Снежная слепота Алексей Калугин
        Чужой, враждебный, холодный мир… Дикий мороз и бескрайняя снежная пустыня… Однако и здесь есть люди. Странные, запуганные, потерявшие память. Любой, кто агрессивен, напорист и жесток, запросто может стать вожаком в этом лишенном воли человеческом стаде и с молчаливого согласия остальных завладеть лучшим жилищем, самой вкусной едой, самыми красивыми женщинами. Так и было в этом мире, пока в нем не появился Харп, сумевший протащить с собой не только обрывки воспоминаний, но и смелость и решительность. Ему недостаточно просто выжить, он хочет во что бы то ни стало разгадать тайну ледяной планеты.
        Алексей Калугин
        Снежная слепота
        - Что такое жизнь?
        - Ты меня об этом спрашиваешь?
        - Можно подумать, здесь есть кто-то еще.
        - Ты не хуже меня знаешь ответ.
        - Мне любопытно, что именно ты думаешь по этому поводу.
        - Тебе это тоже известно.
        - И все же…
        - Это очень скучно, брат.
        Из разговора двух мертвецов
        Глава 1
        Вокруг, куда ни кинь взгляд, простиралась бескрайняя белая пустыня. И только на западе, у самого горизонта, присмотревшись, можно было заметить невысокую горную гряду, похожую на становой хребет какого-то заледеневшего монстра.
        День выдался погожий, во всяком случае, в первой своей трети. На небе не было ни облачка, и лучи маленького желто-коричневого солнца, скользя по ровному снежному покрывалу, вспыхивали на его поверхности мириадами ослепительно ярких искорок. Выглядело все это сказочно красиво. Но любоваться волшебным блеском крошечных льдинок мог лишь человек, незнакомый с коварством снегов. Бедолагу, не позаботившегося о том, чтобы в ясный солнечный день защитить глаза, ожидало болезненное и долго не проходящее воспаление роговицы, или, говоря иначе, снежная слепота.
        Марсал был давно уже не новичок. По календарю старого Бисауна он прожил в здешних краях год и семь пятидневок. Дольше, если не считать самого Бисауна, протянул только Татаун. Но полгода назад Татаун отправился собирать красницу, да так и сгинул без следа. Поскольку в то время «снежных волков» поблизости не было, старый Бисаун пришел к выводу, что Татаун либо по неосторожности заблудился в ходах, прорытых снежными червями, либо намеренно отправился в один из новых лазов, рассчитывая добыть немного свежего мяса из тех запасов, что делает снежный червь, замуровывая недоеденную добычу в стены своего ледяного логова. Если так, то Татаун сам превратился в обед. И хорошо еще, если червь съел его сразу, а не оставил про запас. Прежде чем зарыть свою добычу в ледяную стенку, снежный червь покрывает ее липкой слизью, которая защищает еще живое существо от резкого переохлаждения. Сам Татаун говорил, что жертва, покрытая слизью и замурованная, может оставаться живой в течение пятидневки, а то и дольше, и лишь толстая корка льда, сковывающая тело, не позволяет ей вырваться на свободу.
        Осмотрев окрестности через узкую щелку, прорезанную в полоске черного пластика, и не заметив поблизости ни одного выхода из лаза снежного червя, Марсал надвинул на глаза старенькие солнцезащитные очки с треснутым левым стеклом и, поправив на плечах лямки полупустого мешка, зашагал дальше, по направлению к берегу Замерзшего моря, оставляя за собой большие узорчатые следы плетеных снегоступов.
        Обычно для того, чтобы обнаружить лаз снежного червя, достаточно было отойти всего на пару километров от хибары старого Бисауна. Но сегодня Марсал шел уже около получаса и все еще не встретил ни одного выхода. Ночью температура не опускалась ниже семидесяти градусов, следовательно, червям не было нужды зарываться глубоко в снег. Выходит, Марсалу сегодня просто чертовски не везло.
        Марсал не любил, когда день начинался неудачно. Татаун в бытность свою говаривал: «Если в первую треть дня промочишь ноги, к исходу третьей непременно останешься без пальцев». И в этом Марсал был с ним согласен.
        Когда Марсал вышел из хибары, на улице, если верить показаниям спиртового термометра старого Бисауна, было тридцать два градуса мороза. Однако, разгоряченный быстрой ходьбой, он не чувствовал холода и даже скинул капюшон старенькой, изрядно поношенной дохи на искусственном меху. На голове у него осталась только круглая шапка тоже из искусственного меха с широкими опущенными отворотами и двумя клапанами на липучках, прикрывающими нижнюю часть лица. Холода Марсал не боялся. В отличие от многих новичков, он с первого же дня, как оказался в снегах, мог определить, когда необходимо начать интенсивно согревать ту или иную часть тела, чтобы не получить обморожения.
        Повернув на юго-восток, к берегу Замерзшего моря, где черви встречались чаще, Марсал решил, что сделает еще двести шагов и, если не обнаружит выход из лаза, повернет назад. Искушать судьбу без надобности мог лишь полный болван, к каковым Марсал себя не причислял. «Снежных волков» пока не стоило опасаться - они появлялись не раньше середины второй трети дня. Но зато, двигаясь по свежевыпавшему снегу, не успевшему покрыться прочной коркой наста, можно запросто угодить в ловушку снежного червя. В конце концов, день можно жить и без красницы, если, конечно, не обращать внимания на нудный бубнеж старого Бисауна, который снова начнет твердить о том, что они не обновляли закваску более года и она уже не является полноценной пищей.
        А чья, спрашивается, в том вина?.. Если бы они успели подобрать хоть одного новичка, прежде чем до него доберутся «снежные волки», то была бы у них и свежая закваска, и новая доха, и снегоступы новые, и много чего еще было бы… Было бы… Если бы ему, Марсалу, не приходилось сутки напролет носиться по снегу, выискивая пищу для старика и двух женщин, то он уж непременно исхитрился бы перехватить у «снежных волков» новичка. Марсал даже знал, что нужно для этого сделать: одеться потеплее да засесть на крыше хибары, высматривая, не блеснет ли где на снегу вспышка, извещающая о прибытии. А затем, надев на ноги снегоступы, бежать скорее к тому месту. Только так и можно опередить «снежных волков», у которых, как доподлинно известно Марсалу, действует система постоянного слежения за прибытием новичков. Да и снегоступы у них новенькие, не то что у Марсала: сколько ни ремонтируй это старье, все равно прутья торчат во все стороны…
        Пройдя намеченное расстояние, Марсал остановился, сдвинул солнцезащитные очки на лоб и, приложив к глазам полоску пластика с прорезью, посмотрел вокруг. На этот раз удача улыбнулась ему - метрах в ста от себя он увидел выход из лаза снежного червя.
        Для того чтобы заметить такой выход, требовался наметанный глаз. Марсал немало походил в паре с Татауном, прежде чем научился сам определять, где снег просто наметен ветром, а где он лег валом, выброшенный снежным червем.
        Однако обнаружить лаз - только половина дела. Надо еще и подойти к нему с правильной стороны, чтобы самому не оказаться в западне. Если провалишься, не успев закрепить наверху веревку, то без посторонней помощи на поверхность уже не выбраться. Марсал, правда, слышал от Татауна историю о том, как кому-то удалось сделать это, вырубив ножом во льду ступени. Но похоже было, что и сам Татаун в нее не очень-то верил. Чтобы ножом рубить ступени, нужна надежная точка опоры. А на что можно опереться в ледяной трубе, почти отвесно уходящей вниз на десять, а то и пятнадцать метров?
        Пройдя половину пути до выхода из лаза снежного червя, Марсал выдернул из-за спины тонкий стальной прут - единственное добротное оружие, которое им с Бисауном до сих пор удавалось утаить от «снежных волков». Теперь он двигался вперед медленно и осторожно, то и дело останавливаясь и проверяя концом прута плотность снежного покрова. Когда ему казалось, что снег под ногами становится более плотным, Марсал делал три-четыре шага в сторону, после чего вновь продолжал двигаться в намеченном направлении.
        Наконец ему удалось нащупать концом прута край воронки, которую пробил снежный червь для того, чтобы, выглянув на поверхность, глотнуть свежего воздуха.
        Татаун, учивший Марсала выслеживать снежных червей, говорил, что одного вдоха червю хватает, чтобы на двадцать-двадцать пять минут уйти под плотный слой слежавшегося снега. А когда начинается метель, червь кольцом сворачивается под снегом и может пролежать так, в полной неподвижности, затаив дыхание, около часа. В этом состоянии, если опять-таки верить словам Татауна, снежный червь не реагирует даже на появление в своем логове чужака. Впрочем, что бы там ни рассказывал Татаун, сам он был не настолько глуп, чтобы попытаться проверить это на собственном опыте. Он, случалось, заговаривал об охоте на снежного червя, утверждая, что двое взрослых мужчин, используя необходимое оружие и инструменты, если повезет, имеют шанс справиться с небольшим снежным червем. Но теперь, после того, как Татаун пропал, об этом можно забыть. Тем более что в последний свой налет на хибару старого Бисауна «снежные волки» отыскали тайник Татауна и забрали спрятанные в нем крючья, два больших тесака и, что самое главное, бухту тонкого, чрезвычайно прочного стального провода в пластиковой оплетке, что позволяло пользоваться им
на холоде без перчаток, не боясь обморозить руки.
        Сняв снегоступы, Марсал лег на живот и, протянув вперед руку с прутом, начал прощупывать снег. Вскоре он нашел уплотнение, которое непременно образуется на краю выхода, когда снежный червь высовывает из лаза головную часть своего огромного туловища, чтобы сделать глоток воздуха. Упершись руками, Марсал переместился вперед еще на полметра и снова ткнул прутом. Теперь стальной прут легко, не встретив никакого сопротивления, ушел под снег. Марсал подвигал прутом из стороны в сторону, и все, что намело за ночь поверх входа в лаз, осыпалось вниз. Марсал сел на краю воронки, свесив ноги, и скинул со спины мешок. Теперь ему нужны были не плетеные снегоступы, а металлические кошки, без которых нечего и соваться в лаз снежного червя. Во время движения червь не разрывал снег, а плотно утрамбовывал его. При этом снег еще и частично плавился, после чего внутренние поверхности лаза покрывались толстой коркой блестящего словно стекло, но несравнимо более прочного льда.
        Привязав к ногам металлические скобы с выступающими шипами, Марсал вбил в обледеневший вал на краю воронки пластиковый колышек с веревкой, по всей длине которой через каждые двадцать сантиметров были завязаны узлы. Дернув пару раз, чтобы убедиться, что колышек не выскочит, Марсал бросил конец веревки вниз, накинул на плечи опустевший мешок и, упираясь закрепленными на ногах кошками в гладкую ледяную стенку, начал спускаться вниз.
        Татаун, обучая Марсала, постоянно твердил, что, когда имеешь дело со снежным червем, главное - не торопиться: стоит упустить хотя бы одну на первый взгляд кажущуюся совершенно незначительной деталь, и это может обернуться трагедией. Спускаясь в лаз снежного червя, следовало обращать внимание на все: на глубину этого лаза, на звуки в нем, на цвет и структуру льда и даже на запахи. Каждый из перечисленных признаков, если верно его истолковать, помогает определить, как далеко от выхода, которым ты решил воспользоваться, находится сейчас червь.
        Глубина лаза, куда спускался Марсал, составляла около десяти метров. На дне его царил серый полумрак. После яркого света наверху требовалось какое-то время, чтобы глаза адаптировались к сумеречному освещению.
        Стянув с левой руки перчатку, Марсал провел кончиками пальцев по стенке лаза. Судя по тому, что лед был покрыт частой сеткой тончайших трещинок, ход прорыли как минимум дня два назад. А то, что Марсал, принюхавшись, не почувствовал характерного запаха, присущего снежному червю, свидетельствовало о том, что с тех пор он здесь больше не появлялся. С одной стороны, это гарантировало безопасность, с другой - если снежный червь покинул свой лаз, значит, в его ледяных стенках уже не осталось никаких припасов. Однако Марсал пришел сюда не для того, чтобы воровать у червя объедки, а чтобы собрать немного красницы.
        Лаз тянулся в двух противоположных направлениях. В принципе, Марсалу было совершенно безразлично, в какую сторону идти. Червя поблизости не было, а значит, единственной опасностью, которая ему угрожала, была возможность заблудиться в лабиринте ходов, если они начнут раздваиваться, пересекаясь с ходами, прорытыми другими червями.
        Марсал пошел налево. Просто потому, что туда указывал конец упавшей на ледяной пол веревки.
        Лаз имел почти круглое сечение. Червь, прорывший его, отличался изрядными размерами: идя по центру прохода, не нужно было даже голову пригибать. При каждом шаге Марсал старательно ступал на носок, вгоняя шипы кошек в гладкую, словно отполированную поверхность льда.
        Чем дальше от выхода отходил Марсал, тем темнее становилось в лазе. Когда темнота сгустилась настолько, что стены стали едва различимы, Марсал достал из внутреннего кармана дохи светящийся цилиндр. Это был еще один из тех драгоценных предметов, без которых выжить в мире вечных снегов невозможно. Каждый раз, возвращаясь в хибару, Марсал прятал светящийся цилиндр, кошки, стальной прут и небольшой охотничий нож в тайнике, который «снежным волкам» пока еще не удалось отыскать.
        Ударив пару раз светящимся цилиндром о ладонь, Марсал поднял его над головой. Стены лаза озарились странным, чуть зеленоватым, холодным светом, отблески которого скользили по гладкой ледяной поверхности, преломляясь в небольших трещинах, дробясь и рассыпаясь сотнями искр на полу в тех местах, где Марсал оставил глубокие выбоины. Природу этого удивительного света не мог объяснить никто, даже старый Бисаун, знавший, как полагал Марсал, все на свете, за исключением того, чего не знал никто. Это была одна из тех загадок, про которые Бисаун говорил, что о них лучше и не думать, поскольку скорее сойдешь с ума, чем придешь хотя бы к самому общему пониманию происхождения подобных вещей. Помимо светящихся цилиндров, старый Бисаун относил к тайнам, недоступным человеческому разуму, также принцип работы теплогенератора, который имелся в каждой хибаре, и то, откуда в снегах появляются новички.
        Держа светящийся цилиндр над головой, Марсал не спеша двигался вдоль прохода, внимательно всматриваясь в толщу ледяных стен. Один раз ему показалось, что он видит какое-то инородное вкрапление во льду, но, когда он ковырнул подозрительное место ножом, оказалось, что это всего лишь вмерзший пузырек воздуха. Марсал не испытал разочарования. Он знал, что в мире вечных снегов ничего нельзя планировать заранее. На все здесь воля слепого и зачастую безысходного случая. Если ему сегодня повезет, он найдет красницу. Хотя с такой же степенью вероятности может произойти подвижка континентальных льдов, и тогда он окажется заживо погребен под многими тоннами снега и льда. Если думать об этом, лучше и вовсе не спускаться в лаз снежного червя - сидеть себе в хибаре у теплогенератора и жевать расползающиеся в руках лепешки из кислой, перебродившей закваски.
        Марсал не был героем. Он просто жил в этом мире и не помнил другой жизни. Хотя она, несомненно, была. Так говорил старый Бисаун. Об этом же без конца твердил и Татаун, когда еще был жив. Да и сам Марсал прекрасно понимал, что люди не появляются на свет тридцатилетними. Но где он жил до того, как оказался в мире вечных снегов, как и почему вдруг случилось, что он очутился здесь, Марсал не помнил. Так же, как не мог ничего сказать об этом и никто другой из тех, с кем ему доводилось беседовать. Большинство же обитателей мира вечных снегов и вовсе не любили разговоров о прошлой жизни, считая их пустой и совершенно бессмысленной болтовней. Какая разница, что было прежде, если сейчас все они находятся здесь и вынуждены ежедневно бороться за выживание.
        Марсал прошел не меньше километра по лазу снежного червя. Временами он останавливался и внимательно прислушивался, не слышно ли негромкого потрескивания, предвещающего возможную подвижку континентальных льдов. Однако все было спокойно, и он продолжал уверенно двигаться вперед. Тем более что на пути ему не встретилось ни одного разветвления ходов, а значит, не было опасности заблудиться.
        Примерно через каждую сотню метров Марсалу приходилось ударять светящимся цилиндром о ладонь, чтобы свечение его сделалось ярче. После того как Марсал в очередной раз подзарядил цилиндр и его призрачный зеленоватый свет озарил своды ледяной пещеры, человек увидел то, что искал: под коркой льда отчетливо различались грозди ярко-красных ягод размером с ноготь большого пальца каждая.
        Положив светящийся цилиндр на пол, Марсал ухватил обеими руками нож и принялся долбить лед. Вскоре его усилия увенчались успехом. Поставив у ног открытый мешок, он стал бросать в него куски льда с вмерзшими гроздями красницы. Ягоды сидели на тонких, но чрезвычайно прочных бесцветных нитях. Иногда, когда нитей было слишком много, Марсалу не удавалось их оборвать, и тогда приходилось рубить ножом.
        Все, кого знал Марсал, называли красницу ягодами, и только один старый Бисаун упорно и упрямо продолжал твердить, что это вовсе не растение, а насекомые, живущие большими колониями и питающиеся отходами жизнедеятельности снежных червей. Именно поэтому спелую красницу можно было отыскать только в лазах, покинутых снежным червем не более пяти дней назад. Когда червя поблизости не было и насекомым нечем было питаться, красница впадала в состояние анабиоза, превращаясь из спелых, налитых соком «ягод» в сухие, сморщенные, совершенно непригодные в пищу комочки.
        На этот раз Марсалу повезло - он нашел большое скопление спелой красницы. Набивая вмерзшими в лед ягодами мешок, Марсал настолько явственно представлял себе кисловатый, немного терпкий вкус красницы на языке, что ему то и дело приходилось сглатывать слюну. Он слышал, что «снежные волки» давили ягоды, добавляли в нее закваску и оставляли стоять возле теплогенератора, в результате чего настой начинал бродить и через неделю превращался в слабоспиртовой напиток. Но в хибаре старого Бисауна из красницы варили только компот да еще для вкуса добавляли в лепешки и кашу из закваски.
        Марсал набрал уже почти полный мешок красницы, когда неожиданно над головой у него что-то тяжко ухнуло. Марсал непроизвольно втянул голову в плечи, хотя и понимал, что, если своды лаза обрушатся, у него в любом случае не будет ни малейшего шанса остаться в живых. Ледяная корка, покрывающая стены, выдержала удар, зато метрах в ста от того места, где находился Марсал, сверху посыпался снег - сам собой открылся еще один выход из лаза, - и Марсал успел заметить, как по стенкам уходящей вверх ледяной трубы скользнул розоватый отсвет. Ошибки быть не могло: где-то совсем неподалеку объявился новичок.
        Забыв о мешке с красницей, Марсал кинулся к выходу.
        Остановившись под отверстием, он запрокинул голову и посмотрел вверх. Глубина лаза в этом месте была всего около пяти метров, и, если повезет, брошенный крюк мог зацепиться за ледяную корку на краю выходного отверстия.
        Бегом вернувшись к оставленному мешку, Марсал достал из бокового кармана моток веревки с привязанным самодельным крюком, выгнутым из какой-то старой, проржавевшей скобы. Вернувшись к выходу, он размотал веревку, кинул ее на пол и, как следует прицелившись, метнул крюк вверх. Бросок получился неудачным: ударившись о стенку, крюк упал вниз. Тихо выругавшись, Марсал повторил попытку. И снова неудачно.
        Только после шестого броска крюк оказался на краю отверстия и за что-то там зацепился. Пару раз осторожно дернув веревку, Марсал поджал ноги и повис на ней всей тяжестью своего тела. Опора, за которую цеплялся крюк, выдержала. Это вовсе не означало, что она не обломится в тот момент, когда Марсал начнет взбираться, но выбора у него не было. Если бы Марсал решил вернуться к тому выходу, через который забрался в лаз снежного червя, скорее всего новичок, как обычно, достался бы «снежным волкам». Впрочем, даже если новичка удастся увести, с ним еще будет немало проблем: «снежные волки» не откажутся так просто от добычи, которую они считают безраздельно своей. Однако пока Марсал даже и не думал о том, как и где будет прятать новичка. Сейчас у него был шанс, который, возможно, уже никогда больше не представится, - по воле случая он оказался гораздо ближе к тому месту, где появился новичок, чем «снежные волки», - и Марсал не собирался упускать такую удачу. Подтянувшись на руках, он зацепился кошками за нижний край ведущей вверх ледяной трубы и начал выбираться на поверхность.
        Веревка была тонкой, без узлов, и к тому моменту, когда Марсал добрался до верхнего края вертикальной трубы, пробитой в снегу червем, руки и колени его дрожали от напряжения. Он старался даже не думать, за что зацепился брошенный им крюк, потому что, если бы он сорвался, падение с пятиметровой высоты на толстую ледяную корку могло закончиться весьма плачевно.
        Уцепившись пальцами за кромку льда, Марсал перевалился через окружающий выходное отверстие невысокий вал из спрессованного снега. Перекатившись на спину, он замер, раскинув руки в стороны: нужно было перевести дух.
        До ослепительно голубого безоблачного неба, казалось, можно достать рукой. А протянув руку в сторону, можно попробовать поймать в ладонь зависший почти у самого горизонта крошечный желто-коричневый шарик солнца. Марсал всегда удивлялся, как такое маленькое светило дает столько света, что от него воспаляются глаза? Или во всем виноват снег?
        Вокруг царила мертвая тишина. Только легкая поземка, которую гнал по тоненькой корочке наста ветер, едва слышно шуршала возле уха. Казалось, Марсал находился совершенно один в холодном, застывшем мире, где не было и не могло быть места ни для чего живого.
        Почувствовав, как даже сквозь доху мороз начинает добираться до спины, взмокшей во время непростого подъема, Марсал приподнялся, опершись на локоть. Ничто не изменилось в мире с тех пор, как он примерно час назад спустился в лаз снежного червя. И все же он знал, что где-то неподалеку находится новичок - испуганный до смерти человек, который не помнит, кто он и каким образом очутился в этом холодном, неприветливом мире белого безмолвия.
        Марсал поднялся на ноги и сразу же увидел на ровном белом фоне темное инородное пятно. Человек лежал на боку, свернувшись, словно зародыш в материнской утробе. На нем была такая же серая доха, что и у Марсала, только совсем новенькая. На голове - шапка из синтетического меха с широкими, плотно прикрывающими уши краями. На ногах - серые стеганые ватные штаны и высокие меховые ботинки с толстой кожаной подошвой. В двух шагах от новичка лежал, наполовину утопленный в снегу, туго набитый вещевой мешок, из-под верхнего клапана которого высовывались концы новеньких плетеных снегоступов и черная пластиковая рукоятка какого-то инструмента.
        Увидев эти сокровища, Марсал в первый момент испытал желание схватить мешок новичка и скрыться вместе с ним в лазе снежного червя, оставив незнакомца дожидаться «снежных волков». Искушение было велико - утаить мешок с вещами куда проще, чем спрятать живого человека, - и все же Марсал сумел устоять, вспомнив слова Татауна.
        - Даже здесь, в этих нечеловеческих условиях, мы должны стараться оставаться людьми, - нередко говаривал он. - Только так мы сумеем выжить и, быть может, когда-нибудь найдем дорогу в иной мир, в котором люди могут просто наслаждаться жизнью, а не бороться изо дня в день за выживание.
        Татаун говорил это даже «снежным волкам», но те только посмеивались над парнем, считая, что у него не все дома. Удивлялся святой наивности Татауна и Марсал. Однако сейчас, когда он увидел совершенно беззащитного человека, который пока еще даже не подозревал, что ожидает его после пробуждения, Марсал подумал, что, наверное, Татаун был умнее тех, кто считал его придурковатым чудаком. В этом холодном, бесчувственном мире люди имели шанс выжить, только начав совместную борьбу за существование. А для этого каждый должен был вначале протянуть ближнему руку помощи.
        - Эй! - Марсал присел на корточки рядом с новичком и тихонько потряс его за плечо. - Эй, ты меня слышишь?
        Человек, лежавший на снегу, чуть приподнялся на локте и повернул голову.
        Это был мужчина лет тридцати или чуть больше. Лицо у него было широкое, открытое и, что поразило Марсала более всего, гладко выбритое. Волос, выбивающихся из-под шапки, тоже не было видно - новичок был аккуратно подстрижен. Впрочем, по словам Татауна, все новички прибывали в мир вечных снегов такими: аккуратно подстриженными, гладко выбритыми, сытыми и ухоженными.
        - Что?.. - едва слышно произнес новичок, удивленно глядя на худое, с запавшими щеками, обросшее темно-русой с едва заметной проседью бородой лицо Марсала.
        - Поднимайся, - чуть сильнее тряхнул его за плечо Марсал. - Нам нужно отсюда уходить, и как можно скорее. Если ты, конечно, не хочешь оказаться у «снежных волков».
        - Волки?.. - все тем же тоном повторил новичок.
        Казалось, он не понял ни единого слова из того, что сказал ему Марсал.
        - Поднимайся.
        Подавая новичку пример, Марсал первым встал на ноги.
        Новичок поднялся следом за Марсалом и удивленно посмотрел вокруг.
        - Где мы находимся? - наконец-то произнес он первую осмысленную фразу.
        К сожалению, чтобы дать более или менее вразумительный ответ на этот, казалось бы, совсем простой вопрос, потребовалось бы слишком много времени. Поэтому вместо объяснений Марсал указал на лежавший в снегу вещевой мешок.
        - Это твое. Бери и пойдем.
        К чести новичка, он повел себя сообразно обстоятельствам: не стал закатывать истерику, а просто поднял свой мешок и закинул его за спину. Движения его были уверенными и несуетливыми - казалось, он превосходно знал все, что ему нужно делать.
        Кивком велев новичку следовать за собой, Марсал направился к выходу из лаза снежного червя.
        Остановившись рядом с Марсалом на краю воронки, новичок с любопытством посмотрел вниз.
        - Это лаз снежного червя, - счел нужным дать необходимые объяснения Марсал. - Но самого червя поблизости нет. Мы воспользуемся лазом, чтобы добраться до нужного нам места. Ясно?
        Новичок молча кивнул.
        - У тебя в мешке должны быть кошки, - сказал Марсал и, подняв ногу, показал те, что были закреплены на его ботинках.
        Новичок поставил мешок на край воронки, развязал его и стал перебирать находившиеся там вещи. Он с интересом рассматривал каждый новый предмет так, будто видел его впервые в жизни.
        - Потом будешь любоваться! - недовольно прикрикнул Марсал. - Ищи кошки!
        Новичок бросил на Марсала неодобрительный взгляд из-под светлых бровей, но ничего не сказал. Отыскав кошки, он быстро покидал другие вещи обратно в мешок.
        Марсал показал, как удобнее закрепить на ботинках кошки и как лучше взяться за веревку, чтобы спуститься вниз.
        После того как новичок спустился в лаз, Марсал наполовину выдернул крюк изо льда и изменил его наклон. Теперь конец крюка сидел в гнезде только до тех пор, пока веревка, к которой он был привязан, оставалась натянутой.
        Спустившись к ожидавшему его новичку, Марсал пару раз дернул веревку, и крюк, выскочив из гнезда, упал вниз. Смотав веревку, Марсал сунул ее в свой мешок, поверх наполнявших его кусков льда с вмерзшей красницей.
        - Пошли, - сказал он новичку, закидывая мешок за плечи, и, стукнув пару раз о ладонь светящийся цилиндр, зашагал вперед, указывая дорогу.
        Они прошли всего несколько метров, когда новичок неожиданно окликнул Марсала.
        - От кого мы убегаем? - спросил он.
        - От «снежных волков», - не оборачиваясь, ответил Марсал.
        - Волки… - задумчиво повторил новичок. - Это дикие звери?
        Марсал на ходу оглянулся через плечо и удивленно посмотрел на новичка.
        - С чего ты взял?
        - Не знаю… - растерянно пожал плечами тот. - Мне просто показалось, что «волк» - это подходящее название для хищного зверя…
        - Показалось, - усмехнувшись, покачал головой Марсал. - Я лично не видел здесь других зверей, кроме снежных червей… А «снежные волки» - это банда, промышляющая грабежами. Новички вроде тебя их любимая добыча. Тебе повезло, что я оказался рядом, - не без гордости закончил он.
        - Стой!
        Голос новичка прозвучал настолько уверенно и сильно, что Марсал, не задумываясь, выполнил приказ. И только когда обернулся, на лице его отразилось недоумение.
        - Послушай, сейчас у меня нет времени что-либо объяснять… - начал было он.
        Но новичок, подняв руку, заставил Марсала умолкнуть.
        - Если «снежные волки» - это люди и если они к тому же еще не полные идиоты, им не составит большого труда понять, что мы ушли через этот лаз. Они легко нас выследят. - Новичок взглядом указал на ледяной пол, покрытый следами, оставленными кошками.
        Марсал в растерянности прикусил нижнюю губу. Новичок был прав: пройдя по лазу, «снежные волки» найдут другой выход, после чего следы снегоступов укажут им прямую дорогу к хибаре старого Бисауна. Стремясь как можно скорее покинуть место, где в скором времени должны были объявиться «снежные волки», Марсал даже и не подумал о столь очевидном варианте развития событий. Тогда он думал лишь о том, что ему впервые удастся оставить «снежных волков» без добычи. Однако сейчас в сознание Марсала вновь прокралась мысль, что, наверное, стоило забрать только вещевой мешок новичка и тихо, незаметно уйти. Но что сделано - то сделано.
        - И что ты предлагаешь? - спросил Марсал, не особенно надеясь получить ответ.
        - Вернуться и попытаться завалить выход из лаза, - уверенно ответил новичок.
        - Голыми руками сделать это невозможно, - с сомнением покачал головой Марсал.
        - У меня полный мешок инструментов.
        Новичок слегка подкинул вещевой мешок, висевший у него за плечами, после чего, не дожидаясь ответа, повернулся к своему спутнику спиной и быстро зашагал в обратном направлении.
        Помедлив всего пару секунд, Марсал последовал за ним. Ему не нравилось, что новичок, всего полчаса назад появившийся в мире вечных снегов и пока еще ровным счетом ничего о нем не знавший, взялся командовать им, Марсалом, прожившим здесь полтора года и имевшим опыт общения со «снежными волками». Но приходилось признать, что на этот раз новичок прав: отрезать преследователей можно, только завалив выход из лаза, по которому они собирались уйти. И Марсалу оставалось лишь досадовать на самого себя за то, что это столь очевидное решение не пришло ему в голову.
        Возле выхода новичок скинул мешок и, встав под выходным отверстием, внимательно осмотрел его ледяные стены.
        - Я думаю, если мы сколем лед по нижнему периметру цилиндра, вся ледяная труба рухнет вниз под собственной тяжестью, - сказал он, посмотрев на Марсала.
        Марсалу понравилось, что на этот раз голос новичка звучал не столь уверенно, как прежде: он понимал, что Марсал лучше его разбирается в том, как устроен лаз снежного червя, а потому, предлагая свой вариант решения задачи, оставлял окончательный ответ на усмотрение своего спутника.
        - Верно, - солидно кивнул Марсал.
        Не теряя времени, они оба принялись за работу. Марсал вооружился большим топором, имевшимся среди вещей новичка, а сам новичок взял тесак с широким лезвием, насаженным на тяжелую пластиковую рукоятку.
        Лед у основания трубы был толщиною почти в тридцать сантиметров, поэтому потрудиться пришлось изрядно. У новичка не было опыта, поэтому и работа продвигалась у него не так споро, как у Марсала. И все же вдвоем они справились с ней довольно-таки быстро - всего за полчаса.
        - Отходи! - скомандовал Марсал, когда после удара топором почувствовал ответную вибрацию льда.
        Ударив еще несколько раз по трещине, над которой он трудился, новичок подхватил свой мешок и отбежал в глубь лаза. Марсал выдернул стальной прут толщиною в два пальца и длиною около метра, торчавший из мешка новичка. Загнав прут в одну из щелей, прорубленную у основания ледяной трубы, Марсал навалился плечом на противоположный его конец. Он чувствовал, как под его усилиями лед медленно подается, но при этом никак не желает осыпаться вниз.
        - Помоги-ка! - крикнул Марсал новичку.
        Новичок схватил топор и, подбежав к Марсалу, несколько раз ударил обухом по внутренней поверхности ледяной трубы.
        С сухим, угрожающим треском лед начал ломаться.
        Марсал с новичком едва успели отскочить в сторону, когда вниз начали падать большие куски льда. Следом за ними с нарастающим шумом, подобно лавине, устремились тонны слежавшегося снега, надежно закупоривая выход из лаза.
        В проходе сразу же сделалось темно.
        Марсал принялся рыскать по карманам, пытаясь вспомнить, в какой из них сунул светящийся цилиндр. Но прежде чем он отыскал его, стены лаза осветил зеленоватый свет цилиндра, который держал в руке новичок.
        - Здорово получилось, - весело улыбнулся Марсалу новичок.
        Марсал наконец-то отыскал свой цилиндр и, стукнув о ладонь, зажег его.
        - Откуда ты знаешь, как пользоваться светящимся цилиндром? - спросил он у новичка.
        - Я видел, как ты это делаешь, - ответил тот.
        Марсал снова мысленно выругал себя за то, что не обращает внимания на, казалось бы, очевидные вещи.
        Еще раз глухо ухнул проседающий снег, после чего послышался зловещий треск льда.
        - Пойдем-ка отсюда скорее. - Марсал опасливо глянул на снежный оползень, который еще на пару метров приблизился к тому месту, где они стояли. - А то, не ровен час, и свод рухнет.
        Новичок с готовностью закинул мешок на спину и последовал за Марсалом.
        Все время, пока они шли к другому выходу, Марсал настороженно прислушивался к звукам, издаваемым льдом. Но треск, напугавший его, больше не повторялся. Марсал слышал только слабый, едва различимый скрип, сопровождающий медленное оседание льда, который почти всегда можно услышать в лазе снежного червя. Ледяные коридоры, прорытые снежным червем, отличались удивительной прочностью и обычно начинали разрушаться не ранее чем спустя пару пятидневок после того, как червь покидал их.
        Новичок ни о чем не спрашивал Марсала. А сам Марсал только однажды обратился к нему, сказав:
        - Обнаружив на месте твоего появления оползень, «снежные волки» непременно станут разгребать его, чтобы забрать одежду и вещевой мешок. А не найдя ничего, даже тела, они поймут, что кто-то помог тебе скрыться, и снова примутся за поиски.
        - По крайней мере мы выиграли время, - ответил на это новичок, в очередной раз удивив Марсала своей хладнокровной расчетливостью.
        Хотя новичок, судя по всему, приходился Марсалу ровесником, Марсал никак не мог отделаться от обманчивого впечатления, что рядом с ним человек куда более опытный и мудрый. А потому он просто не знал, о чем говорить с новичком, который, вопреки обыкновению, не выглядел ни испуганным, ни подавленным, ни даже растерянным.
        Не обмолвившись более ни единым словом, они дошли до выхода.
        Веревка, оставленная Марсалом, была на месте. Выбравшись из лаза, Марсал первым делом приложил к глазам пластиковую полоску с прорезью и осмотрел окрестности.
        Никаких признаков приближения «снежных волков» он не заметил, что уже само по себе было добрым знаком.
        - Возьми солнцезащитные очки, - велел новичку Марсал. - Иначе ослепнешь.
        Надев снегоступы, они зашагали по следам, оставленным Марсалом несколько часов назад, которые только слегка припорошила поземка.
        Вот теперь-то Марсал наконец смог убедиться, что рядом с ним новичок. Со снегоступами на ногах спутник Марсала чувствовал себя неуверенно и неловко, как и любой другой, впервые вставший на них. Ноги он расставлял очень широко, а шаги делал слишком большие, что лишь затрудняло и замедляло движение. При желании Марсал мог бы легко оставить своего спутника далеко позади.
        Не удержавшись, Марсал выкинул шутку, которая, как сам помнил и как рассказывали другие, неизменно приводила в смятение всякого новичка.
        - Кстати, меня зовут Марсал, - представился он, наблюдая за новичком краем глаза.
        - Очень приятно, - устало улыбнулся тот. - Мое имя…
        Он внезапно умолк, не закончив фразу. Остановившись, он медленно поднял на лоб солнцезащитные очки, и Марсал впервые увидел на его лице выражение растерянности: новичок только сейчас понял, что не знает собственного имени.
        - Все в порядке, - поспешил успокоить его Марсал. - Ты не потерял память. Просто у тебя пока еще нет имени. - Он ободряюще улыбнулся новичку. - Ты только сегодня появился на свет, и тебе еще не успели его дать.
        Глава 2
        Хибара старого Бисауна стояла в небольшой ложбине между двух выступающих вверх складок континентального льда. Место было удобно тем, что северный ветер сюда почти не задувал. Кроме того, когда низкую двухскатную крышу заносило снегом, дом словно бы растворялся в пустоте, сливаясь с окружающим пространством. Не зная точно, где он находится, можно было пройти мимо всего в нескольких шагах.
        Низенькая входная дверь для лучшей сохранности тепла была обита изнутри синтетическим материалом, похожим на звериную шкуру с очень коротким, но плотным ворсом темно-коричневого цвета. Марсал впустил новичка в крохотный тамбур и, войдя следом, плотно прикрыл за собой дверь. В тамбуре было темно. Марсал на ощупь нашел ручку второй двери, ведущей в дом, и чуть приоткрыл ее, ровно настолько, чтобы человек мог пройти.
        Войдя внутрь, новичок остановился на пороге. Взгляд, которым он обвел помещение, нельзя было назвать ни удивленным, ни заинтересованным, ни даже оценивающим. Он просто изучал новое для себя место.
        В доме имелась всего одна большая комната, дальний конец которой был отделен занавесом из серой непрозрачной полимерной пленки. Пол, стены и потолок покрывал тот странный ворсистый материал, которым была обита входная дверь. В двух противоположных стенах, слева и справа от двери, были прорезаны крошечные оконца, забранные толстым полупрозрачным стеклом с волнистой поверхностью. Еще одно окно находилось за пластиковым занавесом. Должно быть, окна сделали лишь для того, чтобы помещение не казалось похожим на коробку, поскольку света внутрь они почти не пропускали. Источником же света служила большая круглая лампа, прикрытая матовым колпаком, ярко горевшая под потолком в центре комнаты.
        Справа от двери в стену было вбито несколько гвоздей: на них висела убогая, латаная-перелатаная одежонка, для которой трудно было даже подобрать верное название. Чуть дальше у стены лежали два скатанных матраса, тоже далеко не новые. В дальнем углу, возле занавеса, стояли пара ведер и большой алюминиевый таз. Обеденный стол, скамья, четыре табурета и пара полок - вот и вся нехитрая мебель.
        Самым необычным предметом в комнате был металлический котел, наглухо закрытый круглой плоской крышкой, от которого по стенам дома тремя рядами тянулись черные уплощенные трубы шириною с ладонь. Коснувшись пальцами одной из таких труб, новичок тотчас же отдернул руку: после холода на улице труба показалось ему обжигающе горячей.
        Несмотря на убогость обстановки, в комнате было чисто, прибрано, и каждая вещь стояла на своем месте, из чего сразу же напрашивался вывод, что в доме хозяйничает женщина. Наверное, ни один мужчина не догадался бы постелить возле порога тряпку, чтобы мокрый снег с обуви не разносился по всей комнате.
        Однако единственным, кого увидел новичок, войдя в дом, был старик, сидевший на табурете возле стола. Старик был невысокого роста и тщедушного телосложения. Солидность ему придавали грива седых волос, зачесанная назад, и небольшая борода, ровно срезанная на расстоянии ладони от подбородка. Когда же старик, чуть повернув голову, посмотрел на новичка из-под широких бровей, тот был поражен твердости его взгляда. Подобную уверенность в себе нечасто встретишь и у куда более молодых и, казалось бы, знающих себе цену представителей рода человеческого.
        Вошедшему с мороза новичку трудно было определить, насколько тепло в комнате, но, судя по одежде старика - серые полотняные штаны, зеленая рубашка, коричневая стеганая душегрейка и грубые войлочные шлепанцы на ногах, - проблем с обогревом дома не существовало.
        - Ну, с прибытием, - сказал, обращаясь к новичку, старик.
        Новичок в ответ улыбнулся и, как бы извиняясь за свой нежданный визит, слегка развел руками. Жест получился особенно выразительным еще и потому, что в каждой руке он держал по снегоступу, с которых капала талая вода.
        - Раздевайтесь, - улыбнулся старик.
        Марсал и новичок быстро скинули верхнюю одежду, стянули с себя свитера и ватные штаны.
        - Поищи в своем мешке тапки, - посоветовал новичку Марсал, надевая на ноги войлочные шлепанцы, стоявшие у порога.
        Покопавшись в вещевом мешке, новичок вытащил из него точно такую же пару обуви, что была на ногах у старика и Марсала, только совершенно новенькую.
        Случайно оглянувшись через плечо, новичок успел заметить, как быстро спряталась за отделявшим дальнюю часть комнаты серым занавесом чья-то голова. Он не успел рассмотреть черт лица, но почему-то решил, что это женщина.
        Старик тем временем достал из-под стола большой пластиковый ящик, разделенный внутри на множество небольших ячеек, и стал аккуратно раскладывать в них пластиковые пакетики, лежавшие перед ним на столе.
        - Как тебе удалось его перехватить? - не прерывая своего занятия, спросил он у Марсала.
        - Он появился рядом с тем местом, где я собирал красницу, - ответил Марсал. - Я даже не успел собрать все ягоды.
        Услышав слово «ягоды», старик недовольно поморщился.
        Марсал поставил на край стола вещевой мешок, низ которого уже сделался мокрым из-за подтаявшего льда.
        - Халана! - громко позвал старик.
        Из-за занавеса вышла женщина. Еще не старая, но с печатью неизбывной, разъедающей душу, словно ржа железо, тоски на лице, она была абсолютно лишена какой-либо привлекательности. Движения ее были угловатыми и скованными. Казалось, не имея собственной воли, она двигалась, лишь подчиняясь приказам старика. Одета она была так же, как и все - широкие штаны, рубашка и душегрейка, - и только темные волосы ее были не просто зачесаны назад, а аккуратно заплетены в короткую косу.
        - Займись красницей, Халана, - старик взглядом указал на мешок, принесенный Марсалом.
        Женщина взяла мешок и отнесла его на скамью. Поставив рядом широкий таз, она начала осторожно перекладывать в него подтаявшие куски льда с вмерзшими в них ярко-красными ягодами, которые только один старый Бисаун настойчиво называл насекомыми.
        - Шесть пятидневок назад Халана потеряла ребенка, - тихо шепнул на ухо новичку Марсал.
        Новичок понимающе кивнул.
        - Ну, с Марсалом ты, как я понимаю, уже познакомился, - вновь обратился к новичку старик. - Мое имя Бисаун. Это Халана…
        Женщина, перебиравшая красницу, даже не подняла головы, будто речь шла вовсе не о ней.
        - Еще у нас есть Эниса, - усмехнувшись, старик указал взглядом на занавес.
        За шторой кто-то тихо хихикнул, однако новое лицо в комнате так и не появилось.
        - А у меня пока еще нет имени, - с извиняющейся улыбкой произнес новичок. - Я не знаю, кто я такой, не знаю, как здесь оказался, и абсолютно не понимаю, что здесь происходит.
        Неотрывно глядя на новичка, старый Бисаун чуть приподнял левую бровь, что должно было выражать не столько удивление, сколько одобрение.
        - Однако держишься ты весьма уверенно.
        Улыбка новичка сделалась немного смущенной.
        - Привычка, - сказал он и провел по воздуху ладонью с растопыренными пальцами, словно пытаясь поймать что-то невидимое.
        - Привычка… - повторил следом за ним старик.
        - Он решил, что «снежные волки» - это звери. - Марсал усмехнулся, как будто сказал нечто невероятно остроумное.
        - Почему ты так подумал? - серьезно посмотрел на новичка старик.
        - Не знаю, - пожал тот плечами. - Просто мне показалось, что «волк» - вполне подходящее название для хищника.
        - Волк… - в задумчивости старик прикусил щеку изнутри и возвел глаза к потолку. - Что ж, вполне возможно… - Бисаун вновь посмотрел на новичка. - Ты еще что-нибудь помнишь?
        - О чем? - непонимающе переспросил тот.
        - О чем угодно, - махнул рукой старик. - Для начала нам нужно хотя бы понять, на что ты способен.
        Новичок сосредоточенно сдвинул брови к переносице.
        - Ладно, не напрягайся, - снова махнул рукой Бисаун. - Воспоминания, если они есть, придут сами. Покажи лучше, что у тебя с собой.
        Новичок с готовностью выставил на стол свой вещевой мешок.
        Старый Бисаун раскрыл мешок и начал не спеша вынимать вещи. Он аккуратно раскладывал их на столе, называя те, которые были ему знакомы.
        Помимо смены одежды, в мешке новичка находились пара отличных ножей, пила, топор, тесак с широким лезвием, молоток, набор столовой посуды из легкого, но очень прочного полимерного материала, пара стальных прутьев, две упаковки с гвоздями - по три и по пять сантиметров, несколько металлических скоб, набор колец, два мотка прочной веревки, маленькая коробочка с нитками, иголками и запасными пуговицами и небольшой отрезок липучки. Особенно обрадовала старика литровая пластиковая бутыль, наполненная какой-то густой серой жидкостью.
        - Отлично, - сказал он и, отвернув пробку, понюхал содержимое бутылки. - Теперь у нас есть новая закваска.
        Старик так же довольно зацокал языком, когда из мешка появилась круглая пластиковая коробка с небольшими ячейками внутри. В каждую ячейку было насыпано десятка полтора-два небольших белых горошин, а на боковых перегородках были выдавлены значки, похожие на пиктограммы. В одной из ячеек лежало несколько острых стальных проволочек, изогнутых полумесяцем, и два небольших мотка тонкого шелка. Даже не спросив у новичка разрешения, старик с хозяйским видом положил коробку на крышку ящика, стоявшего под столом.
        - Это лекарства, - заметив недовольный взгляд новичка, объяснил Марсал. - Даже «снежные волки» отдают все лекарства Бисауну, потому что только он один понимает значки на коробках и знает, какое лекарство от какой болезни помогает.
        - А что это такое, я не знаю.
        Старик положил на стол небольшую круглую коробочку с прозрачным верхом. Внутри коробочки по кругу были нанесены отметки различных размеров и цветов, а в центре на штырь насажена стрелка, выкрашенная в два цвета: один конец - синий, другой - красный.
        - Это компас, - неожиданно для себя самого уверенно произнес новичок.
        - Компас, - старательно произнеся незнакомое ему слово, старый Бисаун вопросительно посмотрел на новичка, ожидая более подробных объяснений.
        - Компас - это прибор для определения сторон света.
        Новичок уверенно взял компас в руки и оттянул небольшую выступающую головку на его боковой стороне. Стрелка компаса тотчас же пришла в движение и, сделав полоборота, замерла, указывая синим концом в дальний угол комнаты.
        - Там - север, - сказал новичок, указав пальцем в ту же сторону, что и синий конец стрелки.
        Старый Бисаун и Марсал одновременно повернули головы в указанном направлении, словно ожидали увидеть там нечто необычное, что прежде оставалось для них невидимым, или же то, на что они просто не обращали внимания, считая данный предмет чем-то совершенно несущественным.
        - Ну и что с того? - недоумевающе спросил Бисаун, вновь переведя взгляд на новичка. - Нам и без того известно, где какие стороны света расположены.
        - Это потому, что вы сидите на одном месте, - возразил новичок. - При перемещении же на дальние расстояния компас просто незаменим.
        - Всегда можно сориентироваться по солнцу, - заметил Марсал. - Оно восходит на востоке, а садится на западе.
        - А как ты определишь направление ночью? - хитро глянул на Марсала новичок.
        Марсал не нашел, что ответить.
        - Кроме того, - продолжал новичок, - определить направление по компасу можно куда более точно, чем по солнцу. А если у вас есть карты…
        - Карты? - непонимающе прищурился старый Бисаун. - Что ты называешь картами?
        - Ну, это такие большие листы бумаги, на которые нанесены схематические изображения местности, - как смог, объяснил новичок.
        Старик задумчиво почесал свою густую бороду.
        - Что такое бумага? - спросил у старика Марсал.
        Старый Бисаун усмехнулся и качнул головой.
        - Спроси лучше у него, - взглядом указал он на новичка. - К нему, похоже, начала возвращаться память. Если так и дальше пойдет, он расскажет нам такое, о чем никто никогда не слышал в мире вечных снегов.
        - Вы не знаете, что такое бумага? - не то чтобы удивленно, а скорее недоверчиво посмотрел на своих собеседников новичок.
        - Быть может, мы называем эту вещь как-то иначе. - Старый Бисаун повел рукой по сторонам. - Посмотри, может, ты увидишь ее.
        Новичок взглядом обвел комнату и покачал головой: ничего сделанного из бумаги тут не было.
        - На чем же вы пишете? - снова посмотрел он на Бисауна.
        - Я снова не понимаю тебя, - покачал головой старик.
        - Ну, письменность… - Новичок потерянно взмахнул руками перед собой, пытаясь найти нужные слова, чтобы объяснить своим собеседникам понятие, которое самому ему казалось вполне очевидным, а потому и не требующим никакого дополнительного толкования. - Люди часто записывают те вещи, которые хотят запомнить… Для этого существуют специальные значки, называемые буквами, каждая из которых соответствует определенному звуку устной речи.
        - Я отмечаю только прожитые дни.
        Бисаун тяжело поднялся на ноги, снял с полки сложенный в несколько раз лист плотного полиэтилена и расстелил его на столе. В полиэтилене было проделано множество отверстий, внимательно посмотрев на которые новичок уловил определенную систему. Каждое пятое отверстие было чуть больше четырех предыдущих. А отсчитав пятнадцать больших отверстий, он наткнулся на совсем уж необычную прорезь в форме креста.
        - В году семьдесят пять дней, - объяснил старый Бисаун, проведя пальцем от одной крестообразной отметки до другой. - Для удобства год разбит на пятнадцать пятидневок, - палец старика указал на несколько больших отверстий. - В сутках сто двадцать часов: семьдесят два часа - светлое время суток, остальное - ночь.
        Новичок посмотрел на часы, висевшие на стене за спиной старика. Круглый циферблат был разбит на двенадцать часовых делений.
        - Откуда вам все это известно? - спросил он.
        - Это известно каждому, - уверенно ответил старик.
        Подтверждая его слова, Марсал коротко кивнул.
        - А когда происходит смена времен года?
        - Что ты имеешь в виду? - не понял Бисаун.
        - Периодическое изменение климатических условий, - объяснил новичок. - Сейчас, как я вижу, у вас зима. Но потом придет весна, станет теплее, снег начнет таять, и наступит лето. Потом - осень и снова зима.
        Бисаун и Марсал удивленно переглянулись.
        - Здесь всегда зима, - сказал, обращаясь к новичку, Марсал. - И снег никогда не тает.
        Откинувшись назад, старик привалился спиной к стене и с интересом, будто только сейчас разглядел его по-настоящему, посмотрел на новичка.
        - Я даю тебе имя Харп, - торжественно провозгласил он.
        - Почему Харп? - удивленно приподнял бровь новичок.
        - Потому что, мне кажется, это имя соответствует твоему характеру. - Бисаун степенно огладил бороду с таким видом, будто сказал что-то в высшей степени значимое.
        - Бисаун всем дает имена, - добавил Марсал.
        - Ну что ж, Харп так Харп, - весело и беззаботно улыбнулся новичок. - Имя ничуть не хуже других. Вот когда я вспомню свое настоящее имя…
        - Свое имя ты уже никогда не вспомнишь, - не отрывая взгляда от смеющихся глаз Харпа, медленно покачал головой старый Бисаун. - Лучше и не думай об этом. Я не встречал еще ни одного человека, которому удалось бы вспомнить свое имя. Или хоть что-нибудь из своей прошлой жизни. У каждого есть какие-то воспоминания, но они имеют отношение только к тем или иным профессиональным навыкам. Ничего личного. Забудь о прошлом - его нет. Ты только сегодня появился на свет.
        Улыбка не исчезла с лица Харпа, но сделалась похожей на сардонический оскал.
        - Люди не появляются на свет взрослыми, - медленно произнес он.
        - А как появляются на свет люди? - с любопытством посмотрел на него старик.
        - Известно как…
        Харп бросил быстрый взгляд через плечо на Халану.
        Женщина стояла возле металлического котла, на плоскую крышку которого она поставила таз с вмерзшей в лед красницей. Время от времени она наклоняла таз и сливала талую воду в ведро.
        - Детей должны рожать женщины, - уверенно заявил Харп.
        - Согласен, - чуть наклонил голову Бисаун. - Но происходит это не здесь, а где-то в другом месте. Тебе известно, как ты сюда попал?
        - Я не знаю, - подумав, покачал головой Харп.
        - И никто не знает, - заверил его старик. - Но тем не менее в мире вечных снегов регулярно появляются люди, чаще всего в возрасте от двадцати до сорока пяти лет, совершенно ничего не помнящие о своей прошлой жизни. При этом каждый из них имеет при себе стандартный набор вещей, необходимых для того, чтобы выжить здесь. - Бисаун указал на вещи из мешка Харпа, разложенные на столе. - Так было всегда и так будет до тех пор, пока существует этот мир.
        - А естественным образом дети в вашем мире рождаются? - поинтересовался Харп.
        - Если такое когда и случалось, мне об этом ничего не известно, - покачал головой Бисаун. Продолжая, он понизил голос: - Шесть пятидневок тому назад у Халаны должен был появиться ребенок. Но Татаун, отец ребенка, отправился за красницей и бесследно пропал. Халана очень переживала… Кроме того, у нас начала портиться закваска. Чтобы из закваски получалась полноценная пища, ее необходимо периодически обновлять, а у нас давно не было такой возможности. Только красницей кое-как и перебиваемся… В общем, мальчик Халаны родился мертвым.
        Харп чуть наклонил голову к плечу и задумчиво постучал пальцами по столу.
        - Я понимаю, что вопросов у тебя много, - продолжил Бисаун. - Однако давай для начала решим тот, который интересует всех: ты остаешься с нами?
        - А у меня есть выбор? - прищурившись, посмотрел на старика Харп.
        - Честно признаться, выбор у тебя невелик. - Бисаун взял со стола компас, покрутил его в руках, пренебрежительно хмыкнул и положил на место. - Тебе нужно где-то жить. Дом может обеспечить едой и теплом пять-шесть человек. Кроме тех хибар, что занимают «снежные волки», неподалеку от нас в снегах прячутся еще двенадцать домишек вроде нашего. Но в некоторых из них жильцов даже больше, чем нужно. А в нашей хибаре после исчезновения Татауна как раз появилось свободное место. Есть еще поселок на юге, десять домов. Кто там живет, мы не знаем. Его обитатели избегают контактов с другими людьми. А «снежные волки», как-то раз попытавшиеся было сунуться туда, очень скоро вернулись. И многим из них мне пришлось зашивать раны.
        - А «снежные волки»? Чем они промышляют?
        - Периодически совершают набеги на близлежащие дома. Забирают еду, теплую одежду и вообще все, что сочтут нужным. Случается, что и женщин уводят с собой… Кроме того, «снежные волки» считают своим неотъемлемым правом забирать все, что приносят с собой новички. Так что имей в виду, если решишь остаться с нами, тебе придется постоянно прятаться. А если «снежные волки» найдут тебя… Ну, тут уж я не берусь сказать, чем это закончится… С другой стороны, ты можешь сам присоединиться к «снежным волкам». Ты молодой и сильный мужчина - таких они охотно берут к себе.
        - А ты? - Харп посмотрел на Марсала. - Почему ты не стал «снежным волком»?
        Марсал смущенно потупил взгляд.
        - Я не смог пройти обряд посвящения, - едва слышно пробормотал он.
        - И в чем же заключался этот обряд? - удивленно приподнял бровь Харп.
        - Ну… - Марсал глубоко вздохнул и на несколько секунд задержал дыхание, набираясь решимости. - Нужно было доказать, что ты настоящий мужчина.
        - А у тебя с этим проблемы? - в голосе Харпа прозвучала едва уловимая насмешка.
        Марсал бросил на Харпа ненавидящий взгляд из-под бровей.
        - Нет. Но то, как это принято делать у «снежных волков»…
        - «Снежные волки» выгнали Марсала на мороз босым и в одном нижнем белье, - пришел на помощь Марсалу старик. - Ему еще повезло, что он провалился в лаз снежного червя (там все же не так холодно, как наверху), где на него и наткнулся Татаун.
        - Ага, - задумчиво кивнул Харп. - Выходит, все здравомыслящие люди считают, что во всех отношениях выгоднее присоединиться к «снежным волкам», чем прятаться от них.
        - Я бы так не сказал, - ответил Бисаун. - Татаун сразу же решил остаться у меня.
        - И у него не было проблем со «снежными волками»?
        - Были. Пришлось отдать им почти все из вещей Татауна. Они оставили нам только свежую закваску и теплую одежду.
        - Должно быть, с их стороны это было очень мило, - усмехнулся Харп.
        - Другим не оставляют и этого, - мрачно заметил Марсал.
        - Почему же для Татауна было сделано исключение?
        - Потому что он решил остаться именно в моем доме, - с серьезным видом ответил старик. - Я единственный лекарь в округе. А ведь даже «снежные волки», случается, болеют. Поэтому они делают мне некоторые поблажки. А после того случая, как кто-то из них попытался лечиться самостоятельно и, наглотавшись пилюль по собственному выбору, едва не умер, «снежные волки» стали регулярно снабжать меня аптечками из вещевых мешков новичков.
        - Ты думаешь, мне не удастся договориться со «снежными волками» так же, как Татауну, отдав им часть вещей? - спросил Харп.
        - Не удастся, - уверенно покачал головой Бисаун. - Потому что ты не согласишься на их условия.
        - Пожалуй, ты прав, старик, - подумав, кивнул Харп. - В этом мире, как я посмотрю, жизнь не так-то проста, и я не собираюсь отдавать кому бы то ни было то, что мне самому необходимо.
        - Значит, ты остаешься у нас? - Марсал с затаенной надеждой посмотрел на Харпа.
        «Снежные волки» - конечно, серьезная проблема. Но, в конце концов, и ее можно решить. Зато теперь Марсал надеялся, что с появлением в доме еще одного молодого крепкого мужчины жизнь станет чуточку легче. Хотя бы такой, какой она была при Татауне. И еще Марсал был безмерно горд, что именно ему удалось увести у «снежных волков» новичка.
        - Я останусь. Если только ни у кого нет возражений.
        Харп посмотрел сначала на Бисауна, который был старшим в доме. Дождавшись от старика степенного, неспешного кивка, он перевел взгляд на Марсала.
        - Конечно, оставайся! - радостно улыбнулся тот.
        Харп взглянул на женщину.
        Халана стояла у котла спиной к мужчинам с таким видом, словно все, о чем шла речь, ее не касалось.
        - Халана, - негромко позвал женщину старик. - Наш гость ждет от тебя ответа.
        Женщина, не оборачиваясь, быстро дернула плечом, словно стряхивая с него что-то.
        - Халана! - громче и настойчивее позвал ее Бисаун.
        - Мне все равно, - негромко произнесла женщина.
        - Такой ответ тебя устраивает? - Старик посмотрел на Харпа.
        - В данных условиях вполне, - ответил Харп. - Но ты говорил, что в доме есть еще кто-то.
        Не успел он это произнести, как из-за пластикового занавеса быстро выглянула молодая девушка, которая только сказала:
        - Я согласна, - после чего тут же вновь скрылась за занавесом.
        Единственным, что успел заметить Харп, был взмах длинных огненно-рыжих волос.
        - Это Эниса, - по-отечески улыбнувшись, сказал Бисаун.
        - Она у вас всегда такая застенчивая? - также с улыбкой спросил Харп.
        Лицо старика как-то сразу посуровело.
        - Станешь тут застенчивой, - только и произнес он, не заботясь о том, верно ли гость истолкует его слова.
        Харп никаких вопросов задавать не стал. У него сейчас были другие проблемы, лежащие совершенно в иной плоскости, нежели забота о том, понравился ли он женской половине дома или нет.
        - Теперь мы должны решить, как поступить с твоими вещами, - сказал старик, проведя руками над тем, что было разложено на столе.
        - И какие будут предложения?
        По тому, как дернулась бровь Харпа, Марсал понял, что слова Бисауна ему не понравились.
        - Никто не собирается отбирать у тебя твои вещи, - поспешил заверить Харпа Марсал. - Просто удобнее, когда часть вещей находится в общем пользовании.
        - Старик уже забрал себе аптечку, - заметил Харп.
        - Мне и тебя придется лечить, если ты заболеешь, - спокойно ответил Бисаун.
        - Против этого я не возражаю. - Харп быстро дернул головой из стороны в сторону. - Что еще ты собираешься забрать в общее пользование?
        - В первую очередь…
        - Уже во вторую, - перебил старика Харп.
        - Хорошо, - не стал спорить тот. - Нам нужна свежая закваска.
        Харп посмотрел на пластиковую бутылку, в которой, по словам Бисауна, находилась закваска.
        - Признаться, я пока еще плохо понимаю, что собой представляет эта самая закваска, - сказал он. - Вы что, ее едите?
        - Закваска является основой всей нашей кухни, - объяснил старик. - Как ты уже, наверное, заметил, местность вокруг пустынная. Единственными живыми существами, встречающимися здесь, являются снежные черви. Но они настолько огромны и сильны, что даже «снежные волки» не отваживаются на них охотиться. Сами черви кормятся тем, что добывают подо льдом Замерзшего моря, куда нам не добраться. Поэтому мы можем довольствоваться разве что объедками, которые они оставляют, да красницей, которая живет в их лазах. Однако, чтобы выжить, этого недостаточно. По счастью, те, кто посылают нас сюда, снабжают каждого новичка бутылкой с закваской. Что она собой представляет, тебе не скажет никто. Но если закваску поместить в бак с водой и поставить в теплое место, то всего через десять-двенадцать часов из нее образуется плотная масса с приятным, чуть кисловатым вкусом. Ее можно есть в сыром виде, а можно готовить различные блюда - кому на что хватает фантазии. Достаточно оставить около литра закваски в баке, долить водой, и она снова начнет восстанавливаться. В принципе, этот процесс может продолжаться до
бесконечности. Но примерно через полгода закваска начинает терять свои питательные свойства. Голод она по-прежнему утоляет, однако человек, питающийся только продуктами из старой закваски, начинает терять силы и часто болеет. Поэтому используемую в пищу закваску необходимо регулярно обновлять.
        - Я так понимаю, что свежая закваска представляет собой определенную ценность, - прищурившись, посмотрел на старика Харп.
        - Верно, - не стал отрицать Бисаун. - Но, если ты будешь жить с нами…
        - То и питаться буду с одного с вами стола, - закончил за него Харп. - Я это понимаю, - коротко кивнул он. - Но я хотел бы видеть, как моя закваска пойдет в дело.
        - Халана! - негромко окликнул Бисаун женщину.
        Когда Халана подошла к столу, старик сделал Харпу приглашающий жест рукой, и тот, взяв бутылку с закваской, передал ее женщине.
        Приняв пластиковую бутылку из рук Харпа, Халана вернулась к металлическому котлу, на котором стоял таз с красницей, и вытянула из-за него большой жестяной бидон, объемом не менее двадцати литров. Откинув с бидона крышку, она перелила в него содержимое бутылки. Закрыв бидон и задвинув его на прежнее место, Халана вернулась к столу и поставила перед Харпом пустую бутылку.
        - И это все? - с некоторым недоумением Харп посмотрел на женщину.
        - А что ты рассчитывал увидеть? - улыбнулся Бисаун.
        Харп молча пожал плечами.
        - К последней трети дня Халана приготовит нам запеканку из свежей закваски с красницей, - улыбнулся старик. - Уверяю тебя, ты в жизни не пробовал ничего вкуснее.
        - Я вообще не помню вкуса пищи, - признался Харп. - Никакой. - Это нормально, - заверил его Бисаун. - Я встречал только одного человека, который уверял, что помнит вкус какой-то другой пищи. Зато при этом он не мог без отвращения есть блюда из закваски. - Старик улыбнулся и слегка развел руки в стороны. - Как видишь, воспоминания бывают как полезные, так и вредные.
        - Что с остальным? - Харп взглядом указал на разложенные вещи.
        - Ты можешь взять все, что считаешь нужным, - старый Бисаун провел раскрытыми ладонями над столом. - Остальное поступит в общую собственность.
        Окинув оценивающим взглядом вещи, разложенные на столе, Харп взял себе только пару теплых носков и охотничий нож в кожаных ножнах с широким лезвием, чуть загнутым кверху острием, глубоким долом вдоль всего лезвия и короткой пилой на обухе возле рукоятки.
        - И это все? - глянул на него из-под бровей Бисаун.
        - Ну, если ты не против…
        Харп протянул руку и пододвинул к себе еще и компас.
        - Вещица занятная, но, как мне кажется, в наших краях совершенно бесполезная, - скептически скривил губы Бисаун.
        - Значит, я единственный, кому он может пригодиться, - ответил Харп, пряча компас в карман.
        Старый Бисаун положил обе руки ладонями на стол, чуть подался вперед и посмотрел на Харпа так, словно собирался прочесть его мысли.
        - Ты знаешь что-то, о чем не хочешь говорить? - тихо, почти шепотом произнес он.
        Взгляд старого Бисауна, сделавшись неподвижным, словно бы пристыл к глазам Харпа.
        Марсалу, который наблюдал за этой сценой со стороны, и то стало неуютно. Как-то раз он испытал на себе гипнотический взгляд старого Бисауна. От одного только воспоминания об этом у Марсала по спине пробегала холодная дрожь. Харп же даже не попытался отвести взгляд в сторону, только усмешка исчезла с его лица.
        - По-моему, старик, ты знаешь куда больше, чем я, - так же тихо ответил он Бисауну. - Ты разве забыл, что я лишь сегодня появился на свет?
        Пальцы на руках старого Бисауна согнулись. Марсалу показалось, что он слышит скрежет ногтей старика по пластиковой крышке стола. Воздух в помещении будто сделался плотнее и гуще. Даже Халана, стоявшая спиной, почувствовав возникшее напряжение, замерла.
        Казалось, само время на миг остановилось.
        В наступившей тишине голос Харпа прозвучал, подобно скрежету железа по стеклу:
        - Я оказался здесь не по своей воле и не собираюсь оставаться здесь навсегда. Если есть вход, через который я попал в этот мир, значит, должен быть и выход. Его только нужно отыскать.
        Глава 3
        - «Снежные волки», - тихо, почти равнодушно, будто даже ни к кому не обращаясь, произнесла Халана.
        Напряжение, повисшее в комнате, лопнуло - словно тонкая хрустальная нить оборвалась и растворилась в воздухе, оставив после себя только призрачный звук.
        - Что? - вскинул кудлатую голову старый Бисаун.
        - «Снежные волки», - повторила Халана, указав рукой на оконце, рядом с которым стояла.
        Сорвавшись с места, Марсал подлетел к окну и, оттолкнув женщину, припал к неровному стеклу.
        - Точно, они! - Обернувшись к столу, он нервно сглотнул. - Трое лыжников!
        - Это не налет. - Старик в задумчивости ухватил в щепоть конец бороды.
        Соглашаясь с ним, Марсал быстро кивнул. Рот его был чуть приоткрыт, а глаза как-то странно блестели.
        - Так! - Старый Бисаун быстро окинул взглядом комнату. - Харп, давай сюда свою доху, ботинки и снегоступы!
        Пока Харп собирал свои вещи, старик расстелил на полу серую драную дерюгу и сгреб на нее все вещи со стола.
        - Что стоишь! - бросил он косой взгляд на замершего у окна Марсала. - Открывай тайник!
        Марсал судорожно кивнул и кинулся за занавес.
        Старик вырвал из рук Харпа доху и, широко взмахнув полами, кинул ее на пол подкладкой вверх. Уложив на нее завязанную в узел дерюгу, Бисаун приткнул по краям снегоступы и ботинки Харпа и, сведя полы дохи вместе, принялся застегивать пуговицы.
        - Протолкнешь узел вперед себя, - быстрой скороговоркой давал он Харпу необходимые указания. - Когда заберешься в яму - оденешься. Места там достаточно. В яме холодно, но одетым в ней можно высидеть час-другой. Не знаю, с чего вдруг пожаловали к нам «снежные волки». Если вы с Марсалом завалили выход из лаза, отыскать вас по следам они не могли. А значит, заявиться к нам с обыском они должны бы не раньше завтрашнего утра. Что бы там ни было, сиди в яме до тех пор, пока Марсал тебя не позовет. Давай!
        Старик сунул Харпу узел с вещами и взглядом указал на пластиковый занавес, где пару минут назад скрылся Марсал.
        Если бы Харп сам принимал решение, он предпочел бы встретиться со «снежными волками», а не прятаться в какой-то там яме. И дело было не только в том, что противников всего трое. Харп считал, что разумные люди всегда могут договориться друг с другом. К тому же о «снежных волках» ему было известно лишь то, что рассказали старый Бисаун и Марсал, у которых имелись веские основания не говорить новичку всей правды: им была нужна закваска и принесенные Харпом вещи. Но на первый раз Харп решил довериться хозяевам дома, где оказался по воле случая. В конце концов, он, хотя и успел получить имя, все еще оставался новичком, за плечами которого не было ни опыта выживания в мире вечных снегов, ни элементарного понимания того, что здесь происходит.
        Откинув пластиковый занавес, Харп увидел ту часть комнаты, что до сих пор была от него скрыта. Ничего нового там не оказалось - крошечное окошко в стене, два скатанных матраса в углу да низенький кособокий столик на трех ножках. Зато теперь Харп смог как следует рассмотреть вторую женщину, жившую в доме.
        Эниса стояла возле окна. Чуть разведя руки в стороны, она прижималась к стене спиной с такой силой, словно хотела слиться с ней, чтобы сделаться невидимой. Ее и без того огромные глаза были широко открыты и смотрели на мужчину с таким ужасом, что поначалу Харп решил, что это его внезапное появление напугало женщину. Но, заглянув Энисе в глаза, он увидел в них, кроме ужаса, еще и выражение какой-то совершенно безнадежной, покорной обреченности и даже будто готовности к тому, что должно было произойти.
        - Зачем сюда идут «снежные волки»? - спросил Харп у Марсала.
        Тот стоял на коленях в углу комнаты и суетливо ковырял железным крюком стену у самого пола. Не прерывая своего занятия и даже не подняв головы, он только плечами пожал.
        Опустившись на колени рядом с Марсалом, Харп понял, что тот пытается загнать острый конец крюка в небольшое отверстие, прячущееся под ворсистым покрытием стены. Но из-за того, что Марсал страшно нервничал и торопился, ему никак не удавалось попасть в это отверстие. Забрав у Марсала крюк, Харп точно установил его острый конец и сильно ударил ладонью другой руки по изгибу крюка. Часть стены отошла в сторону. Марсал ухватился обеими руками за край стенной панели и потянул ее на себя. В стене открылось небольшое квадратное отверстие - только-только чтобы пролезть человеку, не одетому в доху.
        Из дыры пахнуло ледяным холодом.
        Проведя крюком по краям отверстия, Марсал сбил закрывавшую его корку льда.
        - Толкай узел перед собой, - сказал он Харпу, отодвигаясь в сторону, чтобы дать ему возможность пролезть в дыру. - Через пару метров лаз пойдет вниз под уклон. Столкнешь узел с вещами и скатишься сам на животе. Не бойся, там невысоко. Когда окажешься на дне ямы, найдешь боковой ход. Он заканчивается небольшим гротом. Там оденешься и будешь ждать, пока я не позову тебя. Сам обратно вылезти даже не пытайся - все равно ничего не получится.
        Пригнув голову к полу, Харп заглянул в лаз. Это дало ему информацию лишь о том, что стены дома состояли из двух листов пластика, толщиною в полсантиметра каждый, пространство между которыми шириною с ладонь было заполнено мелковолокнистым теплоизоляционным материалом.
        Харп с сомнением покачал головой. Ему вовсе не хотелось лезть неизвестно куда, в темноту и холод, прячась от опасности, которая казалась ему сильно преувеличенной.
        - Давай! - Марсал умоляюще посмотрел на Харпа. - Если «снежные волки» застанут тебя здесь, нам придется сказать, что ты сам пришел в наш дом!
        - А если я расскажу им про этот тайник? - криво усмехнулся Харп.
        Марсал ничего не ответил, только шумно выдохнул через нос.
        Харп снова усмехнулся и, положив завязанную в узел доху на пол, толкнул ее в лаз.
        - Держи! - Марсал кинул на колени Харпу перчатки на искусственном меху.
        Натягивая перчатки, Харп уже в который раз подумал, что выжить в этом холодном мире не так-то просто, а погибнуть легко, сделав всего один неверный шаг. Забравшись в ледяной лаз без перчаток, он наверняка бы отморозил руки. А лишившись одной-двух фаланг на нескольких пальцах, был бы обречен на медленную смерть, даже если бы удалось избежать общего заражения крови. Нахлебник, который не способен чем-то помочь другим, был здесь никому не нужен. Если люди в этом мире и руководствовались какими-то своими понятиями об этике, то человеколюбие и гуманизм в их число, судя по всему, не входили. Марсал и старый Бисаун прятали Харпа от «снежных волков» вовсе не потому, что он был им симпатичен. Они исходили из своих чисто прагматических интересов. Если бы они решили, что им выгоднее сдать новичка «снежным волкам», то, ни секунды не колеблясь, именно так и поступили бы.
        Протолкнув узел вперед, Харп лег на живот и, отталкиваясь ногами, пополз следом.
        Лаз был настолько узким, что Харп с трудом протиснулся в него. Если бы стены были не изо льда, он наверняка бы застрял. А так ему все же удавалось, хотя и медленно, продвигаться вперед.
        Едва только обутые в войлочные тапки ноги Харпа скрылись в лазе, Марсал тотчас же закрыл вход. Харп оказался в полной темноте, скованный панцирем из холода и льда.
        В первый момент он неожиданно почувствовал острый приступ клаустрофобии и чуть было не начал колотить пятками в стену, требуя снова открыть заслонку. Всем своим телом он ощущал смертельный холод, который, казалось, по капле вытягивал из него тепло, а вместе с ним и жизнь.
        По счастью, Харпу быстро удалось взять себя в руки. Он понял, что кричать и звать на помощь не имело смысла. Марсал был так напуган нежданным визитом «снежных волков», что ни за что на свете не выпустил бы Харпа из тайника. А теплоизоляционный материал, проложенный в стенах дома, похоже, обладал и неплохими звукоизоляционными свойствами - Харп, как ни прислушивался, не слышал ни единого звука. Следовательно, единственным спасением могло стать только четкое и неукоснительное следование инструкциям, полученным от Марсала и старого Бисауна.
        Борясь со сковывающим суставы холодом, Харп пополз вперед.
        Толкнув в очередной раз узел, Харп почувствовал, как он с тихим шелестом заскользил куда-то вниз. Чтобы изучить пространство впереди, он протянул руку.
        Кисть повисла в пустоте. Продвинувшись еще немного вперед, Харп оказался на краю туннеля, уходящего наклонно вниз. Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, Харп оттолкнулся руками и заскользил.
        Пытаясь замедлить падение, он упирался в ледяные стены руками и коленями. Но старания его, впрочем, так же, как и опасения, оказались напрасными. Не пролетев и пары метров, он упал на увязанную в узел доху, смягчившую падение.
        Проведя руками по сторонам, Харп понял, что оказался на дне той самой ямы, о которой говорили Марсал и старый Бисаун. Она была несколько шире, чем ведущий в нее лаз, а ледяные стены были покрыты неглубокими кавернами и выступающими наростами. Пол в яме оказался настолько неровным, что Харпу с трудом удалось подняться на ноги. Пытаясь определить высоту потолка, он взмахнул рукой над головой, но поймал в кулак только пустое пространство.
        Холод, проникающий под легкую одежду, становился все мучительнее. Тело Харпа сотрясалось от крупной судорожной дрожи, а зубы выстукивали причудливую дробь. Понимая, что тепла, оставшегося в теле, надолго не хватит, Харп, не теряя времени, принялся искать на ощупь боковой ход, о котором говорил Марсал.
        Вскоре ему удалось отыскать круглое отверстие, расположенное почти у самого пола. Закинув в дыру узел, он сам пролез в него головой вперед и оказался в ледяном гроте.
        Трясущимися руками Харп расстегнул пуговицы на дохе и вытряхнул на пол все, что в ней находилось. Надев доху на себя, он поднял воротник, запахнул полы, поджал ноги и, скорчившись, присел.
        Вспомнив об обуви, Харп вновь заставил себя подняться и, скинув войлочные тапки, натянул на ноги ботинки на искусственном меху.
        Стало немного теплее, но тело его по-прежнему тряслось в ознобе. Харпу казалось, что если он и сможет выдержать хотя бы несколько минут таких мучений, то после этого его уже никогда не перестанет бить внутренняя дрожь. Он, как ни старался, не мог заставить себя думать ни о чем другом, кроме как об убийственном холоде, терзающем его плоть.
        В гроте было слишком мало места для того, чтобы попытаться разогреться с помощью физических упражнений. Все, что оставалось Харпу, - это статическая гимнастика. Он знал, что этот метод, если им правильно пользоваться, весьма эффективен, хотя и не помнил, где и когда впервые услышал о нем.
        Усевшись поудобнее, Харп поджал колени к груди и плотно обхватил их руками. Сделав короткий, резкий выдох, он одновременно напряг все мышцы тела. Задержав это состояние полной сосредоточенности на максимальном напряжении мышц секунд на двадцать, он затем сделал быстрый вдох и полностью расслабился. Сосчитав до десяти, Харп вновь повторил упражнение.
        Минут через пятнадцать Харп если и не почувствовал себя тепло и комфортно, то уж по крайней мере поверил в то, что опасность замерзнуть до смерти ему уже не грозит. Решив исследовать место, в котором оказался, он вспомнил о светящемся цилиндре. Найдя на ощупь связанные края дерюги, Харп распустил узел и без особого труда нашел то, что ему было нужно.
        Неяркого света, испускаемого цилиндром, оказалось достаточно, чтобы осветить все пространство грота, в котором находился Харп.
        Грот, вне всяких сомнений, имел искусственное происхождение - на стенах, полу и потолке были видны следы инструментов, использованных при его создании. Размеры грота были небольшие - двоим людям в нем не развернуться. Помимо тех вещей, которые принес с собой Харп, на полу лежали еще старый, порванный в нескольких местах спальный мешок и небольшой узелок.
        Первым делом Харп накинул на плечи спальный мешок, после чего взялся за изучение содержимого узелка. Вещей в нем оказалось не так уж много: три крюка, на одном из которых был обломан конец, пара старых тупых ножей, еще одно лезвие ножа без рукоятки, светящийся цилиндр, который, как убедился Харп, был еще вполне пригоден для использования, пара кошек для обуви и еще несколько железок непонятного назначения.
        Сложив все вещи на место, Харп выглянул в яму, через которую попал в грот.
        Глубиной она была около трех метров. Сверху ее закрывала плоская крышка. Как и предупреждал Марсал, нечего было и думать о том, чтобы выбраться наверх без посторонней помощи.
        Когда Харп рассматривал стены и пол ямы, покрытые кавернами и натеками льда, ему пришло на ум, что так мог бы выглядеть лед, на который выплеснули кипяток. Только кому и зачем это было нужно?
        Снова забравшись в грот, Харп занял прежнее положение на полу, поджав колени и обхватив их руками. Теперь ему не оставалось ничего иного, как только запастись терпением и ждать.
        Темнота и холод делали ожидание томительно долгим. Чтобы хоть чем-то заняться, Харп начал упражняться со светящимся цилиндром, ударяя по нему с различной силой то с одного, то с другого конца. Вскоре он уяснил, что, сколько по нему ни стучи, цилиндр не станет светиться дольше и ярче. Сосчитав до ста, следовало вновь ударить цилиндр, чтобы он не погас.
        Не имея иного занятия, Харп попытался мысленно разобраться в той странной, близкой к бредовой ситуации, в которой он оказался. Однако очень скоро понял, что для этого у него недостаточно информации. Что ему известно о мире, в который он попал? Да почти ничего!
        Первое. Он, взрослый мужчина, каким-то непостижимым образом оказался в мире, где царствуют убийственный холод и вечные льды. Он ничего не помнил из своей прошлой жизни. Даже имя ему пришлось придумывать новое. Но при этом он, судя по всему, не утратил тех навыков и опыта, которые успел в свое время приобрести. Более того, некоторые его познания, которые самому Харпу вовсе не казались исключительными, приводили местных жителей в недоумение.
        Второе. С первого взгляда было ясно, что мир, где он теперь должен научиться жить, совершенно не соответствует тем условиям, что требуются человеку для нормальной жизнедеятельности. Люди здесь не могут даже самостоятельно обеспечить себя едой, а потому надеются только на закваску, которую регулярно забрасывают сюда неизвестные доброхоты, заинтересованные в том, чтобы мир вечных снегов был заселен людьми. Что уж говорить о развитии пусть даже примитивного кустарного производства самых необходимых вещей: одежды, мебели, домашней утвари - для всего этого в мире вечных снегов просто нет исходных материалов.
        Третье. Образ жизни людей, которых встретил здесь Харп, иначе как примитивным назвать нельзя. Они имеют только самое необходимое и не стремятся к большему. Их познания о мире, в котором они живут, крайне скудны и ограниченны. Им неизвестна письменность. А календарь им заменяет кусок пластика с проколотыми в нем отверстиями. Однако при этом дом, где они живут, построен из полимерных материалов, для создания которых необходимы высокие технологии. В доме есть электрическое освещение, и каким-то образом он отапливается, хотя ни печи, ни камина в помещении, которое видел Харп, нет. Те, кто отправляет людей в мир вечных снегов, снабжают их добротными инструментами, но не дают иного оружия, кроме ножей и металлических прутьев. Харп готов был поклясться, что никогда прежде не видел ничего похожего на светящиеся цилиндры. Но в мире вечных снегов, судя по всему, это вполне обыденные предметы. И при этом местные жители не знают, что такое бумага.
        Вот, пожалуй, и вся информация, которой располагал на данный момент Харп. И какой из всего этого можно сделать вывод?..
        Единственное умозаключение, к которому пришел в результате своих недолгих размышлений Харп, сводилось к тому, что он абсолютно ничего не понимает.
        Важной знаковой составляющей того мира, где оказался Харп, являлся холод. И вскоре Харп убедился, что это явление куда более страшное, чем он мог себе представить.
        Харп полагал, что, одевшись и заставив все мышцы тела работать, он тем самым уже защитил себя от замерзания. Но холод оказался куда более коварным противником. Он исподволь, почти незаметно проникал под покровы одежды и, делая свое черное дело, не спеша отбирал у тела крошечные, почти незаметные частички тепла.
        Харп понял, что дело плохо, когда поймал себя на том, что уже не может думать ни о чем другом, как только о тепле, которого так не хватало его отчаянно мерзнущему телу. Даже статическая гимнастика уже не спасала от пронзительного холода, пробиравшего, казалось, до самых костей.
        Он не мог точно сказать, как долго просидел в своем убежище. Наверное, не меньше часа. Хотя не исключено, что это было субъективное суждение о времени, виною чему был все тот же безжалостный холод, способный даже несколько минут ожидания растянуть до размеров вечности.
        Если бы существовала возможность выбраться из ямы без посторонней помощи, Харп сделал бы это, не задумываясь о том, что ожидало его в доме. Единственное, что ему сейчас было нужно, - это тепло.
        Харп уже почти не обращал внимания на тот бешеный ритм, что выстукивали зубы. Он чувствовал, как разум обволакивает тяжелая дремота, с которой невозможно бороться. Глаза сами собой закрывались, а сознание уплывало куда-то в сторону галлюциногенных образов, которым трудно было подобрать названия, но с которыми так не хотелось расставаться.
        Харп вспомнил, что когда-то слышал, что замерзающие люди просто засыпают, не чувствуя при этом ни физической боли, ни душевных страданий. Однако он даже и предположить не мог, что это будет к тому же еще и приятно…
        Пытаясь вернуться к действительности, Харп медленно, словно тюк с тряпьем, потерявший равновесие, завалился на бок. Перевернувшись на живот, он поднялся на четвереньки. До выхода из грота было меньше метра, но Харпу этот путь показался бесконечным. Для того чтобы заставить окостеневшие суставы двигаться, приходилось прикладывать неимоверные усилия. При этом Харп упорно не желал выпускать из руки светящийся цилиндр и всякий раз, как только свет начинал меркнуть, бил им о стену грота.
        Вывалившись из грота в яму, Харп какое-то время неподвижно лежал на спине, раскинув руки в стороны. Только когда светящийся цилиндр вновь начал тускнеть, он поднял руку и, не разжимая кулака, пару раз ударил им о лед. Цилиндр вновь засветился, но Харп продолжал колотить о лед сжатой в кулак рукой до тех пор, пока не почувствовал боль в разбитых суставах.
        Прокричав что-то совершенно невнятное, Харп заставил себя сесть. Затем мучительно медленно начал подниматься на ноги. Его повело в сторону, и, чтобы устоять, он привалился плечом к неровной ледяной стенке ямы. В таком положении холод пробирал сильнее, забираясь под полы дохи, однако Харп полагал, что, стоя на ногах, он по крайней мере сможет бороться с предательским сном, уводящим сознание в бездну небытия.
        Теперь он сосредоточил все свое внимание и волю на том, чтобы не дать погаснуть светящемуся цилиндру.
        - Один… Два… Три… - медленно отсчитывал посиневшими, трясущимися губами Харп.
        Досчитав до десяти, он несколько раз сильно ударял светящимся цилиндром по колену и начинал считать заново.
        - Эй, новичок!.. Харп!..
        Харп не сразу понял, что голос, доносившийся из лаза, ведущего в дом, был обращен к нему.
        Кинувшись к дыре в стене, он едва не упал: холод, сковывающий тело, делал его похожим на неподъемный ящик, который можно перемещать, только переваливая с одного бока на другой.
        - Я здесь!.. - срывающимся голосом закричал Харп, уцепившись негнущимися пальцами за скользкий край ледяной дыры. - Черт!.. Вытащите меня отсюда!..
        Звякнув о лед, из дыры вывалился металлический крюк, привязанный к концу веревки.
        - Сначала вещи, - раздался сверху голос Марсала.
        - К черту вещи! - заорал Харп, ухватившись обеими руками за веревку. - Вы что, хотите, чтобы я околел здесь?!.
        Упершись ногами в стену ледяной ямы, он попытался забраться в лаз. Без кошек на ботинках сделать это оказалось невозможно: ноги соскальзывали, не находя опоры, а окоченевшие руки не могли как следует уцепиться за веревку.
        - Доху снял? - спросил сверху голос Марсала.
        Посчитав вопрос откровенно издевательским, Харп в ответ только выругался и изо всех сил рванул веревку.
        Марсал верно истолковал его реакцию.
        - В дохе мы не сможем втянуть тебя в дом! - вновь прозвучал сверху его голос.
        Мысленно обругав самого себя за бестолковость, Харп трясущимися руками расстегнул пуговицы и скинул доху на пол. Тело его уже настолько промерзло, что, раздевшись, он не почувствовал дополнительного холода. Обмотав конец веревки вокруг запястья, Харп дернул ее, давая понять, что готов. Веревка медленно поползла вверх. Харп висел на ней, словно замороженная туша. Пытаясь хоть как-то помочь тем, кто вытягивал его наверх, он временами пробовал оттолкнуться носками ботинок от стенок лаза, но скорее всего пользы от этого не было никакой.
        Оказавшись в горизонтальном проходе, Харп протянул обе руки вперед. Марсал и старый Бисаун ухватили его за запястья и втащили в дом.
        Марсал сразу же смотал веревку и прикрыл дыру в стене, из которой тянуло холодом.
        - Жив? - Бисаун перевернул тело Харпа на спину.
        Чуть приоткрыв глаза, Харп посмотрел на склонившегося над ним старика.
        - Если и жив, то не благодаря тебе, - едва слышно пробормотал он.
        Старый Бисаун усмехнулся в бороду.
        - Ну, если ты еще шутить способен, значит, все не так уж плохо.
        Глава 4
        Помогая старику, Марсал с Халаной раздели Харпа и перенесли его на расстеленный на полу матрас.
        Харп лежал, глядя в потолок, совершенно не чувствуя своего тела. Оказавшись в доме, тепла которого он пока еще не ощущал, он понял, что спасен. Все остальное было ему безразлично. Даже то, что на него, голого, смотрит женщина.
        Осмотрев Харпа, старик в нескольких местах нанес на его кожу вязкую, дурно пахнущую мазь, которую он доставал ложкой из большой банки темного стекла, после чего Халана и Марсал принялись растирать ничего не чувствующее тело Харпа кусками войлока. Вполне возможно, что это были остатки старых, сношенных войлочных тапок. Бисаун тем временем присел на корточки у изголовья ложа, на котором лежал Харп, и начал обрабатывать ему лицо.
        Через пару минут Харп почувствовал нестерпимую боль - словно с него живьем сдирали кожу. Вскрикнув, он попытался отвести в сторону руку Халаны, растиравшей ему грудь, но Бисаун, поймав Харпа за запястье, прижал его руку к полу.
        - Лежи! - приказал старик. - Если хочешь, можешь кричать. Но не сопротивляйся. К твоему телу возвращается чувствительность. А это всегда связано с болью.
        Стиснув зубы, Харп запрокинул голову назад и глухо зарычал.
        - Вот так, - одобрительно похлопал его по плечу старик. - Имей в виду, что, когда начнут отходить ноги, будет еще больнее.
        Бисаун оказался прав. Когда Марсал принялся растирать ему стопы, Харп не смог удержаться от крика. По счастью, как сказал старик, осмотрев ноги Харпа, обморожение было не очень сильным и все пальцы останутся целы.
        После того как все процедуры были закончены, Бисаун позволил Харпу подняться. Схватив какую-то тряпку, подвернувшуюся под руку, Харп накинул ее на себя, чтобы прикрыть наготу.
        - Вы что, не догадывались, что я в этой яме могу копыта отбросить? - зло глянул он на старика и Марсала.
        Те удивленно переглянулись. Смысл сказанного Харпом остался для них непонятен.
        - Я мог до смерти замерзнуть в этой яме, - иначе сформулировал свою мысль Харп. - Там нет места даже для того, чтобы размяться… Сколько я там просидел? Старик глянул на часы.
        - Полтора часа, - сказал он. - Может, чуть больше.
        - Чуть больше, - криво усмехнулся Харп. - Есть желающие побить мой рекорд?
        - Но ведь ты жив, - ответил ему с примерно такой же ухмылкой Бисаун.
        - Верно, - Харп подхватил с пола рубашку. - Только имей в виду, старик, в эту яму я больше никогда не полезу.
        - Мы не думали, что «снежные волки» пробудут так долго. - Марсал извиняющимся жестом развел руки в стороны. - Не могли же мы вытащить тебя из ямы, когда они были здесь.
        - К черту! - одеваясь, зло выругался Харп. - И «снежных волков», и весь ваш проклятый мир!
        - Теперь это и твой мир, - снисходительно заметил старый Бисаун.
        На мгновение задумавшись, Харп не нашел, что возразить.
        - Зачем приходили «снежные волки»? - спросил он. - Им удалось отыскать наши следы?
        - Нет, - покачал головой старик. - Те, что приходили к нам, даже не знают о том, что прибыл новичок. Они привезли раненых.
        - Раненых?
        Харп только сейчас обратил внимание, что неподалеку от того места, где ему оказывали первую помощь, на полу был расстелен еще один матрас, на котором лежал мужчина лет тридцати - тридцати пяти с очень бледным лицом, обросшим жидкой рыжеватой бородкой. Глаза незнакомца были закрыты, так что можно было подумать, что он спит. Однако, судя по тому, как прерывисто и неровно он дышал, человек находился в беспамятстве.
        - Обычная поножовщина. - Марсал протянул Харпу кружку с кипятком. - Среди «снежных волков» такое случается нередко.
        - У одного из них раны были неглубокие, - добавил Бисаун. - Я не хотел оставлять его в доме, поэтому просто подлатал, дал лекарства и отправил назад. А этого, - старик взглядом указал на лежавшего на полу «снежного волка», - пришлось оставить. Проникающее ранение брюшной полости.
        - Он выживет? - поинтересовался Харп.
        - Ну, вообще-то шансы выжить у него есть, - как будто с неохотой произнес Бисаун. - Ранение в левое подреберье, но желудок, как мне кажется, не задет. Парень без сознания только потому, что потерял много крови. Его приятели, сколько я их ни учил, даже не догадались наложить повязку, чтобы остановить кровотечение. Но…
        Старик покачал головой. Жест его не выражал ни сомнения, ни сожаления - он просто выдерживал паузу, чтобы слова, которые он собирался произнести, звучали убедительно и веско.
        - Нам все равно придется его прикончить, - закончил свою короткую речь Бисаун.
        Харп в недоумении воззрился на старика. Он подумал, что ослышался или же просто что-то неверно понял.
        - Ты хочешь убить его? - переспросил Харп, указав пальцем на лежавшего на полу «снежного волка».
        Старик даже бровью не повел.
        - У нас нет иного выхода, - ответил он так, словно речь шла о чем-то настолько обыденном, что и обсуждать не стоит.
        - Да вы что здесь, все с ума посходили?!
        Харп по очереди посмотрел на каждого из обитателей дома.
        Халана, как обычно, безучастно смотрела куда-то в сторону, словно все происходящее не имело к ней ни малейшего отношения. Марсал в ответ на вопрошающий взгляд Харпа пожал плечами и ничего не сказал. Старый Бисаун сел за стол и, положив вытянутую руку перед собой, звучно стукнул пальцами по крышке стола. Он как будто и вовсе не услышал возмущенного возгласа Харпа.
        - А где девушка? - спросил Харп, только сейчас заметив, что в доме не хватает еще одного человека. - Как ее?..
        - Эниса, - напомнил старик.
        - Верно, Эниса, - щелкнул пальцами Харп. - Где она?
        - Ее увели «снежные волки», - ответил Марсал.
        - Как это «увели»? - удивленно глянул на него Харп.
        - Ну… - Марсал повторил свой излюбленный жест, разведя руки в стороны. - Велели ей одеться и забрали с собой.
        - И что теперь?
        - К вечеру Эниса вернется, - со спокойствием, показавшимся Харпу граничащим с безразличием, ответил Бисаун. - Это не впервой.
        - Сколько их было? - тихо спросил Харп.
        - Кого? - не понял Марсал.
        - «Снежных волков».
        - Четверо.
        - Включая этого? - Харп взглядом указал на раненого, лежавшего на полу.
        Марсал молча кивнул.
        - Значит, всего трое, из которых один был порезан, - подытожил Харп. - И вы просто так отдали им девушку?
        - А что мы могли сделать? - беспомощно развел руками Марсал.
        - У вас есть ножи… - начал было Харп, но его перебил Бисаун.
        Голос старика был холодным, как лед, и обжигающим, как промерзший металл.
        - Сегодня их было всего трое, а завтра они нагрянут в наш дом всей своей бандой. Что тогда прикажешь делать? Снова хвататься за ножи? Или, может, лучше самим зарыться в снег, потому что именно так и поступят с нами «снежные волки», если мы поднимем руку хотя бы на одного из них?
        Харп пристыженно прикусил губу. Он понял, что, погорячившись, сморозил глупость. Но в то же время он не мог смириться с той покорностью, с которой старый Бисаун и Марсал готовы были отдать «снежным волкам» все, что угодно, ради спасения своей жизни.
        - А как же этот? - взглядом указал он на «снежного волка», в беспамятстве лежавшего на полу. - Ты сказал, что мы должны убить его.
        - Я сказал «снежным волкам», что их товарищ очень плох и скорее всего не выживет. - Голос старого Бисауна вновь звучал спокойно и ровно. - Поэтому они не удивятся, узнав, что он умер. Если же я начну его выхаживать, он увидит тебя и расскажет своим приятелям, когда те придут его проведать. Так что выбор прост: его жизнь в обмен на твою.
        - И ты хочешь, чтобы этот выбор сделал я? - косо посмотрел на старика Харп.
        - У нас еще будет время поговорить, - с беспечным видом махнул рукой Бисаун. - Это даже хорошо, что «снежные волки» уже побывали у нас: теперь, начав поиски пропавшего новичка, они явятся сюда в последнюю очередь, не раньше завтрашнего полудня.
        Харп хотел было что-то ответить, но старик, опередив его, громко крикнул:
        - Халана!
        Женщина медленно обернулась.
        Харп обратил внимание на то, что все ее движения были очень неторопливыми, как будто заторможенными, - в них не присутствовало ни изящества, ни плавной грациозности, присущей большинству женщин.
        Подумав, Харп удивился собственным мыслям: он не мог вспомнить ни одной женщины, с которой был когда-либо знаком, но при этом рассуждал, словно заправский знаток по женской части. Происходящее вновь стало казаться Харпу похожим на дурной затянувшийся сон, в котором знакомые образы трансформировались в нечто совершенно нереальное, а сознание балансировало на узкой грани между попытками отыскать всему рациональное объяснение и стремительным сползанием в полный, безостановочный бред. При этом Харп был уверен, что это не сон. Скорее уж некая иная реальность, о существовании которой он прежде даже не подозревал.
        - Пора есть, Халана, - сказал Бисаун.
        Халана подняла с пола большую алюминиевую кастрюлю и поставила ее на плоскую крышку металлического котла с отведенными в стороны трубами. Вытянув из-за котла бидон, в который она незадолго до этого вылила свежую закваску Харпа, женщина большим половником перемешала его содержимое и затем часть перелила в кастрюлю. Оттуда послышалось шипение, будто кастрюля стояла на раскаленной плите.
        - Присаживайся, - посмотрев на Харпа, старик указал рукой на табурет, стоявший по другую сторону стола.
        Харп сел на указанное место и выжидающе взглянул на старого Бисауна. Слева от него опустился на тихо скрипнувший табурет Марсал.
        - Не торопись принимать необдуманные решения, - произнес старик, глядя Харпу в глаза. - Тебе многое надо узнать о мире, в котором теперь тебе предстоит жить.
        - Так расскажи мне о нем, - ответил Харп, не отводя глаз в сторону.
        - Что ты хочешь узнать в первую очередь? - поинтересовался Бисаун.
        - Все, что тебе известно о тех, кто переправляет нас сюда, - ответил Харп.
        - Об этом я ничего не знаю, - покачал головой Бисаун.
        - Но совсем недавно ты сказал, что те, кто посылает в этот мир новичков, непременно снабжают каждого бутылкой со свежей закваской, - напомнил Харп.
        - Верно, - не стал отпираться старик. - И не только закваской, но и многими другими вещами, без которых выжить в мире вечных снегов невозможно. Очевидно, кто-то заботится о том, чтобы дать нам шанс, но при этом не пытается сделать нашу жизнь легкой и беззаботной. Но кто, как и зачем это делает, мне неизвестно. Так же, как ничего не известно об этом ни Марсалу, ни Халане, ни Энисе, ни кому-либо другому в этом мире. Тот, кто посылает нас сюда, не считает нужным снабжать нас хоть какой-то информацией на сей счет.
        - В таком случае какой в этом смысл? - недоверчиво прищурился Харп.
        - А какой смысл в том, что ты вообще живешь? - Бисаун улыбнулся одними губами.
        Взгляд его при этом остался холодным, и смотрел он на Харпа с явным неодобрением. Задал он этот вопрос вовсе не для того, чтобы получить ответ, которого, как был уверен старик, не было и быть не могло. В соответствии с его пониманием человек, являющийся в мир не по собственной воле и исчезающий из него так же внезапно, без каких-либо на то оснований, оставляя после себя лишь быстро разлагающийся труп, не властен не только над своей судьбой, но даже над мелкими, кажущимися совершенно незначительными ее проявлениями. Думая, что он живет, человек на самом деле двигается по узкому лазу. Вроде того, что оставляет после себя снежный червь.
        Да, именно так! Если бы старому Бисауну нужно было предъявить символический образ некоего творца или создателя, предопределяющего судьбу как отдельно взятого человека, так и всего мира в целом, он использовал бы для этого снежного червя, который роет свои лазы, не думая, что по ним предстоит пробираться кому-то еще. А человек идет по лазу, надеясь найти что-то необычное, но вокруг него только ледяные стены. Он вынужден делать поворот там, где лаз сворачивает в сторону, или спускаться вниз в тех местах, где пол лаза идет под уклон. Выбор пути от него не зависит - он может двигаться лишь в том направлении, куда ведет лаз. Конец пути у каждого свой, но уже предначертанный тем, кому известны все законы мироздания. Кто-то упирается в ледяную стену, садится возле нее и, понимая, что жизненный путь на этом заканчивается, тихо ждет своего конца. На голову других внезапно обрушивается лавина снега и льда, из-под которой уже невозможно выбраться. Должно быть, именно такой бессмысленный и преждевременный, но неотвратимый в своей предопределенности конец настиг и Татауна.
        - Если ты рассчитываешь когда-нибудь выбраться отсюда, лучше сразу забудь об этом, - посоветовал новичку старик, чьей мудрости и опыта хватало для того, чтобы давно уже ни на что не надеяться. - Все, кто приходил в этот мир с подобными мыслями, плохо кончили.
        - Например? - Харп откинулся было назад, но вовремя вспомнил, что он сидит на табурете, у которого нет спинки.
        Это непроизвольное движение явилось еще одним напоминанием о прошлой жизни, когда Харпу приходилось сидеть не на табуретах, а на стульях, которых в доме старого Бисауна не было.
        - Например, Татаун, - ответил старик. - Он считал, что за западными горами лежит земля с более мягким климатом, чем здесь.
        - У него имелись основания так считать? - тут же спросил Харп.
        - Каждому человеку нужно во что-то верить, - усмехнулся старик. - Одни верят в создателя, который, населив этот мир людьми, когда-нибудь обогреет его, другие верят в то, что мир вечных снегов - это то место, куда люди попадают за грехи, совершенные в иной жизни. Татаун верил в теплые земли, лежащие за западными горами.
        - Почему же он не ушел туда?
        Старый Бисаун только усмехнулся в бороду - от иных новичков ему доводилось слышать и куда более глупые вопросы.
        - За день до гор не добраться, - объяснил Харпу Марсал. - А ночью на улице холоднее, чем в яме, где ты полтора часа едва выдержал.
        - Можно потеплее одеться, - попытался возразить Харп. - Кроме того, когда человек находится в движении…
        - Интересно, как долго ты можешь идти без остановки? - не дослушав, перебил Бисаун. Старик даже не пытался скрыть издевки, звучавшей в его голосе. - Ночь длится сорок восемь часов. А другой одежды, кроме той, что на тебе, ты не достанешь.
        - Была у Татауна одна задумка… - неуверенно начал Марсал.
        - Глупости все это! - не дал договорить старик. - Татаун сам не знал, что говорил!
        Марсал пристыженно умолк.
        К столу подошла Халана с тремя глубокими мисками в руках. Молча поставив миски перед мужчинами, она вернулась к котлу, взяла еще одну миску для себя и, все так же не произнося ни слова, скрылась за пластиковым занавесом.
        Миски были до краев наполнены теплой кашицеобразной массой довольно-таки неаппетитного серо-коричневого цвета, в которой плавали крупные ягоды красницы. Взяв ложку, Харп осторожно попробовал предложенную пищу. Каша была пресной и почти безвкусной. Чуть кисловатый вкус придавали ей ягоды красницы.
        - Ну как? - Марсал с интересом посмотрел на Харпа.
        - Вообще-то ничего, вполне съедобно, - с удовлетворенным видом кивнул Харп. - Только очень уж пресно - неплохо было бы соли добавить.
        Бисаун и Марсал недоумевающе переглянулись.
        - Еще одно твое бесполезное воспоминание, - ворчливо заметил старик, неодобрительно глянув на Харпа.
        Харп не стал спорить, а принялся за еду. Он давно уже чувствовал голод, а потому необычный вид и вкус пищи не стали для него помехой тому, чтобы быстро управиться со своей порцией.
        - А почему Халана не села с нами за стол? - спросил Харп уже после того, как миска его опустела.
        - Женщины не едят за одним столом с мужчинами, - назидательным тоном произнес Бисаун.
        - Это почему же? - удивленно вскинул брови Харп.
        - Потому что мужчины добывают пищу и защищают дом, а женщины только готовят еду.
        - Ну, как вы защищаете свой дом, я уже понял, - усмехнулся Харп. - А еду вы, похоже, добываете только из того бака, в который Халана вылила закваску.
        - Я сегодня принес мешок красницы! - Марсал обиженно глянул на Харпа.
        - Извини. - Харп прижал ладонь к груди, но в жесте его было не меньше насмешки, чем в словах. - Ты и в самом деле не зря ешь свою кашу.
        - Ты собираешься учить нас, как жить? - холодно осведомился Бисаун.
        - Нет. - Харп покачал головой на этот раз с вполне серьезным видом. - Просто когда я вижу, что люди совершают глупость, я считаю своим долгом указать им на это.
        - Мы примем твое мнение к сведению, - слегка наклонил голову старый Бисаун.
        По всему было видно, что вызывающее поведение новичка, со стороны которого он ожидал уважения и покорности, старику не нравилось.
        - Я вижу, ты уже почти жалеешь о том, что оставил меня в своем доме? - Харп, чуть прищурившись, с вызовом поглядел на Бисауна.
        - А я смотрю, ты, как только немного согрелся, так сразу же начал дерзить, - с плохо скрытым раздражением ответил старик.
        - Не обижайся, старик. - Харп улыбнулся вполне дружелюбно, но даже без намека на извинение или хотя бы раскаяние. - Думаю, я и сам долго у вас не задержусь.
        - Ты хочешь уйти к «снежным волкам»? - Марсал недоуменно и растерянно взглянул на Харпа.
        Если это так, то, спрашивается, чего ради были все его старания?
        - Не думаю, - покачал головой Харп. - Мне не по душе компания, в которой принято запросто резать друг друга ножами и силой уводить с собой девиц. Но мне не по нраву и те, кто с равнодушием или, того хуже, с покорностью относятся к подобным выходкам.
        - Куда же ты собираешься идти? - удивленно вскинул брови Марсал.
        - Пока еще не знаю, - небрежно махнул рукой Харп. - Может, к тем горам, через которые собирался перемахнуть Татаун. Похоже, он-то как раз был человеком; жалко, что я его не застал.
        - Ты кончишь так же, как Татаун, - подняв указательный палец, пророческим тоном изрек Бисуан.
        - Ох, и недобрый же ты старик, - с укором покачал головой Харп. - Я еще ничего даже не начал делать, а ты уже пророчишь мне конец.
        - Для этого не нужно быть провидцем, - ответил Бисаун. - Тех, кому в нашем мире не выжить, легко узнать.
        - Каким же образом?
        - По блеску в глазах. Это первый признак приближающейся снежной слепоты.
        Харп негромко хмыкнул и дернул подбородком, как будто воротник свитера слишком сильно давил ему на горло.
        - Давай поговорим о чем-нибудь другом? - неожиданно предложил Бисаун.
        - Давай, - с готовностью согласился Харп. - Скажи мне, откуда в доме тепло и свет?
        - Теплогенератор, - старик взглядом указал на большой металлический котел, от которого тянулись трубы, оплетающие комнату.
        - На чем он работает?
        - Не знаю, - покачал головой старик. - Система теплогенератора абсолютно герметична.
        - И тебе никогда не хотелось узнать, что там у него внутри? - Харп даже не попытался скрыть своего удивления.
        Старый Бисаун взглядом переадресовал вопрос Харпа Марсалу.
        - Как-то раз один чудак, живший неподалеку от нас, решил вскрыть котел теплогенератора, чтобы выяснить, как он работает, - сообщил Марсал. - Рвануло так, что на месте дома только воронка глубоченная осталась.
        - А свет? - Харп взглядом указал на круглую лампу под потолком.
        - К лампе тоже идет проводка от теплогенератора.
        - А когда лампа перегорает, где вы берете новую?
        - Лампа никогда не перегорает.
        - Ну, хорошо, а если, допустим, я ее разобью?
        Марсал с сомнением посмотрел сначала на лампу, затем на Харпа.
        - Чтобы поступить так, нужно быть полным идиотом, - не очень уверенно произнес он и перевел взгляд на старого Бисауна, ища у него поддержки.
        - В вашем мире нет идиотов? - со скрытой насмешкой поинтересовался Харп.
        - Это все, что тебя интересует? - недобро глянул на него старик.
        Харп сделал быстрое движение рукой, давая понять, что это была всего лишь шутка.
        - Кто построил дома? - задал он новый вопрос.
        - Дома всегда стояли на своих местах, - ответил старик.
        - И в них всегда были свет и тепло, - сделал закономерный вывод Харп.
        Подтверждая его слова, старый Бисаун молча наклонил голову.
        - Послушайте, ребята, - откинувшись назад и чуть наклонив голову к плечу, Харп с показным восторгом глянул на обоих своих собеседников. - Вы здорово устроились: живете на всем готовеньком. А чем вы вообще здесь занимаетесь?
        Марсал как-то неопределенно дернул уголком рта: собирался то ли усмехнуться, то ли скривить презрительную гримасу. Возможно, он хотел что-то сказать, но, подумав, решил, что лучше предоставить старому Бисауну право ответить на вопрос Харпа.
        Старик произнес только два слова:
        - Пытаемся выжить.
        - А, собственно, чего ради?
        На этот вопрос Харпа уже никто не ответил. Не смогли или не захотели - кто знает.
        Глава 5
        - Там.
        Рукой указав направление, Марсал передал Харпу полоску черного пластика с прорезанной в ней щелью.
        Харп поднял на лоб солнцезащитные очки и приложил полоску прорезью к глазам. Сияние снегов сразу же сделалось не таким резким и нестерпимым для глаз. В том направлении, куда указывал Марсал, Харп смог различить на абсолютно ровном белом фоне несколько небольших темных вкраплений.
        - Сколько до них? - спросил Харп.
        Сам он пока еще с трудом определял расстояние до того или иного объекта, не имея поблизости никаких других ориентиров.
        - Километров пять, - ответил Марсал.
        - Это тот самый поселок, жители которого не желают ни с кем знаться? - еще раз уточнил для верности Харп.
        - Ага, - рассеянно кивнул Марсал и посмотрел по сторонам с таким видом, словно боялся, что кто-нибудь может незаметно подкрасться к ним.
        Вокруг расстилалась бескрайняя снежная пустыня, ровная, как туго натянутая простыня, и то, как настороженно вел себя Марсал, показалось Харпу странным.
        - Тебя что-то беспокоит? - спросил он у своего провожатого.
        - Дальше я с тобой не пойду, - глядя куда-то в сторону, сказал Марсал. - Я обещал Бисауну, что проверю, насколько сместились за пятидневку вешки, по которым он рассчитывает скорость сползания континентального льда в Замерзшее море.
        - Зачем ему это? - удивленно приподнял бровь Харп.
        - Не знаю, - пожал плечами Марсал. - Наверное, просто чтобы не сойти с ума. Мы все здесь придумываем для себя какое-нибудь занятие.
        - Зачем? - вновь повторил свой вопрос Харп.
        Прежде чем ответить, Марсал, глядя под ноги, сделал шаг в сторону, придавив неровной решеткой снегоступа свежий, всего пару часов назад выпавший снег, белый, пушистый и мягкий, словно неуловимо короткий отрезок сна за миг до пробуждения.
        - Когда чем-то занимаешься, то и дни тянутся не так долго. - Марсал поднял голову и посмотрел на своего спутника взглядом, который иначе как обреченным не назовешь.
        - А чем занимаешься ты? - поинтересовался Харп.
        - Я изучаю снежных червей, - сказав это, Марсал смущенно потупился и быстро добавил: - Вернее, это Татаун занимался изучением снежных червей. А я ему помогал.
        - Достойное занятие, - презрительно усмехнулся Харп.
        - Ты этого пока еще не понимаешь. - Марсал с обидой взглянул на Харпа. - Ты слишком мало здесь прожил.
        - Даже слепому не потребовалось бы много времени, чтобы уяснить, что здесь у вас происходит, - процедил сквозь зубы Харп.
        - Что ты имеешь в виду?
        - А, ты и сам все прекрасно понимаешь, - небрежно махнул рукой Харп.
        - Послушай, Харп…
        - Не пытайся обманывать самого себя, - резко, почти грубо перебил Харп. - Вы здесь не живете и даже не выживаете, как сказал старик, а медленно вымираете. Занимаетесь какой-то ерундой вместо того, чтобы попытаться понять, чего ради все мы здесь оказались. И знаешь почему?..
        Харп сделал паузу и, не дождавшись ответа, сам ответил на поставленный вопрос:
        - Потому что все вы боитесь, что действительность может оказаться страшнее ваших фантазий!
        Марсал растерянно развел руками.
        - Я никогда не думал об этом.
        - Ну так подумай хоть сейчас. Хоть раз подумай своей головой. Поменьше слушай старика. Он умный мужик, но часто говорит совсем не то, что думает.
        - Старый Бисаун… - Марсал быстро-быстро затряс головой. - Нет… Нет, он никому не желает зла!
        - И себе в первую очередь. - Харп усмехнулся. - Он отлично устроился! «Снежные волки» его не трогают, потому что он их лечит. Ну а то, что они время от времени берут у него напрокат женщин, так это старика не сильно беспокоит: самому-то ему женщины нужны только в качестве кухарок да домашних работниц. Однако, чтобы справиться со всей тяжелой работой по дому, требуется еще пара крепких молодых мужчин. Вот старик и изображает из себя благодетеля: вроде как только он один может спасти нас с тобой от «снежных волков», дать кров и еду. Но главная его задача - не допустить, чтобы тебе или мне вдруг пришло в голову уйти из дома.
        Марсал поджал губы и медленно покачал головой.
        - По-моему, ты не совсем прав…
        - А, ладно, не будем об этом, - махнул рукой Харп. - Так ты идешь со мной?
        - Нет, - без колебаний отказался Марсал. - И тебе не советую туда ходить.
        - Это я уже слышал, - усмехнулся Харп. - Сколько у меня времени до наступления темноты?
        Марсал, прищурившись, посмотрел на солнце, похожее на небрежный мазок желто-коричневой краски, застывшее возле самого горизонта.
        - Часов шесть-семь, не больше.
        - Послушай, а у вас нет других часов, помимо тех, что висят дома на стене? - поинтересовался Харп. - Такие, чтобы можно было носить в кармане?
        - Иногда новички приносят с собой небольшие часы с браслетами, - ответил Марсал. - Но это большая редкость, а значит, и ценность немалая. Обычно все часы забирают «снежные волки».
        - Понятно, - коротко кивнул Харп. - Когда будет время, расскажешь мне, что еще интересного имеется у «снежных волков».
        Приняв слова Харпа за очередную насмешку, Марсал ничего не ответил.
        - Ну ладно, давай иди, занимайся своими вешками. - Харп поправил солнцезащитные очки на глазах и, более не обращая на Марсала никакого внимания, зашагал в направлении стоявших невдалеке домов.
        Глядя ему вслед, Марсал отметил, что новичок быстро освоил технику хождения на снегоступах. И еще он подумал, что если бы Харп не был столь вызывающе дерзким, не ставил бы под сомнение все и вся и не пытался бы все время действовать наперекор тем советам, что давали ему более опытные и знающие люди, у него были бы неплохие шансы выжить в мире вечных снегов. А так…
        Подумав, Марсал решил, что если сегодня Харп вернется живым из поселка на юге, откуда с позором бежали даже «снежные волки», тогда он, быть может, и в самом деле задумается над тем, что говорит этот странный новичок.
        Харп же шагал вперед, не подозревая о том, какие зерна сомнения заронил он в душу Марсала. Да, сказать по чести, у него ничего подобного даже на уме не было. Он пока еще слишком мало знал Марсала, чтобы составить какое-то определенное мнение об этом обитателе хибары старого Бисауна. Но ему было неприятно смотреть, как беззастенчиво старик, бесспорно превосходно умеющий разбираться в людях, использует психологическую незащищенность Марсала, его открытость и простоту в собственных интересах. Марсал вовсе не был рохлей бесхребетной, и, если бы Бисаун попытался открыто отдавать ему приказы, он непременно взбунтовался бы. Однако он признавал за стариком право принимать окончательное решение по любому вопросу, поскольку считал Бисауна мудрее, прозорливее и дальновиднее себя. Что было тому причиной, судить сложно, не зная всех тонкостей давних взаимоотношений Марсала и старого Бисауна.
        Погода, которая утром была солнечной и ясной, под вечер испортилась. Стало заметно холоднее, и Харп чувствовал, как саднят обожженные морозом щеки. Небо затянули серые тучи, сыпавшие мелким колючим снегом. Харпу то и дело приходилось останавливаться, чтобы протереть очки, - теперь они защищали глаза не столько от ослепительной белизны, сколько от летящей в лицо снежной крупы.
        Харп шагал по снегу не менее получаса, пока не увидел, как от домов, которые теперь уже имели вполне четкие очертания, отделились три человеческие фигуры.
        Решив, что лучше встретиться с хозяевами таинственного поселка на нейтральной территории, Харп тем не менее останавливаться не стал - двигавшаяся навстречу ему троица могла истолковать это как проявление нерешительности или даже страха, - но чуть замедлил шаг. Пусть незнакомцы думают, что он просто устал.
        Харп остановился только тогда, когда расстояние между хозяевами поселка и гостем сократилось метров до пятидесяти. Теперь он мог как следует рассмотреть этих людей. Вся троица была одета точно так же, как и сам Харп: темно-коричневые дохи, ватные штаны, шапки из искусственного меха с застегнутыми под подбородком клапанами, высокие ботинки да снегоступы. Одинаковые черные бороды с едва заметной проседью, длинные волосы, местами выбивающиеся из-под шапок, и темные солнцезащитные очки на глазах делали их и вовсе неотличимыми друг от друга.
        Бородач, двигавшийся по центру, остановился в метре от Харпа. Двое других, не приближаясь, обошли его с разных сторон. Положение, которое заняли хозяева, обеспечивало им стратегическое преимущество: Харп не мог видеть всех троих одновременно - в какую бы сторону он ни смотрел, кто-нибудь один непременно оказывался вне поля его зрения.
        - Кто ты такой? - обратился к Харпу находившийся по центру бородач.
        Голос незнакомца звучал ровно, без напряжения. В нем не было слышно ни угрозы, ни вызова. И все же Харпу совершенно не понравилось начало разговора. Это было не предложение познакомиться, а требование отвечать на поставленный вопрос. Человек, задавший его, просто не привык к тому, чтобы его слова оставались без внимания.
        Харп решил раньше времени не лезть в бутылку и просто назвал свое имя:
        - Харп.
        - Харп, - повторил следом за ним бородач. - Что это значит?
        - Это мое имя, - объяснил Харп.
        - Ты новичок. - Голос бородача, находившегося по правую руку от Харпа, прозвучал так же ровно и бесстрастно, как и у первого говорившего. - Откуда у тебя имя?
        Ну, то, что Харп новичок, догадаться было нетрудно: в отличие от остального мужского населения мира вечных снегов, у него пока еще не было бороды, и кожа на лице еще не задубела от мороза, а покрылась розовыми пятнами на местах обморожения.
        - Имя мне дал старый Бисаун.
        Сказав это, Харп поднял очки на лоб, надеясь, что его собеседники поступят так же: он испытывал неудобство, разговаривая с людьми, глаз которых не видел. Однако жест его остался незамеченным.
        - Я не знаю никакого Бисауна, - сказал тот, что стоял слева от Харпа.
        Двое других при этом никак не выразили своего отношения к словам товарища.
        Было странно слышать, как трое человек поочередно произносят фразы так, словно их продумывал один человек. У Харпа складывалось впечатление, что либо троица заранее подготовилась к разговору с незваным гостем, договорившись, кому и в каком порядке следует задавать вопросы, либо бородачи обладали способностью понимать друг друга без слов.
        - Это там, на севере. - Харп указал себе за спину. - Не так далеко, часа три ходьбы.
        - Ты живешь там? - спросил тот, что справа.
        - Старый Бисаун на время приютил меня в своей хибаре, - ушел от прямого ответа Харп.
        - Зачем ты пришел сюда? - спросил бородач, стоявший в центре.
        Харпа начала раздражать необычная манера хозяев вести беседу. Вместо того чтобы ответить на заданный вопрос, Харп решил напомнить бородачам о правилах хорошего тона:
        - Послушайте, я назвал вам свое имя, а вы пока еще не представились.
        - Я - Первый, - сказал находившийся в центре бородач.
        Имя было не совсем обычным. Но Харп только чуть приподнял левую бровь, никак более не выказав своего удивления.
        - А как твое имя? - посмотрел он на того, что находился слева от него.
        Бородач в точности повторил то же, что сказал его предшественник:
        - Я - Первый.
        - Понятно, - с равнодушным видом, будто не происходило ничего необычного, кивнул Харп. - Ты, надо полагать, тоже Первый? - спросил он у третьего бородача.
        - Первый, - подтвердил его догадку бородач, стоявший справа.
        - Вы, мужики, часом, не братья? - спросил на всякий случай Харп.
        Бородач, первый назвавшийся Первым, отрицательно качнул головой.
        - Понятно, - снова кивнул Харп, хотя ровным счетом ничего не понял.
        - Зачем ты пришел? - повторил вопрос бородач, стоявший слева от Харпа.
        Харп уже и не помнил, он ли задал этот вопрос впервые или кто-то другой из Первых. Похоже, для них самих это не имело ровным счетом никакого значения.
        - Я просто хотел поговорить, - ответил Харп, глядя на того, что стоял в центре.
        - Поговорить? - прозвучал голос справа. - О чем ты хочешь говорить?
        - У меня много вопросов. - Харп сдернул с руки перчатку, провел ладонью по лицу, стирая налипшую снежную крупу, и как бы между прочим заметил: - Погодка сегодня не очень.
        - Почему ты считаешь, что я стану отвечать на твои вопросы? - спросил бородач, стоявший по центру.
        - Ну, в конце концов, мы могли бы просто поболтать…
        - О чем? - прозвучал вопрос слева.
        - Вам не интересно знать, как живут люди по соседству с вами?
        Вопрос справа:
        - Почему меня должно это интересовать?
        - Отлично. - Харп хлопнул в ладоши и развел руки в стороны. - Почему бы вам в таком случае не рассказать мне о себе?
        Вопрос из центра:
        - Ты хочешь стать Первым?
        - Первым? - Харп удивленно посмотрел на задавшего вопрос бородача. - Возможно. Но пока я даже не знаю, что значит быть Первым.
        Ответ справа:
        - Стать Первыми - значит подняться на более высокую ступень развития, чем та, на которой находятся люди.
        - Но разве Первые не люди?
        Ответ слева:
        - Люди - это строительный материал. Первый - это наивысшая ступень эволюции.
        - И любой человек по собственному желанию может стать Первым?
        Ответ из центра:
        - Первым можно стать, только если того пожелает Первый.
        - Так, секундочку…
        Харп почувствовал, что игра в вопросы и ответы, навязанная бородачами, завела его в тупик, поэтому он решил сделать паузу и подойти к проблеме с другого конца:
        - Сколько человек живет в вашем поселке?
        - Двадцать три, - ответил бородач, стоявший справа. - Но должно быть двадцать четыре. Одного недостает. Ты пришел как раз вовремя.
        Последнее замечание бородача Харп решил временно оставить без внимания.
        - И все, кто живет в поселке, Первые? - спросил он.
        - Первый - только один, - ответил бородач, стоявший прямо перед Харпом.
        - Что-то я вас не понимаю. - Харп сосредоточенно сдвинул брови к переносице. - Несколько минут назад каждый из вас назвался Первым. А теперь вы уверяете, что Первый существует только в единственном лице. В конце-то концов, кто такой этот Первый?
        - Первый - тот, кто явился в этот мир, когда в нем не было ничего, кроме снега, - последовал незамедлительный ответ слева.
        - Когда это произошло? - тут же спросил Харп.
        - Семь лет назад, - ответил тот, что стоял по центру.
        - И он все еще жив?
        - Первый будет жить вечно, - ответил бородач справа.
        Харп на секунду прикрыл глаза, пытаясь понять, о чем идет речь.
        - Еще один вопрос, - сказал он, взглянув на бородача, стоявшего слева от него. - Первый - это человек?
        - Первый - это высшее существо, - ответил бородач, стоявший по левую руку от Харпа.
        Харп развернулся в сторону говорившего:
        - Первый появился в этом мире так же, как и остальные?
        - Да, - ответил тот, что стоял по центру. - Но он был Первым.
        - И ему известна причина происходящего?
        - Первому известно многое, но не все, - ответил бородач слева. - Все известно только Сущему.
        - Кто такой Сущий?
        Ответ из центра:
        - Тот, кому известна первопричина.
        - Сущий находится среди вас?
        Ответ справа:
        - Сущего нет в этом мире. Он господствует над ним.
        - Я могу поговорить с Первым?
        Ответ слева:
        - Ты с ним сейчас разговариваешь.
        Харп посмотрел поочередно на каждого из своих собеседников.
        - Кто из вас Первый?
        - Я, - ответил тот, что стоял прямо перед Харпом.
        - Я, - сказал следом за ним тот, что стоял слева.
        - Я, - в один голос с ним произнес тот, что стоял справа.
        - Отлично, мужики. - Харп хлопнул в ладоши и вяло усмехнулся. - Отличная шутка. Можете считать, я оценил ваше чувство юмора.
        Сказав это, он опустил на глаза очки, чтобы собеседники не увидели в них раздражения.
        - Мы треплемся здесь уже битых полчаса. Я думал, что мы пытаемся наладить плодотворный диалог, а оказывается, все это время вы морочили мне голову? Вам что, больше заняться нечем?
        - Ты ошибаешься, - произнес тот, что стоял в центре.
        - Наверное, ты что-то не так понял, - добавил тот, что слева.
        - Ну, так объясните, черт возьми! - раздраженно и требовательно взмахнул рукой Харп. - Кто тут у вас Первый?
        - Разговаривая с любым из нас, ты ведешь беседу с Первым, - ответил тот, что стоял по центру.
        - Ты сможешь получить ответы на все свои вопросы, когда сам станешь Первым, - добавил бородач слева.
        - То есть я должен поселиться в одном из ваших домов? - уточнил Харп.
        - Ты должен стать Первым, - поправил его голос справа.
        Харп безнадежно и почти уже обреченно покачал головой.
        - Давайте-ка еще раз, все с самого начала, - сказал он. - В вашем поселке живут двадцать три человека. Так?
        - Одного не хватает, - заметил бородач слева.
        - И все они Первые? - спросил Харп, оставив последнее замечание без внимания.
        - Все они - Первый, - поправил тот, что стоял по центру.
        - Первый - это сверхсущество, включающее в себя двадцать четыре здоровые человеческие особи, - добавил бородач слева.
        Только сейчас Харп наконец-то начал понимать, что происходит в поселке бородачей. Единый общественный организм, включающий в себя два с лишним десятка человеческих особей, каждая из которых не мыслит собственного существования вне общей колонии. Это превосходно объясняло то, почему окончился неудачей налет на поселок «снежных волков». Жизнь отдельного индивида не имела значения, когда речь шла о выживании всей колонии. К тому же, если между обитателями колонии существовала телепатическая связь, они могли легко перестраивать свою оборону, нанося удар по нападающим на том участке, где те менее всего этого ожидали.
        Колония подобного типа обладала несомненными преимуществами для выживания в экстремальных условиях мира вечных снегов. Однако сама мысль о возможности утраты собственной индивидуальности, с тем чтобы дать шанс выжить некому сверхсуществу, родившемуся в результате слияния множества личностей, показалась Харпу настолько абсурдной и дикой, что он от всей души порадовался тому, что, когда он только появился в этом мире, его нашел Марсал, а не кто-нибудь из колонии на юге. И в то же время сам факт существования подобного, в высшей степени необычного общественного образования показался Харпу настолько удивительным, что он на время забыл, чего ради направлялся в поселок бородачей. Вместо того чтобы спросить о том, что его по-настоящему интересовало - известно ли Первому, как и откуда попадают люди в мир вечных снегов и существует ли путь обратно, - Харп задал вопрос совершенно на другую тему:
        - Почему Первый включает в себя только двадцать четыре человеческие особи?
        Самому ему казалось, что в данной ситуации должен действовать принцип: чем больше - тем лучше.
        - Двадцать четыре - оптимальное число, - ответил бородач, стоявший прямо напротив Харпа. - Первый пришел к нему экспериментальным путем. Большее число индивидов делает колонию трудноуправляемой, меньшее может поставить ее перед угрозой полного уничтожения в результате вспышки эпидемического заболевания, стихийного бедствия или нападения врагов.
        - Значит, когда кто-то из двадцати четырех умирает или погибает, его место должен занять новый индивид?
        Чувствуя, что пальцы на ногах начинают подмерзать, Харп переступил с ноги на ногу. Он полагал, что беседу можно было бы продолжить и в доме, но хозяева пока не приглашали его в гости, а напрашиваться самому было как-то неудобно. Особенно с учетом того, что ему стало известно о необычном устройстве колонии. Вполне возможно, присутствие в поселке чужого могло быть на неком подсознательном уровне воспринято единым общественным организмом колонии как акт агрессии, и трое бородачей, зная об этих последствиях, решили переговорить с гостем на некотором отдалении от центра колонии.
        - Замена происходит и по мере поступления новых здоровых особей, если в том существует необходимость, - ответил бородач, стоявший слева от Харпа.
        - Первый предпочитает не задерживать в колонии старые и больные особи, если появляется возможность заменить их на новые, - добавил тот, что справа.
        - К тому же каждая новая особь - это источник новой информации и уникального жизненного опыта, которые становятся собственностью Первого, - подвел итог бородач, стоявший по центру.
        - Выходит, Первый как самостоятельная личность практически бессмертен? - спросил, обращаясь к последнему говорившему, Харп.
        - Первый жив до тех пор, пока остается жив хотя бы один из двадцати четырех представителей колонии, - ответил ему голос слева.
        - А что происходит с теми, кто покидает колонию?
        На мгновение возникла странная пауза. Никто из троицы бородачей не брался ответить на заданный Харпом вопрос. Трудно было понять, то ли они не знали ответа, то ли просто не понимали, о чем их спрашивают.
        Наконец тот, что стоял слева, медленно и как будто несколько нерешительно произнес:
        - Никто и никогда не покидает колонию.
        - Постойте. - Харп вскинул руку в протестующем жесте. - Вы только что сказали, что в колонии регулярно происходит замена старых особей на новые. Я так понимаю, каждый новичок, которого вам удается отыскать, становится членом колонии. Я хочу знать, что происходит с тем, кто вынужден уступить новичку свое место?
        - Никто не покидает колонию, - повторил слова своего приятеля бородач, стоявший справа. - Особи, признанные негодными для дальнейшего существования в качестве члена колонии, становятся источником протеина для оставшихся.
        - Источником протеина? - непонимающе повторил Харп. - В каком смысле?
        - Мы употребляем их в пищу, - с невозмутимым спокойствием ответил на вопрос бородач, стоявший в центре.
        Должно быть, выражение омерзения, появившееся на лице Харпа, было столь явным, что бородач, стоявший по левую руку от него, счел нужным добавить:
        - В этом нет ничего предосудительного. Колонист, переставший быть частью Первого, утрачивает возможность к самостоятельному существованию.
        - А тебе не кажется, что это гадко? - с презрением глянул на говорившего Харп. - С точки зрения Первого, это даже не каннибализм, а самоедство какое-то… Все равно что поедать собственные испражнения.
        - Мы живем в суровом мире, - невозмутимо ответил Харпу тот, что стоял слева. - Поэтому я вынужден в первую очередь принимать в расчет не столько категории морали и нравственности, сколько чисто практические соображения, связанные с проблемой выживания меня как личности, обладающей уникальным опытом и колоссальными знаниями.
        - Ты знаешь, - Харп повернулся налево, - на мой взгляд, ссылка на собственные шкурные интересы - далеко не самое лучшее оправдание, о чем бы ни шла речь. - Харп поднял руку, дабы предупредить возможные возражения со стороны Первого, которые, однако, не последовали. - Но это только мое мнение. Если ты считаешь, что все делаешь правильно, можешь продолжать в том же духе, я тебе не судья. Я просто хочу задать несколько вопросов. Получив на них ответы, я уйду.
        - Ты будешь знать все, когда станешь Первым. - Бородач, стоявший напротив Харпа, произнес эту фразу так, словно все, что касалось данного вопроса, было уже неоднократно обговорено и согласовано.
        - Нет, ребята. - Харп, усмехнувшись, покачал головой. - Такой вариант меня не устраивает. Вы у себя в колонии можете творить все, что заблагорассудится, но лично я не имею привычки закусывать человечиной.
        - В колонии осталось двадцать три особи, - подал голос бородач слева. - Ты пришел как раз вовремя, чтобы занять свободное место.
        - Нет. - Харп сделал протестующий жест и снова усмехнулся. На этот раз усмешка у него получилась кривая и немного натянутая, словно он только хотел продемонстрировать свою беспечность.
        - У тебя нет выбора. - Бородач, стоявший прямо напротив Харпа, сделал шаг по направлению к нему. - Здесь решения принимает Первый.
        - Я вижу, ребята, мы с вами не столкуемся. - Цепляясь за снег задниками снегоступов, Харп попятился назад, стараясь держать в поле зрения всех троих, для чего ему приходилось постоянно вертеть головой из стороны в сторону. - Я, пожалуй, лучше пойду…
        Не говоря более ни слова, бородачи кинулись на Харпа.
        Его спасло лишь то, что на свежевыпавшем снегу движения людей со снегоступами на ногах были не столь быстрыми, как если бы они находились на ровной, утоптанной площадке, обутые только в ботинки. Харп даже не попытался убежать. Левой рукой он рванул в сторону полу дохи - на снег полетели оторвавшиеся пуговицы, - а правой одним движением выдернул из-за пояса полуметровый металлический прут толщиною в палец. Не прерывая начатого движения, он ударил прутом поперек лба находившегося справа бородача. Удар на встречном движении получился сильным, и если бы не шапка, смягчившая его, противник рухнул бы на землю как подкошенный. А так он лишь обхватил обеими руками голову и, упав на колени, ткнулся лбом в снег.
        Распахнутой полой дохи Харп хлестнул по глазам бородача, находившегося от него слева, и одновременно с этим ударил прутом в живот третьего колониста, атаковавшего его по центру. Бородач вытаращил глаза и, согнувшись в поясе, сделал по инерции еще два шага, после чего Харп с разворота стукнул его прутом по затылку.
        Развернувшись к последнему остававшемуся на ногах колонисту, Харп едва успел увернуться от удара кулаком в челюсть. Поймав руку бородача за запястье, он дернул ее на себя. Потеряв равновесие, бородач начал заваливаться на бок. Харп ударил его коленом по ребрам, а затем, когда бородач упал, - локтем по затылку.
        Быстро оглядевшись, он увидел, что колонист, которого он первым сбил с ног, пытается подняться. Сделав шаг в его сторону, Харп с размаха ударил его кулаком в висок. Не издав ни звука, бородач осел в снег.
        Харп сдвинул очки на лоб и поднял лицо к небу. Прикосновение колючих крупинок снега к разгоряченной коже в данный момент было даже приятно. Но расслабляться было рано. Если вся колония представляет собой единый организм, то сейчас каждому в поселке известно о том, что произошло с троицей, вышедшей встретить претендента на роль двадцать четвертого Первого. Сдернув перчатку с левой руки, Харп быстро провел ладонью по влажному лицу и, опустив очки на глаза, посмотрел в сторону поселка. Там происходило именно то, что и следовало ожидать. Из домов выбегали всполошенные люди, на ходу натягивая шапки и запахивая дохи. Пока их было не так много - не более десятка. Наверное, Первый решил бросить против наглого пришельца только половину оставшихся у него в резерве индивидов. Но, чувствуя, что дело не обойдется душеспасительной беседой, Харп не имел никакого желания встречаться с ними.
        Присев на корточки рядом с лежавшим на снегу бородачом, Харп быстро обшарил карманы его дохи. Обнаруженный в левом кармане светящийся цилиндр он кинул в пустой мешок, висевший у него за спиной. Туда же были отправлены шапка и солнцезащитные очки колониста. Расстегнув на бородаче доху, Харп снял с пояса отличный охотничий нож в ножнах.
        Перебравшись ко второму противнику, Харп быстро оставил его без шапки, очков и ножа. Кроме того, он нашел в кармане бородача зажигалку с металлическим корпусом и откидывающейся крышкой.
        Обыскивая третьего колониста, Харп решил снять с него еще и новенькие полушерстяные перчатки. Сдергивая перчатку с его левой руки, Харп заметил, как на запястье у него что-то блеснуло. Отдернув рукав дохи, он увидел часы с металлическим браслетом.
        На такую удачу Харп даже не рассчитывал: три ножа, зажигалка и часы - ради этого стоило сходить познакомиться с людьми из поселка на юге, в который боялись соваться даже «снежные волки».
        Снимая часы с руки колониста, он заметил, что к внутренней их поверхности приклеен маленький пластиковый пакетик. Разбираться, что это такое, времени не было. Сунув часы вместе с пакетиком в карман ватных штанов, Харп поднялся на ноги.
        Со стороны поселка по направлению к нему уже двигался отряд выстроенных в колонну по два бородачей. Оставаться на месте далее было бы чистым самоубийством.
        Ножом Харп перерубил лямки, удерживавшие снегоступы на ногах лежавших на снегу людей, собрал их вместе и, подхватив под мышку, поспешил прочь.
        Харп бежал на пределе своих возможностей, но и колонистам упорства было не занимать. Преследуя беглеца, они двигались ровным строем, словно опытные бойцы на марше, и даже как будто дышали в такт. Расстояние, отделявшее Харпа от погони, не увеличивалось, но, по счастью, пока и не сокращалось.
        Реально оценивая свои физические возможности, Харп понимал, что, продолжая двигаться в том же темпе, он выбьется из сил, прежде чем доберется до хибары старого Бисауна. Он даже думать боялся, что ждет его, окажись он в руках колонистов. Сейчас встреча со «снежными волками» и суровая разборка, которая непременно должна за ней последовать, представлялась Харпу не в пример предпочтительнее, нежели перспектива стать одним из Первых, чтобы затем, исчерпав запас своих жизненных ресурсов, превратиться в корм для своры безумцев, объединенных общим сознанием, зацикленным на идее выживания во что бы то ни стало.
        Однако то ли колонисты решили, что не смогут догнать беглеца, то ли в силу особенностей своей коллективной психики они просто не имели возможности слишком далеко отходить от поселка, только примерно через пару километров, оглянувшись в очередной раз назад, Харп обнаружил, что погоня, двигавшаяся по его следам, отстала.
        Он остановился, бросил снегоступы, которые держал под мышкой, и наклонился, упершись ладонями в согнутые колени. Сейчас ему больше всего хотелось опуститься на снег, чтобы отдохнуть. Но он помнил слова Марсала, который весьма своевременно предупредил его, к каким неприятным последствиям может привести отдых в снегу после долгой пробежки, когда все тело покрыто испариной и кажется, что никакой мороз тебе не страшен. Переведя дух, Харп выпрямился и плотно запахнул полы дохи. Достав из кармана короткий обрывок веревки, он связал снегоступы, после чего перекинул их через плечо и теперь уже не спеша зашагал по направлению к хибаре старого Бисауна.
        Глава 6
        Войдя в дом, Харп аккуратно прикрыл за собой дверь тамбура: зная, что такое по-настоящему убийственный холод, в первую очередь начинаешь заботиться о том, как сберечь тепло. Скинув с плеча трофейные снегоступы, он кинул их в угол вместе со своими.
        Марсал уже был дома. Сидя за столом рядом со старым Бисауном, он занимался тем, что латал дыру на подкладке дохи.
        Не снимая верхней одежды, Харп скинул ботинки, сунул ноги в войлочные тапки, ни на кого не глядя, прошел через всю комнату к теплогенератору и, откинув крышку с бидона, зачерпнул полную кружку талой воды. Пил Харп долго и со вкусом, словно в кружке была не вода, а какой-то удивительный напиток, каждый глоток которого доставлял ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
        - Откуда это? - указав на сваленные в углу снегоступы, спросил Бисаун.
        - От верблюда, - угрюмо буркнул Харп и снова зачерпнул воды.
        Марсал непонимающе посмотрел на Бисауна. Старик молча пожал плечами.
        Да Харп и сам не знал, что означала фраза, которой он ответил на вопрос старого Бисауна. Просто в нужный момент она сама собой пришла ему в голову.
        Напившись, Харп подошел к столу и все так же молча кинул на него свой заплечный мешок.
        Посмотрев сначала на мешок, а затем на неподвижно стоявшего у стола Харпа, Марсал в конце концов перевел вопросительный взгляд на Бисауна.
        Старик сосредоточенно кашлянул в кулак и, пододвинувшись вместе с табуретом поближе, осторожно, будто опасаясь, что на стол может выпрыгнуть чертик, развязал мешок.
        Из-за серого пластикового занавеса выглянула Халана.
        - Что скажешь, старик? - усмехнулся Харп, глядя, как все сильнее вытягивались лица Бисауна и Марсала по мере того, как старик извлекал из мешка принесенные вещи.
        Выложив на стол последний нож, старый Бисаун поднял на Харпа взгляд, выражавший теперь не просто недоумение, а полнейшее смятение.
        - Это еще не все.
        Харп сначала выложил на стол часы с браслетом, а под конец достал зажигалку. Откинув металлическую крышку и крутанув рифленое колесико, он с довольной улыбкой посмотрел на выпрыгнувший голубоватый язычок пламени.
        - Откуда это? - негромко повторил свой вопрос старый Бисаун.
        - Я был в поселке на юге, - небрежно бросил в ответ Харп.
        - Ты хочешь сказать, что все это тебе подарили? - недоверчиво посмотрел на Харпа старик.
        - Не знал, что у вас здесь принято делать подарки гостям, - насмешливо заметил Харп.
        Скинув доху, он достал из-за пояса металлический прут и положил его на стол рядом с тем, что принес.
        - Я предложил людям из поселка на юге дать мне что-нибудь в обмен на этот прут, - произнес он с серьезным видом. - Но они оказались настолько любезны, что отдали мне все, что я пожелал, да еще и прута не взяли.
        Старый Бисаун откинулся назад, прижался спиной к стене и посмотрел на Харпа так, словно пытался определить, насколько опасен человек, стоявший напротив него.
        Широко разведя руки в стороны, Харп положил их ладонями на стол и, наклонившись вперед, с усмешкой посмотрел старику в глаза.
        - Ты сумасшедший, - едва слышно произнес старый Бисаун.
        - Не более, чем все остальные, живущие в этом мире, - ответил Харп.
        Старик натужливо кашлянул в кулак, сделав вид, что только это заставило его опустить взгляд.
        - Почему ты ничего не рассказал мне о поселке на юге? - спросил Харп.
        Бисаун бросил на Харпа быстрый взгляд исподлобья.
        - Потому что мне ничего о нем не известно.
        - Да? - Харп недоверчиво прищурился. - Да. - Старый Бисаун взял в руки нож, вынул его из ножен и тронул ногтем лезвие. - Хороший металл, - заметил он, обращаясь к Марсалу.
        Старик приложил все усилия, чтобы голос его звучал ровно и без напряжения.
        Харп криво усмехнулся и сел на табурет.
        - Халана! - негромко позвал он, бросив взгляд в сторону выглядывающей из-за занавеса женщины. - Дай мне что-нибудь поесть.
        Халана неторопливо приблизилась, обошла теплогенератор, сняла с полки миску, прикрытую сверху жестяной крышкой, и, подойдя к столу, поставила ее перед Харпом. Сняв с другой полки большую пластиковую бутыль, она вновь подошла к столу, поставила рядом с миской пустую кружку и наполнила ее красноватой, чуть пенной жидкостью из бутыли.
        Сделав это, она хотела тотчас же уйти на свою половину комнаты, но Харп успел схватить ее за руку.
        - Эниса еще не вернулась? - спросил он, пытаясь заглянуть женщине в глаза.
        Старательно отводя взгляд в сторону, Халана отрицательно качнула головой.
        - Если тебя не затруднит, пришей мне пуговицы. - Харп взял доху, лежавшую рядом с ним на табурете, и протянул ее женщине.
        Халана молча взяла одежду обеими руками, прижала ее к себе и, по-прежнему не говоря ни слова, скрылась за занавесом.
        Харп снял крышку. В миске лежало с десяток небольших серых лепешек. Взяв одну, он сложил ее пополам и засунул в рот. На вкус лепешка ничем не отличалась от каши и похлебки из закваски, которые Харп уже успел попробовать. Но, как ни странно, вкус не показался ему приевшимся. Напротив, он даже перестал обращать внимание на то, что еда совершенно несоленая, - теперь ему казалось, что так и нужно.
        Съев две лепешки, Харп сделал пару глотков из кружки. Наполнявший ее настой из красницы имел терпкий, чуть кисловатый вкус, показавшийся Харпу смутно знакомым.
        Вытерев губы тыльной стороной ладони, он поставил кружку на стол и вновь принялся за лепешки.
        - Ты правда принес все это из поселка на юге? - спросил Марсал.
        Пережевывая очередную лепешку, Харп коротко кивнул.
        - А говорят, оттуда никто не возвращается…
        Марсал взял со стола принесенный Харпом нож, наполовину извлек лезвие из ножен, чуть повернув его, посмотрел, как на гладко отполированной стали играет свет лампы, и, будто испугавшись чего-то, снова спрятал обратно.
        - В самом поселке я не был, - сказал Харп, сделав большой глоток из кружки. - Но поговорил с некоторыми из его обитателей.
        - Сколько человек ты убил? - мрачно осведомился старый Бисаун.
        - Надо же! - изумленно вскинул брови Харп. - В тебе внезапно проснулось человеколюбие, старик? Не ты ли сам полдня назад предлагал мне прирезать раненого «снежного волка»?.. Как он, кстати?
        - Если речь обо мне, то я пока еще жив.
        Харп, развернувшись, посмотрел в сторону, откуда раздался голос. Раненый «снежный волк» лежал на прежнем месте, накрытый по грудь стареньким одеялом. Лицо его было мертвенно-бледным, губы покрывала запекшаяся корка, но взгляд был ясный. Для человека с пропоротым животом выглядел он совсем неплохо.
        - Не обращай внимания на то, что я сказал, - быстро улыбнулся «снежному волку» Харп. - Это всего лишь шутка.
        - Еще бы. - Раненый попытался усмехнуться, однако усмешка его скорее походила на гримасу боли. - Старик знает, что ждет его, если я не выживу.
        Улыбка тотчас же исчезла с лица Харпа, словно рисунок мелом, стертый мокрой тряпкой.
        - По-моему, ты неверно оцениваешь ситуацию, в которой оказался, - сказав это, Харп чуть прищурил левый глаз - верный признак того, что он уже дал этому человеку собственную оценку.
        Раненый попытался приподняться на локте, однако, сморщившись от боли, вновь упал на подушку. И все же у него хватило сил, чтобы произнести негромко, но с вызовом:
        - Я - «снежный волк». А ты - всего лишь новичок, не проживший еще и пятидневки. «Снежные волки» уже ищут тебя и, будь уверен, рано или поздно найдут. Так что для тебя же лучше, если ты станешь относиться ко мне с должным уважением.
        Усмехнувшись, Харп покачал головой и провел ладонью по щеке, покрытой короткой щетиной.
        - Похоже, до тех пор, пока я не обрасту бородой, все так и будут называть меня новичком, - сказал он, обращаясь к Марсалу.
        - Отсутствие бороды сразу же бросается в глаза. - Марсал смущенно улыбнулся в ответ.
        - Да уж… - Харп провел ладонью по другой щеке. - А что, у вас здесь никто не бреется?
        - А зачем? - удивленно пожал плечами Марсал. - Борода защищает лицо от холода… Да и нечем бриться.
        - А жаль, - покачал головой Харп.
        - Идиот! - презрительно выплюнул «снежный волк».
        - Это первый и последний раз, когда я тебя прощаю, - спокойным, убийственно спокойным голосом произнес Харп. - Если ты произнесешь еще хоть слово, когда тебя не спрашивают, я раскрою тебе череп. Имей в виду, это не пустая угроза: я всегда делаю то, что говорю. Ясно?
        Ответ последовал не сразу. Должно быть, «снежному волку», привыкшему к полной безнаказанности, обусловленной той силой в лице остальных членов банды, которая всегда стояла у него за спиной, было не просто поверить, что в мире, который он прежде считал безраздельно своим, появился кто-то, осмелившийся бросить ему вызов. Слова Харпа сами по себе звучали достаточно убедительно. Но больше, чем слова, «снежного волка» напугал взгляд странного новичка. Глаза его были холодными, словно покрытые тонкой, невидимой корочкой льда. Так смотреть мог человек, уже однажды заглянувший за грань и точно знающий, что жизнь и смерть - это одно и то же. Чем можно испугать того, кто не боится смерти?
        - Да, - едва слышно произнес «снежный волк».
        - Я рад, что мы поняли друг друга.
        Харп повернулся к раненому спиной, и в тот же миг взгляд его вновь сделался теплым и живым. Он забыл о лежавшем на полу «снежном волке», будто его вовсе не существовало. Он был уверен, что ему не придется браться за прут, чтобы исполнить свою угрозу. Кроме того, теперь он точно знал, что общество «снежных волков» его нисколько не привлекает. Он по своей природе был одиночкой и не имел привычки бегать в стае. К тому же чем дальше, тем больше Харп убеждался, что в этом мире если на кого и можно полагаться, так только на себя самого.
        Взяв со стола часы, он застегнул браслет на левом запястье. Щелкнув зажигалкой, посмотрел, как ровно горит язычок пламени, улыбнулся какой-то своей мысли и, захлопнув крышку, убрал зажигалку в карман штанов. Затем настала очередь перчаток, снятых с одного из колонистов. Харп внимательно осмотрел каждую из пары, прощупал все швы, даже понюхал их изнутри и только после этого сунул за пояс. Так же внимательно рассмотрев солнцезащитные очки, он решил, что они ничуть не лучше его собственных, и снова кинул их в общую кучу.
        Заглянув в тарелку с едой, Харп достал последнюю оставшуюся лепешку и сунул ее в рот.
        - Это все, что ты хочешь взять себе? - спросил Бисаун, на пару с Марсалом молча наблюдавший за тем, что делает Харп.
        Харп от удивления даже перестал жевать. Схватив со стола кружку с настоем красницы, он сделал из нее три больших глотка, проглотив вместе с жидкостью и пищу.
        - Я что-то не понял, старик, что ты имеешь в виду?
        - Вещи, которые не нужны тебе, переходят в общую собственность.
        Сказав это, старый Бисаун выразительно поднял брови, чтобы было ясно, что ему и самому не доставляет никакого удовольствия снова объяснять новичку прописные истины, которые тому следовало бы запомнить с первого раза.
        - Старик, - поставив локоть на стол, Харп подался вперед, - свою долю имущества из того, что было при мне, ты уже получил.
        - Нет! - протестующе поднял руку Бисаун. - Себе лично я не взял ничего! Все перешло в общую собственность!
        - Называй это, как хочешь, - недовольно скривился Харп. - Но из того, что я притащил сегодня, ты не получишь ничего. Я все оставляю себе.
        Раскрыв горловину мешка, он начал не спеша складывать в него разложенные на столе вещи.
        - Ты имеешь на это право. - Старик позаботился о том, чтобы голос его едва заметно вибрировал от праведного негодования, которое он старательно сдерживал. - Но скажи мне, зачем тебе еще три пары снегоступов? Или три лишние шапки?
        Харп рывком затянул мешок и кинул его на свободный табурет.
        - Я в вашем мире недавно, - сказал он, посмотрев на Бисауна. - Но уже успел заметить, что здесь любая железка или даже обрывок веревки имеют свою цену. А уж новые снегоступы, шапку, нож или солнцезащитные очки я всегда сумею обменять на что-нибудь дельное. А может… - Харп с насмешкой глянул на раненого, молча наблюдавшего за всем происходящим. - Может, откуплюсь этим добром от «снежных волков», когда они явятся сюда.
        Раненый «снежный волк» только плотнее сжал губы, но, не поддаваясь на явную провокацию, не произнес ни слова.
        Старый Бисаун только молча пожал плечами, давая понять, что не намерен каким-либо образом комментировать подобное заявление.
        - Вот, возьми. - Марсал почти с испугом протянул Харпу один из принесенных им ножей, который он все это время машинально вертел в руках.
        - Оставь себе, - махнул рукой Харп.
        - Спасибо, - растерянно ответил Марсал и посмотрел на нож так, словно не знал, что с ним делать.
        - Он тебе не нравится? - удивленно приподнял бровь Харп.
        - Нет, что ты, нож отличный! - поспешил заверить Марсал. - Только…
        Марсал умолк, не зная, как закончить начатую фразу.
        - Марсал хочет сказать, что, даже если он оставит нож себе, его при первой же встрече отберут «снежные волки», - помог ему старый Бисаун.
        - Марсал! - Харп с недоумением посмотрел на своего собеседника. - Ты же мужчина!
        - Ну да… - как-то не очень уверенно согласился с таким утверждением Марсал.
        - Никто не может отобрать у мужчины оружие до тех пор, пока он способен держать его в руке.
        Харп и сам не знал, откуда взялась произнесенная им фраза. То, что она принадлежала не ему, - это точно. И совершенно никаких сомнений не вызывало у Харпа то, что она нисколько не соответствовала его собственной жизненной философии. Способность находить компромиссы Харп считал не менее, а может, и куда более важным достоинством разумного человека, чем умение защищать себя с помощью оружия. Он полагал, что два здравомыслящих человека, насколько бы сильно ни расходились их позиции по обсуждаемому вопросу, всегда способны найти взаимоприемлемое решение. Оружие же как последний довод необходимо только в том случае, когда приходится вести диалог с самодовольным болваном, не способным воспринимать другие аргументы. Должно быть, Харп где-то слышал фразу об оружии в руках мужчины или прочитал ее в своей прошлой жизни. Сейчас же он произнес ее лишь потому, что решил: именно нечто подобное, глубокомысленно-возвышенное, явно родившееся не в этом мире, где господствуют беспринципность и утилитарный рационализм самого низкого пошиба, может заставить Марсала поверить в себя и вернуть ему присутствие духа,
которое он, судя по всему, давно потерял.
        Однако первой реакцией на слова Харпа стал тихий смешок, раздавшийся из угла, где лежал раненый «снежный волк».
        Харп взял со стола какую-то замызганную тряпку и, не глядя, кинул ее в ту сторону, откуда послышался не понравившийся ему звук. Тряпка угодила точно в лицо «снежному волку», который тут же отшвырнул ее в сторону и, пронзив спину Харпа ненавидящим взглядом, принялся отплевываться и обтирать губы тыльной стороной ладони.
        Старый Бисаун поставил руки локтями на стол и возложил подбородок на переплетенные пальцы. Брови его были сосредоточенно сдвинуты, а взгляд устремлен на ровную темно-коричневую поверхность стола, будто он пытался прочесть на ней какие-то загадочные, видимые только ему письмена. Однако на губах старика при этом лежала легкая тень усмешки, которая, по замыслу Бисауна, должна была выражать все, что он думал по поводу сказанного Харпом.
        Марсал посмотрел сначала на «снежного волка», затем на старого Бисауна, никак не отреагировавшего на его взгляд.
        Опустив глаза, Марсал вновь извлек лезвие из ножен. На лице его, сменяя друг друга, с молниеносной быстротой промелькнуло несколько совершенно разных оттенков чувств: сначала растерянность, затем недоумение, быстро превратившееся в сомнение, и, наконец, страх, не имевший никакой конкретной причины, спровоцированный лишь тем, что Марсал понял: сейчас ему предстояло принять решение, которое могло изменить всю его жизнь. И сделать это он должен сам, поскольку никто из присутствующих не выражал намерения помочь: у каждого были свои причины оставить Марсала в этот момент наедине с самим собой.
        Когда Марсал ударом ладони по рукоятке загнал нож в ножны, Харп готов был признать, что проиграл: сейчас Марсал положит нож на стол и скажет, что отказывается от такого подарка.
        Марсал искоса глянул на старого Бисауна, и тот едва заметно наклонил голову, давая понять, что одобряет принятое решение.
        Марсал чуть повернул голову и встретился взглядом с Харпом.
        - Спасибо, - сказал он. - Я думаю, нож мне пригодится.
        Старый Бисаун с досады разве что кулаком по столу не стукнул. Вскочив с табурета, он затопал к бидону с водой, шаркая задниками тапок. Пить ему не хотелось, но он не мог просто так сидеть и смотреть куда-то в сторону, когда Харп буквально всем своим видом демонстрировал хозяину дома свое превосходство.
        Пока старый Бисаун, стоя возле теплогенератора, не спеша пил воду, которая, как ему казалось, отдавала сегодня каким-то на редкость неприятным металлическим привкусом, Марсал распустил пояс, поддерживающий ватные штаны, и продел его через петлю на ножнах подаренного Харпом ножа. Снова застегнув ремень, он встал и, поправив ножны, попробовал, легко ли выходит из них нож. Это получилось у него не очень ловко, но Марсал остался вполне доволен результатом.
        - Послушай-ка, - обратился к нему Харп, - а кроме людей, в этот мир никто больше не является?
        - Ну, вещи еще разные, - Марсал указал на вещевой мешок Харпа, стоявший на соседнем табурете. - Бывает, правда, очень редко, что появляется только один мешок с вещами, без человека.
        - А животные какие-нибудь? Или птицы?
        - Я сам ни одного зверя, кроме снежных червей, в этом мире не встречал, - покачал головой Марсал. - Но, говорят, порою так же, как новички, появляется невесть откуда всякая мелкая живность.
        - Куры, индейки, кролики, - добавил вернувшийся к столу Бисаун. - Пару раз были собаки и один раз - кошка.
        - Ты сам их видел? - посмотрел на старика Харп.
        - Сам я видел только кроликов, - ответил Бисаун, с достоинством присаживаясь на свое место. - Микато - его хибара стоит здесь, неподалеку - как-то раз, года два назад, после вспышки, извещающей о прибытии новичка, нашел на указанном месте мешок с тремя кроликами, двое из которых оказались самками. Чудные, скажу я тебе, зверьки: белые такие, пушистые, с длинными ушами. Микато отгородил для них место в углу своей хибары и стал кормить сушеной закваской. Плодиться эти кролики начали с невероятной быстротой. Спустя пятидневку у него уже было штук двадцать маленьких крольчат.
        - И что же с ними стало потом?
        - Как что? - с показным удивлением старик глянул на Харпа. - Пришли «снежные волки» и всех забрали.
        - Сами решили разводить?
        - Сожрали! - Старик бросил презрительный взгляд на лежавшего на полу «снежного волка», внимательно прислушивающегося к разговору за столом. - Микато уверял, что, если бы они подождали еще хотя бы пару пятидневок, он мог бы обеспечивать крольчатиной не только «снежных волков», но и всех, кто живет поблизости. Я слышал, что и куры едят сушеную закваску и разводить их несложно. Но «снежные волки» о завтрашнем дне не думают - им главное сегодня чем-то брюхо набить. Вот они и съедают всю живность, что попадает сюда, не давая ей возможности расплодиться.
        - Аргумент не в твою пользу, - оглянувшись на «снежного волка», заметил Харп.
        - Ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь на это ответил? - презрительно скривился раненый.
        - Если у тебя есть что сказать…
        - Пошел ты…
        - Ну что ж, по крайней мере откровенно и от души, - сказал Харп и снова повернулся к «снежному волку» спиной.
        - Теперь-то ты понимаешь, что я был прав? - с надеждой посмотрел на Харпа старый Бисаун.
        - О чем ты, старик? - Харп ответил ему удивленным взглядом.
        Старик беззвучно шевельнул губами и указал взглядом в сторону «снежного волка».
        - Нет, старик, - покачал головой Харп. - Это твоя проблема. И как ты ее намерен решать, меня совершенно не интересует.
        - Это такая же моя проблема, как и твоя, - зло бросил старый Бисаун. - Когда сюда придут «снежные волки», ты заговоришь по-иному.
        - Старик, - Харп с тоской посмотрел на Бисауна, - твоя главная ошибка заключается в том, что ты так и не понял, что я не собираюсь оставаться здесь навсегда. Мне неприятен этот дом и тот порядок, который ты в нем установил. Мне противен даже запах, который я вдыхаю, входя сюда. Вы можете жить, как хотите, - я никого не собираюсь ни к чему принуждать, - но сам я скоро уйду.
        - Интересно, куда же ты собираешься идти? - ехидно усмехнулся Бисаун. - В поселке на юге ты уже побывал, и, похоже, там тебе не понравилось. «Снежные волки» тебе тоже не по душе. Что дальше? Ты намерен основать собственный поселок? Или собственную банду?
        - Как долго ты живешь в этом мире, старик? - Харп то ли с интересом, то ли просто с жалостью посмотрел на Бисауна.
        - Достаточно долго для того, чтобы понять: тот, кто сюда попал, останется здесь навсегда, - с открытым вызовом сказал Бисаун. - Я не могу объяснить, что представляет собой мир вечных снегов, и не знаю, почему и каким образом сюда попадают люди. Но, поверь мне, выхода отсюда нет. Просто кто-то или что-то дает нам еще один шанс. Может, мы должны исправить что-то, что совершили в прошлой жизни, а может, просто нам нужно о чем-то забыть. Как бы там ни было, то, что сейчас с нами происходит, это жизнь. Мне уже много лет - по сравнению с тобой или Марсалом я просто старик, - и я не знаю, за что или благодаря чему я попал сюда. Я почти не помню своей прошлой жизни. Но я точно знаю, что в тот момент, когда я пришел в себя, лежа на снегу, мне были предложены новые правила игры. Кто, зачем и ради чего это сделал - об этом я спрашивал себя только первую пятидневку, до тех пор, пока не понял, что должен возрадоваться уже хотя бы тому, что жив. Моя собственная жизнь является для меня величайшей ценностью в этом мире. И если я хочу выжить, я должен играть по тем правилам, которые мне предложены. Вот и вся
мудрость, Харп. То, что с тобой происходит, это не сон и не бредовое видение. Все, что от тебя требуется, это только принять этот мир таким, какой он есть, и понять, что ты здесь навсегда.
        - Ты красиво говоришь, старик. - Харп смотрел на Бисауна скорее с сожалением, чем с осуждением. - Но ты не можешь или не хочешь понять, что ты просто доживаешь свою жизнь, а мне ее только еще предстоит прожить. Ты хочешь обеспечить себе спокойную и по возможности сытую старость, и в этом я тебя не могу винить. Но посмотри, что происходит вокруг тебя. Посмотри, во что превратили этот мир ваша рабская покорность и желание выжить любой ценой. Если бы я был проповедником, то начал бы взывать к тому светлому, что, может, еще сохранилось в душах тех, кто уже смирился и ни во что ни верит. Если бы я был героем, то, не раздумывая, бросился бы в бой, отстаивая те идеалы, которые мне самому кажутся единственно правильными. Но все это не по мне, старик. Поэтому я просто хочу уйти.
        - Интересно куда? - спросил старый Бисаун.
        И, как ни странно, лицо его в этот момент оставалось удивительно серьезным. Он смотрел на Харпа так, будто видел в нем самого себя, только лет на тридцать моложе и куда более безрассудного.
        - Ну, например, за горы, те, что на западе, - ответил Харп таким тоном, словно ему предстояло просто выйти за дверь, добежать до ближайшего сугроба, оставить там свою отметку и тут же вернуться назад.
        - А почему именно туда? - без особого интереса, вроде только ради поддержания разговора, осведомился Бисаун.
        - Ну, хотя бы потому, что туда, как я слышал, собирался идти Татаун. - Харп наклонил голову к плечу и посмотрел на Бисауна долгим испытующим взглядом. - Ты жил вместе с ним, старик. Скажи, Татаун был в своем уме? Он понимал, что затевает?
        - Это несерьезно, - пренебрежительно поморщился старый Бисаун. - Татаун был мастак на всякие выдумки… Да хоть у Марсала спроси!..
        - Татаун точно знал, что за западными горами живут люди.
        Трое мужчин одновременно обернулись на голос.
        Халана стояла рядом с серым пластиковым занавесом, придерживая его рукой. Казалось, только это ненадежная опора не дает ей упасть.
        - Женщина не в своем уме.
        Старый Бисаун посмотрел на Халану и сделал быстрый жест рукой, который можно было истолковать двояко: и как небрежный взмах, за которым не стояло ничего, помимо пренебрежительного отношения к женщине, и как приказ Халане вернуться на отведенное ей место.
        - Не так давно ее муж без вести пропал, - добавил старик доверительным тоном, обращаясь персонально к Харпу.
        Харп словно и не услышал того, что говорил ему Бисаун.
        - Говори, Халана, - сказал он, обращаясь к женщине.
        Халана подняла руку и ухватилась за воротник своей рубашки так, словно ей не хватало воздуха и она собиралась рвануть ворот, чтобы вздохнуть наконец полной грудью. Но вместо этого она заговорила, глядя не на Харпа, а куда-то в сторону входной двери. Она говорило прерывисто, то и дело останавливаясь, чтобы сделать глубокий вдох:
        - Это случилось почти год назад… Татаун, как обычно, пошел, чтобы проверить старые лазы снежных червей и, может, собрать в них красницы… Он нашел человека… На нем была такая же одежда, как у нас, но он не был новичком… Татаун рассказывал, что у него была длинная борода… Человек был сильно обморожен… Татаун сказал, что у него не было ни единого шанса остаться в живых… Но он успел сказать, что пришел из-за гор… Именно после этого Татаун и стал думать о том, как бы добраться туда…
        Во взгляде Халаны, который она бросила на старого Бисауна, внезапно блеснула ненависть, способная если не испепелить, то хотя бы обжечь.
        - И тебе известно об этом! - почти прокричала женщина.
        - Ну и что с того? - с безразличным видом старик пожал плечами. - Татаун нашел в снегах какого-то чудака, который, подвинувшись рассудком, выдавал себя за человека, пришедшего из-за гор. Я ему сказал то же самое, когда он поведал мне эту историю.
        - Не валяй дурака, старик, - неожиданно для всех подал голос «снежный волк». - В ближайших окрестностях все знают друг друга в лицо. Если Татаун встретил в снегах незнакомца, это был либо новичок, либо…
        - Он не был новичком! - снова подала голос Халана.
        - Хорошо. - Старый Бисаун поднял руки с раскрытыми ладонями, давая понять, что готов признать все, даже самые глупые аргументы, приводимые его оппонентами. - Допустим, все было именно так, как вам хочется: Татаун нашел человека, пришедшего из-за гор. Но этот человек умер. - Старик внезапно подался вперед, словно вдруг захотел узнать, какого цвета глаза у сидевшего напротив него Харпа. - Ты хочешь того же? Умереть в пути? Замерзнуть в снегах? - Бисаун с удивленным видом раскинул руки в стороны. - Стоит ли ради этого куда-то идти? Мы живем в мире вечных снегов, и погибнуть от холода здесь можно где угодно!
        - Но ведь человек из-за гор зачем-то шел сюда, - тихо, словно речь шла о чем-то очень личном, произнес Харп.
        - Если только Татаун не придумал все это, - откинувшись назад, самодовольно усмехнулся старый Бисаун. - Кто еще, кроме него, видел странного незнакомца? Когда мы пришли на то место, где, по словам Татауна, должно было лежать его тело, мы ничего не нашли!
        Старик вскинул руки, будто хотел показать, что он честный игрок и у него в рукавах не припрятаны крапленые карты.
        - Татаун говорил правду! - Халана вышла вперед своей чудной угловатой походкой и положила на стол измятый и замызганный клочок какого-то странного вида материала. - Это передал ему человек из-за гор.
        Рука старого Бисауна метнулась к обрывку, что положила на стол Халана, но Харп успел первым схватить его.
        - Ты говорил, что не знаешь, что такое бумага, - посмотрел он на старика.
        - И что с того? - повел плечами Бисаун, будто стараясь тем самым отогнать от себя всякие подозрения.
        - Это бумага. - Харп положил на стол измятый кусочек. - Страница из книги.
        - Отлично! - насмешливо всплеснул руками старик. - Теперь у нас есть бумага! Что дальше?
        Харп оставил вопрос старика без внимания. Прижав обрывок бумаги к столу, он осторожно разгладил его. На клочке можно было рассмотреть фрагмент рисунка, выполненного тонкими черными линиями: человеческий скелет с оскаленными зубами сидел верхом на скачущей вперед страшно изможденной лошади, которая и сама была похожа на обтянутый кожей скелет.
        - Что это значит? - тихо спросил у Харпа Марсал, наклонившийся вперед, чтобы тоже взглянуть на рисунок.
        - Не знаю, - покачал головой Харп. - Но этот рисунок служит подтверждением того, что за западными горами живут люди.
        - Или предостережением тому, кто решится туда отправиться, - добавил старый Бисаун. - Этот всадник не похож на радушного хозяина, готовящегося к встрече гостей.
        Харп вновь проигнорировал замечание старика.
        - Ты говорил, что у Татауна была какая-то идея относительно того, как можно добраться до западных гор, - напомнил он Марсалу.
        - Бредовая идея, - усмехнулся в бороду Бисаун.
        - Для этого Татаун хотел воспользоваться слизью, которую выделяют снежные черви, - сказал, старательно глядя только на Харпа, Марсал. - Слизистые выделения помогают снежному червю выжить под снегом и льдом. Татуан полагал, что если тело человека покрыть слизью снежного червя, это и ему поможет пережить самый жесточайший холод.
        - Архибред! - еще громче и решительнее заявил о своем присутствии старый Бисаун. - Снежным червям удается выжить подо льдом, потому что они постоянно находятся в движении и за счет этого их тела саморазогреваются!
        - Я находил остатки слизи в лазах снежных червей. - Марсал посмотрел на старика и, сделав глубокий вдох, продолжил: - Если измазать слизью ладонь и прижать ее ко льду, то даже не почувствуешь холода.
        Старый Бисаун пренебрежительно махнул рукой и отвернулся в сторону, всем своим видом показывая, что считает ниже своего достоинства как-либо комментировать подобные измышления. Однако поза эта далась старику не без труда: за все то время, что Марсал прожил в его доме, это был первый случай, когда он решился открыто вступить в спор со старым Бисауном, которого считал своим покровителем.
        - Это правда! - Марсал развернулся в сторону Харпа, клятвенно прижимая руку к груди. - Я сам пробовал!
        - А почему ты считаешь, что я не верю тебе? - удивленно приподнял левую бровь Харп.
        Марсал смущенно опустил взгляд. Пальцы его прижатой к груди руки суетно забегали по рубашке, словно ему вдруг срочно потребовалось проверить, все ли пуговицы на месте.
        - Как долго слизь снежного червя сохраняет свои теплоизоляционные свойства? - спросил Харп.
        - Этого я не знаю, - быстро качнул головой Марсал. - Татаун собирался все как следует проверить, но…
        Харп понимающе наклонил голову.
        - Слизь можно собрать в лазах? - задал он новый вопрос.
        - Нет, в лазах ее остается очень мало, - ответил Марсал. - Хватит разве что руки намазать.
        - Тогда как же достать слизь в достаточном количестве?
        - Единственная возможность - это снять слизь с тела снежного червя. Татаун считал, что все тело червя покрыто плотным слоем слизи.
        Тут уж старый Бисаун, не выдержав, рассмеялся и даже в запале хлопнул пару раз ладонью по столу.
        - В чем дело? - Харп недоумевающе посмотрел на него.
        - Извини, но это действительно очень смешно. - Старик согнутым пальцем вытер выступившие в уголках глаз слезы. - Я просто представил себе, как вы с Марсалом станете счищать слизь со снежного червя…
        Старый Бисаун снова сдавленно хохотнул.
        - И что здесь смешного? - недовольно сдвинул брови Харп.
        - Ты хотя бы представляешь себе, что такое снежный червь? - спросил у него Бисаун, внезапно перестав смеяться.
        - Я видел лаз снежного червя и могу представить его размеры.
        - И только-то. - Старик усмехнулся и покачал головой. - Снежный червь - это живой снаряд весом, в зависимости от возраста, от трехсот килограммов до трех тонн, способный с легкостью пробивать глыбы слежавшегося снега и льда. Харп, я готов поверить в то, что смелости и дерзости тебе не занимать. Я готов даже на время отложить спор о том, обладает ли слизь, покрывающая тело червя, какими-то совершенно фантастическими, на мой взгляд, теплоизоляционными свойствами. Но скажи на милость, Харп, каким образом ты собираешься счистить со снежного червя эту самую слизь?
        Харп, ни секунды не сомневаясь, переадресовал вопрос старого Бисауна Марсалу:
        - У нас имеется ответ на этот вопрос?
        Марсал шмыгнул носом.
        - Для этого нужно убить червя, - сказал он, ни на кого не глядя.
        - Такой ответ тебя устраивает? - обратился Харп к старику.
        Старик положил локоть на стол и подался вперед, сократив расстояние между собой и Харпом до полуметра.
        - За все годы, что я живу в этом мире, - негромко и проникновенно произнес он, - я не слышал, чтобы кому-то удалось убить снежного червя.
        Харп, в свою очередь, повторил движение старика, и теперь их лица разделяли всего несколько сантиметров.
        - А кто-нибудь пытался это сделать? - спросил он так же тихо.
        Старый Бисаун резко откинулся назад.
        - Только сумасшедшему может прийти в голову идея убить снежного червя.
        - Более веских аргументов у тебя, естественно, нет, - усмехнулся Харп.
        - Я не собираюсь уговаривать тебя не совершать самоубийства, - презрительно поморщился старик.
        - Что скажешь, Марсал? - обратился к вновь притихшему собеседнику Харп. - Есть у меня шанс завалить снежного червя и остаться при этом живым?
        - Татаун считал, что небольшого снежного червя, длиною около трех метров, убить можно. - Марсал вновь сослался на мнение своего погибшего друга. - Но для этого потребуются как минимум двое человек. - Марсал поднял голову и, пожалуй, впервые прямо посмотрел в глаза Харпу. - Я готов помочь тебе, но только в том случае, если ты возьмешь меня с собой, когда отправишься к западным горам.
        - Еще один ненормальный, - презрительно фыркнул старый Бисаун.
        - Не обращай внимания на ворчание старика. - Харп заговорщицки подмигнул Марсалу. - Он просто завидует нам.
        Глава 7
        Поздно вечером, когда мужчины уже садились за стол, чтобы по второму разу отужинать кашей из закваски, домой вернулась Эниса. Ни на кого не глядя, она кинула в угол снегоступы, повесила доху на гвоздь и, ни слова не говоря, прошла за занавес.
        Старый Бисаун и Марсал продолжали есть, не обращая никакого внимания на происходящее, как будто Эниса вышла из дома всего полчаса назад по какому-то своему делу.
        Харп вначале едва не пришел в бешенство от такого демонстративного равнодушия. Но, как следует все обдумав, решил, что на этот раз старик с Марсалом выбрали верную линию поведения: излишнее внимание могло только больнее ранить Энису.
        Закончив есть, Бисаун подошел к «снежному волку», чтобы осмотреть рану и сменить повязку. Халана принялась мыть посуду. Марсал с Харпом начали расстилать на полу матрасы, готовясь лечь спать.
        Неожиданно, отдернув пластиковый занавес, в комнату вошла Эниса. Волосы ее были гладко зачесаны назад и завязаны на затылке узлом. На лице застыло выражение полнейшего безразличия ко всему, что уже случилось и что еще может произойти. Когда же Эниса подошла к Харпу и взгляды их пересеклись, он увидел в глазах женщины такую темную бездну, что невольно поежился, почувствовав, как холодный озноб пробежал сверху вниз по позвоночнику.
        - Халана сказала, что вы с Марсалом собираетесь убить снежного червя.
        Это был не вопрос, поэтому Харп не стал ничего отвечать, ожидая продолжения.
        - Я пойду на охоту вместе с вами, - сказала после короткой паузы Эниса.
        Харп лишь молча развел руками.
        А что, собственно, он мог ответить?
        Да Эниса и не ждала никакого ответа. Поставив Харпа в известность о принятом решении, женщина повернулась к нему спиной и снова скрылась на своей половине комнаты за серым пластиковым занавесом.
        Харп не помнил, сколько длился день там, где он жил прежде, но сутки, тянувшиеся в мире вечных снегов ровно сто двадцать часов, казались ему непомерно долгими. Должно быть, именно поэтому ему не сразу удалось привыкнуть к странному распорядку дня, установленному в доме старого Бисауна. Первый раз здесь ложились спать незадолго до полудня. Второй раз - на закате. И третий раз - уже на исходе ночи, длившейся сорок восемь часов.
        Середину ночи Харп и Марсал посвятили обсуждению деталей предстоящей охоты. Услышав, о чем идет речь, к ним присоединилась Эниса. Женщина не задавала никаких вопросов и не делала никаких замечаний - она просто сидела, подперев щеку кулаком, и внимательно слушала.
        Старый Бисаун сидел в стороне от всех, поставив на низенькую тумбочку свою коробку с лекарствами и делая вид, что всецело поглощен их сортировкой. Однако это занятие не мешало ему внимательно прислушиваться ко всему, о чем говорили за столом. Но, как и Эниса, за время разговора старик не проронил ни слова и никаким другим образом не выразил своего отношения к затее, которую называл не иначе как полнейшим безрассудством. Больше всего Бисауну не нравилось то, что Харп увлек своим безумным проектом Марсала с Энисой. У старика не вызывало ни малейшего сомнения, что попытка убить снежного червя не может закончиться успехом. А неудача в подобном предприятии означала только смерть для тех, кто решился в нем поучаствовать. И хорошо, если хоть кто-то из троицы, увлеченно обсуждавшей сейчас детали охоты на обитающего в толще снегов монстра, сам это поймет. В противном случае старый Бисаун может остаться в своей хибаре вдвоем с Халаной. Тогда о том, чтобы полакомиться красницей или как-либо иначе разнообразить скудное меню, придется забыть. Да и повседневная работа по дому будет занимать все свободное время,
не оставляя даже минутки для вдумчивого, неспешного размышления о тщете всего сущего.
        Раненый «снежный волк», судя по саркастической усмешке, застывшей на его губах, тоже весьма скептически относился к затее Харпа. Однако, помня о взгляде, которым тот не так давно одарил его, он предпочитал до поры до времени держать свое мнение при себе, надеясь, что ему еще представится возможность поквитаться с не в меру самоуверенным новичком. Если, конечно, его до того не сожрет снежный червь.
        У Харпа же, похоже, не было никаких сомнений в успехе задуманного. Внимательно слушая все, что говорил Марсал, он то и дело вставлял собственные замечания, задавал уточняющие вопросы или азартно хлопал ладонью по столу, когда сказанное Марсалом представлялось ему особенно важным для предстоящего дела.
        По мере того как Марсал излагал детали придуманного Татауном способа охоты на снежного червя, он и сам заражался от Харпа энтузиазмом и верой в безусловный успех предприятия, которое на первый взгляд могло показаться весьма сомнительным. План охоты, вначале казавшийся Марсалу всего лишь абстрактной конструкцией, выстроенной на основе знания особенностей поведения снежных червей, постепенно, по мере его обсуждения, обретал все более зримые, конкретные черты. Марсал настолько вошел во вкус, что, когда Харп задавал вопросы, о которых в свое время Татаун даже и не задумывался, он сам с ходу находил на них ответ, опираясь при этом на собственный опыт и наблюдения за жизнью снежных червей.
        По сути своей, идея Татауна была чрезвычайно проста. Жизненный ритм червей имел суточный характер. Утром они мигрировали в сторону Замерзшего моря, где в течение дня кормились. Вечером же вновь выползали на берег, пряча в ледяных стенах своих лазов добычу, которую не успели съесть. Продолжительное время наблюдая за жизнью червей, Татаун обратил внимание, что молодые особи, совершая суточные миграции в сторону Замерзшего моря, нередко пользуются лазами, пробитыми в снегу более крупными и сильными червями. И, что самое главное, для того чтобы глотнуть свежего воздуха, они также пользуются уже готовыми вертикальными выходами на поверхность. Татаун собирался устроить засаду на молодого снежного червя возле одного из выходов, расположенных неподалеку от берега Замерзшего моря. Один из охотников должен дежурить возле выхода из лаза, держа наготове несколько гарпунов, прикрепленных веревками к крючьям, вбитым в лед. В задачу другого входило выследить подходящего по размеру снежного червя и начать гнать его в направлении засады. Сделать это, как считал Татаун, совсем несложно, нужно всего лишь бросить в
лаз, неподалеку от того места, где находится снежный червь, ворох горящей ветоши.
        - Татаун считал, что, поскольку снежные черви лишены зрения, они должны обладать острым обонянием, - пояснил этот момент Марсал. - Иначе как они находят свою добычу в море?
        - Логично, - согласился Харп.
        - А поскольку запах дыма снежному червю незнаком, он должен испугать его и заставить двигаться в противоположном направлении.
        Двигаясь в нужном направлении, снежный червь будет периодически высовывать головную часть тела на поверхность через уже готовые выходы, чтобы сделать вдох. Даже если в старом лазе достаточно воздуха для дыхания, червь будет делать это, повинуясь инстинкту. Задача первого охотника, затаившегося у заранее намеченного выхода, заключалась в том, чтобы не пропустить момент, когда снежный червь выглянет на поверхность, и попытаться всадить в него как можно больше гарпунов. Если гарпуны, веревки и крючья окажутся достаточно прочными, чтобы выдержать немалый вес снежного червя, зверя удастся удержать на месте. После этого охотникам останется только добить его, что, как полагал все тот же Татаун, сделать не так сложно: достаточно нанести снежному червю побольше глубоких ранений, и он умрет от потери крови.
        - У снежных червей есть кровь? - поинтересовался Харп.
        - А как же без этого? - недоумевающе развел руками Марсал.
        - Но ты сам или Татаун видели ее?
        - Нет, - покачал головой Марсал.
        - Значит, надо быть готовым к тому, что убить червя окажется не так просто, - сделал свое заключение Харп. - Теперь что касается оружия, необходимого для того, чтобы подцепить червя на крючок. Чем мы располагаем?
        - У нас припрятано несколько толстых стальных прутьев, из которых можно сделать отличные гарпуны, - сказав это, Марсал бросил быстрый взгляд на Бисауна, поскольку названное им имущество являлось общей собственностью. Но старик никак не отреагировал на его слова. - Кроме того, есть пять штук крючьев и моток прочной веревки, метров восемь, - закончил перечисление Марсал.
        - Этого мало, - покачал головой Харп.
        - У каждого из тех, кто живет неподалеку, что-нибудь припрятано на черный день, - сказал Марсал. - На те вещи, которые ты сегодня принес, мы сможем выменять все, что нам нужно.
        - Действуй. - Харп пододвинул в сторону Марсала свой вещевой мешок. - Мне по чужим хибарам лучше не светиться, так что я дома займусь подготовкой оружия.
        - А что делать мне? - спросила Эниса.
        Это были первые слова, произнесенные ею с начала разговора.
        - А ты следи как следует за этим типом. - Харп взглядом указал на «снежного волка». - Чтобы он нам какую-нибудь подлянку не сделал. Не нравится мне что-то выражение глубокой задумчивости на его глупом лице.
        Подготовка к охоте заняла трое суток.
        Утром Марсал позавтракал, быстро собрался и, закинув за спину вещевой мешок с частью того, что раздобыл накануне Харп, ушел из дома.
        Харп тем временем, вооружившись напильником, обрабатывал концы стальных прутьев, пытаясь сделать их похожими на наконечники гарпунов. Получалось не очень-то хорошо, но, поскольку настоящий гарпун взять было все равно негде, приходилось довольствоваться тем, что имелось.
        Во второй половине дня в хибару старого Бисауна заявились четверо «снежных волков».
        Харп, хотя и зарекался никогда больше не делать этого, вновь спустился в ледяную яму. По счастью, на этот раз ему пришлось просидеть в ней совсем недолго. «Снежных волков» интересовало не здоровье раненого товарища - они занимались поисками исчезнувшего новичка, чье появление в мире вечных снегов было замечено их наблюдателями.
        Пробыли они в хибаре Бисауна недолго - ровно столько, сколько потребовалось, чтобы съесть наскоро испеченные Халаной лепешки. Обыскивать дом не стали, поверив словам раненого, который сказал, что не видел никого постороннего.
        На протяжении всего этого разговора в изголовье постели, на которой лежал раненый, сидела Эниса. Обняв одной рукой «снежного волка» за шею, другой она теребила волосы у него на голове и щекотала бороду. Временами она наклонялась и что-то нежно шептала ему на ухо. С лица женщины не сходила игривая улыбка.
        Со стороны казалось, что Эниса и «снежный волк» превосходно ладят друг с другом. Один из приятелей раненого даже завистливо вздохнул, выходя за дверь. Раненый же смог вздохнуть с облегчением только после того, как другие «снежные волки» ушли и Эниса убрала от его горла нож, который дал ей Харп. Бедолага повторял все, что девушка шептала ему на ухо, ни секунды не сомневаясь в том, что, скажи он что-то не так, она, не задумываясь, полоснет его ножом по горлу. Тогда и старый Бисаун, хоть и мастер он на подобные дела, уже не поможет.
        К исходу второй половины дня вернулся домой Марсал с вещами, которые ему удалось выменять у соседей. Особенно остался доволен Харп мотком веревки со стальной прожилкой, пятью прочными карабинами, широким топором на длинном топорище и тремя клиньями с пружинными распорками. За клинья с распорками Марсал отдал пару снегоступов и перчатки, но вещь того стоила. Клинья были сделаны из какого-то необычайно легкого и удивительно прочного сплава. Забитые в лед, они отстреливали в стороны три острых шипа, после чего их невозможно было вырвать. А для того чтобы вытащить клин, требовалось всего лишь нажать пружинный затвор, после чего шипы вновь занимали свое первоначальное положение вдоль клина. Ничего лучше для того, чтобы удержать громадную тушу снежного червя, просто невозможно было придумать.
        За два дня Харп изготовил шесть остро заточенных стальных гарпунов. Единственное, что беспокоило его, так это зазубрины, получившиеся не слишком глубокими. Поэтому на наконечниках гарпунов он проволокой закрепил еще по три узкие металлические пластинки, которые должны были разойтись в стороны после попадания гарпунов в тело жертвы.
        Последний, третий день сборов был посвящен окончательной доводке оружия и подгонке снаряжения. Харп внимательнейшим образом следил за каждой мелочью, стараясь и остальным внушить, что в ситуации, когда все решают мгновения, роковую роль может сыграть даже оторвавшаяся пуговица или не вовремя распахнувшаяся пола дохи.
        Во второй половине дня Марсал отправился на разведку, чтобы заранее присмотреть подходящее место для засады.
        Вернулся он только под вечер, вполне довольный. По его словам, он нашел парочку не очень старых лазов, которыми могли воспользоваться молодые снежные черви. Он наметил и место для засады, выбрав его так, чтобы от наблюдательного пункта «снежных волков» охотников закрывала стена торосов.
        Когда уже под самый конец зашла речь о распределении ролей во время охоты, Харп предложил, чтобы гнать снежного червя начинала Эниса, а он сам на пару с Марсалом ждал бы его возле намеченного выхода. Однако Эниса возразила, сказав, что гнать червя должен Марсал, знающий о его повадках больше, чем кто-либо другой. С этим Харпу пришлось согласиться, хотя в качестве напарника он предпочел бы мужчину.
        Чтобы успеть к началу миграции червей в сторону Замерзшего моря, охотникам предстояло выйти из дома еще затемно, а потому они решили лечь спать ближе к полуночи, чтобы, как следует выспавшись, подняться еще до рассвета.
        Харп сидел за столом, снимая напильником невидимые глазу заусенцы с острия гарпуна, когда рядом на табурете примостился старый Бисаун.
        - Возьми. - Старик поставил на стол небольшую плоскую коробку из белого пластика.
        - Что это? - Харп удивленно посмотрел на старика. - Прощальный подарок?
        Бисаун сделал вид, что не заметил иронии.
        - Вам это может понадобиться, - сказал он и, тяжело подавшись вперед, откинул крышку с коробки.
        Коробка оказалась наполнена небольшими пузырьками и баночками.
        - Это кровоостанавливающее средство, - Бисаун указал на пузырек с синей крышкой. - Это мазь, помогающая при обморожениях. Ею следует воспользоваться сразу же, если почувствуешь, что мороз прихватил кожу. Здесь, - старик открыл маленький плоский пенал, в котором лежали пластиковые ампулы с насаженными на них иголками, закрытыми стерильными колпачками, - обезболивающее. Средство очень сильное. Если придется им воспользоваться, больше двух ампул сразу не коли. Повторная инъекция - не раньше чем через час после первой, и только одна ампула!
        Скосив взгляд, Харп с несказанным удивлением посмотрел на Бисауна.
        - Не на меня смотри, - недовольно буркнул старик, - а в аптечку. А то, когда нужно будет, все перепутаешь. - Сдвинув баночки с лекарствами в сторону, он открыл в коробке вторую секцию. - Здесь перевязочные материалы: бинты, вата, пластырь. Надеюсь, если возникнет необходимость, разберешься, что и как делать.
        Заметив во взгляде Бисауна сомнение, Харп улыбнулся.
        - Не беспокойся, старик, возможно, тебе кажется, что я идиот, но все же я не дебил.
        Ничего не ответив на реплику Харпа, старый Бисаун продолжил свои наставления:
        - Это жгут, применяется при сильных кровотечениях, когда повреждены крупные сосуды. Существует три типа кровотечения: капиллярное, венозное и артериальное…
        - Я знаю, - перебил старика Харп. - При артериальном кровотечении жгут накладывается выше раны, при венозном - ниже.
        Бисаун недоверчиво глянул на Харпа.
        - Откуда тебе это известно?
        - Не знаю, - пожал плечами Харп. - Просто вдруг вспомнил, когда ты начал рассказывать.
        - Что ж…
        Старый Бисаун сунул жгут обратно в коробку и достал металлическую пластинку длиною около двадцати сантиметров. Большим и указательным пальцами он надавил на края пластинки, и она тотчас же раздвинулась в обе стороны, сделавшись втрое длиннее.
        - В коробке четыре таких пластинки, - объяснил Бисаун. - Они используются для фиксации конечностей при переломах.
        Старик снова сложил пластинку и убрал ее на прежнее место.
        - Вопросы есть? - голосом учителя, не знающего пощады к своим ученикам, спросил Бисаун.
        - Нет, - едва заметно улыбнувшись, качнул головой Харп.
        - Отлично. - Бисаун захлопнул крышку коробки и оперся рукой о край стола, собираясь подняться с табурета.
        Харп остановил его, положив свою руку поверх морщинистой ладони старика.
        - Почему ты делаешь это, старик? - спросил он негромко. - Ты же не веришь в то, что мы сможем убить снежного червя.
        - Даже если я не верю в успех вашего безнадежного дела, - глядя куда-то в сторону, недовольно проворчал Бисаун, - это вовсе не означает, что я не должен сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам остаться живыми.
        Старик вытянул свою руку из-под ладони Харпа и, поднявшись на ноги, пошел к своему матрасу, уже расстеленному на полу.
        - Спасибо, Бисаун, - произнес вслед ему Харп.
        Старик даже не оглянулся. Скинув тапки, он, не раздеваясь, лег на свое ложе и, натянув одеяло на плечи, повернулся лицом к стене.
        Харп посмотрел на Марсала, сидевшего возле стены с веревкой на коленях, которую он проверял, ощупывая пальцами буквально каждый сантиметр. В ответ на вопросительный взгляд Харпа Марсал только плечами пожал: он не меньше Харпа был удивлен неожиданным поступком старого Бисауна.
        То, чем занимались сейчас Марсал и Харп, было, по сути, всего лишь способом убить время. Все оружие, инструменты и вспомогательный инвентарь они проверили уже не один раз. Но спать ложиться было еще рано, а говорить - не о чем: все детали предстоящей охоты были обговорены в мельчайших подробностях. Кроме того, Харп чувствовал, что ему больше нечего сказать. Ему удалось вывести Марсала из состояния странного душевного оцепенения, в котором он находился все время своего пребывания в доме старого Бисауна, и теперь любая попытка Харпа влиять на настроение или характер мыслей Марсала могла показаться тому стремлением оказывать подспудное давление, чем и занимался прежде хитроумный старик.
        Помимо прочего, была и еще одна причина, по которой Харпу не хотелось сейчас затевать долгий разговор с Марсалом. Вопреки мнению Марсала, считавшего, что его партнеру вообще неведом страх, Харп отдавал себе отчет в том, что не боится завтрашнего дня только потому, что, как и говорил старый Бисаун, он, в отличие от Марсала, весьма смутно представлял себе ту дичь, которую собирался убить.
        Сунув руку в карман штанов, Харп, к удивлению для себя самого, обнаружил небольшой пластиковый пакетик. Тот самый, что был закреплен на крышке часов, который он снял с руки колониста. Не обратив в свое время особого внимания на кусочек пластика, Харп совершенно забыл о нем, когда, отклеившись от часов, пакетик остался в кармане.
        Пакетик был аккуратно запаян со всех сторон. Пластик был мутный и к тому же помятый, так что рассмотреть то, что находилось внутри, не представлялось возможным.
        Положив пакетик на стол, Харп осторожно вскрыл его, проведя по краю острием ножа, и извлек сложенный в несколько раз обрывок бумаги.
        Развернув бумагу и аккуратно расправив ее, Харп удивленно присвистнул.
        На столе лежал рисунок, удивительно похожий на тот, что три дня назад отдала ему Халана. На нем также был изображен всадник, скачущий верхом на лошади. Только теперь это был не скелет, а старик, одетый в какой-то длинный бесформенный балахон, из-под которого торчали тощие ноги и руки. Старик был почти лыс. Остатки его волос развевались на ветру, как и длинная седая борода. В левой руке, поднятой к плечу, он держал большие чашечные весы.
        - Что скажешь? - спросил Харп у Марсала, положив оба клочка бумаги рядом.
        - Похоже, это фрагменты одного рисунка, - удивленно произнес Марсал.
        - Верно, - согласился Харп. - И мне кажется, что это еще не вся картинка.
        - Странно, - озадаченно почесал бороду Марсал.
        Оторвав взгляд от обрывков рисунка на столе, Харп поднял взгляд на Марсала.
        - Что именно тебе кажется странным?
        - То, что у тебя в руках оказались два фрагмента одного рисунка. - Марсал посмотрел на Харпа так, словно у него вдруг возникло подозрение, что тот что-то скрывает от него. - Ты ведь не считаешь, что это простая случайность?
        - Друг мой, я склонен полагать, что в этом мире случайностям вообще нет места, - философски изрек Харп. - Любое наше действие, каждый шаг так или иначе воздействуют на окружающую действительность. А это в конечном итоге приводит к тому, что удивительное стечение обстоятельств, называемое нами случайностью, ставит человека перед неким совершенно неоспоримым фактом, который прежде он упорно не желал замечать.
        Сдвинув брови, Марсал еще раз внимательно посмотрел на разложенные на столе клочки бумаги. Усиленная работа мысли ни к чему не привела, и Марсал вновь обратился за разъяснением к Харпу:
        - И о чем тебе говорят эти рисунки?
        - Совершенно ни о чем. - Харп покачал головой, и вид у него при этом был почти равнодушный.
        - Но ты ведь говорил…
        - Я не отказываюсь ни от единого сказанного мною слова. Если эти фрагменты рисунка оказались у меня, значит, в этом есть какой-то смысл. Но только какой именно, я пока понять не могу.
        Марсал разочарованно вздохнул: ему было жалко расставаться с тайной.
        Харп собрал со стола бумажки, аккуратно сложил их вместе и убрал в пластиковый пакетик, который спрятал затем в застегивающийся на липучку нагрудный карман рубашки.
        - Пора спать ложиться, - сказал он, взглянув на часы.
        Поставив полностью упакованные вещевые мешки на обеденный стол, Марсал и Харп улеглись на раскатанные матрасы.
        Свет в доме не гас, даже когда все спали. И хотя первые три ночи, проведенные у старого Бисауна, это обстоятельство ничуть не мешало Харпу, сейчас ему казалось, что именно яркий свет, проникающий даже сквозь плотно сомкнутые веки, не дает ему уснуть. Харп ворочался с боку на бок и даже один раз поднялся, чтобы руками поудобнее примять матрас, который непонятно с чего вдруг сделался неровным и жестким. В конце концов он улегся на бок и с головой накрылся одеялом.
        Стоило ли себя обманывать: он не мог уснуть, потому что думал о предстоящей охоте. Именно сейчас, когда до ее начала оставались считанные часы, Харп стал сомневаться, правильно ли он поступает. Его не устраивало то, как живут люди в мире вечных снегов, - но это была только его проблема. Его - и больше ничья. Остальным эта жизнь могла казаться не только вполне сносной, но и единственно возможной. В таком случае какое он имел право ломать их судьбы? Хотел он того или нет, но в его затею оказались втянуты все обитатели хибары старого Бисауна.
        Харп пытался понять, почему он чувствовал за собой право поступать именно так, как он поступал, не считаясь с тем, как выглядит это в глазах других? Только уверенность в том, что люди достойны иной, лучшей жизни? Что они не должны жить среди вечных снегов, боясь отойти от своего дома дальше точки, миновав которую уже не успели бы вернуться домой до наступления ночи? Что жидкая похлебка из закваски - не еда для людей?..
        Но откуда ему было это знать, если он даже собственного имени не помнил?..
        Ответ на все эти вопросы могло дать лишь возвращение в прошлое. Только узнав, кем он был в другой жизни, Харп мог надеяться понять, как случилось так, что он каким-то совершенно непостижимым образом оказался в этом навсегда застывшем мире вечных снегов. А поскольку в хибаре старого Бисауна Харп не мог получить ответа ни на один из имевшихся у него вопросов, он должен был идти дальше. Независимо от того, что ждало его впереди.
        Смерть не пугала Харпа потому, что он не мог даже представить себе, что это такое. Но сам он никому не хотел причинить зла. Если бы он был хладнокровным убийцей, то, не задумываясь, согласился бы на предложение старого Бисауна прикончить раненого «снежного волка». Тем более что это было в его же собственных интересах. Да и троих колонистов из поселка на юге он мог легко прикончить, когда они уже лежали на снегу. Разделался он с ними умело - сам удивился своей ловкости, - а вот добить не смог… Или же просто не посчитал нужным?..
        Так что же представляет собой человек, которому старый Бисаун дал имя Харп?..
        Харпу казалось, что ответ находится где-то рядом, совсем близко, спрятанный среди обрывочных воспоминаний о другой жизни, которые порою удивляли не только Марсала и старого Бисауна, но и его самого. Нужно было лишь собрать их вместе и расположить в определенной последовательности…
        Однако разрозненные кусочки головоломки никак не желали складываться в правильный рисунок. Мысли Харпа путались и расплывались, подобно небрежным мазкам акварели на мокрой бумаге. Сон наплывал на реальные картины, лишая их четкости, мешая краски и смазывая перспективу. Обрывки воспоминаний переплетались с клочками фантазий, рождавшимися в затаенных глубинах подсознания и всплывающими наверх только в неуловимо короткий отрезок времени между сном и бодрствованием, когда человек принадлежит одновременно двум мирам: реальному и иллюзорному.
        Харп уснул с полной уверенностью, что находится совсем близко к разгадке тайны не только собственной личности, но и всего мира вечных снегов, который стал теперь и его миром. Однако к моменту пробуждения он уже ничего не будет помнить об этом.
        Кто знает, возможно, что и к лучшему…
        Глава 8
        Харп проснулся мгновенно, едва только кто-то тронул его за плечо.
        Открыв глаза, он увидел над собой лицо Марсала.
        Если бы его сейчас спросили, Харп без малейших колебаний ответил бы, что спал крепко и не видел никаких снов. И уж подавно не пытался решать во сне вопросы вселенской категории.
        - Пора, - тихо произнес Марсал.
        Харп молча кивнул и, откинув одеяло, поднялся на ноги. Собственно, почему Марсал говорил полушепотом, было совершенно непонятно, поскольку в доме уже никто не спал.
        Харп посмотрел на часы. До рассвета оставалось еще пять часов.
        - Решили устроить нам торжественные проводы? - усмехнувшись, спросил он проходившего мимо Бисауна.
        Старик, ничего не ответив, уселся за стол.
        - А почему бы и нет?
        Обернувшись на голос, Харп изумленно замер: впервые он увидел Халану улыбающейся.
        - Такое не каждый день случается, - добавила женщина.
        Не переставая улыбаться, Халана подхватила с плоской крышки теплогенератора тарелку с лепешками и понесла ее к столу, на котором Эниса расставляла обеденную посуду.
        На столе уже разместилась пара накрытых крышками кастрюль; несмотря на то что завтрак был ранним, состоял он не из одного блюда, как обычно.
        Харп едва удержался, чтобы не тряхнуть головой: происходящее казалось ему продолжением сна.
        Посмотрев на «снежного волка», Харп увидел, что раненый тоже не спит: сидит, привалившись спиной к стенке, положив руки поверх одеяла. И лицо у него какое-то странное… Харп не сразу понял, что на лице «снежного волка» не было той озлобленности, которая не покидала его все время, что он находился в доме старого Бисауна.
        - Умывайся скорее, - сказала Харпу Халана. - А то все остынет.
        Пройдя в угол, где стояло ведро для умывания, Харп жестом попросил Марсала полить ему.
        Поймав в сложенные вместе ладони струйку теплой воды, которую не спеша выливал из ковшика Марсал, Харп плеснул ею в лицо.
        - Что происходит? - шепотом, чтобы никто не услышал, спросил он.
        Марсал едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
        - Это все Халана, - так же тихо ответил он. - Она решила устроить нам проводы на охоту… - Наклонив ковшик, он вылил еще немного воды в подставленные Харпом ладони. - Ну, вроде как для того, чтобы настроение у нас в этот день было хорошее, чтобы не думали о плохом. Она и Бисауну пригрозила, что, если он не сядет сегодня с нами за стол, она вообще больше никогда не станет для него готовить.
        Харп усмехнулся, снова провел мокрыми ладонями по лицу и невольно поежился.
        Должно быть, в другой жизни он никогда не носил бороды, поэтому и стремился поначалу любым способом избавиться от растительности на лице. Но бриться ножом, даже очень хорошо наточенным, оказалось не так-то просто. После первой же попытки Харп честно признал свое поражение и оставил эту затею. Теперь у него имелась небольшая, но вполне приличная русая бородка. Однако всякий раз, как только он касался бороды ладонями, мысль о том, как же он брился прежде, до того как попал в мир вечных снегов, не давала ему покоя. Впрочем, Харп, как ни старался, никак не мог этого вспомнить.
        Вытерев лицо полотенцем - ах, как же мешала при этом борода! - Харп подошел к столу и занял свое место за столом.
        Халана тут же принялась раскладывать еду по мискам.
        - Эй! - негромко окликнул Харпа «снежный волк».
        Оглянувшись, Харп увидел, что раненый медленно, морщась от боли, поднимается на ноги.
        - В чем дело? - ледяным голосом осведомился Харп.
        «Снежный волк» ничего не ответил, только рукой махнул: подожди, мол!
        Накинув на плечи одеяло, он подошел к столу с той стороны, где сидел Харп.
        Когда из-под одеяла показалась рука с каким-то предметом, Харп машинально схватился за нож, висевший у него на поясе.
        Заметив это движение, «снежный волк» криво усмехнулся. Протянув руку, он поставил на стол литровую пластиковую бутылку, наполненную почти под завязку мутной, чуть красноватой жидкостью.
        - Это тебе, - сказал «снежный волк», взглядом указав на бутылку. - Бормотуха… Ну, то есть перебродившая красница… Мне ребята, когда заходили, передали… Здесь, я знаю, такое не готовят. А зря. Мозги прочищает очень даже здорово… - Заметив удивленный взгляд Харпа, «снежный волк» быстро добавил: - Ты не думай, это я не для того, чтобы тебя задобрить. Просто… - «Снежный волк» усмехнулся и качнул головой. - Просто, если бы я мог уверенно стоять на ногах, наверное, тоже пошел бы вместе с тобой на снежного червя. Это действительно стоящее дело.
        Сказав все, что у него имелось, раненый умолк.
        Никто из сидевших за столом не проронил ни слова. Но абсолютно все взгляды были устремлены на «снежного волка». Столь странный поступок человека, в котором все привыкли видеть лишь врага, вызывал настолько неоднозначную реакцию у каждого из присутствующих, что никто, наверное, не смог бы предугадать, что последует за этим молчанием.
        - А… - тяжело выдохнул «снежный волк» и, безнадежно махнув рукой, повернулся к столу спиной, собираясь вернуться на свой матрас.
        - Постой, - негромко окликнул его Харп.
        «Снежный волк» замер на месте, словно остановленный какой-то неведомой силой, и напряженно оглянулся через плечо.
        - Эниса, - обратился Харп к женщине, сидевшей на другом конце стола. - Он когда-нибудь?.. - Харп запнулся на слове, которое нужно было произнести. - У тебя есть к нему счеты? - иначе сформулировал он свой вопрос.
        - Нет, - глядя Харпу прямо в глаза, Эниса слегка качнула головой из стороны в стороны. - Но все равно он один из них.
        - И что теперь? - не отводя взгляда в сторону, спросил Харп. - Перережем ему горло?.. Если мне не изменяет память, я уже слышал подобное предложение.
        - А что предлагаешь ты? - задала встречный вопрос Эниса.
        Ничего не ответив, Харп повернулся к «снежному волку».
        - Бери табурет и садись за стол.
        Чуть привстав, Харп приподнял свой табурет и подвинулся в сторону, освобождая место еще одному человеку.
        «Снежный волк» посмотрел на Харпа так, словно тот предлагал ему присесть на раскаленный теплогенератор. Затем взгляд его скользнул по лицам остальных. Сделав два шага в сторону, он поднял за ножку стоявший у стены табурет.
        - Я не стану сидеть с ним за одним столом! - Швырнув ложку в миску с кашей, Эниса порывисто вскочила на ноги.
        - Сядь, - сурово глянул на нее Харп.
        - Нет!
        - Сядь!
        Эниса медленно, как будто кто-то невидимый, стоявший за спиной, давил ей на плечи, опустилась на прежнее место.
        Теперь она уже не поднимала головы, не смея взглянуть ни на Харпа, ни на «снежного волка», стоявшего возле стены с табуретом в руке, ни на кого другого. Воля ее была сломлена, а дух раздавлен. И сделать это оказалось куда проще, чем считала сама Эниса и полагал Харп.
        Харп обвел взглядом всех сидевших за столом. Старый Бисаун ковырялся ложкой в миске, делая вид, что все происходящее его абсолютно не касается. Марсал смотрел на Харпа с удивлением. Он не понимал причин странных действий, которые совершал Харп, но при этом даже не сомневался, что Харп поступал подобным образом, имея на то основания. И только во взгляде Халаны открыто читалось осуждение. В отличие от Марсала, она не думала о причинах, побудивших Харпа предложить «снежному волку» место за общим столом. На ее глазах унизили ее единственную подругу, и сделал это человек, которого она уже почти начала уважать. Халана считала это оскорблением, нанесенным ей самой.
        - Послушайте, - обращаясь одновременно ко всем, негромко произнес Харп. - Мы ведь все-таки люди, хотя и живем, как скот… Люди! - с нажимом повторил он. - Так давайте же будем и вести себя по-людски. Чем мы лучше тех же «снежных волков», если готовы прогнать человека, который пришел к нам с миром?
        Ему никто не ответил.
        Харп снова взглянул на «снежного волка» и, коротко взмахнув рукой, приказал:
        - Садись.
        «Снежный волк» поспешно занял предложенное ему место.
        Повинуясь молчаливому приказу Харпа, Халана поднялась со своего места и принесла еще одну миску и ложку. Однако «снежному волку» она их не подала - поставила на стол по левую руку от Харпа.
        Харп вяло усмехнулся и передал посуду сидевшему справа от него «снежному волку».
        Никто не возражал против того, что делал Харп. Однако это было не молчаливое признание его правоты, а безмолвное согласие с тем, что сила на его стороне. Один лишь Марсал попытался было улыбнуться «снежному волку», но, напоровшись на холодный взгляд водянисто-голубых глаз, похожих на пластиковые шторки, за которыми пряталась чужая душа, снова уставился в свою тарелку.
        Атмосфера всеобщего единения и радостного возбуждения, царившая за столом до того, как к нему присел «снежный волк», была разрушена. Харп уже мысленно ругал себя за глупую и оказавшуюся совершенно напрасной попытку преподнести урок человеколюбия обитателям хижины старого Бисауна. Вместо того чтобы заставить остальных поверить, что в каждом человеке при желании можно найти хотя бы крупицу добра, он только настроил всех против себя. Включая и «снежного волка», чувствовавшего себя далеко не уютно, сидя под перекрестными взглядами ненавидящих его людей. Эти люди привыкли жить по своим правилам, и надеяться на то, что можно изменить их мировоззрение, не меняя условий, в которых они ежедневно боролись за существование, было удивительно глупо и невероятно самонадеянно. К сожалению, Харп понял это, когда уже было слишком поздно.
        Да и кем он, собственно, себя считал? Почему был уверен, что люди, с которыми случайно свела его судьба, будут послушно внимать каждому его слову, как будто он пророк, посланный в мир вечных снегов, чтобы избавить их души от злости и ненависти, копившейся долгими холодными ночами? Кто дал ему право считать, что его взгляд на жизнь является единственно правильным? Кто?..
        «Снежный волк» потянулся было за бутылкой с перебродившей настойкой красницы, намереваясь разлить ее по кружкам, но Харп остановил его.
        - Выпьем, когда вернемся с охоты, - сказал он и, кинув ложку в миску с недоеденной кашей, поднялся с табурета. - Пора, - сказал он, не глядя на других охотников.
        Пройдя в угол, где висела одежда, Харп снял с гвоздя доху.
        Невольно в голове мелькнула мысль: что делать, если сейчас никто за ним не последует? Скинуть доху и вернуться к столу с дурацкой улыбочкой на лице, чтобы попытаться превратить все в неудавшуюся шутку?.. Или двинуть «снежного волка» кулаком по затылку так, чтобы он слетел с табурета на пол?.. Харп прекрасно понимал, что если он один выйдет за дверь, то вернуться в этот дом уже не сможет: никому не нужен человек, претендующий на роль лидера, но внезапно утративший способность держать ситуацию под контролем. Для того чтобы избавиться от его присутствия, аборигенам не потребуется даже самим прибегать к насилию: они легко и просто могут решить эту проблему, сдав его «снежным волкам».
        Конец невеселым размышлениям Харпа положил Марсал. Подойдя сбоку, он тоже снял с гвоздя свою доху.
        Харп воспрял духом. Теперь, когда у него был по крайней мере один союзник, пусть не понимавший мотивов его действий, но готовый идти за ним до конца, Харп снова чувствовал в себе силы осуществить задуманное. Пусть остальные сидят в этой провонявшей потом и нестираной одеждой дыре - он уходит. И Марсал идет вместе с ним.
        Взяв в одну руку вещевой мешок со снаряжением, а в другую - снегоступы, Харп вышел за дверь.
        Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на тех, кто остался, и Халана, приподнявшая руку, чтобы махнуть ему вслед, бессильно уронила ладонь на край стола. Чтобы никто не заметил стоявшие у нее в глазах слезы, женщина опустила голову и, схватив какую-то тряпку, принялась с ожесточением стирать со стола несуществующее пятно.
        Выйдя за дверь, Харп едва не задохнулся, когда в легкие хлынул обжигающе холодный воздух. Щеки в одно мгновение прихватило морозом, а на глазах даже слезы выступили.
        Быстро растерев щеки, Харп почувствовал, как к лицу прилила горячая кровь. Дохнув пару раз в перчатки, чтобы согреть их изнутри, Харп натянул их на руки и присел, чтобы закрепить на ногах снегоступы.
        Тьма, окружавшая его, была настолько плотной, что действовать приходилось по большей части на ощупь. Но для Харпа это не составляло проблемы. Он уже настолько хорошо освоился с ремешками снегоступов, что мог бы застегнуть их с завязанными глазами.
        За спиной у него приоткрылась дверь, и Харп увидел удлиненный силуэт Марсала, нарисованный на снегу в узком прямоугольнике яркого электрического света.
        Выйдя из дома, Марсал молча бросил снегоступы на снег перед собой, закинул за спину вещевой мешок и поудобнее подтянул лямки.
        - Не заблудимся в такой темнотище? - спросил Харп.
        - Мне и прежде приходилось среди ночи искать дорогу, - ответил Марсал.
        Харп удивился, но не стал уточнять, куда это Марсал ходил по ночам. Пока Марсал застегивал ремешки на снегоступах, Харп, переступая с ноги на ноги, чтобы не застаивалась кровь, смотрел на небо. Стоило только совсем немного напрячь воображение, и россыпи звезд над головой складывались в причудливые картинки, напоминающие о чем-то невообразимо далеком. Таком же далеком, как и сами звезды.
        - Ты знаешь, как называются здешние созвездия? - продолжая глядеть на небо, спросил Харп.
        - Ты о чем? - не понял Марсал.
        - Звезды. - Харп указал рукой вверх. - Ты видишь картинки, которые получаются, если мысленно соединить некоторые из них линиями?
        Марсал удивленно посмотрел, куда указывал Харп, замер, словно впервые увидел серебристые блестки, рассыпанные по черному бархату ночного неба.
        - Не вижу, - сказал он через минуту.
        Харпу показалось, что он услышал разочарование, прозвучавшее в голосе Марсала.
        - Ладно, забудь об этом, - сказал он непринужденным голосом. - Куда идти?
        - А как же Эниса? - растерянно развел руками Марсал.
        - Она тоже идет? - не смог скрыть своего изумления Харп.
        - Можно подумать, ты забыл об этом. - Марсал улыбнулся и слегка качнул головой, давая понять, что оценил шутку Харпа.
        Харп ничего не ответил. Но то, что после всего произошедшего Эниса по-прежнему готова идти с ним на охоту, удивило его куда сильнее, чем неловкая попытка «снежного волка» завязать с ним дружбу.
        Эниса вышла из дома минут через пять после Марсала. К тому времени Харп уже начал чувствовать, что ночная стужа пробралась к нему под доху. Выходя из дома, он позабыл взглянуть на термометр, вывешенный за окном, но, судя по негромкому потрескиванию, который издавал замерзающий на лету плевок, стужа была лютая: никак не меньше пятидесяти градусов.
        Едва дождавшись, когда Эниса застегнет ремешки снегоступов, Харп сорвался с места и побежал в ту сторону, куда указал Марсал.
        Темп он сразу же взял высокий, однако ни Марсал, ни Эниса от него не отставали: сейчас только движение могло спасти людей от холода.
        Минут через двадцать быстрого бега Харп почувствовал, что на теле выступила испарина. Сдвинув шапку со лба, он посмотрел в ту сторону, откуда должно было появиться солнце, но на небе все еще не было ни малейших признаков приближающейся зари.
        Харп беззвучно выругался. Темнота действовала на него угнетающе. Не видя почти ничего вокруг, он подсознательно ожидал нападения и все время держал себя в напряжении. Он прекрасно понимал, что в этом нет никакой необходимости, и все равно ничего не мог с собой поделать: то ли какой-то древний инстинкт срабатывал, то ли навык, полученный в другой жизни, управлял им в этот момент. Однако самым неприятным было то, что при движении в темноте не возникало ощущения перемещения в пространстве. Казалось, что все физические усилия затрачиваются впустую и вместо того, чтобы двигаться вперед, ты просто топчешься на месте. При этом перед мысленным взором Харпа вставал образ какой-то бесконечной движущейся ленты, по которой он быстро переступал ногами.
        Когда полоска горизонта на востоке окрасилась бледным оранжево-желтым цветом, Харп вздохнул с облегчением.
        - Далеко еще? - на бегу спросил он у Марсала.
        - Скоро будем на месте, - ответил тот.
        Харп посмотрел на Энису.
        Женщина бежала по левую руку от него, закусив нижнюю губу и глядя куда-то вдаль. Казалось, она пыталась разглядеть нечто такое, чего не мог увидеть никто, кроме нее одной.
        Харп и сам не понял, почему вдруг в этот момент сердце его наполнилось мучительной жалостью к этой почти незнакомой женщине. У него появилось желание остановиться и приказать Энисе возвращаться назад, в хибару старого Бисауна. Но он не сделал этого, опасаясь, что после происшествия за столом его новое спонтанное решение, которому он не смог бы дать ни объяснения, ни даже чисто формального обоснования, вызовет протест не только у самой Энисы, но и у Марсала. Марсал, конечно же, как обычно, не подаст вида, что встревожен странным поведением Харпа. А вот Эниса…
        Как поступит в таком случае Эниса, Харп не брался даже предположить. Одно он мог сказать точно: если они сейчас снова примутся выяснять отношения, на предстоящей охоте можно будет поставить крест. А ему было нужно, чтобы все получилось именно так, как он задумал.
        Глава 9
        Марсал остановился без предупреждения, и Харп по инерции сделал еще пару шагов вперед.
        - Пришли, - сказал Марсал.
        Солнце пока еще не взошло, но было уже достаточно светло, чтобы ясно видеть то, что находилось вокруг. А вокруг не было ничего, кроме бескрайней белой пустыни, похожей на туго натянутое полотно, чуть припорошенное сверху серебристой пылью, от нестерпимого сияния которой очень скоро придется прятать глаза за темными стеклами очков. Только на северо-западе, километрах в пяти, ровную снежную поверхность взламывало нагромождение торосов, выползших на берег из Замерзшего моря.
        - Смотри туда, - рукой указал направление Марсал.
        Присмотревшись, Харп заметил метрах в ста от места, где они стояли, едва приметную неровность: как будто кто-то прополз под снегом, чуть приподняв его.
        - Это выход из лаза? - спросил Харп.
        - Да, - кивнул Марсал. - Возле него вы с Энисой устроите засаду. Я буду гнать червя оттуда. - Марсал указал на восток. - Мы будем находиться друг от друга на расстоянии около километра. Местность вокруг ровная, так что, когда взойдет солнце, вам будет хорошо меня видно. Как только подам знак - не зевайте.
        - Все будет сделано в лучшем виде, - подмигнув, заверил Харп. - Подцепим червячка на крючок.
        Лицо Марсала осталось серьезным. Сунув руку в карман, он проверил, там ли зажигалка, которую дал ему Харп. Убедившись, что зажигалка на месте, Марсал коротко кивнул Харпу, быстро взглянул на Энису и, более ничего не сказав, побежал в ту сторону, где находился другой выход, через который он должен был начать гнать снежного червя в сторону ожидавшей его засады.
        Посмотрев на Энису, Харп натянуто улыбнулся.
        - Ну что, займемся делом?
        Ничего не ответив, женщина скинула с плеч вещевой мешок и направилась к выходу из лаза.
        Харп последовал за ней.
        Ночью снегопада не было, и выход, который накануне вечером Марсал очистил от закрывавшего его снега, был по-прежнему открыт, что избавляло Харпа с Энисой от необходимости осторожно и медленно прокладывать себе путь к краю воронки.
        Прежде всего надо было утоптать снег вокруг воронки выхода, чтобы по нему можно было легко перемещаться без снегоступов, которые в момент схватки со снежным червем превратились бы в помеху. Зацепившись краем снегоступа за любую неровность, можно упасть и заработать растяжение, а то и разрыв связки в голеностопном суставе.
        В течение десяти минут сосредоточенно утаптывая снег вокруг отверстия в снегу, Марсал и Эниса не обмолвились ни единым словом.
        Когда с этим делом было покончено, они сняли снегоступы и принялись за другую работу. Теперь им необходимо было раскопать снег до уровня плотного континентального льда, в котором можно надежно закрепить клинья.
        Во время этой работы Харп и Эниса почти не глядели друг на друга и обменивались лишь короткими репликами, имеющими самое непосредственное отношение к тому, чем они занимались.
        То ли с рассветом стало чуть теплее, то ли интенсивная физическая нагрузка заставляла кровь быстрее бежать по жилам, только вскоре Харп уже расстегнул пару верхних пуговиц на дохе и сдвинул шапку на затылок.
        Эниса, не прекращая работать короткой лопаткой, которую Харп про себя называл саперной, хотя и сам не понимал значения этого слова, взглянула на своего напарника исподлобья.
        - Застегнись, грудь застудишь, - коротко бросила она и снова опустила взгляд.
        Зубами стянув с правой руки перчатку, Харп застегнул пуговицу под воротником.
        - Ты злишься на меня? - спросил он, посмотрев на женщину.
        Эниса дернула плечом, но при этом даже не взглянула на Харпа, который так и не понял, что означал этот жест.
        - Ты, конечно, уверена, что я был не прав, - все так же глядя на Энису, продолжавшую мерно кидать лопаткой снег, сказал Харп. - Но я делал то, что считал нужным. Если сегодняшняя охота закончится успешно и нам удастся добыть достаточное количество слизи снежного червя, через день-другой мы с Марсалом уйдем из хижины старого Бисауна. А мне не хотелось бы оставлять вас вместе с человеком, которого все считают врагом и который в ответ ненавидит всех живущих в этом доме.
        Прекратив работать, Эниса обернулась, но взгляд ее при этом был устремлен не на Харпа, а куда-то мимо него.
        - Если мы будем болтать вместо того, чтобы работать, снежного червя вы с Марсалом сегодня не получите.
        Голос Энисы был ровным и почти холодным, но при этом, что порадовало Харпа, в ее словах не прозвучало открытой неприязни.
        - Да черт с ним, с червем! - Харп воткнул свою лопатку штыком в снег. - Я не пойму, что я делаю не так? Почему у меня такое ощущение, что люди сторонятся меня, будто я болен какой-то заразной болезнью?
        - Они боятся тебя, - ответила Эниса.
        - Почему? - с искренним недоумением спросил Харп. - Я никому не желаю зла.
        - Ты пугаешь своей непредсказуемостью. - Сняв перчатку, Эниса поправила рыжую прядь волос, выбившуюся из-под шапки. - Ты все время меняешься. Сегодня ты уже не такой, каким был вчера. Твои поступки невозможно предугадать. А единственный способ выживания в мире вечных снегов - это стремление к стабильности. Один день должен перетекать в другой плавно и незаметно.
        - Даже если каждый день «снежные волки» будут забирать тебя к себе? - с неожиданной злостью процедил сквозь зубы Харп.
        На лице Энисы не дернулся ни единый мускул. Но кто бы мог сказать, чего стоила ей эта видимость полнейшей невозмутимости?
        - Да, - произнесла она ровным, сухим, абсолютно ничего не выражающим голосом. - И ты напрасно считаешь, что для меня это трагедия.
        - Может, тебе это даже нравится? - криво усмехнулся Харп, сам превосходно понимая, насколько гадко это выглядит.
        - Нет, - все так же спокойно ответила Эниса. - Но это часть моей жизни.
        - Это не так, Эниса, - покачал головой Харп.
        - Нет, это именно так, - с непоколебимой уверенностью в своей правоте возразила ему женщина. - Только ты этого не желаешь понять. И именно это притягивает и одновременно отталкивает от тебя людей. Мы приговорены к этой жизни, Харп. За что - не знаю. Может, за то, что каждый из нас совершил в другой жизни нечто ужасное.
        - Почему ты так считаешь?
        - Потому что в этом мире нет ни одного счастливого человека.
        - И ты полагаешь, что отсюда невозможно сбежать?
        Эниса отрицательно качнула головой.
        - Почему?
        - Давай работать. - Эниса перешла на новое место, намеченное под расчистку. - А то не успеем закрепить клинья.
        Харп посмотрел в ту сторону, куда ушел Марсал.
        Расстояние, разделявшее их, было, пожалуй, поболее километра. Но на фоне ровной белой поверхности снежной пустыни темная человеческая фигура отчетливо выделялась. Сигналом к началу охоты должен был стать дым от подожженной Марсалом ветоши.
        Когда вокруг выхода из лаза снежного червя были расчищены шесть небольших участков, Харп принялся забивать в лед клинья. За прочность и надежность трех клиньев с шипами-распорками можно было не опасаться, поэтому именно их Харп собирался использовать для того, чтобы, как он выражался, подцепить снежного червя на крючок. Три других клина, сделанные из обрезков металлической арматуры, должны были послужить для дополнительной фиксации зверя.
        Закрепив на клиньях веревки, Харп привязал противоположные концы к кольцам на гарпунах. Воткнув гарпуны в снег, он еще раз обошел вокруг воронки в снегу, проверяя надежность каждого сочленения.
        - Порядок, - сказал он, вновь оказавшись рядом с Энисой. - Если только Марсалу удастся выгнать червя на нас, ему уже не уйти.
        Как только он произнес эти слова, из-за горизонта выскользнул первый луч солнца. Пробежав по снежной равнине, он заставил каждый ее сантиметр вспыхнуть мириадами сверкающих искорок.
        Эниса достала из кармана солнцезащитные очки. Харп последовал ее примеру. Все, с кем ему доводилось говорить, сходились во мнении, что снежная слепота - самое страшное, что может случиться с человеком в мире вечных снегов. А Марсал как-то поздним вечером, когда они занимались подготовкой снаряжения, рассказал, что «снежные волки» порою карают непокорных, выводя их в ясный солнечный день в снежную пустыню без солнцезащитных очков. Хорошо, если о несчастных есть кому позаботиться: в случае не слишком сильного поражения роговицы через пять-шесть пятидневок зрение может вернуться. Но даже в этом случае оно не восстанавливается полностью: человек остается полуслепым, видя только неясные, расплывчатые контуры предметов.
        - Ты не ответила на мой вопрос, - напомнил Энисе Харп. - Почему ты уверена, что отсюда невозможно выбраться?
        - Ты слышал о Микато, нашем соседе? - спросила Эниса.
        - Да, - кивнул Харп.
        - У него сохранились воспоминания из прошлой жизни, которых нет у других. Он рассказывал о месте, которое называется тюрьмой…
        - Да, я знаю, что это такое, - вставил Харп, дабы не выслушивать долгих объяснений по поводу того, что ему и без того известно.
        - Значит, ты тоже помнишь ее? - Эниса прищурилась так, словно уличила Харпа во лжи или в каком-то другом неблаговидном поступке.
        - Да.
        Харп пожал плечами - реакция Энисы на его слова показалась ему более чем странной. Как он уже успел понять, многие в этом мире помнили что-то такое из прошлой жизни, что было полностью стерто из памяти остальных.
        - Расскажи мне.
        Это прозвучало не как просьба, а почти как приказ.
        - Что именно? - не понял Харп.
        - Что тебе известно о тюрьме?
        - Это место, в котором содержатся люди, совершившие различные преступления и, по большей части, представляющие собой опасность для общества…
        Сказав это, Харп внезапно умолк. Перед его мысленным взором возникла вертикальная решетка. Толстые металлические прутья выкрашены зеленой краской, местами облупившейся. На одном из прутьев выцарапано короткое непристойное ругательство. А за решеткой он увидел лицо. Даже не лицо, а красную, расплывшуюся, как у свиньи, рожу с самодовольной ухмылкой на широких сальных губах. Сверху на рожу наползал черный пластиковый козырек от фуражки с голубым околышком. Харпу показалось, что еще секунда - и он узнает это лицо, вспомнит не только имя человека, которому оно принадлежало, но и то, каким образом он был связан с его жизнью…
        Однако, прежде чем к Харпу вернулась память, видение исчезло.
        - С тобой все в порядке? - с некоторой тревогой спросила Эниса.
        - Да… - Харп разжал зубы, выпуская прикушенную губу, и еще раз, уже совсем уверенно, повторил: - Да.
        - Это все, что ты помнишь о тюрьме? - спросила Эниса.
        - Да.
        Харп солгал не потому, что хотел утаить свое прошлое, - он просто боялся говорить о том, чего и сам пока не понимал.
        - Микато помнит еще и то, что тюрьма надежно охранялась…
        - Он был охранником или заключенным? - спросил Харп, все еще думая о чем-то своем.
        Ресницы Энисы на мгновение удивленно сомкнулись.
        - Не знаю… А какое это имеет значение?
        - Здесь, наверное, уже никакого, - как будто с неохотой ответил Харп. - Но там, в другой жизни, очень многое зависит от того, по какую сторону решетки ты находишься.
        - Решетка? - снова недоумевающе хлопнула глазами Эниса. - При чем здесь решетка?
        - В тюрьме решетка является одной из тех преград, которые не позволяют заключенным выбраться на волю, - объяснил Харп.
        - Микато ничего не говорил о решетках.
        - Возможно, не все тюрьмы похожи друг на друга… - Харп недовольно поморщился. - К чему, собственно, весь этот разговор?
        - То, что ты, так же, как и Микато, помнишь о тюрьме, говорит о многом.
        - Например?
        - Например, то, что в той жизни, о которой никто из нас почти ничего не помнит, вы оба совершили какие-то преступления. А значит, и все мы здесь преступники.
        - Даже если это и так и мы с Микато действительно, побывали в тюрьме за какие-то преступления… - Харп с сомнением покачал головой. - Слишком незначительная статистика, чтобы распространять ее на всех обитателей мира вечных снегов.
        - Остальные просто не помнят своего прошлого… Или не хотят о нем говорить.
        - Ну и что?
        - Микато считает, что все мы здесь заключенные, совершившие преступления настолько ужасные, что нас нельзя держать в обычных тюрьмах. Поэтому нам стирают память о прошлой жизни и переправляют сюда. Та жалкая жизнь, которую мы здесь влачим, - это наказание за содеянное.
        - Не проще ли было бы в таком случае элементарно лишить нас жизни?
        - Бывают преступления, за которые и смерть - слишком мягкое наказание, - чуть понизив голос, почти торжественно произнесла Эниса. После чего быстро добавила: - Так говорил Микато.
        - Странный тип этот ваш Микато. - Харп задумчиво цокнул языком. - Интересно было бы с ним побеседовать.
        - Вот уже семь пятидневок, как Микато не говорит.
        - Почему? - удивился Харп.
        - Сказал, что в произносимых словах нет никакого смысла, и после этого умолк.
        - Все любопытственнее и любопытственнее, - задумчиво почесал бороду Харп. - Тюрьма, из которой невозможно убежать… Но ведь если есть вход, то должен быть и выход… Допустим, выход тщательнейшим образом охраняется. Тогда именно то, что создатели этой тюрьмы считают ее защиту безупречной, делает ее уязвимой. Не существует такого охранника, которого невозможно было бы подкупить, обмануть, на худой конец убить… Охранные системы тоже порою дают сбои. Задача заключается лишь в том, чтобы понять, где находится выход, и оказаться в нужный момент в нужном месте…
        - Сигнал! - прервал его размышления крик Энисы.
        Харп тотчас же вернулся в реальность.
        С той стороны, где находился Марсал, поднималась тоненькая струйка сизого дыма.
        - По местам!
        Схватив ближайший к ней гарпун, Эниса встала на краю воронки.
        Харп обежал воронку и занял место напротив Энисы.
        Он стоял, широко расставив ноги, сжимая обеими руками металлическое древко самодельного гарпуна, привязанного к клину с распорками. Другой гарпун, прикрепленный к точно такому же клину, был воткнут в снег в двух шагах от него. Харп рассчитывал, если, конечно, повезет, успеть воткнуть в снежного червя оба гарпуна.
        Рассказывая Харпу о повадках снежного червя, Марсал говорил, что, чем-то напуганный или разозленный, червь может преодолеть под снегом расстояние в километр примерно за десять минут. По готовому же лазу он движется раза в три быстрее. Выходит, если Марсалу удалось вспугнуть зверя и заставить его двигаться в нужном направлении, снежный червь должен был появиться из воронки примерно через три-четыре минуты после того, как они увидели сигнал.
        Харпу казалось, что он был готов к появлению зверя. И все же, когда головная часть снежного червя показалась из лаза, он на какое-то время оцепенел, пораженный колоссальными размерами и фантастическим видом обитателя снегов.
        Тело снежного червя имело около полутора метров в поперечнике. Морщинистая кожа бледно-розового цвета поблескивала от толстого слоя покрывающей ее слизи. Тело было разделено на сегменты, шириною около тридцати сантиметров каждый, так что создавалось впечатление, будто оно туго перетянуто толстыми веревками.
        Вначале из воронки показалась округлая головная часть червя, на которой не было заметно никаких органов, служащих для восприятия внешнего мира. Червь продолжал двигаться вперед и вверх до тех пор, пока тело его не поднялось над краем воронки на два с лишним метра. Какова была длина тела, оставшаяся под снегом, можно было только догадываться. И в тот момент, когда зверь достиг высшей точки своего рывка, на головной части его разошлись в стороны клиновидные пластинки, открывая уродливый зев, из которого сочилась какая-то фиолетовая жидкость. Тело червя качнулось из стороны в сторону, и из зева вместе с выдохом, похожим на тяжкий, протяжный стон, вырвалась струя пара.
        Харпу удалось стряхнуть с себя оцепенение, только когда червь начал вновь опускаться в воронку.
        С криком, похожим на вопль безумца, Харп подбежал к краю и с размаха вогнал гарпун в омерзительно розовую тушу.
        Острие гарпуна вошло в плоть снежного червя с поразившей Харпа легкостью: он предполагал, что кожа зверя куда более грубая и прочная. Харп тут же дернул древко гарпуна на себя. Закрепленные на наконечнике стальные пластины разошлись в стороны, и гарпун надежно засел в теле жертвы.
        Почувствовав боль, снежный червь рывком ушел еще на полметра в глубь воронки.
        Харп успел заметить, как, упершись в край, согнулось металлическое древко воткнутого в червя гарпуна.
        Не теряя времени, Харп схватил второй гарпун и вонзил его в тушу неподалеку от первого.
        Одновременно с ним с отчаянным криком воткнула свой гарпун в тело зверя и Эниса.
        Зев снежного червя вновь раскрылся, и тишину заснеженной пустыни разорвал странный звук, похожий на многократно усиленный треск разламывающейся под собственной тяжестью глыбы льда.
        Понял ли червь, откуда исходила опасность, почувствовал ли каким-то образом присутствие людей или же действовал чисто инстинктивно, только та часть его тела, длиною около метра, которая все еще оставалась над поверхностью снега, изогнулась и, словно гигантский палец, собирающий остатки варенья из розетки, быстро прошлась по краю воронки.
        Харп едва успел упасть и откатиться в сторону. Головная часть снежного червя с разверстым зевом пронеслась в нескольких сантиметрах от его лица, обдав волной зловонного смрада.
        Вскочив на четвереньки, Харп по-лягушачьи прыгнул в направлении еще одного торчащего из снега гарпуна. Схватив его обеими руками, он перевернулся на спину и, когда тело снежного червя совершило очередной оборот вокруг воронки, что было сил ткнул оружие в раскрытый фиолетовый зев, а затем еще и ударил каблуком ботинка по топорщащимся роговым пластинкам, обрамлявшим зев.
        Снежный червь вновь издал свой удивительный, не похожий на голос живого существа рык. Из разодранного гарпуном зева на снег брызнула струя фиолетовой жидкости.
        Тело зверя взметнулось вверх, приняв почти вертикальное положение, а затем упало на снег, ударив точно в то место, где за секунду до этого находился Харп. Гарпун торчал из разверстого зева червя, подобно змеиному жалу.
        Перекатившись на грудь, Харп вскочил на ноги и кинулся прочь от логова снежного червя, который каким-то образом сумел определить, где находится человек, причинивший ему эту нестерпимую боль. Пробежав всего пару шагов, он покинул утоптанную площадку вокруг выхода из лаза и, проломив тонкую корочку наста, по пояс провалился в снег. Рванувшись всем телом вперед, Харп грудью продавил наст и с головой зарылся в снег.
        Возможно, именно это спасло ему жизнь, хотя в тот момент Харп действовал не осмысленно, а по наитию.
        Позднее, обсуждая с Марсалом то, что произошло, они пришли к выводу, что снежный червь, исконный обитатель мира вечных снегов, лишенный каких-либо видимых внешних органов чувств, мог обладать терморецепторами, которые и указали ему местонахождение противника. Когда же Харп с головой зарылся в снег, червь потерял его из виду.
        Как бы там ни было, но, когда Харп вылез из-под снега и протер стекла солнцезащитных очков, червь уже скрылся в своем лазе.
        Выбравшись на утоптанную площадку, Харп осторожно приблизился к воронке. Три веревки, привязанные к клиньям с распорками, были натянуты как струны. Харпу даже показалось, что он различает исходящий от них низкий вибрирующий звук. Четвертый клин, на котором был закреплен гарпун, воткнутый Харпом в зев снежного червя, оказался вырван изо льда. Но это уже не имело большого значения: зверь был пойман даже не на один, а сразу на три крючка!
        Харп почувствовал, как на него накатила волна дикой, неудержимой радости, которая рвалась наружу, требуя немедленного выхода. Ему хотелось сделать что-то совершенно невообразимое - запрыгать на месте или заорать во все горло, так, чтобы услышали даже «снежные волки», - он и сам толком не знал, что именно. Ему, новичку, не прожившему и пятидневки в мире вечных снегов, удалось сделать то, что считали невозможным все обитатели этого застывшего, остановившегося в мертвой точке своего развития мира!
        Харп быстро глянул по сторонам, ища тех, кто должен был разделить с ним эту радость победы не просто над диким зверем, а в первую очередь над мировоззренческой системой данного мира, в основе которой лежал тезис о невозможности что-либо изменить.
        - Эниса!..
        Только теперь Харп заметил, что он один стоит на краю воронки.
        Харп быстро глянул по сторонам.
        Страх и предчувствие того, что произошло непоправимое, пока еще были не настолько сильны, чтобы возобладать над надеждой, что Эниса где-то рядом - так же, как и он сам, упала в снег и еще не успела выбраться.
        - Эниса!
        Никакого ответа.
        Харп обежал воронку по кругу, не найдя никаких следов женщины. Два гарпуна, остававшиеся у Энисы, торчали в снегу, неподалеку от того места, где Харп видел ее в последний раз, когда она вонзила свой гарпун в розовое, податливое тело снежного червя.
        Не зная, что предпринять, Харп растерянно посмотрел в сторону, где находился Марсал.
        Марсал бежал к нему, размахивая руками, и как будто даже что-то кричал на бегу, вот только что именно, Харп разобрать не мог.
        Харп упал на четвереньки и осторожно подполз к краю воронки.
        В глубине ледяной трубы, уходящей отвесно вниз, извивался подвешенный на гарпунах снежный червь. Его фиолетовый зев, как и прежде, был раскрыт: из него торчало древко гарпуна.
        - Эниса! - с отчаянной надеждой закричал Харп.
        Он пытался убедить себя в том, что у Энисы, когда она сорвалась вниз, был шанс невредимой долететь до дна и успеть отбежать в сторону, прежде чем огромная туша снежного червя, конвульсивно дергающаяся в отчаянных попытках освободиться, расплющила ее о ледяную стену лаза.
        Ответом ему стал только ледяной треск, вырвавшийся из ротового отверстия зверя вместе с облаком пара, пропитанного отвратительнейшим зловонием.
        Харп невольно отшатнулся от выхода из лаза. Сев на утоптанный снег, он посмотрел на Марсала, до которого было теперь всего метров двести.
        С убийственной ясностью он понял, что можно сколько угодно тешить себя призрачными надеждами на то, что Энисе каким-то чудом удалось спастись, но рано или поздно им с Марсалом все же придется спуститься в лаз снежного червя, чтобы убедиться в том, что ее больше нет в живых.
        Жизнь человека в обмен на пойманного монстра… Стоило ли одно другого?..
        Откуда-то из глубины сознания пришла мысль о том, что ни одно новое начинание не обходится без жертв. А жизнь этой несчастной женщины была настолько пуста и беспросветна, что смерть для нее явилась тем самым выходом из заточения, который она не надеялась найти.
        В душе Харпа все перевернулось, когда он понял, сколь жалкое оправдание пытается он для себя придумать.
        Вскочив на ноги, он выдернул из снега гарпун и, подбежав к краю воронки, наклонился над ней.
        - Ну, давай! - закричал он как безумный, обращаясь к повисшему на веревках снежному червю. - Ну, что же ты!.. Давай! Я здесь!..
        Как будто услышав призыв Харпа, а скорее всего просто почувствовав тепло его тела, снежный червь рванулся вверх по ледяной трубе выхода.
        И когда его головная часть поднялась над краем воронки, Харп расчетливо и хладнокровно вонзил гарпун в широко распахнутый зев.
        Из пасти зверя вырвался оглушительный стрекот. Он попытался сомкнуть роговые пластины, чтобы прикрыть израненный зев, но это его движение только способствовало тому, чтобы металлические пластины на острие гарпуна разошлись в стороны, раздирая плоть и причиняя мучительную боль. Фиолетовая жидкость, до этого медленно вытекавшая из пасти, хлынула широкой струей, заливая края воронки.
        Харп схватил последний оставшийся у него гарпун и с размаха всадил его в изуродованный зев снежного червя.
        Брызжа фиолетовой кровью, снежный червь провалился в ледяную трубу выхода, повиснув на удерживающих его веревках.
        - Все… - беззвучно, одними губами произнес Харп и почти без сил опустился на снег.
        Глава 10
        Марсалу пришлось как следует тряхнуть Харпа за плечо, прежде чем он поднял голову и посмотрел на Марсала долгим, бесцветным взглядом бесконечно усталого человека.
        - Эниса погибла, - сказал Харп и протянул Марсалу руку.
        Марсал помог ему подняться.
        - А как снежный червь? - спросил он.
        - Ты что, не понял, что я сказал? - со злостью глянул на него Харп и снова повторил: - Эниса погибла.
        - Да, - коротко кивнул Марсал. - Ты уже сказал.
        При этом выражение лица его ничуть не изменилось, а голос звучал так, словно ничего и не произошло. Он совершенно искренне не мог понять, чего ради Харп дважды повторил слова о смерти Энисы?
        Харп наклонил голову и провел ладонью по шее.
        - И это все, что ты можешь сказать? - cпросил он, взглянув на Марсала исподлобья.
        - А что тут говорить? - недоумевающе развел руками тот. - Мы все могли погибнуть.
        Харп выпрямил спину, расправил плечи, запрокинул голову назад, прикрыл глаза и, набрав полную грудь студеного воздуха, на время задержал дыхание.
        Видимо, в самой природе человека заложена тенденция, что бы ни случилось, искать виноватых на стороне. В чем можно обвинить Марсала? Разве лишь в том, что он воспринял известие о смерти Энисы с полнейшим равнодушием? Так что с того? В этом мире смерть все время ходит за человеком по пятам, а потому и не является чем-то из ряда вон выходящим. Смерть одного из обитателей дома означала для остальных только то, что вновь освободилось место для новичка.
        Смерть как образ жизни - парадоксальная, но отнюдь не абсурдная концепция. Подобные философские системы существовали и прежде.
        Харп резко выдохнул воздух, который уже начинал жечь легкие, и открыл глаза.
        На мгновение ему показалось, что он вновь прикоснулся к какой-то иной жизни, от которой остались лишь смутные воспоминания. Но теперь это было нечто иное, совершенно не похожее на то, что пригрезилось ему, когда они с Энисой обсуждали теорию о возможности существования мира-тюрьмы.
        Харп взглядом отыскал Марсала. Тот стоял на краю воронки, с любопытством глядя вниз.
        - Надежно вы его зацепили, - сказал он, оглянувшись на Харпа.
        - Что будем делать теперь? - спросил Харп.
        - Ждать, когда он издохнет, - ответил Марсал. - Пока он жив, к нему не подойдешь: одним ударом хвоста размажет по стене.
        - И как долго ждать? - поинтересовался Харп.
        - Да кто ж его знает, - пожал плечами Марсал и снова заглянул в воронку. - Выглядит он довольно-таки вяло, и кровища из него здорово течет.
        - Ты считаешь, что эта фиолетовая жидкость - кровь? - спросил Харп.
        - А что же еще? - Марсал носком ботинка отколол от края воронки ледышку и кинул ее вниз, чтобы посмотреть, как отреагирует на это червь. - Совсем вялый, - как будто даже с сожалением покачал головой он, не дождавшись от червя никакой ответной реакции.
        - И что теперь? - снова спросил Харп, чувствуя, что с трудом сдерживает вновь поднявшуюся волну раздражения. - Будем просто так сидеть и ждать, пока червь издохнет?
        - А что ты предлагаешь? - с любопытством посмотрел на него Марсал. - Идти домой не имеет смысла: что толку мотаться туда-сюда. Если тебя интересует лично мое мнение, я предложил бы спуститься в лаз и наблюдать за червем оттуда. В лазе теплее, чем снаружи. А я, уходя из дома, прихватил лепешек, так что можно будет перекусить.
        Он еще о еде думал!
        Ничего не говоря, Харп подхватил со снега свой вещевой мешок и сунул руки в лямки.
        Пока он прилаживал к ногам снегоступы, Марсал подобрал мешок и снегоступы Энисы.
        - Там есть еще один выход, - он указал в сторону, противоположную той, откуда пришел сам. - До него ближе…
        Харп, по-прежнему не говоря ни слова, зашагал в указанном направлении.
        Примерно через полкилометра они подошли к следующему выходу из лаза снежного червя.
        Закрепив на льду крюк с веревкой, Марсал первым спустился вниз.
        - Ну и вонища здесь, - с омерзением поморщился Харп, спустившись по веревке следом за Марсалом.
        - Все снежные черви так пахнут, - ответил Марсал. - По интенсивности запаха можно определить, как далеко от тебя находится червь.
        - Не хочешь ли ты сказать, что мы будем точно так же вонять, когда намажемся слизью снежного червя? - недобро посмотрел на Марсала Харп.
        - Ничего не поделаешь, - развел руками тот. - Лучше сразу привыкай…
        Только увидев загарпуненного червя, Харп понял, насколько огромен и могуч был зверь, на которого они решились напасть. Его хвост тянулся по лазу на добрых три - три с половиной метра. Считая с той частью, что висела в вертикальной трубе выхода, общая длина пойманного червя была никак не меньше семи метров.
        - И ты хочешь сказать, что это всего лишь детеныш? - изумленно посмотрел на Марсала Харп.
        - Да, - улыбнулся тот. - Ну, может быть, чуть более крупный, чем я ожидал.
        - Если мне еще когда-нибудь придет в голову поохотиться на снежного червя, - Харп положил руку Марсалу на плечо и проникновенно заглянул ему в глаза, - будь добр, напомни мне, что я полный болван.
        - Как скажешь, - не стал спорить Марсал.
        Временами по телу снежного червя пробегала крупная дрожь, и хвост его начинал отчаянно колотить по стенкам лаза.
        - Нас здесь не засыплет? - с тревогой посмотрел на округлый ледяной свод Харп.
        - Здесь абсолютно безопасно. - Марсал пару раз ударил светящимся цилиндром о ладонь. - Лаз недавно проложен - лед еще не успел просесть и потрескаться. И ни один снежный червь сюда не приползет: они на расстоянии чувствуют, что лаз уже занят… Ты только не подходи к нему слишком близко, - предостерег Марсал, увидев, что Харп подошел к самому кончику хвоста снежного червя. - Кто его знает, вдруг один из клиньев вылетит…
        Харп как будто даже и не услышал последних обращенных к нему слов.
        - Я вижу ее, - не оборачиваясь, произнес он.
        - Кого? - не понял Марсал.
        - Энису.
        Харп скинул с плеч вещевой мешок и, присев на корточки, протянул вперед руку с зажатым в ней светящимся цилиндром.
        Хвост снежного червя метнулся от одной стенки лаза к другой так, что Харп едва успел отшатнуться назад.
        - Тебе что, жить надоело! - с испугом крикнул Марсал. - Отойди подальше от червя!
        Ничего не ответив, Харп развязал вещевой мешок и начал доставать все, что в нем находилось.
        Склонив голову к плечу, Марсал с любопытством наблюдал за тем, что он делал.
        Найдя в мешке тяжелый металлический крюк, Харп привязал к нему тонкую длинную веревку.
        Взяв веревку и крюк, он снова подошел к судорожно подергивающемуся хвосту снежного червя.
        - Ты что задумал? - с тревогой спросил Марсал.
        - Хочу достать Энису.
        Аккуратно сложив веревку широкими кольцами, Харп положил ее на пол, расправил и проверил, не перехлестываются ли между собой витки.
        - Ты думаешь, она еще жива? - Марсал с сомнением покачал головой.
        - Нет, я так не думаю, - сухо ответил Харп.
        - Тогда чего ради все это?
        - У вас не принято хоронить своих мертвых? - спросил Харп, взглянув на Марсала.
        - Ну, их обычно закапывают в снег где-нибудь подальше от дома, - ответил тот.
        - И что потом?
        - А что потом? - не понял вопроса Марсал.
        - Вы вспоминаете о них?
        - Ну да, - подумав, ответил Марсал. - Ты ведь слышал о Татауне.
        - Татаун, - саркастически усмехнулся Харп. - У него даже нет своей могилы.
        - А какая разница? - недоумевающе посмотрел на Харпа Марсал. - Здесь везде только снег да лед. Любой труп, где его ни закопай, пролежит тысячу лет. А то и больше… Если, конечно, его снежный червь не отроет, - добавил Марсал после небольшой паузы.
        - Хорошо еще, что вы не едите своих мертвецов, - мрачно буркнул Харп.
        - Ну, ты сказал! - обиженно нахмурился Марсал. - Что мы, дикари, что ли?
        Харп ничего не ответил.
        Взяв в руку конец веревки, к которому был привязан крюк, он подошел к хвосту снежного червя и, пару раз качнув крюк на веревке, кинул его.
        Зазор между телом червя и стенкой лаза был невелик, и, пролетев не больше метра, крюк, ударившись о стену, упал.
        Харп вытянул крюк, смотал веревку и повторил бросок.
        На этот раз крюк пролетел чуть дальше, но все равно не достиг цели.
        Харп еще раз повторил попытку, и снова безрезультатно.
        Марсал, глядя на это, только недоумевающе покачал головой. Достав из мешка небольшой коврик из теплоизоляционного пластика, Марсал расстелил его на полу и, аккуратно подобрав под себя полы дохи, сел. Снова запустив руку в мешок, он выудил оттуда полиэтиленовый пакет, набитый серыми лепешками из закваски. Достав из пакета лепешку, Марсал начал меланхолично жевать ее, продолжая наблюдать за тем, как Харп вновь и вновь пытается зацепить крюком безжизненное тело Энисы, лежавшее почти под самым выходом из лаза.
        Только с тринадцатого раза у Харпа получился отличный бросок. Крюк, скользнув по ледяной стенке лаза, упал точно на тело девушки. А когда Харп осторожно потянул за веревку, крюк зацепился за полу расстегнутой дохи.
        Медленно, очень медленно Харп вытягивал мертвое тело из-под гигантского снежного червя, терпеливо выжидая и пользуясь каждым случаем, когда червь напрягал все свои мышцы в отчаянной и безнадежной попытке освободиться и тело его, опираясь на хвост, чуть приподнималось над полом ледяного лаза.
        Когда до Энисы можно было уже дотянуться рукой, Харп ухватил ее за ногу и быстро оттащил подальше от хвоста снежного червя, который то и дело начинал судорожно биться об лед.
        Едва только перевернув тело Энисы на спину, Харп тут же сорвал с головы шапку и прикрыл ею лицо женщины, превращенное в сплошное кровавое месиво.
        - Надень шапку, простудишься, - тут же оговорил его сидевший неподалеку Марсал. - Держи.
        Наклонившись вперед, Марсал протянул Харпу серый непрозрачный полиэтиленовый пакет.
        Замечание Марсала можно было расценить либо как проявление крайнего цинизма, либо как следствие здорового прагматизма, присущего человеку, знающему, что такое холод.
        Поколебавшись секунду, Харп все же склонился ко второму варианту и, взяв из руки Марсала пакет, натянул его на изуродованную голову Энисы.
        Достав из вещевого мешка такой же теплоизоляционный коврик, как и у Марсала, Харп кинул его к стене лаза и, придавив с краю рукой, чтобы не выскользнул, сел на него.
        - Хочешь? - Марсал протянул Харпу пакет с лепешками.
        - Как ты можешь есть? - презрительно поморщился Харп. - Здесь же воняет, как… - Не найдя подходящего сравнения, Харп только рукой взмахнул. - А рядом покойник лежит.
        Марсал сначала недоумевающе посмотрел на Харпа, а затем, решив, что его напарник просто пошутил, натянуто усмехнулся:
        - Так что же, теперь и нам с голоду помереть?
        Харп хотел было сказать в ответ что-то резкое, но внезапно сознание его вновь повернулось, открыв новую, незнакомую даже ему самому сторону. Отчетливо и ясно он вдруг понял, что Марсал прав, а он просто корчит из себя героя и святошу. Мир, в котором они находятся, далеко не самое подходящее место для того, чтобы демонстрировать свое чистоплюйство. Агония умирающего снежного червя может продлиться еще ни один час, а после оставшегося незаконченным раннего завтрака в желудке уже ощущалась пустота.
        Стянув с руки перчатку, Харп тремя пальцами ухватил из пакета, который протянул ему Марсал, сразу четыре лепешки.
        Как оказалось, есть, не обращая внимания на омерзительный запах, исходящий от издыхающего снежного червя, было не так уж сложно. Харп не спеша жевал пресные, абсолютно безвкусные, да к тому же еще и холодные, как ледышки, лепешки и старался не думать о том, что ждало его впереди. Для этого еще будет время. Сейчас он пытался понять, почему восторг, который он испытал в первый момент, когда понял, что гарпуны надежно и крепко держат снежного червя, так быстро прошел, уступив место мрачной апатии? Трагическая смерть Энисы вовсе не была тому причиной, как могло бы показаться на первый взгляд. Она только сделала еще глубже тот провал, куда в одно мгновение рухнуло все, чего ожидал Харп от этой охоты. Подлинная же причина заключалась в том, что теперь у него уже не оставалось выбора: он должен был до конца пройти тот путь, который сам для себя обозначил. А что ожидало его в конце пути? На этот вопрос не существовало ответа, поскольку никому не было известно, что за земли лежат по ту сторону западных гор.
        Харпа страшила не смерть, а неизвестность. Что, если там, куда он собирался отправиться, вообще ничего нет? Тогда все, что он делал, теряло всякий смысл. Кому нужен герой, настойчиво старающийся пробить головой бетонную стену, за которой к тому же ничего нет? Что, если Эниса права и их мир - это тюрьма пожизненного заключения?
        Но в то же самое время Харп понимал, что единственная возможность выжить в застывшем, заледеневшем мире сводится к тому, чтобы все время находиться в движении. Если он останется в хибаре старого Бисуана, то окажется обреченным на верную смерть. А уж когда это случится - через пятидневку или спустя десять лет, - не будет иметь никакого значения.
        «Будьте реалистами - требуйте невозможного!»
        Харп не мог вспомнить, где, когда и от кого он впервые услышал этот кажущийся довольно-таки абсурдным призыв, но почему-то именно эти слова всплыли сейчас из глубин его искалеченной памяти.
        - Как ты насчет того, чтобы стать реалистом? - спросил он у Марсала. - Что? - непонимающе переспросил тот.
        Харп, возможно, и попытался бы объяснить Марсалу свои слова, если бы только сам мог понять, что они означают.
        Поднявшись на ноги, он подошел к вытянутому и замершему в таком положении хвосту снежного червя и звонко хлопнул по нему голой ладонью. Хвост тотчас же ожил и ударил в потолок.
        Сделав шаг назад, Харп посмотрел на ладонь, покрытую тонким, почти незаметным для глаза слоем прозрачной слизи. Поднеся ладонь к носу, он осторожно понюхал ее. Запах был чуть кисловатый - отнюдь не та омерзительная вонь, что исходила от тела снежного червя. Это уже было приятной неожиданностью. Оставалось только убедиться, что слизь червя на самом деле обладает теми удивительными теплоизоляционными свойствами, которые приписывал ей Татаун, а следом за ним и Марсал.
        Подойдя к стене, Харп плотно прижал перепачканную слизью ладонь к гладкой ледяной поверхности.
        - Ну и как? - поинтересовался Марсал.
        Это казалось невозможным, но Харп не чувствовал холода. Он вообще ничего не чувствовал, будто ладонь была прижата не к ледяной стенке, а к поверхности, нагретой до температуры человеческого тела.
        - Работает, - посмотрев на Марсала, сказал Харп. - И еще как работает!
        Заросшее бородой лицо Марсала расплылось в по-детски счастливой улыбке.
        - Выходит, не зря старались. - Взгляд Марсала скользнул по мертвому телу с натянутым на голову серым полиэтиленовым пакетом. Специально для Харпа он добавил: - И Эниса не напрасно погибла.
        При упоминании имени Энисы лицо Харпа вновь помрачнело.
        Он не видел, как Эниса упала в воронку снежного червя, а значит, не имел возможности помочь ей. И все же он считал себя виноватым в ее смерти. Уже хотя бы потому, что просто не следовало брать женщину на охоту.
        - Эниса считала, что мир вечных снегов - это тюрьма, из которой невозможно сбежать, - сказал Харп, присаживаясь на прежнее место.
        - Я знаю, - кивнул Марсал. - Это все идеи Микато. Он, когда еще разговаривал, все время твердил о том, что мы должны безропотно сносить страдания, выпадающие на нашу долю, поскольку это искупление за те грехи, что были совершены нами в другой жизни.
        - И Эниса в это верила? - спросил Харп.
        - Да, похоже на то, - снова кивнул Марсал.
        - В таком случае я не понимаю, почему она решила отправиться вместе с нами на охоту.
        - Ну, может, ей просто все надоело.
        - Что именно?
        - Ну, вообще все…
        Марсал сделал широкий и весьма неопределенный жест рукой, который можно было толковать как угодно.
        - Тебе тоже все надоело? - спросил после недолгого молчания Харп.
        - Ну, это смотря о чем идет речь, - лукаво улыбнулся Марсал.
        - А ты хитрый парень, - искоса глянул на Марсала Харп.
        - Правда? - удивленно вскинул брови тот. - В таком случае ты первый, кто это заметил.
        Усмехнувшись, Харп сунул руку в пакет, который все еще держал на коленях Марсал, и достал оттуда пару лепешек.
        Склонив голову к правому плечу, Марсал какое-то время смотрел на то, как Харп двумя пальцами заталкивает лепешки в рот, после чего, качнув головой, негромко произнес:
        - Странный ты человек, Харп… Непонятный…
        - Я знаю, - не прекращая работать челюстями, Харп размашисто кивнул. - Мне сегодня уже говорили об этом.
        - Эниса?
        - Она.
        - Ну, в таком случае я лучше промолчу.
        Марсал поставил пакет с оставшимися оладьями на пол, подтянул колени к груди и обхватил их руками.
        - Говори, раз уж начал. - Харп вытянул из пакета еще одну лепешку и, сложив пополам, отправил ее в рот.
        - Да я даже не знаю, как это правильно объяснить. - Марсал смущенно потупил взгляд. Глядя на него, Харп подумал, что, если бы не торчащая во все стороны борода и не обожженное морозом лицо, Марсал был бы похож на девицу. - К тебе трудно приноровиться, потому что ты постоянно меняешься… Сегодня ты не такой, каким был вчера. А вчера ты не был похож на себя позавчерашнего. Порою ты меняешься настолько быстро, что мне вдруг начинает казаться, что рядом со мной совсем другой человек, не тот, которого я знаю.
        - Например? - поинтересовался Харп.
        - Полчаса назад ты удивлялся, как я могу есть при такой вони да еще когда рядом лежит покойник. А сейчас сам уплетаешь лепешки за обе щеки да к тому же еще и заталкиваешь их в рот пальцами, перемазанными слизью снежного червя.
        Харп удивленно посмотрел на свою руку. Все верно, это была именно та рука, которой он хлопнул по хвосту снежного червя. Но самым удивительным было то, что он подумал вовсе не о том, как это его угораздило рукой, перепачканной выделениями снежного червя, схватиться за еду, а о том, что кисть руки, хотя на ней не было перчатки, по-прежнему не ощущала холода.
        - Слушай, Марсал, а слизь-то до сих пор действует! - восхищенно воскликнул он. - Эдак мы с тобой сможем голыми до западных гор дойти!
        Марсал только языком цокнул и головой покачал.
        Харп вновь стал другим человеком, ничуть не похожим на того, каким он был всего лишь час назад, - раздавленного, готового сдаться на милость судьбы, какой бы она ни была. Сейчас Харп вновь стал похож на сгусток энергии неизвестной природы, способный не только пробить любую преграду, но и увлечь следом за собой все, что окажется в поле его действия.
        - Куда тебя несет, Харп?
        Харп на секунду задумался. На лице его появилась улыбка, немного смущенная и как будто даже извинительная.
        - Не знаю, - он развел руки в стороны движением, характерным для Марсала. - Не знаю, - снова сказал он, - но мне это нравится.
        - Что именно? - не понял Марсал.
        - Мне нравится чувствовать себя живым, - уже без улыбки ответил Харп.
        Глава 11
        Перед самым концом снежный червь впал в буйное неистовство. Его огромное бледно-розовое тело извивалось и билось о стены лаза с такой силой, что, казалось, находящийся при последнем издыхании зверь вот-вот оборвет удерживающие его веревки. У Марсала даже мелькнула мысль, отозвавшаяся предательским холодом в низу живота: а выдержат ли ледяные своды лаза обрушивающиеся на них титанические удары?
        Свидетельством того, что силы снежного червя были на исходе, являлась разве что фиолетовая жидкость, вытекающая из разодранной глотки зверя, которую Марсал считал аналогом человеческой крови. Фиолетовая кровь червя текла по ледяному полу лаза широкими полосами и застывала, схваченная морозом, в виде неровных, бугристых нагромождений, вспененных вмерзшими пузырьками воздуха.
        Когда червь предпринял последнюю отчаянную попытку освободиться, поток фиолетовой крови хлынул с такой силой, что Марсалу с Харпом пришлось переместиться на несколько метров в глубь лаза.
        Агония монстра продолжалась около десяти минут, после чего тело его обмякло и безжизненно вытянулось, обвиснув на удерживающих его веревках.
        - Похоже, готов?
        Харп посмотрел на Марсала как на главного эксперта в области биологии мира вечных снегов, ожидая от него квалифицированного заключения по данному вопросу.
        Осторожно ступая по застывшим неровными буграми потокам фиолетовой крови, Марсал подошел к хвосту снежного червя и легонько ткнул его ногой.
        - Да, вроде как мертвый, - произнес он не очень-то уверенно.
        - Отойди-ка…
        Харп достал из мешка топор и, размахнувшись, насколько позволял низкий ледяной свод лаза, по обух вогнал его в податливую плоть снежного червя. Хвост зверя даже не вздрогнул.
        - Можно приступать к делу.
        Марсал достал из мешка два трехлитровых пластиковых бидона и пару широких металлических скребков собственной конструкции.
        Прежде чем взять у Марсала скребок, Харп сдернул с рук перчатки и, наклонившись, приложил ладони к телу снежного червя, после чего потер их одну о другую.
        Марсал последовал примеру Харпа: работать, держа скребок голыми руками, было не в пример удобнее, чем в перчатках.
        Плотно прижав скребок к коже животного, Марсал провел им снизу вверх вдоль одного из сегментов. На скребке осталась полоска бесцветной слизи. Проведя скребком еще по трем сегментам, Марсал набрал около стакана слизи. Осторожно наклонив скребок, он перенес собранную слизь в бидон.
        - Вот так, - сказал он, посмотрев на Харпа.
        Поудобнее перехватив рукоятку скребка, Харп обошел тело червя с другой стороны и тоже принялся за дело.
        Работа была не тяжелой, но требующей сосредоточенности и внимания. Скребок должен был всегда занимать строго горизонтальное положение. Стоило лишь слегка наклонить его в ту или иную сторону, как слизь соскальзывала и растекалась тонкой пленкой по льду, откуда ее уже невозможно было собрать.
        Работу затрудняло и то, что тело снежного червя занимало почти все свободное пространство лаза. Если бы червь сам пробил этот ход, то пробраться между ним и стеной было бы вообще невозможно. Но, поскольку это был всего лишь детеныш, воспользовавшийся уже готовым лазом, между его телом и стенками оставались небольшие просветы - только-только чтобы человек мог протиснуться боком.
        Вначале Харп пытался протолкнуть ногу между телом зверя и стенкой лаза, чтобы таким образом обрести точку опоры. Но, поскользнувшись пару раз и едва не потеряв скребок, который завалился так далеко под тело червя, что Харпу с трудом удалось дотянуться до него кончиками пальцев, он решил сменить тактику. Теперь он упирался плечом в податливую плоть снежного монстра в том месте, где она уже была освобождена от слизи, а подошвами ботинок, на которые были надеты кошки, - в ледяную стенку. Бидон он держал в той руке, которая была прижата к телу червя, а другой рукой, остававшейся свободной, счищал слизь с очередного сегмента.
        К тому времени, когда Марсал и Харп добрались до выхода из лаза, куда уходила передняя часть тела снежного червя, каждый из них собрал уже почти по полному бидону слизи.
        Вооружившись двумя большими крюками, Харп вскарабкался на спину мертвого монстра. Подойдя к той части тела, которая уходила вверх, он вытянулся во весь рост, высоко поднял руки и с размаха всадил оба крюка под кожу зверю. Подтянувшись на крюках, Харп поджал ноги и уперся в тело червя кошками. Почувствовав под ногами опору, он быстро выдернул один из крюков и, рванувшись вверх, воткнул его в тело червя на полтора метра выше.
        Передвигаясь таким образом, он вскоре добрался до головы животного. Стараясь не смотреть в отвратительный фиолетовый зев, в глубине которого все еще что-то пульсировало и омерзительно булькала фиолетовая кровь, Харп уперся ногой в роговые пластины, расположенные веером по краям зева, и, сунув крючья за пояс, ухватился руками за веревку, тянущуюся вверх от засевшего в теле червя гарпуна.
        Выбравшись наверх, Харп один за другим выдернул изо льда клинья с пружинными распорками.
        Последний клин, вылетев из гнезда, едва не рассек Харпу лицо. Туша снежного червя, освобожденная от удерживавших ее веревок, шумно обрушилась вниз.
        Забив в лед крюк с привязанной к нему веревкой, Харп вновь спустился в лаз.
        Вместо того чтобы заниматься делом, Марсал не спеша прохаживался вдоль тела зверя, рассматривая его с почти академическим интересом.
        - Я и не предполагал, что он такой огромный, - сказал он, заметив появление Харпа.
        - Ты же говорил, что это детеныш, - удивился Харп.
        - Детеныш, - не стал возражать Марсал. - Но какой-то очень уж крупный. Обычно они раза в два меньше. Если бы я знал, что это переросток…
        - Только не говори мне сейчас, что мы ошиблись и сдуру завалили не того червя, - прервал его размышления Харп.
        - Да в общем-то какая теперь разница, - еще раз смерив червя оценивающим взглядом, задумчиво произнес Марсал.
        - И то верно, - согласился Харп.
        Взявшись за дело, вдвоем они быстро очистили переднюю часть снежного червя от слизи, собрав еще полбидона.
        - Как по-твоему, - спросил Харп, - нам этого хватит, чтобы дойти до западных гор?
        - У тебя руки мерзнут? - ответил вопросом на вопрос Марсал.
        Харп посмотрел на свои руки, на которых до сих пор не было перчаток.
        - Похоже, что все у нас получится?
        Харп произнес эту фразу с вопросительными интонациями только потому, что хотел предоставить Марсалу возможность самому высказаться по данному вопросу. Он вновь действовал как тонкий психолог, понимающий, что человек, собирающийся разделить с ним риск опасного похода, должен понимать, что он не просто разменная фигура в чужой игре.
        На вопрос Харпа Марсал ничего не ответил. Возможно, потому, что не знал ответа, а может, и потому, что, в отличие от Харпа, пока еще не был готов отправиться в путь, обрубив все те тонкие ниточки, что связывали его с прошлым, которое в этом мире было коротким и почти ничего не значащим. И все же это было его прошлое, его воспоминания, его представления о себе как о человеке, способном вопреки всему отстоять свое право на жизнь. А вот будущего, если он пойдет вместе с Харпом, у него может и не быть. Они сумели (или им просто повезло) успешно завершить первый этап задуманной Харпом операции. Теперь, прежде чем переходить к следующему, нужно было сделать паузу, чтобы еще раз как следует все взвесить.
        Закрыв крышкой последний бидон и для верности ударив по ней кулаком, Марсал сказал:
        - Пора возвращаться.
        - Постой. - Харп посмотрел на огромную тушу снежного червя так, словно это она не позволяла ему двинуться с места. - А это все мы кому оставляем?
        - А что еще можно с него взять? - не понял Марсал.
        - Это же мясо! - Харп сделал жест рукой, будто переворачивал на сковородке подгоревшие лепешки. - Животный белок!
        - Ты думаешь, это можно есть? - Марсал с сомнением ткнул ногой податливую тушу снежного червя.
        - Прости, дорогой, - насмешливо глянул на своего спутника Харп, - но разве не ты рассказывал мне о том, как вы на пару с Татауном собирали в лазах снежных червей то, что они не доели?
        - Мы иногда собирали то, что оставляли черви…
        - Если вы ели то же самое, что едят снежные черви, - не дослушав, перебил его Харп, - почему ты думаешь, что нельзя есть самих червей?
        - Не знаю, - пожав плечами, честно признался Марсал. - Татаун считал, что мясо снежного червя можно употреблять в пищу. Но только никто никогда прежде этого не делал…
        - Никто никогда прежде не пытался поймать снежного червя, - ввернул Харп.
        - Да и вид у него какой-то совсем уж неаппетитный. - Марсал с сомнением посмотрел на мертвого зверя и недовольно наморщил нос.
        - Можно подумать, ты решил поторговаться в мясной лавке, - усмехнулся Харп, берясь за топор.
        - А тебя не смущает, что кровь у него фиолетовая? - спросил Марсал.
        - Не больше, чем то, что эта тварь воняет так, словно протухла еще при жизни, - ответил Харп и с размаха всадил топор в тело снежного червя.
        Отрубив от туши три больших куска мяса килограмма на три каждый, Харп передал один кусок Марсалу, а два оставшихся уложил в свой вещевой мешок.
        - Если мясо окажется съедобным, вернемся и нарубим еще, - сказал он. - Часть зажарим и возьмем с собой, а остальное оставим старику с Халаной.
        Первым из лаза выбрался Марсал.
        Бросив вниз веревку с крюком на конце, он вытянул наверх вещевые мешки, в которые Харп засунул гарпуны, извлеченные из туши монстра.
        Следом за грузом было поднято наверх и мертвое тело Энисы.
        - Что ты собираешься делать с телом? - спросил Марсал, когда и сам Харп выбрался на поверхность.
        - Мы отнесем Энису домой, - не глядя на Марсала, ответил Харп.
        - Зачем? - недоумевающе пожал плечами Марсал. - Мы можем и здесь ее оставить. Нужно только снять доху, ватные штаны и…
        - Мы отнесем Энису домой! - Харп вытянул руку, направив указательный палец Марсалу между глаз.
        - Хорошо. - Марсал благоразумно не стал спорить. - Только хочу заранее тебя предупредить: не удивляйся тому, что никто не поймет, почему ты так поступил.
        - Ты тоже этого не понимаешь? - Харп с тоской посмотрел на приятеля.
        - Да как тебе сказать… - Наклонив голову к плечу, Марсал взглянул на мертвое тело с полиэтиленовым пакетом на голове так, словно это был товар, который ему предлагали купить по баснословно низкой цене, что само по себе вызывало недоверие. - Я могу понять, что за чувства движут тобой, - сказал он, переведя взгляд на Харпа. - Но я не могу сказать, что одобряю твои действия… Хочешь знать почему?
        - Ну?..
        - То, что мы видим сейчас, - Марсал взглядом указал на мертвое тело, - это уже не Эниса. Это лишь внешняя оболочка, под которой ничего нет. С таким же успехом ты можешь снять с тела доху и уверять всех, что в ней содержится частица той самой Энисы, которую все мы знали. Но ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что Энисы с нами больше нет…
        - Больше нет… - словно эхо, повторил Харп.
        - И если существует тот, другой мир, из которого, как говорят, все мы сюда прибыли, - быстро, вполголоса произнес Марсал, словно боясь, что его слова будут услышаны кем-то, для кого они не предназначались, - то пусть Эниса вернется туда и проживет свою жизнь так, как ей этого хотелось бы, забыв о мире, где нет ничего, кроме холода.
        Харп вначале даже опешил, услышав такое. Он и не подозревал, что в мире вечных снегов существует своя религия, пусть даже в зачаточной форме.
        - Ты веришь в это? - спросил он после паузы у замершего в неподвижности с опущенной вниз головой Марсала.
        Марсал, как всегда, неопределенно дернул плечом.
        - Веришь, не веришь - какая разница. От того, что я произнес, хуже никому не станет.
        - И то верно.
        Харп взял в руки лопату и начал разгребать снег.
        Положив вещевой мешок, к нему присоединился и Марсал.
        Вырыв яму глубиною около двух метров, они уложили в нее тело Энисы, с которого предварительно сняли всю теплую одежду. Даже Харп, несмотря на то странное и самому ему неясное состояние, в котором он находился, понимал, что оставить доху, свитер и ватные штаны мертвому телу, которому они уже никогда не понадобятся, было бы непозволительной роскошью.
        Единственное, что позволил себе Харп, это оставить на месте могилы, которую невозможно будет отыскать после первого же снегопада, тот самый гарпун, который воткнула в снежного червя Эниса. Марсал на это ничего не сказал. Хотя он-то куда лучше Харпа представлял себе, сколько в мире вечных снегов стоит хороший металлический прут. В конце концов, Харп выменял его на те вещи, которые добыл сам, а значит, и распоряжаться им мог по собственному усмотрению. Воткнутый в снег прут, конечно же, унесет первый, кто его найдет. И правильно сделает. Но Марсал счел бестактным напоминать об этом Харпу, который, несомненно, и сам понимал, что в действиях его не было ни малейшего здравого смысла. Однако тем не менее почему-то считал нужным поступить именно так.
        Для себя Марсал давно уже решил, что Харпа невозможно понять рассудком. Действия его зачастую противоречили элементарной логике и, казалось, не несли в себе даже зачатков здравого смысла. При этом они, как ни странно, приводили к успеху.
        Харп был удивительным и одновременно странным человеком. Его следовало либо принимать безоговорочно таким, какой он есть, либо с такой же решительностью гнать прочь. Марсал сделал свой выбор, решив, что Харпу можно верить. Вот и все. Об остальном он просто не хотел думать. Те странности в поведении Харпа, на которые пытался обратить внимание Марсала старый Бисаун, сам он предпочитал не замечать.
        В конце концов, а кто не странен в этом мире, странном чуть ли не до противоестественности?
        Погода начала портиться, когда Марсал с Харпом еще только выбрались со своей добычей из лаза снежного червя. Небо затянуло серой пеленой, и сверху начала сыпать снежная крупа. Да еще и заметно похолодало. Охотникам пришлось поднять воротники и застегнуть клапана шапок, прикрывающие нижнюю часть лица.
        К тому времени, когда они наконец-то надели снегоступы и зашагали по направлению к дому, небо заволокло такой плотной облачностью, что солнце превратилось в блеклое, чуть желтоватое пятно. Землю покрыл мрак, будто наступили неожиданно ранние сумерки. Порывистый ветер пригоршнями швырял колючие льдинки в лица утомленным путникам, которым то и дело приходилось протирать стекла очков.
        Если бы Харп шел один в такую непогоду, он непременно сбился бы с пути.
        - Как ты определяешь верное направление? - громко, чтобы перекрыть завывания ветра, спросил он у Марсала. - Вокруг ведь ничего не видно, даже солнца!
        Вопрос заставил Марсала задуматься.
        - Представления не имею, - ответил он спустя какое-то время. - Я просто знаю, в какую сторону нужно идти.
        Харп попытался было прислушаться к тому, что говорят ему по этому поводу его собственные чувства, но понял, что компасу, лежащему у него в кармане, он доверял в значительно большей степени, нежели природным инстинктам.
        В отличие от Харпа, Марсал не испытывал ни малейших сомнений по поводу того, в каком направлении нужно двигаться. Он упорно шел вперед, наклонив голову навстречу бьющему в лицо ветру.
        Когда Харп, совершенно выбившись из сил, начал уже было подумывать, а не подвело ли на этот раз Марсала чувство направления, впереди замаячило неясное темное пятно. Еще через сотню метров сквозь метель уже отчетливо проступили очертания хибары старого Бисауна с тусклыми огоньками, горящими за крошечными оконцами.
        Ввалившись в дом, Марсал и Харп первым делом скинули с себя верхнюю одежду и кинулись к теплогенератору, растирая занемевшие носы и щеки.
        В доме все было, как обычно: старый Бисаун сидел за столом, перебирая какие-то коробочки с пилюлями и баночки с мазями, раненый «снежный волк» лежал на матрасе, расстеленном на полу, Халана пряталась за занавесом из серого пластика.
        При виде вошедших никто не сказал ни слова.
        Отогревшись возле теплогенератора, Марсал и Харп налили себе по кружке кипятка и перешли к столу.
        - Ну что, старик, - Харп весело глянул на сидевшего напротив него Бисауна, - не ожидал снова увидеть меня живым?
        Старый Бисаун недовольно глянул на Харпа. Губы его шевельнулись, но, так ничего и не сказав, он взял в руку очередную баночку с мазью и, близоруко щурясь, стал изучать ее этикетку.
        - Видал? - Харп с усмешкой ткнул Марсала локтем в бок. - Делает вид, будто ему совершенно безразлично, чем закончилась охота.
        Марсал тоже улыбнулся и отхлебнул кипятка из кружки. Старый Бисаун степенно, без лишней суетливости отставил в сторону баночку с мазью, после чего широким движением руки сдвинул на край стола все, что там находилось.
        - Ну? - посмотрел он на Харпа так, словно собирался принять у него отчет о проделанной работе, которую сам же ему и поручил.
        Прежде чем ответить, Харп сделал глоток из кружки и с наслаждением прикрыл глаза, чувствуя, как горячая жидкость стекает по пищеводу в желудок.
        - Мы завалили снежного червя, - произнес он безразличным голосом, будто речь шла о событии вполне заурядном.
        - Большого? - таким же безразличным голосом осведомился старик.
        - Метров семь. - Харп посмотрел на Марсала, словно ему было необходимо заручиться его поддержкой. - Так ведь?
        Марсал солидно кивнул.
        - Мы принесли мясо, - продолжил Харп. - Если оно окажется съедобным, то, когда кончится метель, нужно сходить и принести еще.
        По знаку Харпа Марсал поставил на табурет вещевой мешок и выложил из него насквозь промерзший кусок мяса с фиолетовыми прожилками.
        Старый Бисаун ковырнул мясо ногтем и с интересом посмотрел на кусочек фиолетовой плоти.
        - Ну, парни! Вы молодцы!
        Поднявшись со своего ложа, к столу подошел «снежный волк». На лице его сияла восторженная улыбка, а в руке была бутыль с перебродившей настойкой красницы.
        - Это дело нужно отметить! - сказал он, ставя бутыль на стол.
        На ходу прихватив с полки две пустые кружки - одну он поставил перед собой, а другую передал Бисауну, - «снежный волк» пододвинул к столу свободный табурет и сел на него, широко расставив ноги.
        - Ну, давайте-ка сюда свои кружки! - обратился он к Марсалу с Харпом, отвинчивая с бутылки пробку. - Эта штука греет лучше кипятка!
        «Снежный волк» быстро расплескал по кружкам бледно-розовую настойку и поставил опорожненную наполовину бутылку на край стола.
        - С удачной охотой! - провозгласил он, поднимая свою кружку.
        Прежде чем выпить, Харп понюхал содержимое. Запах был терпкий, чуть кисловатый и почему-то казался до боли знакомым.
        Харп хотел было уже пригубить настойку, но внезапно поставил ее на стол.
        - Почему ты ничего не спрашиваешь об Энисе, старик? - обратился он к Бисауну.
        - О чем тут спрашивать? - непонимающе пожал плечами тот. - Она же не осталась на морозе дожидаться, когда ее пригласят в дом. Если ее нет с вами, значит, ее нет вообще.
        - И тебя не интересует, как она погибла?
        - Нет, - покачал головой старый Бисаун.
        Харп хотел было что-то сказать и даже приоткрыл рот. Но, почему-то вдруг передумав, только криво усмехнулся и, отсалютовав Бисауну поднятой кружкой, залпом осушил ее.
        Красничная настойка на вкус оказалась совсем не дурна.
        Сначала Харп почувствовал только легкое, приятное покалывание на корне языка и тепло, разливающееся в желудке. Затем голова у него чуть закружилась, как бывает, когда стоишь на краю обрыва, а под ногами разверзается бездна, мысли же приобрели удивительную отчетливость и ясность.
        Выпив свою долю настойки, Марсал пошуровал в тумбочке, стоявшей возле теплогенератора, и выставил на стол кастрюлю с еще теплой кашей.
        Миски доставать не стали. Каждый по очереди протягивал руку к кастрюле и, зацепив ложку каши, отправлял ее в рот.
        - Почему Халана снова не желает сидеть с нами за одним столом? - поинтересовался у Бисауна Харп.
        - Сам спроси у нее об этом, - не глядя на Харпа, ответил старик.
        Облизав ложку, Харп кинул ее на стол.
        - Ну, давайте допьем! - «Снежный волк» схватил бутылку с красничной настойкой и начал разливать остатки содержимого по кружкам. Старый Бисаун прикрыл свою кружку ладонью.
        - Мне больше не наливай.
        - Как хочешь, - не стал спорить виночерпий. И, усмехнувшись, добавил: - Нам больше достанется.
        - Какие у тебя теперь планы? - спросил у Харпа старик.
        - Не у меня, а у нас. - Харп обнял Марсала за плечи. - Мы с Марсалом теперь всегда и везде только вместе!
        Лицо Марсала расплылось в счастливой, чуть пьяной улыбке. Старик стукнул пальцами по крышке стола.
        - Так что вы теперь намерены делать? - несколько иначе сформулировал он свой вопрос.
        - Для начала обеспечим вас с Халаной мясом, - ответил Харп и, отпустив плечо Марсала, сделал большой глоток из кружки. - Если принести его побольше да зарыть в снег неподалеку от дома, надолго хватит. Потом нужно самим в дорогу провизией запастись. Если завтра погода будет хорошая, то за день со всем управимся, а под вечер оставим твой дом, старик.
        Бисаун молча кивнул.
        - У тебя больше нет никаких возражений на этот счет? - изобразил удивление Харп.
        - Я уже сказал все, что хотел, - ответил Бисаун. - Не люблю повторяться.
        - И то верно. - Харп залпом допил настойку, остававшуюся у него в кружке. - Если нечего сказать, лучше промолчи.
        Сидевший справа от Харпа «снежный волк» льстиво хохотнул.
        - Жалко, что у тебя дырка в боку, - по-приятельски толкнул его кулаком в плечо Харп. - А то взял бы тебя с собой.
        «Снежный волк» с сожалением цокнул языком, давая понять, что и сам был бы не прочь отправиться вместе с Харпом к западным горам, после чего, болезненно поморщившись, приложил руку к животу, показывая, что рана у него все еще не зажила.
        - Ладно, - пьяно махнул рукой Харп. - В другой раз…
        Почувствовав усталость, внезапно навалившуюся на плечи, и тяжесть в голове, Харп поднялся на ноги, чтобы дойти до своего матраса. Его повело в сторону, и, чтобы не упасть, Харп был вынужден опереться рукой о край стола.
        - Это с непривычки, - сочувственно улыбнулся «снежный волк». - С красничной настойки в первый раз всегда так бывает…
        Харп осторожно поднял руку и, почувствовав, что может держать равновесие, быстро прошел к стене, где лежали скатанные матрасы.
        Расстелив свою постель, он тут же упал на нее, уткнувшись носом в подушку.
        Рядом, разбирая свою постель, что-то невнятно бормотал Марсал.
        Но Харп уже ничего не слышал. Он провалился в сон, словно в черную бездну, полную непонятных образов и знаков, смысл которых некому было растолковать.
        Глава 12
        - Просыпайся, Харп!
        Харп с трудом оторвал голову от подушки.
        - Что?..
        Прикрыв ладонью глаза от яркого электрического света, Харп попытался отыскать взглядом того, кто столь бесцеремонно расталкивал его.
        - Поднимайся, Харп! - Старый Бисаун, находившийся где-то слева, вновь тряхнул его за плечо. - «Снежный волк» сбежал!
        - Что?.. - севшим голосом повторил Харп.
        Прекрасно понимая, насколько глупо звучит его ни к чему не относящийся, совершенно бессмысленный вопрос, он тем не менее просто не мог выдавить из себя ничего другого. Язык казался похожим на грязную выжатую тряпку и с трудом двигался. Во рту стоял какой-то омерзительный кислый привкус. Голова напоминала медный котел, по которому с периодичностью в пять-десять секунд кто-то невидимый изо всех сил ударял палкой.
        - «Снежный волк» сбежал!
        Очередной толчок в плечо был похож уже на удар.
        Сделав над собой усилие, Харп поднялся на ноги и оглядел комнату.
        Все в ней было, как и прежде, если не считать того, что матрас, на котором последнее время лежал раненый «снежный волк», пустовал.
        Харп взял со стола кружку и, зачерпнув воды из большого бидона, залпом осушил ее.
        После этого ему несколько полегчало. Во всяком случае, исчезла отвратительная сухость во рту, из-за которой невозможно было произнести ни слова разборчиво.
        - Когда? - Харп посмотрел на Бисауна.
        - Не знаю, - беспомощно развел руками старик.
        Вид у Бисауна был до предела напуганный. Казалось, еще немного, еще одна неопределенная реплика со стороны Харпа, и старик, ударившись в панику, начнет вытворять бог знает что, забыв, кто он такой и где находится.
        - Так… - Харп плеснул остатки холодной воды из кружки на ладонь и провел ею по лицу. - Как долго я спал?
        - Около шести часов, - быстро ответил Бисаун.
        - Мне нужно знать точно! - повысил голос Харп.
        Старик посмотрел на висевшие на стене часы.
        - Шесть с половиной часов. Плюс-минус десять минут.
        - Ясно, - кивнул Харп. - Значит, до заката еще без малого двадцать четыре часа.
        Харп, наклонившись, посмотрел через крошечное окошко на улицу. На безоблачно-голубом небе ровно светило оранжевое солнце, заставляя каждую снежинку, лежавшую на земле, сверкать словно ограненный алмаз. Метели, задержавшей охотников на обратном пути к дому, как не бывало.
        - Буди Марсала, - велел Бисауну Харп.
        Старик, словно только того и ждал, кинулся выполнять приказ.
        - Когда ты заметил, что раненый исчез? - спросил Харп.
        - Да только что… Минут десять назад…
        Старик тряхнул Марсала за плечи, затем потеребил за подбородок. Не добившись никакого результата, он обхватил Марсала за шею и попытался оторвать его голову от подушки.
        Не открывая глаз, Марсал что-то невнятно промычал.
        - Отойди, - велел Харп.
        Как только старик сделал шаг в сторону, Харп выплеснул в сонное, помятое лицо Марсала полную кружку холодной воды.
        Марсал вскочил как ошпаренный, глядя по сторонам ничего не видящими глазами и судорожно хватая воздух широко раскрытым ртом, будто только что вынырнул с немыслимой глубины.
        - Приходи в себя, да поживее. - Харп зачерпнул кружку воды и сунул ее в руку Марсалу. - У нас проблемы: «снежный волк» сбежал.
        - Как сбежал? - глупо глядя на Харпа, прохрипел Марсал.
        Харп посмотрел на старого Бисауна, ожидая, что он ответит на заданный вопрос.
        - Я и не думал, что метель так скоро закончится, - произнес старик, как будто оправдываясь за свою оплошность. - Поэтому лег спать вместе со всеми. А когда проснулся, увидел, что на улице тишь да благодать, а «снежного волка» и след простыл.
        - Он что-нибудь прихватил с собой?
        - Только пару снегоступов.
        Харп снова задумчиво глянул в окно.
        - Когда могла закончиться метель?
        - Судя по тому, как лежит снег, часа два - два с половиной назад, - ответил на вопрос Марсал.
        - Значит, нам его уже не догнать.
        - Но он же ранен…
        - Рана, как я и предполагал, была не слишком серьезной, - сказал старый Бисаун. - Я бы посчитал, что «снежному волку» уже не требуется моя помощь, если бы последние пару дней он не жаловался на боли в животе… Впрочем, вполне возможно, он просто симулировал.
        - Какой в этом смысл? - недоумевающе пожал плечами Марсал.
        - Должно быть, он боялся, что мы не отпустим его живым, - сказал Харп. - Кроме того, ему нужно было как-то оправдаться перед своими приятелями. Он ведь не сказал им, что видел меня.
        - Теперь он вернется не один. - Старый Бисаун бессильно опустился на табурет.
        - Что же делать? - Марсал с надеждой посмотрел на Харпа.
        Почему-то он был уверен, что Харп уже придумал, как с наименьшими потерями выйти из сложившейся ситуации.
        - Сколько до лагеря «снежных волков»? - спросил Харп.
        - Около пяти часов ходу, - ответил Марсал.
        - Мне нужен точный ответ! - рявкнул Харп.
        Марсал испуганно втянул голову в плечи.
        - При хорошей погоде, как сейчас, чуть меньше пяти часов, - быстро произнес он.
        - Так… - Харп посмотрел на часы. - Значит, при самом плохом раскладе у нас в запасе семь часов.
        - Семь часов, - механически повторил следом за ним Марсал. - А что потом?
        - Потом мы с тобой должны убраться отсюда. - Харп пристально посмотрел на Марсала. - Если ты, конечно, не передумал.
        - Нет, - быстро мотнул головой из стороны в сторону тот.
        Дом, куда через несколько часов должны были нагрянуть обезумевшие от злости «снежные волки», был, по его мнению, куда страшнее, чем путь в никуда, который предлагал Харп.
        Харп посмотрел на старого Бисауна, сидевшего на табурете, подперев кулаком щеку, с выражением безнадежного отчаяния на лице.
        - Тебя, старик, и женщину «снежные волки», как я полагаю, не тронут?
        - Ну, разве что перевернут весь дом, - безразличным голосом ответил Бисаун. - Ну, унесут все, что только смогут найти… А так, конечно, - старик приподнял голову и развел руками, - какой с меня спрос?.. Кроме того, если «снежные волки» выгонят меня голым на мороз, то кто же им после этого будет раны зашивать?
        - Халана! - громко позвал Харп.
        Не получив ответа, он подошел к пластиковому занавесу и отдернул его в сторону. Женщина сидела на постели, обхватив колени руками. Что-то едва слышно напевая, она слегка раскачивалась из стороны в сторону. Вид у нее был совершенно отсутствующий. Казалось, она пребывала в беспамятстве, не понимая, где находится и что вокруг происходит, либо грезила наяву, отгородившись от пугающей действительности призрачными видениями, родившимися в глубинах подсознания.
        - Халана…
        Харп положил руку женщине на плечо и слегка надавил, чтобы заставить ее прекратить мерно раскачиваться из стороны в сторону.
        Халана подняла голову и непонимающе посмотрел на Харпа.
        - Мне нужна твоя помощь, Халана, - негромко произнес Харп. - Вставай и займись делом.
        Женщина медленно поднялась на ноги.
        - Напеки лепешек, да побольше, - велел Харп. - Боюсь, что в тех местах, где мы с Марсалом вскоре окажемся, накормить нас будет некому.
        - Вы с Марсалом умрете, - не глядя на Харпа, едва слышно произнесла Халана. - А потом и мы со старым Бисауном… Мы все умрем…
        - Верно. - Харп улыбнулся. - Когда-нибудь все мы непременно умрем. Старый Бисаун может подтвердить, что жизнь - это единственная болезнь, которая заканчивается стопроцентным летальным исходом. Но лично я все же собираюсь еще пожить… Сделай то, что я тебя прошу, Халана.
        Ничего не ответив, женщина направилась в сторону теплогенератора.
        - Марсал, - обратился к своему напарнику Харп, - возьми из тамбура мясо снежного червя, разрежь его на небольшие куски и как следует обжарь.
        - Мы даже не попробовали, можно ли его есть, - заметил Марсал.
        - Вот заодно и попробуешь. Действуй. - Харп хлопнул Марсала по плечу. - А я пока вещи уложу.
        - А чем заняться мне? - спросил старый Бисаун.
        - Ты, старик, пока отдыхай, - махнул на него рукой Харп. - Тебе предстоит еще со «снежными волками» объясняться.
        - Как скажешь, - не стал спорить Бисаун.
        Поставив локоть на стол, он вновь подпер щеку ладонью и, сидя в этой позе глубокой задумчивости, молча наблюдал за тем, что происходило в комнате.
        Кто бы мог сказать, о чем думал сейчас старый Бисаун? Может, о том, что ожидало его после того, как в хибару заявятся разъяренные «снежные волки»? Или о том, через что предстояло пройти Марсалу и Харпу, если они действительно рассчитывали перевалить через горный хребет? Старик ни с кем не хотел делиться своими мыслями, понимая, что сейчас его мнение уже ничего не значит. Он снова станет хозяином в своем доме только после того, как его покинет Харп.
        Халана, по-прежнему пребывавшая в странном состоянии полузабытья, тем не менее принялась за приготовление лепешек. Наверное, дело было для нее настолько привычным, что не требовало особого внимания: руки сами собой делали все, что нужно. Половником на длинной ручке Халана зачерпнула со дна бидона с закваской густой осадок. Вывалив четыре полных половника в широкую кастрюлю, она принялась разминать закваску пальцами, чтобы придать массе однородность. Тем временем на крышке теплогенератора разогревались две большие сковороды. Приготовив из закваски сероватую однородную массу, похожую на тесто, Халана взяла половник поменьше и вылила на каждую сковороду по три небольшие порции. Тесто зашипело и вспенилось по краям. Через пару минут по комнате поплыл запах поджаривающихся лепешек.
        Тем временем Марсал, вооружившись широким охотничьим ножом, занимался разделкой мяса. Мясо снежного червя имело темно-фиолетовый цвет и ярко выраженную волокнистую структуру. В нем совершенно не было костей, только небольшие дисковидные включения хрящевой ткани, связанные между собой широкими полосами сухожилий. Срезав с краев тонкую кожу с широкой прослойкой подкожной клетчатки, Марсал нарезал мясо кусками размером с ладонь и толщиною около сантиметра. Поставив рядом со сковородами, на которых Халана пекла лепешки, еще одну сковороду, Марсал выложил на нее пару ломтей.
        Прогревшись, мясо начало шкворчать. Запах, исходивший от него, показался всем присутствующим довольно-таки странным, но отнюдь не неприятным. Скорее уж незнакомым и необычным.
        - Ну как? - подойдя к Марсалу, который к этому времени уже перевалил в миску первую порцию и выложил на сковороду вторую, поинтересовался Харп.
        - Хочешь попробовать? - искоса глянул на него Марсал.
        Харп хмыкнул и, достав нож, отрезал от лежавшего в миске хорошо прожаренного ломтя мяса кусочек размером с ноготь. Придирчиво осмотрев его со всех сторон, Харп осторожно понюхал кусочек и только после этого положил в рот.
        Сначала Харп жевал мясо очень осторожно. Он готов был в любую секунду выплюнуть незнакомую пищу, если она покажется ему несъедобной. Затем он как будто даже удивленно приподнял левую бровь и начал жевать быстрее.
        - Отлично, - удовлетворенно кивнул он, проглотив взятый на пробу кусочек. - Не скажу, что я с радостью готов есть мясо снежного червя десять раз на дню, но, когда выбирать не из чего, оно вполне годится в пищу.
        Глядя на Харпа, Марсал и себе отрезал небольшой кусочек жареного мяса.
        Но едва только он начал жевать, на лице его появилась гримаса отвращения. Он быстро посмотрел по сторонам, ища, куда бы выплюнуть мясо, напоминавшее по вкусу кусок резинового шланга.
        - Ничего-ничего, - ободряюще похлопал его по плечу Харп. - Не сказать, чтобы было очень уж вкусно, зато вполне съедобно. Эх, - с тоской вздохнул Харп, - были бы специи, я бы вам такую поджарку приготовил - пальчики оближешь!
        Оставив Марсала заниматься готовкой, Харп снова вернулся к сбору вещей.
        Помимо того, что уже лежало в мешках, Харп собирался взять с собой еду, одеяла и смену белья. Но для того, чтобы не забыть в спешке чего-нибудь из самого необходимого, он выложил все вещи из мешков и аккуратно разложил на полу.
        К тому моменту, когда, по расчетам Харпа, до прибытия «снежных волков» оставалось чуть более часа, все вещи были собраны. Сверху в мешки были уложены большие свертки с едой. Мясо ужарилось и занимало не так много места, как в сыром виде. Зато Халана напекла изрядное количество лепешек. Свернутые одеяла привязали к мешкам снаружи. Под них были вставлены гарпуны.
        - Ну что ж, пора переходить к самому главному, - сказал Харп, снимая крышку с бидона со слизью снежного червя.
        Как только мужчины начали раздеваться, Халана скрылась за пластиковой перегородкой на своей половине комнаты.
        Раздевшись догола, Харп тремя сложенными вместе пальцами подцепил из бидона немного бесцветной слизи и, положив на левое плечо, начал не спеша, очень тщательно втирать ее в кожу. Слизь не впитывалась, а покрывала тело сверху тонкой, почти незаметной для глаза пленкой. Решив, что этого вполне достаточно, Харп смазал слизью левую руку от плеча до кончиков пальцев, а затем принялся мазать грудь и живот.
        Старый Бисаун с безразличным видом наблюдал за тем, что делали Харп и Марсал, не давая никаких советов и не предлагая помощи. Он только подцепил на кончик пальца капельку слизи, упавшую с руки Марсала на стол, и, растерев ее между пальцев, осторожно понюхал. Судя по выражению лица старика, он по-прежнему сомневался в том, что слизь снежного червя поможет Марсалу с Харпом пережить семидесятиградусные ночные морозы.
        Намазавшись слизью спереди, Марсал и Харп натерли друг другу спины.
        Посмотрев на Марсала, Харп не смог сдержать смеха.
        Вид у него был не просто чудной, а чудной до безобразия. Тело его блестело, словно обтянутое целлулоидной пленкой. Густо смазанные слизью и зачесанные назад волосы походили на плотно облегающий голову кожаный шлем. А борода клочьями торчала во все стороны, словно ее прихватило морозом после умывания.
        - Если я выгляжу так же, как и ты, то мне понятна причина твоего смеха, - ничуть не обидевшись, улыбнулся в ответ Марсал.
        - По мне, так лучше и не бывает. - С гордым видом довольного собой человека Харп пригладил рукой собственную короткую бородку, еще раз провел ладонями по волосам и начал одеваться.
        Одевался он неторопливо и аккуратно, стараясь, чтобы одежда, в особенности нижняя, не стирала защитного слоя слизи, а прилипла к нему. Харп полагал, что, пропитавшись слизью снежного червя, одежда хотя бы частично приобретет ее теплоизоляционные свойства.
        Надев доху, ботинки и шапку, он еще раз густо намазал слизью кисти рук и провел ладонями по щекам и лбу. Уложив бидон с остатками слизи в вещевой мешок, Харп тщательно завязал его.
        Закинув мешок за спину, он натянул на руки перчатки, поправил солнцезащитные очки, пока еще поднятые на лоб, взял под мышку снегоступы и посмотрел на старого Бисауна.
        - Ну, будь здоров, старик. - Он улыбнулся, и улыбка его была похожа на извинительную. - Я понимаю, что создал тебе немало проблем, но… Ты и сам должен понимать, что то, как вы здесь живете…
        - Шел бы ты отсюда, - с неприязнью глянув на Харпа, процедил сквозь зубы старый Бисаун. - И без тебя тошно.
        - Ну что ж… - Харп повернулся к выходу.
        - Постой! - окликнула его выглянувшая из-за занавеса Халана.
        Харп остановился.
        Подойдя к Харпу, Халана протянула ему небольшой цилиндрический предмет в черном пластиковом футляре.
        Открыв футляр, Харп достал из него полевой монокуляр с двадцатикратным увеличением.
        - Откуда это у тебя? - удивился Харп.
        - От Татауна осталось, - тихо ответила Халана. - Он в свое время, когда, как и ты, собирался идти к западным горам, выменял у кого-то из соседей. Мне эта вещь без надобности. Так что, если хочешь, возьми ее себе.
        - Спасибо. - Харп достал из чехла ремешок и повесил монокуляр на шею под доху. - Мы вернемся, Халана, - произнес он, глядя на женщину, стоявшую перед ним с опущенным к полу взглядом. - Обязательно вернемся, если только нам удастся найти выход.
        - Слышали мы уже эти сказки о выходе! - презрительно фыркнул старый Бисаун.
        - Уходите, - по-прежнему не поднимая глаз, сказала Халана. - Уходите совсем.
        Глава 13
        Уходя в направлении западных гор, Харп надеялся, что им с Марсалом удастся оставить далеко позади погоню, которую непременно вышлют им вслед «снежные волки», явившись в хибару старого Бисауна и не обнаружив там тех, кто им был нужен. У беглецов имелся только один и очень сильный союзник - холод. «Снежные волки» ни при каких обстоятельствах не станут удаляться от жилья дальше той точки, откуда можно успеть вернуться назад засветло.
        Однако примерно через час пути, случайно оглянувшись, Харп заметил погоню. С десяток крошечных человеческих фигурок был отчетливо виден на ровном белом холсте, растянутом, как на подрамнике, на линиях горизонта.
        Остановившись, Харп поднял солнцезащитные очки на лоб и приложил к глазу монокуляр.
        - Там какая-то веселая компания пытается нас догнать. - Он передал монокуляр Марсалу.
        - «Снежные волки», - сказал Марсал, едва взглянув в монокуляр.
        - Они что же, всерьез рассчитывают нас догнать? - усмехнулся Харп.
        - Похоже на то, - ответил Марсал. Приложив монокуляр к правому глазу, он еще раз внимательно рассмотрел группу преследователей. - У них лыжи. По старому насту, припорошенному снегом, мы не уйдем от них на снегоступах.
        - Так… - Харп попытался ухватить собственную бороду в кулак и, если бы ему это удалось, непременно бы дернул ее. - Про лыжи мне почему-то сказать забыли… Сколько у нас времени в запасе?
        Чтобы оценить расстояние, отделявшее их от «снежных волков», Марсал приложил к глазам куда более привычную ему полоску черного пластика с прорезанной в ней узкой щелкой.
        - Они догонят нас через пару часов. Если, конечно, погода не испортится.
        - Погода сегодня не на нашей стороне, - удрученно произнес Харп, взглянув на ясное, безоблачное небо.
        Марсал затравленно посмотрел по сторонам, так, будто надежды на спасение уже не оставалось.
        - Меняем направление движения, - сказал Харп.
        - Как это? - непонимающе посмотрел на него Марсал.
        - Идем на юг. - Харп рукой указал направление.
        - Но западные горы… - попытался было возразить Марсал.
        - Сейчас для нас важнее избавиться от преследователей, - не дослушав, перебил его Харп.
        - И как же мы это сделаем?
        - Увидишь, - усмехнулся Харп. - Главное - не терять темпа движения.
        В течение часа Марсал и Харп двигались параллельно горному хребту. Расстояние, отделявшее их от «снежных волков», сокращалось буквально на глазах.
        - Нам не уйти от них, - в очередной раз глянув через плечо назад, тяжело выдохнул Марсал.
        - И что ты предлагаешь? - равнодушно поинтересовался Харп.
        - Не знаю, - ответил Марсал. - Ты у нас командир, тебе и решать.
        - С каких это пор я стал командиром? - насмешливо глянул на своего спутника Харп.
        - Не смешно, Харп, - недовольно скривился Марсал. - Совсем не смешно… Я не знаю, что с нами сделают «снежные волки», когда догонят…
        - Не догонят, - уверенно заявил Харп.
        - Как это не догонят? - Марсал снова оглянулся через плечо, чтобы еще раз взглянуть на преследователей.
        - Вперед смотри! Вперед! - крикнул Харп.
        Посмотрев вперед, как велел ему Харп, Марсал увидел группу людей на снегоступах, появившихся внезапно из-за наметенного ветром снежного гребня и двигающихся навстречу беглецам. Расстояние, разделявшее их, едва ли превышало то, что Марсал с Харпом пока еще выигрывали у «снежных волков».
        - Кто это, Харп?! - не понимая, что происходит, закричал Марсал.
        - Колонисты из поселка на юге, - спокойно ответил Харп. - Похоже, встреча со мной кое-чему их научила, теперь их не меньше десятка… Сворачиваем на запад, Марсал!
        - Что?
        - На запад! На запад! Снова к горам!
        Харп резко изменил направление движения.
        Следом за ним повернул и Марсал, который все еще не мог понять, каким образом данный маневр должен был спасти их теперь уже от двух групп преследователей, двигавшихся параллельными курсами навстречу друг другу.
        - Быстрее!.. Быстрее!.. - то и дело оглядываясь через плечо, подгонял Харп.
        Выбиваясь из последних сил, Марсал едва поспевал за своим спутником, всего лишь пятидневку назад вообще не имевшим представления о том, как стоять на снегоступах.
        - Стой!
        Харп внезапно остановился и посмотрел назад.
        - Отлично. Теперь уже можно не спешить.
        Марсал, остановившись, согнулся в поясе и оперся руками о согнутые колени.
        - Какого черта, Харп?.. - с трудом выдавил он из себя. - Что все это значит?..
        - Сам посмотри, - усмехнулся в ответ Харп.
        Все произошло именно так, как он и рассчитывал.
        Колонисты из поселка на юге вышли навстречу двум беглецам с несомненным намерением либо сделать их членами своего сообщества, объединенного коллективным разумом Первого, либо использовать в качестве пищевой добавки к достаточно однообразному рациону, состоявшему из блюд, приготовленных из закваски. Однако, заметив более многочисленную группу «снежных волков», Первый, будучи прагматиком до мозга костей каждой из своих особей, мгновенно переключил внимание на них. Теперь группа колонистов, по численности примерно равная численности отряда «снежных волков», шла на сближение с ними.
        «Снежные волки», похоже, не сразу заметили новых участников гонки. Когда же они обратили внимание на то, что им наперерез движется группа колонистов, уклониться от встречи было уже невозможно. К тому же «снежные волки», у которых дерзость и безрассудство зачастую преобладали над здравым смыслом, решили, что справиться с чудаками, вышедшими навстречу им из поселка, не составит большого труда. Скорее всего, понеся значительные потери во время своей неудавшейся попытки совершить налет на поселок колонистов, «снежные волки» так и не поняли, что явилось тому причиной. Они просто сделали для себя вывод, что соваться в поселок на юге больше не следует. Однако сейчас, увидев колонистов, лишенных защиты родных стен, посреди бескрайней пустыни, «снежные волки» решили, что имеют отличный шанс поквитаться с ними. А пара беглецов из хибары старого Бисауна никуда не денется: к ночи, наступления которой ждать оставалось не так уж долго, им придется искать укрытие от убийственного ночного холода. Вероятно, «снежные волки», пустившиеся в погоню за Харпом и Марсалом, не восприняли всерьез историю о готовящемся
походе за западные горы и слизи снежного червя, способной спасти от самого лютого мороза. Гораздо правдоподобнее, по их мнению, звучала версия, придуманная хитрым Бисауном, о том, что Харп с Марсалом специально вели разговоры о западных горах, чтобы всех одурачить. На самом же деле они собирались сделать большой круг, чтобы сбить преследователей со следа, и к ночи вернуться назад, рассчитывая укрыться у кого-нибудь из соседей.
        Глядя через монокуляр, Харп наблюдал за тем, как происходило сближение двух групп.
        «Снежные волки» заранее схватились за ножи и заточенные металлические прутья. Готовясь к бою, они развернули свой неровный строй полукольцом, чтобы напасть на колонистов одновременно с двух сторон. Колонисты же продолжали двигаться навстречу противникам двумя ровными колоннами, как будто не замечая грозящей им опасности.
        Расстояние между ними и «снежными волками» составляло не более десяти метров, когда Харп заметил в рядах последних некое замешательство. Двое «снежных волков», двигавшиеся по краям развернутого строя и поэтому оказавшиеся ближе других к группе колонистов, заметно снизили темп бега. В движениях их появилась какая-то странная заторможенность и вялость. То и дело они поворачивали головы назад, как будто ища путь к отступлению.
        Однако другие «снежные волки», судя по всему, не обратили внимания на странное поведение своих приятелей. Не снижая скорости, они врезались в строй колонистов.
        Харп видел, как один из «снежных волков» с размаха ударил оказавшегося перед ним колониста металлическим прутом по голове, а другой вонзил в живот своему противнику широкий охотничий нож.
        Колонисты пытались оказывать сопротивление, но как-то очень уж неорганизованно и даже как будто с неохотой.
        В какой-то момент противники смешались. Отличить «снежных волков» от колонистов можно было только по тому, что у первых на ногах были широкие короткие лыжи, а у вторых - плетеные снегоступы.
        И вдруг произошло нечто, кажущееся на первый взгляд совершенно необъяснимым. Один из «снежных волков», только что заваливший на снег своего противника, на мгновение замер с зажатым в руке окровавленным ножом, а затем, резко развернувшись в сторону, нанес удар находившемуся рядом с ним рыжебородому «снежному волку». Рыжебородый, никак не ожидавший нападения со стороны, где, как он полагал, был надежный тыл, удивленно взглянул на своего приятеля и чуть приоткрыл рот, будто собирался что-то сказать. «Снежный волк» еще раз взмахнул ножом, нанося добивающий удар в живот. Рыжебородый упал на колени. Пару секунд он пытался сохранить равновесие, опираясь на прут, который держал в руках, но затем, завалившись вперед, зарылся лицом в снег. А вооруженный ножом «снежный волк», оскалив зубы, кинулся на другого своего приятеля.
        Вскоре уже четверо «снежных волков» насмерть дрались с теми, с кем всего лишь несколько минут назад сражались плечом к плечу. А шестеро оставшихся в живых колонистов, отойдя в сторону, наблюдали за побоищем, в котором шли в ход не только ножи и прутья, но также кулаки и зубы.
        Марсал наблюдал за сражением через прорезь в полоске черного пластика и видел только крошечные черные фигурки людей, набрасывающихся друг на друга в животной ярости. Но даже ему вскоре стало ясно, что на поле битвы творилось нечто странное.
        - Что там происходит? - недоумевающе посмотрел он на Харпа.
        Харп молча передал ему монокуляр.
        - «Снежные волки» убивают друг друга! - едва ли не с ужасом воскликнул Марсал, взглянув в монокуляр.
        - Это уже не «снежные волки», - усмехнувшись, ответил Харп. - Четверо из них стали Первым.
        - Как это? - не понял Марсал.
        - Убив колонистов, они заняли их места в сообществе Первого, - объяснил Харп. - Теперь они будут убивать своих бывших товарищей до тех пор, пока в живых не останется ровно столько, сколько требуется сообществу. Остальные, - на лице Харпа появилась презрительная гримаса, - пойдут на мясо. Как я уже говорил, Первый не брезгует каннибализмом… Хотя вполне возможно, что людей, не входящих в его сообщество, Первый себе подобными не считает.
        Марсал снова приложил к глазу монокуляр.
        Сражение уже закончилось. Четверо «снежных волков», присоединившихся к сообществу Первого, безжалостно, с нечеловеческой жестокостью добивали металлическими прутьями тех, кто еще подавал признаки жизни. А кто-то из колонистов, наклонившись, хладнокровно перерезал горло одному из своих бывших товарищей, который казался мертвым, но неожиданно, придя в сознание, начал подниматься на четвереньки.
        - Жуть! - только и смог сказать, зябко передернув плечами, Марсал.
        - Пойдем отсюда. - Харп забрал из рук Марсала монокуляр и убрал его в футляр, висевший на шее. - А то как бы эти любители мертвечины, покончив со «снежными волками», вновь не заинтересовались нами.
        Надвинув на глаза солнцезащитные очки, Марсал зашагал следом за Харпом.
        - А почему ты не стал Первым, когда встретился с колонистами? - на ходу спросил он.
        - Во-первых, их было всего трое, - ответил Харп. - А во-вторых, мы вначале довольно-таки мило беседовали, а затем я быстро перевел всех троих в бесчувственное состояние. У них просто не было возможности залезть ко мне в мозги.
        - Ты думаешь, Первый может знать, где находится выход из этого мира? - спросил чуть погодя Марсал.
        - Возможно, - подумав, ответил Харп. - Правда, в таком случае я не понимаю, почему он сам здесь остается… Может, ему просто нравится быть Первым, пусть даже в этом безжизненном мире… В любом случае я не имею ни малейшего желания вновь с ним встречаться.
        Обернувшись назад, Марсал удостоверился в том, что погони за ними больше нет.
        Возможно, Первый решил, что в свете блестящей победы над большой группой «снежных волков» парочка, двигающаяся в направлении западных гор, не представляет для него интереса. А может, Марсал и Харп уже пересекли ту границу, за которую обитатели поселка на юге никогда не выходили, боясь утратить связь с основной группой, что было бы для них равносильно мгновенной потере памяти и представления о себе как о личности.
        Теперь, когда опасность, связанная с идущими по пятам «снежными волками» осталась далеко позади, впереди снова замаячила зловещая перспектива ночевки в снегах. Пока ни Марсал, ни Харп холода не чувствовали, но и мороз был не выше сорока градусов. К ночи же похолодает до семидесяти - семидесяти пяти. Сможет ли слизь снежного червя защитить от такой стужи?
        Поскольку при каждом движении складки одежды снимали какую-то часть слизи с кожи людей, существовала вероятность, что вскоре потребуется обновить защитный слой. Железы внешней секреции на теле снежного червя постоянно выделяли новые порции слизи, которая равномерно распределялась по всей поверхности кожи. Людям же для того, чтобы нанести на кожу очередную порцию слизи, нужно было раздеться на лютом морозе.
        Кроме того - Харп не говорил об этом вслух, но у него были такие опасения, - слизь снежного червя, собранная в бидоны, могла оказаться подверженной разложению. И от того, насколько быстро пойдет этот процесс, зависели жизни людей.
        Несколько часов, остававшиеся до заката, Марсал и Харп упорно шли вперед в направлении горного хребта, стараясь не снижать скорости и не выбиваться из взятого ритма движения.
        За два часа до заката Харп почувствовал облегчение, в первый момент показавшееся странным даже ему самому. Теперь, когда стало ясно, что даже если они повернут назад, то не успеют к ночи добраться до жилья, у них не оставалось иного выбора, как только продолжать идти вперед, веря в удачу, которая в последнее время была к ним благосклонна.
        Когда солнце краем коснулось горной гряды, Харп предложил сделать короткий привал, чтобы перекусить дотемна.
        Усевшись на коврики из теплоизоляционного пластика, Харп и Марсал съели по лепешке и по небольшой порции мяса, которое, хотя и было упаковано в два слоя целлофана, успело промерзнуть настолько, что от него приходилось отрезать по небольшому кусочку, кидать в рот и ждать, прижимая языком к верхнему небу, когда он оттает. Но кое-что порадовало путешественников: промороженное мясо снежного червя утратило присущий ему изначально омерзительный резиновый привкус, и теперь его можно было есть почти без отвращения.
        - Как ты предполагаешь заночевать? - спросил Марсал.
        У Харпа уже был готов ответ:
        - Как снежные черви. Зароемся поглубже в снег.
        Однако, поскольку ночь длилась без малого сорок восемь часов, Харп решил, что разумно продолжать движение до тех пор, пока температура не упадет ниже критической точки, после которой слизь перестанет быть надежной защитой от холода.
        Когда солнце полностью скатилось за горизонт и землю окутала ночная мгла, лишь местами пробитая тоненькими серебристыми лучиками света, испускаемыми звездами, сложенными в чужие, совершенно незнакомые созвездия, Харп достал из кармана два светящихся цилиндра.
        В принципе, идти можно было и в полной темноте: дорога была настолько ровной, что не существовало ни малейшей опасности оступиться и упасть. Единственную угрозу могли представлять выходы из лазов снежных червей, но Марсал заверил Харпа, что так далеко от берега Замерзшего моря они обычно не заползают. И все же не очень яркий свет, испускаемый светящимися цилиндрами, вселял в душу уверенность, что ты еще не окончательно проглочен бездной кромешного мрака.
        Харп шел, держа оба светящихся цилиндра в правой руке и каждые двадцать шагов ударяя ими о бедро.
        Поскольку ночью, да к тому же еще и в незнакомом месте, Марсал не мог ориентироваться так же уверенно, как и днем, Харпу приходилось время от времени сверять направление по компасу и по мере надобности вносить необходимые коррективы.
        Пошел пятый час первой половины ночи, когда Харп наконец почувствовал, что мороз начинает пробирать его. Да и усталость после почти безостановочного двадцатичасового перехода уже давала о себе знать. Пришло время подумать о ночлеге.
        - Как себя чувствуешь? - остановившись, спросил у Марсала Харп.
        - Холодно, - тяжело переведя дух, ответил тот.
        Сбросив с плеч мешок, Харп достал лопатку и принялся рыть яму в снегу. Пробив толстую корку наста, он начал копать под него.
        Через пятнадцать минут его сменил Марсал.
        А по истечении получаса нора, способная вместить двух человек, была готова.
        Расстелив одно одеяло на полу, другим Харп завесил выход, чтобы не терять тепло и на случай, если вдруг пойдет снег.
        Кинув на одеяло пластиковый коврик, Харп сел и первым делом стянув перчатки, смазал руки слизью снежного червя, после чего энергично, чтобы как следует разогнать кровь, потер ладони одну о другую. Занемевшие пальцы быстро обрели чувствительность, и при этом он даже не почувствовал обычной в таких случаях колющей боли.
        Глядя на Харпа, и Марсал занялся тем же самым.
        А Харп тем временем снял с ног ботинки, стянул носки и принялся смазывать прозрачной слизью ступни ног.
        Отогрев пальцы ног и поскорее снова обувшись, Харп расстегнул на себе доху и куртку на синтетическом меху. Задрав почти до самого горла свитер и рубашку, он зачерпнул из бидона полную пригоршню слизи и, сунув руку под майку, принялся смазывать все участки тела, до которых только мог дотянуться.
        Закончив с этим, он заправил одежду в штаны, застегнул куртку и доху и двумя быстрыми движениями размазал остававшиеся на ладонях остатки слизи по лицу.
        - Ну, кажется, теперь я готов отойти ко сну, - улыбнувшись, сказал он. - Остается только пожелать, чтобы этот сон не оказался вечным.
        Поплотнее запахнув доху и поглубже натянув на голову шапку, Харп обхватил себя руками за плечи и улегся на бок, к Марсалу спиной.
        Харп хотел показать своему спутнику, что не испытывает ни малейшего беспокойства по поводу предстоящей ночевки. Лежа с полуоткрытыми глазами, он старался дышать глубоко и мерно, делая вид, что уже засыпает.
        Марсал какое-то время еще возился у Харпа за спиной, заканчивая весьма своеобразный вечерний туалет. Затем, ударив напоследок несколько раз светящимися цилиндрами о ладонь, он улегся на расстеленное одеяло, тяжело вздохнул и затих.
        О температуре внутри снежной пещеры можно было судить лишь опосредованно по тому, насколько сильно обжигал морозный воздух ноздри при каждом вдохе и насколько густое и плотное облачко пара вырывалось из ноздрей вместе с выдохом. По этим признакам Харп сказал бы, что сейчас температура окружающего воздуха была около пятидесяти градусов. Харп не чувствовал холода, но при этом не мог сказать, что ему тепло. Слизь снежного червя не просто защищала от холода, но еще и создавала довольно-таки странное, не очень приятное ощущение полной изолированности от окружающей среды. Не было того комфортного состояния, когда спишь в тепле и можно без опаски откинуть в сторону кажущееся слишком жарким одеяло. Одна только мысль о том, что ты находишься во власти смертельного холода, которая ни на секунду не выходила из головы, не позволяла расслабиться и полностью отдаться сну и отдыху.
        Холод был, пожалуй, единственным противником, победить который у человека не было ни единственного шанса. Он действовал неторопливо, исподволь, но, лишь только начиная брать верх, почти мгновенно сковывал человека, лишая возможности продолжать борьбу, и, отнимая последние силы, быстро вел дело к заранее предопределенному концу.
        Лежа на боку, Харп глядел, как быстро меркнет огонь в светящихся цилиндрах, которые он положил рядом с собой. Ему мучительно хотелось взять их в руку и несколько раз сильно ударить о ладонь другой руки, чтобы заставить загореться снова, он старался не думать ни об абсолютной тьме, в которую должен был погрузиться с минуты на минуту, ни о бескрайней снежной пустыне, расстилающейся у него над головой, ни о вечном холоде, царящем в мире, который он ненавидел всей душой.
        Пытаясь сосредоточить все свое внимание на чем-то приятном, что позволило бы хоть ненадолго забыть о разъедающем душу страхе замерзнуть во сне и больше уже никогда не проснуться, Харп вновь, как и во время разговора с Энисой возле выхода из лаза снежного червя, испытал странное, ни на что не похожее чувство. В какой-то момент ему показалось, что от воспоминаний об иной жизни, не имеющей ничего общего с тем, что происходило сейчас, его отделяет тонкая полупрозрачная перегородка, готовая в любую секунду рассыпаться. Для этого всего-то и нужно найти ту единственную точку, от легкого щелчка по которой хрупкая перегородка превратится в сверкающую пыль. А так Харп мог видеть только расплывающиеся разноцветные пятна да неясные тени. Они возбуждали воображение, но не давали даже намека на то, что скрыто за стеной, отделяющей призрачную жизнь от реальной.
        В состоянии, близком к панике, Харп отпрянул от полупрозрачной перегородки. Он вдруг понял, что не может точно сказать, по какую сторону от нее находится сон, а по какую - явь. Точно так же, как не понимал он и того, какому из этих миров он сам в данный момент принадлежал.
        Глава 14
        Едва проснувшись, Марсал принялся шарить руками вокруг себя, стараясь отыскать светящиеся цилиндры, которые, ложась спать, положил рядом.
        Только найдя и зажав в руке один из них, он понял, что снежную пещеру, где они с Харпом заночевали, уже освещает зеленоватый призрачный свет.
        Быстро перевернувшись на другой бок, Марсал увидел Харпа, сидевшего у стены, скрестив ноги. Глаза его были полуприкрыты, голова откинута назад. В судорожно сжатых руках Харп держал два светящихся цилиндра.
        Поза Харпа показалась Марсалу настолько неестественной, не свойственной живому человеческому телу, что он на мгновение усомнился, жив ли его спутник.
        - Харп, - негромко позвал Марсал.
        Тело Харпа чуть наклонилось вперед и снова подалось назад.
        - Харп!
        Протянув руку, Марсал провел растопыренной пятерней перед глазами Харпа.
        Никакой реакции.
        Чтобы увеличить освещение в снежной пещере, Марсал поочередно стукнул о колено свои светящиеся цилиндры.
        В призрачном зеленоватом свете лицо Харпа, покрытое тонким слоем слизи снежного червя, походило на схваченное тонкой корочкой льда лицо покойника. Нижняя челюсть безвольно свисала вниз. Из-под верхней губы, похожей на нитевидный след ногтя на заиндевевшем стекле, виднелась пара резцов с выщербленными краями. Скулы, обтянутые тонкой пергаментной кожей, казались непомерно большими. Лоб от виска до виска пересекали две глубокие морщины.
        - Харп! - еще раз окликнул своего спутника Марсал.
        Не получив ответа, он осторожно толкнул Харпа в плечо. Тело Харпа вновь слегка качнулось и заняло прежнее положение. Марсал почувствовал, как холодные пальцы страха легли ему на горло. Он не понимал, что происходит с его спутником, а потому и не знал, как ему помочь. Странное состояние Харпа внушало Марсалу опасение главным образом потому, что ему было страшно даже подумать о том, что он может остаться один среди бескрайней снежной пустыни. Он знал, что без Харпа у него не хватит ни сил, ни решимости продолжить путь к западным горам. Значит, придется возвращаться назад.
        Марсал затравленно огляделся по сторонам. Снежная пещера, послужившая им надежным убежищем от ночного холода, казалась ему теперь западней, в которую хитростью завлек его Харп, используя при этом свои самые коварные уловки.
        Описав замысловатую кривую по стенам пещеры, взгляд Марсала вновь остановился на окаменевшем лице Харпа.
        То ли освещение сыграло с Марсалом дурную шутку, то ли мышцы на лице Харпа и впрямь несколько изменили свой тонус, только Марсалу вдруг показалось, что Харп, продолжая смотреть из-под полуопущенных век куда-то в пустоту, при этом еще и едва заметно ухмыляется.
        Скрипнув от злости зубами, Марсал схватил Харпа за широкий воротник дохи и как следует встряхнул.
        Харп и не думал сопротивляться - тело его безвольно болталось из стороны в сторону, словно тряпичная кукла.
        - Что ж, будем считать, ты сам этого хотел, - процедил сквозь зубы Марсал.
        Стянув с руки перчатку, он с размаха влепил Харпу звонкую пощечину. Затем, выждав пару секунд, ударил его ладонью по лицу еще раз, с другой стороны.
        Харп, вздрогнув, тряхнул головой. Во взгляде его появилась некоторая осмысленность.
        - Марсал?.. - как будто даже с удивлением посмотрел он на своего спутника.
        - Интересно, а кого еще ты рассчитывал здесь увидеть? - язвительно процедил сквозь зубы Марсал.
        Он все еще не мог до конца поверить, что Харп пришел в себя.
        И был прав.
        Лицо Харпа внезапно приобрело плаксивое, страдальческое выражение.
        - Я замерзаю, - жалобно прохныкал он.
        - Да брось ты… - Марсал выдохнул изо рта небольшое облачко пара. - Здесь тепло, как днем, не ниже сорока градусов. Я даже озноба не чувствую.
        - Я замерзаю, - снова повторил Харп и, попытавшись сжаться в комок, обеими руками обхватил себя за плечи.
        Жест его был настолько неестественен, что Марсал сразу же понял, что дело вовсе не в холоде. С Харпом происходили какие-то странные метаморфозы, причину которых Марсал не мог понять.
        Харп вдруг резко выпрямился и расправил плечи. Чуть повернув голову в сторону и прищурив глаза, он неприязненно глянул на Марсала.
        - Ты кто такой? - буркнул он, почти не открывая странно искривившихся губ.
        - Я? - непонимающе переспросил Марсал.
        - Нет, я. - Харп мерзко ухмыльнулся в ответ.
        Движением, похожим на удар плети, он выбросил правую руку вперед, схватил Марсала за доху и рывком притянул к себе.
        - Ты что, козел, думаешь, я шутки здесь с тобой шучу? - прошипел он зловещим полушепотом, глядя на Марсала сверху вниз. - Где мы? - Он взмахнул свободной рукой, указывая на стены и свод пещеры. - Какого черта мы здесь делаем?..
        Внезапно хватка руки, державшей Марсала, ослабла. По лицу Харпа прошла быстрая дрожь, похожая на легкую рябь на воде.
        Воспользовавшись этим, Марсал тут же отполз в сторону.
        Плечи Харпа безвольно обвисли. Руки с открытыми ладонями он поднял до уровня груди и удивленно посмотрел на них, как будто не узнавая, после чего плавно развел в стороны.
        - Извините, уважаемый, - мягко и очень вежливо обратился он к Марсалу, - но я нахожусь в несколько затруднительном положении…
        Он умолк, подыскивая слова, которые могли бы наиболее точно описать те странные чувства, что он в данный момент испытывал. Однако, так ничего и не сказав, он наклонил голову и медленно качнул ею из стороны в сторону.
        Когда Харп вновь поднял голову, на лице его играла беззаботная ироничная улыбка, адресованная в первую очередь самому себе.
        - Между прочим, я знал, что именно этим все и закончится, - доверительным полушепотом произнес он, обращаясь к испуганно жмущемуся к выходу из пещеры Марсалу. - Да, да, да, - трижды кивнул он в такт произносимым словам. - А чего еще можно было ожидать?..
        Изображая недоумение, Харп поднял брови, округлил глаза и развел руки в стороны.
        Да так и замер в этом положении с выражением уже неподдельного удивления на лице, как будто внезапно забыл то, что собирался сказать.
        Затем буквально в одно мгновение лицо его вновь претерпело изменение.
        Теперь на Марсала смотрел испуганный и совершенно потерянный человек с трясущимися губами и взглядом, бегающим по сторонам.
        - Что?! - истерически взвизгнул Харп, стоило только Марсалу слегка шевельнуть рукой.
        Марсал быстро сделал успокаивающий жест, который еще больше напугал Харпа.
        Шарахнувшись в сторону, он воткнулся плечом в стену пещеры так, что сверху посыпался снег.
        Взвизгнув от испуга, Харп метнулся к другой стене.
        Марсал испугался, что, если Харп так и будет прыгать от стенки к стенке, в конце концов свод пещеры рухнет им на головы.
        - Мы так не договаривались!.. - визгливым голосом кричал Харп, мечась по пещере. - Это не то, что мне обещали!.. Совсем не то!..
        Внезапно он замер, стоя на четвереньках, и после короткой паузы откинулся назад.
        Запрокинув голову, он удивленно посмотрел на подтаявший снег на потолке пещеры. Затем повернул голову в сторону и не менее удивленно ткнул указательным пальцем в стенку. Палец полностью вошел в снег, и Харп тут же выдернул его. Когда он вновь увидел свой палец, целый и невредимый, на лице его появилось выражение несказанного облегчения.
        Само лицо Харпа вновь удивительным образом изменилось. Оно сделалось более широким, округлым, даже как будто немного оплывшим, уголки губ растянулись в стороны, а глаза превратились в узкие щелочки.
        Посмотрев на удивленно наблюдавшего за всем происходящим Марсала, Харп с укоризной покачал головой:
        - Кто ж так строит?.. Хибара, того гляди, рухнет… Халтура налицо!
        Марсал пожал плечами и извинительно развел руками. Харп с осуждением цокнул языком.
        В следующую секунду лицо Харпа вновь изменилось. Теперь черты его заострились, сделались резкими и рельефными. Глаза, нацеленные на Марсала, были холодны, как забытый на морозе стальной прут. Марсал почти физически ощутил волну агрессивного напора, исходившую от нового Харпа.
        - Так, - медленно, намеренно растягивая слова, произнес Харп. - Значит, мы здесь с тобой вдвоем?
        Не понимая, кто с ним сейчас разговаривает, Марсал на всякий случай утвердительно кивнул.
        - Так, - повторил Харп. - А где остальные?
        Марсал недоумевающе пожал плечами.
        - Так. И сколько мы уже здесь?
        Часы находились у Харпа, а потому Марсал только беспомощно пожал плечами.
        - Так… - Харп оглядел стены и свод пещеры. - И как мы будем отсюда выбираться?
        Марсал взглядом указал на завешенный одеялом выход из пещеры. Харп подошел к выходу и, не притрагиваясь рукой, внимательно осмотрел одеяло.
        - Охрана? - не оборачиваясь, спросил он.
        - Что? - не понял Марсал.
        Харп бросил на него недовольный взгляд через плечо.
        - Я спрашиваю, какая охрана на выходе?
        Марсал непонимающе развел руками.
        Харп презрительно сплюнул.
        - Фуфел мокростопый…
        Он поднял руку, чтобы сорвать закрывающее выход одеяло, и вдруг замер с протянутой вперед рукой, подобно каменному изваянию, указывающему известный только ему одному путь в никуда.
        Затем, так и не коснувшись одеяла, рука медленно опустилась.
        Так же медленно Харп развернулся и растерянно посмотрел на Марсала.
        - Марсал… - тихо произнес он.
        Марсал с облегчением перевел дух: наконец-то перед ним был тот самый Харп, которого он знал.
        - Ну и напугал же ты меня, Харп…
        Марсал натянуто улыбнулся: он все еще опасался, что новая метаморфоза может превратить Харпа в чужого, совершенно незнакомого человека, от которого неизвестно чего можно было ожидать.
        - Проклятие…
        Харп сдернул с рук перчатки, выхватил из стены пригоршню снега и приложил его к лицу.
        - Черт! - в сердцах воскликнул он, раздраженно стряхнув остатки снега с рук. - Из-за этой слизи даже умыться невозможно!
        - Что случилось, Харп? - осторожно спросил Марсал.
        - Ты о чем? - Харп недоумевающе посмотрел на него.
        Найдя коврик из теплоизоляционного пластика, он сел, поставив между ног вещевой мешок.
        Марсал вкратце пересказал Харпу, что произошло в снежной пещере незадолго до этого.
        - Мне казалось, я вижу перед собой множество разных людей, каждый из которых в чем-то, самую малость, похож на тебя, - подвел итог всему сказанному Марсал.
        Харп усмехнулся и покачал головой.
        - Наверное, я просто спал…
        - Нет, - уверенно покачал головой Марсал. - То, что я видел, не было похоже на сомнамбулический бред.
        - Я ничего не помню… Правда, сон я видел какой-то странный…
        Харп задумался, прекратив рыться в вещевом мешке.
        - Что именно? - спросил Марсал.
        - Да так, - недовольно дернул щекой Харп. - Глупость какая-то…
        - И все же…
        - Мне снилось, что я рождаюсь и снова умираю. Рождаюсь и умираю. Умираю и рождаюсь вновь… Это была какая-то бесконечная череда рождений и смертей, которой невозможно было положить конец. Я был не жив и не мертв - все время где-то на грани между жизнью и смертью… И самое ужасное, что все это происходило с такой невероятной скоростью, что во время очередного рождения я не успевал даже увидеть, что за мир я посетил, а умирая сотни раз, не мог понять, что такое смерть… А, - с показной беспечностью махнул рукой Харп, - чепуха все это… Держи!
        Достав из пакета кусок мяса и лепешку, Харп передал еду Марсалу. Странные и необъяснимые превращения Харпа, свидетелем которых он стал, напрочь отбили у Марсала аппетит. Да и демонстративно беззаботный вид, с каким Харп закончил рассказ о своем необычном сне, вовсе не обманул Марсала. Однако, не подавая вида, что встревожен, он откусил кусочек от промерзшего ломтя мяса и прижал его языком к верхнему небу.
        - Кстати, поспали мы неплохо, - заметил, взглянув на часы, Харп. - Без малого десять часов.
        - До рассвета еще долго, - сглотнув растаявший мясной сок, ответил Марсал.
        - И что ты предлагаешь? - Харп вопросительно глянул на него.
        Марсал молча пожал плечами.
        - Может, пойдем дальше? - ненавязчиво предложил Харп. - Что толку сидеть на одном месте?
        - Снаружи не меньше семидесяти градусов мороза, - осторожно напомнил Марсал.
        - Ну и что? - беззаботно дернул плечом Харп. - Здесь-то мы не замерзли, хотя и спали. А это значит, что слизь надежно защищает от холода.
        Харп не хотел говорить Марсалу, но, копаясь в вещевом мешке, он приоткрыл бидон со слизью и заглянул в него. Слизь оставалась прозрачной, однако в ее прежде однородной массе теперь стали заметны более плотные комочки. Быть может, это произошло по причине переохлаждения слизи и не влекло за собой никаких недобрых последствий. Но Харп все же опасался, что изменение структуры слизи могло явиться первым признаком того, что она начинает портиться. Именно поэтому Харп хотел как можно скорее добраться до конечной цели своего пути. Хотя прекрасно понимал, что это вовсе не снимало всех проблем, поскольку не было никаких прямых свидетельств, что за западными горами простирается земля обетованная. Или же где-то там находится выход, через который можно покинуть этот застывший мир.
        - Ну так что? - вновь спросил Харп у Марсала, прожевав лепешку.
        - Можно, конечно, попробовать, - с неохотой согласился Марсал, всем своим видом давая понять, что если бы он один принимал решение, то предпочел бы отсидеться в снежной пещере до утра.
        Харп не дал сомнениям Марсала перерасти в открытое неприятие самой идеи ночного перехода.
        - Ну, вот и отлично! - бодро произнес он и начал укладывать вещи в мешок.
        Марсал обреченно вздохнул и последовал его примеру.
        Глава 15
        Отдернув одеяло, закрывавшее выход из пещеры, Харп даже сквозь слой слизи, покрывающей лицо, почувствовал, насколько холодно снаружи. Выходить на такой мороз, не имея специальных средств защиты, было бы полнейшим самоубийством. Даже самая теплая одежда не могла спасти от смертельного ночного холода. И это при том, что ночь выдалась ясной и безветренной.
        Только сейчас, когда у него захватило дух от одного вдоха морозного ночного воздуха, Харп наконец-то понял, почему все, с кем ему довелось разговаривать, считали поход к западным горам безумной затеей.
        Но отступать некуда: ввязавшись в драку, нужно попытаться довести ее до победного конца.
        Встав на снегоступы и выверив направление по компасу, Харп, а следом за ним и Марсал зашагали вперед, в темноте не видя даже цели, к которой направлялись.
        Благодаря слизи снежного червя убийственный ночной холод не пробирал до костей. Путники чувствовали себя так же, как в погожий морозный день, когда для того, чтобы согреться, достаточно просто интенсивно двигаться. Однако, чтобы не обжечь ледяным воздухом бронхи, дышать приходилось только через ноздри, размеренно и неторопливо. Именно поэтому на протяжении всего пути Марсал и Харп не перемолвились ни единым словом.
        Через четыре часа они остановились ненадолго и, присев на корточки, быстро перекусили лепешками из закваски.
        За пару часов до рассвета они вновь отрыли в снегу неглубокую нору, в которой поели и, заново натеревшись слизью, улеглись спать.
        Марсал боялся, что во сне у Харпа может повториться приступ, сопровождающийся странными метаморфозами. Но опасения его оказались напрасными - время до рассвета прошло спокойно. Харп даже ни разу не проснулся. Проспав около девяти часов, путешественники наскоро перекусили и продолжили свой путь.
        На глаз оценив расстояние, которое им еще предстояло пройти, Харп предположил, что, если они будут продолжать двигаться в том же темпе, то на исходе дня окажутся у подножия гор.
        Однако его ожиданиям не суждено было сбыться.
        К исходу первой трети дня погода стала портиться.
        Сначала задул сильный юго-западный ветер. А спустя еще полчаса небо затянуло тучами и началась такая метель, какой даже Марсал не мог припомнить. Ветер закручивал снег на насте небольшими смерчами и поднимал его вверх, где он смешивался с тем, что летел сверху, и никак не мог лечь на землю.
        Вокруг, куда ни глянь, вырастала стена снега. Ничего невозможно было разглядеть всего лишь на расстоянии вытянутой руки.
        - Нужно рыть нору! - остановившись и отстегнув клапан, прикрывающий нижнюю часть лица, прокричал Марсал: если бы он произнес эти слова спокойным голосом, Харп не расслышал бы их за дьявольским завыванием ветра.
        - Нас занесет снегом! - прокричал в ответ Харп.
        - Нас и так занесет! - ответил Марсал.
        Харп не стал спорить. Скинув с плеч вещевой мешок, он достал лопатку и принялся за работу.
        Пока он на пару с Марсалом отрывал нору, снегопад усилился настолько, что, закончив работу, Харп с трудом отыскал свой вещевой мешок.
        Забравшись в нору и закрыв выход одеялом, утомленные путники наконец-то смогли перевести дух.
        Ложиться спать было еще рано, поэтому они просто сидели при тусклом свете цилиндров, прислушиваясь к завываниям ветра снаружи.
        Звуки, доносившиеся из-за полога, постепенно становились все тише. А спустя час с небольшим наступила тишина, такая густая и плотная, словно весь мир погрузился в немоту.
        - Может, буран закончился? - отчего-то шепотом произнес Харп.
        - Нет, - уверенно покачал головой Марсал. - Просто сверху намело столько снега, что до нас не доносится ни единого звука.
        Харп с опаской посмотрел на свод снежной пещеры.
        - Пытаешься представить себе, что произойдет, если потолок обвалится? - проследив за его взглядом, спросил Марсал.
        Харп молча кивнул.
        - Лучше не думай об этом, - вполне серьезно посоветовал Марсал. - Если произойдет обвал, мы из-под него уже не выберемся.
        - Спасибо, успокоил, - саркастически усмехнулся Харп.
        Спустя еще пару часов Харп не выдержал и, подойдя к выходу, отдернул одеяло.
        Выход был плотно закупорен снежной пробкой.
        Харп взял лопатку и воткнул ее черенок, длина которого составляла около сорока сантиметров, в снег. Но даже таким образом ему не удалось пробить снежную пробку насквозь.
        Харп встал возле выхода на четвереньки и принялся раскапывать снег лопаткой.
        - Зря стараешься, - оговорил его Марсал. - Метель скорее всего еще не закончилась.
        - Да? - не оборачиваясь и не прекращая работать, отозвался Харп. - А тебе не кажется, что здесь становится душновато?
        Марсал сделал глубокий вдох, ненадолго задержал дыхание и прислушался к своим ощущениям.
        Не прошло и пяти секунд, как он почувствовал острую потребность вновь вдохнуть воздуха.
        - Если мы не пробьем хода наверх, то через час-полтора задохнемся здесь, - глянув на Марсала, сказал Харп.
        Марсал схватил вторую лопатку и кинулся на помощь Харпу.
        - Оставь, - махнул на него рукой Харп.
        Он уже прокопал небольшое углубление в снегу и, судя по всему, считал, что этого достаточно.
        Воткнув лопатку в снег, Харп поглубже натянул шапку, застегнул липучку под подбородком и, встав на четвереньки, ткнулся головой в снег.
        Снег был рыхлый, и, найдя опору для ног, Харп без особого труда протолкнул свое тело примерно на метр вперед. После этого он принялся двигать плечами из стороны в сторону, уминая снег и одновременно словно бур вворачиваясь в него.
        Харпу пришлось изрядно потрудиться, прежде чем голова его оказалась на поверхности. Толщина снега, наметенного сверху, составляла около полутора метров. А с учетом того, что ход шел наклонно, проползти Харпу пришлось не менее четырех метров.
        Едва выбравшись из лаза, Харп сразу же получил в лицо пригоршню снега: снаружи по-прежнему вовсю бушевала метель.
        Спустившись вниз, Харп стряхнул с себя снег и с мрачным видом уселся на коврик из теплоизоляционного пластика.
        - Все метет? - спросил Марсал, хотя теперь и сам слышал, как вверху завывает метель.
        Харп молча кивнул.
        - Такая метель может продолжаться сутки, - заметил Марсал, не подумав о том, что новость эта вряд ли обрадует его спутника. - А то и больше.
        По-прежнему ничего не говоря, Харп поднял воротник дохи и, улегшись на бок, закрыл глаза. Спать он не хотел. Но заняться все равно было нечем, поэтому он предпочел сделать вид, что спит.
        Марсал, и раньше не раз сталкивавшийся с превратностями местной погоды, отнесся к происходящему куда спокойнее. Усевшись поудобнее, он вытащил нож, который подарил ему Харп, достал из мешка небольшой оселок и принялся неторопливо, с чувством оттачивать и без того безупречно острое лезвие. По его мнению, даже такое на первый взгляд абсолютно бесполезное занятие было куда предпочтительнее, нежели полное бездействие.
        Лежа на боку, Харп слушал, как негромко поскрипывает оселок, скользящий по острию ножа, и старался избавиться от недобрых предчувствий.
        Основная неприятность заключалась в том, что закончился первый, бывший изначально неполным, бидон со слизью снежного червя. А это означало, что, если до вечера им не удастся продолжить путь, на обратную дорогу слизи им уже не хватит.
        Другая проблема была личного характера. Последние пару часов Харп начал ощущать зуд по всей коже. Он полагал, что это связано с раздражением, вызванным слизью снежного червя, которая покрывала кожу вот уже почти сутки - без малого сто двадцать часов. То, что Марсал пока не жаловался на зуд, объяснялось скорее всего меньшей чувствительностью его кожи. Пройдет немного времени, и он тоже начнет ощущать нестерпимое желание запустить пятерню под рубашку и как следует поскрести тело ногтями.
        Под тихое пение скользящего по стали оселка Харп незаметно для себя уснул. Он спал глубоким, спокойным сном без сновидений. А когда проснулся, вновь услышал тихий скрежет оселка.
        Приподняв голову, Харп удивленно посмотрел на Марсала.
        - Ты что, еще не ложился?
        - Я уже проснулся, - не прерывая своей работы, ответил Марсал.
        Харп отдернул рукав дохи и посмотрел на часы.
        Он спал почти двенадцать часов.
        Сев на теплоизоляционный коврик, Харп расстегнул доху и, заведя руку назад, с наслаждением почесал спину между лопаток. Затем он откинул голову и поскреб ногтями шею под подбородком.
        - Как я нынче, не чудил? - как бы между прочим поинтересовался он у Марсала.
        - Нет, - покачал головой тот. - Спал, как младенец.
        - А что снаружи?
        - По-прежнему метет. Пару часов назад я прочистил лаз, но, наверное, его уже снова завалило снегом.
        Харп с досадой цокнул языком.
        - Ничего не поделаешь, - с философским спокойствием отреагировал на это Марсал. - Стихия.
        - Эта стихия может сломать все наши планы, - недовольно буркнул Харп.
        Подтянув к себе вещевой мешок, он достал еду.
        - Будешь? - спросил он, протянув Марсалу лепешку.
        - Нет, - покачал головой тот. - Я уже поел.
        Харп в одиночку принялся есть.
        Осторожно наблюдая за Марсалом, Харп приметил, что он тоже то и дело запускает руку под доху и почесывается. Но, судя по всему, зуд донимал Марсала пока не слишком сильно, и он не придавал этому особого значения.
        - Что я больше всего ненавижу, так это ждать, - сказал Харп, закончив есть.
        - Займись чем-нибудь, - посоветовал Марсал.
        - Чем? - скептически скривил губы Харп.
        Марсал с безразличным видом пожал плечами. Харпу он ничего посоветовать не мог, а самому ему занятия с ножом и оселком должно было хватить не на один день.
        В отличие от Харпа, Марсал знал, что, если на улице метель, лучше всего не думать о том, когда она закончится. Стихия будет бушевать столько, сколько ей вздумается, вне зависимости от предсказаний, которые делают на сей счет люди.
        Однако на этот раз прогноз, сделанный Марсалом, оказался на удивление точным: метель закончилась только к утру следующего дня.
        К этому времени нож Марсала сделался острее бритвы, а Харп настолько извелся от безделья и кажущегося нескончаемым ожидания, что, едва лишь стихло завывание ветра снаружи, тут же подхватил свой вещевой мешок, давно уже собранный, и кинулся к выходу.
        Небо было таким ясным, как будто в мир вечных снегов наконец-то пришла весна. Казалось, достаточно протянуть открытую ладонь в сторону зависшего над горизонтом небольшого оранжевого шарика солнца для того, чтобы почувствовать его тепло, которое на этот раз уж непременно растопит снега и льды, покрывающие землю.
        Однако впечатление это было обманчивым. Застывший мир был неподвижен, словно вмерзшая в грунт глыба льда, и никакие изменения в нем были невозможны без вмешательства высших сил, которые, похоже, давно уже забыли о крошечной планете, скованной льдами. Их совершенно не интересовала судьба двух людишек, подобно букашкам ползущих куда-то по ледяному панцирю планеты.
        Но Харпу тоже было глубоко безразлично, что думают по поводу предпринятой им экспедиции высшие силы. Он знал, что к сегодняшнему вечеру им с Марсалом во что бы то ни стало нужно дойти до подножия гор, и теперь даже снежный буран не смог бы остановить его.
        Харп упорно гнал Марсала вперед, делая лишь короткие и крайне редкие остановки, чтобы, присев на корточки, быстро сжевать пару лепешек и кусок-другой мяса.
        Только после полудня он решил остановиться для дневного сна.
        Наскоро откопав неглубокую нору, Марсал и Харп забрались в нее и заснули быстрее, чем успели упасть на одеяло.
        Проснувшись через семь часов, Харп безжалостно растолкал все еще спавшего Марсала.
        Десять минут ушло на то, чтобы разжевать по куску замерзшего мяса, после чего они в очередной раз намазались слизью снежного червя.
        Слизи, остававшейся во втором бидоне, на двоих не хватило, и Харпу пришлось открыть третий, последний бидон.
        Едва только он снял крышку, как в нос ударил резкий, застоявшийся запах аммиака. Слизь имела ярко выраженную комковатую структуру и была не прозрачной, как прежде, а мутной, с едва приметным коричневатым оттенком.
        Надеясь, что Марсал не почувствовал необычного запаха, Харп быстро опустил руку в бидон, а затем так же быстро прижал ее к снежной стенке пещеры. Слизь по-прежнему сохраняла свои теплоизоляционные свойства, хотя, возможно, и не в том объеме. Харп быстро намазал грудь и плечи и запахнул доху.
        Погода благоприятствовала путникам, и к вечеру они оказались у подножия гор.
        Еще на подходе Харп приметил узкую ложбину, глубоко врезающуюся в горную гряду, и, чтобы выйти к ней, взял чуть левее.
        Даже Харпу, не так долго пробывшему в мире вечных снегов, было непривычно видеть черные скальные породы, выступающие местами из-под покрывающего горы снега. А Марсал так просто едва ли не с детским удивлением гладил камни руками. Будь они поменьше, он непременно бы взял их с собой, даже если ради этого пришлось бы выбросить все, что находилось в его вещевом мешке.
        Как и ожидал Харп, в конце ложбины, врезающейся в горную гряду метров на сто, начинался крутой, но вполне проходимый подъем, ведущий к перевалу. Нечего было и надеяться перевалить через горы за пару часов, оставшихся до захода солнца. А карабкаться по обледеневшей, засыпанной снегом круче в темноте было полнейшим безумием. И все же Харпу непременно хотелось подняться хотя бы на несколько метров выше уровня снежной равнины, просто для того, чтобы почувствовать, что оторвался наконец-то от этого постылого мира.
        Прежде чем начать взбираться вверх по обледенелому склону, путники сняли снегоступы и закрепили на ботинках кошки. Опыта скалолазания у них не было никакого. Однако по мере продвижения вперед и вверх Харп как будто начал что-то вспоминать и стал двигаться быстрее и увереннее, так что вскоре Марсал безнадежно отстал от него.
        Поднявшись метров на десять над уровнем снежной равнины, Харп заприметил слева от себя небольшой уступ.
        Добравшись туда, Харп обнаружил неглубокую расселину, вход в которую прикрывала от ветра каменная стенка высотою около метра. О лучшем месте для ночлега нечего было и мечтать.
        Закинув вещевой мешок в расселину, Харп встал на четвереньки на краю уступа и, протянув руку, помог забраться Марсалу.
        - Сегодня нам не придется ночевать в снегу! - радостно сообщил Харп.
        Марсал без особого восторга посмотрел на место, выбранное Харпом для ночлега.
        - Возможно, я ошибаюсь, - сказал он, - но нора в снегу кажется мне куда более надежным убежищем, чем каменная пещера.
        - Все дело в привычке, - улыбнулся Харп. - Зато сегодня мы всю ночь отдыхаем.
        Марсал посмотрел вниз, на расстилающуюся у подножия гор бескрайнюю снежную равнину.
        - Ты знаешь, Харп, я уже почти жалею, что пошел с тобой, - сказал он, не глядя на того, к кому обращался.
        Честно говоря, Харп не ожидал услышать подобное признание от своего спутника в тот момент, когда цель их путешествия казалась как никогда близкой. Но он не почувствовал ни обиды, ни даже легкой досады. Возможно, потому, что сам ощущал сейчас ни с чем не сравнимый восторг от того, что ему удалось сделать невозможное. И теперь у него почти уже не оставалось сомнений, что всего лишь один шаг отделяет его от выхода за пределы этого опостылевшего мира.
        - В общем-то я неплохо жил там, внизу, - продолжил после короткой паузы Марсал. - А что нас ожидает впереди, по другую сторону гор?..
        Марсал обернулся и посмотрел на Харпа, ожидая, что он ответит на вопрос.
        - Если по ту сторону гор живут люди, то не позднее завтрашнего вечера мы встретим их.
        - А если нет?
        Ответа на этот вопрос у Харпа не было.
        Глава 16
        Ночь прошла на удивление спокойно.
        Уснув вечером, Марсал и Харп проснулись только около полуночи. Перекусив и заново намазавшись слизью, они какое-то время сидели молча, слушая, как снаружи негромко подвывает ветер, сдувающий снег с горных вершин.
        Теперь уже и Харп, и Марсал в открытую скребли ногтями все доступные участки своего тела. Харпу зуд временами казался настолько нестерпимым, что он от злости начинал скрипеть зубами. Оба прекрасно понимали, что причиной всему является слизь, которая теперь уже воняла не просто аммиаком, а настоящей тухлятиной, но, по обоюдному молчаливому согласию, предпочитали не говорить об этом. Какой смысл обсуждать то, что и без того понятно?
        А слизь снежного червя начала утрачивать свои теплоизоляционные свойства, и теперь это уже было вполне очевидным. Заснув во второй раз ближе к утру, на рассвете Марсал и Харп проснулись, дрожа от холода, чего прежде никогда не случалось.
        Слизи, что оставалось в бидоне, должно было хватить лишь на то, чтобы еще раз намазаться ею с ног до головы. День обещал быть ясным и не очень морозным, поэтому Харп решил, что разумнее будет сохранить остатки до дневного сна.
        Положение становилось критическим: путь назад отрезан, а сколько еще идти до человеческого жилья, неизвестно. О том, что никакого жилья по другую сторону гор может вообще не быть, путники предпочитали не говорить, отдавая себе отчет, что в этом случае следующая ночь станет для них последней.
        Наскоро позавтракав, Харп и Марсал начали штурм перевала.
        Подъем оказался не слишком крутым: большую часть пути можно было идти, не ища опоры руками. Марсал быстро освоился с хождением по наклонной плоскости, и Харпу уже не приходилось то и дело останавливаться, чтобы дождаться его.
        К концу первой трети дня, сделав всего лишь два привала минут на пятнадцать, чтобы наскоро перекусить, путники достигли верхней точки перевала.
        - Ради того, чтобы увидеть это, не стоило проделывать такой долгий путь, - произнес Марсал, стараясь, чтобы голос его не дрожал.
        Харп ничего не ответил.
        Пейзаж по обе стороны перевала был почти одинаковым. Вся разница заключалась лишь в том, что на той стороне, куда они так стремились, белоснежную простыню, накрывавшую долину, местами вспарывали остроконечные скальные образования.
        И все.
        Никаких признаков жизни.
        Никаких следов человеческого жилья.
        Ни единого знака, указывающего на то, что где-то неподалеку расположен выход, через который можно покинуть этот мир, чтобы вернуться назад, к той жизни, о которой не сохранилось даже отрывочных воспоминаний.
        Конец.
        Конец всему.
        Или…
        Харп еще раз посмотрел по сторонам.
        Он и сам не мог объяснить, что именно рассчитывал увидеть. Однако какое-то странное чувство, которому не было названия, подсказывало ему, что все его действия были не напрасны. Он просто не хотел верить, что, проделав столь долгий и невероятно тяжелый путь для того, чтобы вырваться из строго ограниченной зоны передвижения, отведенной ему некими неизвестными надзирателями, он вновь оказался перед глухой стеной все из того же льда и холода! Так приговоренный к смерти до самой последней секунды надеется, что совершается ужасная ошибка и через мгновение в помещение ворвется курьер с удовлетворенным прошением о помиловании.
        Харп сделал два шага в сторону, обогнув высокий, похожий на иглу в человеческий рост, скальный выступ. Остановившись за камнем, он откинул полу дохи и распустил пояс, поддерживающий ватные штаны.
        Неожиданно, вместо того чтобы сделать то, что собирался, Харп присел на корточки.
        - По-моему, здесь есть кое-что интересное, - сказал он, оглянувшись на Марсала.
        - Что ты там нашел? - встрепенулся Марсал.
        - Посмотри сам, - улыбнулся Харп.
        Подбежав к Харпу, Марсал увидел след ноги, обутой в ботинок, оставленный на небольшом, размером в две ладони участке, где между камнями лежал наметенный ветром снег.
        - След свежий, - взволнованно произнес Марсал и быстро посмотрел по сторонам, как будто надеялся увидеть того, кто оставил на снегу отпечаток своей ноги.
        - Ты по-прежнему считаешь, что мы напрасно сюда пришли? - с улыбкой осведомился Харп.
        Марсал в ответ только всплеснул руками.
        - А что, если они будут нам не рады? - задал он неожиданный вопрос.
        - Не рады, говоришь? - Харп задумчиво поскреб ногтями бороду. - А ты бы обрадовался, встретив у себя дома чужаков?
        - Все зависит от того, кто они и откуда пришли, - подумав, ответил Марсал. - Но для начала я, наверное, проявил бы осторожность.
        - В таком случае и нам следует быть настороже.
        Харп расстегнул пуговицу на дохе, чтобы можно было без труда добраться до ножа. Скинув с плеч вещевой мешок, он ослабил затягивающую горловину веревку и поправил древко торчавшего из него гарпуна, чтобы в случае необходимости легко, одним движением выхватить оружие из-за спины.
        Марсал настороженно следил за его действиями.
        - Ты думаешь, нам придется драться? - спросил он, озабоченно сдвинув брови.
        - Надеюсь, что нет, - успокоил его Харп. - Но после встречи с колонистами из поселка на юге я не склонен проявлять беспечность.
        Марсал согласно кивнул головой и так же, как и Харп, расстегнул пуговицу на дохе.
        - Как ты думаешь, что он здесь делал? - спросил Марсал, взглядом указав на след.
        - Откуда мне знать? - недоумевающе пожал плечами Харп. - Может, местные жители собирают в горах какую-то еду - что-нибудь вроде вашей красницы.
        Поправив на плече лямку мешка, Харп двинулся в направлении тропы, ведущей вниз.
        Еще раз взглянув на след, чтобы удостовериться в том, что это не игра воображения, Марсал последовал за уверенно шагающим вперед Харпом.
        Спускаться оказалось куда сложнее, чем подниматься. Ноги то и дело оскальзывались на неровностях почвы, и приходилось быть чрезвычайно осторожным, чтобы не потерять равновесие. Падение вниз могло закончиться весьма плачевно.
        Не пройдя и сотни метров, Харп увидел выступ небольшого плато, на краю которого стоял неказистый домишко под двускатной крышей - точь-в-точь такой же, как и хибара старого Бисауна.
        Подождав Марсала, Харп взглядом указал на дом.
        - Они живут в горах? - удивленно выдохнул Марсал.
        - Пока еще рано делать выводы. Перед нами только один дом. - Харп радостно ткнул Марсала локтем в бок. - Как бы там ни было, жилье мы нашли!
        Достав из футляра монокуляр, Харп внимательно изучил дом и открытое пространство вокруг него.
        Несомненно, в доме кто-то жил. Это было понятно по свежим следам, ведущим к порогу, и по бахроме изморози, покрывающей оконные стекла изнутри.
        Ничего определенного об обитателях дома сказать было нельзя. Маленькие окошки, не позволяющие заглянуть внутрь, никаких вещей на улице. Невозможно было даже приблизительно определить, сколько человек живет в лачуге.
        Спускаясь на плато, Харп укрывался за выступами скал, стараясь по возможности избегать открытых пространств.
        Когда до дома осталось метров сто, Харп присел, спрятавшись за широким каменным выступом, и, коротко взмахнув рукой, велел Марсалу сделать то же самое.
        Снова достав монокуляр, он внимательно осмотрел буквально каждый метр открытого пространства вокруг хижины.
        Не заметив никаких признаков опасности, Харп жестом велел Марсалу оставаться на месте и передал ему монокуляр.
        Скинув с плеч вещевой мешок, он вытащил гарпун, после чего снял доху и, аккуратно свернув ее, положил поверх мешка.
        Сбежав вниз по склону, Харп быстро пересек узкую полоску открытого пространства, отделявшую его от дома. Прижавшись спиной к стене слева от входной двери, он посмотрел на Марсала.
        Марсал махнул рукой, давая понять, что не заметил никакого движения вокруг.
        Перекинув гарпун в левую руку, Харп рывком открыл дверь, за которой находился тамбур. Ударом ноги распахнув вторую дверь, ведущую в жилое помещение, Харп ворвался в дом.
        И замер на пороге.
        Помещение почти не отличалось от того, где он прожил несколько дней у старого Бисауна: те же стены и пол, покрытые ворсистым синтетическим материалом, та же по-спартански простая мебель, те же крошечные подслеповатые окошки, прорезанные в стенах, та же яркая лампа-рефлектор под потолком, тот же большой металлический бак теплогенератора с тянущимися от него по всей комнате трубами. Вот только дальний конец комнаты, где в хибаре старого Бисауна располагалась женская половина, был отделен невысокой изгородью, сделанной из частой проволочной сетки, за которой копошились какие-то живые существа.
        В помещении находился один-единственный человек. Это был старичок очень маленького роста с крошечным морщинистым личиком. Черты его были настолько мелкими, что казались полустертыми, абсолютно лысая голова густо усыпана темно-коричневыми пигментными пятнами. Но Харпа больше всего удивило отсутствие у старика бороды - только седая двухдневная щетина.
        Старичок был одет в обычную серую рубашку, ярко-красную стеганую жилетку и синие ватные штаны.
        Когда Харп, едва не высадив дверь, ворвался в дом, старичок сидел за столом под часами и не спеша прихлебывал кипяток из блюдца.
        Взглянув искоса на оторопело замершего на пороге Харпа, старичок недовольно сдвинул тоненькие седые бровки, которых почти не было видно, и высоким, чуть надтреснутым голосом проворчал:
        - Прикрывай дверь, а то все помещение выстудишь… - Вытянув губы, он с шумом хлебнул кипятка из блюдца, которое держал на растопыренной пятерне, после чего еще раз повторил: - Да, да… Непременно выстудишь… Именно так… Слышишь, что ли?..
        Харп послушно прикрыл обе двери.
        Старичок тем временем поставил блюдце на стол и вновь наполнил его кипятком из кружки.
        - Ну, говори… - потребовал старичок. - Да… Говори…
        Казалось, ему с трудом удавалось сдерживать раздражение, вызванное визитом Харпа.
        - Ты здесь один живешь? - поинтересовался Харп.
        - Один, - коротко кивнул старичок. - Именно так… Совсем один… Один… Потому что я отшельник… Да… Понял, что ли?.. Один… Совсем один…
        Он, наверное, еще ни один раз повторил бы это слово, если бы Харп не перебил его:
        - У меня там приятель, на улице…
        - Ну, так зови его сюда, - тут же махнул рукой старик, хотя голос у него при этом по-прежнему был недовольный. - Да, да… Зови… Конечно, зови…
        Харп выглянул на улицу и, отыскав взглядом Марсала, махнул ему рукой.
        Марсал поднялся во весь рост, подхватил с камней доху и вещевой мешок Харпа и начал спускаться вниз.
        - Закрывай двери! - прикрикнул на Харпа хозяин дома. - Слышишь, что ли?.. Выстудишь помещение!… Именно так!.. Непременно выстудишь!.. Да…
        Чтобы не раздражать попусту старика, Харп поспешно захлопнул обе двери. Старик резким движением руки отодвинул на край стола кружку и блюдце и, наклонив голову, стал ногтем большого пальца ковырять поверхность стола.
        Харп поставил гарпун у стены. Сняв ботинки, он остался в одних носках.
        - Странно как-то пахнет у тебя в доме, - заметил он, поведя носом.
        - Странно?.. - вскинув голову, недовольно глянул на него старик. - Странно… Да?.. Ты бы понюхал, чем от тебя самого несет!.. Как будто ты помер неделю назад, а тебя, вместо того чтобы сунуть в лед, оставили в комнате возле теплогенератора!.. Именно так!.. Воняет от тебя, парень! Воняет!.. Да…
        - Тут мне возразить нечего, - смущенно усмехнулся Харп.
        Сам-то он уже успел привыкнуть к неприятному запаху разлагающейся слизи снежного червя, покрывавшей все его тело и пропитавшей одежду, и почти не замечал его. Постороннему же человеку запах этот вовсе не должен был внушать дополнительного расположения к тому, кто принес его с собой.
        Дверь за спиной Харпа приоткрылась, и в помещение протиснулся Марсал.
        - Здрасьте, - смущенно и неловко поклонился он, увидев сидевшего за столом старика.
        - Привет, - неприязненно буркнул в ответ хозяин дома. И, с укоризной глянув на Харпа, добавил: - А ты поздороваться и не догадался… Да, да.. Не догадался… Именно так…
        - Здравствуй, отец! - Широко улыбнувшись, Харп раскинул руки в стороны так, словно собирался заключить старика в объятия. - Ты и представить себе не можешь, как мы оба рады видеть тебя!
        - Рады… - Старик снова ковырнул ногтем крышку стол. - Еще бы не рады…
        - Моего друга зовут Марсал. - Харп положил руку на плечо Марсала, который так и стоял на пороге в дохе и с вещевым мешком Харпа в руке. - А мое имя Харп.
        - Харп… - Старик чуть приподнял скошенный подбородок, закатил глаза к потолку и пожевал губами, будто пробуя имя на вкус. - Харп… - еще раз повторил он и, переведя взгляд на Харпа, вроде как с укором произнес: - Странное имя!.. Именно так, странное…
        - Не я его себе придумал, - улыбнувшись, развел руками Харп. - А как твое имя, старик?
        - Мое имя?.. - Лицо хозяина дома удивленно вытянулось. - Мое имя?.. Вы не знаете моего имени?.. Да?..
        - Откуда же нам его знать? - в свою очередь удивился Харп.
        Старик неожиданно переключил внимание на Марсала.
        - От твоего приятеля тоже воняет, - сообщил он Харпу с таким видом, словно именно Харп был виноват в том, что от Марсала исходит дурной запах. - Воняет! Воняет!… Да, да… Еще как воняет!..
        - Я знаю, - приподняв руку с открытой ладонью, поспешил заверить старика Харп.
        Старик снова глянул на Марсала.
        - Ты так и будешь стоять одетым?.. Да?.. Так и будешь стоять?..
        - Мне можно раздеться? - робко спросил Марсал.
        - Нет, стой одетым! - Откинувшись назад, старик визгливо засмеялся. - Стой одетым!.. Да, да!.. Стой одетым!.. Именно так!..
        Марсал растерянно посмотрел на Харпа.
        - Раздевайся, - кивнул Харп и, подняв руку, незаметно коснулся указательным пальцем виска, давая понять, что у старика, похоже, не все дома.
        Марсал бросил на пол вещевые мешки и начал стягивать доху.
        - Ты так и не скажешь нам своего имени? - Харп вновь повторил свой вопрос.
        Пройдя к столу, он взял табурет и сел напротив хозяина.
        - Ты, должно быть, большой шутник? - Лукаво прищурившись, старик игриво погрозил Харпу пальцем. - Шутник! Точно, шутник!.. Именно так!… Мое имя каждому известно!.. Да, каждому!..
        - Прости, но я тебя не знаю, - покачал головой Харп.
        На отгороженной стороне комнаты снова кто-то завозился, и Харп вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что там происходит.
        - Ты что, кур моих считаешь? - недовольно прикрикнул на Харпа старик.
        - Куры? - удивленно посмотрел на старика Харп.
        - Куры, куры… - быстро закивал тот. - Да, да… А то кто же еще? Кто? Кто, я тебя спрашиваю?..
        - У тебя есть куры? - глаза Харпа от удивления сделались круглыми.
        Не дожидаясь ответа, он сорвался с места и подбежал к загородке, отделяющей дальний конец комнаты.
        - Эй, ты куда? - Хозяин кинулся за ним следом. - Куда ты?.. Тебе говорю!.. Да, именно тебе!..
        Пол за изгородью был усыпан какой-то мелкой трухой и обрывками материи, в которых копались с десяток упитанных рябых хохлаток и один петух с пестрым оперением и большим алым гребнем на гордо вскинутой голове. Когда Харп навалился грудью на перегородку, петух повернул голову в его сторону и посмотрел на человека большим круглым глазом. Взгляд у петуха был такой же недовольный, как и у его хозяина.
        А в левом отгороженном углу загона жались к стенкам штук восемь белых кроликов, испуганно шевеливших большими ушами с красноватыми прожилками кровеносных сосудов.
        - Ты только посмотри на это, Марсал! - окликнул своего приятеля Харп.
        - На что посмотри?.. На что?.. На что тут смотреть?.. - затараторил, вертясь между Харпом и подошедшим к загону Марсалом, старик. - Не на что здесь смотреть!.. Именно так!… Совершенно не на что!.. Да, да!..
        - Ну, старик! - с восторгом сказал Харп. - Удивил так удивил! Тебе, наверное, одному удалось живность сохранить!
        - Почему это одному? - непонимающе хлопнул глазами старик. - Как это одному?.. Почему одному?.. Да у каждого в доме есть куры да кролики!.. Да, да… - убежденно кивнул он. - Куры и кролики!.. Именно так!..
        Марсал с Харпом быстро переглянулись.
        - Поблизости есть люди? - настороженно спросил у старика Харп.
        - Конечно, - сморгнув, ответил тот. - Конечно!.. А то как же!.. Именно так!.. Обязательно есть люди!.. Послушайте-ка, - старик впервые с любопытством окинул взглядом своих гостей, - а вы сами-то откуда?..
        Харп посмотрел на Марсала, предоставляя ему право ответить на вопрос.
        - С другой стороны гор, - улыбнувшись, ответил Марсал.
        Нижняя челюсть старика отвалилась едва ли не до самой груди.
        - Так что ж вы сразу не сказали? - едва ли не со злостью закричал он на Харпа. - Да, да!.. Именно так!… Что молчали-то?..
        - Да мы, собственно… - попытался возразить Харп.
        - А, что тут говорить! - махнул рукой тот. - Мидлом меня зовут!.. - Старик ткнул себя указательным пальцем в грудь. - Да, да!.. Слышишь, я - Мидл!.. Именно так!…
        - Да, я понял, - поспешил заверить старика Харп. - Я Харп, ты Мидл.
        - Ничего ты не понял!
        Старик раздраженно взмахнул рукой и побежал к тумбочке, стоявшей рядом со столом.
        Опустившись возле нее на колени, Мидл принялся выкидывать на пол всевозможнейший мелкий хлам.
        - Чего это он? - шепотом спросил Марсал.
        - Кто его знает, - пожал плечами Харп. - По-моему, старик не в своем уме.
        - Ты думаешь, он не опасен? - осторожно поинтересовался Марсал.
        - Ты можешь указать мне другое место, где нас примут на ночлег? - вопросом на вопрос ответил Харп. - По мне, так лучше провести ночь под одной крышей с психом, чем на снегу.
        - Вот!.. Есть!.. Нашел!.. - радостно воскликнул старик, вскакивая на ноги и размахивая над головой какой-то грязной тряпицей. - Именно так!… Иди сюда! - махнул он рукой Харпу и, положив тряпицу на стол, стал осторожно ее разворачивать. - Да, да… Сюда…
        Тряпица была сложена во много раз. К тому моменту, когда Харп с Марсалом подошли к столу, старик успел развернуть ее только наполовину.
        - Сейчас ты увидишь… Да, да… Сейчас… Увидишь, я тебе говорю… - приговаривал Мидл, разворачивая тряпицу.
        Харп наблюдал за ним с насмешкой, пытаясь угадать, чем тот собирался его удивить.
        Но, когда Мидл полностью развернул тряпку и показал то, что было в ней спрятано, Харп на какое-то время от изумления потерял дар речи.
        - Ну, что скажешь?.. Что?.. - гордо выпятил грудь старик.
        - Откуда это у тебя? - только и смог произнести Харп.
        - Откуда, откуда, - передразнил его Мидл. - Вот есть, однако!.. Именно так!… - Старик выпрямился и гордо выпятил грудь. - Однако!..
        На тряпице лежал обрывок бумаги, где был изображен старик с развевающейся длинной седой бородой, сидящий верхом на несущемся вскачь коне. В правой руке, поднятой чуть выше плеча, он держал большой прямой лук, а за спиной у него висел колчан с десятком оперенных стрел.
        - Что?.. Что ты теперь скажешь, Харп?.. - наклонив голову, ехидно посмотрел на Харпа старик. - А, Харп?..
        - Скажу, что не зря проделал свой путь, - ответил Харп.
        Достав из кармана пластиковый пакетик, Харп развернул два других фрагмента рисунка и приложил их к тому, что дал ему Мидл.
        - Чего-то еще не хватает, - заметил Марсал, взглянув из-за плеча Харпа на разложенный на столе рисунок.
        - Конечно, не хватает!.. Конечно!.. - снова затараторил старик. - Это ведь еще не конец!.. Именно так!.. Вовсе не конец!.. Нет, нет и нет!.. Это я вам говорю! А мое имя известно всем!.. Да, да!.. Я - Мидл!
        - Слушай, Мидл, - устало посмотрел на старика Харп. - Давай договоримся так: я буду задавать тебе вопросы, а ты станешь отвечать на них, по возможности четко и ясно.
        - Не-а, - усмехнувшись, протестующе покачал головой Мидл. - Сначала ты со своим приятелем вымоешься, выстираешь свое белье, переоденешься в чистое и как следует поешь… Да, да, именно так… Только так, а не иначе… Сначала вымоетесь, затем постираете белье и только после этого поедите… Именно в такой последовательности…
        - И после этого мы сможем поговорить? - перебил болтливого старика Харп.
        - Конечно, - с готовностью согласился тот. - Если только прежде тебя сон не сморит… Сон, как известно, может сморить любого, и в этом, на мой взгляд, нет большой беды, если только…
        - Сон меня не сморит, - заверил старика Харп.
        - Ну, в таком случае мы поговорим, - солидно кивнул Мидл. - Да, поговорим… Непременно поговорим…
        Харп посмотрел на Марсала и обреченно вздохнул:
        - Давно я не встречал столь радушного приема.
        Глава 17
        Попробовав предложенное гостями мясо снежного червя, которое Харп разогрел на сковороде, Мидл скорчил недовольную гримасу:
        - Нет, ребятки, эта еда не по мне… Не по мне… Не та эта еда… Да и зубы у меня уже не те… Может, у вас там, в долине, и едят эту… Это… Да, может, и едят… Но я предпочитаю традиционную кухню… Да… Именно - традиционную!.. Традиция, это, понимаешь, такая вещь, которую нужно ценить… Да, именно так… Ценить и беречь…
        Продолжая что-то бубнить, старик подошел к теплогенератору и принялся греметь посудой.
        Марсал с Харпом весело переглянулись. Они уже привыкли к тому, что Мидл постоянно что-то говорит, цепляя слова одно за другое, словно звенья бесконечной цепочки. Старик был чудаковат, но отнюдь не безумен. За его туманными речами крылся вполне ясный разум. Да и память его не подводила. Порою Харпу казалось, что Мидл намеренно имитирует старческое многословие, пряча за ним, как за ширмой, то, что ему известно, но о чем он пока не хочет говорить.
        Гости сидели за столом в дохах, накинутых поверх нижнего белья. По счастью, уходя из дома, они догадались захватить с собой смену, потому что то, что было на них, пришло в полную негодность, насквозь пропитавшись ставшей до невозможности вонючей слизью снежного червя, отстирать которую оказалось невозможно.
        Смыть слизь с тела было тоже непросто. Устроив баню в углу комнаты возле двери, Харп с Марсалом часа два попеременно терли друг друга жесткими щетками, счищая с кожи слизь снежного червя, сделавшуюся плотной и липкой. После этой процедуры каждый из них чувствовал себя так, словно с него содрали кожу. Однако это ощущение было куда приятнее, чем нестерпимый зуд, который они в последний день пути испытывали непрестанно.
        А вот волосы отмыть от слизи так и не удалось. Поэтому выданными Мидлом ножницами приятели коротко остригли друг друга. После того как Марсал обкромсал и свою бороду, старик поинтересовался, не желают ли гости побриться.
        - Побриться? - непонимающе посмотрел на Мидла Марсал. - Это как же?
        - А вот так!.. - Старик выкинул вперед руку, в которой у него была зажата раскладная безопасная бритва с черной пластиковой рукояткой. - Вот так!.. Да!..
        Мидл сделал пару быстрых движений, показывая, как следует снимать бритвой щетину.
        Харп взял бритву из рук старика и попробовал ее остроту ногтем.
        - Откуда такое сокровище, дед? - спросил он у Мидла.
        - Откуда?.. - усмехнулся старик. - Откуда… Оттуда, откуда и все в этом мире берется… Да, именно так… Бритва была у меня в вещевом мешке, когда я тут появился… Именно так - в моем вещевом мешке…
        Харп быстро и умело сбрил свою небольшую русую бородку, после чего помог побриться Марсалу.
        Если Харпу было приятно чувствовать себя свежевыбритым, то Марсал ощущал себя без бороды не особо комфортно. Он то и дело поднимал руку, чтобы провести ладонью по гладко выбритой коже на щеках, после чего досадливо цокал языком.
        - Ну, вот… - Мидл поставил перед гостями наполненные едой миски. - Это я называю едой… Да, это еда…
        В мисках оказалась обычная каша из закваски. Но, когда Харп попробовал ее, вкус показался ему несколько необычным.
        Судя по всему, Марсал почувствовал то же самое. Отправив в рот одну ложку, он замер, чуть наклонив голову к плечу, словно прислушиваясь к собственным ощущениям или раздумывая, стоит ли глотать то, что находилось у него во рту.
        - Ну, как?.. - лукаво улыбнулся Мидл. - Как вам каша?.. Ну, что молчите?..
        - Если я не ошибаюсь, - прищурившись, посмотрел на старика Харп, - эта каша посолена.
        - Точно!.. - радостно хлопнул ладонью по столу Мидл. - Точно! Угадал!.. Именно так, посолена!..
        Сняв с полки, старик поставил на стол небольшую жестяную чашку, наполненную крупной солью грязно-коричневого цвета.
        Харп коснулся соли пальцем и положил несколько прилипших к нему кристалликов на язык. Соль имела горьковатый привкус - по-видимому, в ней содержались какие-то примеси, - но тем не менее это была настоящая поваренная соль.
        По примеру Харпа Марсал также попробовал соль на язык. Недовольно скривившись, он тут же принялся отплевываться.
        - Что, не по вкусу? - усмехнулся Мидл. - Вижу - не по вкусу!..
        - Где ты берешь соль? - поинтересовался Харп.
        - Здесь же, в горах… - Старик хитро улыбнулся. - Да, совсем неподалеку… Только не надейся, место я тебе не покажу… Нет, нет, нет… Не покажу, даже и не проси… Потому что только я один его и знаю… Ко мне все за солью приходят… Да, да, все… Соль такая штука, что ежели привыкнуть к ней, то после никак без нее обходиться не сможешь…
        - Ну да? - недоверчиво выпятил губу Марсал.
        - Да! - уверенно кивнул Мидл. - Я знаю, что говорю… Да, да, именно так, знаю… Я за свою соль все, что угодно, выменять могу… Да… Да… Я и кроликов за нее получил, и кур…
        Заговорив о курах, старик вдруг проворно вскочил с табурета, на котором сидел, и кинулся к теплогенератору.
        - А ну-ка, попробуйте, что для вас еще приготовил старый Мидл… - снова забормотал он, вернувшись к столу с большой сковородой. - Попробуйте, попробуйте!.. Такую еду не каждый день к столу подают… Да, далеко не каждый день… Только сегодня, в честь знатных гостей… Именно так, в честь знатных гостей!..
        На сковороде была зажарена огромная яичница, в которую старик, не поскупившись, вбил не меньше шести яиц.
        Вырезав для себя узенький сектор с круглым желтком в центре, Мидл разделил оставшуюся яичницу пополам между Марсалом и Харпом.
        Марсал осторожно, с явным сомнением попробовал незнакомую еду. Но, как ни странно, она пришлась ему по вкусу.
        Харп же накинулся на яичницу так, словно ничего не ел целую пятидневку. После пресной и однообразной еды из закваски и похожего на резиновую подметку мяса снежного червя яичница была для него подлинным пиршеством вкуса. В особенности если ее как следует посолить. Харпу казалось, что он никогда в жизни, ни в этой, ни в той, что была прежде, не ел ничего вкуснее.
        Закончив есть, Харп с наслаждением откинулся назад и прислонился к стене.
        - Ну, Мидл, ублажил!
        - А то как же… Как же иначе… - счастливо заулыбался старик. - Все для дорогих гостей… Давно ведь вас ждем… Давно… Ох как давно…
        - Послушай-ка, старик… - Харп взял со стола ковшик с кипятком и разлил его по кружкам. - По-моему, пришла пора поговорить серьезно.
        - А что же, - живо вскинул брови Мидл. - Можно и поговорить… Отчего же не поговорить… Да, да… Раз пришли, значит, будем говорить…
        - Стоп, - подняв руку, остановил его Харп. - Для начала расскажи о себе.
        - Да что рассказывать-то?.. - заерзал на табурете Мидл. - Нечего рассказывать… Мидл - мое имя. Живу я здесь… Давно уже живу…
        - Один живешь?
        - Один, - быстро кивнул Мидл. - Мне никто не нужен… Я отшельник… Мидл - мое имя…
        - Давно ты здесь живешь?
        - Да, почитай, уже годков десять… Или поболее… Если хочешь, я тебе свой календарь покажу!..
        Старик хотел было подняться, чтобы идти за календарем, но Харп остановил его:
        - Не стоит.
        Он ни секунды не сомневался, что увидит все ту же клеенку, пробитую отверстиями различных размеров, что и в доме старого Бисауна.
        - Кто жил здесь до тебя?
        Мидла как будто даже удивил такой вопрос.
        - Никого не было… - покачал головой он. - Никого… Я первым здесь поселился… Мое имя…
        - Твое имя Мидл, - опередил его Харп. - Это нам уже известно. Откуда ты узнал, что здесь есть дом?
        - Просто поднялся на гору и увидел… Да, да… Именно так все и было: я поднялся на гору и увидел дом… Этот самый дом…
        - Откуда у тебя рисунок, который ты мне отдал?
        Харп уже начал понимать, как следует разговаривать со стариком. Главное - не позволять ему растекаться мыслями по стеклу. Как только Мидл начинал повторяться, нужно было тотчас же задавать ему следующий вопрос.
        Однако последний вопрос Харпа, похоже, поставил словоохотливого старика в тупик.
        Прежде чем начать отвечать на него, Мидл поднял голову и пару раз медленно провел ногтями по заросшей седой щетиной морщинистой шее. Затем он наклонил голову и провел ладонью по своему лысому черепу от лба до основания.
        - Ты знаешь, - спросил он, глянув на Харпа, - что есть вопросы, на которые не существует ответов?.. Да, да… Именно так, как я сказал… Вопросы без ответов…
        - Я знаю, что есть вопросы, на которые не хочется отвечать, - усмехнулся Харп.
        - Это не то, - болезненно поморщившись, махнул рукой Мидл. - Совсем не то… И мне странно, что ты этого не понимаешь… Очень странно…
        - Не вижу в этом ничего странного, - пожал плечами Харп и посмотрел на Марсала, желая узнать, согласен ли тот с ним.
        Марсал молча кивнул.
        - У тебя ведь были при себе два других фрагмента рисунка, - подслеповато прищурился Мидл. - Целых два фрагмента… Да, да, два… В то время как у меня - только один…
        - И что с того? - Харп снова не понял, куда клонит старик.
        - Тебе известно их происхождение? - спросил Мидл.
        На этот раз старик не повторил по своему обыкновению несколько раз одни и те же слова: то ли он придавал этому вопросу особое значение, то ли, напротив, считал его настолько простым, что не видел нужды в повторении, - поди пойми.
        - Один фрагмент мне передала женщина… Жена человека, погибшего полгода назад. Он, в свою очередь, получил рисунок от человека, которого нашел почти замерзшим в снегах.
        - Это был Кроул… - кивнул старик. - Да, да, именно Кроул… Я хорошо помню его… Он останавливался в моем доме, когда шел за перевал. Это было примерно год тому назад… Да, да, год, не меньше…
        - Зачем Кроул шел за перевал? - быстро спросил Харп.
        - Не знаю, - непонимающе пожал плечами Мидл. - Откуда мне знать?.. Я его об этом не спрашивал… Именно так - не спрашивал… А сам он ничего не сказал… А звали его Кроулом, это точно… Да, да…
        - Неужели тебе было совершенно неинтересно, зачем человек идет в земли, где никто прежде не бывал? - искренне удивился Марсал.
        - Интересно - неинтересно… - Голова Мидла, словно маятник метронома, качнулась из стороны в сторону. - Какая разница!.. Слова не имеют никакого смысла… Именно так, никакого смысла!.. Человек - это не слова, которые он произносит, а поступки, которые он совершает… Или не совершает… Да, да, да… Все дело в том, что заставляет нас совершать те или иные поступки… В этом весь смысл… Я бы даже сказал, глубинный смысл… Который не всегда можно понять…
        - Так что же заставляет нас совершать те или иные действия? - спросил Харп.
        Мидл удивленно и недоверчиво посмотрел на Харпа, как будто надеялся, что Харп улыбнется и скажет, что пошутил.
        - Миссия… - негромко произнес Мидл. - Именно - миссия… Ты разве ничего об этом не знаешь?
        Харп отрицательно качнул головой.
        - Совсем ничего?
        Харп повторил то же самое движение. Старик недоумевающе посмотрел на Марсала.
        Тот извинительно улыбнулся и развел руки в стороны, давая понять, что ему также ничего не известно о миссии.
        - На каждого из нас возложена своя миссия… - приступил к объяснениям Мидл. - Да, да… У каждого своя… Человек может ничего не знать о ней, но она все равно заставит его действовать именно так, а не иначе… Все равно заставит… Именно так… Поэтому я сидел на этом перевале и ждал человека, которому можно будет отдать хранящийся у меня рисунок… Именно поэтому… Да… И именно поэтому Кроул пошел на другую сторону гор… И вы пришли сюда, выполняя свою миссию… Да, да, именно так… Вас привела сюда ваша миссия…
        - А я-то думал, что сам сюда пришел, - с лукавой улыбкой посмотрел на Марсала Харп.
        - Не смейся… - строго предупредил Харпа старик. - Нельзя недооценивать значение возложенной на тебя миссии… Нельзя… Именно так… Если ты понял, в чем она заключается, то должен сделать все ради ее выполнения… Да, да… Все, что потребуется…
        - Честно признаться, я пока еще не понял своей миссии, - стараясь сохранять серьезный вид, ответил Харп.
        Мидл вновь недоверчиво посмотрел на Харпа. Затем он вдруг улыбнулся и укоризненно погрозил ему пальцем.
        - Ну-ну… Не нужно лукавить… Я ведь все понимаю… Да, да… Ведь имя мое - Мидл…
        - Скажи лучше, Мидл, откуда тебе известно о миссии? - перебив старика, задал новый вопрос Харп.
        - Откуда?.. - Старик на секунду задумался. - Откуда… Да ниоткуда… Просто знаю, и все тут… Да, да…
        - А почему ты решил, что должен отдать рисунок мне?
        - Потому что ты первый, кто пришел с той стороны перевала… Именно так… Первый… Даже Кроул не вернулся, а ты пришел… Правда, воняло от тебя при этом… Да, да… Воняло крайне мерзко…
        - Оставим в стороне запах, - недовольно поморщился Харп. - Ты так и не ответил, откуда у тебя рисунок?
        - Моя миссия заключалась в том, чтобы хранить его и передать тому, кто придет с другим фрагментом… Да, да… Только хранить и передать…
        - Почему же ты не передал его Кроулу? Ведь у него тоже был фрагмент рисунка.
        - Но мне-то об этом ничего не было известно… Да, да… Именно так… Совсем ничего…
        - Ты не знал и о том, что у меня имеются рисунки.
        - Разве ты пришел бы сюда, если бы у тебя их не было? - вновь удивился словам Харпа старик. - Ответь: разве пришел бы?..
        Вопрос старика озадачил Харпа. Случайно ли Мидл попал в цель, или же ему действительно была известна некая закономерность, о которой Харп понятия не имел, но дело обстояло именно так, как и сказал старик: самым веским аргументом, окончательно убедившим Харпа в том, что за западными горами живут люди, стал клочок бумаги с рисунком, врученный ему Халаной. Ну а уж когда он обнаружил второй фрагмент рисунка, совершенно случайно, как он до сих пор полагал, оказавшийся у него в руках после встречи с колонистами из поселка на юге…
        - Что тебе известно о рисунках, старик? - спросил Харп.
        - Ничего, - ответил Мидл, судя по всему, абсолютно искренне. - Именно так… Ничего!.. Рисунки принадлежат тебе - тебе с ними и разбираться… Да, да, именно тебе…
        Старик поднялся с табурета и, слегка горбя спину, засеменил в сторону теплогенератора.
        - Эй, Мидл, ты куда? - окликнул его Харп.
        - Говорить можно без конца… - не оборачиваясь, ответил старик. - Да, да… Без конца… Я знаю огромное множество слов, а ты, наверное, еще и поболее… - Глянув на Харпа через плечо, Мидл спросил: - Так ведь?.. Да?..
        - С чего ты это взял? - удивился Харп.
        - А с того, что ты умеешь ловко в слова играть… - Старик выдвинул из угла старое помятое ведро и начал пересыпать в него какую-то мелкую сыпучую смесь из сковородки. Но при этом он еще и продолжал говорить: - Да, да… Я сразу же заметил… Ведь мое имя - Мидл… Именно так…. Мидл… А твое - Харп… И ты ловко умеешь прятать истинный смысл за ничего не значащими словами… Да, да…
        Харп недоумевающе глянул на Марсала.
        Тот в ответ только молча пожал плечами.
        - Да, да… - продолжал между тем Мидл. - Говорить можно до бесконечности… Именно так… А вот зверью корм задать нужно вовремя… Да, да… Кур кормить нужно, если хочешь, чтобы они яйца несли… И желательно всегда в одно и то же время… Именно так…
        Подняв ведро за погнутую ручку, старик прошел к загону, где у него находились куры и кролики.
        - Эй, все сюда!.. - Старик приподнял ведро и постучал по нему небольшим металлическим совком, который держал в другой руке. - Хозяин пришел!.. Именно так!.. Сейчас он вас накормит!..
        Харп встал из-за стола и подошел к Мидлу.
        - Чем ты их кормишь, старик?
        - Сушеной закваской… Да, да… Сушеной закваской… А то чем же еще?..
        Мидл зачерпнул из ведра полный совок мелко накрошенной сушеной закваски и веером кинул в загон.
        Куры, сначала в испуге шарахнувшиеся в стороны, тут же принялись суетливо разгребать лапами устилающие пол обрывки тряпок, выискивая среди них корм.
        - Всему свое время… Именно так… Всему свое время… Да, да.. - бубнил себе под нос старик, глядя на то, как куры клюют корм.
        Кинув еще пару совков сушеной закваски в загон с курами, Мидл высыпал остатки прямо из ведра в угол, отгороженный для кроликов.
        - Послушай, Мидл, - вновь обратился к старику Харп. - Ты сказал, что с рисунками теперь должен разбираться я. А что, если я не имею ни малейшего желания этим заниматься?
        - А, значит, все же задело тебя за живое… - усмехнувшись, искоса глянул на Харпа старик. - Да, да… Можешь не отпираться… Задело, задело… Именно так… Иначе бы и не спросил…
        - Так что ты мне ответишь? - раздраженно дернул подбородком Харп.
        - Уйти от выполнения своей миссии не так-то просто… Да, да… - Мидл поднял голову и почесал морщинистую шею. - Да и стоит ли?… Что скажешь, Харп?..
        Харпу показалось, что старик насмехается над ним. Ничего не ответив, он повернулся спиной, прошел к теплогенератору, снял с него кипящий чайник и вместе с ним вернулся к столу.
        - Задело, задело тебя за живое!.. - вновь услышал голос Мидла.
        - Успокойся, Мидл, - недовольно поморщился Харп. Поставив перед собой кружку, он плеснул в нее кипятку. - Лучше скажи, тебе известно что-нибудь о том, как и откуда люди попадают в этот мир?
        Старик не спеша подошел к столу, сел на табурет и наполнил свою кружку кипятком. После этого он взял блюдце, плеснул в него из кружки и, приподняв на растопыренной пятерне, с шумом втянул в себя горячую воду.
        Поставив пустое блюдце на стол, Мидл степенно провел кончиками пальцев по губам и только после этого обратил внимание на Харпа.
        - Откуда - не скажу… Да и никто тебе этого не скажет… А вот как - знаю… - Старик лукаво прищурился. - Да, да… Знаю…
        Харп невольно задержал дыхание.
        Вот оно! Мидл знал, каким образом люди попадали в мир вечных снегов. А это значило, что он нашел то, что искал: там, где был вход, должен быть и выход.
        - Где? - стараясь не показывать охватившего его волнения, тихо спросил Харп.
        - Что? - Мидл по-птичьи удивленно наклонил голову к плечу.
        - Ты сказал, что знаешь, как появляются люди…
        - Да, да, да… - трижды кивнул старик. - Знаю… Конечно, знаю… Вне всяких сомнений, знаю… Да, да…
        - Как? - не сдержавшись, рыкнул Харп.
        - А ты сам разве не знаешь?.. А, Харп?.. Не знаешь?..
        Харпу показалось, что в словах Мидла вновь прозвучала скрытая насмешка. Но он не стал акцентировать на этом внимание.
        - Меня интересует твоя версия, Мидл.
        - Моя… Ну, да, да, конечно же, моя… - Старик заерзал на табурете, усаживаясь поудобнее. - Сначала происходит яркая вспышка… Примерно в метре над снегом… Именно так… В метре, не больше… Свет очень странный… Не похожий ни на свет солнца, ни на электрический свет… Не знаю даже, с чем его сравнить… Розоватый такой… Именно розоватый… Очень яркий… Но виден он всего мгновение… Да, да… Очень недолго… А когда свет рассеивается, на снегу остается лежать человек… Вновь прибывший… Мы здесь называем их новичками… Да, да… Именно - новичками…
        Харп ненадолго прикрыл глаза. Он помнил все, о чем говорил старик. И ослепительную вспышку, и внезапный холод, обжегший лицо, и ощущение полного своего бессилия из-за того, что в первый момент после появления суставы казались скованными полной неподвижностью… Он помнил все, кроме того, что было до этого первого момента нового бытия.
        - И это все, что ты можешь мне рассказать о том, как появляются люди? - недобро посмотрел на старика Харп.
        - Если найдешь кого-то, кто знает больше, непременно меня позови… - усмехнулся Мидл. - Да, да… Не забудь… Я с интересом послушаю, что он расскажет… Именно так, Харп… Именно так…
        Харп сжал руки в кулаки, но всего на несколько секунд. Ему быстро удалось справиться с накатившим приступом злости. В конце концов, чего еще можно ожидать от полусумасшедшего старика, привыкшего разговаривать с курами, помимо очередной глупости?
        - А до другого жилья отсюда далеко? - поинтересовался у старика Марсал.
        - До жилья-то?.. Нет, недалеко, - качнул головой Мидл. - Да, да… Совсем недалеко… Нужно только с перевала спуститься… Но это несложно… Именно так - вовсе не сложно… Вам даже кошки не понадобятся. От моего дома вниз ведет вполне приличная тропа… Да, да… Тропа… А там и до поселка недалеко.
        - Мы сверху не видели никакого поселка, - подозрительно прищурился Харп.
        - Конечно, не видели… Конечно… Дома стоят возле самого подножия гор… Именно так… Когда спуститесь вниз, пойдете на юг и вскоре увидите место, где долина глубоко врезается в основание гор… Да, да… Идеальное место для поселка - с трех сторон защищено от ветра… Именно так… Там все дома и стоят…
        - И много в поселке людей?
        - Точно не знаю, но можно прикинуть… - Старик закатил глаза к потолку и беззвучно зашевелил губами. - Да, да… - сказал он, закончив мысленные подсчеты. - Девятнадцать домов… Это что-то около сотни человек… Именно так…
        - И что за люди там живут? - осторожно поинтересовался Харп.
        - Люди как люди… - недоумевающе пожал плечами Мидл. - Именно так… Обычные люди…
        - А почему ты не живешь в поселке? - спросил у старика Марсал.
        - Потому что я - Мидл!.. - довольно-таки резко ответил ему хозяин дома. - Понял?.. Именно так - Мидл!… Еще меня называют отшельником… Потому что мне без людей куда спокойнее… Люди - это источник бесконечной суеты и раздражения… Да, да!.. Раздражения!..
        - Да ты не просто отшельник, а к тому же еще и мизантроп, - усмехнулся Харп.
        - Я этого слова не знаю… - сказал, наклонившись в сторону Харпа, старик. - Да, да… Не знаю… Но подозреваю, что оно оскорбительно для меня… А, между прочим, я…
        - Я знаю, ты Мидл, - с усмешкой перебил старика Харп.
        - Я хозяин дома! - не обратив внимания на насмешливую реплику Харпа, с достоинством закончил Мидл. - И поэтому я настаиваю, чтобы ты извинился передо мной!… Именно так, Харп!… Именно так!.. Настаиваю!..
        Старик с гордым видом вскинул свой маленький скошенный подбородок.
        - Ты напрасно обиделся, Мидл, - немного смущенно ответил Харп. - Я не имел в виду ничего плохого. Но, если ты настаиваешь, то я приношу тебе свои извинения.
        - Извинения приняты… - Мидл отвесил Харпу церемонный поклон. - Да, да… Приняты… Но только потому, что это ты, Харп, а не кто-то другой… С другим я бы разговаривал иначе… Именно так - иначе…
        Харп бросил взгляд на Марсала и незаметно для старика подмигнул приятелю.
        - Скажи, Мидл, а почему никто из жителей поселка не пытался перейти на другую сторону перевала? - спросил у старика Марсал.
        - Зачем? - удивился Мидл.
        - Чтобы найти других людей.
        - Кроул попытался, но он не вернулся, - ответил Мидл. - Именно так… Пропал, как будто его и вовсе не было…
        - Ну а другие?
        - Как я могу говорить о других, если даже не знаю, чего ради Кроул пошел через перевал? - недоумевающе развел руками Мидл.
        - А что, если у Кроула просто была такая миссия? - стараясь, чтобы голос его звучал степенно и серьезно, спросил Харп.
        - Именно так… - соглашаясь с ним, наклонил голову Мидл. - Кроул выполнял возложенную на него миссию…
        - И ты думаешь, что он с ней справился? - не смог удержаться от легкого смешка Харп.
        - Но ты ведь получил рисунок, который находился у Кроула, - ответил Мидл. - Именно так - получил…
        - Ты хочешь сказать… - начал было Харп.
        - Я ничего не хочу сказать! - перебил его Мидл. - Понять свою миссию до конца не может даже тот, на кого она возложена… Именно так… Чего же ты в таком случае хочешь от полусумасшедшего старика, отшельника и мизантропа?.. Спустись в поселок и сам во всем разберись… Ведь твое имя Харп?.. Так ведь?.. Ну так и разбирайся сам со своей миссией!
        Харп хотел было возразить, но, передумав, смолчал. Мидл сказал все, что знал. Или все, что счел нужным сказать. Пытаться вытянуть из него дополнительную информацию было пустой тратой времени.
        Глава 18
        Проведя ночь в доме Мидла, Харп и Марсал не стали более в нем задерживаться. С утра пораньше путники распрощались с гостеприимным, хотя и несколько странноватым хозяином и продолжили свой путь, который теперь вел их вниз с заснеженного перевала.
        Все оказалось именно так, как и говорил Мидл.
        Обогнув каменный завал позади дома Мидла, путники вышли на узкую тропу, неторопливо скользившую вниз, петляя между выступающими из-под снега скальными обломками. Судя по тому, что тропа была завалена снегом, пользовались ею нечасто. Однако под снегом не прятались обледеневшие валуны и трещины, каждая из которых могла таить опасность заработать растяжение связок голеностопного сустава, а то и перелом лодыжки.
        Погода была пасмурная. По небу ползли серые тучи, то и дело скрывавшие солнце. Временами налетал порывистый северо-западный ветер, словно бритвой секущий кожу поднятыми с земли мелкими льдинками.
        Марсал ничего не стал говорить Харпу, но про себя уже раз двадцать пожалел о том, что сбрил бороду.
        И все же путь вниз по склону гор был легкой прогулкой по сравнению с тем, что пришлось им проделать, чтобы добраться до перевала. На этот раз они знали, что в конце пути, который обещал быть не таким уж продолжительным, их ожидала встреча с людьми, и на плечи их не давил тяжкий груз неопределенности, а душу не разъедали мрачные предчувствия.
        Шагая легко и весело, путники даже не заметили, как достигли подножия гор.
        Посмотрев на часы, Харп увидел, что весь путь занял у них чуть больше пяти часов. И это при том, что извивающаяся тропинка была раза в два длиннее, чем прямая, соединяющая дом Мидла с краем долины, расстилающейся у подножия гор.
        Дорога вдоль скальной гряды заняла еще около пяти часов. Двигаясь в указанном Мидлом направлении, путники вышли к тому месту, где долина глубоко врезалась в основание гор.
        Миновав широкий проход, они оказались в неглубокой котловине почти ровной овальной формы, похожей на огромную чашу, созданную самой природой по какой-то непонятной человеку прихоти. Окружающие котловину с трех сторон каменные стены возносились высоко вверх, закрывая этот удивительный участок от снежных буранов, но при этом оставляя открытым для солнца, которое поднималось над котловиной именно с той стороны, где находился проход.
        - Если бы я не был уверен, что люди не способны сделать ничего подобного, я бы непременно решил, что это идеальное убежище было специально спроектировано для того, чтобы разместить здесь поселок, - обведя взглядом котловину, заметил Харп.
        Марсал в ответ только завистливо вздохнул, вспомнив дом старого Бисауна, за окнами которого редко когда стихало завывание ветра.
        Харп почему-то рассчитывал увидеть в поселке дома, отличающиеся от тех, что стояли по ту сторону перевала. Но это были все те же добротные, но неказистые на вид постройки с крошечными подслеповатыми оконцами, двускатными крышами и узкими дверями с тамбурами.
        - К кому зайдем в гости? - спросил Харп, окинув взглядом ровный полукруг жмущихся к скалам абсолютно одинаковых домов.
        Марсал если и знал ответ на этот вопрос, не успел его озвучить.
        В третьем с левого края доме открылась дверь, и на снег вышли двое мужчин. Лицо одного из них украшала черная, с едва заметной проседью окладистая борода. Другой имел широкие смоляные усы с обвисшими концами. Одеты оба были в такие же дохи, что и Марсал с Харпом. На головах - шапки с широкими краями и клапанами, чтобы прикрывать нижнюю часть лица. Глаза усатого, как и полагалось в ясный солнечный день, прикрывали солнцезащитные очки. Чернобородый свои очки одеть не успел и держал их в руке.
        В размеренных, степенных движениях поселенцев не было ни страха перед невесть откуда появившимися незнакомцами, ни даже простой настороженности.
        Харп с Марсалом быстро переглянулись, мысленно задавая друг другу вопрос, что следовало ожидать от этой встречи?
        После недолгих колебаний Харп жестом велел Марсалу следовать за собой и двинулся навстречу поселенцам.
        Встреча произошла примерно на полпути от прохода в скалах до крайнего дома поселка.
        - День добрый, - поздоровался с незнакомцами бородатый.
        Голос у него был низкий и сочный. Приятный голос, сразу же внушающий уважение к его обладателю.
        Усатый улыбнулся и коротко кивнул, приветствуя гостей.
        - Здравствуйте. - Харп улыбнулся в ответ и сдвинул солнцезащитные очки на лоб.
        Он ожидал, что поселенцы пригласят гостей пройти в дом или начнут задавать им вопросы о том, кто они такие и как здесь оказались. То, что незнакомцы не новички, можно было понять, взглянув на их обожженные морозом лица. Но поселенцы только стояли и молча смотрели на чужаков, словно уже все знали о них и только пока не могли решить, как себя вести с ними.
        Глаз усатого, скрытых за темными стеклами очков, видно не было. Зато взгляд бородатого был абсолютно спокоен, если не более того - равнодушен. В отличие от голоса, взгляд его Харпу совершенно не понравился.
        Почувствовав, что молчание начинает затягиваться, Харп решил представиться:
        - Меня зовут Харп. А моего друга - Марсал.
        - Харп, - словно эхо, повторил чернобородый.
        - Марсал, - вторя ему, произнес усатый.
        Положение было глупее некуда. Поселенцы без особого интереса рассматривали гостей и при этом, похоже, не испытывали ни малейшего желания разговаривать с ними о чем бы то ни было.
        - Мы пришли из-за гор. - Харп рукой указал направление, откуда они пришли.
        Бородатый медленно повернул голову, чтобы посмотреть, куда указывал Харп. Как будто рассчитывал увидеть там нечто такое, что помогло бы ему решить, как поступить с чужаками.
        - И долго шли? - неожиданно задал вопрос усатый.
        - Три дня, - ответил Марсал.
        - К Мидлу заходили?
        Марсал молча кивнул.
        - Ну и как он вам?
        - Что именно? - не понял вопроса Марсал.
        Усатый не успел ничего ответить.
        - Вам нужно к Старполу, - сказал, вновь обратив свой взгляд на Харпа, чернобородый.
        - К Старполу - так к Старполу, - безразлично дернул плечом Харп.
        Он даже не стал спрашивать, кто такой этот Старпол, надеясь, что с появлением на сцене вышеназванного персонажа неопределенность ситуации, которая уже начинала тяготить его, наконец-то прояснится.
        - Пойдем, - кивнул куда-то в сторону бородатый и зашагал в направлении домов, стоявших по другую сторону котловины.
        Усатый ободряюще улыбнулся Марсалу и побежал следом за своим приятелем.
        Никаких объяснений - только скрип снега под ногами.
        Нет, совсем не на такой прием рассчитывал Харп.
        Если все обитатели поселка были так же безразличны ко всему, что выходило за рамки повседневной действительности, то Харп мог понять, почему Мидл решил стать отшельником.
        Дом, в который они вошли, на первый взгляд ничем не отличался от тех, в которых Харпу уже довелось побывать. И все же, едва войдя внутрь, Харп сразу же ощутил ауру места, окруженного ореолом если и не святости, то некой высшей значимости.
        Внутреннее пространство дома перегораживали несколько ширм из плотной полимерной пленки молочно-белого цвета. Причем пленка была не просто подвешена на веревке, как в хибаре старого Бисауна, а растянута на каркасах из тонких металлических реек, что создавало иллюзию надежности; казалось, к стенке, реальная толщина которой была не больше миллиметра, можно свободно привалиться плечом и она при этом даже не прогнется. Поскольку в доме, как и в любом другом, имелась всего одна большая рефлекторная лампа, верхние края ширм были сантиметров на тридцать ниже потолка.
        Войдя следом за своими провожатыми, Марсал и Харп оказались в крошечной прихожей.
        Поселенцы топтались на месте, как будто не знали, что им дальше делать и куда идти. Бородатый натужно кашлянул в кулак, а усатый завел руку за спину и, едва не зацепив Марсала, дважды негромко стукнул согнутыми пальцами по краю дверного косяка.
        За ширмой послышалась какая-то приглушенная возня. Затем - тихие, неторопливые шаги.
        Одна из рам с растянутой на ней полимерной пленкой плавно и почти беззвучно отъехала в сторону, и взглядам гостей явился мужчина лет сорока пяти, худощавый, ростом чуть ниже среднего. Одет он был в широкие домашние штаны и серую рубашку с тремя пуговицами под воротником. На ногах - широкие войлочные тапочки без задников. Лицо гладко выбрито. Жидкие русые волосы с чуть рыжеватым оттенком, зачесанные назад, лежали ровно и слегка поблескивали, будто смазанные каким-то жирным кремом. Невыраженный подбородок, чуть длинноватый нос и близко посаженные глаза - внешность хозяина дома была не то чтобы неприятной, а скорее неспособной вызвать расположение у собеседника. Но при этом держался он более чем уверенно.
        Взгляд тусклых, почти бесцветных глаз хозяина быстро скользнул по лицам гостей. На мгновение встретившись с ним взглядом, Харп понял, что, в отличие от чернобородого и усатого, хозяин дома был не просто удивлен, но озадачен, а возможно, еще и озабочен появлением чужаков. Однако лицо его при этом сохраняло выражение полнейшего равнодушия.
        Внимательно оглядев пришедших, хозяин дома отрывисто бросил чернобородому:
        - Говори.
        - Они пришли из-за перевала…
        Харп удивился, как изменился голос бородача в присутствии невысокого человека с глубокими залысинами на висках и неприятным взглядом маленьких бесцветных глазок. Зычный и сочный баритон вдруг превратился в невнятный младенческий лепет.
        - Из-за перевала? - Хозяин дома вновь скользнул взглядом по лицам гостей. - Когда?
        Харп не понял, кому был адресован вопрос, и решил ответить на него сам:
        - Только что. Мы даже не успели ни с кем познакомиться… Те, кого мы встретили, - Харп взглядом указал на своих провожатых, - почему-то не сочли нужным представиться.
        На губах хозяина появилась тонкая улыбка, похожая на надрез, сделанный остро наточенным ножом. Взгляд его при этом оставался по-прежнему холодным и ничего не выражающим.
        - Вы можете идти, - отрывисто бросил он, даже не взглянув на тех, к кому были обращены его слова.
        Бородатый и черноусый начали суетливо застегивать дохи и, задевая друг друга плечами, двинулись к выходу. Харп заметил в глазах бородатого, когда он проходил мимо, такое радостное облегчение, как будто он только что по счастливой случайности избежал смертельной опасности.
        - Прошу вас, - сказал хозяин, когда дверь за поселенцами закрылась.
        Сделав шаг в сторону, он протянул руку, предлагая гостям пройти в следующую комнату.
        Зайдя за перегородку, Харп и Марсал оказались в еще одной маленькой комнатке, где им было предложено раздеться и оставить вещи.
        - Айна! - негромко позвал хозяин дома.
        На зов тут же явилась молодая девушка, почти девочка, с роскошными черными, слегка вьющимися волосами, завязанными на затылке узлом. Девушку трудно было назвать красивой, но при одном только взгляде на ее широкое круглое лицо с большими удивленными глазами пятна от старых обморожений на гладко выбритом лице Марсала почему-то сделались багровыми.
        Айна принесла войлочные тапки для гостей, после чего они прошли в следующую комнату, которая оказалась значительно больше двух предыдущих.
        В комнате стоял стол, покрытый чистой розовой клеенкой. Над столом висела открытая полка, где расположились несколько кружек и две большие бутыли, наполненные какой-то светло-фиолетовой жидкостью.
        Обойдя стол, хозяин сел на табурет и только после этого предложил присесть гостям.
        - Вы неплохо здесь устроились, - заметил Харп, обводя взглядом «стены» комнаты, сделанные из полимерной пленки.
        На лице хозяина вновь появилась неприятная тонкая улыбка.
        - Мы постарались, - произнес он, почти на раскрывая рта.
        Речь хозяина не отличалась многословием. То ли это было его обычное свойство, то ли он проявлял настороженность по отношению к гостям, о которых ему ничего не было известно. Вероятно, прежде чем рассказывать что-либо самому, он хотел узнать, что они скажут по поводу своего визита.
        - Насколько я понимаю, ты и есть Старпол? - со всей соответствующей моменту вежливостью обратился к хозяину Харп.
        Тот согласно наклонил голову, но не произнес при этом ни слова.
        Харп назвал свое имя и представил Марсала.
        Старпол в ответ вновь наклонил голову, давая таким образом понять, что информация принята к сведению.
        - Мы пришли из-за гор, - сказал Харп.
        - Я уже слышал об этом, - ответил Старпол.
        - И тебе совершенно неинтересно, чего ради мы проделали этот путь? - Харп изобразил на лице усмешку.
        Несмотря на неприятную внешность, Старпол производил впечатление далеко не глупого человека, и именно поэтому Харп хотел сразу же дать понять хозяину, что его показное равнодушие выглядит неубедительно.
        Однако Старпол даже бровью не повел.
        - Вы, должно быть, устали с дороги, - произнес он своим обычным ровным, ничего не выражающим голосом. - И, несомненно, хотите есть.
        Не успел он сказать это, как отъехала в сторону ширма, за которой, как уже заметил Харп, находился теплогенератор, и из-за перегородки появилась Айна с подносом в руках.
        Марсал искоса глянул на девушку и тотчас же опустил взгляд, делая вид, что рассматривает покрывающую стол клеенку.
        От внимания Харпа не ускользнуло ни странное смущение его спутника, ни то, что Айна, также обратившая внимание на реакцию Марсала на ее появление, едва заметно улыбнулась.
        Харпу это совершенно не понравилось. Ситуация и без того была далеко не простая, а внезапно вспыхнувшие чувства между двумя молодыми людьми - если только быстрые взгляды, которыми обменивались Марсал и Айна, действительно являлись свидетельством их обоюдного интереса друг к другу - могли лишь осложнить поиски взаимопонимания с хозяином дома. Тем более что было неясно, кем приходилась Старполу Айна.
        Быстро переставив на стол несколько мисок, ложки, металлический ковшик, прикрытый крышкой с черной пластиковой ручкой, и три пустые кружки, Айна подхватила поднос и покинула комнату, бесшумно прикрыв за собой раздвижную дверь.
        - Прошу. - Старпол сделал приглашающий жест.
        Харп не видел никаких причин, почему бы им с Марсалом следовало отказаться от предложенного угощения, а потому пододвинул к себе миску, наполненную кашей из закваски, и взял из другой миски лепешку.
        Каша оказалась дивной на вкус. Помимо того, что она была как следует посоленной, в нее еще добавили мелко нарубленное куриное мясо, что, с точки зрения Марсала, было почти непозволительной роскошью. Он не ел, а медленно смаковал каждую ложку каши.
        Лепешки, приготовленные с добавлением яиц, также заметно отличались по вкусу от тех, что готовила Халана.
        Харп, как и Марсал, был не прочь отдать должное пище, которой ему прежде не доводилось пробовать. Но, только взявшись за ложку, он заметил, как почти неуловимо изменилось выражение лица Старпола. Хозяин не просто так угощал своих гостей деликатесами. Рядовые жители поселка скорее всего ели подобную пищу далеко не каждый день. Это был своеобразный тест, используя который Старпол пытался изучить чужаков, чтобы затем соответствующим образом выстроить свое поведение по отношению к ним. По реакции гостей на изысканную еду можно было хотя бы приблизительно определить уровень жизни, к которому они привыкли.
        Что ж, хозяин имел полное право предлагать свои правила игры.
        Усмехнувшись про себя, Харп съел пару ложек каши с куриным мясом, после чего положил ложку на край миски и недовольно поджал губы.
        - Что-то не так? - осведомился Старпол.
        - Недосолена, - ответил Харп и улыбнулся немного смущенно, извиняясь за свою привередливость.
        - Айна! - негромко позвал Старпол.
        Девушка, должно быть, слышала короткий разговор хозяина с гостем. Едва появившись из-за перегородки, она тут же поставила на стол перед Харпом кружку, наполовину наполненную грязно-серой крупнокристаллической солью.
        Харп кинул щепотку в свою миску и хорошенько перемешал кашу.
        Попробовав кашу с кончика ложки, Харп удовлетворенно кивнул и только после этого принялся за еду.
        - Отвара?.. - Старпол двумя пальцами приподнял крышку со стоявшего на столе ковшика, давая выход скопившемуся под ней пару, и вопросительно посмотрел на Харпа. - Или чего-нибудь покрепче?..
        - Я предпочитаю отвар. - Харп бросил ложку в миску, на дне которой еще оставалась недоеденная каша, и с равнодушным видом отодвинул ее от себя. - Ты тоже будешь пить отвар? - спросил он Марсала.
        Марсал быстро кивнул, хотя, как и Харп, представления не имел, о каком отваре идет речь.
        Старпол снял крышку и разлил по кружкам горячую жидкость зеленовато-коричневого цвета.
        Харп взял предложенную ему кружку и сделал небольшой глоток. Жидкость имела терпкий, чуть горьковатый вкус.
        - Отвар тебя устраивает? - поинтересовался Старпол.
        Харп на вкус не мог определить, на чем именно настоен предложенный им кипяток. Боясь совершить оплошность, он весьма неопределенно качнул головой и сделал еще один глоток.
        Хозяин взял свою кружку и не спеша отпил налитый в нее отвар, всем своим видом показывая, что не имеет ничего против подобного совершенно бессмысленного времяпрепровождения.
        Харп поставил кружку на стол, отодвинул ее на самый край и сложил руки перед собой.
        - Может, поговорим о деле? - предложил он, посмотрев в глаза Старполу.
        Глаза хозяина сделались похожими на два маленьких осколка зеркала: игра в гляделки не была для него в новинку.
        - О чем ты хочешь говорить со мной? - спросил Старпол, когда ему наскучило изучать взглядом радужную оболочку глаз Харпа.
        - О том, ради чего мы сюда пришли.
        - Мне ничего об этом не известно, - медленно качнул головой Старпол.
        - Мы ищем выход.
        - Выход? - Вопросительные интонации в голосе Старпола были едва различимы, как будто ему абсолютно безразлично то, о чем говорит Харп, и он только из вежливости старается поддержать разговор.
        - Ты хочешь сказать, что о выходе тебе ничего не известно? - недоверчиво прищурился Харп, надеясь убедить Старпола в том, что ему известно гораздо больше, чем он знал на самом деле.
        На лице Старпола не дрогнул ни единый мускул.
        - Я даже не знаю, о каком именно выходе идет речь. - Он поднял кружку и, сделав глоток, слегка причмокнул губами.
        Упершись руками в края табурета, Харп откинулся назад.
        - Я так понимаю, ты в этом поселке за старшего?
        Марсал, внимательно наблюдавший за Харпом, заметил, что с его спутником вновь начала происходить метаморфоза, подобная тем, что он уже наблюдал однажды. В поведении Харпа и в особенности в его манере говорить появилась некая самоуверенная развязность, обычно ему не свойственная.
        Старпол также заметил некоторые перемены в своем собеседнике, но он по-прежнему делал вид, что ничего необычного не происходит.
        - Не совсем так, - не проявляя особой поспешности, ответил он на вопрос Харпа. - Я всего лишь служитель храма Сущего, почитаемого всеми жителями поселка.
        - Сущего, говоришь, - насмешливо прищурился Харп. - Мне это имя знакомо. Вот только те, от кого я его слышал, были не совсем в своем уме. Представляешь, Старпол, жители целого поселка считали, что все они являются одним и тем же человеком!
        - Что же с ними стало? - поинтересовался Старпол.
        - А шут их знает, - пожал плечами Харп. - Должно быть, живут себе, как и прежде.
        - И что они говорили тебе о Сущем?
        - Дай-ка вспомнить… - Наклонив голову, Харп большим и средним пальцами старательно потер виски. - Ну, что-то насчет того, что это он посылает людей в мир вечных снегов.
        Старпол с пониманием наклонил голову.
        - Ты имел в виду именно этого Сущего? - саркастически усмехнулся Харп.
        - Сущий один, - спокойно, со сдержанным достоинством ответил Старпол.
        - Пусть так, - безразлично махнул рукой Харп. - Храм, о котором ты говорил, он где находится?
        Старпол ответил не сразу. Сначала он внимательно посмотрел на Харпа. Затем положил руки перед собой на стол, переплел пальцы и дважды, приподняв сцепленные вместе кисти рук, слегка ударил ими по столу.
        Чуть повернув голову, Старпол посмотрел на Марсала.
        - Вы перешли через перевал, чтобы найти храм Сущего? - спросил он так, что на этот раз можно было подумать, что вопрос обращен к Марсалу.
        Марсал растерянно глянул на Харпа.
        Он вдруг понял, что и сам не знает, зачем, собственно, он сюда пришел. В отличие от Харпа, у Марсала не было никакой конкретной цели. Он шел через горы не потому, что надеялся что-то найти, - он уходил от опостылевшей ему жизни, превращавшей каждый прожитый день в мутный грязно-серый сгусток слизи, оседающей в душе, подобно сотням других, от которых не осталось ничего, даже воспоминаний. Все, что мог вспомнить Марсал, размышляя о годах, прожитых в мире вечных снегов до того, как в хибаре старого Бисауна появился новичок по имени Харп, вызывало только чувство отвращения или же болезненного бессилия, когда самому себе становишься противен.
        - Мы ищем выход, - ответил на вопрос Старпола Харп.
        Как ни странно, изменения в манере поведения Харпа сделали Старпола куда более разговорчивым. Более того, несмотря на то что Харп временами становился откровенно грубым, Старпол, похоже, начал чувствовать по отношению к нему некоторое расположение.
        Взяв ковшик, он подлил отвара в кружку Харпа, сказав при этом:
        - Я по-прежнему не понимаю, о чем идет речь.
        - Все очень просто. - Харп взял кружку и сделал глоток. Напиток, предложенный хозяином дома, не содержал в себе ни капли алкоголя, но при этом удивительным образом бодрил и прояснял сознание. - Если Сущий присылает людей в этот мир, то, следовательно, у него в кармане ключик от той дверки, которой он для этого пользуется. А там, где вход, должен находиться и выход. Теперь усекаешь, о чем я говорю, служитель храма?
        - Да, теперь мне ясно, чего ты хочешь добиться. - Усмешка, появившаяся на лице Старпола, была откровенно издевательской. - Ты хочешь сбежать из мира вечных снегов, верно?
        - В точку! - усмехнулся в ответ Харп. - Надоело мне здесь задницу морозить. Пора поискать мир потеплее да повеселее.
        Старпол едва удержался, чтобы не рассмеяться в полный голос. Поднявшись со своего места, он прошелся по комнате и остановился у Харпа за спиной.
        - И только ради этого ты лез через горы?
        Харп развернулся и, опершись согнутыми в локтях руками о край стола, вытянул ноги перед собой.
        - А чем тебе не нравится моя затея? Если дело выгорит, могу и тебя прихватить с собой.
        Старпол наклонился вперед, желая заглянуть Харпу в глаза.
        - Ты думаешь, что ты первый, решивший, что отсюда можно сбежать?
        - Думаю, что нет, - невозмутимо ответил Харп. - Но полагаю, что я стану первым, у кого это получится.
        Старпол вновь обошел вокруг стола и опустился на прежнее место.
        - И что ты хочешь от меня? - спросил он, с насмешкой глядя на Харпа.
        - Чтобы ты показал мне, где находится выход, - сказал, развернувшись на месте, Харп. - Остальное я беру на себя.
        - Что остальное? - недоумевающе развел руками Старпол.
        - Я найду способ открыть выход и сумею договориться с охраной.
        Уголки тонких губ Старпола опустились вниз, странным образом изменив выражение его лица. Теперь это было не то сожаление, не то сомнение. Но, как бы там ни было, убедить Старпола Харпу так и не удалось.
        - В отличие от тебя, я не хочу никуда уходить отсюда, - ответил Старпол. - Мне нравится та жизнь, которую я здесь веду. Не знаю, кем я был в другой жизни, но сейчас я самый уважаемый человек в поселке. Пока вы не появились, мы и знать не знали, что где-то за горами живут люди. Для нас поселок - это весь мир. Выходит, что я - властелин мира. Он хоть и маленький, зато полностью и безраздельно принадлежит мне одному.
        - Послушай, властелин мира. - Чуть наклонив голову к левому плечу, Харп по-новому посмотрел на своего собеседника. Теперь в его взгляде при желании можно было увидеть не только уверенность в том, что он сумеет добиться своего, но еще и угрозу. - Мне нет никакого дела ни до тебя самого, ни до твоего поселка. Я не претендую на твой мир, мне нужен только выход из него.
        Старпол сочувственно покачал головой. Если бы он мог себе это позволить, то непременно бы еще и по-отечески обнял Харпа за плечи, чтобы показать, что вовсе не испытывает к нему неприязни.
        - Почему ты не веришь мне, Харп? - произнес он с легкой укоризной. - Я действительно не знаю, где находится выход, который ты хочешь найти. Кроме того, я вообще сильно сомневаюсь, что выход существует. Мы не знаем, как оказались в этом мире, но теперь этот мир наш. Плохо или хорошо, однако мы живем в нем. А единственным выходом из жизни является смерть. Не знаю, как тебя, Харп, но меня такой выход не устраивает.
        - Допустим, что так, - не стал спорить Харп. - Ты уверен, что поблизости от вас не находятся другие поселения людей?
        - Ты не новичок в этом мире, Харп, и должен понимать, что мы могли обследовать только ту территорию вокруг нашего поселка, которая удалена на расстояние половины дневного перехода. Единственное известное мне жилье, расположенное поблизости, это дом сумасшедшего старика, который называет себя Мидлом. Да вы, наверное, и сами его видели?
        - Видели, - не стал отрицать Харп.
        - Кстати, - как бы между прочим решил поинтересоваться Старпол, - а каким образом вам удалось добраться до гор? Наши поисковые отряды переходили горы, но так и не смогли отыскать вблизи перевала никаких признаков присутствия людей. Отсюда я могу сделать вывод, что вы находились в пути более суток.
        - Верно, - хитро улыбнулся Харп. - Но я пока не стану раскрывать всех своих секретов.
        Скрытность Харпа в первую очередь объяснялась тем, что он не хотел, чтобы Старпол узнал, что они с Марсалом уже не имеют возможности вернуться туда, откуда пришли.
        Старпол с пониманием наклонил голову и не стал настаивать на более обстоятельном ответе.
        - Я хочу увидеть твой храм, - сказал Харп.
        - Если ты всей своей душой уверуешь в Сущего…
        - Я хочу увидеть храм, - перебив Старпола, с нажимом повторил Харп. - Мне наплевать на Сущего.
        Старпол стиснул зубы с такой силой, что Марсалу показалось, что он услышал, как они скрипнули.
        Еще никто и никогда не разговаривал с хранителем храмовых врат со столь вызывающей наглостью. Старполу с трудом удалось подавить вспышку бешеной злости, едва не взорвавшую его изнутри.
        Подняв руку, он согнутым указательным пальцем смахнул выступившую в уголке глаза слезу.
        - Я бы просил тебя проявлять чуть больше уважения ко мне, - наклонившись через стол, полушепотом произнес Старпол. - Я пользуюсь большим влиянием в поселке и не хотел бы, чтобы мой авторитет ставился под сомнение кем бы то ни было.
        Харп презрительно усмехнулся.
        - Мы ведь с тобой неглупые люди, Харп, - еще тише произнес Старпол. - И оба понимаем, что, во-первых, я не позволю тебе это сделать, а во-вторых, это не в твоих интересах. - Хранитель храмовых врат стрельнул взглядом в сторону Марсала. - Вы ведь, как я понимаю, собираетесь задержаться на какое-то время в моем поселке?
        Марсал молча кивнул.
        - В таком случае извольте соблюдать правила, установленные для всех его обитателей, - закончил Старпол.
        - Ты прямо сейчас зачитаешь нам весь список? - насмешливо осведомился Харп.
        - Вам достаточно будет запомнить одно главное правило: мое слово - закон. - Старпол быстро вскинул руку, предупреждая возможные возражения со стороны Харпа. - Все вопросы, которые у тебя возникнут, мы сможем обсудить наедине. Но прилюдно ты обязан проявлять ко мне должное уважение. Только на этом условии я позволю вам остаться в поселке и посетить храм Сущего.
        - Что ж, вполне законное требование, - произнес Харп, после чего поджал губы и сдвинул брови с таким убийственно серьезным видом, что даже идиоту при взгляде на него стало бы ясно, что слова Старпола для него ровным счетом ничего не значат.
        Старпол идиотом не был, он просто предпочел сделать вид, что признание Харпом его требований, пусть даже сделанное в нарочито ироничной форме, вполне удовлетворило его. Он видел в Харпе профессионального игрока той же высокой квалификации, к которой причислял и себя. А потому ничья в первом поединке вполне устраивала хранителя храмовых врат.
        Впрочем, так же, как и Харпа, который, обозначив свою позицию, не стал лезть на рожон.
        - Как я уже сказал, я не собираюсь задерживаться в поселке дольше, чем потребуется для того, чтобы найти выход или убедиться в том, что его здесь нет, - заявил Харп. - Мне не нужен ни твой поселок, ни твой храм, ни уж тем более власть над горсткой людей, влачащих жалкое существование в мире, похожем на концентрационный лагерь для особо опасных преступников. Когда ты отведешь нас в храм?
        - Храм находится неподалеку, - ответил Старпол, оставшийся вполне довольным тем, что им удалось установить временный паритет. - Но мы собираемся возле него только на рассвете, когда в храмовый притвор проникают первые лучи восходящего солнца. Если ты проявишь немного терпения…
        - Ну что ж, до утра мы можем подождать. - Харп вновь не дослушал своего собеседника до конца.
        - Ты напрасно перебил меня, - с укоризной заметил Старпол. - Я хотел объяснить тебе, что смогу только подвести тебя к вратам храма. Войти же внутрь ты не сможешь…
        На губах Харпа появилась недобрая усмешка.
        - Никто не может войти в храм Сущего, - продолжал между тем Старпол. - Потому что врата его закрыты.
        - И даже ты не можешь их открыть? - недоверчиво прищурился Харп.
        - Увы, - развел руками Старпол.
        Харп ответил не сразу. Он не сомневался, что Старпол пытается вести какую-то свою игру. Но в чем заключался смысл этой игры и что надеялся получить в итоге хранитель храмовых врат, Харп пока еще не мог понять.
        Свою партию он вел агрессивно и напористо, отдавая себе отчет в том, что значительный перевес силы все же на стороне Старпола. И если он пока не пытался его использовать, следовательно, тому была какая-то причина.
        - Кто построил храм? - спросил Харп.
        Старпол чуть приподнял руки и повел ими по сторонам.
        - Кто построил дом, в котором мы сейчас находимся? - ответил он вопросом на вопрос.
        - Ты хочешь сказать, что храм был создан еще до появления здесь людей?
        - Похоже на то, - кивнул Старпол. - Во всяком случае, я не знаю человека, который помнил бы это место без храма.
        - И он всегда был закрыт?
        - Поверь мне, Харп, - одними губами усмехнулся Старпол. - Я многое отдал бы за то, чтобы узнать, что находится за вратами храма. Но все мои попытки открыть их ни к чему не привели.
        - Ладно, - хлопнул ладонью по столу Харп. - Отведи меня к храму, а там посмотрим.
        - Как скажешь, - не стал спорить Старпол. Он вновь бросил быстрый взгляд на Марсала, все это время молча слушавшего разговор Старпола с Харпом. - Вы, должно быть, устали с дороги. Если вы не имеете ничего против, я хочу предложить вам остановиться в моем доме. Здесь вас никто не потревожит, и вы сможете как следует выспаться, отдохнуть…
        - Мы можем осмотреть поселок? - перебил его Харп.
        - В любое удобное для вас время, - после короткой, почти незаметной паузы ответил хранитель храмовых врат. - Я дам вам провожатых, которые покажут вам все, что пожелаете.
        - Само собой, - усмехнулся Харп.
        Глава 19
        Обилие перегородок из полимерной пленки, выгораживающих множество порою крошечных и на первый взгляд совершенно ненужных комнаток, создавало обманчивое впечатление, будто внутреннее пространство хижины Старпола значительно больше, чем в любом другом точно таком же доме.
        Раздвинув пару ширм, Старпол провел Марсала и Харпа в небольшую комнату, где для них на полу уже были приготовлены две постели.
        Харпа приятно удивило постельное белье, оказавшееся белоснежно белым. После серых, застиранных буквально до дыр простыней в доме старого Бисауна подобная роскошь воспринималась как чудо, которому бесполезно искать объяснение.
        - Если у вас имеются какие-либо особые пожелания… - Не закончив фразу, Старпол скабрезно улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой.
        - Нам нужны наши вещи, - не глядя на хранителя храмовых врат, ответил Харп.
        - На этот счет можете не волноваться - из моего дома не пропадет даже иголка.
        Посмотрев через плечо, Харп вперил в Старпола мучительно тяжелый взгляд.
        Как заметил Марсал, глаза Харпа при этом были подернуты серой поволокой, что делало их почти недоступными для ответного удара, который непременно должен был последовать со стороны Старпола.
        - Не сомневаюсь в этом, - медленно и тяжело произнес Харп. - Но нам нужны наши вещи. Именно сейчас.
        - Конечно, - с трудом, как будто в горле у него застряла кость, выговорил Старпол. - Я сейчас же отдам соответствующее распоряжение… Айна!
        Велев выглянувшей из-за перегородки девушке принести из прихожей вещевые мешки гостей, Старпол вновь посмотрел на Харпа масленым взглядом.
        - Собственно, я имел в виду не совсем то…
        Ничего не ответив, Харп только хмыкнул, настолько неопределенно, что Старпол растерялся.
        - Я мог бы пригласить к вам женщин…
        Марсал, поднявший за края одеяло, так и остался стоять с растянутым в стороны серым полотном.
        - Женщин, говоришь… - Изображая задумчивость, Харп поскреб ногтями подбородок, на котором уже начала пробиваться свежая щетина. - Сколько?
        - Что сколько? - не понял Старпол.
        - Сколько женщин ты можешь нам предложить?
        Старпол растерянно приоткрыл рот, не понимая, смеется над ним Харп или говорит серьезно.
        - Тебе нужна женщина? - спросил Харп у Марсала.
        Тот быстро затряс головой, отказываясь от предложения.
        - Все, - сообщил Харп Старполу. - Мы отходим ко сну. Просим не беспокоить нас часов эдак десять-двенадцать.
        Приняв из рук заглянувшей в комнату Айны вещевые мешки, Харп бросил их в изголовье постелей, после чего освободившейся рукой указал хранителю храмовых врат на дверь.
        Какое-то время Старпол смотрел на Харпа, словно надеялся, что тот передумает и изменит свое решение.
        Затем медленно, не спуская с Харпа настороженного взгляда, Старпол сделал шаг назад и, так и не сказав ни слова, аккуратно прикрыл за собой дверную створку.
        Харп замер на месте, прислушиваясь к тому, что происходит по другую сторону перегородки.
        Должно быть, Старпол был занят тем же самым, поскольку минуту-другую слух Харпа не улавливал никаких иных звуков, кроме негромкого позвякивания посуды, которую мыла возле теплогенератора Айна.
        У Харпа терпения оказалось больше - он первым уловил едва слышное шуршание ворсистого покрытия пола под мягкими войлочными тапочками, надетыми на осторожно ступающие ноги. Спустя какое-то время негромко хлопнула входная дверь.
        Обернувшись, Харп подмигнул Марсалу, все это время стоявшему неподвижно с одеялом в руках.
        - Ну, все, порядок, - шепотом произнес он. - Хозяин наконец-то оставил нас одних.
        - Харп, это ты? - с сомнением в голосе спросил Марсал.
        - А кто же еще? - изумленно вскинул брови Харп.
        - Мне показалось… - Марсал бросил одеяло на постель, глубоко вздохнул и быстро провел ладонью по лицу. - Мне показалось, что ты снова становишься кем-то другим… Как тогда, в снежной пещере…
        - Ну, на этот раз я сделал это намеренно. - Харп сел на матрас и скинул с ног тапки. - Есть у меня в душе какая-то глубоко запрятанная жилка, в которой самоуверенной наглости и хамоватого нахальства хватит, если потребуется, на то, чтобы зарыть не одного самовлюбленного болвана вроде нашего Старпола. А иначе бы мы с ним не договорились. Ты сам слышал: он мнит себя властелином мира.
        - Мне кажется, что в этом поселке живут такие же «снежные волки», как и по ту сторону гор, - мрачно произнес Марсал.
        - С чего ты это взял? - удивился Харп.
        - Он предлагал нам женщин…
        - А, ты об этом, - усмехнулся Харп. - Боюсь, что здесь ситуация несколько иная. Если «снежные волки» силой затаскивают женщин к себе в постель, то Старпол, похоже, способен заставить каждого здесь делать то, что он пожелает, исключительно силой своего авторитета. Мне своей наглостью удалось на время выбить его из колеи, но, думаю, он очень скоро придет в себя. Что-что, а держать удар Старпол умеет.
        Харп подтянул к себе вещевой мешок и вытащил из него гарпун.
        - Спать придется по очереди, - сказал он, укладывая гарпун на пол рядом с матрасом. - Не доверяю я этому хранителю храмовых врат.
        - Что мы вообще собираемся делать в этом поселке? - Марсал угрюмо посмотрел на Харпа.
        - Ну, начнем с того, что у нас не осталось слизи снежного червя, а следовательно, мы не можем вернуться назад. А во-вторых, я пока еще не потерял надежды отыскать выход из этого сумасшедшего мира.
        - Ты думаешь, выход где-то здесь?
        Харп скривил губы и согнутым указательным пальцем почесал висок.
        - Мне показалась странной история о храме Сущего, врата в котором никогда не открывались. Странно и то, что имя Сущего я слышал еще по ту сторону гор, от колонистов из поселка, что на юге. Если исходить из предположения, что люди, живущие по разные стороны гор, никогда прежде не общались друг с другом, это может означать лишь то, что Сущий - это вполне реальное лицо, о котором знали первые из людей, появившиеся в мире вечных снегов. Быть может, это судья, направивший их сюда?.. Или страж, охраняющий выход?.. На этот счет можно строить любые предположения. Но, как бы там ни было, храм Сущего нужно обязательно осмотреть.
        - А что ты думаешь по поводу рисунка, третий фрагмент которого передал тебе Мидл?
        - Возможно, рисунок содержит в себе какую-то зашифрованную информацию, понять которую можно будет только тогда, когда все фрагменты будут собраны воедино.
        - Ты думаешь, что четвертый фрагмент рисунка находится в этом поселке?
        - Посуди сам: один из фрагментов передал Татауну человек, пришедшей с этой стороны гор. Другой отдал нам Мидл, который также ближе к этому поселку, чем к тем местам, что мы покинули. Третий фрагмент попал ко мне совершенно случайно вместе с вещами, которые я забрал у колонистов, называющих себя Первым. Каким образом фрагмент рисунка оказался у них, мы не знаем. Но можно предположить, что его тоже доставил кто-то, побывавший по другую сторону гор. Таким образом, все три фрагмента рисунка имеют местное происхождение. Следовательно, искать недостающий фрагмент следует тоже здесь. На это же весьма прозрачно намекал Мидл, когда говорил, что для того, чтобы выполнить возложенную на меня миссию, я должен побывать в поселке Старпола.
        - Эдак можно искать всю жизнь, - с сомнением покачал головой Марсал. - Клочок бумаги - это тебе не снежный червь, который после себя лаз оставляет.
        - У тебя имеются какие-то другие планы на ближайшее время? - усмехнулся Харп.
        - Нет, но… - Марсал отвел взгляд в сторону и, не зная, как справиться с растерянностью и смущением, ткнул кулаком в матрас. - Дело в том, Харп, что я вообще не хочу отсюда уходить.
        - Из этого поселка?
        - Из этого мира… Я не знаю, кем я был в другой жизни… И… Не знаю, Харп, но мне почему-то кажется, что там меня не ждет ничего хорошего…
        - Ты думаешь, может быть что-то хуже мира, в котором льды никогда не тают, а люди готовы вцепиться друг другу в глотки из-за какого-нибудь металлического крюка?
        Харп с сомнением покачал головой.
        - Не знаю, Харп, - не поднимая взгляда, быстро тряхнул головой Марсал. - Возможно, ты и прав… Но я хочу, чтобы ты заранее знал, что, если тебе удастся отыскать выход, я не пойду дальше вместе с тобой.
        Марсал приподнял голову и посмотрел на Харпа как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как тот игриво подмигнул ему.
        - Не иначе как дело в той крале, которой ты, сидя за столом, так старательно строил глазки?
        Щеки Марсала покрылись багровыми пятнами.
        - Ты заметил? - едва слышно спросил он.
        - Что я, - усмехнулся Харп. - Главное, чтобы наш хозяин не обратил на это внимания. В противном случае у нас могут возникнуть серьезные проблемы.
        - Айна, конечно, симпатичная девушка, - произнес Марсал, почти не разжимая губ. - Но дело не только в ней. Я просто боюсь, Харп…
        Харп заметил, как в уголках глаз Марсала блеснула влага. Марсалу было мучительно трудно говорить то, что он хотел сказать, но почему-то он считал необходимым сделать это именно сейчас.
        - Я жутко боюсь, Харп. - Голос Марсала превратился в захлебывающийся шепот. Теперь он говорил так быстро, что Харпу едва удавалось различать слова, сливавшиеся в единый поток звуков. - Я боюсь жизни, которой не знаю. Если бы ты только знал, чего мне стоило найти свое место в этом мире…
        Марсал запрокинул голову назад, сделал глубокий вдох и на мгновение прикрыл глаза.
        - Почему же в таком случае ты пошел со мной? - очень тихо спросил его Харп.
        - Почему?.. - Марсал посмотрел на Харпа и едва заметно усмехнулся. - Потому что хотел доказать самому себе, что я еще жив… Да нет же! - Марсал в отчаянии всплеснул руками. - Это я все потом уже придумал!.. А если честно, я и сам не знаю, зачем мне все это нужно!
        Харп ободряюще похлопал Марсала по плечу.
        - Ты хороший человек, Марсал. И мне будет жаль оставлять тебя здесь одного. Но так же, как ты не можешь покинуть этот мир, я не могу в нем остаться. Здесь все вокруг мертво. Я даже сам себе временами кажусь окоченевшим трупом, который непонятно зачем и по какой причине вдруг поднялся на ноги и куда-то пошел… - Харп снова хлопнул Марсала по плечу. - Ладно, поговорим об этом, когда найдем выход. Сейчас главной задачей для нас является удержать под контролем Старпола. Такие, как он, только кажутся спокойными и уравновешенными. На самом же деле они очень легко теряют самообладание. Общаясь со Старполом, следует проявлять большую осторожность: с одной стороны, нельзя ослаблять давления на него, иначе он посчитает это проявлением слабости, с другой - нельзя перегибать палку, чтобы не вывести его из себя. На людях нам придется проявлять уважение к хранителю храмовых врат.
        За спиной Марсала, со стороны, противоположной той, где вышел из комнаты Старпол, беззвучно сдвинулась перегородка. В образовавшуюся щель скользнула тоненькая девичья фигурка.
        Уловив краем глаза какое-то движение у себя за спиной, Марсал испуганно вздрогнул, отшатнулся в сторону и схватился за рукоятку ножа.
        Айна присела на корточки и приложила палец к губам.
        - Ты зачем сюда пришла? - Демонстративная грубость Марсала была вызвана тем, что он испытывал неловкость в присутствии девушки, в особенности после того, как она стала свидетельницей его испуга.
        Харп только беззвучно усмехнулся, глядя на растерянное, вновь покрывшееся багровыми пятнами лицо своего спутника.
        - Я слышала через перегородку, о чем вы говорили с хранителем храмовых врат, - шепотом произнесла Айна.
        - А ты не боишься, что сейчас он нас слышит? - также тихо спросил ее Харп.
        - Нет, - легко качнула головой Айна. - Хранителя нет дома.
        - Вышел прогуляться, - с пониманием кивнул Харп.
        Айна шутки не поняла или же не захотела ее принять.
        - Хранитель вышел, чтобы переговорить с Тикером и Лоуфом. Это двое самых верных его прислужников. Те самые, что привели вас сюда.
        - Удивительно, что именно их мы встретили, войдя в поселок, - заметил Харп.
        - Как раз ничего удивительного тут нет, - с чрезвычайно серьезным видом ответила Айна. - Тикер и Лоуф обычно целый день только тем и занимаются, что поочередно наблюдают за входом в поселок.
        Харп обратил внимание, что, разговаривая главным образом с ним, Айна то и дело бросала быстрые взгляды в сторону Марсала.
        Заявление девушки о том, что двое человек постоянно следят за тем, что происходит в поселке, поставило Харпа в тупик.
        - У них что, других развлечений нет? - вновь попытался пошутить Харп.
        И вновь неудачно - ответ Айны прозвучал с прежней серьезностью:
        - Это вовсе не развлечение. Тикер и Лоуф следят за тем, чтобы никто не вернулся в поселок раньше времени.
        Харп быстро потряс головой.
        - Стоп. Я, кажется, окончательно запутался. Давай-ка все сначала. Что за дела творятся у вас в поселке?
        - Я и сама всего не понимаю. - Айна смущенно отвела глаза в сторону. - Я родилась всего полгода назад.
        - Кем ты приходишься Старполу?
        Услышав этот вопрос, Айна вся как-то сразу поникла. Лицо ее осунулось и стало выглядеть лет на семь старше.
        - Я просто прихожу к нему… Иногда… - едва слышно пролепетала Айна. - На хранителя храмовых врат возложена такая большая ответственность, что временами ему бывает просто необходимо расслабиться…
        - Скотина! - зло процедил сквозь зубы Марсал.
        Девушка вздрогнула, будто слово, произнесенное Марсалом, было адресовано ей, и еще ниже опустила голову.
        - Остынь, - осадил Марсала Харп.
        - Но он же!.. - негодующе взметнулся тот.
        - Сядь! - Харп слегка повысил голос.
        Секунду помедлив, Марсал выполнил приказ. Но все же, присев на край постели, он мрачно буркнул:
        - Я убью его.
        Горячность Марсала порадовала Харпа, но одновременно и насторожила. Не хватало только, чтобы, движимый внезапно вскипевшей в нем ревностью, Марсал принялся выяснять отношения со Старполом. Добром это не кончится.
        - Ты будешь улыбаться хранителю храмовых врат и относиться к нему со всем подобающим его должности почтением до тех пор, пока я не разузнаю всего, что мне нужно. - Харп сделал паузу, чтобы сказанное им как следует закрепилось в сознании Марсала, после чего спросил: - Понятно?
        Не глядя на Харпа, Марсал молча кивнул.
        - Продолжаем разговор, - улыбнулся Харп Айне. - Так что же ты услышала, прячась за перегородкой?
        - То, что вы пришли из-за гор и ищете выход из этого мира, - ответ девушки был похож на быструю скороговорку.
        - И что за соображения у тебя появились по этому поводу?
        - Вы должны уходить отсюда, и как можно скорее. Хранитель храмовых врат убьет вас… Я не понимаю, почему он сразу этого не сделал.
        Харп сделал вид, что слова девушки удивили его.
        - Почему ты так уверена, что Старпол намеревается нас убить?
        - Потому что такое уже случалось. Сама я этого не помню, но мне рассказывали, что года два назад в поселок пришел человек…
        - Постой-ка, - перебил Айну Харп. - Старпол сказал нам, что на расстоянии дневного перехода в окрестностях вашего поселка нет никакого жилья.
        - Кроме дома Мидла, - напомнил Марсал.
        - Верно, - кивнул Харп. - Кроме дома Мидла.
        - Перехода длиною в полдня, - поправила его Айна. - Нужно ведь еще успеть вернуться обратно до ночи. Отходить от поселка дальше этого расстояния никто не рискует. Но человек, который пришел в поселок уже на закате, сказал, что на расстоянии дневного перехода находится небольшой поселок в двенадцать домов. Чтобы отыскать его, нужно идти все время на север вдоль скальной гряды.
        - Он что-то искал?
        - Я не знаю. Мне известно только то, что хранитель храмовых врат приказал своим подручным убить его.
        - А что же остальные жители поселка?
        - Им было сказано, что это враг Сущего.
        - И всего-то? - изумился Харп. - Вот так просто сказали, что человек - враг, и никто не стал протестовать против его убийства?
        - Слова хранителя храмовых врат не подлежат сомнению, - тихо ответила Айна.
        - Так! - Харп озадаченно поскреб ногтями затылок. - Выходит, Старпол вместе со своими прихвостнями держит весь поселок в кулаке?
        - Нет, - едва ли не с возмущением покачала головой Айна. - Сила здесь ни при чем. Все жители поселка признают право хранителя храмовых врат руководить ими.
        - Право?.. - вне себя от возмущения, чуть ли не в полный голос воскликнул Харп. - И кто же, скажи мне на милость, наделил его этим правом?
        - Сущий, - коротко ответила Айна.
        - Кто? - Харп повернул голову и наклонился вперед, как будто не расслышал, что сказала девушка.
        - Сущий, - повторила Айна.
        - Кто-нибудь, кроме самого Старпола, видел этого Сущего? Или, может, разговаривал с ним?
        - С Сущим разговаривает только хранитель храмовых врат.
        - И о чем же они беседуют? - язвительно усмехнулся Харп.
        - Хранитель ждет от Сущего приказа открыть врата храма.
        Харп азартно хлестнул одной ладонью по другой.
        - Так, значит, Старпол все же может их открыть!
        - Не думаю, - с сомнением покачала головой Айна. - Никто ни разу не видел, как врата открываются.
        - Но врата существуют?
        - Да.
        Харп объявил свой окончательный вердикт даже без намека на сомнение:
        - Значит, их можно открыть.
        - Но кто сказал, что за вратами находится выход? - проявил вполне уместное в данном случае сомнение Марсал.
        - А кто сказал, что его там нет? - не задумываясь ни на секунду, парировал Харп.
        На это Марсалу нечего было ответить. Оставалось только развести руками и признать, что и на этот раз ему не удалось переспорить Харпа.
        - Так все же откуда появилось мнение, будто Сущий наделил Старпола какими-то особыми полномочиями? - вновь обратился Харп к Айне с вопросом.
        - Хранитель храмовых врат был первым, - ответила девушка.
        - Первым? - насторожился Харп.
        - Он первым появился в этом поселке, - пояснила Айна.
        - А-а… - с некоторым облегчением вздохнул Харп. - Я было подумал… Ну да ладно, - махнул он рукой. - Ты хочешь сказать, что в поселке нет ни одного человека, срок пребывания которого в мире вечных снегов был бы больше, чем у Старпола?
        - Ни одного, - заверила его Айна.
        - А сколько лет самому старшему из них?
        - Шагель живет здесь вот уже пять лет.
        - Я знал одного человека, который прожил в этом мире восемь лет, - заметил Марсал.
        - А Мидл говорил, что появился в этом мире лет десять назад, - вспомнил Харп. - Поэтому я бы рискнул предположить, что Старпол со своими дружками просто перебил тех, кто помнил это место до того, как они здесь объявились. Или же, запугав, заставил их молчать.
        Айна быстро взглянула на Марсала, после чего перевела взгляд на Харпа.
        - Он и вас убьет, - уверенно заявила она. - Он хочет, чтобы все в поселке думали, что в мире нет других людей.
        Харп наконец-то решил высказать имевшиеся у него сомнения:
        - Послушай, а с чего ты вдруг так разоткровенничалась с нами?
        - Я хочу, чтобы вы забрали меня с собой, - ответила Айна. - Я не хочу больше здесь оставаться.
        - И куда же мы пойдем? - Харп удивленно вскинул брови.
        - В поселок, лежащий на севере. - Заметив сомнение во взгляде Харпа, девушка поспешила заверить его: - Не бойтесь, я хорошо умею ходить на лыжах! Мы успеем дойти до жилья за дневной переход! Кроме того, я могу незаметно собрать еду в дорогу.
        Харп досадливо цокнул языком и провел ладонью по колючей от щетины щеке.
        - Все это, конечно, хорошо… Да только мы пришли сюда не за тем, чтобы сразу уйти…
        - Я уведу тебя отсюда! - не дав Харпу договорить, пообещал девушке Марсал. - Обязательно уведу!
        Харп бросил на Марсала неодобрительный взгляд, но от комментариев на этот раз воздержался.
        - Были уже случаи, чтобы кто-нибудь убегал из поселка? - спросил он у Айны.
        - Нет, - покачала головой девушка.
        - Так, может, и нет никакого поселка на севере?
        - Но был человек, пришедший оттуда.
        - Кто его знает, откуда он пришел, - пожал плечами Харп. - Мы вот ведь тоже пришли…
        - А у вас здесь водятся снежные черви? - поинтересовался у Айны Марсал, который, судя по вопросу, уже начал обдумывать план возвращения в хибару старого Бисауна.
        - Никогда о таких не слышала, - покачала головой девушка.
        - А до берега Замерзшего моря далеко?
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - растерянно моргнула Айна.
        - Как видишь, Марсал, выбраться отсюда будет не так-то просто, - безрадостно усмехнулся Харп.
        - Мы можем перебраться жить к Мидлу! - не теряя надежды, выдал новую идею Марсал. - Он живет один и, надеюсь, не откажет нам…
        Айна сама положила конец мечтам Марсала:
        - Мидл не сможет защитить нас от хранителя храмовых врат, - сказала она и снова посмотрела на Харпа. - Нужно попытаться добраться до поселка на севере.
        - Возможно, мы так и поступим, - задумчиво кивнул Харп. - Но не прежде, чем разберемся с тем, что находится здесь.
        На лице Айны появилось выражение безграничного отчаяния.
        - Хранитель храмовых врат убьет вас, - с болью в голосе произнесла она уже в который раз. - То, что вы пытаетесь отыскать, совершенно бессмысленно. Этот мир невозможно покинуть.
        - Но как-то мы ведь оказались здесь.
        - Послушай, Харп, по-моему, мы и в самом деле совершаем ошибку, - осторожно высказал свое мнение Марсал.
        - Я не держу тебя, Марсал, - раскинул руки в стороны Харп. - Ты можешь уйти прямо сейчас, если считаешь, что так нужно. Бери Айну и уходи!
        Айна с надеждой посмотрела на Марсала.
        Марсал опустил взгляд и ничего не сказал.
        Харп был для Марсала не просто спутником, а источником, из которого он черпал недостававшие ему самому уверенность и силу духа. Без Харпа он был ничто - человек, не способный принять самостоятельное решение. Поэтому он готов был ждать сколько потребуется. Марсал и сам не мог понять причину столь странной, почти болезненной зависимости от Харпа, установившейся всего за несколько дней, но при этом ничего не мог с собой поделать.
        - Ты не прозеваешь возвращение Старпола? - спросил у Айны Харп.
        - Когда открывается входная дверь, пленка на перегородках начинает едва заметно вибрировать. Если об этом не знать, то и внимания не обратишь. - Взгляд Айны был устремлен в пол, а голос тускл и бесцветен. Ей казалось, что она потеряла последнюю надежду расстаться с этой ненавистной жизнью, в которой она сама себе не принадлежала. - Не беспокойся, я успею уйти, прежде чем хранитель увидит нас вместе.
        - Каким образом Старполу удается поддерживать порядок в поселке?
        - Как это? - Айна с искренним непониманием посмотрела на Харпа.
        Харп недоверчиво прищурился.
        - Ты хочешь сказать, что за все то время, что Старпол играет здесь роль маленького божка, никто не пытался оспорить его весьма сомнительное право на власть?
        - Насколько мне известно - нет, - ответила Айна.
        Харп весьма многозначительно хмыкнул. В конце концов, если девушка прожила здесь всего-то полгода, то о многом она могла не знать. Но в то, что никто не пытался выступить против абсолютной власти самозванца, объявившего себя едва ли не святым, Харпу верилось с трудом.
        Хотя, с другой стороны, кто его знает… Любовь народа к тиранам и злодеям настолько иррациональна, что зачастую не поддается никакому здравому объяснению.
        Харп совершенно не мог понять, какую личную выгоду пытался извлечь Старпол из того положения, которое ему удалось занять. Хорошо, допустим, власть его в поселке абсолютна. Никто из жителей не пытается поставить под сомнение его право общаться от имени всех остальных с Сущим. И что дальше?.. Право на лишний кусок куриного мяса - не слишком ли мелкая плата за необходимость постоянно думать о том, как не допустить сползания общественного мнения в сторону от генеральной линии, проложенной хранителем храмовых врат?
        - Часто в вашем поселке появляются новички? - спросил Харп.
        - Нет, - покачала головой Айна. - Десять-двенадцать человек в год, не больше. Но зато вещевые мешки с одеждой, инструментами и живностью появляются регулярно - раз, а то и два в пятидневку. Хранитель называет их дарами Сущего.
        - И забирает себе, - сделал вполне закономерный, по его мнению, вывод Харп.
        - Нет, он раздает все жителям поселка, - возразила Айна.
        Харп, если бы и хотел, все равно не смог бы скрыть своего удивления.
        - Как?.. Просто так берет и раздает?
        - Да, - утвердительно наклонила голову Айна.
        - Всем все поровну?
        - Нет. Каждый получает те или иные вещи в зависимости от того вклада, который он внес в общее дело.
        - Ага. - Харп удовлетворенно кивнул. - Это, моя дорогая, называется не раздачей, а распределением. И это еще один способ, используя который Старпол держит поселок в подчинении. Попробуй сказать что-нибудь против хранителя храмовых врат - и сразу же останешься без новой дохи.
        - Пока ни у кого не было проблем с теплой одеждой, - справедливости ради заметила девушка.
        - А как насчет еды?
        - В каждом доме есть бак с закваской, которая регулярно обновляется. Все жители поселка держат кур и кроликов, а у некоторых есть и индейки.
        - Марсал, ты чувствуешь, чтобы в этом доме пахло курятником, как в доме Мидла? - Харп поднял нос кверху и помахал перед ним открытой ладонью. - Я, например, ничего не чувствую!
        - В доме хранителя не держат кур, - сказала Айна.
        - В таком случае откуда же куриное мясо в каше?
        - Мясо и яйца поставляются в дом хранителя из других домов.
        - Ага! - радостно хлопнул в ладоши Харп. - Старпол все ж таки заботится о собственных благах. - Харп посмотрел на Марсала. - Мы имеем дело с классическим типом властолюбца. Куры на столе, женщины в постели - все это интересует его не само по себе, а только как символы власти, которой он обладает! Если бы для того, чтобы именоваться хранителем храмовых врат, нужно было из дня в день есть только пресную похлебку из закваски и избегать женского общества, уверяю тебя, Марсал, он согласился бы и на это!
        Если бы у него была такая возможность, Харп непременно поднялся бы на ноги и принялся бы ходить из стороны в сторону, чтобы как-то погасить охватившее его возбуждение. Он узнал слабое место Старпола, и теперь оставалось только найти способ, как этим воспользоваться. Однако комнатка была слишком мала для того, чтобы использовать ее в качестве площадки для прогулок.
        - Есть еще кое-что, к чему хранитель храмовых врат неравнодушен.
        Айна запустила ладонь за пояс легких домашних штанов. Когда она вытащила ее, между указательным и средним пальцами был зажат небольшой, размером с полногтя, кусочек желтоватого металла неровной формы.
        - Что это? - Марсал взял предмет из пальцев девушки и, чтобы как следует рассмотреть его, поднес поближе к глазам.
        - Это золото, - спокойным, абсолютно безразличным голосом сообщил Харп.
        - Золото? - непонимающе повторил Марсал.
        - Золото, - ответила за Харпа Айна. - Именно так называет этот металл хранитель храмовых врат.
        - Откуда оно здесь? - спросил Харп.
        - Недалеко от поселка находится открытое месторождение. Все жители занимаются тем, что ищут золото для хранителя. Работа идет весь день, в три смены… Именно это я и имела в виду, когда сказала, что Тикер и Лоуф следят, чтобы никто не вернулся в поселок раньше времени.
        - Но зачем? - Марсал недоумевающе развел руками, в пальцах одной из которой у него был зажат небольшой золотой самородок. - Зачем ему это нужно?
        Харп мог бы и сам ответить на этот вопрос, но ему было интересно, что скажет девушка.
        - Как-то раз, когда мы были вместе… - Айна на мгновение прикусила губу, но тут же продолжила: - Старпол… - Харп обратил внимание на то, что девушка впервые назвала хранителя храмовых врат по имени. - Старпол сказал мне, что у него сохранились воспоминания о том, что в другой жизни он был очень влиятельной особой. У него было все, что только можно пожелать: власть, женщины и… деньги… Да, именно так он это и называл: деньги.
        - Деньги? - Марсал посмотрел на Харпа, ожидая, как он это прокомментирует.
        Харп, как мог, попытался объяснить Марсалу суть дела:
        - Деньги - это универсальный эквивалент, на который можно выменять любую понравившуюся тебе вещь. Чем больше у тебя денег, тем более ценную вещь ты можешь приобрести… У меня тоже сохранились некоторые воспоминания на сей счет.
        - Это деньги? - спросил Марсал, показав Харпу маленький золотой самородок.
        - Золото является эквивалентом денег. - Харп скривил губы и задумчиво почесал затылок. - Вернее, так было в том мире, где я жил прежде… Представления не имею, кого бы могло заинтересовать золото в мире вечных снегов? Здесь сталь должна бы цениться куда дороже.
        - Хранитель говорит, что пока еще люди не могут понять истинную цену золота, - вступила в разговор Айна. - Но он, как и ты, помнит, что золото способно даровать власть над людьми. Хранитель уверен, что рано или поздно деньги появятся и в мире вечных снегов. И тогда великое счастье и благодать Сущего снизойдут на того, у кого имеется достаточный для этого запас золота.
        - И много у хранителя золота? - поинтересовался Марсал.
        - Никто этого в точности не знает. Он прячет золото в тайнике, о котором известно только ему одному.
        - А народ, как обычно, безмолвствует, - криво усмехнулся Харп.
        - Хранитель храмовых врат уверяет, что золото угодно Сущему.
        - Само собой. Зачем придумывать что-то новое, когда под рукой имеется такой отличный парень, как Сущий, на авторитет которого всегда можно сослаться.
        - Но Сущий…
        - Сущий - это миф, - перебив Айну, шипящим полушепотом произнес Харп. - И вам не стать по-настоящему свободными людьми до тех пор, пока вы не поймете этого.
        - Свобода?.. - задумчиво произнесла Айна. - А для чего она нужна?
        Харп только рот приоткрыл, но так ничего и не смог ответить на столь, казалось бы, простой вопрос.
        - Свобода от чего? - глядя на него своими большими карими глазами, задала новый вопрос Айна.
        - Разве не для того ты хочешь уйти из поселка, чтобы стать свободной? - спросил Харп.
        - Нет, - подумав, ответила Айна. - Я просто хочу обо всем забыть.
        - И что потом?
        - Потом?.. - Девушка развела руками и впервые за все время разговора улыбнулась, легко и непринужденно, как будто лучик солнца скользнул в крохотную дырочку, проколотую в растянутой на раме серой пластиковой пленке. - Не знаю… Потом я буду жить… Жить так, как получится.
        - Ты считаешь, в этом мире можно жить?
        Айна ответила не сразу. Сначала она прикусила губу и, намотав прядь волос на палец, посмотрела на Марсала.
        Марсал натянуто улыбнулся. Лицо его вновь покрылось багровыми пятнами на обмороженных местах.
        - Наверное, стоит попробовать, - ответила на вопрос Харпа девушка.
        Харпу такой ответ почему-то совершенно не понравился.
        - Если хотите, можете еще поболтать, пока не пришел Старпол, а я ложусь спать, - решительно заявил он.
        Взяв лежавший на полу гарпун, Харп кинул его Марсалу.
        - Держи. Тебе все равно сейчас не до сна.
        Улегшись на матрас, он натянул на плечи одеяло и отвернулся в сторону от сидевших рядышком Марсала и Айны.
        Расспрашивать девушку далее не имело смысла, поскольку знала она не так уж и много. То, что ей было известно, она уже сообщила. Если продолжать разговор, дальше пойдут одни эмоции. Может, душевные переживания Айны представляли определенный интерес для Марсала, но Харпу до них не было никакого дела. Той информации, что он уже получил, вполне хватало, чтобы как следует задуматься о том, что же происходит в поселке. А эмоции, по сути, представляли собой лишь мусор, засоряющий аппарат мышления и в особых случаях способный полностью вывести его из строя.
        Глава 20
        Собрания, на которых Старпол обсуждал со своими подручными те или иные вопросы, касающиеся положения дел в поселке, проходили поочередно в домах каждого из присутствующих на них. Будучи неплохим психологом, Старпол таким образом давал возможность каждому из подручных, которых сам он считал не более чем исполнителями своей воли, ощутить собственную значимость.
        На это раз встреча была назначена в доме Тикера.
        Внутреннее пространство хижины, где происходила встреча, было перегорожено двумя широкими раздвижными ширмами из полимерной пленки. Одна отделяла ту часть комнаты, где находился курятник, другая - небольшую спальню, куда Тикер отправил женщину, жившую вместе с ним, после того как она выставила на стол угощения и крепкую настойку из синего мха.
        Синий мох рос в глубоких скальных расселинах. Добраться до него можно было, лишь сняв с себя всю верхнюю одежду. Естественно, без обморожений не обходилось. Но дело того стоило: синий мох почти полностью отбивал запах сивухи, присущий хорошо перебродившей закваске. Впрочем, лазить за ним в расселины приходилось тем, кому хранитель храмовых врат разрешал только раз в год, в День Сотворения Мира, употреблять перебродившую закваску.
        - Ну что ж, друзья мои, - обратился к собравшимся вокруг стола Старпол. - Настало время очередного испытания нашей веры в Сущего. Готовы ли вы к нему?
        Вопрос был чисто риторическим, потому и отвечать на него никто не стал. Каждому из присутствующих было прекрасно известно, что происходит с теми, кто отказывается исполнять волю Сущего, высказанную его наместником на земле, возложившим на себя нелегкое бремя хранителя храмовых врат.
        Вместо того чтобы в очередной раз повторять стандартные фразы, заверяя себя и всех остальных в верности идеям Сущего, Тикер расплескал по кружкам крепкую настойку.
        Кружки были разобраны, подняты вверх и после слов хранителя храмовых врат, провозгласившего:
        - Во славу Сущего! - тотчас же опорожнены.
        На небольшой тарелочке, заблаговременно поставленной рядом с местом, которое должен был занять Старпол, лежали два сваренных вкрутую куриных яйца - излюбленное кушанье хранителя храмовых врат. Другим яиц не предложили: не то угощение, что подается на стол каждый день.
        Прежде чем отведать яйца, Старпол поставил пустую кружку на стол, взял из глубокой миски крупную серую лепешку и, отщипнув небольшой кусочек, понюхал его, после чего отправил в рот.
        Это был сигнал к началу трапезы.
        За столом сразу же возникло оживление. Приглашенные суетливо раскладывали еду по своим мискам.
        Старпол тем временем взял яйцо, ударом о стол разбил его с тупого конца и начал неторопливо, двумя пальцами, счищать скорлупу.
        Пятерку, собравшуюся по его зову в доме Тикера, Старпол называл «мои цепные псы». Что это означало, он и сам не знал - слова пришли к нему вместе с обрывками воспоминаний о другой жизни, - но название ему нравилось. Эти пятеро готовы были по первому приказу хранителя храмовых врат, не задумываясь и не задавая никаких вопросов, перегрызть глотку любому. И, что самое удивительное, почти ничего не требовали взамен. Ну, разве что разрешения пить крепкую настойку каждый день да права приводить к себе в дом любую приглянувшуюся женщину. Старполу нравилось думать, что «цепные псы» служили ему не за страх, а за совесть.
        Никто из них особенно не верил в то, о чем частенько говорил Старпол: что придет такой день, когда весь мир, а не только участок, прилегающий к подножию гор, будет принадлежать им и тогда имена их станут произносить с благоговением и трепетом. Им было достаточно и той власти, которой они обладали в поселке. Но при этом любому из них было ясно - эта власть держится исключительно на авторитете Старпола, который никто не оспаривал, его умении манипулировать людьми и способности выдавать свои собственные желания за чаяния всего народа.
        Старпол не помнил, кем он был в другой жизни, до того, как однажды очнулся, лежа на снегу. Но у него сохранился ряд воспоминаний, которыми не обладал никто другой: он знал, как заставить людей верить себе даже в тех случаях, когда он и сам себе не верил, знал, как заставить их любить себя за дары, что и без того принадлежали им по праву, и, что, пожалуй, самое главное, он знал, как следует поступать с теми, кто начинал сомневаться и задавать лишние вопросы.
        Опираясь на эти и ряд других знаний и навыков, Старпол очень быстро превратил жизнь тихого, мирного поселка, люди в котором жили в покое и относительном достатке, в сущий ад.
        Посеять семена недоверия и зависти между простыми и наивными, как дети, обитателями поселка, прежде превосходно ладившими друг с другом, оказалось проще простого. Порою было довольно одного слова или даже многозначительного молчания для того, чтобы между двумя людьми образовалась точка кристаллизации взаимного недоверия, которая затем сама собой обрастала все новыми и новыми, невесть откуда берущимися деталями, стремительно превращаясь в снежный ком, катящийся вниз по склону со все большей скоростью. Остановить стихию мог только один человек, и имя ему было Старпол.
        По первому времени Старпол стал в поселке кем-то вроде мирового судьи, к которому приходили за советом в любой ситуации, требующей разрешения. И, надо признать, он умел быстро уладить любой спор.
        При этом он никогда не забывал и о собственных интересах. Но интересовали его не те вещи, которые предлагали ему представители той или иной стороны, прося разрешить спор в их пользу, а души людей: каждый, кому он помогал, должен был поклясться в том, что придет к нему по первому же зову и выполнит любое приказание.
        Примерно год спустя, когда таких должников набралось достаточное количество, Старпол перешел к следующему этапу своего грандиозного плана.
        Сущего придумал не Старпол. Имя это было известно в поселке задолго до его появления. Никто толком не мог объяснить, кто он такой, этот Сущий, но все относились к нему с огромным уважением, почитая как некоего незримого покровителя мира вечных снегов.
        Старпол творчески развил и переосмыслил эту легенду. В его интерпретации Сущий превратился в создателя мира, неусыпно наблюдающего за тем, что в нем происходит. Сущий был способен как миловать, так и карать людей, нити от судеб которых он перебирал между пальцами, решая, какую из них оборвать. Поскольку Сущий считал ниже своего достоинства общаться с людьми напрямую, он выбрал для этой цели посредника, каковым стал все тот же Старпол.
        А дабы придать всей этой сказке значительность и вес, Старпол придумал еще историю о храмовых вратах, что должны были открыться в тот момент, когда Сущий решит явить людям свой бессмертный лик.
        Храмовые врата действительно существовали. Правда, до того, как на Старпола снизошло откровение относительно того, для чего предназначен сей загадочный объект, его попросту называли плитой с письменами.
        Плита не плита, но Старпол отдал бы многое, чтобы узнать, что же скрыто за ней. Однако, несмотря на все усилия, сдвинуть плиту с места так и не удалось. Поэтому на Старпола снизошло очередное откровение, из которого он узнал, что Сущий сообщит ему, как открыть врата, когда придет Великий Час. А до того Старпол получил от Сущего звание хранителя храмовых врат и наказ свято охранять их от покусительства врагов, которых, как вскоре выяснилось, у Сущего немало.
        Ничего необычного в этом как будто не было: у каждого могли быть враги, даже у высшего существа, витающего где-то высоко над миром. Несколько странным могло показаться разве то, что все враги Сущего, имена которых узнавал во время откровений хранитель храмовых врат, оказывались почему-то и врагами Старпола. Но даже те, кому это казалось подозрительным, не спешили высказывать свои сомнения вслух, опасаясь также оказаться причисленными к врагам Сущего.
        Что значило стать врагом Сущего и какая за это должна последовать расплата, большинство представляло себе довольно-таки смутно. Зато каждый превосходно знал, что врагов хранителя храмовых врат постигала незамедлительная кара. Загадочные исчезновения провинившихся из поселка объяснялись чаще всего непознаваемым для простого смертного проявлением воли Сущего.
        Порою Старпол и сам задумывался над тем, чего ради он за все это взялся? Не проще ли было просто поселиться в обычном доме, обзавестись женщиной и жить себе тихо-мирно, ничем не выделясь из общей массы? Минимум того, что было необходимо для жизни, в поселке мог получить каждый, а накапливать запасы еды, одежды или каких-либо других вещей не имело смысла. То, что у тебя две рубашки, в то время как у всех остальных одна, вовсе не делало тебя значимой фигурой: при ограниченных ресурсах, когда ни у кого нет ничего лишнего, невозможен даже натуральный обмен товарами.
        После долгих размышлений Старпол пришел к выводу, что существует единственная причина, почему он, вопреки здравому смыслу, пытается перестроить жизнь в поселке в соответствии с собственными представлениями о целесообразности и порядке. Это страсть, растворенная в крови, от которой невозможно избавиться иначе, как только направив все свои силы на ее воплощение. И имя ей - жажда власти.
        Старполу было абсолютно безразлично, что, обладая практически неограниченной властью в поселке, он получал лишь самую малость сверх того, что имели рядовые поселенцы. Ему было достаточно ощущения упоительного восторга от осознания, что от него зависят жизни десятков людей. И при этом он свято и искренне верил, что все его деяния направлены на благо всего поселка.
        Долгими ночами, мучимый бессонницей Старпол в одиночестве сидел за столом в своем пустом доме, решая, как обустроить поселок.
        Результатом этих ночных бдений была ноющая головная боль, на протяжении последних двух лет почти не отпускавшая его. Зато жизнь в поселке постепенно приближалась к тому безупречному во всех отношениях образцу, который мысленно уже выстроил хранитель храмовых врат.
        Самой большой проблемой для Старпола стал в свое время вопрос, чем занять людей, дабы не погрязли они в сытой лености? К тому же, как известно, чем больше у человека свободного времени, тем чаще он начинает задумываться над вопросами, которых у него вообще не должно возникать, поскольку ответы на них он получает в готовом виде, очищенными от едких примесей неоднозначности и недосказанности.
        Проблему удалось решить, когда кто-то принес в поселок пару маленьких самородков, найденных неподалеку. Вид этих небольших желтых кусочков металла заставил быстрее бежать кровь в жилах хранителя храмовых врат. Старпол и сам не мог в точности объяснить, в чем заключалась притягательная сила металла, который, как он вспомнил, едва увидев самородки, называется золотом. Но фрагментарная память о другой жизни говорила ему, что золото и власть неразделимы.
        В соответствии с волей Сущего, которую хранитель храмовых врат узнал во время очередного откровения, все жители поселка должны были отныне заниматься добычей золота.
        Теперь Старпол мог с гордостью сказать: «Я есть власть!»
        То, что порою ему приходилось прибегать к радикальным методам лечения, дабы избавить вверенный его заботам народ от источников смуты и неверия, Старпол воспринимал как необходимую жесткость, которую власть должна время от времени демонстрировать.
        Все, чем он занимался, хранитель храмовых врат именовал еще одним словом, не до конца понятным, пришедшим из другой жизни. Однако само звучание этого слова вызывало невольное почтение: политика.
        За все время, что Старпол добросовестно исполнял возложенные на себя нелегкие обязанности хранителя храмовых врат, было только два случая, когда ему начинало казаться, что ситуация в поселке выходит из-под контроля.
        Первый раз это произошло пару лет назад, когда в поселок явился чужак, заявивший, что он пришел из другого поселка, расположенного севернее на расстоянии дневного перехода.
        Тогда еще не была начата разработка золотого месторождения, и едва ли не весь поселок собрался послушать рассказы чужака о том, как живут другие люди.
        Старполу эти рассказы совершенно не понравились. Судя по словам чужака, в поселке, откуда он пришел, ситуация была примерно такой же, что и в поселке Старпола до того, как он в нем появился. У них не было никакой централизованной власти, никто ни за что не отвечал, а каждый делал все, что ему заблагорассудится.
        - Значит, поселись я в вашем поселке, я тоже смогу делать все, что пожелаю? - спросил у чужака Старпол.
        - Конечно! - с радостной улыбкой ответил тот.
        - Так… - Старпол не спеша кивнул и посмотрел на чужака взглядом победителя. - Выходит, я могу войти в любой дом, убить хозяев и поселиться в нем, присвоив все имущество?
        Сказав это, Старпол довольно ухмыльнулся. Теперь-то его подопечные должны были понять, чего стоит забота, которую проявляет о них хранитель храмовых врат. В его поселке ситуация, подобная той, что он описал, была абсолютно невозможна. Если кто и мог войти в чужой дом и учинить там погром, так только кто-нибудь из «цепных псов» хранителя храмовых врат. Но действовали они при этом по приказу хранителя и исключительно в интересах всех остальных обитателей поселка.
        Чужак посмотрел на Старпола удивленным взглядом, так, словно не понял, о чем его спросили.
        - Вы не способны поддерживать порядок в своем поселке! - поспешил закрепить свой успех Старпол. - Потому что не знаете, что такое закон!
        Хранитель храмовых врат театральным жестом воздел к потолку руку с вытянутым вверх указательным пальцем.
        Чужак, а следом за ним и другие присутствующие при разговоре посмотрели наверх, как будто думали, что именно там находится закон, о силе которого возвестил Старпол.
        - Ты, похоже, неправильно меня понял, друг, - вновь посмотрел на Старпола чужак. Он ко всем обращался «друг», даже к тем, кого видел впервые. - В нашем поселке каждый имеет право делать все, что захочет, при том, что его действия никоим образом не ущемляют интересов других.
        Старпол рассмеялся, картинно откинув голову назад и широко раскрыв рот.
        - Но кто определяет, насколько те или иные мои действия задевают интересы других? - спросил он у чужака.
        - Каждый сам должен за этим следить, - ответил тот с таким видом, словно ему приходилось объяснять абсолютные истины, которые должен знать каждый.
        Старпол снова хохотнул.
        - В таком случае я могу перерезать тебе горло и заявить после, что даже и не думал, что таким образом ущемляю твои интересы.
        - Конечно, - с невозмутимым видом ответил ему чужак, пришедший с севера. - Но тогда ты должен быть готов к тому, что кто-нибудь другой поступит с тобой точно так же.
        - Видимость порядка в вашем поселке держится лишь на страхе! - с пафосом обличителя возвестил хранитель храмовых врат.
        - Вовсе нет, - возразил чужак. - Не страх удерживает людей от совершения антиобщественных поступков, а понимание того, что с другими нельзя поступать так, как ты не хотел бы, чтобы поступили с тобой.
        - Это просто смешно! - презрительно фыркнул Старпол. - Человек может вести себя пристойно на людях, но совершать неблаговидные поступки, когда уверен, что о его причастности к ним никто никогда не узнает.
        - Такой человек сам себя изолирует от общества, поскольку подсознательно все время ожидает от окружающих аналогичных действий в отношении себя.
        - Все это только слова! - одним взмахом руки Старпол отмел в сторону доводы, приведенные чужаком.
        - Вовсе нет, - покачал головой тот. - Любой из вас может посетить наш поселок и убедиться, что я говорю чистую правду.
        Вот это он сказал совершенно напрасно.
        Собравшимся тут же было приказано разойтись по домам.
        Хранитель храмовых врат не имел намерения допускать, чтобы жители поселка, который он считал своим, имели контакты с кем-либо еще. Тем более со смутьянами, не имеющими представления о силе закона и считающими, что могут прожить сами, без мудрого руководства опытного политика.
        Конечно, с чужаком можно было попытаться договориться, однако Старпол решил, что это будет лишь пустой тратой времени: тот, похоже, не имел ни малейшего представления, что такое дипломатическое соглашение и какую выгоду каждая из сторон может извлечь из него. По приказу Старпола «цепные псы» отвели чужака на несколько километров от поселка и бросили там, отобрав солнцезащитные очки. День был ясный, так что через пару часов смутьян, решивший прилюдно оспаривать истины, изрекаемые хранителем храмовых врат, должен был полностью лишиться зрения, после чего судьба его была предрешена. Но Лоуф на всякий случай еще и доху с чужака снял. За что по возвращении в поселок получил строгий выговор от Старпола: хранитель храмовых врат был против того, чтобы оправдывать политической целесообразностью банальное мародерство.
        Старпол никогда никому не рассказывал о том, что он нашел в одном из карманов дохи чужака с севера. В первую очередь потому что и сам не мог понять, для чего чужак носил в кармане клочок бумажки с изображением странного вида всадника с развевающейся бородой и горящими безумием глазами.
        Жителям же поселка хранитель храмовых врат объявил во время утренней проповеди, что чужак, явившийся накануне в поселок, был не кем иным, как врагом Сущего, а посему все, о чем он говорил, представляло собой гнуснейшую ложь. Хранитель поклялся, что во время одного из откровений Сущий поведал ему, что вокруг их поселка на сотни километров нет никакого жилья.
        Конечно, за исключением дома полоумного Мидла.
        Мидл тоже внушал Старполу некоторое беспокойство. Но, поскольку он как мудрый политик считал необходимым иметь легальную оппозицию, не претендовавшую реально на власть, он до поры до времени старика не трогал. До Старпола доходила информация, что Мидл позволяет себе нелицеприятные высказывания в его адрес, но, так как старик крайне редко спускался с перевала, чтобы наведаться в поселок, не стоило особенно беспокоиться о том, что слова его могут посеять зерна сомнений среди поселенцев. Если же в разговоре с кем-нибудь из жителей случайно или намеренно упоминалось имя Мидла, Старпол только грустно улыбался: ну что, мол, возьмешь с сумасшедшего.
        Второй случай, когда Старпол серьезно испугался, что может потерять власть, произошел около года назад.
        И ведь что досадно - история получилась глупее некуда.
        Молодой парень по имени Кроул, тихий, спокойный, неожиданно во время утренней проповеди обратился к хранителю храмовых врат с просьбой разъяснить, для чего Сущему требуется золото, на добычу которого они тратят уйму времени и сил.
        Старпол в ответ на это глубокомысленно изрек что-то вроде того, что Сущий не должен объяснять каждому своих намерений.
        - Но тебе-то он об этом сказал?
        Кроул задал вопрос с таким невероятно глупым видом, что Старпол не почувствовал в его словах подвоха.
        - Да, мне это известно. - Он величественно наклонил голову.
        - Ну так поделись с нами своими знаниями, - усмехнулся Кроул. - Если мы будем знать, для чего требуется золото, то станем работать еще усерднее.
        По толпе собравшихся на проповедь поселенцев прокатился одобрительный ропот.
        Старпол приоткрыл рот, но так ничего и не ответил. В голове у него не было ни единой мысли.
        - Так что же, хранитель храмовых врат, - вновь обратился к нему все тот же Кроул, - дашь ты нам ответ или нет?
        Старпол вспомнил: ему доносили о том, что парень временами поднимается к перевалу, чтобы проведать живущего там Мидла. Видно, разговоры с сумасшедшим стариком оказали на Кроула дурное влияние. Но пока он не совершил ничего такого, за что его прилюдно можно было бы обличить как врага Сущего.
        - Вы со своими скудными умишками не в силах постичь всю мудрость, грандиозность и красоту замысла Сущего, воплотить в жизнь который вы призваны! - брякнул Старпол первое, что пришло на ум.
        Толпа снова зашумела, однако на этот раз уже недовольно.
        Старпол понял, что совершил ошибку. Оскорбив разом всех присутствующих, он тем самым продемонстрировал отнюдь не свою силу и власть, а неспособность победить в словесном поединке простого мальчишку, никак не проявившего себя до этого случая. Если толпа, повинуясь единому порыву, разом бросится сейчас на хранителя храмовых врат, то пятерка «цепных псов» не только не сможет ее сдержать, но скорее всего не станет даже и пытаться сделать это.
        Старпол быстро облизнул внезапно пересохшие губы.
        Дабы остановить волну возмущения, уже готовую хлынуть через край и затопить притвор храма, Старпол вскинул правую руку над головой. Он пока еще и сам не знал, что собирался сказать народу. Мозг его работал в форсированном режиме, с невероятной быстротой перебирая сотни сложнейших комбинаций из слов и символов, которые можно предложить собравшимся. У хранителя храмовых врат было заготовлено достаточное количество стандартных словесных блоков, не содержащих никакой информации, но при этом неизменно производящих впечатление на слушателей своей пышностью и непонятностью, создающими эффект псевдоглубокомыслия. Но сейчас требовалось не это! Для того чтобы предотвратить новые вопросы, которые неизменно последовали бы в ответ на любое из замечаний хранителя храмовых врат, нужна была не многозначительная белиберда, а заявление, содержащее в себе конкретную информацию. И эта информация должна была удивить присутствующих, буквально ошарашить их, но не вызывая сиюминутных сомнений.
        - Стойте! - вскричал хранитель храмовых врат так, словно холодное лезвие широкого охотничьего ножа уже прикоснулось к коже на его горле. - Стойте! - снова крикнул он и сделал паузу, ожидая, чтобы шум в толпе стих.
        Выждав минуту, Старпол заговорил, не повышая голоса, так, чтобы тем, кто находился в задних рядах, приходилось внимательно прислушиваться, дабы не пропустить ни одно из произнесенных им слов.
        - Я не хотел говорить об этом раньше времени. - Голос хранителя храмовых врат звучал тихо и смиренно, однако при этом в нем можно было уловить и сдержанное негодование, и обиду на незаслуженное недоверие, и печаль всепрощения. - Но поскольку в наших сплоченных рядах появились недовольные, ставящие под сомнение величие и глубину замысла самого Сущего, я скажу об этом сейчас. Пятидневку тому назад на меня снизошло откровение. Осенив меня своей благодатью, Сущий сказал следующее: «Вам уже недолго осталось ждать. Пройдет всего лишь год, и я явлю моему народу свой лик. Но произойдет это только в том случае, если он будет по-прежнему крепок в своей вере и послушен моей воле, которую я передаю через тебя, хранителя храмовых врат».
        Старпол сделал паузу, чтобы оценить, какое впечатление произвела его речь на присутствующих.
        Народ в толпе зачарованно молчал, готовый внимать каждому слову своего предводителя. Но, взглянув на Кроула, Старпол увидел на лице парня насмешливую ухмылку.
        Старпол умел держать себя в руках, однако эта ухмылка, позволенная себе мальчишкой, которого он мог стереть с лица земли одним движением указательного пальца, неожиданно вывела хранителя храмовых врат из себя. Именно поэтому он закончил свою речь не так, как планировал вначале.
        - И после этого, - повысив голос, продолжил Старпол, - Сущий вручил мне ключ от храмовых врат. «Тебе передаю я сей ключ, - сказал он, прежде чем исчезнуть. - Когда придет Великий Час, ты отомкнешь врата храма, чтобы народ мой смог познать великую истину жизни». - Старпол умолк ровно настолько, чтобы медленно развести руки в стороны. - И сердце мое возликовало! - Он все-таки не смог удержаться, чтобы не перейти на обычный свой пафосный стиль речи. - И разум мой преисполнился мира и спокойствия! Ибо… - Старпол на мгновение запнулся, потеряв нить рассуждений. Впрочем, нашелся он быстро, так что пауза осталась почти незамеченной. - Ибо знал я теперь, что момент истины близок! - с улыбкой благости на лице закончил свою речь хранитель храмовых врат.
        - И где же он? - вновь раздался насмешливый голос из первых рядов собравшихся.
        Старпол вздрогнул так, словно в ягодицу его неожиданно впилась игла.
        Конечно, это вновь неуемный Кроул.
        В глазах хранителя храмовых врат мелькнул огонь, не предвещавший ничего хорошего. Однако голос его по-прежнему был напоен елеем.
        - Ключ у меня, поскольку я, как тебе должно быть известно, - при этих словах Старпол позволил себе легкую ироничную усмешку, - являюсь хранителем храмовых врат.
        - Но увидеть-то мы его можем? - поинтересовался уже не Кроул, а кто-то другой, стоявший у него за спиной.
        - Нет! - с непозволительной резкостью ответил Старпол. И, быстро сориентировавшись в ситуации, сделал необходимое разъяснение: - Я не могу исключить того, что среди нас скрываются тайные враги Сущего.
        Сказав это, хранитель храмовых врат бросил многозначительный взгляд на Кроула.
        Кроул снова усмехнулся, да так ехидно, что у Старпола мурашки по спине побежали. Ему до зуда в крестце хотелось прямо сейчас, не мешкая, отдать приказ своим «цепным псам» расправиться с насмешником. Но и на этот раз он сумел совладать со своими эмоциями. Кроул никуда от него не уйдет, так что покончить с ним можно в любой удобный момент. А месть со временем становится только слаще.
        Поскольку новых вопросов не последовало, хранитель храмовых врат поднял обе руки вверх и скрестил их над головой, возвещая, что на этом сегодняшняя проповедь закончена.
        Все присутствующие повторили жест хранителя.
        Вернее, почти все.
        Кроул повернулся к притвору храма спиной и, раздвигая толпу плечом, не спеша пробирался в сторону поселка. Тем самым подписывая себе смертный приговор.
        После окончания проповеди Старпол велел своим подручным отыскать Кроула. Он пока еще не знал, каким образом покарает этого самоуверенного нахала, и не собирался торопиться с принятием окончательного решения. Отвести Кроула в снега и бросить там одного слишком просто. Старпол хотел, чтобы Кроул умирал мучительно и долго, сполна искупая то оскорбление, которое нанес ему.
        Обыскав весь поселок, «цепные псы» хранителя не смогли отыскать Кроула. Тогда они проверили всех работающих на золотом прииске, но и там обнаружить смутьяна не удалось.
        Получив отчет о безуспешном окончании поисков, Старпол понял: то, что произошло сегодня возле храмового притвора, не импровизация, а заранее спланированная провокация. Зная, что за этим последует, Кроул был готов к тому, чтобы уйти из поселка. А идти ему некуда, кроме как на перевал, к полоумному Мидлу.
        Поскольку день уже перевалил на последнюю треть, подниматься на перевал было поздно.
        Когда же на следующий день Старпол вместе со своими подручными ввалились в дом Мидла, там уже никого не было, кроме самого старика.
        Мидл удивленно смотрел на хранителя храмовых врат, который с порога принялся расспрашивать о Кроуле.
        По своему обыкновению, старик все время кивал головой и постоянно повторял: «Да, да… Именно так…»
        Да, да… Кроул приходил к нему вчера вечером… Переночевал… А на рассвете ушел… Именно так… Куда?.. На другую сторону гор… Зачем?.. Сказал, что дело секретное и послал его сам хранитель храмовых врат…
        Именно тогда Старпол организовал экспедицию, которая должна была отправиться по следам Кроула. Он опасался, что, если по другую сторону гор живут люди, Кроул не просто останется у них, а рано или поздно приведет их в поселок хранителя храмовых врат.
        Однако, спустившись с гор по другую сторону перевала, посланная Старполом экспедиция не смогла обнаружить никаких признаков присутствия людей. Из чего следовал вывод, что Кроул сгинул без следа где-то на бескрайних просторах снежной пустыни.
        Старпол жалел, что Кроулу удалось избежать заслуженного наказания, но тем не менее он был вполне удовлетворен тем, что конфликт оказался исчерпан. Кроул убежал из поселка как последний трус, и это свидетельствовало о том, что за его шутейским бунтом не стояло никакой реальной силы.
        И вот, спустя год после исчезновения Кроула, в поселок явились двое чужаков, уверяющих, что они пришли с другой стороны гор. То, что они говорили правду, подтверждал тот факт, что они знали о доме полоумного Мидла на перевале. Но как им удалось преодолеть снежную пустыню, расстилающуюся без конца и края по другую сторону гор, это понять было невозможно.
        Однако в отличие от чужака, явившегося в свое время из поселка на севере, эта пара пришла сюда не для того, чтобы смущать население рассказами об иной жизни. У них имелись собственные интересы, что сразу же поднимало их в глазах Старпола на более высокий уровень. Несмотря на то что цель их прихода - поиск выхода из мира вечных снегов - казалась Старполу утопичной, пришельцы вызвали интерес у хранителя храмовых врат.
        Тот, что был старшим, по имени Харп, произвел на Старпола вполне благоприятное впечатление даже несмотря на то, что самым нахальным образом хамил ему на протяжении всего разговора. Если бы это была пустая бравада, призванная произвести впечатление на хозяина, Старпол непременно почувствовал бы фальшь в поведении Харпа. Но нет, чужак вел себя вполне естественно. Он, несомненно, был сильным и уверенным в себе человеком. И при этом отнюдь не глупым. Харп превосходно понимал, что в своем поселке Старпол обладал безграничной властью и при желании мог бы сделать с незваными гостями все, что угодно. Однако он не пытался лебезить перед хранителем храмовых врат, а, напротив, вел себя в высшей степени вызывающе. Причина тут могла быть только одна: Харп ни секунды не сомневался в своем превосходстве над Старполом. Может, следом за этими двумя шли другие?
        Даже если и так, Харп был человеком при своих интересах, а следовательно, как полагал Старпол, с ним можно было договориться. Если Харп не запросит слишком многого, он получит свое. А визит чужаков, которые с должным почтением относятся к хранителю храмовых врат и к той системе власти, которую он создал в своем поселке, Старпол без особого труда сумеет обыграть в собственных интересах. Ну а если Харпу и в самом деле удастся открыть врата, это станет подлинным триумфом хранителя.
        Спутник Харпа вызывал у Старпола куда меньший интерес. Судя по всему, он находился в полном подчинении у своего старшего товарища. Говорил он при встрече мало, и ни разу слова его не противоречили тому, что сказал ранее Харп. У Старпола даже появилось подозрение, что чужак по имени Марсал мог оказаться профессиональным убийцей, которого Харп держал при себе, дабы он защищал его жизнь. Как бы там ни было, Старпол не сомневался, что Марсал не станет делать ничего, что противоречило бы интересам Харпа.
        Старпол не собирался расспрашивать своих подручных о том, какое впечатление произвели гости на них. Ни один из его «цепных псов» не был настолько проницателен и умен, чтобы почувствовать все нюансы человеческой натуры. Они были всего лишь добросовестными исполнителями приказов, не более того. Старпол собрал их только затем, чтобы сделать необходимые разъяснения по поводу текущих событий и дать указание насчет того, как им вести себя в отношении гостей.
        Очистив яйцо от скорлупы, хранитель храмовых врат как следует посолил его и откусил сразу половину.
        - Вам всем уже известно, что в моем поселке появились двое чужаков. - Старпол начал говорить, не закончив жевать, и с губ его летели мелкие крошки яичного желтка. - Событие, прямо скажем, из ряда вон выходящее.
        - Хранитель, кроме меня и Лоуфа, чужаков пока еще не видел никто, - Тикер гордо улыбнулся. - Мы первыми их заметили и сразу же привели к тебе. Так что можно со всем тихо покончить…
        Продолжая глупо скалиться, Тикер задрал вверх бороду и медленно провел ногтем указательного пальца по горлу.
        Посолив, Старпол затолкнул в рот оставшуюся половинку яйца и, не глядя на Тикера, недовольно проворчал:
        - Ты идиот, Тикер. Если бы я прислушивался к твоим советам, то меня, - Старпол окинул быстрым взглядом всех сидевших за столом, - а вместе со мной и вас давно бы уже выгнали из поселка пинками под зад.
        Тикер на подобное замечание не обиделся: ему так же, как и другим, регулярно приходилось выслушивать от Старпола что-то подобное. Ну и что с того?
        Хранитель храмовых врат мог поносить своих подручных, когда и сколько ему вздумается. Их самолюбие при этом ничуть не страдало. Вполне достойной компенсацией за оскорбления и грубость со стороны Старпола служило то, что точно так же его подручные могли обращаться со всеми остальными жителями поселка. Чтобы восстановить душевное равновесие после разговора с хранителем храмовых врат, любому из них было достаточно войти в один из домов поселка, пройти, не снимая верхней одежды и обуви к столу, усесться на табурет и нахально потребовать крепкую настойку. А если у хозяев, паче чаяния, таковой в запасе не имелось, можно было ударом ноги опрокинуть стол и уйти, пнув в угол упавшую на пол миску.
        - В прошлый раз, когда в поселок явился чужак, у нас с ним едва не возникли проблемы, - напомнил Старполу другой его подручный, сидевший у противоположного угла стола.
        Его звали Скад. Он был очень маленького роста, худ и кривоног. Личико его, которое он брил два раза в день, походило на опаленную огнем, сморщившуюся полимерную пленку. Губы кривила усмешка, которой Скад старался выразить свое презрительное отношение ко всему, что попадало в поле зрение его маленьких злобных глазок.
        - Эти пришли не с севера. - Ударом о стол Старпол разбил скорлупу на втором яйце. - Они пришли с другой стороны гор.
        - Ну и что с того? - недоумевающе пожал плечами Кикул, худой, как жердь, и высотою под два метра.
        - Разве ты сам не ходил вместе с остальными через перевал? - Старпол, прищурившись, посмотрел на Кикула.
        - Ну, ходил, - кивнул тот.
        Старпол покачал головой, поражаясь непробиваемой тупости своего подручного.
        - Много людей вы там встретили?
        - Ни одного.
        - Так откуда же пришли эти двое?
        Кикул на какое-то время задумался. Мучительная работа мысли, отразившаяся на его лице, была похожа на тонические судороги.
        Так и не найдя ответа на поставленный вопрос, Кикул отпасовал его назад:
        - Откуда?
        - Они пересекли снежную пустыню, которая нам показалась бескрайней. Выходит, они шли никак не меньше суток. - Старпол положил очищенное яйцо на край тарелки и окинул взглядом всех своих подручных. - Кому-нибудь из вас доводилось слышать о человеке, которому удалось выжить ночью вне дома?
        - Нет, - уверенно ответил Лоуф.
        - Нет, - повторил следом за ним Тикер.
        Остальные молча закачали головами.
        Толстый Базур тряс головой так интенсивно, что его обвисшие щеки мотались из стороны в сторону, будто два красных мешочка, набитые сушеной закваской.
        - И что из этого следует? - спросил, обращаясь одновременно ко всем, Старпол.
        - То, что эти двое пришли с севера, - ответил Скад.
        Остальные тут же согласно закивали.
        - Идиоты, - процедил сквозь зубы Старпол и пустил по столу в направлении Тикера свою пустую кружку.
        Тикер тут же наполнил кружку хранителя храмовых врат крепкой настойкой, не забыв налить и остальным.
        Отпив из кружки, Старпол закусил половинкой яйца.
        - Эти двое пришли именно из-за перевала, потому что, как нам известно, они останавливались в доме полоумного Мидла, - сказал он. - А это значит, им известен способ выживания ночью в снегах. Понятно вам это?
        «Цепные псы» вновь дружно закивали.
        - Да…
        - Конечно…
        - Само собой…
        - До тех пор, пока я не узнаю, как им это удалось, с нашими гостями ничего не должно случиться, - продолжил Старпол. - Вам следует относиться к ним с уважением… В особенности это касается тебя, Скад! - Старпол ткнул пальцем в злобного коротышку. - Если кто-нибудь из вас получит по зубам от одного из чужаков, можете даже не приходить ко мне с жалобами - я буду не на вашей стороне… Сейчас гости спят в моем доме. Из дома напротив за ними присматривают Хисмер и Будакол. Вы двое, - Старпол указал на Лоуфа и Кикула, - смените их через пару часов. Если гости захотят прогуляться по поселку, не чините им никаких препятствий. Единственное место, куда им не следует пока заходить, - это храмовый притвор. Но об этом я их уже предупредил.
        - Им можно разговаривать с местным населением? - осведомился Лоуф.
        - Да. Но только в вашем присутствии. Мне должно быть известно все, что их заинтересует. Ты, Скад, - Старпол перевел взгляд на коротышку, - завтра же на рассвете, не дожидаясь проповеди, отправишься к перевалу. С собой возьмешь Хисмера и Будакола. Выяснишь, о чем чужаки расспрашивали полоумного Мидла и что он им наговорил. - На лице Скада появилась улыбка каннибала, которому сообщили, что обед готов. - Кроме того, внимательно наблюдайте за перевалом. Если вдруг, не допусти того Сущий, объявятся новые чужаки, я должен узнать об этом, прежде чем они спустятся с гор. Постарайтесь задержать их в доме Мидла. Скажите, что внизу нет никакого жилья, а их приятели пошли на разведку и должны скоро вернуться… Ну, или что-нибудь вроде этого. Понятно?
        - Да, хранитель, - кивнул Скад.
        Старпол в очередной раз обвел взглядом своих подручных. Увы, образцовыми помощниками назвать их было трудно, но хранителю храмовых врат приходилось выбирать из того материала, что имелся в наличии. Чтобы довести задуманное до конца, Старполу катастрофически недоставало помощи человека, который мыслил бы так же, как он сам. Если бы удалось заручиться поддержкой Харпа, можно было бы подумать и о том, как распространить свою власть в поселок, что на севере.
        - Ну что ж… - Старпол поднял кружу, в которой еще оставалась крепкая настойка, и отсалютовал ею всем, кто сидел с ним за одним столом. - Во славу Сущего!
        Глава 21
        Почти все то время, что Харп спал, Марсал провел, разговаривая с Айной.
        Он даже и не думал расспрашивать девушку о хранителе храмовых врат, об их взаимоотношениях и о том, что происходит в поселке. Он говорил о мыслях, которые приходят в голову долгими холодными ночами, когда за окнами завывает метель, о мечтах, которые появляются, когда смотришь на ясное безоблачное небо с плывущими по нему белыми невесомыми облаками, о тех разрозненных и совершенно бесформенных обрывках воспоминаний, что сохранились у него о прошлой жизни. А когда Марсалу вдруг показалось, что девушка заскучала, слушая про то, как он учился складывать слова так, чтобы они звучали ритмично и легко запоминались, он рассказал ей о том, как они с Харпом поймали снежного червя.
        - Представляешь, - возбужденно шептал он, поглядывая сквозь щелку приоткрытых дверей на спящего Харпа. - Прежде это никому не удавалось… Да что там не удавалось! Никому даже в голову не приходило, что можно убить снежного червя!..
        Видя, что эта история вызывает у Айны интерес, Марсал продолжил рассказывать, как они с Харпом, обмазавшись слизью снежного червя, шли через снежную пустыню, не зная, сумеют ли вернуться назад. Как едва не погибли и как спасло их только то, что на перевале стоял дом, в котором жил старый чудак Мидл.
        За все это время - а проговорили они около шести часов - Старпол так и не объявился. И все же Айна оставила Марсала одного, сославшись на необходимость заняться делами по хозяйству.
        Проснувшись, Харп увидел своего спутника сидящим на краю постели в обнимку с гарпуном с блаженной улыбкой на губах.
        - Ну, какие новости? - спросил Харп.
        - А?.. - Марсал растерянно глянул на него.
        - Я вижу, ты неплохо провел время, - усмехнулся Харп. - Нашел общий язык с Айной?
        - Да… - По лицу Марсала поползли красные пятна.
        - Ну и как она? - поинтересовался Харп, делая вид, что не заметил смущения друга.
        - Она прекрасна! - Лицо Марсала расплылось в мечтательной улыбке.
        - Это я уже понял, - кивнул Харп. - А что-нибудь более конкретное?
        Марсал непонимающе пожал плечами.
        - Старпол вернулся? - задал другой вопрос Харп.
        - Кажется, нет… Я его не видел.
        - А кто-нибудь другой заходил?
        - Нет.
        Изображая удивление, Харп поднял брови: левую чуть выше правой.
        - Неужели про нас забыли?
        Марсал ничего не ответил. Думать о Старполе он сейчас был не способен.
        - Ладно, ложись спать. - Харп забрал из рук Марсала гарпун и, сделав шаг в сторону, раздвинул дверные створки.
        Марсал заснул, как только голова его коснулась подушки. Сон его был похож на нескончаемый поток розовых и белых лент, которые, раздуваемые легким теплым ветром, летели куда-то в бесконечность, то переплетаясь друг с другом, то вновь разлетаясь в разные стороны.
        - Айна, - негромко позвал Харп.
        Подождав какое-то время и не получив ответа, он вышел в соседнюю комнату и тихо сдвинул позади себя дверные створки.
        Собственно, он собирался спросить девушку, где можно умыться. Но, поскольку в доме никого не было, Харп решил осмотреться.
        Миновав две пустые комнаты, такие же маленькие, как и та, в которой он спал, Харп оказался в третьей, примыкающей к стене дома. В комнате не было ничего, кроме расстеленной на полу постели.
        Повернув налево, Харп оказался в совсем крошечной угловой комнатке, где стоял маленький письменный стол и табурет. Обойдя стол, Харп выдвинул верхний ящик, который оказался пустым и чистым, как будто в него вообще никогда ничего не клали. Во втором ящике Харп нашел четыре больших золотых самородка, размером с куриное яйцо каждый. Взвесив один из них в руке, Харп кинул его назад в ящик. В третьем ящике он нашел половину зачерствевшей лепешки из закваски и большое увеличительное стекло в черной пластиковой оправе. Увеличительное стекло Харпу понравилось, но он все же решил оставить его на месте, дабы не осложнять отношений с хозяином.
        Свернув еще раз налево, Харп очутился возле теплогенератора. В углу стояло ведро с мусором, над которым Харп и ополоснул лицо, зачерпнув ковшик теплой воды из бака.
        В трех из пяти кастрюлек, стоявших на полках, куда заглянул Харп, находилась еда. В одной - обычная серая каша из закваски, в другой - мелко нарубленное куриное мясо, в третьей - что-то похожее на жидкий суп.
        Есть Харп не хотел. Но, обнаружив на соседней полке ковшик с еще теплым отваром, которым угощал его Старпол, Харп остался доволен. Он так и не успел выяснить, на основе чего готовился этот отвар, однако его терпкий, чуть горьковатый вкус напоминал Харпу о чем-то, что казалось давно забытым и одновременно до слез знакомым, словно сон, увиденный за миг до пробуждения.
        Налив полную кружку отвара, Харп сделал глоток и с удовольствием причмокнул губами.
        Едва заметный сквознячок прошел по комнатам. Тихо зашуршали полимерные перегородки.
        Не выпуская кружки с отваром из левой руки, Харп правой подхватил стоявший у стены гарпун и развернулся в сторону раздвижной двери, ведущей к выходу из дома.
        Предосторожность скорее всего была совершенно излишней. Если бы Старпол имел намерение по-тихому избавиться от непрошеных гостей, он сделал бы это раньше, не дожидаясь, когда они выспятся и поднимутся на ноги. С другой стороны, странным казалось то, что за ними не установили вообще никакого наблюдения.
        Во избежание неприятных сюрпризов Харп остался стоять, держа гарпун на сгибе руки.
        Раздвинув дверные створки, в комнату вошел Старпол.
        Он как будто даже не удивился, увидев перед собой Харпа с гарпуном, нацеленным ему в грудь.
        - Хорошее оружие. - Улыбнувшись одними губами, Старпол пальцем отвел наконечник в сторону. - Я прежде такого не видел. Самоделка?
        - Я сам его сделал, - ответил Харп.
        - Твой спутник еще спит?
        - Он очень устал. - Харп перехватил гарпун за середину древка и поставил его к стене.
        - Конечно, - с пониманием кивнул Старпол. - Как ты думаешь, нам есть о чем поговорить?
        - Думаю, мы найдем темы, интересные нам обоим.
        - Мне тоже так кажется.
        Старпол налил себе кружку отвара и взглядом указал Харпу на двери комнаты, в которой стоял письменный стол.
        Сев за стол, Старпол поставил кружку перед собой, обхватив ее руками.
        Харп сел напротив на табурет, взятый из соседней комнаты. Закинув ногу на ногу, он поставил на колено локоть руки, в которой держал кружку с отваром.
        Какое-то время они молча смотрели друг на друга, ожидая, кто заговорит первым. Харпа молчание ничуть не тяготило. Прихлебывая время от времени отвар, он молча наблюдал за Старполом, пытаясь угадать, что за предложение тот собирается ему сделать.
        - Мне известно, каким образом вам удалось избежать смерти в снегах, - произнес Старпол, стараясь глядеть Харпу в глаза. - Вы использовали для этой цели слизь зверя, обитающего по ту сторону гор, которого вы называете снежным червем.
        Харп ожидал чего угодно, только не этого. Старпол сделал всего один ход и сразу же взял одну из самых сильных фигур.
        Смятение, охватившее Харпа, никак не проявилось внешне. Но Старполу этого и не требовалось. Он и без того знал, что загнал Харпа в положение цейтнота. Сделав свой ход, Старпол не торопился, наблюдая за своим соперником. Кроме всего прочего, ему было просто интересно узнать, чем сможет ответить ему Харп.
        - Ну, что еще скажешь? - медленно процедил Харп сквозь зубы.
        Старпол постарался, чтобы улыбка его выглядела дружелюбной. И ему это почти удалось. Улыбка получилась вполне приемлемой, только глаза оставались, как и прежде, неприятно холодными и скользкими, словно льдинки, плавающие в воде.
        Выдвинув ящик стола, Старпол достал золотой самородок и положил его на стол.
        - Тебе известно, что это такое, - это был не вопрос, а констатация факта.
        - Да. - Харп сделал глоток из кружки, которую держал в руке. - Я только не могу понять, какую ценность может представлять золото здесь.
        - Пока никакой, - согласился с ним Старпол. - Но рано или поздно человечество придет к пониманию того, что золото - это универсальный эквивалент, к которому может быть приравнена стоимость любого товара.
        - Сначала эти товары нужно научиться производить, - усмехнулся Харп. - Пока мне что-то не встречалось в этом мире ничего, что было бы создано местными умельцами.
        - Да? - удивленно приподнял бровь Старпол. - А как же твой гарпун?
        - Это, наверное, единственный пример.
        - Главное, начало положено. Когда люди поймут, что за свою работу они могут получать дополнительные жизненные блага и удовольствия, которых нет у других, дело быстро пойдет в гору. Кроме того, товаром может быть не только то, что произведено собственными руками. Например, та же слизь снежного червя чем не товар? По эту сторону гор снежные черви не водятся, значит, здесь этот товар будет пользоваться спросом. А с той стороны, откуда ты пришел, судя по всему, не растет камнелипка, из которой мы готовим отвар, пришедшийся тебе, как я погляжу, по вкусу.
        - Ты предлагаешь заняться торговлей? - спросил Харп, не понимая, к чему клонит Старпол.
        - Узко смотришь, - усмехнулся хранитель храмовых врат. - Торговлей и без нас будет кому заняться. Я предлагаю взять весь этот процесс под свой контроль.
        - Я пришел сюда не за тем.
        - Как же, помню, - скептически поморщился Старпол. - Ты ищешь выход. Или по крайней мере пытаешься всех в этом убедить.
        - Я действительно ищу выход.
        - А что, если его вообще не существует?
        - Я придерживаюсь на этот счет иной точки зрения.
        - Ты думаешь, выход находится за храмовыми вратами?
        - Не исключаю такой возможности.
        - Тебе известно, как открыть врата?
        - На этот вопрос я не могу ответить: я даже не видел того, о чем идет речь. Но у меня имеется опыт открытия дверей, которые обычно предпочитают держать на замке.
        - Там, откуда ты пришел, двери закрывают на замки? - удивился Старпол.
        - Можно сказать и так, - усмехнулся Харп. - Я имею в виду опыт другой жизни.
        - Ты хочешь сказать, что помнишь другую жизнь? - не смог сдержать своего изумления Старпол.
        - Я помню то, что мне нужно, - ушел от прямого ответа Харп.
        Старпол сжал стоявшую на столе кружку ладонями так, словно собирался раздавить ее.
        - Тебе известно, что случилось с чужаком, пришедшим с севера.
        Как и в случае, когда хранитель храмовых врат завел разговор о золоте, это был не вопрос, а констатация факта.
        О чужаке, пришедшем с севера, Харп впервые услышал от Айны.
        - Мне нравится следить за ходом твоих мыслей, Харп, - усмехнулся Старпол.
        - Откуда ты знаешь, о чем я сейчас думаю? - Харп сверкнул глазами, пряча раздражение за злостью.
        - Я буду весьма разочарован, если окажется, что ты до сих пор ничего не понял.
        - Айна?
        Подтверждая догадку Харпа, Старпол молча наклонил голову.
        Харп с досадой цокнул языком.
        - Я купился на то, что она довольно-таки нелицеприятно высказывалась на твой счет.
        - На том и был выстроен весь расчет, - довольно улыбнулся Старпол.
        - Но я не говорил с ней о снежных червях.
        - Зато твой приятель оказался куда словоохотливее тебя. Кстати, Айна сама его выбрала. И, как видишь, не ошиблась. Из тебя ей вряд ли удалось бы вытянуть даже десятую долю той информации, что сообщил ей Марсал. Но именно поэтому я разговариваю с тобой, а не с ним. Я полагаю, многое из того, что известно тебе, ты не стал рассказывать своему не в меру разговорчивому другу.
        Харп насторожился. Старпол и в самом деле так думал или же закидывал очередной крючок с наживкой, рассчитывая, что Харп с ходу заглотит его?
        - История с чужаком с севера действительно имела место, - продолжал между тем Старпол. - Только добраться до поселка, откуда он пришел, не сможет никто. Все дело в том, что чужак пришел на лыжах, и путь занял у него почти все светлое время суток. На снегоступах тот же самый путь займет вдвое больше времени. А все лыжи, какие есть в поселке, находятся у меня.
        - Какое это имеет отношение к нам с Марсалом? - спросил Харп.
        - Очень простое. - Старпол сделал паузу вроде бы для того, чтобы глотнуть отвара из кружки. - Вы застряли здесь навсегда, Харп.
        Харп довольно-таки натурально усмехнулся.
        - Может, не навсегда, но надолго, - тут же поправил самого себя Старпол. - Во всяком случае, - сделал он еще одно уточнение, - до тех пор, пока сюда не явятся ваши приятели с новой порцией слизи снежного червя, достаточной для того, чтобы вы все вместе смогли проделать обратный путь. Если, конечно, кто-то вообще придет за вами следом. Как рассказал Айне Марсал, убить снежного червя совсем не просто.
        - В твоих рассуждениях есть один весьма существенный просчет. - Подавшись вперед, Харп навалился грудью на стол. - Мы с Марсалом можем подняться на перевал, провести ночь в доме Мидла, а утром спуститься на ту сторону горной гряды и убить снежного червя. Все необходимое для этого у нас при себе.
        - А ты не подумал, что я могу послать своих людей в дом полоумного Мидла и они просто не пустят вас на порог? Где вы тогда проведете ночь? А перевалить на другую сторону гор за один суточный переход не удастся никому. - Сказав это, Старпол тут же сделал широкий жест рукой, как будто отметая в сторону все те факты, которые сам только что привел. - Я говорю это не для того, чтобы оказать на тебя давление, Харп. Я просто хочу, чтобы ты реально представил себе ситуацию.
        - И что дальше? - с мрачным видом поинтересовался Харп.
        - Я не хочу, чтобы мы стали врагами, Харп.
        - Я уже говорил тебе, что не имею никаких притязаний на то, чем ты здесь владеешь.
        - Завтра во время проповеди, прежде чем я покажу тебе врата, тебе вместе с твоим спутником придется признать Сущего. Иначе я не смогу объяснить жителям поселка, почему разрешил вам остаться.
        - Я признаю кого угодно, если это позволит мне получить то, что я хочу, - усмехнулся Харп.
        - Приятно иметь дело не с догматиком, а с прагматично мыслящим человеком.
        - Кончай ходить вокруг да около, Старпол. - Харп несильно стукнул ладонью по столу. - Я согласен признать Сущего, на людях я готов оказывать тебе должное почтение. Что еще тебе от меня нужно?
        Старпол натянуто улыбнулся.
        Казалось, в данной позиции, опережая Харпа на два-три хода, Старпол должен чувствовать себя достаточно уверенно. Но нет же, Харп вновь начал давить на него, постепенно выравнивая расстановку сил. Как это получалось, Старпол не мог понять. Когда он беседовал с Харпом, у него невольно создавалось впечатление, что он ведет разговор одновременно с несколькими людьми, каждый из которых точно знает, когда ему нужно вступить и сказать свое веское слово.
        - Мы могли бы неплохо поработать вместе, - помимо воли Старпола голос, каким он произнес эти слова, прозвучал заискивающе.
        - Ты не можешь предложить мне ничего, что могло бы меня заинтересовать, - усмехнувшись, покачал головой Харп.
        - Тебя не интересует власть?
        - Власть?.. - Изображая задумчивость, Харп поскреб ногтями покрытый щетиной подбородок. - Ты называешь властью то, что можешь распоряжаться жизнями сотен односельчан?
        - Это только начало. Я полагаю, среди снегов разбросано немало поселков и отдельных домов. Задача заключается в том, чтобы найти способ добраться до них…
        - Какую реальную выгоду для себя ты рассчитываешь из этого извлечь? - перебил Харп.
        Старпол, казалось, был искренне удивлен подобным вопросом.
        - О чем я думаю в последнюю очередь, так это о своей собственной выгоде, - произнес он едва ли не с обидой. - Этот мир несовершенен. И для того, чтобы в нем установился порядок, нужны люди, облаченные властью.
        - Ты уверен, что этому миру нужен порядок?
        Старпол недоумевающе развел руками.
        - А как же иначе?
        - Не знаю, - честно признался Харп. - По-моему, этот мир вообще не стоит того, чтобы здесь жить.
        - Если бы у нас был выбор, - усмехнулся Старпол.
        - Выбор всегда есть, - уверенно ответил Харп.
        - Например?
        - Например, я пытаюсь найти способ, как выбраться отсюда.
        - Мы снова вернулись к началу разговора, - недовольно поморщился Старпол.
        - Давай поговорим об этом позже, - предложил Харп. - Сейчас меня больше интересуют врата и то, что находится за ними, нежели проблемы власти и общественного порядка.
        - Хорошо, - с готовностью согласился Старпол. - Тем более что это входит и в сферу моих интересов.
        - Значит, врата я смогу увидеть только завтра?
        - Мне не хотелось бы нарушать сложившихся традиций…
        - Тогда сегодня я хотел бы поговорить с жителями поселка.
        - Зачем? - насторожился Старпол.
        - Я так полагаю, что открыть врата, используя грубую физическую силу, ты уже пытался?
        - Само собой.
        - И не добился никаких результатов. Следовательно, нужно искать иной подход к решению этой задачи. Если есть врата, значит, должен быть и ключ. Может, кто-то из жителей поселка что-то знает или просто что-то слышал на этот счет - какие-нибудь поверья, истории, которые пересказывают друг другу…
        Старпол задумался, прикрыв глаза и слегка прикусив губы.
        - Нет, - уверенно сказал он спустя какое-то время. - Я ничего похожего не слышал.
        - Возможно, слышал, но не придавал значения.
        Старпол сделал приглашающий жест рукой.
        - Что ж, попробуй сам. Не имею ничего против. Как только выйдешь на улицу, тебя встретят двое моих людей. Их зовут Лоуф и Кикул. Они проводят тебя куда пожелаешь.
        - Ты необычайно заботлив, - усмехнулся Харп. - Теперь вот еще что: тебе никогда не доводилось видеть рисунок или фрагмент рисунка, на котором изображен всадник довольно-таки странного вида?
        - Нет, - тут же ответил Старпол.
        Вообще-то ему стоило хотя бы ненадолго изобразить задумчивость, а то и поинтересоваться у Харпа, что это за рисунок. А так Харпу сразу же стало ясно, что хранитель храмовых врат солгал.
        - Ладно, пойду пройдусь. - Харп поставил пустую кружку на стол и поднялся с табурета. - Марсалу, если проснется до того, как я вернусь, передавай большой привет. Скажи, чтобы ждал меня дома.
        Глава 22
        Харп вышел из тамбура, быстро растер ладонями щеки и нос, которые тут же начал пощипывать мороз, и, натянув на руки меховые перчатки, хлопнул их одну о другую.
        С утра погода успела перемениться. Небо затянули серые облака, за которыми не было видно солнца, к тому же заметно похолодало. По счастью, ветра не было. Или же он был недостаточно силен, чтобы, перемахнув через каменную стену, проникнуть в котловину, где стоял поселок.
        Посмотрев по сторонам, Харп сразу же приметил пару соглядатаев, приставленных к нему Старполом, появившихся из дома напротив. На ходу застегивая дохи и поправляя шапки, они шли навстречу Харпу, даже не пытаясь сделать вид, что оказались здесь случайно и чужак, вышедший на улицу из дома хранителя храмовых врат, их совершенно не интересует.
        Харп усмехнулся и не спеша двинулся в противоположную сторону - в направлении центра поселка. Он не рассчитывал скрыться от приставленных к нему наблюдателей, прячась среди домов, стоявших друг от друга на расстоянии в тридцать, а то и пятьдесят метров, но и не собирался облегчать им жизнь. Если эта парочка имела твердое намерение не выпускать его из вида, то ей следовало пошевеливаться.
        Услышав за спиной скрип снега и тяжелое дыхание, Харп понял, что его догнали. Однако никаких других действий за этим не последовало. Подручные Старпола шли за Харпом, держась в двух шагах позади него, и, похоже, даже не имели намерения представиться.
        Отойдя от дома Старпола метров на триста, Харп неожиданно для своих преследователей остановился и обернулся.
        - Ты, как я понимаю, Лоуф, - сказал он, ткнув пальцем в грудь усатого, которого уже встречал сегодня.
        Лоуф немного растерялся, но все же кивнул, подтверждая догадку Харпа.
        - Так что же ты ходишь за мной следом?
        Не зная, что ответить на столь неожиданный вопрос, Лоуф приоткрыл рот, выдохнул густое облачко пара и потерянно хлопнул глазами.
        - Тебе следует присматривать за моим спутником. - Харп взглядом указал на дом Старпола. - Он выйдет чуть позже. А мне в провожатые хранитель выделил Кикула.
        Харп весело подмигнул второму соглядатаю, который был почти на голову выше его. Он остановил свой выбор именно на Кикуле, едва только взглянул на его лицо. Худое и вытянутое, с огромным ртом, в который, казалось, легко можно засунуть кулак, оно походило на маску из гуттаперчевой резины. Но больше всего Харпу понравились его глаза: такой очаровательно прозрачный взгляд мог быть только у человека, неизменно воспринимавшего буквально любое высказывание.
        Лоуф посмотрел сначала на Харпа, затем на дом, где остался второй гость, за которым Старпол также велел присматривать, и наконец на своего напарника, рассчитывая, что тот подскажет ему, как поступить в подобной непростой ситуации. Но Кикулу было абсолютно все равно, поскольку от него не требовалось никаких действий, которые не соответствовали бы указаниям, недавно полученным от хранителя храмовых врат.
        Не дождавшись совета от Кикула, Лоуф свел брови к переносице, пытаясь самостоятельно разобраться в ситуации.
        Чужаков действительно было двое, но почему-то никому не пришло в голову, что они могут пойти куда-то отдельно друг от друга. С другой стороны, приставленных к ним наблюдателей также было двое. Следовательно, если гости Старпола разделились, то каждый из наблюдателей должен был присматривать за одним из них.
        Логично?..
        Логично!
        А тут еще Харп:
        - Вообще-то поступайте как знаете, мужики, однако я на вашем месте не стал бы понапрасну злить Старпола, - доверительно сообщил он. - Хранитель сегодня и без того не в духе.
        Сказав это, Харп повернулся к своим провожатым спиной и по-прежнему не спеша зашагал по утоптанной дорожке, тянущейся между двумя полукругами домов.
        Вскоре он вновь услышал за спиной негромкое поскрипывание снега. Но теперь это были шаги только одного провожатого.
        Харп и сам не знал, с чего вдруг решил избавиться от Лоуфа. Он не собирался делать ничего, что шло бы вразрез с полученным от Старпола разрешением. Это была всего лишь забава: Харпу любопытно было узнать, насколько просто обвести вокруг пальца подручных хранителя храмовых врат. Теперь он был уверен, что, подбирая себе соратников и сподвижников, Старпол не акцентировал особого внимания на их умственном потенциале.
        - Ну, что? - оглянувшись через плечо, обратился Харп к следовавшему за ним по пятам Кикулу. - Какие на сегодня планы?
        - Чего? - осторожно переспросил Кикул.
        Харп иначе сформулировал свой оказавшийся слишком заковыристым для Кикула вопрос:
        - Я спрашиваю, какие у вас здесь достопримечательности имеются? В смысле, на что стоит посмотреть, чтобы потом не раскаиваться всю оставшуюся жизнь, проклиная себя за леность духа?
        Лицо Кикула сжалось, покрывшись глубокими морщинами.
        Глядя на это, Харп подумал, что если Кикул только изображает непонимание, то он самый талантливый актер из тех, с которыми ему доводилось работать…
        Харп остановился так внезапно, что шедший позади Кикул ткнулся ему в спину. Он подумал - «работать»?
        Это, конечно же, была еще одна весточка из другой жизни, однако что она означала?
        Он прежде был актером?..
        Возможно, именно с этой его прежней работой связаны те странные метаморфозы, что наблюдал Марсал в снежной пещере? Выходит, он не превращался в других людей, а просто вспоминал свои прежние роли?
        Да, Харп и сам замечал в себе склонность к лицедейству: с разными людьми он и вел себя по-разному, подстраиваясь под то, что именно они хотели видеть.
        Выходит, он бывший актер… А может, режиссер?.. Или представитель какой-либо другой профессии, имеющей отношение к театру… Например, критик…
        Нет, только не критик! Харп вспомнил вдруг, что всегда испытывал глубокое презрение по отношению к представителям этой, с позволения сказать, профессии, не способным ничего создать самостоятельно, зато всегда готовым со сладострастным поскуливанием разодрать в клочья любого, кто смотрит на мир не так, как они.
        Актер… В таком случае как объяснить, что он совсем неплохо владеет приемами рукопашного боя? Да что там лукавить - настолько неплохо, что без труда справился с тремя Первыми колонистами. Может, незадолго перед тем как оказаться здесь, он проходил специальную подготовку, готовясь к роли какого-нибудь супермена?..
        Но что такого криминального мог совершить актер, чтобы его выслали в богом забытый застывший мир, вытравив предварительно память о всей предшествующей жизни?..
        - Эй, что там у тебя? - негромко окликнул Харпа Кикул.
        Харп от неожиданности вздрогнул.
        - А?..
        - Ты в порядке? - Наклонившись через плечо Харпа, Кикул заглянул ему в лицо.
        Харп одарил его вымученной улыбкой.
        - Да… Полный порядок… Просто задумался.
        - Куда идем-то? - поинтересовался Кикул.
        - А у тебя есть какие-нибудь конкретные предложения?
        - Чего?
        - Ладно, не напрягайся. Старпол разрешил мне побеседовать с жителями поселка.
        - Я знаю, - кивнул Кикул, гордый своей осведомленностью.
        - Вот давай и побеседуем с кем-нибудь. Только сначала скажи мне, далеко ли до храма Сущего?
        - Да вон он, - махнул рукой Кикул, указывая туда, где две изогнутые линии домов, стоящих по разные стороны котловины, почти сходились вместе.
        Каменная стена в том месте была отвесной, а в самом низу ее чернел глубокий провал, по форме похожий на широкий прямоугольный грот. Даже природные каменные столбы по краям, на которое опиралось перекрытие, были похожи на древние квадратные колонны, покрытые многочисленными трещинами и выбоинами. Грот был расположен прямо напротив входа в котловину, попадая под прицел первых лучей восходящего солнца. Более удачного места для храма найти было невозможно.
        - Только тебе сейчас в храм нельзя, - сообщил Харпу Кикул. - Хранитель храмовых врат сам проводит тебя туда, когда сочтет нужным.
        - А ты сам веришь в Сущего? - спросил у своего провожатого Харп.
        - Конечно, - без колебаний, уверенно ответил тот.
        - И в чем смысл этой веры? - задал новый вопрос Харп.
        - Как? - не понял Кикул.
        - Во что именно ты веришь, Кикул?
        - Ну… В то, что Сущий создал этот мир, - монотонно начал перечислять подручный хранителя храмовых врат. - Потом он населил его людьми. Построил для нас дома, дал нам одежду и инструменты, чтобы мы могли здесь как-то обустроиться… - Кикул на секунду задумался. - Еще он заботится о нас. Сущий милостив к своим верным сторонникам и беспощаден к врагам, которые не признают законы, что даровал он людям.
        - И это все? - с сомнением прищурился Харп.
        - По мне, чем проще - тем лучше, - недовольно буркнул в ответ Кикул, которому этот экзамен вовсе не нравился.
        В теологии Кикул был не силен, поэтому боялся сказать в разговоре с чужаком что-нибудь не то, что потом, избави Сущий, могло бы стать известно хранителю храмовых врат.
        - Мне нравится твоя позиция, - сказал с серьезным видом Харп. - Но я так и не понял, что именно обещает Сущий своим верным последователям?
        - Да вроде как ничего, - подумав, ответил Кикул.
        - Как это? - искренне удивился Харп. - Совсем ничего?
        - А что ты хотел бы от него получить? - спросил в ответ Кикул.
        - Ну, к примеру, я был бы не против переселиться в иной, куда более теплый и красивый мир.
        - Красивый? - Кикул глянул по сторонам. - А мне кажется, что и здесь достаточно красиво. Мне нравится, когда по чистому белому фону разбросаны небольшие темные пятна. - Кикул сделал небольшую паузу, после чего совершенно неожиданно добавил: - А еще здесь воздух хороший!
        - Согласен, - кивнул Харп. - У этого мира имеются свои достоинства. Но как насчет того, чтобы просто расслабиться и отдохнуть? Тебе не хотелось бы оказаться в мире, жизнь в котором не похожа на постоянную борьбу за выживание?
        - Такого не может быть, - усмехнувшись, покачал головой Кикул.
        - Почему? - удивился Харп.
        - Это уже будет не жизнь.
        Харп сдернул с руки меховую перчатку и потер ладонью прихваченную морозом щеку.
        - Интересная логика.
        - А что, разве не так? - пожал плечами Кикул. - Пока я стараюсь выжить, я по крайней мере уверен, что все еще жив. А если для того, чтобы оставаться живым, не нужно прилагать никаких усилий… - Не закончив фразы, Кикул вновь усмехнулся и покачал головой. - Дурацкий разговор.
        - Ладно, оставим его, - согласился Харп. - Так в какой дом нам лучше наведаться?
        - Можно зайти в дом, где я живу, - предложил Кикул. - Там сейчас никого нет, кроме моей женщины.
        - В таком случае мы к тебе не пойдем, - ответил Харп. - Мне нужно поговорить с людьми, а с тобой мы вроде как все уже обсудили.
        - Ну, если поговорить, тогда сюда, - указал Кикул на дом, стоявший третьим слева, считая от центра поселка, где они сейчас и находились. - Там живет трехпалый Гошель. Он любит поговорить. Вот только речи у него все какие-то непонятные.
        - Ну, трехпалый так трехпалый, - согласился Харп, которому в общем-то было все равно, с кого начинать знакомство.
        Он пока еще только в самых общих чертах представлял себе, что именно надеялся услышать от местных жителей: какой-нибудь намек, слово, случайно оброненное кем-то, кто, возможно, и сам не понимал тайного смысла, скрытого внутри простого сочетания звуков.
        Почему-то вдруг Харп вспомнил слова отшельника Мидла, утверждавшего, что у каждого в этом мире есть своя миссия, о которой тот, на кого она возложена, может и не подозревать. Сам Мидл видел свою миссию в том, чтобы передать Харпу фрагмент странного рисунка, который постепенно собирался как мозаика. Причем происходило это само собой, без каких-либо осознанных усилий со стороны Харпа. То, что три из четырех фрагментов, находившиеся прежде у разных людей, даже не подозревавших о существовании других владельцев изображений загадочных всадников, теперь оказались у Харпа, уже само по себе было событием почти невероятным. Так, может, в этом и заключалась его миссия - собрать весь рисунок? Но зачем?
        Скорее всего рисунок нес в себе некую зашифрованную информацию, понять которую можно, только собрав его полностью. Почему бы и нет? В мире вечных снегов не было бумаги, а рисунок был выполнен на бумажном листе. Следовательно, он попал сюда из иного мира. Как - это уже другой вопрос. Однако то, что подобные рисунки не входили в стандартный набор новичка, необходимый для выживания в мире вечных снегов, было совершенно очевидно.
        Мидл уверен, что для выполнения своей миссии Харпу нужно посетить поселок хранителя храмовых врат. Может, старик знал, что четвертый, недостающий фрагмент рисунка находится у кого-то из местных жителей? Судя по тому, как отреагировал на вопрос Старпол, он прекрасно знал о его существовании. А что, если и фрагмент рисунка находится у него? Вполне вероятно, что так оно и есть, однако напрямую спрашивать Старпола об этом Харп не хотел. Возможно, Старпол не придавал большого значения рисунку, а на вопрос Харпа ответил отрицательно по укоренившейся привычке ни с кем не делиться своими секретами. В таком случае интерес, проявленный Харпом к рисунку, мог спровоцировать ответный интерес к нему и со стороны Старпола.
        И все же ключом к чему мог являться рисунок? Харпу хотелось верить, что он укажет ему путь к выходу.
        А что, если в этом и заключалась его миссия?..
        Открыв дверь дома, Кикул пропустил Харпа в узкий тамбур.
        Помещение, в котором, миновав тамбур, оказался Харп, имело две перегородки. Одна из них отделяла дальний конец большой комнаты, где располагался курятник, другая, делившая оставшуюся площадь надвое, начиналась от стены с маленьким окошком и внезапно обрывалась примерно посередине.
        На первой половине комнаты стояли прямоугольный обеденный стол и три табурета. На стене висела открытая полка, заставленная какой-то мелкой домашней утварью. У стены лежали три скатанные постели.
        Из-за перегородки выглянула немолодая женщина. По виду ей можно было дать лет пятьдесят, а то и больше. Лицо ее, широкое, оплывшее, покрытое пятнами обморожений, было похоже на какой-то переспевший и уже начавший местами подгнивать овощ. Сходство с растением довершала прическа женщины - ее седые, с тоненькими вкраплениями темного цвета волосы были небрежно собраны на затылке в бесформенный комок, из которого во все стороны торчали выбившиеся пряди.
        - Вайсана, женщина трехпалого Гошеля.
        Это была не церемония знакомства - Кикул представлял Харпу хозяйку дома, как экспонат кунсткамеры, по его мнению не заслуживавший особого внимания.
        - Ну, что стоишь? Не знаешь, что полагается? - прикрикнул он на женщину.
        Та тотчас же всполошенно сорвалась с места, бросилась к теплогенератору и принялась греметь там посудой.
        - Сейчас все будет! - подмигнул Харпу Кикул.
        Харп понимающе улыбнулся, хотя пока еще и не понимал, о чем идет речь.
        - А где сам Гошель? - поинтересовался Харп.
        - Там, - взглядом указал на перегородку Кикул.
        Не спрашивая дозволения, Харп обогнул перегородку и заглянул на другую половину дома.
        В дальнем углу комнаты был свален ворох старой одежды и обуви. Рядом с ней на табурете сидел мужчина, худой как щепка. Рубашка на нем висела, словно нацепленная на палку. Возрастом и внешним видом Гошель был под стать своей женщине. Несколько прядок седых волос на голове его казались прилепленными к лысому, формой напоминающему яйцо черепу. На морщинистом лице выделялись очень длинный нос и широкие губы, которые были постоянно приоткрыты, выставляя напоказ большие кривые зубы. На коленях Гошеля лежала старая доха, у которой он латал протершуюся до дыр подкладку.
        - Вылезай, Гошель! - крикнул Кикул, выглянувший из-за перегородки следом за Харпом. - С тобой поговорить хотят!
        На лице Гошеля не отразилось никаких эмоций - ни удивления, ни замешательства, ни испуга, будто беседа с чужаком была для него самым что ни на есть обычным делом. Ни о чем не спросив Кикула, Гошель только посмотрел на Харпа красными от напряжения, слезящимися глазами, после чего воткнул иголку в подкладку, положил доху поверх кучи прочей одежды и не спеша поднялся с табурета. Когда, помогая себе подняться, Гошель оперся ладонью правой руки о табурет, Харп обратил внимание, что на ней не хватает двух пальцев: мизинца и безымянного.
        Двигаясь в направлении Кикула и Харпа, Гошель вел кончиками пальцев по плотной полимерной пленке, из которой была сделана перегородка, разделяющая комнату надвое.
        - Снежная слепота, - ответил на удивленный взгляд Харпа Кикул. - Он на расстоянии вытянутой руки ничего не видит. То же самое и у его женщины. Поэтому-то они и не работают на золотом руднике вместе с другими.
        - Как же он шьет? - тихо спросил Харп.
        - А кто его знает, - безразлично пожал плечами Кикул. - Говорят, у тех, кто плохо видит, очень чувствительные пальцы.
        Тем временем Вайсана уже успела накрыть на стол: холодная каша из закваски, пара отварных яиц, лепешки и пластиковая фляга с крепкой настойкой перебродившей закваски на синем мху.
        - Прошу к столу! - хозяйским жестом пригласил Харпа Кикул.
        Лицо его уже сияло радостной улыбкой предвкушения: он даже и не думал, что задание, порученное ему хранителем храмовых врат, может оказаться не только необременительным, но даже приятным.
        Взяв Гошеля под локоть, Харп помог ему добраться до стола и сесть на табурет.
        Быстро сориентировавшись в обстановке, Кикул жестом велел хозяйке поставить на стол еще одну миску и кружку. Кикул не был снобом, и если гость хранителя храмовых врат желал, чтобы трехпалый Гошель сидел за столом вместе с ними, то и он ничего против этого не имел.
        - Как ты потерял зрение? - спросил Харп у Гошеля.
        - Случайность. Глупая случайность, - ответил Гошель, проведя кончиками пальцев по краю стола. Голос у него был тихий, ровный и тусклый, лишенный какой-либо эмоциональной окраски. Казалось, он говорил не о себе, а читал заранее заученный текст, который написал для него кто-то другой. - Необратимые последствия снежной слепоты.
        - Нужно быть полным идиотом, чтобы в ясный солнечный день отправиться на прогулку без солнцезащитных очков, - усмехнувшись, прокомментировал слова Гошеля Кикул.
        Глянув на Харпа, он смущенно кашлянул в кулак, давая понять, что пора бы на время отвлечься от полуслепого портного и заняться тем, что стояло на столе.
        Харп намека не понял, и Кикулу пришлось взять инициативу на себя.
        - Ну, пора и делом заняться! - объявил он.
        Взяв со стола флягу с крепкой настойкой, он свинтил пробку и понюхал содержимое. Удовлетворенно хмыкнув, Кикул поднес флягу к кружке Харпа.
        По запаху догадавшись, что за питье находилось там, Харп быстро прикрыл кружку ладонью.
        - Мне не наливай!
        Кикул растерянно хлопнул глазами. Сам-то он был не прочь выпить, однако поскольку был не один, а гость пить отказывался…
        Заметив сомнение и тоску во взгляде своего соглядатая, Харп сделал приглашающий жест рукой.
        - Не стесняйся, Кикул, наливай себе. И Гошелю плесни, если он пожелает. А мне, - обратился Харп к Вайсане, стоявшей возле теплогенератора со сложенными на животе руками, - если можно, отвара из камнелипки.
        Женщина быстро кивнула и поставила на крышку теплогенератора ковшик с водой.
        Кикулу было известно о запрете, наложенном хранителем храмовых врат на потребление крепкой настойки простыми гражданами, но он решил, что если гость Старпола дал свое разрешение, то этого вполне достаточно для того, чтобы поступиться правилами. А если что не так, пусть Харп сам и отвечает за это перед хранителем. Старпол ясно сказал: не отказывать гостям ни в чем.
        Гошель от предложенной выпивки отказываться не стал. Взяв обеими руками кружку, наполовину наполненную крепкой настойкой, он осторожно поднес ее к губам и сделал два небольших глотка.
        - Пей, трехпалый, пей, - усмехнулся Кикул. - Только имей в виду, что выпивка зрения тебе не вернет.
        Сказав это, он поднял свою наполненную до краев кружку и, провозгласив традиционный тост:
        - Во славу Сущего! - залпом осушил ее.
        Довольно крякнув, Кикул провел по губам тыльной стороной ладони, положил себе в миску холодной каши, взял в руку лепешку и принялся за еду.
        Помня наказ хранителя храмовых врат, он краем уха прислушивался к тому, о чем говорили Харп с Гошелем, но, по большому счету, это его мало интересовало. В отличие от фляги, в которой еще оставалась крепкая настойка.
        - Он считает меня слепцом. - Гошель сделал еще один маленький глоток из кружки и горько усмехнулся. - На самом деле мы все поражены снежной слепотой. Все до единого. Хотя догадываются об этом лишь немногие.
        - Что ты имеешь в виду? - озадаченно сдвинул брови Харп.
        - Все. Все до единого, - снова повторил, глядя куда-то в пустоту, Гошель. - Почему, спрашиваешь ты?..
        Харп ни о чем не спрашивал, но утвердительно наклонил голову, забыв, что почти слепой человек не мог этого видеть. Однако Гошель продолжал разговаривать сам с собой, не обращая внимания на то, слушает его кто-нибудь или нет:
        - Потому что никто из нас не желает видеть очевидного: все мы давно уже мертвы. То, что представляется нам жизнью, на самом деле не что иное, как ее обратная сторона. То есть смерть. Мы не хотим называть вещи своими именами, потому что страшно осознать вдруг, что ты мертв. И еще труднее поверить в это. Конечно, ведь, будучи живыми, мы привыкли думать, что смерть есть не что иное, как полное небытие, то есть отсутствие чего бы то ни было. А здесь мы имеем возможность видеть, слышать, осязать, испытывать вкусовые ощущения. Казалось бы, чем не жизнь? Но в том и заключается великий обман смерти, что она выдает себя за подобие жизни. Разница лишь в том, что здесь мы навечно прикованы к одному и тому же месту, поскольку возможность передвижения в пространстве весьма ограничена теми условиями, что предлагаются нам как исходная данность. Мы лишены возможности передвижения в пространстве, а следовательно, лишены и свободы выбора.
        - Но я пришел сюда из-за гор, - попытался возразить своему собеседнику Харп.
        Его заявление оставило Гошеля абсолютно равнодушным.
        - Ну и что? - устало и безразлично пожал плечами портной. - Не думаю, чтобы увиденное здесь сильно отличалось от тех мест, где ты жил прежде: тот же снег, те же стандартные постройки с теплогенераторами внутри, те же одинаковые дохи. А если так, то какой смысл в твоем путешествии? По сути, это лишь иллюзия передвижения в пространстве.
        - Однако в этом мире люди тоже умирают.
        Харп с благодарностью кивнул Вайсане, которая наполнила его кружку горячим ароматным отваром.
        - В этом мире даже смерть иллюзорна, - ответил Гошель. - Потому что тело умершего не разлагается, а застывает, превращаясь в частицу окружающего пространства. Я бы сказал, что это не смерть в том смысле, которое придают этому слову живые, а всего лишь переход на новую стадию смерти. На первой стадии смерти наше передвижение в пространстве ограничено, а на второй наши тела становятся абсолютно неподвижными.
        - А что происходит с сознанием?
        - Об этом мы узнаем в свое время, когда сами перейдем на вторую стадию. Ведь когда мы были живы, мы тоже не знали, что ожидает нас после смерти.
        - Эй, Гошель, кончай молоть чепуху! - незлобно, просто по привычке, прикрикнул на хозяина дома Кикул, потянувшись к кастрюльке, чтобы еще положить себе каши.
        - А интересно, зачем мы сюда пришли? - недовольно глянул на своего провожатого Харп.
        Сообразив, что брякнул что-то не то, Кикул тут же прикусил язык. И, дабы скрыть смущение, он вновь наполнил кружку настойкой и, негромко буркнув: «Во славу Сущего», быстро осушил ее.
        Харп посмотрел на Гошеля, торопливо пьющего мелкими глотками крепкую настойку из кружки, ожидая, что он продолжит свои рассуждения. Любопытное и в целом непротиворечивое логическое построение Гошеля показалось Харпу интересным, однако весьма далеким от истинного положения дел в мире вечных снегов.
        Но, испуганный внезапным окриком «цепного пса» хранителя, Гошель умолк. И все дальнейшие попытки Харпа разговорить его не имели успеха. О чем бы ни спрашивал его Харп, Гошель твердил одно: он безмерно благодарен хранителю храмовых врат за то, что его, несчастного калеку, и его женщину, также не способную трудиться на благо общества, не выгнали на мороз, а оставили жить в теплом уютном доме, обеспечили едой и даже предоставили возможность в меру своих слабых сил приносить пользу обществу, починяя старую одежду и обувь. Хвала Сущему и его наместнику на земле - хранителю храмовых врат. Все. Более ничего путного Харп от Гошеля не услышал.
        Когда же Харп попытался о чем-то спросить Вайсану, та просто закрыла лицо передником и, не сказав ни слова, убежала на другую половину дома.
        - Слушай, а чего ты вообще-то хотел от них услышать? - поинтересовался Кикул, когда, распрощавшись с Гошелем, который как заведенный без остановки благодарил за свою счастливую жизнь Сущего и хранителя храмовых врат, они вышли на улицу.
        Пары выпитой крепкой настойки бродили у Кикула в мозгу, поднимая настроение и располагая к доброй беседе. Кроме того, он чувствовал все большее расположение к Харпу, который, как оказалось, был вовсе не высокомерным занудой вроде Старпола, а вполне свойским парнем. После пары часов, проведенных в обществе Харпа, Кикул готов был согласиться на то, чтобы всю оставшуюся жизнь шататься по поселку в компании с ним.
        - Что-нибудь такое, чего я никогда прежде не слышал, - ответил Харп.
        - Например?
        Харп окинул Кикула изучающим взглядом.
        - Ты видишь сны, Кикул?
        - Днем почти никогда, а ночью - случается.
        - И что ты видишь во сне?
        - Я вижу пепел, - не задумываясь, ответил Кикул.
        - И все? - удивился такому ответу Харп.
        - Ну, наверное, я вижу и еще что-нибудь. Но, когда просыпаюсь, то помню только пепел. Черный и как будто липкий… - По лицу Кикула скользнула тень, значение которой Харп уловить не успел. Это мог быть как след какой-то глубокой, затаенной тоски, так и отражение подсознательного неприятия Кикулом того, о чем он говорил. - Он падает с неба, как снег, и пространство вокруг меня медленно меняет цвет: то, что недавно было белым, становится черным… - Кикул тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и посмотрел на Харпа. - Зачем тебе это?
        - Возможно, во сне мы видим то, что напоминает нам о другой жизни, - ответил Харп.
        - В таком случае что означает пепел, который я вижу?
        - Этого я не знаю, - покачал головой Харп.
        - И никто никогда не узнает, - уверенно закончил Кикул.
        Глава 23
        Вместе со своим провожатым Харп зашел еще в пару хижин, выбор которых он предоставил Кикулу. И в каждом доме повторялось примерно то же самое, что и у трехпалого Гошеля. Едва завидя на пороге подручного хранителя храмовых врат с каким-то незнакомым человеком, хозяева - а все они были либо людьми пожилыми, либо страдали какими-то физическими недостатками, что не позволяло им работать на золотом руднике, - тут же начинали спешно накрывать на стол.
        Наевшись как следует у трехпалого Гошеля, Кикул уже не интересовался едой, но к фляге с крепкой настойкой, непременно оказывавшейся в центре стола, прикладывался неизменно. Харпа удивляло, что при этом Кикул почти не пьянел. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. Хотя, если как следует прислушиваться к тому, что он говорил, можно было заметить, что слова, произносимые им, несли в себе все меньше смысла. Кикул уже не пытался высказать свое мнение по тому или иному вопросу, который задавал хозяевам Харп, а всего лишь отмечал голосом свое присутствие.
        Как ни старался Харп, больше того, что он узнал в доме трехпалого Гошеля, ему услышать не удалось. В отличие от Гошеля, хозяева других домов, где он побывал, даже и не пытались излагать ему свои философские доктрины, способные объяснить то, что происходило вокруг. По большей части они сразу же переходили к восхвалению великой милости Сущего и всеобъемлющей мудрости хранителя храмовых врат. Попытки Харпа убедить своих собеседников в том, что он не является представителем Старпола и не собирается передавать ему то, что ему станет известно во время беседы, разбивались, как волны о скалистый берег. Казалось, один только вид «цепного пса» хранителя храмовых врат лишал хозяев домов дара речи, превращая их мозги в органчики, способные выдавать лишь только стандартные фразы, содержание которых не могло вызвать ни малейшего сомнения в лояльности произносивших их.
        На улице уже начало темнеть, когда, покинув очередное жилище счастливых и благодарных Сущему и его наместнику на земле поселенцев, Харп решил, что теперь ему следует по собственному усмотрению выбрать очередной дом.
        У Кикула на сей счет не имелось никаких возражений. Он знал, что в любом доме получит свою порцию крепкой настойки и закуски к ней.
        - Где живет Шагель? - спросил Харп, вспомнив имя, которое называла во время разговора с ним Айна.
        - Там, - Кикул махнул рукой в строну выхода из котловины. - На самом краю поселка.
        - Он действительно старейший житель поселка?
        Кикул запрокинул голову и задумчиво поскреб ногтями шею под подбородком.
        - Да, похоже, что так, - сказал он не очень-то уверенно. - Говорят, в свое время он утверждал, что помнит даже то, как в поселке появился Старпол, - чуть понизив голос, сообщил Кикул доверительным тоном. - Но скорее всего он просто выжил из ума.
        - Почему? - не понял заключительной фразы Кикула Харп.
        - Потому что хранитель храмовых врат был первым, кто появился в этом поселке, - как само собой разумеющееся сообщил Кикул. - Его привел сюда Сущий, который показал ему храмовые врата и назначил их хранителем. А уж потом стали появляться и другие люди.
        - Понятно, - с усмешкой кивнул Харп. - Официальная версия сотворения мира. Сначала был Сущий, который отделил свет от тьмы и создал земную твердь и покрывающий ее снег. Затем Сущий создал врата и хранителя для них. Ну а уж после этого из оставшегося материала были вылеплены прочие людишки.
        Кикул благоразумно воздержался от комментариев. Тема была довольно-таки скользкой, и при обсуждении ее, как ни осторожничай, можно было сказать что-нибудь такое, что будет потом превратно истолковано. А Кикулу проблемы были ни к чему, в особенности сейчас, когда он был сыт, немного пьян и вполне доволен жизнью.
        - Давай-ка заглянем к Шагелю, - предложил Харп.
        - Как скажешь, - равнодушно пожал плечами Кикул, оставшись при этом стоять на месте.
        Харп первым пошел по протоптанной в снегу дорожке, ведущей в направлении выхода из котловины. Подняв воротник дохи, чтобы прикрыть им нижнюю часть лица, Кикул последовал за ним.
        - А как насчет Мидла? - не останавливаясь и не оборачиваясь назад, задал новый вопрос Харп.
        - Ты хочешь наведаться к нему в гости? - удивился Кикул.
        - Нет, - качнул головой Харп. - Я всего лишь хочу узнать, когда он появился в этом мире?
        - Да, пожалуй, года три тому назад, - подумав, ответил Кикул. - Или около того… За то, что он не является старейшим жителем поселка, я могу ручаться: я сам помню, как он здесь впервые появился. Чудной он был. Целый день сидел в углу, отказываясь есть, и только плакал.
        - Так, значит, он сначала появился в поселке? - удивленно приподнял бровь Харп. - А как случилось, что он перебрался жить в хижину на перевале?
        - Да как-то само собой. Про хижину на перевале давно было известно. Только до Мидла никто там не жил. Кому охота жить одному, вдали от людей? Ведь, случись что, помочь некому. Ну а Мидл, после того как немного пришел в себя, походил по поселку, с хранителем поговорил… А потом вдруг заявил, что не желает здесь жить.
        - С чего это вдруг?
        - А кто его знает. Как я слышал, у каждого из людей сохраняются хоть какие-нибудь воспоминания о другой жизни. Пусть хотя бы на уровне навыков к выполнению определенной работы. А Мидл, как говорят, вообще ничего не помнил. Может, поэтому он и сошел с ума. Жутковато, наверное, снова начинать жить, не помня о себе вообще ничего.
        - Ты считаешь Мидла сумасшедшим? - спросил Харп.
        - Само собой. - Кикул не выразил даже намека на сомнение. - Все знают, что Мидл полоумный. Поэтому хранитель возражать не стал, когда Мидл сказал, что уходит из поселка. Напротив, даже велел дать ему кое-что из вещей, свежую закваску, пару кур и крольчиху на сносях. Сказал: пусть, мол, живет себе, как знает, лишь бы в наши дела не лез.
        У Харпа не было никаких оснований, чтобы заподозрить Кикула во лжи. А это означало, что старый Мидл либо намеренно обманывал их с Марсалом, говоря о том, что прожил в мире вечных снегов не менее десяти лет, либо и в самом деле у него не все в порядке с головой. Ситуация, и без того непонятная, окончательно запутывалась, поскольку стало неясно, можно ли доверять хоть чему-то из того, о чем рассказывал Мидл.
        Возле дома, к которому они направлялись, Кикул обогнал Харпа и услужливо распахнул перед ним дверь тамбура.
        В хижине, в отличие от тех, где они уже побывали, оказалось на удивление много народу. Только на той половине, что прилегала к входной двери, Харп насчитал шесть человек. И это были не старики и инвалиды, а здоровые женщины и мужчины, самому старшему из которых на вид было чуть больше сорока.
        К удивлению Харпа, и здесь при их появлении началась та же суета, что и везде. Женщины бросились к теплогенератору, торопясь разогреть пищу, а мужчины быстро убрали разложенные на столе вещи и скрылись за перегородкой. Харп, как ни старался, не смог заметить не только какого-либо проявления недовольства по поводу вторжения незваных гостей, но даже ни единого недоброго взгляда, брошенного в их сторону. Казалось, люди, жившие в доме, воспринимали все происходящее как должное, не видя в этом никакого ущемления своих прав.
        - Забыл тебя предупредить, что этот дом работает на руднике в первую смену, - сказал, усаживаясь за стол, Кикул. - Поэтому под вечер здесь всегда толкотня.
        Взяв из рук оказавшейся рядом с ним женщины флягу с крепкой настойкой, Кикул пододвинул к себе стоявшую на столе кружку и наполнил ее до краев. Харпу он на этот раз даже не стал предлагать выпивку.
        - Где Шагель? - спросил Кикул у другой женщины, поставившей на стол миску с лепешками, и попытался при этом игриво хлопнуть ее ладонью по заду.
        От хлопка женщина успела увернуться, но тарелку на стол поставила и зычно крикнула:
        - Шагель! Это к тебе!
        Из-за перегородки показался мужчина лет пятидесяти, вовсе не похожий на старика, какого рассчитывал увидеть Харп. Он не спеша шел к столу, вытирая на ходу руки грязной промасленной тряпкой.
        - Во славу Сущего! - провозгласил Кикул и, отсалютовав Харпу кружкой с настойкой, одним махом осушил ее.
        - Удивляюсь, сколько он может выпить, - улыбнулся Шагелю Харп и взглядом указал на свободный табурет.
        Шагель осторожно присел на краешек, положив тряпку, которую держал в руках, на свободный угол стола.
        - Мне кажется, прежде мы с тобой не встречались, - медленно, растягивая слова, произнес Шагель.
        - Верно, - кивнул Харп. - Я первый день в этом поселке. Я пришел из-за гор. Мое имя Харп.
        - Выходит, Кроул был не так глуп, как утверждал хранитель, - опасливо покосившись на Кикула, едва заметно усмехнулся Шагель.
        Кикул, сосредоточенно жевавший лепешку, густо намазанную подливкой, сделанной все из той же закваски с добавлением небольшого количества мелко нарубленного мяса, не обратил никакого внимания на слова Шагеля. Сейчас он думал только о том, как бы не испачкать подливкой синий стеганый жилет.
        - Я слышал, что ты самый старый житель поселка, - обратился к Шагелю Харп.
        - Говорят, - ответил тот. - И что с того? Мало ли что говорят люди.
        - Я кое-что ищу здесь.
        - В таком случае тебе лучше обратиться к хранителю храмовых врат.
        - Я ищу выход.
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
        - Храмовые врата были здесь всегда?
        - Спроси об этом их хранителя.
        - Меня интересует не то, что говорит хранитель, а то, что было на самом деле.
        - Ты сомневаешься в истинности слов хранителя храмовых врат? - Левая бровь Шагеля едва заметно приподнялась.
        Ответить на данный вопрос следовало как можно деликатнее. С одной стороны, нельзя было допустить, чтобы оказалось задето достоинство хранителя храмовых врат, с другой - Харп боялся потерять доверие Шагеля, который до сих пор если и не был с ним откровенен, то и не уходил открыто от обсуждения интересующей Харпа темы подобно другим жителям поселка.
        - Хранитель - такой же человек, как и мы с тобой, Шагель. А людям, как известно, свойственно ошибаться.
        - Хранитель всегда прав, - пробубнил с набитым ртом Кикул.
        - Что ты ответишь на это? - Шагель с усмешкой посмотрел на Харпа.
        - Глас народа - глас Сущего, - с точно такой же усмешкой ответил Харп.
        Шагелю, похоже, понравился ответ.
        - Врата были здесь всегда. - Протянув руку, Шагель взял из миски лепешку и, обмакнув ее в подливку, откусил кусок. - Во всяком случае, когда я впервые здесь появился, врата уже были на своем месте. И в то время они неплохо обходились без хранителя.
        - Что тебе известно о вратах?
        - Не более того, что знают о них другие. Врата существуют - и это все, что о них известно. Кто создал их - тайна. Что находится за ними - загадка. Как открыть врата - неизвестно. Все попытки сделать это неизменно заканчиваются неудачей. Что ты еще хочешь узнать?
        Харп усмехнулся и, наклонив голову, поскреб ногтем пятно на поверхности стола.
        - Я не верю в то, что называется случаем. Мы называем случайностью удивительное стечение обстоятельств, которое представляется нам совершенно невероятным и тем не менее происходит. Но, как мне кажется, в этом нет ничего таинственного или сверхъестественного. Мы не можем найти объяснения некоторым явлениям нашей жизни только потому, что либо не обращаем внимания на несущественные, как нам кажется, мелочи, либо событие оказывается настолько огромно и значительно, что мы со своей приземленной позиции попросту не можем окинуть его единым взглядом. Если врата были созданы и если это действительно врата, то сделано это было с тем, чтобы когда-нибудь они открылись. А если так, то должны остаться какие-то ключи, какие-то намеки на то, как это сделать.
        - Хранитель храмовых врат уже высказал свое мнение на сей счет, - вновь едва приметно усмехнулся Шагель.
        Харп даже ничего не стал отвечать, только презрительно поморщился.
        - У меня нет собственных соображений по данному поводу, - развел руками Шагель.
        - Ты уверен? - недоверчиво прищурился Харп.
        Шагель улыбнулся немного растерянно и вновь развел руки в стороны.
        - Хорошо, в таком случае объясни мне, что это такое?
        Приподнявшись, Харп снял с висевшей над столом скрытой полки небольшой, размером с ладонь, прямоугольный кусок плотного черного пластика. На его лицевой поверхности каким-то острым предметом довольно-таки грубо и неумело были процарапаны полоски, в переплетении которых при определенной доле воображения можно было угадать рисунок - всадника на коне.
        - Откуда этот рисунок? - Харп положил кусок пластика на стол перед Шагелем. - Кто его выполнил?
        Лицо Шагеля сначала залилось краской, а затем сделалось белым, как нетронутый снег, выпавший ночью.
        - Это просто детская шалость, - пролепетал он, едва шевеля губами. - Я не думал, что в этом есть что-то плохое. Мальчик сделал рисунок, и я решил его оставить… Просто так, для красоты…
        - Мальчик? - Харп быстро посмотрел в сторону перегородки, разделяющей комнату надвое, словно думал, что названный мальчик прямо сейчас выскочит из-за нее. - Какой еще мальчик?
        Харп чувствовал, что ему наконец-то удалось подцепить что-то стоящее, но он опасался, что, если начнет слишком сильно давить на Шагеля, тот замолчит и больше не скажет ни слова. С другой стороны, он боялся, что, если ослабит хватку, Шагель быстро придет в себя и начнет действовать так же, как поступил бы на его месте и сам Харп, - станет от всего отказываться.
        - Шагель, мне нужно знать, откуда скопирован этот рисунок! - Наклонившись к Шагелю, Харп хлопнул ладонью по куску пластика, лежавшему на столе. - И не говори мне, что это не так! Я видел оригинал! И я хочу знать, где видел его тот, кто сделал этот рисунок! - Харп еще раз ударил ладонью по столу.
        - А что там у вас? - вдруг заинтересовался Кикул.
        И тут Харп внезапно понял, что ему нужно делать.
        Коротко, почти без замаха, он ударил Кикула кулаком в челюсть. Глаза Кикула широко раскрылись, он удивленно глянул на Харпа и, откинувшись назад, затих, привалившись спиной к стене.
        Харп тряхнул кистью руки в воздухе и подул на костяшки пальцев.
        - Теперь ты можешь рассказать мне, откуда этот рисунок? - спросил он Шагеля.
        Но тот молчал, непонимающе глядя на Харпа.
        - У нас не так много времени, Шагель. - Харп взглядом указал на бесчувственное тело Кикула.
        Брови Шагеля сошлись у переносицы.
        - Кто ты такой? - тихо, почти шепотом произнес он.
        - Я уже объяснил тебе, - недовольно поморщился Харп. - Я пришел из-за гор. Мое имя Харп…
        Шагель медленно покачал головой из стороны в сторону - он вовсе не это хотел услышать в ответе на свой вопрос.
        Если бы у Харпа было достаточно времени, он, наверное, придумал бы какой-нибудь иной способ убедить Шагеля в том, что не является приспешником хранителя храмовых врат. Но сейчас выбора у него не оставалось - как только Кикул придет в себя, об откровенном разговоре с Шагелем можно будет забыть. Харп сунул руку за пазуху и двумя пальцами достал из маленького потайного кармашка, пришитого с внутренней стороны рубашки, небольшой пластиковый пакетик, в котором он хранил кусочки бумаги с изображениями всадников. Вытряхнув бумажки на стол, Харп развернул их и совместил таким образом, что получился почти законченный рисунок, в котором недоставало только одного фрагмента.
        Лицо Шагеля в одно мгновение сделалось другим. Выражение ленивого равнодушия исчезло, словно рисунок на заиндевевшем стекле, к которому приложили теплую ладонь. Теперь Шагель был внимателен, сосредоточен и собран, как зверь, встретивший незнакомое существо и пока еще не решивший, что лучше: готовиться к обороне или атаковать самому.
        - Откуда они у тебя?
        - Долго рассказывать. Этот, - Харп ткнул пальцем в изображение всадника с луком в руке, - мне дал Мидл.
        Быстро собрав фрагменты рисунка, Харп убрал их в пакет и спрятал в карман.
        - Ну так что? - спросил он у Шагеля. - Получится у нас разговор, или я могу начать приводить в чувство своего провожатого?
        Шагель все еще не мог решить, как ему поступить. Озадаченно прикусив нижнюю губу, он пару раз быстро провел ладонью по столу, сметая с него несуществующие крошки. Затем пальцы его будто сами собой взлетели вверх и, резко опустившись, выбили короткую дробь на пластиковой крышке стола.
        Шагель с сомнением цокнул языком.
        Еще одна короткая, резкая дробь, исполненная короткими пальцами с широкими, плоскими ногтями.
        Шагель исподлобья взглянул на Харпа и как-то совершенно неопределенно хмыкнул.
        Тр-р-р-рам! - вновь ударили пальцы по пластику.
        Харп натянуто улыбнулся. Он начинал терять терпение, но надеялся, что внешне его нервозность пока еще никак не проявляется.
        - Далкин! - неожиданно громко крикнул Шагель. - Далкин, иди ко мне!
        Из-за перегородки нерешительно выглянул мальчик лет девяти. У него были густые черные волосы, ровно остриженные по кругу на уровне бровей, что делало их похожими на необычного вида шапочку, надетую на голову мальчика. Брюки, рубашка и короткая стеганая куртка были укорочены и ушиты весьма неумело. На женскую работу это не походило. Харп даже подумал, что, вероятнее всего, одежду подгонял для мальчика полуслепой Гошель.
        Шагель развернулся к мальчику и, улыбнувшись, слегка хлопнул себя по колену.
        - Иди сюда, Далкин.
        Мальчик медленно подошел к столу и позволил Шагелю усадить себя на колени.
        - Это Далкин, мой сын, - представил мальчика Шагель.
        - Привет, - негромко произнес мальчик, глядя на Харпа с самым серьезным видом.
        - Сын? - Харп не смог скрыть своего удивления.
        Мальчик был слишком взрослым, чтобы успеть родиться в этом мире, который, по прикидкам Харпа, начал обживаться не более семи-восьми лет тому назад.
        - Я считаю его своим сыном, - улыбнувшись, похлопал мальчика по плечу Шагель. - Он появился здесь три года тому назад. Я взял его к себе, и с тех пор мы живем вместе. На моей памяти это единственный случай, когда в мире вечных снегов появляется ребенок.
        - Я тоже о таком прежде не слышал, - согласился Харп.
        - Должно быть, у Далкина в этом мире своя миссия, которую может выполнить только ребенок. - Шагель вновь похлопал своего приемного сына по плечу.
        Харп был удивлен. О миссии, предопределенной самой судьбой каждому, кто попал в этот мир, он уж слышал от Мидла. Но сейчас было не самое подходящее время для того, чтобы развивать эту тему, поэтому Харп только коротко кивнул.
        - Ты помнишь этот рисунок, Далкин? - обратился к сыну Шагель, положив руку на кусок пластика с нацарапанными на нем линиями. Мальчик молча кивнул.
        - Ты помнишь, я говорил тебе, что ты никогда и никому не должен рассказывать, как был сделан этот рисунок?
        Далкин снова коротко кивнул.
        - Сейчас ты можешь рассказать этому человеку, как все было, - указал на Харпа Шагель. - Ты должен ответить на все вопросы, что он тебе задаст.
        Сказав это, Шагель взял из миски лепешку, обмакнул ее в закваску и протянул Далкину.
        Мальчик взял лепешку, однако есть не стал. С чисто детским любопытством, которое взрослые почему-то считают неприличным, Далкин рассматривал Харпа. Должно быть, для него было непривычным видеть новое лицо, не принадлежащее новичку.
        Взяв со стола кусочек пластика, Харп показал его мальчику.
        - Ты сам сделал этот рисунок?
        Далкин кивнул и откусил кусок от лепешки.
        - Наверное, ты не один день работал над ним? - с уважением посмотрел на рисунок Харп.
        - Не-а. - Далкин быстро мотнул головой из стороны в сторону. - Зараз все сделал. Отец кинул этот кусок пластика в мусор, а я вытащил его оттуда и шилом нацарапал рисунок.
        - Ты сам его придумал или где-то видел?
        Мальчик откусил еще один кусок от лепешки и, запрокинув голову назад, посмотрел на отца, спрашивая взглядом, должен ли он отвечать и на этот вопрос. Шагель ободряюще улыбнулся ему и утвердительно наклонил голову.
        - Мне этот рисунок показал человек, пришедший с севера, - сказал Далкин.
        - Пару лет назад в наш поселок пришел чужак… - начал объяснять Шагель.
        Но Харп прервал его:
        - Я уже слышал про этот случай.
        Шагель все же счел нужным добавить:
        - Чужак остановился в нашем доме. Дом стоит на самом краю, вот чужак и зашел в него…
        - Рисунок, который показывал тебе чужак, тоже был сделан на пластике? - вновь обратился к мальчику Харп.
        - Не-а, - отрицательно мотнул головой тот. - Не на пластике. На какой-то странной непрозрачной пленке белого цвета.
        - Полимерная пленка?
        - Не. Я такой никогда прежде не видел. Она даже шуршала как-то странно.
        В ответ на вопросительный взгляд Харпа Шагель покачал головой:
        - Я не знаю, что это было. Я не видел рисунка.
        - Чужак тебе что-нибудь сказал, когда показал рисунок? - спросил у мальчика Харп.
        - Он сказал, что это ключ, - ответил Далкин и сунул в рот остаток лепешки.
        - Ключ? - непонимающе переспросил Харп.
        - Ну да, ключ, - утвердительно кивнул Далкин. - Именно так он и сказал.
        - Ключ к чему?
        - Этого он не сказал, - покачал головой мальчик.
        - Я тоже не понимаю, что это значит, - сказал Шагель.
        - Это чужак велел тебе скопировать рисунок? - спросил у мальчика Харп.
        - Не-а, - гордо улыбнулся Далкин. - Это я сам придумал.
        - Ты сделал свой рисунок по памяти?
        - Не, - покачал головой Далкин. - Я перерисовал его с того рисунка, который показал мне дядя Кроул.
        - У Кроула был точно такой же рисунок, что и у чужака?
        - Не совсем такой. У чужака с севера был весь рисунок, а у Кроула - только кусочек.
        - Кроул показал тебе свой рисунок уже после того, как чужака… - запнувшись на слове «убили», Харп быстро перефразировал свой вопрос: - После того, как чужак ушел?
        - Он показал мне его незадолго до того, как сам покинул поселок.
        - Кроул сказал, откуда у него этот рисунок?
        - Не-а.
        - А для чего он тебе его показал?
        - Не знаю, - подумав, пожал плечами Далкин. - Я точно не запомнил, что он сказал при этом… Ты, говорит, еще маленький, но со временем все поймешь… Кажется, так он и сказал.
        - Ты уверен, что у Кроула был фрагмент того рисунка, что показывал тебе чужак? Может, они просто были похожи?
        - Не, - уверенно покачал головой Далкин. - Я хорошо запомнил тот рисунок, который показал мне чужак.
        - Расскажи мне, что было на нем изображено, - попросил Харп.
        Стараясь как следует вспомнить то, что он видел всего лишь раз почти два года назад, Далкин сосредоточенно прищурился.
        - Там были нарисованы очень странные животные с длинными тонкими ногами и волосами сзади. На них верхом сидели люди. Тоже очень странные. Бороды у них были такие длинные, каких я никогда в жизни не видел. - Далкин призадумался, после чего добавил существенное на его взгляд уточнение: - Они были страшные. Да, очень страшные.
        - Сколько всего всадников было на рисунке? - спросил Харп, с трудом сдерживая охватившее его волнение.
        - Много, - не задумываясь, ответил мальчик.
        - Сколько точно? Четыре?
        - Четыре, - уверенно кивнул Далкин.
        - А может быть, семь?
        - Семь, - без колебаний подтвердил мальчик.
        - Далкин не умеет считать. - Шагель нежно провел рукой по волосам сына. - Я не смог научить его счету, как ни старался. Видимо, он утратил необходимый для этого фрагмент памяти.
        - Посмотри-ка сюда. - Харп вновь достал из кармана фрагменты рисунка и сложил их на столе. - Это тот самый рисунок, который тебе показывал чужак?
        - Да, очень похож на него. - В голосе Далкина все же прозвучало некоторое сомнение. - Только вот здесь. - Мальчик ткнул пальцем в то место, где недоставало фрагмента рисунка, - был нарисован еще один всадник.
        - Точно один? - с сомнением спросил Харп. - Не больше?
        - Один, - подтвердил Далкин.
        - Ну, что такое один, он понимает, - заверил Харпа Шагель.
        - А какой фрагмент был у Кроула, ты помнишь?
        - Вот этот. - Мальчик уверенно указал на скелет, сидевший верхом на коне.
        Это был тот самый фрагмент, что передала Харпу Халана, унаследовавшая его от своего погибшего мужа. А тот, в свою очередь, получил его от человека, которого нашел в снегах едва живым. Это и был Кроул.
        Но каким образом фрагмент рисунка оказался у Кроула?
        А два других фрагмента, сейчас находившиеся у Харпа? Если прежде все они были частями одного рисунка, который принадлежал человеку, пришедшему из поселка с севера, то каким образом один из них оказался затем по другую сторону гор у колонистов, называющих себя Первым, а другой - у старого отшельника Мидла? И где недостающий фрагмент рисунка?
        Харп чувствовал, что решение совсем близко. Нужно только внимательно сопоставить все ставшие известными детали, и они, подобно фрагментам рисунка, сложатся в единую картину. Но сейчас времени для этого не было. Кикул, сидевший по другую сторону стола, безвольно привалившись спиной к стене, уже начинал подавать признаки жизни: что-то невнятно бурчал и время от времени дергал левым плечом. Количество крепкой настойки, принятой Кикулом за сегодняшний день, значительно превышало его обычную дозу. А потому беспамятство, вызванное умело нанесенным ударом в челюсть, плавно перетекло в тревожный пьяный сон, который обычно не бывает продолжительным.
        - Ты можешь детально описать всадника, что был изображен на недостающем фрагменте рисунка? - спросил у мальчика Харп.
        - Он был не такой, - указал на скелет Далкин. - А как двое других: почти лысый и с длинной бородой. Одет так же, как и они.
        - А что у него было в руке?
        - Не знаю, - пожал плечами мальчик.
        - Не знаешь или не помнишь?
        - Помню. Только не знаю, как эта штука называется. Какая-то длинная палка…
        - Ты можешь ее нарисовать? - спросил Харп.
        - Ага, - радостно улыбнулся Далкин.
        Харп посмотрел на рисунок, выцарапанный шилом на пластике.
        Если бы он прежде не видел оригинала, то ни за что не догадался бы, что здесь изображено.
        И все же он перевернул кусок пластика на другую сторону, пододвинул его мальчику и протянул ему нож.
        Склонившись над столом с ножом в руке, Далкин принялся старательно выцарапывать на пластике то, что его попросили изобразить. От усердия он даже высунул язык и слегка прикусил его кончик зубами.
        - Готово! - с гордостью объявил он спустя пару минут сосредоточенного труда и продемонстрировал отцу и Харпу результат своих творческих усилий.
        То, что изобразил Далкин, и в самом деле было похоже на широкую и довольно-таки длинную палку, к одному из концов которой было прибито короткое перекрестие.
        Несмотря на все свое разочарование, Харп все же смог улыбнуться и, протянув руку, потрепал мальчика по голове.
        - Отлично, Далкин. Спасибо, ты мне очень помог.
        - Ты узнал все, что хотел? - спросил Шагель.
        - Далеко не все. - Харп покачал головой.
        - Далкин рассказал все, что знает, - заверил Шагель. - Я, к сожалению, ничего не могу добавить.
        - Спасибо, Далкин, - снова поблагодарил мальчика Харп и, взяв последнюю остававшуюся в миске лепешку, отдал ее Далкину.
        Шагель поставил сына на ноги и жестом велел ему отправляться на другую половину комнаты.
        Дойдя до конца разделяющей комнаты перегородки, Далкин неожиданно обернулся.
        - Чужак, показавший мне рисунок, сказал, что это ключ ко всему, - заявил он, пристально глядя на Харпа.
        - Ко всему? - непонимающе переспросил Харп.
        - Ко всему, - кивнул Далкин и скрылся за перегородкой.
        - Может, в этом и заключалась его миссия, - глядя вслед мальчику, задумчиво произнес Шагель.
        - В чем именно? - не понял Харп.
        - В том, чтобы сообщить нам, что этот рисунок - ключ ко всему.
        - Если бы он еще объяснил, как этим ключом воспользоваться, - с досадой усмехнулся Харп.
        - Что ты теперь будешь делать? - спросил Шагель.
        - Пока еще не знаю. - Харп посмотрел на Кикула, который к этому времени уже пустил слюну из угла рта. - Для начала нужно привести в чувство соглядатая, приставленного ко мне Старполом.
        Харп приподнялся и слегка тряхнул Кикула за плечо. Тот в ответ взмахнул рукой, как будто отгоняя назойливые снежинки, кружащиеся возле носа, и, втянув слюну, что-то невнятно пробурчал.
        Харп обошел стол и, взяв Кикула за края стеганого жилета, рывком поднял его на ноги.
        - А! - Кикул дернулся, пытаясь вырваться из рук Харпа.
        Широко раскрыв глаза, он непонимающе посмотрел по сторонам.
        - Кто?.. - с хрипом выдохнул Кикул и схватил Харпа за запястья.
        Харп еще раз встряхнул Кикула за грудки, одновременно освобождая руки от его пальцев.
        - Эй, что с тобой, Кикул?
        Посмотрев на Харпа, Кикул увидел на его лице довольно-таки натурально переданное выражение озабоченности и тревоги.
        - Отпусти, - тихо произнес Кикул.
        Харп разжал пальцы, и Кикул сполз по стене на табурет.
        Положив руки на стол, он наклонил голову и как следует тряхнул ею.
        - Все в порядке? - с тревогой спросил Харп.
        Кикул медленно провел ладонью по щеке.
        - Мне кто-то врезал по морде, - не очень уверенно произнес он.
        - Ты ударился щекой о стол, когда падал, - опередив Харпа, сказал Шагель. - Хорошо еще, Харп успел тебя подхватить. Иначе бы ты все лицо себе разбил.
        Кикул наклонил голову и приложил обе ладони к лицу, пытаясь вспомнить, что же произошло.
        - Ты не предупредил, что с тобой такое случается, - положив руку Кикулу на плечо, с легкой укоризной произнес Харп.
        Кикул резко вскинул голову.
        - Никогда со мной прежде такого не случалось!
        - Ты не чувствуешь слабости? Или сонливости?
        Кикул затаил дыхание, прислушиваясь к собственным ощущениям.
        - Нет, - ответил он спустя какое-то время. - Только голова гудит.
        - Может, ты питаешься плохо?
        - Нормально, - пожал плечами Кикул. - Ну, то есть как все…
        - Нужно непременно рассказать о том, что случилось, хранителю храмовых врат, - с серьезным видом произнес Харп. - Он-то непременно должен знать, что делать в таких случаях.
        Кикул стремительно развернулся в сторону Харпа.
        - Нет! Хранителю ничего говорить не нужно!
        - Ты так думаешь? - Харп с сомнением прикусил губу.
        - Я точно знаю! - Кикул схватил Харпа за руку, как будто собираясь ее поцеловать. - Не нужно ничего говорить хранителю! Ничего особенного не случилось!
        - Ну, если ты так считаешь… - Харп все еще с сомнением пожал плечами и посмотрел на Шагеля, ожидая, что скажет он.
        - Ты тоже молчи! - опередив Шагеля, направил на него указательный палец Кикул. - Ты вообще ничего не видел!
        - Да мне в общем-то без разницы, - с равнодушным видом пожал плечами Шагель.
        Кикул вскинул руки с открытыми ладонями к плечам.
        - Никто ничего не видел!.. Ничего не произошло!
        - Успокойся. - Харп вновь коснулся рукой плеча Кикула. - Тебе в твоем состоянии вредно волноваться…
        - Я превосходно себя чувствую! - прокричал Кикул.
        Но при этом взгляд, который он устремил на Харпа, был едва ли не умоляющим.
        - Все в порядке, Кикул. - Харп похлопал «цепного пса» хранителя по плечу и, взяв со стола флягу с горькой настойкой, вылил все, что в ней оставалось, в кружку Кикула. - Выпей, и все будет в порядке.
        - Да… - Кикул схватил кружку. - Ничего не произошло, - вновь, как заклинание, произнес он. После чего быстро отсалютовал кружкой и, не забыв торопливо буркнуть: - Во славу Сущего! - залпом осушил ее.
        Глава 24
        Еще раз пообещав Кикулу, что станет молчать о происшествии у Шагеля, Харп наконец-то распрощался со своим провожатым и вошел в дом, отведенный ему Старполом под жилье.
        - Эй, кто дома? - громко позвал он, стаскивая с ног ботинки.
        Тихо прошелестели раздвигающиеся створки, и навстречу вышел Марсал.
        - Ты так и не выходил из дома? - спросил Харп, скидывая доху.
        - Ты же велел ждать тебя, - ответил Марсал, виновато отводя глаза в сторону.
        - А где Старпол?
        - Ушел часа два назад. Сказал, что переночует в другом месте, а этот дом оставляет целиком в нашем распоряжении.
        - Надо же, какая заботливость, - удивленно приподнял бровь Харп. - Какие еще новости?
        - Да вроде бы никаких.
        Марсал сделал шаг в сторону, пропуская Харпа в комнату, где стоял обеденный стол.
        Изначально у Харпа было твердое намерение серьезно и жестко поговорить с Марсалом, высказав ему все, что он думал по поводу неумения держать язык за зубами. Но сейчас, после разговора с Далкином, Харпу стало не до этого. Мысли его были заняты другим, и он не хотел отвлекаться на посторонние темы. Пока все детали разговора с мальчиком и его отцом были еще свежи в памяти, Харп хотел попытаться составить полную картину того, каким образом фрагменты рисунка, вначале находившегося у чужака, пришедшего с севера, затем оказались по разные стороны горного хребта у людей, незнакомых друг с другом.
        - Есть будешь? - спросил Марсал.
        Повернувшись к Харпу спиной, он суетливо переставлял миски и кружки на столе: сначала ставил их в ряд, затем составлял квадратом, а после укладывал одну миску в другую и начинал все заново.
        Посмотрев на это совершенно бессмысленное занятие, Харп усмехнулся.
        - Уймись, Марсал, - устало произнес он, усаживаясь на табурет.
        Руки Марсала на мгновение замерли в странном, кажущемся неестественным положении - левая была протянута к кружке, а правая держала за край миску, - после чего медленно опустились вниз и повисли как плети.
        - Еду нужно разогреть, - по-прежнему не глядя на Харпа, негромко произнес Марсал.
        - Я не голоден, - сказал Харп.
        - Тогда, может быть, отвара? - предложил Марсал.
        - Не откажусь.
        Марсал бросился вон из комнаты.
        Через оставшуюся приоткрытой дверь Харп мог видеть, как Марсал, зачерпнув ковшиком воду из бака, поставил его на крышку теплогенератора. Все его движения были слишком поспешными и не в меру суетливыми.
        Марсалу хотелось как можно дольше оттянуть неприятный разговор с Харпом, которого он ожидал с того момента, как Старпол с язвительной усмешкой сообщил ему, что в курсе его разговора с Айной. Конечно, это было глупо - рано или поздно, объясняться с Харпом придется, - и все же Марсал надеялся, что до тех пор, пока он занят делом, Харп не станет выяснять отношения.
        Вода в ковшике быстро закипела. Марсал всыпал в нее две ложки черного порошка из банки, стоявшей на полке, и, как следует перемешав, накрыл ковшик крышкой. Тяжело вздохнув, он взял ковшик за ручку и вернулся к столу.
        Харп подождал, пока Марсал разлил отвар по кружкам. Он не хотел, чтобы рука Марсала внезапно дрогнула и часть горячего содержимого ковшика пролилась на колени.
        Сделав первый глоток, Харп посмотрел поверх края кружки на Марсала, замершего возле стола с ковшиком в руке.
        - Так и будешь стоять?
        Марсал что-то невнятно буркнул, быстро поставил ковшик на стол и сел на свободный табурет, сложив руки на коленях. Вид у него был настолько потерянный и несчастный, что Харп невольно почувствовал жалость.
        - Что тебе сказал Старпол? - спросил Харп.
        - Все, что ты просил передать, - ответил Марсал, сосредоточенно глядя на кончики своих пальцев.
        - И что теперь ты можешь мне сказать?
        Марсал глянул на Харпа исподлобья и тотчас же снова опустил взгляд.
        - Но ты ведь и сам вначале думал, что Айна откровенна с нами, - негромко произнес он.
        - Однако при этом я расспрашивал ее, а не выбалтывал все наши секреты! - резко ответил Харп, которому не понравилось, что Марсал начал свои оправдания с ответного упрека. - Я не сказал ей ничего сверх того, что уже было известно Старполу.
        - Да какие там секреты! - протестующе взмахнул руками Марсал. - Я рассказал ей только о том, как мы охотились на снежного червя!
        - Вот именно, - кивнул Харп. - И теперь Старполу известно, во-первых, каким образом нам удалось добраться до его поселка, а во-вторых, что мы не можем самостоятельно вернуться назад. Правда, он считает, что к нам в любой день может прийти помощь. - Резко вскинув руку, Харп направил в грудь Марсалу указательный палец. - Не вздумай только разубеждать его в этом!
        - Послушай, Харп, я же не нарочно!
        Харп изобразил на лице презрительную гримасу.
        - Ты не маленький ребенок, Марсал. И должен понимать, что мы здесь не в игры играем. Старпол оставил нас в живых только потому, что, во-первых, считает, что мы можем оказаться ему полезны, а во-вторых, боится, что те, кто, по его мнению, придут следом, отомстят за нас. Мне удалось убедить его, что сотрудничество с нами может принести ему вполне конкретную выгоду. Ты же почти убедил его, что следом за нами сюда больше никто не явится.
        - Я и сам понимаю, что сморозил глупость, - наклонив голову, глухо произнес Марсал.
        - Ну а раз понимаешь, так и нечего больше об этом говорить. Просто, прошу тебя, впредь будь осторожнее в разговорах с незнакомыми людьми. Даже если они кажутся тебе заслуживающими доверия.
        Харп поставил на стол пустую кружку, и Марсал тотчас же вновь наполнил ее горячим отваром.
        - Послушай, Харп, я знаю, что поступил неосмотрительно, но… - Марсал в нерешительности замялся.
        - Говори, раз уж начал, - подбодрил его Харп, хотя понимал, что услышит сейчас нечто такое, что отнюдь не прибавит ему оптимизма.
        - Старпол заставил Айну поговорить с нами, играя в откровенность, и попытаться разузнать как можно больше о том, кто мы такие и зачем сюда явились…
        - Следует признать, у нее это отлично получилось, - саркастически усмехнулся Харп.
        - Но она рассказала нам и то, чего не должна была говорить! - Голос Марсала неожиданно зазвучал сильно и уверенно. - Не забывай, она предупредила нас о том, что Старпол опасен!
        - Это я и без нее понял, - презрительно фыркнул Харп.
        - Айна действительно хочет покинуть этот поселок.
        - Если бы это было так просто, то, полагаю, большая часть жителей давно бы уже отсюда сбежала.
        - Айна рассчитывает на нашу помощь.
        - Вернее, на твою. - Прищурившись, Харп с подозрением посмотрел на Марсала. - Ты снова разговаривал с этой девчонкой?
        Марсал отвел взгляд в сторону и молча кивнул.
        - Надеюсь, на этот раз ты не сболтнул ничего лишнего?
        - Мы говорили только о том, куда и как можно уйти из поселка.
        - И к какому же решению вы пришли? - Не скрывая своего скептицизма, Харп поджал губы.
        - Единственное, что приходит в голову, это поселок на севере.
        - Забудь о нем. Без лыж за день до него не добраться.
        - Но если достать лыжи…
        - Интересно, где?
        - Лыжи есть у Старпола.
        - Ты думаешь, он тебе их подарит? - вновь усмехнулся Харп.
        - Айна знает, где они хранятся.
        В глазах Харпа появились недобрые огоньки.
        - Ты хочешь их украсть? - спросил он, хотя и без того уже отлично понимал, куда клонит Марсал.
        - Другого способа покинуть поселок нет, - как будто извиняясь, развел руками Марсал.
        - Забудь об этом! - Харп решительно хлопнул ладонью по столу. - Старпол никому не позволит покинуть поселок. Поскольку первый разведчик не вернулся, жители поселка на севере уверены, что в этом направлении нет никакого человеческого жилья. И Старпол хочет, чтобы до поры до времени они именно так и думали.
        - Но я хочу увести Айну отсюда. - Марсал произнес это совсем тихо, однако взгляд его был полон непреклонной решимости.
        Понимая, что пытаться разубедить влюбленного чудака, приводя логические доводы, - пустая трата времени, Харп решил подойти к проблеме несколько с иной стороны.
        - Послушай меня внимательно, Марсал, - начал он. - Один или два дня тебя не устроят. Дай мне время, чтобы разобраться с тем, что мне удалось здесь найти. А после этого мы вместе что-нибудь придумаем. Если не удастся отыскать иное решение, клянусь, я помогу тебе выкрасть лыжи и даже помашу платком вам с Айной вослед.
        У Марсала не было никаких оснований сомневаться в искренности Харпа - до сих пор он не нарушал ни одного из своих обещаний. Но едва различимые насмешливые интонации, которые Марсал все же уловил в его голосе, заставили его усомниться. Однако вслух он свои опасения высказывать не стал, спросив вместо этого:
        - Тебе удалось что-то разузнать?
        - Да. Приготовь еще ковшик отвара, и я все тебе расскажу.
        Когда отвар был готов, разлит по кружкам и Марсал вновь занял свое место за столом, Харп начал свой рассказ о встрече с мальчиком, умевшим рисовать.
        Харп не пытался что-либо утаить от Марсала. Он был почти уверен, что во второй раз его спутник не совершит одной и той же ошибки. Кроме того, Харпу нужно было тщательнейшим образом расставить по местам все те факты, что стали ему известны, а проще всего это делать, излагая свою теорию заинтересованному слушателю, который, если потребуется, сделает необходимое замечание или задаст уточняющий вопрос.
        - Итак, нам известно, что первоначально целый рисунок находился у человека, пришедшего из поселка на севере, куда вы с Айной собираетесь бежать. - Харп вплотную подошел к подведению итогов. - Старпол приказал своим людям убить чужака. Как мне сообщил один из его подручных, приговоры, выносимые хранителем храмовых врат, исполняются обычным путем: человека отводят подальше от поселка и оставляют в снегах без снегоступов и солнцезащитных очков. Затем, спустя год с небольшим, один из фрагментов рисунка, которых скорее всего должно быть четыре, оказывается у жителя поселка Кроула. Конечно, можно предположить, что это был фрагмент какого-то другого рисунка, но мальчик уверяет, что рисунок тот же самый. Несмотря на то что Далкин не умеет считать, зрительная память у него, как я мог убедиться, великолепная. Вопрос номер один: когда и каким образом попал к Кроулу фрагмент рисунка?
        - Ему мог передать его чужак, пришедший с севера, - предположил Марсал.
        - Исключено. В то время, когда поселок хранителя храмовых врат посетил гость с севера, Кроула в этом мире еще не было.
        - Значит, северянин отдал рисунок кому-то из жителей поселка, который затем передал фрагмент Кроулу.
        Харп задумчиво постучал пальцем по столу.
        - Возможно. Но ряд фактов, как мне кажется, противоречит этому предположению. Северянин, как нам известно, остановился в доме Шагеля. Однако почему-то он не показал рисунок ни одному из взрослых обитателей дома - только семилетнему мальчику. При этом он сказал, что рисунок является ключом ко всему.
        - Ко всему? - непонимающе переспросил Марсал.
        - Если верить Далкину, именно эти слова произнес, показав ему рисунок, северянин. Что это значит, мальчик не знает. Я тоже пока не могу найти этому какое-либо разумное объяснение. Единственное, что можно сказать почти наверняка: рисунок является ключом к пониманию того, что происходит в этом мире. Но как им следует воспользоваться - непонятно.
        - Может, ты придаешь этому рисунку слишком большое значение? - с сомнением заметил Марсал. - Что, если это просто рисунок и больше ничего?
        - Зачем тогда северянин взял его с собой, отправляясь в путешествие, исход которого был неизвестен ему самому?
        - Просто как талисман.
        - Ты так думаешь? В таком случае объясни мне, почему этот рисунок оказался в мире, где никто даже не помнит о бумаге? По-твоему, это тоже простая случайность?
        - Не знаю, - честно признался Марсал. - Я никогда прежде не слышал, чтобы в вещевых мешках новичков находилось что-то, не имеющее практического применения.
        - И предметов, имеющих исключительно эстетическую ценность, я здесь тоже не встречал, - добавил Харп.
        - Хорошо, - согласился Марсал, - допустим, этот рисунок является ключом к пониманию… Не будем пока уточнять, чего именно, поскольку и сами этого не знаем. Что дальше?
        - Я полагаю, что северянин сам рассчитывал воспользоваться рисунком-ключом. Но скорее всего он не знал, как это сделать. Именно поэтому он и предпринял рискованное путешествие.
        - Получается, что он рассчитывал найти разгадку в этом поселке?
        - Получается, так.
        - Несостыковочка! - Сумев подловить Харпа на противоречии, Марсал азартно щелкнул пальцами. - Отправляясь в путь, северянин не знал о существовании поселка хранителя храмовых врат!
        - Почему ты так думаешь?
        - А как он, по-твоему, мог об этом узнать?
        - Когда мы отправлялись в путь, у нас не было полной уверенности в том, что нам удастся что-нибудь найти. Все наши предположения относительно того, что за западными горами могут жить люди, были выстроены на основании клочка бумажки, который показала нам Халана. Прямо скажем, очень слабое основание. И тем не менее мы нашли здесь даже больше, чем рассчитывали.
        - О чем ты? - не понял Марсал.
        - О третьем фрагменте рисунка, что передал нам Мидл.
        - И чем ты все это объясняешь?
        Прежде чем ответить на этот вопрос, Харп вновь наполнил свою кружку отваром камнелипки и сделал глоток, после чего медленно провел рукой по покрытой густой щетиной щеке.
        - Ты помнишь, что говорил Мидл о миссии, изначально предопределенной для каждого, кто попадает в мир вечных снегов?
        - Да, старик что-то говорил…
        Марсал наморщил лоб, пытаясь припомнить, что именно говорил Мидл о миссии, но, кроме самого слова, произнесенного отшельником, живущим в доме на перевале, он больше ничего припомнить не мог. Признаться, он не особенно внимательно прислушивался тогда к разговору старика с Харпом. После того как почти чудесным образом им удалось избежать верной гибели среди снегов, найдя пристанище в доме Мидла, Марсал испытывал состояние, близкое к эйфории, - его не интересовало ничто, помимо собственных чувств и ощущений, которыми он упивался, как настойкой из красницы. Это может понять лишь человек, уже почти смирившийся с мыслью о смерти и вдруг узнающий, что ему дарована новая жизнь.
        - А какое это имеет отношение к нам?
        Харпа неприятно удивило, что вопрос Марсала прозвучал довольно-таки резко, с плохо скрытыми недовольными интонациями в голосе. Но он решил не придавать этому большого значения, списав на то, что Марсал, как и все влюбленные, пребывал в возбужденном состоянии, когда все мысли сосредоточены только на объекте любви.
        - Теперь я начинаю понимать, что рассуждения Мидла о миссии не так глупы, как кажутся вначале. Когда люди вокруг тебя совершают поступки, которым невозможно найти рационального объяснения, остается только предположить, что ими управляет некая неизвестная внешняя сила.
        - За собой я такого не замечал, - скептически усмехнулся Марсал.
        - Да? В таком случае попытайся четко и внятно объяснить, какого черта ты потащился со мной к западным горам?
        Марсал улыбнулся и даже чуть приоткрыл рот, как будто у него уже был готов ответ. Но с губ его не слетело ни единого звука. В его глазах, стремительно сменяя одно другое, промелькнули выражения легкого удивления, затем - серьезного непонимания, а под конец, когда Марсал убедился в том, что не может вразумительно ответить на поставленный Харпом вопрос, на его лице застыло выражение панического страха. Он не мог найти объяснения собственным поступкам - значит, Харп был прав: кто-то управляет им. Было от чего прийти в смятение!
        А Харп, один за другим, выстреливал в Марсала новыми вопросами:
        - Что тебе мешало остаться и дальше тихо и спокойно жить в доме старого Бисауна?.. Зачем тебе нужен был этот переход через снежную пустыню, едва не закончившийся гибелью? Ты ведь знал, что, если мы не найдем людей, у нас не будет шанса вернуться назад.
        Марсал нервно сглотнул.
        - Ты хочешь сказать, что в этом и заключается моя миссия: сопровождать тебя?
        - Откуда мне знать, - развел руками Харп, - если я и со своей-то миссией до сих пор не могу разобраться. Это известно только тому, кто определяет миссии для каждого из нас. А мы… - Харп сделал паузу и как-то совсем невесело усмехнулся. - Как сказал мне сегодня один человек, мы все в той или иной степени страдаем снежной слепотой, поскольку не видим очевидного.
        - Выходит, Сущий - не выдумка Старпола?
        - Да нет же! - протестующе взмахнул рукой Харп. - Я имею в виду вовсе не бога, а тех, кто переправляет нас в этот мир. Если они имеют возможность стереть из памяти каждого почти все воспоминания о прошлой жизни, то им ничего не стоит заложить в наше подсознание некую программу, которой мы неукоснительно следуем, считая, что сами решаем, что нам делать и как поступать в той или иной ситуации.
        Марсал был явно не готов к восприятию подобного откровения. Глаза его вдруг заблестели, как кусочки прозрачного льда на солнце, а взгляд начал бегать по сторонам, не находя, на чем остановиться. Пальцы рук, которые он вновь, как и в начале разговора, сложил на коленях, принялись нервно пощипывать ткань штанов, так, словно собирались выдернуть из нее одну-другую нитку.
        - Получается, что все предопределено заранее? - торопливо, взахлеб, словно боясь, что его перебьют или как-либо иначе заставят умолкнуть, заговорил Марсал. - Кто-то загодя все решил за нас? А мы всего лишь исполнители чужой воли? И ничего не можем с этим сделать?
        - То, что я сказал, лишь предположение, - поспешил успокоить приятеля Харп. - К тому же совершенно бездоказательное. Но, даже если все обстоит именно так, вряд ли те, кто задают нам программы, способны контролировать каждый наш шаг. Миссия - это некая магистральная линия, цель, к которой человек неосознанно стремится всю свою жизнь. А уж какими путями он станет до нее добираться, это ему самому решать.
        Чувствуя, что его слова звучат не очень-то убедительно, Харп с усмешкой добавил:
        - В конце концов, у каждого из нас есть простейший способ доказать, что он хозяин собственной жизни.
        Совершенно потерянный взгляд Марсала ненадолго задержался на левой щеке Харпа.
        - Какой?
        - Можно взять нож и перерезать себе горло.
        Марсал в задумчивости закатил глаза к потолку.
        - Не уверен, что это сработает, - медленно произнес он. - Если я даже решусь покончить с собой, все равно до самого последнего мига буду думать, а не сделал ли я именно то, чего и ожидали от меня неизвестные хозяева моей жизни?
        Парадоксальная логическая цепочка, выстроенная Марсалом, сумевшим взглянуть на проблему куда глубже, чем он сам, поставила Харпа в тупик.
        - Не вижу в этом смысла, - только и смог сказать он в ответ на замечание Марсала.
        - А какой смысл в том, что мы делаем? - меланхолично развел руками Марсал. - Чего ради мы живем на свете? Люди забудут о нас, когда мы умрем, потому что у нас нет никакой возможности оставить память о себе.
        - Должно быть, северянин думал примерно так же, - заметил Харп, решив, что пора вернуть разговор в первоначальное русло.
        - Почему ты так считаешь?
        - Потому что он пытался отыскать ответы на те же вопросы, которые сейчас ставим перед собой мы. И у него был рисунок, который он считал ключом. А замок находился в этом поселке… Иначе чего ради он сюда шел? Но северянин не успел его отыскать к тому времени, когда Старпол приказал своим подручным расправиться с ним… Не думаю, что северянин решил отдать рисунок своим убийцам. Кроме того, поступи он так, рисунок сейчас находился бы у Старпола. Как получилось, что его фрагменты оказались в разных руках?..
        Харп вопрошающе посмотрел на Марсала. Он не надеялся, что тот сможет дать ответ на этот вопрос, - просто рассуждал вслух, обращаясь к приятелю, как к судье, который должен был согласиться с его доводами или опровергнуть их. Поэтому то, что произнес Марсал, оказалось для Харпа полнейшей неожиданностью:
        - Какими бы путями ни передавались из рук в руки фрагменты рисунка, пока не попали к тебе, все они или по крайней мере те три, что сейчас находятся у тебя, должны были пройти через одно и то же место.
        Харп даже не сразу понял, что имел в виду Марсал.
        - Постой, постой, - тряхнул головой он. - О каком месте идет речь?
        - О доме отшельника Мидла, - спокойно ответил Марсал. - Мы не знаем судьбы последнего, четвертого фрагмента. А что касается трех других, все они одновременно или порознь пребывали в доме Мидла. Один из них вручил тебе сам Мидл. Так?
        - Так, - автоматически кивнул Харп.
        - Другой, тот, что передала тебе Халана, ее муж Татаун получил от человека, который, как сам он говорил, пришел из-за гор. Мы полагаем, что это был Кроул. Но Кроул не мог пройти через перевал, миновав дом Мидла. Даже если Мидл не знал, что фрагмент рисунка лежал у Кроула в кармане, он все же какое-то время находился в доме отшельника.
        - Верно, - наконец-то с пониманием кивнул Харп. - И третий фрагмент, который я забрал у одного из Первых, тоже принес кто-то, пришедший из-за гор.
        - Я так полагаю, тебе следует еще раз как следует расспросить обо всем Мидла, - сказал Марсал. - Не исключено, что старик сообщил нам не все.
        - Как мне рассказали, Кроул еще до того, как окончательно ушел из поселка, частенько наведывался в гости к Мидлу, - задумчиво произнес Харп. - А Далкин говорит, что Кроул показал ему фрагмент рисунка незадолго до своего ухода. Может, он получил его от старого отшельника?
        - Но если разгадка находится здесь, в этом поселке, то чего ради Кроул пошел на другую сторону гор, взяв с собой фрагмент рисунка?
        - Что собой представляет рисунок, знал, возможно, только один северянин. Мидл и Кроул, как и мы тобой, понимали его ценность, но при этом даже не догадывались, как его следует использовать.
        - А почему рисунок оказался разделен на несколько частей? - Марсал поставил перед Харпом новый вопрос.
        - Этого я не могу объяснить, - покачал головой Харп.
        - А каким образом рисунок вообще оказался у Мидла?
        - Может, он нашел тело северянина? - предположил Харп. - А что, если тот был еще жив?
        - Кто? - не понял Харп.
        - Северянин. Подручные Старпола бросили его в снегах. Но ведь Мидл мог найти его прежде, чем он замерз. Опытный человек знает, как бороться с холодом. Куда страшнее для него снежная слепота.
        - Что ж, - Харп задумчиво провел пальцами по колючему подбородку, - в таком случае мы получаем ответ на еще один вопрос: кто был тот, кто доставил фрагмент рисунка в поселок Первого? Это мог быть все тот же северянин.
        - В таком случае четвертый, недостающий фрагмент рисунка должен находиться у Мидла! - уверенно заявил Марсал.
        Харп с сомнением качнул головой.
        - Если это так, почему Мидл не отдал нам его?
        - Не знаю, - пожал плечами Марсал. - У него могли быть свои, непонятные нам соображения. Мидл вообще-то показался мне довольно-таки странным - у него как будто не все в порядке с головой.
        - Мидл, случается, заговаривается, но рассуждает он вполне здраво. Как бы там ни было, нам необходимо еще раз поговорить с ним.
        - Мы отправимся к Мидлу завтра утром?
        - Завтра, - кивнул Харп. - Но только после того, как Старпол покажет нам храмовые врата.
        - Ах да! - Марсал плавно провел рукой по воздуху. - Я совсем забыл про храмовые врата. Ты полагаешь, это будет интересно?
        Харп удивленно посмотрел на Марсала. Вопрос прозвучал так, словно они прибыли сюда на экскурсию и, не желая понапрасну терять время, Марсал хотел выбрать из предложенного гидом стандартного набора достопримечательностей только самое интересное.
        - Я полагаю, нужно выяснить, что это такое, - сухо ответил Харп. - Впрочем, если у тебя какие-то другие планы…
        - Нет, нет! - Марсал протестующе взмахнул рукой. - Я непременно пойду вместе с тобой… Но, Харп, - голос Марсала вновь зазвучал осторожно и как будто с затаенной хитринкой, - как ты думаешь, раз уж мы все равно отправимся к Мидлу, не могли бы мы захватить с собой и Айну?
        - Айну? - Харп почти выкрикнул имя девушки, о которой за время долгого разговора успел почти забыть. - С чего бы вдруг?
        - Мне не хочется, чтобы она оставалась в поселке, - ответил Марсал. - Понимаешь, Старпол…
        - Мне не нужны проблемы со Старполом! - Харп резко взмахнул руками перед собой, сначала скрестив их, а затем разведя в стороны.
        - Айна надеется на нас, - упавшим голосом произнес Марсал.
        - Айна надеется на тебя!
        - Разве это не одно и то же?
        - В данном случае - нет! Я здесь не для того, чтобы похищать девиц у религиозных фанатиков!
        - Но ты обещал помочь нам, - напомнил Марсал.
        - Только после того, как покончу со своими делами. Тебе это ясно? - Сделав паузу, Харп дождался, когда Марсал угрюмо и неохотно кивнет. - Только после этого я смогу подумать, как быть с Айной, - продолжил он уже куда более спокойно. - Если верить ее словам, что лично я после всего случившегося делал бы с большой осторожностью, Айна здесь уже полгода, и еще два-три дня ничего не изменят в ее жизни. К тому времени мы сможем лучше разобраться в особенностях взаимоотношений людей в этом поселке. Я уже имел возможность убедиться в том, что здесь совсем не все так просто, как может показаться на первый взгляд. А ты сможешь понять, так ли нужна тебе эта девица, как кажется сейчас. Ты согласен со мной, Марсал?
        Марсал снова кивнул. Но, судя по его отсутствующему взгляду, думал он при этом о чем-то совершенно другом.
        Глава 25
        Впереди была долгая сорокавосьмичасовая ночь, когда вся жизнь в мире вечных снегов замирает.
        Обычно в это время суток люди сидят в своих домах, наслаждаясь теплом от теплогенераторов и стараясь не думать о лютой стужи, что сковывает мир по другую сторону стен. В ночные часы чаще всего приходит в голову мысль, что дни, сменяя один другой, превращаются в ничто, а ты бредешь вперед, непонятно куда и зачем, пока не провалишься в ту же самую пустоту, что, как ты полагал, осталась у тебя за спиной. В такие моменты кажется, что прошлое и будущее сливаются в единый поток небытия, такой же беспросветно темный, как и ночь за окном.
        Харп уже собиралcя ложиться спать, когда пришел Старпол.
        - Ну как? - спросил он у Харпа, не утруждая себя более четкой формулировкой вопроса.
        - Нормально, - так же неопределенно ответил Харп.
        - Удалось что-нибудь разузнать?
        - Трудно сказать. Я ведь даже не знаю, что именно ищу. А чтобы понять это, мне нужно взглянуть на врата.
        - Как я и обещал, ты увидишь их завтра утром, сразу же после проповеди. - Хранитель загадочно улыбнулся. - Если, конечно, не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Харп, понимая, что Старпол неспроста повернул разговор подобным образом.
        - Ты, помнится, сказал, что готов признать Сущего, - вкрадчиво произнес Старпол. - И твой друг, - он оценивающе посмотрел на Марсала, - тоже.
        - Да что угодно, - лениво поморщился Харп.
        - Завтра вам придется сделать это публично.
        Харп подозрительно прищурился.
        - Ты хочешь все обставить с помпой?
        - Нет, нет! - Старпол протестующе взмахнул рукой. - Вам всего лишь придется сделать соответствующее заявление во время проповеди.
        - И никаких особых обрядов? Никаких клятв на крови?
        - Ничего, кроме устного заявления, от вас не потребуется, - ободряюще улыбнулся Старпол.
        - Ну, в таком случае я не вижу никаких проблем. Я даже готов поднять кружку крепкой настойки во славу Сущего.
        - Простите, но, по-моему, это не совсем правильно.
        Старпол и Харп одновременно повернули головы в сторону произнесшего последнюю фразу Марсала.
        - В чем дело, Марсал? - спросил у приятеля Харп.
        - Я полагаю, прежде чем клясться в верности чужому богу, следует вначале хотя бы узнать, какие заповеди лежат в основе проповедуемого от его имени религиозного учения.
        Пока Марсал говорил это, лицо его становилось то мертвенно-бледным, то покрывалось багровыми пятнами. Закончив, он облизнул пересохшие губы и нервно дернул подбородком.
        - А тебе не все равно, Марсал? - с сожалением посмотрел на него Харп, которому уже было ясно, что таким образом Марсал пытается взять реванш у Старпола за ту игру, что провел хранитель, использовав Айну в своих интересах.
        - Нет! - Марсал с вызовом вздернул подбородок.
        - Если твой друг интересуется учением Сущего… - начал было Старпол, но Харп, вскинув руку, заставил ему умолкнуть.
        - Я сам объясню Марсалу все, что его интересует, - сказал Харп, глядя при этом не на Старпола, а на Марсала.
        Даже не глядя Харпу в глаза, Марсал чувствовал себя под его взглядом, словно босой на льду. Но, понимая всю глупость той позиции, которую занял, Марсал тем не менее снова дернул подбородком и не своим, ломающимся и едва не срывающимся на фальцет голосом произнес:
        - Я не стану публично заявлять о том, что признаю Сущего.
        Старпол озадаченно посмотрел на Харпа.
        - Все в порядке, - ледяным голосом произнес тот. - У нас впереди еще целая ночь. К утренней проповеди Марсал будет готов произнести все надлежащие слова.
        - Надеюсь на тебя, - сказал Старпол и, бросив быстрый взгляд на Марсала, который продолжал стоять с независимым видом, опираясь одной рукой о край стола, направился к выходу.
        Возле тамбура он обернулся.
        - Чуть не забыл, Харп. Зачем ты отправил назад одного из моих людей, которого я определил тебе в провожатые?
        - Я решил, что два провожатых - это слишком много чести для меня, - с серьезным видом ответил Харп. - С меня оказалось достаточно и одного Кикула. Кстати, мы с ним отлично поладили. Он тебе об этом не говорил?
        Вопрос Харпа Старпол проигнорировал.
        - Ночью вы остаетесь дома одни, - сказал он. - Я буду в доме напротив. Так что, если возникнут какие-то проблемы или просто вопросы появятся, заходите без стеснения.
        Харп растянул рот в резиновой улыбке и коротко кивнул.
        - Договорились.
        Старпол ненадолго задумался, припоминая, все ли сказал, что хотел. Но так ничего и не вспомнив, хранитель храмовых врат поплотнее запахнул доху и вышел в тамбур.
        Едва только дверь за ним закрылась, Харп стремительно развернулся на носках и с угрожающим видом двинулся на Марсала.
        - Ты что вытворяешь?.. А?.. - зловеще шипел он при этом сквозь зубы. - Героя из себя строишь?..
        Марсал в испуге попятился назад. Ему показалось, что Харп полностью утратил контроль над собой или же вновь превратился в другого, совершенно чужого человека. В таком состоянии он мог с легкостью убить своего спутника, даже не задумавшись о последствиях.
        - Харп! - придушенно взвизгнул Марсал, надеясь, что его услышит настоящий Харп, тот, которого он знал.
        Ладони Харпа ударили Марсала в грудь, откинув его к стене. Харп схватил Марсала за края куртки и встряхнул его, словно тряпичную куклу.
        - А ты знаешь, что обычно случается с такими героями, как ты? - угрожающе прошипел он.
        Марсал смотрел на Харпа расширившимися от страха глазами. Он приоткрыл рот, но смог издать только короткий сдавленный вскрик. Сопротивление казалось ему совершенно бессмысленным. Не говоря уж о том, что Харп был крепче и сильнее, Марсал ощущал на себе еще и парализующее волю гипнотическое воздействие с его стороны. Харп обладал способностью казаться тем, кем хотел. Сейчас он являл собою живое воплощение ярости и злости, но не тупой, а вполне осмысленной, способной в случае необходимости расчетливо и хладнокровно уничтожить все живое на своем пути.
        Внезапно в лице Харпа что-то переменилось. Марсал не успел понять, что именно, - какая-то совершенно незначительная деталь, складка на коже, которая разгладилась, или же, наоборот, морщинка, появившаяся в том месте, где секунду назад ее не было. Харп по-прежнему со злостью смотрел на своего спутника, однако это была уже не та граничащая с ненавистью злость, парализующая сознание и волю, заставляющая сердце делать сбой в ожидании кажущегося неминуемым конца.
        Что-то неразборчиво цыкнув сквозь зубы, Харп сел на табурет.
        - Короче, завтра утром ты произнесешь следом за мной все слова, которые посчитает нужным услышать от нас Старпол.
        Даже не взглянув на Марсала, Харп раздернул дверные створки и прошел на кухню. Положив себе полную миску холодной каши, он воткнул в нее ложку, кинул на край пару лепешек и с миской в руках вернулся к столу.
        Поставив миску, Харп посмотрел на Марсала.
        Тот сидел, втянув голову в плечи. Ладони его были сложены вместе и зажаты между коленей. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что такое безысходная покорность сломленного, полностью утратившего веру в себя человека. Марсал чувствовал себя незаслуженно униженным.
        Да, он поступил неосмотрительно, рассказав Айне о слизи снежного червя, которая помогла им с Харпом добраться до западных гор. Но сейчас ситуация была совершенно иной. Харп, не задумываясь, соглашался на все, что предлагал ему Старпол, хотя Марсал обоснованно считал хранителя храмовых врат негодяем и лицемером.
        Но, не желая соглашаться с происходящим, Марсал тем не менее понимал, что у него никогда не хватит мужества сказать Харпу, что он не прав. Он не мог решиться даже просто посмотреть Харпу прямо в глаза.
        Марсалу было невыносимо стыдно за собственное бессилие. Если бы уже не наступила ночь, он схватил бы доху и выбежал на улицу, чтобы только не чувствовать на себе недовольный взгляд Харпа. Однако убийственный холод снаружи делал бегство невозможным. Марсал словно цепями был прикован к табурету, на котором сидел. А впереди была мучительно долгая ночь, которую ему предстояло провести рядом с Харпом.
        - Я ясно выразился? - спросил Харп, усаживаясь и беря в руку ложку.
        Не поднимая взгляда, Марсал молча кивнул.
        Харпа такой ответ не устраивал. Если бы он хотел добиться от Марсала рабской покорности, то давно бы сделал это, сломив самолюбие своего спутника и заставив его во всем себе подчиняться. Но Харпу было нужно не это. Он хотел, чтобы Марсал понял, почему он занял такую позицию в отношении Старпола. Как ни крути, но на сотни километров вокруг Марсал был единственным человеком, на помощь которого Харп мог рассчитывать.
        - Старпол не нравится мне точно так же, как и тебе, - сказал Харп, глядя на спутанные волосы на затылке Марсала. - Но, вне зависимости от того, как мы оба к нему относимся, наши жизни сейчас в руках хранителя храмовых врат. Ему достаточно сделать легкий жест рукой, и мы превратимся в одно воспоминание, как тот северянин, что побывал здесь пару лет назад. Тебя устраивает перспектива превратиться в ледяной монумент вечной глупости? Мне никогда не доводилось видеть замерзших людей, но, думаю, зрелище это не особенно вдохновляющее… Между прочим, в таком состоянии ты и Айне ничем не сможешь помочь.
        - Если так рассуждать, нам остается только признать Сущего и стать верными подданными Старпола, - мрачно буркнул Марсал.
        Харп презрительно скривился.
        - Тебя сильно покоробит, если ты скажешь пару добрых слов о Сущем?
        - Мне не нравится позиция, которую ты занял, - покачал головой Марсал. - Желание найти выход превратилось для тебя в навязчивую идею. Ты стремишься к собственной цели, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.
        - Это называется: цель оправдывает средства, - холодно улыбнулся Харп. - Но, по-моему, на пути к собственной цели я пока еще никому не причинил зла.
        - Если не считать погибшей Энисы.
        Лицо Харпа мгновенно осунулось и как будто даже посерело.
        - Ты мог бы и не напоминать мне об этом, - медленно процедил он сквозь зубы.
        Марсал и сам уже понял, что нанес Харпу запрещенный удар. Он хотел было что-то сказать, попытаться как-то сгладить последствия своих необдуманных слов, которые сами собой сорвались с языка, но Харп не стал дожидаться извинений. Поднявшись со своего места, он шагнул в комнату, где были приготовлены постели. Очень скоро он вернулся, держа в руках гарпун.
        - Поскольку ты проснулся позже меня, то тебе и дежурить первым.
        Кинув Марсалу гарпун, который тот едва успел поймать, Харп вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверные створки.
        Раздевшись, Харп лег на застеленный чистой простыней матрас, повернулся на бок и накрылся одеялом.
        Он лежал с закрытыми глазами и добросовестно старался заснуть. Но, как ни старался, не мог заставить себя не думать о напряжении, внезапно возникшем в его отношениях с Марсалом.
        Харп был почти уверен, что виною всему - Айна. Девчонка была хотя и совсем молодой, но достаточно опытной и умелой в деле соблазнения. С ее внешностью, которую, по мнению Харпа, даже симпатичной-то трудно назвать, скорее уж заурядной, нужно было проявить особое старание, чтобы заставить мужика за короткий срок потерять голову. Хотя, если вспомнить, у Марсала имелись какие-то проблемы в отношениях с женщинами. Может, Айна помогла ему их решить?
        Как бы там ни было, ей удалось заставить Марсала увидеть в Харпе если не врага, то помеху на пути к желанному счастью. Зачем ей это нужно?.. Возможно, она и в самом деле хочет сбежать из поселка. Но сделать это одна не решается. Поэтому ей нужен Марсал. А для того чтобы заставить его плясать под собственную дудку, ей необходимо вначале убедить Марсала в том, что все поступки Харпа эгоистичны и в конечном счете ни к чему хорошему не приведут.
        Харп был бы не прочь узнать, какие приемы использовала при этом Айна, - результат, достигнутый ею за столь короткий срок, несмотря на всю его пагубность, не мог не вызывать уважения.
        Харп перевернулся на другой бок и подтянул одеяло.
        То, что происходило с Марсалом, хотя и внушало ему беспокойство, но пока не вызывало серьезных опасений. Харп не ожидал от него больших неприятностей. Сейчас он и сам чувствовал себя не в меру взвинченным, а потому не хотел продолжать начатый разговор, который грозил перерасти в весьма пристрастное обсуждение недостатков друг друга. Впереди у них долгая ночь - будет время еще раз поговорить с Марсалом и все ему как следует объяснить.
        Незаметно для себя Харп погрузился в тяжелый, наполненный странными, причудливыми образами сон. Вновь, как это уже случалось с ним неоднократно, он видел картины, полные какого-то глубокого, но недоступного пониманию смысла. Попытки пробиться к сокровенной сути сквозь густое переплетение фантастических элементов временами становились настолько мучительными, что Харп пытался вырваться из объятий сна. И тогда начиналось балансирование на грани между реальностью и сном, во время которого почти невозможно понять, что приходит из окружающей действительности, а что выплывает из темных глубин подсознания.
        Порою Харпу казалось, что он слышит тихие шаги, какие-то приглушенные голоса, шуршание полимерной пленки, натянутой на рамы. Затем все это заглушали крики, доносящиеся из пустоты, куда он вдруг начинал падать. Запах подгоревшей каши из закваски сменялся удивительным ароматом, которому Харп не мог найти определения. Горьковатый привкус на языке, оставшийся после отвара из камнелипки, превращался в ни с чем не сравнимый вкус запеченной на открытом огне курицы, которой в этой жизни Харп не имел возможности попробовать. И только восприятие холода оставалось неизменным - Харп пытался, но никак не мог вспомнить, что чувствует кожа, когда по ней скользят теплые лучи ласкового летнего солнца.
        Проснувшись, Харп сразу же оттолкнулся руками от ложа и сел. Голова была тяжелой, полной каких-то сумбурных серых мыслей. Во рту ощущался неприятный металлический привкус.
        Харп посмотрел на часы. Он спал восемь с половиной часов. Но при этом чувствовал себя совершенно невыспавшимся, усталым и разбитым, как будто работал часов двадцать без перерыва, после чего прилег всего на пару минут.
        Обычно у Харпа не было проблем со сном. Он даже подумал, не подсыпал ли Старпол что-нибудь ему в питье? Хотя какой в этом смысл? Церемония, на которой Харпу с Марсалом предстояло признаться в любви к Сущему, должна была состояться после утренней проповеди, и если бы хранитель храмовых врат хотел, чтобы во время этого действа его гости плохо понимали, что происходит вокруг, то дурь им в питье следовало бы подмешать перед вторым ночным сном.
        Раздвижные створки дверей-ширм с обеих сторон были закрыты. Не поднимаясь с постели, Харп внимательно прислушался, пытаясь на слух определить, где сейчас находится Марсал. Тишина в доме была такая, что можно было подумать, а не разучился ли ты во сне воспринимать звуки?
        Харп хотел позвать Марсала, но быстро передумал.
        Неслышно поднявшись, он поспешно оделся, всунул ноги в войлочные тапочки и осторожно раздвинул дверные створки.
        В комнате с обеденным столом Марсала не было.
        Харп пересек комнату и так же осторожно открыл другую дверь, ведущую в ту часть дома, где находился теплогенератор.
        Марсал стоял рядом с большим металлическим котлом, в котором происходил загадочный, никому не известный процесс, в результате которого дом получал тепло и электрический свет. Опираясь на древко гарпуна, он сосредоточенно всматривался в темноту по ту сторону толстого оконного стекла, которое, как говорят, невозможно было разбить. Хотя вряд ли кто-нибудь пробовал это сделать. Поневоле будешь осторожен, когда знаешь, что только неровная полупрозрачная пластинка, покрытая толстым слоем изморози, отделяет тебя от убийственной стужи, способной за считанные минуты вытянуть жизнь из любого живого существа. Ну разве что за исключением снежных червей.
        Марсал был настолько погружен в собственные мысли или фантазии, что не заметил, как, уже не таясь, к нему подошел Харп.
        Когда Харп положил руку ему на плечо, Марсал от неожиданности вздрогнул всем телом и стремительно развернулся, перехватив гарпун обеими руками, так, словно готов был не раздумывая всадить его в живот всякому, кто стоял у него за спиной.
        - Эй! Это всего лишь я! - Вскинув руки с раскрытыми ладонями, Харп отпрыгнув назад.
        Марсал расслабился и, медленно выпустив воздух сквозь чуть приоткрытые губы, опустил гарпун.
        Не двигаясь с места, Харп молча смотрел на Марсала, ожидая, что приятель сам объяснит свое странное поведение. Но тот, похоже, не был настроен на разговор.
        Выждав с минуту, Харп обошел Марсала слева, чтобы подойти к небольшому столику у стены, где стояла еда, которую по приказу Старпола оставила для гостей Айна. Приподняв крышку с небольшой кастрюльки, Харп слегка наклонил ее, чтобы оценить содержимое. Судя по запаху и цвету, в кастрюльке находилась жидкая похлебка из закваски, куда было добавлено мелко нарубленное куриное мясо. Снова накрыв кастрюльку крышкой, Харп поставил ее на теплогенератор.
        - Все спокойно? - спросил он между делом, даже не взглянув на Марсала.
        - Да, - односложно ответил тот.
        - Есть будешь?
        - Я уже поел.
        - Ну, тогда можешь идти отдыхать.
        Марсал поставил гарпун к стене и отправился в спальню. Глянув ему вслед, Харп успел увидеть только, как сошлись дверные створки у него за спиной.
        Качнув головой, Харп с досадой цокнул языком. Ему совершенно не нравилось, как держал себя с ним Марсал. Похоже, история повторялась.
        Будучи по натуре человеком мягким и не очень-то уверенным в себе, Марсал был обречен постоянно попадать в психологическую зависимость к человеку, наделенному сильной волей и решительному в своих поступках. Сначала ему это даже нравилось. То, что рядом всегда находился сильный и уверенный в себе человек, готовый взять на себя принятие сложного решения, на время избавляло Марсала от мучительной необходимости делать это самому и одновременно глушило ощущение потерянности, когда кажется, что жизнь, подобно воде, протекает сквозь пальцы. Но со временем Марсалу начинало казаться, что его партнер берет на себя даже те функции, которые он готов выполнять сам. Скорее всего это происходило из-за того, что, пытаясь облегчить свое существование за счет другого, Марсал подсознательно опасался, что подобный симбиоз может стать нерасторжимым. И, как всякое живое существо, он начинал бороться за личностную самоидентификацию, что в конечном итоге неизменно приводило к конфликту. Марсал при этом выступал в роли провокатора, хотя сам считал себя жертвой.
        Именно эта не так уж редко встречающаяся психическая особенность была подлинной причиной того, что, взбунтовавшись против старого Бисауна, подавлявшего, как казалось Марсалу, его волю, он ушел вместе с Харпом. Но, поскольку Харп обладал куда более сильным характером, чем старик, партнерам потребовалось провести вместе всего несколько дней, чтобы сознание Марсала замкнулось в кольцо, зациклившись на мысли о том, что Харп принимает за него все решения, которые зачастую идут вразрез с его собственными интересами.
        А тут как раз появился и новый кандидат в симбиоты. Айна, возможно, и уступала Харпу в силе характера и умении неизменно добиваться своего, но при этом была куда привлекательнее в глазах любого нормального мужчины.
        Харп понял это не сейчас, но прежде он не думал о том, что характер Марсала, способный время от времени давать резкие сбои, может поставить под удар все, ради чего он отказался от тихой и спокойной жизни в компании старого Бисауна. Впрочем, пока Харп не терял надежды. Он все еще верил, что способен удержать Марсал, от опрометчивого поступка. Хотя не исключала, что результатом этого станет их окончательный разрыв.
        Всыпав в ковшик с закипевшей водой сухой порошок камнелипки, Харп как следует перемешал отвар ложкой. После этого, взяв в одну руку ковшик с отваром, а в другую - кастрюльку с похлебкой, отнес еду на обеденный стол.
        Уже сев на табурет и взяв в руку ложку, он снова поднялся и вернулся к теплогенератору, чтобы забрать оставленный там Марсалом гарпун. Не сказать, чтобы Харп опасался каких-либо неожиданностей, которые мог приготовить Старпол, но, в отличие от своего спутника, бдительности он не терял ни на секунду.
        Съев похлебку, оказавшуюся необычайно вкусной, Харп переставил табурет так, чтобы можно было сидеть на нем, привалившись спиной к стене и поставив локоть левой руки на стол. Взяв в руку кружку с горячим отваром, он сделал небольшой глоток и с наслаждением прикрыл глаза.
        Серая хмарь на душе, с которой он проснулся, почти совсем рассеялась. И все же Харпа не оставляло ощущение чего-то недоброго, что непременно должно было случиться.
        С тех пор как он оказался в мире вечных снегов, чувство настороженного беспокойства стало для него почти привычным. Да разве могло быть иначе, если любой необдуманный шаг мог стоить жизни? Однако сейчас Харп чувствовал нечто иное.
        Это было похоже на знакомое почти каждому ощущение, когда за неуловимо короткий миг до того, как должно случиться нечто непоправимое, ты как будто видишь, чем все это закончится. Время в этот момент словно останавливается. Тебе хочется кричать во все горло и размахивать руками, чтобы предупредить об опасности, но тело, превратившись в гипсовое изваяние, не подчиняется тебе. А потом взмах ресниц - и ты видишь, что все уже произошло. Ты хочешь хватать людей за плечи, крича им в лица: «Я знал! Я знал, что все именно так и будет!» - но не делаешь этого, потому что знаешь, что тебе никто не поверит.
        Сейчас Харп испытывал примерно то же самое ощущение, но как будто вывернутое наизнанку. Миг откровения, вместо того чтобы застыть в неподвижности, давая рассмотреть себя со всех сторон, превратился в тонкую, как морозная игла, нить, уходящую в бесконечность. Харп мысленно держался за один ее конец, но не мог разглядеть противоположного: он испытывал предчувствие беды, но не мог понять, откуда она исходит.
        Харп старался не зацикливаться, поскольку считал, что любые попытки угадать будущее - по сути, не что иное, как стремление обмануть себя самого. И все же предчувствие, что должно случиться нечто непоправимое, не давало о себе забыть, словно зуд, от которого невозможно избавиться иным способом, кроме как проведя ногтями по свербящему месту.
        Чтобы отвлечься, Харп мысленно вновь повторил весь ход своих рассуждений относительно того, каким образом фрагменты рисунка, что принес с собой в поселок северянин, могли оказаться в разных местах, расположенных на значительном удалении друг от друга. Все как будто сходилось. Не было только ответа на вопрос, почему Мидл отдал Харпу лишь один фрагмент, если у него имелись оба недостающие? А если последний фрагмент находится не у Мидла, то у кого же в таком случае? Знает ли об этом Мидл? А если знает, то почему молчит?..
        Вопросы множились в геометрической прогрессии. Стоило Харпу задуматься над одним из них, как из него тотчас же вылезали два, а то и три других, как-то взаимосвязанных друг с другом. При этом оставался еще самый главный вопрос: ключом к чему считал северянин рисунок? И, если рисунок был столь значим для него, почему он решил с ним расстаться?..
        Тут Харп счел необходимым остановиться. Продолжая в том же духе, он рисковал утонуть в ворохе вопросов, на которые не было ответов. Разумнее было просто запастись терпением и дождаться утра, обещавшего много интересного.
        Харп удивился, но ничего не сказал, когда, не проспав и четырех часов, Марсал вышел из спальни.
        Вид у него при этом был весьма далек от совершенства: взгляд, как у сомнамбулы, черные круги под глазами, всклокоченные волосы, да в завершение всего еще и отросшая за сутки густая щетина. Бросив на Харпа недовольный взгляд, как будто именно он был повинен в том, что ему пришлось подняться раньше времени, Марсал прошел к теплогенератору.
        Дверь за собой Марсал закрывать не стал, и Харп, не поднимаясь со своего места, мог видеть, как он сначала ополоснул лицо водой из ковшика, а затем, наклонившись, вылил остатки на затылок.
        Вернувшись в комнату, Марсал тяжело опустился на табурет по другую сторону стола. Похоже, он намеревался продолжать игру в молчанку. Харпа такой вариант не устраивал, поэтому он и заговорил первым:
        - Что поднялся так рано?
        - Не спится, - мрачно буркнул Марсал.
        - А что так? - Чтобы изобразить удивление, Харп чуть приподнял левую бровь.
        - Да так… - раздраженно махнул рукой Марсал.
        Прозвучало это как «Не твое дело». Поэтому Харп не стал больше ни о чем расспрашивать.
        Было глупо сидеть за одним столом и сосредоточенно пялиться в пустоту, делая вид, что ты настолько занят собственными мыслями, что тебя нисколько не интересует, о чем думает твой сосед.
        Памятуя, что ему еще предстоит обсудить с Марсалом его отношение к назначенной на утро церемонии, Харп дважды сделал попытку завести разговор, начиная с какой-нибудь совершенно безобидной темы. Но всякий раз своими намеренно короткими, словно обрубленными с обоих концов репликами, звучащими в ответ на слова Харпа, Марсал давал понять, что не имеет желания говорить вообще о чем бы то ни было.
        Глядя на то, как Марсал то зевает, то трет пальцами глаза, то прикладывается головой к стене, Харп наконец не выдержал:
        - Ты что, решил всю ночь не спать?
        - А что? - недовольно глянул на него Марсал.
        - А то, что сейчас из тебя такой же часовой, как из гарпуна, стоящего у стенки, - одна видимость.
        Марсал посмотрел на Харпа, как на старого зануду, которому дай только повод побрюзжать.
        Харп все правильно понял. Медленно втянув воздух через ноздри, он задержал дыхание и не спеша сосчитал до десяти, после чего так же медленно выдохнул.
        Тот, кто утверждает, что таким способом можно успокоиться и собраться с мыслями, должно быть, никогда не испытывал настоящего раздражения и злости, вот-вот готовой взорвать тебя изнутри. И все же Харпу удалось сдержаться. И, как ни странно, именно потому, что Марсал намеренно старался вывести его из себя. Так мог поступать лишь несчастный, задавленный собственными комплексами человек, наивно полагающий, что можно самоутвердиться, начав относиться с презрительным сарказмом к тому, кем еще недавно восхищался.
        - Иди спать, - ровным, бесцветным голосом произнес Харп.
        При этом он даже не взглянул на Марсала, однако слова его прозвучали не как дружеский совет, а как прямой приказ, который невозможно просто так проигнорировать.
        - Сейчас твое время, - буркнул в ответ Марсал, чтобы не броситься выполнять распоряжение Харпа незамедлительно.
        - Я хорошо выспался. - Харп взял со стола кружку с отваром камнелипки и сделал из нее большой глоток.
        Он по-прежнему не глядел в сторону своего собеседника, и Марсал был этому только рад. Он отлично помнил, каким невыносимо холодным и колючим может стать взгляд Харпа, когда он того захочет.
        - Ну, хорошо…
        Марсал пожал плечами, залпом допил оставшийся в кружке отвар и, поднявшись с табурета, направился к дверям в спальню.
        Когда он уже раздвинул дверные створки, Харп негромко произнес у него за спиной:
        - Посуду со стола убери.
        На мгновение Марсал замер, держась руками за каркас, на который была натянута полимерная пленка. Затем он повернулся, подошел к столу и стал собирать с него грязную посуду, оставшуюся после трапезы Харпа.
        Глава 26
        Харп разбудил Марсала, когда до рассвета оставалось восемь часов. Он спал уже около десяти часов, и, как полагал Харп, этого было вполне достаточно, чтобы провести остаток ночи в бдении.
        Марсал сел на постели, протер глаза, ладонями пригладил топорщащиеся на затылке волосы, негромко кашлянул, чтобы прочистить горло, и, взяв из рук Харпа гарпун, вышел из спальни.
        Все это произошло при полном молчании с обеих сторон. Марсал демонстративно не желал разговаривать с Харпом. А Харп за то время, что просидел за столом, попивая отвар камнелипки, так и не придумал, как лучше подойти к Марсалу, чтобы хотя бы временно ослабить возникшую между ними напряженность. А раз так, единственное, что оставалось Харпу, чтобы удержать Марсала под контролем, это жестко и даже, если возникнет необходимость, жестоко подавлять все попытки к неповиновению. Утром он, если потребуется, за шиворот потащит Марсала через весь поселок к храму Сущего, где должна состояться намеченная Старполом церемония.
        На этот раз Харп и сам не заметил, как заснул. В голове у него еще крутились обрывки мыслей, так или иначе связанных с тем, что ожидало его утром, а сознание уже начало заволакивать серой дремотной пеленой. Харп не стал противиться и, расслабившись, медленно поплыл по волнам сна.
        Сны, снившиеся Харпу, теперь разительно отличались от тех, что он видел в начале ночи. Что именно это было, Харп забудет при пробуждении. Но у него останется чувство приятной легкости и тепла, которое можно ощущать не только телом, но и душой.
        А вот пробуждение оказалось далеко не идиллическим. Харп проснулся, когда кто-то сильно толкнул его в спину и крикнул:
        - Поднимайся!
        Открыв глаза, Харп увидел Старпола, который наклонился над ним, упираясь руками в колени. Чуть позади него стояли трое подручных: Кикул, Лоуф и еще кто-то, незнакомый Харпу.
        - Я что, проспал? - хрипловатым спросонья голосом спросил Харп.
        - Да похоже на то, - мрачно усмехнулся Старпол.
        Харп сел на постели и окинул взглядом комнату.
        - А где Марсал? - спросил он, не увидев своего спутника.
        - Убежал вместе с моей девкой, - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, ответил Старпол. - А перед этим они пытались ограбить мой склад, - добавил он едва ли не с обидой.
        - Понятно, - кивнул Харп. - Им были нужны лыжи.
        - Тебе было известно об этом? - недобро прищурился Старпол.
        Харп поднялся на ноги и с довольно-таки безразличным видом пожал плечами.
        - Марсал говорил что-то о том, что до поселка на севере можно добраться только на лыжах. Но я не придал его словам большого значения.
        - Как видишь, напрасно, - желчно заметил Старпол.
        Харп как будто даже и не услышал слов хранителя храмовых врат.
        - Так им удалось добыть лыжи? - спросил он.
        - Нет. Я как чувствовал, что этой ночью произойдет что-нибудь неладное, и велел Тикеру заночевать на складе.
        - И что?
        Харп раздвинул дверные створки и посмотрел в окно. На улице занималась заря, а значит, убийственный ночной холод уже начал ослабевать.
        - Твой приятель распорол Тикеру куртку гарпуном, - ответил на вопрос Харпа Старпол. - А если бы Тикер оказался чуть менее проворным, то вспорол бы ему и живот!
        - Значит, не захотел, - невозмутимо ответил на это Харп. - Если бы у Марсала имелось намерение прикончить твоего подручного, он сейчас был бы мертвее глыбы льда, вмерзшей в снег.
        Старпол едва заметно подался назад. Глаза его расширились, ноздри раздулись, а тонкие губы чуть приоткрылись. Казалось, он готов был обрушиться на Харпа с обвинениями и проклятиями. Но в этот момент глаза Старпола поймали взгляд Харпа: холодный, безразличный ко всему, почти безжизненный. Это продолжалось всего несколько секунд, после чего Харп отвел глаза. Но со Старпола и этого оказалось довольно. Хранитель храмовых врат весь сразу как-то обмяк, потек, словно кусок льда, внесенный в дом.
        - Где сейчас Марсал? - спросил Харп.
        - Я уже сказал: они с Айной убежали из поселка.
        Голос у хранителя храмовых врат слегка подсел. Впрочем, изменения тембра были настолько незначительными, что заметил их, наверное, один только Харп.
        - Куда? - задал новый вопрос Харп.
        - Откуда мне знать? - развел руками Старпол.
        - Без лыж им до поселка не дойти. - Харп задумчиво провел рукой по колючему подбородку.
        - У них не только лыж, но даже снегоступов нет, - подал голос Кикул.
        - Откуда ты это знаешь? - посмотрел на него Харп.
        - Следы видел, - ответил Кикул.
        - Ночью был снегопад, - сказал Старпол. - Так что далеко им не уйти. Лоуф! - Хранитель храмовых врат повелительно взмахнул рукой, подзывая подручного. - Возьми с собой пять человек с рудника и догони этих мерзавцев. Приведешь их ко мне, а там посмотрим, что с ними делать.
        - Отставить.
        Харп произнес это слово спокойно, не повышая голоса, но оно тотчас же разбило вдребезги те, что были сказаны до этого Старполом.
        - Отставить? - удивленно посмотрел на Харпа Лоуф.
        - Отставить? - следом за ним повторил Старпол. - Что значит «отставить»?! - Не в силах сдержать распирающее его возмущение, но в то же самое время не зная, как его лучше выразить, хранитель всполошенно взмахнул руками. Получилось это у него довольно-таки потешно. - Негодяи, пытавшиеся ограбить меня, должны быть наказаны! - решительно заявил Старпол, ткнув себя при этом указательным пальцем в грудь.
        - Непременно, - все так же спокойно ответил Харп. - И, если ты не против, я сам займусь поисками беглецов.
        Ожидая какого-нибудь подвоха, Старпол недоверчиво прищурился.
        - И что потом?
        - Потом мы разберемся с тем, что произошло.
        - И без того все ясно! - Сцепив руки за спиной, Старпол гордо выпятил грудь. - Меня пытались обокрасть!
        - Тебя беспокоит то, что могли пропасть две пары лыж, или то, что на лыжах Марсал с Айной могли добраться до поселка на севере?
        Старпол лишь презрительно фыркнул в ответ. Однако по тому, как сверкнули его глаза, Харп понял, что попал в точку. Харп сделал паузу, давая Старполу возможность самому решить, желает ли он обсуждать эту тему в присутствии подручных.
        - Что ты предлагаешь? - спокойно и сдержанно поинтересовался Старпол.
        - Без лыж и снегоступов беглецам далеко не уйти. И они сами прекрасно это понимают. В поселок они вернуться не могут. Поэтому у них остается единственный выход - искать убежище в доме отшельника Мидла. Если погода не испортится, они доберутся до него к полудню. После проповеди я вместе с твоими людьми отправлюсь в дом Мидла, чтобы вернуть беглецов назад.
        Старпол посмотрел на Харпа с явным непониманием.
        - Тебе нечего беспокоиться. Если твой приятель не станет оказывать сопротивления, мои люди не причинят ему вреда.
        - Ты не так меня понял, - усмехнувшись, покачал головой Харп. - Я опасаюсь не за жизнь Марсала, а за твоих людей. Боюсь, что уговорить его сдаться без боя смогу только я.
        Сказав это, Харп замер в напряженном ожидании. Он опасался, что Старпол не поверит ему и решит действовать по-своему.
        Харп был великолепным актером, однако хранитель храмовых врат со свойственной ему проницательностью мог легко уловить фальшь в его игре. Напустив на себя безразличный вид, Харп постарался не перегнуть палку - Старпол должен был понять, что, несмотря на показное равнодушие, Харп все же испытывает некоторое беспокойство. И, что удивительно, именно на эту нехитрую уловку и купился хранитель.
        - Хорошо, - сказал он. - После проповеди мы вместе отправимся к Мидлу.
        Именно такого решения и ожидал Харп. До встречи с Мидлом Харп хотел удостовериться, что рисунок, о котором он собирался потолковать со старым отшельником, как-то связан с тем, что Старпол именует храмовыми вратами.
        - Мне не терпится взглянуть на храмовые врата, - с улыбкой признался он.
        Глядя на Харпа, можно было решить, что он в один момент забыл о своем сбежавшем спутнике.
        - Тебя проводят Лоуф и Кикул, - отрывисто бросил Старпол и размашистым шагом направился к выходу.
        - С меня бы хватило и одного Кикула, - сказал Харп, обращаясь к узкой спине хранителя храмовых врат.
        При этом он быстро глянул на своего вчерашнего провожатого и весело подмигнул ему. Кикул в ответ улыбнулся.
        - Я сказал: Кикул и Лоуф, - не оборачиваясь, повторил Старпол и, поплотнее запахнув полы дохи, вышел за дверь.
        Следом за ним вышел и незнакомый Харпу подручный.
        - У нас еще есть время? - спросил Харп у приставленных к нему соглядатаев.
        - Минут пять, не больше, - ответил Кикул. - Хранитель не любит, когда опаздывают к началу проповеди.
        - Пяти минут мне будет достаточно, - заверил Харп. - Я просто хочу проверить, не прихватил ли мой приятель с собой чего-нибудь, о чем я мог бы пожалеть.
        К чести Марсала, выяснилось, что он не взял ничего из вещей, принадлежавших Харпу. Он забрал только свой вещевой мешок с одеялом, один из гарпунов и охотничий нож, подаренный ему в свое время Харпом. Обе пары снегоступов были на месте. Должно быть, Марсал не сомневался, что им с Айной удастся раздобыть лыжи.
        Закончив осмотр, Харп быстро оделся, положил в карман дохи пару светящихся цилиндров, сунул за пояс нож, взял в руку гарпун и в сопровождении пары «цепных псов» хранителя вышел на улицу.
        День был теплый и солнечный. Температура около сорока градусов мороза, а это означало, что к полудню, если погода не испортится, воздух прогреется градусов до тридцати пяти. Отметив это, Харп про себя усмехнулся: надо же, он уже настолько свыкся с местным климатом, что готов был сказать «тепло» про тридцатипятиградусный мороз.
        Прищурившись, Харп прикрыл глаза солнцезащитными очками.
        На открытом пространстве перед гротом, который местные жители следом за Старполом именовали храмом Сущего, уже собралась толпа человек в сто. Похоже, здесь были все жители поселка.
        Когда вместе со своими провожатыми Харп подошел ближе, его поразила странная, кажущаяся противоестественной тишина. Не было слышно не только неясного гула голосов, обычного при большом скоплении народа, но даже покашливания или скрипа снега, когда кто-нибудь переступал с ноги на ногу. Люди, собравшиеся перед храмом, были немы и неподвижны, как ледяные статуи.
        - Что это с ними? - спросил Харп у Лоуфа.
        - Ничего, - ответил тот. - Просто хранитель не любит, когда во время проповеди его что-то отвлекает.
        - Не любит - это еще мягко сказано, - усмехнулся Кикул. - Порою, услышав какой-нибудь посторонний звук, он приходит в такую ярость, что…
        Лоуф бросил на Кикула недовольный взгляд, и тот умолк, оборвав фразу на середине. Глянув на Харпа, Кикул сделал быстрый, нервный жест рукой, давая понять, что он сказал все, что хотел.
        Харп недовольно скривил губы, но больше ни о чем спрашивать не стал.
        Не доходя до задних рядов собравшихся, провожатые Харпа повернули налево. Обходя толпу стороной, они прошли вдоль скальной стены.
        Возле входа в храмовый притвор Лоуф и Кикул остановились.
        Кикул предостерегающе тронул Харпа за локоть, однако Харп сделал вид, что не заметил этого, и вошел под каменные своды.
        Тотчас же кто-то схватил его сзади за локти и толкнул в глубь грота.
        Оказавшись после яркого солнечного света в полумраке, да еще и с солнцезащитными очками на глазах, Харп на мгновение почти ослеп. Рывком высвободив руки, он стремительно развернулся и, перехватив гарпун правой рукой за середину древка, выставил его перед собой. Другой рукой он сорвал с лица очки. Теперь ему стала видна невысокая фигура Старпола, стоявшего в двух шагах от него. Рядом никого не было.
        - Ты в своем уме? - сдавленно зашептал Старпол, бросая на Харпа гневные взгляды. - Зачем тебе гарпун! Это же святое место!.. Ты что, на охоту собрался?!
        - Я опасался, что здесь могут устроить охоту на меня, - криво усмехнулся Харп.
        - Здесь только я один! - возмущенно взмахнул руками Старпол.
        - Теперь вижу.
        Глаза Харпа действительно уже привыкли к полумраку. Теперь помимо стоявшего перед ним Старпола он видел еще и узкий коридор, уходящий влево от храмового притвора. Что находилось в конце коридора, рассмотреть было трудно, но то, что в глубине его не прятались подручные Старпола, сомнений не вызывало.
        Харп опустил гарпун и поставил его, прислонив к стенке.
        - Где врата? - спросил он у Старпола.
        - Там. - Хранитель махнул рукой в глубь коридора. И быстро добавил: - Но сначала проповедь!
        - Договор есть договор, - не стал спорить Харп.
        - Я выйду к народу, - взглядом указал на освещенную солнцем часть храмового притвора Старпол. - Ты пока оставайся здесь. Когда сделаю знак - выйдешь… Да, и давай пока не будем упоминать о твоем спутнике. Договорились?
        Харп согласно кивнул.
        Старпол словно бы в нерешительности потоптался, еще раз искоса взглянул на Харпа и, развернувшись, быстро зашагал к выходу из каменного грота.
        Харп ожидал увидеть по крайней мере хорошо срежиссированное представление, в котором как исполнитель главной роли, так и статисты будут принимать самое живое участие. На деле же все оказалось весьма прозаично, если не сказать - примитивно.
        Старпол вышел на свет, на ходу вскинув обе руки над головой.
        - Дети мои! - возопил он пронзительным голосом, остановившись на краю каменной площадки. - Вот и еще один благословенный день даровал нам Сущий. Возблагодарим же его за милость сию! За тот свет, что посылает он нам с небес! За ту пищу, которой он нас питает! За то тепло, которым он наполняет наши дома!..
        Старпол нес откровеннейшую чушь, а народ молча стоял и слушал.
        Однако сам хранитель храмовых врат, похоже, испытывал вдохновенный восторг, обращаясь к своей пастве с проповедью. Голос и жесты его делались все более экзальтированными, но смысла в словах становилось все меньше. В крайнем воодушевлении размахивая руками, Старпол временами даже подпрыгивал на месте. Стоявшие перед ним люди внимали ему с каменными лицами. То ли подобное зрелище, повторяющееся изо дня в день, успело им изрядно наскучить, то ли такова была местная традиция. Как бы там ни было, по мнению Харпа, представление было поставлено из рук вон плохо.
        Устав наблюдать за прыжками Старпола, Харп отвернулся. Сняв перчатку и подойдя к стене, он провел по ней ладонью. Холодный камень был отшлифован почти до зеркального блеска. Добиться подобного результата можно было только ручной работой. Таким образом, Харпу сразу стало ясно, что грот, где он находился, не является природным образованием. Тут же возникал другой вопрос: кто создал это удивительное строение? Инструментами, что имелись у поселенцев, проделать столь трудоемкую и одновременно тонкую работу невозможно даже за несколько десятилетий.
        Пройдя чуть дальше по темному коридору, Харп увидел неглубокую прямоугольную нишу в стене. Достав из кармана светящийся цилиндр, он ударил его о ладонь и протянул руку вперед. Зеленоватый свет выхватил из мрака два мертвых тела, плотно завернутых в белые простыни, так что открытыми оставались только покрытые инеем синие лица обледеневших покойников.
        Не ожидая увидеть такого, Харп отшатнулся назад и почти беззвучно выругался сквозь сжатые зубы.
        Что еще за пантеон устроил здесь Старпол?
        Придя в себя, Харп собрался было продолжить самостоятельный осмотр коридора, в конце которого, по словам Старпола, находились храмовые врата. Но его отвлек влетевший в коридор Кикул.
        Поведя по сторонам шальным взглядом, Кикул нашел Харпа. Подбежав к нему, он обеими руками ухватил Харпа за локоть и поволок к выходу.
        - Где ты ходишь? - торопливо шептал он на ходу. - Хранитель уже третий раз выкрикивал твое имя… Стой здесь.
        Не выпуская локтя Харпа из рук, Кикул остановился возле черты, разделяющей свет и тень.
        Старпол стоял чуть впереди и левее. Руки и лицо его были воздеты к небесам. Кисти мелко подрагивали, а сам хранитель при этом выкрикивал что-то нечленораздельное, обращаясь не то к Сущему, не то к пастве.
        Внезапно Старпол резко развел руки в стороны и заверещал:
        - Да будет славен Сущий во веки веков!
        - Давай, - Кикул подтолкнул Харпа в спину.
        Неторопливо, вразвалочку Харп приблизился к Старполу.
        - Узрите! Узрите, благословенные чада мои! - завопил Старпол, повернувшись вполоборота и указывая обеими руками на Харпа. - Насколько велико славное имя Сущего, если этот человек пришел сюда из-за гор, чтобы вознести ему хвалу! Тяжел и долог был его путь, и все же теперь он с нами! - Старпол вновь воздел руки к небесам и во всю глотку заорал: - Славься, Сущий!
        Харп надеялся, что хотя бы сейчас слушатели присоединятся к нему, чтобы совместными усилиями попытаться докричаться до холодных и ко всему безразличных небес. Но чуда не произошло: толпа по-прежнему безмолвствовала.
        - Ты! - Старпол вновь обратил свой горящий безумием взор на Харпа. - Признаешь ли ты величие Сущего?!
        Харп скользнул взглядом по лицам в толпе.
        Увидев во втором ряду Шагеля, сосредоточенно наблюдавшего за ним, он игриво подмигнул старейшему жителю поселка.
        Ответ свой Харп произнес отчетливо и ясно, но голосом, спокойным до безразличия:
        - Признаю.
        - Славься, Сущий! - возликовал Старпол. Тряхнув несколько раз воздетыми к небесам руками, он обратился к Харпу с новым вопросом: - Готов ли ты служить Сущему всегда и во всем?
        - Готов, - все так же спокойно ответствовал Харп.
        Тут же, почти без паузы, последовал новый вопрос:
        - Готов ли ты отдать за него жизнь свою?
        - Да запросто, - едва заметно усмехнулся Харп.
        Взглянув на Шагеля, он заметил веселые искорки в его глазах и понял, что среди публики имеется по крайней мере один человек, сумевший по достоинству оценить его актерское мастерство.
        - Все, проповедь закончена, - звонко хлопнул в ладоши Старпол. От его восторженной, граничащей с безумием экзальтации не осталось и следа. Теперь он был настроен спокойно и по-деловому. - Первая смена отправляется на рудник. Все остальные - по домам, заниматься своими делами.
        По-прежнему храня замогильное молчание, народ начал расходиться.
        Старпол сделал шаг в тень и жестом подозвал к себе Харпа.
        - Ну как? - спросил он с затаенной надеждой, словно начинающий актер, ожидающий заслуженной похвалы от знаменитого мэтра.
        - В целом неплохо, - кивнул Харп, придав лицу сосредоточенно-задумчивое выражение. - Но в то, что я видел, я бы внес некоторые изменения.
        - Например? - Старпол с интересом наклонил голову к плечу.
        - Ну, к примеру, я бы и зрителей вовлекал в происходящее действо. Конечно, это дело вкуса, но мне кажется, что между тем, как ведешь себя ты, и тем, как молча наблюдают за тобой зрители, просматривается некая дисгармония.
        Задумавшись над словами Харпа, Старпол слегка прикусил нижнюю губу.
        - Вообще-то я намеренно стараюсь не делать людей участниками представления, - сказал он. - Я опасаюсь, что, если толпа войдет в раж, ее трудно будет остановить.
        - В том и заключается мастерство актера, играющего главную роль, - назидательно произнес Харп, - чтобы искусно руководить массовкой, но при этом держать ее в руках так, чтобы самому всегда оставаться на первом плане.
        - Это не так просто, как кажется, - покачал головой Старпол.
        - Но и не настолько трудно, как тебе представляется, - возразил Харп. - Существуют стандартные приемы, используя которые легко можно достичь желаемого результата.
        - Что за приемы? - с живым любопытством поинтересовался Старпол.
        - У нас еще будет время поговорить об этом, - осадил его Харп. - Сейчас я хочу увидеть храмовые врата. Ты обещал, что покажешь их мне после проповеди.
        Старпол недовольно поджал губы. Но спорить с Харпом, как он уже имел возможность убедиться, было бессмысленно.
        - Хорошо. - Старпол достал из кармана светящийся цилиндр и, ударив о ладонь, заставил его загореться. - Следуй за мной.
        Неторопливой, величественной походкой Старпол направился в глубь темного коридора.
        Подняв над головой свой светящийся цилиндр, Харп последовал за ним.
        - Что это за покойники? - спросил Харп, когда они поравнялись с нишей, где он видел мертвецов.
        - В храме мы хороним самых достойных из наших собратьев, - торжественно провозгласил Старпол. - Тех, кто особо отличился в своем служении Сущему. Быть похороненным в храме - величайшая честь, которой может удостоиться член нашей общины.
        Ниша, которую обнаружил Харп, осматривая коридор в одиночестве, оказалась не единственной. Подобные ей ниши, прорезанные в стене, следовали одна за другой с равными интервалами. Были ли они пока еще пустыми или там уже лежали превратившиеся в сосульки достойнейшие из достойных, посвятившие свою жизнь Сущему, Харп проверять не стал.
        - Это твоя идея? - спросил Харп у своего провожатого.
        - О чем ты? - не понял Старпол.
        - Ты придумал хоронить людей в этих нишах?
        - Так повелел мне Сущий, - смиренно склонил голову Старпол.
        - Да ладно тебе, - недовольно скривился Харп. - Не на проповеди.
        - А чем плохая идея? - обиженно посмотрел на него Старпол. - Между прочим, я не только создал среди жителей поселка здоровую конкуренцию за право после смерти покоиться рядом с храмовыми вратами, так сказать, поближе к самому Сущему, но и позволяю особо отличившимся время от времени посещать сие святое место.
        - А тебе не кажется, что твоей пастве глубоко безразличен бог, которого ты пытаешься ей навязать? - поинтересовался Харп. - Может, весь твой авторитет держится лишь на том, что тебе удалось сколотить вокруг себя шайку головорезов, способную усмирять непокорных?
        - Вот в этом ты точно ошибаешься, - уверенно заявил Старпол. - Возможно, я сам и не внушаю людям особого почтения, но в Сущего большинство из них верит свято и истово. Видишь ли, Харп, человек в подавляющем большинстве своем слаб. А в тех экстремальных условиях, в которых все мы по воле случая оказались, многие попросту теряют голову из-за полнейшей неопределенности ситуации. Вот ты пытаешься докопаться до самой сути происходящего. Я тоже не отказался бы узнать, кто засунул нас в эту промерзшую дыру. Этим мы выделяемся среди остальных. Подавляющему же большинству местных жителей требуется простое и по возможности непротиворечивое объяснение, что с ними случилось. Им нужно это только для того, чтобы понять, как жить дальше. Я даю им и первое, и второе. Кроме того, я создал ясную картину мироздания, в соответствии с которой мир вечных снегов создан Сущим и он же направляет сюда людей. Пребывание здесь является испытанием для людей. Если мы с честью пройдем его, то врата храма откроются и сам Сущий явится в мир, чтобы превратить его в место, где люди смогут наслаждаться жизнью. Все просто и понятно:
нужно просто ждать и надеяться. А все неясные вопросы всегда готов разъяснить наместник Сущего на земле, сиречь хранитель храмовых врат, благословенный Старпол. Использовав слепую веру людей в Сущего в качестве базиса, я дал им гораздо большее - закон. Закон, который устранил хаос, изначально присущий неорганизованным сообществам. Теперь это уже не просто толпа, а народ, которым можно руководить. А направляя силу и энергию людских масс в требуемое русло, можно создать цивилизованное общество, построенное на принципе жесткой иерархии.
        - Только не пытайся меня убедить, что ты делаешь все это исключительно на благо людей, сам не получая ни малейшего удовольствия, - предостерег Старпола Харп. - Если ты скажешь это, я все равно тебе не поверю.
        - Я и не собирался так говорить, - качнул головой тот. - Мне нравится то, что я делаю.
        - И каким же станет твой следующий шаг к созданию цивилизованного общества? - с едва заметным сарказмом, который можно было принять всего лишь за легкую дрожь в голосе, поинтересовался Харп.
        - Армия, - коротко ответил Старпол.
        Харп едва не споткнулся на ровном месте.
        - Что?
        - Армия, - невозмутимо повторил Старпол. - Любое цивилизованное общество лишь тогда чего-то стоит, когда оно умеет защищаться, - произнес он назидательным тоном.
        - От кого ты собираешься защищаться? - с недоумением спросил Харп.
        - Есть поселок на севере, откуда к нам приходил чужак. Есть поселки и за горами, откуда пришел ты. Я полагаю, живущие в них люди исповедуют иные ценности, нежели мы, поэтому не исключено, что нам придется отстаивать свои идеалы с оружием в руках. Жаль только, что естественный прирост населения пока еще слишком низок, - с досадой цокал языком Старпол. - И происходит главным образом не за счет внутренних ресурсов, а за счет прибытия новичков.
        - По-моему, тут ты перегибаешь палку, - с сомнением покачал головой Харп. - При том, насколько низка плотность населения в мире вечных снегов, война представляется мне совершенно нереальной.
        - Армию можно использовать и с другой целью, - загадочно улыбнулся Старпол.
        - Например? - не понял Харп.
        - Я не собираюсь до конца дней своих сидеть в одном поселке, - ответил Старпол. - Когда нам удастся создать дееспособную армию, мы двинемся на север, чтобы там насаждать цивилизацию.
        - С оружием в руках? - скептически ухмыльнулся Харп.
        - Если потребуется, - уклонился Старпол от прямого ответа.
        Коридор, по которому они шли, под прямым углом повернул налево. Сразу же за поворотом находился тупик.
        - Мы пришли, - сказал, остановившись, Старпол.
        То, что увидел Харп, совершенно не соответствовало его представлению о том, как должны выглядеть храмовые врата. Он рассчитывал увидеть нечто если и не грандиозное, то уж, во всяком случае, величественное: высокие стройные колонны, подпирающие арку, украшенную причудливым резным узором, строгий тимпан - ну, на худой конец просто тяжелую каменную дверь с огромной металлической ручкой-кольцом. На деле же оказалось, что врата храма Сущего представляют собой просто ровную, гладко отполированную стену, на которой нитевидными трещинками намечен контур двери, размерами не больше тех, что стоят в домах. Не скрывая своего разочарования, Харп протяжно свистнул.
        - Ты сможешь открыть эту дверь? - с ожиданием чуда посмотрел на Харпа Старпол.
        - Я вообще сомневаюсь, что это дверь, - ответил Харп. Он повернул голову и через плечо посмотрел на стоявшего по левую руку от него хранителя храмовых врат. - С чего ты решил, что это врата?
        - А что же еще? - несколько растерялся, услышав такой вопрос, Старпол.
        - Просто царапины.
        Вытянув руку, Харп поднес светящийся цилиндр ближе к стене, чтобы лучше рассмотреть прорезающие ее тонкие щели.
        Полоска зеленоватого света выхватила из темноты какой-то геометрический узор.
        Харп переместил руку чуть левее.
        В самом центре двери, или того, что Старпол принимал за дверь, такими же тонкими, едва заметными линиями, как и ее контуры, были вырезаны маленькие, идеально ровные клеточки, сложенные в один большой квадрат. Восемь клеток по вертикали, восемь - по горизонтали: всего шестьдесят четыре. Размер каждой клетки как раз такой, чтобы ее можно было коснуться пальцем, не задевая линий. И в каждой - крошечный, но удивительно точно выполненный рисунок.
        - Это, по-твоему, тоже всего лишь царапины на стене? - усмехнулся за спиной Старпол.
        Харп ничего не ответил.
        Двигаясь по горизонтали от клетки к клетке, он внимательно изучал заключенные в них рисунки.
        В клетках, составляющих верхнюю горизонтальную линию, были изображены следующие предметы: пирамида, звезда с четырьмя лучами, нос, три косые линии, бутылка, дерево, оскалившийся череп и молоток.
        Вторая линия: крюк, очки, сетка, цветок (Харп вспомнил, что это розовый бутон; точно так же он неожиданно для себя вспоминал названия и назначение других предметов, для которых не было места в мире вечных снегов, но которые он помнил по прошлой жизни), рука с растопыренными пальцами, кружка, молоток и звезда с шестью лучами.
        Третья линия: миска с отколотым краем, стол, окно, ботинок с высокой шнуровкой, гора со срезанной вершиной, весы с двумя чашками, подвешенными к перекладине, нож и крест.
        Четвертая линия: дом, нога, солнце, книга, часы, пятиконечная звезда, вилка и круг.
        Пятая линия: облако, палец, дверь, квадрат, рыба, лук с натянутой тетивой, ковшик на длинной ручке и клубок ниток.
        Шестая линия: зуб с тремя корнями, треугольник, лодка, птичье крыло, косая линия, стилизованное изображение сердца, лопата и волчок.
        Седьмая линия: стрела с опереньем, конь, вставший на дыбы, меч, ромб, две косые линии, птица со сложенными крыльями, колесо и узел, завязанный на веревке.
        Восьмая, самая нижняя линия: звезда с тремя лучами, стул, ухо, глаз, овал, ведро, лестница и трезубец.
        - Ну, что ты об этом думаешь? - спросил, сгорая от нетерпения, хранитель храмовых врат. - Ты встречался с чем-либо подобным?
        - И не раз, - не оборачиваясь, ответил Харп.
        Он точно знал, что перед ним кодовый замок, хотя и не мог объяснить причину своей уверенности.
        - Ты сможешь открыть дверь? - Старпол снова подал голос из-за спины Харпа.
        - Помолчи.
        Харп сдернул с левой руки перчатку и приложил ладонь к расчерченному на клетки участку стены. Камень был такой же ровный и холодный, как и в любом другом месте.
        Харп медленно отвел руку в сторону. В чередовании рисунков, которое на первый взгляд казалось абсолютно хаотичным, должна была присутствовать какая-то система, способная подсказать правильную комбинацию.
        Взгляд его быстро перескакивал с одной клетки на другую, в то время как мозг, отключившись от всех остальных задач, пытался отыскать ключ к комбинации кода.
        Ключ!
        Харп вспомнил слова Далкина: «Чужак сказал, что рисунок является ключом ко всему».
        Что было изображено на рисунке?
        Всадники.
        Скорее всего их было четыре.
        Четыре - вполне подходящее число для кода.
        Но каким образом всадники связаны с тем, что нарисовано в клетках на стене?..
        - Харп… - негромко позвал Старпол.
        - Рисунок на двери, - не оборачиваясь, спросил Харп, - он тебе ни о чем не говорит?
        - Если бы я знал, как с его помощью открыть дверь, давно бы сделал это, - со сдержанной злостью ответил Старпол.
        - А кто-нибудь еще из жителей поселка видел рисунок?
        - Да, наверное, каждый видел, - ответил Старпол, пытаясь понять, к чему клонит Харп.
        Харп ничего не ответил. Пару раз ударив о ладонь начавший тускнеть светящийся цилиндр, он вновь углубился в изучение рисунков на стене. Череп. Харп поднес палец к седьмой клетке в первом ряду, где был изображен череп, но не коснулся ее.
        Череп можно сопоставить со скелетом, скачущим верхом на лошади на одном из фрагментов рисунка.
        У второго всадника в руках был лук.
        Харп быстро отыскал изображение лука с натянутой тетивой в пятом ряду.
        Третий всадник держал в руке весы.
        Точно такие же весы были изображены в шестой клетке третьего ряда.
        Череп, лук, весы и…
        Четвертая составляющая комбинации кода, если, конечно, догадка верна, Харпу была неизвестна.
        Конечно, можно попытаться набрать начало кода, а затем перебрать все остальные клетки. Их всего-то и оставалось шестьдесят одна - от силы час работы. Но Харпу было известно о том, что хорошие кодовые замки имели систему блокировки на тот случай, если взломщик пытался наугад набрать код: после трех-четырех неправильных наборов замок прекращал реагировать на любые вводимые в него комбинации. Значит, прежде чем начать испытывать судьбу, нужно было убедиться в том, что последний недостающий фрагмент рисунка отыскать невозможно.
        Харп опустил руку с зажатым в ней светящимся цилиндром и, обернувшись, посмотрел на Старпола.
        - Не пора ли нам отправиться в погоню за беглецами?
        - А как же врата? - немного растерянно спросил Старпол.
        - Вратами займемся потом, - беззаботно махнул рукой Харп.
        - Но у тебя есть хоть какие-то догадки? - Старпол поднял руки до уровня груди и слегка пошевелил пальцами, так, словно пытался поймать нечто почти неосязаемое, витающее в воздухе. - Ты знаешь, как открыть врата?
        Харп чуть наклонил голову к плечу и с сожалением посмотрел на хранителя храмовых врат.
        - Тебя интересует то, как я собираюсь подойти к данной проблеме, или конечный результат?
        Старпол ненадолго задумался, после чего задал только один короткий вопрос:
        - Когда?
        - Прежде чем я уйду отсюда, - ответил Харп.
        Глава 27
        День выдался славный - ясный и солнечный. И лишь временами налетал порывистый ветер, швырявший в лицо поднятые снизу колючие снежные крупинки.
        Широкие, подбитые искусственным мехом лыжи легко скользили по свежевыпавшему снегу. Небольшому отряду, в состав которого, помимо Харпа и Старпола, входили также Кикул, Лоуф и толстяк Базур, потребовалось чуть более восьми часов, чтобы добраться до дома отшельника Мидла.
        Беглецы опережали преследователей самое большее на полчаса. Корочка наста под десятисантиметровым слоем снега была совсем тонкой, и беглецы то и дело проваливались в снег где по пояс, а где и по грудь.
        Не зная о трех подручных, которых Старпол послал в дом Мидла накануне, Харп удивлялся тому, что хранитель храмовых врат взял с собой лишь трех «цепных псов». При том, что он считал не только самого Харпа, но и Марсала весьма опасными противниками, столь незначительный перевес в живой силе выглядел весьма эфемерно. Кроме того, Харп и вооружен был лучше других: помимо ножа и остро заточенного сорокасантиметрового стального прута, как и у остальных, у него имелся еще и гарпун.
        Сняв лыжи возле двери, Старпол первым вошел в тамбур. Придержав дверь, он жестом предложил Харпу присоединиться к нему.
        Харп передал лыжи Лоуфу и последовал за хранителем храмовых врат.
        Открыв дверь, ведущую в дом, Старпол сделал шаг вперед, но тотчас же отпрянул назад, толкнув плечом Харпа. Следом за ним в дом уже входил Кикул, и Харп оказался зажат в узком тамбуре между хранителем храмовых врат и его подручным.
        Почувствовав, что происходит что-то неладное, Харп сначала кулаком ударил Старпола в поясницу, а затем, упершись обеими руками в спину хранителя, втолкнул его в дом.
        Схватив гарпун обеими руками, Харп плечом оттолкнул зацепившегося ногами за порог Старпола и, перепрыгнув через него, вбежал внутрь. Сделав шаг в сторону, он прижался спиной к стене и взглядом окинул комнату.
        Первым, кого он увидел, был Мидл. Ноги старика были привязаны к ножкам табурета, на котором он сидел, а руки связаны за спиной. Голова старика с глубокой рваной раной на виске, из которой сочилась кровь, заливавшая лицо, безвольно свисала на грудь. Жив ли Мидл, понять было невозможно. Он не падал на пол вместе с табуретом только потому, что табурет стоял возле стены и старик сидел, привалившись к ней спиной.
        Неподалеку от Мидла на полу в лужах крови лежали два трупа «цепных псов» хранителя храмовых врат.
        Возле теплогенератора, прижавшись плечом к стене, сидел еще один подручный Старпола, коротышка Скад. В руке он сжимал заточенный металлический штырь. Но подняться на ноги он не мог - его левое бедро было распорото от колена до таза.
        У противоположной стены сидел на корточках Марсал. Куртка его с левого бока была мокрой от крови. Рядом с ним на расстеленном на полу матрасе неподвижно лежала Айна.
        Перепрыгнув через неловко поднимающегося на четвереньки Старпола, в дом влетел Кикул. Мгновенно оценив обстановку, он выдернул из-за пояса широкий охотничий нож с тяжелой рукояткой из черного пластика и быстро глянул через плечо на Харпа. Харп сделал успокаивающий жест, давая понять Кикулу, что не собирается нападать на него со спины.
        Вбежавший в дом следом за Кикулом толстяк Базур вновь сбил с ног уже совсем было поднявшегося Старпола.
        Следом за ним появился и Лоуф, который наконец-то помог хранителю храмовых врат подняться.
        Ругаясь на чем свет стоит, Старпол встал на ноги и тотчас же оттолкнул поддерживавшего его за локоть Лоуфа.
        - Проклятие!.. Дьявол вас всех раздери!..
        Старпол уже не испуганно, а зло глянул по сторонам. Взгляд его скользнул по трупам на полу, по безжизненно обвисшему на табурете телу Мидла, по неподвижно сидевшему у стены Марсалу и девушке, лежавшей у его ног, и остановился на раненом коротышке.
        - Скад! - не двигаясь с места, заорал Старпол. - Что, черт возьми, здесь произошло?!
        Разлепив запекшиеся губы, Скад с трудом произнес только два слова:
        - Он пришел… - и взглядом указал на Марсала.
        - Это я и без тебя знаю! - рявкнул Старпол. Расстегнув доху, он откинул полу и зачем-то сунул руку в карман куртки. - Ты хочешь сказать, что он один порешил вас троих?!
        Ничего не ответив, Скад закрыл глаза.
        Старпол перевел взгляд на Лоуфа и коротко кивнул, указывая подбородком на раненого.
        Лоуф подбежал к Скаду, выдернул у него из руки заточку и размашисто ударил открытой ладонью по лицу.
        - Отвечай, когда тебя спрашивает хранитель!
        Голова Скада мотнулась из стороны в сторону.
        - К черту все… - смертельно усталым голосом произнес он.
        Старпол не спеша прошел в центр комнаты, взял табурет, скинул с него миску с остатками еды и сел.
        Харп подошел к Марсалу и присел рядом на корточки.
        - Ты ранен? - с тревогой спросил он.
        - Похоже на то, - тихо ответил Марсал.
        - Что здесь произошло?
        Марсал провел пальцами по черным растрепанным волосам Айны и начал говорить. Голос его был ровным и холодным, лишенным какой-либо эмоциональной окраски. Он рассказывал Харпу, что произошло в доме старого отшельника, так, будто не сам был участником событий, а просто пересказывал чужую историю, которая к тому же еще и не вызвала у него особого интереса.
        - Когда мы с Айной пришли сюда, здесь было трое человек. Они не ожидали нашего появления… Тот, что стоял у двери, сразу же ударил Айну ножом… - Марсал сделал небольшую паузу, чтобы сглотнуть слюну. - А потом… Я и сам не знаю, что со мной вдруг произошло. У меня в руке был гарпун, и я ударил им того, кто ранил Айну. На меня бросились двое других… - Марсал сделал глубокий судорожный вдох. - Сам видишь, чем все это закончилось.
        - Теперь все будет в порядке, Марсал. - Харп осторожно коснулся ладонью плеча друга. - Давай снимем куртку, и я осмотрю твою рану.
        - Нет, - качнул головой Марсал. - Сначала помоги Айне.
        Харп с грустью посмотрел на бледное, бескровное лицо лежавшей на матрасе девушки.
        - Марсал, - тихо произнес он, - Айне мы уже ничем не поможем. Она мертва.
        Вскинув голову, Марсал посмотрел на Харпа так, словно тот сказал какую-то несусветную глупость.
        - Мертва?.. - На губах его появилась потерянная улыбка. - Нет… Не может быть… - Он снова посмотрел на мертвую девушку. - Она жива, Харп. Ведь так? Да? - с надеждой посмотрел он на друга.
        - Мне очень жаль, Марсал.
        Харп поднял с пола смятую простыню и прикрыл ею тело Айны.
        Марсал сжал кулаки так, что побелели суставы пальцев, свел их вместе и уткнулся в них лицом. Он сидел неподвижно, не издавая ни звука. Невозможно было понять - плачет он, молится или же в бессильной злобе проклинает всех и вся.
        Решив, что сейчас Марсала лучше не трогать, Харп поднялся на ноги и медленно двинулся по направлению к сидевшему на табурете Старполу.
        - Что это значит? - зло процедил сквозь зубы Харп, когда Старпол посмотрел на него. - Что делали здесь эти трое? - Он взглядом указал на мертвых и раненого.
        - Я послал их в дом Мидла, чтобы наблюдать за перевалом. Откуда я знал, что твой приятель заявится сюда!
        В голосе Старпола Харп уловил едва различимые истерические нотки, свидетельствующие, что хранитель храмовых врат растерян и плохо представляет себе, как будет развиваться ситуация, - он совершенно не так представлял себе визит в дом старого отшельника. Привыкший к тому, что все нити управления всегда находились у него в руках, Старпол сейчас был чрезвычайно близок к тому, чтобы полностью потерять контроль над ситуацией и отдать инициативу Харпу.
        - А кто Мидла так отделал? - Харп склонился над стариком и прижал пальцы к его сонной артерии.
        Старпол тотчас же попытался направить гнев Харпа в сторону от себя.
        - Какого черта вы убили Мидла?! - рявкнул он на Скада. - Кто вам велел это делать?
        Для убедительности он вскочил с табурета, подбежал к Скаду, которого сзади поддерживал под мышки Лоуф, и с ходу ударил его кулаком в живот.
        Лицо раненого, и без того искаженное гримасой боли, съежилось, окончательно смазав мелкие, невыразительные черты. Согнувшись пополам, Скад обвис на руках Лоуфа.
        Старпол схватил Скада за волосы, рывком запрокинул его голову назад и занес кулак для нового удара.
        - Хватит! - властно остановил его Харп. - Мидл еще жив. Помоги мне, - кивнул он Кикулу.
        Харп перерезал веревки на руках и ногах старика, и вместе с Кикулом они уложили его на пол.
        - Я не велел им трогать старика. - Старпол заискивающе посмотрел на Харпа. При этом он даже слегка развел руки в стороны. - Зачем? Он был всего лишь сумасшедшим…
        Не обращая внимания на слова хранителя, Харп склонился над телом Мидла и начал расстегивать рубашку у него на груди.
        И в этот момент Старпол издал странный, ни на что не похожий звук: что-то среднее между коротким вскриком, кашлем и придушенным хрипом.
        Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой. Никто, кроме Харпа, не успел понять и оценить ситуацию и уж тем более как-то на нее отреагировать.
        Что за процесс завершился к этому времени в голове Марсала, для Харпа так и осталось навсегда загадкой. Возможно, он осознал наконец, что Айна мертва. А может, увидев Харпа в компании Старпола и его подручных, решил, что единственный способ покончить со всем раз и навсегда - убить самозваного хранителя храмовых врат.
        Марсал действовал молча и быстро, как профессиональный убийца. Оттолкнувшись рукой от стены, он рывком поднялся на ноги, схватил лежавший на полу гарпун с окровавленным наконечником и кинулся на Старпола.
        Харп, обернувшись через плечо, увидел Марсала уже в тот момент, когда он бежал, по-бычьи наклонив голову и выставив гарпун перед собой. Между ним и Старполом оставалось чуть более двух метров. Казалось, никто и ничто уже не сможет остановить металлическое острие, направленное в живот хранителя. Для того чтобы Старпол остался жив, должно было произойти настоящее чудо.
        Краем глаза Харп увидел, как Старпол сунул правую руку в карман куртки и тут же снова вытащил ее. В кулаке у него был зажат небольшой черный предмет.
        - Назад, Марсал! - закричал Харп и начал разворачиваться, чтобы в прыжке попытаться сбить Старпола с ног.
        Но Марсал, в отличие от Харпа, не понял, что держит в руке хранитель.
        Оглушительно громыхнул выстрел. Кикул даже присел от неожиданности и приложил ладони к ушам.
        Пуля попала Марсалу в левый глаз. Голова его откинулась назад. Из развороченной глазницы взметнулся вверх фонтанчик алой крови. Марсал остановился на месте, но, как ни странно, не упал, а остался стоять на ногах. Его уже мертвое тело медленно кренилось вперед, будто он все еще пытался достать Старпола гарпуном.
        Нервы Старпола не выдержали, и он еще раз нажал на курок.
        Одновременно со вторым выстрелом Харп ударил хранителя плечом в грудь и повалил на землю.
        Перехватив руку с пистолетом за запястье, Харп несколько раз ударил ею о пол, пока пальцы Старпола не разжались. Схватив пистолет, Харп откинулся назад и быстро поднялся на ноги.
        - Эй! Эй! - закричал у него за спиной Кикул.
        Харп отпрыгнул в сторону и повел дулом пистолета в направлении крика.
        - Нет!
        Кикул взмахнул руками, показывая, что у него нет оружия, и указал на дальнюю стену.
        Вторая пуля угодила в одну из труб, тянущихся от теплогенератора по всему дому, и пробила в ней дыру. Из отверстия с пронзительным свистом вырывался какой-то зеленоватый пар, быстро оседающий вниз и стелющийся по полу.
        - Сейчас здесь все взлетит на воздух! - пронзительно заорал Старпол и кинулся к выходу.
        - Стоять! - Харп свободной рукой поймал хранителя за воротник и отшвырнул в сторону от двери. - Никто не выйдет из дома без моего приказа!
        Сделав два шага, Харп занял новое положение так, чтобы входная дверь была у него за спиной и он мог держать под прицелом находившихся в комнате.
        - Первого, кто двинется с места, я пристрелю, - произнес он убийственно спокойным голосом.
        - Что тебе нужно, Харп? - Глаза Старпола испуганно блестели и бегали по сторонам, словно он всерьез рассчитывал обнаружить другой выход из дома. - Система теплогенератора повреждена! А когда он взорвется, на месте дома останется одна лишь большая воронка!
        - Я знаю, - едва заметно усмехнулся Харп. - Мы выйдем отсюда только после того, как ты скажешь мне, где находится фрагмент рисунка с изображением всадника, который два года назад принес к вам в поселок чужак с севера.
        - Ты с ума сошел! - всполошенно взмахнул руками Старпол. - Не знаю я ни о каком рисунке!
        - В таком случае мы останемся здесь до тех пор, пока ты не вспомнишь то, что нужно. - Харп стиснул зубы так, что на скулах выступили желваки. - Говорят, что близость смерти обостряет память.
        - Что вы стоите? - Старпол глянул на своих превратившихся в соляные столбы подручных. - Убейте его!
        - Всем оставаться на местах! - Харп повел дулом пистолета из стороны в сторону. - Я превосходно умею обращаться с этим оружием!
        - Это оружие только тогда хоть чего-то стоит, - Старпол сделал шаг по направлению к Харпу, - когда в нем есть хотя бы один патрон.
        С этими словами Старпол выдернул из-за пояса сорокасантиметровый металлический прут с остро заточенным концом и сделал резкий выпад, целясь Харпу в живот.
        Харп без особого труда смог бы парировать удар, но он решил, что Старпол блефует: кому придет в голову заряжать только два патрона в «беретту» калибра 6,35, обойма которой рассчитана на восемь? Целясь в правое плечо хранителя, Харп нажал на курок. Сухо щелкнула спусковая пружина, посылая боек в пустоту.
        Харп все-таки успел отшатнуться в сторону, и заточка Старпола вошла в него с самого края, повредив только мышцы брюшной стенки, но не задев внутренних органов. Вскрикнув от боли, Харп перехватил стальной прут возле того места, где его держала рука Старпола, и наотмашь ударил хранителя храмовых врат рукояткой пистолета по лицу. Даже в такой ситуации он нанес удар расчетливо и точно - чтобы причинить боль, но не оглушить хранителя.
        Старпол упал. Лицо его заливала кровь, сочившаяся из рассеченной щеки и разбитых губ. Упираясь руками в пол, хранитель поднялся на четвереньки и вместе с кровью выплюнул осколки передних зубов.
        Слева на Харпа кинулся Лоуф.
        Держась левой рукой за торчащий из бока стальной прут, Харп бросил бесполезный пистолет и выхватил из-за пояса нож. Даже не сделав шага в сторону, он легко ушел от удара заточки и с разворота всадил нож в спину Лоуфа. Провернув нож в ране, чтобы легче вытащить его, Харп снова занял боевую стойку, готовясь к новому нападению.
        Но ни долговязый Кикул, ни толстяк Базур, похоже, не собирались испытывать судьбу. Скад лежал на полу, не в силах самостоятельно встать на ноги, а Старпол стоял, полусогнувшись, отплевываясь кровью и размазывая ее ладонями по лицу.
        - Нужно уходить, Харп, - севшим от напряжения голосом сказал Кикул.
        Харп посмотрел сначала на пробоину в трубе, пар из которой вырывался уже не с такой силой, как прежде, а затем на зеленоватое марево, залившее уже почти весь пол комнаты. Корпус самого теплогенератора время от времени слегка вздрагивал. Клепки, крепящие ножки котла к полу, ослабли и негромко позвякивали.
        - Бери старика и уходи, - приказал Кикулу Харп.
        Повторять ему не пришлось. Кикул тут же запахнул доху, натянул на голову шапку и, взвалив на плечо бесчувственное тело Мидла, выбежал на улицу.
        Старпол по-звериному зарычал сквозь зубы и, наклонив голову вперед, кинулся к двери следом за Кикулом.
        Скрипнув зубами от боли в боку, Харп ударил его носком ботинка в колено.
        Вскрикнув, Старпол упал. И тут же получил еще один удар ногой по ребрам.
        - Ты, толстяк, - посмотрел на Базура Харп. - Разорви простыню, что почище, и скрути из нее плотный тампон.
        - Большой? - растерянно спросил Базур.
        - Чтобы я рану смог заткнуть, - процедил сквозь зубы Харп.
        Базур коротко кивнул и кинулся исполнять приказание.
        Не прошло и минуты, как он протянул Харпу плотно скрученный тампон.
        - Теперь бери раненого и уходи, - приказал Харп.
        Базур снова кивнул, подхватил под руку Скада и потащил его к двери.
        Стиснув зубами пластиковую рукоятку ножа, Харп прикрыл глаза, на секунду задержал дыхание и одним рывком выдернул металлический прут.
        Бросив его на пол, он согнулся пополам, прижимая ладонь к ране в боку.
        Дважды вдохнув и выдохнув через расширенные ноздри, Харп заставил себя выпрямиться. Откинув полу дохи и расстегнув куртку, он задрал край рубашки. Из дыры на боку широкой полосой вытекала темная венозная кровь.
        Вновь зажав зубами рукоятку ножа, Харп принялся заталкивать тампон в рану. Мышцы на лице его подергивались от колоссального напряжения, из глаз текли слезы, но он все же полностью ввел тампон в рану. И только после этого Харп взял в правую руку нож, а левой провел по лицу, размазывая слезы и оставляя на щеках кровавые полосы, похожие на боевую раскраску.
        - Ну что, - обратился он к корчившемуся на полу Старполу, - появились какие-нибудь свежие мысли?
        Из котла теплогенератора внутренним давлением выбило клепку. Из дыры со свистом начал вылетать какой-то мелкодисперсный серый порошок, подобно пыли оседающий на стенах, полках и предметах кухонной утвари.
        Харп наклонился и за плечо перевернул Старпола на спину. Глаза хранителя были налиты кровью и выкачены из глазниц, так, словно вот-вот готовы были лопнуть. Синеватый язык вываливался изо рта, облепленный пузырящейся кровавой пеной. Руки Старпола с судорожно скрюченными пальцами были согнуты в локтях и приподняты вверх.
        Харп в сердцах выругался. Лежа на полу, Старпол успел наглотаться стелющегося по низу зеленоватого дыма, который, как оказалось, был смертельно ядовит.
        Присев на корточки и стараясь держать голову повыше, чтобы не вдыхать ядовитые испарения, Харп быстро обшарил карманы Старпола. Интересующего его рисунка не было. На шее у хранителя храмовых врат также ничего не висело. Глянув на котел теплогенератора, который уже начал приплясывать на месте, Харп торопливо осмотрел нижнее белье Старпола на предмет обнаружения потайных карманов, но и это ничего не дало.
        Далее медлить было уже нельзя. Харп вскочил на ноги и кинулся к выходу.
        Выбежав за дверь, он быстро глянул по сторонам. Не увидев поблизости ни Кикула с Мидлом, ни Базура с раненым Скадом, Харп побежал вниз по склону. Прижимая руку к раненому боку, он думал только о том, как бы не оскользнуться на узкой, занесенной снегом тропинке.
        Когда позади него громыхнул взрыв, Харп стиснул зубы и прыгнул в сторону, зарывшись с головой в сугроб.
        Взрывная волна, сорвавшая с горы снежную шапку, подхватила его и поволокла вниз.
        Глава 28
        Когда все стихло, Харп удивился, что еще жив. Он падал так долго, что, наверное, успел скатиться к подножию гор.
        Все тело, каждый сустав и каждая косточка нестерпимо болели, а в раненом боку ощущалось невыносимое жжение, словно ему в брюшную полость влили ковшик крутого кипятка.
        Полежав какое-то время, чтобы дать боли уняться, Харп начал выбираться из-под засыпавшего его снега.
        По счастью, снежный обвал, спровоцированный взрывом, не перерос в лавину. Через полчаса упорного труда Харп увидел солнечный свет. Привычным движением он потянулся ко лбу, чтобы опустить на глаза солнцезащитные очки, и обнаружил, что ни очков, ни шапки у него на голове нет.
        Дело принимало скверный оборот. День был солнечный, а без лыж и снегоступов идти до поселка никак не меньше десяти часов. К тому же боль в боку скорее всего заставит сбавить темп движения. За это время можно гарантированно заработать снежную слепоту.
        - Харп! - услышал он звенящий от радости голос. - Харп!
        Обернувшись, Харп увидел Кикула, пробиравшегося к нему по пояс в снегу. Шапку он свою тоже где-то потерял, зато очки висели на шее.
        - Я думал, все, хана! - счастливо улыбаясь, сообщил Харпу Кикул. - Сначала, когда падал, думал, разобьюсь! Потом, когда все закончилось, решил, что теперь уж точно из-под снега не выберусь!.. - Подойдя к Харпу вплотную, Кикул провел ладонью по мокрому от растаявшего снега лицу и тихо спросил: - Как там?
        - Старпол остался в доме, - ответил Харп.
        Кикул коротко кивнул.
        - А остальные?
        - Базур с тем, что был ранен, вышли следом за тобой.
        - Я сразу же, как вышел, начал спускаться вниз по склону, поэтому не видел их, - покачал головой Кикул. - А как твоя рана?
        Харп машинально, будто опасаясь внезапного удара, приложил ладонь к раненому боку.
        - Порядок… Где Мидл?
        Кикул отвел взгляд в сторону.
        - Он умер… Еще до того, как взорвался дом и на нас обрушился снегопад. Я решил, что не стоит тащить мертвое тело, и оставил его возле тропы.
        - Та-а-ак… - задумчиво протянул Харп.
        После нелепой гибели Старпола старый отшельник оставался последним, кто, как полагал Харп, мог что-то знать о недостающем фрагменте загадочного рисунка. Теперь и эта надежда рассеялась, как клуб пара, ворвавшийся в дом через приоткрытую дверь.
        Конечно, можно было обыскать дом Старпола. Но рассчитывать найти крошечный клочок бумажки, который легко спрятать в любой самой узкой щели, все равно что надеяться на чудо.
        Страшная усталость навалилась на плечи Харпа внезапно, как тяжесть прожитых лет. А вместе с ней пришла и полнейшая апатия. Харп понял, что теперь он оказался навсегда привязан к поселку Старпола, до которого еще нужно как-то добраться. А потом… Потом ему оставалось только проводить дни возле каменной двери, наугад тыча пальцем в кнопки кодового замка, в тупой надежде, что какая-нибудь из случайно выбранных комбинаций неожиданно окажется именно той, что он так безнадежно ищет.
        Все.
        Конец.
        Нет выхода.
        Чтобы остаться, он должен стать частью мира вечных снегов.
        Харп незаметно, искоса глянул на солнцезащитные очки, висевшие на шее у Кикула. «Все очень просто, - произнес внутри него тихий, вкрадчивый голос, который Харп никогда прежде не слышал. - Кикул не ожидает нападения, а у тебя за поясом нож. И чтобы выхватить его, не нужно даже откидывать полу дохи. Один короткий удар - и ты спасешь себя от снежной слепоты».
        Харп с силой тряхнул головой, гоня прочь невесть откуда появившегося подсказчика.
        - Перед самой смертью Мидл пришел в себя, - неожиданно произнес Кикул.
        - Да?.. - Харп растерялся; он еще не до конца смог избавиться от грязных предательских мыслей. - Он что-нибудь сказал?
        - Да, только я не понял, что это означает. Наверное, старик просто бредил…
        - Что он сказал? - более жестко повторил свой вопрос Харп.
        - «И ад следовал за ним», - Кикул полушепотом произнес последние слова, слетевшие с уст старого отшельника.
        - И ад следовал за ним… - повторил Харп.
        В ту же секунду словно бы какая-то прежде запертая ячейка отщелкнулась в его памяти. Он ясно увидел всадника в развевающихся одеждах, сидящего верхом на белом коне. А в руке у него…
        «…и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертой частью земли - умерщвлять мечом…»
        …В руке всадник держал огромный изогнутый меч с зазубренным лезвием.
        Изображение меча имелось и в одной из клеток на двери - следовательно, это и был ключ к коду!
        Череп, весы, лук и меч!
        - Нам нужно возвращаться в поселок, - сказал, обращаясь к Кикулу, Харп.
        - Выйдя из дома, я прихватил стоявшую у дверей пару лыж. - Кикул двумя пальцами оттянул широкую резинку и надел на глаза солнцезащитные очки. - Падая, я прижал их к груди. Думаю, нам удастся их отыскать, если покопаться в том месте, откуда я выбрался из-под снега.
        Искать пришлось недолго. Харпу разгребать снег было сложно - каждое усилие или резкое движение отдавалось болью в раненом боку. Но Кикул с таким энтузиазмом принялся разбрасывать снег в стороны, что вскоре отыскал одну, а следом за ней и другую лыжу.
        - Вот они! - радостно сообщил он, хлопнув одну лыжу о другую.
        - Неплохо было бы еще одну пару отыскать, - щурясь от яркого света, заметил Харп.
        - Если Базур тоже догадался прихватить лыжи… - Кикул посмотрел по сторонам, надеясь обнаружить какие-нибудь следы, указывающие на то, что толстяк находится где-то рядом, погребенный под снегом. - Может, поищем? - не очень уверенно предложил он Харпу.
        - А что нам еще остается? - развел руками тот.
        - Ну, я мог бы сбегать в поселок и вернуться с помощью… - начал было Кикул.
        Махнув рукой, Харп заставил его умолкнуть.
        - Ты и сам прекрасно понимаешь, что говоришь глупость. Мы не успеем до ночи вернуться в поселок.
        - Значит, нужно искать лыжи.
        - Или идти пешком.
        - Ты все равно не дойдешь, - с неожиданной жесткостью сказал Кикул. - У тебя нет солнцезащитных очков. Ты ослепнешь еще до того, как сядет солнце.
        - Не твоя забота, - зло бросил Харп.
        - Не моя, - с удивительным спокойствием согласился с ним Кикул.
        Более ничего не сказав, он воткнул одну лыжу в снег и, отойдя чуть в сторону, принялся работать второй как лопатой.
        Вырыв яму глубиною около метра, Кикул перешел на другое место и снова принялся копать.
        Взяв вторую лыжу, к нему присоединился Харп.
        Работа продвигалась у него куда медленнее, чем у Кикула, - пока Харп вырыл одну яму, его напарник успел сделать уже три такие же, - но просто стоять в стороне и наблюдать за тем, как кто-то другой делает все возможное для того, чтобы спасти ему жизнь, Харп не мог.
        Молча, лишь время от времени поглядывая друг на друга, Кикул и Харп трудились без малого час.
        - Есть! - воскликнул наконец Кикул. - Нашел!
        Воткнув лыжу в кучу снега, он присел на корточки и, ухватившись обеими руками за край дохи, потянул его на себя.
        Подоспев к нему на помощь, Харп принялся отгребать в стороны плотный, слежавшийся снег, похоронивший под собой человеческое тело.
        Вскоре по габаритам тела стало ясно, что это толстяк Базур. А по тому, как неподвижно лежало тело с неестественно вывернутой за спину левой рукой, было понятно, что падение Базура с горы закончилось не так удачно, как у Харпа и Кикула.
        Когда Кикулу наконец-то удалось вытащить тяжелое тело из-под снега и перевернуть его на спину, стала видна огромная вмятина на левом виске Базура. Должно быть, услышав за спиной взрыв, толстяк не догадался отбежать в сторону от тропы, где снег был глубже, и, сбитый с ног взрывной волной, ударился головой о камень.
        - Напрасно старались, - упавшим голосом произнес Харп, закончив осмотр карманов Базура. - Он потерял свои очки так же, как и я.
        - Зато лыжи с собой прихватить не забыл, - сказал Кикул, вытягивая из-под снега одну лыжу.
        Минут двадцать ушло на то, чтобы найти вторую.
        - Даже не треснули, - довольно улыбнулся Кикул, хлопнув лыжи одну о другую. - Теперь нам остается только Скада отыскать.
        - Мы отправляемся в поселок, - сказал Харп, становясь на лыжи.
        - Но у Скада тоже были очки, - попытался возразить Кикул.
        Харп даже головы не повернул. Присев на корточки, он застегивал на ботинках ремешки лыжных креплений.
        - Как долго ты собираешься продолжать поиски? Пока не стемнеет?
        Казалось, Харпу было глубоко безразлично, что переход до поселка скорее всего закончится для него тяжелейшей формой снежной слепоты.
        Если Харпу было все равно, что станет с его глазами, то что мог сказать на это Кикул? Поправив на лице солнцезащитные очки, он стянул с головы мертвого Базура шапку и кинул ее Харпу.
        Харп пошел первым, прокладывая лыжню для следовавшего за ним Кикула.
        - Ты знал, что у Старпола есть пистолет? - не оборачиваясь, спросил он.
        - Как и все в поселке, - ответил Кикул. - Примерно полгода назад, когда пистолет только появился у него, Старпол демонстративно пристрелил во время проповеди кролика. Так он хотел дать понять всем собравшимся, что Сущий дарует ему власть как над жизнью, так и над смертью всех живых существ в поселке.
        - И каков был эффект?
        - Ну, убить кролика несложно. А вот когда Старпол пристрелил Кныша за то, что тот отказался выйти на работу в руднике во вторую смену, многие по-настоящему испугались.
        Харп на ходу стянул с правой руки перчатку и согнутым пальцем стер выступившие на глазах слезы. Он уже начинал ощущать раздражение от нестерпимо яркого солнечного света, играющего на миллиардах снежинок и крохотных кусочков льда, покрывающих землю. И сколько он ни пытался щуриться, это не помогало.
        - Откуда у Старпола пистолет? - спросил Харп.
        - Он лежал в одном вещевом мешке, появившемся без новичка. У вас, по ту сторону гор, тоже случается, что вещи появляются без людей?
        - Случается, - кивнул Харп. - Вот только я ни разу не слышал, чтобы кто-то находил среди них огнестрельное оружие.
        - На моей памяти это тоже первый и последний случай.
        - А запасные обоймы к пистолету были?
        - Нет, только та, что в самом пистолете… Я сам-то не видел, но слышал, как хранитель жалел, что патронов маловато.
        - Два патрона были использованы сегодня, два - это убитые кролик и Кныш. Если обойма была полной, то не хватает еще четырех патронов.
        - Так ведь хранитель, в отличие от тебя, не сразу понял, что это за штука такая. Ему потребовалось время, чтобы разобраться, как она действует. Вот тогда-то он и извел еще четыре патрона. - Кикул за спиной Харпа отрывисто хохотнул. - Базур рассказывал, что, выстрелив первый раз, хранитель едва ногу себе не прострелил - пуля вошла в пол меньше чем в сантиметре от его стопы. И вовсе не он, а Скад вспомнил, что эта штука называется пистолетом… А глядя на тебя, я подумал, что тебе уже доводилось держать такую штуку в руках.
        - Доводилось, - отрывисто ответил Харп. - Когда-то давно… В другой жизни.
        Ему пришлось вновь стянуть с руки перчатку, чтобы стереть катящиеся по щекам слезы. Жжение и зуд на роговице глаз становились почти нестерпимыми. Было такое ощущение, словно под веки попала мелкая стеклянная крошка, царапающая роговицу и внутреннюю слизистую оболочку глаз при каждом моргании. А моргать из-за слез приходилось непрестанно.
        Спустя примерно полчаса после окончания разговора Кикул обратил внимание на то, что Харп заметно снизил скорость.
        - Рана болит? - участливо поинтересовался он. - Может, стоит передохнуть?
        Харп остановился так неожиданно, что Кикул наехал на задники его лыж.
        - Иди первым, - приказал Харп своему спутнику.
        Он не хотел признаваться Кикулу в том, что уже почти ничего не видел впереди, только бледное серое марево, похожее на ложку закваски, вылитую в миску с водой, да неяркие розовые вспышки - следствие нервных сигналов, посылаемых обожженной сетчаткой в мозг.
        Кикул посмотрел на красные слезящиеся глаза и воспаленные веки Харпа и, ничего не сказав, пошел вперед.
        Теперь, когда Харп шел позади Кикула, он видел перед собой посреди серого тумана большое темное пятно, на которое и ориентировался. Он отдавал себе отчет в том, что теперь уже никогда не сможет видеть так же, как и прежде. Хорошо еще, если зрение хотя бы частично восстановится. В противном случае ему предстоит влачить жалкое существование слепца, живущего исключительно благодаря милости тех, кто его окружает. Но сейчас это ему было почти безразлично. Его заставляло двигаться вперед только желание как можно скорее добраться до каменной двери и убедиться, что ему удалось разгадать открывающий ее код. О том, что произойдет после, он совершенно не думал. И, что удивительно, для этого ему не приходилось прилагать ни малейших усилий. Он был уверен, хотя и сам не мог объяснить причину такой уверенности, что все самое главное в его жизни - в этой жизни! - непременно произойдет именно сегодня.
        Харп механически передвигал ноги и молился богу, которого всегда презирал, чтобы зрение окончательно не покинуло его и он мог различать расплывающиеся очертания спины Кикула.
        К тому времени, когда они добрались до поселка, боль в глазах мучила Харпа сильнее, чем боль в боку.
        - Пришли, - почти с облегчением вздохнул Кикул, когда впереди показался отрог, за которым находился вход в котловину, как будто специально кем-то созданную для постройки жилья.
        Кикула мучили совершенно иные проблемы, нежели Харпа. И чем ближе они подходили к поселку, тем тягостнее становилось у него на душе. Он был «цепным псом» хранителя храмовых врат, которого если и не уважали, то боялись все, от мала до велика. Теперь хранителя не стало. А значит, вся жизнь в поселке должна круто измениться. Если, конечно, не найдется кто-то другой, кто сможет взять в свои руки бразды правления, оставленные Старполом. По мнению Кикула, Харп вполне соответствовал роли нового хозяина. Но, обернувшись пару раз на своего спутника, Кикул понял, что тот почти ничего не видит. А слепец не мог быть хозяином уже хотя бы потому, что сам вызывал жалость. Для Кикула это означало в первую очередь то, что теперь ему предстояло самому позаботиться о собственной безопасности. За все время своего служения хранителю храмовых врат он никого не убил. Но при этом он, как и любой другой подручный Старпола, не без удовольствия пользовался теми возможностями, что предоставляла ему занимаемая должность. Наверняка в поселке найдется не один человек, затаивший на него обиду и только ждущий подходящего случая,
чтобы поквитаться.
        - Сначала зайдем к Шагелю, - сказал Кикул Харпу, когда они вошли в котловину. - У него есть средство, помогающее при снежной слепоте. Да и на твой бок тоже нужно взглянуть.
        - Нет, - решительно отказался Харп. - Веди меня к вратам.
        - Но твои глаза…
        - Это мои глаза!
        Кикул понял, что спорить с Харпом бесполезно.
        Остановившись, он снял лыжи и помог Харпу сделать то же самое.
        По утоптанной снежной дорожке они дошли до искусственного грота, который Старпол именовал храмом Сущего.
        Свернув в коридор, ведущий к вратам, Кикул остановился.
        - В чем дело? - не понял Харп.
        - Темно, - ответил Кикул.
        Харпу было безразлично, что темнота, что свет. Но, сунув руку в карман, он извлек светящийся цилиндр и протянул его Кикулу.
        Кикул ударил цилиндром о ладонь и, подняв его над головой, пошел вперед.
        Следуя за ним, Харп ориентировался не столько по едва различимому зеленоватому пятну, сколько по звукам шагов Кикула, гулко отдающихся под каменными сводами.
        - Мы пришли, - шепотом произнес Кикул, остановившись перед каменной дверью.
        Он не особенно верил рассказам Старпола о храме Сущего, однако место это все равно внушало ему благоговейный трепет. Казалось, здесь скрыта какая-то тайна, разгадать которую мог лишь тот, кто видел и понимал этот мир не так, как все остальные.
        Кикул глянул на Харпа. Может, это именно тот человек? Только сейчас он вообще ничего не видит.
        - Ты видишь клетки, начерченные на двери? - спросил у Кикула Харп.
        - Да, - ответил Кикул, поднося светящийся цилиндр к рисунку на двери.
        - Ты хорошо видишь то, что изображено в клетках? - задал новый вопрос Харп. - Тебе нужно отыскать изображения тех предметов, которые я стану называть. Но, пока я не скажу, не касайся их.
        - Понятно, - кивнул Кикул.
        - Найди изображение черепа.
        Кикул обвел взглядом вырезанные на камне клетки.
        - Нашел.
        - Теперь - весы.
        - Есть.
        - Лук.
        - Да.
        - Меч.
        - Вот он.
        Прежде чем дать последнее указание, Харп сделал паузу. Если бы он только мог знать, что произойдет после того, как код будет набран.
        - Теперь быстро дотронься пальцем до каждого из рисунков именно в той последовательности, в которой я их назвал: череп, весы, меч и лук.
        Сказав это, Харп замер, напряженно вслушиваясь в обволакивающую его, словно кокон, тишину. Ему казалось, что секунды тянутся мучительно медленно: за то время, что Кикул возился с кодом, он успел бы набрать его раз пять.
        - Готово, - сообщил наконец Кикул.
        - И что?..
        - Ничего.
        Харп не увидел, как разочарованно развел руками Кикул. Зато его обострившийся слух уловил тихий скрежет, с которым каменная плита сдвинулась с места и начала уходить в стену.
        - Врата! - Кикул закричал так, словно Харп находился не рядом с ним, а на другом конце поселка. - Врата открываются!
        Харп быстро облизнул пересохшие губы.
        - Что за ними?
        - Я ничего не вижу… - на этот раз совсем тихо отозвался Кикул. - Там темно… Такая темнота, что даже свет от цилиндра не может ее рассеять.
        Вытянув руку перед собой, Харп медленно двинулся вперед.
        - Ты хочешь войти туда? - едва ли не с ужасом воскликнул Кикул.
        - Именно, - не останавливаясь, ответил Харп.
        - А что мне делать?
        - Можешь пойти вместе со мной.
        - Нет. - Кикул медленно помотал головой из стороны в сторону. - Я лучше здесь подожду.
        - Как знаешь.
        Харп ухватился рукой за край дверного проема и, сделав еще один шаг, переступил порог.
        Он сразу же почувствовал, что здесь куда теплее, чем снаружи. Но что делать дальше, в какую сторону идти, Харп не знал.
        За спиной у него послышался тихий скрежет каменной плиты, занявшей свое прежнее положение.
        - Кикул! - окликнул своего спутника Харп. Ответа не последовало.
        Глава 29
        - Я рад, что ты наконец пришел.
        Голос был в высшей степени странным. По его тембру невозможно было определить ни возраст, ни пол говорившего. Он мог принадлежать одновременно и одиннадцатилетнему подростку, и взрослому человеку, и древнему старику, и юной девушке, и женщине, вплотную подошедшей к черте, за которой находится старость. Кроме того, невозможно было определить, откуда доносился голос. И виновата в этом была вовсе не своеобразная акустика помещения. Голос звучал отчетливо и ясно, без искажения и реверберации, но при этом казалось, что он шел одновременно со всех сторон.
        Поведя головой по сторонам, Харп посмотрел вокруг себя ничего не видящими глазами. Ему не удалось заметить даже отблеска света - либо в помещении было темно, либо глаза его окончательно утратили способность различать свет и тьму.
        - Кто ты? - произнес Харп, стараясь сдержать нервную дрожь в голосе.
        - Плохо ничего не видеть?
        В голосе, который произнес этот вопрос, Харп различил едва уловимую насмешку, а потому не счел нужным отвечать.
        В месте, где он находился, было тепло, как в жилом помещении. Харп стянул с головы шапку и сунул ее в карман. Затем расстегнул доху и откинул полы назад - так было не только комфортнее, но и легче дотянуться до оружия.
        Потянув ноздрями воздух, Харп уловил присутствие какого-то очень странного, смутно знакомого запаха. Что-то напоминающее о месте, где людей лечат… Больница… Кажется, так оно называется… Нет, не совсем так… Общий больничный запах несколько иной. А тот, что чувствовал сейчас Харп, соответствовал другому месту, которое обычно имеется при каждой больнице. Морг - место встречи всех умерших.
        - Ты хочешь, чтобы я вернул тебе зрение? - поинтересовался таинственный собеседник.
        - А ты можешь это сделать? - с сомнением спросил Харп.
        Невидимый собеседник усмехнулся.
        - В этом мире я могу все. Или почти все. Вернуть зрение мне так же легко, как тебе щелкнуть пальцами. Ты хочешь, чтобы я это сделал?
        - Что я буду должен тебе за это?
        Незнакомец рассмеялся.
        - Вот именно поэтому я и выбрал тебя. Другой бы на твоем месте валялся у меня в ногах, умоляя о милости.
        - С чего бы вдруг? - презрительно скривил губы Харп. - Я даже не знаю, кто ты такой и способен ли на то, о чем говоришь.
        - Твои сомнения нетрудно рассеять.
        Легкий, едва уловимый воздушный поток, напоенный ароматами, от которых у Харпа сразу же закружилась голова, коснулся лица, смыл неприятные воспоминания о больнице и морге. Запахи наплывали один за другим, сменяясь так быстро, что Харп не успевал вспомнить их название. Они казались удивительно знакомыми и одновременно страшно далекими, словно пришедшими из какой-то иной реальности. Они будоражили память Харпа, заставляя вспоминать, когда и при каких обстоятельствах он впервые ощутил тот или иной запах. И снова, как и много раз до этого, в других ситуациях, Харпу казалось, что вот-вот он вспомнит все, нужно только сделать одно последнее усилие…
        Вопреки тому, что он говорил своему загадочному собеседнику, в глубине души Харп все же надеялся, что тот и в самом деле способен излечить его снежную слепоту. Он думал, что зрение будет возвращаться к нему постепенно: сначала исчезнут жжение и нестерпимый зуд под веками, затем глаза перестанут слезоточить, потом он сможет видеть свет… Но все произошло настолько внезапно, что Харп от неожиданности зажмурил глаза. В мозгу его даже не успела отпечататься картина, которую он увидел в первый момент возвращения зрения.
        Харпу потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя. Открыв глаза, он увидел, что находится в огромном помещении с высокими сводчатыми потолками, опирающимися на тонкие каменные колонны с десятками граней. Колонны были сделаны из удивительного материала - они казались полупрозрачными, хотя и не пропускали сквозь себя свет. Источники света находились где-то под потолком, но рассмотреть их Харпу не удалось. Точно так же, как не удалось ему увидеть стен. В какую бы сторону Харп ни глянул, он видел только колонны. Где-то вдали колонн становилось так много, что их очертания накладывались одно на другое, создавая подобие стен, но это была всего лишь иллюзия. Посмотрев назад, Харп не увидел и двери, через которую вошел в это странное помещение. Зато позади себя он увидел того, с кем незадолго до этого разговаривал.
        Внешность незнакомца была лишена каких-либо запоминающихся деталей: серые тусклые глаза, узкие брови, небольшой нос, тонкие, плотно сжатые губы, аккуратные, прилегающие к черепу уши, темно-русые, коротко подстриженные волосы, расчесанные на косой пробор, - взглянув на такое лицо и тут же закрыв глаза, вспомнить его почти невозможно. Рост незнакомец имел средний, телосложение - худощавое. Из одежды на нем были синие, вытертые на бедрах джинсы без ремня, черная рубашка с двумя накладными карманами на груди и двумя расстегнутыми пуговицами сверху и темно-коричневые полуботинки из мягкой кожи. В мире вечных снегов такой одежды никто никогда не видел, но Харп вспомнил, что там, где он жил прежде, это были вполне обычные, доступные каждому вещи.
        - Может, теперь займемся твоей раной? - едва заметно улыбнувшись, предложил незнакомец.
        Вместо того чтобы ответить, Харп задал вопрос:
        - Где мы находимся?
        - Нигде, - коротко ответил незнакомец. И вновь напомнил о своем предложении: - Так как насчет раны в боку?
        - Это займет много времени? - поинтересовался Харп.
        - Не больше, чем потребуется тебе для того, чтобы вытащить из раны тряпку, которую ты туда затолкнул. - Лицо незнакомца вытянулось, и всего его передернуло от отвращения. - Варварский способ врачевания, - заметил он.
        - Мне нужно было как-то остановить кровотечение, - ответил Харп, осторожно вытягивая из штанов подол рубашки. - А ничего другого под рукой не было.
        Ухватив пальцами конец тампона, выступающий из раны, Харп сделал глубокий вдох, задержал дыхание и начал медленно извлекать тампон из раны.
        Взглянув на искаженное болью лицо Харпа, незнакомец тут же отвел глаза. Казалось, для него был невыносим вид чужих страданий.
        - Готово, - с облегчением выдохнул Харп.
        Ища, куда можно бросить окровавленную тряпку, он глянул по сторонам.
        - Туда, - указал на ближайшую к Харпу колонну незнакомец.
        В ту же секунду в колонне открылось небольшое, размером с ладонь, прямоугольное отверстие, куда Харп и кинул окровавленный обрывок простыни. Рядом с первой открылась вторая точно такая же ячейка.
        - Возьми салфетку и обработай рану снаружи, - велел незнакомец.
        Сунув руку в ячейку, Харп извлек из нее небольшой прозрачный пакетик из тонкого, хрустящего под пальцами полимерного материала. Вскрыв пакетик, он достал белую, слегка влажную салфетку. Развернув салфетку и приложив ее к ране на боку, Харп сразу же почувствовал, как боль, сделавшаяся уже почти привычной, уходит. Он блаженно закрыл глаза.
        - Выброси салфетку и возьми дозатор, - отдал новое распоряжение незнакомец.
        - Что? - не понял Харп.
        Незнакомец цокнул языком.
        - Сунь руку в ячейку и возьми то, что там лежит.
        Харп быстро обтер салфеткой кровь вокруг раны. Для этого ему потребовалось сделать всего пару движений - материал впитывал в себя все, не оставляя следов. Обтерев напоследок салфеткой руки, Харп кинул ее туда же, куда незадолго до этого отправил тампон.
        Сунув руку во вторую ячейку, Харп на этот раз извлек небольшой пластиковый цилиндр. С одного конца цилиндр был плотно закрыт круглой крышечкой, с другого - на нем располагалась полукруглая красная кнопка, как будто вырастающая из корпуса.
        - Сними крышку с активного конца дозатора, плотно прижми его к ране и нажми кнопку, - велел незнакомец.
        Повернув крышку на пол-оборота, Харп снял ее и кинул в ячейку для мусора. Под крышкой оказалась плотная пластиковая мембрана с сетчатой структурой поверхности. Осторожно приложив мембрану к ране, Харп надавил большим пальцем кнопку на противоположном конце дозатора. Он не знал, что должно произойти после этого, но то, что он совершенно ничего не почувствовал, удивило его больше всего.
        Посмотрев на удивленное лицо Харпа, незнакомец усмехнулся.
        - Все, - сказал он. - Можешь выкинуть дозатор, он уже сделал свое дело.
        Харп кинул пластиковый цилиндр в ячейку для мусора, и тут же обе ячейки закрылись. На гладкой поверхности колонны не осталось никаких отметок, по которым можно было бы догадаться, что в ней находятся тайники.
        - И что теперь? - спросил Харп, все еще держа край рубашки поднятым вверх.
        - Ничего, - чуть шевельнув левым плечом, ответил незнакомец. - Можешь заправить рубашку.
        Харп по привычке осторожно начал заправлять рубашку в штаны. Приятным удивлением для него стало то, что касание материи к ране не причиняло ему боли. Приведя одежду в порядок, он подумал и снял доху, в которой ему уже становилось жарко. Аккуратно сложив ее, он положил доху на пол у подножия колонны с тайниками.
        - Ты не хочешь ничего узнать о способе лечения, который я использовал? - спросил незнакомец.
        - Нет, - ответил Харп. - Я все равно ничего в этом не понимаю.
        - Напрасно ты так думаешь, - усмехнулся таинственный собеседник Харпа. - Ты можешь понять многое, поскольку твои способности многократно превышают способности рядового человека. Только большинство из них пока еще дремлет в тебе.
        - Похоже, ты знаешь обо мне больше, чем я сам. - Харп выдавил ответную усмешку.
        - Конечно. - Незнакомец с гордым видом сложил руки на груди. - Ведь это я тебя создал.
        Не скрывая своего скептицизма, Харп недоверчивым взглядом окинул неказистую фигуру своего собеседника с головы до пят.
        - Ты хочешь сказать, что ты и есть Сущий?
        - Так называют меня те, кто находится снаружи. Хотя я сам в свое время придумал это имя, мне оно, признаться, не особо нравится.
        - Как же мне тебя называть?
        - Называй меня Игроком.
        - У тебя нет настоящего имени?
        - Мое имя ни о чем тебе не скажет. Называй меня Игроком.
        - Как хочешь, - безразлично пожал плечами Харп. - Ты, как я понимаю, здесь за главного?
        - Можно сказать и так, - усмехнулся Игрок. - Хотя существуют и другие Игроки.
        - И много вас здесь? - как бы между прочим поинтересовался Харп.
        Он не сомневался, что нашел именно то, что искал: выход. Но, как и следовало ожидать, он не оказался сразу же на свободе, а попал в своеобразный тамбур, отделяющий зону, где содержались люди, по тем или иным причинам изолированные от общества, от внешней среды. И, конечно же, он первым делом встретил здесь охранников. То, что человек, называвший себя Игроком, вел себя дружелюбно и даже оказал ему медицинскую помощь, ни на секунду не обмануло Харпа. Надзирателю просто стало скучно на своем посту, и, прежде чем снова отправить заключенного в зону, он решил поболтать с ним, кичась собственным превосходством. Что ж, Харпу это было только на руку. По ходу разговора можно попытаться выяснить, насколько велика охрана, какое оружие есть у надзирателей и где находится проход во внешний мир.
        - Здесь только мы с тобой, - ответил на вопрос Харпа Игрок. - Другие Игроки не имеют права вмешиваться в то, что сейчас происходит между нами.
        - А что между нами происходит? - насторожился Харп.
        - Я бы назвал это обрядом посвящения, - улыбнулся Игрок. - Ты становишься моей главной фигурой, и по правилам игры я должен посвятить тебя в суть происходящего.
        - Может, проще сразу же проводить меня к выходу? - предложил Харп.
        - Тебе не терпится вернуться? - удивленно приподнял бровь Игрок.
        - Мне не терпится выбраться отсюда, - ответил Харп. - Мне нужен выход, ведущий не в мир вечных снегов, а в противоположную сторону.
        - Странно, мне казалось, ты понял.
        - Что именно я должен был понять?
        - То, что из мира вечных снегов не существует выхода.
        - Расскажи об этом кому-нибудь другому, - криво усмехнулся Харп.
        Он рассчитывал задеть самолюбие Игрока, чтобы хоть немного вывести его из состояния равновесия, но тот не обратил никакого внимания на язвительную реплику Харпа.
        - Мне нет никакого смысла обманывать тебя. Если бы я хотел избежать этого разговора, то попросту не позволил бы тебе открыть дверь. Точно так же, как не позволил Кикулу войти сюда вместе с тобой.
        На это Харпу нечего было возразить. Доводы Игрока звучали вполне убедительно. И тем не менее Харп постарался, чтобы скептическое выражение не исчезло с его лица.
        - Каким же образом сюда попадают надзиратели? - спросил он.
        - Надзиратели? - удивленно повторил Игрок.
        Вначале он не понял, что речь идет именно о нем. Когда же Игрок сообразил, кого имеет в виду его собеседник, говоря о надзирателях, он разразился таким веселым смехом, какого Харпу давно уже не доводилось слышать.
        - Да, я слышал, что среди людей бытует и такая версия, - сказал он, отсмеявшись. - Вроде как мир вечных снегов - это колония особо строгого режима, куда направляют неисправимых преступников, предварительно стерев из их памяти всю прошлую жизнь.
        - А разве это не так?
        - Чушь полнейшая! - с праведным негодованием взмахнул рукой Игрок, после чего с укоризной посмотрел на Харпа. - Признаться, я никак не ожидал, что эта версия покажется тебе соответствующей действительности.
        - Что же происходит здесь на самом деле? Каким образом люди попадают в мир вечных снегов? Почему они не помнят ничего о том, что с ними было до этого?..
        Игрок поднял руку, ставя преграду на пути бесконечной череды вопросов, которые готов был задать ему Харп.
        - Давай обо всем по порядку, - сказал он. - Тебе, конечно же, знакома игра в шахматы.
        Это был не вопрос, а утверждение. И все же Харп ненадолго задумался, прежде чем ответить. Слово, вначале показавшееся ему смутно знакомым, словно ключик открыло очередную потайную ячейку в его памяти, и он уверенно кивнул:
        - Да.
        - То, что происходит в мире вечных снегов, это тоже игра, в чем-то похожая на шахматы. Только используются в ней не фигуры с заранее оговоренным числом степеней свободы, а живые люди, чьи возможности совершать неожиданные и непредсказуемые поступки почти ничем не ограничены. Суть игры заключается в том, чтобы Игроки заранее договорились о том результате, который они хотели бы получить на каждом из этапов. Затем каждый из Игроков начинает вводить в Игру новые фигуры, наделенные теми или иными качествами. После того как фигура помещена на игровое поле, каковым в данном случае служит мир вечных снегов, Игрок может оказывать на нее воздействие только опосредованно, через другие фигуры. Прямое приказание даже самому малозначительному персонажу Игры действовать так, а не иначе, является грубейшим нарушением правил и влечет за собой дисквалификацию Игрока.
        Харп был настолько потрясен тем, что говорил Игрок, что слушал его, не перебивая. То, что целая планета использовалась в качестве игрового поля, а люди, живущие на ней, выполняли роль фигурок для игры, казалось невозможным. Но разве все, о чем рассказывал Игрок, было более невероятно, чем то, что люди являлись в мир невесть откуда, не помня ничего из своей прошлой жизни? Разве не невероятным было то, что кто-то заранее приготовил здесь для них дома с электрическим светом и отоплением? Если как следует подумать, то почти все, с чем столкнулся Харп в мире вечных снегов, можно причислить к категории невероятного: от странной колонии Первых, каждый из членов которой считал себя только частью одного большого организма, до «беретты» калибра 6,35, черт знает как оказавшейся в руках безумного золотодобытчика Старпола, именовавшего себя хранителем храмовых врат. Сочетание огромного числа невероятных деталей и событий, кажущихся совершенно невозможными, приводило к совершенно парадоксальному на первый взгляд, но по сути вполне закономерному выводу: да, все, в чем принимал участие Харп, было не чем иным, как
игрой. Однако в этой игре присутствовали настоящие страдания и боль. И люди в ней гибли не в шутку, а по-настоящему. И это уже было скорее похоже не на игру, а на безумие. Коллективное безумие, в которое вовлекался каждый, кто попадал в мир вечных снегов.
        - По-моему, ты что-то недоговариваешь, - обратился Харп к Игроку. - Организация и проведение такой Игры, о которой ты говоришь, требует не только колоссальных финансовых затрат, но и фантастического технического оснащения.
        - Фантастического по твоим меркам, - возразил Игрок. - Но для нас, представителей цивилизации Игроков, это не более чем забава. Вспомни мир, где ты жил до того, как оказался здесь. Компьютеры, которые ваши дети используют сейчас для электронных игр, в свое время считались величайшим достижением науки и техники и стоили немалых денег. То же самое произошло и у нас, только на более высоком уровне.
        - Ты являешься представителем иной цивилизации?
        - Совершенно верно. - Игрок слегка наклонил голову, изображая учтивый поклон.
        - Но внешне ты ничем не отличаешься от нас.
        - Я просто принял удобный для общения с тобой образ.
        - А как ты выглядишь на самом деле?
        - Это не имеет ровным счетом никакого значения.
        Харпу показалось, что в голосе Игрока прозвучали нотки недовольства.
        - Ваша цивилизация, должно быть, достигла в своем развитии небывалых высот, - с демонстративным уважением заметил Харп.
        - Мы достигли всего, к чему только может стремиться разумное существо, - не без гордости ответил Игрок. - Мы познали все тайны Вселенной и заглянули за ее пределы. Увы, во многом знании много печали. Не потому, что знания могут оказаться опасными. Причина в том, что тот, кому известно все, обречен на невыносимо скучное существование. Он уже не может надеяться узнать что-то новое. Скука, а вовсе не переизбыток знаний, погубила в свое время не одну сверхцивилизацию, подобную нашей. Нам же повезло - мы нашли лекарство от скуки, которой стала Игра.
        - Поразительно! - не то с восхищением, не то с ужасом выдохнул Харп.
        - Ты удивлен? - На лице Игрока появилась самодовольная улыбка. - Да, теперь нас интересует только Игра.
        - Бред какой-то! - решительно тряхнул головой Харп. После чего, посмотрев на Игрока, сделал необходимое пояснение: - Я представил себе сверхцивилизацию, все представители которой сидят за компьютерами и режутся в сетевые игры.
        - Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь нашу Игру всего лишь одушевленным вариантом компьютерной игрушки. Это нечто несравнимо более великое и возвышенное. Наша Игра - подлинное произведение искусства. Особо удачные партии изучаются как теми, кто только собирается вступить в Игру, так и признанными экспертами.
        - Это прекрасно! - с пафосом всплеснул руками Харп. - Жаль только, что уровень морали в вашем обществе остался на безобразно низком уровне.
        - Что могло привести тебя к подобному выводу? - с искренним недоумением глянул на Харпа Игрок.
        - Ты считаешь вполне естественным использовать в своих играх живых людей? Как я понимаю, это не единственный мир, в котором вы проводите свой досуг. Так сколько же тысяч или, может быть, миллионов людей вы превратили в свои игрушки?
        - Но кто тебе сказал, что речь идет о живых людях? - еще больше удивился Игрок. - Все, с кем ты встречался в мире вечных снегов, прожили свои жизни до конца и умерли в своем мире.
        - Здесь не так уж много глубоких стариков, - с сомнением заметил Харп.
        - Конечно, - с готовностью согласился Игрок. - Мы ведь берем в Игру не всех умерших, а только тех, кто представляет для нас интерес. Чаще всего это бывают молодые люди или люди среднего возраста, умершие от неизлечимой болезни или в результате несчастного случая. Мы забираем их в момент смерти и даем им новую жизнь, которой иначе бы у них не могло быть. Ты считаешь, что это отвратительно - дать человеку еще один шанс почувствовать себя живым? Или же ты сам предпочел бы сейчас оказаться не здесь, среди вечных снегов, а на металлическом столе в морге?
        - Ты хочешь сказать, что и я тоже?..
        Согнув пальцы в том месте, где они переходят в ладонь, Харп указал ими на себя и умолк, не закончив фразу.
        - Конечно! - с улыбкой доброго дядюшки заверил его Игрок. - В своем мире ты так же мертв, как и все остальные обитатели мира вечных снегов.
        - Ч-черт…
        Харп провел тыльной стороной ладони по внезапно покрывшемуся испариной лбу. Не так-то просто сохранить самообладание, когда узнаешь о себе такое.
        - Теперь ты понимаешь, что обратный путь для тебя закрыт точно так же, как и для всех остальных? - спросил Игрок. - Все, что тебе остается, это продолжать участвовать в Игре. И постараться выиграть.
        - А что будет наградой? - поинтересовался Харп.
        - Сейчас тебе об этом знать не положено. - Игрок таинственно улыбнулся и отрицательно качнул головой. - Пока ты выиграл лишь первый этап и можешь получить только то, что полагается победителю первого этапа.
        - Ну нет, - горько усмехнулся Харп. - По мне, так лучше оказаться мертвым, чем принимать участие в вашей паскудной забаве.
        - Ты так думаешь? - по-прежнему с улыбкой, ставшей теперь еще и немного лукавой, спросил Игрок.
        Харп ничего не успел ответить. Его внезапно ослепила яркая вспышка, к которой почти сразу добавилось ощущение падения в бездну. Пытаясь сохранить равновесие, Харп взмахнул руками…
        Нестерпимо мучительная боль сжигала его внутренности. Болело все, начиная от мечевидного отростка грудины и до низа живота. Боль была настолько ужасной, что, несмотря на слабость, он все же находил в себе силы, чтобы временами, опираясь на пятки, изгибаться дугой, чтобы затем снова упасть на кровать, до крови кусая губы и все равно не в силах удержаться от стонов.
        Рядом с кроватью стоял стул, где сидела молодая красивая девушка. Глядя на лежавшего на постели, она сдавленно рыдала, прижимая платок к искривленным губам. За спиной у нее стоял пожилой мужчина, по щекам которого тоже текли слезы. Мужчина поглаживал женщину по плечу, произнося какие-то неловкие и совершенно бесполезные слова утешения.
        - Доктор! - Женщина с надеждой протянула руку к вошедшему в палату врачу в белом халате. - Помогите ему! Ему ужасно больно!
        - Сожалею, - с прискорбием склонил голову врач. - Но болеутоляющее уже не действует. Мы ничем не можем ему помочь. Единственное, что я могу сказать… Не знаю, послужит ли это для вас утешением… - Врач бросил быстрый взгляд из-под бровей на больного. - Страдать ему осталось недолго. Я полагаю, все закончится не позднее, чем к сегодняшнему вечеру. Еще раз сожалею, мадам… Все еще существуют болезни, против которых медицина бессильна…
        Харп вновь изогнулся в спине и испустил дикий, почти нечеловеческий крик, в котором слились воедино боль и ненависть к болезни, съедающей его внутренности. Если бы у него только были силы, он разорвал бы свой живот по швам, оставшимся от трех предыдущих операций, и вырвал бы из себя болезнь вместе с внутренностями. Но сил у него уже не было. Ему оставалось сделать только один последний вдох…
        Новая вспышка!
        Он сделал шаг на проезжую часть, глядя краем глаза в газету, которую держал в левой руке. Под мышкой правой руки у него был старый, затертый по углам портфель из крокодиловой кожи. Он знал, что рассеян, но не настолько, чтобы шагнуть на проезжую часть, не убедившись, что на светофоре загорелся зеленый свет. Он готов был поклясться в том, что видел зеленый свет!
        И все же какой-то сумасшедший водитель погнал свою легковушку на красный.
        Харп даже не успел увидеть, что это была за машина: ни марка, ни даже цвет убившего его механизма на колесах не запечатлелись в его сознании. Он только услышал внезапный визг тормозов и почувствовал удар в бок. Он выронил портфель и начал падать.
        От удара об асфальт голова его раскололась, словно переспелый арбуз…
        Вспышка!
        Взрыв отбросил его в сторону.
        Но Харп все же нашел в себе силы подняться на четвереньки.
        Вокруг была темнота, озаряемая оранжевыми вспышками взрывов и рассекаемая широкими полосами прожекторных лучей, скользящих из стороны в сторону. Воздух был наполнен дикими звуками разрывов и воя снарядов.
        Харп не видел никого из своего взвода.
        Он знал, что отстать от своих было равносильно гибели.
        На ощупь найдя в темноте автомат, он вскочил на ноги, передернул затвор и, выкрикивая что-то нечленораздельное, побежал в направлении вышек, с которых светили прожекторы.
        Харп не увидел врага, притаившегося в темноте в одной из многочисленных воронок, вывернувших землю наизнанку. Он только успел заметить отблеск света на штыке, примкнутом к его автомату. А секунду спустя этот штык вошел в живот Харпа. Харп словно от удивления раскрыл рот, выронил из рук автомат и взглянул на врага, убившего его. Мальчишке было не больше четырнадцати лет…
        Вспышка!
        Он приходил в себя мучительно долго.
        Сначала он почувствовал боль в голове. Затем понял, что боль разламывает все его тело. Он понял, что сидит на стуле с руками, скованными за спиной наручниками. Облизнув пересохшие губы, Харп приоткрыл глаза. И увидел перед собой красную, плохо выбритую образину с сигаретой, прилипшей к углу рта.
        - Ну что, курва, понял, в чем твоя главная проблема?
        Новый удар обрушился на уже сломанную в двух местах челюсть Харпа, заставив голову мотнуться из стороны в сторону.
        Харп застонал от боли.
        - Хватит! Кончай его! - послышался голос откуда-то со стороны.
        Краснорожий плотоядно оскалился и принялся обрабатывать голову Харпа, словно боксер грушу.
        Харп вновь потерял сознание уже после четвертого или пятого удара. Поэтому он не помнил, как умер…
        Вспышка!
        Снег валил такой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Самая что ни на есть настоящая новогодняя ночь!
        Но именно из-за снега Харп слишком поздно заметил троицу, пристроившуюся в подворотне. Иначе бы он непременно свернул и пошел другим путем. Он не был любителем конфликтов, в особенности когда число оппонентов превосходило его втрое и не было никакой уверенности в том, что возникшую проблему удастся снять путем переговоров.
        Один из стоявших в подворотне парней сделал шаг навстречу Харпу.
        - Закурить не найдется? - сдавленно спросил он.
        - Извини, не курю, - улыбнулся Харп как можно дружелюбнее.
        - А что так? - Парень неприязненно посмотрел на Харпа. - Здоровье бережешь?
        Не зная, что ответить на такой вопрос, Харп подкинул пакеты, что держал в обеих руках, чтобы удобнее перехватить режущие ладони ручки.
        Второй парень обошел его сзади и ударил ножом в спину…
        Вспышка!
        Он и без того тянул слишком долго. Откладывать далее не имело смысла. Выхода не было - в этом он теперь уже был точно уверен.
        Ухватившись рукой за металлическую стойку, Харп подтянулся и встал сначала одной, а затем и другой ногой на узкий балконный парапет.
        Он взглянул вниз, и голова у него закружилась. Двенадцатый этаж. Чувствуя, как подгибаются колени, Харп крепче ухватился рукой за стойку.
        Хотя какого черта! Он давно уже принял решение, потому что знал, что иного выхода не существует. Так прочь сомнения!..
        Харп выпустил из руки стойку и наклонился вперед.
        Серый асфальт двора метнулся навстречу…
        Вспышка!
        - Ну так что, какую из смертей ты для себя выбрал? - насмешливо поинтересовался Игрок.
        Харп выпустил из легких застоявшийся воздух и провел обеими руками по лицу. Сейчас не помешал бы стакан холодной воды. А то и чего-нибудь покрепче…
        - Возьми в ячейке, - услышал он голос Игрока.
        Протянув руку, Харп вынул из ячейки высокий стакан из тонкого стекла, наполненный холодной пузырящейся жидкостью янтарного цвета. Даже не поинтересовавшись, что в стакане, Харп залпом осушил его. Во рту остался чуть кисловатый привкус можжевельника.
        - Поэтому вы лишаете людей памяти об их прошлой жизни? Чтобы они не помнили, как умирали?
        - И по этой причине тоже, - уклончиво ответил Игрок.
        - Кем из них был я? - спросил Харп, ставя стакан на место в ячейку.
        - Ты каждый из них, - снова усмехнулся Игрок. - И даже более того, я тебе еще не всех показал.
        - Не понял? - Харп сдвинул брови к переносице.
        - Я создал тебя, собрав воедино сознание многих людей. - Сказав это, Игрок тут же добавил: - Это не запрещено правилами Игры! - Казалось, он обеспокоен тем, что Харп может заподозрить его в нечестной игре. - Например, один из наших соперников создал колонию, в которой каждый считает себя частью единого целого. Он решил, что подобный организм окажется наиболее жизнеспособен в условиях мира вечных снегов. В самом деле, колония на юге, где ты побывал, сумела доказать свою жизнеспособность. Но при этом она еще и утратила мобильность - словно бы приросла к одному месту. Другой наш соперник создал идеального героя без страха и упрека, того самого, что явился к Старполу из поселка на севере. Чем закончилась его попытка добиться успеха, тебе и самому известно. Кстати, сам Старпол также являлся одним из претендентов на победу. Тот Игрок, что использовал его в качестве своей главной фигуры, не вносил в него никаких изменений. Ему удалось отыскать где-то абсолютно беспринципную личность, которую он и использовал в Игре. Следует признать, Старпол был весьма близок к победе, но сорвался, переоценив свои
возможности. Я же создал своего героя, объединив сознание полутора десятков совершенно разных людей. Как тебе такая идея?
        - Так кто я теперь? - медленно, почти не разжимая губ, спросил Харп.
        - Ты - моя главная игровая фигура! - с гордостью произнес Игрок. - Если ты и дальше будешь играть на том же уровне, мы непременно одержим победу! Как тебе это нравится?
        - А как тебе понравится вот это?!
        Харп выдернул из-за пояса нож и, шагнув вперед, ударил им своего собеседника точно под грудину.
        Игрок даже не попытался уйти из-под удара. Он только усмехнулся с презрением, когда рука Харпа, в которой тот сжимал нож, прошла сквозь него как сквозь воздух.
        - Дерзко, но глупо, - заметил Игрок. - Неужели ты думал, что я явлюсь тебе во плоти? То, что ты видишь перед собой, всего лишь трехмерная проекция. Скажи на милость, если ты всерьез рассчитывал убить меня, то каким образом собирался выбраться отсюда?
        - Если бы мне удалось насадить тебя на нож, я считал бы, что не зря прожил свою жизнь, - ответил Харп, засовывая оказавшееся бесполезным оружие за пояс. - Я рассчитался бы с тобой за всех, кому ты не дал спокойно умереть, отправив их в этот ледяной ад.
        - Между прочим, в мире вечных снегов грядут большие перемены. - Игрок заговорщицки подмигнул Харпу.
        Похоже, попытка Харпа убить его ничуть не испортила Игроку настроения.
        - Что вы там еще затеваете? - мрачно поинтересовался Харп.
        - Не забывай, все, что я тебе сейчас рассказываю, является призом за победу в первом этапе Игры, - напомнил Игрок.
        - Суть первого этапа заключалась в том, чтобы суметь открыть дверь в глубине каменного грота?
        - Верно, - кивнул Игрок.
        - Все висело на волоске. Если бы, умирая, Мидл не произнес своих последних слов, которые услышал и передал мне Кикул…
        - Дверь можно было открыть, и не собирая воедино все четыре фрагмента рисунка, - перебил Харпа Игрок. - Достаточно было иметь на руках тот, что попал к тебе первым. Помнишь, на нем был всадник-скелет. Скелету соответствует изображение черепа на кодовом замке.
        Двумя пальцами Игрок нарисовал перед собой в воздухе квадрат, сам собою разделившийся на клетки, в каждой из которой был изображен символ дверного кода.
        - Подумай как следует, Харп. Мы с тобой сегодня уже говорили о шахматах. Один из твоих прототипов неплохо в них играл.
        - Череп изображен в седьмой клетке второй линии. Если предположить, что кодовая сетка является шахматной доской, то череп находится на месте коня. Сделав ход конем, мы попадаем на весы. Еще один ход - лук. Следующий ход - меч.
        - Видишь, как все просто, - улыбнулся Игрок. - Ты шел наиболее сложным путем, пытаясь собрать воедино все фрагменты рисунка. Но, как бы там ни было, ты добился успеха. Дальше будет проще, потому что тебе уже известны основные правила и принципы Игры.
        - Дальше ничего не будет! - Харп с ненавистью глянул на Игрока. - Я отказываюсь играть!
        - Почему? - почти с искренним удивлением вскинул брови Игрок.
        - Я не намерен и дальше принимать участие в вашей забаве, ради которой вы обрекаете на страдания среди вечных снегов сотни людей!
        - Ты хотел сказать - мертвецов, - деликатно поправил его Игрок.
        - Пусть так! Но в каждом из этих мертвецов больше сострадания, чем в тебе, хотя ты и считаешь себя представителем сверхцивилизации!
        - Ты не дослушал меня, когда я говорил, что в мире вечных снегов грядут перемены. Достаточно лишь немного изменить угол наклона оси этой планеты, чтобы вечные снега начали таять. Именно так мы и собираемся поступить, прежде чем перейти ко второму этапу Игры. Климат на планете станет мягким, благоприятным для человека. Потребуется не так много времени, чтобы на месте ледников зазеленели леса. Человек сможет сам добывать себе пищу. Начнется бурный процесс общественного развития.
        - И сколько лет мне к тому времени стукнет? - криво усмехнулся Харп. - Сто? Или чуть побольше?
        - Одно из преимуществ победителя первого этапа Игры, который считается наиболее сложным, заключается в том, что, помимо всего прочего, он получает право на вечную жизнь. С помощью дозатора ты ввел в свой организм тысячи нанороботов. Они не только быстро и безболезненно залатают рану в твоем боку, но и впредь станут следить за поддержанием твоего организма в должном состоянии. Можно сказать, что твои внутренние органы будут постоянно проходить процедуру омоложения. Естественно, это не спасет тебя от смерти в том случае, если организму будут нанесены неисправимые повреждения: если, к примеру, тебе размозжат голову или вырвут сердце. Но, будучи осторожен, ты сможешь жить практически вечно.
        - И что я должен делать для тебя за это? Снова убивать? Ломать жизни и судьбы других людей?
        - Мертвецов, - вновь поправил Харпа Игрок.
        - А, иди ты вместе со своей вечной жизнью! - махнул рукой Харп. - Покажи мне, где здесь выход!
        - Я уже сказал тебе, что выхода не существует.
        Харп наклонился и поднял с пола доху.
        - Я возвращаюсь в мир вечных снегов.
        - Я действительно не понимаю тебя, Харп, - с сожалением покачал головой Игрок. - Ты можешь иметь в этом мире все, что пожелаешь. Для его обитателей ты можешь стать героем, вождем, даже богом, если захочешь. Почему ты от всего отказываешься?
        - Потому что я не привык плясать под чужую дудку, - не задумываясь, ответил Харп. - В особенности если на ней играет законченный мерзавец.
        - Мы могли бы еще раз все как следует обсудить, - предложил Игрок.
        - Нет, - решительно отказался Харп. - Какой смысл договариваться о чем бы то ни было с человеком… С существом, для которого ты представляешь интерес только как игровая фигура. Показывай, где здесь выход.
        - Послушай, Харп. - В голосе Игрока появились умоляющие интонации. - В настоящее время ты действительно всего лишь фигура в чужой игре. Но ты очень ценная фигура. У меня никогда прежде такой не было. Вместе с тобой мы могли бы выиграть эту Игру. И тогда…
        Игрок внезапно умолк.
        - Что тогда? - с интересом посмотрел на него Харп.
        - Я иду на нарушение правил, - шепотом произнес Игрок. - Но, надеюсь, ты меня не выдашь, поскольку то, что я делаю, я делаю в наших общих интересах. Тот, кто пройдет через все этапы Игры и победит на каждом из них, после окончания Игры сам, если пожелает, сможет стать Игроком.
        - Да? - Харп задумчиво поскреб ногтями давно не бритую щеку. - Я так полагаю, что на всю Игру уйдет не одно тысячелетие.
        - Тебе ли с твоей вечной жизнью думать о времени, - льстиво заметил Игрок.
        - И то верно, - соглашаясь с ним, кивнул Харп. - Время надо мной теперь не властно. Да только я не привык заглядывать так далеко вперед.
        - Это твое последнее слово? - недобро прищурился Игрок.
        - Точно! - щелкнул пальцами Харп. - Открывай дверь.
        Прямо перед Харпом возник участок каменной стены с дверью посередине.
        Харп толкнул дверь рукой, но она не поддалась.
        - Я могу назвать тебе имя того, кто послужил основой для создания твоей новой личности. - Игрок сделал последнюю попытку склонить Харпа к сотрудничеству. - Это был выдающийся человек…
        - Не стоит. - Посмотрев на Игрока через плечо, Харп только головой качнул. - Теперь я просто Харп. И место мое - в мире вечных снегов.
        Игрок как-то странно, раздраженно, что ли, хмыкнул.
        Каменная дверь отползла в сторону, открывая проем, за которым была темнота, густая, как смола.
        Харп взял доху, встряхнул ее, чтобы расправить, и просунул руки в рукава.
        - Пока ты был здесь, Кикул собрал возле грота весь поселок, - сказал Игрок. - Пришли даже те, кто работал на золотом руднике Старпола. Что ты скажешь им, когда выйдешь? Они ведь ждут, что из храмовых врат появится сам Сущий.
        - Что я им скажу?.. - Харп посмотрел сначала на бесплотный образ Игрока. Затем перевел взгляд на рукоятку ножа, торчавшую у него из-за пояса. - Я скажу им, что убил бога.
        - Но ты ведь не смог этого сделать.
        - Я хотя бы попытался.
        Улыбнувшись, Харп взмахнул на прощание рукой и, сделав шаг за порог, растворился в пустоте.
        Глава 30
        Весна в этом году наступила раньше обычного на целую пятидневку. В низинах еще лежал снег, а на возвышенностях уже зазеленела трава. На деревьях набухли почки, готовые вот-вот лопнуть и распуститься молодыми клейкими листочками.
        Харп вышел из своего дома и, поднявшись на вершину холма, сел на серый, гладкий, обкатанный ледником валун.
        Прикрыв глаза ладонью, он посмотрел на солнце. Прежде похожее на полусгнивший апельсин, сейчас оно сияло, словно начищенная медная бляха.
        - Дядя Харп!.. Дядя Харп!..
        С радостными криками к Харпу подбежали двое соседских ребятишек, брат и сестра, семи и пяти лет, и весело запрыгали вокруг сидящего на камне человека.
        - Скоро лето, дядя Харп! - радостно возвестила девочка. - Тепло будет! Бабочки полетят!
        - Рыбу в прудах ловить будем! - в тон ей добавил мальчик.
        Харп, улыбнувшись, поймал девочку за руку и усадил ее к себе на колено.
        - Все верно, ребятки, скоро придет тепло.
        Девочка положила свою крошечную ладошку на тяжелую мозолистую руку Харпа.
        - А правда, дядя Харп, - полушепотом спросила она, - что вы помните еще те времена, когда снег никогда не таял?
        - Все верно, - улыбнулся Харп. - Прежде в этом мире весны не бывало.
        - Я не верю этому, - с серьезным видом покачала головой девочка. - Мой дедушка куда старше тебя, но даже он не помнит тех времен, когда не было весны.
        - Ты ошибаешься, - потрепал девочку по коленке Харп. - Я куда старше твоего дедушки. Поэтому и помню то, что не помнит он.
        - Но ты совсем не похож на дедушку, - недоверчиво посмотрела на Харпа девочка.
        - Ну что же, - развел руками Харп. - Так бывает.
        - Люди, недавно приходившие из поселка на юге, говорили, что это Сущий превращает зиму в лето, - сказала девочка.
        - Это не так, - покачал головой Харп.
        - Зима переходит в лето в соответствии с законами природы, - с солидным видом изрек мальчик.
        - Верно, - улыбнулся ему Харп.
        - Мама говорит, что людям из поселка на юге живется куда лучше, чем нам, потому что им помогает Сущий, - сказала девочка. И, посмотрев на Харпа, спросила: - Это неправда?
        - Может, и правда, - погладил ее по головке Харп. - Но скажи мне, интересно ли тебе было бы жить, если бы все решения принимал за тебя кто-то другой?
        - Нет, - уверенно тряхнула головой девочка. - Я даже маму не всегда слушаюсь. Хотя она-то точно знает, что и когда нужно делать.
        - Ну, вот видишь, - улыбнулся Харп. - Выходит, твоя мама главнее Сущего.
        - А я слышал, - полушепотом произнес мальчик, - что дядя Харп хотел убить Сущего.
        - Я попытался это сделать, - ответил Харп. - Но у меня ничего не получилось.
        - Сущий бессмертен?
        - У Сущего куда больше возможностей, чем у всех нас.
        - Так, значит, он все равно управляет нашей жизнью?
        - Сущий управляет жизнью только тех, кто готов ему это позволить.
        - А мы этого не хотим? - Девочка с серьезным видом сдвинула брови к переносице.
        - Не хотим, - улыбнувшись, покачал головой Харп.
        - И он ничего не сможет с нами сделать.
        - Ничего, - заверил ее Харп. - До тех пор, пока мы сами не согласимся на это.
        - Смотрите! Смотрите! Птица полетела! - закричал мальчик, указывая пальцем высоко в небо.
        Харп приложил ладонь козырьком к глазам и посмотрел, куда указывал мальчик.
        - Это сизобородок, - сказал он. - Если сизобородки прилетели, значит, лето уже не за горами.
        - А что будет потом? - спросила у Харпа девочка.
        - Потом будет лето, - ответил ей Харп. - А после лета - осень. Потом - снова зима. И снова весна.
        - Я не о том, - тряхнула косичками девочками. - Что будет потом, спустя много-много лет, когда мы с братом станем взрослыми, такими же, как ты, дядя Харп?
        - Не знаю, - честно признался Харп. И, разведя руками, повторил: - Не знаю. Могу обещать вам только то, что вечная зима в этом мире больше никогда не наступит.