Отблески Этерны, №11 Синий Взгляд Смерти Рассвет Часть 4- библиотека РусЛит

Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 4 Вера Викторовна Камша
        Отблески Этерны #14
        Когда скверна, как чума, не разбирает границ… Когда нельзя верить родным мундирам, но можно и нужно верить знакомым врагам… Когда враги, отодвинув вековечные распри, встают спина к спине против общей страшной угрозы… И когда размышлять уже некогда, ибо бой уже грянул… Тогда может случиться всякое. И оно - поверьте - случается. Из ниоткуда возникают командующие, а кавалеристы кормят черным овсом прожорливых бронзовых зверюг. Кто-то кидает последнюю ставку на чужую спесь и выезжает навстречу трем полкам, чтобы урвать, добыть, выкроить драгоценные секунды. Кто-то врастает в обледеневшие склоны и сдерживает, сдерживает, сдерживает очередной натиск белоглазой погибели. Казалось бы: сколько боев отгремело уже на страницах «Отблесков Этерны»? Но этот не похож на другие. И зависит от него тоже куда большее. И так хочется думать идущим в этот бой, что хотя бы за их спинами всё в порядке!
        Стихают пушки, вспыхивают костры. Маршал Алва смеется, бригадир Придд улыбается. Робер Эпинэ счастлив впервые за много лет, Марсель Валме ему почти завидует. Руперт фок Фельсенбург получает назад кошку и думает о любви, Арно Савиньяк умудряется отыскать чужую пропажу и еще кое-что. Мэллит смотрит на золотой цветок, а Селина - на кольцо со странным знаком. Еще зима, но день уже растет, а ночь тает…
        Фэнтези Ника Перумова
        Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Рассвет

* * *
        Автор благодарит за оказанную помощь Александра Бурдакова, Егора Виноградова, Эльберда Гаглоева, Александра Гинзбурга, Ирину Гейнц, Марину Ивановскую, Дмитрия Касперовича, Александра Куцаева (Colombo), Юрия Нерсесова, Илону и Сергея Спилберг, Елену Цыганову (Яртур), Игоря Шауба и Mrs. Colombo и им же посвящает эту книгу.
        Только мёртвые видели конец войны.
        Платон
        …За ошибки платить былые всем приходится нам когда-то.
        Только знай: никому не должен ты за то, чего не просил…
        …Кони ржут. Истекает небо над холмами кровью заката -
        И в бою бросить вызов смерти и судьбе тебе хватит сил.
        Серебриться - снегам и звёздам. Песне - длиться, и сердцу - биться.
        Жить - живым. А надежде - жарко разгораться в груди костром…
        И друзьям в ответ улыбнёшься ты, услышав: «Ночь тает, гици!»
        И в прищуре упрямом синем вспыхнут искры: «Радуйся, Ро!»
        И, с седла наклоняясь, протянет тебе кто-то, как брату, фляжку…
        Так вот крылья и отрастают - и беде, и боли назло.
        Да, ещё далека победа. И ещё вам придётся тяжко.
        Но рассвет в свой черёд настанет. Не для нечисти он - Излом.
        Ты поверить сумей: не поздно жизнь тебе начинать сначала -
        Потому что жизнь, Иноходец, споря с болью, берёт своё…
        Горизонт вскипает грозою. Зло закат полыхает алым.
        Не нужна тут смерть - и не будет, в этом вы поклялись, её.
        В летних травах зажгутся маки. Откровив, затянутся раны.
        …Пляшет конь под тобой - и сабля в самый раз тебе по руке…
        Ветер треплет плащи медвежьи, и блестит шитьё доломанов,
        И звенят удила, и стынет колко изморозь на клинке.
        Будет скачка навстречу бою ночью этой сродни полёту.
        Над заснеженными полями будет ярко сиять луна…
        Эхом вторят удары сердца перекличке Зимней Охоты:
        «Нынче - праздник. Радуйтесь, други! День растёт - и скоро весна!..»
        Елена Толоконникова (Красный Волк)
        Те, кто в самом деле не думает, ибо неспособен, вечно намекают на глубины своих размышлений.
        Рокэ, герцог Алва, соберано Кэналлоа, регент Талига
        Правда при должном применении всегда приносит ощутимую пользу
        Марсель, виконт Валме
        Когда любовь сталкивается с равнодушием, летят искры.
        Арлетта, графиня Савиньяк, урожденная графиня Рафиано
        XIII. «Маг»[Высший аркан Таро «Маг» («Le Bateleur»). Это Личность. Воля к поступку, самовыражение, индивидуальность, мудрость, но и тирания, злоупотребление властью. Маг - человек, обладающий во всей полноте физическими и духовными способностями. Карта означает достижение желаемого в доступных вам пределах. Воля, мастерство, ловкость, желание рисковать, использовать свои силы. ПК остается благоприятной - ситуация под контролем, будущее в ваших руках. Может означать неуверенность в себе, а напрасно. Не откладывайте «на потом» важное дело. Нерешительность, колебания, пренебрежительное отношение к себе, неумение использовать свои таланты и способности, нежелание учиться, нехватка сил.]
        Сопротивляться, сопротивляться и сопротивляться!
        Фидель Алехандро Кастро Рус
        Глава 1. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        По ногам вовсю тянуло холодом, сквозняк трепал огоньки не сбитых и не затоптанных свечей, и по стенам блохами скакали какие-то дикие тени. Руппи поморщился и потряс головой - ничего не изменилось. Слева что-то капало, мерзкий мерный звук сплетался с тиканьем часов и хрипами: за опрокинутым столом кто-то умирал. Кто? Нужно посмотреть, зажечь огонь и посмотреть, найти огниво и зажечь… Как же, найдешь его!
        - Новых свечей не зажигайте, так лучше, - небрежно распорядился негаданный спаситель - темный силуэт на фоне серебрящейся, чудом не сорванной портьеры. - Давайте-ка проверим убиенных, вы - левых, я - правых.
        Фельсенбург, не споря, перебрался через нагроможденную дракой баррикаду и принялся переворачивать тела; все либо были покойниками, либо собирались ими в ближайшем будущем стать. Оба не предавших генерала уже стали: Шрёклих лежал ничком, Неффе полусидел, застряв между двух убийц и закусив окровавленный ус. Это могло быть смешно, это было жутко. Вирстена среди мертвецов не оказалось, но гадина, когда Руппи видел ее в последний раз, шарахнулась за буфет.
        - Герцог Алва, - проскрипел позабытый в своем укрытии Бруно, - что вы здесь делаете?
        - Что и всегда, - вежливо откликнулись из-за все того же буфета. - Дерусь за Талиг, для чего мне нужна ваша армия, и желательно в пристойном виде. Что до вас лично, тут уж как получится. Господин Фельсенбург, я могу вас называть по имени?
        - Да. - Вот и Ворон, вот и познакомились…
        - Мне о вас говорили. Удачно, что вы здесь и целы. Господин фельдмаршал, нам с вами предстоит решить - удалось покушение или нет. Страница в новом издании Пфейхтайера в любом случае ваша, но, если вы все же уцелели, надо, как говорят законники, разграничить полномочия. Вы получаете вашего предателя, он жив и лежит здесь, у стенки, вызываете лекаря и, видимо, палача, после чего занимаетесь центром позиции и изменой. Сраженьем в целом, раз уж оно началось, будет командовать герцог фок Фельсенбург, он же второй канцлер и брат ныне отсутствующего кесаря. Руперт, вы согласны на пару часов помутиться рассудком и признать во мне отца?
        - Простите…
        - Видимо, у меня испортилось произношение. Граф фок Фельсенбург, вы готовы помочь мне, обыграв наше сходство, выиграть ваше сражение?
        Дикость какая-то… Дикость? Ворон в самом деле выиграет, а Бруно вряд ли, особенно после всего…
        - Так мы с Дриксен можем на вас рассчитывать?
        - Почту за честь.
        - Отлично. Мне говорили, что мы похожи, но действительность превосходит все ожидания. Господин фок Зильбершванфлоссе, вы желаете что-то сказать?
        - Я хочу знать, откуда вы взялись и что можете сделать, чего не сделают мои генералы?
        - Значит, покушение не удалось? Очень рад, терпеть не могу убийства из-за угла.
        - Вот как? - Бруно выполз из-за спасительного бюро. - Фельсенбург, поднимите мое кресло. Врач мне в самом деле нужен, превращаться в страницу я не готов.
        - Врач вам нужен исключительно для достоверности. - Алва, не дожидаясь Руппи, перевернул кресло. - Садитесь, фельдмаршал. Головой не трясите, раны, если они у вас есть, я вам обработаю на морисский лад, заодно и ваше любопытство удовлетворю. Руперт, полчаса мы всяко проговорим; столько лет никогда не виделись, а тут такой повод!
        - Исполняйте. - Бруно ни Змея не понял, вернее, понял так, что Фельсенбург ждет его приказа. Это после согласия-то помутиться рассудком?! Хотя они все тут помутились, кроме Ворона. - Герцог, вам надо переодеться. К счастью, мы сопоставимого роста, а в создавшихся обстоятельствах вряд ли кто-то обратит внимание на то, что мундир командующего слишком свободен. Коня, полагаю, вы менять не станете?
        - Разумеется.
        - В таком случае его придется переседлать. Руперт, обеспечьте нашего гостя всем необходимым. Парадный плащ, мундир, перевязь и орденские цепи возьмёте в моей спальне, разумеется, лично и без объяснений. Кроме того, мне нужен ваш слуга.
        Слуга? Палач ему нужен, палач для Вирстена! Так нужен, что остального сейчас словно бы и нет - ни армии, ни сражения, ни закрывшего собой фельдмаршала бедняги Неффе…
        - Фельсенбург, вы меня слушаете?
        - Да, господин командующий.
        - Возьмите себя в руки. Вам следует объявить, что легко раненному изменниками командующему помогает внезапно прибывший в качестве союзника и советника герцог фок Фельсенбург. Заодно с помощью своих людей обеспечьте отсутствие вокруг него лишних; из соображений безопасности, само собой. Столь же естественно, вы всем своим поведением подтвердите, что здесь ваш отец.
        - Да, господин командующий.
        Вот и все. Надо идти и… обеспечивать уединение. Похороны - это потом, сейчас главное - отлипнуть от стены, стереть чужую кровь, поднять и сунуть в ножны палаш, но сперва этот дурацкий первый шаг. Глупость какая, он же только что мертвецов ворочал, и вдруг сам стал как дохлый.
        - Руперт!
        - Да… - Как же его называть? Не отцом же… Как там было у фрошеров в Старой Придде? - Да… монсеньор.
        - Пить и петь будем ночью. Ступай, обними Коро, он жив, я видел, и начинай командовать. Совместно со спешно прибывшим родителем. Что для этого требуется, думай сам.
        2
        В адъютантской - опять трупы, знакомые, свитские, и серые, горные. Пахнет кровью, печеными яблоками и отчего-то навозом. Жарища, а дверь на двор мало того что закрыта на засов, еще и покойниками завалена. Не нарочно, так получилось - дрались, падали, пока разгребешь… Зато высаженное окно дышит чистым холодом. Солнечный зайчик прошмыгнул внутрь и теперь скачет по битым тарелкам, будто пересчитывает.
        Посуду Руппи проверять не стал, а мертвецов наскоро оглядел: своих оказалось одиннадцать. Все угощавшиеся, кроме Мики. Угостилось до смерти и семеро горников. Вместе с парой вирстеновских мушкетеров и подонком-дежурным выходит десять. Остальные, закончив с порученцами, нацелились на командующего, но получили свихнувшегося Фельсенбурга. Сколько же он успел положить? А, к Леворукому, потом сосчитает кто-нибудь…
        Оттаскивать от двери скалящуюся дохлятину не хотелось, как и прерывать сговор маршала с фельдмаршалом. Фельсенбург пробрался к окну и сразу увидел Мики. Поднять тревогу адъютантик не успел, мог бы и не прыгать.
        - Шварцготвотрум, - Руппи ругнулся, чтобы не взвыть. Парнишка так и так оказывался покойником, и все равно!..
        Короткий резкий свист пришелся удивительно вовремя, прогнав несвоевременные терзания. Отпрянув на всякий случай от окна, Фельсенбург просчитал до восьми и осторожно выглянул во двор. Накатившая задним числом предусмотрительность оказалась излишней - возле караулки усмехался капитан Уилер. Руперт махнул фрошеру рукой и, уже не скрываясь, выбросил наружу перевязь с палашом и выбрался следом сам.
        - Какие у вас празднички залихватские, - «фульгат» протянул руку. - Аж завидно!
        - Кому? - Руппи не выдержал, кивнул на Мики. - Ему?
        - Тебе, - Уилер присел на корточки возле тела и умело прикрыл глядящие в никуда глаза. - Опять выпутался, везунчик. Как там наши, поладили?
        - Скорее да, чем нет, - понял Руперт. - Антал, мне нужны «забияки»… каданские наемники. Они во внешнем охранении за рейтарами болтаются, но сперва придется найти моих людей, тех, кто был в форте. Если только они целы.
        - Да что таким лбам сделается? Угощаются!
        - Угощаются?!
        - Ты только не убивай никого, самому потом жалко станет. Их на самые зады загнали, да еще в подвал, оттуда кошки с две чего расслышишь, да и гады эти вас перерезать тихонько наладились…
        Даже не звук, что-то вроде мелькнувшей тени, но Руппи и фрошер обернулись одновременно. Это был свой, то есть, конечно, чужой… Незнакомый «фульгат» что-то шепнул вожаку, Уилер кивнул, и «закатная тварь» исчезла.
        - Хлебни-ка, - фрошер достал флягу, - и давай к своим. Орлы поели-попили, пора выпускать и пороть.
        - Спасибо! - Руппи хватил чего-то упоительно-огненного. - Сейчас… займусь. Скажи только, как вы в форт прорвались?
        - Запросто. Ваши гады готовились со старанием, что их и подвело. Так бывает.
        Все и в самом деле вышло запросто. Примчавшийся к армии Алва убедился, что у Савиньяка сложностей не предвидится, и решил втихаря переговорить с Бруно. Офицер для связи при фрошерах уже болтался, об обмене сведениями договорились накануне, и пятерка талигойцев в сопровождении дрикса спокойно добралась до командного пункта. Адъютант Гутеншлянге все так же спокойно сообщил, что командующий отбыли пить шадди. Ворона это устроило: он не хотел себя обнаруживать, а уединиться в форте было проще. Поскакали в форт. Рауф их, само собой, пропустил, так что до ворот добрались без приключений. Стоявшие там мерзавцы имели приказ Вирстена: людей Савиньяка, буде те вдруг появятся, не задерживать. Оно и понятно: споры и тем более отказ возбудят любопытство рейтар внешнего оцепления, а любопытные рейтары попробуют войти или, того хуже, сунутся со своими сомнениями на командный пункт. Нет, лучше впустить и убить уже во дворе. А может, и не убить - пленные фрошеры в хозяйстве всегда пригодятся.
        Гости въехали, ворота закрылись, и тут Алва, не слезая с коня, прикончил часовых, те и пикнуть не успели. У крыльца болталось еще четверо, их уже Уилер с парнями положил, а тут и соотечественничек проснулся и с ходу дал себя ранить. Точно, гусак! Но Ворон-то как догадался?
        - Создатель, как он понял?!
        - Верхним чутьем шел, вот и понял, а уж как, вы у него сами спрашивайте. Ну а дальше и вовсе просто стало. Мы двориком занялись, а Монсеньор сразу на зады рванул. Свезло вам, что, когда Гельбе отбирали, он в этом же форте устроился… Хотя здесь ничего другого вроде и нет.
        - Аббатство еще есть. - Перед глазами будто вновь вспыхнуло и разбилось уже вчерашнее солнце. - Чудо, что Ворон вообще успел.
        - Так гнали как скаженные, каждый о трех морисках! Вот что Монсеньору доложить про ваши болести исхитрились, и впрямь за чудо сойдет. Такое, с голубыми глазками.
        3
        Утро выдалось солнечным и прохладным, и оно было именно утром, хотя с какого-нибудь дурня сталось бы назвать его полднем. Правда, дураков рядом не имелось, сплошные умники.
        - Сейчас утро, - заявил Марсель принесшему пахнущее дымком варево «фульгату», - более того, оно раннее. Могу доказать.
        - А на кой? - откликнулся сержант Леблан, он в самом деле был умен. - С вами все ясно, когда встали, тогда и утречко.
        - Вот именно, - подтвердил Валме, и тут окончательным подтверждением по лестнице сползло утреннее чудовище, зеленое, несчастное, но все равно вежливое.
        - Добрый день, господин капитан, - просипело оно, - прошу меня простить, я проспал.
        - Ничего подобного, - растроганный Валме аж ложку отложил, - невыспавшийся человек проспать не может. Ты в этой жизни уже успел напиться?
        - Я как раз хотел спросить воды!
        - Значит, - сделал неизбежный вывод Марсель, - ты не напивался, но когда ты это наконец сделаешь, наутро будешь себя чувствовать в точности, как сейчас.
        - Да, сударь, - покорно согласился Герард. - Вы не скажете, где Монсеньор и что с моей сестрой?
        - Регент уехал, - не стал скрытничать Валме, - можно даже сказать, умчался. Вместе с Эпинэ и Уилером. Ты его напугал.
        - Я не хотел…
        - Ну это как посмотреть, - начал виконт и вспомнил саграннские розы и обещание, которое, как честный человек, был обязан исполнить. - Жакна, ты настоящий молодец, регент тобой очень доволен, и он к тебе обязательно вернется, ведь ты достоин.
        - Жакна? - рэй отчаянно захлопал глазами и даже слегка порозовел. - Что это такое?
        - Это твое бакранское имя. Будущий Первый маршал Великой Бакрии искал талигойского побратима, но никто, кроме тебя, не годился. Я подтвердил ваше побратимство и назвал его Герардом, надеюсь, он тебе понравится.
        - Я не читал об этом обычае. О Сагранне так мало написано.
        - Было, - бодро заверил Марсель, - но мы это исправим.
        - Водичка, - умница «фульгат» приволок целый кувшин, - но, может, чем другим поправиться?
        - Нет, - решил Марсель, поймав растерянный щенячий взгляд, - пей свою воду и спать. Все равно до завтра сидим здесь.
        Герард кивнул и приник к воде, теперь он походил на Котика, увы, отсутствующего: пес помогал «закатным кошкам» в поисках разъездов Савиньяка. Тащиться без должной охраны по местам, где запросто могут разгуливать свихнувшиеся дриксенцы, виконт не собирался.
        - Сударь, - напившийся рэй поставил кружку и вздохнул, - если вы из-за меня… Я могу ехать, сегодня сражение!
        - Ну, сражение… Нас это не касается, к тому же твой соберано спер у меня Капитана, и вообще это теперь его дело. Кыш спать!
        Герард больше не трепыхался - то ли поверил, то ли оценил свои возможности. Виконт проводил взглядом пошатывающееся несчастье, ковырнул в миске и сообщил «фульгату», что если прымпердор к драке опоздает или, наоборот, явится туда зря, то это будет свинством. По отношению к рэю Жакне.
        4
        - Провели к столу, двери прикрыли, - Вюнше торопился и чуть не глотал слова, - слышно ничего не было, сели. Начали откушивать, потом Маркус, вы ж помните, он на ухо чуткий, будто почуял что. Решили проверить, высунулись - вроде ничего, тихо. Я на всякий случай прошел дальше, глянул за угол, порядок! И у ворот караулят, и у крыльца; я назад, а тут - пироги… Ну не слыхать ничего было, хоть режьте!
        - А чего вас резать? - Руппи пробежался взглядом по несчастным рожам. Солдаты влетели в ту же ловушку, что и фельдмаршал со свитой, только их не стали убивать. То ли отложили на потом, то ли Вирстен рассчитывал, если все сойдет тихо, перехватить вожжи.
        Скрипнуло, явился папаша Симон, пора было заканчивать.
        - Полуроту к фельдмаршальскому флигелю, - хмуро распорядился Руппи, - остальным перерыть форт! Не всех же мы с… отцом положили. Киппе, со мной.
        Времени на разговор было ровно столько, сколько требовалось, чтобы выбраться на улицу и пройти двумя дворами. Руппи только и успел что спросить, не заметил ли палач чего необычного. Оказалось, со слугами у предателей вышло не хуже, чем с вояками: Вирстен накрепко приучил всех как к своей подозрительности, так и к тому, что излишнее любопытство чревато неприятностями. Всех, кого не выставили из форта с поручениями, отправили праздновать подальше, как думалось, от глаз начальства. Пушечная канонада в главном доме еще могла бы привлечь внимание угощавшихся на складах, но вот пару одиночных выстрелов и стук клинков слышали только сами убийцы.
        - Дурное дело, - негодовал палач, - и времена дурные! На самого командующего руку подняли, злодеи, а хуже всего обман. Мы верили, что господин фок Вирстен о кесарии печется, оттого и строгости, а он измену замыслил, да еще на праздник.
        - Бруно с тобой согласен, - почти хохотнул Руперт. - Вирстен жив, и заниматься им тебе, хотя у вас же вроде беспристрастно положено?
        - Положено, чтоб в точности по Благословенному списку, а так - мы же не истуканы! Думать всякое можно, главное, чтоб на деле не сказалось. С инструментами тут беда, ну да Создатель не оставит, придумаю, но помощники нужны будут. Двое, никак не меньше.
        - У Вюнше возьмешь, - решил Руппи. - Ты всех знаешь, выберешь подходящих.
        - Его бы самого. Понятливый, и сила есть.
        - Вюнше так Вюнше.
        У входа красовался Уилер в офицерском плаще с лебедем - кровавый маскарад продолжался.
        - Понси, - «закатный кот» то ли шутил, то ли подсказывал, что лучшим паролем будет то, что памятно и понятно лишь двоим.
        - Вирши, - будничным штабным тоном откликнулся Руппи. - Оксхолл.
        - Зубы. Проходите.
        - Киппе, останься пока с капитаном.
        Остается открыть дверь и шагнуть в пропахшее сразу кровью и подливами тепло. Туда, где ты разминулся со смертью, входить непросто, как бы ты ни понимал, что смерть успела убраться, по крайней мере твоя. Здесь все уже случилось, так что спокойно! Спокойно, тебе говорят, знамя ты гвардейское, встряхнись и забудь. До конца боя, до вечера, до ядреной рейтарской можжевеловой, тогда хоть вой, хоть по полу катайся, а сейчас изволь одернуть мундир и вперед.
        Пять шагов коридорчиком, которым сегодня прошел Ворон, уцелевшая портьера с серебряными лебедями, горящие свечи… Трупы так и валяются, где упали, а двое живых перебрались в кресла у печи, там чисто.
        - Господин командующий, - доложил Руппи, - внутренность форта взята под охрану ротой Вюнше, снаружи охрану несет капитан Рауф. Симон Киппе, согласно вашему распоряжению, ожидает у входа для слуг. Все необходимое для… появления герцога фок Фельсенбурга собрано.
        - Вы уложились в предписанное время, - скривил губу Бруно. Голову и руку фельдмаршала украшали аккуратные повязки, но он… допивал шадди! - Садитесь и угощайтесь, вряд ли в ближайшее время у вас появится возможность подкрепиться. Герцог, я вынужден заметить, что вы много на себя берете.
        - Несомненно, - согласился Кэналлийский Ворон, - но сегодня вам не оставили выбора. Сейчас фок Ило ждет вестей от заговорщиков, однако у него в запасе могут быть и другие козыри, у меня бы они были. Тех, кто решит драться на этих холмах, можно просто отлично застать врасплох, я это выяснил, когда отбирал Гельбе у кесарии. Сражения у нас с вами тогда не вышло, но лишних знаний не бывает. В самом центре позиции, у Жабьей горки, как мы ее прозвали, более чем вероятен прорыв. В теории врага остановит плотный огонь, но открытого пространства там всего ничего. Если наступать быстрым шагом, не считаясь с потерями, дойдешь, а оборона у вас, по сути, в одну линию. Вторая из-за ручья слишком далеко, случись что, на помощь оттуда не успеть.
        А ведь в самом деле! Фок Ило будет топтаться на месте, пока не поймет, что не выгорело, после чего ударит. Положит кучу своих придурков, но центр прорвет, выйдет с тыла на батарею, а дальше бей в любую сторону…
        - Пожалуй, - Бруно тронул голову, - пожалуй, против нас… в самом деле сумасшедшие. Этот подлец, сам надевшийся на клинок, признаться, меня потряс. Я готов поверить, что от них можно ждать самых диких решений.
        Глава 2. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Обычно маршалы лично в бой не лезут, но Эпинэ в лучшем случае тянул на генерала средней руки, другое дело, что места в разгорающейся драке ему не предусмотрели. Конечно, Савиньяк мог заткнуть приятелем детства какую-нибудь дыру, благо того приволок сам Алва. Приволок, наскоро огляделся, сменил коня и, бросив «тебе там делать нечего, а у Эмиля что-нибудь найдется», умчался вместе с Уилером.
        Застигнутый врасплох Эмиль тряханул нежданному гостю руку, заверил, что за полчаса никто не сдохнет, и крикнул ординарца. В роскоши командующий Северной армией не купался, но мундир, чистая рубашка и торская меховая куртка в его палатке нашлись, как и мясо с приличной горчицей. Робер проглотил пару кусков, потянулся было за третьим, но передумал и с сожалением накрыл блюдо расшитой трехцветными фиалками салфеткой. Бессонная ночь и шесть часов в седле уже вовсю сказывались, если вдобавок еще и обожраться, будет просто не встать.
        Шадди во время боя не пьют, но яркое солнце и холод сплюшцы тоже не жалуют, так что на «маршальскую горку» Иноходец поднялся почти бегом. Савиньяк, как и положено, обозревал в трубу то, что получалось обозреть, одновременно слушая кого-то длинного и недовольного. Чуть дальше топталась, ежилась и выдыхала пар свита. Перевязь, любопытство и возобновленное знакомство обязывали тереться возле Эмиля, но сбивать командующего с мысли Робер не хотел, оставалось разобраться в происходящем самостоятельно. Эпинэ еще раз оглядел переступавшее с ноги на ногу общество и столкнулся с прямым веселым взглядом. Очень знакомым. То, что перед ним отнюдь не Балинт, Иноходец сообразил, когда объятий стало не избежать.
        - Быть веселью! - силушка у алата была под стать плащу - медвежьей. - Хорошо, что успел. Пойдем вместе?
        - Пойдем! - выпалил по-алатски Робер. - Только справлюсь ли?
        - Да что б ты, да не справился! - Витязь немедленно перешел на родной язык. - Брат тебя хвалит, Ворон с тобой в дружбе, куда тебе деваться?!
        - Гашпар? - припомнил рассказы Балинта Эпинэ. - Гашпар Карои?
        - Да уж не Габор с Дьердем! Откуда бы им здесь взяться?
        Братья, что ли? Похоже, что да, отца вроде Шандором зовут…
        - Будь другом, объясни, что творится, - вывернулся Иноходец. - Только на талиг, я, по-вашему, не слишком…
        - Врешь ведь! - Карои уже отцепил и открыл флягу. - И про что «не слишком», и про что не знаешь… Живи!
        - И ты живи! - К жидкому огню тоже привыкаешь. - Рокэ не до меня было, да и скакали шустро, не спросишь. Знаю только, что мы вытаскиваем Бруно.
        - Ворон есть Ворон, на голову сваливаться умеет, - согласился на талиг Гашпар. - В Бордоне мы чудом в обморок не поп?дали, по второму разу оно проще… Куда он теперь хоть сорвался?
        - Спроси что полегче! Не ждал бы серьезных пакостей, так бы не гнал. Ты обещал про сражение.
        - Ну так вот оно, - алат указал фляжкой на слепящие глаз склоны, - прямехонько перед нами. Своего намерения - садануть старого быка еще и в бок, дриксы… которые гады, не оставили. Гады сползлись двух видов, эйнрехтские, у них какой-то фок Ило командует, и горные. По всему выходит вот как. Основные силы горников против Ариго стоят, думают опрокинуть его. И тогда вот фок Гетц, помнишь ведь такого, до Бруно доберется. В центре и на правом нашем фланге - видишь, в замерзшую речку он уперся - тише. Артиллерийская перестрелка идет и там, но всерьез пока никто не наступает.
        - А перед Бруно сейчас что?
        - Леворукий знает. Если Рокэ взялся разгребать гусиные беды, можно не забивать себе ими голову, нам и своих врагов в избытке достанется. Хотя какой избыток во врагах? - витязь с некоторой задумчивостью приложился к фляге, довольно ухнул - хороша ведь - и протянул благодать Роберу.
        2
        Штурриш приподнял шляпу, он еще ни кошки не знал и, как всегда, рассчитывал на что-то веселое, за которое потом заплатят. Да уж!
        - Господин полковник, я прибыл.
        - Помнится, вам хотелось покуролесить с Кэналлийским Вороном?
        - Мне и с вами неплохо.
        - Расхотелось?
        - Если вас убьют или вы меня прогоните, опять захочу.
        - Меня уже не убили, - Руппи взглянул каданцу в глаза, - Бруно помяли, но не слишком. Армией, нашей армией, взялся командовать Ворон, но со стороны он должен выглядеть… герцогом Фельсенбургом. Моим отцом.
        - Ничего ж себе!.. Что делаем?
        - Гоняете всех. Сейчас Бруно с Алвой… с «господином канцлером» отправятся в ставку. Мы с Бруно поднимемся к Гутеншлянге, а вы останетесь с Вороном и будете исполнять его приказы. Любые. Потом я спускаюсь, вы берете нас в кольцо, а дальше как карта ляжет.
        - Как-нибудь да ляжет! Фельдмаршала-то кто пасти будет?
        - Рауф с рейтарами. О Вороне пока знают Бруно и я, встретим отца Луциана, узнает еще и он. Да, с нами будет еще один фрошер, капитан Уилер. Он из «фульгатов», ссудите ему куртку и шляпу.
        - Пусть заплатит хоть медяк, а то удачу профукаем.
        - Разбирайтесь как хотите. Еще двоих «фульгатов» задами проводите до фрошерских постов, по возможности без объяснений. Если что, вы слыхали, что господин канцлер ехал в обход через Гаунау и Талиг.
        - Всё?
        - Пока всё. - Осталось переседлать чужого коня и отогнать Вюнше. И еще… Штурриш!
        - Да, господин полковник.
        - Как подъедем к ставке, зацепите рейтар. Дескать, вояки-то вы хоть куда, только ни Вирстена прихлопнуть, ни Фельсенбурга признать, зато за пирогами первые.
        - А что, не так разве?
        - Так. Почти… - процедил сквозь зубы Руперт, понимая, что на него накатывает. Глупо и не ко времени, хотя, когда это бешенство бывает к месту? Разве что в углу, куда тебя загнали по твоему же тупоумию! - Исполняйте.
        Лишь чудом не поддав ногой припорошенную снегом корзинку, будущий брат будущего кесаря рванул к коновязи. Серого в яблоках мориска он узнал сразу - на этом диве ездил старший Савиньяк. Жеребец был строгим, но памятливым, Морока он, по крайней мере, признал, а тот как-то втолковал родичу, что Фельсенбург достоин доверия. Переседлать косящегося красавца удалось на удивление легко. Иссиня-черный с серебром фельдмаршальский вальтрап ему шел несказанно, особенно на фоне искрящегося снега.
        - Пошли, - зачем-то сказал коню Руппи, беря смилостивившийся шквал под уздцы. - Эномбрэдастрапэ.
        3
        Серые, уже отнюдь не ровные прямоугольники вражеской пехоты начали пятиться, а из балок за их спинами выметнулась «горная» кавалерия. Довольно-таки посредственная, и уж точно не ровня «вороным», что Шарли тут же и доказал. Наглую попытку просочиться между центром и правым крылом и пройтись по тылам бергерских батальонов Себастьен отбил роскошным встречным ударом, чем привел и так вовсю грызущих удила алатов в завистливое бешенство.
        - Ждите, - отрезал Савиньяк в ответ на достойный Катершванца намек.
        - Мы-то ждем, - скривился Карои и кивнул на соседа, - а вот Робер может не понять. Он, между прочим, на войну спешил, ну и где та война?
        - Ничего, - проявил смирение материн приемыш, - я подожду.
        - И правильно сделаете, - поспешил на помощь начальству Хеллинген. - Алатская конница - наш главный козырь. Мы очень надеемся, что дриксы ни о чем не догадываются. Господин Эпинэ, вы не представляете, как тщательно мы скрываем присутствие витязей!
        - Вот-вот, - подхватил предводитель означенных витязей. - На марше прятали под какими-то тряпками, у Доннервальда так разместили, что флюгеров и тех не разглядели…
        - Это было необходимо.
        - Это было скучно!
        - Карои, вы же воин, вы должны понять…
        - Нет уж, это вы должны понять, что я воин…
        - Я понимаю, но с вашей стороны…
        - Мой маршал, - прервал перепалку подбежавший Сэц-Пуэн. - Рединг докладывает: вернулись двое из людей Уилера. Кроме того, Редингу…
        - Погоди, не так быстро!
        Как же в последние месяцы Эмиль возненавидел все эти «кроме того», «почти как мы и предполагали», «приходится незначительно изменить»… Эдакие серенькие обертки для черных гадостей, думаешь - безвкусно, а внутри - отрава: в лучшем случае наизнанку вывернет, и хорошо, если только тебя.
        - Хеллинген, Гашпар, - Эмиль сдвинул шляпу на самые глаза, - продолжайте в том же духе, я скоро вернусь. Робер, не давай этим орлам себя запугать, у нас все в полном порядке.
        Он не соврал, все в самом деле оказалось в порядке! «Фульгаты» всего-навсего привезли записку, которую мог накарябать лишь по уши занятый Рокэ. «Ждешь неожиданностей? - значилось на заляпанном, очень похоже, сразу и кровью, и шадди листке. - Правильно. Смотришь на левый фланг? Тоже правильно, но мало. У меня тут весело, и веселиться нам, похоже, вместе. До встречи или до вечера. Радуйся!»
        - Ну, спасибо! - пробормотал Савиньяк, испытывая жгучее желание кому-нибудь врезать за оказавшийся пустышкой страх. Ближе всего была свита: обормоты таращились на командующего, похоже, забыв не только о сражении, но и о морозе. Командующего это, может, и повеселило бы… в другой день.
        - Желаете знать, не поступило ли каких указаний? - Эмиль оскалился, чувствуя себя слегка Лионелем. - Поступило. Ждать неприятностей.
        Свита глубокомысленно заморгала и зашмыгала покрасневшими носами, потом кто-то пушечно чихнул.
        - Будьте здоровы, - нежно пожелал Савиньяк, берясь за трубу. Расшалившийся ветерок отогнал пока еще легонькую пороховую дымку, благодарные снега тут же вспыхнули разноцветными блестками, будто напомнили, что праздник. «Ждешь неожиданностей? Правильно…» Нет бы написать, откуда! Слева, где стоит Ариго, это само собой, а еще? В центре? Со стороны реки?
        Происходящее на некстати рассиявшемся поле видимых угроз не сулило и срочного вмешательства не требовало. И Ариго, и Фажетти с Райнштайнером с делами справлялись и высокое начальство не беспокоили, стой на кургане да радуйся, то есть жди неприятностей! Да ждет он, ждет! То, что затевается какая-то пакость, и кашеварам ясно, вот отсутствие оной со стороны Гетца будет глупостью, а предводитель «уларов»[2 - Улары (горные куры) - род птиц семейства фазановых, распространены в высокогорных районах Золотых Земель от Сагранны до Торки. Находятся в родстве с нухутскими петухами, однако значительно уступают им в размерах. Оперенье преимущественно серо-черное, как и форма Горной армии кесарии Дриксен, что и послужило причиной данного горникам прозвища.] отнюдь не глупец.
        - Господа, ваше мнение?
        - Всё, как мы и думали.
        - Да, пока ничего неожиданного.
        - Именно, что «пока».
        - То, что видно, и понимать нечего, - Карои сощурился, напомнив вредину Ли. - Горные красавцы собираются взяться за вас всерьез. Атаки начинаются сразу и в центре, и на обоих флангах, а мы тут грустим. Ведь грустим, а, Робер?
        - Хотел бы я знать, - Эпинэ пропустил подначку мимо ушей, - у них там бесноватые или все-таки нет? При пусть и небольшом численном превосходстве и равной выучке бесноватость - козырь очень весомый.
        - Сам об этом думаю, - не стал темнить Савиньяк. - Сходиться в бою с большой оравой этих тварей мне еще не приходилось. Как оно?
        - Мерзко. Жаль, буераки позволяют дриксам накапливаться для атаки так близко. Артиллерия их не достает, а мушкетным огнем, даже сильным, бесноватых удержать трудно.
        - Я слышал, на Кольце летом-осенью ты их бил очень прилично, а ведь данарии, когда дорываются до ближнего боя, себя не щадят.
        - Данарии прежде всерьез не воевали. Предел этой сволочи - заштатные гарнизоны, а горники пороха нанюхались вдосталь. Помнишь Ежевичную?
        Ежевичную Эмиль помнил просто отлично. Вскоре после схватки над заросшей ползучими колючками речонкой Ро… теньент Эпинэ убыл в двухмесячный отпуск. Вернулся сегодня, почти через восемь лет. Мать за него переживала и по-своему была права, только нынешний Иноходец смотрит на сражение не как теньент, капитан, да хоть бы и полковник. У нынешнего Робера генеральский взгляд, он понимает, что происходит, почему и зачем.
        - Хорошо, что ты вернулся… Во всех смыслах.
        - Спасибо.
        После таких признаний либо пьют, либо замолкают. Они и замолчали, глядя на ворочающуюся в снегах драку.
        Глава 3. Гельбе. Талиг. Акона
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Это было, да-да, это было ужасно в своей некуртуазности, но ночью Марсель на девицу толком и не взглянул, впрочем, она сразу куда-то делась, как позднее выяснилось, к знакомым «фульгатам». Последующая суматоха, перепалка с Рокэ, который, видите ли, нуждался не в офицере для особых поручений, а в его кобыле, и слегка душераздирающее прощание с Эпинэ затмили дочь выходца окончательно. На покой Валме удалился в рассуждениях о грядущей битве и гнусном поведении некоторых регентов, однако ночь кончилась, все выспались, и откладывать знакомство с дамой стало неприлично. Валме завязал лучший из уцелевших шейных платков и отправился наносить визит девице Арамона, которая оказалась просто невероятной. Сраженный словно вытряхнутой из северной баллады красотой Марсель зазевался, подыскивая достойный комплимент, но девица ждать не собиралась.
        - Вы уже видели Герарда? - немедленно вопросила она. - Боюсь, ему сейчас очень плохо, он ведь до вчерашнего дня тропами Холода не ходил, а тут сразу две дороги. И еще бесноватые, которых пришлось дразнить. Это нетрудно, хоть и противно, только Герард думал, что его убьют, и переживал за нас с мамой и своего маршала. Понимаете, второму Савиньяку было неловко отправлять Герарда и господина фок Дахе на смерть, но иначе не получалось спасти Бруно, который нам сейчас очень нужен.
        - Я видел Герарда. - Если понимаешь хоть что-то, с этого и начинай. - Вашему брату в самом деле плохо, и он снова лег спать. Не знаю, слышали ли вы обо мне. Виконт Валме.
        - Мне про вас капитан Уилер рассказал, - осчастливила красавица. - И Герард тоже немного писал. Еще из Фельпа. Вы извините, что я сразу пошла к «фульгатам», но я должна была сказать капитану Уилеру одну вещь. Понимаете, мне пришлось про него наврать, хотя я этого не люблю. Есть вещи, которые можно хорошо и быстро сделать, только сказав неправду. Конечно, некоторые так не делают, и у них ничего не получается, тогда они начинают жаловаться и злиться.
        - Совершенно с вами согласен, - выдавил из себя окончательно очарованный виконт. - Сударыня, вы завтракали?
        - Конечно, - девица еще шире раскрыла и без того огромные глаза. - Ведь скоро будет пора обедать.
        - Вот и хорошо, - не стал вдаваться в подробности виконт, - вы не прочь пообедать в моем обществе? Герард в любом случае спит, а трогаться с места до возвращения разъездов я не намерен.
        - Топырь… Сержант Леблан так и сказал. Сударь, возможно, вы не знаете, но капитан Уилер отправил двоих человек в Акону. Там осталась моя подруга, она будет волноваться, кроме того, на ней генерал фок Дахе и герцог Надорэа. От господина Вернера неприятностей не будет, и ему надо отлежаться после вчерашнего, а вот герцог Надорэа может удрать к моей маме и при этом наговорить лишнего.
        - Я вас понимаю. Видите ли, мы путешествовали с герцогом Надорэа, когда он еще таковым не являлся, и осведомлены о его, гм, чувствах. Сударыня, надеюсь, вы мне доверяете?
        - Разумеется, ведь вам доверяет Монсеньор.
        - Это вам Уилер рассказал? - на всякий случай уточнил Марсель.
        - Я сама поняла, я же вас видела вместе. Понимаете, я немного странная. Сперва я думала, что просто не засыпаю от выходцев и вижу, когда нет тени, а теперь думаю, со мной еще что-то. Мои подруги, обе… Они мне сразу поверили, а ведь они меня не знали, зато в их жизни было много нехорошего. И Монсеньор… Граф Савиньяк, он ведь тоже Монсеньор?
        - И еще какой!
        - Вот видите. Он мне тоже верит, зато бесноватые меня терпеть не могут, а теперь еще кое-что прибавилось. Я раньше об этом не думала, но меня очень не любят многие дамы и девицы. Они стараются не подавать вида, а я все равно чувствую.
        - Это как раз неудивительно. - Какой восхитительный разговор! - Вы необычайно хороши собой, дамы такого не выносят.
        - Мне об этом говорили, но ее величество меня любила, и Мелхен с Айрис; я даже графине Савиньяк нравлюсь, хотя при встрече с ней повела себя неподобающе. На меня напал бесноватый, и я заставила показать его Монсеньору, а надо было заплакать или упасть в обморок, хотя нарочно такое не выходит. Вы не хотите называть меня Селина или Сэль? По-моему, так удобнее.
        - Несомненно. - Создатель, да ей только переливчатого хвоста для полного совершенства не хватает! - Сэль, значит, вы чувствуете ложь?
        - Нет, что вы! Я понимаю только, когда не чувствуют, а притворяются. Это как с кошками. Вы же отличите, когда кот у вас что-то выпрашивает, и когда он за вами полезет даже в неприятное место? Только коты, когда терпеть кого-то не могут, не просят, а нападают, люди хитрее.
        - Опять-таки вынужден согласиться. - Какое счастье, что деве не пришелся по сердцу Альдо с его роскошной челюстью! - Вы не могли бы рассказать мне о вашем с братом путешествии? Монсеньора больше занимают дела сугубо военные, но появление Герарда в Аконе тоже очень любопытно. Должен сказать, что я знаком с капитаном Гастаки и вашим покойным батюшкой, некоторые вещи мне можно не объяснять.
        - Я очень рада, - девица Сэль сверкнула белоснежными зубками. - Объяснять про выходцев очень трудно. Я вам все расскажу, а потом вы мне расскажете про казара Баату. Его ведь можно считать королем?
        - Я бы сказал, что его нельзя считать никем иным. Вы не против, если на обед нам подадут жаркое из курицы и кэналлийское? За вино я ручаюсь, с жарким придется довериться хозяину.
        - Хорошо, что вы пока незнакомы с Мелхен. Она так готовит птицу, что после вам все покажется неправильным.
        - То есть жаркого вы не хотите?
        - Хочу, но я не мужчина, и потом, я всегда могу вспомнить, как готовили в Надоре.
        - Наверняка это было ужасно! Обычно я избегаю оборота «это было», но в данном случае он уместен, ведь Надора больше нет, следовательно, нет и надорских обедов, а северная кухня в целом при всей своей простоте вполне терпима. Особенно пироги.
        2
        Гутеншлянге с командующим гвардией времени зря не теряли. От присланных пирогов остались две горбушки, в которых и начинки-то не было. От души угостившиеся генералы с достоинством поднялись, приветствуя возвращение тоже, как им думалось, откушавшего фельдмаршала, и застыли, таращась на свежие повязки.
        - Против меня был составлен заговор, - Бруно поморщился не то от боли, не то от отвращения, - во главе которого стоял фок Вирстен. В результате предпринятого покушения погибли граф фок Шрёклих-ур-Раух, барон фок Неффе-ур-Фрохеамсел и все свитские офицеры. С сего дня я должник Фельсенбургов, чье мастерство в обращении с оружием спасло мне жизнь.
        Должен отметить, что неожиданно и крайне своевременно прибывший герцог проявил несомненную тактичность, под благовидным предлогом уклонившись от участия в нашем совещании. Предательство фок Вирстена - дело Южной армии кесарии Дриксен. Я намерен выполоть эту сорную траву до последнего корня, однако закон есть закон. Фок Гутеншлянге, с этой минуты трибунал возглавляете вы. Нам с вами предстоит допрос фок Вирстена и его сообщников, но это требует некоторой подготовки, которая уже ведется.
        Кого назначить начальником штаба и генерал-интендантом, я решу вечером. - Фельдмаршал уселся в свое кресло, давая понять, что далее говорить о покушении не расположен. - Омрачившие праздник отвратительные события не должны сказаться ни на исходе сражения, ни на возмездии. После некоторых раздумий я принял решение оставаться у главного знамени, откуда буду осуществлять непосредственное командование центром, на который, исходя из ряда предпосылок, обрушится основной удар.
        В общий ход сражения я вмешаюсь лишь в случае крайней необходимости. Текущее командование передано высокому гостю, который намерен осуществлять его на манер своего прадеда, то есть непосредственно с позиций. В настоящее время он с выделенной в его распоряжение охраной отбыл на известный вам Кривой холм, с которого начнет объезд армии. Сопровождать герцога по ряду очевидных причин будет Руперт фок Фельсенбург со своими людьми; соответственно, охрану знамени принимает капитан Рауф. Гутеншлянге, вы желаете что-то сказать?
        - Да, господин командующий. Я не был осведомлен о появлении своего родственника. Уверяю вас, если бы я об этом знал, то немедленно бы сообщил, но я не сомневался, что Фельсенбурги находятся в Штарквинде.
        - Вот как? - фельдмаршал отодвинул остатки пирога и попытался помузицировать здоровой рукой. - Мне казалось, капитана моей личной охраны вы все же заметили.
        - Я имел в виду герцога. Уверяю вас…
        - Прекратите! Я не сомневаюсь, что вы были осведомлены о сегодняшнем сюрпризе не более, чем наследник Фельсенбургов, а для него встреча оказалась полной неожиданностью. Не так ли?
        - Да, господин командующий, - подтвердил Руперт, изо всех сил стараясь не глядеть на развернутую еще покойным Шрёклихом карту. Вот и гадай теперь, было у начальника штаба предчувствие, или он просто опасался военных сюрпризов. - Я бы обязательно сообщил о появлении своего отца.
        - Ваше сходство производит впечатление, - добавил Бруно. - И дело не только и не столько во внешности. Отправляйтесь и помните, что прежде всего вы - полковник моей армии, и лишь потом все остальное.
        - Да, господин командующий, я помню.
        Щелкнуть каблуками, не заметить взгляда Гутеншлянге, повернуться, выскочить из палатки, взглянуть вверх, где бьется по ветру кесарский Лебедь… Как же не хочется менять его на змеев Штарквиндов, но тут уж никуда не денешься: малышу Ольгерду кесарем не бывать, теперь это ясно.
        - Идешь? - у Рауфа серьезность вот-вот из ушей полезет, как же после покушения да без серьезности?
        - Иду. Ты пароль придумать не хочешь?
        - Я?
        - Почему бы и нет? После Вирстена доверять можно только фрошерам, а им доверять нельзя, да и нет их здесь. Так какой пароль?
        - Может, лебедь?
        - Угадают, лучше… ворон. А отзыв - морок.
        - Договорились. Удачи вам там…
        - А тебе тут.
        Вниз, утоптанной подручными Неффе тропинкой. Если поискать, найдешь следы и убитых, и предателя. О Рейфере он беспокоился, сволочь! И ведь придумал же… Стоп, а придумал ли?! Вернуться и объяснить? Некогда, да и не стоит мешать Бруно врать, так что придется самому.
        Морок танцует, прижимая уши - рвется в бой, в спину пялится куча трущихся у знамени дурней, но ты при деле и не оглянешься! Вот время проверить можно. Полчаса, как и договаривались.
        3
        После праздника рано поднимаются только слуги. Хромой полковник с докучливым Эйвоном не покидали своих спален, но Мэллит, почувствовав голод, спустилась на кухню и разогрела для себя мясо с сыром, после чего принялась за уборку. Девушка знала, что делать с покинутой посудой и припасами, однако не представляла, как объяснить проснувшимся отсутствие Селины. Нареченному Герхардом разумней всего сказать правду, но оставались гости, один из которых глуп, а второй ранен и огорчен. Мэллит убирала специи, протирала утварь и подбирала слова для обоих, а первым явился кот. Именуемый Маршалом встал напротив гоганни и стал громко и скорбно кричать, не сводя с нее полных укора глаз. Селина говорила с черно-белым, словно он был разумен, и Мэллит начинала этому верить.
        - Та, о ком ты желаешь знать, - объяснила гоганни, - ушла с братом своим тропой Холода. Сэль не верит в стойкость и мудрость Герарда и решила проводить его, чтобы породивший их не начал плутовать. Так было нужно, а кормить тебя стану я, жди.
        Печень особого гуся стала бы украшением обеда, но кот отверг и ее, и бывшую гордостью молочника сметану. Маршал сопровождал Мэллит от ларя к окну и от печи к кладовой, не переставая скорбеть и жаловаться. Хриплые крики навевали дурные мысли, и девушка решила отвлечься, порадовав променявших праздник на долг солдат. Припасов хватало, отсутствие же ленивой Бренды шло лишь на пользу. Гоганни кончала нарезать сельдерей, когда раздались шаги и раздосадованный кот вскочил на ларь. Обычно с гостем заговаривала Сэль, но подруга ушла, и Мэллит присела в талигойском женском приветствии.
        - Доброе утро, господин Надорэа, - произнесла она. - Пусть первый день зимы принесет вам радость.
        - Спасибо, милое дитя, - гость не стал спорить и говорить о глупом кузене, он был взволнован и чего-то хотел. - Где брат твоей подруги, я должен немедленно переговорить с ним!
        - Это невозможно. - Надо говорить, как говорят офицеры, ведь она осталась за старшую в доме. - Селина и Герард уехали по срочной надобности. Вы будете заливное мясо или полагаете его неприятным?
        - Я должен ехать! Я должен ехать немедленно. Вам, Мелхен, этого не понять… Я вам очень признателен и желаю от всей души обрести счастье с достойным вас кавалером, но я еду!
        - Вы не можете ехать, - она тверда и равнодушна. Именно так говорят со странными, и они слушают. - Сегодня все радуются, даже солдаты, а дороги опасны. У вас нет подорожной, без нее вас не выпустят из Аконы. Вы должны ждать и не должны изнурять себя. Кухонная сегодня дома, но я с радостью накормлю вас.
        - Да-да… Я поем и поеду. Конвой мне не нужен, ведь у меня нечего взять, но с подорожной вы правы. Я разыщу коменданта Аконы и изложу свои обстоятельства, он должен войти в мое положение! Я не могу сидеть и ждать, когда лучшая из женщин… Уверившись в моей гибели, она может решиться на непоправимое!
        - Почему? - решила узнать Мэллит. Отъезд странного ее бы обрадовал, но Сэль сказала, что герцога Надорэа нельзя выпускать, ведь он видел многое и не разбирает, когда говорить, а когда молчать.
        - Вам этого не объяснить! Вы - цветок, дивный лесной цветок, которому ведомы лишь надежды! К несчастью, любовь не всегда устилает наш путь анемонами и не всегда приходит в юности, я познал ее лишь недавно и не верю, что она греховна.
        - Вы правы, - на всякий случай согласилась гоганни и посторонилась, пропуская передумавшего кота к мискам. - Анемоны приятны для глаз, но я люблю иммортели.
        - Иммортели - цветы зрелости и печали. Столь юной особе больше пристали незабудки и анемоны, но об этом вам скажет ваша матушка. Мелхен, я выеду сразу же после завтрака. Жаль, что я не переговорил с юным Герардом. Мальчик появился и исчез так внезапно…
        - Рэй Кальперадо, - нужно говорить много и ни о чем, тогда гость запутается, - очень достойный военный. Его ценит маршал Савиньяк.
        - Герард, несмотря на свою юность, глава фамилии, и мне следовало бы его уведомить о моих намерениях в отношении его матушки. Тем не менее я обойдусь без этого, регент на моей стороне, иначе он не упомянул бы будущую герцогиню Надорэа. Законы Олларов отвратительны, но я рад, что регент вправе разрешить любой брак, а из олларианского монастыря можно вернуться. Кузина никогда бы не простила мне этих слов, они ужасны, и я готов ответить за них перед Создателем, но не сейчас. Вы очень добры, Мелхен, однако я должен спешить. С вашего разрешения, я возьму в дорогу немного хлеба и мяса.
        - Подождите до завтра. - Так бы сказал воин Дювье, и его бы поняли. - Вам нужен спутник.
        - Я не могу ждать, я видел сон. Чудовищный сон, я должен остановить… Не отпустить… Мертвые супруги - это вечная разлука или необратимый шаг. Дайте мне хлеба и скажите, где живет комендант.
        - Я не знаю, но он… Он в отъезде!
        - Неважно. Акона - большой город, его не оставят без начальства, я найду. Прощайте, сударыня.
        - Я войду в чулан и соберу хлеб, мясо и лук. - Нареченный Эйвоном сходит с ума. Его не удержать, но отпускать его нельзя. Глупый заговорит, и тайна перестанет быть тайной и станет бедой. - Я буду спешить.
        - Благодарю вас, я подожду.
        Нареченный Эйвоном не должен выйти из дома до возвращения Сэль, и он не выйдет. Звать на помощь, искать выход, думать некогда, остается одно, найденное и испытанное в день удачи. Над ларем с утварью висят молотки для мяса, но как труден выбор! Первый, большой и тяжелый, может причинить непоправимый вред, а малый, с красной рукоятью, удобен, но слишком лёгок. Он пришелся бы впору, обладай ничтожная статью Роскошной или хотя бы одной из живущих в доме на углу девиц, но, если тело не готово к поясу невесты, а руки слабы, их нужно усилить. Последняя колотушка грозит раздирающими волокна шипами, она тоже опасна, остается вторая с краю, она должна подойти… Снять, обтереть, примериться к рукояти, скрыть под передником, выйти и улыбнуться, обязательно улыбнуться. Герцог Надорэа ждет, его жаль, но мужчина не кот, его не посадишь в корзину и не запрешь в погребе. Теперь нужно, чтоб он отвернулся, и это трудно, ведь непонятливый вежлив. Ничего, в кухне есть окно, а за окном - птицы.
        - Смотрите, - весело вскрикивает гоганни, - он там! Красногрудый и радостный!
        Гость обернулся, и Мэллит ударила. Это было страшнее, чем в прошлый раз, ведь она хотела всего лишь остановить, а нареченный Эйвоном не нес в себе злобы, только неуместную глупость. Руку пронзила уже знакомая боль, и гость упал между ларем и окном; он задел корзину для рыбы, и та накрыла лежащего подобием шляпы. Мэллит наклонилась и взяла большую руку, жилка на ней билась, а дыхание не было хриплым. Она угадала и с молотком, и с ударом, оставалось солгать. Девушка подняла бутыль с маслом для жарки и плеснула на пол. Торопливая, она была неаккуратна, и герцог Надорэа поскользнулся. Она испугалась и побежала за помощью, она была вне себя и повернула ключ в замке, она в самом деле боится…
        На лестнице девушка остановилась, решая, у кого просить помощи. Большой Герхард понимает многое, но его оставил полковник Придд, а первородный Ли велел беречь тайну графини Борн. Начав думать, умный не остановится, он не должен узнать, что упрямца остановили колотушкой для мяса, ведь тогда он может вспомнить о камне в озере. Значит, наверх! Там, в комнате Герарда, ночует хромой полковник, ему можно верить, как воину Дювье и веселому Анталу.
        Мэллит постучала, и гость вышел. Он был одет и держал одну из книг Герарда, ничтожная их тоже читала.
        - Я прошу помощи, - быстро сказала гоганни. - Моя подруга и ее брат ушли по дороге выходцев к тому, кого зовут Монсеньор. Нужно доложить про войну и сражение, но Селина не отпустила Герарда одного.
        - Она права, барышня, - полковник улыбнулся, и Мэллит улыбнулась в ответ. - То, что с рэем Кальперадо сестра, которая, как всем известно, находится в Аконе, докажет его правдивость.
        - Сэль говорит, Монсеньор ей поверит, а вот ставший холодным может обмануть Герарда и сбежать. Подруге пришлось пойти и проследить, но это ее дороги. Неумный, с которым вчера все спорили, решил покинуть этот дом, только Монсеньор запретил его выпускать. Герцог Надорэа может сказать много глупого и ненужного, это причинит вред. Я не знала, как удержать упорного, и ударила его по голове колотушкой для мяса. Я была осторожна и бережна, герцог Надорэа жив, он лежит в кухне, дверь заперта, а я не знаю, что делать.
        - Идем, - добрый отец злобной дочери поднялся. - И решительная же вы барышня! Ну, да баронесса Вейзель другой быть не может.
        Глава 4. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Начальник штаба исчез прежде, чем Робер его как следует запомнил, сам Иноходец с Гашпаром тоже хотели уйти: алат рвался предъявить братнему другу своих красавцев, Савиньяк не пустил. Маршал больше никуда не отходил, и Эпинэ слышал все, что докладывали командующему подъезжавшие друг за другом порученцы. В центре и справа сражение шло без затей. Горники поддавливали, но не давили, а вот у пока еще незнакомого Ариго было поживее. Отброшенные генералом Шарли «горные» кавалеристы, вместо того чтобы отойти и привести себя в порядок, принялись донимать «вороных» мелкими наездами. Обходилось им это недешево, подобная смелость всегда оплачивается кровью, и немалой, но нахалы не унимались. Вывод напрашивался сам: Гетц или отвлекает внимание от чего-то важного, или пытается связать талигойскую кавалерию… или и то и другое сразу. Значит, нужно понять, где через час-другой конница будет нужнее всего.
        - Вражескую кавалерию отвлекают на одном фланге, - не выдержал Робер, - чтобы нанести удар на другом.
        - Не скажи, - по-своему оценил гусиную «карусель» алат. - Раздразнить противника, втянуть в бой, а потом притворным отступлением заманить в ловушку - тоже хорошо.
        - Будем справедливы, - обернулся Савиньяк, - Гетц - путный генерал и представляет, с кем связывается. Шансов окрутить Шарли у него нет, так что морочат они именно нас, дряни эдакие.
        - Тебе лучше знать, - Карои и не думал настаивать на своем, - но тогда удар придется справа, вдоль реки.
        - Или по руслу. Гашпар, улавливаешь?
        - Чего ж тут не уловить? Они «вороных» держат, а мы тут страдаем, и вообще нас здесь нет. А вот скрытый выход к Хербстхен есть.
        - Именно. Робер, хочешь развеяться?
        - Хочет, - заверил Карои. - А уж мы как хотим!
        - Вот и отлично, - блеснул зубами командующий. - Остается, если, само собой, мы угадали, не упустить своего. Прикроем фланг Райнштайнера - хорошо. Как следует потреплем «горную» кавалерию - тоже неплохо, но лучше бы не потрепать, а разгромить.
        - Разгромим, - Гашпар красноречиво погладил рукоять сабли. - Для того и шли!
        - Только зарываться не надо, и побольше донесений. Я должен знать, что у вас выходит.
        - Не тревожься, - алат и не думал возмущаться. - Глупостей не натворим, как бы ни хотелось. Первым делом турну к реке усиленный дозор. Так мы пошли?
        - Поскакали, - засмеялся Эмиль, но шутка оказалась не такой уж и шуткой. Карои только что не покатился по заднему склону холма, и тут чудом державшийся рядом с разогнавшимся витязем Робер вспомнил, что с честью выдержавший ночную скачку Дракко блаженствует где-то над торбой овса.
        - Я без лошади, - признался запыхавшийся Эпинэ, - Рокэ гнал, как… осенний охотник. С Дракко… с моего полумориска хватит…
        - Главное, - отмахнулся на бегу Гашпар, - что тебе мало.
        Склон кончился, Карои махнул крутящимся у подножья «фульгатам», пронесся мимо штабных ординарцев и вылетел к пригорку, где пятном осени среди белого и серого полыхал алатский эскорт. Алели и золотились всадники, приплясывали застоявшиеся кони, играло солнечными зайчиками надраенное железо.
        - Гергё, - потребовал у порученца Карои, с лету вскакивая на высокого игреневого жеребца, - одолжи-ка гици лошадку! Пишта, живой ногой к нашим! Крикни строиться и дуй к коноводам, пусть подберут, да чтоб стыдно не было!
        Круглолицый, будто и не алат, Гергё без лишних слов расстался с рыжей кобылой. Пишту Робер разглядеть не успел, парень рванул так, что только снег взметнулся.
        Рыжая незнакомка, разок для порядка взбрыкнув, сдала вбок и охотно пошла резвой строевой рысью. Замелькали разные и при этом похожие, заплутаешь - не заметишь, балки и холмики, махнул веткой одинокий - хоть сейчас в песню - дуб, снежную скатерть перечеркнула крылатая тень. Надо же, в небе кто-то охотится, хотя за невысокой грядой вовсю ревут пушки. Ветер дует от дриксов, щекоча ноздри кислой пороховой гарью - война зимой пахнет именно так, по крайней мере северная.
        2
        Тени стали совсем короткими, снег слепил, сбоку и впереди порыкивало, но несильно. Полдень. Фок Ило еще вовсю ждет вестей от Вирстена, так что час или около того у Ворона есть. Больше вряд ли.
        - С возвращеньицем, - Уилер в оранжевой куртке приподнял шляпу, научился уже, тварь закатная. - Как Бруно, наврал?
        - Наврал. Штурриш где?
        - Монсеньор по делу с дюжиной рыжиков спровадил.
        - Шварцготвотрум!
        - Слушай, что это хоть за дрянь такая? Хуже разрубленного Змея?
        - Как когда!
        К Рейферу придется гнать кого-то другого, но остаться совсем без каданцев нельзя, а рейтары для такого дела не то чтоб туповаты - не по ним оно! Им бы с вражескими кирасирами лоб в лоб, а тут убийцы в холмах.
        - Антал, сейчас подойдет эскадрон рейтар и с ним два офицера, Макс и Рихард. Придержи их, но так, чтоб они ничего не поняли.
        - Макс с Рихардом точно не поймут, имена такие… Не для шустрых.
        - Тем лучше. Я к… Монсеньору.
        - Экий ты к родителю вежливый. Одно слово, кесария, слова в простоте не скажете.
        - Проклятье! - Вежливости и впрямь надо поменьше, а чего больше?
        Фельсенбург ослабил повод, и Морок самочинно порысил к холму, на вершине которого виднелся одинокий всадник. Монсеньор… Кэналлийский Ворон, с которым нужно вести себя так, чтобы со стороны сошло за отца и сына. Руппи так бы и делал, веди отец, настоящий отец, себя с сыном хоть как-то. Проклятье, да они толком и не говорили ни разу! С бабушкой говорили, с дядей Мартином, с Ледяным, пока на того не накатило, а отец… Герцог фок Фельсенбург полюбил маму, бросил армию и охоту, стал вторым канцлером… А, к Змею!
        - Дорогу, парни, это я!
        - Да уж видим!
        Каданцы у подножия расступаются, им весело, им просто отлично заплатят. Тем, кто выживет, но рыжую мелочь такое при жизни не заботит.
        Морок взлетает вверх по склону, Алва небрежно разворачивает своего серого навстречу.
        - Монсеньор, - начинает с неотложного Руппи, - разрешите отправить рейтар к генералу Рейферу. Возможно, его хотят убить, возможно, еще не поздно…
        - Уже, - глаза герцога смеются. - Рейфера уже спасает Штурриш. Это твоя первая большая драка?
        - На берегу - да.
        - Тебе понравится. Что думаешь про фок Зальмера?
        - Ничего… - Штурриш либо успел, либо нет, но каков Ворон! - Полковник фок Зальмер ведает артиллерийским резервом. Я с ним дела не имел.
        - Удачно. Когда загорится, все само сложится, но сейчас ты будешь думать, как не сфальшивить, и сфальшивишь, так что знакомых лучше держать подальше.
        - Хорошо бы, - буркнул Руперт и вдруг признался. - Дело не в вас… Понимаете, я не знаю, как вел бы себя с отцом на войне. Он был генералом, и, говорят, одаренным, но в бою я его не представляю. Не выходит.
        - У меня с соберано Алваро тоже не выходило, - Ворон слегка склонил голову к плечу. - Если герцога фок Фельсенбурга на войне не представляет сын, другие тем более не представят, так что веди себя как с кем-нибудь представимым. С тем же Вальдесом. Что вы с ним творили? Пили, фехтовали, лазили на крышу?
        - Всё, - честно признался Руппи и не выдержал, расхохотался.
        - Крыши здесь нет, пить будем позже. - Алва зацепил поводья за луку седла и спрыгнул в снег, утоптанный торчавшими здесь с ночи дозорными. - Что тебе показывал Ротгер?
        - Двойной в руку и в горло… - Руперт тоже спешился, причем оказался спиной к солнцу.
        - Хвастайся!
        - Перед вами?!
        - Хвастаться перед теми, кто не может или не знает, дурной тон. - Шляпа и плащ легли на снег, что-то блеснуло… Камень в рукояти кинжала, и какого странного. - Ойя!
        Руппи не понял, но Алва заговорил с лошадьми. Освободившиеся от всадников мориски немного отошли и повернулись мордами к хозяевам. Тоже мне, ценители!
        Чуть замешкавшись, Фельсенбург обнажил палаш, Рокэ и не подумал. Стоял на месте и улыбался.
        - Монсеньор…
        - Шварцготвотрум, дитя мое! Вперед.
        - Но вы…
        - Без оружия. И что?
        Больше наследник Фельсенбургов не спорил, хоть и стало страшновато. Первый выпад пришелся в пустоту, второй и третий тоже, на четвертом Алва вынул шпагу.
        - Замри, - велел он, - теперь клинок влево и чуть вниз. И локоть опусти.
        - Это… другое?
        - Разумеется. Влево и назад!
        Руппи бы понял, обязательно понял, как это делается, только вернулся Штурриш. Фельсенбург с неуместной досадой вбросил палаш в ножны и утер со лба пот. Некоторой компенсацией за так и не понятый прием стало обалдевшее лицо каданца.
        - Ну, - весело осведомился Алва, - что наши злодеи? Были, или зря скатались?
        - Были, господин… Фельсенбург, - отрапортовал все еще оторопелый «забияка». - Больше нет. Рейфер обалдемши слегка, но, говорит, опомнится…
        - Это радует. Когда появится фок Зальмер, пропустите его к нам. Одного. Все, Руперт, продолжаем.
        3
        - Решительная атака по центру? - Рокэ разлил вино и внезапно подмигнул пристроившемуся прямо на ковре Арно. - Потери у «гусей» обещали стать чудовищными, а Бруно - принц бережливый. Я дал понять, что буду отбиваться и отобьюсь, фельдмаршал поверил и убрался.
        - А ты бы на его месте ушел? - полюбопытствовала мать. Они коротали, уже не вспомнить - осенний или зимний, вечер в гостиной вчетвером: хозяйка дома, дядюшка Рафиано, Первый маршал Талига и Арно. По-хорошему еще даже не унару надлежало благовоспитанно пожелать всем покойной ночи и убраться, но Рокэ в Сэ был своим, и он только что отбил Гельбе.
        - Я бы не ушел, а поискал другие подходы, - Алва ухватил пригоршню соленых орешков и изобразил на мраморной столешнице нечто вроде карты, - но расклад получался веселый. Бруно, чтоб до меня добраться, требовалось перейти просто изумительное поле. Маршировать по нему, держа строй, одно удовольствие, но делать это пришлось бы под сильным огнем, уж я б не поскупился. Дошагало бы в худшем для нас случае с треть, и то за счет того, что вот здесь, - Рокэ водрузил бокал между двух ореховых россыпей, - эта благодать сужается почти вдвое. Впрочем, для успеха дошагавших всяко не хватило бы.
        - То есть, - уточнил дядюшка, - ты бы атаку остановил в любом случае?
        - Несомненно.
        Несомненно бы остановил. Обычную атаку обычного Бруно… Обычного…
        - Валентин, - окликнул Арно господина бригадира, - тебе Юстиниан про Гельбе рассказывал?
        - Нет, - Придд немедленно подошел ближе. - Брата занимали другие вещи. Почему ты спрашиваешь?
        - Потому что Рокэ при мне рассказывал про здешние красоты. Помнишь карту?
        - Я могу ее развернуть.
        - Руки замерзнут… Там, справа от форта, где нас пичкали сливками, есть здоровенный луг, вылитый плац, а за ним несколько холмиков.
        - Да, я помню это место.
        - Рокэ тогда обошел Бруно и собирался там обороняться. Вся пакость в том, что в одном месте «плац» здорово сужается. Обычный противник под хорошим огнем прорваться не должен, но у нас-то он необычный. С бесноватых станется пробежать тысячу бье навстречу выстрелам.
        - Озверевшие безумцы, вроде тех, о ком говорил Фельсенбург… - Валентин, диво дивное, оборвал фразу. - Да, эти смогут. Сломают, смешают свои ряды, ударят толпой, но удар будет страшен!
        - Вот-вот! Мушкетеры Бруно к такому фокусу могут оказаться не готовы, дрогнут, дадут слабину.
        - У меня нет сомнений, что наш командующий помнит это место, но обороняет его, к сожалению, Бруно, и он, по словам Руперта, в бесноватых до недавнего времени не верил. Возможно, фельдмаршала отрезвила история с парламентерами, а если нет?
        - Отрезвит такого, как же! Разве что бесноватый из супницы вылезет и укусит. Что делать будем?
        - Мы? - слегка удивился Спрут.
        - Ты, - поправился Арно. - На Мельниковом же ты угадал, да и с фок Варзов…
        - На Мельниковом я как раз ошибся. Не удивляйся, я исходил из того, что Бруно подстроит каверзу там, где мы не ждем, и договорился с Ульрихом-Бертольдом, что нас вызовут через легкораненого, которого я оставлю.
        - Так и вышло!
        - Нет, Арно. Бруно сперва со всей силы навалился на фланг Давенпорта. Первый раз все решалось там, и решилось бы, раздроби фок Варзов кавалерию. Когда не вышло по-простому, Бруно использовал трюк Рейфера. Тогда да, наше появление помогло, но Маллэ могло спасти только чудо, а мы им не были.
        - Не выкручивайся, ты влез к месту, и не вздумай врать, что не думал про сегодняшнее. С нами все ясно. Мы держим горников и прикрываем Бруно. Бруно стоит на месте, эйнрехтец…
        - Фок Ило.
        - Фок Ило его бодает, а этот кошачий плац как раз между ними. Если бесноватые заткнут пушки Бруно трупами, будет хреново. Вопрос, как мы это выправим, я, если что, не про нас с тобой.
        - С нами как раз проще всего. Мы в личном резерве твоего брата и отправимся туда, где будет либо хуже всего, либо лучше. Ты прав, я думал полночи. Где именно позиция Бруно наиболее уязвима, я не знал, но то, что его армию в нескольких местах попробуют рассечь и по возможности отрезать от нас, очевидно. Куда труднее предугадать, что закрутится у нас с горниками.
        - Ну прямо уж…
        - Именно. - Обычно Валентин не перебивал, ну так то обычно… - Первое, что приходит в голову, - отрезать Бруно, опрокинуть наш левый фланг, то есть Ариго, а чтобы мы этому не помешали, связать боем остальные силы. Горников больше, но ненамного, тысяч на пять; если они создадут перевес против Ариго - в других местах соотношение будет равным.
        - При таком соотношении, да на приличной позиции, умницу Фажетти им не одолеть, - не слишком уверенно понадеялся Арно и вдруг вспомнил Ульриха-Бертольда с его дивным «Пфе!». Стало заметно легче. - Не говоря уж про Райнштайнера. Я про него как про командующего правым крылом, а не только как про бергера.
        - Ну отчего же? То, что наш великолепный барон еще и бергер, как и б?льшая часть его сегодняшних подчиненных, дает дополнительные гарантии.
        - Тебя послушать, - виконт внимательно посмотрел на друга, - выходит, за центр и правое крыло можно не волноваться. Но ты - Зараза, и волноваться все-таки надо, не может же все быть хорошо и просто. Думаешь, попробуют обмануть?
        Валентин, можно сказать, что и улыбнулся, как всегда, когда слышал свое прозвище.
        - Думать можно всё, что угодно, - утешил он. - Моя беда в том, что я их не знаю, ни эйнрехтского командующего, ни горного. Противника надо обманывать, сие есть закон, причем зафиксированный Пфейхтайером, но как именно эти двое умеют хитрить, менять планы по ходу дела, предугадывать чужие замыслы?
        - Да уж! Поди, догадайся, пока не начнут… И это если забыть про нечисть.
        - Хорошо, что ты напомнил. Бесноватость вполне может спутать карты и нам, и фок Ило с фок Гетцем. Нечисть, как ты ее удачно назвал, может выйти из подчинения.
        - И попереть напролом, - подхватил Арно, - причем в любом месте. Конечно, Райнштайнер дозоров везде понатыкал, но я все равно отправил несколько троек к приречным холмам. Договорим, сам объеду.
        - Думаешь что-то найти?
        - И да, и нет. В той стороне алатов прячут, а левый фланг горников из-за извива русла ближе к Хербстхен, чем противостоящий ему наш правый. Было бы весело устроить горникам сюрприз и шарахнуть витязями от реки. Правда, фок Гетц тоже не слепой… Так что алатов надежней к дриксам в тылы запустить, благо те про витязей знать не знают. Главное, со временем угадать.
        - Да, это самое сложное. - Валентин что-то поискал глазами и остановился на здоровенном валуне. - Я все-таки разверну карту, пройдемся по дриксенским тылам, и отправляйся. Не думаю, что нас сдернут с места прежде, чем у Бруно начнутся неприятности.
        - То есть, - с непонятным удовлетворением произнес Арно, - они начнутся?
        - После пресловутого обеда мне это стало очевидно. Слишком много салфеток и сливочников, чтобы воевать в Великий Излом. Ты не хочешь еще раз назвать меня Заразой?
        - Надоело. Разворачивай карту.
        4
        Еще один дуб-одиночка, орудийный гул отдаляется, лошади перемахивают промоину и сворачивают в пологий овраг, у горла которого крутятся дюжины полторы алатов в медвежьих плащах.
        - Пишта! - видимо, объясняет Карои и поднимает сцепленные в замок руки. Этот жест Робер помнил, и означал он «скоро». Скоро, очень скоро долгожданная драка, как же витязям не перехватить по пути вожака, не услышать вестей самим?
        Они съехались у пятнистой, как затаившийся барс, осыпи. Встреча - пятеро матерых вояк, будто по команде, подкручивают немалые усы, за плечами ветеранов тянет шеи молодняк; горбоносый парень в сползшей до бровей шапке похож на Жильбера. Очень…
        - Это Робер, - представляет Карои, - они с моим Балинтом рядом рубились, теперь вот здесь пойдет, с нами. Добрый вояка, ну и в придачу маршал Эпинэ! Пишта!
        - Здесь, гици, - весело откликается оказавшийся Пиштой «Жильбер», в поводу у него крупный соловый жеребец.
        - Х?вираш, - представляет принюхивающегося коня Гашпар. - выезжен, крепок на ногу, в деле бывал, не подведет.
        - Спасибо!
        Хорошо, что в карманах остался сахар! И конь хорош, и те, с кем идти в бой… Всё одно к одному, даже солнце в снегах.
        - Бери, друг! - Жеребец берет лакомство доверчиво и деликатно, из розовых ноздрей вылетает облачко пара. - Ховираш, значит? Это ведь цветок такой?
        - Да, - радостно откликается самый румяный из витязей. - По весне от них распадки аж светятся! Я - Имре от знаменного сокольца[3 - Алатские витязи между собой по старинке именуют эскадроны сокольцами по принадлежащим им небольшим квадратным флагам с золотым соколом на алом фоне. Знамя крупного соединения, у которого во время боя находится командующий, называют Соколом. Оно представляет собой квадратное алое полотнище, посредине которого изображен золотой же сокол, а в верхнем углу - Адрианова звезда. Обычно Сокол находится между первым и вторым сокольцами, причем второй соколец называют знаменным. В бою его командир отвечает и за знамя, и за жизнь командующего.]. Пойдем рядом, так что знай.
        - Коломан, - машет рукой чернобровый, с выбившейся из-под шлема седой прядью, - от первого…
        - Гергей от третьего…
        - Дьердь…
        - И еще Гергей.
        - За знакомство! - уже вытащил флягу румяный Имре. - По глотку оно, как шенкелем!
        - Как без того? - подхватывает под нарастающий гомон и веселую перекличку рожков Коломан. - Никак нельзя!
        - Когда ж ты прибыл? - любопытствует Дьёрдь. - Про Ариго слышно было, про Фажетти, про Райнштайнера с его пиводуями, а тебя-то каким ветром?
        - Ночным, - Карои пьет сразу за хозяином фляги. - С Алвой он заявился. Чудом к бою поспели, отреконь гнали.
        - Так вот с чего ты Гергё сп?шил! Коня маршал заморил.
        - Не без того!
        - Неужто совсем?
        - Нет, друзья. Оживет.
        - Вот и хорошо…
        - Надо ж, с кем прибыл…
        - И наездник отличный…
        - То видно с первого взгляда…
        Фляга уже под носом, нужно опять пить. Ничего, пара глотков не навредит, наоборот!
        - Живите!
        - Куда денемся?
        - Вот и познакомились. Кольчугу бы тебе или хоть кирасу!
        - Не нужно. Вам доспех привычен, мне - нет.
        - Нет так нет, - решает Карои, - но шлем наденешь.
        - И медведя на плечи!
        - Шкуру? - не сразу сообразишь, ну так и язык не то чтоб родной. - Тут сноровка нужна.
        - Какая такая сноровка? - смеется второй Гергей. - Подвяжем и вперед!
        - Движений она, при правильном креплении, не стесняет, - объясняет Гашпар. - Поворотись-ка. Пишта!
        - Сейчас, гици.
        - Как готов будешь, - велит за спиной Карои, - ищи меня у Сокола.
        Копыта ударяют в морозную землю, как в бубен, несколько лошадей срываются с места в галоп. Конский топот сливается с общим гулом: слева, за холмами, упорно бахает артиллерия, не давая забыть, что там идет сражение. Ветер сносит звуки на талигойцев, и это удачно - алатские рожки перекликаются все чаще, хотя откуда «гусям» знать, что это за песня, они ждут другого, вернее, не ждут. Неужели это север? Неужели прошло столько лет?
        - Готово! - радует Пишта. - Пусть гици руку поднимет!
        - Саблю вытащи!
        - У меня шпага!
        - Что есть, то и тащи!.. Ну? Мешает?
        - Вроде нет… Нет, не мешает!
        - Хе-хе, деды-то не дураки были, за долгие годы научились носить…
        - Поворачивайся. Хватит снег глазами гладить!
        Смеются. Так смеются лишь перед чаркой да перед боем. Карои ускакал, как и Коломан с тем Гергеем, что пониже, зато из-за каменного барса вылетел шустрый малый с двумя шлемами. Первый оказался велик, второй подошел.
        - Как влитой, - одобряет Имре и подносит ладонь ко лбу. - А теперь давай быстро, а то в узости Сокола не догнать будет.
        - Догоним, - откликается Эпинэ, понимая, что вот так крылья и отрастают. - Ховираш, скажи, ведь догоним?
        Соловый согласно фыркает, он готов скакать и хочет быть первым, а колонна уже двинулась извилистой балкой к невидимой Хербстхен.
        5
        То, что они с Вороном перешли на дриксен, Руппи понял, когда прискакал ведавший артиллерийским резервом фок Зальмер.
        - Господин канцлер, - молодцевато доложил он. - Согласно приказу фельдмаршала прибыл в ваше распоряжение.
        - Добрый день, полковник. - Ворон неспешно убрал шпагу и подхватил со снега плащ и шляпу. - В бою подчиняются не канцлеру, а командующему, так меня и называйте. Фельсенбургом во избежание путаницы лучше называть Руперта.
        - Да, господин командующий, - артиллерист неожиданно улыбнулся. - Вверенные мне орудия уже в пути. Где они должны быть размещены?
        - Наша задача - фланговым огнем сорвать решительную атаку противника. Удар фок Ило нанесет в наиболее узком месте равнины, то есть здесь. А мы - расстреляем их из ваших отличных пушек, которые поставим, - Алва небрежно указал на длинный увал, узким клином вдававшийся в равнину со стороны позиций Бруно, - вон там.
        Дурацкая мысль, что мама оценила бы изящество жеста, мелькнула и пропала. Не чувствуя холода, Руппи воззрился на место будущей батареи. От места предполагаемой атаки - шагов семьсот. Для ружейного огня далеко, для ядер - вполне годится, но всё остальное…
        - Там? - полковник тоже растерялся. - Господин командующий, позиция совершенно открытая, мы сами окажемся под огнем.
        - Окажемся. Руперт! - Шпага Алвы подбрасывает позабытую Руппи шляпу, и та летит к хозяину. Приходится ловить. - Так вот, полковник, батареи эйнрехтцев - это не важно. Важно, что у нас меньше часа, так что подгоните-ка своих молодцов. Сам знаю, что тащить трудно, только китовники ждать не будут.
        - Пехота поможет. - Синие глаза у Фельсенбурга покажутся странными, так что давить Зальмера взглядом приходится «сыну». - Вас проводит мой человек, и он же доложит об исполнении.
        - Меньше часа… - Лицо артиллериста становится отчаянным. - Господин командующий, я приложу все усилия, но не могу ручаться…
        - Я в вас не сомневаюсь.
        Озадаченный фок Зальмер уносится к своим орудиям, вот и поговорили, вот и началось.
        - Руперт, - окликает Ворон, роясь в седельной сумке, - полюбуйся пока на тех, кто не пройдет. Это полезно и даже красиво, хоть и не так, как кордебаталия Альмейды.
        Труба у Руппи имелась, и он ее взял, но как выстраивают вторую линию атаки, было видно и так. Сколько же бросит в бой фок Ило? Если считать по батальонам - пять: три уже подошло, и два… нет, четыре как раз подтягиваются. В светлом круге мелькают знамена памятной по эзелхардской западне расцветки. Старые, проверенные временем полки - не новобранцы какие-то! Да, это будет серьезно, как под Хексберг, только корабли легче оценить, а вот и еще…
        - Тьфу, твари!
        - Что они натворили? - Алва поднял голову от где-то добытого бумажного листка. - Мне интересно.
        - Там гвардейцы! - со злости Фельсенбург аж вдавил в глазницу окуляр трубы. - Китовью тушу не разглядеть, но цвет штандартов - цвет ленты Гудрун… убитой принцессы… Если вы не ошиблись, по центру ударит таран. Только первой волной пойдут не менее семи тысяч.
        - И что с того? - Ворон смотрел не на поле, а на свой рисунок. Как тут было удержаться и не глянуть, Руппи и глянул. В артиллерийском деле бывший адмиральский адъютант разбирался постольку-поскольку, но общий смысл уловил - размещение орудий, направления обстрела, пехотное прикрытие. На первый взгляд ничего особенного. Ну, притащат пушки, разместят, откроют огонь, только китовники не из тех, кто топчется на месте и грозит кулаками, возьмут да и ударят с трех сторон. И что тогда? У Хексберг Руппи в победе и Ледяном не сомневался, на берегу от былой уверенности остались ошметки, из которых удалось слепить что-то вроде веревки: хочешь - вешайся, хочешь - впрягайся и тяни. Куда-нибудь… Фельсенбург потер внезапно разнывшееся плечо и вновь поднял трубу, мешать Кэналлийскому Ворону он не собирался, верить с прежней безоглядностью - тоже, это как-то вышло само.
        Глава 5. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Зрелище было впечатляющим. Выкрашенные красным древки, уставившиеся в синее веселое небо острые рога наконечников, реющие на ветру узкие флажки…
        - Скажи, хороши? - крикнул держащийся рядом Имре.
        - Хороши, - совершенно искренне подтвердил Иноходец.
        Витязей Балинта, что брали в седла падавших от усталости беженцев, Эпинэ запомнил на всю жизнь. Соколы Гашпара казались такими же отчаянными, гордыми и при этом веселыми, и все же тяжелая кавалерия от легкой отличается, как палаш от шпаги. Пришедшие к Хербстхен были даже на глаз крупнее и шире в плечах, а их кони казались родными братьями Дракко - та же огненно-золотая масть, точеные ноги, лебединые шеи, - но более рослые, с могучей грудью, мощным шейным гребнем, пышными «щетками». «Густых» лошадей, как и слишком уж роскошных красоток, Робер недолюбливал и по возможности избегал, но эти были великолепны и достойны своих всадников. Алаты строй держали отменно, не давая застоявшимся коням спутать ряды. Рысь, пока лишь рысь, разве только ты догоняешь своих. Робер с Имре и Дьердем догоняли. Длинный Гергей отстал раньше: его соколец шел последним и обходился без пик и болтавшихся в ременных петлях булав. Все верно: прикрывать спину удобней клинками.
        - Удачи тебе, Дьердь, - желает Имре, сдавая к вцепившемуся в склон седому можжевельнику, - живи!
        - И вы живите! - Рука в праздничной, шитой золотом перчатке взмывает вверх: место Дьердя до конца боя здесь, а им - дальше, опережая текущий по оврагу живой поток. Склоны становятся выше, ясная небесная полоса съеживается, скоро река - алаты торопятся к пологому спуску, ведущему к замерзшей Хербстхен; там неподалеку русло делает резкий поворот, и вражеским рейтарам разрыв берега не виден. До поры до времени.
        - Успеем, - Имре думает о том же, да и как иначе? - Будь уроды пошустрей, разъезды бы уже дали знать.
        - Все равно, - не выдерживает Робер, чувствуя себя искрой осеннего пожара. - В карьер бы!
        - Будет тебе карьер, - обещает Имре. - Ой, будет!
        Кони - рыжие, золотистые, гнедые, изредка соловые, еще реже - вороные; то улыбающиеся, то сосредоточенные физиономии всадников, шлемы, кирасы, булавы, медвежьи шкуры - все это стремительно врезается в память и тут же уходит назад. Ховираш уверенно обгоняет шеренгу за шеренгой, он, похоже, привык быть впереди.
        - Живите, - окликает от своего сокольца Гергей-низкий, едущий рядом ветеран крутит длинный ус и пропадает из глаз. Впереди несколько шагов пустоты, дальше маячат блестящие гнедые крупы.
        - Мои, - в голосе Имре слышится гордость. - Считай, догнали. И вовремя.
        Сквозь поредевший лес пик просвечивает алое полотнище. Большое, не чета квадратным сокольцам. Овраг еще больше сужается, а витязи идут по шестеро в ряд; нетронутой снежной полосы вдоль склона теперь достает лишь одному, приходится, к очевидному неудовольствию солового, пропустить Имре вперед.
        - Потерпи, - утешает жеребца Эпинэ, - сейчас встанем в строй.
        Конь сварливо хрюкает, то ли не понял талиг, то ли решил выказать норов.
        - Терпи, - повторяет Робер уже по-алатски, сдерживая готового растащить бузотера. Зима при всем своем морозе пока выдавалась малоснежной, иначе лошади бы уже выдохлись, и это если б вообще удалось пробиться! Хотя рейтарам тогда бы пришлось не слаще… Метели и непролазные снега разгоняют армии по норам до лучших времен, не вообще лучших, а для войны.
        Последняя или первая, смотря с какой стороны считать, шестерка остается за спиной, и вот оно, знамя! Золотой сокол на алом древен, как Осенняя охота, и столь же вечен.
        - Эномбрэдастрапэ!
        Солнце бросает в овраг пригоршню самоцветов; в глазах вспыхивает пламя, жаркие искры поджигают снега, где-то поет охотничий рог, где-то согласно лают ставшие на след гончие. «Боговы охотнички смерть гонят», и та бежит и будет бежать, пока огненные копыта бьют рыжие листья, белые снега, юную траву…
        - Вижу, вы поладили! Ну, скажи, хорош?
        - Что?
        Балинт… то есть Гашпар упирает руку в бок, смеется. Рядом Имре, Коломан, ветеран-знаменосец, пара конвойных с обнаженными саблями. Скоро бой, они почти пришли.
        - Я про коня, - объясняет Карои. - Совсем обалдел, забыл, что ты все же не алат.
        - Я и сам забыл. - Как же въелся в душу вроде бы чужой язык, или это дар Золотой ночки? - Ховираш - умница. С характером, но честный и понимает с полунамека.
        - Такого всадника любой конь слушать будет.
        - С лошадьми я всегда ладил, - не стал ломаться Робер, - а вот с пиками дела прежде не имел. Только и видел, что в Сакаци на гобеленах. Балинт… я про брата твоего, саблями обходился.
        - И зря, - не преминул встрять Коломан. - С пиками, набрав ходу, всех снесешь. Да сам сейчас увидишь, речонка скоро уже, минут пять… Погоди-ка! Скачут.
        - Ага! - подтвердил, приложивший к уху ладонь Имре. - Наметом идет.
        - Значит, угадали.
        - Теперь главное - далеко ли поганцы?
        - Дозорный возвращается, - объясняет Гашпар, - спешит, так что сам понимаешь…
        - Да, несрочные вести так не возят.
        Витязь в снежном облаке вылетает из-за мохнатого от кустов выступа, Карои высылает коня, несется навстречу, гонец машет рукой в сторону поворота.
        - Лукач, - узнает витязя Имре. - И уже дрался.
        2
        Началось удачно. Высланная дриксами разведка, едва вынырнув из-за поворота, угодила под сабли алатской, более многочисленной, и полегла вся, до последнего человека.
        - Что будет теперь делать старший китовник? - Карои спрашивал всех и никого. - Ясно, что ждать вестей, но потом-то, когда их все не будет и не будет? Могут ведь, сволочи, попятиться, встать и приготовиться. Растекутся по склонам, примутся стрелять сверху, гоняйся потом, да и многовато их. Не меньше троих на пару наших.
        - Рейтары еще могут понестись вперед и выскочить к пологому берегу раньше вас, - не стал скрывать дурных мыслей Робер. - Получат свободу маневра…
        - Обойдутся! - рыкнул витязь. - Блох им кошачьих, а не свободу. Будут плясать под наши скрипки, или я не Гашпар Карои! Ты эту самую Хербстхен видал?
        - Имре говорит, эдакое ледовое «ущелье», по сторонам не разбежишься.
        - Вот! - Гашпар усмехнулся, но как-то по-волчьи. - Самое место для нашего тарана. Стой тут.
        Ховираш был против, но его не спрашивали. Таскаться хвостом пусть и за самым дружелюбным командующим Эпинэ не собирался, к тому же речь шла о панцирниках, с которыми Иноходец дел не имел даже во сне. Нет, то, что в лобовой схватке всё будет за алатов, он понимал, но, если рейтары при их численном превосходстве смогут развернуться и пустить в ход пистолеты, витязям небо с кошку покажется. У каждого «гуся» не меньше четырех выстрелов, если гады догадаются бить по лошадям, никакие пики не выручат… Но это если развернутся и догадаются! Тут как в детской игре про платок, нож и камень. Сумей выставить против чужой слабости свою силу и не дай поставить чужую силу уже против своей слабости. В поле рейтары себя бы показали, но внезапному таранному удару на стиснутой берегами реке они ничего не противопоставят, преимущество в стрельбе и численности тут не выручит.
        - Не грусти, - подбодрил Имре, на коего новость если и произвела впечатление, то лишь в смысле «ну наконец-то подеремся!» - Сейчас Гашпар дозорному хвост накрутит, и начнем. Первым Коломан двинет, а ты с «верхушкой» в моем сокольце пойдешь, но уж тут в первом ряду.
        - Спасибо. Коломан как начнет?
        - Да как обычно! Выйдут на лед, станут в четыре шеренги, первые две - копейные, третья-четвертая - с кончарами. О, закончили.
        Давешний дозорный уже несся туда, откуда явился, надо думать, передать приказ начальства. Освободившийся Карои коснулся шлема и поднялся в стременах, вытянув вверх руку с зажатой в ней плетью, которую и крутанул над головой.
        - Точно, начинаем, - успел хохотнуть Имре, и тут по всей колонне взвизгнули сигнальные рожки. Как наладившиеся драться жеребцы.
        Эхо еще гуляло от склона к склону, а Коломан уже тронулся с места, и тут же двинулся Имре. Соколец за сокольцом ускоряли ход, переводя лошадей в маховую рысь. Выезженные опытные кони, все еще не ломая строй, вырывались из овражной узости и, на ходу перестраиваясь, неслись по взбитому шипастыми подковами снегу, по обнажившемуся хрустящему льду. Мелькали украшенные редким кустарником склоны, стремительно приближался обещанный поворот. Скоро… Сейчас все и решится… Вот оно: от поворота звучит рожок, неся долгожданную весть, белый мыс с одинокой разлапистой елкой улетает за спину.
        Передовой соколец, повинуясь команде, переходит в галоп, шлейф снежной пыли из-под копыт почти скрывает спины, щетина торчавших над головами всадников пик почти мгновенно исчезает. Всё, изготовились для удара, а что рейтары? Знакомый пистолетный треск заставляет сжать зубы. Рейтары таки стреляют, но мало, раздери их закатные твари, мало!
        3
        Огня толком дриксы открыть так и не смогли, но это еще ничего не значило. Со своего места Робер видел, как дрогнула, будто сбиваясь с шага, последняя атакующая шеренга. Где-то витязи сблизились, где-то в строю возникли разрывы, сквозь которые градинами посыпались всадники в сером. Трое, пятеро, десяток… Куда больше было лошадей с памятными по Торке серо-черными вальтрапами и опустевшими седлами - третий и четвертый ряды пустили в ход кончары, прореживая тех, кто избежал пик. И все же некоторым повезло, пусть и сбавив ход, вынестись дальше.
        - А вот эти - наши! - машет плетью Имре. - Вперед! Бей!
        Проскочившие и опомниться не успели, как угодили под накативший на них вал второго сокольца. К чести дриксов - ни бежать, ни бросать оружие никто не стал. По возможности сбившись поплотнее, рейтары встретили врагов клинками. Сразу призывно и возмущенно заржал соловый - дескать, чего же ты, гици, тянешь? И в самом деле, чего? Короткое движение шенкелем, и жеребец дождавшейся мыши кошкой прыгает вперед, врываясь в кровавую метель. Раздумывать некогда - из общей кучи вываливается пара «горников» и несется вперед, явно желая зажать с двух сторон. Не выйдет, дорогие! Умница Ховираш послушно берет в сторону, уводя седока из-под двойного удара. Свеситься влево, пропуская чужой замах над головой, вонзить шпагу в открытый серый бок, и тут же выпрямиться в седле, выдергивая клинок. Теперь второй… Нет, не успели. «Гусь» вовремя не сообразил, что к чему, и, как жук на булавку, оказался насажен на кончар подоспевшего витязя. А это еще кто?
        Целящийся в Робера горник курок спустить не успел - развоевавшийся Ховираш в запале цапнул вражескую лошадь; бедняжка прянула в сторону, всадник попытался восстановить равновесие, не успел - шпага чужую шею не достала, а вот чья-то сабля срубила руку с пистолетом. Перевязь Люра, ну почти…
        - Цел? - круглолицый Гергё стряхивает с клинка кровь.
        - Да!
        Справа лязгает сталь, там еще вовсю рубятся. Враги кончились лишь в пределах досягаемости клинка, а так их много, и рев Гашпара гонит управившихся на помощь первым шеренгам. За алатов скорость, напор и доспехи, за китовников - численность. Одно уравновешивает другое, значит, вперед. Эномбрэдастрапэ!
        Слитно рявкают дриксенские пистолеты, на сей раз со стрельбой вышло как должно, но дать дружный залп - не значит остановить.
        Крутится, крутится яростная, брызжущая кровью карусель сабельной схватки. Бьется о клинки солнце, хлещет на снег кровь, вскипает алым, застилающим глаза туманом. Ржут, визжат, чуть ли не ревут озверевшие жеребцы, орут люди, что-то звенит, стучит, взрыкивает. Ударить, увернуться, отпустить повод, поднырнуть под чью-то руку, послать солового в появившуюся брешь. Конь чует всадника просто изумительно, да еще и помогает, как копытами, так и зубами; мелькает непонятно-знакомое лицо, мельтешат золотые искры, что-то горячее плещет в щеку, выскочивший навстречу горник оседает, но не падает, не может - сапог застрял в стремени. Одуревшая лошадь пытается вырваться из лязгающего ужаса, кого-то сбивает, в образовавшуюся брешь лезет белоглазая тварь. И получает свое.
        Крупы с подрезанными хвостами, серые спины… Дриксенские горны где-то впереди играют полузабытое «Назад, к знамени», и рейтары отступают, послушно, с готовностью.
        Пики оказались для не имевших доспехов и шедших плотным строем рейтар весьма неприятным сюрпризом, и вот они, итоги, под копытами алатских коней. Передовые эскадроны дриксов переколоты и вырублены почти полностью, им было ни прорваться вперед, ни отступить, ни уйти в сторону - берега крутые. Потом кто-то умный сообразил, что в узости с алатами не сладить и надо отходить. Только странно, что перед отступающими никого. А первый-то соколец где?
        - Ты как? - Коломан с присными, похоже, взялся опекать дорогого гостя.
        - Ничего… вроде… - Ох, гици, ну и дурак ты! Первый соколец никуда не делся, вот он, вокруг, это ты ухитрился прорубиться в первые ряды. - А неплохо получилось!
        - Еще бы, только зубы-то мне не заговаривай! Цел?
        - Даже не поцарапан. - Ховираш тоже невредим и полон желания продолжать в том же духе… шпага - в порядке, и шкура на плечах не мешает. - А как ты? И где Гашпар?
        - Порядок наводит. Восстановим строй, и вдогон.
        - На плечи сесть гадам, - подхватывает раскрасневшийся Имре, - и не отпускать! А то отдышатся и устроят нам тут…
        Глава 6. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Летом захватившая правый берег Хербстхен водопляска стала бы приличным укрытием, но сейчас переплетение гибких зеленых ветвей с уцелевшими, похожими на белые цветочки плодами только мешало пробираться. Ни от пронизывающего ветра, ни от чужих взглядов заросли не спасали, впрочем, подглядывать за Арно с его разведчиками пока было некому - сражение разминалось где-то в четверти хорны к северу, зато ветер на кручах так выл, что временами заглушал звуки боя, который сам же и доносил.
        - К полудню «гусям» вовсе весело станет, - заметил вслушивавшийся в дальний гул Барсук. - Нашим которым… Сказал бы кто осенью, что мы с Бруно спутаемся, вот ей же ей, в рожу бы дал!
        - Прямо цельная аллегория! - припечатал Кроунер и, как всегда, погладил свою Бабочку. - Капитан, а видно-то паршиво! Пере-дисло-цироваться б!
        - Да уж, - согласился Арно. С того места, куда они вышли, неплохо просматривались распадок меж холмами, изгиб берегов, уходящий в сторону дриксов, и само скованное льдом русло. Что дальше, не давал разглядеть поворот, что ближе - сам холм, по которому пьяными змейками выплясывала поземка. И это при чистом, ни облачка, небе!
        - Надо подниматься. - Раньер нахлобучил шапку поглубже. - Даст Создатель, не унесет.
        - Надо, - решил виконт и поежился. - На самую вершину лучше не лезть, так, трети на две. Луи, останешься с лошадьми, остальные со мной.
        Холм был не из пологих и к тому же оказался каменист до безобразия, так что Арно успел сто раз похвалить себя за то, что сменил кавалерийские сапоги на бергерские, с толстенными подметками. Водопляска с упорством истосковавшейся по обществу красотки совала в глаза и в нос свои «цветочки» и цеплялась за серые полотняные накидки, в которых по случаю зимы щеголяли разведчики, так что ни любоваться окрестностями, ни думать о разгорающейся за спиной драке во время подъема не выходило, огляделись, лишь выбравшись из зарослей.
        Что сразу бросилось в глаза, так это перепаханный снег на речном льду. Неопрятная серая с желтым полоса по ширине занимала чуть ли не все русло и тянулась в обе стороны, сколько удавалось разглядеть.
        - Кавалерия прошла, - сделал очевидный вывод Раньер. - Много, не меньше пары эскадронов.
        - Ясное дело, - кивнул Арно, - вопрос - куда и кто.
        - Для алатов преждевременно, - заявил со своей всегдашней глубокомысленностью Кроунер, не забывавший шарить глазами по холмам в поисках неведомых академикам елок, - не сломя ж голову они неслись?
        Савиньяк вытащил часы и убедился, что чувство времени ни его, ни ударившегося в естественные науки капрала не подвело.
        - Теоретически, - подбросим подчиненному очередное умственное словечко, - Карои успевал промчаться руслом и скрыться за тем дальним поворотом. Но только теоретически.
        - Именно, что ерунда, - Барсук понял начальство по-своему. - Это ж каким бешеным карьером от самого лагеря лететь надо, чтобы успеть? Лошади выдохнутся, и на кой? Нет, парни, «гуси» это! В тыл к нам пролезть решили, но мы-то дальше куда? За ними? Алатов упреждать вроде поздно уже.
        2
        Теплый плащ фок Зальмер отбросил почти сразу, как начали размещение орудий. Оставшийся в одном мундире полковник наперегонки с Вороном носился по возникавшей прямо на глазах позиции, отдавая приказы, что-то подправляя, поворачивая, поднимая…
        С местом для батареи Алва не прогадал: почти у гребня возвышенности, где уклон был едва заметен, но через пару десятков шагов делался гораздо круче, попробуй, влезь! Оставалось убрать камни покрупнее, чтобы не спотыкаться при неизбежной беготне, и из них же нагромоздить на самом краю подобие стенки. Не укрытие, какое там, а чтобы пушки не съезжали. Тут тебе не корабли, где орудия держат тросы, прокатится по пологому немного, грань перевалит - и прощай, оружие! Это честно бегавший за «отцом» Руппи и сказал, после чего воспоследовало краткое «займись!». Руппи занялся, но стоять пнем, глядя, как солдаты и младшие офицеры воюют с валунами, было муторно, будто перевязь Бермессера нацепил. Наследник Фельсенбургов выхватил лом у одноухого мушкетера, кликнул на помощь румяного здоровяка, и мир стал прост и понятен: выворотил на пару с Быком Бони каменюку, толкнул к уже нависающим над душой катильщикам, вытер лоб, занялся следующей… И так пока не кончились валуны, которых оказалось меньше, чем отпущенного эйнрехтцами времени.
        - Ух ты! - напарник радостно ткнул ручищей в возникшую на склоне булыжную нашлепку и бросился на помощь к ворочающим орудия товарищам, время поджимало, но они успевали!
        Успевало начальство, успевали тащившие пушки пехотинцы, успевали артиллеристы, в полчаса на пустом месте развернувшие батарею. На взгляд Руппи - вполне приличную, хотя бедняга Зальмер обходил выкаченные на склон орудия со смесью негодования и смирения перед неизбежным на лице.
        Еще они успели, злобно ругаясь и призывая вперемежку Создателя с Врагом, подтащить и разложить ящики с зарядами, выложить горки ядер, и даже - вот ведь сноровка - часть этих горок как-то огородить, чтобы каменные шары не разбегались по склону от сотрясений. Водворив на место какую-то корзину, Руппи с благодарностью хлебнул из чужой фляги и позволил себе оглядеться. Оказалось, китовники тоже не мешкали, и внизу на равнине стало весело и чуть ли не празднично. На пехоту под знаменами с кесарским Лебедем уже надвигалась пехота в таких же мундирах, но под другими флагами. Сразу шесть полков, никак не меньше, поплотней сбив ряды, шли в самоубийственную атаку и вот-вот должны были оказаться в пределах досягаемости центральной батареи Бруно.
        - Они предсказуемы, - подошедший Алва смотрел не на поле, а в небо, поигрывая орденской цепью. Золото, эмаль и бриллианты - «Верная Гудрун»… Принцессу назвали в ее честь, и Гудрун была верна. Пусть подонку, но до смерти.
        - Глянь-ка, - рассеянно попросил Ворон, - в центре ничего нового не творится?
        - Нет, монсеньор. - Надо думать о сражении! О сражении, а не о тех, кто уже мертв… - Кто не пошел в первой волне атаки, так и стоит на месте.
        - Ожидаемо.
        - На правом фланге эйнрехтцев оживленно палят, - по своей инициативе доложил Руперт. - Почти все скрыто дымом, но решительной атаки китовники там не предпринимают. Про Рейфера и этого не понять: дыма не меньше, а расстояние больше.
        - Его уже не убили, - на поле Алва все же глянул, но отнюдь не в сторону Рейфера, - пусть теперь отбивается!
        Солдаты продолжали возиться у пушек, быстро прошел, почти пробежал фок Зальмер, мелькнул здоровяк Бони, но пока они с Вороном были вдвоем. Как некогда на мостике «Ноордкроне»… Кальдмеера, прежнего Кальдмеера, можно было спрашивать обо всем, он не лгал.
        - Монсеньор, как вы оцениваете наше положение? Я знаю, что некоторые вопросы перед боем не задают.
        - Моряки всегда были суеверны, - Алва склонил голову к плечу, так вот у кого Фридрих подцепил эту манеру! - Бруно, как полководец, сильней фок Ило, а фок Гетц не свободен, и ему достался Савиньяк. Сюда горникам не прорваться.
        - То есть все решается здесь… Почему вы считаете Бруно сильней фок Ило, и при чем он вообще, ведь теперь командуете вы?
        - Не я, а герцог Фельсенбург, и не командую, а уравниваю шансы. Армия, Руперт, сродни лошади, и она привыкла к Бруно, а почему он сильней Ило… Потому что Кальдмеер в свои сорок стал адмиралом цур зее.
        - Я слышал, что вы всегда шутите.
        - Часто, но не сейчас. Кальдмеер - напрочь лишенный пронырливости и связей мещанин, но кесарь его заметил и поднял. Будь у фок Ило, при его происхождении и друзьях, сопоставимый с Бруно талант, он бы уже лет пять как оспаривал первенство в армии. Нет, там, где речь идет о банальной войне, Бруно побьет эйнрехтского франта без труда, дело в другом. До вчерашнего дня у китовников было два козыря - отсутствие страха и то, что в глазах множества честных вояк они выглядели правыми. Перемирие с недобитым врагом полководцев не украшает, хуже только заискиванье перед подчиненными.
        - Старый бык не заискивает, скорее, наоборот.
        - И поэтому еще цел, и с армией. Вчера с убийством монаха и Глауберозе, кстати - мои соболезнования, китовники остались без правоты, с одной лишь бесноватостью. И вот этот козырь бить нам, от Бруно тут толку немного. - Ворон резко обернулся. - Ну, полковник, как дела?
        - Господин командующий, батарея готова! - доложил фок Зальмер, переводя дух и оправляя мундир. - Несмотря на значительное количество недостатков, мы можем открыть огонь.
        - Подробнее.
        - На указанной вами позиции установлено двадцать два орудия. Размещены удвоенные запасы пороха и ядер. Расчеты у пушек и ждут вашего приказа.
        - Очень мило, - одобрил Алва, тьфу ты, герцог Фельсенбург и вообще родной отец. - Накиньте плащ… Уж не помню, кто подметил, что жизнью ради отечества жертвовать можно, а вот здоровьем - нежелательно. Вам понятно?
        - Да, господин командующий!
        - Тогда приготовиться к открытию огня. Наводим на центральные батальоны! Руппи, идем, глянешь, как это делается на суше.
        Первый шаг совпал с донесшимся справа грохотом. Центральная батарея Бруно дала по наступающим полный залп.
        3
        Самым разумным было отправить весточку Валентину и двинуть берегом за гусиной кавалерией, но Арно успел только первое. Едва безотказный Барсук вскочил на куда менее безотказную Лиску и умчался, события понеслись, как воз с горы.
        Слева из-за поворота выкатились рейтары, только не горные, серо-черные, как следовало ожидать, а настоящие кесарские «лебеди»; фок Ило таки поделился с Гетцем конницей! Плотная серебристо-серая колонна бодро рысила по льду вслед за предшественниками, но возмущенные подобной наглостью «фульгаты» даже выругаться толком не успели. Эйнрехтцы резко сбились с аллюра и бросились торопливо перестраиваться, разворачивая строй поперек русла. Не успели - навстречу им, можно сказать, из-под самых ног Арно, галопом вынеслись… нет, не алаты, все те же рейтары, правда, на сей раз - правильные, горные. Эти валили толпой, без строя, но в союзничков все же не врезались, а подались по сторонам, выбираясь в первую очередь на левый берег, благо склоны там были пониже и не в пример более пологими.
        - В авангарде шли и по носу получили, - поделился очевидным умный Раньер. - Дальше-то что?
        - Ишь, выкарабкиваются, - Кроунер возмущенно шмыгнул носом - Гады горные, уларами именуемые… Дальше тут промоинка есть, с холма видно, как бы и сюда не полезли. Другим бы и в бошки не взбрело, а эти привыкли по пересеченной местности шастать.
        - Могут, - согласился Арно, которого занимали прежде всего алаты. Если витязи просто врезали сунувшимся, куда их не звали, гадам, это одно, а если пустились вдогон? Если растянулись и налетят сейчас на этих… перестроившихся.
        Преследователи запаздывали, и у беглецов, которых набиралось не меньше эскадрона, достало времени очистить лед для изготовившихся к сшибке товарищей и выбраться на берег… на оба берега! Знатный уларовед Кроунер, как всегда в таких делах, оказался прав.
        Удиравшие скапливались кучками на береговых склонах, командиров у них не наблюдалось, порядка особого тоже, но еще не получившим по башке соратникам они больше не мешали. А те уже переварили удивление, и теперь поперек Хербстхен красовался хороший, Пфейхтайеру б понравилось, строй. Речка здесь, будто нарочно, раздавалась, образуя просторную, сотни полторы шагов в ширину и триста в длину, арену, словно созданную для конного боя. И к таковому эйнрехтцы сейчас успешно готовились, да и эти… «улары» трёпаные вряд ли собрались просто отсиживаться на склонах, сейчас отдышатся и наверняка вмешаются в драку. Пускай лишь огнем с места, идущим по льду все равно станет неуютно: русло не из широких, строй наверняка тесный, в кого-то да попадут.
        Запела труба, ветер и гул сражения делали сигнал неразборчивым, и Арно скорей догадался, чем узнал старое доброе: «Вперед к победе, во славу кесаря и Дриксен!» Замену господа китовники придумать не озаботились, ну или не успели.
        - Да уж, музыку писать, это вам не рыб малевать!
        - Что, капитан? - Раньер смотрел с непониманием. Не на дриксов - на командира.
        - Сигнал у них старый, - быстро объяснил Арно, - кесарский еще… А это еще что за «гусь»?
        Дрикс на дорогущем зильбере, видимо, возглавлявший все это роскошество, прогарцевал на середину реки. В трубу подлеца, для пули, увы, недосягаемого, видно было просто отлично: сдерживая коня, он сперва разглядывал что-то невидимое с правого берега, а затем махнул шпагой.
        «Вперед!» - вновь потребовала труба, и светло-серые всадники, обтекая своего командира, двинулись к пока невидимой цели, постепенно ускоряя ход.
        - Красиво идут, - одобрил Кроунер. - Оп-ти-маль-но!
        - Капитан, - в глазах Раньера охотничий азарт, - проводить бы!
        - Конеч… Стой! Не нужно никого провожать.
        Первая шеренга рейтар достигла середины «ристалища», и тут им навстречу вынеслись алаты. Эти шли галопом, причем не теряя строя! Снег фонтанами летел из-под копыт, укутывая лошадиные ноги маленькой метелью.
        - Ох ты ж, - не удержался кто-то за спиной, - красавцы!
        - Ой-ё…
        Золотые, рыжие, гнедые кони под алыми чепраками. Частокол копий с красно-желтыми вымпелами, бурые шкуры, сверкающие шлемы. Блеск, ярость, мощь. Словно вернулась осень. Словно ожила шпалера из Сэ, присланная талигойской родне самим Балинтом! Нет, на шпалере витязи несутся впритирку, здесь же всадники второй шеренги скачут не в затылок первым, а в промежутках, а третья с четвертой вытянули вперед руки с чем-то длинным и сверкающим…
        - Кляча ж твоя несусветная, кончары!
        В Савиньяке, в оружейном зале, имелась парочка таких, Арно эти шпаги-переростки прежде казались странными. Старье ведь, ага! Пока на стенках висит.
        Копья, кончары, булавы, доспехи… Конная атака из другого, казалось бы, навсегда ушедшего времени. Да как бы не так, пфейхтайеры вы лапчатые!
        При виде ровных дриксенских шеренг передние витязи только прибавляют скорости. Сотня шагов до врага… Полсотни - копья, качнувшись, опускаются вниз, рейтары отвечают пистолетным залпом. Мощным и дружным, но не пулям остановить несущуюся бешеным галопом осеннюю лавину. Дриксы бросают коней навстречу вырвавшемуся из прошлого пожару, но, еще и хода не набрав, налетают на копья.
        Сверху творящееся на льду безумие видно даже без трубы. Первые ряды эйнрехтцев сметены подчистую, немногие ушедшие от копий, не успев ни порадоваться своему счастью, ни сообразить, что делать, натыкаются на не менее густую щетину кончаров. Кричат от боли несчастные лошади, их идущие позади товарки слышат, упрямятся, норовят свернуть, а копейщики уже вовсю орудуют саблями в глубине смешавшегося и потерявшего ход рейтарского строя. Стрелять бесполезно, а вот нырнуть в кровавую круговерть тянет отчаянно. Или хотя бы сбросить вниз торчащих на берегу «уларов». Два десятка? И что? Гады таращатся на драку и ничего не заметят.
        - Капитан, - стонет Раньер, - они же к нам тылом! Всех же снимем…
        Глава 7. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        За поворотом, о чем-то предупреждая, громко запел рожок, но витязи продолжали свою скачку. Ни перестраиваться, ни менять аллюр никто не стал, так и неслись - погоня!.. Как горячий поток она захватывает и тянет, тащит, волочет дальше и дальше сверкающим речным желобом. Кровь в ушах шумит, сердце колотится, рука с отведенным в сторону клинком ищет цель и, увы, не находит. Второму сокольцу дела пока нет, отставшие от своих рейтары - раненые и те, чьи кони послабее, - достаются парням Коломана. Где-то впереди в слитный топот сотен копыт вплетается вскрик, ржанье, а потом Ховираш проносится мимо очередного трупа. Вперед!
        Робер привстал в стременах, пытаясь высмотреть «гуся» и себе, толку-то - за красным лесом пик только и видно, что берега расходятся, и значит… значит, простора станет больше, а где простор, там и схватка, в которой врагов хватит всем, а не только копейщикам первого сокольца. Именно об этом и пел рожок: скоро бой, впереди новые враги - радуйтесь… Радуйтесь… Радуйтесь!
        - Скоро! - подтверждает догадку скачущий рядом Имре. - И нам достанется!
        Витязь рад, все вокруг рады, но… Плёс или что там впереди - это свобода маневра не только и не столько для алатов, а горники вряд ли растеряли свою храбрость и решительность. Просто для них все случилось слишком неожиданно, а, к Змею! Поздно думать, обрывы отступают, справа так и вовсе сходят почти на нет, свет становится еще ярче, и конница выносится из теснины. Долгожданная драка уже кипит вовсю, она началась здесь, но ушла вперед, истоптав и залив кровью больше не белый снег.
        Судя по густой россыпи тел, все повторилось - лобовой удар, сметенные первые ряды, взятые на кончары вторые. Будь у рейтар больше времени, успей их начальство понять, на кого нарвался авангард, они бы второй раз не попались, но Карои для Гетца оказался слишком быстр. Внятного рассказа о первой схватке дриксенские полковники, похоже, не услышали, а теперь - поздно!
        - Ну, - кричит Имре, крутя саблю, - наш черед!
        Их черед - и витязи ныряют в смертоносный омут. Их черед - и истосковавшийся клинок впивается в первое тело.
        - Лэйе Астрапэ! - вырывается из глотки само, и тут же на алатском: - Бей! Руби!
        Балинтовы кличи, крики на дриксен, брань, ржание, сразу злое и счастливое, лязг стали, хруст льда под копытами, изредка - перестук выстрелов, а кто-то пытается еще и команды отдавать. Получается плохо, какие уж тут команды? В кровавой каше - каждый за себя, ну и за своих, кого случается прикрыть. «Гусей», в этот раз почти белых - гвардейцы, что ли? - вокруг много, и вертеться приходится не в пример первой схватке, но красавец Ховираш не подводит седока, а седок старается изо всех сил. Как и дриксы, так и норовящие если не пристрелить, то пырнуть. Пока неудачно, но на месте получившего свое мерзавца немедленно возникает другой, и хорошо, если один.
        Вот уже пару раз шлем и шкура выручили, приняв на себя вражеские удары, вот уже проскочивший меж рейтар витязь рубанул по серебристому плечу, не дав опуститься занесенному палашу. Спасибо, друг, теперь можно не отвлекаться от носатого капитана… Новопреставленного! Взревевший едва ли не по-бычьи соловый пошел боком, и тебе спасибо, дорогой! Двое дриксов слишком увлеченно на кого-то наседали и не оглянулись - остался один… Его Робер предоставил что-то выкрикнувшему алату, вроде знакомому. Вглядываться некогда, думать - тем более. Рейтарские палаши так и норовят взять свое, только зазевайся - мигом пожалеешь. Если успеешь… Любая несерьезная рана может открыть дверь в Закат, враги со всех сторон, ну так ведь и друзья тоже всюду, а численное превосходство «гусей» не спасет. Не их день сегодня, Изломы не для нечисти!
        - Ну? - из лязгающей кутерьмы вываливается Коломан. - Как?!
        - Так! - Коломан? Здесь? Он же впереди был? А, потом! Всё потом! - Лэйе Астрапэ, бей!
        - Радуйся! - орет в ответ витязь, орудуя саблей, а сбоку возникает рейтар с окровавленным клинком. Ах ты ж сволочь!
        Ховираш сигает через конский труп и врезается в чужого коня, тот заваливается на бок, хозяин успевает спрыгнуть и вскинуть палаш. Клинок налетает на клинок, высекая алые искры! Их становится все больше, снег, берега, небо наливаются алым, лихо рычит гром, то есть не гром, конечно…
        - Живи, друг!
        - И ты… Ты живи!
        Кажется, он не сплоховал ни разу, кажется, дриксы от него уже начали шарахаться, кажется, он мало чем уступал алатским ветеранам…
        2
        Горники на обрыве так увлеклись происходившим внизу, что дали подобраться на пресловутый «пистолетный выстрел», ротозеи. И все получилось! С десяток дриксов сразу поймали по пуле, а полдюжины оставшихся отправили в «гусиный» Закат клинками. Драка вышла короткой, и больше по эту сторону Хербстхен врагов не имелось. Остальные - кто резался на льду, кто таращился на резню с левого берега, и среди этих запросто мог затесаться какой-нибудь не в меру глазастый умник. Сейчас добраться до шестерых злодеев-фрошеров он не мог, но, если видел, запомнит.
        - Уходим, - Арно наскоро обтер палаш, - для вида.
        Следы по зиме не скрыть, но гнаться за убравшимися в сторону своих позиций легкоконными желающие вряд ли найдутся. В худшем случае глянут в трубу на следы, ну так вот они вам! Честным кентером до зарослей водопляски, благо те испятнали весь берег, а там спешиться и кустами к самому обрыву. Случись что, ускачем, а пока полюбуемся, благо есть на что.
        Первым, как и положено, высунул нос наружу Раньер, и тут же поднял большой палец. Дескать, наша берет! Проявлять степенность и начальственность Арно не стал, просто плюхнулся на расстеленный плащ рядом с «фульгатом» и раздвинул трубу. Зрелище радовало. Несказанно.
        К ледовой мясорубке алаты оказались готовы куда лучше противников, и это уже вовсю сказывалось - если вначале соотношение было где-то два к трем, то теперь на четырех витязей приходилось не больше пятерых рейтар. Может, в строевой выучке эйнрехтцы и не уступали свалившимся на их головы врагам, но для столь любимых в кесарии маневров и перестроений места на льду банально не нашлось. Все решалось в беспощадной рубке лицом к лицу, и тут дриксам с алатами было не равняться, а поддержать своих огнем сверху у остатков авангарда сперва не выходило из-за всеобщей кутерьмы, а потом и вовсе стало не до того. Запоздавшие к веселью витязи в основную драку вмешиваться не стали, сразу погнав коней на пологий берег, где закипала новая россыпь схваток, для крутившихся там горников почти безнадежных. Кони, не просто лучшие, а бывшие с всадниками единым целым, непривычное оружие, доспехи, да еще умение всеми этими преимуществами пользоваться - нет, шансов на успех у серо-черных не оставалось! Даже для того, чтобы просто выжить, нужно было как следует постараться. Несколько минут страшной рубки, и сперва одиночки, а
потом тройки, пятерки, десятки начинают искать спасения в бегстве. Кто уходит назад по руслу, кто - выбирается наверх по обоим берегам и тоже улепетывает подальше от ало-желтой погибели.
        - Ути, - шепотом радуется Луи, - дунули-то как!
        - Дельная ретирада, - подтверждает Кроунер. - С ветерочком.
        3
        Ховираш грудью протаранил своего гнедого собрата, едва не сбив того с ног, Эпинэ осталось только вогнать острие клинка в грудь теряющего равновесие рейтара. Немедленной замены погибшему не нашлось, и Робер смог наконец оглядеться. Оказалось, без дела остался не только он, причем неспроста - дриксам наконец-то надоело умирать.
        На сей раз обошлось без горнов. Первыми не выдержали крутившиеся на береговых склонах остатки авангарда. Следом показали лошадиные хвосты и те, кто рубился на льду, причем откатывались назад они куда живей, чем после первой стычки. О строе и порядке рейтары больше не заботились, но огрызаться все ж не забывали. Те, у кого в запасе оставались выстрелы, на ходу разряжали пистолеты в ближайших противников, кто - расчищая дорогу, кто - останавливая возможных преследователей.
        Искушение броситься в погоню и гнать, гнать удирающих подлецов было велико, но Робер как-то справился: удержал пляшущего Ховираша, стряхнул с клинка кровь последнего подвернувшегося под руку неудачника и вновь огляделся, теперь уже спокойней. Все то же, что и полчаса назад, - испятнанный багровым снег со льдом, тела в мундирах, по большей части светло-серых. Раненые корчатся, стонут, просят о помощи, мертвые просто лежат, а рядом, увы - бьются бедняги-лошади. Вот к ним сочувствие у Иноходца никогда не пропадало, как и у алатов, со вздохами добивавших безнадежных и поднимавших тех, у кого еще оставался шанс.
        Дриксенские горны молчали, над пустеющим плесом пели только алатские рожки: витязи спешно стягивались под знамена.
        - Пора, - сказал кому-то Эпинэ, поворачивая к успевшему стать своим Соколу, под которым обнаружились знакомые физиономии. Балинт, то есть, конечно же, Гашпар со своим Пиштой, Дьердь, оба Гергея, - живы!
        - Имре и Коломана не видал? - Дьердь уже протягивает флягу. - Радуйся!
        - Имре, - припомнил Робер, с наслаждением глотая сакацкий огонь, - видел в самом начале, Коломана - только что…
        - Опять ты вперед вылез! - в глазах Гашпара сразу и смех, и досада. Последний, резервный, соколец подтянулся к месту боя лишь в самом конце, и бывший в этот раз при нем Карои в гущу схватки не полез. В своих людях он не сомневался, а как станешь других в узде держать, коли себя не можешь? Гашпар удержал, но обидно ему было, не могло не быть.
        - Так получилось, - не стоит вдаваться в подробности. - Ну нельзя с таким конем чужие крупы считать!
        - Ясно с тобой всё! - отмахнулся витязь. - Кто сакацкой водички хлебнул, того перед дракой хоть запирай, он ворота высадит. Ладно, соколы, что о делах наших думаете? Как на меня, пара минут - и здесь кончится. А вот дрянь, что подалась в стороны и сейчас на береговых склонах болтается, может стать опасной. Если вовремя не съесть.
        - Ну так давай съедим!
        - И то! Не глядеть же…
        - О нас, - дернул ус длинный Гергей, - гусаки не знали, к встрече были не готовы. Заморочили на позиции, как сами считали, всю талигойскую кавалерию, и удумали, что на реке её не будет.
        - А значит, - рубанул ладонью воздух Карои, - на пехоту мы здесь не налетим. О, Коломан, и где ж тебя носило?
        - Коня менял, - нахмурил черные брови витязь. - «Гуся» за мной неудачно срубили, на замахе. Как падал, своей дурой по крупу Лангошу моему заехал, пока ещё заживет… Так что, братцы, вперед? Проводим гостей?
        - Погоди! - осадил развоевавшегося рубаку Гашпар. - Задумку Гетцеву мы сорвали. Рейтары потрепаны преизрядно и серьезной угрозы не представляют, можно б и вернуться. Что командующий просил, мы сделали. Но…
        - То-то, что «но»! - Коломан только что не храпел, как норовистый жеребец. - Разогрелись, удачу привадили, надо бы еще разок врезать, да хорошенько!
        - А ты, друг маршал, что скажешь?
        - Драться мне… нам, - Эпинэ погладил коня, - хочется, но в поле мы лишимся половины преимуществ, а горников… серо-черных я помню; со стойкостью и выучкой у них всегда было в порядке. Вторые, светлые, тоже себя неплохо показали, давайте считать, что они не хуже. С таких врагов станется перестроиться и контратакой сбросить нас на лед. А если они еще и пушки с пехотой подтянут? Не так уж это и долго, особенно если к Гетцу послали сразу, как нас увидели.
        - Я бы послал, - Гашпар задумчиво тронул эфес сабли. - Впросак рейтары, конечно, попали, но тем сильней сдачи дать захотят, запросто можно нарваться. Речная долинка дальше сужается, берега становятся круче, а Гетц, отправляя свою конницу в рейд, мог на всякий случай посадить там по верху пехоту. Под пули лезть глупо, просто на месте стоять - еще и скучно. Идти вперед приказа нет, отходить назад - можно, но нужно ли? Гонца я к Савиньяку сейчас отправлю, Пишта, понял, да? А мы пока здесь все обнюхаем, и по руслу, и по верхам.
        4
        Не любоваться на разбегающихся врагов трудно, и Арно любовался. Рейтары на речном льду напоминали не столько лебедей, сколько поседевших тараканов, хотя это как раз пожалуйста! Зрелище захватывало, но виконт все же сообразил, что оказавшимся с краю воякам, особенно оставшимся без лошадей, наверняка взбредет в голову полезть на берег, а пара десятков спасающих свою шкуру настороженных дриксов отнюдь не то же, что пара десятков не ожидавших подвоха зевак. Для шести талигойцев их может оказаться слишком много, смысла же в героической гибели не просматривалось ни малейшего. Даже если беглецы в ближний бой не полезут, пальнуть со злости в некстати появившихся фрошеров им ничто не помешает, так что лучше.
        - Давай к лошадям, - велел Арно, - и ложимся!
        Бабочка, подчиняясь знакомому приказу, мягко повалилась на бок. Остальные кони последовали примеру кобылы, и вовремя, дриксы на берег таки вылезли: полтора десятка всадников и семеро пеших. К счастью, повели они себя вежливо и мило - не особо оглядываясь и не задерживаясь, развернулись в сторону своего тыла и, посадив безлошадных товарищей сзади, как могли резво погнали прочь, все дальше удаляясь от залегших «фульгатов».
        Спешили умники, как оказалось, не зря, по их следам шло десятка три алатов, так что выбор у рейтар был небогат - если не бегство, то смерть.
        «Фульгаты» лежали, поднявшиеся на склон витязи крутили головами. Ага, они на разведку… Что ж, сбережем друзьям время!
        Поднимать коней Арно не стал, чего доброго - разрядят пистолеты на звук, а вот сам поздоровался. Сперва свистом на «фульгатский» манер, а когда насторожившиеся гости резко развернулись, по-алатски:
        - С праздником, други! Ночь тает.
        - И тебе радоваться. День растет.
        - Встаем! Теперь не ударят.
        - Еще бы ударили! Не дураки же…
        - Аб-со-лютно!
        Навстречу союзникам двинули бодрой рысью. Когда сблизились, виконт не удержался, послал Кана в олений прыжок через очень кстати подвернувшиеся трупы, после чего заставил отвесить поклон.
        - Капитан Савиньяк. - Господарей Сакаци кто-нибудь да вспомнит, балинтова родня, как-никак! - Отдельный корпус бригадира Придда. Ведем наблюдение за берегом и в случае необходимости бьем, - а теперь снова по-алатски: - Радуйтесь. Скоро весна!
        5
        Это уже было, то есть было ровно наоборот! Вместо дня - ночь, вместо победы - разгром, вместо веселых черных глаз - растерянные серые. Внизу рвался порох, из темноты вылетали безликие демоны, а на уже никому не нужной стене мальчишка с лицом Эгмонта дрался с бириссцем… Как две капли воды похожий на юного Эмиля парень в помощи не нуждался, что подтверждали трупы у копыт его мориска, так почему вспомнилось? До боли, до померкнувшего внезапно солнца?
        - Гей, гици! - Робер вздрогнул и увидел сперва флягу под носом, а потом усатую физиономию. - Тебя, часом, в бою не приложило?
        - Нет! - Иноходец мотнул головой и заставил себя засмеяться. Наваждение прошло, и здесь не Сагранна. У людей бывают младшие братья, очень младшие…
        - Дриксы куда пошли? - Пишта времени даром не терял. - Вдоль русла или напрямик по полю?
        - Вдоль русла, причем гнали быстро. Да, вы ведь наверняка заметили, что с вами дрались не только горники, но и эйнрехтцы?
        - Заметили, - вступил в разговор Робер. - Пишта, командующему об этом отдельно сказать надо.
        - Отсюда до талигойских позиций врагов нет, - обрадовал младший Савиньяк, - и до Эмиля… до ставки хорошей рысью минут двадцать, не больше.
        - Надо б сперва гици Гашпару доложиться. - Пишта напоминал Жильбера не только внешне. - Здесь мы с этими умниками натанцевались… до их упаду, но праздничек только начался. Что еще твой брат решит, не знаем, только нам снова в пляс охота!
        - А кому неохота? - Савиньяк мотнул головой. Братья-то они братья, но жесты, улыбки, смех все ж разнятся. Дикон на Эгмонта походил больше, Дикон был единственным сыном…
        - Капитан, - быстро велел Робер, - выделите нашему гонцу провожатого. Под мою ответственность.
        - Да, господин маршал! - Арно поманил чернявого парня. - Луи, доведешь, кого скажут, до ставки напрямик через пустоши. Герцог Эпинэ, рад приветствовать вас в Северной армии.
        - Спасибо! - Сегодня - праздник, впереди - бой, а вокруг - алаты, не обнять сына Арлетты просто глупо! - Хорошо, что ты нашелся!
        - Еще как, - объятие перешло в рукопожатие, твердое и уверенное. - Но за вас мать тоже переживала. Кажется, вас ищут.
        Его в самом деле искали. Неожиданно хмурый Гергё сообщил, что гици ждут у Сокола, потому как убит гици Имре, а второй соколец вести надо. И лучше гици Робера сейчас не найти.
        Глава 8. Гельбе Талиг. Акона
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        «Герцог фок Фельсенбург» быстро шел вдоль орудий, проверяя, а порой и подправляя наводку. Сопровождавший командующего Зальмер, к слову сказать, послушно набросивший плащ, заметно напрягся, когда Алва занялся первой пушкой, но к десятой совершенно успокоился и теперь манипуляциями Ворона чуть ли не любовался. Это и смешило, и обнадеживало, хотя и обидно слегка было. За Дриксен и, непонятно с чего, за себя, вернее за не показанные в свое время отцом приемы и нанятых бабушкой учителей. Пусть Ринге четырежды отработал свои деньги, это не то! Совсем не то, что короткий урок между докладами ошалевших подчиненных и внезапно охвативший обоих - и Руппи, и Ворона - смех. Фрошерам повезло, что такой человек родился у них, кесарии повезло, что он вообще родился…
        - Полковник, - резко бросил «такой человек», и витание в облаках прекратилось, хотя в виду имелся отнюдь не Фельсенбург. - Открыть огонь!
        - Во славу Дриксен, - Зальмер с готовностью махнул шпагой, и ближайшие к нему канониры поднесли пальники к затравочным отверстиям. - Огонь!
        Дружно грохнуло, взметнулись облака порохового дыма, и первые подарки улетели в сторону атакующих. Руппи торопливо поднес к глазам трубу, но видимых результатов залпа не обнаружил. Не рушились перебитые реи, не летели обломки бортов, не извивался порванный такелаж, а темные прямоугольники не только не остановились - они, чтоб им пусто было, ускорились.
        - Быстрее… Заряжать быстрее… не спать! Быстрее… - Зальмер понесся по батарее, торопя своих людей; Алва остался на месте, разглядывая окрестности с уже становящейся привычной якобы небрежностью.
        - Удачно получилось, - сообщил он через полминуты, видимо, заметив больше бывшего флотского офицера. - Для первого выстрела так и вовсе славно. Мой друг виконт Валме, ты с ним наверняка познакомишься, однажды пострадал от гвоздя в сапоге. Судя по его рассказам, это было ужасно, а мы сделаем ужасно фок Ило. Само собой, нас постараются выдернуть… или забить.
        - Следует ждать атаки? - предположил Фельсенбург, понимая, что скоро на батарее станет во всех смыслах жарко.
        - Воистину, - весело согласился кэналлиец. - Какими силами?
        - У фок Ило под рукой должна быть кавалерия, это быстрее всего… - Ворон тут что, обещал Бруно обучением чужих наследников заняться? - Может двинуть пехоту… например, вон ту… гвардию. Она атаку еще не поддержала. Ну и те, кто уже пошли, фланговая колонна… могут же там сообразить, что происходит, и развернуться!
        - По ним не попадает, - хмыкнул «отец», - прямого повода нет, а о потерях соседей в центре они не знают и вряд ли думают. Нам должно очень сильно не повезти, чтобы там оказался кто-то вроде известного тебе Придда, но в общем ты прав: если Ило не пожелает терять времени, он сыграет чем-то из этого набора. Подождем, а пока будем стрелять и стрелять, хоть бы китовники в конце концов сели верхом на наши пушки.
        Словно отвечая командующему, неподалеку взревел Зальмер, и батарея выдала второй залп. Орал артиллерист знатно, впору хорошему боцману, но на дальнем конце все равно не расслышишь. Похоже, канониры равнялись на соседей. Дескать, если они выстрелили, то и мне пора.
        Дым смотреть не мешал, в отличие от собственной бестолковости. Руппи вжал окуляр в глазницу так, что аж заболело, но оценить результат все равно не вышло. Зато было прекрасно видно, как передовые батальоны китовников ускоряют шаг, переходя почти на бег. Враги в родных - как бы не перепутать! - мундирах перли навстречу картечи с центральной батареи, подкрепленной густыми мушкетными залпами… и таки одолели последние две сотни шагов! Волна налетела на берег, но не отхлынула, а словно к нему прилипла. Подробностей начавшейся рукопашной разглядеть не получалось, а воображение подсовывало батальные полотна, где в красивую цветную кучу мешали пушки, коней и людей, а над всем этим летели и дудели Победы со Славами… Они и над кораблями дудели. Пока Руппи не увидел изувеченную «Ноордкроне», ему это даже нравилось.
        - С абордажем сравниваешь? - почти угадал Алва. - Что-то общее, безусловно, есть.
        - Я на абордаж, можно сказать, что и не ходил, - признался Фельсенбург, - а о баталиях, где сражаются тысячи и десятки тысяч людей, только в книгах читал.
        - И там были гравюры? Сочувствую, но пока наши дела идут неплохо. То, что с ходу опрокинуть полки Бруно не удалось, обнадеживает, однако рассчитывать лучше на себя. Как, впрочем, и всегда. Нам для поддержки приданы два кавалерийских полка, распорядись, чтобы они подтянулись к самой батарее.
        2
        Все нужное было сделано, но на грудь легла печаль и не желала уходить. Мэллит не могла ее изгнать, а подруга была далеко. Гоганни немного повозилась в кладовой и, не дожидаясь, когда придут делающие черную работу служанки, смыла с пола обманное масло. Добрый фок Дахе смог втолковать герцогу Надорэа, что после падения голову нужно беречь не меньше недели. Настырный отказался от погони за любовью и возлег в своей спальне, но нареченного Вернером разговор утомил, и он ушел отдохнуть. Дом стал пустым, а без Сэль говорить и смеяться с солдатами Мэллит не умела. Гоганни поправила скатерти и вазы, выпустила в сад жаждущего свободы кота и взяла в комнате Герарда одну из его книг.
        Большая и тяжёлая, она повествовала о войнах, которые перенес Талиг. Слог был труден, а многие слова непонятны, но Мэллит читала, ведь там говорилось о предках нареченного Лионелем. Один из них стал другом нового короля и пощадил сердце сестры, полюбившей безродного Готье. Гоганни хотела узнать больше, но того, кто записывал, занимали бои и поединки. Если бы возлюбленный прекрасной Магдалены не был воином и не спас своего повелителя и друга, рассказчик о нем бы забыл. Кубьерта хранила больше, воздавая должное тем, кто стал велик в ремеслах и науках, но у первородных должны быть и другие книги. Кто впишет историю любви в список целебных трав, и кто станет искать тайну приправ для дикой птицы в поучительных рассказах? Полковник Придд и его сестра много читают, они не откажутся поделиться красивым…
        Внизу раздался стук и голоса - кто-то пришел, но выходить Мэллит не стала: большой Герхард знал, как не пустить докучливых, не нанося им обиды. Девушка сидела, обхватив по старой привычке колени, и думала, каким счастьем было бы возвращение к праздникам первородного Лионеля и полковника Придда, но судьба привела в Акону герцога Надорэа с его обидными для других печалями.
        - Барышня, - воин Аспе открыл дверь и широко улыбнулся, значит, беда в дом не входила. - Спуститься бы вам.
        - Я иду, - сказала Мэллит, откладывая тяжелый том. - Кто хочет меня видеть, и меня ли?
        - Негоциант с Алата, монсеньор прислал.
        - Проэмперадор? - девушка быстро глянула на не знающие смерти цветы. - Но путь маршала Савиньяка далек…
        - А его на всё хватает, - засмеялся Аспе. - Так идете?
        - Да, - ответила гоганни, переступая порог. К празднику взамен испорченных постелили новые ковры, мягкие и теплые. Мэллит поняла, что забыла надеть туфли, но возвращаться не стала: она в своем доме, и в нем чисто.
        - Баронесса Вейзель, - седой и благообразный учтиво наклонил голову, - Проэмперадор Севера и Северо-Запада граф Савиньяк уполномочил меня доставить к Зимнему Излому подарки для вас и вашей подруги девицы Арамона. Господин Герхард готов засвидетельствовать мою благонадежность.
        - Этот человек достоин полного доверия, - подтвердил ставший домоправителем. - Сам он из Валмона, но не первый год ведет торговые дела с Алатом.
        - Я верю, - сказала Мэллит, потому что надо было что-то сказать. - Пусть начавшийся год принесет вам удачу.
        - Благодарю вас, баронесса. - Торговец отступил, позволяя увидеть большой сундук. Обычно на нем сидели стражи, а сейчас стояло два ларца. - Золотистая шкатулка вам, белая - девице Арамона. По настоянию господина Герхарда мне пришлось их открыть.
        - Я передам подруге сохраненную в белой радость, - пообещала Мэллит, чувствуя, как горят ее щеки, и присела так, как научилась во дворце. - Не желаете ли стакан подогретого вина?
        - Благодарю, сударыня, но господин Герхард уже пригласил меня в «Разгульного чижа».
        - Пусть вам сопутствует радость.
        Равнодушие могло ранить вестника радости, и Мэллит наклонилась над подарками. Белая шкатулка скрывала сколотую сапфировой брошью голубую шаль, а золотая - сотканную из дарованных осенью красок, и сквозь нее пробивался цветок иммортеля! Он казался живым, но его создали руки золотых дел мастера.
        Шаль гоганни развернула уже в своей комнате и вскрикнула от радости, столь сильной, что она породила слезы. Вышитые виноградные листья скрывали переплетенную в золотистый сафьян книгу и небольшой подсвечник - юная куница стояла на задних лапках, держа в передних ждущую огня звезду.
        Не утирая глаз, Мэллит отыскала свечу и зажгла ее. День лишь приближался к середине, в окно светило солнце, и язычок пламени был почти не виден, но он горел, жил, обещал. Девушка подошла к зеркалу, и оно отразило счастье.
        - Ничтожная Мэллит ошибалась, - сказала гоганни повторенному глубиной огоньку. - У нее есть сердце, и оно бьется для Первородного Лионеля и тех, кто ему дорог.
        3
        Подгоняемым Зальмером пушкарям удалось выпустить в гущу наступающих с десяток залпов. Может это и помогало, но китовники своих противников все равно начинали теснить. Пусть медленно, пусть ни прорвать строй пехоты Бруно, ни тем более обратить ее в бегство не выходило, сути происходящего это не меняло. «Ноордкроне» тоже огрызалась до последнего.
        - Молодцы, правильно, что контратаковали, - Ворон, очередной раз пройдясь вдоль позиции, вернулся к полюбившемуся ему зарядному ящику. - Когда будешь на Межевых, обязательно сходи на шадские бои, причем на те, что подешевле.
        - Куда? - обалдел Руппи, не отрывавший взгляда от вновь превратившейся в подпираемую с двух сторон дверь схватки. - Как?
        - Лучше морем, - светским тоном откликнулся Алва, - моряк должен хотя бы раз пройти Астраповыми вратами. Что до боев, то для души шады дерутся без оружия. От торского кулачного боя это отличается тем, что в ход идут еще и ноги. Так вот, дитя мое, бойцы старательные, но посредственные, зачастую ведут себя как дурные зеркала. Машут кулаками, но стоит одному из соперников ударить ногой, второй отвечает тем же… Передай прикрытию - всему - приготовиться к бою, и поговори с господами кавалеристами, а то мне как-то неудобно.
        Руппи опять не выдержал и прыснул, хотя смешного было мало. Батарея делала что могла, как и мушкетеры центра и, видимо, Рейфер, но этого явно не хватало. Впрочем, Алва про шадов не зря рассказал: он намекал на что-то очевидное. Посредственность… Фок Ило? По шадской логике, эйнрехтская тварь должна ответить там же и тем же, то есть приволочь артиллерию, а это - время. Если не тянуть, хватит, чтобы объясниться с господами полковниками и вернуться.
        Командира его величества Ландхутского рейтарского полка Руппи знал столько же, сколько болтался при Бруно. Старина Раухштейн фельдмаршала боготворил, но штабных застолий чурался и держал сразу две дистанции - по чину и по титулу, не забывая при этом подражать своему кумиру. Затаенной мечтой ландхутца было посрамить вернегеродцев, но участие соперников в сорванном мятеже посрамлением не считалось: полк Раухштейна не успел толком явить ни выучки, ни храбрости, а вернегеродцы, по сути, оказались заложниками своего командира, по милости Руппи, покойного. Сменивший мятежника фок Штайлерхюгель, чаще именуемый просто Штайлером, слыл любимчиком Хеллештерна, задирой и язвой, однако к Руппи был расположен. В том числе и по причине собственной задиристости. Возглавив вернегеродцев, он с восторгом подхватил мяч соперничества и собирался утереть нос теперь уже ландхутцам.
        С чего Бруно отдал Алве именно этих вечно готовых к драке петухов, оставалось лишь гадать. Может, первыми пришли на ум, а может, в этом крылся расчет - будут стараться превзойти друг друга и явят чудеса отваги и смекалки. Последнее настораживало, так как подлинного герцога Фельсенбурга Штайлер не мог не видеть хотя бы издали. Нет, в бой с китовниками рейтары пойдут хоть за Леворуким, но репутации Бруно тогда конец, так что лучше обойтись без разоблачений. Как? Да очень просто! Наследник Фельсенбургов проверяет, как выполнен отцовский приказ, и заодно оказывает господам полковникам уважение… Нет, не годится, он сам в таком же чине. Ладно, не оказывает, а демонстрирует добрую волю командующего. Герцог не вызывает командиров к себе, когда подчиненным в любой миг на голову могут посыпаться ядра, а присылает сына. Рейтарского полковника, между прочим, а не какого-нибудь капитанчика из штабных! Пусть ценят и ждут на месте.
        Вернегеродцы оказались ближе, и, пожалуй, это было к лучшему. Фельсенбурга на Мороке часовые признали еще издали, и вот оно, полковое знамя с подвешенными к нему вместо положенных кистей фигурками бойцовых петухов. Тоже привилегия.
        - Господин полковник, - Руппи поднес руку к шляпе, - я приехал справиться о вашей готовности.
        - Хоть сейчас в бой, - фок Штайлерхюгель заговорщически сощурился. - Так батюшке и передайте.
        - Так и передам, - пообещал Руппи. - Раз главное вы уже знаете, узнайте и кое-что в придачу. Командующий… предпочитает воевать на морисках, и сейчас при нем зверь впору Леворукому. У вас отличный зильбер…
        - Но у Фельсенбургов лучше, - Штайлер со смешком кивнул на прижавшего уши Морока. - И как такие злые кони друг друга не едят?
        - Привыкли. - Какая восхитительная правда! - С жеребячества. Простите, мне еще нужно ландхутцев навестить, а это и дальше, и… длиннее.
        - Да уж, - подхватил «Храбрец Вернегероде», - там на одни рапорты минут десять уйдет, а ведь старине Раухштейну еще и понять, что от него требуется, надо.
        - Я ему скажу, - нашелся Фельсенбург, - что приказ один на два полка, но вы стоите ближе к командующему, так что…
        - Так что болван с нас глаз не спустит и попробует обогнать. Ловко придумано!
        - Придумать - еще не осуществить. Удачи, полковник!
        Минутка восхитительного галопа, и перед грудью Морока вновь возникают рейтары. Нет, их с мориском опознали не хуже, чем у соседей, но - порядок! Тот самый порядок, из-за которого годами не получаешь взысканий, а потом опаздываешь к мятежу или вражескому прорыву.
        - Полковник Фельсенбург, - представляется Руппи, - к полковнику фок Раухштейну от командующего. Срочно.
        - Проезжайте.
        Командир полка на почтенном жеребце караулит знамя, которое тоже выглядит зверски серьезным.
        - Прошу простить, - кается Руппи, - задержался у Вернегероде. Они ближе, и мне пришлось довольно долго объясняться.
        - Боюсь, вам пришлось довольно долго слушать. Фок Штайлерхюгель и так болтлив, а в бою становится просто сорокой. Надеюсь, у вас хватило голоса его прервать.
        - Я был вынужден. Приказ срочный, настолько, что командующий не рискнул разлучать полки с их командирами. Мне пришлось стать по такому случаю курьером, но я не жалуюсь. Вы готовы выступить?
        - Разумеется! Вам лучше поспешить. Был бы рад проявить больше гостеприимства, но фок Штайлерхюгель такой возможности меня, увы, лишил. Одна радость, к противнику ближе мы, значит, в бой нам идти первыми. Иначе китовники не дождались бы нас до вечера.
        - Приказ будет один на всех. Для быстроты он будет передан…
        - Петухам. Что ж, они кукарекают громко, мы услышим. Не волнуйтесь.
        - Я не волнуюсь, - заверил Руперт, и через пять минут с чистой совестью доложил Кэналлийскому Ворону:
        - Господин командующий, Вернегеродский и Ландхутский конные полки выполнили ваш приказ и полностью готовы к бою.
        Глава 9. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        На севере гремело уже не переставая. Частое буханье слилось в непрерывный гул, который вскоре стал привычным, будто дождь по осени. В монотонный шум то и дело врывались звуки идущего уже под самым носом сражения, верней, не идущего - бредущего. Горники с решительными действиями не торопились, но для порядка время от времени атаковали, то ли пробуя на зуб талигойскую оборону, то ли просто напоминая о своем существовании. Нельзя сказать, что подобное положение вещей Эмиля особо печалило, но никакой Кальтарин[4 - Кальтарин (измененное по настоянию эсператистов «Гальтарин») - церемониальный танец-шествие, открывавший сперва пиры, а в более поздние времена - балы, на которых присутствуют члены династических домов, разделенные с царствующими монархами не более чем тремя поколениями.] не длится вечно. Рано или поздно фок Гетцу придется бросить на стол заготовленные козыри. Это в том случае, если трюк с кавалерией на льду окажется плодом воображения маршала Савиньяка, которому без конных фортелей битва не битва. Если же горник в самом деле рискнул, то его первая карта уже бита, и бита крепко. Витязи тем и
хороши, что таких больше не осталось, соответственно, и управляться с ними разучились. Конечно, проведай Гетц об алатском сюрпризе загодя, он бы меры принял, и уж точно бы не погнал своих рейтар в «трубу» Хербстхен, но откуда ему было проведать?
        Эмиль ковырнул носком сапога снег и с отвращением глянул на два батальона серых мушкетеров, церемонно выполняющих очередное «па» прямо перед его курганом. «Гуси» неторопливо продвинулись шагов на пятьдесят, видимо, стремясь овладеть не то высоченным пнем, не то низко обломанным деревом, и остановились, уступая очередь талигойскому партнеру. Партнер честно разрядил мушкеты, горники сделали то же самое и отошли, предоставив пень талигойцам. Мило, чинно, и все при деле.
        - Плохо, что из-за местности не видно, как фок Гетц распределяет свои силы, - Хеллинген, будучи истинным начальником штаба, во время боя выказывал умеренное раздражение. - То, что здесь происходит, я пока сражением назвать не могу.
        - А когда сможете? - поддел неумеренно раздраженный маршал.
        - Когда будут предприняты решительные действия, - с легким удивлением объяснил Хеллинген, - а это обязательно произойдет, если эйнрехтцы не проглотят Бруно. Что, по понятным причинам, теперь невозможно.
        - Именно, - согласился Эмиль, и начальник штаба уткнулся в трубу. Вот и пусть смотрит! Савиньяк поплотней закутался в плащ и слегка спустился по склону, разминая начинающие уставать от топтания ноги, но главным образом чтоб глаза не упирались в свиту. Нет, толкущиеся на вершине кургана капитаны и теньенты были славными парнями, успевшими и пороха понюхать, и клинками постучать. Каждый из них, возникни такая надобность, и командующего бы собой закрыл, и в заслоне остался, и раненого не бросил бы. Умей они то же, что умел Герард, никто бы не колебался, но они не умели. И остались живы…
        Ловушка в церкви сработала, сражение началось, еще и Рокэ объявился, воюй да радуйся! Все отлично, это тебе скажет любой, кто командовал хоть кем-то, потому что командовать - значит этим самым кем-то жертвовать или, если угодно, платить. По возможности дешево, но за бесценок редко купишь что-то приличное, и потом цена цене рознь, те же кони… Одно дело продать, обменять, продуть в карты просто лошадь, пусть кровную и дорогую, и совсем другое, когда речь заходит о друге. Таком, каким был Борраска. Шарли вечно удивляется, с чего у командующего вчера гнедой, а завтра чубарый… Да кто только не удивлялся, разве что Ли, хоть и молчит, понимает. Грато, во всяком случае, в этот кошачий рейд братец не поволок, но в огонь жеребцу скакать все равно пришлось. Правда, под Рокэ коней уже давно не убивало, Моро, бедняга, не в счет, тут особый случай, как и Герард…
        Давя излишние посреди боя мысли, Савиньяк вернулся к знамени и, избегая разговора с начальником штаба, тоже взялся за трубу. Проклятые вариты опять нацелились на пень! Затей они что-нибудь более или менее опасное, непрошеную философию как рукой бы сняло, но сейчас оставалось ждать вестей от Карои и гадать о следующем шаге, чем командующий и занялся. Сперва шло со скрипом, но потом словно пробило, и варианты принялись перекатываться в голове, как камешки в полосе прибоя.
        Ило с Гетцем на левом крыле отвлекают внимание, а потом бьют в обход справа? У Райнштайнера возникают трудности, к нему срочно перебрасываются резервы, после чего следует удар по Ариго? Настоящий удар, и парировать его нечем… Или горники сосредоточили кулак против правого крыла и саданут одновременно с конницей?
        Фок, чтоб его, Ило всю жизнь болтался с Фридрихом, Фридрих играл в Алву, а тот обожает гнать противника на собственные тылы. Покойному принцу штуки Ворона не давались, но Ило может оказаться поумнее. Наверняка окажется, так как глупее Фридриха разве что Дубовый Хорст, а раз так, эйнрехтскому умнику запросто придет в голову погнать фрошеров на тылы Бруно. Красивая вообще-то задумка, если не знать про Карои…
        - Мой маршал… Мой маршал…
        Глаз Сэц-Пуэна воинственно сверкает, рядом блестит зубами раскрасневшийся алат. С такими физиономиями дурных вестей не привозят! Гашпар справился, его головорезы развлеклись, а Гетцу придется начинать сначала, причем с ополовиненной конницей.
        - Докладывайте! Хеллинген, подойдите-ка, послушаем о славных делах! Ведь о славных?
        - Да, гици!
        Чутье и логика не подвели, а Карои с Эпинэ оказались молодцами. Алатские панцирники встречным ударом разгромили на льду авангард вражеской кавалерии и, преследуя его, столкнулись с основными силами, всего около трех тысяч человек, причем горных рейтар хватило лишь на авангард, дальше в ход пошли уже «лебеди» фок Ило. Это, впрочем, не помогло - противник был опрокинут и с большими потерями отступил, возможности нанести удар по тылу или флангу талигойской армии у него больше нет. Карои выдвигает вперед разведку для выяснения обстановки и готов как атаковать, так и возвращаться, пока же неторопливо следует за отступающими рейтарами, дабы не допустить новых сюрпризов. Ну и ждет приказов.
        - Вражеское командование, - торжественно предположил Хеллинген, - уже получило известия о провале задуманной хитрости, и либо пересматривает свои планы, либо пускает в ход запасной.
        - Несомненно, - согласился Савиньяк и обернулся к алату. - Передашь Карои, пусть ждет. Очень может быть, вы пригодитесь там, где находитесь, а с меня за хорошие вести чарка, ведь так? Не забыл?
        - Не забыл, - радостно подтвердил витязь. - Только две чарки. Первая - за новость, вторая ради праздничка. Радуйся!
        2
        Непонятная самоубийственная отвага горных кавалеристов то ли сама по себе подостыла, то ли ей помогли: ватаги всадников на крепких, лохматых - Ариго помнил эти гривы и хвосты по Торке - лошадках уже минут десять как оттянулись под защиту своей пехоты, оставив на истоптанном поле не меньше пары сотен трупов. Впрочем, скрываться в тылу конники не спешили, так и маячили за спинами батальонов первой линии.
        - Будто намекают, что вот, мол, в любой момент снова полезут, - Ариго от души мазанул по куску говядины горчицей, прихваченной вчера у Савиньяка. - Понять бы, зачем?
        Разделявший с Жермоном походную трапезу Карсфорн, не торопясь, взялся за другой кусок.
        - До этого момента, - заметил он, - если, конечно, не считать «заигрываний» с Шарли, все шло понятно и ожидаемо. После того как вы не дали горникам спокойно промаршировать мимо себя прямо в тыл Бруно, Гетц вывел и построил против ваших…
        - Наших, Гэвин!
        - … против наших пяти тысяч свои семь, подтащил пушки и начал готовить атаку, попутно проверяя, не найдется ли где у нас дыр или хотя бы лазеек. Пока не нашлось, так что следует ждать продолжения попыток.
        - Тем более что пушек тут недавно прибавилось. - Из-за левого плеча гремело все чаще и сильнее, и Жермон, не переставая жевать, оглянулся на север. - Проклятье, как опять на Печальный Язык угодил… Что толку в сохранении своей позиции, если «бесноватые» опрокинут Бруно и окажутся у тебя на загривке?
        - Вы полагаете, фельдмаршал не удержится?
        - Ничего я не полагаю, - Ариго наскоро смахнул с мундира крошки. - Противно зависеть не от себя… И от союза такого тоже противно!
        - С утра вы были спокойней.
        - Ну, был, - Жермон подкрутил усы и заставил себя подмигнуть начальнику штаба. - До меня вообще медленно доходит!
        - Не могу согласиться, - Карсфорну подкручивать было нечего, и он просто промокнул губы салфеткой. - На поле боя вы соображаете очень быстро, а уж как стремительно вы женились… Подобное тугодумам не по плечу.
        - Да уж, - сдержать счастливую и наверняка глупую улыбку не удалось, ну и пусть! - Мне мою женитьбу всю жизнь поминать будут. Ладно, будем надеяться, что старый Бруно не даст себя побить.
        Прозвучало неискренне, но куда денешься? Савиньякам дриксенский фельдмаршал был никто, они могли с ним договариваться и обделывать какие-то дела, а Жермон так и торчал на Мельниковом лугу, а к его ногам раз за разом шмякалось зеленое яблоко. Как позже выяснилось, смерч ободрал заречные сады, но Ариго подумалось о фок Варзов, и хлюпающему окровавленным носом Ойгену - тоже. Они не сомневались, что командующий погиб, вот и действовали, как казалось верным. Собирали, кого могли, под знамена, искали не превратившиеся в трясину дороги, думали, как и куда волочь раненых… На Маршальский курган даже не смотрели, пока не объявился уцелевший порученец. Фок Варзов был жив и приказывал… Собственно, это и приказывал: собирать, кого можно, и тащить за Эйну.
        - Гэвин, - окликнул Ариго, - а ведь я горников понимаю. Ну не могут они смириться с тем, что фельдмаршал с нами спутался. Всю жизнь зубами за каждый камень грызться, и на тебе - были фрошеры, стали союзники. Я это к тому, что у Гетца может быть не больше бесноватых, чем у нас. Мы с ним просто продолжаем то, что всю жизнь делали, а вот на севере в самом деле какой-то бред! Эйнрехтцы прут на Бруно, которому помогают чудом им не угробленные до конца враги. А, к кошкам, наше дело серое… С черным.
        - Да, - то ли не понял, то ли наоборот, очень хорошо понял Карсфорн, - удачно, что у Горной армии своя форма. Если здесь появятся чужаки, мы сразу это поймем.
        3
        Зловредный ветер, как назло, погнал целую пороховую тучу прямиком на «командный» курган, и именно тогда, когда Эмиль собрался повнимательней оглядеть левый фланг. Пришлось спускаться и отъезжать в сторону, причем со всей оравой: бдительный Хеллинген надумал усилить охрану. Свой резон в этом был: в чью-нибудь башку с перебродившими мозгами запросто могла прийти мысль ударить по фрошерской ставке. К самому кургану прорваться хоть бы и четырежды бесноватым не получалось при любом раскладе, но маршальская кавалькада гадам могла приглянуться. Чтобы в прямом смысле не дразнить «гусей», Эмиль дальше тылов артиллерии Рёдера не поехал, благо видимость там была вполне пристойной, а от поднадоевшего ветра слегка прикрывали фуры.
        Вопреки ожиданиям, левый фланг выглядел спокойно - горники в решительную атаку пока не кинулись, и даже их обнаглевшая кавалерия оттянулась назад, оставив поле боя «вороным». Очень любезно, но за любезностью всегда что-то да кроется.
        - Гляньте-ка за их первую линию, - заметил Эмиль, чуть ли не с нежностью разглядывая суетящихся букашек. - Накапливаются, паршивцы. И вот той батареи у подножия самого близкого к нам холма еще полчаса назад не было.
        - Определенно, - живо откликнулся начальник штаба, - на левом фланге сейчас наиболее угрожаемое место.
        - Мой приказ Придду. Со всем своим корпусом - в распоряжение Ариго. И предупредите его самого.
        - Сейчас отправлю, - Хеллинген махнул рукой, подзывая дежурного порученца. - На мой взгляд, раз уж мы здесь, имеет смысл лично приободрить Рёдера.
        - Скажите лучше, - хмыкнул маршал, - вас очаровал здешний порядок.
        - В том числе, - обычно суховатый Хеллинген неожиданно улыбнулся. - Когда всё, что в данный момент на позициях не требуется, может быть в кратчайшие сроки туда доставлено, я спокоен. Признаться, до сегодняшнего дня командующий артиллерией вызывал у меня некоторые сомнения. Свою храбрость и умение стрелять он доказал на Печальном Языке, однако артиллерия - это еще и сами пушки, и ядра, и лошади…
        - И порох, - поддразнил Эмиль, на которого опять накатила дурацкая злость.
        - Да, и порох, - согласился начальник штаба. - Вы, господин командующий, не так похожи на своего брата, как это кажется с первого взгляда; и не так непохожи, как это кажется со второго… Теньент, отправляйтесь к бригадиру Придду и передайте, что он поступает под начало генерала Ариго. Выступать немедленно. Перед отъездом не забудьте послать курьера к Ариго.
        - Да, господин генерал.
        - Останетесь с Приддом, пока он не выйдет на новые позиции, потом доложите. Выполняйте.
        Парень лихо развернул коня и умчался. Приказ ему нравился, особенно в части возможности задержаться и глянуть на драку не с кургана. Эмиль погладил заскучавшего полумориска.
        - Так что там с моей схожестью-несхожестью на второй взгляд? С первым все очевидно.
        - Вчера на ужине вы напоминали Проэмперадора Севера, - Хеллинген невесело усмехнулся. - До последнего тоста.
        - Да, Лионель сказал бы иначе. Он, как я понял, вам не по душе?
        - Напротив. Сносному военному, а я себя считаю таковым, Лионель Савиньяк не может не нравиться. В Кадане и Гаунау маршал делал то, что не сделает никто, кроме него, а я - то, что оставалось, в результате вышло неплохо. Некоторые мысли после возвращения нам высказывать запрещалось, но армия уверена: Ноймаринен, вовремя не сменив фок Варзов на вашего брата, ошибся… Смотрите, очередное сообщение от наших, гм, союзников.
        - Вот только их не хватало! - хмыкнул Эмиль, поднимая трубу. Хеллинген не ошибся, несколько дриксов в сопровождении «фульгатов» явно направлялись к ставке, но, завидев маршальскую кавалькаду, повернули коней. - Знакомая физиономия, вчера у нас был.
        Был. С соболезнованиями Бруно, за которые хотелось дать по роже, хотя привезший их офицер и сам казался подавленным. Чего доброго, опять примется напоминать о том, чего и так не забыть.
        - Капитан фок Гархольт, - Хеллинген тоже разглядывал вестника, - второй в списке офицеров связи. Видимо, герцог Алва своего дриксенского спутника оставил при себе.
        - Вернее, Бруно что-то нужно не от Алвы, а от меня. - А Рокэ этого, наоборот, не нужно, так что старый бык обойдется! - Хеллинген, окажите-ка мне ту же услугу, что и Лионелю.
        - Буду рад. Что именно я должен сделать?
        - То, что можно сделать без меня. - Эмиль не выдержал, подмигнул. - Узнайте, чего хочет фельдмаршал, а я занят: совещаюсь, мыслю… обедаю, в конце концов!
        - Последний довод Бруно, вне всякого сомнения, понял бы, - согласился начальник штаба и неторопливо порысил навстречу новостям. Чего бы Бруно ни хотел, решать с ним Алве, а вот фок Гетца унимать предстоит здесь и самим, причем очень скоро.
        Глава 10. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        В своем рвении артиллеристы Зальмера не уступали лучшим комендорам Западного флота и самой «Ноордкроне». Никого из снующих возле пушек парней нельзя было упрекнуть ни в лености, ни в отсутствии старания, не говоря уж об, упаси Торстен, трусости, а бояться можно было уже начинать: прикрывавшие батарею «синие» мушкетеры потихоньку пятились под натиском двух ломившихся вверх эйнрехтских батальонов.
        - А вот и фок Ило проснулся, - Алва небрежно указал трубой на ближайшую гряду, белые склоны которой теперь напоминали разворошенный муравейник. - Позже, чем следовало, но раньше, чем нужно нам.
        - Нужно? - удивился Руппи, быстро переведя окуляр так, чтобы муравьиная суета стала человеческой.
        - Нужно, - подтвердил Алва и замолчал, не мешая «наследнику» любоваться на конные упряжки, выкатываемые на склон орудия и машущих руками офицеров. У Зальмера каких-то полчаса назад творилось то же самое.
        - Еще минут десять, от силы - пятнадцать, - Фельсенбург попробовал улыбнуться, - и они нас поприветствуют.
        - Наш полковник, кажется, пришел к такому же выводу. - Кэналлиец умудрялся еще и по сторонам глядеть. - Надеюсь, он удержится от пошлостей вроде «смотрите, по нам сейчас будут стрелять». Не люблю разочаровываться.
        Зальмер уже был рядом. Напуганным он не казался, скорее озабоченным.
        - Господин командующий, - артиллерист спокойно отдал честь, - меня беспокоит угроза атаки на батарею. Наша пехота вся уже в бою, резерва нет. Прошу меня простить, но я опасаюсь, что китовники атакуют ближний к ним фланг кавалерией.
        - Я бы на месте фок Ило это сделал уже давно. - Успокаивать господин командующий умел просто замечательно! - Гляньте-ка лучше на этих красавцев. Руперт, тебе это вряд ли понравится, но интересно будет.
        Понравиться такое никому не могло! Столичные гвардейцы, все четыре полка, двинулись вперед, чтобы поддержать захлебывающуюся атаку на позиции Бруно. Если они вот так с ходу, сплоченно, всей массой, ударят на узком участке, центра будет не удержать.
        - Прекратите этот парад, - резко бросил Ворон враз подобравшемуся артиллеристу. - Нацелить на них все орудия! Если дойдут без потерь и ударят - мы все тут напрасно надрывались, а это обидно.
        Полковник взмахнул рукой, не донеся её до шляпы, и рысью умчался к подчиненным. Не прошло и пары минут, и орудия плюнули огнем. За грохотом близких выстрелов Руппи едва не проглядел взметнувшийся чуть в стороне фонтан снега и каменного крошева. Китовники свою батарею таки устроили, остается понять, как у гадов с меткостью. Давить вражеские пушки - это не по плотным колоннам пехоты лупить. Пара ударов сердца - и вот вам второй презент, упавший, правда, еще дальше.
        - Пристреливаются, и пусть их, - Алва не отрывал взгляда от атакующей линию Бруно пехоты. - Не могу не отдать должное нашей артиллерии: эйнрехтским гвардейцам сейчас достается полной мерой. Второй раз пить с Бруно шадди я не намерен, так что наградами для отличившихся займешься ты, и мой тебе совет - никогда не жалей орденов артиллеристам.
        - Да! - пообещал Руппи не столько Алве, сколько словно вышедшему из порохового дыма Зеппу. - Монсеньор, у меня оценить результаты нашей стрельбы не получается. Зальмер остановит атаку?
        - Нет, но начинать с чего-то надо. - Ворон перевел трубу куда-то влево, где сейчас не происходило вообще ничего. - Сходи проверь наши подпруги. Пора избавлять полковника хотя бы от части его опасений.
        2
        Гетц в дураках сроду не числился, а, получив от алатов по носу, убедился в том, что и противник - не покойный Фридрих, и фок Ило - не Ворон. Если предводитель «уларов» после неудачных совместных действий раздумает слушать столичную цацу, в ход пойдет горная основательность. Что до самой цацы, то ее требования к горникам напрямую зависят от требований Рокэ к Бруно… Теперь Эмилю самому было любопытно, что привез посланец фельдмаршала, но появляться было как-то несолидно. Ладно, Хеллинген расскажет. Командующий напоследок оглядел затянутые дымом и посему сразу поскучневшие просторы и до неприличия аккуратно сложил трубу. Он кончал застегивать пряжки на сумке, когда позади знакомо треснуло.
        Выстрел за фурами! И тут же еще и еще, вперемешку с криками и таким узнаваемым лязгом. Руки опережают разум, левая дергает повод, правая лезет за пистолетом, но все уже заканчивается. Шагах в тридцати кого-то добивают гвардейцы конвоя и «фульгаты», из толчеи выскакивает кобыла Хеллингена с пустым седлом, на миг застывает и шарахается в сторону, позволяя разглядеть привалившегося к борту повозки дрикса-связного. Капитан Гархольт зажимает развороченный бок, а кровь толчками хлещет меж пальцев перчатки на грязный, истоптанный снег.
        - Вот он, сволочь! - перекрывает общий гам гулкий бас, переходя в выстрел. По ушам будто со всей силы бьет ладонями, ближайший тент выгибается парусом под штормовым ветром. И лопается, разлетаясь клочьями. В небо, разбрасывая дымные кометы, рвется огненный сноп, невидимый кулак, тяжелый и жаркий, толкает сразу в лицо и в грудь, но рука не выпускает поводьев, а ноги не теряют стремян. Шатнувшегося коня удается удержать и вроде бы успокоить, он храпит, но слушается. Целы! Оба целы, а в фуре были заряды… Какой-то болван пальнул из пистолета в подыхающего мерзавца и чуть не угробил командующего. Перестарался, бывает!
        Площадку накрывает клубами едкого и черного, явно не порохового дыма, ветер гонит их прочь и тут же, на смену, несет новые, в глазах щиплет… Хеллинген!.. Лошадь без всадника - еще не смерть, но лучше не надеяться, а знать точно.
        Убирать пистолет маршал не стал, успеется, тем паче из пяти охранников, оказавшихся между командующим и взлетевшей на воздух фурой, в седлах оставались трое, и одному из них досталось как следует. Бедняга едва держался, обнимая обеими руками лошадиную шею. Эмиль свободной рукой ухватил дрожащего мерина под уздцы и кивком подозвал уцелевшего капрала.
        - Посмотри, что с ним.
        - Ничего такого вроде, - капрал умело перевалил неподвижное тело к себе, - оклемается к вечеру…
        - К лекарям. - Тряхнуть головой, отгоняя тошнотворную муть, завернуть коня. Приключение пришлось, мягко говоря, не к месту. Убийцы - кошки с ними, но взрывом положить могло всех.
        Дым развеивается, за спиной перекрикиваются и считают друг друга свитские, на почерневшую тропинку вылетает бегущий во весь опор полковник-артиллерист.
        - Монсеньор!!! - не крик, вопль последнего охранника и сразу выстрел. «Фульгат», роняя шпагу, откидывается на круп своего гнедого.
        Не всё, значит? А, вот он! Синяя фигура вываливается из редеющей белесой пелены, спотыкается, оборачивается, в обеих руках пистолеты… Тот, что в левой, еще дымится и смотрит в землю, его разрядили в охранника, второй поднят.
        Чужой мушкетерский мундир, застывшее лицо. Взгляд упирается во взгляд, в памяти вспыхивает: капитан фок Друм, адъютант канцелярского Вирстена. И додумался ведь, зашел сбоку…
        - Штабная дрянь!
        Рука рвет повод, вскидывая жеребца на дыбы. Встав в свечку, тот разворачивается на месте, вдруг ставшие алыми копыта месят воздух, закручивая дым в диковинные завитки. Жаль коня, до воя жаль… А нельзя жалеть, слишком много на тебе сегодня сошлось, потому тварь и явилась. Не за Хеллингеном явилась - за тобой! И кем ты будешь, дав себя убить? Дезертиром, предателем, сволочью…
        Конь хрипит от обиды и ярости, желая шенкелей, чтобы бросить тело вперед и стоптать мерзость, что заставила хозяина сделать ему так больно. Стой, стой, бедняга!
        Грохает. Страшно, всем телом, содрогается подбитый полумориск. Фок Друм нелепо вытягивает шею - из-за дыма никак не разглядит, попал или нет. Штабной, хоть и бесноватый… Так и стой, зараза! Пальцы на рукояти сжимаются сильнее, морисский пистолет на долю мгновенья замирает на одной линии с подбородком твари, палец привычно выбирает спуск. Фыркает порох на зарядной полке, рявкает выстрел, убийцу будто кто дергает за веревку и отшвыривает прочь. Дрикс подгибает колени, подтягивает руку с еще дымящимся пистолетом, сворачивается калачиком. Сдох.
        Жутко, обреченно, обиженно ржет и начинает заваливаться конь… Теперь только прыгать. Справа чисто, ни камней, ни обломков, ноги прочь из стремян, горизонт вскидывается на дыбы, небо на мгновенье становится землей и возвращается на место. Хрустит под сапогами снег, где-то стреляют, орут, зовут, и молотят, молотят дымный ветер лошадиные ноги в белых нарядных чулках.
        3
        Полыхнуло внезапно и страшно. На мгновенье ослепший Арно не понял, откуда выскочил рыжий жеребец, карьером рванувший в развороченный молнией горизонт. Горячий ветер ударил в лицо, взметнул, закружил серый пепел, показалось - идет снег. Сухая, жаркая вьюга кружила над огненными травами, что-то бешено стучало: не то копыта, не то огромное сердце. Ставший сгустком пламени конь перемахнул дымный ров, и тут совсем рядом что-то разбилось. Давным-давно мама уронила чашку, тогда зазвенело так же… Взявшиеся из ничего странно алые осколки повисают на вихрях пепла, как на цепях, тянутся к друг другу, становятся солнцем, оно качается и стучит. Будто сердце сгоревшей лошади…
        На закате, случается, солнце пляшет, то касаясь дальней черной кромки, то от нее шарахаясь, но живое пламя? Но жара на Зимний Излом?
        - … потеряет смысл. Ты не согласен?
        - Кляча твоя несусветная, с чем?! Валентин?
        - Очень на это надеюсь. Что с тобой?
        - Ничего… Давай лучше потом, - Арно ухватил пригоршню снега и вытер горящие не хуже привидевшейся лошади щеки. - Ты о чем-то говорил?
        - И довольно долго. Если вкратце, то выигранное сегодня сражение мало что меняет, но проигранное решает все. Если еще более вкратце, то несколько минут назад я себя скверно почувствовал, но, сам не понимаю зачем, заставлял себя говорить.
        - Ну хоть чего-то ты не понимаешь! - фыркнул Савиньяк, обозревая зимний день, который был бы ярким и ясным, не замарай его люди своим дымом и своей злостью. - Может, это с нами от бесноватых?
        - Это было бы слишком просто, хотя к стоящим против нас горникам в самом деле могли подойти на помощь эйнрехтцы. Попробуй сравнить сегодняшнее с тем, что с нами уже случалось. Мне стало душно и холодно.
        - А мне жарко, и я опять видел горящего коня, правда, не Грато. И еще будто чашка для шадди разбилась. Такая, морисского фарфора.
        - Значит, у тебя было видение?
        - Вроде того, - виконт поморщился, вспоминая схлынувшую жуть. - Сперва вспышка какая-то была, а потом и вовсе Леворукий знает что. Никак не пойму, я от твоего голоса проснулся или совпало?
        - Вообще-то я говорил довольно долго, правда, по имени тебя не называл.
        - А мог бы и назвать… Проклятье!
        На сей раз не было никакой вспышки, просто идущие кентером через пустошь всадники и страх. Непонятный глупый страх перед тем, что они везут.
        - Арно! Что с тобой?
        - Ничего… Смотри, «фульгаты» и офицер.
        - Да, верно. Видимо, нас куда-то отправят. Постой, тебя испугало, что они от… командующего?
        - С чего бы?
        - С того, что твоя тревога связана с братом. Возможно, из-за огненного коня, хотя на этот раз он ведь никого не сбрасывал?
        - Он просто скакал и горел… Это был не Грато, и хватит об этом! Если случилась какая-то гадость, ничего не попишешь, а у нас сраженье. Сам же говоришь, что проигрывать нельзя.
        - Ты даже не представляешь, до какой степени, но ты прав, займемся делом.
        Арно кивнул. Они стояли плечом к плечу и занимались делом, то есть следили, как гости съезжаются с конвоем, офицер слезает с коня, поправляет шляпу и плащ. Он спешил, но не сильней, чем любой расторопный порученец, доставляющий важный, но не более того, приказ.
        - Насколько можно судить, - Валентин слепым уж точно не был, - в ставке все более или менее в порядке.
        - Угу…
        Ветер, обычный, зимний, взметнул и закружил честный снег, словно подтверждая: ничего не случилось. Командовавший бригадирским конвоем Реми сообщил о прибытии порученца генерала Хеллингена, Валентин кивнул, лиловые расступились, пропуская сухощавого теньента.
        - Господин бригадир, - порученец был никак не младше их с Валентином, но каблуками щелкнул по всем правилам. - Устный приказ командующего. Вы поступаете в подчинение генерала Ариго и немедленно отправляетесь на левый фланг.
        - Это всё?
        - Мне приказано оставаться с вами и потом доложить об исполнении.
        - Хорошо. Капитан Сэ, отправитесь к маршалу Савиньяку и доложите об обстановке. Возьмете конвой теньента…
        - Фурье.
        - Теньента Фурье. Отправляйтесь немедленно, если на ваш счет не будет особых распоряжений, вернетесь к нам на новые позиции.
        - Слушаюсь.
        Не будь тут чужих ушей, он бы сейчас сказал… Сказал то, что говорят только в бою и только лучшему другу! Ничего, они со Спрутом еще наболтаются, а сейчас нужно увидеть Эмиля. Хоть мельком. Захочет рявкнуть - на здоровье, пусть рявкает, только не на Валентина. В конце концов, всегда можно сказать, что он сам… Вспомнил выходку Ли и то, как корпус остался без командующего, и прискакал. Без спросу.
        Оседланный Кан пускается в пляс - ну наконец-то хоть что-то происходит! А то топчемся, топчемся, тоска! Ничего, хороший, сейчас поскачем.
        Зима бросает под ноги снежную простыню, одолевшее дым солнце играет алмазной пылью. Красиво, только сейчас не до красоты.
        - Господин капитан, - возглавлявший конвой «фульгат» направляет своего полукровку наперерез Кану. - Нам к Рёдеру, маршал у артиллеристов будут.
        Там? Как бы не так!
        - Нам туда! - Арно ткнул рукой вправо. - Если я ошибся, взыскание мое, но командующий там…
        4
        Перед батареей остервенело резалось несколько сотен, дальше, на равнине, сошлись уже тысячи, но Руппи никак не мог выкинуть из головы холм с эйнрехтскими орудиями. Последний одиночный выстрел взметнул снег несколько минут назад, после чего стало тихо. Значит, пристрелялись и пора ждать залпа, а дальше как кому повезет. От ядер не защититься ни «львиным» палашом, ни морисскими пистолетами, разве что Морок унесет, но тогда зачем все вообще? Сидел бы себе в Фельсенбурге на радость маме и елкам.
        - Монсеньор, с подпругами все в порядке. Каданцы ждут, во втором оцеплении рейтары, ими командуют мои друзья. Они хорошие офицеры и никогда не видели герцога фок Фельсенбурга.
        - Уединенная жизнь, несомненно, имеет и положительные стороны, - одобрил Ворон, упорно наводя трубу - нет, не на равнину и не на поганую батарею, которая взяла да и дала первый слитный залп. И доблестно промазала - цели не нашло ни одно ядро.
        - Ничего себе, «пристрелялись», - с облегчением хохотнул Руппи, - На «Ноордкроне» за такую точность без чарки оставляли.
        - Да, - согласился Ворон, возвращаясь к созерцанию незнамо чего, - совершенно не впечатляет. Заметь время, посмотрим, как быстро они заряжают.
        Часы для такого годятся не слишком, и Руппи принялся считать про себя, для порядка загибая и разгибая пальцы. Двадцать пять, тридцать… «По интервалу между залпами можно сделать вывод о подготовке орудийной прислуги». Так утверждала книжка, которую вечно читал Зепп. Сорок пять, пятьдесят… Счет успокаивает, так было, и когда они ждали на крыше, и когда бродили в тумане. Семьдесят, семьдесят пять…
        Алва все еще смотрит не вниз, где одни «синие» намертво сцепились с другими, а куда-то влево. Гребень в том направлении понижается, а вид не загораживают люди, пушки и прочее «имущество». Сто двадцать пять, сто тридцать… Дальние пушки окутывает дым, ветер его заталкивает назад, в жерла, раздается приглушенный грохот.
        - Сто сорок! У нас лучше на четверть.
        - Что и требовалось доказать… Ну, наконец-то! - Ворон неторопливо сложил трубу. - Еще немного, и я бы начал беспокоиться. Все, дитя мое, прощаемся с Зальмером и в седло. Надеюсь, кесарские рейтары за четыре… нет, уже пять лет безделья не разболтались.
        - У Конника… генерала Хеллештерна не разболтаешься! - Руппи торопливо навел окуляр - из-за холмов чуть в стороне от эйнрехтской батареи валило что-то вроде выбравшегося на сушу ледохода, и делало это быстрее, чем получалось бы у пехоты. Если прикинуть на глаз, с учетом расстояния - тянет на прибавленную рысь. Страхи фок Зальмера оправдались - фок Ило таки ввел в бой кавалерию, но Алва-то чему обрадовался? Тому, что опять угадал, что ли?
        - Господин командующий, - правая половина лица у командира батареи закопчена сильнее, зато на левой ссадина. - Делается все возможное.
        - И это правильно… Стреляйте и ни о чем другом не думайте. Слышите, ни о чем! И вот что еще…
        Рядом грохнуло два орудия, заглушив последние слова Алвы, а ответа он дожидаться не стал, помчался вниз по склону, со спины живо напомнив Вальдеса. Сбоку, в полусотне шагов, свалилось очередное ядро, расшвыряв снег и каменные осколки. Мимо, болваны вы безрукие! Как всегда, на спуске стало легко и весело, как всегда, бег оборвался, так и не став полетом. Махнул на каданский манер шляпой Уилер, радостно загарцевали Морок с Грато, отскочило от какой-то пряжки солнце.
        Прыжок в седло, взявшие начальство в кольцо «забияки», легкий, пока легкий галоп; Макс на Крабе указывает в проход между парой бело-зеленых от водопляски бугров. Что творится за ними, со стороны китовников не разглядеть.
        Штурриш с десятком своих устремляется в проход первым, «герцог фок Фельсенбург» переводит Грато в высокую парадную рысь - Морок так не умеет, но он при дворе и не болтался. Еще один довод для недоверчивых, если таковые найдутся.
        Алва поправляет шляпу, почти незаметно, но лицо теперь в тени, а до безупречного строя лебединых касок с десяток корпусов и два ряда оцепления. А как же иначе? О покушении известно уже всем, а ландхутцам и вернегеродцам еще и в подробностях; на Штурриша в таком рассчитывать можно, наврет - сам поверит, а Раухштейн со Штайлером молодцы, приказ выполнили, не придерешься. Люди все в седлах и готовы сорваться с места в любой момент, мало того, оба полковника с адъютантами стоят перед строем вместе. Еще бы, так удобней доказывать, что лучший именно ты!
        «Забияки» разом осаживают коней, вроде бы как попало, но если господа полковники решат приветствовать начальство лично, Раухштейну придется объезжать Штурриша, а Штайлеру - Уилера. За строем каданской «мелочи» крохотный холмик, но горы сейчас без надобности. Всадник в фельдмаршальском плаще с гербом взлетает на вершинку и поднимает мориска на дыбы. Кавалеристы такую посадку и такого коня не оценить просто не могут. Беглый взгляд на выстроившихся рейтар, вылетевший из ножен палаш, резкий поворот - и клинок, поймав солнце, указывает на север.
        - То, что вы готовы, я вижу. - В морозном воздухе голос разносится далеко, услышат даже в задних рядах. - Мерзавцы, которые нам нужны - там, а дальше пусть говорят клинки. За честь Дриксен, вперед!
        Серый в яблоках мориск показывает строю роскошный хвост и устремляется к цели. Руперт салютует полковникам и догоняет командующего; ветер, спасибо ему, доносит очередной залп, и хорошо, потому что удержаться от хохота у почтительного «сына» не получается. Как и у почтенного родителя.
        Они хохотали, а по цепочке вдоль линии эскадронов пели сигналы. Кесаря не было, но кесария своим кавалеристам все еще верила.
        Глава 11. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Время шло, ничего не менялось. Три десятка орудий по очереди выплевывали дымные сгустки, подпитывая солидную пороховую тучу, ни развеять, ни отогнать которую ветру не удавалось, и он со злости тряс и трепал знамена, а значит, доставалось и тем, кто торчал под ними.
        - Никак не пойму, собираются они атаковать или нет? - Карсфорн подтянул и так лезущий на нос воротник. Тянущаяся и тянущаяся неопределенность изводила всех, от ординарцев до командования. - Третий час пошел… Одна маршировка на месте да пушечная пальба. Мне это не нравится!
        - Давайте попробуем не злиться, - Ариго в который раз провел трубой вдоль всей видимой ему линии горников, от одного края и до другого. Батальоны темно-серой пехоты все так же стояли на месте, а за ними месили снег конники. - Восемь шансов из десяти, что они пойдут вперед, но чем позже, тем для нас лучше.
        - Даже если фок Гетц не получит подкрепления от фок Ило, находящиеся в его распоряжении силы такой маневр вполне допускают.
        - С конницей он уже наманеврировал.
        - Алаты оказались сюрпризом и для горников, и для эйнрехтцев, мы, к сожалению, ничего подобного предъявить противнику не можем.
        - Скоро здесь будет Придд, уже неплохо, кавалерия нам нужна, и потом…
        - Мой генерал, - теньент конвоя казался удивленным. - Гонец от командующего. Еще один!
        Вид чуть ли не бегом поднимающегося к нему «фульгата» заставил Жермона слегка разволноваться. Ведь только что один уже был, что нового Савиньяк мог придумать за четверть часа? И почему не порученец, а охранник?
        - Господин генерал, - зачастил раскрасневшийся от скачки капрал, - приказано… срочно направиться в ставку командующего…
        - В чем дело? - Эк он запыхался-то, что ж там случилось? - И где приказ?
        - Нету… Велено быстро… чтобы принять командование армией!
        2
        Рейтары, посланные фок Ило захватить так некстати возникшую на поле боя батарею, готовились разве что пехоту порубить. Встречного удара эйнрехтцы не ждали, и вылетевшая из-за гряды кавалерия стала для них крайне неприятным сюрпризом. Задумка была дерзкой до наглости, но сработала! Ландхутцы и вернегеродцы оказались не только по всем статьям лучше китовников, но и, как это ни дико, злее, так что рубка вышла недолгой. Пара минут, и орлы фок Ило бросились наутек, но ведь не отпускать же!
        - Монсеньор, - крикнул Руппи Ворону, - уходят!
        - Уходить, - откликнулся наблюдавший за схваткой с очередного бугра Алва, - еще не значит уйти. Штурриш!
        - Монсеньор?
        - Передайте: повиснуть на плечах, но не дробить силы. Гнать дубиной, а не метлами.
        - Сию минуту! - каданец прыскает в кулак и отъезжает, и пара «рыжиков» тут же срывается в галоп, еще минута, и ветер доносит пение горнов: «В погоню!» и «Держаться вместе». Похожая со склона на жабу схватка вытягивается, превращается в змею, извивается между пологими холмами и выносит победителей почти на траверз батареи фок Ило… Шварцготвотрум, как же не по-морскому-то сказать?
        - Монсеньор! Между ними и нами никого! То есть вражеские пушки справа, прямо на фланге атаки.
        В ответ - ухмылочка. Он что, с самого начала это знал?! «Позже, чем следовало, но раньше, чем нужно нам»… Точно, знал!
        - Давай к вернегеродцам, пусть атакуют! Если китовники пушки втащили, вы тем более подниметесь, а я с ландхутцами прослежу, чтобы наши друзья не вернулись. Встретимся на батарее.
        Ворон с ландхутцами? Конечно! Раухштейн во-первых - глупее, во-вторых - в Эйнрехте если и бывал, то сто лет назад.
        - Удачи, Монсеньор!
        - Радуйся, дитя мое.
        Недодравшийся Морок чуть ли не взлетает, вокруг без приказа возникает четверка каданцев. Ничего, оставшихся Алве хватит с лихвой, и потом их с Грато уже запомнили, а на переправе в зубы знакомому коню не смотрят.
        Копыта взметают снег, солнце бросает под ноги бриллианты, гремит, грохочет, прелесть какая!
        - Макс, где полковник? - Краб пристраивается рядом с Мороком, говорить с трудом, но можно. - Дело есть!
        - Зато… полковника нету… Зацепило, поволокли в тыл… За старшего сейчас… Юрген… Командир первого… эскадрона.
        - Теперь я у вас за старшего! Ясно?
        - Чего ж яснее… Ты же… полковник!
        - Именно! - Всё к лучшему! Зацепило - это не страшно, будь вовсе худо, Макс иначе б сказал. Штайлер оклемается, зато сейчас под ногами путаться не будет, а теперь к знамени и побыстрее! Там горнист и полковые адъютанты, да и Юргена надо побыстрее назад в эскадрон спровадить. Пока не раскомандовался.
        3
        В первый момент у Жермона не то что слов - мыслей не было, но опомнился он сразу. От собственного голоса, рявкнувшего:
        - Подробности!
        - Да не знаю я, в оцеплении был… Вроде уроды, что Бруно для связи назначил, сбесились и вздумали маршала кончить. Только не дотерпели, раньше кинулись. Пока дрались, случайный выстрел подорвал зарядную фуру.
        - Фуру? В ставке?!
        - Нет, в ставке слишком дымно стало. Маршал решил войска объехать, ну а там обоз с припасами… На задах у Рёдера.
        - К Леворукому! С Эмилем… с командующим что?!
        - Контузило, но в сознании… То есть был, когда я уезжал. Приказано немедленно прибыть.
        - Жермон, - напоминает Карсфорн, а у самого на лице беспокойство даже не удвоилось, учетверилось: понял уже, что сейчас будет, - вы же, согласно приказу, второй в командовании.
        - Я помню. - Контузия не из легких, раз уж Эмиль срывает его с такого сволочного фланга. - Карсфорн, принимайте командование. На Мельниковом у вас получилось, и здесь получится.
        - Вот так и знал, что без гадостей не обойдется, - вдруг признался начальник штаба, - но надеялся, что мы с ними будем управляться вместе. Что ж, случившееся уже случилось.
        - Именно. - А молодец Гэвин, быстро принял новый расклад. - Скоро у нас появится Придд, просветите его, но так, чтоб Арно… младший Савиньяк не узнал. Лиловый козырь лучше придержать, сколько выйдет. И на север поглядывайте, не лишним будет. Все, я уехал.
        Барон меланхолично помахивает хвостом у заменяющего коновязь кустарника, он никуда не рвется, но если надо, значит, надо, хозяин, поскачем. А что хозяину командовать целой армией в такой битве прежде не доводилось, то не конская забота. И даже не адъютантская.
        - В седло!
        Вокруг без всяких команд смыкается кольцо «вороных», их вдвое больше, чем обычно. Ясное дело, капрал прискакал не один, «фульгаты», пока ждали, поделились новостями, результат не замедлил сказаться. Все верно, но сколько можно повторений, сколько судьба будет лупить по маршалам и пихать вместо них генерала Ариго?!
        4
        Вперед! Морок взмывает в роскошном прыжке, и преградившая было дорогу зарядная повозка уходит назад. Вместе с покинувшей шалую голову шляпой. Толчок при приземлении, кто-то кубарем улетает в сторону, и палашом его уже не достать. Ничего, он тут такой не последний! Из глотки сам собой рвется торжествующий рев, за спиной ему вторят десятки хриплых голосов - первый эскадрон взлетает вверх по склону, захлестывая позиции эйнрехтских артиллеристов. Бой вышел коротким: расторопные успели удрать, пока атакующие поднимались по склону, остальные полегли под рейтарскими клинками, и стало пусто, ясно и солнечно, дым, и тот рассеялся. Зато у Бруно и Зальмера рычало и грохотало вовсю, а посему терять времени больше, чем нужно, чтоб вывести пушки из строя и дать отдышаться лошадям, было нечего.
        - Взорвать или заклепать? - Макс проводит ладонью по еще теплой бронзе. - Эх… хороша зверушка. Жаль даже!
        - Утащить бы! - Рихард всегда был хозяйственным. - Смотри-ка… Кесарские клейма!
        - Какие же еще? - Радость притихла, выпуская вперед злость. - У этих… все кесарское. Кроме рыбы на тряпке и еще злобы. Что с упряжками, знает кто?
        - Нет упряжек! - подскакавший Юрген не собирался злиться. И то, зачем рубаке полк, ему и с эскадроном хорошо! - Были у подножия, так возницы, едва поняли, кто к ним скачет, ударились в бега. Ладно бы сами и пешими, так нет - все упряжки, мрази, увели. Не отвлекаться ж на них было!
        - Тогда делать нечего, - признает свое поражение Рихард, - тогда взрываем.
        - Господин полковник! - Мир может рушиться, но шляпу Штурриш приподнять не забудет. - Родитель срочно требуют.
        - Я скоро вернусь. - Хорошо, что можно на время удрать, потому что пушки с кесарскими клеймами жаль почти до слез! - Я уж думал, мне тут одному… К Змею, как у вас вышло?
        - Да просто прелесть, как! - каданец красноречиво хлопнул по эфесу. - Прошли по широкой дуге, попутно заставили ублюдков убраться куда-то за северные холмы. Полковник от монсеньоровой лихости как рот открыл, так и не закрывает. А твой-то что?
        - Ранило. Противно, но не опасно, в тыл уволокли.
        - Повезло… И ему, и для дела лучше, чтоб лишних поменьше.
        - Пока никто не понял. - А что потом будет, гадать нечего. Сперва дожить надо и придавить китовую погань!
        Прорывающаяся сквозь лихую веселость ярость давала знать, что твари поблизости и входят в раж, но это было ожидаемо, оставалось не сорваться самому. Сволочь Вирстен держал себя в узде неделями, подлец-родич, до которого дело еще дойдет, сдержался, даже продув поединок, ну и ты не взбрыкивай. Получится убивать - убивай, главное, чтобы не в ущерб делу, а сейчас взять себя в руки! Немедленно, ты - полковник, а не… орденская кошка.
        Довод подействовал, хоть и странно: на смену злости пришел смех, который опять разозлил. Сколько, в конце концов, можно ржать?! Или это оттого, что тебя утром убивали? Убивали, да не убили, вот другим дожить до появления Ворона не повезло. Тому же Мики… Неужели это было сегодня? Закатная тьма, кровь, жара, запертые ставни, осознание неизбежности? А теперь он, видите ли, жалеет пушки.
        - …моряки мечтательны. Особенно Вальдес.
        - Прошу простить, я в самом деле… распустился. Монсеньор, что делать с пушками? Взрывать или заклепать?
        - Кажется, тебя не устраивает ни то, ни другое.
        - Утащить не выйдет, упряжек нет!
        - Если не хочешь ни тинты, ни пива, а «крови» нет, пей крепкое. Теперь к делу. Видишь? - Ворон указал на равнину, где линия схватки успела сместиться на юг, причем существенно. Китовники главным образом давили в центре, но о батарее фок Зальмера тоже не забыли - на нее надвигался чуть ли не целый полк!
        - Ах ты ж… Пехота прикрытия не выстоит.
        - Если с толком поддержать огнем, выстоит, так что пушки мы взрывать не будем. Восемь орудий с правого края - твои. Поможешь Зальмеру, а я позабочусь о гвардии фок Ило. Уж больно они уверены и смелы, непорядок.
        - Поддержать Зальмера? - вот теперь Руппи наконец обалдел. - Я?
        - Полагаю, на флоте ты не только подонков вешал, а тут еще и не качает. Бруно без нас и Зальмера не выдержит, Зальмер же не выдержит без нас, так что все получится. Пошли!
        - Батарею Зеппа… моего друга, я принять был готов. - Он же умеет! Не как Зальмер, конечно, но умеет! - Нужна прислуга!
        - Кто справится с конем, тот железяку всяко объездит. С наводкой первого залпа я тебе помогу, а дальше изволь сам.
        Ну да, как же наследнику Фельсенбургов да подвести Первого маршала Талига?! Справимся как-нибудь. Рейтары, конечно, будут медлительней канониров раза в два, и еще они будут путаться и не знать, за что хвататься. Приспособить, что ли, знакомые команды к незнакомым конникам штуковинам? Любопытно, хоть один наводил на цель что-то крупней мушкета?
        Кавалеристы так и галдели возле правых пушек. К вернегеродцам присоединились ландхутцы во главе с довольным собой, полком и боем Раухштейном.
        - …беспримерная отвага герцога, - горячил он переступавших с ноги на ногу подчиненных и их вечных соперников, - приумножает славу кесарии. Этот день наша доблестная кавалерия будет вспоминать долго.
        - Будет, - заверил в спину разошедшемуся герою Алва, - и сейчас вы поймете, почему. Кесарии - а её интересы превыше всего - в данный момент вы нужны в качестве артиллеристов. Руппи, три эскадрона - к пушкам, остальные - в охранение, беречь наш покой вместе с ландхутцами. Спешивай людей и веди к орудиям. И вот что еще… Раухштейн, у вас есть монетка?
        - Господин командующий…
        - Мне нужна монета кесарии Дриксен. И желательно поновее.
        Выручил Штурриш, надо думать, от сердца оторвал. Алва поймал солнечный луч золотым кружком, как час назад клинком.
        - Его величество Готфрид или Лебедь? Полковник, ваше слово.
        - Его… Лебедь Зильбершванфлоссе!
        - Вы сказали, вас услышали.
        Монета взлетает к синему, будто никто и не думает воевать, небу и падает на закопченный снег. Его величество Готфрид смотрит мимо подданных в свою нынешнюю вечность.
        - Поднять над батареей знамя вернегеродцев! - объявляет командующий, и это отнюдь не насмешка! - Пусть видят. Раухштейн, вы не проиграли: отбивать атаки внизу тоже следует под знаменем.
        Глава 12. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Ноги Кану Арно ломать все же не стал, да и о конвое приходилось думать, так что шли кентером. Сперва пустошами, потом потянулись обозы и резервные полки; ждущие своего часа офицеры весело салютовали проезжающим и явно были не прочь поболтать, не наблюдалось ни излишней суеты, ни тревоги, ни хотя бы напряжения, вот и хорошо! Или… плохо?! Вдруг что-то с Ли? То, что здесь именно сегодня устроили сражение, отнюдь не значит, что в Западной Придде, или куда там занесло братца, тихий праздник. Да еще лошадь эта огненная…
        С утоптанной прошедшими раньше эскадронами дороги сбиться было затруднительно, и Арно, доверившись Кану, прикрыл глаза. Виконт, как мог, старался ухватить хотя бы тень недавних странностей - без толку. Выходит, померещилось? И Валентину тоже?! Или дело все же в бесноватых, твари где-то поблизости поперли вперед целым полком, вот и аукнулось. Хорошо бы, будь так, да не верится…
        Первую беготню Арно приметил у подножия эмилева кургана, который с какого-то перепугу взяли в кольцо вальдзейский батальон и пара эскадронов кирасир. И это не считая целой оравы «фульгатов»! В рейд, что ли, собрались? Уже интересно… Незнакомый капитан-кирасир, явно узнав если не маршальского братца, то знаменитого на всю кавалерию мориска, махнул своим, бело-черная стена разомкнулась и тут же сомкнулась, сбоку мелькнула знакомо изогнутая чубарая шея. Змейка! И, само собой, Луи. По своей воле разведчик в ставке бы не застрял, значит, для чего-то придержали.
        - Луи, кого ловим?
        - Да некого, бабка твоя гусячья, ловить! - со злостью выпалил «фульгат». - Зачесались, когда гады уже нагадили! Маршала… брата вашего, приложило здорово!
        - Подробнее. - Вот тебе и конь горящий! - Что с командующим, и где он?
        - Там, - Луи кивком указал на вершину, - палатку ему поставили, больше не знаю ничего…
        - Кана постереги!
        Таким галопом Арно в горку еще не бежал, часовых было по двое при каждом булыжнике, и ни одна рожа не остановила! Неужели вовсе худо?
        Никаких палаток рядом с обычным навесом наверху не оказалось; виконт чудом не завопил, хорошо, догадался глянуть на другую сторону, там пропажа и отыскалась. Стоит, родимая, и у входа толкутся офицеры, кто-то знакомый, кто-то - не очень. Генералов не видать, зато полковников… И расступаются, как перед маршалом или… родичем покойника.
        - Господин командующий жив, - выходит, он это вслух брякнул, если образовавшийся рядом Сэц-Пуэн ответил, - и вроде не так плох.
        - Что значит «вроде»?!
        - Маршал в полном сознании, но врача к себе не пускает. Может, вы…
        - «Ты», кляча твоя несусветная, мы перешли на «ты»!
        Поправить шляпу и воротник, отдернуть полог, войти. Брат полусидит, полулежит на какой-то куче - наземь накидали плащей, под спину - седло и еще что-то меховое.
        - Смотрите!
        - Капитан!
        - Господа, это же…
        Кажется, он загородил свет, потому что пара кислых рож тут же обернулась, а Эмиль поморщился, но от боли или от злости?
        - Кто тебя… вызвал?
        - С донесением от бригадира Придда. Срочным и конфиденциальным!
        Вот словечко-то вылетело, Кроунер от счастья в обморок бы упал.
        - Вон… Шли бы вы… Ариго встречать.
        - Но, господин маршал…
        - Сказано, вон! Сэц-Пуэн, проводи.
        Убрались как миленькие! А командующий в самом деле не так уж и плох, увечий и тяжелых ран не видать, да и дышит вроде ничего, но матери об этом писать все равно нельзя.
        - Арно, так что ты тут делаешь?
        - Докладываю, - огрызнулся виконт. - С изрядным облегчением, между прочим! У Ли все в порядке, потому что не в порядке у тебя. Нам с Валентином стало пакостно, он меня и отправил на всякий случай проверить.
        - Нахлобучку бы вам… обоим, да спина болит и с ребрами что-то не то.
        - А врач что говорит?
        - К кошкам коновалов!.. Ткнет куда-нибудь, чего доброго, в обморок грохнусь… а тут вдруг что-то важное. Явится Ариго, поглядим…
        - Но ведь надо…
        - Цыц! Ты в Торке служил или… булочки жевал? И вообще, как с маршалом разговариваешь, чудо капитанистое?.. От Придда набрался, но так у Заразы… основания есть. А у тебя что, кроме Кана и… нас с Ли?
        - У меня еще шляпа! - От того, что нахлобучка выдается тихим голосом и с перерывами, только хуже. - Пока еще есть, но врач тебе нужен.
        - Будь что по-настоящему скверное, я б сейчас двинуться не мог… Пальцы на ногах шевелятся, встану!.. Лошадь вот вправду жаль…
        - Грато?! - Так вот, значит, с чего огонь привиделся!
        - Да нет, полукровка один, - брат поднес руку к голове, но морщиться в этот раз не стал. - Даже имя из головы вон, в самом деле крепенько меня… Раз уж до Грато дошло, должен тебе сказать…
        - Мой маршал, к вам теньент Катершванц от генерала Райнштайнера.
        - Пусти.
        Болтавшийся по причине заживающей раны в адъютантах Йоганн ввалился, точно сразу в бой и на похороны.
        - Приславший меня господин генерал Райнштайнер, - с порога выпалил он, - имеет сообщить, что дриксы имеют начать свое наступление там, где и готовились, силами пока пяти полков, но это не все, что там собрались. Войск нашей первой линии, по мнению господина генерала Райнштайнера, хватит, чтобы благодаря позиции, которая хорошо укрепленная есть, отразить врага, резервы он будет сберегать и выражает уверенность, просить помощи у командующего не надо будет.
        - Стоп! - у Эмиля, слава Катершванцам, даже вышло прикрикнуть. - Дальше по-человечески.
        - Мой маршал, я не понимающий есть!
        - Вот твой приятель… - Эмиль кивком указал на Арно и опять скривился. - Ему рассказывай. Как будто меня… нет.
        - Йоганн, - немедленно взялся за дело виконт, - что у вас творится, и как наш Ульрих-Бертольд?
        - Еще не творится, - Йоганн улыбнулся. - Что-то вроде сначала непонятное совсем было, мы не могли знать, чего хотят горные гуси. Потом стало становиться ясным, что весь огонь сходится на нашем центре, до него гусям идти ближе всего. Там совсем справа есть маленький овраг, он почти совсем близко…
        - Вплотную? - подсказал Арно.
        - Да-да! Очень вплотную, но эта не страшно есть, мы поливали всё водой, и в ночной холод получился отличный лед. Гуси, когда полезут, будут хорошо кататься и разбиваться. Ульрих-Бертольд уже пообещавший есть, что в овраге, который вплотную, он будет закапывать все дурные головы, что посмеют с ним встать лицом к лицу.
        - Боюсь… - подал голос маршал, - голов после столкновения с… шестопером барона не останется… Только туловища… Ладно, хватит, мне сейчас лучше не смеяться…
        - Я говорил смешное?
        - Нет, это я смешное думал. Передашь Райнштайнеру, что мне будет помогать генерал Ариго. Если потребуется, он к вам выберется… О моей контузии скажешь только Райнштайнеру… Ты голодный?
        - Я готовый терпеть!
        - Терпят, когда нет выхода… Я пока продиктую письмо для Райнштайнера, а ты… сходи к адъютантам перекусить. Только быстро.
        - Да, мой маршал, я буду спешившим! - Йоганн дисциплинированно отдал честь и вылетел из палатки. Эмиль осторожно завозился, но помочь себе не дал.
        - Письменные принадлежности тут где-то поблизости есть?
        - Угу! Йоганн, бедняга, от волнения талиг забыл.
        - Бывает… Ариго, как ты слышал, нужен мне здесь… Так что пусть твой Придд… сам соображает, если что… А этих «есличтов» сегодня до безобразия много, и меньше… не станет.
        2
        Восемь орудий - это много! В сотню раз больше шестнадцати, с которыми возится Алва, и двух с лишним десятков зальмеровских. Зеппа бы сюда, да не одного, а с его канонирами… А море и пару «ведьм» в придачу не хочешь? Кто есть под рукой, с теми и стреляй, а есть рейтары, спасибо хоть старательные.
        Бравые вернегеродцы пушки вблизи, конечно, видели не в первый раз, но вот орудовать банниками, пальниками, пробойниками и прочими мудреными штуковинами, причем орудовать быстро и умело - увы… Мало того, необходимые при стрельбе инструменты валялись по всей батарее, брошенные предыдущими владельцами где и как попало. Пришлось их еще и собирать, с ходу определяя, что годится в дело, а что уже нет. А потом расставлять людей, распределять обязанности, показывать, как, кому и чем пользоваться… Руппи показывал, очередной раз убеждаясь, что командовать и делать своими руками отнюдь не одно и то же. На «Ноордкроне» он под присмотром артиллерийских офицеров и, спасибо ему за науку, Ледяного, банил, заряжал, наводил корабельные орудия, но лишь для того, чтоб со временем стать приличным адмиралом, а не паркетной бездарью. Голова запомнила, руки - не успели.
        Да, при необходимости наследник Фельсенбургов вполне мог принять батарею с приличной орудийной прислугой, а принял со спешенными конниками. Результат был неутешителен. Там, где опытные, пусть и скверные люди, либо бегавшие сейчас незнамо где, либо сваленные на склоне в кучу, обошлись бы двумя-тремя движениями и несколькими секундами, славные, но ни Змея не знающие вернегеродцы возились не меньше минуты. Спасибо, никто в спешке не уронил себе ядро на ногу и не подпалил порох, и все-таки они зарядили! Сперва одну, а потом и семь остальных пушек.
        Как-то прознавший об этом Ворон, страдавший со своей частью батареи, где и орудий было больше, и, соответственно, людей, тут же примчался рысью и принялся помогать.
        - Все просто, - весело объяснял он, - пушки те же лошади. Кормить, чистить, не загонять без необходимости, ну и направлять, куда надо… Руппи, давай сюда! Смотри!
        По командам как-то навели, причем быстро, и дали-таки первый залп. Алва сощурился на получивших подарочек эйнрехтских мушкетеров, кивнул и, бросив: «Заряжайте», убежал к «своим» пушкам, там тоже загрохотало.
        - Надо же, - хмыкнул остроносый рейтар, хватая банник. - Те же кони… Ну так я тебя сейчас почищу!
        - И покормлю! - подхватил сосед у зарядного ящика. - Ах ты ж, буланая!
        - Эй, - завопили у четвертой пушки, - Фриц, Окунь, чего возитесь?! Овса нам…
        - Сеном обойдетесь…
        Минут пять внезапно веселой суеты и готово - зарядили! Алва вернулся, чуток поправил наводку, хлопнул по плечу и пропал уже надолго. Ничего, обошлись!
        Руппи крутился между лафетами, подгоняя, ободряя, проверяя наводку заряженных орудий и, едва ли не самое главное, - командуя «огонь». Залп за залпом. Получалось так себе, между выстрелами репа созреет, ну да что ж поделать… Зато с каждым разом выходит все быстрее, считать некогда, но точно быстрее! Понять бы еще, сколько толку от их стрельбы.
        - Господин полковник!
        - К Леворукому!
        - Господин полковник, тут эта…
        - Мелочь рыжая!
        - Огонь! - толку-то сейчас от «Забияк». - Заряжайте!
        Теперь можно и оглянуться. И не поверить своим глазам, а потом поверить, зато потерять дар речи, потому что на батарее объявилась та самая каданская двадцатка, что Ворон за какими-то кошками оставил Зальмеру. И если от самих «забияк» толку на батарее не было, то от такого же количества артиллеристов… Даже Быка Бони прихватили, бедная чья-то лошадь!
        Слегка очумевшие после броска за спинами у лихих «оранжевых» пушкари таращились на господина командующего, куда-то девшего не только фельдмаршальский плащ, но и мундир. Господин командующий ухмылялся, как никогда прежде напоминая Вальдеса.
        - Вы, восьмеро! - рука в изодранной щегольской перчатке указывает на Бони и резко машет влево. - Поступаете под начало Руперта… полковника Фельсенбурга. Будете помогать своему Зальмеру отсюда. Остальные - со мной!
        3
        Взгляд как-то сам собой выхватил среди офицерских лошадей знакомого жеребца. Кан! Значит, младший уже здесь, и от хорошей жизни его б не вызвали! Расспрашивать торчащих у коновязи порученцев Ариго не стал, сразу бросился наверх и тут же поскользнулся. Пришлось сбавить аллюр, не хватало, чтоб и второй командующий разбил башку, причем без посторонней помощи. И вообще, генерал, извольте успокоиться! Савиньяк, если он в сознании, чувствует то же, что ты сам на Печальном Языке, значит, кудахтанье нужно затолкать подальше, не курица, и говорить исключительно о деле.
        - Господин генерал, - надутый капитан из внутреннего оцепления отдает честь, - командующий о вас неоднократно справлялся.
        - Я понял! - фыркнул Ариго и немедленно поскользнулся второй раз. Ничего… Вроде у гоганов поскользнуться, но не упасть - хорошая примета. Протоптанная в неглубоком снегу тропинка петляет, рядом, чуть ли не подпрыгивая, пытается пристроиться Дубовый Хорст.
        - Вы от маршала?
        - Нет, но я только что осмотрел…
        - Позже! Если срочно - к Хеллингену… - Еще какие-то свитские, из-за них выскакивает малыш Арно и, очертя голову, несется навстречу. Физиономия не из радостных, но клейма беды на ней нет.
        - Арно!
        Остановился, как на стенку налетел, заморгал и вдруг - улыбка. Во весь рот.
        - Жив и помирать не собирается… Ох ты ж кля… Мой генерал, прошу простить вольность обращения. Вас не было, и я получил срочный приказ касательно нашего корпуса…
        - Заткнись и докладывай!
        Прозвучало по-идиотски, но малыш понял правильно.
        - Эмиль лежит, по спине здорово получил. Бесноватый подстрелил коня…
        - Здесь?!
        - Мерзавец наврал, что он от Бруно, Сэц-Пуэн больше знает. Разрешите…
        - Беги! Валентину передай, если что срочное, думать самим и сразу действовать. Только Карсфорна уведомить не забудьте. Все, удачи!
        - Спасибо!
        Придд столько раз уже не сплоховал, и сегодня не должен. Хуже, если ты сам, ошалев, забыл сказать Гэвину что-то важное. Да нет, вроде бы ничего такого, о чем Карсфорн не знает или не догадается.
        Палатка стоит на дальнем склоне, приходится переваливать гребень, а видно отсюда не хуже, чем с прежнего наблюдательного пункта. Вот и знакомая «туча» горной пехоты против левого фланга. Все-таки будет Гетц там наступать, точно будет!
        - Мой генерал… Наконец-то!
        - Командующий до встречи с вами…
        - Отказывается…
        - Отказывается принять врача!
        - Господин генерал, - долговязый лекарь вцепляется в рукав не хуже рака, - постарайтесь сократить разговор… Я должен…
        - Должны - ждите! Вас позовут.
        Внутри явно теплей и темней, хорошо хоть свечки зажгли. На первый взгляд Эмиль как Эмиль, даже улыбается.
        - Явился, наконец! …А то меня свитские чуть не съели… стрелять в них, что ли? Ли бы стрелял…
        - Не поможет. - А вот дыхание у маршала тяжелое, голос тихий и с паузами, похоже, перед каждой фразой нужно собираться с силами. - Я на Печальном Языке не лучше тебя был… И уж точно раз в десять упрямей.
        - Тебе деваться было некуда… Нет, со мной не так и плохо, лучше, чем когда я тебя высвистал… Если б не спина - я бы и дальше… командовал. Но, коль ты есть, давай вместе… Тут, похоже, мотаться придется.
        - Значит, буду мотаться.
        - Командование я тебе до конца не передам, на пару потянем… И будет нас… четверо.
        - Где Хеллинген? - Бредит, и это скверно. Спина спиной, но головой наверняка тоже ударился. - Ты бы помолчал, пока я разберусь.
        - Нету Хеллингена… Убит, так что основное - с меня, остальное Сэц-Пуэн и штабные… Для начала Придда я поручил… Придду.
        - Мне Арно по дороге попался, рассказал.
        - Тем лучше… В центре - решительных действий пока нет. Дриксы ведут обстрел и пока что больше пугают, чем всерьез угрожают… Марция это устраивает.
        Справа, у Райнштайнера, повеселее… Горники атакуют два, с их точки зрения, наиболее уязвимых места в обороне бергеров, точнее - готовятся атаковать… Сосредоточили огонь своей артиллерии и накапливают силы… Ойген считает, что отобьется, Ульрих-Бертольд считает, что подерется… Алаты… Про них ты уже должен знать… Когда получал мой приказ… про Придда.
        - Я знаю, что витязи взгрели на реке рейтар, сразу и горных, и столичных.
        - Сейчас они чистят перья и ждут приказа. У Хербстхен не нам за свой фланг надо беспокоиться, а Гетцу… Короче, пока все неплохо, бодаемся в целом на равных и даже немного, спасибо Карои, выиграли… Пусть по мелочи, зато с перспективой… Что у тебя было, когда уезжал?
        - Ничего особенного. Общую задачу Гэвин знает, свою позицию и силы - тоже, догадки насчет планов горников строили вместе. С твоего холма видно дальше и больше; если придут какие умные мысли, отправлю гонца.
        - Тогда подарочек тебе к празднику… - Эмиль перевел дух и внезапно подмигнул. - Я ведь не бредил, когда про четверых говорил.
        - Да я и не…
        - Не отпирайся, я бы на твоем месте тоже решил… что у меня с башкой нелады. Короче, утром… часов в одиннадцать заявился Алва с Эпинэ и знанием нашего расклада. Эпинэ потом Гашпар… с собой утянул, вроде он там к месту, а Рокэ в фульгатском плаще к дриксам умчался… Он ведь Гельбе как свои пять пальцев знает… собирался Бруно про его же позиции объяснить и вернуться… Но застрял, прислал записку, что остается… Явно не для того, чтобы с Бруно грог попивать, или что там старый бык… в холода предпочитает. Нам велено в любой момент быть готовыми… к взаимодействию с «соседями»… Соседи, надо думать, об этом тоже знают, но проверить не мешает. Судя по моему… приключению, Рокэ не в тихую заводь рванул.
        - Ничего себе!
        - Отправь гонца к Бруно… Сэц-Пуэн тебе скажет, как. Нужны последние сведения о том, что у них творится. И держи алатов наготове… В случае чего они окажутся очень кстати…
        - Господин маршал, - свет заступает долговязая фигура, - после разговора с генералом Ариго вы обещали меня принять. Вы говорите уже…
        - Сколько надо, столько и говорю!
        Фигура исчезает, умудрившись окутать себя печалью, но главное уже ясно.
        - Эмиль, в самом деле, пусти ты этого надоедалу… Я все понял, сейчас займусь, не беспокойся.
        - А я беспокоюсь! - нахально заявил болящий, сняв с души последний камень. - Как вникнешь, приходи… Сдается мне, у нас тихо, потому что у Рокэ громко.
        4
        Парни Зальмера что-то новоявленным пушкарям объяснили, что-то показали, и дела на батарее пошли шибче. Никто ни в чем больше не путался, и Руппи позволил себе иногда поглядывать на сражение, верней, на кавалерийскую схватку позади батареи. Китовники, где хитря, где идя напролом, старались раздергать строй обороняющихся у подножия холма рейтар и найти дорожку к орудиям. И раз за разом на их пути вставали не менее упорные ландхутцы. Потери были, и немалые, то и дело из схватки, кто верхом, кто - уже нет, вываливались раненые, а скольким это не удавалось… Свалиться с лошади, увидеть над собой напоследок не поймешь чьи копыта, нет уж, лучше сразу! А всего лучше думать о деле, и будь что будет. И вообще, как там у Зальмера?
        Картина радует - эйнрехтцы опять, уже в третий раз, отхлынули назад, не добравшись и до середины склона. Полковник Фельсенбург может гордиться: ядра теперь уже его пушек неплохо проредили ряды китовников на подходах к гряде, и прикрывающим Зальмера «синим» вновь удалось справиться с дошагавшими. Значит, не зря старались. Молодцы.
        - Руппи!..
        - Что такое?
        Рихард! Приковылял, точнее, припрыгал на одной ноге, опираясь на где-то добытый мушкет.
        - Нога?
        - … … …, сволочи! - таких слов от несостоявшегося законника Руппи еще не слыхал, их и Бюнц-то разве что на Бермессера с Фридрихом тратил. - Бедро прокололи… Едва кровь унял.
        - Зато руки целы и мушкет есть! Парни, устройте-ка его поудобнее. На ящик из-под зарядов, что ли… И под ногу что-то суньте, чтоб высоко была.
        - Это еще зачем?
        - На досуге объясню. Стрелять будешь?
        - А чего я с мушкетом?
        - Кто тебя знает! Стрельба стрельбой, но ты, главное, на уродов этих смотри. Мне не до них… отцу - тем более!
        - Ты что, батареей теперь командуешь? Ты же не артиллерист!
        - Я - кто нужно, а нужно, чтобы восемь пушек вот этой самой полубатареи исправно вели огонь по гадам, что рвутся заткнуть глотку… тьфу ты - жерла, фок Зальмеру. И раз заткнуть их пока не выходит, значит, я - артиллерист.
        - Господин полковник, заряжено!
        - Сейчас.
        Руки и глаза начинают обходиться без головы, пушки палят, а мозги дурят, то есть в них лезет какая-то ерунда. Вроде книжных рассуждений о полководцах настоящего и прошлого, кои, «командуя тысячами и десятками тысяч, производят сложные маневры и добиваются нужных результатов». Ну, с результатами у фок Ило пока не ахти, уж больно враги ему неправильные попались. Никак не хотят делать то, что от них ждут, изо всех сил мешают и сами всякие пакости придумывают! Батареи вон захватывают, из рейтар делают артиллеристов. Что, нельзя так? Да кто вам сказал?
        Сбоку - треск выстрела, Рихард начал свою охоту. А ничего он устроился, ногу честно вытянул и даже трофейную драгунскую перевязь рядом положил.
        - Рихард, мне нужны новости!
        И опять горячая даже сквозь перчатки бронза, едкий дым, закопченные рожи, закопченный снег… Рейтары справляются все лучше, пустых зарядных ящиков все больше, но артиллерийских припасов Ило своим сусликам отвалил с запасом, надолго хватит. В башке гудит, зверски хочется пить, но второе орудие опять навели сикось-накось! Заряжают быстро, а с наводкой, как у краба с танцами…
        - Руппи! - Рихард тычет драгоценной трубой вправо. - Смотри туда! Быстрей!
        Посмотрел. Сначала просто так, потом в окуляр, картина впечатляла. Не менее двух полков в колоннах маршировало - нет, не на помощь своей гвардии, хоть и медленно, но теснившей пехоту Бруно, а сюда - на захваченную батарею!
        - Против такого, - Рихард понизил голос, будто в таком грохоте их можно подслушать, - заслон не устоит, подойдут, перестреляют, и все… Разрубленный Змей, еще одна!
        Руппи как мог спокойно поднял трубу. Да, еще одна колонна - её голова как раз показалась из ничем не прикрытого распадка где-то в четверти хорны отсюда. И эти - тоже сюда! Фок Ило что, резервы из второй линии в ход пустил?
        - Надо же, честь какая, столько народу, и на нас, бедных. Но топать им еще минут двадцать, а то и все полчаса. - Время есть и на пару залпов, и на то, чтобы унести ноги, а перед батареей Зальмера вовсю накапливаются готовые к её штурму китовники. - Бони! Всем передай - они опять в кучу сбиваются.
        Здоровяк понятливо кивнул и рявкнул во всю мощь:
        - Заряжай! Быстро!
        Два выстрела точно дать можно, а потом - клепальные «ерши», по паре ударов того же Бони…
        - Я к… командующему.
        Они столкнулись у восьмого орудия, Алва уже всё знал.
        - С заклепкой спешить нечего, - отмахнулся он. - То, что все повисло на наших пушках, ясно не только и не столько фок Ило. К счастью для нас и Дриксен, этот господин банальней анемона.
        - Анемона?.. Какого?
        - Засушенного в трудах Пфейхтайера… - Ворон, точно к чему-то прислушиваясь, склонил голову набок. - Сейчас снова начнется, но умыться снегом мы успеем.
        Глава 13. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Валентина Арно перехватил по дороге от Карсфорна, которому господин бригадир нанес что-то вроде визита вежливости. Ехал-то Придд, само собой, к Ариго, но того уже отозвали, и гостя принимал начальник штаба, второй раз кряду угодивший в командующие флангом, что ему совершенно не нравилось.
        - Есть люди, - задумчиво произнес Валентин, - которые не стремятся быть первыми, но, если у них нет другого выхода, становятся и справляются.
        - А бывает, - фыркнул Савиньяк, которого последние полчаса отчаянно тянуло молоть чушь, - наоборот!
        - Ты прав, - Придд был сосредоточен, как, впрочем, почти всегда. - Господин Альдо, которого ты не знал, и Эстебан, которого мы знали оба, были именно из таких.
        - У Колиньяров «из таких» вся семейка, да и у Манриков…
        - Я бы их все же различал. Манрик был великим тессорием, но, к несчастью для Талига и себя, пришел к выводу, что будет велик во всем. Относительно последних поколений Колиньяров не могу с тобой не согласиться, но что все же произошло с твоим братом?
        - Вообще-то глупость! Связной офицер Бруно свихнулся и решил убить нашего командующего, а Эмиль отчего-то не захотел с ним говорить и отправил начальника штаба. Дриксы принялись требовать маршала, сорвались - бесноватые же! - затеяли драку с конвоем, и кто-то умудрился пальнуть в зарядный фургон; тот, само собой, грохнул. В суматохе одна тварь попыталась достать Эмиля из пистолета, но он успел прикрыться конем, не Грато, к счастью, и выстрелить в ответ. Он всегда попадает, попал и сейчас, хотя конь падал уже, а дальше я не совсем понял. Похоже, братца взрывом малость контузило, и он, хоть и спрыгнул, но не туда, и получил копытом. Хочешь знать больше, спроси потом у Сэц-Пуэна.
        - Разумеется, я спрошу, но сейчас нам обоим придется вернуться к сражению. Случившееся лишний раз доказывает, что от бесноватых можно ожидать любых сюрпризов, и мы должны быть к ним готовы. Придется присматривать и за союзниками, и за пустым пространством между нами и ними.
        - Да, «вороные» больше с фронта караулят, а нужно во все стороны смотреть. - Нет, ты не командир разведчиков, ты - «чудо капитанистое». Даже не чудо - чучело! - Проверю-ка я, что сейчас справа от Бруно творится.
        - С согласия Карсфорна я уже отправил туда Кроунера с Раньером и для охвата большей территории две дополнительные пятерки «фульгатов» от Баваара. Арно, у нас есть вещи поважнее. Ты смог бы найти Руперта?
        - Попробую… Он должен быть с Бруно.
        - То есть, куда ехать, ты не знаешь? Как же ты сумел найти меня?
        - Тоже мне достижение! Ты не мог не появиться у командующего флангом.
        - Там ты меня не искал.
        - Ну не лезть же мне было к Карсфорну с вопросом «вы Придда, часом, не видели?» Как-то нехорошо, да я бы и так обошелся. Левое крыло в основном состоит из полков авангарда, а я не зря был при Ариго, многих знаю и в лицо, и по имени, да и меня еще помнят. Подсказали бы.
        - Безусловно, но ведь ты никого не расспрашивал. Просто ехал.
        - Ну, в общем, да.
        - А вот теперь получается совершенно несусветная кляча. Мало того, что ты отправился к брату, не испытывая ни малейших колебаний при выборе дороги, ты и меня смог найти без расспросов, однако на Руперта твое чутье не распространяется.
        - Да найду я его! Бруно положено торчать в ставке, а Руппи всегда при нем… Или он сейчас с Рокэ? Тогда надо Рокэ искать, это малость посложней, придется выяснять, где горячее всего. Может, у Рейфера, им фельдмаршал вечно дыры затыкает?
        - Рокэ? Прости, я не совсем понимаю…
        - Тут не понимать, тут знать надо! Рокэ утром был у Эмиля, потом рванул к дриксам и решил там остаться. Мне конвой обязательно брать? Нам с Каном проще самим…
        - Никуда ты не поедешь! Я спросил, чтобы проверить одно свое допущение. Похоже, во время покушения мы оба ухватили какую-то нить, по ней ты сперва нашел брата, а затем вернулся ко мне. Сейчас все пришло в порядок, и мы вновь полагаемся не на чутье, а на знание, нам приходится рассуждать и делать логические выводы. В том числе и о том, что происходит у дриксов.
        2
        Пушки Руппи сделали уже не два выстрела, а все пять. Нацелившиеся было на батарею полки повернули в сторону и скрылись из глаз, причем с той стороны раздалось что-то вроде прерывистого, смешанного с выстрелами воя.
        - Пехота сцепилась, - со знанием дела объяснил извертевшийся на своем ящике Рихард, - и много. У Трех Курганов так же выло.
        - Понятно, - бросил готовый от жары содрать с себя не то что мундир с рубашкой - шкуру, Фельсенбург. - Знать бы еще, за кого кулаки держать.
        С востока могли подойти фрошеры, но, скорее всего, выручить фельдмаршала пытался умница Рейфер, увы, почти без шансов на успех. Пехоты у седого генерала с грехом пополам хватало для обороны доверенной ему гряды, но никак не для наступления.
        - Заряжай!.. Быстрее!.. Огонь!
        И снова по кругу. Быстрей всего заряжают вторую, точней всего наводят пятую.
        - Быстрее!.. Огонь!
        В перерывах между залпами можно разобрать, что шум непонятного боя пусть зверски медленно, но приближается. Или это только кажется? С «отцовской» стороны батареи, поймав момент, когда ветер разгонит дым, можно попытаться разглядеть знамена, но бросать пушки нельзя, а все, что удалось вытянуть из забежавшего в очередной раз Ворона, - «им не до нас, стреляем дальше».
        Они и стреляют - Руппи из пушек, а Рихард - из своего мушкета. Ландхутцы снова отгоняют настырных драгун, и те, похоже, растратили свою злость, уж больно охотно откатываются в этот раз назад… Водички бы!..
        - Еще идут!.. Вот сволочи! Руппи, слышишь?
        - Кто и сколько?
        - Подкрепления к драгунам, - Рихард словно внезапно простыл. - Полк или чуть поменьше.
        - Дай трубу!
        Еще немного, и он себе бровь натрет до ссадины, еще немного, и они все тут сами попадают, как загнанные клячи.
        Отшлифованным стеклам без разницы, кого приближать - хоть кордебаталию Альмейды, хоть бермессерову «Верную Звезду», хоть неспешно выплывающую из-за холма конницу. Не полк, но четыре полнокровных эскадрона. Три - гвардейской кавалерии и один - кирасирский. Такую компанию Раухштейну не остановить: у полковника сейчас и трех полных эскадронов не наберется, да и те измотанные. Прекратить стрельбу, вернуть новоявленных артиллеристов в седла? Силы малость подравняются… Здесь. А у Зальмера?
        Время! Нужно время, хотя бы полчаса… Вдруг Рейфер, или кто там, прорвется, вдруг Алва что-нибудь придумает?
        Мысли скачут очумелыми кошками, солдаты, как посоленные, носятся возле пушек - банят, подтаскивают ядра, заряжают. Рихард свою дуру уже зарядил и теперь смотрит на остолбеневшего приятеля с удивлением - ему-то ясно: единственный, хоть и плохонький шанс - это усилить заслон за счет тех двух сотен, что сейчас скачут у пушек. Внизу, у коновязей, народ тоже заволновался, наверняка ждут, что будет приказ «в седло».
        - Сообщить об этой швали командующему. - Ворон и сам наверняка уже видит, но пусть на батарее еще раз вспомнят: Фельсенбург… младший Фельсенбург сейчас второй, а без вторых обойтись можно.
        Эйнрехтская конница все ближе, а дым слева гуще. И тоже ближе. Кто-то рвется на выручку, причем успешно, значит…
        - Бони, командуй!
        Обтереть лицо, пригладить волосы, натянуть мундир - хорошо, что сбросил, а то б порвался, надеть перевязь. Шляпа куда-то задевалась, и ладно: вариты шляп не носили. До схватки остается не больше десяти минут, но это если вновь прибывшие господа не прибавят хода или… не отвлекутся на что-нибудь эдакое, варитское. Честь воина - это святое, так завещал прародитель Торстен. Кто завещал дурь и гонор, его высочество Фридрих, фрошерский Ракан или сам Леворукий - плевать, но почему бы на этом не сыграть?
        Просить разрешения на свою затею Руппи не собирался, но не поставить в известность не мог.
        - Я попробую выгадать время, - выпалил он вынырнувшему из дымных клубов Алве. - Долго объяснять, но, если повезет, они остановятся для поединка со мной… Я и трое этих…
        - Один на троих - не поединок, но сама мысль мне нравится. Ты доверяешь Коро?
        - Коро… А, Мороку! Доверяю.
        - О конях он позаботится, твое дело - люди. Если вдруг еще не знаешь - потомки Роньяски могут менять направление уже в прыжке. Немного, но обычно этого хватает.
        - Так вы не против?
        - С чего бы? Мы в какой-то мере последний резерв, а резервы при необходимости бросают в бой. Как закончишь, напомни уцелевшим, что Марге с Ило - столичная погань, которой честные вояки ничего не должны. Здесь и сейчас нам это не пригодится, но о будущем тоже думать надо. Ладно, как говорят алаты, живи!
        Трепанул по плечу и пропал, зато пушки почти сразу грохнули, будто отсалютовали. Ветер тоже провожает, бросая в спину отголоски подползающей резни.
        Внизу для нового боя строятся остатки заслона - усталые, ободранные, многие ранены. И лошади вымотались, бедняги… Раухштейн пытается глядеть орлом, но лицо серое, и мундир в подозрительных темных пятнах.
        - Господин полковник, я по срочному делу, а вы готовьтесь к бою и ждите приказа командующего.
        - Что?.. Да, господин Фельсенбург!
        Расслышал? Понял? А, не останавливаться же! Морок, умница, будто чувствует, что наступает его время, перебирает точеными ногами, всхрапывает, тычется мордой, и как в такого не верить? Ну, Леворукий помоги!
        Толкнуть мориска коленом и вперед, навстречу четырем эскадронам. Те идут спокойной рысью, берегут силы для стремительного, всесокрушающего броска. Они еще не устали, не изорвались, не одурели от жажды и грохота, им хочется красоваться, ощущать себя отважными, победоносными, вылетевшими прямиком из саги. Ну так вот вам сага, жрите, не подавитесь!
        Поднять руку и раздельно, во всю силу легких - лишь бы слова разобрали:
        - Я, граф Руперт фок Фельсенбург, прямой потомок Торстена, напоминаю господам гвардейцам о принятом ими еще у Эзелхарда вызове. Я прошел схватку с одним и двумя противниками. Готовы ли трое из вас, как того требует честь истинного варита, исполнить обещанное и скрестить со мной клинки?
        Ветер подхватывает слова и бросает, будто перчатки, в гвардейские рожи. Очень кстати, да и стрелять против ветра уметь надо. Все сказано, теперь только ждать. Гады приближаются, а мы стоим с рукой на эфесе и смотрим, мы в своем праве, нам по древнему закону обещан бой, и неважно, что закон этот - саймурский. Невежда в своем невежестве нипочем не признается.
        Выгорит, или придется выкрикнуть что-то оскорбительное и положиться на Морока? Он-то унесет, а дальше?.. А дальше он пристанет к ландхутцам и троих всяко положит. У всех на виду, да и Раухштейну помочь не помешает. На батарее как-то наладилось, теперь самое тонкое место - заслон и серый от потери крови полковник.
        - Господа, надеюсь, все же вариты. Я жду!
        Идут, и, судя по всему, уже не остановятся. Пора убираться? Нет, еще два вдоха… И еще два… Молодцеватый гвардеец с полковничьей перевязью картинно осаживает коня и вскидывает руку в знакомом жесте «стой», а горн за его спиной подтверждает: «Остановиться. Ждать приказа». Неужели сработало?!
        Быстрый взгляд влево и вправо - так и есть, встают. С флангов съезжаются трое офицеров, надо думать, на совет, вот и совещайтесь, чем дольше, тем лучше, а мы изобразим статую непобедимого и неустрашимого героя. Хотя сердце колотится, да что там колотится - скачет…
        3
        Разведчиков Валентин выгнал в снега не зря, они не просто вернулись с новостями, но и гостей привели - быкодерского капитана и адъютанта Рейфера, которому до зарезу понадобился Придд.
        Доставившие странную пару Раньер с Кроунером объяснили, что с людьми Рейфера во время рейда пришлось иметь дело дважды и при весьма примечательных обстоятельствах. Начав с глубокого тыла, откуда было ближе всего до правого крыла союзников, разведчики почти сразу нарвались на дриксенский разъезд. Лиц было не разглядеть, но Кроунер по пежинам на крупе узнал коня. Обросший к зиме пегий мерин принадлежал капралу, с которым «фульгаты» имели дело, когда Валентин выводил корпус к армии Бруно.
        После краткого совещания решено было представиться. Вспомнив науку Арно, проорали про окорок огузком, после чего Кроунер выехал на открытое место, предъявил свою Бабочку и махнул шляпой. Быкодеры тут же подъехали, оказалось, они от Рейфера, хотя можно было и самим догадаться, что этакий гусь за свое правое плечо будет поглядывать. Малость поговорили, пришли к выводу, что чем больше разъездов, тем лучше: Гетц - мужчина настырный, мало ли что ему в голову взбредет, и разъехались по своим делам.
        Раньер, убедившись, что поблизости ничего сомнительного нет, повернул к востоку, поближе к «уларам» - вдруг те тоже решат поинтересоваться пустым промежутком между армиями. Проехали где-то половину хорны, и тут их догнали - давешний капрал со своим капитаном, его разведчики помнили, и с ними еще один. Этот ссылался уже на знакомство с самим Приддом. Ну, раз такое дело, привели обоих, пусть начальство решает.
        - Вот война пошла, - посетовало начальство в лице Арно. - Без личных знакомств никуда, мундиров и перевязей для понимания, кого принесло, уже не хватает. Ладно, пошел проверять и удостоверять.
        - Не будем терять времени, - решил Валентин и распорядился: - Пригласите офицеров Рейфера сюда.
        - Как скажешь, - Арно и сам думал так же. - С кем с кем, а с Рейфером бесноватым не по пути.
        - К тому же мы с тобой наверняка почувствуем скверну заранее, а дело может быть срочным.
        Процедура приветствий вышла короткой: капитан Эбереш за неделю ничуть не изменился, а второго, назвавшегося Штейфе, Валентин, как выяснилось, помнил по Франциск-Вельде. Тогда у дрикса была перевязана голова.
        - Приятно видеть, - выразил вежливую радость Придд, - что вы вполне оправились после ранения.
        - Да, - с готовностью подхватил Штейфе, - моя голова больше не забинтована, но сегодняшней встречей я обязан своей старой повязке. Генерал Рейфер уверен в памяти генерала Придда.
        - Я бригадир, - уточнил на всякий случай Спрут, - а это не генеральское звание.
        - Мой генерал обратился бы к вам, даже останься вы полковником, как во Франциск-Вельде и у Трех Курганов. Прошу принять его письмо.
        - Благодарю, - господин бригадир развернул запечатанное послание, судя по потраченному на чтение времени, совсем короткое.
        - Арно, - скрытничать лучший друг, похоже, не собирался, - генерал Рейфер вынужден обратиться за помощью, причем срочно. Подробности происходящего нам должен разъяснить капитан Штейфе. Говорите, капитан, мы слушаем.
        Адъютант Рейфера начал с того, что извлек и развернул карту, за исключением витиевато начертанных букв, повторявшую ту, что была у Валентина. То есть повторявшую перелески и овраги, стрелки и прямоугольники на ней были другие.
        - Фок Ило, - принялся объяснять адъютант, - пытается прорвать нашу центральную позицию. Добиться окончательного успеха ему сейчас мешают вот эти две батареи…
        - Очевидно, вторая, - с ходу предположил Спрут, - захвачена у китовников?
        - Совершенно верно, и это на время отодвинуло разгром. Удержание центральной позиции для нас жизненно необходимо. Фок Ило сосредоточил как против центра, так и против прикрывающей его батареи крупные силы; чтобы им воспрепятствовать, мой генерал был вынужден начать наступление. Если оно будет удачным, мы выйдем в тыл атакующим. К сожалению, у фок Ило, в отличие от нас, оставались резервы, и он ввел их в бой.
        - Каково было положение на момент вашего отъезда?
        - С одной стороны, начатое генералом Рейфером наступление остановлено на полпути, с другой - китовники из-за нехватки сил отложили штурм утерянной ими батареи, и она продолжает вести огонь, что дает возможность фельдмаршалу Бруно и генералу Гутеншлянге удерживать центр позиции. По мнению моего генерала, в сражении наступило некое равновесие, и быстрое прибытие дополнительных сил может склонить весы в ту или иную сторону.
        - Почему генерал Рейфер решил обратиться лично ко мне?
        - А к кому еще? - Эбереш есть Эбереш, он и с Бруно так говорить станет. - Мы ж, как и вы, приглядываем, что за спиной делается, видели, как ваша конница подходила. Сперва решили, ну пришли и пришли, резервы перебрасывают, дело обычное, а потом цвета-то и разглядели. Что лиловое означает, мои парни уже давно и хорошо знают, вот и доложили…
        - Генерал Рейфер, - подхватил Штейфе, - высоко ценит способность бригадира Придда к самостоятельным решениям. Поскольку времени на переписку командующих нет, он решил воспользоваться ситуацией и обратиться к вам напрямую.
        - Спасибо, теперь мне понятно. Чего генерал Рейфер от нас ждет?
        - В деталях, с учетом того положения, которое будет на момент вашего прибытия, если оно состоится, расскажет он сам. В целом же, - рука в темно-синей перчатке уверенно заскользила по карте, - нужно ударить по тем, кто находится между нами и захваченной батареей. Даже если просто удастся её удержать, наше положение заметно улучшится, хотя идеальным было бы прорвать порядки фок Ило.
        - Вы знаете, с кем нам, в случае моего согласия, придется иметь дело?
        - В большинстве своем с пехотой, сейчас связанной боем с нашими мушкетерами. Насколько мне известно, моему генералу противостоит тысяч до пяти, как новонабранных, так и тех, что прежде служили в распущенных покойным кесарем полках.
        - Прошу минуту подождать, - попросил Валентин, утыкаясь в карту. Арно тоже уставился на перелески и овраги, но думать и считать не выходило, потому что до виконта дошло, куда делся Алва. Отсрочить разгром Бруно, захватив и перенацелив вражескую батарею, мог только он, значит, к кошкам сомнения, нужно мчаться на выручку. Сообщить Ариго и мчаться. А Валентин все любуется картой, неужели не догадался? Сказать? Но дриксы ничего не знают, иначе они б они именем Первого маршала Талига уже трясли. Еще бы, такой козырь! Сказать по-гальтарски, а вдруг Штейфе поймет, эсператист же… Кэналлийский, знает ли Придд кэналлийский?
        Валентин вернул карту хозяину и холодно улыбнулся.
        - Вот это и называется, - объяснил он, - «принимайте решения самостоятельно». Хорошо, принимаю. Отправьте сообщение генералу Карсфорну, надеюсь, генерал Шарли здесь без нас обойдется.
        4
        Ну, что, решились, примут вызов? Или здравый смысл возобладает? Из стены всадников выдвигаются трое: двое гвардейцев и кирасир. Ура, попались! Молодцы… хоть и дураки!
        Руппи прищурился, разглядывая посланных Леворуким соперников - на вид не ветераны, но и не мальчишки, лошади хорошие, но не более того, в бою сегодня никто не побывал, все трое чисты и свежи. Кирасир для своего полка легковат, нарочно подбирали кого попроворнее? А вот жеребец у него - как положено, крупный и тяжелый.
        Трое противников съехались вместе на полпути, несколько шагов проскакали стремя в стремя, ясное дело - договаривались, что будут делать, и разделились. Кирасир - в центре, лейтенант-гвардеец держится у него за левым плечом, даже чуть приотстал, словно предлагая зайти именно отсюда, а второй гвардеец - теперь видно, капитан, и вроде бы даже лицо знакомое, в Эйнрехте виделись? - ушел сильно вправо. В спину, что ли, собирается бить, когда с первыми двумя увязну?
        Противники приближаются, и в душе стремительно разгорается смешанная с гадливостью злость. Точно, кто-то бесноватый! Что ж, значит, не уйдет ни один.
        Кто из них лучший, на глазок не понять, но одно несомненно: коня, равного Мороку, у китовников не найдется, и всех талантов потомка, как же его… Роньяски, они знать не могут. На этом и сыграем.
        Пора двигаться навстречу, сначала неторопливо, потом прибавляем. Ближе, ближе… Уже хорошо видны напряженные лица. Кирасир вытянул руку с клинком вперед, словно приглашая с ходу налететь на острие и разом покончить с делом, или… вызывая на нападение со стороны невооруженной руки. Заманчиво, только бок при этом попадет под удар лейтенанта.
        Еще пара корпусов, их трое, ты - один, и лучше начать первым.
        - Ну, потомок, давай!
        Подчиняясь посылу, Морок бросается вперед длинным скачком, при этом в самом деле исхитрившись в полете поменять направление. Следующий прыжок выводит за плечо кирасира, но только - правое. Тот от неожиданности сразу и коня попытался развернуть, и закрыться, забросив клинок за спину - без толку! Нет, Руппи не рубил ни по каске, ни по защищенному наплечной пластиной плечу, а, пролетая мимо китовника, ткнул того под мышку, выше обреза кирасы. Неглубоко, иначе и без оружия можно остаться, не успеешь вырвать. Да и палаш - не шпага, колет хуже, но рука эйнрехтца дрогнула и опустилась.
        - Морок! - Конь вскидывается, танцуя на задних ногах. Руппи еще успевает мельком взглянуть на растерявшегося лейтенанта - кирасир возвышается непробиваемым щитом как раз между ними - ну, прощай, мерзавец!
        Удар приходится по беззащитной, открытой шее. Мгновенное ощущение рассекаемой плоти - есть, теперь только гвардейцы.
        Это тоже непросто, но с выдержкой у лейтенанта оказалось плохо - ему бы дождаться напарника и начать атаку сообща, но нет, куда там! Налетел эдаким шквалом, со страшным замахом… Врешь ведь, колоть будешь!
        Дурак, видел же, на что способен Морок, что ж выводов не сделал? Замах, якобы неожиданно, переводится в укол, выпад стремителен, змея позавидует, но кошки порой ловят змей. Кошки могут прыгать, толкаясь всеми четырьмя лапами, Морок - тоже. Раз, и выпад впустую пронзает воздух. Два - перенеся вес на правое стремя и наклонившись, Фельсенбург опускает орденский клинок на вытянутую руку. Три - шпага гвардейца на земле, а сам он неверяще смотрит в глаза своей смерти. Остался один!
        Злобный лошадиный взвизг, мориск «клюет» головой и отбивает задом - за спиной слышится сразу ржанье и площадная брань. Подкрасться хотел? Ну-ну… Ударить в спину у капитана и так не получалось: Руппи о нем не забывал и повернуться бы успел, но Морок дает время приглядеться к оставшемуся врагу. А ты вблизи постарше - лет тридцать… Пара шрамов на хмуром лице, взгляд - как мушкетное дуло. И шпагу держит по Ринге, прямо продолжение руки! Понятно, ты самый опасный и должен был закончить бой, а первые двое - лишь отвлечь и связать.
        Ха, а ведь как быстро все получается… слишком быстро! Главное ведь не в том, чтобы троих белоглазых шугануть в Закат. Нужно тянуть время, так что больше не торопимся, тем паче с этим капитаном подобное чревато. С ним придется возиться, пока достанет сил.
        Радость приносят отнюдь не все танцы, этот вот - не приносил. Противники кружили друг вокруг друга, выписывая клинками в воздухе замысловатые фигуры. Лязг стали, топот копыт, шумное дыхание и храп лошадей… В седле гвардеец хорош, а его зильбер отлично выезжен и послушен, так что выплясывает почти как Морок.
        Шум кипевшего неподалеку сражения не удаляется и не стихает, просто его не слышишь, сосредоточившись на том, что делаешь здесь и сейчас. Обман, атака, отвод, косой восходящий, встречный выпад… Двое сцепились, словно дерущиеся вороны, не делая пауз и не расходясь. А здорово капитан владеет оружием, да и конем - в фехтовальном зале или на палубе с ним было бы проще. Возможно…
        Становится жарко, они таки заставили друг друга выкладываться по полной. Выиграть время - это хорошо, только ты уже дрался утром, носился по позициям, ворочал пушки, у тебя начинает ныть плечо, и ты не железный. Спасибо, хоть Морок свеж, но пляску придется кончать. Что делать после, после и думаем, как и о батарее. Сейчас надо выиграть, то есть убить. Сразу, как будет возможность…
        И возможность ждать себя не заставила! Небольшая, едва заметная, но тут главное - не прозевать! Слишком близко оказался капитанский зильбер, чтобы совсем уйти от прыгнувшего вперед мориска. Пусть толчок получился несильным и вскользь, пусть равновесие гвардеец потерял всего на мгновение, Руппи хватило - удар в приоткрывшийся бок, болезненный вскрик, замершая в воздухе рука со шпагой и новый удар, теперь в голову. Все!
        Глава 14. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Ариго как вышел, так и пропал, а на то, чтоб не дергать своего сокомандующего, Эмиля хватало; его только на это и хватало. Ну и еще на то, чтобы лежать смирно.
        Прежде с собственным телом Савиньяк не воевал, теперь пришлось. Маршал упорно не шевелился, а спина еще более упорно разламывалась, при этом казалось, что достаточно сменить позу, и боль уймется. Как же! Сперва Эмиль поддавался и начинал ворочаться, после чего удивлялся собственной глупости. Раза с восьмого удалось взять себя в руки и прекратить попытки, но тут подлец-врач торжественно приволок какое-то пойло, с гордостью объявив, что оно снимет боль и вызовет целительный сон. В ответ Эмиль рявкнул, и оскорбленный лекарь водрузил кружку со снотворной дрянью на служивший столом барабан. Достаточно протянуть руку… Савиньяк не протягивал.
        Кроме кружки и лекаря в палатке торчали адъютанты с ординарцами, их маршал не видел, зато слышал просто отлично. Казалось, за спиной дышит усердная собака, которой ужасно хочется притащить хозяину платок или палку. Дышащее молчанье бесило едва ли не больше беспомощности, но, лежа в лежку, терпи тех, кого можно отправить с приказом; вообще терпи и не думай о кружке. Целительный сон наверняка будет мерзким, с Колиньярами и мармалюками, а хотя б его и наполнили дельфиниумы, все равно спать сейчас нельзя.
        - Мой маршал, вам ничего не нужно?
        - Будет нужно, скажу.
        Маршалу ничего не нужно, и маршал пока тоже особо не нужен. И все же лучше проскрипеть зубами до темноты, чем проснуться и узнать про какую-нибудь пакость, которую ты мог бы предотвратить.
        - Мэтр, - негромко окликнул Савиньяк, - подойдите!
        Лекарь возник из золотистых от свечей сумерек немедленно, на длинной физиономии читалось предвкушение триумфа.
        - Забирайте свое снадобье, - твердо сказал Эмиль, - и отправляйтесь к раненым.
        - Мой маршал… - Несостоявшийся триумф обернулся сварливой обидой. - Вы не вправе рисковать своей…
        - Это вы не вправе, - с нежностью произнес командующий, - но рискуете, и серьезно. Получить кружкой по голове. Кто-нибудь, препроводите-ка этого господина в лекарский обоз. Немедленно.
        - Разрешите хотя бы оставить лекарство!
        - Хотя бы разрешаю.
        - Я не могу не подчиниться, однако… Господин генерал!.. Господин генерал, какое счастье, что вы вошли именно сейчас! Умоляю меня выслушать. Мой долг врача…
        - Ариго, - прервал словоизвержение Савиньяк, - это вы?
        - Да, - подтвердил Жермон, - причем со срочными новостями. Прошу всех выйти.
        - Мой долг, - затянул свое лекарь…
        - Сэц-Пуэн, - напомнил Эмиль, - в лекарский обоз.
        - Мой генерал…
        - Исполняйте! - прикрикнул Ариго, и стенания оборвались. На мгновенье стало светлее, по лицу скользнул ветерок, потом золотистые сумерки вернулись, но Эмиль под шумок успел слегка повернуться; стало скверно, но вроде не так сильно, как в прошлый раз. Это было бы прекрасно, если б не срочные новости, которые обсуждают наедине, и не идущая из головы пакость. Уже случилась или только собирается?
        - Все убрались?
        - Все, - подтвердил Ариго, усаживаясь в ногах. - Я не адъютант и не коновал, если тебе что нужно, говори.
        - Ты их спровадил из дружеских побуждений, или началось?
        - Начинается. Гетц подтянул в первую линию столько народу, что это не может значить ничего, кроме наступления, причем решительного.
        - Слева, как и ожидалось?
        - А вот и нет. Ты без карты сообразишь?
        - Попробую, не буду понимать - перебью. Если не левый фланг, то кого?
        - Похоже, Райнштайнера и немного Фажетти. Вместо вытянутых линий формируют штурмовые колонны, еще минут десять-пятнадцать постреляют и попрут.
        - А что все-таки слева?
        - Будут висеть над Гэвином, не давая никого снять, но Ойген в состоянии удержаться и без подкреплений. Ты выделил ему достаточно, и позиция хороша, особенно с учетом льда, а две-три тысячи лишних «уларов» доблестных бергеров в дрожь не вгонят.
        - И все же Гетц на что-то надеется, иначе б не готовился. Эх, как же скверно не видеть самому. Не сочувствуй!
        - Не сочувствую, сам такой.
        - Жермон, знаешь что… Перебирайся-ка ты поближе. Устроишься между Фажетти и Райнштайнером и будешь приглядывать за обоими… Если что, вмешаешься, только охрану возьми. Не меньше эскадрона!
        - Звучит заманчиво, а ты здесь управишься?
        - А что тут управляться? Буду лежать и слушать доклады, может, пару раз что-то прикажу… Сдается мне, самое веселье сейчас у Бруно с Рокэ, потому и у нас зашевелились… Фок Ило боится, что мы поддержим фельдмаршала, и сковывает нас боем. Именно поэтому… Придда лучше оставить на месте, но только «лиловых» может не хватить… Подумай, кого еще можно сдернуть… Карои уже должен был отдышаться, не давай ему застаиваться…
        2
        Три тела на земле, кирасирский конь кружит вокруг хозяина, двое гвардейских убежали. Остается красиво завершить представление - чтоб и самому убраться, и время еще потянуть. Оглядываться потомку Торстена не с руки, но батарея продолжает спасать Бруно и Зальмера, как раз грохнуло… Значит, люди еще у орудий, ну да Ворону во всех смыслах видней.
        Тронуть поводья, поднять коня на дыбы. Морок, усугубляя величие момента, ржет - громко и издевательски. Очень к месту.
        - Не правда ли, досадно? - Руппи тоже смеется, и ветер уносит смех к пока стоящим смирно китовникам, как четверть часа назад уносил вызов. - Ваших было трое, остался один я. Следующий раз жду четверых, а вы запомните! Пока вы на побегушках у дворцовой крысы, побед вам не видать: мыши не побеждают, а вариты крысам не служат! Ваш Марге полсотни лет боялся выбежать на середину комнаты. Он сидел под троном и грыз кесарию; подгрыз, но так и остался крысой! Рано или поздно я скормлю эту тварь закатным кошкам заодно с особо шустрыми мышами, а вы решайте, кто вы такие. Вариты, наследники древней славы, или пушечное мясо. Мне вас не жаль, глупцов не жалеют, прощайте! Все, кроме четверых, их я найду обязательно!
        Ну все, пора уносить ноги! Крайний слева эскадрон - кирасирский - уже двинулся с места, хоть пока и шагом. Поворачиваем Морока и красивым галопом устремляемся к окутанному дымом холму. За спиной труба играет «Атаку», ей отвечают три других - можно не смотреть, и так ясно: сейчас навалятся, но какое-то количество минут у придурков отнять удалось! Алва за это время должен был что-то придумать, но пока ничего нового не видать.
        На батарее прежняя суета, слева - прежняя же неопределенность, а прямо по курсу накатывает волна ландхутцев во главе с Раухштейном, ведущим своих, увы, изрядно потрепанных вояк. Пристроиться? Пойти рядом с вымотанным полковником, если понадобится, подменить? Стоило бы, но прежде надо хотя бы глянуть на пушки и понять, что сделал или делает Ворон.
        Раухштейн с намеком на прежнюю лихость салютует шпагой. Нужно ответить, и Руппи отвечает, после чего остается проскакать сквозь поредевший строй. Голова работает, но как-то странно - вроде что хотел, сделал, дальше - сплошной туман, а думать лень. Все, что мог, он уже придумал.
        Сзади взрыв воплей и ржанья, сошлись, значит… Может, повернуть? Нет, метаться - не дело, а Раухштейна на одну сшибку еще хватит. Должно хватить!
        - Господин полковник, - откуда-то выскакивает каданец, - вам вправо велено, к тем вот каменюкам.
        - Хорошо.
        Неглубокая балка скрывает рейтар, эскадрона полтора, от силы два. Закопченные физиономии, драные мундиры. Алва таки снял вернегеродцев с батареи, но почему тогда бьют пушки? Бьют, будто возле каждой по-прежнему крутится полтора десятка человек. Понять, как такое возможно, отчего-то ужасно важно, но мозги шевелиться не желают, зато Морок не только думает, но и решает: раз хозяин медлит, надо действовать самому, - и присоединяется к застоявшемуся Грато. Вверху батарея дает очередной залп, Ворон выхватывает шпагу, серебристо-серая молния срывается с места, они с Мороком почти не отстают. И неважно, куда скакать, то есть важно - вперед, за вожаком! Собравшиеся было разныться мышцы вновь готовы служить, сомнения пропадают, рука самочинно выхватывает палаш.
        Любая скачка бодрит, а уж конная атака с ее звенящим грохотом сотен копыт зажигает кровь не хуже выдержанного вина. Эскадроны вылетают из-за гряды, и замысел Ворона становится ясен. Полководец на то и полководец, что умеет выбрать место и момент удара. Алва выбрал и саданул эйнрехтцам, увязшим в лобовой стычке с ландхутцами, в бок. Та самая, неодобряемая Пфейхтайером «косая атака» хлестанула по врагу, опрокидывая и сокрушая.
        Их еще успели заметить. Какой-то капитан, повернув коня, заорал, закрутил клинком над головой, привлекая внимание товарищей. Привлек - кто-то завертел головой, кто-то даже стал останавливаться. И поздно, и бесполезно. Набравшие разгон вернегеродцы даже не врубились в чужой строй - они в него вгрызлись. Алва с налету прикончил того самого капитана, кольнул еще кого-то, уклонился от чужого клинка, замахнулся… А дальше наблюдать за «отцом» не стало времени, времени вообще не стало.
        Палаш замелькал, щедро раздавая удары. Пьянящая волна захлестнула голову, внутри словно взвыло и взревело древнее чудище. По ноздрям ударил запах крови, вырвавшаяся наконец ярость забила уши словно ватой, даровав в обмен зрение морской птицы. Видна и заметна стала каждая мелочь, а те, чья жизнь оказалась на кончике орденского клинка, стали двигаться медленно и понятно, приближаясь лишь для того, чтобы рухнуть под копыта озверевшего Морока. Руппи их не считал.
        3
        Дурацкий корень. И откуда только здесь взялся?! Каблук зацепился, и Эмиль, заваливаясь на бок, стал падать рядом с бьющимся в агонии скакуном.
        Конь видел, что может задеть друга, и силился поджать ноги, чтобы сберечь. Не сумел - такое сильное и покорное секунды назад тело умирало и больше не слушалось. Подковы сами собой месили задымленный холод, и кованое копыто с глухим стуком чиркнуло по подставившейся спине.
        Отброшенный Савиньяк кошкой извернулся в полете и тут же вскочил, только ноги не держали, пришлось опуститься на корточки. Он сидел, а нужно было вставать, выбираться из сразу сгустившегося в непроглядный туман дыма, нужно было думать, командовать, решать… Нужно? Значит, встанешь! Маршал встал и даже шагнул, но потом все равно пришлось садиться и звать.
        - Эй, кто там! - крик падает в пороховой туман, будто камень в омут. - Живы? Сюда!
        - Вот же он, вот! - бьет по ушам знакомый голос, стучат копыта, кто-то прыгает с седла. Нестерпимо громко звякают колесики шпор, плечи с силой обхватывают чьи-то руки, им отзывается дикая боль.
        - Жив? - беспокоятся сверху.
        - Жив… Крови нет, контужен вроде.
        - Палатку, лекаря… Бегом все, бегом… Порубаю к Зверю…
        - Не надо рубить… - Губы слушаются и улыбаются, боль в спине разгоняет туман, и глаза ловят взгляд коня. Последний. Там нет обиды, там гордость. За почти совсем хорошо сделанное дело… Конский глаз подергивает дымка, он тускнеет. Как и сознание, но нельзя… Нельзя! Он нужен… Прямо сейчас, вот этим вот…
        - Что… что такое?
        - Мой маршал, - золотистая полутьма, одноглазая физиономия, - мне не хотелось вас будить, но, судя по всему, это важно…
        Так он спал и видел - нет, не кошмар… Лошадиные глаза. Можно сто раз себе твердить: «счастье, что не Грато», только счастье это для Ли, а не для них с беднягой-полумориском.
        - Докладывай.
        - Прибыл посланец от Бруно, привез письмо фельдмаршала. На первый взгляд все как должно быть.
        - Где оно?
        - Ставку сразу после покушения взяли под охрану вальдзейцы. Они стояли ближе всех, и полковник Ластерхавт-увер…
        - Можешь не продолжать и не коверкать язык… Дубовый Хорст и есть Дубовый Хорст… Как тебе, именно тебе, этот… посланец?
        - По-моему, он настоящий. Готов оставить оружие и держать руки на виду, даже согласился стоять под пистолетным дулом и письмо передать не лично, а через меня.
        - Умный человек… - Дриксу важнее дело, а не защита попираемой гордости, но почему? Тупо предан Бруно, или сам понял, что без фрошеров не выкарабкаться? Тогда у союзничков дело плохо даже с Рокэ. - Забери письмо, а этот пусть разоружается и ждет… Скорее всего, я его приму, но сперва давай-ка мне Дубового.
        - Сейчас, монсеньор. - Сэц-Пуэн не спорил, но сомнение в глазу у него было нешуточное.
        Приватных бесед с главным тупицей Северной армии Эмиль еще не вел, хотя Хорста, само собой, встречал, а уж слышал о нем лишь немногим меньше, чем о Понси. Уцелевший во время бури на Мельниковом Дубовый тут же взобрался на ближайший пригорок и принялся собирать, кого мог, намереваясь продолжить сражение. В числе первых подошло несколько вальдзейцев, потом подтянулось еще с полсотни из разных полков, но Хорст уже решил, что командует именно вальдзейцами; тогда, впрочем, было не до названий, выбрались и спасибо.
        В нынешнем полку настоящих вальдзейцев набиралась в лучшем случае рота, но знамя Ариго с Райнштайнером сохранили, надо думать, ради фок Варзов, Хорста же с новой должности не турнули по причине дикой нехватки офицеров и уважения к проявленной стойкости. Дубы, они устойчивые, их не всякий смерч выворотит…
        - Господин командующий, полковник Ластерхавт-увер-Никш!
        Хорст воздвигся у входа, загородив свет и впустив холод. Ростом и статью Создатель полковника не обидел, подходящими были и голос, и физиономия, от которой художник-баталист, особенно варитский, впал бы в восторг. Увы, Дубовый Хорст, к несчастью для себя и временами - для армии, не позировал, а воевал. Честно и храбро.
        - Монсеньор, - проревел он, - я готов объяснить мою позицию о недопущении к вашей особе нового дриксенского убийцы.
        - Не надо, - поморщился Эмиль. - Вы решили, что китовники, потерпев неудачу, повторят попытку.
        - На этот раз дриксы будут действовать с большей хитростью.
        - Не опасайтесь, - продолжать разговор об убийцах Савиньяк не стал, потому что от смеха делалось больно. - Меня защитят, а ваше место сейчас не у палатки командующего, а в бою.
        - Мой маршал, - немедленно воодушевился Дубовый, и это не было равнодушием к судьбе командующего, просто начальству виднее! - Где именно?
        - Представляете, где находятся бергеры?
        - Так точно, господин командующий!
        - Поднимайте ваш полк и форсированным маршем отправляйтесь на стык центра и правого крыла… туда направился генерал Ариго, и ему в самое ближайшее время потребуются стойкие, не признающие отступления бойцы. Такие, как ваши… Не теряйте времени!
        - Будет исполнено!
        - Выступайте немедленно.
        Оживший памятник потопал к выходу. Никакой он не дубовый, он мраморный! Надо изваять, назвать «Слава варитов» и презентовать новому кесарю. На коронацию.
        - Монсеньор, - Сэц-Пуэн уже был тут, - письмо принца Бруно. Прошу разрешения вскрыть.
        - Чушь! - Эмиль бросил взгляд на питье, которое подлый лекарь оставил так, чтобы торчало перед глазами. - Давай письмо, а пока перелей эту пакость во флягу и держи у себя. Только без ахов и охов, я сам знаю, для чего оно.
        Одноглазый капитан спорить не стал, и искушение исчезло.
        - То-то же, - одобрил командующий, срывая печати. Бруно был вежлив, величественно уверен как в собственных силах и успешном исходе сражения, так и в том, что у маршала Савиньяка все развивается согласно плану. Тем не менее о помощи генералу Рейферу в его действиях старый бык просил очень настойчиво и убедительно. Окажись в письме приписка от Рокэ, любая, Эмиль бы немедленно отправил к Рейферу не только Придда, но и Шарли, однако Алва молчал, а Бруно на него не ссылался даже намеком. Это могло означать как отсутствие Рокэ поблизости, так и их с фельдмаршалом разногласия. Впрочем, Алва, где бы его ни носило, при необходимости сигнал подать бы сумел, а он не подавал, и логика в этом просматривалась.
        Такого противника, как объединенная армия фок Ило и Гетца, на здешних позициях без серьезных собственных потерь не разгромить. Последнее же, мягко говоря, нежелательно. Весной армия потребуется уже для собственных нужд, с Бруно же хватит предотвращенного разгрома, дальше пусть сам старается. А раз так, никого никуда не отправляем, стоим на месте и обороняемся, поливая наступающих огнем с возвышенностей, пока не выдохнутся, после чего можно будет и об ударе подумать. Потерпевшим неудачу китовникам только и останется, что убираться назад, а значит, задача будет выполнена. Что до просьбы Бруно, то кавалерию в готовность привести не помешает, вот только выступит она либо по приказу Алвы, либо если будет ясно, что наступление нужно не только дриксам. Значит, надо гнать кого-то к Придду с приказом проверить, что творится у Рейфера. Ну что б братцу было не объявиться теперь, Малыш - разведчик хоть куда, скоро Баваара обгонит.
        - Сэц-Пуэн?
        - Я здесь, монсеньор.
        - Пошлите кого-нибудь…
        Снова золото свечей смешивается с дневным светом, а тепло с холодом. Новости или лекарь?
        - Мой маршал, - докладывает сменивший Хеллингена штабной полковник, - срочное донесение от генерала Карсфорна. На левом фланге по-прежнему спокойно, но бригадир Придд уведомил командование о своем выступлении на соединение с дриксенским генералом Рейфером. Придд ссылается на полученные от вас полномочия и некие не терпящие отлагательств обстоятельства…
        Докладчик осекся на полуслове, потому что маршал не выдержал и, ребра не ребра, расхохотался.
        - Сэц-Пуэн, - простонал он, между двумя приступами намертво слипшегося с болью смеха. - Объявите… посланцу Бруно… Что письмо фельдмаршала опоздало, самое малое на полчаса… И пошлите к Шарли… Пусть готовится.
        4
        Усатый гвардеец с выпученными белесыми глазами рухнул под копыта Мороку, оставшийся с пустым седлом гнедой унесся прочь, и тут же в успевший стать привычным, как рокот моря, шум схватки ворвался заполошный вскрик горна.
        - «Тревога!» - трубили откуда-то справа, где к батарее, помнится, рвались кирасиры. - «Опасность!»
        «Опасность»? Шварцготвотрум, где, для кого?!
        Рядом, по счастью, не нашлось ни одного готового к драке китовника, и Руппи позволил себе привстать в стременах и оглядеться. Открывшееся зрелище казалось невероятным.
        Западный ветер исправно сносил пороховой дым в сторону от захваченной батареи, а поскольку пушки били много и уже долго, пространство к востоку накрыла обширная и густая, хоть ножом режь, пелена. И вот теперь из этой сестры эзелхардских туманов валила конница в черно-белых… фрошерских мундирах. Свои? Неужели свои?!
        Наседавшие на ландхутцев кирасиры пробовали развернуться навстречу новым врагам и не успели - несущиеся галопом непонятные конники с ходу ворвались в их ряды, как четверть часа назад в строй гвардейских рейтар ворвались вернегеродцы. Или все же не совсем так? Фрошеры атаковали проще, без «варварских» вывертов, но им с их численностью это и не требовалось.
        Из-за спины запросто мог вынырнуть какой-нибудь недобитый мерзавец, но Руппи, доверившись коню, судорожно потянулся к седельной сумке. Труба позволила увидеть больше. Совсем уж мелких деталей в дымной сумятице различить не удалось, но лиловая отделка мундиров, но чепраки такой же расцветки… Спруты!
        Грохот боя, вернувшись, вновь ударил по ушам, но боя откатывающегося - батарею и в этот раз удалось отстоять, а значит, палаш в ножны и к пушкам. Кто остался наверху, наверняка уже с ног валятся… Дравшиеся внизу, впрочем, тоже, по крайней мере Руперт фок Фельсенбург, дорого бы дали за возможность куда-нибудь рухнуть и закрыть глаза. Горячка рубки схлынула, и правое плечо тут же напомнило о себе и проклятой утренней табуретке. И еще зверски захотелось пить. Поморщившись, Руппи зашарил рукой в поисках фляги, но обнаружил только обрезок ремня. Какая-то сволочь постаралась, хорошо бы покойная, а такой грязный снег есть не будешь. Спросить у кого, или уже наверху?
        Простучали по холодной земле копыта, Морок самочинно повернулся, два жеребца фыркнули друг другу что-то им понятное.
        - Монсеньор…
        - Сын мой, - полыхнули весельем синие глаза. - Иногда ты увлекаешься, причем чрезмерно, Наследнику нашего дома надлежит быть более осмотрительным. И менее кровожадным. Ну что это за безобразие?
        Руппи честно проследил за взглядом Ворона. Да, трупы, да, кровь, много крови, очень много - и что? Скверну надо выкорчевывать без жалости и полностью, раз уж не получилось избавиться загодя.
        - Белоглазых в плен брать нельзя, а если кто-то из китовников и не свихнулся, лучше они от этого не стали…
        - Разумеется, китовников нужно рубить, - Алва вытащил шейный платок и утер лицо. - Речь не о том. У тебя необычная манера владения палашом, ты словно позабыл, что враги уже давно не носят доспехов. Ну и зачем зря тратить силы? Мертвые не оценят и не расскажут. Иногда покрасоваться полезно, но в бою, как говорят сьентифики, должно быть необходимо и достаточно… Тебе знакомы эти кони?
        Два мориска, туманно-серый и буланый, два всадника в талигойских мундирах, направляющиеся прямиком сюда, две такие знакомые физиономии во главе кавалькады. Ясное дело - раз уж «лиловые», то куда ж без этих… Захотелось даже не сказать, крикнуть что-то радостно-счастливое, но горло перехватило, и отнюдь не от жажды, а светло-серый красавец уже замер против серого в яблоках собрата.
        - Монсеньор, - Придд подносит руку к шляпе, - согласно вашему переданному через генерала Рейфера распоряжению, мы оказали дриксенским союзникам необходимое содействие. Готовы к выполнению ваших следующих приказов.
        - Добрый день, Валентин, - лица Ворона не видно, только спину в измятом фельдмаршальском мундире. - Радоваться при виде вас у меня начинает входить в привычку.
        - Я испытываю это чувство второй раз, - негромко откликается Спрут. - Обстоятельства предыдущих встреч исключали радость. По крайней мере, с моей стороны.
        Глава 15. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Серо-черная пехота шла вперед, выстроившись побатальонно. Даже против «ледяных крепостиц» Ойгена в центре, на штурм которых то ли сам Гетц, то ли кто другой отрядил добрую половину собранных сил. В единый кулак китовники пока не сбились, но серьезность их намерений сомнений не вызывала. Жермон смотрел и прямо-таки ощущал, что это не демонстрация, не ложная атака - так действительно идут в решительное наступление.
        С безымянного пригорка, на который, заслышав дриксенские барабаны, взлетел направлявшийся от Фажетти к бергерам новоявленный командующий, открывался более-менее пристойный вид на разгорающуюся сразу и в центре, и на правом фланге драку, причем угроза крылу Райнштайнера представлялась более весомой.
        В центре перевес в силах у Гетца тоже имелся, но не такой, чтобы стоило беспокоиться, да и с позицией Фажетти повезло больше. Ойгену же пришлось размещать первую линию по гребням череды плохоньких холмиков, правда, радовавших глаз непрерывностью своей цепочки.
        Обледеневшие бугры перекрыли почти все открытое пространство вплоть до речушки Хербстхен, где резвились алаты Карои, но с Фажетти Райнштайнера разделяла голая, отлично простреливаемая с двух сторон долинка, упиравшаяся в овражек. Знали ли об этом горники, нет ли, но наступать здесь они пока не пытались, нацелив все, даже фланговые, батальоны в одну точку. «Концентрическое наступление», так вроде эта штука именовалась по науке: и прямо в лоб по центру - вон по тому оврагу, туда, где из общего строя чуть вперед выдвинулся один из холмов, как назло, не самый высокий, и сходящимися ударами с флангов - словно бы подрубая центр бергеров с обеих сторон. Мелкие побатальонные построения Гетцу понадобились, чтобы удобнее маневрировать в промежутках между холмами, значит, расчеты «уларам» надо подпортить! Конной батареей, хотя бы одной из трех, и не менее чем полком пехоты…
        Ойген, похоже, думал так же и на всякий случай оставил два полка позади основной позиции. Жермон еще не видел устроенных бергерами наледей и хотел надеяться, что они помогут, но десять, если не больше, тысяч горников на шесть тысяч бергеров - это слишком! Первый натиск нужно ослабить, причем за счет общего резерва. Как же жаль сгинувших на Мельниковом «шустрых» пушек, и как бы они пригодились здесь. Ага, как и «волки» Ингертона, и ветераны-вальдзейцы, так что хватит ныть, пора воевать!
        Для очистки совести Жермон вновь оглядел стронувшуюся с места массу горной пехоты и повернулся к унаследованной от Эмиля свите, по очевидным причинам тихой и немногочисленной. «Фульгатская» куртка сразу бросилась в глаза, а то, что провожавшего алатов разведчика так и не удосужились вернуть Придду, было несомненной удачей.
        - Луи!
        - Слушаю, господин генерал.
        - Живо назад, к Карои. - Разведчик, пусть и капрал, в таком деле лучше штабного капитана. - Мой приказ алатам - немедленно ударить в тыл Горной армии. Пусть вредят как могут, но в затяжные схватки не ввязываются, разве что представится возможность добраться до Гетца. Главное, поднять такой шум, чтобы здешние «улары» услышали и взлетели. Понял?
        - Понял.
        - Прихвати конвой на свой вкус, а то мало ли что. С Карои останешься до конца рейда, вдруг что срочное передать понадобится. Теперь вы, капитан. Как можно быстрее приведите сюда конную батарею из резерва, оставшиеся две - на усмотрение Рёдера. Теперь вы, Джеральд. Немедленно, галопом назад, - проклятье, начальника штаба-то нет, - найдете…
        - Господин генерал, скачут тут… со стороны ставки…
        - Хорст! Он же охранять ставку остался, «гуси» что, опять?
        - Спокойно, господа. «Гусей» бы Дубовый не бросил…
        - Сейчас узнаем. - Это ты сам дубина! Надо было прежде, чем сорваться к Фажетти, проверить охрану, но теперь поздно трепыхаться. Если что случилось, то оно уже случилось.
        При виде галопом взлетевшего по склону папеньки Барон слегка попятился и мотнул гривой. В ответ хорстов Мародер вскинул голову и победоносно хрюкнул, подтверждая расхожее мнение о сходстве коней с их всадниками. Сам же Хорст картинно-красиво осадил расплясавшегося героя и голосом, способным заглушить пушки, отрапортовал:
        - Господин генерал, докладывает полковник Ластерхавт-увер-Никш! Согласно приказу господина командующего, вверенный мне полк направляется в ваше распоряжение для занятия обороны с последующим удержанием оной.
        - Где сейчас ваш полк? - Эмиль умница! Сберег, самое малое, полчаса, это ж целое сокровище, но почему Хорст? Впрочем, именно здесь и именно сейчас лучше не найти. - Когда подойдет и сможет занять позицию?
        - Будет здесь не позднее, чем через пять минут. Я отправился вперед, чтобы доложить и узнать, куда двигаться дальше.
        - Тогда смотрите, и смотрите внимательно. Вон те четыре… - ни на холм, ни на возвышенность эти бугорки не тянут, как же их обозначить? - горба, образующие косую цепь, с кустарником на первых двух? Видите? В тысяче бье от бергеров?
        - Вижу, господин генерал!
        - Это ваша позиция. Занимайте ее и стойте вплоть до получения моего нового приказа. Вам все понятно?
        - Так точно, господин генерал!
        - Сперва на вас навалятся батальоны, которые перед вами, а позже почти наверняка к ним пришлют подкрепления. Делайте что хотите, но горники пройти не должны, со своей стороны обещаю, что вас поддержит конная батарея, но это все!
        - Господин генерал, не сомневайтесь! - блеснул глазами Дубовый, всем своим видом источая незыблемую уверенность. - Пока в моем полку на ногах будет оставаться хотя бы один человек, мы будем сражаться. Эти горники не смогут помочь своим в ударе по центральной позиции генерала Райнштайнера.
        - Я надеюсь на вас и ваш полк. - Надо же, он понял, зачем это нужно! - Отправляйтесь к нему и поспешите.
        Хорст, однако, с места сорвался не сразу. Смерив взглядом расстояние до «бугров», он наморщил лоб и изрек:
        - Мой полк будет там через… семь минут, противнику же понадобится не менее пятнадцати. Господин командующий, разрешите убыть?
        - Удачи, полковник.
        Статный всадник умело спустился вниз и, приняв в галоп, рванул к показавшейся из-за хилого перелеска пехоте. В Лауссхен Жермон уже смотрел в эту спину. Тогда Хорста ждал всего лишь плен, но стыдно перед ним было неимоверно, сейчас полковник отправлялся в огонь, не исключено, что и на смерть, но никакой неправильности в этом не ощущалось, наверное, потому, что не было лжи.
        2
        - Вот же миляга! - Штурриш с умилением глядел на залитого кровью Краба. - Что же с ним дальше будет-то?
        Руппи молча потрепал пойманного каданцем жеребца по взмокшей шее. С точки зрения закона Краб должен был достаться наследникам Макса, но во время войны осиротевшие кони чаще разбирались товарищами погибших или отправлялись к ремонтерам. Впрочем, пожелай Фельсенбург отозвать дарственную, ему бы никто и слова не сказал. Проще всего было бы отдать Краба Рихарду, но несостоявшийся законник чувствовать лошадей так и не научился…
        - Эх ты, сиротка, - вздыхал под ухом «забияка», - хоть бы какому косорукому не достался! Уморит ведь…
        Каданец намекал, причем откровенно, а Руппи намеков и вымогательства не терпел, но «оранжевая мелочь» приносила немалую пользу и к тому же глядела не на Бруно, а на Фельсенбурга.
        - Краб пережил уже двоих всадников, - Руперт поймал и удержал взгляд капитана. - Рискнете стать третьим?
        - Еще бы! - наемник разве что не облизнулся. - Да и не риск это… Может, нам с ним вместе быть назначено, ну прямо как с вами! Против судьбы не попрешь.
        - Не уверен, - мотнул головой только этим и занимавшийся Фельсенбург и заворотил Морока.
        Вокруг перекрикивались, собираясь под знамена, кавалеристы обеих союзных армий, а отброшенные китовники маячили вдалеке и возвращаться вроде не собирались. Возникал закономерный вопрос - а теперь-то что? И куда? Назад, на одну из батарей? К Бруно? Или Алва, то есть герцог Фельсенбург, выкинет очередной фортель? Сейчас они тут, считая Штурриша, всего лишь впятером; нет, народу вокруг, конечно, толчется полно, но если не орать командным голосом и с расстановкой, лишнего не разберут.
        - Погиб кто-то? - подъехавший Арно глядел вслед уводившему Краба Штурришу.
        - Приятель, - другом Макс не был, слишком уж у него просто все выходило: если не белое, то черное, если не лошадь, то корова. - Помог мне Олафа вытащить…
        - У нас тоже приятель. С Валентином из Олларии вырвался, так с ним и оставался, а сегодня у меня на глазах… Рокэ… Твой отец возвращает людей к орудиям. Сам он уже наверху, и ты ему нужен.
        - Сейчас буду. - Итак, представление продолжается. Любопытно, тот же Рейфер знает, кто здесь чудит под именем герцога Фельсенбурга? - А где Валентин?
        - Как союзник кесарии, осматривает батарею. Мне тоже хочется.
        - Ну так пошли!
        - Сейчас. - Арно описал рукой в воздухе широкий круг, и пара крутящихся на подступах к холму «фульгатов» понятливо кивнула - мол, осмотримся, и если что…
        Лишних предосторожностей, как это ни противно, не бывает, но пока вокруг тихо, даже батарея больше не стреляет. Не в кого? Не столько разволновавшийся, сколько заинтригованный Руппи прибавил ходу и почти взлетел к «своим» пушкам, черным и каким-то осиротевшим, несмотря на полдюжины человек во главе с вконец закопченным Бони.
        За спиной топот и голоса: первые вернегеродцы уже расстались с лошадьми и сейчас сноровисто разбегаются по батарее, но людей у орудий для стрельбы пока мало. Зато откуда-то взялось бесчувственное тело, валяется возле колеса с залитой кровью башкой. Ага, это Густава чем-то приложило, и чуть дальше - еще парочка, будто на брошенном корабле… Но стрелять всё равно нужно, понять бы - куда! Дым больше не мешает, и видно, что на дальнем конце равнины все по-прежнему. Как сошлись строй на строй две массы пехоты, так и бодаются. Кто там сейчас наступает и насколько успешно, не понять, кошки б разодрали одинаковые мундиры - но Зальмер еще живой, и его орудия исправно бьют.
        - Слушай, я верно понял, - Арно поддел ногой брошенный банник, - Ро… Фельдмаршал пристроил рейтар к захваченным пушкам и даже научил стрелять?
        - Ну да, - Руппи посмотрел вдоль толстого, с затейливым литьем ствола. А ведь в этих закопченных, пахнущих горячим металлом и сгоревшим порохом чудищах в самом деле есть что-то от лошадей. - Он еще и не то устроил. Я-то думал, как так выходит, что рейтар забрали, а пушки стреляют. А они, оказывается, стреляли через одну, и их для скорости не банили.
        - Я видел такое, - кивнул Арно. - Старый фок Варзов, когда его зажали, так же стрелял.
        - Господин полковник, - немного запыхавшись, доложил капрал-вернегеродец, прежде шуровавший у второго орудия. - Мы… вернулись!
        - Вернулись, заряжайте!
        - Так вы сейчас продолжите? - не выдерживает с любопытством озирающийся Арно. - Не объяснишь пока, что тут вообще творится?
        - Смотри, - Руппи ткнул трубой, - вон батарея фок Зальмера. Она расстреливает белоглазых на фланге и мешает им наступать в центре. Разумеется, китовники пытались ее захватить, а мы отсюда, вот эти самые восемь пушек, им мешали. Сейчас там вроде стихло, но если на Зальмера снова попрут, то и мы продолжим.
        - А если не попрут?
        - Тогда мы все свое внимание уделим господам столичным гвардейцам, - объяснил подкравшийся на пару с Приддом Алва и поманил закопченного Бони. - Молодец! Отлично справился. Всего два подрыва - ерунда.
        - Так, господин фельдмаршал, да ведь… - с виноватым видом попытался что-то объяснить артиллерист, но Алва отмахнулся и отцепил от пояса тот самый загадочный кинжал.
        - Вернешь Руперту. В обмен на офицерский патент.
        - Господин фельдмаршал…
        - Заряжайте! - прервал счастливое блеянье Ворон и вдруг растрепал Руппи волосы. - Запомни на будущее! Обменять карты, что сдал нам Леворукий, мы не можем, но мы можем изменить правила игры.
        - Я уже…
        Да, это видят Бони и вернегеродцы! Да, это очередной раз подтверждает подлинность герцога фок Фельсенбурга, и еще это… вселяет уже не надежду, уверенность.
        - Не обращай внимания, - шепотом на талиг советует Арно, - он вечно так… То есть не вечно, а когда вокруг свои.
        - Да, я вечно, - подтверждает на дриксен Ворон, вглядываясь в сражение. - Четыре мориска против зильбера, что Бруно отдал приказ о контрнаступлении как раз тогда, когда вы, бригадир Придд, прорвались к батарее.
        - Контрнаступление? - Руппи, подняв трубу, торопливо зашарил взглядом по полю боя, на первый взгляд ничуть не изменившемуся.
        - Дитя мое, нельзя так не доверять старому фельдмаршалу, понимание происходящего у него есть. Выдвижение пехоты из второй линии, причем в колоннах, и как раз тогда, когда китовников остановили, ничего другого означать не может. Ну а нам остается побыстрей расстрелять все припасы и убраться до подхода отступающих. Сдерживать такие толпы нечем и по большому счету незачем, пусть убираются в зиму и ночь; нас ждут другие, более приличествующие нашей фамилии дела.
        - Господин фельдмаршал, - лихо рапортует сияющий Бони, - господин полковник! Батарея готова!
        - Не жалейте пороха, - напоминает Алва и исчезает. Арно задумчиво трогает орудие и вдруг, нарочито четко развернувшись, замирает перед Валентином.
        - Господин бригадир, - чеканит он, не хуже Бони пожирая начальство глазами, - дозвольте приобрести ценный опыт, коий может пригодиться в дальнейшем! Если получается у рейтар, то и я справлюсь.
        - Мундир не забудьте снять, - улыбается Придд, расстегивая перевязь. - Я тоже хочу приобрести ценный опыт. Руперт, что нужно делать?
        3
        Ариго таки угадал: горники взялись за Ойгена всерьез. Перешагивая, а то и топча тела своих подстреленных товарищей, они преодолели последние бье до подножья обледенелых склонов и теперь упорно лезли наверх, навстречу бергерским пулям, пикам, алебардам и тесакам.
        С трудом оторвав взгляд от разгорающегося побоища, Жермон глянул на небо, а потом с неуместной нежностью вытащил часы. Подарок Ирэны подтвердил, что чувство времени не обманывает; темнеть начнет часа через полтора, а сумерки здесь неторопливые. Время на один решительный удар у Гетца имеется, но если не выйдет - «уларам» придется отойти. Бесноватым, может, и без разницы, под солнцем резаться или под луной, но управлять сражающейся армией ночью рискнет разве что Ворон.
        Все решалось у бергеров, и пора было к ним перебираться, но Ариго медлил, не желая оставлять облюбованный пригорок. Цепочка холмов, по которой шла оборона Ойгена, слегка прогибалась, что давало возможность именно отсюда наблюдать часть происходящего как бы со спины. Тускло посверкивающие наледи, хоть и избитые ядрами и разлетавшимися камнями, продолжали портить атакующим жизнь. Каждый шаг по ним давался с трудом; горники, скользя и срываясь, цепляясь за любую неровность, взбирались по склону, пуская в ход кинжалы, крючья и топорики на длинных ручках, а ведь им надо было еще и другое оружие тащить. Пока первые ряды штурмовали склоны, остальные снизу поддерживали их огнем, стараясь отогнать бергеров подальше.
        - Смотрите, - осанистый штабной, у которого имелась собственная труба, ткнул ею в сторону потихоньку накрываемого вечерней тенью склона. - Лестница! И еще одна…
        Жермон перевел окуляр и тоже заметил пару неуклюжих, явно на скорую руку сколоченных лестниц. Оставалось дивиться изобретательности «уларов». С ледяным сюрпризом они столкнулись лишь утром и пожалуйста - нашли-таки в безлесной местности достаточно дерева, никак что-то в обозе распотрошили… Пара лестниц, впрочем, погоды не делала, к тому же они довольно скоро пропали из виду. В отличие от многочисленных флагов, и не лень же было сперва делать, а потом волочь в бой!
        Насколько позволяла разглядеть труба, драка шла уже по всему правому флангу, но по-настоящему «кипело» только в его центре, где горники, несмотря на потери, ломились вперед очумелыми кабанами. Живые карабкались вверх, мертвые валились вниз, подробностей было не разобрать, но для понимания происходящего они Ариго и не требовались, за двадцать лет навидался уже. Главное, что бергеры держались; держался и прикрывавший им фланг полковник Ластерхавт-увер-Никш.
        Четыре не имевших спасительной ледяной шкуры бугра тонули в пороховом дыму, вражеская пехота напирала со всей мочи, но ее раз за разом отбрасывали… все как в центре, только народу поменьше, склоны пониже, ну и лестниц у атакующих нет, хотя тут они без надобности. Вот кто радовал, так это горники, не желавшие хотя бы часть своих сил отправить в обход. Хорст о таком вряд ли задумывался, а вот Жермон беспокоился, но серо-черные мерзавцы тупо перли к цели напролом, теряя драгоценное время и людей.
        Без сюрпризов обходилось пока и у Фажетти. Преодолев открытое, простреливаемое Рёдером пространство, пехота Гетца вплотную сошлась с талигойскими полками. Линия схватки, которую удавалось проследить по густому валику порохового дыма, стояла на месте, значит, Марций успешно держался.
        Сбить с позиций хоть бергеров, хоть гвардейцев Фажетти задействованными силами не получалось, из чего следовало, что Гетцу придется гнать в бой всех, кого удастся собрать. Наскрести пару лишних тысяч он бы сумел, только стягивать резервы, когда у тебя в тылу резвятся алаты, еще то удовольствие. «Улара» мог бы выручить эйнрехтский «гусь», но одна совместная затея у них уже провалилась, да и фок Ило должен быть по уши в собственных заботах. Для столичного выскочки слишком хорош уже Бруно со своим Рейфером, что уж говорить о Кэналлийском Вороне!
        Вмешательство Алвы позволяет меньше беспокоиться об угрозе с севера, а если быть честным - не беспокоиться вообще, значит, есть смысл подумать о четырех полках, которые придержали на случай прорыва фок Ило. Четыре с лишним тысячи отличных бойцов топчутся в тылу у сражающихся, а им самое место здесь. Или выправить положение, если горники продавят оборону, или уже для наступления!
        Жермон еще раз глянул на часы, не удержался, прижал покрытое чернью серебро к щеке и махнул бывшему наготове порученцу.
        - Джеральд, немедленно в ставку! Передашь, что…
        4
        Батарея с заклепанными пушками - хороший артиллерист вернет их в строй за пару часов - скрылась из глаз, но знамя вернегеродцев по-прежнему колыхалось над головой. Рядом с ландхутским. Знамени два, людей - и на один полк не наберется, а за командира - общего - Фельсенбург. Рухнувший на руки адъютантов посредине последнего доклада Раухштейн под присмотром Рихарда отправлен в тыл вместе с другими ранеными. Кого удалось подобрать…
        Очередной порыв ветра отбрасывает и так редеющий дым, словно приглашая оценить недавнюю резню. Сотни тел в красных и синих мундирах на утоптанном до мерзлой земли снегу, на ходу не разберешь, кто китовник, а кто - нет. Здесь несколько раз полки Рейфера сходились с эйнрехтцами, никто не мог взять верх, а решило все прибытие чужой конницы.
        - Монсеньор, что нам нужно от Рейфера?
        - Правильное завершение всего этого безобразия, - умеют же некоторые подбирать слова! - и не только от Рейфера.
        А от кого еще? От Бруно, что ли?
        Возглавляющий колонну Штурриш сворачивает влево, и тут же навстречу, вырастая на глазах, бросаются шустрые рыжие пятнышки - «забияки» все еще несут охрану самой ценной в дриксенской армии головы.
        - Господин командующий, - докладывает успевший пересесть на Краба каданец, - генерал Рейфер в лощинке квартирует, вон за тем бугром.
        На бугре торчат наблюдатели с трубами, аж трое, а у подножия гарцуют неугомонные рыжики. Герцог Фельсенбург желает, чтобы его наследник присутствовал при встрече с Рейфером, приходится оставлять рейтар на Юргена и догонять «отца».
        Пологий утоптанный спуск, разом стихший ветер, неожиданный запах обычного дыма, так не похожий на кислую пороховую вонь, даже палатка и костер возле нее. Рейфер устроился основательно, при этом очередной раз выказав здравый смысл: в овражке не дует, сюда не залетит даже случайное ядро, а для наблюдений и свитские годятся.
        Подскочившие ординарцы пытаются принять лошадей, мориски для порядка выказывают норов, но остаются у превращенной в коновязь коряги.
        - Штурриш, присмотрите?
        - А как же? И присмотрю, и прикормлю.
        Прикормиться бы и самим неплохо, но некогда. Что-то втолковывавший двум вытянувшимся в струнку полковникам Рейфер при виде гостей живо отсылает подчиненных - те отдают честь и почти бегом убираются, а генерал с напряженной улыбкой спешит навстречу.
        - Я рад, - громче, чем всегда, чеканит он, - приветствовать герцога фок Фельсенбурга.
        - Благодарю, - протягивает руку Алва, - и за гостеприимство, и за наступление. Вы его провели просто очаровательно.
        - В свою очередь, благодарю за столь лестную оценку, - Рейфер отвечает на рукопожатие и улыбается уже как обычно. - Вы намерены у нас задержаться?
        - Да, расставаний в ближайшее время я не планирую. Если, конечно, не случится какого-нибудь сюрприза, но это вряд ли, господин фок Ило особой изобретательностью не блещет. Что, кстати, слышно из центра?
        - Насколько нам известно, - отец Луциан в военном плаще поверх облачения тоже здесь, - фок Ило продолжает отходить. Попыток остановить наступление фельдмаршала не замечено, это очень похоже на победу.
        - Вернее, на ее начало, - уточняет Ворон. - Мне нужна карта.
        - Тогда пройдемте к столу. Ваше преосвященство?
        - Мы с Рупертом не намерены вам мешать, - отказывается за двоих адрианианец. - Должен заметить, сын мой, что вы с «отцом» просто чудеса творите.
        - Отец Луциан, - что говорить, непонятно, но врать не хочется. - Я надеюсь, вы поймете…
        - Благодарю за доверие, но мы с генералом знаем, кто есть кто, почти с самого начала. Но только мы, и…
        - … лучше, чтобы оно так и оставалось.
        - Именно. Начав столь удачно предложенную нашим гостем игру, не стоит её прекращать самое малое до полной победы.
        - Отец Луциан, но как вы узнали?
        - Капитан Штурриш после того, как прикончил незадачливых убийц, передал записку и кое-что на словах. Стало ясно, что нам почти наверняка придется выручать батареи, которые будут заняты спасением Бруно.
        - Вот уж не думал, что вам с Рейфером хватит сил и нам помочь, и свой фланг удержать.
        - Нам повезло с командующим левым крылом фок Ило. Я имел некоторое представление об этом господине: столичный полковник, исполнительный и осторожный, повышен за личную преданность фок Ило. После первых же атак стало ясно, что ему велено нас сдерживать и отвлекать внимание, но решительных действий не предпринимать. Рейфер рискнул снять с позиции две трети пехоты, но за кавалерией пришлось посылать к талигойцам - своя вся была в деле. Смотрите, ваш человек хочет вас угостить.
        - Мой человек? - Руппи оглянулся и увидел Штурриша. Каданец красноречиво тряс объемистой флягой, и это было кстати. - Отец Луциан, с вашего разрешения…
        - Разумеется. Тебе согревающее сейчас не помешает, более того, я тоже не откажусь.
        Запах можжевельника защекотал ноздри, напомнив о Добряке Юхане. Верней, о тающем в вечерней дымке береге и осознании того, что ему удалось… И теперь тоже удастся!
        - Я сейчас командовал полубатареей, - поделился со «львом» Руппи, - первый раз в жизни. И у меня получилось вполне прилично, хотя сперва у орудий даже толковой прислуги не было, Алва рейтар спешил. Ничего, справились!
        - Командование батареей, не морщись - полубатареей, дело, конечно важное, - согласился епископ, - но не столь впечатляющее, как конная схватка одного против троих. По полкам уже пошли рассказы вполне в духе саги о Торстене. Там и героические речи как до, так и после боя, и невиданная ловкость в обращении с оружием, и порубленные на куски враги.
        - Так и знал, что примутся болтать, - Руппи глотнул второй раз и решительно закрыл флягу, - но чтоб так скоро…
        - А чего ты хотел? - слегка удивился отец Луциан. - Солдаты любят и слушать байки, и рассказывать их. Даже во время сражения, а может быть - именно во время него, слухи по армии распространяются с потрясающей скоростью. Гораздо любопытней, что рефреном, как мне сказали, сегодня идет: «Невероятное дело, сам бы не поверил, но ведь это ж наш Фельсенбург».
        Может господин странствующий епископ и смеялся, но на его лице это никак не проявлялось.
        Глава 16. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Барон бодро взбежал по пологому склону и, словно препоручая всадника подскочившим бергерам, стукнул копытом о подвернувшийся камень. Вспыхнула и погасла рыжая искра.
        - Это есть добрая примета, - счел своим долгом уведомить дюжий капитан. - Мы скоро будем начинать побеждать!
        - Проводите меня к Райнштайнеру, - предпочел не ощипывать летящую утку Жермон. - Он ведь здесь?
        - Господин командующий правым флангом только что поднимался на, увы, очень невысокий верх и теперь проводит наблюдения.
        - Да, после Торки местные горки кажутся недомерками.
        - Это есть не горки, - возмутился капитан, - а нарытые глупым кротом кучи, однако мужество воителей делает их высокими и недоступными.
        Мужества бергерам в самом деле было не занимать. К несчастью, горники, уж по бесноватости или нет, почти им не уступали и преодолели-таки обледенелые склоны.
        - Влезли, твари! - фыркнул на ходу Ариго. - Чуть ли не целый батальон… Многовато!
        - Это очень временно, - утешил бергер, тоже поглядывавший на соседний холм. - Нуждаются ли прибывшие вместе с вами в горячей пище?
        - Пусть сами скажут, - отмахнулся Жермон, которому было не до свиты. В том, что бергеры до подхода резервов продержатся, новоявленный командующий не сомневался, а вот на себя зло брало. Ну что б было вызвать подкрепления раньше, ведь чувствовал же, что начинается! Так нет, тянул… Дотянулся!
        Серо-черные, ощутившие наконец под ногами вместо льда снег и камни, пытались развить успех и еще больше оттеснить обороняющихся, чтобы тем, кто напирал снизу, было где развернуться. Бирюзовые упирались, норовя загнать китовников обратно на лед; где-то это удавалось, где-то драка продолжала ползти вверх.
        Сойдясь в рукопашной, противники прекратили стрельбу, злой зимний ветер унес дым к востоку, и резня стала видна во всей своей красе даже без трубы. С потерями не считался никто, изначально сплоченные ряды перемешались, превращая схватку в кипящее серо-черно-бирюзовое варево. И такое творилось по всей гряде!
        - Вы наблюдаете господина командующего правым флангом на вершине, - напомнил о себе и Райнштайнере провожатый.
        - Спасибо, капитан, можете идти. Дальше я сам.
        Четыре практически неподвижные фигуры, одна, с трубой, чуть впереди, и три у шеста со знаменем Бергмарк. Везет же сегодня на памятники… И с этих тоже хоть скульптуру ваяй, хоть картину пиши. Картину, пожалуй, лучше. С белесым дымом и яростным солнечным золотом.
        - Ты вовремя. - Ойген, отвлекшись от наблюдения, поворачивается навстречу. - Очень скоро Ульрих-Бертольд Катершванц будет показывать, что значит быть настоящим воителем.
        - На Мельниковом я это уже видел. - И упаси Создатель увидеть подобное снова! - Ты не спешишь? Горники, на мой взгляд, отнюдь не выдохлись, внизу у них еще достаточно людей, а я к тому же вызвал резервы. Сомнений в Катершванце у меня, как ты понимаешь, нет, но важно ведь и момент правильно подобрать.
        - Да, это очень важно, - согласился Райнштайнер и вновь навел трубу на сражение. - Отсюда хорошо видно вдаль, но сколько духа остается у этих тварей - а я полагаю, в первых рядах бесноватые составляют большинство, - понятней вблизи. Ульрих-Бертольд там, и я разрешил ему начать атаку тогда, когда он сочтет нужным, в этом я ему полностью доверяю.
        По понятным причинам мне пришлось отправить в бой половину резерва, но «медоедов Шпрехау», которыми барон командовал у Виндблуме, я придержал.
        - Ну а я, как главнокомандующий, решил, что общий резерв придерживать больше не стоит. Гаузнера я отправил к Фажетти, а с тобой будет геройствовать Мениго.
        - Будь уверен, я распоряжусь им как следует, - заверил Ойген и улыбнулся, то есть показал зубы. - Просто остановить этих «уларов» мы можем и своими силами, но с подобным подкреплением появится возможность перейти в наступление. Да, я должен поблагодарить тебя за свой прикрытый фланг.
        - Там Хорст с вальдзейцами.
        - Очень удачно. Я тебе неоднократно говорил, что Дубовый Хорст, как и любой другой, будучи употреблен на своем месте, причинит ощутимую пользу. Если полковник Ластерхавт-увер-Никш сегодня уцелеет, у тебя будут все основания представить его к ордену, однако награждать его лишь за то, что он, согласно нашему замыслу, оказался в плену, было неразумно.
        - Замысел не сработал, - напомнил Ариго и, прекращая все еще неприятный разговор, отошел к краю утоптанной площадки. Смотреть на драку отсюда можно было невооруженным глазом, и Жермон смотрел.
        Зрелище не пугало, но и не радовало: продвижение китовников застопорилось, зато отдельные серо-черные пятна и пятнышки на склонах слились в извилистую широкую полосу, располовинившую занимаемые Ойгеном холмы. Подняться выше и тем более опрокинуть огрызающихся бергеров горникам пока не удавалось, хотя снизу продолжали переть новые роты, которых могло бы быть и поменьше.
        2
        Почти полное безделье после предыдущего безумия казалось бы сном, если б не напомнившее о себе плечо, с которым вступили в сговор набегавшиеся по батарее ноги, а потом еще и в голове вздумало зазвенеть. Как ни странно, это не бесило, а успокаивало: будет надо, он встанет и поедет или побежит, а пока можно просто сидеть; и Руппи сидел там, где его оставил отец Луциан, перебравшийся к разбиравшим что-то на карте Алве и Рейферу. Потом Рейфер встал, поклонился и исчез за превращенной в коновязь корягой, а расторопные каданцы разогрели на костре какую-то помесь супа с кашей и притащили начальству, удостоившись неприязненных взглядов от оплошавших свитских. Еще бы, могли ведь и сами продемонстрировать усердие и заботу, но слишком увлеклись новостями, а проще говоря - заболтались. И вот теперь благодарят не их, таких красивых, а каких-то наемников, фи!
        Руппи, добирая достойное дворца - или с голодухи все вкусным кажется? - варево, про себя хихикнул и немедленно вспомнил про Арно. Приятель вместе с Приддом вернулись к своим «лиловым», и вряд ли их там потчуют горячим. С одной стороны, у эдакого бригадира наверняка кто-то за кормежку да отвечает, с другой - костер наверху не разведешь.
        Подозванные «забияки» кивнули, мол, на пару фрошеров хватит, но попробовать каданскую стряпню Придд не успел. Раздался топот, и почти сразу в лощину спустились Хеллештерн с адъютантом и Валентин в обществе вновь ставшего «фульгатом» Уилера и еще кого-то на крупном вороном коне. Ладно, если что, прямо здесь и перекусят.
        - Господин полковник, - порученец Рейфера загородил спешивающихся всадников, - вас просит герцог.
        - Иду, - Руппи поправил приблудную шляпу, которая упорно норовила свалиться, и перебрался к походному столу, за которым расположился несомненный герцог. Фельдмаршальский мундир и часть шеи со щекой были видны просто прекрасно, остальное скрывали епископ и вернувшийся Рейфер.
        - …полагаю, - объяснял он, - господин Конник попортил китовникам немало крови.
        - Мой друг кардинал, - откликнулся Ворон, - олларианский, само собой, счел бы это благим делом. Дитя мое, помоги господину Рейферу оставить господина Хеллештерна в неведении еще некоторое время.
        - Хорошо, монсеньор. Это должно быть приятней переговоров с Гетцем.
        - Как сказать, - Рокэ выпустил из-под плаща орденскую цепь и повернулся к слегка сменившему дислокацию епископу. - Некоторые терпеть не могут дурить голову своим, хотя это порой и необходимо, но сама картина хороша необычайно. Генерал фок Хеллештерн и его извечный противник, талигойский «вороной» готовы выслушать один и тот же приказ.
        - Идемте, Руперт, - велел Рейфер. - В самом деле удачно, что Шарли не явился лично.
        Затянутый в черный мундир молодцеватый полковник глядел исподлобья и, казалось, проглотил такую палку, которая пришлась бы не по силам самому Придду. Зато Хеллештерн явно пребывал в прекрасном расположении духа.
        - Господин командующий правым флангом, - весело доложил он, - явился по требованию временного командующего Южной армией герцога фок Фельсенбурга.
        - С удовольствием представляю полковника Гайяра, - невозмутимо объявил Придд. - Со своей стороны рад сообщить, что вверенный мне корпус, согласно приказу командующего Северной армией Талига, должен действовать совместно с союзнической кавалерией.
        Полковник поднес руку к шляпе. Видимо, идея воевать бок о бок с теми, кого всю военную жизнь убивал, хоть и с трудом, но укладывалась в его голове.
        - Прислан для переговоров генералом Шарли, - с мрачным видом тоже на дриксен сообщил он. - Готов договариваться о совместных действиях.
        - Благодарю, господа. - Рейфер слегка поклонился, позволяя прибывшим полюбоваться наполовину загороженной епископом фигурой в фельдмаршальском мундире. - Изучив обстановку, мы с господином фок Фельсенбургом пришли к выводу, что наша главная задача на данном этапе - не допустить объединения двух противостоящих нам армий, неважно, будет ли это по решению их командующих или же стихийно.
        3
        Дрались за каждый бье, место выбывших мгновенно занимали новые бойцы, которым приходилось резаться, в прямом смысле стоя на телах. Долго так продолжаться не могло, но пока перед глазами словно бы крутилось кроваво-пестрое колесо. Не выдержав, Жермон все же взялся за трубу. Взгляд сразу уперся в похожий на серую репу камень, вокруг громоздились трупы, между и по которым топталось четверо бергеров и пятеро горников. Одному серо-черному не повезло, он еще корчился, пытаясь отползти, а через него уже лез следующий, в офицерской перевязи. Этому удалось сперва свалить уже раненого бирюзового, а затем и его товарища, который, промешкав, рухнул с разрубленной головой. Убийца сдуру вскочил на камень, и один из двух уцелевших бергеров живо подсек ему ноги.
        Выронив палаш, офицер спиной вперед свалился на свою предыдущую жертву, но победитель пережил его не больше, чем на вздох. Ткнувший бергера в спину серо-черный радостно замахал руками, однако сразу же был повален последним бирюзовым и, намертво с ним сцепившись, закувыркался по склону вниз. На подмогу паре оставшихся у «репы» китовников шустро полезли еще двое, и тут сбоку вывалилась тройка бергеров, все начиналось заново.
        - Прости, что отвлекаю, - тяжеленная рука опустилась на плечо Ариго, - но старик решил, что время пришло. Поверь, это будет куда занимательней, хотя занимательнее всего было бы оказаться в бою самим. Жаль, мы не можем себе это позволить.
        - На Мельниковом чуть было не позволили.
        - Очень надеюсь, что ты не хочешь повторения, - Ойген раздвинул губы, давая понять, что шутит. - Слышишь?
        Жермон слышал. Откуда-то из задних рядов сражающихся бергеров раздался резкий, чистый звон: кто-то из ветеранов ударил в «агмов щит»[5 - Агмов щит - подобие гонга. Является копией вывезенного с легендарной родины бергеров, острова Агмарен, щита, удар в который подавал сигнал к наступлению. Право ударить в Агмов щит получают наиболее заслуженные воители.].
        Эхо еще гуляло меж холмов, когда из лежащей чуть в стороне и позади ойгенова кургана лощины бегом повалила пехота, только не бирюзовая, а черная - гордость Бергмарк, «медоеды Шпрехау». Если б не шум боя, топот сотен подкованных сапог по мерзлой земле был бы слышен даже здесь и вряд ли бы заметно уступал лошадиному.
        Полтораста шагов до места боя, сто, семьдесят… Черные бергеры, не меняя аллюра, из колонны разворачиваются широкой стеной, причем выходит это у них слаженно и ловко. Снова звон, и линия схватки на глазах прогибается, бирюзовые в центре пятятся все дальше и дальше! Мало того, они разбегаются в обе стороны, на фланги, открывая горникам дорогу к смерти.
        - Видишь? - рука Ойгена так и лежит на плече. - «Медоеды» успешно перестроились и бегут в заготовленную брешь.
        - Вижу, - бездумно подтверждает язык, а глаза любуются совершенством редкой даже для Торки атаки.
        Бергеры, отходя, уже полностью разорвали строй и теперь загибают свои ряды, создавая для прущих вперед китовников некий коридор, а те с разгона в него влетают… Нет, высокий офицер останавливается, явно пытаясь сообразить, что все это означает. Машет шпагой, потом шляпой и наверняка орет. Кто-то слышит и оборачивается, кто-то замирает на месте…
        - Похоже, - зло смеется Ариго, - сейчас они поймут. Всё и сразу.
        - И это будет их последнее понимание. - В голосе Райнштайнера прорезается церковная торжественность. - Ульрих-Бертольд уже здесь. Прости, я должен отдать некоторые распоряжения.
        Как и откуда появился Катершванц, Жермон проглядел, но кряжистая фигура в кирасе и шлеме не могла принадлежать никому другому. Великий воитель возвышался на опустевшем пространстве в полном одиночестве. Несущиеся во весь опор «медоеды» были от него шагах в десяти, дриксы - в двадцати, и при этом они топтались на месте. Сражение на окружающих холмах продолжало ворочаться и реветь, но Ариго показалось, что мир стих и замер. Что-то должно было произойти, и оно произошло!
        Ульрих-Бертольд воздел, именно воздел, а не просто поднял над головой ведомый всем воителям по обе стороны Торки шестопер. Замер. Резко ткнул реликвией в сторону врагов. Подоспевшие «медоеды» ответили слитным ревом, и Ужас Виндблуме сорвался с места. Наверняка он сейчас рычал, как тогда, у Болотного; Жермону, во всяком случае, отчетливо слышалось низкое «Аг-мар-рен!» Хотя это наверняка кричала память.
        - Аг-мар-рен!
        Опомнившиеся горники пробуют что-то заорать в ответ и рвутся навстречу, но набрать разгон уже не успевают.
        - Аг-мар-рен!
        Черный поток врывается в живое ущелье, обрушивается на застрявшую в нем серую погань, сносит ее, катится вперед. Лавина, обвал, сель, все сметающий на своем пути - вот что такое атака бергеров. Пространство, что китовники отвоевывали полчаса, отбивается назад в считаные минуты, и вот уже их задние ряды, пятясь под давлением отходящих передних, ныряют вниз, на ледяные склоны. Серая река распадается на пруды, лужи и капли, которые Ульрих-Бертольд со своими «медоедами» смахивают на бегу; успех из центра волной распространяется в обе стороны по всей линии схватки, где бирюзовые бергеры, пусть и не так быстро, как черные, но идут вперед. Уверенно и неотвратимо.
        - Господин маршал, господин генерал, - незнакомый капитан в мундире с алой оторочкой изо всех сил старается не коситься на сражение. - Полковник Мениго с двумя мушкетерскими полками прибыл и ждет приказа.
        - Вы поступаете в распоряжение генерала Райнштайнера, - который, оказывается, вернулся, а ты и не заметил.
        - Я благодарен за предоставленную возможность развить успех, - заверяет Ойген и переходит к делу. - Капитан, передайте полковнику Мениго, чтобы разворачивал свои полки по обе стороны вот от этого оврага. Приказ на начало атаки он получит позже.
        Капитан убегает к Мениго. Вроде и отвлеклись всего ничего, а последние горники в центре уже сброшены вниз, да и повсюду, насколько удается разглядеть, серо-черная тина стекла почти к самому подножию гряды, но и там ей делать нечего!
        Ульрих-Бертольд, которого невозможно не узнать даже издали, сносит широким махом сразу двоих замешкавшихся, на мгновение поворачивается к своим и, крутя шестопером над головой, бросается дальше. Сразу за ним скачет долговязый парень в обычной торской куртке, но с широким малиновым кушаком, следом ломятся «медоеды», оставляя после себя вершину холма, сплошь покрытую телами в горных мундирах.
        - Ну, удачи воителю, - Ариго перевел дух и к своему стыду понял, что хочет даже не есть - жрать! - Пусть и дальше будет не хуже!
        - С учетом присланных тобой подкреплений дальше может быть только лучше, - в голосе Ойгена слышится полное удовлетворение. - Я не ошибся, доверяя опыту и репутации Грозы Виндблуме. И я не ошибся, рассчитывая на тебя, прими мою благодарность.
        - Не за что. - Жермон в глупой надежде сунул руку в карман, но там не нашлось даже сухаря. - Ойген, представляешь, мне пару раз показалось, как Ульрих-Бертольд кричит «Аг-мар-рен». Наверное, это память Мельникова.
        Конечно, память; причем страшная, они там все собирались умирать, вот и запомнилось… Яркий нестерпимый свет, рев врубившегося в дриксенские ряды барона, рвущийся со своего шеста бирюзовый с золотом флаг. Сколько битв повидал выплывший из седой древности бергерский кораблик, сколько еще увидит?
        - Ты поэт, Герман, а после женитьбы стал поэтом вдвойне. - Странное дело, но Райнштайнер кажется… смущенным? - Разумеется, ты слышал на самом деле, но не Ульриха-Бертольда, а меня.
        Глава 17. Гельбе
        1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
        1
        Низкое солнце намекало, что нужно поторапливаться - на завершение бранных дел времени осталось уже совсем мало. Как, честно говоря, и сил.
        Колонна сводного - Руппи не мог решить, «ландхутско-вернегеродского»… или наоборот - «вернегеродско-ландхутского» полка шла залитыми закатной кровью пустошами, завершая, как пишут удалившиеся от дел зануды, «свои многообразные ратные труды». Куда уж многообразнее! Сходились с вражеской конницей лоб в лоб, штурмовали и защищали батарею, стреляли из захваченных пушек. И напоследок - гоняли по стылым буеракам вражескую пехоту, чтобы побыстрей отступала именно туда, куда нужно.
        Да, они устали как последние собаки, даже те, кто не был ранен, а таких не набиралось и половины. Остальные умудрялись держаться в строю - кто из дикого упрямства, кто - благодаря помощи товарищей, а кто и вовсе привязав себя к седлу. Как говорится, потрудились во славу кесарии, и трудно сказать, какой из соперничающих полков проявил себя лучше. Только гордиться и делить славу - это потом, сейчас хочется выйти, наконец, к своим, спешиться, размять ноги… Мерно рысящий по, к счастью, неглубокому снегу Морок, и тот не имел ничего против отдыха и хорошей порции овса. Вымотанный мориск был на диво спокоен, еще более вымотанному всаднику предаваться мечтам о кровати или хотя бы о костре и глотке касеры мешали эйнрехтцы с горниками, вернее, то, что кто-то из недобитой сволочи вполне мог оказаться поблизости. Злобного омерзения, возвещающего о приближении белоглазых, Руппи не чувствовал, но бывают и просто враги.
        Отвлекать Ворона от затянувшейся беседы с отцом Луцианом не хотелось, а тревожно было; Фельсенбург вертел головой, пока не заметил на ближайшем взгорке Краба, а значит, и опекающего уставшую колонну Штурриша.
        Недоверчивый капитан то и дело обегал окружающий пейзаж подозрительным взглядом, но болтать это ему никогда не мешало.
        - Думаете, нападет кто? - не стал ходить вокруг да около Руперт.
        - Вряд ли, господин полковник. Но одиночки и мелкие шайки запросто могут тут шастать. Напасть не нападут, так ведь и просто издали пальнуть могут. Кто сдуру, кто со страху или еще как. Попадут - обидно будет.
        - Да уж… - А таких можно проглядеть, особенно сейчас.
        Не проглядели, так как проглядывать было некого. Цель - приметный двугорбый курган, откуда и начался последний рейд - подмигнула сразу несколькими - ага, пример каданцев подействовал - кострами. Из темноты почти неслышно выскользнули четверо «фульгатов» во главе с приподнявшим на каданский манер шляпу Уилером. Стало смешно, а потом и спокойно. Кажется, добрались, кажется, на сегодня в самом деле все!
        Они вернулись вторыми. У крайнего костра уже грелся Хеллештерн, судя по всему, появившийся лишь несколько минут назад. При виде «старшего Фельсенбурга» Конник красиво, будто и не провел весь день в седле, вскочил, но бежать навстречу, как ему думалось, начальству, не стал. И правильно, людям нужно хотя бы спокойно спешиться.
        - Кажется, - Рокэ потрепал опустившего голову Морока по шее, - с вас обоих хватит.
        - А с вас?
        Фельдмаршал Бруно счел бы, что полковник Фельсенбург забывается, но Первый маршал Талига многое, если не все, понимал правильно.
        - Мне пора возвращаться. Во всех смыслах, но сперва послушаем Конника. Слушать приличного человека, которому только что повезло, обычно приятно.
        - Хеллештерну повезло?
        - Несомненно. Ты еще не пригляделся к толковым подчиненным, когда они собой довольны. Они даже стоят по-особому.
        С Алвы сталось бы и пошутить, но Конник, когда они таки подошли к костру, в самом деле сиял. Как любитель поесть, дорвавшийся до богато накрытого стола.
        - У нас получилось, - выпалил он, когда «герцог фок Фельсенбург» с епископом устроились у огня. - Обошли этих тупиц справа, а когда те начали отступать, погнали, как пастухи овец. Попыток соединиться с горниками было две, пресекли со всей решительностью. Рассеяли и растоптали два полка пехоты, из столичных. Еще порознь пытались пробиться на восток три батальона, что стояли во второй линии на самом фланге. Этих теперь частями по всем пустошам собирать можно. Со стороны вояк фок Гетца никто не появился, это вот… - генерал развернулся, глядя на как раз вступившего в круг огней Придда с незнакомым «лиловым», - наши союзники лучше расскажут.
        - Я с удовольствием послушаю, - почему на спутника Валентина смотрел Алва, Руппи не знал, но с Приддом должен быть Арно. Арно и никто другой!
        Гадать и ждать Руппи не собирался, а Хеллештерн еще явно не выговорился. Валентин, расправив плащ, опустился по другую сторону костра, и Руппи тихонько перебрался к нему. Придд спокойно протянул флягу, как оказалось, с «кровью», какой именно, Фельсенбург не разобрал. Это слегка успокоило - даже самый распроспрутовый спрут, потеряв друга, вел бы себя иначе.
        - Где Арно? - не стал финтить Руппи. - Он цел?
        - Да, но мне пришлось его оставить. Уже поздно, я решил лишний раз не гонять людей и тем более коней и отправил корпус назад. Арно с «фульгатами» - наши глаза и уши, особенно, в сумерках. А что тут у вас?
        - Смотря где… Гвардия, насколько я понял, идет вперед, китовники отступают, бросая артиллерию, все замечательно, и мы молодцы… Валентин, кто пришел с вами, и почему Алва на него так смотрел?
        - Теньент Костантини, я взял его временно, взамен погибшего командира моего конвоя.
        - А кто это? - полюбопытствовал Руппи. - И зачем он Ворону?
        - Просто хороший теньент. Сообщил о предательстве генерала Заля. Чем он привлек внимание Монсеньора, не представляю… А вот и генерал Шарли. Вы, кажется, еще не знакомы?
        - Доброй ночи, - коротко бросил командир фрошерской кавалерии, немало напомнив при этом Хеллештерна, но Хеллештерна раздосадованного. Словно у того незримого стола, где веселился Конник, ему не досталось места.
        - Мы как раз добрались до ваших подвигов, - кажется, Хеллештерн успел выпить, или это от смешанной с усталостью радости? - Я рассказал, что мог, и вынужден умолкнуть, но герцогу Фельсенбургу нужно представлять всю картину. Хотите выпить?
        - Благодарю, но нет. Разумеется, я расскажу о том, что сделали мы, затем я и приехал, но времени у меня в обрез, нам на бивак возвращаться гораздо дольше, чем вам.
        - В таком случае, - вмешался отец Луциан, - мы не будем вас удерживать, как бы нам ни хотелось разделить наше удовлетворение от первой победы над равно опасным для Талига и Дриксен врагом. Увы, мы все слишком устали, чтобы стоять, возможно, вы согласитесь сесть.
        - Благодарю вас, святой отец, - Шарли либо слишком устал, либо был хорошо воспитан, он опустился на какие-то вьюки рядом с Приддом. - Итак, я могу сообщить, что полки Горной армии почти не пытались соединиться с эйнрехтскими. Их кавалерия, когда началось общее отступление, двинулась было в эту сторону, но при встрече с нами сразу развернулась. Там, после наших предыдущих встреч, и осталось-то не более четырех эскадронов. Горную пехоту мы провожаем, они к фок Ило уходить не собирались и вряд ли соберутся.
        Теперь все понятно. Знаменитым «вороным» не получилось блеснуть, как рейтарам Конника, вот вожак и хмурится, его обскакали; неприятно, что и говорить. Особенно, если вспомнить, что у Трех Курганов одолеть этого Шарли у Конника так и не получилось.
        - Руппи, - подмигнул развеселившийся еще больше Хеллештерн, - ну почему только твой отец сразу не взялся за дело? Сейчас оно прошлое, конечно, и мы вряд ли соберемся в ближайшее время воевать, но он бы не только с фок Варзов, он бы и с самим Вороном на равных поговорил!
        - Даже не знаю, - откликнулся из-за отца Луциана Ворон. - Кажется, разговаривать и тем паче тягаться самому с собой свойственно сумасшедшим.
        - Монсеньор?!
        - Кто?! Руппи, что такое?
        Просто удивительно, как быстро могут меняться генеральские лица. Хеллештерн хлопает глазами, Шарли сияет, как только что сиял Конник.
        - Насколько я могу судить, это победа, - примиряющим тоном объясняет Алва, - а раз так, я вынужден вас покинуть. Прощайте, господа, с вами было приятно иметь дело. Господин Хеллештерн, Себастьен, есть некоторые вещи, о которых, да простится мне некоторое двуличие, полезно знать лишь избранным…
        2
        Бруно был даже не прекрасен, он был, как в последнее время повадился говорить Ли, блистателен. Эмилю стоило немалого труда, наслаждаясь фельдмаршальским слогом, удерживаться от вздохов и смешков. Удержался и даже продиктовал Сэц-Пуэну ответ. У Лионеля с матерью подобное выходило лучше, но маршал Лэкдеми поднапрягся и выразил уверенность, что господин фельдмаршал не забудет возблагодарить высшие силы за дарованную ими победу. Что до прочего, в частности, до совместных или же не слишком действий, то в Северную армию в самое ближайшее время должен вернуться регент Талига герцог Алва, который, вне всякого сомнения, пожелает встретиться с командующим дриксенской армией лично, и нет ни малейших сомнений, что встреча будет приятна и полезна обеим сторонам.
        Диктовка помогла. В том смысле, что пока маршал соревновался с Бруно в замысловатости фраз, спина вела себя прилично, но, ставя свою подпись, Эмиль неудачно повел плечами и чудом не взвыл.
        - Монсеньор, - напомнил Сэц-Пуэн, - лекарство у меня.
        - Я помню, - буркнул командующий, твердо решивший дождаться если не Алву, то возвращения Ариго. Назло ставящей свои условия боли и паршивцу-лекарю. Другой необходимости в ожидании не было, ибо сражение благополучно затихало. Первыми смолкли пушки Рёдера, из чего следовало, что либо им больше не в кого стрелять, либо батареи захвачены, но, будь так, ставка превратилась бы в растревоженный улей, шум боя приблизился, а верные адъютанты бросились бы спасать командующего. Отсутствие спасителей доказывало, что горники откатились достаточно далеко и стали для орудий недоступны. Зато вернулся лекарь и был без лишних слов отправлен к раненым.
        - Сэц-Пуэн, - окликнул Эмиль, - проверь-ка завтра лекарский обоз, а то этот коновал слишком быстро здесь объявился.
        - Да, Монсеньор, - заверил одноглазый капитан, который нравился Савиньяку все больше. - Мой маршал, генерал Карсфорн докладывает, что сражение на его фланге закончилось. Вести преследование силами имеющейся у него пехоты он возможным не счел, а кавалерия генерала Шарли и бригадира Придда была отозвана для иных нужд. Адъютант Карсфорна здесь и готов доложить в подробностях.
        - Не нужно. - Вот и с левым флангом все прояснилось. Сражение пришлось начать с мерзости, но она себя оправдала. За такой успех можно было и дороже заплатить! И заплатили бы, только не понадобилось. Обошлись хромым полковником и мальчишкой, это даже жертвой не назовешь, ведь они сами вызвались, как и Глауберозе с монахом… Остается написать родным Герарда и жене полковника… генерала фок Дахе. Ну и матери в Старую Придду.
        Скрыть контузию не выйдет, а братец из лучших побуждений такого насочиняет, что только хуже будет. Ничего, рука действует, да и сесть выйдет, надо только добраться до какой-нибудь стенки, к которой можно прислониться. Сегодня с места двигаться глупо, а завтра перевалить дела на Ариго с Райнштайнером, стребовать с коновала чего-нибудь глушащего боль, но не сонного, и засесть за письма. Мать поймет, а с Герардом еще и - нет, не выручит, тут не выручишь, но тоже напишет, у нее выйдет лучше…
        Снаружи зашумело, разом заговорило несколько человек, раздался знакомый смех. Ариго! Значит, и на правом закончили, причем достойно.
        - Господин маршал, - заявил прямо с порога генерал, - разрешите доложить. Фок Гетц, ничего не добившись, отступил. Все его атаки были отражены, а когда мы ввели в бой резервы, «улар» не стал упираться и приказал отходить.
        - Все слышали? - фыркнул Эмиль, поворачиваясь на бок и приподнимаясь на локте. - А теперь кыш радоваться! Будет надо, позовем.
        Палатка опустела, не успел еще генерал сбросить плащ и подкрутить усы. Покончив с сим важным делом, Ариго придвинул поближе складной походный стул, на который и уселся, с видимым удовольствием вытянув ноги. Набегался, счастливец.
        - Есть хочешь?
        - Хотел, - признался сокомандующий. - Так хотел, что напрочь объел Фажетти, ему теперь разве что «уларов» жарить.
        - Бедный Марций. С чего ты решил, что горники отступили именно по приказу?
        - Уж слишком слаженно и быстро они убрались, хотя до этого резались, как истинные бесноватые. Похоже, Гетц армию в узде держит крепко. Рисковать я не стал, так что провожают мерзавцев разве что алаты. Я их еще засветло по чужим тылам отправил, надеюсь, скоро вернутся.
        - В любом случае их не найти. - Без команды бесноватые не уберутся, странно, что они и с командой-то убрались. - Давай подробности! Главный удар пришелся по Райнштайнеру?
        - Да, и ударили всерьез. «Улары» бросили против нас двенадцать полков отборной пехоты при поддержке полусотни орудий.
        - То есть ты там тоже был?
        - С холма любовался, только это «был» не назовешь. Наледи себя показали просто прекрасно. Горники, пока по ним карабкались, и время потеряли, и своих тысячи две, никак не меньше.
        - И все же влезли.
        - Влезли, но их ждали. Бой был жесточайший, можешь мне поверить. Первую линию Ойгена им продавить так и не удалось, а когда «улары» начали выдыхаться, в дело пошли Ульрих-Бертольд с шестопером и «медоеды». Помнишь таких?
        - Еще б не помнить… - Почти талигойские мундиры и белобрысые горские рожи. - О черных бергерах я лет в пять услышал и долго не мог взять в толк, с чего они не медведи, а медоеды. Спасибо, Рокэ уже в Сагранне объяснил.
        - Ты что, про остолопов, захвативших гаунасскую пасеку и чуть не опоздавших к бою, не слыхал?
        - Слыхал, но больше верю, что их так Алонсо назвал в честь какой-то особо злющей багряноземельской твари. Потому и мундиры черные, но Райнштайнеру мы об этом не скажем.
        - Как бы то ни было, но горников завернули именно «медоеды», сбросили вниз с холмов, погнали дальше. Китовники было попытались перестроиться, но времени им не дали - бергеров поддержали гвардейцы Мениго. Я не сомневался, что бесноватые упрутся, а они стали быстро отступать, при этом еще и их батареи снялись со своих позиций.
        - Гетца можно понять: неудачный штурм, алаты в тылу, - а только ли алаты? - ну и темнеть начинало… Что у Фажетти?
        - Да все то же, разве что отходить горники начали еще до того, как Гаузнер пошел вперед. Самого Марция слегка зацепило, но он это считать ранением не желает. Что еще? Об общих потерях пока говорить рано, но бергеров потрепали изрядно, правда, положили они гораздо больше. Что точно известно - погиб Рёдер. Как я понял, сам вывел конные батареи вперед и слишком увлекся стрельбой. Вовремя не сменил позицию, попал под обстрел, ядро разбило пушку и, пожалуйста, осколок в грудь.
        - Ты вроде его хорошо знал? - Вот ведь невезучая должность! В конце лета Вейзель, теперь вот Рёдер. Доказал, бедняга, что справляется, и тут же погиб.
        - На Печальном Языке вместе были, - Ариго вздохнул, наверное, что-то вспомнилось, - но ни выпить толком не успели, ни поговорить, так что знал я только артиллериста… Ну и талигойца, само собой. Не представляю, кому писать теперь: жене, отцу, какой-нибудь родне… Да, чуть не забыл! Дубового Хорста ты мне случайно прислал? Он пришелся совершенно и к месту, и ко времени; проявил себя, кстати, превосходно…
        - Кто бы сомневался. Орден давать?
        - Еще бы! Заслужил честно, и Райнштайнер со мной согласен. Он сам, между прочим, тоже заслужил.
        - Понял, не забуду. - И не только Хорста! - Мне еще валяться и валяться, так что армия на тебе. Будет тяжко, запряжешь еще и Райнштайнера, он у нас двужильный. Карсфорна придется забрать на место Хеллингена, но поскольку ты сейчас за старшего, проститься успеете.
        - Спасибо. Раз уж я за старшего, может, ты уснешь наконец?
        - Запросто! Выгоню тебя и усну, даже пойло это выпью.
        - Я думал, ты его вылил.
        - Хотел, уж больно лекарь поганый, но подумал и отдал Сэц-Пуэну.
        - Очень болит?
        - Честно? Очень. - Спина пройдет, это люди и кони не вернутся. - Но маршалам такое полезно… Особенно когда есть на кого дела свалить.
        - Считай, что уже свалил, скажи только, что союзнички и где Алва?
        - Бруно пишет - эйнрехтская армия тоже отступает, и как бы не быстрей горников. Пустится ли старый бык в погоню, пока не ясно. Алву где-то носит, точней тебе разве что звезда Ретаннэ скажет.
        3
        Пара ушедших вперед дозорных выскочила на холм с плоской вершиной и закружила коней в странном танце. Такого Робер еще не видел, но пляшущие в сумерках уже почти черные всадники манили не хуже ночных костров.
        - О, никак наших заметили, - объяснил завороженному гици Пишта. - Ты глянь, они еще и сабли кажут! То не просто наши, то господарь какой, и как бы не крови Балинтовой.
        Да кто бы ни был, не ждать же на дороге, когда можно лететь сквозь закат к чернеющей гряде.
        - Мы к ним сейчас ближе, чем Гашпар, - Эпинэ подмигнул одолженному ему до конца рейда адъютанту. - Поскакали?
        - А поскакали! - Пиште просто любопытно, а вот ты не можешь стоять на месте. Не можешь, и все! - Кабы только в колдобину какую не влететь!
        - Не влетим. Догоняй…
        - Ой, гици!
        Пишта сразу отстает, странно, конь у него если и хуже, то немногим. Небо становится чисто-алым, как будто в нем зацвели маки. Они клонятся под ветром, и среди них пляшут кони, белые и черные… Солнце слепит, но горизонт уже вскипает будущей грозой. Неизбежной, желанной, прекрасной!
        Приближается гроза!
        Вечер.
        Смех и плач в родных глазах!
        Встреча!
        Ты услышал, ты узнал
        Вечность.
        Это недолго, минута песни, не больше, и вот он, холм, над которым висит одинокая звезда, та, что плескалась в барсинском колодце, та, что снилась. Ховираш в несколько прыжков взлетает к вершине. Коротко и радостно ржет чужой конь, алый шелк становится сумеречно-зеленым, и на него серебряным шаром выкатывается луна. Ночью в снегах будет видно далеко…
        - Добрый вечер, сударь! Вам, часом, не худо?
        Уилер! И в самом деле, кого своего тут встретишь, кроме «закатных кошек», но если здесь Уилер, то и…
        - Радуйтесь! - велит на алатском, возникая из-за спин дозорных… дриксенский фельдмаршал! - Молодец, что при Эмиле не сидишь!
        - Леворукий, ты?! - Ну, Рокэ, ну устроил! - Откуда?
        - С северо-запада. Ну что, Гашпар, с праздником! Ночь тает.
        - И тебе радоваться, побратим братний! - сияющий Гашпар, и когда догнать успел, раскрывает объятия. - День растет. Докладывать надо?
        - Как хочешь, брат побратимов! Не скромничай только!
        Веселый гомон, старшие витязи друг за другом одолевают склон. Они еще не знают, кто их нашел, но уже радуются. И Коломан в этой радости первый.
        - Не скромничай, - требует у Карои чернобровый витязь, - нечего нам скромничать!
        - Ну и глупость та скромность…
        - Дело сделали, гордиться надо!
        - А дело славное!
        - И вправду славное, - смеется Гашпар, - ну, слушай. Поначалу мы рейтар били. Сперва дважды на реке, а потом, как пришел приказ идти вперед, в поле. Побили, дальше пошли и напугали пехоту, ту, что на левом гусячьем крыле в резерве была. Эти выжарки ходячие остановились, в бой не пошли, так мы дальше до их второй линии прогулялись. Если кто под сабли лез, рубили, но больше беспорядок наводили. Жаль, Лагаши я с господарем сакацким отпустил, без него сегодня как без рук было! Лучше легкоконных в таком деле не найдешь, ну да и мы управились. Не рейтары, чай, можем и на кабана, и на гуся, и огород, коль не тем зарос, потоптать… По всему их тылу прошлись, от одного крыла до другого. Как гады отступать начали, мы к своим повернули, а тут ты, как есть смерть вражья! Значит, будет еще дело, ты на закате зря разъезжать не станешь.
        - Зачем зря? - Рокэ не отрывал взгляда от остановившейся колонны. - Здесь все? Пики остались у кого? И как коней, не вовсе заморили?
        - Да, все тут. - Гашпар уже рвался в бой, и как же Робер его понимал! - Без малого полторы тысячи, но сотня с лишком - не бойцы, в седлах держатся, и ладно. А кони… На один удар хватит, больше вряд ли. Пики остались, на треть сокольца наберем точно.
        - Тогда слушай. Парни Антала неподалеку углядели полк «крашеных», и с ними полстолька приблудных. То ли отбились от своих, то ли решили к горникам перейти, но отпускать их нельзя. Хотят, пусть возвращаются к фок Ило, хотят - замерзают тут, но у Гетца им делать нечего, у него и так слишком много перьев осталось. Вот мы и пошли, - кивнул Рокэ на выстроившихся чуть поодаль «фульгатов».
        - Так ты за «гусями» гнался? - не выдержал Эпинэ, хотя, кажется, уже можно было привыкнуть. - За полком? С эскадроном легкоконных?
        - И что? - Алва погладил по шее изрядно притомившегося мориска. - Закружить и придержать до темноты, если умеючи, можно, но я на вас ставил. По времени Гашпар должен был оказаться поблизости, а найти, кого душа просит, я могу.
        - То и Балинт мог, - засмеялся Карои, - да и со мной случается. И чего б нам в самом деле не довеселиться, а, витязи?
        - А как иначе? - удивился Коломан. - Никак.
        - Будто не хватало чего… Вроде и ел, а все не сыт.
        - Кренделя тебе не хватало!
        - Под чарку.
        - Такого кренделя мне всегда не хватает. Ну что, идем?
        - Идем, - Алва бросил плащ на снег и принялся расстегивать перевязь. - Доломан на эту красоту кто-нибудь не сменяет? А к нему и саблю бы хорошую.
        - Коня б тебе еще другого взять, наши посвежее будут. - Гашпар завертел головой и увидел, кого хотел. - Пишта!
        - Сейчас, гици, - адъютант уже разворачивает гнедую… - Знаю, где возьму.
        Луна поднимается все выше, словно подхватывая оброненный истекающим кровью днем свет. Ночь не будет темной, ночь будет жаркой. Силы еще на одну схватку найдутся, а желания на все четыре достанет. Хоть сейчас клинок из ножен и вперед.
        - Что, Ро, - Алва тоже смотрит в уходящие к горизонту пустоши, - радуешься?
        - Радуюсь… Странно, вроде и не с чего особо!
        - Как это не с чего?! - Коломан удивлен и возмущен, Гашпар просто удивлен, глаза Алвы все же смеются. - Победа ж, и день растет!
        - Хорошо, что напомнил, - Рокэ принимает у Коломана флягу. - Сегодня не успеть, а завтра с вас мешанка. И дельце для самых рьяных! Коломан, не для тебя ли?
        - Для кого ж еще? Имре-то нет больше! Хорошо ушел, всем бы так…
        - Коли гици дозволит, - Уилер с тройкой «фульгатов» туманными змеями просачиваются меж могучих алатских коней. - Китовники обнаружены, так и жарят на восток.
        - Жарят, жарят, да подгорит!
        - Перца им…
        - Какая ж выжарка без перца?
        - О главном, витязи. - Голоса Рокэ не повышал, но замолчали все. - Скоро ночь, кони устали, а дело сделать нужно. Поэтому все, что осталось, вкладываем в один удар. Чтоб ни строя у них не осталось, ни порядка. Прорваться к знаменам, офицеров достать непременно. За ранеными и одиночками особо не гоняться, тут как зима решит.
        - Сабля господарю, - бесценный Пишта держит длинную и наверняка тяжелую саблю в черных с серебром ножнах. - Как раз по руке прийтись должна. А коня переседлывают, с утра без хозяина, не заморился.
        - Добрым витязем был Имре, - Гашпар принимает оружие как есть, в ножнах, и протягивает Рокэ, - и памяти его доброй быть.
        - Будем помнить… - обнаженный мгновенным движением клинок дважды наискось рассекает воздух, тонкий свист режет слух, возвращая на ярмарочное поле. Бешено светит осеннее солнце, довольный Люра горячит коня, горделиво алеет маршальская перевязь… Две перевязи… первая - шелковая, вторая - кровавая!
        - А удар Балинта покажешь? - Карои думает о том же, но как алат. - Будет что внукам рассказывать.
        - Подвернется кто подходящий - покажу. Командуй, брат побратимов, пора на охоту!
        Вспыхнувший свечкой белый ствол, рванувшие с места кони, крик ловчих птиц, бешеная, ветер устанет, скачка. К родному дому, но разве он об этом думал? Просто скакал с принявшими его на одну ночь всадниками. Утром чудо разлетелось осенней листвой, оставив след на сердце. Золотая охота…
        - Что задумался? - торопит Коломан. - Некогда нам думать, ночь на носу.
        Да, пора. Охота ждать не будет, тебе бы новую скачку выдержать.
        - «Охотнички смерть гонят…» - сами слетают с языка уже не чужие слова. - Так в Сакаци говорили.
        - Ну да, - поднимает бровь Алва, - а что с ней еще делать? Не нужна тут смерть, и не будет ее.
        XIV. «Солнце»[Высший аркан Таро «Солнце»/«Полдень» (Le Soleil). Символ победы, триумфа, радости, счастья. Означает достижение чего-то важного, исполнение желаний, прилив сил, уверенность в себе, благополучие, здоровье, душевный мир, примирение со своей «теневой» стороной. Успех не за горами, все трудности будут успешно преодолены. В ряде случаев символизирует истину, стремление к свету, тихое счастье. ПК не исключает успеха, но лишь после значительных усилий, не сразу и не в полной мере. Возможны недоразумения, неудачи, ложные представления о цели, срыв планов, крушение надежд. Может также означать вспыльчивость, гнев, раздоры, иногда проблемы со здоровьем или семейные хлопоты.]
        Некоторые дела можно хорошо и быстро сделать, только сказав неправду. Конечно, некоторые так не делают, и у них ничего не получается, тогда они начинают жаловаться и злиться.
        Селина Арамона
        Перемирие с недобитым врагом полководцев не украшает, хуже только заискивание перед подчиненными.
        Рокэ, герцог Алва, соберано Кэналлоа, регент Талига
        Победившие спят слаще побежденных.
        Плутарх
        Глава 1. Гельбе Талиг. Акона
        1 год К. В. Ночь с 1-го на 2-й день Зимних Скал
        1
        Заявиться к Бруно в грязном продранном мундире? Ужас! Будь жив фок Неффе, он бы на пути кощунника встал грудью, но вставать было некому, а торчащие в наспех отмытой от крови адъютантской офицерики при виде неряхи Фельсенбурга лишь вытягивались да щелкали каблуками. Качнулись чистенькие, как совесть младенца, портьеры с лебедями, саданул по усталым глазам странно яркий свет…
        Комната, где утром их с Бруно не смогли прикончить, вернулась почти в исходное состояние, как и сам фельдмаршал, пьющий шадди за тем самым столиком, у которого сговаривался с Алвой. Новшеством были разве что разлегшиеся на сдвинутых, как для парадного банкета, столах роскошные гробы. Руппи о них слышал: предусмотрительный командующий допускал, что потеряет кого-то из генералов. Кроме гробов, в обозе возили запасные кресла, портьеры, посуду… Сегодня пригодилось всё, только лучше б имущество Бруно осталось поводом для шуток. Впрочем, в Южной армии особо не шутили, это фрошеры валяют дурака даже под носом у начальства.
        Фельдмаршал неспешно, всем телом, повернулся к двери и вперил взгляд в чумазого подчиненного. Теперь следовало доложить о своем прибытии и пожелать доброго вечера, Руппи доложил и пожелал.
        - Вам следует умыться, переодеться и отдохнуть, - Бруно все так же неспешно водрузил чашку на свежайшую скатерть и взял беззвучный аккорд. - Я весьма ценю ваше рвение, но четвертью часа вы могли пожертвовать. Итоги сражения мне известны в полной мере. Я склонен одобрить решение генерала фок Хеллештерна о совместном с фрошерами преследовании фок Ило. Вы, как я вижу, все еще не ранены?
        - Нет, господин фельдмаршал, - только задетое утром плечо раз за разом дает о себе знать. - Разрешите удалиться и привести себя в порядок?
        - Прикройте обивку и садитесь. Вам следовало явиться в должном виде, но осознание подобных вещей приходит с годами. Вы уже здесь, и я не вижу смысла принимать вас вновь, тем паче я буду занят. Вы представлены к двум орденам. За спасение жизни командующего - к серебряному Лебедю на Волне, и за проявленную в сражении отвагу - к Северной Звезде.
        - Я живу и умру ради величия кесарии Дриксен! - боднуть вечер Руппи не забыл, но награды внезапно взбесили, особенно первая. - Господин командующий, вашу жизнь спасли генерал фок Неффе-ур-Фрохеамсел и Первый маршал Талига герцог Алва!
        - Вы бредите от усталости, - Бруно наполнил чашечку. - Я уже разрешил вам сесть и не намерен повторяться. Возможно, вы когда-нибудь и встретите Кэналлийского Ворона, но вряд ли это будет в моей ставке. Что до погибшего фок Неффе, то ему будут оказаны все полагающиеся почести, а его шпага со временем займет свое место у святого Торстена[7 - Собор святого Торстена - главный храм Эйнрехта, на праздничных богослужениях в котором присутствуют кесарь с семейством и главы домов Зильбершванфлоссе и Фельсенбург.].
        - Торстена? - На служебном столике лежала стопка крахмальных салфеток, и Руппи, спасая бесценное кресло, две позаимствовал.
        - Торстена, - с нажимом произнес командующий. - Нет ничего глупей отказа от святынь из-за того, что их пытаются присвоить негодяи. Фок Неффе не забудут, однако его жертва без вашего палаша была бы напрасной. Награду вы получите, как только должным образом заработает канцелярия. Теперь я готов выслушать ваш доклад о преследовании врага, по возможности краткий. В случае необходимости я уточню. Не вставайте.
        - Да, господин фельдмаршал. - Стоя вышло б внушительней, ну уж как есть. - Считаю своим долгом обратить ваше внимание на полковника фок Зальмера и его артиллеристов. Лишь благодаря…
        - Список тех, кто, по вашему мнению, отличился, передадите в канцелярию, когда она должным образом заработает. Надеюсь, это случится не позднее чем через три дня. Я слушаю ваш доклад.
        - Враг отступает, его преследуют, невзирая на тьму.
        - Вы начинаете воспринимать приказы слишком буквально. Куда и каким образом отходят фок Ило и фок Гетц и какова предварительная оценка их состояния?
        - Господин фельдмаршал, за отступлением фок Ило я наблюдал лично. Армия отходит по дороге на Лауссхен, в беспорядке и отдельными частями, что облегчает действия нашей конницы. На поле боя эйнрехтцы оставили почти всю артиллерию и значительную часть обоза. Полностью оценить их потери пока трудно, но они явно очень тяжелые, утром можно будет сказать более точно. О Горной армии известно меньше. Фок Гетц начал отход почти одновременно с фок Ило, но на соединение с ним не пошел, по крайней мере сначала. Рейтары фок Хеллештерна… они обходили эйнрехтцев справа и оказались как раз между двумя армиями, однако горников так и не увидели. Если фок Гетц и в дальнейшем не захочет соединяться с фок Ило, то настойчивым преследованием можно будет причинить этому столичному под… полководцу большие неприятности!
        - Вот как? - не преминул усомниться Бруно, бросив красноречивый взгляд на часы. Их не сменили, просто стерли кровь, если только она на них попала. Конечно, попала, он же сам ее и пролил! Эдакий фонтан из располосованной артерии…
        - Господин командующий, - со все возрастающим почтением ответил Фельсенбург, - у меня нет ни малейших сомнений, что Первый маршал Талига герцог Алва, если бы он вдруг встретился с людьми Хеллештерна, счел бы именно так, как я доложил.
        Ответом были ожидаемые пассажи. К стуку пальцев примешивалось щелканье стрелок, усугубляемое хриплым шипением - часы собирались звонить, и собрались. Возникший с первым же ударом адъютант доложил, что все указания выполнены, получил медленный кивок и умчался. Фельдмаршал придвинул к себе графинчик с мятным ликером, который предпочитал всем иным. Напиток казался зеленым, как трава на болоте.
        - Вы слишком утомлены для горячительного, - Бруно неторопливо наполнил серебряную фамильную рюмку с коронованным лебедем. - Идите отдыхать, завтра вам предстоит доставить мое письмо маршалу Савиньяку.
        - К которому часу мне явиться?
        - От присутствия на завтраке я вас освобождаю, - глава дома Зильбершванфлоссе неспешно пригубил. - Ступайте, вы устали и к тому же взволнованы краткой встречей с отцом. Надеюсь, вы будете благоразумны и сразу ляжете.
        - Да, господин фельдмаршал, - согласился Руперт, понимая, что удрать к Рейферу не выйдет. - Желаю вам доброй ночи.
        Обычно сие пожелание Бруно оставлял без ответа, а сегодняшней вечер был даже обычней обычного. Руппи с удивившим его самого трудом выбрался из глубокого кресла и под раздраженным начальственным взглядом заставил себя снять и аккуратно свернуть примятые салфетки. Не будь этой задержки, они бы разминулись - наследник Фельсенбургов и кто-то в сероватом балахоне, зажатый между Вюнше и папашей Симоном. Следом шел отец Луциан с крупным алым львом на золотой цепи, прежде адрианианец этой роскоши не носил.
        - Мир тебе, сын мой, - «лев» был само бесстрастие.
        - Доброй ночи, - невпопад, но не менее равнодушно откликнулся Руппи, и еще пахнущие утюгом лебеди сомкнули за спиной вышитые крылья.
        2
        Если удар по голове вызвал опасный недуг, желудок больного не примет молока. Нареченный Эйвоном с удовольствием выпил принесенную Мэллит кружку, и гоганни окончательно успокоилась - она не желала зла докучливому, хоть и предпочла бы его не посещать и не выслушивать.
        - Завтра ваша пища будет легкой, - предупредила девушка в ответ на тянущуюся сырными нитями благодарность. - Я отварю малые капусты, протру их с морковью и орехами и запеку с куриной грудью под соусом из сметаны и двух сыров.
        - Вы - волшебница, Мэлхен, - сказал лежащий, - и вы очень добры. Прошу вас, не уходите, я должен с вами объясниться.
        - Я не уйду, - прежде чем сесть на покрытый вышитым чехлом стул, девушка приоткрыла дверь в надежде на приход Маршала. - Но вам лучше уснуть, и мы не ссорились.
        - С прекрасным юным созданием быть в ссоре невозможно, и тем не менее меня удручает ваша предвзятость! Вы не имели горького счастья знать моего кузена, не ощущали всем своим существом, что значит долг перед великими предками. Алат - молодая страна, даже юная. Мне жаль задевать ваши чувства, но баронесса Сакаци не постигнет бездн, в которые веками смотрят Повелители Скал, у вас все много проще и много легче. За спиной Окделлов - величие и боль сотен пращуров, этот род отличается от других, пусть и получивших от удачливых выскочек титулы… Мой предок принял из рук Франциска Оллара Надор и сочетался браком с вдовой великого Алана, нам никогда не искупить этот грех, понимаете, никогда!
        Мэлхен не видела в поступке предка ничего дурного, но промолчала, ведь каждое несогласие с говорливым порождало новые полные глупости слова, а гоганни хотелось побыстрее уйти.
        - Нет, - герцог Надорэа заворочался, устраиваясь на многих подушках, - нет, Мэлхен, вы не поймете моих мук! Лараки вернули Надор Окделлам не из чувства справедливости и вины, о нет! Причиной стала любовь еще одного моего предка к вдове Повелителя Скал, он желал женщину, а не пекся о справедливости… Это не меньший грех, чем по воле беззаконного короля принять чужое! Я пытался его искупить, видит Создатель, как я пытался, но судьба, словно нарочно, воздвигала передо мной чудовищные препятствия, и первым стало мое здоровье. Мне не удалось встать рядом с кузеном в его борьбе, все, что я мог, это помогать сперва Эгмонту, а потом кузине… Мои земли приносили хороший доход, и я отдавал его на благое дело! После подавления восстания это стало гораздо труднее, ведь за нами неусыпно следили, и все же я исхитрялся привозить золото в Надор. Оно должно было достаться юному Ричарду, когда он поднимет знамя борьбы с Олларами, а до того оставалось неприкосновенным. Кузина отказывала себе и детям во всем во имя будущей победы, но ее жертвы оказались напрасными!.. Я верю, что мальчик вернется, а герцог Алва явит то
милосердие, о котором я столь наслышан, и вернет титул и владения истинному Повелителю Скал, но всё, накопленное неусыпными трудами его матери, ныне покоится на дне чудовищного провала, вы понимаете, Мэлхен, всё!
        - Такова была воля Ка… Создателя, - Мэллит постаралась придать своему голосу ту твердость, что звучала в речах Роскошной. - Ваш кузен - клятвопреступник, а как иначе назвать нарушившего присягу и призвавшего врагов в свой край? Его победа не обрадовала бы того, кто добр и мудр, и он не победил, а собранное для дурного дела золото стало недоступно. Это был знак, так поймите его и не оплакивайте плевелы, но растите хлеб.
        - Вы… вы очень добры! Я не могу не оплакивать кузена, я верну Надор Ричарду, когда он вернется, но сейчас в самом деле нужно возрождать… Я знаю, что она скажет мне то же, что сказали вы! Ну почему я прикован к постели, ведь я сейчас мог быть в дороге, с каждым шагом приближаясь к ней?!.. Генерал, вы так любезны, поверьте, я чувствую себя заметно лучше.
        - Рад за вас, - вошедший фок Дахе не смотрел на Мэлхен, но девушка поняла: ставший генералом полковник вновь пришел ей на помощь! - Вы встанете раньше, если будете меньше говорить и больше спать. Мэлхен, пожелайте герцогу покойной ночи.
        - Спокойной ночи, сударь, - на всякий случай гоганни присела, как ее учили в недобром городе. - Пусть вам приснится добрый сон.
        - Да, - названный Эйвоном вновь изготовился к разговору, и Мэлхен торопливо отступила к порогу, - я надеюсь увидеть ее.
        - Вы, несомненно, ее увидите, - фок Дахе распахнул дверь, пропуская девушку вперед себя. - Покойной ночи.
        3
        Старый Бруно соображал явно лучше молодых. То, что от Фельсенбурга толка больше нет и не предвидится, фельдмаршал понял, когда сам Руппи еще считал себя способным кого-нибудь убить или догнать. Он так считал, еще сдергивая с кровати одеяло, но мир сразу же рухнул в черный колодец. Не было даже снов, потому что боль в плече не снилась, спать она, впрочем, не мешала. Руперт дрых бы и дрых, если б не какой-то болван, принявшийся взывать из-за двери.
        - Господин полковник, - вопил он, - вас желает видеть господин фельдмаршал! Господин полковник! Госп…
        Вопли чередовались со стуком, казалось, на дверь бросается кто-то тупой, мягкий и рогатый. Вроде барана на кошачьих лапах.
        - Господин полковник! Господин командующий…
        Пришлось вставать. Шум поднял новый адъютант Бруно, успевший нацепить канцелярские нарукавники.
        - Ну, что такое? - зевнул Фельсенбург, пытаясь запомнить узконосую физиономию, а та запоминаться не желала. - От завтрака меня освободили.
        - Господин командующий…
        - Ладно, кыш! Сейчас буду.
        Судя по часам отца Луциана и темнотище за окнами, до завтрака оставалось часа три, не меньше. Руппи не глядя вытащил запасной мундир и, не переставая зевать, его натянул. Проверил пистолеты и на всякий случай сунул в рукав валявшийся на столе стилет. Дверь, тоже на всякий случай, «господин полковник» отворил со всеми предосторожностями, однако убийц в низком коридорчике не обнаружилось. А ты что думал? Убийцы бы не стали ждать, когда жертва обвешается оружием, а вломились бы, когда он сдуру и спросонья открыл. Что в самом деле удивляло, так это отсутствие адъютантишки, видимо, принявшего Фельсенбургово «кыш» всерьез. Руппи потер ноющее все сильней плечо и отправился к начальству, шаг за шагом повторяя сгоревшее утро. Впечатление усугубляли позабытые тут и там праздничные венки: из главного дома эту дрянь выкинули, но потом уборка застопорилась.
        «Не вставай на пройденные тропы, - всплыла в памяти позабытая и по большому счету дурацкая цитата, - ими ходит тень былой беды».
        - Уговорили! - огрызнулся вслух Фельсенбург, сворачивая к черному ходу, не столько из-за былых бед, сколько из нежелания видеть новые рожи, вне всякого сомнения, омерзительные. Понимание, что при Бруно служили славные парни, пришло слишком поздно; все, что теперь оставалось, это их проводить, особенно Мики… Парнишка был не из знатных, бальзамировать и отправлять к родным его не станут, закопают на месте, тем более что сунуться сейчас на кесарский тракт - нарваться на отступающих китовников… Значит, всех похоронят здесь, а если рехнутся, так в Доннервальде, который Ворон отберет назад не этим летом, так следующим. Вместе с могилами.
        Дверца, которой воспользовался Алва, была распахнута настежь, это настораживало, но не поворачивать же! Входя, Руппи был готов прыгнуть в сторону, выстрелить, бросить кинжал - не потребовалось, Бруно велел проветрить, только и всего. Внутри было до безумия жарко, а врагов в форте не осталось, только дураки.
        - Господин командующий, - доложил Руппи сидевшему в изголовье одного из гробов Бруно, - явился по вашему приказанию.
        - Вот как? - Старый бык был верен себе. - Что значит ваш мундир?
        К сукну, несомненно, пристала пушинка или, о ужас! - целое перышко. Руппи со злостью покосился на рукав - тот оказался иссиня-черным с серебряным позументом! Вот что значит не разбирать бабкины гостинцы, вернее, предоставить это папаше Симону. Разумеется, флагманский палач оказал должное почтение морскому мундиру, однако вдаваться в тонкости Руппи не стал.
        - Было темно, - как мог спокойно сказал он, - я торопился.
        - Это ваше обычное состояние. Мне желательна ваша подпись. Не как моего полковника, а как наследника Фельсенбургов и близкого родича Штарквиндов. Ознакомьтесь и подпишите.
        Желтоватый лист украшал герб кесарии, под которым витиеватыми буквами было выведено слово «Приговор». Олафу зачитывали такой же, именно это и заставило Руперта прочесть бумагу до конца, через силу, но прочесть. Бруно, убедившись, что за исход сражения можно не волноваться, вложил всю душу в корчевание измены. Нет, он не принялся хватать, лишь бы схватить, но тщательно выписанные фразы кричали не столько о неприятном долге, сколько о наслаждении. Впечатление складывалось отвратительное, впрочем, защищать подонков Фельсенбург не собирался.
        - Я прочел, - коротко сообщил он, возвращая документ на крахмальную скатерть. - Все верно.
        - В таком случае подпишите.
        - Да, господин командующий.
        Все в самом деле верно: фок Вирстен вступил в сговор с эйнрехтской кликой и замышлял всяческие злодейства, первым в череде коих должно было стать убийство фельдмаршала и верных присяге офицеров. За такое в самом деле впору четвертовать, и пусть армия видит: заговорщиков переловят и казнят по всем правилам. После теперь уже вчерашней победы экзекуция покажется особенно внушительной, а затем новый интендант раздаст сваренный из старых запасов глинтвейн.
        - Вас что-то смущает?
        - Ничего.
        В кромешной тишине крышка чернильницы щелкнула почти как курок. Неприятное нужно делать сразу. Руппи обмакнул перо, быстро поставил подпись, присыпал песком и, отсчитав до шестнадцати, стряхнул. Ничего не размазалось, просто исчезли чужие буквы. На пустом листе одиноко синела очень четкая надпись «Руперт, кесарь Дриксен, первый этого имени».
        4
        - Я брежу? - с облегчением спросил, отходя от паршивого - Леворукий бы побрал лекаря с его пойлом - сна, Эмиль.
        - Не думаю, - Алва огляделся и нашел, что искал, а именно бутылку вина. - Странно вышло. Я слыхал, как ты испереживался за братца, но приложило явно не Лионеля. Ладно, лежи уж!..
        - А я что делаю? Что-то рано ты «гусей» бросил!
        - Я? - теперь Рокэ нашел пару кружек. - Меня там вообще не было.
        - А кто был?
        - Герцог фок Фельсенбург. Хотя вру, был я там. С алатами. Захотелось размяться, а тут знакомые места, милые люди… Спина спиной, а голова у тебя не болит?
        - Нет. Наливай, что ли! Праздник, как-никак.
        - Ты так думаешь? - Вино, тем не менее, полилось: черно-красная переливчатая струя падала в кружку, как в небытие. - Тебя хвалить, или сам знаешь, что молодец?
        - О да! Молодцы всегда копытом получают.
        - Видимо, я все же устал, - Рокэ делано зевнул, - вот и утратил чувство слова. Ты молодец, потому что заставил этих тварей в нужный момент прыгнуть. Лошадей тебе добивать приходилось, это я помню, но людьми ты еще не жертвовал. Для первого раза просто отлично.
        - Куда мне до вас с Ли!
        - Мы начали раньше.
        - А знаешь, - Эмиль сперва приподнялся на локте, а потом рывком сел. По спине словно молотом садануло, но не упасть и не заорать как-то удалось, а потом стало легче. - Знаешь… Я рад, что мне прилетело… Теперь рад. Вы с Ариго просто замечательно всё разгребли, а я… Думай, как хочешь, но врезало мне за Герарда с фок Дахе! Теперь я с ними словно бы рядом постоял… Ты ведь ее помнишь?
        - Ее? Вечно твои истории с женщинами!
        - Не ерничай! Мать Герарда с Цыплячьей улицы вытащил ты. Помнишь, как мы к ним после Октавианской ночки ввалились?
        - Помню.
        - Вот и я помню… Сунься ты за вином в другой дом, Герард бы тебе под руку не попался, но тебя понесло именно к ним. Хорошо хоть, мальчишка был счастлив… До последнего вечера. Он ведь сам ко мне заявился! За минуту до того, как я его вызвал вот за этим за самым! К Змею! Бруно нужно было спасать, иначе не выходило, поэтому я не стану ныть, что нечего нам было пить у этой… как ее зовут-то?
        - Госпожа Арамона, - подсказал Алва, протягивая кружку. - Луиза Арамона, урожденная Кредон.
        - Целый вечер думаю, как ей объяснить! Перед сражением не думал, вот Франческе отписал наконец. Если она меня по прочтении турнет, то будет права, но я хочу или любви, или ничего. С ней. С другими и мелочь сойдет… С корицей.
        - «Или ничего» вещь в твоем случае полезная, но дочь и сестру дуксов письмом не отпугнешь. - Смотреть, по своему обыкновению, на огонь сквозь вино Рокэ не мог, кружка была глиняной, пришлось глядеть поверх. - Похоже, ты повернулся к Франческе очень удачным боком.
        - Удачным?!
        - С ее точки зрения.
        - Я просто надрал ей дельфиниумов… - «Змеиная кровь» знакомо горчила, а мысли набегали друг на друга волнами. То одно, то другое… - Не знаешь, они бывают красными?
        - Красным бывает всё.
        - Мне приснилась Франческа с красными дельфиниумами. Она уходила, а я стоял на каком-то балконе, смотрел ей в спину и не знал, окликнуть или нет. Так ничего и не надумал, а цветы взяли и загорелись. Сперва цветы, потом она сама, но словно бы этого не заметила. Так и ушла.
        Сотканная из огня женская фигура, низкое черное небо, жмущиеся к земле ласточки… Такой сон не перескажешь, вот с хохотком брякнуть пошлость, дескать, первый раз удалось разозлить даму до такой степени, что она вспыхнула самым настоящим огнем…
        - Рокэ, напомни-ка мне, что я контужен!
        - Для этого ты слишком хорошо пьешь и скачешь с ерунды на ерунду. О делах поболтать не хочешь?
        - Не хочу! Явился, вот и командуй; подробности утром стребуешь с Ариго, я ему, прежде чем наглотался какой-то дряни, дела сдал, только я с тобой не о ерунде говорю. Кошки с ними, со снами, но матери Герарда писать мне! Мне, а не тебе.
        - Как сказать. Патенты на звания и ордена подписывает регент. Впрочем, насчет звания я бы не торопился.
        - Разрубленный Змей! Вечно с тобой говоришь, будто ты знаешь все, а откуда бы?
        - Ну, хотя бы от Герарда и его сестрицы. Только не прыгай, пожалуйста, тебе вредно. Да и ему, пожалуй, тоже.
        Глава 2. Гельбе
        1 год К.В. 2-й день Зимних Скал
        1
        Тайно увозить девиц от любящих братьев - пошлость, вскакивать, когда тебя не будят, - скудоумие. Валме прекрасно это осознавал, и все же поднялся затемно и теперь вовсю готовился к побегу. Узнай про это свободная Дженнифер, невинных жертв в Олларии прибыло бы, но стервозница, как выразился бы миляга Жакна, оставалась в счастливом для себя и других неведении. Загоняемых под смертоносный балкон неизвестных было жаль, а ведь их могло быть меньше, догадайся юный Марсель умыкнуть насевшую на него красотку.
        К тому времени Дженнифер пришла к выводу, что Генри Рокслей не самый завидный муж, и не согласиться с этим было трудно. Предприимчивая дама решила действовать, полагая, что влияния Валмонов достанет для пристойного развода и обеспечения супруге наследника блестящего положения. Папенька и впрямь бы все устроил наилучшим образом, и не все ли равно, понесла бы виконтессу лошадь, откушала бы она наперстянки или подхватила бы оказавшуюся смертельной простуду, главное - украшенный лучшими астрами гроб!
        Дамы поумней вспоминали бы покойницу как похотливую дуру, дуры - как отважную и непонятую натуру, вдовому Марселю время от времени становилось бы совестно, но оно того стоило. Загаженная Оллария производила удручающее впечатление, а убитые собаки взывали об отмщении. И это если забыть о королеве, которой лучше было бы остаться в живых.
        Конечно, столица б взбесилась и без графини Рокслей, а предвидеть всё невозможно, но «всё» собирается из мелочей, как мусорная куча на площади. Прикончи каждый, имевший таковую возможность, по будущему дуксу, Салиган смог бы стать Проэмперадором, и все разрешилось бы само собой, а так безобразие еще разгребать и разгребать. Напрашивавшиеся выводы тянуло обсудить если не с регентом, то с Котиком, но рядом не было ни одного, ни второго. Алва то ли побеждал, то ли уже победил дриксенских бесноватых, а Котик помогал часовым. Пса не хватало, но без собеседника виконт не остался. Постучали, и на пороге возникла похищаемая дева в «фульгатских» одежках.
        - Доброе утро, сударь, - с семейным жизнелюбием объявила она. - Хорошо, что вы уже встали.
        - Как сказать, - Валме покосился в сторону еще черного окна, но привычной в таких случаях грусти не ощутил.
        - Герард говорил, вы очень любите спать и кушать, - развила свою мысль гостья, - но сейчас лучше не завтракать.
        - Вы узнали о здешней кухне что-то порочащее?
        - Нет, что вы, - Селина уже знакомо распахнула глаза, утро ей шло не меньше, чем вечер. - Просто Герард, если проснется, увяжется с нами, а ему лучше отлежаться. Это не страшно, ведь бесноватых я злю гораздо лучше. Монсеньор заставит фельдмаршала Бруно проверить всех «гусиных» офицеров, но их много, а зараза действует так быстро… Я ведь вам всё вчера объяснила.
        - И я согласился, но про то, что мы едем натощак, вы умолчали.
        - Мы с хозяином собрали дорожный завтрак, если его разогреть, он будет как только что приготовленный.
        - Вы вновь меня убедили. - Марсель подхватил плащ и нахлобучил степную лисью шапку, очень недурную. Больше его с покидаемой комнаткой не связывало ничего. - Должен вам сказать, что, избрав мужское платье, вы поступили правильно.
        - Разумеется, - немедленно согласилась красавица, - ведь его можно надевать самой. Шнуровать платье может только муж или любовник, иначе это неприлично.
        От очередного восхищения Марсель не то чтобы онемел, просто дверь заклинил тряпичный коврик, пришлось нагибаться и вытаскивать. Коврик пробовал упорствовать, но мешать Валмону?!
        - Вы знаете о неприличии удивительно много, - вернулся к беседе виконт, делая шаг в сторону, чтобы пропустить даму. - Я поражен.
        - Понимаете, - печально вздохнула девица, - это из-за бабушки. Она все время обсуждала людей, которых никогда не видела, ведь ее в приличное общество не пускали. Это теперь она графиня Креденьи, а до этого была… Сама бабушка про таких дам говорит очень дурно. Я могу повторить, но вы ведь наверняка это слово знаете.
        - Весьма вероятно. - Короткий коридорчик застилали родные братья побежденного безобразника, но Марсель все равно старался не топать. - Мужчины вообще знают много грубых слов.
        - Дамы тоже, но не говорят их при кавалерах, только мы жили без мужчин, а бабушке хотелось рассказывать про чужой разврат. Во дворце это тоже любили, но там все сложнее.
        - О да, - со всё крепчающим восхищением пробормотал Валме.
        - Мне это не нравилось, - девица, не дожидаясь подмоги, потянула на себя тяжеленную входную дверь. - Понимаете, тот, кто всё время обсуждает чужой разврат, особенно если незнаком с тем, про кого говорит, словно бы сам всё это делает. Ну, или очень хочет сделать, а у него не получается. Вы так не думаете?
        - Так думаю не я. - Перехватить и удержать дверь Марсель всё же сумел. - Был в гальтарские времена такой философ и поэт, упаси Леворукий, не матерьялист. Вот он и сказал, что о чужой любви рассуждают те, кому недостает своей.
        - Это не то! - Селина опять вздохнула, выпустив из ротика облачко пара. - Лошади за домом, тут их было бы видно из окна даже в темноте. Снег белый, а они нет.
        - Разумно, - похвалил Марсель, подавая спутнице руку, о каковую та спокойно оперлась. - Что именно «не то»?
        - Лахуза говорил про тех, кто знает о любви лишь с чужих слов, а любить хочет сам. Герард, когда мы думали, что так и будем всегда жить в Кошоне, всё время читал. Про войну - про себя, а про другие страны и города - вслух, мне они иногда даже снились. Понимаете, я хотела увидеть горы и море, потому что это красиво… Так и с любовью; человеку хочется любить, но некого, и он начинает придумывать. А бабушка придумывала некрасивое, хотя ей, наверное, это нравилось, некоторые ведь любят сырые яйца и пиво.
        - Вы изумительны! - Не выдержав, виконт отступил с тропинки и слегка поклонился, вызвав взрыв хохота у толкавшихся рядом с лошадьми «фульгатов». - И в вашем доме читали Лахузу!
        - У нас не было этой книги, - девица Арамона уточняла всё, видимо, привыкла, что вокруг понимают не так. - Лахуза был у ее величества. Однажды я сказала глупость, ну то есть, что Лахуза - смешное имя, немного похоже на кличку для глупой собаки. Ее величество засмеялась и рассказала мне, кто это был. Я попросила разрешения почитать, мы потом говорили с ее величеством о том, что правила, которые придумал Лахуза для сочинителей, годятся только для выдумок, потому что нам нравится считать себя умней тех, о ком мы сплетничаем.
        - Не верю, - Валме потрепал по шее мерина, которому предстояло временно заменить Капитана. - Вы умнее многих, о ком говорите, но разве вам нравится об этом думать?
        - Мне? - девица вытащила яблоко и предложила явно знакомой ей кобыле. - Я совсем не умная, просто запоминаю то, что говорят другие. Можно было бы сказать не «нам», а «людям», но это было бы еще хуже, ведь люди такие разные. Я говорила про дам из свиты ее величества и бабушку. Вы мне поможете, или я попрошу сержанта Леблана? Понимаете, я пока не очень хорошо сажусь в седло.
        - Разумеется, я вам помогу! - Подсаживать дам на лошадь Валме всегда любил, а эта к тому же была очаровательна и совершенно безопасна. - Прошу вас.
        Поводья очаровательница разобрала со знанием дела, очередной раз умилившийся виконт с адуанской лихостью взлетел в седло, но возгордиться не успел. Из-за угла выскочил кто-то полуодетый… Герард!
        - Сударь! - утреннее чудище было всклокоченным, заспанным, но, кажется, бодрым. - Сударь, я с вами… Я должен… Монсеньор… Сэль, как ты… Как ты могла, я же должен…
        - Одеться! - подсказал Марсель, швыряя в бегущего рэя спешно сорванным плащом. - Позавтракать. Выпить шадди.
        - Сударь! - плащ паршивец поймал, но набрасывать не стал, похоже, он не думал о том, что держит в руках. - Сударь, я еду с вами!
        - Мы это уже поняли, - а вот спешиться Марсель предпочел на кэналлийский манер. - Селина, ваш замысел был превосходен, но светает, а утро принадлежит вашему брату. Я бы даже его назвал повелителем такового. Что ж, по крайней мере, мы спокойно позавтракаем.
        Из-за всё того же угла, почти повторив Герарда, вылетел Котик.
        2
        Ошибаться Райнштайнер не умел, хоть и утверждал обратное. Жермон только задумался о том, чем бы позавтракать, а здоровенный ординарец Ойгена уже распаковывал переносной торский сундук, сохранявший пищу горячей несколько часов даже на морозе.
        - Что это? - спросил новоявленный сокомандующий, сгребая на койку всё, что успело за вечер взобраться на стол.
        - Запеченные муксунцы, - принялся перечислять бергер, - свежий хлеб, масло к нему, соленые твердые огурцы и разнообразные капусты. Господин генерал Райнштайнер распорядился доставить на ваш стол, чтобы он на второй день праздника не был пустым и голым.
        - Пустым? - удивился Ариго, глядя на возвышавшуюся рядом с подушкой кучу, и понял, что Ойген подразумевал отсутствие праздничной еды. - Прошу передать генералу Райнштайнеру мою признательность и мое приглашение.
        - Такое во избежание путаницы лучше вручать лично, - заметил из-за порога кто-то веселый. - Ойген, забирай!
        - Что я должен забирать? - не понял оттуда же Райнштайнер.
        - Признательность. - Кто бы это ни был, он с Ойгеном на «ты»! - Уже явившемуся приглашение без надобности. С Изломом, сударь.
        - Что? Как? - растерялся Ариго, глядя на смеющегося алата. Синеглазого! - Сударь… Господин Первый маршал?
        - Ну, Первый, - кивнул тот. - Бывает и хуже. Ойген, ты его знаешь, он чем-то потрясен?
        - Насколько я могу судить, необычностью твоего появления. Полагаю, Герман ждал вызова или же инспекции.
        - Какая скука, - поморщился Алва. - Сержант, идите праздновать.
        Ординарец покосился на непосредственное начальство. Ойген величественно кивнул, подтверждая приказ, и бергер исчез. Нужно было что-то говорить, но что именно, Ариго не представлял.
        - Доброе утро, - поздоровался он задним числом. - Я…
        - Ты взволнован, - оказавшийся рядом Райнштайнер не преминул треснуть побратима по спине. - Это неразумно. Ты не можешь не знать о прибытии Первого маршала Талига к армии, и ты должен был встречать его прежде.
        - Я встречал, - огрызнулся Жермон. - То есть видел. Раза четыре, и то издали. Перевалами Рудольф ведал, Ворону там нечего было делать.
        - Пожалуй, - Первый маршал, а теперь еще и регент, сосредоточенно разворачивал войлок, в котором прятались муксунцы. - На ваших перевалах, как правило, скучновато… Будь здесь Валме, он бы спросил, не предпочитаете ли вы завтракать после полудня?
        - Никоим образом, - пальцы Ойгена сомкнулись на предплечье Ариго. - Герману нужно всего лишь сесть за стол, и мы сразу поймем, что рыбы у нас очень немного.
        - Садитесь, Ариго, - распорядился Алва. - Рыбу пока не трогайте, она костистая. Вынужден вам сообщить, что вы - маршал. С делом вы вчера справились, Рудольф вас ценит, Вольфганг ценил, единственное, что вам мешало, это уверенность в стариках и нежелание признать, что вы их обогнали. Вольфганга больше нет, стесняться некого, а о перевязи для вас позаботится Ойген.
        - Да, Герман, - подтвердил Райнштайнер, - я займусь этим сразу же после завтрака, который продолжает остывать, что нежелательно. Ты будешь пиво или можжевеловую?
        - Можжевеловую!.. Господин Первый маршал, я даже не знаю… Я обязан доложить вам о состоянии дел в армии, но пока с мест получены не все рапорты.
        - Бруно сейчас бы сказал «Вот как?», - Алва выложил на стол пару фляг с кесарским лебедем. - Очень удобное выражение, мне понравилось. Прибавляет значимости чуть ли не в любой ситуации.
        3
        Действительность заявила о себе ноющими после вчерашних подвигов мышцами и диким нежеланием отрывать голову от подушки и влезать в мундир. Зевнув, Руппи провел рукой по щеке и для начала решил обойтись без бритья. Ну может же сперва воевавший, а затем провожавший родителя полковник не думать хотя бы о щетине?
        Из комнаты небритый Фельсенбург выбирался с некоторой опаской. Бумага с дурацкой подписью таки была сном, как и Бруно в халатике на лебяжьем пуху, но сны порой ходят по кругу. Приснилось одно пробуждение, может присниться и другое, еще гаже. Обошлось. Бархатный форт не то чтобы бурлил, но являл все признаки обыденной суеты. И все же у резиденции командующего Руппи промешкал: видеть адъютантскую не хотелось из-за вчерашнего побоища, а воспользоваться дорогой Алвы не давал сон. Сон оказался тошнее, и Руперт поднялся на присыпанное золой - а ну кто поскользнется? - крыльцо. Дверь распахнул один из адъютантов Гутеншлянге, судя по повязке на рукаве, отданный в пользование командующему. Внутри торчало еще с полдюжины штабных, прежде ходивших под началом Шрёклиха и Неффе; вирстеновских не было никого. Все предали? Вообще все?!
        - Доброе утро, господа. Что господин командующий?
        - Добр… Здравствуйте, господин полковник!
        - Как у нас с очередной мерзостью? - Будь что неотложное, они бы чужие стулья сейчас не объезжали. - Случилась или только собирается?
        - Н-нет…
        - Господин командующий полчаса назад окончил второй завтрак.
        Вытащить часы можно было и раньше. Что ж, привилегией пропустить первый завтрак он воспользовался в полной мере.
        - Очень рад за господина командующего. Он способен кушать среди гробов.
        - Гробы увезли…
        - В аббатство… Ну то, которое… К которому…
        - Дорога к которому ведет от церкви, где убивали. Я понял, позвольте пройти.
        Опять эти лебеди, поджечь их, что ли? Лебеди, отдраенные полы, чистые пустые столы без гробов… Ну, хоть на этом спасибо.
        - Добрый день, господин фельдмаршал.
        - Еще немного, и я бы за вами послал. Письмо маршалу Савиньяку на рабочем столе. Возьмите.
        - Слушаюсь.
        На футляре готовится взлететь все тот же кесарский красавец: расправляет крылья, выпячивает грудь, поднимает серебряные брызги, тучу брызг, и… остается на месте. Совсем как кесария в последние годы.
        - Господин фельдмаршал, я готов выехать немедленно.
        - Позже. Вы, как одна из основных жертв заговора, имеете право присутствовать при исполнении приговора, а ваша принадлежность к дому Фельсенбургов превращает право в обязанность. И это не считая того, что вы должны сопровождать меня по долгу службы.
        Покушение было вчера, а казнь уже сегодня… Быстро же они управились! Будь Руппи фельдмаршалом, он бы вопросил «вот как», но он был всего лишь полковником, видевшим скучный и при этом гадостный сон. Как оказалось, слегка пророческий.
        - Господин командующий, возможно, будет уместно, если я, - как же сие деяние назвать? - если я… поставлю на приговоре свою подпись… Как родственник и доверенное лицо… отсутствующего второго канцлера кесарии.
        - Разумная мысль, - Бруно взял привычный аккорд. - Приговор подписан и находится в канцелярии, но по возвращении от фрошеров вы его засвидетельствуете.
        Уже знакомый бой часов заставил вытканных лебедей прекратить поцелуй и шарахнуться в стороны. Вошедший адъютант лихо, - выучка покойного генерал-интенданта - щелкнул каблуками и доложил, что комендант форта обер-генерал фок Рабарбер просит аудиенции.
        - Пусть войдет.
        Бывшего на побегушках у Неффе статного лысоватого обер-генерала Руппи помнил по какой-то инспекции, он был предельно честен и столь же туп. У фрошеров водился такой же, его прозвали Дубовым Хорстом, Рабарбера же нежно именовали Буковым Пнем. В данный момент Пень был раздосадован и смущен.
        - Господин фельдмаршал, - забубнил он, - я не могу доложить о полной готовности к экзекуции. По словам полковника Моргнера, Симон Киппе отказывается применять к осужденному Вирстену предписанные вами меры. Он ссылается на правила гильдии и Благостный список.
        - Вот как? - Бруно слегка поморщился. - Это единственная сложность?
        - Да, господин фельдмаршал.
        - Господин командующий, - не остался в стороне Руппи. - Список, которым руководствуются члены гильдии палачей, правильно именовать Благословенным.
        - Неважно. Фок Рабарбер, извольте обеспечить исполнение приговора согласно полученным указаниям. Обязанностью Киппе является должным образом повесить преступников. Пусть ему напомнят, что отказ на четверть уменьшит оговоренное вознаграждение, и впредь не отвлекайте меня по пустякам, с которыми способен справиться лейтенант. Ступайте и пришлите моего цирюльника.
        Пристыженный Пень удалился, умудрившись выразить спиной и задом озабоченность. Бруно опять поморщился, в этот раз - к месту.
        - У вас сносные задатки, Руперт, - в голосе фельдмаршала проклюнулась столь ненавистная Руппи назидательность. - Не могу не отметить, что вы окружаете себя толковыми людьми, правда, толковости часто сопутствует строптивость. Если вы научитесь управлять и ею, то пойдете далеко, но вернемся к фрошерам. Скорее всего, ваши молодые знакомые пригласят вас на более чем вероятную пирушку. Соглашайтесь, мне важно знать, что у Ворона говорят о вчерашнем сражении.
        - Господин командующий, в этом случае ответ маршала Савиньяка - ведь я еду к нему? - вы получите с некоторым опозданием.
        - Очевидно, что кто бы ни командовал армией, регентом Талига и Первым маршалом является герцог Алва. Что до ответа на мое письмо, то его может доставить любой фрошер с должным сопровождением. Сейчас у вас есть немного времени, потратьте его на письма родным и бритье. Где чернила и бумага, вы знаете.
        4
        Доклады у Ариго выходили так себе, но Алва слушал, не перебивая, чуть склонив голову к плечу. Наверняка он все знал и так, но не спрашивать же командующего и вдобавок регента, за какими кошками ему отчет генерала… маршала Ариго? Это с Вольфгангом выходило просто говорить, да и то не в последнее, чтоб его, летечко. Как сложится с Вороном, Жермон пока не понимал, но война на севере, считай, выиграна и закончена. Остаются Оллария и банды подонков, которых гонять легкой кавалерии и драгунам.
        - Таким образом, - подвел итог Жермон, - у нас в строю двадцать одна тысяча пехоты, из них три - бергеров и четыре - гвардейцев Фажетти, а также семь с половиной тысяч кавалерии. Разбито всего четырнадцать орудий… но погиб командующий артиллерией Рёдер. У лекарей сейчас более семи тысяч раненых, лекарский обоз устроен в ближайшем селении…
        - Муксунхоффе, - подсказал Райнштайнер. - Эта рыбацкая деревня неспособна должным образом принять необходимое количество раненых и больных.
        - Лекарский обоз устроен в селении Муксунхоффе, - зачем-то вернулся назад Жермон, - и вокруг него, но холода, ветры и бураны, которые в первой половине зимы здесь обычное дело, исцелению, мягко говоря, не способствуют. Я считаю, что в ближайшие два-три дня необходимо начать отход к зимним квартирам, иначе неизбежны новые потери. Что до убитых, то саперы получили общий приказ и сегодня должны определиться, где и как будут готовить могилы. Удачно, что возле Хербстхен довольно балок и оврагов, которые можно использовать под захоронения, пороха на это хватает. Другие припасы, включая продовольствие и фураж, тоже пока в достатке, но лучше стояние не затягивать.
        - Обстоятельно, - кивнул Ворон. - Ойген, ты, пока дело не дошло до рыбьего имени, спал, или у тебя есть какое-то мнение?
        - Разумеется, я слушал, причем крайне внимательно. Я совершенно согласен с тем, что нам следует поторопиться с возвращением, и не только из-за морозов и раненых. Присутствие регента и Первого маршала требуется в самых различных местах, но прежде всего в Старой Придде, которая, по сути, является временной столицей. Равно как и надежные армейские части нужны сейчас внутри страны для поддержания порядка, противодействия безумным дуксам и искоренения скверны. Полагаю, времени, которое мы можем посвятить завершению военных дел и отдыху, у нас предельно мало.
        - Неделя, в крайнем случае две. За это время мы должны встать на зимние квартиры, что просто, и поставить, куда следует, Бруно, что несколько сложнее.
        5
        Дверцу, которой вчера воспользовался Ворон, повысили в звании. Теперь ее подпирала четверка здоровяков из роты Рауфа, а поверх притолоки красовался герб.
        - Жаль, - не выдержал Руппи. - Жаль, что нет соответствующих портьер.
        - Вы начинаете обращать внимание на то, что люди ограниченные полагают мелочами, - снизошел до третьего кряду одобрения фельдмаршал. - Это очень хороший признак. Испорченные во время нападения портьеры к вечеру приведут в порядок, и они будут повешены именно здесь.
        Ответа не требовалось, и Руппи не ответил. В сопровождении охраны они обогнули склад, в котором вчера угощался ничего не подозревавший Вюнше, и оказались на плацу, ограниченном двумя внешними стенами и навесом для фур. Вроде бы здесь собирались строить провиантские магазины и даже возвели фундамент, но Алва отобрал Гельбе раньше. Теперь прямоугольную, припорошенную снегом площадку украшали две виселицы - одинарная, повыше, и длинная, общая. Под навесом на расстеленном синем сукне красовались покрытая ковром скамья и пара кресел, в одном из которых спокойно сидел отец Луциан. У скамьи топтались хмурые генералы, не хватало только всё еще не вернувшегося из рейда Хеллештерна; ну и убитых, само собой.
        - Прошу садиться, - велел Бруно, подавая пример. Не получивший на свой счет никаких особых указаний Руппи привычно встал за спиной командующего. Место для наблюдения было отличным, но за красноречивыми приготовлениями следить не тянуло - подонков надо повесить, значит, их повесят. Всех, кроме кого-то одного… Вирстена? - в ряд… Любопытно, чем фельдмаршалу не угодил Благословенный список? Или дело в «благородстве»? Дворян не вешают, а лишать дворянства должен кесарь, которому еще требуется поставить в известность не менее половины великих баронов. Кесаря нет, бароны - кто где… Вправе ли отобрать герб глава дома Зильбершванфлоссе? Ворон отобрал бы, не задумываясь, ну так то Ворон, а Бруно насилу уверовал в «бесноватых».
        - Господин командующий, глинтвейн готов. - Помощник интенданта походил на садовника из Фельсенбурга, но вряд ли знал толк в ирисах и люпинах.
        - Подавайте.
        «Садовник» исчез, и тут же коротко рявкнула труба, а вышедшие сразу изо всех проходов солдаты отделили место казни от зрителей, армии, заснеженных холмов, Дриксен, Гаунау, Седых Земель… Руппи покосился на отца Луциана, адрианианец невозмутимо разглядывал тучи. Пузатые и сонные, они валили свинцово-серым стадом; солнце небесные быки затоптали, но ждать от них снега было бы ошибкой.
        На землю Руперта вернула замеченная краем глаза алая с серым фигура. Растерявший всю свою уютность папаша Симон мерным тяжелым шагом пересек плац и доложил Рабарберу, что блоки и веревки проверены и находятся в должном состоянии.
        - Блоки и веревки проверены, господин фельдмаршал, - каркнул Рабарбер. Мороз румянит всех без разбора, но физиономия коменданта казалась серо-зеленой. - Ваш платок.
        Синий с серебром церемониальный платок, которым машут, дозволяя начинать действо, кажется, еще пахнет лавандой. Неужели Бруно возил в обозе и его? Платок, палаческое облачение, блоки для виселиц, гробы…
        - Палач, - велит Рабарбер деревянным голосом, хотя каким еще говорить Пню? - Ступай, и будь готов свершить возмездие.
        Симон Киппе неторопливо поворачивается. К Бруно!
        - Господин фельдмаршал, - раздельно произносит он. - По праву мастера на службе кесаря и кесарии прошу высокого разрешения сказать о важном.
        - Вот как? - Руппи видит лишь затылок командующего, судя по всему, вперившего взгляд в серый с алой окантовкой палаческий фартук. - Говори.
        - Господин фельдмаршал, не вправе я исполнить, что приказано. Нет такого в Благословенном списке, а того, чего нет, мастер не делает. По закону за измену четвертовать положено, это если благородный. Водой меж Летним и Осенним Изломами казнят уличенных в колдовстве со злоумышлением на жизнь и разум, в колдовстве же злодей не уличен, и по времени года никак не выходит.
        - Ты отказываешься выполнять приказ?
        - Гильдейскую присягу не нарушу. Меня гильдия на флот по договору определила, только…
        - Господин фельдмаршал… господин фельдмаршал… - подскочивший костлявый полковник задыхается. Удивительно противно. - Господин командующий… Симону Киппе запретили вас тревожить… Его уведомляли… Уведомили.
        - Отойдите. - Отец Луциан очнулся и теперь смотрит на костлявого, чье имя Руппи запамятовал. Кто-то из интендантских… Или штабных? - Верность единожды данной клятве угодна святому Адриану. Как и готовность донести правду до владык земных.
        Фельдмаршал предпочел в богословский спор не вступать.
        - Ступайте оба, - цедит он сквозь зубы, - и делайте свое дело. Вознаграждение Киппе будет урезано. Моргнер, обеспечьте точное исполнение приговора в отношении главаря изменников.
        6
        Палач и полковник… Моргнер - надо запомнить имя, рожа-то уже примелькалась - исчезли за солдатскими спинами. Ординарцы принесли дымящиеся кружки, находящемуся при исполнении Руппи глинтвейна не полагалось, пришлось вновь заняться небом, но оно было слишком серым, чтобы заворожить. Снег на крышах тоже посерел; что поделать, белизна зависит сразу и от неба, и от печных труб. Почернеть просто. Очень.
        - Мне говорили, - Бруно отхлебнул, Руппи отчетливо услышал глоток, - в Агарии на глинтвейн идет белое вино.
        - Иногда, - продолжать беседу адрианианец не рвался, да она бы в любом случае не затянулась. Зарокотали барабаны, и тут же вывели осужденных. Одиннадцать одетых в рубахи из небеленого полотна мерзавцев, не менее знакомых, чем те, с «Верной звезды»…
        Теперь Руппи смотрел вперед, и смотрел внимательно. Были осужденные бесноватыми или нет, вели они себя смирно: со связанными руками особо не побарахтаешься, но на «Звезде» вопили, проклинали, умоляли, а серый плац придавила тишина. Моргнер в сопровождении папаши Симона и чужого кругленького монаха быстро прошли вдоль словно бы слепленных из нечистого снега фигур и разделились. Полковник убрался, палач занялся проверкой петель, клирик, судя по движениям рук, перебирал четки рядом с бывшим штабным адъютантом. Любимцем Шрёклиха, между прочим.
        - Удачно, что нет сомнений в вине осужденных, - отец Луциан поставил нетронутую кружку на подлокотник, - но процедура остается неприятной. Вы правы, не омрачая сверх необходимого радость победы.
        - Солдатам не следует наслаждаться казнью офицеров, - обычно Бруно говорил тише, - по крайней мере до взятия Эйнрехта.
        - Изменили немногие, - адрианианец, кажется, стал еще спокойнее, - даже если прибавить убитых во вчерашней драке. Что до наслаждения казнью, то оно свойственно не только простонародью.
        - Я велел не затягивать, - обрадовал между двумя глотками Бруно. - Процедура, по вашему выражению, остается неприятной, но она необходима. Изменники - не дезертиры, которым довольно пули, а измена Вирстена равных себе не имеет.
        7
        Обозный тяжеловоз с заслонками на глазах послушно остановился у высокой виселицы и взмахнул длинным черно-белым хвостом; за свою явно не коротенькую жизнь он привык ко всему. Сейчас коняга привез здоровенную, обтянутую синим сукном бочку, на которую предстояло встать Вирстену. Возница хлестнет лошадь, и тело запляшет в петле, как затанцевал Бермессер… Его-то папаша Симон вздернуть не отказался, хотя тогда все они угодили в руки Бешеного, а ему попробуй возрази! Поставить совесть выше платы проще, чем выше жизни, но папаша Симон свои деньги получит сегодня же.
        Как фельдмаршал взмахнул платком, не ко времени задумавшийся Руппи проглядел, но плац ожил. Ругнулась труба, дернули головами часовые, вернулся Моргнер, за которым пара рейтар под присмотром Вюнше, точно коня на развязках, вели Вирстена, одетого в серую шубу мехом наружу. Смерть от холода будущему висельнику, в отличие от начинавшего подмерзать Руппи, не грозила.
        У виселиц процессия повернула, и возглавлявший ее полковник заслонил осужденного. Вышло странно и мерзко, словно болотный егерь[8 - Болотный егерь - обитающая в трясинах на северо-востоке Дриксен нежить, присоединяющаяся к человеческой охоте и с помощью псов-оборотней завлекающая охотников в свои владения.] вел прикинувшихся людьми псов.
        - Вы желаете говорить? - слегка удивился Луциан. - Стоит ли?
        Ответа не воспоследовало, только рука в шитой серебром перчатке отстучала по подлокотнику пару тактов. Адрианианец молчал, снег скрипел, над остывающими кр?жками курился пар, и очень хотелось выхватить пистолет. Пару месяцев назад Руппи точно бы не выдержал, но школа Бруно свое брала, а может быть, он просто привык к белоглазым, этих же в любом случае собирались вздернуть, оставалось выдержать какую-то четверть часа.
        Когда Моргнер щелкнул каблуками и отступил, Руппи уже был спокоен. Взглянуть напоследок на очередного из своих несостоявшихся убийц? Извольте! В будущем придется смотреть на многих, начиная с Марге и кончая Хохвенде, которому не отвертеться, сколько б швали ни набилось между голенастым трусом и уцелевшим лейтенантом с «Ноордкроне»!
        - Ты просчитался, - Бруно отхлебнул из кружки, но почувствовал ли вкус? - и ты получишь по заслугам. У тебя будет время осознать свою глупость, и ты будешь думать именно о ней, потому что Создатель и Дриксен - это не для оборотней. Ты будешь подыхать, пока мы, живые, будем пить вино и думать о будущем. Ваше преосвященство, вы желаете что-то сказать этому самоубийце, или его можно убрать?
        - Любой разговор должен иметь смысл, - отец Луциан говорил словно бы сам с собой. - Здесь его нет.
        - Он будет, - каркнул Вирстен. - Вы тоже будете подыхать и вспоминать… Особенно Фельсенбург с Рейфером и кошачьим епископом… Не сейчас… Когда поймут, что Дриксен конец, и что я бы перехватил у Марге вожжи! Бычья голова для такого не годится. Ты пойдешь на мясо, Бруно фок Зильбершванфлоссе, и никакие палаши с маневрами тебя не спасут. Ты - дурак, старый, упрямый…
        - Заберите, - в голосе Бруно звучало умеренное раздражение. Как при виде пятна на любимой салфетке. - И приступайте.
        - Фельсенбург, ты при всех своих…
        Вюнше не сплоховал, метнулся огромный кулак, и обмякшее тело повисло на своих веревках, затем его перехватили и поволокли к виселице. Одного мерзавец уже добился, смерти он не заметит.
        - У меня не кесарская опера, где преступнику напоследок положена длинная ария, - Бруно подозвал ординарца. - Глинтвейн остыл, заменить. Всем.
        На месте отца Луциана Руппи бы заметил, что прозвучавшее является не арией, но дуэтом, на своем - поправил шейный платок и поискал глазами папашу Симона. Тот трудился вовсю: бывший адъютант уже болтался в петле, а следующий мерзавец как раз прощался со скамьей… Оставалось надеяться, что пока мастер вешает оставшийся десяток, Моргнер с Вюнше управятся с одним, и прощай, запакощенный форт, здравствуйте - сперва Морок и ветер, а потом - фрошерская касера. Руперт фок Фельсенбург напьется если не с Алвой, то с Арно…
        - Вы изобретательны, фельдмаршал. - Отец Луциан по-прежнему спокоен. - Если не ошибаюсь, варитские традиции предполагают холодную воду и голое тело. Орден Чистоты в свое время использовал кипяток, дабы отмыть напоследок грешные души, но потом пришли мориски. Мтсарах Справедливец ваше решение бы одобрил, ведь зимой в Гельбе ызаргов не найти.
        - Это решение одобрили бы Шрёклих с Неффе.
        - В этом у меня уверенности нет, скорее они бы согласились с мастером Киппе.
        - Господин командующий, горячий глинтвейн.
        - Раздайте и распорядитесь накрывать. Через четверть часа мы будем.
        Генералы торопливо разбирают кружки, а умудренная обозная лошадь медленно отступает, поднимая окутанную паром бочку, над которой торчит человеческая голова. Бруно изобретателен, Бруно очень изобретателен… Одеть предателя в шубу, сунуть по горло в горячую воду, поднять над землей и уйти обедать. Крики и проклятия услышат разве что повешенные подручные, а вода в замотанной сукном бочке будет остывать долго. Сперва остывать, затем потихоньку становиться льдом. «У тебя будет время осознать свою глупость, и ты будешь думать именно о ней». Будет, куда денется, и это похуже вгрызшегося в тело ызарга, ведь боль убивает мысли.
        - Господин командующий, все преступники успешно повешены…
        - Господин фельдмаршал, столы накрыты…
        - Очень хорошо. Эсператия учит, что предсмертные размышления порой спасают душу, не так ли, ваше преосвященство?
        - Размышления в подобном положении не спасут ничью душу, впрочем, души спасают себя сами. А если они достаточно сильны, ещё и других. Не так ли, Руперт?
        - Не знаю… Наверное.
        Бруно готовится обедать, генералы уже встали, одни торопливо допивают, другие оставили кружки на скамье, только Рейфер вернул свою ординарцу. Валит пар над висящей бочкой, покачиваются повешенные, каменеет караул.
        - Фельсенбург, - подает голос Бруно, - письмо при вас. Езжайте немедленно и помните, ответ должен быть сегодня.
        - Да, господин фельдмаршал.
        Вот и хорошо, вот и славно, только… А что только?
        Твари должны подыхать, желательно мучительно, чтоб другим было неповадно. Только тем, кто здесь, и так неповадно, а ведь молчат, смотрят, то есть пытаются не смотреть. Не мимозы, но все же… Торопливость, молчание, отведенные глаза - мерзко это всё! Мерзко и унизительно.
        - Фельсенбург, вы хотите что-то сказать?
        - Да, господин фельдмаршал.
        Выхватить пистолет, почти не глядя выстрелить в виднеющийся сквозь клубы пара смутный шар.
        - Что именно вы желаете сказать? - Пороховой дымок рассеивается быстро. Вирстен молчит, бочка качается, скрипят тросы. Попал или нет? Попал! Морок против обозной клячи, что попал!
        - Господин фельдмаршал, я уже сказал. Пусть свершится… чья-нибудь воля.
        - Фок Вирстен умер после своих сообщников и без отпущения. Большего земное правосудие дать не может. - Отец Луциан как-то оказывается между наследником Фельсенбургов и принцем Зильбершванфлоссе. - Сын мой, тебе отпускаются все грехи вольные и невольные, свершенные до сего дня. Как и твоему слуге. Во имя Адриана и именем его.
        Глава 3. Гельбе
        1 год К.В. 2-й день Зимних Скал
        1
        В сумерках Герард скис, очередной раз подтвердив свою утреннюю сущность. На лошади рэй Кальперадо еще держался, но вид у него был такой, что в любой другой день и в любом другом обществе Валме бы скомандовал привал. Валме, но не девица Арамона.
        - Герард доедет, - заверила она, совершенно верно истолковав взгляды Марселя. - Одному зимой в поле ночевать нельзя, а если мы все остановимся, он, когда выспится, начнет переживать. Герард вечно переживает, когда из-за него у других сложности, но лучше так, чем сперва всех подвести, а потом злиться и удивляться, когда люди обидятся.
        - Вне всякого сомнения, - согласился Валме, уже некоторое время сожалевший, что родителем белокурой умницы был не Фома. - Ваш брат рано встает, возможно, особенности его характера проистекают из этого.
        - Герард - ужасный соня, - повергла виконта в оторопь Селина, - в Кошоне к завтраку его будила я, и получалось это не сразу. Потом Герард захотел в армию, и папенька для него украл книгу, которую сочинил какой-то старинный генерал. Там на первой странице было сказано, что хорошим военным может стать только тот, кто очень рано встает и всегда сохраняет бравый вид. Мне кажется, это не совсем так, но Герард верит тому, что пишут генералы и академики.
        - А как же он тогда встает? - живо заинтересовался Валме. - Есть какой-то секрет?
        - Его будят, - объяснила Селина. - Дома я, а в других местах кто получится. В армии с этим просто, потому что всегда есть часовые.
        - А в Фельпе? Кто его будил в Фельпе?!
        - Кухонные слуги. Они встают чистить печи очень рано. У вас что-то случилось?
        - У меня слегка рухнул мир. В Дыру, но это не опасно, давайте вернемся к нашей беседе. Если это не секрет, почему вас так занимают коронованные особы?
        - Я обещала папеньке одну вещь. Понимаете, папенька очень переживает, что бабушка теперь графиня, ему нужно утереть ей нос, а для этого нужен король или герцог. Только не Монсеньор, потому что папенька на него обижен, он даже не пошел к нему, когда его посылали, правда, тогда на меня напала девица фок Дахе. Мы с Маршалом - это мой кот - ее прогнали, и она попыталась увести сначала виконта Сэ, а потом своего отца. У неё бы вышло, если б не Монсеньор… Другой, граф Савиньяк, я вам об этом уже рассказывала. Как вы думаете, если граф Савиньяк напишет казару Баате, тот его послушает?
        - Полагаю, что да. - Баата и не такие услуги оказывал! Конечно, в Кагете графов нет, только казароны, ну так это живые, а покойного Арамону запросто можно произвести, скажем, в казаронги и сказать, что это герцог на кагетский лад. - Казар очень любезный молодой человек, но просьбу Алвы он выполнит с особым удовольствием. Однако мы еще не прояснили…
        Беседовать с девицей Арамона можно было и просто для души, но Марселю удалось собрать немало винограда, из которого оставалось получить вино. Скорее всего, «Дурную кровь», хотя могла выйти и «Змеиная». Когда собеседница отправилась тормошить окончательно поникшего брата, виконт почти не огорчился, поскольку услышанное требовалось переварить. По возможности быстро. Валме рассеянно созерцал белую, оживленную редкими черными росчерками дорогу, пытаясь разобраться в приключениях рэя Кальперадо и пока незнакомого хромого полковника, воспитавшего препротивную дочку.
        Началось всё просто и печально. Рэй Герард собрался пожертвовать собой, чтобы переговоры с дриксенскими бесноватыми обернулись поводом для немедленного сражения. Сам Герард тропами Холода прежде не ходил, с покойным папенькой последний раз общался в Октавианскую ночь и нечисть без подсказки не распознавал. Селина сразу же примечала отсутствие тени, дружила с Зоей и умудрялась вертеть отцом-выходцем. Обожравшихся скверной подонков юная красавица бесила заметно сильнее брата, при этом людям приличным, к которым виконт не без удовольствия причислил и себя, девушка очень нравилась. Кроме того, Селина чуяла неискренность и умудрялась с ходу делать диковинные выводы, в которых, однако, было разумное зерно. Катарина и старший Савиньяк вызывали у нее полное доверие, как и его величество Хайнрих, пообещавший не укрывать убийцу королевы. Валме нашел это правильным, но в том, что медведь изловит беглого кабанчика, усомнился. Чтобы из Олларии добраться до Гаунау, требовались не абы какие мозги и еще больше не абы какое везение. Скорее всего, удравший юнец нашел свою смерть на каком-нибудь постоялом дворе, где
сдуру принялся трясти золотом или грубить.
        Марселя судьба поганца особо не занимала, но для Эпинэ и Ларака-Надорэа было бы лучше, если б Окделл так и сгинул. При этом Роберу хватило бы ненужности суда, но Лараку для успокоения требовалась могилка, на которую можно носить цветочки. Устроить таковую было по силам Салигану, благо свободный дукс стал обладателем кучи окделлских одежек, а подходящих трупов в Олларии пруд пруди… Впрочем, сам труп не очень-то и нужен, главное - место подобрать. Где-нибудь за Фебидами, в овражке… Нет, овраги у Робера будят и без того настырную совесть, пусть будет перелесок или бережок. Да, именно так! Добрые люди по весне найдут, опознают по сапогам и цацкам, быстренько зароют, даже отслужат, и всё! Не выкапывать же.
        - Сударь, - возглавлявший отряд Леблан коснулся лохматой шапки, - встретили… драгун савиньяковых. До ставки ихней рысцой часа полтора трюхать.
        - Очаровательно. - И к кошкам могилы, тем более пустые! - Вы не осведомились об исходе минувшей баталии?
        - А… Сударь, чего?
        - Дрались вчера, твою кавалерию, или нет?
        - Еще как! «Гуси», даром что бесноватые, зубы об своих… которые теперь наши, пообломали, да и мы славно саданули. Маршала… который второй Савиньяк… только слегка подпортили, ну так до свадьбы заживет.
        - Несомненно, - с чувством согласился Валме, - а кто у нас теперь командует? Монсеньор?
        - Он! Мы-то, сударь, как теперь? Едем или сворачиваем? Драгуны говорят, тут неподалеку обозик стоит. Теньенту б вашему лечь бы…
        Мысль была разумной и привлекательной, а сражение - и кто бы мог подумать? - выигранным. Валме погладил ставшую за день несколько роднее лошадь.
        - Я - офицер при особе, - со вздохом объявил он, - следовательно, я должен с оной особой воссоединиться. Короче, мы едем дальше, а Жакна выдержит, жакны выдерживают все.
        2
        Легкий, пропахший дымом и луком ветерок разносил песни и тепло расцветивших долину костров. Мелодии путались, как конские гривы, что-то Робер наверняка слышал, но разобрать в общем гуле знакомые слова не получалось. Попробуй разбери, когда вокруг хохочут и вспоминают вчерашнее.
        - Так готово, други, - возвестил с чего-то красноглазый Коломан. - Сало вытопилось, закладывать пора.
        - Идем, - Гашпар приобнял Робера за плечи, - говоришь, не едал еще нашей мешанки?
        - Только слышал, - признался Иноходец, - хотя Осенний Излом и встречал с Балинтом по-алатски.
        - Мешанка, то для витязей, - объяснил опекавший какие-то черные мешочки Дьердь. - Сами творим, женщин да чужих не пускаем.
        - Как же их пускать? - хлюпнул носом Коломан. - Не можно женщинам на плачущих витязей глядеть! А без слез мешанку не закрутишь…
        - Без слез не бывает, без тмина с кошачьим перцем тоже…
        - Без тмина мешать, удачу шугать, мармалюк приваживать…
        - Тмина братец не прихватил, - Гашпар откровенно веселился, - вот и пустил Излом коту рыжему под хвост.
        - Ну нет! - вскинулся Эпинэ, вспоминая пляшущее в темном дворе лохматое пламя, огонь во рту и дальние зарницы. - Тмин не тмин, а встретили осень мы хорошо! Вот о чем Балинт жалел, так о скрипке.
        - У нас скрипки, хвала Охотничкам, есть, - обрадовал Дьердь, - и цимбалы есть, и бубен. Как же на войну да без них? Только до чипетной чарки нельзя! Ну что, Гашпар, ты за господаря, тебе и выжарки убирать!
        - Так и уберу! А ну с дороги, господарь по выжарки идет!
        Витязи со смешками расступились, стал виден утвержденный над костром здоровенный таган. Гашпар ухватил какую-то штуковину и принялся что-то быстро выуживать из котла и ссыпать в довольно-таки внушительную миску, которую держал Дьердь. Управившись, Карои принял поданную чарку, выпил и провозгласил:
        - Дозволяю!
        - И тебе радости, - рявкнул, протискиваясь к костру, Коломан, которого почти сразу закрыла могучая даже для витязя спина.
        - Выжарочная, гици!
        Робер обернулся, сияющий Пишта держал в руках чарку, более похожую на стакан. Уже понимая, что его ждет, Эпинэ хлебнул. Да, это была тюрегвизе!
        - Закуси, - вернувшийся Гашпар сунул в руку свернутую лепешку. Внутри оказалась зелень и еще немного огня. До невозможности вкусного.
        - Лук пошел! - возвестили от котла. - Как есть пошел!
        - Луковая, гици!..
        Вторая чарка, и когда успели налить, уже ждала. Пришлось пить и закусывать все той же лепешкой, причем огонь внутри оказался пресловутой выжаркой, дополнительно приправленной на редкость злобным чесноком.
        - Сладкая - моя! - длинный Гергей топнул ногой. Таким голосом объявляют о праве на поединок или о праве на любовь, но речь шла о том, кому бросать сладкий перец в дозревший до такого счастья лук.
        - Тогда кошачья мне!
        - Гостя, гостя не забудьте…
        - Мясную ему!
        - Лучше тминную…
        - И то…
        - После водяной передохнём, - утешил Балинт, - часика два, а там, глядишь, и Ворон подлетит!
        - Сюда? - ухватился хоть за что-то понятное Эпинэ. - К вам?
        - А с кем ему ночку коротать? Не с «гусями» же!
        - Обойдет всех, да к нам.
        - Пивопойцы тоже неплохи были!
        - И «лиловые»!
        - А кто говорит, что плохи? Ладных обойдет, у лучших останется!
        - Обычай то, - Коломан продолжал опекать приглянувшегося его драгоценному Ховирашу талигойца. - Старший после хорошей драки котлы обходит, то с побратимов, Алонсо с Балинтом, повелось.
        - Я помню, - в самом деле вспомнил Эпинэ, - хороший обычай.
        Алонсо Алва с Рене Эпинэ и впрямь завели манеру после сражений обходить отличившиеся части, что давало повод для сотен пари и закладов, которыми испокон веку развлекаются победители. Маршалы, генералы, полковники продолжали пить с подчиненными и тогда, когда кончились большие победы.
        В Торке талигойцы воевали неплохо даже при Алисе, а после Малетты поводов поднять чарку и вовсе прибавилось. Робер не забыл, как после удачной вылазки к их костру пришел старший Фажетти… Если б не дурь с мятежом, теньент Эпинэ через пару месяцев получил бы орден, не довелось. Будь оно проклято, это «если бы»! Заодно с памятью. Ведь можно же молча сидеть у огня, пить, смотреть на веселье…
        - Что не так? - алаты лупили задумчивых друзей по спине ничуть не хуже кагетов. - Помочь можно?
        - Вспомнилось, - не стал выкручиваться Иноходец. - Как дед нас всех угробил… Почти всех - я-то уцелел.
        - Так радуйся! - прикрикнул Карои. - Жив и при деле, а что один пока, так не ты первый. Хоть Балинта Старого возьми, какая семьища была, одна девчушка осталась!
        - Балинт отплатил, - так говорила Матильда, так Карои поймет. - Слушай, Гашпар, давно узнать хотел…
        Спрашивать, чтобы не отвечать самому, учил мэтр Инголс, но о чем спросить, Робер толком не знал, ему просто не хотелось продолжать им же самим начатый разговор. Выручил подскочивший Гергё.
        - Господарь, - заорал он еще издали. - Золотится, скоро гореть начнет!
        - Заболтались! - Гашпар ухватил Эпинэ за локоть и поволок к котлу. - После водяной спросишь, а сейчас дело есть. Подсобишь?
        - Конечно.
        - Ой, гици, скорей, буреть начинает!
        - Кто? - не понял Иноходец.
        - Да лук же! Сладкого ждет…
        Понять, что ему предстоит бросить в котел тмин, но не сейчас, а между двумя перцами, сладким и горьким, кошачьим, Эпинэ как-то сумел. Аромат жареного лука мешался с запахом дыма, трещали поленья, шкворчал котел, над которым высился длинный Гергей. Взмыло красноватое даже в свете костра облачко, оглушительно чихнул Коломан, и тут же следом Гашпар. Робер удержался, но он и стоял дальше. Длинный навалился на что-то вроде весла, размешивая дождавшийся своего счастья лук. Порученцы приволокли «сладкую», которую заедали все теми же хрустящими выжарками.
        - Сейчас твоя, - объяснил Карои, - потом горькая и через песню мясная.
        - Я готов.
        - Не гони, - хохотнул Гашпар. - Шла Мариша вечерком за водою, а к Маришке тощий Цып лип смолою…
        - Что обходишь ты меня стороною, - громовым басом подхватил Коломан, - мы ж кабанчика уже закололи…
        Теперь пели все, мелодия шла бойко, а вроде знакомые слова складывались в полупонятную веселую чушь. Мариша замуж за Цыпа не желала, голова кружилась, и, самое страшное, Эпинэ не представлял, где брать тмин и как его сыпать в эту самую мешанку.
        3
        В Дриксен после успешного боя командующий собирает высших офицеров за своим столом. Это может быть замечательно, как в кают-компании «Ноордкроне» до появления эйнрехтских уродов, а может быть чинно и тошно, как у Бруно. Сейчас на фельдмаршальском столе красуются запасные сервизы, с которых отныне предстоит кушать уцелевшим генералам и полковникам. Фельсенбург тоже бы удостоился темно-синей с серебряной сеткой тарелки, но его спровадили к фрошерам. То ли фельдмаршала в самом деле волновало, о чем спьяну болтают ставшие союзниками враги, то ли старый бык опасался какой-нибудь выходки на собственном приеме, а опасаться было чего. Руппи до конца не отошел даже сейчас, и дело было отнюдь не в Вирстене и его ублюдках. Предателей следовало прикончить и закопать, не дав себя при этом уволочь в трясину… Белоглазые упиваются своей силой и чужими мучениями, значит, их самих надо истреблять, как бешеных собак - быстро, умело и равнодушно. Так равнодушно, чтобы ни одно выкрикнутое гадами оскорбление не получило ответа, с чумной дохлятиной не разговаривают, ее сбрасывают в яму с негашеной известью!
        Морок, почуяв настроение хозяина, хрюкнул и навалился на повод - предложил подраться с идущим впереди жеребцом или хотя бы пробежаться, но узкая тропа вдоль обледеневшего оврага для драк и скачек не годилась, пусть луна и пыталась прорвать облачную пелену. Порой у нее почти выходило, но смутное пятно так и не превращалось в серебряный щит, оставаясь… фонарем в болотном тумане. Это раздражало, хотя вечер обещал кончиться лучше, чем можно было надеяться утром.
        Добравшийся на закате до талигойской ставки Фельсенбург угодил аккурат между концом военного совета и началом генеральской пирушки, куда Алва его и затащил. Через полчаса выяснилось, что у фрошеров командующий на своей квартире поднимает лишь пару-другую бокалов, после чего начальство отправляется пить в войска. Если армию ведет кто-то вроде Рейфера, лучше не придумать, только в Дриксен командуют… командовали принцы. Докомандовались!
        На сей раз мориск попробовал растащить, но Руперт справился сперва с конем, потом с собой. Он не считал, сколько и где успел выпить, однако пьяным себя не чувствовал, только все сильней тянуло поговорить. С Зеппом, Рейфером, отцом Луцианом, братом Орестом… Кого-то не было рядом, кого-то не было вообще нигде, а дура-луна продавливала тучи и никак не могла продавить. Лучше бы вовсе не бралась!
        Луна обиделась и отстала, нет, это свернула кавалькада, уходя прочь от реки в бледно-серые снега. За длинным холмом Руппи таки послал Морока в галоп, догоняя Алву. Тот не обернулся, просто герцогская мориска пошла медленней, словно приглашая присоединиться. Почему кэналлиец сегодня выбрал кобылу? Серый Грато после вчерашнего уже должен был отойти, Морок же отошел…
        - Тебя что-то волнует? - Ворон был верен себе. Он мог ввалиться в ставшую бойней столовую, ворочать пушки, поднимать бокалы, ехать сквозь ночь, на манере говорить это не сказывалось.
        - Не знаю, волнение ли это…
        - Значит, тебе что-то не нравится.
        - Луна, - не стал отнекиваться Фельсенбург, - в тумане она похожа на фонарь. Мы с такими морочили у Эзелхарда китовников. Монсеньор, вчера я не спросил вас о двух вещах. Почему граф Савиньяк, я имею в виду Проэмперадора Севера, расстался со своей лошадью, и как вы поняли, что надо бить? Уилер сказал, вы ударили сразу, а Мики… мертвого адъютанта от самых ворот не видно, я проверял. Вы почуяли бесноватых, или тут что-то другое?
        - Что в форте полно нечисти, я в самом деле почуял, хотя дело скорее было в тебе.
        - Во мне?!
        - Как выяснилось. Рядом кто-то огрызался, как я сам пятнадцать лет назад… Чувство, между нами говоря, не из приятных: ты подъезжаешь к форту и при этом уворачиваешься от летящего в тебя кинжала, теряешь оружие, загораживаешься покойником… Где дерутся, я сообразил сразу, часовые при таком раскладе не могли не быть в сговоре с убийцами, а объяснять, хоть бы и Уилеру, было дольше, чем прикончить троих увальней. Что до Грато, то он слишком приметен, Лионелю пришлось его временно оставить.
        - Я своего тоже оставил… Когда отправился в Эйнрехт, хотя зачем вам это?
        - Видимо, за тем же, зачем тебе граф Савиньяк и луна… Нас догоняют. Конский топот в ночи всегда загадочен, не находишь?
        - Как-то не думал.
        - Очаровательно.
        - Что?
        - Ночь, непонятные всадники и твое признание. Те, кто в самом деле не думает, ибо неспособен, вечно намекают на глубины своих размышлений. В юности такие господа меня изрядно бесили, теперь для этого слишком много войны. Что ж, подождем.
        Луна решила так же: светящаяся тарелка вывалилась, наконец, из облачного одеяла и повисла перед глазами, живо напомнив бесславно погибший фельдмаршальский сервиз. Хорошо, что до Бруно полхорны и целая ночь! Скоро они доберутся до «лиловых», Алва выпьет с участниками боя у захваченной батареи и отправится дальше уже без Фельсенбурга. Жаль, и на алатов глянуть заманчиво, но лучше остаться со «спрутами». Вдруг Придд после можжевеловой сообразит, что же не так со всем миром и будущим братцем кесаря.
        - Это нужно пережить хотя бы раз, - внезапно заметил Алва, - правда, одним разом ограничивается редко.
        - Пережить? - не понял Руппи.
        - Съесть, спеть и познать себя. Балинту удалось то, что так и не вышло у клириков: совместить парение духа с очень земной радостью… Валме опять угадал, где появиться, поразительное чутье. Впрочем, предоставлю-ка я ему выбор.
        Вынырнувший из темноты всадник, видимо, упомянутый Валме, на офицера походил не слишком, но, судя по солидному конвою, таковым являлся. Умело осадив пегую мориску, вновь прибывший отточенным дворцовым жестом отпустил охрану и доложил:
        - Офицер для особых поручений при особе явился в поисках если не оных, то хотя бы сносного ужина.
        - Рыба, пиво и Катершванц у бергеров, - Ворон отнюдь не был удивлен странным приветствием. - Что подают у Придда, не представляю, но после мы с Рупертом в любом случае едем на мешанку. Руперт, перед тобой виконт Валме. Марсель, представляю тебе графа фок Фельсенбурга.
        - Рад знакомству, - виконт немедленно протянул руку. - В вас явственно ощущается нечто кэналлийское. Я вынужден вам это сказать, поскольку в противном случае мне пришлось бы сказать Рокэ, что в нем ощущается нечто дриксенское, а для регента Талига сие непозволительно.
        - Сегодня, - отмахнулся Алва. - Вчера я себе это позволил. Если ты предпочитаешь рыбу, от Приддов повернешь налево.
        - После Обросшего яйца я предпочитаю мясо. Руперт, я слышал, что вы в дружбе с кошками, но в ряде случаев львиная собака незаменима. Готти, поздоровайся с будущим герцогом Фельсенбургом.
        Словно соткавшееся из снега огромное мохнатое создание басовито гавкнуло и подпрыгнуло, что-то схватив на лету. Раздался радостный хруст, и Руппи осознал, что голоден, причем зверски.
        Глава 4. Гельбе
        1 год К. В. Ночь со 2-го на 3-й день Зимних Скал
        1
        «Дядька Пал, усы торчком, шапка алая с пером, - четвертый раз кряду жаловалась Мариша, - неужели пойду к церкви я с постылым женихом?»
        Поначалу Робер не разобрался в Маришиных бедах: чужие песни, тем паче старинные, не команды, которые конник если и не поймет, то враз почует. Пришлось спрашивать, витязи ухмылялись и наперебой объяснили, что Цып с родней принуждали девушку к постылому замужеству, упирая на то, что кабанчика уже зарезали, кур ощипали, колбас навертели и перин понабивали. Честная Мариша растерялась, и быть бы ей за тощим Цыпом, если б дядька Пал в шляпе с пером не присоветовал цыповой мамаше продать мясо на базаре, а девушке - никогда не платить за то, чего она не просила.
        - А знаешь, - внезапно признался Эпинэ, - меня ведь так же в оборот взяли. Не с перинами, конечно, но… Был словно бы должен за то, чего никогда не просил. Левий… покойный кардинал Талига еще пытался мне мозги вправить. И ведь видел же я, что он прав, а все равно… Жаль, не знал ты его высокопреосвященство!
        - Почему не знал? Знал, хотя брат с дедом знали лучше. Левия нам в Черную Алати сватали, да не срослось. Хороший человек, не забыть бы помянуть, сейчас-то нельзя.
        - Нельзя?
        - Так мешанка ж! Стороннего пить нельзя, пока чипетки не кинем…
        - Ясно, - кивнул на самом деле мало что понявший Робер, - а про дядьку Пала надо всё время петь? У вас же много песен.
        - Много, только Балинт эту не просто так выбрал Когда сало вытопилось, лук или мясо дозрели - и так видно, зато пряности надо так разнести, чтоб они друг другу помогали, а то или в кучу собьются, или первая вторую ждать замается и выдохнется.
        - Так Мариша у вас вроде часов?
        - Точно! Ну и привет от Балинта Старого… Вроде он за нами приглядывает.
        - Вторая перцовая! - завопили от костра. - Ох, хорошо идет…
        - Ну все! - отдувающийся Дьердь уселся рядом. - Теперь до чипеток только девчонок вспоминать. Тебе-то есть кого?
        - Кого вспоминать, есть. - Им он скажет, им можно. - Была девушка… Два года любил… Молча, она не знала ничего, потом всё как кровь в песок ушло. Только б и она беду свою забыть сумела! Смерть, вечная разлука, нелюбовь - это страшно, больно, но чистые раны заживают, а вот когда душа в язвах… Что-то я непраздничное несу.
        - Правильное ты несешь, - сверкнул глазами витязь. - Не был бы маршалом, позвал бы я тебя в свой соколец. Вот сейчас бы и позвал!
        - Сейчас? - слегка растерялся Эпинэ. - Почему сейчас?
        - А то опять с Балинта повелось, - пришел на помощь Гашпар. - Не мог он к себе гнусь подпускать, особенно поначалу. За чаркой все соколы, а как до боя дойдет? А как отступать придется, да в горах зимовать? Тут один поганец всех загубить мог, вот Балинт и надумал тех, кто к нему шел, проверять. Для начала на паршивость… Чего уж проще, между чарками о прошлых подружках ненароком расспросить, а человек как на ладони. Кто добром вспоминает да над собой посмеивается, тот и дела доброго не предаст, а кто языком, как грязной метлой, машет, того в тычки. Брехло убогое, и везде таким будет.
        - Гици! - на сей раз вопили не от костров. - Гици… Едут!
        - Не успели, - насупился Коломан, - нащипать не успели!
        - И что с того, зато есть кому съемную пить!
        - До нее ж еще три…
        - Так гици Рокэ один не заявится… Эх, чего ж со мной никто об заклад не бился, что Ворон до нас заедет!
        - Так дурных нет! Хорошо ж рубились, ясно, что без чарки балинтовой не останемся. А вот с нами заночует или дальше поедет?
        - Ясное дело, с нами, к кому ехать-то? Не к пивопойцам же? Дрянью желтой давиться.
        - Ой не скажи… Бергеры лихо дрались…
        - Да и «вороные» с «лиловыми…
        - Хорошо-то хорошо, да мы все одно лучше!
        - Эй вы там, чесночная идет! Пишта, где тебя мармалюца носит?
        К котлу Робер со старшими витязями не помчался, потому и увидел, как Рокэ спрыгнул с Соны и забросил поводья за седельную луку. Кобыла тряхнула гривой и отошла, за ней увязался рослый незнакомый мориск. Его хозяин, высокий стройный парень, разглядывая алатский лагерь, озадаченно вертел головой, пока его не заслонил Валме. Виконт отвесил Гашпару, покинувшему для такого дела драгоценную мешанку, изысканный поклон и был незамедлительно обнят.
        2
        Ясным днем алаты наверняка выглядели бы еще шикарней, но луна и костры давали довольно света, чтобы Марсель оценил шнуры, галуны, усы и ослепительные улыбки. Витязи заразили радостью даже нашедшегося наконец Эпинэ.
        - Радуйся, - Валме протянул Иноходцу руку. - Ты прекрасен. Как ты догадался соединить маршальский мундир с медвежьим плащом?
        - Как что? - Робер распахивал глаза немногим хуже Жакны и девицы Арамона. - А-а… Мундир мне Эмиль одолжил, а плащ Гашпар надеть заставил… Когда в бой по реке шли, там такая карусель была… Это не доспех, конечно, но от ударов, что послабей, прикрывает.
        - Вот и носи, - постановил Валме, любуясь праздником. - Тебе не кажется, что алаты напоминают кагетов?
        - Даже не знаю… И те, и другие с саблями, но рубятся по-разному. Помнится, при мне Балинт… брат Гашпара, и Бурраз спор затеяли, как и чем лучше рубить. Хорошо, что меня не спросили, я бы растерялся, по крайней мере теперь.
        - Тебе бы только о смертоубийстве, - со всей возможной кротостью упрекнул наследник Валмонов. - А я об общем стиле. Алаты сдержанней, видимо, это последствия неудачного брака с Агарией, и, к счастью для окружающих, не малюют на стенках птиц, но в остальном…
        - Когда я жил в Сакаци, мне некоторые слова напоминали кагетские, хотя значения совсем другие. Слушай, кто это с Рокэ? Родственник?
        - Сложный вопрос. Вообще-то это наследник Фельсенбургов, но вчера ему пришлось стать Рокэ сыном, вернее - наоборот. Это Рокэ пришлось стать его отцом и выиграть сражение в качестве дриксенского герцога. Бруно по этому поводу очень переживает.
        - Ты серьезно?
        - Клянусь великим Бакрой. Хочешь, сам спроси.
        - Но они точно не родня?
        - Кто их знает, в этом мире все так запутано. - Марсель ухватил озадаченного Эпинэ под руку и потащил к предмету его интереса. - Руперт, это герцог Эпинэ, Проэмперадор Олларии и маршал. Когда-то у него была очаровательная ручная крыса, но ушла.
        - Почему? - не сплоховал Фельсенбург. - Герцог завел кошку?
        - Увы, нет. Робер, я, конечно, бывший посол, но вы вполне способны друг друга понять и без сторонней помощи. Руперт, Эпинэ много знает про алатов. Робер, Фельсенбурга любят кошки. Радуйтесь.
        Покидать Иноходца было не слишком красиво, к тому же беседа Эпинэ с Фельсенбургом обещала стать очаровательной, но, бросаясь вдогонку за Вороном, Марсель допустил непростительную глупость. Препоручив полудохлого Герарда с на удивление бодрой сестрицей штабным, виконт отыскал успевшую не просто отдохнуть, но и застояться кобылу и на радостях отказался от трапезы, полагая наверстать вместе с Алвой. Увы, отужинавший с генералами Ворон не ел, а пил. Марсель, ясное дело, не отставал, и после заездов к «спрутам» и «вороным» оказался в опасной близости от того, чтоб чуть ли не впервые в жизни напиться в хлам. Нет, его бы поняли и не бросили, но виконт предпочитал укладывать других, полагая неспособность самостоятельно стянуть сапоги дурным тоном.
        Отступать было некуда, оставалось выпросить у хозяев что-нибудь вроде сала и спешно набить желудок, при этом идти к котлу было нельзя. Опыт, обретенный во время совместного с Алвой рывка через Черную Алати, подсказывал, что гостей от еды отделяет не меньше пары немалых стопок, и не чего-нибудь, а тюрегвизе. Остаться после этого на ногах в своем нынешнем состоянии виконт не рассчитывал, а посему, собрав волю в кулак, двинулся прочь от главного костра.
        Ароматы от мешанки шли такие, что не думать о ней и не вожделеть могла бы разве что жертва чудовищного насморка, но виконт целеустремленно рвался к границе лагеря, уповая на то, что караульные у алатов не напиваются даже в праздники. Решение оказалось верным: скучавшие у гостевой коновязи витязи с ходу узнали спутника Алвы и выказали полную готовность помочь. Лгать Валме не стал - правда при должном применении всегда приносит ощутимую пользу, принесла и теперь. Вошедшие в положение хозяева не только снабдили изголодавшегося гостя наперченным салом, лепешками и чесноком, но и притащили какой-то травяной отвар, немало способствующий просветлению. На вкус он отдавал то ли шерстью, то ли веником, но, кажется, действовал.
        Для верности Марсель решил слегка выждать и уселся на подвернувшиеся вьюки. Трещал ближний костер, звенели удилами кони, за их спинами пробовала голос чужая на севере скрипка, чьи всхлипы с трудом пробивались сквозь людской гомон, а сверху кипением жизни любовалась огромная луна. Все вместе не могло не породить стихов, но офицер при особе решительно удушил в себе поэта, копя силы для броска в разудалую военную радость.
        - Гици! - заорал от изображавшего ворота столбика один из спасителей. - Гици Марсель, тут для вас забота…
        - Мчусь и стремлюсь, - откликнулся Валме, дотаптывая стихотворный порыв. - Я весь внимание.
        - Ваших тут ищут! Гляньте, знаете кого?
        Одноглазого адъютанта Марсель опознал тут же, хоть и видел его всего раз, а девицу Арамона и не надо было узнавать.
        - Добрый вечер. - Будучи снята с лошади, прелестница первым делом сделала книксен. - Я знаю, что поступаю неприлично, но я должна объяснить господину Фельсенбургу прежде, чем он вернется к «гусям», что обо мне не надо беспокоиться. Понимаете, я прочла письмо и испугалась, что никто не догадается сказать господину Фельсенбургу про Герарда, и это надолго испортит ему… господину Фельсенбургу настроение; так всегда бывает, если человек ответственный и с совестью.
        3
        Это пели скрипки - не верить собственным ушам Руппи не мог, - и это пело нечто иное, рожденное из огня и ветра, жизни и смерти, окровавленной стали и луговых цветов. В опере, куда Руперту до отправки на флот приходилось сопровождать маму, виолины то манерничали, то наставляли, то ныли, вызывая тоскливое раздражение. Алатские скрипки сводили с ума, хотя, возможно, дело было в жутком пойле, от которого горели горло и душа. Фельсенбург глотал огонь, смотрел в огонь и сквозь огонь, а там расцветали рыжие гвоздики, вздувались паруса, трясли гривами злющие кони. Было странно, потому что тянуло сразу плясать и спать, но Руппи не делал ни того ни другого, просто слушал непонятный язык, наблюдая, как Алва гладит собаку пропавшего Валме, герцог Эпинэ меняется поясами с чернобровым и при этом седым алатом, а вскочившие витязи бьют в ладоши и что-то кричат.
        - Теперь они почти братья, - объяснил Ворон, в его глазах плясали те же синие искры, что у Вальдеса и у нее. - Убьют медведя, станут совсем братьями. Я останусь здесь до утра, но, если хочешь, тебя проводят в ставку или к Придду. Не думаю, что он задержится у бергеров.
        - Я останусь… Я никуда не хочу и не знаю, смогу ли встать.
        - Сможешь, но через полчаса это у тебя выйдет лучше. Коломан, радуйся! Дело у меня к твоей сабле!
        - А кончар как же? - чернобровый был уже тут как тут, разумеется, с чаркой. - Как бы грусть его не взяла!
        - То ему решать, - Алва осушил чарку и перешел на алатский.
        Скрипки вновь подожгли ночь и душу, из костра вырвался сноп искр, взлетел к ставшей сердцем луне. Сердце было серебряным, и при этом билось. Когда человеческое сердце заходится в таком ритме, его хозяину долго не жить, но лунное сердце может и не такое, были бы песня и звезды…
        - Руперт, вас ищет дама.
        Дама? Вот только их здесь и не хватает! Дамы - это расшаркивания, улыбки, глупые разговоры ни о чем, мамины слезы и подозрения… И зачем они, когда вокруг война?
        …ваше письмо.
        - Фельсенбург, очнитесь.
        - Да-да… Что случилось?
        - Вас ищут, то есть нашли.
        Глаза. Светлые, огромные, очень серьезные, и в них мечутся костры, по одному в каждом глазу. Красиво…
        - …сказали, что утром вы уедете.
        - Это клевета! Клевета на нас! После мешанки утром никто никуда не уезжает.
        - Раз так, я пойду…
        - О нет, вы останетесь!
        - Но ведь это неприлично?
        - Вы под нашей защитой, дорогая!
        - Здесь регент, а в его присутствии приличным становится все.
        - Монсеньор, это правда?
        - Видимо, да, ведь я могу подписать указ о приличном. Руперт, оживай, ты не настолько пьян!
        - Монсеньор, не будите его. Он, наверное, устал, много волновался и пил натощак, от этого быстро пьянеют.
        - Сударыня, я не пьян! - И это в самом деле так! - Сам не знаю, что на меня нашло, видимо, это луна. К вашим усл… Селина?!
        - Проснулся, надо же!
        - Так они знакомы…
        - А ты уже стойку сделал?
        - А ты нет?
        - Капитан Сэц-Пуэн передал мне ваше письмо и сказал, что вы его привезли с собой. Я прочла и решила вас найти, чтобы вы не волновались. У нас все хорошо…
        - Селина… - Алаты - воины, они поймут, а Ворон с Валме тем более. - Мы все должники вашего брата, но Дриксен задолжала ему много больше. Это мой долг, и я его отдам…
        - Но Герард делал то, что больше никто не умеет. Кроме меня… Монсеньор, я же вам говорила, бесноватые при виде меня не могут удержаться. Если я тут останусь, их будет проще переловить.
        - Сударыня, у нас здесь тварей нет и быть не может! Клянусь кровью Карои!
        - Прошу меня простить, - тут же извинилась Селина. - Я, наверное, не так сказала. Капитан Уилер мне объяснил, что в Черной Алати нехороших людей меньше, чем в других местах. Я хотела сказать, что здесь стоят две армии, а вокруг живут люди. Немного, но если кто-то сбесится и поедет к родственникам, то может стать очень плохо, особенно если рядом не будет военных. Поэтому таких, как господин Кнут и капитан Оксхолл, надо передавить здесь.
        - Как кто?
        - Это были первые бесноватые, которые напали на меня. Капитан Оксхолл бросился еще и на Герарда, а господин Фельсенбург выбил ему эфесом зубы. Капитан Уилер говорит, что он сделал это очень хорошо.
        - Надеюсь, - пришел наконец в себя Руппи. - Селина, вы правы, нашу армию надо привести в порядок, и Доннервальд тоже. Я попробую поговорить с Бруно… С фельдмаршалом, только не сейчас. Сейчас мне бы хотелось выпить за вас.
        Вот сейчас он и даст клятву защищать эту девушку, пока она не найдет свое счастье, а она должна найти! За брата, и еще потому, что такие должны ходить по цветам и улыбаться…
        - Ну наконец-то дело сказал! - Карои замахал рукой, подзывая адъютантов. - Тюрегвизе! Свежей… И мой бочонок! Сударыня, вы разрешите называть вас Селиной?
        - Лучше Сэль, - девушка улыбнулась, став еще красивей. - Селина, это как в церкви или во дворце, а там очень неприятно и нельзя вести себя так, как хочется. Господин Фельсенбург, мы тут очень много говорим, и я боюсь, что вы так и не поняли. Герард жив, с ним все в порядке, только он очень устал и теперь спит.
        - Жив?! Как… Там же никого не… осталось?
        - Все очень просто. Они с полковником… извините, с генералом фок Дахе ушли в стену, как будто с ними были выходцы, только их не было, папенька пришел позже. Герард не понимает, как это у него получилось. Маршал Лэкдеми ему приказал спасаться любой ценой, потому что он очень ценный из-за того, что умеет злить бесноватых, но когда началась драка, брат все напутал. Герард учится фехтовать, и у него получается, но по-настоящему дрался только один раз, когда меня хотели убить, а тут начали убивать фок Дахе и вашего посла, я забыла, как его звали.
        - Фок Глауберозе.
        - Да. Герард попробовал ему помочь, но там был монах, который умел очень хорошо драться. Он встал рядом с господином фок Глауберозе, и в это время напали уже на фок Дахе, а у него после старой раны болит нога. Герард кинулся к нему, но к выходу было уже не пробиться. Фок Глауберозе оттеснили от монаха, он прижался к стене, на него набросилось несколько врагов; фок Дахе с Герардом ничего не могли сделать, а потом полковника ранили, он упал, Герард его поднял и стал защищать. Сперва было проще, потому что бесноватые рубили тело господина Глауберозе, но потом они бросились на Герарда, тот помнит, что фок Дахе схватил его за локоть, а дальше они куда-то провалились и выбрались уже в нашем доме в Аконе. Я не уверена, но, кажется, их выгнал монсеньор Лионель. Это очень странно, ведь он совсем в другом месте. Вы мне не верите?
        - Вам не верить нельзя… Но я не понимаю.
        - Успокойтесь, Фельсенбург, - оказывается, рядом был Валме, - никто ничего не понимает, поэтому незачем забивать этим голову, да еще в гостях. Селина, вы не против, если за вас выпьет несколько больше человек?
        - Нет, конечно, ведь порядочные мужчины всегда пьют за женщин. Я напишу об этом маме, она будет очень рада.
        Глава 5. Талиг. Альт-Вельдер Старая Придда
        1 год К.В. 3-й день Зимних Скал
        1
        У заклятого озерца Луиза успела побывать не единожды, но всякий раз с кем-то, а это было совсем не то. Наслушавшись местных баек, госпожа Арамона твердо решила прогуляться заснеженным бережком в одиночестве, только решить еще не значит исполнить. Мешали загонявшие обитателей Альт-Вельдера под крышу бураны. Мешала вежливость хозяйки, старавшейся не предоставлять гостей самим себе. Мешала Юлиана, полагавшая своей обязанностью дважды в день дышать свежим воздухом. Отпускать дохаживающую последние дни баронессу одну было нельзя, слуг за спиной она не терпела, и выгуливать вдову взялась Луиза. Нижнего парка Юлиана избегала, и дамы бродили средь укрытых цветников; генеральша говорила, капитанша слушала, порой вставляя несколько слов. Неприятными эти прогулки не были, но отправляться после них еще куда-нибудь не тянуло, впрочем, время госпожу Арамона не поджимало, можно было и подождать. После родов баронесса всяко проведет в постели несколько дней, и вот тогда… Луиза улыбнулась задуманной глупости, поправила стоящий на трюмо зимний букет и отправилась за Юлианой.
        - Я хочу вымыть волосы, - без предисловий объявила вдова. - Летом я мою голову два раза в месяц, и этого хватает. От слишком частого мытья можно облысеть, даже если заваривать крапиву. Здесь крапиву не сушат, обходятся морисским мылом, сперва оно показалось мне сносным, но после него волосы ужасно салятся.
        - Салиться может и от шапок, - предположила госпожа Арамона, которую морисское снадобье очаровало с первой головомойки. - Шерсть и мех заставляют потеть.
        - Только если кутаться больше, чем нужно. Конечно, бегать зимой с непокрытой головой тоже глупо, можно простудить мозги. У Курта был адъютант, он подхватил мозговую горячку…
        Разговор об адъютантах капитаншу не занимал, и она просто предложила свою помощь, заодно рассказав, как моют голову при дворе. Вдова в целом не одобрила, но, учитывая свое положение, согласилась сесть и откинуть голову назад. Волосы у баронессы были очень неплохи, хоть и похуже, чем у самой Луизы, чему та втихаря порадовалась. Ворочать в тазу тяжелую мокрую гриву, не путая ее, было непросто, но капитанша управилась.
        - Теперь нужно обернуть голову, - напомнила намолчавшаяся во время процедуры баронесса. - Торопливые дурочки сушатся у огня, хотя это портит волосы, они должны сохнуть сперва в старом полотне, а потом в теплой комнате без сквозняков, но только не возле печи! Я займусь разбором вещей, все равно это нужно сделать, а после лягу. На улице холодно?
        - Для меня да, - слегка приврала Луиза, - но я не северянка.
        - Во всем нужно знать меру. Конечно, в случае необходимости я бы вышла, но без прогулки можно обойтись. Мне нужно выпить мяты…
        - Я спущусь на кухню, - быстро сказала Луиза, и в самом деле спустилась. Отвар баронессе подавала уже служанка, а госпожа Арамона в подбитом седой лисой плаще отправилась к озеру. Она не спешила, зачем? Ирэна последние дни сидела в библиотеке, Юлиана пила свою мяту, а в парке искрился снег и тянули к высокому, неимоверно синему небу свои черные ветви непонятно как прижившиеся в Марагоне буки. На одном из них устроилась рыжая, вопреки зиме, белка. Она хотела орехов, но Луиза слишком торопилась и не захватила подарков ни парковым попрошайкам, ни озеру. Конечно, можно было расстаться с вдовьим браслетом, госпожа Арамона и рассталась бы, будь тот хоть сколько-нибудь ценен или дорог именно ей. Луиза любила кольцо, которым пожертвовала перед первыми родами, а браслет был всего лишь дутым золотым обручем с именем почившего супруга.
        Отправляясь во дворец, новоявленная придворная дама менять его не стала из непонятного ей самой упрямства и злости сразу на мать и на Арнольда, сейчас злость поутихла, вернее, уступила место какому-то странному чувству. Капитанша все меньше вспоминала мужнины свинства и при этом желала счастья Зое. Для счастья требовался Арнольд, ну и ладно, пусть себе живет, или что там у остывших?.. Пока еще вдова отогнула перчатку и поднесла к глазам руку с браслетом. Весной о замужестве придется думать всерьез, не подаваться же в выходцы, да и Зое будет поспокойней, а то бедняга, даром что капитан, вся извелась.
        Выйти замуж проще всего было в Найтоне, и Луиза бы туда уехала, если б не дети, которым брак матери с мещанином подрежет крылья, да и сам господин Гутенброд… Добрые люди, а пивовар был именно таким, не берут, а дают. Одно дело бескорыстно предложить руку и сердце небогатой честной вдове, и совсем другое - узнать, что невеста насквозь изовралась и водит дружбу с графами и герцогами. Так что не будет у вдовы Арамона домика с комнатными розами, и покоя не будет. Придется жить во дворцах и ловить барона или, того лучше, рэя…
        «Дора Луиса» фыркнула, расправила крагу перчатки и зашагала по расчищенной - похоже, Ирэна наведывалась в лабиринт - дорожке. Бледно-золотистая стена была почти рядом, капитанша оглянулась на залитые солнцем снежные поляны и шмыгнула в шепчущую синеватую щель.
        2
        Георгия воссоединилась с супругом накануне вечером, а около полудня за графиней Савиньяк зашел Хьюго. Отношения с хромым капитаном у Арлетты сложились почти приятельские, и по дороге к Рудольфу адъютант выложил, что герцогиню не ждали, но приехала она надолго, в связи с чем все имеющиеся у коменданта силы будут брошены на обживание парадной части дворца. Арлетта весело пожелала истопникам и полотерам удачи и спросила про Эрвина. Оказалось, Литенкетте отправился в Торку - надо думать, объясняться с маркграфом. Младших детей герцогиня оставила в Ноймаре, там же обреталась и Урфрида, однако графиня Савиньяк поставила бы экстерриора против таракана, что дочь явится вслед за матерью.
        - Сударыня, - Хьюго слегка замедлил шаг. - Могу я обратиться к вам с просьбой?
        - Разумеется.
        - Мне бы… Я - кавалерист и хочу вернуться в строй. Нога мне не помеха. Если вас не затруднит, вы бы не могли…
        - Меня не затруднит, и я бы могла, но почему именно сегодня?
        - Я давно хотел вас просить…
        - Допустим, и все же, что вас подтолкнуло?
        - Я человек не светский, а здесь будет… будут…
        - Двор, - подсказала графиня. - Хорошо, в смысле - я вас понимаю. Кто из моих сыновей вам симпатичней?
        - Если вас не затруднит…
        - Не затруднит. Лионель или Эмиль?
        - С вашего разрешения, маршал Лионель. Понимаете…
        - Понимаю и, более того, сегодня же ему напишу.
        От излияний благодарности графиню избавила дверь, за которой ждали воспоминания и намеки. Арлетта сбросила подбитый черными лисами плащ на руки адъютанта и вошла. Рудольф смотрел в окно, Георгия сидела за отдельно стоящим круглым столиком, прежде его не было.
        - Арлина, - герцогиня протянула обе руки, она явно не помнила обид, - как же я рада! Садись же!
        - Доброе утро, - герцог уже шел навстречу. - Я как раз…
        - …выражал тебе благодарность за твою помощь на этом ужасном приеме, - подсказала супруга. - Увы, ты страдала по моей нерадивости, но больше такого не повторится. Поверь, мне очень стыдно, к тому же нам нельзя прятаться в тени, как бы приятно это ни было.
        - Пожалуй, - Арлетта с наимилейшей улыбкой уселась в вишневое кресло, прежде оно стояло в приемной. - Итак, у нас начинается веселая жизнь?
        - У нас с Рудольфом - увы, наоборот. - Георгия взялась за сосуд для шадди. - Что для гостей веселье, для хозяев - труд, причем тяжкий. Я помню, как уставала мама, а ее праздники со стороны казались такими легкими и непринужденными… Шадди, на мой взгляд, излишне крепкий, но ты ведь любишь именно такой?
        - В зависимости от сорта, - графиня поднесла к губам наполненную герцогиней чашечку. - В здешнем шадди есть особая прелесть, ведь он пока еще безопасен.
        - Пока? - переспросил бредущий к печи Рудольф. - Я к вашим намекам так и не привык.
        - Арлина - урожденная Рафиано, и с этим ничего не поделать.
        - У Рокэ как-то получается, - усмехнулся Ноймаринен. - Что вы имели в виду, сударыня?
        - То, что заводящий двор рискует завести и отравителей.
        - В обычное время не мог бы не согласиться, но сейчас мы не проигрываем войн, а корону и регентство никто не оспаривает. Сторонников дуксии здесь нет и быть не может, бесноватые же… Они хотя бы не травят, но охрану придется гонять в хвост и в гриву.
        - Бедная охрана. - Шадди был сносным, уж всяко приятней намечающихся новшеств. - Я могу быть чем-нибудь полезна? Признаться, мне уже с месяц как хочется домой.
        - Боюсь, это несвоевременно, - тут же принялся объяснять проглотивший наживку герцог. - Ваш отъезд неправильно истолкуют, а нам нужно демонстрировать полное взаимопонимание. Место Лучших Людей при дворе, но ваши сыновья в армии, остаетесь вы, сударыня. Я надеюсь, ко дню рождения Карла в Старой Придде появятся и другие южане, но чтобы убедить север, хватит и одного дома Савиньяк.
        - Я польщена. Итак, день рождения короля. Хороший повод для первого приема.
        - Но времени в обрез. Часть гостей разместится в городе, а самых значительных придется принимать в цитадели, впрочем, гости еще не самое страшное, хуже, что дворец так дворцом и не стал. Допустим, я выгоню чиновников с третьего этажа и устрою там личные апартаменты, но ведь нужны и парадные, а у нас, не считая Старого Арсенала, в наличии разве что стены.
        - Уже немало, - Георгия задумчиво тронула мизинцем яблоко. - Старую Придду строили лучшие зодчие, и строили как королевскую резиденцию.
        - Неважно, как строили, важно, что сейчас во дворце смесь канцелярии с казармой.
        - Барон Капуль-Гизайль жаждет оказать короне услугу, - лучше сунуть змею под подушку своими руками, чем ждать, пока она вползет сама. - Вкус и хватка у этого господина отменные, лично я бы к его советам прислушалась. Если умело распорядиться старыми трофеями, можно немало урезать расходы и заодно подчеркнуть неизбежность нашей победы.
        - А вот с этим не могу не согласиться, хотя от коротышки я отнюдь не в восторге. Не терплю таких!
        - Коко умен. - Настолько умен, что в надежде на вторую маску оставил первую в чужих руках, да еще и шкатулку-хранилище преподнес. - Боюсь, такое можно сказать не про всех, по тем или иным причинам оставшихся на нашей стороне. Рудольф, вы готовы к просьбам и жалобам?
        - Мы, - Георгия знакомо улыбнулась, - готовы. А что нам еще остается, если регент предпочитает воевать?
        3
        Лица коснулся легкий ветерок, и мертвые тростники зашевелились, осыпая алмазную пыль. Луиза улыбнулась и, никуда не торопясь, побрела вдоль словно бы кружевной кромки. Окруженное шепчущей стеной озерцо и не думало замерзать; его огромный собрат благополучно спал под толстенной зимней шкурой, а тут загадочно и нежно дрожала чуть подернутая серой дымкой вода. На присыпанном снегом берегу отчетливо виднелись, пересекая друг друга, узкие женские следы. Одинаковые. Кто-то здесь бродил уже после метелей…
        Снега зима не жалела, слуги с ее подарками пока справлялись, но расчищенные тропинки ограждали белые бастионы. Зато в никем не убираемом лабиринте землю лишь слегка припорошило, будто в середине Осенних Волн. В прежние времена это если б не испугало, то удивило, однако госпожа Арамона успела повидать слишком много, чтобы волноваться из-за отсутствия сугробов, ну нет - и что? Будь это место простым, сюда бы всем замком веками не бегали! Впереди сдержанно блеснуло, и Луиза узнала камни, возле которых утонула сестра хозяйки.
        Покойную в Альт-Вельдере терпеть не могли и слегка побаивались, как боятся недобрых сумасшедших, однако ничего удивительного в том, что гулявшая в одиночестве графиня Борн утонула, не было. Таких надо водить на цепи, а не пускать на вольный выпас. Если ты, конечно, не надеешься, что мотающая тебе жилы дрянь, оставшись без присмотра, рано или поздно свернет себе шею. Капитанша вгляделась в освободившую от обузы целый замок воду и не увидела ничего. Драконий источник был откровенней и своего золота не стеснялся, а тут - как в Кошачьем омуте, к которому украдкой съездила беременная Луиза. Тогда она не то чтобы верила, просто очень хотела сына не от мужа, верней, чтоб он удался не в Арнольда и не в господина графа…
        Первый камень торчал из озера уже совсем рядом, летом он и его более дальний собрат наверняка были серо-зелеными, зима превратила их в глыбы молочного стекла. Если б не опасность свалиться, можно было бы, не замочив ног, перебраться на второй валун, что-то бросить в воду, о чем-то попросить… Госпожа Арамона поправила поддетый под меховую шапочку пуховый марагский платок и невесело усмехнулась. В юности она бы просила закатных тварей о красоте, позже - о ночи с герцогом Алва, а в Октавианские погромы - о жизни для детей, но сейчас из души не рвалось ничего. Явись ей и вправду кто-то всесильный, женщина честно бы забубнила про хорошего жениха для Сэль, удачу для Герарда, здоровье и красоту для младших, она бы не забыла спихнуть Арнольда Зое и попросить помощи при родах для графини Ариго и Юлианы, но это было не то… Не то! Прежнее исступленное желание и готовность отдать всё и больше куда-то делись, а взамен не пришло ничего. Такой жалкой неудачницей Луиза себя не чувствовала даже в ранней юности, да что там юность! Она перенесла и купленного жениха, и обглоданное маменькой приданое; Арнольд - тот
свою должность получил, а вот «молодая» осталась без алатских шалей и седоземельских мехов, которые прекрасная Аглая решила не отдавать.
        Требовать свои сундуки Луиза не стала, она даже не пожелала матери подавиться, потому что впереди ждал свой дом и своя жизнь. Луиза Арамона рожала, варила варенье, орала на мужа, сплетничала с соседками и думала, что это до смерти, а налаженная жизнь лопнула как яйцо, из которого вылезло нечто переливчато-безумное, ядовитое и при этом крылатое. В два последних года чего только не намешалось, но обиды на всё и за всё до сегодняшнего дня не было, и из-за чего?! Подумаешь, в сердце пусто, лишь бы не в голове. Хороша бы она была, если б била крылышками и пищала, как маменька, хотя у маменьки-то как раз всё от ума: и обиды, и улыбочки, и просьбы…
        Тихонько шелестели замерзшие тростники, дрожала вода, по обледеневшим глыбам скользили синеватые отблески, и начинал зябнуть нос. Пора было возвращаться, но Луиза, как последняя дура, таки полезла на обледеневшую каменюку. Ей повезло, она даже не споткнулась. Безнаказанная глупость придала сил, и капитанша перебралась на дальний валун. Сгустившийся туманчик мешал разглядеть как следует, но в стеклянных глубинах что-то поблескивало. Наверняка колечко или брошка… Принесшая их дурочка знала, чего хочет, может, даже получила.
        За то, что она сотворила потом, госпожа Арамона любому другому отвесила бы оплеуху. Женщина стащила перчатку и со всей силы царапнула толком не заживший вчерашний порез; показалась кровь, и Луиза, присев на корточки, со словами «пусть всё обойдется» сунула окровавленный палец в ледяную воду.
        4
        Обделенные дворцовой роскошью залы за полсотни лет обрели сходство с Нохой и Лаик, но безнадежными отнюдь не казались. Арлетта и без Коко предложила бы дюжину уловок, превращавших унылую осень в величественную зиму, но Георгия увела «дорогую Арлину» в звонкие от пустоты анфилады за другим, иначе тут были бы, самое малое, комендант и пара секретарей. Отсутствие посторонних обещало тайный и якобы откровенный разговор, но облегчать Георгии его начало графиня Савиньяк не собиралась.
        - Мне кажется, лучшего места для трона не найти, - графиня со всем одобрением, на которое была способна, оглядела почти квадратную комнату с высоченным потолком и хорами. - Похоже, тут собирались устроить домовую церковь, значит, со звуком должно быть в порядке. Если, конечно, позже ничего не замуровали.
        - Кто-нибудь проверит, - Георгия подхватила спутницу под руку. - Арлина, я даже не знаю, смеяться мне или плакать. С одной стороны, я безумно рада, что Рокэ жив, а ты не лгунья, с другой… Я в вас с Бертрамом слегка разочарована, правда, странно?
        - Трон лучше поднять на помост, необязательно постоянный, проще обойтись дощатым, правда, потребуются ковры или хотя бы черное сукно.
        - Поверь, я ценю твою тактичность, но я договорю. Окажись я права, я бы сделала все возможное, чтобы поддержать вашу ложь хотя бы до осени, ведь известие о гибели Ворона окрылило бы наших врагов. Ну и все эти перестановки с наследованием пришлись бы страшно не вовремя.
        - Зачем пугать себя задним числом? - «не поняла» Арлетта. - У тебя и так уйма дел, ты хотя бы представляешь, сколько Лучших Людей придется принимать?
        - Примерно, - герцогиня задумчиво приоткрыла одну из четырех дверей. - Ты права, лучшей тронной не найти. Мы выходим из личных комнат, регентский совет и самых заслуженных устраиваем справа и слева от возвышения, остальные прекрасно встают в первой комнате анфилады… Арлина, я была на тебя страшно обижена за маму, но теперь понимаю: это я тебя оскорбила своим недоверием. Ты всего лишь ответила, пусть и зло. Очень зло, Арлина.
        - Мне жаль, но мне в самом деле пришла в голову такая мысль. Другое дело, что, не выведи ты меня из себя, я бы сдержалась. Все-таки я слегка разучилась быть Рафиано, а хоронить Рокэ после всего, что на него свалилось… Нет, я знаю, что это добрая примета, но мне она не нравится.
        - И мне. Ты меня прощаешь? Ведь я тебя простила.
        - Разумеется. - Алиса обожала примирения и извинения из-за мелочей. Зло покрупнее, или то, что она считала таковым, королева не забывала никогда. - Увы, пролитое вино в бокал не вернуть. Чем дольше я думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что королева решила пожертвовать ничтожным королем. Во имя королевства и немного во имя любви. Я тогда не обращала внимания на взрослые дела, но как нам читали Лахузу, запомнила… «Ничтожество отбрасывает тень, в которой прирастают ядом жабы». С моего места, а сидела я рядом с Одеттой, августейшая семья была видна отлично. Взгляд, брошенный при этих словах ее величеством на супруга, мне в память просто врезался.
        - Я не хочу в это верить, Арлина! Не хочу, но смерть отца Талиг в самом деле пережил безболезненно, это заговор против законного регента породил два мятежа и то безумие, которое мы сейчас останавливаем, мама бы такого не допустила. Были бы живы все - и твой Арно, и несчастные Эпинэ, даже глупышка Одетта… Ты ведь знаешь, что с ней случилось?
        - Нет.
        - Нет? Хотя, конечно… Тебя всю жизнь оберегали от неприятных известий.
        - Что случилось с Одеттой?
        - Она пыталась защищать память Катарины, ее утопили, так жаль…
        - Да, очень. - Вот так и бывает… Рыданья над дохлыми птичками, кудахтанье над внучкой - и поступок, на который не всякий рыцарь отважится. - Может быть, вернемся к нашему разговору?
        - Ты бываешь удивительно бесчувственной, но как хочешь. То, что Алва жив, заметно улучшает наше положение и дает какое-то время, но союз, подлинный союз севера и юга, необходим по-прежнему. Я могу повторить свои доводы.
        - Не надо.
        - Рудольф думает так же, как и я, но он прежде всего жалеет Фриду. Он жалел ее и в первый раз, а теперь винит себя в несчастье дочери и хочет видеть её счастливой. Ты не думай, он крайне высоко ценит Лионеля, он даже был готов, если бы Рокэ не вернулся, передать ему Талиг, но не Фриду. Видишь, как я откровенна.
        - Вижу. Ты не оставила мне выбора. Я против этого брака, Геора. Подобный союз должен заключаться либо по взаимной любви, либо по взаимному равнодушию. Когда любовь сталкивается с равнодушием, летят искры, а поджигать Талиг сейчас даже опасней, чем год назад.
        - О какой любви ты говоришь?
        - С уверенностью я могу сказать лишь о ревности. Урфриду я едва знаю, но она неожиданно прислала мне письмо, по большому счету пустое. За одним исключением - тогда еще маркграфиня предостерегала меня против матери и дочери Арамона. Я провела в их обществе довольно времени, чтобы понять: обвинения беспочвенны. Единственным разумным объяснением для этого письма является сплетня, возникшая после дуэли Лионеля с сыном Манрика. Урфрида ревнует, а значит, она никогда не уживется с человеком, который, по мнению баронессы Капуль-Гизайль, не имеет сердца.
        - И ты с этим согласна?
        - В известном смысле. Лионель никогда не свяжет себя с ревнивицей. К счастью для нее.
        - Спасибо, Арлина! Спасибо за откровенность… Я не знала об этом письме, и я думала о Талиге и о том, что наши дети смогли бы взвалить на себя эту ношу, не став при этом несчастными. Дам Арамона взялся опекать Эрвин, он не знал, что у них уже есть покровители.
        - Разумеется, - позволила себе удивиться Арлетта. - Рокэ не имеет обыкновения бросать на произвол судьбы тех, кто оправдал его ожидания, а Луиза Арамона сделала много больше, чем от нее ждали.
        5
        …найти хорошего человека, - заключила в последний миг вспомнившая о дочкиной подружке Луиза и выдернула онемевшую руку из не заметившего этого озера. Капитанша попыталась достать из кармана плаща платок, и тут до нее наконец дошло, что у корячащейся на обледеневшем валуне дуры шансов утонуть побольше, чем было по осени у графини Борн.
        Пожелав себе под нос поумнеть хоть на старости лет, госпожа Арамона огляделась. Кругом, как и следовало ожидать, было пусто и морозно. Сидеть и ждать, пока о ней спохватятся, и пока до кого-то допрет проверить следы в парке, можно было долго, куда дольше, чем позволял усиленный влагой холод. У отправленных на поиски слуг будут все шансы обнаружить еще один труп, но множить число жертв лабиринта капитанша не собиралась. Как и выказывать себя полной дурой.
        Кое-как обтерев негнущуюся руку, Луиза торопливо сунула ее в перчатку, и неудачно - растревоженная ранка отозвалась резкой болью, от чего стало еще страшней и обидней. Чудом не взвыв в голос, женщина попыталась встать, но колени и спина не слушались, а подошвы и перчатки так и норовили соскользнуть со словно бы сжавшегося валуна. Пляшущие по телу камня голубоватые блики больше не манили, они пугали, но нужно было выбираться, и чем скорее, тем лучше. Вторая попытка встать чудом не закончилась падением, теперь госпожа Арамона знала точно, что случилось с сестрой Ирэны, наверняка тоже полезшей загадывать… Урожденная герцогиня Придд не позволит себе подоткнуть юбку, встать на четвереньки и поползти к берегу, даже если ее видит лишь пара уток. Урожденная герцогиня Придд изящно оступится и утонет, не погрешив ни на волос против приличий, но Луиза Арамона хочет жить, и пусть на нее пялится вся местная нечисть! Капитанша выпуталась из плаща, подоткнула изрядно подмокшее платье вместе с зимней рубашкой и попыталась развернуться. Одна нога поскользнулась, но вторая и руки не подвели, теперь Луиза смотрела
на берег, к счастью или наоборот, по-прежнему пустой. Двигаться было страшно, но холод торопил не хуже шпор. Женщина выдохнула облачко пара и поползла, старательно ощупывая дорогу; она не имела права на ошибку, она не ошиблась, оставалось подняться и шагнуть на берег или… слезть в ледяную воду. Горячка тоже убивает, но разбитая голова делает это верней, к тому же простуду можно спугнуть, если хорошо растереться и выпить горячего вина с медом. Осторожно сев на ледяной камень, Луиза спустила ногу в воду и тут же нащупала дно, вот теперь рывком встать - и к берегу, тут три шага, не больше!
        Плеснула, выпуская жертву, вода, заскрипел снежок, капитанша наскоро вылила из сапог воду, расправила одежду и ринулась к выходу, даже не глянув на брошенный плащ. Подгоняемая стужей и страхом уже перед горячкой, она не смотрела ни под ноги, ни вокруг и, разумеется, свернула не туда. Тростники везде одинаковы, но на голубоватом снегу не было ни единого следа!
        Ошибка была бы ерундовой и легко поправимой, если б не мокрые ноги и юбка. Все тропинки сходятся у озера, все они связаны друг с другом, нужно добраться до поворота и свернуть направо… Или налево? Ведь помнила же! Ирэна объясняла, как устроен лабиринт, все было понятно, а теперь остается лишь вернуться по своим следам, главное - быстро. Госпожа Арамона бросилась назад, благо ошибиться было невозможно. То ли от волнения, то ли от бега холод отступил, а потом стало просто жарко, Луиза мчалась между солнечных стен, а впереди спорили двое, мужчина и женщина.
        То, что она больше не одна, до разогнавшейся капитанши дошло не сразу. Пришлось остановиться и наспех привести себя хоть в какой-то порядок, а голоса звучали уже совсем близко.
        - Как вам будет угодно, - соглашался с чем-то неизвестный мужчина. - В вашей семье девицы получают отменное воспитание, мне нечего к нему добавить.
        - Вы хотите сказать, больше нечего, - холодно уточнила женщина. - Все, что вы могли мне дать, вы дали, но взяли заметно больше. Тем не менее я вас не оставлю, клятва остается клятвой, как бы ни изменились наши чувства.
        - Сожалею, сударыня, но я предупреждал вас.
        - О да. Решение принимала я, и я не намерена перекладывать ответственность за него на вас. С вас довольно других решений. Удивительный парк…
        - Видимо. Я не столь владею собой, чтобы отдавать должное мастерству здешних садовников.
        - Вы? Жаль, нас не слышат в Олларии, ваши признания вызвали бы фурор.
        - Несомненно, особенно если бы там услышали, что я всегда любил вас и буду любить. Мы потеряли друг друга, это так, но вы должны жить. Прошу вас остаться с дочерьми.
        Кажется, они встали сразу за поворотом, перекрыв дорогу, впрочем, люди, говорящие так и о таком, как правило, слепы. Если кто-то скользнет мимо, держась кромки канала, они вряд ли заметят, Эйвон бы точно не заметил!
        Госпожа Арамона высунулась из-за угла и увидела мужскую спину и женское плечо. Незнакомцы смотрели друг на друга, все остальное для них не существовало. Жаль, если они расстанутся, любовь всегда жаль.
        - Госпожа Арамона!
        - Что… что такое?
        Графиня Ариго в зимней лиловой накидке, одна-одинешенька, стояла на берегу. К самым носкам ее сапожек подступала вода, за спиной синим пятном лежала короткая тень. Луиза опустила глаза, с ее собственной юбкой и сапогами все было в порядке, но на дальний камень она в самом деле забралась.
        - Что-то случилось? Юлиана собралась наконец? Я сейчас…
        - Осторожно, это место опасно.
        - Ничего страшного. - Еще как опасно, но выбираться-то надо! Чем дольше будешь топтаться, тем страшнее будет, а чем страшнее, тем больше шансов свалиться. - Вас не затруднит отойти?
        Графиня отошла, теперь вперед! Луиза как могла решительно шагнула с камня на камень, в глаза ударило солнце, и кто-то стройный, но сильный поддержал ее под локоть. Госпожа Арамона успела заметить черные волосы и шалую улыбку, под ногами радостно хрустнул ледок, и все пропало.
        - Вы - отважная женщина, - графиня не то улыбалась, не то нет, - я бы так не рискнула.
        - Вам сейчас и нельзя. - Выбралась! Выбралась, ничего не сломав и ничего не промочив. - Так что все же случилось?
        - Ровным счетом ничего, просто мне захотелось послушать тростники. У вас не мерзнут руки?
        - Немного. - Луиза полезла в карман плаща, перчатки были на месте. Когда капитанша натягивала левую, руку пронзила резкая боль. Пронзила и тут же отпустила.
        Глава 6. Гельбе Талиг. Альт-Вельдер
        1 год К.В. 3-й - 5-й день Зимних Скал
        1
        После унылого церемонного шадди Бруно выдворил всех своих подчиненных; Рокэ ответил любезностью на любезность, попросив виконта Валме рассказать генералу Рейферу о южных обычаях. Тема была обширной, и Марсель решил потихоньку двигаться от Фельпа на восток, однако Бакрия и даже Бордон своей очереди не дождались - ловко вклинившись в описание охоты на киркорелл, Рейфер поинтересовался одеждой регента Талига.
        - Это алатское, - быстро объяснил виконт, на ходу изобретая очередной южный обычай. - Регент Талига, как вы знаете, еще и соберано Кэналлоа, а соберано после боя носят мундиры отличившихся полков, начиная с тех, в которых сражались лично.
        - Любопытно, - оценил Рейфер. - Жаль, встреча состоялась лишь сегодня, я был бы рад увидеть герцога Алва в мундире кесарского артиллериста или рейтара.
        - Вот как? - удивился Валме и пару раз стукнул пальцами по столешнице. Рейфер невесело усмехнулся, слегка напомнив Эпинэ.
        - Мы - должники Кэналлийского Ворона, а меня уведомили о приезде «герцога Фельсенбурга» одним из первых. Согласен, что солдатам и офицерам об этом лучше знать поменьше, так что передайте герцогу Алва мою личную признательность за алатский плащ и кэналлийскую посадку. Поверьте, дело не только в гордости, сейчас армия должна доверять командованию как никогда прежде. Эти белоглазые - как выходцы… Они не просто убивают, они уводят!
        - Не все выходцы одинаково вредоносны, - виконт, не скрываясь, вытащил часы. Рокэ сидел с Бруно всего сорок минут. - Время у нас есть; если вас не затруднит, объясните мне, что тут у вас сейчас происходит, только учтите, я не военный, а бывший посол.
        - Граф фок Глауберозе долго был послом, но я не совсем понимаю, чего вы хотите.
        - Я хочу в ближайшие пару недель, слушая генералов, не чувствовать себя болваном. Неприятное ощущение.
        - Не могу не согласиться, но вы не похожи на болвана.
        - Я говорил не о сходстве, а об ощущении, поверьте, оно есть.
        - Вам виднее. Итак, по первым наблюдениям, эйнрехтцы и горники отступали по-разному. Фок Гетц, пусть и понес большие потери в последней попытке опрокинуть маршала Савиньяка, разгрома как такового избежал, вовремя начав отход. При этом он сохранил полный контроль над своей армией, отступив в относительном порядке. Мало того, горники сумели спасти значительную часть своего обоза. С нашей стороны за ними следили каданцы, сегодня утром они вернулись и были, на мой взгляд, полностью правы. «Щипать» фок Гетца - дело неблагодарное, большого ущерба не нанесешь, а огрызаются мерзавцы жестко.
        - «Фульгаты» тоже вернулись, - решил выказать определенную осведомленность Валме. - Вы подаете спасение горниками обоза как немалый успех. Посол во мне делает вывод, что эйнрехтцам подобное не удалось.
        - Мои поздравления господину послу. Да, фок Ило, к счастью для нас, показал себя заметно хуже Гетца - и опыта меньше, и, видимо, способностей - вот и выпустил поводья. Его армия отходила частями, как попало, без взаимного прикрытия и помощи, утратив в неразберихе большую часть припасов. Этим следовало воспользоваться, и мы воспользовались. Вы слышали о командующем нашей кавалерией генерале Хеллештерне?
        - Граф Фельсенбург при мне вспоминал некоего Хеллештерна, кажется, Георга.
        - Да, это он. Хеллештерн повел всех, кого смог поднять, вслед фок Ило.
        - Опять-таки, если я понял правильно, потери вашей конницы накануне были весьма приличными, и среди людей, и особенно среди лошадей.
        - Вы поняли правильно, из строя выбыло до трети из имевшихся кавалеристов. Тем не менее рейд вышел успешным, правда, самому Хеллештерну не повезло. Вчера вечером его привезли с дыркой в плече и вывихнутой лодыжкой.
        - Прискорбно. Генерал Шарли, если узнает об этом, очень… расстроится.
        - Вероятно, он уже расстроен; с Хеллештерном было некоторое количество не успевших вернуться к своим талигойцев. Расспросите их при случае.
        - Зачем? Мой отец полагает, что у нас слишком мало времени, чтобы тратить его завтра на то, что проще узнать сегодня. Я, так или иначе, жду моего регента, вы - своего фельдмаршала, мы обменяемся нашими знаниями и, как следствие, завтра встанем на полчаса позже.
        - Граф Глауберозе был самого высокого мнения о графе Валмоне. Что ж, рад вам сообщить, что на сегодня картина в целом ясна. Фок Ило, кое-как собрав свою армию, уводит ее к Лейне настолько быстро, насколько может, бросая по пути раненых и выбившихся из сил, горники же забирают к востоку, потихоньку удаляясь от эйнрехтцев. Всерьез помешать мерзавцам соединиться мы бы в нашем теперешнем состоянии не смогли, но пока подобных попыток не предпринималось.
        - Если мне будет позволено заметить, - выказал дипломатичность Марсель, - не стоит мешать господину фок Гетцу… удаляться, ни всерьез, ни понарошку. О вражеских раненых прекрасно позаботится зима, а неприятные случайности, такие, как с командующим кавалерией, вам вряд ли нужны.
        - Господин фельдмаршал счел так же и перед самым вашим приездом велел прекратить преследование, полагая, что ждать от отступающих сюрпризов не приходится.
        О том, что горные китовники поняли, что победители не в том виде, чтобы зимой, да после такой мясорубки, носиться по промерзлой степи, Рейфер умолчал. Марсель, как бывший посол, его не осудил, только заметил, что отступление в разные стороны внушает надежду на возникшие между фок Гетцем и фок Ило разногласия. Дрикс успел согласиться, и тут вплыл накрахмаленный свитский, увы, не Фельсенбург.
        - Надеюсь, - заметил Валме, когда отозванный Рейфер вернулся к собеседнику, - мы, дипломаты, как вы, несомненно, заметили, постоянно на что-то надеемся - не произошло ничего дурного?
        - Никоим образом, - удержал дипломатическое знамя генерал, - однако покинуть вас мне придется. Прощу простить.
        - Послы не только надеются, но и прощают, - утешил Валме, и чем-то озабоченный «гусь» улетел. Марсель проводил его взглядом и вытянул ноги поближе к печи, чувствуя легкую досаду на внезапно кончившиеся неприятности. Блуждания, гонки и драки иссякли, все предвещало неспешное отползание на зимние квартиры и спячку.
        Бруно не авантюрист, вслед эйнрехтцам с тем, что у него осталось, не кинется, а примется латать дыры. Рокэ к немедленной охоте тоже не расположен, да и устали все до полусмерти. Пусть от Аконы до Хербстхен не столь и далеко, зато средний Савиньяк скакал сюда как олень, а это даром не проходит. Нужно перевести дух, позаботиться о раненых с заболевшими и заняться, наконец, своими делами. Спятившие дриксы были просто помехой, камнем на пути, камень с дороги сдвинули, и ладно…
        - Господин фок Валмон, - адъютант Бруно щелкнул каблуками и боднул вечер, - у вас есть какие-либо пожелания?
        - Я хочу весну.
        - Простите, я не совсем понял. Весну в каком смысле?
        - Я пошутил, - объяснил Марсель, начиная подозревать, что перед ним дундук. Словцо это виконт узнал от Селины, и звучало оно просто замечательно, хотя точного определения девица дать не могла. «Вы его узнаете, - обещала она, - это получается само. Вы говорите с каким-нибудь господином о чем-нибудь очень простом, а он не понимает, хотя сам по себе может быть умным и порядочным. Чаще всего дундуки не понимают, что их не любят, а если их полюбить и выйти за них замуж, они не будут понимать, чего и когда жене не будет хотеться. От этого может стать очень плохо, поэтому лучше с ними дела не иметь…»
        - Господин виконт, - предполагаемый дундук продолжал торчать над душой, - мне поручено предоставить вам все, что вы пожелаете.
        - Предоставьте мне можжевеловой, и вот еще что… Вы ведь человек умный и порядочный? Вероятно, у вас есть невеста…
        - Господин виконт фок Валмон, я вам глубоко признателен за оценку. Да, я люблю одну девицу и по возвращении из похода намерен просить ее руки.
        - Благодарю вас, вы помогли мне понять одну вещь философического плана. Это было очень важно, настолько важно, что я отказываюсь от можжевеловой. Если вас не затруднит, пришлите мне пива.
        Пива Марсель не терпел, но папенька, желая запомнить нечто малозначащее, выпивал или съедал какую-нибудь дрянь. Способ при всей своей простоте был довольно-таки действенным, могло пройти несколько лет, но граф Бертрам, даже будучи разбужен среди ночи, мог вспомнить день, когда он выпил свекольный сок или скушал без соли и приправ яйцо всмятку.
        2
        Шепчущая стена осталась позади, впереди играли с солнцем снежные поляны. Они были прекрасны, как была прекрасна цветущая сирень над Данаром, в котором Луиза смывала копоть и память о погромах… Почему это вспомнилось именно теперь, после стылых тростников?
        - Госпожа Арамона, вы меня слышите?
        - Конечно! - Слышать-то она слышала, но суть пропустила мимо ушей. - Простите, я залюбовалась на это… серебро!
        - Да, средний парк очень красив. Когда выходишь из Лабиринта, это чувствуется особенно сильно. Иногда мне кажется, что ради этого ощущения здесь и… В нашем доме девочек обучали словесности, возможно, мне именно поэтому иногда не хватает слов. Как здесь появились каналы с тростниками? Я помню, что их выкопали, а вынутая земля пошла на верхние террасы, я сейчас вам об этом говорю, но сама в это не верю. Землекопы, тачки, счета агарийским архитекторам, которые я нашла в библиотеке, - все это даже не грубо, это лживо по самой своей сути.
        - Вот-вот, - подхватила Луиза. - Мы с вами в этих тростниках уже гуляли, и не единожды, но я их так и не поняла.
        - И вы решили посмотреть на них в одиночестве?
        - Да! - Как не ухватиться за приличествующее немолодой вдове объяснение? - Сама не знаю, что меня занесло на этот валун, он словно бы приглашал…
        - И вас потянуло загадать желание, - графиня Ариго умела улыбаться, вроде бы и не улыбаясь. Катарине Ариго повезло, что сестра Придда похоронила себя в своих садах.
        - Я попыталась, - не стала врать капитанша. - Оказалось, это трудно. Нет, я перечислила все, что нужно мне, моим детям и… людям, которым я желаю добра, я даже, как это ни нагло звучит, подумала о Талиге. У меня получилась какая-то опись, такие желания в сказках не выполняют.
        - Просто вы слишком счастливы для сделок с… неведомым.
        - Счастлива?
        - Когда человек счастлив, он ничего по-настоящему не ненавидит и при этом не жаждет что-то прибавить к настоящему. Да, он может думать о новой лошади, если он конник, или об ожерелье, если речь идет о женщине, но без исступления. Пожалуй, было бы неплохо купить вот того мориска или унаследовать эти изумруды, но и без них придет утро и раскроются цветы… Госпожа Арамона, мне кажется, вы меня понимаете, но, если это не так, скажите. Наша семья производит странное впечатление, особенно когда мы начинаем доверять.
        - Спасибо, - от души поблагодарила Луиза беременную красавицу. - Мне тоже кажется, что я вас понимаю, по крайней мере сейчас, хотя в моей жизни было слишком мало… цветов. Вы ничего не слышали перед тем, как меня нашли?
        - Только тростники, но они шуршат всегда, а в чем дело?
        - Мне кое-что почудилось… Неважно. Вы о чем-то говорили, а я задумалась.
        - Я подводила, очень издалека, ведь я урожденная Придд, к одной просьбе.
        - Вы хотели меня о чем-то попросить? Так в чем же дело, я только рада буду.
        - Речь идет о кладе Манлия. Граф Савиньяк поручил отыскать его моему брату, но Валентин сейчас в армии. Отбывая в распоряжение графа фок Варзов, он написал мне и попросил подумать, кем могла быть дама, смерть которой открыла дорогу… вашему покойному супругу. В Альт-Вельдере очень неплохая библиотека, к тому же отец, предполагая… дурное, перевез сюда семейные хроники и наиболее ценные книги. Я пересмотрела все, что касается Лорио Слабого и его эпохи, но потерпела полную неудачу.
        - Боюсь, - вздохнула Луиза, - от меня здесь немного проку. Что могла, я уже рассказала. Мне было дурно, я тревожилась за Сэль, да и мой… супруг с Зоей… отвлекали. Мы вывалились в какой-то подвал - низкий, сводчатый и почему-то без пыли. Золото лежит в чем-то вроде каменного пня и больше ничего там нет, только стены и потолок, кажется, кирпичный. Дверей я тоже не заметила; вот Селина, та видела убивающую себя ножом ду… даму в темно-красном с серебром платье. Вроде бы та была молодой и в самом деле одета, как мать Лорио Слабого.
        - Ваша дочь смогла бы узнать самоубийцу на портрете?
        - Я ее спрашивала, не сможет. Чудо, что она вообще что-то разглядела.
        - Нам нужно это золото, - графиня придержала плащ, не давая в него вцепиться растрепанному кусту. - Талиг в жутком состоянии.
        - У нас только один выход, - и как она об этом забыла?! А второй раз нечисть не просят… - уговорить моего супруга или его новую жену, только они куда-то пропали.
        - Но, если я правильно понимаю, выходцы не знают человеческих дорог.
        - Золото придется таскать нам с Сэль.
        - Это опасно.
        - А что делать?
        Дочку от прогулок с выходцами даже не мутит, но почему? И что ждет девушку после троп Холода? Кого она родит, и родит ли вообще? А если Сэль однажды не вернется, если этот Холод ее сожрет?! Раньше она всем верила, влюбилась в Алву, мечтала, а сейчас голову мертвую ждет… Гаденыша прибить и в самом деле надо, но просить об этом чужого короля? При Савиньяке просить…
        3
        - А молодцы эти Фельсенбурги, - одобрил уверенный тенор, - что один, что другой…
        - Ну, - откликнулся не менее уверенный бас рейтарского коновала, - от младшего другого ждать не приходится… отчаянный - жуть, ну и везет ему… Заговоренный прямо. Ты скотинку-то держи, а то ишь уши развесил, легавая обзавидуется!
        Привязывавший по другую сторону штабной коновязи Морока «заговоренный» Фельсенбург с трудом подавил зевок. Число порученцев и адъютантов, спасибо Вирстену и его тварям, сократилось втрое, и Бруно остатки свиты гонял вовсю. Выпить с рейтарами в память Макса и то не вышло, пришлось мчаться встречать вернувшегося на носилках Хеллештерна. Тот под можжевеловую шипел и ругался, но насчет дальнейшего сомнений не испытывал - надо уходить в Доннервальд, отдыхать и набираться сил, а вот весной…
        Другие о весне даже не заикались, мечтая лишь об отдыхе и тепле. Всплеск ярости, придавший на время сил, стремительно сходил на нет, а потери, особенно у Рейфера и в гвардии, были жуткие, считать на круг - четверть армии выбыла. У фрошеров дела обстояли получше, но ждать, что Ворон, не считаясь с издержками, бросится помогать, не приходилось. Явная угроза снята, и до свиданья, Бруно фок Зильбершванфлоссе, у самих в холке заноз полно.
        Именно, что заноз! Победа над белоглазыми отнюдь не значит, что в тылу будет тихо. В том же Мариенбурге твари могли зреть в свое удовольствие, да и с Доннервальдом зарекаться не приходилось. Пусть комендант с покойным Глауберозе и схватили изменников на горячем, «зелень» - она такая, расползается незаметно, а потом - раз! - и вот вам вождь всех варитов… А даже если и не всех, в глотку-то все равно вцепятся, только не зимовать же из-за заразы в поле, так что Доннервальда не миновать: нужно ставить на ноги раненых и готовиться к весенней кампании, для которой потребуется много, очень много солдат.
        - «Закатная тварь», - привычно бросил Фельсенбург стывшему на крыльце часовому.
        - «Весенняя птица», - громогласно откликнулся тот и распахнул дверь, за которой, разумеется, торчал капитан фок Хиртрехт. Деловитый и серьезный, он был не хуже других, но Руппи новый адъютант Бруно бесил одним своим видом. Не как белоглазый, а как напыщенный болван, к тому же занявший место Мики.
        - Добрый день, господин полковник! - не подозревающий об обуревающих Руппи чувствах адъютант вытянулся и щелкнул каблуками. - Господин фельдмаршал о вас спрашивал дважды. Сейчас он занят, но примет вас, как только освободится. Если вы желаете отобедать…
        - Желаю и отобедаю. Не провожайте, вы можете понадобиться господину фельдмаршалу.
        - Да, господин полковник. Разрешите вас поблагодарить.
        - Шварцготвотрум, за что?!
        - Офицер для особых поручений при особе регента Талига виконт фок Валмон, с которым мы прежде никогда не встречались, дал мне весьма лестную характеристику.
        - Какую же? И каким флангом здесь я?
        - Фок Валмон назвал меня умным и порядочным человеком, но единственным, кто знает и его, и меня, являетесь вы.
        - А, - Руппи глубоко вдохнул, гася достойное Морока ржанье. - Вот… вы о чем… Право же, не стоит.
        - Не могу согласиться. - Для вящей убедительности фок Хиртрехт опять дернулся. - Мнение полковника фок Фельсенбурга - огромная честь и еще б?льшая ответственность. Разумеется, я приложу все старания, чтобы укрепить вас в этом мнении.
        - Вы его уже укрепили, - шепнул Руппи, вспоминая сумасшедшую ночь у алатских костров, песню и светлоглазую Селину, объяснявшую, какими непроходимыми дураками иногда бывают ухажеры, даже умные и порядочные. Нет, не дураками, как-то иначе… - Валме… виконт фок Валмон здесь?
        - Виконт отбыл около часа назад вместе с герцогом Алва. Простите, звонит командующий.
        - Видимо, он освободился.
        Оттесненный плечом адъютант промешкал, зашуршали и расступились, пропуская Фельсенбурга, серебряные лебяжьи шеи. По-хорошему, проклятые занавески надо было бы изрезать, поджечь, залить какой-нибудь дрянью. А вот нечего напоминать!
        - Господин фельдмаршал, прошу разрешения доложить об исполнении поручения.
        - Позже. Подойдите и сядьте.
        После покушения Бруно распорядился перенести кресла в другой угол, в остальном столовая командующего не изменилась. Чопорно и благопристойно, словно бы и не было крови последних дней; верность традициям, она такая, сиди на крови, как жаба из басни на листе кувшинки, и гордись. Глубинами под жабьим задом.
        - Благодарю, господин командующий.
        - До конца разговора я освобождаю вас от положенных обращений. Изложите свое мнение о том, что нам в нашем положении следует делать, по возможности - доказательно.
        - Слушаюсь. Мое мнение не отличается от мнения генерала фок Хеллештерна. - И от мнения Штурриша, и от мнения последнего коновала и предпоследнего коня. Вымотанная не только сражением, но и сумасшедшим маршем от Эзелхарда армия тупо ждет приказа об отходе на Доннервальд.
        - Подробнее.
        - На мой взгляд, нам следует идти на зимние квартиры, одновременно выявляя и уничтожая белоглазых. Господин командующий, рискуя вызвать ваше неудовольствие, должен напомнить о том, что фрошеры называют скверной и «зеленью» и о чем я докладывал вам неоднократно. Граф Савиньяк верно оценил угрозу еще прошлым летом и нашел способ с ней бороться. Что до военных действий, то полноценное преследование фок Ило и фок Гетца сейчас невозможно и принесет больше вреда, чем пользы.
        - Невозможное не может ничего принести, - Бруно брюзгливо поджал губы. - По причине своей невозможности. Тем не менее отрицать очевидное неразумно, равно как и пренебрегать чужим опытом. Армия начнет выдвижение к Доннервальду, как только отходящие первыми фрошеры освободят тракт. Командовать маршем будет генерал Рейфер, я же намерен провести инспекцию гарнизонов начиная с Мариенбурга. Вы меня сопровождать будете лишь до Ойленфурта, где передадите конвой Рауфу, после чего вернетесь в Доннервальд. Достигнута договоренность с герцогом Алва о помощи в выявлении белоглазых, и вам, при содействии ордена Славы, придется этим заняться. Сейчас же вы напишете приказ о выдвижении на зимние квартиры.
        - Слушаюсь. - Помощь от Алвы тут может быть лишь одна - Герард. Или Герард и Селина?! - Господин фельдмаршал, я готов записывать.
        - Вам, Фельсенбург, пора учиться составлять собственные приказы. Я не вечен, ваша бабка тоже, к тому же она еще и женщина. Что до ваших дядьев и вашего настоящего отца, то доверять им Дриксен я не склонен. Извольте сосредоточиться и написать приказ самостоятельно. У вас есть полчаса и ни минутой больше.
        4
        Свечи графиня Ариго зажигала сама, и Луиза немного пожалела, что усатый генерал этого не видит. Бедный Валентин, при такой сестре любая другая женщина покажется если не курицей, то сорокой.
        - Госпожа Арамона, - Ирэна слегка повернула шандал, - я не сомневаюсь, если хорошо подумать, мы обязательно найдем ответ. Манлий оставил золото на севере, раньше считалось, что его понемногу растратили во время войн еще в древности. Во всяком случае, о том, что сокровища вернули короне, сведений нет. Судя по вашему описанию, клад замурован в доэсператистском подземном святилище…
        - По моему описанию? - слегка растерялась задумавшаяся о своем Луиза. - Я же ничего не разглядела!
        - Отсутствие пыли и каменный колодец, - негромко объяснила графиня. - Своды появились много позже. Изначальное помещение было либо средней высоты с плоским потолком, либо очень высоким, с поддерживающими купол колоннами. Валентин думает, что надземная часть здания либо перестроена на эсператистский манер, либо вообще не сохранилась.
        - Но ведь должны же существовать записи…
        - Необязательно. Помнится, я из чистого любопытства попыталась разобраться, как в древности выглядел Альт-Вельдер и его окрестности. Мне удалось узнать, что на месте нынешнего форта был большой храм бога Унда, а на острове - малый. Упоминались еще несколько абвениатских святилищ, но где они располагались, неизвестно. Вы ведь понимаете, о чем речь?
        - Не слишком. До Та-Ракана… То есть до того, как в Олларии стали носиться с гальтарщиной, я о древности слышала только от сына, но он читал все больше о войнах.
        - Мои братья тоже об этом читали. Госпожа Арамона, замурованный подвал можно искать до бесконечности. Наш единственный шанс - опознать самоубийцу. Если Валентин понял вашу дочь правильно, неизвестная покончила с собой рядом с кладом, иначе бы вы в замурованный подвал не попали. Дверей вы не видели, как и… останков. Очевидно, выход замуровали уже после того, как убрали тело.
        - Его могли вытащить через потайной ход, который мы не заметили, а если самоубийца стала выходцем, труп просто исчез. Тогда получается, что незнакомка пробралась к кладу, зарезалась, встала и ушла тропой Холода. Правда, я не знаю, в каком случае открывает дорогу собственная смерть… В этом подвале не могли прикончить кого-нибудь еще?
        - Могли. В одной из пьес Лахузы царь убивает зодчего, чтобы вместе с ним умерли секреты крепости. Здесь могли хоронить тайну золота.
        Будь рядом графиня или, того лучше, граф Савиньяк, Луиза бы брякнула, что золото надо поискать в Ноймаре. Старого герцога капитанша видела лишь раз, особым умом он не блистал, мог и прозевать, а что до убийств… Маркграфиня на это способна, уж в этом-то Луиза не сомневалась, а волчицы родятся в волчьих семьях.
        - Я понимаю, почему вы молчите, - Ирэна очередной раз почти улыбнулась, но Луиза к этому уже начала привыкать. - Вам не хочется бросать тень на семью Ноймаринен, но кто, как не они, могут прятать золото и носить багряное с серебром?
        - Признаться, я думала именно о них. - Зачем запираться, мысль-то правильная… - Герцог Ноймаринен мне очень понравился.
        - Он - достойный человек, однако Валентин считает, что золото Манлия в другом месте. Именно потому, что Волки Ноймара славятся благородством и бескорыстием. Кардинал Диомид, а он вышел из дома Ноймаринен, будь в его распоряжении достаточно средств, никогда бы не позволил соберано Алваро содержать армию Талига за свой счет.
        - Кардинал мог и не знать… Если подвал замуровали при Лорио Слабом.
        - Брат об этом тоже думал. Во время Двадцатилетней войны Ноймар выдержал чудовищную осаду. В самом ее начале герцог Норберт-Отто в поисках всего, что могло хоть как-то пригодиться, велел обыскать замок сверху донизу. Именно тогда нашли тайник с гальтарскими реликвиями, видимо, укрытыми от эсператистов.
        - Раз так, - капитанша с нарочитой бодростью шлепнула ладонью по столу, - ничего не поделаешь, нужно искать самоубийцу. О таком пишут в хрониках?
        - Если речь идет о семействах уровня Ноймаринен, пишут, другое дело, что самоубийство - это позор, а в эсператистские времена еще и повод для преследования.
        Смерть могли выдать за естественную, однако в нужное нам время ни одна дама из дома Ноймаринен не умерла молодой. Я уже думала о доме Скал: свойственное ему багряное поле не столь сильно отличается от поля герба Ноймаринен, только Скалы не знают серебра.
        - Боюсь, это нас еще больше запутает. Сэль смотрела с тропы Холода и могла ошибиться с цветами… Мне вообще все виделось, как сквозь туман, то зеленоватый, то какой-то буро-лиловый. У вас ведь есть цветное стекло?
        - Да, бокалы и несколько алвасетских ваз.
        - Давайте проверим! Найдем подходящие тряп… ткани и посмотрим.
        - Удачная мысль. - Вот теперь она в самом деле улыбается! - Не будем откладывать, ведь когда проснется баронесса, вы меня покинете.
        - Вы можете и без меня посмотреть. Вся беда в том, что самоубийцу заметила только Сэль.
        - Это не беда, это огромная удача. Должна вам сказать, что Валентин считает вашу дочь удивительной девушкой.
        - Признаться, я тоже.
        Глава 7. Талиг. Старая Придда Альт-Вельдер
        1 год К.В. 5-й - 6-й день Зимних Скал
        1
        «Милая мама, здравствуй!
        Господин Герхард считает, что я должна тебя предупредить, и ручается, что никто ничего не узнает. В футляре есть два секрета, один знает господин Герхард, который вложит туда письмо, а второй - графиня Ариго, которая сразу отдаст его тебе. Я никогда не видела этой дамы, но она сестра полковника Придда, и Мэлхен говорит про нее очень хорошо. Кроме того, графиня Ариго понравилась Монсеньору, иначе бы он не позволил своему генералу так быстро на ней жениться, а Монсеньор очень хорошо понимает в людях. Так жаль, что его сейчас нет в Аконе, мы с Мэлхен его очень ждем, но у военных сейчас много дел, ведь приходится не только давить Заля (ты ведь помнишь, какие в этом семействе неприятные дамы, и это неслучайно), но и ждать пакостей от дриксов, которые хотят отобрать у Бруно армию, а нам это невыгодно.
        О нас ты можешь не волноваться, дом очень хорошо охраняют, а твое письмо очень помогло. Теперь с Мэлхен все в порядке, она счастлива и только беспокоится за одного прекрасного человека, который сейчас воюет. Я за него тоже беспокоюсь, но пока там все в порядке. Герард по-прежнему при маршале Эмиле, который должен спасти Бруно от его бесноватых, а герцог Придд помогает старому маршалу фок Варзов. Капитан Давенпорт тоже уехал, но нам с Мэлхен все равно докучают дундуки и их родственницы. Особенно гадко, что мы кое-кому из них совсем не нравимся, но, как говорила Ее Величество, корысть и желание сделать карьеру превозмогают порывы, идущие от души. Недалеко от нас живут девицы Флау, они старше нас и совсем не умеют одеваться, «фульгаты» про них говорят, что легче удавиться, чем жениться на таких лахудрах (я знаю, это дурное слово, но ты его тоже говоришь, и оно так подходит к девицам Флау). Господин Герхард к нам посторонних не пускает, но девицы сидят возле окон и пристают к нам, когда мы идем мимо, а мы не можем не ходить, потому что Мэлхен надо на рынок, а ниже нас по улице живет вдова, которая
хочет, чтобы Мэлхен вышла за ее сына. Эта женщина к нам относится хорошо, но я не знаю, в какую беду нужно угодить, чтобы выйти замуж за господина Валери, который все делает, как хочет его мама. Мне кажется, если госпожа Маргарита велит ему носить слюнявчик, он станет его носить.
        Я не понимаю, как можно выйти замуж за мужчину, который до сих пор все делает, как велит мама. Наша кухарка говорит, что такой муж будет слушаться жену, и что главное - уехать от свекрови подальше, но зачем держать рядом человека, который не понимает и не хочет понимать, когда ему нужно сменить рубашку, и так будет всегда. Лучше завести маленькую собачку и носить ее в лукошке, как это делают знатные дамы.
        Когда нас пригласили ко двору, ты обещала мне объяснить, почему замуж выходить обязательно, но потом случилось столько всего, что мы так и не поговорили. Я много об этом думала сама и поняла, что замуж обеспеченным девицам нужно выходить, чтобы не сказали, что у них это не получилось. Все остальное можно делать и так. Бабушка не выходила долго замуж, потому что не хотела терпеть в доме пройдоху и мужлана, и я с ней согласна. Если мужа приходится терпеть, лучше, чтобы его не было, а бабушку соседи не любили не из-за того, что она не замужем, а из-за ее дурного характера. Я ее тоже не люблю, но на все письма ответила очень вежливо. Это было трудно, но я вспомнила, как Монсеньор вообразил себя глупым дриксенским принцем и выиграл сражение. Я попробовала представить себя Ее Величеством и написала, что очень ценю родственные чувства, которые ко мне испытывают граф и графиня Креденьи, но мой долг перед Талигом вынуждает меня жить в Аконе и помогать Проэмперадору Севера и Северо-Запада. Кроме того, я написала, что ни в чем не нуждаюсь, и посоветовала бабушке нанять секретаря, чтобы ее ошибки не радовали
дурных людей, которые хотят ей напакостить. Господин граф прислал мне пятьсот таллов и велел посоветоваться с достойными доверия дамами и потратить его деньги на придворный туалет. Мне это было неприятно, но потом я решила, что госпожа фок Лоос (ее кошке очень понравился наш Маршал, и у них скоро будут котята) достойна доверия, посоветовалась с ней и купила у бергеров очень хорошие меха, которые отправила в подарок бабушке и господину графу. Вышло немного дороже, чем пятьсот таллов, но Монсеньор оставил нам больше, чем мы можем потратить, а еще есть деньги, которые меня просил принять полковник Придд, и я их приняла, потому что иначе бы было невежливо.
        У господина Маршала все хорошо, он наконец понял, сколько садов ему нужно, и не уходит дальше Заречного переулка. Я приучила его носить на шее ленту, и теперь он не потеряется, и его не примут за ничейного. Маршал - хороший охотник, и ему нравится приносить добычу домой, хотя больше всего ему нравится куриная печенка, поэтому мы с Мэлхен сами ее не едим. Вот и все наши новости, я так подробно о них рассказывала, потому что тебе это интересно, и я о тебе соскучилась, хотя жить с Мэлхен и солдатами мне очень нравится. Надеюсь, тебе нравится жить с графиней Ариго, и ты сумела объехать на кривом коте баронессу Вейзель. Я понимаю, что она очень хорошая, но с ней должно быть трудно, ведь она всюду сует свой нос, хоть и не так, как бабушка.
        Теперь я должна перейти к самому главному. Нашелся Монсеньор Рокэ, он был в Кагете и вернулся оттуда вместе с герцогом Эпинэ, виконтом Валме, о котором тебе рассказывал Герард, и господином Эйвоном, который на самом деле не погиб. Я думаю, что Зоя сумела затащить его на свою дорогу, но он заблудился и вылез в Кагете, где праздновали день рождения Монсеньора Рокэ. Я не думаю, что господину Эйвону там очень обрадовались, но его всем хорошим людям становится жалко, кроме того, он мог знать что-то полезное. Его взяли с собой в Талиг, потому что он хочет найти тебя и жениться. Это знают все, потому что господин Эйвон говорит только о тебе, семействе Окделлов и о том, что в Талиге все плохо и несправедливо, потому что никто не любит и не уважает покойного Эгмонта Окделла. Однажды он так надоел Монсеньору Рокэ, что тот сделал его герцогом Надорэа и хозяином Надора, но от этого стало только хуже, потому что виконт Валме сказал, что жена герцога Надорэа станет герцогиней, и господин Эйвон решил, что тебе это понравится. Теперь герцог Надорэа все время говорит, что ты достойна стать не только герцогиней, но
и королевой, и при этом ему стыдно быть счастливым, когда его драгоценный кузен мертв. Про брата Айрис он тоже все время говорит, но я надеюсь, что Его Величество Хайнрих избавит нас от этого господина навсегда.
        Милая мама, я очень люблю Зою, она замечательная, желает всем добра и пыталась спасти Айрис. Пусть они с папенькой будут вечно счастливы, но я не хочу, чтобы ты ради нее выходила замуж за господина Эйвона, потому что ты его совсем не любишь. Тебе было его жалко, когда ты думала, что он провалился вместе с другими, и потом, ему было ужасно в Надоре, и он ничего не мог сам сделать, но это совсем не то. Если ты на самом деле хочешь стать герцогиней, ты, конечно, будешь терпеть, но я не верю, что тебе надо догнать и перегнать бабушку, а господина графа ты все-таки любишь. Если ты станешь герцогиней, бабушка его заест, а твой новый супруг заест всех нас. Я тебе написала про сына госпожи Маргариты, мне кажется, господин Эйвон еще хуже, потому что, если ему будет хорошо, ему будет стыдно за это, и он примется рассказывать про кузена Эгмонта, а тебе захочется его треснуть. Мне уже хочется, а Мэлхен не хочет для него запекать кур, и я не знаю другого хорошего человека, которому бы Мэлхен отказывалась готовить. Мне очень не нравится, что герцог Надорэа живет у нас и все время говорит, но Монсеньор Рокэ не
хочет, чтобы он рассказывал направо и налево, что видел в Кагете и в Надоре, поэтому я терплю. Когда Монсеньор Рокэ сделает все, что надо, прятать герцога Надорэа станет не нужно, и я попрошу его съехать, но сейчас он сидит в большой гостиной и пишет тебе письма. Я ему сказала, что ты путешествуешь вместе с графиней Савиньяк и обязательно нас поздравишь с Зимним Изломом, а до этого никому не известно, куда тебе писать. Если я все напутала и господин Эйвон тебе нужен, напиши ему, что я лгунья или дурочка, но я не хочу, чтобы тебя брали на измор. Правда, если он приедет к тебе в Альт-Вельдер, то, может быть, баронесса Вейзель вправит ему мозги, а вы с графиней Ариго в это время сможете гулять в парке. Мэлхен говорит, там замечательные парки и есть озеро, у которого загадывают желания, и они сбываются. Я бы очень хотела его увидеть, только у меня нет вещи, которую я бы любила так, чтобы та, что живет в озере, обменяла ее на свою помощь.
        Милая мама, пожалуйста, не бойся за нас и за Герарда, с нами ничего не случится, и обязательно напиши, могу ли я послать подарки Жюлю и Амалии. Мне рассказали, что бергеры, когда берут на воспитание родственников, клянутся их всем обеспечивать и очень обижаются, если воспитанникам что-то передают. По-моему, это глупо, но я не хочу огорчать дядю и тетю. Я бы очень хотела послать тебе подарок к Зимнему Излому, но оказия случилась совсем неожиданно, и я не успела придумать ничего полезного, а посылать что попало недостойно и свидетельствует о равнодушии, а я тебя очень люблю. Мы ждали тебя весной, но теперь я не знаю, захочешь ли ты приехать. Если ты задержишься в Альт-Вельдере или вернешься к графине Савиньяк, напиши, что я должна врать, а то мы можем запутаться. Целую тебя и прошу засвидетельствовать мое почтение баронессе Вейзель и графине Ариго. Надеюсь, что у вас не очень холодно и ветрено.
        Твоя Сэль.
        2
        Просить озеро вернуть покойников Луизе в голову не пришло, а Эйвона взяли и вернули. То есть он как-то выбрался сам, и теперь Зоя не отцепится. Мысль была сразу дикой, подлой и неожиданной, ведь в Найтоне капитанша чувствовала себя честной вдовой. Не графиней, упаси Леворукий - женщиной, потерявшей своего мужчину, пусть не самого лучшего, умного, любимого, но своего. И вот он вернулся. С серьезными, причеши его хорек, намерениями! Хуже того, его привез Алва, наслушавшийся о великой любви кузена благородного Эгмонта к прекрасной даме. И адуаны с «фульгатами» наслушались, и дочка со своей Мэлхен… Зоя не зря рвалась в рушащийся замок, у нее вышло, только этого никто не понял. Эйвона заволокло на тропы Холода, где он и болтался, пока не набрел на выход… И надо ж такому случиться, что Рокэ Алва оказался именно там!
        Госпожа Арамона по-кошачьи фыркнула, скомкала письмо и сунула в печь. Она не собиралась повторять прежней ошибки и не желала ничего перечитывать, все было ясно и так! Прекрасная Луиза напялит на себя изумруды Катарины и потащится к алтарю под руку с герцогом. На радость Зое и на горе маменьке, которая, Сэль права, примется жевать изловленного наконец супруга. За спиной новоявленной герцогини будет шипеть и квохтать дворцовый птичник, но под ноги удостоенной регентского покровительства особе станут бросать анемоны. Любопытно, кто прибежит первым, хотя нет, не любопытно! Лучше думать о том, как она заберет Амалию и Жюля… У Ларака наследников нет, ей рожать поздно и не хочется, придется запасаться ветропляской, а следующим хозяином Надора вполне может стать и Жюль. Если Герард предпочтет остаться рэем Кальперадо, а он предпочтет. Сын слишком дорожит своим, чтобы польститься на чужое, будь оно четырежды вкусным…
        Старательно исписанные странички чернели и седели, по пеплу напоследок пробегали огненные буковки: «…избавит нас от этого господи…» «…этому я терплю…» «можем запутаться…» Приди письмо хотя бы три дня назад, можно было попросить то, что шевелит тростниками, влюбить Эйвона в достойную даму. Чтобы та обливала слезами Окделлов и таяла от любовных излияний… Госпожа Арамона таять не собиралась. Схватив кочергу, она переворошила угли, захлопнула печную дверцу и перебралась к бюро. Письменные принадлежности прислуга содержала в образцовом порядке, обмакивай перо в чернильницу и пиши о своем невозможном счастье, услышанных молитвах, бьющихся в такт сердцах и прочей мути. Эйвон проглотит даже считалочку про цветочки…
        «Я нарву голубых цветочков, их продам и куплю чулочки…» Под эту чушь дочка прелестной Аглаи узнала про свою кривоногость. Сперва не поняла, потом привыкла, да так и жила, пока ее не принялись называть дивной…
        От непрошеных слез дивную Луизу избавила камеристка хозяйки. Безупречная, как и все, к чему прикасалась графиня Ариго, но немного не такая, как всегда.
        - Сударыня, - почти прошептала она, не забыв, однако, присесть, - я взяла смелость обратиться к вам. Баронесса Вейзель готовится дать жизнь сыну и хочет, чтобы при этом… присутствовала госпожа графиня. Я боюсь, это дурно скажется… на ее… деликатном положении.
        - Запросто, - Луиза зачем-то набросила на плечи шаль. - Почему не послали за мной сразу?
        - Госпожа баронесса…
        «Госпожа баронесса» была верна себе. Раз ей в первый год замужества показали, как рожают, значит, это должны видеть все! Разумеется, призвали б и госпожу Арамона, но не прежде, чем роженица вывалит все, что считает нужным, на голову хозяйки. Если успеет, само собой!
        В спальню Юлианы Луиза вплыла с видом вдовствующей льдины. Ирэна сидела в ногах баронессы, возлежащей на выдвинутой, по бергерскому обычаю, на середину комнаты кровати. Горели свечи, топтались готовые сорваться с места служанки, шептался со священником врач, и всю эту ораву требовалось срочно выставить.
        - Сударыня, - голосом дуэньи, велящей подопечной поправить мантилью, объявила капитанша, - прошу у вас разрешения переговорить с баронессой Вейзель наедине. Мне нужно не более пяти минут.
        - Извольте, - Ирэна была верна себе, вернее своему воспитанию. Она не вышла, она удалилась, но Луиза успела понять: графиня испытывает облегчение. Слуги и врач с клириком отправились вслед за хозяйкой.
        - Что случилось? - потребовала объяснений облаченная в широкую рубаху Юлиана. - Надеюсь, что-то в самом деле важное…
        - Очень, - заверила Луиза. - Сейчас я провожу Ирэну и вернусь, я для таких дел гожусь больше.
        - Я и сама справлюсь, - Юлиана глубоко вздохнула и поморщилась. От силы полчаса, и начнется всерьез! - Девочке пора понять, что ей предстоит! Когда я рожала, Курт мне ничем не мог помочь, и ей никто не поможет.
        - Врач ей поможет. Как и тебе. Юлиана, который раз ты рожаешь? А Ирэна? Бедняжка слишком долго жила в… гайифской шкатулке, чтобы ее вот так сразу вытряхивать.
        - Глупости!
        - Нет, не глупости! Для урождённой герцогини Придд зрелище будет чудовищным, она не просто испугается, она начнет стыдиться. Приличия, если уж они впиявились, травят хуже клеща!
        - Какие глу…
        - Ты-то управишься скоро, не впервой, а Ирэна? Мало того, что дурочка будет представлять, как сейчас выглядит, она ведь испугается. Ты только представь, что ей в голову полезет! Баронесса Вейзель родила, хотя к этому слову Ирэну еще приучать надо, за пару часов, а тут ночь, утро, день, снова ночь, и у нее ничего не получается, только боль все сильней и сильней. Ясное дело, все идет не так, ребенок умрет, и она умрет. Уже умирает… А если при родах испугаться, перестать соображать… Ну пойми же ты!
        И баронесса поняла.
        - Обе ступайте, - твердо сказала между вздохами вдова. - Опытных женщин здесь хватает, а ты побудь с этой глупышкой. Потом… я ей… сама все объясню… Ближе к делу, а сейчас… нечего пугать… Но мать ее я бы по щекам отхлестала! Мне нужна… уже нужна кора приречника. И копытник… Пусть заваривают!
        - Сейчас!
        Чмокнув от избытка чувств роженицу в горячую щеку, Луиза вылетела в гостиную, где графиня теребила кисти шали.
        - Идемте, - гордая своей победой капитанша улыбнулась. - Нужно заварить кое-какие травы.
        3
        То, что жена или дочь рэя именуется рэа, Марсель у Рокэ выяснил, но ранние вставания даром не проходят. Узнать, применима ли эта «рэа» к незамужней сестре рэя, если ее отец жил и умер капитаном Арамоной, виконт не удосужился. С другой стороны, соберано всегда может указать офицеру при особе на ошибку, а назвать Селину на кэналлийский манер хотелось, и виконт назвал.
        - Рэа и рэй Кальперадо, - провозгласил виконт, изобразив ногами что-то загадочно-южное, - соберано ждет!
        - Сударь, мы идем. - Прогулки по тропам выходцев на манере Герарда улыбаться по любому поводу не сказались. - Сэль, ты только не волнуйся.
        Предполагаемая рэа кивнула, выглядела она слегка растерянно и прелестно.
        - Вас удивило мое обращение? - виконт галантно открыл дверь. - Дело в том, что я учу кэналлийский, ваш брат - рэй, и у вас что-то вроде аудиенции. В других обстоятельствах я буду называть вас Сэль.
        - Конечно, - девушка, как и надеялся виконт, распахнула глаза. - Мы же договорились. Соберано… здоров?
        - Как сам Бакра. Прошу.
        Дальнейшее было преисполнено умилительного очарования. Рэй сиял и щелкал каблуками, рэа приседала, что, с учетом фульгатского платья, породило бы в далекой Гайифе новую моду на шпалеры. Гармонию портил разве что Алва, которому следовало бы одеться попарадней. Чтобы хоть как-то исправить положение, Валме прищелкнул пальцами, и лежащий у окна Котик осчастливил брата с сестрой пушечным «гав».
        - Готти приветствует вас от имени Сагранны и Варасты, - перевел Марсель и встал рядом с поднявшимся при виде девицы Вороном. - Соберано просит вас сесть.
        - Рэа Селину просит, - уточнил Алва. - Рэй Кальперадо садится в соответствии с приказом. Герард, помнится, в Урготелле я велел вам познать в обществе рэя Валме сладостную сторону бытия, но вы пренебрегли.
        - Монсеньор, - севший было умник вновь вскочил, - мы… мы не исполнили… потому что… Потому что.
        - Забыли, - отрезал Рокэ. - А забыли, поскольку сочли своим долгом искать меня среди дождя. Тем не менее приказ не отменен.
        - Мы его выполним, - заверил сразу восхищенный и шокированный Валме. - Как только сможем.
        - Видимо, в Доннервальде. Юг вы упустили, но у севера свои прелести.
        - Заодно и ордена напоим, - Валме на правах доброго знакомого и офицера при особе поклонился Селине. - Ваш брат, как только мы доберемся до тессории, получит «Охоту» и «Талигойскую Розу». За самопожертвование и своевременную доставку жизненно важных сведений тропами Холода. Правда, о последнем, по очевидным причинам, публично объявлено не будет.
        - Будет справедливо, если это произойдет в обществе Фельсенбурга, - добавил Алва. - Он о вас переживал больше, чем о собственных генералах. Сидеть!
        Повиноваться рэй Кальперадо повиновался, но далось ему это с немалым трудом. Повелитель Утра еще больше выпрямился, открыл рот и тут же закрыл. То, что в армии начальство благодарят стоя и чужими словами, он помнил твердо, вот и молчал, но вид у него был самый несчастный.
        - Монсеньор, - Селина могла пренебрегать уставами сколько угодно, - Герард очень рад. Пожалуйста, не дайте ему отказаться, он заслужил. И полковник, то есть генерал фок Дахе, тоже. Если Герард за бесноватых в церкви получит два ордена, а господин Вернер ни одного, будет несправедливо.
        - Сэль! - Братец все-таки вскочил и теперь стоял рядом с сестрицей. - Монсеньор! Генерал фок Дахе достоин, и у него была беда.
        - Раз вы уже встали, разлейте вино. Селина, вы согласитесь пить из того, что здесь придется называть бокалом?
        - Да, большое спасибо, - Селина непонятно с чего вздохнула. - Монсеньор, пожалуйста, позвольте Герарду отдать один орден господину фок Дахе, ведь беда у него случилась немного из-за меня. Конечно, Гизелла все равно бы что-нибудь натворила, но, может быть, ее бы не расстреляли.
        - Что было бы весьма прискорбно. Не волнуйтесь за фок Дахе, о нем не забудут.
        - Спасибо, Монсеньор. - Селина таки сделала свой книксен. - Вы только не думайте, что я жалею Гизеллу фок Дахе, понимаете, она была паршивкой, но ее отец очень переживает, и потом, ему наверняка что-нибудь скажет госпожа фок Дахе. Люди, когда огорчаются, становятся несправедливыми, даже если они хорошие. Ее величество говорила, что их нужно понять и простить, но иногда это не выходит.
        - Прощать через силу невозможно. Всё, на что мы в этом случае способны, это до определенной степени сдержать себя или собаку, если она у вас есть, но прошу вас сесть. Нам предстоит занятный разговор под вино.
        Девица послушно села, благовоспитанно положив руки на колени и во все глаза глядя на регента. Она была готова к занятному разговору, более того, она была готова к занятным действиям, причем без советов со стороны.
        4
        К чтению Луиза так и не приохотилась, спасибо маменьке, что изволила по праздникам слушать хроники и жития, изливая свое негодование от услышанного на чтецов. Начиналось с придирок к королям и святым, кончалось перечислением недостатков дочерей, которые отвечали и за собственные рожи и волосенки, и за то, что Рамиро Алва вытащил из окошка и водворил во дворец не Аглаю Кредон, а какую-то Октавию. Чего удивляться, что, зажив собственным домом, Луиза не трогала книг, пока не пришел черед учить детей. И тут Герард вгрызся в учебники, как заяц в капусту, а умилённый Арнольд принялся тащить из Лаик что можно и нельзя. Наверняка в переплетенных в кожу томах была прорва интересного, но заставить себя их раскрыть капитанша не могла, хотя рассказы сына слушала с удовольствием. За три года госпожа Арамона узнала немало о древних войнах и чужих землях, но сейчас требовались самоубийцы, а о них мальчишки не читают. То есть читают и даже сами пишут, но позднее, лет эдак в восемнадцать. В восемнадцать?!
        Осознание того, что еще немного, и Герард влюбится, повергло Луизу в нечто вроде столбняка. Женщина чинно сидела в кресле напротив уткнувшейся в толстенную хронику Ирэны, а в голове бестолковой птицей билось: «Он же взрослый… взрослый… взрослый и может в любой миг жениться… на дуре… обманщице… стерве. …дрянной девице из письма Сэль…»
        - …нашем доме. Госпожа Арамона, а что думаете вы?
        - Это странно! - выпалила Луиза, успевшая после своего открытия напрочь позабыть и о графине, и о том, с чего они засели в библиотеке.
        - И все же это именно так. Портрет матери Лорио Слабого, единственный, который могла видеть ваша дочь, написан в пятом году Круга Молний.
        Спустя десять лет дамы, даже самые провинциальные, отказались от пышных рукавов с разрезами, а пояса-цепи с застежками под грудью появились в конце Круга Волн.
        - Значит, - торопливо подсчитала Луиза, - наша дама покончила с собой не раньше трехсот девяностого года Круга Волн и не позднее пятнадцатого года Круга Молний.
        - Скорее, не позднее десятого. Привилегию на подобные платья имели лишь супруги и вдовы глав фамилий не ниже графских, и жены, но не вдовы и не невесты, наследников этих фамилий.
        - Да, - согласилась будущая хозяйка Надора, - герцогини и графини в провинции не сидят, но рукава с разрезами потом опять стали носить. В Двадцатилетнюю.
        - Тогда столичные модницы копировали вдовствующую графиню Савиньяк, - спокойно объяснила Ирэна. - Эта примечательная особа негласно представляла в Талиге интересы своего родича - великого герцога Алатского - и носила алатский костюм. Продолжалось это года два, после чего она на год уехала из столицы и вернулась уже герцогиней Алва. Супруге соберано, разумеется, тоже подражали, но нам это ничего не дает: алатское платье с придворным туалетом времен Лорио не смог бы спутать даже мужчина, так что вернемся к фамильным цветам. Они, даже с учетом тумана, о котором вы говорите, сужают круг поисков до одиннадцати семей. Семерых герцогинь и графинь в нужные нам годы молодыми не сочла бы даже я, о семнадцатилетней девушке не приходится и говорить. Три из оставшихся дам благополучно дожили до рождения внуков, а последняя была убита ревнивцем при надежных свидетелях.
        - Надеюсь, ему это с рук не сошло.
        - Убийцу обезглавили.
        - Вот и хорошо, - одобрила не терпевшая ревнивых придурков капитанша. - Я хотела помочь, но только все запутала и, кажется, сейчас запутаю еще больше. В тумане серебром может показаться обычный серый. Может быть, дело в эсператизме? Конечно, он запрещает самоубийство, но когда это влюбленные думали о Рассвете? Темно-красное с серой оторочкой может означать вдовство, а если дама молода, еще и раннее.
        - О нет, - Ирэна положила руку на книгу, которую просматривала. - Эсператизм в те годы хотел много большего, чем отделка. Траурный туалет был серым, об утраченном супруге напоминали лишь вставка на груди и кант по подолу. Кроме того, вдове в первые годы траура запрещалось открывать шею, незамужним девицам, к слову сказать, тоже.
        - Ну, тогда я просто не знаю!
        - Я тоже, - хозяйка осторожно закрыла книгу. - Придется искать сплетни и песни. Смерть, такая смерть, должна оставить след, пусть и лживый. Я уже спрашивала вас, спрошу снова. Вы уверены, что тело… вернее, то, что от него осталось, не в сокровищнице?
        - Мы ничего такого не заметили. Конечно, там было темно, но кости белые, и я бы о них, скорее всего, споткнулась.
        - Значит, покойную нашли и похоронили. Ведь если бы она выжила, выходцы бы не вошли?
        - Да, они ходят от смерти к смерти. Сударыня, а кто-нибудь вообще подходит? Если забыть о платьях.
        - Боюсь, я не поняла вашу мысль.
        - Потому что она глупая, но… но можно же убить себя и в чужой одежде! Конечно, если это сделала влюбленная в хозяина служанка, мы про нее ничего не узнаем, а если нет? Не сочтите меня сплетницей, но если бы Айрис Окделл знала, что вот-вот умрет, она бы оделась в цвета дома Алва.
        - Об этой девушке я лишь слышала, - графиня поправила бархатку на шее, - но мне ее очень жаль. Вы правы, женщина, готовая покончить с собой, может повести себя очень странно. Мне мысль о самоубийстве в голову не приходила никогда, наверное, я чувствовала, что когда-нибудь буду счастлива. Именно чувствовала, поскольку разум это отрицал.
        - Так и я вешаться не собиралась, - откровенность так откровенность! - хотя было с чего, особенно в юности. Вот убить я, кажется, могу.
        - Я не сумела, - графиня опять тронула бархатку, - хотя несколько лет думала, как это сделать. Наверное, в конце концов я бы все же решилась. Чтобы спасти братьев. После смерти виконта Альт-Вельдера я начала верить, что моя сестра способна причинить вред. Мне не нравилось, что Валентин сюда приезжает, хоть я и надеялась, что пока в замке есть гости, с братом ничего не случится. Потом все бы уехали, и мне бы пришлось решать…
        - Ужасно, - вставила не знавшая что сказать Луиза.
        - Да, - графиня смотрела широко распахнутыми глазами куда-то в угол. - Мне бы пришлось всю жизнь молчать. Помнить и молчать; мне пришлось бы отказать графу Ариго, если бы он меня полюбил, но нет… Жермон слишком чистый человек, он бы почувствовал во мне смерть. Простите, мне следовало промолчать.
        - Если все носить в себе, можно расстроить здоровье.
        Здоровье, тут уж как повезет, а свихнуться точно можно! На Арнольда она орала, бывало, и за скалку хваталась, и ничего. Пятерых детей прижили, зато с маменькой… Если молчать, кивать и ходить вдоль стеночки, в самом деле захочешь убить.
        - Моя мать после смерти Юстиниана замолчала… Вы ее увидели уже позже и вряд ли догадались, как хороша она была.
        Графиня поднялась, сняла нагар со свечей и спокойно вернулась к своим хроникам. Если привидевшаяся Сэль дама в самом деле герцогская жена или вдова, ее отыщут, а если нет? А если нет, придется таскаться по всем з?мкам, где можно спереть хозяйское платье и зарезаться. Какая-никакая сказка от такого фортеля остаться должна, про дурные смерти люди помнят, в Найтоне вон помнили. И в Тарме…
        Хозяйка изредка шелестела страницами, Луиза пыталась думать, все чаще поглядывая на часы с серебряными водорослями. Будь капитанша одна, она бы уже отправилась навестить роженицу, но тревожить раньше времени Ирэну не хотелось. Конечно, можно было смутиться и выйти, даже выбежать за дверь. Если через час не придут, она так и сделает.
        Пришли. Камеристка и преисполненный собственной значимости врач, при виде которого у Луизы отлегло от сердца. Так надуваются, когда дело не просто сделано, а сделано хорошо и подлежит немедленной оплате.
        - Госпожа графиня, - торжественно объявил лекарь, - госпожа Вейзель благополучно разрешилась от бремени девочкой. Плод был крупным, и мне пришлось приложить немалые усилия. К счастью, я обладаю надлежащими знаниями и…
        - Как себя чувствует роженица? - прервала излияния Луиза, внезапно осознав, что ей в самом деле надо выйти. Причем немедленно.
        - Состояние роженицы хорошее, однако она весьма огорчена полом младенца. Насколько я понял, это связано с завещанием барона Вейзеля. Видимо, в случае рождения ребенка мужского пола мать получала какую-то выгоду.
        - Видимо, - не выдержала капитанша, - вы - бревно! Не как врач, как человек… Сударыня, я к Юлиане, и лучше одна.
        - Да-да, - согласилась Ирэна, и Луиза выскочила, напоследок услышав, что услуги мэтра будут немедленно оплачены.
        Спальню Юлианы успели убрать. Слуги ждали графиню и не могли ее пустить в неприбранную комнату, так что время родов Луиза прикинула верно. Баронесса управилась, когда и должна была, просто хозяйке сообщили, лишь проветрив спальню и расставив букеты.
        - Как чудесно, - принялась тараторить с порога Луиза. - Как чудесно, что все уже позади, хотя я, правду сказать, почти за тебя не волновалась. Врач мне не показался таким уж знающим, но ты была здорова и знала, что делать. Ты - молодец, теперь тебе нужно отдыхать и набираться сил…
        - Я знаю, что мне нужно, - глухо откликнулась баронесса, - но я обманула Курта, и этого не исправить. Он хотел девочку, он знал, что это будет девочка…
        - Вот и хорошо, - начала Луиза, но вдова ее перебила.
        - Ты не понимаешь… Мне снились огурцы, меня тошнило, и я убедила Курта, что будет сын. Курт всегда верил тем, кто разбирался в чем-то лучше него, потому что сам знал всё о пушках! Если он о них говорил, те, у кого в мозгах было хоть что-то, с ним соглашались сразу. Потому что так сказал генерал Вейзель, а он считал… считал, что я тоже знаю всё о своем ребенке, ведь это я его носила. Курт думал, как назвать сына, его последние слова были об этом, он… А родилась… родилась…
        Луиза еще не видела, как плачет Юлиана, может быть, она вообще до этого ни разу не плакала. Баронесса лежала на свежих простынях и давилась слезами, почти беззвучно и почти молча. Капитанша метнулась к столу, где, к счастью, стоял кувшин с лимонной водой.
        - Выпей, - велела она, - выпей и немедленно забудь. Иначе молоко станет горьким, ведь ты же сама будешь кормить? В Бергмарк кормят сами, мне сестра говорила.
        - Саба, - баронесса честно припала к чашке. - Я справлюсь… Это болоко бросилось в голову, я де буду больше, до…
        - Если Курт ждал дочь, он должен был сказать, как ее назвать.
        - Он говорил… говорил, что Юлиада! Луиза, если бы я его де оббадула, од бы бде… сказал что-то… да прощадье, а од де успел… Потобу что давал ибя сыду, и всё зря…
        - А вот и не зря! - рявкнула Луиза, забирая пустую чашку. - Курт хотел назвать дочь Юлианой, значит, будет Юлиана. Он хотел назвать сына в честь Рокэ, а в Кэналлоа есть имя Рос?о. Это женское имя, а графиня Савиньяк называет маршала Алва Р?сио, понимаешь? Ты назовешь дочь Юлиана-Рос?о, у вас же в ходу двойные имена. Мало того, вы чаще ставите ударение на первый слог. Мэлхен, Ойген, Ульрих… Ведь правда же?
        - Правда! - Юлиана схватила Луизу за руку. - Юлиада-Росио… Я буду звать ее Росхед! Курт был бы доволед…
        XV. «Умеренность»[Высший аркан Таро «Умеренность»/«Воздержание», «Алхимия» («La Temperance») предвещает удачу в предприятиях, успех которых зависит от сложной взаимосвязи множества самых различных факторов, и символизирует обновление душевных и физических сил, умеренность, осмотрительность, соединение творческого и рассудочного, поиски и обретение золотой середины.]
        Если ты видишь скотину и можешь убить никому, кроме нее, не в ущерб - убивай.
        Половина бед случается от того, что сильным неловко прикончить сволочь, пока она кажется слабой.
        Рокэ, герцог Алва, соберано Кэналлоа, регент Талига
        Понимаете, тот, кто всё время обсуждает чужой разврат, особенно если незнаком с тем, про кого говорит, словно бы сам всё это делает. Ну, или очень хочет сделать, а у него не получается.
        Селина Арамона
        Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.
        Франсуа де Ларошфуко
        Глава 1. Талиг. Старая Придда Окрестности Доннервальда
        1 год К.В. 7-й - 8-й день Зимних Скал
        1
        Умей люди и новости летать, можно было бы сказать, что жены сановников берут пример с герцогини Ноймаринен, но люди не птицы, и Арлетта пришла к выводу, что Георгия принялась собирать нужных ей дам заранее. Причем сделано это было задолго до возвращения встретившего Алву Эрвина.
        Первой к будущему двору явилась виконтесса Карье, второй - ее невестка графиня Гогенлоэ-цур-Адлерберг. Эта сочла своим долгом незамедлительно нанести визит графине Савиньяк.
        - Вы должны быть удивлены, - резонно предположила она, располагаясь на диване средь присланных из Фарны подушек и подушечек, - но я не могу вас не поблагодарить.
        - За что же? - задала очевидный вопрос хозяйка. - Я даже затрудняюсь сказать, когда мы виделись последний раз.[10 - Карта означает стабилизацию в делах, успех, избавление от лишних эмоций, спокойствие и равновесие во взглядах, раздумья и, как следствие, выход на правильный путь. Выпадая после плохой, предвещает победу в борьбе с неприятностями, но потрудиться придется, как и рискнуть. Карта указывает на необходимость гармонии между материальной и духовной составляющими, напоминает о том, что ко всему следует относиться с выдержкой, но при этом не стоит уходить в себя слишком глубоко. ПК: трудности и препятствия, связанные с отсутствием равновесия, неправильный подход к жизни и окружающим, чрезмерная вспыльчивость, непредсказуемость, неразумные поступки, готовность отвлекаться на мелочи.]
        Пребывающие в вечном поиске женихов дамы Гогенлоэ в Сэ и впрямь не заезжали. Когда подросли близнецы, графиня Савиньяк раз и навсегда объяснила Анне Рафиано, что невест сыновьям искать не намерена, и любая попытка подсунуть мальчикам девицу на выданье обернется крупной ссорой. Анна поняла, что от нее требуется, и передала предупреждение своим многочисленным приятельницам, первой из которых была Дагмар-Одила Гогенлоэ. В итоге понятливая графиня принялась удить для внучек рыбу в других прудах, совершив, среди прочего, набег на Валмон. Бертрам потом фыркал месяца два.
        - Я вас видела в день святого Фабиана, - припомнила любящая бабушка, - когда из Лаик выходил ваш младший сын. Но именно видела, не более того, а ведь мой муж и ваш брат давнишние друзья.
        - Я помню, - заверила Арлетта. Сколько в этой дружбе было искренности, а сколько корысти, она не знала, да её это и не заботило.
        - Жаль, - вздохнула гостья, - жаль, что нам для встречи и разговора потребовался нынешний ужас.
        - Сейчас нам принесут десерт и что-нибудь освежающее. - Своевременно проявленное гостеприимство порой спасительно. - Мы в самом деле друг друга знаем мало, поэтому я не осведомлена о ваших предпочтениях.
        - О, я непритязательна, - Дагмар-Одила деловито улыбнулась. - Главное, было бы прохладительное. Мне придется много говорить, а я слаба горлом.
        - Что ж, будем уповать на таланты моего буфетчика. Пока он меня не подводил.
        - Он ведь из Фарны?
        - Он родился на юге, - намека Арлетта, разумеется, «не поняла», но узел в Старой Придде затягивался любопытнейший. Гогенлоэ-цур-Адлерберг стал геренцием даже раньше, чем Гектор угодил в экстерриоры, и с делами более или менее справлялся, не забывая при этом ни себя, ни свое потомство. Ему удалось породниться с Манриками, до недавнего времени это казалось великой победой и щитом от любых невзгод, кроме дуэли с Ли или Рокэ. Год назад щит разлетелся в щепки, но Гогенлоэ сумел обзавестись новым. Рудольф вернул геренцию отобранную расхрабрившимся королем должность, все более или менее наладилось, и тут вернулся регент и во исполнение воли Фердинанда вновь сменил Гогенлоэ на Фарнэби. Зачем, Арлетта пока не поняла, но резон у Росио наверняка был.
        - Вы немногословны, - мягко укорила супруга то ли геренция, то ли уже нет. - Даже не верится, что вы сестра Гектора.
        - Я приготовилась слушать. О, вот и мой чародей! - Арлетта непринужденно повернулась к буфетчику, возглавлявшему слуг с подносами. - Я опять забыла, откуда вы родом…
        - С вашего разрешения, - чародей слегка поклонился, - из Рафиано.
        - Вот видите! Родиться в Рафиано - это уметь варить шадди и знать толк в десертах.
        Дагмар-Одила улыбнулась и позволила налить себе мятного лимонада, который и смаковала, пока напитки и десерты перекочевывали на стол. Арлетта, ожидая чужого хода, тоже молчала, но под шадди.
        - Я все-таки выражу свою благодарность, - начала Гогенлоэ, отведя взгляд от закрывшейся двери. - Ваши поддержка и понимание тронули моего супруга до глубины души.
        - А я вас точно поддержала? - графиня Савиньяк поставила чашечку на блюдце. - Когда и в чем?
        - Вы своими письмами помогли герцогу Ноймаринену разрешить досадное недоразумение с Фарнэби.
        - Так оно разрешено? - в самом деле удивилась Арлетта, не ожидавшая от Рокэ отступления. - Как же?
        - Вилфрид будет исполнять свои обязанности, как и прежде. Маркизу Фарнэби предложено не мешать работе геренции. Надеюсь, ему достанет такта уехать в свои владения, благо они не столь далеко, и не возвращаться до дня рождения его величества.
        - Да, владения Карье заметно дальше. Видимо, у вашей золовки здесь серьезное дело, иначе она бы вряд ли пожертвовала зимними праздниками.
        - Тереза считает именно так и очень встревожена, но я надеюсь, что ее опасения беспочвенны. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?
        - Возможно, я бы поняла, будь у меня время думать о людях, которых я почти не знаю.
        - Зато вы знакомы с внебрачной дочерью Креденьи.
        - Да, - Арлетта сощурилась и взглянула в глаза посасывающей лимонад гостье. - Госпожа Арамона женщина исключительно приятная, даже если забыть о ее мужестве и верности.
        - Мне так не показалось.
        - Просто вы вместе с супругом… отбыли из Олларии прежде, чем эти качества стали в полной мере востребованы. Впрочем, в Багерлее за королевой госпожа Арамона и ее дочь последовали еще при вас.
        - Ах, так вот вы о чем! Они ничем не рисковали, ведь Креденьи тогда пользовался покровительством Манрика, а дочь действовала по приказу отца.
        - Да, так могло показаться, - согласилась, не переставая щуриться, графиня Савиньяк. - До вашего отъезда из Олларии; но мы говорим о приезде в Старую Придду. Виконт Карье, помнится, никогда не был занят на службе, а время до дня рождения его величества, как вы справедливо заметили, еще есть.
        - Не хочу показаться сплетницей, - Дагмар-Одила поставила свой стакан и опять оскалилась. Видимо, в молодости ей кто-то солгал про чарующую улыбку. - Терезу беспокоит нелепый брак Креденьи, бросивший тень на всё семейство. С графом пытались говорить, но это лишь привело к ссоре, мало того, он пригрозил начать дело о признании наследником своего незаконного внука. Сына капитана Арамоны, если вам что-то говорит это имя!
        - Безусловно, говорит, - улыбаться Арлетта тоже умела. - Рокэ… Простите, герцог Алва дал этому молодому человеку кэналлийский титул. Последний год рэй Кальперадо служит в адъютантах моего сына, Эмиль им очень доволен.
        - Я этого не знала, и все же главное - кровное родство по прямой линии. Если, конечно, речь не идет об измене королю и Талигу. Как бы лично мне ни было тяжело это признать, но мой зять под влиянием своего отца повел себя недостойно. Конечно, основная вина лежит на старшем Манрике… Вилфрид был просто потрясен решением вашего сына взять этого негодяя на поруки! Он пытался говорить с графом Лионелем, но безуспешно.
        - Разумеется. Лионель всегда ставил дело выше родственных чувств.
        - Сейчас да. Я боюсь задеть вашу рану, хоть и прошло много лет, но что бы он сказал, если бы кто-то взял на поруки Борна?
        - Я не могу вообразить ситуацию, в которой Карл Борн оказался бы полезен, но раз речь о родственных чувствах все равно зашла, разрешите мое недоумение. Если Вилфрид не может простить Манрику смерть сестры, как вышло, что он оставался с временщиками вплоть до их бегства?
        Дальше оставалось только слушать, и Арлетта слушала. О страданиях отданной на растерзание Манрикам дочери, которые бедняжка из страха перед всемогущим свекром скрывала. О том, что рыжий злодей, по сути, взяв Марию с детьми в заложники, вынуждал несчастных родителей молчать. О страданиях Вилфрида, сперва не сумевшего защитить дочь и сестру, а теперь тщетно ждущего ответа от племянника, который не желает понять мук дяди…
        - Я боюсь, - стенала графиня, которой и в самом деле пора было охрипнуть, благо кувшин с лимонадом показал дно, - боюсь, что на Валентина влияет генерал Ариго, так и не простивший родных. Лишенные отцовской любви и понимания мальчики часто подражают начальникам, особенно если те выбрали воинскую стезю. Но у Ариго хотя бы были основания не отвечать на жалобы годами не вспоминавшей о нем… сестры.
        - А разве вы знали Валентина лучше, чем граф Ариго ее величество? - Арлетта потянулась за сыром из Валмона, который, увы, кончался.
        - Все, что мы могли себе позволить, это следить за его судьбой. И не только по настоянию Манриков, считавших Приддов врагами. Вальтер в самом деле был врагом Талига, а судьба его старшего сына не позволяла нам сблизиться с младшим ради его же безопасности. Но как только положение изменилось, Вилфрид сразу же протянул племяннику руку. Более того, он был готов взять на себя бремя хозяйских забот, и что же? Валентин ответил прямым оскорблением.
        - Дуэли между кровными родственниками не одобряются, - Арлетта взяла еще один кусочек сыра, - но прямо не запрещены, тем более что кузены все же не братья.
        - Вы…
        - На мой взгляд, это лучший выход из создавшегося положения. Дуэль смывает то, что было до нее, и довольно часто становится началом искренней дружбы. Секундантами в таком деле вполне могут стать мои сыновья.
        - Я слишком женщина, чтобы… Я передам ваш совет моему мужу. Он вам очень благодарен.
        - Вы мне об этом уже говорили. Так что именно ответил регент?
        - Мы можем лишь догадываться, но распоряжения герцога Ноймаринен говорят сами за себя.
        Графиня Савиньяк снова сощурилась и предложила гостье уэртского сыра. Он был излишне сладковат, потому его и осталось больше всего. Арлетта обоснованно рассчитывала к Излому пополнить запас, но вмешались метели, и сыр запаздывал. Вместе с прочими подарками Бертрама, которых просто не могло не быть, и письмами Рокэ. Если он их, конечно, написал.
        2
        У поворота на Доннервальд папаша Симон заупрямился, хоть и вежливо.
        - Вы уж простите, сударь, - объяснял палач, - только дозвольте мне вместе с вами к его преосвященству. Утром я всяко вперед вас выеду: и квартиру проверю, и трактиры вокруг, чтоб никакого обмана не было, а то всякое бывает. Помощнику моему бывшему достался раз харчевник, в колбаски стыдно сказать, что добавлял.
        - Хорошо, - не стал вникать в подробности Руппи. - Или, если говорить о колбасках, скверно.
        - То есть, - со своей всегдашней обстоятельностью уточнил Киппе, - я сейчас еду с вами?
        - И сейчас, и потом. С чего тебе отец Луциан вдруг понадобился?
        - Отпущение получить хочу, а то куда ни сунься - грех. Приказ фельдмаршала не исполнить нехорошо, устав гильдейский нарушить - и того хуже.
        - Так дали ж тебе отпущение, - напомнил Руппи. - И мне заодно, сразу, как я Вирстена пристрелил… Или я тебе передать забыл? Извини, у меня после боя с головой не в порядке было.
        - Зря вы так на себя, - не одобрил папаша Симон, он самоуничижений вообще не одобрял. - Передали вы мне всё, только сомневаюсь я, что такое отпущение силу имеет. Его преосвященство не только о Создателе думает, но и по сторонам глядит. Вы не думайте, я к господину фельдмаршалу со всем уважением, и то, что в обиду он впал, понимаю, но на то ему и власть дадена, чтоб первым себя под уздцы хватать, а остальных уже потом. Благословенный список только кесарь менять может, с кардинальского одобрения.
        - Потому отец Луциан тебе грехи и отпустил, - Руппи вслед за начальником конвоя завернул коня к постоялому двору со здоровенной крылатой бочкой на вывеске.
        - Потому ли? - усомнился палач, успешно повторяя хозяйский маневр. - На Первый Суд нам с вами не завтра идти, успеем душу спасти, а фельдмаршал, если б его преосвященный Луциан не унял, мог и на вас взысканье наложить, и на меня. И душу б запачкал, и делу бы навредил. Я-то ладно, а если б вас под арест или, того хуже, - из армии? Люди б не поняли, многие только из-за вашей удачи не дезертируют.
        - Ну, ты скажешь! Хороша удача, чудом не прирезали.
        - Именно что чудом, - сбить папашу Симона с мысли Руппи и раньше не удавалось, и теперь не удалось. - Послал вам Создатель спасителя, так что теперь вы взаймы живете.
        - А Бруно? - внезапно развеселился Фельсенбург. - Он ведь тоже взаймы, и как бы не больше.
        - Только не у Создателя, - уточнил палач, - а у вас и Ворона этого. Сам ведь до беды и довел! Фок Вирстена распустил и его преосвященству не верил, вот и пришло вразумление.
        Да уж, вразумленьице! Мало того, что куча трупов, еще и посуду перебили… Кесарский фарфор, это вам не кот чихал. Адъютантов новых наберем, а где в Гельбе тарелку с серебром взять? Хорошо хоть портьеры отстирали…
        - Сударь, - Киппе понял, что с хозяином что-то не так, но почему - не сообразил. - Прошу меня простить, зря я про господина фельдмаршала заговорил.
        - Не зря, - буркнул Руппи, въезжая в ворота, у которых ждал высокий человек, в сумерках показавшийся братом Орестом.
        - Добрый вечер, полковник, - поздоровался он, когда Руппи поручил не слишком довольного Морока конюху. - Можете называть меня отец Филибер. Его преосвященство вас ждет, но, возможно, вы для беседы слишком устали?
        - С чего бы? Киппе, я отцу Луциану про вас скажу, а пока устраивайтесь. Отец Филибер, я вполне готов к разговору. Постойте! Это ведь вы узнали про измену фок Гетца? Как ваши раны?
        - Их больше нет, хотя еще немного, и не было бы уже меня.
        3
        На сей раз отец Луциан занял мезонин, в котором имелось аж три комнатки. В самой дальней был накрыт стол - кормить наследника Фельсенбургов у «львов» вошло в привычку.
        - Мир тебе, - стоящий у печки епископ обернулся и неторопливо двинулся навстречу, - хотя бы на ближайший месяц. Что фельдмаршал?
        - Теперь за него отвечает Рауф. Чтобы добраться до Бруно снаружи, нужно не меньше полка, а внутри изменников остаться не должно.
        - Их не осталось, - обнадежил адрианианец, однако развивать свою мысль не стал. - Говорить лучше за ужином. Как ты помнишь, в ордене Славы никто никому не прислуживает.
        - Я помню, - не стал чиниться Руппи, усаживаясь за стол. - А вот что я могу забыть, так это спросить вас про Симона Киппе. Он не уверен, что отпущение, которое вы дали нам за Вирстена, правомочно.
        - Об этом можно рассуждать долго, - епископ разломил лепешку и неторопливо принялся намазывать маслом. - По большому счету грехи отпускает Создатель, вернее, отблеск его, что именуется совестью и пребывает с некоторыми из нас от рождения до смерти. Те, чья совесть не слепа и не чрезмерна, помнят свои вины ровно столько, сколько нужно. Они не простят себя прежде времени, кто бы ни отпустил им грехи, и не осудят зря, кто бы их ни обвинял. Эти люди готовы в любой миг предстать пред Создателем и не нуждаются в слугах Его. Таков, по мнению святого Оноре, с которым я полностью согласен, герцог Алва. Очень возможно, со временем станешь таким и ты, но у большинства совести либо слишком много, либо нет вовсе. Отсюда и нужда в законе и в страхе хотя бы пред высшим судом, это не откроет бессовестным двери в Рассвет, но послужит уздой, пока они еще средь живых.
        - Мне кажется, я сразу и понимаю, и нет. - Руппи тоже приналег на лепешки, но маслу предпочел соус. - Но как быть с папашей Симоном?
        - У него совести чуть больше, чем следует, и к тому же она привыкла ходить одной и той же дорогой. Как лошадь булочника, что каждый день без понуканий идет от дома к дому. Если за ночь один из домов сгорит или на дорогу упадет дерево, она растеряется. Симон Киппе всегда жил по совести, но ему казалось, что он живет по уставу гильдии и законам кесарии. И вдруг фельдмаршал, живое воплощение закона, требует от мастера переступить через, как тому кажется, Благословенный список, а на самом деле - через совесть. Мастер отказывается, но чувствует вину и хочет получить подтверждение своей правоты.
        - Вы подтвердите отпущение?
        - Разумеется, хотя Киппе вполне способен без него обойтись, вот с твоим адмиралом дело зашло слишком далеко. Алва готов отпустить его с подходящим священником, но я не уверен в убедительности оставшихся в моем распоряжении братьев.
        - Я тоже… - Как же просто все было год назад! - Адольф… Шаутбенахт фок Шнееталь велел мне спасать адмирала цур зее. Нам показалось, что он умирает, и я решил сдаться. Тогда Олаф радовался, что остался в живых и не сомневался в своем решении. Мы не могли бросить караван и уйти… Эскадру погубил шторм, но если б она сбежала, нас бы следовало перевешать, начиная с командующего!
        - С кем ты споришь?
        - Сам не знаю. Я обрадовался, когда Альмейда меня отослал к своему регенту, потому что это было… невыносимо!
        - У адмирала цур зее Кальдмеера оказалось больше совести, чем нужно ему и Дриксен. Страх ошибки, чужой боли, греха или того, что названо таковым, ведет в Закат столь же верно, сколь и равнодушие. Ты отдаешь себе отчет в том, что тебе предстоит? Именно тебе?
        - В общих чертах. Армию по дороге более или менее подчистили, после боя это оказалось не так уж и трудно, но нам придется стоять в Доннервальде, а в городе случился мятеж, и без белоглазых там тоже не обошлось. Сдать Доннервальд Гетцу заговорщикам не позволили, но, как теперь ясно, твари способны до поры до времени сидеть тихо. Значит, прежде чем устраиваться на зимовку, город нужно окончательно вымести. Бруно договорился с Вороном, что нам помогут тот парень, который заставил эту сволочь сорваться в церкви, и его сестра. Сам фельдмаршал появится в Доннервальде, когда все уже будет в порядке, он не желает присутствовать при ловле, тем более что нечисть придется искать не столько среди военных, сколько среди городских, а это по большей части талигойцы из негоциантов. Те, кто знает дриксен и имел дело с мятежниками, которые подхватили зелень от посланцев фок Гетца. Да, если я правильно понял командующего, а командующий - вас, я должен действовать вместе со «львами».
        - Принца Бруно ты понял верно, - подтвердил отец Луциан, - а вот меня - нет. То, что до возвращения фельдмаршала в городских верхах не останется белоглазых, даже не обсуждается, но я спрашивал о другом. Отдает ли Руперт фок Фельсенбург себе отчет в том, кем он становится, если уже не стал, для армии и кесарии?
        - Мне говорили, - заверил Руппи, берясь за мясо, что, к счастью, требовало определенного сосредоточения. - В том числе и вы перед первым поединком с эйнрехтцами. Я - талисман армии и должен побеждать, по возможности с блеском.
        4
        Валмонец выглядел таким обреченным, что Арлетта не выдержала и заверила беднягу, что его по возвращении не скормят борзым. Тот поблагодарил, но как-то печально, видимо, не поверил.
        - Проэмперадор Юга понимает, что зимой на севере бывают бураны, - развила свою мысль графиня Савиньяк. - Вам еще повезло, вы опоздали всего на несколько дней.
        - Я опоздал к Излому, - здоровенный детина продолжал упорствовать в своей безнадежности, - остальное неважно.
        - Ну, как знаете, - отмахнулась женщина. - Ответ раньше, чем через пару дней, я не закончу, так что время на терзания у вас есть.
        Здоровяк убрался, можно было заняться письмами и заполонившими комнату подарками. Зимний Излом Бертрам всегда любил, так что следовало ожидать полного набора радостей бытия, однако начала Арлетта с письма. В Савиньяке дела шли отлично, в Сэ тоже, сожженный дворец ждал своего часа, однако Валмон умудрился «превратить в нечто приятное» Олений домик у озера. Дальше начинались вопросы и ответы, вникнуть в которые у занятой другими мыслями графини не выходило. Женщина вернула послание в шкатулку и решилась. Рокэ, возводя мэтра Инголса в супремы, знал, что делал. Наверное…
        Первый из вызванных слуг отправился к законнику, второй ринулся в буфетную, а сама Арлетта встала у окна, глядя на белый от недавнего снега двор. Старая Придда вообще и цитадель в частности стремительно превращались в нечто столичное, не оставляя графине Савиньяк выбора. Разве что смотреть на сползающихся гостей и гадать, что нужно каждому и что Георгии нужно от всех.
        За спиной звенело и щелкало, Арлетта, не оборачиваясь, отдавала распоряжения, потом, ну совершенно внезапно, прервала себя на полуслове, велев накрывать в кабинете, а дверь в гостиной для удобства не закрывать.
        - И, - велела она, - откройте сундучок с совами. Там книги.
        Бертрам добыл почти всё, что требовалось, присовокупив роскошнейший том Лахузы, так что мэтр застал хозяйку за разглядыванием гравюр. Заслышав солидное покашливание, Арлетта заложила книгу и поднялась.
        - Граф Валмон нашел всё, что мы искали, - радостно сообщила она. - Мы станем смотреть эти ваши кодексы и второй раз встречать Излом. Пусть задним числом, но по-настоящему.
        - Звучит привлекательно, - адвокат окинул наметанным взглядом накрытый стол, груду книг на кресле и распахнутую дверь. - Итак, нас ждут гальтарские списки и кэналлийское вино. Для соблюдения единообразия нам придется говорить то на одном языке, то на другом.
        - Извольте, - засмеялась графиня. - Тосты лучше произносить на кэналлийском.
        Предосторожности лишними не бывают, пусть их и не подслушать. Кабинет выдается в эркер, а единственная прилегающая к нему комната насквозь просматривается. Будь двери закрыты, еще можно было бы попытаться, да и то поди разбери, о чем вполголоса беседует уткнувшаяся в книги пара. Особенно если беседа идет на чужом языке.
        - Катарина Ариго считала, что ее последний разговор останется тайной, - по-гальтарски адвокат изъяснялся блестяще. Мэтр Шабли бы со злости вцепился законнику в загривок, подпрыгнул бы и вцепился.
        - Он и остался, - графиня взяла синеватую оливку. - Мы можем лишь гадать, что слышал убийца. Мэтр Инголс, прежде чем вас позвать, я думала несколько дней. Обычно, чем меньше людей посвящены в тайну, тем надежней. Если, само собой, знающие умны.
        - Я умен, - с достоинством признался адвокат. - Как и вы. Видимо, делящий тайну с вами глуп?
        - Я не знаю всех, кто ее делит. Уже несколько дней мне кажется, что их больше, чем я думала. Не буду врать, я пыталась найти выход, но додумалась лишь до разговора с вами.
        - Наследство? Сделка? Потребность обойти закон? Запрячь его?
        - Затрудняюсь ответить. Чем являлись договор с Бакрией и обоснование регентских прав Катарины?
        - Скачками на кошках, - юрист неожиданно улыбнулся. - Я допускал подобный разговор, но не с вами, не сейчас и только при длительном отсутствии герцога Алва.
        - Тогда с вами бы говорил граф Савиньяк.
        - Герцог, сударыня. Что ж, продолжу строить догадки. Во время недавнего приема желания говорить со мной по-гальтарски у вас не возникло, к слову сказать, с ролью хозяйки вы справились блистательно.
        - Благодарю. Вы правы, я начала волноваться позже. Мэтр, вы в самом деле порвали с герцогом Приддом?
        Если ответит по-человечески, она расскажет больше, нет - обойдемся намеком Гогенлоэ, даже если этот намек ей почудился.
        - Ваш вопрос легко не понять или понять буквально.
        - Ваше право.
        - Несомненно. Господин супрем обратил мое внимание на то, что дерево подрубают, и посоветовал отойти в сторону. Я отошел.
        - Отошли или сделали вид?
        - Выбор считается сделанным лишь тогда, когда выбравший совершает некое действие. Я его не совершил по причине невозможности, и любые мои слова на сей счет были бы бездоказательны. Замечательные сыры.
        - У Проэмперадора Юга безупречный вкус…
        Теперь они ходили кругами вокруг несказанного, но подразумевающегося. Это бы приносило немалое удовольствие, не сомневайся Арлетта в своем решении. Мэтр был умен и знал свое дело, как никто. Мэтр оказывал услуги Ли, рисковал головой в занятой Альдо Олларии, втащил, пусть и временно, на трон Катарину, до последнего оставался с Робером и, наконец, решением вернувшегося Рокэ стал супремом. Он открыто предлагал графу Савиньяку регентство и прочел записки Эрнани, он…
        - Мне вспоминается один из последних разговоров с ее величеством, - юрист, видимо совершенно случайно, посмотрел вино на свет, как это делал Рокэ. - Речь шла о правах на талигойский престол, вернее о возможности их так или иначе оспорить. Интерес королевы-матери к этой теме мне поначалу показался совершенно естественным.
        - Поначалу? - поймала мяч Арлетта. - Значит ли это, что потом вы свое мнение изменили?
        - Пожалуй. Ее величество выслушала мои рассуждения, как мне казалось, успокоительные, с должным вниманием, и задала несколько вопросов, свидетельствующих не только об уме, но и о недюжинных знаниях, я на них ответил, и мы расстались. Если бы я давал показания, я бы с чистой совестью пересказал наш разговор, предоставив суду возможность сделать единственный возможный вывод.
        - Значит, дело не в словах?
        - О да. - Опять этот взгляд сквозь вино. - Ее величество владела собой в совершенстве, но у нее не имелось должного судебного опыта.
        - У нее был опыт дворцовый.
        - Это несколько иное. В суде законник находится над схваткой. Выигрывая и проигрывая, он рискует деньгами, иногда репутацией и еще реже жизнью, но эта заинтересованность, если так можно выразиться, внешняя, она очень сильно отличается от заинтересованности сторон…
        - …«если так можно выразиться», внутренней. Ставить на лошадь - не то, что самому бежать под седлом. Опытный лошадник знает множество признаков, по которым и делает вывод об исходе скачки; человеку несведущему это может показаться чудом.
        - О да. Я видел, как ее величество выступала в так называемом суде, как она там говорила с герцогом Алва, со своим супругом, с теми, кого называли судьями. Я беседовал с ней, готовя ее к принятию власти во всей ее полноте, и еще несколько раз после, и я уверен, что мои объяснения о невозможности законным путем лишить короны Карла Оллара и его тогда еще не рожденного брата королеву-мать не успокоили, я бы сказал, напротив.
        Точно так же ее озабоченность вызвало мое упоминание о невозможности отмены регентом законов, утвержденных действующим королем. Катарина Оллар никак не выказала своих чувств, но мне захотелось ее порадовать, и я нашел два момента, от которых при желании можно было бы оттолкнуться. Опираясь на лояльную армию. Собственно говоря, моя готовность обосновать сосредоточение всех полномочий в руках Проэмперадора Севера стоит на этом фундаменте.
        - Очень любопытно. - Арлетта как могла спокойно взглянула в умные медвежьи глазки. - Мэтр Инголс, Карла и Октавия нельзя лишить короны, если считать союз Фердинанда Оллара и Катарины Ариго законным, но что будет, если королевский брак оспорят?
        - Если основания окажутся весомыми и не будет желающих их так или иначе отмести, возможно всё, вплоть до смены династии. Если же противная точка зрения будет представлена должным образом, решать будет не закон, а лояльность армии.
        - Она всегда решает, но можно ли будет, следуя лишь букве закона, обойтись без армии? Вернее, без нарушения армией законов Талига.
        - Иными словами, мне следует быть готовым к тому, чтобы в случае пресечения законной ветви Олларов и отсутствия герцога Алвы оспорить права главы дома Ноймаринен на престол Талига и обосновать таковые права главы дома Савиньяк? Да, это вполне возможно, если потревожить прах Лорио Слабого и его победителей. Мне кажется, наше уединение сейчас будет прервано.
        - Вы правы, - улыбнулась сидевшая напротив двери графиня, глядя на чуть прихрамывающую фигуру. - Это Хьюго. Я обещала помочь ему вернуться в армию, но пока он остается адъютантом Рудольфа. Как вы думаете, герцогу понадобился один из нас или оба?
        - Меня обычно ищут другие офицеры, - перешел на талиг мэтр. - Господин капитан, полагаю, вам нужна графиня Савиньяк?
        - Да, господин супрем, - Хью пытался быть невозмутимым, но глаза его сияли, - то, что здесь еще и вы, очень удачно. Герцог Ноймаринен собирает регентский совет, чтобы объявить о победе, одержанной в день Зимнего Излома Вороном… регентом Талига герцогом Алва.
        - В таком случае, - откликнулась Арлетта, - нам следует захватить вот эти корзины. Рокэ предпочитает, чтобы в честь его побед пили кэналлийское.
        Глава 2. Доннервальд Талиг. Аконский тракт
        1 год К.В. 9-й - 14-й день Зимних Скал
        1
        Занесенный снегом по подоконники первых этажей Доннервальд казался уютным и чистеньким. Ни руин тебе, ни пожарищ. Фрошеры защищали разве что цитадель, да и то не слишком, а город сдали почти без боя. Прошлогодняя война кашлянула дымом и неспешно поползла дальше, к Трем Курганам, а Бруно считал порчу завоеванного скудоумием. Особо рьяные победители, среди которых затесались и разнесшие какой-то трактир «Забияки», изрядно получили по ушам, и Доннервальд начал потихоньку привыкать к кесарии. Особых трудностей с этим не было - готовые грызть дриксов зубами мараги жили дальше к западу, а не сбежавшие до подхода Бруно горожане вели себя более или менее тихо.
        Обыватели смирно сидели по домам, а кто побогаче и попронырливей - заводил дела с новой властью, все чаще выискивая у себя дриксенские корни, то ли мнимые, то ли настоящие. Город только за последний круг переходил из рук в руки то ли три раза, то ли четыре, и слишком походил на Дриксен, чтобы всеми лапами держаться за Талиг, хотя дело могло быть и в, чтоб его, наследстве варитов, заполучивших север Золотых земель и тут же перегрызшихся. До такой степени перегрызшихся, что агмы с марагами бросились в объятия к талигойцам, которые тогда и талигойцами-то не были, а дриксы с гаунау разгородились Торскими хребтами и спутались с эсператистами, которые первым делом покончили со старыми богами. Понадобился фок Ило с его претензиями на всех варитов, чтобы до тех, кто не сбесился, стало доходить: есть ужас, в сравнении с которым недоверие и вражда, хоть соседская, хоть кровная, не важней заусенцев на пальцах. Растерзанная гвардией Дева Дриксен, завернутые в кесарское знамя головы… Да тут не только с фрошерами расцелуешься, к бергерам спиной повернешься!
        - Брат и сестра Арамона квартируют здесь, - отец Филибер, про которого Руппи, задумавшись, как-то забыл, зевнув, вставил ключ в дверь симпатичного, при всей своей скромности, особнячка, - вместе со мной. Дом с недавнего времени принадлежит вдовой сестре одного из помощников фок Глауберозе. Она охотно приняла на постой молодого человека, бывшего в день гибели ее брата рядом с ним.
        - Знала б хозяйка, что без Герарда ее брат, возможно, был бы жив.
        - Подобные знания не приносят ни облегчения, ни пользы. Если бы не Герард Арамона, спутникам Глауберозе пришлось бы самим затеять ссору с охраной младшего Гетца. Граф не скрыл от своих людей, на что идет, они последовали за ним по доброй воле, не рассчитывая вернуться. И они не вернулись. Проходите.
        Нижняя прихожая пахла лавандой, льющийся в маленькое окошко солнечный свет падал на тряпичный синий коврик, превращая его в кусочек неба. Небо лежало у подножия крутой деревянной лестницы, уводившей в полумрак второго этажа. Так строили и в Хексберг, и в Шеке. Руппи избавился от плаща и шляпы, после чего с сомнением посмотрел на сапоги.
        - Да, - поймал его взгляд как раз надевавший веревочные сандалии клирик, - уличную обувь удобнее снять. Полы везде застелены.
        - Хорошо, - кивнул Фельсенбург, присаживаясь на сундук и берясь за первый сапог. Спросить, как зовут хозяйку, Руппи не успел: наверху раздался шорох, сменившийся знакомым воплем. Две мелкие стремительные тени скатились по лестнице и оказались полосатыми кошками. Верней, кошкой и котом.
        - Мицци, - засмеялся монах. - И Шмузер. Вы им понравились.
        - Увы, - согласился Руппи, стаскивая второй сапог через успевшего захватить его колени кота. Не столь расторопная или более рачительная кошка завладела уже снятым сапогом, исхитрившись его обнять.
        - Отец Луциан вам не объяснял? - счел своим долгом прояснить ситуацию Фельсенбург. - Меня почему-то стали любить кошки. Началось с вашей Гудрун…
        - Я слышал об этом, - заверил под нарастающее мурлыканье «лев», - но сейчас Гудрун уже не наша. Как и любой, добровольно покинувший обитель и отринувший свой долг. К счастью для нее, она бессловесна и поэтому ничем не рискует. Вернее, рискует тем же, что и любое сбежавшее от хозяев животное.
        - Людям вы измен не прощаете?
        - Если человек устал или просто захотел жить обычной жизнью, но при этом не вызывает сомнений, Слава его отпустит. Иногда наши бывшие братья обзаводятся домом и семьей, другое дело, что им приходится скрывать свое прошлое.
        - Конечно, - Руппи успешно избавился от сапога, но не от кота. - Из монастырей не возвращаются.
        - И это тоже. Мы вынуждены хотя бы внешне придерживаться общих правил, но главной угрозой для ушедших являются Истина и Чистота, а люди семейные уязвимы. Целью вашего визита было знакомство со Шмузером?
        - О нет, - Фельсенбург с готовностью ухватил котяру под брюхо и водрузил возле не занятого сапога. «Лев» усмехнулся и вдруг поднял руку. Руппи тоже услышал быстрые шаги.
        - Руперт! Как хорошо… - Рэй Кальперадо галопом мчался вниз. - Сэль мне все рассказала, спасибо вам… Нам ничего не надо!
        - Не стоит отталкивать руку дающую, если дар от чистого сердца, - укорил адрианианец. - Тем более что вам придется вместе ходить по лавкам, причем дорогим, а выбор подарков девице - отличный повод. Молодые люди, не лучше ли вам сменить дислокацию? Руперт, хозяйка дома очень мила, но последние годы ей приходилось по большей части молчать. Если выйдет и она, вам придется много слушать.
        - Идем! - весело предложил Герард. - Сэль будет рада. Не хочется мне ее здесь оставлять, хотя она о себе всегда позаботится, и потом, с ней будут «фульгаты».
        - Они тоже тут? - удивился Руппи, взбегая за фрошером по узкой, застеленной неизменными ковриками лестнице и поддавая ногой нечто мягкое. - Шварцготвотрум!
        - Шмузер! - укорил ничуть не обескураженного пинком кота Герард. - «Фульгаты» квартируют по соседству, но по ночам двое сидят здесь, а днем с нами отец Филибер. Это очень хорошо, потому что иначе хозяйка бы нас заговорила. Сэль, смотри!
        - Господин фок Фельсенбург, - на этот раз Селина оделась по-женски, но волосы так и были заплетены в две косицы. - Мы вас второй день ждем. Я очень рада, что кошки вас не разлюбили.
        - А я очень рад видеть вас, хотя дельце нас ждет не из приятных… Еще одна! Сколько же их тут?
        - Трое, - улыбнулась девушка. - Это Муши, сестра Мицци, она спала на мундире Герарда и не успела вас встретить. Они вам мешают? Понимаете, если вы их прогоните, они начнут кричать под дверью, придет госпожа Ева, и мы не сможем поговорить. Вот и Мицци, ее что-то задержало.
        - Мой сапог, он ей почему-то понравился.
        - Я проведаю хозяйку. - Отец Филибер погладил недовольно дернувшего ухом Шмузера и исчез за маленькой дверью.
        - Госпожа Ева живет внизу, - объяснила Селина, - но к ней прямо не попасть, только через сад или через наш этаж. Я не понимаю, почему на севере так строят. Отец Филибер думает, что так пытались помешать любовникам, но, по-моему, это глупо. Незаметно забраться через сад проще, чем через парадную дверь. В Дриксен тоже так? Пожалуйста, проходите.
        - Спасибо, - поблагодарил Руппи, оглядывая миленькую гостиную с двумя окнами и тремя дверями. - На побережье строят иначе, и в Эйнрехте тоже. По крайней мере после большого пожара. Тогда кесарь распорядился, чтобы все этажи можно было проходить насквозь. Как много цветов!
        - Они остались от прежних хозяев. Тут жил лекарь с семьей, когда началась война, они уехали в Западную Придду, а цветы поливала соседка. Потом госпожа Ева выкупила дом со всей мебелью у города, то есть это граф фок Глауберозе выкупил, но все делают вид, что она. Садитесь, пожалуйста.
        - Спасибо, - Руперт тронул рукой жесткий кожистый лист. - У нас в оранжерее растут похожие, они цветут в конце зимы иногда красным, иногда белым.
        - Жаль, что мы не увидим, - Селина вздохнула… - Герард только вас дожидался, он уже сделал всё, что нужно, и собирается к Монсеньору Рокэ. А я дождусь именин супруги господина, который сейчас считается главным в городе. Это ваше слово, я его не помню, но ее тоже зовут Селина.
        - Сэль, - Герард казался расстроенным. - Я очень не хочу тебя оставлять, но ты же понимаешь… Господин Фельсенбург…
        - Руперт, а лучше Руппи и на «ты».
        - Спасибо, я обязательно постараюсь, только у меня переходить на «ты» не сразу получается, разве что с Арно… с младшим из Савиньяков, но с ним вообще просто. Шмузер!
        - Ничего страшного, - некоторых проще пустить на руки, чем отвадить, - пусть сидит. Ты что-то начал рассказывать.
        - Пока вы провожали господина фельдмаршала, господин Рейфер, господин Хеллештерн и его преосвященство устроили много вечеринок для офицеров, и я побывал везде. Мы поймали девятнадцать бесноватых, это совсем немного. В гарнизоне пока чисто, мы уже проверили, так что вам придется иметь дело с местными, а зараза в городе была, это совершенно точно.
        - Да, мне говорили, - Руперт неудачно пошевелился, и тут же в его ногу впились когти. - Их пришлось успокаивать картечью.
        - Тем, кто хотел впустить Гетца, помогали два негоцианта, - все же объяснил Герард. - Их казнили, но те, с кем они вели дела, остались, а тварь, когда она одна, может долго сидеть тихо. Если только не встретит кого-то вроде нас с Сэль.
        - На меня бесноватые бросаются лучше. - Девушка была само спокойствие. - Нужно, чтобы я обошла хотя бы самые дорогие лавки, но одной это неприлично, и потом, нам могут начать грубить просто потому, что мы чем-то не понравимся, а вы - слишком важный господин. На вас набросятся только тогда, когда не смогут терпеть. И еще эти именины… Если вас там не будет, гостей съедется гораздо меньше. Вы сможете потерпеть? Там должно быть очень противно.
        - Там, где вы, Селина, противно быть просто не может.
        - Может, - Сэль покачала головой, но она не кокетничала, она этого просто не умела. - Когда собирается много людей, которые чего-то хотят, но в этом не признаются и начинают врать, противно всегда. Вы ведь бывали при вашем дворе? Неужели у вас не так?
        - Так, - не стал отпираться Руперт, - поэтому я и хотел остаться на флоте. Вернее, еще и поэтому.
        - Вот видите, - непонятно чему обрадовалась Селина; Руперту тоже вдруг стало радостно и захотелось немедленно утащить девушку в город. В лавку ювелира, и вовсе не для того, чтобы кого-то ловить. Сэль просто необходим был жемчуг и сережки с сапфирами…
        - А вы ведь тоже их любите, - заметила девушка. - Только об этом не думаете.
        - Люблю? - удивился Руппи и тут же осознал, что на него карабкаются. Шмузер и Мицци решили срочно воссоединиться со своей сестрой. На коленях полковника Фельсенбурга.
        2
        До Аконы оставалась пара дней пути, и пока в дороге не случалось ничего, кроме снегопадов, да и то не слишком впечатляющих. Никто не понукал ни людей, ни лошадей, армия снималась с места засветло, спокойно проходила свои пять хорн в день и становилась на ночлег, чтобы утром двинуться дальше. Это начинало утомлять. Конечно, хорошо, когда не надо лезть ни в реку, ни на бастион, прыгать по внезапно опустевшим горам с гвоздем в сапоге, таскать зарезанных подонков… А в самом ли деле хорошо? Сперва Марсель почувствовал легкое раздражение, как в детстве, когда отъехавший по делам папенька задерживался и его отсутствие, изначально прекрасное, начинало терять свою праздничность. Так и тут.
        - Господин регент, - окликнул Валме глядящего в небо Алву, - я, как офицер при особе, желаю знать, когда что-нибудь начнет происходить!
        - Когда-нибудь, - охотно объяснил Ворон и, разумеется, замолчал, но Марсель к подобному уже привык. Мало того, вытягивать из особы ответы для виконта стало забавой, сопоставимой с ловлей мышей сытым котом. Вроде и необязательно, но обостряет чувства и придает смысл скучному дню.
        - Я устал, - объявил Валме. - От предсказуемости. С каждым днем, да что там, с каждым шагом я приближаюсь к подагре, а впереди меня ждут астры. Только астры и ничего, кроме астр. Ужасно!
        - Раньше тебя пугало другое.
        - Пугало. Но раньше вокруг кипела жизнь. Каменюки, и те куда-то стремились, я уже не говорю о Повелителе Утра.
        - О ком? - проявил умеренный интерес Алва, посылая Сону в объезд возившихся с костром мушкетеров. Пехота вставала на ночлег, а кавалерия, надо думать, уже встала.
        - Так о ком, - вежливо напомнил Ворон, - ты говорил?
        - О рэе Кальперадо. Да, он превращал утро в кошмар, но кошмар предпочтительней небытия, которое мы по недомыслию называем скукой. Мне скучно, регент, и, если ты сейчас скажешь «вот как», я попробую тебя убить.
        - Если тебя это развлечет…
        - Меня развлечет, если ты куда-нибудь полезешь.
        - В дыру? Но ведь она тебе не нравилась…
        - А теперь нравится, я передумал.
        - А мне нравится никуда не проваливаться, - внезапно признался Рокэ, и Валме себя почувствовал не то Эпинэ, не то Этери. - И спокойно идти с победившей армией на зимние квартиры тоже. Это усугубляет.
        - Что?
        - Ощущение мимолетности. - Алва привстал в стременах: что-то увидел, а перед Марселем какие-то негодяи как раз ставили палатку, напрочь закрывая обзор. - Тут, кажется, происходит что-то милое.
        - Что милого может быть на марше? - усомнился Марсель, но все-таки спешился вслед за Рокэ. - Мы в плену банальностей самое малое до Аконы.
        - Моя дыра против твоей скуки, что нет.
        Дорогу загораживали бергеры, но перед Алвой они, само собой, расступились, и Валме понял, что проспорил и дыры ему не видать! Потому что впереди, в широком круге истоптанного снега, приземистый и рукастый, что твой краб, бергер пытался огреть уворачивающегося Придда чем-то вроде алатской булавы. На взгляд виконта, у бергера получалось лучше, чем у Спрута, и удары он не доносил нарочно. Впрочем, могло быть и не так, махание дубинами в круг излюбленных развлечений виконта никогда не входило. Вот Рокэ, тот явно заинтересовался и пристроился в первом ряду возле потеснившегося ради такого счастья Райнштайнера. На офицера при особе оная особа даже не глянула, можно было преспокойно отправляться хоть к Эмилю, хоть к Карои, но Валме решил доглядеть представление до конца и не прогадал. Через пару минут Рокэ любоваться на драку надоело, и он присоединился к поединщикам, которые, ясное дело, немедленно прекратили прыгать.
        - Неплохо двигаетесь, Валентин, - подобным тоном Рокэ разговаривал с бакранами и адуанами, - но против такого оружия в руках такого воителя одной скорости мало. Не правда ли, господин барон?
        Оказавшийся бароном «краб» топнул ножищей.
        - Молотому фоителю, - прогремел он, - еще многое слетует понимать. Ф срашении могут быфать фсякие полошения. Фалентин к ним еще не готофый есть.
        - Ну так давайте ему покажем, как бывает! - Алва сбросил плащ и шляпу в чьи-то услужливые руки и даже не обернулся. - Вы не против?
        - Я буту показыфать фсе, что не успефал фам показыфать фозле Нойеклостер из-за этих глюпых гусей! Маршал, фы готофый плясать топрый бергерский пляс? Фалентин, отойтите и фстафайте фозле Йоганна. Я буту телать так, штопы фам быфало лутше фидно!
        - Благодарю вас, господин барон, - Спрут слегка наклонил голову, после чего присоединился к молодому бергеру; во время поединка тот неистово размахивал руками, чем и привлек внимание Валме. Парень казался младше «фоителя» раза в три и был выше его на полторы головы, хоть и уступал старику в ширине плеч, впрочем, только ему.
        - Они родичи? - шепотом осведомился Валме у Райнштайнера, с которым наскоро познакомился после сражения. - Очень похожи.
        - Бароны Катершванц из Катерхаус пользуются заслуженной воинской славой, но барон Ульрих-Бертольд выделяется даже среди них.
        - Так это, - осенило Валме, - Ужас Виндблуме?! Не думал, что он еще в строю.
        - Вы появились после битвы и сразу же проследовали к алатам, а потом надолго отлучились к дриксам. Будь иначе, вы бы знали, что Ульрих-Бертольд вновь покрыл себя славой. Прошу меня извинить, но я не хочу ничего упустить.
        - Разумеется, смотр?те, - великодушно разрешил Марсель, ему и самому было любопытно. Видеть Рокэ против шпаг, алебард, тесаков и кинжалов Валме уже доводилось, а вот как у него с этой штуковиной? Валме чуть не спросил Райнштайнера, как такое чудо называется, но, вглядевшись попристальней, опознал его как «шестопер». Такие хранились в оружейной Валмона среди двуручных секир и прочих топоров, катершванцевский отличался разве что своими размерами и явно требовал от владельца чудовищной силы.
        И сила была немедленно явлена - тяжеленная дура прямо-таки запорхала, причем куда быстрей, чем прежде, но и цель у нее оказалась не в пример проворней - Алва заметно превосходил Придда в скорости… Вернее, так показалось в первые мгновения, но потом виконт свое мнение изменил. Рокэ отнюдь не метался по кругу, и быстрее Валентина он не был, но вот как ему удавалось ускользать от выписывавшего хитрые петли оружия, понять не выходило. Удары летели непрерывно, с разных сторон и под разными углами, круговые, которыми деревья валить, и тычки, кои вынесут крепостные ворота… Только вот Алва всегда оказывался на полшага дальше.
        - Впечатляюще, конечно, но в чем смысл, и как это у Рокэ получается? - вопросил непонятно кого виконт. Ответ последовал незамедлительно, Райнштайнер не желал отвлекаться от зрелища, но был не прочь его обсудить.
        - Умение понимать и предвидеть перемещения противника и его оружия, - сообщил барон, - это очень важно. Если вы не можете парировать удар, а шестопер Ульриха-Бертольда парировать просто глупо.
        - Еще бы, - согласился Валме, - тут только пушечный ствол подставлять.
        - Поскольку подобное невозможно, остается либо бегство, либо защита движением.
        - Рокэ угадывает?
        - О, он делает еще лучше, и я рад случаю понаблюдать подобное своими глазами.
        Посмотреть и в самом деле было на что. Бойцы продолжали отплясывать нечто дикое и вместе с тем куртуазное, причем скорость еще больше выросла. Нет, может быть, быстрый выпад с уколом в грудь и оказался бы лучше, но… уверенности в этом у Марселя не было. Из предложенных Райнштайнером возможностей он выбрал бы бегство, но для этого еще требовалось отвязаться от разбушевавшейся мельницы.
        - Первый маршал, если вы еще этого не поняли, не просто предвидит атаку и опережает её, - начав наставлять, бергер не останавливался. - Нет, он своими движениями определяет, как и куда его можно будет атаковать, тем самым сужая выбор таких возможностей. Это крайне интересно, познавательно и должно быть полезно не только молодому Придду.
        - Я бы все-таки удрал, - совершенно честно признался Марсель. В ответ раздался смех.
        - Вы тоже великий боец, виконт. Если дуэль будет на языках, я от вас убегу, но смотрите. Важно не только войти в поединок, но и разойтись. Это было проделано безупречно.
        - Это было проделано, - буркнул виконт, глядя, как вдосталь намахавшиеся и напрыгавшиеся «фоители» салютуют друг другу, - это было роскошно. Лучше б справилась с деревом только дикая кошка…
        - Если вы имеете в виду рысь, - Райнштайнер соизволил повернуться к собеседнику, - то она в схватке ведет себя несколько иначе.
        - И после схватки, видимо, тоже, - кивнул виконт, а из центра круга уже гремело:
        - Фот! Фы фсе фители, к шему нато стремиться. Пфе! Фы носите фаши тыкалки, но от топрого зтарого орушия они фас не зпасают. Я путу упифать фсякого, кто путет назтолько глюп, што захотшет меня тыкать! Только дфишение, только пыстрота, но пыстрота умная. Вы не плохи, что пегут от тряпки, фы - фоители…
        - Я постарался объяснить виконту Валме суть происходящего, - сообщил кому-то Райнштайнер, и Марсель немедленно обернулся. Бергер говорил с Алвой, возвращение которого залюбовавшийся Катершванцем Марсель прозевал. - Мне кажется, виконт вполне понял смысл твоих действий.
        - Он это умеет. - Рокэ поискал глазами и нашел-таки у края палатки незатоптанный снег, которым и обтер лицо. - Так вот, возвращаясь к нашему разговору - брось ее. Как косточку абехо.
        - Что бросить? - несколько растерялся Марсель, на всякий случай растопырив пальцы.
        - Скуку. Во-первых, если ты вдруг не заметил, вернулся твой утренний кошмар, а во-вторых, мы едем туда, куда нам очень не хочется. Ойген, где Ариго? Он мне нужен.
        - Ты оставляешь армию на Германа? - уточнил Райнштайнер. - Но маршал Эмиль скоро будет совсем здоров.
        - Я оставляю армию на тебя. - Алва соизволил застегнуть воротник, надо же, он умел мерзнуть. - Пока маршал Эмиль не будет совсем здоров; дальше - как хотите. Ариго едет со мной. Вместе с Эпинэ.
        3
        За ювелирные лавки Руппи взялся не просто так. «Львы» узнали, что негоциант, помогавший местным предателям сговариваться с Гетцем, выдал замуж старшую дочь за ювелира из Олларии. Перед самым мятежом счастливый супруг умудрился устроить попойку в ознаменование годовщины своего брака и собрать на нее золотых дел мастеров. Никто из них ни до, ни позже в дурном замечен не был, но проверить всех, кто хотя бы лизнул горной зелени, следовало. Вот Фельсенбург и проверял все лавки по очереди, якобы подыскивая подарки, что требовало тщательных осмотров и длительных разговоров. Пока знакомое ощущение гадливости и потребность то ли убить, то ли высадить окно не накатывали, зато подбор драгоценностей неожиданно захватил. Двойные именины в ратуше приближались, и Руппи хотелось, чтобы украшением Сэль на них была не только собственная красота.
        То, что уломать девушку принять дорогую вещь будет непросто, Руппи понимал, но принимать пока было нечего. Да и откуда бы во, что ни говори, фрошерской провинции взялись бы серьги или браслет, способные удовлетворить сына Волшебницы Фельсенбурга? Мелкие, тусклые камни в простеньких оправах и грубоватые, подчас дутые браслеты не годились, но у оставленного напоследок олларийца Руппи повезло. Причем дважды.
        Рыжий белокожий мастер при виде столь значительной персоны запер лавку и предложил пройти в дом. Руппи с готовностью согласился и был препровожден в недурно обставленный кабинет без окон, зато с тремя дверями.
        - Прошу вас сюда, - рыжий взмахом руки указал на высокий стул у обтянутого темным бархатом стола и вытащил связку ключей. - Не желаете вина или шадди?
        Руппи не желал, вернее, он обещал отцу Луциану отказываться от любых угощений. Ювелир не настаивал; отперев ближайшую дверь, за которой обнаружилось что-то вроде шкафа, он принялся извлекать заготовки весьма недурных колец и браслетов.
        Приличные камни и жемчуг тоже отыскались; обычно голубые глаза просят о сапфирах, но Руппи отчего-то приглянулся звездчатый аметист, который отлично бы оттенили крохотные бриллиантики. У мамы была такая брошь - цветок фритиларии на серебряном стебельке всяко интересней вечных ландышей, но не повторять же, тем паче рыжий фрошер вряд ли сравняется с лучшим ювелиром Эйнрехта.
        - Я выкупаю камни, - Руппи развязал кошелек, - а что с ними делать, скажу завтра.
        - Как вам будет угодно, - мастер с трудом скрывал радость. - Разрешите вас проводить?
        Знакомое омерзение накатило в коридоре возле лестницы на второй этаж, хотя по пути в кабинет Руппи ничего подобного не чувствовал. Хозяин, с которым они просидели без малого час, был явно ни при чем, значит…
        - Вы живете один? - как мог небрежно уточнил Фельсенбург.
        - О нет, - улыбка стала еще шире и светлей. - Со мной моя супруга, две ее сестры и мать. Я в своей семье вроде стебля, на котором растут три цветка и плод.
        - Неплохая задумка для броши.
        - В самом деле! И как я сам об этом не подумал… Когда я буду иметь счастье вновь вас видеть?
        - Завтра. Возможно, я приду не один, а с особой, которой предстоит носить ваши камни.
        - Тогда мое счастье увеличится вдвое, но камни больше не мои.
        Желание убраться пока еще превышало стремление выхватить пистолет, и Руппи убрался. Через две улицы его отпустило, еще через две он понял, что идет к Селине, то есть, конечно же, к отцу Филиберу, который должен узнать про рассадник скверны немедленно.
        В синих сумерках знакомый особнячок казался ужасно славным, особенно золотой огонек наверху. Селина была дома, мало того, она была одна. Не считая открывшего двери «фульгата» и кошачьей троицы.
        - Нашел гнездо, - с нарочитой лихостью отрапортовал Руперт, - и купил вам звездчатый аметист.
        - Спасибо, мне не надо.
        - А как иначе объяснить ваше появление в лавке? Мы придем делать большой заказ, вы, я и отец Филибер. Если я не ошибся, они вылезут, а отец Филибер выведет вас и впустит «фульгатов».
        - Зачем?
        - Белоглазых может быть несколько. С хозяином все в порядке, иначе я бы почувствовал эту дрянь раньше.
        - Я опять непонятно сказала. Зачем нам отец Филибер? Он недавно был ранен, и у него еще не все прошло, иначе бы он не ходил к лекарю. Давайте сходим прямо сейчас. Еще не поздно, просто зимой рано темнеет. Девицы любят драгоценности, так что мастер не удивится, а завтра бесноватые могут куда-нибудь уйти.
        - Вы совершенно правы, но ваша репутация…
        - Но ведь поймать бесноватых важнее, а мне после именин придется сразу уехать. Я и так поступаю очень некрасиво с моей подругой и гостями, из которых один не очень умный. И потом, вы же знаете правду, а я жить в Доннервальде все равно не буду. Понимаете, меня некоторые неумные дамы считают любовницей графа Савиньяка, одна девица даже хотела меня убить. Чтобы сделать Монсеньору больно. Представляете, как было бы скверно, если бы это было правдой и у нее получилось? Монсеньор не может сейчас переживать из-за любви, потому что ему нужно разобраться в том, что творится. Конечно, после того, как вернулся монсеньор Рокэ, монсеньору Лионелю стало проще, но все равно их только двое, а тянуть нельзя. Вам ведь отец Филибер рассказывал, какое сейчас дурное время.
        - Мне рассказывал отец Луциан, он знает больше, но вы правы, нужно идти сейчас.
        - Я быстро. Вы мне поможете зашнуровать платье? Это считается неприличным, но на самом деле ничего такого не видно, а служанка, когда ушла хозяйка, сразу убежала, потому что у нее есть жених, а госпожа Ева всегда сидит в гостях до ночного колокола. Наверное, потому его и придумали, иначе бы некоторые гости уходили еще позже. Я вас позову, когда можно, это быстро.
        Это действительно было быстро, девушка, похоже, натянула синее с белым платьице, даже не глянув в зеркало, хотя ей этого и не требовалось.
        - Только не очень туго, - попросила она, - иначе мне будет трудно заколоть волосы. У вас заряжены пистолеты? В бесноватых лучше стрелять сразу, хотя вы же это знаете… Мне очень жаль, что так получилось с адъютантами вашего фельдмаршала.
        - Мне и генералов жаль, - признался Руппи. - Особенно старину Неффе, я перед ним редкой свиньей оказался, теперь уж и не извиниться.
        - Люди иногда думают про других плохо и ошибаются. Айри… Моя подруга сперва думала очень дурно про ее величество, и оказалась не права. Это очень хорошо так ошибиться, только чаще выходит наоборот. Айри любила брата, а он оказался свиньей, только, в отличие от вас, - настоящей. И генерал Рокслей оказался, из-за него случилось очень много скверного. Я готова, давайте пойдем, а то будет совсем поздно.
        4
        Мастер удивился, но не слишком. С веселым пониманием взглянул на Руппи, но подмигнуть все же не решился, а проведя в тот же кабинет, что и днем, принялся зажигать свечи, попутно объясняя про игру света и свойства камней. Бедняга ничего не чувствовал и находился в отличном настроении - еще бы, такие покупатели!
        - Пусть барышня подойдет, - ювелир слегка картинно указал на мерцающее великолепие. - И выберет.
        - Меня зовут Селина, - девушка поправила воротник платья, давая понять, что охота не будет зряшной. - А как мне называть вас? Мне не нравится обходиться без имен.
        - С вашего разрешения, я Бернис. Томас Бернис из Олларии, но прошу барышню сесть, иначе будет плохо видно.
        - Спасибо, - Селина опустилась на массивный стул. - Я жила в Олларии, но потом нам пришлось уехать.
        - Мне тоже. - Томас Бернис из Олларии повернул левый подсвечник. - Так должно быть лучше.
        - Спасибо, - поблагодарила Селина, - очень красиво.
        - Не смею мешать, - мастер чуть поклонился и отошел к печи. Разговора он не завел, за что Руппи был ему весьма признателен.
        Селина, сведя брови, разглядывала драгоценности, а Фельсенбург прикидывал, как ее половчей прикрыть от белоглазых. Что твари рядом и скоро ворвутся, не было ни малейших сомнений. Оставалось дождаться, толкнуть девушку в угол и пристрелить урода, а если их вдруг окажется больше, уложить второго пулей, а остальных палашом, после чего позвать на помощь. Дальше - дело «фульгатов» и начальника местной стражи, который прекрасно знает, почему здесь торчит Фельсенбург и не торчит Бруно. Соседи поахают, порадуются, что изловили грабителей, и успокоятся. Хуже всех придется мастеру. Если, конечно, тварью окажется кто-то из близких, зато остальных можно будет сбросить со счетов. Не подхватил скверну сразу - уже не подхватишь.
        - Господин Томас, - тихонько позвала Сэль. - Господин Томас…
        - Да, госпожа Селина?
        - Все очень красиво… Я обязательно выберу, но мне надо немного отвлечься. Чтобы взглянуть, как будто в первый раз. Можно я поищу подарок брату, а потом еще раз посмотрю?
        - Конечно, - разулыбался бедняга. - Что за подарок вы желаете?
        - Кольцо, только не очень… наглое. Чтобы сначала видели Герарда, а уже потом кольцо.
        - Сейчас, сударыня! Вас не затруднит немного подвинуться? Господин Фельсенбург, не хотите присоединиться? У меня для мужчин есть очень интересные вещи. Очень…
        - Позже, - когда дело будет сделано, он обязательно что-нибудь купит, а сейчас не отвлекаться. Не отвлекаться! Легко сказать… Наклонившаяся над золотой россыпью Сэль была прекрасна. Невероятная девушка, и, кажется, наконец что-то приметила.
        - Господин Томас, вы не объясните, что за знак на этом кольце?
        - Одну минуту… Где?
        - Изнутри. Я его встречала раньше. Так странно…
        - А, вот вы о чем. Таково было пожелание заказчика, но он не пришел, возможно, с ним что-то случилось. Вы не представляете, что тогда творилось в Олларии.
        - Я очень хорошо представляю, ведь я это видела. Вы не можете описать господина, который заказал кольцо?
        - Сейчас уже трудно вспомнить, столько всего случилось. Иногда даже кажется, что в Олларии жил кто-то другой, похожий на меня. Человек, заказавший кольцо, был очень и очень немолод. Он не носил ни шпаги, ни мантии, и в задаток оставил холтийские золотые монеты.
        - Мастер, как по-вашему, - а ведь она не просто так спрашивает! Это чем-то важно, - покупатель был фро… талигойцем или нет?
        - Затрудняюсь сказать… Говорил чисто и как человек, прочитавший много книг… Госпожа Хельга! Госпожа Хельга, что вы де…
        Нет, Руппи не сплоховал: и вовремя услышал шум за той самой маленькой дверцей, и руку на пистолет положил. Только кабанихой вломившаяся в комнату тетка бросилась вовсе не на Сэль. Успевший толкнуть девушку за себя и выхватить пистолет Фельсенбург упустил момент, и широкое лезвие с чавканьем вр?залось в грудь нелепо взмахнувшего руками ювелира.
        - Гад… - рычит кабаниха, вновь поднимая топор, - ублюдок сучий…
        Ягодками сыплются на пол драгоценные камни. Захлебнувшись коротким лающим звуком, мастер Томас заваливается на спину, но не падает, а повисает на черном массивном стуле. В оставленную открытой дверь врывается вторая ведьма, хватает шандал и с воем обрушивает его на голову умирающего.
        - Му-у-у-л! - вопит она, колотя и так ставшее кровавой кашей лицо… - Вот тебе…
        - Та-а-к, - подвывает первая, - та-а-ак!
        - Идем, Сэль.
        Два чудовища в юбках не видят ничего, кроме тела, которое они рубят, лупят, пинают. Им нет дела до Фельсенбурга, золота, драгоценностей, им нет дела до Селины, даже если разбудила их именно она. А, пусть его! Мастеру конец, а «белоглазых» надо отдать страже. Желательно - живьем.
        - Быстро! В лавку…
        Они метнулись к большой двери быстро и бесшумно, как кошки. В коридоре ждут. Их или не их, неважно. Третья мармалюка возникает из полутьмы, как заправская нечисть, и в руках у нее вертел.
        - Су-учк…
        Выставив вперед себя железяку, тварь с бранью бросается… пытается броситься на Сэль. Подарок Вальдеса не подводит, ведьма валится с пулей в обезумевшей башке. Дергается и замирает нога в дорогом шелковом чулке, из кабинета доносится мясницкий хруст. Тем двоим не до выстрелов.
        - Мерзость, - бормочет Руппи.
        В запертой изнутри лавке было темно и пусто. Подлетев к двери, Фельсенбург отодвинул засов и свистнул, как научил Уилер, ему немедленно ответили. Рядом от холода или от чего-то худшего вздрогнула Селина, и Руперт, еще не вполне соображая, обнял девушку за плечи, та не возражала. В доме приглушенно загрохотало, потом раздался отчаянный женский вопль.
        - Руппи, - шепнуло у щеки. - Надо посмотреть… Они так не кричат…
        - Сейчас…
        - Ну? - «фульгаты» уже стояли в дверях. - Где твари?
        - Внутри. Кажется, там и люди есть. Кто-нибудь, проводите Селину.
        - Не надо. Я подожду.
        - Не одна! - рявкнул Руппи, понимая, что больше всего на свете не хочет ее оставлять. И здесь, и вообще.
        Глава 3. Доннервальд Талиг. Старая Придда
        1 год К.В. 15-й - 16-й день Зимних Скал
        1
        Кроме мастера Томаса, белоглазые ведьмы прикончили попытавшегося отобрать у хозяйской тещи топор повара и ранили судомойку. Не до смерти, поскольку торопились. Уцелевшая отлежалась и теперь вовсю молола языком, расписывая злодейства и злодеек. Это пришлось к месту, но Доннервальду и без нее было ясно: вдова казненного изменника с помощью двух старших дочерей убила зятя и покушалась на жизнь свидетелей, которыми оказались слуги и покупатели. Третья дочь и горничная тряслись от ужаса в спальне, подперев двери сундуком, но убийц видели и они, вернее, они видели, как всё началось… Семья сидела за ужином, затем хозяина вызвали, а женщины остались за столом. Трапеза продолжалась, пока старуха не сорвала со стола скатерть и не заорала, что прикончит ублюдка. Жена мастера присоединилась к матери, та схватила и тут же отшвырнула столовый нож, после чего, не переставая сыпать проклятьями, заметалась по дому в поисках оружия…
        Подробности были омерзительны, однако Руппи вникал в них со всем старанием, хотя сперва думать было некогда, и он не думал, а ждал нападения, помогал «фульгатам» и стражникам, отчитывался перед отцом Филибером и комендантом… Мысли пришли ночью, когда, так и не уснув, Фельсенбург по одному перебрал всех белоглазых, с которыми успел столкнуться. Может, в залитой непонятной зеленью Олларии они и теряли разум сразу и напрочь, но тот же Вирстен соображал отлично, а по городам и городкам тихонько сидели готовые убийцы. Поди разбери, с чего они стали такими, и почему именно они? Почему одна из своячениц мастера Томаса и он сам остались людьми, а жена мастера с матерью и сестрой свихнулись, и был ли расстрелянный за сговор с горниками фрошерский негоциант бесноватым? Вирстен был точно, но уже с Гетцем могло выйти по-всякому.
        Руппи раз за разом вспоминал единственный разговор с вожаком горников, но сомнений не вызывало одно - в свите твари были. Тот самый капитан - опять капитан! - которого он напоследок едва не прикончил. Ничего, прикончит еще! Неплохо было бы свернуть шею и любезному родственничку, если тот, разумеется, не убрался в Эйнрехт, но тут уж как повезет, а вот младший Марге и его оставшиеся прихвостни - это долг. Олаф волен молиться, прощать мерзавцев, винить себя и тех, кто не пустил его на эшафот, лжецы свое всё равно получат! Если, конечно, Руперт фок Фельсенбург прежде не увидит Леворукого. Настоящего.
        - Сударь, - вновь ставший слугой папаша Симон неторопливо внес очередной раз отчищенный от кошачьей шерсти мундир, - что прикажете на обед? Хозяин предлагает гороховый суп и колбаски с тушеной капустой. Пробу я снял.
        - Вот и поешь, а я с отцом Филибером пообедаю.
        - Хорошо, сударь, - палач улыбнулся, видимо, он любил тушеную капусту. - Только как бы святой отец не постился сегодня. Может, прикажете хотя бы второе куда следует доставить, а чтобы чего ненароком не дос?пали, я прослежу.
        - Пожалуй… И второе, и десерты какие-нибудь, если у хозяина есть.
        - Одну минуту…
        - Погоди, я еще не сейчас выскакиваю. Ты ведь знаешь, что мы тут делаем, и про вчера тоже знаешь? Я не просто так спрашиваю, и сядь, сделай милость.
        - Да, сударь. Знаю, конечно. Мне, спасибо святому отцу, убийц показали, и вот что я вам скажу: мастеру этому все равно конец был. Другое дело, что они, теща с женой которые, постарались бы не попасться. Верней всего, отравы бы раздобыли, такой, чтоб умирал подольше, а сами бы по сторонам сели любоваться. Если б одни были, еще б и высказались напоследок. Есть такие, что головой рискнут, лишь бы жертва поняла, кто её убивает и с чего. Убийцы - они вообще разговорчивые. Верите ли, порой столько наговорят, что в положенные по закону пять листов не влезает. Нет, поначалу они молчат, конечно, а как осознают, что не вывернуться, тут и начинается. Правду сказать, случается и такое, что поначалу убийца кругом прав был, ну так то поначалу.
        - А тут что было-то? Мастер мне неплохим человеком показался.
        - Не видел я его, врать не хочу. Старуха, как пришла в себя, заладила, что он на мятежников аж самому Глауберозе донес, чтоб дела к рукам прибрать.
        - А он доносил?
        - Не исключено. Соседи говорят, оборотистый покойник был да любезный, такие часто доносят. Только жена его за другое ненавидела: замуж-то ее насильно отдали, а она вроде по отцовскому помощнику сохла. Вдовой стать хотела, вот и стала. Ненадолго.
        - То есть, - поймал полдня ускользавшую мысль Руперт, - две ведьмы бросились на мастера, потому что его ненавидели, а третьей до него дела не было, вот она и напала на Селину?
        - Точно, сударь. Белоглазый, если прежде на кого всерьез взъелся, на него первым делом и кинется, а уж потом на тех, кто его разбудил. Назад-то вас когда ждать?
        - Мы после обеда в церковь собираемся. Селина из Талига, то, что она к олларианцам пойдет, никого не удивит, а проверить надо. Вдруг кто из соседей ювелира пакость эту подхватил. Так - попробуй всех обойди, а в храм они придут.
        - Придут, сударь. В обычный день, может, и не пошли бы, но после вчерашнего поговорить захочется. Так я пригляжу за хозяином, чтобы сложил честь по чести?
        - Да-да, - кивнул Руппи, берясь за мундир, которому вскоре вновь предстояло покрыться пестрой шерстью. Одевался Фельсенбург быстро, но папаша Симон умудрился вернуться раньше.
        - Ну? - засмеялся Руперт. - Что не так? Колбаски сгорели?
        - Нет, сударь, приходили к вам и еще придут. Как раз к обеду.
        - Как придут, так и уйдут! Скажешь, что я уже ушел и неизвестно, когда вернусь.
        - Сударь, это шкипер Клюгкатер. Он в Доннервальде с Излома, но о вашем прибытии узнал только позавчера.
        2
        Врать Давенпорт терпеть не мог, а не спросить о похождениях Понси адъютанты Ноймаринена просто не могли. Пришлось отвечать. Чарльз старался быть кратким, но слушатели жаждали подробностей: им было смешно, они не командовали поэтами.
        После фортелей в храме Давенпорт чудом не поколотил придурка, но тот и так сидел со сломанной рукой. Мало того, окончательно корнета свела с ума Селина Арамона, что вкупе с резолюцией Савиньяка на подброшенной поэме вызывало к злополучному стихотворцу некоторое сочувствие. Увы, в этом Давенпорт был одинок.
        - Значит, к Брыкливому Линарцу? - уточнил памятный по прошлому лету хромой Хьюго. - И кто кого объездит? Делаем ставки, господа. Я за деда.
        - За внука, - откликнулся от бюро незнакомый русый капитан. - Поэты, они такие. Сядут и поедут.
        - До поры до времени, - хохотнул третий, кажется, Эдмон. - Брыкливый на то и Брыкливый, не словами вразумит, так копытом врежет.
        - А его в ответ виршами, виршами, виршами… Мелкий, а ты-то сам за кого?
        - Я за удар. Апоплексический. Хьюго, как по-твоему?
        - Я молчу и радуюсь. За нашу армию. Давенпорт, вы уверены, что героя вчистую выставили, а не, скажем, на излечение?
        Чарльз был уверен. Рассвирепевший, что вообще-то было ему несвойственно, командующий мало того что сломал налакавшемуся Понси руку, сперва отдал его под надзор бергеров, а потом шуганул под конвоем к родне. Заодно досталось и полковому начальству. Обалдевший Бэзил приходил в себя после выволочки два дня, потом все вроде бы забылось, но на душе осталась какая-то глупая царапина.
        - …а ведь найдет!
        - Кого найдет? - встрепенулся Давенпорт, которому вообще-то следовало думать о грядущей аудиенции, а не о бывшем корнете.
        - Семейку своего кумира, - объяснил предполагаемый Эдмон, на поверку оказавшийся Руди. Мелким. - Барботта, кажись, из тех же краев… Прошу прощения.
        Громкий звонок растолкал прикорнувшее под адъютантские смешки беспокойство, и Чарльз невольно подтянулся, понимая, что сейчас все и решится. «В распоряжение герцога Ноймаринен» может обернуться много чем, вплоть до Надора, где чующему оползни офицеру самое место.
        - Капитан Давенпорт, - на ходу бросил нагруженный какими-то бумагами Хьюго, - вперёд! Большой Руди ждет, и, похоже, с радостью.
        - Спасибо, - быстро поблагодарил Давенпорт и, уже открывая дверь, понял, что надо было отшутиться.
        Регент, то есть нет, больше не регент, медленно шел навстречу. Выглядел он бодро, чему Давенпорт искренне порадовался. Естественно, про себя: фамильярничать с маршалами, как бы симпатичны они ни были, капитанам не положено. Чарльз начал с доклада, каковой Ноймаринен оборвал на полуслове, отобрав письма и велев что-нибудь съесть. Помнящий об этом обычае еще по прошлому разу, Давенпорт послушно взялся за пирожки с мясом и грибами, очень вкусные, хотя перца в начинке могло быть и побольше. Подчиненный жевал, начальник, не переставая бродить, читал и перечитывал донесения из Западной Придды, однако неловкости и желания убраться немедленно и подальше Чарльз не испытывал. Невнимание Ноймаринена не оскорбляло - ну, занят человек делами, разберется, заговорит…
        - Я тебе еще не соболезновал, - герцог, наконец, сел и положил бумаги рядом. - Давай, граф, помянем твоего отца. Наливай.
        - Спасибо, - невпопад откликнулся Чарльз, берясь за кувшин. - То есть…
        - Не объясняйся, - коротко велел хозяин. - Незачем. Скверно с лекарским обозом вышло, ну так не о буре думали, а о «гусях», будь они неладны… Отпуск для устройства дел просить будешь?
        - Монсеньор, я об этом не думал… Имениями всегда занималась матушка, а Эндрю, мой брат, ей помогал.
        - И все же съезди, дом - дело такое… Кажется, всегда есть и всегда будет, а потом раз - и пусто, ехать или некуда, или не к кому. Савиньяк что тебе сказал, когда отправлял?
        - Монсеньор, Проэмперадор Севера меня отправил в ваше распоряжение, потому что у меня… обнаружились определенные способности.
        - Сейчас в кого ни плюнь, что-то да обнаружится. У кого способности, у кого - подлость, а у кого - и кто бы мог подумать? - совесть… С Савиньяком ладить непросто, но парень он надежный и по-своему справедливый, только никак с Борном не расквитается. С того ему везде подонки… еще летом сказал бы - мерещатся, теперь не скажу.
        - Монсеньор, простите?
        - После убийства отца Лионеля как подменили, а до того был Савиньяк как Савиньяк. Я оставляю тебя при себе, и можешь фыркать, сколько хочешь.
        Фыркнуть не фыркнуть, а вздохнуть Чарльзу хотелось. Не вздохнул - встал, хоть и знал, что Ноймаринен такого не любит.
        - Монсеньор, я в вашем распоряжении.
        - А куда ты денешься? - Ноймаринен тоже поднялся, вино в память генерала Давенпорта было выпито, а беседовать Большой Руди предпочитал на ходу. - Прочти-ка ту страницу, что сверху, а то ты словно крапивой оброс, причем внутрь. Мне такие адъютанты не то чтоб вовсе не нужны, зудит от них.
        Отказаться было невозможно, и капитан взял исписанный знакомым быстрым почерком лист. Начало фразы пряталось на предыдущей странице, стало любопытно, но Давенпорт сдержался.
        «…как возить воду на морисках. - писал то ли про Чарльза, то ли про кого-то еще Савиньяк и переходил к делу. - Капитан Давенпорт неоднократно доказал свою храбрость, он толковый командир роты и обещает, самое малое, стать хорошим полковником, однако это гораздо менее ценно, чем его воистину необычные способности. Кроме того, присутствие капитана Давенпорта в Старой Придде явится предупреждением как потенциальным изменникам, так и тем, кто после окончательного подавления мятежа будет преувеличивать свою верность Олларам. Если же капитан Давенпорт Вам по той или иной причине не подойдет, Эмиль направит его в распоряжение генерала Ариго…»
        - Монсеньор, я прочел.
        Лучше бы эти способности обнаружились у кого-то другого, хотя не пользоваться всеми отпущенными тебе преимуществами глупо, а на войне еще и подло. Чувствуешь оползни и бури? Видишь дурацкие на первый взгляд сны? Изволь докладывать начальству, а уж оно разберется. Только вот откуда в Старой Придде землетрясения? А предатели?
        - Быстро читаешь.
        - Я прочел то, что касается лично меня. У меня и впрямь есть некоторые способности.
        - И репутация, которая здесь точно лишней не будет. - Герцог неспешно сдвинул портьеры. - Раздавить дуксию не штука, тем более после победы у Хербстхен, но столицей Олларии не стать еще долго, если вообще стать. Будем здесь обустраиваться, так что в отставку я тебя, граф, если сильно запросишься, отпущу, а вот в армию - нет. С Алвой о войнах можно забыть, мне с другим предстоит возиться. На тебя я положиться могу, так что будешь старшим адъютантом. Пока на пару с Хьюго, а потом посмотрим.
        3
        Кошку Юхан принес с таким расчетом, чтоб Фельсенбурга на месте не оказалось. Непросто было, но подгадывать Добряк умел, как никто. И ошибся - господин Руперт был в гостинице, хоть и подскакивал. Хорошо так подскакивал, даже не знай шкипер про фрошерскую красотку, ясно было - спешит, и без девицы тут не обошлось. И все равно Фельсенбург остался Фельсенбургом - и руку тряханул, и вина налил. Велел рассказывать, ну Юхан и рассказал, чего б и не рассказать хорошему человеку, особенно если тот проверить может, а за тобой - сплошная правда. Бешеный шкипера отпустил, то есть не просто отпустил, а прежде просил вернуть Гудрун и рассказать кое-что, вот и пришлось по сухопутью мотаться. Не одному, само собой.
        До дриксенских застав Юхана проводили честь по чести фрошеры, а оттуда в Мариенбург - уже свои. Там Добряк и узнал, что армия ушла, хотел отправиться следом после праздников, да передумал. И самого ровно под зад пихало, и кошка беспокоилась. Не нравилось ей что-то, сидела в комнате. Лопать лопала, как всегда, но путалась в ногах и за порог - ни-ни, аж пришлось за уборку доплачивать. За неделю до Излома Юхану держать себя за шиворот надоело, и он решил перебраться в Доннервальд, подбив - не одному ж на охрану тратиться! - местных негоциантов отвезти туда кой-какой товар. Удачно отвезли, здешние прямо с руками оторвали, а Гудрун, как город покинули, успокоилась, так что как хотите, господа селедки, а в этом Мариенбурге всё не слава Создателю, ну, может не всё, но что-то - точно!
        - А здесь? - господин Фельсенбург смотрел в корень.
        - Леворукий его знает, - было самое время вытащить фляжку, и Юхан вытащил. - Пару раз накатывало, но проходило сразу. Станете?
        - Стану, - Фельсенбург, не чинясь, хлебнул отличнейшей можжевеловой. - Шкипер, мне бежать надо, а вы пока перебирайтесь сюда. Комнаты у хозяина вроде есть, а нет, откупим.
        - Почему б и не перебраться? - проявил степенность Добряк. - Можно, если что, махнуться, я до конца месяца за жилье и стол в расчете. Гудрун-то повидаете?
        - Вечером, - Руперт глянул на чистые, ни шерстинки, штаны. - Где она?
        - В корзинке, папаша Симон приглядеть взялся. Принести?
        - Нет!.. Когда вернусь.
        - Ну, ваше дело…
        С хозяином вышло легче легкого. Господин Руперт, даром что торопился, нашел минутку объявить о своих желаниях и заплатить за месяц вперед. Разумеется, комнаты нашлись, разумеется, такое дело следовало отметить, и Юхан отметил, пригласив хозяина гостиницы, дошлого малого лет сорока, и папашу Симона, которого тут держали за доверенного камердинера. Хорошо так посидели, душевно, потом хозяина отозвали, а Юхан в компании палача перебрался в свою комнату, которую тоже требовалось приручить.
        - Оно не кораблик, конечно, - заметил Добряк, кладя флягу на чистый стол, - и не дом, но малая удача, она бестолковая, где кормят-поят, там и спит. За нее, чтоб не кусалась!
        - Да поможет нам Создатель, - как мог, поддержал тост палач. - Хорошо, что вы приехали, господин Клюгкатер.
        - Надеюсь. - Юхан разлил здешнюю можжевеловую. - Не привык я посуху шастать, только одни свои делишки сейчас обделывать неправильно. Как утрясется, так и до них дойдет.
        Добряк и врал, и нет. Забывать о себе он не собирался, но ведь стукнуло ему с чего-то отказаться от фельпского фрахта, хоть и выгодный был. Это потом оказия с Фельсенбургом вышла, а сперва просто брякнул, что не пойдет, и пусть его высочество кого другого ищет.
        - Святой Адриан сейчас на нас смотрит, - папаша Симон можжевеловой не чурался, но напоить такого Клюгкатер не взялся бы. - Большой с нас спрос, только не все это понимают. Думают, раз закона нет, а сила есть, можно злодействовать, мол, смута всё спишет. И свои души губят, и других с пути сбивают, так что останавливать их нужно, хоть кнутом, хоть картечью. Как там господин адмирал цур зее поживает?
        - Как сказать… - Юхан взял кусок пирога с курятиной, вполне сносного. - Вроде и здоров, только как подменили его. Врать не буду, когда Ледяному везло, не знался я с ним, а вот потом навидался. Что паршиво господину адмиралу было, кошка и та б заметила, только ни умирать, ни в тюрьму его не тянуло, а как за господина Фельсенбурга переживал, когда тот на остров отстреливаться полез! Я так думаю, свихнулся бедняга с того, что наших ублюдков с помощью фрошеров вздернуть пришлось. Вроде и верно все, только вот ведь горюшко, альбатросы - фрошерские, а крысы - свои.
        - Нет тут горя, - папаша Симон приподнял кружку. - Здоровье адмирала цур зее, помоги Создатель ему до встречи с отцом Луцианом дожить. Бывают такие подлости и беды, что любую вражду прекратят. Бешеного вам сам Адриан на помощь послал, будь иначе, разминулись бы мы, и адмирал цур зее Бермессер продолжал бы Создателя гневить и души смущать. Смотрели бы на него, а думали плохо про кесаря и кесарию. От таких вот крамола и заводится. Слышите?
        Еще б Юхан не слышал! Смирно сидевшая в своей корзинке Гудрун очнулась и теперь не просто орала - билась внутри так, что крышка на крепких кожаных петлях ходила ходуном. Не знай Клюгкатер, в чем дело, испугался бы. Шкипер с ухмылкой поднялся и, привычно зайдя со стороны креплений, выпустил пленницу. Встрепанная кошка, не прекращая вопить, мигом оказалась у двери. К ору добавился отчаянный скрежет: двери Гудрун открывать умела, но ключ лапой не повернешь.
        - Господин Фельсенбург вернулся, - объяснил Добряк собутыльнику. - Ну и верная же тварь, куда тебе собака!
        Вообще-то кошачья верность металась от Фельсенбурга до Вальдеса и обратно, но Бешеного в Доннервальде не было, и вряд ли кошке светило встретить своего второго любимчика вновь. Сам Добряк в разлуке с фрошером не рыдал, но о кэналлийском и проходе через Астраповы Врата собирался напомнить. Потом, когда все утрясется.
        Гудрун взвыла совсем уж неистово, и шкипер со смешком повернул ключ. Истосковавшаяся шапка немедленно оказалась за дверью и со счастливым воплем бросилась Фельсенбургу на грудь.
        Глава 4. Талиг. Кабаний Лог Старая Придда
        1 год К.В. 20-й день Зимних Скал
        1
        Снегу в Кабаньем Логе навалило изрядно, но в остальном всё осталось по-прежнему - и оседланный непонятной развалиной холм, и усадьба на взгорке, - разве что бывший лагерь фок Варзов больше не казался покинутым. Выставленные Валентином с плоскогорья раненые и слабосильные не только добрались до места, но и успели обустроиться.
        - Будем проводить ре-когнос-цировку? - деловито уточнил Кроунер. - Или сразу в усадьбу?
        - Сразу, - решил Арно. Смысла расспрашивать обитателей лагеря не было, тем более что, отправляя обоз, Придд озаботился написать супругам Варнике, которых просил оказать отвоевавшимся посильную помощь.
        - И я так думаю, что лучше сразу, - обрадовался Раньер, - хозяев предупредим и перекусим заодно.
        - Кру-туазно поступим, - Кроунер ласково погладил свою великаншу по шее, и та в ответ благостно хрюкнула. - А то гости - на порог, а у хозяев аб-со-лютная неготовность.
        - Варнике врасплох не застать. - Арно завернул Кана на хорошо утоптанную тропу. - Там одних окороков на роту. А хорошо так намело…
        - Важные сугробы, - согласился капрал, - трава по весне хорошо пойдет… Может, редкое что вырастет, ну, которое не записали еще?
        - Если раньше росло, то вырастет, - уточнил Арно, которому научные изыскания начинали приедаться; Кроунера же заботило, что он пройдет мимо какого-нибудь репья, не зная, что тот незаписанный. Тем не менее взволнованный капрал умудрился проводить убиравшихся горников много дальше дриксенских «быкодеров», после чего вернулся к естественным наукам.
        - То, чего в академиях не видали, - рассуждал пристроившийся рядом с командиром разведчик, - надо искать там, где академики не шастают. Уилер говорит, адмирал наш после войны в Бирюзовые Земли наладился?
        - Наладился, - подтвердил, дивясь откровенности Руппи, виконт. - Вице-адмирал Вальдес.
        - Вот бы мне с ним!
        - А Бабочка как же?
        - С собой возьму. В чужих землях без лошадей делать нечего, не на себе же поклажу таскать…
        Сбоку, за «важными» сугробами, словно в ответ, заржала какая-то кляча. Кан и Бабочка вежливо промолчали, ветер донес запах дыма, обещая такие чудеса, как кровати и жаркое с грибами. Заявляться к Варнике без подарков было малость неудобно, но в заснеженных холмах можно было разве что зайца добыть, только зачем Эдитам заяц?
        То, что они едут в Кабаний Лог, стало известно позавчера, до того же никто не сомневался, что Рокэ гонит в Старую Придду, где затеяли отмечать королевский день рождения. Алва требовался Ноймаринену как регент, Ариго - как брат королевы, Эпинэ - как опекун принца, а Валме был при регенте. Зачем прихватили еще и их с Приддом, объявлено не было. Валентин полагал - для ловли придворных бесноватых на Герарда, которому в обществе герцога и виконта будет проще болтаться среди знати. Арно подозревал, что никакой подоплеки вообще нет, но оказалось - есть. Рокэ решил проститься с фок Варзов, и тут разделившим со стариком его последний вечер офицерам было самое место.
        - Следов многовато. - Науки науками, но, пока начальство витало в облаках, Кроунер смотрел на землю. - И туда, и обратно, ровно танцевали.
        - И впрямь, - кивнул Арно, въезжая в гостеприимно распахнутые ворота. Двор был очищен от снега, в глубине возились какие-то люди, а госпожа полковница стояла на крыльце, кутаясь в знакомую по прошлому разу шубку. Дочек и свиньи видно не было.
        При виде гостей старшая Эдита приветливо махнула рукой - узнала, самое малое, Кана. Арно спрыгнул с приплясывающего от радости - конюшня, скоро настоящая конюшня! - мориска и поднялся к хозяйке. Та вроде бы и улыбнулась, но как-то неправильно.
        - Сударыня! - поклонился виконт. - Позвольте приветствовать вас от имени регента Талига герцога Алва. Он и его свита рассчитывают вечером на ваше гостеприимство, а мы являемся авангардом.
        - Агги опять нет, - с ходу сообщила полковница, - но он вам и не нужен. Сколько вас без охраны?
        - С Алвой еще трое, ну и мы с Валентином и Герардом… Адъютантом герцога Алва.
        - Накормим. Вы с Валентином будете спать, где спали, остальных сейчас рассую.
        - Спасибо. - Спросить, не случилось ли чего, или не лезть? - Регент хочет проститься с маршалом фок Варзов.
        - Я так и подумала, Малетта, она даже у Агги навсегда, а уж у Ворона!
        - Вы правы, сударын…
        - Это ты? - пискнуло из-за дверей, и не только пискнуло. Девицы Варнике никуда не делись и опять держались за руки. - Хорошо, что это ты, а не кто-нибудь…
        - …паршивый!
        - Ты тоже будешь искать?
        - А то у нас бедуха…
        - Цыц! - хозяйка шикнула вполголоса, но девчонки как-то сразу притихли. Прошлый раз мать кричала, а они хихикали и объясняли, что она не злится.
        - Сударыня, у вас что-то произошло?
        - У нас, - высунулась из-за сестрицы Аманда, - удрала Эдита.
        - Не я, - тут же объяснила старшенькая. - Я еще не заневестилась.
        - Не она! Эдиту понесло гулять с кавалером… Все свинюшки гуляют с кавалерами.
        - Когда вырастут… Ты будешь искать или пойдешь лопать?
        - Сегодня обед сгорел…
        - Потому что всё худо!
        - А ну живо в дом, - госпожа полковница внезапно хлюпнула носом. - Глупость какая… Не последняя же свинья! У нас только из того приплода дюжина. Просто эта… бегала тут, чесать себя просила… А потом хыть - и нету!
        - У нас теперь две Эдиты, - встряли и не подумавшие убраться девы. - Она подкопалась, а мы прохлопали.
        - Ее теперь съедят волки!
        - Мы весной найдем косточки и похороним.
        - Цыц! - голосом Катершванца рявкнул Арно. - Никогда никого не хороните, ясно?! Сударыня, когда она сбежала?
        - На вечерней кормежке заметили, что нету нигде. Надо было в хлеву держать, а мне жалко было, да и не холодно ей.
        - Значит, вчера… У вас в самом деле волки водятся?
        - Заходят иногда. Пошли комнаты смотреть.
        - Я вам всецело доверяю, - Арно обернулся и махнул рукой. - Кроунер!
        - Мама, он идет искать!
        - Он славный…
        - И красавчик!
        Полковница вздохнула и плотней запахнула шубку.
        - Не найдете вы ничего, иначе б Агги уже…
        - Сударыня, я не обещаю, но Кроунер - наш лучший разведчик. Глаз соколиный, и сопоставляет, как дюжина академиков. - Пусть слышит и соответствует! - Капрал, нужно отыскать Эдиту, которая свинья. Ты прошлый раз ее видел, лохматая такая.
        - Ой, - протянула тезка пропавшей, - а ты разве не пойдешь?
        - Без тебя не найдут!
        - Ты давай сам ищи… Мы на тебя уповаем!
        - Так не говорят!
        - Отец Генрих говорит.
        - Так ты пойдешь?
        - Не пойду, а поеду. - Эдит в Кабаньем Логе должно быть три, и ни на одну меньше! - До встречи, сударыни, и вообще уповайте. То есть не теряйте надежды.
        Кан расстроился, но куролесить не стал, Бабочка просто вздохнула, а из «фульгатов» никто даже не скривился - передышки в бедах и войнах запоминают надолго, а усадьба с ее хозяйками была именно передышкой.
        - Господин капитан, - окликнул Кроунер, едва они оказались за воротами, - давайте-ка не-ли-це-при-ятно проверим вон тот ельничек, а то, как проезжали, приметил я за бугорком не-одно-знач-ное явление.
        2
        Осмотреть Старый Арсенал Чарльз пытался еще в прошлый раз, когда сопровождал Савиньяка. По милости Понси не вышло, причем дважды. Теперь горе-поэт либо объяснялся с грозным дедом, либо готовился к этому; путь был свободен, и Давенпорт решил побродить среди талигойских, дриксенских и гаунасских знамен и алебард. Просто так, немного любуясь трофеями, немного думая о будущей жизни в Старой Придде.
        Дорогу капитан решил отыскать самостоятельно, и отыскал, хотя сделать это оказалось не так уж и просто. Дворец готовился стать королевской резиденцией, и короткий путь загородили леса с рабочими, которым приспичило украшать Арсенальную лестницу именно сейчас. Пришлось подняться на пол-этажа, в изначально свитские комнаты, позже превращенные в чиновничье гнездо.
        То, что проход в парадную часть дворца существует, Давенпорт был уверен, но отыскать его оказалось потрудней, чем дриксенский разъезд или тропу в горах. Узкая щель ловко притворялась служебной нишей, раза три прошедший мимо Чарльз сунулся в нее исключительно со злости и, к собственному удивлению, оказался на лестничной площадке. Вверх и вниз уходили неширокие, оштукатуренные на казарменный лад пролеты, а сбоку виднелась еще одна щель, которая, прихотливо вильнув, выводила на зады Старого Арсенала. Запереть вход никто не озаботился, да и с чего бы: в тессорию и геренцию чужих не пускали, и вряд ли кто из чинуш вздумал бы уволочь встречавшее гостей полотно с осадой Ноймара.
        Выступавшие из дымных клубов мощные башни с реющими по ветру флагами - талигойским и личным штандартом герцогов Ноймаринен - приковывали взгляд, и Чарльз задержался, невольно сравнивая Двадцатилетнюю войну с той, что пока обходилась без названия. Прежний бросок на Талиг был броском волчьей стаи, встреченной волкодавами. Без измен, само собой, не обходилось, но Пеллот и ему подобные сперва спасали свои шкуры, а уж потом выслуживались перед новыми хозяевами, Фердинанда же погубили заговоры. Ни Люра, ни Генри Рокслей в плен не попадали, а Люра так и вовсе мог перемолоть мятежников в муку, так что дело не в трусости, но в чем? Чарльз Давенпорт не понимал, а в Старую Придду съезжались гости.
        Капитан смотрел на так и не взятый замок и пытался понять, как вести себя с некогда знакомыми людьми, как вообще себя вести… То, что чующего потустороннюю дрянь офицера Савиньяк счел слишком ценным для смертельных догонялок, не удивляло, но злило.
        - Вы бы с восторгом променяли свои таланты на драгунский эскадрон, - заметил на прощание Савиньяк, - но от подарков судьбы так просто не избавиться. В качестве утешительного приза получите Охоту.
        - За что? - растерялся Давенпорт, хотя следовало поблагодарить. Вернее, поблагодарить и отказаться.
        - По совокупности. - Проэмперадор стянул кэналлийскую косынку и швырнул на скамью. - Рокслей, Надор, землетрясение, Мельников луг, Темная Ночка…
        - Прошу меня простить, - выдавил из себя Давенпорт, - но я не понимаю. «Темная ночка»?
        - Алаты так зовут Зимний Излом, - соизволил объяснить Савиньяк. - Отголоски древних верований…
        - Но в Излом ничего не произошло.
        - Вы ошибаетесь.
        - Господин маршал, прошу вас объяснить, почему вы сочли меня… достойным награды за… Я не смог ничего сделать в Надоре, а в деле с обвалом вы приняли решение до моего возвращения, к тому же меня сопровождал капитан Уилер. Что до Излома, то… то…
        - Вы неспособны верить во что-нибудь, кроме дождя. Или снега, или лягушек, но вам было приказано докладывать о своих снах и предчувствиях, и вы докладываете. Не веря себе и не перенося меня. На это способны немногие.
        - Я не могу принять орден за такое. - Какой бред! Впрочем, вполне в духе Савиньяка.
        - Вас не спрашивают. Для других достанет вашего выстрела, хотя лично я прыжок из окна ценю выше. Убивать мерзавцев следует, по возможности сохраняя собственную жизнь. Размен для некоторых выглядит красивей, но мне не кажется верным отождествлять благородство с глупостью. Это разные понятия.
        - Господин маршал!
        - Гораздо уместней отождествлять с глупостью обидчивость и неумение радоваться. Вы отправляетесь через час. Объяснять, почему вы не желаете наград, будете герцогу Ноймаринен.
        Он попробовал, но Большой Руди махнул рукой и сказал, что должен был сделать это сам по горячим следам. Из кабинета герцога Давенпорт вышел с двумя орденами и непонятной дурацкой обидой. Ты хотел начальство без вывертов? Вот и сиди теперь при замечательном герцоге, к которому съехалась всякая шушера!
        Приближающиеся шаги капитан, само собой, слышал, но особого значения им не придал. Кому-то из чиновников понадобилось либо в цокольный этаж, либо, напротив, в тессорию, вот он и спрямил путь. Не желая неизбежных приветствий и предложений услуг, капитан уткнулся в словно бы сторожащие картину доспехи, тем более что на кирасе обнаружилась гравировка, изрядно смахивающая на герб Давенпортов.
        - Граф Давенпорт?
        Статная зрелая женщина… герцогиня Ноймаринен стояла на том самом месте, с которого только что сошел Чарльз, и чуть улыбалась. - Я хотела вас пригласить, но случайная встреча всегда лучше.
        - Сударыня, я к вашим услугам.
        - Не сомневаюсь, ваша верность моему несчастному брату успела войти в поговорку. Вы любитель живописи?
        - Я думал о войне.
        - Неудивительно. - Теперь герцогиня улыбалась не слегка. - А о кружке глинтвейна вы не думали? Южанина я бы спросила о шадди, но вы на ценителя этого напитка не слишком похожи.
        - Вы правы, сударыня.
        - А раз так, поднимемся ко мне. Комнаты еще толком не готовы, но вы привыкли к войнам, а я - к военным. Мы ведь с вами виделись, хотя вряд ли разговаривали.
        - Вы правы.
        - Что ж, значит, поговорим сейчас, к счастью, это возможно. Слишком часто мы можем о героях лишь молиться.
        Герцогиня замолчала, видимо, задумалась о чем-то своем, но сбежать было бы неприлично. Вдвоем они поднялись на третий этаж, где вовсю сновали рабочие, и по нависающему над парадными залами балкону выбрались к короткой анфиладе. Судя по знакомому виду из окон, внизу был регентский кабинет.
        - Заходите, - пригласила герцогиня. - Это моя столовая, слуг пока мало, а мой секретарь занят с бароном Капуль-Гизайлем. Полагаю, вы о нем слышали? Простите…
        Может, слуг и не хватало, но камеристка возникла тотчас и, получив приказание, почти выбежала. Хозяйка указала на кресла у небольшого столика, она больше не улыбалась.
        - Расскажите мне, - велела она. - Как все случилось?
        - Что именно, сударыня?
        - Как предатели захватили моего брата и как не предали вы. Единственный из всех.
        - Вы ошибаетесь, сударыня. Герцог Алва сделал… несопоставимо больше.
        - Нет, граф, я не ошибаюсь. Я помню, что сделал Первый маршал Талига для своего короля, хотя он даже не талигоец, и я выражу ему свою признательность. Я помню и о той части гарнизона, что вырвалась из Олларии, и не осуждаю их. Уличные бои - это ужасно, а взять с такими силами Багерлее смог бы лишь все тот же Алва, но король к этому времени наверняка был бы уже мертв. Полковник Ансел поступил правильно.
        - Сударыня, он - генерал. Регент… Ваш супруг, когда был регентом…
        - Да-да, разумеется. Видимо, я слишком много думаю о тех днях; так много, что забываю случившееся потом. Я жду вашего рассказа. Не об Алве и не об Анселе, о том, что сделали вы. И о том, что запомнили.
        Что он запомнил? Мало. Собственную удивленную ярость, сперва бессильную, потом словно бы очнувшуюся, и еще лицо Фердинанда и его голос, глухой, безнадежный. Что-то пытался приказывать Рокслей, таращили глаза придворные, кто-то вскочил и так и замер, кто-то остался сидеть… Кажется, что-то капало.
        - Говорите, я же вижу, что вы помните. Жалеть меня не надо, я - урожденная принцесса Оллар, я выдержу.
        - Я не видел, как все произошло, был в другой комнате. Офицерский пост у малой печати…
        - Не объясняйте, я знаю, где это. Вы услышали шум?
        - Да, сперва был шум, потом закричал его величество, он звал гвардию, я вошел… Полковник Морен докладывал… графу Рокслею о том, что Ансел заперся в казармах. Рокслей стал вынуждать его величество уговорить их сдаться, потому что иначе казармы подожгут. Это на самом деле невозможно, но его величество поверил и… велел сдаться мне. Потому что моя смерть и моя честь никому не нужны, потому что нет ничего - ни присяги, ни короля, ни Талига… Я выстрелил в Рокслея.
        - И все?
        - Еще я ударил гвардейца, разбил окно и выскочил в сад. Погони не было, до казарм я добрался спокойно, меня узнали и впустили.
        - Вы не договариваете.
        - Все было именно так.
        - Другие запомнили больше, вы не только выстрелили. Вы сделали это именем Талига и во исполнение присяги. Вы скромны, это так, но я хочу… нет, я должна знать, что вы тогда думали и чувствовали! Прошу вас, вспомните!
        - Сударыня, у меня не было времени думать, все заняло несколько мгновений. Я понял, что произошло и кто предал, и я выстрелил. Если бы я мог рассуждать, то Морена я бы тоже убил, а потом бы дрался… Возможно, меня бы кто-нибудь поддержал.
        - Кто? Не Фарнэби же… Рассчитывать на Придда после того, что именем короля сделали с его семьей, вы вряд ли могли, но я заманила вас глинтвейном. Вот он.
        Глинтвейну, а вернее, передышке, Чарльз был рад. Приведенный камеристкой слуга водружал на стол поднос, расставлял кружки с гербами, приоткрывал крышку кувшина, что-то говорила герцогиня, пахло специями… Он мог сделать больше, но он не сделал бы ничего, если б не выволочка от Алвы в Октавианскую ночь. Несправедливая, унизительная, незабываемая. Эта змейка, Селина Арамона, говорит, что он жует обиды; может, и жует, но именно старая обида не позволила растеряться, смолчать, подчиниться. Нет, он не остался бы с предателями, а ночью таки добрался бы до Ансела, который все равно бы вырвался из города, и с ним ничего бы не смогли сделать, но стрелять было нужно. Нужно! Потому что Талиг и присяга никуда не делись, даже если король сдался.
        - Если вы не желаете говорить, то хотя бы пейте, пока не остыло.
        - Сударыня, я все рассказал. Однажды… Однажды граф Килеан-ур-Ломбах принудил нас ждать в казармах приказа, второй раз я такой ошибки не сделал и не сделаю.
        - Хорошо, что вы здесь. Мой брат умер вашим должником, теперь ваша должница я. Именно я. Для моего супруга вы - отличный, надежный офицер, для меня вы тот, кто дал брату надежду на то, что не всё пропало. Да, потом Фердинанд узнал о верности жены и появился Алва, но в самый страшный час с королем были вы. Как же я хочу видеть вас счастливым!
        - Мне ничего не нужно.
        - Ничего?
        - У меня все есть.
        - Да, у вас есть титул и слава, ваши земли не расстроены, а ваши заслуги отмечены орденами, но есть кое-что еще… То, без чего жизнь покажется пустой даже королеве. Мужчинам проще, они могут заполнить эту пустоту долгом, а значит, войной. Но любовь и счастье нужны и вам. Вы будете счастливы с той, кого любите.
        - Сударыня…
        - Вы удивлены? Зря. Любовь, настоящая любовь - это огонь, его не скрыть. Если вы уверены в своем чувстве к приемной дочери барона Вейзеля, я вам помогу. Это то немногое, что я могу для вас сделать.
        - Сударыня, кто вам сказал?
        - Неважно, главное - я знаю. Вы здесь, с нами, и я этому рада, но часть вашего сердца остается в Аконе.
        - Я служу, сударыня.
        - Да, вы служите, но тосковать в разлуке свойственно и капитанам, и маршалам, и королям. К счастью, в вашем случае это легко исправить. Моя племянница Октавия уже в том возрасте, когда принцессе нужно общество достойных молодых девиц. Мне и моим сестрам подругами стали фрейлины матушки, но королевы в Талиге сейчас нет, поэтому придется учреждать для Октавии Малый двор. Разумеется, юная Мэлхен будет приглашена. По завещанию генерала Вейзеля опекуном его семейства утвержден маркиз Вальдес.
        - Он… сейчас находится в Западной Придде. В рейде.
        - Странное занятие для моряка, но в любом случае Аконы ему не миновать.
        3
        - Мы ищем Кабаний Лог, - напомнил больше себе, чем «фульгатам», Арно, и Барсук с должным усердием заколошматил в крепкие ворота, за которыми беззлобно лаяли псы. Открыли сразу. Выскочивший во двор лохматый здоровяк с достойными Катершванца плечами немедленно потащил дорогого гостя перекусить. Арно потащился, не скрываясь разглядывая бывшего мушкетерского капитана, а ныне - владельца знаменитых на всю округу пасек, который жужжал не хуже своих любимых пчел. Не прошло и пяти минут, как виконт заподозрил болтуна в родстве с Барботтой, а к началу трапезы окончательно в этом подозрении уверился.
        - Сожри меня пень, если я не собирался к полковнику! - капитан-пасечник грохнул кулаком по столу, до смерти напугав плюнувшую сметаной миску. - Вот прямо вчера и собирался, да как глянул на небо, а там - тучища, то-то, думаю, у меня с самого утра поясница ныла. Это на войне - снегопад не снегопад, лезь в седло и вперед, куда скажут. Нет, будь что неладное, я б под любой буран рванул, для полковника-то! Мы ж с ним не чужие, он женился, и я туда же, он в отставку, и я за ним, он с мясцом, я - с медком… Так и соседствуем!
        - Господин Зайфец, - по возможности равнодушно уточнил Арно, - у вас ведь несколько пасек?
        - Три. Две за грядой и одна поближе, по снегу ни туда, ни туда не пройдешь, мед в доме держим. Вы, как в Логе будете, скажите полковнику, что на днях доберусь к нему, только спину чуток отпустит. А может, вы медку прихватите? Чтоб хватило, пока я оклемаюсь!
        - Прихватим, конечно, - заверил виконт. - Удачно, что мы к вам завернули.
        - Еще бы! Полковнице кланяйтесь, редкая женщина! Всем хороша, только попробуй-ка к такой подступись! Тут, сожри меня пень, отвага нужна. Эх, проводил бы я вас, да поясница… Так - ничего, а в седло - нет, не полезу!
        - Мы теперь найдем, с такими приметами не промахнешься. Спасибо, нам ехать надо, а то слишком поздно заявимся, перед хозяевами неудобно будет.
        - Не смею задерживать, - развел руками Зайфец. - Главное, после второго моста сломанную сосну не проглядите. Эх, ну что ж меня скрутило-то так не вовремя!
        - Снегопады, - объяснил Арно и поднялся. - Вроде спину чем-то мазать надо, но чем, я не помню. Пойду своих поднимать.
        От души накормленные «фульгаты» лениво взобрались в седла, и небольшой отряд двинулся указанной добрым пасечником тропой.
        - У хозяина три пасеки, - поделился добытыми сведениями Арно, - одна должна быть поблизости. Говорит, зимой не проехать, и еще он говорит, что собирался в Кабаний Лог, но спину схватило и до сих пор держит. Мед полковнице передал.
        - Лжесвидетельство! - припечатал разведчик. - Ездил он вчерась! К вечеру припорошило, конечно, только ёлки - они такие…
        - Мелкошишечные? - подыграл подчиненному Арно.
        - За шалаш любые сойдут, особливо если сами под снегом. Да вы ж следы в ельнике видели! Конь точно здешний.
        - Хозяйский?
        - Копыта я не смотрел, конюх рядом болтался, а вот след под навесом видел. Не спутаешь.
        - Значит, врет пасечник, - Арно оглянулся. Даже если врун следит за гостями с крыши, дальше леса ничего не разглядеть. - Надо бы ближнюю пасеку глянуть.
        - И глянем. Раньер кру-туаз-но у коровницы вытянул, с какого это боку, да и без того б сыскали! Злоумышленник, должно, туда верхом проехал, не прохлопаем.
        Не прохлопали. Пасека - огороженные высоким частоколом - а ну как медведь заявится - омшаник десятка на три ульев, летний домишко без печки и пара сараев - оказалась даже ближе, чем думалось. Нашлись под деревьями и следы, причем всё те же: предполагаемый злоумышленник умом не блистал и особо не скрывался. Ворота держали два засова и висячий замок, пришлось доставать веревки и перебираться через верх. Эдита обнаружилась в первом сарае и зашлась в визге. Она явно стала подозревать в людях дурное, и ее можно было понять.
        - Это нужно для твоего же блага, - объяснил виконт Сэ и велел: - Хватайте!
        Гордость семейства Варнике вопила и пробовала огрызаться, но, чтобы отбиться от «фульгатов», требовалось родиться самое малое рысью. Куда трудней было перетащить не перестававшую визжать пленницу через забор, но и это сделали, заодно потешив Кроунера шутками о том, каково было бы спасать Бабочку.
        - Пора двигать, - объявил Раньер, успешно пристроив на запасную лошадь и не думавший затыкаться трофей. - Я не я буду, если через пару часов не завьюжит.
        - Сегодня свинокрад уже не заявится, - весело согласился Барсук, - а завтра, по пороше - милости просим! Ни свиньи, ни следочка, и замок целехонек. Как бы удар капитанушку не хватил!
        - Апо-кле-псический, - радостно подхватил Кроунер. - И поделом! Видишь, у добрых людей скотина сбежала, поймай и верни!
        - Хозяйка-то чуть не плачет, ей эта свинья вроде собаки.
        - Или кобылы! Кроунер, а что б ты сделал, если б у тебя Бабочку свели?
        - Да не пойдет Бабочка с кем ни попадя!
        - А если?
        - Загрыз бы он гада!
        - И съел бы! Заживо и по самые сапоги…
        Загрыз, съел, слопал, сожрал…
        - Парни, - велел, сдерживая смех, Арно, - стойте! Что будут и будут ли делать с вором Варнике, их дело, но уходить просто так негоже. Никто не слышал, как пасечник чуть что про пень кричал?
        - Не-а.
        - Он же с вами засел…
        - А что кричал-то?
        - «Сожри меня пень»! А у забора хороший такой обрубок валяется, закатите-ка его в сарай!
        - Ух-ты, красотень!
        - И веревку в пасть, вроде как не дожевал!
        - Так нету ж пасти!
        - Сделаем, - нашелся Кроунер. - И зенки, и пасть. Кору срежем, вот тебе и зубы!
        Обрубок оказался тяжеленным и к тому же снизу обледеневшим. Ничего, поставили на попа, и капрал под дружное ржанье принялся ваять. Мокрая кора поддавалась плохо, но разведчик был упрям. Чмокнуло, и большой серо-бурый кусок даже не отвалился - отскочил, а Кроунер, внезапно бросив нож, схватил нечто, показавшееся Арно большой темной гнилушкой.
        - Господин капитан! - прошептал капрал, протягивая находку начальству, - Господин капитан, вот!.. Оно же… Кондициённое!
        Глава 5. Талиг. Кабаний Лог
        1 год К.В. 20-й день Зимних Скал
        1
        Изысканно-редкий снежок стремительно превращался в омерзительную метель, но возмутиться Марсель не успел: впереди сквозь бело-серую круговерть проступило что-то длинное и темное, и лай Котика подтвердил: «Приехали!»
        Заснеженная усадьба и не думала корчить из себя замок, но лучшего местечка, чтобы скоротать ненастный вечер, нельзя было и пожелать. Курносая немногословная хозяйка лично развела гостей по комнатам, посулив через полчаса свиное жаркое с грибами. Судя по тому, что сообщал виконту его нос, предполагалось нечто упоительное.
        - Рокэ, - не стал кривить душой Марсель, - мне придется показаться бестактным. Я осознаю, что мы ехали на поминки, но в данный миг я почти счастлив, и, боюсь, после обеда это ощущение усугубится.
        - Странный повод для страха, - Алва расстегнул бирюзовую бергерскую куртку. - Ты Вольфганга знал мало, с чего тебе страдать и тем более поститься?
        - А ты собрался поститься?
        - Я помню иначе.
        Уточнять, что имелось в виду, Марсель не стал, впрочем, ни Алва, ни явно привязанный к фок Варзов Ариго на страдальцев не походили. Страдать, оказавшись наконец под крышей и в тепле, вообще сложно, особенно за не обманувшим ожиданий столом. Виконт хотел поделиться своей мыслью с Эпинэ, как с самым непричастным, но не успел: в столовую, держась за руки, ворвались две будущие дамы и устремились прямиком к Рокэ.
        - Ты ведь главный? - выпалила та, что была повыше. - А у нас дом кувырком! Снег, и все потерялись.
        - И ваш красавчик, - мяукнула вторая, поменьше и потемней. - Он Эдиту ищет.
        - Агги тоже, но у него собаки.
        - И все как провалились!
        - Эдита! - прикрикнула мать, - Аманда! Как вы себя ведете!
        - Мы дело говорим, - и не подумала замолчать старшая. - А у вас собаченция соображает?
        - Разумеется, - не стал скромничать Марсель.
        - Так она твоя? - в обещавших стать очаровательными глазках был упрек. - Ты красавчику поможешь?
        - Как буран кончится.
        - Сейчас ничего не унюхать…
        - Совершенно согласен, - щегольнул адуанской наукой Валме. - Следы заметены, и верхним чутьем идти не получится - ветер мешает.
        - А ты умненький, - похвалила темненькая. - Надо действовать, а то мама себе места не находит.
        - Как не стыдно! - не находящая себе места мать умело схватила доносчицу за руку. - Кто вас звал?
        - А почему ты сама не говоришь? - дочка задергала рукой, пытаясь вывернуться. - Нам нужна помощь!
        - Самая серьезная!
        - Поросёнки! - Белокожие быстро краснеют, но хозяйке румянец шел, хотя она вряд ли об этом думала. - Кыш отсюда!
        - Ты глупишь, а на кухне ревут, и никто не лопает.
        - И обед сгорел. Вам снова готовили!
        - Валме, - Алва отвесил упирающимся сестрицам поклон, - командуй обед, это у тебя в крови.
        - Слушаюсь, - Марсель очень удачно щелкнул каблуками, но проглядел, как Ворон подхватил ту деву, что покрупней, на руки. Вторую, как ни странно, уже держал Эпинэ.
        Не удостоенные особого поручения действовали согласно обстановке. Маршал Ариго и бригадир Придд уселись за стол, Котик шмыгнул под оный и высунул из-под скатерти башку, а рэй Кальперадо, исхитрившись обогнать не только уносящее дев начальство, но и хозяйку, распахнул двери. Колыхнулись портьеры и огоньки свечей, уютно заскрипела лестница.
        - Что ж, - подвел итог Валме, - не отмененный приказ подлежит исполнению. Будем, как здесь выражаются, лопать и разбираться, кто кого и в каком порядке потерял.
        - Капитан Сэ с «фульгатами» и полковник Варнике, - немедленно доложил Герард, - ищут убежавшую свинью, которую хозяйка назвала в честь себя Эдитой. Мне о ней рассказывал Арно, свинья очень ценная, но самое главное, тут ее все любят. Эта Эдита бегала по двору, как собака, а прошлой ночью нашла дыру и сбежала.
        - Дыры, - поморщился Валме, - это неопрятно и опасно. Я больше не буду их призывать.
        - Это случайность, Кабаний Лог содержится в образцовом порядке, - расстроился рэй. Он был умненьким, шустрым и справедливым, а по части осведомленности уступал разве что Готти, но в дырах не понимал ничего.
        - Тогда вернемся к беглянке.
        - Старший конюх думает, что в лес Эдиту позвала кровь, ведь ее предок был диким вепрем. Полковник Варнике с утра взял собак и отправился на поиски, потом подъехали наши, и Арно решил помочь.
        - А теперь здесь хотят, чтобы и мы с Котиком блуждали в воющих снегах, - оценил положение Марсель. - Печально…
        - Я могу взять солдат и поехать, - жизнерадостным Герард отнюдь не казался. - Но я не знаю, станет ли меня слушать Готти.
        - Не станет.
        Арно Савиньяк с «фульгатами» отправился искать свинью и был засыпан снегом. Это достойно баллады, особенно если назвать имя спасаемой, но умолчать о ее происхождении.
        - Искать до конца метели смысла нет, - подал голос Ариго. - «Фульгаты» и полковник, разумеется, вернутся, но со свиньей я бы простился.
        2
        Варнике оказался симпатичной рыже-седой громадиной. Свинью полковник не нашел, поэтому выглядел слегка виновато, хотя жена и не подумала его упрекать. Шмыгнув носиком, она бодро затараторила про то, как все найдутся после вьюги и выпьют по этому случаю рябиновой или черемуховой. Полковник слушал и смущенно улыбался в усы, Эпинэ мог бы поклясться, что, не будь гостей, он бы свою полковницу немедленно обнял; гостям, впрочем, Варнике был откровенно рад, и вряд ли из-за титулов и званий.
        - Вы ведь знали маршала фок Варзов? - поддержал застопорившийся после приветствий разговор Марсель. - И, кажется, с давних пор?
        - Ну, как знал… Я, э-э-э… служил в его корпусе, но там таких э-э-э… много было. Вот когда старик в наших краях объявился, и впрямь познакомились. Сперва жена…
        - Угу, - немедленно подхватила хозяйка. - Я во дворе торчала, и тут гости, да какие! Хорошо, я в перевязях понимаю, а то бы в лужу плюхнулась, маршал-то ваш, бедняга, прибрюшистым был да не шибко бравым. Правда, как рот открыл, я чуть каблуками не щелкнула, голос пушечный! Они стоят, и я стою ёлочкой, думаю, что дальше-то будет? И как вам это понра-вится?
        - Тридцать четыре доблестных дворянина предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство. Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?
        Лучшие… Кто-то лучший, а кого-то лучше бы прибить, но какая же дурь эта церемония! Все всех давно разобрали, все всё знают, разве что соберано молчит, а ты тут стой и гадай, с кем, на что и за что тебя меняют. Кансилльер, экстерриор, Первый маршал, тессорий… Лучшие Люди называют имена, унары присягают или… отказываются. Ну а дальше выбор между домом и войной, так что война! Алвасете подождет, а столица может хоть провалиться…
        - Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?
        - Я, - раздавшийся голос низок и хрипловат, - Вольфганг фок Варзов, генерал от инфантерии и командор союзной Бергмарк, прошу и выбираю Рокэ Алву, лучшего из фабианцев.
        Ничего ж себе! Фок Варзов - это Торка… Ты туда хотел, тебя туда и берут, хотя жаль… Жаль, что выбираешь не ты, а тебя, но Вольфганг и впрямь чему-то научит, так что вперед, лучший из фабианцев, присягай и не дури!
        Крытые сукном ступени, белые гвоздики, темная кедровая хвоя, радостная королевская физиономия и невозмутимая отцовская. Командор Бергмарк невысок и коренаст. Широкая перевязь, широкое обветренное лицо, хмурое, сосредоточенное… Что ж, да здравствует Торка, а свободы на твой век хватит. Потом, через три года.
        - Я, Рокэ из дома Алва, благодарю командора Бергмарк за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему, и в его лице служить Талигу. Отныне бой графа фок Варзов - мой бой…
        - Эпинэ я домом не считаю. Мы с Ирэной хотим остаться на севере.
        Ариго. Раскраснелся и чем-то недоволен. Смотрит на Рокэ, а тот разглядывает свечи сквозь стакан.
        - Ро, опять спишь?
        - Да, кажется… - Ничего себе «кажется»! Глаза так и норовят закрыться, а другие вроде бы ничего, вполне себе бодры. Валме, похоже, скучает, но спать тоже не собирается.
        - Марсель, - тихонько окликнул Эпинэ, - где хозяева, и о чем речь?
        - Хозяева проявили такт, - неопределенно объяснил виконт, - и не прогадали. Чужие завещания, это очень скучно.
        - Герцог, - неожиданно повысил голос Ариго, - я должен объяснить! Да, я был привязан к маршалу, но принять Вальдзее?!
        - Жермон, - Алва чуть повернул свой стакан, - наш разговор беспредметен до рождения у вас второго сына, но косатка должна жить и сражаться. С этим вы согласны?
        - Да!
        - Отлично! Корона арендует Вальдзее, для начала - на шестнадцать лет. Жеребятам нужен загон, но Лаик для этого больше не годится. Ро, твоему Сэц-Пуэну вряд ли захочется бросать армию, а молодняку нужен ветеран. Доберемся до Аконы, глянем на фок Дахе, что-то мне подсказывает, что у него получится.
        - Я хотел предложить именно его, - вмешался от печи Придд. - Мне в Лаик очень не хватало соответствия объявленного действительному. Считалось, что все унары равны и у них нет ничего, кроме имени и присяги, но капитан Арамона это опровергал за каждым обедом.
        - А кто был после Свина? - Робер потер внезапно занывший висок. - Кого-то ведь должны были назначить.
        - Был назначен полковник Дезарриж, - Валентин откуда-то знал и это. - Когда умер Сильвестр, его убрали и назначили капитаном Лаик протеже Колиньяра.
        - А Дезарриж, - полюбопытствовал, борясь с крепчающей головной болью, Иноходец, - где он теперь?
        - БЫЛ у фок Варзов, - кратко объяснил Алва, - умер от ран в этом самом доме.
        Отходящая армия без давки и суеты вливалась в узкую дорогу. Паркетными дураками были командующий со присными; полковники и капитаны свое дело знали, и уж тем более его знал фок Варзов. Знал он и бывшего оруженосца.
        - В заслоне кавалерии делать нечего, - Вольфганг еще не рычал, но уже порыкивал, - так что изволь исполнить приказ.
        - Рокслея с Карлионом?
        - Маршала и командующего авангардом. И приказ не самый глупый. Будь здесь Рудольф, мы бы выкрутились, а может, и сами бы наподдали, но Рокслей Хайнриху не соперник, потому и уходит.
        - Скорее, Хайнрих потому и пришел!
        - Неважно. Хайнрих явился в расчете на удачный приграничный бой с дураком, он не собирается ложиться костьми и делать за дриксов их работу. В глубь Талига гаунау не полезет, что сможет - порвет и уберется назад в берлогу. Мы продержимся пару часов и спокойно отойдем.
        - Я вас прикрою на марше!
        - Нет, ты будешь действовать согласно диспозиции.
        - Сударь…
        - Полковник Алва! Я сдыхать не собираюсь, заслон и заслон, а генералы гибнут нечасто. Вот тебе и впрямь надо беречься хотя бы до третьего сына. Талигу без Кэналлоа придется худо, а Кэналлоа без Алва вряд ли долго останется с Талигом. Это тебе не Эпинэ!
        3
        Эпинэ сдался и ушел. То ли голова окончательно разболелась, то ли просто загрустил, зато к компании присоединились исхитрившиеся затолкать дев в кровать Варнике. Славненькая служаночка притащила местные настойки, причем Агги особо рекомендовал рябиновую, а Эдита - черемуховую. Ариго почти сразу принял сторону полковника, а Марсель решил составить собственное мнение и перепробовал вообще всё. Рябиновая была хороша, лучше черемуховой, но несколько уступала ядовито-зеленому чуду, настоянному на мяте, меду и траве, которую Варнике называли змеючницей и в которой сам Валме с немалой долей уверенности опознал эстрагон. Придд усомнился, Алва заметил, что торская горная полынь от эстрагона отличается, как бергер от гаунау, то есть несущественно. Варнике рассмеялся, Котик, пришедший за обедом к выводу, что вяленая кабанятина лучше оленины, захрапел, а рэй Кальперадо отыскал книжку.
        Вечер радовал тем ленивым уютом, что в полной мере ценят лишь те, кому поутру нырять в снега и дожди. Слегка настораживал разве что Рокэ, явивший себя очаровательным собеседником без намека на похоронность, но Марсель сделал скидку на завтрашнюю экспедицию. В возвращении «фульгатов» и Арно никто не сомневался, и тем не менее вежливость требовала предпринять еще одну попытку вернуть полковнице ее сокровище. Марсель с любовью и сомнением покосился на лежащего у ног Алвы волкодава. Готти немедленно прекратил храпеть и сел; он, несомненно, был гениален, но искать два дня спустя, да еще после бурана? Валме сверился с примостившимися в углу часами.
        - Мы идем гулять, - сообщил он. - Дышать ветром и снегом, вспоминать южные весны и оплакивать былую любовь.
        - Да выпустите вы его во двор, и вся недолга, - посоветовала Эдита и шмыгнула носиком. - Мы вчера все дыры заделали, кошке, и той не пролезть!
        - А мой долг? - подбоченился виконт, желая добыть хоть какую-то улыбку. - А поиск смысла жизни? А…
        Нести философическую чушь Марсель мог долго, но волкодаву не терпелось, пришлось даже не выходить - выскакивать. Промчавшись вслед за Готти коротким коридором, виконт рывком отодвинул могучий засов, распахнул дверь и очередной раз восхитился песьим умом. В сером мокром месиве ворочались неясные многочисленные тени, которые могли быть лишь вернувшимися «фульгатами». Так и оказалось.
        - Тебя мягко укорить за неосторожность, - поинтересовался Валме у заиндевевшего Арно, - или предоставить это регенту?
        В ответ двор огласил хриплый визг.
        - Нашли?! - не поверил собственным ушам Марсель.
        - Угу, - чихнул Арно. - Аналитически. Который час? Хозяева спят?
        - Десять. Кажется, они что-то заподозрили!..
        Полковница выскочила в метель в чем была, походя чмокнула Арно в нос и рванулась на крепнущий визг. Засмеялись «фульгаты», фыркнул конь, разочарованно взвыл ветер.
        - Подсматривать за встречей любящих сердец бестактно, - напомнил Марсель и немедленно придвинулся поближе. «Фульгаты» как раз стащили с лошади визжащий сверток - драгоценное животное предусмотрительно замотали в овчину. Подоспевшая полковница с материнским стоном бросилась на колени рядом. Визг прервался, что-то клацнуло, женщина отшатнулась.
        - Кусается она, - сообщили из вьюги. - Прямо дей-мо-нически!
        - В хлев бы скотинку, пусть отойдет сперва…
        - Отогреется…
        - Да и всем бы не помешало!
        - Холодище-то какой!
        - Давайте-ка в дом! - опомнилась хозяйка. - Греться и лопать, Агги покажет, как и что, а я сейчас… Эдита… Ты что, обалдела?!
        Ответом стало уже знакомое клацанье, способное отбить аппетит у слабого духом волка. Заинтригованный Марсель нагнулся, намереваясь выпутать злюку из овчины, но выпутывать было не из чего! Баранья шерсть росла на свинье, из мокрых завитушек торчали рыло и оскаленная щучья пасть.
        - Эдита, - повторяла полковница, - ты же дома!
        Спасенная не слушала, явно собираясь продать свою кудлатую шкуру подороже. На всякий случай Марсель ухватил Готти за ошейник, а другую руку подал так и стоящей на коленях хозяйке.
        - Сударыня, - шепнул он, - боюсь, Эдита разочаровалась в людях, но время лечит и не такое.
        4
        На свою недавнюю мечту Жермон смотрел с некоторой оторопью. Еще прошлым летом он хотел для себя именно такого счастья, теплого, незамысловатого и немного смешного. Ляг карта иначе, так бы и вышло, уж Ойген бы позаботился; а лет через сорок маршал Ариго, так и не увидев Ирэну, помер бы среди бергерской родни в твердой уверенности, что счастлив. Хуже того, расскажи кто о странной вдове в почти зачарованном замке, он, памятуя о матери с ее балладами, объехал бы колдунью десятой дорогой.
        В Альт-Вельдер Ариго занесло по необходимости: кто-то из дравшихся на Мельниковом проводить генерала Вейзеля был должен. Сейчас предстояло проститься с фок Варзов, но Жермон о старике почти не думал, хоть и любил его. Собственное счастье умудрилось вытеснить все, кроме войны, а вьюга и рябиновая настраивали на странный лад. Маршал потягивал настойку и то вспоминал торские зимовки, то вслушивался в радостную болтовню за столом.
        Малыш Арно, которому счастливый Варнике самолично наполнял стакан, ел и рассказывал о своих похождениях, полковник с женой расспрашивали, Марсель и время от времени Валентин шутили. Алва помалкивал, разглядывая на свет хрустальный стакан, в котором плавало что-то вроде звезды.
        - Это все Кроунер, - отбивался от благодарностей Арно. - Я не сообразил, что нужно не волков искать, а вора, зато Кроунер сразу вспомнил, что в ельнике, когда мы сюда ехали, вчерашние следы уцелели. Эдитины замело, зато в одном месте остались человеческие и лошадиные, с приметной такой подковой. Кто-то оставил коня, ушел и вернулся нагруженный, глубокие отпечатки поверх мелких шли. Мы рванули в лагерь про местных лошадей разузнать, и тут нам здорово повезло. Под навесом сразу нашлись те же самые следы, оказалось, пасечник соты для больных на неделе привозил. Ну, а дальше совсем просто было.
        - Смотря кому, - усомнился Валме. - Господин полковник, так вы намереваетесь карать? Доказательств, увы, вам не оставили, но было бы желание.
        - А, - отмахнулся полковник, - пусть живет как хочет, но без нас! Ноги его здесь больше не будет. Ведь что противно, мы же оба при Малетте были… Оба! И знал ведь, э-э-э… дрянь такая, что Эдита нам не просто э-э-э… заколоть и слопать!
        - Знал, - подхватила жена, - и все равно спер. Вот зачем? Тут наших поросюх все знают, разве что за перевал втихаря продать… Ну как вам это понравится?
        - А было кому продать? - Валме вновь взялся за полюбившееся ему изумрудно-зеленое пойло. - И знал ли об этом пасечник?
        - Так мы же при нем говорили, что покупателей турнули… Вот так бы и покусала!
        - Арно, - внезапно подал голос Валентин, - что вы сделали на пасеке?
        - Что мы… Откуда ты знаешь?!
        - В последнее время мы на многое смотрим одинаково, к тому же, когда госпожа Варнике выразила желание покусать вора, ты весьма многозначительно улыбнулся.
        - Итак, - подхватил наследник Валмонов, - вор укушен. Сколь сильно и за какое место?
        - Этот пасечник, похоже, родич Барботты, он то и дело клялся: «Сожри меня пень, сожри меня пень»… Ну, мы пень в сарайчик, где держали Эдиту, и вкатили, а Кроунер ему еще и пасть ножом вырезал… Кляча твоя ж несусветная, мы же не только свинью нашли! Ещё… - Арно сунул руку в карман, - ещё вот!
        Из кожаного мешочка для пуль с глухим стуком выпало длинное, больше взрослой ладони, продолговатое существо и слабо завозилось на скатерти.
        - Это… - подался вперед Варнике, - это что э-э-э… за зверь?!
        - Жук, по-моему.
        - Таких жуков не бывает, - Валме наклонился над столом, - это же скорпион какой-то!
        - Как это не бывает? - почему-то обрадовался Арно. - Вот же он! У скорпиона хвост и клешни, а тут эти… как же их… жвалы! Господин полковник, госпожа Эдита, Валентин, вы точно таких прежде не видели?
        - А меня почему не спрашиваешь? - Жермон поставил стопку и подошел. Это и вправду был жук, но какой громадный!
        - У меня не было возможности встретить этого господина в жизни, - сообщил Валентин, - но я не видел его и в книгах.
        - Мне он тоже не попадался, - признал Ариго и посторонился, пропуская хозяйку. - А вам, сударыня?
        - Никогда! - твердо сказала Эдита. - Агги?
        Полковник нахмурился.
        - Может, и видал. Как-то в ёлках летало что-то и э-э-э… гудело! Но я не разглядывал. Нет, не знаю таких…
        - А почему он полудохлый? - Ариго толкнул находку пальцем, жук тонущим линеалом завалился на бок и, вывернув голову, завозился, пытаясь подняться. Откуда-то из недр жучьей груди донёсся явственный скрип. - Замерз?
        - Еще бы! - засмеялся Арно. - Он в пне зимовал, такие хоромы в нём выгрыз! Вначале вовсе как мёртвый был, теперь отогрелся слегка, шевелиться начал.
        Жук, слабо покачиваясь, неуверенно стоял на расставленных лапах и шевелил достойными всех кавалеристов усами. Его длинные надкрылья казались вызолоченными, золотистые пятна светились и на шипастой, отливающей металлической синевой груди. Кривые зубчатые штуки… жвалы? - были угрожающе приоткрыты.
        - Что ты будешь с ним делать? - полюбопытствовал Ариго. - За шиворот совать вроде некому.
        - Будем в Старой Придде, в Академию отправлю, вдруг таких в самом деле не описали пока. Я как-то Кроунеру рассказал, как сьентифики елки и зайцев именуют, он и загорелся. Мечтает найти что-то неизвестное и назвать по науке.
        - Ой, - ударила в ладоши Эдита. - И как же?
        - Пока ехали, надумали «усач шипастый, блестящий, превеликий как Бабочка»
        - Я бы предложил «шипогрудый», - заметил Придд. - Звучит академичнее.
        - А почему э-э-э… бабочка?
        - Кроунер настаивает. В честь своей кобылы.
        - Удачное название, - одобрил от печи Алва, - о том, почему жук велик, как бабочка, будущие сьентифики будут гадать вечно.
        5
        - Господин генерал, Хайнрих перешел Малетту.
        - Да, мне доложили. Диспозиция остается прежней. Фок Варзов придется продержаться несколько дольше, но мы закладывались на потери…
        На потери. Он закладывался на потери! Вот и играл бы в тонто, стратег… Но если дать Хайнриху пинка, он уберется, медведь пришел за малиной… За малиной, не за повисшими на боках псами!
        - Господин генерал, если армия продолжит движение, положение заслона станет безнадежным, однако если атаковать гаунау с тыла, их напор значительно ослабеет. Такая возможность у нас остается, и…
        - Полковник Алва, ваши чувства делают вам честь, но вы не в Кэналлоа, и вы не Первый маршал Талига. Вы даже не генерал. Отправляйтесь к своим людям и исполняйте приказ. Я не накладываю на вас взыскания, но впредь мирволить вам не намерен.
        Вот как мы заговорили! Надо думать, шаркун ненароком услышал какой-то разговор с Вольфгангом и не понял главного. Он не Вольфганг, и никогда им не будет.
        - Господин генерал, приказ командующего армией был отдан в других условиях. Никто не предполагал, что гаунау подойдут так быстро. Чтобы дать вам уйти, заслону придется удерживать позицию чуть ли не до заката. Уцелевшие не смогут оторваться от Хайнриха, а он не упустит случая и добьет всех. Мы можем и должны помочь фок Варзов сперва продержаться, а потом отступить. Неожиданностей медведь не любит, он, самое малое, попятится, и заслон получит передышку.
        - Полковник Алва. - Думает, что рубит, на самом деле визжит. - Я уже все сказал. Еще одно слово, и вы отправитесь под арест.
        - Неужели? - сейчас или дойдет, или… Тем хуже… - Генерал, ставлю вас в известность, что алвасетские стрелки атакуют. Шарли, прошу вас поддержать.
        - Рокэ, но… - Себастьен сразу и в бой рвется, и спорить опасается, как же… целый генерал, в чистеньком мундире! - Господин генерал, план полковника Алвы представляется мне успешным. Мы в самом деле…
        - Отставить! Алва, вы арестованы. Шарли, если не одумаетесь, - тоже!
        - Одуматься лучше вам. Пока не поздно. - Другого выхода нет, значит, сгодится и этот, а всех кур не сохранить…
        - Моему терпению, Алва, есть предел. Немедленно прекратите это… это…
        - Вашу трусость и глупость. Если не хуже.
        - Конвой! Разоружить его! Под стражу…
        Конвой дергается, но пока стоит, ждет второго вопля. Адъютанты отводят глаза, Шарли идет красными пятнами, его чалый прижимает уши.
        - Конвой!!!
        - Прощайте, сударь! - Рука вскидывает пистолет. В голову будет грязно, значит, в грудь.
        - Что? Что вы себе… Алв…
        Грохот. Отдача. Валящийся с коня труп.
        - Господа, вы свидетели, я сдерживался до последнего, но это… недоразумение мы обсудим вечером. Сейчас надо спасать фок Варзов. Колонну немедленно остановить и развернуть.
        - Полковник Алва…
        - Конво-о!..
        - Вы…
        - Господа, я вас понимаю. Скоропостижная смерть генерала выбивает из колеи, но покойный уже в Рассвете, а заслон еще можно спасти. Заодно с вашими карьерами. «Вороные», за мной!
        - Слушаюсь! - Шарли сразу и доволен, и растерян, но доволен больше. - Ну ты и… соберано!
        - Поворачиваем, господа. Поворачиваем…
        - …Эпинэ!
        - Что?.. Что такое?
        - Спишь?
        - Сам не знаю. - Робер с удивлением уставился на графа Ариго… кузена Жермона. - Со мной после горной лихорадки бывает иногда… Как проваливаюсь, а потом все в порядке. Давно уже не было, а сегодня опять.
        - Раз так, спокойной ночи.
        - Я, похоже, выспался уже. - Хорошо, что кто-то зашел, и хватит смотреть на морозное окно и бредить! - Выпьешь?
        - Выпью. Я еще и поговорить хочу.
        - Будешь можжевеловую или здешнее?
        - Здешнее, я с собой захватил… Я ведь не хотел с тобой встречаться, боялся, что рассоримся или не поймем друг друга.
        - Признаться, я тоже. - Он боялся, но за дело взялся Валме, и вдруг оказалось, что они с Жермоном на «ты». Перешли и не заметили, но теперь Ариго пора узнать о сестре, что не докричалась до родного брата и доверилась двоюродному. И о племяннике, который остался в Эпинэ.
        - Я привык, что у меня нет родни, и вдруг оказалось, что есть… Тебе не рассказывали, с чего меня из дому выставили?
        - Не помню, - честно признался Робер. - Мне Катарина говорила, что ты не отвечал на письма… И что ты не мог натворить ничего по-настоящему скверного. Почему ты не отвечал?
        - Потому что она опоздала… Когда мне была нужна хоть какая-то родня, я писал, Катарина молчала. Была королевой и молчала… Приходили письма от Арлетты, а сестры словно бы и не было никакой, и я бросил писать. Надолго… Я о Катарине почти не вспоминал, пока не началась вся это заваруха, потом сестра стала регентом… Нет, я собирался ей написать, и старик… фок Варзов мне пенял, но как-то не выходило. Вот если б я умер на Печальном Языке, Придд бы ей сказал… Не представляю, что, но это было бы правдой, только я оклемался.
        - А Катари умерла!
        - Да, сперва она, потом фок Варзов, а я ничего не почувствовал… Ни первый раз, ни второй!
        - Я тоже не чувствовал! Ни Жозину, ни сестру, ни… Вот когда умер дед, кажется, что-то такое было. Гадостное… А, ну ее к кошкам, эту смерть. Вместе с прошлым… Было паршиво, теперь должно быть хорошо, по крайней мере у тебя! С перевязью я тебя поздравлял уже, а вот с женитьбой - нет!
        - Спасибо! Ты ведь Ирэну… знал?
        - Мы все друг друга знали. Кроме тебя… А ведь тебе повезло, что ты из этого варева вырвался, мы-то в нем остались.
        - Наверное, в самом деле повезло. Ирэна тебя помнит.
        - Я очень хочу, чтобы у нее… у вас все получилось. - Ну и дурак же он! Чуть не ляпнул то, что нужно забыть, перечеркнуть, выкинуть из памяти, чтобы даже Леворукий не вытащил. Ирэна любит, счастлива, и слава Создателю, а тех ее слов просто не было! Не было! - Оказывается, я почти допил, а за вас надо полным стаканом! Должен же кто-то в Талиге стать счастливым и забыть всё… всю эту… дрянь!
        - Ты о чем?
        - Обо всем! Ты жил свою жизнь, а я - чужую, и молодые Придды, кажется, тоже. Сейчас мы начинаем сначала. Это наш Излом, Жермон, и наш Круг, а прошлое пусть идёт в Закат! Надеюсь, тамошние кошки Штанцлера с Люра в ошметки разодрали…
        - Пусть, если ты хочешь!
        - А ты разве нет?
        - Нет… За Ирэну я бы сам всех разодрал, но у Приддов особенные беды, с ними чужим не управиться, разве что Лионель сумел. Ну так он сам, как Придд.
        - Я его не помню совсем. Знаю только, он хотел, чтобы я вернулся.
        - Ты и вернулся, осталось жениться… Ойген хотел найти мне в Бергмарк невесту, а теперь я хочу найти тебе… Такую, чтобы ты увидел и сразу понял: дальше этих глаз не пойдешь!
        - Я уже два раза понимал, третьего мне не выдержать! Ничего, в жизни и другого хватает, а жениться я женюсь. И Жозине обещал, и Октавию дом нужен, а не… казарма! Может, и твоего Райнштайнера с невестой помочь попрошу, или вообще Валме. Ирэна любит лилии?
        - Не знаю… Зачем тебе?
        - В Старой Эпинэ они с чего-то разрослись, очень красивые, и цветут до самой зимы. Я такие только в Старом Парке видел, у водопада… Вдруг подарить захотелось. На счастье.
        Подарить и забыть, всё забыть! И старое глупое объяснение, и оказавшиеся мороком сны… Ирэне, теперь уже Ариго, пойдет улыбаться одними глазами, прикрыв лицо веткой лилии.
        - Я хочу, чтобы вы были счастливы. Оба! - Иноходец решительно поднял полный стакан. - Живите! Забывайте смерть и живите!
        - Спасибо! - Ариго выпил и со стуком поставил стакан. Наверняка ему хотелось ответить, но он не знал, что. Роберу тоже хотелось вывалить кучу распирающей грудь чуши, но было жаль тишины и осознания того, что брата он, кажется, нашел. Брата, а возможно, и сестру… Если Ирэна счастлива, она забудет то, что никуда не вело.
        Жизнь, когда ее объездишь, становится справедливой. Кому жить, если не Вольфгангу? И пусть ругается, зато цел!
        - …же велел тебе убираться к Змею!
        - Я и убрался, но змея не было, а червяк не справился.
        - Как ты уломал эту засушину?
        - Если вы о Карлионе, то уломать его у меня не вышло, так что я его застрелил.
        - Что?! Ты застрелил Карлиона? Генерала Талига?!
        - Пришлось. Он мешал мне и вредил Талигу.
        - Где он сейчас?
        - Кто?
        - Карлион.
        - Не узнавал, но адъютантов покойный подбирал тщательно, вряд ли они его выкинули.
        - Прекрати валять дурака! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Леворукий с ним, с Карлионом, тем паче Хайнрих отцепился, но полковник не может прилюдно убить генерала, каким бы тупицей и трусом тот ни был! Армия, Рокэ, держится на подчинении, иначе это не армия, а стадо, стая, шайка… Да, мы по твоей милости выскочили из одной ловушки и тут же угодили во вторую. Рокслею придется тебя арестовать хотя бы временно, а тебе или отдать шпагу, или… Надеюсь, ты не станешь драться?
        - Я тоже надеюсь. На Рокслея, он достаточно сообразителен. Сударь, давайте начистоту, один из талигойских генералов погиб бы в любом случае, и уж лучше Карлион, чем вы. То есть не лучше, а вообще хорошо. Что до формальностей, то Талигу без Кэналлоа придется скверно, а верность Кэналлоа - это верность соберано…
        - Наглый щенок!
        - «Бой графа фок Варзов - мой бой…»
        - Это-то мне и не нравится! Рокэ, убить могут кого угодно. Меня, тебя, Рудольфа, короля, главное, чтоб оставался Талиг.
        - И Бергмарк, ведь вы ее командор.
        - С тобой нельзя разговаривать серьезно!
        - Можно. Утром у вас это получилось, а сейчас все слишком хорошо, и я прихватил «Черную кровь»…
        - Мальчишка! Ты меня в гроб вгонишь.
        - Только не вас!
        - Вы трогательны уже несколько минут, и вы меня вспоминали, я слышал!
        Робер вздрогнул, обернулся и узрел Валме, отчего-то с сосновой веткой в руке.
        - Рокэ меня выставил, - жизнерадостно объяснил наследник Валмонов. - Бывший оруженосец, видите ли, имеет привилегию сидеть ночью у гроба господина, пусть и бывшего, в одиночку. Правда, Котика он не прогнал… Продолжаете сравнивать?
        - Нет, выясняем отношения.
        - Получается?
        - Вроде бы… Марсель, может, ты скажешь, почему Катарина так долго не писала Жермону? Она ведь его любила, я точно знаю!
        - Видимо, потому и не писала. - Марсель придирчиво оглядел стол и за неимением своей зелени выбрал черемуховую. - Любить обычно предпочитают живых. Иначе полагала разве что Мирабелла Окделл, ну так она была дамой исключительной.
        - При чем тут она?
        - Она-то ни при чем, но вот сам принцип… Мы тут люди свои и знаем, что письмо графа Ариго про наследника подделали. И кто подделал, тоже знаем. Вспомни королева брата прежде времени, могла бы повториться история с Джастином.
        Глава 6. Доннервальд
        1 год К.В. 24-й день Зимних Скал
        1
        - Вам не хочется на праздник? - Селина в голубом платье стояла на лестнице, держась за перила. В той же позе, что и мама на своем любимом портрете, только там ступени были мраморные, а за спиной цвели вишни или сливы.
        - Хочется, - живо откликнулся Фельсенбург, - хотя просто где-то посидеть мне хочется больше. Помните, как мы сидели, когда на нас напал корнет Понси?
        - Помню, - девушка улыбнулась. - Вы тогда прочли очень хорошие стихи, без Понси вы бы их не вспомнили. Я бы с удовольствием еще послушала, но если мы не пойдем на прием, бесноватые будут вести себя тихо, и их не выловят.
        - Если они там вообще есть.
        - Должны быть, - Селина, не дожидаясь помощи, взялась за шапочку. - Господину Юхану вчера в ратуше не понравилось, хотя он сделал все свои дела, а третьего дня его ничего не беспокоило.
        - Вы говорили с Клюгкатером?
        - Он заходил к отцу Филиберу, и я его попросила помочь мне купить подарки моей маме, Мэлхен, господину фок Дахе и еще одному господину, который у нас гостит. С господином Юханом очень хорошо ходить за покупками, потому что его нельзя обмануть.
        - Несомненно, - хмыкнул Руппи, вообразив дошлую шкиперскую физиономию. - Но почему вы не попросили меня? Я же обещал Герарду во всем вам помогать!
        - Я помню, - заверила Селина, надевая меховые уличные сапожки. Делала она это как-то диковинно, не садясь. - Вы бы стали платить за меня, мне, чтобы вас не обижать, пришлось бы согласиться, но тогда это были бы ваши подарки, а не мои. Кроме того, вы бы не стали торговаться и переплатили, а это хорошо, только когда покупаешь у бедных людей, чтобы им необидно помочь. Переплачивать богатым, особенно не слишком честным, неправильно, а мне были нужны дорогие вещи. Вы не волнуйтесь, у меня много денег, гораздо больше, чем надо.
        - Большинство женщин вас бы не поняли!
        - Ее величество не любила деньги, а маме они нужны, чтобы не просить у бабушки. Графиня Савиньяк меня бы тоже поняла, потому что Монсеньор… граф Лионель меня понимает сразу, а отца у них убили уже давно, значит, он набрался от мамы.
        - Селина, сколько раз вам говорили, что вы необыкновенная?
        - Все время говорят, только по-разному, одним это нравится, а другим - нет. Вы ведь знаете, что на улице скользко?
        - Знаю, я только что чуть не свалился.
        - Надо наступать на всю ногу, начиная с пятки, и не спешить. Давайте выйдем прямо сейчас.
        - Как скажете, - фыркнул Руппи, пропуская свою удивительную даму вперед. Селина не думала о платьях и побрякушках, не хихикала, не опускала глаз, на нее бросались белоглазые, ее наверняка ненавидели соперницы, которых просто не могло не быть, зато любили кошки, «фульгаты» и, кажется, начинал любить наследник Фельсенбургов. В любом случае Руппи был бы рад разогнать всех, кто мешает обсуждать с девушкой стихи, нехороших людей и кошек. И еще ему страшно не хотелось расставаться, а ведь полковника Фельсенбурга ждали груды, кучи, сугробы дел, причем не скучных и не тошнотворных.
        - Вы хорошо закрыли свою кошку? - внезапно поинтересовалась Селина, когда они вышли со двора. - А то она может вылезти.
        - Может, - с готовностью согласился Фельсенбург, - она даже из корзины вылезает, но вот чего она не может, так это потеряться. Эта… Гудрун найдет меня всегда, а уж вместе с вами…
        - Сперва она может найти кого-то скверного, - девушка вздохнула, она часто вздыхала. - Есть люди, которые боятся убивать людей и поэтому убивают кошек. Если поймают, конечно. Может быть, всё же проверим? У нас есть время, а приходить раньше не очень хорошо; мы же важные гости, а хозяева всегда что-то не успевают.
        Возразить было нечего, да Руппи и не собирался. У церкви, где позавчера не оказалось ни единого бесноватого, они повернули направо и медленно пошли темной улицей. Фонарей в Доннервальде не хватало, но луна и многочисленные звезды старались вовсю, а только что выпавший снег им в меру сил помогал. Если бы не люди, город показался бы рисунком со шкатулки для рукоделия, но зимой темнота еще не ночь. Доннервальд вовсю копошился: хлопали двери и ставни, выдыхали пар переминающиеся в своих оглоблях лошади, лаяли собаки, люди в шубах и шапках что-то носили, куда-то шли, входили в трактиры, выходили из трактиров, останавливались кто передохнуть, кто поболтать…
        - Никогда не думал, что мне нравятся пустые города, - заметил Руппи, когда пришлось отступить к стене, пропуская вереницу подвод. - Гулять под луной приятней, когда рядом никого нет. Жаль, я не могу покатать вас по нашим горам. Сейчас у нас просто сказочно!
        - До Фельсенбурга далеко, - согласилась Селина, - и потом, пришлось бы объезжать бесноватых, они сейчас должны быть где-то возле вас. Может быть, мы как-нибудь покатаемся за городом? Вы умеете править санями?
        - Умею. Я катал маму, и она даже не боялась. Вы в самом деле поедете?
        - Конечно. Мне очень хочется отдохнуть от бесноватых, а зимой в полях очень красиво. Вы живете в этой гостинице?
        - Да, - подтвердил Руперт, поднимаясь на крыльцо. Хозяин, сидевший с Юханом за стаканчиком вина, торопливо вскочил, приветствуя дорогого во всех смыслах этого слова постояльца. Юхан тоже поднялся. Удачно, что он никуда не ушел.
        - Господин Клюгкатер, - попросил Руппи, - мне нужно подняться к себе, вы можете побыть с… госпожой Селиной?
        - Мы договорились, что господин Юхан называет меня Сэль, - девушка уже откинула капюшон. - Я подожду.
        - Я быстро, - заверил Фельсенбург, взлетая по лестнице. Говоря по чести, комнату можно было и не отпирать, раздавшийся из-за двери плач подтверждал - Гудрун на месте. Тем не менее Руппи вошел, вернее, вбежал, в последний миг ухватив сунувшуюся в щель кошку, но та не слишком расстроилась, ведь в ее распоряжении оказались обожаемые ноги, правда, в сапогах, к которым почти не приставала шерсть. Зато в воловью кожу можно было запускать когти. Кошка обихаживала сапоги, а Руппи, пользуясь случаем, перезаряжал пистолеты. Еще пара минут ушла на замену шейного платка, и столько же - на водворение назад выскочившей-таки в коридор Гудрун.
        - Господин Юхан сейчас придет, - улыбнулась отчего-то пребывавшая в обществе одного лишь хозяина Селина, - он переодевается. Я попросила его пойти с нами. Понимаете, будет хорошо, если он тоже посмотрит. Мне кажется, у него может получиться, как у Герарда.
        2
        Девица Арамона Юхану нравилась, хоть и не так, как Фельсенбургу, который, даром что родич кесаря, влип всеми четырьмя, уж это-то шкипер видел! Вот куда это свое видение девать, Добряк думал уже который день. То, что с Руперта станет жениться, начхав на семейные фанаберии, поняла бы и устрица, но дальше-то что? Пока Марге не придавят, Штарквиндам и Фельсенбургам наследничка на цепь не посадить, а Марге без армии и сюсюканья с фрошерами не придавишь, и вот тут-то самое интересное и повылазит. Потому как по нынешним временам у Фельсенбурговой незабудки такое приданое, что любая принцесса обзавидуется. Это ж надо - белоглазых в считаные минуты растыркивать! Да такую в жены любой потащит, будь она на рожицу хоть миногой, а тут и собой хороша, и умненькая, одна беда - фрошеры не отдадут.
        Фельсенбургу, конечно, закон не писан, адмирала своего умыкнул, невесту и подавно утащит, но не в лесу же они сидеть станут, когда вокруг такое творится! Придется как-то договариваться и отдариваться, если не сейчас - так потом. Ну, господин Руперт и отдарит! И талигойцам, и тем, кто поможет, значит, господа селедки, придется помогать, и скоро. Девице-то со дня на день в Акону, не отпускать же!
        - Вот так-то, цыпочки, - подытожил Юхан, удостоверяя принятое решение хорошим глотком.
        Терять наследника Фельсенбургов шкипер не собирался, хоть рядом с парнем разве что земля не плавилась. Ну и что? Если по-умному, всегда выкрутишься, зато впереди маячит удача, да такая, что всю жизнь доить и не выдоить. Юхан со всегдашним тщанием закупорил флягу, накинул купленный по случаю отличный, хоть сейчас к кесарю, плащ на бобрах, похвалил себя за то, что не зажался, и присоединился к красотке Селине, успевшей дождаться повязавшего голубой платочек кавалера. Голосов парочка не понижала, и, судя по хвосту разговора, Добряк от господина Руперта отстал совсем немного.
        - Я объяснила господину Фельсенбургу, - с ходу выпалила девица, - что попросила вас пойти с нами. Очень хорошо, что вы, когда торговали с Ардорой, научились говорить на талиг. Я бы хотела так знать дриксен и гаунау, а знаю только гальтарские молитвы и немного гоганский. Вы посм?трите на тех, кто соберется, вдруг вам покажется, что с ними противно?
        - Чего бы не посмотреть, - подтвердил шкипер, косясь на Руперта. - Выходим?
        - Конечно.
        До ратуши дошли под степенный разговор о королях, принцах и соленых палтусах. У входа уже караулил рейтар, готовый, чуть что, мчаться за ждущей в угловом трактире подмогой. Фельсенбург на ходу кивнул, вояка ответил, и здоровенный слуга приналег на могучую дверь со свеженьким кесарским лебедем. Еще два лба приняли уличные одежки, тут уж пришлось расстаться с парой монет, ничего, окупится; подачки в нужных местах всегда окупаются.
        Отцы города торчали на самом верху застеленной синим лестницы. Главный, широкий и дряблый, походил на того самого палтуса, но слегка подтухшего. За «палтусом» маячило полдюжины барсуков, хорей и филинов, все в суконных мантиях, с золочеными цепями и расфуфыренными женами. Горели масляные лампы, по верхней площадке сновали слуги с подносами, и Клюгкатер подосадовал, что пообедал в трактире. Не из скупости, просто перепробовать местные разносолы всегда любопытно, а славный город Доннервальд на угощенье не скупился. Оно и понятно: за кем бы он ни остался, начальство нужно кормить досыта и вкусно. Сытое начальство, если у него есть мозги, по чужим карманам особо не шарит.
        - Город Доннервальд счастлив, - запел на талиг «палтус», - видеть в своих стенах мужество и красоту. Благородный Руперт фок Фельсенбург пользуется заслуженной славой по обе стороны великой реки Хербсте, каковая является истинной аллегорией…
        Речи Добряк терпеть не мог, тем более облизывали не его, а изображать бант на чужих панталонах он не собирался. Юхан аккуратно - собьешь трепло с мысли, оно же заново начнет - отступил к перилам, обошел кого-то пузатого и быстренько проскочил в парадные залы. Внутри ратуша мало чем отличалась от своей метхенбергской товарки - большой зал, в который выходит комната, где отцы города протирают штаны, и два боковых зала, побольше и поменьше. Обычно в таких мелют языками посетители, а в праздники накрывают столы: в малом - для особо почетных горожан, в большом - для тех, кто поплоше. Юхана в Метхенберг угощали в большом, а хозяйку коптилен госпожу Браунбард с ныне покойным сыночком - в малом, но сейчас шкипер явился с наследником Фельсенбургов.
        - Сударь, - будь у подскочившего фрошера хвост, он бы им сейчас вилял, - сударь… Вы ведь в свите герцога фок Фельсенбурга? Вам прямо… Позвольте, я вас провожу, уверяю вас, мне это лишь в радость.
        Юхан позволил. Цену подобным излияниям он знал, но даже с самой паршивой овцы можно получить свой клок шерсти. Добряк не отказал себе в удовольствии шмякнуть услужливого молодчика по спине, так, что тот присел, и под нескончаемое мурлыканье проследовал в малый зал, где вокруг пока еще запретного стола чинно бродили избранные.
        Оказавшийся помощником «палтуса» фрошер беспрерывно болтал и улыбался. Из допущенных в святая святых он был самым молодым и скромно одетым. Надо думать, без «дорогого господина Клюгкатера» чиновничка не пустили бы не только сюда, но и к столам поплоше. Маневр Добряк оценил по достоинству: настырный доннервальдец, если его использовать с умом, несомненно принесет пользу, оставалось решить, какую и за сколько. В речных портах Юхан дел еще не вел, но если Дриксен с Талигом перестанут бодаться, товары в город потекут с обеих сторон, а это, господа селедки, прибыль, и немалая! Шкипер увлек нового знакомца в сторону, собираясь кое о чем порасспросить. Не успел - в большом зале кто-то завизжал, как завизжала бы свинья, которую одновременно режут и превращают в человека. И тут же чуть дальше знакомо грохнул пистолет. Отпихнув выпучившего глаза дурня, шкипер кинулся на шум. За дверями шла драка, точнее, несколько драк… Был и труп. Разодетая в коричневое с золотом мымра валялась на спине, из тощей груди что-то торчало, рядом выплясывал и ржал высокий щеголь с оскаленной рожей, но Юхана волновал
исключительно Фельсенбург.
        3
        Шкипер пер к выходу напролом, мимоходом замечая, то как толстуха в лиловом душит рыжую набелённую девку, то как пара молодых чинуш бьет ногами кого-то седого.
        - Попил нашей крови, клоп чернильный! - верещал один из юнцов, как назло оказавшийся на дороге. - Бей… в печенку!
        - Чтобы кровью блевал и кишки через глотку вылезли!..
        - Чтоб…
        Седой корчился и вопил, вопили, кажется, все, кроме Юхана. Наподдав локтем некстати сунувшемуся под руку паршивцу, шкипер прорезал кучку жмущихся друг к другу баб и вырвался к дверям. Здесь стало совсем весело, потому что дорогу загородило с полдюжины недотеп. Что или кто их не выпускал, Добряк разглядеть не успел: примеченный еще на лестнице пузан с воем смахнул на пол шандал с горящими свечами, те воробьями порскнули в стороны, одна припекла какую-то тетку, вторая попала на портьеру, которая тут же занялась. Пришлось под нарастающий галдеж срывать и затаптывать - сгореть заживо шкипер не собирался. Покончив с поганой тряпкой, Клюгкатер подхватил упавший шандал и рванул к двери. Сперва перед ним расступались, потом на пути встал лысый чинуша, тоже знакомый. Три дня назад умник хорошо получил на лапу и только что ликерами не сочился, а теперь заступил дорогу и раззявил пасть. Неумело, еще бы, геморрой насиживать - не по морю ходить.
        - Прочь! - белые зенки, сжатые кулаки, п?том несет, что от взмокшей клячи! - Гусь смердящий… Про…
        Дослушивать Юхан не собирался. Бронзовая фигуристая шишка впечаталась аккурат в висок, брызнуло, ну да грязнее уже не станет, зато удовольствие получил. Переступив через дохлятину, Добряк в два прыжка преодолел оставшееся до дверей расстояние. Перед ним расступались - еще бы, несется лосем, и в лапе железяка окровавленная.
        - Спокойно! - рявкнул шкиперским голосом Добряк. - Стоять! Стража уже бежит!
        Закивали, одна дура шмякнулась в обморок, ее подхватил стоящий рядом плечистый усач. Ну хоть так!
        Вывалившись на лестничную площадку, Юхан первым делом завертел головой в поисках Руперта и его девчонки, оба были тут и вроде в порядке. Шкипер слегка поколебался, но шандал не бросил - мало ли…
        - Господин Клюгкатер, - голосок Селины как-то перекрыл общее гудение. - У вас все хорошо?
        - Да вроде бы, - Добряк с чистой совестью - зовут же - подошел. Стрелял явно Фельсенбург, так и сжимавший в руке пистолет. На полу валялся кто-то со снесенным наполовину черепом, рядом держался за располосованную щеку «палтус» и извивалась в руках слуг пара разряженных в пух и прах гадюк. - Вы-то как?
        - Благодарю вас, сударь, - девушка сделала книксен, в голубой атлас впились омерзительные жирные пятна. Мозги… Руперту следовало взять ниже. - У меня все хорошо. Вам с господином Фельсенбургом лучше пойти в залы и прекратить безобразие. Понимаете, там есть и обычные люди, они могли испугаться.
        - Они испугались, - господин Руперт, не выпуская пистолета, придвигается к заботливой незабудке, - но вас я не оставлю. Сейчас прибегут рейт…
        - Господин Руперт, - громко перебила умница. - Вам не надо зарядить первый пистолет?
        - Нечем, - парень тряхнул волосами, как тогда, когда сговаривался о фрахте. - Надеюсь, за стражей послать озаботились.
        - Еще бы не послали, - пришел на подмогу шкипер. - Шуму-то сколько!
        - Господин Фельсенбург, господин Фельсенбург… - Очнувшийся «палтус» машет широченными рукавами. - Это ужасно… Мы… Мы потрясены, мы не можем… Я вам обязан… вторым рождением!
        - Для начала извинитесь за своих гостей перед дамой.
        - О да! Сударыня, мы в отчаянии! Внезапное помешательство, возможно, порча, вам надо немедленно покинуть этот зал… Разумеется, вам возместят… Мы сделаем все возможное, чтобы вы забыли это прискорбный случай. Завтра же! Завтра же к вашим услугам будут лучшие ткани и меха. Мы обязаны возместить…
        - Со мной ничего не случилось. - Селина, то ли случайно, то ли нет, придвинулась к Руперту. - Это платье мне не очень нравится, и потом такие пятна, пока они не застарели, можно отстирать. Мне очень жаль, что так вышло, а недопраздновать - дурная примета. Давайте через три дня попробуем собраться снова, только не надо готовить ничего дорогого.
        - Восхитительно! - Рукава опять взметнулись. - Мы встретимся через три дня, и на этот раз все будет иначе. Вы навеки запомните это день. Что это? Кто?!
        - Кесарские рейтары, - объяснил Руппи, засовывая, наконец, пистолет за пояс, - похоже, были неподалеку. Очень удачно. Господин Клюгкатер, проводите госпожу Селину домой, а мы тут наведем порядок.
        - Лучше бы, - буркнул Юхан, оттирая «палтуса», - вы сами девицу проводили, а то и перед отцом Филибером неловко будет, и перед братцем ее. Здесь и я управлюсь. В море и похлеще бывает, только скажите рейтарам, что я вроде как от вас.
        4
        Знакомо и при этом до чудовищности неуместно воняет сгоревшим порохом и кровью, только вместо солдат или хотя бы бандитов к стенам жмутся достойнейшие горожане, кои счастливы были видеть… Счастливы до крысиного прыжка, до скрюченных от ненависти пальцев, до белых зенок!
        - Поняли? - Командир рейтар старше Руппи лет на пять, но все еще капитан. Управится с нечистью до возвращения Бруно, заработает новую перевязь.
        - Да, господин полковник! Главное, переписать тех, кто первый раз с белоглазыми столкнулся. То есть с теми, кто свихнулся, в смысле…
        - В смысле, тех, кто мог не дозреть, - подсказал Фельсенбург. - Через три дня их придется проверять. Будут трудности - спрашивайте господина Клюгкатера и отца Филибера. Он обещал подойти.
        - Так он с нами! - обрадовал капитан. - Наверх прошел.
        - Отлично! - Всё в порядке, они за этим и шли, то есть не совсем за этим… Уж больно быстро на этот раз… - Господин Клюгкатер, вы остаетесь за меня. Нам здесь всю зиму стоять, так что не церемоньтесь.
        - Да я и не собирался, - пожал плечами Добряк, и Руппи с чистой совестью вернулся к Селине, так и стоявшей возле трупа. Рядом с девушкой упорно торчал бургомистр, не доизвинялся, родимый, что ли? А, к Леворукому!
        - Сэ… Сударыня, все в порядке, мы можем идти.
        - Я предлагал нашей обворожительной гостье конные носилки, но она не желает, - пожаловался на не лучшем дриксен бургомистр, - нет, не желает! Господин фок Фельсенбург, мы вам неизъяснимо благодарны за выказанное мужество и за помощь, которые нам готовы оказать ваши друзья, а я еще и за спасение жизни, которую готов отдать за принявшую Доннервальд под свое крыло кесарию!
        - Говорите на талиг, - подхалимы вообще омерзительны, а этот еще и предатель! - Моя спутница дриксен не понимает.
        - Мы не могли предполагать в такой светлый день подобного ужаса, - подлец даже не запнулся, - это что-то запредельное… Подумать только, я знал этих безумцев многие годы и полагал…
        - Вам надо отдохнуть, - вмешалась Селина. - Понимаете, здесь нужны военные. Они все сделают, вы только не забудьте им заплатить, тогда они следующий раз вам обязательно опять помогут. Кажется, вас ищут.
        - Дорогой! - еще молодая разряженная дама схватила бургомистра за руку. - Дорогой, что это значит?!.. Я так торопилась, но не могла найти шпильки, а тут… тут… Мне сказали…
        - Поторопимся, - шепнул Руппи, и Селина быстро кивнула. - До свидания, сударь. Мы еще встретимся.
        Бургомистр что-то залопотал из-за плеча, видимо, супруги, но Руппи уже не слушал.
        - Селина, - шепнул он, - а давайте прокатимся прямо сейчас! Санки и хороших рысаков быстро не найдешь, но я могу посадить вас впереди себя. Рискнете?
        - Конечно. - Она распахивает глаза почти так же, как мама! - Зимой в полнолуние очень красиво, а с всадниками я уже ездила. Это приятно, только лошади тяжело.
        - Морок выдержит!
        На сегодня всё! Они свободны и сейчас увидят небо. С луной и звездами, а вокруг луны обязательно будет легкое радужное кольцо, и они будут вдвоем, и только вдвоем!
        5
        Мориск против полуторной ноши не возражал, то ли был приучен еще и к этому, то ли тоже хотел в лунные поля, подальше от дыма и рвущейся наружу злобы. Остатки здравого смысла в последний момент заставили прихватить охрану, но это не мешало: каданцев увидеть можно было лишь обернувшись, только Фельсенбург не оглядывался. Морок шел легкой рысцой, снег глушил цокот подков, было тихо и ясно. Не хотелось ни думать, ни говорить, лишь вечно ехать сквозь зиму, прижимая к себе самое удивительное создание в мире.
        Где-то плескалось море и плакали ведьмы, где-то вздымались горы и среди елей смотрел древние сны покинутый замок, а над высокими шпилями всходила звезда Ретаннэ. При Торстене колыбели мальчиков выносили на крыши, чтобы будущие моряки стали ближе к путеводной звезде, чтобы та их заметила, выбрала, позвала… Маме этот обычай не нравился, она боялась злых сказок и грубых песен, вот и запирала ворота, только злые сказки некогда были жизнью, а значит, могли кончиться иначе. Если бы те, от кого всё зависело, оказались где должно, но они не оказывались. Очень может быть, потому, что боялись чужих слез или шли, плыли, бежали не туда… Потому что не узнали свою звезду.
        - Сэль, - почти шепнул Фельсенбург, - вы знаете про Ретаннэ?
        - Она указывает дорогу.
        - Она еще звенит, но ее не все слышат. Я услышал.
        - Наверное, это очень красиво. Как вы думаете, монсеньор Рокэ и монсеньор Лионель тоже слышат звезды?
        - Может быть, особенно Алва… Мне не хочется возвращаться, а вам?
        - И мне. Если бы я могла, я бы ездила ночами гулять, но у меня нет лошади, и я обещала маме и ее величеству вести себя разумно, а смотреть на луну с охраной совсем не то, что одной. И потом, солдатам всегда хочется поесть и выспаться, тащить их с собой ради собственной прихоти нехорошо, их и так слишком часто убивают. Может быть, смерть на самом деле - это и не страшно, но я умирать не хочу и никогда не хотела. Не понимаю, зачем про это всё время пишут стихи? Ее величеству они не нравились, хотя она и пыталась отдавать должное тем, которые сочинил Веннен… Почему, если поэт великий, но пишет глупость или гадость, ему надо отдавать должное?
        - Я об этом не думал, но ведь можно отдать должное как поэту, так и глупости… Вы плачете?!
        - Извините! У меня всегда слезы текут, когда я вспоминаю ее величество. Ваш граф Глауберозе ее тоже любил.
        - Глауберозе?!
        - Он вспоминал ее величество, когда ехал, чтобы его убили. Понимаете, он спросил Герарда, помнит ли он королеву. Когда умирают, если не очень болит и уже не надо ничего делать, вспоминают, кого любят больше всех. Герард думал о нас с мамой и о монсеньоре Рокэ, а о монсеньоре Эмиле нет, а ведь тот к нему очень хорошо относится, и Герард не хотел от него никуда уходить.
        - Я не собираюсь умирать, но я бы тоже вспоминал Алву и… вас. Сам не знаю, как такое вышло, но… Селина, я вас люблю, именно вас, хоть вы и похожи на мою маму. Так похожи, что сперва я испугался. Дело в том, что мама очень боится, когда мы уходим, из-за этого отец бросил армию, а меня из Фельсенбурга вырвала бабушка, и я был рад, хотя и чувствовал себя скотиной… А, к кошкам! Главное, я вас люблю и хочу, чтобы вы были со мной всегда.
        - Очень жаль, - она обернулась, в самых прекрасных глазах мира отражалась луна. - Я не смогу быть с вами, хотя вы замечательный человек, таких очень мало. Давайте я пересяду к кому-нибудь из охраны.
        - Нет уж! Я за вас отвечаю, и я вас передам адрианианцам. Если хотите, я больше слова вам не скажу.
        - А вам не будет неприятно?
        - Я не Жиль Понси… Постойте-ка! Почему вы так странно ответили? Можно было сказать, что вы меня не любите, а вы сказали, что не сможете быть со мной! Вам не нравится, что я не талигоец и другой веры?
        - Я об этом даже не подумала, - она опять вздохнула, - и потом, мы, наверное, больше воевать не будем, иначе получится совсем глупо. Вы очень хотите знать?
        - Пока я не пойму, в чем дело, я от вас не отстану.
        - Я попробую, но это так трудно объяснять. Самое плохое, что я вам нравлюсь по-настоящему. Если бы дело было в том, что вам нравятся такие лица, как у меня, мы бы могли просто несколько дней поговорить, и вы бы разочаровались. Но мы о многом думаем одинаково, и нам еще надо проверить, не станет ли кто-то из гостей бесноватым, значит, я могу вам не надоесть.
        - Селина, как хотите, но надоесть мне вы не сможете никогда. Вы кого-то уже любите?
        - Одного человека, но замуж выйду за другого. Я обещала.
        - Пошлите этого другого к Змею и выходите за меня! В конце концов, у нас с вами прорва дел, и я вам не противен, иначе вы бы со мной не поехали.
        - Не поехала бы. - Опять этот вздох! - Жаль, что вы не знали ее величество, она так понятно объясняла… Я пока не знаю, за кого выйду, там есть одно условие, а я обещала папеньке. Если бы это на вас подействовало, я бы всё вам рассказала.
        Не будь этого условия, я могла бы выйти за Уилера или за монсеньора Лионеля, потому что мы друг друга понимаем, но не любим, как мужчина и женщина. Это было бы честно, а когда один любит, а другой - нет, получается несправедливо. Мне будет стыдно, а вам - обидно.
        - Вот уж нет! Селина, я вас слушал, а теперь послушайте меня. Мне не хочется, чтобы у меня было так, как у моих родичей. Всех. Ну, не влюблены вы в меня, обидно, конечно, но я это пережить в состоянии. Мне довольно, что вы не собираетесь в монастырь и готовы выйти за кого-то замуж, пусть и с условием. Назовите мне его, вдруг я смогу его выполнить! Мы будем кататься, болтать, ловить тварей, потом у нас будут дети. Арно… Младший Савиньяк при мне написал здоровенное письмо своей матери и отправил, даже не перечитав. Сам бы не видел, никогда бы не поверил! Так вот, я хочу, чтобы мои сыновья тоже писали такие письма… И другой девушки, с которой такое может выйти, я не знаю. Шварцготвотрум! Никогда раньше не думал о детях, и о женитьбе не думал, только сейчас в голову пришло, и ведь верно! Ну, давайте попробуем? Не выйдет - «львы»… адрианианцы, помогут нам расстаться по-хорошему. Вы будете свободны, останетесь графиней Фельсенбург и сможете делать что хотите. И я не застрелюсь… Я не застрелюсь, даже если вы мне совсем откажете. И нельзя сейчас, и слишком уж много в этой жизни чудесного, чтобы от него
сбегать! Все, кажется, сказал… Поворачиваем?
        - Давайте проедем еще немного. Мне надо подумать.
        Она думала! Она именно думала, даже не пытаясь отстраниться. Руппи видел нежный профиль и вырвавшуюся из-под шапочки и капюшона прядку, к которой пристала зеленоватая звезда. Морок, словно осознавая важность разговора, перешел на шаг и даже не думал бузить, хотя пробежаться ему хотелось, не без того. Путеводная Ретаннэ спряталась за луну, зато впереди мигнуло несколько желтых огоньков, и еще один, побольше, в стороне. Старая Переправа, где он собирался повернуть. А вот делать предложение не собирался.
        - Господин Фельсенбург, - Селина обернулась и теперь смотрела прямо в глаза, - я не могу за вас выйти, потому что вы очень похожи на монсеньора Рокэ.
        - Ну, похож. - Так похож, что удалось обдурить две армии, а считая с горниками - и все три. - Только я не он, и потом, что в этом плохого?
        - Это очень хорошо, особенно для Дриксен, но я буду на вас смотреть и думать, каким вы станете через пятнадцать лет. Но когда вы станете таким, как монсеньор Рокэ, то полюбите кого-нибудь вроде ее величества и будете совершенно правы. Вы ведь видели монсеньора Лионеля?
        - Видел, и что?
        - Выйти за вас сейчас замуж, это как выйти за Арно, потому что он потом станет, как монсеньор Лионель, только Арно этого может и не заметить, а вы заметите.
        - Я уже заметил, и, знаете что, вы меня не напугали! Хотите, поскачем галопом? Немного, вот до тех огоньков…
        - Очень хочу. А ваш мориск не устанет?
        - Морок?! Пусть попробует, и вообще я вас люблю! Причем гораздо сильней, чем полчаса назад. Ну, вперед!
        Ветер и звезды, снежная сказка, лунная пыль…
        notes
        Сноски
        1
        Высший аркан Таро «Маг» («Le Bateleur»). Это Личность. Воля к поступку, самовыражение, индивидуальность, мудрость, но и тирания, злоупотребление властью. Маг - человек, обладающий во всей полноте физическими и духовными способностями. Карта означает достижение желаемого в доступных вам пределах. Воля, мастерство, ловкость, желание рисковать, использовать свои силы. ПК остается благоприятной - ситуация под контролем, будущее в ваших руках. Может означать неуверенность в себе, а напрасно. Не откладывайте «на потом» важное дело. Нерешительность, колебания, пренебрежительное отношение к себе, неумение использовать свои таланты и способности, нежелание учиться, нехватка сил.
        2
        Улары (горные куры) - род птиц семейства фазановых, распространены в высокогорных районах Золотых Земель от Сагранны до Торки. Находятся в родстве с нухутскими петухами, однако значительно уступают им в размерах. Оперенье преимущественно серо-черное, как и форма Горной армии кесарии Дриксен, что и послужило причиной данного горникам прозвища.
        3
        Алатские витязи между собой по старинке именуют эскадроны сокольцами по принадлежащим им небольшим квадратным флагам с золотым соколом на алом фоне. Знамя крупного соединения, у которого во время боя находится командующий, называют Соколом. Оно представляет собой квадратное алое полотнище, посредине которого изображен золотой же сокол, а в верхнем углу - Адрианова звезда. Обычно Сокол находится между первым и вторым сокольцами, причем второй соколец называют знаменным. В бою его командир отвечает и за знамя, и за жизнь командующего.
        4
        Кальтарин (измененное по настоянию эсператистов «Гальтарин») - церемониальный танец-шествие, открывавший сперва пиры, а в более поздние времена - балы, на которых присутствуют члены династических домов, разделенные с царствующими монархами не более чем тремя поколениями.
        5
        Агмов щит - подобие гонга. Является копией вывезенного с легендарной родины бергеров, острова Агмарен, щита, удар в который подавал сигнал к наступлению. Право ударить в Агмов щит получают наиболее заслуженные воители.
        6
        Высший аркан Таро «Солнце»/«Полдень» (Le Soleil). Символ победы, триумфа, радости, счастья. Означает достижение чего-то важного, исполнение желаний, прилив сил, уверенность в себе, благополучие, здоровье, душевный мир, примирение со своей «теневой» стороной. Успех не за горами, все трудности будут успешно преодолены. В ряде случаев символизирует истину, стремление к свету, тихое счастье. ПК не исключает успеха, но лишь после значительных усилий, не сразу и не в полной мере. Возможны недоразумения, неудачи, ложные представления о цели, срыв планов, крушение надежд. Может также означать вспыльчивость, гнев, раздоры, иногда проблемы со здоровьем или семейные хлопоты.
        7
        Собор святого Торстена - главный храм Эйнрехта, на праздничных богослужениях в котором присутствуют кесарь с семейством и главы домов Зильбершванфлоссе и Фельсенбург.
        8
        Болотный егерь - обитающая в трясинах на северо-востоке Дриксен нежить, присоединяющаяся к человеческой охоте и с помощью псов-оборотней завлекающая охотников в свои владения.
        9
        Высший аркан Таро «Умеренность»/«Воздержание», «Алхимия» («La Temperance») предвещает удачу в предприятиях, успех которых зависит от сложной взаимосвязи множества самых различных факторов, и символизирует обновление душевных и физических сил, умеренность, осмотрительность, соединение творческого и рассудочного, поиски и обретение золотой середины.
        10
        Карта означает стабилизацию в делах, успех, избавление от лишних эмоций, спокойствие и равновесие во взглядах, раздумья и, как следствие, выход на правильный путь. Выпадая после плохой, предвещает победу в борьбе с неприятностями, но потрудиться придется, как и рискнуть. Карта указывает на необходимость гармонии между материальной и духовной составляющими, напоминает о том, что ко всему следует относиться с выдержкой, но при этом не стоит уходить в себя слишком глубоко. ПК: трудности и препятствия, связанные с отсутствием равновесия, неправильный подход к жизни и окружающим, чрезмерная вспыльчивость, непредсказуемость, неразумные поступки, готовность отвлекаться на мелочи.