, я долго думала, как это сделать. И решила вот так. Пусть не очень красиво, но зато меня хотя бы запомнят, - снова улыбка, - и крышка гроба будет закрыта, мать не подпустят к моему трупу. Это самый лучший вариант. Я решилась неделю назад. Не стала оставлять тебе всяких записок, а захотела сказать все в лицо. Я даже в комнате убралась: выбросила ненужные вещи и оставила записку маме, чтобы тебя не винила, она это любит. Все будет правильно.
        Я все это слушаю и ничего не могу с собой поделать. Я беспомощен, я не могу взять под контроль разговор. Ощущаю себя каким-то старым, мне ужасно жить. Господи, что это?
        -И не вини себя в том, что сегодня не спасешь меня. Ты не можешь этого сделать, я все равно умру. Я все понимаю. Я обречена. Да, я обречена. Я тебе это и хотела сказать: не вини себя в моей смерти, не вини в том, что не спас меня. Вот. Вроде все сказала…
        -А твоя мама? Как без тебя… - я говорю не своим голосом. Что-то во мне сломалось. Я больше не чувствую себя как раньше. Во мне много боли и… удивления - да-да, удивления!
        -Мама… Это заставит ее хоть что-то делать в своей скучной жизни.
        Она развернулась. Еще мгновение и ее не будет. Оттолкнется, и через секунд десять я услышу глухой звук ударяющегося тела об асфальт. От нее ничего не останется. От меня тоже ничего не останется. Что я буду делать после того как она прыгнет? Я буду виноват во всем, в любом случае.
        И я теперь безумный. Я ору нечеловеческим воплем.
        В момент, когда Лена оборачивается на мой вопль, я вмиг подлетел к ней, за какие-то доли секунд, хватаю за одежду - я даже не понимаю, за что берусь - и грубым рывком стаскиваю с порожка на крышу - она ударяется.
        Потом я подлетаю к ней, лежачей, и принимаюсь теребить, хвататься за шею, душить. Все происходило настолько быстро, что я не понимал, зачем это делаю. Будто наблюдаю со стороны. Потом я обнимаю ее со всей силы, и не могу понять, что творю.
        Когда поднялись манекены из МЧС, все было кончено: ясидел на коленях, держал ее в руках, рыдая так, как, наверное, никогда не рыдал в своей жизни. Она была такая маленькая, такая хрупкая в объятиях, не хотелось отдавать ее никому и никогда.
        Я рыдал, постоянно повторял одно и тоже: «Леночка, маленькая моя», «Леночка, родная моя», «Я никому тебя не отдам», «Никому не отдам». Наверное, фразы никто не мог разобрать из-за истерики.
        Немного успокоившись, я разомкнул объятия, из носа у Леночки текла кровь, и, кажется, была разбита губа. Она смотрела на меня как испуганный и побитый котенок, которого кто-то выгнал из дома. А я подобрал.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        ПИКСЕЛЬНЫЙ ПУТНИК
        1
        Я играю.
        Все в ту же игру, в которой застрял две недели назад. Не знаю, в чем дело. Тупо ее не понимаю.
        За окнами темно. Не получается разглядеть соседние дома, деревья, а о существовании неба впору забыть. Тьма. Полная, густая.
        Странно, фонари вдоль улиц должны светить? Не вижу ни одного. Вообще ничего нет. Как будто вместо окон навешаны черные полотна, скрывающие меня от окружающего мира.
        Совершенно не уютно.
        Свет в комнате принимается рябить. Сначала редко, почти неуловимо, но дальше - с большими промежутками, устраивая танец света и тьмы. Тени предметов в период света отпечатываются в голове, в темноте я продолжаю их видеть.
        В голове рождается свистопляска образов. В периоды темноты они двигаются, пересекаются, уменьшаются и увеличиваются; тени вещей словно в дурном театре, устраивают представление, не стыдясь сумбурности, не страшась, что примут за цирковых артистов.
        В какой-то момент танец пропадает. Света больше нет. Понадобилось мгновение, чтобы он погас окончательно.
        Но телевизор работает, как и все, подключенное к источнику бесперебойного питания. Пять минут - именно столько он продержится. А после, все, что не погасло - погаснет и станет настолько темно, что черные полотна сольются с комнатой и эта подступающая тьма сожрет меня.
        Она уже берется высасывать из меня все хорошее что осталось, подобно дементорам.
        Очень страшно, не знаю что делать. От работающего телевизора только хуже. Кажется, экран тусклым светом оголяет все дурное и скверное, темную сторону вещей.
        И эти окна! Почему же в них ничего не видно?!
        Я тихонечко встаю, медленно-медленно, стараясь не создавать лишнего шума, крадусь в спальню. Сейчас лягу, усну, дождусь, когда взойдет солнце, и комната наполнится светом. Запрусь в комнате, укроюсь одеялом с головой, отвернусь к стеночке и высуну нос, чтобы дышать. И так пробуду до утра. Главное только уснуть.
        Глаза привыкают к темноте, и от этого только хуже - очертание квартиры, искаженное тьмой, лишь заметнее. Каждый шаг дается с трудом, боюсь своего шороха. Настолько страшно, что просто мечтаю потерять сознание и ничего не чувствовать.
        Слышу, как в спальне что-то грохает с огромной силой.
        Бах!!! Бах!!! Бах!!!
        Сердце готово выпрыгнуть. Я уже не ощущаю ног, сами волокут в спальню. Не желаю туда идти, но не могу остановиться.
        Бах! Бах!! Бах!!!
        Распахнув дверь, я обнаруживаю источник грохота - прыгает кровать. Она приподнимается с помощью неведомой силы, и опускается в туже секунду. Она будто живая.
        -Эй! Кто здесь? - свой голос я слышу со стороны.
        Кровать перестает подпрыгивать, из-под нее вылезает что-то непонятное.
        Меня хватает ужас, неужели я сошел с ума? До чего я себя довел? Голова больше не соображает.
        Когда ОНО вылезает наполовину, я вижу что это голое тело… ЛЕНА!
        Высунувшись наполовину из кровати, Лена поднимает голову, я вижу это лицо. Ее лицо! Оно перекошено до неузнаваемости. Лена издает какие-то непонятные звуки и двигаться по направлению ко мне.
        Я в ужасе начинаю пятиться. Но она быстро встает и прыгает на меня. Перекошенное, безобразное лицо отпечатывается в сознании.
        Бах! Бах!! Бах!!! Телефон будит меня, спасая от ужасного кошмара.
        -Да - протягиваю я сонным голосом.
        -Эй, пейсатель?
        -А?
        -Не узнал?
        Голос кажется знакомым, но из-за некачественной телефонной связи, создается некий фильтр, который убирает все уникальные нотки в голосе, все тона и оттенки.
        -Блин, не издевайтесь, кто это?
        -Ууу… Это я блин, Рома. Просыпайся давай.
        -Ого. Здорова. Ты в городе?
        -Ага. Сегодня все собираются на сходку.
        -На какую сходку. Кто, все?
        Я все еще не отошел ото сна, но даже будь трижды awakened, я бы ни за что не вспомнил, кто и куда собирается.
        -Кто, кто…
        -На какую сходку? Ты о чем?
        -Пипец… Ты вообще бываешь в курсе чего-нибудь? С нашего класса сегодня все собираются. В восемь, в клубе. Все давно знают, один ты как всегда…
        -Что, прям все-все? И чего так поздно-то?
        -Ни че не поздно. Ну а придут, может и не все, но большинство точно. Ты вот не пересекаешься ни с кем в сетках, а так давно бы знал. Народ готовился, искали всех.
        -А в каком клубе будет?
        -Ну, решили как в прошлый раз, во «Freeman» завалиться.
        -Блин…
        -Чего?
        -Может в другое место, а?
        -Да ты чего, все уже решили.
        -Ладно.
        -Ну, давай. Я тебе еще вечерком позвоню. Не проспи, как обычно.
        -Хорошо. Пока.
        Как обычно.
        На часах половина двенадцатого. Из-за постоянных недосыпов, я больше не чувствую себя отдохнувшим, даже когда встаю настолько поздно. А впрочем, во сколько я вчера лег?
        Я встаю с постели и плетусь в ванну, еще достаточно сонный, чтобы соображать. В гостиной кидаю взгляд на кучу развороченных приставок.
        Под дождем из желтых стрел, прорывающихся сквозь не задернутые шторы, мне представляется куча красиво слепленной пластмассы, некоторые экземпляры отдают глянцем.
        Ничего кроме пластмассы. Раньше, поглядывая на них, представлялась железная начинка. В голове возникали тактовые частоты микрочипов, установленных на материнских платах, бойко работающие приводы, считывающие информацию с диска при помощи лазеров.
        А вот сейчас, когда валяются на полу, кучей ненужного хлама, покрывшись еле заметным слоем пыли, они не кажутся чем-то наполненными. Просто куски пластмассы, которые китайцы лепят для детей в огромных количествах. Они более похожи на водяные пистолеты, которыми я забавлялся, будучи ребенком, еще не обремененным школой. Пластмасса наполняется водой, когда нужна для утехи; или вовсе заряжена пустотой, если той не пользуешься.
        Может отдать кому-нибудь? Тотчас найдутся желающие - кому халява не нужна? Пускай половина кучи не работает, дак на детали разберут в два счета. А про стопки лицензий я вообще не говорю. О такой коллекция, да еще и даром, мечтает любой геймер.
        В ванне я принимаю душ, вспоминая все произошедшее после инцидента с Леной.
        Суматоха, истерики, мое состояние, похожее на психически больного. Но психически больной признали Лену и поместили в дурку, с согласия больной на всю голову мамаши.
        Я долго отговаривал, пытался переубедить, чтобы идиотка отказалась от этого глупейшего, наихудшего решения. Объяснял, что нужно принимать меры иного рода. Лечить там ее не будут точно, только мучить препаратами, подавлять волю.
        Елена, мать ее, Васильевна, будучи не обремененная муками раздумий, воспротивилась, и строя из себя заботливую маму с ярко выраженным волевым характером, четко решила: «Там ее вылечат!». Естественно, уважаемая дама была осведомлена широчайшим спектром лечения в подобного рода учреждениях, и сомневаться в решении было свойственно только дураку вроде меня.
        Я тогда рассердился и позволил себе немного лишнего, обозвав почтенную даму не совсем умной советской работницей, со сгустком кала в голове, вместо положенного мозга.
        Потом, конечно же, пришлось извиняться, чтобы та позволила отправиться на свидание в больницу. Как-никак, я спас ее дочь, и вспомнив об этом, SovietWorkerдала слабину: благородное сердце дрогнуло, она сжалилась.
        От материальной помощи Елена Васильевна отказалась. Даже не разрешила возить на такси, когда той нужно было навещать дочку, или возникала потребность в передаче продуктов, одежды и прочего. SovietWorkerпосчитала это зазорным - ездить со мной в такси: «Ладно бы хоть своя машина была, да ты видать и ее пропил, педофил ненормальный!» - аргументировала она.
        К слову, машина технично скомуниздили в тот же день, когда Лена устроила представление на крыше. Я так торопился, что, видимо, оставил ключи в замке зажигания.
        Лену в больнице я видел пару минут - в комнате для свиданий, в тот самый раз, когда Елена Васильевна разрешила навестить ее вместе. Эти две минуты Лена просидела в молчании, уставившись в стену. Потом Васильевна быстро прогнала меня, посчитав, что Лена молчит исключительно по моей вине. Я же считаю, все было наоборот: Лена хотела говорить именно со мной, но не могла и пискнуть при матери.
        За две минуты я попытался хорошенько рассмотреть ее, потому что знал: следующая встреча будет не скоро.
        Выглядела она, если сказать по-новому, то не сказать ничего. На ней не было никакой косметики, пирсинг волшебным образом исчез, будто в инвентаре кто-то на него кликнул. Как потом сказала Soviet Worker: его сняли. Признаться, я не представляю, как это сделали. Это аргументировали весьма просто - чтобы Лена не могла заколоть себя; все из-за суицидальных наклонностей, которые как клеймо теперь будут преследовать ее.
        Пока я смотрел на нее, сладко вспоминал ту самую девочку, которую знал раньше, которую так долго хотел снова увидеть. Как жаль, что лишь благодаря несчастью, с нее спала эмовская мишура. Почему нужно было случаться всему этому горю? Теперь она выглядела прекрасно. Те две минуты до сих пор греют сердце.
        И на этом… все. Что теперь с Леной, как себя чувствует, какие лекарства принимает - не знаю. К ней не пускают - мать против таких свиданий, даже под присмотром. Эта сука и трубку не возьмет, и не дверь не откроет.
        Я вылезаю из душа, чищу зубы, долго и тщательно бреюсь, причесываюсь, отправляюсь на кухню.
        Провиант снова не завезли. Я делаю кофе и развожу лапшу быстрого приготовления. Кажется со вкусом курицы…
        Когда открываю крышечку, уже приготовленной лапши, в ней почему-то плавают кусочки колбасы.
        «И где тут курица?» - вслух произношу я. Но что поделать, лапша лучше, чем ничего.
        Всякий раз, уплетая лапшу быстрого приготовления, возникают ассоциации с Китаем, Японией, Кореей и другими странами, жалующие подобное блюдо. Не бывал ни в одной из них, но хочется верить, что там она лучше. Тем более, родина ее в Китае; аумные японцы лишь довели до состояния, в котором она является нам на прилавках.
        Эти ассоциации не то чтобы со странами или их культурой, отраженной в Храме Восточного сияния, в Великой Китайской стене. Здесь что-то другое - ощущение уюта, духовного равновесия. Может быть, чувство сродни иностранцу, выпивающего водку, считающейся традиционно русским напитком.
        После вкусного, полезного, сытного завтрака я иду в рабочий кабинет, сажусь за стол и включаю компьютер. Железяка некоторое время тупит - спасибо антивирусу. Войдя в Интернет, запускаю Opera, и почтовый ящик моментально реагирует - он вываливает на меня кучу спама. В глаза бросается рекламное письмо, автор которого явно Петросян: «Кто бы ни ***** ****: длинноволосая блондинка, расплывшаяся мамаша или даже симпатичный молодой парень, одно точно - незабываемый оргазм гарантирован! Смотри зажигающие видики здесь!»
        Удалив весь мусор, первым делом я открываю закладки с жж-пользователями, которых стараюсь читать ежедневно. Удостоверившись, что ни одна сволочь за сегодняшний день ничего полезного не написала, кроме пары искрометных политических замечаний и скрытой рекламы, открываю пару новостных порталов, да форум с понятно каким содержанием: Хидео Кодзима, Клифф Блежински, Cигеру Миямото, Дэвид Джаффе, Bungie, Capcom, EA, Сонибои, Биллибои, ПКашники, Мариобои… Все как полагается.
        Я иду на lostfilm.tv в надежде скачать новые серии горячо любимой Санта-Барбары под названием LOLST и интригующего House M.D.
        Надежды не оправдались. Никаких серий я не скачал: уLOLST’a не кончился двухнедельный перерыв, а House M.D. почему-то не завезли. Занять себя до шести часов крайне проблематично. Писать не тянет, ибо последний раз я остановился на оптимистичном куске текста, а в данном состоянии никакого оптимизма нет и в помине.
        Все что я хочу - увидеть Лену. Никакая сходка одноклассников мне не нужна, хочется вообще забить на нее, как я обычно и делаю. Но на этот раз бурлящей кучи не избежать, ведь НАРОД ГОТОВИЛСЯ. О, мне этого точно не простят. Опять скажут, что зазнался.
        В общем, мысленно посылаю кучку доморощенных колхозников и решаю забить на сходку. Достаю бутылку красного вина, выключаю Интернет, - там делать больше нечего - запускаю одну из самых любимых игр.
        Тут надо сказать, что, несмотря на симпатию к приставкам, а ныне той куче пыльной пластмассы, валяющейся в гостиной, все самые любимые игры родила именно эта платформа - PC.
        Сколько бы ее не ругали, сколько бы не доказывали никчемность и скорую смерть, эта платформа дала мне лучшие игры детства и юности. Жаль, что в нынешнее время об этом мало помнят, и всех не смущает одинаковая картинка в телевизорах, независимо от платформы. Времена менеджеров, штампов, рубки капусты. Отбить бюджет, не прогадать, нацелиться на среднего потребителя и гарантированно продать нужное количество коробок с игрой, «по плану».
        Рутина. Не рисковать, убрать все лишнее, сделать быстрее. Время - деньги! В итоге получаем продолжительность игры в пять часов, и довольно приоткрыв рот, просим добавки. «Шутер с продолжительность Half-Life? Забудьте! Зачем Вам это? Столько часов ненасыщенного геймплея!»
        Теоретически, PC - универсальная платформа с бесконечным потенциалом, я уж молчу про скрытый. Но, как правило, теория на практике не всегда работает, и в суровой реальности возникает куча железобетонных преград. Их не собираются преодолевать, потому что НЕ ВЫГОДНО.
        Вот и висит над пропастью универсальная платформа, да еще качается. И все ходят рядом, сочувствуют, слезу платочком смахивают, кланяются. Некоторые хотят добить из жалости, но из того же чувства так не поступают. А помочь сложно и незачем. По плану стригут бабулеты, и сами боятся так же повиснуть. Такие дела.
        * * *
        Распавшийся город, истерзанный взрывами и пулями, он не ждал ничего и не источал никакой жизни. Впрочем, она была, но где-то глубоко внутри, в подвалах, в редких уцелевших зданиях, в каких-то постах военных.
        Хмурое небо застыло над миром, затемнило его и не давало видеть далеко.
        Я находился прямо посреди центральной площади. Центр города особенно опустел. Здесь не было ни своих, ни врагов, ничего движущегося, кроме качающихся, глубоко печальных деревьев, катающихся гильз или проносящегося на силе ветра мусора.
        На мне сидела довольно неплохая броня, стандартный, неулучшенных пистолет, две гранаты, дробовик и пустая штурмовая винтовка. Ее я сразу поменял на простенький автомат, валяющийся на площади. Для него я запас много патрон, да и обращаться с таким проще - обойма вместительная, улучшенная, удобный прицел. Патроны можно не жалеть.
        Я засеменил во дворы, куда указывала моя интуиция и всенамекающий геймдизайн. Разве что зеленую стрелочку не поставили.
        Во дворах стало тесно, я не представлял больше двух противников на такой арене. Поэтому нисколько не удивился, когда навстречу выпрыгивали ровно по одному супостату.
        Инопланетные захватчики - довольно противные зеленые прямоходящие ящуры - стреляли плазмометами метко, откусывая броню и полосу здоровья. Я уже намеревался поменять дробовик на плазмомет, но в последний момент передумал. Нет в нем изюминки. Действительно, инопланетное оружие, не для нас, землян.
        Я крошил супостатов дробью и пулями попеременно. Для развлечения использовал и пистолет, выдавая смачные хэдшоты. Наверное, стоило поставить сложность на «Hard», да теперь не поменяешь…
        Легким пехотинцам-ящерам на смену пришли средние, с чешуей серого цвета, покрупнее, и с броней потолще. Убивать их было не так просто, и мне то и дело приходилось отсиживаться за укрытием, чтобы здоровье восполнялось, а перед глазами исчезала красная пульсирующая пелена.
        Автомат стал менее эффективен. На одного ящера приходилось выпускать целую обойму, патроны заканчивались.
        Местность сменилась, арены поширели, стало посвободнее; теперь встречалось по два, а то и по три супостата.Приходилось больше думать, а не тупо жать на триггер.
        Средние пехотинцы носили довольно симпатичный, вызывающий доверие плазмомет. Он выглядел чересчур футуристично, но все же имел немало схожести с оружием землян, и его то я и взял на замену автомату.
        Я продолжал двигаться к вокзалу, как мне назначили в задании, встречая все более жесткий отпор. Теперь враги работали группами по три-пять ящуров, постоянно использовали гранаты, которые теперь копились с неприличной скоростью: по сути, это был большой дисбаланс, я просто-напросто не успевал ими пользоваться. Если бы я раскидывался всеми гранатами на этом уровне, то наверняка бы не использовал больше ничего другого. Такой гранатный геймплей.
        Начали появляться мини-боссы. Они не отличались ничем от средних пехотинцев в принципе, но были раскрашены в какой-то совершенно диковинный цвет, нечто среднее между сиреневым и зеленым. А еще у них была желтоватая броня.
        Надо признать, что геймдизайнеры на ящурах откровенно отдыхали. И это было заметно практически в каждой детали, кроме оружия: лапы представляли пять зеленых сосисок, приделанных к куску-кисти, чешуя отдавала резиной, анимация плоховала. В целом ящуры походили на пластмассовые игрушки.
        Я дошел до фонтана, который разительно выделялся на карте, и это предвещало босса покрупнее.
        Моя чуйка не подвела: мне предстояло сражаться с целым отрядом средних пехотинцев, прибывших сюда десантом на своих вычурных летательных аппаратах. Среди компании ящеров и он, предводитель. Он не отличается от мини-боссов практически ничем, лишь несколько иным цветовым набором брони, она почему-то скучного темного цвета, ближе к коричневому.
        Я поставил на паузу.
        Звуки боя стихли у меня в голове. Я встаю из-за компьютера, подхожу к окну и открываю его.
        Утренняя сырость никуда не пропала, видно весь день будет таким. Сырость, которая пробирает в придачу с промозглым холодом. Это два приятеля, работают вместе. В целом - мне нравится такая погода. Уж лучше так, чем сухость и залитость светом. Это слишком для нашего мира. Наверное, где-то иначе. Но не здесь.
        Я иду на кухню и делаю горячего чаю и меня, в сущности, не посещают никакие мысли. Наступает, видимо, такой момент, когда ты просто устаешь от мыслей, ты перегружен ими, ты больше не можешь их выносить. И не выносишь. Просто не думаешь. Они, конечно, лезут, пытаются пробраться и снова начать тебя мотать из стороны в сторону, но ты сопротивляешься и довольно успешно, потому как от усталости становишься безразличным. Вероятно, самое лучшее оружие - безразличие. Не можешь, и, главное, не хочешь больше о чем-то думать, потому что знаешь, к чему это приводит.
        Вот и у меня так наступило.
        Добираться до вокзала почему-то приходится через поземный ход. Я уже не берусь думать, чего эти горе-девелоперы понаделали, но понимаю, что решили дать немного мрака.
        Да. Мрак.
        Я включаю подствольный фонарик на дробовике. Луч фонаря скользит по стенам, вырывает очертания каких-то агрегатов.
        Я протискиваюсь через них, пока не нахожу дверь в стене. Она медленно, протяжно распахивается, и я иду по еще более тоненькому туннелю.
        Меня всасывает во тьму, и в этой тьме начинают трескаться стены и потолок, грозя обрушением. Мне на голову сыпятся какие-то камушки, все вокруг неслышно вибрирует. Становится труднее дышать.
        Я едва не падаю в этой затягивающей воронке, в которую сам бреду.
        Еще чуть-чуть и словно бы слышу Ленин голос. Он звучит едва слышно, пробивается откуда-то издалека.
        Луч фонаря все же режет тьму, дает свет, и я ориентируюсь по нему, идя к ее голосу.
        Я нажимаю паузу.
        Вот так, посреди довольно средненького, проходного шутана они включили глюки для главного героя, дабы разбавить унылое повествование. Не люблю, когда так. Не люблю.
        * * *
        Звонит телефон. На дисплее номер Романа.
        -Да.
        -Уже семь. Готов?
        -Я никуда не пойду.
        -Ты пьяный? Почему не пойдешь?
        -Да… в смысле нет. Не хочу никуда идти. Передай всем привет, скажи, что не пришел, потому что болен.
        -Слышь, хорош. Давай подъезжай, в чем дело?
        -Да машина сломалась, в смысле украли ее… проблемы тут всякие. Не до вечеринок, понимаешь?
        -Я всем пообещал, что ты придешь, тебя все хотят видеть. Нахрена так делать?
        -Вы там когда успеваете встречаться, а? Такое впечатление, у вас у всех встроен чип в голове, связывающий одноклассников между собой. Вам их на выпускном вшили, да? Ну, признайся. Вы команда киборгов-выпускников по госзаказу для выполнения какой-то важной миссии? Если так, почему мне не вшили? Я же с вами на расстоянии не общаюсь.
        -Ой, прекрати это. Короче, приедешь или нет?
        -Нет!
        -Ладно, я всем скажу, что ты отказался в последний момент.
        Короткие гудки.
        В какой такой последний момент, а?
        Псих.
        Реально, они все киборги там, со вживленными чипами-передатчиками. «Я всем пообещал, что ты придешь…», когда это ты успел всем пообещать? Весь день обзванивал что ли? Зачем вообще придумывать эту сходку, если все уже пообщались и успели обменяться новостями с помощью чипов-передатчиков? Может быть, они хотят и мне вживить такой на сходке?
        Следующие полчаса я норовлю вернуться к игре, редко пью вино, стараюсь ни о чем не думать. «Я всем скажу, что ты отказался в последний момент». Да чтоб тебя!
        * * *
        По тому факту, что у клуба не находятся штук двадцать иномарок или хотя бы с десяток отечественных новинок, я заключаю - неудачников в моем классе получилось намного больше, чем предвидел.
        В клуб я прошел без проблем. Даже не знаю, чего боялся. Лысого охранника, с которым повстречался в прошлый раз, сегодня не оказалось.
        Нашу компанию видно сразу - пьяная толпа у стойки бара и два сдвинутых столика поблизости привлекает внимание посетителей.
        Гудя и гогоча, собрание неудачников демонстрирует разноцветные шмотки, купленные специально для вечеринки, смешно закрученные волосы, голые ноги и дешевые украшения, вроде копеечных китайских часов; все с выпивкой. В некоторых я вижу клерков, в других - содержанок, и думается, что догадки мои верны примерно на восемьдесят процентов.
        В зале играет музыка, ничего не говорящая мне совершенно. Единственное, что я понимаю - песня без слов заграничного диджеестроения. Тусовщики двигаются с ней в такт, перемещаются, качают головой, как болванчики или неваляшки.
        Кажется, все уже бухие.
        Я робко подступаю, как бы извиняясь за свое опоздание, да и вообще, за существование в этом мире.
        -Привет всем. - говорю я, потирая нос указательным пальцем, шмыгая и создавая впечатление кокаинового торчка.
        Сначала я думаю, что это как раз они все наркоманы и поэтому у них такая запоздалая реакция: половина вообще не заметила моего появления, половина уставилась с непонимающим выражением на лицах.
        Вскоре до меня доходит: они вообще не помнят кто я такой. А я почему-то помню всех, не смотря на довольно кардинальные преображения неваляшек: Миша, Антон, Вахтанг, Вова, Коля, Даша, Вика, Полина… Всех помню. Ромы почему-то нет.
        -Эй! - ко мне подлетает Вахтанг.
        Насколько я помню, он сейчас юрист. Только конкретный его род занятий не известен и вызывает сомнения, потому как, будучи юношей и учась в университете, по вечерам Вахтанг промышлял грабежом сотовых телефонов. Нормальный такой юрист. Надеюсь, за это время с ним случилось что-нибудь хорошее, и род занятий сменился, а не увеличил масштабы.
        Мы жмем друг другу руки, хлопаем по плечу. Мне немного противно, но по возможности я пытаюсь изобразить улыбку. Хотя, если честно, я уже и забыл, как это делается.
        До окружающих постепенно доходит, кто я такой и они оживляются. Начинаются пьяные крики девушек, вроде «Это ты?», «Я тебя не узнала!», «Ты так изменился!», и гоготание парней с последующими братаниями в стиле «чувак, давно не виделись».
        Я заказываю виски и мы минут пятнадцать говорим о всякой чепухе: кто где живет, чем занимается, сколько детей, сменил/сменила ли фамилию, почему я продолжаю игнорировать их «вконтакты» и «одноклассники». Я ссылаюсь на занятость, придумываю разные истории в издательстве, хвалюсь несуществующими гонорарами и тиражами. Внезапно появляется легкость, и я чувствую улыбку на лице. Одним словом, веду себя как полный лицемер. Вернее, я он и есть. «Куда ж деваться, раз так принято: не показывать горести и страдания, держать марку» - сам себя оправдываю. Вот занятно, а у них действительно все так хорошо, как рассказывают, или так же, как у меня?
        Спустя некоторое время появляется Рома, обладатель двухметрового роста и брутальной внешности, которой так и не научился пользоваться. Мой бывший лучший друг, а ныне - среднестатический клерк в одной из, как он говорит «ведущих компаний Урала, занимающихся ит-технологиями».
        -Ну здорово. Все-таки решил прийти? - Рома одет в голубую рубашку, серые брюки, лакированные туфли, на левой руке, вроде бы, дорогие часы - наверное, для образа.
        -Ага. Чего-то выпить захотелось. Бухнем? - продолжаю я лицемерить.
        -Ну пошли. - он улыбается.
        Мы берем выпивку и располагаемся за свободным столиком, подальше от толпы. Роман закуривает, чему глаза отказываются верить.
        -Ты… куришь?
        -Ага.
        -Нафига?
        -Нервы успокаивает. Из-за работы все.
        -Ну дак брось. Далась тебе эта конторка! Над вами же там издеваются: заставляют петь гимны, спать с боссом, прыгать с парашютом на корпоративах - на мне все та же дебильная улыбка.
        -Ха! Ну да, а еще мы пускаем кровь новым сотрудникам и затем мажемся ей, чтобы принять в наши ряды. Ха-ха! - видно, что Роман уважает офисный юмор. - Ну а если серьезно, то просто не могу. Может и бросил бы, но хочу пост коммерческого директора. Если буду в том же темпе работать, то через полгода получу.
        И работы станет еще больше, подумал я.
        -И чего, будешь терпеть? А если другого поставят, что тогда?
        -Ну не могу я все бросить, понимаешь? Квартиру новую хочу, машину, Лерка свадьбу просит… А это, сам знаешь, сколько бабла надо.
        На самом деле, когда слышу подобные слова от бывших друзей, становится совсем не по себе. И вроде бы все понятно, закономерно и ничего предрассудительного нет: ну работает человек, трудоголик он, денег хочет, ценности у него такие. Но вот когда слышу слова, вроде «бабло», это очень расстраивает. И постоянно бью себя по голове, говорю, что ничего не случилось, просто у него одни ценности, а у тебя другие. У него любимая девушка, о свадьбе думают, наверное, дети скоро появятся; аты сидишь, один, брошенный, никому не нужный критик мира тобою не придуманного, гнешь непонятно что, и сам давно запутался. И времени ведь много прошло: пугаться, расстраиваться не нужно, ты уже давно не из тех, кто может повлиять на кого-то или что-то изменить, да и не имеешь право - взрослый человек, сам разберется, как ему жить. Да и нужен тебе этот геморрой? Только хуже наделаешь! Вот сидит он рядом, ну и молчи ты в тряпочку, не лезь, не учи жить, он вообще лучше тебя живет! Ан, нет. Не могу я так… Что-то внутри переворачивается, борется с этой пресловутой неправильностью. Сидят какие-то детские идеалы, и давят… давят,
заставляют чего-то не делать, чего-то запрещают, а главное - норовят проповедовать в массы. И никому-никому это в жизни уже не надо, а ты все гнешь и гнешь. Сам страдаешь, но продолжаешь.
        -Слушай, я помню, давным-давно спрашивал, пока ты в универе учился, какая у тебя мечта. Раз пять. И ты все пять раз отвечал - квартира, машина. Ну вот, все это у тебя есть. А теперь-то чего делать?
        -Пост коммерческого директора получать. - ухмыляется он.
        -И все?
        -А чего тебе еще надо? - Рома поднял брови.
        -Ну, допустим, рано или поздно ты его получишь. И ты что, получается, будешь счастлив?
        -Ну да. - в его глазах отражается полная искренность.
        -Хм. Слушай, а вот есть у тебя самая прекрасная, самая искренняя, самая лучшая, такая Лучшая Мечта?
        -Ну… разве только генеральный директор, или хотя бы зам.
        -Точно этого хочешь?
        -Да точно! Чего ты прикопался? - Роман добро улыбается и я вижу, что он искренен.
        -Да нет, Ром. Я думаю, это хорошо. Твои мечты растут, становятся сложнее и исполняются. Я рад за тебя, правда. - я, действительно за него рад.
        -Пасиба. Ну а ты как? Тебя вообще не слышно не видно. Новое что-то написал?
        -Вот, тружусь. Пока все идет не очень динамично, как хотелось бы.
        -Исписался? - острит Ромка.
        -Да нет, просто… с духом еще не собрался.
        К нам подлетает Миша, одетый в гламурного мальчика: яркая, броская футболка, штанишки со стразами, ботиночки цветастые-цветастые.
        Ну Епа Толя!
        Его род занятий мне не известен вовсе, но как я знаю, он получил прекрасное военное образование в Москве, и скорее всего, там и остался. Я никогда не полагал, что такому меркантильному и транжирному человеку как Мише, необходимо подобное образование. Но потом глянул на других военных, подумал, и заключил: все соответствует и гармонирует.
        По сравнению с Ромой-богатырем, Миша выглядит несколько меньше, а если быть точнее, то на Ромином фоне он настоящий шибздик, дрищь. Хотя в казармах его задрачивали прилично, хорошую телесную форму Миша так и не принял. Что поделать, конституция такая.
        -Ох, скока времени прошло. - Миша присоединяется к нам, чему я не рад, как впрочем, и Рома, что понятно по его выражению лица - Столько все успели сделать, афигеть просто. Я смотрю, многие на дорогих машинах, которые за лям точно стоят. Нишьтяк, всегда хотел, что бы наш класс был таким. Что бы вот так вот тусовались вместе, что б среди нас лохов не было, понимаешь?
        -Нет. Не понимаю я тебя, Миша. И рад, что это так. - Миша в ответ улыбается, а Рома, это ощущается в воздухе, совсем не весел такому повороту в разговоре - А где, кстати, ты там увидел дорогие машины, а? Это случайно не те пять штук, собранных в России бюджетных иномарок, и купленные со скидкой по какой-нибудь мещанской акции в кредит?
        -Ххх… Пусть так. Ну а ты че добился? - в словах Михаила чувствуется суровость и легкая рана.
        -Судя по твоим словам, я добился гораздо большего, чем ты.
        -Ой, ой, ой! Знаю я, ты же у нас писатель, ха-ха! Да к тому же детский! Хыыы.
        Я пропускаю это мимо ушей. Подобную чушь приходится слышать не в первый раз.
        -Миш. А о чем ты мечтаешь?
        -Мечтаю? Гм. - Миша скорчил гримасу - Ну если ты уж так интересуешься, ну вообще в политику хочу, а че?
        -А ты в политику хочешь для пользы общества или из-за личных интересов?
        -Ну… вместе все. Не все ж так просто в этой жизни. Ха-ха! - Мише это кажется забавным.
        -То есть, воровать будешь. Пополнишь ряды коррупционеров?
        -Слы! Я тебе такого не говорил и вообще… ты че мне завидуешь? В этом все дело?
        -Нет, дело не в этом. Просто твоя мечта плохая. Вот и все. Но у тебя она хотя бы есть…
        -Ой, вот только не надо тут свои лекции читать. - Мои слова действуют раздражителем для Миши - Надоело слушать всякие умные мысли. Вас философов таких развелось…. да только нихера вы в жизни не понимаете.
        -Еще бы. Вояка ты наш. - я принимаю виски.
        -Парни - вмешивается Рома - Короче, пойдемте лучше еще чего-нибудь махнем!
        -Да я не против, - говорю как бы в сторону - главное, что бы Мишка одобрил. Он у нас тут старший, человек армейский, столько лет в казармах…
        -Да. Ну и че?! Ты чето против имеешь?! - Миша принимается бычить. Такое чувство, что вот-вот выскочит из-за стола, порвет на груди гламурную футболку, под которой окажутся армейские наколки, и полезет в драку. Только мне этот вариант развития сюжета совершенно не сперся: драться с этим мудаком - глупо.
        -Да ниче, ниче Миша. Ты главное, про воинский этикет не забывай.
        И со словами «Да че ты ваще про воинский этикет знаешь, сука!» Миша подлетает ко мне, бьет в голову, отчего я подаю на пол вместе со стулом, потерянный, и со звенящей головой.
        Под охи-ахи и одобрительные крики толпы Михаил продолжает поединок, мутузя ногами в область живота и правого плеча. Почувствовав резкие болезненные удары, и ничего оригинального не придумав, я, лежа на полу, хватаю его за правую ногу, которой он меня продолжает бить, и тяну. Вместо того что бы упасть, Миша лишается своего гламурного ботиночка, который теперь оказывается в моих руках и приобретает очертания дешевого кроссовка с вьетнамского рынка. Удары прекращаются.
        Ситуация довольно неприятная и унизительная: побежденный в драке и практически избитый, я валяюсь на полу, посреди стольких знакомых с чужой кроссовкой в руках. Не пожелаешь никому, даже Мише. На него я меньше всего держу зла.
        Я откладываю кроссовок, - тем временем Мишу уже держат с обеих сторон - встаю, поднимаю стул и как ни в чем не бывало, продолжаю пить виски. Миша уходит в основную толпу, краем глаза я наблюдаю, как он с отвращением на меня смотрит.
        Постепенно все затухает. Драка не продлилась и минуты. Прибывших охранников быстро отправляют назад, а героя, отстоявшего честь мундира, успокаивают девушки, явно возбужденные его подвигом и этим коротким, но запоминающимся шоу.
        В России на праздниках или вечеринках люди почему-то до сих пор думают мозгами, построенными по формуле «Свадьбы без драки не бывает». И когда драка случается - все рады. Значит, вечер удался, все было не зря. Потом долго мусолят, и вспоминают моменты жизни именно по таким вот происшествиям: «Серег, а помнишь на днюхе Андрея, Федя и Коля подрались? Вот круто тогда было!», «А помните, в тот вечер мы еще с Вованом подрались? Во, во. Все так и было!». Если драки на мероприятии нет, то всем делается скучно, вспомнить нечего. В таком случае строят небылицы или довольствуются простенькими зарисовками: «Вот я тогда нажрался!», «Зинка, помните, как блевала?!».
        И я решаю подарить этим господам незабываемый вечер, который они точно не забудут. Я вообще, щедрый.
        Неспешно поднимаюсь, возношу бокал, и немного погодя, начинаю речь.
        -Эй! Эй вы! - большая часть толпы поворачивается в мою сторону. - Вы либо жалкие содержанки и будущие воры-бюрократы, этого не скрывающие, либо тупое быдло, которому впору смеяться над шутками Петросяна! - теперь весь зал уставился на меня. - Еще вы настоящие колхозники! Что, напялили дорогих шмоток, и теперь думаете, что стали красивыми и успешными!? Хрен там! Вы все такие же колхозники! Ни у кого из вас нет достойной мечты! Вы все уроды! Я вас ненавижу! - затем залпом выпиваю содержимое бокала, и весело добавляю - Спасибо, я кончил!
        Повисает пауза. Молча и не шевелясь, толпа переглядывается. Очень забавно, не хватает только тишины. Отрубить бы музыку, и картинка точ в точ как в фильмах.
        Я ставлю бокал и направляюсь к выходу. За спиной слышится незнакомый мужской голос: «Ты не кончил, а кончен!»
        2
        В такси стремительно накрывает вязким алкогольным дурманом. Но дурман, к несчастью моему, не прогоняет мыслей. Моя голова так устроена, что постоянно чем-то занята, даже когда не требуется. Мысли не выветриваются просто так, их приходится усваивать. Именно тогда я принимаюсь писать, чтобы избавиться от них. Если этого не делать, липкие мысли не дадут покоя.
        Думать, грезить, ощущать, записывать. Так устроена моя жизнь. И я устал от нее.
        Я больше не вижу смысла в окружающем, голова постоянно забита чем-то непонятным, как огромная кладовая. Хочешь поставить туда что-то нужное, полезное, а разный хлам громко сыпется с полок. Приходится ставить его на место, сортировать, перебирать в руках. А где там что-то новое и полезное? Где эта мысль?
        Нет ее. Затерялась средь бесчисленных полок - видать случайно закинул с остальным хламом. Лезть ее искать?
        Хочется поменяться. Как жить в таком беспомощном состоянии? Ничего больше не интересно, от всего устал.
        * * *
        Стоя возле домофона, долго не решаюсь набрать номер ее квартиры. Скорее всего, не откроет. Я набираю на бум.
        -Кто? - из домофона звучит женский голос.
        -Э… почта.
        -В девять часов?
        -Ну да. Срочный выпуск. Газету отпечатали раньше времени и вот… решили сразу разослать. - сочиняю на ходу.
        К моему удивлению, женщина принимает всерьез эту скудную басню и дверь радостно пиликает.
        Подъезд покрыт тьмой; ни зги не видно. Лишь где-то вдалеке, на лестничной клетке, еле-еле горит лампочка, и я смутно вижу ступени, которые ведут меня до самого 6-го этажа, на котором уже заметно светлее.
        Я нахожу квартиру и долго не притрагиваюсь к кнопке звонка. Я нервничаю, как школьник у доски.
        Чуть помявшись и выдохнув, тихо стучу в дверь. За дверью начинается суматоха, потом слышатся тихие шаги. Вскоре я слышу ее голос:
        -Кто там?
        -Это я.
        Наступает пауза. Кажется, что я чувствую ее дыхание и вижу беспокойные мысли.
        Дверь отворяется и взору предстает самое прекрасное создание на свете. На ней какая-то бесформенная футболка, потертые джинсы, она босиком и без косметики, но выглядит лучше всех девушек в мире.
        -Я люблю тебя. - к сожалению, это произношу я.
        -Послушай, - я смотрю в ее глаза, и хочется в них утонуть - ты что, опять пил? У тебя язык заплетается.
        -Прости, что в прошлый раз так получилось. Обещаю, больше не буду тебя игнорировать. Приходи в гости, или можем погулять, ну… то есть куда-нибудь сходить. Как друзья.
        -Нет. Не хочу. - в голосе слышится тревога.
        -Я не прошу сегодня. Можно завтра, или когда сама захочешь. Давай фильм какой-нибудь посмотрим, пообщаемся, расскажешь про своих подружек.
        -Нет. Ни сегодня, ни завтра. Я не хочу с тобой видеться, не хочу с тобой разговаривать.
        -Родная, не говори так. Ну, прости еще раз, я тогда был не в себе. Пожалуйста… - ее слова ранили меня и гнали тревогу, но я пытался не показывать это.
        -Слушай, ты перепил, я к тебе не приходила.
        -Как не приходила? О чем ты? То есть… ты приходила неделю назад, хотела пообщаться! Ты что!? - я реально пугаюсь. Может, я уже не ориентируюсь в пространстве и времени?
        -Нет. Этого не было. - она отводит взгляд в сторону.
        Тут я допетрил, что за чертовщина творится. Там, в квартире, за ее спиной, в приглушенном свете, стоял он. Человек, испортивший нашу судьбу. Алкоголь притупил восприятие настолько, что я не заметил его.
        -Ты что, из-за него так нагло врешь мне?
        -Э-э, обо мне в третьем лице не надо! - он вышел на свет. Худощавый, рыжеватый, с уродской стрижкой и мерзкими, маленькими глазенками.
        -Тебя не спрашивали. - резюмирую я.
        Дальше происходит то, что обычно видится со стороны. Будто не ты это делаешь. В голове пульсирует мысль, что это происходит не с тобой, но от мысли нужно сразу же избавляться, ведь все происходит за секунды. Только и даешься диву, как тебе удается думать в резких кадрах, плывущих перед глазами.
        Я выстреливаю правой рукой и попадаю в бровь. Он хватает за пальто, начинает прижиматься, махать ручонками, краснеть от натуги; дерется как ребенок. Я вырываюсь из мерзотных объятий, отступаю к лестничной клетке и ожидаю, пока тот подойдет ближе.
        Она в тапках выбегает на лестничную площадку, истерично кричит и просит чудовище оставить меня в покое.
        Подожди дорогая, вот сейчас я ему яйца вырву, и у тебя не будет желания встречаться с кастратом…
        -Эй, чмошник. Ну, подходи давай. - я в предвкушении epicfight.
        С громкими матами и проклятиями он подлетает ко мне и тут же получает в область рыла, которым пережевывает пищу и целует мою дурочку. Попятившись, с еле слышными матюгами, прикрывает клешнями рот и видно, что из носа течет кровь. Красного цвета, как у человека.
        -УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! - оназаливается слезами и явно расположена к нему. Это бьет похлеще.
        Я разочарованно смотрю на нее, ощущая внутреннюю боль, наблюдаю, как она плачет и выгоняет меня, ненавидя. Боль нестерпимая. Я чувствую себя полным ничтожеством, ненужным никому и не способным ни на что.
        Первый кадр: на меня летит он. Второй кадр: перила.
        Все, теперь я бьюсь о ступеньки, неотвратимо падая. Это не так больно, сколько обидно. В голове пролетает мысль, что через мгновение станешь инвалидом на всю жизнь или просто отделаешься легким испугом. Зависит от того, как ударишься. Но мысль не ясная, где-то в уголке сознания.
        * * *
        Я очнулся. Темно. В голове туман и боль. Сколько прошло времени с момента, как меня бросили на ступеньки, я не знаю, но кажется, совсем немного.
        Тело чувствуется смутно. После ощупывания я принимаю позу обделавшегося бомжа-алкоголика, спиной прислонившись к холодной стене. Такой грязный бомж, валяющийся в подъезде; рядом лужа мочи. Вот сейчас я похожу на него, только без лужи.
        Я нащупал шишку на голове, боль в правом бедре и левом локте.
        Крови вроде не было, но чем дальше шло время, тем больнее становилось жить. Я подумал, что это такая модель мира, в которой я существую, это то, как я отражаю этот мир: чем дальше идет время, тем больнее. Вот так, оказывается, все просто. И не надо строить никаких иллюзий. Просто старайся, старайся изо всех сил противостоять этой метафоре.
        Я попытался встать, но не вышло - голова, потяжелев, потащила вниз, правая нога отказалась работать, пуская по телу волну боли, а локоть не обрадовался сгибаниям. Я попробовал еще раз: немного приподнялся и тут же рухнул. В голове застрекотал вертолет, затошнило. Организм отказывался вставать, и я решил немного отлежаться.
        Завибрировал мобильник, извещающий о новом полученном сообщении.
        Да, это она. Давно не виделись, сучка. Нажимаю «читать». На треснутом дисплее высвечивается текст: «Ты не сильно ушибся? Как ты себя чувствуешь?» Я пишу «Отлично. Спасибо за встречу» иставлю смайлик, нажимаю «отправить» иубираю мобильник назад.
        Сидя на холодном полу грязного подъезда, я понимаю, в каком безнадежном положении оказался. Хочется вдыхать больше воздуха, чтобы голова прояснилась, но он мерзкий. Я буду дышать снова, если получится встать и покинуть это место. Здесь разит мочой и плевками. И хорошо, что тьма скрывает эти все эти пакости, и можно тешиться иллюзиями, представляя более сносный подъезд.
        Голова напоминает о себе - похоже на неослабевающий, негасимый вертолет после пьянки. Только пьянки то, не было. Ни сегодня, ни вчера. Я забыл, когда последний раз алкоголь доставлял хоть какие-то ощущения. Он лишь притупляет боль, а с остальным приходится разбираться.
        В таком состоянии я прибываю еще минут пять. Где-то сверху отворяется дверь, слышно, как спускаются. Я облегченно вздыхаю: кто бы ни был, хотя бы смогу попросить о помощи.
        Тягучие, грузные шаги. Мои предположения подтверждаются, когда свыкнувшиеся с темнотой глаза видят тучную пожилую женщину с мусорным ведром. Не успев раскрыть рот и попросить о помощи, я получаю взрыв, отчего в голове ломит.
        -Ты чего тут разлегся, а? А ну марш отсюда!
        -Вы… - успеваю я прокряхтеть, приподняв правую руку.
        -Вставай, вставай! Мигом! - она машет ведром в мою сторону.
        От ее помоев тошнит еще сильнее.
        -Я не могу встать, кажется, я себе что-то повредил, помогите мне - жалобно прошу я.
        -Еще чего! Буду я тебя трогать, пьянь! Сам вставай, а не то ведро на голову одену!
        Я собрался с силами и попытался приподняться. Получилось неважно.
        -Вставай, пьянь! - эта совковая тварь спускается с лестницы и подходит ко мне вплотную, но вижу я только ее ноги.
        -Я не могу! - у меня наворачиваются слезы. - Пожалуйста, вызовите скорую…
        -Какая тебе скорая, пьянь ты подзаборная? Тебя лечить-то никто не возьмется. Помогать нужно нормальным людям, а не таким, как ты. У докторов на тебя времени нет.
        -Тогда отойдите…
        Когда безумная сторонится, я пытаюсь потихоньку встать. Меня хватает только на то, чтобы подползти к периллу. Я хватаюсь за него правой рукой и берусь подтягиваться.
        -Как напился-то, а! Даже встать не может! - не умолкает старуха.
        Подтянувшись, я подпираюсь левой, здоровой ногой. Получается встать. Голову орошает сильнейшая волна боли, тошнота усиливается.
        И этот запах из ведра!
        -Ну, а теперь… вооон от-сю-да! - мерзко и угрожающе орет безумная.
        Подпершись периллой, я потихоньку плетусь по ступенькам, словно девяностолетний старик; хотя и те ходят гораздо живее.
        -Чего встал? Шуруй дальше!
        Я спускаю левую ногу с последней ступеньки и плачу. Мне страшно. Что я буду теперь делать? Слезы стекают по щекам и это единственное, что греет.
        Я медленно встаю на правую ногу. Появляется боль в районе бедра, но выходит не сильной.
        Я ковыляю до лифта, бью по кнопке, а слезы все текут.
        -Ссстааррая ты ведьма! - говорю я, и меня начинает рвать. Почти ничего не выходит, кроме горько-кислой жидкости. После первой волны следуют еще три.
        -Ах ты пьянь! Еще и наблевал! - не унимается старая ведьма. - Нечего тебе лифтом пользоваться, он для нормальный людей. Шуруй по ступенькам, пьянчуга!
        * * *
        Вот уже двадцать минут я слоняюсь по улице и не знаю, что делать. Периодически смотрю на дисплей телефона, чтобы узнать время, прислушиваюсь к правой ноге и пытаюсь понять - сломана все-таки, или нет.
        Хочу надеяться на ушиб, но походка моя такова, что со стороны я напоминаю престарелого.
        Мне очень… очень… очень… плохо. Я никуда и ни к кому больше не пойду. Хватит с меня увлекательных встреч с одноклассниками и бывшими девушками. Дома никто не ждет, друзей нет.
        Не хочу больше никого видеть. Пошли все к черту! Глаза от вас устали! Живут во лжи, вечно что-то замалчивают, притворяются, отыгрывать какую-то роль, пытаются соответствовать всяким статусам.
        Все это - большая ролевая игра, и каждый не тот, за кого играет, он лишь притворяется. Точно люди в мире - персонажи. Слепленные болванчики. Компьютерная игра.
        Все вокруг - это кто? Запрограммированные NPC в игре без онлайна, или тут MMORPG, и за каждым персом скрывается реальный человек(?), сидящий за компом в темной комнате? Его можно согнать с компа?
        Или как?
        Одно я знаю точно. И это про гопников. Это же ненастоящие люди. Это роли, которые играют молодые парни, сами со временем превращаясь в болванчиков.Это хреновая роль в сатирическом спектакле.
        А Лена? Лена играет девочку-эмо, Роман - ответственного клерка, Елена Васильевна - маму шестнадцатилетней девочки, а моя… Кого она играет? Такое впечатление, что полную идиотку, запутавшуюся в жизни и получающую по заслугам.
        Я не хочу больше с вами, ребята. Не-не-не-не-не! Больше не надо. Даже не просите. Я в этом театре больше не актер.
        Я оказываюсь в незнакомом районе города - среди старых трехэтажек. Они, давно выполнившие ресурс, стоят как памятники прошлой эпохи с вычурными фасадами и крышей, точно из детских книжек.
        Будь я местным, наверняка бы испытал нескончаемое чувство уюта и защищенности. Дома, сотворившие внутри себя дворик - родные защитники.
        Но сейчас я чувствую совершенно иное. Я чужак. Высокие грозные здания смотрят с недоверием. Им безразличны мои горести и страданиям. А ведь всего-то три этажа!
        Я прохожу третий двор квартала чужих зданий и замечаю небольшую пристройку в одном из них. Заасфальтированная дорожка ведет к внушительной железной двери с вывеской над ней. На вывеске, под светом слабой лампочки, крупными буквами написано «МЕЧТА». Я порываюсь мотыльком на свет, но боль в ноге заставляет плестись подобно раненой собаке.
        Достигнув асфальтного крыльца, еще раз читаю вывеску: «МЕЧТА». Все верно. Правая рука ложится на узорчатую металлическую ручку, и я тяну на себя.
        Всего лишь магазинчик. Застекленные витрины и стеллажи набиты всякой ерундой: чипсы, кириешки, шоколадные батончики, сушеные кальмары, жвачка, сок в малых количествах, алкоголь в больших количествах, огромный выбор лапши быстрого приготовления.
        Я не двигался с места и смотрел на все это, не понимая, что делать. Но стало неудобно перед продавщицей, и я купил коньяк в небольшой бутылке, пачку чипсов, сигареты и шоколадный батончик. Потом вышел и заплакал, уже во второй раз за сегодняшний день. Держать в руках все вещи было неудобно, я медленно опустился на корточки, прислонился к железной двери и продолжал тихо скулить, со стороны, наверняка похожий на эмо.
        Из-за угла вышли люди, стало неудобно и перед ними: ябыстро поднялся, разложил купленное по карманам пальто, словно только украл, и направился к ближайшей остановке.
        По дороге я вспомнил, что не купил спичек или зажигалки, и теперь обречен подкуривать у прохожих.
        Я достаю пачку из наружного кармана, распечатываю ее, и вынимаю сигарету. Последний раз я пробовал курить лет в восемнадцать, но как оказалось, зависимости не возникло, и сигареты постепенно вышли из обихода. Сейчас же я как дурень шагаю к остановке с неприкуренной сигаретой, и снова пытаюсь привыкнуть к этому идиотскому ощущению, когда у тебя во рту свернутая бумажка с непонятным содержанием.
        На остановке я прошу подкурить у первого встречного. Вот такая картинка: стою, жду нужную маршрутку, пытаюсь переставлять ноги от холода, курю. И мне это не нравится. От втягиваемого дыма тошнит, а горло и легкие так жжет, что хочется закашлять. Я выбрасываю сигарету в урну и хочу отдать оставшиеся парню, который дал прикурить. Но побоявшись выглядеть идиотом, в урну следом летит и пачка.
        Завидев номер 23, машу рукой, и маршрутка отзывается правым поворотником, начиная сбавлять ход. Машина останавливается неаккуратно, вдалеке от меня, что с учетом больной ноги, выливается для меня в дополнительное испытание. Заходя в машину, я слышу бурчание от водилы: «Молодые, а ходят как старики!». Азартно и живо дискутировать нет сил.
        В маршрутке я встречаю довольно противного типа. Он по несчастью соседствует напротив, талантливо развалившись на два места. Лицо его скривилось, выражая полное отвращение, когда я неловко присел. Сперва он бросил пренебрежительный взгляд на мой верх, а после - с презрением осмотрел больную ногу. Личное пространство пацана нарушено! Господин восседает, расставив ноги широко, по-царски. Лицо, ну как бы это сказать помягче - бандитская рожа. Такой пацанчик из того самого бумера: славянский тип, короткая стрижка, щеки будто набитые дробленкой, глаза, выражающие ненависть пяти демонов ада.
        Я сосредотачиваюсь на окне. Мое самое любимое занятие в маршрутке - смотреть в окно, чтобы не видеть чужие лица, вроде этого бумера. Впрочем, так поступают многие.
        Грязная дорога - образцовое место на земле. Можно увидеть всю убогость построенного нами мира, всю силу бесцветия. Хотели комфорта, чистоты и скорости, а получили тесную, грязную маршрутку в пробке. И шансон, и шансон…
        Домой не хочется, я выхожу на две остановки раньше, в надежде прогуляться по парку, что по близости, и распить бутылку коньяка, удобно устроившуюся в кармане.
        От остановки до парка буквально пара минут пешком; яне успеваю заметить, как из тесной маршрутки с рвотным бумером и хамским водилой, оказываюсь в тихом, безлюдном месте, окруженным качающимися деревьями, подобно струнам, на которых играет ветер. Они конечно не поют, как в LocoRoco или PATAPON, но песню я непременно чувствую. Звуки от шелеста листочков, которые вот-вот опадут, пускают еле уловимую мелодию. Нужно только прислушаться. А бывает, деревья поют дуэтами: веточки соприкасаются друг с другом, и получается очень редкая, но яркая нота. Нужно только прислушаться. Ведь это не концерт, деревья делают это не на показ и не за деньги. Они такие, какие есть.
        Я нахожу самую чистую лавочку, удобно усаживаюсь, достаю из правого кармана бутылку коньяка, отвинчиваю крышечку и вкусно отпиваю обжигающей жидкости.
        Чем вы живете, люди?
        MP3, Hi-Fi, Blu-ray, Next-Gen, GPS, HD… Все это потеряло ценность для меня. Что бы там ни было. Исчезло, растворилось, утекло и больше ничего не значит. Больше этим не живу. Мне вообще больше нечем жить. Нечем и незачем. Но все равно живу. Поэтому что трус. И все исчезло. Все. Ничего не помню, ничего не знаю. И себя не помню, себя не знаю. Пропал, стерт, погиб. Но почему-то все еще жив. Интересно? Нет, не интересно. Просто грустно. Ничего нет, ничего не было, ничего не будет. И только мысли остались. Они не могут дать мне ответ на будущее, на прошлое и даже на настоящее. Я не могу сделать вывод, не могу подытожить, не могу проанализировать, не могу заключить. И только мысли остались…
        Ночь. Сижу на скамейке в парке, бутылка в руке. Полный бред, а не жизнь.
        Вдруг ветер успокаивается, точно бы потеряв тревогу, и песен деревьев как не бывало. Я встаю со скамейки и ухожу прочь. Я добиваю бутылку коньяка и кидаю куда-то в сторону. Слышно, как от удара стекло разлетается на мелкие кусочки. Настолько громко, что, кажется, я всполошил все в парке. Ощущаю себя настоящим пьяным быдлом. Мне делается стыдно за разбитую бутылку. А может, я и есть, пьяное быдло.
        Шагаю по тротуару вдоль улицы, слушаю тишину и дышу свежим воздухом. Он конечно не так свеж, но в это время - самое то. Очень не хватает ветра, который вдруг пропал. Хочется снова слушать шелест листьев и вкушать осеннюю прохладу, что пригоняет ветер. Нет, все-таки без ветра плохо, его не хватает. Я люблю ветер. Очень люблю. Ветер - движение. Движение жизни. Ветер приносит. Посланник эдакий. В этом нет системы. Нельзя рассчитать: что, когда и куда он с собой принесет. И это прекрасно. Движение жизни без рамок. Вспоминается слоган «Движение без границ». Может быть, автор слогана имел ввиду именно это? Очень маловероятно. Но хочется в это верить.
        Тем временем, я в центре города. Машины, огни, шум, люди - все, что мне не по нутру.
        По дороге встречаю ворох проституток, алкашей и наркоманов. Серьезно. Либо мне кажется, потому что я очень пьян, либо они действительно проститутки, алкаши и наркоманы. Я больше склонен к первому варианту, но не исключаю второго.
        Чтобы спрятаться от шума, я иду через дворы. Ко всему прочему, так можно срезать путь к дому. Места знакомые, каждый дом выглядит броско - мелочи на теле зданий мне прекрасно помнятся. Каждое крыльцо у подъезда, цвет краски на дверях, окна в квартирах, балконы. Все знакомо. От этого на душе спокойнее.
        -Стоять! - что-то твердое и холодное утыкается в затылок. - одно движение и ты труп.
        До меня медленно доходит, что к затылку приставлен ствол. Но поворачиваться и выяснят, не хочется.
        Я слышу, как в следующую секунду подлетает второй и принимается ощупывать и лазить по карманам.
        За пару мгновений я лишился всех денег. Мой сникерс и чипсы теперь валяются на земле, а телефон в руках того ублюдка, который приставил оружие. Видимо, он сомневается его брать - дисплей оказался испорчен.
        -Симку, пожалуйста, оставьте… - робко прошу я.
        -На - бандит сует мне что-то в левый карман - возьми весь.
        -Я не вру. Он действительно ничего не стоит. - ровно говорю я.
        -Заткнись! - бандит сильно надавил дулом, отчего я пошатнулся.
        Проходит еще пара секунд пока они возятся, и следует удар по голове и пронзающая боль.
        Пока я пытаюсь прийти в себя и морщусь от боли, ощупываю зудящий затылок, где-то сзади слышится топот убегающих бандитов. Обернувшись, я вижу удаляющиеся спины. Я поднимаю сникерс, пакет чипсов и иду домой.
        * * *
        Дома легче не стало. Паршивая боль в теле не дает покоя. Болит все. Но главное - болит голова. Я долго пытаюсь понять, в каком месте у меня синяки, но бросаю это дело и решаю, что вся голова представляет один большой, ноющий синяк. Меня тошнит от алкоголя и головной боли.
        Вскоре становится так плохо, что я отчаянно хочу в больницу, под наркоз - заснуть и потерять чувство реальности. Еще болит сердце. За нее, за себя, за Лену, за весь этот мир и его обитателей.
        Плетусь в спальню, довольно медленно, чтобы не будить боль в ноге. Ложусь на застеленную кровать и долго мучаюсь: прилетели вертолеты. Когда я открываю глаза, они исчезают, но стоит векам хоть на секунду сомкнуться, как тут же целая эскадрилья летит в мою сторону. Так проходит неопределенное время, пока в какой-то момент я не проваливаюсь.
        * * *
        Мне снится сон. В нем я брожу по загадочному пустынному городу, толи оставленному жителями, толи построенному невидимками. В нем ни людей, ни машин, ни огней ночного города. Вместе с тем, город целиком покрыт туманом, заволочем белоснежным пушистым облаком, и можно видеть лишь очертания домов и улиц. А есть ли они?
        Я не ощущаю тело, все будто со стороны. Я вроде зрителя, но в тоже время - влияю на происходящее. В игре тебя нет, но ты управляешь персонажем.
        Я долго блуждаю по туманному городу, рассматривая низенькие домики, в которых, по моим мыслям, никто не живет.
        Так я и блуждал, пока не встретил ее, одетую в костюм женщины-кошки, да еще с белой фатой, свисающей сзади до пояса, не закрывающей лицо; на голове, сквозь фату, прорезаются острые ушки, а губы обильно накрашены желтой помадой.
        Она, со всей женской и кошачьей грациозностью подплывает ко мне, хватает за руки и берется облизывать их, как это вытворяют кошки. Язык ее неестественно длинный, шершавый, обильно выделяет слюну. Мне это нравится, и я охотно подставляю ладони, улыбаясь. Но потом резко одергиваю ее.
        -Что ты со мной делаешь? - я смотрю в ее большие карие глаза.
        -Да ладно тебе! - весело отвечает она и продолжает начатое.
        Я замечаю, что зубы ее несколько вытянуты, а клыки и вовсе слегка выпирают. Я внимательно осматриваю руки и вижу острые когти на месте ногтей. Коготки как у хищников, которых я в детстве видел на арене цирка или в зоопарке.
        Меня охватывает испуг, руки вырываются из кошачьих объятий, ноги несут прочь. Она идет следом.
        Я слышу, как позади меня кошка когтями скребется об асфальт, догоняя на четвереньках. Я ищу, куда-бы скрыться, где-бы от нее пропасть, но приходит осознание, что от такой погони мне не уйти и в тот же момент она с кошачьим визгом запрыгивает мне на спину, лихо обхватывает изгибающимся телом и легко валит на землю.
        Кошка переворачивает меня на спину и пускается проворно и живо облизывать. Язык становится больше и шершавее. Мне делается неприятно и немного больно.
        Я смотрю в сторону и вижу рядом стоящую Лену при полном параде: на ней все ее эмовские прибамбасы, она сильно накрашена, а лицо по-прежнему пронизывают кусочки металла, которого больше прежнего. Лена смотрит на нас оценивающим взглядом и хмурится.
        Нестерпимо хочется прыгнуть к ней в объятья, ведь мы так долго не виделись. От того, что не могу подойти к ней, крепко обнять и нашептать ворох ласковых слов, мне почему-то стыдно.
        И этот шершавый язык кошки… все продолжает и продолжает ходить по мне, доставляя теперь только боль и страдания.
        Я выныриваю и смотрю на часы: ровно полночь.
        GUNS OF THE PATRIOTS
        Ночьнезадалась. Сон не желал приходить в гости. Я решил, что он серьезно обиделся на меня.
        В половине первого somedumbass присылает сообщение, с текстом «как дела». Какие у меня, к черту, могут быть дела в полпервого ночи, кто ты и почему пишешь без вопросительного знака?
        Мое ответное «Ты кто такой?» заставило незнакомца понять, что он дроль, лол и фейл. Поскольку «извините, ошибся» пришло незамедлительно.
        Дальше я лежу без сна. Я реально пытаюсь заснуть, но не выходит. Обычно, если о чем-то долго размышлять, так можно пролежать до утра. Но я ни о чем не думаю; полностью расслаблен, закрыл глаза, слушаю дыхание - просто хочу уснуть.
        Раньше помогало. Но теперь, сон словно исключили. Я ворочаюсь, считаю овец, использую все, что может помочь при бессоннице. Но ничего не помогает.
        Я иду на кухню и наливаю воды. Часы показывают три ночи, мое состояние не предвещает сна. Включаю везде свет, какое-то время слоняюсь по квартире, выключаю свет, ложусь.
        Вскоре я чувствую вялость и начинаю вязнуть в пограничном состоянии между сном и бодрствованием.
        Я попадаю в некий цикл с отсутствующим содержанием. Суть такова, что через определенные промежутки времени со мной что-то происходит, какое-то зло заставляет напрягаться, после чего сильно давит, душит. Мне делается плохо, я просыпаюсь, переворачиваюсь на другой бок, и все повторяется заново.
        Самое ужасное - когда зло давит, я чувствую тело в реале: руки и ноги, места, не накрытые одеялом, холод… Этот «сон» повторяется вновь и вновь. И я вроде бы уже не хочу напрягаться в момент, когда нужно, не хочу чтобы «оно» снова давило. И вот, когда давят сильнее и дольше прежнего, я полностью просыпаюсь.
        Глаза норовят сомкнуться, но я боюсь «спать». Страшно, что все снова повторится.
        Я включаю свет и сажусь на кровать, взявшись за голову. Решаю так посидеть минут пять. Я сижу и удивляюсь, как у меня получается одновременно спать и чувствовать свое тело. Что-то неладное со мной творится. Так у людей не бывает. Я всерьез начинаю бояться за свое психическое состояние. Хотя, понимаю, что уже поздно.
        Успокоившись и прождав немного, решаюсь вновь лечь спать.
        Спустя неопределенное время в очередной раз просыпаюсь, уже окончательно разбитым. Бессонница не отступит. Ей нет конца. Я не могу спать. Шесть часов утра, а я все ворочаюсь в омерзительном липком поту. И даже смывать его в душе нет сил. Мне противно и больно, что не могу спать. Я злюсь и почти плачу от бессилия.
        Интересно, от этого умирают? От бессонницы? От этого противного чувства. Господи, хочется просто уснуть, и не думать, что можешь уснуть навечно. Лишь бы отключиться, лишь бы дать отдохнуть больному мозгу и измотанному телу.
        Половина седьмого. Я не надеюсь, что усну. И желудок ноет.
        -Доброе утро… - бурчу себе под нос.
        Поднимаюсь с кровати и направляюсь в ванную. По пути я отмечаю, что в гостиной приставки будто срослись с полом. Они похожи на памятники прошлой эпохи. Какие-то они забытые и каменные, ветхие.
        Нахожусь под душем минут пятнадцать, потом вяло чищу зубы, решаю опять не бриться, и долго причесываюсь. В зеркале на меня смотрит измотанное лицо какого-то несчастного чувака с красными от недосыпа глазами и аккуратной прической. Я почему-то думаю об индюшках. Вот такие же аккуратно причесанные и в смятении. Dazed and Confused что ли.
        Я еще минуты две туплю и рассматриваю несвоевременные морщины в зеркале, после чего иду к компьютеру.
        Включаю Интернет. Набираю в гугле «Индюшки», который предлагает мне «Индейки». Я соглашаюсь. «Домашняя индейка. Доместикация обыкновенной индейки проходила в Новом Свете, где коренные жители одомашнили дикую индейку задолго до открытия Америки европейцами. …», «Продажа мяса птицы оптом: мясо индейки…». Я кликаю на «картинки». Гугл выдает уйму картинок кулинарной направленности с каким-то немыслимым издевательством над моим чувством голода. Вспомнив, что я вообще-то хочу есть часов с двух ночи, решаю пойти к холодильнику.
        Так красиво стоит, сволочь, так величественно смотрит с высока этот белый гигант, обычно приносящий людям удовольствие.
        С таким настроем я открываю дверцу. Со стороны, это, наверное, выглядит как в старых голливудских фильмах про поиски сокровищ. «Герои» отыскивают сокровенный сундук, приоткрывают (уже виднеется сияние, ага), предвкушая кучу сверкающих монет. Но… в итоге всех настигает разочарование - сундук пуст.
        Так и в моем случае. Сокровищ здесь нет. Разочарованный, я захлопываю «сундук удовольствий» иприсаживаюсь. Я даже не помню, есть ли у меня что-то из еды. А сколько времени прошло с момента последней закупки? Тут, как обычно, главного героя голливудского фильма про поиски сокровищ посещает идея, и начинается новое действие.
        -Еще не все кончено… - торжественно говорю я вслух, изображая героя фильма и резким движением открываю кухонный шкаф.
        -Вот оно… - продолжаю я изображать главного героя - дело за малым!
        Я ставлю чайник и принимаюсь распаковывать Ее.
        -Кууух-ня без гра-ниииц! - напеваю я - Еда без труда! Еда без вашего сраного труда! Лапша с тушеной говядиной в пряном соусе и овощами. О да! - Осторожно распарываю пакетики, высыпаю содержимое в чашу, убираю в сторону, и покорно жду. Пока вскипает чайник, я думаю, что мне все же удалось немного поспать, потому как с ног я не валюсь, хотя все равно чувствую себя неважно: ломота во всем теле пронизывает, ходить больно, но почему-то не так страшно.
        Заполняю емкость кипятком, накрываю крышечкой, чтобы блюдо прогрелось и ожидаю трапезы. Да, учитывая мой голод, это будет трапеза. Перед употреблением выливаю соус и ем эту шнягу. На голодный желудок она кажется блаженством.
        После «еды» не хватает только одного. Я достаю бутылку виски и отхлебываю с горла.
        * * *
        Я вышел из подъезда и ко мне сразу же подлетел незнакомец, укутанный с головы до ног.
        -Короче, десятку за машину. Это меньше половины, расклад нормальный. - полушепотом протараторил он.
        -Подавитесь ей.
        -Чего?
        -Я говорю, подавитесь ей.
        Повисла пауза.
        -Да ты че, мужик! Тебе че, машина не нужна?
        -Нет, у меня подруга, шестнадцать лет. В психушке лежит. Чуть не сбросилась с крыши. Хотела, чтобы хоронили в закрытом гробу. Вторую неделю пью. Зачем мне машина?
        -Ну, ты это. Как хочешь.
        Бандит уходит прочь.
        Я направился к остановке, отмечая, какая замечательная выдалась погода. Вокруг было тепло и солнечно, а опавшие листья, подгоняемые ветром, создавали ощущение классической осени. Всюду зиждилась романтика и умиротворение.
        Достаточно подстегнутый погодой и алкоголем, я весело зашагал к остановке, забыв про все невзгоды, посыпавшиеся мне на голову. Я так устал думать о плохом, что хотелось на время забыться и ни о чем не думать.
        Еще не решив, куда ехать, но уже сев в первую попавшуюся маршрутку, я обратил внимание на интереснейшего персонажа, из тех, что встречал в жизни. Напротив меня сидела бабушка. Сухонькая, в диковинных потертых сапожках и ветхой одежде. На голове у нее были массивные очки с большими линзами и толстый пуховый платок. Она виделась мне весьма милой, от нее исходили тепло и доброта. Еще она выглядела… забавно, и, глядя на нее, я даже заулыбался - та постоянно вертелась из стороны в сторону, смотрела то в одно окно, то в другое, как делают маленькие дети и непременно что-то рассказывала рядом сидящей лицемерной тетке, которой только и приходилось кивать да улыбаться.
        Бабушка употребляла речевые обороты, которых я раньше ни от кого не слышал. Я их даже в книжках не читал! А еще, из ее слов я узнал, что ей… девяносто лет!
        Де-вя-нос-тый левел!
        Как в девяносто лет сохранить столько энергии в теле и радости в глазах! Я видел, что она счастлива по-настоящему. Честное же слово! От этой милой старушки исходило только положительное, я даже не мог подумать, что в ней когда-то могло сидеть зло. Настолько она была прекрасна.
        Мне захотелось как-то ей помочь. Может быть, дать денег? Может ей домой что-нибудь из мебели требуется? Такой прекрасный человек не может ходить в такой нищенской одежде. Она этого не заслуживает. Мне безмерно захотелось помочь прекрасной старушке, поэтому я вышел на той же остановке, что и она.
        Выйдя из маршрутки, она осталась ждать другую. Я подошел к ней, совсем близко, но заробел, не зная, что сказать.
        Как предложить помощь, как заговорить? Вдруг она меня испугается, умрет от сердечного приступа, и я до конца дней буду винить себя в ее смерти? А может примет за бандита, или кого они там себе представляют?
        Я стоял рядом, глядел ей в спину и не знал что делать. Перспектива заговорить выглядела все глупее. В конце концов, она замахала рукой и с помощью пассажиров, залезла в свою маршрутку. И я даже подняться не помог. Все стоял и смотрел, пока не закрылась дверь, и машина не отправилась в район с частными домами.
        Проходя по тротуару, мое внимание привлек огромный билборд. На нем молодая семья улыбалась во все уши в салоне шикарного внедорожника, двигаясь по идеально ровной дороге на фоне восхитительного пейзажа. Я завидовал им, пусть и понимал, что это нанятые актеры, а в жизни у них может быть все далеко не так гладко, как на билборде.
        Как надо жить? Я отвечу: как в рекламе. Нет, не в той рекламе, которая убеждает жрать майонез, роллтон и колбасу в прикуску с орбитом для свежего дыхания. Я говорю про настоящую рекламу, которая трогает, которая побуждает. К хорошему. В ней персонажи представлены порядочными, опрятными, здоровыми физически и духовно, выспавшимися (черт возьми!) людьми с убранной квартирой. Они жизнерадостны, не ссорятся по глупостям, умны, привлекательны. Имеют красивые дома и машины, которые заработаны не воровством, а своим профессионализмом, креативностью и победоносной войной с ленью и нытьем. У них прекрасные семьи, в которых примерные дети и верные жены. Детей воспитывают (!) по-настоящему и со всей ответственностью, а все супружеские проблемы решаются и стремятся, чтобы те не возникали впредь.
        Показывают не телефон, не ноутбук, не машину, не зубную пасту, а персонажа. Только дурак воспринимает рекламу так, будто бы ему вторят, что покупая телевизор или футболку, он автоматически делается счастливым. Нет, не делается. «Автомобиль для успешных и уверенных в себе людей». Если ты неуспешен, автомобиль тебя успешным не сделает. Извольте сам поработать. Сказать вообще можно что угодно, но каждый воспримет по-своему.
        Жаль, что у меня не получается жить как в рекламе. Может у других получится…
        Осмотревшись по сторонам, я заметил, что находился недалеко от того самого парка, в котором был вчера, и решил направиться туда.
        По дороге я думал, что возможно все еще образуется, что это действительно какая-то черная полоса, и она пройдет. Только как быть с любовью? Величайшее умение человека - убивать в себе любовь. Как жаль, что я этому не научился. И еще это слово - «свобода». Напрашивается вывод, что у человека только одна свобода - выбор между тем, чтобы жить или умереть.
        * * *
        Я уже подходил к своему подъезду, как вдруг меня кто-то окликал.
        -Эй! Извините, а где дом номер 42? - незнакомый мужчина в кепке протянул руку, показывая куда-то в сторону.
        -По этой улице такого дома нет, вы вероятно ошиблись.
        -А вы в этом живете? - он показывает на мой подъезд.
        -А что? - я уже было подумал, что кто-то из читателей пропалил адрес.
        -Вот я тебя сука и нашел!
        -Простите, я не понимаю….
        -Ты, сука, помнишь, че в своем жж про нашу организацию писал? Ты же больше всех там вонял. Теперь отвечай за свои слова, казел. - его лицо скривилось, и только сейчас я начал вспоминать про терки в жж с разными отморозками.
        -Какая еще организация?
        -Че, законил, да? Уже не помнишь, сука? Ты в интернете такой умный, а здесь два слова промычать не можешь! Че, заканил, казел?
        -Вы меня с кем-то спутали. Мне надо идти.
        Я развернулся и быстро направился к двери, доставая ключи от дома.
        -Люби Россию!
        Громкий хлопок. Он отозвался ужасной болью в спине и вспышкой в глазах. Я сразу же упал, где-то вдалеке послышался звук бряцающих ключей.
        Лежать на грязном асфальте… чувствовать привкус соли во рту… слышать, как сзади убегают… Сознание стало работать иначе, я начал по-другому мыслить, ощущать себя. Во мне что-то изменилось. Захотелось чего-то хорошего, чего-то теплого. Я так устал от зла и холода. Мне захотелось хотя бы верить во что-то хорошее, что-то светлое, что-то, что непременно случится. Нужно только подождать… чуть-чуть… скоро все будет по-другому.
        Я погрузил правую руку во внутренний карман и нащупал телефон. Вынув его, я увидел, что рука и телефон в темно-красной жидкости. «Я снова начинаю мечтать» - отправляю я ей смс. Потом откладываю телефон в сторону, он больше не нужен.
        Хочется спать. Я чувствую, вернулся сон. Мысленно прошу у него прощения и обещаю больше так себя не вести. Я закрываю глаза и ложусь щекой на асфальт.
        Передо мной плывут отрывки детства. Те светлые моменты жизни, когда она только начиналась. Когда были ожидания чего-то нового и доброго. Когда я мечтал.
        NOTHIRDPART
        Я бесконечно, неотвратимо падал в бесцветную пустоту, потеряв чувство страха и скорости; словно растворился в бесцветии, не видел расстояний, не ощущал времени.
        Потом ноги почувствовали твердь, в теле появилась тяжесть и падение прекратилось.
        Я стоял посреди вагона, толи идущего с немыслимой скоростью, толи застывшего вовсе. Тишина закладывала уши. Через просторные незастекленные окна, я наблюдал за ними. Яркие немые светлячки, превращавшиеся вблизи в световые полосы. Они завлекали.
        В вагоне были скамейки и для других пассажиров, но кроме меня, здесь никого никогда не было. Я это знал. Как и знал, что кроме меня, сюда больше никто не попадет.
        Рядом с дверью находилась красная табличка, которая жирным шрифтом говорила: «EXIT».
        На мне был распахнутый белый халат, покрывавший голубую рубашку и галстук, который я незамедлительно поправил.
        Внезапно белая слепящая простыня врезалась в пространство, скроенная сплошь из яркого света; будто на другом конце кто-то сумел отпереть дверь в неведомую, потайную комнату.
        Он стремительно вышел из простыни света, и я посмотрел в его глаза.
        Хотя на них читалась вековая усталость, зеленые радужки живо святились, играли глубиной, отражая бесчисленное количество миров.
        Я всматривался в них, в хорошо знакомые, даже родные, глаза, и вдруг осознал, что не могу говорить.
        Заговорил он, своими короткими, уставшими фразами.
        -Вот и пришло то время. Я долго искал тебя.
        Он поправил галстук и тяжело вздохнул.
        -Настало время ставить все на места. Ты и сам это понимаешь. Нужно возвращаться.
        Он повернулся к двери, та выдавилась наружу, издала диковинный звук и отъехала вправо. В ту же секунду прямо за дверью возник яркий сгусток зеленой энергии. От его центра отходили кривые светло-зеленые дрожащие полосы. Они появлялись, дрожали, исчезали, возникали в новом месте.
        Я задумался. Жизнь, которая ждала меня в том мире, не предвещала ничего светлого. Я подумал о Лене, о беспокойствах, о нескончаемой тупости и унылости того мира. Воронка беспробудной серости, от которой я всегда бежал и укрывался в других мирах.
        Да, я подумал, что мне нужно, следует, требуется туда вернуться. Должно, потребно, обязательно, неизбежно… Но…
        Как и прежде, он…
        Он смотрел на меня холодно, почти без эмоций. Где-то там, в глубине играющих глаз, я видел, что он улыбается. Хитро и затаенно. Торжествующе.
        Я чувствовал, что меня обводили вокруг пальца, заставляли принять решение и уверовать, будто оно мое!
        Да я же никогда не принадлежал к тому миру и никогда не чувствовал его родным! В нем все было не так, все неправильно. Будто никудышный писатель создал тот серый мир, бесцветный и пустой, и поместил меня туда, чтоб потешиться.
        Я стоял недвижимый, смотрел на зеленый сгусток и отходящие, криво поигрывающие жгуты, глядел на столь знакомое лицо, а еще на светлячков.
        -Туда, где нас нет. Нам всегда хочется туда, где нас нет.
        Я со всей силы замахнулся и врезал ему по лицу. Он отшатнулся и выронил чемоданчик. Я заломил его правую руку, подвел к зеленому сгустку и толкнул туда, что есть сил, вместе с его опостылевшей, затаенной улыбкой, не сходящей с лица ни на секунду.
        Зеленый сгусток сразу же пропал, дверь закрылась, издав все тот же, ничем неописуемый звук.
        Я вздохнул и поднял чемоданчик. Он был почти невесомым и уверенно лежал в руке.
        Белая дверь развернулась посреди вагона, издав еле заметный, мягкий звук.
        Я поправил галстук и шагнул в портал.